Главная

Отряд смерти инков (fb2)

файл не оценен - Отряд смерти инков [ЛП] (пер. Лев Шкловский) 388K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ник Картер

Картер Ник

Отряд смерти инков





Ник Картер


Отряд смерти инков





Посвящается служащим секретных служб Соединенных Штатов Америки






Первая глава.





Я обернул полотенце вокруг талии и прошел в следующую антисептическую белую комнату. Пока что новый медицинский работник AXE проверил мои глаза, нос, горло, артериальное давление и педикюр. Я поднимался и спускался по стремянке достаточно долго, чтобы взобраться на Великую Китайскую стену.


«У вас должна быть огромная скорость исцеления», - сказал он, глядя на розоватый шрам на моей груди.


«У меня также адский аппетит».


«У меня тоже», - ответил он, как будто это дало нам общую связь. «Это просто превращается в жир на мне».


«Попробуй убегать от пули раз в день. Это убавит твой вес».


Медицинский офицер покачал головой. «У вас, мастера убийств, ужаснейшее чувство юмора».


«Профессиональное заболевание».


Он провел меня в реакционную камеру и усадил. Я привык к этому. Камера представляет собой темный ящик. Человек в нем, я, держит шнур с пуговицей и ждет. Загорается свет, и вы нажимаете кнопку. Свет может появляться прямо спереди или по бокам, и он появляется через случайные промежутки времени. Вы не можете рассчитать время заранее, и поскольку вы не знаете, где оно будет, периферическое зрение подвергается изнурительной тренировке. Время реакции - то, как быстро вы нажимаете кнопку после того, как увидели свет - считывается цифровым компьютером снаружи в тысячных долях секунды.


И тестер не говорит: «Готовы? Иди». Загорается свет, и вы нажимаете кнопку, как будто от этого зависит ваша жизнь. Потому что в отвратительном смысле это так. В поле свет отстреливается.


Точечный свет появился под углом 80 градусов слева. Мой большой палец уже был опущен. Мое сознание было отключено, потому что размышления длились слишком долго. Это было строго между моей сетчаткой и большим пальцем.


Еще один свет с другого неудобного ракурса, и еще один. Тест длится полчаса, хотя кажется, что полгода, когда у вас сухие глаза от того, что вы не моргаете, а огни загораются по два-три за раз. Вы переключаете руки на кнопке, потому что использование одного большого пальца вызывает разрушение аксонов нервной системы. Затем, на всякий случай, если вы почувствуете уверенность, они делают свет все тусклее и тусклее, пока вы не напрягаетесь, чтобы увидеть мерцание, эквивалентное свече на расстоянии трех миль.


Наконец, когда я собирался обменять свои глаза на использованную трость, черная простыня сбоку была сорвана, и доктор сунул туда голову.


«Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что у вас фантастическое ночное зрение?» он хотел знать.


«Да, кто-то чертовски симпатичнее тебя».


Похоже, это его обидело.


«Конечно, это не совсем честно. Я имею в виду, что вы сами это придумали».


Это было правдой. Я создал камеру реакции во время моего последнего вынужденного пребывания в лазарете AXE. Хок называл это трудотерапией.


«Присаживайтесь, пожалуйста. Есть еще одна серия», - сказал медик.


Я снова оказался в своем кресле в комнате, гадая, что, черт возьми, происходит. Доктор сказал, что я должен нажать кнопку, как только увижу красный свет. Я не должен был ничего делать, если горит зеленый свет. Другими словами, больше не будет простой двигательной реакции. На этот раз суждение и реакция накладывались на все остальные

с добавлением красного цвета для перехода и зеленого для остановки.


К тому времени, как эта пытка закончилась, прошло еще полчаса, и я горел, когда вытаскивал себя из камеры в тесноте.


«Послушайте, Хоук придумал эту маленькую идею», - сказал я, выйдя. «Позвольте мне рассказать вам, что вы можете с этим сделать».


Потом задержал дыхание. Мой мужчина ушел, а на его месте была очень крутая, очень эффектная блондинка. На нее тоже надели белую куртку, но каким-то образом эффект был другим, больше похожим на брезент поверх пары 12-дюймовых морских орудий. И если я смотрел на нее, она отвечала на комплимент.


«Доктор Бойер был прав. Вы замечательный экземпляр», - холодно сказала она.


Я потребовал знать. "Как давно ты здесь?"


«С тех пор, как вы вошли. Доктор Бойер пошел обедать».


Типично.


Она посмотрела на свою распечатку.


«Это необычные времена, N3».


Я всегда могу сказать, когда одна из девушек в агентстве хочет сохранить официальные отношения, потому что тогда она будет использовать мой ранг Killmaster. Собственно, ни N1, ни N2 больше нет; они были убиты при исполнении служебных обязанностей. Во всяком случае, блондинка в белом пиджаке явно была замешана в любовных подвигах Ника Картера - и она не хотела участвовать в них.


«Чрезвычайное время: 0,095, 0,090, 0,078 и так далее. И ни одной ошибки на зеленом свете. Очень быстро и очень уверенно. Кстати, вы совершенно правы, цвета были идеей шефа».


Я наклонился через ее плечо и посмотрел на карту. Если она думала, что меня беспокоит время реакции, она ошибалась.


«Что ж, доктор Элизабет Адамс, если бы я знал, что вы меня проверяете, я бы замедлил свою реакцию, чтобы мы могли проводить больше времени вместе».


Она нырнула под мою руку и встала. Движение было аккуратным, точным, без дурака.


"Я слышала кое-что о тебе, N3. Достаточно, чтобы знать, что ты такой же быстрый, когда не горит свет.


Мне показалось, что я заметил признак неохотного интереса. Может, она просто стеснялась, не привыкла к агентам, которые возились только в полотенцах. Потом:


"Вы делаете упражнения, чтобы поддерживать форму?" - спросила она, профессиональная фанера немного потрескалась.


«Да, мисс Адамс. Элизабет. Может быть, я смогу показать их вам когда-нибудь. Может быть, сегодня вечером?»


«Есть правило, что тестировщики связываются с агентами».


«Это не предложение руки и сердца, Элизабет. Это предложение».


На мгновение мне показалось, что она может позвать охрану. Она нахмурилась и прикусила губы.


«Режиссер сказал мне, что вы были очень прямым человеком», - сказала она.


«А что тебе говорили другие девушки?»


Она молчала, а затем, чудо из чудес, улыбнулась. Это было красиво.


«Они использовали такие слова, как очень быстро и очень уверенно, мистер Картер. А теперь, - взяв ее диаграммы, - я пришлю кого-нибудь с вашей одеждой. А пока я подумаю о нашем небольшом разговоре».


Свинья-шовинист, которым я был, присвистнул, снова одевшись, и пошел присоединиться к сардоническому старику, руководившему самым эффективным шпионским агентством в мире.


Я нашел Хоука в его офисе, который рылся в своем столе в поисках одной из дешевых сигар, которые он любит курить. Я сел и закурил одну из своих сигарет с золотым наконечником. Другие агентства - Центральная разведка, Министерство обороны, ФБР - вкладывают много денег в отделку интерьеров. AX, мягко говоря, нет. У нас самый маленький бюджет и самая грязная работа, и офисы Хока это показывают. Лично мне иногда кажется, что он так предпочитает.


Некоторое время он сидел молча. Я не настаиваю на том, чтобы Хок переходил к делу. В своем обходном пути старик всегда находится в мертвой точке. Наконец он потянулся к ящику стола и вынул лист бумаги. Я сразу узнал его по дешевому сероватому оттенку - это бланк Комитета государственной безопасности, также известного как Советский комитет государственной безопасности или просто КГБ.


«Один« товарищ »взял это из архива Политбюро, - сказал Хоук, передавая его мне.


Я присвистнул, когда увидел, что отчет был всего два дня назад. Как я уже сказал, Хоука нельзя было недооценивать. Однако суть отчета была действительно интересной. Тем более, что это касалось вашего покорного слуги.


«Это неправильно. В нем меня устраивает дело Кразноффа, но взрывы Чумби назначены новому Kиллмастеру.


«Совершенно верно. У меня были и другие отчеты из того же источника. Вам будет интересно узнать, что российская оценка силы AX более чем вдвое превышает фактическую. Вы сами стоите пять агентов». На его тонких губах отразилась усмешка.

Они оворят, что я «самый извращенный гений со времен Распутина». Я пытаюсь донести, что мальчики в Москве не смогли держать глаза открытыми, как им следовало бы ».


Он посадил меня на край стула. Теперь меня зацепило, и он это знал; и я начал соглашаться с российской оценкой его личности.


"Как бы вы хотели пообедать?" Хоук сменил тему.


Комиссар разослал подносы с ростбифом и творогом с половинками персика. Хоук дал мне ростбиф и взял творог. Его приветствовали.


"Как вам анализ русских?" он спросил.


«Я думаю, это признак того, что мы делаем хорошую работу».


«А как насчет них? Как вы думаете, что делает оппозиция? Я не хочу от вас какой-либо политической чуши, N3. Я получаю это каждый раз, когда еду в лифте с кем-нибудь из Госдепартамента. -в течение некоторого времени вместе с этими людьми. Я хочу от вас оценки качества рабочей силы, которую красные выставляют против нас ".


Это было то, о чем я действительно не задумывался. Теперь, когда я это сделал, на ум приходили некоторые интересные вещи. Как и мальчику из долины Чумби, у меня не хватило смелости убить. И та неразбериха, которая позволила русской балерине и мне ускользнуть из самого сердца Москвы.


«Черт возьми, сэр, они скользят».


«Да. N3. Расширение операций по всему миру - на Ближнем Востоке, на Индийском субконтиненте, на границе с Китаем - доставило русским больше головной боли, чем они когда-либо могли себе представить. Они сейчас в высшей лиге» Они считают, что дела обстоят немного сложнее, чем они думали. У них всевозможные логистические проблемы с их новыми аэродромами и кораблями и, что самое важное, с тонким слоем высокопоставленных агентов, который становится все меньше и меньше ».


«Сэр, - прямо сказал я, - не могли бы вы рассказать мне, к чему вы ведете?»


Хоук сунул новую сигару в напряженную ухмылку.


«Вовсе нет. Как бы вам понравилась идея сдать тебя на время русским?»


Я чуть не вскочил со стула, а потом сказал, что он шутит.


«Ни капли, N3. Возможно, вы этого не знали, но с тех пор, как вы сегодня утром вошли в камеру проверки реакции, вы были взяты в аренду КГБ».






Глава вторая





Мы встретили русских на заброшенном гражданском аэродроме в Делавэре. Нас было трое и трое их.


Касофф и я сразу узнали друг друга по файлам. Он был хорошо одетым, элегантным москвичом, гастрольным директором Аэрофлота, когда не работал в КГБ. Два бандита с ним были не такими уж элегантными. Оба выглядели так, как будто они поднимали тяжести в одном клубе здоровья и покупали костюмы на одной и той же тележке.


Помимо меня и Хоука на нашей стороне был директор AXE по спецэффектам и монтажу доктор Томпсон. Он нес коробку с надписью «Deluxe Formal Wear».


«Знаменитый Ник Картер. Рад познакомиться». Касофф сказал это так, как будто он говорит это серьезно.


Прохладный весенний ветерок заставлял пальто его головорезов цепляться за выступы под мышками. Из-за размера выпуклости они носили 32 калибра. Несмотря на любезное приветствие, я знал, что делать, если что-то пойдет не так. Я не смогу добраться до «Люгера», но я смогу выпотрошить Касоффа и пройти ножом через горло человека слева от него, прежде чем кто-либо другой успеет дотянуться до пистолета. Я бы рискнул. Может, Касофф прочитал мои мысли, потому что поднял руки.


«Теперь ты на нашей стороне», - сказал он по-русски. «Пожалуйста, я знаю вашу репутацию. Вот почему мы просили именно вас».


«Прежде чем мы начнем говорить, давайте устроимся поудобнее», - предложил Хоук.


На поле был пустой терминал. Я собирался взломать дверь, когда Хоук достал ключ. Он всегда обо всем думает заранее. Нас ждал даже кувшин с горячим кофе, и Хоук оказал честь разлив напиток по бумажным стаканчикам.


«Видите ли, мы, русские, и вы, американцы, мы агенты с обеих сторон, всего лишь пешки наших правительств. Днем назад - заклятые враги. Сегодня, если вы читаете газеты, у нас заключено торговое соглашение на миллиард долларов между Москвой и Вашингтоном. Грузовики, турбины, зерно. Вместо того, чтобы вести холодную войну, наши страны стали торговать. Времена меняются, и мы, бедные агенты, должны меняться вместе с ними ».


«Вы должны помнить, что я читаю больше, чем газеты», - едко сказал я. «Например, секретный отчет о том, как вы сбили американский самолет над Турцией, чтобы вы могли зафиксировать падение информации с одного из наших спутников».


Глаза Касоффа на мгновение загорелись.


"Это не было запланировано. Главное, что во многих частях



современного мира американские и советские интересы идентичны. - Он изучал свои ухоженные ногти. - Как, например, в Чили. Надеюсь, ваш испанский так же хорош, как и русский? "


«Мой агент говорит на полдюжине испанских диалектов», - заметил Хоук и отпил кофе. Он не хвастался, просто ставил русского на место.


«Конечно, конечно. Мы очень дорожим его способностями», - быстро сказал Касофф. "Очень высоко."


Затем он без лишних слов перешел к своему коммерческому предложению. В Чили теперь было марксистское правительство; это была страна со стратегическими запасами меди. Проблема Москвы была проблемой, с которой русские столкнулись во всем коммунистическом мире: их борьба насмерть с красным Китаем. Возникла новая подпольная армия, состоящая из студентов-маоистов и уроженцев Чили. Они называли себя «МИРистами» и пытались взять под контроль чилийское правительство. Соединенные Штаты уже потеряли Чили для коммунистического мира, а вместе с ними и чилийскую медь. Советский Союз был готов снова сделать эту медь доступной на мировом рынке и в то же время не обещал никакой марксистской подрывной деятельности в отношении соседних южноамериканских стран.


«После кубинского ракетного кризиса мы знаем, сколько стоит это обещание», - мрачно сказал я.


«Мы все усвоили урок», - спокойно ответил Касофф. «Все, кроме бешеных китайцев».


«Доберитесь до Белькева», - сказал Хоук русскому.


«Ах, да. Возможно, мистер Картер, вы помните тур Кастро по Чили. Через два дня начнется новое турне, которое на этот раз предпримет наш добрый товарищ Александр Белькев из Министерства СССР. Его цель - укрепить российскую торговлю. соглашения с режимом Альенде. У нас есть основания полагать, что MИРисты могут попытаться прервать его визит насильственными методами, и вот где вы входите. Мы хотим, чтобы вы доставили что-нибудь Белкеву, когда он прибудет в Сантьяго ».


При этом доктор Томпсон открыл свою коробку, обнаружив элегантный смокинг. Он продемонстрировал это с гордостью нового родителя.


«Как вы, наверное, знаете, N3, Соединенные Штаты производят лучшие легкие бронежилеты в мире. Причина, по которой Кастро выглядел таким толстым и коренастым, когда он был в Чили, заключалась в том, что он носил русскую модель, без обид. Модель, которую мы видим здесь была создан для Управления специальных расследований ВВС, когда ему приходилось защищать некоторых азиатских лидеров небольшого телосложения. Почувствуйте это ».


Я взял куртку в руки. Несмотря на щиты спереди и сзади, она не могла весить больше шести фунтов.


«Специально для Белькева мы добавили задний щиток. У нормального жилета только один спереди. Внутри есть перекрывающиеся пластиковые пластины с тефлоновым покрытием. Они выдержат прямые выстрелы из автоматического пистолета .45 калибра. Фактически, жилет выдержит пуля из любого известного пистолета ".


Касофф с завистью посмотрел на жилет. Я мог вспомнить несколько раз, когда мог сам использовать.


«И вы хотите, чтобы я доставил это Белькеву? И все?»


«Доставьте и наденьте на него. К сожалению, наш товарищ подозрительный человек», - сказал Касофф с невозмутимым видом. «Мы чувствовали, что он будет больше доверять этому взаимному соглашению между нашими странами, если бы эту миссию выполнил кто-то столь же высокопоставленный, как вы. Это небольшая вещь, о которой можно спросить, и она поможет укрепить американо-советское сотрудничество и доверие. "


Ветерок пронесся сквозь полуразрушенные стены терминала, но не было ветра, достаточно сильного, чтобы хоть раз унести запах этого предложения. Это позволило кому-то собрать сотню тысяч за голову Ника Картера. Только моя уверенность в Хоуке помешала мне сразу сказать Касоффу, что он может набросить жилет на его фюзеляж Аэрофлота.


«А когда я доставлю этот пластиковый костюм Белкеву, моя работа сделана?»


«Именно», - пробормотал Касофф, как кошка с перьями канарейки на губах. Затем он повернулся к Хоуку. «Картер будет в Сантьяго завтра к пяти часам вечера, верно? Завтра вечером в Президентском дворце будет прием для товарища Белькева».


«Он будет там», - ответил Хоук. Я видел, что Касофф не собирался получать никаких подробностей.


Россиянин благосклонно воспринял отпор, а почему бы и нет? Он пожал мне руку.


«Удачи, товарисч. Может, мы еще встретимся когда-нибудь».


«Я бы хотел этого», - сказал я. Я хотел добавить: "В темном переулке."


На обратном пути с аэродрома я попытался получить информацию от Хоука. Мы сидели одни в его лимузине. Доктор Томпсон был впереди с шофером. Стеклянная перегородка была поднята, и телефон был отключен.


"Вы полетите самолетом ВВС в Сантьяго. У нас все еще хорошие отношения с чилийскими военными, и вы получите от них все необходимое сотрудничество в рамках их конституционных ограничений.

«Я до сих пор не понимаю, сэр, почему вы должны посылать меня курьером».


Хоук посмотрел в окно на сельскую местность Делавэра. Темная земля появлялась из снега, и по полям были разбросаны клочки бледной травы.


Я знаю, что эта часть не кажется важной, - мягко сказал он. - Это гораздо более сложное дело, чем жилет Белькева. Даже с этой штуковиной мужчина будет уязвим. За ним будут следить, и кто знает, что его будут ждатьть? Конечно, МИРисты пойдут на все, чтобы его убрать, и в этом случае советско-американские отношения действительно могут пойти в пике ». Он пожал плечами.« Это все, что я могу вам сказать. Если все пойдет хорошо, ты вернешься домой через два дня. В противном случае вы получите остальные указания в Сантьяго ».


Был еще одно, если он не упоминал, но мы оба это понимали. Таким образом, если бы я был схвачен русскими и подвергся пыткам, я не смог бы больше рассказать им о миссии в Сантьяго, даже если бы захотел.


«Между прочим, я могу многое добавить», - продолжил Хоук. «Если русские нарушат свое обещание, Касофф не будет жить до следующего дня. Если вы помните, он позволил мне использовать свою зажигалку, чтобы бороться с моей сигарой. Теперь у него новая зажигалка. Она выглядит точно так же, как его собственная, но содержит радиоактивный пакет с пластической взрывчаткой и кожух из противопехотных дротиков. Она убьет его, если он будет находиться с ней в одной комнате.


Это тот холодный комфорт, который Killmaster называет счастьем.


Поскольку я летел в Сантьяго на сверхзвуковом военном самолете, до взлета оставалось несколько часов. Хоуку пришлось присутствовать на встрече с военно-морской разведкой, поэтому я был один в своем офисе AX, когда в дверь раздался тихий стук. Доктор Элизабет Адамс открыла его и вошла.


«Я думала о твоем предложении», - весело сказала она.


Так много произошло со времени сеанса в реакционной камере, что я почти не вспомнил, о чем она говорила. Мне не пришлось.


Она заперла за собой дверь и сняла белую куртку, а через секунду она обнажилась и распустила свои длинные светлые волосы.


Мы занимались любовью на моем столе, под нашими телами потрескивала куча записок и отчетов.


Где-то по ходу дела кто-то надел на эту женщину белую куртку и сказал ей, что она всего лишь бесчувственный мозг. Теперь, когда белый пиджак был снят, исчезли все ее запреты. Воспоминания о Касоффе и жилете исчезли, как страшный сон, кошмар, смытый шелковистой кожей ее страсти.


Я слышала, что ты хороший, но ничего подобного, - прошептала она.


«Вы и сами не так уж плохи, доктор».


«Элизабет, пожалуйста».


"Лиз."


Кончики ее пальцев скользнули по моей спине. «Я имею в виду… ну, это было фантастически». Она поцеловала меня в ухо.


Затем, когда она начала отключаться, вспомнилась Касофф, вместе с осознанием того, что я опаздываю на брифинг по ведущим чилийским красным. Я вздохнул и поднялся на ноги.


Элизабет смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Даже обнаженный, я все еще носил уродливый «Люгер» на левом боку, стилет в ножнах на левом предплечье и газовую бомбу, приклеенную к впадине правой лодыжки. Символы действующей службы.


«Тогда это правда, - сказала она. «Ходили слухи, что у вас новое задание. Вот почему я решил приехать, когда я это узнала».


«Что ж, - сказал я, глядя на ее красивое тело, растянувшееся над грудой бумаг на моем столе, - ты определенно сделала это».






Третья глава





Сантьяго похож на большинство крупных столиц Южной Америки. Это обширный город современных недостроенных зданий рядом с вневременными гетто, широких проспектов, греющихся на солнце, и узких переулков, где темные лица индейцев светятся угнетением веков. Сантьяго когда-то был демонстрацией демократии в Южной Америке, где даже коммунист мог выиграть честные выборы.


В Чили всего десять миллионов человек, но из них пять - в Сантьяго. Вся страна находится не глубине западного края Анд, всего 250 миль в ширину в самом широком месте; но Чили простирается на 2650 миль и составляет половину западного побережья всего континента. Вы не смогли бы найти лучшей базы для подрывной деятельности, если бы могли сами нарисовать карту.


Народ устал от красных. Подождите до следующих выборов, и тогда увидите, - пояснил полковник чилийской армии, встречавший меня в аэропорту.


«Если будут следующие выборы», - вызвался я.


Полковник доставил меня в новую белоснежную гостиницу, которая возвышалась над самым оживленным проспектом Сантьяго. Как сообщил мне полковник, за неделю до этого он был передан правительству у американского владельца. Делегация Белькева собиралась так

чтобы быть одними на два верхних этажах.


Горничная провела меня в мою комнату. Выглядело так, будто я был первым гостем, который когда-либо им пользовался, подозрение, которое подтвердилось позже, когда я узнал, что отель был национализирован в день завершения строительства. Я запер дверь и открыл окна. Двадцатью этажами ниже по проспекту ползли машины, полицейские отчаянно махали, пешеходы переходили дорогу. Единственным признаком перемен в Чили, который я мог видеть с того места, где я стоял, было большое красное знамя, которое висело на стене здания через улицу. Оно провозглашало: героический чилийский народ не успокоится, пока все янки не умрут или не будут изгнаны из нашей страны. Это был большой баннер.


Я посмотрел на часы. До триумфального въезда Белькева в столицу оставалось два часа, и я смертельно устал от полета. Я выключил свет и погрузился в дзен-транс второго уровня.


"Сеньор".


Я вышел из полубессознательного состояния и снова посмотрел на часы. Прошло всего двадцать минут.


«Сеньор, важное сообщение для вас», - сказал мне голос за пределами моей комнаты.


«Положи это под дверь».


Колебания. Звук движущихся ног. Более чем один из них. Я уже не спал, соскользнул с кровати и подошел к двери, вытаскивая «люгер».


Пока что разговор велся на испанском. Теперь мой гость попробовал русский язык.


«Я могу поменять для вас деньги. Рубли или доллары. Намного больше эскудо, чем официальный курс».


"Без понятия."


Снаружи снова шарканье ног.


«Эта комната была зарезервирована для кого-то другого. Вы должны немедленно уйти», - объявил голос.


Я попробовал по телефону. Он был мертв, но это не обязательно что-то значило, только не в южноамериканском отеле. В то же время кто-то безуспешно крутил дверную ручку. Его усилия дали мне идею. Была дверь в соседнюю комнату. Она была заперта, но я открыл его пластиковой кредитной картой. Еще одно преимущество капитализма. Я вошел в номер, который был идентичен моему. Затем я осторожно открыл дверь в холл.


Их было двое, большие мальчики, в белых рубашках с открытыми воротниками и с железными прутьями, которые они, вероятно, прятали за поясом.


"Что за сообщение, мучачо?"


Сначала они увидели «Люгер», а затем меня. Они не уронили железные прутья, я отдаю им должное.


«Он янки», - ядовито сказал один. «Он не будет стрелять».


«Ты больше не правишь нами, свинья. Коснись нас, и люди на улице разорвут тебя на части».


Они двинулись ко мне через холл. Это одна из проблем в общении с любителями. Они никогда не узнают, когда ты действуешь серьезно. Любой разумный россиянин к этому времени кротко напевал бы «Волжского гребца».


"Кто-нибудь есть на этаже внизу?" - спросил я, когда они подошли ко мне.


«Никто. Никто не спасет тебя», - прорычал первый.


"Это хорошо."


Левая передняя часть ботинка первого разлетелась на части. Он в шоке посмотрел вниз на то место, где были два пальца его ноги. Теперь в ковре была дыра.


"Положительно нет никого?" - снова спросил я и прицелился в его правую ногу.


"Подождите!"


Железный прут упал из его руки на пол. Второй зверь тоже выпустил свое оружие. Я положил пистолет в кобуру и потряс левой рукой. Стилет упал мне в руку. Мальчик в тылу взглянул на это и повернулся, чтобы бежать.


«Пожалуйста, не делай этого», - попросил я.


На этот раз они, казалось, мне поверили. По крайней мере, они очень приятно распластались по стене, когда я слегка коснулся их тел кончиком ножа.


«Видите ли, вы сделали много плохих вещей, мальчики», - терпеливо объяснил я, обыскивая их. «Вы даже не знаете и оскорбляете меня. Насколько вам известно, я отличный парень. Ты предлагаешь обменять деньги, а у вас двоих нет даже сотни эскудо. И, что хуже всего, , вы будите меня, когда я сплю. Оскорбления, ложь и грубость, а я даже час не был в этом городе. Теперь я, конечно, надеюсь, вы сможете исправить это. Я сказал, надеюсь, вы сможете сделать это для меня ".


Один из них понял намек.


"Х ... как?"


«Скажи мне, зачем ты все это сделал».


«Мы просто рабочие. Мы ничего не знаем о политике. А теперь посмотри на меня, madre mia, без пальцев. Что я скажу жене? Мы ничего не знаем, нам просто заплатили немного денег. Я истекаю кровью, сеньор. Вы безумец ".


«Нет, просто профессионал, кем ты не являешься».


Я был рад это узнать. Одна маленькая кожица порезалась, и они начали лепетать, хотя мало что знали. Мне было так жаль их, что я вернул им железные прутья и смотрел, как они ускользают, бормоча что-то про сумашедшего американца.


