Важность безрассудства. Глава 6. Часть II - Раздвоение личности

Кажется, что Иисус всегда знал, кем Он был. В течение жизни у Него развивалось понимание Своей личности и служения, но у Него всегда присутствовало самоосознание. Его привычное чувство собственного “я” и незыблемая верность миссии разительно отличаются от того, как мы живем в современном американском обществе. Образ жизни, сосредоточенный на безопасности, удовольствии и власти, устраняет возможность получить какое-либо ясное самоосознание по той простой причине, что эти желания категорично исключают Бога.

Точно так же, как разум Иисуса Христа создал Его мир, так и наш разум создает свой мир. “Я”, хватающееся за безопасность, удовольствие и власть, добровольно обменивает самоосознание на то, что расширяет границы миража, манящего нас удовлетворением, которое принесут эти желания. Наши ожидания, желания, привязанности, требования и умственные образы, к которым мы так сильно привязываемся, доминируют над нашим восприятием себя, других и мира. Этот цепкий, плетущий интриги образ мышления не дает нам сойти с американских горок удовольствия и разочарования, а постоянство характера и верность миссии становятся невозможными. Павел называет эту жизнь, управляемую желаниями, греческим словом «саркс» - жизнью по плоти.

Здесь наше умственное и эмоциональное программирование склоняет нас подчиниться контролю потребности получать от мира достаточно, чтобы чувствовать себя безопасно, понуждает нас искать счастье через более сильные и яркие моменты удовольствий, и привлекает наше внимание, чтобы доминировать над людьми и ситуациями, тем самым повышая свой престиж и власть. 

Кризис американской духовности, говоря прямо, это борьба Духа с плотью. Когда нам не удается или мы отказываемся пребывать в разуме Христа, внутри нас появляется двойственность и разделение. Мы уже не так решительно делаем выбор между Богом и Маммоной, а наша медлительность уже сама становится решением. Мы тщательно распределяем себя между плотью и Духом и зорко следим за ними обоими. Нежелание подбадривать себя осознанием того, что мы — дети Божьи, приводит к духовной шизофрении самого пугающего вида. Дело не в том, что я боюсь сказать, кто я такой; на самом деле я не могу сказать вам, потому что я сам не знаю, кто я такой. Глубоко внутри я не согласился со своей христианской индивидуальностью. Я боюсь потерять свою жизнь, если я обрету себя настоящего. Бог называет меня по имени, но я не отвечаю, потому что не знаю свое имя.

Образ жизни шизоидных христиан переменчив, потому что в различные моменты мы сознательно отделяем себя от своего настоящего “я”. Мы оставляем на свое усмотрение участие в разных мероприятиях, некоторые события и отношения, исключая присутствие обитающего в нас Духа. Это может быть просмотр сомнительного фильма, беседа, внебрачная любовная интрига или деловая сделка. Позже мы снова входим в свое “я”, которое называет себя христианином, и принимаем участие в мероприятиях, где Бога славят в песнях и на словах. После этого мы по секрету делимся с друзьями: “Прославление сегодня было немного пресным”.

Наше самоосознание, подкрепленное тем, что некто назвал “агностицизмом невнимания” — отсутствием личной дисциплины, чтобы преодолеть бомбардировку СМИ, бесплодные разговоры и прагматичные отношения — становится тусклым, присутствие любящего Бога удаляется от нас, а способность к доверию и близости становится менее вероятной.  Невнимательность к святому разрушает открытость к Духу. Так же, как нежелание быть внимательным растворяет любовь в отношениях между людьми, так и невнимание к своему настоящему “я” растворяет любящее осознание в отношениях с Богом. Цветущее сердце становится опустошенным виноградником. Невозможно смотреть на Бога, если сердце и голова заполнены земными делами.

Когда мы периодически закрываемся от Бога, наших сердец касается ледяной перст агностицизма. Христианский агностицизм заключается не столько в отрицании Бога, сколько в неверии и невнимательности к священному.

То, как мы живем, безошибочно свидетельствует о нашем любящем осознании или его отсутствии. Жизнь в Духе подразумевает, что мы имеем жизненно важное знание, что мы любимы Богом, и испытываем на себе ту же любовь, что испытывал Иисус. Но очень многие вещи, которые мы совершаем в моменты уединения, не имеют ничего общего с Духом или живой волей Божьей. Обеспокоенные этой двойственностью, мы погружаемся в религиозные мероприятия и участвуем в церковных организациях, пытаясь заполнить пустоту внутри себя, которая нуждается в наполнении. Не имея желания отречься от контроля над своей жизнью и не желая идти на риск, чтобы жить в любящем союзе с Яхве, мы ищем личной безопасности и уверенности в ритуалах, собраниях, литургиях и на молитвенных собраниях. Эти структуры дают нам малую толику мира и обещают, что комфортное благочестие и материальное имущество, составляющие ощущение нашего “я”, не будут потревожены.

Здесь есть потребность в тщательной проницательности. У нас достаточно свидетельств нашей серьезности, пыла и усилий. Но чего-то не хватает. И это “что-то” - искренность. Слава, сияющая на лице Иисуса Христа, не сияет на многих из нас. В отличие от Иисуса, мы не дали своего глубокого внутреннего согласия на то, кем мы должны быть. Мы не подчинились тайне огня Духа, горящего внутри нас. Мы стоим достаточно близко к этому огню, чтобы согреться, но мы никогда не ныряем в него; мы не выходим из него переплавленными и полностью преображенными. Возможно, мы добрее, чем большинство других людей, или у нас более высокие нравственные стандарты, но мы не живем как совершенно новые творения.

Вместо этого наша скрытность показывает наши разделенные сердца.

Важность безрассудства. Глава 6. Часть I - Работа Царства.

Иисус Христос не только центр Евангелия, но и само Евангелие. Четыре евангелиста не сосредотачивают свое внимание на ком-либо другом. Действующие лица второго плана остаются на периферии, и никому другому не позволено занять центр внимания. В Евангелии описываются разные люди, когда они спрашивают Иисуса, отвечают Ему или реагируют на Его действия.

Никодим, самарянка, Петр, Фома, Каиафа, Пилат и множество других второстепенны по отношению к личности Иисуса. Именно так и должно быть, потому что Новый Завет — это видение спасения. Когда закроется занавес, Иисус отодвинет на задний план всех знаменитых, красивых и влиятельных людей, которые когда-либо жили на земле. Каждый мужчина и женщина будут оцениваться с точки зрения того, как они ответили на призыв Иисуса. Как сказал Т.С. Эллиот: “O, душа моя, будь готова встретить Того, Кто знает, как задавать вопросы”.

В человеке Иисусе есть полнейшая целеустремленность к Богу. Но в это понятие включено больше, чем просто знание и душевная связь; Иисус живет для того, чтобы пролить свет на царство Бога и жизнь в Божьем Царстве.

Иисус сказал: “Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его”. (Иоанн 4:34).

“Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела” (Иоанн 14:10).

“Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет” (Лука 22:42)

И в храме Иисус кратко отвечает Своей матери: “зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?” (Лука 2:49).

Другой отрывок еще более важен. Иисус учит, окруженный группой слушателей. Кто-то толкает Его в бок: “вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, [вне] дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь” (Марк 3:31–35).

Мы не должны позволить истолковать эти слова как аллегорию. Воля Божья — это реальность. Она похожа на реку жизни, исходящую от Бога к Иисусу — кровоток, из которого Он черпает жизнь глубже и сильнее, чем Он черпал жизнь от Своей матери. И всякий, кто готов исполнять Божью волю, становится частью этого кровотока. Верующий и исполняющий волю Божью, соединен с жизнью Иисуса Христа еще  глубже, сильнее и истиннее, чем Иисус был соединен со Своей матерью. Здесь мы находим полное отсутствие человеческой сентиментальности в Иисусе. Два основных момента Его служения — это Бог и Он Сам. Именно так и должно быть. 

Разум Иисуса сосредоточен на исполнении Божьей воли через провозглашение Божьего Царства. Близость Иисуса с Богом и осознание Божьей святости наполняло Его всепоглощающей жаждой к Божьим вещам. Его внутренняя жизнь доверия и любящего подчинения — это не просто дело личной молитвы, личного религиозного опыта и восхищения близким присутствием Бога.

Такие ограниченные отношения с Богом игнорировали бы реальный мир и его борьбу за искупление, справедливость и мир. Нет, внутренняя жизнь Иисуса Христа выражена в особом, жизненно важном качестве присутствия в мире в самых оживленных ситуациях.

Внутри Иисуса было огромное желание открыть Своего Отца, служа бедным, пленным, слепым и всем нуждающимся. Иисус был полностью поглощен Своей миссией. Именно переживание Иисусом Божьей святости привело к проповеди Божьего Царства справедливости, мира и прощающей любви.

Иисус строил Свою жизнь вокруг этой миссии, воздерживаясь от удобств стабильности и постоянства: “Лисицы имеют норы, и птицы небесные - гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову” (Лука 9:58). Он никогда не задерживался долго на одном месте. Когда ученики искали Его, Он ответил: “и другим городам благовествовать Я должен Царствие Божие, ибо на то Я послан” (Лука 4:43). Другие, возможно, остались бы на одном месте, озабоченные безопасностью, удовольствиями и властью, но Иисус шел без остановки, постоянно ведомый видением царства.

“Отношения Иисуса с Его учениками можно понять только в контексте Его миссии”, пишет Хосе Комблин. Иисус не интересовался семьями Своих учеников или семьями друзей и коллег. Когда один ученик попросил уйти, чтобы похоронить родственника, Иисус ответил: “предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие” (Лука 9:60).

