Кулецкий Алексей Николаевич : другие произведения.

Сввпсу-"Ю" Часть 1

Самиздат: [: разрегистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ну вот, похоже и все. Это - самый полный вариант сборника. В принципе - готов к первому изданию. Остальные обновления - либо к изданию следующему, либо во второй части. Всего-то 4 года, а вспомнить есть что!

   0x08 graphic
0x08 graphic
0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Товарищи, офицеры!

На поверку, в родные казармы!

Собирает сегодня, из точек, Страна.

Вы спешите душою и телом, наверно,

Свой доспех, одевая исправный,

Вам билет в Симферополь оформит она.

*****

Здесь Вы бросились в жизнь,

Одевая впервые курсанта погоны.

Вас трепала учёба и строгий режим.

Вы заявите: мы, этим всем, дорожим,

Мы друзей обнимаем, сжимая до стона,

Командиры, как совесть, нам снова нужны!

*****

Но... жестоко редеют ряды -

Вспоминаете всех поимённо и свято,

И бокальный салют - это памяти честь!

Вами люди, по службе, горды!

Вы верны: и Стране, и прочитанной клятве!

И гордится Страна: что... Вы есть!

(Кулецкий Николай Александрович)

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

... как и всем - писать мемуары ...

И - веселите себя сами, и думайте мозгами:

Как гуляли, девками снились,

А на утро чисто брились,

Шили подшиву, чистили боты

И всегда шарились от работы;

Шара лечит, шара учит..

Нет погонов с желтым - круче,

Что при звездах и просвете...

Мальчик с шаром близко где-то;

Мы в июне стерли слюни,

Разбросав монеты плацем,

Стройным шагом жизни бросим

В мир военных славных братцев;

И девиз мы свой по жизни

Не забудем никогда:

"По всему земному шару

Мы прокатимся на шару!"

Кто достигнет звезд высоких,

Кто с дистанции сойдет,

Кто воспитывался соком,

Пьющим носа не утрет...

Эй! Россия, жди прихода!

Ты купец, а мы товар...

По всему земному шару

Катит мальчик черный шар.

Мы рассыплемся повсюду,

Чтоб собраться в "Кочерге" -

Леха, будешь? Вовчик, буду...

И погнали налегке...

Кто - то с нами не остался,

Кто ушёл... не навсегда...

Братства нашего, курсантов,

Не забудем никогда! -

Отслужил, да отоспался,

Чтоб опять прийти сюда...

Что же тянет, братья, други,

Словно лошадей к овсу?

Что тут думать?

Эти буквы: СВВ и ПСУ.

(Стеб в исполнении: Алексей Антипов, Алексей Богомолов,

Алексей Кулецкий. Владимир Пятак)

Так, обезьяны, построиться! И слушаем сюда! Значит, напоминаю...

(Иванченко Виктор Николаевич, старшина 23-й роты.)

Предисловие ротного.

О книге.

   Мне искренне приятно написать об Алексее Кулецком и его книге и потому с радостью откликнулся на предложение стать автором одного из вступительных слов к ней.
   На то есть как минимум две причины. Первая: я и есть тот самый "ротный", который периодически возникает в тексте. Во-вторых, что большая часть персонажей мне хорошо знакома и большинство из них продолжают оставаться добрыми друзьями.
   Так уж получилось в этой жизни, что пришлось мне долгое время быть, точнее иметь честь, командовать славной 23-й ротой Симферопольского ВВПСУ, одним из курсантов которой был тогда Алексей. Это были трудные для страны и для нас времена, когда жизнь пыталась переломать каждого из нас "через колено". Сейчас их называют "лихие девяностые", тогда это был сплошной бардак. Те, кто выдержал - закалился, те, кто закалился - состоялись. Путь даже и не на военной стезе. Недаром именно множество выпускников этого времени столь успешны в своих делах, где бы они не трудились.
   Алексей нашел себя в профессии и творчестве. Счастливое сочетание. В принципе, для меня в этом нет ничего удивительного. И эта книга тому лучшая иллюстрация.
   Собственно, обо всем этом и рассказывает книга, которая, по сути, является сборником воспоминаний, но не разношерстных, а написанных с целью передать воспоминания, умело соединив период становления, военную карьеру и внезапное изменение в жизни с уходом на жизнь гражданскую, где предстояло состояться еще раз.
   В тексте привлекает редкое чутье на детали, тонкий, свойственный высокому интеллекту юмор и точность в деталях. Когда стал читать, быстро увлекся, а через четверть часа понял, что не могу оторваться. Почему? Ответить не сложно.
   Во-первых, ее легко читать. Я всегда восхищался игрой слов, с помощью  которых он воссоздает свои воспоминания. Читая книгу, ты действительно находишься в не самом далеком прошлом из которого сам когда-то вышел в жизнь. Сильные ощущения, которая способна подарить отнюдь не каждая книга и на которые способен только автор, прошедший через них.
   Во-вторых, мне нравится герой всей этой истории. Это сам Алексей, которого как будто нет в тексте, который не выпячивается, который ставит себя в ситуацию, а не переписывает ситуацию под себя и который умело включает нас в свой рассказ.
   Здесь есть место и хорошему, и плохому. Есть мужество, и дружба. Я говорю о том периоде жизни автора, когда он и сотня таких как он, "попались" в мои руки. Они были тогда еще дети. Самые что ни есть настоящие дети, которым не чужды эмоции, жажда приключений, и вера в то, отчего в этот период всеобщего государственного предательства отмахнулись многие из их начальников. С ними было одновременно легко и сложно. Но однозначно все было честно.
   В-третьих, эта книга завораживает своей историей. Настолько я проникся тем, как Алексей воссоздал ее. С ее виражами, поворотами, плохим и хорошим.
   Хотя авторский текст нередко вызывает улыбку, это, одновременно, жесткая книга. Потому что в ней правда о том, что ничего не бывает просто так. За достижениями стоят испытания, а жизненный путь, это немецкий автобан, а, скорее, армейская полоса препятствий с множеством неизвестных.
   В тоже время это сильная книга. Про дружбу, про верность друзей, про мужество и любовь к ближнему. Это история для тех, кто стоит перед важным шагом выбора жизненного пути и которая говорит: "Не бойтесь внезапных перемен, бойтесь существования ради выживания!".
   В этой книге есть над чем задуматься. И я надеюсь, что вы сможете увидеть в ней то, что увидел я.
   С.В. Ченнык ("Ротный")
   Военный журналист
   Подполковник.

Об Училище.

   Симферопольское Высшее Военно-политическое Строительное Училище, СВВПСУ... Училище... Кстати, написание слова Училище с заглавной буквы - не ошибка и не опечатка, это дань уважения нашему ВВУЗу. Его судьба неразрывно связана с историей Советских Вооруженных Сил, многими страницами их героической летописи, победами, поражениями, успехами и неудачами. 3а время существования учебное заведение прошло трудный, но почетный и славный путь. До сих пор множество питомцев с гордостью произносят объединяющие всех слова: "Я - Симферополец!".
   Для них это не просто словосочетание, обозначающее принадлежность к какому-то определенному географическому пункту. Это своеобразный пароль многотысячного корпоративного братства, объединяющего в своих рядах всех, кто учился, служил, работал в Училище: офицеров, прапорщиков, курсантов, солдат, рабочих и служащих. Им и посвящается эта книга: тем, кто с нами, и тем, кто уже навечно покинул наш строй. Напоминаю: для выпускников Симферопольского ВВПСУ слово "Симферополец" означает не принадлежность к жителям города Симферополя, а принадлежность к группе людей, объединенной отношением к данному военно-учебному заведению. Это имеет под собой основу, идущую из глубокой старины и не нами придуманную. Мы лишь унаследовали ее. По традиции Российской армии курсанты военных училищ Советской Армии и ВМФ называли себя по первому слову наименования Училища. В частности, курсанты Новосибирского ВВПОУ - "новосибирцы", Свердловского ВВПТАУ - "Свердловцы", Голицынского ВВППУ - "Голицынцы" и т.д. А мы, соотвествственно, -- "Симферопольцы".
   У Училища красивая судьба. Оно росло и мужало вместе со становлением и развитием нашей, тогда еще Великой, страны и ее армии. Его слава ковалась на полях сражений "Холодной войны", в создании и совершенствовании ракетного щита, создании уникальных военных объектов, военно-морских баз, ядерных полигонов, космодромов и аэродромов. Байконур, Капустин Яр, Плесецк, - немалая доля успешного решения задач по их созданию принадлежит симферопольцам. Выпускники Училища участвовали в создании Байкало-Амурской магистрали, водили колонны на серпантинах Афганистана, глушили ядерный пожар Чернобыля, а уже после развала СССР участвовали во всех локальных войнах, в том числе, к сожалению, и на противоборствующих сторонах. Но это тоже наша история и нам нельзя стыдливо прятать глаза или отворачиваться от нее. Все, кого судьба связала с Училищем, гордятся, что тысячи воспитанников награждены орденами и медалями СССР, Российской Федерации, Украины, Белоруссии, Казахстана и других государств. В числе генералов как минимум четырех стран СНГ (России, Украины, Белоруссии и Казахстана) - выпускники Симферопольского ВВПСУ.    
   Мы не будем называть их поименно, хотя бы потому, что единственный, кто имеет право быть выделенным из нашего строя, это наши учителя: педагоги и командиры. Для них мы всегда младшие, пусть даже и превзошли их в званиях и должностях. В конце концов, наша карьера - это их заслуга. Зайдя на страницы сайт, бывшие воспитанники вспомнят свою молодость, своих друзей и своих наставников. Для современных молодых людей, прежде всего наших наследников, детей, внуков, многие из которых уже по семейным традициям тоже стали офицерами, издание станет хорошим учебником жизненного опыта, боевых и трудовых традиций и своего рода путеводителем по выбранной ими нелегкой, но почетной и ответственной профессии. Надеюсь, многих порадует возможность размещения своей фотографии на одной из страниц данной книги - это позволит превратить книгу в семейную реликвию, передаваемую из поколения в поколение, сохраняя память об Училище в сердцах и душах наших потомков.
   Прошло более 20 лет, как нет нашего Училища. Правда, в Симферополе этот комплекс зданий, занимающий, без преувеличения, целый микрорайон города, до сих пор по старинке называют "военное училище", хотя те дни, когда на улицах столицы Крыма можно было встретить подтянутых ребят в военной форме, черными погонами с желтым кантом и буквой "К" на плечах, помнят уже не все. Иногда кажется, что улицы современного Симферополя опустели и стали скучнее, потеряв этих, без сомнения украшавших их, молодых веселых жизнерадостных парней. Да что там люди, сегодня окружающие бывшую училищную ограду улицы, так когда-то блиставшие чистотой и ухоженностью, а ныне грязные и грустные, уже ничем не напоминают прошлое.
   Что делать, время идет, все меняется и не нам судить -- в лучшую или худшую сторону. Нас уже нет в том виде, каком мы привыкли быть. Мы выполнили свой долг и ушли вместе со страной, став ее последними солдатами. Многочисленные новые "родины" по-разному относятся к нам и памяти о нас. Кому-то очень хочется показать офицера-политработника этаким порождением чекистских времен, который только и видит, как набрать компромат на своего командира. Это ложь, составлявшая часть кампании по ликвидации сверхдержавы путем "размывания" идеологии. Еще чаще в политработниках видят едва ли не апологетов коммунистической идеологии, адептов учения марксизма-ленинизма, сторожевых псов великой империи. В этом сравнении есть своя доля правды. Хотя все не так просто...
   Спорить бесполезно, и, наверное, не имеет смысла. Но мы то знаем, что почти для 15 тысяч человек оно имеет совершенно иной, как сейчас стало модно говорить, сакральный смысл. Когда-то, многие из нас, собравшиеся из всех союзных республик великой страны, говорившие на разных языках, но объединенные стремлением служить своей Родине, приходили сюда с единственной целью - стать курсантом Симферопольского ВВПСУ....
   За 28 лет существования ВВУЗа через казармы, учебные корпуса, учебные городки, полевой центр и полигоны Симферопольского ВВПСУ прошли тысячи курсантов, благодаря которым память жива. Она хранится в сердцах, в совести, в бессонных ночах, когда пытаешься понять: а все ли ты сделал, был ли прав и стоило ли что-то делать вообще? Более чем уверен, что все из нас задают себе именно эти вопросы и чаще всего не находят на них однозначного ответа.
   На этой Земле каждый по своему одинок, это мироустройство, но все-таки у нас есть нечто объединяющее. Для обывателя, особенно представителя нового поколения, слово "Симферополец" по своей сути значит не более, чем наименование жителя конкретного административного образования или географического пункта. Одни поступали сразу. Другим приходилось делать несколько попыток. Для всех было великим счастьем узнать, что, поступив, ты стал "одним среди многих", частью мощной военной машины.
   Училище обладало магией влюблять в себя, не только романтикой южного города, но и свойственной исключительно ему аурой, понять которую сможет лишь тот, кто прошел тернистым путем курсанта, на себе прочувствовав особенности замкнутого мужского коллектива, где не прощают ошибки, но всегда приходят на помощь в трудную минуту...
Все имеет свое начало и свой конец. Училище прошло и то, и другое, теперь пришло "время собирать камни". С закрытием не умерла память о нем и не канули в лету его многолетние традиции.
   История нашего Училища - это срез истории нашей страны, которую каждый из нас волен называть по-разному. Для одних это -- Родина, Отечество - давшее образование, воспитавшее, наделившее путевкой в большую жизнь, позволившее состояться в самых невероятно тяжелых условиях "постсоветчины". Для других - друзья, круг общения. Молодость, беззаботность. Но для всех для нас- это часть биографии. В судьбе Училища тесно переплетены высокое и низкое, подвиг и предательство. Если мы не скажем об этом сейчас, то, наверное, не скажем об этом уже никогда - кто знает, сколько отведено времени, когда последний из нас уйдет в мир иной, унеся с собой осколки памяти. 
   А пока славная история нашего Училища продолжается и имеет большое как познавательное, так и воспитательное значение. Волею судьбы именно мне довелось описать судьбу Училища на страницах книги "Мы - Симферопольцы! Исторический очерк Симферопольского ВВПСУ. 1967-1995 гг.". Не собираюсь дублировать однажды сказанное мной, тем более, что на многие волнующие меня и других вопросы я уже ответил. Прочитав, написанное здесь, его бывшие воспитанники вспомнят свою молодость, своих друзей и наставников. Для современных молодых людей, прежде всего наших наследников, детей, внуков, многие из которых уже по семейным традициям тоже стали офицерами, это станет хорошим учебником жизненного опыта, боевых и трудовых традиций и своего рода путеводителем по выбранной ими нелегкой, но почетной и ответственной профессии.
   Эта книга - всего лишь попытка сохранить память о маленьком коллективе, членом которого мне довелось иметь честь быть долгих быстро пролетевших четыре года, а сам проект "СВВПСУ - Ю" предназначен прежде всего для сохранения памяти о нашей Alma Mater, для использования ее опыта, ее истории в деле воспитания будущих поколений: наших детей, внуков и, увы, уже и правнуков. Хотя бы для того, чтобы они никогда не повторяли наших ошибок....

С уважением, командир 23-й роты курсантов,
Ченнык Сергей Викторович, 
подполковник, выпуск 1979 г.,12 рота, 3 взвод. 

Еще одно предисловие, чисто символическое.

Хоть я уже избыл мой жребий,

хотя ослаб умом и статью,

мне до сих пор журавль в небе

милей, чем утка под кроватью.

(Игорь Губерман)

   Время не щадит никого и ничего. А еще оно - идет, скачет и летит. Не угонишься за ним, как ни пытайся. И чем дальше оно улетает от каких-либо событий, тем труднее их потом "выковыривать" из-под образовавшегося "культурного слоя" памяти о позднейших событиях. Так и здесь - взялся вдруг ни с того, ни с сего, спустя почти двадцать пять лет со дня выпуска, вспоминать училищные годы, когда все нормальные люди уже потихоньку выходят на пенсию, набрав двадцать и более "календарей", постепенно начиная впадать в маразм (шутка). Училище - не самая длинная, всего каких-то четыре года в самом начале 90-х годов, но, несомненно - одна из ярких страниц жизни, которая не сотрется и не забудется никогда. Все равно ростки воспоминаний будут пробиваться "сквозь асфальт", периодически напоминая о себе.
   Пусть мутные времена последних лет Советского Союза, последующего развала и слабых потуг в первые постсоветские годы хоть как-то организовать деятельность остатков когда-то могучего организма, не оставили места для содержательной учебы и великих дел. Несмотря на все усилия, Училищное сердце билось все слабее. Мы учились скорее уже по инерции. И все равно - это было незабываемое время. Переход из одного уклада жизни в другой, из одной страны в другую, от веселой и безмозглой юности к взрослой жизни, со всеми ее прелестями. Хотя пожалуй нет... я не совсем прав насчет дел... Кровавая мясорубка Северного Кавказа середины девяностых - начала двухтысячных, в которую швырнуло многих выпускников - лейтенантов 94 года и не только симферопольцев, вдоволь хлебнувших тягот и лишений - дело, из которого далеко не все вышли живыми. Но это уже - жизнь после Училища, а пока...
   Курсант первого курса - вчерашний мальчишка из числа "гражданской молодежи", нежданно - негаданно оторвавшийся от родительской опеки... Курсант четвертого - уже заслуженный "ветеран", почти сформировавшийся офицер... Так могли написать в какой-нибудь газете, типа окружной многотиражки. А в жизни... Лейтенант - уже готовый офицер? Да я вас умоляю! Может быть тот, кто поступал из войск и уже имел представление о службе, скорее - да. Лейтенант из числа поступавших с "гражданки" - это личинка офицера, которым он становится с получением третьей маленькой звездочки, набив шишек, вдоволь потоптавшись по граблям и зарабатывающий уважение к себе через бессонные ночи, синяки и шишки, сутки напролет на службе, без выходных и проходных. Как говорил Александр Покровский в своем, просто убойном с точки зрения юмора, сборнике "Расстрелять!", - "Лейтенант - это моллюск без раковины и, либо он погибает, либо она у него отрастает и он выживает". Точнее не скажешь. Прав на все сто, как говорится. Несмотря на какую-то его патологическую неприязнь к политработникам. Ну да Бог с ним, в конце концов, каждый человек имеет право на свое мнение.
   Вот тогда он, наконец, взрослеет, воспитываясь старшими сослуживцами и, если не увольняется в запас, разочаровавшись в службе, и плюнув на все свои амбиции насчет грядущего высокого воинского звания и служебного положения, то уже становится офицером. Плох тот лейтенант, который не мечтает стать старшим лейтенантом, старший лейтенант - капитаном, капитан - майором... ну и так далее. О генеральском звании уже почти не думаешь. Своеобразная переоценка ценностей.
   Служба это школа и школа достаточно жесткая и временами - жестокая. Никто слез и соплей Вам вытирать не станет. Старшие сослуживцы - в том числе. Потом, постоянно делая выводы, он будет постепенно "подниматься", а спустя годы - с улыбкой вспоминать безумное количество совершенных на "ровном месте" ошибок и наломанных дров и говорить, какой же он был молодой дурак. У него "отрастают зубы" и он "в масть" отвечает на любые, порой довольно жесткие шуточки сослуживцев и вполне может "вывернуть матку наизнанку" за какие либо упущения своим подчиненным.
   А пока... Пока - это всего лишь переход от жизни несамостоятельной, к полному покиданию "родного гнезда" после распределения. Вот уж где поражаешься величине нашей страны! Иногда распределяемый выходил из класса, где восседал "покупатель", с округлившимися глазами, со словами - "Ну, бл.ть, занесло!" После чего, найдя карту СССР и полазив по ней минут пятнадцать, отыскивая там ближайшие окрестности своего будущего места службы, найдя и ткнув туда пальцем, примерно в метре от Крыма, тянул с придурковато - задумчиво - восторженным видом - "Ё-о-о-о-пта... Это здесь?!" А мест для начала взрослой жизни и количество шансов проявить себя, на просторах нашей страны - великое множество.
   Как бы то ни было, насчет офицерской личинки - это всего лишь мое мнение. Возможно, кто-то "вот прямо сразу" и родился полководцем, готовым своим волевым усилием и "слабым манием руки", двигать миллионные массы войск на тысячи километров, осуществляя стратегические прорывы вглубь вражеской территории, но это редкое, если не сказать - редчайшее исключение из правил. Конечно, изначально пришедшие в Училище из войск, отслужив какое-то время, оказались более подготовленными к взрослой жизни, в силу того, что уже были знакомы с войсковым укладом, но молодость - это прекрасная и веселая пора приобретения первичного самостоятельного жизненного опыта, через периодическое "получение по чайнику".
   Училище у каждого - свое. Сто с лишним молодых, здоровых крепких парней, практически мужиков, живут в одном помещении. Сто с лишним разных характеров, воспитаний, уровней знаний, интеллекта и прочего. Взаимная притирка и борьба за место под Солнцем. Не всем места под ним хватает в равной мере. Кто-то авторитетен, кто-то уважаем, а кто-то постоянно на побегушках и служит затычкой в каждой дырке, в конце концов, сходя с дистанции. Как ни крути - это жизнь. Тот единственный сперматозоид, который подарил нам когда-то жизнь - тоже, оказался впереди всех. И сильнее всех. Естественный отбор в действии. Выживает в данном случае не всегда сильнейший, а тот, кто приспособился к среде обитания.
   Так же и потом, после окончания. Жизнь - это безжалостная лотерея и складывается совершенно по-разному. Кому-то и вспомнить нечего, кто-то совершенно потерял человеческий облик, превратившись в маргинальную личность, как правило "сев на стакан", ну а кто-то достиг больших высот, пройдя через всевозможные переделки, в том числе и те, из которых не все выходят живыми. Поэтому, если кто-то, читая эти строки, написанные может быть, немного сумбурно, вдруг вспомнит что-то из "своего" Училища - значит написано это не зря и что-то все же в душе, незнакомой и далекой, затронуло.
   А кто-то наверное, пробежав книгу глазами, скажет, пренебрежительно скривив губу - "Да что вы там учились... вот мы - вот это учились... вот у нас было и то, и то..." Не спорю, в более стабильное советское время было интереснее. Жизнь в Училище была. Она не только была - она кипела! Училище так же активно участвовало и в жизни города Симферополя. Хотя один мой знакомый, закончивший наше же Училище немного раньше и вполне себе реализовавшийся в жизни после Вооруженных Сил, как-то сказал в беседе за жизнь - " Ты знаешь, я не хотел бы учиться в ваше время..."
   Нам посчастливилось "зацепить" первым курсом Советскую Армию. Посчастливилось поучаствовать даже в двух парадах - на седьмое ноября 1990 года - в оцеплении, мы тогда еще были слишком малы и на девятое мая 1991 - го в качестве участников. Участвовали и в различных праздничных мероприятиях, проводившихся в театре на площади Ленина. Вы знаете, есть с чем сравнить! Жизнь была гораздо более насыщенной в плане событий и в плане культурной жизни, чем остальные училищные годы. Потом, пошло - поехало... Как сказал один мудрый человек - "Не дай Вам Бог, жить в эпоху перемен..." Нам повезло...
   Нам повезло поступить в то время, когда военнослужащие приходили в часть в гражданской одежде, потому что могли запросто избить, встретив в городе - просто за то, что военный. Мы пережили распад Великой страны. Причем - легли спать в одной стране, а проснулись уже в другой. И как никто никого не пристрелил в первое время, когда по роте катались пустые бутылки, а в оружейке было полно оружия - удивляюсь до сих пор. Прийдя в войска после выпуска - мы получали зарплату раз в полгода и выживали исключительно за счет пайков. Наши близкие были с нами и никто не ныл, а тянул эту лямку... Что ни говори, есть, что вспомнить...
   Итак, друзья, отправимся в путь, через прожитые годы и снова постараемся окунуться в те незабываемые времена, когда многое было внове, когда мы были молодые и, что греха таить - дурные да несмышленые. Я постарался расположить рассказанные истории по возможности, в хронологическом порядке, от КМБ и до выпуска. Несколько историй - уже после, но с нашими главными героями.
   Как родилась идея с этой книгой? У меня уже было несколько готовых рассказов об училищной жизни. Затем вспомнили о предстоящей дате - 25 лет со дня выпуска. Предложил коллегам написать по паре рассказов о каких-то памятных событиях и объединить из потом в сборник. К сожалению, откликнулись немногие. Но я не могу и не собираюсь никого ни за что осуждать. Тягомотина повседневной жизни затягивает и, не исключаю, не всегда есть время и просто желание. Тем не менее - огромное спасибо тем, кто принял участие в ее создании. Фотографиями из личных архивов, присланными историями, все равно.
   Остальное пришлось доделывать самому - во-первых, что называется, затянуло и поперло. Во-вторых, некоторых из участников тех событий уже к сожалению, нет с нами и это шанс вспомнить их еще и еще раз. А в-третьих - все же приближается "серебряный юбилей", в честь которого можно было бы сделать то, что еще никто не делал. Книга - это вариант. Может быть, какие-то детали и разойдутся с теми, что помните вы, друзья. Но... а я ведь просил "чиркнуть"! В таком случае - прошу меня простить - времени прошло уже двадцать пять (!) лет. А все - как будто вот мы... КПП, плац, караулки, столовая...
   Если вам станет любопытно, зайдите на досуге еще сюда: samlib.ru/k/kuleckij_a_n А теперь - вперед!

Парни, давайте вспомним это время!

Кулецкий Алексей Николаевич

майор, выпуск 1994 г., 23 рота 3 взвод.

Я все еще помню...

Я, жизнь пройдя уже за половину,

Оставлю людям пару вещих строк:

Кто ищет, тот всегда найдёт причину,

Из-за которой ничего найти не смог.

(Борис Рацер)

   Если летним солнечным утром выйти из троллейбуса, едущего из Симферополя, или из Алушты в селе Перевальном, возле кольца, где конечная остановка троллейбуса N1 Симферополь - Перевальное, то нужно пройти немного назад, возле мостика через Малиновый ручей, хорошая грунтовая дорога будет уходить влево. Можно конечно, приехать и в другое время, но летом - здесь особенная красота! Теперь - по ней, никуда не сворачивая, вдоль частных домов, откуда как в пословице о том, как хорошо в краю родном, до Вас донесутся специфические сельские запахи, а лично Вы будете облаяны сидящими за забором на цепях мохнатыми существами.
   Ручей какое-то время будет журчать параллельно дороге, потом уйдет вправо. Там не пройти - дома. Иногда навстречу проедет какая-нибудь машина, погрузив Вас в облако пыли. Дорога постепенно поднимается вверх. Вот уже и затихли звуки живущей своей повседневной жизнью трассы. Дома и дворы стали чуть реже. Идти от трассы нужно минут тридцать. Тишина. Воздух неподвижен и настолько густ, собрав все запахи, от запаха самого обычного навоза, до запаха цветущей белой акации - и кажется, можно размешивать и есть его ложкой. Дремотная обстановка не нарушается ничем, разве что нет-нет, да прокукарекает во дворе петух, или заблеет где-нибудь в сарае коза. А может быть - чей-то пес из-за забора выскажет Вам все, что о вас думает своей собачьей головой. Да еще - жужжит вовсю в воздухе какая-то летающая живность.
   Чувствуется, что поднимаешься в горы. Сквозь ветки иногда проглядывают приближающиеся отроги и небольшие хребты, заросшие лесом. Ручей где-то там, ниже и правее, справа показываются два дома, дорога становится положе. Показались вдали верхушки тополей. Дорога расширяется, впуская нас на большую поляну с пригорком, на котором стоит несколько домов. Заборы из штакетника. Так же тихо и дремотно. Никаких движений. Справа - несколько цветущих белых акаций. Сначала по ровному и никому гудению думаешь, что где-то вдалеке находится аэродром. Однако, подняв голову, понимаешь, что аэродром - вот он! Гудят пчелы, с утра прилетевшие на заправку. Деревья большие и старые, все в колючках и цветах, а пчел - просто тьма! Но - мы их не интересуем, у них есть дела и поважнее.
   Под акациями скамейки для посетителей. За сетчатым забором видны отрытые полевые укрепления и блиндажи. Чуть дальше - полоса препятствий и "разрушенный дом", покрытый копотью прошлогоднего "курса молодого бойца". Дорога упирается в белое небольшое здание и серые ворота со звездами. Это наш КПП. Слева от него - в сторону уходит бетонный забор, за ним дорога раздваивается, одна уходит наверх, другая идет налево - к полигону. Мы ее в свое время строили, точнее - готовили основание. Но - асфальт жив до сих пор. Вот это - качество!

*****

   Проходим через дверь. В сетчатом заборе с правой стороны, проход. Чуть поодаль видны сборно-щитовые казармы под шеренгой тополей. Перед нами заброшенный грушевый сад. Еще угадываются ряды деревьев. Корявые старые деревца ожесточенно борются за жизнь на залитой солнцем поляне. На ветках - как ни странно, груши, еще твердые, но вполне приличные на вкус. Но мы туда, к лагерю, сейчас не пойдем, а пойдем по дороге вверх и, увидев довольно широкую тропинку, нырнем в заросли и окажемся в хим. городке, среди стендов, посвященных воздействию боевых отравляющих веществ на организм человека. Оглянемся по сторонам и спустимся обратно на дорогу, чтобы не лазить по кустам, откуда к одежде будет цепляться всякая, покрытая крючками и шипами растительная дрянь.
   Дорога идет наверх, справа, за сетчатым забором мы увидим дощатые домики с летними классами, а за ними - палаточный лагерь, в котором непрекращающееся ни на минуту движение. Слева - небольшое поселение, из нескольких домов - Чайковское. Иногда оттуда вниз, или снизу - туда ходит дед, с огромным рыжим псом, безотрывно следующим за своим хозяином.
   От дороги отходит под прямым углом отворот вправо. Сквозь две шеренги большущих тополей, шумящих листвой в высоте, можно пройти мимо лагерного клуба к столовой и стадиону. Но - мы упорно лезем вверх. Начинает чувствоваться специфический запах. Мы приближаемся к подсобному хозяйству, проще говоря - к свинарнику. Там полновластный хозяин и непререкаемый авторитет старый старший прапорщик дядя Федор, по фамилии Касьян. Немного не доходя до ворот его владений, сворачиваем на тропинку, уходящую круто вверх на небольшую вершинку, на самой макушке которой расположился топографический городок.
   Посреди полянки расположился бетонный макет окружающей лагерь местности. А вот и он сам - маленькие ряды палаток и кубики зданий. Отсюда можно вдоволь полюбоваться роскошным видом на окружающий пейзаж. Если встать лицом к горам, налево - уходящие к Симферополю постепенно понижающиеся отроги Долгоруковской яйлы. Можно заметить красно-коричневый обрыв - там знаменитая на весь Крым и не только, Красная пещера, или - Кизил-коба. На ближнем отроге - белые квадраты на скалах - по ним стреляют из "Шилки", башня от которой стоит на небольшом холме, расположенном чуть левее, на другом краю достаточно широкой низины. Но сегодня она молчит. Сегодня вообще на полигоне тихо, даже удивительно. На этом же холме - вышка для наблюдения за стрельбищем и два давно мертвых вертолета, еще машущие на ветру своими лопастями.
   Поворачиваемся еще левее - можно увидеть городок Симферопольского военного объединенного училища - там готовят кадры для вооруженных сил наших "друзей" из Африки или стран Востока, обучая их в течение двух лет военному делу настоящим образом. Можно разглядеть небольшой квадратный водоем в бетонных берегах, автопарк, небольшой стадион, банно-прачечный комбинат с котельной, казармы, учебные корпуса и жилой городок, примыкающий к селу Перевальному.
   Солнце уже поднялось достаточно высоко и небо из голубого стало практически белым и горячим. Сквозь небольшую дымку видна громадина массива Чатыр - Даг, одной из самых высоких и красивых Крымских гор. Скалы стеной возвышаются над долиной, в конце концов резко взлетая метров на пятьсот вверх в виде гигантского трамплина, обрываясь на краю скальным "зубом" с ущельем за ним. Наверное к небу трамплин... кто знает...
   Продолжим любоваться видами и вертеться влево - под скалами, где-то внизу - Ангарский перевал и путь на Южный берег Крыма, в Алушту и далее - до Ялты. Еще левее - заросший лесом небольшой хребет, а за ним - другая громадина - массив Демерджи, постепенно снова переходящий в Долгоруковскую яйлу.
   Над лагерем - небольшой скальный гребень и маленькое ущелье, откуда тоже вытекает небольшой ручей. Прямо перед нами - крыша прямо из земли - подземный продовольственный склад, в котором можно снимать фильмы ужасов, сеновал и хоздвор. Налюбовавшись вдоволь, спустимся вниз. На свинарник не пойдем, дядя Федя нас не звал, а хрюшки не очень хорошие собеседники. Да и запах опять же...
   Дорога, по которой мы пришли, упирается в малопонятный КПП, за стеклом которого постоянно сидит какая-то неразговорчивая личность в фуражке с красным кантом. Ну да Бог с ним, пусть себе сидит. Мы его не трогаем. У нас есть здесь дело поважнее. Мы на перекрестке. Асфальтовая дорога, упершись в КПП, крестообразно расходится - поворачивает к свинарнику и топографическому городку, а вправо вниз отходит грунтовый поворот, от которого уходит засыпанная гравием дорожка к генеральскому домику. Дальше - небольшой луг и хлоратор. Во дворе домика - достаточно сильный родник с холодной и потрясающе вкусной водой. Пьем! Пьем до тех пор, пока не начнет болеть лоб от холода и вода не станет булькать в животе. Хочется подставить под струю все лицо и пить, набирая ее полным ртом. Ничто не сравнится по вкусу с водой горного родника. Огромными глотками... Поливаем всю голову и снова сделаем глоток на прощание.
   Грунтовка переходит в разбитый асфальт. Справа на небольшом склоне - здание учебных классов. Чуть ниже - офицерское общежитие, где на время лагерного сбора обитает наш командный состав. Перед общежитием - большая, но уже полузасохшая груша. Плоды на ней - маленькие, красные и очень сладкие. До сих пор... Идем дальше, Вот здание клуба - простой железный ангар с кирпичным парадным входом. И опять - дорога к столовой и стадиону со спортивным городком.
   Под заросшим амелой деревом, на скамейке любит отдыхать от дел ратных, наш батяня - комбат, попутно глядя строгим оком за передвижениями подчиненного личного состава. Отсюда хороший вид и на лагерь и на плац, где "умирают" на строевой подготовке под Крымским Солнцем первокурсники. Пройдем вдоль шеренги тополей. Вот рукомойник с хлорированной водой и столовая - у пятого батальона - большой крытый ангар и полуоткрытая, своего рода большая веранда, где принимал пищу батальон четвертый. Послушаем эхо и выйдем по лесенке снова на дорогу.
   Чуточку пройдем дальше, на столовский хоздвор, посмотрим на котлы и навес для хранения дров... и повернем обратно. Еда, приготовленная на живом огне полевой кухни, на свежем воздухе в горах - божественна! Теперь уже слева - плац с трибуной. Стелы с агитационными плакатами и строевыми приемами. Сразу за плацем - спортивный городок с турниками и футбольным полем. Дорожка поворачивает налево, к лагерю. Постоим... осмотримся...

