Обошлось и ладноть. С психом и праздник может смертью обернуться.
Гаор не столько знал, сколько догадывался, что хозяин тогда дёрнул его с гаражного двора в свои комнаты неспроста.
Приказ был идиотским - не то слово. Охранять кабинет, чтобы никто не вошёл и не тронул бумаг. Да кому это могло здесь понадобиться?! Нет, это было сказано явно так, для отвода глаз. Чьих? Венна, который стоял рядом, рассеянно прихлёбывая из бокала? Подслушивающих под дверью на вторую половину горничных? Но, разумеется, ни спорить, ни требовать объяснений Гаор не стал, а гаркнув положенное, встал в гостиной у двери в кабинет. А когда хозяин со своим дружком убрались, сел прямо на пол у двери, прислонившись спиной и затылком к дверному косяку. Переставить для себя стул или отойти от двери он не рискнул: вдруг задремлет и не услышит приближения, а так... вскочить на ноги он всегда успеет. И потянулось нудное время бессмысленного ожидания.
В кабинете стояли высокие напольные часы с боем и курантами, и Гаор через дверь слышал их, хотя и в самом деле задремал. А потом услышал, как открылась дверь на вторую половину, и поднял голову.
Вошла та, в бордовом, что как-то просила у него сигарету и с которой он совсем уже решил было закрутить, да не получилось, а имени её он так и не узнал.
- Чего тебе?
- Не груби, - строго сказала она. - Тебя Первый Старый требует.
- Орвантер? - насторожился Гаор. - Зачем я ему? У него свой шофер.
- Дурак. У него Второй Старый сидит, - она усмехнулась. - Позабавиться им охота.
Позабавиться?! Ну... он даже задохнулся на мгновение, но решение пришло сразу.
- Я на посту, - спокойным, "объясняющим" тоном сказал Гаор. - Без приказа покидать пост не положено, так что не могу.
Она с интересом посмотрела на него и кивнула:
- А кто приказать должен?
- А кто ставил, - усмехнулся Гаор. - Так им и передай.
- Ошалел? Я ещё жить хочу!
- Я тоже, - кивнул Гаор.
Она подошла ближе.
- Ты что, Дамхарец, свихнулся? Тебя же за неповиновение запорют.
- А что так, что этак, - бесшабашным тоном ответил он.
К Орнату он не пойдёт, пусть хоть силой ведут, нет, хватит. Край, вот он, его край, думаете, дожали, так получите.
Но... обошлось. Послышались шаги Фрегора, и она, ойкнув, убежала. И вовремя. Фрегор был злобно пьян и если бы застал здесь, как сразу догадался Гаор, чужую прислугу, то всем бы досталось, никому бы мало не было. Сам Гаор успел вскочить на ноги и вытянуться в стойку. Застав его на посту и выслушав доклад, что посягательств не было, Фрегор, как это часто бывало, не то что успокоился, а переключился. Был он один, мгновенно появившиеся лакеи отвели его в душ, освежили, переодели, и он отправился обратно, приказав Гаору оставаться на посту, но милостиво разрешив:
- Оставайся здесь, а что тебе нужно, пусть сюда принесут, и вообще...
И, не договорив, убежал.
Гаор и лакеи, оба черноволосые, черноглазые, остроносые, в зелёных рубашках, несколько озадаченно посмотрели друг на друга.
- Сам в баре возьми, - наконец решил тот, что постарше.
А второй предложил:
- Может, тебе твою сюда прислать?
Твою? Это он о ком? Но тут же Гаор понял, что говорят о Снежке, и покачал головой.
- Чего так? - усмехнулся старший. - Если что, под диван запихнёшь.
- Обойдусь, - ответил Гаор, отходя к бару.
Он достал бутылку с минералкой и, подумав с мгновение, не больше, три стакана. Лакеи переглянулись и настороженно улыбнулись.
Разлив воду по стаканам и прихлёбывая, они повели осторожный, прощупывающий собеседника разговор. Но достаточно для "Орлиного Гнезда" дружелюбный. Оба, как оказалось, прислуживали Фрегору давно, чуть ли не с их общих детских игр, и знали его, как говорится, вдоль и поперёк.
- Так-то он не злой, - младший, которого звали почему-то Драбантом, прислушался и улыбнулся, - с заскоками, конечно, но своих защищает.
Гаор кивнул. Это он тоже давно заметил и понял, и ответил расхожей и всегда правильной в силу своей расхожести формулой:
- Бывает и хуже.
Лакеи кивнули.
- Ты, говорят, свободным долго был, - осторожно сказал старший, которого звали Третьяком.
Гаор кивнул и ответил:
- До двадцати шести лет.
Лакеи переглянулись.
- Ты ж рыжий, - искренне удивился Драбант, - а полукровок сразу клеймят.
- У меня мать была свободной.
- И от свободных да законных клеймят, - пренебрежительно отмахнулся от его слов Третьяк.
Гаор пожал плечами. Что и как тут объяснишь? Им это нормально, а ему... Они, видимо, почувствовали его нежелание говорить на эту тему и не стали продолжать расспросы. Постояли молча, прихлёбывая щиплющую язык и нёбо холодную воду. Но молчание не было враждебным. "Да и, - вдруг подумал Гаор, - делить-то нам нечего, под одной бедой живём, по одному краю ходим". И те... "подстилки", кого он вполне искренне и горячо презирал, тоже ведь не сами по себе такими стали. Чего с того же Щупика взять? Чем он хуже Тукмана? Ума-то столько же, приказали - и лёг. Это ему повезло, что Фрегор не любит с мальчиками баловаться, а то бы...
- Травля была сегодня? - рискнул он спросить.
- Жалеешь, что не попал? - язвительно усмехнулся Третьяк.
А Драбант пояснил:
- Ты по приказу отсыпался, а связываться с нашим никто не хочет.
- И побоялись, что ты опять всех собак покалечишь, - хохотнул Третьяк. - Одни убытки от тебя.
А ведь это он уже слышал - мельком подумал Гаор, улыбкой показывая, что понял и принял шутку.
Так, в разговорах за минералкой и какими-то солёными орешками и печеньем они и провели остаток ночи.
Фрегор явился под утро, и опять пьяный "в дребодан", но приказание было вполне разумным.
- Валяй, Рыжий, сегодня не нужен, а завтра поедем.
- Да, хозяин, - гаркнул Гаор и побежал вниз.
Валяй - хороший приказ, но и наглеть нечего. Никому из работавших ночью отоспаться не дадут. Всем работать придётся. Так что и ему невместно завалиться, не за рулём сидел, а минералку пил и трепался.
Внизу вовсю суетилась рабская обслуга, накрывая на завтрак. Гаор быстро переоделся в расхожее, скинул белую рубашку в ящик для грязного и побежал в столовую. Соседи за столом те же, значит, затравили не их. Ну, сволочи, любой праздник опоганят. И тут же заставил забыть себя об этом. Не видел, значит, и не твоё. А если попробовать сегодня по тому, тренировочному распорядку пожить? Конкретного же приказа не было. Ох, лишь бы шило в хозяйской заднице не проснулось. Завтра же опять выезд, опять всё это, так хоть сегодня бы пожить. Но... загад не бывает богат - осадил он сам себя, живи пока живёшь, а вперёд не заглядывай, время придёт, и всё увидишь, даже то, на что смотреть не хочется.
После завтрака он сбегал в спальню за комбинезоном и вместе с Летняком и Весенником пошёл в гараж. В общей толпе гаражных рабочих увидел Первака, ещё знакомые лица - спасибо Матерям-владычицам, все вроде целы - и поздоровался сдержанно улыбчивым кивком. Ну, обошлось и ладноть. Будем жить дальше.
* * *
Как причудливо разбегаются по воде круги от брошенного камня.
Стиг Файрон ожидал от статей Гаора многого, но что пойдут на пересмотр законы о бастардах, законы Крови... нет, этого он не предвидел, не мог предвидеть. Да, это не совсем то, чего они добивались, но и это, в конечном счете, может благоприятно сказаться на судьбе Гаора. По новому закону все признанные сыновья, законные и бастарды, уравниваются в правах. А значит, продажа бастарда в рабство теперь незаконна! И если добиться отмены этого положения, громкой отмены, то можно попытаться использовать это как повод для пересмотра дела Гаора. Здесь, правда, нерушимой стеной стоит принцип: закон обратной силы не имеет! Но... посмотрим.
Что нужно сделать, чтобы все говорили только об одном, больше ни на что не обращая внимания? Правильно: объявить это тайной, секретом и допустить небольшую утечку информации.
Венн с удовольствием следил за горячими спорами и обсуждениями проблемы бастардов. Самое главное: идея о преступном разбазаривании человеческих ресурсов не забывалась и не исчезала под грудой словесной шелухи. Бастардов, младших сыновей и их потомков намного больше, чем наследников, так что заинтересованных в этом законе тоже намного больше, чем противников. Как говаривала нянька: "Дитю ляльку,а детине цацку". В последний раз он это от неё услышал, купив себе мотоцикл. Смешно вспомнить, как он его чистил, разбирал, регулировал, холил и лелеял. Вот и подкинем обществу, тому же великовозрастному обалдую-детине, цацку - закон о бастардах. И многое, куда более важное пройдет незамеченным.
Ведь Рабское Ведомство зашевелилось! Начало "некоторые изменения в правилах и нормах содержания". Интересно, хоть кто-нибудь, кроме него и нескольких посвященных в некоторые детали и аспекты процесса, понимает, что происходит?
День за днём, день за днём, день за днём... Но дни стали разнообразнее. Седой вдруг с изумлением обнаружил, что оказанные его бригаде послабления потихоньку стали распространяться и на остальных. Тихо и поначалу малозаметно стал меняться паёк. Во всяком случае, порции стали больше, не только его, но и парней перестал мучить почти постоянный голод. И меню стало разнообразнее. Появились памятные по детству рисовая и овсяная каши, мяса стало больше. Но этому можно было ещё найти какое-то понятное объяснение. Скажем, начальник снабжения перестал воровать отпускаемые на питание рабов средства. Маловероятно, но почему бы и нет? Но сегодняшнее...
... Смена прошла обычно, без каких-либо экстремальных ситуаций. Поработали, позанимались, поработали, всё убрали, хотя вряд ли без них кто зайдёт, и спустились вниз. И едва после обыска вошли в коридор, как к нему кинулась Старшая по кухне.
- Ну, наконец-то! Мы уж заждались тебя!
Седой даже опешил от неожиданности.
- А чо?
- Чо случилось?! - сразу заволновались парни.
- Сломалось чо?
Старшая нетерпеливо отмахнулась от них и потянула Седого за рукав.
- Давай, Седой, ты у нас самый умственный.
И хотя звали его одного, но парни, разумеется, пошли за ним. В кухню их не пустили, и они остались стоять в дверях, а за ними быстро накапливалась толпа заинтересованных.
Проблема оказалась в большой коробке, полной небольших бумажных исписанных пакетиков, пахнущих... Он сначала даже не поверил себе и, прочитав надпись, удивлённо присвистнул.
- Это сушёные овощи, - объяснил он столпившимся вокруг него женщинам из кухонной бригады. - А это грибы. Тоже сушёные.
- Навроде этих... конценов?
Концены? А, понятно, концентраты.
- Да, - кивнул Седой и стал медленно и чётко читать инструкцию по приготовлению.
Горячая вода была, её тут же отлили в маленькую кастрюльку, вскипятили, всыпали в кипяток овощной и грибной пакетики, подержали пять долей под крышкой - в коробке нашлись песочные часы! - и сняли крышку, выпустив горячий пахучий пар.
На кухне началось нечто неописуемое: срочно кипятилась вода в большой кастрюле, Седой объяснял устройство и назначение песочных часов, Чалый рассчитывал, сколько пакетиков на какую кастрюлю сыпать, допущенные к коробке как самые грамотные Чеграш, Гиря, Зима и Лутошка сортировали пакетики, раскладывая их по другим коробкам, поменьше, тут же громко обсуждали, как бы эти коробки пометить, советовали сыпать всё подряд, рассказывали, каки грибы с маткой собирали, решали, варить ли их хлёбовом, али отварить да в кашу засыпать и перемешать для скусу... Ужин безнадёжно запаздывал, но это уже никого не волновало.
А потом сидели за столами и ели обычную, нет, сегодня с приварком, и ставшую необыкновенно вкусной кашу. Дак ведь не концены эти, где то порошок, то как... - а ну, подвяжи язык, за столом ведь - ну, словом, ни запаха, ни вкуса, только и слава, что горячее, а самые настоящие, ставшие сочными куски овощей и грибов. У многих на глазах блестели слёзы. То ли от горячего пахучего пара, то ли от воспоминаний. Ведь... ведь как дома!
После ужина Седой ещё раз вместе со Старшей по кухне просмотрел полученные пакетики и пакеты, мешки и коробки и убедился: да, паёк увеличен. И стал намного разнообразнее.
- И ещё, Седой, - Старшая озабоченно оглядывала свои владения. - Сказали ещё холодильники поставят. Это-то зачем?
Седой кивнул:
- Значит, свежие продукты будут. Их надо на холоде хранить.
- Это заместо ледника, что ли ча?
- Да.
- Поможешь наладить?
- Нет проблем, - улыбнулся Седой. - Но розетки нужны, они на токе работают.
- Сделаем, - сказал мгновенно оказавшийся рядом бригадир электриков. - Куды тянуть, Мать?
- А где их ставить? - вмешался Чеграш.
- Верно, - кивнул Седой. - И ещё. Если бытовые, то одна проводка, а если промышленные, то как в цехах.
- Посмотрим, что дадут, - кивнула Старшая. - А ты, Седой, в ларёк зайди, тоже надавали всякого нового, в сумлении бабы, что для чего, и по фишкам что почём не разберутся, без тебя и выкладывать не стали.
И, поглядев выданное для ларька, он понял: что-то там, в большом мире изменилось, и серьёзно. Ну, конфеты, орешки, печенье, сигареты, - всё это было и раньше, появились новые сорта, это ещё куда ни шло, но коробочки с соками, особые, с повышенным содержанием витаминов - это уже, как говорили когда-то, совсем из другой оперы. А яркие цветные ленты и косынки для женщин? Это как? Не было такого никогда в заводском ларьке. Никто и не слыхивал о таком. Но "добили" его две полученные сегодня коробки с наклейками Главного Аптекоуправления на боках. То-то их даже не рискнули открывать без него. А он, увидев содержимое, ахнул в голос.
- Чо, Седой?
- Чо это?!
- Мать-лекариху позовите, - наконец выдохнул он, разглядывая баночки поливитаминов и коробочки с травами.
Прибежала Мать-лекариха, лечившая всех рабов в меру своих сил, умений и лекарств. И Седой, окружённый взволнованно молчащими женщинами, объяснил ей, что такое витамины, зачем они нужны, и что продавать их нельзя, их надо понемногу, но каждый день есть, а то купит кто и по глупости сразу всю баночку заглотает, так это только хуже, не то что категорию, и жизнь потерять недолго.
- Ага, ага, - кивала Мать-лекариха. - Ты мне точно укажи, кому чего, никто и не отвертится, как миленькие свою норму глотать будут.
С травами оказалось гораздо проще: на коробочках были рисунки, и женщины сразу всё опознали и распознали. Мать-лекариха унесла обе коробки, взяв с него твёрдое слово завтра же - седни до отбоя никак не успеть - зайти к ней и растолковать насчёт этих... витаминов.
Нет, конечно, это очень серьёзно и решено на уровне, гораздо выше заводской администрации, потому что Главный Конструктор при всей своей симпатии к нему и его бригаде сделать бы этого не смог.
После отбоя Седой, лёжа на своей койке, под сытое сопение и храп множества мужчин напряжённо думал. Вырисовывалась логическая цепочка, но проследить её дальнейшее развитие... нет! Слишком страшным будет разочарование, когда выяснится ошибка в расчётах. Нет, пусть будет, как будет.
О новых нормах выдачи в посёлках Коррант узнал заранее, когда соответствующая инструкция ещё только готовилась к рассылке управляющим. Всё-таки не зря он тратился на парней с зелёными петлицами. И угощение, и всякое прочее, конечно, обошлись недешёво, но... Но разведка - основа и залог победы, кто предупреждён - тот вооружён! И теперь он сидел над картой, напряжённо обдумывая новые варианты. Грузоподъемность фургона увеличивать нельзя - завязнешь на лесных и проселочных дорогах, покупать ещё один фургон... а кого он посадит за руль? С одной задницей на всех свадьбах не пляшут, давно известно. На второго надёжного шофера у него просто нет и не денег, а времени. Некогда ему мотаться по накопителям и торгам, выискивая и выспрашивая, а значит... значит, рейсы станут чаще. Чего раньше хватало на месяц и сезон, теперь на три недели и квартал. Чёрт, как бы ему сейчас пригодился Рыжий! Пока выручает Гард, но ведь не будешь срывать мальчишку с учёбы, ради... ради чего? Ведь затевал он всё это именно в заботе о детях, чтобы дать им нормальное, хорошее образование. Нет, это лето он перекрутится, зимой всё равно затишье, многим под новогодье нужны деньги, и на продажу идут ценные рабы, вот зимой он и поездит. Хотя бы полуграмотного подрощенного мальца, чтобы можно было его приучить к гаражу, хотя бы на механика. А шофёр... раб-шофёр - большая ценность, придерживают до последнего. А нанимать свободного... нет, его дело "семейное", пускать в него чужака он не хочет. А то возникнут всякие проблемы.
Коррант вздохнул и стал сворачивать карту.
- Отец, - Гард, стукнув костяшками пальцев по косяку, вошёл в кабинет.
- Осталось две недели, Гард. Не хочешь мать навестить?
Гард задумчиво покачал головой.
- Здесь я нужнее. Разве не так?
- Так, - кивнул Коррант. - Но она твоя мать, не стоит ее обижать.
Гард улыбнулся.
- Она не обидится, отец, я ее знаю, - сказал он "мужским" тоном снисхождения к женским слабостям. - Ну, можем заехать к ней по дороге, переночуем. А я вот зачем. Я тут на танцы мотался, - он невольно покраснел. - Мама разрешила взять легковушку.
- Всё правильно, - очень серьёзно кивнул Коррант. - И что там случилось?
Ну, и в какую местную девчонку втюрился его пацан? Но ответ оказался неожиданным.
- Там один парень только-только из Аргата приехал, у него дядя в Ведомстве Юстиции. Так он говорил, что какие-то новые законы будут. Законы Крови. Отец, - Гард смотрел на Корранта с искренним недоумением, - ведь Законы Крови не подлежат пересмотру. Разве не так?
Коррант порывисто швырнул на стол карандаш и встал. Черт! Мальчишеская болтовня? Нет, его опыт утверждает, что именно так, сплетнями, обмолвками, и утекает информация. Дядя в Ведомстве Юстиции... Кто бы это? Кто бы ни был, но это может оказаться серьёзно, не менее серьёзно, чем изменения в нормах рабской выдачи.
- Он говорил, какие изменения?
- Не успел, - засмеялся Гард, - мы ему сразу осадку дали, чтоб не пыжился. А что?
- Поторопились, - укоризненно покачал головой Коррант, - надо было дослушать, а уж затем осаживать. Ладно. Сделаем так. Этот рейс вместе, а в Аргат я тебя сам отвезу.
- Правда? - обрадовался Гард, совсем забыв, что он уже взрослый, самостоятельный и сам отлично доберётся.
- Да, - твёрдо, даже жёстко ответил Коррант.
Гард удивлённо посмотрел на него:
- Отец, что-то не так?
- Не знаю, - честно ответил Коррант. - Но Законы Крови... это очень серьёзно, Гард. Мало ли что, и надо быть готовым.
Помедлив, Гард кивнул, соглашаясь, хотя явно не понял, чем встревожен отец.
Коррант сам не мог точно сказать, почему его так это встревожило, просто... чутьё разведчика, наверное, но... Законы Крови - именно так: оба слова с большой буквы - основа жизни дуггуров, нечто, не подлежащее пересмотру никогда, ни при каких обстоятельствах, а если ещё взять изменения в рабских выдачах и достаточно явные начальственные намеки управляющим, что им следует как можно меньше вмешиваться в жизнь посёлков и блюсти не букву инструкции, а пользу дела, сами ему об этом рассказывали... да, что-то готовится.
* * *
Лето, жаркое, грозовое, солнечное и пасмурное, зелёное, шумное от пения птиц и тихое в безветренные ночи, обычное аргатское лето шло мимо Гаора. Подъём, завтрак, взять сухой паёк, бегом в хозяйские комнаты, выезд, возвращение, один период на гимнастической площадке и полосе препятствий, мёртвый сон, подъём...
Самыми страшными были периоды на выезде. Хозяин продолжал свою инспекцию, а он стоял за его левым плечом и всё видел, слышал и понимал. Они прошли все отделения Амрокса. Первичную обработку "сырья", сортировку "полуфабрикатов" и... дальнейшее. Теперь он знает, сам видел, как лишённым памяти дают новую память и опять сортируют, мальчиков - в приёмных бастардов и младших и... на подмену. Секретное отделение, шестая степень защиты, но Фрегор умеет добиваться своего, и им показали. Как доставленным в Амрокс неизлечимо больным наследникам подбирают двойников, как двойников обучают, что это они теперь... наследники, а потом больной идет на утилизацию, а бывшего "галчонка" возвращают родителям, безмерно счастливым, что вместо неизлечимо больного, нежизнеспособного, нежизнестойкого, просто умственно отсталого или сумасшедшего получают здорового, ну, почти здорового сына, просто "небольшой побочный эффект лечения - частичная потеря памяти", восстановима занятиями, и...
- Вот видишь, Рыжий, - доверительно рассуждает по дороге домой Фрегор. - А я был прав. Нельзя выродка на лечение сдавать, подменят. Надо добиваться официальной экспертизы. Ну, как тебе Ведомство Крови, а? Ведь штампуют ДНК-карты и ухом не ведут. Чистота крови! Видал ты эту чистоту?! Да у нас рабы чище!
"Точно", - мрачно соглашался про себя Гаор, ведя машину с каменным неподвижным лицом.
- Вырожденцы, - вздыхал Фрегор. - Нет, я этого выродка оформлю по полной, чтоб никакой подмены.
А побывав в отделении, где уже обработанных, с удалёнными электродами и чуть пришедших в себя "галчат" лечили от "психологического стресса, вызванного тяжелыми условиями жизни", Фрегор всю дорогу хохотал и веселился. Потому что работавшие в этом отделении врачи и воспитатели ничего, ну, в самом деле, ничего не знали об обработке, не знали, что это "галчата", и были уверены, что их контингент - сироты, лишённые родительского попечения...
...Обычные для Амрокса лужайки, живые изгороди, разгораживающие прогулочные и игровые площадки, белые халаты и яркие цветные платьица и костюмчики.
- Некоторые дети, - рассказывает Фрегору миловидная молодая женщина в белом халате, - поступают к нам в ужасающем состоянии. Истощённые, пережившие стресс. Вот этот мальчик, видите, с мячом, его мать практически забросила его, пьянствовала, бродяжничала, мне показывали документы и акты, мальчик жил буквально на помойке в каком-то посёлке, среди дикарей, обращались с ним ужасно, он до сих пор плачет, когда слышит дикарское "болботанье". Счастье, что инспекция случайно обнаружила его и передала нам. Мать он ненавидит, он даже имени её не помнит. Разумеется, мы постараемся, чтобы он забыл эти ужасы, найдём ему приличную семью. Он здоровый, умненький, его вполне примут в род...
...И так о каждом. На каждого заведена карта, в которой душещипательная история об авариях или о ещё чём-то подобном, после чего почти одинаково: издевательства дикарей и полукровок над беззащитным маленьким дуггуром, спасение инспекцией и полицией, и...
- Нет, Рыжий, - веселился Фрегор, - я всегда знал, что бабы дуры, но чтоб настолько! Ведь они сами верят в эту бодягу.
Самое страшное, что это было правдой. И если тех, виденных им в отделении "обработки", Гаор ненавидел, то этих... Они ведь, в самом деле, хотели помочь несчастным брошенным детям, лечили их от головных болей и ночных кошмаров, помогали заново освоить забытые из-за стресса язык и навыки гигиены, учили играм. И не подозревали, что каждый из этих "брошенных" и "сироток" оплакан родной матерью в далеком посёлке, что родной язык, лица и имена родных беспощадно выжжены умелыми руками в первом отделении. И снова, и снова возникала страшная фраза: "Они не сволочи, они просто ничего не знают". Или... все всё знают и молчат. И врачи, и педагоги, и... родители. Сами себе врут? Не договаривают? Просто даже не думают об этом? Но не заметить подмены нельзя, значит, просто не хотят замечать? А он сам? Не знал? Не догадывался? Или не хотел знать?
- Нет, ты подумай, Рыжий, - не мог успокоиться Фрегор, - это ж золотое, нет, бриллиантовое дно. Из такого дерьма и такие деньги делают!
Да, а ведь прав хозяин, сволочь психованная. Бешеных денег стоит лечение в Амроксе, а оформление ДНК-карты в Ведомстве Крови, а новые документы в Ведомстве Юстиции... качают кровь из посёлков, и Огня на них нет. Так что, перед Золотом и Огонь бессилен?
И снова, и снова к Гаору приходила отчуждённо ясная холодная мысль: так сколько он ещё выдержит, сколько он сможет жить, зажав сердце?
