«Киевское письмо», написанное на пергаменте, датируемое примерно 930 годом, является первым документальным свидетельством существования Киева. Письмо написано на иврите и представляет собой просьбу киевской иудейской общины к иудейским общинам других местностей и стран — помочь одному из членов киевской общины, который должен был собрать большую сумму денег для уплаты кредиторам-иноверцам. Письмо проделало путь от Киева до Египта. Подписавшие письмо члены киевской (киябской) общины носят сложные имена, включающие иудейские и тюркско-болгарские компоненты. Письмо завершается тюркской хазарской рунической надписью, представляющей пометку «официального лица», как бы «завизировавшего» документ и означающей: «я прочел». «Киевское письмо» в сочетании с данными археологических раскопок подтверждает версию первоначального бытия «Киябы» как хазарского города, фактории. Затем Кияба была завоевана скандинавами-русами (Рюриковичами), которые сначала испытали определенное хазарское влияние (в частности, правители-Рюриковичи долго именовали себя каганами). С течением времени Кияба, которую Рюриковичи сделали своей центральной резиденцией («мать городов русских»), окончательно славянизировалась.

Киевское письмо — важнейший и, как полагают, древнейший оригинальный документ киевской истории. Письмо представляет собой «подорожную», выданную еврейской общиной Киева одному из ее членов, Мар Яакову бен Р. Ханукки, для сбора денег в уплату долга. Яаков поручился за своего брата, «взявшего деньги у иноверцев». Брата (очевидно, в торговом путешествии) убили разбойники, а с Яакова стали взыскивать долг и даже заточили его на год в узилище. Часть долга — 6о закуков — заплатила община, остальные 40 Яаков должен был собрать во время своего путешествия.
В отличие от мифического хазарского населения Киева, еврейская колония и еврейский квартал в Киеве достоверно засвидетельствованы письменными источниками. Начиная с 1113 года еврейский район Киева, примыкавший к Жидовским воротам, несколько раз упоминается в летописи. Его формирование (на основании ряда косвенных данных) относили к XI веку. Публикация в 1982 году Киевского письма, и еще больше его сенсационная датировка первой четвертью X века, заставили существенно удревнить возникновение еврейской общины Киева, передвинув его на рубеж IX—X веков. Подобные идеи были
встречены с доверием: появление евреев в Киеве ожидаемо вписывалось в контекст владычества Хазарского каганата, за полвека до того принявшего иудаизм в качестве государственной религии. Правда, полтора века, отделяющие Киевское письмо от других свидетельств о киевских евреях, оказалось нечем заполнить.
Надо сказать, что такая ранняя и настолько определенная дата Киевского письма (около 930 года) не была достигнута анализом его содержания или внешнего облика, но вытекала из ряда специфических представлений об истории Восточной Европы комментатора, Омеляна Прицака. Сам первооткрыватель и издатель документа, Норман Голб, был гораздо осторожнее в суждениях. Он отмечал «большую древность», «уникальное начертание букв» и «архаическую раввинистическую специфику еврейских идиом текста». На основании подобных наблюдений Голб заключил, что Письмо не принадлежит к XI или XII веку, и предположил его «более раннее происхождение», возможно даже X век.
Большего палеография не в состоянии предложить. Но в Киевском письме все же есть датирующий признак, долгое время остававшийся незамеченным. Недавно Константин Цукерман обратил внимание на единицу счета, в которой авторы письма исчисляют стоимости — закук (мн. ч. закуким), неточно переведенную издателем как «монета». Закук, как указывает исследователь, означает меру ценных металлов или серебряный слиток; начиная с конца XII века он был равен marca puri argenti — германской марке. В XI веке употребление этого термина в текстах единично, для X века он вовсе неизвестен. Для нашей темы также важно следующее наблюдение: закук фигурирует исключительно в среде западных ашкеназийских евреев. На востоке он совершенно неизвестен: среди всех многочисленных документов каирской генизы, богатых подробностями хозяйственной и финансовой деятельности, Киевское письмо — единственное, где он упомянут. Наиболее ранний случай обнаруживается в правиле р. Гершома из Майнца († до 1028), сохраненного в составе сборника правил р. Иехуды бен Меир га-Когена (середина XI века). Все другие ранние упоминания относятся к началу XII столетия (р. Шмуель бен Меир из Труа (108о-е — 1150-е), р. Елиезер бен Натан из Майнца (1090-е — 1170-е)) и последующему времени.
Таким образом, предположительно «хазарское» Киевское письмо не просто находится вне своей культурной среды, но и почти на столетие опережает первое упоминание термина закук и на два столетия — время распространения этой счетной единицы. Представляется крайне сомнительным, чтобы «хазарские» евреи Среднего Приднепровья уже в самом начале X века оперировали не только термином, возникающим на столетие позже на западе Европы, но также счетной и весовой денежной системой, характерной для ашкенази. Этого достаточно, чтобы подвергнуть сомнению как принятую датировку письма, так и его происхождение из «еврейско-хазарской» среды. Если мы согласуем Киевское письмо с хронологией других текстов, упоминающих закук (XII век), окажется, что мы одновременно совмещаем его со временем расцвета исторически засвидетельствованной еврейской колонии Киева (XII век), связанной многими нитями с ашкеназийскими общинами Западной Европы. Из изолированного и лишенного всякого контекста свидетельства, требующего для своего объяснения почти цирковой изобретательности исследователей, Киевское письмо становиться «нормальной» частью достоверного исторического пейзажа.