Когда Иисус принял крещение от Иоанна в реке Иордане, Он пережил то, что раскрыло суть Его личности. Небеса открылись, и Дух снизошел в виде голубя, а Иисус услышал голос Отца: “Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!” (Лука 3:22). Синоптические Евангелия повествуют, что Сам Бог назвал Иисуса “слугой Яхве”.  Какими бы ни были внешние признаки, Иисус узнал у Иордана через убедительный внутренний опыт, что Он был Сыном, Слугой и Возлюбленным Отца. Джордж Ашенбреннер говорит: “Этот четкий, убедительный опыт является результатом Его глубокой близости с Отцом”.

Искушения в пустыне бросили вызов подлинности этого опыта у Иордана. Все три  уловки сатаны (“Если Ты Сын …”) предназначены для того, чтобы задать те же самые вопросы: Действительно ли Иисус является Сыном, Слугой, Возлюбленным? Было ли переживание у Иордана всего лишь иллюзией? Слышал ли кто-нибудь еще тот голос, который слышал Иисус? Сатана начинает лобовое нападение на религиозную сущность Иисуса. Евангелие не сосредотачивается на внутренней борьбе и жестоком конфликте в человеческом сердце Иисуса, но эта борьба была ожесточенной. Ашенбреннер отмечает: “Здесь Его просят подтвердить, и таким образом, принять на уровне миссии и действий Свое отношение к Отцу”. В суровости и простоте обширных просторов пустыни Иисус осознал Свое существование и миссию в мире на новом и решающем уровне и вышел из пустыни с Дыханием Бога на Своем лице.

Не стоит, однако, предполагать, что время Его испытаний закончилось. Лука говорит:
 “И, окончив всё искушение, диавол отошел от Него до (более подходящего) времени” (4:13). Доверие Иисуса к его Отцу — это не единственное решение, которое оставляет Его уверенным в Своей миссии и делает Его неуязвимым для искусителя. Его столкновение с дьяволом в пустыне — это первое из серии искушений, направленное на Его самоосознание и внутреннее видение себя как Сына, Слуги, Возлюбленного Отца. Постоянным искушением в Его служении было исполнить Свою миссию таким образом, который бы противоречил Божьему замыслу. Он мог начать с яркой демонстрации силы, превратив камни в хлеб, и закончить сенсационным проявлением власти, сойдя со креста, чтобы отомстить Божьим врагам. Очарование безопасностью, удовольствием и властью — это мирской путь сатаны. Иисус полностью отвергает его.

В заключительном безрассудстве любви Иисус добровольно принимает смерть на кресте. Это высочайший поступок доверия, кульминационный момент жизни, прожитой в Боге. Иисус также знает, Кто Он. На самом глубоком уровне Своего существования Иисус снова подтверждает Свое положение Сына, Слуги и Возлюбленного Отцом и исполняет Свою миссию. Смерть Иисуса на кресте придает окончательную, решительную и вечную форму Его духовной личности и Его полному, любящему доверию Богу. Джон Ши отмечает: “Бог воскресил Иисуса из мертвых не потому, что Тот никогда не дрогнул, не возражал и не подвергал сомнению, а потому, что делая это, Он остался верным”.

Самовосприятие Иисуса и Его неиссякаемое рвение нужно рассматривать в прямом и непрестанном обращении к Своей внутренней жизни и постоянно растущей близости с Отцом. Мы не должны упускать из виду эту логическую связь: главенство миссии и Его всепоглощающая страсть к провозглашению Божьего Царства исходят не из богословских размышлений, не из желания поучать других, не из модной духовности или зыбкого чувства благожелательности по отношению к миру. Его источником является Божья святость и осознание Своего отношения к Богу.

Очень важно, что Евангелие пестрит повествованиями о том, как Иисус отходил от будничной деятельности, чтобы помолиться. Библия указывает, что Иисусу был необходим этот особый вид близкого контакта со Своим Отцом.

Его внутренний рост, ощущение миссии и направления очень сильно зависели от этого времени молитвы. Ши говорит: “Можно только предположить (и это будет не беспочвенное предположение), что Иисус уходил молиться на гору не потому, что Он был в полном соответствии с Царством, а из-за того, что Ему приходилось снова и снова оставлять Свою свободу ради доверия, которое Бог дал Ему”.

Сердце Бога — это убежище Иисуса, мощное укрытие, где Бог близок, где укрепляется взаимоотношения, где доверие, любовь и самоосознание никогда не умирают, а постоянно обновляются. Во времена противостояний, отвержения, ненависти и опасности, Иисус уходит в это убежище, где Он ощущает Себя любимым. Во времена слабости и страха, там рождалась нежная сила и могущественная настойчивость. Перед лицом усиливающегося непонимания и недоверия, один только Отец понимает Его: “кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца …” (Лука 10:22). Фарисеи составляют тайный заговор, чтобы уничтожить Его, ненадежные друзья забывают клятвы в преданности, один из учеников отрекается от Него, а другой предает, но ничто не может отлучить Иисуса от любви Его Отца. В уединении пустынных мест Он встречается с Эль-Шаддаем, и трудно осознать до конца, что эти моменты значат для Него. Но одно можно сказать с уверенностью: именно там глубоко укреплялось основное, возрастающее, решающее самоотождествление Иисуса как Сына Своего Отца, Слуги и Возлюбленного. Ничто не должно препятствовать Ему провозглашать Благой Вести о вечной жизни и помогать людям встать на путь жизни, чтобы приближаться к вечности — путь мира и справедливости, на котором есть место для признания человеческого достоинства и возрастания в любви.

Эта связь настолько важна, что Иисус вдохновляет Своих учеников тоже практиковать покой и отдых. Когда ученики, ликуя, вернулись со служения, Иисус дал им совет бережно относиться к своей человечности и сосредоточиться на самоосознании: “Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного… И отправились в пустынное место в лодке одни” (Марк 6:31–32).

Важно рассматривать на эти времена отхода от служения в контексте и ритме очень активной и напряженной жизни Иисуса. Такие моменты молитвы всегда направлены на Его присутствие в мире. Важным решениям в Его жизни (например, избрание двенадцати учеников, которые вошли в близкий круг Его дружбы и участвовали в Его служении) всегда предшествовала уединенная ночь в молитве на вершине горы. И, конечно, ночь перед страданиями в Гефсиманском саду Он провел в молитве, прося о силе исполнить волю Своего Отца.

Нельзя не думать о количестве несчастливых браков, нелюбимых мест работы, испорченных отношений и всех сопутствующих им страданий, которые можно было бы избежать, если бы христиане предавали процесс принятия решения господству Иисуса Христа и разделяли Его глубокую веру в Божье водительство. Мы часто забываем, что имеем тот же доступ к Богу, что и Иисус. Но мы никогда не должны забывать, что мы небезразличны нашему Создателю. Бог знает каждого из нас по имени и Он глубоко вовлечен в драмы нашей жизни. “У вас и волосы на голове все сочтены” (Лука 12:7). В этой атмосфере доверия мы можем уверенно искать Божьего водительства, чтобы познать волю Божью. В такой атмосфере все наши решения становятся ясными, и из нее проистекают наши поступки. И результат этого будет не таким неопределенным, размытым и сомнительным, как нам кажется. Звуки душевного спокойствия звучат эхом в сердце человека, настроенного на Божью волну, в то время как человек, не настроенный на эту волну и захваченный пением своей собственной песни, страдает от смятения, внутреннего конфликта, разлада и затруднений. 

Думая о том, что значит облечься в разум Христа, мы можем легко отделять себя от озабоченности Иисуса Своей миссией — ведь Он, в конце концов, был Мессией, Посланным. Он был безгрешным и у Него не было таких отвлекающих факторов как семья, работа, а современная жизнь не препятствовала Ему в Его призвании. Но вместо того, чтобы поддаваться этим отвлекающим факторам, мы можем обрести надежду, следуя примеру Христа в безраздельном посвящении Божьим вещам.

Важность безрассудства. Глава 5. Часть III - Сострадание Иисуса

Иметь образ мыслей Христа означает иметь такое же отношение к Его ученикам, как у Него. А Его отношение к ним было прекрасно выражено словами гида во время экскурсии по поселению Сонная Лощина, располагающемуся на реке Гудзон. Единственная инструкция, которую он дал нам, состояла в следующем:  “Пожалуйста, быть нежны с ягнятами. Они не подойдут к вам, если вы их напугаете”.

Когда глаза Иисуса осматривали улицы и склоны, Он испытывал сострадание, потому что у людей не было пастыря. Он плакал о Иерусалиме. Его слова были наполнены не обвинениями и укорами, не обещанием возмездия и наказания, не изобличением вины и нравоучениями, не угрозами и  навязыванием чувства вины, не критикой и высмеиванием, не оценочными суждениями и навешиванием ярлыков.  Его разум постоянно наполнялся Божьим прощением. Он брал на Себя инициативу в поиске грешников и оправдывал невероятную непринужденность и Свои дружеские отношения с ними через притчи о Божьем милосердии. Женщина, пойманная в прелюбодеянии, даже не услышала от Него вопрос, сожалеет ли она о содеянном. Он не потребовал от нее твердого намерения исправиться.  Он не стал читать ей лекции о тяжелых последствиях супружеской неверности в будущем. Он увидел ее человеческое достоинство, разрушенное самоправедными фарисеями. После того, как Он напомнил им о том, что они тоже грешники, Он посмотрел на женщину, проникся к ней любовью, простил ее и сказал ей больше не грешить.