Когда возвращался до отбоя, заходил к Первушке. Она молча, уже ни о чём не спрашивая, осматривала его, давала выпить почти чёрной, приятно горькой микстуры. Чтоб спал, и чтоб сердце не болело. Гаор благодарил и уходил. День за днём, день за днём, день за днём...
...Гаор был уверен, что после увиденного готов ко всему. Что самое страшное он уже видел, и... и опять прав Седой: всегда найдётся более страшное.
В этот день хозяин завершал работу в Амроксе. Смотрел последнее, одиннадцатое отделение. Готовый продукт - девочки. Опять лужайки, белые здания, усыпанные цветами кусты шиповника, клумбы и никаких ужасов, полная идиллия. Девочки, вернее, девушки, от пятнадцати до семнадцати лет, внешне чистокровные дуггурки, опрятные, весёлые, умеющие готовить и вышивать, вести хозяйство, петь и танцевать, знающие домашнюю бухгалтерию и основы ухода за новорождёнными, напрочь забывшие ужасы своего детства, бедные сиротки, выращенные и воспитанные заботливым Ведомством Крови, которое не допустит пропажи крови, будущие матери бастардов для знатных родов, твёрдо помнящие, что Великим Огнем женщине назначено быть покорной мужчине, служить ему, вести его хозяйство и рожать ему сыновей. Они гордо показывали знатному гостю своё рукоделие, по-детски невинно кокетничали с ним и так же невинно демонстрировали пренебрежение лохматому рабу за его спиной. Седоволосая благообразная дама в белом халате - начальник отделения и старейший сотрудник Амрокса, как она сама гордо заявила Фрегору, давала пояснения. Об Амроксе она знала всё и не стеснялась своих знаний.
- Мы не стоим на месте. Программа всё время совершенствуется и обновляется. Вы не представляете, в каких условиях мы начинали. Детей привозили из посёлков, частных питомников. Пока не была разработана новая методика и подобрано техническое обеспечение, на переформирование личности уходило несколько лет. И всё равно оставались рецидивы аборигенных воззрений. Применение электротерапии дало изумительные результаты. Да, конечно, выход продукции несколько сократился, увеличились отходы, но зато теперь мы выпускаем по-настоящему качественную продукцию. Соответственно выросли и цены. Но зато... смотрите сами. Правда, мы налагаем на потребителей некоторые обязанности.
- Например? - заинтересованно спрашивает Фрегор.
- Ну, раньше мы передавали девушку потребителю, и после рождения бастарда ей предоставлялась полная самостоятельность. Чаще всего она оказывалась на панели и потерянной для дальнейшего использования. Поэтому теперь мы следим, чтобы после первого использования её возвращали нам.
- Продукт многоразового использования, - понимающе кивает Фрегор.
- Вот именно. Ну, разумеется, если у отца бастарда возникает потребность в более длительных отношениях, мы не препятствуем. Некоторые из наших выпускниц стали жёнами и матерями младших сыновей, есть даже матери наследников.
Гаор слушал, замирая от ужаса догадки, из последних сил удерживая неподвижным лицо. Выжигать память током начали в пятьдесят восьмом году, а всему Амроксу уже больше пятидесяти лет, а ему тридцать один, так что... нет, не может этого быть, нет...
А потом для такого гостя даже устроили небольшой концерт. Прямо на газон вынесли и расставили кресла для Фрегора, начальницы, других воспитательниц и учителей, и девушки пели, танцевали, играли на гитарах, декламировали стихи и разыгрывали маленькие сценки. Фрегор с удовольствием аплодировал, рассыпал комплименты артисткам и педагогам.
- А теперь наша, - начальница улыбается, - фирменная. Представляете, ещё тогда, с первым выпуском, у нас работал хормейстер. Старик уже. Конечно, у него были определённые странности, но дело своё он знал. Был непревзойдённым знатоком старинных романсов. Особенно он любил вот этот. И в память о нём мы сделали его нашим почти гимном. Девочки, "Зимнюю ночь", пожалуйста.
И Гаор, стоя за креслом хозяина, услышал слаженный, в унисон, как всегда поют дуггуры, девичий хор. Памятные с далекого, забитого кулаками Сержанта детства мелодию и слова.
- В лунном сиянье... снег серебрится... вдоль по дороге... троечка мчится... динь-динь-динь... динь... динь-динь... колокольчик звенит... этот звон, этот звон... о любви говорит...
Дальше Гаор не слышал, потому что все силы ушли на то, чтобы остаться безмолвной неподвижной тенью за хозяйским плечом. И дальнейший, завершающий осмотр, и дорога домой были как в тумане. Да, он делал всё положенное, слушал и исполнял приказы, вёл машину, даже слышал рассуждения Фрегора, что, пожалуй, взять такую из Амрокса и обзавестись законным бастардом вполне разумно, цены, конечно, сумасшедшие, но если получится премия за эту инспекцию, то можно подумать о квартирке-"гнёздышке" в Аргате.
- В этот гадюшник я её не повезу, это деньги на ветер выкинуть, либо отравят, либо ещё как испортят. А приставить к ней тебя телохранителем не получится, ты мне на работе нужен. И взаперти её держать невозможно, у Мажордома, старой сволочи, от всех дверей ключи.
Упорного молчания раба Фрегор попросту не замечал.
Гаор довёз его как обычно до подъезда в западное крыло, выслушал приказ подать утром лимузин и, не дожидаясь, пока за хозяином закроется дверь, поехал в гараж. Механик был чем-то занят, и он, сдавая машину Летняку и Весеннику, неожиданно услышал тихое:
- Иди, парень, лица на тебе нет.
Он через силу улыбнулся и так же тихо ответил:
- Спасибо.
Внизу было тихо и пустынно: все ещё на работе.
В спальне Гаор переоделся в расхожее и пошёл в душ, бросив бельё и рубашку на кровати. Снежка заберёт. Мучительно хотелось заплакать, потому и пошёл в душ, чтоб спокойно, подставив лицо воде... но слёз не было, и вода, впервые за эти годы льющаяся по телу и лицу вода не радовала, не омывала. Он пробормотал заклинание и... и не помогло. Странная холодная пустота внутри и безмерная усталость.
Вымывшись, он вернулся в спальню, развесил полотенце и, не раздеваясь, только скинув шлёпки, лёг на кровать поверх одеяла, закрыл глаза. Ну что? Ты хотел узнать о матери. Теперь знаешь. И что? Ты сын "галчонка", из первого выпуска Амрокса, как и ты с не выжженной, а отбитой памятью. Твой отец хотел иметь здорового бастарда и купил себе в Амроксе... девчонку, без клейма и ошейника, но всё равно рабыню, и честно отпустил её через шесть, да, пять лет растила, да год носила, через шесть лет, забрав своё... свою добычу. И что теперь? Ты доволен? Узнал, понял. Чего ты не знаешь, не помнишь, теперь домыслишь, не проблема, и дальнейшую её судьбу ты знаешь, догадаться нетрудно. Сволочи, какие же вы сволочи. Мама, прости меня, я не хотел, меня заставили забыть, мама, ты ведь помнила, теперь я понимаю, ты варила мне пшёнку, ты что-то говорила мне, мама, почему я не могу позвать тебя, услышать тебя...
- Рыжий, - сказал совсем рядом голосок Снежки, и маленькая шершавая ладошка подёргала его за плечо.
- Чего тебе? - спросил он, не открывая глаз.
- Ты не лежи так, ввалят.
- А пошли они...
Гаор выругался длинной бессмысленной от бездумно соединяемых загибов руганью, по-прежнему не открывая глаз, и потому не заметил, что Снежка уже убежала. Не хотелось ни шевелиться, ни... ничего ему не хотелось, даже жить.
Но уже доносился смутный шум возвращающихся с работы людей, и если сейчас Мажордом, сволочуга, застукает его лежащим на кровати в одежде, то ввалят не только ему, но и Старшему по спальне, а подставлять другого... Нет, ладно, чёрт с вами со всеми, у Огня встретимся.
Гаор открыл глаза, увидев ненавистный белый потолок, и рывком встал. И вовремя. В полуоткрытой двери мелькнула остроносая мордочка Милка или кого-то ещё из первой спальни. Вот наплодили выродков, стукачи да шестёрки, ни одного человека.
Как всегда скупые односложные вопросы и такие же ответы, хмурые улыбки и настороженные взгляды. Гаор со всеми поел, отгладил и приготовил на завтра форму, переоделся в тренировочный костюм и ушёл в парк, на гимнастическую площадку.
Было уже совсем темно, и ночная прохлада не летняя, осенью пахнет, а только-только август в начале. Луна на ущербе, но ему хватает. Он тщательно умело размялся, разогрел мышцы, прошёл все снаряды, но без удовольствия, как по обязанности. А раньше ведь помогало. Но видно, это тоже как с выпивкой: начнёшь со стакана, а потом и бутылки мало. Напиться бы сейчас. И подраться. И... и всё равно ни хрена не поможет. Даже перестрелять всех этих сволочей прямо там, в Амроксе, то... то тоже ничего не изменится. Ну, написал он про "серого коршуна", и что? Как ездили, так и ездят. Сколько он их видел в городе, да в тот же Амрокс при нём очередную партию "галчат" привезли, а "отходы" увезли на утилизацию.
Гаор спрыгнул с перекладины и побежал на полосу препятствий. И всё-таки, зачем всё это здесь? Не для Рарга же с его парнями устроили такой шикарный полигон, в училище и попроще, и победнее было. Хотя нет, изношеннее, ну, так там по ней каждый день от первоклассников до выпускников, двенадцать рот, тысяча двести мальцов и оболтусов, и потому каждый день наряды на починку и ремонт. А здесь... он да пятёрка Рарга, ну, может, ещё из охраны... то-то всё как новенькое.
Медленно, неохотно, но ощущение жизни, радости движения, сознания собственной силы всё-таки возвращались к нему, отступало злое равнодушие, за которым - он это помнил - его ждала серая беззвучная пустота.
Нет, он жив и будет жить, назло им всем, нет, так легко они с ним не справятся. И вдруг всплыли в памяти давным-давно прочитанные строки: "Нет, я жив ещё... буду жить... буду счастье во тьме ловить... глубже смерти моя любовь...", нет, как там? А, вспомнил! "Выше горя моя любовь... глубже смерти моя любовь!"
Незаметно для себя он давно сошёл с полосы и теперь бежал по дорожкам парка сквозь тёмные ночные заросли в неверно-смутном свете луны и, очнувшись, не сразу даже понял, куда его занесло и как выбраться к дому... Да, чёрт возьми, дом - это не стены, а... а Снежка, Летняк, Весенник, Кастелянши и Старшая по кухне, и... и есть у него там не друзья, а... а скажем, те, к кому он не боится повернуться спиной, кто не прикроет, но и в спину не ударит, что тоже по здешним меркам немало.
Чтобы не плутать лишнего, Гаор залез на ближайшее дерево, оказавшееся старым раскидистым дубом с мощными ветвями, позволившими забраться почти до вершины, откуда отлично просматривался дворец. Сориентировавшись, Гаор спрыгнул вниз и побежал, скандируя про себя в такт шагам послушно всплывающие в памяти чеканные строки - спасибо старому библиотекарю, позволявшему рыться в отобранных на списание книгах.
К дворцу он подбежал совсем успокоившись. Неясную мелькнувшую на самом краю сознания мысль о матери и "галчатах" ещё предстояло обдумать, как следует повертеть и уже тогда решать. "Нет, он жив ещё, будет жить, будет недруга злого бить..." С ума сойти, чего только не найдёшь в старых, изорванных, растрёпанных по листочкам, без обложек, подготовленных к списанию книгах.
День за днём, день за днём, день за днём... От отчаяния к надежде... Надежде на что? Ардинайлы никого не продают. Так что на торги, на избавление... Это что, ему уже торги избавлением стали?! А потом что? О смерти мечтать будет?
Бесконечная инспекция продолжалась. Гаор уже начинал подозревать, что Фрегор вошёл во вкус и специально затягивает процесс. Хотя... его дело рабское: вези куда прикажут, стой за хозяйским плечом с каменной мордой, выполняй приказы и не вякай.
Амрокс излазили вдоль и поперёк. Исследовательский Центр - от первичной сортировки до утилизации "отходов" и выдачи "продуктов". Специализированный Накопитель, Хранилище биоматериалов, Центральный госпиталь как потребители "продуктов"... И Рабское Ведомство и Ведомство Крови как... как штаб - не сразу нашёл Гаор нужное слово - этой... чёрт, ведь не война же? Нет, это производство, сам ещё на своих первых торгах назвал это конвейером. Тогда не штаб, а дирекция? А кто же владелец? Фрегор, сволочь психованная, прав - это золотое дно. Так кому идет золото? Прибыль где? Или... чёрт, голова кругом. Нет, это на потом.
Производство... Да, он заставил себя смотреть, слушать и запоминать. Как фотоаппарат или магнитофон. А понимать и чувствовать ему сейчас не положено. Иначе он точно крышу потеряет, а ему этого нельзя. Как говорил ему Седой? Никто, кроме тебя... ну, так есть, задание принято. И от Кервина. Найти то, что все знают и о чём не говорят. Я нашёл, слышишь, Кервин, нашёл. Сотни, тысячи работают в Амроксе, Центре, Хранилище, филиалах Рабского Ведомства и Ведомства Крови... Они знают, их родичи, знакомые, пользователи и потребители, все знают и молчат. Думаете, раз молчите, то этого и нет? Врёте, сволочи, я не сдался. И не сдамся.
Гаор держался. Чувствуя, что силы на пределе, что ещё немного, и... "Нет, нельзя, держись", - уговаривал он сам себя в ночном сумасшедшем беге по парку. Никто, кроме тебя... помни, ты на задании, держись. Гимнастика, пробежки, еле ощутимые сквозь сон ласковые ладошки Снежки - всё это помогало держаться. Да ещё то отчаянная до красного тумана в глазах, то беспощадно белая холодная ненависть. К придумавшим, сотворившим, работающим на этом конвейере. Жалеть он не мог, не разрешал себе, помня усвоенное в училище и со слов Сержанта, что жалость ослабляет человека, а ему слабеть нельзя. И он держался. День, два, три... а потом в очередной поездке видел такое...
...Знаменитая фирма кожаной галантереи "Три кольца", фирменный знак - пирамида из переплетенных колец. Эксклюзивные модели, высококачественные материалы, безупречный вкус дизайнеров и виртуозная работа мастеров.
- Мы тщательно отбираем и сортируем сырьё, - даёт пояснения главный технолог. - Разумеется, мы доверяем своим поставщикам, но контроль всегда необходим.
- Разумно, - солидно кивает Фрегор. - И много отходов?
- Мы стараемся использовать сырьё с максимальной эффективностью.
И Гаор видел это сырьё. Сырьё... поставщик - Рабское Ведомство. Небольшие пласты белой кожи первичной обработки. Человеческой кожи. И эта сволочь, технолог, ведь знает! Иначе бы назвал поставщика. А мастера? Они-то не могут не знать, что это за кожа, с кого содрана. Да, фирма работает с кожей ягнят, жеребят и... и людей! А покупатели "эксклюзивных моделей из эксклюзивного материала"? Знают, за что платят бешеные деньги? Догадываются? Что они соучастники? Это ведь не кровь раненому, не орган смертельно больному, это же...
- Золотое дно, Рыжий, - мечтательно вздыхает Фрегор на обратном пути. - Но и воруют они... Ты заметил, как этот дурак заюлил, когда я бухгалтерией заинтересовался? Держу пари, он не меньше трети продукции на сторону пускает. А деньги себе в карман кладёт. Ну, ничего. Пусть живёт. Пока нам отстегивает. Ведомству в целом и мне лично! Здорово я придумал, Рыжий?
Слава Огню, любит эта сволочь поболтать, сам себя с удовольствием слушает и в собеседниках не нуждается. И можно сосредоточиться на одном: не вмазаться на полной скорости в подходящее препятствие, чтобы сразу, наверняка и чтоб гадина не выжила...
..И снова... Фабрика "Три кольца" оказалась не самым страшным местом. Даже совсем не страшным, если не знать, что за материал привозят в аккуратных серых с зелёной диагональной полосой тюках. И не знать, как его получают, с кого содрана эта нежная тонкая кожа.
Фрегор желал проследить все "производственные" линии. Вплоть до утилизации "четвёртой категории", когда уже ничего с раба, обессилевшего от старости или болезни, не возьмёшь. Только его жизнь, волосы, пепел и металл от ошейника.
Так Гаор увидел душевую снаружи, через окошко-глазок в тяжёлой герметично закрывающейся двери. Первую партию Фрегор отследил самолично. Приникнув к глазку и часто облизывая распухшие, словно налившиеся кровью губы. Гаор молча стоял на своём уже привычном месте за хозяйским плечом, стараясь ни о чём не думать и ничего не понимать.
Наконец Фрегор оторвался от окошка и вздохнул, словно просыпаясь:
- Потрясающе!
"Ну всё, ублажился?"- мрачно спросил про себя Гаор.
- Прошу сюда, - капитан с зелёными петлицами жестом попросил Фрегора отойти от двери. - Надо убрать камеру.
- Да-да, конечно, - улыбнулся ему Фрегор, выполняя просьбу.
В комнату вошли, волоча за собой тележку, два раба в оранжевых с зелёным комбинезонах, подождали, пока откроют дверь, молча, не глядя на присутствующих, вошли в душевую, вытащили десять трупов, уложили на тележку и увезли её.
- Насколько рационально обрабатывать такие маленькие партии? - спросил Фрегор.
- Меньше десяти штук, конечно, нерационально, - согласился капитан, - но при полной загрузке возникает давка и отдельные экземпляры выживают, - и вздохнул. - А тут уже реакция непредсказуема. После каждого такого инцидента приходится полностью утилизировать всю обслуживающую этот блок бригаду. А в этом контингенте и так сильная текучка.
Фрегор понимающе и даже сочувственно кивнул.
- Хотите отследить ещё партию? - предложил капитан.
- Ну что ж, - словно нехотя, только из вежливости, согласился Фрегор.
Капитан кивнул молча сидевшему со скучающим лицом у пульта немолодому рядовому. Тот, щёлкнув переключателем, закрыл дверь, снял трубку внутреннего телефона.
- Готовы? Запускайте.
Фрегор быстро, будто боялся, что его остановят, рванулся к двери и приник к окошку, почти прижался лицом и...
- Рыжий, - вдруг позвал он.
- Да, хозяин, - машинально откликнулся оставшийся стоять у стены Гаор.
- Иди сюда, - нетерпеливо подозвал его Фрегор.
И когда он подошёл... уступил ему место у окошка.
- Посмотри, Рыжий. Это интересно.
Что заставило Гаора выполнить этот невозможный, невероятный приказ? Привычка к послушанию, страх перед наказанием за неповиновение или... или любопытство журналиста, сознание обязанности увидеть всё? Что бы это ни было, но Гаор шагнул вперёд, встал перед окошком и смотрел.
Капитан и рядовой переглянулись, но, разумеется, возражать инспектору из Дома-на-Холме не стали. И сейчас они молча смотрели. На застывшего перед смотровым окошком газовой камеры рыжего побледневшего раба и жадно наблюдающего за ним инспектора в штатском сером костюме.
Лицо Фрегора было таким, что рядовой потупился, а капитан отвернулся. Конечно, у человека бывают... странности, но не до такого же! Он что, не понимает? Да после увиденного раб попросту придушит его при первом же удобном случае. Надо же всё-таки думать, хотя чего и ждать от тихушника?
Гаор стоял и смотрел молча, с каменным неподвижным лицом. Да, он видел смерть, видел не раз, в разном обличье, но такого... дело не в смерти, а в том, кто умирает и почему. Нет, это убийство, и убийцы ему известны. Краем глаза он видел, что за ним следят, но каменную морду привык держать ещё в училище. Что, сволочи, подловить думаете? Хрен вам, не дамся. Прощайте, браты, простите, что не помог, но ничего, я ещё посчитаюсь. И за себя, и за вас. Прощайте, в Ирий-саду увидимся. Если пустят меня туда. А нет... у Огня останусь, мне там многих встретить надо, чтоб рассчитаться. Прощайте. И простите меня. За кровь перелитую, за то... братья, я не сволочь, я ничего не знал.
Когда за стеклом всё затихло, он сам отошёл и встал на своё обычное место. Фрегор обернулся, пытливо вгляделся в его лицо, недоумённо пожал плечами и... словно забыл о нём, заговорив с капитаном уже о финансовых проблемах.
Потом... потом Фрегор по своему обыкновению прошёлся по всему конвейеру обработки и разделки трупов, полюбовался "печкой", проверил, как просеивают пепел, выбирая металлические сетки ошейников и несгоревшие останки... вплоть до фасовки мешков с удобрением для розничной продажи и брикетов с сырьём для переплавки. И по дороге домой опять болтал, возбуждённо рассказывая то, кого и как он подловит, то, как будет задыхаться и гореть Мажордом...
На этот раз Фрегору не захотелось ни в "Розочку", ни в "Парадиз", и в "Орлиное Гнездо" они въехали в сумерках.
Гаор равнодушно ждал. Он давно перестал злиться на хозяина за его манеру - на пять долей семь распоряжений. Чего с психа требовать?
- Ладно, - тряхнул головой Фрегор, - завтра выходной, развеемся, развлечёмся. Подашь "коробочку" к десяти. И возьмёшь у Мажордома малый набор для пикника.
- Да, хозяин, - откликнулся Гаор. - "Коробочку" к десяти, получить малый набор для пикника.
- Всё, отдыхай.
Фрегор выскочил из лимузина и побежал вверх по широким мраморным ступеням парадного входа, а Гаор поехал в гараж, размышляя над полученным приказом. Выезд в десять, "коробочка", набор для пикника и слова о развлечении... вроде, в самом деле, день отдыха, но у психа и отдых может обернуться и кровью, и смертью. А развлечения... Офицерам развлекалочки, а солдатам... ох, и большой кровью они на фронте оборачивались. Но... но хуже сегодняшнего не будет.
Времени до ужина как раз хватило на проверку и регулировку "коробочки" к завтрашней поездке. Летняк и Весенник по обыкновению ни о чём не спросили, но их молчаливое понимающее сочувствие помогло Гаору успокоиться, и на ужин он пошёл уже совсем... человеком. И внизу переоделся, улыбнулся голубым глазам Снежки и увидел её ответную улыбку, обменялся молчаливым кивком со Старшим и другими знакомыми... Нет, врёте, гады, я ещё жив, я не сдался!
После ужина он подошёл к Мажордому:
- Велено малый набор для пикника получить.
- Да, - озабоченно кивнул Мажордом, - знаю. Сейчас мне некогда, потом. Или нет, Милок тебе всё даст.
И Мажордом убежал. Гаор несколько озадаченно посмотрел ему вслед. Это что же получается? У Мажордома фамильное шило в заднице прорезалось, что тоже стал решения с ходу менять? Или... или нет, это он Милка на своё место готовит, приучает как к Старшему обращаться. Интересно. И Гаор сразу приступил к делу. Поймал за шиворот пробегавшего мимо по коридору востроносого мальчишку и спросил:
- Милок где?
- А тебе зачем? - мальчишка ухмыльнулся. - Он для господ, лохматиками брезгует.
Гаор как бы невзначай крутанул паскуднику ухо. Мальчишка взвыл.
- Ты чего?! Да я тебе...
- И что ты мне? - спросил Гаор, продолжая держать его за ухо.
- Поскрёбыш, не наглей, - остановилась рядом с ними Цветик, - он личный. Чего тебе, Дамхарец?
- Он Милка спрашивает, - захныкал Поскрёбыш, - а Милок в будуаре, новеньких обучает, велел не мешать.
- Будуар, говоришь, - Гаор разжал пальцы и отпустил ставшее красным и горячим мальчишеское ухо. - Красиво изъясняешься, Поскрёбыш. В правом или левом?
- Правый для баб, - буркнул Поскребыш, осторожно ощупывая своё ухо. - Смотри, влезешь не вовремя, он тебе ввалит.
- Это я ему ввалю, - пообещал Гаор.
Раз Мажордом решил Милка Старшим делать, то поможем, примем участие в обучении. Чтоб сразу понял и запомнил что и почём. Велел, значит, не мешать? Ну, так я тебе сейчас на всю оставшуюся жизнь объясню, кому и что ты велеть можешь.
И хотя ни одно из этих соображений он вслух не высказал, Поскрёбыш и Цветик уставились на него с одинаковым выражением удивлённого предвкушения, и, когда Гаор пошёл к будуарам, как назывались комнатки для пар, они последовали за ним, предусмотрительно держась не ближе трёх шагов.
В будуарах Гаор ещё не бывал: ключи от них хранились у Мажордома и выдавались им самим лично для санкционированных совокуплений. Гаор в первый же вечер заявил, что свои проблемы с женщинами решает сам, и ни разу за ключом не обращался. Насколько он знал, никто из третьей спальни тоже к Мажордому за этим не ходил. И потому, толкнув с властной уверенностью нужную дверь, Гаор вошёл и огляделся с невольным интересом. Но ничего такого особенного он не обнаружил. Обычный дешёвый бордель с широкой кроватью посередине, несколькими стульями и вешалкой на стене для одежды. В борделях хоть картинки на стенах были, занавесочки и прочая дребедень, а здесь... ну, никакой цивилизованности! На кровати лежали Милок и двое мальчиков, даже не мальцов, а малявок, похоже, ошейники по первому разу заклёпаны. Все трое голые, скомканное одеяло валялось на полу, одежда тоже. Милок лежал на спине, закатив глаза и блаженно подрагивая, а мальчики, всхлипывая, как после недавних побоев, вылизывали ему член и мошонку.
