Творчество моей бабушки.

Это моя бабушка Назарова Галина Константиновна. Она родилась в 1919 году и прожила долгую жизнь. 8 мая 2015 ее не стало рядом с нами. Всегда помним о тебе!

Рассказы о своей родине, своем детстве.

Вот небольшой рассказ о летнем отдыхе в Енисейске. Время действия примерно 20-30 годы. Бабушке тогда лет семь было.

    Жаркие дни

Обычно в июне наша любимая бабушка приезжала в Красноярск чтобы забрать меня и брата к себе в Енисейск. А когда бабушки не стало, нас в Енисейск возила мама. Как мне нравилось летом в родном городе!

Улица Большая в Енисейске

В жаркие июльские дни мы с девчонками бегали купаться в Енисее, но попасть на берег было не просто: надо было по шаткому мостику перейти через огромную лужу или болотце, а по мостику бегали голые мальчишки, которые купались в этой луже. Мои подруги с визгом бросались обратно (так было стыдно). А мне совсем не хотелось возвращаться. Я начинала уговаривать подруг, что мальчишки только пугают нас, а если мы храбро пойдем к мосту, они попрыгают в воду, не станут же они показывать себя голыми. Так и было – только мы приближались к мостику, мальчишки как лягушки прыгали в воду. Мы долго хлюпались в воде. Своими рубахами ловили рыбок для кошек. У моей подружки Верочки Архангельской был очень забавный кот. Он как собачка ходил за ней и очень любил ловить рыбу, да так смешно прыгал в воду, неплохо плавал, хватал рыбку и уже на берегу съедал ее, но сначала долго с ней поиграет. А нас это забавляло. Некоторые девчонки хорошо плавали, а я боялась заходить далеко, т.к. сильно была напугана во время наводнения, когда в нашем огороде утонул мальчик.

Я заходила ниже пояса, редко по пояс и плыла параллельно берегу, чтобы в любой момент можно было встать на дно. Вот я по «собачьи» и вдруг увидела, что на меня плывет бревно. Я испугалась и попыталась встать на ноги, но о ужас! Я не достала дна. Со страху я схватилась за бревно, вскарабкалась на него и давай дико кричать: «Спасите, тону!». Верочка занималась с котом на берегу, услыша мой крик пошла ко мне бродом. Дойдя до бревна, где ей было по грудь, она смеясь сняла меня с бревна и заставила бродом идти к берегу. Все мои подружки и какие-то незнакомые девчонки и женщины громко хохотали. Я спросила «Чего смеетесь?». В ответ: «Ох, Галька, как было смешно! Как комично ты прижавшись к бревну, выпучив от страха глаза, дико орала «Спасите, тону!». Можно было подумать, что ты шутишь, но всем известно, что ты воды боишься». Я подумала, подумала и тоже громко расхохоталась. От этого смеха проснулся Верочкин кот, сладко спавший в тени крапивы. Как будто поняв кто виноват, прыгнул на меня, уселся на плечи, стал лизать лицо и шептать в ухо мне: «Какая ты смешная».

 Кладбищенское лакомство 

Кто же не любит кедровые орешки?! В Енисейске Абалаковское кладбище было богато не только шикарными памятниками, а и отменными, огромными кедрами. На кладбище был сторож и прогонял охотников за шишками. Мальчишки разбивались на группы по 2-3 человека, шли в разные места и одновременно стучали по стволам. Девчонок на эту охоту не брали. А я часто выклянчивала разрешение. Меня брали так как я ловко заговаривала зубы сторожу. Сторож услыша удары сразу в нескольких местах, не мог сообразить куда кинуться. Пока старик доплетется до одного из кедров, от которого доносился звук ударов, ловкие мальчишки уже удирали с мешками шишек. Так на кладбище Абалаковском с большого кедра били шишки и этим чудным лакомством снабжали нас мальчишки.

На пасеке

      У мамы был двоюродный брат дядя Коля Кытманов. У него на железной горе была богатая пасека. Какая радость была когда дядя Коля приезжал за нами, чтобы увезти на пасеку! Лошадка, запряженная в двухколесную пролетку, - специальный транспорт для преодолевания крутых гор. Пролетка была двухместной, но мы умудрялись располагаться в ней вчетвером: тетя Тося, я и двоюродная сестра Нина на сиденье, старший брат Валерий на полу около наших ног, а дядя Коля и братишка Петя верхом на коне. Дорога была плохая, рытвины, камни и крутые подъемы. На крутизне все шли пешком. Ехали долго. Но вот появлялись строения, наконец-то мы приехали. В беседке, обвитой хмелем поели, попили чай с медом и пошли осматривать владения. Там было много ульев и большой огород. Дядя Коля предложил в огороде попастись. Я, конечно,  объелась всякой зелени. Самым вкусным угощением был сотовый мед. В лес мы решили пойти завтра с утра, когда  меньше будет кровожадного гнуса. Дядя Коля обещал сводить нас в малиновые заросли, говорил, что малины нынче хороший урожай. Ночевали на сеновале. Мне очень понравилось спать на душистом сене. Рано утром дядя Коля поднял всех и велел бежать рысцой за ним. Так мы оказались на чудесной полянке, оборудованной спортинвентарем. Дядя Коля сказал: «Вот вам спортивный городок моего сына Вовки, поупражняйтесь на чем захотите: на турнике, трапеции, шесте или гигантских шагах – исполине и покачайтесь на качелях». Я закричала, что очень люблю «исполин». Но на нем надо подбирать пары по весу. Нинка сказала, что будет с Валькой, они почти одинакового веса. А мне велела объединится с Петькой. Так мы заняли свои места на веревочных петлях и стали разбегаться. Так как мальчики были немного тяжелее, то нам с Нинкой удавалось подниматься выше. О, как я любила летать на высоте! Но вот пришла тетя Лена (жена дяди Коли) и позвала нас завтракать. Мы неохотно остановили свой полет и бегом завтракать. После вкусного и сытного завтрака стали собираться в лес по малину. О, сколко было сборов! Нинка одела Валькины брюки, мне подали Петькины штаны, велели их надеть, но я категорически отказалась. Тетя Лена предложила мне красивые штаны своего сына, который был в это время в пионерском лагере вожатым. И от этих штанов я отказалась. Сказала, что лучше я вся вымажусь дегтярной водой, чем стану париться в длинных штанах и сетке на голове. Тетю Тосю заставили одеть дяди Колины брюки. Тетя Лена принесла таз с дегтярной водой. Я первая бросилась к тазу, стала смачивать дегтярной водой лицо, шею, руки, ноги. Остальные, кто был в сетках,  смачивали только кисти рук. А Петька тоже отказался от сетки и умылся (как он сказал) «вонючей» водой. Еще брали шумовые безделушки для отпугивания зверя. Сборы закончены, мы выходим в гущу леса за малиной. Мне хорошо, легко в сарафанчике: ни длинных штанов, ни сетки на голове, а только белая панамка от солнца. Шагаем весело, быстро, даже я не отстаю.  Стали попадаться кустики малины, но дядя Коля говорит, что это чепуха, не надо перед ними останавливаться. Вдруг я увидела немного в стороне огромный куст очень рясной малины, я бросилась под куст и стала наблюдать как остальные удаляются.

