чтобы можно было быть бесполезным.
Витольд Гомбрович
Витольд Гомбрович
Alexander von Schönburg:
"...Замечательно, что мы живем в стране, где, по словам Петера Слотердейка, «общее благосостояние распределяется среди 80% населения». Однако по-прежнему неясно: выдержит ли наша прославленная стабильность приостановку в медоточивом потоке государственных инвестиций и пособий, скрывающем все социальные различия, согласно концепции Эрхарда «Благосостояние для всех».
Большинство экспертов, к сожалению, и серьезных в том числе, считают, что нынешние массовые увольнения — лишь предтеча будущих еще более массовых. В этом году ожидается еще около 100 тысяч банкротств компаний и частных предпринимателей, а также ускорится перемещение производства в страны с дешевой рабочей силой. Согласно осторожным прогнозам, к 2010г. сократятся каждое четвертое рабочее место на производстве и каждое третье в розничной торговле. К тому же не надо забывать о распространившейся практике слияний. Сейчас в Германии более 400 тысяч банковских служащих. Но кто из них сохранит свое место, когда число банков уменьшится вдвое? Давление глобализации на наши кошельки скоро станет настолько сильным, что даже те, у кого будет работа, не смогут поддерживать прежний уровень жизни.
Не будем обманываться: лучшие для экономики годы уже позади. Однако в этом есть и положительная сторона: капитализм десятки лет учил нас, что бедность — нечто постыдное. Бедняки считались неудачниками, тупицами, лентяями. И все же аксиома капитализма, утверждавшая «Может каждый!», оказалась ложной. Может не каждый! Рушатся карьеры, люди разделяются на победителей и побежденных, и число последних постоянно растет. Сегодня обеднение перестает быть личной катастрофой, потому как оно вызвано общими проблемами. Судьба отдельного бедняка становится проявлением исторической закономерности, а это в какой-то степени утешает.
Намного легче перенести собственное фиаско на фоне краха целой эпохи. Этим объясняется то хладнокровие, с которым люди, изгнанные в 1945г. из своих дворцов и усадеб, продолжали жить при новых порядках. Старый остзейский граф сказал мне как-то со смешным, характерным для прибалтов выговором: «Имуш-шество, друг мой, имуш-шество — веш-шь преходяш-шая. Мы потеряли всё, зато расселились по миру. Париж, Мадрид, Южная Америка. В эстонской провинции порой бывает невыносимо скуш-шно».
Экономность родителей, как я понял впоследствии, была следствием отнюдь не практических, а эстетических принципов. В книге «Дзен в искусстве стрельбы из лука» Айсаку Судзуки, говоря о красоте немногого и эстетике экономии, описывает вабийский идеал самурая. Чрезмерность претила самураям, а расточительность считалась «бесчувственной». Моих родителей можно назвать европейскими ваби. Склеенные или потрескавшиеся чайники были отцу милее целых. А из курток он выбирал те, которые не представляли никакой ценности для других.
Когда моя сестра Глория вышла замуж за князя Турн-унд-Таксиса, наша жизнь не вышла из привычной колеи лишь потому, что роль бедных родственников уже была нам хорошо знакома. После войны семья все время жила у богатой родни. Бабушка, перебравшись на Запад, поселилась вместе с детьми у сестры моего деда, которая была замужем за князем Максимилианом Фюрстенбергским, одним из крупнейших лесопромышленников Европы. С непривычным даже для того времени великодушием князь предоставил в бабушкино распоряжение часть своего замка Хайлигенберг на Боденском озере, где та и стала жить с восемью детьми. Лишь много лет спустя, когда у моих родителей появился собственный дом, бабушка переехала к нам. Сестры, брат и я полдетства провели в замках и лесах богатой родни. При этом нас воспитывали так, чтобы мы не путали свое с чужим. Как-то раз я осмелился попросить слугу принести «колу» или что-то еще в этом роде и туг же выслушал рацею о том, что детям не полагается обращаться с просьбой к слуге.