Братья Гарсия были двумя мелкими панками, которые часто работали на Movimiento Izquierdo Revolutionario (MIR). Сегодня их боссы были в аэропорту в ожидании Белкева, поэтому, когда неожиданный одинокий гость зарегистрировался на этажах Белкева, братья подумали, что проведут какое-то расследование. Самое интересное, что они надеялись узнать маршрут Белькева по стране, график, который чилийское правительство держало в секрете. В целом, я нашел этот инцидент слегка освежающим и информативным. Даже лучше, чем дремать.


Если бы я только знал, насколько симпатичны мальчики Гарсия по сравнению с Александром Белькевым.


Товарищ Белькев ехал по проспекту на лимузине вместе с президентом Альенде и его министром экономики. К этому времени коммунистическое крыло правительства выставило достаточно государственных служащих, чтобы выстроить улицы и помахать ухмыляющимся русским посетителям в ответ. Может быть, причиной унылых аплодисментов людей было отсутствие хорошего красного мяса в национальных магазинах.


Затем Белькев в окружении телохранителей выходил из машины и входил в гостиницу. Когда президентский лимузин отъехал, подъехало еще несколько машин с сопровождающими Белькева. Я сразу же вспомнил брифинг, который я получил в штаб-квартире AX:


Александр Александрович Белькев, 45 лет, рост 5 футов 7 дюймов, вес 210 фунтов. Родился в Волгограде. Образование получил в Волгоградской гимназии, Московском горном училище. Военная служба, помощник политрука 1944-45 гг., Освобожден от должности за участие в зверствах на берлинском участке. Реабилитация и назначение на съезде партии в 1954 году в качестве молодого аппаратчика из хрущевской клики. Перешел на Брежнева после переворота. Хитрый, жестокий бюрократ, потерявший назначение в Постоянное Политбюро из-за шокирующих сексуальных аппетитов.




Это была чертовски ироничная биография. Во время взятия Берлина российские солдаты бесчинствовали, убивая и насилуя город. Что, черт возьми, мог сделать Белькев, чтобы выделить его? Другой странный момент был более понятным. Лидеры Кремля могли планировать смерть миллионов, но они неизменно были сексуальными ханжами. Как часто эти две характеристики - убийство и секс - шли рука об руку!


Я схватил чемоданчик с жилетом Белькева и поднялся наверх в его номер. Первое, что я увидел, доказало, что Александр Белькев, по крайней мере, не ханжа.


Он сидел на диване, обнаженном до пояса, с его пояса свисали рулоны жира. У него было угрюмое, плохо выбритое лицо. Его кожа была белой, как живот лягушки, и блестела от масла, которое втирали в нее руки красивой девушки. И девушек было не одна. Та, у которой было масло, была восточногерманский, судя по ее акценту. Две кубинские девушки наливали Джонни Уокер в стаканы в баре, а русская брюнетка валялась на мягком кресле, ее глаза остекленели от напитка или наркотиков.


«Человек, которого они называют Киллмастером», - прорычал Белкев. "Заходи."


«У меня есть для тебя жилет».


Он улыбнулся и провел рукой по бедру немки.


«У меня сейчас нет времени на жилетки».


Я бросил кейс на кофейный столик перед ним и открыл его.


«Давай, давай покончим с этим».


Рука Белькева перестала гладить. Его белая кожа стала красной, и он поднялся с криком.


«Мы ничего не можем закончить, пока я этого не сделаю. Может быть, вчера вы были знаменитым Ником Картером. Сегодня вы не более чем очередной наемник из КГБ по моему приказу! Вы для меня грязь, на которую я могу наступить, если я захочу. Если жилет меня не устроит, тогда ты можешь вернуться в свою Америку. Я не собираюсь его сейчас примерять. Я занят ».


Моя рука зудела, чтобы схватить эту гору сала и швырнуть ее через комнату.


"Когда вы собираетесь его примерить?" - мрачно спросил я.


«Мы посмотрим на это. А пока вы мой личный шпион, мистер Картер. Личный убийца Александра Белкева».






Глава четвертая





Президентский дворец La Moneda был освещен, как рождественская елка для приема. Солдаты из «Fuerza Mobil» выстроились у ворот и патрулировали территорию дворца с достаточным количеством автоматов американского производства, чтобы подавить небольшую революцию. Лейтенант остановил меня для обыска, когда я вышел из машины. Белкев отбросил ему руку.


«Это со мной товарищ Картер», - хвастался он.


Войдя, мы миновали почетный караул в шлемах с перьями. Крепкий усатый мужчина, в котором я узнал доктора Сальвадора Альенде, президента Республики Чили, приветствовал Белькева и провел его к месту в очереди. Я втащил себя и свой атташе среди пальм в горшках.



Высокопоставленные лица: Послы, министры, генералы и все политбюро Коммунистической партии Чили прошли в фраках и форме, чтобы поприветствовать русского. К кубинскому послу был обращен звездный прием, и это неудивительно. Всего за шесть лет до этого доктор Альенде был лидером партизанского фронта OLAS, базирующегося в Гаване. Он был человеком, который сопровождал остатки партизанского отряда Че Гевары через границу с Боливией.


Я взял бокал шампанского у проходящего мимо официанта и прислонился к мраморной стене, чувствуя себя примерно так же комфортно, как насекомое в ловушке для мух.


«Сеньор Картер, как вы думаете, вы могли бы также принести мне стакан?»


Это была одна из кубинских девушек из гарема Белькева. Ее длинные черные волосы были зачесаны назад в гриву, доходившую до ягодиц, и каким-то образом она прижалась к платью с блестками, так плотно, что оно могло дать мужчине видеть изгиб. У нее была оливковая кожа и темные глаза, и если бы в Президентском дворце и была более чем сексуальная женщина, которую я видел.


"Как шампанское?"


Ей было так же скучно, как и мне. Мы вместе вошли в бальный зал и нашли стол, за которым рядами стояли кресла.


«Боюсь, ты не нравишься Алехандро, - сказала она.


«Александру, ты имеешь в виду? Думаю, нет, что делает нас равными. Он тебе нравится?»


Чтобы развязать ей язык, не потребовалось много шампанского. Сочувственное ухо было всем, что ей действительно нужно.


«Моя сестра и я были в женском ополчении в Гаване, когда Алехандро увидел нас. Нам приказали устроить его поудобнее».


"А ты?"


Она скривилась.


«Во всяком случае, это лучше, чем милиция».


Роза и ее сестра Бонита были дочерями в кубинской семье, которая владела одним из самых популярных ночных заведений Гаваны, когда Кастро закрыл город. Это были невероятно красивые женщины, обладающие всеми необходимыми талантами и вкусами для открытой жизни Лас-Вегаса, и их атрибуты сильно угасали из-за грубых аппетитов Александра Белькева.


«Мне двадцать лет, а Боните двадцать два. С пяти лет мы обучаемся как танцоры фламенко и певцы канте хондо».


«Это тяжелые танцы».


«Вы мне не верите. Вы думаете, что я просто какая-то шлюха Белькева, не так ли? Приходите танцевать, я вам покажу».


Я указал на атташе в руке.


"Сожалею."


Все это время оркестр напряженно играл, исполняя в основном степенные вальсы, которые мог бы усвоить даже самый артритический дипломат. Роза с огнем в глазах подошла к руководителю оркестра и прошептала ему на ухо. Мужчина кивнул и улыбнулся, а затем обратился к своим музыкантам.


Когда заиграла группа, Штрауса поменяли на зажигательный бит фламенко. Роза подняла одну руку высоко над головой и щелкнула пальцами. Ее обтягивающее платье облегало ее полную грудь и извилистое тело. Тут же в толпе появились танцоры, и они стали кружить вокруг нее, восторженно хлопая в ладоши.


Глаза Розы не отрывались от меня, а ее каблук отрывисто стучал по полу бального зала. Ее сексуальность заполнила большую комнату, заставляя ее пульсировать в такт гитарам. Когда она повернулась, ее длинная черная грива закружилась в воздухе, взмахнув хлыстом. Сотни глаз были сосредоточены на ней, и она танцевала только для меня. Я был ее вызовом. Когда она задрала юбку для бурной кульминации, я увидел ноги ее прекрасной танцовщицы, тонкие и сужающиеся, как у молодого красивого парня. Когда она закончила с высоко поднятыми руками, зал взорвался аплодисментами, включая мою.


Каждый мужчина там, должно быть, мечтал физически схватить ее на месте, и глаза следили за ней, когда она вернулась ко мне. У меня ждал ее холодный бокал шампанского.


"Теперь вы мне верите, сеньор Киллмастер?"


«Я верю, что мы с тобой выпьем. За Розу, беллисиму бала».


«А тебе, - она ​​подняла бокал, - первого человека, которого я когда-либо хотела танцевать для деснуды».


«Деснуда» означает «обнаженная», и я мог только представить, какое влияние на мои чувства окажет обнаженная и танцующая Роза.


Группа снова вернулась к вальсу. Он резко остановился и перешел в государственный гимн республики. При этом все повернулись ко входу в бальный зал, куда только что вошли президент и Белькев. Альенде принял эту честь терпеливо и с юмором. Маленькие глазки Белькева осмотрели бальный зал, пока не нашли Розу, и сузились, когда увидели, что она со мной.


Во всяком случае, президент почувствовал облегчение, когда россиянин ушел от него. Белькев пробился сквозь танцоров к Розе.


"Что вы делаете с этим империалистическим убийцей?" он потребовал.


Роза пожала прекрасными плечами.


"Вы сами сказали, что он был вашим частным шпионом, так почему


я не должна быть с ним? Кроме того, он очень добрый ".


«Держись от нее подальше», - приказал мне Белькев по-русски. "Это порядок."


«Я не понимаю. Он янки. Как вы можете приказать ему, что делать?» - спросила Роза со всем упорством человека, который выпил слишком много шампанского.


«Он всего лишь наемный убийца. Я министр и отдаю приказы».


«Положите золотую медаль на свинью, и у вас все равно останется свинья», - прокомментировал я на кубинском испанском языке.


Роза хихикнула так сильно, что чуть не уронила свой стакан. Белькев пришел в ярость и спросил, что я сказал.


«Он непослушный человек», - поддразнила она.


«Роза, твои бедра - это прохладная река, и я очень хочу пить», - продолжил я.


«Очень непослушный», - разразился ее смех.


Люди стали смотреть на нас, и Белькев с трудом сдерживал себя.


«Молчи и держись подальше от моей женщины», - приказал он мне снова.


«Я вообще оставлю тебя в покое, если ты просто возьмешь этот жилет, который я пытался тебе дать». Я поднял ему кейс атташе.


«Эта глупая вещь. Почему я должен об этом беспокоиться?»


«Белкев, - сказал я без всякого юмора в голосе, - если бы я сейчас не выполнял другое задание, я мог бы убить тебя». Внезапно мой «Люгер» толкнул его пухлый живот, движение было скрыто от остальных гостей приема. «Убить тебя, не задумываясь, и ты ничего не сможешь с этим поделать».


"Ты сумасшедший!"


«Ты второй, кто сказал это сегодня. Нет, я не сумасшедший, мне просто надоело играть с тобой в игры. Если ты сейчас не оденешь этот жилет, я уйду». Просто скажу начальству, что вы отказались сотрудничать ".


Белькев посмотрел на металлический стержень, твердо прижатый к его животу. Он остыл, и я почти видел, как он думает.


«Хорошо, Картер, я попробую. Все, что угодно, лишь бы избавиться от тебя».


«Люгер» вернулся в кобуру, и мы вышли через боковую дверь. Белкев одним взглядом подобрал российского посла и пару его телохранителей. Роза шла следом.


Как только мы вышли в коридор, Белькев спросил посла, располагают ли русские дворцом.


«Все, что хотите. Это пожелание президента».


Отлично. Где мы можем найти место для уединения? "


Посол был худощавым человеком, страдающим диспепсией. В смокинге он был похож на растерзанный, встревоженный труп.


«Я понимаю, что наши хозяева могут обидеться, если мы вторгнемся в правительственный офис. Однако под дворцом есть большой неиспользуемый подвал, где раньше содержались политические заключенные».


«Я не думаю, что нам это нужно», - вмешался я.


«Но я думаю, что да», - сказал Белькев. «После нашей небольшой сделки ты можешь продолжить свой путь. Ты мне больше не нужен».


Чилийская дворцовая стража пропустила нас по узкой лестнице. Основные площади Президентского дворца могли быть освещены и живы, но лестница и подвал, к которому она вела, были прямо из фильма ужасов. Лампочки в металлических клетках освещали зловонный коридор. Звуки оркестра исчезли, звяканье бокалов с шампанским не было, и все, что мы слышали, - это стук наших каблуков и незаметное беготня крыс.


«Вот, - сказал охранник. Я заметил, что на его воротнике была красная эмблема коммунистической партии Чили. Это означало, что он не был военным, и я не мог ожидать от него милости. Он открыл железную дверь.


Внутри не было электрического света. Вместо этого лампа с батарейным питанием отбрасывала тусклый круг. Я увидел на дальней стене два ржавых наручниках, свисающих с каменных блоков. Это была не комната, это была темница.


Я спросил. - "Что, черт возьми, ты задумал?" Когда я повернулся, я узнал. Телохранители посла наводили пистолеты мне в сердце.


«Задай глупый вопрос…» - ответил я себе вслух. «Между прочим, мое убийство выносит смертный приговор некоторым из ваших собственных мальчиков. Это не сделает вас очень популярным, когда вы вернетесь домой».


«Честно говоря, мистер Картер, я думаю, мы были бы слишком готовы обменять дюжину тел на ваше. Однако я не имею в виду убийство вас. Откройте ваш кейс».


Я должен отдать должное Белькеву за этот шаг. Я был единственным человеком во всей Южной Америке, который знал, как открыть кейс атташе, не взорвав себя. Ключа от замка не было; устройство представляло собой не что иное, как электрический контакт, прикрепленный к осколочной взрывчатке. Я вынул пластиковую булавку и засунул ее под крышку; дело открылось.


«Видишь ли, Роза, я действительно понимаю Мастера убийств», - проворчал он, показывая телохранителям двинуться вперед. «У него есть пистолет и нож, привязанный к его левой руке. Это все в его досье».


С меня сняли куртку и рубашку, сняли оружие и

притащили меня к стене. Каждый из них зажал одну из моих рук наручниками.


"Как тебе это нравится, Киллмастер?" - злорадствовал Белькев. «Связанный, как козел? Даже не можешь убить сотрудников КГБ вместо вашего любимого Топора?»


"Я думал, ты сказал, что не собираешься меня убивать.


«О, я нет. Вы должны понять, что мне никогда не нравилась эта идея принять бронежилет от вас, американцев. Я имею в виду, что, если бы жилет не был пуленепробиваемым? Что, если бы я вышел в толпу и думал, что это было так, и был бы убит первым попавшимся дураком из пистолета? Разве это не было бы забавным трюком для AX? Я был бы мертв, и вы были бы в безопасности в своем самолете. Нет, я не настолько наивен, мистер Картер, тебе придется доказать мне, насколько хорош твой жилет на самом деле. "


"Как он может это сделать, когда он прикован к стене?" - спросила Роза.


«Очень просто», - ответил Белькев. «Если он будет еще жив, я возьму жилет. Если нет, я пришлю жилет обратно с его телом».


Чувство холода охватило меня. Что, если вся эта схема была планом Хока? Подвел бы он Белькева фальшивым жилетом? Я знал, что разум Хоука всегда был полон хитрых идей, и если эта приведет к обратным результатам, я узнаю об этом первым.


Охранники вынули жилет из кейса и обернули мне на груди. Он казался даже более сильным, чем когда я держал его в руках в аэропорту Делавэра. Я задавался вопросом, достаточно ли он прочен, чтобы отразить выстрел 22-го калибра, не говоря уже о куске свинца от автомата.


«Считай себя американским продавцом, Киллмастер. Продай мне свой товар».


"Я не мог бы заинтересовать вас пылесосом, не так ли?"


Охранник вручил Белькеву свой пистолет 45-го калибра. Белькев отодвинул затвор, поставив на место первый патрон.


«Всегда с чувством юмора», - сухо прокомментировал он.


Он нацелил громоздкий пистолет мне в центр груди. Никто не сказал ни слова; даже крысы внезапно замолчали. Я вспомнил, что автомат 45-го калибра был создан, чтобы убивать шоком, когда американские морпехи обнаружили, что их обычное огнестрельное оружие не может остановить берсеркских соплеменников гука во время восстания на Филиппинах. Подобные странные факты приходят на ум, когда вы смотрите в дуло пистолета 45-го калибра, и все, что вы можете сделать, - это держаться как можно тише.


Произошла вспышка, и одновременно гигантский кулак ударил меня по стене. Мне казалось, что ребра горят, и я не дышал. Мой живот сжался у меня к горлу. Затем раздался щелчок, когда новая оболочка встала на место. Моя голова пьяно покачивалась.


На этот раз я не видел пистолета, но видел, как черная звезда взорвалась на куртке над моим сердцем. Сердце ёкнуло, а в лёгких не хватало воздуха. Когда я смотрел на Белькева и других, я не мог сфокусировать их. Я слышал испуганный крик Розы и смутно видел подхалимскую ухмылку Белкева. Мои ноги дергались, как у марионетки, когда я пытался восстановить равновесие.


«Никакой крови», - сказал я себе. Просто шок и нехватка воздуха. Я живой.


«Жилет, кажется, делает свое дело», - вздохнул Белькев. «Однако нет никакой гарантии, что кто-то попытается убить меня из пистолета. Я хочу увидеть, как эта одежда выдерживает удар пулемета».


«Товарищ, договоренность была очень точной», - вмешался посол. Пристрастие Белькева к гротеску начинало его пугать. «Американцы не заявляли ни о чем похожем на пулемет».


«Пистолет-пулемет», - поправился Белькев. "Маленький".


За оружием была отправлена ​​чилийская охрана. Белкев взял одну из моих сигарет и обнял Розу за талию.


«Тебе нравится мой вкус к женщинам; мне нравится твой вкус к сигаретам».


"Что случилось в Берлине, Белькев?" Я выплевываю слова с первым вдохом. «Что ты сделал на войне, которая заставила их сломать тебя?»


Он не был удивлен или расстроен. Он был горд.


«Это была просто небольшая игра, игра очень похожая на эту. Но у бедных дураков не было бронежилетов. Не было бы никаких проблем, если бы я не убил товарища по ошибке. Я просто развлекался и пил. Ты понимаешь."


"Да, я понял."


«Естественно. Сколько человек ты убил? Сотню? Двести?»


«Не так. Не путь толстого труса».


Он покраснел, но затем к нему вернулось самообладание. «Знаете, гораздо труднее прицелиться из пулемета, - сказал он.


Охранник вернулся с пистолетом, который хотел Белькев. Белькев проверил его, чтобы убедиться, что магазин полный, а затем отпустил предохранитель. «Это будет так легко, так легко», - говорили мне его глаза. Даже если жилет не разорвется при несправедливом испытании, при малейшей заминке плеча брызги пуль попадут мне в лицо.


«Пожалуйста, будьте осторожны», - попросил посол



«Это вдвойне, - подумал я. Но я ничего не сказал.


Белкев затушил сигарету под ногой и прижал автомат к животу. «Против любого известного пистолета», - эхом раздался голос в моем мозгу. Роза всхлипнула. Белькев нажал на курок, как будто занимался с ним любовью.


Первые пули попали в стену справа от меня и выбили узор в мою сторону. Слишком высоко! Я думал. Каменные осколки порезали мне руку. Тогда брызги шли прямо на уровне глаз. Я резко отвернулся от выстрела, который попал мне в ухо. Я ждал между миллисекундами следующей пули, той, которая разнесет мой череп до потолка.


Вместо этого жилет начал танцевать, вздрагивать и напрягаться под горячим градом автомата. И снова воздух вылетел из моих легких. Мои ноги отчаянно напрягались, чтобы не попасть головой в смертельный дождь. Неустойчивый узор переместился на стену с левой стороны от меня, разрывая камень.


Палец Белькева ни на секунду не отрывался от спускового крючка, и он повернул автомат обратно ко мне. Ткань жилета была полностью оторвана от пластиковых пластин, пластин, которые теперь были деформированы и покрыты рябинами. Выпущенные пули образовали бороздки на моей шее. Мне удалось поймать взгляд Белькева. Их даже не было в глазнице. Они вернулись в Берлин и снова наблюдали за трясущимися телами немецких военнопленных, которых он искалечил до неузнаваемости. Пистолет-пулемет больше не собирался блуждать. Удар за ударом обрушивались на меня, еще больше сгибая пластины, угрожая пробить их.


Мне удалось удержаться от падения. Потом я понял, что он больше не идет мне в лицо. Мелкие пули рвались прямо по центру жилета, проходя вниз от груди к животу и частям ниже. Поскольку жилет был сшит под обхват Белькева, он почти прикрывал меня до паха. Именно это и заметил Белькев, и именно так он собирался положить конец Нику Картеру; никакие приказы сверху не могли помешать ему снова пережить величайший триумф. Пули уже забивались о нижний край потрепанного жилета. Я знал, что защиты больше нет - и больше нет надежды.


Белькев опустил ствол на последний дюйм, нацелив его прямо мне между ног. Его лицо было вспотевшим и блестящим. Ничего не произошло. Он снова нажал на курок. Затем он сорвал журнал.


"Он пуст. Принеси мне еще один!" - прорычал он охраннику.


Гипнотическое заклинание, заложенное в темнице, было сломано. Посол резко покачал головой. Даже телохранители выглядели больными от напряжения.


«Это будет выглядеть очень странно. Одно дело - одолжить ружье, - сказал охранник, - но попросить больше боеприпасов вызовет проблемы».


«Товарищ, мы должны вернуться в приемную, - вмешался посол. - Мы уже ушли слишком надолго. Было бы оскорблением, если бы мы пропали».


"Я не закончил!" - крикнул Белькев.


«Пожалуйста, пожалуйста, вспомните себя, товарищ Белькев. Вы доказали свою точку зрения. Жилет работает». Посол взглянул на меня и быстро отвернулся. Мне было интересно, что за зрелище я сделал. «Теперь я должен настоять на том, чтобы мы вернулись. Маоистские бандиты будут слишком много внимания уделять вашему отсутствию. Они, вероятно, сейчас пытаются настроить президента против вас».


Пистолет-пулемет упал из рук Белькева на каменный пол. Он встряхнулся и вытер носовым платком пот со щек. Роза стала подходить ко мне, и посол снова толкнул ее в объятия телохранителей.


«Пойдемте, товарищ, - успокаивающе сказал посол. «Восстановите самообладание. Скажите, что президент сказал вам в очереди? Расскажите мне все об этом».


Он кивнул одному из телохранителей. Головорез пересек пол и снял с меня жилет.


«Отвратительная свинья», - прошептал он, оставив меня прикованным к стене.


Если это было утешением, я знал, что он говорил не обо мне.






Глава пятая





Пара офицеров регулярной армии отвезла меня обратно в номер в отеле на занавешенном лимузине. Они с извинениями суетились вокруг меня, пока я не прогнал их и не занялся работой сам.


Мои руки были перекрещены с поверхностными порезами, а на шее было несколько ожогов от остановленных жилетом пуль. Но самое уродливое проявилось, когда я посмотрел на свою грудь и живот. Я выглядел так, словно попал в драку. Было сотня черных синяков; Я нежно ощупывал сломанные ребра. Я видел много сильно изуродованных тел, и на мгновение у меня возникла слишком яркая картина моего собственного тела, изуродованного, если жилет сломался. Мой живот чуть не перевернулся.


Белькев! Если бы я мог когда-нибудь заполучить его, он был бы

мертвый министр торговли.


Несколько порций скотча вернули кровообращение моему больному телу. Каждое движение приносило мне новую агонию и новый повод заживо снять шкуру с русского. Я пытался заснуть, но без обезболивающего это было невозможно, поэтому я проснулся, когда увидел, как повернулась дверная ручка. Несмотря на протесты моих ушибленных мускулов, я выскользнул из кровати к двери.


Вошла фигура с пистолетом. Моя рука, как топор, легла на запястье злоумышленника, и пистолет полетел по полу. Одна рука обняла его за шею, перебивая его дыхание, а другой обвилась вокруг его туловища, чтобы схватить то, что я ожидал от тучной груди товарища Белькева.


Моя рука едва соприкоснулась, когда я понял, что взял не того мужчину. На самом деле это был вовсе не мужчина. Я повернул ее, зажал ей рот рукой. Это была Роза.


"Ты должна был прикончить меня?" - спросил я с некоторым удивлением.


Она отрицательно покачала головой, и я увидел гнев вместо страха. Я убрал руку.


«Ты снова ошибаешься насчет меня. Я волновалась за тебя. Я ускользнула от Алехандро, когда он напился, и я возвращала это тебе».


Я включил свет и наклонился, чтобы взять пистолет. Он был пуст. Когда я встал, Роза вытащила длинный стилет из тайника между ее грудями. Она повернула его ручкой наружу и отдала мне.


"Грасиас".


«Посмотри на себя, бедняга. Тебе надо в больницу».


Она робко потянулась, чтобы коснуться моей груди, а затем быстро отдернула руку.


"Зверь!" - прошипела она и приступила к дальнейшим яростным оценкам характера Белькева.


«Что ж, мы согласны с этим. Алекс Белькев не Альберт Швейцер».


«Что ты теперь делаешь? Убить его?»


Она видела, как меня соблазняет эта мысль. Я покачал головой.


«Не в этот раз. Завтра я вернусь в Штаты».


«Возьми меня с собой. Меня и мою сестру».


Это предложение заставило меня заморгать.


«Это не значит, что я не согласна с революцией Фиделя», - поспешно сказала она. «Просто я танцовщица, а не ополченец. Помните лидера оркестра? Я знала его с тех пор, как он играл у моего отца. В Нью-Йорке есть сотни других людей, которых я знаю. Если бы я только могла получить место там у меня не было бы никаких проблем. Я могла бы работать ночью и вести домашнее хозяйство для вас днем ​​".


«У меня есть слуга, который делает это прямо сейчас. Думаю, ему не понравится конкуренция».


"Ты не возьмешь меня?"


«Я не могу. Может быть, в другой раз».


Казалось, что часть духа покинула ее. Я налил себе свежий напиток и приготовил для нее.


"Где сейчас Белькев?" Я спросил.


«На вечеринке. Он думает, что есть жена одного из министров, которого он может соблазнить. Он развратник».


В США была весна. Здесь, в Чили, началась осень. Прохладный ветерок прошел вдоль бульвара Бернардо О'Хиггинса и дул в комнату. Роза со вздохом допила и поставила.


"Мне нужно идти."


«Не надо. Останься здесь сегодня вечером».


Улыбка прорвалась сквозь ее меланхолию.


«Я не думала, что ты сможешь что-нибудь сделать в своем нынешнем состоянии».


«Ты забыла. У него кончились пули».


"Да, он это не сделал."


