Ночь Мстителя (fb2)

- Ночь Мстителя (пер. Лев Шкловский) 407K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ник Картер

Картер Ник

Ночь Мстителя

Ник Картер

Ночь Мстителя

перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне

Оригинальное название: Night Of The Avenger

Первая глава

Я повернулся и увидел монаха в желтой рясе, идущего мимо, склонив голову и сложив руки в молитве. Его хрупкое тело только что наткнулось на меня. Он пришел в себя и пошел дальше, не поднимая глаз, не видя ни меня, ни нищих, сидевших на тротуаре.

Впереди меня бежал темнокожий мальчик. Он бежал с обнаженной тощей грудью и энергично двигал узловатыми коленями. Он выглядел таким жалким, таким голодным, что моя рука автоматически потянулась к карману. Но он пролетел мимо моего локтя и исчез прежде, чем я успел отдать ему монеты.

Через секунду мое внимание привлекла элегантно одетая женщина, грациозно выходящая из «роллс-ройса». За цену ее одежды сотни голодных людей на улице можно было накормить в течение месяца.

Я только привыкал к умопомрачительным контрастам Калькутты, когда в семи метрах от здания прозвучал взрыв. Окна выпирали и лопались, как перекачанные воздушные шары.

Я видел, как осколки врезались в полуобнаженные тела нищих и разорвали парижское платье женщины из «Роллса». Я услышал крики и стоны боли, затем невидимый кулак давления воздуха ударил меня в грудь и сбил с ног.

Дым клубился за камнями, летевшими по улице и врезавшимися в автомобили, припаркованные напротив. Прежде чем я потерял сознание, я увидел, как обрушились верхние этажи здания. Медленно, как тающий воск, конструкция теряла свою форму, когда стальные балки прогибались, а доски треснули и рассыпались. Вокруг меня посыпался сильный град камней и цементных блоков.

Когда твердый предмет ударялся мне в затылок, боль была невыносимой. Я помню, как очень ясно подумал: «Я умру». А я еще даже не приступал к заданию.

Потом все почернело, и я больше не чувствовал боли.

Меня разбудил звук сирен, тех странных английских гудков, которые больше подходили для маленьких европейских полицейских машин, чем для большого кадиллака скорой помощи, остановившегося в нескольких дюймах от моей головы на тротуаре.

Я почувствовал, как кто-то вытаскивает осколки из моих ног, и услышал знакомый голос, говорящий со мной издалека.

'Ник? Это ты?'

Вопрос показался мне глупым. Но голос продолжал повторять вопрос, и я не мог ответить. Мой рот был полон пыли и кусочков цемента.

— Ты еще жив, Ник? Ты меня слышишь?'

Мне под руки подхватили и крепкие мужчины осторожно подняли меня на носилки. Я лежал плашмя, пока меня не поместили в машину скорой помощи, но я сел, когда старый «кадиллак» остановился на Чоуринги-роуд.

Человека, который разговаривал со мной на улице, там не было; со мной ехали только худые медбратья-индийцы, и я им не доверял.

Не то чтобы у меня было с собой много денег. Меня больше беспокоило оружие, вшитое в мой костюм.

В окно я видел собравшуюся на улице толпу перед дымящимися руинами взорванного здания. Несколько человек снимали камни с раненых на тротуаре, а другие забрасывали камнями полицейскую машину. Полиция уже стреляла в толпу баллончиками со слезоточивым газом, и казалось, что небольшой бунт неизбежен.

Через минуту «кадиллак» оставил толпу позади, и, если не считать боли в голове и грязи во рту, я чувствовал себя туристом на экскурсии.

Честный гид должен был бы описать Калькутту как «самый грязный, самый грязный, самый больной, гнилой город в мире».

Но на несколько кварталов Чоуринги-роуд была раем для Торговой палаты. Музеи, правительственные учреждения, небольшие отели и просторные частные дома выстроились по обеим сторонам, но за их пределами находились вещи, от которых западному человеку стало бы дурно.

Калькутта, как и большинство душных, переполненных городов, — один из крупнейших в мире. Только трущобы разные. Миллион жителей города вообще не имеют жилья. Они живут на улице, на тротуаре, в парках и общественных зданиях. Днем они попрошайничают и воруют, чтобы остаться в живых. Целые семьи рождаются, живут и умирают, не имея даже самой примитивной крыши над головой, не в лучшем положении, чем крысы, с которыми они дерутся из-за мусора.

Ночью ряды спящих напоминают трупы, выложенные для сожжения после эпидемии. Более удачливые живут в трущобах или буэсти, крыша которых возвышается на полтора метра над землей. Единственная вода — это илистая и невыразимо загрязненная вода реки Хугли.

Я вспомнил, когда в последний раз был в Калькутте. Был сезон дождей, и по улицам текла открытая канализация.

Так что я не был бы особенно заинтересован в этой поездке. Я отправился туда по заданию, зная, что город представляет собой выгребную яму болезней и грязи.

Когда-то была надежда на лучшие времена. В 1947 году, когда англичане предоставили стране независимость, новая партия Конгресса раздавала безумные обещания лучшего будущего благодаря демократии, но с тех пор Калькутта только еще больше увязла в болоте.

В 1971 году жители города в отчаянии проголосовали за коммунистов. Но эта надежда не оправдалась. Коммунисты также не могли контролировать город, поэтому вмешалось федеральное правительство и объявило военное положение.

В общем Калькутта не казалось подходящим городом для агента АХ . Но я должен был подчиниться приказу, и сообщение, дошедшее до меня в Ницце, было очень ясным.

«Отправляйтесь в Калькутту как можно скорее», — прозвучало оно. Поэтому я вытолкнул из постели привлекательную французскую графиню и сел на первый самолет, направлявшийся на восток. Теперь, через час после приземления в Калькутте, я был в машине скорой помощи, зализывал раны и поздравлял себя с тем, что жив.

Перед больницей я на дрожащих ногах выбрался из машины и отказался от предложения медбратьев отвезти меня в «Скорую помощь». Вместо этого я последовал за молодой медсестрой с мягкой коричневой кожей и красивой попкой по оживленному коридору. После того, как мы заполнили обычные формы, она отвела меня в отдельную палату и велела дождаться врача.

Через час пришел Хоук.

Я посмотрел на него с открытым ртом. Я подумал, что это был его голос, который я слышал полузасыпанный на улице, но приписал его бреду. Насколько мне известно, он находился в своем личном кабинете в здании Объединенной прессы и телеграфных служб на Дюпон-Серкл в Вашингтоне.

Он даже не сказал «привет». Он только нахмурился, вынул одну из своих дешевых сигар и откусил кончик. Он зажег ее с явным удовольствием.

Для Хоука зажигание сигары — ритуал, и то, как он держит ее во рту, выдает, что у него на уме. В этот момент он либо был обеспокоен, либо оценил новую ситуацию.

Когда он поднял глаза после того, как погасил спичку, он, казалось, впервые увидел меня.

'Как ты себя чувствуешь?'

Я выкашлял еще немного пыли из горла и сказал: «Да, сэр. Мне хорошо.'

Он кивнул, явно довольный.

— Вы не говорили, что поедете в Калькутту, — сказал я.

"Изменение в планах", сказал он. «Я возвращался со встречи в Пекине. Вышел ненадолго. Я поеду домой через час.

Хоук посмотрел прямо на меня и снова нахмурился.

— Ты становишься небрежным, — сказал он вдруг. «Я следовал за тобой всю дорогу от аэропорта. Я не был даже в одном квартале позади тебя, когда взорвалась бомба.

Я посмотрел на него. Хоук был опытным агентом и не забыл этого, но я должен был понять, что за мной кто-то следит. В моей работе долго не протянешь, если не заметишь, что за тобой следят.

— Бомба предназначалась мне?

Он сказал нет. Возможно нет. Это было русское здание, штаб-квартира торгового представительства. И это часть проблемы».

Мой босс открыл небольшой пакет, который он принес.

То, что он держал, было похоже на ржавую банку с мусорной свалки. Этикетки не было, а с одной стороны торчал предохранитель. Он выглядел не более опасным, чем игрушечная бомба.

«Это то, ради чего ты в Калькутте», — сказал Хоук. «Самодельные бомбы».

Я рассмеялся. Это не могло быть серьезным. Вещь не казалась реальной угрозой. — Нитрат калия, — сказал он. — Старая банка и взрыватель. Стоимость - две рупии.

«Два четвертака», — подсчитал я вслух.

'Именно так. Довольно дешево, даже в такой стране, как Индия. Но эта штука достаточно мощная, чтобы оторвать ногу или взорвать здание. Возможно, более мощная, чем водородная бомба, если вы сделаете их достаточно и используете в качестве политического рычага.

На этот раз была моя очередь нахмуриться. Он удивил меня. Хоук не был человеком склонным к преувеливанию, но он говорил о самодельной бомбе так, как если бы это была атомная бомба. «За последние сутки три русских здания в Калькутте были разрушены этими дешевыми бомбами. Торговое представительство и две российские фирмы.

Я спросил. - "Ну и что. С каких это пор АХ беспокоится, что русские на это разозлятся?

«Наши красные друзья кричат о кровавых убийствах. Полиция обнаружила, что консервные банки произведены американской компанией National Can Company.

«Но они продаются по всему миру».

'Не имеет значения. На нас оказывают давление. Речь идет о возмездии. И об этом ходят слухи.

— Слухи?

«Говорят о крупном восстании».

— В результате каких-то дешевых бомб?

Хоук жевал погасшую сигару. Его лицо было мрачным. «Да, если взорвать их достаточно в нужных местах…» Он пожал плечами.

Он протянул мне тонкую папку с извиняющимся выражением лица. «Это пока все, что у нас есть. Это проблема министерства иностранных дел, поэтому мы решаем ее через наше консульство. Я думаю, у них есть зацепка для тебя. Пожалуйста, свяжитесь с Рэнди Миром. Он является контролирующим агентом АХ . Контактная информация есть в деле. Он вздохнул и выглядел неуверенно. Это было не похоже на него. «Мы хотим пресечь это в зародыше. У этого дела есть запах, который нам не нравится.

Он снова замолчал, словно сожалея о том, что сказал. «Узнай, кто производит бомбы, и положи этому конец. Действуй без ограничений.'

В деле было два сообщения от Рэнди Мира, больше ничего. Я мог бы получить больше информации из газет. Я должен был слепо следовать этой информации, и мне это не нравилось.

Я посмотрел на Хоука, ожидая от него большего.

— Ты знаешь столько же, сколько и мы сейчас, Ник. Мы не могли узнать ничего про это», — сказал он. «С этим надо разобраться быстро. У нас нет времени ни на тщательную разведку, ни даже на тщательный анализ. Так что будьте осторожны. Мы понятия не имеем, во что ввязываемся.

— Милое дело, — сказал я.

«Хотелось бы, чтобы мы могли рассказать тебе больше. Рэнди Мир говорит, что у него есть собака, которая может помочь. В течение года он обучал немецкую овчарку обнаружению взрывчатых веществ. Это почти нереально, но попробуйте. В этом случае нам нужно все, что мы можем получить.

Он стряхнул пепел с сигары и втер его ботинком в пол. «Мы мало знаем о передвижениях русских в этом районе. У них тут как минимум один человек, а может и больше. И китайцы тоже могут быть активны».

"Мой камуфляж?"

Хоук дал мне портфель, паспорт и половину билета на самолет.

— Вы Говард Мэтсон. Последний месяц вы искали дешевую селитру на Дальнем Востоке. Вы производитель фейерверков.

Я взял паспорт и посмотрел в него, чтобы запомнить, где я якобы родился и жил и где находилась моя фиктивная компания.

Сумка была полна бумаг, связанных с фейерверками, формулами, договорами купли-продажи, ручками и блокнотами. Достаточно чтобы пройти беглый осмотр. Хоук порылся в кармане и вытащил ключ от отеля. Он дал это мне.

— В комнате есть одежда. Все личные вещи, которые вам нужны. Удачи.'

Он подошел к двери и вышел, не оглядываясь. Я снова оказался один. Побитый камнями и израненый, незнакомец в грязном городе, на миссии, которая чуть не убила меня еще до того, как я начал действовать.

Врач, который посетил меня, говорил на оксфордском английском и тщательно меня осмотрел.

«Кости не сломаны», — сказал он. «Внутренних повреждений нет».

Он сразу потерял ко мне интерес. Он выписал рецепт на обезболивающее и исчез. Через час я вышел из больницы и стал искать такси.

Снова стоя снаружи на жаре, я думал об одежде, которую Хоук приготовил для меня в отеле, и надеялся, что он выбрал легкий и крутой костюм. Но не только жара заставила меня вспотеть, когда я сел в кабину. Это было задание. Я шел на него вслепую и без единой надлежащей наводки или улики. Мне это не понравилось.

Глава 2

Бертрум Дж. Слокум выглядел типичным дипломатом. Он был выше пяти футов, с серебристо-седыми волосами и тщательно подстриженными усами. На нем были очень блестящие туфли, дорогой костюм хорошего покроя и запонки в рукавах полосатой рубашки. Когда он протянул руку, на его лице появилась быстрая улыбка, которая тут же исчезла.

— А, мистер Картер. Я слышал о вас невероятные вещи.

— Мэтсон, — сказал я. «Давайте привыкнем к моему камуфляжному имени».

— Ах, да, конечно. Он жестом пригласил меня сесть в обитое синим бархатом кресло рядом с его полированным столом. На столе не было даже телефона, чтобы отвлечь внимание от блестящего зернистого узора на нем.

Он спросил. - "Вы были проинформированы об этом, когда покинули Францию?"

'Не полностью.'

«Ммммм. Ну, было еще четыре взрыва, включая тот, который вы только что избежали сегодня. Российский консул официально возложил ответственность на Соединенные Штаты. Они продолжают присылать сметы расходов на восстановление и список погибших россиян. Пока что счет составляет около двадцати миллионов долларов.

'Это смешно. Как они могут доказать, что мы…

«Они не могут».

"Мы ответственны за это?"

— Нет, нет, конечно, нет. Мы в неведении, как и все остальные. Вчера русские раздали всем сотрудникам консульства пистолеты. У них там двадцать шесть человек, и я догадываюсь почему. Это одна большая шпионская сеть, вот и все. Он сделал паузу и пододвинул ко мне через стол конверт. «Вашингтон прислал вам сообщение. Оно закодировано. Они также проинструктировали нас полностью сотрудничать с вами.

Слокум встал и подошел к окну. Проведя рукой по лицу, он вернулся.

«Картер… я имею в виду Мэтсон… нам нужно немедленно положить конец этим бомбардировкам и стряхнуть с себя русских. Это первое пятно в моей карьере. Двадцать семь лет на дипломатической службе, а теперь еще и это.

— Я сделаю все, что в моих силах, мистер Слокум. Но мне нужно несколько вещей. Пятьдесят патронов для стандартного 9-мм пистолета «Люгер», хороший небольшой автоматический пистолет 25-го калибра и две осколочные гранаты.

— Мистер Мэтсон! Я дипломат, а не торговец оружием. Я рассмеялся. «Вы хотите, чтобы я провел дипломатический разговор с террористом, который бросает в меня бомбу? Я применяю свои методы, вы применяете свои. Еще мне нужна машина и тысяча долларов в рупиях, не больше двадцати банкнот.

Слокум на мгновение посмотрел на меня, и я увидел неодобрение в его взгляде. В его личной интерпретации ранга я был намного ниже его. Но в данный момент он нуждался во мне. Ничего не говоря, он взял трубку и начал отдавать приказы. Пока он этим занимался, я открыл конверт, который он мне дал, и рассмотрел аккуратно напечатанные цифры и буквы. Сообщение было написано в пятигрупповом диалоговом коде AX. Я бы предпочел немедленно уничтожить сообщение, но сообщение из пяти групп сразу не расшифруешь, поэтому я положил его в карман.

Слокум дал мне ключи от машины и стопку рупий, большинство из которых были сильно потрепанны, и все, что я хотел. На кольце для ключей была выбита трехконечная звезда в круге. Значит, ключи должны были быть от «Мерседеса», возможно, от собственной машины Слокама. По крайней мере, он пошел на некоторые жертвы.

«Мистер Мэтсон, Вашингтон попросил меня напомнить вам, что это дело несет в себе семена конфронтации между США и Россией. Создается впечатление, что роль виновника нам навязали, и мы не имеем возможности доказать свою невиновность. Если нынешнее количество взрывов увеличится или погибнет больше сотрудников российского консульства… — Он вытер лоб. Слокум вспотел в своем прохладном кабинете.

— Что ж, тогда здесь, в Калькутте, могла бы начаться обширная партизанская война. Американцы и русские будут умирать в нейтральной стране — ужасающая перспектива».

— Если это произойдет, мистер Слокум, я вам не понадоблюсь. Тогда вам нужны морские пехотинцы.

Вернувшись через полчаса в свой гостиничный номер, я склонился над зашифрованным сообщением, которое получил из США. Инструкция была короткой.

«Предлагаю вам связаться и поддерживать связь с Чоэни Мехтой, дочерью известного промышленника. Известна как индийский агент класса М4, их низший класс. Повышение от курьера. Кажется, работает только на неполный рабочий день. Может быть полезна для помощи с особыми проблемами Калькутты. Известно, что она симпатизирует США, но не раскрывает свой камуфляж без необходимости». Сообщение не имело большого значения, но, тем не менее, это была поддержка. В любом случае, это дало мне потенциального союзника, а их в Калькутте было крайне мало с тех пор, как правительство США встало на сторону пакистанцев в их войне с Индией. Я перелистал телефонную книгу, пока наконец не нашел имя редактора англоязычной газеты. Я притворился писателем-фрилансером и получил от нее большую часть необходимой мне информации. Чоени Мехте было двадцать два года, около пяти футов роста, и она была брамином из высшей касты. Она училась в школе в Швейцарии и имела репутацию любительницы вечеринок. Каждый день она играла в теннис в клубе «Ракетка и крикет» возле парка Майдан.

Встретиться с ней оказалось проще, чем я думал. Я только что был в клубе, где она обыгрывала какую то англичанку. После того, как я дал бармену десять рупий, он сказал мне, что любимым напитком Чойни был шипучий джин, поэтому я взял с собой два стакана, когда шел на теннисный корт.

Она уже обыграла соперницу.

— Игра окончена, — сказала Чоени, направляясь к сетке.

— Этот удар стоит того, чтобы выпить, — сказал я, протягивая ей стакан.

На ее лбу появилась хмурость, которая снова исчезла. - Я продолжал.

«Кое кто из друзей в Монте-Карло посоветовал мне зайти к вам, если я когда-нибудь буду в Калькутте. И вот я здесь.

'Да.' Голос у нее был низкий и приятный, с легким английским акцентом и оттенком снобизма. 'Друзья, которые...?'

Я улыбнулся. «Извините, я никогда не называю имен. Просто друзья.'

Теперь в уголках ее рта играла улыбка. Она была красивой, со светло-оливковой кожей. У нее были карие глаза, черные и блестящие волосы, свисающие в две косы до середины спины.

«Я думаю, ты шутишь, но спасибо за выпивку», — сказала она. Она сделала глоток и вернула мне стакан. 'Хочешь подержать меня? Если вы хотите дождаться окончания соревнований... мы можем поговорить. Она засмеялась. — О тех наших друзьях в Монте-Карло. Я никогда там не была.' Она повернулась и показала мне свою выгнутую задницу под коротким белым теннисным платьем. Я был счастлив, что кто-то из АХ предложил мне установить этот контакт. Она могла бы немного отвлечь меня во время этого задания.

Чойни подавала хорошо, это была жесткая подача с эффектом вращения. Она выиграла последний сет шесть-один и подошла ко мне, вытирая пот со лба.

'Неплохо.'

Она смеялась. «Я или моя игра?»

'Оба. Ты первая индианка, которую я увидел с открытыми ногами.

Чойни рассмеялась и взяла у меня свой напиток. «Я скандалистка. В Швейцарии или Лондоне это считается очень шикарным. Она поставила напиток на кушетку и повернулась ко мне, лиф ее теннисного платья подчеркивал ее красивую грудь. Она знала об эффекте. — Вы американец, не так ли?

— Верно, и я ищу, с кем бы поужинать. Как насчет этого?

Она выглядела удивленной. 'Почему?'

«Ты красивая, умная, сексуальная. А я устал, мне скучно, и мне нужно с кем то провести вечер. Я помолчал. «Извините, меня зовут Говард Мэтсон. Я из Нью-Йорка, и я здесь, чтобы покупать фейерверки.

"И вас интересуют бомбы?"

'Да.'

«Какое безумие». Она помолчала. 'Почему бы и нет? Вы только удивитесь, насколько скучным может быть этот город. Что, если мы поужинаем у меня на квартире около восьми часов?

«Я не хочу причинять тебе неприятности…»

«Я скажу своему повару, чтобы он был попроще». Она рассмеялась, вставая. 'Я собираюсь принять душ. Увидимся вечером.' Она повернулась и пошла к клубу. — Эй, я даже не знаю, где ты живешь. Я пошел за ней. Она остановилась.

— Мистер Мэтсон, вы узнали, что я буду здесь, на теннисном корте. Вы узнали, что я немного путешествовала, и вы, вероятно, подкупили кого-то, чтобы узнать, что я пью. Уверен, у вас не возникнет проблем с поиском места, где я живу. Если у вас ничего не получится, боюсь, вы пропустите свой ужин.

Она снова повернулась и направилась в душ. Возле женской раздевалки я увидел, как она остановилась и заговорила со старым мрачным мужчиной. Клубный астролог, подумал я. С того места, где я стоял, я мог видеть его библиотеку астрономических расчетов на брусках из бересты, и мне стало интересно, спрашивала ли она у него совета относительно меня.

Его присутствие напомнило мне о двух лицах Индии... современной стороне, которую представляли мирские женщины, такие как Чоени Мехта, и древнем прошлом, цепляющемся за них щупальцами религии и оккультизма.

Эта двусмысленность может усложнить мое задание. Покинув клуб, я решил немедленно связаться с местным контролирующим агентом АХ . Возможно, он мог бы помочь мне лучше понять эту культуру, где некоторые люди ходили голыми по улицам и вымазывали свое тело пеплом, в то время как другие употребляли тени для век и помаду.

Я очень мало знал о Рэнди Мире, хотя слышал его имя раньше. Он был полностью занят и должен был действовать как сторожевой пес и наблюдатель, обеспечивая безопасность для наших людей, работающих в Индии или проезжающих через нее.

Было почти четыре часа, когда я добрался до его магазина, книжного магазина с обычным нищим перед дверью. На этот раз это была женщина. Я мог сказать это по слову «рама», вытатуированному на ее лице несколько раз на санскрите.

«Харе Кришна, Харе Рама», — пела она из-под сари и шарфа.

Я быстро прошел мимо нее. Насколько мне известно, она также могла быть агентом, наблюдателем Рэнди Мира или контрагентом коммунистов.

Я припарковал машину в двух кварталах от магазина и оставил «мерседес» перед солдатом-индейцем стоящим через убогую улицу. Он стоял с винтовкой у плеча, и по его кивку я понял, что он намерен следить за машиной.

Вид его винтовки напомнил мне о Вильгельмине в кобуре под моей левой рукой. А потом у меня был Хьюго, мой длинный стилет, надежно укрытый у моего правого запястья, откуда я мог достать его за секунду.

Я был готов действовать в Калькутте, и сохранял бдительность. Я прошел перед магазином, небрежно пытаясь увидеть, есть ли черный ход.

Даже в половине пятого на улице все еще было душно и жарко. Белые камни отражали на меня солнце со всех сторон. На углу я оставил Чоуринги-роуд и направился к задней части маленького книжного магазина.

Я шел по узкой улице и чувствовал, что что-то изменилось. Ритм уличных шумов был другим. Элемент шума сместился. Я оглянулся и увидел только двух оборванных мальчишек, никому из них не больше восьми лет. У них были маленькие камни, привязанные к веревкам, которые они любопытным образом раскачивали, начиная поворот, а затем обрывая его, игра, в которую они играли во время ходьбы.

Я пошел дальше и оглядел магазины, как гуляющий турист или бизнесмен, проводящий свободное время в незнакомом городе.

Не зная, почему я почувствовал себя неловко, и не решился войти в магазин Рэнди Мира. Магазин был теперь в квартале позади меня, и я остановился, собираясь повернуть назад, когда услышал, как человек целенаправленно идет ко мне.

Его темп ускорился, и я инстинктивно развернулся. Сначала я увидел нож, а затем руку, сжимавшую его.

Индиец выругался по-индусски. Он держал нож низко и наготове. Через секунду я выхватил Хьюго в правую руку и направился к нападавшему.

Парень был хороший, но не специалист. Он сделал выпад, остановился, повернулся и ударил. Но я знал, что он собирается сделать. Как будто он завершил только часть своего обучения. Я парировал удар, и мой нож глубоко вонзился ему в запястье. Он уронил нож и попытался убежать, но я сбил его с ног. Прежде чем он успел прыгнуть на меня, я прижал ногу к его груди и оттолкнул легкое тело от камней.

— Кто ты, черт возьми? Он пробормотал имя, но оно ничего мне не сказало. — Кто тебя послал?

Он покачал головой. Я повторил вопрос по-английски. Он все еще не ответил. Его запястье кровоточило. Я указал на это, но он пожал плечами. Кем был этот парень? Я должен был знать. Он просто грабил меня или пытался убить по заказу?

Я приставил лезвие к его горлу и поскоблил его кожу, пустив тонкую струйку крови. 'Кто?' — снова спросил я на индуистском языке.

Он открыл глаза в искреннем ужасе. Он отпрянул. Я сильнее надавил на лезвие и увидел, что оно прорезало на долю миллиметра глубже. 'Кто?' Я спросил снова. — Закир, — сказал он, скорчившись от боли. «Меня прислал Закир».

— Закир, кто это?

Он ахнул и открыл глаза еще шире, когда увидел кровь, капающую с его запястья. Затем его голова скользнула в сторону, и он потерял сознание.

— Черт возьми, — пробормотал я.

Я хотел узнать гораздо больше. Был ли мой камуфляж уже раскрыт? Кто такой Закир? Может быть просто дешевый гангстер.

Я наклонился, чтобы привести его в чувство, но был вынужден сдаться, когда на улицу вышла группа пестро одетых индейцев.

Мужчина впереди был одет в платье жениха цвета охры и богато украшенный головной убор. Его невеста в вуали была прикована к нему символическим шелковым шнуром. За ними шли свадебные гости, дюжина или более богато одетых родственников.

При виде крови, льющейся из мужчины на тротуар, группа замерла. Они выжидающе посмотрели на меня.

У меня не было другого выбора. Может пройти пять минут, прежде чем этот человек с ножом придет в себя достаточно, чтобы заговорить. К тому времени должна была собраться большая толпа. Это была не идеальная ситуация для допроса этого человека.

Я задавался вопросом, был ли он один. Где-то в этом узком переулке вероятно меня ждал его коллега? Я пошел быстрее, затем выбежал из переулка и свернул на другую улицу, прежде чем остановиться. Я вспотел в своем новом костюме, пытаясь сориентироваться.

Я знал, что этот человек пытался меня убить, но почему? Потому что я был Ником Картером или, может быть из за того, что у меня было несколько рупий в кармане?

Когда я добрался до книжного магазина, я решил войти через черный ход. Я остановился в тупиковом переулке и критически оглядел его. Я никого не видел, ничего опасного. Я осторожно пошел в переулок.

Если это было покушение, как они могли так быстро меня раскусить? Это мог быть водитель такси. Предложите десять рупий в качестве вознаграждения, и вы сможете купить половину аэропортовых таксистов и водителей рикш. Узнать судьбу высокого американца было бы несложно. Нет места, где деньги говорят так ясно, как в Калькутте.

Я подошел к задней двери и повернул ручку. Дверь не была заперта. Я вошел в комнату, похожую на кладовую, и увидел молодую женщину, сидящую на диване. Я тихо закрыл дверь и улыбнулся ей, чтобы она не закричала. К моему удивлению, она улыбнулась в ответ.

Она была хорошенькой, со светло-коричневой кожей, блестящими мягкими волосами и зелеными глазами, контрастировавшими с ее индийским лицом. Ее тело было красивой формы.

«Вы, должно быть, американец», — сказала она.

— Простите, я не хотел вас удивить…

Она отмахнулась от моих слов. — Моего отца здесь нет, но он скоро вернется. Он знает, что вы прибыли в Калькутту. Меня зовут Лили Мир».

По крайней мере, меня ждали. Я вздохнул с облегчением. Эта часть операции, похоже, шла по плану.

Девушка была одета в традиционную приталенную белую блузку и сари. Ее юбка всех цветов радуги была длинного свободного покроя. Она грациозно поднялась с дивана.

— Могу я сделать вам чашку кофе?

Она провела меня в аккуратную, светлую и благоухающую гостиную. Больше никого не было. У одной из стен стоял низкий диван. Две двери в левой стене вели в другие комнаты, а прямо впереди была третья дверь, ведущая в книжный магазин.

По привычке я быстро навел справки о подслушивающих устройствах. Девушка посмотрела на меня, ничего не спрашивая. Я видел, что ее отец обучил ее работе.

Я не ожидал, что найду что-нибудь, но транзитный дом иногда оказывается обманом. А в моей работе обыск дома хозяина не нарушает этикет.

Не было микрофонов в привычных местах, куда якобы случайный посетитель мог приложить их прикрепив кусочком замазки или клея. Не было микрофонов ни на столе, ни на дверных косяках, ни под сиденьями стульев.

Я только что пришел к выводу, что Рэнди Мир должен быть лучше, чем я себе представлял, когда увидел его... Это была канцелярская кнопка, которая выглядела немного великоватой. Она была вдавлена в стену возле входной двери почти вровень с полом.

