Аннотация: Фрагмент романа "Демон против Люфтваффе", преобразованный в отдельный рассказ. На бумаге опубликован в журнале Нёман 12-2016 в несколько изменённом виде
...Ответная очередь из "Юнкерса" неприятным сухим треском прокатилась по корпусу "Спитфайра". Я двинул ручку вперёд, подныривая немцу под брюхо. Казалось бы, ко всему уже привычный вестибулярный аппарат жалобно ойкнул, наградив пренеприятным ощущением провала внизу живота. Мелкий мусор со дна кабины брызнул в лицо, припорошив очки и кислородную маску. Вдобавок желудок, наполненный утренней овсянкой, взлетел к горлу и закупорил его.
Подбитый истребитель не дотянул до взлётно-посадочной полосы около пары миль. На шасси обильно намоталась колючая проволока, тонны которой старательно раскиданы по лужайкам в расчёте причинить неудобства германским планеристам и десантникам.
Я колупнул пальцем пулевую дырку на капоте и пешком отправился в Тангмер, на окраине которого разместилось командование сектором. В городке видел пару раз миловидных девиц из женской вспомогательной службы, но ни разу не заглядывал в их гнездовье, о котором на авиабазе сложено столько легенд. Даже название им придумали: Хор красоток.
Видок, правда... Наш командир крыла Даглас Бадер всегда одет в китель, под ним непременно белая рубашка и тёмный форменный галстук, сверху пижонский бело-голубой шарф. Не могу так, поэтому в сапогах, бриджах, свитере, меховая кожанка расстёгнута - начало августа весьма тёплое. Потный весь, но не раздеваться же до трусов.
Налёт на гнездовье не понадобился. Курившая у дверей невысокая стройная девушка по имени Мардж меня поразила с первого выстрела. Как пулемётчик с утреннего "Юнкерса" - не смертельно, но лучше сразу присесть. Я нёс какую-то несусветную чушь, она стандартные отговорки в ответ, мол, вы с каждой так, мистер пилот. Ни в коем случае, вы - особенная, глубина ваших глаз намекает на красоту вашего внутреннего мира. Ах, сэр, я знаю лётчиков, им в женщине нужна единственная глубина...
Хорошо, что беседа сразу свернула к конструктивному руслу. Благоразумные леди понимают, что серьёзные отношения с истребителями строить глупо - мы подобны пожарным на горящем пороховом складе.
- Мисс Остин! Время вашего перерыва вышло! - дама лет на десять старше тоже стрельнула глазками.
Увы, трофей принадлежит Мардж, извини. Да и мне пора на базу - позаботиться о доставке угробленного истребителя.
Мой механик Митч осмотрел пробитую рубашку охлаждения, понюхал палец в гликоле и чего глубокомысленно заключил:
- Мотор отлетался. Завтра, максимум - послезавтра прибудут новые "Спиты".
Под капотом щёлкнуло, будто покинутый самолёт решил что-то сказать напоследок. Спасибо, что не разбил? Гад, потому что бросаешь? Кто поймёт крылатое существо, не имеющее грешной души...
Новые "Спитфайры" улучшенной серии Мк2 поступили лишь через три дня. Я получил машину, и в тот же день мы крупно поговорили с Бадером, впервые на повышенных тонах. Он категорически отстранил меня от боёв на десять дней.
По правилам КВВС лётчик после цикла из тридцати боевых вылетов обязан полгода отдыхать. Если считать за боевые все полёты, когда открывал огонь, то за один июль набрал полный цикл, спорить - бесполезно.
Подслащая пилюлю, командир позволил мне пользоваться его авто. Я ездил к Мардж в гостиницу для вспомогательного персонала, когда она освобождалась от дежурств.
