Израфель Автор Э.По

...И ангел Израфель, струны сердца
которого - лютня, и у которого из всех
созданий Бога - сладчайший голос.

Коран

Там ангел в небесах прекрасный
Чьи струны сердца — это лютня;
Все духи, как один, согласны,
Что петь, как Израфель, не властны,
Созвездья звёзд к тому причастны,
Что, замерев, свеченьем красным
Внимают гласу средь полудня.

Колеблясь где-то в вышине,
Луна влюблённая седая-
Ланиты в краске, в полусне,
Умолкло всё, певцу внимая,
Плеяды тоже чуть вздыхая,
Их звёзды – на небе их семь,
Все замерли, как насовсем.

Уверены люди: веселью -
С ним звёзды внимают певца:
Здесь лютня - огонь Израфелю,
Ему вдохновенье пастелью
Окрасило абрис лица,
И струны у лютни колеблясь,
Как провод от лютни в сердца.

На небе, где ангел витает,
Там мысли его глубоки,
Любовь – божество. Каждый знает,
И место для Гурий в раю –
Без грусти земной и тоски,
Там чувствуют прелесть свою.

Не прав, априори – признАю,
Внутри Израфеля презрение
Всем песням без чувства, я знаю:
Все лавры ему обещаю –
Бард лучший – моё восхищение,
Здесь мудрость твою созерцаю.

Восторг, что является свыше,
Горящие чувства души,
В ней радость и горе - всё дышит,
А лютня поведать спешит
Меж звёзд в полуночной тиши.

Да, небеса – твоя обитель,
Но, слишком приторен мир сей,
У нас цветы – всё для людей,
А ты - нашим душам целитель,
Как солнечный свет наших дней.

Вот, если бы поставил цель,
Что жил бы там, где Израфель.
В обители, где он и я,
На сердце не мела б метель
Мелодии в тоске средь дня
И сотворил бы песнь смелей
Из лиры, что была моей.


And the angel Israfel, whose heart-strings are a lute, and who has the sweetest voice of all God’s creatures. — KORAN

In Heaven a spirit doth dwell
“Whose heart-strings are a lute”;
None sing so wildly well
As the angel Israfel,
And the giddy stars (so legends tell),
Ceasing their hymns, attend the spell
Of his voice, all mute.

Tottering above
In her highest noon,
The enamoured moon
Blushes with love,
While, to listen, the red levin
(With the rapid Pleiads, even,
Which were seven,)
Pauses in Heaven.

And they say (the starry choir
And the other listening things)
That Israfeli’s fire
Is owing to that lyre
By which he sits and sings—
The trembling living wire
Of those unusual strings.

But the skies that angel trod, абавбв
Where deep thoughts are a duty,
Where Love’s a grown-up God,
Where the Houri glances are
Imbued with all the beauty
Which we worship in a star.

Therefore, thou art not wrong,
Israfeli, who despisest
An unimpassioned song;
To thee the laurels belong,
Best bard, because the wisest!
Merrily live, and long!


The ecstasies above
With thy burning measures suit—
Thy grief, thy joy, thy hate, thy love,
With the fervour of thy lute—
Well may the stars be mute!

Yes, Heaven is thine; but this
Is a world of sweets and sours;
Our flowers are merely—flowers,
And the shadow of thy perfect bliss
Is the sunshine of ours.

If I could dwell
Where Israfel
Hath dwelt, and he where I,
He might not sing so wildly well
A mortal melody,
While a bolder note than this might swell
From my lyre within the sky.

За стихотворение голосовали: Наиль Бикметов: 5 ;