Когда все скрылись из виду, я встала и стала собирать в свой берестяной кузовок крупную малину, а заодно и в рот. Далеко впереди раздался крик: это Петька кричал меня. Потом стали кричать меня все. А я молчу. Уж больно хороший куст мне достался. Такая на меня нашла жадность, хочется одной обобрать весь куст. Пригну ветку и обираю быстро, то в кузовок, то в рот. Много уже в кузовке, и на верхних ветках почти не осталось ягод. Пришлось немного наклониться, а там еще ряснее. Увлеклась я малиной, а тут и кричать меня перестали. Думаю: вот скоро наберу полный кузовок, сама голос подам. Вдруг слышу с другой стороны куста звук: как кто-то дышит, тяжело сопя. Приподняла я голову, взглянула поверх куста и остолбенела от ужаса. С противоположной стороны куста стоял большой медведь. Лапой подтянув к себе ветку, объедал малину. Увидев меня, перестал есть и посмотрел мне в глаза. Мне казалось, что мы долго смотрели друг на друга. Он все еще держал перед собой ветку с ягодой, но не ел, а внимательно смотрел на меня забавно наклоняя голову то вправо, то влево. Он уже стал мне нравиться. Вдруг кто-то всадил мне в попу ужасно болючий укол. От неожиданности я высоко подпрыгнула и громко закричала: «Ой! Ой! Ой1». Мишка выпустил ветку с ягодой, развернулся и смешно отбрасывая зад, заковылял в кусты. Тут я услышала голос Петьки: «Где-то близко кричала Галька!». Через некоторое время до меня донесся страшный шум: свист, треск Петькиной трещалки, звякание Нинкинова камертона и дикие крики на все голоса. Это неслось оттуда, куда убежал Мишка. Я испугалась и тоже стала кричать. Со стороны, куда утек Мишка из кустов стали выбегать заплаканный Петька, Валька, Нинка и вся дрожащая тетя Тося. Стали наперебой рассказывать, как услышали мой крик, а потом увидели бежащего медведя прямо на них. Они подняли шум, медведь свернул и убегая сыпал каки в траву. Тетя Тося сказала: «Видно от страха с ним случился понос». Получилось так, что я напугала медведя, а он напугал их всех и сам напугался. Я со слезами упрекала всех родных за то, что они так сильно да нарочно пугали Мишку. Я то не хотела его пугать, это кровожадное насекомое виновато и я расплакалась причитая: «Бедный Мишенька напугался до расстройства желудка». Когда мы пришли на пасеку, я все еще плакала, Петька хмурился, Нинка и Валька хохотали, а тете Тосе было плохо. Тетя Лена и дядя Коля стали спрашивать, что с нами. Валька с Нинкой стали с хохотом рассказывать, а я еще сильней заплакала. Тетя лена обняла меня, стала успокаивать, повела в дом, велела показать место, где ужалило насекомое. Она сказала, что это дело овода или слепня, нужно намочить содовым раствором. Тетя Лена сказала: «После примочки тебе станет легче и ты перестанешь плакать» Но я сказала, что плачу потому, что мне жалко Мишку. Дядя Коля сказал: «Это я виноват, надо было вас предупредить, что можете увидеть Мишку – моего друга. Этот Мишка совсем ручной, ходит ко мне кушать мед. Я его кормлю из рук и ставлю миску с медом. Когда он полакомится, ложится у моих ног и трется об меня головой, чтобы я его погладил. Я его очень люблю». Тут я вскрикнула: «Я тоже его полюбила! Попа у меня уже не болит, зачем я так кричала, дура?». Тете Тосе дали выпить валерьянки и ей стало лучше. Потом мы с аппетитом пообедали, немного отдохнули, болтая о том, о сем и взрослые занялись подготовкой посуды для варенья, растопкой плиты в летней кухне и стали варить варенье. Я удивилась, зачем здесь варить, ведь в городе удобнее. А мне сказали, что пока по такой дороге на таком транспорте малину в город привезешь, она станет кашей. Так значит в город поедем завтра. Ура! Может я увижу Мишку! Когда дядя Коля будет Мишку кормить медом, возьмет меня с собой Я позвала Петьку пойти со мной в спортивный городок качаться на качелях. Вечером, когда с вареньем управились, в беседке пили чай с пенками от варенья (еще вкуснее меда). Дядя Коля сказал, что несколько дней меда не будет, так как весь истратили на варенье, а качать еще рановато. «А как же Мишка?» -  спросила я. Дядя Коля меня успокоил – «Для Мишки у меня всегда будет мед» - сказал он. Перед сном еще долго сидели у костра. Рассказывали интересные истории, пели хором. Спали опять на душистом сене. Я видела во сне, что будто я протянула руки поверх того куста и Мишка протянул ко мне свои  когтистые лапы. Я ухватилась за его пальцы и попросила у него прощения, он закивал головой в знак прощения. Но тут меня разбудил дядя Коля и мы пошли на свидание с нашим любимцем. Там, где лакомится Мишка, есть шалаш. Мы засели в шалаше ожидая Мишку, а он так и не пришел. О, как я огорчилась!

