История третья

Когда тени заговорят вновь

17 день месяца Цурубэ-Отоси 491 года Одиннадцатого исхода.

Иё-но футана, Империя Тэнка, Нара;

Особняк Сарумэ

У Тайко дрогнула рука. Амэ успел в деталях рассмотреть этот момент, когда ее рука, выжимающая тряпку, пропитанную розовой от крови водой, дрогнула, зацепив миску. Та обиженно загремела и, потеряв равновесие, упала на пол, разлетевшись на множество осколков. Вода бесформенной лужей растеклась по полу.

- Извините! - залепетала Тайко и упала на колени, начав спешно убирать беспорядок. Амэ смотрел за этим, хмуря брови.

Одно быстрое слитное движение, по комнате разнесся звук шелестящего шелка, поднялся легкий ветер, и Амэ уже облачился в нижнюю сорочку. Ловко запахнувшись, юноша подошел к ползающей на четвереньках служанке и присел. Когда его ладонь легла на ее плечо, девушка испуганно замерла, а Амэ отчетливо различил ее дрожь.

Боится? Этот вопрос вызвал недоумение. С чего Тайко его бояться?

- Остановись, - ласково приказал он и потянулся к подбородку девушки.

Ее лицо было бледным, а глаза странно шальными. Над верхней губой выступили маленькие, еле заметные капельки пота.

- Извините, госпожа, я такая неловкая! - попыталась оправдаться служанка, чем еще больше озадачила Амэ.

Наедине Тайко всегда называет его 'господином'. Так почему вдруг? Из-за своей неуклюжести она таким образом наказывает себя, отбирая право звать его так, как никто больше?

- Оставь, - произнес Амэ, вставая. Тайко он тянул за собой. - Поднимайся.

Служанка закивала, подчинилась, но вскоре ноги ее подкосились, и она буквально рухнула на юношу. Тот заботливо обнял ее и усадил на татами, подальше от проклятой миски.

- Я... я... - она запиналась, не могла выговорить ни слова. Амэ наблюдал, как ее прекрасные глаза наполняются слезами. Тогда юноша приложил свои пальцы к губам, заставив ее замолчать.

- Все хорошо, Тайко. Ты все делаешь правильно.

Чтобы успокоить девушку, Амэ наклонился и поцеловал ее в дрожащие и горячие губы. Он шутливо прихватил зубами нижнюю губу, и сразу отстранился, улыбаясь. Тайко не удержалась, и несмело улыбнулась в ответ. Хорошо, теперь можно разговаривать.

- Это из-за крови, да? - мягко спросил Амэ.

Он знал, что Тайко боится ее. А сегодня утром случился очередной приступ, и теперь в его комнате стоял тяжелый сладковатый запах, даже несмотря на то, что слуги давно все убрали. Хотя, оставались белые повязки, окрашенные красным, и вода, растекшаяся по полу.

- Я не знаю... - слабо ответила девушка.

Это была его ошибка. Он знал, что Тайко бледнеет от одного только вида его бинтов, но посчитал, что она привыкла, и ей не составит труда немного помочь ему. Не рассчитал.

- Ничего, - он успокаивающе погладил ее по спине. - Думаю, тебе стоит отдохнуть. Я скажу, чтобы сегодня тебя не беспокоили.

- Но...

- Тайко, - тон Амэ не терпел возражений. - Делай, что тебе говорят. Для твоего же блага. Придешь завтра, а сегодня отдыхай. Ты в последнее время бледна, да и эти круги под глазами меня беспокоят.

- Я... не стоит... все прекрасно, - Амэ вновь нахмурился, бросив на нее предупреждающий взгляд, и девушка осеклась, и, прикусив губу, спешно закивала.

- Иди. И не волнуйся - оденусь без посторонней помощи, ничего со мной не случится.

Тайко вновь кивнула. Когда она выходила из комнаты, то на миг задержалась на пороге, будто ждала, что Амэ изменит свое решение и окликнет ее, но юноша лишь молча принялся одеваться. Скоро завтрак, Амако не терпит опозданий.

Было чудесное летнее утро - яркое и солнечное, без единого облачка на небе, но обещающее скорый приход невыносимого зноя. Амэ мысленно готовился к тому, что весь день проведет где-нибудь в тени, спасаясь от солнцепека.

В такие летние дни Амако предпочитала завтракать в комнате с видом на сад. Она приказывала полностью распахнуть седзи, чтобы легкий утренний ветер наполнил просторную комнату запахами цветов; тихо журчала вода в пруду, и мерно постукивал бамбуковый журавлик. Эта комната была оплотом тишины и спокойствия. Даже, когда Амако была рядом, здесь Амэ расслаблялся - умиротворяющая обстановка действовала на него волшебным образом.

Едва войдя в комнату, юноша понял, что расслабиться сегодня вряд ли получится - за низким столиком сидела только наследная принцесса Сарумэ, ни Канске, ни Макетаро поблизости не наблюдалось. Когда Амако и Амэ оставались наедине, то начинали спорить на темы, которые обычно не предназначались для чужих ушей. Вряд ли сегодня будет по-другому.

- Опаздываешь, - холодно произнесла мать вместо приветствия.

Юноша усмехнулся.

- Никак не получалось уложить волосы, - разумеется, это не оправдание, но это не имело значения. - Где братья?

- Поехали в Имубэ.

- Хм...

Этим двум оболтусам надо меньше общаться с Кунимити. Он на них дурно влияет.

Амэ устроился за столом напротив Амако и потянулся за палочками для еды. Вкусно пахло тушеными овощами, а юноша неожиданно обнаружил, что голоден. И это не удивительно - организм всегда требовал еды и воды взамен потерянной накануне крови. Сейчас объедаться не стоит, ведь мать решит, что он решил наплевать на свою фигуру, поэтому позже он проберется на кухню, где его с радостью накормят.

Некоторое время ели молча. Амэ все ждал, пока на него подействует умиротворяющая атмосфера комнаты, но этого никак не происходило.

- Мне надоел этот фарс, - нарушил тишину юноша.

Палочки в руках Амако не дрогнули. Она спокойно дожевала, а только потом подняла голову и окинула Амэ изучающим взглядом, немного удивленным. Надо отдать женщине должное: Амэ прекрасно знал, что больше всего на свете она боится, что их секрет раскроется, и она потеряет дочь, но Амако даже не подала виду, что ее это хоть сколько-то взволновало.

- Вот как? - красивая тонкая бровь дрогнула, а лицо все больше напоминало красивую фарфоровую маску.

- Ты же не думала, что я вечно буду притворяться? - спросил Амэ, но Амако не ответила. - После Церемонии я открою правду.

Некоторое время ничего не происходило, а потом наследная принцесса запрокинула голову и рассмеялась. От звуков его смеха Амэ почувствовал, что волосы на загривке становятся дыбом. Амако всегда успешно притворялась нормальной, но на самом деле она была сумасшедшей. Акито говорил, что она тронулась умом в тот момент, когда на ее глазах йокай убил отца. Что ж, Амэ не за что было ее осуждать.

