Варлаков Георгий : другие произведения.

Эротические огурцы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Четыре пародии на рассказы конкурса "Эротик-Фол".

Эротические огурцы

сборник пародий на рассказы конкурса 2004г. "Эротик-Фол"

Мистическая девственница

на рассказ Случаи её жизни

с элементами мистики и трэша

  
   Жила я долго. Очень долго. Только можно ли это назвать жизнью? Ни радости, ни счастья, вообще ничего. Лишь бесплодные попытки умереть, причём навсегда.
   Родилась я и выросла в хорошей ближневосточной семье, характером пошла в папу - была такая же робкая и неразборчиво разговаривала. А сам он после каверзного случая на сексуальной охоте только мычал. Случилось ему как-то подкатить к маме со своими супружескими правами. Но та глянула грозно, стала - руки в боки - вот вам и вечный заика, лечиться бесполезно. Желание папки к мамке вмиг пропало, пришлось к соседке наведываться. А мама только рада была от его поползновений отделаться. Расцвела, больше внимания уделять стала верблюду нашему, часто его тискала, в губы целовала. Всё сокрушалась, почему ей муж такой смирный не попался.
   Воспитали меня в строгости, согласно законам шариата. Ходила всегда в хиджабе, не знала, что такое косметика, три раза в день совершала намаз. И не знала, что жизнь другая бывает, была счастлива в своём невежестве.
   Но, как буря в пустыне перемены явились, в воздухе на запах чувствовались. Оказалось, что на нашей родовой земле есть нефть, много нефти, океаны, моря нефти. Тогда, в десять лет я не знала, какое богатство содержится в грязных чёрных лужах, то тут, то там раскиданных по пустыне.
   Мой папка из грязного оборванца с тремя шатрами и десятком ослов враз заделался богатым шейхом, владельцем нефтяных скважин, заводов, газет, верблюдов. Разъезжал строго на белом жеребце, на соседке женился, и ещё на троих, в Багдад перебрался, поближе... сами знаете к кому.
   А меня учиться в Европу отправили. Мама была против, сильно возмущалась, хотела тоже ехать, но папа не пустил, объяснил кое-как знаками, что жёнам нужно при мужах сидеть, а не по Европам задницей крутить.
   - Ей так можно! А мне нет! - возмутилась мама и руки в боки.
   Ну, папа сразу стушевался, от мамы уже и нос воротить стал, а чтобы на глаза не попадалась, в конюшню сослал - за жеребцами ухаживать. Но для мамы это было не наказание.
   На этой радостной ноте я и перешла из детства в девичество. Училась в обычной закрытой школе и из мужчин видела только старых учителей. Лишь в последнем классе кое-какие вольности появились. Я теперь гуляла по улицам, с удивлениям вглядывалась в проезжающие автомобили, и высоко задирала голову, чтобы рассмотреть крыши домов. Часто ко мне лысые парни приставали с невинными предложениями. Ну, там вылизать подошву сапог или схлопотать ножиком под ребро.
   - Велик... он, которого мне называть нельзя... Нет бога, кроме... его, а... этого мне тоже называть нельзя... его пророк, - говорила я и видела, как лица бритоголовых превращались из человечьих в звериные.
   Кулаки сжимались, зубы скрежетали, а кровь к глазам приливала.
   - Ничего вы мне не сделаете, - говорила я. - На всё воля... ну, его, того самого... А время моё ещё не пришло.
   Но обычно мимо полисмен проходил, лысые сдувались и разбегались в разные стороны, я смеялась им вслед. Только что этим неназываемого накликала... То есть, это раньше он для меня был неназываемым, а сейчас очень даже и называемый. Вот сейчас возьму и назову. Короче, накликала я дьявола, разбудила лихо, пока тихое.
   Запомнили меня бритоголовые, всюду следом ходили, школу выследили, пансионат. С тем, чтобы в общественном туалете со спущенными трусами застукать.
   - Всё, - сказали мне. - Сейчас мы тебя замочим в сортире, как завещал русский президент.
   - Постойте, - опомнился один из них. - Неинтересно просто так замочить. Давайте свезем её на нашу штаб-квартиру, и там сначала изнасилуем.
   - Что?! - закричал второй. - Чтоб я потратил семя на какую-то черномазую шлюху?!
   Совещались они, ругались, но в конце концов решили, что да - это поступок, недостойный истинного арийца. Я была разочарована, думала - вот, наконец-то узнаю, что такое любовь мужчины, даже не одного, а нескольких. Самой к ним подходить религия не позволяет, но ведь хочется...
   И тут шаги послышались - кто-то по лестнице спускался. Парни струхнули, решили удрать, да про меня не вовремя вспомнили. Пробегая, кто-то ножом ткнул и прямо в сердце.
   Не удивляйтесь, что я так легко рассказываю, тогда для меня это был настоящий ужас - так глупо умереть, да ещё и девственницей. Прикиньте, как обидно. Попался бы какой маньяк-извращенец, хоть бы поимел напоследок. А то - импотенты бритоголовые. Наверное, специально лысыми ходят, чтоб голова на член походила - больше ж похвастаться нечем.
   Похоронили меня там же, всё никак в Багдад дозвониться не могли, телефонную станцию какие-то американцы взорвали. Зарыли на местном кладбище возле мечети, мула отходную прочитал, неверным джихад, как водится, объявили, одели маски и побежали магазины громить. Меня бы это порадовало - жила, как мышка-норушка, никем не замеченная, а как умерла - знаменитостью стала. Мою скромную фотографию в хиджабе в газетах напечатали - вот мол, ещё одна жертва мирового расизма и шовинизма.
   Но это, как вы понимаете, совсем не конец истории, а только начало.
   Лежу в гробу в землице сырой точимый червями мертвец молодой. Лежу, никого не трогаю, день лежу, два лежу. Да, что это такое, в самом деле? - думаю. Меня убили или нет, в конце-то концов? Что теперь тут лежать и дожидаться, пока черви в конец съедят? Хоть бы в рай какой-нибудь забрали, что ли. Кто тут девственница безгрешная, я или мыши?
   И тут так - тук-тук по надгробному камню.
   - Тебя, - говорят. - В рай забирать не за что. Ничего ты не сделала. Все люди, как люди - пояса шахидов на себя вешают, башни самолётами сбивают, одна ты - ни рыба, ни мясо.
   - Да я... Да я... - слов нет, как возмущена. - Не грешила, всю жизнь праведно прожила. В хиджабе даже под душем умывалась, на мужчин и искоса не смотрела, и вообще... - ору. - Я - ДЕВСТВЕННИЦА!!!!
   - А чем докажешь? - спрашивают.
   - Что?! - кричу. - Тебе ещё доказательства нужны?! Спускайся сюда и проверь.
   - Не, в падлу перья марать, - всё, думаю, ангела за мной послали. - Сама вылезай.
   Оказалось, что это не так и сложно. Как крот землю руками разгребаю, пока они в надгробный камень не упёрлись, одно усилие - и я на поверхности. Вздохнула от облегчения - да, в гробу со свежим воздухом туговато.
   А где же ангел? Оглядываюсь кругом - ха - вот он, наконец-то заметила. Маленький, чёрный, как ворона. Хотя, почему как? Ворона и есть.
   - Карр! Что стоишь? Показывай, какая ты у нас девственница.
   Ну что только не сделаешь, чтобы в рай попасть. Платье сняла, трусы, легла и ноги широко раздвинула. Подлетела ворона ближе, повернула голову, смотрит одним глазом, двумя же несподручно.
   - И впрямь девственница, - каркнула и даже сплюнула. - Знаешь, твоя менструальная кровь - при ворожбе очень ценный ингредиент.
   Сдвинула я ноги и резко встала.
   - Ну что, пташка, убедилась? Теперь давай, забирай меня в рай.
   Призадумалась, лоб нахохлила.
   - Не, - говорит. - В рай мы тебя не возьмём. Туда очередь на сто лет вперёд. Много нынче ради веры умирает. А ты что? Умерла случайно, жила незнамо почему. А может, у твоего папани презерватив порвался?
   - Да, какие в то время презервативы были?! - снова возмутилась я.
   Меня, девственницу, хоть и без стажа, и в рай не берут.
   - Ну, хоть в ад возьмите, что я тут одна пропадать буду, в этой могиле?
   - В том то и дело, - ворона отвечает. - Девственниц мы не имеем право в ад забирать. Вот если б тебя кто-нибудь... порвать успел...
   - А если я возьму, - оглядываюсь кругом. - Вот эту палку, и как вмажу тебе между крыл...
   - Эй! - ворона отпрыгнула на всякий случай. - Меня нельзя бить, я божий посланник. Так вот, в рай не возьмём, а в ад возьмём, если девственность потеряешь, - и так вместо прощания. - И... смотри этой палкой между ног себе не ткни, потому что это не по правилам - точно до опупения гнить будешь.
   Сказала и исчезла, оставив меня наедине с моей чёртовой девственностью.
   Думаете, я побежала на панель и первого мужика попавшегося сняла? Что пошла к бомжам в предместье и за стакан отдалась? Ха, много чести какую-то ворону слушать. И прежней жизнью б зажила, если б не исходивший от меня характерный запах гнили. Всё-таки не живая я была, а как бы мёртвая. Живой мертвец, короче, зомби - вот как меня называли. И я никогда не обрету покой, пока не потеряю девственность. Вам страшно? Мне пока не очень...
   Двадцать лет минуло, а я всё девственница и девственница. Просто подумала, а зачем мне тот ад? Меня и здесь неплохо кормят. А тут ещё сходка на Вальпургиеву ночь на Лысой горе наметилась. В программе массовые оргии, ритуальные убийства, жуткое извращенное насилие и прочего понемножку. И меня пригласили, я тоже как-никак нечисть, хоть и низшая. Подумала, что долго жалеть буду, если этот шабаш воочию не увижу.