Я осторожно вытащил её и осмотрел нижнюю часть. Тонкий слой пластика покрывал миниатюрные приемник и передатчик. Это был новый вид, но я прикинул, что ареал не превышает 200 метров.

Лили подошла ко мне и посмотрела, что я делаю. Я приложил палец к губам, и она нахмурилась. Прежде чем я успел что-то сказать, дверь открылась, и в комнату вошел мужчина. Ему было сорок лет, невысокого роста, с гладко выбритой головой, в больших очках, как у Ганди, и носом, который несколько раз ломали и так и не вправили.

Я поднял передатчик в руке. Он посмотрел на него, но ничего не сказал. Я показал ему, где нашел. Мужчина выбил микрофон из моей руки и швырнул его на пол под своим жестким кожаным ботинком.

— Я понятия не имел… — начал он.

"Где мы можем поговорить?"

Рэнди Мир провел меня через заднюю дверь в переулок, где уже было темно. Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы услышать все, что Мир знал о взрывах. Он не знал ничего того, чего я не знал. Я все еще был в темноте.

— Вы знаете некоего Закира?

Мир кивнул. — Это обычное имя в Индии. У меня четверо родственников по имени Закир. В одной только Калькутте их должно быть тысячи… — Он покачал головой. — Этот передатчик… это моя вина. Я думал, что они меня не подозревают, но теперь они все знают. Я стал для тебя бесполезен.

«И теперь они знают, что мы нашли один из микрофонов. Возможно, они добавили их еще, так что не позволяйте им услышать ничего важного.

Я рассказал ему о человеке с ножом на улице. Он затаил дыхание. — Я не верю, что этот человек пытался вас ограбить. Это мог быть убийца. Я спрошу.

Вернувшись через несколько минут в книжный магазин, я хорошенько осмотрелся. Теперь они знали звук моего голоса. Так что мне придется стать приманкой для их ловушки, кем бы они ни были. Книжный магазин был закрыт, на окнах были металлические перила, и я стоял у окна, пытаясь понять, где может быть их подслушиватель. Передатчик имел ограниченный радиус действия. Из-за окна я увидел с десяток мест, где мог сидеть кто-то с трубкой приемника. Балконы через улицу были бы идеальным вариантом. Но кто это? русские? Китайские коммунисты? Собственная разведывательная сеть индийцев?

Я не мог припомнить, чтобы меня когда-нибудь разоблачали так рано на миссии. Я чувствовал себя охотником, обнаружившим, что его преследует медведь гризли, которого он даже не видел.

Прежде чем я успел собраться с мыслями, я увидел движение снаружи. Это было быстрое, незаметное движение, как у животного, преследующего свою добычу.

Дальше по улице к книжному магазину скользнула вторая тень. Потом появилась целая орда, десятки человеческих фигур с камнями, палками и самодельными копьями в руках.

Первый камень ударился о железные перила и отскочил назад. Следующим разбилось маленькое окошко в двери. Затем большое окно, за которым я стоял, было разбито третьим камнем. Я отпрыгнул назад, чтобы избежать падающего стекла.

— Ты им нужен, — крикнул позади меня Рэнди Мир. — Они знают, что ты здесь.

Я согласился. Они попытались закончить работу, которая была провалена на улице, только на этот раз они сделали это под прикрытием бунта.

Я отошел от окна и потащил Лили за собой. Ее глаза были широко раскрыты от страха. Когда мы вошли в гостиную, ее отец запер за нами дверь.

— Пошли, — приказал я. "ты и твоя дочь... быстро через черный ход."

Он хотел возразить. Я осторожно подтолкнул его к двери. Он посмотрел на меня, моргнул, затем кивнул и повел меня к кладовой. Мир открыл наружную дверь и наполовину вышел наружу. Его крик раздался внезапно, и он рухнул обратно в комнату с трехфутовым копьем в груди, а его мягкие, серьезные глаза были уже глубокими озерами смерти.

Я захлопнул дверь и разбил единственную лампу в комнате.

Мы оказались в ловушке, осаждаемые как спереди, так и сзади. Девушка хотела что-то сказать, но ее заглушил гул зажигательной бомбы в книжном магазине. Мы были прижаты — огонь впереди и толпа позади нас.

Третья глава

Не успел я пошевелиться, как под дверью книжного магазина потекла струйка горящего бензина. Я перепрыгнул через тело Мира и присел у стены. Когда я открыл заднюю дверь на дюйм или около того, пуля врезалась в дерево, и в дверь врезалась дюжина камней. Я быстро закрыл дверь и захлопнул засов. Заглянув в окно справа от двери, я увидел, как из портика выбежала фигура и быстро выстрелил, после чего мужчина упал на землю. Второй ливень пуль и камней попал в дверь и разбил окно.

Лили набросила ковер на горящий бензин и потушила пламя, но вскоре огонь в книжном магазине вырвался из деревянной двери.

Я уже почти решил выбежать через черный ход, когда взорвалась вторая зажигательная бомба. Задняя дверь была залита горящим бензином. Мы были заперты в ловушке.

— Лили, есть ли другой выход?

Она плакала почти истерически и трясла головой. Я пошел в другой конец комнаты. Он был забит старыми папками, картонными коробками, ящиками. Я потянул их вниз. Должен быть путь к отступлению. Лили присела рядом с отцом и взяла его за руку. Я запрыгнул на ящики и посмотрел вверх. Кажется, там был какой-то выступ.

Перелезая через сложенные друг на друга коробки, я понял, что они находятся на узкой лестнице. Я поднялся наверх. Дорожка тянулась на всю ширину комнаты, а в конце была дверь. Я подбежал к ней, нашел ручку и повернул ее. Дверь была заперта. Моя нога вылетела и попала в дверь рядом с замком. Дверь распахнулась. Фонариком я пронзил темноту и увидел еще одну щель, но лестницы, ведущей вниз, не было.

— Лили, иди сюда быстрее.

Она удивленно подняла глаза и взволнованно побежала вверх по лестнице. Осторожно прошли первый дом, потом второй. В третьем доме открылась дверь на ароматный вечерний воздух. Под нами лежал переулок. Я повис на карнизе и упал на землю. Я поймал Лили, когда она прыгала, и повел ее к машине. Мы медленно поехали. Позади нас мы могли видеть полыхающее пламя книжного магазина и слышать сирены вдалеке. Когда мы были на безопасном расстоянии от орды, я остановил «мерседес» и запрокинул голову.

Я глубоко вздохнул и погрузился в самогипноз, которому научился в США. Через несколько секунд я погрузился в легкий транс. Мне казалось, что я просыпаюсь от долгого освежающего сна и слышу, как Лили тихо говорит рядом со мной.

«Мы знали, что это произойдет», — сказала она, плача.

'Кто?'

«Мой отец и я. Когда он согласился работать на вас, он сказал, что однажды умрет... насильственной смертью. Это была цена, которую мы должны были заплатить, чтобы уйти с нищих улиц, чтобы иметь дом и еду. Теперь мы заплатили цену.

Я хотел сказать что-то утешительное, но не мог найти слов.

'Куда ты направляешься? У тебя есть семья?'

— «Не могли бы вы отвезти меня к моему дяде? Может быть, он сможет позаботиться обо мне».

Я кивнул, и она дала мне адрес. До него оставалось всего несколько кварталов. Я высадил ее перед внушительным домом на Олд Корт Хаус Стрит.

«Должно быть, он работает допоздна», — сказала она. «Он всегда так делает».

Когда она вышла, я назвал ей название моего отеля. — Если тебе понадобится помощь, позвони мне, Лили.

Она посмотрела на меня своими любопытными зелеными глазами и выдавила из себя улыбку. «Мистер Мэтсон, вы уже помогли мне настолько, насколько позволили боги. Вы спасли мою жизнь.'

Она повернулась и побежала к двери.

У себя в гостинице я осмотрел номер на случай, если ко мне пришел незваный гость. Все казалось в порядке. Я включил радио, принял душ и оделся.

Пока я завязывал галстук, радио Калькутты сообщило об еще одном политическом взрыве. На этот раз бомба попала в дом российского вице-консула, и коммунисты были в ярости.

«Российский консул Александр Соколов сегодня потребовал, чтобы индийские войска усилили охрану вокруг всех домов российских чиновников и по всем объектам, связанным с Россией», — сообщил ведущий. «Соколов также потребовал, чтобы весь персонал консульства США был выслан из города, если не будут немедленно прекращены нападения на российский персонал и российскую собственность».

Я тихонько присвистнул. Это было что-то новое в дипломатических кругах. Я никогда не слышал, чтобы одна страна просила другую выслать дипломатов третьей державы. Последствия были ужасающими. Неудивительно, что Хоук и Государственный департамент были обеспокоены.

Но почему были совершены теракты? Я до сих пор понятия не имел, почему на русских бросали бомбы. А почему в Калькутте?

Возможно, вопрос был проще. Индия была воплощением демократии в Азии. Англичане оставили после себя структурированную систему, которая в одних местах работала очень хорошо, а в других была адекватной. Но в Калькутте они потерпели серьезную неудачу.

Возможно, Чоени Мехта могла бы дать мне подсказку, необходимую мне, чтобы узнать, кто стоит за этими трудностями.

Узнать ее адрес было нетрудно, хотя в телефонной книге его не было. После нескольких телефонных звонков я был в пути.

Она жила в одном из старейших «дворцов» на Чоу-ринги-роуд, роскошном доме, стоявшем в стороне от дороги на большом участке, окруженном высоким металлическим забором и покрытом синей керамической плиткой. Пандус вел к богато украшенным, но прочным железным воротам. Сикх резко посмотрел на меня, сказал что-то по телефону, потом сделал жест и открыл большие ворота. Я въехал и услышал, как позади меня хлопнули ворота.

Я припарковался на подъездной дорожке между Rolls-Royce Silver Cloud и потрепанным Land Rover.

Меня ждала молодая индианка и провела меня через передний двор, мимо сада с навесом, по тропинке мимо бассейна и через дверь на другой стороне огромного особняка.

У Чоени была квартира во флигеле большого дома. Она встретила меня у дверей.

— Ты нашел меня, — сказала она и улыбнулась. — Я очень надеялась, что ты сможешь это сделать.

Она повернулась и показала мне красивое сари, которое было на ней. Рука и плечо из под мягкой, нежной синей блузки были видны, но большую часть их скрывал шарф, свисавший с ее левого плеча и заправленный под правую руку. Это был шелковый платок сотен цветов с замысловатым узором по подолу и кое-где фигурками, вышитыми вручную по шелку. Сари развевалось по полу. «Красивы… и женщина, и сари».

Она улыбнулась и посмотрела на меня своими карими глазами.

— А вы, сэр, хорошо и дорого одеты, но пистолет виден у вас из-под левой руки. Все ли американские производители фейерверков носят оружие?

Я рассмеялся, чтобы скрыть свое удивление. Большинство опытных глаз не могут обнаружить Вильгельмину, потому что она утопает в моей куртке. Но эту куртку дал мне Хоук, и она была не так хорошо скроена, как моя.

«В чужой стране никогда не знаешь, чего ожидать».

Чони не стала уточнять. Она окинула комнату взмахом руки. — Что вы думаете о моей комнате?

Это была захватывающая комната. Помесь плохих модемов и поп-арта с оттенком черного юмора. Я так и сказал, она нахмурилась.

«Не будь жестоким, ты должен быть добр ко мне».

'Почему?'

«Вот как иначе произвести впечатление на женщину».

— Почему я должен произвести на тебя впечатление?

«Всем известно, что американские мужчины пытаются соблазнить каждую встречную женщину».

Она кивнула кому-то, кого я не видел, и провела меня к складным стеклянным дверям, которые открывались на приятный балкон. Там росли цветы, небольшие кустарники и дерево. Хотя я вошел на первый этаж, мы были теперь на втором этаже, с видом на реку. Под собой я увидел желтые языки пламени маленьких костров.

— Похороны, — объяснил Чоени. — Это место кремации у притока Ганга, реки Хугли.

Мне было интересно, выполняет ли сейчас Чоени задание, знает ли она, кто я на самом деле, и знает ли она что-нибудь о нападении на магазин той ночью. Она ничего не сказала. «Семья относит тело к реке для очищения», — сказала она. «Тогда сын раздробит череп».

— Череп разбивают? — недоверчиво спросил я. — У трупа?

«Естественно; надо освободить душу до того, как тело будет сожжено».

— А пепел?

— Его бросают в реку Домы, каста, которая занимается кремацией для нас. После просеивания пепла на обнаружение золотых колец и тому подобного. Так они обеспечивают себе средства к существованию».

Затем она повернулась и взяла стакан хереса у слуги, подошедшего к нам с подносом. Я сделал глоток и обнаружил, что это превосходный херес.

Вскоре служанка вернулась и объявила, что еда подана. Я ожидал фантастической индийской еды, много риса и карри, но, как сказала Чоени, мы поели, как сельские жители. Еда была почти скудной, несмотря на тарелки с золотой каймой и столовые приборы из дорогого серебра.

'Кабачок,' — сказала она, когда я ел зеленый овощ.

«И чапати», — добавила она, когда я проткнул вилкой плоскую булочку в форме блина. Был чечевичный соус с рисом и несколько кусков козьего мяса, но вряд ли это была роскошная еда, которую я ожидал в таком доме, как ее.

Чоени объяснил: «Эта простая еда сельских жителей напоминает мне, что я ничего не заработала. Без богатства моего отца… — Она замолчала и подняла глаза. "Вы понимаете это?" она спросила.

Я кивнул. Бедность, нищета, смерть, которые ежедневно гуляли по улицам Калькутты, подчеркивали ее слова. Я надеялся, что этот вдумчивая, красивая женщина была на нашей стороне.

После ужина мы пошли в гостиную, и она включила стереозвук. Музыка была восточной, хотя я не думаю, что она ожидала, что я оценю диссонансы барабанов, тарелок и звучание шарманки.

«Мне интересно узнать насчет тебя», — сказала она, стоя напротив меня, скромно скрестив руки на груди. «Мне любопытен мужчина, который идет на все, чтобы встретить женщину, которую он никогда не видел, мужчина, который также носит оружие».

— Ты и сама не совсем прозрачна, — сказал я. «Большинство красивых женщин проигнорировали бы такую неуклюжую попытку заинтересовать их».

Она рассмеялась и прошла мимо меня к встроенному бару через всю комнату.

— Вы когда-нибудь стреляли в кого-нибудь, мистер Мэтсон? — резко спросила она.

Я взял ее за руку, повернул к себе и потянул вперед. «Только в красивых женщин, которые слишком много говорят».

Она была готова, когда я наклонился, чтобы поцеловать ее. Она обвила руками мою шею и прижала мое лицо к своему. Поцелуй начался мягко, затем усилился, пока наши губы не разошлись, и мой язык не проник в ее рот. Она тихо вздохнула, затем выпустила руки и отошла от меня.

— Думаю, пора поговорить, — сказала она. "Мы только что встретились, и я не знаю тебя и..."

Мои губы скользнули по мягким местам внизу ее шеи, и ее возражения прозвучали мягко.

Через несколько минут мы были в ее спальне, дверь была заперта, и я только что снова поцеловал ее. Мы лежали на кровати. Чоэни тихонько засмеялась, села и сняла с сари красивый длинный шарф. — Пойдем купаться, — предложила она.

'Ты серьезно?'

'Да, конечно. Прямо сейчас.' Она облизала губы кончиком языка. — А теперь ты должен сказать, что у тебя нет с собой плавок.

«Мне это не нужно».

Я помог ей расстегнуть синюю блузку и обнаружил, что на ней нет лифчика. Ее груди набухли, полные и созревшие, и заканчивались твердыми темными сосками. Она снова поцеловала меня, и ее губы прильнули к моим. Она расстегнула мою рубашку, и через мгновение мы оба были голыми.

Она взяла меня за руку и осторожно провела через весь дом вниз по ступенькам к бассейну. На глубокой стороне были лампы. Пара шезлонгов стояла у ступеней на мелкой стороне.

Она подбежала к краю и плавно нырнула в воду. Я нырнул через мгновение. Я поискал ее под водой, подплыл к ней, поцеловал в губы и крепко обнял. Наконец мы обнялись, задыхаясь.

Не было причин что-то говорить. Мы подплыли к ступенькам, и я провел губами по ее щекам к шее, плечам и набухшей груди. Она ахнула, когда мой рот сомкнулся вокруг острого соска. Она скользнула обратно в воду и притянула мое лицо к плоскому животу ниже своего пупка.

Мгновение спустя мы снова были на ступеньках, и ее тело погладило мою грудь, затем погладила мой влажный живот и скользнуло ниже, пока я не застонал от удовольствия.

Я усадил ее прямо, зачерпнул в руки воды, вылил на ее гладкие груди и смотрел, как она течет между и вокруг возвышающихся пиков. Она толкнула меня обратно в воду, затем повернулась и поманила меня, полуплавая, широко расставив ноги. Я осторожно скользнул вперед, проводя руками по ее высоким загорелым холмикам, поглаживая плоские соски, пока они не встали высокими, твердыми и вопросительно возбужденными. Я наклонился вперед и скользнул ртом от одной груди к другой, пока не услышал ее тихий стон и она не потянулась ко мне.

Я скользнул по ней в воде, как амфибия, плотно прижал ее к себе, затем сильно и точно толкнул ее, она издала крик боли и удивления. Мы нырнули, обнявшись, под воду. Через несколько мгновений мы вышли из воды снова. Она подняла ноги и обвила ими мою спину. Мы дрейфовали мягкими, нежными движениями в каком-то фундаментальном ритме, который посылал ударные волны по нашим телам.

Я услышал, как она вскрикнула, когда мы снова начали тонуть. На этот раз мы перевернулись, но не тормозили.

Я почувствовал, как она протянула руки, чтобы поднять нас наверх. Когда мы всплыли на поверхность, Чоени издала долгий и тихий стон, что-то вроде первобытного вздоха удовлетворения и освобождения.

Мы медленно поплыли обратно к ступеням, все еще обняв друг друга. Некоторое время мы лежали, глядя на звезды, тихо шепча друг другу.

Двадцать минут спустя мы вышли из воды, такие расслабленные и освеженные, что я почти забыл на мгновение, зачем я был в Калькутте.

Мы вытерли друг друга и пошли обратно в ее спальню на верхнем этаже дома, откуда открывался вид на миллиарды огней Калькутты.

Она убрала волосы с моих глаз.

— Вы имеете дело с совсем другими вещами, чем фейерверки, не так ли? Вы прибыли сюда, в город, сегодня утром. Вы пошли к консулу США, а потом решили познакомиться со мной. Почему?'

Я ничего не говорил.

Большинство американских бизнесменов, приезжающих в Калькутту, не имеют доступа к личному автомобилю американского консула. Я видела эту машину сто раз. Вы должны быть кем-то особенным. А Пэтси из Calcutta News — моя подруга. Она позвонила мне сегодня днем и сказала, что кто-то спрашивал меня. Чоени тихонько рассмеялась. «Мне пришлось сыграть дополнительный сет, пока я ждала твоего прихода». Она поцеловала меня в нос. «Я рад, что дождалась».

Моя первоначальная паника исчезла. Она могла узнать обо всем этом от индийской секретной службы, а могла и сама убедиться в этом. Она была яркой женщиной. То, что она сказала, могло исходить из простого наблюдения.

Я поцеловал ее дразнящие губы. «Почему красивые женщины всегда задают самые сложные вопросы?»

— У меня есть еще один для вас. Хочешь остаться здесь со мной, пока будешь в Калькутте?

Мы оба были все еще обнажены. Я посмотрел на ее восхитительное тело, поцеловал полную грудь и сказал: «Я хотел бы провести все свое время с тобой, Чоени».

— Красиво, — сказала она, снова прижимая мои губы к своей дрожащей груди.

Когда я пришел туда в 2 часа ночи, у входа в гостиницу стоял вооруженный солдат. У него был пистолет в кобуре и винтовка на плече. Когда я проходил мимо него, он отдал честь.

На следующее утро я встал в девять часов, потому что в дверь постучали. Пришел курьер с посылкой. Это была настоятельная просьба позвонить в консульство. Одевшись, я включил свой транзисторный приемник и поймал конец новостей Радио Калькутты.

«…и консул сказал, что зданию нанесен значительный ущерб. Прошлой ночью были обстреляны еще два здания связанные с США: библиотека Информационной службы США и офис American Express в центре Калькутты».

Судя по всему, в ту ночь ситуация ухудшилась. Русские в Калькутте больше не были единственной целью. Теперь разбирались и с американцами. «Консул США больше не комментировал, — продолжил диктор, — и полиция отказывается делать предположения относительно того, связаны ли последние инциденты с недавними взрывами имущества Советского Союза. Зарубежные новости...

Я выключил радио, быстро оделся и позвонил в консульство. Я позвонил Слокуму, как и ожидал, и он хотел поговорить со мной прямо сейчас. Я был в его кабинете через десять минут.

В окно я видел, как небольшая бомба повредила угол большого здания. Рабочие уже были заняты устранением повреждений, а полицейские рылись в завалах.

Что касается Слокама, то его уверенность в себе пошатнулась. Его руки дрожали, когда он пытался зажечь сигарету. Стол, вчера такой аккуратный, теперь был завален бумагами, и ему пришлось искать пепельницу.

'Ты слышал?' — спросил он напряженно. Воротник его белой рубашки был расстегнут, и он не брился. У меня было ощущение, что сейчас он более восприимчив к таким людям, как я, чем когда мы впервые встретились.

— О трех взрывах?

«Всего было семь, в том числе две наши машины взорвались. Я только что говорил по телефону с российским консулом, который заявил о своей невиновности. Мы запросили у посла в Нью-Дели разрешения запросить прибытие индийских войск для защиты консульства и других американских объектов».

Слокум встал и жестом пригласил меня следовать за ним. Мы вышли на улицу и сели в «мерседес», который он мне одолжил.

«Я должен показать вам кое-что, что вы найдете интересным», — сказал он. «Я не утверждаю, что знаю истинную цель вашего присутствия здесь, но я понимаю, что должен оказать вам максимальную поддержку и содействие в этом деликатном вопросе».

Он остановил машину в полуквартале от большого каменного здания. Красный флаг с серпом и молотом развевался над зданием. Три десятка вооруженных индийских солдат стояли на страже с двух сторон здания. Оба входа были защищены баррикадами из мешков с песком. Это было похоже на декорации к военному фильму.

«Соколов, российский консул здесь, говорит, что он готов действовать немедленно, если его здания будут подвергаться новым бомбардировкам. Это было вчера. Теперь он сокрушается, что не имел никакого отношения к нападениям на нас».

— Итак, эскалация началась, — сказал я.

«Вся эта ситуация развивается как снежный ком, я видел это в Алжире. Мяч начинает катиться, и вдруг он летит так быстро и становится таким большим, что никто не может его остановить. Слишком много разных сторон воюют друг с другом. Если с этим не покончить, мы окажемся на пороховой бочке. И если эта бочка взорвется, индийское правительство может быть свергнуто. Калькутта может очень скоро превратиться в город, где тысячи бунтовщиков будут бегать с бомбами, или горящими факелами и драться друг с другом, чтобы увидеть, кто первым подожжет фитиль. И тогда мы окажемся прямо посередине.

Я снова посмотрел на баррикаду из мешков с песком и понял, что он прав. Хотел бы я быть где-нибудь в другом месте.

— Вы планируете расставить часовых вокруг консульства, не так ли?

Слокум кивнул. — Мы наняли пятьдесят человек с оружием. Мы будем использовать их, пока не получим индийских солдат».

'Хороший. Где найти осколки, собранные полицией после взрывов?

— Они у Амартии Раджа из полиции. Он также является членом Красного калькуттского комитета и советником командующего генерала, который сейчас командует Западной Бенгалией в условиях военного положения. Он отличный человек. Слокум записал адрес и дал его мне.

— А что насчет вещей, о которых я просил?

«Я велел положить их в багажник», — сказал он. Он медленно проехал мимо российского консульства и направился обратно в свой кабинет. Он остановился на тротуаре, и я проскользнул за руль, когда он вышел.

Я перезвонил ему и попросил подождать, пока я напишу телеграмму с наивысшим приоритетом, и попросил отправить ее для меня в Вашингтон.

Я снова завел двигатель, но он положил руку мне на плечо и выглядел задумчиво.

— Предстоит собрание, которое может вас заинтересовать… специальное собрание Красного Калькуттского Комитета. Мы с Соколовым приглашены. В комитет входят десять, пятнадцать деловых, культурных и военных деятелей. Это попытка решить проблемы, которые разрывают этот город на части».

«Похоже на заседание Торговой палаты», — возразил я. «Вряд ли это моя специальность».

— Это организовал полковник Чанг Ву. Захватывающий парень. У него есть крупные интересы в судоходстве и стали, а также в более чем пятидесяти других предприятиях. Он стоял рядом с Чан Кайши, когда старый генералиссимус сражался с коммунистами в материковом Китае. Он отправился в Индию после того, как Чан потерпел поражение. Теперь он миллионер, очень богатый, аккуратный человечек, которому есть что терять, когда Калькутта загорится. Он сказал мне, что построит для нас и русских мост мира».

— И как мне вмешиваться?

Он нахмурился, обдумывая свой ответ.

— Вы должны быть бизнесменом, экспертом по боеприпасам. Имеет смысл воспользоваться твоими талантами сейчас, когда ты в городе. Это оправдание, которое я дал полиции, когда говорил им, что вы хотите исследовать осколки бомбы. Между прочим… — Он замялся, и я увидел, что он ищет правильный ответ. «Ну, я имею в виду, что при данных обстоятельствах во встрече с коммунистами есть элемент риска. Наконец... та бомба в консульстве... Ну, она могла кого-нибудь убить... меня, например. И у вас есть… как бы это сказать… опыт в подобных вещах.

Я в душе улыбнулся. Он был напуган, и вдруг я стал ценным другом.

— Конечно, — сказал я. 'Я приду.'

«Дом Мира», — сказал он. «Китайский ресторан на Парк-стрит».

Он вздохнул с облегчением и назвал время. Он свистнул, проходя через ворота, и мне захотелось наорать на него, чтобы он сказал правду. То, что я был рядом с ним, не означало для него никакой защиты.

Никто не был в безопасности в Калькутте, пока в каждом уголке города взрывались бомбы.

Глава 4

Я чувствовал растущее напряжение в городе, когда ехал по адресу на улице Олд Корт Хаус. Толпы заполнили улицы. Только высокие двухэтажные автобусы казались достаточно мощными, чтобы бороздить людские реки, поэтому я поехал прямо за одним из автобусов, чтобы он расчищал путь перед собой. Последние несколько кварталов дети на тротуаре узнавали во мне американца и бежали рядом с машиной, насмехаясь и отпуская грубые замечания на индуистском диалекте, которого я не понимал. Взрослые с любопытством смотрели на меня и довольствовались кислым лицом, свидетельствующим о растущей ненависти к иностранцам, учинившим столько насилия в их городе. Когда я добрался до полицейского управления, я был удивлен, увидев, что это было здание, где я высадил Лили Мир прошлой ночью. Это было очевидно, но мне как-то и в голову не приходило, что ее отец может быть родственником полицейского. Такому агенту, как Рэнди Мир, нужны были контакты в официальных кругах, чтобы быть полезным АХ.

Спереди здание было строго официальным, с традиционными колоннами и широкими изношенными лестницами, где нищие ждали подаяния. В задней части находились жилые помещения чиновников. Когда я шел по широкому каменному тротуару, ко мне подошли двое сотрудников службы безопасности. Меня вежливо спросили, чего я хочу. Когда я сказал, что хочу поговорить с мистером Раджем, меня впустили через боковую дверь. Я столкнулся с секретаршей и через мгновение очутился в большом кабинете со стальным столом, шкафами для документов и голой лампочкой, свисающей с потолка в центре комнаты.

Амартия Радж был внушительным мужчиной, более пяти футов ростом, широким и крепко сложенным, что было необычно для индийца. Он был одет в западный костюм, но на обоих запястьях у него были медные браслеты шириной в два дюйма. — А, мистер Мэтсон, — начал он. «Ваше консульство звонило… сказали, что вы приедете».

Он протянул руку и жестом указал мне на стул напротив своего стола.

«Я здесь, чтобы покупать фейерверки и порох, — начал я, — но мистер Слокум попросил меня понаблюдать за этими терактами, потому что взрывчатка — моя специальность».

Тонкая улыбка расползлась по лицу полицейского-индийца, и я понял, что он ни на секунду не поверил моему рассказу о моем прикрытии, но явно не собирался нападать на меня по этому поводу.

«Понятно, что американцы хотят привлечь к этому делу своих людей. Мы окажем вам всю возможную помощь».

«Можно посмотреть осколки бомбы?»

«Конечно», — сказал он, повернувшись к шкафу, где распаковал ржавую банку. «Это целая бомба, которая не взорвалась, хотя у нее сгорел фитиль». Это было почти то же самое, что бомба, которую показал мне Хоук, за исключением того, что с обеих сторон в банке были пробиты отверстия, соединенные длинным куском веревки.

«Забудьте об отпечатках пальцев, мистер Мэтсон, — сказал он. «У нас есть несколько экземпляров, но из восьми миллионов человек в Калькутте у нас очень мало отпечатков пальцев в наших делах».

— Для чего эта веревка?

— Мы этого не знаем. Может быть, чтобы нести эту вещь. В Индии мы любим уравновешивать вещи. Женщины носят на головах кувшины, корзины, даже камни. Мальчики и девочки привязывают веревку к небольшим предметам, чтобы нести их, например, к книге или бутылке. Тогда они могут раскачивать эту штуку на веревке, останавливать ее, играть с ней во время ходьбы». Радж поднял бомбу за веревку и показал мне, как её можно раскачивать. «Но я действительно не могу представить, чтобы кто-то размахивал этой штукой, как игрушкой».

