Важность безрассудства. Глава 3 - Отклонения. Часть I - Безопасность.

Есть некоторые животрепещущие вопросы, на которые каждый христианин должен ответить с предельной честностью. Жаждете ли вы Иисуса Христа? Желаете ли вы проводить время в молитве наедине с Ним? Является ли Он самым главным в вашей жизни? Наполняет ли Он вашу душу как радостная песня? Слетает ли с ваших уст хвала Ему? Или Его заглушили отвлекающие факторы, и Он был упразднен в вашей жизнью гордостью? Обращаетесь ли вы к Его Слову, Его Завету, чтобы узнать о Нем больше? Жаждете ли вы живой воды Его Духа? Совершаете ли вы каждодневные усилия, чтобы умирать для всего, что мешает, умаляет или угрожает вашей дружбе с Ним? Чтобы понять, где вы на самом деле находитесь с Господом, вспомните, что огорчило вас в прошлом месяце. Было ли это осознание. что вы недостаточно любите Иисуса? Что вы не так часто искали Его лицо в молитве? Что вы недостаточно заботились о Его людях? Или вы были подавлены тем, что вас недостаточно уважают, критикуют начальники, что у вас недостаточно финансов, мало друзей, вас страшит будущее или вы обеспокоены объемом своей талии? С другой стороны, что обрадовало вас в прошлом месяце? Размышления о своем участии в жизни общины? Радость от того, что вы можете медленно сказать “Авва, Отче”? Тот день, когда вы смогли ускользнуть с Евангелием в руках на два часа от остальных дел? Небольшая победа над эгоизмом? Или источниками вашей радости были покупка новой машины, костюм от Брукс Бразерс, великолепное свидание, отличный секс, повышение зарплаты или потеря нескольких сантиметров в объеме бедер?

Когда все христиане подчинят свою жизнь тайне пламени Духа, горящего внутри; когда мы сдадимся спасительной истине, что мы обретем жизнь только через смерть и что мы приходим к свету только через тьму; когда мы признаем, что пшеничное зерно должно упасть в землю и умереть, что Иона должен быть погребен в чреве кита, а алабастровый сосуд нашего “я” должен быть разбит, чтобы другие смогли ощутить сладкое благоухание Христа; когда мы ответим на призыв Иисуса “Придите ко Мне”, тогда безграничная сила Святого Духа будет высвобождена в церковь и мир с удивительной мощью. Но это произойдет только тогда, когда мы покончим с жизнью, которой мы привыкли жить, с жизнью, управляемой нашими желаниями безопасности, удовольствия и власти. Именно эти желание удерживают нас от признания истины о нашей нужде в Божьей милости. Именно эти желания препятствуют тому, чтобы снять с нас тонкий налет жизни без Бога и не дают нам быть открытыми. 

Безопасность 

В очень очевидном смысле культ безопасности включает в себя тех верующих, которые чаще поклоняются у алтаря успеха, чем у алтаря живого Бога; которые более регулярно преклоняются перед священными коровами безопасности и комфорта, чем перед верховным господством Иисуса Христа. Синдром безопасности можно легко распознать, когда дело касается денег. Один человек может чувствовать себя в безопасности, имея всего лишь десять долларов. Другой человек может чувствовать себя неуверенно, даже имея 100,000$ в банке. Сумма не имеет значения. Не имеет значения та безопасность, которую мы ищем - будь то финансовая, карьерная или безопасность в отношениях. Важно то количество времени, энергии, мыслей и внимания, которое мы вкладываем в эту неприятную борьбу, чтобы достигнуть условий, которые кажутся нам обязательными для того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Неважно, что у нас стоит в списке покупок. Но наше желание безопасности очень требовательно и оно отстраняет наш разум от более высшего призвания, которое заключается к том, чтобы позволить нашему разуму и сердцу стать обителью Иисуса Христа.

В менее очевидном смысле, жажда безопасности главным образом является вопросом нашего эмоционального программирования. Мое чувство неуверенности необязательно является последствием внешних обстоятельства (таких как спад продаж в бизнесе) или действий других людей. Сила достичь равновесия и стабильности находится во мне самом. Она не сдалась на милость прихоти, капризам и непредсказуемым внешним силам. То, что заставляет меня испытывать неуверенность - это мои пагубные эмоциональные потребности, которые всегда должны быть удовлетворены. Когда реальность не соответствует моим ожиданиям, я расстраиваюсь, злюсь, огорчаюсь, беспокоюсь и обижаюсь.

Например, представьте, что вы встретили меня на улице и сказали мне, что поняли, что эта книга стала пустой тратой вашего времени и денег. Ваша критика спровоцирует мое внутреннее программирование, и я погружусь в болото печали, самосожаления и депрессии. Реальность не соответствовала моим ожиданиям. По крайней мере, я ожидал конструктивную критику, возможно даже позитивную оценку или даже похвалу. Но не вы нарушили мое внутреннее равновесие. Это сделал я. Будучи чрезмерно привязанным к своему предвзятому мнению о том, что мне нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности (в этом случае, в вашем одобрении), и преднамеренно убежденный в том, что все должно крутиться вокруг меня, я напрасно лишил себя плодов Святого Духа и изобильной жизни, которую обещал Иисус. 

Господь проходил через этот мир как образ света и истины, иногда нежной, иногда строгой, и все же всегда любящей и эффективной, но никогда не испытывал неуверенность. Слово, жест, несколько слогов, начертанных пальцем на песке, повеление “Иди, следуй за Мной!”, и судьбы менялись, а души обретали рождение свыше. Он разговаривал с самаритянами, блудницами и детьми, и говорил им об истине, милости и прощении, которые были лишены малейшей тени неуверенности, заслоняющей Его самообладание. Проводя время с теми, кто навлекали на себя всеобщее неодобрение, Он никогда не отказывался от Своего желания предложить им Свое царство.

Когда мы цепляемся за жалкое чувство безопасности, возможность быть открытым полностью разрушается. Точно так же как восход веры требует заката нашего прежнего неверия, наших ложных идей и наших ошибочных и ограниченных представлений, так и рассвет доверия требует оставления нашей тяги к материальным и духовным заверениям. Безопасность в Господе Иисусе подразумевает, что мы больше не занимаемся вычислениями и не взвешиваем все за и против. Доверие, которое зависит от реакции, которую оно получает - это поддельное доверие, и оно основано только на беспокойстве. В дрожащей неуверенности верующий просит и даже требует ощутимых заверений от Господа, что его любовь к Нему небезответна. Если он не получает их, он унывает, расстраивается и, может быть, даже приходит к выводу, что все кончено или что ничего и не было. Если же он получает их, он на какое-то время обнадеживается, но только на время. Он требует дополнительных доказательств - и каждое из них для него менее убедительно, чем предыдущее. В конце концов это ложное доверие умирает из-за разочарования. Такой неуверенный христианин не понял, что ощутимые заверения, какими бы ценными они ни были, не могут создать доверие, поддерживать его или обеспечить какую-либо уверенность в его присутствии.

Иисус Христос призывает нас передать свое автономное “я” Ему в полном доверии. Только когда будет принято это решение, а тяга к заверениям угаснет, мы сможем достичь открытости, уверенности и мира. Тайна Вознесения нашего Господа содержит важный урок для тех, кто одержим чувством безопасности. Иисус сказал Своим ученикам: “Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел” (Иоанн 16:7). Почему? Какую пользу мог принести уход Иисуса для апостолов? Во-первых, Если бы Он не ушел, то “Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам” (Иоанн 16:7).

Во-вторых, когда Он все еще был видимым на земле, существовала опасность, что апостолы настолько привыкнут к виду Его человеческой плоти, что они потеряют уверенность в вере и будут полагаться на осязаемые доказательства их органов чувств. Видеть Иисуса во плоти было хорошо, но “блаженны невидевшие и уверовавшие” (Иоанн 20:29).

Зимой 1952 года, во время одного из самых тяжелых боев корейской войны, два морских капрала припали к земле в бункере передового наблюдательного пункта всего в девяноста метрах от расположения противника. Джек Робисон и Тим Кейси были друзьями в течение почти года. Они познакомились в военном училище в Квантико, штат Вирджиния, вместе пошли увольнение, а затем приехали в Кемп Пендлтон, штат Калифорния, для боевой подготовки пехоты. Их полк прибыл в Пусан осенью 1951. Было немного за полночь, и падал легкий снег. Укрывшись в бункере, эти двое передавали друг другу сигарету, когда граната, заброшенная неизвестным северокорейцем, упала прямо между ними. Кейси заметил ее первым. Он беспечно выбросил окурок и упал на гранату. Она сразу же взорвалась, но живот Кейси принял этот взрыв на себя. Он подмигнул Робисону и умер.

Четыре года спустя Робисон приобщился к религиозной жизни. Когда он произнес свои торжественные клятвы священника в 1960 году, он взял новое имя, чтобы оно символизировало его новую жизнь в Иисусе Христе. Он изменил свое имя с Джека на Кейси в надежде, что дух самопожертвования, который был в жизни Тима Кейси, станет характеризовать и его собственную жизнь. Он также подружился с потерявшей сына матерью Кейси и начал делить свои рождественские каникулы между своей собственной семьей  в Род-Айленде и миссис Кейси в Чикаго. Однажды летом католический священник Кейси Робинсон приехал к миссис Кейси неожиданно, чтобы сделать ей сюрприз. Он чувствовал себя уставшим и подавленным. Они как обычно смотрели вместе сериалы вечером. После ужина они сели в гостиной, вспоминая те дни, когда Тим был жив. Священник все еще чувствовал себя подавленным. Неожиданно он спросил: “Мама, как ты думаешь, Кейси действительно любил меня?” Она засмеялась. “О, Джек, ты задаешь такие странные вопросы”. В ее голосе слышался слабый ирландский акцент. “Ты никогда не бываешь серьезным”. “Я серьезно” - ответил Робисон. В ее глазах был страх. “Сейчас же прекрати подшучивать надо мною, Джек”. “Я не шучу, мама”. Она недоверчиво посмотрела на него. Затем ее страх обернулся в ярость. Миссис Кейси, никогда не произносившая имя Господа всуе, вдруг вскочила и закричала: “Боже, Джек, разве он мог сделать для тебя что-то большее?” Затем она опустилась на стул, закрыла лицо руками и начала рыдать. Снова и снова она повторяла эту невыносимую фразу: “Разве он мог сделать для тебя что-то большее?” Через какое-то время, показавшееся ему вечностью, она снова улыбнулась и тихо сказала: “Ах, Джек, я думаю, что все мы время от времени нуждаемся в том, чтобы нас уверили в этом”. Именно в тот вечер отец Кейси Робисон оставил свою неуверенность и обрел мир, который приходит от настоящего доверия.

