Важность безрассудства. Глава 6. Часть II - Раздвоение личности

Кажется, что Иисус всегда знал, кем Он был. В течение жизни у Него развивалось понимание Своей личности и служения, но у Него всегда присутствовало самоосознание. Его привычное чувство собственного “я” и незыблемая верность миссии разительно отличаются от того, как мы живем в современном американском обществе. Образ жизни, сосредоточенный на безопасности, удовольствии и власти, устраняет возможность получить какое-либо ясное самоосознание по той простой причине, что эти желания категорично исключают Бога.

Точно так же, как разум Иисуса Христа создал Его мир, так и наш разум создает свой мир. “Я”, хватающееся за безопасность, удовольствие и власть, добровольно обменивает самоосознание на то, что расширяет границы миража, манящего нас удовлетворением, которое принесут эти желания. Наши ожидания, желания, привязанности, требования и умственные образы, к которым мы так сильно привязываемся, доминируют над нашим восприятием себя, других и мира. Этот цепкий, плетущий интриги образ мышления не дает нам сойти с американских горок удовольствия и разочарования, а постоянство характера и верность миссии становятся невозможными. Павел называет эту жизнь, управляемую желаниями, греческим словом «саркс» - жизнью по плоти.

Здесь наше умственное и эмоциональное программирование склоняет нас подчиниться контролю потребности получать от мира достаточно, чтобы чувствовать себя безопасно, понуждает нас искать счастье через более сильные и яркие моменты удовольствий, и привлекает наше внимание, чтобы доминировать над людьми и ситуациями, тем самым повышая свой престиж и власть. 

Кризис американской духовности, говоря прямо, это борьба Духа с плотью. Когда нам не удается или мы отказываемся пребывать в разуме Христа, внутри нас появляется двойственность и разделение. Мы уже не так решительно делаем выбор между Богом и Маммоной, а наша медлительность уже сама становится решением. Мы тщательно распределяем себя между плотью и Духом и зорко следим за ними обоими. Нежелание подбадривать себя осознанием того, что мы — дети Божьи, приводит к духовной шизофрении самого пугающего вида. Дело не в том, что я боюсь сказать, кто я такой; на самом деле я не могу сказать вам, потому что я сам не знаю, кто я такой. Глубоко внутри я не согласился со своей христианской индивидуальностью. Я боюсь потерять свою жизнь, если я обрету себя настоящего. Бог называет меня по имени, но я не отвечаю, потому что не знаю свое имя.

Образ жизни шизоидных христиан переменчив, потому что в различные моменты мы сознательно отделяем себя от своего настоящего “я”. Мы оставляем на свое усмотрение участие в разных мероприятиях, некоторые события и отношения, исключая присутствие обитающего в нас Духа. Это может быть просмотр сомнительного фильма, беседа, внебрачная любовная интрига или деловая сделка. Позже мы снова входим в свое “я”, которое называет себя христианином, и принимаем участие в мероприятиях, где Бога славят в песнях и на словах. После этого мы по секрету делимся с друзьями: “Прославление сегодня было немного пресным”.

Наше самоосознание, подкрепленное тем, что некто назвал “агностицизмом невнимания” — отсутствием личной дисциплины, чтобы преодолеть бомбардировку СМИ, бесплодные разговоры и прагматичные отношения — становится тусклым, присутствие любящего Бога удаляется от нас, а способность к доверию и близости становится менее вероятной.  Невнимательность к святому разрушает открытость к Духу. Так же, как нежелание быть внимательным растворяет любовь в отношениях между людьми, так и невнимание к своему настоящему “я” растворяет любящее осознание в отношениях с Богом. Цветущее сердце становится опустошенным виноградником. Невозможно смотреть на Бога, если сердце и голова заполнены земными делами.

Когда мы периодически закрываемся от Бога, наших сердец касается ледяной перст агностицизма. Христианский агностицизм заключается не столько в отрицании Бога, сколько в неверии и невнимательности к священному.

То, как мы живем, безошибочно свидетельствует о нашем любящем осознании или его отсутствии. Жизнь в Духе подразумевает, что мы имеем жизненно важное знание, что мы любимы Богом, и испытываем на себе ту же любовь, что испытывал Иисус. Но очень многие вещи, которые мы совершаем в моменты уединения, не имеют ничего общего с Духом или живой волей Божьей. Обеспокоенные этой двойственностью, мы погружаемся в религиозные мероприятия и участвуем в церковных организациях, пытаясь заполнить пустоту внутри себя, которая нуждается в наполнении. Не имея желания отречься от контроля над своей жизнью и не желая идти на риск, чтобы жить в любящем союзе с Яхве, мы ищем личной безопасности и уверенности в ритуалах, собраниях, литургиях и на молитвенных собраниях. Эти структуры дают нам малую толику мира и обещают, что комфортное благочестие и материальное имущество, составляющие ощущение нашего “я”, не будут потревожены.

Здесь есть потребность в тщательной проницательности. У нас достаточно свидетельств нашей серьезности, пыла и усилий. Но чего-то не хватает. И это “что-то” - искренность. Слава, сияющая на лице Иисуса Христа, не сияет на многих из нас. В отличие от Иисуса, мы не дали своего глубокого внутреннего согласия на то, кем мы должны быть. Мы не подчинились тайне огня Духа, горящего внутри нас. Мы стоим достаточно близко к этому огню, чтобы согреться, но мы никогда не ныряем в него; мы не выходим из него переплавленными и полностью преображенными. Возможно, мы добрее, чем большинство других людей, или у нас более высокие нравственные стандарты, но мы не живем как совершенно новые творения.

Вместо этого наша скрытность показывает наши разделенные сердца.