Гаор не удержался и брезгливо сплюнул.
Один из мальчиков испуганно обернулся на стук двери, и его страх покоробил Гаора больше всего остального. И разозлил. Отшвыривая ногами валявшиеся на полу штаны и рубашки, он подошёл к кровати.
- Брысь оба! - негромко рявкнул он на мальчиков.
Те испуганно отпрянули. Милок недовольно что-то пробурчал и нехотя открыл глаза.
- Ну, чего тебе? - томно простонал он.
- Малый набор для пикника, - очень спокойно ответил Гаор.
Милок утомлённо опустил веки:
- Пошёл вон и жди у кладовки.
Гаор удовлетворённо кивнул и взялся за дело. Бить Милка он не стал, а попросту натёр ему уши, как пьяному. Старинное многократно испытанное средство сработало и здесь. Милок сел в кровати, ошалело глядя на Гаора, но уже без всякой томной расслабленности.
- Ты что, Дамхарец?
- Узнал, значит, - усмехнулся Гаор. - Уже что-то. Вставай, надевай штаны и пошли.
- Ты... ты...
- Я это, я. Сам встанешь, или поднять?
И он потянулся к шее Милка, будто и впрямь собирался поднять его. Как Гаор и рассчитывал, рассказ Щупика про висение в кулаке Милок помнил и потому сразу слез с кровати, натянул штаны, рубашку и шлёпки и пошёл к двери, бросив через плечо мальчикам:
- Здесь ждите, вернусь и продолжим.
Собравшиеся в коридоре зрители, в основном из первой спальни, шарахнулись, освобождая проход. Необходимая кладовка оказалась в дальнем конце коридора, за вещевыми, была большой и, на взгляд Гаора, захламленной. Во всяком случае, в кладовке Матуни у Сторрама порядка было куда больше. Причина хаоса обнаружилась быстро: Милок был неграмотен. Надо же, у Сторрама даже поселковые мальцы за месяц обучались разбирать индексы и пометки на контейнерах, а этот...
- Ты что? - искренне удивился Гаор. - Даже букв не знаешь?
В кладовке они были вдвоём, дверь Милок закрыл, но держался будто перед зрителями.
- Не твоё дело, Дамхарец, я такое знаю...
- Мг, - кивнул Гаор, снимая с полки картонную коробку с нарисованным на крышке мангалом. - Знай, но вот щетина у тебя полезет, так все твои знания ненужными окажутся. Об этом не думал?
И по внезапно наступившему молчанию Гаор понял, что выстрел попал точно. Не глядя на внезапно побледневшего Милка, Гаор проверил содержимое коробки, убедившись в наличии полного комплекта мангала и шампуров, и начал искать пакет с углём: хрен их знает, где пикник устроят, а ну как и нарубить будет нечего.
- Ты... - наконец выдохнул Милок, - ты...
- Что я? - Гаор наконец обнаружил искомое, вытащил большой шуршащий пакет и уложил рядом с коробкой.
- А ты этого не боишься? - наконец справился с собой Милок.
- Чего этого?
Гаор специально разговаривал, не глядя на собеседника, как бы полностью занятый работой.
- Что постареешь и станешь не нужен?
Вопрос прозвучал серьёзно, и Гаор, оторвавшись от полок, посмотрел на Милка. Увидел отвердевшее и словно осунувшееся лицо и ответил так же серьёзно.
- Сидеть за рулём и стоять за левым плечом я ещё долго смогу. А после сорока с третьей категорией... больше пятидесяти ни одному рабу прожить не дают.
- Его не тронут, - убеждённо сказал Милок. - Они не посмеют. Ты врёшь, Дамхарец, мы не поселковые, мы... они не посмеют.
Гаор усмехнулся:
- Мне один раб, умнейший мужик был, так он говорил, что они могут всё, понимаешь, всё. Я такое видел... - и оборвал себя.
Он не думал, не ждал, что разговор так повернётся, но раз Милок... не совсем ещё сволочь, то...
- Он отец твой? На своё место готовит?
Милок молча кивнул.
- Так чего он тебя грамоте не обучил?
Милок пренебрежительно дёрнул плечом.
- Обойдусь.
- Обходись, - кивнул Гаор, сразу потеряв интерес к разговору и снова поворачиваясь к полкам.
- Поселковыми дурнями командовать грамота не нужна, - вызывающе сказал Милок. - Ты вот грамотный, а толку...
- Посуда разовая где? - перебил его Гаор. - Вот чёрт, давно такого бардака не видел. Ты сам хоть знаешь, где тут что?
- Пошёл к чёрту, - мрачно ответил Милок.
- Посуда где, спрашиваю?! - начал злиться Гаор.
Он никак не рассчитывал провозиться в кладовке до отбоя. Ему ещё форму на завтра готовить, а тут... и он, уже не сдерживаясь, выругался в полный голос крепким фронтовым загибом.
- Ты это чего шумишь, Дамхарец? - спросил у него за спиной голос Первушки.
- Бардак потому что, - хмуро ответил Гаор.
Матерям грубить он давно и слишком хорошо отучился, вот будь это Мажордом, так ему врезал бы и словом, и руками со всем удовольствием, но Первушка... мать-лекариха, а Милку так и просто мать. Красава тоже за Лутошку как курица на ястреба кидалась. Наконец, Гаор нашёл запечатанный пакет с разовой посудой на шесть персон - велено малый набор, так что должно сойти - и положил его к уже отобранному. Оглядел получившийся штабелёк. Ладно. Пора заканчивать. Первушка всё ещё стояла в дверях, и потому заговорил он уже спокойно и без ругани:
- Что делаешь, так делай хорошо. Меня так учили. Поставили тебя за кладовкой следить, так и следи. Букв не знаешь, картинки запоминай, а то...
Сгрёб отобранное, не догворив, и вышел, решив прямо сейчас, не откладывая, отнести это в гараж и загрузить в "коробочку".
По заведённому в "Орлином Гнезде" порядку никто ни о чём его не спросил. До отбоя успел вернуться и даже сходить в душ. Снежка, как обычно, уже ждала его под одеялом. Гаор спокойно вытянулся рядом с ней и сразу заснул. Почему-то, может, из-за предчувствия завтрашнего отдыха, хоть и за рулём, напряжение последних дней немного отпустило его.
И наутро всё шло... ну, спокойно, скажем так. Вместе со всеми Гаор встал, умылся, позавтракал, в гараже проверил готовность "коробочки" и побежал к Старшей по кухне получать продукты для пикника. Но на полпути его остановил Мажордом:
- Идиот! Всё для пикника на господской кухне!
Гаор молча проглотил идиота как вполне справедливое в данном случае определение и побежал на господскую кухню. Мажордом, сволочь, провожатого ему не дал, даже направления не показал, но и он не зря сидел над планами. Так что...
На плане господская кухня значилась целым комплексом рабочих залов, кладовок, холодильников и чего-то ещё, но внутрь его не пустили, встретив в тамбуре с подготовленными коробками и лотками, аккуратно уложенными на тележку, похожую на сторрамовские. Времени было уже в обрез, проверять крепёж он не стал, понадеявшись, что подлянки ему не устроят, хотя работали в господской кухне только родовые из первой спальни. Но обошлось. Он довёз тележку до гаража, загрузил всё в "коробочку" и побежал переодеваться в выездную форму.
Ровно в десять он подогнал "коробочку" к подъезду западного крыла. Тут же открылась дверь, и по ступеням сбежал к машине Фрегор. Весёлый, в полевом камуфляже, как у разведчиков, но без знаков различия.
- Отлично, Рыжий! - Фрегор с неожиданной ловкостью вбросил себя на переднее сиденье рядом с Гаором. - Гони вперёд!
- Да, хозяин, вперёд, - невозмутимо ответил Гаор, срывая машину с места.
На крыльцо вышел Мажордом, поклонился и спросил:
- Вы вернётесь к обеду?
Но вопрос остался без ответа. Фрегор даже не услышал его. "Или, - подумал Гаор, - предпочел не услышать, чтобы не портить себе настроения". В принципе, это даже понравилось ему. Во всяком случае, это лучше визгливой ругани и криков: "Не смей мне указывать, сын рабыни!"- любимого ответа Фрегора на любые слова Мажордома.
На планкарте Королевской Долины значилось не меньше десяти мест для пикников и загородных праздников, но ещё на подъезде к воротам - неслыханная предупредительность! - Фрегор скомандовал:
- Гони к автодрому, Рыжий! - и даже снизошел до объяснений. - Подхватим там Венна и поедем куда-нибудь подальше, - и хохотнул. - Чтоб не нашли.
"Ну, ты-то нигде не потеряешься", - хмыкнул про себя Гаор, отвечая вслух положенным:
- Да, хозяин. Сейчас к автодрому.
А до чего всё-таки здорово гнать на предельной скорости мимо козыряющих полицейских у блокпостов через осенний разноцветный лес и знать, что сегодня не будет ни Амрокса, ни Хранилища, ни Большого Отстойника с их тошнотворными тайнами и прочей пакостью.
На повороте к автодрому стоял Венн. В таком же камуфляже без знаков различия. Рядом большой защитного цвета баул, явно набитый под завязку.
Гаор точно впечатал "коробочку" рядом с Венном.
- Отлично! - обрадовался приятелю Фрегор. - Грузись! Хотя это ты зря, всё необходимое я взял.
Венн сам - Гаор дёрнуться не успел - забросил свой баул на заднее сиденье "коробочки" и ловко, с заметным фронтовым опытом, влез сам.
- Не скажи, Фрегор, - весело ответил он, устраиваясь рядом со своим баулом, - кто знает. И вообще. Идёшь в разведку на сутки, как там дальше, Рыжий?
- Готовься на неделю, - машинально ответил Гаор и спохватился в последнее мгновение. - Господин.
- То-то, - рассмеялся Венн. - Ты решил куда?
- Чтоб не нашли, - серьезно ответил Фрегор. И пожаловался. - Устал я от них. Да, а твоя где?
- Машина? - уточнил Венн. И тоже стал серьёзным. - Что-то не нравится мне, как мотор звучит. Дашь мне твоего, чтоб наладил?
- Рыжего? - удивился Фрегор. - Ну конечно. Только закончу эту канитель. Мне ещё два пункта осталось. И хоть на неделю.
- Спасибо, друг.
Венн так изобразил сентиментальную растроганность, что они вдвоём долго упоённо хохотали, и даже Гаор, молча ожидавший приказа на дальнейший маршрут, улыбнулся.
- Ну, и куда? - наконец отсмеялся Фрегор.
- Машина твоя, маршрут мой, - рассмеялся Венн. - Идёт. Командовать парадом буду я! Рыжий, вперёд на сорок седьмое шоссе. Развилка на тридцатой метке, возьмёшь влево. Пошёл!
И снова сумасшедшая гонка мимо... мимо всего. По-осеннему неяркое, но чистое синее небо, играющий под осенним солнцем всеми красками разноцветный до пестроты лес. И нахлынувшее вдруг на него блаженное чувство полёта. Венн и Фрегор смеялись и болтали о чём-то своём. Он не слушал, бездумно отдавшись этому чувству.
До развилки доехали до обидного быстро. И вот тут начались неожиданности. Первая - отсутствие указателей, просто от шоссе влево уходила малоприметная даже не дорога, а наезженная прямо по траве колея. А вторая неожиданность - приказ Венна:
- Рыжий, сбавь до шестидесяти.
Дорога, конечно, не ах, но не до такого же! Приказ он, разумеется, выполнил, а вскоре убедился и в его правильности, и в своевременности. Колея виляла между стволами резким крутыми поворотами так, что следующий просматривался в последнее мгновение, и любая машина, кроме хорошо отлаженной "коробочки", неминуемо бы во что-нибудь врезалась или завязла, а после пятого поворота возник - Гаор еле успел затормозить - шлагбаум и как из-под земли появился часовой. В полном вооружении, чёрном комбинезоне и лихо сбитом на левую бровь берете. Спецовик?!
Гаор ожидал всего, но не этого и - чего там самому себе врать? - испугался. Что спецовики открывают огонь без предупреждения по любому, даже случайно, даже на ноготь вторгшемуся на их территорию, знали все. И это был бы ещё не самый худший вариант. Удивился, но не испугался и Фрегор. А Венн удовлетворённо кивнул и, ловко выбросив себя наружу, подошёл к часовому. О чём он говорил с ним и что показывал, Гаор не видел: Венн встал так, чтобы из машины видели только его спину. Но к машине он вернулся, улыбаясь, а часовой, небрежно козырнув, поднял шлагбаум.
- Вперёд, Рыжий, - весело скомандовал Венн, усаживаясь на своё место.
- Однако и знакомства у тебя, - пробормотал Фрегор, когда застава осталась далеко позади.
- В хорошем хозяйстве всё пригодится, - рассмеялся Венн.
- Что это? - спросил Фрегор.
- Один из полигонов спецвойск, - серьёзно ответил Венн. - Называется Старой Крепостью, в большом каталоге не значится, смотри специндекс, пункт номер такой-то. Зато здесь нам никто не помешает и не найдёт.
"Это точно, - согласился про себя Гаор, - особенно трупами".
- Налево, - скомандовал Венн и объяснил Фрегору, - я знаю тут неплохую полянку. И даже с родничком. Теперь правее, Рыжий, на вон ту прогалину.
Подчиняясь командам Венна, Гаор вывел машину на полянку, действительно очень... уютную, и заглушил мотор.
- Давай, Рыжий, - весело распорядился Венн, - хозяйничай. А мы пока прогуляемся.
- Да, - согласился Фрегор, - Рыжий, ты слышал?
- Да, хозяин, - ответил Гаор, вытаскивая из машины коробку с мангалом.
Господа, болтая и смеясь, ушли за кусты, а он взялся за работу.
Поставить мангал, развести огонь, хорошо, захватил уголь, жалко такую красоту ради таких сволочей губить, достать продукты, распаковать мясо, смотри-ка, с толком замариновано, пока угли прогорят, вскрыть пакет с посудой и в стороне от мангала, чтоб дымом не тянуло, расстелить скатерть, ага, вон и бревно подходящее, посуду теперь...
Он работал, стараясь не вспоминать о таких редких и потому особо памятных пикниках, когда они всей редакцией в складчину, заехав в "Магию" за продуктами, тоже забирались в лес. Мужчины хлопотали с костром - вот где его фронтовой опыт был незаменим - женщины возились со скатертью и посудой... еды было намного меньше, мясо и закуски хуже и беднее, но там они были вместе, на равных, а здесь... "Стоп, - одернул он сам себя, - не трави себе душу". И всё время казалось, что кто-то упорно и недоброжелательно смотрит ему в спину. А ведь и верно, раз это полигон спецвойск, то, значит, наблюдатели по периметру, а может, и чаще натыканы. Так что не расслабляйся, сержант. Сволочь врёт, врёт, да правду и соврёт. Это они на пикнике, а ты в разведке. Поэтому Гаор, набирая воды из родника - видно, не в первый раз здесь сволочуга тихушная, раз так всё знает - не рискнул обмыть лицо и голову, ограничившись тем, что напился, бормоча между глотками заклинание.
Когда Фрегор и Венн вернулись из своего похода по окрестностям, мясо уже стало подрумяниваться, а стол был накрыт.
- Так, - удовлетворённо кивнул Венн и полез в свой баул.
Увидев тускло серебрящийся кувшин с залитым смолой высоким узким горлышком, Фрегор вполне искренне изумился.
- Откуда?
- Оттуда, - весело ответил Венн, - и даже ещё подальше. Это к мясу. А начнём мы с этого.
- Алеманский бальзам?! - рассмеялся Фрегор. - Признайся, что ограбил наших внешников.
- Ну, зачем сразу ограбил? - изобразил смущение Венн. - Есть много других способов.
Алеманский бальзам... Разумеется, Гаор слышал о нём, но пробовать... нет, не доводилось. Насколько он знал, маленькая, на четверть мерки, бутылочка стоила больше его годового довольствия, даже без выплат. А здесь бутыль на полную мерку, не меньше, даже не видал таких в продаже. Неужто всю выдуют? Он, говорят, крепкий. Стоя у мангала спиной к пирующим, Гаор поворачивал шампуры, стараясь не думать обо всех расставленных и разложенных им самим деликатесах.
Господа пировали в своё удовольствие, и когда Гаор, взяв уже готовые шампуры, подошёл с ними к скатерти, то сразу заметил, что закусок и выпивки заметно поубавилось.
- Ага, отлично, Рыжий, - обрадовался Фрегор. - Клади сюда, - и повернулся к Венну: - Давай теперь за тебя, ты здорово провернул ту операцию.
- Давай, - согласился Венн, поднимая свой стакан. - А какую именно?
- А с тем редактором, - рассмеялся Фрегор. - Его, вроде, здесь и нашли. Сегодня как раз год, я помню, ведь так?
Невероятным усилием Гаор заставил себя не вздрогнуть, продолжая снимать с шампуров и раскладывать по тарелкам горячие, истекающие жиром куски мяса. Смотрел он только на свои руки и потому не заметил быстрого внимательного взгляда Венна.
Выпив, Фрегор удовлетворенно облизал губы и от полноты чувств вздохнул:
- Да, красиво было сделано. Одна пуля, и столько проблем решено.
- Да, - кивнул Венн, держа стакан у губ и продолжая следить за вернувшимся к мангалу рыжим рабом.
Чёрт, как же не ко времени затеял Фрегор этот разговор! Если Рыжий сейчас сорвётся, то... то вся операция под угрозой, нет, просто провалена. А реакцию Фрегора, когда тот поймёт, что им манипулировали, предсказать нетрудно. А убирать их обоих... придётся прямо здесь и сейчас... чёрт, что же делать?
С тем редактором... сегодня как раз год... одна пуля... Кервин, так тебя всё-таки этот... здесь... год... На годовщину Ирий-сад двериоткрывает, это последняя тризна... Кервин, я... что же я, вот он, убийца твой, твоя кровь между нами, а я... Кервин...
- Рыжий, - ворвался вдруг в мозг голос Фрегора.
- Да, хозяин, - машинально откликнулся Гаор.
- Сделай и себе шампур. И минералку можешь взять.
- Спасибо, хозяин, - ответил он тем же равнодушным тоном.
- И ступай прогуляйся, - сказал за спиной голос Венна. - Мы позовём.
- Да, господин, - по-прежнему машинально откликнулся Гаор.
Не глядя на пирующих, ровными размеренными движениями он подошёл к машине и достал из коробки бутылку с минеральной водой, вернулся к мангалу, взял один из готовых шампуров и, неся в одной руке бутылку, а в другой шампур с капающими на землю каплями горячего жира, ушёл в заросли. Глядя ему вслед, Венн с невольным уважением покачал головой. Надо же, какая выдержка! Позавидовать можно.
Продравшись сквозь кусты, Гаор оказался на краю неглубокой обширной котловины, как от огромной давно заросшей воронки. Хотя что за бомба и так давно могла оставить такой след, он не представлял. Сволочей не слышно, надо думать, и они его не услышат. Гаор тяжело сел на землю, оцепенело глядя перед собой.
Тризна... сегодня год исполнился. Он должен совершить тризну. Как склавин. А как дуггур - убить убийцу друга. И не может ни того, ни другого. Кервин... прости меня, Кервин. Тризну мне одному, без матерей, не справить, не знаю я, как это делается, тогда Старшая Мать командовала, я только делал, что велено, а молитв не запомнил, даже не расслышал толком. И тогда сороковина была, а сегодня годовщина, они по-разному правятся. А как дуггур... Кервин, друг, ну, убью я его, подойду втихую сзади, возьму за шею и переломаю об колено, по древним обычаям без пролития крови. И пристрелить меня не успеют, пока псих будет пистолет искать, я и его рядом уложу. А потом... потом-то что, Кервин? Умирать я долго буду, ну, это ладно, может, и застрелиться успею, или, как спецура набежит, на бой их вызову, а там... там всё равно, Кервин, а статья как же? Я же даже не начал писать. Ни про "галчат", ни про конвейер смертный, только заметки на листах. Кервин, прости меня, нельзя мне. Я... я в разведке, Кервин, на задании... знаешь, как на фронте было, одного убили, на тебе он лежит, своей кровью тебя заливает, а ты ждёшь, пока аггры, враги, отойдут, лежишь, не шевелишься, чтоб не заметили или чтоб за мёртвого посчитали, а потом, как затихнет всё, из-под трупа вылезешь и дальше, и мстить не моги - ты на задании. Кервин, прости меня... приду к Огню, всё от тебя приму... Матери набольшие, примите друга моего в Ирий-сад, если виноват он в чём перед вами, на меня его вину переложите, я за него отвечу вам... Сирин и Алконост, птицы вещие, вам одним дорога из Ирий-сада всегда открыта, сберегите друга моего, не глядите, что дуггур он, вы вещие, всезнающие, проводите его в Ирий-сад...
Гаор рвал зубами прямо с шампура горячие куски мяса, отхлёбывал из пластиковой бутылки пузырящуюся кисловатую воду и не замечал ни вкуса еды, ни текущих по щекам слёз, ни бесшумных чёрных теней за спиной.
Совсем рядом зашуршали листья, и, рассеянно скосив глаза на шум, Гаор увидел чёрные с окованными носками форменные ботинки. Спецура?! Он метнулся в сторону, уходя от возможного удара. И угадал! Не ожидавший его броска спецовик промахнулся, не устояв на ногах, упал и покатился вниз по откосу. Соблазн если не ударить вслед, то хоть посмотреть был очень велик, но риск получить прямо здесь пулю от сослуживцев упавшего был ещё больше, и потому, подхватив опустевшие бутылку и шампур, Гаор помчался обратно к полянке с хозяином и его дружком-убийцей, будь они трижды и четырежды прокляты, но сейчас это его единственное прикрытие. По дороге ему ещё минимум трижды удалось увернуться от бросавшихся на него теней - вот где пригодились уроки Рарга - и, услышав голоса Фрегора, Венна ... и кого-то ещё, он остановился на самом краю поляны и, переводя дыхание, осторожно выглянул из-за куста. Третьим был капитан в чёрной форме спецвойск. Капитан удобно устроился рядом с Венном и весьма активно участвовал в беседе и пиршестве. Гаор старался не шевелиться, но его все-таки заметили, и Фрегор сразу позвал:
- Рыжий!
- Да, хозяин, - откликнулся Гаор, выходя из-за кустов.
Судя по изумлённо-обиженному лицу капитана, горделивому выражению Фрегора и радостной ухмылке Венна, его появления на своих ногах, не избитым и вообще живым не планировалось, - мгновенно понял Гаор. Капитаном-то уж точно.
- Сделай ещё мяса, - распорядился Фрегор.
А Венн, широко ухмыляясь, сказал капитану.
- Вы проиграли, капитан.
Гаркнув положенную формулу повиновения, Гаор собрал опустевшие шампуры, добавил в мангал угля и стал готовить новую партию. Скажи, как у них аппетит на лесном воздухе разыгрался!
- Зовите своих парней, капитан, - по-свойски, дружеским тоном предложил Венн.
"А мяса хватит?" - мысленно спросил Гаор, нанизывая ароматные куски на стальные холодно блестящие лезвия. Пикник-то малый планировался, а не на ораву спецуры, вон уже дно в лотке виднеется.
- Рыжий, - позвал его Венн, - возьми у меня в бауле.
"Та-ак, а ты, значит, такой оборот планировал, совсем интересно", - отметил про себя Гаор, обнаружив в бауле ящик с пивом, несколько бутылок водки и вина, банки, запаянные в целлофан лотки с деликатесами и ведро с приготовленным для жарки мясом.
Занятый хлопотами с мангалом и шампурами Гаор пропустил, какой сигнал подал капитан, и заметил остальных спецовиков, только когда они выступили из-за деревьев, образовав кольцо вокруг пирующих. Выложив на скатерть бутылки, банки и лотки из баула Венна, Гаор вернулся к мангалу, успев мельком подумать, что такого в его жизни ещё точно не было и поглядеть на спецурное веселье тоже в определённом смысле интересно. Правда, если офицеры захотят развлечься гладиаторскими боями, то против всех - ведь полное отделение, двенадцать лбов - он не выстоит. Но тут же успокоил себя тем, что Фрегор не захочет сам вести машину домой в таком подпитии.
Капитан как-то неопределенно махнул рукой, но остальные его поняли и не спеша, по-одному стали подходить и брать себе пиво и минералку из ящиков. Как успел заметить со своего места у мангала Гаор, все аттестованные рядовые и сержанты. Но почему отделением командует капитан? Интересные порядки в спецвойсках.
- Рыжий, готово?
- Да, хозяин.
Гаор взял шесть готовых шампуров и подошел с ними к скатерти.
Венн кивком показал ему на тарелки:
- Разложи. Или, - он вежливо повернулся к капитану, - хотите по-походному?
- Зачем создавать себе трудности там, где можно и без них, - ответил, улыбаясь, капитан, следя за Гаором холодными и по-змеиному немигающими глазами. - Отлично вышколен. Много пороли?
- Только за дело, - ответно улыбнулся Фрегор.