Расплакалась, не стала завтракать.Мне не хотелось уезжать, Нои ожидать встречи с любимым не было надежды. Так и уехала я в расстройстве. Все были довольны поездкой на пасеку, но случай с Мишкой меня огорчил. Я поняла как он дважды был напуган и не пришел полакомиться медом. Мне стало его очень жалко. Дядя Коля говорил, что со временем Миша успокоится и конечно придетполакомиться. Я бы пожила на пасеке, чтобы еще повидаться с Мишей, но август кончался, надо было ехать в Красноярск.

     Возвращение в Красноярск

Из архива Красноярского речного порта. Пароход "Спартак" на стоянке в Енисейске.

  Обратно мы с Петькой плыли на пароходе «Спартак» одни в третьем классе. Дядя Коля приехал нас проводить, привез бидон меду и туес малинового варенья, да еще всяких «подорожников», так как плыть в Красноярск целую неделю. С бабушкой, тетей Мусей и тетей Тосей мы простились дома, а Валька с Нинкой и дядя Коля провожали на пароход. Вещи все составили на полку в угол, благо что полки широкие – места хватит и самим лечь. В Красноярск послали телеграмму маме, чтобы встретила. Трогательно попрощались. Я просила дядю Колю написать мне в Красноярск про Мишку: появится ли он? Раздался первый гудок, провожатые стали уходить на пристань и стоя у борта, махали руками нам, а мы им до тех пор, пока могли видеть друг друга. И вот мы плывем в Красноярск. Сначала мне было грустно покидать мой родной город Енисейск, где мне было так хорошо. Но ведь плыть на пароходе очень интересно. Я могла часами стоять у окон машинного отделения и зачарованно смотреть как работает паровая машина, как ритмично шагают огромные шатуны, как подпрыгивают мелкие части. Интересно было смотреть и на работу колеса, приводимого в движение  шатунами и приводящего в движение пароход. А во время погрузки дров я любовалась с берега на пароход. Особенно красив ночью на фоне темного звездного неба белый пароход в ярких прожекторах и светящихся окнах кают. Я всегда выходила на берег во время погрузки дров. Мне было интересно смотреть, как матросы кладут метровые поленья на две параллельные жерди, служившие носилками, и поднимаются по шатким трапам на пароход. Много было интересного, но вот туалет (это новое название ватерклозета). Я страшно боялась ходить в туалет3го класса: там пол был из толстых прутьев, а внизу бурлила вода. Мне приходилось крадучись забираться в туалет 2го класса, там пол был деревянный и было не страшно. Еще мне не нравилось, что спальное место у нас было одно на двоих, так как, экономя деньги покупали один билет 3го класса и один билет 4го класса без места. Петька спал когда я стояла перед машинным отделением или еще где нибудь. Он не хотел спать вместе. Но однажды он читал книжку, а я спала. Он так сильно захотел спать, что отодвинул меня и лег рядом. А на полке лежали и наши «подорожники» в мешке, который мы превратили в подушку. Представьте во что превратились морковные пироги и яйца. Но мы с братишкой поедали все с удовольствием, смеясь. Подплывали к Красноярску вечером, когда город сиял огоньками, Нас встретила мама с дядей Кешей. Дядя Кеша это племянник художника Д.И.Каратанова, тоже художник Иннокентий Пирожников, он жил в нашем доме и стал нашим отчимом. Так дружно и весело мы пошли домой.

ЛЮБИМЫЙ БРАТ

Фото из личного альбома. 1927 год. Енисейск.
Бабушка Глазкова Афанасия Савельевна, я, сестра Нина (ветка фамилии Бабахиных), родной брат Петька.
Моя бабушка  хорошо помнит как они готовились к этой фотографии. Петька никак не мог найти ремень. А в те времена рубашка навыпуск без ремня - было неприлично. Вот бабушка Фаина была недовольна.