Франциск Ассизский писал: “Дьявола ничто так не радует, как возможность украсть у Божьего слуги радость сердца”. Мир и радость стоят как нищие с протянутой рукой, когда сердце христианина жаждет одного знамения Божьей милосердной любви за другим. Ничто не считается само собой разумеющимся и ничто не принимается с благодарностью. Обеспокоенные глаза и нахмуренные брови верующего - признаки сердца, в котором доверие не обрело дом. Сам Господь должен проходить с нами через все оттенки спектра эмоций, начиная от гнева и заканчивая слезами и развлечением. Но правда остается неизменной - мы не доверяем Ему. У нас нет разума Иисуса Христа. “Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство” (Лука 12:32).

Слов миссис Кейси должно быть достаточно и для нас: “Боже, разве Он мог сделать для тебя что-то большее?” Неуверенность не только парализует наши отношения с живым Богом, но и оказывает разрушительное влияние на отношения с другими людьми. Это отправная точка всего социального отчуждения. Она уничтожает открытость, являющуюся мостом к внутреннему миру другого человека. Она подрывает настоящее общение и вызывает своего рода остановку в развитии подлинной индивидуальности.

Кен Киз младший пишет: “Центр безопасности - это такой одинокий уровень сознания. Когда ваше сознание занято борьбой за то, что по вашему мнению, нужно вашему ощущению безопасности, вы больше изолированы от людей, чем на каком-либо другом уровне. И ваша энергия будет почти на нуле. Когда вы заняты вопросами безопасности, вы попадаете в ловушку противоречивых условий в ваших отношениях с другими. Вы создаете “других” как объекты, которые будут способствовать вашему чувству безопасности, или как объекты, с которыми нужно сражаться, потому что они угрожают вашему чувству безопасности.  На уровне безопасности вы не можете любить других людей, потому что этот уровень создает огромную дистанцию между вами и другими людьми”.

Неуверенному в себе христианину трудно прислушиваться к мнению других людей. Он так не уверен в своей собственной личности, что ему все время приходится самоутверждаться, потому что он охвачен страхом, что слушая других или соглашаясь с чужим мнением, он может потерять часть своей шаткой личности. Или его неуверенность в самом себе приводит к тому, что он редко заявляет о себе, потому что, как ему кажется, открывая свои истинные чувства другим, он подвергает себя их критике. Он редко смеется над собой, потому что сердечный смех (являющийся встроенным предохранительным клапаном, напоминающим ему о том, что он - всего лишь творение) - это роскошь, которую он не может себе позволить: он может снизить его слишком высокую самооценку и побудить его не относиться к себе чересчур серьезно. Он не плачет - это было бы щелью в его “неуязвимой” броне. С другой стороны, он может часто плакать, но в одиночестве - он не может позволить, чтобы другие узнали, что он не такой уж совершенный. Он не признает свои ошибки с готовностью из-за своего ненасытного желания иметь одобрение от других людей. Ошибки вредят его авторитету. 

Дж. Б. Пристли пишет: “Мы живем в том веке, когда ни один важный человек не признается, что он неправ”. Почему столько христиан похожи на мумии из средних веков? Почему мы перестаем расти в духовном измерении своей жизни? Почему наши богослужения становятся такими застойными, а молитвенные собрания такими традиционными? Почему креативность и гибкость уступили место бездумному повторению и закостенелости? Где жизнь, которой мы должны жить, как новые творения? Мы вновь и вновь повторяем то, что работало в прошлом. Дыхание Божье разливают в бутылки, а свободолюбивый Дух загоняют в угол. На все новое, творческое и свежее сморят с подозрением, а не с восхищением. “Жить означает меняться”, - писал Джон Генри Ньюман, “и хорошо прожить жизнь означает часто меняться”. Но страх перед неудачей предотвращает любой сюрприз от Духа.

Нобелевский лауреат, физик Макс Планк, сказал, что длинный лабиринтообразный путь, который привел к открытию квантовой теории, никогда бы не открылся его исследовательской группе, если бы они боялись совершать ошибки. В жизни многих христиан боязнь совершить ошибку останавливает рост, угашает Дух и приводит к постоянному сужению их личности. Церковь Иисуса Христа - это место обещания и возможностей, приключений и открытий, сообщество любви, которое находится в постоянном движении, это странники и пришельцы в чужой земле на пути в Небесный Иерусалим. Но ищущие безопасности являются врагами открытости. Их настойчивость в том, чтобы сохранить статус-кво, мешает инновациям и спонтанности, а также препятствует исследованию новых путей к разуму Иисуса Христа; желание сохранить все нетронутым, автоматически приводит к новому чувству неуверенности, в котором еще больше предостережений, угроз и нервного напряжения. Апостол Иоанн называет эту склонность к безопасности “тьмой”, потому что она противостоит Свету. Он молится:  “да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, [так] и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что Ты послал Меня” (Иоанн 17:21). Жизнь, зависящая от “безопасности”, разбивает беззаботное доверие Божьей мудрости и любви, вредит межличностным отношениям, мешает продолжающемуся обновлению общества и христианского общения, и калечит серьезных христиан, которые стремятся иметь разум Иисуса Христа.  

Важность безрассудства. Глава 2. Часть III - Постоянное обращение в веру.

Большую часть неудач в следовании Слову можно отнести к невежеству, невнимательности или недостаточной внимательности к личности Христа. Расплывчатая доброжелательность к миру замещает радикальное обращение к Христу и смерть для своего «я», которых требует Евангелие. Нам не нужен Бог, который может изменить нас или бросить нам вызов. Подлинное христианство проходит красной нитью в первом послании коринфянам: “Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость” (1 Коринфянам 1:22-24). Если Божьи люди не слышат призыв к покаянию или заявляют, что они собственными силами смогут исполнить повеления Евангелия, не происходит ли это потому, что мы, служители Слова, проповедуем с кафедры другого Христа?

Нет ни одного человека в христианском сообществе, который бы не был призван к постоянному обращению в веру. Нет ни одного человека, перед которым бы больше не стояла задача преобразиться в своей жизни в образ Иисуса Христа через постоянную и каждодневную практику христианских добродетелей.

Как замечает Эдвард О'Коннор: “Одними песнями тут не отделаешься”. Павел пишет в первом послании к коринфянам: “но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным” (1 Коринфянам 9:27). И в послании галатам: “Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет” (Галатам 6:7).

Тон голоса Христа-Бога не всегда сладок и утешителен. Евангелие - это Благая Весть о дарованном спасении, но оно не обещает пикник на зеленом газоне. В человеке Иисусе, по Его же словам, невидимый Бог становится слышимым. И Бог сотрясал все существо Иисуса, когда Он кричал: “Приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие” (Марк 1:15).

Таким образом, христианство включает в себя больше, чем участие в борьбе за права человека, за охрану окружающей среды или мир во всем мире. Полнота жизни в Духе - это нечто большее, чем разглядеть Христа в других и служить Ему через них. Это - призыв к личной святости, постоянное обращение в веру и преображение через единение с Иисусом Христом. “Итак, кто во Христе, [тот] новая тварь; древнее прошло, теперь все новое” (2 Коринфянам 5:17).

По этой причине Евангелие от Иоанна имеет особое значение для современных христиан. Почему? Потому что, в противовес синоптическим Евангелиям, как замечает Джон Маккензи “Евангелие от Иоанна - это Евангелие не о Царстве, а о Самом Иисусе”. Невозможно преувеличить центральное положение Иисуса в четвертом Евангелии — оно центрально не просто потому, что Он является основным главным героем и учителем, но Он освещает каждую его страницу. В своей книге “Мастерство и идеи Иоанна”, заставляющей читателя задуматься, Эдгар Брунс пишет: “Читатель, на самом деле, ослеплен блеском Его образа и уходит прочь словно человек, долго глядевший на солнце и который теперь не может видеть ничего, кроме его света”. Опять же, для Иоанна единственный грех - это сопротивление Святому Духу, отвержение Иисуса Христа и неисполнение Его Слова.

Доминирующая тема второй части Евангелия от Иоанна - это единение с Господом. Через красивые образы виноградной лозы и ветвей, Иисус призывает всех людей к Себе. “Пребывайте во Мне, живите во Мне, обратитесь ко Мне, придите ко Мне” - призывает Он (см. Иоанн 15:4). Поразительно, что Иисус не говорит: “Приходите к дню евангелизации, семинара, молитвенной встречи, литургии”, но “придите ко Мне”. Не является ли это самовлюбленным превозношением религиозного фанатика? Да, если Он - не Спаситель мира. Он - либо эгоист, либо воскресший Господь, Которого должно провозгласить единственной надеждой для этого мира. Никто больше не осмелился бы сказать:

Я - путь, Я - истина и жизнь (Иоанн 14:6).

Я - свет мира (Иоанн 8:12). 

Я - хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек (Иоанн 6:51). 
 
Верующий в Меня имеет жизнь вечную, а неверующий уже осужден (Иоанн 3:18).

В темнице Павел не мог думать ни о чем больше, кроме как желать ефесянам: “да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею” (Ефесянам 3:16–19).

Павел чувствовал, что в Судный День наша вся жизнь будет испытана и оценена с точки зрения наших личных отношений с воскресшим Иисусом из Назарета. Поэтому он мог реалистично написать филиппийцам: “Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа” (Филиппийцам 3:8).

Апостол походил на одержимого человека: его разум был охвачен только одной мыслью, а его сердце пылало только одним желанием - познать Иисуса Христа, своего спасающего Господа. (Не удивительно, что по словам толкователя Библии Франсуа Амете ключевым понятием для апостола Павла было спасение). После размышлений Павел обернулся и сказал колоссянам немного подождать: “Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе” (Колоссянам 3:1–4). Христос Павла не был просто великим учителем, примером великого человека или символом самых благородных стремлений; он был Господом и Спасителем. Если мы истолковываем Иисуса как-то по-другому, мы лишаем христианство его главной сути.

Важность безрассудства. Глава 2. Часть II - Истина

“В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой” (Иоанн 7:37-38). Пока Иисус был все еще скован человеческими ограничениями смертной плоти, Он не мог стать, как смело выразился Павел, “Сыном Божиим в силе” (Римлянам 1:4). Он не мог быть прославлен до тех пор, пока Его не распяли. Вся цель Его искупительных страданий, смерти и воскресения состояла в том, чтобы разделить с нами плоды Своего Пасхального триумфа.