Польщённые вниманием героя-спасителя Британии девушки из Хора красоток подарили мне Рика - пятимесячного золотистого ретривера. Любимцев в Англии называют словом pet, независимо от видовой принадлежности, пола и возраста. Важно лишь, чтобы домашний зверёк не приносил пользы - не охранял, не ловил мышей и не нёс яйца. А какая польза нужна, когда пёс узнаёт твой истребитель ещё на пробежке, при задвинутом фонаре кабины? Он не может видеть лицо пилота, укрытое маской и очками, прочитать буквы на фюзеляже, даже запах различить - на авиабазе царят ароматы топлива и смазочных масел. Но ведь собаки не ошибаются! Прыгают, заходятся лаем от радости, а ты боишься только, чтоб дурачок в бурном восторге не попал во вращающийся винт. Лётчик не вернулся из вылета, а пёс спокоен - значит, пилот спасся с парашютом или сел в другом месте, судьба разбитого самолёта наших мохнатых друзей не интересует. Страшнее всего, когда время не вышло, а псина начинает тихонько и протяжно выть, словно волк на луну... Точно - жди беды. Что касается пользы, ничто так не успокаивает нервы после посадки, как рыжий хвостатый комок, пытающийся запрыгнуть на левую плоскость, сходя с ума от счастья, что большой и сильный хозяин вернулся целым и невредимым.
Я осваивал новый "Спит", не имея возможности даже разок стрельнуть в сторону гуннов, когда наступил тот самый злополучный день 15 августа. Наши двинули навстречу врагу, я провожал их с Риком, обладая готовым, заряженным и заправленным "Спитфайром", не имея права подняться в воздух. Утомлённый, мать твою... Даже перед Митчем стыдно, который, засосав пиво, топал к соседней стоянке, где ждал раскрытый самолёт со снятыми капотами и разверстыми крышками лючков, помогая коллеге оживлять его. Ни слова, ни взгляда мне в упрёк, а разве нужны слова?
Я не знал что сказать механику и зарылся лицом в рыжую шерсть. Мы с Риком невероятно привыкли друг другу за неделю, будто прожили вместе века.
Через час взвыла сирена, на юге показались чёрные точки, персонал авиабазы ссыпался в щель-убежище, а во мне что-то переклинило. Завопил Митчу - за мной, и помчался к "Спиту", наплевав на приказы и запреты.
Парашют хлопнулся на сиденье, я едва успел застегнуть на бегу хомут спасжилета. Шлемофон сорвал с зеркала и криво кинул на голову, когда самолёт уже тронулся, а на поле посыпались первые бомбы.
Это настоящее пекло! Кок винта вонзается прямо в фонтан грязи, дыма и огня, лопасти рубят в воздухе дёрн, зелёная кровь которого липнет на бронестекле. Грохот канонады начисто заглушает рёв тысячи кобыл под капотом и треск камней по крылу, а я только молюсь перед небесным начальством - не попади колесо в воронку, не забейся маслорадиатор...
Взлетел в футе над изгородью, тщательно осмотревшись - не тянется ли за "Спитом" зловещий шлейф. Вроде как пронесло. Преследовать и мстить поздно, отбомбившиеся "Хейнкели" флегматично взяли курс на юг.
Выписал широкий круг над аэродромом. Где были стоянки - сплошное пламя. Выходит, я спас тебя, "Спитти"-дружок. Не забудь отплатить тем же. Надеюсь, Митч и Рик вовремя зарылись в щель.
Постепенно набирая высоту и присоединив, наконец, шлемофон к разъёму, я попробовал связаться с диспетчером сектора. Куда там! Эфир забит воплями, "факинг гунн" и "санофбич" - самые мягкие выражения.
Накрутив высоту под двадцать четыре тысячи футов, увидел, наконец, эскадру "Юнкерсов", возвращающуюся во Францию. "Спитфайр" догнал их с невероятной лёгкостью, словно обрадовавшись жертвам.
В кабине стрелка пусто - явно перелез в нос и радуется, что опасность позади, скотина. Поэтому я повёл длинную очередь вдоль фюзеляжа.