— Есть какие-нибудь следы?

Радж подошел к окну. «Мы не так эффективны, как ваша полиция в Соединенных Штатах. И у нас восемь миллионов подозреваемых. Говорят, в Калькутте убийцу можно нанять за десять рупий, а банду — за пятьдесят рупий.

— Вы нашли что-нибудь этим утром после нападения на консульство?

Он устало покачал головой и повел меня по коридору в полицейскую лабораторию. В течение часа он с гордостью демонстрировал мне процедуры, которым они следовали при тщательном изучении каждой атаки.

Но когда экскурсия закончилась, я ничего не знал больше, чем прежде. Бомбы все были примитивные, самодельные. Не больше, чем банки, наполненные калийной селитрой.

Радж беспомощно пожал плечами. — Несколько кусков веревки, старая банка… это все, что оставили наши террористы. Это очень расстраивает. Кажется, они появляются из ниоткуда… невидимые, неслышимые — пока не произойдет взрыв». Он пообещал держать меня в курсе, но вывел меня из здания так искусно, что я покачал головой. Я никуда не попал.

Потом я увидел Лили. Она была во дворе одного из домов за полицейским участком.

Я отвернулся, не желая, чтобы она меня увидела, но она позвала меня и побежала ко мне. Прежде чем она подошла ко мне, я увидел собаку, которую она вела, прекрасную немецкую овчарку, очень сильного зверя.

— Это для вас, мистер Мэтсон, — сказала она, остановившись с собакой. Она посмотрела на меня зелеными глазами, в которых все еще отражался шок от смерти ее отца. Она казалась такой подавленной, что я не сразу её понял: «Это Принц», — сказала она. «Мой отец тренировал его… он хотел, чтобы он был у тебя».

Зверь тихо сидел рядом с ней, и я вспомнил, что сказал мне Хоук. Рэнди Мир обучил собаку вынюхивать взрывчатку.

«Он был у нас в конуре», — сказала она. — Я забрала его сегодня утром. Это красивое животное. Он может ...'

Я положил руку ей на плечи, и она замолчала на полуслове. — Хорошо, — сказал я. — Я возьму его.

Она снова казалась удивленной, но ее взгляд проследил за моим, когда я взглянул в окно офиса Амартии Раджа.

— О да, дядя Радж. Он был очень мил со мной. Но сегодня я уезжаю в Мадрас. Там живет моя замужняя сестра, с которой я буду жить. Я буду в порядке.'

Я внутренне застонал. Если у меня когда-нибудь было прикрытие для этого задания, я бы его уже потерял.

— Ты знаешь дядю со вчерашнего дня? — Он знает, кто я? Она прошептала «нет» и сказала, что только скажет ему, что я друг, что я пришел, чтобы выразить свои соболезнования в связи со смертью ее отца. Потом она взяла собаку на поводок и передала мне.

— Возьми его с собой, — сказала она. — Так хотел мой отец. Она побежала обратно к дому, оставив меня одного на подъездной дорожке, ведущей на улицу. Я видел, что Амартия Радж все еще наблюдает за мной, но сделал вид, что не замечаю его.

Я быстро подошел к машине и попытался сесть в нее, прежде чем худощавые мальчишки, собравшиеся вокруг машины, снова узнали во мне американца. Я бы сделал это, если бы собака не отказалась. Когда я открыл заднюю дверь «Мерседеса», он отпрыгнул назад и выдернул ремень из моей руки. Он повернулся и залаял, видимо, сбитый с толку. Не испугавшись, какие-то мальчишки подошли, кричали на меня и дразнили животное палками. Собака оскалила зубы, но никак не отреагировала на попадающие в нее камни.

Я приказал ей сесть в машину, но она проигнорировала меня. Она опустила голову и принюхалась, затем прыгнула к группе уличных мальчишек, окруживших меня.

Внезапно она бросилась на маленького мальчика и ударила хрупкое тело на уровне плеч. Мальчик вскрикнул и поднял руки, чтобы отодвинуть оскаленные зубы. Кровь хлынула из раны прежде, чем я успел прыгнуть к зверю и сжать пальцами его ошейник.

Атака закончилась так же быстро, как и началась. Раненый мальчик вскочил на ноги и убежал. Остальные тоже разошлись, и я остался с Принцем у машины наедине. Он вилял хвостом и улыбался мне, словно ожидая комплимента. Я погладил его по морде, а затем толкнул на заднее сиденье «Мерседеса». — Бастард, — сказал я, садясь за руль. Как и все остальное в этом деле, он был бесполезен.

Поскольку я не мог избавиться от него сразу, я держал его при себе, пока не вернулся в отель. Там я нанял индийца, чтобы тот присматривал за ним. У меня оставалось еще несколько свободных минут, поэтому я позвонил Чоени. Я хотел сказать что-то о вчерашнем вечере, но не получил ответа, поэтому я удовлетворился тем, что ей доставил цветы болезненно выглядящий швейцар, от которого пахло ганджей, наркотиком, облегчающим страдания многих индийских бедняков...

В течение следующих получаса я обзвонил все химические заводы, до которых смог добраться, и сообщил им, что заинтересован в покупке пяти тонн нитрата калия для использования в своих фейерверках. Я нашел только две компании, которые сказали, что у них есть экспортные лицензии и они могут мне помочь. Я записал адреса для возможной последующей проверки. Я не мог позволить себе упустить ни малейшего шанса. В половине одиннадцатого я вернулся в большой «Мерседес» и поехал в Дом Мира. Я не видел много китайцев в Калькутте, но у ресторана, похоже, дела шли хорошо. Слокум ждал меня у двери. Я прибыл на пять минут раньше.

«Наши русские друзья еще не приехали», — сказал он, когда мы прошли мимо столов в боковую комнату с местами на двадцать человек. «Полковник Ву прибудет сюда, как будущий председатель. Он говорит, что очень доверяет своей миротворческой миссии».

Мы услышали русских еще до того, как они вошли. Сердечный, глубокий смех эхом разнесся по тонким стенам, сопровождаемый раскатистым голосом.

— Это Александр Соколов, главный из русских здесь, — сказал Слокум. «Его основная работа — шпионаж». Затем дверь открылась.

Соколов был маленьким и коренастым. Он был одет в толстый двубортный костюм и платком вытер пот с лысины. На долю секунды я увидел проблеск узнавания в его глазах; потом он посмотрел на меня так, как будто никогда меня не видел. Но он меня узнал. Я встречался с Соколовым, или Вольгинтом, или полковником Зеро как минимум дважды, и оба раза наша шпионская игра заканчивалась вничью. Но оба раза я выполнил свою миссию, и он вышел с достаточной честью, чтобы спасти свою голову в Москве.

Слокум сделал предложения в своей гладкой дипломатической манере. Его улыбка Соколову казалась искренней, хотя я знал, что он ненавидит этого человека и то, что он отстаивает. Вошло больше людей, в том числе г-н Радж из полиции, которого все присутствующие, казалось, уважали.

Было представлено больше людей, а затем вернулся полковник Ву. Он был единственным китайцем среди нас. Это был невысокий мужчина в очках, который нервно ощупывал свою козлиную бородку, когда шел к главному столу и жестом приглашал всех сесть. Он говорил на индусском языке, и, учитывая, что он прожил в Индии двадцать лет, его индусский был плохим.

«Господа, сейчас очень плохое время. Плохо для бизнеса, если бомба взорвется. Плохо для русского, плохо для американца, плохо для всех».

Полковник говорил на своем плохом индусском еще пять минут, рассказывая о больших успехах, достигнутых комитетом в ослаблении напряженности и налаживании более тесных связей с военными и гражданскими администраторами. Затем он настаивал на том, что вся их работа будет напрасной, если эта конфронтация между Соединенными Штатами и Советским Союзом продолжится.

Он сделал знак официанту-индийцу, который протянул ему стопку бумаг.

Он гордо поклонился и улыбнулся, как самодовольный человек, стремящийся добиться успеха там, где другие потерпели неудачу.

«Я нашел хорошее решение», — сказал он. — Это на бумаге. Пожалуйста, внимательно прочитайте заявление».

Он наблюдал за всеми нами, когда мы склоняли головы, чтобы прочитать заявление, которое он нам вручил. На мгновение я понадеялся, что он нашел решение. Если бы маленький китаец смог стать посредником между великими державами, я мог бы избежать своего паршивого задания.

Затем, без всякого предупреждения, Соколов вскочил на ноги и зарычал. Я не все понял, а говорил он в основном по-русски, но суть я понял. Он был в ярости.

«Русские не подбрасывали бомбы, — кричал он. Это было сделано американцами, чтобы создать проблемы. А теперь они пытались убедить его признаться в том, чего они не делали.

Я посмотрел на предложенное Ву соглашение и сразу понял, что имел в виду Соколов. Это было простое заявление, в котором каждая страна соглашалась воздерживаться от будущих нападений на другие суверенные страны или их собственность в городе Калькутта в течение как минимум полугода.

Ответ американского консула был более медленным и несколько более достойным, но я мог видеть покрасневшую шею Слокама над воротником.

— Смешно, — сказал он. «Это оскорбление моей страны». Он взял бумаги и разорвал их пополам. «Соединенные Штаты возражают против этого наглого предположения, что мы когда-либо участвовали, соглашались или поддерживали любое нападение на какую-либо собственность Советского Союза в городе Калькутта».

Зал был в смятении. Русские делегаты громко протестовали, и Радж, который казался таким спокойным в своем кабинете, вскочил на ноги и высказался в поддержку плана.

«Это все, что мы можем сделать, чтобы остановить эту бешеную угрозу нашему городу», — крикнул он.

И единственный англичанин на собрании, пухлый банкир с опухшими глазами, наклонился далеко вперед над столом из красного дерева и пробормотал: «Если вы не подбрасывали бомбы, почему вы не поддерживаете этот чертов план?»

Слокум вышел из себя.

— Потому что в этом заявлении говорится, что мы перестанем бросать бомбы, идиот. Это почти признание вины. Слокум выплюнул эти слова. «Вся эта идея нелепа. Почему этот комитет не выясняет, кто бросает эти бомбы? Это означало бы настоящую работу.

Раздался с десяток голосов. Соколов встал и подошел к Слокуму. Они говорили какое-то время, потом Соколов начал кричать. Спустя несколько мгновений Слокум тоже закричал. Язык был сначала русским, затем английским, затем индуистским и, наконец, смесью всех трех в резкой обличительной речи, которая ни к чему не привела.

Полковник Ву сидел в своем кресле, вне досягаемости гневного словоблудия, и его маленькое круглое лицо выражало удивление и изумление. Наконец он встал, слегка поклонился и вышел из комнаты. В его взгляде был шок и недоверие.

Соколов выпустил китайца, а затем стукнул своим большим кулаком по столу, пока в комнате не воцарилась тишина.

Господа, Советский Союз не подпишет эту нелепую декларацию. Это оскорбление для нас. Наша позиция такова и будет заключаться в том, что Соединенные Штаты Америки должны нам 20 миллионов долларов за утрату имущества и жизней. Как только эта сумма будет выплачена, мы будем рады сесть и обсудить другие неприятные аспекты этой ситуации. Готовы ли Соединенные Штаты компенсировать ущерб, нанесенный их бомбами?

Я почувствовал, как Слокум напрягся в своем кресле рядом со мной; затем он встал и посмотрел на Соколова.

«Вчера в консульстве США взорвалась бомба. Это тоже могло стоить чьей то жизни, и мы требуем официальных извинений от Советского Союза».

Соколов подавился стаканом воды, которую пил. Прежде чем прийти в себя, Слокум хлопнул меня по плечу, и мы вышли. Слокум подождал, пока мы выйдем на улицу, прежде чем начал кричать. Удивительно, но его гнев был направлен на полковника Ву.

«Идиот! Ву — назойливый безумец. Как он мог подумать, что что-то настолько безумное может быть успешным? Почему он не оставил дипломатию дипломатам? Ситуация сейчас более серьезная, чем раньше. Пока, по крайней мере, мы только кричали друг на друга по телефону. '

Я посмотрел на него и понял, как проблема выросла в размерах. Дипломаты теперь лично накричали друг на друга. Слишком часто в истории это означало начало войны.

Я пытался его успокоить, но он не слушал. Он что-то прорычал мне и зашагал прочь. Оставшись один на улице, я снова и снова крутил между пальцами сигарету с золотым мундштуком. Я пытался думать, отбрасывая мелкие факты, находящиеся в моем распоряжении. Я не совсем знал, с чего начать, и меня мучило подозрение, что время уходит быстрее, чем кто-либо думал.

В отчаянии я вернулся в отель. Я припарковал машину сзади и уже собирался идти в вестибюль, когда увидел Принца на другой стороне стоянки и играющего. Индус, которого я нанял присматривать за зверем, спал на теплом солнышке, но четверо мальчишек дразнили и играли с собакой, как будто она была их любимцем. Моей первой реакцией было предупредить мальчиков. Тут я понял, что сильный пес виляет хвостом и резвится, как щенок.

Трудно было поверить, что то же самое животное всего несколько часов назад пыталось оторвать руку другому мальчику.

Полусформировавшаяся мысль мелькнула у меня в голове, и я оглянулся на животное. Он слишком развлекался с детьми, чтобы заметить меня.

Я почувствовал себя немного глупо, когда вытащил Вильгельмину из кобуры и извлек из патронника 9-мм патрон. Я смотрел на землю, пока не увидел трещину в бетоне, достаточно широкую, чтобы вместить пулю. Я дергал латунную гильзу, пока она не освободилась от пули.

Порох упал на бетон, и я посмотрел в сторону Принса.

Большая собака перестала играть, понюхала один раз и оскалилась, затем подлетела ко мне и огромными прыжками пронеслась через парковку, оставив детей в недоумении. Он напал на меня в последнем прыжке.

Я мог бы поклясться, что его рот был шириной в три дюйма. Его зубы блестели на солнце, и я нырнул к ближайшей двери. Я был как раз перед ним. Я услышал, как его тяжелое тело врезалось в дверь позади меня. Его рык был глубоким и угрожающим. Я был рад, что нас разделяли два дюйма дерева.

Но я кое-что узнал. Принц напал на меня точно так же, как он напал на мальчика на улице перед домом Раджа. Все, что я мог сделать, это поладить с собакой, но я был уверен, что у нас с мальчиком есть что-то общее... что-то, что приводило в ярость хорошо обученное животное - запах взрывчатки.

Поначалу это казалось бессмысленным, но оно согласовывалось с несколькими другими фактами, которые у меня были, и начала формироваться закономерность. Я вспомнил мальчика, который врезался в меня за секунды до того, как взрыв разрушил здание в мой первый день в городе. И я вспомнил веревку, на которой кто-то носил бомбу, которую Радж показал мне в своем кабинете.

Он подозревал, что кто-то нес эту штуку как игрушку. Может быть и ребенок.

Это была узкая тропа, но мне пришлось идти по ней. Поэтому, как только Принц отвлекся, я направился к своей машине и поехал обратно в полицейский участок, где навестил Раджа. Целый час я просидел в «мерседесе», надеясь увидеть мальчика, на которого ранее в тот день так жестоко напал Принц. Меня раздражало тратить столько времени, но я не знал другого способа найти зацепку, в котором я так отчаянно нуждался. На улице было так много детей, казалось сотни.

Я чуть не сдался, когда увидел мальчика. Он был похож на большинство других — грязный и в слишком больших для него шортах, — и я бы не узнал его, если бы не увидел грязную повязку вокруг его раны.

Я знал этих детей. Он был одним из чаулей — сирот, которых можно увидеть в каждом городе Дальнего Востока, их костлявые руки постоянно протягиваются, чтобы просить милостыню. Жалкий, голодный взгляд в их глазах — их визитная карточка, но они хватают вашу милостыню одной рукой и воруют ваш кошелёк другой. Остаться в живых - их единственная мораль.

Когда я окликнул его, он вздрогнул. Затем он побежал и мгновенно исчез в толпе. Я заставил его поверить, что он убежал от меня, прежде чем я начал преследовать его. Он был быстр для такого худого и болезненного на вид ребенка и повел меня от главной улицы к кварталу каменных и глиняных лачуг, окруженных заваленным мусором каналом. Я не потерял его, пока он не исчез в медной лавке в нескольких кварталах от полицейского участка, где я впервые увидел его.

Он отсутствовал всего мгновение. Вернувшись, он рассмеялся и сжал в руке несколько банкнот в рупиях. Он побежал, и я отпустил его, надеясь, что к этому моменту я найду лучший след.

Когда он скрылся из виду, я перешел улицу и пошел в лавку. Каменный дом был старый, вероятно, построенный в те времена, когда англичане пили послеобеденный чай и смотрели, как изгои умирают на улице перед их железными воротами. Внутри было прохладно и темно. Я закрыл дверь и засунул руку под куртку туда, где покоился мой Люгер.

Что-то шевельнулось слева от меня, но я держал пистолет в кобуре. Я нервничал, хотя не было ничего ощутимого, что могло бы вызвать у меня подозрения. Магазин мог быть совершенно не при чем.

— Сахиб? — сказал мужской голос в темноте передо мной. Когда мои глаза привыкли к тусклому свету, я увидел лавочника. Он был старше, чем предполагал его голос. Его голова была обрита, и он был одет в белоснежную одежду. Белой краской на обеих щеках была нарисована перевернутая буква V. Из его плеча торчала длинная тонкая игла.

— Я ищу тяжелые медные подсвечники, — сказал я ему по-индусски.

Он покачал головой. Он не хотел смотреть на меня. Его руки возились с мантией, затем задрожали. — Уходи, — сказал он по-индусски. «У нас нет подсвечников, и я прошу вас уйти».

Теперь я мог лучше видеть в сумерках. Я увидел занавеску из бисера сбоку от меня. Я пошел туда. Вильгельмина скользнула мне в руку. Я быстро заглянул за занавеску. Она отгораживала только одну комнату, которая использовалась как жилое помещение. Там никого не было. Я прошел в другую сторону комнаты, где была видна массивная дверь в каменной стене. Мужчина испуганно встал. Внезапно он заговорил на прекрасном английском. «Нет, сахиб, я простой торговец!»

Когда я оттолкнул его, я услышал слишком знакомый хлопок выстрела. От панели в дверь полетели осколки и между мной и стариком просвистела пуля. Пять сантиметров в каждую сторону, и один из нас был бы мертв.

Я дважды выстрелил в дверь, затем еще раз. Я услышал пронзительный крик боли и прекратил стрелять. Когда я выбил дверь, я был готов снова выстрелить, но стрелявший больше не представлял угрозы. Я недоверчиво посмотрел вниз. Лили Мир лежала на полу маленькой задней комнаты.

Ее глаза моргнули. Она обхватила ногу руками, пытаясь остановить кровь из пулевого отверстия в бедре.

Глава 5

Лили посмотрела на меня, борясь с болью. Пуля прошла через бедро и вышла с другой стороны. К счастью, она не попала в кость, но она не сможет ходить как минимум месяц. Ее пистолет валялся на полу. Я оттолкнул его и смотрел, как она кусает губы, чтобы не заплакать. Она сжала кулаки в гневе. — Мистер Мэтсон, — позвала она. — Я думала, ты Закир. Я думала..." Она закрыла глаза и застонала:

«Я хотел застрелить его… а не тебя».

Боль переполняла ее, и она согнулась над своей раной.

Из задней комнаты вышла пожилая индианка и с любопытством посмотрела на девушку. Она исчезла на мгновение и вернулась с прозрачной жидкостью, которую полила на рану Лили. Я помог ей и надавил, чтобы остановить кровотечение. Прежде чем заговорить, старуха перевязала рану полоской полотна.

Она спросила. — Ты ее любовник?

Когда я покачал головой, старуха казалась удивленной.

Я услышал, как закрылась дверь магазина, и понял, что старик ушел. Без сомнения, получить помощь.

Я не мог ждать. Он мог вернуться с полицией, а у меня не было времени объяснять стрельбу.

Я взял девушку на руки и вынес на улицу, вызвал рикшу и дал мужчине горсть рупий. Он бегом подбежал к моему Мерседесу. Потом я поехал в гостиницу, занес Лили через заднюю дверь и пробрался в свою комнату.

Я запер дверь, прежде чем положить ее на кровать и снова осмотреть огнестрельное ранение.

Ей нужна была медицинская помощь. Слокум был единственным, к кому я мог обратиться за помощью. Ему придется позаботиться об этом тайно, так как я не могу вмешиваться.

Позвонив ему и объяснив ситуацию, я вернулся к кровати и нежно похлопал Лили по щеке. — Просыпайся, Лили, — сказал я, похлопывая ее по щекам. «Сон окончен».

«Извините, мистер Мэтсон, — извинилась она, проснувшись.

'Ничего плохого. Я только жалею, что не причинил тебе вреда.

— Я думала, ты Закир, — сказала она. «Я пошла туда, чтобы найти его».

Она снова закрыла глаза, и я понял, что она не хочет рассказывать мне всю историю. Я догадывался, что ее беспокоит.

— Твой отец работал на этого Закира, не так ли?

Она слабо кивнула.

— Твой отец предал нас, не так ли?

— Думаю, да, — сказала она. — Он сказал Закиру, что ты приедешь. Он сказал, что на самом деле тебя зовут не Мэтсон. Он сказал, что вы попытаетесь остановить взрывы. Я больше ничего об этом не знаю.

— И ты винишь Закира в смерти твоего отца?

'Да. Он так действует. Я знаю его.'

— Что с мальчиком? Я попросил. — Какое это имеет отношение к Закиру?

'Мальчик? Я ничего не знаю о мальчике. Но медная лавка принадлежит Закиру. Он приходит туда время от времени.

— Что еще ты знаешь о Закире?

— Просто его имя… Закир Шастри. Он продает детей. Я больше ничего не знаю.

Я нахмурился, еще больше сбитый с толку. — Он продает детей? Глаза Лили остекленели, и я подумал, что она снова потеряет сознание, но она глубоко вздохнула и тихо заговорила. «Сироты, дети улицы. Он кормит их, а потом продает богатым в качестве слуг или в публичные дома. Иногда он даже посылает некоторых в храмы». Она снова уснула, наполовину проснувшись и наполовину поглощенная своей болью. Но я продолжал настаивать на более подробной информации. Мне нужно было знать, где найти Закира. Она снова посмотрела на меня прищуренными глазами.

Она сказала что-то на хинди, чего я не понял, затем я услышал, как она пробормотала адрес, и она сказала: «Фабрика». Мой отец встречал его там однажды.

Она закрыла глаза. «Я должна была попытаться убить Шастри, прежде чем отправиться в Мадрас. Извините ...

Ее голова откинулась назад, и я знал, что она не ответит в течение следующих нескольких часов.

Я сравнил адрес, который она мне дала, с адресами, которые я записал, когда звонил на местные химические заводы. Память меня не подвела. Адрес, который она мне дала, совпадал с адресом West Bengal Chemical Industry, одной из крупнейших фирм по производству нитрата калия. Наконец-то начало кое что проясняться.

Я думал дождаться скорой помощи, но передумал. Я должен был поверить, что Слокум отвезет ее в больницу.

Химический завод располагался в северной части города в трущобах, где среди грязной улицы между кокосовыми скорлупами и прочим мусором зарылись свиньи. Прямого пути к месту, которое я искал, не было. Я нашел хороший обзор входа на фабрику через дорогу и в полквартале от ворот. Я взобрался на груду щебня, которая раньше была домом.

Я хотел оставаться незаметным, но это было невозможно из-за моей западной одежды. Даже вороны, выпорхнувшие из-под обломков, парили над моей головой и, казалось, нервно следили за мной. Двое детей наблюдали за мной, пока я не пролез через дыру в старом доме туда, откуда мог следить за входом, и при этом меня не слишком хорошо видели.

Я не совсем понимал, чего ожидать, но записал краткое описание трех мужчин, входящих на фабрику, пока я наблюдал. Почти случайно я увидел маленького смуглого мальчика, осторожно крадущегося из переулка в сторону заднего двора фабрики. Весь участок был окружен решетчатым забором с колючей проволокой поверху, но мальчик почти не колебался.

Он посмотрел по сторонам, затем приподнял несколько кустов у основания забора и быстро проскользнул в маленькую дырку в мягкой земле. Он быстро пролез под несколько машин на заводской площадке, пробрался вплотную к зданию и начал копаться в куче мусора.

Через несколько секунд он побежал обратно к небольшой яме под воротами. Когда он пробежал мимо меня, я увидел отблеск солнца в его взгляде. Я думал остановить его, но решил не делать этого.

Я был уверен, что банка, которую он нес, была наполнена нитратом калия. Это многое объясняло... почему, например, полиция не могла установить происхождение взрывчатки, использованной террористами. Продажа взрывчатых веществ регулируется настолько жестко, что им было бы трудно купить то, что им нужно, но человек, работавший на заводе, мог легко украсть небольшое количество взрывчатки и спрятать ее в мусорных баках за заводом. А кто будет искать что-то на ребенке, который роется в мусоре? Никто... не в Калькутте, где это общепринятая профессия.

План был хитрым. Даже если бы я поймал одного из детей, я бы очень мало узнал. Вероятно, они знали своих контактов только как мужчин, раздающих еду или несколько рупий. Следующим моим шагом было заглянуть внутрь фабрики, но днем для этого было не время.

Так что я пошел к своей машине и поехал обратно в город. Я пошел прямо в консульство.

Я ударил по тормозам, когда увидел толпу перед зданием. Там были припаркованы полицейские и пожарные машины, а горящий кузов еще одного «Мерседеса» поливали водой.

«Слокум», — подумал я, припарковав машину и побежав к взволнованной сцене.

Тлеющие останки автомобиля стояли на четырех горящих покрышках на улице. Салон выгорел, капот сорвало, сиденья вывалились, как тлеющая куча. Судя по тому, как задние двери были сорваны с петель, было похоже, что кто-то заложил бомбу на заднем сиденье.

Я рванул вперед, ожидая увидеть мертвое тело Слокама на улице, но это было не его тело.

Это был мальчик со скрещенными на груди руками, широко открытыми от удивления ртом и глазами. Он был мертв, лежал в собственной крови. Наверное, он доставил бомбу и не успел выбраться, подумал я.

— Мэтсон, — я услышал, как кто-то сказал это на тротуаре. Я огляделся и увидел Слокама, стоящего перед воротами консульства.

Его лицо было бледным от страха.

— Это мог быть я, — сказал он, кивая на мертвого мальчика.

Я пошел с ним в его кабинет, где он опустился на стул и закрыл лицо руками. Его тело тряслось.

— Соберись, — сказал я. «Все станет еще хуже, прежде чем наступят лучшие времена».

«У нас должна быть защита», — сказал он. «Солдаты. Морские пехотинцы, может быть. Я не хочу умирать. У меня есть жена и дети.

Я пытался его успокоить, но он не слушал.

— Вы не понимаете, — сказал он. — Уже почти пятнадцатое, пятнадцатое августа.

Нет, я не понял. "Что означает пятнадцатое?"

'День независимости. 15 августа 1947 года британцы официально ушли.

'И что из этого?'

— Разве ты не помнишь? Затем был хаос, беспорядки, индийцы и мусульмане собирались и уходили через новую границу с Пакистаном. Это был ад. Сообщалось, что погибло более миллиона человек. Теперь это может повториться.

Я посмотрел через стол на календарь на стене. Это было 11 августа.

Теперь больше кусочков встало на свои места. Время показалось подходящим. Тот, кто стоял за взрывами, все тщательно спланировал. Они медленно подгоняли город к хаосу. Они противопоставляют друг другу две мировые державы - Россию и США. Говорят, что пятнадцатого числа страсти индейцев достигают апогея.

Я снова посмотрел на календарь. Даже не четыре дня. Это было немного меньше.

Я почувствовал, как пот выступил у меня на лбу, и увидел складки страха вокруг рта Слокама. Он был прав. Были все основания для паники.

Глава 6

Через два часа я снова был в своем гостиничном номере. Я попытался дозвониться до Чоени, потому что хотел увидеть ее, прежде чем слишком увлекусь, но снова не получил ответа. Так что мне просто нужно было идти на работу.

Я переоделся, надел черную рубашку с длинными рукавами, черные брюки и прочные походные ботинки. Я застегнул «люгер» под рубашкой и надел специальный ремень.

Я сунул в карман запасные магазины для Вильгельмины и ручную гранату из ящика с боеприпасами Слокама и вышел наружу. Сегодня вечером я не хотел привлекать внимание к мерседесу, поэтому оставил его перед отелем и взял рикшу.

Было уже совсем темно. Это была не главная улица, но тротуары были усеяны спящими людьми. Я видел целые семьи группами в теплой, душной атмосфере Калькутты. Я вышел на середину улицы и быстро зашагал в сторону химического завода. Это было всего два квартала.

Прежде чем свернуть за угол, я исследовал следующую улицу. Здесь не горели фонари, я видел только бледный отблеск луны.

Света на фабрике тоже не было, и я не видел охранников. Я пробрался через квартал и подошел к воротам в задней части здания. Я без усилий перерезал провод и ступил на неосвещенную заводскую площадку. Я ожидал, что вокруг фабрики будут приняты меры безопасности, но ничего этого не увидел.

Вход в здание не показался сложным. В нем не было световых люков или больших вентиляционных отверстий, но на задней двери был обычный замок.

Я бесшумно проскользнул сквозь тени к двери. Был старый замок с пружинкой, проблем не было. Через десять секунд я отодвинул засов кончиком ножа и отпер дверь. Я осторожно открыл ее, прислушиваясь к тревоге, визгу или щелчку, но ничего не услышал. Я закрыл дверь и вставил замок на место. В комнате было кромешно темно. Я немного подождал, прежде чем продолжить.