В прославлении Иисуса есть то, что Эдвард Шиллебикс назвал “передачей власти”: Отец дарует Свою царскую власть Христу, Которого Он делает Господом. Затем Господь Иисус изливает Святого Духа, чтобы сформировать святой Божий народ, сообщество пророков и любящих людей, которые подчинят свою жизнь тайне пламени Духа, горящего внутри; которые будут все больше и больше верны сокрушающему и вездесущему Слову; которые войдут в центр всего, что существует, в само сердце и тайну Бога, в центр пламени, который поглощает, очищает и зажигает все миром, радостью, смелостью и расточительной любовью. “Духа не угашайте” - призывает Павел (1 Фессалоникийцам 5:19). Сопротивляться Святому Духу означает сводить на нет силу пасхальной тайны и высмеивать величайший поступок любви, который когда-либо знал этот мир. В Евангелии от Иоанна, единственный грех, о котором говорится как о богохульстве - это сознательное, преднамеренное отвержение Духа Божьего.

И все же, как отметил францисканец Роберт Пауэлл и другие, церковь была изменена, но не обновлена. Церковь в целом все еще всматривается в горизонт, ожидая пламенное сияние новой Пятидесятницы. Коммунист, который принимает Карла Маркса, но не его учение, мало чем отличается от христианина, который принимает Иисуса Христа, но отказывается формировать свою жизнь согласно учению Христа. Павел написал филиппийцам: “Ибо многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец - погибель, их бог - чрево, и слава их - в сраме, они мыслят о земном” (Филиппийцам 3:18–19). На щеках Павла все еще видны следы от слез из-за тепловатости, циничной неискренности, духовного прелюбодеяния, безразличия к молитве, незнания Божьего Слова, удобного благочестия и апостольской лени, которые пестрят в христианской жизни современных американских верующих. Когда Иисус Христос открывает Себя через Евангелие, которое живо и действенно, Он ожидает спонтанного ответа. Его послание - это не одобрение того, чтобы мы продолжали делать то, что делали, а, как пишет Эдвард О'Коннор: “призыв к искреннему и настойчивому труду устранения из нашей жизни всего, что противостоит работе и воле Его Духа для нас”.

Вера означает, что мы готовы исполнять Слово. Иисус непреклонен: “Не всякий, говорящий Мне: 'Господи! Господи!', войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили. И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие. Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое”. (Матфей 7:21–27)

Подлинную, евангельскую веру невозможно отделить от готовности действовать по Слову Божьему в существующих обстоятельствах. Всякий раз, когда веру принимают только как закрытую систему четко определенных доктрин, мы теряем контакт с живым Богом. Вера, которая спасает - это подчинение Богу. “Сказать 'да' в вере означает постоянно отправляться в путь”, - пишет Бернард Харинг, “это означает иметь постоянно обновляющуюся готовность принимать Слово Иисуса и поступать по нему”. Серен Кьеркегор, отец христианского экзистенциализма, описывает два типа христиан: тех, кто подражают Иисусу Христу, и тех, кто, являясь более дешевым брендом, довольствуются тем, что восхищаются Им. Покойный Рэймонд Ногар проводил между такими людьми различие, называя одних - людьми картин, а других - людьми драмы, и его сравнение схоже с тем, о чем говорил Кьеркегор. Люди картины рассматривают Евангелие с безопасного расстояния, как можно посмотреть на картину Сальвадора Дали Тайная вечеря в Национальной галерее искусств в Вашингтоне. Люди драмы - это не просто зрители. Они, словно аудитория, поглощенная греческой трагедией Антигона, лично участвуют в драме смерти и воскресения Иисуса.  

Часто риторика, которую мы используем, чтобы описать свою жизнь во Христе, лишь отдаленно напоминает то, где мы действительно находимся. Мы хвастаемся тем, что мы жертвуем, потому что это скрывает то, что мы удерживаем для себя. Мы позволяем себе верить, что мы способны любить, только потому, что мы способны к набожным сентиментам. Томас Мертон пишет: “Одно измерение этой удобной духовности - наша полная настойчивость на идеалах и намерениях в полном отрыве от поступков и взаимодействия с обществом. Чего бы мы ни желали внутренне, о чем бы мы ни мечтали, чего бы ни представляли - это и является прекрасным, благочестивым и истинным. Добрых мыслей вполне достаточно. Они заменяют все остальное, включая благотворительность и саму жизнь. Мы видим жадность и эксплуатацию бедных на общественном уровне. Зачастую наша реакция - это осуждение других и отделение от них, хотя все мы вовлечены в это. Евангелие принуждает нас к болезненной честности. Как бы то ни было, нам следует быть искренними. Выходите и ныряйте с головой в зарабатывание денег, становитесь гедонистами, “ешьте, пейте и веселитесь, ибо завтра мы умрем”, или же раскайтесь и вернитесь к духу Евангелия”. 

Мы призваны жить как пророки и любящие люди в Духе Иисуса Христа. Мы не можем жить ложью. Своим обманом мы лишаем вселенскую церковь и поместное церковное собрание того, что оно ожидает от нас. Томас Мертон пишет: “Евангелие Иисуса Христа предлагает нам не ложный мир, который позволяет нам избегать непримиримого света осуждения, а благодать, чтобы отважно принять горькую истину, открытую нам; чтобы оставить нашу инерцию, наш эгоизм и полностью подчиниться требованиям Духа, усердно молясь о помощи и всецело предавая себя тому, чего от нас просит Бог”. Павел пишет Фессалоникийцам: “но, как Бог удостоил нас того, чтобы вверить [нам] благовестие, так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу, испытующему сердца наши” (1 Фессалоникийцам 2:4).

Вот сущность настоящей искренности в поведении человека - не заботиться ни о чем другом, кроме как о Божьем суде за наши поступки, не изменять свое отношение, чтобы влиться в компанию, в которой мы находимся, не придерживаться одной точки зрения, когда мы наедине с собою, и менять эту точку зрения в разговоре с людьми, но говорить и действовать так, словно мы стоим перед взором Бога, Который может читать наши самые сокровенные мысли. Искренность означает, что мы стараемся сделать своего внешнего человека более похожим на внутреннего человека, просто оставаясь верными самим себе, чтобы уважение другого человека не сделало нас лживыми. Святой Августин жаловался: “Многие, кто уже приблизились к тому, чтобы стать на путь веры, отходят от него, посмотрев на жизнь злых и фальшивых христиан. Братья мои, как вы думаете, сколько тех, кто хотят стать христианами, но их отпугивают злые поступки христиан?” Если искатель истины обнаруживает, что христиане так же поглощены собой, мучатся от чувства вины, страдают от безнадежности, не уверены в своем основании и их преследуют те же страхи, что и его самого, что они чувствуют себя такими же одинокими среди враждебного окружения и столь же озадачены жизнью вообще, неудивительно, что он не чувствует никакого желания идти в церковь.

Двадцатитрехлетняя женщина, занимающаяся дипломной работой в университете Парижа, написала следующее: Для меня христианин - это человек который живет во Христе или притворщик. Вы, христиане, не осознаете, что мы судим вас именно по этому критерию - тому, как вы внешне выражаете своего Бога. Вы должны излучать Христа. Ваша вера должна вытекать из вас к нам как река жизни. Вы должны заражать нас своей любовью к Нему. Именно тогда Бог, который был невозможным, становится возможным для атеиста и для тех из нас, чья вера еще колеблется. Мы ничего не можем поделать с тем, что нас поражает, расстраивает и сбивает с толку христианин, который действительно уподобляется Христу. И мы не прощаем его, когда он перестает быть таким.

Эта женщина бессознательно повторила то, что кардинал Эммануэль Сухард написал в пасторском послании 1947 года: “Самый большой отличительный признак христианина - это то, чего не может заменить никакая другая характеристика, а именно - пример жизни, которую можно объяснить только с точки зрения существования Бога”. Симптоматично, что, несмотря на то, что церковь существует уже два тысячелетия, огромная маcса людей все равно проходит мимо христианства. Почему? Потому что видимое присутствие Иисус Христа редко присутствует в христианах в целом. Мы никогда не сможем приблизить людей к Иисусу Христу и Евангелию, просто говоря о них. Эдвард Шиллебикс говорит об этом прямо: “Люди, выражаясь прямо, уже досыта наелись нашими проповедями. Им нужна сила для жизни. Мы можем указать им на эту силу, делая так, чтобы она могла активно проявляться в нашей собственной жизни”. 

Контакт с христианами должен быть таким опытом, который доказывает людям, что Евангелие - это сила, которая преобразовывает всю жизнь. Вместо этого, наше присутствие в мире часто отмечается ужасной неискренностью, разбавленной благодатью и неудачами в следовании Слову. Слово Божье говорит нам: “Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела” (Откровение 2:4–5). Павел выражает подобное недовольство и настороженность по поводу веры коринфян: “Но боюсь, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, [уклонившись] от простоты во Христе” (2 Коринфянам 11:3). Он был тем человеком, который действительно поступал по Слову Божьему. Он заботился только о суде Иисуса Христа, не обращая внимание на суждения людей. Он был более обеспокоен расположением или недовольством живого Бога, чем одобрением своих ближних.

Павел - храбрый свидетель действительности невидимого Бога и яркий пример для многих из нас, на кого так сильно влияет мнение других, и кто так заинтересован в том, чтобы поддерживать определенный имидж перед сообществом, кто желает быть любимым и принятым любой группой, с которой он общается, и кто не особо заботится о том, как он выглядит в очах Божьих. Если бы это было не так, то мы бы не стали так часто пренебрегать теми вещами, которые видит только Бог: такими как личная молитва и тайные дела милосердия. “Желание иметь правильные намерения”, - пишет Мертон, “незаметно портит все, что мы делаем, так что наша жизнь наполовину является ложью. Мы никогда не чувствуем себя уютно наедине с собою. Но полная искренность в том, чтобы делать то, о чем никогда не узнают другие, точно так же как и то, что люди видят, показывает высокую степень святости”.

Священное Писание вовсе не говорит о передаче инертных идей. Это призыв к любви, а любовь, которая не ведет к поступкам - это не любовь. Каждый день нашей жизни Слово является побудительным мотивом к тому, чтобы заново открывать истину, которая, по словам Ханса Кюнга, заключается в том, что  “тайной и центром человеческой жизни остается личность Иисуса Христа”. Мое личное мнение состоит в том, что величайшая нужда церкви сегодня заключается в том, чтобы познать Иисуса Христа как Господа и Спасителя. В этом и состоит суть всей доктрины Евангелия от Иоанна: “дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его” (Иоанн 20:31). Но это познание - больше, чем простое признание, что Иисус жил, умер и воскрес. Это тот вид познания, который оставляет нас измененными. Это - встреча с Тем, Кто меняет все направление нашей жизни. Как замечает Ральф Мартин: “Среди многих христиан весьма распространено такое явление, как очень неполное представление о том, что Писание говорит об Иисусе Христе”.

