Аннотация: Присядем на дорожку? Среди провожающих замечены: призрак, маскирующийся под бортпроводницу, стеснительный маньяк- эксгибиционист, наркоман-тихоня и баба Маша ("честь и совесть" нашей эпохи). :о)
Мы попали в сей мир, как в силок - воробей,
Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.
Омар Хайям
Глава 1
Он был красив, ошеломляющ и бесподобен. Формы безупречны, линии совершенны, стиль продуман. Во рту пересохло, стоило увидеть предмет своих моральных терзаний. При взгляде на него вспоминалась Древняя Греция, с ее поклонением античной красоте. Своим присутствием он освещал строгое помещение, насмехаясь над нелепым официозом. Его облик вызывал трепет и восхищение. Я не осмеливалась приблизиться к нему из опасения не сдержать своих пылких чувств и...
- Лия, прекратите гипнотизировать выпечку, - раздраженно бросил заглянувший в приемную шеф. - Где договор с "Натисом" на подряд?
Лия - это я. Аурелия, если быть точной. Мое полное имя в переводе с латинского означает "золотая". Специально узнавала, чтобы иметь достоверные данные, за что именно страдаю. В детстве с именем пришлось изрядно помучиться (что я плохого своим родителям сделала?!). Разнообразных кличек хватало. Рейка и Рельса не прижились исключительно в виду моей упитанности. Уже в половозрелом возрасте выяснилось, что оригинальное имечко кроме меня гордо носили некое беспозвоночное и корабельная смазка. К пятому классу, когда я пошла в новую школу, назрела настоятельная необходимость его укоротить. Лия - простенько и со вкусом. Мне нравится.
В этом просторном помещении - жертве евроремонта, сидя за столом на видном месте, я добросовестно тружусь офис-менеджером. Моя должность представляет собой противоестественную смесь секретаря, завхоза и инспектора отдела кадров. Суровый мужчина с кустистыми сердитыми бровями и взглядом древнеегипетского надсмотрщика за рабами, настойчиво требующий от меня ответа, - наш директор. Обрушев Петр Александрович. Прошу любить и жаловать.
Запрашиваемый договор находился, где и ему положено: на визировании у юристов, о чем директор был заранее проинформирован. Впрочем, напоминание с моей стороны не помешало. Про бурно развивающийся склероз руководящего аппарата я тактично промолчала.
"Шеф не забывает, шеф просто не засоряет свою память излишней информацией". Внутренний голос. Скабрезник, язва и сплетник. За что люблю, не знаю.
Вырвать из загребущих рук юридической службы искомую бумагу раньше чем через четыре часа - подвиг достойный войти в анналы истории нашей фирмы. Начальство, осчастливленное этими сведениями, неопределенно хмыкнуло в раздумье, не потребовать ли от меня деяний Геракла. Но, не выдержав взгляда моих преданных глаз, оно скрылось в недрах собственного кабинета для обдумывания мести коварным подчиненным.
- Между прочим, до конца обеденного перерыва еще целых двадцать минут! - демонстративно высунутый язык в сторону захлопнутой двери помог восстановить пошатнувшееся самообладание.
Я попыталась взять себя в руки и все-таки закончить письмо подруге, но мой взгляд вместо монитора вновь притянул по-царски расположившийся посреди рабочего стола огромный кусок торта "Пьяная вишня". Еще недавно он был частью грандиозного трехкилограммового сооружения, которое принесла наш маркетолог в честь своего двадцатипятилетнего Дня рожденья. Валентина юбилей отмечать не хотела, но бдительные коллеги (приложила руку, каюсь) не дали зажать праздник. Госпожа Евменова откупилась десертом, пообещав при первом удобном случае отметить событие с масштабом. Зная Валю, подозреваю, что сей знаменательный момент совпадет аккурат со следующим Новым годом.
Живот отзывался на присутствие сладкого искушения низким недовольным урчанием. Как только у некоторых бесчувственных личностей язык поворачивается называть это произведение искусства банальным словом "выпечка"?! Разве может передать невыразительное определение всю прелесть воздушных сливок, скрывающих пропитанный ликером бисквит, своим видом вызывающее у меня непроизвольное слюноотделение.