"Ну-да, - сразу сообразил Гаор, - сказать, что ни разу, это признаться в попустительстве, однако, псих психом, а эти игры тоже знает".
- Проблемы с новобранцами есть? - спросил капитана Венн, рассеянно прихлёбывая водку.
"Ты смотри, как воду пьёт, и ни хрена ему", - мимоходом удивился Гаор, снимая на очередную тарелку истекающие жиром и соком куски.
- Нет, - капитан набрал полный рот бальзама, проглотил и выдохнул сквозь зубы. - Мы получаем контингент из училища, а там и проверки, и сортировки, так что у нас отсева уже практически нет, только естественный процент тренировочной убыли. Нет, - убеждённо повторил капитан, - пока там работают по яр-методике, у нас отсева не будет.
- Яр-методика? - удивленно переспросил Фрегор.
- Да, генерал Юрденал лично разрабатывал. Ещё до генеральства. А он - Яржанг, ну и, - капитан хмыкнул, - так и зовём. Яр-методика.
- Остроумно, - одобрил Венн, исподтишка наблюдая за невозмутимым лицом и спокойно уверенными движениями рыжего раба.
- Сейчас затишье, конечно, - совсем расслабился капитан, - но мы поддерживаем форму. И если что... сработаем в наилучшем виде.
Предлога задержаться у стола и послушать, а то уж больно интересный разговор начинался, Гаор найти не смог и потому, забрав опустевшие шампуры, банки и лотки, ушёл.
Бросив опустевшую посуду в большой мешок для мусора, предусмотрительно положенный им в набор для пикника, Гаор вернулся к мангалу. Оказывается, пока он накрывал господам и начальству, подчинённые разобрали оставшиеся шампуры. Гаор заглянул в ведро с мясом, проверяя, сколько там осталось, и тут же услышал голос всевидящего Венна:
- Рыжий, делай всё, обратно не повезем.
- Да, господин, - ответил Гаор, принимаясь за работу.
Интересно, а хозяин, обычно надрызгивающийся до невменяемого состояния, сегодня глушит водку, бальзам и прочее, и всё вперемешку, а ёрш в желудке самый опасный, опаснее, чем в стакане, и смотри-ка, как огурчик свеженький, и аппетит хороший, и язык не заплетается, и мысли не скачут... Или ... или это у них уже работа, а когда пьёшь по делу, то не пьянеешь? Интересно.
За этими размышлениям и уже не забывая приглядывать за жрущими и пьющими по периметру поляны спецовиками, Гаор нанизал на шампуры остатки мяса и разместил их над остатком углей - должно хватить, а если последние и будут с кровью, то тоже не страшно, по пьянке сойдёт.
Один из спецовиков, доев мясо, задумчиво повертел в руках шампур и вдруг ловко метнул его, целясь в голову возившегося у мангала раба.
Поймав краем глаза этот бросок, Гаор перехватил шампур на лету и отбросил к опустевшему ведру. Но забава понравилась, и шампуры полетели в него со всех сторон. Ещё несколько он успел перехватить, а потом присел, и они, столкнувшись в воздухе, упали на землю. От скатерти донеслось дружное и весьма радостное ржание.
"Начались развлекалочки господские", - мрачно подумал Гаор, собирая и складывая шампуры. Если они сейчас в цель надумают на спор стрелять, то распрощаешься и с категорией, и с жизнью.
- Ловок, - одобрительно сказал за его спиной капитан. - Я бы его откупил у вас.
- Зачем? - удивился Венн. - Вам нужен шофёр?
- Нет, - рассмеялся капитан, - мне нужно "мясо" для тренировок. Обычно мы получаем из накопителя, нам сбрасывают кое-что, но, сами понимаете, расход большой, а этот бы долго продержался.
На мгновение Гаору стало страшно. Оказаться "мясом" на тренировке спецовиков... тут действительно о смерти молить будешь.
- Я заплатил за него шестнадцать тысяч, - спокойно, но с прорвавшейся в голосе гордостью за такие траты, сказал Фрегор. - Он ещё не окупил себя.
- Шестнадцать тысяч, - сокрушённо вздохнул капитан. - Нет, такие цены мне не по карману.
- Качественный товар всегда дорог, - согласился Венн.
Гаор незаметно перевёл дыхание и перевернул шампуры с начинавшими подгорать кусками мяса.
Раздосадованные неудачей спецовики нарушили оцепление и теперь стояли не по периметру, а кучно, тихо болтая о чём-то своем. Гаор ловил на себе их внимательные, не злобные, но весьма недоброжелательные взгляды и готовился к новой атаке. Он ждал, что теперь в него полетят бутылки и пивные банки, но жесть и пластик показались спецовикам неподходящим оружием. Они вертели их в руках, явно придумывая какую-то пакость. Гаор настороженно ждал, стараясь в то же время не упустить мясо: хозяйские оплеухи были бы сейчас точно не к месту.
Когда мясо поспело, Гаор собрал шампуры и обернулся к столу: дескать, подавать?
- Сколько там, Рыжий? - спросил Фрегор.
- Пять небольших, хозяин, - ответил Гаор.
- Ну, нам один на посошок, - засмеялся Венн.
- Да, - кивнул капитан, - поровну. А остальные оставь, - вполне по-хозяйски приказал он Гаору.
- Да, господин, - ответил Гаор, выполняя приказ.
На этот раз он, раскладывая по тарелкам мясо, заметил жест, которым капитан разрешил своим подчинённым подойти за добавкой. Ну да, не из рук же раба им получать еду. И, возвращаясь к мангалу, Гаор почти столкнулся с одним из них, молодым и, видимо, потому подошедшим последним. Их взгляды встретились, и Гаора как обожгло откровенной ненавистью в чёрных глазах парня. Интересно, почему? Или это его он свалил с крутизны, увернувшись от удара?
- С дороги, ты... або! - прошипел парень.
Ответить Гаор не мог и потому сделал вид, что не заметил. Угли уже прогорели, рассыпаясь серовато-белым пеплом, и теперь их надо было убрать, очистить и сложить мангал, но сначала угли. Гаор, уже не притворяясь, а действительно не замечая спецовиков, сбегал к "коробочке" за сапёрной лопаткой. И, глядя, как он снимает у кустов дёрн, роет ямку, высыпает туда угли, засыпает землёй и кладет на место дёрн, капитан сказал:
- Однако... по-фронтовому. Когда он окупит себя, продайте мне.
- Я буду иметь в виду этот вариант, - неопределённо согласился Фрегор.
На этот раз кидаться шампурами спецовики не стали, ограничившись тем, что где стояли, там и побросали, а значит - сразу сообразил Гаор - собирать шампуры, банки и бутылки ему придётся в непосредственной и весьма опасной близости от их ног. Вот чёрт! Фокус старый, давно известный, пользующийся большой популярностью у "губешной" охраны, но... но чёрт, чем бы их отвлечь и переместить на другое место? Дать им себя бить нельзя. А вся тройка, сидя у скатерти и попивая винцо "на посошок", всё понимает и с интересом ждёт, как он выпутается. Вот сволочи, им развлекалочка, а ему...
Оттягивая сбор мусора до последнего, Гаор, обжигая руки, разобрал и сложил мангал, отнёс его к машине. И вот тут, возможно, и не желая того, его выручили двое спецовиков. Аттестованные рядовые, они стояли возле машины, разглядывая её с вполне искренним интересом, и, проходя мимо них с мангалом, Гаор не то чтобы задел, а привлёк их внимание. И один из них просто так, походя, замахнулся. Гаор увернулся от удара, и кулак спецовика с полного замаха врезался в борт "коробочки". Звук получился громкий. И разозлённый не так болью, как собственным промахом спецовик заорал:
- Ах ты, мразь волосатая! - и ринулся в атаку.
Бросив коробку с мангалом, Гаор перекатом ушёл в сторону от машины. Ведь если что, ему, а не этому обалдую задницу вспорют. Спецовик кинулся за ним. Получив свободу маневра и надеясь, что убить его всё-таки не разрешат, Гаор поднырнул под ноги спецовика, повалил его и, откатившись, вскочил на ноги. И обнаружил себя в достаточно просторном для боя, но плотном кругу из спецовиков во главе с капитаном, Венна и Фрегора. "Всё-таки началось!"- успел он подумать, пока сбитый им рядовой вставал на ноги.
- Не стрелять! - властно бросил капитан. - А в остальном...
- Согласен, - азартно кивнул Фрегор.
Приказ не стрелять не очень понравился спецовикам, но возражать начальству они не посмели.
Но этот же приказ разрешал пользоваться автоматом как дубинкой, и потому Гаор в первом же столкновении постарался разоружить противника. К его удивлению, это получилось. Похоже, парень не рассчитывал встретить серьёзное сопротивление и растерялся.
- Э, да ты пацан, - невольно вырвалось у Гаора.
В круге зрителей послышались смешки. Снова и снова рядовой кидался на Гаора, а тот уходил от ударов, заставляя парня промахиваться и по инерции врезаться в зрителей. Ни одного нового приёма, не знакомого ему по тренировкам у Рарга, он пока не видел. Увечить пацана ему не хотелось по многим причинам, хотя бы и потому, что в таком случае на него могли пойти все, а это уже конец. И потому, что настоящей злобы у него не было. Пока это походило на обычную тренировку. Насмешки зрителей над неумёхой, что безоружного лохмача завалить не может, становились все язвительней и громче. Покрасневший до слёз пацан выхватил нож, и Гаор шагнул вперёд. Скрутить противника так, чтобы тот сам себе воткнул нож в горло, Гаор выучился ещё на фронте - был в Вергере в гарнизоне такой умелец, брал пачку сигарет за урок - и знал, что самое сложное здесь - это не убить, а остановиться вовремя. В горячке схватки с "языком" это удавалось не всегда. Но здесь получилось. Зажав медленно бледнеющего от смертного холода прижатого к горлу лезвия незадачливого пацана, Гаор нашёл взглядом Фрегора. Ну и какой приказ он ему сейчас даст? Добить или отпустить? Остальные сразу поняли это, и наступила напряжённая тишина. Фрегор и Венн обменялись мгновенными взглядами, и Фрегор, только что возбуждённо выкрикивавший: "Делай его!" - сказал непривычно спокойно:
- Стоп, Рыжий. Достаточно.
- Да, хозяин, - откликнулся Гаор, отпуская и мягко отталкивая от себя спецовика.
- Блестяще! - сказал капитан. - Этого приёма я ещё не видел.
- Ну, так за шестнадцать-то тысяч... - улыбнулся Венн.
Стоя по-прежнему в центре круга, Гаор молча ждал. Но никто в круг не выходил. Смотрели на него уже без презрения, а с интересом. "Ну да, - вдруг понял Гаор, - после войны уже, чёрт, уже семь лет прошло, никто же из них фронта и не нюхал, вот и..."
Додумать он не успел. Подчинившись короткому и малозаметному жесту капитана, спецовики исчезли. Капитан козырнул на прощание Венну и Фрегору, окинул Гаора ещё раз очень внимательным взглядом и ушёл, растворившись между стволами. И никаких следов, что на поляне был кто-то, кроме них троих. Венн и Фрегор снова переглянулись.
- Собирайся, Рыжий, - сказал Фрегор. - Мы пока прогуляемся.
- Да, хозяин, собираться! - бодро гаркнул Гаор, весьма довольный таким исходом.
Венн и Фрегор ушли за деревья, а он уже спокойно тщательно собрал весь мусор, подобрал и уложил шампуры, отправил в мешок для мусора остатки разовой посуды, запихнул всё в машину, уложил на заднее сиденье опустевший и ставший плоским баул Венна и прощально оглядел поляну: не осталось ли каких заметных следов. Убрать все следы невозможно, всё же пикник был, офицерские развлекалочки, а не привал разведчиков. Но всё было в порядке, можно... И пока хозяин с приятелем гуляют, а у него уже всё собрано, он может и себе кое-чего позволить на прощание. Поблагодарить Матерей за этот, в общем-то, хороший, даже отличный, день.
Гаор подошёл к родничку и оцепенел. Кто и когда из спецовиков успел, а главное, непонятно зачем, но на родничок наступили, отпечатав на влажной земле рубчатый след ботинка. Зачем? За что?! Сволочь, дерьмо спецурное, надо было давить, а он пожалел... Встав на колени, Гаор пальцами выбирал комочки земли, расчищая крохотную ямку с задавленным растоптанным родничком.
- Мать-Земля, Мать-Вода, - почти беззвучно шептал он, - простите меня, что живым охальника отпустил, встречу - посчитаюсь.
И сам понимал, что это так... одни слова, не сможет он ничего. Где и как встретит? И как узнает, что именно этот, а не кто другой. А, выпрямившись над возрождённым, ещё слабым родничком, оглянулся и увидел, что оба - гады, сволочи тихушные, да чем они лучше спецуры?! Форма только другая и подлости больше - стоят у машины и смотрят на него. Сцепив зубы, Гаор пересилил уже готовый вырваться крик, обтёр руки о траву и пошел к машине.
- Поехали, Рыжий, - сказал Фрегор, когда он, подойдя, молча остановился перед ними.
- Да, хозяин, - глухо ответил Гаор, занимая своё место за рулём.
Фрегор снова сел рядом с ним, а Венн сзади, и он, уже не дожидаясь новых команд, стронул машину.
Дорогу он помнил хорошо и зрительно, и памятью в руках. Возникший как из-под земли часовой у шлагбаума, молча козырнув, выпустил их без задержек. И когда они уже выехали с неприметного просёлка на шоссе, Венн спросил:
- И что ты там делал, Рыжий?
- Родник расчищал, господин, - спокойно ответил Гаор и, потому что молчание сзади и рядом было выразительно ожидающим, пояснил: - Затоптали его.
- Правильно, Рыжий, - сразу согласился Фрегор. - Чтоб никаких следов. Хвалю!
- Спасибо, хозяин, - равнодушно ответил Гаор.
В зеркальце над лобовым стеклом он увидел мгновенную усмешку Венна, но не придал ей значения.
- Тебя к автодрому?
- Да, Фрегор, спасибо.
- Рыжий, слышал?
- Да, хозяин. К автодрому.
- Отличный был день!
- Денёк что надо. И с погодой повезло.
- И место отличное. Умеешь ты, Венн, места находить!
Видимо, это замечание было с чем-то связано, потому что оба тихушника долго и упоённо ржали. Гаор слушал их, в общем-то, обычную болтовню, не стараясь вникать. Несмотря на последний инцидент с родником, он был тоже доволен сегодняшним днём, отодвинув услышанное о Кервине в самый дальний угол памяти.
На повороте к автодрому высадили Венна с его баулом, и Фрегор скомандовал:
- Домой, Рыжий. - И вдруг настолько неожиданное, что Гаор даже не сразу ответил положенной формулой повиновения. - И не гони.
Гаор вёл машину на предписанных дорожными правилами шестидесяти метках, что было по сравнению с их обычной ездой "шлёпаньем больной черепахи", и поневоле слушал.
- А куда спешить, Рыжий? Родовое гнездо, родной дом?! Как же! Жди! Гадюшник это, Рыжий, все они - гады, все моей смерти хотят. А за что? Что я им сделал? Кабы не моя работа, их бы давно всех к ногтю взяли. Тот же Юрденал.
Гаор невольно насторожился.
- Старый волк ещё когда на наше родовое зарился, да хрен ему, не вышло. А почему? А потому что я, Рыжий, кое-где работаю и кое-что могу. Думаешь, они этого не знают? Знают! И вот вся благодарность их. Да за одно это старый пердун меня, меня, понимаешь, Рыжий, наследником должен был сделать, а они... Всегда так, Рыжий, не делай добра, не получишь зла. Давно сказано. И Венн. Он знает это, он никому не делает добра. Потому и... он мой друг, Рыжий. Он не предаст. Ему это не нужно, Рыжий, понимаешь? Мы столько знаем друг о друге, - Фрегор отрывисто засмеялся, - что нам это не нужно. Вдвоём мы сила, нас никто не тронет. В одиночку не выживешь, Рыжий. Но верить никому нельзя.
"С этим не спорю", - мысленно ответил Гаор, теряя интерес к разговору. Про Юрденала больше не упоминалось, так что... а что ему до Юрденала и его дел? И сейчас, и тогда. Он войсковик, армеец, а спецвойска... Занятый этими мыслями, он как-то пропустил, что Фрегор говорит уже о другом. К тому же Фрегор быстро пьянел и начал опять перескакивать и путать. Но в общей невнятице удалось поймать существенное. К сожалению, вернувшее его к мыслям о Кервине.
- Венн - мастер, что тут говорить. Как он капитана этого обработал. Красота! Тот ведь так и не понял, Рыжий, что его размотали и на нас работать заставили. Но это спецура, они же тупари все, только убивать умеют. А вот как он того редактора сделал... Это ж уму непостижимо. Попытка к бегству! Как же, какой дурак будет от Венна бежать. Да ещё на полигоне. Просто вывез, взял, что было нужно, и ликвидировал. И везде чист остался. Надо уметь, - Фрегор вздохнул с искренней уважительной завистью к чужому мастерству.
"Заткнись!"- мысленно кричал Гаор, сжимая руль до белизны в натянутой на костяшках коже. Заткнись. Понял я уже. Что Венн Кервина убил, выстрелом в затылок, там же, где вы пировали сегодня. И не сделал он Кервина, врёшь, не поверю, не верю, что Кервин сломался. Сломанного бы убивать не стали. И семью бы тогда не тронули.
Быстро темнело, в Королевскую Долину они въехали в сумерках, а в ворота с нависшим над створками орлом уже в темноте.
- Ладно, Рыжий, - тряхнул головой Фрегор. - Мы ещё повоюем, согласен?
- Да, хозяин, - вполне искренне ответил Гаор.
Обычно он такие вопросы оставлял без ответа, и всегда это сходило ему с рук. А сегодня не сдержался.
- Правильно, - кивнул Фрегор, - эт-то ты правильно.
Гаор остановил машину у подъезда западного крыла, и мгновенно появившиеся лакеи в зелёных рубашках сбежали по ступеням и помогли вдруг ставшему пьяным до недвижимости Фрегору выбраться из машины.
- Завтра на выезд, - сказал Фрегор и захрапел.
- Да, хозяин, завтра на выезд, - сказал Гаор вслед Драбанту и Третьяку, понёсшим пьяного хозяина в дом, и поехал в гараж.
Ставить "коробочку" на место, готовить лимузин, выгружать и сдавать в кладовку мангал... и если не чухаться, то он и на ужин успеет. А то за весь день один шампур мяса и бутылка минералки. До того жрать охота, что ни хрена больше в голову не лезет.
Так всё и получилось. Он всё успел. Поставить, выгрузить, отнести в кладовку, проверить на завтра лимузин и даже переодеться к ужину. Никто его ни о чём не спросил, но каши ему положили чуть-чуть, но побольше обычной порции, и хлеба те же два ломтя, но толще обычных. И, вставая из-за стола, он нашёл взглядом Старшую по кухне и поблагодарил её молчаливым улыбчивым кивком.
Гаору казалось, что ничем его уже не удивишь и не испугаешь. Он такое видел, что фронт, в самом деле, как говорил Ворон, детские игры на лужайке. Ну, не совсем детские, но близко к этому. А оказалось... Всегда найдётся более страшное. Всегда!
Две с лишним недели хозяин то безвылазно сидел дома в своих комнатах, перебирая и сортируя бумаги, то ездил в Аргат, но только в Дом-на-Холме. В принципе, ничего особо страшного или неприятного для Гаора в этих вариантах не было. Ну, требует хозяин, чтобы он был при нём почти безотлучно. Ну, сидит он период за периодом в машине в подземном гараже или помогает сортировать и подбирать отчёты, таблицы и схемы. А это, кстати, даже полезно, у него постепенно начало кое-что вырисовываться, и не на статью, а опять же на цикл, и бомба будет... но загад не бывает богат. А когда хозяин куда-то уходит, остаётся на посту у его кабинета. Ну... ну даже пару раз хозяин брал его с собой во внутренние коридоры Дома-на-Холме, тоже вроде ничего особенного, ну... но что-то готовилось, а что...
- Ничего, Рыжий, - обещал хозяин по дороге домой, - я их уконтрапуплю, я добьюсь!
Чего - непонятно, но его дело рабское - делай, что приказано, и не вякай. Хорошо, хоть на тренировку и гимнастику он в эти две недели спокойно, без напряга, попадал, отводил душу. Мажордом его не трогал, а про Милка он и думать забыл. А оказалось, зря забыл. И вообще, зря расслабился и успокоился, думая, что самое-самое кончилось. Всё только начиналось.
В этот раз Гаор ждал хозяина не под дверью очередного кабинета Дома-на-Холме, а опять в гараже. Огромном зале, заставленном рядами всевозможных машин. А интересно получается: одновременно и тесно, куда ни глянь - машины сплошняком, а выехать и развернуться можно запросто, лампы яркие, прожекторные, а кажется полутемно, но всё видно. И вроде он один, никого нет, но всё время чувствуешь на себе чей-то внимательный взгляд. Время от времени Гаор выходил из машины, протирал специально припасёнными белоснежными салфетками лобовое стекло, боковые зеркальца, открывал капот и копался в моторе. Хотя бы только для того, чтобы размять мышцы. И стараясь не замечать чьего-то упорного взгляда. Будто... будто снайпер выцеливает - не сразу нашёл он сравнение. Время в этот раз тянулось как-то по-особому медленно. Он даже устал от ожидания, чего с ним никогда не было.
Наконец появился хозяин. И не один, а с немолодым - разницу между пожилым и старым Гаор и раньше плохо улавливал, а у этого, с седым ёжиком и по-молодому сильными и ловкими движениями и вовсе не угадаешь, и явно военным - в происхождении скрытой под отличным штатским костюмом выправки Гаор ошибиться не мог.
- Конечно, я благодарен вам за поддержку...
Фрегор явно старался говорить солидно и на равных, но столь же явно у него это не получалось из-за то и дело прорывающейся суетливой скороговорки.
- Вы несколько... м-м, расширили свои полномочия, но когда инициатива в интересах дела, то моя поддержка всегда обеспечена.
Когда они приблизились к машине, Гаор вышел и застыл по стойке "смирно". Тут уже речь не о шкуре, а о жизни идёт - мгновенно понял он не звериным, а солдатским чутьём на начальство и возможные неприятности.
- Моя благодарность, - снова начал Фрегор.
Но "маршал", как его назвал про себя старинным высшим воинским званием Гаор, остановил излияния Фрегора даже не жестом, а взглядом, рассеянно, как на пустое место, поглядел на застывшего в уставной стойке раба.
- Пустяки, какие счёты между своими, соратник. Мы делаем одно дело, и, - "маршал" улыбнулся очень доброжелательно, но у Гаора потянуло по спине холодком, будто он прямо перед собой увидел взведённую мину. - И интересы дела превыше всего, даже крови. Не так ли?
Фрегор с энтузиазмом закивал.
- Ознакомите меня с вашими материалами, - тоном мягкого приказа закончил "маршал" и милостивым кивком отпустил Фрегора.
Сев в машину, Фрегор замотал головой, рывком сдёрнул галстук и расстегнул воротник рубашки.
- Уфф! Поехали, Рыжий. Гони! Подальше и побыстрее.
"Интересно, куда именно?" - мысленно поинтересовался Гаор, выполняя приказ. Но сначала надо отсюда выбраться. Подальше и побыстрее - в этом он был вполне солидарен с хозяином. Что этот "маршал" его, как говорят в Арботанге, "срисовал", запомнил и сделал свои выводы, он ни мгновения не сомневался, а вот какие это выводы? Но не к добру - это точно. "А ведь Юрденал - слабак против маршала, - вдруг подумал Гаор, с тщательной аккуратностью проходя в створ гаражных ворот, - сожрёт и облизнётся, а генерал и трепыхнуться не успеет, злобы много - мозгов мало". Он впервые думал об отце так: с холодной брезгливой отстраненностью.
- Гони, - повторил Фрегор, когда машина выехала с территории Дома-на-Холме. - Куда хочешь, но чтоб далеко, - и вдруг хохотнул. - Хоть к форзейлям!
"А к ним-то зачем?" - мысленно ответил Гаор, плавно набирая скорость. На хрена ты им нужен? Думаешь, там своих психов нет? Вокруг Аргата хватает старых практически пустынных шоссе, так что погонять есть где. Быструю езду он тоже любил, а вот так, без оглядки на полицию и знаки... ему это тоже в кайф! Вдруг снова нахлынуло, властно овладев им, блаженное чувство полёта.
После трёх периодов бешеной гонки, в которой они - Гаор сам потом удивлялся - почему-то ни во что не врезались, Фрегор шумно вздохнул, как просыпаясь, и скомандовал:
- Домой, Рыжий.
- Да, хозяин, - откликнулся Гаор, ставя машину в развороте на два колеса.
- Зайдёшь ко мне, я дам тебе карту, - Фрегор был непривычно серьёзен, как... как перед настоящим боем, с невольным холодком по спине понял Гаор. - Проработаешь маршрут. Выезжаем завтра, в шесть. На "коробочке". Оружие... чёрт, оружие нельзя. От меня не отходи. Понял?
- Да, хозяин, - Гаор чётко, пункт за пунктом повторил распоряжение... нет, приказ.
"Черт, это во что же мы, - Гаор впервые так подумал, объединяя себя с Фрегором, - вляпываемся?"