У многих бытует весьма смутное представление об Иисусе как о‘хорошем парне’, который помогал бедным и учил людей любить друг друга. Они действуют на основе размытого, почти символического представления об Иисусе как о символе либеральной идеи доброты”. Те, кто говорят, что “Иисус никогда бы не причинил никому боль”, часто хотят исключить возможность того, что Он мог когда-либо просить кого-то раскаяться или пройти через боль признания своей сокрушенности. Верить в то, что все, к чему Иисус призывает нас - это быть добрыми друг к другу, означает заменить Христа апостола Павла на Христа христианского гуманизма. В послании Евреям мы читаем: “свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще” (Евреям 12:1). В том же самом послании написано: “будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огнь поядающий” (Евреям 12:28–29). Это вовсе не Христос-гуманист, Христос-гуру межличностных отношений или Христос-приятель. Это Христос-Господь и Спаситель, призывающий нас к тому, чтобы покаяться, изменить свою жизнь и пойти совершенно в новом направлении.

Ф. Кс. Деррвелл пишет: “Это познание Иисуса Христа как спасающего Господа - единственное познание, которое представляет для нас какую-либо ценность”.

Важность безрассудства. Глава 2 - Открытость. Часть I

Усвоить истину Евангелия - означает упасть на колени в скорби и благодарности. Жить, как жил Иисус - это означает встать с пола и пойти в мир. Жорж Монтегю пишет: “Подражание Иисусу Христу приводит к тому, что вы перенимаете Его внутренний настрой, Его образ мыслей”. Покойный Романо Гуардини однажды заявил, что Франциск Ассизский “позволил Иисусу Христу стать прозрачным в своей личности”. Если это и есть то, что значит жить по-христиански, то почему характер столь огромного числа набожных, приличных и правильных христиан является таким непрозрачным? Почему в наших сердцах не царит мир Иисуса Христа, “к которому вы и призваны в одном теле” (Колоссянам 3:15)? Почему наши глаза не излучают нежность, сострадание и доверие, которые увидела Боящаяся в глазах Пастыря (из книги Ханны Хернард “Ноги оленя на высотах”)?

Почему наша заразительная радость, энтузиазм и благодарность не заражают других любовью к Иисусу Христу? Почему сияющая красота Господа не светится через наш характер? Почему мы не являемся окнами, через которые видно Бога за работой? Почему мы не открыты? Иметь разум Иисуса Христа, мыслить Его мыслями, разделять Его идеалы, иметь Его мечты, гореть Его желаниями, заменять нашу естественную реакцию на людей и ситуации заботой Иисуса Христа и делать образ мышления Христа настолько своим, чтобы жизнь, которой я живу в теле, была “жизнью веры в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня” (Галатам 2:20) - это не секрет и не короткий путь к открытости. Это и есть открытость.

Часто наша озабоченность тремя самыми основными человеческими потребностями — безопасностью, удовольствиями и властью — являются плащом, который скрывает нашу открытость. Бесконечная борьба за деньги, наслаждения и престиж производит щедрый урожай беспокойства, разочарования, подозрения, гнева, зависти, тревоги, страха и негодования. Эти мощные, поддерживаемые эмоциями желания, вызывают в нашей 99 процентов ненужных страданий, которые мы навлекаем сами на себя. Они постоянно сосредотачивают наше внимание на нас самих и мешают нам быть открытыми, скрывают наш свет и загораживают “славу Божью в лице Иисуса Христа” (2 Коринфянам 4:6).

Евангелист Иоанн говорит о грешнике, как о человеке во тьме. “[Он] находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза” (1 Иоанна 2:11). Это - эгоистичное “я”, которое держит нас взаперти серии соперничающих шагов и обратных ходов, побуждает нас манипулировать людьми и контролировать ситуации, которое для большинства из нас разрушает душевный покой и мир в нашей жизни. Пойманные в ловушку поиска безопасности, удовольствия и власти, наши импульсивные мысли сосредоточены на непрестанном поиске иллюзорного счастья, и мы, таким образом, становимся невнимательными к Господу света. Наши глаза сосредоточены не на Иисусе Христе, а на самих себе. Мы соглашаемся на езду на американских горках своих эмоций - от головокружительных пиков к угнетающим долинам, между которыми мы сталкиваемся с долгими периодами гонки, напора и страданий в различной мере.

С самого начала Своего публичного служения Иисус поднимал мысли Своих слушателей выше уровня основных желаний и предупреждал их, чтобы они не отвлекались на чрезмерные заботы о материальных вещах: его общественного министерства, Иисус снял умы своих слушателей вне уровня основного желания и предостерег их, чтобы не быть отвлеченным беспорядочной озабоченностью по поводу материальных вещей: “Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы” (Матфей 6:31–34).

В библейской символике сердце - это глаз для тела. Тревожные, мечущиеся, мутные глаза многих христиан - это проявления сердца, затемненного заботами этого мира. Прозрачные глаза других излучают простоту и радость сердца, устремившего свой взор на Иисуса Христа, Свет мира. Когда автор послания Евреям предписывает читателям “взирать на начальника и совершителя веры Иисуса” (Евреям 12:2), он не только дает простое предписание для христианской открытости, но и настаивает на пересмотре всей системы ценностей, понимая, что, “где сокровище ваше, там и сердце ваше будет” (Лука 12:34).

 Павел имел смелость хвастаться: “А мы имеем разум Христов” (1 Коринфянам 2:16). Его хвастовство было подтверждено его жизнью. С момента обращения Павла в веру, Иисус Христос занял его мысли и сердце. Христос был силой, которая непрерывно действовала перед очами Павла (Филиппийцам 3:21). Он был той личностью, Чей голос Павел мог узнать (2 Коринфянам 13:3); Кто подкреплял его в моменты слабости (2 Коринфянам 12:9); Кто просветил его, показал ему значение вещей и утешил его (1 Коринфянам 1:4–5). Доведенный до отчаяния клеветническими обвинениями лжеапостолов, Павел признался в видениях и откровениях от Господа Иисуса (2 Коринфянам 12:1). Для Павла личность Иисуса открывала тайны жизни и смерти (Колоссянам 3:3).

В романе Харпер Ли “Убить пересмешника” Аттикус Финч говорит: “Ты никогда не поймешь человека, пока не встанешь на его позицию и не посмотришь на мир его глазами”. Павел смотрел на мир глазами Иисуса Христа с такой восприимчивостью, что Христос стал настоящим “я” апостола (Галатам 2:20). Почему это не должно быть так с каждым христианином, ходящим по Духу? Павел наставил, что таким и должно быть действие Духа в нашей жизни. Открытость - это прозрение нашей жизни в Иисусе Христа; именно таков смысл прекрасного образа во втором послании Коринфянам.

Амеди Бруно пишет в своей книге “Святой Павел и его послание”: “В одном из наиболее завершенных отрывков в его посланиях, легкость и непринужденность которого предполагают теплый солнечный свет Греции, скользящий по мрамору Парфенона, Павел сравнивает сияние Христа со светом, чьи лучи сияют через Его служителей и преображают их (2 Коринфянам 3:4). Сияние Моисея, когда он спустился с Синая, было ничто по сравнению с преображением христианина. Это преображение стало открытостью, в котором лица смешались, а дружба стала одним целым. Это было страстное объятие (Филиппийцам 3:12 — 13). С этого времени сердце христианина бьется в унисон с сердцем Христа”. 

Павел был живым свидетелем нередкого феномена человеческой жизни - мы становимся похожими на тех, кого мы любим.

Важность безрассудства. Глава 1. Часть III - Благословение

Именно эта тема содержится в первой заповеди блаженств: “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное” (Матфей 5:3). В своем первоначальном значении эта заповедь никогда не предназначалась для того, чтобы поучать или угрожать (“откажитесь от денег, материализма, всех благ цивилизации, или в противном случае...”). Первая заповедь блаженства не была предназначена для того, чтобы быть простым обещанием воздаяния, которое обычно раздают странствующие проповедники: (“живите в нищете и попадете на Небеса”). Наоборот, эта заповедь блаженства - добрая весть, отличная новость о том, что мессианская эра ворвалась в историю, провозглашение того, что долгожданный день спасения наконец-то настал. 

Ключевой вопрос в определении первоначального смысла этой заповеди блаженства заключается в следующем: кто эти нищие, которых Иисус называет блаженными? Должны ли мы понимать слово “нищий” в социальном смысле как тех, кто буквально обеднел, лишен всего и стал нищим? Или Иисус использует это слово в религиозном смысле, чтобы указать на тех, кто полностью зависят от Бога во всем, что у них есть, и осознают свое недостоинство, и поэтому принимают спасение как дар Божий во Христе Иисусе? Чтобы понять настоящее значение этого слова, мы не должны вырывать этот стих из контекста. Наоборот, его нужно рассматривать в контексте всего Евангелия. Иисус провозглашает, что нищие имеют привилегированное положение в Царстве.

Давайте сравним нищих из первой заповеди блаженства с двумя другими привилегированными классами в Евангелии. Евангелие от Матфея говорит нам, что дети имеют особое право рассчитывать на Божью любовь: “В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном” (Матфей 18:1-4)

Нет никакой ошибки в том, что нужно стать похожим на ребенка, чтобы войти в Царство. Но для того, чтобы полностью осознать силу фразы “как дети”, мы должны понять, что отношение евреев к детям во времена Христа разительного отличалось от отношения, распространенного в наши дни. Мы склонны идеализировать детство, рассматривать его как счастливое время невинности, беззаботности и простой веры. В еврейской общине времен Нового Завета ребенка считали незначительным, не заслуживающим никакого внимания или благосклонности. К ребенку относились с презрением. Для ученика Иисуса быть похожим на ребенка означает видеть себя неважным, незначительным. Такое восприятие себя меняет не только то, как мы рассматриваем свое достоинство, но и то, как мы смотрим на Божью спасительную благодать. Если маленький еврейский ребенок получал в конце недели от своего отца десять центов на карманные расходы, он не считал это платой за то, что он подметал дом, мыл посуду или помогал печь хлеб. Это был совершенно незаслуженный дар, великодушный и щедрый жест со стороны отца. Иисус дал этим маленьким презираемым детям привилегию войти в Царство и сделал их примером для Своих учеников. Они должны были принять дар Царства точно так же, как маленький ребенок принимает от своего отца деньги на карманные расходы. Если дети и имели какое-либо привилегированное положение, то это было не потому, что они заслужили эти привилегии, а просто потому, что Бог благоволил к ним. Милость Господа изливалась на них благодаря совершенно и полностью незаслуженной благодати и божественному предпочтению.