В другом конце комнаты я услышал, как дверь открылась и через мгновение закрылась. Медленно ко мне подошла фигура. Казалось, никакой угрозы не было, мужчина медленно шел дальше.

Я ждал его, и когда он занял правильную позицию, моя правая рука сильно ударила его по шее. Я не хотел его убивать, просто вывел из строя на несколько минут, но я промахнулся в нужное место. Удар соскользнул в сторону и нанес старомодный левый хук, который попал ему в челюсть. Его голова отлетела назад. Его карие глаза остекленели, когда он соскользнул на землю.

Я быстро обыскал его, но не нашел удостоверения личности. Прочным нейлоновым шнуром, который был у меня с собой, я связал его лодыжки и руки. Затем я отнес его к черному ходу и начал свою экскурсию по фабрике. Я больше не видел охранников. Мой потайной фонарь вскоре показал мне всю историю. Это была небольшая фирма. Похоже, производили только нитрат калия. Вдоль одной из стен был установлен небольшой конвейер для производства мягкой коричневой замазки.

Единственным видимым взрывчатым веществом был полуфабрикат в большом котле емкостью около сорока литров. Все остальное хранилось за проволочными заборами с замками, но я сразу понял, как совершаются кражи. Перед одной из запертых кабин лежала длинная палка с металлической чашкой на конце. Кто-то терпеливо зачерпывал небольшое количество из открытых бочек в закрытых кабинах, беря из каждой бочки настолько мало, чтобы это оставалось незамеченным.

Только тот, у кого было достаточно времени на фабрике, например, ночной сторож, мог совершать такие кражи.

Я на мгновение рассмотрел варианты, прежде чем принять решение. Завод должен был исчезнуть. Если бы это был единственный источник взрывчатки для террористов, я бы выполнил свою миссию менее чем за минуту. Если нет, я мог бы, по крайней мере, резко уменьшить их возможности.

Поэтому я поискал рулон фитиля и отрезал кусок в один метр. Я прорубил проволоку, вставил один конец фитиля в ближайшую бочку и поджег его.

Я думал, что у меня есть три минуты, но когда я поднес зажигалку к фитилю, он вспыхнул и начал гореть в два раза быстрее, чем я ожидал. Я отпрыгнул и побежал к ночному сторожу, чтобы вынести его до того, как здание взлетит в воздух. Неожиданно его ноги поднялись и врезались мне в живот. Я зарычал и попятился назад. Я видел, как в темноте уже наполовину сгорел фитиль. Несмотря на боль в нижней части тела, я выпрямился, наткнулся на человечка на полу и попытался перекинуть его через плечо. Он брыкался и извивался, словно боролся за свою жизнь. Он не знал, что, по его мнению, я хотел сделать. Я обратился к нему по-английски, а затем по-хинди.

Я даже указал на фитиль и издал звук, похожий на взрыв, но не смог убедить его. Он продолжал бороться, как мог, со связанными руками и ногами, пока я не нанес ему удар по шее, который мог быть смертельным.

Когда я перекинул его через плечо, фитиля не осталось ни на фут. Он пришел в себя и ударил кулаками по моей шее. В дверях он протянул руки и ноги и мешал моим попыткам уйти.

Он зарычал и выругался с убеждением. Я все еще слышал шипение фитиля позади нас. Я убеждал его, почти умоляя отказаться от сопротивления.

Затем я сильно ударил его головой о дверной косяк в отчаянном порыве энергии, успокоив его на достаточно долгое время, чтобы выскочить.

Через секунду в воздух взлетела бочка с калийной селитрой. Яркая вспышка света осветила вечернее небо; затем раздался грохот тысячи громов, когда взрыв разорвал маленькое здание на части, выбросив в индийское небо доски, бочки и куски металла.

Давление воздуха сбило нас с ног, отбросив на полдюжины шагов. Индеец принял на себя самый сильный удар и упал на меня сверху, служа щитом, когда на нас падали обломки.

Когда я выкатился из-под него, он все еще бормотал мне проклятия, так что я протащил его через ворота и вынес в переулок до того, как живущие рядом люди хлынули из своих ветхих домов.

Пожара не было, и я подсчитал, что у меня есть несколько минут, прежде чем полиция приедет обыскивать местность. Я перевернул ночного сторожа и наклонился над ним, чтобы он мог слышать, как я шепчу ему сквозь шум людей на улице.

«Один крик, друг, и ты вступаешь в бесконечный цикл реинкарнаций. Понял?'

Он кивнул, и я понес его дальше по переулку, а затем в небольшой дворик, где стоял старый грузовик. Я поставил его напротив колеса грузовика.

«Хорошо, скажи мне сейчас, или ты будешь плавать в реке Хугли до утра».

Он яростно посмотрел на меня.

«Кому он платит за то, чтобы они воровали у ваших боссов?»

Тишина.

«Кто платит вам за то, чтобы вы прятали взрывчатку под мусором?»

Тишина.

Я полез в карман и вытащил коробку, которой не часто пользуюсь. Там есть шприц с тремя капсулами химикатов. Я показал ночному сторожу, что делаю.

Я осторожно открыл цилиндр шприца и вынул его, затем протолкнул иглу через резиновое уплотнение капсулы и втянул жидкость.

— Вы видели что-нибудь подобное раньше? — спросил я человека, прислонившегося к грузовику. Лицо его было напряжено, глаза широко открыты от страха.

«Это новый препарат под названием новокаин. По сути, это сыворотка правды, которая прекрасно работает. Но это неизменно означает смерть жертвы. Я не имею никакого выбора; Мне нужно знать, кто платит вам за помощь в изготовлении этих бомб.

Его сейчас трясло. Я проверил иглу пальцем, затем прижал ее к его руке. Он напрягся и упал на бок. — Еще раз, друг. Кто вам платит за то, что вы оставляете взрывчатку детям?

— Это… я не знаю. Теперь он вспотел, и его глаза следили за каждым моим движением иглы.

«Сначала ты этого не почувствуешь. Затем начинается анестезия. Он становится все более и более интенсивным, и через некоторое время вы вообще не чувствуете боли. Конец наступает вскоре после этого.

Я снова попробовал иглу. 'Не волнуйтесь. Я знаю, что такое верность. Ты умрешь через полчаса, а потом твой босс останется на свободе... на какое-то время. Но к тому времени я буду знать о нем все.

Он покачал головой. Я воткнул иглу в мышцу на его руке и быстро ввел жидкость. Игла уже была вынута и выброшена, прежде чем индеец это понял. Он посмотрел на свою руку, почувствовал холод жидкости. Через несколько мгновений препарат начал действовать, и он обернулся. «Закир Шастри… он платит нам».

— Какие-нибудь другие имена? На кого работает Закир Шастри?

Мужчина покачал головой.

"Вы были единственным источником, или есть другие, которые снабжают Закира?"

— Я знаю только один. Южно-Калькуттский калиевый завод на Кашмир-стрит.

— Ты уверен, что это все?

Он кивнул.

«Почувствуй свою руку». Я перерезал веревки вокруг его запястий, чтобы он мог почувствовать то место, куда я ввел ему укол. — Ты что-нибудь там чувствуешь? Эта часть тебя уже мертва.

Его глаза вспыхнули в панике.

— Вы знаете какие-нибудь другие имена? Какие еще химические заводы производят бомбы?

Он покачал головой, глядя на онемевшее пятно на руке. Я схватил Хьюго и перерезал веревки вокруг его лодыжек.

— Есть только один способ обезвредить жидкость, которую я тебе ввел. Вам предстоит пробежать пять километров. Если ты выйдешь на улицу и пробежишь три мили, яд в твоих жилах сгорит, и новокаин обезвредится».

Он встал, напряг мышцы ног и снова пощупал свою руку от удивления.

«Поторопись, посмотрим, сможешь ли ты выгнать яд из своего тела; у тебя есть шанс остаться в живых завтра».

Маленький индеец сделал первые несколько шагов в переулке, а затем бросился бешено бежать. Он что-то крикнул толпе перед разрушенным зданием, и я не стал ждать, чтобы убедиться, говорит ли он обо мне. Я нырнул на другую улицу и направился обратно в отель.

Я собирался принять теплую ванну и хорошенько поесть, прежде чем осмотреть другой химический завод, о котором упомянул ночной сторож.

Но когда я вошел в свою комнату, она была не пуста.

Как только я вошел, Чоени Мехта направила мне в грудь небольшой пистолет.

— Сядь и успокойся, — сказала она.

Глава 7

Чоени держал пистолет обеими руками, как некоторые обученные профессиональные стрелки.

— Что это за шутка? — спросил я, но в ее холодном взгляде не было юмора.

— Я не шучу, — сказала она. "Я верила тебе."

Улыбка скользнула по моим губам. Я уже применял это к разгневанным женщинам. Обычно это удавалось.

— Ты не Говард Мэтсон. Вы агент правительства США.

Я пожал плечами. 'Ну и что? Ты догадалась об этом, когда мы встретились.

— Вы — Николас Хантингтон Картер, Ник Картер, Мастер убийца АХ. Ты даже не замаскировался. Ты выставил меня дурой.

'Как?'

«Он мне должен был сказать, — огрызнулась она, — Радж».

"Я полагаю. 'Ваш босс?'

Она не ответила, но это должно было быть правильно. Я знал, что она секретной службы Индии. И я мог сказать, что она была новичком.

«Мы на одной стороне, так почему ты наводишь на меня пистолет?»

— Взрывы, — сказала она. — Радж думает, что ты в этом замешан, и может быть, всем этим руководишь. У нас к вам много вопросов.

Когда она остановилась, я услышал, как дрожит ее голос. Она еще не была профессионалом, ни опытным агентом, умеющим убивать без угрызений совести.

«Вы думали, что сможете прекратить взрывы, застрелив меня?» - Я представил это как шутку, фантастическую детскую идею.

«Я могу убить тебя, если придется», — заявила она. «Если вы не дадите мне ответы, которые я хочу».

Я покачал головой. — Ты никогда ни в кого не стреляла, не так ли? Вы никогда не нажимали на курок и не видели, как кто-то умирает. Как вы думаете, вы могли бы начать с меня? Я не сводил глаз с ее лица и пытался понять его выражение. Моя жизнь зависела от этого. Она действительно убьет меня? Я сомневался в этом, но не мог позволить себе ошибиться. Я не собирался рисковать своей жизнью здесь.

На меня много раз направляли пистолет, и я всегда умел оценить тот момент, когда внимание моего оппонента отвлекается на долю секунды. Неожиданный звук, вспышка света; любое отвлечение стоит того, если вы уверены, что человек с пистолетом готов убить вас в любом случае. Но с Чоени я предпочел подождать.

— Я приехал в Калькутту, чтобы помочь, — сказал я. «У меня есть приказ остановить террористов, прежде чем проблема распространится дальше».

— Тогда почему вы пришли сюда под псевдонимом? — Почему ты не пришел открыто, честно?

На самом деле у меня не было ответа. — Вот так мы это делаем, — сказал я ей. «Конфиденциальность».

— Я не могу тебе доверять, — сказала она. «Я должна убить тебя сейчас, когда у меня есть возможность».

Меня смутил ее тон. Она казалась почти убежденной. Может быть, я недооценил ее.

Я поймал себя на том, что затаил дыхание и жду, когда горячая пуля пронзит мои легкие. Я не дышал почти минуту спустя, когда зазвонил телефон на столе рядом со мной.

Он звонил три раза, прежде чем она махнула пистолетом. — Подними, — сказала она.

Я наполовину отвернулся от нее и взял трубку левой рукой. Это движение позволило мне поместить Хьюго в правую ладонь. Я больше не был беспомощен.

— Да, — сказал я в трубку.

Голос на другом конце казался удивленным, как будто звонивший не ожидал, что я сам возьму трубку.

— А, мистер Картер, это вы.

Использование моего настоящего имени почти не шокировало меня, но имя звонившего меня шокировало.

— Вы разговариваете с полковником Ву, — продолжал голос бизнесмена с Востока.

— Ты назвал меня Картер, — сказал я.

Я посмотрел через комнату на Чоени и губами произнес имя Полковника. Она поняла и прошептала заявление, пока я на мгновение прикрыла микрофон.

"... друг Раджа", сказала она.

Я выругался про себя. Очевидно, Радж был очень щедр на информацию о моей личности. Я задавался вопросом, почему. — Вы один, мистер Картер? — спросил Ву.

Я подумал о Чоени и пистолете в ее руке. — Нет, — сказал я полковнику. «Со мной мисс Мехта. Может быть, вы ее знаете?

Чоени опустила пистолет и сунула его в сумочку, чего я и ожидал. Она не стала бы стрелять в меня теперь, когда кто-то знал, что мы вместе.

«Ах, конечно. Очень знатная дама. Ее отец часто бывает у меня в гостях.

— Вы не ответили на мой вопрос, полковник Ву, — решительно сказал я. — Почему вы назвали меня Картер?

Его мелодичный голос звучал весело. «Для меня большая честь знать известного агента», — сказал он. — Очень сожалею о встрече сегодня днем. Полковник Ву потерпел неудачу. Вызвал большой гнев среди дипломатов из крупных стран. Я говорю себе, что должен извиниться перед ними. Тогда маститый полицейский сообщает мне, что среди его гостей находится известный американский агент с той же миссией... освободить Калькутту от террористов. Я переживаю за наш город, мистер Картер. Ты должен помочь положить конец бомбардировкам. Очень важно для моей приемной родины. Очень важно для бизнеса.

— Спасибо, полковник. Я убежден, что заинтересованные страны ценят вашу заботу, но это работа для профессионалов. Время уходит.'

— Верно, мистер Картер. Но, может быть, простой бизнесмен сможет послужить большим странам. Я хорошо знаю Индию. Я часто помогаю полиции. Хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы помочь очень известному американцу».

Я колебался всего мгновение. Может быть, старый китаец был прав — может быть, он мог бы мне помочь.

«Хотели бы вы завтра придти в гости ко мне домой», — сказал он. — Ты и мисс Мехта. Мы поговорим. Может быть, поможет спасти наш город.

Я согласился, и он назвал время для обеда. Затем я положил трубку и повернулся к Чоени. Она все еще сидела в большом кресле напротив. Ее западная юбка была натянута на бедра, демонстрируя идеальную форму ее ног. Хьюго похолодел в моей руке. Я подумал о том, как недавно я подумывал убить ее. Какой это был бы грех. Но в этом не было необходимости. Индийское правительство еще не настолько углубилось в международный шпионаж, чтобы нуждаться в наемных убийцах. А даже если бы и хотели, то уж точно не послали бы для этого богатую, утонченную девушку.

Но у нее были вопросы, на которые она хотела получить ответы, и она думала, что пистолет обладает силой убеждения. Потерпев неудачу с одним оружием, возможно, она попробует другое, оружие, которое я бы нашел гораздо более приятным.

Я затолкнул Хьюго обратно в ножны, протянул руку и поднял ее со стула. Она отвела взгляд, когда я прижал ее к своей груди.

— Детка, — прошептал я.

Мои губы коснулись ее уха, потом щеки. Она была высокой, и ее тело прекрасно подходило моему, ее нежные изгибы и изгибы дополняли мою силу и твердость. В другое время и в другом месте я бы сказал ей, что люблю ее. Но это было бы несправедливо. Для нас могла быть только физическая страсть. Единственные обещания, которые мы могли дать друг другу, будут ночь за ночью.

Когда я обхватил пальцами ее изогнутые бедра, ее длинные тонкие пальцы скользнули по моей спине. Вместе наши тела двигались в безмолвной взаимной жертве; потом мы отступили назад и рука об руку пошли к кровати.

— Ложись, — сказала она. 'Подожди меня.'

Она встала передо мной, чтобы раздеться. Когда ее мягкие, коричневые груди освободились, я инстинктивно потянулся к ним, но она оттолкнула меня, пока не обнажилась.

Она встала на колени на пол и помогла мне с одеждой.

Она все равно не пришла бы ко мне. Она осталась на коленях, поцеловала меня в губы, затем скользнула все ниже и ниже, пока мое тело не стало просить соединиться с ее телом.

Ее руки двигались по моему телу, ощупывая, ощупывая, лаская. Наконец она легла на кровать. Она медленно подошла вперед, прижимая свою упругую грудь к моей груди, затем покачивая своими длинными гибкими ногами, пока не накрыла мое тело с головы до ног.

Она поцеловала меня нежно, а потом еще более страстно. «Давай, позволь мне сделать это по-моему».

Движения ее бедер относительно моих убедили меня. Было приятно чувствовать ее на себе, когда ее руки были заняты, доводя меня до огненного жара еще до того, как я пошевелился.

Позже мы лежали в объятиях друг друга и смотрели в открытое окно на огни города внизу.

— А теперь скажи мне правду, — сказала она.

'Ты скажи первой. Ты работаешь на Раджа? Серьезно?'

«Да, я работаю на него, потому что верю, что могу помочь своей стране».

'Как?'

«Сохранив штат Бенгалия для Индии».

— Район вокруг Калькутты?

Она кивнула. 'Да. Есть люди, которые хотят отделить Бенгалию от остальной страны. Они хотели бы создать новую страну или присоединиться к Бангладеш. Еще до того, как бенгальцы отделились от Пакистана, в Калькутте появились повстанцы, желавшие разорвать страну на части. Хаос, вызванный взрывами, может дать им необходимую возможность».

«И в чем, по мнению Раджа, я могу участвовать?»

«Он не знает, но он не доверяет американцам».

'И ты?'

— Я тоже этого не знаю.

Я поцеловал ее мягкие губы.

«Мы оба на одной стороне, понимает это Радж или нет. Просто поверь мне на какое-то время. День или два, может быть, даже меньше.

Она септически нахмурилась. — Возможно, — сказала она. "Может быть, я могу сделать это сейчас."

'Хороший. Хорошо, можешь рассказать мне больше, что может быть полезно? Есть ли у Раджа какие-нибудь сведения о поставках нитрата калия? Подсказки относительно организации, стоящей за этим? Кто-то в центре заговора, которого я могу поймать?

Красивое лицо Чони нахмурилось.

'Я не знаю. Я просто делаю то, что он говорит мне. Вы можете спросить его.

'Нет.'

Я пытался ей это объяснить. Я никому не доверял, даже Раджу. Честно говоря, я тоже ей не доверял, но не мог этого сказать. Пока я открыто не признался, что являюсь американским агентом, работающим в его стране, Раджу мешал протокол. Он не мог арестовать меня или выслать из страны без улик. И его единственное доказательство до сих пор лежала обнаженной в моих руках.

Она спросила. - "Что я должен сказать ему?"

— Он просил тебя убить меня?

— Нет, просто я хотела допросить тебя. Пистолет был моей идеей.

-- Расскажи ему, что я знаю, -- сказал я.

Я быстро объяснил ей это, но позаботился о том, чтобы дать ей только ту информацию, которой хотел поделиться. Я сказал о фабрике и краже калийной селитры, но не говорил, что имею какое-то отношение к взрыву фабрики. Раджу было позволено догадаться об этом самому.

— Здесь замешан некий Закир Шастри, — сказал я. — Пусть Радж направит свой персонал на его поиски. У полиции есть способы выследить людей, когда они знают имя».

Я хотел рассказать о своих подозрениях насчет детей, закладывающих бомбы, но передумал. Я уже сказал ей достаточно, чтобы завоевать ее доверие. Мне не нужно было больше.

Я спросил. - "Ты мне веришь сейчас?"

— Да, — сказала она, но в ее глазах все еще было сомнение, и я попытался успокоить ее поцелуем.

Она сдерживалась на мгновение, затем провела рукой по моему телу. Обнаженные, мы прижались друг к другу и позволили нашей страсти управлять нашими телами. Позже она приподнялась на локте и сказала: «Дорогой, я тебе доверяю, но, пожалуйста, не дури меня снова. Не лги мне больше.

«Никогда больше», — сказал я, задаваясь вопросом, поверила ли она мне. Я не чувствовал вины — ложь — часть моей работы. — Когда все закончится, может быть, мы сможем поехать куда-нибудь вместе, любовь моя. У меня есть деньги, много. Я знаю Европу. Вы не должны работать в вашей жизни. То, что она сказала, меня удивило. Она звучала искренне. Возможно, для нее это было больше, чем интермедия. Я опустился на нее, снова готовый к любви. Она застонала от удовольствия и на время мы забыли, что за стенами комнаты есть мир.

Глава 8

На следующее утро мы позавтракали в постели. Маленькая индианка, которая нас обслуживала, казалось, совершенно не подозревала, что со мной лежит голая женщина. Когда она ушла, Чоени перевернулась, наклонилась надо мной и поцеловала меня в грудь. Пришлось выталкивать ее из-под одеяла.

Пока Чоени одевалась, я позвонил в офис Слокама и попросил номер телефона, по которому я мог бы связаться с Лили Мир. Лили, казалось, была в хорошем настроении, когда я говорил с ней. Она сказала, что ее скоро выпишут из больницы и она отправится в Мадрас, как и планировалось. Я предложил ей взять с собой Принца, когда она уедет из Калькутты. Она с энтузиазмом согласилась и сказала, что сейчас же попросит кого-нибудь из родственников забрать собаку.

Я был рад, что позвонил ей. До сих пор мое задание причиняло Лили только горе. Возможно, собака поможет ей пройти через ожидающие ее трудности. Я пожелал ей всего наилучшего и повесил трубку.

Затем я повернулся к Чоени.

Мы должны были зайти к ней домой до того, как поедем к полковнику Ву. Когда я сел за руль, я понял, что мой разум все еще слишком занят Чоени — я даже забыл заглянуть на заднее сиденье. Когда я обернулся, жесткий палец был направлен прямо мне между глаз.

«Бэнг, бах, Ник Картер, ты мертв».

Чоени развернулась и вытащила из сумки пистолет. Я должен был остановить ее до того, как она начала стрелять. Мужчина на заднем сиденье быстро нащупал свой пистолет.

— Успокойся, Соколов, — крикнул я.

Толстый русский колебался, засунув руку под куртку.

'Это кто?' — спросил Чойни. "Что же он хочет?"

Соколов представился. — Товарищ Александр Соколов, — сказал он. «Консул в Калькутте от Союза Советских Социалистических Республик».

— Нам повезло, — сказал я. — Скажи ей правду, Соколов. Вы шпион КГБ, как и большинство российских дипломатов по всему миру».

Русский поднял руки в знак капитуляции. «Вы, американцы… вы всегда такие прагматичные. Ладно, я шпион. Вы можете знать. Не так ли, Картер? А вы, мисс Мехта? Вы тоже принадлежите к нашей скромной профессии. Это правильно?'

Чоени нахмурилась и отказалась отвечать. — Это не важно, — сказал он. «Сегодня мы не враги». Он снова поднял руки и задумчиво склонил голову. «Завтра… кто скажет? Завтра мы можем убить друг друга, но сегодня... сегодня мы должны работать вместе.

'Кто это так говорит?' — холодно спросил я.

— Я, товарищ Картер. У нас проблемы.

'Нас?'

'У всех нас. У тебя. У меня. У мисс Мехта. У меня приказ убить тебя.

Чоени вздрогнула, и я увидел, как ее рука крепче сжала маленький пистолет, который она все еще держала. Я не испугался. Еще нет. Я знал, как работает Соколов. Если бы он собирался убить меня, не было бы предупреждения.

«У меня есть приказ убить всех агентов, которые могут быть ответственны за теракты в нашей дипломатической миссии в Калькутте», — сказал он. «Завтра вы можете получить такой же приказ… убить меня и всех китайских агентов в городе, затем индийцев, таких как мисс Мехта… всех, кто может нести за это ответственность».

Я спросил — «Тогда почему ты ждешь? Ты никогда раньше не стеснялся убивать людей».

— Потому что я думаю, это не поможет. Я подозреваю, что взрывы будут продолжаться. Я подозреваю, что никто из нас не виноват. Я подозреваю, что кто-то… как вы это называете… кто-то хочет стравить нас друг с другом.

Я некоторое время наблюдал за русским и почти поверил ему. Он мог бы сказать правду... на этот раз.

«Кто-то играет в игру, — согласился я, — и над нами обоими смеются».

— Да, да, — сказал он, кивая. 'Это правда. Кто-то создает проблемы между нами.

Я спросил. - "Как нам выбраться из этого?

Соколов печально покачал головой. 'Я не знаю. Но у меня другая забота. Мы слышим странное. Мы слышим об угрозах. Есть люди, которые говорят, что наше консульство взорвут на пятнадцатое число... день независимости.

«Улицы будут полны людей», — добавила Чоени. «Это был бы самый подходящий день для актов насилия».

«Мое правительство рассержено, — сказал он. «Ходят разговоры о возмездии — прямом возмездии — если консульство будет повреждено».

Я чувствовал пот под воротником. Я не мог себе представить, что может произойти, если угроза осуществится.

Я спросил. — Зачем ты мне все это рассказываешь? "С каких это пор вы помогаете американцам?"

Русский вздохнул. — Потому что мне приказали остановить вас. Но все, что я могу найти, указывает на то, что вы не несете ответственности... ни вы, ни другие американцы. Люди, заложившие бомбы, не из ЦРУ или же АХ . Существование ...'

Он промолчал, и я закончил предложение за него. — Это дети, — сказал я.

Соколов согласно кивнул. — Да, видимо, это дети.

— Я так не думаю, — возразил Чоени. 'Это невозможно.'

Она возражала, но я чувствовал, что она думает о тех немногих фактах, которые, должно быть, сообщила ей полиция. «Вчера возле американского консульства был убит мальчик, — сказал я.

«Невинный ребенок», — заявила Чоени. 'Прохожий.'

— Террорист, — предположил Соколов. «Использование детей… это не для вас», — сказал он с улыбкой.

— И не для вас, — сказал я. «Даже маоисты еще не опустились так глубоко».

Он скользнул по сидению машины и открыл дверь. — Это все, что я должен вам сказать, — сказал он.

Когда он вышел, я вставил ключ в зажигание, завел двигатель и поехал к дому Чоени. Пока она переодевалась, я стоял на балконе и смотрел, как странный город пробуждается новым утром от бесконечной борьбы за выживание. Мне было любопытно, что за чудовище наводило ужас на этот измученный город. Кто выбрал Калькутту полем битвы двух великих держав? Что он надеялся получить от этого? Я не имел представления. Время утекало сквозь пальцы, а результатов не было. Всего три дня, и мои подсказки стали обескураживающе скудными. Тот, кто использовал детей в качестве террористов, поступил умно. По следу было почти невозможно идти.

Все, что у меня было, это - Закир Шастри. Я мог только надеяться, что широкое влияние полковника Ву в городе поможет мне найти человека, стоящего за этим именем.

С Чоени мы поехали на юг к Бенгальскому заливу, следуя указаниям полковника Ву, через плоскую область дельты, где могучий Ганг и его различные притоки создали плодородный мыс за тысячи лет. Особняк Ву выходил на реку Хугли. Это был обширный комплекс, который выглядел так, как будто он тоже строился в течение длительного периода времени. Поместье простиралось на многие мили по единственной наклонной местности и включало кустарники, лиственные деревья и большие пастбища для лошадей. Большой дом, построенный из чистого белого камня, сиял, как храм на солнце.

Когда мы остановились на мощеной стоянке перед огромным домом, двое слуг в форме выбежали наружу, чтобы открыть дверцы машины и проводить нас через большие двустворчатые двери в вестибюль. На мгновение мне показалось, что мы шагнули в прошлое и оказались во дворце одного из пятисот принцев, правивших маленькими государствами, из которых выросли Индия и Пакистан.

Зал был невероятно роскошен — пол был сделан из тончайшего мрамора и керамической плитки, колонны из чистого мрамора, стены увешаны великолепными старинными гобеленами, мебель датируется всеми древними периодами Индии.

Это был скорее музей, чем дом, больше храм, чем резиденция. Наши проводники остановились, пока мы смотрели на все это великолепие, а затем молча повели нас к двери, ведущей из большого зала в другой зал. Он был плохо освещен и построен из грубых камней, которые, возможно, были подняты с улиц китайской деревни.

Посреди комнаты стояла хижина, крыша которой была в пяти футах над землей. Она была сделана из картона, старых досок, упаковочных ящиков, пустых банок и днища гребной лодки.

Полковник Ву сидел в дверях хижины в грязно-белом дхоти, обернутом вокруг чресл. Он сидел на корточках в базовой позе йоги. Увидев нас, он немного пошевелился, но не встал.

— Ах, вы пришли. Прости глупые воспоминания. Я родился в такой хижине, -- сказал он, потягиваясь. «Хорошо для души, чтобы вспомнить и сказать, что навсегда буду другим».

Он поднялся на ноги и смиренно поклонился. «Для меня большая честь, что вы посещаете мой дом, мисс Мехта, — сказал он. — А вы, мистер Картер. Ваше присутствие прославляет мое скромное положение.

Чоени ответила быстро, но мне пришлось искать слова. Ву меня смутил.

Аккуратный человечек, казалось, смутился, что его увидели в крестьянской одежде. Он извинился и сказал, что скоро вернется, когда будет «более подходящим образом одет для таких высоких гостей».

Он быстро заговорил по-китайски, и из другой комнаты вышли две молодые девушки в восточной одежде. Они кланялись и спотыкались перед нами, их узкая юбка до щиколотки ограничивала их шаги несколькими дюймами. Они прошли перед нами через другую дверь в приятную комнату в западном стиле, где играла тихая музыка и где был телевизор, ковры на полу, мебель была современной, а на стене висел, кажется, настоящий Поллок. «Учитель говорит, делайте тут все, как вам нравится; он придет через минуту, — сказала одна из девушек. Затем они обе исчезли за дверью.