В самых страшных снах и смелых мечтах Гаор этого предугадать не мог. И разбираясь по карте - ему опять пришлось занять гладильный стол в "ремонтной" - размечая маршрут и прикидывая, что не мешало бы захватить канистру с бензином, а то и две, внутренне готовясь к завтрашнему бою и искренне жалея о невозможности вооружиться, он не предполагал, каким и, главное, с кем будет этот бой.
Невероятно, но они - да, они были вместе, инспектор и его раб-телохранитель - они выдержали! Победили? Вряд ли. Да и что считать здесь победой, но он живы и едут... домой. Чёрт, эти сволочи, гады, спецура, ему "Орлиное Гнездо" сделали домом. Училище спецвойск, объект Зет-ноль-один... Один день... За день всё осмотреть, влезть во все дырки и потаённые места, собрать информацию, разговорив чёрномундирных офицеров с тёмными, словно опалёнными Огнём лицами, у многих даже белки глаз были желтоватыми, и побеседовав с учениками и курсантами каждого класса и курса, посмотреть теоретические и практические занятия... Сегодня Гаор смог оценить мастерство Фрегора. Сам он такого не мог, не умел... чёрт, чем интервью отличается от допроса? А работа журналиста от работы разведчика? Если как здесь, то... формой отчёта. А если... чёрт, как же болит голова!
- Рыжий, - позвал его лежавший на заднем сиденье Фрегор.
- Да, хозяин, - дрогнувшим от сдерживаемого стона голосом отозвался Гаор.
- Останови, что-то мне плохо.
Гаор притёр машину к обочине пустынного ночного шоссе и помог хозяину выбраться наружу. Отойдя на несколько шагов, Фрегор перегнулся почти пополам и упал на колени в приступе неудержимой рвоты. Преодолевая подкатывающую к горлу тошноту, Гаор подошёл помочь.
- Тебя... тоже... поили? - с трудом выговорил Фрегор и, не дожидаясь ответа, продолжил: - На вкус... обычное... а на втором... стакане... уже всё... и таблетки... не помогли... чёрт, сволочи... что за сволочи, Рыжий...
Наконец рвота прекратилась, и Фрегор, цепляясь за Гаора, встал, глубоко вдохнул ночной, холодный, даже уже не осенний, а зимний воздух.
- Принеси минералки.
Отвечать Гаор не стал, боясь, что его самого начнёт выворачивать на первом же слове, и молча побрёл к машине.
Взяв у него бутылку, Фрегор одним рывком сорвал пробку и припал к горлышку, невнятно пробурчав сквозь бульканье:
- Иди... почистись.
Пошатываясь и спотыкаясь, Гаор послушно побрёл подальше от дороги и всего увиденного, хотя знал, что уйти не сможет и... и не хочет. Медленно он опустился на колени и лёг ничком, распластавшись на холодной твёрдой от ночного холода земле, хрустя замёрзшей травой. "Мать-Земля, - беззвучно шептал он, - прости, Мать-Земля, что такое с твоими детьми творим, все мы дети твои, Мать-Земля, прости их, что забыли тебя, выжгли им память. Прости нас, Огонь Великий, прости, что именем твоим такое творим, что силу твою во зло обратили". А потом и слов не было, ни дуггурских, ни склавинских, и он молча лежал, вжимаясь всем телом и лицом в оттаявшую от его тепла, но остающуюся шершавой и жёсткой траву. Земля была твёрдой и жёсткой, она... она не принимала его. Но почему? Это же не он! Не он придумал брать из Амрокса отобранных по особым тестам "галчат" и чистокровных, кто подойдёт, и через вживленные в мозг электроды делать из них маньяков, помешанных на убийстве и насилии. "Огонь Великий, это же не я!" Это... это "яр-методика" генерала Юрденала, это не я, это он. Им хорошо, когда они убивают, всё равно кого, поселкового или чистокровного, женщину или мужчину, взрослого или ребёнка. У них электроды, а у офицеров пульты, и сигнал удовольствия, когда видят убийство, и экстаз, когда сами... Огонь Великий, ты до седьмого колена караешь, Огонь Великий... Мать-Земля, Мать-Вода, Мать-Луна...
- Рыжий! - донеслось издалека.
Гаор тяжело встал на четвереньки и потряс головой. Надо вставать и идти на хозяйский зов, и работать, и жить. Потому что он теперь... носитель информации, и ему нельзя умереть, пока узнанное им не будет написано и напечатано. Пока об этом не узнают все. Делай что должно, и пусть будет что будет. Я сделал всё, что мог, и пусть другой на моем месте попробует сделать больше...
- Рыжий! - уже с прежней капризной интонацией позвал стоявший у машины и ярко освещённый её фарами Фрегор. - Где тебя носит?!
Гаор, тяжело, но твёрдо ступая, подошёл к нему и остановился на положенной Строевым Уставом дистанции.
- Рыжий здесь, хозяин.
Фрегор вгляделся в него и кивнул.
- Едем домой.
- Да, хозяин.
На этот раз Фрегор сел, как обычно в "коробочке", рядом с ним и был уже совсем прежним.
- Ты смотри, какая система, Рыжий! Это же надо такое придумать. А ведь тоже... золотое не золотое, но дно. Конечно, Юрденала правильно придавили, на такую силу много охотников и помимо него найдется. Мне бы пяток, чтобы в семье, - Фрегор хихикнул, - порядок навести. Вот Мажордома я бы им на тренировку, - Фрегор снова засмеялся, - сдал. А заодно и братца с его ублюдком. Надоели они мне, Рыжий. Ну, ничего...
Он начал фантазировать, что такого интересного спецовики могут сделать с его родственниками, и Гаор перестал слушать. Противно. Ничем тихушник не лучше спецуры, даже хуже. Тех ломали, выжигали мозг электродами, а ты... ты-то здоровый...
Потом Фрегор заснул и уже не мешал своей болтовнёй обдумывать и... шоссе пустынно, никаких помех нет и не предвидится, а ни петь, ни читать стихи нельзя, и заснуть страшно. И Гаор рискнул достать и открыть папку, чтобы на отдельном чистом листе записать главное из увиденного сегодня.
...В "Орлиное Гнездо" они въехали перед рассветом. Фрегор крепко спал и даже не проснулся, когда Драбант и Третьяк вынули его из машины и понесли в дом. Судя по их согласованным действиям, было им это не впервой. Гаор отогнал машину в гараж и пошёл спать. Никаких распоряжений насчёт сегодняшнего дня он не получил, но надеялся, что пока его хозяин спит, и его самого не потревожат.
Он успел раздеться и вымыться, а выйдя из душевой, обнаружил, что рабская обслуга уже встала, так что ложиться незачем: всё равно вот-вот на завтрак позовут. Ладно, обошлось и ладноть, из такой передряги выскочили...
* * *
Поездка в Аргат не так успокоила, как встревожила Ридурга Корранта. С одной стороны... с другой стороны... Чёрт, самый большой ливень с одной капли начинается. Конечно, система Крови - именно так, с большой буквы - безнадёжно устарела, и её, безусловно, надо менять. И, в целом, приведение Законов Крови в современный и достаточно цивилизованный вид - дело необходимое, но... уравнять в правах младших с наследником, разделить родовое и нажитое поровну между сыновьями... Да, жаль, что этого не было во времена его молодости, многое было бы легче. Снять карьерные ограничения - ещё лучше. Но... но уравнять законных и бастардов... чёрт, Гриданг сразу становится младшим, а Гард и Гирр - законными и старшими, и наследник тогда Гард. Не самый плохой вариант, что и говорить, могло быть и хуже, но... А в масштабах государства... Хотя на государство ему сейчас, мягко говоря и грубо выражаясь, плевать трижды и четырежды, в своём бы хозяйстве разобраться...
...Огонь в камине, коньяк в рюмках, дружеская беседа старых соратников, однополчан и даже друзей.
- Не понимаю тебя, Коррант, согласись, это решает целый ряд проблем.
- Да, мой старший бастард так хотел быть военным, я его не пустил, ну что за жизнь у сержанта, даже старшего, а теперь... пусть только закончит школу и в военное училище.
- Наше?
- Да, связи у меня сохранились, а препятствий теперь не будет.
- А у тебя, Коррант?
- Мой старший? Он технарь, сейчас в училище при Политехе.
Понимающие кивки.
- Что ж, в НТО тоже карьеру делают.
- Ну, там и раньше на кровь не смотрели.
- Либо кровь, либо дело, давно известно.
Все дружно смеются. Все они - младшие и потомки младших - пробивали себе дорогу не родом и кровью, а собственным умом, твёрдо зная, что ничего выше полковника не будет, не может быть, а значит, что ни делай, как ни старайся, но ходить тебе под глупым, но родовитым наследником, который в самом лучшем случае не мешает, а теперь...
- Нет, соратники, если всё так и будет, то впору возвращаться.
- Это если позовут.
- Резонно, Коррант, вполне резонно.
- Вам хорошо, ваши все ещё дети, а мой уже совершеннолетний.
- А что? Не ладит он с Наследником?
- Раньше они ладили, - и невесёлая усмешка, - пока между ними наследство не стояло.
Понимающие кивки...
...Да, у него ещё не самое сложное, скажем так, положение. Всё-таки он постарался воспитать сыновей братьями.
На всякий случай Ридург Коррант сходил в Центральный Храм, оплатил и отстоял службу в защиту семьи. Кроме Огня у него заступников и защитников нет. И всё хорошо? Ох, нет. Начали с бастардов, а чем закончат? Ведь старый дом обоями держится...
...Один из старых друзей дал ему почитать интересную подборку. Четыре статьи, вырезанные из какой-то аргатской газеты.
- Ты всегда хорошо работал с текстами, я помню.
Он кивнул, с интересом просматривая текст.
- Посиди, почитай, потом обсудим.
- Без выноса? - немного наигранно удивился он.
- Официально не преследуется, газета цела, но... не приветствуется. Шум они подняли большой. Почитай, тут и о твоём Дамхаре много.
- Совсем интересно, - пробормотал он, усаживаясь к столу и привычно располагая под правой рукой чистый лист бумаги и карандаш.
Прочитал он быстро, перечитал и всё понял. Ну, почти всё.
Кто-то, укрывшийся за нахальным псевдонимом, крепко и вполне по делу ковырнул Рабское Ведомство. "Серый Коршун", "Голодающие кормильцы", "От рождения до смерти. Жизнь в другом мире". "Кража в Храме" немного о другом, но совсем немного, и фактически о том же... Теперь понятны и новые нормы выдачи, и новые инструкции управляющим о минимизации вмешательства в жизнь посёлков. Да, Рабское Ведомство приложили крепко и заставили шевелиться, процесс пошёл. А вот где он остановится?
- И почему редакцию не тронули?
- В том-то и дело, Коррант. По нашим традициям тут даже не аварии и не арест, а визит роты спецовиков, чтоб от квартала только пепелище осталось, а она выходит.
- Так никого не тронули?
- Главного редактора нашли в лесу с пулей в затылке. Сказали, грабители.
- Ну, - хмыкает он, - это шайка известная.
Друг кивает.
- Да, там всегда были хорошие стрелки по затылкам. Но вот уже после его смерти эти две статьи. Так что, дело не в них.
Он задумчиво кивнул, и они посидели молча, думая каждый о своём и об одном и том же. Итак, Дом-на-Холме разрешил пинать Рабское Ведомство, то есть... да, рабство в целом. А значит... значит, Дом-на-Холме отказал рабству в защите. Почему? Вернее, зачем?
- Зачем? - повторил он вслух.
Друг кивнул.
- Я тоже думал об этом. И получается одно. Самое вероятное. Ты помнишь? Аггры хотели натравить рабов на нас, обещав им свободу.
- Помню, конечно. Мы тогда на ушах стояли, носом и зубами землю рыли, чтобы не допустить.
- Во-во. А теперь, похоже, форзейли хотят провернуть с нами тот же кунштюк.
- Дом-на-Холме хочет сыграть на упреждение? - искренне удивился он. - Раньше там таких голов не было.
- Сволочей там всегда хватало, но сволочь не обязана быть дураком.
- Согласен. Умная сволочь, правда, тоже... то ещё удовольствие.
- Но глупая ещё хуже.
- С форзейлями так серьёзно?
- Похоже, что так. Воевать мы не можем. Вернее, это гарантированное поражение. А там...
- Знаю, горе побеждённым, в школе учил.
- Вот именно. Рассчитывать нам не на кого, алеманы нас защищать не будут, аггры...
- Про аггров я всё знаю, не надо. Внутренние ресурсы, так?
- Верно! Похоже, у нас, кроме посёлков, других ресурсов нет...
...На этом они расстались. Ридург ещё покрутился в Аргате по всяким хозяйственным делам, побеседовал с директором Политехнического училища, с удовольствием выслушав похвалы Гарду, и поехал домой, в Дамхар. Готовиться к будущим переменам. И готовить свою семью, свой дом и свою усадьбу. Всё ясно и понятно, теперь лишь бы времени хватило, лишь бы война не началась раньше расчётного времени, есть у войн такая вредная манера - начинаться до окончания подготовки. И осталось смутное ощущение, что чего-то он не додумал, упустил в тех статьях... Но думать он об этом не стал, посчитав мелочью. Всего никогда не предусмотришь, а зацикливаться на мелочах тоже нельзя: упустишь главное.
* * *
Фрегор приходил в себя больше недели. Чем он занимался в своих комнатах, Гаор не знал: впервые за последние месяцы его ни разу не потребовали наверх. И он сам, никого ни о чём не спрашивая, вернулся к режиму с утренней работой в гараже и вечерней тренировкой, тем более что заниматься на гимнастической площадке в парке было уже холодно, да и... наглеть всё же нельзя: раз он не на выезде теперь, то и после отбоя ему в парке делать нечего. Ни Мажордом, ни тем более Милок к нему не цеплялись, но и он не нарушал и не нарывался. Разве только в тот вечер... хотя нарушением это назвать нельзя. Ну, так сказать... отпустил душу.
Просто он спустился после тренировки в рабский подвал, предвкушая отдых и ужин. Сегодня тренировка затянулась, и, похоже, он только-только в душ успеет. В коридоре суетились вернувшиеся с работы. И уже на входе в спальню он вдруг услышал... гитару?! Откуда?! И он пошёл на звук.
Играли в первом правом будуаре. Мелодия показалась Гаору знакомой, а голос, певший без слов, приятным, и он толкнул дверь. На кровати сидели Цветик и та, в бордовом. Играла в бордовом, а пела Цветик. Когда дверь открылась, она замолчала, а вторая продолжала перебирать струны уже без мелодии.
- Чего тебе, Дамхарец? - после недолгого молчания спросила Цветик.
- Ничего, - пожал плечами Гаор и усмехнулся, - просто гитару услышал. Интересно стало.
- Скажешь, что умеешь? - насмешливо спросила в бордовом.
И Гаор, будто его кто подтолкнул, вошел, не закрыв за собой дверь, и мягким, но властным движением взял у неё гитару. Перебрал струны, тронул слегка колки. На гитаре его учила играть Силни, сестра Жука, хотя в училище бренчали многие. В каждом если не отделении, то взводе был свой гитарист, это не возбранялось ни Уставом, ни начальством. Правда, денег на свою гитару у него, разумеется, не было, но всегда можно было одолжиться, а Силни играла хорошо, как он уже тогда понимал, по-настоящему. Всё это мгновенно и сразу вспомнилось, пронеслось в голове вместе с воспоминаниями о редакционных редких и потому особенно весёлых и памятных вечеринках, где тоже приносили гитары и пели.
Цветик и вторая переглянулись и выжидающе посмотрели на него. И Гаор запел почему-то тот старинный романс, что впервые услышал от Силни и тогда же запомнил с её голоса.
- Ночь тиха... над рекой ярко светит луна... и блестит серебром голубая волна...
Он пел, глядя не на них, а в пустую стену, и чувствовал, как за его спиной в коридоре собирается напряжённо молчащая толпа.
- Милый друг, нежный друг... я как прежде любя... в эту ночь при луне... вспоминаю тебя...
Совсем рядом, у себя под боком, он почувствовал чьё-то жаркое дыхание и, скосив глаза, увидел Снежку. И улыбнулся ей.
- Под луной расцвели голубые цветы... этот цвет голубой - это грёзы мои... к тебе грёзой лечу, твоё имя шепчу... милый друг, нежный друг... о тебе я грущу...
Цветик и вторая смотрели на него удивлённо и даже чуть испуганно.
- В эту ночь при луне... на чужой стороне... милый друг, верный друг... вспомни ты обо мне...
Гаор перебрал струны последним аккордом и в тишине протянул гитару женщине:
- Держи.
Она молча покачала головой, а Цветик хрипло сказала:
- Спой ещё.
Гаор улыбнулся:
- Что, понравилось? Неужели раньше не слышала?
Ответить она не успела. Потому что раздался визгливый голос Мажордома, ругавшего дикарей за толпу и нарушение режима. Гаор досадливо выругался вполголоса, сунул гитару Цветику и повернулся к двери, едва не столкнувшись с Милком.
- Ты куда лезешь, Дамхарец, - спросил тот с тихой, но достаточно явной угрозой. - Тебе это кто разрешил?
- Я и не спрашивался, - огрызнулся Гаор. - А ну, отвали с дороги, пока не уронил.
Милок, зло ворча, посторонился. Снежка сразу ухватилась за руку Гаора и, гордо семеня рядом с ним по коридору, тараторила, чтоб он всё своё прямо сейчас ей отдал, а уж она и отстирает, и...
В спальне в общей толкотне переодевавшихся из рабочего в расхожее Гаору объяснили, что играть на гитаре и петь разрешается только тем, кто из первой спальни, и то не всем, а по хозяйскому выбору.
- Здорово ты остроносых умыл, - шёпотом хохотнул уже за столом сидевший напротив Беляк.
- А то они задаются, что только они умеют, а нам, дескать, не дано, - поддержал Беляка сидевший на углу стола чернобородый, но светлоглазый мужчина из парковой бригады.
И всё, тем всё и кончилось. И Гаор искренне не посчитал это нарушением. А кого и как он уязвил своим пением... да по хрену ему они все с их закидонами и амбициями. Тем более что снова начались выезды и разъезды. Съездили пару раз в Исследовательский Центр, да ещё в несколько мест, видно, добирать остатки или что-то проверить. Ничего нового, скажем так, он в этих поездках не увидел, разве только...
...Белый госпитальный коридор, одинаковые двери без номеров и названий. Свои и так знают, а чужих здесь не бывает. И все, даже рабская обслуга в белых комбинезонах и халатах, даже на ногах белые мешочки поверх обуви.
- Нет, сюда вы можете пройти только без него.
Фрегор не так рассерженно, как удивлённо уставился на высокого и худого врача. Белый глухой халат, белая круглая надвинутая до бровей шапочка, большие очки с толстыми выпуклыми стёклами. К удивлению Гаора, Фрегор согласился с запретом:
- Жди меня здесь, Рыжий.
- Да, хозяин, - откликнулся он, - ждать здесь.
Неестественно круглые за стёклами очков жгуче-чёрные глаза врача оценивающе и... запоминающе осмотрели его. И когда за Фрегором и врачом закрылась дверь, белая и безликая, как всё здесь, Гаор перевёл дыхание с невольным облегчением: хватит с него здешних тайн и секретов.
- Парень, - вдруг позвали его негромко и хрипло. - Будь человеком, подойди.
Гаор вздрогнул и повернулся на звук. У стены так, что стоя лицом к двери, за которой скрылись врач и хозяин, и не заметишь, кровать-каталка. Широкие белые ремни прочно удерживали на ней распластанное обнажённое тело. Обе ноги ниже колен туго замотаны белой тканью. "Полуфабрикат"? Гаор быстро оглядел стыки потолка и стен и, не найдя глазков камер наблюдения, подошёл. И удивился до немоты. Привязанный к кровати мужчина - явно чистокровный дуггур, без ошейника и клейма. Свободный?!
- Что, - мужчина скривил лицо, обмётанное недавно проступившей редкой чёрной щетиной, - не видел такого? Посмотри. Смотри, смотри, лохмач.
С усилием мужчина повернул привязанную к каталке руку ладонью вверх, и Гаор увидел синюю татуировку - открытый глаз.
- Точно, парень, - мужчина снова усмехнулся. - Он самый и есть. Попал в аварию, ноги всмятку, а мы лечению не подлежим. Назначен на утилизацию. Что это такое, знаешь?
Гаор кивнул.
- И что?
- Перечислить стадии и фазы, господин? - разжал губы Гаор.
- Пошел ты...! - мужчина бешено выругался. - Я к нему как к человеку, а он мне господином тыкает. Врезать бы тебе, да привязан.
- Могу и отвязать, - спокойно ответил Гаор. - И врезать. Как человек человеку. Огонь справедлив.
Мужчина облизал сухие в серой корке губы и вздохнул.
- Думаешь... может, и так. Только... я ведь не сам, поверь, я по приказу... прикажут, и куда ты денешься. Ладно, покурить у тебя есть? Дай, будь человеком.
Гаор покачал головой. Мужчина зло сощурил глаза, и тогда он пояснил:
- С собой носить запрещено.
- Такой ты и послушный?!
- Спина чешется, - усмехнулся Гаор. - И жить хочется.
- Это да, - вздохнул мужчина, - жить хочется.
Теперь они молча глядели друг на друга.
- Запомни, - вдруг совсем тихо сказал спецовик. - Мы тоже люди, понимаешь? В печке все равны.
- Как тебя зовут? - спросил Гаор.
- Неважно, у нас семей нет. Запрещено нам, понимаешь? Сволочи, хоть бы вкололи что, чтоб заснуть и не проснуться, а они...
Он внезапно, как выключенный, замолчал, и в то же мгновение Гаор не так услышал, как почувствовал поворот дверной ручки и резко шагнул с разворотом, чтобы оказаться спиной к каталке и лицом к двери...
...И что? И ничего. Огонь справедлив? А как ему ещё думать?! А в "печке", и в самом деле, все равны, все горят одинаково, и пепел в одну землю ляжет. Мать-Земля всем мать, всех принимает.
А в этот день должен был быть какой-то очередной "семейный" праздник. Гаор узнал о нём накануне от Фрегора, который всю дорогу домой отчаянно ругался, выдумывая повод удрать из дома.
- Сволочи, - стонал он, как от боли, - представляешь, Рыжий, эта сволочь знает моё расписание, а с пердуна станется позвонить моему идиоту и отпросить меня.
Гаор уже знал, что сволочь - это, как правило, Мажордом, пердун или старый пердун - отец Фрегора, а идиот - непосредственный начальник. Ни к кому из перечисленных он ни малейшей симпатии не испытывал, праздники Ардинайлов с травлей и прочими паскудствами ненавидел, и потому слушал хозяина даже с сочувствием.
- Придётся Венну звонить, - наконец вздохнул Фрегор. - Пусть организует мне вызов. Останови, Рыжий, да, у будки.
Гаор аккуратно притёр лимузин к тротуару точно напротив будочки телефона-автомата.
Договорившись с Венном, Фрегор вернулся в машину уже в гораздо лучшем настроении.
- Гони в "Пещеру", Рыжий, - распорядился он и хихикнул. - Сейчас мы тылы подготовим.
"Пещера" была знаменитым ювелирным магазином, и Гаору стало интересно: какие тылы там собрался готовить хозяин? А если его заставят идти следом, будет здорово: в "Пещере" он не был ни разу, и стоит посмотреть на это место, так сказать, изнутри.
Но мощные фигуры и морды охранников у входа - похоже, бывшие спецовики - не вызвали у Фрегора желания брать раба с собой, и Гаору пришлось остаться в машине под их внимательными и откровенно недоброжелательными взглядами.
Ждать пришлось недолго. Как и тогда, на день рождения Сынка, Фрегор вышел с маленьким фирменным свёртком-коробочкой в руках и сел в машину с теми же словами:
- Пусть давится. Домой, Рыжий.
- Да, хозяин, - откликнулся Гаор, срывая лимузин с места.
Его догадку о дне рождения кого-то из Ардинайлов подтвердили в казарме.
Разумеется, он никого ни о чём не спрашивал, просто уже достаточно набил глаз, чтобы заметить суету предпраздничной подготовки. А Мажордом сразу - он только успел куртку снять - вошёл в их мгновенно замолчавшую спальню и прямо к нему.
- Дамхарец, завтра с утра в выездном чтобы был!
- Понял, - кивнул он, продолжая раздеваться. - А куда ехать?
- Куда прикажут! - усмехнулся Мажордом. - Завтра всё для господина Орната, понял?
Гаор, сидя на кровати, расшнуровывал ботинки и, услышав это, вскинул на Мажордома глаза.
- Да-да, - насмешливо смотрел тот на него сверху вниз, - завтра его день и его праздник. Всё для него и как он захочет. Запомни.
Мажордом оглядел его, стоявшую рядом Снежку, улыбнулся с явным торжествующим превосходством и вышел.
Гаор посмотрел на Снежку, пожал плечами и продолжил переодевание.
- Ты поберегись, Рыжий, - шёпотом сказала Снежка, - про него страшное рассказывают.
- Кто? - так же тихо спросил Гаор, возясь с ботинком.
- А мальцы из первой спальни, ну, кого ему на подстилку дают. Которые вернулись.
И Снежка вздохнула.
Перспективы вырисовывались, мягко говоря, невесёлые. Но ничего изменить он не мог, а потому просто кивнул Снежке, показывая, что всё понял, отдал ей своё бельё и белую рубашку и уже в расхожем пошёл со всеми на ужин.