И почему именно сегодня мне пришло в голову сесть на диету?
Ответ заключался в чудесной черной юбке, сшитой на заказ. Эта деталь туалета входила в комплект строгого повседневного костюма, придававшего мне весьма презентабельный вид. Но вся моя представительность оказалась под угрозой. Пуговица, несмотря на все уговоры, отказывалась застегиваться, а замок - сходиться. Знатно я отъелась за зиму! Денег не было ни на покупку нового костюма, ни на посещение ателье, и я приняла судьбоносное решение о сокращении рациона.
"Это только начало, - тоскливо подумала я. - Впереди еще Восьмое марта".
Торт простоял до конца рабочего дня немым укором, призванный воспитать во мне силу воли. Та почему-то взращиванию не поддавалась. Душевные страдания достигли пика, стоило мне представить, как уборщица заглядывает в холодильник и, видя там беззащитный тортик, набрасывается на него с алчным блеском в глазах....
"Не бывать этому!", - подумала я и побежала ставить чайник.
***
Унылые, одинаково серые пятиэтажки проносились за окном маршрутного такси номер тринадцать, одинокие прохожие безысходно месили весеннюю грязь. Весна, нагрянувшая с внезапностью налоговой проверки, совсем не красила город, который из приблизительно белого вдруг стал грязно-серым с мутными подтеками луж. Озябшие чумазые воробьи на остановках дразнили неповоротливых голубей, таская у них из-под носа накрошенную жалостливыми старушками еду. Обрывки облаков в цвет талого снега засоряли небосвод.
Стоило ослабить бдительность, как свирепо набросилось запоздавшее раскаяние о содеянном. Напрасно я выбрала этот маршрут. Нужно было поехать на "четверке" через красиво украшенные центральные улицы, чтобы меня затянула предпраздничная суета, а пестрящие по бокам рекламные щиты отвлекли от невеселых мыслей. Острый приступ самоедства не стеснялся присутствия посторонних лиц. В раздумьях о бесславном крушении моих грандиозных планов настроение из плохого превращалось в мерзко-пакостное. Даже верное чувство юмора, которое не раз выручало, стало мне изменять.
Это было хуже всего.
Для полноты ощущений надлежало вспомнить о грядущем дне рождения, который прибавит мне еще один год. Согласитесь, не повод для радости, если ты - особа женского пола. Прошедший год не соизволил порадовать меня приятными и разнообразными событиями, чтобы пытаться его удержать. Из динамиков на смену незапоминающейся попсовой песенке в салон маршрутки хлынул требовательный голос Виктора Цоя.
"Перемен!", - требуют наши сердца!", - поставил он в известность пассажиров.
"Перемен", - требуют наши глаза!", - не дождавшись ответной реакции от тупо уставившего в окна люда, уточнил солист группы "Кино".
Хотелось бы. Но откуда им взяться. Переменам-то.
"Перемен! Мы ждем перемен!", - начала подпевать про себя я, покидая маршрутку и заранее зная, что от прочно засевшей в голове песни уже не избавиться.
Щедрый дождь грязных брызг из-под колес иномарки окатил меня с ног до головы и стал последней каплей в чаше терпения. Плюнув на поруганную диету, я отоварилась в ближайшем ларьке на последние деньги отвратительно калорийными продуктами и отправилась домой.
Моя дорога лежала через парк, по виду напоминавший заповедник для маньяков. Угрюмые тополя перемежались с чахлыми рябинками. Центральную дорожку осаждали заросли кустарника, разглядеть сквозь которые что-нибудь даже при полном отсутствии листвы было невозможно. Гравий настораживающе скрипел под ногами. Картина становилась еще более удручающей в спускающейся на город темноте. Редкие фонари даже не делали попыток исправить положение тусклым освещением. Но пять с половиной лет - достаточный срок, чтобы привыкнуть к чему угодно. Не доверяйте первому впечатлению. Никакого криминала, в отличие от центрального городского парка, здесь отродясь не водилось. Но некоторым его подобием наша лесопарковая зона все же могла похвастаться.