*****

   Подойдем к небольшому, крытому колодцу, наберем в ладошку прозрачной, холодной и чистой воды, омоем лицо, пригубим... вкусно! Так же вкусно, как и там, выше, на роднике. Перед нами - прямоугольник палаточного городка, идущий под уклон. Шесть рядов по десять и еще штук по пять, в конце каждого ряда - запасные, на них палаток нет, стоят одни основания. Девятнадцатая, двадцатая, двадцать первая, двадцать вторая, двадцать третья и двадцать четвертая роты... Наш курс... Давайте обойдем наш городок!
   Возле верхних палаток - грибки, под которыми на злом летнем Солнце томятся дневальные. Сразу за ними - палатки с хозяйственным инструментом - вениками, лопатами, граблями. Дорожки, засыпанные гравием и обложенные побеленными камешками, идут вниз, к ряду тополей и сборно - щитовым казармам, куда курсанты переходят, когда в горах начинаются холодные, осенние дожди. Справа от дорожки - кладовые для хранения имущества лагеря и личных вещей. Пятый ряд палаток - наша двадцать третья... девятая палатка - наше второе отделение третьего взвода... За рядом палаток двадцать четвертой роты - тоже учебные классы. В них, как и в других помещениях лагеря, первое время пахнет старым чердаком...
   Да... отсюда, из пятого ряда и девятой палатки, наше отделение в полном составе ушло в крутой коллективный самоход по местам туристической и боевой славы - на Партизанскую стоянку, под руководством нашего несравненного командира отделения - Володи Тихонова, без фонарей, в темноте ночного леса, под уханье и завывание ночной фауны. Отделение скрытно снялось с места, по одному дошли до места встречи и вышло на хорошую лесную дорогу, пройдя мимо большого туалета, вдоль русла ручья.
   Сходили удачно, дошли до кордона, переполошили собак, напугали сонного лесника, расписались в книге посетителей и, под утро, когда едва начал загораться рассвет, ушли обратно, в лагерь, к подъему. Весь оставшийся день правда, весь личный состав отделения открывал глаза сугубо вручную, но - никто ничего не узнал. Как-то, почти без сознания, дожили до вечерней поверки и, практически бездыханные, рухнули спать.
   Вот и сборно - щитовые казармы. За стеклами окон - ряды двухъярусных кроватей. Снова идем к палатками девятнадцатой роты. Под деревьями - кладовые для имущества четвертого батальона и, немного выше - двухэтажное здание - это наш штаб и, если еще чуть подняться по дорожке - снова наш колодец... мы замкнули круг. Дойдем до дороги, где мы уже были и повернем направо и вниз.
   Через лагерь течет ручеек от генеральского домика. В русле сделано несколько уступов - небольшие рукотворные водопадики. Мило и красиво. Вдоль ручейка, между палаточным городком и стадионом - асфальтовая дорога. Она идет от кладовых имущества четвертого батальона вверх. Мы идем вниз, наверху мы были. Вот - большой умывальник, но многим в нем умываться не хотелось и самые чистюли предпочитали бегать на Малиновый ручей, тоже текущий рядом с лагерем, где в тишине, нарушаемой лишь шумом леса, умываться чистейшей водой, не толкаясь со спешащими и матерящимися братьями по оружию. Еще ниже, отдельно от лагеря - общий туалет, к которому ночью идти просто страшно. В котором, если верить легендам, утонуло немало штык-ножей. Нет, туда мы не пойдем. Туалет, как туалет, со всеми своими атрибутами.
   По грунтовой дорожке выходим снова к сборно - щитовым казармам и поворачиваем через заброшенный сад к КПП все, мы замкнули круг... Как будто снова мы прошли наш "Курс молодого бойца". Я все еще это помню... И все еще снится...

Осторожно, танки!

Готов теперь, пройдя пути крутые

Я поделиться выводом таким -

Счастлив не тот, кому завидуют другие,

А тот, кто может не завидовать другим!

(Леонид Авербух)

   Экзамены сданы. Малоуправляемое стадо абитуриентов, впервые в Училищной истории сдававшее экзамены в пункте постоянной дислокации, плавно и как-то незаметно превратилось в воинские подразделения. А именно - в четвертый и пятый батальоны курсантов - первокурсников, одетых пока, как партизаны - в обмундирование, бывшее в употреблении, кто во что. И сидела эта форма на тебе еще - как седло на корове, но... Изменился и уклад повседневной жизни. Голоса командиров стали жестче.
   Хотя... испробовать власть старшины, нашего несравненного Виктора Николаевича Иванченко, довелось уже во время собственно абитуры. А дело было так: решили мы как-то испить чаю. Смастерили из двух лезвий и четырех спичек кипятильник и забодяжили себе литровую банку чудно пахнущего темно-коричневого напитка. Распили его прямо из банки, пустив ее по кругу. По-братски. Хорошо... На тумбочке Бори Змерзлого остались два использованных "утопленника" от азербайджанского чая, с которых сочилась вода. Боря, взяв их двумя пальцами, повертел в руках, сложил вдвое и, не найдя лучшего варианта, со словами - "Летите, друзья!" - выкинул в открытое окно... Внизу послышался чей-то дружный хохот.
   Не прошло и пары минут, как дверь помещения роты с грохотом открылась. Послышался крик старшины - "Вы тут что, ох.ели!?" Затем так же, с грохотом, от пинка ногой, открылась дверь и комнаты нашего отделения. На пороге стоял старшина с фуражкой в руке - "А ну-ка подъем, жертвы х.евы!" Сравнительно недавно пришедший из войск, он не особенно был склонен к сентиментальности, от того и не особо церемонился в обращении с нами. Абитуриенты нехотя встали с кроватей. "Нехер разлеживаться, пора и пользу принести!" - изрек Виктор Николаевич, после чего, пару часов, отделение в полном составе, выносило в пластмассовой бочке разбитые гипсовые блоки на мусорник у столовой, все вымазавшись в белой пыли. Руководил всем старшина, размахивая своей фуражкой, на которой, почти посередине, медленно высыхал мокрый квадратик...
   Расслабленность, свойственная всем абитуриентам, сменилась напряженными буднями первокурсников. А форма... А что форма... Хоть и старая, но уже надетая совершенно по праву. Твоя форма! Ты шел к этому довольно долго. И получилось это у тебя не с первого, а со второго захода. В прошлый раз ты форму уже надевал. Заранее. Не поступил. И пошел, залитый соплями по дороге в направлении трассы. Но - это тогда, в восемьдесят девятом. А теперь - ты уже курсант! А брюхе ползать лучше в старом, чем убивать новое.
   Попутно получалось обмундирование новое. Иногда тот или иной курсант, взглянув на дату изготовления своего хэ-бэ, удивленно вскидывал брови - обмундирование было гораздо старше своего нынешнего обладателя. Обмундирование подгонялось, а затем сдавалось на хранение в ротную кладовую, в простонародье - каптерку. Учились мотать портянки. В помещении роты царила суета нового подразделения, постепенно обживающегося в казарме.
   Оба батальона первого курса впервые выбежали на зарядку по "форме - раз", под восторженные взгляды старших курсов. Духи бегут! А мы все такие, манерные, в галифе и новых сапогах! Ну, вешайтесь, чуваки! Многие с непривычки довольно сильно разбили себе ноги новыми сапогами. А что вы хотели от вчерашних гражданских доходяг, привыкших к куда более мягкой обуви! Теперь - поднапрягитесь! С непривычки все время хотелось есть. Не просто есть, а - жрать. Все, что можно разжевать и переварить! Как саранча! С неподалеку расположенного мясокомбината периодически налетало облако с весьма специфическим ароматом. У особо впечатлительных немедленно портился аппетит. Но - ничего, это в конце концов, не смертельно, понемногу всякие мелкие временные неудобства были преодолены.
   А раз такое дело, то настала пора вам, ребятки пройти начальную военную подготовку в славном селе Перевальном, в полевом лагере нашего славного Училища. Короче говоря, в один прекрасный день, на училищный плац въехало некоторое количество тентованных машин из батальона обеспечения, курс погрузился в них и, со всеми своими пожитками убыл в горную местность полевого лагеря, для весьма содержательного времяпрепровождения. Это потом мы оценим всю красоту Крымских гор и места, в котором провели два месяца, а пока - нам было совершенно не до этого.
   Оба батальона солнечным днем начала сентября, выгрузились посреди пока еще пустынного и молчаливого лагеря. Теперь нужно было эту полузаброшенную и одичавшую за зиму территорию превратить в образец порядка и организованности. А пока - нужно получить на складе палатки, пахнущие погребом, зашить дыры, поправить кое-где покосившиеся основания, оборудовать спальные места, навести порядок в столовой и учебных классах.
   На остальной же территории что называется - конь не валялся. Точнее - кони, жившие в отдельных апартаментах на территории свинарника, гуляли как хотели и где хотели, их очень любил комбат четвертого батальона, он же - начальник лагерного сбора, старый полковник Осипенко, это дополнительно придавало им ореол неприкасаемости. А вот порядка на ней не было никакого. Предстояло везде подрубить, выщипать, побелить, подсыпать и граблями причесать... Работы для всех хватало с избытком. Что же... в путь!

*****

   Курс молодого бойца поздним летом и ранней осенью 1990 года шел своим чередом. Солнце палило неимоверно. Четвертый и пятый батальоны первого курса, корячась на злом крымском Солнце, учились военному делу настоящим образом. "Аборигены" - первокурсники вникали в поражающие факторы ядерного взрыва и учились падать в любое укрытие по команде "Вспышка справа!" или слева, или с фронта... в общем - с любой стороны мы учились ждать пакости от наших друзей из блока НАТО. Наш товарищ Арсен чуть было не сжег себя заживо, пытаясь смахнуть горящий напалм с общевойскового защитного комплекта. Ну не смахивается он! Он - размазывается! И горящий тоже - размазывается! Но - обошлось, даже без ожогов, спасибо опытному подполковнику - химику, заботливо укутавшему Арсения обычным одеялом, тем самым перекрыв огню доступ воздуха.
   На занятиях по военно - инженерному делу учились отрывать окопы, для начала - для стрельбы стоя. Копать окопы в горной местности под выкрики - "Эй, кто там жопу свою выставил?!" - удовольствие просто отменное, незабываемое и несравнимое ни с чем! С ним может конкурировать, но лишь отчасти - копание окопа на пляже... в гальке... Водяные мозоли, сорванные пару - тройку раз во время выкапывания и превратившиеся в кровяные, потом заживали достаточно долго. Преподаватель военно-инженерного дела, заслуженный подполковник - "афганец" Орлов, пошевелив усами и щелкнув секундомером, обошел нарытое нами. Осмотрев, цокнув языком и сокрушенно покачав головой, подвел итог - "Полная х.йня!", поставив всем по "четыре балла".
   На тактике - овладевали искусством переползания и коротких перебежек. Неподалеку что-то подобное отрабатывали курсанты Симферопольского Военного Объединенного училища имени Варшавского договора. Их командир периодически подавал условный сигнал и военнослужащие армий братских стран Африки и Ближнего Востока, постигающие военную науку в Советском Союзе, усердно бежали, преодолевая различные препятствия. Потом они падали, ползли и снова вставали и бежали к своей цели, выкрикивая что-то воинственное, на одном им понятном языке.
   Такая картина не могла укрыться от внимания первокурсников. Кто-то сказал - "Гля... обезьянки ползают!" Затем пошли фразы про бананы и жизнь на деревьях. Видавший жизнь, как она есть и Атлантиду, пока она не скрылась под водой полковник, побывавший за свою жизнь во многих "горячих точках", услышав комментарии зеленых первокурсников из числа "гражданской молодежи" насчет ползающих по стрельбищу с непонятными африканскими воинственными кличами негров из Объединенного училища, безжалостно их пресек.
   "Они все - участвовали в боевых действиях и неплохо умеют убивать... даже не стреляя..." - спокойно и авторитетно сказал он, - "К тому же этих "полпотовцев" ночью не видно них.я! Они в Африке у себя, своих пленных как-то раз у американцев отбивали - ночью просто перерезали нах.й всю их охрану, забрали своих и с ними ушли! А те идиоты - их просто ночью не видели! Хуле, темно и они черные все... Только глаза, сука, блестят! Так что будьте внимательны, когда будете ночью дневальными стоять! Сп.здить ведь могут ночью! Сраться в штаны потом при виде негра будете..." Надо ли думать - первое время служба неслась с удвоенной бдительностью, личный состав был удачно мотивирован.

*****

   В общем - программа обещала быть очень богатой на события, а ее гвоздем должен был стать полевой выход. Все гадали, пойдем ли мы на горное стрельбище или нет и уже постепенно начинали бояться. Упоминание топонима Колан-Баир вызывало тихую панику. Нет, на горное стрельбище мы не пошли. И в прошлом году туда никто не ходил. А пошли мы на полигон. Ну а чтобы нам жизнь медом в тот момент не показалась и мы не расслабились - учебные места были разнесены километра на полтора - два друг от друга. Передвижение между ними нашими заботливыми начальниками, было организовано исключительно бегом или ускоренным шагом, в гору, либо с горы - чтобы спать на занятиях хотелось не слишком сильно.
   Спать однако хотелось постоянно. Некоторые даже научились спать, что называется на бегу - на зарядку выходили с полузакрытыми глазами, оставляли бодрствовать лишь небольшую долю мозга, отвечающую за ориентацию в пространстве и так, с полуотключенным мозгом бежали, стараясь чувствовать локоть такого же сонного товарища.
   В наилучшем положении оказывались те, кто бежал в середине строя, зажатые с обеих сторон. Зарядка проходила при этом очень быстро. Проснулся - ты уже бежишь обратно. На занятиях, под крымским Солнышком и в сопровождении чарующей мелодии преподавательского голоса, верхние веки опускались сами собой, никого не спрашивая. Наука спать на занятиях постигалась тяжело, ценой внеочередных нарядов и просто банальных "люлей" от сослуживцев, методом проб и ошибок.
   В первый день выхода случилось выполнение упражнения учебных стрельб - стрельба одиночными и короткими очередями. Личный состав при отработке выполнения команд "К бою!" и "Оружие к осмотру!" тупил напропалую, доводя командира взвода капитана Гармидера и замполита роты старшего лейтенанта Кожевникова до белого каления. Едва стало хоть как-то получаться, последовала команда - "На огневой рубеж - шагом марш!". Отделение построилось в одну шеренгу с автоматами на плече, ожидая дальнейших команд.
   Отстрелялось первое отделение, наступил черед второго. Стрелянные гильзы были собраны и отнесены на пункт боепитания. "К бою!" - уже со злостью в голосе скомандовал замполит, отделение рассредоточилось по местам. "Заряжай!" - защелкали пристегиваемые магазины. "Курсант ... к стрельбе готов!" - "Огонь!" Грохнули выстрелы, потом вдогонку еще. "Ты куда стреляешь?" - заорал замполит на одного из курсантов, - "Вон бл.ть, твоя мишень! Вот ее и вали!!! А это - его и ее нех.й трогать!!!", при этом от злобно ткнул пальцем сначала в сторону начавших снова появляться ростовых мишеней, а затем - в его соседа по огневому рубежу, курсанта из третьего отделения, Сереги. Командир роты, фиксировавший результаты, тихо усмехнулся.
   Прозвучали последние выстрелы, словно по цепочке проследовали доклады - "Курсант ... стрельбу закончил!" - "Оружие к осмотру!" - скомандовал ротный. Курсанты, отстегнув магазины, приложили их к автоматам и отвели затворы, чтобы были видны внутренности оружия и замерли. "Осмотрено! Осмотрено! Осмотрено!" - раздавался щелчок отпускаемого затвора и чуть более тихий - контрольного спуска. "Тебе - хорошо, тебе - хорошо, тебе - хорошо!" - выставлял оценки замполит, - "А тебе - три! Что бля, окосел совсем?" - подвел он итог Серегиной стрельбы. Командир, а вот этому долбо.бу," - он снова ткнул пальцем в отличившегося курсанта, - "Поставь пять!"
   Денёк был предельно насыщенным. Личный состав, с непривычки умаялся достаточно сильно. Когда же курс пришел, наконец, в лагерь сквозь "облака отравляющих веществ", то просто попадал вповалку на футбольном поле, срывая с себя противогазы, матерясь на чем свет стоит и выливая из них пот. Пара бывалых подполковников - химиков с заговорщицким видом ходила вокруг да около, при этом слюнявя пальцы и выставляя их высоко вверх. На них никто не обратил внимания, ну гуляют себе - пусть гуляют. Решили подполковники пропердеться - это ж естественно! Потом они исчезли, чтобы появиться со стороны склона, которым заканчивался спортивный городок. В руках они держали какой-то целлофановый пакет.
   "Ну и за.бись!" - удовлетворенно сказал один из них и, еще раз послюнявив палец, выставил его вверх, словно еще раз убеждаясь в чем-то. Потом полез в пакет, вытащил оттуда что-то продолговатое, поджег фитиль, попутно прикурил сигарету и бросил в направлении футбольного поля. Второй сделал то же самое. В конце концов, все содержимое пакета перекочевало к кромке футбольного поля, курясь жиденьким белым дымком и тихо шипя. Лежавшие "без задних ног" курсанты, оглянулись с видом - "нам похеру ваши взрывпакеты!" и отвернулись снова.
   Постепенно дым густел и, в конце концов, поле стало заволакивать густым белым туманом. Почувствовался слабый запах хлорки, который постепенно усиливался, пока не стал нестерпимым. Первыми зашевелились те, кто лежал поблизости от химиков. Потом пришло в движение все скопление курсантов. Раздалось коллективное - "ё. твою мать!" Кто-то заорал - "Бля! Газы в натуре!" Все полезли в сумки за противогазами.
   Тут стало ясно, кто служил, а кто - еще нет. "Заслуженные" применили армейскую смекалку и, перед марш - броском с полигона вставили в выдыхательные клапана противогазов проволочки, загнув их кружочком или просто спички, чтобы дышать на бегу было легче. "Чайникам" из числа гражданской молодежи сие новшество было еще неведомо, да и не положено по сроку службы, поэтому они, быстро напялив противогазы на головы, теперь с удовольствием наблюдали, как заслуженные и умудренные опытом армейцы, обливаясь слезами, слюнями и соплями, кашляя и матерясь, выковыривали из противогазов свои нехитрые придумки.
   "Ну вот и чудесно!" - сказал один из химиков. "Ну а хули вы хотели! Хлорпикрин!" - разведя руки в стороны в ответ на эмоциональные комментарии масс, ответил второй, после чего оба подполковника с довольным видом от удавшейся милой шалости, удалились восвояси. Курсанты, глядя им вслед сквозь стеклышки противогазных масок, еще долго вспоминали незлым тихим словом всю химию, отдельных представителей химических войск и белый дым, уже немного начинавший рассеиваться над футбольным полем.

*****

   Второй день выхода принес ориентирование на местности. А до этого - подъем в условиях максимально приближенных к боевым. Одно из отделений в соседней, двадцать четвертой роте, укомплектованное преимущественно армейцами, выгнав из палатки "гражданскую молодежь", решило не вставать на зарядку, а усердно продолжало делать вид, что спят мертвым сном. Пара взрывпакетов вместе с дымовой шашкой, заброшенные вовнутрь решили дело достаточно быстро - курсанты, затыкая уши и кашляя, повыпрыгивали в чем были из палатки не только со входа, но и с боков. "Доброе утро!" - доброжелательно поприветствовал их командир взвода - старый, заслуженный капитан Чистяков - "На зарядку пора!".
   Занимательный и интересный предмет - военная топография, я вам скажу. Эдакий военный туризм. Только вместо комфортного "Ермака", или анатомического рюкзака, у вас за спиной простецкий армейский вещмешок со скруткой из шинели, а на плечах - автомат, "лифчик", поддерживающий ремень на поясе, на котором у вас флага с водой, сумка с автоматными магазинами, штык-нож и пехотная лопатка. Не спецназовская экипировка конечно, но некоторое представление о тяготах и лишениях дает.
   Отделению нужно было сориентироваться на местности в установленное время и выйти в нужный район, где должен был сидеть преподаватель и фиксировать прохождение по маршруту. Старт дан, исходная точка осталась позади. Теперь мерим парами шагов расстояние от одного ориентира до другого. За эталон решили принять шаг Эдика Ищенко, простого парня, родом из Белорусского Гомеля. Раз, два, три... отделение хором считало пары шагов, чтобы не обсчитаться.
   Нашли нужный ориентир, пора переходить к следующему. Со следующим было как-то непонятно. Для того, чтобы его найти, нужно было немного покружить по полигону и прилегающей к нему дороге. Немного поспорили и выдвинулись. Время поджимало, поэтому двигались почти бегом. Солнце палило немилосердно. Старое хэ-бэ уже было мокрым насквозь и даже пилотки были мокрые почти до самого верха. Вслух пары шагов уже никто толком не считал, иногда кто-нибудь уточнял - "Народ, двести двадцать восемь или двести тридцать пять?" "Бля, вы чего, обсчитались?" - спросил командир отделения Володька Тихонов, только что назначенный на эту должность после ухода решившего отчислиться Сереги Соловьева. Решили остановиться на двухстах тридцати, для ровного счета.
   Пошли дальше. Дошли до маленького ставка в окружении тополей. Где-то здесь, на контрольной точке должен был сидеть преподаватель, который должен был фиксировать все наши перемещения и отправлять дальше. Преподавателя видно не было... Отделение посоветовалось и решило идти дальше, полагая видимо, что его не нашли потому что никто толком эти шаги не считал.
   "Нам видимо туда!" - ткнул пальцем в направлении придорожных кустов Рома. "Пошли", подхватил Володя и группа курсантов побежала в направлении предполагаемого ориентира. Бежать было метров сто, поэтому добрались быстро. В запале бега практически выбежали на трассу. Можно было немного перевести дух и заодно покумекать, где мог бы быть этот чертов ориентир в виде матерого преподавателя. "Ну что, мы судя по всему, пришли туда, куда надо, где этот подпол, черт бы его побрал!" - уже понемногу начинал горячиться, вытирая пот с лица уже и без того мокрой пилоткой Юра. "Тихон, ты нас ночью по горам водил без фонарей, и вообще - безних.я и все нормально, дошли, а тут - плутаем как... взад - вперед!" - с небольшим московским акцентом недовольно констатировал Димыч Музалевский, житель Сергиева Посада, тогда еще - Загорска.
   "Них.я не туда!" - уже начиная немного нервничать, сказал Володя, увидев, как шедший из Алушты в Симферополь троллейбус, водитель которого выпучил глаза, увидев выскочившую из кустов у обочины дороги живописную группу из десяти курсантов с автоматами наперевес, размахивающую руками с самым воинственным видом, и рассуждающую о чем-то своем, вильнул в сторону. Если бы не "рога" его троллейбуса, он наверняка бы попытался объехать это место более безопасным на его взгляд маршрутом. Спешившая следом куда-то по своим гражданским и сугубо мирным делам обшарпанная "Волга" резко тормознула, взвизгнув покрышками по раскаленному асфальту, а ее водитель от неожиданности, похоже даже начал креститься. "Где-то он должен там сидеть!" - ткнув пальцем в сторону ставка добавил Вовочка.
   Решили снова идти к ставку. Чутье подсказывало, что истину, вернее - подполковника, нужно искать где-то там. От дороги рванули к нему, уже ничего не считая и мало что соображая. Когда подбежали и вбежали вверх, к его берегу, начавшему зарастать камышом, то увидели ухмыляющегося подполковника, полусидящего - полулежащего под деревом с сигаретой в зубах в таком месте, в котором его не было видно с дороги. "Я вот за вами давно наблюдаю, как вы чуть было движение на трассе не остановили! И думаю - допрет ли до вас поближе к ставку подойти, или нет?" "Доперло!" - отозвался "кто-то из толпы". "Ну все" - сказал топограф, отметив что-то у себя в блокноте, - "Выдвигайтесь на исходную, только не про.битесь по дороге, я тут еще потерявшихся буду караулить".
   "Бегом марш!" - скомандовал Володя и счастливое отделение с чувством исполненного долга побежало к месту расположения роты, чтобы до прихода остальных, вытянув ноги, немного поваляться в траве, остудить горевшие в кирзовых сапогах ноги и хоть чуть-чуть прийти в себя перед марш-броском обратно в лагерь. Народ уже понемногу начал втягиваться в суровые боевые будни и перемещения стали даваться намного легче, чем до этого. Заряд бодрости, приданный накануне химиками, тоже внес свой вклад - противогазы всегда были наготове, уже безо всяких хитрых штучек, а взгляд - бешеным и решительным.

*****

   Наступил третий и последний день полевого выхода. Гвоздем программы должна была стать "обкатка танками." До полигона добежали достаточно быстро, благо все уже втянулись в повседневную беготню. Ускоренным шагом прошли училищное стрельбище и стали подниматься к танковой части, базировавшейся километрах в полутора от него. Танкисты, в основном среднеазиатской внешности встретили курсантов доброжелательно, словами - "О! Духы приехалы!" Армейцы, слышавшие это, отвечали что называется в масть - "Сам ты дух, дятел нерусский!"
   Рота, перепрыгивая через распаханные танковыми гусеницами колеи грунтовых дорог, понемногу стала выдвигаться в направлении площадки, на которой производилась обкатка. До нее скакать было тоже километра два, не меньше. Наши отцы - командиры пошли на маленькую хитрость и с успехом компенсировали недостаток расстояния по прямой, перемещением непосредственно по колеям, повторяя каждый их изгиб.
   Наконец дошли до площадки. Посчитались, проверились. Вроде никто не потерялся. Наконец, чадя выхлопными трубами и лязгая гусеницами подтянулся танк, немного потертый Т-72, но весь такой боевой и обвешанный "шоколадками" активной брони. Люк в его передней части под башней был открыт и оттуда торчала ухмыляющаяся чумазая рожа механика - водителя. Судя по толстенному слою когда-то белого материала, пришитому к воротничку черными нитками, механ уже явно больше думал не о службе, а о том, как будет кушать плов, пить зеленый чай и курить кальян в дыму благовоний и тени цветущего урюка, в окружении танцующих "танец живота" восточных красавиц где-нибудь в своем ауле в сердце Средней Азии.
   Механ вальяжно подтянул свой танк к исходной позиции, первая партия курсантов - первокурсников выдвинулась к окопам. Окопов было четыре - три для стрельбы стоя и один - для стрельбы лежа. "Гражданская молодежь" попрыгала в "стоячие" окопы, один из армейцев, как более заслуженный - залег, ожидая появления "врага".
   В каждом окопе их ждала "граната" в виде обычного букового полена с приделанным к нему куском черенка от лопаты. По весу эта конструкция больше напоминала целую связку гранат, которой нужно было попасть в одно из уязвимых мест на "машине боевой". Надо ли говорить, что слабо подготовленные курсанты из числа гражданской молодежи, едва добрасывали эту конструкцию до танка, не говоря уж о попадании в уязвимые места. Иногда бывшая "гражданская молодежь" выскакивала из одного из окопов с воплем - "Какая сука обоссала окоп!?" Механик снисходительно ухмылялся, кружа по площадке. Армейцы кидали гораздо лучше, попадая сперва в лобовую часть, а потом - еще и вслед.
   К мероприятию решили подключиться и некоторые офицеры. Молодость вспомнить, так сказать. Командир первого взвода, обаятельный усатый и плечистый капитан, не так давно переведшийся в училище из войск, залег в окоп, подложив под бок обе "гранаты". Танк подполз на необходимое для его поражения расстояние, взводный от души размахнулся и "граната" полетела в цель. Да еще как полетела! Она летела практически горизонтально! Говоря военным языком - по настильной траектории. Если бы механ не пригнулся, то она снесла бы ему полголовы, но - обошлось, всего лишь слегка зацепила шлемофон, отчего наверняка у него весь оставшийся день шумело в голове. Затем "граната" ударила в откинутую крышку люка и провалилась вовнутрь, добавив ему по затылку.
   "Э - э - э - э!!! Билят!!!" - донеслось изнутри остановившегося танка, затем пошла несколько приглушенная "непереводимая игра местных идиоматических выражений", что-то вроде "Я твой дом труба шатал!" После чего "граната" вылетела наружу по красивой параболе, люк захлопнулся, из выхлопных труб вылетело черное облако солярной гари и танк взревев, и взбрыкнув носом, понесся по площадке, едва не придавив спускавшегося в окоп очередного курсанта. Курсант едва успел спрыгнуть, чтобы не быть размазанным по дорожке гусеницами сорокатонной махины. Навстречу бросить он ничего не успел, зато вслед полетели сразу две, вместе с угрозой "порвать чурке рыло на британский флаг".
   Офицеры быстро смекнули, что подобная развлекуха может кончиться весьма плачевно и с танкистом под прикрытием брони, в удаленном от посторонних глаз месте, была проведена небольшая воспитательная беседа о дружбе народов и мерах безопасности. Танкист, несмотря на то, что был наредкость "бронелобым", однако чувствуя нутром, чем может окончиться такая беседа для лица и области печени, спорить не стал, а значительно поумерил свой воинственный пыл. Дальнейшая "обкатка" прошла без эксцессов, никто так и не пострадал.