Второй важный отрывок из Писания подчеркивает привилегию детей. В гимне ликования Иисуса мы слышим: “славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение” (Лука 10:21). Божье благословение изливается на детей, потому что  ими пренебрегают, а не из-за их хороших качеств. Они могут осознавать свою бесполезность, но не по этой причине им даны откровения. Иисус отчетливо приписывает благословение, которое они получают, благоволению Отца, божественной евдокии (греч. eudokia - благоволение, примеч. переводчика). Дары ни в коей мере не распределяются на основании личных качеств или добродетели. Они целиком являются щедростью Бога. Заповедь блаженства о малых сих дает нам ключ к разгадке значения заповеди блаженства о нищих. Во времена Нового Завета к нищете и детям относились с равным презрением. Однако Иисус говорит, что Бог предпочитает малоимущих. Бог испытывает удовольствия, давая привилегированное место в Царстве тем, кого мир считает самыми неудачливыми.

Еще больше света проливается на первую заповедь блаженства через привилегию грешников. Иисус сидит за столом в доме Левия. Книжники и фарисеи придираются к Иисусу по поводу того, что Он ест с мытарями и грешниками. “Услышав [сие], Иисус говорит им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию” (Марк 2:17). Грешники, к которым Иисус направил Свою мессианскую миссию, были настоящими грешниками. Они не сделали ничего, чтобы заслужить спасение. И все же они открыли себя для дара, который им предлагался. Самоправедные, с другой стороны, возложили свое упование на то, что они заработали своими собственными усилиями, и закрыли свои сердца для вести спасения. Но спасение, обещанное Иисусом, нельзя заработать. С Богом невозможно торговаться словно за столом для покера: “Я сделал это, поэтому Ты должен мне вот это”.

Иисус полностью разрушает такое юридическое понятие, которое гласит, что наши дела заслуживают ответной платы. Это учение явно прослеживается в притче о работниках в винограднике. Когда они узнают, что те, кто работали там всего лишь один час, получат такую же плату как и те, кто работали весь день, они начали жаловаться хозяину: “эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему [то же], что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр?” (Матфей 20:12-15)

Наши жалкие усилия не дают нам право торговаться с Богом. Все зависит от Божьего благоволения. Спасение, предлагаемое Иисусом, полностью бесплатно и оно специально предназначено для тех, у кого нет на него никакого права, для тех, кто хорошо сознают свою несостоятельность и то, что им приходится полагаться на милость Божью. Самоправедные люди воображают себе, что они заработали спасение посредством соблюдения закона. Отказываясь оставить это безумие, они отвергают милосердную любовь Бога-Искупителя. В нищете грешника Иисус видит возможность спасения.  “Таковых есть Царство Божие”. Если в России грешников когда-то ссылали в Сибирь, то в церкви они призваны к Царству. Это чистой воды дар тем, кто не имеет на него никакого права. Это и есть самое сердце Евангелия и фундаментальная тема заповедей блажеств - неценность тех, кому завещано это Царство. Сказать, что мы - полный ноль, не означает оклеветать свое достоинство, но подчеркнуть абсолютную щедрость Божьего обещания. Таким образом привилегированное положение детей и грешников проливает свет на первоначальное значение первой заповеди блаженств. Блаженны нищие. Блаженны те, кто осознают недостаточность своих заслуг и с готовностью открывают себя для божественной милости.

Поэтому первая заповедь блаженства не является ни обетованием, ни угрозой. Иисус радостно провозглашает рассвет новой эры, мессианский век, который, наконец, настал. “Бедные, никчемные, ничего не значащие по стандартам этого мира, вы блаженны. Отец Мой благоволил дать вам привилегированное место в Царстве - не потому, что вы усердно трудились и не потому, что вы говорите правильные вещи или делаете правильные вещи или стали правильными, но потому что вы нужны Моему Отцу”. Нищета духа представлена нам как обязательное условие для ученика Иисуса. В тот момент, когда мы стоим перед Богом и заикаемся как пророк Иеремия, осознавая свою малость и слабость, и признавая, что Иисус спасает, тогда святость, заповеданная Иисусом -  “Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный” (Матфей 5:48) — начинает расцветать внутри нас.

Основная позиция христианина - это искренняя открытость Богу, а наш главный настрой - благодарение. Такая позиция резко контрастирует с мышлением многих христиан, которые развили в себе ложное чувство безопасности из-за того, что они соблюдают церковные законы. Джон Маккензи пишет: Нравственность портит их религию. Они страдают от законничества. Они верят, что исполнение внешних предписаний закона автоматически гарантирует исполнение цели закона. Но если факт того, что я соблюдаю законы (и, возможно, я действительно в этом нуждаюсь) не содействует осуществлению конечной цели моей жизни, которая заключается в том, чтобы познать Иисуса Христа и жить Его Евангелием, тогда одно внешнее соответствие нравственным нормам имеет мало пользы, если вообще имеет какую-либо пользу.  

Мой личный опыт общения с Отцом за время пребывания с братьями из ордена Малых Братьев Иисуса, не привел ни к какому внезапному или драматическому продвижению в добродетели или нравственном усовершенствовании в моей жизни. После этого переживания я, возможно, не стал ничуть лучше, чем прежде, но каким-то образом моя жизнь изменилась. Все изменилось просто потому, что я принял факт, что я принят. Пол Тиллих называет это благодатью. Какую разительную перемену это производит, когда мы привносим это понимание в свое поклонение! Мы становимся поклонниками спасающей любви и милости Бога, Который принял нас. Мы погружаемся в благодарение и зависимость от Бога. Все наше существо становится Евхаристией, постоянным и непрестанным благодарением Богу. Псалмы напоминают нам, что всякий раз, когда Божьи люди собираются вместе, радостное благодарение становится жертвой хвалы в собрании (Псалом 94:2; 99:4; 146:7).

Если слово Евхаристия означает благодарение, христианство означает людей, которые являются радостно благодарными. Радостный христианин - это тот, кто сохранил чувство восхищения и восторга перед Богом, а также на опыте пережил причастность к сообществу искупленных. Он живо ценит этот великий дар. Он открылся истине о том, что все, что у него есть - от Бога, что он полностью зависит от Христа и что “Иисус спасает”. Конечно, иногда он может приходить на поклонение в подавленном состоянии. В этой долине слез нет ни одного христианина, чья жизнь осталась бы несломленной при подъеме на духовные вершины. И все же основное внутреннее расположение духа христианина - это радость и благодарность.

Именно таким является наследие Пасхальной тайны, смерти и воскресения Иисуса. Мы - дети Божьи не благодаря своим заслугам, а по Божьей милости. Это тот признак, который отмечает каждое наше собрание поклонения. Когда мы принимаем знаки Божьего искупления под видом символов, из нашего сердца самопроизвольно вырывается возглас хвалы, записанный Павлом: “Как богат Бог милостью! Какой великой любовью Он возлюбил нас!” (см. Ефесянам 2:4). Когда свет этой потрясающей истины внезапно возникает перед нашим сознанием, на большинство из нас это производит глубокое впечатление на несколько мгновений или часов; затем мы возвращаемся к обычным занятиям своей обыденной жизни, которая ничуть не изменилась. Но все было совсем по-другому для Шарля Де Фуко, священника, чья жизнь и служение вдохновили создание ордена Малых Братьев Иисуса. Эта истина потрясла его. Она стала началом новой жизни. Его сердце наполнила огромная радость, и она была больше, чем все счастье, которое он когда-либо испытал до этого. Его жизнь отличается от нашей тем, что его чувство восторга никогда не исчезло: “Как только я поверил, что Бог есть, я понял, что не могу заниматься ничем иным, кроме как жить исключительно для Него: мой духовный путь начался в тот же самый час, когда я поверил”.

Наш лаконичный ответ на действительность еще более усыпляющий, когда мы сталкиваемся с Иисусом Христом и исследуем христианский образ жизни. Хотя мы встречаемся с такой возвышенной и требовательной этикой, что она кажется совершенно невозможной, нас не ошеломляет тот образ жизни, который нам предлагает Христос. Он говорит, что стандарт христианской жизни - это агапэ. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Иоанн 15:13).

Важность безрассудства. Глава 1. Часть II - Потеря чувства удивления

Одной холодной ночью, залитой мерцанием звезд, я стоял на краю тьмы и ждал восход. Песок в пустыне блестел словно посеребренный сахар. Снова и снова ветер шептал мне Его имя: “Авва, Авва”. Моя вахта закончилась, и я понимал, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. В уединенной пещере в пустыне Сарагоса я познал Бога, как своего Отца. Я снова был ребенком, охваченным чувством восторга, любви и хвалы.

Снова стать маленьким ребенком (поскольку Иисус учил нас делать именно так) - означает вернуть себе чувство удивления, восхищения и огромного восторга от всего, что реально. Посмотрите на лицо ребенка рождественским утром, когда он входит в гостиную, преобразившуюся от ночного визита Санта Клауса. Или когда он находит монету под подушкой, или видит свою первую радугу, или впервые вдыхает аромат розы. У немногих из нас перехватывает дыхание от этих вещей, как когда-то раньше. Прогулка по коридору времени сделала нас больше, а все остальное уменьшилось в размерах и перестало нас впечатлять.

Мы знаем силу своего ума и воли. Мы добились некоторой власти над природой, над болезнями. Посредством чуда современных технологий мы смогли увидеть, услышать и пережить то, что было однажды доступно только Колумбу,  Магеллану и другим путешественникам. В не столь отдаленном прошлом было время, когда гром заставлял людей трястись от страха и ощущать себя маленькими. Но Бога вытесняют из Его мира наукой. Чем больше человек знает о метеорологии, тем меньше его тянет перекреститься во время грозы. Теперь самолеты летают над ураганами, под ними и вокруг них. Спутники низводят эти однажды внушавшие страх явления природы до фотографий. Какое бесславие (если гроза может страдать от бесславия) быть низведенным от Божьего деяния до мелкой неприятности!

Даже космос постепенно перестал впечатлять нас. Мы говорим о пробах грунта на Марсе с таким же восхищением, как если бы мы отправили фотографа в Ист-Виллидж в Нью-Йорке. Мы стали пресыщенными, неспособными испытывать восторг и восхищение. Это уменьшение впечатлительности может быть признаком зрелости, необходимым и здоровым последствием прогресса. Но мне кажется, что это больше свидетельствует о нашей потере равновесия. По-настоящему уравновешенный человек сохраняет способность испытывать восхищение и выражает готовность выражать его посредством признания Творца, спонтанного признания того, что он - человек, а не Бог, ограниченное существо, которое, будучи далеко от понимания бесконечности, счастливо и безнадежно поглощено восторгом от нее.

Наш лаконичный ответ на реальность еще более спокоен, когда мы встречаемся с Иисусом Христом и исследуем христианский образ жизни. Хотя мы окружены такой возвышенной и требовательной этикой, что это кажется невозможным, но нас не ошеломляет тот образ жизни, который предложен нам Христом. Он говорит, что стандарт для христианского образа жизни - это агапэ. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Иоанн 15:13).