У "восемьдесят восьмого" пилот сидит у левого борта. Наверно, свет в конце тоннеля увидел, когда машина ещё не коснулась воды. К "Спиту" потянулись золотые проволочки от хвостовых стрелков двух других замыкающих, но я не стал нарываться, крутанул вираж и смылся.
На подлёте к Тангмеру увидел Бадера с ведомым. Сердце ухнуло в лётные сапоги. И это - всё, что осталось в строю от трёх сквадронов?! Я поравнялся с лидером, качнул крылом... и чуть не выпустил баранку из рук от изумления. В "Спите" топливный бак между лётчиком и мотором, в паре дюймов от ног. Воняет бензином всегда. Мы не то что летаем - чуть ли не плаваем в бензине, а наш авантюрист закурил прямо в воздухе, сдвинув фонарь и маску! Он выпустил клуб дыма, унесённый ветром назад, и помахал мне рукой, в которой зажата неизменная трубка.
Сели. Взлётно-посадочные полосы ещё ничего, только залепить дыры раствором, а вокруг ни одного целого здания. Ни единого сохранившегося самолёта - уничтожены и на стоянках, и в ремонтном ангаре. Лётное поле затянуто дымом. Топливо, видимо, выгорело, а теперь на лицо и одежду спускается тяжёлый чад от смазочных масел.
Рик, провонявший копотью, радостно затявкал у крыла. Хозяин вернулся! Больше нет проблем...
Бадер не разделил собачьего восторга. Он шагнул к крылу и колупнул пальцем нагар от кордита на дульном срезе. Понятно, что на время пробных полётов оружейник аккуратно заклеил стволы, чтоб не пылились зря, пломбы сорвало пулями.
- А пулемёты просто опробовал.
- Да, сэр.
- И как? Плёночку вместе посмотрим?
- Как прикажете. Я же не виноват, сэр, что под пробную очередь "Юнкерс" подвернулся.
Даг выбил трубку, раскуренную ещё в воздухе, посмотрел мне в глаза с каким-то незнакомым и грустным выражением.
- А сейчас объяснишь мне, что взлетел, лишь бы спасти "Спитфайр" от бомб?
- Истинная правда, сэр! Кружил над полем, ожидая уменьшение задымления. Увидел гуннов. И... проверил пулемёты.
Бадер тоскливо оглядел стоянку, украшенную лишь тремя относительно целыми машинами, остальное - кострища.
- Еду домой. Подкинуть к Мардж? Здесь всё равно ночевать негде.
Мы укатили. За спиной всё так же клубится дым, а неутомимый коммандер Ричардсон гоняет аэродромных, заставляя расчищать обломки, убирать мусор, тушить пожары.
Мардж скрючилась на кровати в двухместной комнате общежития в слезах и в истерике.
- Представляешь? Когда стало понятно, что "Хейнкели" идут прямиком на Тангмер, наш офицер скомандовал... надеть каски! Он запретил спуститься в убежище!
Она зашлась рыданиями.
- Выжило пятеро... Двух девочек, которых солдаты вытащили позже, сильно обожгло... Остальных разложили на траве, рядком. Понимаешь? Почти все, с кем болтала и пила кофе утром, остались там, прикрытые брезентом, из-под него торчат неподвижные ноги в одинаковых форменных туфлях и чулках... Некоторые и без ног.
Внезапно истерика сменила направление.
- Ты убьёшь их? До единого, чтоб только кровавые обрубки валялись под брезентом!
- Всех вряд ли. Сегодня опустил "Юнкерса" в Ла-Манш.
- Тебе же запрещены боевые вылеты!
- А я хочу запретить гуннам бомбить. И не нашёл другого аргумента.
Погладил её по соломенным волосам. Мардж понемногу успокоилась и прижалась ко мне. Мы впервые провели ночь, не занимаясь сексом. Соседка по комнате не смогла бы помешать. Она ночевала под брезентом, в окружении таких же мёртвых тел.