Роза теперь широко улыбалась. Она пересекла комнату к двери, заперла ее и прекратила драки. В полумраке я слышал, как ее платье шуршит по полу, и смутно видел, как она вышла из белого тумана трусиков.


Я лег на простыни, когда Роза изящно оседлала меня. Ее спелые груди покачивались и успокаивающе касались моей груди, когда она наклонилась, чтобы поцеловать меня. Наши рты открылись, и мы глубоко поцеловались, наша страсть прогнала безобразие ночи. Дисциплина танца дала ее телу уникальный контроль над мышцами, и она представляла собой эротическую смесь прохладного и теплого, твердого и мягкого.


Вся романтика Гаваны, какой она была раньше, заключалась в красоте и мастерстве Розы. Мое тело больше не чувствовало боли. У меня был как раз такой огромный сексуальный голод, который бывает только тогда, когда ты с женщиной, которая, как ты знаешь, может его удовлетворить. Весь кошмар чилийской миссии стоил того, чтобы узнать ее в ту ночь.


«О, сеньор», - она ​​задрожала от восторга.


Я держал ее атласные оливковые бедра, когда она наклонилась мне навстречу.


«Белькева нет, - прошептал я. «Ни AX, ни КГБ. Только мы. Ты сказал, что хочешь танцевать для меня. Танцуй сейчас».


Бледный свет из-за окна огибал ее лицо и струился по груди и животу. В моих руках ее бедра скручивались и вздымались, чуть не сбив меня с кровати, но затягивая все глубже и глубже в нее.


«Сделайте это навсегда. Сделайте это навсегда», - умоляла она.


Ее бедра внезапно обхватили меня, и меня охватило горячее, обжигающее ощущение. Слепо я выпустил на Розу всю мою сдерживаемую ярость. И в акте любви напряжение и гнев сменились чем-то другим, чем-то сладким и утоляющим жажду, чем-то, в чем мы оба остро нуждаемся.


Позже ночной воздух охладил наши тела. Моя голова покоилась на одном из ее бедер, и мы разделили стакан скотча, балансирующий между ее грудями.


«Вы не можете поверить, как хорошо это было для меня, Ник». Она сказала это так тихо, как будто говорила сама с собой. «Когда девушка путешествует с таким мужчиной, как Белькев…»


Я повернул голову и посмотрел мимо впадины между ее грудями, мимо стекла и на ее лицо.


«Тебе не нужно больше говорить, Роза».


Она наклонилась, чтобы коснуться моей щеки.


«Я буду танцевать для тебя в любое время, как хочешь. Я могла бы любить такого человека, как ты».


"Шшш".


Она весело, добродушно засмеялась.


«Вы очень добры к человеку по имени Киллмастер. Я надеюсь, что когда-нибудь вы приедете на Кубу».


«Я не знаю когда, но я выпью за это».


Я поднял стакан с ее груди. Между ее грудями образовалось влажное кольцо, и я наклонилась, чтобы поцеловать это место. Руки Розы обняли меня.


"Не могли бы вы сделать это снова?" спросила она. «Если это доставит вам слишком много дискомфорта…»


«Трудотерапия», - сказал я. «Мой босс твердо верит в это».






Глава шестая





Самолет, который ждал меня на военной базе недалеко от Сантьяго, был со звездой чилийских ВВС. Я выразил некоторое удивление по этому поводу, но, поскольку у пилота был правильный пароль, я взял скафандр и шлем и забрался в заднюю часть самолета.


«Я думал, что меня будет ждать американский самолет», - заметил я по внутренней связи.


«Ходили слухи, что прошлой ночью во дворце что-то случилось с американцем. Если вы уйдете таким образом, никто не заметит. Я должен отключиться и поговорить с башней».


Отрывистый разговор между пилотом и диспетчерской звучит одинаково на любом языке. Я прислушался ровно настолько, чтобы понять, что у нас есть маршрут полета для тихоокеанского патруля, а это означало, что самолет, вероятно, приземлится немного выше побережья, где я встречу свой постоянный контакт.


«Azul Número Cinco Cinco Tres, разрешение tiene…»


Последние слова голоса в башне были заглушены ревом двигателей реактивного самолета. Крылья Падающей звезды колыхались, когда мы выкатывались на полосу. Как и вооружение всех латиноамериканских стран, за исключением Кубы, оно было куплено в США подержанным оружием по сниженным ценам. Однако, в отличие от некоторых других наций, чилийцы держали свои самолеты отполированными до яркого света внутри и снаружи.


Моя голова запрокинулась, когда самолет взлетел по взлетно-посадочной полосе. На мгновение нас удерживало трение земли, а затем мы взбирались в голубое небо, о котором поет национальный гимн Чили. На высоте 10 000 футов давление немного снизилось, и нос самолета пригнулся достаточно низко, чтобы я мог видеть, что мы пролетали прямо над столицей.


«Каллампы, грибные хижины», - сказал пилот, когда мы приблизились к толстой, темной опушке лачуг на окраине города. «Мы называем их так, потому что они возникли в одночасье. Когда Альенде стал президентом, все бедняки из деревень приехали в Сантьяго, потому что думали, что он даст им деньги и землю. Они живут там уже два года, потому что нет денег, чтобы им раздать ".


Одно крыло наклонилось, и мы накренились над старомодными зданиями делового района Сантьяго.


«Богатые люди либо убежали со своими деньгами, либо отправили их в Аргентину или Уругвай. Семьдесят лет назад это была очень богатая страна. Вы знаете, что сделало нас богатыми? Мы были крупнейшим в мире поставщиком нитратов. Удобрений. Навоза. Затем искусственных. были изобретены удобрения, и рынок рухнул. Так что посмотрите на нас, тонущих в собственном навозе ».


Крыло снова опустилось, и я увидел, что мы находимся над процветающим районом города для представителей высшего класса.


«Наш новый президент сказал, что отказал себе в президентском дворце, потому что он слишком велик для коммунистического президента. Поэтому он остается здесь, в районе Провиденсия».


Он указал на небольшой элегантный особняк. Я заметил перевернутые лица телохранителей, прищуривающихся на самолет. Мы закончили облет города и продолжили движение к океану, Тихий океан выглядел таким же спокойным, как и его название.


Мы набирали скорость, пока береговая линия не стала почти видна. Под нами покачивались рыбацкие лодки. Затем самолет круто повернул с севера на юг.


Что происходит? »- спросил я.« Я думал, вы ведете меня к моему контакту на север ».


«У меня есть другие приказы».


Приказы? Я проверил указатель уровня топлива на панели. Он был полон. По крайней мере, он не сможет катапультироваться и оставить меня в летающем гробу.


"Приказы от кого?"


«Не волнуйтесь, сеньор Картер. Я не собираюсь играть в игры в кабине с человеком с вашей репутацией. Мы идем на юг, потому что это то место, где вас хочет AX. Единственный радар, который может нас поймать сейчас, - это Air Сила действует, и мы сотрудничаем. Я не знаю, почему вы там нужны, куда я вас веду, и я не хочу знать ».


Я понял. В то время как обычный солдат в чилийской армии служил всего один год, пилоты в ВВС были профессионалами. Красные только начали внедрять своих людей в его ряды.


Длинная береговая линия казалась бесконечной, но, наконец, мы начали терять высоту, и внизу я увидел самое южное место, куда может идти человек, если он не плавает или не находится в Антарктиде; это кривая оконечность Южной Америки, которая называется Огненная Земля. Мы приземлились на базе ВВС на Пунта-Арене. Когда мы выходили из самолета, холодный воздух прорезал наши скафандры.


Сам воздух был серым от холода, хлынувшего с полярной шапки. Офицеры набросили мне на плечи тулуп и на джипе отвезли в ближайший штаб армии.


«Добро пожаловать в Южный дивизион», - приветствовал меня маленький жилистый генерал, когда меня доставили в его спартанский офис. В углу комнаты стояла пузатая печь, но рюмка бренди, которую он мне предложил, сразу же согрела.


«Это не совсем то место, где я планировал быть», - прокомментировал я.


«Честно говоря, я тоже не там, - ответил он, - но сеньор Президенте решил отправить некоторых из нас, офицеров из Сантьяго, на этот заброшенный край земли. Мы называем это Сибирью», - подмигнул он. «Солдатская участь не счастлива, а? А зима только начинается».


Вошел адъютант с глиняным горшком с тушеным мясом и буханкой хлеба.


«Это не очень хорошая еда для тех, кого развлекали в Президентском дворце», - предположил генерал.


«Но никогда не знаешь, что именно ты собираешься получить», - сказал я, когда мы сели за стол.


"Я знаю". Он переломал буханку хлеба пополам и дал мне половину. «Простите, что не представился, но я думаю, что будет лучше, если мы не будем называть имена. Тебя здесь не должно быть. Если бы ты здесь был, мне пришлось бы тебя арестовать. Официально, конечно».


Тушеное мясо было простым, но хорошим, и мы закончили его бутылкой красного чилийского вина.


«Предположим, вы действительно скажете мне, почему я здесь», - предложил я в конце нашей поспешной трапезы. «Я начинаю чувствовать себя футбольным мячом, прыгающим из одного конца страны в другой».


«Возможно, в погоне за дикими гусями», - предположил он. «Но это может быть пекинский гусь. Мне сказали, что вы хороший наездник».


«Я могу остаться».


«Нам понадобится вся доступная опытная рука, и мне сказали, что нет никого более способного, чем вы. Считайте это захватывающее событие рутинной частью вашего особого задания от имени наших двух стран. Как и планировалось, мы вместе будем сражаться с врагом.


Я задавался вопросом, санкционировал ли Хоук эту маленькую набегу с моей стороны. Был он или нет, я ничего не мог сделать, кроме как использовать ситуацию наилучшим образом и присоединиться к ней.


Мы прошли из кабинета генерала в радиорубку. Он был полон офицеров, их внимание было обращено на отчеты, которые периодически приходили из приемника.


«… Направляясь к Бока-дель-Дьябло… пятнадцать, самое большее двадцать…»


«Страна разделена на четыре военных округа. В каждом есть номинальное деление», - сообщил мне генерал. «Конечно, все дивизии недоукомплектованы, потому что у правительства так много войск, охраняющих шахты. Но никто не так недоукомплектован, как мы. Правительство не думает, что мы можем сделать что-нибудь здесь с одним кавалерийским полком, но замерзнем насмерть. Может, у нас для этого есть сюрприз ».


«… Сейчас замедляемся… определенно приближаемся к их лагерю».


"Что за сюрприз?" - спросил я маленького генерала.


"Вот увидишь."


Снова появился адъютант с парой отороченных мехом пальто. Генерал надел одно с открытым ликованием, и я увидел, что другие офицеры смотрят на меня с завистью.


Когда мы выбежали на территорию казармы, я увидел, что нас ждал оливково-зеленый вертолет, его винты медленно вращались на ветру. Мы влезли в него, и как только мы сложили ноги, вертолет оторвался от земли, резко тянувшись назад и вверх.


Огненная Земля - ​​скалистый мыс, пригодный только для разведения овец. Клочья тумана плыли прямо над нами.


Мы поднялись в небо, и мы прорезали их, но никогда не превышали выше пятидесяти футов над землей. Мы пролетали над скалистыми утесами, разгоняя овец по долинам.


«Мы знали, что что-то не так, когда появились МИРисты», - крикнул генерал сквозь шум роторов. «Они были заняты захватом ферм по всей сельской местности - кроме здесь, потому что что там взять? Здесь все равны и получают свою полную долю холода и камней. Итак, мы следили за ними, думая, что они может попытаться взорвать несколько самолетов или попытаться совершить набег на наш арсенал в поисках оружия. Вместо этого они снова исчезли ».


Нисходящий поток увлек нас к обрыву. Пилот хладнокровно позволил самолету упасть на каменную поверхность, пока естественная турбулентность вокруг мыса не вывела его из строя. Этот человек знал свое дело.


«Затем мы получили сообщение о том, что у нашего побережья стояло на якоре грузовое судно. В этом не было ничего обычного, потому что штормы здесь случаются так быстро, что капитан сошел бы с ума, если бы подошел к этим скалам. Мы проследили грузовое судно. Это был албанский корабль, его последним портом захода был Шанхай. Теперь почему грузовое судно из Китая бросило якорь здесь, не посылая сигнал бедствия? "


Вертолет сел на дно долины. Как только мы вышли, из-за валунов показался отряд конных солдат с пристегнутыми к седлам автоматами. Дыхание их лошадей витало в морозном воздухе. Старший капитан отсалютовал и спешился.


«Вы видите, что здесь кавалерия - это не танки», - сказал мне генерал, прежде чем мы подошли к войскам.


Капитан коротко поговорил с солдатом, несущим рацию, а затем, без преамбулы, с нами.


«Они в своем лагере, генерал, как вы и сказали. Разведчик говорит, что их снаряжение разложено, как будто они собираются уйти рано утром».


«Очень хорошо», - ответил генерал. «Спросите его, как нам поступить, чтобы войти в этот лагерь МИРистов».


Человек по радиотелефону передал вопрос.


«Он говорит, что есть тропа вверх по каньону, и они наблюдают за ней. Но они не смотрят ни на скалы позади, ни на огненное болото».


Генерал удовлетворенно кивнул. Он был человеком действия и явно наслаждался каждой секундой.


«Значит, они будут мертвы», - объявил он.


Нам были предоставлены дополнительные лошади. Я оказался на большом гнедом мерине, несомненно, потомке лошадей, привезенных конкистадорами. Генерал приказал одному из солдат снять автомат с моего ремня.


«Мне очень жаль, но в худшем случае мне придется явиться к вам в качестве наблюдателя. Я не могу дать вам пистолет. Если вы возражаете против этого условия, вам не нужно туда приходить».


«Ты не мог удержать меня подальше». У меня все еще было кое-что в рукаве, но я не сказал об этом генералу.


Нас было двадцать человек, которые лезли на лошадях через серо-зеленый подлесок. Воздух, уже замерзший, становился все холоднее и разреженнее. Раньше, чем я ожидал, мы оказались на гребне с перепадом высоты в тысячу футов с каждой стороны, сильные порывы ветра пытались сбить нас с узкой тропы. Время от времени шторм загонял в нашу среду целое облако, и нам приходилось стоять неподвижно, ослепленными, пока туман не рассеялся.


«Конечно, было бы безопаснее использовать тропы каньона, - сказал генерал, радостно пожав плечами, - но это лишит МИРистов радости от нашего удивления».


Наконец мы начали спуск, и на тропу вышел человек в пастушьей одежде. Он опустил пистолет-пулемет в руках, когда узнал, кто мы. В его рюкзаке я увидел антенну радио. Очевидно, он был разведчиком капитана.


«Два охранника», - сказал он. «Каждый наблюдает за каньоном. Я могу показать вам, как пройти через скалы».


"Сколько времени это займет у нас?" генерал хотел знать.


«Семь, восемь часов».


«В это время они могут уйти. Это бесполезно. Мы пойдем другим путем».


Другой путь пролегал через болото, одно из тех странных явлений, благодаря которым Огненная Земля получила название - Земля Огня. Я понял, почему перспектива перехода через него пугала солдат больше, чем ветер, и почему разведчик не предложил этого, даже если он приведет нас в лагерь МИРИстов в течение часа.


Перед нами лежало сплошное, казалось бы, непроницаемое поле дыма, призрачный выдох из отверстий в земле. Миля за милей таинственного ландшафта тянулась между нами и нашим противником, безжизненное минное поле, на котором один неверный шаг бросит лошадь и всадника в бурлящий горячий источник, из которого никто никогда не спасается. Сами лошади нервно танцевали при виде дымящейся преграды.


"Пожалуйста, не думайте, что чилийский солдат настолько трус, что боится горячей ванны,

- сказал генерал. - Это только начало болота. Есть еще кое-что ".


Более того, он не сказал. Разведчик подъехал к начальнику отряда на своей лошади, устойчивой пони. Остальные из нас последовали за ним гуськом, каждый пытался управлять своим сопротивляющимся лошадбми. Один за другим мы скользили в жуткую завесу дыма.


Звук копыт терялся в ровном шипении пара. Когда-то земля была твердой, как скала, и внезапно она рассыпалась и приглашала наездника на фатальную ошибку. Затем я услышал отчаянное ржание, когда солдат, спасая свою жизнь, натягивал поводья. В других случаях земля тряслась от рывка выходящего пара; камни ударили бы нас, и гейзер высотой в сто футов появился бы там, где секунду назад ничего не было.


Я посмотрел на часы. Прошло пятьдесят минут с тех пор, как мы вошли в болото. Мы должны быть рядом с лагерем. Что еще может быть?


Потом я это увидел. Сначала мерцание одного синего пламени, затем другого. С каждым шагом сквозь пелену пара я мог видеть еще пятьдесят стремительных языков пламени, облизывающих землю. «Огненное болото», - сказал человек с радио. Мы входили на месторождение природного газа, газовое месторождение, которое было в огне.


Генерал мрачно взглянул на меня и повязал платок на носу. Все сделали то же самое, в том числе и я. Пары были тошнотворными, едкими и пронзительными, но чего вы могли ожидать? Это больше не был преследующий пейзаж, это был спуск в ад. Вместо гейзера пара в тридцати футах от нас вырвалась огненная башня из пылающего газа, рассыпав по местности длинные тени наших вздыбившихся на дыбы лошадей. Теперь я знал, чего на самом деле боялись солдаты. Если бы МИРисты наблюдали за нами до того, как мы вышли из огненного болота, никто бы не дожил до того, чтобы рассказать эту историю, потому что им нужна была всего одна граната, чтобы вся территория взорвалась, как вулкан.


Каждая минута была часом, каждый шаг - игрой с дьяволом. Позади нас новый огненный столб достиг неба, покрывая тропу. Теперь пути назад не было. Человек передо мной упал в седло и начал падать с лошади. Я прижал к нему своего мерина и поймал его. Пары заставили его потерять сознание; его кожа была болезненно-зеленой. Тем не менее, мы шли против Армагеддона, как курьеры.


Генерал поднял руку, и колонна остановилась. Осталась только одна завеса огня, и дальше мы могли видеть границу скал и сам лагерь. Ровный шипящий звук горящего газа перекрывал металлические звуки пистолетов-пулеметов, переходящих от седел к рукам. Беззвучными сигналами генерал и капитан разделили солдат на две группы, которые должны были атаковать с севера и юга, чтобы предотвратить побег. Я отдавал себе приказы. Если бы в лагере был представитель Китая и если бы он видел неизбежность пленения, он убил бы себя; даже если бы он этого не сделал, пулеметы генерала могли бы сделать это за него. Моя задача - броситься в гущу удивленных МИРистов и схватить китайца, пока не стало слишком поздно. Я думал, что если бы кто-нибудь другой отдал мне эти приказы, я бы сказал ему, чтобы он пошел к черту.


Конные солдаты с облегчением и нетерпением сжимали оружие. Рука генерала опустилась. Две линии разошлись на галопе, увеличивая свою скорость до галопа, когда они расходились. С того места, где я был, прямо из болота я мог видеть ближайшего часового; он нервно смотрел на тропу каньона, пытаясь разглядеть лошадей, которые звучали так близко. Как только он обернулся и увидел солдат, прозвучали два пистолета-пулемета, и он исполнил непроизвольный танец смерти.


Люди в лагере вскочили на ноги, стреляя сонными глазами по двум волнам кавалерии, приближавшимся с каждой стороны. Я вытащил свою лошадь из пламени и бросился к центру охваченных паникой МИРистов. Как я и ожидал, они были слишком заняты, пытаясь справиться с основной атакой, чтобы заметить одинокого всадника, приближающегося с третьей стороны. Они были удивлены и напуганы, и я приблизился в пределах десяти ярдов до того, как первый террорист направил на меня свой АК-47. Я выстрелил из своего люгера в тот момент, когда он нажал на курок своего боевого пулемета, а затем я бросился на землю, откатываясь от своей мертвой лошади. Я лег на живот, готовый для второго выстрела, но МИРИста стоял на коленях, подпираемый винтовкой, которую он все еще держал. Посередине его лба была темная дыра.


Атака генерала приближалась, и защитники рушились. По крайней мере половина из них были ранеными или погибли. Остальные стреляли из положения лежа. Лишь двое были в стороне, заняты у костра, и в свете костра я заметил большие угловатые скулы одного из посланников Мао. Он быстро подавал клочки бумаги в угли костра.


Не было времени на зигзаги. Я пробежал прямо по телам

террористов к китацу и лидеру МИРистов. Тяжелая шинель, которую дал мне генерал, дернулась, когда через нее прошла пара выстрелов. Главарь МИРистов вскочил и ударил мачете мне в голову. Я пригнулся и ударил ногой ему в живот. Другой мужчина прыгнул через огонь, высоко подняв АК-47 над головой. У него не было шанса выстрелить. Я выстрелил в него, когда он был в воздухе, и его тело упало в огонь, как мешок с картошкой.


Глава МИРистов отскочил от трупа и вытащил пистолет .45. Я уже стрелял, когда краем глаза уловил блеск качающейся стали. МИРиста, которого я не видел, выбил пистолет у меня из руки. Второй взмах его мачете целил мне по шее. Я нырнул под лезвие сабли и потянул человека к себе. Когда мы выпрямились, я контролировал мачете и прижал его край к его адамову яблоку, держа его перед собой как живой щит.


"Брось пистолет!" - крикнул я начальнику МИРИсты.


Это был крупный мужчина с рыжей бородой и маленькими глазами. Он принял решение за секунду, стреляя и взрывая грудь своего друга одной пулей за другой, пытаясь разорвать его на части, пока хоть одна пуля не пробьет меня.


Прежде чем это могло произойти, я столкнул мертвого с его начальником. Он уклонился от летающего тела, но к тому времени я уже был в воздухе, схватил его и повалил посреди тлеющего костра. Моя голова откинулась от силы его локтя, мои волосы опалились, когда он толкнул меня глубже в огонь. Его пальцы искали мое горло, когда он громко выругался.


Похоже, он не заметил, что я держусь за лацканы его одежды. Я рванул вперед и бросил его лицом вниз в угли. Когда он поднялся с криком, край моей руки наткнулся на его нос, как тупой мачете. Когда кровь хлынула из его рта, я уже переключил свое внимание на главную цель.


Китайский посыльный сунул в рот дуло пистолета. Одно из высказываний Мао: «Вся сила исходит от дула пистолета» пришло мне в голову, когда я действовал, схватив его руку не для того, чтобы оторвать ее от пистолета, а для того, чтобы парализовать точку давления на его запястье.


Он сидел посреди битвы, глядя на пистолет, нацеленный ему в рот, и гадал, почему из него не вышла пуля, которая оторвалась бы от его головы. Смущенный и жалкий, он уставился на меня. Последние выстрелы стихли, и генерал, покрасневший от возбуждения, с одной рукой из раны, первым присоединился к нам. Он нежно вытащил пистолет из парализованной руки Чикома и оглянулся на тело МИРиста, который я оставил позади.


«Вам не положено быть здесь, сеньор Картер. Но если бы вы присутствовали, я бы сказал, что вы великолепный воин».


Вернувшись на Пунта-Арену, мы допросили курьера в казарме. К сожалению, допрос начался без меня, потому что чилийцы были так взволнованы своим уловом, что к тому времени, когда я вошел в комнату, весь набег и пятерки из дюжины мужчин были потрачены впустую.


«Я не понимаю», - сказал мне дежурный. «Я только начал, когда он стал таким».


Посыльный сидел прямо в кресле посреди комнаты при ярком свете. Первое, что я заметил, это то, что он не моргал. Я провел рукой перед его лицом, и он не следил за ней глазами. Я хлопнул в ладоши ему за ухом. Ничего. Я воткнул ему иглу в руку. Тоже ничего.


«Он в индуцированном кататоническом состоянии», - сказал я. «Его дыхание замедлилось, как и его сердцебиение. Вы говорите, что он не был таким, когда вошел?»


«Нет, он просто испугался. Потом я спросил его, какое сообщение он нес, и внезапно он стал таким. Как вы думаете, он притворяется?»


Я мог бить офицера головой об стену, но винить его не было смысла.


«Вы, конечно, допросили его по-испански».


«Конечно. Никто из нас не говорит по-китайски. Он должен говорить по-испански, иначе зачем они послали его?»


Ответ был таков, что Пекин никогда бы его не послал, если бы он говорил по-испански. Все это было частью их усилий по контролю над каждой подрывной деятельностью из их штаб-квартиры в Китае. Гонец должен был быть доставлен в Сантьяго, где переводчик получил бы сообщение, которое он принес. Если бы кто-нибудь спросил его о его цели по-испански - а это могло случиться, если бы его поймали, - он сразу впадал бы в постгипнотический транс. Обо всем этом позаботились в лаборатории, специализирующейся на психологической обработке, и все, что требовалось, - это магнитофон, воспроизводящий триггерный вопрос на фонетическом испанском и английском языках, и электрический генератор, чтобы обеспечить боль. И доброволец, поклоняющийся Мао. Если бы я был на пять минут раньше, я бы на цыпочках обошел весь мозг посыльного, используя кантонский диалект. Теперь все, что у нас было, это человек, который был не лучше

мертвого, и мертвые люди не рассказывают сказок.


"Как долго он будет таким?" униженный офицер хотел знать.


«С восстановлением у квалифицированного психолога он может вырваться из этого состояния через месяц. Без этого он будет в коме шесть месяцев. В любом случае, он нам ни к чему».


«Мне очень жаль. Простите меня, я…»


Ему тоже нечего было сказать. Я бросил последний взгляд на посланника, который протащил меня через ад. Поверьте, если бы он мог смеяться, он бы смеялся.






Глава седьмая





Хотя посыльный не разговаривал, рейд не был полной потерей. Я узнал об этом во время полета обратно в Сантьяго, когда собирал по кусочкам обрывки бумаги, которые не сгорели. Они были написаны китайскими иероглифами и обуглены, но я знал, что лаборатория спецэффектов и редактирования AXE получит от них информацию, если кто-нибудь сможет. Мне не терпелось прыгнуть в американский самолет и отправиться домой.


Внизу показалась столица, а за ней аэропорт. Когда мы приземлились, я ожидал увидеть рядом с нами самолет ВВС США. Вместо этого у человека, который встретил меня в закрытом лимузине, было лицо, в котором я узнал, что он был в Президентском дворце. Он был одним из министров кабинета самого Альенде. Я не хотел присоединяться к нему, но шофер с автоматом был очень убедителен.


Я спросил министра - "Что теперь, командное выступление во дворце?" .


"Есть что-нибудь от китайцев?" - резко потребовал он.


Это был худощавый мужчина с бледным умным лицом. Теперь, когда я был с ним наедине, мне стало интересно, почему я не обратил на него больше внимания чем на стойке регистрации. Я также задавался вопросом, как, черт возьми, он знал о посланнике. Его следующие слова ответили на оба вопроса.


«В Чили, мистер Картер, времена года идут вспять, потому что здесь мир перевернут».