По выражению Павла, любовь к Иисусу - это кенозис, полное самоопустошение. И Христос решительно говорит: “как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга” (Иоанн 13:34). Хотя он предлагает нам такое изобилие благости и святости, перед которыми мы можем только прошептать: “Кто же тогда может спастись?”, нам все равно очень сильно не хватает чувства удивления. Мы напоминаем спринтера, которого попросили пробежать стометровку за пять секунд. После нескольких безуспешных попыток он начинает расстраиваться из-за состояния беговой дорожки и жалуется на то, что ему жмут кроссовки.  Ему никогда не приходит в голову то, что эта затея по-человечески невозможна. Нам нужно уделить время тому, чтобы на некоторое время открыть от изумления рот в ответ на то, что от нас требуется.

Поразмышляйте всего о нескольких радикальных требованиях, записанных в синоптических Евангелиях: Если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Матфей 5:39). Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду (Матфей 5:40). Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Матфей 5:42) В этих местах Писания Иисус описывает ответ христианина на действия других. 

Но Его учение не просто пассивно: “Любите врагов ваших [даже таких, как Саддам Хуссейн], благословляйте проклинающих вас” (Матфей 5:44). Иисус показывает Своего небесного Отца как пример для нас. Как Бог посылает дождь на праведных и неправедных, так и мы должны поступать так же. Любой может любить своих друзей, тех, к кому он испытывает взаимные чувства. Истинное благочестие требует больше, гораздо больше.

Нагорная проповедь продолжается: Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя (Матфей 5:29). И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя (Матфей 5:30). Когда приходит призыв Христа, наш ответ на него должен быть от всего сердца: “Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов” (Матфей 8:21–22). Сюда включен отказ — полный отказ — от семьи: “Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником” (Лука 14:25–26). 

Иисус говорит: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали [и] пророков, бывших прежде вас (Матфей 5:11 - 12). Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч (Матфей 10:34). Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел (Иоанн 15:18)

Список таких стихов можно продолжать и продолжать. Сумасбродные, завышенные требования. Христос пришел не для того, чтобы принести мир, а меч. Он хочет, чтобы мы облеклись во всеоружие Божье, а не в банные халаты. Он противоречит нашим заключения, что проза - это поэзия, речь - это песня, близорукость - это ясное видение, и что видимое, ощутимое и бренное может быть достойным достижением для того, кто вдохнул в себя творческую сущность Бога. Единственная нормальная реакция на евангельский стандарт святости - это удивление и замешательство, граничащее с недовольством. Божье Слово должно приводить нас в смущение, потому что оно так много говорит о том, чего мы не хотим слышать. Но почему большинство из нас не приходят в смущение? Почему Слово не приводит нас в восторг, не пугает и не шокирует? Это не из-за того, что мы плохо его знаем - мы слышим его из недели в неделю. Почему оно не заставляет нас переоценить свою жизнь? 

Все исходит от наших заблуждений. Это возвращается к нашему заблуждению. Мишель Куист говорит: Мы удовлетворены  своей приличной  маленькой жизнью. Мы довольны своими хорошими привычками; мы принимаем их за добродетели. Мы довольны своими небольшими усилиями; мы принимаем их за продвижение вперед. Мы гордимся своими действиями; они заставляют нас думать, что мы жертвуем собой. Нас впечатляет наше влияние; мы представляем, что оно будет преобразовывать жизнь других. Мы гордимся тем, что отдаем, хотя это скрывает то, что мы удерживаем для себя. Мы даже можем ошибочно принимать совпадающие интересы за настоящую дружбу.

Когда искренний христианин открывает себя для жизни, предложенной Иисусом — жизни постоянной молитвы и полного бескорыстия, творческого совершенства и чистоты сердца, которая превосходит целомудрие, чтобы повлиять на каждый аспект нашей личности - Его чувство восторга и удивления может быстро превратиться в цинизм и пессимизм. Начинает расти подозрение, что евангельская этика - непрактична, невозможна, и поэтому не важна. Это красивые слова, но кто обращает на них внимание. В конце концов, от меня нельзя требовать все это делать! Я не могу выжить в современных джунглях, если я буду относиться к словам Иисуса серьезно. Я не могу быть всегда щедрым. Должен быть предел. Но Христос не устанавливает никаких пределов. И нужно встретиться с этой проблемой лицом к лицу. Является ли евангельская этика устаревшей и не имеющей отношения к действительности? Кто-нибудь вообще обращает на нее внимание? Должны ли мы стараться избегать ее в своем учении?

В ходе истории было предложено несколько решений, чтобы разрядить динамит учения Иисуса о морали. Согласно одному подходу “Иисус говорит с точки зрения восточного человека. Вы знаете, как они все имеют тенденцию обращаться к мистицизму. Они не такие рационалисты, как мы”. Мы перенесли наш уравновешенный западный образ мышления на поэтический, творческий, семитский образ мыслей Иисуса. В конце концов, ни у кого из глаз не торчат бревна. А как насчет этого образа: “ удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие”. Такой язык не просто невозможен. Он невежествен! Разве на нас не влияет экономика? Миром управляют деньги. Любые христианские мероприятия нуждаются в финансировании. 

А как насчет отрывка из Иоанна о болях женщины, рождающей ребенка или об опустошении чрева, как написано у Марка. Это слишком сильный язык. Люди не поймут. Будет более благоразумно сделать эти опасные принципы безопасными. Влейте как можно больше воды в огненное вино Христа. В конце концов, он был восточным человеком. Очень хорошо. Пусть будет так. Тем не менее, Иисус сказал: “Прощайте ближнему до седмижды семидесяти раз” (Матфей 18:22). Даже если это наставление - “восточное преувеличение”, оно должно что-то означать. А что означают многие другие острые формулировки, которые так сильно любил Иисус? Что означает важная фраза “благая весть проповедуется нищим” (Матфей 11:5, перевод с англ. - примеч. переводчика)?

Спрашивается, сколько из тех, кто протестуют против присутствия христиан на антивоенных демонстрациях, познали истину о том, что миссия церкви состоит в том, чтобы проповедовать евангелие нищим? Сколько монашеских орденов были основаны, чтобы учить бедных, а теперь обходятся так дорого, что нищие не могут себе позволить их? Проходим ли мы мимо стиха о прощении ближнего седмижды семьдесят раз, как мимо восточного преувеличения, или мы вынуждены признать, что признак церкви Христа - это то, что она должна быть местом для нищих? Разве Мессию признают не через служение бедным?

Ученики спрашивали Иоанна Крестителя: “Ты ли Мессия или нам ждать другого?” (см. Лука 3:15). Иисус говорит людям: “Пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют” (в англ. версии - благая весть проповедуется нищим; примеч. переводчика) Лука 7:22. Церковь во всех ее структурах должна быть знаменем любви Христа, поднятым для бедных. Проходя мимо этого болезненного предложения, церковь сама обеднела, а также стала не очень уверенной и неубежденной, чтобы проповедовать евангелие ясно и понятно. Она стала слишком по-детски привязанной к безделушкам почестей, лицемерию дипломатии, унизительным одолжениям со стороны богатых, идолопоклонству структурам и цене места. 

Вторая теория гласит, что Иисус предлагает принципы, а не правила. Он не говорит о практическом применении. Он просто дает цель, идеалистическую картинку, к которой мы должны стремиться. Это низводит Христа до уровня романтичного провидца: его учение - прекрасно в теории, но не практично на деле. Конечно, если бы люди жили по Его Евангелию, то не было бы никаких войн, национальных распрей или домашних ссор. Но Христос был всего лишь мечтательным реформатором с огромным количеством грандиозных идей.

Еще есть идея о второсортном гражданстве. Эта точка зрения гласит, что этическое учение Иисуса предназначалось только для определенного класса. Есть два вида гражданства в Царстве Божьем: для совершенных и обычных людей. Последние не призваны к совершенству. И все же Нагорная проповедь реально провозглашает призыв ко святости для всех христиан. Нет никаких различий между “святым” и обычным. По правде говоря, эти причины для отвержения пути Иисуса - более приемлемы, чем тот, что избирают многие христиане: этика евангелия слишком будоражит нас, она слишком проблематичная, чтобы жить по ней. Давайте заметем ее под коврик и забудем о ней. Если представлять ее другим такой, какая она есть, люди отвернутся от нас. Мы не спешим строить наше учение о морали вокруг Евангелия.

Например, в трех различных местах Новый Завет вполне ясно говорит нам, что наши грехи прощаются в той степени, в какой мы прощаем других. Эта истина ярко отображена в притче о немилосердном слуге. Он должен своему хозяину более десяти тысяч долларов, тогда как его коллега должен этому слуге сравнительно несерьезную сумму - примерно около двадцати пяти долларов. Между этими двумя долгами существует огромная несоразмерность. Но даже тогда, когда хозяин любезно прощает своему слуге долг, тот отказывается простить своего должника. Мораль ясна: если мы не прощаем нашим врагам, то мы сами не получаем прощение (см. Лука 6:37).

В течение долгого времени богословие исповедания грехов не было представлено с этой точки зрения. Мы придирались к приблизительному числу грехов, за которые мы можем получить прощение, а также к точным определениям разновидностей греха. Мы учитываем нарушенные границы дозволенного и равномерное распределение вины. Когда мы все же предлагаем прощение, довольно часто мы делаем это в духе превосходства, используя прощение как что-то, что висит над головой тех, кого мы соизволили отпустить со своего крючка. Новый Завет актуален только тогда, когда мы ухватываем фундаментальное значение радикального призыва Евангелия, в то же самое время понимая, что мы никогда не сможем полностью их исполнить. Никто из нас не может сказать: “Я соблюл все заповеди”. Мы всегда в какой-то мере терпим в этом неудачу.

Подумайте снова о прощении. В своем сердце никто из нас не простил своих врагов полностью, как мы должны это делать. Во время встречи Иисуса со Своими апостолами после воскресения на берегу Тивериадского моря, когда мы, возможно, ожидали бы увидеть то, что Рэймонд Браун называет “воздействием невыносимой славы”, Иисус подает им рыбу и жареный картофель. Нет никакого упоминания и даже, похоже, воспоминания об их предательстве. Там не слышно упрека или косвенного намека на их трусость во время испытания. Там не было саркастического приветствия: “Ну, что же, Мои ненадежные друзья...”.  Нет никакой мстительности, злости или унизительного упрека. Только слова теплоты и нежности.

То же самое происходит в Горнице, когда Иисус говорит: “Мир вам”. Это больше, чем прощение. Молчание Иисуса изящно. Чтобы научиться значению крепкой дружбы, деликатности в общении, чуткости к чувствам других и любви, которая “не ведет учета ошибок” (1 Коринфянам 13:5, перевод с англ. - примеч. переводчика), нам нужно услышать прощение в сердце Иисуса, когда Он говорит Марии Магдалине Пасхальным утром: “Пойдите, возвестите братьям Моим…” (Матфей 28:10).