А четвёртого сентября сбили и меня над окраиной Лондона. Неблагодарная Англия ударила по ногам. Прямо в парашютной сбруе я перевернулся на спину и попытался разложить организм в соответствии с заводскими чертежами. Добрый самаритянин плеснул воды из ведра, затушив тлеющий комбинезон.
Следующие дни я провёл на койке в госпитальной палате, замотанный до глаз. Потом ко мне прорвалась Мардж. Из её взвинченного состояния следовало, что обугленная головешка из КВВС перестала считаться другом на пару ночей. Она обещала ждать, надеяться и хранить верность, даже если самая интересная часть моего механизма сгорела в труху.
- Ну, может какой огарочек и остался, посмотрим. Лучше помоги подняться. Схожу, спрошу у доктора, когда можно в воздух.
Мардж зажала рот. С такими травмами?! Тридцатого сентября она привезла мне верхнюю одежду, поддавшись на шантаж, что в противном случае её доставит другая леди.
- Ты с ума сошёл! Тебя же не выписали...
- Я сам себя выписал.
Бадер не знал как реагировать, услышав историю бегства из госпиталя. По легенде, когда он сам до остервенения замучил медиков и заставил выписать допуск к лётной службе, даже "спасибо" им не сказал - вытащил бумажник и деловито поинтересовался: "Джентльмены, где я могу купить "Спитфайр"? Поэтому я очень рассчитывал на его понимание.
- Сэр, вы добивались возвращения в КВВС долгие годы. У меня нет ни дня. Не могу больше безучастно смотреть из окна палаты, как они бомбят жилые кварталы.
Лидер авиакрыла сделал то же, что и обычно - закурил.
- Меня посадят вместе с тобой.
- Не обязательно. Если лётчик прыгнул с парашютом и через несколько дней вернулся на авиабазу, вы у каждого требуете медицинские справки о здоровье?
- Тебе точно не помешает. От психиатра. Принимай самолёт! - он повернулся к Мардж. - Мисс, я порекомендовал бы вам потребовать от него поход к психиатру, если имеете на него серьёзные виды.
Как ни странно, ей особенно в голову запало не моё экстренное выздоровление, а угроза про "другую леди". Она поманила Рика, здорово вымахавшего за месяц, почесала за ухом и предупредила, кивнув на меня:
- Проследи, милый, чтобы этот кобель даже не смотрел в сторону других женщин. Если что, кусай вот сюда.
...В облачности мотор "Спитфайра" звучит как-то иначе - громко и сердито. Беспросветная муть за бронестеклом ночью особенно плотна и неприветлива. В Тангмере спят, кроме полудюжины человек, выпустивших меня в одиночный полёт, который совпал с дежурством одного фата из Вспомогательной авиации, о нём рассказала Мардж. Из тех, что непременно ездят на дорогих авто, носят сорочки с монограммами и подбивают мундир красным шёлком. Эдакий сэр из клуба военных джентльменов.
Он предпочитает нести службу, лёжа на кушетке, а с микрофоном мучается капрал-помощник, следуя ценным указаниям офицера, пребывающего в полудрёме. Получив упомянутые распоряжения по методу испорченного телефона, я выскочил в район, где теоретически шлялись "Юнкерсы", в миле или ярде от "Спитфайра" - радарные маркеры совпали, и ни черта не увидел.
Вдруг что-то сверкнуло прямо и левее по курсу. Чуть наклонил крыло... Есть! Коршуны бросились на Лондон. В небо ударили прожекторы, на земле появились слепяще-яркие всполохи от взрывов авиабомб, а в небе брызнули вспышки снарядов. Надо отдать должное лондонским зенитчикам, в ту ночь они навесили на "Юнкерс" чудесный маяк - пламя из правого двигателя. Пока мои пулемёты испортили и второй, живучий гад отмахал от Лондона мили на четыре. В темноте хорошо видно, как пули, попавшие на обшивку под очень острым углом, не пробивают её, а соскальзывают в рикошете, высекая из бомбардировщика весёлые искры.
Разыскивая во тьме посадочные огни Тангмера, я невольно представил подземелье нашего командования сектора, как его описала Мардж.