   Народу набралось... мама рожай меня обратно... Вудсток отдыхает. И все с семьями, детишки в салочки играют - такие маленькие, а уже такие мёртвые. Скелетики расхаживают, трупики типа меня - интересно, их тоже в рай не берут? А может они все ещё и девственники в придачу?
   Большой костёр развели - кто на нём младенцев жёг, кто плясал, подражая шаману из племени Тумбо-Юмбо. Одна ведьма себе тринадцать задниц наколдовала, а потом тринадцать членов - стонала, балдела. Я еле удержалась, чтобы один из них лично для себя не использовать. Как? Только самое начало, а я уже уходить собралась? Фигушки! - тут столько монстров вызвали, ещё найдётся, кому мне целочку разорвать.
   Потом музыку включили - настоящего живого Паганини с того света вызвали со скрипкой. Вернее, духа Паганини и духа его скрипки... А потом понеслось - скелет Элвиса притаранили... да, так я и поверила, очередной подражатель какой-нибудь... А потом - бац! И на сцену вышел Майкл Джексон.
   - Привет, Лыса Гора! - закричал он. - Я, как зомби со стажем, дарю вам эту песню... Но за неё вы обещали мне сладенького семилетнего мальчонку с пухленькой и девственной задницей.
   Петь начал, а нечисть бесится. Только в конце казус вышел - у Джексона нос отвалился.
   Вот это была тусовка! Ну, думаю - пора уже о себе заявить, пока местные членоносцы в конец кровью не упились. Вышла на сцену после Киркорова - он у нас гермафродит переросток, последний в роду гермафродитов, из кунсткамеры сбежал.
   - Слушайте все сюда! - кричу. - Кто хочет свежей девственной щели? - И трусы скинула. - Налетай, торопись! Только один номер, на всех не хватит!
   А эти хохотать. Наверное, приняли за одну вампиршу с издевательской кличкой Мадонна. А может, за мутантку Шакиру?
   - Это не утка! - кричу, и половые губы раздвинула, чтобы мою девственность все видели.
   Тут в зале такое началось. В ход пошли рога и копыта, зубы и когти, локти и колени, плети, винтовки, двустволки. Дракон из Китая вообще ничего не стеснялся - всех из огнемёта, в пасть встроенного, попалил. Кровища хлестала, головы летали, мозги по стенам размазывались. Все хотели до меня добраться и изнасиловать... да я бы и сама дала.
   Но первыми ко мне пробились две уродливые ведьмы с длинными волосатыми носами. Вот же! Они ими мне девственность рвать собираются?
   - Ты в самом деле девственница? - спрашивают. - А сколько тебе лет?
   - Двадцать с перерождения миновало, - отвечаю и в плач.
   Реву, всех соплями забрызгиваю. А черти в зале в такт подвывают, сочувствуют.
   - Ну-ну, деточка, не плач. Агу-агу, маленькая, - конечно, для их трёхсотлетних я просто младенец. - Будет тебе мужик с таким членом, ну с таким членом... Его Демоном кличут.
   Заинтересовалась, даже плакать перестала. Наверное, с таким любовником мне место в аду точно обеспечено.
   Нечисти в зале объяснили популярно... огненными шарами... что хороша Маша, да не ваша. Подхватили меня под руки и на вершину горы утащили, туда, где чёрный алтарь стоял. А недовольные со злости Монсерат Кабалье изнасиловали, она как раз на сцену вышла. И Колю Баскова заодно, он её, как настоящий идальго, спасать кинулся.
   Лежу на алтаре, а ведьмы что-то возятся, руками трясут над моим голым телом. Кровью облили, дерьмом обмазали, голубя в глаз какнуть заставили. Крыс десяток выпустили территорию меж грудей пометить. А в каждое из трёх отверстий по двадцать тараканов запустили. Они потом расползлись, несколько в желудок пробралось, один в глаз залез и голубиное дерьмо там размазал. Были ещё такие, что изо рта в нос переползли, а потом и бегали так по кругу. Некоторые совершили путешествие по прямой кишке и открыли для всех кишечник, остановились там, обжились и колонизовали. Только передним через ворота девственности пробиться не удалось, пришлось назад выползать, а там уже крыса устроилась и пожирала их по одному. А потом - цап меня за клитор.
   А я лежу себе, насвистываю - что только не сделаешь, чтобы в ад попасть.
   Наконец, ведьмы Демона призывать стали. Растопырили руки, навострили носы и уши и вопят, что бешенные:
   - Демон, нам явись! Из пламени ты возродись! Никуда не уходи и ладони положи ты на белые коленки. И засади, вылезли чтоб зенки!
   Дымом всё окутало, но смотрю, сквозь него проявляется что-то чёрное, большое и рогатое. Крысы соски мои жевать начали, а потом неожиданно - шмыг и разбежались. Морда рогатая ко мне наклоняется и нюхает.
   - Девственным духом пахнет! - восклицает.
   Только Демон член свой наострил, только презерватив одел, только ножки мои в стороны развёл, только задницу напряг...
   - Именем отца и сына! - голос над самым ухом.
   Скосила - гляжу поднимается медленно в гору мужичок с большим красным крестом и колом. Ведьмы, как увидели его, так и завопили.
   - Это ж инквизитор Физикакала Рукакало из города Хельсинки, знаменитый охотник на ведьм. Спасайся, кто может!
   И разбежались в разные стороны, а Демон за ними.
   - Стойте! - ору. - Кто ж трахать меня будет?!
   Поднялся горячий финский парень Физикакала и на меня смотрит взглядом бесстыжим.
   - Не беспокойся, дева! Я тебя спас! Я инквизитор Физикакала Рукакало из города Ван Хельсинки всегда помогаю тем, кого в дерьмо макнули.
   - А кто тебя просил, хрен ты с маком? - зло я ему ответила. - Может, единственный шанс был девственности лишиться, а тут ты явился со своим крестом.
   Тот аж отшатнулся.
   - В тебя бесы вселились, - заявляет. - Но не беспокойся. Я их изгоню. Но сначала надо проверить.
   И тырк меня крестом. Ну уж я и завопила. Так завопила, как ни одна ведьма под инквизитором не вопила. Пригорюнился горячий финский парень Физикакала.
   - Да, - сказал он. - Ты не одержимая дьяволом, ты - сама нечисть. Остаётся только на кресте сжечь.
   И тут же свой крест красный в землю воткнул, рядом с алтарём.
   - Как сжечь? - лепечу. - Просто так, даже девственности не лишив?
   Вскочила, хотела убежать, да не тут-то было. Этот гад в рот святой воды набрал и прыснул мне в спину. Ноги так и подкосились.
   - Ты разве не знаешь, что содействие органам инквизиции поможет тебе вину скостить. И глядишь, пройдёт совсем немного времени... годиков этак с миллион... и тебе место в раю достанется, правда, у самых ворот...
   А потом взял и к кресту меня приколотил.
   - Не возьмут меня в рай, - заявляю. - Я по жизни ничего не сделала - пояс шахида не одевала, самолетиком башенки не рушила, норд-осты не захватывала... Никаких у меня шансов.
   - И кто тебе такую глупость сказал?
   - Ворона.
   - Ну и кто ты после этого, если ворон всяких слушаешь? - и книжку страшную достал с крестом белым. - Ну, чё, нечисть, каешься в грехах?
   - Каких ещё грехах, я безгрешна, как пять младенцев. А теперь меня и в ад не возьмут, потому что кое-кто Демона спугнул...
   Вишу, короче, горю... Вот же чёрт, опять меня никто девственности не лишил.
   Долго ли, коротко ли... В некотором царстве, в некотором государстве... Странно, конечно, но я не умерла. Вот сгорела, пепел по ветру развеялся, что миазмы хлорки из общественного сортира, а всё равно тут, как тут - живее всех живых, хотя и мертвее всех мёртвых...
   И тут так "Карр!" над ухом... Над виртуальным ухом.
   - Ну что, девственница? Член тебе в жопу, а не ад.
   - Да, какая я девственница? - вопросом отвечаю. - Посмотри на меня - ни рук, ни ног, ни того, что между ног. Я просто физически не могу быть девственницей.
   - А ты, карр, ноги раздвинь, а я и посмотрю.
   - Да, какие, бля... - а без мата нельзя. - ноги?
   Вниз глаза... виртуальные глаза... скосила и ахнула. Да, есть у меня ноги, только такие прозрачные, как у Каспера - доброго привидения.
   - А ты и есть теперь привидение, - говорит ворона. - И не обретёшь покой, пока девственности не лишишься...
   Вам не страшно?! Ну, ничего человеческого в вас нет. А у меня, признаться, от этих слов дрожь по всему телу... по виртуальному телу.
   Раздвинула ноги смотрю - вот же мать её за ногу! - на месте перегородка, только такая же прозрачная, как будто мне в половую щель дыма сигаретного напустили.
   - Вот видишь, - ворона крылья в строны развела. - Никак не можем мы тебя в ад забрать. Вот девственности лишишься, тогда и... - фить!
   - Да, раньше масленица на южный полюс придёт. Как я тебе девственности лишусь, если у меня даже тела нету?
   Призадумалась тумба с перьями.
   - Наши великие демиурги - Франк Йен Штейн и его помощник-ассистент Игорь Исаакович Ньютон сделают тебе новое тело. Да не простое, а золотое... Но понимаешь, у них заказов на сто лет вперёд. Так что придётся тебе так в этом мире потусоваться. В роли привидения. Мы как раз Каспера на пенсию отправим.
   - А давайте лучше меня на пенсию.
   - Не, у тебя стажа нету... Так вот, работа не пыльная - в Кентервильском замке. В служебные обязанности входит каждую ночь ходить по коридорам и людей пугать. Ничего сложного.
   Всё бы ничего, но была я не простым привидением. А, как есть, привидением голым. А каким сожгли. Хозяин замка вмиг смекнул и стриптиз-клуб устроил. И я в роли стриптизёрши. Правда, некоторые клиенты недовольными оставались. Обычно стриптизёрш после представления трахнуть можно, а меня как трахнешь? Да я не против была - только что с того? А потом хозяин состарился и продал замок обществу святых братьев Фомы и Ерёмы.