Французский психолог Марк Орэйсон пишет: “Быть любимым - это когда на тебя смотрят так, что раскрывается реальность признания ценности”. Христианин, который не просто смотрит на другого, но и видит его, сообщает этому человеку, что его признают как человека в безличном мире объектов. Его признают как личность, а не как предмет.

Если бы эта простая психологическая истина, какой бы трудной и требовательной она ни являлась, была реализована в человеческих отношениях, то, возможно, исчезли бы 98 процентов препятствий к тому, чтобы жить так, как Иисус. Потому что именно способность признавать другого человеком, на челе которого сияет печать Агнца, является основанием справедливости.

Обычная покупка почтовой марки или продуктов в супермаркете может вызвать между продавцом и покупателем обмен взглядами, способным преобразить рутинную работу в настоящее человеческое взаимодействие, которое взаимно облагораживает. В этом взаимодействии христианину не нужны слова, потому что он знает важнейшую тайну Иисуса по отношению к ученикам: Его безграничное уважение к их достоинству. Они - люди, а не игрушки, мероприятия или возможности для удовлетворения личных потребностей. В описании Лукой страданий Христа он отмечает, что после того, как Петр в третий раз отрекся от Иисуса, “Господь, обратившись, взглянул на Петра” (Лука 22:61).

В этом взгляде раскрывается реальность признания. Петр знает, что никто никогда не любил его так, как Иисус. Тот человек, которого он признал Христом, Сыном живого Бога, смотрит в его глаза, видит там отчетливый страх, наблюдает за тем, как разворачивается ужасная драма его желания быть в безопасности, и любит его. Любовь Иисуса к Петру состояла в том, что Он принимал его полностью и без условий.

Автоматически ставя условия своей любви (“Если бы ты действительно любил меня, ты бы …”), мы не видим, что это обмен, а не безусловная любовь.   (И мы используем какое-либо из своих пристрастий, чтобы вставить его в это предложение и закончить его.) В реакции Иисуса на поступок Петра мы видим, что никто кроме Иисуса никогда не был свободен от давления, условностей или пристрастий. Иисус был настолько свободен от довлеющего напора желаний, требований, ожиданий, потребностей и жесткого эмоционального программирования, что Он мог принимать неприемлемое. Ему не приходилось прибегать к крику, злобным нападкам или неуместным угрозам. Он выразил Свои самые глубокие чувства Петру взглядом. И этот взгляд преобразил и заново сотворил Петра: “И, выйдя вон, горько заплакал” (Лука 22:62).

Сострадание означает, что, когда вы сочувствуете затруднительному положению другого человека, вы посылаете ему сигнал: “Да, я знаю. Я был на твоем месте”. Вы смотрите на ситуацию с точки зрения того человека. Быть сострадательным означает понимать внутренние конфликты других людей, которые они создали сами себе, но не втягиваться в их острую драму. Вы осознаете, что ваше сострадание будет иметь наибольший эффект, если вы сможете оставаться сосредоточенным на любящем принятии того человека. Когда Иисус увидел Петра, действующего из своего пристрастия и испытывающего страдания из-за этого, Он остался полностью сосредоточенным на человечности и достоинстве этого человека. Его искренний взгляд, наполненный Божьим прощением, не только заставил Петра разрыдаться, но и помог ему продолжить свой путь вперед к более насыщенной жизни со Христом.

Несколько дней спустя воскресший Иисус скажет тому же самому человеку: “Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью [Петр] прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною” (Иоанн 21:18-19). На этот раз у Петра не было никаких жалоб или сопротивления. Он принял то, что ранее было для него неприемлемым.

Несколько лет спустя тот тот же самый человек напишет: “Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов” (1 Петра 4:8). В свете своего собственного болезненного роста он говорит христианам из язычников: “как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение” (1 Петра 2:2).

Предательство Петра, как и многие наши нравственные падения и отказы идти с Господом, не было смертельной ошибкой. Оно было возможностью для болезненного личного роста и превращения в личность, какой его и задумал Бог. Будет ли нереалистичнм предположить, что спустя годы Петр будет благодарить Бога за ту служанку, которая выставила его хнычущим трусом во дворе у Каиафы?

Иисус не занимался укреплением отрицательной самооценки в людях. “Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит” (Матфей 12:20). Он был беспощаден только к тем, кто проявлял презрение к чувству человеческого достоинства; у Него не было сострадания к тем, кто возлагали неудобоносимые бремена на плечи других, но отказывались носить их сами. Он разоблачал иллюзии и неискренние благие намерения фарисеев, называя их лицемерами,  “змеиным отродьем” (Матфей 12:34). У Него не было милосердия к тем, кто не проявлял милосердия, и Он не сострадал тем, кто не сочувствовал другим.

Жить и думать так, как Иисус, значит обнаружить искренность, доброту и истину, скрывающуюся за грубым и вульгарным поведением других людей. Это означает увидеть в других добро, которое они не видят в самих себе, и утверждать это добро, даже несмотря на веские доказательства противоположного. Это не слепой оптимизм, игнорирующий реальность зла, но такая точка зрения, которая признает добро так настойчиво и неоднократно, что заблудший в конечном итоге отреагирует на это согласием.

В человеке Иисусе Божий разум становится прозрачным. В нем нет никакого эгоизма, а только безусловная любовь Божья. Иисус раскрывает основу человеческого существа в Своей встрече с Петром во внутреннем дворе.

Ось христианской нравственной революции - любовь (Иисус назвал ее признаком, по которому будут узнавать Его учеников). Опасность таится в наших скрытых попытках минимизировать, рационализировать и оправдывать свою сдержанность в этом вопросе.

Подставлять другую щеку, проходить лишнюю милю, не сопротивляться злу, примиряться с другими и прощать до седмижды семидесяти раз - это не капризная прихоть Спасителя. В начале Нагорной проповеди нет предисловия  “Было бы хорошо, если бы…”. Его “новая” заповедь образует структуру всего Нового Завета в Его крови. Заповедь любви настолько важна, что Павел называл ее исполнением Закона.

Джон Маккензи пишет: “Благоразумие требует сдержанности в любви, как и во всем остальном, но вера разрушает сдержанность. Вера терпит сдержанную любовь к собрату не больше, чем она терпит сдержанную любовь между Богом и человеком”. Заповедь любви – это все нравственные нормы христианина. Томас Мертон утверждал, что “хороший” христианин, который питает в своем сердце ненависть к любому человеку или этнической группе, объективно является отступником от христианской веры.

Научиться думать, как Христос: одна история
На ранних этапах жизни общества Анонимных Алкоголиков возник оживленный спор о том, кто мог стать его членом. Какими будут правила для принятия? Можно ли не допускать некоторых людей по каким-то причинам, как это делают некоторые загородные клубы? Кого можно принимать, а кого нет? Кто будет решать, достоин ли какой-то алкоголик стать членом этого общества, или нет? Некоторые члены хотели открыть членство только для тех, кто обладал моральной ответственностью. Другие настаивали на том, что единственным условием для принятия было признание: «Я думаю, что я алкоголик. Я хочу перестать пить».
 
Этот спор разрешился самым необычным образом. Эта история рассказана в книге Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций, авторы которой естественно остаются анонимными. Она ярко иллюстрирует нам сострадание Христа и превосходно подводит итог тому, что я пытаюсь сказать в этой главе.

На календаре AA это был второй год. Организация состояла из двух безымянных групп алкоголиков, которые боролись с пагубным пристрастием и старались продолжать идти к свету. В одной из этих групп появился новый человек. Он постучал в дверь и попросил разрешения войти. Он откровенно поговорил с самым старым членом сообщества и быстро понял, что он представлял собой безнадежный случай. Но больше всего на свете он хотел исцелиться. «Я должен сказать вам, что я - жертва еще одной зависимости, последствия которой еще хуже, чем от алкоголизма. Возможно, вы не захотите, чтобы я был посреди вас. Позволите ли вы мне присоединиться к вашей группе?»

Самый старший член общества вызвал двух других, и выложил им все факты в конфиденциальной обстановке. «Что мы будем с ним делать? Если мы не примем этого человека, то он скоро умрет. Если мы разрешим ему приходить, один только Бог знает, какие неприятности он навлечет на нашу голову. Каким будет ваш ответ: да или нет?»

Сначала старейшины смотрели только на негативные стороны. «Мы помогаем только алкоголикам» - сказали они. «Мы должны пожертвовать этим человеком ради блага всех остальных». Дискуссия продолжалась, в то время как судьба этого человека повисла на волоске.

Затем один из них начал говорить в совершенно другом тоне. «Чего мы действительно боимся — так это потерять свою репутацию» - сказал он. «Мы гораздо больше боимся того, что о нас скажут люди, чем тех неприятностей, которые нам может доставить этот странный алкоголик. Пока мы говорили, в моем разуме постоянно крутились четыре коротких слова. Они постоянно сверлят мой разум: «Что бы сделал Учитель?».

Больше не было сказано ни слова. 

