Zardarius : другие произведения.

Кровавый Гримуар: Господство Мрака

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.36*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава 6 завершена 18.12.2015.

    На протяжении столетий вампир вершит кровавый террор, обращая целые поселения в орды кровожадных чудовищ. Неестественно сильный страх, наводимый им на людей, делает невозможной саму мысль о том, чтобы противостоять ему. В девятнадцатом веке жертвой кровопийцы становится одинокая мать маленького мальчика Сандро. Лишившись разума при трансформации в монстра, она набрасывается на сына, чтобы утолить безудержную жажду. Но мальчику удается выжить. Навсегда попрощавшись со своим детством, он самозабвенно обучается владению огнестрельным и холодным оружием. Он мечтает оборвать жизнь кровопийцы и избавить от него мир. Повзрослев, Сандро Де Росси становится непревзойденным стрелком и выходит на тропу войны с порождениями ночи. Сила его врага велика, а ее происхождение покрыто тайной. Как и то, почему этот вампир - единственный в своем роде.


Глава 1: Дом на болотах

   Кристоф Боше был занят тем, что сажал розы в саду. Он вообще любил свой сад. Сам процесс посадки растений и ухода за ними приносил ему удовольствие. Он мог часами пропадать под сенью яблонь, облагораживая свой приусадебный участок.
   Кристоф любил работать руками. Самостоятельно изготавливал скамьи, выкладывал извилистые дорожки камнем, сколачивал аккуратную и красивую изгородь. Эта созидательная деятельность умиротворяла пожилого ветерана многочисленных войн начала девятнадцатого века.
   Многократно пройдя путь разрушения и отняв множество жизней, Кристоф стал больше прежнего ценить собственную жизнь. Принудительное участие в бойнях, устраиваемых ради личных интересов политиков, травмировало его. Вчера такие же нищие и ободранные, как все, но сегодня уже стоящие над всеми, они забывали о собственной смертности. Добившись вожделенной власти правдой и неправдой, ядом и кинжалом, изменой и предательством, они вели своих сородичей как скот на бойню. Немыслимое количество людей становилось рабами безграничной алчности всего одной смертной твари. Твари, которая абсолютно ничем не отличалась от тех, кого гнала на убой ради своих интересов.
   Ради выгоды власть имущих умирали не тысячи, не миллионы, а к текущему девятнадцатому веку, миллиарды людей. Живых, стремящихся к собственным простым и земным желаниям. Дорогих своим близким. Дорожащих своими близкими. Все упали на истоптанную сапогами сырую землю, истекая кровью. Они умирали, раненные такими же рабами, поневоле гонимыми на убой. Кровь миллиардов всегда была и будет на руках единиц.
   Стараясь не вспоминать все то, что он пережил, Кристоф отвлекался на работу. Совершенствуя свое жилище и большой сад, он решал сразу две проблемы - радовал душу красотой своих творений, и одновременно оберегал ее от кошмаров прошлого.
   Конечно, воспоминания иногда вырывались на свободу, заставляя снова и снова возвращаться в самые страшные моменты его жизни. Однако с годами, проводимыми в созидательном и приятном труде, кошмары посещали его все реже.
   Взлелеянные заботливыми руками Кристофа, яблони приносили щедрый урожай. Изрядное количество яблок он съедал вместе со своей женой Жоржет. Они ели их прямо с веток, либо варили компот, ставший популярным в прошлом столетии благодаря французским поварам. Жоржет также любила баловать своего мужа выпечкой с яблоками.
   Но сколько бы они их не ели, яблок все равно оставалось слишком много, поэтому Кристоф и его жена продавали основную часть урожая жителям деревни, которая находилась неподалеку, и к которой они были причислены. Благодаря изумительному вкусу этих яблок, пожилой садовник был у соседей на хорошем счету.
   Сажая в землю очередной покрытый шипами росток нежного цветка, Кристоф почувствовал смутную тревогу. Ничто явное не могло вызвать беспокойство, но он огляделся. Жоржет развешивала по веревкам постиранное белье. Калитка была закрыта, за забором он никого не увидел. Большой двухэтажный дом, в котором он жил с женой, тоже не вызывал подозрений.
   Но на всякий случай садовник отряхнул руки и пошел внутрь. Двухэтажное деревянное здание, как и все хозяйство Кристофа, было ухоженным. Для удобства он пристроил мастерскую прямо к дому, от чего строение казалось очень большим.
   Дверь открылась без скрипа. Внутри было тихо. Он обошел гостиную, спальни и пристройку. Нигде не было ничего подозрительного. Вернувшись на улицу, он обошел весь двор и сад. Все было в порядке, но тревога нарастала. Разум заполнял страх. Липкой, холодной жижей он обволакивал все его мысли.
   Накатывающая дрожь стала настолько явной, что думать о чем-либо, кроме страха, было невозможно. Руки вспотели и задрожали. Он побежал к жене. Она застыла перед бельевыми веревками с мокрой рубашкой в руках. Жоржет растерянно озиралась. Похоже, ее охватило то же самое чувство. Кристоф подбежал к ней.
   - Ты что-то видела? - спросил он.
   - Н-н-нет, - ответила она, чуть заикнувшись. Ее глаза судорожно бегали. Она все хуже контролировала себя под натиском нарастающего ужаса.
   - Зайди, пожалуйста, в дом и закрой все окна и двери, - сказал он. Кристоф постарался побороть страх и придать голосу спокойный тон.
   Жоржет не стала с ним спорить. Она положила мокрую рубашку обратно в корзину и быстро пошла к крыльцу. Кристоф осмотрелся еще раз. Ничего и никого он не увидел. Но страх становился все сильнее. Старого ветерана пробил холодный пот. Он вбежал в дом вместе с женой. Тщательно закрыл дверь. Отвел Жоржет в спальню наверху.
   Она села на большую двуспальную кровать, стоящую напротив двери. Кристоф подбежал к старому железному шкафу. Вставил большой ключ в замок, повернул несколько раз и открыл. Внутри лежал револьвер и двуствольное ружье. Сначала Кристоф извлек револьвер. Он регулярно ухаживал за своим оружием, и оно было готово к действию в любой момент. Кристоф откинул барабан. Не без усилий поместил в каморы шесть патронов, руки его не слушались. Захлопнул барабан и подбежал к жене. Протянул ей рукоять офицерского оружия. Ее глаза расширились, когда она увидела протянутый ей пистолет.
   - Но Крис... - начала она.
   - Ты знаешь, как этим пользоваться. Я много раз тебе показывал, и ты не раз стреляла. Ты все помнишь? - муж настойчиво перебил ее.
   - Д-д-да, - снова чуть заикнулась пожилая женщина. Она была уже в почтенном возрасте и в глубине души надеялась, что ей никогда не пригодятся привитые мужем навыки.
   Жоржет взяла револьвер. Кристоф достал из ящика патроны и вернулся к жене.
   - Держи их при себе. Заряжай тогда, когда нет прямого контакта с противником. Помнишь?
   - Помню, - сказала Жоржет. Она стала чуть более собранной, ей удалось взять себя в руки. "Какая молодец..." - подумал Крис. Он всегда был рад, что рядом с ним именно эта женщина. Она не только помогала ему бороться с призраками прошлого, умела вкусно готовить и стирать вещи, но и прицельно стреляла. Кристоф не без удовольствия учил жену этому. А она не без удовольствия внимала.
   Старый офицер достал ружье и патронаж. Не поместившиеся в ремень патроны разложил по карманам. Переломил ружье, вставил первую пару патронов. Закрыл переломный механизм.
   - Сиди здесь. Я проверю, все ли закрыто, - сказал он своей жене.
   Кристоф обошел все комнаты. Окна и двери были закрыты. Он поднялся обратно к Жоржет. Сел рядом с ней, положил ружье на колени и стал вслушиваться.
   Было тихо. Абсолютно тихо. Крис не слышал ни одного звука. За исключением собственного дыхания и дыхания Жоржет. Долго ничего не происходило, но страх не отступал.
   И вдруг он услышал женский крик. Истошный, душераздирающий вопль резанул слух. На памяти офицера так кричали только умирающие. Сердце заколотилось еще сильнее, он схватился за ружье. Жоржет готова была заплакать от ужаса и бессилия. Крик раздался еще раз.
   - Это со стороны болот, - сказал Кристоф.
   Жоржет, казалось, не могла говорить. Она нервно стискивала рукоять револьвера. Ее глаза были полны парализующего ужаса. А еще - мольбы. Она знала, что кому-то нужна помощь. Но помощь нужна была и ей. Она хотела, чтобы он остался с ней. Чтобы он был рядом, если то, что добралось до одинокой женщины возле лесных топей, доберется и до нее.
   Она знала характер своего мужа. Отставной офицер не может бросить человека, попавшего в беду. Особенно, если в беду попала женщина. Он - военный старой закалки. Проповедник старых принципов, всегда спасавший стариков и детей первыми. Она боялась его решения. Больше всего она хотела, чтобы он оставался здесь, вместе с ней. Ей было бы не страшно даже умереть рядом с ним. Только бы он не уходил.
   Кристоф смотрел на свою перепуганную жену. Все его нутро бунтовало и требовало немедленно бежать к болотам. Он просто обязан помочь, если сможет. Хотя чутье подсказывало ему, что помогать там уже некому. Но он не может не пойти на крик. Как можно бросить человека на погибель. Разум снова услужливо подсказал, что человек, попавший в беду, уже погиб.
   Тот, кто может хотя бы убегать, кричит по-другому. Такой вопль вырывается из глотки человека, который уже не может спастись. Не кричат так отчаянно и те, кто может драться. Что бы ни случилось с одинокой женщиной, зашедшей в лесные болота, она мертва.
   Глаза Жоржет, исходящие слезами, умоляли его. Он видел это и не мог оторваться от них. Она не рыдала, не всхлипывала. Она молчала, и слезы катились по ее щекам. А он разрывался надвое. Он знал, что их дом достаточно далеко от деревни. Там крик женщины едва ли услышали. Значит, кроме него пойти на помощь некому.
   Лошадей Кристоф не держал, идти в деревню за помощью пришлось бы пешком. На это уйдет много времени. Но ведь женщина все равно уже мертва. А если с ней есть еще кто-то? Вдруг кто-то бежит, из последних сил спасаясь от волков. "А может, с ней был ребенок?" - подумал Кристоф - "Что если они так неудачно пошли за ягодами или грибами, что наткнулись на стаю голодных зверей? Может быть, я еще смогу помочь. Но ведь Жоржет сильно напугана. Лучше остаться с ней. А что будет, если после моего ухода сюда доберется тот, кто убил ту женщину? Что будет с моей женой? Но ведь я, скорее всего, встречу опасность лицом к лицу. И тогда никто не доберется до Жоржет".
   - Жоржет, я должен идти, - сказал он.
   Жоржет медленно завертела головой, безмолвно отрицая его слова. Потом сказала:
   - Пожалуйста, останься со мной, ведь ты там уже не поможешь, - дрожащим от слез голосом сказала его жена.
   - С той женщиной мог быть кто-то еще. Я должен помочь им, если смогу, - сказал Крис.
   - А что, если сюда доберется то, что убило ее? - женщина снова теряла контроль над собой.
   - Что значит "что убило ее"? Убить может только "кто-то", - сказал пожилой офицер. Своим сварливым тоном он больше пытался успокоить себя, чем жену. Ему очень не понравилось то, как оговорилась его жена. Ощущать необъяснимый ужас вдвоем было очень странно. Особенно без очевидного источника опасности. Было во всем этом что-то зловещее. Зловещее настолько, что он едва мог убедить себя в том, что ему нужно идти. Мольбы Жоржет нагнетали еще больше сомнений. Но он решил, что если кто-то и сможет помочь тому, кто мог выжить, так это он.
   - Жди меня здесь, в этой комнате. Здесь безопаснее всего, поэтому не уходи отсюда. Револьвер держи наготове. Не кричи, чтобы не выдать своего присутствия. И не бойся. Я только проверю и приду.
   Жоржет молчала. Она уже сказала все, что могла, остальное было бессмысленно. Она молча смотрела вслед мужу, выходящему из комнаты. Слушала, как он спускается по лестнице, как выходит за дверь и поворачивает ключ в замке.
   Жоржет поежилась, сидя на огромной кровати. На нее навалилась тишина. Звенящая, вязкая, заполнившая все пространство. Казалось, что она изолировала Жоржет от всего мира, поглощая даже самые слабые звуки. Как будто женщина попала в вакуум.
   Вместе с тишиной появилось особенное, всепоглощающее чувство одиночества. Как никогда сильное и болезненное, оно будто резало ее тупым лезвием. В самых глубинах ее съежившейся души, о которых она всю свою жизнь даже не подозревала, начинало рождаться нечто новое.
   Разум, разрываемый на части самыми темными, мрачными чувствами, начинал изменяться. Страх усиливался, нарастая с каждой минутой. Всепожирающий, убивающий разум ужас смешивался с одиночеством. Безмерным и всеобъемлющим. Переплетаясь друг с другом, эти два чувства порождали еще одно. Самое мрачное и опасное для живых - отчаяние.
   Бездна, полная маячащих во мраке кошмаров. Потаенных страхов, дремавшей ненависти к собственному бытию и желания умереть, чтобы перестать ощущать бесконечное страдание. Ничто не уничтожает человека более мучительно, медленно и неотвратимо, чем отчаяние.
   Чувствуя, как ее мир разваливается на части, Жоржет подняла револьвер. Вся смесь обуявших ее чувств уже не вызывала желания бежать и спасаться. Парализованный отчаянием ее рассудок медленно разрушался. Она впала в оцепенение. Жизнь больше никогда не вернется в прежнее русло. Страшное случится. И оно будет гораздо более страшным, чем она могла себе представить. Путаясь в своих кошмарах, Жоржет взвела курок.
  

* * *

   Закрыв дверной замок, Кристоф побежал к лесу. Он был далеко не в отличной форме, но все же он не давал своему телу окончательно потерять тонус. Несмотря на возраст, он чувствовал себя хорошо, и у него было немало сил. Легким бегом он приближался к полосе леса. Криков больше не было слышно. Тишину нарушал только его топот. Подойдя к лесу, он поправил патронаж, снял с плеча ружье. На случай, если опасность появится внезапно, нужно быть готовым выстрелить.
   Кристоф бежал трусцой между деревьями, постоянно оглядываясь. Он не видел ничего необычного. Только деревья и шелестящую под ногами траву. Но вдруг он насторожился, остановился и прислушался.
   В воздухе висела абсолютная, тревожная тишина. За все время, в течение которого Кристоф здесь жил, этот лес всегда был шумным. Ветер шевелил деревья и траву, взъерошивая зеленые ростки. Маленькие обитатели охотились на еще более мелких животных, летали и пели птицы, стрекотали насекомые. Можно было часто встретить белок и бурундуков. Крупных зверей здесь ни разу не было видно, но и совсем их сбрасывать со счетов не стоило. Лес всегда жил своей жизнью и течение этой жизни можно было услышать.
   Теперь же было настолько тихо, что в ушах стоял монотонный звон. Не было видно ни одного животного или насекомого. Не шелестели травы и деревья, потому что стоял полный штиль. Тишина была абсолютной. И это было страшно, потому что такой мертвой тишины здесь никогда не было.
   Стискивая ружье все сильнее, он приближался к болоту. В воздухе появился запах затхлой сырости. Он добежал до места, где деревья росли гораздо реже, и остановился. Перед ним были лесные топи.
   Кристоф упер приклад ружья в плечо. Осмотрелся. Ничего не было видно. И опять же никакой живности. Даже мух. Он медленно двинулся вперед, осторожно переступая с кочки на кочку, и осматривался. Он надеялся обнаружить женщину, которая кричала.
   Островки твердой почвы перемежались глубокими, затянутыми тиной топкими участками. Осторожно переступая с одного островка на другой, Кристоф чуть не упал в трясину, от неожиданности потеряв равновесие. Ступая на очередную кочку, он увидел в воде кровавое пятно. Чуть дальше, на небольшой глубине, лежала женщина.
   Сомневаться в ее смерти не приходилось. Широко распахнутые безжизненные глаза смотрели сквозь мутный слой воды. Невысокая, средних лет женщина была одета в простое красно-синее платье. В воде рядом с ней лежала корзинка, а вокруг плавали свежесрезанные грибы. Из ее шеи сочилась кровь.
   Осмотревшись, Кристоф никого не увидел. Набросил ружье на плечо. Присел у кромки воды и потянул женщину за руки. Она выскользнула из воды с тихим плеском, нагнавшим на пожилого офицера невыразимую тоску. Когда ее тело оказалось на суше, он склонился и осмотрел шею погибшей. В ней было два глубоких отверстия. Он убедился в том, что подметил, как только увидел ее. Крови было совсем немного, учитывая то, что повреждения шеи всегда оборачиваются обильными кровотечениями. Она не утопленница. Ее убили эти раны.
   Снова взяв ружье наперевес, Кристоф начал осматривать окрестности. Больше нигде следов крови не было видно. Либо она успела впитаться в землю, либо... Либо убийца сцедил ее в какую-то емкость и унес с собой. Иначе кровь лилась бы потоком. Изумляясь абсурдности своей догадки, старый офицер наклонился поближе к шее женщины и всмотрелся в ее раны более внимательно. Подтверждение его догадки заставило волну мурашек пробежаться по спине. Сквозь поры начал сочиться холодный пот. На шее женщины, вокруг двух небольших, но глубоких ран, остались следы зубов. Человеческих зубов.
   Кристоф никогда не видел людей с такими длинными клыками. Возможно, что шею женщины сначала чем-то проткнули, а уже потом какой-то свихнувшийся маньяк высосал кровь. Но раны стояли точно в тех местах, где на челюсти человека находятся клыки. Это не было похоже на совпадение.
   Мучительно размышляя, пожилой мужчина пристально всматривался в следы зубов на шее женщины, пока ее голова резко не повернулась в его сторону. Он громко вскрикнул, подпрыгнув от неожиданности. Сердце неистово заколотилось в груди, как будто стараясь раздробить ребра в мелкую крошку.
   Кристоф попятился, направив на женщину оружие. Зияющие чернотой стволы тряслись от неунимающейся дрожи в руках Кристофа. Женщина лежала неподвижно. Голова по-прежнему была повернута набок. Он осмотрелся. Вокруг было все так же пусто. Офицер обнаружил, что стоило ему сделать еще один шаг назад, и он упал бы в трясину. Его лихорадило. Он упрямо держал женщину на прицеле, постоянно повторяя про себя, что покойники не двигаются. И она не двигалась.
   Возможно, это были конвульсии, которые случаются у людей после смерти. Это единственное разумное объяснение. Он стоял и смотрел на нее. Палец на спусковом крючке напрягся. Тишина вокруг была по-прежнему мертвой. Ни звука. Кристоф подумал о том, что его вскрик наверняка было слышно дома. Наверное, Жоржет в панике. Нужно как можно скорее вернуться к ней. Каждая секунда для нее теперь кошмар. Еще больший, чем был до этого.
   Кристоф предавался размышлениям, не решаясь ничего предпринять. Сделал шаг к мертвой женщине. Потом другой, третий. И ее голова вновь повернулась. Она смотрела вверх. Глаза жертвы изменились. Белков и зрачков не было. Оба глаза были абсолютно черными. Лицо стало искажаться, приобретая жуткие выражения. Мускулы лица сокращались произвольно, из-за чего гримасы на лице постоянно менялись. Шевелились губы, судорожно открывались и по очереди закрывались глаза. Брови сморщивались и растягивались, поднимались и опускались. И это леденящее душу зрелище уже сложно было назвать посмертными конвульсиями. Кристоф снова попятился. Руки затряслись с новой силой. Пытаясь унять дрожь, офицер навел ружье на тело жертвы. Внезапно стали дергаться руки и ноги погибшей. Труп начал метаться по земле.
   - Господи, - выдохнул Крис. - Господи милосердный...
   Кристоф непослушным языком залепетал молитву. Мертвая женщина билась в жутких конвульсиях. Руки, сжимаясь, загребали горсти земли и потом отпускали их. Ноги поднимались и со стуком падали обратно на землю. Кристоф чувствовал, как на голове шевелятся волосы. Страх стал нестерпимым. Паника сжигала остатки рассудка.
   Мечущийся труп потемнел. Кожа сморщилась и приобрела пепельно-серый цвет, местами переходящий в черный с фиолетовым. Башмаки на ногах раздулись, и лопнули по швам. Их разрывали изменившиеся, нечеловеческие конечности. Ноги женщины стали огромными, черно-фиолетовыми лапами. Ступни вытянулись, коленный сустав изменился. Теперь ее ноги были похожи на задние лапы животного.
   Кристоф продолжал бормотать молитвы, периодически всхлипывая от ужаса. Лицо сжалось, он был готов заплакать, но не мог. Дышал шумно, с шипением. Его лихорадило. Женщина перестала дергаться и замерла. Хотя теперь назвать ее женщиной было трудно. Одежда превратилась в лохмотья. Погибшая лежала на спине, ее лицо было обращено к темному небу.
   Его трясло. Он был готов бежать, но не мог пошевелиться. Кристоф был не в состоянии стряхнуть с себя оцепенение. Он только что увидел то, что не может происходить на самом деле. Кристоф никогда не слышал о подобных трансформациях. А все, что могло иметь к этому отношение, обычно рассказывалось детьми друг другу в страшных историях. Он и представить себе не мог, чтобы подобное случилось в действительности.
   Ошарашенный, он смотрел на существо, лежащее перед ним. Старый офицер едва дышал. Ужас был невыносимым. Он сосредоточился и сделал над собой огромное усилие воли. Поднял одну ногу, затем другую. Переступил. Стало немного легче, но страх не отступал. Он предполагал, что будет дальше, но почему-то оставался на месте. Все его естество бунтовало. Разум требовал бежать. И, наконец, случилось то, чего он ожидал.
   Существо повернуло голову к нему и открыло глаза. Черные, без единой прожилки. От зрачков не осталось и следа. Если глаза человека действительно являлись зеркалом души, то в этих глазах не было никакого ее подобия. Лишь безразличная и страшная пустота.
   Оно перевернулось и встало на четыре лапы. Неестественно, резко, не по-человечески. Губы, похожие на пересохшую древесную кору, не скрывали длинных, заостренных клыков. Рот этого создания разомкнулся, и до слуха Кристофа донеслось резкое, неприятное шипение. Затем шипение перешло в визг, и чудовище кинулось на него. Кристоф нажал на спуск. Выстрел оглушительно грохнул, прорезав царившую тишину. Монстра отбросило назад. В его груди образовалась огромная дыра. По трясине разбросало черную жижу, видимо служившую чудищу внутренностями.
   Кристоф рванулся в сторону дома. Быстро запрыгал по кочкам, по которым добирался сюда. Он старался обуять страх и сосредоточиться на том, что если он оступится, то умрет. Ужас победил. Всесильный страх гнал его прочь от ожившего трупа, простреленного им насквозь. Кристоф едва успевал подмечать твердые участки, по которым шагал к мертвой женщине. Позади снова послышался отвратительный хриплый визг, издать который человеческая глотка неспособна. Это подстегивало бежать еще быстрее, но он не мог. Он понимал, что утонуть в трясине не приятнее, чем достаться ожившему мертвецу.
   Наконец, он перепрыгнул с кочки на твердую землю. Быстро перезарядил отстрелянный патрон. Сзади слышался плеск воды. Звук стремительно приближался. Кристоф бежал к дому во всю прыть, которая только была доступна напуганному до смерти пожилому человеку. Сзади шелестели кусты, слышался топот. Внезапно шум приблизился, и Кристофа снесло чудовищным ударом.
   Он полетел вперед. Тяжело грохнулся на землю и покатился. Вскочил, невзирая на сильную боль в ушибленном теле. Огляделся. Монстр, сбивший его с ног, приближался. Чудовище скалило свои длинные клыки. Дыра в груди не мешала ему продолжать преследование. Кристоф снова выстрелил ему в грудь. Выстрелом из второго ствола снес чудищу голову. Быстро перезарядил, продолжая бег. Сзади снова послышался шорох. Офицер на бегу оглянулся через плечо. Зрелище повергло его в шок.
   Монстр продолжал гнаться за ним. Отстреленная голова и разваленная двумя выстрелами грудь восстанавливались на бегу. Грудная клетка срасталась посередине. На обезглавленной шее вырастал подбородок, над ним начали появляться губы. Это происходило на глазах. Размолотые дробью части тела стремительно восстанавливались.
   Кристоф заорал от бессилия. Ему не остановить это чудовище. Неизвестно кем и как убитая женщина вдруг превратилась в монстра, восстанавливающего себе даже отстреленную голову. Оружие бесполезно против него.
   Пожилой садовник выбежал на поляну, на которой стоял его дом. Дверь была открытой. Кристофа охватило отчаяние. Похоже, что Жоржет уже была мертва. Или, возможно, тоже превратилась в чудовище.
   Монстр сзади нагонял его. Он уже полностью восстановился и изо всех сил гнался за Кристофом, сверкая черными буркалами. Офицер обернулся и выстрелил сразу из двух стволов. Дробь разворотила чудовищу живот, швырнув кошмарное отродие назад. Кристоф подумал, что выиграл секунду, и снова побежал. Но жуткое создание настигло его. Оно толкнуло садовника в спину, налетев всем весом. Кристоф повалился. Нечеловечески сильные лапы прижали его к земле. Тварь навалилась на него и вцепилась зубами в его шею.
   Боль вспыхнула в глазах разноцветными искрами. Сильная, резкая, непереносимая. Кристоф отчаянно закричал. Громко и надрывно. Чудовище, пронзив его шею клыками, стало высасывать из него кровь. Он орал, едва успевая дышать. Так больно ему не было никогда.
   Жилы нестерпимо болели, кошмарная тварь с невероятной силой вытягивала из него жизнь. Сердце судорожно стучало, пытаясь разносить по сосудам стремительно исчезающую из организма кровь. В глазах Кристофа помутнело. Сердце стремительно замедлялось. Глотки чудовища становились все более мелкими, крови текло все меньше. В конце концов, мир погас. Кристоф Боше умер, лежа в нескольких метрах от своего дома.
  