   Бедные, бедные братья Фома и Ерёма. Крестным знаменем отмахивались, даже охотников за привидениями по мою душу вызвали. Неделю те девственный дух мой хотели для личной коллекции забрать, с насосами наперевес гонялись. А потом не выдержали - подрочили и уехали.
   Следующим сдался брат Ерёма. Оправдывая себя тем, что грех Анания - не шибко тяжкий, в коридоре меня подкараулил, к себе в комнату заманил и дрочил, дрочил, дрочил... Все стены забрызгал.
   А вот брат Фома пошёл дальше - раком меня поставил и член в щель виртуальную ткнул. Девственность, конечно, не порвал, прошел сквозь, будто и не было. Ну, подумала я тогда - сколько потенциальных любовников, не долго я девственницей останусь, когда тело назад получу.
   Только раньше Фома с Ерёмой на кладбище переселились, а охотники за привидениями со всех комиксов исчезли. И Кетервильский замок развалился на кирпичики, а потом эти кирпичики рассыпались на муку, а потом эта мука... Ну, короче вы поняли.
   Сделали великие демиурги... как их там... мне тело. Только в известном месте уже всё плесенью покрылось. Да и сама я теперь уже не та - с клыками длинными, до края подбородка, вампирша одним словом. Внешность не помеха, любого можно к спариванию силой принудить, дело в вампирьей жажде. Как только мужик трясущимися руками одежонку с себя скидывал, только стручок свой сжавшийся показывал, тут я его и... - цап! Клыками за горло - против сущности не попрёшь.
   Первые сто лет я ещё пыталась, как Герасим букву "пэ" выговорить, а потом плюнула... кровью очередной жертвы. Забурилась в склепе в гроб и всё... лежала без движения большей частью, иногда только выходила кровушкой червячка заморить.
   Ох, и изменился мир вокруг за это время. В рай уже, говорят, и шахидов не берут... Те сразу и вывелись, как класс, впрочем, к тому времени уже и взрывать стало нечего - ни тебе кинотеатров, ни театров, ни концертных залов... Самолётов, поездов, такси, зданий администраций... Самый высокий небоскрёб так вообще на три этажа остался. У ворот рая толпа с плакатами, скандирует что-то... Средства МИ всё подробно описывали. Развелось шарлатанов, которые на словах якобы любые грехи могли тебе приписать... Но не очень-то я им и верила. И тут объявление в газете читаю: "Прелюбодеяние. Обжорство. Воровство. Пьянство - эти и ещё тридцать три смертных греха всего за тридцать шекелей. Мумиям и вампирам скидки до 15 процентов плюс дематериализация".
   У меня прямо в боку кольнуло от слова - "Дематериализация".
   Хорошо, хоть контора эта по ночам работала. Вишу перед мужичком в белом халате вниз головой - у них там для вампиров специальный насест приспособлен.
   - Ну, с обжорством и пьянством - всё просто. Перед смертью ужритесь и упейтесь - и грех вам этот засчитают. А чтобы посчитали воровство и убийство - нужно положить с собою в гроб улики преступления, специально для чертей-следователей. Предупреждаю сразу, там они не Шерлоки Холмсы, даже до Каменских им далеко... Так что, улики нужно взять - ого-го!
   - А прелюбодеяние? - перебиваю.
   - Ну, это самое простое - трахнуться с кем-нибудь, но только не с супругом. Для этих целей у меня специальный ассистент имеется.
   Заказала, короче, прелюбодеяние и дематериализацию. Посадили меня в кресло специальное, широко ноги в стороны развели и привязали там. Заодно приковали руки к подлокотникам и шею к спинке. Это, как объяснили, для того, чтоб мои инстинкты вампирьи преодолеть. А то ведь я могу из дражайшего ассистента раньше всю кровь выпить, прежде чем он штаны снимет.
   - Я бы и сам, - сказал шарлатан и дематериализатор. - Только возраст уже нынче не тот. Из всех видов любви мне осталась только любовь духовная.
   А потом ассистента позвал. Он оказывается на свист отзывался - этакая помесь бульдога с носорогом. То есть по виду - бульдог, а по размерам - носорог.
   - Эй, - заёрзала я. - Мы так не договаривались. Вы ничего не говорили, что трахать меня будет какой-то монстр.
   - Послушайте, вампирша. Я что-то не понял - вы в ад хотите или просто потрахаться?
   - Ну, в ад, конечно, но и потрахаться.
   - Да у вас там, - и щипцами залез. - Плесенью за сотни лет всё поросло. Ни у одного мужика не встанет. Только и остаются на откуп всякие твари. Верно, Шарик? - у собаки своей спросил.
   - Гав-гав! - ответил тот.
   Шарик знал, что позвали его сюда не просто так, а клиентку трахать, но особым желанием не горел. Пришлось шарлатану ему член пососать - отвратительное зрелище. Вскоре собачий орган стал напоминать башню в Останкино, в смысле такой же высокий, острый и с наростами всякими в центре. А хозяин-членосос презерватив нацепил - железный.
   - Мало ли, - мне говорит. - Кто знает, что там у вас за сотни лет завелось. Вон, всё влагалище плесенью покрыто.
   - Слышь, - говорю. - Я передумала, ну, собака - это ещё ладно, ну член, длинный, как башня в Останкино, это ещё куда ни шло, но презерватив железный... да ещё с шипами титановыми...
   - Так ведь влагалище ваше не просто плесенью - корой покрылось, просто так не разорвёшь...
   Кричала я, вопила... ногами дрыгала. Всю округу на уши поставила - а всем интересно - никогда вампирш-девственниц не видели. Набежало туристов с видеокамерами. Даже художник натуралист приплёлся - за минуту меня десять раз с разных ракурсов нарисовал. Несколько корреспондентов тут же в эфир сенсацию на всю Солнечную систему передали.
   - Уважаемые телезрители, вы присутствуете на забавном представлении - трёхсотлетнюю вампиршу сейчас лишат девственности. По нашим данным - это последняя девственница во вселенной. Наша медицина научилась вырезать плеву ещё в зародышевом состоянии... - ну и так далее.
   Я в ужасе, только остаётся клыки скалить, чтобы все видели, что я настоящая вампирша.
   - Жаль ей в рот не засунешь, - посетовал кто-то. - Откусит, как пить не дать.
   - Не откусит, - похвастался второй, штаны скинул и показал всем своё орудие. - Член алмазный, цельный.
   И тут же в рот его мне засунул, а я в бессилии о него только зубы обломала.
   Подвели Шарика с его железной балдой.
   - Ну-ка, Шарик, задвинь ей, чтоб душа у неё калачиком свернулась, а потом в ад улетела.
   Тот и двинул. Такой боли я не испытывала, даже когда на кресте горела. Железо между ног ёрзает, алмаз в рот залез, ещё какого-нибудь дерева в заднице для полного счастья не хватает. Тут кто-то словно мысли прочитал. Дедок с клюкой - эту клюку мне в жопу и засунул. Лежу, дергаюсь, что муха на вертеле, вернее на трёх вертелах.
   А потом резко так хорошо стало, так, что... аж сравнить не с чем. Ну, как пять литров крови зараз вылакать, только ещё слаще в тридцать раз. Второй раз хорошо стало, ещё лучше чем в первый... третий, лучше, чем во второй... Я так хочу, чтобы лето не кончалось!
   Первым выстрелил Шарик, вторым алмазный член, ну, а деревянный член, только после того, как всю задницу разворотил и на уши натянул... А я лежу себе, кайфую. Всё - я больше не девственница, сколько лет, сколько зим. Ура!!!
   - Ну, что, вампирша, - меня спрашивают. - Пьянство, обжорство, воровство и убийство заказывать будем?
   - Зачем? - удивляюсь. - Ворона говорила, что мне достаточно девственности лишиться.
   - Ты до сих пор ворон слушаешь? Кажется, такая большая и такая глупая...
   Ну, согласилась я. Мало ли...
   Сразу воровство. Развязали мне руку и в карман какой-то за кошельком засунули. А потом сфотографировали с десяти разных позиций. Отпечатки моих пальцев с кошелька сняли, признание моё на пленку записали. Подшили в вещдоки и мне в задницу развороченную запихали.
   - Иначе, - говорят. - На переправе всё потеряется.
   С убийством тоже самое. Подвели жертву, вложили в мою руку пистолетик, сфоткали, как я стреляю, ну и по кругу - отпечатки пальцев, показания свидетелей...
   - Здесь сложнее, - говорят. - Ибо нет трупа, нет и преступления.
   Ну, что ж - задница у меня большая. Лейку в горло вставили и два литра спирта залили - это пьянство. Потом туда же пять кило ветчины. Затарили по полной программе.
   - А теперь самое интересное - дематериализация.
   - Послушайте, - после всего этого говорить удаётся с трудом. - Я неожиданно поняла, ради чего стоит жить, - поясняю всем. - Ради оргазма. Поэтому, давайте отменим дематериализацию.
   - Э, нет, - говорят мне все вокруг. - Что мы зря здесь собрались? Это ж самое интересное.
   И тут на самом деле стало страшно. Завопила, как резанная, но мне чеснока в рот напихали, чтоб заткнулась. А потом во влагалище и жопу. Вот же гадкий овощ, от него у меня все губы расплавились. А жопа так вообще рванула, как пояс шахида, хорошо хоть вещдоки не выпали.
   Ведро святой воды вылили - был простой вампир, стал ошпаренный. И всё просто - осиновыми колами раз триста ткнули, - сколько лет, столько и ударов. Тело моё и дематериализовалось.
   Вылетела я, озираюсь, - где эта ворона гадкая, теперь-то точно в ад должна меня забрать. И тут так - кукареку! Петух, мать его.
   - А ворона, - говорит. - Уже на пенсию ушла. Ладно, девственности лишилась - вижу, да и остальных грехов полно. Так уж и быть - забираем в ад...
   ...Ну что, черти! Разогрелась там сковородочка? Эх, попарим косточки виртуальные.
  

