Директриса средней школы номер три Вероника Ефимовна очень не любила молодую учительницу младших классов Веру Петровну. Вера Петровна даже боялась показываться на глаза начальнице. На ковер ее вызывали больше всех. Заходят в учительскую сочувствующие коллеги, сообщают: иди, мол, опять по твою душеньку, Верочка!

Вера Петровна верующая девушка была, неприятности встречала с открытым забралом. А они на нее так и сыпались. Директриса-биссектриса, худая, с высокой начесанной головой дама встречала ее во всеоружии холодных смертоносных глаз и начинала задавать Верочке различные каверзные вопросы.

- Почему дети на ваших уроках спят?

- Почему систематически опаздываете?

- Почему без разрешения подменили коллегу?

- Почему не провели вовремя контрольный урок?

- Почему собрали деньги не со всех родителей?.. И так далее.

Злая директриса также обвиняла Веру Петровну, дословно: "в когнитивно-информационной, а также коммуникационной некомпетентности, в неумении прогнозировать результаты усвоения учебного материала у трудных детей" и еще во многих-многих, малых и больших, ее и чужих грехах. Однако, молодая учительница никогда не оправдывалась и не перечила, чем распаляла, но и согревала одинокое, измученное педагогическое сердце начальницы.

Скоро учителя стали замечать: как только Вера Петровна побывает "на ковре" у директрисы, всем сразу становится легче, гнет уменьшается, стопки бесконечной документации и писанины как-то сами собой съеживаются и рассасываются, и даже появляются условия для проявления творческой фантазии и инициативы. Поэтому все потихоньку радовались, что Верочку директриса преследует и выделяет из всех. Ничего не поделаешь, человек слаб и любит козлов отпущения. Ничто человеческое не чуждо было и Верочкиным коллегам.

Только ей самой от этого легче не становилось.

Вера ходила в монастырь к своему духовнику отцу Агапию и жаловалась на жизнь. Однажды она сидела со своим старичком-духовничком на скамейке возле церквушки и, по обычаю, исповедовалась.

- Эх, Верочка, дорогуша! - говорил ей батюшка. - Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, потерплю и я! Слыхала такое? А царь Давид-то как терпел! Гонял-гонял его Саул, а он!.. Вот смотри.

И он стал рассказывать...

----

"И послал Давид соглядатаев и узнал, что Саул действительно пришел. И встал Давид, и пошел к месту, на котором Саул расположился станом. Саул же спал в шатре..."

Верочка заслушалась и дремлет.

И сказала: жив Господь!.. Меня же да не попустит Господь поднять руку мою на преследователя моего. И взяла Верочка копье и сосуд с водою у изголовья спящей Директрисы, и пошла к себе. И никто не видел, и никто не знал, и никто не проснулся, но все спали; ибо сон от Господа напал на них. И встала Верочка на вершине горы вдали. И воззвала к Начальнице: посмотрите, где копье директора и сосуд с водою, что были у вашего изголовья, Вероника Ефимовна?..

И узнала Директриса голос Верочки и сказала: ваш ли это голос, Вера Петровна? И сказала Верочка: мой голос... За что уважаемый директор преследует члена педсовета своего? Что я сделала? Какое зло в руке моей? Да не прольется же кровь моя на землю пред лицем Господа; ибо Директор школы вышел искать одну блоху, как гоняются за куропаткою по горам. И сказала Директриса: согрешила я..."

----

Верочка задремала на солнышке под убаюкивающее журчание речи монаха. Вот она летит будто на параплане над желто-фиолетовой сумеречной равниной пустыни Зиф, легкая, невесомая. Сон от Господа напал на нее, во сне летит. А сзади несутся три тысячи мужей и не могут догнать. Вера думает: хоть бы один догнал!.. Замуж так хочется! Но только не Саул, он злой дядька. Злой, но красавчик!.. Проспал и копье свое и сосуд. Сосуд, наверное, тоже красивый, драгоценный, из Эрмитажа. А царь Давид на нее, Верочку, похож, маленький такой, как блоха.

- Верочка, дорогуша, никак заснула на солнышке? - позвал старичок-духовничок отец Агапий. - Заговорил я тебя, детка. Так вот, запомни: на каждого Давида есть свой Саул. Так же как и на каждого Саула - свой Давид. Без противостояния не прожить честному человеку.

Монах вдруг вгляделся вдаль и подскочил: увидел сородича, такого же старичка-духовничка отца Протасия.

- Смотри, смотри, кто идет, - обрадовался он и побежал навстречу собрату. Вера кинулась за ним.

Монахи расцеловались, весело благословляя друг друга.

- Ах ты, "Давид"! - воскликнул Протасий. Он повернул к Верочке розовое личико и провозгласил, обращаясь к ней во множественном числе:

- Берегите его, чадца! Он настоящий прозорливец!..

И убежал.

Верочка просто обомлела. Как посторонний смог узнать тему их разговора с батюшкой?.. А батюшка словно услышал ее мысли и говорит:

- Вот еще. Какой там я прозорливец! Могу только предсказать, сколько котлет на обед дадут. А вот он - да, настоящий. О Давиде-то нашем прозрел. В самую точку!.. Только не хвали его. Заскорбит!