Первая достопримечательность - тихий наркоман Леша, который при ограблении очень вежливо и интеллигентно просил отдать какую-нибудь вещь. Опытные жертвы, подвергавшиеся разбойному нападению не в первый раз (к незнакомым людям он стеснялся подходить), отдавали имущество без боя. На следующий день сердобольная бабушка горемыки с многочисленными извинениями все возвращала. Обеспеченные родители, постоянно мотающиеся по загранкомандировкам, раз в год обязательно сдавали неразумное дитятко в хорошую лечебницу. Лечение стоило дорого, но все же обходилось дешевле, чем оплата Лешиных подвигов и потраченные нервы. Правда, результатов оно тоже не приносило.
Вторая - эксгибиционист, пожелавший остаться неизвестным. В зависимости от времени года на нем поверх фривольного белья были накинуты либо шубка, либо плащик по последней моде. Вот и сейчас он ненавязчиво терся невдалеке, робко выглядывая из-за пушистой елочки. Завистливый вздох вырвался из груди, когда я разглядела очередную новинку гардероба. Белое пальто, украшавшее сегодня нашего маньяка, приковало меня в прошлую субботу к витрине центрального универмага почти на час. Но чтобы его купить, на три месяца мне пришлось бы отказаться от еды, ходить на работу пешком и задолжать значительную сумму ЖЭКу.
"Ничего. Белое полнит". Утешает.
Я приветливо помахала знакомой фигуре в белом. Вместо того чтобы вежливо ответить на приветствие, он шарахнулся от меня, как от чумной. Пять лет с гаком прошло, пора забыть старые обиды....
...Не совсем трезвая, вернее, совсем не трезвая первокурсница-заочница, которую доброжелательные коллеги по работе надоумили в своей теплой компании обмыть первую, удачно сданную сессию (учебы не будет!), возвращалась проторенным путем домой. На несчастье местного криминала это была моя первая пьянка с таким размахом. Бокал шампанского или легкого вина по праздникам не в счет.
Снег нежными хлопьями планировал сверху, задерживаясь на ресницах и шапке. Я глупо хихикала, пытаясь стряхнуть налипшие осадки. Ноги постоянно отклонялись от курса, вместо прямой линии получался скособоченный зигзаг. Когда меня занесло на очередной вираж, навстречу выпрыгнула, гостеприимно распахнув норковую шубку, наша достопримечательность. Шуба длиной до пят, сияющая антрацитовым переливом в изменчивом лунном свете поразила меня в самое сердце. Если бы сознание не дрыхло хмельным сном, может быть, фактор неожиданности и сыграл бы ему на руку, а так....
- Нашел чем гордиться! - презрительно фыркнула я, окидывая пренебрежительным взглядом дорогущий прикид. И обошла его с видом королевы в изгнании, величественно поправляя пальто с вылезшим и пожелтевшим от времени песцом на воротнике.
За спиной раздались сдавленный писк и обиженные всхлипы. Снег скрипел, и кусты трещали под торопливо удаляющимся горе-извращенцем. Вслед ему неслось мое хихиканье, быстро перешедшее в хохот, неприлично громкий а притихшем парке - я, наконец, сообразила, как было воспринято мое высказывание. Но каждый думает в меру своей испорченности. Я-то про шубу говорила! Нечего выпендриваться, тогда бы обращали внимания на другие части тела. Хотя, скажем прямо, хвастаться там нечем...
На этом приятные воспоминания заканчивались. Попало мне в тот раз! Узнала о себе много нового. Недаром один из многочисленных бабулиных поклонников каждый раз, когда бывал у нас, спрашивал, не боится ли она порезаться бритвой, заменяющей ей язык. Мучительная бессонная ночь в обнимку с тазиком на всю жизнь отбила охоту к возлияниям такого рода.
От запаха национального сорокаградусного напитка воротит до сих пор.