Принцесса Тумбо-Юмбо

на рассказ Принцесса Жмеринки

  
   А-кхе! А-кхе!.. Тьфу!.. Туберкулез проклятый совсем замучил, спасу от него нет. Скоро совсем в гроб ложиться, а я даже белые тапочки в универмаге не купил... Что вы, черти? Совсем доконаете деда. Он же старенький, ему отдыхать пора... Что? Рассказать вам сказку? Но я же рассказывал на прошлой неделе про курочку рябу. Говорите, та сказка была неинтересная, без сюжета, да и с эротикой туговато. И где только слов таких нахватались - эротика, сюжет - по телевизору что ли? Или папа "Плейбой" с "Пентхаузом" выписывает?
   Ладно, расскажу вам настоящую эротическую сказку... Хотя, почему сказку? Не сказку, а быль. Это произошло в дни моей лихой молодости. Плавали мы по южным морям на ветхой посудине, называемой "Жмеринская принцесса". Её так капитан назвал, а почему не сознался, сколько ни выпытывали. Только как-то, когда уже достаточно ямайского рома залил за воротник, и ляпнул, что это в честь его большой любви, которая и живёт в этой Жмеринке, даже больше - большой анальной любви...
   Но я отвлёкся... Вы смотрите там внимательно, если дедушку унесёт куда-нибудь в сторону, сразу за нос дёргайте. А то он старенький, у него маразм с геморроем, куда уж ему законы повествования выдерживать.
   Помышляли мы в основном контрабандой - туземцам русскую водку и безделушки всякие там, тряпки, в секонд-хендах скупленные, ну а назад по-разному - слоновую кость брали, жемчуг килограммами, рабынь молоденьких для тайских борделей, или негров на кокаиновые плантации для латиноамериканских наркобаронов. Да-да, детки, у них до сих пор сохранилось рабство - и это великолепно, чтобы мы без работорговли делали?
   Бангкок - Меланезия - Колумбия. И так по кругу. Либерийский флаг гордо на мачте веет, в трюмах кандалы для рабов и баулы с женскими тряпками... А какие были, такие и взяли. Ну, и что, что тряпки женские - чулки там с кружевами, лифчики с фонариками или трусы прозрачные. Туземец разве разбирается, какое это бельё? Заплывёшь куда-нибудь, а там уже шаман престарелый в этих трусах колдовские па выплясывает, да ещё верит, что бельишко помогает до бога достучаться.
   Ладно-ладно... Я не отвлекаюсь, это всё строго по делу, ни шаг в сторону от сюжета.
   Нужно сказать, что меланезийки - моя слабость. Такие маленькие, тёмненькие, живут в первобытной дикости, так же как и предки. На белых они смотрят, как на богов, все их желания готовы выполнить. Не как властные колумбийки, только подойди к ним - последнюю рубашку сдерут. Да и таиландки надоели - кроме массажа делать ничего не умеют. А вот меланезийки... Только что не пробовал я их никогда, только разговоры слышал - слухи разные ходили. Везёт же этим хозяевам местных кокосовых плантаций.
   Ну всё, подумал я, этим рейсом непременно к какой-нибудь меланезийке подкачу со своим большим желанием. Оно было у меня тогда двадцать восемь сантиметров - ни одна женщина не устоит... Ну и что, что сейчас сморщенный стручок напоминает? Это он от истощения сжался, да и не нужен он мне теперь - моча и то через трубку выливается...
   Но не будет о грустном. Остановились мы на одном из островов в небольшом порту - хотя какой порт - так, пирс, даже не броснан. Кроме нашей "Принцессы Жмеринской" судно почтовое, шаланды рыбацкие, каноэ в смысле... Эх, каноэ, полное моллюсков, в Тулаги Чамба привозил, и все белые пугались, когда нож он свой точил...
   Я не мямлю, я пою... Пока капитан наш с местными договаривался, им тряпки бабские впаривал, я потихоньку один баул умыкнул и в соседнюю деревню подался, самую зачуханную. И с названием местным, экзотическим - Тумбо-Юмбо. Подзаработать немного решил, а кому килограмм жемчуга на чёрный день помешает?
   А вот и она - деревня племени Тумбо-Юмбо, знаменитая своими бананами и ракушками. Местные странно на меня косятся - давненько сюда белого не заносило, да ещё с таким баулом. Туземцы сплошь низенькие и с кривыми ногами, особенно мужики. Тела татуированные и пирсингом покрытые. И чего у них только не висит в ушах, носах, пупах и между ног: кости рыбьи и человеческие, трубки курительные, банки консервные, ложки алюминиевые. Все за копья с кремниевыми наконечниками хватаются - рефлекс на белого застарелый.
   Можно уже своё барахлишко втюривать, на жемчуг лохов разводить, да только пожива это небольшая. Я знаю, куда иду - к хижине царя, а та уже на возвышении виднеется - самая большая в деревне - метров пять на пять в поперечнике. Солнечные лучи осветили многочисленные головы, посеревшие от копоти. Вся ограда вокруг хижины ими утыкана. А что? Тоже ходовой товар у туземцев, был по крайней мере когда-то, до тех пор пока рынок в конец не насытили, предприниматели хреновы. Покупали в Китае головы местных - там свои же и убивали - что им, перенаселение, засаливали в бочки, будто рыбу, и везли сюда, в Меланезию. Только головы узкоглазые вскоре в цене упали, перед каждой хижиной их было по пять натыкано. А возить белых - много чести для местных, до этого ни один контрабандист не опустится. Хотя кто их знает - вон та голова - явно белого...
   Ну, зачем же дедушку так за нос дёргать? Он же и так на одних соплях держится... Нос, а не дедушка. Ещё оторвешь ненароком... Как же я дышать-то буду? Как и по маленькому хожу - через трубочку?
   В окно девушка выглянула, наверное, услышала, как я подходил. Молоденькая, грудки тёмные, загорелые в такт дыхания колышутся. Из одежды на ней только бусы из ракушек. Ну, в штанах у меня, ясен пень, зашевелилось. Но стоило взгляд выше перевести, так сразу и упало - мало того, что лицо, как у обезьяны, так ещё в нос вставлены две здоровенные рыбьи кости, напоминающие слоновьи бивни. А что на голове творилось - ужас. Жесткие чёрные волосы намазаны, судя по всему, мочой. Запах по округе разносился несусветный. Утешая себя мыслью о килограмме жемчуга, я приблизился к ограде, стараясь реже дышать.
   - Хеллоу! - по-английски лепечу.
   И что-то ещё дальше, тоже по-буржуйски, но язык этот я уже забыл, маразм всё-таки. А сказал я приблизительно вот что:
   - Вы очень красивый местный дэвушка. Хай вам от великого и белого брата.
   Она сразу зарделась вся, засмущалась. Ещё бы - не каждый день мужика в одежде увидишь. Должно быть это выглядело крайне эротично.
   - Имя моё - Маньяко Мандагава, - а я всегда так представляюсь, чтобы местные меня понимали, например, в Колумбии я - сеньор Ананито, а в Тайланде - Ай Донт Ю. Ну, а если чёрт занесет в Италию, тогда уж точно буду Педофило Гомосетти.
   Да, девушка понимала по-английски, хоть и говорила с акцентом даже хуже меня. Долго и упорно, но всё-таки я узнал, что царь, её отец, ушёл в джунгли охотиться за головами и вернётся не раньше, чем десять голов добудет, а это произойдёт через неделю, не меньше.
   Пригорюнился - вот же невезуха, через неделю наша "Жмеринская принцесса" будет пилить Тихий океан на пути к Таиланду, с грузом жемчуга и девушек-рабынь. Потом смотрю на девушку - интересно, сколько за неё дадут на невольничьем рынке Бангкока? Не, прочь такие мысли - в следующий приезд нам тут головы за такое безобразие оторвут, причём раньше, чем якорь успеем кинуть. А может, она знает, где папаша свой жемчуг прячет?
   - Так поздно, - искренне сокрушаюсь. - Я товар ему предложить - тряпки, что белый женщин носит, - и делаю вид, что задумываюсь. - Красивый дэвушка, может вы посмотреть...
   И выуживаю из баула, что под руку подвернулось - лифчик. Только размер не подходящий, "Эм" только, а у этой красотки, принцессы племени, "Икс-икс-эль", ну, край просто "Эль". Впрочем, это ли не повод?
   - Сейчас я вам грудь мерить, - и хвать её ладонями.
   Вырвалась и в удивлении по сторонам смотрит - не видел ли кто.
   - Можно я зайду внутрь, - я больше жестами изъясняюсь. - Ещё увидеть кто.
   - Позалуйста, - с акцентом промямлила прелестница, посмотрела на меня значительно и улыбнулась.
   Внутреннее убранство было довольно колоритным - стены заклеены Элвисами, красочными этикетками от бутылок, листовками времен второй мировой, японскими и американскими. На самом видном месте желтел фарфором унитаз.
   - Трон царя, - пояснила девушка.