Важность безрассудства. Глава 5. Часть II - Возлюбить ближнего как самого себя

Два любопытных явления характеризуют христианскую жизнь в Америке сегодня. Первое - это наша склонность критиковать больше, чем хвалить. Прислушайтесь к разговорам в кафе, гостиных и церквях. Обратите внимание на высказывания экспертов и известных личностей. Мы склонны не только критиковать, но и делать очень кислое лицо, когда хвалят кого-то другого. Многие придирчивые христиане слишком быстро отрицают присутствие чего-либо хорошего и подчеркивают только темные и ужасные качества человека, ситуации или заведения, несмотря на их благородные и достойные стороны. Они испытывают восторг, выставляя на показ недостатки и ошибки других людей, радуясь отсутствию добрых качеств. Сенатор из Арканзаса Уильям Фулбрайт однажды прокомментировал эту коварную тенденцию в новостных СМИ: “Та пуританская самоправедность, которая всегда была на поверхности американской жизни, прорвалась через слабые барьеры воспитанности и сдержанности, и пресса стала в авангарде новой волны агрессивности”. Ее целью может быть правительство страны, силы местной полиции или официантка в кафе. Это не имеет значения. Все внимание сосредотачивается на том, чем не является какой-то человек или учреждение. Ошибки и недостатки характера становятся причиной для радости, потому что они позволяют нам чувствовать себя выше и благороднее других.

В день моего рукоположения мой духовный отец сказал мне: “Помни, что невозможно переоценить ценность любого человека”. Его слова бросают вызов нашей склонности не ценить людей.

Второе явление очень связано с первым. Это - то, что можно было бы назвать преобладанием отрицательной самооценки. Самооценка – это то, как мы видим себя, отражаясь во взгляде других людей. Это, в свою очередь,  обусловливает наше восприятие мира и наше взаимодействие с сообществом. Те христиане, у которых отрицательная самооценка, видят себя недостойными любви. Мы отрицаем свою ценность, нас преследует чувство неадекватности и неполноценности, и мы закрываемся от того, чтобы ценить других, потому что они угрожают нашему существованию. Похвала в адрес другого человека расценивается как нападение на свою личность.

Когда при нас хвалят другого сотрудника, мы расстраиваемся и становимся раздражительными, умаляя их заслуги и называя это тщеславием. Мы порицаем пагубность культов личности. В действительности, мы говорим себе: “Я – олух и глупец; я всем мешаю, никому нет никакого дела до меня”. В группе других людей мы чувствуем себя незваными гостями. Мы тягостно вздыхаем: “Никто меня не любит”.

Отрицательная самооценка была бы не такой разрушительной, если бы она не влияла на то, как мы взаимодействуем с другими людьми с точки зрения восприятия самих себя. Мы берем из реальности только те аспекты, которые подтверждают нашу собственную низкую самооценку. Мы выделяем ту сторону ситуации, которая указывает на отвержение. В простом разговоре с кем-то близким мы воспринимаем отсутствие энтузиазма на лице собеседника как подтверждение того, о чем мы уже подозревали: “Я - зануда”. На улице мы встречаем человека, которого ценим. Он игнорирует нас. Тем вечером, когда мы ложимся спать, мы не вспоминаем те приятные и даже прекрасные моменты прошедшего дня, а вместо этого засыпаем, думая о том случае, который подтвердил нашу отрицательную самооценку. Следовательно, каждый такой случай становится полным доказательством или опровержением всего нашего существа. Каждый случай становится осуждением себя и подтверждением нашей никчемности.

Чтобы любить своих ближних как самих себя, мы должны признать свою внутреннюю ценность и достоинство, и полюбить себя целостно и признательно, как это заповедал Иисус, когда сказал: “Возлюби ближнего своего как самого себя”. Склонность постоянно ругать себя за реальные и выдуманные неудачи, принижать и недооценивать себя, думать только о своей нечестности, эгоистичности и недостатке личной дисциплины - это влияние нашей отрицательной самооценки. Тенденция все время ругать себя за реальные или воображаемые неудачи, умалять себя и недооценивать свою ценность, ставить акцент на своей недобросовестности, эгоистичности и отсутствии личной дисциплины, является влиянием нашей отрицательной самооценки. Кажется, что мы совершенно не способны принимать, прощать и любить себя, утвердившись в критических замечаниях своих друзей, а также упреках и укорах общества. В своей вступительной речи на региональной харизматической конференции в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, отец Фрэнсис Макнатт коснулся оголенного нерва, когда сказал: “Если Иисус Христос простил вам все ваши грехи и омыл вас Своей собственной Кровью, какое у вас есть право не прощать себя?”

Способность любить себя является корнем и основанием нашей способности любить других и Бога. Я могу терпеть в других только то, что я могу принять в себе. Ван Каам пишет: “Мягкость к своему хрупкому драгоценному “я”, уникально задуманному Богом, составляет сущность моей мягкости по отношению к другим и ко всему, созданному Им и окружающему меня. Это также является главным условием для моей близости с Богом”.

Как ни странно, наша ненависть к себе слишком часто приводит к тому, что мы вредим самооценке других. Эндрю Грили пишет: Миссия Бога в мире и Его миссия во взаимоотношениях с каждым верующим - это помочь преодолеть ненависть к себе. Потому что ненависть к себе является преградой для любви. Мы ненавидим других людей не потому, что мы слишком сильно любим себя, но из-за того, что мы не способны любить себя. Мы боимся и не доверяем им, потому что мы чувствуем себя неполноценными в отношениях с ними; мы прячемся за гневом и ненавистью, потому что где-то в глубине души считаем, что мы недостаточно хорошие для них. 

Однажды вечером я стоял в Нью-Йорке около Театра Шуберта во время антракта. Мужчины в смокингах с интересом обсуждали со своими женами в вечерних платьях влияние немецкого философа Шопенгауэра на произведение Сэмюэла Беккета “Театр абсурда”. Как раз в тот момент, когда я собирался произнести речь о своих глубоких познаниях на эту тему, чтобы поразить своих собеседников и навсегда поставить точку в этом споре хотя бы на ближайшие сто лет, мимо меня прошла пожилая женщина с пачкой журналов “Варьете”.

Она была в кроссовках и в кепке таксиста. Я сунул ей в руку монету и взял журнал. "Отец, можно вас на минутку?" - спросила она. В те дни я всегда ходил в пасторской рубашке. Я знал, что меня вряд ли узнают по моим добродетелям, поэтому я надевал рубашку с пасторским воротничком. Я носил ее даже когда принимал душ, и надевал ее под пижаму во время сна. “Да, только подождите минуту” - резко ответил я. Поворачиваясь к своим друзьям, ждущим моего проницательного ответа, я услышал, как она сказала: "Иисус не разговаривал бы с Марией Магдалиной так, как вы”. И затем она исчезла на той улице.

Значение происшедшего дошло до меня только уже после антракта. Я был настолько озабочен своим статусом, что отнесся к этой женщине как к торговому автомату. Я положил ей в руку монету и взял журнал. Я не выразил никакой признательности за ее труд, не проявил интереса к ее жизни и не выразил уважения к ее личному достоинству. Озабоченность собой наряду с нежеланием отнестись к ней с искренней любовью, пропитанной уважением к ее личности, только усилило ее ощущение своей бесполезности и еще больше понизило ее самооценку. Ее представление о себе сформировалось таким образом, как она видела себя в глазах других людей. Если бы она пришла в церковь на следующее воскресенье и увидела бы меня за кафедрой, призывающей ее любить Бога превыше всего остального... каким бы это было лицемерием со стороны человека, который подорвал ее способность любить кого бы то ни было. Иссушенное жаждой человечество имеет совсем небольшую способность принимать лучи Божьей любви. 

Важность безрассудства. Глава 5. Часть I - Прощающее сердце.

Одно из самых ярких воспоминаний из моего прошлого с Малыми братьями Иисуса произошло в канун Нового 1969 года. Мы рано легли спать, но проснулись около полуночи для часа ночного поклонения. Время прошло быстро, пока мы пели песни хвалы за незаслуженный дар Иисуса Христа и Святого Духа, в приготовлении к излишествам в еде, сопровождающим встречу Нового года, и в искренних молитвах за друзей, которые жили без надежды.

Затем мы собрались на кухне. Стол был заставлен хлебом с фруктами, клубничным вареньем, консервированными персиками и бутылками белого вина. Малые братья Иисуса игриво относятся к молитве, и это был удивительный час празднования, самокритичного юмора и духа товарищества. Я лег спать около двух часов ночи, думая о том, что однажды сказал писатель Пол Гэллико - что он бы с готовностью вступил в орден Францисканцев и следовал бы правилам монашеской жизни, несмотря на всю их суровость, за исключением одного единственного пункта. В конце концов святой Франциск отказал бы ему в единственном удовольствии, которого он хотел на самом деле: полном неуважении и высокомерном презрении к посредственным христианам.

Новогоднее утро принесло первый сильный снегопад. Пейзаж Сен-Реми был унылым и пустынным. Как Эрнест Хемингуэй представил описание смерти в книге “Прощай, оружие!” в самом первом предложении: “В тот год листья опали рано”, и природа словно лежала при смерти. 1969 год казался очень хорошим годом для того, чтобы умереть для всех ценностей, отношений и моделей поведения, которые были неугодны Иисусу Христу.

Семеро из нас уселись за стол. Беседа в основном сосредоточилась на теме нашей работе в городка Монтбард. Некоторые трудились в местных виноградниках, другие занимались плотницкими и каменными работами, а менее одаренные были заняты более прозаической работой.  Я мыл посуду в отеле и убирал навоз на соседней ферме. Застольная беседа стала оживленной, когда один брат из Германии отметил, что наша зарплата была ниже, чем у других рабочих. Брат-испанец добавил, что часы работы были дольше. Я отметил, что наших работодателей никогда не видно в приходской церкви, а брат-француз сказал, что они были лицемерами. Наши доводы стали более вескими, а тон разговора более едким. Мы пришли к выводу, что наши самодовольные начальники спали все воскресенье, бездумно тратили свои деньги и никогда не возносили свои сердца и мысли в молитве, чтобы поблагодарить Бог за дар жизни, веры, семьи, урожая, и так далее.