А после ужина его позвала к себе Первушка и долго тщательно осматривала. Он, правда, догадывался, чем вызван этот осмотр, но всё-таки спросил:
- И что хочешь найти?
Она строго посмотрела на него:
- Не придуривайся, Дамхарец. Он о тебе давно спрашивает.
- Я знаю, - усмехнулся Гаор.
- А про дециму тоже знаешь?
И в ответ на его искренне удивленный взгляд кивнула:
- Вот-вот. Помни, за тебя вся третья спальня ответит.
Гаор медленно, тщательно подбирая слова, спросил:
- А что, бывало уже такое?
- А ты как думаешь, почему с малолетства на подстилок учат? Из-за этого. Кому охота из-за неумёхи или дурака поселкового своей жизнью отвечать? Сам подумай. Своей, - она зло и очень похоже на Мажордома улыбнулась, - головой. Или у тебя весь ум в лохмы ушёл?
Он стоял перед ней голый, во весь рост, а она, отступив на шаг, требовательно и придирчиво, как... на сортировке - вдруг подумал он - осмотрела его.
- Так-то ты ничего, волосатый, конечно, но... смотришься. Может, и обойдётся.
- Он твой отец, - глухо сказал Гаор, - так? - и сам ответил. - Так. Ты поэтому... за него?
- Дурак! Я жить хочу! Меня утилизируют, Милок и суток не продержится!
- А Мажордом? Он же Милку отец?
- Он сам вот-вот... Дурак, не лезь, раз не понимаешь... - и она вдруг выругалась с удивившей его крепостью и злостью.
Гаор кивнул и, не дожидаясь её слов, стал одеваться. Децима, конечно, погано, но... нет, он не ляжет, ладно, посмотрим по обстоятельствам. Может... может, получится с вызовом.
На следующий день Гаор, как и было велено, сразу после завтрака переоделся в выездное и направился в гараж, но его перехватил Мажордом:
- Жди в спальне.
На душе стало совсем погано. Остальные - дворовые, парковые, гаражные - ушли на работу, и он остался в пустой спальне сидеть на кровати и ждать своего мгновения. Как понимал, смертного. Было нестерпимо обидно, что вот так впустую пропадают все его старания увидеть и запомнить увиденное, что вот сейчас из-за старого паскудника пропадут ненаписанные, но, чёрт, ведь уже подготовленные, размеченные к работе листы. И ещё децима, чёрт, за него вся спальня ответит... простите, браты, но не могу я, нельзя мне, я - человек и умру человеком, простите, братья, и поймите меня...
Время текло неощутимо и неотвратимо. На часы он не смотрел, и мыслей уже даже не было, только холодное оцепенение ожидания... чего? Чего ему ждать? На что надеяться? Всё ведь ясно уже...
- Дамхарец! - в спальню влетел Милок. - Пошёл наверх, в золотую гостиную, понял?!
- Да, - глухо ответил Гаор и встал.
Милок был по-рабочему: в шёлковой желтой рубашке с расстегнутым до середины груди воротом, чёрных туго обтягивающих бедра и расширяющихся от колена брюках, и от него ощутимо пахло пряным и каким-то "горячим" запахом.
- Бегом давай, - Милок насмешливо улыбнулся. - А то ввалят. И не заблудись.
Он откровенно язвил и насмешничал, торжествовал, но, когда Гаор шагнул вперёд, предусмотрительно шарахнулся от него в сторону. Не обратив на его радость внимания, Гаор пошёл к выходу.
Где золотая гостиная он знал и, хотя ещё не бывал там ни разу, но заблудиться не боялся: поэтажный план "Орлиного Гнезда" он давно выучил наизусть.
В коридоре вдоль анфилады парадных залов бегали и суетились лакеи и горничные в бордовых, жёлтых, синих и зелёных рубашках и платьях, приносили и уносили подносы и свёртки, рабы из господской кухни в белоснежных комбинезонах подкатывали столики, уставленные судками и блюдами. Все черноволосые, черноглазые, остроносые... чистокровные дуггуры, настоящие Ардинайлы, все родичи - заставил себя мысленно усмехнуться Гаор. Пройдя сквозь эту пёструю, хихикающую и болтающую толпу, он толкнул дверь и вошёл.
Гостиная и вправду была золотой. Вернее, золота самого по себе не так уж и много, но оно, оттенённое белым мрамором с малахитовыми вставками, смотрелось как-то особенно нарядным. Огромные окна занавешены подобранными фигурными фестонами и складками шторами тех же трёх цветов. Мебель, картины, статуи. Огромные напольные вазы из мрамора и малахита и пышные букеты роз всех оттенков от снежно-белых до тёмно-красных, почти чёрных, как запёкшаяся кровь... Всё это Гаор сразу и разглядел, и тут же забыл, подходя к четырем мужчинам, стоявшим вокруг круглого, заваленного свертками и коробками стола. Трое в парадных чёрных костюмах, галстучные заколки и запонки искрятся бриллиантами, четвёртый, самый молодой, в мышино-серой форме без знаков различия, но с орденами и медалями, головы и лица гладко выбриты. И все четверо, похожие друг на друга и на снующих по комнате и за её стенами рабов настолько, насколько могут быть похожи близкие, ближайшие родственники, сейчас внимательно смотрели на подходившего к ним высокого раба в кожаной шофёрской куртке поверх белой рубашки, с падающими почти до бровей рыжевато-каштановыми кудрями и тёмно-каштановыми кудрявой бородкой и усами, аккуратно обрамлявшими его губы и лицо.
Встав перед ними в уставную стойку и щёлкнув каблуками, Гаор доложил:
- Рыжий здесь, хозяин.
Фрегор посмотрел на него злыми, будто это он виноват в том, что Венн не сделал вызова, пьяно блестящими глазами и промолчал. Фордангайр оглядел его скучающе-равнодушно и стал рассматривать сваленные на столе подарки. Орвантер, устало полуопустив старческие складчатые веки, казалось, дремал стоя. Зато Орнат... этот сразу проявил внимание.
- Рыжий? Что ж, Фрегор, непритязательно, но не претенциозно. У тебя неплохой вкус, мой мальчик.
Фрегор раздражённо дёрнулся, но опять промолчал. А Орнат, выйдя из-за стола и оказавшись в двух шагах от Гаора, весело продолжал:
- Конечно, волосат, но в этом есть... некий смысл, такая подчёркнутая, можно сказать, утрированная мужественность м-м-м... даже волнует. Я понимаю тебя, Фрегор, вполне понимаю твою, - он сладко улыбнулся, - привязанность к нему.
Фрегор что-то неразборчиво буркнул, а Фордангайр одобряюще хохотнул. Орвантер по-прежнему не отреагировал. Сцепив зубы и сохраняя каменное лицо, Гаор старался держаться. А Орнат продолжал:
- Что ж, неплох, вполне неплох, смотрится импозантно, даже стильно. Отличное приобретение, мой мальчик, а что дорого... ну так, Ардинайлы никогда не прельщались дешёвкой. Не так ли, брат?
Орвантер молча приподнял и снова опустил веки. Орнат стоял спиной к нему и видеть этого не мог, но был уверен в ответе.
- Разумеется, ты прав. Сколько тебе лет?
Гаор вздрогнул, сообразив, что спрашивают уже его, и ответил хриплым от напряжения голосом.
- Тридцать один, господин.
Мягкая ладонь не так ударила, как погладила его по щеке. Лицо Гаора невольно дёрнулось гримасой отвращения. Глаза Орната сразу стали злыми, но голос обрёл ещё большую сладость.
- Ты принадлежишь роду Ардинайлов, раб, каждый из нас тебе хозяин. Ты понял?
- Да, хозяин, - обречённо ответил Гаор, понимая, что вот теперь и начинается самое страшное.
- Умница, - проворковал Орнат.
- Не смей! - взвизгнул Фрегор. - Я купил его на свои деньги! Он мой!
И вдруг одним почти прыжком вывернулся из-за стола и встал между рабом и Орнатом. Такой прыти, похоже, никто не ожидал, и наступило растерянное молчание.
Каждый выкрик сопровождался ударом, один из них разбил ему нос, и Гаор почувствовал, как губы заливает горячая густая кровь. Сволочи, пока они свою субординацию выяснят, он кровью обольётся.
- Фрегор! Чёрт тебя побери! Не смей! - Орнат ещё пытался говорить спокойно, но на последних словах завизжал, как истинный Ардинайл. - Сегодня мой день! Сегодня всё моё!
- Я хотел на свой день выпороть твоего ублюдка! - заорал Фрегор, мгновенно разворачиваясь лицом к Орнату так, что Гаор оказался за его левым плечом. - Ты не дал, сказал, что он лично твой! А ты его не покупал! Ты дармоед, паразит! Рыжий мой и всегда мой! И я его сам убью! Когда захочу и как захочу! По своей воле!
- Фрегор! - укоризненно, но с плохо скрытой радостью вмешался Фордангайр. - Как ты разговариваешь со старшим?! Где твоя, - он не удержался и хихикнул, - хвалёная субординация? Немедленно извинись перед дядей!
- А ты заткнись! - бешено завизжал Фрегор. - У меня и для тебя кое-что припасено!
- Не смей! - взвизгнул Фордангайр. - Я наследник! Я старший!
- Наследника назначаю я, - раздался вдруг тихий, но заставивший спорщиков замолчать и застыть голос Орвантера. - Спорить из-за раба глупо. Угрожать вслух ещё глупее.
Он замолчал, и остальные стояли молча, с явным почтением и даже, как удивлённо понял Гаор, страхом ожидая продолжения. Но Орвантер медлил, разглядывая стол, заваленный дорогими безделушками, портсигарами, бритвенными, курительными и письменными наборами.
Гаор незаметно перевёл дыхание и приготовился к следующему раунду. Пока Фрегор на его стороне, а на его слова, что он своего раба убьёт, как хочет и когда хочет, можно накласть. Пока. Кровь остановилась и теперь засыхала на усах и губе, неприятно стягивая кожу. Скосив глаза, он убедился, что рубашка не закапана, а пару пятен на куртке он ототрёт запросто.
Остальные также готовились. Орнат, часто облизывая губы, рассматривал стоявшего перед ним Фрегора, но явно не считал его серьёзным противником. Фордангайр переводил взгляд с Фрегора на Орната и обратно, столь же явно прикидывая шансы противников. Орвантер рассматривал стол с подарками, будто его больше ничего не касается и не интересует. Но тут Гаор поймал блеснувшую в щёлке между старческими веками острую искру злобного взгляда и насторожился. Итак, всё зависит сейчас от Орвантера: кому из своих родичей он захочет дать укорот. Хреново.
И тут раздался тихий, но услышанный всеми, мелодичный звонок телефона. Мгновенная суета набившихся в комнату и наслаждавшихся зрелищем лакеев и горничных, и Мажордом, выражая неудовольствие только лицом, почтительно подал Фрегору на золотом подносе изящный телефонный аппарат. Фрегор схватил трубку и рявкнул:
- Слушаю!
Как бы невзначай Мажордом нажал кнопку внешней мембраны, и в комнате раздался сухой официально безликий голос.
- Гувернантка упала в воду. Два пса ели яичницу из хрустальной вазы. Семнадцать тридцать один и пять.
И пока звучал этот, казалось бы, бессмысленный текст, лицо Фрегора менялось на глазах. Радость, тревога, бешенство и удовлетворение мгновенно и бессвязно сменили друг друга.
- Три креста! - выкрикнул он в образовавшуюся паузу, бросил трубку, будто случайно попав точно на рычажки, и, вытянувшись в великолепной уставной стойке, щёлкнул каблуками:
- Отец! Брат! Дядя! Отечество в опасности! Рыжий, за мной!
Гаор еле успел пристроиться на свое положенное рабу-телохранителю место, так стремительны и точны были движения Фрегора. Они пробежали в комнаты Фрегора, где тот мгновенно переоделся в штатский неприметно-серый костюм.
- Рыжий, разъезжую!
- Да, хозяин, - гаркнул Гаор, скатываясь по внутренним лестницам и коридорам к выходу на гаражный двор.
Слава Огню, все три наготове. Но... но это был не Венн, голос не его, и, похоже, и впрямь что-то серьезное. Когда он вывел легковушку из гаража, Фрегор был уже здесь и с ходу прыгнул на переднее сиденье.
- Гони на пределе!
- Есть на пределе! - забывшись, Гаор ответил по-армейски, но тут же поправился: - Да, хозяин, на пределе.
Ворота ещё только раскрывались, и Гаор прошёл узкий створ, едва не чиркнув бортами.
- В Аргат.
- Да, хозяин, в Аргат.
Фрегор удовлетворённо кивнул и сказал негромко и очень серьёзно.
- Запомни, что я тебе сказал, Рыжий. У тебя есть только один хозяин, это я. И всегда буду. До смерти. До твоей смерти. Ты понял?
- Да, хозяин.
- Попробуешь предать меня, - Фрегор усмехнулся, - о печке мечтать будешь. Запомни. А теперь влево. И второй перекрёсток направо.
- Да, хозяин, влево и второй перекрёсток направо, - ответил Гаор, выполняя маневр.
Неужели и вправду... додумать Гаор не успел, потому что дорогу им перегородила внезапно вывернувшаяся из-за угла легковушка. Гаор с силой вдавил тормоз, и, пока их машина ещё визжала шинами на тормозном пути, из легковушки выскочил Венн, пересел к ним на заднее сиденье, перетащив туда Фрегора, преграда мгновенно, презрительно фыркнув мотором, исчезла, а Венн скомандовал:
- По кольцу, Рыжий!
- Да, господин, по кольцу, - ответил, ничего не понимая, Гаор.
- Венн, - попробовал запротестовать Фрегор, - дали Семнадцать.
- Знаю, - кивнул Венн. - Гувернантка тонет, и я не хочу оказаться в хрустальной миске.
- Так это не ты?!
- Нет, не я, вернее, я очень не хочу, чтобы это был я.
- Так... - Фрегор задумчиво пожевал собственную губу. - Утекло?
- И весьма серьёзно. И самое поганое, что утечка по нашим каналам. У тебя все клиенты выходят на связь?
- Нет, трое как раз на прошлой неделе не явились.
- Одного из них нашли сегодня утром. Похоже, вообразил себя птицей и стартовал с семнадцатого этажа.
- Чёрт. А у тебя?
- И у меня. И две конторы спеклись. Словом, пока ты инспектировал, по твоему отделу капало и утекало, и твои заместители сейчас роют землю и стоят на ушах, чтобы водопроводчиком оказался ты и никто другой.
- А ты?
- Я не альтруист, Фрегор, и мы слишком часто пересекаемся.
- И о нашей дружбе все знают, - пробормотал Фрегор. - Чёрт, неужели влипли? Но на чём?
- На ком, - поправил его Венн. - Кое-какие соображения у меня есть, но я не знаю, захотят ли к ним прислушаться.
Гаор, ведя машину по кольцу объездных дорог вокруг Аргата - идеальный маршрут для дорожной беседы - слушал внимательно, но не слишком заинтересованно: лишь бы не пропустить в этой болтовне очередного приказа о смене маршрута или чём-то подобном. Потом, вспоминая и разбирая услышанное, будет ругать себя, что не понял, не чухнулся, не сообразил, что это заработали переданные им тогда Жуку листки с портретами и адресами, не предупредил Жука. А всего-то надо было: оставшись ждать хозяина на улице, метнуться к ближайшему телефону, позвонить и крикнуть: "Жук, атас, линяй!". Сволочь, трус, размазня, своя задница дороже всего, а... а как бы он сделал это? Куда звонить? В контору? Домой? И... и Жук бы не поверил ему, а объяснять, да ещё по телефону... а даже бы и поверил, то... то не побежал бы Жук, всё бросив и подставляя других. Так что... и всё равно. Он виноват, он и никто другой.
Но всё это будет потом, гораздо позже, а тогда...
Венн и Фрегор, казалось, забыв о нём, полностью перешли на свой жаргон, где перемешивались ругань, блатная феня, военные термины и ещё какие-то совсем уж непонятные слова. И Гаор перестал слушать, даже не пытаясь ни понять, ни запомнить. Но он всегда плохо запоминал непонятное. Разве что... аггрскую ругань, ну а ругань и понимать нечего, она всегда одинаковая, просто звучит по-разному. И он гнал машину, наслаждаясь чувством полёта - удалось поймать "зелёную волну" светофоров, так что тормозить ни под каким предлогом не надо - и не менее блаженным чувством избавления от Второго Старого. В "Орлиное Гнездо" они вернутся, надо полагать, самое раннее к ночи, когда праздник уже закончится, а раз хозяина по работе припекло, то и завтра будет выезд на весь день, а что бы ни было на выезде, это будет лучше, во всяком случае, безопаснее.
Венн и Фрегор наконец договорились, и Фрегор распорядился:
- Рыжий, в центр. Венн, где тебя высадить?
- Я скажу.
- Да, хозяин, в центр, - ответил Гаор, выходя на разворот.
- Этого и держимся, - Венн откинулся на спинку сиденья и удовлетворённо вздохнул.
- Да, - кивнул Фрегор, - пока это самое разумное. А там...
- Там видно будет, - улыбнулся Венн.
У неприметного ресторанчика Венн вышел, и Фрегор скомандовал:
- К Центральному Храму, Рыжий.
- Да, хозяин, к Центральному Храму, - невозмутимо ответил Гаор.
Хозяин явно становился прежним: за пять долей семь адресов. Интересно, а Храм ему зачем? Помолиться о здоровье и благополучии дяди? И всех остальных родичей? - мысленно съязвил Гаор.
Но в Храм хозяин не вошёл, ограничившись беседой с двумя монахами в полном облачении с надвинутыми на лицо капюшонами. Позы у монахов были смиренными, но выправки не скрывали. Оттуда поехали по конторам, с каждым посещением хозяин всё больше мрачнел, но не ругался, не обещал вздрючить, уконтрапупить и прочее, а молча кусал губы.
- В Дом-на-Холме, - наконец распорядился Фрегор.
- Да, хозяин, в Дом-на-Холме, - ответил Гаор.
Ему уже сильно хотелось есть, уезжали в такой спешке, что сухого пайка он не успел получить, а обеда не предвиделось. Если только хозяин опять не загуляет до "Охотничьего" и не повторит там угощение в кабинете. Рассчитывать на это было, конечно, глупо, да и лучше голод в рейсе, чем пир в "Орлином Гнезде".
Дом-на-Холме показался ему сегодня особенно мрачным и неприветливым. Наверное, от голода. Снова период за периодом монотонного сидения в гараже. Время от времени Гаор выходил из машины, протирал стекло и зеркала, делал вид, что копается в моторе, даже дремал, сидя за рулём. О ходе времени можно было догадаться только по движению стрелок на циферблате вмонтированных в панель часов, а так вокруг ничего не менялось. За всё время ни одна машина не приехала и ни одна не уехала, будто они тут... для декорации стоят. Или для маскировки? Тогда для кого маскировка? И что маскируют? Не для него - это точно. Раб вообще для них всех... вроде мебели. Его не замечают, не стыдятся и не стесняются. Поймёшь для кого, поймешь зачем, а тогда и что.
Из Дома-на-Холме они выехали уже в темноте.
- Домой по кольцу, - распорядился Фрегор и застыл на заднем сиденье в мрачном раздумье.
- Да, хозяин, по кольцу, - ответил Гаор.
Отчаянно хотелось есть, но раз по кольцу, то на ужин он не успевает. Обидно. Обидно, досадно, но ладно! - всплыло вдруг в памяти услышанное когда-то присловье. Что ж, а ведь верно.
Гаор отвлекал себя всяким пустячными мыслями от голода и сосущего чувства не опасности, а... предчувствия опасности, наверное, так. Ну, на сегодня его от Орната, можно сказать, отбили, даже спасли, а завтра? А послезавтра? А... "Переменчив твой", - сказала ему тогда Первушка. Что да, то да, шило у хозяина в заднице на все случаи. Хоть бы... "Хоть бы продал он меня, что ли", - тоскливо подумал Гаор. Где бы ни было, что бы ни было, хуже не будет.
- Рыжий, - раздалось сзади.
- Да, хозяин, - откликнулся, не оборачиваясь, Гаор.
- Гони на пределе.
- Да, хозяин, на пределе, - ответил Гаор, до отказа вжимая педаль газа.
А если вмажемся? Время тёмное, заметно похолодало, и дорога подмёрзла. И сам себе ответил: "А если и вмажемся - невелика беда, одной сволочью и одним дураком меньше будет. Огонь Великий, да если моя смерть Жука откупит, то я вот он, готов, только дай знак".
Но знака не было, а навстречу уже летел лес Королевской Долины. И круглая белая луна холодно и отчуждённо серебрит дорогу, отражаясь в тоненькой корочке льда.
Огромный замок "Орлиного Гнезда" по-ночному тёмен и как-то особенно мрачен.
- Завтра в десять на "коробочке", - распорядился Фрегор, вылезая из машины возле своего подъезда в западном крыле.
Гаор повторил ему в спину полученный приказ и поехал в гараж, сдавать машину дежурному механику.
В рабскую казарму он вошёл под умноженный селекторами голос Мажордома, дававшего отбой. Спальня встретила угрюмой тишиной. И по этой тишине Гаор понял, что сегодня "развлекалочки" были особо паскудными. Но, зная здешние правила, запрещавшие любые расспросы, он молча прошёл к своей кровати и стал раздеваться, собираясь в душ. Что Снежки нет, он как-то не заметил, вернее, не обратил внимания, а ведь последнее время она почти каждую ночь у него оставалась.
- Рыжий, - негромко позвал его Старший.
- Да, Старший, - так же тихо, но не шёпотом отозвался Гаор.
- Снежку не жди.
- А что? - машинально спросил он и, тут же догадавшись, переспросил уже с другой интонацией: - Что?!
- Затрахали её, насмерть.
- Кто?! - выкрикнул он.
И тут же его окружили, зажав плотным кольцом, повскакавшие с кроватей мужчины, схватили за плечи и руки, заведя их ему за спину. И в несколько голосов, не перебивая, а дополняя друг друга, простыми и ясными словами ему рассказали, как забавляли Второго Старого, показывая тому насилие.
- Любит он это.
- Сам бессильный, так другие насилуют, а он смотрит.
- Мальцы надоели ему.
- Пригляделся.
- Из третьей спальни взяли.
- Кто посветлее и поменьше.
- И Снежку.
- Из питомника ещё привезли.
- Совсем малявок.
- Только-только проклеймили.
- Ни одна не выжила.
Гаор слушал, не пытаясь вырваться, но его продолжали держать.
- Кто? - повторил он, когда рассказывавшие замолчали.
- Отбирал или насиловал? - спросил Старший.
У Гаора дёргалась, собираясь складкой, верхняя губа, глаза стали жёлтыми, но говорил он спокойно.
- Кто придумал и кто отбирал, я знаю. Насиловал кто?
- Эти, пятеро, - нехотя сказал Старший. - Их старший тебя тогда от собак к врачу увёл.
- Ну, они тебя лупцуют по-всякому, - влез кто-то из парней.
Имени его Гаор не знал, но это было ему и неважно. Он шевельнул плечами, высвобождаясь из хватки.
- Пустите, мужики.
- Рыжий, не дури.
- Убьёшь одну сволочь, а всех в печку отправишь.
- Снежку не вернёшь.
- А себя погубишь.
- Пустите, мужики, - очень тихо и спокойно повторил Гаор. - Увечить вас я не хочу. Пустите.
Медленно, как бы нехотя, разжались твёрдые мозолистые ладони и пальцы.
- Не дури, Рыжий, - повторил Старший.
Гаор твердо посмотрел ему в глаза:
- Мне велено тренироваться, Старший. После отбоя в парке.
И, уже не обращая ни на кого внимания, он быстро переоделся в спортивный костюм и вышел из спальни.
Костюм и кроссовки предназначались для зала, ну, для летней ночи сойдут, но не сейчас, когда земля покрыта инеем и воздух пахнет скорым снегом. Но Гаор не замечал ни холода, ни удивлённо-внимательного взгляда механика, молча следившего, как он доставал из легковушки зажигалку.
Где в парке морг для рабов или "трупарня" - маленький домик, куда складывали предназначенных для "серого коршуна" - Гаор знал. И по плану, и по общим работам, когда вместе с дворовыми прошлой зимой чистил и разметал дорожки. И теперь бежал туда, твёрдо зная, что и как он будет делать. Зажигалка есть, остальное... на месте найдёт. Замок там навесной, так что не проблема.
Подбежав к моргу, Гаор остановился, перевёл дыхание и, примерившись, одним резким рывком вырвал замок вместе с петлями, бросил его на землю и вошёл. Нашарил на холодной скользкой стене выключатель. Холодный белый свет залил пронзительно белую, выложенную кафелем комнату, выкрашенные белой эмалевой краской столы для трупов. На одном четыре детских трупика, на другом три. Залитые кровью, ярко-красной, как всегда, когда она не засыхает, а замерзает. Гаор подошёл, взглядом нашёл Снежку. А может, и не её. На мёртвых он нагляделся ещё на войне, и забитых видел, и расстрелянных, и занасилованных тоже, фронт есть фронт, там всего насмотришься. И по всему смертному конвейеру прошёлся за хозяйским плечом. Так что... Он тряхнул головой и приступил к делу.