Парк закончился, наш двор открылся во всей красе. Кособокие качели надрывно сипели, перетягиваемые двумя пацанами. Кто-то проводил подводные раскопки в затонувшей песочнице. Из-за повышенной чумазости опознать чадо было затруднительно. Если судить, по шапочке с помпоном, цвет которой с трудом определялся как красный, можно предположить, что это Олька, дочка моей одноклассницы. Но не поручусь. Большинство детей с деликатностью бульдозеров носились по лужам. После купания на остановке моему пуховику было уже ничего не страшно, поэтому я бестрепетно пересекла площадку, игнорируя безопасный обходной путь.
Баба Маша как всегда бдела на посту. В горячую пору возвращения народа с работы крепкая, как гриб-боровик, старушенция дежурила на лавочке возле нашего подъезда при любой погоде. Единственный раз, на моей памяти, ее не оказалось на месте - бесконечный сериал бабы Маши перенесли в такое неудобное для нее время. К сожалению, любимый внук осчастливил бабушку видеомагнитофоном, пользоваться которым она научилась на удивление быстро. И теперь только ураган мог согнать с насиженного места бдительную бабульку. Но в отсутствие таких неблагоприятных погодных условий проверить эту версию еще никому не удалось. В погожие деньки к посиделкам присоединялись многочисленные старики и старушки из окрестных подъездов. Тесным кружком они перемывали кости проходящим мимо соседям. Те не имели альтернативы в виде черного входа, которым очень хотелось воспользоваться при взгляде на эту честную компанию.
Безнаказанно проскользнуть в подъезд, скороговоркой пробормотав "здрасьте", не получилось.
- Когда замуж пойдешь, Лийка? Годики, поди, не убавляются, - завела свою обычную песню "ум, честь и совесть" нашего двора.
- Как только - так сразу, баб Маша. Некогда мне.
- Что сказала бы Лидия Ивановна, мир праху ее, если бы знала, что внучка ее до сих пор в девках ходит?
Оставив без ответа заявление бабы Маши, я начала восхождение на пятый этаж, раздумывая над ее словами. Вот кто бы точно слова против не сказал, так это Бабуля. Она всегда уважала чужое мнение, даже если оно было диаметрально противоположно ее собственному. Этой осенью ее не стало, и моя жизнь с тех пор была подобна сыру, из которого нахальные мыши выгрызли громадные куски.
***
Я сирота. Родителей, которые не вылезали из археологических экспедиций, совсем не помню. С двух месяцев я, как цыганка с табором, кочевала от одной бабушки к другой. Даже сейчас, смотря на фото в рамке, мне трудно представить, что такие похожие коротковолосые улыбающиеся мужчина и женщина - мои мама и папа. Когда они погибли во время очередной экспедиции, это мало затронуло пятилетнюю меня, разве что наконец-то появилось постоянное место проживания. В Гималаях был сход ледника, тела так и не обнаружили. Тогда много писали об этом. Известные археологи, какая потеря для науки и т.д. и т.п. Обычный газетный треп. Статьи еще где-то сохранились.
Несмотря на эти задокументированные факты по нашему двору гуляло, не без деятельного содействия бабы Маши, три версии моего сиротства. По первой, мой отец обесчестил мою мать и скрылся, а та не выдержала позора и преставилась при родах. Вторая туманно намекала на мое интернатовское происхождение. И, наконец, третья основывалась на том, что Бабуля отобрала меня у пропащей (пила, курила, была неразборчива в связях) племянницы, которая отбывает в данный момент свой второй тюремный срок за разбойное нападение.
Эти слухи плодились на благодатной почве. Лидия Ивановна была бездетной теткой моей мамы, и гостила я у нее практически с пеленок. Родственники со стороны отца не горели желанием взваливать на себя тяжкое бремя. И она, не побоявшись трудностей, оставила у себя внучку покойной сестры. Бабулей я ее называю просто по привычке.
Покойная принадлежала безвозвратно ушедшей эпохе, обладая своеобразным чувством юмора и стилем. Мне она часто снится такой, какой была при жизни: всегда элегантно одета (халаты в цветочек ею никогда не признавались), в зубах мундштук с сигаретой "Полет", на голове - безупречно уложенная прическа (последние годы, когда у бабушки совсем стало плохо с руками, артрит замучил, это была моя святая обязанность). В наследство от нее мне досталось двухкомнатная хрущевка и многочисленные знакомства с людьми старшего пенсионного возраста. В бабушкиной комнате осталось все, как было при ней, начиная от аккуратно заправленной кровати и заканчивая старыми фотографиями в потерто-коричневых рамках на комоде. Особенно часто я приходила туда в первое время после похорон, чтобы окунуться в атмосферу ее незримого присутствия. Приходилось тяжело, но сейчас ничего, пообвыкла. Остались только сны с ее участием. Грустные. Забавные. Разные. Но всегда тревожащие.