* * *

   В темноте внезапно вспыхнул свет. Кристоф снова пришел в сознание. С криком рефлекторно схватился за шею, ожидая нащупать чудовищную рану. Но раны не было. Как и самой шеи. Он висел в пустоте, в непроглядном мраке. И тела как такового у него не было, хоть он и чувствовал движения рук.
   Кристоф почувствовал прикосновение к собственной шее, но своей кожи и плоти он не осязал. К нему пришла мысль о том, что в сознании сохранились привычки тела. В том числе привычка представлять себя таким, каким он был в жизни. На самом же деле сейчас у него не было рук, ног, шеи и тела вообще. Он был бесплотным, осознающим себя существом. И он не нуждался в плоти для того, чтобы существовать.
   Сначала ощущение свободы опьянило его. Но потом, в одну секунду все рухнуло. И он почувствовал, как на голове шевелятся несуществующие волосы. Кристоф осознал, что умер. Он почувствовал, как остановилось его сердце, когда упырица допивала его кровь. Значит все, что происходит теперь, уже посмертие. От этой мысли стало еще страшнее, чем тогда, когда он убегал по лесу от кошмарного чудовища.
   Кристоф хотел вернуться обратно, к своей жене. Он с ужасом понял, что если бы послушал ее, то был бы жив. Он не мог помочь той женщине на болотах, она уже была мертва. Стоило ему остаться с Жоржет, и он бы уцелел. Когда старый офицер понял это, у него в душе заболело еще сильнее.
   Дверь его дома была открыта, когда он подбежал к нему. Значит, Жоржет тоже мертва. Тот, кто убил женщину на болоте, добрался и до нее. Отчаяние нахлынуло на Кристофа с новой силой. Он сожалел о произошедшем настолько, что на все был готов, лишь бы исправить свою ошибку.
   Зря он не послушал ее. Зря он покинул Жоржет. Иногда лучше не выяснять, какое зло погубило кого-то. Лучше быть от него вдали. Все кошмары могут стать реальными. Кристоф отчаянно хотел все исправить. Он был готов на все. Паника завладела им.
   И в этот момент перед глазами возникло видение. Пожилой офицер видел то, что могло произойти. И осознавал, что это свершение зависит только от него.
   Кристоф видел идущую по улице девушку. Закатное солнце уже зашло за горизонт, и мир окутали сумерки. В руке у нее была корзинка. На ее ногах были легкие башмачки. Простой светлый сарафан девушки развевался на свежем ветру. Рыжие волосы были заплетены в косу. Был тихий летний вечер. Девушка шла по безлюдной улице какой-то тихой небольшой деревни.
   Кристоф следовал за ней по пятам. Ему показалось, что он стал необыкновенно низким. Потом он понял, что происходит. Он пригнулся к самой земле и полз, преследуя девушку. Кристоф в замешательстве посмотрел на свои руки. И обмер. Это были не руки. Это были уродливые лапы. Большие, с широкими перепонками между пальцами. Сами пальцы были увенчаны массивными когтями. Ими можно наносить смертельные раны. Его лапы были черно-фиолетовыми. Такими же, как у убившей его упырицы...
   Кристоф только наблюдал за своими действиями. Участвовать в них он не мог. Он видел, как крадется за девушкой. Она, кажется, услышала что-то. Оглянулась. Лицо ее исказила гримаса ужаса. Она истошно закричала. Кристоф прыгнул. Неожиданно высоко, за секунду преодолев разделявшие их несколько метров.
   Повалил ее, прижал к земле своими перепончатыми лапами. Вонзил клыки в ее шею, причиняя невероятную боль. Его нечеловеческая глотка судорожно сокращалась, выкачивая из шеи жертвы целые потоки крови. Он жадно глотал красную, с металлическим вкусом питательную жидкость. И это приносило ему невероятное блаженство. Он наслаждался каждой каплей этого потока, не обращая внимания на крики несчастной. Он пил до конца, пока кровь не перестала течь из вен, а крики девушки не стихли.
   Кошмарное видение оборвалось. В сознание Кристофа снова закралось понимание того, что он может сделать это видение реальным, а может отказаться от этого. Он может остаться жить. Только для этого придется убивать людей, чтобы питать свой мертвый организм их кровью. Пугать их до безумия, медленно и мучительно выпивать кровь до последней капли. Причинять страдания десяткам, сотням, а затем тысячам и миллионам людей на протяжении своей вечной жизни. Кристоф понял, что может выбрать. Остаться мертвым, или воскреснуть и вечно жаждать крови.
   Он вспомнил, как менялась женщина, которую он нашел на болоте. И было ясно, что она не контролировала себя. Она была безвольной, не осознавала своих действий. Даже животные более сознательны, чем она. Ей не нужно было ничего кроме крови. И она ее получила. Она выпила ее всю без остатка, причинив тем самым такую боль, которую мало кому приходится испытать.
   Теперь, если он решит вернуться в мир живых, ему будет суждено стать таким же. Он будет питаться только кровью живых. Замучив до смерти, он будет превращать каждую жертву в такого же упыря, как и он сам. И Кристоф понимал, что это единственная возможность снова оказаться там, в мире живых. Вечно убивать, но... исправить свою ошибку. Ведь он понимает, как болезненна смерть из зубов кровопийцы. Он не станет бездушным упырем, потому что все осознает.
   Да, это противоречит офицерским принципам, которыми он всегда руководствовался. Принципам таким же старым, как и он сам. Но ведь ему так хочется жить. Все его естество не было готово смириться с совершенной ошибкой и принять смерть как ее последствие. Ни за что он не согласится умереть. Это не укладывалось в его голове. Он не может позволить этому случиться. Во что бы то ни стало. Да, пусть он будет вечно охотиться на людей, пусть будет их убивать, но сам он будет жить. Какая разница, что будет с ними, ведь самому ему так страшно умирать. А их судьба его не касается.
   Кристоф изменил всем своим принципам за эти несколько секунд. За секунды, данные на то, чтобы сделать выбор между двумя вечностями. И он выбрал ту, которая позволит ему вернуться в мир живых. Он отказался от возможности вечно жить без тела и сопутствующих ему страданий. Ему было хорошо. Так хорошо, как никогда не было. Но он поддался страху и эгоизму, несмотря на все свои принципы. Его воля надломилась.
   Внезапно у Кристофа открылись глаза. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в траву. Он лежал так с того момента, когда упырица навалилась на него и вцепилась в горло. Он почувствовал боль в шее. Сначала сильную, нестерпимую, но потом она начала стремительно таять.
   Кристоф вернулся и снова жив. Ему удалось. Боль стихала, и он уже предвкушал новую встречу со своей женой. Но в тот момент, когда боль прошла совсем, он сам, его сознание и сущность - все исчезло. Он не смог понять из своего видения, что бесконечная охота на людей не подразумевает наличие души. Равно как и разума.
   От сознания старого офицера не осталось ничего. Его самого больше не существовало. Ни в материальном мире, ни где-либо еще. Он пережил настоящую, истинную смерть. Исчез навсегда.
   Но глаза того, что раньше было Кристофом Боше, все еще были открыты. В тот момент, когда исчезла его сущность, глаза некогда бравого офицера превратились в черные буркалы. Его сотрясала судорога. Он начал меняться. Тело его искажалось. Он превращался в существо, которое нельзя назвать даже животным.
   Через несколько минут судороги кончились. Он стал таким же, как та тварь, которая убила его. Отличался он только тем, что волосы, ставшие безжизненными висячими нитками, были другого цвета и другой длины. Он лежал неподвижно несколько секунд. Через мгновение появилась такая сильная жажда, которую при жизни не ощущает ни один человек. Все, что осталось в его теле - это всеобъемлющая, непостижимая, невероятная жажда человеческой крови. Все, что он собой представлял, было жаждой. От садовника Кристофа не осталось даже малейшего следа.
   Существо, бывшее недавно Кристофом, поднялось. Рядом сидела убившая его упырица. Эмоции покинули это тело вместе с исчезнувшей душой Кристофа Боше. Он хотел крови. Это был единственный смысл его существования. Он двинулся к дому, передвигаясь на четырех лапах, подобно зверю. Он чувствовал, что там найдет то, чего ему так хочется. Кристоф зашел внутрь, прошелся по комнатам. Никого не было. Затем он поднялся наверх. Осмотрел несколько комнат. В них тоже было пусто. Заглянув в спальню, он нашел то, что искал.
   В комнате была огромная кровать. На ней сидела женщина. Все ее лицо было залито слезами. Она отчаянно и страшно кричала, почти не замолкая. Если бы Кристоф Боше увидел свою жену, он не узнал бы ее. Она полностью поседела. Жоржет безумными глазами смотрела на него и кричала. Кровать обступили упыри, но они не трогали ее.
   Рядом с кроватью стоял мужчина в строгом костюме, начищенных туфлях и белой сорочке с жабо на груди. У него были тонкие черты лица, русые кудрявые волосы до плеч. Внешность незнакомца была излишне утонченной. В нем не чувствовалось никакой силы. Но ощущался непостижимый, всепоглощающий страх. Ужас, который нельзя испытать нигде в этом мире. Такую панику можно ощутить, только находясь рядом с ним и его порождениями. Он смотрел на чудовище, недавно бывшее Кристофом, и смеялся. Самозабвенно, холодно и злорадно.
   В его глазах с красными зрачками плясали огоньки нездоровой, безумной и злобной радости. Его узкие губы растянулись в жуткой ухмылке, обнажив длинные клыки. Мужчину, который явно имел власть над ним и подобными ему созданиями, сотрясали новые и новые приступы мерзкого хохота. Он получал от происходящего такое удовольствие, которое недоступно ни одному смертному с его земными радостями.
   Мужчина был худощавым и очень молодым на вид. На его одежде было несколько пулевых отверстий. Их оставила Жоржет. Когда он вошел, она высадила ему в грудь весь барабан, ни разу не промахнувшись. И это несмотря на непреодолимый страх и трясущиеся руки. Кристоф мог бы гордиться своей женой. Но судя по сплющенным свинцовым шарикам на полу, пули покинули его тело так же легко, как вошли в него. Только одежда не восстановилась.
   Как ни странно, после всего пережитого Жоржет еще была в сознании. Седая, обезумевшая, но еще живая. Похоже, что она узнала то, что сейчас вошло в комнату. Она страшным голосом закричала:
   - Кристоф, это ты? Нет! Только не это! Что с тобой случилось? Пожалуйста, не трогай меня!
   Она кричала и кричала. Женщина не знала, что Кристофа больше не существовало. Вместо человеческого посмертия он выбрал нечеловеческое существование. Он исчез и не мог слышать ее крика. А ей ничего не оставалось, кроме как сотрясать воздух душераздирающими воплями.
   Мужчина, стоявший возле кровати, дал упырям знак разойтись. Они расступились, позволяя своему новому сородичу подойти. Этот мужчина управлял ими. Его захватывало разворачивающееся действие. Он не дал выпить кровь Жоржет кому-то другому. Вампир хотел, чтобы это сделал ее любимый муж.
   Он испытывал невероятное наслаждение от вида смертных, сходящих с ума на его глазах, когда их обращенные в упырей родные подходили к ним с намерением убить. Это было самым веселым и радостным моментом в его вечной жизни. Он знал, как мучаются умирающие от его клыков, или клыков его упырей. Вампиру было известно, какой выбор есть у каждой его жертвы. И каждый раз он приходил в восторг, когда очередная жертва выбирала жалкое подобие существования, которое никто бы не назвал жизнью.
   Слабовольные люди, не способные смириться со смертью, готовы убивать сами. Готовы причинять другим безграничные страдания, лишь бы только остаться в этом мире самим. Конечно, они не знают заранее, что согласившись на вечную жажду крови, они исчезнут. От их души, от их личности не останется ничего. Останется безвольное и бездушное тело, в котором их уже не будет. И их трансформировавшаяся бренная оболочка будет пить кровь для продолжения существования. Выбравший трансформацию не получит того, ради чего шел на это. Более того, он исчезнет абсолютно и бесповоротно, чего не происходит с людьми, которые смогли смириться со своей смертью.
   Упырь приближался к Жоржет. Она охрипла окончательно и теперь издавала невнятные гортанные звуки. Глаза ее были по-прежнему широко открыты, но рассудок в них уже почти рассеялся. Ее лихорадило. Упырь, который еще недавно был ее мужем, повернул ее голову на бок, открывая шею. С тихим шипением он наклонился к ней и вонзил в нее клыки.
   Злобный хохот вампира грянул с новой силой. В иссохшую глотку упыря потоками хлынула столь желанная им кровь. Он упивался жизнью, которую забирал ради продления своего существования. Жоржет испытала последний ужас. Последний ужас перед тем, как очнуться и осознать, что она уже мертва, и увидеть, что будет происходить, если она не смирится со своей смертью. И ей тоже, как и всем жертвам кровопийц, предстояло сделать свой выбор.
  