Это был пароль. Он был моим контактом из AX.


«Только то, что он не мог сжечь», - сказал я, переходя к делу. «Ничего, что нам поможет, пока не будет проанализировано».


«На это нет времени. Прочтите это».


Он вручил мне отчет. Внизу страницы был нацарапанный инициал, в котором я узнал имя Хока. Суть отчета было достаточно, чтобы я поискал сигарету и сильно прикусил золотой наконечник.


Я знал предысторию. Разведывательный спутник ВВС США регулярно сбрасывал титановую трубку с магнитной лентой с информацией о советской ракетной конструкции, когда он пересекал турецкую границу. На заданной высоте тормозной парашют трубы раскрылся, и он поплыл туда, где американский реактивный самолет, размещенный по предварительной договоренности, мог схватить его с помощью аппарата, который тоже был не более чем обычным крюком. Только на этот раз его похитил МиГ 23. Наш самолет разбитый на тысячу обломков был сбит ракетами «Мига» над Кавказскими горами. Естественно, красные утверждали, что инцидент произошел на их стороне границы, но затем они усугубили свое пиратство. При следующем прохождении нашего спутника над территорией России они отследили его и запустили со своих площадок в Тюратаме перехватчик Cosmos. Спутник-убийца преследовал нашего шпиона в небе в течение одной орбиты, а затем оба они взорвались, посылая на Землю миллионы долларов и рублей и начав то, что могло быть полномасштабной войной за контроль над небом.


Два дня спустя - в тот день, когда я прибыл в Сантьяго - казалось, что разворачивалась такая дорогостоящая война. Группа оперативников ЦРУ проникла на базу Тюратам, где попыталась захватить все еще опечатанную трубку с данными. Им удалось взять под контроль блокпост и остановить второго убийцу Космоса, но они были уничтожены, не дойдя до комнаты, где хранилась их главная цель, труба. Все это произошло без того, чтобы ни американцы, ни русские не услышали об этом ни слова, и теперь два правительства решили заключить перемирие, прежде чем каждое из них полностью разрушит свою космическую программу этим противостоянием.


Что привлекло мое внимание, так это соглашение, предусматривающее, что КГБ лично доставит запечатанную трубку данных на финскую границу, взамен на которую Соединенные Штаты предоставят личного телохранителя высокопоставленному советскому министру, находящемуся с поездкой по Республике Чили. Министр был А. Белькев, а телохранителем - AX Killmaster N3! Теперь я знал, почему Хоук не хотел говорить дальше в аэропорту. Ставки выходили далеко за рамки чилийских MИРистов и намеченного ими государственного переворота. Ястреб играл мягко, думая, что защищает меня на случай, если меня поймают. Теперь я не знал, ценил ли я все это внимание.


«Это должно быть шутка», - сказал я своему контакту. «Белкев изо всех сил пытался убить меня, и я хотел бы отплатить за услугу, если у меня когда-нибудь будет такая возможность. Кроме того, почему бы не позволить русским сохранить трубку? Мы можем

поднять новый спутник и снова получить ту же информацию ".


Это нечто большее, чем просто спутник, - сказал мой контакт. - У AX есть информация, что МИРисты координировали свои усилия с маоистскими террористами в Перу и Боливии. Одновременный переворот планируется во всех трех странах. Сигналом должно стать убийство Белькева. Тогда четверть нашего континента попадет под китайское господство ».


"Это безумие!"


«Я бы хотел, чтобы это было так. Но все наши вооруженные силы, как бы они ни были хороши, насчитывают менее сорока восьми тысяч человек. Армии Перу и Боливии были подорваны маоистскими агентами. Если произойдет переворот, кто нам поможет? Америка после Вьетнама? Вряд ли. Россия? Они даже дальше, чем Китай ».


«Остается Аргентина и Бразилия. У них обоих большие армии, и они не собираются стоять на месте перед председателем Мао, ухмыляющимся на их границах».


Он кивнул, как будто у него уже был ответ на это. Но как оказалось, я это сделал.


«Должна быть какая-то информация в бумагах, которые были у посыльного. У нас нет времени на лаборатории, мистер Картер. Я так понимаю, вы можете читать по-китайски».


Окна машины были задернуты, и я понятия не имел, куда мы идем. Когда лимузин остановился, я обнаружил, что мы находимся в подвале министерства в центре Сантьяго. Меня привели в голую комнату без окон, без даже стола или стула. Был один флуоресцентный светильник, заливавший комнату зеленоватым светом. Перед отъездом министр дал мне пинцет, чтобы обработать обугленные бумаги.


"Вы думаете обо всем, не так ли?" - прокомментировал я.


«Доктор Томпсон из AX сказал, что они вам понадобятся».


Шесть часов спустя у меня болела спина из-за того, что я ползал по бетонному полу, но у меня было то, что я искал. Мне удалось собрать воедино сотни разрозненных китайских иероглифов на сильно выжженной бумаге, и я наконец понял, почему Хоук так стремился отправить меня в Чили. Постучав в дверь и сказав охраннику, что я готов, я лег на холодный пол и выкурил заслуженную сигарету.


Министр обошел квадраты почерневшей бумаги, которые я собрал заново.


«Я разочарован», - сказал он. "Как вы можете сделать что-нибудь из этого?"


«Это не любовное письмо», - ответил я. «Это военный анализ, и китайский военный ум не сильно отличается от любого другого. Другими словами, он конкретный и повторяющийся, достаточно, чтобы я мог уловить общую идею». Я наклонился и показал на одного персонажа за другим, пока говорил. «Вот, например, повторение символа, обозначающего море, с модификацией, означающей юг. Южное море».


«Очень интересно. Хотел бы я иметь время на лекцию», - язвительно сказал он.


«А теперь подождите минутку. Вы затащили меня в этот гараж, чтобы я за один день сделал то, что обычно требуется команде аналитиков с слайдами, увеличениями и химическими препаратами за неделю. Теперь, когда я это сделал, вы черт возьми! ну послушайте это. Это не займет много времени. Как я уже говорил, у нас есть ряд ссылок на Южное море. Это снова ссылка на море, но на этот раз измененная, чтобы обозначать также корабль, идущий под ним ».


«Подводная лодка».


"Теперь вы понимаете. Речь идет о подводной лодке китайского Южно-морского флота. Это не так уж и страшно. Это не новый иероглиф в китайском языке. Это также означает ракету, или, скорее, несколько ракет Однако модификация относительно новая. Атомная. Итак, что у нас есть, так это оружие ».


«Оружие для чего? Какое это имеет отношение к Чили?»


"Я не знал ответа на этот вопрос, пока не добрался до последней страницы, где я нашел первое упоминание о Чили по названию. Подводная лодка находится в сотне миль от чилийского побережья в эту секунду. Она прибыла в специально оборудованном албанском корабле. грузовом судне. После того, как убийство Белькева будет совершено и начнется переворот, китайская подводная лодка движется в чилийский порт Антофагаста ».


«Вот откуда».


«Что ж, у МИРистов есть хорошие планы на это. Антофагаста будет первым захваченным городом, так что подлодка без проблем причалится. Именно тогда террористы объявляют, что у них есть атомные ракеты, нацеленные на столицы половины других стран Южной Америки. Что будет правдой. В сообщении об этом не упоминается, но я уверен, что мы имеем дело с подводной лодкой G-класса, вооруженной китайской версией российской ракеты "Сарк". На этой прошлой странице изображен круг для террора и на расстояние 1700 километров. Это радиус действия ракеты, круг шантажа, охватывающий Рио-де-Жанейро, Монтевидео и Буэнос-Айрес. Если кто-нибудь поднимет хоть руку на МИРистов, эти города будут обращены в ядерную пустошь.


«Допустим, мы пытаемся вмешаться. Предположим, мы пошлем наши противоракетные ракеты, чтобы сбивать их ракеты. В результате над континентом все равно будет взорваться по крайней мере дюжина ядерных боеголовок, и позвольте мне сказать вам, что одна особенность китайских ракетных технологий не была разработка чистых боеголовок. Южная Америка будет радиоактивной с юга реки Амазонки ».


"Если этому никто не помешает?"


«Тогда весь западный шельф Южной Америки превратится во второе Китайское море».


Министр с тревогой порылся в карманах. Я протянул ему одну из своих сигарет и прикурил.


«Вы очень спокойны», - прокомментировал он. «Как же тогда нам удается остановить переворот?»


«Не дать им начать. Сигнал - смерть Белькева. Как бы я ни ненавидел это говорить, мы - я - должны сохранить ему жизнь». Я добавил ругательство на английском, которое показало мои истинные чувства, но министр не уловил этого.


«Тогда все, что нам нужно сделать, это поставить его под охраной на военной базе».


«Нет. Это последнее, что мы хотим сделать. Как только станет очевидно, что мы находимся на пути к планам МИРистов, они изменят их. Белкев должен оставаться открытым, жирная мишень для всех, кто хочет выстрелить в него ".


Я собрал обугленные листы бумаги, сделал из них стопку и зажег. Я не хотел оставлять никаких зацепок. Министр в костюме в тонкую полоску опустился на пол и помог.


«Помните, - сказал он, - Чили была демократией в течение ста двадцати лет, намного дольше, чем подавляющее большинство стран. Мы останемся таковыми, и если красные попытаются установить диктатуру, мы будем бороться с большим чем слова ".


Я сказал ему, что если у него есть слова, он должен помолиться за никчёмную жизнь Александра Белькева.






Глава восьмая





«Каждое задание имеет свою серебряную отделку», - подумал я, когда увидел, как Роза и Бонита переходят со своего балкона на мой. Сцена позади них была одной из самых захватывающих в мире: горы Анд, покрытые снегом и светящиеся в лунном свете. Мы остановились в парадоре, в гостинице, в индийском городе Ауканкильча, первой остановке на маршруте Белькева и не менее, чем в самом высоком городе на земле.


«Buenos noches», - вместе сказали сестры, проскользнув в мою комнату. «Белкев спит, как чучело свиньи».


На данный момент я совсем не думал о Белкеве. Я был занят, восхищаясь пейзажами, которые тоже не имели ничего общего с Андами. Роза и Бонита были почти близнецами, с той лишь разницей, что Бонита была немного ниже и полнее. Они оба были одеты в шелковистую ночную одежду бикини, которая была почти прозрачной, и на тот случай, если я запуталась между ними, я знала, что Роза носит золотое ожерелье, а Бонита - серебряное.


Они почувствовали себя как дома и пошли прямо в бар, где у меня был выбор рома.


"Ты такая же талантливая, как твоя сестра?" - спросил я Бониту.


Она провела рукой по моей рубашке и по груди.


"Я певица." Она хихикнула. «Если ты такой же талантливый, как я слышала, может быть, ты заставишь меня спеть что-нибудь прекрасное».


«Он сделает это», - пообещала ей Роза. Она сделала смесь из рома и раздала стаканы. «Он как ром. Достаточно, чтобы обойтись».


«У нас мало времени», - прошептала Бонита. «Другие девушки заметят, что мы ушли».


Я понял, что Бонита расстегивает мой пояс между ее хихиканьем. Роза обняла меня со спины, и я чувствовал давление ее груди через мою рубашку. Эти двое порхали вокруг меня, как пара экзотических бабочек, пока вся моя одежда не оказалась на полу. Затем Бонита обняла меня, скользя бедрами по мне, пока Организация Объединенных Наций не оспорила мое волнение.


Наши стаканы опустели, и ром остыл внутри нас, мы трое лежали голые на кровати. Они по очереди целовали меня, и когда я роскошно растянулся, каждый накинул на меня бедра, так что. Я провела руками по их бокам, взвешивая возможности.


То, что может сделать одна фантастическая кубинская девушка, двое могут сделать лучше. Когда мы выпили бутылки и для нас, в окно светила луна над Андами.


«Боже, мы здесь уже два часа», - сказал я, увидев часы на бюро. "Я думал, вам обоим нужно вернуться"


«Шшш», - сказали они как одна.


Я не понимал, где какая девушка и какая была в занятиях любовью. Все, что я знал теперь, это то, что у одной было золотое ожерелье, а у другой серебряное. Чтобы просто пошевелить рукой, мне пришлось вырваться из моря теплой плоти, которая снова и снова пыталась заставить меня забыть время.


«Это может перерасти в международный инцидент», - предупредил я.


«Мы - международный инцидент», - поддразнила Роза. «Вы знаете, руками через границу».


«Не руками», - поправила ее Бонита.


"Разве вы не можете быть серьезными?"


«Он похож на Фиделя», - надулась Бонита.


Она повернулась ко мне, так что я зажал между их телами. Я почувствовал, как искусная рука скользнула по моему бедру.


«Оле, и я думал, что он закончил», - сказал радостный голос.


"Это кто?" Я спросил.


"Это имеет значение?" губы прошептали мне в ухо.


Скажу вам, в темноте все женщины не одинаковы. Я знал, кто это был каждый раз, и неудивительно, что Роза отстранилась.


«Мадре! Нам пора идти», - прошептала она. «Они, должно быть, слышали нас в Гаване».


«Еще нет», - вздохнула Бонита, ее бедра все еще были прижаты к моим и изгоняли последние порывы удовольствия.


Излишне говорить, что уходить я тоже не спешил, но прервать бис мы заставили внезапное открывание дверей и топот ног в холле. Через секунду кто-нибудь будет стучать в мою дверь.


"Vamonos ahora", - сказала Роза.


Когда раздался стук, они выходили через балкон. Я знал, кто там по ту сторону, один из штатных телохранителей Белькева, лысеющий, подозрительный тип. Я в последний раз взглянул, чтобы убедиться, что балкон свободен, прежде чем открыть дверь достаточно широко, чтобы его вылезающие глаза могли взглянуть.


«Разве вы не слышали этот шум? Почему вы здесь, а не защищаете товарища Белькева, как вы договорились? Здесь кто-то был?»


«Конечно. Поющий убийца. Дай мне знать, если поймаешь его».


Я захлопнул дверь и снова лег спать, на этот раз заснуть.


На следующее утро телохранитель все еще подозрительно смотрел на меня, когда нашу счастливую свиту сопровождал проводник на прогулке по Ауканкильче. Белкев выглядел хорошо отдохнувшим и выглядел мерзко; он проспал весь шум. Бонита и Роза выглядели так, как будто они снова захотят поиграть, а остальная часть гарема Белькева задумчиво посмотрела на меня. Я следил за индейцами, которым удается жить на высоте 17 500 футов над уровнем моря.


Напряжения выхода на городскую площадь было достаточно, чтобы утомить Белькева, особенно в воздухе. Даже я чувствовал, что мои легкие нуждаются в кислороде, и все же мы были посреди выносливой расы индейцев с бочкообразной грудью, которые выглядели способными обогнать преследовавших их лам. В ярких, грубых пончо из шерсти ламы, их широко раскосые глаза, затененные красными и зелеными шерстяными шапками, они смотрели на посторонних среди них. Возможно, они были невысокого роста, но они были идеально адаптированы к суровому окружению, ведя свою жизнь на вершине цивилизации, установленной высоко в небе, у совершенно красивых и коварных Анд.


Мы были в Ауканкильче, потому что это одна из последних цитаделей Империи инков. Большая часть каменной кладки деревни датируется временами империи; это невероятно подогнанная каменная кладка без раствора, которая пережила пять веков, и люди, толпящиеся вокруг нас, были чистейшими потомками каменщиков, построивших ее.


«Думаю, меня качает морская болезнь», - пробормотал мне Белькев.


«Не ждите от меня сочувствия, товарищ».


«Я должен был убить тебя, когда у меня был шанс».


"На тебе жилет?"


"Конечно."


Мы вошли в одноэтажное здание, одно из немногих современных построек в деревне. Это был государственный музей, и куратор встретил нас у дверей, уставился на неожиданное количество женщин, выздоровел и направил свой привет Белькеву. Белкев еле сдержанно поцеловал его в щёки, а затем вырвался из объятий.


"Я хочу сесть".


«Воздух», - сочувственно сказал куратор. «Я всегда держу под рукой немного бренди для посетителей».


Пока Белькев, задыхаясь, сидел на стуле в фойе, хранитель принес рюмку бренди. Он давал его Белкеву, когда один из охранников схватил его за руку.


«Он хотел бы, чтобы вы сначала попробовали», - объяснил я куратору.


Он колебался, но это было больше от оскорбления, чем от страха перед ядом. Надменно глотнув, он протянул стакан Белькеву.


«Очень хорошо», - поблагодарил его Белькев. Он залпом выпил бренди и громко рыгнул.


"Ты тоже русский?" - с любопытством спросил меня куратор.


«Я в аренде». Он выглядел смущенным. «Неважно, это внутренняя шутка».


Я вышел из группы и прошел в два выставочных зала. Это была странная коллекция в музее, состоящая в основном из всякой всячины, которая была спасена после того, как испанские конкистадоры разграбили землю. Тем не менее, это было странно эффективно. На одной стене висела карта.


На территории Империи инков, простирающейся почти на всю длину западного побережья континента и заключенных в футляры вокруг трех других стен, находились жалкие остатки некогда великой цивилизации.


Я знал, что Белькев подошел ко мне сзади.


«Инки управляли своей империей во многом, как это делали римляне, - заметил я, - завоевывая земли, колонизируя их, строя большие дороги длиной в тысячу миль, чтобы соединить свои города, и воспитывая сыновей покоренных королей в своей столице Куско, чтобы новое поколение знати тоже было инками. Никто не может сказать, каких высот могли бы достичь инки, если бы испанцы не прибыли, но они прибыли. В конце концов, инки только начинали свою империю, когда Писарро и его люди разрушили ее ».


«Какая-то империя, когда горстка авантюристов может уничтожить ее почти за одну ночь», - насмешливо сказал Белькев. Думаю, он пытался сохранить лицо после унизительного приезда. В любом случае куратор, услышав реплику, взбесился.


«Падение произошло только из-за неудачного сочетания факторов», - сказал он раздраженно. "Писарро прибыл в конце разрушительной гражданской войны. Побежденная сторона немедленно присоединилась к Испании, фактически создав индийскую армию под испанским руководством. Во-вторых, инки были опустошены эпидемиями оспы и кори, каждая из которых принесла в Новый Свет и, что самое важное, инки были непривычны к европейскому предательству. Писарро посетил императора инков под флагом перемирия, похитил его и шантажировал его армии, заставив их сдаться ».


«Это намек на добрые намерения советских людей?» - неприятно потребовал Белькев.


Куратор отрицает такую ​​мотивацию; на самом деле он не знал, о чем говорил Белькев. Белькев выглядел так, как будто он не совсем верил в это отрицание - и зачем ему это, если политические атаки внутри Советского Союза тонко проводились именно в таких исторических аллегориях? Кто-то должен был объяснить ситуацию Белькеву, но я получал удовольствие от недоразумения.


"Европейцы, то есть испанцы, взяли каждый предмет искусства, сделанного из золота или серебра, и переплавили его в слитки для отправки в Испанию. От сложного искусства инков у нас осталось в основном керамика и некоторые тканые артефакты, - продолжил куратор.


Роза отшатнулась от небольшого гончарного изделия на полке перед ней. Это был керамический кувшин, носик которого был замаскирован под крошечную статую. Статуя изображала человека, привязанного к дереву. Он был обнажен, его гениталии были сильно подчеркнуты, а стервятник ковырял его плоть. Даже на протяжении пятисот лет его боль убедительно переносилась.


«Это произведение датируется примерно двумя столетиями до нашей эры. Оно напоминает нам о том, что преступность среди индейцев была высока. В этом случае виновный остался умирать от воздействия стервятников. В конце концов, жить в Индии было нелегко. эти горы, и поскольку малейшая кража могла означать смерть другого человека, преступник мог ожидать самого ужасного наказания ».


Мы перешли к другой витрине. Глазам потребовалась секунда, чтобы приспособиться к тому, что они видят, и тогда в этом не было никаких сомнений. Мы смотрели на безголовую мумию, сложенную в позе эмбриона. Он был богато одет в мантию, украшенную искусно выполненными ягуарами, но мои глаза привлекла резкая остановка на шее.


«Тела погибших чудесным образом хранились в сухом воздухе Чили», - отметил хранитель.


"Что-то не хватает?" - спросила Роза.


«О, голова? Да. Этот молодой человек погиб в одной из завоевательных войн инков. Было обычным делом, когда солдат брал голову врага. У нас есть кладбища, полные безголовых трупов».


Он привел нас к другому показу.


«На самом деле, я уверен, что одна из них отрубила голову». Он указал на зловещий инструмент, аккуратно лежавший в бархатной шкатулке. Он напоминал нож, но рукоять выступала сзади, а не на конце. Рукоять было украшено бесчеловечными изображениями богов, а острый край клинка в форме луны угрожающе блестел.


«У нас есть и другие артефакты, типичные для войн инков», - гордо продолжил хранитель. «Стеганый костюм из хлопка, который использовался, например, в качестве доспехов. А также лук и стрелы. Люди гор были известны своим умением обращаться с этим оружием, в то время как индейцы побережья были известны своими копьеносцами. Индийские армии объединились и запустили артиллерию из пращей и удушающих боласов, с которыми они владели большим мастерством. Когда бой сводился к рукопашному бою, они сражались с боевыми дубинками и этим уникальным оружием инков, известным как «головорез». ' "


Головоломка состояла из пары зазубренных бронзовых гирь, подвешенных на веревках. Крестоносцы использовали много того же оружия, но только против металлической брони.


Применение такого оружия на незащищенной голове должно было привести к ужасным результатам.


В комнате был еще один ужас, который нас порадовал. Куратор, должно быть, хранил его как своеобразный предмет сопротивления - человеческий череп странно искаженный, а в удлиненных костях - золотую пластину.


«Гордость нашей выставки», - сказал нам куратор, потирая сухие руки. «Во многих регионах старой империи головы младенцев преднамеренно деформировались путем надавливания на доски. Ребенок рос с чрезмерно длинной, абсолютно круглой, высокой или короткой головой, в зависимости от местных стандартов красоты. Как видите, стандартом здесь была длинная узкая голова ».


«Это похоже на змеиную», - отшатнулась Бонита.


«Интересно, - заметил Белькев, - но примитивно».


"Вы когда-нибудь слышали о пластике носа?" Я спросил его.


«Замечательной особенностью этого черепа является, конечно же, золотая пластина в форме треугольника. Это было сделано путем трепанации, хирургического удаления кости черепа путем разрезания или сверления. Это фактически широко практиковалось горными инками. , хотя выживаемость после операции, вероятно, была не лучше, чем даже. Большая часть трепанации проводилась по медицинским причинам, но есть теория, что это делали некоторым молодым людям, чтобы пометить их как личных телохранителей императора ».


«Почему испанцы не вынули золото из этой головы?» Я хотел знать.


«Ах, это интересный момент. Этот череп датируется одним из более поздних восстаний Индии против испанцев. Это было либо в семнадцатом, либо в восемнадцатом веке, через сотни лет после падения империи. Череп не был обнаружен до тех пор, только двадцать лет назад. А теперь перейдем в другую комнату ».


Вторая комната была забита ткаными предметами. Послушав куратора в течение десяти минут, мэр Ауканкильчи спас нас и проводил в свою резиденцию на обед.


За пивом, пряным мясом, икрой, разновидностью картофеля, называемого ока и ананасом, Белькев немного поправился.


«Очень впечатляющий музей, - сказал он, - но вам стоит когда-нибудь приехать в Россию и увидеть прогрессивный фольклор. Может быть, я могу организовать, чтобы один из наших советников по культуре приехал и помог вам с вашим национальным искусством».


Мэр, который тоже выглядел как местный вид картофеля, скромно улыбнулся.


«Еще пива, товарищ Белькев? Хорошо. Нет, возьмите бутылку. Итак, наконец-то две великие коммунистические партии объединились и работают на будущее. Я был членом партии в течение многих лет, как и все мы здесь. "


Белкев посмотрел на меня, чтобы я успокоился.


«Я рад это слышать», - сказал он мэру. «Я подумал, что ваш город, возможно, был немного, скажем так ... отсталым. Очень отрадно знать, что люди участвуют в социалистической революции».


Мэр немного побледнел, а Белькев был внимателен.


"Здесь что-то не так?"


«Боюсь, что в некоторых отношениях мы вовсе не отсталые. Даже здесь МИРисты заняты своей ревизионистской ложью. Однако, уверяю вас, мы держим их под контролем».


«Вы должны безжалостно раздавить их», - посоветовал Белькев. «Так же, как мы поступили с Троцким».


«Вы убили его в Мексике, не так ли, - прокомментировал я.


«Уклонист - это самая низкая форма жизни», - прорычал Белькев.


«Не в Ауканкильче. Вы не можете подняться выше».


Мэр с тревогой оглядывался между нами.


«Ваш юмор, как всегда, неуместен», - предупредил меня через стол Белькев. «Вы заплатите за это, когда мы вернемся в Сантьяго».


«Эээ, возможно, вы хотели бы увидеть стада диких викуний в горах», - мэр предложил сменить тему.


Именно этим мы и закончили: Белькев согласился на прогулку только после того, как узнал, что может видеть викуньи со спины вьючной лошади. Мы не видели ни одной викуньи, но Анды сами по себе были зрелищем, захватывающими дух сталагмитами, скребущими вершину неба. Гималаи могут быть выше, но им нет ничего, что могло бы сравниться с перпендикулярными стенами южноамериканского хребта.


Мы осторожно ехали по узкой тропе, проложенной в склоне горы дорожными строителями инков, зигзагообразно преодолевая провалы глубиной в милю в системе, которая не только высоко оценивала инженерное искусство индейцев, но и их военную дальновидность. На тропе не было места, которое не могло бы попасть под перекрестный огонь как минимум с двух позиций. Он был построен для засад.


«Пойду посмотрю на эдельвейс», - сказал я телохранителям Белкева.


"Эдельвейс?" - воскликнул Белькев. «Здесь нет никакого эдельвейса».


"Я найду", - сказал я,

оставил своего пони и взобрался на скалистую гору. Я был в лучшей физической форме, но мое тело все еще было приспособлено к уровню моря, и вскоре стало хватать ртом воздух. У индейцев были не только аномально большие легкие, но и повышенное количество красных кровяных телец, что обеспечивает им особенно быстрое и эффективное распределение кислорода по тканям тела. Тем не менее, я поднялся на высоту в сотне футов над тропой и двинулся вместе с группой Белькева вниз, мои легкие требовали воздуха.


Если устроить засаду, то она должна быть устроена с высокой стороны холма. Для начала проще сбить. Что еще важнее, у одного из выносливых индейцев Ауканкильчи было бы гораздо больше шансов сбежать в гору именно по той причине, что у меня были трудности с передвижением по горизонтали.


Были моменты, когда мне казалось, что я иду по вершине мира, и я знал, что это еще один эффект недостатка кислорода. Я видел людей подо мной верхом, как будто не в ту сторону телескопа, а за ними круто спускались Анды, где далеко внизу было только пятно. Я сел отдохнуть на выступе скалы и лениво стал осматриваться.