Очень раннее детство моего брата я описать не могу, так как брат старше меня. Наша родина – г.Енисейск. В Красноярск мы переехали еще в дошкольном возрасте. Жили у дедушки  в большом доме. Наша комната была угловая и очень большая – 35м²  . Морозы в то время зимой были очень сильные – до 45 градусов и ниже. Печка грела только вблизи, от окон несло холодом и мы сильно мерзли. Но утром, проснувшись и еще не одетые начинали на кроватях дурить. Я изображала зайца, а Петя волка, и мы носились по кроватям. Волк меня ловил и щекотал будто ест. Часто наша игра переходила в драку, тут вмешивалась мама и била полотенцем обоих. Мама нас пугала детским домом, говорила: «Вот будете драться я отдам вас в детдом». И вот однажды мама отвела нас в детский сад, который был в красивом старинном доме, там было очень интересно. Я быстро освоилась, выполняла все, что велела воспитательница, а это было очень весело: под музыку на рояле пели и танцевали, потом лепили из белой глины всякие фигурки. Но Петя решил, что мама отдала нас в детский дом, ушла на работу, бросила нас. Он так расплакался, хотел бежать за мамой, но его не пускали. Мне было жалко братишку, я уговаривала его заняться лепкой, а он уже не плакал, а ревел. Бедный Петя проплакал весь день и совсем ничего не ел. А я хорошо поела и вкусный пирожок совала ему, но он все ревел и меня отталкивал. Вечером пришла мама и забрала нас домой. Мама нас приласкала и сказала, что это не детдом, а детский садик, что она до ухода на работу будет нас отводить в садик, а после работы будет забирать домой. Петя не стал больше плакать. Нам очень нравилось в детском саде все: и времяпровождение и как вкусно кормили. Но вот беда: мы заболели корью, пришлось дома лежать в постелях. Да от папы пришло письмо, что он с нами жить не будет, так как завел другую жену. Мама плакала и сердилась, на работу не ходила, оставалась дома с нами больными. Видя плачущую маму, мы тоже принимались плакать. Когда поправились мама отводила нас в садик и шла на работу. Мы часто болели. У Пети была паховая грыжа, ему сделали операцию и в больнице заразили дизентерией. Петя долго был в больнице и с ним была мама. Я была в это время у тети Ели. Доктор принес Петю на руках, а маму почти слепую вела медсестра.

Приезд Фритьофа Нансена в Енисейск (в центре на фото в белой шляпе).
Справа от Нансена на фото - Степан Васильвич Востротин
За спиной Нансена слева в шляпе - родной дед нашей бабушки Василий Васильевич Востротин

  Но вот минул детсадовский возраст и мы стали школьниками. В нашем доме против нашей двери была дверь в небольшую комнату, где была слесарная мастерская нашего любимого дяди Шуры. Когда дядя работал в мастерской (он был хорошим слесарем, ремонтировал печатные и швейные машинки, арифмометры) Петя торчал в мастерской и с любопытством следил за дядиной работой. А дядя очень любил Петю и старался доступно для малыша объяснять что и как он делает. Так Петя подрастал «под крылышком» доброго дяди-мастера. Лет с десяти Петя сам начал что-нибудь мастерить. Он делал коньки и лыжи. Коньки делал на деревянной колодке, которую вырезали топориком из полена и вставлял лезвие ножовки или кусок железа из обруча. Прожигал большим гвоздем дырку в колодке и продергивал в нее сыромятный ремешок, чтобы привязывать коньки на валенки. Для лыж он спиливал молоденькую березку, обтесывал топориком, потом строгал рубанком. А чтобы носки лыж были загнуты он в кухне в большом котле кипятил воду, распаривал в ней заостренные концы лыж, потом закреплял их в особо приготовленные распорки и плавно загибая привязывал задники кверху. Уже в четвертом классе он смастерил арифмометр – прибор для выполнения арифметических подсчетов. Еще Петя любил рисовать. Придумывал какой-нибудь смешной рассказ и на бумажной ленте рисовал киноленту. Чтобы бумага стала прозрачной, он киноленту смачивал керосином. Сделал две катушки с рукояткой. На одну катушку намотал конец «кино», на другую – начало. В приготовленный ящик поставил катушки, лампу, увеличительное стекло, получился киноаппарат. Дяди Шурина дочка Ника печатала на машинке билеты и продавала их ребятишкам во дворе и даже в школе. Так наша огромная комната превращалась в «кинотеатр». Если ребятишек набиралось больше 10-15, то приходилось все переносить во двор. В общем Петя был неугомонный. Все время чем-то интересным занимался. В школе его ценили как художника.