Над огромным камином висела картина, изображающая Чан-Кай-ши в молодости, когда он правил материковым Китаем. На противоположной стене висела такая же большая картина. Это был

Сун-Ят-сен.

«Ву не был настоящим полковником», — прокомментировала Чоени, пока я осматривал богато украшенную комнату. «Это почетное звание, которое он получил за свою личную борьбу против Мао и коммунистов. Он был всего лишь мальчиком, когда служил под началом Чан-Кай-ши.

Я хотел спросить ее о чем-то, но появился мальчик-индиец в белой куртке и повел нас к тиковому бару под отделкой из тигровой шкуры. Как и все остальное в этом доме, меня также впечатлил запас спиртного. Там было хорошее виски, прекрасные коньяки, превосходная коллекция старинного рома. Мальчик предложил их с большим знанием, чем бармен, разливающий лагер.

Мы выбрали ямайский ром и как раз делали глоток, когда вошел Полковник, одетый в бриджи и сапоги.

Он стоял рядом со мной и пристально смотрел на меня.

— Не хочешь покататься на лошадях перед обедом?

Я хотел сказать, что у меня нет на это времени, но Чоени слишком быстро согласилась. Он отправил ее с одной из служанок переодеться, а сам повел меня по короткому коридору, уставленному статуями. После коридора мы обогнули круглый крытый бассейн с чистой голубой водой и прошли через дверь, затем пересекли каменный мост, который отделял внутреннюю часть огромного бассейна от внешней части.

Три лошади рвались по другую сторону небольшого моста, где была огороженная дорожка, но он проигнорировал их и махнул рукой в сторону парка на террасе внизу.

Он спросил. — "Может быть хотите пострелять по тарелочкам?

Чтобы скоротать время, пока снова не придет прекрасная дама.

Меня пронзила тень подозрения, и я осмотрел руки маленького человека. Они были неожиданно сильными и жилистыми. Несмотря на ухоженные ногти, руки у него были грубые, как у фермера.

— По тарелочкам, — сказал я. «Я довольно хорош в этом».

Он улыбнулся. — По-континентальному, — извинился он, и я вдруг понял, что его манера говорить изменилась. Когда он расслабился, он отпустил грубый-английский язык, который использовал, чтобы обезоружить своих гостей. «В этом есть вызов… как и в жизни. Никогда не знаешь, в каком направлении пойдет цель возможностей».

Я не понял его, но последовал за ним туда, где стояла метательная машина, и увидел двух молодых слуг, идущих к нам с выбранными винтовками в руках.

«Тысяча рупий за тарелку», — сказал он, взял «браунинг» и шагнул к отметке двадцатисемиметровой дорожки. 'Хорошо?'

Прежде чем я успел что-либо сказать, он дал сигнал, и ярко-желтый диск взлетел в воздух. «Браунинг» выстрелил, и тарелка взорвалась в двадцати футах от небольшой металлической метательной машины. Это был хороший выстрел, прямо вперед, из тех, что превращают глиняные тарелок в дождь из осколков.

Маленький человек гордо улыбался и ждал. Я подошел к линии, вставил патрон в один из патронников выбранной мной винтовки и дал сигнал мальчику у метательного автомата. Я выстрелил. Глиняная тарелка разлетелась вдребезги, как порошок, и я испытал яростное удовлетворение от прямого попадания.

Полковник Ву не оставил мне времени злорадствовать. Он тут же вызвал другую тарелку, выстрелил и попал в диск. Я сразу последовал за ним легким ударом. Мы стреляли быстро, так быстро, что я начал беспокоиться о мальчике в автомате, который должен был положить тарелку на мощную метательную рукоятку и убрать руку, прежде чем тяжелая пружина швырнет цель в пространство. Не было правила, говорящего, что вы должны выпустить тарелку и стрелять, как только другой человек уничтожит свою собственную цель, но, не сказав ни слова, мы поставили свои условия.

Когда к нам присоединился Чоени, мы стреляли в диком изматывающем ритме и были покрыты потом. Мои руки болели от постоянного подъема четырех фунтов стали и красного дерева, а плечо горело от отдачи приклада, даже когда я рухнул на колени и крепко оперся на приклад. Ву удивил меня. Хотя он был маленьким, казалось, что у него не больше проблем, чем у меня. Я увидел стремление к победе в уголках его рта, когда я запнулся, и тарелки начали лопаться, а не распыляться вдребезги. «Снова и снова», — объявил мальчик позади нас. «Оба семьдесят пять подряд».

— На десять тысяч рупий, — крикнул полковник Ву, поднимая винтовку для еще одного выстрела.

Он ударил в тарелку. Мои руки почти дрожали, когда я поднял свою винтовку для семьдесят шестого выстрела подряд. Я ударил по диску тарелки и еще десять, прежде чем почувствовал ветерок на шее.

Ву почувствовал слабый ветер слишком поздно. Тарелка, которую он просил, неожиданно пригнулась, когда он нажал на курок. Желтый диск победоносно и невредимым проплыл по усыпанному осколками полю перед метательной машиной. Только эта тарелка избежала его оружия.

Полковник Ву на мгновение прижал винтовку к плечу, заставляя себя смириться с поражением. На мгновение я увидел демоническую ярость в этих косых глазах. Он не был неудачником, но когда он посмотрел на меня, он снова улыбнулся, поклонился, играл роль скромного крестьянина.

«Десять тысяч рупий знаменитому американцу».

Он махнул рукой, и мальчик прибежал с чековой книжкой. Ву нацарапал сумму и протянул мне чек.

Я взял его, зажал между пальцами, намереваясь разорвать на части.

"Удовольствие было моим," сказал я.

— Подожди, — крикнула Чоени с края линии огня, откуда она все это время наблюдала. Она подбежала к нам и взяла у меня чек. «Для ваших детей. Да?' — сказала она Ву. «На десять тысяч рупий их можно кормить в течение многих дней».

— Конечно, — согласился Ву. 'Для детей.'

Я спросил. - 'Ваших детей?'

Маленький человечек рассмеялся и указал вниз по холму на обнесенный стеной комплекс примерно в четырехстах ярдах от него.

— Детский дом, — объяснил Чони. «Он спас сотни детей с улицы. Он дает им еду, одежду и дом, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы постоять за себя».

— Но так много людей нуждаются в помощи, — грустно сказал Ву. «Даже такой богатый человек, как я, не может помочь им всем».

Ву показал, и вот я увидел детей в поле под нами. Сотни, в основном мальчики, играли на огороженной игровой площадке приюта. Они напомнили мне мальчика, которого я видел на химическом заводе, и маленького мертвого мальчика, лежащего на улице рядом с разбитым «мерседесом» перед американским консульством.

Я проклинал свои подозрительные мысли. Ву, вероятно, был щедрым меценатом, но я все же относился к нему с подозрением. Мне не хотелось верить, что он причастен к взрывам, но эта мысль не уходила.

— Может быть, вы знаете человека, которого я ищу, — резко сказал я. — С вашим интересом к детям вы можете знать некоего Закира Шастри. Насколько я понимаю, он также забирает детей с улиц».

Полковник Ву прошипел сквозь зубы. «Этот сын змеи», — сказал он по-китайски. 'Я знаю его. Он похищает детей и использует их в своих целях. Я спас нескольких из его когтей, но их всегда оказывается больше.

Чоени нахмурилась, вероятно, недоумевая, почему я упомянул Шастри. Это был просчитанный риск, чтобы увидеть, как отреагирует Ву, но усилия оказались тщетными. Он отреагировал так, как поступило бы большинство людей, и мне все равно пришлось искать зацепку.

— Почему ты хочешь поговорить с ним? — спросил Ву. — Он причастен к взрывам?

Я покачал головой. — Я не уверен… может быть.

«Может быть, мы сможем помочь», — предложил Ву. «Дети на улице могут знать, где этот человек».

Он щелкнул пальцами, и слуга подошел и встал рядом с ним. Ву долго говорил с ним на диалекте, которого я не понимал. Он торжествующе улыбнулся, когда мальчик потрусил к дому.

«Дети спросят», — сказал он. «Немногие должны знать об этом Закире. которые пострадали от него.

Они отведут тебя к нему.

Я кивнул в знак благодарности.

— А теперь мы играем, — объявил Ву, подводя нас к лошадям.

Мы оседлали нервных животных и направились к тому месту, где поместье граничило с рекой. Он показал нам свою частную гавань и четыре элегантных скоростных катера, затем провел нас к площадям для гандбола с толстым покрытием из плексигласа и дальше по дорожке к полю для гольфа с девятью лунками на красивой лужайке.

«У тебя есть все», — заметила Чоени, и маленький китаец посмотрел на меня, ожидая, что я скажу.

Тогда я понял его. Он был маленьким человеком с огромным эго. Теннисные корты, поле для гольфа, прекрасные сады... но все это практически не использовалось, это были лишь трофеи, свидетельствующие о его финансовом успехе. И мы были здесь как его зрители, приглашенные похлопать его по плечу и сказать, какой он классный. Хотя я нуждался в его помощи, я поддался предчувствию. «Почти все», — извращенно сказал я, подъезжая к Чоени и наклоняясь, чтобы нежно поцеловать ее в щеку. Реакция Ву ошеломила меня. Он рассмеялся — тяжелым, хриплым смехом для такого невысокого человека.

— Может быть, — сказал он и поехал впереди нас к дому.

Внутри дома он повел меня и Чоени по разным квартирам на первом этаже. Для меня была разложена свежая одежда, и я принял душ и переоделся, прежде чем вернуться вниз.

Ву ждал меня в его кабинете, двухэтажной комнате, обшитой панелями из ценных пород дерева и оборудованной шкафами с первопечатными изданиями. Он сидел за огромным письменным столом, из-за чего казался еще меньше и ничтожнее, чем был на самом деле.

Вокруг него, сидя на столе и на полу перед ним, сидели девушки. Их было десять, некоторые индийцы, некоторые восточные, некоторые были настолько светлокожими, что я подозревал, что они были чистокровными белыми.

— Как я уже сказал, — сказал Ву с улыбкой. — У меня есть все.

Он грациозно помахал рукой над головами серьезных девушек.

«Выбери одну», — сказал он. — Или двух. Ты мой гость.

Глава 9

«Я рано обнаружил, мистер Картер, — гордо сказал полковник Ву, — что на пути человека к успеху есть указатели. Можно определить, где находится человек на этой дороге, по тому, чего он хочет больше всего. Во-первых, полный живот. Затем вещи... материализм, как вы называете это в вашей стране. Затем, при первых признаках большого богатства, статуса. Еще позже — изобилие сексуального удовлетворения. Для успешного араба это гарем. Для японцев гейши. Для богатого американца любовницы.

— А для китайцев?

Он снова махнул рукой. — Наложницы, конечно. Как и эти прекрасные существа. Очень тщательно подобранный тип на любой вкус и желание.

— Почему, полковник Ву?

'Что почему?'

— Да, почему ты предлагаешь мне своих наложниц? Мы не совсем старые друзья, из тех, что разделяют любовниц. Ву самодовольно усмехнулся. Он поклонился и снова притворился смиренным, но губы его фыркнули. «Потому что Ву хочет сделать подарок крупному американскому агенту».

'Хочет понравиться?'

«Прекратите это бомбометание», — сказал он. «Спаси наш город от дальнейших страданий».

— Я уже работаю над этим. Это моя работа. Вы хотите что-то другое.

'Да. Со временем вина будет установлена. Вы можете сделать это. Вы можете предоставить доказательства.

«Кого винить? Русских?

«Маоистов, — сказал он. «Китайских коммунистов. Пусть они понесут вину за эту угрозу миру во всем мире. Сделай это для меня, и они твои… одна или все.

Я не мог оторвать глаз от неровного ряда девушек, чьи почти обнаженные тела блестели в солнечном свете, льющемся через огромные окна на другой стороне комнаты. Было бы достаточно легко обвинить китайских коммунистов, как только я выследил террористическое руководство, и я, конечно, не был обязан своим красным коллегам лояльностью.

«Небольшая услуга, — сказал он, — за такую восхитительную награду. Какой мужчина может отказаться от него, мистер Картер?

Я колебался, и в тот момент, когда я переводил взгляд с одной девушки на другую, дверь открылась. Слуга позади меня сказал несколько слов по-китайски, и полковник Ву раздраженно встал.

— Мисс Мехта вернулась, — сказал он. — Мы увидим ее в столовой.

Он обошел стол и снова улыбнулся.

"Подумай об этом," сказал он. «За ночи удовольствия, которые вы можете испытать».

Я остановился у двери. Мне пришла в голову мысль. Я положил руку на рукав Ву, и он тоже остановился.

— Должно быть нечто большее, чего желает очень богатый человек, полковник Ву. Полный живот, все, что он когда-либо хотел, статус, все женщины, с которыми может справиться его тело... но что еще? Наверняка должно быть что-то еще, чего желает такой человек, как ты. Что это, полковник?

«Конечно, мистер Картер». Он смеялся. «После всего этого человек может желать только уверенности… конечного и самого неуловимого желания». Он провел меня в зал. Взяв Чоени за руку, он провел ее в огромную столовую с длинным столом и гигантскими люстрами. Он сидел во главе стола, как правящий султан.

Его ответ меня не удовлетворил. Как-то мне не показалось, что он жаждал определенности. У меня было ощущение, что он хотел чего-то другого. Но чего?

У меня не было возможности настаивать. Через несколько минут длинный стол был уставлен винами и яствами, нас посыпали рогом изобилия. Для маленького человека Ву съел огромное количество и все еще ел, когда слуги привели тощего ребенка из приюта у подножия холма.

Я наклонился вперед и задал мальчику вопросы размеренным тоном, которое иногда удаётся заставить говорить. Но тощий мальчик отшатнулся от меня. Удивительно, но Чоени пришла мне на помощь.

Она тихо заговорила с мальчиком на диалекте, которого я раньше не слышал, и, похоже, быстро завоевала его доверие.

«Человек по имени Шастри сильно напугал его, — сказала она мне. «Мужчина предложил ему еду, а затем попытался заманить его в машину. Он сбежал и пришел сюда, в приют полковника Ву.

— Спроси его, где он видел этого человека.

Вмешался полковник Ву. Он протянул ногу фазана, с которой капал соус из красного вина, и задал мальчику мой вопрос.

Я уловил несколько слов, которых хватило, чтобы понять, о чем говорил мальчик.

«В храме с блестящей красной башней», — услышал я.

Он сказал больше, но смысл ускользал от меня, пока Чоени не перевела это для меня.

«Он не уверен,— сказала она.— Он помнит только храм и гуру».

— И сияющую красную башню, — добавил полковник Ву. «Должно быть, это ориентир».

Ву улыбнулся и гордо откинулся на спинку стула. Казалось, он думал, что решил для меня весь вопрос. — Очень рад помочь американскому агенту, — сказал он, вставая из-за стола.

Он почти отослал нас. Он позвал своих слуг, и они провели нас с Чоени через дом к припаркованному «Мерседесу».

Когда мы возвращались в город, я пытался получить от нее больше информации. «Мне нужно узнать как можно больше, — подумал я, — прежде чем ее отчет Раджу поставит крест на всех работах».

«У многих наших храмов есть башни, — возразила она. «И многие из них красные. Это важно?'

— Чертовски важно, — сказал я. — Это следующее звено в цепи. Может быть, этот Шастри околачивается там, может быть, это какая-то его штаб-квартира.

Она покачала головой, пытаясь думать. «Это может быть где угодно. Даже старый храм, руины… вся сельская местность усеяна ими».

Ее ответ меня разозлил. Мы потратили часы с маленьким полковником, и я терял терпение. Мы прибыли в центр города, и я остановился перед консульством, понимая, как быстро пролетело время.

Напряжение в городе было подобно статическому электричеству в сухой день. Я чувствовал это в воздухе. Десятки вооруженных индийских солдат стояли перед консульством с винтовками за плечами. Другие солдаты стояли сбоку от здания.

«Подумай о том храме с красной башней», — сказал я Чоени. 'Я скоро вернусь.'

На тротуаре меня остановил нервный индийский солдат. Второй солдат допросил меня у металлических ворот, затем подвел к стоявшему у двери сержанту. Сержант задал мне несколько вопросов, затем набрал номер телефона.

Слокум ждал меня в дверях своего кабинета. На нем не было галстука, волосы были растрепаны, а на лбу выступил пот, хотя в кабинете было прохладно.

— Мы укрепляем здание, — взволнованно сказал он. «Мы ожидаем нападения в любой момент».

Он опустился на стул позади своего стола. Он вытер пот со своего нахмуренного лба льняным носовым платком.

«Я попросил Вашингтон прислать 300 морских пехотинцев для защиты жизни и имущества американцев», — сказал он.

"Морпехи!" — сказал я.

«Боже благослови, мы не можем оставаться безоружными перед русскими. Они уже ведут своих людей сюда с благословения Нью-Дели.

«Хотели бы вы начать Третью мировую войну здесь?»

"Если этот ублюдок хочет этого..."

«Блестяще».

Он резко посмотрел на меня.

— Разве вы не слышали о Красном Флоте? «У них есть эскадра, которая направляется к Бенгальскому заливу на тренировочные маневры. Двенадцать кораблей под командованием ракетного крейсера.

— Знаешь, ты мог бы это сделать, — сказал я. «Ребята, вы можете говорить об этом здесь и сейчас, пока не начнется настоящая ядерная война. Почему бы вам не остановиться, чтобы наконец подумать? Я встал и подошел к его столу. Слокум отпрянул.

— Вы слышали что-нибудь еще о пятнадцатом числе?

'День независимости? Нет.'

— Ты сказал, что, может быть, что-то назревает, помнишь? И я слышал, что российское консульство будет взорвано. Ваше консульство должно быть поражено одновременно.

Слокум был начеку. Это ударило по нему напрямую.

— Ты уверен, что сегодня что-нибудь случится?

'Нет. Но у меня такое ощущение, что те же самые люди, которые раньше закладывали бомбы 15 августа, планируют нечто грандиозное. Вас не затруднит эвакуация людей из консульства вечером четырнадцатого.

«Боже мой, — сказал он. — Тогда мы ничего не можем сделать?

— Конечно, — сказал я. «Скажи своим часовым, чтобы не пускали детей на улицу к консульству».

'Детей?'

'Да. И помоги мне найти храм с красной башней. У меня должна быть самая большая карта города, которая у вас есть.

Слокум нажал кнопку интеркома. Через несколько минут секретарша разложила карту на его столе.

Взяв за основу поместье полковника Ву, я начертил круг радиусом, который мальчик мог бы пройти пешком за несколько часов. Затем я вызвал несколько индийцев из штаба Слокама и попросил их указать храмы внутри этого круга.

Они узнали два храма с красной башней.

«Одна из них — копия знаменитой Башни Победы, — сказала мне индийская секретарша лет пятидесяти. «Это называется Кутб-Минар. Он построен из красного песчаника и имеет высоту более тридцати метров, на вершину ведет винтовая лестница.

Она была построена до разделения. Сейчас от храма мало что осталось.

'И другие?'

— Должно быть, это храм Оссиана на востоке города. Это частично руины; туда мало кто ходит.

Я поблагодарил ее и вышел на улицу, где Чоени ждала в машине. Когда я рассказал ей, что узнал, она показала мне путь к первому храму, о котором упомянула женщина.

Когда мы приехали через пятнадцать минут, я увидел, что Кутб-Минар как храм не очень подходит... это была не более чем высокая красная башня. Я искал что-то еще, хотя я не был уверен, что. Этакий генеральный штаб с помещением для большого количества людей - что-то укромное, скрытое, куда не заглянет начальство.

Храм Оссиана выглядел гораздо более многообещающе. Квадратные колонны подпирали каменные своды, фасады рухнувших зданий, двор представлял собой нагромождение упавших камней. На одном углу стояла двухэтажная красная башня. Руины переходили в густую растительность из кустарников и деревьев. Дым поднимался между деревьями нежной спиралью.

«Я пойду посмотрю».

— Я иду с тобой, — сказал Чоени.

Мы прошли через развалины. Некоторые участки были расчищены, чтобы верующие могли прийти и воззвать к благословению своих водных источников.

Между руинами мы нашли часто используемую тропу, которая вела вдоль края храма к подлеску. Мы были почти у деревьев, когда я увидел большую темно-зеленую палатку.

Мы молча сошли с тропы в подлесок, чтобы посмотреть. Сначала мы видели только деревья и большую льняную палатку. Потом я заметил небольшую кострище и ведро. Из-под палатки вышел человек, потянулся, огляделся, кашлянул, сплюнул на землю и вернулся внутрь. Больше мы никого не видели. Несколько клубов дыма вились от костра. Позади нас раздался звук — наполовину всхлип, наполовину крик гнева с оттенком истерики. Я повернулся и увидел фигуру, приближающуюся к пути, по которому мы только что прошли.

Это был человек, который шел быстро, но слегка хромал. Когда он приблизился, я увидел, что он широкоплечий и сильный, человек, который легко может напугать ребенка. Мне было любопытно, будет ли это Закир.

Мы нырнули в кусты, когда он проходил мимо. Он не посмотрел в нашу сторону. Его дыхание было беспокойным, и я подозревал, что он быстро бежал. Я повернулся к Чоени, как только он прошел мимо нас.

— Возвращайся к машине и жди меня, — сказал я. «Я собираюсь следовать за ним».

Тропинка вела на другую сторону руин и через рощу деревьев. Вскоре мы оказались в задней части старого храма. Уцелела только одна стена. Она была построена из больших каменных блоков и имела десять метров в высоту и тридцать метров в длину. Мужчина прислонился к этой стене, чтобы отдышаться. Затем он оглянулся, никого не увидел и протиснулся сквозь густой подлесок, который, по-видимому, скрывал отверстие. Он исчез там.

Я дал мужчине две минуты, затем побежал туда и нашел лазейку.

Там было темно. Я прислушивался к своему собственному дыханию, выбивающемуся из легких. Кроме этого, не было никакого звука. Я включил фонарь и направил узкий луч. Я находился в земляном проходе, около дюжины ступенек, ведущих вниз.

Внизу лестницы я нашел свечи и американские спички. След воска от свечи на полу вел вправо. Коридор здесь был выше, более шести футов, и был вытесан из твердой глины, возможно, из песчаника. В двадцати шагах я увидел тусклый свет, который танцевал и мерцал. Туннель пах невероятно старым затхлым запахом.

Я медленно пополз к свету. Я ничего не слышал. Коридор сделал крутой поворот. Я остановился, чтобы мои глаза привыкли к новому свету. Впереди меня было помещение площадью семь квадратных футов с потолком выше туннеля. Из комнаты виделись два блюда. Сначала я не видел, что вызвало свет. Затем я увидел факелы, заправленные чем-то вроде масла, горящие в сосудах на четырех стенах. Комната была пуста.

Я быстро пересек комнату к ближайшему отверстию и пошел по коридору. Я остановился и огляделся. Кажется, меня еще никто не видел. Этот туннель был коротким и открывался в более длинный проход, протянувшийся более чем на семьдесят метров, прежде чем описывал небольшой изгиб. Через равные промежутки времени в главном туннеле были комнаты. Они казались кельями, где медитировали трансцендентные к миру монахи.

В конце туннель сделал еще один поворот, стал шире и светлее.

Факелы освещали дорогу позади меня, но впереди мне казалось, что свет другой. Потом я увидел первую лампу, свисающую с электрического провода. Здесь туннель раздваивался: я свернул направо, где с семиметровым интервалом висели электрические фонари. Чуть дальше туннель выходил в большой зал. Туннель сужался и вел к небольшому балкону в задней стене зала.

Подо мной царила кипучая деятельность. Пятнадцать мальчишек, большинству из которых чуть за двадцать, сидели вокруг стола и усердно красили банки в черный цвет. Другие вырезали куски фитилей. Другие мальчики упаковывали пустые банки и несли их через арку в другую комнату.

Волна восторга захлестнула меня. Я нашел завод по производству бомб или, по крайней мере, одно из мест, где террористы изготавливали свои двухчетвертные бомбы. Но я также почувствовал озноб, когда понял, что здешние мальчики были старше того парня, которого я видел, собирающим нитрат калия на химическом заводе. Они были похожи на солдат. Казалось, они знали, что делают, как будто их обучали.

Меня никто не видел, но я не мог пройти через карниз балкона незамеченным. Я вернулся и попробовал левый туннель. Он сделал небольшой поворот, затем продолжил движение примерно в том же направлении, что и другая развилка. Вскоре он также прошел ряд клеток. Эти были в употреблении. Внутри были соломенные мешки и грязные рюкзаки, в которых, возможно, находились земные пожитки мальчиков-подростков.

Эти туннели могли простираться на мили под Калькуттой. Мне нужно было быстро найти выход или вернуться по тому маршруту, которым я только что следовал. Передо мной лежало еще одно пустое пространство. Внутри был письменный стол и пара стульев, а за ними была деревянная дверь в раме.

В комнате никого не было. Я быстро прошел к двери. Она не была заперта.

Открыв его, я увидел еще один коридор, ведущий на поверхность. Я вышел и вернулся к мерседесу.

Чоени там не было.

Я услышал ее зов из темноты через дорогу.

— Ник, я здесь.

Я обернулся, и в моем мозгу щелкнуло шестое чувство. Возможно, это был звук или проблеск металлического предмета на солнце. Не знаю, но я сжался и схватил свой Люгер.

Потом я увидел его... дородного индейца, за которым я последовал в храм. Он подошел ко мне с передней части машины. Он неловко помахал ножом над головой. Сразу же Люгер оказался в моей руке.

Пистолета он, конечно, потерпеть не мог, но продолжал наступать на меня. Я попятился и крикнул предупреждение. Я не хотел его убивать. Я был уверен, что это Закир Шастри, и он мне определенно был нужен живым. Он рассек воздух перед моим лицом и снова махал, когда я отстранялся.

В отчаянии я выстрелил один раз в нескольких дюймах от его лица, в качестве предупреждения, и второй раз в руку. От удара пули он закружился и упал; но он вскочил на ноги и подошел ко мне, его рука безвольно свисала.

Я снова выстрелил в него, на этот раз в ногу. Он упал вперед, как будто его опрокинули.

Инстинктивно я отступил назад и держал пистолет наготове для второго нападавшего, но единственные движения, которые я мог видеть, были Чоени, бегущие ко мне с другой стороны.

Она бросилась мне в объятия, но я оттолкнул ее от себя. Сзади я услышал топот ног. Мальчики из храма выбежали и забрались в старый грузовик позади руин.

Они убежали, но мне пришлось удержать человека на земле, прежде чем мы смогли последовать за ними. Я перевернул его на спину ногой.

Он был мертв. Дыра размером с мой кулак была там, где был его пупок. Чоени стояла рядом со мной, явно не тронутая видом крови. 'Это кто?'.

Я выудил бумажник мужчины из кармана и разложил его на земле. Имя на бумагах было ясно читаемо.

«Закир Шастри». Я наконец нашел его.

Я опустился на колени рядом с телом. Я сразу увидел кровавые дыры на руке и ноге. Я не промахнулся. Кто-то другой выстрелил ему в спину. Пуля вышла спереди и раздвинула перед собой пупок, как распустившийся цветок.

Кто-то хотел убить Шастри прежде, чем он успел заговорить, кто-то, кто стоял через дорогу, когда здоровенный индеец совершил самоубийственную атаку с ножом.

Но кто?

Глава 10

'Смотри!' — воскликнула Чоени.

Я встал и оглянулся на грузовик. Нагруженный мальчишками, он мчался по улице, набирая скорость. Он свернул, чтобы увернуться от лежащей в канаве священной коровы, а затем бросился прямо на небольшую толпу людей, выбегавших из дома на звуки выстрелов. Люди бросились в сторону, и грузовик с грохотом вылетел из-за угла.

— Пошли, — позвал я Чоени. «Мы следуем за ним».

Заднее стекло треснуло, когда мы запрыгнули в «Мерседес». Пуля затянула паутиной все окно. Вторая пуля врезалась в дверь и упала где-то на сиденье подо мной.

Очевидно, Шастри был не единственной целью, но сейчас у меня не было времени открыть ответный огонь.

Я ускорился, и «Мерседес» рванул вперед, как стрела из лука. Мы чуть не опрокинулись на углу, и Чоени закричала, пытаясь собраться.

Мы вскочили на бордюр, проехали тридцать ярдов по бордюру и, наконец, выехали обратно на улицу. Я увидел грузовик, движущийся впереди нас, и притормозил, чтобы позволить другой машине проехать впереди нас в качестве прикрытия.

"Вы были поражены?" — спросил я Чоени.

Она посмотрела на меня и покачала головой. Она продолжала смотреть в заднее окно, но нас никто не преследовал. Она была напугана.

— Следи за грузовиком, — приказал я. «Если мы потеряем его, мы можем начать все сначала». Проехав полквартала позади грузовика, мы последовали за ним дальше в город. Через полчаса грузовик остановился у бокового входа в аэропорт Дум-Дом, и мальчики-подростки выпрыгнули из коробки. Водитель, худощавый индиец в западном костюме, загнал их в здание вокзала.

Мы вышли из «Мерседеса» и последовали за ними на платформу. Их ждал старый DC-3, выглядевший так, будто он прилетел в Бирму во время Второй мировой войны.

Когда они вошли, я выругался про себя. Проследить за самолетом было непросто.

— Вы можете достать их план полета? — спросил я Чоени. «Может быть, Радж сможет тебе помочь».

Она задумалась на мгновение, прежде чем пойти к лестнице диспетчерской вышки. Когда она вернулась, DC-3 уже был в конце взлетно-посадочной полосы.

Она выглядела счастливой и протянула мне связку ключей.