- Вкус взрослой жизни вскружил голову, да? - спросила она, отсмеявшись. От ее взгляда Амэ пробирала дрожь - зрачки расширились настолько, что заполонили собой всю радужку. Липкий страх заворочался где-то в животе, ведь когда мама на него так смотрела, когда он был маленьким, это означало, что скоро будет очень больно.

Амэ заставил себя расслабиться и расправить плечи. Он давно не ребенок, и не позволит Амако распускать руки, но детские привычки, детские страхи, въевшиеся в кости и плоть, не так легко искоренить.

- С этим фарсом давно пора заканчивать, - пожал плечами Амэ нарочито равнодушно. Он ни за что не покажет своего страха. Прошлое - это прошлое.

- А как же твой ненаглядный Акито? Не боишься его потерять? - не улыбка, а оскал. Прекрасная Амако, великолепная в каждом движении, куда-то испарилась. Вместо нее на Амэ смотрела ведьма с бездонными черными глазами. И эта ведьма сейчас опасна.

- Мы все чем-то рискуем...

- Неблагодарная! - мать схватила со стола миску с едой и швырнула в Амэ. Тот был готов к такому повороту событий, поэтому уклонился. - Я дала тебе жизнь! Я растила тебя! А ты вот так мне хочешь отплатить?!

В юношу летело все, что попадалось под руку разгневанной женщине - успевай только уворачиваться от летящей в тебя посуды и продуктов. Вскоре чистая и ухоженная комната напоминала свинарник. Амэ подумал, что Амако еще долго продержалась. Обычно, когда ее глаза становятся черными, наполняясь сумасшествием, она почти сразу теряет рассудок и начинает кричать о том, что Амэ принадлежит ей.

- Ты моя! - кричала Амако. - Ты только моя! МОЯ!

Она громко топала ногами. Она проклинала Амэ за то, что он появился на свет. Амако была похожа на раненого зверя, загнанного в ловушку: женщина металась по комнате.

- Никому тебя не отдам! Никому! Никогда!

Амэ бегал по комнате, то пытаясь увернуться от летящих в него предметов, то удрать от цепких крючковатых пальцев, которые тянулись к его горлу, чтобы придушить. Таким образом Амако доказывала свое право на Амэ. Глупо, конечно, но поди скажи об этом сумасшедшей. Юноша начал жалеть, что завел этот разговор. Сделал бы все молча, когда пришло время, так нет... И кто его за язык тянул?

Фусума за спиной Амэ распахнулись, и в комнату вбежало несколько слуг во главе со старым Седзиро, который, как поговаривали, заботился об Амако еще с пеленок. И теперь, когда у наследной принцессы вдруг случался приступ, всегда звали его. Только у него получалось справиться с Амако в приступе ярости.

Дед бросил неодобрительный взгляд на Амэ. Он всегда считал, что во всех бедах его подопечной виновата ее 'дочь', и никогда даже и не думал молчать об этом. Как ни странно, но когда подобные разговоры доходили до самой Амако, она делала вид, что ничего не происходит. Седзиро многое прощалось.

- Госпожа... да что же за беда такая?.. - запричитал дед, пытаясь успокоить разбушевавшуюся женщину.

Амако застыла, услышав знакомый голос. Дед стал к ней приближаться спереди, а еще двое слуг - сзади, чтобы скрутить нарушительницу спокойствия и опоить сонными каплями. Обычно, после них мама просыпалась совершенно спокойной.

Решив, что делать здесь больше нечего, Амэ быстро выскользнул в сад, оставив за спиной успокаивающий старческий голос. Потом послышался шум - это слуги схватили и держат Амако. Женщина закричала так, будто ее убивают, но вскоре затихла - дед знал, как с ней справиться.

В такие моменты Амэ жалел о том, что природа наградила его тонким слухом, и поэтому, чтобы убежать от неожиданно свалившегося кошмара и побороть дрожь, от которой едва не стучали зубы, он побежал к своему любимому сараю. Залезать на крышу сейчас было сущим самоубийством - солнце готово его расплавить, поэтому он устроился под сараем на траве в относительно прохладном теньке. Юноша сел как можно компактнее, и обнял колени. Вот так сжимаясь, становясь меньше и незаметнее, ему было легче переносить трудности. Его била крупная дрожь, такая сильная, что походила на судороги.

Амако - это кошмар его детства. Сколько Амэ ни пытался, у него все никак не получалось преодолеть его. Может быть, будь в такие моменты рядом с ним Акито, надежный, как скала, на которого можно опереться, у которого можно попросить защиты, все было бы по-другому. Но Амэ был один. И он привык к этому. Привык к бесконечному одиночеству, когда ему не с кем поговорить о своих страхах и проблемах. И каждый раз, после очередного скандала с Амако, Амэ где-нибудь прятался, закрывал глаза и начинал думать о том, что скоро все закончится. Еще какой-то месяц, и он станет Сейто Аши. 

*** 

После приступов сумасшествия Амако особняк напоминал  огромный корабль, который только что пережил шторм. Он становился таким тихим, каким не бывает даже по ночам. Старый Седзиро дежурил у спальни госпожи, и остальные слуги в ту часть дома носа не казали. И даже находясь на приличном расстоянии от опоенной сонными каплями наследной принцессы, они ходили крадучись и разговаривали только шепотом. Казалось, жизнь замирала. Не лаяли собаки, не ржали в конюшнях лошади, не смеялась ребятня - шустрые дети слуг, для которых одно удовольствие бегать по пыльной сухой земле с каким-нибудь поручением. Амако спит, и никто не смеет потревожить ее сон.

Амэ вздохнул и шагнул на кухню. Здесь было жарко и гремела посуда. Плотная кухарка - добродушная тетушка Айя, которая в Амэ души не чаяла, колдовала над огромным котлом, вкусно булькающем на огне. От пара и жары ее щеки раскраснелись, редкие черные волосы, выбившиеся из-под платка, слиплись от пота.

- И что так долго? - проворчала она. - Тебя только за смертью посылать! Давай сюда сушеные водоросли!

Амэ улыбнулся, смекнув, что его приняли за кого-то другого.

- Я, к сожалению, без водорослей, - отозвался юноша.

Услышав его мягкий голос, женщина вздрогнула и быстро повернулась, всплеснув руками.

- Ох, простите, молодая госпожа. Не признала сразу!

- Ничего.

Она накрыла кастрюлю крышкой и направилась к большому столу, на котором были разложены сырые овощи и рыба. Рядом с большой деревянной разделочной доской поблескивало несколько ножей разных размеров.

- Проголодались? - спросила тетушка. - Конечно, ведь позавтракать нормально не получилось.

Амэ молчал. Не хотел об этом говорить.

- Где вам накрыть? Где попрохладнее?

- Я хочу остаться здесь, - отозвался Амэ.

Тетушка покачала головой.

- На кухне слишком жарко.

- Меня это не беспокоит.

Она бросила на него внимательный взгляд и кивнула. Иногда Амэ казалось, что она знает его слишком хорошо, и ощущает, что юноше сейчас невыносимо оставаться в одиночестве. Ему сейчас плевать на жару, лишь бы рядом был кто-то живой, лишь бы видеть его и слышать его. Эта потребность возникала почти всегда после приступов Амако. Амэ считал ее слабостью, но противостояние настолько выматывало его, что он уже не мог себе сопротивляться.