Встреча первого самолета в Енисейске 1926 г.
На поляну сбежался весь город

  Но вот настали тяжелые и голодные времена – коллективизация. Появились продуктовые карточки, по которым продавали хлеб: рабочему 600 грамм, служащему 400 грамм, иждивенцам (детям) по 200 грамм. Маме 400 грамм и мне с братом 400 грамм. С приварком тоже было туго и нам хлеба было мало. Да я еще сбежала из пионерского лагеря, а хлебная карточка осталась в лагере. Мама ходила в лагерь, просила карточку, но ей карточку не дали, сказали чтобы я вернулась. Мама работала заведующей кролиководством от обувной фабрики «Спартак». Кроликов кормили овсом и обрезками и крошками рыхлого хлеба, сметенных с прилавка магазина. Мы часто вспоминали как кормили в начальной школе: ароматная сайка с чудесной колбасой и как я выковыривала кусочки сала из колбасы и выбрасывала их, а сейчас бы не выбросила. Да и мама дома хорошо, вкусно нас кормила. А теперь приходим из школы голодные, дома нечего есть. Я первая бегу на каток, потом Петя идет нехотя. Я стараюсь кататься красиво и выкидываю всякие трюки. Петя с мальчишками гоняет в хоккей. Потом я гоняю на скорость пока не заболит голова. Прихожу домой, а братик уже в постели, он плохо переносил голод. Когда в крольчатник привозили сено или тальниковые веники, мама приносила домой хлебные крошки и овес. Бывало я ем размоченные крошки и морщась жалуюсь брату: «Фу, скрипит на зубах песок!». А Петя мне говорит: «А ты не жуй, глотай так». А овес мы ели сухими зернышками, обдирая с них кожурку. У Пети ловко получалось, он успевал съесть больше меня, так как я долго копалась с одним зернышком. Как-то Петя был в мастерской у дяди, я грызла овсинки, увидела в овсе много черных зернышек да без скорлупок, я стала их есть. Думаю, вот хорошо, не надо чистить, правда невкусные какие-то, зато я быстро набрала их целую горсть и стала уплетать. Тут пришел Петя и закричал: «Ты хочешь без меня съесть весь овес!», а я говорю: «Нет, это не овес, смотри какие зернышки, чистить не надо». Он плюнул, захохотал и сказал: «Дура! Это говно мышиное!». С тех пор брат дразнил меня «говноедкой», а я плакала. В голодном городе началась эпидемия тифа. Заболел и мой любимый брат. Многие умирали от тифа. Мы с мамой очень волновались за Петю. Но слава Богу Петя выздоровел, но сильно похудел и побледнел. За большие деньги на рынке можно было купить что-нибудь поесть. Мама иногда давала мне денег чтобы я купила белую булочку для Пети. Я приносила булочку домой целую, хотя так хотелось хоть раз куснуть, но я жалела брата и сдерживалась. А Петя брал нож, разрезал булочку и половинку отдавал мне. Я отказывалась, врала что купила две булочки и пока шла одну съела. Так мы с мамой, отказывая себе, подкармливали Петю. Когда Петя немного окреп, он поступил в речное училище на правом берегу Енисея, где в то время еще не было города. Петя учился на моториста. Чтобы попасть в речное училище к началу занятий нужно было затратить много времени, поэтому Пете надо было рано вставать в 6час 30мин. У нас не было будильника, и он изобрел импровизированный будильник из настенных часов «ходиков». Петя любил все что-то мастерить, а тут надо было вести наблюдение за гирькой часов: где она окажется в 6час 30мин если ее поднять до верху в 10 часов вечера. Так он смастерил металлическую полочку, на ней приспособил какие-то брякающие штучки.  Когда опускалась гиря на это приспособление, то поднимался сильный грохот и будил всех нас. Летом Петя ездил на правый берег в училище на стареньком рабочем поезде, который называли «Мотаня»  или на пароме, зимой ходил через Енисей по льду. Зимой дома было очень холодно. Чтобы топить печку «буржуйку» надо было тратить много дров. В выходные дни Петя ходил через Енисей на деревообрабатывающий комбинат (ДОК), где продавали обрезки от досок, которые называли  «макаронником». Петя брал саночки, нагружал на них сколько мог реек (платить было одинаково за малое или большое количество), вез домой, рубил рейки и топил печку. Так прошли 3 года учебы, Петя стал мотористом на катере.

Увлекался Петя и скалолазанием. Когда мама с сестрами и друзьями ходили на «Столбы», то всегда брали с собой Петю. Потом он самостоятельно с друзьями ходил на «Столбы» Купил парусину и сшил себе большой кушак, при помощи которого друзья поднимали друг друга, лазая на скалы.

В 1934 году после пожара в нашем доме жить было негде, мама устроилась на работу в дом отдыха за 17 км от города, я поехала на родину в Енисейск к папиной сестре тете Тосе, а Петя поехал к отцу в Ленинград. В Ленинграде Петя учился на рабфаке и работал на авиамоторном заводе слесарем модельщиком. По выходным часто выезжали на природу, или на Финский залив или в Озерки (пригород Ленинграда). Мачеха хорошо плавала, и собака Мишка ложился ей поперек спины и так «на дармовщинку» катался. Петя решил Мишку проучить. Как только Мишка атаковал его спину, он заплыл поглубже и нырнул. Пришлось Мишке самостоятельно плыть к берегу. В Ленинграде жить было интересно! Но началась война, завод на котором работали брат и папа эвакуировали в Уфу, там Петя проработал всю войну. После войны завод остался в Уфе и Петя в Ленинград уже не вернулся.

Коньки – моя страсть!