- Бомбардировщики разрушают Лондон!
С кушетки:
- Да, Дэвид. Это возмутительно. У нас есть свежий выпуск "Таймс"?
- Сэр, пилот Демон из 129 эскадрильи Тангмера атакует бомбардировщика.
Чуть позже:
- Он докладывает, что сбил "Юнкерс-88" в четырёх милях к востоку от Лондона, сэр!
- О'кей, Дэвид. Будьте любезны, пришлите мне чаю.
К концу осени погода испортилась, нам, наконец, разрешили в поисках целей пересекать пролив. Мы назначали свидание девушкам на вечер после рейда, хорохорились. А здравый смысл удивлялся - как можно так вести себя? Хор красоток к вечеру в полном составе отправится в паб на окраине Тангмера, в их числе - Мардж. Может, некоторые съездят в Чичестер. Они точно знают, что проведут ночь на чистых простынях, будут живы и на следующее утро, проглотят сэндвич и кофе на завтрак... А кто-то из парней, назначивших им рандеву и беспечно развалившихся в креслах в ожидании команды на вылет, встретит грядущий день на глубине тысячи футов в водах Канала, огласив напоследок эфир прощальными проклятиями.
Что характерно, Мардж, слушая лётчицкую ругань наравне с другими хористками-красотками, ни разу не возмутилась, хотя я тоже, наверно, срывался на "факинг щит". Тем более Рик, который никогда и ни о чём не попрекал, готовый простить что угодно лишь за то, что хозяин вернулся целый!
В декабре перед ночным вылетом на индивидуальную охоту он особенно был прилипчив. Разогнавшись на заиндевевшем бетоне, мой пёс попытался запрыгнуть на крыло, смешно скользя лапами по обшивке фюзеляжа, не желая отпускать... Сердце сжалось от скверного предчувствия - у собак интуиция не чета нашей. На какой-то миг шевельнулась мысль взять его с собой, пропихнув через лючок радиостанции под гаргрот. Глупости! Там его может убить шальной осколок от зенитного разрыва - никогда себе не прощу. Это не собачья война, мой друг не должен рисковать зря.
Предчувствие не оправдалось в полёте. Немецкий бомбардировщик взорвался, осыпав меня обломками и перепачкав каким-то мусором, не повредив "Спит". Я зарулил, надеясь вставить Рику пыжа за ложную тревогу. Но привычный щенячий лай не огласил стоянку, а Митч виновато отвёл глаза.
- Что?!
- Он попал под грузовик...
- Где попал?! Где собака, чёрт бы тебя побрал?
Техник, на голову выше меня, трепыхнулся в моих руках как тряпичная кукла, не пытаясь оправдываться или защищаться. Его обязанность - приглядывать за рыжим в отсутствие хозяина, но Рика никогда не сажали на поводок. Он, как и другие псы, терпеливо ждал у диспетчерской.
- Где тело?
- Я похоронил его, сэр. Простите, не буду говорить - где. Весьма сожалею.
Четвероногие живут меньше людей, двенадцать-пятнадцать лет. Рику даже года не исполнилось! Взял бы его, очередной раз забив на инструкции - мой золотой комок счастья остался бы жив. На самом деле, его погубила не халатность Митча, а война. С чего бы в мирное время разъезжали по ночам тяжёлые грузовики со светомаскировочными масками на фарах, из-за чего не увидеть крупную рыжую собаку на дороге...
Утром на Тангмер опустилась обычная в то время года муть. Я украдкой глянул на подъездную дорогу. Что хотел там увидеть - кровь, шерсть или нечто другое, для меня самого загадка. Естественно, кроме луж ничего не осталось. А Митч, по-прежнему пряча глаза, подозвал на стоянку. На бронестекле и капоте - подсохшие бордовые пятна. Он ткнул в одно из них мокрым пальцем, показал красное. Наверняка человеческая, а не собачья кровь. Получается, я уже отомстил за тебя, Рик.