Перед Амэ поставили тарелку с тушеными овощами, рис, рыбу. Тетушка, конечно же, знала, что в это утро юноша вновь потерял много крови, и теперь его мучает жажда. Большой кувшин с прохладным кисло-сладким компотом оказался как нельзя кстати.

- И где его носит, а? За это время можно было три раза за водорослями сходить? - бурчала женщина себе под нос по привычке, возвращаясь к булькающей кастрюле. Амэ улыбнулся. - Как только госпожа Амако заболевает, все сразу начинают бить баклуши! Подумаешь, шуметь нельзя!

А слуги радовались этому неожиданному затишью. Это для них было точно выходным.

- Я смотрю, вы стали больше общаться с Тайко, - произнесла тетушка, вернувшись к большому столу и взяв в руки нож и кочан капусты.

- Она хорошая служанка, - пожал плечами Амэ. - Человек тоже хороший.

Женщина вздохнула. Просто поразительно, как ловко она шинковала капусту. Только мгновение назад взяла целый кочан, а тут, глядь, и одна кочерыжка осталась.

- Беспокоит она меня в последнее время... - Амэ заинтересованно поднял голову и прищурился. - Сама не своя.

- Может, влюбилась?

Кухарка остановилась и внимательно посмотрела на Амэ, силясь понять, насколько юноша осведомлен в этом вопросе, и получится ли у него вытянуть побольше информации. Амэ мягко улыбнулся на ее взгляд - она может сколько угодно стараться, но сведений, больше необходимых, не получит.

- Это давно уже, - тетушка не первый день на свете жила, да и Амэ знала неплохо, потому сразу отказалась от своих намерений и махнула рукой. - Тут нечто другое.

- Что же? - приподнял бровь Амэ. Он знал, что в такие моменты он очень похож на мать.

- Не говорит она! Я подумала, может, вам скажет. Я ведь волнуюсь за девочку, она глупенькая совсем... - стала оправдываться женщина. - Тайко такая беспокойная стала, раздражительная. И заметили, бледная какая? И с каждым днем все хуже, будто кто-то ее силы пьет...

Кухарка закончила свою проникновенную речь, и нож вскоре вновь застучал о разделочную доску. Амэ съел последний кусочек рыбы, и отодвинул пустую тарелку. Над сказанным стоило подумать. Тем более, если вспомнить события сегодняшнего утра...

- Я попробую у нее спросить, - пообещал юноша, поднимаясь из-за стола. Тетушка Айя всегда кормила, как на убой, а Амэ поддался чувству голода и съел несколько больше обычного, теперь он ощущал себя тяжелым и немного сонным от жары и пережитого стресса. Ему даже пришло в голову сбежать к любимому дубу у озера, где в детстве они играли с Акито, и отдохнуть в его тени.

- Да. Вы сможете ей помочь, - кивнула тетушка.

- Спасибо, что не позволили умереть с голоду, - произнес Амэ, выходя. О Тайко говорить он не хотел так же.

- Да за что меня благодарить? - возмутилась кухарка, но Амэ уже шагнул за порог. На улице было ненамного прохладнее кухни. Но здесь, во всяком случае, было не так душно, да и легкий ветерок помогал создать иллюзию прохлады.

Амэ вышел во двор и поднял голову к небу. Яркое солнце заставило чуть сощуриться, глядя в безмятежно-голубые небеса. Где-то там за этой пронзительной яркостью слабо мигают орбитальные спутники. Раньше Амэ казалось, что телепортация похожа на полет. Юноша оказался немного разочарован, обнаружив, что это не так.

Отчаянно хотелось видеть Акито. Без него жизнь текла настолько медленно, что Амэ начинало казаться, что он спит. А еще - ничего не хотелось. Иногда Амэ чудилось, что он начинает жить только когда приезжает брат.

- Тетушка Айя! Тетушка Айя! Нужна горячая вода! Срочно!

Громкий взволнованный голос Аюми вырвал юношу из невеселых размышлений. Крики девушки во время сонного затишья особняка звучали почти кощунственно, но в то же время вызывали нездоровое любопытство. Не долго думая, Амэ двинулся назад, к кухне.

- Да что такое? - донесся до чуткого слуха юноши встревоженный голос кухарки.

- Тайко... У нее кровотечение! По-женски... Мы просто не знаем, что делать!

Амэ застыл, точно вкопанный. Его Тайко, его маленькая нежная девочка, рыжая, точно лисичка...

- Сейчас-сейчас будет вода. Вы бы за доктором послали...

- Мы так и сделали, но на соседней улице вчера пожар был, пострадавших море. У него дел по горло.

Амэ не помнил, как забежал на кухню. Он бешеными глазами посмотрел на женщин. Наверное, он являл собой страшное зрелище, потому что Аюми, несмотря на жару и духоту кухни, внезапно побледнела, а кухарка застыла, точно истукан.

- Аюми, быстро в конюшню! Вели седлать лошадь. Потом принеси мне комплект мужской одежды! - приказал он таким тоном, что ни у кого даже не мысли не возникло, зачем Амэ просит такие странные вещи. - Тетушка Айя! Давайте воду, я отнесу.

- Молодая госпожа... - вздохнула кухарка, отходя от шока. Ее взгляд потеплел, она не сомневалась, что Амэ сделает все, чтобы помочь девочке.

Аюми выбежала из кухни выполнять поручения, а тетушка стала возиться с водой. Кастрюля была маленькая, но Амэ понял, что Тайко вряд ли понадобится больше. Он  взял воду и поспешил в ту часть особняка, где спали слуги.

Фусума были распахнуты, на пороге толпилось несколько девушек-служанок. Заметив Амэ, они удивленно поклонились. Одна из них приняла у юноши кастрюлю с водой, тихо поблагодарив.

Тайко лежала на футоне в тонкой ситцевой сорочке, бледная, как полотно. Она металась по постели и  бормотала что-то бессвязное. Сорочка внизу живота была в ярких красных пятнах. В душной комнате застыл запах поганой крови - слишком горькой, слишком едкой и вонючей для здорового человека.

Ту-дум! - бухнуло в груди сердце Амэ, предупреждая об опасности, говоря о том, что девушка умирает, истекая кровью. Юноша решительно шагнул к ней.

- Молодая госпожа, - бабка, помощница тетушки Айи, низко поклонилась. Она прикладывала ко лбу больной холодный компресс, чтобы хоть как-то сбить жар.

Амэ не было нужды спрашивать, как Тайко. Он и так знал, что очень плохо. Опустившись перед ней на колени, он коснулся дрожащей рукой горячей щеки девушки. Словно почувствовав его присутствие, больная открыла глаза и слабо улыбнулась.

- Вы пришли... - голос слабый, но полный какого-то щемящего облегчения. - Простите, я...

- Т-с-с, - ее губы под его пальцами были странно сухими и почти обжигающими. - Все будет хорошо. Обещаю.

Тайко слабо кивнула и прикрыла глаза. Вскоре она вновь провалилась в бред. Амэ сидел рядом и наблюдал, как красное пятно расползается по сорочке. Его тошнило от собственного бессилия, от того, что он никак не может помочь девушке. Почему Аюми так долго?