   Куча пустых консервных банок с-под тушенки и сгущенного молока, а также кока-колы и пива разных сортов, от "Хольстен" до "Жигулёвского". И ещё много всякого хлама, который в любой уважающей себя цивилизованной семье уже б давно вынесли на помойку. Но здесь, на краю света, в зачуханной Меланезии, такие вещи считались настоящим богатством.
   Наконец, мне удалось подобрать лифчик подходящего размера. Темнокожая принцесса долго вертела его со всех сторон и никак не могла понять, для чего он приспособлен. Наконец, додумалась и завязала на поясе. Лифчик ей явно нравился - красивый, блестящий - туземцы вообще любят такие вещи.
   - Давайте я, - предложил и, дождавшись поспешного кивка головы, вновь прикоснулся к её груди.
   Бретельки на плечи, застегнул сзади лямки и как бы невзначай провёл восставшим органом у неё между ягодиц. Туземка даже не моргнула. А ничего так сморится - белое, просвечивающееся бельё на тёмном фоне. Если б ещё эти клыки убрать и голову вымыть.
   - Плохо, - плаксиво жалуется принцесса. - Жмёт здесь и здесь. Не стану носить.
   Вот так номер. Расстегнул - ладно, так даже лучше. Девушка вздохнула от разочарования и повертела лифчик в руках.
   - Какой красивый и какой неудобный.
   Стою и думаю - что же ей такое предложить. О - чулки с поясом ещё никому не жали, и тут же из баула выуживаю. Принцесса аж в ладоши захлопала - никогда такой прозрачной одежды не видела.
   - А что это? - спрашивает. - Рыбу ловить?
   - Да-да, - киваю. - Рыбу. Только богатый. С деньгами. Мани-мани.
   Усадил её прямо на унитаз - а больше ведь некуда, только что она сопротивлялась - всё повторяла: табу, мол. Поёрзала испугано.
   - Ногу протяните, - говорю.
   И тут увидел её гладкий, безволосый лобок, расчерченный узкой щелью - аж сглотнул. Чуть тут же на неё не навалился, еле удалось сдержаться.
   - Снимайте это, - приподнял её над унитазом и на повязку из листьев показываю.
   А эта без тени смущения раз - и скинула. Тут уж я всё в подробностях рассмотрел - не совсем лобок гладкий, немного кучерявых тёмных волосиков, почти невидимых. Взял кружевной пояс, обнял её за талию, не упустив возможности по ягодицам погладить. Застегнул подвязки, туземка смотрела во все глаза.
   - Запоминайте-запоминайте, - сказал. - Я не всегда рядом буду, чтобы каждый раз это проделать.
   Наконец, я справился и критически посмотрел на результат своей работы. Блеск - словно с обложки журнала - мисс Океания, не меньше. Девушка рассмотрела себя со всех сторон, этот элемент одежды её нисколько не стеснил.
   - Как красиво, - лепетала она. - Теперь в этом на охоту ходить и за водой.
   Представил эту картину и почувствовал, что мой гигант в штанах уже давно из-под ремня выглядывает.
   - Это стоит десять жемчужин, - как мачете по яйцам.
   Улыбка сразу слетела с её губ, а глаза покрылись плесенью.
   - А жемчужин и нету... Папа всё на прошлой неделе за бутылку рома отдать...
   Я только зубами заскрежетал - надо же, в такую даль пёрся, а уже конкуренты здесь побывать успели.
   - Ах, так? Ну, тогда я уходить.
   И вещи в баул начал скидывать.
   - Погодите... Может, это... Хотите ракушки... морские... Или камешков со дна ручья?
   - В нашей стране это не иметь никакой ценность.
   - Но что... что... иметь ценность?
   Глянул на неё из-подо лба, жадность моя кричала - уходи, в Бангкоке ты тоже самое за десять баксов получишь. Хотя с другой стороны, те чулки с поясом там ещё дешевле стоят. К тому дружок мой большой, тот, что уже на все свои двадцать восемь сантиметров вытянулся, настойчиво так под ребра давил.
   - Кое-что ценится... И это - женский прелесть...
   Девушка только головой трясёт, ничего не понимая. Да, не просто ей объяснить по средствам моего ломанного английского. Да, что там объяснять - штаны расстегнул и друга своего футового показал. Тот - умён, сразу ей в лицо нацелился. Девушка аж ахнула, никогда, наверное, у местных пигмеев такого не видела.
   - Почти как копьё моего папы...
   Схватил я её за талию и к себе придвинул, мой монстр сразу по бедру пополз - ну, знает куда, с его-то опытом.
   - Сюда, - палец в её рот засунул. - За пояс... А сюда, - рука по ягодице пробежала и в ямочку указательным пальцем нырнула. - За чулки...
   Лобок погладил.
   - А сюда... - начал было я.
   - Сюда нельзя, - одёрнула она мою руку. - Сюда только муж. Иначе голову чик и на кол.
   Так ведь это варварство! Хорошо хоть женщину ещё есть куда трахнуть.
   - Ну что, - лукаво так спрашиваю. - Что сразу будем отрабатывать - чулки или пояс?
   - Чулки, - улыбается, зубы острые скаля.
   Вот это да, думаю, принцессу племени ни за хер в попу поимею. Уж и задом её развернул, хотел на колени поставить, чтобы потом засадить. Но она вырвалась и в угол хижины отбежала.
   - Эй, куда? - спрашиваю.
   - Сейчас, - поясняет. - Готовиться.
   На небольшом столике половинка кокоса лежит. Не поверите, девушка немного молока зачерпнула и средним пальцем себе в попу пырнула... на всю длину. У меня аж рот от удивления раскрылся.
   - Мой... папа... - поясняет, с трудом от волнения подбирая слова. - Тоже... иногда хотеть в... - а как попа по-английски не знает, - в... туда...
   Наклонилась, ягодицы руками в стороны развела и показала свое глубокое ущелье. Ну, тут уж я не утерпел, и так уже слишком долго ждал - совсем измучался мой дракон длинношеий. Подбежал и начал его в раскрытый анус запихивать, помогая себе руками, ногами и зубами - последними скрежетал, когда что-то не получалось. Наконец, казалось, прошли годы и десятилетия, прежде чем удалось засунуть полностью. Девушка подбадривала меня стонами и криками. Что-то типа этого:
   - Ах! Какой большой! Приятный! Толще, чем копьё моего папы.
   Я и спросил:
   - Что он тебе своё копьё в жопу пихал?
   - Нет, - отвечает. - Я сама, когда его в доме не было.
   Так вот, почему всё так просто для моего гиганта получилось. Скольжу по лыжне накатанной. Да, даже у Жануарии, моей богини колумбийской не было такого зада умопомрачительного. Девушка грудями по столику туда-сюда ёрзает.
   - Только... не кончать... туда... - и поясняет. - Срать неудобно.
   - А в рот можно кончить? - спрашиваю.
   - Да... - отвечает. - Я проглотить... и всё... В рот сейчас? - спрашивает, обернувшись.
   Киваю. Тогда тумбо-юмбинская принцесса с члена соскользнула и обернулась. Сами понимаете, с таки размерами в рот только головка влезла. Но и этого оказалось достаточно, как выстрелил я своим двухнедельным запасом, - столько из Колумбии плыли. Девушка чуть не подавилась, смотрю, уже и через нос что-то вытекать начало, явно не сопли. Но держится, даже глотать пытается. Не удержала, член выскочил и в глаз ей выстрелил, еле зажмуриться успела. Потом по волосам ударило, облило, впрочем, причёску это не испортило, наоборот, некий новый колорит придало, да и запах мочи перебился запахом спермы.
   Минуту вулкан затихал, обливая анальную принцессу.
   - Вот это да! - она глаза открыла и глянула на стоящего в прежней позиции гиганта. - Вы хотеть ещё?
   Конечно, хотеть, и даже не один раз. Увы, тут как назло дверь входная ляпнула. Оборачиваюсь в страхе, надеясь всё же, что это соседка за солью заглянула. Но нет - стоят в линию четверо молодцев в боевой раскраске и с копьями.
   - Братья мои, - поясняет принцесса. - Магумба, Шарумба, Лумумба и Анклбенц.
   И тут самый грозный прокричал мне что-то грозно. По-ихнему.
   - По законам нашего племени... тебя трахать братья... за то, что ты трахать их сестру... - девушка переводит.
   Я даже возмутиться не успел. Набросились, руки заломили и лицом прямо в унитаз ткнули. Хорошо хоть их вождь его как трон использовал. Ну и отпердолили меня, до сих пор задница болит... Каждый по три раза... А потом в рот надавали. Утешает только, что принцесса снизу подползла и лизала мне яйца всё это время.
   А после одели меня в мои же дамские шмотки из баула, и копьями из деревни выгнали... Еле до нашей "Жмеринской принцессы" добрался, долго мои компаньоны хохотали, когда меня увидели...
   Детки! Детки! Что вы делаете?! Дед старый! Что значит - старый пидар?! По носу... по носу не бейте!
  