Глава 2: Ночной гость

   Молнии яростно хлестали пронзаемый дождем воздух. Разряды с шипением рассекали ночной мрак. Вспышки высвечивали летящего сквозь ночь скакуна. Белоснежный жеребец мчался во весь опор. Ливень струями обрушивался с небес, вода потоками стекала с полей шляпы всадника, устремлялась вниз по черной коже дорожного плаща.
   Струи бежали по промокшей насквозь шерсти мустанга. Разбрызгивая копытами грязь, он скакал по лесной дороге. Вскоре начался спуск. Ферро пришлось сбавить ход, чтобы удержать на себе своего всадника. Извилистые повороты заставляли скакуна петлять между густорастущими лиственными деревьями.
   Гроза была оглушительной. Шум льющего с небес сплошного потока переплетался с грохотом громовых раскатов. Удары грома перемежались свистом ветра. Скакун двигался зигзагами, огибая деревья. Сандро удерживался в седле только благодаря исключительным навыкам. Ему приходилось придерживать шляпу рукой, чтобы ее не снесло ветром.
   Когда Ферро и Сандро оказались на ровной поверхности, стволы деревьев расступились. Перед взором верхового предстала городская стена, отгораживавшая Париж от остального мира. Дорога к нему шла по равнине, открытой всем ветрам. Струи воды, не сдерживаемые кронами деревьев, с новой силой хлынули на всадника.
   Ферро снова перешел на галоп, спеша убраться из-под бесконечного водного потока. Ветер, словно вырвавшись вслед за всадником из лесной чащи, разгулялся в полную силу. Со свистом хлестал путника и молодого жеребца. Казалось, будто найдя единственную жертву на всей равнине, стихия со злорадным восторгом набросилась на нее.
   Сандро переехал мост через ров. Остановился перед закрытыми воротами. Высокий проем городских врат позволял укрыться от неиссякаемых струй воды, но иногда ветер заносил водяную пыль и туда. В проеме стояли четверо стражников, съежившихся от ночного холода и сырости. Они были в форме, у каждого через плечо была перекинута винтовка. Их взгляды выражали всю возможную неприязнь, которую только может испытывать человек в подобных условиях.
   - В город нельзя раньше рассвета, - сообщил один из них. Видимо, в смене он был старшим.
   - Боюсь, что до рассвета не будет ждать ни начальник стражи, ни тем более император, - равнодушно сказал всадник. У него было хорошее произношение, но в нем угадывался легкий итальянский акцент.
   - Назовитесь, месье, - попросил стражник.
   - Сандро де Росси. Прибыл по письму, подписанному императором французским, - ответил ночной гость. Сунул руку в кофр, висящий на боку скакуна, и выудил оттуда пергамент с имперской печатью. Протянул стражнику.
   - Подождите здесь, месье, - сказал стражник и удалился за дверь, вырезанную в огромной створке врат.
   Шум дождя снова вступил в свои права, наполнив слух путника. Остальные стражники с интересом посматривали на него. Они нечасто видели человека, которого бы император приглашал в город лично. Тем более, чтобы подобные гости прибывали так поздно и при такой отвратной погоде.
   Стражник выбежал из двери, немного покрасневший. Похоже, что начальник не был с ним особенно любезен, узнав, кого он задерживает у ворот. Сандро не любил, когда к людям, исполняющим свои обязанности, так относились. Стражник обязан был спросить его имя и задержать, пока не подтвердится его право въехать в город. Но объяснять начальнику стражи, как подобает относиться к добросовестным людям, было бы бессмысленной тратой времени. А время было ценно.
   - Месье, простите за задержку. Делакруа Амье ждет вас, - сказал стражник.
   - Благодарю вас, месье. Не за что извиняться, - ответил Сандро и поехал вперед. Перед ним приоткрылись огромные створки. Он проехал в образовавшийся проем. За воротами его ждали трое. Судя по форме, в середине на вороном коне восседал начальник городской стражи Парижа. По бокам от него стояли два конных охранника.
   - Добрый вечер, месье де Росси, - произнес начальник стражи. Тон его был официальным, немного обеспокоенным, и еще немного снисходительным. Он явно воспринимал репутацию гостя с изрядной долей сарказма. Но самого гостя это не волновало. Он прибыл по делу. Убеждение неверующих не входило в его планы.
   - Добрый вечер, месье Амье, - ответил Сандро. Он видел в руке Делакруа свиток с письмом, который отдал стражнику у ворот. Стражник, как и положено, передал документ начальнику для изучения. Делакруа явно прочел текст письма и с любопытством изучал гостя. В стенах с обеих сторон от ворот горели факелы, и всадника можно было рассмотреть. А посмотреть было на что.
   Голову незнакомца закрывала от дождя широкополая шляпа. Половину лица гостя скрывала стальная маска, защищающая всю шею, а также часть головы до мочек ушей. На лицевой части маски был шпиль, закрывающий нос и доходящий до середины лба, на который были сдвинуты странного вида окуляры с синими стеклами. Они были закрепленны на полоске кожи и сильно напоминали очки, однако явно имели другое, особенное предназначение. Подобных приборов начальник стражи никогда не видел, но его не настолько интересовало это устройство, чтобы расспрашивать о нем. Наверху шпиль маски заострялся. Странное защитное приспособление не позволяло видеть лицо чужака целиком.
   Судя по отсутствию глубоких морщин в уголках темно-синих глаз, он был молод. Не скрывала маска и острые скулы. Длинные черные волосы доходили до плеч незнакомца. Он был облачен в черный кожаный плащ, украшенный металлическими наплечниками с рельефными изображениями искаженных, нечеловеческих черепов.
   Вся остальная одежда незнакомца была столь же практичной, сколь и красивой, изготовленной из черной кожи. Плащ был расстегнут, под ним виднелся стеганый жилет, унизанный множеством стальных клепок. На груди всадника пересекались выходящие из-за плеч ремни, на которых были развешаны патроны и маленькие черные шарики гранат. Оружие на поясе скрывали полы плаща.
   Закончив разглядывать гостя, Делакруа сказал:
   - Прошу следовать за мной.
   Он развернулся и поехал по улице. Сандро двинулся следом. Чудовищно вымотавшая его поездка близилась к концу. Он мечтал о ванне, еде, сухой одежде и постели. Несколько часов он вместе со своим скакуном Ферро преодолевал не только одну версту за другой, но и ярость разбушевавшейся стихии. Казалось, будто ветер с грозой сговорились помешать ему. На его памяти не было настолько мерзкой погоды.
   Сандро ехал по мощеным камнем улицам. Как он и ожидал, в такую погоду все жители сидели дома. Нищие же укрывались от грозы там, где могли. Кто под козырьками крылец, кто под навесом, сделанным из подручных материалов. Сквозь плотные тучи едва пробивался свет луны, и разглядеть удавалось немного. Однако ночной гость Парижа с интересом смотрел по сторонам.
   Сандро был здесь не в первый раз, но не мог упустить возможности полюбоваться французской архитектурой. Дома, бесчисленное количество которых заполняло все пространство внутри городских стен, были построены преимущественно из камня. Архитектура отдельных строений поражала воображение. Строители храмов и муниципальных зданий заслуживали себе отдельного памятника. Однако история помнит только архитекторов, забывая тех, кто воплотил в жизнь их идеи. Так же, как история помнит лишь царей и их завоевания, а не тех, кто шел на смерть по их прихоти.
   Они ехали меж домов, новых и старых, дорогих и не очень. Погода никак не омрачала чарующую атмосферу большого европейского города девятнадцатого века, а как будто даже подчеркивала ее, напоминая о давних и темных временах, которые помнит это место. Омываемые дождем крыши домов, промокшие каменные улицы и шедевры архитектуры разных эпох заставляли почувствовать невыразимый трепет внутри. Они навевали особое, романтическое настроение. Хотелось остаться в этом городе подольше. Но образ жизни Сандро не мог позволить ему осесть на месте. Да и выбрать между всеми городами Европы, имевшими подобный шарм, было сложно. Париж был далеко не единственным местом, где ему хотелось задержаться.
   Ветер и гроза не унимались. Среди домов, укрытых за городскими стенами, порывы были не настолько сильными, как снаружи. Но ливень обрушивался на их головы со всей доступной ему силой.
   Они подъехали к высокому арочному проему ворот. Большие и массивные железные ворота охранялись парой стражников. Налево и направо от арки расходились опоясывающие всю территорию стены. Высота их была не меньше четырех метров. Подойдя к стражникам, Делакруа что-то сказал им. Видимо это касалось цели их визита и загадочного ночного гостя. Стражник, говоривший с начальником, обернулся к решетке ворот, за которой стояла другая пара стражей, и попросил открыть. Тот достал ключи и открыл ворота. Для безопасности, стоящая снаружи пара не имела ключей. Они были только у внутренней стражи. Створки железных ворот распахнулись, и Сандро с остальными оказался внутри.
   Глазам уставшего путника предстал еще один архитектурный шедевр - резиденция императора. К огромному зданию вела широкая дорога, по бокам усаженная деревьями, за которыми регулярно ухаживали искусные руки садовника. Всадники ехали по идеально уложенной камнями дороге. По двору и на стенах ходили часовые.
   Они подъехали к крыльцу, на котором стояли еще четверо стражей. Амье поприветствовал их и сообщил, что его спутника ждет сам император. Сандро и Делакруа с охранниками спешились. К ним подошел конюх.
   - Минуту, - сказал Сандро, отвязывая от сбруи Ферро сумки и свертки.
   Делакруа странно на него посмотрел.
   - Я не могу оставить их, - пояснил Сандро и погладил своего белого коня.
   Конюх увел лошадей, а путники вошли в высокие двери резиденции. Они оказались в шикарном вестибюле. Нередко внутренняя отделка дворцов обходилась как минимум в половину всех затрат на строительство. И резиденция императора, похоже, не была исключением.
   Внутри тоже была стража. Из арочных дверей в дальнем конце к ним засеменил дворецкий. Низкорослый, худощавый, одетый в серый камзол, он имел крайне озабоченное выражение лица.
   - Добрый вечер, господа, - сказал он, чуть поклонившись. Говорил он так же суетливо, как и двигался. - Прошу следовать за мной.
   Вымокшие всадники пошли по коридорам. Они пересекали огромные залы, выложенные мраморной плиткой и увешанные искусно нарисованными картинами. Огромные окна были завешены роскошными шторами. Помимо картин стены украшали барельефы и гобелены. Пышное убранство дворца вызывало восхищение. Мастера потратили целую бездну усилий на создание этого великолепия.
   Они вошли в небольшой зал, выложенный черным мрамором с серыми прожилками. В центре стоял массивный дубовый стол. От пола до потолка поднимались черные колонны. Кроме стола в зале было несколько стульев и тумбочек, вероятно вмещавших канцелярские принадлежности. Стены зала были до середины выложены той же черной плиткой. Остальная часть до потолка была покрыта серой краской. Это помещение было очень необычным и имело мрачную атмосферу, которая, тем не менее, не доставляла дискомфорт. Воздух был чистым и свежим, как и в других помещениях. Резиденция французских монархов поддерживалась в абсолютном порядке. Особую атмосферу этому месту придавал шум дождя за окнами, на которых висели черные шторы, подвязанные посередине серой тесьмой.
   На одном из стульев за столом сидел человек средних лет, одетый, как и путники, в длинный плащ. Под плащом был виден коричневый сюртук. Шляпа путника, тоже вымокшая насквозь, лежала перед ним на столе. У него были коротко постриженные огненно-рыжие волосы и бледно-зеленые глаза. Маленькие губы незнакомца обрамляли усы с тонкой бородкой. Он был среднего телосложения и при виде гостей как будто испытал некоторое облегчение.
   - Присаживайтесь, господа. Это барон Жак Бернье. А его высочество император скоро к вам присоединится, - сказал дворецкий, представляя сидящего за столом человека.
   Жак Бернье встал, здороваясь за руку с путниками. Как и все люди, видевшие Сандро в его маске, он не скрыл удивления.
   - Очень рад знакомству с вами, месье де Росси, - произнес Бернье, глядя в лицо странному ночному гостю Парижа.
   - Взаимно, месье Бернье, - ответил Сандро, открывая механизм маски.
   После небольшого щелчка Сандро вытянул маску вперед, и она опустилась ему на грудь, обнажив молодое лицо, сияющее пронзительно синими глазами. На не защищенной теперь шее были видны жутковатого вида шрамы с обеих сторон. Когда-то парижский гость получил серьезные травмы, навсегда оставившие на нем отметины.
   Сандро снял шляпу. Длинные черные волосы рассыпались по плечам. Сандро всей кожей ощущал, что взгляды присутствующих были прикованы к нему. Сняв плащ, ночной гость поневоле представил на всеобщее обозрение все носимое при нем оружие. На поясе висели мечи. У них были шикарные, украшенные серебряными узорами рукояти, инкрустированные сапфирами. Клинки были вставлены в ножны, висящие на поясе рядом с кобурами. Из кобур выглядывали рукояти револьверов, имеющие такие же узоры и сапфировую инкрустацию, что и клинки. Невероятно красивое оружие явно было исполнено одним и тем же мастером.
   Сандро опустился на стул. Все присутствующие смотрели на него. В Париж не каждый день являлись такие гости и ему, вероятно, предстояло находиться в центре внимания. Это внимание не доставляло Сандро никого удовольствия, но выбора у него не было. Он привык к тому, что на него смотрят.
   Иногда взглядами дело не ограничивалось, и он слышал за спиной насмешки. Но обычно Сандро справлялся с собой и руки его ложились на рукояти оружия только тогда, когда чернь не могла остановиться, не попробовав на вкус крови и стали. Он слишком хорошо понимал, что врожденное убогое восприятие исправить так же невозможно, как и другие врожденные патологии. И, понимая, что горбатого исправит только встреча с сырым мраком могилы, он не без удовольствия устраивал такое рандеву особо страждущим.
   Дверь в зал отворилась. Задрав нос, вошел дворецкий и торжественным тоном объявил:
   - Его высочество, император Франции! - он поклонился и отошел в сторону. В дверях появился император. Одетый в шикарный мундир, он держал голову гордо поднятой. Глава государства прошел к столу. Он был невысок, на лице присутствовали небольшие усы, на голове была редеющая шевелюра. Он обвел собравшихся своими карими глазами и произнес:
   - Добрый вечер, господа. Никогда бы не подумал, что буду проводить тайные собрания по такому странному поводу. Тем не менее, рад приветствовать вас.
   Он сел за стол. Теперь все смотрели на него. Сандро прищурился, глядя на императора. Тот всем видом своим выражал такую серьезность, которая должна вызывать невольное почтение по отношению к человеку, заботящемуся о благополучии своих граждан днем и ночью. И делал он это так искусно, что даже Сандро, видавший бесчисленное количество лицемеров, не мог определить, сколько в этом правды. Но, на всякий случай, заранее ожидал нулевой процент истины. Любой, кто ездит на шеях своих сограждан, старается замылить им глаза. Так из них получаются более послушные ослы, и направлять их можно в любую сторону. Сандро еще никогда не видел честного политика. И у него не создавалось ощущения, что в тусклом свете пляшущих свечных огоньков перед ним явился первый из них.
   - Сеньор де Росси, вам уже сообщалось в письме о том, зачем нам необходима ваша помощь, - император не спрашивал, он утверждал. - Честно говоря, когда я впервые об этом услышал, меня это разозлило. Я думал, что некоторые мои подчиненные придумали глупую шутку. Но, как оказалось, это не было шуткой. И у нас действительно проблема, справиться с которой мы бы не смогли, даже если бы мобилизовали армию. Я шокирован открывшейся мне правдой. Раньше я считал, что люди, живущие после смерти и пьющие кровь - сказка, придуманная душевно больным. Оказалось, что это не вымысел. Конечно, если мы все не являемся душевно больными. Так или иначе, в здравии своего рассудка я начинаю сомневаться.
   Император нервничал. На лбу начал выступать пот, глаза быстро бегали между собеседниками, жестикуляция была мелкой и торопливой.
   - Я понимаю ваше волнение, - проговорил Сандро. Его низкий голос мягко отдавался в стенах залитого тусклым светом зала. - Смею вас заверить, что рассудок ваш в полном порядке. У всех здесь присутствующих - тоже, - он говорил размеренно и спокойно, стараясь унять растущий в душах его собеседников страх. Парижский гость чувствовал его. Если паника достигнет пика - разговора не получится. Они могут сколько угодно сходить с ума, но лишь после того, как он получит нужные сведения.
   - Спасибо вам, сеньор Де Росси, вы меня немного успокоили. Итак, в деревне Нуэнтель произошла трагедия, - император говорил так, как будто выступал с официальным докладом. Похоже, что привычка не краснея нести чушь перед большим количеством людей давала о себе знать даже тогда, когда он говорил правду. - Недалеко от самого поселения жил садовник, отставной офицер французской армии. Вместе с ним жила его жена. Они продавали яблоки местным жителям, когда приезжали в деревню, либо, когда кто-то из деревни наведывался к ним сам. Когда очередной такой покупатель не вернулся через несколько дней, его жена подняла панику. Собрала нескольких мужчин и направилась на поиски. Искать долго не пришлось, так как в первую очередь они решили проверить дом садовника. Там нашлись все ответы. В доме, - император глубоко и судорожно вздохнул, - они нашли всех, кого искали. Там был сам садовник и его жена. Кроме них там была недавно пропавшая в окрестностях деревни женщина. В их, с позволения сказать, компании, обнаружился и муж несчастной, организовавшей поиски. Но они...Они были похожи на себя лишь отдаленно. Их едва можно было узнать. Их лица исказились, глаза стали абсолютно черными, не имели ни зрачков, ни белков. Кожа была серой, с переходами к черно-фиолетовому. У них выросли очень длинные зубы и сильно деформировались тела. Они не просто изменились, это были уже не люди. Как только внутри дома на них наткнулся этот небольшой отряд, монстры набросились на своих бывших соседей. Женщина узнала своего мужа. Она просто стояла и кричала, пока мужчины пытались обороняться от чудовищ. Ножи, топоры и ружья не останавливали их.
   Осознав бессмысленность дальнейшей борьбы, один из мужчин убежал. Он добрался до деревни, и рассказал людям о том, что произошло. Разумеется, ему никто и не собирался верить. Только неверие их продлилось буквально несколько минут, потому что из леса появились эти твари. Они шли по следу беглеца. Началась паника. Местные похватали оружие, повторилось то же самое, что происходило в доме садовника. Никто не мог им ничего сделать. Там погибли почти все. До барона смог доехать только один из жителей. Истекая кровью, он рассказал ему то, что казалось здравомыслящему человеку бессмыслицей. Затем бедняга умер. Упыри не укусили его, но сильно изранили когтями. Он скончался от кровопотери.
   После этого барон выехал в Нуэнтель, чтобы узнать, что там произошло. Потерял несколько человек. Упыри двигаются так быстро, что догоняют лошадей на полном скаку. Спасаясь от кровопийц, люди барона несколько раз едва не погибли. Им удавалось отбрасывать вурдалаков на несколько секунд прямым попаданием. Потом те вставали и продолжали погоню вне зависимости от повреждений, которые восстанавливались прямо на ходу.
   Никто не верил, пока не убеждался сам. И, наконец, это дошло и до меня. Я отправил своего человека проверить лично. Барон ехать отказывался, но мне пришлось пригрозить ему виселицей, если он не докажет достоверность своих слов, - император на миг опустил глаза, искусно, но немного фальшиво изображая стыд. Затем он поднял их на барона и произнес:
   - Простите меня, месье Бернье. Надеюсь, вы понимаете, почему я так резко отреагировал на ваш рассказ.
   - Не стоит извинений, ваше высочество. Я вас прекрасно понимаю.