Тайко тяжело задышала и тихо вскрикнула от боли. Амэ инстинктивно кинулся к ней, касаясь горячей кожи. Его чуткие пальцы почувствовали что-то странное. Будто внутри живота девушки что-то беспокойно ворочалось, пытаясь вырваться наружу.

Йокай. Юноша его чувствовал - тугой уродливый шарик, катающийся в животе. Мерзкий. Отвратительный до тошноты. Паразит, который уже не пьет силы своей жертвы, он пожирает ее изнутри, чтобы вырасти и освободиться.

Амэ вдруг стало холодно и страшно. Кровь, отзываясь на волнение хозяина, застучала в висках. Юноша отшатнулся от Тайко, как от прокаженной. Хотя нет, не от нее, а от неведомой твари, которая завелась внутри девушки.

- Госпожа, я все сделала! Конь во дворе! - в комнату вбежала Аюми.

'Она принадлежит мне! И я не позволю какой-то твари забрать ее!' - эта мысль стала для Амэ настолько неожиданной, что он на миг застыл, потеряв дар речи. Из живота к горлу поднималась горячая волна протеста, а вместе с ней росла решимость, холодная, как все льды мира.

Лужа вонючей черной крови растекалась под Тайко. Еще немного, и будет поздно.

Ту-дум!

Амэ передернул плечами, стряхивая оцепенение.

- Аюми, поможешь мне переодеться, - произнес Амэ глубоким, немного хриплым голосом. Голос казался совсем чужим. Будто кто-то другой это говорит. - Остальные - вон! И фусума задвиньте!

Как ни странно, никто не возражал. Все спешно покинули комнату и задвинули фусума. Осталась только растерянная Аюми, которая взирала на него так, будто впервые увидела. Может быть, так оно и было.

- Положи одежду и заверни Тайко в одеяло! - еще один приказ, который девушка бросилась исполнять.

Амэ не раздевался. Он срывал с себя одежду, не боясь шокировать видом своего тела служанку - она и без того знала, что под кимоно скрывается отнюдь не женская фигура. Порезы на груди болели адски, выражая свое недовольство манере раздеваться, Амэ тихо шипел, чувствуя, как открываются раны, пропитывая свежей кровью повязки. Юноша быстро облачился в темно синие шаровары-хакама из плотной шерстяной ткани и в белую рубашку-ги. Насчет выбранных цветов сокрушаться было некогда - не до забот о том, что его кровь пропитает светлую ткань.

- Готово, - несмело сообщила Аюми, стараясь не смотреть на Амэ.

Юноша на языке чувствовал ее страх. Ее пугала решимость Амэ, его напористость, его желание спасти Тайко. Они были слишком сильными. Девушка привыкла видеть другого Амэ - насмешливого, обманчиво мягкого, улыбающегося. Сейчас он был похож на демона.

Амэ кивнул и поднял Тайко на руки. Она казалась совсем легкой, почти пушинкой.

- Фусума, - произнес Амэ.

Аюми бросилась к перегородкам и спешно их раздвинула. Амэ быстро вышел на улицу, машинально отмечая, что девушка нерешительно топает следом.

Во дворе столпились слуги. И Амэ, глядя в их лица, почувствовал злость, захотелось раскричаться и высказать все, что он думает об их праздном любопытстве. Они пришли посмотреть на представление - молодая госпожа, нежная и хрупкая на вид, вдруг переодевается в мужскую одежду, превращаясь в героя, который спасает бедную и невинную служанку от болезни. Прямо сказка какая-то ожившая! Тем более Амэ выглядел необычно, сняв с себя многослойные шелка, собрав длинные, доходящие почти до середины бедра волосы, в высокий хвост - мужскую прическу. Когда Амако расскажут о происходящем, ее хватит второй удар.

Конюх держал лошадь под уздцы и переминался с ноги на ногу, любопытно косясь на Амэ. Юноша жестом показал ему подойти и вручил свою ношу. Лошадь беспокойно загарцевала, когда почувствовала близость йокая. Амэ успокаивающе коснулся ее шеи, легко погладил, помогая придти в себя, уверяя, что ничего плохого не происходит.

- Я рассчитываю на тебя, - шепнул юноша, наклонившись к мягкому уху животного.

Он с легкостью оседлал лошадь и протянул руки на Тайко. Девушка, ощутив смену обстановки, взволнованно зашевелилась, легко задрожала - от страха или от лихорадки, кто знает, Амэ только сильнее прижал ее к себе. Знакомый запах юноши заставил расслабиться и ровно задышать, проваливаясь в болезненно изматывающую дремоту. Шарик в животе шевелился, поганый запах йокая усиливался.

Ворота уже открыли, и Амэ, не медля, бросил коня в галоп. Его провожало множество завороженных взглядов, от них было как-то беспокойно и противно свербило между лопатками. Амэ не обращал на неприятное ощущение никакого внимания, его голову занимали сейчас совершенно другие мысли. Например, о том, что если бы он мог пользоваться орбитальными спутниками, то не пришлось бы устраивать эту нелепую гонку со смертью. Бледное лицо Тайко, уткнувшееся ему в грудь, было искажено болью. Смотреть на это - невыносимо, мучило чувство вины: не обратил внимания на слабость, не предотвратил, поэтому Амэ глядел вперед, и только вперед, подгоняя лошадь.

Клиника доктора Нагаи всегда выделялась на фоне других строений. Хотя бы потому, что здание было сделано из камня, а не дерева, как обычно. Три этажа, окна из стекла - здание отчаянно напоминало госпиталь, в который Амэ ходил не так давно, чтобы навестить Акито.  И двери, вместо привычных седзи или фусума. Кто придумал такое уродство? И, несмотря на это, клиника доктора Нагаи казалась до боли родной, ведь отсюда для Амэ начинается череда связных и четких воспоминаний. До этого - только неясные образы.

Тихо застонала Тайко, закусив губу, чтобы не закричать от боли, которая разрывала ее. Когда она была рядом с Амэ, то всегда старалась быть сильной. Глупая.

- Мы приехали,  скоро все закончится.

Очередной приступ бреда прошел, и девушка слабо пошевелилась, приподняв голову.

- Светло-сиреневый, - тихо прошептала она. Губы, потрескавшиеся, окровавленные, растянулись в блаженной улыбке, будто девушка сейчас наблюдала самое прекрасное зрелище в жизни. Это озадачивало.

- Что-что? - Амэ казалось, что его чуткий слух его обманул.

- Цвет ваших глаз...

Глупость какая! Решив, что с этим он разберется позже, да и возможно, девушке только чудится, Амэ спешился и бросился внутрь. Дверь жалобно заскулила, когда ее пнули ногой, и в ноздри Амэ ворвался знакомый неприятный запах больницы. Казалось, из-за возбуждения он усилился и вонял в два раза противнее обычного.

- Что?.. - девушка плотного телосложения в белом халате и смешном чепчике на голове, сидящая за небольшой конторкой в холле, осеклась, встретившись с решительным взглядом с Амэ. Юноша отстранено отметил, что ее лицо ему не знакомо, наверное, новенькую взяли.