Секс по-деревенски

на рассказ Секс по-берлински

  
   Дождь за окном устроил настоящую бойню. Косые струи сбивали ласточек на лету и сточили, как из пулемёта. Потоки огибали здание магазина с двух сторон - улица с утра превратилось в болото. Как в Венеции - теперь сюда только на лодке доберёшься.
   Катюха мечтательно закатила глаза, представляя - вот сейчас приплывёт к ней красивый принц на гондоле. Зайдёт в магазин, скинет кирзовые сапоги, чтобы не наследить, станет на колено и протянет букет красных, как мак, роз. Хотя откуда он в этом болоте розы нарисует? Но она девушка непривередливая - ей и ромашки сойдут, веник дубовый тоже ничего - с ним потом в баню хорошо ходить.
   На небольшом пригорке застыла бедная соседская кошка. Мокрая, несчастная, она, наверное, жалобно мяукала, но барахтающаяся в мутном потоке крыса ничем помочь не могла - сама уже побила все крысиные рекорды по подводному плаванию.
   Катюха усмехнулась и показалась кошке язык, и крысе заодно, жаль последняя была слишком занята и не заметила - во всю пузыри пускала. Наконец, каким-то чудом ей удалось зацепиться за кошкин хвост и выползти на островок. Серый комочек прижался к рыжему и задрожал.
   Наблюдать за окрестностями было одним из немногих развлечений чёртовой работы продавца Сельпо, сама с собой в карты не поиграешь, а лузгать семечки, плеваться в потолок, и давить мух на стекле быстро надоедает.
   И тут на крыльце послышались шаги, перемежаемые чьими-то громкими матюками. Катюха оживилась и даже причёску поправила, скорее по привычке - в этой зачуханной деревне, куда её отправили на практику, даже покрасоваться не перед кем. Первые покупатели за полдня - не мудрено по такой-то погоде. А нашему человеку ничего не страшно, ему лужи по колено, а дождь, снег и град по одному месту. Лишь бы денежки в кармане водились, но сегодня до получки оставалось ровненько две недели - ещё неделю назад последнее пропили.
   Грым! - кто-то с крыльца навернулся и должно быть прямо в лужу перед магазином. Катюха только прыснула со смеху. И опять матюки, трёхэтажные, пятиэтажные, девятиэтажные - таких домов даже в райцентре нету, только если в область податься. Судя по голосам - двоё - мужик упал, а баба помогала ему подняться. Наконец, дверь распахнулась и Катюха фыркнула - тоже мне клиенты пожаловали. Тракторист Ванятка и баба его - Клава. Да какая она жена? Так, совокупляются, как крысы подзаборные, вместе Ваняткину получку колхозную пропивают, а по вечерам дубасят друг друга. Вот почему у Клавы зубов половину нету, а Ванятка по жизни со шнобелем разбитым.
   Мокрые, грязные - зачем было по такой погоде в даль такую тащиться? Руки колотятся с похмелья, и глаза по сторонам зыркают - водку на стеллажах ищут. Но Катюха не дура - стратегический продукт надёжно прячет.
   - Здравствуй, лапонька, - Клава рот свой беззубый раскрыла. - Не отпустишь нам поллитрушку, а то трубы горят, хоть вниз головой в петлю с водокачки.
   А Ванятка будто разум потерял, когда с крыльца навернулся, мямлит что-то неразборчивое, сквозь которое однако чётко слышно требование: "Наливай!" Но Клава его быстро успокоила - кулаком в нос.
   - Так что, милочка, у тебя же есть одна?
   Катюха, ни слова не говоря, под прилавок полезла, на свет белый бутылочку выудила - "Столичная", столичного ликероводочного производства. Ванятка будто из комы пробудился, словно спящая красавица та с разбитым носом. Руки трясущиеся тянет, губами шлёпает неразборчиво. Клава его по рукам, по рукам, но и сама сглатывает судорожно.
   - Лапонька, а стоит оно сколько? - а сама свёрток какой-то достаёт.
   - Четыре пятьсот, - говорит Катюха хмуро, бутылку из рук не выпускает - знаю я вас.
   Выражение лица у Клавы сразу изменилось, побледнело. А Ванятка смотрит на её, ничего не говорит, но всё понимает. И слезы из глаз, что жемчужины.
   - Это... а дешевле ничего нет?
   Посмотрела Катюха на них неодобрительно, ходят тут всякие - и опять под прилавок полезла. Так резко бутылку поставила, что эти двое аж вздрогнули. "Кукурузная" - местного спиртзавода, с какими-то плавающими струпьями и мутноватая немного. А руки опять потянулись, словно на выборах.
   - С-с-сколько?
   - Три триста тридцать три, - Катюха залпом выпалила, даже не сбилась ни разу.
   Рука со свёртком на полпути остановилась, а Ванятка - догадливый какой, в плач и к Клавиному плечу приник.
   - А д-дорого почему т-так?
   - Дорогуша, - Катюха за лапоньку отыгралась. - Дешевле только самогон у бабы Мани.
   Вообще-то пошутила она, а Клава в ответ:
   - Так нету у неё, вчера последнюю продала, а новую расчинила только.
   Мать её перемать! - возмущена Катюха - это ж надо - конкуренты Сельпрода выискались. Ну, злая буду - настучу участковому.
   Ванятка от плеча Клавиного оторвался, два шага неровных сделал и рубашку на груди рванул.
   - Слышь, м-мать, а давай я натурой рассчитаюсь...
   Катюха растерялась даже, а Клава как налетит на Ванятку сзади, что курица на петуха. По затылку, по затылку. Не, мужика своего последнего на бутылку она точно не променяет.
   - Ах, ты хрен лысый! Натурой он рассчитается! Ну, я тебе дома покажу! Этой натурой у меня подавишься!
   Ванятка руками закрывается, бормочет что-то непонятное, к земле гнётся... Это он конечно зря - Клаве дай только волю - с ноги и по зубам. Упал бедняга, как подкошенный. Руки-ноги в боки, лежит, что мёртвый. Катюха в визг.
   - Что это ты? - Клава на неё странно посмотрела. - Ничё с ним не будет, полежит - оклемается...
   А сама подошла и стеллажи за прилавком осматривает.
   - А что там, с каким-то клоуном в колпаке и со шнобелем длинным?
   - Лимонад "Буратино", - Катюха отрешённо наблюдает, как кровяшка из Ваняткиного носа на пол вытекает.
   - А сколько в нём градусов?
   - Что?
   - Ты дура или как? Сколько в нём градусов, я спрашиваю.
   - Так это напиток, детский, безалкогольный.
   - Тьфу! А алкогольное что есть? На... - Клава развернула кулёк и деньги пересчитала. - Две шестьсот двадцать...
   - Есть вино "Плодово-ягодное", две пятьсот.
   - Давай! - руку с деньгами протягивает, решительно так и дрожи ни в едином нерве.
   Всучила ей Катюха бутылку с тёмной бурдой, Клава её к груди прижимает, облизывается даже.
   - А с ним что делать?
   Клава только плюнула, ушла и аккуратно дверь затворила. Лежит Ванятка, аж захрапел - стены трясутся, готов магазин рухнуть. А дождь словно почувствовал это - сильнее по крыше рубероидной забарабанил.
   - Эй! - вылезла Катюха из-за прилавка и Ванятке так легонько, сначала по левой щеке, потом по правой.
   Да разве знала она, что дальше будет. Тот, видать, её за Клаву свою принял, защищаться начал и по скуле как врежет слева.
   - Врёшь, твою мать! Не возьмёшь! - и по правой скуле.
   Вскочила Катюха и в плач. Отбежала к стойке и в три ручья. На стул плюхнулась и кулачками слезы по щечкам размазывает.
   - Эй, - растерялся Ванятка даже. - Слышь, это... звиняй, да?
   Подошёл и по плечу гладит, Катюха только отшатнулась.
   - Слышь, мать... это... не признал... - поглаживает так ласково рукою грубою.
   А Катюхе приятно, два месяца тут торчит, а кавалера ни одного. А как она в райцентре зажигала, как зажигала - даже вспомнить страшно. Вот поезжайте в тот райцентр и спросите у первого прохожего, как Катюха там зажигала. А что? Райцентр-то маленький - все её запомнили. Вот же дал бог практику в болоте этом.