Я до сих пор не знаю, почему я заметил скрюченную фигуру. Она была примерно в трехстах ярдах от меня и неподвижна, как камень, но я сразу понял, что это было. Я знал, что как только вьючная лошадь Белькева переместится в пределах досягаемости, фигура использует винтовку с оптическим прицелом. Я знал это так же хорошо, как знал, что не смогу вовремя добраться ни до фигуры, ни до Белкева, чтобы что-то изменить. Я вытащил «люгер» из куртки, намереваясь сделать предупредительный выстрел, и замер. Лошадь Белькева медленно двигалась по одному из бесчисленных зигзагов, и внезапный звук выстрела мог спугнуть лошадь и всадника с крошечной тропы.


В отчаянии я нашел глушитель пистолета и прикрутил его. Каждая секунда приближала русского к верной смерти. Используя левую руку в качестве опоры, я прицелился в далекую цель. Когда винтовка, которую я ожидал увидеть, появилась в объективе, я сделал выстрел.


Клочок грязи взметнулся на десять футов перед предполагаемым убийцей. Я учел тот факт, что глушитель снижает скорость, но я не осознавал, какой урон получил мой пистолет на Огненной Земле. Теперь фигура повернулась и нашла меня. Ствол винтовки быстро повернулся в мою сторону.


С десятифутовой поправкой и молитвой я снова нажал на спусковой крючок. Вершина валуна, на которую он опирался, вспыхнула, когда пуля попала в него, и он проскользнул за камень. Скорее всего, пуля попала ему в грудь, но даже в этом случае я ждал его повторного появления. Внизу, не подозревая о происходящем, Белкев и компания двинулись дальше, глядя в другую сторону. Медленно, не сводя глаз с валуна, я перелез через склон горы к человеку с ружьем.


Но когда я добрался до места, там никого не было. Отработанная пуля, расплющенная от удара о валун, лежала на земле. Крови не было. Я сразу понял, куда ушел мой человек и почему я не видел, чтобы он ушел. Прямо за валуном был вход в небольшую пещеру. Мне пришлось встать на четвереньки, чтобы войти в нее. В одной руке был мой пистолет, а другой я осветил карманным фонарем стены затхлогй пещеры. В меня никто не стрелял, и я залез внутрь.


Пещера расширилась настолько, что я мог передвигаться, присев, сквозь паутину и пыль. Воздух был плотным и мускусным, неподвижным, как воздух в могиле. Рваная дыра в пеленах паутины подсказала мне, куда делась моя добыча, и я последовал за ней, медленно двигаясь вперед за крошечным лучом света. Пещера вела к центру горы, а затем изгибалась обратно. Воздух стал холоднее, свежее. Я пробежал последние тридцать футов, зная, что опоздал, и, конечно же, усиливающийся свет сказал мне, что я выхожу через другой выход, еще один ниже по склону горы. Винтовка лежала прямо снаружи, брошенная. Его владелец исчез.


Я вернулся через пещеру с чувством, что что-то упустил. Мой карманный фонарь осветил мордочку перевернутой спящей летучей мыши. Мои шаги раздавались эхом, звуки приглушала ткань паутины. Впереди я видел свет у входа. Он образовывал ровный круг в черной пещере и был слишком круглым, чтобы образоваться естественным образом.


Я ударил балкой по стенам и смахнул плотную паутину. В стене была вырезана каменная ниша, а в нише - ряд кувшинов, каждая по три фута высотой. Банки были покрыты рисунком раскрашенных ягуаров, цвета поблекли. Я протянул руку и коснулся стенки одной из ваз.


Четыреста лет превратили глину в пыль. От моего прикосновения раскрошилась керамика

врезалась в грязь и упала на пол; Я почувствовал, как моя спина похолодела от ужаса. В банке была заключена мумия, точно такая же, как та, которую я видел в музее. Этот тоже был без головы. Он был сложен таким образом, что, должно быть, вокруг него была слеплена ваза. Но было одно отличие. Между его кожаной стороной и рукой находился череп - удлиненный череп без глаз, который пол тысячелетия назад был раздавлен Головоломом.


Пещера могла быть мечтой археолога, но для меня это был кошмар. Зловонная вонь, которая была захвачена в банке вместе с телом, распространилась и наполнила воздух. Я вытер руку о куртку и ушел, вылезая из маленького входа так быстро, как только мог, чтобы почувствовать тонкий чистый воздух снаружи.


Я встретил Белкева и остальных, когда они возвращались в деревню. В то время как девочки были явно счастливы меня видеть, товарищ Белькев выглядел как никогда неуравновешенным.


«Надеюсь, тебе было весело бегать по горам вместо того, чтобы делать свою работу», - выплюнул он мне. «Человек должен быть сумасшедшим, чтобы ехать по этим тропам. Меня могли убить. Что вы хотите, чтобы я рассказал об этом КГБ?»


«Скажи им, что ты был прав. Эдельвейса нет».






Глава девятая





Той ночью Роза и Бонита прибыли с подругой, девушкой из Восточной Германии по имени Грета. Она была бодрой спортсменкой с веснушками, покрывающими все, чего не было в ее короткой ночной рубашке.


«Она сказала, что расскажет о нас Белькеву, если мы не возьмем ее с собой», - с сожалением сказала Роза.


Грета приказала им. - "Вон!"


Сестры, казалось, молча спорили о том, выбросить ли ее из окна, но благоразумие победило, и они вышли через балкон. Как только они ушли, Грета повернулась ко мне.


«Трое - это толпа», - сказала она.


«Ну, у меня здесь три бокала. Возьми два из них».


Ей было двадцать два года, и она участвовала в последних Олимпийских играх в плавании вольным стилем, выбыв из соревнований только потому, что, по ее словам, все остальные девушки в команде по плаванию были лесбиянками. Говоря, она презрительно сморщила вздернутый нос.


«Вы что-то использовали, когда я впервые увидел вас в номере Белькева. Что это было?» Я спросил ее.


"Кокаин." Она пожала плечами. «Я путешествовала с этими свиньями со времен Берлина. Мне нужно что-то, что заставит меня забыть. Теперь я нашла кое-что получше».


"Это что?"


Тогда она сняла платье. Веснушки выделялись повсюду. Она была мускулистой и подвижной. И умелые и голодные. Ее пальцы быстро погладили меня по спине.


«Да, Ники, ооо. О, я чувствую, как земля движется».


«Вы где-нибудь это читали».


«Нет, действительно сдвинулась». Она неуверенно добавила: «Думаю».


После этого мы перестали разговаривать. Я смутно слышал, как кто-то стучал в дверь внизу. Потом было больше ударов. За окном грохотал тяжелый грузовик. С приглушенным ревом ворвался котел. В этих обстоятельствах мой разум работает очень медленно, но я помнил, что в Ауканкильче нет грузовиков и что в гостинице нет бойлера. Когда стены начали дрожать, и кровать начала танцевать по полу, я очнулся.


«Землетрясение. Одевайся», - приказал я ей.


Я натянул штаны, пока Грета надевала ночную рубашку, и мы как раз успели, потому что землятрясения внезапно началось. Стекло от падающих картин рассыпалось по полу. Мы еле удерживали равновесие. В зале были слышны крики, когда люди метались.


«Пойдем. Никто тебя не увидит».


Сцена представляла собой полный хаос. Белькев был в панике, сбивая всех с ног в безумной борьбе за безопасность. С балок, поддерживающих крышу, сыпалась пыль. Мэр уже был внизу и мощным фонариком махнул нам через двери на улицу.


Казалось, гора пытается избавиться от деревни. Дрожь, прервавшая наши занятия любовью, теперь превратилась в полномасштабное вздыбление земли. Животные бежали, визжа от ужаса, их шум только усиливал смятение. Индейцы в деревне опустошили свои конюшни, чтобы спасти свой скот, а ламы дико носились по рынку, их белые шкуры мерцали, как призраки, в темноте.


Затем, так же неожиданно, как и произошло, землетрясение утихло, и мы с удивлением снова смогли услышать друг друга. Грета дрожа вцепилась в мою руку, в то время как Роза и Бонита пытались держаться друг за друга.


«Это молодые горы», - заявил мэр, как я подозревал, в основном, чтобы успокоиться. «Они все еще двигаются».


Не было никакой гарантии, что землетрясение закончится, но индейцы уже собирали своих животных. Один из телохранителей подбежал ко мне.


"Где Белькев?" - спросил он, затаив дыхание.


«Я не знаю. Он выбежал из гостиницы, как крыса, покидающая тонущий корабль».


В гостинице снова загорелся свет. Телохранители с оружием наготове начали бегать по улицам, называя имя Белкева. В деревне размером с Ауканкильча не так много улиц, и вскоре они вернулись со своим мрачным отчетом. Белькев ушел.


«Нам придется искать по домам», - заявил один из них.


«Сделайте это. У меня есть другая идея», - сказал я ему.


Они нетерпеливо фыркнули и побежали выполнять свою миссию, мэр наступал им по пятам.


"Почему бы тебе не переместить матрасы на первый этаж?" Я предложил девушкам перед отъездом. На самом деле я не ожидал, что они так поступят, но это дало бы им повод поспорить и отвлекло бы их от страхов.


Жители села наблюдали за мной с почти восточной отрешенностью, когда я спешил по грязным улицам. Возможно, МИРисты держали Белькева в одном из домов - но я в этом сомневался. Судя по моему опыту ранее в тот же день, это была не обычная разновидность МИРИстов, с которой я сражался. Ауканкильча тоже не был обычным городом. Это был подъем в кровавое прошлое.


Древний храм выходил на деревню. Он выдержал это землетрясение так же, как и тысячу человек до него, и в лунном свете его силуэт был резким и вневременным. Инки строили для величия. Их храмы были местами, к которым их враги приводились в покорность. Если враг не испугался должным образом, он снова попадал в храм, на этот раз в качестве человеческого жертвоприношения. Огромные каменные ступени вели к пирамиде, которая привела инков к резным богам ворот. Камни, по которым я теперь молча взбирался, когда-то были окрашены жертвенной кровью. И они были бы снова, если бы я был прав.


Я следовал интуиции, но только до определенного момента. Из эпизода в пещере я узнал, что убийца был знаком с секретами истории Ауканкильчи и был полон решимости использовать их при убийстве русского. Я ожидал, что он зайдет так далеко, что воспользуется древним жертвенным столом на вершине горного храма. Но я недостаточно усвоил эту ужасную логику и, достигнув последней ступеньки на вершине пирамиды, замер.


Белькев лежал на столе, лежа на спине, его руки и ноги свисали вниз, голова неподвижно лежала на краю каменного стола, за исключением движения, создаваемого качающимися грузами болы, намотанной на его шею. Его глаза были закрыты, а лицо изменилось в цвете из-за надвигающегося удушения.


Но что меня парализовало, так это вид стоящей над ним фигуры. Когда лунный свет осветил его, я понял, что именно привлекло мое внимание ранее, когда убийца пытался поймать Белькева на горной тропе. Это было отражение золотой пластины, вставленной в середину его удлиненного черепа. Это был не обычный МИРИст, а пытающийся представить убийство как жертву; это был инка, в хлопковых доспехах, украшенных ягуарами, и с оружием на золотом поясе. Его лицо было красивым, несмотря на искаженный череп, глаза черные, как обсидиан, и узкие, как щели. Несмотря на хлопчатобумажные доспехи, было очевидно, что он обладал большой физической силой. Мне было интересно, где МИРисты наткнулись на него и сколько его сородичей осталось в холмах. Более того, я задавался вопросом, знали ли МИРисты о силах, которые они раскрывают. Скорее всего, так и было, и они видимо привыкли к этому до конца.


Индеец поднял голову Белькева и положил ее на каменную подставку для шеи, а затем отмотал болу с толстой шеи Белькева, обнажив уродливые красные рубцы, похожие на следы петли палача. Русский зашевелился, и его рот открылся для воздуха.


Инка поднял предмет, блестевший над головой Белькева. Я бы никогда не узнал его, если бы не видел ни одного похожего ранее в тот же день. Он напоминал ужасный жертвенный нож в музее, но был тяжелее и острее. Одним ударом кровь с гильотинированной шеи Белькева пролилась бы на двадцать футов вниз по ступеням храма.


«Я полагаю, Атауальпа», - сказал я, поднимаясь на верхний уровень пирамиды.


Настала очередь удивляться инку. Он застыл, закинув руки в воздух. Я использовал имя последнего императора инков, и это сбило его с толку больше, чем я осмеливался надеяться. Затем, как я узнал его по предыдущей встрече, он узнал и меня. Золотой полумесяц жертвенного ножа устремился вниз.


Белькев наблюдал за нами, все более осознавая свое положение. Как только он увидел, что индеец решил действовать, он скатился со стола и с глухим стуком ударился о камни. В этот же момент край ножа опустился к подголовнику.


Индеец не остановился. Поскольку я пришел с постели, у меня не было пистолета: у меня был только нож в ножнах на руке. Когда он скользнул мне в пальцы, выражение его лица было скорее веселым, чем испуганным. Насмешливый взгляд в его глазах сказал мне, что винтовка никогда не была его оружием, а только лезвия были его сильной стороной.


«Беги, Белькев, и не останавливайся», - крикнул я.


Белькев с трудом поднялся на ноги и направился к лестнице. Он не ушел далеко, когда индеец схватил болу и бросил ее одним движением. Бола обернулась вокруг ног русского, и он тяжело рухнул на голову. Индеец засмеялся и сказал несколько слов на языке, которого я не понял. Затем он поднял жертвенный нож и бросил его в лежащее на нем тело Белькева.


Оружие вертелось, как планета, прямо в сердце Белькева. Однако вместо того, чтобы врезаться в него, оно врезалось в бронежилет и рикошетом отлетело в темноту. При этом я перешагнул через тело русского, чтобы встретить следующую атаку индейца.


Он снял с пояса странный аппарат, состоящий из пары бронзовых цепей, прикрепленных к золотой ручке. На концах цепей были злобные металлические шары в форме звезд. Это был головорез! Он высоко замахнулся им на голову, и массивные шары засвистели. Затем он начал обходить стол, ступая босыми ногами по холодному камню, как лапы ягуара.


Я уже видел доказательства того, что "Головорез" может нанести урон жертве. По тому, как он размахивал этой штукой, я знал, что он был экспертом в ее использовании и что я не смогу защитить себя и Белькева одновременно. Я зацепил тело бессознательного русского ногой и потащил его на лестницу, где он упал со ступенек, скрываясь от глаз, тушей из сала, которая досталась бы победителю.


С каждым натиском примитивного Головолома меня заставляли отступать к краю лестницы. Там, в лунном свете, я попытался оценить стиль индейца. Скандал в баре, размахивая разбитой бутылкой, позволяет инерции удара вывести его из равновесия. Но это был противник, который мог отбросить пятнадцать фунтов зазубренного металла, не качнувшись ни на дюйм. Он напомнил мне самураев, которые были обучены вставлять свои мечи в свое тело, тем самым сочетая философию боя с чистой нервностью, которая делала их идеальными боевыми машинами. Даже когда свистящий взмах гирь не попал в мою грудь, его завершение снова вернуло бронзовые звезды, на этот раз под новым и неожиданным углом.


Вдруг они потянулись к моим ногам. Я прыгнул, как он рассчитывал, ожидая, что я беспомощно приземлюсь на пути его замаха. Затем его узкие глаза расширились, когда моя босая нога вылетела и врезалась в его грудь, отбрасывая его на десять футов назад и на каменный стол. У обычного человека была бы сломана грудина, но индеец только задумчиво потер грудь и подошел ко мне снова, на этот раз с некоторой осторожностью. Шагнув вперед, он произнес слова, которые я не мог понять.


«Я не понимаю ни одного слова, - сказал я ему, - и это очень плохо, потому что один из нас говорит свои последние слова».


К этому времени стилет кружился у меня в ладони, пока я искал отверстие, которое позволило бы мне проткнуть его сердце. Одновременно с этим в его руке затрещал Головолом, который тоже искал лазейку. Когда цепи запутались на секунду, я бросился вперед кончиком ножа. Он отскочил в сторону и одновременно взмахнул "Головорезом". Я пригнулся, когда бронзовые звезды заплясали над моей головой.


«Ты в порядке с этими вещами, мой друг. А теперь посмотрим, как ты без них».


Я сделал ложную атаку, и Хедбрейкер со свистом упал, как локомотив. Я поймал его руку и выдернул из нее золотую ручку. Когда его тело впилось в мое, я ударил его левым хуком в живот. Это было все равно, что колотить по каменной стене. "Головорез" и стилет упали на камни. Я схватился за его стеганые доспехи и разбил ему челюсть своим коленом. Когда он отскочил от него, я порезал ему плечо.


Это должна была быть сцена, где он упал на пол. Вместо этого он вскочил и чуть не выбил из меня дух. В моем недоумении пришли к двум выводам. Во-первых, южноамериканские индейцы являются экспертами в футболе или в любом другом виде спорта, который предполагает использование ударов ногами. Во-вторых, мне показалось, что я почувствовал слабый резкий запах листьев лайма. Инки, как и большинство других людей в этой части мира, обычно жевали листья коки и лайма в качестве наркотика. Возможно, мой враг был настолько накачан кокаином, что ему потребовалась бы пуля, чтобы он почувствовал боль.


И еще одну вещь я понял слишком хорошо; Я тяжело дышал, как и Белькев. Я был измотан тяжелым испытанием боя.


Всего то индеец должен был стоять на ногах, пока я не упал. Он знал это так же хорошо, как и я. Я лениво ударил его левым хуком в челюсть. Он упал под нее и пнул меня ногами о камни. Удар локтем по его дыхательному горлу удерживал его, пока я снова не поднялся на ноги, качаясь, как пьяный.


Один из ранних ритуалов храбрости ацтеков призывал одного захваченного воина противостоять четырем солдатам ацтеков, трое из них правши, а четвертый - левша. Одинокому воину приходилось сражаться с ними по одному с помощью боевой дубинки с перьями; его противники использовали дубинки с обсидиановыми лезвиями. Я не знал, применяли ли инки такие же пытки, но эта ситуация была довольно близка к этому. Индеец был таким же свежим и сильным, как и в начале, но я был мертв, мне не хватало воздуха, и я был готов упасть.


Он даже не потрудился использовать болу, оставшуюся на его золотом поясе. Каждый раз, когда я вставал на ноги, он наносил удар ногой, заставляя меня снова становиться на колени. Я знал, что скоро я даже не смогу подняться. Мое тело онемело и тошнило от недостатка кислорода; Я двигался медленно, деревянно. Я даже молился, чтобы КГБ прибыло со спасательным отрядом, но я знал, что он все еще играет в гестаповские игры в деревне. Еще одно или два падения на камни, и мне конец.


Индеец уверенно сделал большой прыжок и ударил меня обеими ногами по голове. Мне было достаточно легко упасть, но когда я это сделал, я поднял руку и схватил болтающуюся болу, натягивая ее изо всех сил, которые у меня оставались. Индеец закричал, почувствовав, что инерция унесла его с платформы; потом он исчез, взмахнув руками.


Я стоял на четвереньках, тяжело дыша и не мог уследить за его спуском. Если бы он смог в тот момент снова подняться на верхнюю ступеньку лестницы, я был уверен, что лег и позволил бы ему убить меня. Но он не вернулся, и с каждой секундой мое сердце успокаивалось, и я чувствовал новые ощущения в конечностях.


Мой нож и Головорез исчезли, они слетели с платформы во время боя. Все, что у меня осталось, это газовая бомба, бесполезная при данных обстоятельствах. Зато был Белькев - и Белькев был хорошей приманкой.


Я соскользнул с края платформы и стал спускаться по ступеням в лунном свете. Воцарилась полная тишина. Через пять минут я нашел русского. Приложив большой палец к его виску, я убедился, что он мертв для мира только временно. Бола запуталась вокруг его ног. Я быстро развернул его и скрылся в тени.


Индеец должен был вернуться, преследуя меня и Белькева. Я заставлял свое сердце биться медленнее, даже рискуя потерять сознание из-за недостатка кислорода. Слишком большого риска не было, когда я считал, что любой, кто живет в высоких Андах, должен быть в высшей степени осведомлен, всегда внимателен к малейшим признакам опасности. Я был прав, потому что почувствовал его присутствие еще до того, как увидел его.


Индеец был тонкой тенью, немного более твердой, чем тени вокруг него. Он скользнул по одетым камням стены храма всего в десяти футах от неровного тела Белкева. Там он десять минут неподвижно лежал на одном месте, судя по количеству ударов моего сердца, прежде чем решил, что я, должно быть, направился обратно в деревню за помощью. Теперь его внимание было приковано к неподвижному телу, раскинувшемуся перед ним; Я позволяю адреналину течь по моим венам, чтобы ускорить мои последние запасы энергии.


Лунный свет отражал отблеск жертвенного ножа, летящего по воздуху. В этот момент я взмахнул болой и отпустил. Индеец поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть два груза, кружащихся к его голове, но не успел двинуться. Уродливый хрипящий звук вырвался из его рта, когда грузы запутались вокруг его горла. Его глаза округлились, а тело окаменело. Через мгновение его мышцы сфинктера расслабятся, и он начнет портить воздух вокруг себя на месте. Он был мертв, удушен, его шея сломана. Он рухнул, как карточный домик, одна нога вышла из строя, потом другая, и он бросился вперед на Белькева, все еще держа нож в руке.


Я перевернулась, дыша с облегчением. Я выбивал нож из его жестких пальцев, когда мое сердце снова забилось. Облако отошло от лица луны, и я ясно увидел лицо мертвеца. В его черепе не было золотой пластины. Это был другой человек - это была приманка индейца.


Я нырнул на землю еще до того, как услышал шепот индийской болы, кружащейся мне в горло. Металл задел мою спину и врезался в стену. Я увидел фигуру с золотым пламенем на голове, несущуюся ко мне, перепрыгнувшую через тело мертвеца и взмахнув второй болой высоко над головой. Я обнял стену и перекатилась в сторону, когда один из грузов копнул землю рядом с моим ухом. Затем я взмахнул болой и поймал его, используя его силу, чтобы оторвать меня от земли. Наше

оружие соединились, и каждый из нас качнулся одновременно, гири сталкивались и жутко звенели в ночи.


Одно чистое попадание одним из гирь бола могло нанести удар в грудь, а успешный бросок мог удушить шею. Под рукой не было выбора оружия и доктора Томпсона, который мог бы изобрести защиту. Мне пришлось бить инку на его земле его оружием; это было так, как он это планировал.


Когда наши цепи соединились, он прижал меня к стене. Наши ноги набрасывались друг на друга, ища возможности обезвредить удары в пах или колено. Настала моя очередь ударить его об стену, натянув болу на его горло. Прежде чем я смог перехватить его, он замахнулся вонзить свое оружие мне в почку. Он сразу же последовал за ним, ударив болой мне в лицо. Я отклонил его, но вся моя левая рука онемела от удара.


Теперь мы отходили от пирамиды и входили во двор, который был населен гротескными статуями, которые были наполовину людьми-наполовину зверями. Это были старые боги инков, ожидавшие избавления от мертвого врага. Из-за раны одной руки я больше не мог использовать болу как щит, и индеец атаковал меня с новым неистовством. Пришло время смертельного удара. Я был искалечен и задыхался. Мы оба истекали кровью, наши следы красили землю, но убийца чувствовал вкус моей смерти. Когда я неуклюже нырнул от болы, оружие задело мое бедро. Я перекатился на ноги и чуть не упал. Во всей правой части моего тела не было никаких ощущений.


Я ждал, прижавшись спиной к одной из статуй. Достаточно близко, чтобы я мог чувствовать его дыхание, индеец свернулся, чтобы бросить болу на досуге. Он знал, что я никуда не пойду. Затем, прежде чем я был настроен, шары летели на меня, как смертоносные вращающиеся планеты. Они обвились вокруг моей головы, и бронзовая цепь глубоко врезалась в мое горло, закрыв его. Индеец вытащил свой жертвенный нож и прыгнул на меня, приготовившись вырезать мне сердце, пока оно еще продолжало работать.


Он был в воздухе, не в силах удержаться, когда я смог одной рукой взмахнуть болой вверх к его голове. Хэви-металлический шар врезался в его челюсть и попал в середину лица, вонзив сломанные кости в мозг. Золотая пластина выскочила из его черепа; он был мертв еще до того, как приземлился.


Я с болью схватился за болу, которая была обернута вокруг моей шеи, и обнаружил, что она обвивается и вокруг шеи статуи. Если бы ее не было, я был бы растянут на камнях двора.


Когда я наконец вернулся к Белькеву, я обнаружил, что он забился в темноте, дрожащий и раздражительный. Мы пошли по тропе, которая вела к деревне, и с каждым шагом он становился все храбрее.


«Ни один порядочный телохранитель не позволил бы им схватить меня. Это не моя работа - защищаться. Это твоя работа», - злобно сказал он.


Но по пути вниз гора испустила последний вздох, прежде чем осесть, и когда толчок прошел, русский снова погрузился в ужасную тишину.


Его телохранители завладели им, как только мы достигли окраины Ауканкильчи. Мэр и куратор музея также были там, чтобы поприветствовать нас, и я сказал им подняться в храм, если они все еще ищут предметы, представляющие исторический интерес. Куратор взлетел, как песчаная блоха, и через час вернулся в город с обвиняющими глазами.


«Там ничего не было», - сказал он. «Я искал везде. Может, ты дрался с призраком».


«Это не привидение», - сказал ему доктор, который все еще посещал мои порезы и синяки, указывая на пурпурные пятна, покрывавшие мои руки и ноги. «Или это», - добавил он, указывая на необработанный красный круг вокруг моей шеи.


«Но там ничего не было, вообще ничего», - возразил куратор.


«Кроме этого», - сказал я ему и вручил треугольную золотую пластину.


Он внимательно осмотрел его, поворачивая в разные стороны между пальцами. Затем я увидел, как внезапная борьба понимания пришла в его глаза. Он поспешно уронил золотую пластину и вытер руки моющими движениями, его глаза искали мои, как будто он видел меня в первый раз.


"Как?" - хрипло прошептал он.


«Думаю, боги решили перейти на другую сторону», - усмехнулся я ему.






Глава десятая





Два дня спустя прохладный воздух Ауканкильчи был почти сладким воспоминанием. Мы посетили нитратный завод в Сантьяго, медные рудники Чукукаматы и пески великой пустыни Атакама.


Нет такой пустыни, как Атакама. Он охватывает большую часть северной половины Чили. Его плоские мили переходят в белый горизонт, едва отличимый от бесцветного неба.


Ящерицы и змеи ждут ночи, прежде чем покинуть свои камни, а днем ​​можно увидеть мало живого, за исключением гигантских кондоров, которые отваживаются выйти из своих гнезд высоко в Андах в поисках падали. Атакама - самая сухая пустыня в мире, ее участки более неприступны, чем Сахара или Гоби, и нет лучшего напоминания об этом факте, чем черный силуэт одной из национальных птиц Чили, пролетающий над головой.