... Мягкое кресло с регулирующейся спинкой и овал иллюминатора, радующий взор каким-то морским пейзажем с высоты птичьего полета не компенсируют неприятные ощущения в "заложенных" ушах. Желудок в холодеющем животеотказывается реагировать на ловящий воздушные ямы самолет столь же быстрым движением.Ко мне наклоняется предупредительная стюардесса в идеально сидящейуниформе. На передвижном столике одиноко томится пузатая рюмка коньяка.
- На посошок? - весело предлагает бортпроводница.
Я перевожу взгляд с едва покачивающейся жидкости благородного коричневого цвета на девушку и от неожиданности просыпаюсь.
Это Бабуля....
Трезвон моего старенького раздолбанного телефона был слышен еще на лестничной площадке. Запыхавшись, я успела в последний момент схватить трубку надрывающегося аппарата и умудрилась повалить при этом все, что было возможно в тесной прихожей. К моему огорчению звонил не постоянный заказчик, жаждавший вручить мне на перепечатку свой диссертационный труд, а ближайшая подружка Наташка. Она находилась в декрете, а поэтому вожделела новостей с нашей общей работы. Пришлось подробно отчитаться перед испытывающей информационный голод Натальей. Ей были преподнесены свежайшие сплетни, полученные из надежных рук Лизки, младшего бухгалтера, обладающей сверхъестественным нюхом на намечающиеся романы.
Новости у меня быстро закончились, поэтому дальше намолчавшаяся за день подруга уже говорила сама, исполняя радиопостановку на злободневную тему "я и моя свекровь", довольствуясь в ответ моими редкими "угу", "не может быть!", "да что ты говоришь!". Трубка, прижатая к уху плечом, не мешала заниматься текущими домашними делами, радиус которых ограничивался длиной провода. Поваленные вещи возвращались на законные места, пуховику придавался первозданный вид (хотя бы такой, как утром). К тому времени, как подруга выдохлась (всего-то через полчаса), куртка уже была отчищена.
Повесив трубку и еще раз вздохнув об отсутствии дополнительной приработки, а значит и денежных вливаний в мой бюджет, я проследовала на кухню. Плакала моя диета.
"Второй день на диете самый легкий, потому что мало кто выдерживает первый". Мой случай.
Я рассовала покупки по шкафам, и на столе остался только пакет с разомлевшими по недосмотру пельменями. Кран чихнул, недовольно побурчал, но тоненькой водной струйкой все-таки одарил.
- Горячее сырым не бывает, - философски изрекла я, бросая в кипящую воду ком слипшегося мяса и теста.
Давно доказано, что готовка не моя стихия - на кухне всегда царила Бабуля. После ее смерти я предпочитала обходиться полуфабрикатами, которые не требовали сложного священнодействия.
Как-то еще на заре трудовой деятельности по случаю празднования дня Строителя мной была принесена вольная вариация на тему салата "Цезарь". Наш директор снимал пробу со всех блюд, бессовестно пользуясь своим служебным положением. Отведав ложку моего угощения, он отдышался кое-как, от продолжительного кашля на глазах выступили непрошенные слезы. Этот страстный любитель острой кухни, в другое время радостно хрустевший кайенскими перчиками, категорично сказал, что всему должен быть предел. До конца гулянки салат украшал своей нетронутостью стремительно пустеющий стол. С того памятного случая на все корпоративные мероприятия я просто складываюсь на спиртное.
Зато кофе варю потрясающий.