Столы металлические, так что подкладки не нужны. Сухих веток он набрал по дороге в парке. И сухой травы там же нарвал. Очень спокойно и деловито он наломал ветки, свернул траву жгутом и сделал на обоих столах в изголовье трупов крохотные костерки. Щёлкнул зажигалкой.
- Огонь Великий, Огонь Справедливый, - позвал он. - Ты знаешь. Всё прощается, пролившим невинную кровь не прощается. Пусть семя их до седьмого колена проклято будет. Пусть младенцы их в чреве сгниют до рождения. Пусть дома их им же на головы рухнут, и шатры их смертными покрывалами им станут...
Он повторял старинные, памятные с уроков закона божьего слова древнего проклятия так, будто не древние пророки, а он сам сейчас создаёт их.
Промёрзшие ветки и стебельки горели медленно, и он успел всё сказать. Кого он проклинал? Мажордома с Милком, Ардинайлов, пятёрку парней? Или с ними заодно и создавших смертный конвейер, рабство, Амрокс, фирму "Три кольца"? Всех дуггуров, наконец?
Когда от его костерков осталась только чёрная пыль, он смахнул её на пол и пошёл к выходу. От двери обернулся и поклонился лежавшим на столах.
- Пусть вам в Ирий-саду тепло и светло будет, - сказал он по-склавински и закончил по-дуггурски. - Простите меня. Я себя не прощаю.
Щёлкнув выключателем, он погасил белый холодный свет и вышел. Залитый лунным светом парк, отчуждённый круглый диск луны, хрустящая от инея дорожка. И холод. Холод снаружи и холод внутри. Да, он не может тронуть убийц Снежки, и потому, что этим подставит всех остальных, и потому, что не воскресит Снежку, и потому, что сам должен выжить. Должен. Он на задании, он в разведке. Он должен вернуться с добытой информацией и доложить. А всё остальное побоку. Нет, на потом. Приплюсуем к счёту, а сводить его будем у Огня. "Матери набольшие, матери-владычицы, нет мне прощения, я знаю, примите убитых в Ирий-саду, мне туда ходу нет по делам моим, Огонь Великий, дай мне силы, ты Справедливый, пойми меня..."
На рабской половине тот же холодный пронзительный свет. Он спустился в казарму и вошёл в спальню. Все спали. Или делали вид, что спали. Гаор быстро разделся и пошёл в душ. Ему завтра с утра на выезд. А Милок и Мажордом... а вот эти от него не уйдут, здесь он найдёт способ. А те пятеро... чёрт, конец тренировкам, жаль, но ему теперь с ними в спарринге не работать, поубивает он их к чертям свинячьим. А они свободные, их ему трогать нельзя. Децимой вся казарма ответит.
Он тщательно, но без удовольствия вымылся и уже вытирался, когда в раздевалку вошел Милок. Одетый по-рабочему, но уже в шлёпках, с полотенцем и расхожей одеждой в руках.
- Чего не спишь? - весело спросил он Гаора. - Скучно одному?
И захохотал, очень довольный своим остроумием.
Гаор ещё раз протёр сухим углом полотенца шею и опустил ошейник. "Вот дурак, - даже без особой злобы спокойно подумал он о Милке, - сам на рожон лезет". А Милок, будто в самом деле ничего не замечая, разделся, небрежно швырнув в ящик для грязного рабочую шёлковую форму, и уже с мылом и мочалкой в руках спросил:
- Слушай, Дамхарец, а чего ты её так нетронутой и оставил? Может, ты того? Импотент?
И заржал. Вернее, начал ржать, но тут же захрипел, прижатый к стене за горло жёсткой хваткой Гаора.
- Кто я и почему я, - спокойно и даже скучно заговорил, не повышая голоса, Гаор, - не твое свинячье дело. А вот ты сейчас станешь. И не импотентом, а кастратом. На хрена тебе, подстилке паскудной, яйца?
- Это не я, - захрипел, цепляясь за его руку, Милок, - это Мажордом...
- Отца сдаешь, паскудник? - даже удивился Гаор. - К нему у меня свой счёт, а к тебе свой. Снежку ты подставил, и забаву ты придумал.
Наверняка Гаор этого не знал, говорил наугад, но попал. Он понял это по сразу побелевшему лицу Милка.
- Ну и как? - спросил Гаор. - Порадовал ты дедушку? Простил он тебе щетину твою?
Удерживая Милка по-прежнему за горло одной рукой, он тыльной стороной другой провел по груди Милка и подчёркнуто удивился.
- Да ты никак бреешься? А что это запрещено, ты знаешь? Да за такое нарушение и тебя, и Мажордома вполне в печку можно отправить. Рабу бриться запрещено. А ты, дурак, не знаешь, что от бритья щетина жёстче только делается? Ну, никакой цивилизованности. Надо тебе за такое и член заодно оторвать. В печке он тебе всё равно ни к чему. Да и подстилке тоже.
Милок дёрнулся, и Гаор ударил его коленом между ног. Милок вскрикнул и обмяк, потеряв сознание.
- Отпусти его, - негромко сказали за спиной Гаора.
Гаор узнал голос Первушки и так же негромко ответил, не оборачиваясь:
- Нет, он свой счёт ещё не оплатил.
- Отпусти. Он не трогал твою... Снежку. Это Второй Старый.
- Что отец твой нелюдь, - голос Гаора был пугающе спокойным, - он за это перед Огнем ответит. А что сынок твой паскудник и сволочь, так за себя он сам отвечать должен. Давай, гадёныш, чухайся, не симулируй, это только начало.
- Это дикари поселковые матерей слушают и почитают. Нет, паскудник, тебя не отмаливали.
За его спиной напряжённо дышала Первушка. Да будь на её месте в самом деле поселковая, да разве бы он посмел при матери её родного, кровиночку тронуть, по первому бы слову отпустил, а эти сволочи...
- Отпусти, - прозвучал вдруг ещё один женский голос.
Гаор не обернулся, и женщина продолжила:
- Я матка Снежкина, дочку мою не воскресишь, а себя погубишь. Не марайся. Ты гридень, а не палач.
Гаор вздрогнул, как от удара, и ослабил хватку.
- Ладно, мать, по твоему слову сделаю. А ты запомни, какой мерой людям меряешь, той же мерой и тебе отмерится. И тебе, и всему роду поганому твоему.
Он разжал пальцы и дал синюшно-бледному Милку упасть на пол. Ни на кого не глядя, обмотал себя по бёдрам полотенцем, взял свои мыло и мочалку и пошёл к выходу. В дверях стояла светловолосая с рассыпанными по плечам прядями женщина в мужской длинной - ей почти до колен - майке. Гаор молча поклонился ей. Она кивнула и посторонилась, а когда Гаор проходил мимо неё, подняла руку и слегка коснулась его плеча.
Кто позвал в душевую её, а раньше Первушку, кто и что услышал и увидел... Гаор так и не узнал. Ни на следующий день, ни потом никто ничего ему не сказал и ни о чём не спросил. По заведённому в "Орлином Гнезде" порядку. Сначала он ждал, что Мажордом попробует... ну, если не заступиться за сына - у Ардинайлов такое не принято, каждый сам за себя - то хотя бы ему дать укорот. Ждал и был наготове. Чтоб уж сразу и от души. Но день шёл за днём, а ни Мажордом, ни Милок, да никто из первых спален будто не замечали его.
А через несколько дней началось такое, что Гаору стало совсем ни до чего. Опять был прав Седой: всегда найдётся более страшное. А отступить он не мог. Да и некуда ему отступать. Только в печку.
* * *
На вершине холма Венн остановил мотоцикл. Отсюда в хорошую погоду просматривались окраины Аргата, но сегодня всё тонуло в сизом, похожем на дым тумане. Ноябрь месяц, поздняя осень, предзимье, как говорила Нянька. Паршивое время года. По всем параметрам. К сожалению... а к чьей-то и радости. Признайся честно самому себе: ты слишком многим наступил на любимые мозоли, многих обошёл, отодвинул и подставил. И теперь на тебе отыгрываются. За всё твое прошлое и будущее. Свора шакалов и гиен. Избавиться от них можно элементарно: скинуть им на клыки уже ненужный балласт, и пусть рвут в своё удовольствие, а ты тем временем успеешь уйти. Но... но, чёрт побери, ему некого им скинуть. Ни Фрегора, ни Рыжего сдавать нельзя. Рыжего до конца всей операции, а Фрегора, пока Рыжий не в безопасности. Чёрт, а ещё Файрон, Стиг Файрон, чёртов адвокат. Ведь он с самого начала, только услышав о каких-то полумифических на тот момент списках, подумал о Рыжем. И когда ему показали аккуратно переписанные словесные портреты и адреса... вот для чего Рыжий тогда и уединялся с Файроном в его конторе. Чёртов журналюга, рыжий дурак. Ни его, ни Фрегора не внёс в свой список и тем подставил. А теперь... ладно, хватит скулить и думать о несделанном. Рыжему ничего объяснять нельзя. Фрегору тоже. Адвокат... на него вышло Пятое отделение - Внутренняя безопасность. По сравнению с ними спецовики - кроткие ангелы, добродушные, снисходительные и забывчивые. С "пятыми" дел иметь нельзя. Если они возьмут Адвоката... чёрт, когда они возьмут Адвоката, то... всё будет зависеть от Адвоката. Огонь Великий, лишь бы этот очкарик умер до допроса. Ведь тамошние умельцы вынут из него всё возможное и невозможное.
Венн ещё раз оглядел затянутый сизой дымкой пейзаж. Если война с форзейлями начнется до... задуманного, то вот это только и останется. Голые, как обугленные, деревья, бурая земля и дым, скрывающий остатки Аргата. Ну, дело сделано и его не исправишь, как сказал палач, обезглавив приговорённого к повешению. Лишь бы Адвокат сумел умереть вовремя. К сожалению, помочь ему в этом невозможно.
Венн оттолкнулся от земли и уже в бешеном спуске-полёте включил полный газ. Мотоцикл - смерть в рассрочку. Но зато на ветру мозги прочистятся. Предупредить Адвоката не удалось. Принял посланца за провокатора и спустил с лестницы. Жаль, но это надо было предвидеть. Разумеется, Рыжий и Адвокат обговорили пароли, но надо же было попытаться. И агента пришлось ликвидировать. Чтоб не болтал, к кому и с каким текстом его посылали. Черт, как же это все не вовремя. Поезд набрал скорость, и на ходу не спрыгнешь.
Мрачное настроение хозяина вполне гармонировало с погодой и настроением Гаора. Смерть Снежки, невозможность отомстить её убийцам и необходимость отказаться от тренировок - последней отдушины в этом чёртовом сумасшедшем доме - всё это довело его до состояния мрачного холодного исступления. Близкая опасность тёмным свинцово-блестящим облаком стояла вплотную. Он ощущал её кожей, внутренностями, звенящей, как комариный писк, болью где-то в глубине мозга. И не мог понять: откуда и от кого её ждать. Со всех сторон. От любого. Спокоен он был только за рулём. Но ездили теперь только в Дом-на-Холме и оттуда в "Орлиное Гнездо", никуда не заезжая. А там долгое изнурительное ожидание. И опасность всё ближе и ощутимее. И у него ни оружия, ни поддержки. Хреново.
Ночью прошёл очередной смешанный с мокрым снегом дождь, и дорога блестела, как намасленная. И скользила так же. Гаору пришлось сбросить скорость. Фрегор недовольно дёрнул головой, но промолчал. То ли ещё не проснулся, то ли понял, что риск навернуться насмерть вполне реален.
Тёмно-серые низкие тучи, потерявшие листву деревья, враждебно блестящий бетон шоссе, серые коробки блокпостов, нехотя козыряющие их машине полицейские в тяжёлых, скрывающих лицо плащ-палатках... И вокруг, и на душе одинаково погано.
Не дожидаясь приказов, Гаор въехал в гараж Дома-на-Холме, остановился в ставшем привычном за эти дни углу и выключил мотор. Фрегор вздрогнул и как очнулся.
- Да, иначе не получится, - пробормотал он.
Последнее время Фрегор часто так бормотал, неразборчиво и вполголоса. Гаор к этому привык так же, как к его прежним визгливо-крикливым жалобам, и так же не слушал.
- Да, - Фрегор сидел, нахохлившись, и будто не собрался выходить. - Да, иначе нельзя, Венн сволочь, но он прав, надо сдать, скинуть балласт, мне некого сдавать, только тебя.
Гаор невольно насторожился.
- Но ты мне нужен, ты мой, нет, иначе нельзя...
Фрегор наконец замолчал, посидел молча и властно бросил.
- Жди приказа.
- Да, хозяин, - очень спокойно ответил Гаор, - ждать приказа.
Фрегор вылез из машины, постоял рядом, будто забыв, куда ему идти. Всё это не нравилось Гаору всё больше и больше. И последние слова хозяина, с которыми тот ушёл во внутренние помещения, не успокоили, а добавили тревоги:
- Помни, Рыжий. Ты мой. И только мой. И всегда будешь моим.
Гаор остался один в пустом гаражном зале, полутемном, несмотря на горящие под потолком ослепительно-белые шары ламп. Чёрт, что происходит? Кому его хотят сдать? Но думай, не думай, ни хрена ты не сможешь. Ни придумать, ни сделать. Бежать? Куда? В ошейнике и с клеймом можно сбежать только в печку. Чёрт, почему здесь никогда ни души, только пустые машины?
Он откинулся на спинку сиденья и приготовился ждать.
То ли он задремал, то ли... но вдруг послышался резкий щелчок, и голос Фрегора откуда-то сверху позвал его:
- Рыжий!
Гаор вздрогнул и заморгал, растерянно огляделся. Селектор, репродуктор? Что это?
- Рыжий! - повторил голос уже с явным раздражением.
Гаор вышел из машины и захлопнул за собой дверцу. Видимо, где-то здесь были глазки и за ним следили, потому что прозвучала следующая команда.
- Иди к двери номер пять. Тебя встретят.
- Да, хозяин, - на всякий случай громко сказал Гаор и пошёл к дверям в дальней стене.
Когда раньше хозяин брал его с собой во внутренние коридоры, то входили они через дверь номер три. Вот она. А дверь номер пять? Вот и она. Гаор подошёл и остановился в шаге перед ней. Страха уже не было. Что будет, то будет. Дверь беззвучно открылась, и он твёрдо шагнул вперёд.
И сразу стало темно. Потому что ему накинули на голову мешок. Как тогда - успел он подумать, пока те же умелые руки, не причиняя, как он догадался, ненужной сейчас боли, обыскивали и надевали ему на заведённые за спину руки наручники. Крепкий профессиональный хват за правую руку выше локтя, и его ведут. И всё молча. Ему ничего не сказали и ни о чём не спросили. Молчал и он, понимая, что любые слова не только бесполезны, но и опасны.
Его куда-то вели, долго, с поворотами, он даже успел подумать, что надетый ему на голову мешок скрывает ошейник, так что со стороны даже не видно, что ведут раба. И интересно: это специально, или мешок общий для всех? И как тихо, он не слышит ни своих шагов, ни шагов конвоира, ковры, что ли, специальные? Потому и Тихая Контора? Зачем? Чтобы потерял ориентировку? Как на первичной обработке перед клеймением? Наверняка. Больше незачем. Значит... значит, допрос? Кого он должен выдать? Или прикрыть? Что врать, непонятно. Значит, молчать. Сможет? Надо смочь. Терять ему уже нечего. А если это у Фрегора? Упущения по службе. И... и что? Умирать, как положено преданному рабу, спасая хозяина? Да ни хрена, он спасает не хозяина, а себя. Стукачом, палачом и подстилкой не был и не будет. Это вы нелюди, а я человек. И умру человеком. И противный липкий холодок страха где-то внутри. И желание, чтобы всё уже кончилось. И сознание, что всё только начинается, и этот марш в полной темноте и тишине, марш в неизвестность - самое лёгкое и нестрашное из всего, что может с ним здесь случиться.
Его внезапно остановили, и он услышал:
- Благодарю. Можете быть свободны.
Рядом щёлкнули каблуки, державшая его рука исчезла. Гаор даже чуть пошатнулся от неожиданности и переступил, расставив для упора ноги.
- Что-то новенькое, - сказал чей-то похожий на голос Венна не тембром, а интонацией весёлый голос.
- У нас не соскучишься, - хохотнул ещё один.
- К делу, - прервал их тот, что отпустил конвоира.
"Значит, их трое", - успел подумать Гаор. И с него сняли мешок.
Он не ошибся. Их было трое. Все молодые, гладко выбритые, в серых костюмах, но не обычных, а... полуспортивных-полувоенных. И комната... так же тройная. Треть - белая, выложенная отмытым кафелем, с "кобылой", только не деревянной, как в Дамхаре, а стальной, с разложенными на столе у стены ремнями и прочими приспособлениями. Треть - казённого серо-коричневого цвета, с вытертым линолеумом на полу, простым канцелярским столом, заваленным бумагами и папками, и такими же канцелярскими шкафами у стены. И треть - с паркетным полом, мягким диваном и креслами вокруг уставленного бутылками и тарелками низкого круглого стола. О том, что следователи работают в паре: "добрый" и "злой", и как только ты это поймёшь, усвоишь и приспособишься, так они раз - и поменяются, чтоб у тебя голова кругом пошла, Гаор помнил ещё по той фронтовой истории, когда он каким-то чудом проскочил мимо Трибунала, попав на гауптвахту. А здесь, значит, трое, и у каждого свой антураж для допроса, и чтоб далеко не ходить, всё в одной комнате. Но это всё так, пустяки. А вот окна... длинные, во всю стену, одно черно-блестящее, как окна в сторрамовском комплексе, он тогда ещё узнал, что это такое стекло, с одной стороны зеркальное, а с другой прозрачное, а другое окно, на другой стене, задёрнуто плотной светомаскировочной тканью. Но из обоих, как он сразу сообразил, просматривается вся комната, "мёртвого" пространства нет. А кто там, за этими стеклами... "Ну, вот и твой край, Рыжий, держи оборону, сержант, на последнем, - постарался мысленно пошутить Гаор, - рубеже". Их трое, ты один. Как говорил Ворон? Когда ни умирать, всё равно день терять. К бою, сержант.
- Ну, огляделся? - спросил Весёлый, как его мысленно назвал Гаор. - Тогда приступим. Язык знаешь?
- Да, господин, - ответил Гаор, понимая, что молчание надо приберечь для ответа на другие вопросы.
- Люблю покладистых, - рассмеялся Весёлый и подмигнул сразу и ему, и своим коллегам.
- Он грамотный, - лениво процедил, наливая себе в стакан водки, второй.
Гаор узнал голос, призывавший переходить к делу, и мысленно назвал этого Деловым.
- Ещё легче, - согласился третий. - Удобный клиент. Покладистый, грамотный и разговорчивый. Сейчас с лёту всё сделаем.
"А это хрен тебе в глотку", - мысленно ответил ему Гаор, пытаясь подобрать кличку. Ленивый, что ли? А хрен с ним, пусть Ленивый. Главное, теперь не запутаться. Раз все трое в одном месте - у стола с выпивкой и закуской - то работать будут одновременно. Трое сразу - это перекрёстный допрос, поганая штука, тяжело врать. Тогда он твёрдо знал, кого прикрыть, и потому вралось легко и уверенно, а сейчас... и кто же снял с него мешок? Четвёртый за спиной? Но оборачиваться смертельно опасно. Он почему-то был в этом уверен и не обернулся.
- Ну, начнём, - Деловой отпил глоток и проглотил, не смакуя. - Имя?
"Будем держаться Устава", - подумал Гаор и ответил.
- У раба нет имени, господин.
Его ответ, казалось, удивил троицу.
- Номер? - жёстко потребовал Деловой.
- Триста двадцать один дробь ноль ноль семнадцать шестьдесят три, - отбарабанил Гаор с той же бездумной лёгкостью, с какой когда-то гаркал: "Гаор Юрд, старший сержант" и номер части, если требовалось.
Трое переглянулись. Деловой задумчиво кивнул и продолжил.
- Имя хозяина?
- Фрегор Ардин, господин.
- Его звание?
- Не знаю, господин, - честно ответил Гаор.
- Ты шофёр? - вступил Ленивый.
- Да, господин.
- И телохранитель?
- Да, господин.
- Он хоть в сортир без тебя ходит? - хохотнул Весёлый.
Гаор решил промолчать. Удара не последовало, но это ничего, как он понимал, не значило. Интересно, кто за зеркально-чёрным стеклом наблюдает за ним и за этими тремя... палачами. От этого многое зависит. Его ещё не ударили ни разу, но он про себя твёрдо назвал допрашивающих палачами.
- Ну, и каков Фрегор в постельке? - хохотнул Весёлый. - Получаешь удовольствие?
"У вас, паскудников, одно на уме", - мысленно ответил Гаор, сохраняя неподвижное выражение лица. Спрашивали теперь все трое, наперебой, но Гаор даже не стараясь притворяться, что готов ответить на все вопросы, выхватывал те, на которые мог ответить, и отвечал спокойным, даже чуть скучающим голосом, ни разу даже непроизвольно не дёрнув плечами в попытке освободиться от наручников.
Фрегор и Венн молча наблюдали за допросом из соседней комнаты через стекло с односторонней тонировкой. Им поставили столик с выпивкой и закуской. Выпивка на все вкусы - от минеральной воды и соков до алеманского бальзама, и закуска соответственно. Дверь не заперта, но оба понимали, что в любой момент она может открыться, войдут ещё две тройки и возьмутся за них. По той же и даже более жёсткой методике. Сейчас они зависят от Рыжего, от его слов.
Фрегор налил себе минералки, но не пил, а молча пристально смотрел на происходящее за стеклом, катая бокал в ладонях.
Венн также не пил. Пока. Пока они могут быть встревожены, даже напуганы. Допрос раба против хозяина - большая редкость и давно, очень давно не применялся. Даже не нашлось специалистов, и взяли обычную бригаду. Понятно, что обычные приёмы не дают результата. "И не дадут", - понял Венн. Ведь Рыжий пока не соврал, ни разу. Но и сказанное им не может быть компроматом даже при самом пристрастном подходе. Но это первая стадия - общая обработка. А с перекрёстным парень знаком: говорит, не поворачивая головы к спросившему, не тратит на это силы. Где это он успел так натренироваться?
Пока Рыжий держится. Но это только начало. Чёрт, оговорить хозяина - для любого раба... да, радость. Если Рыжий захочет его сдать... то сделает это, прямо здесь, сейчас, на его глазах, и не помешаешь. Ни одному рабу доверять нельзя. И не рабу тоже. Никому верить нельзя, ни в чём, никогда, никому. Нет, когда всё закончится, он постарается обезопасить себя. Ему рассказали об одном очень интересном приёме. Вот на Рыжем он его и опробует. Фрегор облизнул губы. Чего они тянут, начали бы уже активную фазу, скорей бы всё закончилось.
Пока его не били, но рассчитывать на то, что весь допрос обойдётся без битья, глупо. Гаор и не рассчитывал. Пока спрашивали о Фрегоре. Куда возил, кого видел. Здесь было сложнее. Адреса он называл, а вот с кем хозяин говорил...
- Я не знаю их имён, господин.
И опять вместо удара удовлетворенные кивки и новый... не вопрос, а приказ, от которого у него мгновенным холодом обдало спину и ноги.
Венн невольно встал и шагнул к окну. Ну?! Файрона уже взяли. Цепочку он отследил: провалы, список, Адвокат, связи Адвоката и... он. Он - друг Фрегора, раб Фрегора возил Адвоката, в списке агенты Фрегора. Адвокат уже третьи сутки как в активной работе, и вот теперь кто из них займёт место на пыточном станке рядом с Адвокатом, или они оба, и по какому обвинению - халатность или предательство - всё сейчас зависит от рыжего лохматого раба. Огонь Великий, лишь бы лохмач сообразил.
Первый удар был несильный. И не очень болезненный. Его просто слегка "вразумили", ударив сзади по затылку, и удержали от падения за наручники. Боль в плечах была даже сильней, чем от удара. Гаор заставил себя не оглянуться.
- Не понял, значит, - Весёлый поставил на стол свой стакан и подошёл к нему. - Что ж ты такой тупой? А ещё телохранитель называешься. А с памятью у тебя как?
Гаор решил промолчать и тут же получил новый удар, уже в поясницу, но тоже пока несильный, намекающий на возможные последствия. Началось, - понял он. Теперь будут бить при любом ответе. И при молчании тоже.
- Так мы до утра провозимся, - недовольно сказал Деловой. - Хватит игрушек.
И в тот же миг - Гаор даже не успел додумать мысль о невозможности выполнения этого приказа со скованными руками - с него сняли наручники.
Чего ждали от него палачи, Гаор не понял, но их удивлённые взгляды, пока он раздевался, складывая у ног одежду, заметил. И, уже встав перед ними голым, догадался: свободный такой приказ не выполнит, оказаться голым - позор. "Дураки, - отстранённо подумал Гаор, - они что, на торгах не бывали, не знают, что рабу это как раз по хрену?"
Голый беззащитен. Сколькие на его памяти ломались вот здесь, на этом приказе. Венн отхлебнул, не почувствовав вкуса. Пока Рыжий держится. Ну да, то, что рассчитано на обычного... человека, на него не действует, не должно действовать. Если он на торгах зал разглядывал, то сейчас... но сейчас его начнут ломать на станке.
- Венн, - позвал его Фрегор. - Подвинься, мне не видно.