Смешению бедной и богатой аристократии препятствует то, что все меньше богатых живут в больших домах с прислугой, и возможность продолжительного визита бедных отпадает сама собой. Уже прошли те времена, когда можно было заехать попить чаю и остаться погостить на тридцать лет. Даже богатые княжеские семейства, которые двадцать лет назад обитали в замках, десять лет назад переехали в небольшие флигели, а сегодня живут в намного более практичных загородных домиках. Повсюду царит современность, миры бедных и богатых почти не соприкасаются. Девяносто процентов аристократов снимают квартиры или живут в секционных домах где-нибудь в провинции, трясутся за свое рабочее место, если оно у них есть, и ездят на подержанных машинах.
Сам я превратился в настоящего посредника между мирами постыдной бедности и бесстыдного богатства, потому что князю Иоганнесу фон Турн-унд-Таксису нравилось включать меня в свою свиту. Получалось так, что в один день я встречался с нефтяными магнатами, махараджами и принцами, а на другой шел учиться или заниматься журналистикой. Всю свою сознательную жизнь я подавлял в себе синдром официанта в отеле «Ритц»: тот вирус расточительства, которым обычно заражаются официанты, работающие в атмосфере роскоши и мотовства, а потом возвращающиеся в двухкомнатную квартирку, где течет кран*.
...Я постепенно пришел к выводу, что искусство отказывать себе, усовершенствованное родителями, выше любого расточительства не только с эстетической точки зрения, но и с практической: оно увеличивает наслаждение.
Первооткрывателем этого принципа был Эпикур, советовавший избегать чрезмерных чувственных наслаждений не потому, что они плохи сами по себе, а потому, что после них наступает похмелье. Согласно Эпикуру, временный отказ увеличивает степень наслаждения. Кому мало малого, тому мало всего. В политэкономии это называется «убывающей предельной полезностью»: начиная с определенного момента увеличение переизбытка не играет никакой роли. Даже если вы, как Хайни Тиссен, повесите работы Пикассо в туалете для гостей или, как сын шейха из ОАЭ, будете еженедельно приглашать Ника Фалдо на партию в гольф, качество вашей жизни не улучшится.
В обществе чрезмерного достатка потребители неизбежно становятся жертвой обмана. Экономика упорно заставляет нас поверить, что счастье можно купить. Пропагандой здорового образа жизни, от аюрведического чая до фитнесшокопудинга, промышленность старается отвлечь наше внимание, хотя теперь уже нельзя не признать: нам надо изменить свое представление о роскоши! Благосостояние не зависит от того, сколько денег и вещей ты "подгребешь под себя". Достичь его можно лишь правильным отношением к этому всему, личной независимой позицией.
Под отношением подразумевается способность отказаться от того, без чего не могут обойтись остальные. Независимость, при которой чужой стиль жизни не становится мерилом собственной. А также понимание того, что личный экономический крах не является абсолютным несчастьем, наоборот, его можно расценить как шанс улучшить собственную жизнь. Макс Фриш утверждал, что кризис — это необыкновенно продуктивное состояние, важно только избавиться от привкуса катастрофы.
В эпоху полной гомогенизации и стандартизации кризис дает возможность задуматься, стоит ли поддаваться стадному чувству. Если сети кофеен предлагают нам «Супер Гранд Супремо», то это отнюдь не причина для того, чтобы не заказать большую чашку обычного кофе без сахара и молока. И если какой-нибудь маркетинговый отдел решит ввести такую единицу, как «Супердупер-мега-чашка», то разве мы должны клюнуть на их выдумку? Известен знаменитый случай с гулявником, который раньше не добавляли даже в самые изысканные салаты. Потом кому-то пришло в голову назвать гулявник «рукола», и теперь всё в Германии подают или «с руколой», или «на руколе». В эпоху расцвета «новой экономики» спрос на гулявник между Гамбургом и Мюнхеном был настолько велик, что лишь в Бранденбурге и Мекленбурге-Передней Померании нашлось достаточно земли для его удовлетворения"**.