*****

   Выход, как и все хорошее на свете, закончился. На следующий день старый комбат, полковник Осипенко объявил, что приезжает Начальник Училища и необходимо готовиться к строевому смотру. Блин... опять ночь не спать! Вот больше делать нечего, как по одному бегать к единственному на всю роту наикрутейшему утюгу, с проводами навыворот, готовому в любой момент ударить током, чтобы попытаться погладить свою форму. И заметьте - один полуразваливающийся утюг на роту и - ничего! Никого не убило током, все были максимально осторожны. Ну... может быть пару человек и долбануло, не без этого, но обошлось. Во, были времена!
   Затем комбат добавил, что "Двадцать третья рота после завтра уё... ик... убывает в Симферополь... для несения службы в суточном наряде по Училищу". Комбат был зол и хром... Он любил повторять в минуты хорошего настроения - "Я хоть и кОлхозник, но я все-таки кОмбат!" Старый полковник очень любил, как и все крутые ковбои езду с ветерком, но удача накануне решила посмотреть в другую сторону... За день до этого он упал с лошади...
   Рота убывала в Симферополь для несения службы в наряде по Училищу. Точнее - в его некоторой части. Например - дежурство по учебным корпусам, или патруль по охране объектов. А так же - поддержания обширной территории в образцовом порядке. Караульную службу и службу на ключевых объектах, нес личный состав одной из рот, которая свой отпуск отгуляла в июле.
   Непривычные к круглосуточному несению службы курсанты из числа "гражданской молодежи" представляли собой, вероятно довольно комичное зрелище. Но - ничего не поделаешь, приходилось стараться изо всех сил. "Охрана объектов" - звучит зловеще. Мерзавцев, которые попытаются посягнуть на "объекты", нужно было обезвредить любой ценой. Поэтому первокурсники "бдили" изо всех сил. Как было сказано на инструктаже! Иногда можно было увидеть такую картину, когда два сонных "туловища", ранним утром, с закрытыми глазами и накрытые от утренней прохлады одним одеялом, брели по маршруту, стараясь "охранять".

О штык-ноже, туалете и "поехавшей крыше".

(Байка)

Плывет пловец в пучине грозной моря. Разбился в щепки ненадежный плот,

А он себе плывет, с волнами споря. Плывет и спорит, спорит и плывет.

Над ним горят бесстрастные Плеяды. Под ним ставрида ходит косяком,

А он, считай, шестые сутки кряду - Живет в открытом море босиком...

(Игорь Иртеньев)

   Всякий, кто бывал в Училищном лагере "Перевальное", помнит тот большой, мрачный туалет, который располагался в овраге, на окраине лагеря. В один теплый летний день тысяча девятьсот какого-то там давнего, "лохматого" года, только что поступивший и принявший Присягу на верность своей Родине - Союзу Советских Социалистических республик курсант, имени его, вследствие неизвестности, мы называть не станем, решил посетить по известной необходимости данное злачное место.
   Курсант был старателен, учился хорошо, когда спал на занятиях - не храпел и тем самым ближнего своего не будил, к тому же - усердно овладевал программой боевой и политической подготовки. В один из прекрасных дней, он заступил для несения службы в суточном наряде дневальным по роте. Получив в оружейке штык-нож и пройдя инструктаж на разводе, данный курсант встал под грибок в начале ряда палаток своей роты и стал нести службу бдительно, ничем не отвлекаясь. Так прошла ночь и наступил новый день.
   Однако естественные потребности нашего организма не всегда спрашивают нашего мнения относительно того, когда им подавать свой зовущий голос. Низменные они, эти потребности, им пофиг. Так и наш курсант все острее стал чувствовать, что нужно бы "на дальняк"... По-большому что ли... Делать нечего, вызвал дневального свободной смены, поставил в известность дежурного по роте, сказавшего лишь - "Не усрись по пути!", - и спешно убыл в направлении едва видневшегося массивного белого здания.
   Найдя подходящую кабинку, представляющую из себя довольно мощную загородку со стенками, толщиной в полкирпича, наш герой снял с себя ремень со штык ножом и, замотав штык-нож в ремень, устроился горным орлом, над дырой в полу, в которой проглядывала слабо освещенная густая жижа малоаппетитного вида. Курсант достал из складок пилотки тщательно оберегаемую сигарету, закурил и, наслаждаясь процессом, пустил густую струю дыма в направлении маленького окошка, через которое в помещение проникал свет.
   Слушая гудение больших жирных мух и стараясь не дышать носом слишком глубоко, наш военный сделал все свои дела и, докурив сигарету, решил, что пора собираться обратно, тем более, что близилось время сдачи наряда. Однако судьба порой делает нам совсем не те подарки, которые мы от нее ждем. Проще говоря - подкладывает нам свинью, бьет мордой о стол, или еще каким-нибудь образом, показывает нам свое плохое настроение.
   Наш курсант, уже привстав и натягивая галифе, задел локтем, лежавший на стеночке, обмотанный ремнем штык-нож, который, в свою очередь, без особых размышлений, слетел на пол кабинки и, под истошный вопль - "Ё. твою мать!", исчез в дыре, напоследок слабо шлепнув и булькнув... Вселенная разорвалась на куски...
   Утрата оружия... В такие моменты наверное лучше утонуть в говне самому... Никому не хочется знакомиться на практике с требованиями Уголовного кодекса. Уронив голову на грудь, наш курсант пошел сдаваться на милость старшины роты. Дежурный по роте, узнав, в чем дело, решил тихо сойти с ума, но перед этим, все же нашел старшину и рассказал, что по чем.
   Старшина был матерым войсковым старшим прапорщиком. Он сразу понял все. Понял, что нужно действовать немедленно, ибо если об этом узнает комбат, старый полковник, то вечером на сучьях одного из тополей, растущих вокруг лагеря, будут болтаться два бездыханных туловища. Чье туловище будет вторым - на это счет старшина никаких иллюзий не питал. Он подозвал к себе курсанта и со словами, "На, ё.анный ты тормоз! Помоешься, когда достанешь..." - вручил ему старый общевойсковой защитный комплект, проще говоря - ОЗК, противогаз и лично повел в направлении туалета, чтобы бедолага не сбежал по дороге.
   Подойдя к порядком заросшей травой расщелине между зданием и окружающей местностью, через которую иногда удалялись излишки отходов жизнедеятельности военнослужащих, старшина помог ему одеться и, со словами - "Ну... плыви...", - подтолкнул к краю ямы. Курсант исчез под стеной. Прекрасный, солнечный день, понемногу близился к своему завершению. Солнце, уже не такое жгучее, немного покраснев, уже висело над дальними отрогами Чатыр-Дага.
   Курсант, зажмурив глаза, сделал первый шаг в жижу выгребной ямы. За первым шагом последовал второй. Шаг за шагом, продвигаясь в невыносимо воняющей даже сквозь противогаз массе, незадачливый военный приближался к тому месте, где нужно начинать поиски. В яме было не слишком светло даже днем, а теперь и вовсе наступали потемки. Фонаря для поисков никто не дал, оставались спички. Спички были в кармане галифе, до них не добраться. Нужно было их у кого-то попросить. Но... у кого... Курсант повертел головой по сторонам вверх. От него ровным рядом уходили на черном фоне, светлые пятна дырок.
   Вдруг, одна из дырок неподалеку, потемнела. "Вот у него и спрошу" - подумал курсант. Улыбнувшись столь гениальному решению, он прочавкал до нужного "очка", в котором уже виднелась чья-то голая задница. Пару раз ткнув пальцем в перчатке "между булок" того, кто сидел выше, военный, не снимая противогаза, спросил у него - "Эй, спички есть?" После чего удивился тому что свет, проникавший сквозь стекла противогазной маски, вдруг померк, изображения стали нечеткими и приобрели несколько коричневатый оттенок. Когда курсант протер стекла - в дыре не было видно никого...
   Р.S. Я не знаю, что должен чувствовать человек, который, после мучительного ожидания скорого облегчения, наконец-то добегает до туалета и садится в предвкушении непередаваемых ощущений от удовлетворения физиологических потребностей, когда вдруг чувствует, что "прямо туда", в самый центр, тычется что-то мокрое и холодное. А при ближайшем рассмотрении - продолговатое, черное, блестящее. И не одно, а целых пять! Внезапно вылезшее оттуда, куда обычно усиленно откладывают, а в темном "очке" виднеется нечто с большими глазами и что-то мычит, глядя на тебя, оттуда, из вонючей темноты...
   Людская молва сказывала потом, что тот бедолага, который присел не в то время и не в том месте, получив тычки в зад, сделал коричневой всю побелку в своей кабинке и, с криком "А-а-а-а-а!... Бл-л-л-ляяяя!!!" - выбежал на улицу, даже не одев штанов... Еще говорят, через пару дней поисков, его нашли в горах седым и с "конкретно потекшей крышей". Нашли ли штык-нож... Наверное - да. Об этом история, к сожалению, умалчивает, поскольку увы, не тот, кто его потерял, оказался ее главным героем...
   Относитесь к личному оружию бережно, товарищи военнослужащие! И "крыша" ваша будет в полном порядке!

Присяга.

   День 8 сентября 1990 года поступившие из числа "гражданской молодежи" ожидали с благоговейным страхом и надеждой на то, что они наконец-то станут настоящими военными. Пусть и "духами" в глазах армейцев, но - уже кое-что. Настоящими - потому что им предстояло пройти через самый важный ритуал в Вооруженных Силах - принятие Военной Присяги.
   К ней начали готовиться практически сразу после отбытия в полевой лагерь. На каждом занятии по строевой подготовке отрабатывали выход из строя "в колонну по три" и постановку в строй с имитацией прочтения текста, расписывания в ведомости и ответа "Служу Советскому Союзу" после как бы поздравления как бы начальника. Сначала все это происходило достаточно коряво, потом ничего, вроде даже что-то начинало получаться, становясь с каждым разом все лучше и лучше.
   Знойное марево августа дрожало над выбеленным Солнцем и дождями асфальтом плаца полевого лагеря в селе Перевальном, на котором старались шагать новоиспеченные первокурсники, начинавшие постепенно ненавидеть строевую подготовку, как таковую. Злое Крымское Солнце нещадно палило со своей высоты, пилотки хлюпали потом на головах, а старое доброе армейское хэ-бэ, липло к спине под автоматным ремнем. Иногда строевые приемы отрабатывались и в полевых условиях, например - на стрельбище, чтобы отстрелявшиеся не скучали и не "маялись разной херней".
   И вот, наступил этот день. Весь курс заблаговременно прибыл в Училище. В лагере, в Перевальном осталось для охраны объектов лишь немного курсантов - армейцев, для которых принятие Присяги было уже делом пройденным. Поэтому армейцы, пользуясь внезапной "шарой", расслаблялись, как могли. Иногда на почве этого случались небольшие скандалы. Например, особо смекалистые и удачливые, нашли в окрестностях Генеральского домика добротно вкопанный в землю старый столовский котел, заполненный бражкой, который благополучно за пару дней и выхлебали, тщательно процеживая.
   По возвращении в полевой лагерь после принятия присяги, комбат устроил грандиозный разгон всему личному составу, который в отсутствие основной массы курсантов, обеспечивал порядок. Словно отдаленный гром, откуда-то неслось - "ПОрву, пидОрасы!!!" Офицеры и прапорщики, не принимавшие участия в торжественном мероприятии в Симферополе, так же выскакивали с бледным видом и конской улыбкой из комбатовской комнаты в офицерском общежитии.
   А у гражданской молодежи забот в Училище хватало и без того - нужно было подготовить парадную форму одежды. После пары бессонных ночей подготовки, настроение у всех было из серии - "Ну скорее бы уже..." Утром в расположении роты царила нервозная суета. Обстановка была, если говорить художественным языком - наэлектризованная. Те, кто должен был принимать Присягу, вносили последние коррективы в свой новый, еще непривычный, после подменного хэ-бэ, парадный облик. После завтрака получили оружие и - понеслось. Командный состав прибыл в парадной форме одежды "цвета морской волны", со всеми регалиями. В воздухе стоял нежный звон от медалей на кителях.
   Все шесть рот курса вышли на территорию возле казарм. Командиры взводов еще раз осмотрели своих подчиненных. Парадка наглажена, сапоги отполированы до зеркального блеска, белые ремни оттерты до своего исходного цвета, бляхи горят на Солнце желтым огнем. Автоматы - в положении "на грудь". Ну вот, уже немного похожи на людей.
   Прозвучала команда на построение и длиннющая гусеница четвертого и пятого батальонов первого курса, построенная в "колонну по шесть", начала свое движение по направлению к КПП Училища, через которое убывали в город роты старших курсов, так же задействованные в торжественном мероприятии.
   По такому поводу движение в городе Симферополе в окрестностях Училища было перекрыто. Посмотреть на мероприятие собралась внушительная толпа народу, основной частью которой были родители первокурсников, высматривающие шедших в строю своих детишек, как-то внезапно ставших взрослыми, надев военную форму.
   Курсантский строй проследовал через центр города в направлении Парка Гагарина, где у Вечного огня и должны были принимать присягу салаги - первокурсники. Со стороны это зрелище наверное впечатляло. Более тысячи человек с боевым оружием идут через весь город к Вечному огню... Родители как всегда, почему-то успели туда раньше виновников торжества и теперь старались занять места, с которых данное действо будет им видно как можно лучше.
   Прошло еще немного времени. Все люди расставлены по своим местам. Первый курс повзводно построен на центральной аллее парка. Возле каждого взвода поставлен стол, на который помещена солидная красная папка с гербом Советского Союза. Подъехала генеральская "Волга", а чуть ранее отполированный УАЗик с Заместителем Начальника Училища полковником Мошкиным Юрием Алексеевичем, личностью в училищных кругах практически легендарной.
   Высокого роста, крепко сложенный, в образцово подогнанной парадной форме и блестящих на Солнце отглаженных парадных сапогах, с голенищами-трубочками, он привлекал внимание даже больше, чем невысокий генерал, Начальник Училища, со своим "иконостасом" воина-афганца. Одним словом - настоящий полковник! Жаль, что очень мало в войсках офицеров подобного уровня. Они вдвоем подошли к центру аллеи, кратко перебросились между собой парой слов и...
   "Равняйсь! Смирно! Товарищ генерал-майор, личный состав Симферопольского Высшего Военно-политического Строительного училища по случаю принятия военной присяги личным составом первого курса построен! Заместитель Начальника Училища полковник Мошкин!" - поистине громовым голосом доложил Юрий Алексеевич. Офицеры строевым шагом подошли к микрофонам. "Здравствуйте товарищи!" - поздоровался Начальник Училища, генерал-майор Павличенко Виталий Куприянович. "Здравия желаем, товарищ генерал-майор!" - рявкнул в ответ строй. Прозвучала команда "Вольно". Весь строй "просел" на одну ногу.

*****

   Генерал надел очки, тихо кашлянул и произнес прочувствованную речь о важнейшем событии в жизни каждого воина. Затем выступил начальник Политотдела Училища полковник Шамрук Александр Архипович, представитель ветеранов Великой Отечественной Войны и кто-то из руководства города Симферополя, после чего торжественный митинг закончился. Снова раздался голос Юрия Алексеевича - "Равняйсь! Смирно! К принятию Военной присяги - приступить!" К расставленным столам подошли офицеры, которые должны принимать присягу у первокурсников.
   "Уй, бля..." - не сказал, а скорее выдохнул третий взвод двадцать третьей роты, увидев, как за стол, стоявший перед взводом, заходит начальник кафедры тактики, полковник Панин, Валерий Петрович, если не изменяет мне память, при полном параде, имевший в Училище зловещую репутацию одного из самых требовательных и жестких начальников. Человек огромного войскового опыта, он был начисто лишен всякого витания в облаках, в общении с окружающими был предельно прост и слыл грозой военных билетов.
   Его "фирменной фишкой" было изымание военных билетов у незадачливых курсантов, которые курили в неположенном месте, или шлялись по территории Училища безо всякой на то надобности во время занятий и не успевшие вовремя смыться, пользуясь преимуществом в молодости и скорости. За военным билетом потом ходили, как правило, командир роты на пару с комбатом, выслушивая при этом кучу благих пожеланий насчет дальнейшей учебы данного экземпляра, а "виновник торжества" надолго забывал об увольнениях и очень близко знакомился с тумбочкой дневального по роте.
   Военного билета таким образом, в свое время, под конец второго курса, лишился и Ваш покорный слуга, будучи отловленным по невнимательности на прилегающей к Училищу территории со стороны города Симферополя, когда оглянулся в сторону четвертого этажа казармы, чтобы поймать летящий из окна пакет с "гражданкой". Предстояла захватывающая поездка в город-герой Алушту, на Южном берегу Крыма, для участия в мероприятии под названием "День пьяного курсанта". Стоя спиной к улице и выкрикнув в сторону окна казармы - "Ну чо?", так и не успев понять, почему тот, кто должен был выкинуть пакет, вытаращив глаза, спрятался внутри, автор этих строк был схвачен полковничьей клешней за руку, со словами - "Попался, п.здюк!"
   Деваться было некуда и пришлось на время распрощаться с военным билетом. Однако, как иногда бывает в таких случаях - все обошлось! И "День пьяного курсанта" был отмечен так и с таким масштабом, что вспоминался еще втечение длительного времени. Благодаря заместителю командира взвода Володе Волкову, который был в хороших отношениях с Начальником Службы войск Училища и за некоторое количество "жидкой валюты" решил вопрос положительно и без последствий. Да... начальник был зверский... но, как-то встретил его по дороге к Куйбышевскому рынку, гуляющего с внуком. Военного в нем выдавала лишь выправка. Обычный дед, пинающий осенние листья на пару с любимым малышом... Но - это все потом, спустя почти два года, уже в другой стране, а пока...

*****

   Пока первый курс стоял в строю, изнывая от жары. Погода в тот год никак не походила на осеннюю. Солнце жарило вовсю, совсем как в июне. Рубашки под наглухо застегнутыми полушерстяными кителями, перетянутыми белыми ремнями насквозь пропитались потом. Пот был везде, он частыми капельками стекал по козырьку надвинутой на глаза фуражки и падал на висящий на груди автомат. Курсанты порой, глубоко вздохнув, переводили дух.
   Принятие присяги шло полным ходом. "Курсант ... выйти из строя!" - "Есть!" - "Товарищ полковник! Курсант ... для принятия военной присяги прибыл!" - "Военную присягу - принять!" - "Есть!" - "Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик ... принимаю присягу и торжественно клянусь..." - "Товарищ полковник! Курсант ... военную присягу принял!" - "Поздравляю с принятием Присяги!" - "Служу Советскому Союзу!" - "Встать в строй!" - "Есть!" Рукопожатие у Начальника кафедры тактики было потрясающее - рука вроде бы и небольшая, но - хват, как у плоскогубцев - не вырвешься!
   Стоящие рядом в строю курсанты, едва слышно чертыхались - "Блин, мне скоро херово станет от этой парилки! Быстрее бы уже!" Некоторые были не такими выносливыми. Где-то в первом взводе один из курсантов, став бледно-зеленым, рухнул прямо в строю, наделав немало суматохи в торжественной обстановке. Его резво подхватили под руки о отволокли в тенек, чтобы приходил в себя.
   Хуже всего пришлось паре бедолаг из соседнего, четвертого батальона. Один из них, так же, став бледно - зеленым и покрывшись испариной, на вопрос соседа по строю - "Тебе что, хреново?"- ответил, пошатываясь, что-то вроде - "Ды-а-а-а-а-а!!!", прямо на спину впереди стоящему сослуживцу, тем самым безнадежно испортив праздник и себе и ему. Но - это так, единицы, оказавшиеся практически незамеченными на общем, торжественном фоне. Это Крым все-таки! Здесь заполярных холодов нет, а есть жара, от которой плавится и становится мягким, прилипая к подошвам сапог, асфальт.
   Наконец все было закончено. Ответственные за принятие Присяги по очереди доложили об окончании. Первый курс, набора 1990 года принял Военную Присягу в полном составе. Столы были убраны специально подготовленными курсантами второго курса. Прозвучала команда - "К торжественному маршу!" Из строя вышли командиры рот и командиры взводов и замерли на своих местах. "Поротно! На одного линейного дистанции! Девятнадцатая рота - правое плечо вперед! Шагом марш!!!" Заиграл оркестр и колонны курсантских рот пошли торжественным маршем мимо стоявших на небольшом пригорке и порой, вытиравших слезы родителей и командования Училища, стоявшего на трибуне.
   После прохождения, все вернулись на свои места. Родители получили короткую возможность пообщаться с сыновьями. Затем - снова раздалась команда на построение и личный состав выдвинулся в сторону Училища. В Училище еще раз построились на плацу, выслушали поздравления, генерал собрал вокруг себя офицерский состав, раздал им последние указания и, наконец, последовала долгожданная команда "Вольно, разойдись!"
   Теперь можно пообщаться с родителями и друзьями, которые приехали, чтобы посмотреть на торжество. Торжественная часть закончена, расположение роты наполнилось звуками голосов гостей, осматривавших место, где их детям и знакомым предстоит провести четыре года. Еще предстояло сменить сапоги на ботинки, срочно снова прогладив брюки, изрядно измявшиеся после извлечения из тех самых сапог. Первокурсникам было предоставлено увольнение, чтобы пообщаться с приехавшими родственниками, с обязательным возвращением к завтрашнему утру.
   Без ляпов, как обычно бывает в таких ситуациях, не обошлось - один из незадачливых курсантов, по прозвищу Ростик, решил сэкономить время и надел ботинки прямо на портянки... Пару шагов он сделал еще нормально, затем портянки, как им и положено вне сапог, успешно размотались. Какое-то время, подобно древнегреческому богу Гермесу с крыльями на ногах, он еще пробовал перемещаться по помещению роты, периодически запихивая их в ботинки, под всеобщий дикий ржач. И лишь угроза появившегося на шум командира первого взвода, намотать эти портянки ему на голову в виде платочка или чалмы на выбор, заставила его занять очередь возле утюга и разыскать свои черные носки.
   Парк Гагарина опустел, чтобы снова наполниться звуками военных маршей в следующем году. Но... увы, снова наполнился этими звуками, ему уже было не суждено. Следующие первокурсники, последний советский набор и первый украинский, он же последний вообще, принимали Присягу, уже не покидая стен Училища, на плацу. Никто тогда и не догадывался, что такой прекрасный и торжественный ритуал как принятие Присяги в Парке Гагарина, у Вечного огня, проходил в последний раз, равно как на следующий год и парад, посвященный Дню Победы и 7 ноября...

Возвращение.

   Отшумело свое принятие Присяги и первый курс, сдав в кладовые свое парадное обмундирование, снова погрузился на машины и убыл в полевой лагерь. Это событие явилось своего рода рубежом, после прохождения которого вчерашняя "гражданская молодежь" стала настоящими военнослужащими и в юридическом смысле.
   Погода стала стремительно портиться. Под конец сентября стало ощутимо холоднее в горах по утрам. В октябре небо приобрело тот пронзительный синий цвет, по которому легко можно определить осеннюю пору. Все чаще на нем появлялись облака, переходившие в низкие тучи, из которых лениво сыпался мелкий, противный дождик. Стало гораздо прохладнее. Если и выдавался теплый денек, то на следующий день с окрестных гор, тихим шорохом наползал туман, который вскоре пропитывал все без исключения.
   Палатки текли. Ветшающий материал помнивший вероятно, тех майоров и подполковников, которые служили в Училище, еще курсантами, насквозь напитывался влагой, которая вначале тоненькой дорожкой стекала к основанию, а потом все наглее начинала капать на голову. Все палатки были снаружи облеплены газетами - это на какое-то время спасало от протечек. Сырым было все - одеяла, матрасы, простыни, одежда. Днем - мокли, по ночам, мокрые - мерзли. Спали часто не раздеваясь, навалив одеяла одно на другое и добавив сверху шинелями, залезая под них все вместе. Все ходили, шмыгая носами. Было весело.
   В один прекрасный день в лагерь приехали грузовики из батальона обеспечения. Снова суета. Только на этот раз, суета другая. Предстояло покинуть уже обжитый лагерь в горах и вернуться в место постоянной дислокации - в Училище. Последний завтрак в лагере. Сворачивание палаток, закладка их на хранение. Жизнь в горах постепенно затихает. Колонна двинулась к выезду из лагеря. Может быть мы сюда еще и вернемся, но уже не в роли курсантов - первокурсников. Может быть...
   Колонна машин выстроилась по трассе. Перевезти семьсот человек одновременно из одного места в другое - наверное со стороны выглядит впечатляюще. Редкая легковушка влезет между машинами. И тут начинается веселуха. Спереди и сзади от нее грузовики выстраиваются лесенкой. Передние начинают иногда резко подтормаживать, а задние в это же время начинают злобно гудеть, чем подвергают бедолагу, не могущему покинуть строй, еще большему стрессу. А нечего в армейскую колонну влазить!
   Кто-то из курсантов - армейцев ехавший в машине перед легковушкой изящно прикололся, добавив седых волос горе - водителю. Взяв невесть откуда газету, он аккуратно привязал нитку к уголку и выбросил газету за борт. Газета тут же наполнилась воздухом и распрямилась, но удерживаемая ниткой, словно воздушный змей, полетела за грузовиком.
   Водитель легковушки, который метался между машинами, стремясь вырваться из самому себе устроенной западни, увидев вылетевший навстречу лобовому стеклу его авто предмет, инстинктивно вильнул в сторону под одобрительное ржание сидевших в кузове. Кто-то из офицеров, сидевший рядом с водителем в кабине грузовика, следовавшего позади, сквозь стекло погрозил кулаком в сторону чрезмерно расшалившихся курсантов. В конце концов, водитель Жигулей третьей модели, вероятно хорошенько подумав и выматерив этих идиотов - военных, замигал правым поворотником и съехал от греха подальше на обочину. Колонна еще теснее сомкнула свои ряды и продолжила движение в сторону Симферополя.
   А вот и Симферополь. Колонна запетляла по узким и ухабистым улицам старой части города. Наконец добрались до Училища. А окнах казарм первого, второго и третьего батальонов полно народу. Смотрят. Разглядывают. Больше всего радовался теперь уже второй курс - "О! Духи приехали!"

*****

   Курсанты стали выпрыгивать из кузовов на асфальт под одобрительными взглядами старших курсов. Первый курс набора 1990 года построился на плацу. Начальник лагерного сбора, он же - комбат четвертого батальона полковник Осипенко доложил Начальнику Училища о том, что четвертый и пятый батальоны курсантов прибыли в пункт постоянной дислокации. Начальник раздал указания командному составу и оба батальона убыли в направлении своих казарм.
   Дикий угол... Это словосочетание до сих пор вызывает приступ ностальгии у выпускников... Да, казармы четвертого и пятого батальонов назывались именно так. Нет, никаких дикостей, якобы давших названию этому месту там не было. Дело в том, что эти казармы находились несколько в стороне, отгороженные от плаца и казарм первого, второго и третьего батальонов комплексом зданий столовой и старой котельной, образовав довольно изолированный от остальной территории Училища городок.
   Городок в общем-то достаточно благоустроенный. В одном здании с казарменными помещениями - магазин, почта, училищная парикмахерская, сапожная мастерская, поликлиника... Плюс ко всему - здесь же находился хоздвор столовой. Да... периодически туда заезжала машина для вывоза пищевых отходов, но опять же, рядом находилось окно хлеборезки, частенько маня ароматом свежего хлеба вечно голодных и периодически посылаемых первокурсников.
   Пока начальники осматривали казармы первого курса, личный состав расположился во дворе казармы, разложив имущество прямо на асфальте. На балкон двадцать четвертой роты вышел замполит батальона подполковник Илюхин. Что-то взвесив в уме, он скрылся внутри, чтобы затем материализоваться на крыльце казармы. Увидев в непосредственной близости начальника столовой, стоявшего рядом с училищным начпродом, он подошел к ним и о чем-то переговорил. После чего подошел к курсантам. "Что, делать нечего?" - как бы невзначай, сочувственно спросил он.
   Уставшие от вынужденного безделья, еще дурные и неопытные курсанты - первокурсники, вместо того, чтобы завалиться спать, прямо на вещах, чистосердечно признались в отсутствии достойного занятия. "Ну и чудесно!" - заключил подполковник, после чего попросил человек десять добровольцев для "одного чрезвычайно нужного и важного дела", в случае успешного завершения которого, наиболее успешному пообещал пять суток отпуска.
   Добровольцы в условиях Вооруженных Сил, особенно если им обещана халява, находятся довольно - таки быстро. Замполит батальона построил их и приступил к изложению "очень важной задачи"... Дело все было в том, что в училищной столовой водилось неимоверное количество крыс. Если в обеденных залах их можно было увидеть довольно редко, то в помещениях посудомоек они рисковали высовываться из своих углов уже после окончания приема пищи и последующего мытья посуды, когда наряды по столовой уже закрывали свои металлические шкафы и уходили в подразделения.
   Иное дело - столовский хоздвор. Большое количество пищевых отходов привело к тому, что отожравшиеся серые твари бегали, особо ни от кого не скрываясь. Курсанты задачу уяснили. Несколько добровольцев из первого и третьего взводов в начале куда-то убежали. Когда они пришли снова, в руках одного из них красовалась весьма внушительный дрын, который впоследствии был назван "Дубец - всем крысам п.здец!" После чего процесс умерщвления крыс способом "удар кирзовым сапогом", был поставлен на совершенно иную основу и пошел с удвоенной скоростью.
   Вскоре на погрузочной площадке, с которой обычно происходила загрузка мусора, рядом с растущей кучей разной дряни, которую уже успели к этому времени накопить третьекурсники, стоявшие в наряде, уже красовалась целая шеренга бездыханных крысиных тушек. Замполит с комбатом, удовлетворенно цокнув языком, высоко оценили проделанную работу, после чего всему личному составу, участвовавшему в битве с грызунами, был объявлен заветный отпуск. В который, те курсанты, сами ставшие впоследствии майорами, подполковниками и даже выше, отправляются до сих пор... это было незабываемо...

Первый караул.

Отличны русские от иноземных наций

Хотя бы тем, что уж который год

Находят выход в тупиковых ситуациях...

И тут же снова ищут туда вход.

(Андрей Ситнянский)

   Приближалась дата первого "большого наряда" по училищу. Командир роты, Сергей Викторович Ченнык, вместе с другими офицерами и старшиной, расписал личный состав роты по местам несения службы. Всем "повезло" примерно одинаково. Первый курс - он, как говорится и в Африке первый курс - со всеми вытекающими. Вся наша жизнь - это сплошная дедовщина. Не успел "состариться" в одном месте, ты "молодой" и "зеленый" в другом. Школа военного дела в очередной своей ипостаси. Жесткая, но действенная. Материал подается в исключительно простой и удобоваримой форме! Только усваивать успевай. "Хавай службу!" - только не чавкай, не культурно все-таки!
   Те, кому повезло попасть в караул, вечерами сидели и зубрили обязанности лиц караула под руководством бывалых "армейцев". Сержант Станислав Тукила - заместитель командира взвода, в недалеком будущем - наш разводящий, на двойном тетрадном листе начертил внушительную таблицу с фамилиями участников в столбик и номерами статей в верхних графах. Сдал статью - получи "плюсик" в соответствующую графу. Отдельно изучались табели постов - "Пост номер один. Трехсменный, круглосуточный. Под охраной и обороной состоит: - Склады хим. имущества, ворота номер... закрыты на замок и опечатаны печатью номер...". Голова понемногу "пухла" от обилия новой информации, а крыша, наплевав на все, все чаще пыталась улететь в неизвестном направлении. По мере приближения к дню "М", обстановка в роте понемногу становилась все более нервной. Как же! Будем нести службу "как взрослые"!
   Довели происшествия в караулах за последнее время. Проникновения на пост, обезоруживание и убийства часовых, стрельба при неправильном разряжании оружия, порой - со смертельным исходом, самовольное оставление поста с оружием и без... Оказывается, бывает и такое! Одухотворенные лица на агитационных плакатах о любви к Родине - это одно, жизнь - немного другое. В ней порой встречается такое, чего в рекламных проспектах не встретишь. Много нового, интересного и веселого узнали мы за столь непродолжительное время.
   Апофеозом всего стал случай в карауле под Феодосией. Этот случай попал даже на страницы "Красной звезды". Трое подонков, по предварительному сговору, расстреляли начальника караула, целого подполковника, с двадцатью тремя годами выслуги, его помощника, разводящего, водителя и, кажется, одиннадцать караульных... в живых остались только те, кто стоял в это время на постах... Время наступало веселое, послеперестроечное... военные были не в чести. Иногда кто-то неустановленный, пытался пролезать и на посты, охраняемые курсантами. Пока - без серьезных последствий. Это не могло не добавлять тревожности.
   Наконец, этот день настал. Накануне командир роты на одном из построений зачитал расстановку личного состава в наряд. Леха, Юра и Роман заступали во внутренний караул номер два, на второй пост, по охране автопарка, который располагался на территории училищного батальона обеспечения, положив тем самым начало традиции из почти двух десятков последующих караулов, в которых они вместе заступали на один пост.
   После обеда рота рассредоточилась по местам для подготовки к несению службы. "Караульщики" убыли на караульный городок, где были расположены макеты мест несения службы, для более наглядного ознакомления с объектами. Предстояло сверить то, что было написано в табеле постам с примерными местами расположения складов и хранилищ. Теория, как говорится теорией, но практика неумолимо приближалась и нужно было быть готовым к встрече с ней.
   На дворе стоял ноябрь. Последний ноябрь в жизни Советского Союза. Иногда налетала мелкая и мерзкая морось. Поэтому курсанты порядочно промерзли на холодном осеннем ветру, который в колодце зданий возле караульного городка дул казалось, со всех сторон и, вместо предстоящего несения службы уже вовсю думали о тепле казармы. Наконец занятия закончились и всем предстояло убыть в расположение роты. Теперь оставалось привести в порядок внешний вид и, если получится, то немного, на пару часиков, подремать.
   Не успели как следует закрыть глаза, как заместитель командира взвода стал поднимать личный состав, а еще немного после, раздался голос дневального, объявившего построение личному составу второго внутреннего караула. Еще не отошедшие от короткого сна курсанты насупившись, одевались и брали с собой личные вещи. Предстояло получение оружия и убытие на развод суточного наряда. Караул построился возле оружейной комнаты в полном составе и, заходя по одному, брали из пирамид свои автоматы, сумки с магазинами и патроны. В количестве тридцати штук на каждого.
   На улице, перед разводом, личный состав караула встретил комбат и в свою очередь, напомнил, что несение караульной службы является боевой задачей и требует от личного состава высокой бдительности, непреклонной решимости и инициативы... Особо при этом, сделав ударение на слове "боевой". После чего "караульщики" в первый раз проследовали на плац, на развод суточного наряда. Наряд наконец построился, капитан, помощник дежурного по Училищу объявил звание и фамилию заступающего дежурного.