   Удовлетворившись ответом Жака, император продолжил:
   - В тот момент я счел абсурдным удостоверяться в этом безумии лично. Я надеюсь, что меня можно понять. Поэтому я отправил человека, которому доверяю. Потому, что, глядя на барона, столь уверенно рассказывающего мне всю эту бессмыслицу, я не мог оставить такую ситуацию без внимания. В общем, мы потеряли еще несколько человек, пока мои люди, включая барона, спасались. Барону повезло во второй раз, чему я не могу не радоваться. Обо всем, что удалось узнать, я приказал молчать, чтобы не началась паника. Дело в том, что каждый укушенный ими превращается в такого же, как они. И с каждым днем их становится все больше. Они охотятся на людей. Не знаю, что произошло с садовником и его женой, но теперь эта эпидемия зла распространяется. Пока очаг невелик, но слухи ходят. Пострадавшие и свидетели рассказывают всем истории, кажущиеся бредом. Только это и спасает нас от всеобщей паники. Кто-то из моих подданных каждый день умирает, превращаясь в чудовище. Боюсь, что, если срочно не принять меры, это может привести к самым плохим последствиям, какие только можно представить. Поняв, что мы имеем дело со сверхчеловеческими существами, мы стали искать того, кто мог бы нам помочь. Потому что если реальны кровопийцы, то должен существовать кто-то, кто может бороться с ними. Мои люди добыли сведения о человеке, который способен их убивать. И я рад видеть вас здесь, месье Де Росси. Но неужели вы способны убивать их в одиночку?
   - Совершенно верно.
   - Как же вам это удается? Вы владеете каким-то тайным знанием?
   - Нет никакой тайны. Вампиризм - это вирус, пусть и сверхъестественный. И от него есть лекарство - серебро. Оно нейтразилует вирус, что и приводит к смерти кровопийц. Любой человек, имеющий серебряное оружие и умеющий его применить, может убить их. Я думаю, что, если экипировать отряды подготовленных солдат соответствующим образом, они смогут справиться с этим собственными силами.
   Император едва заметно сморщился. Видимо, не сдержал эмоции, когда прикинул, сколько денег из казны пойдет не ему на дорогие игрушки, а на защиту простых французов. Людей, на тяжком труде которых он наживается и утопает в роскоши.
   - Теперь мне понятно, почему на них не действовало наше оружие. Получается, что пули должны быть серебряными? - спросил император, справившись со своими эмоциями.
   - Как и все, что служит для убийства кровопийц. Без средства, уничтожающего живущий в них своеобразный вирус, они смогут быстро регенерировать любые повреждения.
   - Говорят, даже если попасть в голову, они продолжают атаковать, - произнес император, стараясь перевести тему с предложения гостя по экипировке солдат серебряным оружием.
   - Совершенно верно. Упыри изменяются не только снаружи, но и внутри. Их органы имеют посредственное значение после трансформации. Некоторые изменяются, некоторые просто исчезают. Их плоть пропитывается кровью жертв, обеспечивая жизнедеятельность изменившегося организма. У них нет как таковой кровеносной системы. Попадая в желудок, кровь просто впитывается в мышцы, наполняя их. В течение нескольких следующих дней организм начнет истощаться. Выпитая кровь жертвы будет иссякать. Потом количество крови в организме упыря достигает критического минимума. Чтобы не погибнуть от истощения, ему нужна свежая кровь. Ею они вновь подпитывают свой губкообразный организм. Поэтому сердца и сосудов у них нет. Ведь кровь не нужно разносить по венам. Она впитывается в плоть и поддерживает их жуткое подобие жизни, пока не иссякнет. Тогда появляется новая жертва. Не реже, чем раз в пять дней. Но они нападают на всех, кто попадается им на глаза. Вне зависимости от того, насколько силен их голод. Если же упырю не удастся выпить крови, он, если можно так выразиться, умрет. А если быть точным - прекратит жизнедеятельность из-за отсутствия ресурсов.
   - По крайней мере, они могут умирать и сами, если поблизости не окажется новой жертвы. Это не может не радовать, - приободрился император.
   На лице Сандро на миг появилась легкая презрительная усмешка. Живя в подобных дворцах и позволяя себе все, что угодно, так называемый император готов позволить умереть хоть половине своих подданных, лишь бы не менять свой образ жизни. Лишь бы набивать глотку заморскими деликатесами и водить в спальню целые отряды куртизанок каждую ночь. За это он мог платить не сотнями тысяч, а миллионами жизней простых французов, за счет поборов с которых он все это себе позволял.
   - С одной стороны вы правы, - Сандро не мог выдавить из себя словосочетание "ваше величество", с которым принято обращаться к главам государств. У него явно была нехватка раболепия, присущего тем, кому этот "хозяин" иногда подбрасывал "кость" в виде денег или привилегий, - с другой стороны, население понемногу растет. Расстояние между ближайшими населенными пунктами незначительно для упырей. Обратив всех жителей в себе подобных, они могут направиться в другой населенный пункт. В девятнадцатом веке смерть от голода им уже не грозит. Они передвигаются быстро, они сильнее и проворнее любого из людей. И кроме силы и скорости у них есть еще одно перимущество - страх. Это их особенность. Чем они ближе - тем более нестерпимым становится страх. Он не имеет объяснимой природы. Естественно, их вид приведет в ужас любого, но этот животный ужас - это нечто большее, чем боязнь чудовищ, явившихся из страшных кошмаров. Они внушают его сверхъестественным путем. Он почти материален. Способен довести до безумия быстрее, чем все, что только может вообразить человек. Противиться этому страху невозможно. Он парализует жертву. Это самая страшная смерть, какую только можно представить: удушливый кошмар, наполнивший реальность. Кажется, будто его можно потрогать руками. Словно если он усилится еще хоть немного, то станет осязаемым. Все это сопровождает нестерпимая боль, когда из прокушенных на шее артерий упырь высасывает кровь. Голова кружится, в глазах темнеет. Жертва чувствует, как ее сердце бьется все медленнее и медленнее. Пока не остановится окончательно.
   В зале воцарилась звенящая тишина. На гостя смотрели несколько пар широко раскрытых глаз. Собеседники странного мрачного человека не знали, какая из вызванных монологом эмоций сильнее - ужас или отвращение. Это было заметно по напряженным лицам, на которых отображалась вся гамма эмоций, кипящих внутри. Только барон смотрел на него иначе. Жак Бернье лучше других представлял, о чем говорит путник. Он испытал все это на себе. И теперь, в полумраке зала совещаний, на него снова накатывал страх. И в сознании вновь всплывали кошмарные образы увиденных им созданий.
   - Прошу прощения за излишне красочные подробности, - сказал Сандро, прерывая воцарившееся молчание.
   - Полагаю, что нам стоило их знать, господин Сандро, - произнес император, сделав заметное усилие, чтобы унять свои чувства. - Теперь это касается всех нас. И мы должны знать все возможные последствия, к которым может привести это кошмарное явление. Насколько я могу понять, в итоге все наши подданные могут превратиться в этих, с позволения сказать, созданий?
   - Совершенно верно. И пострадать могут не только ваши подданные. Вурдалаки передвигаются очень быстро. Им не нужен сон и отдых. Они могут преодолевать невероятные расстояния. Особенно, если встает вопрос о поиске новой жертвы. Поэтому преодолеть границу и приняться за жителей других стран им не составит труда.
   - Значит все еще хуже, чем я предполагал в начале. Это может привести не только к исчезновению Франции, как государства, но и всего мира?
   Уголки губ Сандро дрогнули, изображая едва заметную полуулыбку.
   - Я думаю, что вы мыслите слишком глобально, - начал он, - но теоретически вы абсолютно правы. Это может привести к тому, что все люди станут жертвами вампиризма. Однако есть некоторые нюансы. Прежде всего, после укуса у человека есть выбор. Он не превратится в упыря и не станет убивать людей, если не захочет. То, что вампиризм распространяется так быстро, обусловлено тем, что человек боится смерти. Боится настолько, что даже когда уже умер и осознал, какое это блаженство не быть обремененным плотью, он все равно рвется оказаться здесь. Он не может смириться со своей смертью и готов на любое подобие жизни. Это гораздо более тяжелое испытание, чем может показаться на первый взгляд. Даже у самого отпетого фаталиста осознание своей смерти вызывает непреодолимую жажду жизни. Но согласившись на такое подобие существования, человек больше не будет жить даже в виде бестелесного создания. Как бы выразились священнослужители, его душа перестанет существовать. Он просто исчезнет. А его тело превратится в то, что сейчас распространяется по этим землям и угрожает исчезновением все большему числу ваших граждан. Делая выбор, человек осознает, что уже мертв. А мертвые не оживают. Чаще всего они соглашаются на необходимость пить кровь для продолжения своего существования. В этом состоянии эгоизм берет над ними верх. Даже достойные при жизни люди, умерев от клыков упыря, соглашаются убивать других, лишь бы жить самим. Это испытание обнажает самые темные тайны наших душ. Выволакивает их на свет, тычет ими нам в лицо. И в подавляющем большинстве случаев человек принимает их. Воплощает в себе самые негативные черты. Но даже будучи оскверненной собственными грязными тайнами, жертва не останется жить.
   Это обман. Единицы, сумевшие совладать с собой и смириться со своей смертью, получают посмертие. Они остаются существовать. У них ничего не болит, им не нужна еда и материальные блага. У них нет тела, поэтому и ублажать собственные низкие потребности нет желания, необходимости, и смысла вообще. Остается только нематериальная сущность. И все, что может заботить ее - высшие эмоции. Умершие могут находиться рядом со своими близкими, которые еще живы. Могут поддерживать их и даже иногда контактировать с ними. Чаще всего, конечно, являясь во сне. В хорошем сне. Иногда контакт может быть даже вербальным. Но конечно мало кто захочет беспокоить своих близких так интенсивно. Ведь каждое упоминание об умерших сопровождается болью. Это свойственно живым - терпеть боль. Поэтому, до того момента, когда родные люди присоединятся к умершему, ему приходится ждать их за этой гранью. И, к сожалению, воздействовать на материальный мир они почти не имеют возможности. Чтобы хотя бы дать знать о своем присутствии, им нужно невероятно много усилий. А если контакт произойдет не во сне, а в настоящей действительности, то он скорее напугает живого человека, чем обрадует. Так устроено наше восприятие. Поэтому умершим приходится ждать своих родных, чтобы быть с ними вечно. Но ожидание когда-нибудь закончится, и за наводящей ужас смертью окажется бесконечное счастье.
   Смерть является естественной частью существования. Но из-за неизвестности людям, она пугает их. В сущности, смерть скорее величайшее облегчение. Она одновременно исцеляет все болезни. Решает все проблемы. Перенеся смерть, человек может больше никогда и ни о чем не беспокоиться. Если, конечно, при жизни он не умудрился наделать того, что будет преследовать его вечно. И как ни странно, таких людей большинство. Кто-то натворил больше, а кто-то меньше. Для тех, кто успел сделать достаточно, чтобы страдать от постоянного переживания разных событий, посмертие становится маленьким персональным адом. Незаметным для тех, кто жил достойно, но безбрежным, бесконечным, всеобъемлющим для них самих. За гранью смерти у человека нет ни одной вещи. Остаются только его мысли и чувства. И именно от этих чувств, мыслей и эмоций зависит то, какой будет предстоящая ему вечность. У него не будет ничего, кроме его собственной души. Поэтому некоторые люди, лишившись своих вещей и различных материальных ценностей, почувствуют зияющую внутри них пустоту. Бесконечное пространство, абсолютно пустое.
   Все, что им останется в ожидающей их вечности - только чувства. А так как чувствовать что-то, кроме примитивных инстинктов и жажды обогащения они не привыкли, им придется ощущать то, что осталось. А именно - ничего. Абсолютно ничего. Что может быть хуже этого? Это не боль, которую может прервать смерть. Это не ожидание, которое когда-то закончится. Это бесконечность. Пустота и бесконечно всплывающие перед тобой картины того, что ты делал. К чему стремился и чего достиг. Что осталось после тебя в мире живых.
   И если ты шел другим путем, недоступным для понимания того большинства, которое порочит тебя за то, что ты отличаешься от них, если у тебя хватило сил не стать одним из них, а идти своей дорогой и оставаться верным себе, тогда ты будешь чувствовать удовлетворение. Даже незаконченные дела уже не будут приносить беспокойства. Важно будет то, что уже сделано. То, что удалось завершить. А также то, что ты не изменил себе и пошел своим путем вопреки всему. Это будет бесконечная радость. Это будет тот самый рай, о котором говорят священнослужители, но не вполне корректно передают его сущность.
   Зал, освещенный факелами, снова заполнился тишиной. Император, барон и начальник стражи переглядывались.
   - У вас исключительно глубокие познания о смерти, - нерешительно заговорил император. - Откуда вы знаете о том, что ждет нас за гранью жизни?
   - Если коротко, господин император, то однажды я оказался за этой гранью на краткий миг. Но мне удалось выжить.
   Брови императора приподнялись.
   - Вы хотите сказать, господин Сандро, что там нас ждет лучшее существование, чем здесь?
   - Именно. Можно будет заботиться только о высоком, забыв о необходимости обслуживать естественные потребности нашего бренного тела. Хотя некоторые сочтут это сущим адом. Ведь за гранью смерти только нематериальные богатства имеют цену. А многие не имеют в этом плане абсолютно ничего. Поэтому, смею вас заверить, ничего страшного там нас не ждет. Страшен только сам процесс. А иногда он настолько страшен и болезнен, что и в кошмарах не приснится. Поэтому, - на лице Сандро заиграла легкая улыбка, - вам нечего бояться, если у вас есть что-то помимо вашего положения и денег.
   Снова повисла тишина.
   - Господин Сандро, не могу не спросить, - сказал император. - Если вы знаете даже о том, что находится по ту сторону бытия, знаете ли вы, откуда появились эти упыри? Что приводит к таким трансформациям? Я понимаю, как эти твари распространяют этот вирус, но откуда он берется изначально?
   - Я не знаю, откуда появился этот вирус изначально. Мне известно лишь то, что распространяет его вампир. Однако он единственный, о ком я слышал. О существтвовании хотя бы одного его сородича мне неизвестно, и это очень странно. Я надеюсь, что распространителя этого вируса мне удастся найти в Нуэнтель. У кровопийц есть несколько особенностей. И о них ходит чрезвычайно много мифов. То, что вампиры спят днем в гробах и их можно пронзить колом, пока они беспомощны - вымысел. То, что они боятся солнечного света - тоже. Не понимаю, какая связь между вирусом, пусть и имеющим сверхъестественное происхождение, и боязнью света. Якобы свет сжигает их. С чего бы такому происходить? Хотя, когда осознаешь существование таких созданий, самые абсурдные вещи перестают казаться глупыми. Предположение о боязни света не более абсурдно, чем сам факт существования вампиров и порождаемых ими упырей.
   На самом деле все происходит немного иначе. Вампиры и вурдалаки действительно стараются скрыться при свете. Но только потому, что ночью у них гораздо больше силы. Восприятие человека устроено таким образом, что ночью он гораздо более восприимчив к сверхъестественному воздействию. И страх, наводимый кровопийцами на людей, обретает непреодолимую мощь. В ночи они гораздо страшнее. Поэтому ночная охота гораздо более эффективна. Но если встретить кровососа днем, он не будет лежать в позе мертвеца и ждать, пока в него вгонят кол. Осиновый кол, кстати, тоже никак не повлияет на них. Без серебра толку от него будет не больше, чем от пощечины. Встретив человека днем, упырь нападет на него. Но страх, который он внушает, будет не таким сильным.
   Человеческий разум наиболее уязвим ночью. Поэтому все чуждые этому миру твари нападают и являют себя людям именно в темноте. Во мраке они получают почти безграничное влияние на своих жертв. При свете же они далеко не так страшны. Поэтому, когда восходит солнце, они стараются скрыться. А когда лучи заката гаснут на горизонте, высовываются из своих укрытий и начинают кровавый пир.
   В отличие от упырей, вампиры не трансформируются и выглядят так же, как люди. Кроме... кроме разве что глаз и клыков. У них узкие зрачки, подобные кошачьим. Глазные яблоки красного цвета, источают свечение. При свете оно едва заметно, но зато в темноте... - кулаки Сандро сжались, глаза прищурились, - в темноте они светятся очень ярко. А уж как заливисто они смеются, когда укушенная жертва, превратившись, нападает на своих родственников...
   Со стороны было видно, что гостю тяжело сдерживать гнев. Он явно помнил что-то, о чем могут рассказать немногие. Но никто не решился выяснять подробности.
   - Я думаю, есть смысл перейти к делу, господа, - заговорил путник, совладав с собой. - Мне нужен кто-то, кто сможет проводить меня до ближайшего к Нуэнтель безопасного места. Рассказать, как ехать дальше, и вернуться обратно.
   - Но ведь их там десятки, господин Сандро. Разве вы можете справиться с ними в одиночку? Может быть, вам в помощь следует выделить людей?
   - Боюсь, что тогда не обойдется без слез жен и матерей. Люди не выдержат психического влияния этих тварей. Человек без психологической подготовки не способен устоять перед страхом, который источают эти создания. Парализованные сверхъестественным ужасом, люди станут легкой добычей. А я, по своей природе, не смогу спокойно вести бой, если придется думать о людях, которые подставят себя под удар. Поэтому я поеду один. Это самый лучший вариант.
   - Хорошо, месье. Завтра утром с вами поедет Жак. Он доедет с вами до ближайшего к Нуэнтель безопасного места. Там, как вы и сказали, он оставит вас. И мы все, и вся Франция, желаем вам успеха.
   - Благодарю вас, господин император. Приятного вечера, господа.
   Император позвал дворецкого, который проводил Сандро в комнату. Для него была готова ванна. Это то, что было необходимо ему сейчас больше всего. Глаза уже слипались, но он нашел в себе силы снять одежду, отяжелевшую от впитавшейся дождевой воды, и забраться в ванну. Смывать с себя дорожную грязь было невероятным удовольствием.
   Сандро мечтал о том дне, когда не придется надевать свою амуницию и ехать в далекую страну. Возможно, что в зараженной деревне он найдет источник заразы. И завершит свой долгий путь сквозь тьму. Но ему еще никогда не удавалось застать вампира на месте его чудовищных преступлений. Поэтому надежда была слабой.
   После ванны он наконец-то смог позволить себе надеть чистую одежду. Сидя перед камином и потягивая вино из бокала, Сандро представлял, каким был бы мир без существ, которых многие считают мифическими. В них не верят, но их боятся. И не верят до тех пор, пока не увидят.
   Допив вино, он лег на огромную кровать. Когда-нибудь, когда за окном забрезжит рассвет, он не будет вставать и идти рисковать жизнью. Хотя, если вдуматься, ценность этой жизни была не настолько высокой, чтобы переживать об этом. В ней не было ничего, кроме бесконечной охоты. Преследования пьющего кровь психопата, который распространяет чудовищную заразу вампиризма.
   Луна заливала комнату серебристым светом. Он струился в окно сквозь полупрозрачные занавески. Небо было безоблачным, усыпанным светящимися гроздьями звезд. Если смотреть в это небо, оно кажется невероятно красивым. Его великолепием можно любоваться бесконечно. Вот только почему под этим небом происходят такие страшные вещи, в реальность которых нельзя поверить, пока не увидишь их своими глазами?