Мой брат Петя был старше меня на полтора года. С детства Петя все что-то мастерил. Сделал себе беговые коньки и ходил на них кататься на каток «Локомотив». Рядом в комнате жил мальчик Женька, младше меня на 1 год, он часто, как мог, помогал брату. Я стала просить, чтобы Петя мне и Женьке сделал коньки, но не такие длинные как у него. Он сказал, что нет материала на лезвия. Женька принес старый обруч от бочонка и братишка сделал нам хорошие коньки. Первое время мы катались по тротуарам около дома. Это на Советской улице (ныне пр.Мира) от ул.Перенсона до ул.Вейнбаума. Тротуары были из каменных плит, по утоптанному снегу было хорошо кататься. Милиционеры ловили ребят, обрезали коньки и велели родителям идти в милицию платить штраф, после чего возвращали коньки. Я была настолько ловкой, что никогда милиционер не мог меня поймать. Так за воротами я каталась всю зиму, пока была первоклашкой. Только через год, уже во втором классе я попала на каток с братом и другими ребятами из нашего двора. На стадионе «Локомотив» было большое кресло на полозьях, с высокой спинкой. Мы с Женькой садились в это кресло, а два старших мальчика везли нас против ветра до конца поля. Там мы вставали на ноги и расстегнув пальто вместо паруса неслись по ветру до другого конца поля, где снова садились в кресло. Так несколько дней мы катались пока не научились самостоятельно кататься. Я быстро научилась правильно скользить и переносить центр тяжести как надо. Я очень полюбила стадион «Локомотив» моего детства. В то время здание было деревянное, длинное, со стороны Вейнбаума на углу был хлебный магазин, а с левой стороны был вход в теплушку катка. В большой комнате стояло много деревянных скамеек, пол был деревянный, весь изрезан коньками. Слева была деревянная трибуна. На большое поле через беговую дорожку  был построен переход по деревянной лестнице. Я быстро освоилась на катке. Бегала туда каждый день. С каждым годом усваивала все новые приемы, наблюдая за мастерами спорта. С пятого класса я уже каталась с хорошим партнером из седьмого класса. Мы с партнером Костей Гришиным катались под музыку духового оркестра, красиво, с выпадом на поворотах,, и даже научилась танцевать вальс. Я легко скользила задним ходом и кругами в обе стороны. Меня даже мальчики просили учить их кружиться задом, т.е. методам скольжения по кругу. Вот, однажды, я показывала однокласснику как нужно держать корпус и подводить правую ногу к пятке левой, чтобы скользить по кругу задним ходом. В это время меня стали звать ребята из музыкального кружка. Они кричали: «Галька! Пошли скорее, а то опоздаем в клуб на репетицию». Я ответила: «Подождите хоть секундочку, дайте завершить показ». Только я занесла правую ногу для поворота вдруг какое-то препятствие схватило ногу и я грохнулась на лед с разгону. От неожиданности и дикой боли я вскрикнула. Моментально ко мне съехались ребята Стали мне помогать подняться. На правую ногу я встать не могла. Меня подняли, и с двух сторон большие мальчики меня поддерживали, а я прыгала на одной ноге. Так я допрыгала до дому. Мама была на работе, брат был у дяди в мастерской (напротив нашей комнаты). Дядя Шура взял меня на руки, отнес в комнату на кровать. Пока разували, я вскрикивала. Дядя определил вывих голеностопного сустава и велел Петьке и Женьке меня крепко держать, а сам взял стопу в обе руки, да как дерганет! Ой! Я дико закричала. Потом дядя туго забинтовал ногу, сначала чем-то смазав, дал выпить таблетку и уложил в постель. Два дня я не ходила в школу, а через неделю пошла на каток. Но ногу пришлось все время туго бинтовать. Ребята мне сказали какой мальчишка подсунул мне под ноги клюшку. Я решила отомстить. Выследила его среди поля, разогналась и с большой скоростью налетела на него. Схватила за оба локтя и покатила его перед собой к концу поля, где и вдавила его в сугроб. Ребятам сказала, чтобы не помогали ему выбираться из сугроба. Эту «процедуру» я выполняла 4 дня. Больше он не стал ходить на этот каток. Ребята из музыкального кружка потом мне говорили: «Зачем сразу не послушала нас? Вот тебе что сделала твоя секундочка!».

Много лет я еще каталась на коньках, но каждый раз туго бинтовала ногу. Но после сорока лет я стала часто падать и сильно разбивалась. При быстрой ходьбе подвертывалась правая нога в голеностопном суставе. Врачи определили «привычный вывих», сказали травма в детстве. Пришлось ходить медленно. Но на коньках каталась еще и на семидесятом году.

Стихи, посвященные войне 1941-1945 года:
Молодому поколению.
От имени тех, кто войну пережил
И от имени павших
Я к вам обращаюсь сегодня,
К вам, ни звука бомбежек
Ни шквала огня не видавших.
Запомните год сорок первый,
Запомните год сорок пятый,
Как юный и старый,
Больной и здоровый
В тылу и на фронте
Был верным солдатом.
Как он не щадил ни сил и ни жизни
За то, чтоб свободу сберечь для отчизны.
Чтоб жили вы, пели и звонко смеялись
Чтоб счастливы были и с горем не знались!
Брегите страну, любите страну
Умножайте ее богатства.
Это лучшая память о них,
На фронтах молодыми павших.
Живите, мужайте, дерзайте всегда,
Себя закаляйте, не бойтесь труда.
И мир берегите, что дорого стоит
И будьте достойными пролитой крови.
МИР.
"Мир во всем мире!
Мир во всем мире!"
Это взывает сердце мое
Ранами памяти прошлых боев.
"Мир во всем мире!
Мир во всем мире!"
Это взывает сердце мое
Гордое славой прошлых боев!
Это взывает сердце народа,
Помня июнь сорок первого года,
Помня кипящие местью грозовой
Черное море, волны Азова,
Крылья Гастелло, Бреста отвагу,
Знамя победы в дыме рейхстага.
Всем, чем сильны мы,
Всем, чем крылаты,
Всем, что нам дорого
Всем, чем богаты
Песней и словом
Силой и властью
Будем бороться
за мирное счастье!
Проза о начале войны в Ленинграде:


Я познавала Ленинград только с 1936 года, но еще раньше гражданская оборона вела подготовку горожан… Каждую осень объявляли город на "военном положении". Вводилось полное затемнение города. Неожиданно объявлялась воздушная тревога, по которой люди быстро должны прятаться в убежищах. Человека, оставшегося на улице, дежурные патрули хватали, укладывали на носилки и несли в медпункт, Там ему оказывали соответственную помощь. Если условно считалось, что где-то недалеко попала бомба и этого человека могло ранить осколком, то его раздевали, делали "обработку раны", перевязывали и только после отбоя тревоги снимали повязку и отпускали. В таких медпунктах обычно дежурили студенты и мне приходилось принимать раненых и бинтовать. За то как быстро и качественно выполнено спасение "пострадавшего" в институте по военному предмету ставили оценки. Я получала чаще 5, иногда 4. Население города за годы тренировок привыкли по сигналу тревоги не задерживаться на улицах, исчезать в укрытиях или в подъездах.