*****

   Наконец, на левом фланге строя показался силуэт нового дежурного, помощник скомандовал - "Смирно!", повернулся и строевым шагом пошел навстречу заступающему подполковнику, после чего доложил о готовности. Офицеры проследовали на середину строя и дежурный поздоровался с личным составом. Затем, по команде дежурного, первая и последующие шеренги строя сделали некоторое количество шагов в перед и дежурный с помощником приступили к опросу знания обязанностей лиц суточного наряда.
   Допрос, учитывая, что заступал первый курс, происходил с некоторым пристрастием. Развод суточного наряда, по этой причине, несколько затянулся. Курсанты, безусловно, волновались, но в конце концов, труды в свое личное время, по изучению Устава гарнизонной и караульной службы дали себя знать и, несмотря на волнение, знания оказались довольно приличными.
   Наконец, все закончилось, наряд под барабанный бой, торжественным маршем прошел мимо дежурного с помощником и разошелся по местам несения службы. Личный состав внутреннего караула номер два уже ждала машина. Курсанты попрыгали в кузов и 131-й ЗИЛок, подпрыгивая на ухабах Симферопольских улиц, помчался в направлении училищного батальона обеспечения. Там, в караульном помещении и на постах, томились в ожидании смены курсанты четвертого курса.
   Машина подъехала к караульному помещению, замполит роты выпрыгнул из кабины и коротко бросил - "К машине!" Первокурсники неуклюже выпрыгивали из кузова под ласковыми и участливыми взглядами будущих лейтенантов, которые расположились в курилке у караульного помещения на своих дипломатах и офицерских сумках, словно пассажиры на железнодорожном вокзале города Симферополя.
   Караульное помещение второго внутреннего караула... У каждой караулки свой, неповторимый запах. Эта насквозь пропахла нафталином от висевших в сушильной комнате тулупов. Первокурсники стали принимать караул, оглядывая новый и непривычный интерьер. Что принимать... как принимать... да хрен его знает! Проверили наличие инвентаря по описям - вроде совпадает... что еще надо? Вроде порядок. Замполит рыкнул - "Тщательнее принимайте! Иначе потом подпрыгивать будете!" Знать бы еще, что принимать...
   Караул был принят за какие-то двадцать минут. Первая смена отправилась на посты. Бывалые "караульные псы" с четвертого курса знали табели постам назубок и показали расположение объектов. Средства связи проверены, печати на воротах в порядке, замечаний нет. Вроде нет... Что еще... да ступайте себе с Богом! Третья смена часовых - четверокурсников, вновь преобразившись в караульных, убыла с постов, пожелав удачи в первом наряде.
   Офицеры - начальники караулов доложили в Училище о сдаче - приеме наряда, попрощались и - один остался в комнате начальника караула, а второй вышел за ограждение караульного помещения. Довольные четверокурсники, лихо сдвинув фуражки на затылки, попрыгали в машину. Из-под тента потянулся синий дымок от сигарет. Старый начальник караула и такой же старый капитан, заглянув в кузов изрек - "Совсем ох.ели что ли? Не можете уже по дороге покурить? Ну-ка живо потушили!" Наконец, ЗИЛ начал свой обратный путь в Училище.

*****

   Служба понеслась. Расписали боевой расчет, на случай нападения на пост, или на караульное помещение, а так же - на случай пожара, либо на посту, либо в караулке. В теории - все знали, куда бежать, да вот беда, боевой расчет ни в какую не хотел лезть в голову. Замполит роты, Сергей Васильевич Кожевников, очень злился и рыкал на курсантов, пытаясь растолковать немудреный в общем-то порядок. Каждые полчаса - доклады с постов о ходе несения службы. "Я вам уже объяснял, как докладывать! Хули вы мешаете в одном флаконе кровь, говно, песок и сахар!" - выговаривал Сергей Васильевич, если кто-то докладывал в какой-то другой форме, помимо установленной.
   В непрерывной практической учебе незаметно пролетело время. Настало время выходить на пост второй смене. Небольшой мандраж в коленках - боевая задача... первый раз... с автоматом и патронами... на посту... один... В голове - случаи в караулах... как-то не очень хотелось стать главным героем этих сводок... Нужно максимально быть собранным...
   Менять часовых пошел лично начальник караула. "Стой, кто идет!" - на втором посту из темноты послышался голос Юры. "Начальник караула со сменой!" - ответил замполит. "Начальник караула ко мне, остальные на месте" - скомандовал часовой. Сергей Васильевич тихонько чертыхнулся и, ничего не поделаешь - учимся военному делу настоящим образом... - пошел в направлении часового.
   Далее - ритуал сдачи поста. Леха и Юра встали плечом к плечу и, повернувшись друг к другу - "Пост номер два. Трехсменный, круглосуточный, под охраной и обороной состоит..." - далее шел уже знакомый табель постам. Затем - краткая экскурсия по автопарку с проверкой целостности замков и печатей. Юра успел скрытно сунуть в Лехину руку измятую сигарету. Спички были предусмотрительно "заныканы" за горловиной бензобака стоявшего возле караульной вышки тентованного КамАЗа, использовавшегося для хозяйственных нужд..
   После ритуала приема-сдачи, курсанты снова встали перед начальником караула - "Караульный второго поста первой смены курсант... пост сдал! Часовой второго поста второй смены - пост принял!" "С поста - шагом марш!" - скомандовал капитан. Юра шепнул - "Ни пуха!", ткнул кулаком в спину и небольшая процессия убыла из автопарка.
   На посту... в первый раз... один... Ноябрьская крымская морось периодически летит с неба... За бензоколонками заправочного пункта в тени прячутся мерзавцы, стремящиеся снять и обезвредить часового... Мерзавцами и нарушителями, стремящимися напасть, были наполнены шевелящиеся на осеннем ветру тени под деревьями. Где-то за кирпичным забором шумел своей вечерней жизнью стольный крымский град Симферополь. Сквозь окна батальонного общежития мелькали бытовые сцены из жизни военных.
   Пошел на первый круг по посту. Каждая тень - враг! Нужно вовремя отразить нападение! Автоматный предохранитель - вниз! Короткими очередями - в самый раз! Стало спокойнее, меньше времени на перезарядку... Проходим возле склада ГСМ... в парке - тишина. Внезапно где-то на головой - скрежет, стук и громкий крик - "Мя-я-я-я!!!" Сердце - в пятки, матка - на асфальт, мошонка - у подбородка, автомат - на изготовку... Про себя - "Ё. вашу мать!!! Херовы коты!!! Чуть очередь по крыше не дал!!!"
   Коты наконец угомонились. Снова тишина. Спать уже не хочется. Взгляд на часы - прошло двадцать минут. Неплохо. Нужно как-то убивать время, а заодно - унять дрожь в руках после воплей этих долбанных котов. Подходим к КамАЗу, шарим рукой за горловиной - есть! Измятый коробок с десятком спичек за ней! Лишь бы не отсырели. Чирк! - искры. Это хорошо, есть шанс, что зажжется. Чирк! - второй раз, спичка зашипела и из ее головки вырвалось пламя.
   Теперь - борт шинели оттопырить, сигарету к спичке и в кулак, чтобы не было особо видно. А сигаретный огонек видно издалека... если накроют - будет грустно, тем более в первом карауле... он же может стать и последним... Тем более - курение на территории автопарка! Глубокая затяжка и ффффф... струю дыма направляем вниз, чтобы не летало предательское облако. Первоначальное напряжение понемногу отпускает. Еще пара глубоких затяжек - хорошо... жить можно... и вроде не так уж и страшно. Сигарета быстро скурена, уже окурок обжигает пальцы. Не до кайфа сейчас. В карауле мы!
   Теперь - еще кружок по парку. "Врагов" стало уже меньше. С обстановкой вроде разобрались. Ну тени и тени... ничего страшного. Эй, коты, где вы? В общежитии почти во всех окнах погас свет. Среди тех, кто постоянно ходил в училищные караулы ходили легенды о том, что пьяные вояки из числа сверхсрочников и прапорщиков, любили "срезать угол", путем перелезания через забор, попыток посылания на х.й часовых и следования напрямую, через автопарк к месту службы.
   Из-за этого происходили всякие смешные казусы, вроде укладывания горе-вояк мордой вниз, в ближайшую лужу и их переползания по-пластунски по грязи, смешанной с горюче-смазочными материалами, в направлении ближайшего телефона, под пьяные угрозы всевозможных кар после того как... Хотя дуракам (в хорошем, разумеется, смысле слова) со старших курсов было в общем-то все равно, они и сами были способны кого угодно... причем прямо здесь, а не только после того, как...
   Второй круг прошел как-то незаметно и с гораздо меньшим напряжением. Леха для себя сделал вывод, что если "крутить свое кино", или петь про себя все знакомые песни, время идет быстрее. Концерт "Арии" - "Герой асфальта", хорошо ушел за полчаса. Приближалась смена. Он вышел на прямую от Контрольно-Технического пункта, на которой хорошо просматривались ворота в парк и дорого от караульного помещения.
   Наконец, стали видны отблески от примкнутых штык-ножей. Смена... Идет... Ура! Первая смена в первом карауле осталась позади. Снова ведет начальник караула. Первые три - решил водить сам. Третья смена - Рома. Снова тот же ритуал, что и два часа назад. Экскурсия по парку - теперь уже все знакомо. Долгожданное - "Пост сдал! Пост принял!" Оставляем Романа коротать вечер на посту. Вот и тепло караулки со знакомым запахом нафталина...
   Сменившиеся - в комнату заряжания оружия - "Разряжай!" - защелкали отстегиваемые магазины, взгляд начкара на дырочку на боковой стенке - там при полном магазине должен быть виден капсюль последнего патрона - "Осмотрено!" Заклацали затворы и щелчок контрольного спуска - "Оружие разряжено!" "Зачем такие сложности?" - спросит неподготовленный человек. А затем, что иногда, вместо щелчка, грохает выстрел. И, хорошо, если пуля ушла в пулеулавливатель, хуже, когда в стену, или потолок. Тогда незадачливые караульные прячутся по первым попавшимся норам от беспорядочно скачущей по караулке пули. Хорошо, если так. Иногда бывает, что пуля отскакивает в цель...

*****

   Автоматы помещены в пирамиду, настало время отдыха для первой смены. "Караулу - построиться!" - курсанты по постам встали в общей комнате караула. Начальник караула довел боевой расчет, в очередной раз вспылив от того, что уже засыпающая первая смена беспощадно тупила, а только пришедшая бодрствовать вторая, еще никак не могла сосредоточиться. Капитан озадачил сержанта-разводящего принимать зачет по знанию боевого расчета - "Иначе он отп.здит кого-нибудь из этих долбо.бов!" - и отправил первую смену спать.
   Стас привычно разлинеил тетрадный листок и, после того, как новая бодрствующая смена попила горячего чая с хлебом, оставшимся от ужина, принялся расспрашивать, кто куда бежит, в случае чего. Дело понемногу сдвинулось с мертвой точки, спешить было некуда. Да и делать - тоже нечего. Вроде бы все уяснили, кто что должен делать. Посмотрим, как проверка пройдет. А в том, что дежурный по Училищу приедет проверять караул, тем более - из первокурсников, никто не сомневался.
   Тем временем подошел черед первой смене снова отправляться на посты. Стас открыл дверь комнаты отдыхающей смены и негромко произнес "Подъем!" За дверью послышалась сонная возня, невнятное матюкание - "У-у-у-у, бля... только закимарил...", непривычные к ритму караульной жизни первокурсники никак не хотели просыпаться. Наконец, из дверей, щурясь на свет, с помятым лицом, вывалился первый курсант, за ним вылезли все остальные.
   Шатаясь от стенки к стенке, первая смена поочередно пошла к умывальнику, чтобы плеснуть в лицо воды и хоть немного проснуться. Кто-то, с еще закрытыми глазами закурил, сгоняя сонливость. Из оружейного шкафа забрали автоматы и, под присмотром армейского караульного волка Станислава их зарядили. Через некоторое время смена, еще полусонная, была готова следовать на посты. Дверь караульного помещения закрылась за уходящими и бодрствующая смена, у которой уже вовсю слипались глаза, погрузилась в ожидание прихода с постов сменяющихся караульных.
   Раздался звонок на входе. Один из бодрствующих выглянул в окошко, вырезанное в двери и запустил смену вовнутрь. Теперь - все снова. Прибывшие раздевались, разряжали оружие, а бодрствующая смена уже вовсю мечтала об уютной кушетке, где можно было часика полтора полежать и, если удастся, то поспать. Снова доведение боевого расчета, уже прошедшее более гладко и долгожданная команда - "Отдыхающая смена - отбой!" "Отбой..." это сладкое слово... Вторая смена буквально попадала на кушетки и натянула на носы шинели. Кто-то уже засопел, видимо, летел к долгожданному жесткому, но такому желанному ложу, уже спавшим.
   Сон подкрался и напал как-то совсем незаметно. Снилась какая-то хрень. Кто-то за кем-то гнался, видимо, сказались впечатления сегодняшнего, насыщенного дня. Какая-то вспышка... сонный мозг еще продолжал рисовать нереальные картины потусторонней жизни. "Караул, в ружье!!!" - голос разводящего вернул заснувшую было смену в реальность. "Ну вот, бл.ть и поспали!" - первая мысль в голове. "Нападение на караульное помещение!" - выкрикнул начальник караула.
   Курсанты, еще с полузакрытыми глазами, выхватывали из шкафа автоматы, на бегу одевались и вооружались. На пороге комнаты начальника караула стоял подполковник, дежурный по Училищу. Начальник караула вместе с еще сонной отдыхающей сменой выбежал из караулки, чтобы "геройски погибнуть под огнем нападавших", пытаясь пробиться на посты для усиления. Весь караул разбежался по своим местам, согласно расчета. Вводная была отыграна в целом на "хорошо". Однако что-то смущало...
   Начальник караула оглядел тех, с кем выбежал из помещения... должно было быть двое... рядом был один... "Че за херня?" - вслух задал сам себе вопрос капитан. "Вас же двое должно быть..." - терялся он в догадках. Бежать было некуда - вокруг забор, и все вокруг хорошо просматривалось. Озадаченный начкар и Леха вместе с ним, еще раз обернувшись, зашли обратно в караулку.
   Начкар и дежурный по Училищу построили весь личный состав, участвовавший в "войнушках". Не хватало одного. Затем скрипнула дверь туалета и в коридорчике показалась одинокая фигура караульного первого поста, несравненного Бори, по фамилии Змерзлый, бредущего куда-то в расстегнутой шинели, нахлобученной на самые уши шапке и автоматом на плече. "Змерзлый, ебиомать! Сейчас п.здюлей получишь!" - зашипел замполит, - "Быстро в строй!"
   Боря обвел всех присутствующих стеклянным взглядом огромных голубых глаз, встал в строй, потом шумно вздохнул, повернулся, открыл дверь комнаты отдыхающей смены и исчез за ней. Капитан и подполковник, наблюдавшие эту сцену переглянулись. "Ну них.я себе, сказал я себе..." - изрек дежурный по Училищу, как только к нему вернулся дар речи - "Поднять - подняли, а разбудить - забыли..." Тем не менее, этот легкий казус не испортил общей картины и в постовой ведомости впервые закрасовалась надпись подполковника - "Личный состав действовал грамотно."
   Незаметно наступило время второй смене собираться. Со второй попытки разбудили Борю, его огромные голубые глаза наконец-то приобрели более-менее осмысленное выражение. Он так и не вспомнил, кто приезжал, что делал и где он шатался во время отработки вводной. С квадратными от недосыпа глазами смена поползла на посты.
   Так прошла ночь. Начался день. Чтобы не было обидно второй смене, так весьма некстати попавшей на приезд дежурного, днем были отыграны еще пара вводных на разные темы. Весь личный состав уже ходил в полубессознательном состоянии, задевая углы, словно зомби. Постепенно приближалось время окончания этого, так долго тянувшегося первого караула. Нужно было думать о том, как готовить караулку и окружающую территорию к сдаче новому караулу. Первокурсники, так быстро принявшие наряд у курсантов четвертого курса с "радостью" узнали о том, что сдавать предстоит тоже четвертому курсу... Вечер быстро наполнялся смыслом и не обещал быть томным...

*****

   Так долго тянувшийся караул наконец-то подходил к своему концу. Ура! Отстояли! Начальник караула, видимо предчувствуя загубленный на корню вечер, подгонял весь личный состав, чтобы как можно тщательнее наводили порядок в помещении. Ну вымыли полы, ну подмели территорию вокруг караулки, ну пыль протерли... что еще этому четвертому курсу нужно? Приедут - узнаем.
   Семь вечера. Где-то в Училище, на ноябрьском плацу, стоял новый "большой наряд", который должен прийти, точнее - приехать на смену измученному бессонной ночью караулу первого курса. Время тянулось мучительно медленно. Замечено, самые длинные смены - самая первая, после принятия наряда и последняя, перед сменой самого караула.
   Наконец, возле ограды караульного помещения показался свет фар уже знакомого "сто тридцать первого". А вот, собственно и он сам. Заскрипели тормоза, открылась дверь кабины водителя и оттуда выпрыгнул очередной капитан, новый начальник караула. Новый караул повыпрыгивал из кузова самостоятельно, все уже давно "знали свой маневр" и можно было обойтись и без лишних формальностей.
   Настала пора меняться... Я думаю, что если не опишу весь процесс сдачи караула первым курсом, курсу четвертому, то не потеряю ничего. С момента прибытия на смену нового караула прошло около трех часов... Замполит роты уже не психовал, вечер был испорчен безнадежно и, оставалось лишь расслабиться и получить удовольствие. Наблюдая за процессом сдачи, он лишь иногда приговаривал - "Ну что, чайники, говорил я вам, чтобы принимали нормально?!" Иногда практически у каждого возникало дикое желание взять автомат и положить к чертям всех этих "будущих лейтенантов" со всеми их понтами...
   За это время: полы в караульном помещении отмыты с мылом от черных следов от сапог, вымыта с мылом и избавлена от хлебных крошек столовая, вместе со всеми своими тарелками, чайниками и бачками, которые, несмотря на свой возраст, стали блестеть, словно новые. На туалет наведен образцовый "лоск". В кладовой инвентаря - пришиты, естественно споротые со своего обмундирования и отсутствовавшие до этого, на постовых тулупах пуговицы, звездочки на которых стали смотреть "в сторону советской власти". Естественно, зашиты и сами тулупы, а так же постовые плащи. Подрублены и выровнены края на клумбах возле караульного помещения, они же, практически вручную, очищены от сухой травы. Приведен в порядок уборочный инвентарь. Кроме этого, очищены от грязи и, практически заново отрыты окопы на обоих постах. Делов-то, всего ничего!
   Так, совершенно незаметно и чрезвычайно содержательно пролетело время. В одиннадцатом часу вечера, второй внутренний караул наконец-то прибыл в Училище. Доклад о прибытии командиру роты. Первый в училищной биографии "большой наряд" закончен. Хотелось лишь нормально умыться и почистить зубы, которые так и не успели привести во порядок за истекшие сутки и слой налета на которых уже, казалось бы стал мешать говорить. Курить тоже не особо хотелось - было выкурено практически все, что имелось, во рту стоял привкус разбомбленной птицефабрики. Делиться впечатлениями... да ну их на фиг! Завтра!
   Почти без сознания отстояли вечернюю поверку и рухнули в кровати, не дожидаясь команды "Отбой!" А затем, всю оставшуюся неделю, ходили на занятия с дурными головами, пытаясь при первой же возможности, компенсировать бессонные сутки первого караула. В том числе и на занятиях - учились спать так, чтобы никто не заподозрил, вычерчивая в тетради "Кардиограмму сна". Вот так!

Дискотэка.

(автор в который раз просит извинения за вкрапления ненормативной лексики в своем повествовании)

Вышибала тупо действовал, как трактор...

Выдворяя всех, кто был уже на грани.

Абсолютно не учитывая фактор -

Что работает в вагоне - ресторане...

(Игорь Алексеев)0x01 graphic

   Народная мудрость гласит - "Подальше от начальства - поближе к кухне". Трудно конечно, с этим поспорить, от начальства всегда нужно держаться как можно подальше, чтобы не припахали нежданно - негаданно, причем не всегда по предназначению. Но вот ближе к кухне... Вы вообще когда - нибудь были на кухне? Ну там, где происходит само великое таинство превращения исходных продуктов в некоторые блюда... в конечном итоге - все равно получается кал, поэтому проблему качества сейчас поднимать не будем... Давайте заглянем туда, в святая святых, так сказать и попробуем опровергнуть этот тезис, выстраданный многими поколениями военнослужащих, как срочной, так и не срочной службы.
   В кухне по большому счету нет ничего хорошего абсолютно! Во всяком случае - в кухне училищной. Что может быть хорошего в пищеблоке столовой огромного военного училища, например Симферопольского, где питаются почти две с половиной тысячи голодных ртов - целых двадцать четыре роты - прекрасных ртов будущих офицеров, а пока - вечно голодных курсантов, начиная от забитых и боящихся, как бы не выгнали, первокурсников и заканчивая готовыми самим кого угодно выгнать выпускниками?
   Постоянная толчея, крики, пар, кухонные жиры, казалось летающие в самом столовском воздухе, оседая на тебе на всем, горячая вода, холодная вода и крысы, нахальные серые твари, величиной с нутрию вместе с полчищами тараканов, таких размеров, что не влезали в спичечный коробок в посудомоечных помещениях. Вечно потный, с жирными непонятно отчего руками, которые моешь раз по пять в час... а они все равно - жирные... А этот всепроникающий, во все въедающийся, тошнотворный специфический кухонный запах, который ни с чем перепутать невозможно... Только навел порядок в помещении, за которое ты отвечаешь, как уже зовут носить продукты со склада. А носить - то не на двух человек, а как уже говорилось выше - почти на две с половиной тысячи! Представляете себе масштаб совершаемых перемещений?
   И носилки опять же, созданные как будто специально для военнослужащих - стальной короб, в который влазит килограммов тридцать, который в свою очередь, вставлен в каркас, сваренный из труб - дюймовок, представляющий собой ручки... Все сделано своими руками! В СССР! Никакого Китая! Все предельно долговечно и прочно. На века! Чтобы через пару тысяч лет, при проведении раскопок на месте столовой, обнаружить эти носилки и сделать впечатляющее открытие, что здесь было военное училище! Расчет при их изготовлении наверное делался на то, что их можно использовать и как компонент воинского воспитания. Армию, которая умеет перетаскивать такие носилки, да еще и полные продуктов или бог весть чего еще - победить нельзя в принципе!
   Сами носилки весили килограммов под пятнадцать, и просто для их переноски пустыми, нужна было специальная подготовка, а полные скажем, картошки, они были и вовсе неподъемными. Кроме картошки, капусты, лука, круп, были и другие прелести - мороженные мясные туши, брикеты рыбы, толпы синих птиц, при жизни бывших кажется курами... При это нельзя не упомянуть о тех незаурядных личностях, которые непосредственно превращали все это великолепие в то, чем питалось, или пробовало питаться родное Училище.
   Вы когда - нибудь видели повара - стройняшку? Где? Да хоть где, неважно - в ресторане или простой столовке. Лично я тоже как-то не припомню. А в нашем училище встречались экземпляры просто выдающиеся. Все тетки как на подбор статные - спина прямая, талия модельная, не меньше метра пятьдесят в обхвате, а все, что несколько выше и несколько ниже - еще больше. Ручищи такие, что впору подковы гнуть! Нет... пожалуй, гнуть - это слишком слабо. А вот разгибать... попробуйте, это уже сложнее. Думаю, они были бы в состоянии справиться. Грудь, да что грудь - грудища, такая, что если прижмет ею где-то в углу - все, уже не выбраться. Как пел Вилли Токарев - "А Маруся как обнимет! Поцелует как взасос... Ощущение такое - что попал под паровоз!" Других вариантов не придумать. Переедет не останавливаясь.
   Карьерные самосвалы - не просто женщины! Они очень пригодились бы так же на демонстрации или митинге, удерживая неподвижно огромные плакаты или транспаранты, особенно если при этом дует сильный ветер. Содержание плакатов - вопрос в данном случае второстепенный. А грузы переносят такие, что не всякий мужик уволокет, причем на большие расстояния и все им нипочем. Свалит честно принесенное в месте назначения и снова под погрузку готова! Глядишь - летит эдакая "пчелка Майя"... созданная на базе тяжелого транспортного самолета Ил-76 как минимум... гордо... плавно... по красивой дуге, с пыльцой в обеих руках... только куриные лапки пучком из сумок торчат...

*****

   Третий взвод двадцать третьей непревзойденной роты на этот раз заступал в наряд по столовой. Практически всем составом. Счастье кормить все училище на этот раз выпало ему. Чтобы служба не приедалась, ротный от наряда к наряду менял места несения службы. Для полноты впечатлений. Все, причастные к этому действу лица переоделись в предварительно постиранную подменную форму, подшили новые подворотнички, короче говоря, повара с картинки. Худоватые и бледные несколько, но не беда, поправятся со временем. Примерно на следующий год. Первый курс, этим все сказано.
   Пришел старшина, заступавший новым дежурным по столовой, придирчиво осмотрел свое отборное воинство, с которым ему предстояло провести целые сутки, остался вроде бы доволен, на всякий случай назвал всех, кто должен был заступать в наряд "е.ливыми тараканами" и, погрозив кулаком сразу всем , многозначительно прибавил - "Не дай боже если хоть одна бл.дь..." Что именно не должен был дать Боже и что - "если хоть одна бл.дь", он уточнять не стал, а остальные и не стали спрашивать, зная старшинскую манеру компостировать мозги после глупых вопросов.
   Когда у кого-то по неопытности возникали глупые или вообще - любые вопросы, старшина обычно передергивал своими усами, набирал воздуха в грудь, предельно подробно и доходчиво все объяснял, а затем следовала фраза - "Значит напоминаю для обезьян..." и все повторялось ровно в таком же виде, как и до этого. В итоге построение продолжалось ровно раза в четыре дольше, чем на это рассчитывали стоящие в строю массы. В этот раз старшина был предельно сосредоточен и распыляться долго не стал.
   Гораздо хуже приходилось, если старшина до того, как построить для объявлений личный состав, что-нибудь списывал из ротного имущества, а именно - бывал изрядно "подшофе". В таком случае всей роте приходилось выслушивать, что такого бардака, как в этом "Симферопольском Высшем Военно-Политическом, ё.анном училище" он нигде раньше в войсках не видел, что это не рота, а обезьяны, жертвы, эмбрионы и прочие милые зверюшки. Что в роте с имуществом - полная жопа, а все, что обезьяны "попро.бывали" он рожать не будет, а "рожать будете вы!" - то есть обезьяны и прочие, стоящие перед ним в нерушимом строю.
   При этом все свободные помещения, которые можно было отыскать в казарме, старшина приспособил под кладовые и постоянно туда что - нибудь притаскивал. Такой маленький, хозяйственный мышонок ранней осенью. Орешки, грибы, семена - все в свою нору. Чтобы сделать портрет более полным, стоило бы сказать, что старшина своим видом действительно немного напоминал худого мышонка из знаменитого мультика про кота Леопольда, благо особыми габаритами он не отличался, но был усат, шустр и чрезвычайно хозяйственен.
   Так вот, после упоминания о "родах" шла уже вышеупомянутая фирменная фраза "Значит напоминаю...". Только на этот раз напоминания производились уже по категориям - сначала для "обезьян", потом для "жертв", после чего - для "эмбрионов".
   Совсем худо было, когда старшина во время напоминания вдруг вспоминал о чем - то, о чем он хотел сказать несколько раньше. Тогда он спохватывался, говорил то, о чем он сказать забыл и теперь уже напоминание происходило так же по категориям, но уже в расширенном формате. Под конец построения у многих уже подкашивались ноги. Кто-то тихонько включил секундомер на часах и засек время... рекорд не побитый до сих пор, составил два часа и семнадцать минут. Нужно ли говорить о том, с каким энтузиазмом народ выполнял команду "Вольно, разойдись!" Разбегались с ветерком, пусть даже на подгибающихся от долгого стояния на одном месте ногах!
   Со временем, когда рота стала взрослее и наглее и уставала слушать старшинские излияния, в конце объявления кто-то из строя тихонько говорил - "Значит напоминаю..." Кто-то на спор начинал считать, сколько раз старшина скажет какой-нибудь из своих фирменных перлов... короче говоря - личный состав научился развлекать себя в трудные моменты жизни. Старшина на какое-то время удивленно захлопывал рот, шевелил усами, повторял свою фирменную фразу и напоминал... на второй или третий раз он тогда говорил - "Идите в жопу!" и разгонял роту по местам работ.
   Итак, пришедший старшина, всех придирчиво осмотрел и новый наряд убыл в училищный лазарет на медосмотр. На этот раз, видимо специально по поводу заступления в наряд курсантов первого курса, из лазарета вышел целый подполковник с "тещей, кушающей мороженное" в петлицах и произвел осмотр, попутно опросив, не болит ли что-нибудь. Все были исправны, ни у кого ничего не болело, хотя и "сосало под ложечкой" в предчувствии столовского дурдома. Медосмотр был пройден успешно, далее предстояла приемка наряда, которая обещала быть не очень долгой, потому что предстояло менять роту третьего курса.