Глава 3: Кровавый ужас в Нуэнтель

   Солнце поднялось над горизонтом. Взбежав по стене, ранние лучи проникли сквозь полупрозрачную ткань штор за окном резиденции французского императора. Залив своим светом всю комнату, они упали на смеженные веки спящего молодого мужчины. Он поморщился, прикрыв глаза рукой. "Время пришло" - подумал он, поднимаясь.
   Встал с кровати, распрямил спину. Потянулся. Он был высоким и крепким. Образ жизни сам по себе поддерживал его в нужной форме. Он всегда был готов ко всему. И почти каждый день он заставлял себя думать, что к смерти он готов тоже. В противном случае, уверенность в своих и без того ничтожных шансах на успешное завершение охоты таяла на глазах. Однако, как он ни старался, ему не удавалось достичь уверенности в том, что он достойно встретит гибель. А на гибель у него было несравнимо больше шансов, чем на победу. Но и достойная смерть была своеобразной победой. Превзойти самого себя и не отступить в самый страшный час для любого из живущих - подвиг, на который способны немногие. И Сандро старался подготовить себя к тому, что от него потребуется именно это.
   Близкая смерть не должна остановить его. Он не может позволить себе колебаться, даже ощущая ее зловонное дыхание. В последние секуды жизни он должен найти в себе силы хладнокровно смотреть в прицел и думать только о том, чтобы очередная пуля встретилась с его целью. Потому что он в любом случае умрет. Рано или поздно.
   В очередной раз обдумывая все это, Сандро умылся и оделся. Вышел, проследовал в столовую, где его уже ждал Жак Бернье. Он встал и поприветствовал ночного гостя рукопожатием.
   - Доброе утро, месье де Росси.
   - Доброе, месье Берьне.
   - Вы выспались? - поинтересовался Бернье.
   - Достаточно, чтобы делать свое дело, - ответил Сандро.
   Бернье поднял на него глаза и пристально посмотрел. Казалось, будто он оценивал состояние своего собеседника, не поверив его словам. Сандро же увлеченно поглощал завтрак.
   - Я не понимаю, как вы можете сами ехать в лапы целой оравы этих тварей, да еще и в одиночку. И боюсь, что они успели добраться до того места, где мы с вами должны будем расстаться. Тогда очередной встречи с ними не избежать, - в голосе Бернье явственно чувстовался страх.
   - Не беспокойтесь, Бернье, - сказал Сандро. - Вы сможете уйти, даже если они нападут. Я дам вам такую возможность. Только если вы пустите коня во весь опор, чтобы как можно быстрее избавить меня от необходимости прикрывать ваш отход.
   - Хорошо, - коротко сказал Бернье и уставился в свою тарелку. Он больше ничего не говорил во время трапезы. Сандро закончил завтрак. Сложил столовые приборы в тарелку и пошел в свою спальню, чтобы собраться.
   Закрыв дверь, Сандро развернул сверток, который снял вчера со сбруи Ферро, когда жеребца уводили в конюшню. Он не мог позволить конюху прикасаться к этому свертку. Внутри покоилось одно из чудес инженерной мысли, которые Сандро возил с собой. Винтовка, аналога которой не было ни у кого из живущих стрелков. Гений оружейного дела, изготовивший это великолепное оружие, позволял пользоваться своими шедеврами только ему, Сандро Де Росси.
   Деревянный лакированный приклад покрывала причудливая вязь узоров, исполненных в виде тонких нитей из серебра, переплетающихся и завивающихся в формы невероятной красоты. Узорчатые нити покрывали также и весь корпус винтовки, опутывая курок, спусковой крючок и пробегая по стволу до самого дула. Оружие было ослепительно красивым. Оно являло собой необыкновенное сочетание шедевра ювелирного искусства и технологически совершенного оружия, опережающего свое время. Верхнюю часть корпуса венчал оптический прицел, снабженный несколькими линзами, которые можно было накладывать на основную линзу, увеличивая кратность приближения. Спусковой крючок окружала скоба Генри. Венцом творения инженера был сменный магазин.
   Сандро оделся и экипировался. Плащ с рельефными наплечниками подчеркивал не только его рост, но и комплекцию, визуально увеличивая и без того широкие плечи. Он казался огромным. На шею он накинул маску, надевать которую при свете дня не счел необходимым. Винтовку он поместил в механическое крепление на спине. Ее можно было достать из него, только если потянуть оружие под определенным углом. Собрав остальные вещи, он вышел из комнаты.
   Сандро спустился по широкой лестнице и прошел мимо стражников у дверей. Во дворе его ждал Бернье, натягивая черные кожаные перчатки. Он оглядел вчерашнего гостя, задержав взгляд на выглядывающем из-за плеча узорчатом прикладе винтовки, и подошел к своей лошади. Рядом с его лошадью стоял Ферро, сияя белоснежной шерстью, переливающейся под лучами солнца. Седло было уже на нем.
   Сандро подошел, проверил сбрую, чтобы она была застегнута надежно. Конюх и правда застегнул все как следует. Когда вся поклажа была привязана, Сандро ловко запрыгнул в седло.
   Вслед за Жаком он выехал через ворота резиденции. Они поехали по улицам Парижа, которые теперь можно было разглядеть несравнимо лучше, чем ночью. По каменным тротуарам ходили люди, занятые своими повседневными заботами. По мощеным улицам ездили всадники и дилижансы. Слышался шум голосов, ударов молотка, лязга металла, распиливаемого дерева, цокота копыт по камням, которыми были уложены улицы. Город кипел. Ремесленники уже начали свою работу. Торговцы горланили на весь квартал, расхваливая свои товары. Сандро и Жак ехали медленно, лавируя в бурлящем потоке людей. Огромный город жил. Создавалось впечатление, что вчерашняя ночь была чем-то неестественным. Такой контраст она создавала с тем, что можно было видеть сейчас, когда взошло солнце. Здания же, которые он уже видел ночью, теперь казались еще более великолепными. Их можно было рассмотреть подробнее, в мельчайших деталях, чего не позволяла царившая вчера темнота. Спустя некоторое время они выехали через северные ворота на широкий тракт.
   - Долго ли нам ехать, Бернье?
   - Долго. Только вечером прибудем в деревню Льянкур. Она ближе всего расположена к Нуэнтель. Там мы с вами и расстанемся. Надеюсь, хотя бы туда упыри еще не добрались, - ответил Бернье, не глядя на Сандро.
   - Хорошо, в любом случае раньше наступления темноты встретить их будет трудно. Жак, я так понимаю, Нуэнтель находится в вашем ведении? - поинтересовался Сандро.
   - Совершенно верно, - сказал Жак и опустил глаза.
   - Там кто-то выжил?
   - Да, некоторые успели закрыться в домах. Если у них было достаточно еды, они должны быть живы.
   - Понятно. Будем надеяться на крепость окон и дверей, а также на запасливость ваших сограждан, - сказал Сандро.
   Дальше ехали молча. Единственным сомнительным развлечением в этой поездке было наблюдение за движущимся по небосводу солнцем. Они ехали весь день, иногда обмениваясь несколькими фразами. Один час сменял другой, они проезжали небольшие городки и деревни. Однообразное покачивание в седле, длившееся несколько часов, казалось вечностью. Скука почти сразила Сандро, когда тягостная поездка подошла к концу. Они подъехали к придорожной табличке с надписью: "Льянкур".
   Закатное солнце заливало оранжевыми лучами улицы поселения. Видимо слухи ползли, потому что жители заметно суетились перед наступлением темноты. Несмотря на не очень поздний час, родители ходили по улицам и звали детей в дом. Двери и ставни старательно закрывались. В воздухе чувствовался страх. Не сверхъестественный, а простой, человеческий, и пока безосновательный. Разумеется, они слышали о том, что произошло в деревне неподалеку, поэтому спешили запереться в своих домах.
   Солнце неумолимо спускалось к линии горизонта, намереваясь погрузить мир во мрак. И, глядя на его последние лучи, Жак Бернье поменялся в лице. Он быстро показал Сандро дорогу, ведущую к Нуэнтель, и поскакал обратно в Париж. А одинокий всадник двинулся по тропе, навстречу тающему закату.
   Гаснущее небо затягивало серым маревом, предвещавшим дождь. Погода явно не благоволила ему, обещая усложнить и без того непростую ночную вылазку. Сандро ехал по небольшому лесу, разделяющему поселения. Тропа вела его между высокими лиственными деревьями. Сверху начали падать первые капли. Одинокие и редкие. Затем весь лес наполнился шумом дождя, рассыпающегося по траве и кронам деревьев. Сотни самых разных звуков одновременно доносились до ушей Сандро. Это делало его чувствительный слух почти бесполезным. И когда сгущающиеся сумерки станут непроглядным мраком, ему придется полагаться только на зрение.
   Взошла луна, и ее свет едва пробивался сквозь затянувшие небо тучи. Сандро остановился и спешился. Он стоял на холме, у подножия которого заканчивался лес. За ним раскинулась широкая равнина, где располагалась деревня Нуэнтель. Сандро надел на глаза устройство с большими круглыми окулярами, напоминающее очки. Окуляры крепились на широкой полоске толстой кожи, которая застегивалась на затылке. С помощью прибора можно было видеть в ночной темноте. Из-за особенностей конструкции через него все виделось синим. Движущиеся объекты выделялись устройством особенно ярко.
   С холма было видно, что в деревне кишмя кишели создания, в которых многие не верили. Потому что мало кто мог рассказать о пережитой встрече с ними. В тусклом свете луны поблескивали черные глаза тварей тьмы, жаждущих крови живых.
   Эти создания рассредоточились по деревне, скопившись вокруг нескольких домов. Они облепили жилища с разных сторон, некоторые забрались на крыши. Деформировавшиеся руки с мощными когтями скребли стены и черепицу, не в силах забраться внутрь. Судя по всему, это и были пристанища последних жителей Нуэнтель, оставшихся в живых. Иначе упыри отправились бы на поиски новых жертв. С момента заражения прошло уже много времени, упыри сейчас в критической стадии голода. Они еще более агрессивны, чем в обычном состоянии.
   Стены некоторых других домов также были изодраны когтями, но там уже никого не было. В одном из них оторвана часть кровли, сквозь которую упыри проникли внутрь, в другом вырвана дверь. Теперь их бывшие жители осаждают последние пристанища тех, чьи дома оказались крепче.
   По безлюдным улицам, наполненным кошмарными отродиями, бродил страх. Волнами накатывая, он с каждым разом усиливал желание бежать, куда глаза глядят. Невыносимо хотелось кричать, уносить ноги из проклятого места. Приступы ужаса были нестерпимыми. Хотелось бежать до тех пор, пока от перегрузки не остановится сердце, лишь бы перестать чувствовать сжигающую остатки разума панику.
   Сандро стоял в темноте, чувствуя приступы удушливого ужаса. Он привык бороться с этим чувством, но каждый раз это стоило неимоверных усилий. Душераздирающий страх не просто подавлял и разрушал разум. Его наличие говорило о том, что рядом есть враг. Благодаря ему можно было найти источник угрозы. Хоть это и давалось с большим трудом.
   Но если быть способным сделать усилие над собой, не просто понимать, а осознавать, что это всего лишь средство, подобно паучьему яду парализующее жертву, то можно обратить это оружие против них. Холодный ужас является ознаменованием их присутствия. Признаком того, что враг близко. Он помогает найти тех, кто умер, но не покинул этот мир, и теперь забирает и уродует жизни других. Но помогает он только тогда, когда удается не поддаться ему.
   Дождь мешал вслушаться. Капли падали на листья деревьев и трав, на крыши домов и размокшую почву, издавая десятки и сотни различных звуков. Полагаться приходилось только на зрение. Страх медленно и неумолимо нарастал. Словно в противовес начинала расти злость, способная вылиться в безудержную ярость, если потерять контроль над ней. Сандро старался контролировать эмоции. Он не знал природу той ярости, которая просыпалась внутри, когда он чувствовал страх, порождаемый вампирами. Возможно, это была просто защитная реакция психики. Возможно, нечто большее. Так или иначе, этот гнев не раз помогал ему сохранить рассудок. Противопоставляя его безудержному страху, он преодолевал себя. Но получал дополнительную сильную эмоцию, которую тоже нужно было уметь сдерживать. В сгущающихся сумерках самоконтроль давался все сложнее. Дождь усиливал панику, лишая одинокого всадника возможности слышать тех, кто может подкрасться сзади. Сандро снял шляпу. Дождь тут же намочил его голову, но зато слуху не мешал хотя бы шум капель, падающих на поля шляпы.
   Сандро занес руку над плечом. Потянул приклад винтовки вправо и на себя. Механизм щелкнул, освобождая оружие. Стрелок вынул из кофра на боку своего скакуна цилиндрический предмет. Прикрутил его к стволу винтовки. На этом приспособлении была такая же изящная вязь узоров, что и на самой винтовке. Это был глушитель. Первое в мире устройство, гасящее звук выстрела. Оно было создано тем же инженером, опережавшим свое время, что и вся остальная экипировка стрелка. Сандро прижал приклад к плечу и заглянул в прицел. Покрутил рядом с ним колесико механизма, с легким звоном накладывающего дополнительные линзы на основную, четырехкратную. Теперь он мог видеть все в деталях.
   Упыри периодически сцеплялись друг с другом, впадали в яростные припадки, начиная с новой силой раздирать древесину домовых стен. Агрессия переходила все границы. Они не кусали друг друга для насыщения только потому, что инстинкт этого не позволял. Это было бесполезно. Губкообразный организм без кровеносных артерий никак не позволит выпить ощутимое количество крови. На большее, чем намочить клыки, ее не хватит. Особенно сейчас, когда они близки к истощению.
   Окна и двери домов были заколочены изнутри. Стены и крыши были достаточно крепкими, чтобы выдерживать напор нечеловеческой силы. Исходя из того, что упыри не унимались, можно было сделать вывод, что люди внутри еще были живы. Кровососы чувствуют жизнь. Мертвые люди не смогут их насытить. Им необходимо свершение злодеяния. Им нужна подпитка не только на физиологическом уровне, но и на энергетическом. Не причиняя страданий, они не получат должного удовлетворения. Кроме того, кровь стремительно теряет свои питательные свойства для них после того, как человек умрет.
   Люди сидят в этих домах давно. Вполне возможно, что живы внутри уже не все. Они могли умереть от голода после того, как закончились припасы. Могли покончить с собой от отчаяния. Возможно, кто-то лишился рассудка, а у кого-то не выдержало сердце. Само по себе то, что после нескольких кошмарных недель кто-то в этих домах еще был жив, вызывало восхищение. Ждать больше нельзя.
   Сандро выбрал несколько потенциальных целей. Он провел прицелом от одного вурдалака к другому, словно намечая маршрут. Сделал несколько глубоких вдохов. Положил пальцы на скобу Генри. Расслабился, отбросил все мысли, усилием воли отогнал от разума будоражащий его страх. Извечный и первородный, сродни которому нет ничего в мире. Не имеющий естественного происхождения. Чуждый этому миру. Внушаемый тварями, пьющими кровь для продолжения своего существования. Ни одно живое существо не в силах ему противостоять. Он холодным потоком наполняет судорожно содрогающийся разум. Липкая, холодная жижа заволакивает мозг, лишая способности мыслить.
   Этот страх неодолим. Конечно, если не заставить себя быть тем, кто способен одолеть его. Поставить самого себя за грань, где он перестает быть страхом и становится естественным сигналом к тому, что близко они. Адаптировать психику к новому раздражителю. Воспринимать его не как непреодолимый всепожирающий ужас, а просто как знамение появления мертвецов, пьющих кровь живых. Но это требует колоссальных усилий. И как всегда, основная масса людей предпочитает умирать если не от клыков упыря, то от разрыва сердца при встрече с ним. Это проще, чем заставить себя думать и превозмогать свою слабость.
   Перекрестье прицела сошлось на виске упыря, сидящего на крыше дома. От цели стрелка отделяли несколько сотен метров. Сандро поднял прицел чуть выше, учитывая траекторию падения пули. Когда вурдалак перестал крутить головой, Сандро задержал дыхание. Прицел стабилизировался, замерев в нужном положении. Стрелок нажал на спуск.
   Боек врезался в капсюль. Вместо грохота выстрела раздался приглушенный хлопок. Глушитель сделал взрыв пороха неслышимым уже на расстоянии нескольких метров. Винтовка вытолкнула пулю из ствола. Облаченный в серебро свинец со злобным шипением устремился к цели. В ту же секунду рука отточенным движением выдвинула скобу Генри вперед, выбрасывая гильзу, и вернулась на исходную позицию, вводя в ствол следующий патрон. Пуля просвистела над верхушками деревьев. Пересекая поле, начала снижаться. В точности повторяя намеченную стрелком траекторию.
   Свинец с яростным треском прошил голову упыря, выбив из уродливой головы черную однородную массу. Тело перевалилось через край крыши и безвольным кулем грохнулось на землю. Прицел уже сошелся на следующей цели. Стрелок снова задержал дыхание и выстрелил. Пуля вошла в лоб второго вурдалака. Экстрактор со звоном выплюнул гильзу, выталкиваемую скобой. Молниеносно и точно, как машина, Сандро нацеливался, задерживал дыхание, стрелял и перезаряжал винтовку.
   Не имея разума, чудовища не разбирали, из-за чего гибнут их сородичи. Они метались из стороны в сторону, не в силах распознать источник угрозы. Они не слышали выстрелов и поэтому не понимали, где находится враг. Сандро пользовался этим, одного за другим уничтожая отвратительных созданий.