Требования Евангелия приводят нас к отчетливому осознанию своей слабости и несовершенства. Они ошеломляют нас, помогают нам не переоценивать свои силы и заставляют нас осознать, насколько мы ограничены. Это осознание - когда мы позволяем ему проникнуть в свое сердце - хранит нас от самодовольства, самоуспокоенности и самодостаточности, которые отравляют настоящую духовность. Слово Божье помогает нам увидеть свою нужду. До тех пор, пока мы не подчиним свою жизнь суду Евангелия и стандартам совершенства и добродетели, установленным Иисусом, мы не сможем глубоко осознать, что мы - грешники, нуждающиеся в милости.

Кто из нас на самом деле познал на опыте истину, что мы спасены; что мы не спасаем сами себя; что в действительности мы - бедные, слабые грешники, с передаваемыми по наследству ошибками и ограниченными добродетелями; что мы являемся Божьими детьми не по заслугам, а по Божьей милости. Если радикальные требования христианской жизни никогда не будут нам предложены, если вместо этого мы будем довольствоваться безразличным соблюдением чуть теплого набора предписаний, мы легко станем самоправедными фарисеями, убежденными в своей правоте. Мы будем стараться спасти себя своими добрыми делами. Мы никогда не испытаем тайну искупления или любящей зависимости от Бога.

Согласно нашим собственным неуязвимым стандартам справедливости и чести, мы вполне преуспеваем в том, чтобы разыгрывать из себя христиан. Как часто кающийся католик приходит к таинству исповеди и говорит: “Благослови меня, отче, ибо я согрешил. Последний раз я был на исповеди год назад. Я ходил на Мессу каждое воскресенье и не ел мясо в постные дни. Другого вроде больше ничего нет”. Такая исповедь - ужасный упрек христианскому катехизису.

Если мы не обращаем внимания на радикальные требования Нового Завета в своем учении и игнорируем сбивающие с толку последствия заповеди любви ко всем, мы делаем христианство слишком легким и лишаем его значимости. Мы становимся такими же виновными, как фарисеи, которые игнорируют более важные и трудные вопросы о милосердии, любви и вере, соблюдая более легкие законы церкви, предназначенные только для того, чтобы быть границами христианского посвящения. Радикальные требования Иисуса ежедневно напоминают нам о наших недостатках и заставляют нас осознать, что спасение - это Божий дар.

Здесь мы постигаем суть этого откровения. Если Евангелие и говорит нам что-то, если церковь провозглашает из года в год всего одну вещь, то это то, что спасение является бесплатным Божьим даром. Евангелие - это добрая весть о бесплатном искуплении. “Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; [некогда] непомилованные, а ныне помилованы” (1 Петра 2:9-10). Мы были переведены в царство возлюбленного Божьего Сына не своими заслугами, а по Его милости: Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы - Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Ефесянам 2:8 -10).

Евангелие хотело бы, чтобы мы раз и навсегда поняли, что лозунг Армии Спасения “Иисус спасает” намного ближе к разуму и сердцу Христа, чем законничество и морализирование.

Важность безрассудства. Глава 1 - Истина. Часть I.

ЧАСТЬ I:
То, как мы живем

Евангельское повествование об изгнании торговцев из Храма приводит нас в замешательство (Иоанн 2:13–22). Оно представляет нам портрет сердитого Спасителя. Кроткий Агнец Божий, Который сказал: “ возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем” (Матфей 11:29), берет самодельный кнут и стремительно проносится по храму, переворачивая столы и витрины, выгоняя продавцов и крича им: “Убирайтесь отсюда! Это не торговая площадь! Не превращайте святое место в базар! Вы, лжецы! Посещение храма - знак почтения по отношению к Моему Отцу. Убирайтесь отсюда!”

Еще более неприятна неустанная страстью Иисуса к правде. В нашем обществе, где деньги, власть и удовольствие - название игры, тело истины кровоточит от многочисленных ран. Многие из нас лгали себе так долго, что наши утешающие иллюзии и логические объяснения покрылись налетом истины; мы прижимаем их к своему сердцу точно так же, как ребенок сжимает в руках своего любимого плюшевого мишку. Звучит неубедительно? Подумайте о мужчине, третий раз заказывающем мартини и цитирующем апостола Павла, что немного вина полезно для желудка; или “либерального” христианина, неистово защищающего сцену с обнаженными телами в фильме “Последнее танго в Париже”, насилие в фильме “Криминальное чтиво” или сцену орального секса в фильме “Мой личный штат Айдахо”, потому что они являются “неотъемлемой частью сценария и сняты со вкусом”; или представьте честного дьякона, который не обращает внимания на обман и манипуляции в своих деловых отношениях, потому что “это - единственный способ быть конкурентоспособным”; или целые церкви, в которых бредят идеями о человеческой невиновности, умение толковать Библию выдают за святость, а количество членов в церкви приводят в доказательство своей истинности. Этот список можно продолжать до бесконечности. Нет предела тем оправданиям, которые мы придумываем, чтобы предотвратить вторжение правды в свою жизнь.

Болезненный вопрос, с которым мы сталкиваемся сегодня в церкви, состоит в следующем: можно ли купить любовь Божью так дешево? Первый шаг в поиске правды заключается не в нравственной решимости избавиться от привычки привирать - каким бы непривлекательным ни был этот изъян характера. Этот шаг заключается не в принятии решения перестать обманывать других. Он заключается в решимости перестать обманывать самих себя. До тех пор, пока у нас не появится та же самая неустанная страсть к правде, которую Иисус проявил в храме, мы будем подрывать свою веру, предавать Господа и обманывать самих себя. Самообман - враг целостности, потому что он мешает нам увидеть себя такими, какие мы есть на самом деле. Он прикрывает наше отсутствие роста в Духе Истины и не дает нам прийти к согласию со своим истинным “я”.

Много лет назад я стал свидетелем силы самообмана, находясь в реабилитационном центре для алкоголиков в одном маленьком американском городке. Я заимствовал этот отрывок из своей книги “Евангелие оборванца”, написанной ранее). Сцена была следующей: большая двухуровневая гостиная в доме, находящемся на вершине холма с видом на искусственное озеро. В ней собрались двадцать пять мужчин, зависимых от алкоголя и наркотиков. Крезус О’Коннор, выздоравливающий алкоголик, является главным управляющим. Он - обученный душепопечитель, квалифицированный психолог и старший в команде штата реабилитационного центра. Он приглашает Макса, маленького, невысокого человека, сесть в центре группы, расположившейся в форме буквы П. Макс - номинальный христианин, женатый отец пятерых детей, владелец и президент своей собственной компании, богатый и приветливый, одаренный удивительным самообладанием. О'Коннор начинает допрос:

"Как долго ты пьешь как свинья, Макс?"

Макс недовольно поморщился. "Это довольно несправедливо."

"Посмотрим. Я хочу более подробно узнать историю твоего пьянства. Сколько ты выпиваешь в день?"

"Я выпиваю две Мэри с мужчинами до обеда и два Мартина после того, как мой офис закрывается в пять часов. Затем... "

"Что такое Мэри и Мартин?" - перебил его О'Коннор.
 
"Кровавая Мэри: водка, томатный сок, Вустершир и капля острого соуса Табаско. Мартин — это сухой джин Бифитерс, с оливкой и кусочком лимона".
 
"Спасибо, Мэри Мартин. Продолжай".
 
"Моя жена любит выпить перед ужином. Я подсадил ее на Мартина несколько лет назад" — улыбнулся Макс. "В этом ведь нет ничего плохого, джентльмены?"
 
Никто не ответил.

"Мы выпиваем два Мартини до ужина и еще два перед тем, как идти спать".
 
"Восемь порций спиртного в день, Макс?" - спросил О'Коннор.
 
"Все так. Ни каплей больше, ни каплей меньше".
 
"Ты — лжец!"'

Макс невозмутимо ответил: "Я притворюсь, что не слышал этого. Я занимаюсь бизнесом в течение двадцати восьми лет. Люди знают, что мое слово - кремень. Я построил свою репутацию на правдивости, а не лжи".
 
"Ты когда-нибудь прятал бутылку в своем доме?" - спросили Бенджамин, индеец из Нью-Мексико.

"Не смешите меня. У меня в гостиной есть бар размером в задницу огромной лошади. Ничего личного, мистер О'Коннор". Макс почувствовал, что к нему снова вернулась уверенность. Он снова улыбался.
 
"Ты держишь какую-нибудь выпивку в гараже, Мэри?"
 
"Естественно. Я должен пополнять запас. Человек моей профессии уделяет много внимания развлечению своих гостей у себя дома. Вы же понимаете меня, парни?".

Никто не ответил.
 
"Сколько бутылок стоит в гараже?"
 
"Я не знаю, сколько там точно. На вскидку я бы сказал, что там стоит два ящика водки, четыре ящика джина и несколько бутылок бурбона, виски и ликера".

Допрос продолжался в течение еще двадцати минут. Макс изворачивался и увиливал от прямых ответов, преуменьшал и рационализировал, оправдывая свое пристрастие к выпивке. Наконец, загнанный в угол непрестанным перекрестным допросом, он признал, что хранил бутылку водки в прикроватной тумбочке, бутылку джина в чемодане для поездок, еще одну в шкафчике в ванной в лекарственных целях, и еще три в офисе для того, чтобы развлекать клиентов. Он несколько раз поморщился, но не терял свою показную уверенность.
 
"Ты - лгун!" - громко сказал кто-то еще.

"Не надо быть мстительным, Чарли," - ответил Макс. "Вспомните пример из Евангелия от Иоанна о соринке в глазе брата и о бревне в собственном глазу. И пример из Евангелия от Матфея о горшке, который корил котел за сажу".
 
О’Коннор взял телефон и набрал номер междугородней связи. Это был город, в котором жил Макс. О’Коннор включил громкую связь, чтобы все могли услышать собеседника на другом конце провода.
 
"Хэнк Ши?"
 
"Да. Кто это? "
 
"Меня зовут Крезус О'Коннор. Я работаю консультантом в реабилитационном центре для алкоголиков на Среднем Западе и мне нужна ваша помощь. Вы помните покупателя по имени Макс?"

“Да”.

“Хорошо. С разрешения его семьи я ищу информацию о том, сколько он пьет. Вы работаете в баре, в который Макс заходит каждый день, поэтому я бы хотел, чтобы вы сказали мне, сколько приблизительно Макс выпивает каждый день”.

"Я знаю Макса, но у вас действительно есть его разрешение задавать мне вопросы?"
 