*****

   Впрочем, иногда кухонный наряд был не лишен определенной, я бы даже сказал прелести и оставался в памяти на долгие годы. Один такой наряд, отнесенный во время прохождения курса молодого бойца, вспоминается до сих пор. Потому что ни до, ни после ничего подобного не было.
   Овощерез - человек в кухонном наряде достаточно важный и нужный. Иногда правда бывало тяжеловато, особенно в полевом лагере - сперва нужно было военными носилками натаскать примерно четыре ванных картошки из склада, расположенного метрах в трехстах от столовой, да еще и на горке. Затем это все нужно было перечистить военными же ножами. Острыми и дурак сможет начистить - а вот военными... здесь нужна длительная специальная подготовка и нужное умение приходило как правило, примерно к началу третьей ванны. Много? Ну и ничего страшного - ночь впереди длинная, сверчки заливаются... воздух свежий, горный, напоенный ароматом трав и листьев... Крым, тепло... сказка одним словом! Вот так, за разговорами и разными смешными байками проходило время. Только что поступивший народ рассказывал о своей доучилищной жизни, постепенно знакомясь друг с другом. Картошка потихоньку чистилась, постепенно заполняя собой место убывающей нечищеной.
   Да... совсем забыл, о чем хотел сказать! Чем хорошо в овощерезке? Курсант первого курса постоянно хочет есть, а ночью он хочет не просто есть, а жрать! Как саранча! Все, что не приколочено! На вопрос о том, какое ваше любимое блюдо, изрядная часть человечества ответит - жареная картошка. А здесь картошки три ванны как минимум! Остается только взять да пожарить!
   На разгрузке привезенных из Симферополя продуктов кто-то спер банку тушенки, договорились с хлеборезом, взяв его в долю, о буханке - другой свежего хлеба и масла. Откуда-то взялось и масло подсолнечное, как раз для того, чтобы пожарить картошечки, когда рассосутся все лишние.
   И вот настало долгожданное время - незадействованные ушли отдыхать, отгремела тарелками и бачками дискотека и тоже ушла отдыхать. Пришел специально снаряженный человек за картошкой - ему отдается все лучшее, начищенное специально для такого случая и ожидающее своего часа, сложенное отдельной кучкой. Работа тем не менее продолжается. К утру нужно одолеть все. Специальный посланник сказал уходя, что нам дадут "три зеленых свистка" и чтобы не тормозили...
   С картошкой уже почти справились, а что-то никто не зовет. Народ уже понемногу начинает переживать и вот из темноты выныривает знакомая фигура. "Пошли, все готово!" Овощерезная бригада быстренько дочищает оставшиеся картофелины, заливает ванны с готовым продуктом водой, убирает очистки, смывает грязь и убывает за пришедшим.
   В варочном зале, тихом и безмятежном, на плите стоит алюминиевый лоток с дымящейся картошкой, щедро приправленной вышеупомянутой тушенкой. Рядом целый трехлитровый чайник со свежим сладчайшим чаем - постарался сержант - замкомвзвода, заступивший помощником дежурного по столовой и обладавший самым большим жизненным опытом, имея за плечами два года срочной службы. Хлеборез притащил уже остывшую, но еще мягкую и с хрустящей корочкой буханку хлеба - "Вот пацаны, гуляй рванина!" Вилки - вот они, чистенькие, свежевымытые, в любом количестве, хочешь - можешь каждый ломтик на новую вилку накалывать. Сам собой возник вопрос - "Где есть?" В обеденный зал ни в открытый, ни в закрытый ангар, идти не хотелось - они уже и так порядком надоели, а тут - такое... Располагаться прямо в варочном зале тоже как-то особого желания не было - обстановка не та... Извечный русский вопрос - "Что делать?"
   В конце концов, выход нашелся сам собой. Выход во многих, даже сложных жизненных ситуациях, частенько находится сам собой, главное - не создавать излишней суеты. Дорога в столовую была обсажена высоченными тополями, шумевшими листвой в ночной тишине от легкого горного ветерка, впитавшего в себя запахи всего, что росло, цвело и поспевало, открытое крымскому, горячему Солнцу наверху, на Долгоруковской яйле и теперь остывая, спускавшегося вниз. Кто-то вспомнил о большом пне, оставшемся от одного из тополей, метрах в пятидесяти в стороне от столовой в сторону стадиона. Вопрос отпал. Решение принято единогласно. Все приготовленное было сообща перенесено, живописно расставлено и началось...
   Вы не представляете себе всего волшебства обстановки этого товарищеского ужина! Над головой черное, звездное, ночное крымское небо, очень яркое вдали от городских фонарей с ясно видной полосой Млечного Пути. Тишина. Сюда даже не доносится гул трассы Симферополь - Алушта. Где-то далеко в селе Перевальном лает собака. На расположенном по соседству полигоне - тоже тишина, хотя еще днем там громыхало непрерывно. Высокие тополя тихо шелестят листвой в высоте. Слышен шум родника у подножия плато. Несколько фонарей освещают спящий лагерь.
   Большой пень, уставленный всякими свежими армейскими вкусностями. И семь человек совсем недавно познакомившиеся - Юра, Роман, Арсен, Леха, Стас, Андрюха и Серый, разговорившиеся "за жизнь" и ставшие несколько ближе друг другу. И всегда грозный "Товарищ сержант" и замкомвзвод - теперь просто Стас, запросто рассказывает о своих армейских приключениях... И водка не нужна для поддержания разговора он идет сам, не останавливаясь, вполголоса, чтобы не нарушать покоя вокруг, но никто друг друга не перебивает... у всех еще стоит перед глазами та, теперь уже другая, гражданская жизнь. Лишь огонек пущенной по кругу дефицитной болгарской сигареты и ароматный табачный дым...
   Никогда такого не испытывали? Зря, вы много потеряли! А согласитесь - всего-то... Много ли для счастья надо - жареная картошка, чай, свежий хлеб с маслом, никаких понтов и друзья за столом! Согласитесь, это стоит того, чтобы помнить многие годы.

*****

   Лариса работала в училищной столовой поваром. С ней вечно страждущие курсанты первого курса заступавшие в наряд по столовой, имели счастье познакомиться первой - женщина вполне симпатичная внешне, но из породы тех, кто действительно остановит коня на ходу - просто вцепится ему в морду своей пятерней и остановит! А конь будет стоять тихо - тихо, не шелохнувшись и почти не дыша, пусть только чуть - чуть хрупкая девушка ослабит свою хватку.
   Несмотря на некоторую внешнюю приятность и богатырскую стать, нравом Лариса обладала достаточно бурным, если не сказать - безбашенным. Когда она появлялась с черпаком, сделанным из приколоченного к лопаточному черенку шестилитрового бачка в варочном зале столовой, местные крысы одевали каски и в панике прятались по своим норам, кухонный наряд приходил в состояние "низкого старта", а птицы предпочитали облетать здание столовой более далеким, но в то же время безопасным маршрутом.
   Она жила неподалеку от нашего полевого лагеря в селе Перевальном и поэтому на время сбора привлекалась к работе только в местной курсантской столовой, чтобы не дергать остальных поваров из Симферополя. Собственно с нее и начиналось знакомство будущих офицеров с отрядом училищных волшебниц черпака и кастрюль. С окончанием лагерного сбора, Лариса перебиралась на работу в родное Училище, пополняя собой тот отряд знойных женщин, который работал там постоянно.
   Её уважали и одновременно побаивались не только курсанты, и матерые прапорщики, заступавшие дежурными по столовой, но порой и офицеры, которые будучи дежурными по училищу, или их помощниками, наведывались в столовую, проверить несение службы, проконтролировать процесс закладки продуктов в котлы и, оценив качество приготовления пищи, разрешить ее выдачу. Нечаянно попасть под раздачу не горел желанием никто.

*****

   Все таки как ни крути, а в ритуале поглощения огненной воды в условиях воинского коллектива есть своя определенная прелесть и неповторимый шарм. Я не имею в виду ужравшееся до невменяемого состояния стадо, с которым никто не может совладать и которое, в таком состоянии может натворить немалых бед. Человек военный должен отличаться от остальных двуногих прежде всего определенными, порой весьма специфическими умениями. Ну, например - выглядеть как минимум опрятно в любых условиях. Поэтому, говоря о таком явлении, как употребление огненной воды, я прежде всего, имею в виду нормальное воинское подразделение, в котором поддерживается хотя бы элементарный порядок.
   Распитие спиртных напитков скажем, в условиях студенческого общежития превращается в самую заурядную попойку, "до зеленых чертиков", в которую вовлекаются порой и самые что ни на есть "левые пассажиры" и на вопросы, уже после всего, откуда они взялись - все остальные участники только пожимают плечами. Когда особо старательные либо допиваются до такой степени, что втыкаются "рогами в землю", либо начинают буянить, или искать приключения на свои мягкие и не очень части тела.
   Происходившие события потом вспоминаются как правило, с чужих слов, под язвительные смешки окружающих и междометия главного героя вроде - "Ой, бля, не может быть вот это - да..." Употребление в дружеской компании где-нибудь на природе приводит к разным забавным и, порой не очень, историям в духе фильмов про охоту или рыбалку, когда кто-то что-то потерял, куда-то не туда уехал, или очнулся совсем не в том месте, где планировал. Которые потом в течение долгого времени с удовольствием пересказываются их участниками.
   Совсем иное - пьянка в расположении роты. Как гласит армейская мудрость - "Водку в казарме пить не позволю! Это вам не детский сад!" В таких случаях собирается самый близкий к виновнику торжества круг, любые нежелательные "хвосты" купируются безжалостно. Конспирация соблюдается неукоснительно, подобное мероприятие никогда не афишируется и не предается широкой огласке. Масонская ложа почти! Никаких лишних людей, однако особо авторитетным лицам в пятидесяти граммах не отказывают, если их ненароком занесет на огонек.
   Разговор за столом не утихает ни на минуту, причем ведется на любые темы - от того, какой мудак скажем, командир отделения, если он конечно действительно мудак - это так, к примеру, до внегалактических объектов и таинств темной материи - список широчайший. Хотя на командира нашего второго отделения третьего взвода двадцать третьей роты Володьку Тихонова грешить было никак нельзя - все четыре года он бессменно рулил отделением, неизменно пользуясь уважением у друзей - подчиненных. Обстановка в близком кругу - самая задушевная. Появление гитары, бессменного атрибута любого воинского подразделения придает этой самой задушевности особую остроту, начинаются песни, исполняемые с особым чувством. Посиделки в таком стиле могут длиться достаточно долго.
   Но здесь со всей безжалостностью проявляет себя распорядок дня. Подъем будет произведен ровно в указанное время, поэтому к этому времени нужно привести себя в порядок и выглядеть как с картинки, пусть даже у тебя рачьи, выпученные глаза и слюну изо рта приходится принудительно выковыривать указательным пальцем.
   Особую пикантность ощущениям придает возможность быть пойманными на "месте преступления" или уже после, если не приняты надлежащие меры для маскировки. Неприятностей потом не оберешься. Наряды вне очереди - это как говорится - минимум, на который можно рассчитывать. С гауптвахтой в этом случае мало что сравнится по своей воспитательной эффективности, вряд ли найдутся те, кто захотел бы туда загреметь по доброй воле. Короче говоря - подпрыгивать придется высоко, далеко и достаточно долго.
   Однако если ты сумеешь после самой душевной попойки, наутро выглядеть не как маргинальное быдло, а от тебя будет пахнуть одеколоном, ты будешь чисто выбрит, максимально свеж, выглажен, подшит и застегнут - тебя будут уважать твои сослуживцы - однокашники, пусть даже тебя и "прет, как паука". Но это - особый шик, он приходит обычно с опытом, да и не ко всем, что в общем-то печально.
   Члены вчерашней "масонской ложи", стоя в строю на утреннем осмотре, дыша только в себя, сожрав по полтюбика зубной пасты "Жемчуг", многозначительно переглядываются друг с другом, делая при этом совершенно безумное лицо и страшные глаза. Как только старшина прошел дальше, следует долгий, и максимально тихий выдох с учетом направления ветра. Дальше - завтрак, на котором нужно постараться затолкать в себя хотя бы чай, потом училищный развод и занятия, где можно попытаться поспать на лекции, принимая самые невероятные позы, чтобы обмануть преподавателя, как правило - бывалого подполковника или выше. Препод тоже начеку - накроет - вызовет офицеров из роты и все, приехали. Но - никто не попался - все, вроде бы сегодня пронесло...

*****

   Наряд приняли быстро, как-то не хотелось быковать с народом с третьего курса, тем более, что и сдавать наряд завтра предстояло тоже роте третьего курса. Поэтому выбор был небогатым. На хоздворе весь наряд приветствовала в залихватской позе огромная крыса с дымящейся сигаретой в зубах, и табличкой на груди - "Воровала продукты на складе", которую незадолго до сдачи наряда благополучно пришибли третьекурсники. Старый наряд ушел, пожелав удачи, поскольку завтра поваром должна была с утра быть упоминавшаяся выше Лариса, остались только бедолаги с первого курса.
   Ужин прошел нормально и наряд принялся за наведение порядка на закрепленных объектов. У некоторой части наряда усиленно зачесались носы, что вызвало философский вопрос - к выпивке, или к получению в морду. Решили остановиться на первом варианте, а второй - отвергли, как не соответствующий интеллектуальному уровню собравшихся. Скинулись некоторой суммой денег для приобретения "носовой чесалки".
   Овощерезка трудилась вовсю, закидывая лопатой картофель в машину для чистки. По сравнению с овощерезкой в полевом лагере - работа в общем-то не пыльная, разве что - картошки поболее. Но и чистить нужно было при помощи машины, а не армейскими ножами. Снова возник вопрос о жареной картошечке со взятием в долю, когда прибудет из города ротный алкоголик с полезным грузом для снятия стресса. Конечно же - да! Какие тут могут быть разговоры!
   Пришла машина со свежим хлебом. На хоздворе запахло свежей выпечкой. Наряд резво вынимал горячие лотки из кузова и метал на подоконник хлеборезки. Старшина стоял рядом, контролируя процесс разгрузки и периодически посылая как можно дальше по классическому маршруту многочисленных голодающих, подбегавших на свежий призывный запах. Дело было к отбою, к тому же сегодня машина пришла поздно, поэтому особо большого их количества в обозримой округе не наблюдалось.
   Наконец-то разгрузка была окончена, окно хлеборезки закрыто, посланные подальше страждущие - ушли в свои расположения спать голодными, люди из состава наряда - тоже покинули помещение. Пока покинули. Штатный ротный алкоголик, который знал все точки распространения огненной и прочей, дающей по мозгам воды в районе училища и пил скорее из эстетических соображений и из духовной потребности, чем из пагубной тяги, был снаряжен в город по всем правилам, а так же проинструктирован насчет встречи с гарнизонным патрулем. Получив в руки пакет и деньги, напоследок сказав "Не ссыте, пацаны!", специалист своего дела "скрылся в темноте", точнее - перелез через забор на углу казармы в районе "Лестницы любви" и растворился в каменных джунглях Симферополя.

*****

   И вот - в столовой наведен порядок, все ушли, включая наряды из других рот, которые сервировали и убирали столы для своих подразделений, остался только наш "большой" наряд. Старшина проверил качество уборки и куда-то убыл по своим старшинским делам, передав свои полномочия сержанту - помощнику. Раздались условные "три зеленых свистка", с предписанием двигаться в направлении хлеборезки. Прибыл специалист по огненной воде, незамеченный гарнизонным патрулем, и принесший полезный груз в виде десяти бутылок гремучей смеси производства винкомбината "Массандра" и называвшейся "Портвейн белый Южнобережный" в красивых бутылках с этикетками, украшенными медалями.
   Вкус данного напитка был весьма своеобразен, что называется - на любителя. Портвейн красный, на взгляд автора гораздо вкуснее, но, как говорится - "На безрыбье и лифчик за сиськи пойдет!" Народ сначала поморщился, увидев то, с чем пришел ответственный за снятие стресса, но получив авторитетный ответ - "А больше и не было нихера!" - успокоился и стал готовиться к употреблению с максимальным удовольствием. Советский Союз отсчитывал свой последний год, выбор спиртных напитков особым разнообразием не отличался. Водку в магазинах искать было практически бесполезно, поэтому знание тайных точек, где можно было достать "зелье", приносило знатокам определенный, хотя и весьма специфический, авторитет среди окружающих.
   В помещении хлеборезки все было уже готово к мероприятию. В самом дальнем углу, подальше от дверей и окна, был накрыт импровизированный стол, с главным украшением в виде еще дымящегося бачка свежепожаренной картошки, пары буханок свежего хлеба и десяти принесенных "снарядов", калибра "ноль - семьдесят пять", ждавших своей участи. Из ротного шкафа принесли стаканы и вилки. Со столов из обеденного зала одной из рот третьего курса набрали табуреток, расставили их тесным дружеским кругом.
   Сержант - помощник торжественно вполголоса провозгласил - "Ну, давайте, чуваки! За нашу, двадцать третью! Будем!" Все начали тихонько чокаться, выпивая и морщась, закусывать картошечкой провалившуюся вовнутрь жидкость. Завязался разговор обо всем, что в данный момент волновало каждого из собравшихся в хлеборезке. "Между первой и второй перерыва нет совсем" - бросил кто-то из армейцев - "Точно! Серега, начисляй!" - хором все так же вполголоса подхватили массы - "Ну, давайте за нас с вами и х.й с ними, с теми, кто не с нами!" все снова опрокинули стаканы под одобрительные смешки.
   Кто-то рассказал анекдот, попавший, что называется "в масть" поэтому сорвавший аплодисменты и всеобщий ржач; огненная вода потихоньку начинала действовать на еще нежные мозги первокурсников. Прошлись по женскому полу, припомнив, приукрасив или придумав свои похождения в гражданской жизни и посетовав, что от тоски по женскому полу "яйца уже ходить мешают", а в увольнение все не отпускают. Народ понемногу раскрепощался и разговор становился все душевнее и громче. Третью пили за родное училище, потом настало время перекура. Чтобы не портить чудесный запах хлеба, открыв дверь, вышли дымить на хоздвор.
   Постепенно содержимое снарядов переливалось вовнутрь, пили уже за все, за что предложат, причем вариантов оказалось на удивление много. "Давайте выпьем за великие реки! За Волгу! И за наши родные города! Самару, Москву, Гомель, Белую Церковь, Сергиев Посад, Алушту и Симферополь! За наши малые родины!!! И вообще, чуваки, за содружество родов войск!!!" - уже во весь голос вещал Володя по прозвищу "Чиж". "Э, Чиж, хорош орать, спалимся ведь! Потом ведь Корова нам небольшой п.здец устроит, выкинет из училища нахер!" - попытались успокаивать его массы.
   Но великолепного Вовочку уже было не остановить, красноречие уже вовсю перло из него во все стороны. "Точно, бля! Чиж, даешь за наш великий Салгир! За Симферополь!" - уже икая, поправили его крымчане. "Чокаемся морскими камушками! Чиж, мы же в Крыму! Так что привыкай" - все взяли стаканы за верх, и накрыв их ладонями, стукнулись донышками, породив звук, похожий на перекатывание морской гальки в шторм. "Ну, будем" - в который раз прозвучало классическое.
   Наконец все было оприходовано. Тосты сказаны - высказаться дали всем, закуска съедена - никто не остался обделенным, а "напиток богов" - выпит до дна. Еле стоящий на ногах наряд как можно более тщательно убрал следы своих содержательных посиделок и тихонько пошел в казарму отдыхать, чтобы никто не заметил шатающиеся в ночи тени.
   Как никто не попался дежурному по училищу, или его помощнику и вообще - офицерам родного батальона - одному Богу известно, наверное в тот вечер он был в хорошем настроении на стороне кухонного наряда и позволил, ухмыльнувшись и глядя вниз со своей заоблачной высоты эту маленькую шалость. Единственным напоминанием о содержательно проведенном досуге в течение некоторого времени, были специфические звуки, периодически доносившиеся из ротного санузла, где отдельные личности звали Ихтиандров, низко наклонившись к большому белому фарфоровому уху...

*****

   Утром приехала из Перевального Лариса, свежая, румяная и отдохнувшая, сменила уехавшую отдыхать и отсыпаться ночную повариху. Прошел завтрак, гам от принимающего пищу вечно голодного личного состава курсантских рот наконец утих. Еле живой после вчерашнего содержательного вечера наряд к тому времени уже вовсю драил после утреннего приема пищи котлы и помещения столовой. Народ драил их старательно, стараясь изо всех сил не выдать своего всеобщего чрезвычайно болезненного состояния и мечтая о чем-нибудь желательно холодном и легкоалкогольном вовнутрь для лечения и мягкой армейской подушке, на которую можно было положить больную от накануне принятой лошадиной дозы "сока Гамми" голову.
   Лариса, надев на свои широченные нежные плечики белоснежный халат, который вполне сгодился бы в качестве чехла для легкового автомобиля, феей поварешки и разделочной доски впорхнула в варочный зал и удовлетворенно хмыкнула, оглядев представшую ее взору обстановку.
   "Ух ты!" - в зал забежал старшина, проверяя качество наведения порядка нарядом. "Лариска, радость моя привет!" - с порога заорал Виктор Николаевич, пристраиваясь носом в уютную долину между двух внушительных холмов на ее великолепной груди. "Слушай, мне твой нежный бюстик покоя не дает" - с чувством признался он. Лариса, порозовев щеками, смущенно потупила глаза - "Ну да ладно Витя! Хорош трепаться!" "Ты мне скажи, где такие лифчики продают?" - не унимался старшина. "Ну так тебе все и расскажи" - сделала попытку кокетничать Лариса. "Наверное вместо бюстгальтера ты два шестилитровых бачка используешь!" - при этом старшина, пока Лариса не успела ничего понять и осознать, взял оба этих вышеупомянутых предмета выдающихся размеров, так возбуждавших его эротические фантазии руками и стукнул их друг о друга, после чего ущипнул за те места, где угадывались прекрасные и, судя по всему, нежные и розовые соски.
   "Ах ты бл.дь мелкая!" - заорала Лариса, моментально сменив тональность голоса и пытаясь ударить старшину по рукам. Однако к своему несчастью, он отскочить на безопасную дистанцию не успел... Виктор Николаевич был пойман нежной ручкой за портупею, а затем, повергнув в шок всех, кто это видел - с легкостью необычайной поднят в воздух и, описав красивую дугу, засунут вниз головой в ближайший котел. После чего та же изящная пухлая ручка захлопнула крышку котла с такой силой и легкостью, как будто это была обычная кастрюля.
   На счастье старшины - котел не был включен и стоял пустой. Лариса, довольная произведенным эффектом гордо развернулась и пошла к разделочным столам. Старший прапорщик, от перенесенного шока, пока еще туго соображая что на самом деле произошло, с помощью верных курсантов, несших службу в варочном цеху, совершенно ошарашенный выбрался из котла и стал приводить себя в порядок. "Витя, ты - скотина и урод моральный!" - обиженно констатировала повариха, машинально поправив разложенные на столе черпаки и мешалки и повернулась к нему широкой спиной, тем самым дав прекрасный шанс отыграться за перенесенное унижение на виду у всего личного состава.
   "Вот же бл.дь, дура!" - тихонько выругался старшина, помотав головой, потом подкрался к ней сзади и обеими руками хлопнул по выдающихся размеров ягодичным мышцам. Теперь, наученный горьким опытом, он сразу бросился бежать в направлении выхода. "Ах ты, сучок!" - по - змеиному прошипела Лариса - "Убью нахер!" и ринулась в погоню. По пути она захватила черпак, зачерпнув в него по дороге грязной воды из котла, в котором плавали ошметки от пригоревшей пшенной каши, подаваемой на завтрак. Старшина убегал не очень быстро, потому что боялся поскользнуться на жирном пока еще полу, боясь растерять остатки авторитета в глазах кухонного наряда. У выхода он немного задержался, кого-то пропуская вовнутрь.
   Лариса видя, что дежурный по столовой остановился, прибавила ходу, так же соблюдая меры предосторожности, чтобы не растянуться на полу, на потеху курсантам. Черпак с грязной водой уже прошел точку невозврата, будучи занесенным далеко назад, для выплескивания содержимого на бессовестного старшину, так жестоко обманувшего ее в лучших чувствах. Внезапно юркий прапорщик сделал шаг в сторону, а потом - вперед и исчез в коридоре. Вместо него в зал вошел майор, помощник дежурного по Училищу, прибывший проконтролировать закладку продуктов на обед и тут же пожалевший о своей привычке приходить заблаговременно.
   Черпак обрушил свое содержимое на безукоризненно отглаженное галифе майора. От пояса и до колен все было мокрое, жирное и покрыто очень тонким слоем злополучной каши, напоминая тонировку. "Ой бля..." - уже не агрессивно, а как-то потерянно сказала Лариса. "Ну них.я себе встречают" - отметил вполголоса помдеж, растерянно разглядывая безнадежно изгаженное галифе.
   "Товарищ майор, вы извините, я сейчас все сделаю... все сделаю..." - совершенно как-то по-бабьи вдруг засуетилась Лариса, даже уменьшившись в размерах, пытаясь срочно исправить ситуацию - "Вам нужно штаны снять! Сейчас все будет хорошо!" "Блин, ну и как я буду теперь без штанов по Училищу скакать?" - интеллигентно осведомился майор. "А пойдемте в класс подготовки поваров! Там все исправим!" - успокоила его повариха.
   "Хули вылупились!" - заорала повариха на уже забывших о своих обязанностях курсантов - "Быстро порядок наводить, иначе получите п.здюлей и за старшину своего!" Откуда-то был извлечен белый халат, в который можно было завернуть еще двух майоров. Халат был обернут вокруг невезучего помдежа, после чего с него были по-простецки сдернуты штаны. Блистая голыми коленками из-под новой обертки, майор, влекомый за собой несравненной Ларисой, движимой виной и материнскими чувствами, зацепившей с собой сорокалитровую емкость, исчез из поля зрения...

*****

   Не прошло и часа, как майор снова появился в варочном зале уже в выстиранных и отлично выглаженных галифе. Ничто не выдавало разыгравшейся некоторое время назад драмы. Лариса виновато суетилась, подгоняя уже начавших отходить от абстинентного синдрома первокурсников. Продукты были торжественно заложены в котлы под контролем заново родившегося помощника дежурного по Училищу и приготовление обеда для голодающих курсантов началось.
   С супом проблем не было никаких - курсант с черпаком, состоящим из бачка, приколоченного к черенку от лопаты, открывал парящий котел, задерживал дыхание и отчаянно перемешивал горячее варево. Гораздо большие трудности вызывало картофельное пюре, которое должно быть подано на второе. Пюре нужно было перемешивать двухметровым "веслом" сваренном из нержавейки. Однако курсанты - первокурсники были слишком худосочны для таких манипуляций. Воткнув "весло" в густую массу, и повиснув на нем всем весом, они еле могли им шевелить. Опасность пригорания и последующего мытья котла "до посинения" становилась все реальнее. Положение нужно было срочно спасать.
   Лариса снова была на высоте - "ё.анные дистрофики!" - гаркнула она, отодвигая тощее туловище, пытавшееся пошевелить "веслом" и, взяв его одной рукой, быстро перемешала пыхтящее паром "второе". Старшина, решивший в очередной раз проверить несение службы и зашедший в варочный зал, на этот раз держался на почтительном расстоянии, даже несмотря на то, что уже был прощен в общем-то доброй, но порой, излишне эмоциональной поварихой. На этом фоне обед прошел совершенно незаметно...
   Пришло время наводить завершающий порядок и готовиться к сдаче наряда. Курсанты, уже начавшие приходить в себя, отмывали помещения столовой, раскладывали, расставляли, носили. Вскоре пришли сменяющие их третьекурсники. Осмотрев помещения, не стали сильно докапываться, лишь указав на явно бросающиеся в глаза недостатки, которые были сообща убраны старым нарядом. Дискотека под названием кухонный наряд окончена. Народ доковылял до казармы и, приведя себя в порядок и еле дождавшись отбоя, рухнул в кровати без задних ног и не подавая признаков жизни - до утра...

*****

   С этого момента большая часть взвода стала проситься в караул. Подальше и от начальства и от кухни...

Смирно!

Свободные сыны своей страны,

Мы в это время, очень не простое,

Свободы духом до того пьяны,

Что водку пьём, как средство от запоя.

(Александр Свинарчук)

   Первый учебный корпус. Теперь там Прокуратура Республики Крым. Аудитория на втором этаже. Два взвода сидят в одной аудитории на самостоятельной подготовке. Один - на одной половине класса, другой - на противоположной. Благо размер аудитории позволяет. Еще и остается свободное место. Монотонное гудение висит в воздухе - кто-то что-то учит, кто-то пишет, кто-то бубнит себе под нос. Кто-то просто "занимается херней", изображая бурную деятельность.
   Кто-то решил написать письмо домой. Что же, тоже нужное дело. Вообще-то "Час письма" в воскресенье, но чем мы станем заниматься в свой как бы выходной, никто не знает. А тут такая возможность. Пишешь что-то там, в тетради - и хорошо, значит занят чем-то полезным. Взводный, капитан Скраблевич, некоторое время посидев вместе со своими взводами, видимо заскучав, сделал несколько объявлений, озадачил замкомвзводов и куда-то убыл по своим служебным, или, может быть, не совсем служебным, делам.
   Как говорится - "Кот за двери - мыши в пляс!" Народ сразу оживился. В рамках приличия, разумеется. Огненно-рыжий Вовка Мокрицкий, бесподобный рассказчик, сразу начинает травить какие-то байки, народ ржет, оба "замка" негромко цыкают на остальных, чтобы не сильно неслось в коридор. Не особо хочется топтать плац, куда запросто можно попасть, если спокойно не сидится в классе. Но все равно, постепенно начинается тот самый специфический "зуд", а именно - когда хочется над кем-нибудь приколоться, чтобы было не скучно, но пока еще толком не знаешь как.
   Однако, несмотря на некоторое оживление после ухода взводного, все равно кто-то начинает "залипать". Тепло, монотонное гудение двух взводов - глаза слипаются сами собой. Устав пихать под бок подчиненных, замкомвзвода плюнули и занялись сами своей учебой, решив для себя и доведя до подопечных, что если им в перспективе достанется от взводного, то спящий в ближайшее время не вылезет из нарядов. А раз так, то можно попытаться вздремнуть на задней парте. Высоченный Олежка по прозвищу "Кроха", пока на него не обращают внимания, зевнув, примостился на предпоследнем ряду и сладко задремал, напустив лужу слюны на стол.
   Прошло еще некоторое время, с заднего ряда стало раздаваться негромкое посапывание. Аудитория притихла. Решение по выбору объекта и способу прикола созрело само собой. Арсений Канделян, сын легендарного дяди Сережи, того самого "Кровавого кантика", о котором будет рассказано ниже, тихонько поднявшись, неслышно поставил стул прямо над Олежкиной головой. Затем, на стул поместились с десяток курсантских планшетов и небольшая стопка книг. В классе воцарилась тишина. Все ждали, что будет дальше.
   Арсен встал, крадучись подошел к двери и выглянул в коридор - никого... Обернулся, посмотрел, спит ли Олежка. Тот сопел, как паровоз, погрузившись в богатырский сон, ни на кого не обращая внимания. Затем - со всей силы лупанул дверью аудитории и заорал - "Смирно!" Зрительный зал моментально повернулся в сторону, откуда неслось Олежкино сопение. Инстинкт сработал сам собой. Мозг, даже сонный сразу распознал кодовое слово и дал команду мышцам. Олежка, выпрямляясь, "поднял на рога" стул со всем, что было на нем и, перебросив через последний ряд парт, едва не зашиб тех, кто сидел "на Камчатке".
   Дополнительно нагруженный чем ни попадя стул, описав красивую дугу над головами сидевших на последнем ряду, с грохотом упал на пол, разлетевшиеся веером планшеты и книги пришлось собирать по всему классу. Под общий ржач личного состава, Олежка, насупившись, потерев ушибленный затылок и непрерывно массируя "шрамы" на лице, обозвал всех долбо.бами и стал стирать носовым платком слюни сто стола. Кто-то участливо поинтересовался, не шумит ли у того в голове, за что был тут же послан нахер. Постепенно все стало утихать. Курсанты обоих взводов, посмеиваясь, снова засели за свои конспекты, сон прошел как-то сам собой...

Не отвлекайте бегущих куда-то!

Хотел я искупаться в знак протеста,

Физподготовкой заинтриговать...

Но понял: пляж не то под солнцем место,

Где в силах я вниманье приковать.