«Они летят на Раксол», — сказала она. «Это на склонах Гималаев недалеко от Непала. Отсюда больше семисот километров.

Я спросил. — "У нас тоже есть самолет?"

«Пайпер-команч», — ответила она. — Вы когда-нибудь летали на нем?

'Да.'

'Я тоже.' Она взяла меня за руку и вывела на улицу. — Скоро стемнеет, — возразил я. "Вы уверены, что это освещенный аэропорт?"

Она смеялась. 'Не волнуйтесь. Мы бросаем спички, чтобы осветить взлетно-посадочную полосу.

Я колебался, но она побежала впереди меня к ангару. Когда я добрался туда, она уже поговорила с полицейским в форме и отдавала приказы механикам. Они выкатили «Команч», и мы сели на борт. Через десять минут мы взлетели и направились на север.

Это был долгий перелет, и уже стемнело, прежде чем мы увидели огни деревни. Она говорила по радио, и внизу поле освещалось автомобильными фарами. Чоени сделала один круг, прежде чем уверенно опустила машину на утрамбованную грязь аэродрома. На земле было всего два других самолета, и один из них был DC-3, который мы видели взлетающим в Калькутте. Чоени вырулила на стоянку, и мы прикрепили машину к крылу и хвосту, прежде чем проверить DC-3. Он был брошен. Не было никаких признаков экипажа или мальчиков, которых мы видели в Калькутте.

В маленьком здании вокзала за прилавком сидел правительственный чиновник. Он выглядел скучающим, пока Чоени не показала ему карточку в бумажнике. Потом он просветлел и вышел с чайником. Пока мы пили некрепкий напиток, он сказал нам, что за час до нашего приезда приземлилась машина, полная мальчиков, и их забрал грузовик.

Он не знал большего. Он отвел нас в заднюю комнату, где мы могли отдохнуть до утра.

На рассвете мы пошли по грунтовой дороге в деревню.

Вид села мне не понравился. Несколько каменных домов, пустынные продуваемые ветрами холмы, улица с несколькими тонкими деревьями в бесплодной почве и повсюду пыль. Грунтовая дорога была вымощена, и на ней виднелись недавние следы грузовика.

Я видел в этом районе еще только один автомобиль, старый «Рамблер», который казался странным и неуместным так высоко в предгорьях Гималаев.

Чоени поговорила с владельцем Рамблера. «Нам нужна твоя машина, чтобы исследовать местность», — сказала она. «Мы так многого не можем увидеть с воздуха. Мы хорошо заплатим вам за это.

Мужчина не заинтересовался. Он сказал, что машина не может двигаться, и повернулся к камню, который рубил.

В другом доме мы спросили, видели ли жильцы грузовик с мальчиками, проезжающий мимо. Сначала женщина терпеливо слушала. Затем она разозлилась на что-то, что сказал Чоени. Ее глаза сверкнули, и она захлопнула дверь.

Чоени расстроилась. «В Индии так не делают», — сказала она. «Мы слушаем, не соглашаемся и все время смеемся. Та женщина испугалась. Мне это не нравится.

В соседнем доме мы испытали такое же неприятие, хотя и более умеренное. Старик, живший там, казался невосприимчивым к страху. Он был уже слишком близок к могиле. «Никто ничего не говорит о грузовике, — сказал он. «Мы видели его раньше с его кучей молодежи. Но те, кто задают слишком много вопросов, долго не живут. Возвращайтесь в Калькутту. Здесь царит только смерть. Даже разговор с тобой вызывает у моей семьи подозрения. Иду домой.'

Он отступил назад и закрыл дверь.

Чоени в замешательстве нахмурилась. — Может быть, нам лучше вернуться, — сказала она. «Мы доставляем этим людям неприятности. Им и без нас этого достаточно.

— Ты имеешь в виду, что мы должны просто забыть о проблемах, назревающих в Калькутте?

— Нет, но мы можем сказать Раджу. Он может послать суда армию, если потребуется.

Я сказал нет и продолжил идти по следам грузовика. Она колебалась всего мгновение, прежде чем догнать меня. Она перестала спорить, пока мы шли через деревню, следуя по извилистой колеи грузовых шин к высоким склонам. Позади нас оживала деревня. Крестьяне вышли из своих хижин и с любопытством посмотрели на нас. По-видимому, иностранцы, по крайней мере выходцы с Запада, в этой местности были редкостью. Я задавался вопросом, облетят ли окресности новости о нашем присутствии.

Мы прошли две мили вверх по склону и остановились у первых нескольких кустов, которые увидели. Мы были в небольшом овраге. Я стоял и смотрел на горы с шапкой вечных снегов.

«Это безнадежно», — сказал я больше себе, чем Чоени.

Она спросила. - 'Почему?'

— Мы даже не знаем, что ищем. Горы тянутся на сотни километров. Этот грузовик мог поехать в любую сторону. У нас нет шансов угнаться за ним пешком.

— Тогда вернемся? — с надеждой спросила она.

Я не ответил. Теперь время было моим противником. Если бы мы вернулись, то потеряли бы целый день. Пятнадцатый день был слишком близко.

Я снова исследовал горизонт, шаг за шагом, тщательно сосредотачиваясь, а затем позволяя своему взгляду перейти к следующему участку пейзажа. Наконец я увидел это... слабое движение в кустах, метрах в трехстах впереди.

За нами наблюдали. Это был хороший знак. Но те, кого мы искали, могли легко скрыться из виду в низком кустарнике, который рос повсюду в предгорьях, а целая армия могла спрятаться в оврагах и ущельях, уходящих в горы.

У нас не было никаких шансов найти грузовик или мальчиков, если они старались оставаться вне поля зрения. Люди, которых мы искали, должны прийти к нам. Это была наша единственная надежда.

Так что я вынул «Люгер» из кобуры и прицелился более или менее в направлении движения, которое видел на горизонте.

Чоени сглотнул. 'Что ты делаешь? Ты сошел с ума?'

— Я попытаюсь попасть в плен, — сказал я.'

«Люди из грузовика». Я нажал на курок, и пистолет рявкнул ещё один раз. — Возвращайся в самолет, — сказал я. «Лети в Калькутту и получи помощь».

Я снова нажал на курок.

— Нет, — запротестовала она. Она опустила мою руку и помешала мне снова выстрелить. «Это убьет тебя».

— Вернись, — настаивал я, но она не двигалась.

Я положил «люгер» в кобуру и взял ее на руки. Ее тело задрожало рядом с моим.

"Может быть, я могу помочь вам," сказала она. Я получил образование, знаете ли.

Я хотел оттолкнуть ее от себя, но было слишком поздно.

Не успели мы услышать звук мотора, как из гор через дорогу промчался небольшой грузовик.

Четверо мужчин с армейскими рюкзаками и винтовками наготове выскочили из него. Четыре ствола были направлены на меня.

"Эй, что это?" — возмущенно спросил я. «Что означают эти пушки?»

Из грузовика вышел высокий худощавый индиец в тюрбане и посмотрел на нас.

— Вы стреляли, — сказал он по-индусски и повторил это на прекрасном английском.

— Змея, — солгал я. «Кобра. Она напугала мою жену.

Он проигнорировал ложь и внимательно осмотрел Чуни.

— Ты прилетел в деревню на этом маленьком красном самолете? - спросил он.

Я кивнул.

'Почему ты приземлился здесь? Мы здесь далеко от туристических маршрутов.

«Мы осматриваем достопримечательности. Я впервые в Индии». Человек в тюрбане с сомнением посмотрел на Чоени, и я быстро сообразил.

«Я встретил свою жену в Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, — объяснил я.

Он мне не поверил, но некоторое время продолжал игру.

— Хочешь прокатиться с нами? — вежливо спросил он.

— Да, — согласилась Чоени. «Я очень устала».

Мужчина любезно прошел впереди нас и помог Чойни сесть на переднее сиденье. Я вскарабкался рядом с ней и увидел, как боевики залезли в кузов.

Двигатель ожил, и на долю секунды я увидел в зеркале заднего вида приклад винтовки. Он сильно ударил меня по черепу. Я только успел нырнуть чуть левее. Это был грубый удар, но тяжелая деревянная ложа все же ударила меня достаточно сильно, чтобы заставить мой мозг дико сотрястись. У меня было то болезненное чувство, которое охватывает вас как раз перед тем, как бессознательное накрывает разум своим мягким бархатным плащом.

Позже, когда я очнулся сидя и постанывал, я обнаружил, что мои руки и лодыжки связаны. Мои руки были перед моим телом, и двое из вооруженных мужчин, охранявших меня, направили оружие мне в живот.

Я не знал, сколько мы проехали, но я не мог быть без сознания больше двадцати минут. Прежде чем я успел подумать о чем-то еще, грузовик затормозил и въехал в ворота. По обеим сторонам были витки колючей проволоки и двойной забор из стальной проволоки.

Высокий мужчина подошел к задней части грузовика.

«Перережь веревки вокруг его лодыжек и приведи его к моему столу», — сказал он.

Я яростно возмутился. «Что значит оглушить меня и связать?»

Один из солдат ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Остальные рассмеялись.

Они вытолкнули меня вперед, и я услышал Чоени позади нас. Она говорила с двумя боевиками, которые более или менее несли ее, направляясь в другом направлении.

Это была какая то банда, несмотря на военную форму. Солдаты в грузовике толкали и подталкивали меня, пока я шел между ними к невысокому зданию с дверью, но без окон слева. Одна лампа добавила свой свет к свету, лившемуся из двери. Меня втолкнули внутрь, и дверь быстро закрылась за мной.

Комната была похожа на офис со шкафами для документов, письменным столом и пишущей машинкой.

«В ваших документах написано, что вас зовут Мэтсон, Говард Мэтсон, — сказал мужчина в тюрбане. — Я хочу знать правду. Кто ты такой и почему ты тут шныряешь?

«Я бизнесмен, вот и все».

"С этими вещами?" Он держал Вильгельмину и Хьюго. Очевидно, они забрали их у меня в грузовике. Он отложил их в сторону и повернулся ко мне с жуткой ухмылкой. «Да ладно, мистер Мэтсон, вы нас недооцениваете».

Я решил еще некоторое время играть роль дерзкого американца, хотя и подозревал, что мои охранники знали обо мне больше, чем они хотели признать.

«Послушай, — огрызнулся я, — может, ты фанатик этих тупых индийских крестьян, но, насколько мне известно, ты просто гангстер, преследующий людей. Вы и ваши наемники выглядите дерьмово. Я видел больше дисциплины в стае волков. Не пытайся приблизиться ко мне, иначе я так сильно ударю, что ты начнешь стонать. А теперь развяжи мне руки!

Это был старый трюк с возмущением, и он служил своей цели. Это привело его в замешательство и гнев. Он встал и сильно ударил меня; Я отвернулся и, развернувшись, сильно ударил его ногой. Потом меня сзади ударили по почкам. Боль была ужасной.

Я больше не сопротивлся и позволил двум мужчинам подтащить меня к столу. Они перерезали веревки и приставили пистолеты к моей голове.

— Раздевайтесь, — приказал их капитан. 'Полностью.'

Я не возражал. Когда мою одежду убрали, они грубо потащили меня на стол и привязали к нему, расставив руки и ноги.

Их капитан проковылял к столу и осмотрел меня.

— А теперь, мистер Мэтсон, — начал он, — может быть, вы хотели бы рассказать нам немного о себе. Кто ты? Что ты здесь делаешь?'

— Я американец, — сказал я непреклонно. — Вам не нужно знать больше. Если консул США узнает это

Он засмеялся. Как и мужчины вокруг него.

— Консул? В Калькутте? Вы шутите, мистер Мэтсон, или как вас там. Через два дня в Калькутте больше не будет американского консульства. Может, даже уже и не в Калькутте. Но ты уже все это знаешь, не так ли?

Я сказал, что не знаю, о чем он говорит. Он слишком терпеливо кивнул.

— Конечно, конечно, — сказал он, отворачиваясь. Когда он снова повернулся ко мне, я увидел в его руке длинную бритву. Внезапно я убедился, что это была не такая уж хорошая идея, в конце концов, позволить мне быть захваченным.

— Вы когда-нибудь чувствовали боль, Мэтсон? — спросил мужчина. «Ужасающую, невыносимую боль, которая разрывает кишки и заставляет просить о быстрой смерти?»

Бритва сверкнула по моему лицу; она была шести дюймов в длину и такой острый, что мягко блестела в утреннем свете. Когда лезвие впервые коснулось моей кожи, я не подумал, что оно попало в цель — разрез был таким контролируемым, таким гладким. Я повернул голову, чтобы посмотреть на свою левую руку. Лезвие начало с кончика моего указательного пальца, пересекло ладонь, прошло мимо запястья и поднялось к моему плечу, затем изогнулось и зацепилось чуть выше ключицы.

Первая боль нахлынула, когда я увидел, как лезвие врезалось мне в запястье. Я закрыл глаза, но это началось. Я хотел закричать.

— Вы когда-нибудь слышали о смерти от тысячи порезов, мистер Мэтсон? Это древняя восточная пытка, обычно применяемая, когда кто-то хочет получить информацию, а жизнь заинтересованного лица не имеет никакой ценности. О, я не скажу, что все жертвы тысячи порезов умирают. Некоторые выжили. Все их тело покрыто шрамами. Обратите внимание, как разрезы проходят только через первый слой кожи, так что вдоль линии разреза образуется лишь несколько капель крови. Двигаясь вперед, мы находим новые пути и погружаемся все глубже и глубже. Когда порезы переходят от головы и груди к гениталиям, даже самый сильный мужчина кричит. Немногие люди могут терпеть боль».

Следующий порез был таким же, как и первый, но на моей правой руке и руке. На этот раз бритва вошла глубже… жгучая, жгучая боль, которая невольно вызвала фырканье удивления через ноздри. Мои зубы и губы были сжаты. Я подумал: «Если я откажусь открыть рот, мне будет легче сдерживать крики боли».

Высокий человек понимал свою работу. Я увидел сияние удовольствия в его глазах, напряжение мышц вокруг его носа и искривленных губ, когда нож двинулся обратно к моему телу — на этот раз к подбородку — очерчивая третью линию разреза на моей груди и животе.

Индиец снова заговорил. Я открыл глаза, не зная, когда закрыл их.

«Болевой порог интересен. Некоторые западные люди полностью ломаются в этот момент. Они рассказывают вам все, что знают, с первого раза. При втором разрезе они плачут и умоляют о пощаде. На третьем разрезе они впадают в истерику или теряют сознание. Ваш болевой порог намного выше, или ваша подготовка лучше, чем я думал. Он закончил разрез. 'Теперь вопросы. Кто подослал вас шпионить за нами?

Я не сказал ничего. Я должен был найти выход, способ сбежать. Пока это выглядело безнадежно. Узлы на веревках были искусны; растянув их, я понял, что руки и ноги не провисают. Стол был узким и легко наклонялся, но даже если бы я перевернулся, я мало что мог сделать.

— Кто послал тебя шпионить за нами, Мэтсон?

Нож приземлился в полудюйме от другого пореза на моей руке. На этот раз он врезался глубже и заставил меня вздохнуть от боли.

Дверь открылась. Солдат сунул голову. 'Огонь!' воскликнул он. Лицо его было возбуждено, и он повторил сигнал тревоги. «Огонь, капитан! Снаружи.'

Капитан сделал сердитое лицо. Он казался разочарованным тем, что его прервали, когда отложил бритву. — Не убегай, Мэтсон, — сказал он.

Он и охранники выбежали за дверь, и я вздохнул с облегчением. Я понятия не имел, что происходит снаружи, но радовался перерыву.

От боли мне захотелось снова закрыть глаза или позвать на помощь, но обе идеи были тщетны. Я не мог терять ни секунды.

Я посмотрел через комнату. Сначала я не видел выхода, никакой возможности освободиться от веревок, впившихся мне в кожу. Потом я подумал о масляной лампе, горящей на соседнем столе.

Чем дольше я смотрел на лампу, тем быстрее оформлялась идея. Это была авантюра, но шансы были выше, чем ждать возвращения капитана со своей смертоносной бритвой. Если бы я только мог опрокинуть лампу и накинуть веревки на запястьях над пламенем, у меня был бы шанс.

Но добраться было непросто. Я едва мог двигаться. Подпрыгивая и извиваясь, я мог лишь слегка наклонить стол. Мне понадобилась вся моя сила, чтобы перекатиться и подбросить так, чтобы он пошатнулся. Но в конце концов стол опрокинулся и упал на бок. Падение ошеломило меня и усилило боль.

Я прикинул расстояние до стола и медленно толкнул стол вправо. Затем я перевернулся на живот, так что стол оказался на моей спине, и я использовал его как таран против стола. Лампа дрогнула, затем упала. Она рухнула на землю и взорвался в огненной луже.

К счастью, лампа была не очень полной, но мне нужно было быстро приступить к работе, пока масло не пропитало земляной пол.

Мне потребовались все силы, чтобы перекатиться на бок достаточно далеко, чтобы держать руки над пламенем, чтобы огонь мог медленно прогрызать крепкие веревки, которыми я был связан.

Вскоре пламя начало жечь и мои запястья. Я сильно дернул правой рукой, чтобы отвести его от пламени. Веревка продолжала гореть.

Боль пронзила мой мозг. Веревка горела, и я видел, как она опалила волосы на моем запястье и сделала мою кожу красной. Я снова дернул правой рукой; веревка больно впилась мне в запястье. Еще один рывок, и мое запястье было освобождено.

Я сдернул остаток веревки с руки, затем развязал узлы вокруг левой руки. Они были хорошо уложены. Вся моя правая рука и запястье горели от боли. Но это был мой единственный шанс уйти. Наконец узлы развязались; Я сорвал веревки с ног и схватил одежду. Мой пистолет и нож лежали на столе. Я оделся, обулся и уже был готов уйти, когда в дверь вошел высокий индеец. Он не выглядел очень счастливым, когда увидел меня и пистолет, направленный ему в живот.

Он смотрел на него, ожидая, что я выстрелю в него. На самом деле, он был так сосредоточен на пистолете, что едва видел нож в моей другой руке. Он вошел в его тело чуть выше паха.

Из его губ вырвался булькающий звук, когда он отступил от лезвия и прикрыл рану руками. Затем он соскользнул на землю.

Он не был мертв, когда я перевернул его.

Я спросил. - "Где девушка?"

— Ушла, — сказал он. Кровь хлынула из уголка его рта, и он закашлялся. «Она устроила пожар в своей комнате. Пожалуйста, помогите мне. я...'

Потом вдруг затих, он лежал трупом у моих ног.

Мне было жаль. Я бы предпочел оставить его в живых, но нож не является точным оружием.

Я огляделся. В углу стоял автомат, а на полке две ручные гранаты. Я положил гранаты в карманы и, держа автомат наготове, пошел к двери. Я должен был выяснить, что здесь произошло, что имело отношение к Калькутте, и я должен был найти Чоени. Я открыл дверь и вышел наружу.

Одинадцатая глава

Я вышел осторожно. Я нашел в комнате стеганую куртку, чтобы больше чувствовать себя частью окружающей среды. Опустив голову, я мог ненадолго сойти за одного из часовых.

Я вдохнул дым от костра и услышал крики мужчин, борющихся с пламенем, доносящиеся из покрытой травой хижины.

Я вошел во двор, застроенный одноэтажными зданиями, которые производили впечатление крепости старого американского Запада. Там была дюжина зданий, три из которых выглядели как казармы, а одно, по-видимому, было столовой. Перед одним из строений стояли три грузовика.

Только из-за тушения пожара меня не заметила дюжина мужчин в форме, когда я спешил к грузовикам. Я был почти у цели, когда из-за ближайшей машины появился мужчина. Он подошел прямо ко мне, предупреждающе подняв руку. Он с любопытством посмотрел на меня, затем попятился и, казалось, собирался позвать на помощь, когда я позвал его. Он подошел ко мне с удивленным и подозрительным видом.

«Один щелчок, и все будет готово», — сказал я. «Повернись и иди рядом со мной. Я наставил на тебя пистолет. Я быстро заговорил на хинди, надеясь, что он меня понял.

Он повернулся, и страх на его лице был настолько велик, что я почти чувствовал его запах. Мы прошли двести ярдов, пока не добрались до вершины склона и не спустились с другой стороны. Когда мы скрылись из поля зрения лагеря, я толкнул его на землю.

— Ты видел девушку? Он кивнул. "Куда она делась?"

Он указал на склон, на котором мы были. — Кто здесь главный?

— Не знаю, — сказал он дрожащим от страха голосом. — Я всего лишь Нага, повар. Я не знаю.'

'Хорошо.' Я жестом приказал ему встать. «Покажи мне, куда пошла девушка».

Он быстро повел меня вверх по склону в западном направлении. Мы вышли на каменистое плато, которое граничило с небольшой долиной. Внизу я увидел дюжину домов, одни наполовину сожжены, другие полностью разрушены. Мы смотрели в течение пяти минут, не замечая никакого движения. Он указал мимо подлеска на место примерно в четырехстах ярдах за плато.

«Вот командный пункт. Если дама зашла так далеко, она, вероятно, спряталась внизу, чтобы дождаться темноты.

Мы соскальзывали с камня на куст, с камня на дерево. Когда мы были в двухстах метрах, Нага поднял руку. Мы услышали, как кто-то разговаривал. Мы осторожно прошли метров пятьдесят и увидели их. Командный пункт находился в семи метрах ниже края скального плато.

Мы осмотрели местность, но часовых, похоже, не было. Бесшумно мы подкрались ближе, пока не оказались на плато прямо над ними. Я вытащил чеку из первой ручной гранаты, затем снова посмотрел на мишень. Шестеро мужчин стояли в бункере, вырытом глубоко в склоне. У двух из них были автоматы. Третий устанавливал маленькое радио. Другой смотрел на деревню в бинокль.

Граната влетела в командный пункт. Затем у меня на плече оказался автомат, и он подпрыгнул и загрохотал, когда мои пули засыпали людей. Взрыв стал развязкой. Двое мужчин уже были убиты. Граната превратила остальных в корчащуюся, истекающую кровью массу. Мы не стали ждать, чтобы увидеть, выжил ли кто-нибудь. Мы сбежали с холма, обогнули командный пункт и бросились к домам в четырехстах ярдах ниже. Потом я увидел Чоени, которая пряталась среди скал. Четверо мужчин внизу потянулись к ней во время обыска территории, но при звуке гранаты и автоматных очередей они запаниковали и отступили.

Она увидела, что мы идем, и побежала ко мне.

Я поймал ее на руки и понес дальше. Часть ее волос была опалена, а лицо почернело от сажи.

— Не неси меня обратно в деревню, — сказала она, дрожа. Я остановился. «Но именно там мы найдем убежище».

'Нет. Это... это слишком ужасно. Никого не хоронили. Их просто расстреляли и оставили там. Женщины, дети и старики...

Я повернулся и посмотрел на Нагу. Он кивнул. 'Это так. Они позволяют своим людям практиковаться на реальных людях. «Оставайся здесь с ней, — сказал я Наге. «Я должен пойти посмотреть».

Я рванулся вперед, почуяв запах гниющей, распухшей плоти, прежде чем пробежал двадцать ярдов. Когда я добрался до первого дома, подлетела дюжина канюков. Частичные останки старика и мальчика лежали на улице.

Стены домов были испещрены дырами от гранат и пуль. Большинство домов были построены из валунов и раствора и имели сотни пулевых отверстий. В соседнем доме я увидел трех женщин. У одного из тел была отрезана грудь; у второго не было головы. В последнем доме мужчину прибили вверх ногами к двери, а затем расстреляли с близкого расстояния.

Я побежал назад, не оглядываясь по разбитой улице. Если эти партизаны когда-нибудь войдут в Калькутту, начнется резня.

Когда я вернулся к тому месту, где оставил Чоени, я обнаружил на земле только сморщенного Нага. Я не мог ему помочь. Он был убит; его внутренности были вырваны, а горло перерезано. Девушки не было видно.

Если она у них была, они должны быть рядом...

Внезапно раздался треск пулемета и камни залил ряд пуль в двух метрах правее. Я обернулся, но никого не увидел. Еще одна очередь, и пули врезались в камни слева. Я подкатился к дереву и выстрелил наугад, чтобы заставить их опустить головы, но все равно никого не увидел. Я лежал полностью на открытой местности...

«Право, мистер Картер, сопротивляться бесполезно», — обратился ко мне чей-то голос. «Вы полностью окружены, безнадежно сопротивляться нам. Ты слишком умен, чтобы попытаться прорваться через это. Почему бы вам не бросить свое ружье и не подойти сюда тихо?

Сильный, убедительный голос исходил из мегафона, который, казалось, эхом разносился по маленькой долине.

Я бросил пистолет и встал, подняв руки вверх. Четыре «валуна» на холме вскочили на ноги, сбросили камуфляж и побежали ко мне, нацелив автоматы мне в грудь.

Индийские партизаны столпились вокруг меня и лишили меня Хьюго и Вильгельмины. Затем они грубо толкнули меня перед собой.

Мы не вернулись в лагерь. Охранники повели меня мимо лагеря, где мы нашли вторую дорогу. Примерно в полумиле вниз по холму мы вышли к небольшой долине, три стороны которой были перпендикулярны, как будто здесь была каменоломня. Сзади была большая пещера. Перед входом в пещеру был возведен толстый барьер из колючей проволоки.

Охранники отвели меня к заграждению. Открыли небольшой участок, втолкнули меня и тут же снова закрыли колючую проволоку. Я видел около тридцати человек - некоторые были больны, некоторые плакали, все были плохо одеты и видимо не накормлены. Я повернулся к забору из колючей проволоки и увидел хорошо одетого мужчину в ярко-зеленой форме с погонами на плечах. Он посмотрел на лагерь.

«Мистер Картер. Подойдите, пожалуйста.

Я подошел к колючей проволоке.

-- Мы получили известие из Калькутты, -- сказал он, с любопытством глядя на меня сквозь очки, -- мы только что узнали имя нашего высокого гостя. Я много слышал о вас. Человек, которого нельзя убить. Может быть, мы получим место в учебниках истории.

Я проигнорировал его насмешки.

Я спросил. - «Что будет 15 августа?» «Это ведь большой день, не так ли?'

Он ответил угрожающе. — Ты этого не увидишь.

Он повернулся, потом кое о чем подумал. — Не беспокойся о девушке, — сказал он. «Она придет к вам в деревню». Когда он ушел, я попыталась собраться с мыслями.

Судя по всему, он не был лидером. Человек, который мне был нужен, будет в безопасности в городе и займется последними приготовлениями.

Я должен был найти этого человека. Но сначала мне нужно было попытаться остаться в живых, а в то время это казалось достаточно сложным.

Я посмотрел на пещеру. Ворота у входа были подключены к электричеству, вероятно, достаточно сильному, чтобы убить меня, а стены были толщиной в пятьдесят футов. Можно всю жизнь долбить их. Побег казался невозможным.

Я был не один, но люди, разделившие мою судьбу, мало чем могли помочь. Большинство из них были стары и немощны, вероятно, крестьяне, добывающие себе пропитание на твердой почве холмов. Они готовились к смерти с невозмутимостью, которой обладают только индусы. Они сидели, скрестив ноги, склонили головы на земляном полу и беспрестанно пели свои молитвы богам: «Харе Кришна, Харе Рама».

Они были готовы к следующему шагу в длинном цикле реинкарнаций. Но я не был готов.

Я ходил среди них, пытаясь вывести их из фаталистического оцепенения, но никто из них, казалось, не видел меня. Только когда я добрался до молодого человека, прислонившегося к стене, я получил ответ.

Он рассмеялся, увидев меня. «Значит, они перехитрили крупную рыбу. Вы англичанин?

— Американец, — сказал я.

'Чувствуй себя как дома. К полудню мы все умрем.

Я встал на колени рядом с ним и протянул сигарету. Он взял его и подавился дымом.

Я спросил. - 'И ты тоже?' — Почему они хотят тебя убить? Остальные старые. Почему они не хотят видеть тебя?

«Я принадлежал к ним, — сказал он. «Меня завербовали в Калькутте. Они кормили меня и заботились о моей сестре.

Потом я увидел здесь деревню. Я не мог так убивать людей, поэтому меня поместили сюда с изгоями, прокаженными и вдовами, которые молятся о душах своих мужей». Он остановился и яростно посмотрел на охранника. — Скоро придут, возьмут четырех-пяти человек и поедут в деревню. Если мы не будем достаточно быстры, нас убьют штыками или выстрелами. Я видел, как они это делали раньше.

Молодой человек дрожал от страха и гнева.

Я спросил. — Ты знаешь, что они замышляют? «Что они хотят сделать в День независимости? Ты слышал об этом?

Его карие глаза сверкнули в мою сторону, как язык кобры. — Конечно, но откуда ты знаешь об этом? Нам сказали, но ты со стороны. Он пожал плечами и уставился в землю, присев на корточки. «Великая революция. Если бы мы могли, мы бы заняли Калькутту и всю Западную Бенгалию. Они сказали, что полиция на их стороне; американцы и русские будут стрелять друг в друга. Все, что нам нужно было сделать, это взорвать мост Хора и железнодорожную станцию, затем совершить налет на Чоуринги-роуд и поджечь все дома. Калькутта была бы в такой панике, что мы могли бы выступить с сотней человек и оккупировать весь штат».

Я спросил. - "Это сработает?"

Молодой человек покачал головой. 'Я не знаю. Они тренировали людей месяцами. Они называют это Освободительной армией Калькутты. Знак будет подан, когда консульства взорвуться. Небольшие группы будут совершать набеги на ключевые позиции. Это может сработать. Он поднял плечи.