«Хотела бы я вернуться в Германию», - пробормотала Грета, выглядывая из палатки, где я проверял, нет ли в земле нор скорпионов, где будут спать девочки. Грета была одета в какой-то скудный спортивный полевой костюм, который напомнил мне о том, как грубо нас прервали в вечер землетрясения.


«Присоединяйтесь к коммунистической партии и смотрите мир. Вы должны ценить свои возможности. Что ж, похоже, здесь нет насекомых».


Она схватила меня за руку, когда я выходил через заслонку, и притянула к себе. Очевидно, она не носила бюстгальтера под футболкой.


«Останься и составь мне компанию. Пожалуйста. Тогда мне не придется думать об этом ужасном месте».


«Посреди небольшого лагеря посреди дня с сумасшедшим, потенциальным любовником и его телохранителями повсюду? Это не кажется мне самым благоприятным местом для романа, Грета. Солнце заходит здесь тоже. "


«Но что, если Белкев захочет прийти ко мне сегодня вечером? Вы не знаете, что он заставляет меня делать».


«Вы знаете старую поговорку:« Политика делает странными соратников ». "


Я пошел от ее палатки к очереди Ленд Роверов, которые обеспечивали наш транспорт через Атакаму. Единственная уступка опасениям Белькева - это джип с установленным сзади пулеметом во главе линии. Я нашел Белкева и его телохранителей в «Лендровере», в котором перевозили нашу еду и воду.


«А вот и Киллмастер», - усмехнулся Белкев.


«Откуда мне знать, что он не тащит меня в эту пустыню, чтобы убить меня?»


«Это была ваша идея, товарищ, - сказал я ему. «Вы боялись летать или брать лодку, помните? Слишком легко заложить бомбу в одну из них».


«Это очень безопасно, товарищ министр, - заверили его его телохранители, - пока у нас есть вода. Вокруг нет индейцев, и мы поддерживаем постоянную радиосвязь. Мы должны добраться до правительственной станции к завтрашнему вечеру».


Белькев повернулся на каблуках и зашагал обратно в свою палатку, где хранил запас водки.


«Возможно, он хороший специалист в торговле, но он трус», - сказал главный телохранитель. «Он даже не поблагодарил вас за спасение его жизни. Я сделаю это за него».


"Забудь это."


«Только одно, Картер. Почему вы так стараетесь защитить жизнь товарища Белькева? Я пытался понять это с тех пор, как вы присоединились к нам. Я буду с вами откровенен - ​​у меня нет приказа убить вас, если что-то случится с ним. Если бы это было так, я бы понял ваше беспокойство ».


«Можно просто назвать это профессиональной гордостью».


Телохранитель задумался над этим.


«Вы хороши, и ваша репутация хороша. Я не хотел бы снова встретиться с вами при других обстоятельствах. Это бы кое-что значило, если бы вы были человеком, который ликвидировал нас».


«Лесть ни к чему не приведет».


«Но вы все еще не ответили на мой вопрос. Почему AX так заинтересовалась шкурой такой свиньи, как Александр Белькев? Не говорите мне об обмене информацией на ракетных шахтах. Вы знаете кое-что еще».


«И я уверен, что тебе хотелось бы выбить это из меня».


«Верно, но не путайте, пожалуйста, это желание с болезненными порывами товарища Белькева. Моя цель - обеспечить успех работы партии, и ничего больше. Мы победим, вы знаете».


«Конечно. Сегодня Чили, завтра весь мир».


«В некотором смысле да».


Очаровательная беседа закончилась зовом к ужину. Был установлен складной алюминиевый стол, и все сели за трапезу из мясных консервов и картофеля. Однако главным блюдом были персики, и я не удивился, когда Белькев гордо сообщил мне, что банки привезли из Советского Союза.


«Мое любимое. Муллигинское рагу», - похвалил я его.


«У нас это тоже есть на Кубе», - сказала Роза. «Мы называем это ropa vieja».


Белкев был в восторге от этого простого совпадения между союзниками, пока я не сказал ему, что перевод слова ropa vieja - «старая одежда».


Прежде чем он напился, я ушел с пикника и взял свое снаряжение. Я хотел спать в пустыне, подальше от лагеря, потому что вероятность того, что МИРисты попытаются атаковать в Атакаме, очень мала. Малый, но все же есть шанс. Если так, я бы работал лучше сам, чем в

неразберихе рукопашного боя.


Я нашел относительно высокое место примерно в двухстах ярдах от палаток и построил полосу из кустарника. Затем, пока было еще светло, я сделал полный круг по местности, проверяя все возможные пути приближения к местности.


Атакама - это не пустыня песчаных дюн. Это больше похоже на пустыню, состоящую из плотной, абсолютно безводной земли. Немногочисленные виды растений - серые низкорослые кусты и жилистые кактусы. Я разрезал один из кактусов, чтобы посмотреть, сколько жидкости хранится в такой бочке с природной водой. Плоть внутри него, возможно, испортилась под фабричным прессом, но если мы когда-нибудь станем зависимыми от жизни за счет земли, шансы на выживание будут меньше, чем талия скорпиона. Хоть бы кондоры от наших трупов хорошо поели, особенно из Белькева.


Обходя свой частный лагерь, я мог точно определить естественный путь проникновения, если МИРисты будут достаточно сумасшедшими, чтобы отважиться идти через Атакаму. Прямо под моим лагерем лежал водоворот, образовавшийся много лет назад, прямо там, где я бы этого хотел. Удовлетворенный, я вернулся по своим следам и решил, что пора исправить повреждение моего пистолета, если я смогу. Я выбрал крепкий на вид кактус и сел в нескольких ярдах от него, не торопясь и держа «Люгер» обеими руками, положив предплечья на колени. На растении была желтая ручка, и я использовал ее как мишень, прежде чем сделать свой первый выстрел.


В двух дюймах от ручки появилась дыра. Я произвел еще один выстрел. Отверстие расширилось на сантиметр. Угол наклона ствола составлял около десяти градусов. Я разумно ударил камнем и снова попробовал ружье. Новое отверстие проделали сквозь отверстие, на этот раз на дюйм ниже. В перестрелке этот дюйм мог означать разницу между жизнью и смертью. С другой стороны, более грубый выстрел может закрыть длинный ствол и вообще оставить меня без оружия. Я нацелил пистолет на долю дюйма выше и взорвал желтую ручку.


Прежде, чем осколки упали на землю, я нырнул в грязь и нацелил ружье на свой бурелом.


Я крикнул. - "Выходите"


Появилась копна рыжих волос, а потом я увидел лицо Ливии. Из всех девушек в гареме Белькева только она не взглянула на меня.


«Не стреляйте, - сказала она. «После вашей демонстрации я совершенно убеждена, что вы можете пустить пулю куда хотите».


Я жестом показал ей, чтобы она встала. Лиля была амазонкой женщины, которая обычно стояла, положив руки на широкие бедра. На первый взгляд она напомнила мне сестер Пресс, но ее талия была тонкой, а широкое лицо, хотя и не привлекательным в милом голливудском стиле, обладало мощной сексуальностью, которая стоила десяти картонных улыбок.


«Я последовала за тобой после ужина, но когда я приехала, тебя уже не было. Что ты делал?»


Я не видел причин лгать ей. Я объяснил свою разведку местности, а затем спросил ее, почему она последовала за мной. К этому времени мы уже сидели на моей кровати и делили сигарету.


«Думаешь, я не знаю, что происходит между тобой и другими девушками?»


Она откинулась на подушку из скатки, ее рыжие волосы распустились. В ее липкой русской блузке ее груди вздымались, как твердые подушки.


"Что насчет твоего парня?" Я спросил. "Разве он не будет скучать по тебе?"


«Александрович? Он злится на вас, а когда злится, то напивается. Он уже в ступоре. Он не проснется до утра, а я к тому времени вернусь. Мне он противен. за то, как он сбежал во время землетрясения. Теперь, когда мы здесь, посреди этой пустоши, я не понимаю, почему я должна оставаться с ним. Я свободна. Смотри, это солнце садится. "


Солнце казалось, становилось все больше и больше по мере приближения к горизонту, а теперь оно врезалось в землю и наполнило пустыню бронзовым сиянием. Все, что всего несколько мгновений назад было уродливым и пустынным, стало странно красивым. Так я мог представить себе марсианскую пустыню. Затем аура исчезла, и пустыня погрузилась во тьму. Мы смотрели, как загорелись фонари в лагере внизу.


«Это Чили такое другое. Не знаю, привыкнем ли мы, русские, к этому», - вздохнула Лиля.


«Не похоже, что сами чилийцы когда-либо привыкли к этому конкретному месту. Насколько я могу судить, сейчас мы единственные люди в нем».


"Я знаю."


Ее богатая чувственность окутывала пустынную ночь атмосферой интимности. Она смотрела на меня темными глазами, расстегивая блузку и кладя ее на землю. Большинство русских женщин, с которыми я когда-либо занимался любовью, были гибкими балеринами по сравнению с Лилей. Она была достаточно сильной, чтобы перевернуть маленькую машину набок, но

ее широкие плечи более чем соответствовали кремовой гладью ее груди.


«Иди сюда, мой убийца», - приказала она.


На этот раз я оказался в паре с женщиной, почти такой же сильной, как я, женщиной, обладающей самыми примитивными и неотложными желаниями. Ничего не было запрещено и ничего не оставалось на волю случая. Каждый дюйм ее тела был страстным и живым, и к тому времени, когда мы соединились в окончательном объятии, мы спустились вниз, как солнце, - пылающие и светящиеся.


Потом мы прижались к спальне, и она подарила мне маленькую бутылку водки, которую тайно вытащила из палатки Белькева.


«Если бы я знал, что вы придете, я бы принес стакан», - сказал я.


«Мммм. Все ли американские шпионы хорошие любовники?»


«У нас есть специальный курс. В конце концов, есть стандарты, которых нужно придерживаться».


«Ты очень хорошо их поддерживаешь», - засмеялась она. «Вы все делаете хорошо. Хотел бы я видеть, как вы сражаетесь с индейцем. Я не думаю, что министр стоит таких рисков».


Ее губы отпили водку, и она вернула мне бутылку. Я оперся на локоть, чтобы выпить из нее.


«Производитель этого спального места забыл, что у меня могут быть гости. Здесь тесновато».


«Мне это нравится», - хихикнула она, прижимаясь своим телом к ​​моему.


«Я буду называть вас Никитой. Поскольку вы работаете с нами, у вас должно быть русское имя».


«Никита Картер», - попробовал я. «Я не знаю, как бы мальчикам дома это понравилось».


«Девушкам здесь это очень нравится. Мой Никита, я бы хотел, чтобы ты перестал рисковать своей жизнью ради этого никчемного Александра. Мне так не хотелось бы видеть, что с тобой что-нибудь случится. Пожалуйста, пообещай мне, что будешь осторожнее. "


"Обещаю."


«Я не верю тебе», - надула она. «Вы так говорите сейчас, но всякий раз, когда что-то происходит, вы бросаетесь перед Белкевым. Могу я рассказать вам секрет, который вы никому не расскажете? Белькев - дурак, идиот. Никого в Москве не волнует, вернется ли он когда-нибудь . "


«Тогда вот что я тебе скажу. Давайте все прыгнем в лендроверы рано утром и оставим его здесь. Мы дадим ему бутылку водки на ночь и бутылку лосьона для загара на день».


«Мне нравится эта идея», - улыбнулась она. Ее пальцы ласкали мою грудь. «Мне бы еще лучше, если бы я знала, что увижу тебя снова. Куда ты поедешь из Чили, Никита?»


«Вернувшись домой. Я работаю профессором эротической инкунабулы, когда у меня нет никаких заданий».


«Ты меня обманываешь? Да, ты меня обманываешь. Ты всегда шутишь, Никита. Я никогда не знаю, когда ты говоришь мне правду. Я бы почувствовал большое облегчение, если бы узнал, почему ты охраняешь Белькева. Так я воображайте плохие вещи, которые заставляют меня волноваться.


Я положил руку ей на руку.


«Ты красивая девушка, Лиля», - сказал я ей.


"Спасибо."


"Как вы думаете, я говорю вам правду?"


«Ну, я не знаю, но я бы хотел тебе верить».


«Хорошо, потому что ты такая. Красивая и невероятно сексуальная. А вот еще кое-что, что правда. Ты, наверное, самый сексуальный агент во всем КГБ».


Она вырвала свою руку из моей.


«Ты снова подшутишь надо мной. Или ты думаешь, что все - шпионы?»


«Нет, только ты. Кремль никогда бы не позволил старому развратному дураку, как Белькев, путешествовать по миру, если бы он не мог контролировать его, и единственный способ контролировать такого человека - это секс. Ты тот, кто всегда с ним , убедившись, что он заткнулся и пошел спать, когда он слишком много выпил и начал болтать. Никто не мог сделать это с Белкевым, и поэтому они поручили вам эту работу. А с тех пор, как его люди в лагере не были вы смогли выяснить причину, по которой я присоединился к веселью, вы думали, что сможете выяснить ». Я провел рукой по коже ее атласного живота. «Вот, Лиля, если бы кто-нибудь мог, ты бы могла. Но ты не можешь».


"Сволочь!"


Это было первое, что она сказала по-английски.


«Вы хотели правды».


«Отпусти, убийца».


Она сняла спальный мешок и встала. Обнаженная и рассерженная, она была зла.


«Если я когда-нибудь увижу вас в Москве, я прикажу убить. С удовольствием».


Я вытащил «люгер» со своей стороны спального места и протянул ей.


«Давай, Лиля. Сделай это сейчас. Насколько я понимаю, девушке, которая это сделает, будет большая награда и дача. Просто нажмите на курок».


Не колеблясь, она наставила мой пистолет мне в лоб. Прохладный ветерок теребил ее длинные рыжие волосы, лаская их плечи. Я посмотрел на темный конец ствола. Она взяла пистолет обеими руками и спустила курок.


Щелчек.


Она смотрела на оружие с изумлением на лице.


Затем она уронила его на землю. Я протянул ей руку.


«Видишь ли, Лиля, мы еще не в Москве».


Гнев сменился весельем. Она запрокинула голову и засмеялась над собой; потом она взяла меня за руку и полезла обратно в спальню.






Глава одиннадцатая





Белькев был раздут с похмелья. Он отодвинул консервированные русские персики и потребовал еще чашку кофе. Если в Южной Америке есть что-то хорошее, то это кофе.


«После еще одного дня на автомобилях и поездки на поезде до Сантьяго я избавлюсь от тебя», - высокомерно сказал он мне.


«Это очень плохо. Я думал, мы стали верными друзьями. В этом вся прелесть такой поездки».


Его рот шевелился, как будто хотел что-то сказать в ответ, но его мозг не работал. Нахмурившись, он склонил лицо над чашкой.


«Я не должна давать тебе ничего», - сказала Роза, держа передо мной дымящуюся кружку.


"Почему нет?"


«Вы знаете, почему нет». Она посмотрела на Лилю. Рыжая вернулась к своему образу КГБ. Как будто прошлой ночи и не было, сказали мне ее глаза.


«Не сердись», - сказал я Розе, когда она смягчилась и протянула мне чашку. «Я был занят прошлой ночью, не давая МИРистам подойти».


«Не было никаких МИРистов».


Увидим.


Телохранители вернулись из похода по тропе, ведущей из лагеря. Их начальник сел рядом со мной.


«Мы можем все упаковать в машины, как только министр закончит свой завтрак. Путь долгий, но на вокзале нас будет ждать специальный поезд. С этого момента у нас не должно быть проблем.


"Хорошо".


Он изучал меня секунду, прежде чем встал, чтобы помочь остальным разобрать палатки.


«Я сказал ей, что она ничего не получит, Картер», - сказал он, глядя на меня.


«Но ты ошибаешься, она это сделала».


Я позволил ему принять это так, как он хотел, и вернулся к своему кофе. Ставя кружку на стол, я почувствовал легкую вибрацию, пробегающую по моим пальцам. «Просто дрожь от какого-то далекого землетрясения», - подумал я. В Чили их было полно.


«Кондоры появились сегодня рано утром», - заметила Грета.


«Приятно ехать вперед», - ответила Лиля.


Дрожь, которую я чувствовал в столе, становилась сильнее. Я искал небо; Кондоров не видел. Но я видел, как к нам быстро приближался реактивный самолет. Единственная причина, по которой я мог это видеть, заключалась в том, что в плоской пустыне глаз мог охватить пятнадцать миль неба в любом направлении. Старший телохранитель тоже заметил это и бежал ко мне.


«Спускайтесь! Все спускайтесь!» - крикнул он.


Кубинские девушки встали и махали платками в сторону приближающегося самолета. Белкев без всякого интереса поднял налитые кровью глаза.


Самолет пролетел над нами низко, одно крыло уклонилось. Стол задрожал в ответ на рев двигателей, который заглушал наши крики. Он промчался мимо и поднялся в небо.


«Американец», - сказал телохранитель. "Истребитель".


"Что это был за самолет?" - спросил Белькев после ответа. «Это было больше похоже на ракету, чем на самолет».


«Истребитель», - повторил его телохранитель.


«На его хвосте была маркировка чилийских ВВС. Я слышал, что мы передаем несколько истребителей Starfighter Чили. Доверяйте Министерству обороны, чтобы оно продолжало продавать его самолеты, даже когда его клиенты стали красными».


«Это очевидно, - сказал Белькев. «Они послали самолет охранять нас. Пора уже».


Самолет пролетел над головой на большой высоте.


«Я звонил по радио сегодня утром. Армия ничего не сказала о самолете», - пожаловался телохранитель.


«И что? Вы можете их по радио сейчас и поблагодарить. Продолжайте».


Телохранитель подошел к «лендроверу» с передатчиком и покачал головой. Белькев промокнул губы бумажной салфеткой.


«Видишь? Теперь он возвращается», - сказал он с большим самодовольством.


Истребитель снизился и несся обратно по пустыне к лагерю, готовясь пролететь прямо над нами. Все стояли и махали. Истребитель опустил нос и наклонился к нам. Это был момент, когда мои мысли закипели. Никто не посылает истребители в качестве прикрытия. Starfighter - это узкоспециализированный бомбардировщик / истребитель, штурмовик.


Я крикнул. - «Ложитесь, ныряйте все!»


Столбы пыли высотой в двадцать футов начали покрывать землю в сотне ярдов от нас. Из орудия самолета блестели прелестные блестки света. Белькев стоял прямо посреди траектории полета снарядов.


Я сбил его с ног блоком Миннесотского викинга


Он тяжело приземлился на спину и перекатился под стол. Я карабкался к защите разобранной палатки. Земля, на которой мы лежали, ползла, обнималась, прорвалась под очередью 20 мм. снарядов. Сквозь дым я видел, как стол над Белькевым летел по воздуху. Крик девочек вырвался сквозь гром, издаваемый двигателем истребителя, когда реактивный самолет оторвался от нас.


Обстрелом был разорван весь центр лагеря. Я подбежал к Белькеву и обнаружил, что ему еще повезло. Он съежился в позе эмбриона, нетронутый. Одному из его телохранителей повезло меньше. Мы нашли его тело лежащим на изорванной земле, с пистолетом в руке.


"Вы, американцы, за этим стоите!" - крикнул Белкев.


"Заткнись."


Он схватил мою рубашку и начал драться со мной. Я проскользнул под его неэффективным правым и держал его полу-Нельсоном. К этому времени из Land Rover вернулся главный телохранитель с озадаченным видом.


«ВВС не отправляли самолет».


Я хотел знать. - "Ну, они сейчас отправляют один, не так ли?"


«Да. Но пройдет десять минут, прежде чем у них будет что-нибудь здесь. Они говорят, что нам придется держаться».


Молчаливо говорилось, что у нас было столько же шансов против Звездного истребителя, сколько у муравья против ботинка. Единственная причина, по которой мы не были уничтожены с первого захода, заключалась в том, что обстрел начался слишком рано и разбросал нас. Даже сейчас мы слышали вой двигателя, когда он терял высоту и самолет начал вторую атаку. Я толкнул Белькева в руки телохранителю.


Грета закричала. - "Вот он!"


Мне пришлось говорить быстро, чтобы они могли меня услышать, прежде чем мой голос заглушил хриплый рев реактивного самолета.


«В пятидесяти ярдах слева есть канавка, где мы можем получить некоторую защиту. Бегите, когда я говорю« иди ». Я собираюсь выступить с этим в тылу ". Я потряс левую руку, и стилет упал мне в руку. «Это для всех, кто отступит. Хорошо, вот он. Идите!»


След пыльных перьев снова начал покрывать лагерь, пробиваясь прямо на нас. На мгновение группа стояла загипнотизированная, как животное, ожидающее удара кобры. Потом, когда я размахивал своим ножом, он сломался, и все бросились на ручья. Проблема заключалась в том, что как бы быстро мы ни бежали, этого не хватало, чтобы избежать преследовавшего нас кошмара. Сам воздух кипел от сильного свинцового дождя. Гейзеры пыли достигли меня, сдерживая мои шаги. Бонита упала, и я поднял ее, не останавливаясь. Мы не могли видеть других из-за падающей грязи, и мы все еще спотыкались, когда упали в ручей. Когда я взглянул вверх, я увидел, что истребитель прошел почти милю от лагеря и поднимался для следующего перевала.


"Все здесь?" - крикнул я.


Мне ответил хор испуганных голосов, но, похоже, никто не пострадал.


Грета задрожала. - "Мы в безопасности здесь?"


«Не будь дурой, - огрызнулась Лиля. «При его следующем проходе эта грязь рассыпается, как пыль. Затем при следующем проходе он убьет нас».


«Это грузовики», - истерически воскликнула Грета, указывая на «лендроверы». "Почему мы не побежали за грузовиками?"


«Потому что намного легче попасть в грузовик, чем в бегущего человека. Грузовики были бы только смертельной ловушкой», - сказал я ей.


Ручей был ненамного лучше этого. Пилот истребителя на этот раз сократил свою очередь, как если бы он обретал уверенность. Он уже снова приближался к нам, но на этот раз он сдерживал свою пушку, пока мы не смотрели почти прямо в кабину. Один из телохранителей начал давить на выстрелы, и мне пришлось протянуть руку и затащить его обратно в укрытие траншеи.


«Ты не собираешься беспокоить его этим», - крикнул я, но мои слова были потеряны в грохоте авиационной пушки. Вся сторона ручья взорвалась огнем. Куски земли взлетели на сотню футов. Мы были засыпаны ливнем мусора. Когда облако грязи наконец рассеялось, от земляного вала ничего не осталось. Рука телохранителя, которого я держал, была залита кровью. Он ругался по русски.


Я подполз к Белькеву.


«Дай мне свой жилет».


«Никогда. Уходи».


Некогда было спорить. Я ударил его кулаком в челюсть и смотрел, как его глаза закатываются. Затем я снял с него жилет. Когда я его надевал, Лиля схватила пистолет телохранителя и направила его прямо мне между глаз.


"Как вы думаете, куда вы собираетесь?" она зарычала на меня.


«Подожди, Лиля. Следующий переезд будет последним, если мы не сделаем что-нибудь быстро. Я перейду к джипу, и мне эта штука понадобится намного больше, чем ему».



Надо было добежать до джипа, стоящего в лагере. Это было приличное расстояние, но я вспомнил легкий пулемет, который был установлен сзади.


«У тебя не было бы шанса», - сказала она.


«Может, и нет, но небольшое действие даст нам время, пока не прилетят другие самолеты. Кто здесь может водить джип?»


Лиля опустила пистолет и покачала головой. Телохранитель зарычал, что если бы он мог использовать обе руки. Затем заговорили Роза и Бонита.


«Мы ездили на одном все время, когда были в женской милиции».


«Что ж, если мы когда-нибудь выберемся из этого живыми, ты можешь поблагодарить за меня Фиделя».


На этот раз «Звездный истребитель» приближался с меньшей скоростью и под другим углом, таким, чтобы он несся по длине канавки, а не поперек нее. Любой, кто попадется в его зону действия, будет мышью в ловушке.


"Давай!"


Выскочили из траншеи и побежали по разорванной земле. Крылья реактивного самолета на мгновение закачались от нерешительности, когда пилот заметил нас. Даже на более низкой скорости он летел со скоростью триста миль в час, и у него не было много времени, чтобы принять решение. Мы воспользовались нашим неожиданным появлением и побежали по прямой, а не зигзагообразно. Позади нас усилился шум двигателей реактивного самолета. Я ждал, когда его пушка снесет нас с лица земли.


Истребитель повернулся вправо и влево, сначала обстреливая нас, а затем людей в канаве. Но его минутное колебание отняло время, и было уже слишком поздно, чтобы нас рассмотреть. Разочарованный, потерявший угол, он круто поднимался, становясь лишь точкой в ​​небе.


Мы запрыгнули в джип, девушки уселись на переднем сиденье, а я - на заднем. Ключи были в замке зажигания, и у Розы плавно работал мотор, пока я подавал пластиковую ленту с боеприпасами в пулемет. Во время работы я дал ей указания, с чего начать движение, когда Звездный Истребитель вернулся для убийства.


"У нас будет коррида, да?" Бонита окликнула меня.


"Exactamente".


Самолет яростно повернулся к лагерю. Сомнений не было - он летел прямо к нам. В последний момент я тронул Розу за плечо, и джип покатился вперед. Мы проехали около пятидесяти футов на первой передаче, затем она сделала поворот на девяносто градусов вправо и с двойным сцеплением перешла на третью, и мы поехали.


Истребитель висел позади нас. Я чувствовал растущую ярость его пилота. Истребитель был оснащен ракетами класса "воздух-воздух", которые против нас были бесполезны. Он уже потратил впустую драгоценное время, и другие чилийские самолеты уже должны были подняться в воздух. Тем не менее, у него были пушка и стойка с пятисотфунтовыми бомбами, и это было слишком много, если я когда-либо это видел.


Роза была умелой. Джип использовал каждую неровность твердой почвы пустыни, чтобы лишить его нашего вида, что также усложняло задачу для меня, поскольку сейчас я смотрел прямо в приближающийся нос самолета. Я израсходовал десять дюймов обоймы, подпрыгивая в задней части джипа. Самолет не дрогнул.


Позади нас пронеслись гейзеры.


"Право, поверните направо!"


Пыльные шлейфы подобрались к шинам и взлетели в воздух, так что я не мог видеть, во что стреляю.


"Рывок!"


Джип прыгнул, когда снаряд оторвал часть его шасси, но след взорвавшейся земли повернулся от нас, когда самолет с криком пролетел мимо. Я только начал дышать снова, когда вся пустыня, казалось, взорвалась. Я не видел, чтобы он снимал бомбы со своей стойки. Тяжелый камень врезался мне в грудь; только бронежилет не давал ему выйти из спины. Чудом Роза удерживала джип в движении, пока пулемет вращался на его креплении, а я, ошеломленный, лежал на полу.


"Он вернулся, Ник!"