(Владимир Вишневский)

   Жарким Симферопольским июньским днем, проштрафившийся взвод курсантов - почти второкурсников отрабатывал групповое упражнение по скоростному перемещению по слегка пересеченной местности в условиях применения противником оружия массового поражения. А попросту - надев на морды противогазы, а на всего остального себя ОЗК - общевойсковой защитный комплект и - бегом марш!
   Иногда к этому добавлялись периодические вспышки ядерных взрывов, внезапно происходившие с разных сторон. Облака смертельно опасных отравляющих веществ, при этом практически непрерывно висели в воздухе, уничтожая вокруг все живое. Но над курсантами Симферопольского Училища они были бессильны. Они были неуничтожимы! Взвод, усиленно потея под прорезиненными плащами и едва слышно чертыхаясь под масками противогазов, высказывая свое особое мнение по поводу отношений с ротным, взводным и всей их родни до неизвестно какой степени, плюхался на землю в ожидании команды на дальнейшее передвижение.
   Возле Училища, если выйти через второй КПП, находилось озеро, вокруг которого курсанты всех курсов наматывали круги на зарядке и занятиях по физической подготовке. Не Бог весть какая "пересеченная местность", но, как говорится, за неимением другой и такая сойдет. Асфальта, если немного отойти от спортивных площадок было относительно немного, а буераки можно при желании в необходимом количестве найти.
   Возле любого озера как известно, неизменно находится пляж. Ну или какая-нибудь его имитация, с узенькой полоской песочка, в котором иногда встречались окурки, пробки от бутылок, или прошлогодние косточки, скажем, от персиков, или от свежепоявившейся черешни. Грязновато конечно, но ведь никто не говорил, что это Средиземное море! В те далекие времена о нем основная масса народа могла только мечтать. Еще раз повторюсь, за неимением лучшего - сойдет и так.
   Если есть пляж, то на нем неизменно должны находиться пляжники, или пляжницы. Пляжницы - скорее всего, потому что они, по законам жанра, должны были соблазнять своим эротичным видом толпы "брутальных мужиков" в военной форме, в изобилии водившиеся неподалеку. "Бруталы" же, должны были ожесточенно "клевать" на такую наживку пачками, поэтому пляжники в этом месте долго не задерживались, потому что вчистую проигрывали конкуренцию.
   Так вот, несколько таких пляжниц расположились на "пляже" возле озера, подставив ласковому июньскому Солнышку свои синеватые "окорочка" в целях приобретения характерного бронзового оттенка, который должен сделать их просто неотразимыми. Однако соблюдения осторожности никто не отменял. "Брутальные мужики" за словом в карман никогда не лезли и особой жеманностью в манерах не отличались.
   Взвод в очередной раз перемещался в крайне неблагоприятных условиях мимо пляжа. Одна из пляжниц подняла свою очаровательную головенку, украшенную копной русых волос, мило улыбнулась и томно потянувшись, вгляделась в возникшую картину. "Мальчики, вам и вправду приятно?" - удивленно вытаращив очаровательные глазенки спросила она.
   Казалось все этого только и ждали. Один из курсантов - армейцев, видимо вспомнив свое молодое время, когда он и сам летал, "как трипперный зайчик", немного притормозив, приподнял свой противогаз, выливая скопившийся пот и, задал встречный вопрос. "Тебя бы бля, в этом гондоне оттрахали, тебе бы приятно было?!" - с чувством спросил он. Гоголевская "немая сцена" - просто нервно курила в сторонке. Обратно взвод перемещался вдоль опустевшего пляжа. Пляжницы, отдыхавшие под ласковым солнышком куда-то испарились, видимо не спаслись от действия оружия массового поражения...

Урок тактики.

Стратегов я всегда могу понять --

При перестройке, при реформах и в бою

Не жалко за свободу жизнь отдать,

Особенно, конечно, не свою.

(Андрей Ситнянский)

   То, что наступающий день явно не задался, старший преподаватель кафедры тактики, бывалый полковник понял, как только прибыв на службу, на ровном месте огреб от любимого "шефули" за какие-то упущения в учебно-методической работе. Вот просто на абсолютно ровном! Практически - совершенно ни за что! И ведь планировал в ближайшее время взяться и доработать, но забыл, руки не дошли, что называется. А ведь что-то, а именно звериное чутье прожженного вояки, на всякого рода опасности подсказывало - следи за собой, будь осторожен! Еще и утром на службу в Училище ехал в каком-то дебильном настроении. Так и получилось.
   Третий взвод двадцать третьей роты учился военному делу самым настоящим образом. Как собственно и завещал не кто иной, как Великий Ленин, который - Владимир Ильич. Предстояла работа с картами - отрабатывался порядок передвижения боевых порядков мотострелкового батальона. Секретчик из числа курсантов приволок из секретной библиотеки чемодан с Генштабовскими топографическими картами, раздал и взвод стал перемещать батальон по дороге, через крайне пересеченную местность.
   Курсанты дружно грызли цветные карандаши, сидя за столами и стараясь продвинуть боевые порядки батальона по дороге из пункта "А" в пункт "Б". Получалась как всегда, самая обычная по.бень. То головной дозор уходил не туда, то боковые заставы уходили в лес с концами, видимо - по грибы, а иногда и просто все заканчивалось словами полковника - "Что это за х.йня у тебя здесь нарисована?"
   Простой краснодарский парень Леха, по прозвищу "Ерш", высунув язык, старательно выводил на карте через офицерскую линейку фигурки, обозначающие различные элементы боевого порядка. Полковник, контролируя работу курсантов, ходил по классу, разглядывая пометки на картах. Возле Лехи он ненадолго задержался, поглядел на работу и спросил - "А куда ты теперь поставишь инженерно-саперный взвод?"
   Леха, до которого постепенно начало доходить, что в "пылу боя" он забыл провести инженерную разведку местности, испытал сильнейший приступ досады. Теперь в его, как он до этого думал, идеальных боевых порядках, мало того, что все подорвутся на поставленных противником минах, что в общем-то пол беды, так еще и придется все перерисовывать заново, чисто машинально ответил, не отрываясь от карты, так, как частенько говорили друг другу все курсанты в минуты творческих мук. "Да х.й его знает, товарищ полковник!" По классу пробежал легкий смешок, курсанты оторвались от своих карт и стали наблюдать, что будет дальше.
   Полковник, немного опешив от подобной наглости, сделал на своем лице страшное выражение, благодаря которому и получил прозвище "Вжик", по примеру персонажа из мультика про "Чипа и Дейла". Будь бы это кто-нибудь из более интеллигентных, воздушных и возвышенных - например, из философов, педагогов, или психологов, в класс наверное были бы вызваны представители командного состава роты, или батальона, которым были бы изложены в интеллигентном виде претензии по поводу учебы их любимого личного состава. Но, это была кафедра тактики. Преподаватели бы теми еще вояками, имевшими в своей массе солидный боевой опыт, были предельно просты в общении, а к курсантам частенько обращались просто - "сынок".
   Лапка полковника безо всяких усилий, чисто под собственным весом, с характерным шлепком упала на Лехин затылок, накрыв его целиком. Если бы не зажатый в зубах карандаш, то в столешнице Лехиным носом была бы проделана некоторых размеров дыра. Но поскольку Леха ответив, не отрываясь от карты продолжал грызть свой карандаш, то под влиянием импульса от преподавательской руки на карте была прочерчена весьма жирная извилистая полоса, заканчивающаяся на конце каким-то подобием стрелки, практически до конечного пункта перемещения батальонной колонны.
   Полковник был бывалым воином и тут же нашел применение такому повороту событий. "Вот сюда и п.здуй!"- внушительно сказал он и показал, куда именно это стоило бы делать, - "Только про саперов не забудь, вдруг там все нах.й заминировано!" Леха задумчиво почесал ушибленный затылок, испуганно посмотрел на офицера и стал лихорадочно кумекать, куда можно было бы воткнуть это херов взвод.

*****

   Занятие шло своим чередом. Полковник ходил по классу, восторгаясь полководческими качествами сидевших за столами. Внезапно дверь класса открылась и на пороге показался любимый "шефуля", от которого получил нагоняй еще утром. Начальник кафедры, полковник Валерий Петрович Панин обладал редкостным качеством найти какой нибудь ляп в работе подчиненных офицеров там, где его, казалось бы, можно было ожидать менее всего.
   Начальник обошел класс, глядя на карты, испещренные значками, восторгаясь гениальными тактическими ходами присутствующих. Внезапно его взгляд остановился на парте, за которой над картой корпел командир первого отделения Арсений, который на свою беду забыл после перерыва убрать в полевую сумку свой калькулятор. "А зачем тебе на занятиях по тактике калькулятор, сынок?" - ласково глядя ему в глаза, спросил полковник. Арсений начал было что-то икать, согнувшись под начальственным взглядом, как вопросительный знак, но полковник уже поймал свою волну и его уже было не остановить.
   "Вот видите!" - с вызовом спросил он у преподавателя. Полковник-преподаватель сделал на лице такое выражение, как будто ему в голову вколачивают тупой гвоздь. "Они тут у вас занимаются х.йней!" - добавил он вдогонку. Все, крыть нечем. "А ну, доложите мне ТТХ вашего любимого автомата Калашникова!" - спросил он у Арсения, до которого наконец, начал доходить весь трагизм ситуации, в которой неминуемый п.здец мог бы показаться детской сказкой. "Хорошо, тогда - БТР-70!" - спросил он, снова не дожидаясь ответа. "Вот!" - сказал он, снова обращаясь к преподавателю - "Они занимаются херней! И Вы - вместе с ними!" После чего, злобно покосившись на присутствующих, вышел из класса.
   "Ну чо, бля?" - спросил полковник, едва начальник кафедры покинул аудиторию. "Какого х.я там делал твой калькулятор?" - понемногу начиная заводиться снова спросил он. "Так вот, Мурзик, сдавать зачет будешь моему шефуле!" - подвел итог преподаватель, - "Мне такие беньки нахрен не нужны, когда прилюдно мордой об стол елозят, понятно!?" "Так точно" - понуро сказал Арсений, прекрасно представляя, как будет происходить процесс сдачи. Однако никаких других вариантов не предвиделось.
   Занятие тем временем, продолжалось и для доклада, вместе с картой, полковник пригласил к доске курсанта из третьего отделения, Игореху, по прозвищу "Дым". Игорь растянул свою карту на доске и на этом решил закончить свой ответ. "Ну что, докладывай!" - рыкнул на него преподаватель. Игорь открыл было рот для доклада, но мысли покинули его голову в самый неподходящий момент и все, что смогло из него вырваться - нечто нечленораздельное и писклявое.

*****

   Полковник начал злиться уже не шуточно. День приобретал все более мрачные оттенки, с перспективой стояния перед начальником кафедры и выслушивания разной дребедени в свой адрес. Он вертел в руках бильярдный кий, заменявший указку, видимо решая, сломать его просто так, в своих изящных ручках, или Игорехе об голову. Тот тоже, по видимому, подсознательно не исключал подобного развития событий и сделал пару шагов назад, что вряд ли бы ему сильно помогло, уж очень длинной была указка и очень мало места в учебном классе.
   Внезапно полковник передумал ломать свою указку, лишь повертев ее в руках. Взгляд его остановился и устремился куда-то вдаль, сквозь Игоря. Он видимо, снова оказался в джунглях Юго-Восточной Азии, где когда-то пребывал в должности военного советника.
   Вот помню, поймали как-то лаосцы таиландца... Вернее... Хотя... Они все были лаосцы... Только один воевал на таиландской стороне, а тот, х.есос... - воевал за Лаос... Они привели его, раздели, дрыщ дрыщом... Тощий, бля... кожа да кости. Раздели лаосца... такой же дистрофик, скелетина. Потом одели, поставили их рядом... Так вот тот, который таиландец, в американской форме - мужЫк, бля! В этом месте полковник, и без того отличавшийся немаленькими габаритами, обнимающими движениями рук показал, каких примерно размеров был простой лаосский мужЫк в американской форме. В форме... в американской... Даже здоровее кажется, чем на самом деле! А сам - дрыщ!
   А этот, рядом, лаосец, бля... Какая-то форма на нем... ы-ы-ы-ы-ы... Тут полковник сделал "пальцы веером" и принял такую позу, в которую непроизвольно встает человек, неожиданно для себя наступивший обеими ногами в лужу отторгнутого кем-то ранее пищевого кома... блевотины, проще говоря. Маленький такой бля... форма эта... хер поймешь... какая-то... этот козырек на фуражке... лопатой... Такой... недоношенный х.й с бугра... Ну а тот жеш бля... мужЫк! А этот урод...
   Здесь полковник сделал паузу, вероятно соображая, к чему это на него нахлынули такие воспоминания. Затем, видимо вспомнив, тихо зашипел, сузив глаза и не отрываясь, глядя в упор на курсанта. "Так вот, этого урода..." - он ткнул пальцем в грудь Игоря, до сих пор, совершенно забытого, стоявшего у доски. "Этого урода ЗА ХОБОТ бл.ть, к знаниям тащишь! Берешь, и за хобот бля!!!" - полковник сделал при этом движение, каким видимо, тянут некое животное, за указанное место - "А он, падла такая - упирается! Всеми ногами!!!"
   Игореха, которым начала овладевать легкая паника, решил было, сделать шаг назад, однако потенциал пространства аудитории был исчерпан и он уперся спиной в стенку, испуганно следя за действиями преподавателя и лихорадочно соображая, какое место может у него заменить хобот. Ничего хорошего в голову не приходило. "И ты будешь таким лаосцем в шляпе - пидорке! Если не будешь учиться!" - полковник снова ткнул Игорька пальцем в грудь, - "Герой бля, Советского Союза! Потому что не знаешь нихера, пытай тебя, или не пытай! Марш на место со своей наскальной живописью!"
   Курсант быстро снял с доски свою карту, а затем "диким кабанчиком" метнулся на свое место, пока полковник не передумал. Дежурный по взводу посмотрел на часы и, спросив разрешения, доложил преподавателю о том, что занятие подошло к концу. "Командуй, бля!" - коротко сказал преподаватель, которому явно еще предстоял не особо приятный разговор с любимым "шефулей". Взвод встал по стойке "смирно", а после - стал собираться на занятия в другой учебный корпус. Секретчик собрал карты в чемодан и, улыбаясь от полученных впечатлений, направился в секретную библиотеку.

Шапочки.

(Байка)

   Близится зима. Народ постепенно перелазит в шинели. Становится холодно. Крым Крымом, но отрицательные температуры везде воздействуют на человеческий организм примерно одинаково. В один прекрасный день, старшина роты объявил на построении, назвав всех обезьянами, что предстоит получение шапок. Да не одной, а целых двух! Одна - солдатская, для повседневной носки, вторая, ух ты, - офицерская, для участия в различных праздничных мероприятиях и убытия в увольнения.
   На ближайшем построении, ротный, построив личный состав, предупредил всех, нагнав очередную порцию жути на первокурсников, что новенькие офицерские шапки - это излюбленный объект охоты для старшекурсников. Посему - по территории Училища в офицерских шапках - не ходить! Только в увольнения. Если с кого - либо шапку снимут, тому увольнений не видать, как своих ушей, плюс - заплатить за утраченный головной убор. Дурных естественно, не нашлось, новенькие шапки тут же проклеймили и засунули в стенные шкафы.
   К тому же, из рассказов знакомых старшекурсников, выяснилась плохая особенность синих офицерских шапок - они были совершенно не стойки во внешней среде. А именно - после попадания, скажем, под дождь, красивый синий мех, начинал сваливаться, деформироваться и терять всякий товарный вид. Приходилось наблюдать отдельных личностей со старших курсов, у которых на головах красовалось то, что осталось от их шапок - уродливая, свалявшаяся "таблетка", служившая поводом для приколов со стороны собратьев.
   Счастливый обладатель подобного головного убора естественно, мириться с таким положением дел не хотел, а наличие неопытного в своей массе первокурсного контингента, было таким только на руку. Риск "попасть под раздачу" был особенно велик при нахождении возле казарм третьего и четвертого курсов.
   На ту беду, в Училище прибыла какая-то комиссия, для проверки чего-то, коих до сей поры ездит по воинским частям великое множество. Учитывая масштаб Училища - в составе некоего генерала и своры полковников, готовых по команде "фас!" рыть и искать все, что угодно, везде, где угодно. Генерал и полковники ходили важные, в серых, парадных шинелях и папахах, под восторженными взглядами личного состава, старавшегося обходить вышеупомянутых должностных лиц десятой дорогой, во избежание ненужного внимания и дурацких вопросов.
   Однажды один из полковников, при полном параде, непонятно зачем, лазил по территории Училища, видимо, в поисках приключений. А ищущий, как известно, часто находит. Что искал - то и находит.
   Время было вечернее, осеннее Солнце, особо не задерживаясь на небосклоне, наплевав на все, упало за горизонт. Постепенно темнело, скрадывая рельеф и лица окружающих. Одинокого полковника занесло к училищной бане. Осмотрев ее и, видимо, мусоросборник, полковник почувствовал характерный позыв. В туалет их Благородию захотелось. Нешуточно причем.
   Между баней и библиотекой располагался довольно внушительных размеров выгребной туалет. Тогда еще - не заваренный. Полковник, почувствовав характерное "амбре" и подталкиваемый необходимостью удовлетворения самых низменных потребностей, ускоряя шаг пошел на запах. Увидев величественное архитектурное сооружение, проверяющий вздохнул с облегчением от того, что нашел наконец, искомое и шагнул в темноту.
   Осторожно ступая по минному полю, он нашел подходящую кабинку и, в предвкушении грядущего удовольствия, сняв портупею, подобрав шинель и спустив галифе, опустился на корточки и закурил, зажмурив глаза от удовольствия.
   Когда процесс был в самом разгаре, на входе произошло какое-то движение. Неизвестный субъект, едва различимый в густых сумерках отхожего места, осторожно, но вместе с тем, уверенно и никуда не сворачивая, шел в направлении полковника. "Блять, что, другого места не нашлось..." - с досадой подумал проверяющий, которому не дали покайфовать в одиночестве.
   Неизвестное туловище, подойдя вплотную к сидящему в позе орла на скале, полковнику, немного приглядевшись, вдруг сорвало с его головы папаху из чудного темно-серого каракуля. После этого - нахлобучив ему по самые уши "таблетку", в которой по-видимому, подобный полковник умирал еще курсантом, со словами - "На, дух, носи!", - быстро пошло на выход. "Товарищ курсант! Стойте!" - заголосил опешивший полковник, запутавшись в своей одежде. Ответом ему послужило удаляющееся - "Иди на х.й!"
   Пока проверяющий соблюдал гигиену, едва не растеряв подтирочный материал по полу, пока трясущимися руками натягивал галифе и заправлял все, что нужно - туда, куда нужно, пока поправлял шинель и надевал, уже на бегу портупею, упомянутое выше "туловище", уже покинуло здание. На улице тоже не было никого. Видимо счастливый обладатель трофея оценил его по достоинству. Не было и папахи на голове... Была лишь пресловутая таблетка... Неделю Училище стояло на ушах. Виновника торжества так и не нашли...

Картофан.

Тогда своя специфика была,

Не важно где -- в Москве ли, в Петрограде ли...

Теперь же за ношение ствола

Его бы по головке не погладили.

(Игорь Алексеев "Ленин на субботнике")

   Ранняя осень 1991 года. Солнечное воскресное утро. Личный состав, проснувшись, уже предвкушал пусть и недолгий, но выход в город. Ничто не предвещает беды. На подъеме - замполит. Ядовитые усмешки и едкие замечания немного раздражают, - "Вот же, ж блять, принесла нелегкая!" Навели порядок в роте, сходили на завтрак. "Увольняемые! Готовить форму одежды!" - все, кто должен был идти в увольнение, начали доставать из шкафов свои парадки и наводить на них лоск. Через некоторое время счастливчики, получив задания на покупку тех, или иных предметов обихода, выстроились перед казармой для осмотра.
   Замполит прохаживался между шеренгами военнослужащих, придирчиво оценивая внешний вид. Все должно быть на должном уровне, если нет желания идти затем в комендатуру, чтобы там получать задержанных гарнизонным патрулем за нарушение формы одежды. "Товарищ капитан, Вас к телефону!" - с балкона четвертого этажа провозгласил дежурный по роте. Как отслуживший свои два года армеец, он решил не слишком усложнять свою жизнь требованиями уставов.
   Капитан чертыхнулся, распустил строй, сказав - "Всем курить!" и скрылся в подъезде казармы. Над собравшимися в увольнение курсантами, пролетела тень чего-то тревожного - "нездоровая херня какая-то!"
   Прошло немного времени, на крыльце снова показалась знакомая фигура. "Фигура" вышла из дверей, немного втянув голову в плечи, что уже вызывало тревогу. Капитан был зол. "Ну-ка построились!" - коротко бросил он. Народ стал "изображать строй".
   "Так, короче говоря, увольнение отменяется!" - объявил замполит, - "Проще говоря, пошло по п.зде!" "Эй, человек! Ты меня услышал?" - обратился он к кому-то в глубине строя. Человек встрепенулся и выдавил из себя - "Так точно!" впрочем, без особого энтузиазма. "Теперь - переодеваемся обратно в повседневную форму одежды и убываем для разгрузки картофеля! В училище пришло два вагона!" - теперь увольнение накрывалось "медным тазом" уже гарантированно.
   Народ, уже построивший на ближайший день некоторые планы конкретно приуныл. "Мне что ли больше всех надо!" - взорвался капитан, - "Зимой что жрать будете? Через десять минут построение здесь, во дворе и убываем." Получив такой стимул, рота нехотя стала подниматься к себе, на четвертый этаж. Кто-то начинал откровенно канючить - "У-у-у-у... бля... такие планы были..." "Да хорош уже скулить!" - оборвали их - "У меня тоже планов была херова гора, я же не ною..."
   Переодевшись в повседневную форму, курсанты стали спускаться вниз. Рядом с замполитом уже стоял командир первого и второго взводов. "Так..." - объявил капитан, - "Первый взвод и первое отделение второго взвода - убывают на железнодорожный вокзал! Остальные - в БОУП. Сейчас машины придут." Рота выдвинулась к Дежурному по Училищу.
   Примерно через полчаса подъехали четыре машины, которые развезли личный состав по местам работ. "Блять, всю жизнь мечтал о таком увольнении!" - произнес кто-то из женатых курсантов - "Они что, не могли в рабочий день привезти эту долбанную картошку? Обосрали всю малину, уроды..." "По рабочим дням товарняки не ходят!" - бросил кто-то из глубины кузова.
   Машина пронеслась по симферопольским ухабистым улицам уже знакомой дорогой и плавно подкатила к воротам батальона обеспечения. Продовольственный склад, точнее - овощехранилище уже было открыто, ответственный прапорщик распорядился получать носилки. Что такое армейские носилки, особенно - изготовленные в условиях строительного училища, Вы, дорогой читатель, уже знаете. Не буду описывать их снова. "Е.ать... эти носилки бы от земли оторвать... а тут еще и картофан в них носить... не усраться бы..." - раздались язвительные замечания по этому поводу - "И сколько ее в этих двух вагонах - хер его знает..." Между тем, в батальон прибыла первая машина, до верху груженая картофелем и вывалила его прямо перед нами. Картофель был не в сетках, а россыпью - "Е.ическая сила! Мы же тут повесимся все..."
   Делать однако, было нечего, вариантов не оставалось. "Нагружающие" вооружились вилами и стали накидывать перепачканные в земле корнеплоды в носилки - "Э... давай без горки! Мы тут что, ох.еть должны?" Начался монотонный процесс переноски картофеля в хранилище. Как? Элементарно! На три лестничных марша под землю и в контейнеры.
   Не буду Вас утомлять рассказом о том, какой же все-таки кайф, эта переноска неподъемных носилок по лестнице вниз! При этом - периодически натыкаясь на идущих с пустыми уже носилками - вверх и спотыкаясь на настилах в полутемном помещении хранилища. Надеюсь, вы догадались сами. От верной погибели нас спасало только то, что груженые машины через город стали продвигаться с некоторыми затруднениями, что давало некоторую надежду на отдых между ними. Однако - неопределенно отдаляло окончание работы.
   Когда уже начинало смеркаться, приехала очередная машина, на борту которой кто-то из находившихся на вокзале, нацарапал мелом - "Осталось еще две!" "Блять... еще две..." - в сердцах сказал кто-то. "Ёпта, тебе не угодишь! То ныл, что еще неизвестно сколько, теперь ты ноешь, что еще две!" - нас уже понемногу начинало шатать под тяжестью переносимого. Вокзальные нас не обманули - через одну, появился грузовик, на котором красовалась надпись - "Нам Солнца не надо - нам Партия светит! Нам хлеба не надо - работу давай! ВСЁ!" Уже в темноте мы снова прибыли в училище, закончив работу. Ну и у нас с Вами тоже - все! Вот таким оно было, наше самое содержательное увольнение за все время учебы...

Советский Союз, прощай!

Очень хочется в Советский Союз,

Очень хочется, правда! Правда!

Очень хочется в Советский Союз,

Атомный страшный, большой, коварный...

(Вадим Кучеренко, группа "Ундервуд")

   Отпуск после окончания первого курса проходил как нельзя более замечательно и содержательно. Страна перестраивалась стремительными темпами, но ощущение чего-то неладного появилось как бы исподволь и становилось все более и более стойким. Тем не менее курсанты многочисленных военных училищ, разбросанных по великой стране съехались в августе 1991 года в родной город и расслаблялись как могли, периодически пересекаясь между собой и пользуясь близостью моря, обилием Солнца, пива и большого количества весьма привлекательных молодых особ женского пола.
   "День пьяного курсанта", из года в год отмечаемого всеми курсантами военных ВУЗов пятого августа, прошел на славу. Выпуски трех алуштинских школ, восемьдесят девятого и девяностого годов, были богаты на поступивших в военные училища. Будущие великие военачальники успели перезнакомиться и "скорешиться" на прошедших медкомиссиях и теперь узнавали друг друга без труда в любом месте и любом состоянии.
   Ребята, крутившие музыку на "Пятаке" были людьми хорошо знакомыми, понятливыми и идейно подготовленными. Увидев на входе молодых людей с военными атрибутами, быстро поставили заранее обговоренный рок-н-ролл, для выплеска эмоций и после - моднявый "медляк", чтобы вдоволь напрыгавшиеся и наплясавшиеся будущие офицеры могли отдохнуть, тесно прижавшись к какой-нибудь фигуристой и грудастой особе.
   На дискотеке решили особо не задерживаться и убыли "догоняться" дальше. Отдыхающий люд был немного шокирован взявшейся неизвестно откуда толпой ярких индивидуальностей в форменных рубашках, или с пришитыми к гражданским рубашкам погонам с разными эмблемами и знаками различия, марширующей по Набережной. В сугубо гражданском курортном городе такая картина была в диковинку.

*****

   Август уже понемногу перешел на свою вторую половину. Утро 18 августа началось как-то не так, как обычно. Нет-нет, море было синим и теплым, Солнце жарило вовсю, голова была привычно тяжеловата "после вчерашнего" и хронического недосыпа. На просмотр телевизора сил и времени не было. Тем более, что и смотреть на что-либо, кроме бесконечных дрязг на съездах народных депутатов было нечего. Поэтому отдыхающий в заслуженных отпусках учащийся военный люд жил практически в полном неведении происходивших в стране событий.
   Группа симферопольцев (курсантов Симферопольского училища) прогуливалась, принимая солнечные ванны после принятия морских, по набережной Профессорского Уголка, подводя итоги дня предыдущего и планируя мероприятия на сегодняшний вечер. Навстречу шли, что-то оживленно обсуждая, Голицынские погранцы и Армавирские летчики. "Здорово, пацаны! Слышали, в Москве какая-то хрень творится, вроде даже и переворот!" - поприветствовали они, - "Горбачев в Форосе сидит, не высовывается, а в Москве типа ГКЧП какой-то рулит всем!". Симферопольцы смекнув, что дело по видимому серьезное, предложили пройти всем в бар "Корчма" и "обкашлять" сложившееся положение.
   "Это что теперь, нужно ждать телеграммы, нас будут из отпусков вызывать? Как-то не особо охота!" - народ стал делиться между собой своими опасениями. "Будем надеяться, что обойдется, хотя наверное, стоит быть готовыми к такому повороту дел" - курсанты подняли наполненные кружки с пивом, они мелодично звякнули - "Ну давайте, чтобы пронесло! Сегодня домой придем, нужно телик поглядеть, совсем от жизни отстали. Ладно, давайте, до вечера, на "Пятаке" увидимся, если что".
   Прогулявшись по Набережной, курсанты разошлись по домам, смотреть, что да как. Телевизоры как один, показывали какой-то бесконечный концерт классической музыки в исполнении какого-то оркестра. Ближайший экстренный выпуск новостей прояснил ситуацию. В президиуме сидели четверо, один из которых, объявил о том, что положение в стране катастрофическое и вся власть переходит в руки Государственного комитета по чрезвычайному положению. В стране при этом, объявляется то самое чрезвычайное положение. Бросилось в глаза, что у говорившего сильно тряслись руки.
   Встретились широким кругом за пивом, прежде чем идти на "Пятак".
   - Ну что, парни, будем готовиться к досрочному отъезду?
   - Да как-то неохота, но адреса проведения отпусков у командования есть, поэтому им ничего не помешает.
   - В Москве похоже - жопа полная. Вы видели - этот дятел, Янаев, видать с такого бодунища был, что стакан поднять не мог, так грабли тряслись. Надо было обоими руками брать! Только какого хера "меченный Мишка" в Форосе сидит, жопу греет?
   - Да... Союзу по-видимому скоро кранты, чуйка у меня такая... Лабусы уже выходить собрались.
   - Не кипишуй, может новый союзный договор в Ново-Огареве подписали бы... вроде собирались.
   - Да хер чего они там подпишут, Миша похоже вообще ситуацией не владеет...
   Как оказалось впоследствии, мятеж был подавлен, виновники арестованы, а поддержавшие и сочувствующие были так же наказаны. Училище лишилось начальника политотдела, полковника Шамрука Александра Архиповича, по-тихому уволенного в запас за поддержку. В верхах начались споры о том, нужны ли вообще политработники в армии, поскольку партия стремительно выходила из моды, предательски подтачиваясь изнутри своими руководителями. Постепенно стало входить в моду класть партбилеты на стол. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из известных людей не устроил подобный маскарад.
   Из отпусков нас никто не отзывал, видимо было не до этого, когда нужно было делить высшую власть, а может быть - решили, что справятся и без нас. Страна все быстрее стала катиться под откос. В конце августа Украина приняла декларацию о своей независимости. Невеселые мысли насчет будущего страны, все чаще приходили в головы. К сожалению, им суждено было подтвердиться.

*****

   Отпуск кончился. Танцующие огоньки в безоблачной, теплой, южной ночи, остались за забором. Блять... снова это равняйсь - смирно... опять в этот дурдом... отчислюсь нахер! Такие мысли преследовали наверное весь теперь уже второй курс. Преодолевая отвратительное настроение и вопиющее нежелание ехать, пришлось все же сесть в троллейбус и убыть в стольный град Симферополь, к вечерней поверке.
   Ну вот, снова здесь! По дороге, на остановке "Лучистое", в троллейбус нехотя влез товарищ из первого отделения, Серега Доброскок, который так же ехал в Училище без видимой охоты. Мысли в его голове, были точно такие же, как и его напарника по троллейбусу. Вот он, родной КПП. Перешагиваем через порог и снова оказываемся в привычной обстановке. Как будто и не было весьма содержательного месяца на Южном берегу. Выкрашенные серой краской стены с "наглядной агитацией". Шарахающийся по "взлетке" в свое личное время, знакомый до боли личный состав, неотъемлемой частью которого ты стал снова, едва переступив порог казармы. Вечерняя прогулка с песней... вечерняя поверка... Боже, как это все мне дорого! Да нахера мне все это надо, когда в Алуште так хорошо...
   Прошло около месяца. Первоначальный послеотпускной коматоз понемногу прошел. Повседневная жизнь Училища снова поглотила всех, без исключения. Учеба, служба в нарядах и прочие мероприятия. Получив пару по тактике и психанув, один из курсантов третьего взвода написал рапорт на отчисление. Андрюха Путилин, такой же алуштинец и его приятель из первого отделения, увидев такое дело, выхватил его и порвал со словами - "Ты ох.ел что ли? Два раза поступать и из-за такой херни отчисляться?" Рапорт тот курсант, матюкнувшись и перекурив это дело, в результате переписывать не стал, тем самым определив свою жизнь на ближайшие пятнадцать лет.
   Тем временем рота уехала в колхоз на две недели. Две недели личный состав был что называется оторван от жизни, погрузившись в сугубо сельскохозяйственные дела. Колхозники не справлялись с уборкой помидоров и им срочно понадобилась помощь. Во временном расположении роты телевизора не было, было как-то не до этого, да и не особенно хотелось. Осенние вечера в селе Луганском Джанкойского района не были лишены своей немудреной прелести.
   Стали ходить слухи о том, что Училище будет перепрофилировано из военно - политического в какое-то другое, одно время ходили слухи что даже в нечто юридическое, поскольку партия и Ленин, эти близнецы - братья, уже были не в почете и нужно было бы вообще всякую политическую работу в армии запретить. Мол - армия вне политики! А где, собственно? Она ведь ее инструмент, как есть. Народ немного приуныл. Перемен, о которых никто особого представления не имел, как-то не особенно желали. Потом, как обычно это бывает, все на все плюнули, вымутили у селян некоторое количество нормальной самогонки, хлопнули стаканчик - другой и слухи заглохли сами собой.
   Помидоры были убраны, рота простилась с гостеприимными колхозниками, милые дамы, соблазненные за это время "красивыми и здоровенными", смахивая слезу, махали вслед уходящей колонне платочками. Снова - курс на юг, в родные стены. В родных стенах уже назревали перемены.