После этого Верочка больше не страдала. Что делать!.. Терпел Елисей, терпел Моисей, терпел Илия, потерплю и я, - говорила она себе.

Про Давида она потом прочитала все. Детям своим в классе рассказывала, в рамках темы "Великие люди древности", про то, как Давид, когда еще не был царем, великана Голиафа побил.

- Не в силе Бог, а в правде, дети, - говорила она третьеклашкам, - сам-то Давид небольшого роста был, так, пастушок белобрысый, Иванушка-дурачок, но зато ловкий и бесстрашный. А его соперник, Голиаф Филистимлянин, наоборот, огромного роста был, 2 метра 77 сантиметров! Одного обмундирования таскал на себе 60 килограммов! Мог Давида, как блоху раздавить!

Вот выступил великан на поле для единоборства. И Давид вышел, сам вызвался. Болельщики кричат, копьями потрясают! Давид скинул свои тяжелые доспехи и помчался навстречу Голиафу, словно эльфийский воин! На ходу из сумки пращу достал и как выстрелит в лоб Филистимлянину! Тот и упал, как подкошенный. Контузил он его. Потом вытащил огромный меч Голиафа и башку его же мечом ему и отрубил. И царю принес. Так что наши победили.

Дети слушали с открытыми ртами. Только Вовочка спросил:

- Вера Петровна, а Голиаф был главный орк или простой тролль?..

Дома Верочка неожиданно расплакалась. Она потихоньку читала про жизнь царя Давида и не уставала поражаться, сколько несправедливости выпало на долю бывшего пастушка. А расплакалась она, когда узнала о том, что Саул дважды бросил копье в Давида, когда тот играл для него на своих гуслях, пытаясь успокоить царя и развеять его плохое настроение.

Так и представила: сидит перед красавцем Саулом Давид-гусляр на скамеечке, "бряцает" по струнам. Сладкозвучные псалмы свои поет, разливается: "Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя!.." Что, больше делать ему нечего, как психотерапией заниматься?.. Армия на нем. Жена молодая ждет. А он психически больного царя Саула развлекает. А тот внезапно разворачивается и как - хрясь! Копье в стенку, рядом с Давидом. Штукатурка сыплется прямо на гусли. Давид только отклонился, но не встает, пыль стряхнул, играет дальше. Смотрит на Саула небесно-голубыми глазками и поет! Саул подходит, наклоняется к уху Давида, но, вместо того, чтоб объяснить свое поведение, поднимает копье. Отходит и снова бросает.

Тут уж Давид не выдерживает: "Батя, да что ж это такое? Кончай на понт брать! Я ж тебе - не кружочки на стрельбище", - "Какой понт?.. Я в натуре тебя порезать хочу, гаденыш", - "Эй, полегче, отец, а кто потом войско поведет? Кто филистимлян поганых в узде держать будет? Кто тебе колыбельную на ночь споет профессионально? Дядя Вася?.."

Вера Петровна вытирает слезы и смеется своим мыслям.

----

Перед Новым годом и заодно - Рождеством у учителей школы номер три назначен "корпоратив", как у людей. Все дамы пришли принаряженные, непривычно накрашенные. Даже мужчины явились, физкультурник Василий Иванович и щуплый историк Вениамин КакЕгоТам, Вера все время забывала отчество.

Пришла и Верочка. Села за пианино и стала играть. И так хорошо играла, все такое хорошее - Лунную сонату, Сен-Санса, рахманиновский "Вокализ", "Полонез" Огинского - директриса Вероника Ефимовна даже прослезилась не на шутку. Никто ее до сих пор такой не видел. А тут Вера возьми да и опрокинь стакан с красным вином - она его на край пианинки поставила - прямо на дорогой белый костюм Директрисы! Что тут началось!.

Директриса на стул упала, физкультурник бросился воды в стакан наливать, историк на колено встал, салфетку сует, дамы их отталкивают, соль на пятно сыплют!.. Такой бум поднялся, не приведи Бог.

А Биссектриса отмахнулась и как влепит:

- Давно надо было уволить ее, артистку вашу, жизни мне никакой от нее нет!

И еще:

- Со второго полугодия ищите замену! Уволить ее!

Кое-кто заплакал, и Вера заплакала, стала одеваться, уходить.

Но Директриса заплакала громче всех и стала просить прощения.

Потом заплакали все, даже историк, но физкультурник держался, хоть и покраснел. Снова выпили за новое счастье в Новом году и стали петь народные песни: "Тонкая рябина" и "То не вечер, то не вечер", а потом "По Дону гуляет" и "Каким ты был, таким остался", причем историк все время вместо "орел степной, казак лихой" - пел "козел степной, козел лихой", но ему, однако, все простили за неимением подходящей для винопития конституции.

Вобщем, все кончилось как нельзя лучше.

Верочку не уволили, и она продолжала работать под началом Вероники Ефимовны, которая вроде стала к ней благоволить, а потом снова взялась за свое - метание копий. Вскорости Вера вышла замуж за тощего историка. Она уговорила мужа не уходить из этой школы, несмотря на гонения, а так же - не писать жалобы в отдел образования. Ей жалко было Директрису.

Верочка при этом патетически заявляла:

- Меня же да не попустит Господь поднять руку на преследователя моего!..

По праздникам Верочка часто играла на пианино, а Вероника Ефимовна плакала.