   А Ванятка уже не только по плечу гладит - уже и под лифчик залез.
   - Эй, быстрый какой, - Катюха его отпихивает. - Руки-то убери.
   Только что-то Ванятка не отпихивается. То ли Катюха слабо старалась, то ли тракторист крепкий попался. И тут...
   - Слышь, мать... А давай засажу?
   - Что? - Катюха даже рот от удивления раскрыла.
   Вот это заявочки, ни тебе танцев, ни шампанского с розой, ни винца с помидорами, ни пива у ларька - сразу вот так и засажу. Хоть бы веник тот же дубовый подарил, было б с чем в баню ходить.
   - Иди отсюда, сажатель, - отмахивается.
   Только не слушает её Ванятка, уже и руками везде шарит - и под кофтой и под юбкой. Тиснет, мнёт, к стенке прижимает. И тут как врежет бусяка - аж дух не в ту сторону завернуло.
   - Слышь... А засажу ведь.
   Катюха вздыхает тяжко - вот же незадача, раз в два месяца мужик подвернулся, а у неё критические дни.
   - Мне нельзя, - сообщает Ванятке.
   - Да вы, бля... сговорились все... уже третья за сегодня... Не, всё равно засажу.
   А Катюха его рукой по голове... по голове...
   - Я тебе засажу! Так засажу! Засадит он! Послезавтра приходи - тогда и засадишь, веник не забудь только.
   Тот стоит, очумевший, никак понять не может, о каких это вениках ему тут толдычут.
   - Ты чё, мать? Какие веники? Давай я тебе в жопу засажу... ты это... ничё не думай, я не из этих... не из пидаров... в жопу тоже можно...
   Катюха только зенками - морг-морг. Сколько ни трахайся, а всё равно что-нибудь новое да и узнаешь. Между ягодицами потереть это ещё ладно, это она ещё в восьмом классе проходила, но чтобы вот так прямо, натурально - в жопу...
   - А это не больно? - робко так спрашивает.
   Ну, а Ванятка, ясен пень, принялся убеждать её, что никак это не больно, даже больше - приятно местами, особенно когда до самого конца засунут. Можно подумать, сам пробовал. Хотя, Ванятка ж - зек бывший, недавно с зоны вернулся - три года схлопотал за копну сена. Мало ли, думает Катюха, что там на зоне с ним не вытворяли - парень сельский, зачуханный, не говорит, а только мямлит что-то. Таких в местах лишения свободы в первую очередь еб... ПИП!.. т. От звука такого резкого Катюха аж зажмурилась - вот что значит матом мыслить.
   Раз Ванятка с видом знатока утверждает, что это не больно, почему бы и не согласиться? Ну, конечно, девушка она скромная, поломалась для виду минут пять. А тракторист - рецидивист знай себе мямлит, повторяя одно и то же - как это не больно, как это приятно, главное вазелином не забыть помазать. Оба на - это что-то новенькое.
   - Ой! - аж присела Катюха. - А вазелина-то у меня и нету.
   - Как нету? В первый раз бабу встречаю, у которой вазелина нету.
   Потом оказалось, что у Катюхи нет не только вазелина - крема для рук тоже нету, для ног тем более, жира, масла - нету. Мыла - и то нету, что она, Катюха, вешаться что ли собралась? Даже зубной пасты... хотя этого лучше не надо - влезает-то хорошо, ходит туда-сюда тоже прекрасно, но когда достанут... Ванятка аж вздрогнул от воспоминаний неприятных, и поклялся больше ни за что, ни за какие коврижки, не красть... Даже за ящик водки.
   Тут сунул руку Ванятка в карман и... какая удача... баночка с солидолом. Её он потихоньку из слесарки вынес, пока слесарь дядя Вова в анучах после принятого валялся. Показал Катюхе, та смотрит недоверчиво на пасту бурую, застывшую.
   - Не боись, - Ванятка ей с видом знатока. - Бригадир наш всех нас с солидолом еб...ПИП!...т
   Тут уж оба от звука уши заткнули.
   - Э... давай... скидай трусы... и э... задом поворачивайся.
   Устроились на полу, Катюха телогрейку кинула - чтоб коленам мягче было, сняла трусы и подол задрала. Стоит и из-за плеча поглядывает, как Ванятка дрожащими руками штаны расстегнуть пытается. Набухло там у него - жеребец на свободу просится, только как до него доберёшься? А Катюху смешинки мучают, давится она, фыркает.
   - Ты... это... бля... помогла бы... мать твою...
   Так бы сразу и попросил. Ловко развернулась, и - вжик - одним движением калитку отворила. Ну, а потом и коня из стойла вывела. Ладный конь, породистый, только что кривой немного. Провела языком по головке - вздрогнул, ещё чуть и заржал бы.
   - Ванюша, - наверное, можно его так называть? - не шапочное знакомство. - Может, не надо в жопу, давай я лучше пососу у тебя?
   Тот аж сглотнул - хочется ему, ух как хочется.
   - Нет... бля... сказал в жопу - значит в жопу...
   И задом развернул.
   - Только осторожнее.
   Впрочем, так даже лучше, утешает себя Катюха, должна же она попробовать, что это такое. Вдруг понравится?
   - Не боись, - Ванятка её уверяет, а сам пальцем солидола зачерпнул.
   Коня своего помазал, чуть ли не вороным сделал, ну, каурым в крайнем случае. А потом как проведет Катюхе по разрезу ягодичному. Та вздрогнула и захохотала.
   - Щекотно! - кричит.
   - Ща как засажу, не то будет, - Ванятка её уверяет.
   Ну, всё пора - а то что смазал плохо, хрен с ней, с блядью, потерпит. Главное, самому раньше времени не обкончаться, вот так вот, не засунув. Ну и засунул.
   - Вай! - Катюха кричит. - Больно-то как! А ну назад!.. Назад высовывай!.
   - Какое... бля... назад? Почти засунул... Я - вперед!.. И жопу... жопу расслабь! - И по попочке Катюху, да по белой...
   Вопит бедняжка, слёзы на телогрейку капают. Отпустите! Не надо меня туда! Что б когда ещё согласилась?! Да ни в жисть... Ни за веник, ни за телогрейку новую...
   Покричала-покричала и успокоилась. Только носом шморгает. Привыкла что ли?
   - Ну чё, мать? Балдеешь? То-то. А то... Отпустите! Не хочу!.. - голосом противным таким передразнивает.
   А ведь и правда - что-то в этом есть. Спереди же тоже - сначала больно, а потом приятно. Двигается Катюха навстречу - тут главное ритм подхватить, а там уже по накатанной понесёмся, да на вороном коне. Стонут, пыхтят, Ванятка аж рычать начал, - животное. И тут как завопит и руками по груди, - не лев уж - обезьяна какая-то. А потом вообще, как свинья захрюкал. Катюху опять смех душит - ну прям, как свиньи в хлеву. Эта мысль и стала роковой...
   Лежат оба на телогрейке, дышат тяжело.
   - Слышь, мать... ты... это... забалдела что ли?
   А Катюха отдышаться никак не может, кивает только.
   - Слышь, мать... может у тебя сто грамм есть?
   - Откуда? Сама без гроша сижу.
   - А это... ну... бутылочку на вексель.
   Аж усмехнулась Катюха. Какой там вексель? Ревизия со дня на день приедет. Будет ей, если хоть одной бутылки не досчитаются - сразу с училища попрут. Растолковала любовнику своему, как могла.
   - Так что, получается, зря я тебя пёр?
   Вот это заявочки. Вскочила Катюха и на дверь показывает.
   - Вали отсюда! К Клаве своей отправляйся, у неё как раз бутылка есть, если только с горла у крыльца не засосала.
   Тот аж вскочил.
   - Ты чё, дура, сразу не сказала?!
   Чуть без портков не вылетел, придурок, - вовремя опомнился. Долго прыгал, пытаясь в штанину попасть. Наконец, под дождь выскочил, и по улице побежал, матерясь. Катюха зад грязный оттопырила и в окно выглянула. Кошка и крыса зубы жёлтые скалят - смеются над ней, животные.
  