*****

   Страна тем временем расползалась. Телевизор - хоть не смотри. Инфляция, спад производства, конверсия, разоружение, гласность, переходящая в горлопанство, все больше и больше заявлений с мест о том, что Союз более не нужен. Товарищи прибалты первыми попросились на выход и ушли. Теперь они уже не с нами и поэтому пока еще тихонько гавкают в сторону еще недавно единой страны.
   В первой половине года прошел референдум о том, оставаться ли Украине в составе Союза, или нет. Большая часть, в том числе и Ваш покорный слуга высказалась - "За". Появились первые талоны и невиданные ранее денежные купюры в двести рублей. С мелких банкнот убрали названия на пятнадцати языках, оставив что-то невразумительное, вроде слова "один".
   В "Красной Звезде" и других газетах стало появляться все больше и больше статей и сообщений о нападениях на военнослужащих. Понятно, что в эпоху перемен военные не всегда были образцом поведения, но... Просто - встретили на улице и избили. Иногда с летальным исходом. Особенно в республиках Средней Азии. Стрельба в караулах, массовое дезертирство военнослужащих из бывших союзных республик. Короче говоря - полная задница.
   Советские республики одна за другой стали объявлять о том, что они - суверенные государства. На Симферопольском стадионе Локомотив прошел товарищеский матч по футболу между Московским Динамо и бельгийским Гентом. Воспользовавшись дыркой в заборе, на стадион просочилась достаточно большая группа курсантов. Собравшиеся зрители тыкали пальцами на табло с вопросами, а что это собственно, такое? Напротив названия Гента было написано "Бельгия", напротив же Московского Динамо стояла совершенно несусветная и непонятная аббревиатура - "ССГ". Странно... Союз еще вроде как есть, даже Советских Социалистических республик... а тут - какое-то ССГ... непонятка какая-то со страной выходит.
   В Училище понемногу начинает появляться желто-голубая украинская атрибутика. Многие впервые увидели и герб в виде трезубца. На слуху появилось название "Народный рух" Украины. Кто-то очень идейно подкованный вывесил на стенде стенной печати в роте газетную статью, под названием "Крым - земля Украинская" за подписью некоего Богдана Лановика. Фамилию деятеля первым делом исправили на "Ломовик", затем кто-то черным фломастером написал на статье "Х.й вам!". Потом ее увидел ротный и порвал, вытащив из-за стекла.
   В Училище появились первые носители пуговиц и кокард с украинским гербом. Словно в насмешку над прошлым - некоторые с кафедр партийно-политической работы, или скажем, научного коммунизма. Первое время им влетало за нарушение формы одежды, но потом они освоились и бояться перестали. Мировоззрение мировоззрением, но кушать хочется всегда. Поэтому каждый устраивается, как может. О чем говорить, если будущий украинский независимый президент лихо перекрасился из идейного, амбициозного и перспективного партийного работника в ярого и щирого украинця.
   Наступил декабрь... 8 декабря в Белоруссии, где в глухом лесу расположилась деревня Вискули, собралась троица великих деятелей, хорошенько выпила и объявила от своего имени о том, что Советского Союза больше нет. Вместо этого появилось какое-то новое образование под названием СНГ. Министерства обороны СССР тоже не стало, а последний советский министр обороны, Маршал авиации Евгений Михайлович Шапошников, стал Главкомом так называемых Объединенных Вооруженных Сил СНГ.
   Все стали разбегаться кто куда. Бывшие союзные республики одна за другой становились теперь уже независимыми. И вот, 26 декабря... На экране телевизора как в воду опущенный Горбачев - "... прекращаю деятельность на посту Президента СССР..." и торжествующий, с довольной мордой, вечно молодой и вечно пьяный Ельцин, дорвавшийся наконец-то до желаемой власти. Показали купол Большого Кремлевского дворца. Величественное красное полотнище флага СССР поползло вниз и больше уже не поднялось...
   "Пацаны, это что все, п.здец?" - со слезами в голосе сказал кто-то из собравшихся в помещении роты перед телевизором. "И что теперь?" - вопрос повис в воздухе... Все! Все кончилось! Кругом - развалины великой страны. Что впереди - туман и полнейшая неясность в плане перспектив как будущего Училища и своих личных. Вот так, весело и беззаботно мы подошли к новому, 1992 году.

*****

   P.S. Жизнь Училища обрушилась как-то сразу. И вся. Училище стало напоминать, если на него взглянуть со стороны, человека, находящегося в глубочайшем нокауте. От которого он, в дальнейшем, так до конца и не оправился. Какая-то служба в глобальных масштабах еще неслась. Но - порядка двух, а то и трех недель, в роте не было ни отбоев, ни подъемов. Суточный наряд по роте изображал из себя дополнение к мебели. Все сами поднимались, все через черный ход шли в столовую, где пищу готовили такие же шокированные повара... О зарядке забыли совсем и вспомнили о ней, когда все вдруг начали понимать, что Союза больше нет, но жить как-то надо!
   Пару недель по роте катались пустые бутылки. Никто особо на них не обращал внимания. Главное - успеть избавиться от них к моменту прибытия на службу командного состава. Какие-то разводы... какие-то занятия... а мы вообще, не спим ли часом? Оглядываясь назад и вспоминая прошлое, невольно задаешь самому себе вопрос - "В роте, в оружейке, хранилось около ста сорока боевых "стволов", вместе с патронами... как никто никого не пристрелил за это время... загадка..."
   Я не историк и события последних месяцев существования страны, на верность которой мы присягали, воспроизвожу, как их запомнил, будучи зеленым курсантом, сугубо по ощущениям. Многое конечно забылось за это время, но осознание истинного масштаба события пришло немного позже. Первое время - непроходящее ощущение утраты чего то. Если хотите, какой-то защитной оболочки что ли. И этого чего-то уже больше никогда не будет...

Последний парад.

   Год 1990-й подходил к своему завершению. Мы постепенно врастали в училищный организм, становясь его пока еще самой молодой и бестолковой, но - уже неотъемлемой частью. Уже начинало явственно ощущаться, что не все ладно на просторах Великой страны. Сначала - смутно, потом - все отчетливее. Брожение, сначала бывшее очень слабым, постепенно усиливалось и неумолимо распространялось "на всю кастрюлю".
   Тем не менее, подготовку к параду, посвященному дню 7 ноября никто не отменял. Все продолжали служить и выполнять свой воинский долг. Мы были еще "маленькие", первый курс, все таки, а посему к участию в парадах привлекались в качестве оцепления. Роты третьего и четвертого курсов каждое утро и вечер наматывали круги по училищному плацу, отрабатывая прохождения с песней и торжественным маршем.
   День седьмого ноября - красный день календаря, как говорилось об этом языком советского плаката, наконец, наступил. В назначенный час, войска Симферопольского гарнизона выстроились на перекрытом по этому случаю Проспекте Кирова, напротив памятника Владимиру Ильичу, на одноименной площади.
   "Равняяяяйсь! Смирррноооо!" - высокий голос Военного коменданта Симферопольского гарнизона разнесся над враз притихшей площадью. "Товарищ генерал-майор! Войска Симферопольского гарнизона по случаю празднования семьдесят третьей годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции построены! Военный комендант Симферопольского гарнизона, подполковник Бородянский!" Молодой генерал-майор Кузнецов, которому едва перевалило за сорок, принял доклад и поздоровался с войсками.
   После довольно скучных и дежурных речей о Великой революции, началось главное действо - прохождение торжественным маршем и конкурс песни. На дружно печатающих строевой шаг курсантов и солдат, пришла посмотреть едва ли не половина города. И вот здесь, в полной мере проявила себя армейская смекалка. Сам по себе строевой шаг не особенно звучен, даже если лупишь всей подошвой об асфальт изо всех сил. Только ноги отобьешь.
   Для усиления эффекта одни ротные "коробки" набивали на каждый сапог по две подковки между носком и каблуком. Но не плотно, а чтобы болтались. Звон над площадью стоял - малиновый! Другие сделали иначе - в советских кирзовых сапогах, кто помнит, вверху голенища, с внутренней стороны были две петельки. Из белой такой, такни.
   Так вот, покупались в большом количестве спички и, из каждого коробка отсыпалась ровно половина. Затем, такой вот полупустой коробок, засовывался в петельку с внутренней стороны, чтобы не оттопыривать голенище. Если нормально идти, то звук был такой, как будто народ шел с деревянными подошвами. И очень громкий.
   Отзвенев своими подковами и отшлепав спичечными коробками, подразделения вернулись на исходные положения. Настал черед прохождению я песней. Не буду детально описывать, как старались и орали те, кто принимал в этом мероприятии участие, уже просто не помню, но первое место взяла рота третьего курса, спевшая в три голоса песню о "Великой стране". Стране, которая чуть более чем через год, прекратит свое существование.
   А пока - над площадью неслось, под звон строевого шага - "Недаром, не даром, во все времена..." И - по затихающей - "... во все времена... во все времена..." "Победа приходит в сраженьях!" - и снова - "... в сражееееньях..." "Родная Отчизна, родная страна!" - и снова по затихающей - "... родная страна... родная страна..." - "Мы славим твое возрожденье... Родная страна!" Могу вам сказать на полном серьезе - так не пели никто ни до, ни после!

*****

   А на следующий год, настал уже черед - наш. Мы немного подросли. И, в немалой степени, стараниями командного состава роты, сделавшего нашу двадцать третью, лучшей ротой курса, оказались задействованы в проведении парада к 23 февраля - Дню Советской армии и военно-морского флота. В тот год, конец февраля был довольно-таки теплым и тихим. Мы старательно, как и наши старшие товарищи, наматывали круги по плацу вместо зарядки и на вечерней прогулке. Это вам не в оцеплении стоять, не пуская совсем уж бестолковых к месту построения колонн. Это - участие в священнодействии!
   ... А в назначенный день, войска Симферопольского гарнизона снова построились в центре города, на площади Ленина. И снова над притихшей площадью раздался звучный голос Военного коменданта. И гремел наш "Гренадер", под строевой шаг над центром Симферополя, под улыбки собравшихся - салаги-первокурсники выступают...
   "Салаги", то есть мы, стали четвертыми. Немного обидно, но мы обставили более чем половину всех, кто участвовал в параде. "Ничего, парни, скоро наверстаете!" - как-то по отечески подбодрил нас всегда довольно суровый с нами, комбат.
   Но увы... наверстать нам так и не пришлось, как это уже довольно много раз говорилось на этих страницах, этот парад стал для нас последним. Страна неумолимо катилась, все ускоряясь, к своему закату...

Помощь селянам.

Мы все мотаем жизни срок,

Подчас танцуя и играя.

Одних - преследует злой рок,

Других - попса и тоже - злая.

(Леонид Авербух.)

   Шла середина сентября 1991 года. Комбат, построив батальон, объявил, что весь курс послезавтра в полном составе убывает на уборку овощей на две недели по колхозам Джанкойского района. Зашибись! На ближайшее увольнение уже были построены кое-какие планы. Теперь все накрывается медным тазом. Вместо этого - ехать хрен знает куда. Овощи, блин! Без нас собрать не могут! Поездка домой откладывалась на неопределенный срок.
   Наступило то самое послезавтра. Занятия прошли по расписанию, однако после обеда началась суета по сбору в дорогу. В конце концов, весь курс поротно расположился прямо на плацу в ожидании прибытия автотранспорта. Поскольку в условиях Вооруженных сил ни один вопрос не решается быстро и транспорт задерживался, тем более в таком количестве, чтобы единовременно вывезти почти семьсот человек, народ уже накурился что называется до пробки и, от вынужденного безделья начал понемногу кучковаться как говорится по интересам.
   Из "табора" двадцать четвертой роты донеслись звуки гитары. Поскольку изрядную часть двадцать четвертой роты составляли выходцы из двадцать третьей, потому что после сдачи экзаменов и зачисления, вчерашних абитуриентов перемешали, возникло желание проведать давних знакомых. Втиснувшись в образовавшийся кружок, народ стал слушать чарующие звуки гитарной музыки.
   Валера Рыбченко, залихватски закинув ногу на ногу, с пилоткой за ремнем, сидел на бордюре с гитарой в руках и от души орал на половину плаца песни Сектора Газа из последнего концерта, собирая вокруг себя все большее количество благодарных слушателей, периодически ржавших от Валериных ужимок и слов из текстов. Затем спонтанный концерт плавно перешел в "концерт по заявкам" вроде - "Рыба, а вот эту знаешь?" Время пролетело быстро и вот, в ворота Училища въехала колонна разномастных автобусов по четыре на роту.
   Плац пришел в движение, курсанты стали рассаживаться по автобусам. Командиры посчитали подчиненный личный состав, доложились по команде и колонна стала вытягиваться через КПП в город, в направлении на Джанкой. По мере приближения к местам назначения, от колонны отворачивали отдельные группы автобусов. Четыре автобуса, в которых ехала двадцать третья рота, насквозь проехав через славный город Джанкой, в конце концов так же отвернули в сторону и через некоторое время остановились у здания детского сада в селе Луганском.

*****

   Рота стала располагаться в здании. Первый взвод - сюда, второй - сюда, третий - сюда, четвертый - здесь. Народ стал занимать кровати, выбирая себе места по душе, пока была возможность. Получили матрасы и постельные принадлежности. Во временном расположении царила суета, присущая любому воинскому подразделению, которое обустраивается на новом месте.
   Посреди двора возле остатков песочницы был вкопан грибок, под которым сам Бог велел оборудовать место несения службы суточным нарядом. Назначен суточный наряд, определено место несения службы дневальными. Приближалось время ужина. Старшина тем временем, решил все вопросы по организации питания. Питаться предстояло в столовке неподалеку.
   Ротный построил роту и проинструктировал стоящих в строю о том, что мы прибыли в недружественную окружающую обстановку, военнослужащие сейчас нигде не в почете и потому могут быть стычки с местными и, что еще хуже, может начаться массовое спаивание курсантов. Все поняли и обещали руководствоваться. Никто особо дружественного приема со стороны местных не ждал, поэтому сразу решили настраиваться на худшее. Пришло время ужина. За день все изрядно проголодались и с нетерпением ждали приема пищи.

*****

   "Рота, строиться на ужин!" - заголосил из-под вкопанного посреди двора грибка дневальный. Курсанты привычно построились повзводно и пошли к столовой. Знакомство с местными началось весьма знаково. На улице, непривычные к виду такого числа военных селяне с интересом разглядывали вновь прибывших. Рота прибыла на ужин и стояла перед столовой как вдруг, откуда-то из темноты на велосипеде выехало совершенно пьяное туловище. Остановившись перед строем и хаотично раскачиваясь, это туловище стало размахивать трехлитровой банкой самогонки со словами - "С чего начинается Родина?"...
   С чего Родина начинается - все знали еще из песни и, вдохновленные выступлением дружно зааплодировали. Туловище еще какое-то время дефилировало перед строем, но вот банка куда-то делась. Словно ее и не было вообще. Туловище повертев еще какое-то время в воздухе пустыми руками, в которых еще совсем недавно была трехлитровка, сделало удивленной выражение лица, сказало в пространство "У, блллля!" и снова, виляя укатило в темноту.
   Рота благополучно отужинала, по распорядку дня было время для личных потребностей. Курсанты небольшими группами выходили в село с целью выяснить, насколько обстановка могла бы быть недружественной. К вечерней поверке все вроде явились целые и непобитые. Колхоз встретил неожиданных гостей вроде бы даже и доброжелательно. Отдельных местных личностей, которые встречаются всегда и везде и любят искать приключения на свои незащищенные части тела тактично, но доходчиво предупредили, что если кто-то будет быковать, то рота может сняться с места и тогда в их гостеприимной деревне, кое-кому небо покажется с овчинку.
   Начался ритуал вечерней поверки. Фамилии по списку. Я! Я! Я!... Когда в третьем взводе старшина дошел до фамилии Костин - ответом было гнетущее молчание. Где его искать - не знал никто, поскольку об окружающей местности все пока что имели лишь весьма приблизительное представление. Старшина дочитал список до конца. Отсутствовал лишь он один. Командир роты, тихо плюнув себе под ноги сказал, пока не расходиться, будем ждать, если до одиннадцати вечера не дождемся, будем искать. Где-то. Где именно - точно не знал никто.
   Уставший за день народ начинал понемногу злиться. Время подходило к отбою, но его явно не предвиделось. Внезапно за спинами курсантов, за сетчатым забором послышался звук мотоциклетного двигателя. Взору оглянувшихся предстала картина: к забору виляя подъехал такой же, как и ранее велосипед, видавший виды мотоцикл, без глушителя и два небритых местных аборигена, едва стоявшие на ногах, чертыхаясь выгрузили из коляски тело, практически полностью утратившее скелет и напоминавшее бесформенную массу.
   Серега обладал далеко не субтильной комплекцией и поэтому его новым , не совсем трезвым друзьям стоило немалых усилий запихать тело на забор и перекинуть его на сторону роты. Послышался глухой звук упавшего тела, из призаборной темноты послышался шорох сухой травы и кто-то буркнул - "Ой, бля...". Потом все увидели с трудом встающего на ноги Серегу, выдернувшего из-за ремня свою пилотку и нахлобучивающего ее себе на голову звездочкой назад. Вновь прибывший, увидев промежуток между первым и вторым взводом и стоявшего в его конце ротного, пошел по кратчайшему пути, попутно получив несколько увесистых пинков.
   "Товарищ... ик-к... командир роты... ик-к... разрешите встать в строй!" - как можно бодрее спросил Серега. Ротный, порядком перенервничавший от такого начала колхозной жизни, сквозь зубы сказал - "Костин, вы - у.бок!" "Так ик-к... точно!" - ответил Серега. "Вот, посмотрите на это пьяное чмо!" - в сердцах сказал ротный. Серега, видно плохо соображая, стоял и блаженно улыбался чему-то своему - "Так тощщно, тащщ мррр...".
   Командир первого взвода, вместе со старшиной с двух сторон взяли его под руки - "Сейчас мы его в чувство приведем! Рота, к отбою вольно - разойдись!". Они же и уволокли Серегу за угол здания, предварительно рыкнув на чрезмерно любопытных личностей, желавших посмотреть процедуру отрезвления.
   Но дело было решено. Не пьянства ради - исключительно для успехов большой дипломатии. Серега сделал, ценой тканей своей драгоценной печени огромный шаг к добрососедству и взаимопониманию между курсантами двадцать третьей роты и жителями села Луганского, Джанкойского района. Кстати сказать - единственной роты на курсе, чье пребывание в колхозе не ознаменовалось конфликтами с местным населением.

*****

   Утро принесло прекрасную погоду. Рота, подчиняясь неумолимому распорядку дня, выбежала на утреннюю физическую зарядку. Для села Луганского, картина в виде ста человек в сапогах, бегущих куда-то по центральной улице в ногу и с голым торсом, была судя по всему в диковинку, поэтому не обошлось без невольных зрителей, шедших куда-то с утра пораньше. Свежий сельский воздух сделал свое дело и, очень хотелось есть. Есть не очень хотелось только Сереге. Ему больше всего хотелось пить и спать.
   После завтрака к садику подъехали автобусы и рота повзводно убыла на поля. Ехать пришлось достаточно далеко. Предстояло убирать помидоры. В поле уже стоял внушительный штабель пустых ящиков, которые необходимо было заполнить. А над полями частенько пролетали куда-то, тяжело рокоча мощными двигателями, тяжелые военные транспортники - трудяги ИЛ-76, базировавшиеся в то время в славном городе Джанкое.
   За день пустых ящиков почти не осталось, хотя особо надрываться не хотелось никому. Помидоры оказались на удивление ароматными и вкусными. В конце работы некоторые курсанты взяли по нескольку помидор с собой, в качестве как бы добавки к ужину, а возможно, если повезет - в качестве закуски к чудо - микстуре местного производства.
   Серега вяло передвигался по полю, переставляя ноги едва ли не вручную и периодически засыпая перед очередным помидорным кустом. И так же - периодически просыпаясь от помидора, прилетевшего от неизвестного доброго отправителя в спину или в больную с перепою голову. Замполит роты, потягивая в теньке минералку, спрашивал участливо - "Что херово? А нехрен говно всякое пить! Для организма вредно!"

*****

   "Все помнят то удушливое, жаркое лето, которое стояло над городом в тот год. Тот же год запомнился жителям тем, что периодически ни с того, ни с сего, стали пропадать люди. Иногда от них находили небольшие фрагменты с клочками одежды, иногда не находили вовсе. Страх незримой тонкой пеленой витал над городом, заползая липкой, но казалось бы, неосязаемой субстанцией во все дома, щели и закоулки. По ночам на улицах не было никого, стояла гнетущая тишина и запоздавшие, одиночные прохожие торопились, стараясь побыстрее прийти домой, в спасительный уют квартир, за надежные толстые двери.
   Город казался вымершим. Безжалостное Солнце, казалось бы без остатка выжгло все, погрузив в дрожащее марево и мутную дымку. О том, что здесь существует жизнь, напоминали лишь летающий под порывами ветра мусор на улице, проезжающие одиночные автомобили и огни в окнах в вечерний час, да и то, огни были приглушены, а окна - задернуты плотными шторами, от чего город казался еще более мрачным и пустым. Днем город немного оживал и жители, встретившись, обсуждали последние события.
   Появились слухи, что перед тем, как пропадал какой-нибудь человек, он встречал на своем пути женщину ослепительной красоты, которая при этом как бы светилась изнутри. Поговаривали, что когда она начинала разговаривать с кем-то, то тот человек сразу терял волю и способность сопротивляться. Он шел за ней до тех пор, пока она не заводила его куда-то, откуда выхода уже не было. Представителям городской богемы сразу вспоминался миф об аргонавтах и их взаимоотношениях с сиренами. После этого человека никто больше не видел. Изредка находили какой-нибудь фрагмент тела с краев которого порванные мышцы свисали так, как будто их рвали зубами. Милиция и немногочисленные добровольцы сбились с ног в поисках, но ничего поделать не могли. Жители чувствовали себя все более и более беззащитными.
   Водитель такси ехал по извилистой горной дороге обратно в город. День был удачным, в барсетке, приятно ее отягощая, лежала некоторая сумма в вечно ценных единицах. Постепенно на окружающую местность опускался вечер. Солнце уже висело довольно низко над горизонтом, которого в горах практически не было и иногда било прямо в глаза, выглядывая из-за одной из вершин. После очередного поворота, выехав на более - менее прямой участок, он увидел стоявшую на обочине девушку с дорожной сумкой в руках. Девушка подняла руку. Водитель нажал на педаль, машина плавно остановилась.
   Девушка склонилась к окошку - "Не могли бы вы меня добросить, тут кладбище неподалеку, я еду издалека, решила родственников своих проведать, да вот, что-то припозднилась, с транспортом тут у вас не очень хорошо, я вижу" - сказала она. Немного странная просьба несколько озадачила водителя. "Ладно, садитесь, довезу", - ответил водитель, тем более, что до кладбища было действительно не очень далеко. Купюра приличного номинала, протянутая девушкой водителю, очень даже радовала глаз, тем более, что пассажирка отказалась от сдачи, попросив при этом ее немного подождать по дороге и, затем довести до города, где она планировала остаться на ночь.
   Он посмотрел на девушку повнимательнее, до этого достаточно наслушавшись в городе всевозможных историй на тему пропаж людей. Никакой внеземной красоты, но весьма симпатичная молодая особа, платье обтягивало хорошую фигуру, впрочем, ничего не выставляя напоказ. "Вы наверное не в курсе происходящих в нашем городе дел" - спросил таксист. "Нет, а что у вас? Я не местная, вообще, живу достаточно далеко отсюда" - она назвала город. "Да... прилично" - ответил водитель, - "Люди тут у нас пропадать стали, иных найти не могут, от других какие-то покусанные останки находят, жители в шоке..." "Да, весело" - сказала девушка, о чем-то задумавшись.
   Время за разговорами прошло быстро, тем более, что девушка оказалась весьма неплохой собеседницей. Солнце вот-вот должно было зацепиться за горную гряду, как показался пятачок асфальта стоянки и ворота кладбища. Девушка попросила ее немного подождать, чтобы потом отвезти в город, где она снимет номер в гостинице, и сказала, что ей, после рассказов о творящихся в городе делах становится страшновато.
   Водитель плавно припарковался и девушка улыбнувшись, пошла по направлению к деревьям, под которыми были ясно видны силуэты памятников и кресты. Какое-то время ее было видно, потом она из вида пропала. Таксист какое-то время посидел в тишине, потому что трасса в это время была почти пуста, потом - включил радио и стал тихонько слушать музыкальную программу. Из динамиков донеслась музыка в стиле "релакс".
   В конце концов, сидеть ему надоело, а вечер уже вступал в свои права, становилось все темнее, он решил немного пройтись в ту сторону, в которую ушла девушка. Парень он был достаточно сильный, в прошлом спортсмен достаточно серьезного уровня, да и робостью так же не отличался. Он закрыл двери машины на ключ и неспеша пошел к деревьям, под которыми скрылась девушка. На кладбище было тихо, даже кладбищенские нахальные собаки, которые брешут по любому поводу - и те не подавали голоса. Он старался ступать тихо, видимо боялся потревожить покой усопших. Тишина... Горный воздух был неподвижен и напоен запахом трав и листьев.
   Углубившись достаточно далеко в ряды могил, он вдруг услышал какой-то отвратительный, чавкающий звук, сопровождавшийся звуком чего-то рвущегося. Поморщившись и подавив взявшийся непонятно откуда приступ страха, он пошел в ту сторону, откуда этот звук доносился. Звук становился громче, сердце уже колотилось вовсю. Послышался противный металлический стук, потом мимо пролетел кусок какой-то части тела, покрытый окровавленным куском того, что было когда-то одеждой.
   Он не помнил, как снова очутился возле машины. Дыхание было таким, что легкие готовы были выпрыгнуть наружу, сердце колотилось где-то возле подбородка. Немного отдышавшись, он решил еще немного подождать, в надежде на то, что девушка и та нечисть, что чавкала в кустах не встретились друг с другом. Тем более, что девушка определенно ему понравилась. Он уже готов был вставить ключ в замок зажигания и уехать восвояси, как под деревьями показался знакомый силуэт. Девушка шла той же беззаботной, легкой походкой.
   Водитель открыл дверь изнутри - "Ну наконец-то, я уже было переживать начал!" Девушка подошла, изящная рука, немного запачканная чем-то поставила сумку на пол, между сиденьями, в ней что-то звякнуло. "А вот и я..." - сказала девушка каким-то странным голосом, как будто ей в рот натолкали ваты, и поворачивая лицо к водителю. Все лицо было в крови, а длинные, острые клыки торчали поверх нижней губы, мешая говорить. "Это... вы..." - только и успел сказать таксист. "Да!!!! Это я!!!!" - закричала она... Вот такая вот странная девушка..."
   "Е.анный ты придурок!" - подскочив на кровати после слов "Да!!! Это я!!!" - вскрикнул Серега по прозвищу Махно, - "Я чуть не усрался!" Кто-то уже начинал дремать после трудного дня, под ровную речь рассказчика и теперь сидел на кровати, что называется "Ни в одном глазу". Последние слова этой душещипательной истории о странной девушке Леха уже договаривал сквозь матерный гвалт благодарных слушателей - "Ну так вам же нравилось, как я могу что-нибудь рассказывать!? Ну, ото нех.й было просить страшную историю на сон грядущий просить рассказать!"

*****

   Литература - это хорошо! Фольклор - тоже неплохо. Спорт - просто прекрасно! Но - курсанты, как и все военные, еще очень любят петь. И не только строевые песни на вечерней прогулке. Непременным атрибутом любого воинского подразделения является гитара. Вот посмотрите на такую картину - воинское подразделение куда-то прибыло. В командировку например. И что? Люди только-только расположились и обустроились и, вот вам пожалуйста - уже откуда-то доносятся незамысловатые аккорды и звучит песня, а сам певец уже в кругу благодарных слушателей.
   В любом воинском подразделении всегда найдется любитель игры на этом музыкальном инструменте, а порой - и не один и не только на гитаре. Вот тогда и начинается настоящее шоу, состоящее из сплошной импровизации. И репертуар - самый разный, от дешевого блатняка, до исполнения песен собственного сочинения.
   Доблестные парни из группы "Сектор Газа" едва успели выпустить очередной альбом, как более-менее продвинутые гитаристы организовали подборку аккордов самых убойных песен с разной степенью успешности. Особенно нравились широким массам песни про Илью Муромца и "Яву". Их народ был готов орать в самых разных, как сейчас бы сказали, аранжировках, по зову сердца. Вот захотелось - и все! Как тут устоять, когда загадочная курсантская душа была готова просто развернуться и потом - не сворачиваться?
   Не прочь будущие профессиональные военные и спеть без всякого музыкального сопровождения, акапелло так сказать. Порой получалось весьма достойно. Особенно, когда появлялись благодарные зрители со стороны и создан соответствующий душевный настой. А чтобы было кого удивить. И себя показать. Во всей своей красе. Друг друга курсантам на втором году совместной учебы чем-то удивить уже было трудно. Голоса звучали слитно и в унисон. Как у настоящих профессионалов эстрадного искусства.
   Взвод как-то в один прекрасный день возвращался с поля на обед. Настроение было прекрасным. К тому же местные колхозники, оказавшись весьма радушными людьми, угостили служивых половиной бидона бражки из яблок, которых в ближайших окрестностях, водилось с избытком. Весь взвод, по очереди, успел сбегать за стоявшую у дороги гору ящиков и приложиться к алюминиевой кружке с прохладным напитком. Пьяным не был никто, но глаза в итоге, весело блестели у всех.
   Едва отъехав на некоторое расстояние от поля, водила решил довезти до села двух своих знакомых молодых колхозниц, неизвестно по какой причине, шедших откуда-то вдоль дороги. Проход между рядами сидений тут же украсился полутора десятками улыбающихся рож, разглядывающих девах с ног до головы. Колхозницы, увидев, с кем придется ехать в одном салоне, было засмущались, но потом - все же взяли себя в руки и активно делали вид, что ехать в одном автобусе с целым взводом развеселых курсантов, дело для них совершенно привычное.
   Раз так - народ решил спеть. Как назло, кроме нового хита Сектора Газа про "Яву", ничто больше на ум не приходило. Ее и затянули. Юные колхозницы слушали с интересом, слегка посмеиваясь над тем, как папаша на пару тысяч сдал пустых бутылок, чего оказалось достаточно для покупки мотоцикла. Однако самое интересное ждало их впереди.
   Как только взвод, высунув рожи в проход между сиденьями, затянул - "...раз подругу посадил на мотоцикл..." - девки насторожились. При словах - "... у нее со страху прекратился цикл..." - беспокойно заерзали на своих местах. Как только - "... платье ветром сдуло, обнажился срам..." - жутко покраснели. Ну а когда - "... и затычки разлетелись по кустам!" - были готовы выпрыгнуть в окно автобуса на ходу и закопаться, став совершенно плоскими, в пыль у обочины дороги и приянв ее цвет, имитируя рыб-камбал.
   Командир взвода сидел мрачнее некуда. Вернее, он в душе, скорее всего, был весел, но не знал в настоящий момент, что ему делать - либо улыбаться, глядя на произведенный эффект, либо прибить кого-нибудь к чертовой матери, за подобный выверт в отношении мирного населения. Но серьезность на себя, на всякий случай, напустил.
   Когда наконец, взвод допел песню до конца, взводный попросил водителя, который сидел и давился со смеху, виляя при этом по дороге, остановиться и открыть двери. Колхозницы было выскочили и пустились наутек, через поля. Однако, увидев, что капитан ткнул пальцем в в двух, наиболее певучих курсантов, со словами - "Сизов и Максимов - на выход, до расположения, бегом - марш!", резво запрыгнули обратно. Клубы пыли из-под колес отправившегося автобуса поглотили две фигуры...
   Как ни странно, Вовик и Серега успели на обед вовремя, видно идти напрямую через поля оказалось гораздо ближе, чем ехать по дороге. А молодые колхозницы в этот день получили незабываемые впечатления.