   Внезапно Ферро громко заржал рядом и сильно толкнул Сандро. Уже нажавшая на спуск рука отправила пулю в ночь, поверх крыш домов. Не задев цели, она улетела в пустоту. Сандро, падая, почти успел разозлиться на своего скакуна. Но вспомнил, что Ферро не только слишком хорошо обучен, но и умен сам по себе. Молодой жеребец не мог без причины помешать хозяину и подвергнуть их жизни дополнительному риску, когда Сандро затеял неравный бой. Это осознание пришло к нему в момент падения, одновременно с громким, пронзительным звуком. Звуком, который отсек все сомнения и тем более злость на Ферро. Совсем рядом с Сандро, в том месте, где только что был его затылок, свистнула пуля. К счастью, Ферро не подставился под траекторию. Всадника пытались застрелить в момент полного сосредоточения. Если бы не конь, тело Сандро плюхнулось бы бессильной куклой в размокшую под дождем грязь. Охота закончилась бы, едва успев начаться.
   Приземлившись, Сандро моментально вскочил на одно колено и повернулся в ту сторону, откуда послышался выстрел. Черный силуэт, выглядывающий из-за дерева в тридцати метрах от него, был едва различим. Но не для стрелка, который в детстве вместо игрушек играл с пистолями и первыми револьверами.
   Маленький Сандро стрелял по мишеням из боевого оружия, когда другие дети бегали на улице, играя в салки, прятки, и занимаясь прочими детскими забавами. Вместо беспечных дней своего детства он помнил отдачу винчестера, сильно отбившую плечо, когда он впервые выстрелил. Тогда, много лет назад, он снова вскинул винчестер и прижал его к плечу сильнее. Зафиксировал, насколько мог в свои двенадцать лет, стиснув маленькими ручками. Нажал на спуск. Поразив далекую цель, винчестер сильно толкнул маленькое плечо, но уже не ушиб его.
   Тогда Сандро был наполнен решимостью. Как был наполнен ею и сейчас. Он всегда будет полон ей. Всегда будет стремиться стать совершеннее. Постоянно и непрерывно совершенствовать свои навыки. Чтобы в момент встречи с тем, кто будет намного сильнее человека, суметь противостоять ему. Его детство было пропитано запахом взорвавшегося пороха, ощущением толкнувшей в плечо отдачи и радостью от того, что поражена новая цель.
   И сейчас застывший за деревом темный силуэт, почти сливавшийся с сумраком дождливой ночи, бросался в глаза стрелку. Дыхание застыло на вдохе. Веки почти коснулись холодной оптики прицела. Перекрестье моментально, как будто самостоятельно, оказалось в середине очерченной во мраке головы. Палец надавил на спуск. Тело работало почти автономно. Натренированные до уровня рефлексов навыки не подводили стрелка.
   Свист пули прошил мокрую пелену, и смертоносный металл врезался в переносицу неудавшегося убийцы. Голова мотнулась назад, темный силуэт изломался и упал в траву. Не позволяя себе обдумывать то, что произошло, Сандро повернулся обратно к склону.
   Услышав звук выстрела, который должен был убить Сандро, вся свора упырей ринулась в его сторону. Расстояние было большим. Но их было много, и они передвигались огромными скачками, покрывая одним прыжком несколько метров. Воздух заполнили их вопли. Жуткая смесь рычания и визга. Морды чудовищ выплывали из темноты, обнажаемые лунным светом. Тускло поблескивали клыки, торчащие из злобно оскаленных пастей.
   Сандро вновь вскинул винтовку. Прицел быстро метался от цели к цели. Дыхание прерывалось на короткий миг, за которым следовал приглушенный выстрел. Вурдалаки падали один за другим, продолжая катиться по инерции. О катящиеся по грязи трупы спотыкались другие упыри, бешено несущиеся к единственному живому человеку, до которого можно было добраться. Передвигаясь на всех четырех конечностях, как собаки, они стремительно сокращали дистанцию.
   Упыри были близко. Уже слишком близко для снайперской стрельбы. Сандро сунул винтовку в крепление за спиной и вскочил в седло. Кровососы приближались к подножию склона, на котором он находился. Из-за подлого нападения его план провалился. Теперь открытого столкновения с монстрами избежать не удастся.
   Сандро отцепил от ремня, крест-накрест пересекающего грудь, маленький черный шарик гранаты. Из ее круглого корпуса выступала короткая трубка, увенчанная механической кнопкой. Инженер позаботился о том, чтобы порох не мог отсыреть. Граната была способна взорваться даже в воде. Сандро надавил на кнопку и кинул зашипевший шарик вниз. За первой он бросил вперед, к подножию склона, еще две гранаты. Затем быстро двинулся вдоль обрыва, чтобы найти место для спуска. Под сенью леса сходиться в схватке с тварями тьмы было слишком опасно.
   Упыри добрались до подножия спуска. Они не обратили внимание на подпрыгивающие черные шарики, скатившиеся с холма. Их интересовала только пища, которую в достатке содержало тело стрелка. Шарики шлепнулись в грязь, по которой неслась свора вурдалаков. И ночь содрогнулась.
   Под ногами неестественно изменившихся существ последовательно сдетонировали три гранаты. Грохот перекрыл вой вурдалаков. Уродливые тела разбросало в разные стороны. Разорвавшись, смертоносные сферические изобретения разлетелись градом шрапнели. Мелкие кусочки серебра щедро сеяли вторую, истинную смерть. Разлетающиеся от взрывов трупы кровососов унизывались мелкими обломками, несущими упокоение всему неживому. Свистящие осколки вонзались в мертвую, безобразную кожу и визжащие кровопийцы валились на раскисшую от дождя землю. Смертоносный даже для мертвых фейерверк расшвырял воющую стаю, проредив ее не меньше, чем на треть. Оглушенные взрывной волной, уцелевшие отродья мрака на миг показались жалкими. Но только на краткий миг, оборвавший визуальный контакт с целью ослепительной вспышкой и оглушительным грохотом. Но стоило им вновь разглядеть во тьме всадника, несущегося по равнине на белом мустанге, они снова издали хриплый вопль, вознесшийся к сумрачному небу. Сандро успел спуститься по склону и выехать из-под сени деревьев.
   Он стиснул зубы. Всякий раз, когда липкий страх вторгался в его разум, ему навстречу поднималось противоположное чувство. В противовес губительному ужасу внутри разгорался гнев. Это была естественная защитная реакция на страх, внушаемый тварями, вышедшими из мрака. И гнев рос с каждой секундой, становясь все сильнее. Стоит дать ему волю, и он захватит контроль над разумом и телом. Сам по себе он как будто являет особое, уникальное существо, живущее своей жизнью.
   Две силы боролись внутри Сандро. И каждую из них он сдерживал, чтобы не преступить грань между рассудком и безрассудством. Нельзя давать эмоциям свободу. Иначе они помешают хладнокровно продолжать бой, действуя быстро и технично. А настоящий стрелок должен быть способен попасть в цель даже тогда, когда глаза застилает кровавое марево.
   Для того чтобы одолеть самого себя, справиться со своей слабостью, нужна истинная сила. А она имеет спокойную природу. Ее истоки не имеют ничего общего с яростью и агрессией. Агрессия является лишь внешним проявлением эмоций, за которым совсем необязательно будет скрываться сила. Она - спокойное течение, не угрожающее никому, кто не стремится вступить с ним в противостояние. В противном же случае это течение может обернуться неудержимым бурным потоком, сметающим и хоронящим под водяной толщей все на своем пути. Сила не нуждается в эффектных, но пустых всплесках эмоций. Она абсолютна.
   Воздух с шумом выходил из ноздрей Ферро. Он мчался сквозь ночь, двигаясь невероятно быстро. Однако его скорости было недостаточно, чтобы постоянно держать безопасную дистанцию с озверевшей стаей кошмарных убийц. Порождения вампира уже пришли в себя после взрывов и продолжали погоню. Расстояние сокращалось.
   Над головой всадника разверзлась серо-черная бездна беззвездного неба. Тусклый свет луны едва пробивался сквозь набрякшие от воды тучи. Тьма, исходящая каплями дождя, подобно савану покрывала скакуна и всадника. Стрелок, скачущий верхом на белоснежном жеребце, был достаточно отчаянным, чтобы явиться в обитель мрака, будучи всего лишь человеком. Однако он давно решил для себя, что какой бы страшной ни была его участь, смерть избавит его от любого страдания. И стоит ему лишь пережить самый страшный момент, он моментально окажется в лучшем месте, чем этот мир. А перед смертью он успеет забрать с собой немало тех, кого никакое облегчение после смерти не ждет. И Сандро был готов на такой обмен.
   Он выпустил из рук поводья и откинул полы плаща, обнажая рукояти пистолетов. Пальцы легли на эргономичный рельеф. Смертоносный металл выскользнул из кожаных кобур. В тусклом сиянии блестели массивные револьверы с двенадцатизарядными барабанами.
   Сандро повернулся в седле, направив на врагов пистолеты. Кишащая свора кровопийц, ревущих душераздирающими голосами, постепенно сокращала расстояние. Мушки револьверов скользили по воздуху. Холодные глаза Сандро рассчитывали и предугадывали движения.
   Пальцы надавили на спуск. Выстрелы вспороли переполненный шумом дождя и воплями воздух. Один из кровопийц метнулся вверх, совершая очередной прыжок, и в лоб его вонзился свинец. Ночной охотник тяжело рухнул на землю и покатился по инерции. Сандро прицелился из второго пистолета и прострелил ногу другой твари. Он стрелял быстро, поочередно из каждого револьвера, и пули летели сплошной очередью.
   Слыша шипение, с которым кровососы расставались с жутким подобием жизни, Сандро начал чувствовать злорадный восторг. Барабаны револьверов крутились, выплевывая пули в серебряной оболочке. Вспышки взрывающегося пороха вырывали из тьмы уродливые тела созданий, будто явившихся из ночного кошмара. Но это был не просто кошмар. Это было реальностью. Пули вгрызались в мертвые тела упырей с таким же аппетитом, с каким они сами вгрызались в тела живых людей. Ферро петлял, постоянно поворачиваясь полубоком к преследователям и избегая опасно близкой к врагу дистанции. Это позволяло Сандро непрерывно обстреливать их.
   Порох взрывался, отправляя пули одну за другой навстречу хозяевам темноты. В правом револьвере грохнул последний заряд, пробив плечо упыря и лишив его второй жизни. Ферро постепенно ускорял галоп, на открытом пространстве упыри двигались все быстрее, настигая их. Сандро отстрелял боезапас второго револьвера. Врагов было по-прежнему много. Ферро скакал во весь опор. Кровососы почти настигли их.
   Сандро откинул пустые барабаны револьверов и заменил их на заряженные. Захлопнул, тряхнув руками. Вскинул оружие, и оно вновь разразилось чередой выстрелов, уничтожающих подобие жизни, вселенное в кровопийц их создателем. Тела упырей устилали грязную размокшую землю. Твари перепрыгивали через трупы убитых сородичей и продолжали погоню. Сандро вновь расстрелял весь заряд, и на этот раз времени для перезарядки уже не было.
   Издав ликующий вопль, вурдалак прыгнул на спину Ферро, протягивая к его всаднику тощие лапы. Руки Сандро метнулись к рукоятям мечей. С хищным шелестом заточенная сталь выскользнула из ножен. В свете луны сверкнули длинные клинки. Рассекаемый мечом воздух зловеще загудел. Покрытая серебром сталь вошла в грудь отродья ночи, прорубив ее до середины. Заходясь диким визгом, он рухнул на землю.
   Упыри кучей бросились на Сандро. Удары парных клинков сбили еще двоих, но уродливые твари добрались до него. Острые зубы метнулись к шее и звякнули о металлическую маску. Слепо повинуясь инстинктам, вурдалаки крошили зубы о сталь, защищающую самое уязвимое место для кровопийц. Не сумев пустить Сандро кровь, они сбросили его со спины Ферро. Слетев с коня на полном скаку, он покатился по грязи. С трудом остановившись, едва успел вскочить на ноги. Визжащая свора настигла его.
   Сандро оскалился. В груди загорелось обжигающее пламя ярости. Безудержной, безбрежной, требующей немедленного выхода. По коже забегали мурашки. Он впадал в бешенство, с трудом пытаясь контролировать остатки разума. Из глотки вырвался крик. Неистовый и жуткий. Клинки в руках завертелись, выписывая в воздухе сложную вязь пируэтов. Сандро позволил неистовству затопить его разум, спасаясь от нахлынувшего животного ужаса. Он лицом к лицу сошелся с десятками тварей, внушающих парализующий страх. И у него осталось последнее средство, чтобы устоять под напором паники. Почти ослепнув от ярости, он шагнул навстречу стае.
   Его рев содрогнул воздух. Ближайший кровопийца первым принял на себя натиск боевой ярости. Сандро занес оба меча над левым плечом. Рубанул с такой силой, что, пропев в воздухе страшную отповедь, клинки разрубили вурдалака на три части. Выпитая им кровь брызнула в стороны. Зрелище падающих ошметков чудовища, убивавшего людей без разбора и счета, опьянило его. Он один под черным небосводом и только он способен этот бой принять. И Сандро был готов кромсать извергов темноты, пока не испустит дух.
   Проворачивая клинки в ловких ладонях, он разил напиравших кровососов. Уворачивался, отходил с линии атаки, делал внезапные выпады. Мечи со свистом рассекали воздух, зловещим пением своим предвещая кровавое очищение. Лицо Сандро скривилось в злорадной усмешке. Его яростные крики перекрывали вой упырей. Он с остервенением, самозабвенно кромсал подступавших созданий, с каждой секундой уменьшая их количество как минимум на одного.
   Он старался держаться, не поддаваясь слепой жажде возмездия. Было трудно сдерживаться, чтобы не броситься в атаку, безрассудно следуя зову ярости. Он должен не просто убить как можно больше. Он должен убить ВСЕХ, чтобы помочь уцелевшим выйти из их собственных домов, ставших для них тюрьмами. А чтобы выдержать этот бой и уцелеть, нужно не только атаковать. Следует помнить о защите, трезво воспринимать происходящее и вовремя реагировать.
   Сталь пела страшную песню. Разящие клинки выныривали из вращающегося стального вихря и поражали одну цель за другой. Почти обезумев, Сандро не просто парировал удары, он бил навстречу атакам уродливых лап с длинными когтями. Пронзал, и пинком отбрасывал от себя сраженных врагов. Он рубил и колол все, что приближалось к нему достаточно близко для атаки. Одинокий безумец под ночным дождливым небом щедро усеивал землю изрубленными трупами. Гимн боевой ярости звенел в разящих мечах. Рокочущий гнев наполнял тело смертного невероятной силой. В застилавшей глаза пелене бешенства маячили цели. Он стремился уничтожить каждую из них. И из последних сил удерживал мысль о том, что, когда все они будут лежать, он должен остаться стоять. Он должен освободить людей из домов и продолжить поиски того, кто за одну ночь отнял почти сотню жизней. И истерично хохотал, наблюдая за делами своих рук.
   От этой мысли пламя ярости вспыхнуло с новой силой. Покрасневшие от бешенства глаза хищно уставились на последних упырей, еще не встретивших очищающего серебра. Лишенные разума кровопийцы продолжали набрасываться на него, невзирая на десятки разрубленных и пронзенных сородичей под их ногами. Сотрясая влажный воздух свирепым воплем, Сандро рубил со всей доступной ему силой. Нападающие разлетались на куски под ударами клинков. Их становилось все меньше. Трупы устилали равнину. Свора таяла под свистящими ударами мечей. Сандро пятился, крутился и уворачивался, пока тварей не осталось всего три.
   Двое напали одновременно. Срубив голову первого, он ударил навстречу второму. Клинок вошел в ключицу и прорубил вурдалака до живота. Бессильный труп соскользнул с окровавленной стали. Со злобным визгом последний ночной убийца прыгнул на Сандро сверху. В грудь кровососа вонзились сразу оба меча. Так и не допрыгнув до своей жертвы, он бессильно повис в воздухе, надетый на посеребренную сталь.
   Достигший апогея кровожадности всадник опустил клинки. Нанизанный на них труп осел на землю. Лицо победителя исказила свирепая гримаса. Он изо всех сил ударил ногой в бессильно повисшую голову упыря. Сила удара бросила мертвую тварь назад, вурдалак слетел с убивших его клинков и покатился по грязи.
   Сандро несколько минут стоял на месте, стараясь унять боевой раж. Когда ему удалось немного утихомирить разбушевавшуюся ярость, он вернул клинки в ножны. К нему подошел Ферро. Жеребец стоял, не шевелясь, позволяя хозяину вслушиваться в шумящую дождем ночь. Стрелок ничего не слышал. Только шелест падающей на траву воды. Зрение также не открывало ему никакой опасности. Страх перестал будоражить измотанный рассудок. А значит рядом нет больше ни одного отродья мрака. Равно как и того, кто принес кошмарную заразу в эту маленькую деревушку. Сандро опять не встретится с хозяином упырей. Своеобразным отцом, отнявшим настоящую жизнь, но предложившим взамен другую. Жалкое подобие, не подразумевающее даже частичное сохранение рассудка, но кажущееся людям более приятным, чем небытие. Вампир снова ускользнул.
   Над деревушкой повисла тишина. Симфония ужаса отгремела, и теперь во мраке затихали ее последние звуки. Сандро глубоко вздохнул, стараясь хоть немного расслабиться. Истерзанный психическими перегрузками разум успокаивался. Ферро положил голову ему на плечо. Ровный белый диск луны, выглянувший из-за мрачных туч, освещал непроглядный мрак бессонных ночей, наполненных кошмарами. Мягкое сияние лунного света стелилось по влажной траве, по крышам домов с наглухо закрытыми дверями и окнами. Пробегало по верхушкам деревьев, мягко ложась на одинокого воина и молодого скакуна, положившего белоснежную голову с жемчужной гривой ему на плечо. Ферро будто светился в темноте из-за тусклого света луны, играющего на его блестящей белой шерсти.
   Пространство вокруг деревни было щедро усыпано телами созданий, воплотивших в себе страшное подобие второй жизни. Очень скоро они обратятся в прах, а через несколько дней не останется даже его. Не исчезнет только память о том, что произошло здесь. Люди, пострадавшие от их нашествия, никогда не смогут жить по-прежнему. Их родственники, потеряв человеческий облик и превратившись в жаждущих крови тварей, никогда больше не вернутся к ним. Даже в посмертии.
  