"У меня есть его письменное показание под присягой. Говорите."

"Он - адский парень. Мне он действительно нравится. Он оставляет здесь по тридцать баксов каждый день. Макс выпивает восемь мартини, покупает еще несколько напитков и всегда оставляет мне хорошие чаевые. Хороший парень".
 
Макс вскочил на ноги и разразился бранью, достойной портового грузчика. Он ругался на предков О'Коннора, подверг сомнению законнорожденность Чарли и порядочность всего реабилитационного центра. Он бушевал, вопил и извергал проклятия. Потом он впился пальцами в диван и плюнул на ковер.

Затем во мгновение ока он возвратил свое самообладание. Он снова сел на стул, поправил “маску”, перестроил линию защиты и со знанием дела отметил вслух, что даже Иисус вышел из себя в храме, когда увидел, что саддукеи продавали там голубей и пирожные. После импровизированной проповеди группе на тему оправданного гнева он откинулся на диван и сделал вид, что допрос закончен.
 
"Ты когда-нибудь были жесток со своими детьми?" - спросил Фред.

"Рад, что ты спросил меня об этом. У меня потрясающие отношения с моими четырьмя ребятами. На прошлый день благодарения я взял их на рыбалку в Скалистые горы. Четыре дня мы бродили по пустыне. Прекрасное время! Двое моих сыновей закончили Гарвард, а Макс младший учится на третьем курсе в …"
 
"Я спрашивал тебя не об этом. Каждый отец был жесток к своим детям хотя бы раз в жизни. Мне шестьдесят два года и я могу подтвердить это. Приведи нам один конкретный пример".
 
Последовала длинная пауза. Наконец, он сказал: "Ну, я был немного суровым с моей девятилетней дочерью на прошлое Рождество".
 
"Что произошло?"
 
"Не помню. Всякий раз, когда я начинаю думать об этом, на меня наваливается какая-то тяжесть".
 
"Где это произошло? Как это случилось?"

"Оставьте меня в покое!" - голос Макса повысился в гневе. "Я сказал вам, что не помню. Я не могу избавиться от этого тяжелого чувства".
 
Незаметно О'Коннор снова набрал номер того города и позвонил жене Макса.

"Мэм, это звонит Крезус О'Коннор. Мы находимся на сеансе групповой терапии, и ваш муж только что сказал нам, что был суровым с вашей дочерью на прошлое Рождество. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее, пожалуйста?"
 
Тихий голос заполнил комнату. "Да, я могу рассказать вам. Наша дочь Дебби хотела пару туфель в качестве подарка на Рождество. Днем 24 декабря мой муж отвез ее в центр города, дал ей сорок долларов и сказал ей купить лучшую пару туфель в магазине. Она так и сделала. Когда она села в пикап, чтобы ехать обратно, она поцеловала его в щеку и сказала ему, что он был самым лучшим папой в целом мире. Макс сиял от счастья и решил отметить это по пути домой. Он остановился около бара и сказал Дебби, что скоро вернется. Этот вечер был очень холодным, на градуснике было минус восемнадцать, поэтому Макс оставил мотор включенным и закрыл двери снаружи, чтобы никто не мог забраться в машину. На часах было около трех часов дня и..."

Тишина.
 
"Да?"

В трубке стали слышны всхлипы. Ее голос стих. Она старалась сдержать слезы.

"Мой муж вышел из бара около полуночи. Он был пьяным. Двигатель прекратил работать и окна машины покрылись инеем. У Дебби были сильно обморожены оба уха и пальцы. Когда мы привезли ее в больницу, докторам пришлось сделать операцию. Они ампутировали большой и указательный палец на ее правой руке. Она останется глухой на всю жизнь".
 
У Макса, казалось, начался сердечный приступ. Он попытался встать на ноги, делая резкие, нескоординированные движения. Его очки слетели на пол, когда он упал на четвереньки и начал истерично рыдать.

О'Коннор встал и спокойно сказал: "Давайте разойдемся".  Когда мужчины встали, чтобы уйти, они посмотрели на Макса. Никто из них не забудет, что они увидели: Мэри Мартин, учтивый, богатый, искушенный светский человек, отец пяти детей, хронический алкоголик, все еще стоял на четвереньках. Его рыдания перешли в вопли. О'Коннор подошел к нему и пнул его ногой в бок. Макс перевернулся на спину.

"Ты - ничтожная мразь" — рычал О'Коннор. "Справа от тебя есть дверь, а слева от тебя — окно. Можешь выбрать любое. Убирайся отсюда как можно скорее. Я не провожу реабилитацию для лжецов!"

Если эти слова кажутся вам слишком жестокими, имейте в виду, что философия жесткой любви этого реабилитационного центра основана на убеждении, что невозможно начать эффективное лечение, пока человек не признает, что он бессилен перед алкоголем и что его жизнь стала неуправляемой. И этот вывод был сделан в результате многолетнего опыта. Альтернативой согласия с истиной всегда является какая-то форма самоуничтожения. У Макса были три варианта: сойти в конечном счете с ума, преждевременно умереть или освободиться от зависимости. Однако, у него не было никакого выбора до тех пор, пока враг не был выявлен в результате болезненного и беспощадного допроса на виду у других пациентов. Его самообман должен был быть разоблачен во всей своей нелепости.

Его история продолжилась весьма интересно. Макс умолял о том, чтобы получить разрешение на продолжение лечения и получил его. Затем он начал проходить через самые невероятные изменения своей личности, свидетелем которых стали пациенты из его группы. Он стал честным и более искренним, более открытым, более любящим и более уязвимым, чем когда-либо прежде. Жесткая любовь сделала его настоящим, а истина освободила его.

Развязка его истории еще более интересна. В ночь перед тем, как Макс закончил проходить лечение, другой мужчина, Фред, проходил мимо его двери. Дверь была приоткрыта. Макс сидел за своим столом, читая роман под названием «Уотершипский холм». Фред постучал и вошел. В течение нескольких секунд Макс сидел, уставившись в книгу. Когда он поднял взгляд, по его щекам текли слезы. "Фред" - сказал он хрипло, "я только что впервые в жизни помолился".

В своей автобиографии блаженный Августин показал тесную взаимосвязь между поиском истины и обращением сердца. Макс не мог принять истину о живом Боге, пока он не столкнулся с реальностью своего алкоголизма. С библейской точки зрения Макс был лжецом. В философии противоположностью правды является ошибка. В Священном писании противоположностью правды является ложь. Ложь Макса состояла в попытке быть кем-то, кем он не был — пьющим только по большим праздникам. В его случае правда заключалась в признании действительности — что он был алкоголиком.

В Евангелии от Иоанна лжец упрямо скрывается от света и истины, погружаясь в тьму. Дьявол - отец лжи: “Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи” (Иоанн 8:44). Дьявол - великий иллюзионист. Он лакирует правду. “Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас” (1 Иоанна 1:8). Он побуждает нас придавать значение тому, что не имеет никакого значения. Он наряжает безделушки в блестящие фантики и обманом уводит нас от настоящего. Он заставляет нас жить в мире заблуждения, нереальности и теней.

Конфликт между отцом лжи и истиной о том, кто такой Иисус Христос, является главной темой Евангелия от Иоанна. Господь не только победил лжеца, но и дал нам часть в Своей победе через Духа Святого; вознесение Иисуса Христа на кресте высвобождает Дух. Пасхальный триумф не только искупил наши грехи и оправдал нас перед Богом, но и принес излияние Святого Духа, данного нам (Римлянам 5:5). Дух позволяет нам побеждать ложь, самообман и нечестность, вызывает в нас любовь к истине Божьей и помогает нам наслаждаться реальностью вечности.

Покойный Жан Даниэлу писал: "Правда - это когда разум придает вещам то значение, которое они имеют в действительности". Настоящей реальностью для верующего является Бог. Когда Макс признал и принял правду о своем алкоголизме, он переступил через порог признания Божьей суверенной реальности и заявил: "я только что впервые в жизни помолился".

Последствия для серьезного христианина, стремящегося иметь ум Иисуса Христа (Филиппийцам 2:5) и полноту жизни в Святом Духе, имеют огромное значение. Для большинства из нас самым реальным в мире является наше материальное существование; а самым нереальным - мир, в котором обитает Бог. Этот факт имеет настолько огромное значение и влияние, что лжец в библейском смысле по большому счету воспринимается как нечто само собой разумеющееся в нашем обществе. Поскольку религиозное измерение жизни - это своего рода необязательный аксессуар, в полной мере являющийся делом вкуса. Вера - это нерешительное согласие с набором догматических определений из пыльного ломбарда. В этом мире нужны влиятельные люди, которые движутся вперед и пожимают руки самым лучшим из них; люди, которые твердо стоят на своих собственных ногах и дают направление своей судьбе. Это сильные люди, которые добиваются своего, а не те, кто сломлены и живут в нужде.

Вы можете сказать, что это мотивы безбожных людей, что мы отличаемся от них. Мы возлагаем свое упование на религию, на веру. И все же есть порода лгунов, которые открыты Духу Иисуса, но поверхностно и неискренне. Они принимают все, но в них ничего не укореняется. Они поддерживают церковное обновление и изменения ради изменений. Они замечают соринку в глазах церковной иерархии, но не огромное бревно в своем собственном глазу. Они против абортов, когда дело касается нерожденных детей, но они готовы задушить мусульман, грешных и виновных. Они похожи на бабочек, которые пьют нектар из тысяч разных бутонов. Жизнерадостные люди, живущие одним днем. Сегодня они возносятся до небес, а завтра они испытывают настолько сильную депрессию, что просят себе смерти. Их жизнь ведома новомодными новинками, и они плывут по течению. Их самый высокий моральный долг заключается в том, чтобы сохранять свое лицо. Никогда не говорите им о том, что цена ученичества высока, что не существует дешевой Пятидесятницы. Это ненадежные христиане, которым нельзя доверять, и число им - легион.

Однако на этих страницах речь пойдет об искренних христианах, вера которых крепка и надежна. Иисус Христос является для них (или они находятся на пути к тому, чтобы это было так) самой важной личностью. Их молитвы - не показные, они лишены напускного благочестия. Они мудры в библейском смысле этого слова и видят реальность такой, какой она является на самом деле. В Писании разум не связан с успешной или не очень успешной деятельностью мозга. Он проявляет себя в признании существования Вездесущего Бога. “Сказал безумец в сердце своем: 'нет Бога'” (Псалом 13:1). С библейской точки зрения великий богослов может быть глупым; а неграмотная прачка, хвалящая Бога за закат, неизмеримо более разумна. Подразумевается, что христиане, о которых пойдет речь на страницах этой книги, обладают разумом и заинтересованы в поиске истины, независимо от их состояния и жизненного статуса.