Ритуал просмотра девятичасовых новостей не добавил хорошего настроения. Серьезный дяденька в костюме-тройке доводил до моего сведения, сверяясь с лежащей перед ним бумажкой, информацию следующего содержания. Террористы опять где-то что-то взорвали, на что власти грозились страшно отомстить, если кого найдут. У многострадального Владивостока снова перебои с электроэнергией. Братья-славяне конфликтовали с народными избранниками, настойчиво у тех интересуясь, какой именно народ их избрал. Америка не могла остаться равнодушной к Ближнему востоку. Рубль медленно сползал вниз, несмотря на все усилия Центробанка. После продолжительной рекламной паузы большую часть экрана заняла дородная жизнерадостная физиономия спортивного комментатора, которая радостно сообщила, что сборная по футболу продула с разгромным счетом, сборная по волейболу тоже, а теннисист Кафельников не смог выступать из-за травмы. За спортом пришла очередь погоды. Красавица в практически невидимой юбке (чтобы никто не усомнился в длине ее ног) ослепительно улыбаясь, тыкала в экран позади себя, озвучивая гадания гидрометеоцентра.
Все как всегда...
Я выключила телевизор, пока жить не опротивело совсем, тем более что моего внимания ждал ранее взятый на дом заказ. Бодрое клацанье клавиатуры сопровождалось орущей за стеной музыкой. К счастью пятнадцатилетняя соседка не отличалась экстремальностью музыкальных вкусов. За три года ее полового созревания я уже привыкла и обращала внимание на надрывающийся магнитофон не больше, чем на мерное урчание холодильника. Последний удар по клавише совпал с наступлением тишины у соседей. "Оксанку спать погнали" - подсказал мой трехлетний опыт.
- Пожалуй, достаточно, - я с хрустом потянулась и взглянула на часы в углу монитора. Они показывали первый час ночи.
Компьютер натужно кряхтел, пытаясь сохранить данные. На экран выпрыгнуло окошко с издевательским сообщением об ошибке, извещая, что половина работы пошла псу под хвост.
- Чтоб тебя! - не хватало еще разреветься и назавтра щеголять опухшим лицом.
От греха подальше я решила лечь спать.
На толстенную книгу о мальчике-волшебнике сил уже не хватило. Ни моральных, ни физических...
***
- Аурелия, - Бабуля тихонько трясла меня за плечо. - Вставай, девочка. Тебе пора.
Глаза распахнулись и незряче уставились в темноту спящей комнаты. Сон был настолько реален, что я очнулась. Странно. Очень странно. Я сплю крепко. Нет, не так - я сплю очень крепко, а разбудить - трудно. Успешно, а главное, быстро с этой задачей справлялся лишь немецкий будильник, отхваченный Бабулей еще до войны. В его нутре рождалось достойное оповестить о конце света дребезжание, настолько громкое, что его было слышно у соседей. Те даже не заводили свой будильник, полностью доверяя побудку моему чудовищу.
Окутывающая меня темень не была уж столь непроглядна. Подозрительные вспышки и треск вырывались из-под двери бабулиной комнаты.
"Проводку закоротило!", - сверкнула мысль, озаряя темноту еще спящего мозга.
За несколько секунд в голове пронеслось все увиденное когда-либо о жертвах пожаров. Погорельцем быть жутко не хотелось: халупа какая никакая, а другой нет и не светит. Несоображающее тело устремилось в соседнюю комнату, откуда доносились шумы, и нахально сверкало, с намерением отстоять родную жилплощадь. Зря конечно. В смысле, хотя бы халатик накинула. Как гласит народная мудрость, знала бы, где упасть, соломки подстелила. Или чего надела. Дверной проем втянул вяло сопротивляющееся тело с силой всасывающей турбины. Глаза трусливо зажмурились перед бездной слепящего света. Появилось скверное ощущение, как будто, меня спеленали, заткнули рот и приложили хорошенечко по голове.
Свет.
Льдисто обжигающий, болезненный до удовольствия. Он мчится через слепоту к прозрению. Свивается в спираль воронки, вбирающую мироздание. Острой кромкой слепящего лезвия отсекает лишнее. Взрывается мириадами звезд.
А позади та, без которой нет Света. В терпеливом ожидании. Заботливо окутывающая. Она многозначительно молчит, баюкая Миры в своих объятьях.