— Для нас это не имеет значения, — продолжил он. Каждое утро в деревне устраиваются военные игры. Они всегда берут сильнейших, чтобы они служили примером для новобранцев. Кроме того, они избавились от жителей деревни внизу, чтобы заставить их замолчать».

Я встал и пошел вдоль стены, вглядываясь в темные углы пещеры. — Есть ли способ выбраться отсюда?

Он отрицательно покачал головой.

Я обыскал свои карманы, но у меня не было ничего, кроме ремня. Удушающие нити уже не могли мне помочь. У меня тоже были спички в поясе, но в сырой пещере ничего не горело.

Пришлось бы делать это в деревне. Там у нас была бы некоторая свобода передвижения, шанс. Я посмотрел на сгорбленную фигуру, которая когда-то была молодым человеком.

«Что будет в деревне, когда мы туда доберемся?»

Он рассмеялся глухим, насмешливым смехом.

«Нет смысла сопротивляться неизбежному. Вам просто нужно расслабиться и молиться о лучшем месте в загробной жизни».

Я наклонился, схватил его и поставил на ноги, сильно прижимая к сырой стене пещеры.

— Ты должен рассказать мне, что именно происходит в деревне. Скажи мне, что делают мужчины с ружьями, куда идут жертвы.

Я ослабил хватку на его руке. Теперь его глаза смотрели на меня; настороженно, испуганно, сердито.

«Они берут пять или шесть человек на вершину скалистого плато, затем освобождают, обстреливают и загоняют в деревню. Есть семнадцать домов, хижин и сараев. Они должны будут попытаться спрятаться. Если это профессиональные солдаты, они хорошо работают, подвозят людей, может быть, стреляют по ногам, чтобы они не спрятались в другом доме. Когда обыщут последний дом, всех расстреляют или прикончат штыками. Молодые рекруты самые плохие. Они заключают пари, сколько проживет каждая жертва.

Я покачал головой. — Какое у них оружие?

«Ружья, автоматические винтовки, ручные гранаты и длинные ножи».

Я уже собирался прислониться к сырой стене, когда увидел движение у забора из колючей проволоки перед входом.

— Они идут, — сказал молодой человек.

Я спросил. - 'Как вас зовут?'

«Зовите меня Джо — хорошее американское имя».

Я отошел от него и в ожидании прислонился к стене. Вошли двое охранников, за ними четверо молодых людей в штатском. У всех шестерых было автоматическое оружие. Самый высокий охранник посмотрел на меня и жестикулировал.

«Наружу!» воскликнул он. 'Ты первый!'

Я шел медленно; острие штыка больно вонзилось мне в ягодицы. Второй охранник поднял Джо на ноги и подтолкнул к выходу. Свет ослепил меня, когда я прошел через проем в воротах.

Прищурившись, я увидел рядом с собой пять человек. Джо был одним из них. Там были три женщины и старик, длинный, но истощенный. Старик вышел из пещеры, потом повернулся к солнцу и сел на землю.

'Вставай!' — заревели охранники. Он проигнорировал их.

Его руку проткнули штыком, но он не двигался. Лезвие пронзило мышцы плеча. Только тогда он закричал. Охранник кивнул, и четверо подростков с автоматами вытащили ножи и бросились на старика.

Лезвия поднялись и вонзились глубоко в плоть, пока старая фигура не опрокинулась и не упала на спину. Ножи продолжали сверкать в мягком солнечном свете, а лезвия теперь были липко-красными. Мужчина больше не издавал ни звука, только тихое бульканье, когда последний вздох сорвался с его окровавленных губ.

— Хватит, — сказал охранник. Он заговорил с пятью оставшимися от нашей группы. 'Идите быстро. И не выходите из строя, или вы будете мертвы на месте. Не отставайте от охранников.

Молодые люди вытерли свои ножи о штаны старика, а затем построили нас. Двое подростков шли впереди, а двое закрывали шествие.

Марш в деревню пошел слишком быстро; Я так и не смог придумать план, как выбраться из этого. Все прошло именно так, как сказал Джо. На вершине скального плато нам сказали бежать к домам. Посмотрев вниз, я увидел одинокую фигуру внизу на склоне. Это была Чоени.

Я бежал так быстро, как только мог, вниз по склону, надеясь, что мне не выстрелят в спину.

— Беги, — крикнул я, подходя к ней.

Мы нырнули за каменную стену, и на мгновение я почувствовал себя в большей безопасности. Джо скользнул рядом с нами. Я снял ремень, вытащил один из тонких удушающих шнуров и протянул ей.

«Если у вас есть шанс, используйте это».

Она нахмурилась, потом улыбнулась, и мне показалось, что я увидел проблеск надежды в её глазах.

Прежде чем я успел придумать что-нибудь еще, из-за угла дома выскочили две коричневые фигуры. Это были мальчики, не старше тринадцати лет. У каждого из них было ружье. Сначала выстрелил один, потом другой, и я услышал, как горячий свинец просвистел у меня над головой, пока мы убегали.

Я нашел дверь и нырнул внутрь, потянув Чоени. Это был самый большой дом в деревне с грубым чердаком с одной стороны. Чердак был около десяти футов в ширину, этого было достаточно, чтобы на какое-то время спрятаться. Мы поднялись по деревянной лестнице и ступили на толстые сосновые доски. На полу стоял небольшой деревянный ящик. Я оттолкнул Чоени к дальней стене и жестом предложил ей лечь.

Мне было любопытно, есть ли у молодых бойцов ручные гранаты. Через мгновение я понял это. Маленькая граната влетела в окно под нами, срикошетила один раз и взорвалась в трех футах над землей. У меня не было времени пригнуться. Часть моего тела попала под шрапнельный дождь, но горячего металла я не почувствовал. Когда дым рассеялся, один из мальчишек осторожно вошел в комнату. С коротким автоматическим пистолетом в руке он быстро обыскал комнату, затем его внимание обострилось. Как только он посмотрел на чердак, я бросил деревянный ящик.

У него не было времени, чтобы избежать его. Ящик выбил оружие из его рук и ударил его в живот. Он наполовину развернулся, схватился за живот и, запыхавшись, упал на землю. Я посмотрел на автомат. Это может быть нашим спасением. Но когда я уже собирался его схватить, вбежал второй мальчик. Он увидел своего товарища, лежащего на полу, подозрительно заглянул на чердак и осыпал пол снизу градом пуль из автомата. Нас спасло его плохое прицеливание и два дюйма крепкого дерева.

Через несколько мгновений он вытащил лежащего мальчика и забрал пистолет-пулемет.

Я спустился по лестнице, и Чоени последовала за мной. На полу лежала камень размером с кулак. Я просто должен был его использовать. Я выбросил камень одним быстрым движением, потом прижался к стене и стал ждать. Камень попал в кусок металла от соседнего дома и тут же раздалась очередь. В нашу сторону пошли шаги. Я пытался точно рассчитать время. В последний момент я нырнул в дверь и на полной рыси схватил молодого солдата. Я зажал его рот одной рукой и втянул его внутрь.

Я связал ему руки и ноги полосками рубашки, а Чоени засунула ему в рот кляп. Винтовка, которую он нес, казалась исправной, но когда я попытался протолкнуть патрон в затвор, я обнаружил, что она заклинила. Вслепую мы выбежали за дверь и направились в том направлении, откуда пришел мальчик.

Шум позади меня заставил меня повернуться с пистолетом наизготовку, но мой палец ослаб на спусковом крючке, когда Джо упал на землю с пистолетом в руке и пополз рядом с нами.

Его лицо было сердитым. «Я убил одного мертвой хваткой; по крайней мере, я раздобыл оружие.

— Ты готов идти в гору?

Джо кивнул.

Когда мы миновали первую стену, Чоени с бледным лицом дернула меня за рукав. Одна из пришедших с нами женщин лежала на спине; ее живот был разорван, ее грудь была залита кровью; ее сердце было в одной из ее открытых рук.

Я протащил Чоени мимо женщины и побежал к следующему дому. Мы снова услышали стрельбу и крики позади нас.

Мы перепрыгнули через распухший труп. Ее лицо было съедено стервятниками. Мы остановились за стеной, теперь прикрытой спереди и сзади, и попытались отдышаться. Чоени выглядел измученным.

Она взяла у меня винтовку, на мгновение поработала спусковым крючком и механизмом, и я услышал, как патрон встал на место в магазине. Она со вздохом вернула мне её.

Лежа на полу, я осторожно выглянул из-за угла стены. Впереди нас никого не было. Склон холма, с которого мы сбегали несколько минут назад, поднимался до вершины на триста метров. Это была долгий бросок без прикрытия. Я не был уверен, что Чоени выдержит, но она сказала, что готова.

Мы вскочили, побежали вдоль стены, готовые штурмовать склон впереди. Мы не успели. Чоени столкнулась с маленьким мальчиком с длинным ружьем. Ее рука инстинктивно вытянулась в карате-ударе по шее, и мальчик без сознания рухнул на пропитанную кровью землю. Чоени подняла его оружие.

За ним был один из охранников, которые привели нас. Его автомат был направлен на нас.

— Повернитесь, — сказал он.

Я выстрелил в него так быстро, что он даже не заметил движения пистолета. Пуля попала ему в грудь и отбросила на два метра в красную пыль.

Мы побежали.

Мы были только на полпути к холму, когда в нас начали стрелять... Мы пригибались и бежали дальше, пригибаясь и поворачивая в другую сторону, но продолжали идти в гору.

В десяти ярдах от вершины поднялась фигура с автоматом и выстрелила в нас. Джо выстрелил в него, но промахнулся. Моя винтовка снова поднялась и выстрелила; человек развернулся и упал с холма в нашем направлении. Мы пробежали мимо него и нырнули вверх.

Человек в джипе был удивлен больше, чем мы. Начальник лагеря, мужчина в яркой зеленой форме, только что опустил коричневую бутылку и вытер губы. Я выстрелом выбил бутылку из его рук.

Он воздел руки над головой, и вся бравада покинула его теперь, когда на него направили оружие.

Я побежал вперед, обыскал его и нашел то, чего больше всего не хватало за последее время... Хьюго и Вильгельмину. Приятно было их вернуть. Я повернулся к командиру.

— Выходи! — приказал я.

Он казался сбитым с толку.

— Вылезай из этого джипа, — крикнул я ему. Он выскочил и встал, дрожа, передо мной. «Сними куртку и рубашку». Он нахмурился, но сделал, как я сказал.

Я снял с него очки и бросил их среди камней.

Иди вниз, командир. В деревню.'

— Нет, ты не можешь этого сделать! он закричал. «Они не узнают меня без формы…»

Я сбил его с ног кулаком. Моя нога ударила его прежде, чем раскаленная добела волна ненависти охватила меня. Я передал Чоени винтовку, поднял человека на ноги и швырнул его за край плато. Он немного покатился, а потом мы с Джо начали стрелять рядом с ним и позади него, пока он в панике не побежал в ад, который сам же и создал. Когда он добрался до первых домов, мы услышали лязг винтовок и автоматов.

Я посадил Чоени в джип. Джо сел сзади и сменил винтовку на автомат командира. Мы ехали по ухабистой тропе к лагерю. Я подозревал, что лишь несколько человек будут дежурить, так как большинство солдат будут в Калькутте, ожидая сигнала к атаке.

Чоени подобрала винтовку, когда мы подошли к первому зданию. Я переключился на вторую передачу, ускорился и скользнул по первому повороту. Четверо мужчин, стоявших там, отлетели прочь, когда мы промчались мимо них. Впереди было два грузовика. Я указал на них, и Джо проколол две шины на каждой машине, когда мы промчались мимо него, затем мы свернули за угол и с визгом перелезли через забор из колючей проволоки.

— Думаешь, самолет все еще там? Чоени кивнула.

«Я слышала, как командир сказал кому-то, что он полетит в Калькутту после наступления темноты». – прорычал я. Затем небольшой самолет будет заправлен топливом и готов к взлету. Но будут ли у них часовые в аэропорту? Я так не думал.

Мы поехали прямо в аэропорт, и Чоени пошел к менеджеру, чтобы сказать, что мы немедленно уедем. Он нахмурился, когда мы сели в самолет и вырулили к концу взлетно-посадочной полосы. Я должен был понять, что происходит, как только увидел, что джип тронулся. Он направился к нам под острым углом и остановился в двухстах ярдах от нашей машины.

Чоени кивнула, увидев джип. Она ускорилась, прогрела двигатели и направилась по взлетно-посадочной полосе прямо к джипу. Мы рванули через поле, и человек в джипе выскочил и укрылся. Я хотел схватиться за румпель, чтобы избежать столкновения с джипом. Чойни сильно закусила нижнюю губу, управляя элеронами и удерживая нос самолета прямо по центру взлетно-посадочной полосы и джипу. В самый последний момент она резко потянула румпель назад. Маленькая машина, казалось, была искренне удивлена этой просьбой, но сделала все возможное.

Он подпрыгнул от внезапного порыва воздуха… потом я почти услышал вздох самолета; у нас еще не было достаточно скорости для такого маневра. Машина снова приземлилась на взлетно-посадочную полосу. Но мы перескочили через джип и теперь с визгом неслись по трассе на пути к нормальному старту. Мне показалось, что я услышал выстрел, но он не причинил вреда.

Я откинулся на спинку кресла, когда мы наконец взлетели, чувствуя боль и ожоги последних нескольких часов. Мое запястье пульсировало там, где оно было обожжено пламенем. Порезы на руках и груди пронизывал соленый пот, и я так устал, что хотел спать целый год.

«Мы никогда не доберемся до Калькутты», — сказал Чоени, указывая на датчик топлива.

— Посади его в ближайшем аэропорту, — сказал я. «Сегодня мы поспим, а завтра заправимся и полетим в Калькутту».

Она вздохнула с облегчением и наклонилась вперед, чтобы изучить карты.

Двенадцатая глава

На следующий день мы пролетели ниже над Гангом, великой рекой веры индусов. У Ганга много притоков; одна из них — река Хугли, протекающая через Калькутту. Мы направились на юг, чтобы следовать по великой реке до самого города.

Внезапно мы увидели что-то похожее на черную точку на горизонте. Сначала я подумал, что это чайка, но через десятую долю секунды понял, что это реактивный истребитель, несущийся по воздуху со скоростью, вдвое превышающей скорость звука, рядом с "Команчем". «Команч» сильно занесло, наполовину перевернуло, и Чоени с трудом румпелем подтянула нос. Было ощущение, что мы попали в эпицентр сильной грозы, когда над нами пронесся слипстрим ревущего истребителя.

Джо скорчился рядом со мной, его ноздри расширились от страха, поскольку машине угрожало быть разорванной на части.

На горизонте появились еще две черные точки. Чоени опустила «Команч» в пике и пролетела как можно ниже над деревьями. Когда над нами пролетали истребители, я увидел большие красные звезды и изогнутые крылья МиГи-23. Это были лучшие самолеты, которые были у русских.

Чоени указала сзади и сверху на русский бомбардировщик. По бокам бомбардировщика летели еще шесть стройных истребителей.

«Похоже, русские ввели большие силы», — сказал я.

Чоени переключился на частоту аэропорта и прислушалась. Практически сразу эфир заполнился русским и английским переговорами. Обе группы запросили инструкции по посадке.

"Есть ли американские самолеты?" — спросила Чоени. Мы осмотрелись вокруг. Когда мы приблизились к аэропорту Дум-Дум, мы увидели, как мимо нас пронеслись две группы истребителей с треугольными крыльями, по четыре в каждой группе. Это были двухмоторные штурмовики ВМС США.

Чоени взяла ручной микрофон и, во время краткого перерыва в радиосвязи, вмешалась и попросила инструкций по посадке.

Сильный сигнал со станции аэропорта прогрохотал через громкоговоритель, давая ей немедленные указания.

Другой голос вмешался на английском языке. «Американские самолеты с авианосца «Лексингтон», сообщаем вам, что у вас есть приоритетное разрешение на посадку на седьмой линии восьмой полосы. Пожалуйста, не более двух самолетов одновременно.

Сигнал был прерван, и российским самолетам было приказано приземлиться на полосе восемь ноль примерно через семь минут.

Мы с Чоени переглянулись. Нам не нужно было ничего говорить, чтобы выразить страх, который нарастал внутри нас. Две сверхдержавы собирали свои силы в городе.

Это называлось дружескими визитами. Или же они использовали бы другое дипломатическое выражение, чтобы оправдать вторжение на территорию Индии, которое теперь было в небольших масштабах. Но результаты были бы трагическими, если бы две державы столкнулись на нейтральной территории.

Чоени управляла приборами и грациозно опустила маленький "Команч", после чего мы приземлились в начале взлетно-посадочной полосы и вырулили на перрон ангаров для частных самолетов.

Я сосредоточенно нахмурил брови. Вопросительный взгляд Чоени заставил меня выразить свои мысли словами.

— Это четырнадцатое августа. Завтра будет большой день. Мы так близки к войне, что меня тошнит.

Джо сказал мне во время полета, что, хотя он мало что знает о террористах, он может отвезти нас на их склад боеприпасов за городом, где они спрятали свое оружие в ожидании большой атаки 15-го числа.

Если бы мы могли уничтожить их боеприпасы, мы могли бы предотвратить нападение на консульства и, таким образом, надвигающееся столкновение между Россией и Соединенными Штатами.

Я свернул на «Мерседесе» на другую улицу и объехал большое здание, которое русские использовали для своей дипломатической работы в Калькутте. Жалюзи были закрыты. Перед зданием стояла сплошная шеренга русских морских пехотинцев. У них были винтовки через плечо и патронташи с патронами вокруг тела. Русские были готовы к бою.

Я не понимал, как можно подобраться достаточно близко, чтобы бросить бомбу, но у меня было ощущение, что человек, которого мы искали, уже завершил свои планы. Каким-то образом он прошел через это. Но как?

По обеим сторонам здания консульства США был установлен блокпост. Морские пехотинцы США в зеленых боевых костюмах разворачивали все машины.

Я взял с собой Джо и Чони, и мы начали пробиваться через линию обороны вокруг консульства. К тому времени, когда мы прошли через большие ворота и поднялись по тротуару к входной двери, Слокум вышел нас поприветствовать.

— У вас здесь хорошая армия, — сказал я. «Разве правительство Индии не собирается защищать страну?»

"Морские пехотинцы?" — сказал Слокум. — Они образуют почетный караул. Мы также привезли сюда самолеты... чтобы помочь индийцам отпраздновать День независимости».

Я ухмыльнулся оправданию, которое он дал, и задался вопросом, как отреагирует Нью-Дели.

Затем Амартия Радж спустился по бордюру.

«Присутствие российских и американских войск — мое благословение», — хрипло сказал индийский полицейский. «Многие правительства посылают делегатов, чтобы отпраздновать нашу независимость». Он остановился и многозначительно посмотрел на меня. — Но в Калькутте нет места подрывникам, мистер Картер .

Он подчеркнул мое имя и сжал губы в жесткую, решительную линию. Слокум сглотнул и выглядел виноватым. — Прости, — сказал он мне. «Мистер Радж… он узнал, кто вы. Он хочет вас арестовать.

Я посмотрел на дородного индийского полицейского и усмехнулся. Я демонстративно протянул руки, готовый к наручникам.

— Давайте, — сказал я. "Арестуйте меня."

— Больше проблем не будет, — сказал Слокум с наигранной уверенностью. «Полковник Ву и жители Нью-Дели работают над примирением между нами и русскими. И мы позвонили в Соединенные Штаты. Комиссия по расследованию будет отправлена в течение недели.

'Недели?'

'Да.' Слокум все еще пытался говорить уверенно, но не мог. «Пока не будет дальнейших терактов…» Он позволил своему голосу замереть.

Радж проигнорировал его. Он скептически посмотрел на меня, потом на Чоени.

Он спросил. — «У вас есть зацепка? Нам нужно знать всю имеющуюся у вас информацию».

"Доверься ему", — сказала Чоени здоровенному индийскому полицейскому.

Радж нахмурился, но пошел впереди нас в офис Слокама. Я был удивлен, увидев там сидящего Александра Соколова. Его угловатое лицо было серьезным.

Он спросил. — "Вы еще живы, мистер Картер?" .

— Абсолютно, — сказал я.

— А мальчик… кто это?

'Друг.' Я больше ничего не сказал, и Соколов покосился на Джо. Русская лиса почуяла важность молодого индейца, но дальше не пошла.

«Мистер Соколов пришел сюда, чтобы выдвинуть ультиматум, — сказал Слокум. — Его начальство не верит, что мы искренни. Они все еще думают, что мы стоим за нападениями на их мирных поедставителей в Калькутте. Они думают, что это часть более крупного плана, чтобы поставить их в неловкое положение по всему миру».

— Этого больше не повторится, — мягко сказал Соколов. «Не нападайте больше, иначе мы нанесем ответный удар. У меня есть приказ.

Он зарычал, свирепо кивнул и вышел из комнаты. Когда он ушел, Радж выступил вперед. Он нахмурился, не пытаясь скрыть своего недовольства.

— Я не могу позволить вам продолжать ваши независимые действия, мистер Картер. Вы оскорбляете нашу национальную гордость. Либо вы расскажете мне все, что вам известно, либо вас отправят в консульство, пока это дело не будет раскрыто.

Между нами стоял Чоени. Она заговорила прямо со мной.

«Возьми с собой Раджа», — предложила она. — Он может помочь тебе выбраться живым.

Куда он должен отвести меня? — критически спросил Радж. Я хотел только пойти на склад боеприпасов, но индийский полицейский, похоже, смог мне это затруднить. В запасе у меня было менее двадцати четырех часов, и у меня не было времени возражать.

— Хорошо, — сказал я Раджу. — Но никаких вопросов. И ты идешь один. Никто другой. Нет времени предупреждать вашу канцелярию.

— Это смешно, — возразил Радж. «Это может быть уловкой, чтобы увести меня из штаб-квартиры, пока вы продолжаете беспокоить русских. Все в порядке.— Слушай, — раздраженно рявкнул я. «Насколько я понимаю, завтра днем в Калькутте может разразиться третья мировая война. И у нас может быть лишь небольшой шанс предотвратить это. Если вы хотите помочь, отлично. В противном случае я пойду один.

Мы с Джо уже вышли за дверь, когда за нами последовал дородный индеец. Он последовал за нами к машине и молча поехал в мой отель. В своей комнате я нырнул в чемодан, который Хоук дал мне и взял к Вильгельмине новый магазин. Я взял Пьера, газовую бомбу, привязал ее скотчем к ноге и сунул газовую авторучку в нагрудный карман.

Я надел чистую рубашку, взял чистый носовой платок, один из тех больших шикарных льняных носовых платков, которые всегда есть у Хоука, когда в штаб-квартире для меня упаковывают чемодан.

Я предложил Раджу особое оружие, но он покачал головой. Его вполне устраивал сильно хромированный пистолет 45-го калибра на бедре.

Солнце садилось на западе за домами, когда мы забрались в «мерседес», и я начал следовать указаниям Джо.

Час спустя мы все еще путешествовали по окраинам Калькутты, пока Джо пытался вспомнить, где он разговаривал с Закиром. Наконец он указал мне на обочину и выскочил из машины, как только мы остановились.

Да, — уверенно сказал он себе. — Где-то здесь. Он махнул рукой, указывая на рисовые поля, тянущиеся к окраине города.

Мы вошли в рисовые поля, но Амартия Радж колебался, тихо ругая себя, называя себя идиотом за то, что пошел с нами. Только когда я начал идти быстрее, он последовал за мной. Вместе мы шли на юг, пока не подошли к каменной стене.

— Вот оно, — сказал Джо.

Радж вышел вперед и критически осмотрел стену. Он сказал, что не видит ничего зловещего в древних камнях. Я остановил его руку в нескольких дюймах от предупредительного провода, идущего поверху стены. Провод проходил через винтовые проушины в двух дюймах над стеной. Он был настроен так, чтобы реагировать как на восходящее, так и на нисходящее давление. Радж ничего не сказал, но проволока застала его врасплох. Это не то, что можно найти на стене фермерского дома; это была система сигнализации, которую вы ожидали.

Джо пошел первым, после того как я его подтолкнул. Он осторожно переступил через проволоку и мягко спрыгнул на землю. Затем я помог Раджу перелезть через стену и последовал за ним. Джо жестикулировал с некоторого расстояния. Я подошел к нему. Земля внутри стены превратилась в луга, а дамбы рисовых полей давным-давно рухнули. В мягком лунном свете я видел только траву и небольшие ряды деревьев.

Мы шли вдоль стены, используя деревья как прикрытие. Через каждые двести ярдов мы останавливались и прислушивались.

Тем не менее, мы чуть не пропустили первого часового. Он прислонился к дереву и не смотрел в нашу сторону. Он слушал транзисторное радио. Мы двигались вокруг него.

Луна скрылась за облаками, пока мы молча шли по открытому пастбищу и осматривали полосу шириной около четырехсот ярдов, не зная точно, что мы ищем.

Мое внимание привлек слабый запах дыма.

Второй ветерок донес безошибочный запах дешевых сигарет. Мы увидели пылающий костер слева от нас, метрах в трехстах от нас.

Вскоре мы увидели часового в импровизированной форме. Его присутствия было достаточно, чтобы убедить нас в том, что мы на правильном пути. Даже Радж наклонился глубже и двигался осторожнее, пока мы кружили вокруг человека.

В миле за деревьями мы увидели благоприятный знак — дорогу, которая проходила мимо ряда деревьев.

«Да, вот тут мы сели в грузовик», — сказал Джо, и в его глазах блестело возбуждение.

В сотне ярдов я увидел длинный низкий склад. Крыша была полностью покрыта дерном и кустарником, а концы были наклонены так, что строение нельзя было увидеть с воздуха.

Мы осторожно обошли здание. Дальше были еще деревья. Дорога зашла в тупик, но когда мы оказались среди деревьев, то увидели тропинку, прорубленную в подлеске. Мы последовали за ним и вскоре вышли на крытую стоянку. Внизу стояло несколько индийских армейских джипов, которые были на удивление новыми. Как они оказались здесь, в лагере, который, как я полагал, принадлежал террористам?

'Что это?' — резко спросил Радж. "Почему мы ждем?"

«Эти джипы… кажется, украдены у армии».

Радж ответил: «Да. Или проданы террористам. Повсюду есть коррупция».

Джо потянул меня за рукав и указал вперед. — Вон там, — сказал он напряженно. «Склад боеприпасов».

Я посмотрел на местность, на которую он указал, и увидел огни, мерцающие перед деревьями.

На полпути через главные фонари мы подошли к низкому каменному зданию. Оно было на открытой местности, без камуфляжа, и я мог видеть, что оно было там долгое время. Прямо к зданию вела дорога, которая заканчивалась большой дверью.

Мы с Джо хотели идти дальше, но Радж шепотом возразил.

— Нам лучше вернуться, — сказал он.

'Почему?'

— Чтобы получить подкрепление. Я могу собрать сто человек... тысячу, если нужно. Мы окружаем здания и арестовываем всех, кто в них находится».

Он встал, но я потянул его к себе.

— Они уедут до того, как мы вернемся, — сказал я.

— Но мы не можем войти туда одни, — отрезал он. «У нас не было бы шансов».

— У тебя есть идея получше?

— Это незаконно, — возразил дородный полицейский. Я хотел посмеяться. Вместо этого я поманил Джо, и мы подкрались ближе к зданию.

Почти прямо к нам подошел часовой с автоматом. Он бы увидел нас секундой позже, но Джо среагировал почти инстинктивно. Он смело встал и сказал теплое приветствие на индуистском, что отвлекло часового.

Мужчина переместил винтовку, но было слишком поздно. Я уже прыгнул на него. И на этот раз у меня было именно то, что мне было нужно... Пьер, маленькая газовая бомба, которая была у меня между ног.

Я активировал её перед лицом мужчины и увидел ошеломленное выражение, когда он сделал глубокий вдох, прежде чем понял, что происходит.

Он был мертв, когда я позволил ему соскользнуть на землю. Потребовалось всего полминуты, чтобы открыть замок на двери, и вот мы уже внутри. Дюжина ящиков с гранатами стояла у стены с эмблемой индийской армии. У другой стены стояли ящики с оружием, некоторые открытые, некоторые еще заколоченные. У задней стены стояло даже несколько минометов и базук, которых хватило бы на оснащение небольшой партизанской армии. Но здание было в основном заполнено самодельными бомбами — осколками на две четверти, которые использовались, чтобы настроить американцев и русских друг против друга за последние несколько дней. Я все еще проверял склад, когда часовой появился в дверном проеме с другой стороны длинной узкой казармы.

Нас не предупредили — я его не видел и не слышал. Казалось, он просто выскочил из тени, прислонив автомат к бедру.

Он был худым и молодым, ему едва исполнилось двадцать, и он был одет в импровизированную форму, которую я видел у некоторых солдат в деревне. Он не колебался; он прицелился и выстрелил.

Он выбрал Джо первым, и у мальчика не было ни единого шанса. Пули попали ему в живот и отбросили назад. Он был мертв перед тем, как рухнуть на земляной пол здания.

Следующие две секунды показались вечностью. Моя рука искала Вильгельмину, мои ноги согнулись, и я упал на землю; и мои глаза были на груди часового. Я уже выбрал точку, где я ударю его, если проживу достаточно долго. В груди, между трахеей и сердцем.

Я не думал, что у меня это получится. Автомат быстро отклонился от окровавленного тела Джо и нацелился на Амартию Раджа. Несколько пуль здоровенному копу, остальное мне; это все, что нужно было сделать часовому.

Перевернувшись, я мельком увидел лицо Раджа. Было тесно, но страха не было видно. Казалось, он ждал, когда его убьют. Он держал руки по бокам.

Я был на земле и откатился в укрытие, когда оружие часового метнулось к животу Раджа.