______________________
* по этому поводу вспомнила чудный фильм Daniele Thompson "Места в партере"(2006)Fauteuils d'orchestre
** А мы-то удивлялись - отчего это весь Крым зарос руколой хоть косой коси, а никому и дела нету! Просто глобализация туда не докатилась. По возвращению в Германию, близ дорог и дорожек, всюду под ногами мы стали замечать знакомые кустики, кусты и кустищи травки, стоимость которой в самом недорогом супермаркете Европы от 20 евро за кг. Рукола-гулявник в Симфи и на руинах крепости Чуфут-Кале:
Гулявник лекарственный (сурепка, горчица дикая) - Sisymbrium officinale (L.) Scop. (Erysimum officinale L.), рукола, салат-рокет, arugula, rocket, roquette, rugula, rucola Singer's Plant. St. Barbara's Hedge Mustard. Erysimum officinale.
Встречается в по всей Евразии как сорное растение.
Название Singer's Plant происходит из Франции, где в эпоху Людовика 14 оно считалось целебным средством при потере голоса. Для этой цели оно употреблялось в виде сиропа.
Рукола уже со времен Древнего Рима было популярным пряным растением и использовалось как тонизирующее средство. Сегодня оно выращивается в Южной Европе.
Препараты гулявника обладают мочегонным, отхаркивающим, противовоспалительным, антисептическим, вяжущим, ранозаживляющим, противоцинготным и повышающим аппетит свойствами, используются в народной медицине внутрь при острых респираторных заболеваниях, простуде, бронхите, бронхиальной астме, ларингите, воспалении легких, воспалении почек, мочевого пузыря, поносах, общей слабости, хроническом гастрите с секреторной недостаточностью, хроническом колите, охриплости голоса, при цинге, воспалении почек с задержкой мочеиспускания; наружно - при стоматитах, катаральной ангине, ранах и язвах.
"...Замечательно, что мы живем в стране, где, по словам Петера Слотердейка, «общее благосостояние распределяется среди 80% населения». Однако по-прежнему неясно: выдержит ли наша прославленная стабильность приостановку в медоточивом потоке государственных инвестиций и пособий, скрывающем все социальные различия, согласно концепции Эрхарда «Благосостояние для всех».
Большинство экспертов, к сожалению, и серьезных в том числе, считают, что нынешние массовые увольнения — лишь предтеча будущих еще более массовых. В этом году ожидается еще около 100 тысяч банкротств компаний и частных предпринимателей, а также ускорится перемещение производства в страны с дешевой рабочей силой. Согласно осторожным прогнозам, к 2010г. сократятся каждое четвертое рабочее место на производстве и каждое третье в розничной торговле. К тому же не надо забывать о распространившейся практике слияний. Сейчас в Германии более 400 тысяч банковских служащих. Но кто из них сохранит свое место, когда число банков уменьшится вдвое? Давление глобализации на наши кошельки скоро станет настолько сильным, что даже те, у кого будет работа, не смогут поддерживать прежний уровень жизни.
Не будем обманываться: лучшие для экономики годы уже позади. Однако в этом есть и положительная сторона: капитализм десятки лет учил нас, что бедность — нечто постыдное. Бедняки считались неудачниками, тупицами, лентяями. И все же аксиома капитализма, утверждавшая «Может каждый!», оказалась ложной. Может не каждый! Рушатся карьеры, люди разделяются на победителей и побежденных, и число последних постоянно растет. Сегодня обеднение перестает быть личной катастрофой, потому как оно вызвано общими проблемами. Судьба отдельного бедняка становится проявлением исторической закономерности, а это в какой-то степени утешает.