Брат Доминик Вуаллом сидел в конце стола и молчал. Я видел, что по его щекам катились слезы. “В чем дело, Доминик?” - спросили мы. Его голос был едва слышим. «Ils ne comprennent pas» - это все, что он сказал. Они не понимают.

Сколько раз за последние годы это предложение превращало мое негодование в сострадание. Как я стал ценить мысль Пола Гэллико и удивляться его честности. Как часто я перечитывал повествование о страданиях Христа глазами Доминика Вуаллома и получал новое понимание разума Иисуса Христа. В муках своей предсмертной агонии, избитый и осмеянный, оплеванный и избитый плетьми, окруженный толпой скотов, Иисус говорит: “Прости им, Отче. Ils ne comprennent pas!” Учителя, чье отношение к греху было совершенно непреклонным, жесткого моралиста, окружившего брак высокой крепостью нерасторжимости, строгого судью, осудившего даже намерение делать зло, святого человека, на которого никогда не падала даже тень подозрения, не только называли “другом мытарей и грешников”, но Он на самом деле и был им.

Иуда Искариот входит в сад с толпой, чтобы предать Сына Человеческого поцелуем. Иисус обращается к его сердцу, а затем к его совести с вопросом: “Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?” (Лука 22:48). Он не стал порицать Иуду перед другими. Он не будет публично обвинять его в измене. Он только лишь говорит: “Друг, сделай то, для чего ты сюда пришел!” В разуме Христа царит сострадание к другим и радость по поводу их раскаяния. 

Иисус закончил притчу о Добром Самаритянине вопросом: “Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же” (Лука 10:36–37). В притчах о Божьем милосердии (Лука 15) Иисус говорит о пастухе, несущем потерявшуюся отцу на своих плечах, ликующем и созывающим всех своих друзей, чтобы порадоваться вместе. Женщина радостно кричит: “Радуйтесь со мной! Я нашла серебряную монету, которую я потеряла”. По возвращению блудного сына отец объясняет возмущенному старшему сыну: “о том надобно было радоваться и веселиться”. Основная тема всех трех притч дает нам возможность проникнуть в разум Иисуса: “Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся” (Лука 15:10).

Мягкость Иисуса по отношению к грешникам проистекала из Его способности читать их сердца и выявлять там искренность и доброту. За самыми недовольными позами людей, за их странными защитными механизмами, важным видом, грубостью и насмешками, молчанием и проклятиями Иисус видел маленьких детей, которых недостаточно любили, и которые перестали расти, потому что люди вокруг них перестали в них верить. Эдриан ван Каам пишет: “В этом смысле Христос, а позже и апостолы, часто говорят о верующих как о детях, независимо от того, насколько они высокопоставленные, богатые, умные или успешные. Потому что за силой любого человека скрывается падший человек, нуждающийся в искуплении, и он драгоценен в Божьих очах, являясь уникальным сокровищем, которым он предназначен быть на земле и в вечности”.

Я часто видел восторг Иисуса Христа от кающихся грешников, вернувшихся к жизни через сообщество Анонимных Алкоголиков. Праздники, отмечающие годовщину первого, третьего, восьмого или двадцатого год трезвости, полны радости о возвращении блудных сыновей. Пожилой, побитый жизнью мужчина по имени Фил, у которого осталось всего три зуба, жил как пьяница на улице в течение двадцати лет. Теперь он выходит на сцену в комнате, переполненной людьми. Это его первая годовщина трезвости. Никто не думал, что он столько выдержит. Он начинает говорить о том, как однажды он был потерянным, а теперь нашелся. Вдруг его голос сорвался и он повернулся к аудитории спиной. Люди начали вставать и устроили ему овацию. Мужчины и женщины начали штурмовать сцену и целовать Фила в щеки, губы и плечи. 

В своей восхитительной небольшой книге “Без выпивки” Мейер пишет: “Если можно было бы использовать только одно слово, чтобы описать чувство от посещения встреч AA, это было бы слово любовь. Любовь - единственное слово, которую включает в себя дружбу, понимание, сострадание, сочувствие, доброту, честность, гордость и смирение. Это именно та любовь, которую имел в виду Иисус, когда сказал: “Любите друг друга”.

Там могут снять обувь, отвлечься на что-то, но между членами сообщества существует близость, которую редко найдешь где-то еще. Это единственное место, о котором я знаю, где статус ничего не значит. Никто не дурачит других. Каждый приходит туда, потому что он или она привели свою жизнь в полнейший беспорядок, а теперь пытаются собрать ее по кусочкам. Важное  здесь всегда на первом месте... Я посетил тысячи церковных собраний, домашних групп, братских встреч — и все же я нигде не находил ту любовь, которую я нахожу у АА. На один короткий час великие и могущественные понижаются, а неприметные возвышаются. И уравнивание, которое происходит в результате этого — это именно то, что имеют в виду люди, когда произносят слово братство”.

Сострадание Христа показано с удивительной ясностью во время ужина, данного в доме прокаженного Симона (Марк 14:3–9). Некоторые гости были взбешены, когда увидели, что женщина разбила алавастровый сосуд с драгоценными благовониями и вылила их на голову Иисуса. “Оставьте ее”, - приказывает Иисус. “Что ее смущаете?” Он так глубоко тронут добротой женщины, что хочет, чтобы об этом рассказывали по всему миру. “Запишите это!” - говорит Он им. “Пока существует этот мир, Я хочу, чтобы люди знали, как глубоко Меня затронула любовь этой женщины”. Это заявление – всплеск долго скрываемого чувства любви, которое наконец может открыться, тайна сердца, изливающего свои чувства. Иисус не только защищает поступок женщины, но и утверждает ее чувство достоинства, признавая, что Его глубоко затронула ее доброта. Когда мы видим, как Учитель прощает блудницу и аннулирует все ее грехи из-за ее великой любви (Лука 7:47), мы видим Божью радость в обретении нас; мы обнаруживаем, что эта радость способна погрузить в морские пучины все зло, которое мы совершили. Мы можем наконец прекратить задаваться вопросами о своем прошлом, о степени своей вины и пределах Божьей любви и милосердия.

Важность безрассудства. Часть 2 - Ум Христов. Глава 4 - Обретение Отца.

Научиться думать так, как Иисус, естественно, не так просто. И все же мы часто живем  так, словно уже прочно овладели тем, что совершенно не входит в наш привычный образ мышления и поступков. Если такое вообще возможно! Поэтому давайте продвигаться вперед с мыслью, что мы ищем разум Христов, осознавая, что полное понимание является недостижимой целью. И все же мы можем многое узнать для себя, когда мы обращаем свои сердца от желаний, которые не имеют места в Евангелии Христа - безопасности, удовольствий и власти - и вместо этого открываемся для тех устремлений, которые занимали душу и разум Иисуса. Он недвусмысленно говорит о том, на чем был сосредоточен Его разум: 

И вот, один законник встал и, искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. [Иисус] сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? (Лука 10:25–29) 

Иисус ответил им притчей о добром самаритянине, чтобы объяснить вторую весть наибольшей заповеди. Но никто не просил Его объяснять первую часть с наибольшей заповеди. Даже сегодня мы тратим много времени в церквях, говоря о любви к ближним (хотя мы уделяем слишком мало времени, чтобы на самом деле так поступать), и все же мы редко задумываемся о том, что значит любить Бога всем своим сердцем, душой, крепостью и разумением. Возможно, следующая притча сможет помочь нам лучше понять, на что похожа такая любовь.

Притча о Целителе

Много лет назад, в небольшом мексиканском городке Опи, родился ребенок. Жители городка ждали его появления с огромным интересом, потому что его прадед был ирландцем, а прабабушка - темнокожей. Его дедушка был мексиканцем, а бабушка креолкой. Его отец был наполовину индейцем, а мама испанкой.  У этого младенца была очень непонятная родословная, и от этого у него был очень забавный цвет кожи - смесь белого и золотого, карамельного и кофейного цветов. Не зная, как его назвать, родители наконец дали ему имя Вилли.  Вскоре после рождения он заболел полиомиелитом, и это привело к тому, что он стал частично парализованным.

Вилли рано понял, что дети могут быть очень жестокими, когда они чего-то не понимают. В школе они смеялись над его необычным цветом кожи, дергали его за темно-рыжие волосы и иногда били его по больной ноге. Когда дети играли в перетягивание каната на городском празднике, товарищи по его команде вдруг отпустили канат, и Вилли упал в грязную лужу. Позднее, во время гонок на садовых тачках, его партнер уронил его в кусты с очень острыми шипами. Вечером того дня мама Вилли вынула все колючки, искупала его и смазала его кожу успокаивающим маслом алоэ. Пока он засыпал, она нежно гладила его голову и снова, как и много раз прежде, рассказывала ему о великом Эль-Шаддае и Его любви ко всем маленьким детям, как дети льнули к Нему и никогда не хотели от Него уходить.

Приближался еще один большой праздник, и Вилли усердно трудился, чтобы скопить деньги, кормя городского ослика Мачо. В праздничный вечер он доковылял до городской площади, где уже все собрались на праздник. Его глава засияли, когда он увидел палатки с сахарной ватой, красивых девушек в  праздничных нарядах, гарцующих лошадок на карусели, расшитые блестками мужские сомбреро, которые надевали всего раз в год, танцующего как газель красочного клоуна в костюме зебры.