- Доктор Нагаи здесь? - требовательно спросил Амэ.

- Да, но он отдыхает... - растерянно ответила она, но юноша не стал на этом заострять внимание. Он молча свернул в коридор, который вел в кабинет доктора. Полы были выложены холодной светло-серой плиткой, будто специально, чтобы никто не смог пройти бесшумно этим коридором. Топот ног гулко отдавался от каменных стен, выкрашенных в белый цвет.

- Стойте, доктор Нагаи никого не принимает! - девушка бежала за Амэ, звонко цокая каблучками. - К нему нельзя!

Точно новенькая. Был бы кто-то из знакомых, пропустили бы Амэ без особого шума, ведь к роду Сарумэ в этих стенах особое отношение.

Медсестра догнала юношу почти у самой двери, ее цепкие пальчики схватили Амэ за плечо, разворачивая.

- Я говорю, нельзя туда! - уже раздраженно выпалила девушка, но юноша не стал тратить драгоценное время на бесполезные препирательства и грубо дернулся, стряхивая ее руку. Не говоря ни слова, он повернул ручку.

Доктор Нагаи совсем не изменился с тех пор, как восьмилетний Амэ открыл глаза в этой больнице. Только в волосах стало больше седины, а на лице прибавилось морщин. Зато руки - руки первоклассного врача и хирурга - оставались молодыми. Доктор сидел за большим дубовым столом, спиной к открытому окну и что-то сосредоточенно писал. Когда распахнулась дверь, являя собой Амэ с девушкой на руках, завернутой в одеяло, точно в кокон, он не подал виду, что удивился.

- Просите, я пыталась остановить, но... - стала оправдываться медсестра, выглянув из-за спины Амэ.

- Все в порядке. Ты можешь идти.

Девушка бросила недоверчивый взгляд на Амэ, а затем вышла, оставив их наедине. Юноша, наплевав на все условности, просто подошел к доктору и аккуратно уложил свою ношу на стол.

- Ей нужна помощь, - коротко пояснил Амэ. Он был сейчас так взволнован, что не мог выдавить из себя даже жалкое подобие вежливой улыбки. Мышцы лица, словно одеревенели, и перестали слушаться.

Доктор Нагаи скользнул взглядом по хрупкой фигурке девушки, по кровавым пятнам на сорочке и заметно помрачнел. Это встревожило Амэ. Неужели дела Тайко настолько плохи, что всегда сдержанный и скрытный доктор не смог удержать своих эмоций?

- Нужно немедленно оперировать.

Он быстро обогнул стол и высунулся в коридор.

- Йоко! - крикнул доктор. - Вели готовить операционную. Срочно!

Когда до слуха донесся приятный женский голос, отраженный эхом от каменных стен, доктор Нагаи вернулся к столу и принялся ощупывать живот больной. Тайко взвизгнула и проскочила, пытаясь сбросить с себя руку, причиняющую боль.

- Подержи, - приказал он. Амэ шагнул к девушке.

Тайко распахнула глаза, в которых плескалась безумная, нечеловеческая боль, но, почувствовав, близость Амэ, его руки, бережно, но твердо держащие ее за плечи, заметно успокоилась. Юноша нахмурился. У него создавалось впечатление, что одно только его присутствие помогает ей держаться. Она так сильно в него влюблена? Совесть, проснувшаяся так  некстати, решила помучить Амэ, нашептывая ласково-издевательским тоном всякие гадости:   'Захотелось с ней поиграться? И что? Довольна ли теперь твоя душенька?'. Но разве виноват Амэ в произошедшем?

- Она поправится?

- Трудно сказать, - отозвался доктор, отходя от девушки. Предварительный осмотр он закончил, и теперь вытирал руки, испачканные темной, почти черной кровью. - Но я постараюсь ей помочь. В произошедшем есть доля и моей вины.

Последние слова доктора заставили удивленно вскинуть голову и требовательно воззриться на Нагаи, но тот, старый плут, который никогда не сообщал больше необходимого, сделал вид, что не замечает взгляда Амэ.

- Я пойду готовиться к операции, - смена темы -  одна из действенных уловок, чтобы уйти от нежелательного разговора. - Когда девушку твою заберут, оставайся здесь. Есть кое-что, о чем тебе нужно знать.

Это обещание обнадеживало.

- Хорошо.

- И пошли кого-нибудь домой за одеждой и экипажем. Не стоит светиться, расхаживая в таком виде, - доктор кивнул на наряд Амэ.

С этими словами Нагаи вышел, а юноша вернулся к столу, на котором лежала Тайко. Амэ тихо вздохнул и потянулся погладить девушку по щеке. 'Все будет хорошо', - мысленно успокаивал он себя. Доктор Нагаи о ней позаботится. Старик умеет творить чудеса, и сегодня он сотворит еще одно.

В кабинет вошло несколько человек в светло-зеленых халатах. С собой они привезли каталку. Статный мужчина бросил беглый взгляд на Амэ, а затем легко поднял Тайко на руки и переложил ее на каталку. Смятое, окровавленное одеяло осталось лежать на столе. Амэ казалось, что запах поганой крови, испорченной йокаем, пропитал весь кабинет. От самого же юноши, наверное, разило неимоверно, хотя на нем не было ни единого пятнышка крови - все досталось многострадальному одеялу.

'Надо будет его выкинуть. Или лучше сжечь', - подумал Амэ, меряя шагами кабинет.  Юноша нервничал. Сейчас, когда у него забрали Тайко, когда Амэ не мог воочию убедиться, что она жива, он чувствовал себя прескверно, но доктору Нагаи все же доверял. Чтобы хоть как-то совладать с собой, Амэ решил найти себе занятие. Например, почитать. Но, глядя на свитки, которые хранились у доктора в кабинете, резко отпадало желание к этому занятию - Амэ не интересовала медицина, и незачем насиловать голову, читая бесконечно непонятные медицинские термины, которые попадались через слово в подобных свитках. Тогда юноша выглянул в окно, на улицу. Там неспешно бродили редкие люди, самые стойкие к жаре; иногда проезжали экипажи, медленно, лениво - зной их тоже не обошел стороной. На противоположной стороне улицы располагалось несколько магазинов и лотков с фруктами. Продавцов нигде не было видно, они все прятались в тени, изнывая от жары. Никакого движения. Скучно.

Тогда Амэ решил выйти из кабинета, свернув в тугой сверток одеяло - может быть, так оно будет меньше распространять свой отвратительный запах. Юноша неспешно вышел в холл и направился к конторке, за которым сидела памятная медсестра. Увидев Амэ, она сердито нахмурилась. Конечно, ведь он ее поставил в неловкое положение.

- Я думаю, что между нами произошло маленькое недоразумение, - мягко улыбнулся Амэ, подойдя. Он решил использовать свое природное обаяние, чтобы  завоевать доверие медсестры.

- Ничего, - ответила девушка все еще сердито. Это не надолго.

Амэ взглянул на бейджик, который был прикреплен к халату  медсестры. 'Тосикава Йоко' - гласила надпись.

- Вы здесь недавно работаете, да, госпожа Тосикава? - мягкие-мягкие интонации, почти мурлыкающие, успокаивающие, располаживающие.  Она не сможет долго сопротивляться.