  

Глава 4: Вой Баньши

   Придя в себя, Сандро запрыгнул в седло и быстро помчался в деревню. Дождь продолжал ронять на землю крупные капли воды, размывая и без того плохую дорогу. Всадник ехал между домов, приближаясь к одному из жилищ, которые яростно штурмовали вурдалаки. Стены были исцарапаны, вокруг царила невероятная разруха. Заходясь в неистовом бешенстве от усиливающейся жажды, твари скребли когтями по стенам, пытались сорвать кровлю и вырвать дверь. К счастью, хозяин позаботился об их прочности.
   Сандро подошел к изрядно потрепанной и изодранной когтями двери. Постучал.
   - Есть здесь кто-нибудь? - крикнул он, стараясь перекрыть шум дождя.
   Ответом была тишина. Возможно, что страх уже давно лишил жильцов разума, или они умерли внутри. Либо, когда закончились припасы, покончили с собой. Зло, приносимое созданиями ночи, имело колоссальные последствия. Они причиняли боль и жертвам, и их близким. Страдания увеличивались, как катящийся с горы снежный ком. За одной бедой шла другая. Жертвы терпели целую череду несчастий, неумолимо меняющих их жизнь в худшую сторону. Меняющих навсегда. И все начинается с одного злодеяния. Такова природа зла. Одно преступление запускает целый механизм трагедии.
   - Есть здесь кто-то живой, или нет? - снова прокричал он.
   На этот раз за дверью послышались осторожные шаги. К двери приблизились, и послышался мужской голос:
   - Кто здесь?
   - Сандро де Росси. Явился по просьбе императора Франции для того, чтобы оказать помощь. Тварей больше нет, вы можете выходить.
   Повисла тишина. Человек за дверью думал с минуту.
   - И куда же делись эти кровососы? - вопросил стоящий за дверью. Его голос стал истеричным. Сандро представил, как участился пульс человека за дверью, а в голове судорожно заметались мысли. Хорошо было хотя бы то, что он вообще мог говорить. Запертый внутри, хозяин дома провел не одну неделю, ощущая бесконечный, первородный страх. Но мужчина умудрился сохранить рассудок, живя со сворой упырей за стенкой.
   - Я убил их, - ответил Сандро.
   - Но как? Их же было... Вся деревня превратилась в этих уродов!
   Мужчина кричал. Голос срывался. Его эмоции выплеснулись наружу. Подавленный бесконечной паникой рассудок получил неизлечимые травмы. Ему не забыть этого. Хозяину дома будет сниться пережитый беспробудный кошмар. Он будет просыпаться ночью с криком до конца своих дней. Даже если дальнейшая его жизнь будет спокойной, перенесенного ужаса хватит до самой смерти.
   - Я стреляю серебряными пулями, если Вам это чем-то поможет. Их можно уничтожить только так. Вы там один?
   - Нет. Моя семья здесь. Моя дочь плохо себя чувствует. У нас вчера кончилась еда. Мы думали, что умрем здесь. А мы точно можем выйти?
   - Конечно. Кроме вас еще кто-то уцелел?
   - Я не знаю. Эти проклятые отродья визжали не замолкая, так что ничего кроме их голосов я не слышал.
   Мужчина за дверью всхлипнул. Это был не плач. Это были просто эмоции, которые невозможно было сдержать. Из-за двери послышался шорох, потом отодвинулся засов. Со скрежетом крестьянин выдирал гвозди, которыми щедро заколачивал дверь изнутри в самые мрачные часы своей жизни.
   Дверь отворилась. На пороге стоял невысокий, но крепкий мужчина. Он был грязным, а его одежда была еще грязнее. Бледный и осунувшийся, он пугливо озирался впалыми остекленевшими глазами, вокруг которых были большие темные круги. Поспать удавалось только тогда, когда организм отключался от изнеможения. Спать под рев упырей, когда разум рвет на части животный ужас, почти невозможно.
   Наконец, осмотревшись и убедившись в отсутствии кровососов, он уперся взглядом в Сандро.
   - Не знаю, как вы это сделали, месье. Но я не в силах выразить, какой благодарности вы заслуживаете.
   - Благодарность - забота императора. Давайте поможем Вашей семье выбраться. Раненых нет?
   - Нет. Нас трое, дочь плохо себя чувствует. Наверное, от голода. Поэтому, я думаю, все должно быть в порядке. Кстати, меня зовут Амьер.
   Сандро пожал руку крестьянина.
   - Хорошо, тогда выходите, а я постараюсь найти других выживших.
   Амьер пошел обратно внутрь, а Сандро двинулся к следующему дому. Узнать те дома, где оставались выжившие, можно было по неизменным следам длительных попыток пробраться внутрь. Сандро долго стучал в дверь и кричал. Ему никто не открыл, и он вернулся обратно к Амьеру, который уже вышел на улицу вместе с семьей, и стучался в другие дома, где ожидал застать живых. Луна бесстрастно взирала на них с темного небосвода. В сумерках, едва рассеиваемых ее тусклым сиянием, все казалось нереальным. Как будто все это снилось, а не происходило на самом деле. Словно за воротами деревни земля не была щедро усыпана телами созданий, разоривших поселение. Как будто все произошедшее здесь приснилось в страшном сне. Лунный свет наводил странное умиротворение.
   Из домов появлялись люди. Все как один с безумными глазами, в грязной одежде. Неизменно исхудавшие и изможденные. Едва осознав, что опасность больше не грозит, они упирались взглядами в незнакомца, будто стараясь просверлить его глазами. Амьер объяснил всем, кто он и что произошло. Вопросов никто не задавал. Люди пережили слишком много для того, чтобы проявлять любопытство.
   Вместе с остальными мужчинами, вызволенными из заточения собственных домов, Сандро выломал дверь в дом, где никто так и не открыл. Внутри царил полный хаос. Кто-то вывернул все одежные шкафы и разбросал вещи по полу. Разного рода бытовая утварь тоже валялась под ногами.
   Сандро сразу устремился в подвал, распихивая ногами разный хлам, которым был щедро усыпан пол. Дверь туда тоже была заперта. Хозяева могли и не слышать его крик. Совместными усилиями она тоже была выбита. В беспросветной тьме заплясал свет от факела, прихваченного Сандро из своей поклажи. Неровный свет обнаружил во тьме голые стены и несколько пустых мешков. Рядом лежали тела мужчины и женщины. Они были мертвы уже несколько дней. А рядом с ними на полу, обхватив острые коленки, сидела девочка. Истощенная, со впалыми скулами, она уставилась невидящим взглядом в пространство перед собой. Когда они подошли, она не издала ни звука. Не шелохнулась и даже не перевела взгляд. Только медленно и редко моргала.
   За спиной Сандро поднялся гвалт. Мужчины не могли сдержать эмоций. Кто-то сочувственно лепетал надломленным болью голосом, кто-то осыпал тварей ночи отборными проклятиями. Сандро не сказал ничего, молча ощущая, как горечь наполняет его, словно заливаемое в горло кипящее масло. Когда-то он сам пережил нечто подобное тому, что сейчас переживала эта малышка.
   Он присел на одно колено перед девочкой и осмотрел ее. Она не ела несколько дней. Судя по телам родителей, они кормили только ее. Их худоба была пугающей. Голод и жажда изменили их. И зрелище это было гораздо более страшным, чем воющая стая упырей. Вампир, обративший жителей в свору жаждущих крови монстров, получил максимум удовольствия. Хоть некоторым и удалось избежать укуса, они все равно погибли. Медленно и мучительно. Они умерли, стараясь до последнего поддерживать жизнь своей дочери. И в этом была его цель. Он упивался муками живых. Неважно, моральными или физическими. Чем больше страданий человек переносил к тому моменту, когда его измученное сердце останавливалось, тем больше удовольствия получал изверг темноты.
   Кроме худобы и пустых стеклянных глаз, физически с девочкой было все в порядке. Однако Сандро прекрасно представлял, что сейчас происходит внутри этой малютки. Подавив обжигающую горечь, он спросил:
   - Малышка, как твое имя?
   Она никак не отреагировала на его слова. Они сотрясли воздух своим звуком и исчезли в тишине, навалившейся после заданного им вопроса. И было понятно, что разговаривать с ней сейчас бесполезно. Остается надеяться только на то, что она хоть когда-нибудь начнет говорить. Что найдутся те, кто поможет ей жить человеческой жизнью, а не просто ждать своей кончины.
   - Кто-то может позаботиться о ней?
   - Да, - глядя исподлобья сказал Амьер. - Я могу взять ее к себе. Ее зовут Вивьен. Был бы рад помочь ей хотя бы теплом, кровом и пищей. Хотя я даже для своей семьи не могу обеспечить достойных условий, особенно теперь. Поэтому, если кто-то сможет предложить девочке лучшую участь, я не буду настаивать. Мы все знаем, какой была Вивьен до нашествия кровососов. И какими были ее родители.
   Снова повисла тишина. Мужчины рассматривали друг друга. И на самом деле, все выглядели одинаково плохо. Едва ли кто-то мог похвастаться шикарным интерьером, полноценным рационом, и разными изысками, неизменно сопровождавшими жизнь знатных подданных французской империи. Все были крестьянами. Чернью, которую власть даже и не думала считать людьми. Они существовали в этом мире только для того, чтобы изнеженная сытая знать сдирала с них налоги и вытирала о них же ноги. К категории людей их не относили за ненадобностью. Прав у них было не больше, чем у скота. Равно как и свободы.
   - Хорошо. Я надеюсь, она справится с тем, что с ней случилось, и сможет с твоей помощью сохранить трезвый рассудок. Сейчас, боюсь, достучаться до ее сознания невозможно. Надеюсь, что это скоро пройдет, - произнес Сандро, глядя на Вивьен.
   Амьер взял ее на руки. Девочка никак не реагировала даже на прикосновения. Он поднял малышку на руки, ее голова качнулась. Веки сомкнулись, разомкнулись вновь, и Сандро увидел все тот же безучастный взгляд остекленевших глаз. Он чувствовал ее боль. Она жгла его, разъедала изнутри. Одного взгляда на нее хватало для того, чтобы погрузиться в бездонный омут отчаяния.
   Кипящий гнев перемешивался с состраданием и жгучей болью, не дающей дышать. С жаждой помочь маленькому созданию, пережившему то, что мало кому выпадает. Кулаки сжались. Сандро никогда так сильно не хотел добраться до пьющего кровь подонка, который все это устроил. Умертвить его медленно, постепенно. Смаковать его смерть так же, как он смакует страдания своих жертв. Но руки опускались, когда в мозгу вновь появлялась мысль о том, что это бессмысленно. Это не вернет погибших жертв истеричного маньяка-кровопийцы, не избавит выживших от укоренившегося в них страдания. Да и серебро не может убивать медленно.
   Нужно держать себя в руках. Прекратить поддаваться эмоциям и холодно делать свое дело. Холодно и спокойно. Не позволяя чувствам взять вверх и помешать развитым за годы навыкам и рефлексам срабатывать безошибочно. Только благодаря им он жив. Именно они позволяют ему продолжать бороться. Контроль своего разума давался тяжело и не всегда успешно. Но и плоды приносил такие, каких не вкусить тем, кто не способен справиться с собой.
   Девочку вынесли на улицу. Там собрались все, кому удалось выжить. Сандро оглядел их. Изможденных, истощенных, с помутившимся рассудком, но живых. И он подумал о том, скольких он уничтожил. Тех, кто был друзьями этих людей. А может быть даже родственниками. Чьего-то сына или отца ему пришлось убить, чтобы он не обошелся со своими родными как с едой. Чья-то мать встретила вторую, окончательную смерть, когда в ее тело вошла пуля в серебряной оболочке. Чья-то дочь, ощерившись нечеловеческими зубами на изуродованном трансформацией лице, пыталась убить Сандро и погибла сама.
   Их было много. Несравнимо больше, чем кучка людей, глядевшая сейчас на него. И он больше ничего не мог сделать для них. Кроме одного. Правда вероятность успеха неумолимо стремилась к нулю. Если он доберется до вампира и убьет его, мир сможет вздохнуть с облегчением. И больше никогда маленькая жизнерадостная малышка, похожая на Вивьен, не уставится остекленевшими глазами в темноту, сгустившуюся ночью над ее мертвыми родителями.
   - Мне жаль, что с вами произошло все это, - низкий голос Сандро разносился в мокрой пелене дождя. - Когда-то я испытал то же самое. Вам нужно решить, уйти в другое место, или остаться здесь. Вам предстоит восстановить свой быт, помочь друг другу вернуться к прежней жизни. Какими бы страшными не были события, которые вы здесь пережили, пусть они сплотят вас. Вместе вы сможете преодолеть трудности, с которыми столкнулись. Будьте людьми, и тогда в этом мире будет больше достойных людей.
   Крестьяне молча смотрели на него. Никто не произнес ни слова, но было видно, что, несмотря на пережитое, они в достаточной мере воспринимают его слова. Сандро повернулся к Амьеру:
   - Амьер, не мог бы ты показать мне, где жил Кристоф Боше?
   - Да. К его дому ведет тропа. Я провожу вас к ней.
   Сандро запрыгнул в седло и медленно двинулся вслед за Амьером. Они вместе ехали между разоренными жилищами, молча взирая на воцарившийся хаос и подавляя внутри себя бессильные эмоции. Оба понимали, что нет смысла надрывать сердце избытками чувств, если ты ничего не способен изменить. Все уже случилось, а Сандро сделал все, что мог. И хотя ему удалось немало, удовлетворения это не принесло. Гораздо больше было ноющей, не унимающейся боли внутри. Она разгоралась с новой силой каждый раз, когда он вспоминал опустошенные, безучастные глаза маленькой Вивьен.
   Луна еще была наверху, когда он попрощался с Амьером, снова упомянув о бережном отношении, которого требовало состояние его новой приемной дочери. Амьер поклялся сделать все, что только может от него зависеть. И в его глазах была уверенность. Он не сомневался в том, что так и будет. И тем развеял сомнения Сандро.
   Амьер попрощался и пошел обратно. Одинокий всадник посмотрел ему вслед. Тихонько погладил серебристую гриву Ферро и двинулся по небольшой лесной тропе. Ее проложили Кристоф и Жоржет вместе с другими жителями, которые наведывались к ним за яблоками. Сандро вдруг подумал, что яблоки, наверное, были необыкновенно вкусными, выращенными заботливыми руками пожилого фермера и его добродушной жены. Лучи солнца играли на гладкой поверхности сочных плодов и наполняли их особым, незабываемым вкусом. Земля, за которой постоянно ухаживал Кристоф, щедро питала их. Соседи постоянно наведывались к дружной супружеской паре, чтобы купить корзинку-другую спелых и невероятно вкусных яблок. Пока в один день все не заволокла мгла, из которой появился монстр в человеческом обличье, чтобы ради своей забавы обратить жизни всех этих людей в бесконечный кошмар.
   Ферро мягко ступал по примятой траве едва заметной тропинки. Блики лунного света играли на влажной листве. Было тихо. Все время с момента последнего выстрела, прогремевшего во мраке, он больше не чувствовал страха. Но сейчас, приближаясь к дому садовника, он все сильнее ощущал нечто иное. К его мыслям медленно, но неотвратимо подступала черная тоска. Все стало унылым. Апатия навалилась неподъемным грузом. Волны гнетущей скорби накатывали на него в такт неспешным шагам его скакуна.
   Такое уныние не могло найти на него само собой. И если со страхом он привык иметь дело, то с такой стремительно наступающей депрессией столкнулся впервые. Он постоянно вспоминал маленькую Вивьен, на чьих глазах медленно умерли ее родители, и ему становилось все хуже. Однако у Сандро был опыт контроля своих чувств и эмоций, он старался взять себя в руки.
   Всадник внутренне отгородился от густой зыбучей трясины безнадежности, в которой тонул. Но хлипкий ментальный барьер стремительно истончался. В нем появлялись бреши, через которые мерзкая тоска вновь проливалась ему в душу губительным потоком. Смрадная топь черной скорби затягивала его. Еще немного, и он сам будет готов отдаться в объятия смерти.
   После того, как Сандро пережил смерть в своем детстве, его чувства сильно обострились. И он начал видеть и ощущать не только очевидное, но и многое из того, что не было доступно другим. Его разум будто раскрылся подобно созревшему цветку. Он стал воспринимать гораздо больше, чем раньше. В его сознание проникало все больше информации об окружающей действительности. Он освободился от того груза, который мешает людям воспринимать мир шире. Однако у этого были и отрицательные стороны. В детстве он потратил немало сил, чтобы научиться воспринимать странные явления не так остро и справляться с эмоциями. Потому что иногда он видел или чувствовал нечто очень недоброе. Очень рано он узнал о том, что материальные существа - далеко не единственные обитатели мира. И кроме вампиров в мире много других враждебных по отношению к людям созданий и сущностей.
   Похожее чувство он уже испытывал. Он был тогда маленьким. Недавно перенесенная трагедия еще давила на него всей своей массой. Ночью перед его кроватью, пока он спал, появился кто-то. Он услышал чье-то дыхание и почувствовал его присутствие. Мальчик открыл глаза, леденея от страха, но сначала никого не увидел. Пару секунд ничего необычного не происходило, пока сознание не восстановилось после внезапного пробуждения. И тогда Сандро увидел другим, глубинным зрением.
   Над ним склонился сморщенный старик. Худой, очень высокий и сутулый, он тянул к нему узловатые длинные пальцы, испещренные бородавками. Вместо глаз были пустые черные провалы. Зубы были редкими. Он ощерился в жуткой, нечеловеческой усмешке. Ему было сложно влиять на мальчика, находящегося на другом уровне материи, но он все равно пытался. Его пальцы касались его, источая холод и... Тоску. Смертельную. Неподъемная ноша безнадежности грузно опускалась на плечи мальчика. Он был подавлен так, что начал отступать даже испуг.
   Мальчик закричал громко и пронзительно. Сандро понял, что может произойти, если он не будет сопротивляться этому чувству. Он чувствовал прикосновение ледяных тонких пальцев. Слышал шумное дыхание. Сандро знал, что стоит ему поддаться накатывающей тоске, и мертвый старик доберется до него. Мальчик будет готов сам уйти с ним из мира живых. И за этой гранью его вряд ли ждет что-то хорошее.
   Маленький Сандро вскочил. Побежал, сотрясая криком весь дом. Выбежал в коридор, схватил с тумбочки горящую свечу и резко обернулся. За спиной никого не было. Тогда мальчик сжал волю в кулак и пошел обратно. На лестнице послышался топот ног его дяди и тети. Он разбудил их своим криком. И конечно, когда он вошел обратно в свою комнату, никакого старика там не было. Он тяжело вздохнул, представив, как сейчас будет объяснять свои ночные крики.
   К немалому удивлению, родные люди поняли еще маленького тогда Сандро. Он, не таясь, рассказал им тогда, что с ним произошло. Ничего не скрывая и не пытаясь сделать хотя бы часть рассказа более обыденной. Маленький сирота уже тогда знал лучше всех, что обыденное - это еще далеко не все, что есть во вселенной. Есть еще много явлений, выходящих за рамки того, что обычный человек мог бы назвать нормальным. И тетя с дядей тоже знали это. Они встревоженно переглянулись, но не стали задавать вопросов. И к огромному облегчению мальчика не стали вести себя с ним как с душевно больным, или как с несмышленым дитем, выдумывающим небылицы. Все было воспринято так, как оно и произошло в действительности. Они еще долго потом оставляли ему на ночь свет. А иногда укладывали его спать на небольшой диванчик в своей комнате, когда страх становился непреодолимым, и не позволял мальчику уснуть. Они чувствовали его боль вместе с ним. Она мучила их так же сильно, как и его самого. Он очень любил их. Наверное, даже больше, чем некоторые любят родителей.
   По мере приближения к болотам лес становился гуще, как и царящий вокруг мрак. Тусклый свет луны едва пробивался сквозь сдвинутые вплотную кроны деревьев. Казалось, что обступившую Сандро темноту можно потрогать руками. А во время вдоха появлялось ощущение, что сырой мрак входит в легкие вместе с воздухом.
   Впереди замаячил свет. Там деревья расступались и росли реже. Вскоре он выехал на лесную опушку, на которой стоял дом. Раскрытые настежь двери дома внушали страх. Как будто глядя на них он сам переживал то, что здесь произошло. Возможно потому, что отчасти так и было. Сандро прекрасно знал, какая трагедия разыгралась здесь. Какую чудную и редкую идиллию уничтожил психопат, пьющий кровь людей не только для выживания, но и для того, чтобы насладиться их муками. Не способный страдать сам, но причиняющий непереносимые страдания другим. Раз за разом, из века в век.
   Сандро подумал о том, сколько жизней кровопийца превратил в изуродованные подобия существования. И это касалось не только тех его жертв, кто обрек себя на вечную охоту за живыми. Но и тех, кто скорбел по своим близким, погибшим от его рук. А они страдали гораздо сильнее, чем непосредственные жертвы. Ведь последние канули в бездну, отдав свои тела для противоестественной трансформации. И страдания родственников их уже нисколько не заботили. Ведь их самих больше не существовало даже на нематериальной стороне реальности.
   Сколько детей видели смерть родителей? Сколько из них росли так же, как Сандро? А ведь ему еще повезло. Дядя и тетя не только любили его, как своего сына. Они помогли ему развить свое мастерство и благословили его на охоту, к которой он готовился с детства. Их семья была богатой, поэтому Сандро не нуждался ни в чем, кроме их любви и поддержки. Остальным детям приходилось гораздо хуже. У Сандро были родственники. Самые дорогие люди, которые только могли быть у сироты. Большая же часть детей, которых этот вампир лишил родителей, остались в абсолютном одиночестве. И сколько семейных пар разлучила смерть, воплощенная в одном вампире-психопате? Сотни? Тысячи? Миллионы?
   Сандро содрогнулся. Руки снова сжались в кулаки, стискивая удила. "Я убью тебя, подонок! Проткну твою гнилую тушу серебром и буду хохотать над твоей агонией! Я уничтожу тебя!" - слова гремели в его голове так, что казалось, будто их слышно снаружи. Он подавил волну сжигающей его изнутри ненависти. Еще не время давать волю чувствам. Не время. А ненависть гораздо губительнее для него самого, чем для того, на кого она направлена. Медленное самосожжение в этом огне не имеет смысла.
   Сандро сконцентрировался, вслушиваясь в монотонный стук копыт Ферро. Постарался успокоить свое взбудораженное сознание. Он еще даст волю эмоциям. Когда-нибудь, когда встретит своего заклятого врага. Но даже тогда это не будет иметь смысла. Чувства могут помешать ему в бою. Заставят дрогнуть руку, не позволят среагировать вовремя. Они - дурман для рассудка, способный лишь помешать. Нужно найти в себе силы справиться с ними и хладнокровно вступить в свой последний бой. Тогда, возможно, ему удастся поразить вампира и прекратить его чудовищные игры.
   Ферро подъехал к крыльцу с распахнутой дверью. Сандро оглядывался, представляя, какими были последние минуты Кристофа Боше и его супруги. Чувство скорби здесь было еще сильнее. Оно давило на него всей своей огромной массой. Смертельная тоска сжимала его в холодных объятьях, подавляющих волю. Но он знал, где ее источник. И ему придется пойти туда, на второй этаж дома, где Жоржет Боше встретила свой конец. Он явственно ощущал, что зло, причинное всем обитателям деревни Нуэнтель, еще не остановлено. И то, что осталось здесь, в эпицентре этого зла, оказалось хуже, чем он предполагал. Намного хуже.
   Сандро спешился. Ферро обеспокоенно посмотрел на него ясными голубыми глазами. Сандро провел рукой по жемчужной гриве.
   - Жди меня здесь, малыш. Если я не вернусь, ты знаешь дорогу домой, - произнес он, глядя в большие голубые глаза жеребца.
   Крыльцо пронзительно скрипнуло под его ногами. Громко и резко, как будто предупреждая о том, что входить в разоренный дом опасно. Но он не мог не войти. Сандро понимал, что там нет того, кого он хотел застать на месте преступления. От этого дома исходит другая угроза, которую необходимо устранить.