Вилли ходил от одной палатки к другой, размышляя о том, потратить свои скудные сбережения на лепешку или толченую кукурузу с мясом, и вдруг он увидел старый деревянный фургон. На нем висела вывеска: ПРЕДСТАВЛЕНИЕ  ВЕЛИКОГО ЦЕЛИТЕЛЯ.

Осторожно подходя к фургону, его сердце бешено заколотилось в груди. Высокий, изможденный и угловатый человек поднялся на повозку, протянул свои руки и приготовился что-то сказать. Именно в этот момент он посмотрел прямо на Вилли. Его лицо было обветренным, но его глаза! Они были грустными, но настолько пронзительными, добрыми и нежными. Сердце Вилли сразу же подсказало ему, кем был этот человек. “Это Эль-Шаддай!” - закричал Вилли.

Целитель улыбнулся. Его лицо сияло как солнечный лучи, а глаза весело сверкали. “Вот, братец, возьми” - сказал Целитель. Он подал Вилли флакон, в котором была ярко-оранжевая жидкость. “Втирай три капли этой жидкости в свою грудь каждый вечер, и с тобой начнут происходить удивительные вещи”. Вилли полез в свой карман, чтобы достать все, что у него было и заплатить за флакон, но Целитель сказал: “То, что я бесплатно получил, я должен бесплатно отдавать другим”.

Целитель сел на повозку. Вилли подошел к нему и робко спросил: “Сеньор, сможет ли это средство из флакона сделать мою больную ногу прямой, и уйдут ли мои пятна?” Знахарь взял его на руки и посадил к себе на колени. Теперь Вилли испугался. Он испугался, что когда Целитель увидит его кожу поближе, он рассмеется, как и все жители деревни, которые прозвали его “пестрой форелью”. Вилли совсем не был готов к тому, что случилось дальше. Целитель положил голову мальчика себе на сердце. Там было так тепло и спокойно, что Вилли подумал о камине в гостиной комнате того домика, в которой он жил. Затем он почувствовал капли дождя у себя на голове и посмотрел вверх, увидев, что по лицу Целителя текут слезы сострадания. Вилли сразу же подумал о своей маме. Но даже с ней он никогда прежде не чувствовал себя таким любимым.

“Как тебя зовут, братец?” “Вилли”. Голова мальчика так и осталась лежать на груди у Целителя, и он все еще сжимал в своей руке флакон. “Мое лекарство настолько сильное, Вилли, что оно не только выпрямит твою ногу, но и все извилистые пути и извращенные сердца. Каждая долина боли наполнится, а всякая гора гордости понизится, и все люди увидят спасение Бога”. Он коснулся темно-рыжих волос Вилли и слегка поцеловал его в лоб. “Не хотел бы ты поужинать со мной, Вилли?” За всю его жизнь еще никто не приглашал Вилли на обед. На самом деле, никто кроме его отца и матери не приглашали его куда-либо.

Чувства, о существовании которых Вилли никогда не подозревал, наполнили его сердце. Другие люди делали так, что он все глубже и глубже погружался в одиночество. Но Целитель хотел разделить с ним свою еду. Вилли был вне себя от радости. Он вытащил все деньги из своего кармана. “Я куплю десерт!” - воскликнул он. “Лимонад со льдом, сахарную вату и печенье из одуванчиков!” Они радостно поужинали. Вилли взволнованно говорил, а Целитель спокойно слушал. Вилли рассказывало своем отце и матери, о том, как трудно учиться в школе и о том, как ему бы хотелось иметь друга. Затем он пристально посмотрел в печальные, добрые глаза Целителя и набрался смелости, чтобы задать вопрос: “Вы будете моим другом, сеньор?”

“Я и есть твой друг” - ответил Целитель. Неожиданно, сердце Вилли сковал холодок. У него никогда не было друзей. Что, если он не научится быть другом? Целитель был таким щедрым и добрым, таким благожелательным и любящим. “Наверняка, я подведу его и потеряю своего единственного друга” - подумал Вилли. “Сеньор”, - сказал он, несмотря на свой страх, “пожалуйста, расскажите мне, что значит быть другом! Я хочу так многому научиться”.

“Пусть твое сердце не беспокоится, братец. Я расскажу тебе о том, какой я друг, а затем ты сам решишь, каким другом хочешь быть ты. Вилли, если я буду говорить тебе красивые слова, которые помогут тебе чувствовать себя важным, но не буду любить тебя, я - не твой друг. Если я поделюсь с тобой всеми своими знаниями, чтобы ты стал понимать все тайны вселенной, но не буду любить тебя, я вовсе не буду другом. Если я раздам всю свою еду, чтобы накормить твою семью и позаботиться обо всех твоих нуждах, но не буду любить тебя, я вовсе не буду тебе другом.

“Братец, я всегда буду терпелив с тобой. Я всегда буду добр к тебе. Я никогда не буду ревновать тебя к другим друзьям. Хотя я единственный сын своего отца, я никогда не буду заносчивым с тобой. Я никогда не буду  высокомерным. Я никогда не буду с тобой грубым. Я не стану дружить с тобой, чтобы что-то от тебя получить. Я не буду гневаться на тебя. Я не буду дуться, когда ты разочаруешь меня. Я не буду радоваться, когда ты будешь неправильно поступать, но я буду ликовать, когда ты будешь верен себе. Нет предела моему прощению твоих ошибок, моему доверию тебе и моей уверенности в тебе. Нет предела моей силе выдерживать все испытания дружбы с тобой.  

“Вилли, послушай меня внимательно. Я никогда не подведу тебя. Пророчества прекратятся, языки умолкнут, знание пройдет, но я не забуду тебя. Я никогда не перестану быть твоим другом. Братец, возможно твоя память не так сильна. Но если ты позабудешь все, то не забудь вот это. Есть три вещи, которые всегда есть в дружбе - вера, надежда и любовь. И величайшая из  них - любовь”. Вилли внимательно слушал. “Это так прекрасно, сеньор” - сказал он, качая головой. “Но я боюсь, что никогда не смогу быть таким другом. Я слишком слабый, слишком уродливый, слишком непостоянный, слишком глупый”.

“Вот почему я дал тебе свой специальный эликсир, братец. Обязательно втирай три капли в свое сердце каждый вечер. Первая капля называется прощением, вторая - принятием, а третья - радостью. Делай это и знай, что ты благословен”. Затем он подарил Вилли самую теплую улыбку и ушел.

Вилли побежал домой, всю дорогу подпрыгивая и пританцовывая. Когда он пришел, он пошел в свою комнату, закрыл дверь, и преклонил колени возле кровати. Он открыл флакон и начал втирать первую каплю прощения других в свое сердце. Это было очень больно, потому что другие дети так сильно обижали его. Но вскоре произошла чудесная вещь: Вилли был настолько открыт для дружбы Целителя, что капли оранжевой жидкости не остались на сердце, а просочились прямо внутрь. То, для чего обычно требовались долгие годы, чтобы Дух Целителя совершил в сердце обычного человека, произошло в открытом, доверчивом и искреннем сердце Вилли за одно мгновение. Все тревоги о его ноге, все пятна и все остальное исчезло.

И Вилли начал молиться вслух: “О, сеньор, Эль-Шаддай, мой друг, не оставляй меня. Ты можешь попросить у меня что хочешь. Все, что мне нужно - это ты. Просто будь рядом со мной и держи меня за руку ради нашей дружбы и радости общения. Даже если ты пошутил, исцелив мою ногу и пятна, мне все равно. Я буду счастлив, даже если останусь пестрой форелью, только если ты останешься со мной. Я помню то, что ты сказал мне, и для меня это важнее всего... я люблю тебя, мой друг. Делай все, что хочешь, сеньор. Только никогда не оставляй меня. И не позволь мне когда-либо покинуть тебя”.

После того, как Дух Целителя вошел в сердце Вилли, Он разлился по всему его существу и помог ему осознать, насколько пустой была бы его жизнь без  друга. Эта мысль так поразила его и ужаснула, что Вилли уже никогда не оставался прежним. Но это также открыло его глаза, и он увидел, что в глубине души у него на самом деле было только одно желание - не те вещи, которые обещал Целитель, а сам Целитель.

Любить Бога всем сердцем

Нетрудно увидеть, к чему нас приводит эта притча. В Евангелии от Матфея (22:34–40), когда Иисуса просят назвать самую великую заповедь, Он начинает со слов “Шма Исраэль” (“Слушай, Израиль”), из Второзакония 6:5, и добавляет к этому слова из Левита 19:18, где предписано любить ближнего. Хотя Иисус различает эти две заповеди, очевидно, что Он делает это только для того, чтобы показать, насколько они образуют одно целое и неотделимы друг от друга. Если эти слова истолковывать как заявление Иисуса о Его отношении к Создателю и Отцу, а также к людям, которых Он пришел спасать, то Иисус воплощает Собой Величайшую заповедь.

“Все, что мне нужно - это ты” - эти слова эхом отражают безграничную любовь и беззаветное послушание Иисуса Богу. Его утверждение “чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю” (Иоанн 14:31) проливает яркий свет на мысли, которые занимали разум Иисуса Христа: Бог существует, и этого достаточно. Жизнь в этом месте полного покоя не является ни мечтательной абстракцией, ни оправданием в том, чтобы отдаляться от насущных нужд этого мира.