- Несколько недель, - неохотный ответ.

- А, понятно, - протянул Амэ, вновь улыбнувшись. - Работа здесь беспокойная. И я искренне сожалею о том, что заставил вас поволноваться. Но знаете, у меня просто не было выбора, ведь на кон поставлена человеческая жизнь...

Амэ смотрел на нее большими честными глазами. Ничто так не подкупает и не располагает, как искренность. За долгие годы притворства юноша научился ее имитировать в совершенстве.

- Она - ваша возлюбленная? - смягчилась медсестра.

Амэ кивнул. Не говорить же Йоко о том, что Тайко - это просто игрушка, которая согревает постель, помогает переодеваться и менять бинты. Конечно, Амэ хорошо обращался со своей 'возлюбленной', ведь считал, что в ответе за нее - Тайко такая слабая и нерешительная, ей нужна опека и забота.

- Одеяло, - Амэ показал плотный сверток. - Его бы лучше сжечь.

Медсестра брезгливо посмотрела на него, невольно сделав шаг назад.

- Вы думаете, оно заразно? - спросила она настороженно. Девушка ведь не знала, что сказал доктор Нагаи на этот счет. Амэ на миг задумался.

- Нет, не думаю, - йокаи не вирусы. - Просто пахнет неприятно.  Если просто выкинуть, то зловонием пропитается все вокруг.

Йоко невольно сделала глубокий вдох и немного разочарованно кивнула. Похоже, того самого зловония, исходящего от одеяла она не почувствовала. Амэ это несколько удивило - не чувствовать отвратительную вонь, невозможно!

- Печки в подвале, - сообщила медсестра. Она уже смекнула, что в этой больнице Амэ на особом счету, и не стоит ему перечить. - К сожалению, я не могу покидать свое место надолго.

- Ничего, я найду.

Юноша развернулся и решительно зашагал к лестнице - там был вход в подвал.

- Поворот налево! - крикнула вслед Йоко.

Когда лестница вниз закончилась, Амэ уперся в большую, обитую железом дверь. Она была тяжелой и открывалась нехотя, со скрипом, будто не желала раскрывать секреты, спрятанные за ней. В лицо Амэ ударил жаркий и влажный воздух. Жарко здесь было потому, что даже летом была растоплена хоть одна печь - белье из инфекционного отделения либо сжигали, либо дезинфицировали в огромных котлах, отсюда и влажность. Всем своим видом подвал напоминал миниатюрный ад - жарко, влажно и темно. Окон здесь не было, а редкие фонарики на стенах горели тускло, огонь в них дрожал от сквозняка. На стенах плясали тени.

Даже если бы Йоко и можно было покидать свое место в холле, Амэ бы не стал ее винить, если бы она отказалась сюда идти. После стерильно-белых и светлых коридоров от этого места по спине бегали мурашки. Юноша взглянул на сверток в руках и вздохнул - делать нечего, надо закончить то, зачем он сюда пришел; и Амэ двинулся вперед по коридору.

У развилки, той самой, о которой предупреждала медсестра, юноша остановился и прислушался. В подвале было так-то неспокойно. Амэ мог поклясться, что слышит шелест листвы, но откуда ему здесь взяться? Тихо напевала прачка, которая кипятила белье, и ее голос, казалось бегал по стенам, точно стаи тараканов - то тут, то там. А голос у женщины оказался на редкость неприятным - скрипучим, точно дверь на входе, и каким-то потусторонне колдовским, словно и не песню она пела, а читала какое-то заклинание.

От приступа страха, накатившего так неожиданно, Амэ невольно сделал шаг назад, прижав к груди зловонный сверток. Запах его, как ни странно, отрезвил, и скоро юноша усмехался сам над собой - надо же дать воображению настолько разыграться!

- Мой Повелитель... - звук донесся из правого коридора, а не левого, где пела прачка. - Повелитель...

Откуда-то вновь налетел сквозняк и принялся мучить несчастные светильники, пытаясь своим пылом затушить их. Запрыгали, заплясали на стенах уродливыми разводами тени, и коридор наполнился невыносимым гомоном. Амэ выронил сверток и заткнул уши, он не мог это слышать!

- Повелитель... Скоро-скоро ты будешь с нами... - один и тот же голос, одни и те же слова, отраженные от стен сотни раз, сливались в леденящий душу гул. Амэ боялся. Такого страха он не испытывал даже перед небесной собакой - тогда рядом был Акито.  Сейчас поддержки не было. Отчаянно хотелось увидеть кого-нибудь живого, прикоснуться к человеку из плоти и крови. А еще хотелось оглохнуть, чтобы не слышать...

Вновь запела прачка, и Амэ показалось, что он сходит с ума. Еще немного и он просто не выдержит, закричит, что есть мочи, чтобы звуками своего голоса заглушить это. Но его тело выбрало другой вариант - бег. Неизвестно куда и неизвестно зачем, просто бежать, так быстро, как будто за тобой гонятся все демоны ада.

Амэ несся, не разбирая дороги, затравленно озираясь по сторонам, ведь стены, казалось сжимались, хотели раздавить его. Шелест не прошел: листва, насекомые,  шарканье, скрип - все это сливалось и гудело, гудело, гудело.

Тупик оказался неожиданным, и Амэ от отчаяния ударился о влажную стену, выросшую перед ним, и заскулил, сползая вниз, к полу. Руками он пытался заткнуть уши, но это помогало мало. Звуки все равно просачивались.

- Тени умеют разговаривать. Я слышу их, мама, - в памяти всплыла невероятно четкая и яркая картина. Маленький Амэ, еще до того самого Канто Мацури, еще до потери памяти.

- Не говори глупостей! - разозлилась Амако. Щеку обожгло болью - так мама подкрепляла свои слова и учила неразумную 'дочь'. - Никогда больше я не хочу этого слышать!

Амэ больше об этом и не заикался, но тени от этого разговаривать не перестали.

Чуткий слух? Почему Амэ решил, что это именно он? Почему он решил забить о том, о чем так хорошо знал в детстве? Ведь он давно заметил, что его слух обостряется в темноте. Ночью он может слышать людские разговоры даже с бараков слуг.

Тени говорили...

Страх неожиданно схлынул, оставив после себя слабость, дрожащие коленки и опустошение. Это всего лишь тени. Здесь сквозняки и тусклый свет - вполне благоприятные условия для их существования. Поэтому их так много, и они голосят наперебой, воспроизводя подслушанные слова. Ничего страшного. Даже глупо - настолько испугаться.

И в тот момент, когда Амэ выпрямился, поднялся на ноги, держась за стену, ведь на собственные ноги он еще не мог полагаться, загремели цепи. Юноша быстро повернул голову и встретился с  горящими, точно двумя угольками в темноте, глазами. В этих глазах не было ничего человеческого. И они даже отдаленно не напоминали глаза ками.