Но часовой не стрелял. Во время прицеливания винтовка была направлена прямо на высокого полицейского.

Когда Радж не двинулся с места, часовой повернулся и продолжил поворот своим оружием. Но его ритм был нарушен, и это дало мне возможность перекатиться за кучу ящиков. Часовой колебался, боясь выстрелить в взрывчатку вокруг меня.

Я доверял своему оружию. я выстрелил дважды; обе пули попали ему в грудь. Он вскрикнул один раз, прежде чем упасть на землю.

Когда все закончилось, я осторожно выбрался из-за ящиков. Радж все еще стоял посреди прохода между штабелями боеприпасов.

Мы неподвижно смотрели друг на друга. Тогда я направил на него пистолет. Он не выглядел удивленным.

— Положи пистолет на пол, — сказал я ему.

Он ухмыльнулся.

— Вы сейчас отдаете приказы, мистер Картер? — прорычал он.

— Ты один из них, — обвинил я его.

Я только догадывался, но не мог забыть ту секунду, когда часовой как бы узнал дородного полицейского и оставил его в живых.

«Вы забываете, что я старший офицер полиции», — сказал Радж. — Ты думаешь, что тебе кто-нибудь поверит? Он уверенно улыбнулся, когда я не ответил.

Он наклонил голову и прислушался к звуку вдалеке.

Я тоже это слышал — грузовик переключал передачи, когда заезжал на холм.

— Мои люди, — объяснил он. «Они приехали за оружием».

— На завтра?

Да.'

— Но чего, по-вашему, вы добьетесь?

«Мы свергаем правительство штата. Мы могли бы создать достаточно хлопот для центрального правительства в Нью-Дели, чтобы объявить военное положение. Они делали это раньше. Только на этот раз мы позаботимся о том, чтобы в живых не осталось официальных лиц, которые могли бы взять дело в свои руки».

— Кроме тебя.

'Да.'

— Вам не повезло, — сказал я. Я указал пистолетом на оружие вокруг нас. «У вас недостаточно припасов или людей, чтобы захватить город, не говоря уже о всем штате».

Он поднял плечи. «Мы готовы рискнуть».

Я спросил. - 'Мы?'

— Я сказал достаточно, — сказал он.

Он оглянулся через плечо на дверь, в которую мы вошли. Снаружи мы услышали остановку грузовика и звуки выпрыгивающих мужчин. Они были в веселом настроении, разговаривали и смеялись, как это делают мужчины перед боем. Когда первый вошел в дверь и увидел Раджа, он улыбнулся узнавая. Но выражение его лица изменилось, когда он увидел пистолет в моей руке. Радж резко сказал ему что-то по-индусски, и мужчина попятился от двери. Снаружи доносились крики и шум; потом вдруг стало тихо.

Амартия Радж снова зарычал на меня. «Ну, мистер Картер, что вы сейчас сделаете? Вы окружены. И вы находитесь посреди нескольких тонн взрывчатки.

— Если я умру, ты тоже умрешь, — тихо сказал я.

Он поднял плечи. «Я индус. Сомневаюсь, что смерть так страшна для меня, как для вас. Итак, я повторяю, мистер Картер, что именно вы хотите сделать? Ты отдашь мне свое оружие или подождешь, пока мои люди не взорвут нас обоих на миллион кусков?

Тринадцатая глава

В покере, если ваш последний доллар на столе, вы можете блефовать.

Так что, стоя на складе с грузовиком людей снаружи и тоннами взрывчатки внутри, я решил рискнуть. Выход был только один, и мне нужен был Радж в качестве эскорта. Ему пришлось сдерживать своих солдат, если я хотел выбраться оттуда живым. Но даже дуло люгера, приставленное к его голове, похоже, не остановило бы его. Радж был профессионалом, опытным специалистом по оружию и взрывчатке, как и я. Но у меня было одно преимущество, моя репутация. Так что я бросил свои карты на стол и стал ждать с надеждой.

— Дай мне свой пистолет и часы, — сказал я.

'Зачем?'

Он колебался, и я ударил его люгером по виску. Он опустился на пол, и я забрал у него его часы и пистолет 45-го калибра.

Когда он пришел в себя, я только что закончил свою работу. Это была срочная работа, но казалось, что она сработает.

В основе всего этого была граната. Я вытащил ударник, а затем толкнул его назад ровно настолько, чтобы удержать предохранитель на месте. Затем я разбил стекло на часах Раджа и снял секундную стрелку, прежде чем приложить карандаш к циферблату.

Я пытался сделать так, чтобы маленькая стрелка часов оттолкнула карандаш. И падающий карандаш отбросит опасную чеку гранаты. Когда это произойдет, у нас было четыре секунды, чтобы убежать.

Когда я показал это Раджу, он рассмеялся. 'Ты шутишь. Это никогда не сработает.

Я выглядел удивленным. 'О? Почему бы и нет? Это сработало в Гонконге. Возможно, вы слышали об этом. Я использовал это как ловушку для старого китайского контрабандиста. Голова от туловища, точно по плану.

— Да, хорошо, — признал Радж. «Однажды, может быть. Пока ручка едва находится в гранате... если карандаш достаточно тяжелый... если часы заведены туго... если...

Мне захотелось рассмеяться. Несмотря на себя, он отпрянул. Я последовал за ним. Три метра, шесть метров; мы отступили, не сводя глаз с нелепого изделия ручной работы. Он стоял на вершине открытого ящика с минометными снарядами. Если граната взорвется, минометные патроны и все другие взрывчатые вещества в здании также взорвутся. Это был бы мощный взрыв. «Конечно, мы можем бежать быстро», — сказал я.

'Как?' Его взгляд был прикован к гранате.

— Вместе, — сказал я. «Мы могли бы бежать к грузовику. Я прямо за тобой. Вы должны позвать своих людей, пока мы бежим. Вы должны сказать им, чтобы они не стреляли.

— Иди к черту, — сказал он.

Мы побежали как можно дальше от гранаты. Мы были возле двери. Я слышал, как его люди кричали на нас снаружи. Они ждали его приказа.

— Не торопитесь, — сказал я спокойно. — Я имею в виду, у тебя есть девяносто секунд.

Мгновение он смотрел на меня, а потом снова посмотрел на гранату.

— Семьдесят секунд, — сказал я. времени было достаточно. Конечно, тебе все равно… как индуисту и все такое. Я посмотрел на часы. «Шестьдесят секунд».

Он начал потеть. Я тоже.

— Это может сработать, — пробормотал он. «Может быть, это просто сработает».

«Сорок пять секунд».

Теперь я посмотрел иначе на это дело. Клянусь, я слышал, как часы тикают.

"Вы не верите, что это сработает, не так ли?" — спросил я себя. 'Вы не верите...'

Я даже не закончил фразу в уме. Внезапно стало не до веселья.

«Тридцать две секунды… тридцать одна».

Я больше не считался с Раджем. Я посчитал для себя. "Черт возьми, Картер," закричал дородный полицейский. «Выключи эту штуку. Ради Бога.' Неохотно я шагнул к гранате. Он схватил меня за руку и остановил. — Нет, не надо, — крикнул он. «Вы можете заставить её завибрировать. Вы бы...

Я посмотрел на часы. «Боже мой, десять секунд… девять… восемь».

'Бежим!' — взревел он. 'Быстро!'

Мы не думали ни секунды. Мы побежали. Прямо за дверь.

Я слышал, как он кричал на индуистском языке, и я был прямо позади него, приставив пистолет к его спине. Я не понял, что он кричал. Я мог только надеяться, что он приказал своим людям не стрелять.

я видел его солдат; некоторые направили на нас оружие. Он, должно быть, кричал что-то еще, потому что вдруг люди бросились врассыпную. Они побежали сразу за нами.

Мы были у грузовика, когда Радж повернулся и ударил меня своей мускулистой рукой. Он ударил меня по подбородку, заставив пошатнуться.

Я выстрелил из Люгера и промазал.

Кто-то позади меня тоже выстрелил, и я прыгнул в грузовик. Я сделал еще два быстрых выстрела в Раджа, но не видел, попал ли я в него.

Затем в воздух взлетел склад боеприпасов. Либо мое мастерство помогло, либо это была шальная пуля. Я никогда этого не узнаю, но низкое здание взорвалось, как гигантская петарда. Первая вспышка была ослепляющим лучом света, оставившим белые пятна на моих сетчатках. Затем раздался хлопок, звук ударил по моим барабанным перепонкам. Затем пришел жар, ударивший мне в лицо, и давление воздуха, отбросившее меня к грузовику.

Патроны и гранаты, подброшенные в воздух первоначальным взрывом, взрывались, ударяясь о землю. Винтовочные пули трещали смертоносным стаккато, когда вокруг меня падали обломки.

Я видел человека, подброшенного в воздух, и его тело было сломано и расчленено, прежде чем он снова упал. Другие погибли мгновенно или спотыкались кругами под градом пуль, пока рядом с ними не взорвался снаряд, разорвав их пополам.

Я завел грузовик и поехал прямо через сухие рисовые поля к «мерседесу». Взрывы все еще освещали вечернее небо позади меня, когда я сел в «мерседес».

Я не знал, остался ли еще кто-нибудь в живых на складе боеприпасов повстанцев, но я был слишком уставшим, чтобы волноваться об этом.

Я проехал больше километра, прежде чем понял, что моя левая рука слаба. Мое плечо болело, и когда я поднял руку, чтобы посмотреть на неё, то почувствовал, как шрапнель проткнула ткань моей куртки.

Я боялся, что у меня не будет много времени, прежде чем я потеряю сознание, и у меня было такое страшное подозрение, что проблема еще не решена. Я уничтожил запасы террористов и, может быть, даже убил большинство важных людей, но я не был удовлетворен. Был еще один маленький аспект, который я хотел проверить.

Поэтому мне нужна была помощь, кто-то, кто поддерживал бы меня, пока кризис не закончится.

Было только одно место, куда я мог пойти. И я надеялся, что буду там до того, как потеряю сознание.

Прохладные руки Чоени аккуратно наклеили пластырь на дыру в моем плече. Затем она наклонилась вперед и поцеловала меня в больное место.

Инстинктивно я перевернулся и попытался взять ее на руки, но боль все еще была слишком сильной.

«Бедный ребенок», — сказала она. — Повезло, что тебя не убили.

Я сел и попытался сориентироваться. Я был в ее квартире на кровати, где мы так недавно занимались сексом.

«Вы столкнулись с «Мерседесом», — сказала она. «Вы потеряли сознание, когда въезжали на подъездную дорожку».

Она отошла от кровати и подошла к окну. Когда она открыла шторы, в комнату ворвался солнечный свет.

'О Господи!' Я задохнулся. "Уже утро."

— Ты проспал всю ночь. Тебе это было нужно.

Я хотел забрать свою одежду, а она подбежала ко мне и попыталась оттолкнуть меня.

— Вы не понимаете, — сказал я. «Это пятнадцатое число… крупная атака… которая может состояться сегодня. Мы должны остановить это.

Она мягко улыбнулась и положила руку мне на лоб. — Разве ты не помнишь? Ты положил этому конец.

'Как?'

«Склад боеприпасов террористов… вы уничтожили его прошлой ночью. Вместе с Раджем.

Я с любопытством нахмурился. "Ты это слышала?"

— Естественно. Весь город знает. Я слышала взрывы здесь.

Мой мозг чувствовал себя сонным. Я не совсем понял, что она сказала, пока она снова не упомянула Раджа.

«Амартия рассказал мне все».

«Радж? Значит, он жив?

— Да, ранен, но жив. Он хочет, чтобы вы сегодня присутствовали на церемонии в доме правительства.

Я выругался про себя. Ублюдок был еще жив.

— Он приедет за тобой на машине, — сказала она. «Эскорт». Внезапно я понял. Я слишком много знал. Радж прислал за мной эскорт, да, пару палачей, без сомнения, которые позаботятся о том, чтобы я никогда больше не открыл рта.

'Когда?'

'Сейчас. В любой момент.'

Я оттолкнул ее и подошел к окну. На площади внизу я увидел поворачивающую на подъездной дорожке машину. Чоени возражала, но я быстро оделся, пытаясь объяснить ей ситуацию.

Мы вышли из квартиры как раз перед тем, как приехали двое мужчин из машины на подъездной дорожке. Горничная Чоени отвела их в спальню, а мы сбежали через черный ход.

— Смешно, — пробормотала Чоени, когда мы забрались в ее кремовый «Бентли». «Радж не может иметь ничего общего с террористами. Он не стал бы посылать своих людей, чтобы убить тебя. Я знаю его.'

Но в тот момент, когда она это сказала, в капоте машины появилась дырка от пули 45-го калибра. Второй появилась в бампере, когда я вывел «Бентли» по подъездной дорожке к воротам.

Когда мы свернули на улицу, она увидела мужчин в окне своей спальни, где они искали нас. Пистолеты в их руках продолжали стрелять в нас.

— Это правда, — сказала она. «Тогда Радж — лидер террористов… человек, стоящий за взрывами?»

"Нет, сказал я. Мой ответ меня тоже удивил. Внезапно я почувствовал, что Радж не был руководителем террористов, не вдохновителем всего заговора, хотя на самом деле у меня не было причин в этом сомневаться — просто меня беспокоили определенные вещи, которые он сказал, или, может быть, то, что все еще чувствовалось вокруг.

"Кто это тогда?" — спросила Чоени.

Я не знал этого. Хотя мы были достаточно далеко от дома, чтобы бояться людей, которых Радж подослал убить меня, я сильно нажал на педаль газа. Я не сводил глаз с часов. У меня было страшное подозрение, что полгорода может в любой момент подняться в воздух.

Чоени попыталась меня успокоить. — Езжайте немного медленнее, — попросила она. — Мы сейчас не торопимся. Радж не может реализовать свои планы, — возразила она. — Вы уничтожили их припасы. Вы убили большую часть их людей. Он не может осуществить их план.

То, что она сказала, звучало разумно, но я не мог успокоиться. Меня по-прежнему мучило слишком много вопросов. И вдруг я подумал, что знаю, где найти ответы. Я ничего не сказал Чоени, вырулив на «бентли» на главную улицу и помчавшись на юг к консульству. На улице уже царила праздничная атмосфера с флагами на всех фонарях. Тротуары начали заполняться людьми в яркой одежде, направлявшимися к правительственному зданию в центре Калькутты.

«Они идут на праздники», — сказала Чоени.

"Когда они начинаются?" — спросил я напряженно.

'В двенадцать часов.'

Я посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого.

Чем дальше мы въезжали в город, тем больше становилось толпа, пока мы не могли двигаться только черепашьим шагом. Люди были колоритны в своих национальных одеждах. Они окликнули нас в хорошем настроении, но вид их количества поразил меня. Я видел их не людьми, а крупинками пороха, которые вот-вот воспламенятся от зажженной спички.

Ситуация перед американским консульством также не уменьшила моего беспокойства. Морские пехотинцы США все еще были там. У них было с собой оружие, и они были тяжело нагружены боеприпасами, но они были в парадной форме, и вокруг них толпились люди.

Они полностью утратили бдительность.

«Они знают, что террористы уничтожены», — объяснил Чоени, когда мы проезжали через ворота во двор консульства. «Русские тоже».

Я застонал, но она засмеялась и назвала меня паникером. — Все кончено, — уверенно сказала она. — Никаких проблем. Скоро мы арестуем Амартию. Он ничего не может сделать.

Я ей не противоречил. Я выскочил из машины и побежал в консульство.

Слокум как раз спускался по лестнице, когда я ворвался внутрь. Страх исчез из его глаз, как и пот со лба. Он снова стал тем спокойным, хладнокровным профессиональным дипломатом. Он нахмурился, увидев меня, и я понял, что это потому, что я напомнил ему, что последние несколько дней он был почти нокаутирован, когда думал, что мир вот-вот взорвется в его владениях. — О, мистер Картер, — сказал он без улыбки. — Ты идешь на праздник?

Я позвал его. «Морские пехотинцы… они не держат людей в страхе».

Он снисходительно фыркнул. — Это позади. Прошлой ночью люди мистера Раджа уничтожили террористов. Я полагаю, вы помогли им с этим.

— Нападение все еще может быть, — настойчиво сказал я. «Одна бомба может быть брошена в российское консульство, и они начнут стрелять».

— Успокойтесь, мистер Картер, — сказал Слокум. «Дело сейчас в руках профессионалов... дипломатов. И мы держим ситуацию под контролем».

Он успокаивающе положил руку мне на плечо. «Честно говоря, сегодня утром мы просто дружески протягиваем руку русским». Он посмотрел на свои часы. — Через десять минут, если быть точным. Их господин Соколов принимает нашу маленькую делегацию. Я должен спешить туда.

Я спросил. - 'Делегацию?'

Он прошел мимо меня. Его водитель, морской пехотинец в парадной форме, придержал дверь открытой, и Слокам подошел к машине перед зданием.

— Идея полковника Ву, — крикнул он.

Он был у машины, когда я схватил его за плечо. — Подожди, — рявкнул я на него. — Что с полковником Ву?

Разозлившись, он отбросил мою руку. «Послушай, Картер, твоя работа здесь сделана. Вы выполнили свою задачу, я бы сказал, кровавую задачу. Так что убирайся из Калькутты, пока еще можешь.

Он повернулся к машине, но я снова схватил его и сильно прижал к двери. Водитель сделал шаг в моем направлении, затем остановился. — Черт возьми, Слокум, — прорычал я. 'Отвечай. Что придумал полковник Ву?

— Не твое дело, — сказал он, — но у нас есть замечательная идея. Жест мира. Дети понесут цветы к российскому консульству. Это будет транслироваться по телевидению всего мира через спутник».

Я убрал руку с его плеча. Я не мог поверить в то, что он сказал. — Дети, — сказал я.

— Да, из приюта полковника Ву. Сотни детей.

С цветами от нас для россиян. Гениально, вы не находите?

«Нет…» Я отступил назад, поняв, что он никогда не понимал, как террористы выполняли свою работу.

Слокум повернулся, сел в машину и закрыл за собой дверь. В этот момент подошла Чоени и встала рядом со мной.

— Он сказал, что будут дети, не так ли? прошептала она. «Тогда дело пойдет…» Она сделала паузу, чтобы обдумать еще не полностью сформированную мысль. «Я имею в виду, что это еще не конец. Еще нет. А полковник Ву...

— Да, — сказал я. — Должно быть, это полковник Ву. Но обвинять будут американцев. Слокум... этот сумасшедший... он всю дорогу играет на руку полковнику Ву. Я побежал обратно к «бентли», и Чоени последовала за мной.

'Чем ты планируешь заняться?' воскликнула она.

"Остановить это дело, если я смогу." Я скользнул за руль, когда она подошла к другой двери.

— Нет, я поеду один, — сказал я. «Это может стать опасным».

Она проигнорировала мой комментарий и села.

«Если это полковник Ву, почему он дал нам информацию о Закире и храме?» — спросила Чоени. «Закир уже был скомпрометирован. Мы знали его имя, поэтому его пришлось убрать. Ву, должно быть, надеялся, что нас убьют одновременно. Ему это почти удалось.

Я нажал на гудок и выскочил из ворот консульства. Морской пехотинец отпрыгнул в сторону и проклял меня таким голосом, что его можно было услышать на полпути вниз по кварталу.

Впереди нас по тротуарам спешили люди. Нас окликнул полицейский и яростно замахал руками, но я не сбавил скорость, пока мы не оказались возле российского консульства.

На мгновение мне показалось, что я зря паниковал.

Как и американцы, русские понизили бдительность. Их солдаты, тоже в парадной форме, казались скорее парадными, чем военными. Но у меня возникло нехорошее предчувствие, когда я увидел отряд морских пехотинцев США, стоящий по стойке смирно через дорогу от консульства. Слокум сделал ситуацию еще более опасной, введя взвод морских пехотинцев.

Его машина ехала прямо перед нашей, и когда я подъехал к обочине, его водитель просто въехал в ворота консульства. Я видел, как Александр Соколов выходил из парадной двери здания, чтобы встретить своих гостей.

'Смотри!' — воскликнул Чойни. Она дико указала на улицу.

Они поднимались по небольшому склону, их было не меньше сотни. Дети, большинству из которых не было и десяти лет. Небольшая армия с пением... скопом направлялась к российскому консульству. И все они несли маленькие букеты цветов в ярко раскрашенных банках.

Слокум вышел из машины и посмотрел на детей гордо и сияя, как будто это было его личным дипломатическим триумфом. Даже старый лис Соколов казался в хорошем настроении.

Я взревел:

"Остановите их!"

Я чувствовал себя идиотом. Я с криком выбежал на улицу, а Чоени за мной.

Я услышал, как Слокум зовет меня. Люди на улице смотрели на меня как на сумасшедшего. Офицер вышел вперед, чтобы остановить меня; Я оттолкнул его и бросился к детям. Потом я увидел полковника Ву. Он стоял в стороне, наблюдая, оставив подростков из своего приюта ответственными.

Все произошло очень быстро. Дети были ошеломлены видом высокого белого человека, проносящегося между ними. Они перестали петь и отшатнулись.

Офицер все еще пытался добраться до меня, и некоторые люди на улице тоже. Я дико стал вырывать букеты из детских рук. Я посмотрел на один букет, ничего не нашел и выбросил банку. Потом я посмотрел еще один, и еще...

Дети закричали. Некоторые побежали назад в том же направлении, откуда пришли. Я ничего не нашел, пока меня не позвала Чоени и не дала банку с букетом цветов. Я выбросил цветы и поднял бомбу, которая была под ними.

Как раз то, что я себе представлял.

Полковнику Ву даже удалось бы свалить вину на сотрудников американского консульства, потому что, насколько знали русские, именно Слокум организовал детский марш к консульству. Если бы бомбы взорвались, реакция России была бы взрывной. Но у меня не было времени все это объяснять. Полиция начала приближаться ко мне. А также группа людей на улице. Я даже видел, как двигался взвод морпехов.

Я сделал дикую догадку. Я вытащил зажигалку и поджег короткий фитиль, торчащий из банки.

По толпе прошел крик. Люди отшатнулись и затоптали друг друга в спешке, чтобы спастись. Я развернулся, ища место, куда бросить бомбу, но почти везде были люди. Наконец я увидел полковника Ву. Он стоял один, возле стеклянного входа в современное офисное здание. В любом случае, это было далеко от российского консульства. Я надеялся, что Соколов поймет, что я пытался предотвратить нападение на его штаб. Я бросил маленькую бомбу, как гранату. Она приземлилась на цемент перед Ву и покатилась дальше. Он нырнул в здание до того, как взорвалась бомба, но большие окна разбились и обрушились на него дождем. я видел, как он упал; потом я потерял его из виду.

Толпа бежала вокруг меня. Дети уронили свои букеты и плакали.

Я побежал к зданию, где видел Ву. Внутри здания стекло хрустнуло под моими ногами, и я увидел кровавый след, идущий от того места, где упал полковник Ву.

Я видел, как закрылись двери лифта. Я бросился в сужающуюся щель между раздвижными дверями. Я сделал это, но это чуть не стоило мне жизни.

Четырнадцатая глава

В тот момент, когда я ввалился в лифт, Полковник прыгнул на меня. Он был быстрым. Его руки ощупывали меня повсюду в поисках оружия. Я поднял руки, чтобы прикрыть Вильгельмину и нож, но почувствовал, как он вытащил что-то из кармана моей куртки.

— Не двигайся, — крикнул он.

Он спрыгнул с меня и навис надо мной. — Медленно повернись, — приказал он.

Очень осторожно я оглянулся через плечо. Он прислонился к закрытой двери, готовясь одной рукой нажать на кнопку, которая приведет нас на крышу здания. Его лицо было всё в стекле. Из некоторых ран все еще торчали осколки стекла. Кровь лилась из его груди, на животе была длинная рана, которая должна была означать его смерть, но даже сейчас в нем все еще сохранялось определенное достоинство. За несколько минут до смерти он сохранял точную, бодрую манеру поведения, которая уже производила на меня впечатление в его поместье.

В руке у него была моя авторучка, наполненная смертельным газом. Он уже снял колпачок и держал палец на обойме, готовый выстрелить. Очевидно, он знал, как это работает.

Он целился в меня, и я задавался вопросом, осознавал ли он силу этой штуки.

«Если ты используешь это здесь, в лифте, — предупредил я его, — ты тоже будешь мертв».

«Одно дыхание — это все, что вам нужно», — сказал он. — Я хорошо знаю это маленькое устройство, Картер.

Мне показалось, что я увидел, как шевельнулся его палец, и я чуть не зарычал на него.

— Подожди, — сказал я. — Некуда спешить.

Он рассмеялся и жестом попросил меня встать. Я осторожно встал и прижался к другой стенке лифта.

— Просто скажи мне, почему, — сказал я. — Чего ты хотел добиться?

«Мощи, Картер, — объяснил он. «Недавно ты спросил меня, чего еще может желать такой человек, как я. Я сказал, что тот, у кого есть все, просто хочет быть уверенным».

— И это была ложь?

— Нет, но я не стал объяснять это дальше. Только сила дает безопасность. Только человек наверху в безопасности.

'Я до сих пор не понимаю. Что вы собирались сделать с этими бомбами?

— Хаос, — сказал он. «Русские обвинили бы американцев. Были бы выстрелы. Беспорядки на улице. Маленькая война здесь, в Калькутте. Говорят, что Нью-Дели объявил военное положение, как и раньше. Радж взял бы власть. Позже мы провозгласили бы независимость штата Бенгалия».

— Но он бы работал на вас?

'Да.'

"Подставное лицо, потому что ты китаец?"

Он снова кивнул и чуть не согнулся пополам от боли.

— Ты умрешь, — предупредил я его. «Без тебя он возьмет верх».

Он слабо покачал головой. «Есть документы. Они должны быть открыты после моей смерти.

"Документы об участии Раджа в заговоре?"

'Да.'

Он выпрямился и слегка поднял газовый пистолет. — Но ты потерпел неудачу, — сказал я. «Ты умрешь напрасно».

Он нажал кнопку лифта позади себя. Лифт медленно поднимался.

Затем он глубоко вздохнул и нажал на зажим авторучки. Я глотнул воздуха как раз перед тем, как между нами образовалось облако газа.

Маленький лифт был наполнен им и змеился вокруг нас, как тигр, готовый напасть, как только мы откроем рот, чтобы вздохнуть. Мы стояли и смотрели друг на друга в смертельной, безмолвной битве, затаив дыхание. Никто из нас не шевельнулся. Спасения не было. Медленно поднимающийся лифт поднимался на верхний этаж. Я не мог пробиться мимо него, чтобы остановить лифт посередине. Мне нужно было вздохнуть, прежде чем я смог открыть дверь.

Он самодовольно ухмыльнулся. Теперь ему будет легче умереть. Он пойдет в могилу, думая, что выиграл последнюю битву. Это было лучше, чем состязаться со мной на стенде для тарелок. Если бы он смог задержать дыхание хотя бы на секунду дольше, чем я, он бы одержал свой последний триумф. Я полез в карман и вытащил свой носовой платок, специальный носовой платок, который Хоук говорит мне всегда носить с собой, когда я беру газовый пистолет с собой на задание.

Я прижал его ко рту и носу, затем ровно вдохнул через специальные фильтрующие волокна.

На лице Ву было сначала смятение, потом понимание, потом ужас. Он покраснел; он даже закрыл рот руками. Но в конце концов ему пришлось вздохнуть. Он вздохнул и прыгнул ко мне, его маленькие ручки сжали мое горло. Я не сопротивлялся.

Когда его пальцы сомкнулись вокруг моего горла, он выдохнул. — Проклинаю тебя! — воскликнул он. Мы мгновение смотрели друг на друга.

Затем его пальцы медленно расслабились и скользнули в сторону. Он был мертв, когда упал на пол.

Я позволил газу на верхнем этаже рассеяться, а затем начал медленное путешествие вниз. Когда дверь лифта на первом этаже здания открылась, Чоени подбежала ко мне.

В вестибюле здания за происходящим наблюдала растерянная толпа.

Там был Слокум, и его лицо снова было мокрым от пота, он смотрел на меня гневно и униженно. Я проигнорировал его и повернулся к Александру Соколову, вышедшему из толпы.

Русский приятно улыбнулся. Он даже наклонился, чтобы поцеловать меня в обе щеки, как его соотечественники делают со своими товарищами.

— Ты спас нас всех, — сказал он, коснувшись губами моего уха. — Но уезжай из Калькутты сегодня вечером. Затем, улыбаясь, он отступил назад и начал дипломатически болтать о том, что американцы и русские мирно живут вместе повсюду, даже в Калькутте. Позади него я увидел Амартию Раджа, его левая рука в гипсе и раны на лице от взрыва на складе боеприпасов. Он стоял прямо, но я мог догадаться о страхе, который овладел им. Рано или поздно его разоблачат. Это был только вопрос времени.

Наконец рука Чоени оказалась в моей, и она повела меня к «бентли».

Я оглянулся на здание и подумал о том, что сказал Соколов.

Я должен был уйти. На следующее утро его люди попытаются убить меня. Еще до этого Радж мог послать своих убийц. Калькутта была опасным местом; но потом я посмотрел на Чоени и кое о чем подумал. — Твой дом, — сказал я. «Кровать стала мягче».

* * *

О книге:

Великий Кормчий отдал своим войскам решающее указание. Кремль не мог развернуться. В Калькутте уже зажегся фитиль тотального разрушения.

Остался только один человек, чтобы предотвратить это: Ник Картер. Смертельное задание, когда он обнаружил, что его противниками были дети. Дети, наполненные ненавистью и жаждой к убийствам, во главе с обезумевшим Крысоловом, который был столь же невидимым, сколь и опасным.

Оглавление

Глава 2

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10