Апостол Павел – полный реалист. Он не советует своим слушателям принять упрощенную, эфемерную веру, когда он пишет: “Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе” (Филиппийцам 2:5). Наоборот, это место сосредоточения. В тихом слушании христиане начинают с того, где они находятся, раскрывают, что у них есть и осознают, что мы уже достигли своей цели. Нет нужды бежать за Богом и просить Его явить нам Себя. Павел пишет: “Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?” (1 Коринфянам 3:16).

Жить здесь означает понять, что мы уже имеем то, что ищем. Нет никакой необходимости искать безопасность, удовольствия или власть, как это делают неверующие. Царство Божье внутри нас. Все, что нужно, это замедлить темп и прислушаться. Бог находится с нами постоянно. Поэтому мы взываем вместе с Вилли: “Все, что мне нужно - это Ты, Господь”, и вместе с Павлом: “Я хочу познать Христа” (Филиппийцам 3:10). Мы молимся вместе с псалмопевцем:

Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его. (Псалом 26:4)

Христиане, которые двигаются к этому месту, обретут мир и удовольствие в Божьей полноте. Здесь мы перестаем беспокоиться о том, чего у нас нет, потому что мы уделяем время тому, чтобы ценить и наслаждаться тем, что имеем. Мы освобождаемся от большой части ненужных страданий, которые мы навлекли сами на себя, потому что пристрастия, которые когда-то толкали нас на поиск безопасности, ощущение удовольствия и достижение власти, больше не давят на нас своими абсурдными притязаниями, требуя немедленного удовлетворения. Беспокойство и волнение больше не руководят нами, потому что мы осознаем, что они исходят не из Евангелия и не имеют никакой искупительной ценности. Они только продлевают время тьмы в нашей жизни, и от  них можно избавиться, подчиняя свои мысли господству Иисуса Христа.

Конечно, в условиях нашего человеческого существования мы не всегда в состоянии обратить наш разум и сердце на пути Христа. Но мы знаем, что эта рябь на поверхности наших душ не может стать приливными волнами, если мы погружаемся во внутреннее святилище своего “я”, искупленного благодатью, и входим в созерцательную молитву, слушая Бога, Который напоминает нам: “Успокой сердце и остановись. Я с тобой. Не бойся. Я держу тебя в Своей деснице. Все хорошо”.

Результат этого слушания - не только внутренний и личный. Когда внешние условия жизни больше не представляют собой опасности или безопасности, когда тривиальные и неизбежные проблемы повседневной жизни потеряли власть отвлекать наше внимание и ломать нашу жизнь на мелкие кусочки, мы начинаем воспринимать мир как более дружелюбное место. Мы ощущаем всех и все вокруг себя по-другому, не с точки зрения того, как они могут восполнить наши потребности, а как удивительные проявления истины, доброты и красоты в этом мире. Мы живем в ритме с разумом Иисуса Христа и входим в поток и гармонию творческого замысла Бога.

Джордж Мэлони отмечает: “Существует сильное ощущение единства, когда мы находим Бога во всем. Больше не существует разделения между действием и созерцанием”. Когда мы воспринимаем Бога как Того, Кого достаточно, это является признаком открытой жизни. Остаются позади напряжение, стычки и борьба, которые сигнализируют о том, что мы попались в капкан своих самых низменных желаний. Пропадает беспокойный поиск новых ощущений; исчезает смятение и постоянное мысленное прокручивание выхода из разных ситуаций. 

Даже случайные периодические возвращения к эгоистичным мыслям рассматриваются как возможности для возрастания в более глубоких отношениях с Богом. Независимо от того, действуем ли мы или имеем дело с поступками других людей по отношению к нам, мы реагируем на них разумом Иисуса Христа. Именно в этом и заключается открытость. Любя Бога всем своим сердцем, душой, разумом и силой, Иисус был полностью открыт, и поэтому Он являл Бога. В Иисусе было невозможно увидеть какое-либо “я” кроме полной и безусловной любви Божьей.  

Покойный Пол Тиллих сделал это критерием христианского провозглашения о том, что Иисус  - окончательное откровение Бога: “Он стал абсолютно открытым для той тайны, которую Он проявил”. Способность облекаться в разум Иисуса Христа становится доступной нам благодаря нашему единению с Ним. Это дар Святого Духа: “любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам ” (Римлянам 5:5). Сила любить Бога всем сердцем - это неотъемлемое право рожденных свыше в Духе Иисуса Христа. Именно это позволяет нам жить в мире в качестве прозрачных носителей Божьего образа.

Важность безрассудства. Глава 3. Часть II.

Удовольствия

Как только мы закроем все окна, запрем двери и закрутим все болты и гайки в своем умственном механизме, мы начинаем чувствовать себя в безопасности. Но в конечном итоге скука и тихое отчаяние нашего герметично закрытого существования заставляют нас искать компенсацию и удовлетворение через всевозможные виды удовольствий. Когда разные формы удовольствий, досуга и отдыха освежают разум и тело, а также оживляют дух, они приносят нам чувство равновесия, покоя и целостности. Но когда мы ищем их целенаправленно, мы устраиваем себе поездку на американских горках, во время которой каждое ощущение должно быть острее, чем предыдущее. Наверное, больше всего среди удовольствий ищут секс, который часто становится продолжением алкогольного опьянения или наркотического кайфа. Некоторые находят удовольствие в еде. Другие находят доступ к своей глубоко закопанной эмоциональной жизни посредством музыки или кино. Как легко этот поиск удовольствий превращается в наваждение, а оно превращается в душевную смерть: “Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу - о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные - жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут” (Римлянам 8:5-8).

Плотский человек, несомненно, живет и поступает по плоти. И все же многие христиане практикуют двойственное “благоразумие плоти”, которая ищет своего рода позолоченную посредственность: наше “я”тщательно распределяется между плотью и духом, и мы зорко наблюдаем за ними обоими. Павел называет это “несовершенным духовным видением”. Это видение тех, кто приняли Духа, но остаются духовными младенцами, потому что они не подчиняют себя полностью управлению Духа; они подчиняются своим страстям, позволяя, таким образом, своим потребностям заключить себя в инфантильную духовность. Павел сравнивает их с младенцами, неспособными принимать твердую пищу (1 Коринфянам 3:2). “Совершенный христианин”, - пишет Жан Моро, “это тот, кто обычно не поддается зову плоти, но, как правило, послушен побуждениям Духа”.

Одна из более интригующих форм потворства своим желаниям - это самовлюбленная одержимость своим телом. Хотя ее истоки берут начало в естественном и важном желании заботиться о своем здоровье, мы, тем не менее, тратим огромное количество времени и сил на то, чтобы приобрести или поддерживать идеальную фигуру. Наполеоновская стратегия вторжения в Россию, отображенная на картах — это всего лишь тактическая попытка непрофессионала по сравнению с изобретательностью, умением и логичной точностью тех, кто одержим своим телом. Недопустимы никакие непредвиденные перекусы, никакие незапланированные тренировки, никакие неучтенные углеводы или калории. Мы ищем профессиональных тренеров, тщательно изучаем книги и периодические издания, платим за занятия в клубах здоровья, обдумываем пластические операции и слушаем о пользе модных диет по телевидению. Что такое богатая духовная жизнь по сравнению с великолепной возможностью выглядеть как знаменитость? Как говорил кардинал Уолси: “Ах, если бы я служил моему Богу так же, как я следил за своей талией!”

Конечно же, озабоченность своей внешностью не имеет ничего общего с разумом Иисуса Христа. Господь испытывает только печаль и сострадание по отношению к нашим жалким поискам физических удовольствий. А наши старания обрести восторг и испытать блаженство не заканчиваются физической сферой. Мы, христиане, так же склонны к химической зависимости, внебрачным связям, корыстной дружбе и рискованному поведению, как и те, кто не утверждают, что в их сердце живет Христос. Мы ищем и пытаемся найти способы заполнить зияющие дыры в своей жизни, и все же уходим от этих вещей, не получив даже временного наслаждения. Мы с болью отмечаем отсутствие переживания Божьей любви. Независимо от того, стремимся ли мы заполнить пустоту чисто телесными удовольствиями, такими как секс вне брака, алкоголь или наркотики, или дурачим самих себя, говоря, что наша тяга к удовольствию основана на духовных предпочтениях, название игры остается тем же самым.

Посмотрите, как наши церкви исследовали и использовали наши потребности, чтобы заменить нашу бесчувственность на страсть к чему-либо. Мы создали поклонение, в котором музыка предназначена для того, чтобы вызывать у нас определенные эмоции, но душа остается незатронутой, а слова песен отражают манипуляции нашего сердца. Мы создали особые моменты на богослужениях, во время которых мы плачем или танцуем в Духе, и которые оставляют нас с ощущением того, что мы прикоснулись к Богу, но они не дают нам ощутить, что Бог прикоснулся к нам. Мы бежим в церкви, где проповедь вызывает у нас приятные эмоции, и где мы чувствуем себя воодушевленными и ободренными, но не ощущаем себя обличенными. “Неудивительно, что повсюду процветают духовные переживания, которые стали очень популярными коммерческими продуктами” - пишет Генри Нувен. “Многие люди стекаются в те места, где им обещают потрясающие переживания близости, очищающие эмоции восторга и умиления, а также освобождающие ощущения взволнованности и экстаз. В нашей отчаянной потребности удовлетворения и нашем неутомимом поиске переживания близости с Богом, все мы склонны создавать свои собственные духовные мероприятия”.