Намного легче перенести собственное фиаско на фоне краха целой эпохи. Этим объясняется то хладнокровие, с которым люди, изгнанные в 1945г. из своих дворцов и усадеб, продолжали жить при новых порядках. Старый остзейский граф сказал мне как-то со смешным, характерным для прибалтов выговором: «Имуш-шество, друг мой, имуш-шество — веш-шь преходяш-шая. Мы потеряли всё, зато расселились по миру. Париж, Мадрид, Южная Америка. В эстонской провинции порой бывает невыносимо скуш-шно».
Экономность родителей, как я понял впоследствии, была следствием отнюдь не практических, а эстетических принципов. В книге «Дзен в искусстве стрельбы из лука» Айсаку Судзуки, говоря о красоте немногого и эстетике экономии, описывает вабийский идеал самурая. Чрезмерность претила самураям, а расточительность считалась «бесчувственной». Моих родителей можно назвать европейскими ваби. Склеенные или потрескавшиеся чайники были отцу милее целых. А из курток он выбирал те, которые не представляли никакой ценности для других.
Когда моя сестра Глория вышла замуж за князя Турн-унд-Таксиса, наша жизнь не вышла из привычной колеи лишь потому, что роль бедных родственников уже была нам хорошо знакома. После войны семья все время жила у богатой родни. Бабушка, перебравшись на Запад, поселилась вместе с детьми у сестры моего деда, которая была замужем за князем Максимилианом Фюрстенбергским, одним из крупнейших лесопромышленников Европы. С непривычным даже для того времени великодушием князь предоставил в бабушкино распоряжение часть своего замка Хайлигенберг на Боденском озере, где та и стала жить с восемью детьми. Лишь много лет спустя, когда у моих родителей появился собственный дом, бабушка переехала к нам. Сестры, брат и я полдетства провели в замках и лесах богатой родни. При этом нас воспитывали так, чтобы мы не путали свое с чужим. Как-то раз я осмелился попросить слугу принести «колу» или что-то еще в этом роде и туг же выслушал рацею о том, что детям не полагается обращаться с просьбой к слуге.
Смешению бедной и богатой аристократии препятствует то, что все меньше богатых живут в больших домах с прислугой, и возможность продолжительного визита бедных отпадает сама собой. Уже прошли те времена, когда можно было заехать попить чаю и остаться погостить на тридцать лет. Даже богатые княжеские семейства, которые двадцать лет назад обитали в замках, десять лет назад переехали в небольшие флигели, а сегодня живут в намного более практичных загородных домиках. Повсюду царит современность, миры бедных и богатых почти не соприкасаются. Девяносто процентов аристократов снимают квартиры или живут в секционных домах где-нибудь в провинции, трясутся за свое рабочее место, если оно у них есть, и ездят на подержанных машинах.
Сам я превратился в настоящего посредника между мирами постыдной бедности и бесстыдного богатства, потому что князю Иоганнесу фон Турн-унд-Таксису нравилось включать меня в свою свиту. Получалось так, что в один день я встречался с нефтяными магнатами, махараджами и принцами, а на другой шел учиться или заниматься журналистикой. Всю свою сознательную жизнь я подавлял в себе синдром официанта в отеле «Ритц»: тот вирус расточительства, которым обычно заражаются официанты, работающие в атмосфере роскоши и мотовства, а потом возвращающиеся в двухкомнатную квартирку, где течет кран*.
...Я постепенно пришел к выводу, что искусство отказывать себе, усовершенствованное родителями, выше любого расточительства не только с эстетической точки зрения, но и с практической: оно увеличивает наслаждение.
Первооткрывателем этого принципа был Эпикур, советовавший избегать чрезмерных чувственных наслаждений не потому, что они плохи сами по себе, а потому, что после них наступает похмелье. Согласно Эпикуру, временный отказ увеличивает степень наслаждения. Кому мало малого, тому мало всего. В политэкономии это называется «убывающей предельной полезностью»: начиная с определенного момента увеличение переизбытка не играет никакой роли. Даже если вы, как Хайни Тиссен, повесите работы Пикассо в туалете для гостей или, как сын шейха из ОАЭ, будете еженедельно приглашать Ника Фалдо на партию в гольф, качество вашей жизни не улучшится.