Истребитель резал повороты резче и ниже, покрывая дно пустыни со скоростью звука. Я едва стоял, когда пилот нажал на джойстик, и пушка снова начала грохотать по пустыне, когда истребитель приблизился к нам. Роза круто повернула руль вправо и, удерживая его, покатила джип по кругу.


«Нет! Срезай в другую сторону».


Мы направлялись прямо в поток пуль, которые летели в нас. Лобовое стекло джипа было разбито летящим камнем, и машина завизжала на двух колесах, когда мы плыли по линии огня. Истребитель немедленно свернул на другой поворот, чтобы снова обрушить на нас смертельный дождь.


Пушка реактивного самолета была MK 11, двухствольным автоматом с воздушным охлаждением и газовым приводом, которое стреляло 20-мм боеприпасами с электроприводом из восьмикамерного вращающегося цилиндра. Все изменилось после столкновения с индейцем, размахивающим болой. Время, за которое спусковой крючок пилота до пуска

снарядов составила одну трехтысячную долю секунды. Это то, что называется мгновенной реакцией. Единственное преимущество, которое у нас было, - это время реакции между мозгом пилота и его пальцем на спусковом крючке. Я мог бы, наверное, вдвое сократить это время. Проблема заключалась в том, что если я не попал в него - или в топливную магистраль - огонь, который у меня был, имел бы такой же эффект, как сильный дождь. Истребитель был чертовски крутым самолетом.


"Роза, как ты?" - неожиданно спросил я.


«Страшно, Ник. Когда другие самолеты будут здесь?»


Не вовремя, теперь я знал это. Пилот должен был нас давно прикончить, и удача у нас не вечно.


"Просто делай, как я говорю. Держи джип на тридцати, пока он не окажется на нас, затем сделай вправо и жми на газ. Ты не сможешь услышать меня, когда он подойдет слишком близко, поэтому просто продолжай поворачивать в сторону. пуль. На этот раз он будет идти очень низко и медленно ".


Именно это он и сделал, рассекая землю не выше пятидесяти футов, чтобы получить как можно более длинный угол. Я уперся ногами и выпустил длинную очередь. Я мог почти видеть, как снаряды летят к носу истребителя. Он открыл ответный огонь, задушив нас свинцовой пылью, каждая пуля способна пробить джип из стороны в сторону. Роза отчаянно рубила штурвал, пока самолет продолжал заходить, пилот резко давил назад и нажимал на спусковой крючок. С бомбодержателя виднелись две слезоточивые капли, летящие по воздуху. - закричала Бонита. Задние колеса джипа проскальзывали и крутились по земле, когда Роза пыталась отвернуться от падающих цилиндров.


Одна бомба упала в пятидесяти ярдах; другой был почти к нам на колени. Джип подбросило в воздух, как игрушечную машинку. Он упал на бок, выбросив нас, как кукол, и продолжал подпрыгивать. Мое зрение стало красным, когда я нащупал ноги; Я вытер кровь с глаз. Роза и Бонита были наполовину закопаны в землю, и у Розы текла кровь из ушей после сотрясения пятисот фунтов взрывчатки. Они оба были живы - но ненадолго. Я не знаю, сколько времени я потерял, ошеломленный на земле, но «Звездный истребитель» делал последний поворот для последнего удара.


Я помчался к джипу. Он встал на колеса. Лобовое стекло было срезано, а пулемет согнут вдвое. Я прыгнул за руль и включил ключ. На втором повороте мотор завелся. - Благослови всех мальчиков, которые делают джипы, - пробормотал я вслух. Я прошел расстояние в один фут, когда понял, что что-то еще было не так. Правого переднего колеса не было. Взорвано. Отсутствует.


«Ладно, летун, теперь только ты и я. Надеюсь, ты не против ходить по кругу».


Он пролетел над пустыней, как гигантский механический кондор, несущийся за жатвой. Я срезал вправо и держал колесо. Если бы я хоть сколько-нибудь старался уйти налево, машина перевернулась бы. Шнурок из 22-миллиметровых снарядов, сплетенных «Гатлингом» Истребителя, шел позади меня. С каждым ударом правая передняя часть джипа отрывалась от твердой земли. Теперь коррида действительно началась. «Может, я сошел с ума, - сказал я себе, - но внезапно убедился, что у меня есть этот бык.


Starfighter - один из самых совершенных самолетов, когда-либо производившихся - настолько сложный, что многие пилоты не захотят на нем летать. В Западной Германии это называют Роковой вдовой. Самолет построен по образцу ракеты; фюзеляж толстый и курносый, крылья острые, как бритва, короткие. Уберите руки с управления любого другого самолета, и он будет скользить за счет аэродинамической подъемной силы своих крыльев. У Starfighter есть все модели глиссирования кирпича, поэтому он получил такой мощный двигатель. Я уже знал по факту своего выживания, что этот пилот был нетерпеливым, но неопытным. Как мне сказали ранее, МИРисты только начинали проникать в чилийские ВВС. Человек, который пытался меня застрелить, должно быть, вошел одним из первых. Он использовал один из лучших молотков в мире, чтобы убить муравья, но в его руках был молот, который мог дать ответный удар.


Я свернулся на линии его огня, не обращая внимания на пушку. Один, затем два раза джип задрожал, когда врезались снаряды. Снаряды с рикошетом отскакивали от корпуса, некоторые из них попадали в мой жилет, как Смерть, пытаясь привлечь мое внимание. Я чувствовал сухой жар форсажной камеры, когда он уходил. Бык был готов.


Когда мотор джипа работал, я все еще сидел на трех колесах, когда он вернулся. Я был уверен в мрачном знании того, что - так или иначе - наша война сейчас закончится. Пилот тоже это знал. В двух милях от него он сбавил обороты, попав в поле зрения меня, сбавляя скорость на относительной скорости двести пятьдесят миль в час.


О мастерстве тореадора судят по тому, насколько медленно он может повернуть боевого быка вокруг себя.

Я гнал джип так быстро, как только мог, он рвал огромные колеи на земле, прыгая. За мной последовала и другая колея, выбитая пушкой и предназначавшаяся стать моей могилой. Затем, вместо того, чтобы пытаться прорезать его путь, я снова расширил свой круг, пока он не стал достаточно большим, чтобы самолет мог разворачиваться вместе со мной, облегчая ему задачу, насколько это было возможно. Позади меня огромный двигатель Истребителя снова давил на газ - и снова. Пушка догнала джип. Вторая шина лопнула. Я качнулся, пока другой снаряд не пролетел мимо моей головы и не открыл капот. Дым поднялся за секунды, и я ехал на измученном джипе насмерть со скоростью десять миль в час. Когда он полностью остановился, я сел за руль и стал ждать.


Пушка тоже прекратила свою деятельность, и наступила жуткая тишина. Затем над головой мелькнул истребитель, его мощный двигатель затих. Свист ветра вокруг крыльев издал печальный крик. Я выскочил из джипа и накрыл голову.


Я не знаю, что пролетело в голове пилота в эту последнюю долгую секунду полета. Он, должно быть, понял, что совершил фатальную ошибку, снизив скорость ниже двухсот двадцати миль в час, необходимых для удержания ракетоподобного истребителя в воздухе. Когда он включил форсаж и загорелся. Истребитель превратился из оружия в гроб. Он был слишком низко, чтобы катапультироваться - и единственный способ снова запустить реактивный двигатель - это нырнуть на скорости.


Какими бы ни были его мысли, мозг, спусковой палец, пушка и Звездный истребитель стоимостью в миллион долларов взорвались бомбой, сотрясшей Атакаму, выпустив черно-красный огненный шар, который покатился на тысячу футов. Когда вторичные взрывы превратились в новые огненные шары, я устало поднялся с земли и заковылял обратно к тому, что осталось от лагеря.


Бой быков закончился, и в боях бык никогда не побеждает.






Глава двенадцатая





Военный поезд подъехал к станции Мапочо в Сантьяго, и я увидел, что правительственные чиновники были выстроены на перроне, чтобы приветствовать вернувшегося героя Александра Белькева. Солдаты в стальных касках ходили по подиумам старого вокзала в викторианском стиле, настороженно следя за каждым в толпе. Сначала я подумал, что их присутствие было для защиты Белкева, но потом я увидел уверенную фигуру президента Альенде, марширующую к нам по платформе.


Белькев выступил вперед и получил свою награду - поцелуй Альенде; затем, обняв друг друга, двое мужчин спустились по платформе, оставив нас позади. Единственным из нашего окружения, кто последовал за нами, был главный телохранитель с перевязанной рукой.


Когда платформа была окончательно очищена от всех бюрократов, девушки Белькева тоже ушли. Я спустился по трапу к багажному отделению. Туда на гидравлическом лифте спускался металлический гроб с останками телохранителя, убитого в пустыне. Служащий искал кого-нибудь, кто мог бы подписать квитанцию ​​о доставке.


«Я возьму это», - сказал я.


"Есть ли у вас документы?"


«Я из КГБ, ты можешь сказать?»


Я расписался «Никита Картер» и добавил адрес российского консульства. Это было меньшее, что я мог сделать для человека, который сражался со Звездным истребителем с пистолетом.


С вокзала я пошел к врачу, и мне зашили раны. Ни одна из пуль с самолета не достигла меня, но вскоре я обнаружил, что бронежилет был настолько разбит, что его каркас вонзился мне в грудь в десятке мест. После этого я прогулялся по проспектам Сантьяго, а позже съел редкий аргентинский стейк и хорошее чилийское вино. Это заставило меня снова почувствовать себя почти человеком.


Я медлил за чашкой эспрессо с цедрой лимона, когда две руки мягко скользнули по моему горлу.


«Роза».


Улыбаясь, она отпустила меня и села.


"Откуда ты знаешь?"


«Просто будь счастлив, что я это сделал. Я думал, тебя и Бониту отвезли обратно в отель».


Вместо ответа она уставилась на мою тарелку. Я помахал официанту и попросил еще стейк. Оно выходило из гриля горячим и редким, и после того, как она съела большую часть его, я смог получить от нее ответ.


«Больше этого не надо. Тебе просто нужно отвезти меня и мою сестру обратно в Соединенные Штаты, в Нью-Йорк. Я не собираюсь проводить еще один день с этой свиньей и его консервированным гуляшем».


«Ты же знаешь, Роза, я не могу этого сделать».


Ее прозрачные темные глаза умоляюще смотрели на меня. Конечно, она действовала, но не без уважительной мотивации.


«Ты должен. Ты будешь. Я знаю тебя, Ник. Мы с Бонитой рисковали жизнью ради тебя в этом джипе. У меня все еще болят уши, и все мое тело покрыто синяками. Я сделал это для тебя - и ты взамен возьми меня в Нью-Йорк ".


Она закончила говорить и быстро перешла к десерту - карамельному заварному крему, щедро залитому ромом. Беда в том, что она была права; она рискнула своей жизнью ради меня. Я был бы довольно подавлен, если бы не готов был рискнуть ради нее сейчас.


«Роза, как я собираюсь это объяснить, когда я появлюсь с двумя кубинскими красавицами в купальниках?»


«Мы можем быть вашими переводчиками».


"Я говорю на испанском."


«Ты можешь забыть. О, спасибо, Ник. Спасибо. Я знал, что ты это сделаешь».


«Я не сказал, что буду, черт возьми». Я закурил и буквально запылал. Затем, зная, что меня гложет, я вздохнул. «Хорошо, я что-нибудь придумаю».


«Я знла», - торжествующе закричала она и проглотила последнюю ложку заварного крема, прежде чем встать и взять меня за руку. «Теперь у меня есть для вас угощение. Однажды вы увидели, как я танцую на унылом дипломатическом приеме. Ничего подобного. На этот раз вы увидите, как я танцую по-настоящему».


Мы поймали такси и покинули широкие проспекты Сантьяго, когда мы вошли в район узких извилистых улиц и близко расположенных домов, построенных в другом веке. Мы вошли в кафе на углу, которое было увешано плакатами с футболом и корридами. Группы старых испанских гитар свисали с балок потолка. Очевидно, днем ​​Роза была занята, так как владельцы с энтузиазмом встретили ее, и седой мужчина немедленно снял одну из гитар и начал ее настраивать.


На этот раз не было ни мысли о политике, ни о министре торговли из России, чтобы отравить сцену. Роза танцевала, пока старик пел, и ее грация вернула его голос к прежней силе молодости и живости. Я захлопал в ритме, к которому присоединилась остальная импровизированная публика. Теперь у меня не было никаких сомнений в том, что Роза привлечет сотни клиентов в шато Мадрид в Нью-Йорке.


Покрасневшая и закруженная, она подлетела ко мне на руки, и я почувствовал каждое биение ее возбужденного тела на своей груди. Мы вышли из кафе и пошли прямо в отель, прямо в мою комнату. Ее взъерошенное платье фламенко упало на пол, как взлетающая птица, и я отнес ее к кровати.


Наши занятия любовью перекликались с ее танцем, страстным и диким. Она смаковала последнюю каплю и заснула у меня на груди, все еще обнимая меня ногами, с улыбкой на губах.


Разбудил нас стук в дверь.


«Никита, это я, Лиля».


«Не сейчас, Лиля. Я сплю».


«Ты не понимаешь, я должен тебя увидеть».


"Я занят."


«Ты спишь и занят? Ах, я понимаю», - сказала она обвиняющим голосом. «Тогда тебе лучше избавиться от нее, кем бы она ни была. Белькев пропал».


Мы с Розой сели как один. Я быстро обернул ее простыней и толкнул в ванную. Затем я оделся и впустил Лилю.


"Где она?"


«Неважно. Что ты имеешь в виду, он пропал?»


«Это одна из тех кубинских девушек? Я убью ее».


«Белькев, помнишь? Что случилось?»


Рыжие волосы Лили вспыхнули, когда ее глаза осмотрели комнату. Неохотно она перешла к теме.


«В Министерстве торговли был приветственный прием. Присутствовало несколько студентов из университета. Некоторые из них были девушки. Они были немного хорошенькими. По крайней мере, Белкев, похоже, так думал, судя по как он говорид с ними, приглашая их присоединиться к нему здесь, в отеле. Я сказала ему, что это не разрешено, что мы должны сначала проверить, были ли они МИРистами или нет. Он сказал, что ни одна из девушек не были задержаны на стойке регистрации, если бы они были. "


Продолжай.


«Ну, я думал, что он будет выполнять приказ, но мы разделились в толпе, и когда я попытался его найти, он ушел. Солдат, который сторожил у здания Министерства, сказал, что видел, как Белькев садился в такси с двумя студентками ".


Я начал расстегивать рубашку.


"Разве ты не собираешься ничего делать?" - возмущенно спросила Лиля.


«Послушайте, я выполнил свою работу. Так или иначе, мне удалось сохранить жизнь этого вашего извращенца по всей стране Чили. Я вернул его в Сантьяго и передал в целости и сохранности в руки вашего аппарата безопасности. здесь. Если он так хочет, чтобы его убили, это ваша головная боль. Я закончил. "


«Я предоставлю в ваше распоряжение всех имеющихся агентов».


«Я знаю. Я знаю, как ты работаешь. Головорезы бегают по улицам, как сумасшедшие, и ничего не добьются. Держу пари, у тебя даже нет имени таксиста.


"Мы будем искать."


«К тому времени Белкев будет кормить акул в океане».


На выходе она захлопнула дверь. Роза вышла из ванной.


"Ник, я думал, ты останешься здесь со мной. Почему

ты надеваешь пистолет? "


Я привязал ножны к запястью и проверил их. Стилет скользнул мне в ладонь.


«Ты сказал ей, что не собираешься помогать. Теперь ты передумал? Ты, должно быть, сошел с ума».


«Я был бы сумасшедшим, если бы хотел, чтобы за мной следил весь КГБ». Я поцеловал ее в лоб. "Не жди".


Я поймал такси на бульваре Бернардо О'Хиггинса и дал водителю адрес, который находился в квартале от Министерства, которым руководил мой контактный агент AX. Никогда не возникало вопроса, иду ли я за Белькевым или нет. Проблема заключалась в том, как сделать это, не вовлекая КГБ с установкой AXE в Чили или давая шанс сорвать операцию по спасению в одной из тех перестрелок, в которых все заканчиваются смертью, особенно заложника, которого вы пытаетесь спасти. Заговор о перевороте необходимо было остановить, как бы я ни относился к Белькеву. То, что я чувствовал к Лиле, тоже было связано с этим. Вы не можете переспать с женщиной, даже если она ваш враг, без малейшего участия. Когда она вернулась в Москву, смерть Белькева автоматически стала бы ее приговором.


Я обнаружил, что черный ход Министерства начал открываться еще до того, как я постучал. Там стоял сам министр, немного растрепанный и явно расстроенный. Было почти десять вечера, а Белькев отсутствовал более часа.


«Я ждал тебя», - объявил он. «Это действительно очень плохие новости о русском. Мы были на грани ареста главарей во всех трех странах. Они все еще могут победить нас, если убьют его сегодня вечером».


"Разве ты не можешь поднять рейд?"


«Невозможно. Все уже установлено. Ты хоть представляешь, где он может быть?»


«Вот о чем я собирался тебя спросить. Разве ты не знаешь, где живут люди, которые его забрали?»


Он покачал головой.


«Они использовали вымышленные имена, чтобы попасть в приемную. Все это было сделано очень умно, используя этих девушек, чтобы воспользоваться его основной слабостью, и в последний час тоже».


Министр выглядел старым, старым и избитым, когда он шагал по голому полу, где я не так давно сложил обугленные куски бумаг китайского посыльного.


«Хорошо, МИРисты не идиоты», - начал я. «Скажем даже, они не профи, и в этом случае Белкев, вероятно, все еще жив. Так работают умные любители. У них нет чувства времени, и они слишком милые».


«Какое это имеет значение? Он у них, и это всего лишь вопрос часов, когда он умрет».


«У нас будут все ответы - и многое другое - когда я его найду».


Через десять минут я вернулся в такси и пролистал список адресов, где, как известно, тусили агитаторы МИРИсты. Первым адресом была дискотека, манеж для бедных маленьких богатых мальчиков, папы которых платили за их марксистские игры. Когда я вошел туда, я почувствовал, что все взгляды следят за мной. Я подошел к кофемашине и затем спросил у прилавка, был ли русский раньше с двумя девушками.


«Нет, сеньор, никого подобного не было. Espresso o con leche?»


Враждебность была сильнее кофе. Когда я уходил, я услышал звук отодвигаемого стула. Вместо того, чтобы поймать такси, я неторопливо пошел по проспекту, а когда добрался до угла, я резко развернулся и выскользнул в дверной проем.


Затем я увидел стоящего спиной ко мне молодого человека с широкими плечами. Он вытащил свинцовую планку, спрятанную под свитером из викуньи, и осторожно огляделся. Я ждал, и когда он проходил мимо, моя рука вылетела наружу.


"Que…"


Я швырнул его к облупившейся штукатурке стены и ударил кулаком в живот, когда он отскочил назад. Его пальцы уронили штангу, и я поймал ее, прежде чем она упала на землю. Пока он все еще глотал воздух, я прижал планку к его горлу.


"Где они?"


Я немного ослабил давление, чтобы он мог ответить.


"Я не знаю, кого вы имеете в виду".


Штанга прижалась его головой к стене, а затем он метался, как пойманная рыба.


"Отра вез, чико. Где они?"


«Делай, что хочешь, свинья. Я тебе ничего не скажу».


Забавно, как они всегда так думают. Они не усвоили, что храбрость, как и деньги, - это не то, чего вы желаете. В этом случае мальчик спас руку от медленной, мучительной перелома, когда сказал мне, что Белькев и девочки зашли в кафе, а затем ушли в другое. Способ проверить такую ​​информацию - сказать своему информатору, что он идет с вами, и если информация окажется неверной, обе руки будут сломаны. Я выполнил эту процедуру.


"Это правда!"


"Хорошо, тебе не обязательно идти со мной. Но тебе


следует быть осторожнее, когда несешь такую ​​штангу. Вы можете уронить его себе на ногу и пораниться ».


Второе кафе было более откровенно политическим. Это было мрачное, «атмосферное» место, украшенное антиамериканскими граффити и населенное угрюмыми типами, которые еще не поняли, что револьвер 38-го калибра нельзя спрятать в водолазке. Увидев телефон на стене, я был уверен, что они были предупреждены о моем прибытии. Когда я шел к залитой вином стойке, я увидел, как один из бородатых посетителей высвободил руку из своего пуловера.


Я повернулся и выбил пистолет из его рук. Как я и надеялся, он вскочил со стула, ударив меня по челюсти. Я проскользнул под нее, схватил его за спину и прислонил к плакату с надписью «Смерть империалистам Янки и их бегущим псам».


К этому времени его соотечественники уже держали в руках ружья, каждый нацелен на точный выстрел в меня. Я потряс руку, и стилет пролился мне на пальцы. Я ткнул его острием в горло хулигана.


«Вы можете стрелять, если хотите», - сказал я им. «Либо ты убьешь его, либо я, если ты этого не сделаешь».


«Любой из нас готов умереть за это дело», - крикнула девушка с другой стороны кафе.


«Правда? Спроси здесь своего приятеля. Ты играешь с его жизнью. Спроси его, не хочет ли он, чтобы ты его застрелил».


Мужчина в моих руках ничего не сказал. Я бы назвал его мальчиком, за исключением того, что заметил, что многим «ученикам» было за тридцать, что слишком стар для того, чтобы ожидать прощения за подростковые мечты о величии. Кроме того, эти персонажи несли ответственность за царство террора, которое включало убийства, похищения и множество других злодеяний.


«Мы не будем стрелять», - наконец сказал один из пожилых мужчин. Он демонстративно положил пистолет на стол. «Мы не будем стрелять, но и ничего вам не скажем».


При его словах остальные положили пистолеты рядом с его. Я слишком ясно видел его точку зрения. Время работало против меня, как и любой тупик.


«Мы знаем, кто вы, и знаем вашу репутацию жестокого человека, Картер», - продолжил представитель. «Но даже такой человек, как ты, не стал бы пытать одного из нас на глазах у всех». Он огляделся в поисках согласия. «Так что ты можешь собрать свои инструменты и убираться отсюда».


На долю секунды я взвесил боль, которую я мог бы причинить человеку, которого держал в своих руках, против ядерного холокоста, который последовал бы, если бы я не двинулся на него. Он потерял. Я резко откинул его волосы назад и выставил его белое горло взорам всех присутствующих в комнате. Стилет был доведен до тонкости иглы. Я скользнула полукругом над его глотающим адамово яблоко, разрезав только кожу, но затянув завесу крови.


«Жилой дом Боливара», - кричала девушка. «Они отвезли его в…»


Он приглушил ее рот, когда я двинулся к двери, мой заложник был щитом.


«Ты можешь поблагодарить свою девушку за свою жизнь», - прошептала я ему на ухо. Затем я бросил его обратно внутрь, на пол, пнул ногой назад, чтобы распахнуть за собой дверь, и швырнул первых мужчин, которые пошли за мной.


Bolivar Apartamientos представлял собой многоэтажный жилой дом, расположенный между университетом и самым богатым районом Сантьяго. Он возвышался на десять этажей над современным бульваром, десятью этажами с застекленными квартирами и блестящими балконами. Белкев и я каким-то образом пережили атаки злобных инков из доколумбийского прошлого Чили и смертоносную пушку реактивного самолета в пустыне - только для того, чтобы прибыть для последней битвы в жилой дом, который, возможно, был найден в Риме. Париж или Лос-Анджелес. Тротуары были покрыты дорогой разноцветной мозаикой, трава была зеленой и только что скошенной, а форма швейцара была новой.


«Уже очень поздно», - пожаловался он. "Кого вы хотели видеть?"


Я пьяно сутулился, и когда я говорил, это было с невнятным кубинским акцентом.


«Все, что я знаю, это то, что я должен быть на вечеринке. Они сказали, чтобы я приехал».


"Кто это сказал?"


Я нащупал в карманах несуществующий лист бумаги.


«Я где-то записал имя. Я не помню. О да. Они сказали идти прямо в пентхаус».


«Ах, конечно». Он криво улыбнулся мне. «Вот где они все сегодня вечером. Все гуляют. Должно быть, полная луна». Он перешел к домофону. "Кто я должен сказать, что идет?"


«Пабло. Они знают кто».


«Бьен». Он нажал кнопку и заговорил в трубку. «Hay un caballero aqui que se llama Pablo. Dice que le esperan». Он слушал, когда задавали вопрос, а затем ответил: «Es mucho hombre pero boracho. Cubano, yo creo. Está bien».


Он повесил трубку и повернулся ко мне.


«Вы были правы, вас ждут. Нажмите номер десять в лифте удачи. ".


Я вошел в лифт и сделал, как он сказал. Он сказал мне, что наверху ждут пьяного кубинца. Я в этом сомневался. Я нажал номер девять.


В коридоре девятого этажа было пусто и тихо, но сверху доносились звуки музыки самбы. Я вошел в подъезд и сделал две ступеньки за раз.


Я осторожно толкнул дверь. Двое мужчин стояли перед лифтом и смотрели в пустое место , держа руки в куртках, как будто они только что что-то убрали. Прежде чем войти в холл, я расстегнул куртку, чтобы беспрепятственно взяться за пистолет. Затем я подошел к ним. Пораженные, они посмотрели на меня хмуро и подозрительно. Затем один из них приветливо развел руками.


«Пабло, мы думали, ты никогда не доберешься сюда. Профессор и его жена всю ночь спрашивали о тебе».


Хорошо, сказал я себе, они не хотят перестрелок в зале, если они могут этого избежать. Значит, Белкев еще дышит.


«Ну, вечеринка может начаться, потому что я сейчас здесь», - засмеялся я. «Просто покажи мне дорогу».


«Вот для чего мы здесь», - усмехнулся он.


Они разделились, по одному с каждой стороны от меня, пока мы все вместе шли к последней двери в холле. Один из них позвонил в дверь.


«Здесь тебе действительно будет весело, Пабло», - сообщил он мне, похлопывая по спине.


Миниатюрный глаз наблюдал за нами через глазок, а затем я услышал звук отстегивающейся цепи. Дверь открылась, и мы вошли.


Гостиная находилась рядом с фойе, и звуки вечеринки достигли моих ушей. Путь преградила экзотическая женщина в шелковой мантии с узором инков. У нее были черные как смоль волосы и хриплый голос актрисы. Когда она заговорила, она жестикулировала золотым мундштуком.


«Пабло, дорогой».


Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня, и обняла меня за шею.


«Прости, что опоздал», - пробормотал я.


«Не волнуйся, дорогой человек. Нам просто нужно было начать без тебя. Ну, ты знаешь процедуру. Вы можете снять одежду в комнате горничной».


На секунду я не понял. Я не понимал, то есть до тех пор, пока один из голосов, который я слышал в другой комнате, не материализовался в плоть, когда он подошел к арке фойе. Он принадлежал блондинке, которая хихикала и держала бокал, причем абсолютно голая.


«Конечно, я выйду через секунду», - сказал я.