Лето! Великолепная погода, ярко светит солнышко, воскресный день! Как всегда по воскресеньям в хорошую погоду большинство горожан стремились на прогулку за город или в парки. Но в это воскресенье 22 июня все повернулось не так. Из множества черных репродукторов звучал тревожный голос Левитана о том, что Германия без объявления войны вероломно напала на Советсткий Союз. В городе началась быстрая подготовка к обороне. На всех площадках, где только возможно, устанавливались аэростаты заграждения. Вокруг города при помощи аэростатов создавались препятствия для вражеских самолетов. На высоте между аэростатами натягивалась площадка "аэродром" для истребителей, чтобы можно было кинуться на врага не набирая высоты. Еще применялся алюминиевый фартук – это на тросе навешенные алюминиевые проволоки необходимой длины. Трос натягивался между двумя аэростатами. Если вражеский самолет налетал на этот "фартук", его опутывали проволоки, самолет терял управление и падал. Но надо было еще оградится и от наземного врага. Вот и стали спешно копать противотанковые рвы. Копали лопатами. Днем копали те, кто был свободен от работы и занятий, а кто был занят днем копали ночью. Враг был уже близко. В Лесном было слышно пушечную стрельбу. Горожане самоотверженно работали для скорейшего укрепления обороны города. Для спасения исторических памятников обкладывали их мешками с песком. Я видела как укрывали памятник Петру 1 "Медный всадник". А памятник Ленину у Финляндского вокзала еще не весь был закрыт, когда я его увидела. Поднятая вверх над мешками рука как будто призывала к спасению города. Пока в институте шли экзамены, студенты днем занимались, а ночью по 3 часа дежурили на чердаках, на улице патрулями и на окопах, Когда закончились экзамены, почти все стали военными. Мне досталось служить в частях ПВО. Наши зенитные установки находились в Озерках. Был случай, когда мы, обнаружив прорвавшийся сквозь заграждения самолет, заставили его опуститься на озеро, направляя на него прожектора. В самолете оказалось только двое: летчик-пилот и летчик наблюдатель. Это была разведка. Нам дали на сутки отпуск. Как раз в этот день моя любимая учительница должна была копать "окопы" – противотанковые рвы. Но она приболела и я пошла за нее. В это время участились налеты самолетов, которые пролетая над копающими, расстреливали их из автоматов. Где-то была сброшена бомба и сильная воздушная волна сшибла меня. Очнулась я в лазарете, поняла, что левая сторона моего тела не может двигаться. Потом меня контуженную отправили в госпиталь на лечение. В городе уже шла эвакуация заводов, некоторых учреждений и населения. Позднее я узнала, что детский дом, в котором я работала, эвакуировали, но по дороге они попали под бомбежку. Завод, где работали мой отец и брат, должны были эвакуировать в Уфу. Как только мне стало немного лучше, меня отправили в Красноярск к родной маме. Уже через много лет в 1963 году я с сыном ездила в Ленинград. Жизнь в Ленинграде уже шла своим чередом. Но я узнала, что немцы побывали в Питергофе, распилили и увезли бронзового Самсона и сожгли самый любимый мой атракцион на Кировских островах "Американские горы". В Питергофе уже многое восстановили. Самсона привезли из Германии. Этот любимый фонтан снова радует людей. А вот "Американские горы" тогда не были восстановлены.
Хоть с великими трудностями и потерями многих жизней, но Ленинград устоял, не допустил в город немцев.

Родословная нашей бабушки Галины Константиновны Назаровой, в девичестве Михайловой.

По линии матери мое происхождение идет из старинного рода Востротиных. Мой прапрадед Степан Михайлович Востротин (предположительно 1810-1815г рождения) был крепостным на Каслинском чугунолитейном заводе Пермской губернии. В середине 19^го века он с сыновьями Тимофеем и Василием бежал с завода в Сибирь. В енисейской тайге ему «подфартило» найти золотую жилу. Застолбив участок, Степан Михайлович подал заявку и оформился золотопромышленником. Кроме золотого промысла Востротины занялись торговлей. Постепенно расширялось хозяйство, росло богатство, которое наследовали потомки. Так и мой дед Василий Васильевич Востротин стал золотопромышленником. У моего деда было 2 сестры и брат. Сестры Александра Васильевна и Мария Васильевна также обладали акциями золотопромышленной компании. Это тети моей мамы, они жили в Красноярске и при советской власти. У Александры Васильевны муж был известный в городе врач А.В.Калашников. А у Марии Васильевны муж был бывший судья Андрей Андреевич Верещагин, известный садовод. Я хорошо помню Верещагиных, мы с мамой жили летом у них на даче, мама работала у него в саду. Теперь этот сад принадлежит ОАО «Удачный».

Дедушкин брат Степан Васильевич (родился в декабре 1864 года) являлся самым ярким представителем большого востротинского рода. Образованнейший человек своего времени (учился в учебных заведениях Енисейска, Томска, Казани и Парижа), горячий патриот Сибири, государственный и общественный деятель России. В 1894г избран городским головой г.Енисейска. С 1896г действительный член Императорского русского географического общества. Десять лет с 1907 по 1917г являлся депутатом Государственной думы 3 и 4 созывов, членом ЦК партии кадетов. В 1913г по просьбе российского правительства Степан Васильевич сближается с всемирно известным арктическим путешественником норвежцем Фритьофом Нансеном и они вместе на корабле «Коррект» преодолевают Северный морской путь от Норвегии до Диксона и осенью прибывают в Енисейск, а затем в Красноярск. Экспедиция Нансена и настойчивость С.В.Востротина использовать Северный морской путь для торговли с Европой способствовали открытию в 1915г норвежской компанией перевозки большого количества грузов из Англии и Америки в Сибирь через Скандинавию и Карское море. В январе 1919г С.В.Востротину был предложен пост министра торговли и промышленности в правительстве Колчака, но он отказался его принять. А 1 августа 1919г Степан Васильевич Востротин официально назначается председателем комитета Северного морского пути. После окончания гражданской войны следы Степана Васильевича Востротина затерялись в Манчжурии и дальнейшая его судьба неизвестна. (На тот момент бабушка не знала что С.Востротин уехал в Ниццу и там в 1943 году умер. В 2011 году в Енисейск привезли частицу земли с его могилы из Ниццы).