В обществе чрезмерного достатка потребители неизбежно становятся жертвой обмана. Экономика упорно заставляет нас поверить, что счастье можно купить. Пропагандой здорового образа жизни, от аюрведического чая до фитнесшокопудинга, промышленность старается отвлечь наше внимание, хотя теперь уже нельзя не признать: нам надо изменить свое представление о роскоши! Благосостояние не зависит от того, сколько денег и вещей ты "подгребешь под себя". Достичь его можно лишь правильным отношением к этому всему, личной независимой позицией.
Под отношением подразумевается способность отказаться от того, без чего не могут обойтись остальные. Независимость, при которой чужой стиль жизни не становится мерилом собственной. А также понимание того, что личный экономический крах не является абсолютным несчастьем, наоборот, его можно расценить как шанс улучшить собственную жизнь. Макс Фриш утверждал, что кризис — это необыкновенно продуктивное состояние, важно только избавиться от привкуса катастрофы.
В эпоху полной гомогенизации и стандартизации кризис дает возможность задуматься, стоит ли поддаваться стадному чувству. Если сети кофеен предлагают нам «Супер Гранд Супремо», то это отнюдь не причина для того, чтобы не заказать большую чашку обычного кофе без сахара и молока. И если какой-нибудь маркетинговый отдел решит ввести такую единицу, как «Супердупер-мега-чашка», то разве мы должны клюнуть на их выдумку? Известен знаменитый случай с гулявником, который раньше не добавляли даже в самые изысканные салаты. Потом кому-то пришло в голову назвать гулявник «рукола», и теперь всё в Германии подают или «с руколой», или «на руколе». В эпоху расцвета «новой экономики» спрос на гулявник между Гамбургом и Мюнхеном был настолько велик, что лишь в Бранденбурге и Мекленбурге-Передней Померании нашлось достаточно земли для его удовлетворения"**.
______________________
* по этому поводу вспомнила чудный фильм Daniele Thompson "Места в партере"(2006)Fauteuils d'orchestre
** А мы-то удивлялись - отчего это весь Крым зарос руколой хоть косой коси, а никому и дела нету! Просто глобализация туда не докатилась. По возвращению в Германию, близ дорог и дорожек, всюду под ногами мы стали замечать знакомые кустики, кусты и кустищи травки, стоимость которой в самом недорогом супермаркете Европы от 20 евро за кг. Рукола-гулявник в Симфи и на руинах крепости Чуфут-Кале:
Гулявник лекарственный (сурепка, горчица дикая) - Sisymbrium officinale (L.) Scop. (Erysimum officinale L.), рукола, салат-рокет, arugula, rocket, roquette, rugula, rucola Singer's Plant. St. Barbara's Hedge Mustard. Erysimum officinale.
Встречается в по всей Евразии как сорное растение.
Название Singer's Plant происходит из Франции, где в эпоху Людовика 14 оно считалось целебным средством при потере голоса. Для этой цели оно употреблялось в виде сиропа.
Рукола уже со времен Древнего Рима было популярным пряным растением и использовалось как тонизирующее средство. Сегодня оно выращивается в Южной Европе.
Препараты гулявника обладают мочегонным, отхаркивающим, противовоспалительным, антисептическим, вяжущим, ранозаживляющим, противоцинготным и повышающим аппетит свойствами, используются в народной медицине внутрь при острых респираторных заболеваниях, простуде, бронхите, бронхиальной астме, ларингите, воспалении легких, воспалении почек, мочевого пузыря, поносах, общей слабости, хроническом гастрите с секреторной недостаточностью, хроническом колите, охриплости голоса, при цинге, воспалении почек с задержкой мочеиспускания; наружно - при стоматитах, катаральной ангине, ранах и язвах.
Раньше боксерш все представляли примерно так: 