"Вам не нужна помощь?" - с надеждой спросила хозяйка.


«Спасибо, я справлюсь».


Комната горничной находилась рядом с фойе. Я залез в нее и закрыл дверь, заметив, что на ней нет замка. Эти люди были хорошенькими. Белкев может быть, а может и нет. Я не узнал бы, пока не присоединился к веселью и играм, и я не мог бы этого сделать, если бы меня не раздели до баффа - а это означало, что я оставлю пистолет, нож и газовую бомбу. Что ж, выбора не было. Я снял одежду и аккуратно сложил ее на кровати. Оружие я положил под матрас. Я в последний раз взглянул на себя в зеркало, отдал честь своему изображению слабым знаком «мир» и вошел, чтобы присоединиться к группе.


Могу только сказать, что это была не вечеринка, а оргия. Неудивительно, что Белькева было так легко втянуть в это. Некоторые пары стояли и разговаривали вместе, но большинство из них запутались на роскошном диване и стульях, а некоторые беззастенчиво занимались любовью на полу. Резкий аромат марихуаны наполнил воздух.


Моя хозяйка, еще более привлекательная без халата, небрежно перешагнула через пылкую пару и протянула мне выпить.


«Тост за победу», - предложила она.


«Победа масс», - ответил я и осторожно сделал глоток. Белый ром, больше ничего.


Она провела пальцами по моей груди и по свежим швам.


"Пабло, ты дрался или что-то в этом роде?"


«Я был плохим мальчиком. Ты меня знаешь».


«Может быть, сегодня вечером я это сделаю», - сказала она многозначительно и вслед за заявлением кивнула массивному усатому мужчине, который разговаривал с людьми, сидящими на диване. Он был похож на Нептуна, окруженного морем извивающихся спинок и скрученных ног. «Мой муж настолько ревнив, что мне трудно повеселиться на этих вечеринках. Все, что я могу делать, это смотреть, как все остальные хорошо проводят время».


«Я вижу, что они именно это и делают».


Я взглянул на нее и поймал, как она лукаво делает мысленные записи обо мне.


«Выпей еще, Пабло».


Перед ее возвращением свет приглушили. Я устроился спиной к стене и пытался осмотреться, не чувствуя себя проклятым вуайеристом.


"Это все?" - спросил я, когда она протянула мне стакан.


К нам шла девушка, ее


здоровая грудь двигалась в бледном свете. Кто-то схватил ее сзади, и она упала на спину с раскинутыми руками. Мужское тело приблизилось к ней.


«О, в спальнях есть несколько скромных людей», - весело сказала она. «Скажи мне, Пабло, ты думаешь, что я привлекательный?»


Она наклонилась вперед, так что ее грудь коснулась меня.


«Очень привлекательно. Я всегда это говорил».


Она дотянулась до лампы и выключила ее. Теперь гостиная была в полной темноте.


"Тогда что тебя сдерживает?" прошептала она мне на ухо. «Темно. Мой муж ничего не видит».


Она нашла мою руку, потянула к себе.


«Просто я немного скромнее», - сказал я ей.


«Но тебе не о чем скромничать, Пабло».


"Может быть. Как ты думаешь, в твоей спальне кто-нибудь есть?"


«Пойдем посмотрим».


Она снова взяла меня за руку, и мы направились сквозь толпу людей на полу в холл в дальнем конце гостиной. Я услышал, как она открыла дверь, и мы вошли. Обернувшись, она страстно поцеловала меня, а затем включила свет.


«Прямо как русский», - с удовлетворением сказал полностью одетый мужчина с нацеленным мне в грудь пистолетом 38-го калибра.


Он стоял перед кроватью с двумя другими мужчинами, тоже держа нацеленные на меня револьверы. По обе стороны от двери стояли еще два человека - братья Гарсия навели пистолеты-пулеметы. У одного из них на левой ноге была сандалия. Белькев скорчился в углу спальни, голый и с чулком во рту.


«Вы очень хорошо поработали, Мария», - сказал ведущий нашей хозяйке. "Сложно было?"


«Нет, он такая же развратная свинья, как и другие, только лучше экипирован».


«Спасибо», - признал я.


«С тебя хватит, убийца». Вождь сердито ткнул в меня пистолетом. «Ты почти все испортил. Даже сегодня вечером ты пытался остановить революцию. Глупец, никто не может остановить это. Сегодня вечером армии МИРистов восстанут по сигналу смерти ревизиониста. Вы знаете, что это такое, эта партия? это праздник, празднование его и вашей смерти. Даже когда вы были в пути, мы ставили ловушку для вас так же, как и для русских. И вы попали в нее. Разве вы не чувствуете себя теперь немного смущенным, стоя вот так? "


«Прошло так много времени с тех пор, как я краснел. Однако я признаю, что ситуация выглядит плохой, если вы хотите, чтобы я сказал это».


«MIRistas опирается на великолепную ядерную мощь Китайской Народной Республики. Три величественных государства объединились в одну революционную армию, которая будет контролировать всю Южную Америку», - продолжал он фанатично. Не думаю, что он даже слышал то, что я сказал. «И в качестве бонуса сто тысяч долларов, которые китайцы заплатят за вашу смерть».


Пока я солгал, я провел некоторые вычисления, и независимо от того, использовал ли я новую математику или старую, все выглядело так, как будто он собирался попасть в награду. Он был мне ближе всех; Я мог взять его и еще одного, в результате чего в меня попали три человека. Еще один шаг, который стоит рассмотреть, будет направлен на хромого брата Гарсиа. Я не сомневался, что смогу добраться до него живым и схватить его автомат. У меня также не было сомнений, что я умру прежде, чем успею очистить комнату. Я огляделся в поисках другого возможного оружия. Это был обычный будуар богатой женщины, заполненный мягким креслом, шкафом, набитым одеждой, кроватью, ночным столиком, комодом и туалетным столиком, заполненным ночными кремами, лаком для волос, косметикой и снотворным. Ничего особенного в качестве оружия.


«Кто-то обязательно услышит выстрелы поверх музыки. Что, если полиция прибудет сюда раньше, чем это сделает революция?» - парировал я.


«Мы будем стрелять, если нужно, но у нас есть план получше. Видите этот балкон? Через минуту двое пьяных иностранцев, пришедших на вечеринку на оргию, начнут драку на нем. К сожалению, они оба упадут насмерть. Мы будем свидетели ».


Хозяйка уступила дорогу. МИРИста поднял Белькева на ноги и вынул изо рта кляп. Тут же русский заплакал и опустился на колени, как тесто.


«Поднимите его», - приказал вождь.


Двое из его соратников потащили Белькева к двери балкона и открыли ее. В спальню вошел прохладный ветерок, приглашая нас на десять этажей тьмы. Вдалеке виднелись огни университета, некоторые из них - маяки победы студентов МИРИсты. Будет ли им послан какой-нибудь сигнал с балкона, когда мы упадем?


Белькев вцепился в ножку кровати. Один из наших похитителей ударил Белькева прикладом пистолета, и русский с криком ужаса ослабил хватку.


«По крайней мере, ты знаешь, как умереть», - сказал мне лидер.


Это то, что я постоянно говорю людям: «практика ведет к совершенству». Пока мы ждем, пока ваши люди снимут Белкева с пола, не возражаете, если я выкурю последнюю сигарету? У меня это традиция.


МИРИста рассмотрел просьбу и пожал плечами. Я бы использовал его сигареты и спички. Чем они могут быть опасны?


К этому времени Белькев уже был на ногах, дико озираясь по сторонам и снисходя до пощады. Ствол револьвера вонзился в слой жира, который дрожал вокруг его живота.


«Поторопись», - сказал мне вождь.


«Спасибо, я сам зажгу».


Теперь Белкев был в дверном проеме балкона, нехотя пополз назад к перилам. Он посмотрел вниз и, представляя падение на тротуар, слезы навернулись ему на глаза. Я стоял рядом с дверным проемом, возле туалетного столика, затягивая в последний раз дешевую сигарету.


«Ты мужчина, Белькев. Не веди себя так», - сказал я ему.


Пока их глаза были обращены на полусумасшедшего Белькева, моя рука двигалась - не слишком быстро, просто любопытно - и взяла аэрозольный баллончик лака для волос хозяйки. Рядом со мной был брат Гарсия. Мое движение ничего не значило для него, но на лице лидера появилось понимание. Его пистолет вращался, и его рот открывался, когда я нажал на наконечник банки и поднес к нему еще горящую спичку.


Пятиметровый язычок пламени вылетел из банки и лизнул переднюю часть его рубашки. Язык подошел к брату Гарсиа, который стоял ко мне даже ближе, чем вождь. Он нажимал на спусковой крючок пистолета-пулемета, когда его хлопковый костюм вспыхнул огненным цветом. Его палец, травмированный током, сильно сжал спусковой крючок, когда он рухнул во время вращения. Даже его блестящие волосы горели к тому моменту, когда он упал на пол.


Его брат, хромавший, поднимался с пола, от которого он нырнул, когда выстрелы пронеслись по комнате. Я сорвал покрывало с кровати и набросил на него, ослепив его, а затем бросил материал в извивающееся поле пламени. Несколько случайных выстрелов вылетели из-под горящего покрывала, но были эффективны только в том, чтобы удерживать других МИРистов прижатыми к полу. Он отчаянно пытался оторвать горящую ткань; она цеплялась за него все крепче цепкими красными руками. Крик агонии, заморозивший кровь, вырвался из пламени, и вся масса побежала к тому, что должно было быть дверью. Это не так. Он прошел через балконные двери, как баньши, и вылетел в воздух, крутящийся метеор, подпитываемый набегающим воздухом.


Были еще два МИРИста, у которых были пистолеты, а у меня была только быстро опорожняемая банка. Несмотря на это, они прорвались к двери. Я разбежался, так как первый просто повернул ручку и приземлил его на спину с отсутствием двух ног. Его голова пробила панель на другую сторону, и он повис, потеряв сознание. Я поправил пистолет последнего стрелка и позволил ему высунуть 38-й калибр в потолок, так как наверху никто не жил. Затем я упал ему на плечи с окоченевшими руками, сломав ему ключицы. После этого, на всякий случай, я подошел к его падающей челюсти и разбил ее до соединения с черепом. Я поднял его и бросил в направлении балкона, которое я считал основным. Моя цель оказалась лучше, чем я думал. Он выплыл в синеву и исчез.


«Давай, Белькев. Кто-то должен задуматься, откуда берутся эти тела».


"Не так быстро."


Я обернулся. Голос принадлежал черноволосой хозяйке дома. Она прижала обугленный автомат к голому животу. Когда она сказала мне, что собирается пустить последнюю пулю в мое тело, она сознательно обошла кровать и отрезала мне единственный путь к побегу. Пистолет казался особенно уродливым на фоне ее тонкой бледной кожи. Это было соединение смерти и эротизма - достаточно подходящий финал для любого мужчины.


«Я выигрываю», - сказала она и уперлась в ноги, готовая взяться за оружие.


Затем ее черные волосы внезапно стали красными. Ее брови загорелись, она выронила пистолет и закричала. С нечеловеческой силой она распахнула сломанную дверь и побежала по коридору, увлекая за собой огромный огненный флаг, пламя от ее волос осветило весь коридор.


В спальне мелькнул огонь и погас во рту банки, которую держал Белькев.


«Давай, товарищ, - настаивал я. «Я думаю, что на этот раз мы действительно измучились».


Ничто не разорвет оргию быстрее, чем женщина, пробегающая через нее, как римский факел. Мы с Белкевым пробились из толпы перепуганных тусовщиков, которые слонялись вокруг и пытались вытащить свою одежду из комнаты горничной, и вошли в холл. Там все, что нам нужно было сделать, это остановить первых двух мужчин, вышедших из квартиры.


и снять с них одежду. Все так просто, если ты организован.


Внизу швейцар вытаращил глаза в толпе, сбившейся вокруг тел мертвых MIRistas. Мы с Белькевым пробежали - если можно так выразиться, про переваливавшегося Белькева - пару кварталов и поймали такси.


На этот раз он был полон духа товарищества и благодарности, но я вспомнил, что видел в квартире. Это был вид аэрозольного баллона, направленного прямо на меня сразу после того, как он поджег хозяйку. Если бы банка в этот момент не кончилась, Белькев убил бы меня.






Глава тринадцатая





«Подтвердите субмарину CPR G-класса», - сказал нам гидролокатор.


Мы были в старом Супер Созвездии, на высоте пяти тысяч футов и в ста милях к западу от чилийского побережья. Со старыми Конни забавно то, что они могут оставаться в воздухе вечно, а затем ВМС США ремонтируют их и превращают в летающие вычислительные центры. Мне это объяснил капитан, ответственный за операцию.


«Если бы подлодки G-класса были с ядерными двигателями, мы могли бы отслеживать их с помощью спутника, потому что они оставляют слой тепла через океан, который мы можем уловить с помощью инфракрасных сканеров. Но в таком случае мы должны обратиться к Компьютерам. Мы бросаем несколько гидролокаторов на поверхность океана, а затем расслабляемся и позволяем им делать свою работу. Они сами триангулируют положение и глубину нашей цели, но это только начало. Некоторые довольно сложные В настоящее время разрабатываются формы гидролокатора, и одним из них является голографический гидролокатор, что означает, что эти буи передают трехмерное изображение врага, чтобы мы могли точно определить происхождение и класс подводной лодки. Это дает нам подсказки о том, что скажите нам, атаковать ли и как ». Он улыбнулся. «Конечно, я никогда не думал, что пошлю человеческую торпеду».


«По крайней мере, я не был добровольцем», - сказал я, взглянув на свой водолазный костюм.


Водолазы ВМФ, тоже в водолазныхых костюмах, засмеялись, и в этот момент в нашу секцию самолета вошел радист и передал нам рапорт.


«Рейды в Сантьяго, Антофагасте в Чили, Ла-Пасе и Сукре в Боливии, Лиме и Трухильо в Перу - все прошли успешно», - вслух зачитал капитан. «Радиомолчание в течение часа гарантировано».


«Молчание или нет, - продолжил он, - китайцы узнают, что все развалилось гораздо раньше. Нам лучше начать».


Трое водолазов, капитан и я двинулись к корме гудящего самолета. Когда мы подошли к нему, бомбоотсек был открыт, и над ним висели три предмета, которые, как и все остальное, были похожи на крышки люков.


«Хромированная сталь с вакуумными замками. Они упадут так же, как и вы, на высоту тысячи футов, а затем откроются тормозные парашюты. Желоба высвободятся при соприкосновении, и эти надувные кольца расширятся. Вот датчик, который будет позвольте вам регулировать количество воздуха в кольцах, чтобы вы могли маневрировать ими под водой. Главное - действовать быстро, прежде чем китайцы смогут отправить хоть одного человека ».


«Приближаемся к зоне высадки», - передал домофон.


«Удачи, кто бы вы ни были». Капитан пожал мне руку, а затем руку каждому водолазу.


Конни сделала два паса. На первом из них металлические щиты один за другим вылетели в голубой Тихий океан почти на милю ниже. Когда «Конни» повернулся, стойка, на которой стояли щиты, была снята с дороги, и четверо из нас, которые упадут на следующем проходе, стояли у зияющего бухты.


«В зоне», - снова проревел интерком.


Я поднял руку и шагнул в стремительный воздух. Распростертый, я упал в управляемом пикировании. Море закруглялось во все стороны. Я заметил щиты впереди и внизу и наклонил руки, пока не отклонился на пятнадцать градусов. Ветер дергал мой гидрокостюм и свистел вокруг баллонов с воздухом, привязанных к моей спине. Остальные водолазы последовали за ними.


На высоте тысячи футов я дернул за шнур и подпрыгнул, когда желоб открылся. Теперь нужно было потянуть за красные свинцовые шнуры, чтобы направить меня в яблочко. Я ударился о воду в двадцати футах от ближайшего качающегося щита. Водолазы справились даже лучше, приземлившись почти на расстоянии вытянутой руки. Мы отключили парашюты и поплыли к щитам.


«Иисус, посмотри ниже», - сказал кто-то.


Я посмотрел вниз. Прямо под нами, всего в тридцати футах от поверхности, была длинная металлическая сигара китайской подводной лодки.


Я выпустил весь воздух из кольца, и щит начал тонуть. Мы осторожно направили его на кормовую палубу и обошли по верхней части субмарины, убедившись, что он не касается поверхности субмарины и не выдал нас контрольным кольцом. Я указал на большой люк. Он был рассчитан на ракету, а не на человека.


Мыы низко вонзили щит в люк. Он идеально подошел - отметьте еще один балл для Navy Intelligence. След пузырьков поднялся вверх, когда вакуумный замок самопломбировался. Треть работы выполнена. Мы подошли к другому щиту, проплыв мимо другой пары водолазов, пока они шли своим щитом к люку.


Они были закончены, когда мы спустились вниз с последним щитом. Когда мы подошли, один из них помахал нам рукой. Я думал, что этот жест означал, что работа сделана хорошо, пока размахивание не стало неистовым, я повернулся и оглянулся назад. В воде было еще четверо водолазов, и они не были из ВМС США.


Невозможно, чтобы двое мужчин, идущих под водой с тяжелым грузом, могли двигаться быстрее, чем четверо плавающих. Пока мы продолжали свой путь со щитом, наши приятели проплыли мимо нас и встретили четверых, которые на ходу вытаскивали свои ножи.


Под гидрокостюмом я вспотел. Я не мог обернуться, чтобы увидеть, проскользнул ли один из китайских водолазов и собирался разрезать мне спину. Так же осторожно и медленно, как и раньше, мы установили щит над ракетным люком и подождали, пока пузырь сообщит нам, что он заперт. Как только я увидел, что он приближается, я оттолкнулся от палубы лодки, задевая руку, в руке которой был нож. Я разорвал его воздушный шланг, когда он приблизился ко мне, а затем подплыл, чтобы помочь двум водолазам, у которых были разные шансы.


У одного из них со спины шел красный туман, пока китайский водолаз аккуратно разрезал шланг на баке. Между нами была длина кормовой палубы субмарины, и я никак не мог дотянуться до пары до того, как нож нанесет последний смертельный удар. Мне не пришлось. Раненый водолаз схватил другого мужчину за руку с ножом и развернул его. Его нога с ластами ударилась о грудь противника, выбив мундштук с лица китайского водолаза. Затем он использовал свободный шланг для петли палача, наматывая ее на горло человека, пока нож не упал на дно моря. Тело китайского водолаза следовало за ножом еще медленнее.


Наш вертолет прилетел как раз вовремя, бросил корзину, в которую мы могли забраться, и поднял нас над морем. Раненый водолаз был в восторге.


«Они не смогут снять эти щиты, пока не вернутся в Шанхай», - кричал он, перекрикивая звук роторов коптера. «Я просто надеюсь, что они попытаются запустить эти ракеты».


"Как ты себя чувствуешь?" - крикнул я в ответ. «Я бы помог тебе, если бы мог».


«К черту это!» - крикнул он. «В этом вся беда с вами, ребята из плащей и кинжалов, вы не хотите, чтобы кто-то развлекался».






Глава четырнадцатая





Веселье, если можно так назвать, закончилось. Я вернулся в свой гостиничный номер в Сантьяго, пакуя чемодан на обратный путь домой. Правительство Альенде делало заголовки о заговоре МИРИсты, которое оно раскрыло, и разгромило его собственной блестящей детективной работой.


Если они этого хотели, меня это устраивало. Я поставил сумку и оставил горничной чаевые на комоде. Я планировал собрать Розу и Бониту и каким-то образом убедить ВВС забрать меня и моих переводчиков обратно в Штаты вместе.


Был стук в дверь. По чистой привычке я заколебался, прежде чем ответить. В конце концов, мальчики Гарсиа не мешали, не было причин для чрезмерных подозрений.


"Это кто?"


Это был пистолет-пулемет. Центральная панель двери была удалена менее чем за пять секунд. В дальнем конце комнаты разбивались и падали окна и картины. Я вытащил свой люгер и нырнул за кровать.


Вторая очередь пулеметных пуль взорвала замок, и тяжелая нога распахнула дверь. Я начал двигаться в направлении соседней комнаты, но узор из пуль, протравленных по полу, отбил у меня такую ​​мысль.


«Кто, черт возьми, это может быть, - подумал я. Лиля? Она могла быть сердитой женщиной, но профессионалом. Убивала только по приказу КГБ. Остающийся МИРИста? Если бы кто-то из них остался, они были бы слишком заняты скрыванием, чтобы думать обо мне.


"Вставай, Killmaster!"


Белькев!


«Вставай. Я наконец-то собираюсь убить тебя, что я хотел сделать с тех пор, как впервые увидел тебя. Унижать меня, когда у тебя есть возможность, высмеивать меня, заниматься любовью с моими женщинами.


По комнате разлетелись потоки пуль высотой по пояс, и я понял, что он это имел в виду.


«Ты сумасшедший, Белькев».


«Я сошел с ума? Я собираюсь получить сто тысяч долларов за убийство, а ты говоришь, что я сумасшедший? Это момент, которого я ждал, момент, чтобы показать, кто лучше».


«Уходи отсюда, пока жив».


Слова, казалось, развлекали его.


Я слышал, как он злобно усмехнулся и вошел в комнату. Он подошел к кровати.


«Никакие уловки не спасут тебя сейчас, Картер. Выбрось свой пистолет и нож. И не забудь эту маленькую бомбу, приклеенную к твоей ноге. Я знаю все об этих вещах».


Я вынул «люгер» из кобуры и бросил на пол так, чтобы он мог его видеть.


«Хорошо. Теперь о других».


Я вложил стилет в руку и бросил его рядом с пистолетом. Наконец я вытащил газовую бомбу из ботинка и вытащил ее тоже.


«Отлично. Теперь ты встанешь».


Я сделал, как он сказал, даже отойдя от кровати, чтобы он мог иметь четкую дистанцию.


«Ты знаешь, когда тебя бьют», - злорадствовало его жабое лицо.


«Я знаю, когда у меня наконец-то появится возможность и повод сделать то, что я хотел делать с тех пор, как встретил тебя, Белькев».


"Это что?" - уверенно спросил он.


«Разобрать тебя голыми руками».


Я пнул ствол автомата и вытащил магазин. Затем я вернул ему пустое оружие. Он стоял в шоке, как статуя.


«Это называется временем реакции, товарищ. В любом случае, теперь у вас есть хороший клуб. Используйте его».


Уверенность капала с него, как воск с тающей свечи. Ошеломленный, он последовал моему совету и схватил автомат как топор мясника.


«Я думаю, тебе это понравится, Белькев, раз ты так любишь путешествовать. Это называется кругосветным путешествием. Инструктор с острова Пэррис однажды показал мне это. Мы начинаем с айкидо».


Он изо всех сил ударил прикладом. Я нырнул под его живот. Я почти не трогал его, но он лежал на полу.


«Видите ли, весь смысл айкидо состоит в том, чтобы избегать контакта и при этом направлять силу вашего врага против него. В отличие от джиу-джитсу».


Он встал и снова замахнулся. Я схватился за его лацканы и упал навзничь. Белькев оказался у стены вверх ногами. Он немного неуверенно встал - пока не заметил мой «Люгер» в пределах досягаемости.


«С другой стороны, в тайском фут-боксе используются собственные силы», - объяснил я.


Мой ботинок отразил его руку с пистолетом и выстрелил ему в грудь. Он упал, как будто в него стреляли. Я положил пистолет в кобуру. Белькев потянулся за моим ножом.


«В карате же задействуются руки и ноги».


Я порезал ему плечо и услышал приятный треск. Я взял стилет и убрал его обратно в ножны. На случай, если Белькев собирался проспать остаток лекции, я поставил его стоя напротив бюро. Затем я сунул газовую бомбу в карман.


«Когда солнце садится на Востоке, мы приезжаем в Соединенные Штаты Америки. Возможно, вы слышали об этом месте. Там было развито множество искусств, включая современный бокс».


Я акцентировал внимание на крюке в живот. Когда Белькев рухнул, я правым крестом ударил его по щеке.


«Это называется« один-два ». И, конечно же, всегда есть старые добрые американцы, готовые к беспощадной борьбе ».


Я взял его за обе руки и переправил через кровать в зеркало в полный рост. Падающее стекло образовало вокруг него кружевной узор.


«И, - добавил я, отводя его обратно в центр комнаты, - рукопашный бой морской пехоты США».


Я сломал ему грудину пополам локтем, доходившим до подбородка, и выбил зуб. Другой мой локоть оставил его приземистый нос, прикрыв его правую щеку. Он подавил рот, хватая ртом воздух, когда колено вошло в его сало почти до позвоночника, и я закончил работу, толкнув его в зеркало бюро. Он скатился с комода и упал на пол, как мешок с заболоченной картошкой.


«Вы, наверное, уже догадались, что рукопашный бой проистекает из принципа« бесплатно для всех », нет? Есть вопросы? Я могу сделать это снова, если хотите».


Его ответом послужило заунывное мычание. Он был с плоским лицом. Его одежда была разорвана. У него - по обоснованному предположению - было сломано полдюжины костей. Но у него было пять. И это больше, чем он сделал бы для меня.


«Простите меня», - вежливо сказал я. «Я забыл одну вещь. Уловку КГБ».


Я наклонился над ним. Он не сопротивлялся.


Когда я закончил, я добавил несколько счетов к чаевым, а затем поднялся по лестнице на верхний этаж отеля. Роза и Бонита ждали меня в своей комнате, упакованные и готовые к работе.


Я подошел к бару и налил три напитка.


«Мы слышали ужасный грохот внизу. Что случилось?» - спросила Роза. «Видишь, ты порезал сустав». Она взяла меня за руку.


«Ничего особенного».


"Был там Белкев?"


«Да, но он нас не побеспокоит».


Точка давления КГБ - эта простая

и тонкая уловка, перерезающая кровь в мозг, заставила бы Белькев оставаться без сознания на несколько часов.


"Откуда вы знаете, что он будет в отключке?" - спросила Бонита, взяв свой стакан.


«Я очень просто объяснил ему, что вы двое хотите поехать со мной в Штаты и что требуется экзамен на гражданство. Я сказал, что экзамен должен проводиться в полной конфиденциальности. Больше никого не пустят».


"И он согласился на это?" - воскликнули они.


«Девочки, если я и чему-то научился в этом бизнесе, так это не тому, что вы делаете, а тому, как вы это делаете».


Через полчаса, по окончании нашего частного экзамена, они согласились, что я был прав.


Когда мы выходили за дверь, зазвонил телефон. О нет, подумал я, а что теперь? Это был мой контакт с AX. «Я просто подумал, что вам может быть интересно узнать, - беззаботно сказал он, - что русские вернули захваченную спутниковую информационную трубку. Ваша миссия выполнена и…»


«Это очень интересно», - сказал я. «Вы знаете, что я неравнодушен к миссиям, которые выполняются. Это те, которые не…»


«… И между всеми царствуют мир и добрая воля».

Я улыбнулся, разорвал связь, обнял каждую девушку и вышел за дверь.