   Он чувствовал не первородный страх, затуманивающий рассудок и не позволяющий мыслить. Его угнетала скорбь. И она была такой же сильной, как и внушаемый вампирами ужас. На втором этаже его дожидалось нечто иное. Это не упырь и не вампир. Существо, находившееся там, имело другую природу. Но это не останавливало Сандро. Хоть и в глубине души он понимал, что делает глупость, он не мог позволить себе остановиться. Он обязан идти вперед до тех пор, пока не придет к своей цели. Или пока не погибнет, пытаясь достичь ее. Сандро зашагал по жалобно скрипящему крыльцу. В проеме входной двери зияла чернота.
   Он шел в руки изначально враждебного существа. И хотя он имел возможность видеть в темноте благодаря прибору, истинное зрение это ему не заменяло. Он поднял окуляры на лоб. В его руке вспыхнул факел, прихваченный из седельной сумки. Неровный свет заплясал на стенах дома, где еще несколько дней назад царил покой. Теперь стены были ободраны. Мебель и вещи разбросаны по полу. Картина являла собой полное запустение. Дом создавал ощущение давней заброшенности. Как будто он опустел очень давно и живыми здесь остались только воспоминания о трагедии. Но Сандро знал, что здесь кто-то есть. Он чувствовал чье-то присутствие. И едва ли то, что вскоре произойдет, может быть приятнее встречи с вампиром или упырем.
   Кровь стучала в висках. Страх был слабее, чем рядом с вампиром, но не настолько, чтобы не обращать не него внимание. Скорбь, подавляющая волю, казалось, вот-вот заставит наложить на себя руки. Он медленно шел по поскрипывающим половицам, постоянно озираясь. Страх делал свое дело. Сандро боялся, что к нему подойдут сзади. Очень боялся. Оглядывался настолько часто, насколько мог. Его обдавало ледяным дыханием ужаса и безысходности. Справляться со сверхчеловеческим страхом он привык, но гнетущая безнадежность, давящая на него непереносимой тяжестью, обезоруживала. Раньше ему никогда не приходилось заставлять себя жить. Что бы с ним ни происходило.
   Он ступил на узкую деревянную лестницу, держа факел перед собой. Темнота нехотя расступалась перед трепещущим огнем. И тоска, перемешанная со страхом в однородную массу, давила уже нестерпимо. Поднявшись на второй этаж, он повернул за угол. Он знал, куда идти. Сандро чувствовал, откуда исходит гнетущая безнадежная тоска, способная заставить умереть.
   За углом он увидел распахнутую дверь в большую спальню. Двуспальная кровать была застелена, но сильно измята. Как и во всем доме, здесь был беспорядок и следы боя. Видимо, она боролась. Женщина, чье тело лежало на полу посреди комнаты.
   Сандро, едва увидев ее, оцепенел. По полу были рассыпаны ее волосы. Они были необычайно длинными и серебристо-белыми. Те пряди, что лежали вдоль тела, доходили женщине до пят. И Сандро готов был поклясться, что при жизни у нее таких волос не было. Волосы стали такими потом. Он был в этом уверен.
   Ее лицо было не человеческим. Кожа стала грязно-серой, испещренной слишком глубокими и резкими морщинами для ее возраста. Рот неестественно широко раскрыт и искривлен в жуткой гримасе. Зубы женщины стали очень длинными и острыми, как иглы. Таких зубов Сандро не видел ни у одного живого существа. Вместо глаз и век зияли большие, черные впадины. Те самые черные провалы, которые он видел в детстве у существа, тянувшего к нему сморщенные длинные пальцы.
   Сердце ухнуло в груди и, казалось, остановилось. Детский страх ожил. И на этот раз был более чем реальным. Воспоминания из детства вихрем пронеслись в голове Сандро. Если бы не они, он, возможно, не испугался бы так сильно. Его затошнило. В комнате пахло настолько отвратительно, насколько могла пахнуть разлагающаяся плоть. Голова женщины была повернута к нему своими жуткими черными провалами и чудовищной ухмылкой. Мертвая Жоржет лежала на спине, повернув голову на бок, в сторону двери. Скорее всего, ее голову так повернул упырь, сосавший из нее кровь. Ее муж. Но выглядела она так, будто уже после смерти повернула ее к двери, дожидаясь его, Сандро.
   Жертва кровопийцы не превратилась в упыря. Она выбрала смерть человека вместо существования монстра. Но, похоже, Жоржет слишком любила своего мужа, чтобы принять то, что он сделал другой выбор и убил ее. Это не позволило бедной женщине упокоиться. Она осталась в мире людей, снедаемая жаждой возмездия за свою судьбу. Обратившись в баньши, Жоржет лежала на полу своего дома, ожидая первого живого человека, который войдет в опустевший дом на болотах. Мстительный дух убитой любимым мужем женщины восстал. И теперь она будет стремиться воздать живым за то, что после смерти ее ожидало лишь бесконечное одиночество. Сандро осознал все это в один миг. В ту секунду, когда она бросилась на него.
   Тело женщины, только что казавшееся мертвым и безжизненным, взметнулось вверх. Она не пыталась перевернуться и встать. Она просто взмыла над полом и полетела на него. Уши резанул такой оглушительный и резкий вопль, что перепонки едва не лопнули. Сандро не успел среагировать на внезапную атаку. Волна белых волос колыхнулась в воздухе и баньши с невероятной силой ударила его в грудь, выбивая из легких воздух. Факел вылетел из руки и упал на пол. Сандро полетел назад, выставив перед собой руку и хлопнув другой ладонью по спуску маленького самострела. Скрытый под рукавом механизм отрывисто звякнул и короткий стальной болт с серебряным наконечником вонзился в лоб полупризрака-полумертвеца.
   Сандро упал на спину, перекатился назад и в обеих руках сверкнули револьверы. Длинные стволы уставились на замершую баньши и разразились грохотом выстрелов. Пули прошивали мертвое тело, заставляя его конвульсивно дергаться. Сандро выстрелил во все возможные жизненно-важные точки на ее теле. Каждое попадание повлекло бы за собой смерть живого человека. Но женщина-баньши даже не упала. Она стояла, повесив пробитую боевым болтом голову. А потом вдруг застонала. И от звука ее голоса внутри у Сандро похолодело. Хотя казалось, что холоднее, чем сейчас, уже быть не может.
   Баньши медленно подняла голову. Черные, зияющие пустотой провалы на месте глаз, уставились на него. И в этот момент ему стало жаль ее. Это было очень болезненное и невыносимое чувство. Весь мир будто стал серым, и не было ничего столь же невыносимого, как оставаться в нем. Хотелось покоя. Страшно хотелось. Чтобы закончился этот бой. Чтобы закончилась бесконечная погоня. Чтобы закончился его путь во мраке...
   Тоска причудливым образом перемешивалась со страхом, будто раскачивая его рассудок, вынужденный бороться то с одним, то с другим чувством. Баньши снова издала протяжный и жуткий стон. Звук был душераздирающим. Внезапно самострельный болт вывалился из ее лба и звякнул об пол. На месте попадания не было ни следа. Как будто он не стрелял в нее. На ее одежде не было не только крови, но даже отверстий от пуль, хотя он расстрелял все двадцать четыре патрона из обоих барабанов. Баньши была неуязвима для оружия. Она существовала и в этом мире, и в нематериальном одновременно. Можно стрелять в нее сколько угодно. Или выхватить меч и рубить до тех пор, пока рассудок не отступит перед жаждой смерти. Все бесполезно. Рука Сандро с зажатым в ней револьвером опустилась. В голове разразилась паника. Мертвая женщина стояла на месте, устремив на него черные провалы, замещавшие глаза.
   Сандро думал, лихорадочно перебирая мысли и пристально следя за ней. Увешанный различного рода оружием и приспособлениями, он впервые в жизни почувствовал себя голым перед лицом врага. Все его попытки придумать решение были бесполезными. Он понимал, что у него нет ничего, что могло бы остановить ее. Физическое оружие, даже снабженное серебром, присутствующим в обоих мирах, не способно упокоить баньши. Первородный металл может убивать вирус сверхъестественного происхождения, но он не может уничтожить то, что уже мертво. Бежать нет смысла. Ничто не спасет его от мертвой Жоржет.
   Кровь застучала в висках, в глазах потемнело. Он понимал, что бессилен помешать ей, что бы она ни собиралась делать с ним. Тошнотворный комок подкатил к горлу. Все выглядело так, как будто пришел конец. А непреодолимая тоска, нагнетаемая женщиной, убитой собственным мужем, едва не толкала его самому подойти к ней. Позволить унести себя как можно дальше от суеты проклятого мира, заселенного всеми тварями, каких только можно было вообразить. Покинуть этих убогих людей, которые иногда совершают поступки, на которые неспособна даже фантазия вампира-психопата. Нет чудовищ более страшных, чем люди. Так чего ради стремиться отгородить их от зла, когда они творят его больше, чем любой монстр?
   Факел лежал совсем рядом с баньши. От его пламени на досках пола образовалось черное пятно. Еще немного и пол начнет гореть. Мерцающий свет огня ложился на мертвую Жоржет. И тени, причудливо искажаясь, делали ее и без того жуткое лицо еще страшнее.
   Попадая на черные провалы ее глаз, свет будто поглощался ими. Чернота этих впадин была непроницаемой. Свет не рассеивал ее. Воля Сандро надломилась. Он никогда так не сомневался в том, что делает. Он снова не настиг того, за кем столько лет охотился. А значит, будут еще жертвы. Бесчисленное множество жертв. И остается только надеяться, чтобы среди них были те, кто действительно заслуживает такой страшной участи. Но Сандро понимал, что пытается обмануть себя. Крайне редко среди жертв кровопийцы оказывались те, кто мог этого заслуживать. Казалось, вампир специально выбирал людей, не причиняющих страданий другим. Поэтому жертвы, как и всегда, будут невинными. Но Сандро все равно их не спасет. Как и сейчас, он приедет гораздо позже, когда вампир скроется, оставив после себя свору упырей. Сандро никого не сможет спасти. И снова будет ненавидеть себя и весь проклятый мир. Ему все чаще будут сниться сны, после которых он просыпается с криком. Все это будет продолжаться, пока он не умрет, оставив этот поганый мирок и его обитателей. Не лучше ли приблизить этот момент и уйти сейчас? Обрести покой, позволив баньши увести его прочь из этого мира. Подальше от людей и тех, кого они величают чудовищами, будучи несравнимо чудовищнее их.
   Клубящаяся в глазницах баньши чернота словно затягивала его в омут кошмаров. Он понимал, зачем она смотрит на него. Он знал, что это она внушает ему сомнения. Но он не представлял, что с ней делать. Ему оставалось только умереть. Сандро было нечего противопоставить ей.
   Он вспомнил отца, когда тот был еще живым. Вспомнил мать до того, как в ней что-то изменилось. Вспомнил дом в Италии, где родился и вырос. А потом злобное сиплое шипение, издаваемое мертвой гортанью, мерзкие звуки его прокусываемой шеи, агонию. Ни с чем несравнимое чувство, когда кровь вытягивают из прокушенных артерий. А потом наступает смерть...
   Ярость вспыхнула, разорвав в клочья навалившуюся тоску и страх. Оцепенение спало. Взгляд прояснился. Перед ним стояла женщина, которую постигла та же участь, что и его много лет назад. Только ей повезло гораздо меньше. Если в таком случае вообще можно говорить о везении. Взгляд баньши больше не действовал на него. В нем бушевал гнев. Он жаждал смерти разумного упыря, порождающего орды своих бессознательных подобий. И даже живой мертвец не в состоянии остановить его.
   Поняв, что жертва ускользает, баньши взмахнула белыми волосами. Ее рот раскрылся, обнажая жуткие зубы-иглы. Но крика не было слышно. Он взорвался в сознании Сандро. Беззвучный ментальный крик, дробящий мысли и чувства в беспорядочное крошево разноцветных осколков. Сандро оцепенел. Он не мог пошевелиться. Тело не подчинялось. Стрелок застыл, превратившись в живую неподвижную статую. Паралич не позволял двигаться даже глазам. Тело онемело, он почти не чувствовал его.
   Закончив пытать его разум криком, который не звучал в реальном мире, баньши медленно поплыла к нему. Босые ноги пожилой женщины не касались пола, она левитировала над ним. Повеяло могильным холодом. Казалось, будто он обдирает плоть с костей, словно слизывая ее со скелета парализованного стрелка. Но это были лишь чувства. И пока баньши не коснется его, с ним ничего не случится.
   Восставшая из мертвых Жоржет приближалась, выставив руки вперед. Его обдавало холодом и смрадом разложения. Но он не мог даже сморщиться от отвращения. Пальцы, холодные как вода под зимним льдом, сомкнулись на его шее. И стиснули горло. Боль вспыхнула в глазах россыпью искр. Взгляд помутился. Вдохнуть было невозможно. Смерть еще ни разу не подбиралась так близко, чтобы взять его за горло. Тем более так, чтобы он не мог ничего сделать для своего спасения.
   Сандро сконцентрировался на Жоржет настолько, насколько ему позволял умирающий без кислорода мозг. "Это не я лишил тебя мужа и обрек на такую судьбу. Ты сейчас убьешь постороннего, ни к чему не причастного человека" - подумал он, обращая свои мысли к ней. Он не особенно надеялся на результат, но пальцы на его горле ослабли. И сквозь разомкнувшуюся гортань он стал судорожно втягивать в легкие воздух. Выражение жуткого оскала на лице баньши никак не изменилось, но в глубинах сознания Сандро зазвучал ее голос. Резкий, трескучий и душераздирающий. От каждого слова его сотрясала судорога, как будто через тело пропускали разряд:
   - Тогда кто ты?!
   - Я другой человек, - Сандро снова направил поток мыслей к ней. - Я здесь, чтобы помочь твоим соседям. Тем, кто выжил. Сейчас они в безопасности. Им больше не угрожают создания, одним из которых стал твой муж.
   Пальцы на его шее снова сжались.
   - Ты убил моего мужа?!
   - Я не убивал никого! Я пришел, чтобы найти убийцу!
   Сандро судорожно пытался вдохнуть. Баньши не унималась. Она утратила связь с реальностью, когда умерла, и донести до нее даже очевидную истину было сложно.
   - Нет! Это ты стоял перед моей кроватью и ждал, пока Кристоф выпьет мою кровь! - оглушительный крик баньши вновь разразился в его голове.
   В глазах потемнело. Еще секунда без кислорода, и он потеряет сознание.
   - Я обычный человек, а не вампир! Я не способен превращать людей в упырей!
   Хватка снова чуть ослабела, и он с хрипом втянул воздух в саднящее горло. Однако ледяные пальцы все еще стискивали его шею, норовя снова лишить Сандро воздуха.
   - Тогда кто убил моего Кристофа?!
   - Вампир!
   Она стиснула его шею, и он вновь начал задыхаться. Голова уже раскалывалась от дефицита кислорода и постоянного сдавливания шеи, после которого кровь напором била в мозг.
   - Я сам ищу его, я тоже хочу отомстить! - силы покидали его. Из-за боли в голове и отсутствия воздуха он едва мог концентрироваться и формулировать мысли.
   - Ты врешь! Ты пришел, чтобы поглазеть на мое мертвое тело и понасмехаться надо мной! Все, что вы можете, чертовы людишки, так это насмехаться над чужой болью! Что, тебе уже не так смешно?! Очень скоро ты узнаешь, каково оказаться на моем месте!
   Глаза Сандро уже ничего не видели. Сердце судорожно разгоняло по организму последние остатки жизни. Он собрал последние усилия, и гаснущий рассудок снова обратился к ней:
   - Я умираю... а мог бы найти его и воздать за тебя и Кристофа. Кроме меня никто этого не сделает...
   Пальцы разжались в последний момент. Он вдохнул полной грудью и закашлялся. Кровь хлынула в голову, пронзив ее нестерпимой болью. И сквозь эту боль он услышал жалобный стон. А потом в сознании опять зазвучал голос баньши. На этот раз без злобы. Ее ярость в один момент сменилась скорбным плачем:
   - Даже если ты солгал, твоя смерть действительно ничего не изменит. Поэтому я не хочу убивать тебя. Вдруг ты действительно ищешь его и сможешь отомстить за все это, - она обреченно подняла перед собой руки и снова опустила.
   Сандро больше ничего не мог ответить ей. Он был едва жив после ее удушения. Все, на что хватало сил - это мучительные вдохи и выдохи, сопровождающиеся болью. Шея сильно болела, но в детстве он перенес нечто в разы худшее. Паралич прошел, и он повалился на пол, потеряв равновесие.
   - Почему он умер? Почему не остался со мной? Я пришла в себя, когда парила над своим телом. Но я была одна. Моего Кристофа нет! - прокричала Жоржет.
   В сознании заметался крик боли одинокой баньши. Сандро схватился за голову, она лопалась от напряжения. Еще никогда он не слышал крика, вобравшего в себя столько страданий. Да еще и так, чтобы он звучал лишь в его собственной голове. Когда этот вопль стих, он снова услышал плач. Но жуткое лицо живого мертвеца не изменилось. Оно скрывало все эмоции, будто леденящая кровь маска. Баньши рыдала, и от ее всхлипов по спине бегали мурашки, а сердце обливалось кровью. И Сандро вновь начал чувствовать, как на него волна за волной накатывает тоска.
   - Ты должна понять, что твой муж делал выбор, не зная, что самого его не станет, - начал вещать Сандро, пересиливая боль.
   Он едва успел закончить, как баньши взревела. В оглушительном вопле духа клокотала ярость. И на этот раз ее вой можно было слышать. Сандро зажал уши ладонями и сконцентрировался снова.
   - Ты не сможешь ничего ему сделать, - Сандро никак не мог отдышаться, - а я найду его и заставлю ответить за все.
   Крики баньши смолкли. Она снова уставилась на него черными провалами, на месте которых раньше были глаза, светившиеся добротой, когда Жоржет смотрела на своего Кристофа. Это могло означать что угодно, но нового нападения он почему-то не ожидал.
   - Тебе нужно понять, что Кристоф не предавал тебя, Жоржет. Тебе не нужно никому мстить. Вспомни, какой ты была. И стань снова собой. Тогда твоя боль пройдет. А я сделаю все остальное.
   Сандро выжидающе смотрел на баньши. Она неподвижно висела в воздухе перед ним. Не шевелились даже ее длинные белые волосы, достающие до пола, хотя их касался легкий ветерок, доносящийся из выбитого окна.
   Внезапно черты ее лица начали смягчаться. Морщины сглаживались, кожа приобретала более естественный цвет. Непроницаемая чернота на месте глаз стала рассеиваться. Длинные волосы наливались цветом и укорачивались. Сандро завороженно смотрел на нее. Он никогда не видел, как баньши превращаются обратно в людей, прекрасную половину которых некогда представляли. Впрочем, самих баньши он тоже раньше не видел.
   Жоржет приняла свой прежний облик. Ее усталые измученные глаза смотрели на него со скорбью. Они налились тяжелыми слезами, ресницы женщины трепетали.
   - Спасибо... - простонала она.
   Ее глаза закрылись. Невидимая сила бережно опустила женщину на пол, и она замерла. Жоржет Боше обрела покой, которого заслуживала. Она выглядела так же, как и раньше. И, как и любой умерший, она казалась спящей. Не хватало лишь ровного дыхания.
   Возможно, что вампир даже не знал, что она превратится в баньши. А если бы и узнал - это позабавило бы его еще больше. Чем больше страданий - тем больше потехи для него. Злодеяние никогда не бывает однократным. Совершая преступление, человек всегда творит намного больше, чем может себе представить. Никогда и никому нельзя навредить лишь один раз. Даже разбитая в драке губа будет болеть при каждом движении, а не только в момент удара. Вполне возможно, что на всю жизнь после этого останется шрам, напоминающий о том дне, когда он был получен. При этом исток зла - всего один удар. Стоит ли говорить о более значительных злодеяниях.
   Глядя на умиротворенное лицо пожилой женщины, принявшей такую смерть, он снова ощутил, как захлебывается в океане ненависти к своему заклятому врагу. С трудом сдерживая рвущееся наружу бешенство, он поднял тело Жоржет и вынес на улицу. Ферро встретил его укоризненным взглядом. Он переживал за Сандро не меньше, чем тот за него. Эта связь между ними установилась очень давно, в момент их первой встречи.
   Сандро положил тело Жоржет на спину Ферро и накрыл сверху покрывалом, которое взял в той спальне, где женщина встретила свою смерть. Ведя скакуна за поводья, он шел рядом по едва видневшейся тропинке. Темнота все еще была непроглядной. Лунный свет, едва пробивавшийся сквозь кроны деревьев, почти не освещал путь. Трава мягко шелестела под ногами. Копыта жемчужного жеребца приглушенно стучали по земле.
   Выходя из-под сени деревьев, Сандро увидел в окнах домов тусклый свет. Когда-то деревня светилась сотней огней, теперь их было всего несколько. Тело налилось тяжестью, мысли двигались медленно, как набрякшие от влаги тучи в сером небе. Близилось утро еще одной ночи, когда он встретил кошмар лицом к лицу. Сандро не боялся сойти с ума. Он все равно не рассчитывал дожить до момента, когда безумие станет его обычным состоянием. Его интересовала лишь цель. Достичь ее нужно было любыми средствами. И тогда многие другие смогут прожить более долгую и лучшую жизнь, чем он.
   Увидев его на тропе, из домов выбежали мужчины. Женщины с детьми остались в домах, выглядывая из дверей и окон. Ему помогли снять тело Жоржет со спины коня. Ее уложили в одном из опустевших домов. Похоронить бедную женщину решили днем, когда будет светло. Сандро, едва борясь с усталостью, запрыгнул в седло.
   - Куда вы опять, господин? - изумленно спросил один из мужчин.
   - В лесу остался еще один покойник, который не заслуживает церемоний. Дайте мне лопату.
   Ему вынесли лопату, и он поехал к тому месту, где начал ночной бой. Сандро чуть не проиграл его, когда в спину ему выстрелил Жак Бернье. Если бы не Ферро, в лесу остался бы труп Сандро. А выжившие жители умерли бы от голода, или, отчаявшись, вышли бы из домов добровольно, на поживу упырям. Жоржет никогда не обрела бы покой. Дух мученицы вечно скитался бы по болотам возле Нуэнтель, убивая каждого путника, который по роковой случайности забрел бы в ее обитель. И причиной всего этого зла была бы лишь одна пуля, пущенная в спину одинокому стрелку, принимающему неравный бой.
   Сандро поднялся на склон, с которого съезжал, сбросив навстречу упырям гранаты. Проехал мимо того места, где Ферро толкнул его, чтобы спасти от пули. Чуть поодаль лежал труп. Сандро спешился и склонился над телом. Глядя в мертвое лицо Жака Бернье, он подумал, что тот с самого начала вызывал у него смутные и неприятные чувства. А император оказался не лучше других политиков, поручая Бернье убить его. Он показал свое истинное лицо. И по сравнению с этим его лицом, морда упыря казалась вполне симпатичной. Ибо жертвы вампиров были бессознательными. Этот же творил зло сознательно и расчетливо.
   Сандро разрыл яму и скинул в нее труп предателя. Засыпая его землей, он подумал, что было бы неплохо поступить так же и с самим двуличным подонком, зовущим себя императором. Сидя в шикарной резиденции, тот бросался высокопарными фразами, которые создавали ощущение его заинтересованности в судьбе своих сограждан. На самом деле он приносил их в жертву ради получения еще большей власти и обогащения. Ничто во вселенной, кроме этих двух вещей, не имело для него значения. Сандро теперь знал, где искать вампира. Он в Париже. Скорее всего, кровопийца пообещал императору многое за содействие в своих зверствах. Ничего, дойдет очередь и до его паскудного высочества, и до его хозяина.
   Закопав предателя, Сандро вернулся в деревню. Покормил изможденного Ферро. После пережитого было непреодолимое желание устроиться спать на лежанке рядом с ним, но он пересилил себя, и, погладив белоснежную гриву на прощание, зашел в дом Амьера. Там его ждало то, в чем он так нуждался - нехитрый ужин из оставшихся припасов и, хоть и не такая комфортная, как в королевской спальне, но все-таки сухая и чистая постель. Он ожидал, что после пережитого ему не удастся уснуть всю ближайшую неделю, но ожидания не оправдались. Он был измотан до крайности. Как физически, так и психически. Сознание отключилось почти мгновенно, стоило ему положить голову на подушку. И, будто его разум сжалился над ним, в ту ночь Сандро видел только хорошие сны.
  
Оценка: 4.36*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"