Опасная наседка

на рассказ Опасная соседка

  
   Дверь курятника распахнулась и во двор вышел Пётр Петрович, или просто Петя. Страх и ужас села - настоящий бойцовский петух, на него уже давно покушались со всех частей нашего района необъятного. Не одну бутылку крепкого першачка выиграл он для своего хозяина. Это заставляло собой гордиться, Петя клюв задирал как можно выше, ходил по улице только строевым шагом, высоко поднимая ноги, а как кукарекал... Дай бог каждому так кукарекать... каждому петуху, я хочу сказать.
   Разноцветный, с красными, зелёными и даже синими перьями - красавец. Только что гребень ему счесали в многочисленных схватках и глаз выклевали... Какие соперники? - Петя один раз с коршуном сцепился, не на жизнь а на смерть, как же - отстаивал честь курицы... Не солоно летучему террористу пришлось, его наш герой так помял, что за километр тянулся след из перьев и крови. Сам тоже пострадал, конечно, но шрамы только украшают настоящего мужчину. Да и курица была ему очень благодарна.
   Гроза соседских петухов, гусей, индюков, собак, даже коров. О людях и говорить нечего, эти представители слабого вида всегда на деревья норовили залезть, стоило им Петю увидеть. Только там было спасение от героического петуха. Везде тебя достанет, даже из-под земли. Был такой случай, пробрался Петя на местное кладбище и одну из могил разрыл. То ли червячков искал, то ли корешки, но бабки поговаривали, что очень не любил он покойника - тот над ним издевался в детстве, всё норовил сапогом под бок двинуть. Вот и отомстил Петя, глаза врагу выклевал, в рот нагадил, а ссохшееся мужское достоинство так вообще с корнем выдрал и утянул незнамо куда.
   Хотели за этот случай вконец петуха забить, собрались с вилами и косами, как на оборотня, к курятнику - логову зверя приблизились и... А ничего, хозяин петуха двустволку из окна высунул - убирайтесь мол, пока целы. Интересный мужик был, сдвинутый, односельчан за петуха поубивать готовый... Настоящий полковник. Так что тут сделаешь, у одного его ружьё по тем временам было. Поплевали, покричали и разошлись.
   А Петя на следующий день всё село по одиночке гонял, всем досталось - как же на жизнь героя покушаться. Даже в сортире от него не спрячешься - замочит - вылезет из отхожей ямы и в зад клюнет.
   Только хозяина своего не трогал, жили они, можно сказать, душа в душу, только что не спали на одной печи. Но разговаривали часто, потянет мужик сотку и давай петуху про своё житьё-бытьё, а тот слушает и детское питание ест, а то и таблетки всякие, круглые - чем только его не кормили. Всё, чтоб сильнее стал, всех порвал, всех противников на арене, конечно.
   Про Петю даже в газете написали, между объявлением о продаже коровы и статьей, что колхоз "Красный рассвет" самый передовой рассвет среди всех рассветов. Победитель всеколхозного соцсоревнования по петушиным боям, провёл столько-то поединков, столько-то противников на части разодрал, стольких-то без ног оставил и т.д. И картинка, как Петя на зрителей сквозь сетку кидается.
   А один новый русский даже тыщу предлагал... Ну, ясно, что не колхозных рублей, а капусты американской. Подумал хозяин, подумал... А зачем ему капусты столько - что он кролик что ли? Да и Петя каждую неделю доход приносит, когда противников на воскресных ярмарках рвёт. Отказался короче.
   А, что там, о всех Петиных подвигах нужно роман-эпопею писать, желательно в трёх томах с тысячью страниц в каждом, и чтоб обязательно мелким шрифтом.
   Так вот, ходит наш герой по участку, между грядками конопли... всё ж для него - для петуха выращивается. Хозяин его перед каждым боем обкуривает, чтобы боли не чувствовал.
   Скучно Пете, всё уже было в его жизни - колхозников гонял, в кабинете у председателя гадил, разборки на псарне строил - аж шерсть с перьями летели. У соседей кур отбивал, и потомством счастливил, сыновья правда до зрелости не доживали - мало ли, ещё какой отца по силе превзойдёт. Зато дочерей во всем селе не счесть. Хотя, у соседей кур отбивать неинтересно, лучше гусынь или индюшек - вот где экстрим.
   Но и это надоело. Хоть ты опять к бычку Михалычу наведайся и в корриду поиграй. Помаши красным хвостом пред глазами, налитыми кровью - как разозлится бычок, как начнёт по всему двору гоняться, заборы крушить. Потом вспрыгни ему на спину и клюнь несколько раз. Михалыч будет дёргаться, брыкаться, скакать, на месте волчком кружиться, и бешено мычать. А что с хозяевами его творится, так вообще хохма - кричат, матами петуха кроют, кулаками грозятся. Да куда уж им, если даже Михалыч справиться не может. Но быка Петя уважал - вот это соперник, так соперник, наступит - считай и нету петуха, был чемпион, да весь вышел.
   Осматривает окрестности глазом единственным. И ничего, улица, как улица, хоть бы пьянчужка какой зигзагом прошёл, Петя показал бы ему, как с утра напиваться. Как налетит, как клюнёт в пьяную рожу, перегаром смердящую - очень уж выпивох не любил. Всех, кроме хозяина - экий парадокс.
   Осматривает, только диафрагма щёлкает, всё фотографирует, ни одна деталь не ускользает. И тут так - раз, что-то в мозгу переклинило... А что неясно, до поры до времени. На соседнем участке сарайчик небольшой, сортир - не сортир, курятник - не курятник, меньшее что-то. Вот поклясться можно, что секунду назад дверь там была открыта, и что внутри что-то интересное наклёвывается. Осталось только снимок из памяти выделить, да и воспроизвести. Ну, наш герой это умеет, с его опытом гения компьютерного ... то есть, петуха бойцовского, конечно.
   Сарайчик оказывается - душевая, ну знаете, лейка садовая над головой подвешена, потянешь за верёвочку - водичка и закапает. Всё-таки странные создания эти колхозники, что им луж мало? Так петух рассуждает, а не рассказчик.
   Но главное... в душевой... в гнёздышке... сидит курочка... рябенькая, грудка точенная, белая, а изгиб хвоста... эх... такому позавидует сама королева птицефабрики. Что в душевой - ничего удивительного, где только они яйца не высиживают.
   Откуда взялась она, эта красавица? Раньше на соседнем участке только три старые клуши копались, ровесницы Петиной бабушки, тот уже и поглядывать в ту сторону перестал.
   - Куд-кудах! - заинтересовался боевой петух и уже собрался было забор перескочить, как вдруг...
   Не нормы морали героя нашего остановили, давно он уже всех кур на свете своими считал. А петухов, с этим несогласных, вместо куриц использовал. Скукота. Ну курочка, ну молодая, ну грудь точёная, белая, и изгиб хвоста, как у королевы птицефабрики. Ну и что? Проходили мы всё это и не раз. Были и беленькие, и чёрненькие, и серо-буро-малиновые и все надоедали раньше, чем цыплят успевали высидеть. Гусыни и индюшки однозначно лучше - кричат, отбиваются, противно им межвидовое спаривание. А представьте, что на вас самец орангутанга влез. Какого бы вам было?
   Фыркнул Петя, плечами бы пожал, если б они у него были, отвернулся и начал зёрнышки конопли клевать - какое-никакое, а развлечение. Тоже мне - разволновался, будто петушок, только из яйца проклюнувшийся.
   И тут... как закричит кто-то по-куриному... Как закудахчет, да и завизжала б, будь свиньёй или бабой. Не иначе, та курочка из душевой. Что это она, как во щи попала? А может её там живьём ощипывают - такую молодую, а уже в суп. Или лис пробрался, аль хорь, удивлён Петя, он этих тварей за версту чует. А сколько на своём веку пушистых хвостов оторвал - хозяину б на шубу хватило. Почему "б"? - так и хватило ж.
   Ну всё - вывели. Я - ужас, летящий на крыльях в Сочи, порву, как тузика грелочного, я - боевой петух, страх колхоза. Перья дыбом, хвост павлином - несётся Пятя, не разбирая дороги, клубнику мнёт, садовую землянику топчет, а от помидор с огурцами только сок остался и пара столбиков без листьев, как после нашествия наркоманов на маковую грядку.
   А навстречу уже курочка бежит, кудахчет в ужасе, а за ней... не поверите... Петя остановился в удивлении и расхохотался бы, если б умел. Ну, на землю упал, по крайней мере, и лапами подрыгал, подкудахтывая.
   Крысы... Две... Тоже мне - противники. Для него, для районного чемпиона, для победителя межколхозных соцсоревнований? Сейчас, как увидят его, сразу наутёк пустятся, только хвосты длинные, на червячков похожие, засверкают. Ну, а Петя их, как водится, догонит, и хвосты эти отклюёт.
   Только что-то не бегут они. Остановились, пофыркивают, жёлтые зубы скалят - уходи, прочь с дороги, не суй своё рыло до чужого корыта. Это наша курочка, мы её первые заметили, вот сейчас голову откусим, да тёплой кровушки похлещем. А та, бедняжка, ни жива - ни мертва, за хвостом Петиным прячется, дрожит.
   Куд-кудах, какая наглость. Ему, чемпиону, и ужасу колхоза угрожают, ну берегитесь, крысята. Герой наш в гневе страшен, как подскочит, да как клюнёт одну из крыс меж глаз - той сразу и каюк приснился. Вторая извернулась и за крыло цапнула, висит там, болтается, а Петя её о землю. Раз, другой, третий. Сбросил, наконец, она уже полудохлая, но Пете этого мало - и клювом, и лапами на когтях - на шкурки разодрал.
   Курочка искоса поглядывает и глазками так красиво моргает - какой герой наш Петя, как он ловко с крысами разделался. А тот к ней уже и возвращается, хвосты крысиные - трофеи тащит. Рябая подкудахтывает в восхищении, тут уж герой наш не утерпел. На цыпочки привстал, перья нахохлил и вокруг курочки закружился, всё с заду хотел зайти. А та всё от него пятилась. Потом шмыг - и в дверь сарая.
   Что у неё там - кладка? Ну Петя и за ней. Точно кладка, только яиц пока нет. Петушок вокруг курочки опять свой танец затанцевал. Куд-кудах, а я вас знаю. Вот это номер, кто ж Петеньку нашего не знает - в газетах пишут, детей пугают... Но нет, не поэтому курочка ряба его знает - это вы, говорит, тот самый золотой петушок из сказки, который "царствуй лежа на боку" кричал. А потом...
   Нужно сказать, Петя всегда стеснялся этого случая в своей биографии. Посудите сами, старичка и клювом в лоб... Недостойный поступок для великий межколхозного чемпиона. Замялся стразу, стушевался... Кажется, такая хорошая и красивая курочка, а занимается таким грязным шантажом.
   Ой, что вы, она не хотела. Она просто так вспомнила, но больше не будет. А вообще вы, Пётр Петрович, кажется, что-то хотели... Ну, Петя и впился нежно когтями ей в крылья, и поцеловал клювом в затылок, долго перышки пережевывал, хотя это и слово не то. Ненасытным был.
   Ну, а на завтра курочка ряба снесла яичко, но не простое, а золотое. Конечно, от петушка-то золотого. Потом это яичко долго били и не разбили... но это совсем другая история.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"