Дом семьи Михайловых в Енисейске. Вид со двора.

Рисунок дома Михайловых. Выполнен бабушкой в 8 классе собственноручно.

О моем дедушке я что-то знала от мамы, а вот про бабушку мало. Бабушка была украинка Христия Васильевна, она умерла в Красноярске в 1920 году в эпидемию тифа. Она же была моей крестной матерью, так записано в моей метрике о крещении. У моего деда Василия было три дочери – Галина, Момельхва (все звали ее Еля) и моя мама Нина.

Нина и Момельхва Востротины. Этой фотке уже больше ста лет!

В г.Енисейске в 1919г еще продолжалась борьба за власть между красными и белыми. Город подвергался частым пожарам. Вот в это время в семье учителя физики Константина Петровича Михайлова родился третий ребенок – это была я. О родителях моего отца знаю мало.

Папа, мама, старший брат Валька и нянька. 1915 год.
Семья учителей и могла позволить себе содержать няньку.
Образованные люди тогда были богатыми.

Отца моего папы   Петра Филипповича Михайлова я совсем не знаю. Когда-то в Енисейске он был головой города . Мать отца была бурятка, рано умерла, оставив пятерых детей. Мой отец был самым младшим и родную мать совсем не знал. Дедушка Петр второй раз женился на очень хорошей енисейской женщине Глазковой Афанасии Савельевне. Вот эту бабушку я знаю и хорошо помню, она была совсем как родная и нас внуков любила.. Она вырастила и воспитала всех пятерых детей Петра Филипповича. Папина старшая сестра Мария училась в институте благородных девиц в Санкт-Петербуге. Ее фамилия по мужу – Кучер, с ударением на Е. Муж воевал в войну 1914, попал в плен. Мария родила ребенка уже без мужа. А когда пришла революция ее муж не вернулся в Россию, осталась она одна. Потом, в голодные годы он присылал ей «боны», и можно было купить еды в «Торгсине».

Дом Михайловых в Енисейске. Чаепитие во дворе. Хозяева с квартирантами. Мальчик с собакой - Валька. Слева вторая - двоюродная сестра  Нинка, она ровестница Вальки. Справа от самовара, в белом, бабушка Фаина Глазкова.

Эта немного из того что пока я могу разместить из бабушкиных воспоминаний. Бабушка еще рассказывала что именно в доме у Глазковой было проведено первое в Енисейске электричество. А электростанцию строили Кытмановы. Николай Александрович Кытманов, двоюродный брат Нины Васильевны Востротиной являлся крестным отцом бабушки (так записано в церковной метрикие скоро выложу скан). Они привезли из Варшавы первую электрическую люстру в Енисейске и предлагали всем провести электричество.  Хочу этим летом съездить в Енисейск, посмотреть на город предков. Кто с нами?

ИЗ БАБУШКИНОГО ФОТОАЛЬБОМА.

Я размещу здесь фотографии, к сожалению многие имена теперь для нас безвозвратно утеряны, бабушка не видит изображения, а когда была молода не подписывала фото, думала что и так всех знает. Может кто-то увидет и узнает эти лица. Это скорее всего фото родственников дедушки - Назарова Юрия Денисовича. Бабушка говорила что у них было много родственников, потому что много детей. Родился он в селе Казачинское в 1923 году в семье почтмейстера. В царское время это была довольно-таки хорошо оплачиваемая должность.

Это дедушка. Назаров Юрий Денисович

Это автобиография дедушки

 А это свидетельство о крещении бабушки - Михайловой Галины. На обложке год выдачи - 1919 выдано Енисейской Христорождественской церковью, и печати "Паспорт выдан 1933", "Проверка Ц.Р.К." Что это за буквы такие?

 На развороте можно узнать что крестили девочку 23 числа, назвали в честь Галины мученицы 10 марта. Отец - преподаватель Енисейской (гимназии?) господин Константин Петрович? Михайлов и жена его Нина Васильевна, оба православные.

Крестные: потомственный почетный гражданин Николай Александрович Кытманов (двоюродный мамамин брат) и жена прапорщика Христя Васильевна Востротина (бабушка говорила что это ее бабушка, но мне сдается что это должно быть тетка?)
Ну и еще немного фоток из альбома:

Это уже при советской власти, наряды конечно уже не те. Только бабушка (Глазкова Фаина Савельевна, посреди снимка) поражает своей прямой осанкой.

 Это старший брат Валька. 1914 год. Деток тогда одевали как куколок, да это ведь мальчик.

 Это тоже мама бабушки, Нина Васильевна с Валькой, наверно 1914 или 1915 год. Она и муж - учителя в Енисейске.

А это почтовая карточка. Кто-то пишет письмо Фаине Савельевне. По моему это 1912 год.
А вот еще интересно - оборотка фотокарточек:

Мне особенно понравилась надпись "Негативы хранятся", прямо чувствуется что жили люди тогда степенно, не торопливо, не скакали по городам. И фотограф был уверен что будет работать в этом доме вечно. Стабильно так, надежно.