Вновь зазвенели цепи, и к решетке с толстыми металлическими прутьями вышло из тьмы нечто. Длинные синие волосы у существа были спутаны. Они росли от макушки, открывая высокий лоб и блестящий череп, обтянутый нежно-розовой кожей, до плеч - задняя сторона шеи казалась заросшей. У существа был птичий клюв, который сейчас находился в приоткрытом состоянии, из него свисал длинный, доходящий почти до пояса, ярко-красный, извивающийся, словно змея, язык. За спиной беспокойно шевелились, будто жили собственной жизнью, два кожистых черных крыла. На них нежным белым пушком росли редкие волоски. Помимо крыльев у существа  были и руки. К ним из темного угла шли белые тонкие трубки, вставленные в вены. Ноги у существа были птичьи, но покрытые блестящей чешуей. На них и висели кандалы, которыми гремело существо.

'Тенгу', - понял Амэ. Глядя на эту уродливую ошибку природы трудно говорить о том, что они являются родственниками небесным собакам. Небесные собаки по-своему красивы. Эти - нет.

- Же-ертва! - протянул тенгу, сильнее вжимаясь в прутья клетки, чтобы быть ближе к Амэ. Юноша невольно отшатнулся. - Подойти, не бойся... Я так голоден! Ты вкусно пахнешь...

Подходить у Амэ желания не возникало никакого. Было желание спасаться бегством и забыть об этом кошмаре навсегда, но... Если он такой трус, если боится всех этих тварей, то как он станет Сейто Аши? Страх надо перебороть!

- Я не буду тебя убивать, нет... Только съем руку или ногу... - существо воззрилось на юношу голодным взглядом. Так на него еще никогда не смотрели - как на кусок мяса, как на пищу. - Все-таки ногу, - решило существо. - Она больше.

Амэ заставил себя глубоко вдохнуть и успокоиться. Тварь в клетке, выглядит, конечно, не совсем лицеприятно, но потерпеть можно. Тем более юношу очень заинтересовало обращение 'жертва'. Хорхе ведь тоже об этом говорил.

- Жертва? - спросил Амэ. - Кто это?

- Она... - тенгу блаженно прикрыл глаза, и в его голосе послышались мечтательные интонации, - вкусно пахнет... Ее мясо - самое нежное... же-ертва...

Похоже, с этого существа ничего полезного не вытянешь, кроме описаний собственных гастрономических пристрастий.

- Иди же сюда! - продолжило бормотать существо, его голос был невнятным и неприятно резал слух - голосовые связки тенгу не сильно приспособлены к мелодичной речи людей Империи Тэнка. - Иди! Чтобы я быстрее тебя съел!

Амэ не спешил подходить. Заверение стать чьим-то обедом его не очень радовало.

- Давай же! - нетерпеливо. - А то скоро-скоро ты испортишься...

- Испорчусь? - заинтересовался Амэ.

- Да-а-а, - хрипло протянуло существо. - Мясо станет жестким, невкусным, несъедобным. Скоро-скоро. Так что не мешкай, иди!

Нетерпеливо зазвенели цепи. Тенгу схватился за прутья решетки и принялся дергать за них, пытаясь выломать. Амэ с опасением осмотрел устройство темницы твари, и, убедившись, что ее не так плохо разрушить, немного успокоился.

- Почему мясо станет невкусным? - не оставлял попытки что-то узнать юноша.

- Мясо... испортится, - вновь заладило существо, точно заевшая пластинка. - Ко мне... подойди же!

Последние слова были сказаны почти с отчаянием, и Амэ с отвращением отметил, что на красных глазах тенгу выступили слезы. Решив, что ничего путного от твари ему не добиться, юноша развернулся и зашагал прочь - ему вдруг отчаянно захотелось выбраться из этих проклятых подземелий на солнечный свет. От гомона теней, от пережитого страха и шока, у него раскалывалась голова. Хотелось оказаться под открытым небом и вздохнуть полной грудью, а здесь Амэ просто задыхался.

- Постой! Куда же ты?! - завопил тенгу тоном обманутого ребенка. Юноша на его голос никак не отреагировал. Видя это, тварь заверещала, странно защелкала клювом, а потом злобно выплюнула:

- Скоро придет Повелитель. Он отомстит за меня. Он убьет тебя! Он убьет вас всех!

Амэ остановился. Повернув голову, он бросил взгляд через плечо на тенгу. Тварь отчаянно ломала клетку, пытаясь вырваться на свободу.

- Повелитель убьет всех! Каждому из вас вырвет сердце!

 Нет, слушать эти вопли было выше сил Амэ. Может быть, зря он уходит; может быть, стоит попробовать порасспросить тварь о 'повелителе' подробнее, но юноша чувствовал, что у него просто нет на это сил. Ему нужен воздух. Ему нужно небо. Амэ ускорил шаг, чтобы быстрее покинуть это ужасное место.

Покинув подвал, юноша поднялся по лестнице и уселся на ступеньках напротив окна. Некоторое время он просто сидел и смотрел на небо, хватая открытым ртом воздух слишком большими глотками, давясь и кашляя. Голова кружилась от переизбытка кислорода, она требовала немного притормозить, успокоиться, но Амэ не мог. Ему казалось, что с каждым выдохом вместе с воздухом из него выходит яд и грязь, которой он нахватался там, внизу, пока общался с отвратительным тенгу. Зачем его держат в подвале? Да еще и в больнице? Таких тварей уничтожать надо!

Посидев еще немного, Амэ решил вернуться в кабинет Нагаи и уже там окончательно приходить в себя. Здесь - слишком неподходящее место. Здесь он у всех на виду. А Амэ не мог позволить выставлять напоказ свои слабости.

- Что-то вы долго, - заметила Тосикава, внимательно всматриваясь в лицо Амэ. - С вами все в порядке? Вы так бледны...

- Все нормально. В подвале слишком жарко и душно, - объяснил юноша. - Я, пожалуй, вернусь в кабинет доктора Нагаи. Операция ведь еще не закончилась?

- Нет. Но думаю, уже скоро.

- Я тоже на это надеюсь, - слабо улыбнулся Амэ и пошел по направлению кабинета доктора. Он старался идти ровно и уверенно, чтобы никто не смог заподозрить его в том, что у него дрожат коленки, а проклятые ноги готовы в любой момент подвести.

'Давно у меня не было такого паршивого дня', - подумал Амэ.

А в кабинете все еще стоял неприятный запах крови Тайко. Юноша поморщился, тяжело опускаясь в кресло. Он подобрал ноги и обнял колени. Его глаза неотрывно смотрели на кусочек неба, которое показывало распахнутое окно. Взгляд в открытое небо Амэ всегда успокаивал. 

*** 

17 день месяца Цурубэ-Отоси 491 год Одиннадцатого исхода.

Иё-но футана, Империя Тэнка, Нара;

клиника доктора Нагаи

Доктор Нагаи вернулся, когда Амэ задремал. К привычному запаху поганой крови добавились запахи мыла, каких-то резко пахнущих трав и лекарств. Амэ поморщился, еще сквозь сон, машинально фиксируя слухом, что доктор прошел к своему столу и сел. Нагаи знал, что Амэ его слышит, и скоро проснется.

Юноша глубоко вдохнул, открывая глаза. От долгого сидения в одной позе, затекли ноги. Было едва ли не блаженством вытянуть их. Потерев глаза, Амэ обратил внимание на уставшее лицо доктора Нагаи и задал наиболее интересующий его вопрос:

- Как она?