Власть

Последнее желание, которое препятствует нам облечься в разум Иисуса Христа — это жажда власти. В Своем служении Иисус отвергал любое проявление силы, кроме силы Святого Духа. В отличие от “языческих царей, господствующих над народами” (Лука 22:25), ученики не должны были пользоваться властью. Сам Господь занимался черной работой слуги, умывая ноги учеников, а затем сказал им, чтобы они делали то же самое. “Если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам” (Иоанн 13:14–15). Когда Иисус присвоил себе титул “слуга Иеговы” из Исайи (см. Лука 22:24–30), Он усилил это отождествление, приведя маленького ребенка и сказав ученикам, что они должны научиться подражать ему. Джон Маккензи отмечает: “Резкость этого ответа не всегда ценилась. Фактически, Иисус говорит о том, что нет “первых” в Божьем Царстве. Если вы хотите быть первыми, станьте слугой для всех; вернитесь в свое детство, и затем вы будете пригодны, чтобы занять первое место. Иисус не оставляет места для амбиций; Он не оставляет места для проявления власти. Лакеи и дети не обладают властью”.

Борьба за власть, которую мы ведем, будь она открытой или скрытой, направлена на доминирование над людьми и ситуациями, чтобы увеличить свой престиж, влияние и репутацию. Наши бесчисленные методы манипуляции, контроля и пассивной агрессии создают жизнь, которая является во многом похожей на серию нападающих и защитных ходов. Мы убедили себя в том, что мы должны обладать властью, чтобы быть счастливыми. Мы развили совершенную радиолокационную систему, настроенную на действия и колебания любого человека или ситуации, которые хотя бы косвенно угрожают нашей власти. Наши неудачи в развитии глубоких любящих отношений с другими, а также с Богом, укоренены в нашей жажде власти. Мы воспринимаем других людей как объекты, которые либо способствуют нашему престижу, либо угрожают ему. Мы видим их как пешек на шахматной доске, которыми нужно либо ходить вперед, либо избавляться от них, в зависимости от того, защищают ли они своего лидера и способствуют ему, или препятствуют ему победоносно продвигаться по шахматной доске жизни. То, что мой друг называет “синдромом малыша-короля” - это эмоциональное программирование, стремящееся восполнить недостаток власти, который мы испытывали в детстве, и оно ведет к чрезмерной озабоченности такими символами положения, как дорогие машины, новомодные технические новинки и построенные на заказ дома. Оно заставляет нас накапливать деньги, чтобы получить власть. И все же поиск власти не ограничивается материальной прибылью или стремлением управлять личной империей.

Стремление к власти — это сила, стоящая за желанием приобретать знания, как средство достижения признания, чтобы вас считали “интересным” человеком. Знание может быть властью даже в духовной жизни. Эксперт знает, что с ним нужно проконсультироваться прежде, чем принять любое окончательное решение. Стремление быть первым не позволяет обмениваться идеями и вносит дух соперничества и конкуренции, которые так присущи человеческой природе. Но борьба за власть стоит нам потери глубокой взаимосвязи с нашими братьями и сестрами. Мы не можем идти одной дорогой с теми, кого презираем и кого ни во что не ставим. Недавний психологический портрет успешных американских предпринимателей показал четыре общих характеристики: (1) они в основном являются перемещенными людьми — иммигрантами или беженцами из своих родных стран; (2) они обладают собственной внутренней траекторией управления, которая побуждать их активно участвовать в формировании своей судьбы; (3) их вдохновляет пример менее талантливых деловых людей, которые сами проложили себе путь и создали новую карьеру; и (4) у них есть соответствующие ресурсы.

Те же самые неотъемлемые человеческие качества могут быть отличительной чертой христиан, которые ищут власть и авторитет в духовной общине. Словно беженцы, находящиеся в чужой стране и неспособные овладеть нашей светской культурой, они движимы потребностью доминировать над другими, чтобы быть счастливыми. Их раздражает успех, внезапно свалившийся на менее одаренных братьев и сестер, которые заняли ведущие позиции. Будучи искусными в политических и церковных интригах, мы притворно и неохотно соглашаемся с волей Божьей. Эти уловки власти предсказуемы. Мы хвастаемся своими выдуманными успехами и в то же время отказываемся принимать похвалу. Мы расхваливаем свои дары различения и возносим молитвы о том, чтобы Бог продолжал просвещать нас, демонстрируем необычайное псевдо-спокойствие перед лицом бедствий и кротко протестуем против трудностей лидерства. Жажда власти очень тонка. Она может оставаться незамеченной и необнаруженной, и поэтому ей никто не смеет бросить вызов. Но христиане, которые преуспевают в том, чтобы захватить власть, собирать учеников, приобретать знания, добиваться статуса и престижа, а также контролировать мир, отстраняются от разума Иисуса. Нас охватывает страх, когда ученик перехватывает нашу эстафетную палочку, мы становимся циничными, когда получаем негативный отзыв, мы становимся подозрительными, когда нам угрожают. У нас начинается истерика, когда нам предъявляют какие-то обвинения. И мы совершенно подавлены, когда терпим поражение. Хотя мы сами полностью живем по плоти, мы расцениваем критику других как то, что сделано не “в Духе”.

Христиане, успешные в борьбе за власть, живут пустой жизнью: снаружи у них множество доказательств внешнего успеха, но внутри они опустошены, страдают от тревожности и не способны любить. Малыш-король стремится подчинить себе Бога вместо того, чтобы подчиниться Ему. Трагедия заключается в отчаянных попытках противоречить Господу. Уилфред Оуэн, двадцатипятилетний британский офицер, который умер в сражении прямо перед перемирием 1918 года, мастерски описал в книге “Притча о старике и юноше” стремление к власти, воссоздав повествование истории из Бытия о принесении в жертву Исаака: “Аврам встал, наколол дров и пошел. Он взял с собой огонь и нож. И когда они вместе шли, Исаак, его первенец, сказал: Отец мой! Я вижу приготовления, огонь и нож. Но где же агнец для этого жертвоприношения? Тогда Аврам связал юношу ремнями и поясами, а затем простер свой нож, чтобы заколоть сына. Но вдруг ангел воззвал к нему с неба, говоря: не накладывай руку свою на юношу и не делай ему никакого зла. Смотри, вон баран запутался рогами в кустарнике; Принеси в жертву барана гордости вместо сына. Но старик не стал так делать, а убил своего сына, и половину семени Европы, одного за одним”.

“Старик не поступил бы так!” - протестуем мы. И все же мы упорствуем в своих усилиях противоречить Богу, безумно предпочитая жизни смерть, динамизму застой, уступкам доминирование, подчинению власть. Но Бог отказывается позволить нам сказать последнее слово в чем-либо. И это Божья прерогатива. Мы думаем, что последнее слово за нами, поэтому Бог противоречит любому “окончательному слову”, которое мы говорим и любому “окончательному поступку”, который мы совершаем. Библейское повествование четко показывает нам следующее: Бог противится нашей склонности к смерти, сдерживает нашу руку, открывает новую дверь, показывает нам новый путь. Именно поэтому стремящиеся к власти обречены на поражение. “Те, кто стремятся ответить на призыв Духа к обновлению и возрождению, должны быть очень осторожны, чтобы своекорыстие, негодование, разочарование и желание обладать властью не увели их от того, что действительно исходит от Духа Божьего” - пишет Ральф Мартин.

“Перед нашим мысленным взором всегда должен быть трагический пример движений возрождения на протяжении всей истории церкви. Почти все они подцепили дух гордости и бунта, и таким образом, принесли проклятие, а не только благословение христианам”. Жизнь, движимая нашим желанием безопасности, удовольствий и власти, гасит Свет внутри нас и причиняет нам ненужные умственные и эмоциональные страдания, которые часто неверно истолковывают как духовные испытания или неизбежную боль от возрастания в Духе. Это неправильное истолкование. Эти страдания рождаются по нашей собственной воле, а не по воле Божьей. Напряженное стремление иметь безопасность, неистовый поиск физических и духовных удовольствий, а также отчаянное стремление к власти крадут у нас мир и радость, покой и самообладание, мягкость, терпение и другие плоды Святого Духа. Евангелие Иисуса Христа не обещает нам облегчение и избавление от этих трудностей, которые мы навлекли на себя сами, если мы не подчинимся полностью разуму Христа. Их нужно хирургически удалять на корню, и власть сделать эту операцию находится в наших руках. Не стечение обстоятельств крадет у нас огонь Прометея, но наши неуемные пристрастия, потребности и желания.

В своей книге “Внутреннее исцеление” Майкл Скенлан пишет: Часто, люди просят других помолиться за них, прося у Бога покой, тишину, стабильность, понимание, терпение, радость, свободу от беспокойств, негодования или вины, но кажется, что ничего не происходит. Людям свойственно искать такие желаемые вещи точно так же, как они стремятся получить ученую степень, успех в бизнесе или физическую красоту, с одним лишь различием, что они ищут это у Бога, а не у других людей. Это не является путем к внутреннему исцелению Господом. Он приготовил для нас Свой дар, и мы должны подстроиться, чтобы принять Его дар. Мы не определяем, что мы хотим и как мы это получим. Мы принимаем решение принять Божий подарок и сделать все необходимое, чтобы получить и сохранить его.

Путь к открытости требует того, чтобы мы кротко признали перед Богом, что мы чрезмерно озабочены безопасностью, удовольствиями и властью. Он требует подлинного сострадания к другим, когда мы видим, что их поступки продиктованы их пагубными привычками и потребностями, основанными на эмоциональности; именно наша внутренняя солидарность во тьме уменьшает самоправедность, раздражительность и делает нас способными сострадать. Путь к открытости начинается с честного столкновения с истиной, которая является не вещью, которую мы приобретаем, а Личностью.