Венн изумлённо обернулся к Фрегору. Тот ёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее и облизывая распухающие на глазах, наливающиеся кровью губы.
- Я просил не портить ему кожу, - деловито говорил Фрегор. - Они обещали. Посмотрим, это интересно.
Венн залпом допил свой стакан и подошёл к столу налить ещё и более крепкого. Неужели Фрегор не понимает, насколько это серьёзно? Или не хочет понимать? Или играет в непонимание? Демонстрирует уверенность в своей непричастности. А ведь и вправду непричастен. С Файроном знакомил его он, операцию с машиной проворачивал он. Фрегор не будет его прикрывать. Огонь Великий, неужели вот здесь, сейчас и вот так закончится его дружба с Фрегором?
Гаор ждал порки, побоев, но не тока. Чёрт, как же это больно! Он даже вопросы не различает и вместо ответов просто кричит. Кричать на выдохе, без слов, чтобы даже случайно не вырвалось...
Разгорячённый зрелищем Фрегор подался вперёд, что-то неразборчиво бормоча и часто отхлёбывая от бокала. Ни вопросы дознавателей, ни ответы пытаемого его не интересовали, он наслаждался судорогами обнажённого тела, захлёбывающимися, обрывающимися при потере сознания криками. И что Венн давно смотрит не в окно, а на него, не замечал.
Боль кончилась внезапно. Но потерять сознание ему опять не дали.
- Ну как, вразумился? - склонился над ним Весёлый. - Давай-ка теперь картинки посмотрим.
Перед глазами вспыхивают белые холодные молнии, в ушах противный звон, тошнит... какие ещё картинки, сволочи? Что он наговорил? Что кричал, помнит, о чём кричал? Нет...
Нажатием рычага станок вместе с привязанным к нему голым рабом перевели в вертикальное положение. Жестом фокусника стоявший у станка выхватил пачку карточек, сидевший у канцелярского стола приготовился записывать, а третий отошёл к столу у стены готовить инструментарий к следующей фазе.
Болели и слезились глаза, и изображённых на фотографиях людей Гаор различал смутно, как через струящуюся воду или сильный туман. Но ему ткнули под нос открытый пузырек с нашатырём.
- Давай, лохмач, - подбодрил его Весёлый. - Этого где видел?
Фрегор шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла.
- Антракт, - провозгласил он и оглядел стол в поисках подходящей под настроение выпивки. - Ну, и как тебе, Венн? Признаться, я разочарован. Слишком однообразно. Даже монотонно.
Венн промолчал, но Фрегор этого не заметил.
- А голосок-то какой у Рыжего прорезался, а? - он засмеялся и налил себе водку, долил соком и поперчил получившуюся смесь. - Вот не ждал. Так-то он рычит. А иногда воет.
- Это когда? - скучающим тоном равнодушно спросил Венн.
Слушать разговор за стеклом Фрегор ему не даст: приспичило психу потрепаться, так пусть хоть болтает, не мешая думать.
- А когда его собаками травили, - рассмеялся Фрегор. - Представляешь, две своры уделал. Голыми руками. Я тогда Мажордома за упущение выпорол, как следует, от души.
Осведомители, шестёрки тихушные, их ему ни покрывать, ни спасать не хочется и не надо. Но он и не знает ничего о них, кроме одного. Видел с хозяином. И всё. О чёрт, как же больно.
Он говорит, не узнавая, а чаще и не слыша от боли собственного голоса. Верят они ему или нет... нет, всё равно, сейчас всё начнётся заново. Нет, это ещё хуже, ещё больнее.
- О! Второе действие! - радуется Фрегор. - Смотри, Венн, это что-то новенькое. Такого я ещё не видел.
Венн отвернулся от него, рассматривая происходящее за стеклом действо. Пока всё сказанное Рыжим... неопасно. Но как же силен парень. Обычно на этой фазе приходится прекращать допрос и вызывать врача и, как правило, для констатации смерти клиента. А этот живёхонек и голосист. Этак он бригаду, пожалуй, переиграет, им отдых раньше понадобится, чем ему.
Огненно-белая боль заполняет мир, ничего нет, кроме боли. Опять, как тогда, у Сторрама, он тает, растворяясь в боли. Там были матери, здесь он один. Скорее бы... Потерпи... ещё немного, и боли не будет... ничего не будет...
- Стиг Файрон... - прорывается к нему сквозь боль чей-то голос. - Ты знаешь его?
- Нет, - кричит он, - нет...
Я раб, я не знаю имен...
- Кто говорил с ним?
- Не знаю...
- Ты возил его?
Острый запах нашатыря разрывает голову, потерять сознание не удалось. И к лучшему. Спасибо, Огонь, спрашивают о Файроне, нужна ясная голова.
- Ты возил его?
- Да...
Врать надо, когда не проверят. Хорошо, тогда ещё обговорили, если Жука и возьмут, они будут говорить одинаково.
- С кем он говорил?
- Я... никого... не... видел...
И снова боль. Огонь Великий, что они делают с ним?! Сволочи, нет, сдохну, а не сдамся.
- Я... никого... не... видел...
Венн встал почти вплотную к стеклу, сжимая в кулаке стакан с водкой. Чёрт, этого никто не выдерживает. Неужели... так можно говорить только правду, на этой фазе врать невозможно, так что? Список всё-таки составил сам Рыжий и... и прямо там, в конторе, продиктовал? Значит, так оно и было, любой другой вариант Рыжий бы уже выдал. Слава Огню, до этого варианта бригаде не додуматься, поэтому... поэтому вопроса об этом не будет. И если Адвокат выдаст Рыжего, то ему попросту не поверят. Раб не может такого сделать. Но... нет. Чёрт, если Адвокат выдаст Рыжего, то... то Фрегор в стороне и всё рушится на него, как на инициатора встречи Рыжего и Адвоката, и покупки Рыжего, и... чёрт, до чего же силён парень, сейчас бы ему, вот на этих словах самое время умереть.
Белая волна накрыла его с головой, и он захлебнулся в ней, утратив способность ощущать и сознавать свои ощущения.
Фрегор шумно перевёл дыхание и восхищённо покрутил головой.
- Ты знаешь, - доверительно сказал он Венну, - я не думал, что он столько выдержит. Сейчас им будут делать очную. Посмотрим?
- Да, - твёрдо кивнул Венн, - конечно.
На допросах пятого отделения не врут. На допросах вообще редко когда врут. Если бы Адвокат назвал его, его бы уже положили на соседний станок, рядом с Рыжим. А раз он здесь, за этим столом, значит, Адвокат тоже не соврал и не назвал его. А значит... значит, надо добиться участия в допросе и довести его до конца: отправить приятелей к Огню до того, как они изменят показания и скажут лишнее. Как это сделать? Посмотрим по обстоятельствам. Сейчас будет перерыв. Надо подготовить бумаги, клиентов и новую бригаду, вместо двух отработавших своё. А новой бригаде надо ознакомиться с делом, двумя протоколами и... время есть.
- Точно, - согласился Венн, выбирая подходящую к смеси из бальзама и водки закуску.
- Стоит он своих денег? - вопросил потолок Фрегор, обращаясь к притаившимся в углах объективам, и сам себе ответил. - Стоит!
Венн с улыбкой кивнул, допивая жгучую густую жидкость, от которой сразу приятно зашумело в голове.
- И бригада молодцы! - Фрегор старался быть справедливым. - Заметил, как они его? Ведь только от электродов ожоги, и то чуть-чуть.
Гаор плыл в белой обжигающей холодной боли, его крутило и выворачивало, а раз больно, значит, жив, значит, сейчас опять все сначала. Раба допрашивают трижды, пока трижды сказанное им не повторится слово в слово. Раба без пытки не допрашивают. Что он наговорил? Ничего не помнит. Стиг... его спрашивали о Стиге... почему? Что он сказал? Почему его отпустили? Что он сказал?
Гаор попробовал шевельнуться, но так и не понял: не пустили ремни - сквозь боль смутно помнилось, как его привязывали, - или не подчинилось тело. Что с ним было? Его привязали, прикрепили электроды и пропускали через него ток. И спрашивали. Он отвечал... правду, врать не мог, мешала боль. Спрашивали о Стиге. Что он сказал про Стига? Почему прекратили допрос? Он выдал Стига?! Нет! Не хочу, нет! Он закричал и рванулся. И, наконец, потерял сознание.
Дверь не заперта, но рискнуть выйти... нет, лучше не рисковать. Венн отвернулся от окна, за которым бригада оформляла протокол допроса, и вернулся к столу с выпивкой. Отдохнём и мы. Выпить и закусить - приятный отдых. Почти удовольствие.
Фрегор пил и ел с неприятно удивившей Венна жадностью. Куда он так спешит? Никто не отбирает, и голодать психу в жизни не приходилось. Венн впервые так уверенно назвал старого друга психом. Со странностями в Доме-на-Холме многие, вернее, нормальные в безусловном меньшинстве. Но Фрегор... вырожденец, крыша набекрень, садист, а теперь, значит, от испытанного... удовольствия в степени восторга крыша съехала. Если Рыжий выживет, надо будет его у Фрегора забрать, но... но это потом, пусть Рыжий сначала выживет и не выдаст нас, а там посмотрим и что-нибудь придумаем.
Жадно жуя бутерброд с деликатесной ветчиной, Фрегор посмотрел на Венна:
- Ну, как тебе? В целом, ничего, даже, - он, икнув, проглотил бутерброд и отхлебнул водки, - даже волнующе. Рыжий как держится, а?! И кричит, и дёргается, а не врёт. - Фрегор захихикал. - Понимает, что ври, не ври, а ток не отключат. Знаешь, я и в Амроксе видел, и в училище для спецуры, но там прямо в мозг. И на мелюзге, конечно, не так эффектно. Это мой дядюшка грёбаный любит, чтоб малявок корежило, а я люблю, когда порог высокий, чтоб не сразу вырубался. Жаль, конечно, что Рыжий мне ещё нужен, придётся только током, чтоб кожа была целой, а то бы можно было...
Он сгрёб с тарелки ломтики мясного ассорти, засунул их в рот и стал, давясь, чавкая и брызгая слюной и полупрожёванными ошмётками, рассказывать Венну, чего бы ещё такого можно было сделать с Рыжим. Венн спокойно слушал, лениво прихлёбывая коньяк. Решение принято, но его исполнение придётся пока отложить, так что нечего и беспокоиться. А пока... пока можно отдохнуть.
И когда в их комнату вошёл начальник пятого отделения, Венн и Фрегор встретили его спокойно. Начальник - как и его коллеги соответствующего уровня, он звался просто Пятым - приветливо поздоровался с младшими по званию и возрасту соратниками и присел к столу. Фрегор сразу стал изысканно любезным и радушным хозяином, угощая и развлекая гостя. Неслышно и незаметно появившиеся официанты в белых куртках поверх серых форменных рубашек обновили напитки и закуски и освежили приборы. Лёгкий необременительно приятный разговор из светских сплетен и анекдотов, приличных, даже невинных по форме при сугубо непристойном содержании. Венн с видимым и вполне искренним удовольствием принял в беседе самое активное участие, не забывая, впрочем, что как потомок бастарда он не может и не должен быть столь же изысканным, как его собеседники - младшие сыновья глав своих родов.
С появлением Пятого звук отключили, и теперь за окном шла бесшумная подготовка к следующей фазе разбора дела об утечке информации, повлёкшей провал агентов и стационарных точек. Венн отметил это и, переглянувшись с Фрегором, понял, что они думают одинаково: с них подозрение снято, и теперь основной удар по Файрону. Откуда тот взял списки?
Смеясь над очередным анекдотом, Венн подумал, что если Адвокат сообразит назвать имя какого-нибудь уже ликвидированного агента, то у Рыжего будет шанс уцелеть. Но на допросах соображают плохо и или выкладывают всё, даже заведомо лишнее, или бездарно и глупо врут, что зачастую ещё хуже.
- Ну, приступим, - мельком посмотрев на окно, предложил им Пятый и улыбнулся. - А хотите непосредственный контакт?
- Да, - сразу откликнулся Фрегор. - Это интересно!
- Не откажусь, - кивнул Венн.
Его это устраивало настолько, что даже насторожило: с чего это Пятый решил ему подыгрывать? Ведь непосредственный контакт - это возможность вмешаться в допрос, а значит, и возможность вовремя заткнуть рот допрашиваемому приказом усилить воздействие. Но тут же сообразил, что радоваться не стоит: непосредственное участие Фрегора может привести к смерти Рыжего, а это уже нежелательно.
Под внимательным взглядом Пятого они допили свои бокалы и встали, чтобы перейти в рабочую камеру.
Боль была далёкой и тягучей, но Гаор чувствовал, что она в любой момент может стать снова острой и нестерпимой, и потому лежал неподвижно, даже не пытаясь шевельнуться и проверить: привязан ли он по-прежнему или... Он не додумал, потому что в нос ударил резкий запах аммиака. Он непроизвольно дёрнулся и сразу ощутил впившиеся в тело привязные ремни, но сумел удержаться от стона.
- Открыть глаза, - с равнодушной властностью скомандовал над ним бесцветный незнакомый голос.
Не подчиниться он побоялся и выполнил приказ. Пронзительно-белый, враждебно-белый потолок, яркий, слепящий глаза свет. Что им ещё от него надо? Он всё сказал... Он всё сказал?! Нет!
- Сюда смотри.
Чужая рука, властно и больно ухватив его за волосы, приподнимает ему голову. Глаза слезятся и болят, и всё смутно и расплывчато, но он узнаёт. Та же комната, но люди... тех троих нет. Вместо них... другие, но в таких же серых костюмах. Ещё один, в штатском, похоже, начальник. Венн, Фрегор, весёлые и, похоже, чуть пьяные, а напротив... напротив ещё одна такая же "кобыла" и к ней привязан... окровавленный, худой... без ошейника... "Нет, нет, не-ет!"- беззвучно кричит он, не желая узнавать, но уже узнав Стига.
- Огляделся, - не спрашивает, а констатирует держащий его за волосы. - Тогда приступим.
- Стоп, - говорит "серый", сующий под нос Стигу пузырёк, - второй не готов.
- Доктор, - позвал пространство Пятый.
И тут же, как из стены или из-под пола, возник врач в белом халате, сделал Стигу укол и исчез.
Гаор увидел, как медленно с натугой приподнялись веки Стига. Огонь великий, что делать?! Крикнуть: "Вали на меня! Мне всё равно конец!" И тут же понял, что это бессмысленно, что их все равно убьют, обоих, что Стиг уже умирает.
- Знаешь его?
Кого это спрашивают? Но острая боль пронзает тело, не давая отмолчаться. И он кричит, что да, возил, и слышит свой крик и крик Стига, что... Стиг просто кричит, без слов, и замолкает, потеряв сознание. Снова появляется врач, а его спрашивают.
- Кого с ним видел?
- Я... никого... не... видел...
Врач отходит, и Гаор видит потускневшие, как присыпанные пеплом, глаза Стига на неузнаваемом распухшем окровавленном лице. И понимает: Стиг уже за смертной чертой, и... и вдруг эти глаза становятся ясными, прежними внимательными и всё понимающими глазами его друга.
- Знаешь его?
И неожиданный ответ Стига:
- Я без очков никого не узнаю.
- Отлично, доктор, - кивает Пятый.
- Это новое средство, - скромно говорит врач. - Эффект сильный, но кратковременный, долго он не выдержит. Сердце на пределе.
- А долго и не надо, - говорит Венн. - Вы позволите? - вежливо поворачивается он к Пятому.
- Разумеется, - кивает тот, с интересом глядя на Венна.
- Один вопрос, - строго говорит доктор.
Венн кивает и спрашивает.
- Кто вам передал списки агентов?
О рабе все будто, а может, и на самом деле, забыли. Гаор перевёл дыхание и приготовился. Сейчас Стиг назовёт его, и они уйдут к Огню вместе. Ну...
- Я его не видел, - тихо, но твёрдо отвечает Стиг.
- Как это? - спокойно, даже благожелательно интересуется Венн.
- Я... - Стиг вскрикивает и обмякает, повисая на ремнях.
Не дожидаясь команды, врач делает ещё укол.
- Это последний, больше нельзя.
- Понятно, - нетерпеливо машет рукой Венн. - Ну же, Адвокат, кто это?
- Опять?! - гневно вмешивается Пятый. - Там порог, подсунуть невозможно. Прекратите враньё, идиот вы этакий. Зачем вам лишняя боль? Назовите его и отправляйтесь к Огню. Больше вы нам не нужны.
- Ток! - жёстко командует Венн.
Стиг кричит, его крик бьётся о стены и потолок, и, чтобы не слышать, Гаор тоже начинает кричать, но тут же издалека звучит брошенное вскользь: "Заткните дикаря", - и ловким ударом по горлу над ошейником ему парализуют связки.
Крик обрывается внезапно, и врач, наклонившись над телом Стига, что-то с ним делает и говорит:
- Всё.
Пятый задумчиво кивнул:
- Что ж, придётся принять за окончательную версию.
- А его секретарша? - озабоченно спрашивает Венн.
- На второй фазе кончилась, - отвечает Пятый, - но ничего не дала.
- А почерк? - интересуется Фрегор.
- Почерк его.
- Переписал, - понимающе кивает Фрегор.
- Скорее всего, - Пятый, недовольно хмурясь, смотрит, как с трупа снимают электроды. - А теперь... только двойной разрыв.
Венн незаметно перевёл дыхание. Двойной разрыв - прекращение дела без возобновления. Уму непостижимо, как всё удачно обернулось. Прямо на заказ так не получится. Надо будет сходить в Храм, оплатить благодарственную службу Огню. Но что там ещё говорит Пятый?
- Вы остались без клиентуры, - участливо обращается он к Фрегору. - Отдохните недельку, пока не зачистим концы. Съездите куда-нибудь, смените обстановку.
- Своего раба можете забрать. Признаться, такая преданность в наше время редкость, даже, - Пятый улыбается, - завидно и хочется откупить.
Фрегор, будто только сейчас вспомнив о своем шофёре-телохранителе, посмотрел на всё ещё привязанное к станку обнаженное тело. Увидел устремлённые в потолок глаза, залитое слезами лицо и распахнутый в беззвучном крике рот.
- Да, я отдал за него шестнадцать тысяч, - как-то машинально, будто думая о другом, сказал Фрегор.
- Шестнадцать тысяч, - Пятый изобразил уважительное удивление, - большие деньги. Но раб-телохранитель всегда был дорог. И больше вы его никак не используете?
- Он ещё шофёр. Остальное, - Фрегор облизнул губы, - мне пока от него не нужно.
- Пока, - кивнул Пятый. - Сейчас ему нужно отлежаться, неделю вы на отдыхе, не хотите оставить его на неделю у нас? - и улыбнулся. - Для повышения квалификации.
Фрегор удивлённо посмотрел на Пятого.
- У вас? В... пресс-камере?
Пятый кивнул, испытующе глядя на Фрегора.
- Да, - согласился Фрегор. - Конечно, благодарю вас. Вы отправите его туда прямо сейчас?
- А чего валандаться? - подчёркнуто просторечным говором ответил Пятый и рассмеялся. - А там его и подлечат, и подучат, и среди своих будет. Только вы ему сами об этом скажите. Он же предан вам, - и новая улыбка, - до самопожертвования.
- Да-да, конечно.
Фрегор подошёл к станку и наклонился над лицом раба.
- Рыжий! - требовательно позвал он.
И когда с заметным усилием зрачки лежавшего остановились на его лице, заговорил приказным тоном.
- Сейчас тебя отправят в пресс-камеру. Такова моя воля, ты должен выполнять все приказы. Но помни, я твой хозяин. Мне это нужно. Ты понял?
Слова Фрегора доходили до Гаора глухо, как через стену. Он всё ещё кричал и не мог понять, почему не слышит своего крика. А сейчас он всё услышал, но не понял и, шевельнув губами в беззвучном ответе: "Да, хозяин", потерял сознание. И последних озабоченных слов Фрегора, напомнившего свою просьбу не портить рабу кожу и вообще, чтобы он потом мог работать, Гаор не слышал.
- Увозите, - махнул рукой Пятый.
Когда оба неподвижных, привязанных к пыточным станкам тела вывезли из камеры для отправки по дальнейшим маршрутам - одного в крематорий, а другого в пресс-камеру, Пятый вежливо предложил Фрегору проследовать к выходу. Венна он будто не замечал, и тот молча пошел за ними.
Итак... Адвокат мёртв. Рыжий жив, но... но пресс-камера - весьма серьёзное испытание. Убить его там не убьют, Пятый слишком явно показал свою заинтересованность в жизни Рыжего, но любви у Рыжего к хозяину от этого не прибавится, вернее, она сильно убавится. Ага, так ведь это Пятому и нужно! Хорошо сделано, чисто! Отправки в пресс-камеру раб хозяину не простит, преданность станет теперь весьма условна, а значит, его можно будет использовать против хозяина. Неужели Фрегор этого не понимает? Или он так уверен в Рыжем? Или... ему всё равно?
За этими размышлениями Венн следом за Пятым и Фрегором прошёл в один из кабинетов, где Фрегор получил путевку-предписание в ведомственный закрытый санаторий, сердечно попрощался с другом и заботливым начальником и отбыл. Когда Пятый и Венн остались вдвоём, Пятый улыбнулся:
- Когда Огонь даёт слишком много, его благодеяния перестают ценить.
- Вы правы, - кивнул Венн и осторожно продолжил: - Когда не ценишь, то и не имеешь.
- У неимущего отымается, - подхватил Пятый. - Приятно, что молодость не забывает мудрости предков. Не оставляйте своего друга в одиночестве. Такие потрясения часто дают... нежелательные последствия. А при отягощённой наследственности...
На этом они расстались, но Венн уже всё понял и давно не нуждался в мелочной опеке и детальном руководстве. А что касается планов начальства... будем их осуществлять, пока они совпадают или способствуют собственным, но, разумеется, внося необходимые коррективы. Теперь лишь бы Рыжий выдержал пресс-камеру. Здоровье он там возможно и сохранит, если не будет сдуру лезть на рожон, а вот крышу может и потерять. А без крыши он уже только для утилизации пригоден. Вот чёрт, не одно так другое.
Он опять плыл. В белой, обжигающе-холодной боли. Последние слова хозяина болезненным эхом отдавались в голове. Пресс-камера... пресс-камера... пресс-камера... такова моя воля... пресс-камера... на "губе" была пресс-камера, туда отправляли на медленную смерть, когда карцер считался слишком слабым, а приказа убить не было, там сидели приговорённые к расстрелу и откупали себе ещё день жизни, убивая подсаженных. Живыми оттуда не выходили, то, что вытаскивали... пресс-камера.... его в пресс-камеру... За что? Нет, зачем... Зачем Фрегору его убивать? И сам себе ответил. А просто так... О Жуке Гаор старался не думать, Жук уже у Огня, ждёт его... пресс-камера... нет, он не ляжет сам, его убьют быстро, и он встретится... с Жуком и Кервином... они там, ждут его... пресс-камера...
Его куда-то везли, иногда каталку встряхивало, и привязные ремни впивались в тело, но эта боль уже казалось слабой и неопасной. Внутри болезненно дёргалось и зудело, под закрытыми веками вспыхивали и гасли ослепительно-белые молнии, болело горло... но боль не такая, чтобы потерять сознание... чтобы уже вместо белизны темнота и ничего не чувствуешь... каждый толчок отдаётся во всем теле...
Каталка остановилась, щёлкнули замки и рычаги, резкий запах нашатыря ударил в нос, выжав из него хриплый еле слышный стон. Каталку наклонили, и он скатился на пол, холодный и скользкий кафельный пол. Гаор слегка приоткрыл глаза, увидел сверкающую белизну и зажмурился. А над ним вели свой сугубо деловой разговор два голоса. Он слышал и, к своему ужасу, всё понимал.
- Он личный раб-телохранитель. После тока. К вам на неделю. Так что кожу не рвать, и вообще, чтобы целенький был. Понял, морда?
- Да, господин старший надзиратель.
- А в остальном пусть всё до печёнок прочувствует. И чтоб без перерывов. Знаю я вас, двадцать рыл, чтоб в нём всегда хоть один да был.
- Сделаем, господин старший надзиратель.
- Сегодня не кормите его. И чтоб не пил, тока ему под завязку ввалили. А он, - и хохоток, - работающим нужен.
- Да, господин старший надзиратель.
- Если не справитесь, все в печку пойдёте.
- Да, господин старший надзиратель.
- Сегодня он кричать не может, но чтоб завтра уже голосок был, понял?
- Да, господин старший надзиратель.
- Ну, и стерженьками его поковыряйте, аккуратно, но чтоб прочувствовал.
- Сделаем, господин старший надзиратель.
- И чтоб через три дня сам работал. По всему циклу пропустите его.
- Да, господин старший надзиратель.
- Всё, забирайте эту падаль, и в работу. Теперь ваша очередь.
Его взяли за руки и поволокли по полу, перетащили через железный порожек-рельс. Рабская камера - понял Гаор. Та сволочь сказала: "будет среди своих". Это рабы, его будут насиловать и мучить рабы, такие же, как он. Сделают таким же палачом и подстилкой, как они сами. На "губе" было так же, кто выживал в пресс-камере, сам становился палачом. Нет, не хочу, нет!... Он попробовал рвануться, но несколько сильных умелых рук прижали его к полу и защёлкнули наручники на запястьях.