- Жить будет. Мы успели в последний момент. Йокай выгрыз только матку, до остальных органов добраться не успел.

Все-таки это был йокай. Амэ оказался прав, природное чутье его не обмануло.

- Детей, конечно, у нее теперь не будет, - вынес свой вердикт Нагаи.

Амэ вздохнул. Ему было жаль Тайко.

Доктор Нагаи устало потер виски.

- Амэ, в случившемся есть часть моей вины, - юноша недоуменно уставился на собеседника, он совершенно не мог понять, причем здесь доктор. - Есть кое-что, что я должен был сказать тебе, но из-за некоторых обстоятельств решил, что это подождет.

- О чем вы? - оправдания Нагаи пугали.

- Твой недуг, понимаешь? - нет, Амэ решительно ничего не понимал. Причем здесь это? - Ты ведь спал с этой девочкой, да?

Юноша кивнул, задумчиво хмурясь.

- У тебя редкая форма родовой болезни. Из-за нее тебе нельзя иметь интимные отношения с женщинами. Со всеми, с кем ты вступишь в контакт, будет случаться то же, что и с этой девочкой...

Слова доктора медленно доходили до сознания. Голова отозвалась резкой болью, и Амэ схватился за нее, наклоняясь к полу, запуская пальцы в волосы. Его вина. С Тайко это случилось по его вине!

Амэ некоторое время сидел неподвижно, невидящим взглядом уставившись в пол. Он пытался осознать и принять происходящее. Трудно было поверить во все это. Утробно зарычав от злости, юноша заговорил:

- Почему вы не сказали об этом раньше?

- Ты так ревностно хранил свой секрет, - виновато ответил доктор. - Я не думал, что ты с кем-то вступишь в интимную связь. Это моя ошибка, я забыл, что значит быть молодым.

Амэ зло хмыкнул. И поднял голову. В его глазах горела решимость вытянуть с этого прохвоста всю правду. И пусть только попробует что-то скрыть!

- Что это за 'недуг' такой, а? Почему из-за него рождаются йокаи?

Доктор не ожидал такого напора, но и не ответить он не мог.

- Сказать точно не могу. Версий много. Одна из них - в роду Сарумэ были йокаи.

Отличная новость! Амэ еще никогда не ощущал себя настолько 'ошибкой природы', как сейчас, а поводов в прошлом у него было немало - мама постаралась. И хоть Нагаи отводил взгляд, вряд ли он врал - та околесица, которую нес недавно тенгу, более ли менее приобрела смысл.

- Вы сказали, что с возрастом это пройдет, - надавил Амэ.

- Да, - согласился доктор. - Но только насчет ран на груди.

- То есть, даже когда раны перестанут появляться, мне все равно нельзя иметь дела с женщинами?

- Совершенно верно.

Это какая-то шутка. Полный бред. Нет, это сон. Амэ пришел с подвала, уснул на кресле и теперь ему все это снится. Потому что все сказанное не может быть правдой. Не может такого быть, что тварь, подобная виденному сегодня тенгу, была у него в роду. Но с другой стороны становится понятно, отчего Амако закатила такую истерику, когда впервые увидела раны на груди Амэ... К счастью тогда удалось ее убедить, что весь этот ужас ей приснился.

- Мои братья... кто-нибудь из них?.. - Амэ должен был знать.

- Нет. С ними все в порядке. Только ты.

Юноша усмехнулся.

- Вот повезло-то.

- Амэ, тебе надо понять, что любые интимные связи с женщинами, недопустимы. Твое семя оно не такое, как у других людей. Хватит маленькой капли, невидимой невооруженным глазом, чтобы привести к нежелательным последствиям. Даже попадание на кожу опасно - впитается, попадет в кровь, а там - в матку. Так что придется соблюдать меры предосторожности.

После этих слов Амэ почувствовал себя не просто больным, а заразным. И доктор не хотел ему об этом говорить! Да за такое старика придушить надо!

- Мне все ясно, спасибо, - сердито процедил сквозь зубы Амэ. Его тон не укрылся от доктора, и Нагаи в ответ только устало вздохнул.

- Как долго продлится выздоровление Тайко?

- Около недели, - охотно ответил доктор, он был рад перемене темы. - Сейчас она спит.

Это даже хорошо.

- Позвольте мне увидеть ее.

Доктор долгое время смотрел на Амэ, решая, стоит ему позволять увидеть девушку, которая была только после операции, а потом обреченно вздохнул и согласно закивал.

Они поднялись на второй этаж, прошли через несколько стеклянных дверей. За ними было потрясающе чисто, почти стерильно, а неприятные запахи здесь усиливались, становясь почти невыносимыми. Выражение лица Амэ приобрело такое выражение, что от одного только взгляда юноши могло скиснуть парное молоко.

Тайко лежала в небольшой светлой палате, оплетенная трубками. Ее лицо почти сливалось с белыми простынями, а яркие рыжие волосы на их фоне резали глаза. Амэ несмело шагнул к ней, наклонился. Девушка выглядела спокойной и спящей - много раз он видел ее такой, но сейчас ее сон был глубже обычного, ведь ресницы не дрожали. При дыхании неспешно вздымалась грудь. Амэ думал, что после всего пережитого, Тайко будет выглядеть хуже, но доктор Нагаи умел творить чудеса. Девушка казалась выздоравливающей, и от нее больше не пахло поганой кровью.

Амэ грустно усмехнулся, вдруг осознав, откуда у него такое острое обоняние и зрение, от чего он слышит голоса теней, когда как остальные - нет. Сегодня все стало на свои места.

Юноша поднял руку, хотел коснуться лица Тайко, но вдруг передумал, испугавшись, что может ей навредить. Никогда в жизни он не прикоснется ни к одной девушке. Никто не заслуживает той участи, что выпала Тайко. Амэ бросил прощальный взгляд на девушку и вышел из палаты. Доктор последовал за ним.

Остановившись у входа, юноша устало вздохнул и тяжело привалился к прохладной стене, прикрывая глаза. Сегодня он искренне жалел, что появился на свет. Лучше бы этого никогда не случалось. Нагаи молчал. Он понимал чувства Амэ.

- Скажите, доктор, - он ответит еще на один вопрос, никуда не денется, - что за ужас вы прячете в подвале?

- Ты его видел? - немало удивился Нагаи.

- Не мог не поздороваться с 'родственником', - сарказм Амэ сочился ядом и горечью.

Доктор нахмурился, поджав губы.

- Из его крови делаются многие полезные вакцины и противоядия. Но кровь должна быть обязательно свежей, взятой не больше часа назад, иначе все полезные свойства сходят на нет.

- Понятно.

Амэ отлепился от стены и побрел к выходу. Пора возвращаться домой. Скоро проснется мама, она не должна ничего знать. А еще нужно заткнуть слуг. Впрочем, Амэ скоро узнал, что последняя проблема решилась сама собой. После случившегося слуги сами сделали нелепые выводы о том, что в принцессе просыпаются качества, присущие настоящему Воину-Тени Аши, потому она себя так повела. Люди часто не замечают ничего дальше своего носа - в который раз убедился Амэ.