*****

   О культуре пития на Руси можно рассуждать бесконечно. Кажется на эту тему не рассуждает только олигофрен, или ленивый. О колхозном пьянстве слагаются легенды и песни. Не стало исключением и пребывание доблестной двадцать третьей роты в селе Луганском. Упоминавшийся выше пьяница-дипломат Серега Костин протоптал широкую дорогу к миру и взаимопониманию с колхозниками, а так же разведал расположение всех точек, где реализовывалась продукция на основе этилового алкоголя различного качества, или, говоря по-современному - различных ценовых сегментов. Что сделало Серегу совершенно незаменимым для страждущих и просто желающих снять стресс.
   После процедуры отрезвления, произведенной взводным первого взвода и старшиной, Серега пить конечно не перестал, но пыл свой в этом весьма поумерил. Пару раз отличались другие курсанты, не рассчитавшие своих сил, но никаких эксцессов криминального характера не повлекших. По большому счету, в роте практически все периодически "лизали пробку" и на вечерней поверке стояли с масляно блестящими косящими глазами. Серега же однако, стал в этом деле большим эстетом и заглотить дозу мутной, вонючей самогонки - бурячихи, заставить его было невозможно. Зато по части различных сельских эксклюзивов он стал незаменим.
   Как-то раз, Серега пришел в расположение трезвый и полный задумчивости, что сразу же насторожило окружающих. Настороженность масс была тут же выражена ему в устной форме - "Кабан, ты чего? ..." На вопросы тех же масс Серега отвечать отказался, сказав лишь, что на завтра ему необходим полный вещмешок горького перца, в небольших количествах встречавшийся на полях вместе с обычным, болгарским.
   Болгарский особым качеством не отличался, он был мелким, не более стопки объемом, но был очень ароматным и вкусным, почти сладким, что так же, во время очередного выезда в поля было подмечено смекалистым Серегой. Он попросил нарвать так же и его. Сам он этого сделать не мог, поскольку заступал в один из пяти объявленных ему накануне вне очереди, суточных нарядов.
   Круг посвященных с задачей справился успешно, весь день мелкими группами бегая с одного поля на другое в поисках узких, красных стручков и вечером, под одной из кроватей в расположении третьего взвода стояли два вещевых мешка с требуемыми сельхозпродуктами, которые после перепрятали в более надежное место. Серега, сменившись с наряда на следующий день, прихватив с собой вещмешок с горьким перцем, молча и с сосредоточенным лицом убыл в населенный пункт.
   Появился он примерно через час и с заговорщическим видом пригласил участвующих за собой. На вопрос - "Где?", он вытащил из под брючного ремня литровую бутылку какой-то прозрачной жидкости. Как он, будучи далеко не миниатюрным, умудрился затолкать литровую емкость в штаны, остается до сих пор загадкой, видно ему пришлось сильно выдохнуть, а после - слишком сильно не вдыхать. Но это - чисто технические детали, мало относящиеся к данному повествованию.
   Итак, посвященные собрались в кружок и стали тестировать принесенное изделие. На вопрос - "Кабан, а хули так мало?", Серега с жаром ответил, что ему пришлось долго торговаться, поскольку - "Эти корейцы такие жмоты! В начале вообще давали только ноль семь."
   В селе жили несколько корейских семей, жили они своей общиной, довольно-таки небедно, хотя и общением с остальным населением не пренебрегали. В конце концов Серега поставил им ультиматум - или литр, или он забирает мешок, пусть ищут других дураков ползать по полю в поисках "этого ё.анного перца". Представители корейской диаспоры, хитро прищурившись, отчего их глаз вообще не стало видно, хорошенько подумали, поглядели друг на друга и, почесав затылки, все же согласились выделить требуемое количество огненной воды, сугубо из уважения в Вооруженным Силам. На Серегины расспросы относительно используемых ингредиентов отвечать категорически отказались, сделав большие глаза и сославшись на страшную тайну, родовое проклятие, нечистую силу и прочие кары.
   Бутылка тем временем, переходила из рук в руки. Сперва дегустировали запах. Жидкость имела слабый и приятный алкогольный запах, куда слабее, чем изделия заводского производства. Решили проверить на горючесть и небольшое количество капнули на пол. Кто-то поднес спичку и пролитое немедленно вспыхнуло прозрачным, едва видимым пламенем. "Ох.енное качество" - гордо сказал Серега, причмокнув. Настал черед пробовать на вкус.
   На вкус в расположении пробовать не стали, а убыли для дегустации, прихватив с собой полмешка мелкого болгарского перца, в небольшой скверик, недалеко от расположения роты, через ограду которого располагался местный хлебозавод, благоухавший свежей выпечкой на всю округу и, тем самым, вызывая непроизвольное слюноотделение, невзирая на степень сытости.
   Серега подумав немного, сказал, что не лишним было бы сгонять за хлебом, внести так сказать, посильный вклад в общее дело. Уговаривать никого не пришлось и двое добровольцев через дыру в заборе убыли на завод. Вернулись они довольно скоро, сжимая в руках по две буханки бракованного, но от этого не менее свежего, мягкого, с хрустящей корочкой, белого хлеба. А то, что формой он не вышел - совершенно не беда, другого в общем-то нам и не нужно, мы люди хоть и гордые, но - неприхотливые.
   Дегустация удалась на славу! Жидкость имела слабый фруктовый привкус. Немного высушивая губы, что говорило об ее приличной крепости, она мягко "проваливалась" вовнутрь, постепенно наполняя все внутри приятным теплом, голова оставалась ясной и вскоре наступало приятное чувство расслабленности.
   Характерного "выхлопа" так же практически не было. Ритуал пития был таков: отрываешь "жопку" у болгарской перчины. Наливаешь туда питие. Отламываешь от буханки хлеб - хочешь с корочкой, хочешь - мякиш. Выпиваешь. Глотаешь. Выдыхаешь. Потом - закусываешь все это "перчиной - стаканом", а потом - сверху еще закидываешь белый, мягкий и теплый хлеб... Главное - это экологически чистые, исключительно натуральные и свежие составляющие, включая дивный вечерний воздух ранней осени, со стрекотанием сверчков, который не портят даже специфические сельские ароматы. Сказочно! Попробуйте, не пожалеете!

*****

   Напрасно думать, что все только и делали, что беспробудно бухали, теряя человеческий облик. Нет, безусловно, практически все периодически "лизали пробку", но, что называется, "для снятия стресса". Изрядную долю свободного времени, вся рота вовсю занималась спортом. В селе имелся достаточно приличный оздоровительный комплекс - вместительный ангар, в котором была волейбольная площадка, где курсанты не на шутку бились с офицерами и местными, площадка с гимнастическими снарядами и мешком для бития, для "качков" и "боксеров", и даже теннисный корт. Кроме этого - было футбольное поле, на котором периодически военные рубились с гражданскими. Конечно, частенько после игры опрокидывалась стопочка - другая "За спорт!", но это скорее часть ритуала в подтверждение тезиса - "О спорт! Ты - мир!".
   Командир второго отделения Вовик Тихонов решил приобщить Леху к волшебному миру восточных единоборств. Однажды вечером, нацепив спортивные штаны и кроссовки, они вышли на пробежку вдоль центральной улицы. Продефилировав таким образом, они выбежали на окраину села, где начинались первые поля. "Ну все, дальше не побежим, и тут нормально" - Володя остановился, успокаивая дыхание. В поле было уже темно, лишь только в глаза светил фонарь с каких-то мастерских, располагавшихся на окраине.
   Стали делать разные растяжки и имитировать самые распространенные удары и элементарные приемы. Потом - был легкий спарринг. На стороне Лехи была подвижность и скорость, на стороне Вовочки - мастерство и сила. Договорились сильно не бить. Некоторое время фанаты Ушу скакали вокруг друг друга, затем Леха, зазевавшись, получил неплохой "лоу-кик" в правое бедро. Блякнув и некоторое время попрыгав на одной ноге, Леха повернулся так, чтобы свет от фонаря бил ему в спину, а Тихону наоборот - светил в глаза и изящно присветил ему в лоб.
   Увидев в свете фонаря, что Вовочкины глаза понемногу наливаются кровью и им овладевает бойцовский азарт, Леха начал где-то в подсознании понимать, что с учетом разницы категорий и стажа занятий, его перспективы достаточно туманны, если не сказать - с оттенком печали. Отпрыгнув подальше, он сказал, что на сегодня хватит и нужно бежать обратно, потому что не хочется стоять на вечерней поверке вонючим и потным, к тому же есть риск, что кто-то будет попросту прибит. На том и порешили и так же вальяжно потрусили обратно.

*****

   Военные, временно пребывая в селе Луганском, всемерно следили за своим внешним видом, чтобы как можно успешнее "веселить провинциальных дурочек", как говорилось в "Гусарской балладе" и местная цирюльня не пустовала ни дня. Парикмахерши загадочно улыбались и говорили, что всегда ждут. Однако армейские стрижки особым разнообразием не отличаются, и большого вклада в формирование профессионального мастерства не вносят. Требовался какой-то эксклюзив, изюминка что ли.
   Изюминок в один прекрасный день прилетело сразу две, а именно Вовик - Чиж и Серега - Скрипа. Они решили кардинально сменить имидж, поэтому, явившись в парикмахерскую, безапелляционно заявили о том, что хотят сменить цвет волос, придав им благородную седину в стиле Фила Донахью или Лесли Нильсена. Друзья - товарищи устроившись поудобнее в креслах по соседству, отдали свои буйные головушки в распоряжение деревенских мастериц, которые как будто всю жизнь ждали своего звездного часа.
   Сначала их прическам был придан соответствующий принятому в Вооруженных Силах вид. Потом мастерицы вооружились перекисью водорода и прочей необходимой ерундой. Волосики на головах друзей стремительно приобретали радикально белый цвет, точнее - благородную седину. Чтобы поглядеть на перевоплощение, сбежалась почти вся рота, сопровождая процесс замечаниями различной степени язвительности.
   Такие движения не укрылись от внимания командира третьего - четвертого взводов, нашего доблестного Александра Ивановича Скраблевича. Подошедший на стоявший перед парикмахерской ржач "Дядюшка Скрудж", вглядевшись в окно мужского зала спросил, удивленно подняв брови - "Бля, а кто это?" Узнав кто, сперва сделал попытку схватиться за сердце и упасть без чувств прямо под окном парикмахерской, потом все же взял себя в руки, сказал - "Ну... долбо.бы!" и плюнув, пошел себе дальше, в направлении спортзала, где назревало очередное "крутое рубилово" с местными спортсменами в волейбол.
   Двоих "гламурных подонков" в роте встречали как героев, с бурными и продолжительными аплодисментами и возгласами - "О! Пидорки пришли!" "Пидорки" однако, к сексуальным меньшинствам никогда не относились и постоянно вносили посильный вклад в улучшение генофонда местного населения. А вид героев глянцевых журналов, рискнувших выделиться из "серой армейской массы" придавал им в глазах местных барышень дополнительную привлекательность.
   Однако друзья проявили характер, стойко вынесли все нападки и перекрашиваться обратно отказались наотрез. А потом когда все уже привыкли к их новому облику, еще долго, после возвращения в Училище, осветленные "перья" на уже начавших отрастать волосах, напоминали о проведенном смелом эксперименте.

*****

   Ну, если и рассказывать о пребывании роты в колхозе, то нельзя не упомянуть про колхозную любовь. Прибытие в населенный пункт сельского типа целой роты "красивых и здоровенных" не могло не остаться незамеченным со стороны местных представительниц прекрасной половины человечества. Немного осмотревшись по сторонам и сориентировавшись в окружающей обстановке, прибывшие для оказания помощи селянам и сами стали отчаянно крутить любовь, внося посильный вклад в совершенствование и улучшение местного генофонда.
   Естественно, кто-то тут же бросился в омут серьезных чувств, намереваясь "прожить всю жизнь" с какой-нибудь симпатичной девахой, мечтающей выйти замуж за генерала, начинающего, разумеется.
   Кто-то нашел "девчонок - зажигалок", выжимавших за ночь все силы из здорового и молодого организма. Ну а кто-то не нашел ничего лучше, чем "подснять" какую-нибудь местную прошмондовку, у которой "там" в гостях побывали все, кому не лень и на которую нельзя было без страха смотреть трезвыми глазами, в сопровождении веселых комментариев, а так же шутками различной степени плоскости, со стороны собратьев по оружию.
   Когда помощь местным колхозникам была уже оказана, томаты собраны и настала пора убывать к месту постоянной дислокации, окрестности садика, в котором временно квартировала рота, стали чрезвычайно посещаемыми со стороны курсантских поклонниц. "Зажигалочки" тихо вздыхали, вспоминая прекрасно проведенное время и старались напоследок урвать еще пару-тройку содержательных ночек. Связывать свою жизнь с военными в поисках романтики они не планировали и имели вполне отчетливый жизненный план и прагматичный взгляд на людские отношения.
   "Серьезные" роняли слезу и обещали "ждать, покуда не дождутся", в готовности следовать в края дальние. И еще некоторое время после окончания колхозной командировки, на КПП училища вызывались курсанты, к которым приезжали их новые знакомые. Короче говоря - пресная и ничем не примечательная классика жанра.
   Деревенские же профурсетки, что удивительно, тоже оказались людьми романтичными и порой, мечтали о прекрасном. Согласитесь, разговоры о большой и чистой любви с вечно датыми блудливыми бабами... это весьма оригинально и что-то в этом есть! Однако горе - любовники, однажды "побывав в гостях", затем протрезвев и поняв, что натворили, наотрез отказывались от продолжения романтических отношений под самыми разными предлогами. А услышав от кого-либо из своих, что мол, тебя возле ворот ждет такая-то, испуганно таращили глаза, дрожа всем телом, забивались в укромный угол и тревожным шепотом, под смешки и пошлые замечания окружающих лепетали - "Меня здесь нет!"
   Игореха, однажды "приняв на грудь" граммов эдак двести местного мутного колдовского зелья, с ядерным запахом, в простонародье именуемого просто "бурячихой", крайне возбудился и в этом неадекватном состоянии, свел знакомство с одной из местных алкоголизированных фей, "светских алкогольвиц", так сказать. Тем самым, став мишенью для вопросов типа "Ну что, еще ничего нигде не капает?" и плоских шуточек на довольно длительное время. А так же - существенно обессмертив свое имя на данных страницах.
   Фея, которую все местные почему-то называли причудливым именем Мацена, ему попалась весьма любвеобильная, особенно в состоянии "изрядно принявши". Игореха был парнягой довольно недурным внешне, поэтому новоиспеченная "любовь" была готова "отдать ему все". А поскольку фея просыхала редко, то и любила она его всего и все двадцать четыре часа в сутки, порой пытаясь в поисках "суженного" прорываться в расположение роты. Ее оттуда вежливо выпроваживали, после чего говорили свое веское "фи" герою-любовнику, иногда подкрепляя слова вполне себе чувствительными физическими стимулами.
   Отделаться от нее в период пребывания в славном селе Луганском, ему никак не удавалось - барышня проявила чрезвычайную настойчивость и бедолага уже с нетерпением ожидал отъезда в Симферополь. Он, одолеваемый плоскими шуточками окружающих, облегченно вздохнул лишь тогда, когда в последний раз оглядев улицы села из окна отъезжавшего автобуса, своей пассии в пределах досягаемости не обнаружил.
   Прошло некоторое время. Повседневная тягомотина с головой засосала курсантов теперь уже - второго курса. Сентябрь закончился и стояли последние теплые деньки октября. Личный состав прибыл, согласно распорядка дня, с занятий на обед. Рота в этот день, снова заступала в очередной "большой наряд". На балконе казармы стояли Леха и Арсен и о чем-то разговаривали. В дверях балкона, тем временем, вдруг нарисовался Игорь и попросил закурить.
   Недаром говорят, что у дураков мысли сходятся. Арсен, доставая сигарету, вдруг сказал Игорю - "Слышь, Дым, тут твоя Мацена на КПП вроде стоит, приехала к тебе. Двадцать четвертая сегодня в наряде стоит - звонили к нам в роту. И посыльный приходил... зашел, по пути на обед..." Игорь моментально переменился в лице, но продолжал разминать в пальцах сигарету, из которой уже вовсю сыпался табак. Арсен тем временем, невозмутимо продолжал - "Пацаны из двадцать четвертой говорят - вроде, как с пузом. Маленьким пока, но - уже видным". "Да... Дым, ты подвстрял! Как раз - срок примерно от нашего отъезда идет... что-то доказывать будет тяжело..." - подключился Леха.
   Игорь, услышав это, так расчувствовался, что сломал сигарету, растерев ее между пальцами. "И что, сказали, что я в роте?! Бл.ть, меня здесь нет! Я в командировке! Я отчислился и уехал! Я, сука, умер вообще!" - тараторил он. "Гы-ы-ы-ы..." - сочувственно хохотнул Арсений, глядя на муки товарища. Товарищ тем временем, уже готов был спрыгнуть с балкона четвертого этажа, лишь бы снова не оказаться в ласковых, пьяных ручонках любимой. Внезапно он развернулся и куда-то убежал.
   Появился он уже тогда, когда рота сидела в обеденном зале. Получив нахлобучку от старшины за опоздание и на ходу сочинив какую-то несуразную отмазку, Игорь сел за свой стол. С аппетитом пообедав и выйдя после приема пищи на улицу, глядя на улыбающиеся рожи своего взвода, он лишь протянул - "Ссу-у-у-ки..."

01.01.1992г.

   Наша рота заступает в "большой наряд". Первый наряд в том же Училище, в том же городе, но уже - в другой стране. Прошла всего неделя, как величественное красное полотнище флага СССР медленно сползло вниз по флагштоку на куполе Большого Кремлевского дворца, чтобы уже никогда больше не подняться снова вверх. По роте все еще катаются пустые бутылки, ни отбоев, ни подъемов нет, но какая-то служба все еще несется, скорее - по привычке и, так же как-то идет учебный процесс. Скорее - по инерции.
   Преподаватели, уже офицеры в годах, прослужившие в ВС СССР, тоже ходят, как пришибленные. Той страны, которой они когда-то присягали совсем молодыми и всю жизнь служили - больше нет! Собрались трое пьяниц в Беловежской Пуще и, как хером по лбу - шлеп! Нету больше вашего Союза! Отныне все - независимые! Как, что... - совершенно не ясно. Кому служить и как жить дальше - тоже. Где-то уже начали делить Вооруженные Силы. Те, кто попал на территорию Украины - теперь будут служить в ее войсках. Вот просто - ни с того, ни с сего. Пока же - это все на уровне слухов, да и наш уровень слишком мал. Хоть и говорят о каких-то прозрачных границах, но пока народ себе это слабо представляет. Какие границы? Между чем и чем? Это что теперь, Москва или, скажем, Минск - это заграница? Да ох.еть и не встать!
   Места несения службы кое-как расписали, благо уже что-то за полтора года было наработано. Обстановка в подразделении была так себе... Все чувствовали себя, как мухи в киселе. Вроде и двигаться можешь, но вот выбраться - никак! А раз так - то рота рассосалась праздновать Новый год, кто куда. Алуштинцы - в полном составе рванули в Алушту, прихватив с собой нескольких друзей - не крымчан. Добрались на троллейбусе до Марьино, оттуда ехать немного дешевле и - навстречу празднику.
   Договорились встретиться уже в городе - переодевшись и "затарившись" всем необходимым. Однако встретиться удалось не всем. Еще по дороге домой, Леха почувствовал, что с самочувствием творится что-то не то. Болела голова и немного знобило. Дома, как назло, развезло совсем. Как ни крепился, но был замечен бдительными родителями. Со злостью запихнул градусник под мышку. Несмотря на то, что держал прибор, не пойми как, он, сука такая, все равно показал "тридцать восемь и семь". Охереть! Отпраздновал называется, Новый год! Но - делать нечего, отзвонился остальным, сказал, что да как, под материнским контролем напился таблеток и стал "праздновать".
   В "нули" посмотрел в окно, как над городом летают сигнальные ракеты и вспыхивают сполохи от "бомбочек" - конструкций из морских камней, изоленты и смеси из свинцового сурика, магния и марганцовки. Лег спать. Все, праздник окончен. Завтра рота заступает в наряд по Училищу, нужно хоть как-то очухаться и заступить. Все расписано и как-то не хочется, чтобы из-за тебя все подпрыгивали, меняя состав караула. Дневальным? Нет уж, увольте! Ненавижу! В караул и только!

*****

   Великая все же вещь - Закон подлости! Проспав крепким сном остаток новогодней ночи, Леха проснулся, как будто родившись заново. Никакой тебе температуры, никакой тебе головной боли. Но - сегодня вечером - в наряд, а не за праздничный стол в теплой компании друзей - однокашников. Раз так - то можно еще поваляться под одеялом. Может получится еще немного подремать, ночь предстоит бессонная.
   Так называемое увольнение, в которое особо никто не отпускал, подходило к своему завершению, нужно было одеваться и идти на троллейбус. К пятнадцати ноль-ноль нужно было уже быть в Училище. Опоздание из увольнения не приветствовалось, а в наряд - тем более. Нацепив пэ-ша и сапоги с шинелью, Леха отправился в сторону автовокзала. По пути кто-то, видимо еще не совсем отошедший от новогодних возлияний, назвал Леху "е.анным воякой" и, сморкнувшись при помощи двух пальцев, пошатываясь побрел дальше.
   На автовокзале было немноголюдно. Город словно вымер после бессонной ночи. На троллейбусной остановке стояли еще два "тела" в курсантских шинелях с нашивками второго курса - Андрюха Путилин и Серега Доброскок. "О, бля, привет!" - поздоровались собравшиеся. "Ты как?" - спросил Андрюха. "Да как..." - ответил Леха, - "Вчера был в полном коматозе, а сегодня, как назло, как новенький, блять!" "А нас - прет, как пауков! Вчера повеселились просто дивно!" - поделился впечатлениями Серега.
   Тем временем подошел троллейбус. Курсанты сели в салон. Несмотря на свободные сиденья, все трое прошли к задним сиденьям. "Ты что пил?" - поинтересовался Андрей, как только троллейбус выехал из города и попылил по трассе в сторону перевала. "Блять, что, у тебя склероз?" - возмутился было Леха - "Таблетки я пил! Весь вечер!" "Ладно, не ори!" - в голосе Андрюхи зазвучали примирительные нотки - "У меня есть! Нужно здоровье поправить!" С этими словами он вынул из дипломата бутылку самогонки объемом "ноль - семьдесят пять".
   "Бля... мы что здесь бухать будем?" - Леха немного офигел от такого расклада. "А хули нам, кабанам, на.бемся и спим!" - заявил Андрей, откручивая пробку - "Зацени, как пахнет!" Самогонка пахла самогонкой, а легкая обида за бесцельно проведенную новогоднюю ночь, уже начинала понемногу грызть изнутри. Серега достал из своего дипломата пластмассовый стаканчик - "Давай! Дзынь!" Один выпивал, двое других щелкали по стакану пальцами, имитируя чоканье. Серегин дипломат стал импровизированным столом. На котором тут же появилась легкая закуска, взятая из припасов, взятых в караул. Андрюха, бывший на наливе, проявлял недюжинное мастерство, наливая жидкость в стакан в условиях салона троллейбуса, едущего по горной трассе. Стало хорошо. Захотелось покурить. Как говорится, если нельзя, но очень хочется, то можно!
   Андрюха с Лехой забились в самый угол, открыли окошко и, замаскировавшись за спинкой сиденья, закурили, передавая сигарету друг другу и пуская дым вниз. Водила видимо, что-то заподозрил, периодически поглядывая в салонное зеркало, но останавливать троллейбус не стал, видимо не желая связываться с тремя "неадекватами", либо просто не захотел - ну не буянят и, как говорится, хрен с ними. Однако все прошло довольно культурно. Пепел стряхивали в бумажный кулечек, который вместе с окурком выкинули в окно, которое потом закрыли. "Гулянка" продолжалась.
   В Пионерском в салон ввалилась полумертвая тушка еще одного нашего курсанта - Олежки Радченко. "Привет, пацаны... о-о-о-о-о... бля... как же все-таки херово..." - весь его вид говорил о содержательно проведенном вечере. "Олег, мы можем помочь твоему горю!" - весело сказала ему алуштинская троица. "Микстура" начала действовать. Андрюха уже наклонил горлышко бутылки над стаканчиком. "Бля... ну вы красавцы!" - после трех щелчков по стакану, выдохнул Олег, проглотив целебную жидкость и закатив от удовольствия глаза.
   Бутылка, несмотря на то, что наливали малыми порциями, под возгласы сожаления опустела. Показался Симферополь. Покурили еще раз, несмотря на недовольство некурящего Сереги. Ехалось уже весело. Анекдоты и воспоминания с подробностями новогодней гулянки. Незаметно подтянулись к кольцу на Куйбышевском рынке. Пожав руку водителю троллейбуса и поздравив его "с Наступившим", веселая четверка, весело гомоня, направилась к подземному переходу и остановке городского транспорта, чтобы доехать уже до Училища.

*****

   В троллейбусе, по дороге в училище, Серега начал рассказывать Лехе, о том, как не так давно ездил в Симферополь на "толчок" - стихийный рынок на окраине города, существовавший еще с советских времен и на котором можно было купить практически все. Сереге понадобились лампочки для фар его зеленой "тройки", которую он все время "облизывал" и все время в ней что-то делал.
   "Так вот", - говорил Серега, - "Мне понадобились лампочки... это такие...." - в этом месте Серега, которого, несмотря на некоторую поправку здоровья, мучил "сушняк", выдул из слюны пузырь. "Стеклянные колбочки..." - поправил его Леха. "Да... колбоёбочки..." - промычал Серега, сделав чрезвычайно серьезное выражение на лице. "Там есть такие..." - продолжая свой рассказ, Серега сделал пальцы на руке "козой" и показал - какие..., после чего продолжил - "И вот там есть такая..." Здесь Серега стал делать вращательные движения руками, стараясь изобразить нечто, напоминающее спиралевидное тело. "Спиралька?" - поинтересовался с таким же умным видом, Леха. "Да! Спиралька!" - как будто вспомнив что-то важное подтвердил Серый. "И вот по ней бегают так... эти, как их... аж глаза" - сказав это, Серега полез пальцами в глаза, словно протирая их после мощной вспышки света. "А... направленное движение электронов..." - глубокомысленно проговорил Леха... "Да! Направленное..." - протянул Серега.
   Разговор зашел бы еще неизвестно в какие высокие материи, если бы в этот момент не раздалось шипение воздуха в открывающихся дверях. Троллейбус развернувшись, подкатил к остановке под названием "Центральный рынок", возле которого и располагались большие серые казармы Училища. Сидевшая напротив Сереги и Лехи какая-то бабка, во все глаза отслеживала этот умный разговор, не зная, видимо что делать - броситься ли на выход и вызвать милицию, которой не было, либо доехать до конца... Бабка доехала до конца... или превозмогла свой страх, либо ноги ее перестали слушаться в самый неподходящий момент...
   От остановки до КПП каких-то метров двести. Поздоровались с вяло несущим службу по КПП нарядом с третьего курса и так же, вчетвером, направились в сторону казармы пятого батальона. Рота готовилась к заступлению в наряд. Несмотря ни на что, в казарме царила уже привычная деловая суета, немного осложненная тем, что основную ее часть все еще нешуточно "перло".
   Серега зашел в комнату второго отделения, почему-то выковыривая зубья из "уставной" расчески. Как человек культурный, поздоровался с народом, а при вопросе - "Нахрена ты расческу ломаешь?", молча подошел к окну и открыв одну форточку, кинул содержимое кулака из сломанных зубьев во вторую, закрытую. Все это тут же отскочило назад, вызвав взрыв смеха. "Бля... Серый, ну тебя и накрыло..." - заключил Эдик Ищенко, который чувствовал себя не намного лучше. Серега собрал все, что валялось на полу, открыл вторую форточку и выкинул все это в окно. Затем, решив свой вопрос, ушел к себе в отделение.
   Леха вышел вместе с ним и зашел в их первое отделение. Андрюха сидел на табуретке и запросто курил, пуская дым к люстре. "Оставь добить!" - показывая на сигарету, попросил Леха. Добив бычок и взяв постовую ведомость для заполнения, Леха в свою очередь, подошел к окну и, открыв обе форточки, выкинул окурок, вызвав уже в свою очередь, взрыв смеха у присутствовавших. "Чего ржете?" - поинтересовался он. "Форточку проверь!" - посоветовал Вадик Сергийчук, улыбаясь. В форточке отсутствовало стекло...

*****

   Опоздавших в наряд не было. Несмотря на такое махровое расп.здяйство первых дней после прекращения существования Союза. Так просто не было принято. Да! Не опоздал никто. Многих мучил жесткий "отходняк" - да. Но не более того. Одеколончиком побрызгались, чтобы запах хоть как-то забить, водички из-под крана попили - и в строй. Объявили построение роты для проверки. Удивительно! Все на месте. Проверили караулы. Все готово. Второй внутренний караул был в полном составе. Нас снова ждал БОУП - Батальон обеспечения учебного процесса. Училищный автопарк и артсклады - туда, куда мы заступали в самый первый раз. Постовые ведомости расписаны. Скоро - на развод.
   Восемнадцать ноль-ноль. Развод суточного наряда на училищном плацу. Перед строем возникла фигура помощника дежурного по Училищу. Равняйсь! Смирно! Однако довести собравшимся о том, кто будет дежурным по Училищу, он не успел. Вторая фигура, чуть поменьше ростом, показалась на левом фланге строя. В свете фонарей стали видны погоны подполковника. Помощник доложил о том, что суточный наряд для развода построен. Офицеры прошли на середину строя. "Здравствуйте, товарищи!" - неожиданно высоким и звонким голосом выкрикнул подполковник. "Здра... жла..." - и так далее, ответил строй. "Вольно!" - так же скомандовал новый дежурный.
   "Моя фамилия состоит из трех букв... посередине - У!" - оповестил всех подполковник. Строй, онемев от неожиданности замер, не шевелясь. "Но - не х.й, а - Тур!" - внес он ясность в вопрос. Строй суточного наряда облегченно выдохнул. О том, что такой преподаватель на кафедре тактики существует, знали все. Подполковник был нрава веселого, но, как и все преподаватели на данной кафедре тоже имел за своими плечами немалый армейский опыт и любому натянуть "глаз на жопу" мог безо всякого труда. Иногда он приговаривал - "Будете меня обижать, пожалуюсь своим малым..." "Малых" в Училище тоже знали многие - двое сыновей подполковника, один из которых только закончил школу, на две головы выше папаши. Они были завсегдатаи местной качалки и легко делали разводку руками в стороны, вооружившись 32-х килограммовыми гирями. Впрочем, до такого никогда не доходило, все решалось сугубо мирно.
   "Первая шеренга три, вторая - два шага вперед, шагом - марш!" - голос дежурного звенел в тишине плаца и замкнутого пространства между казармами, усиливавшего эхо. Как только заступающий дежурный подошел к строю. для проверки и инструктажа караулов, стало понятно, что вовсю "перло" не только курсантов. Но, несмотря на то, что подполковник судя по всему, тоже нешуточно страдал, он был отглажен, гладко выбрит и пахло от него отнюдь недешевым парфюмом. Офицерская кость!
   Подполковник, как и все офицеры Училища, тоже был в трансе от произошедших за последнее время событий. "Вот и что?... Как дальше служить?..." - периодически задавал он риторический вопрос, скорее сам себе, нежели кому-либо из стоявших вокруг курсантов и офицеров. Опросив знание обязанностей лиц караула, заступающий дежурный снова вышел на середину строя. "Закончить опрос!" - выдал он.
   Возвратив на прежние места первую и вторую шеренги, новый дежурный на некоторое время замер на месте, видимо что-то для себя решая. "Барабанщики, которых нет, бей сбор!" - вдруг заорал он на весь плац и поднял руку в воинском приветствии. Постояв так немного и прокручивая, видимо в памяти барабанную дробь, поняв, что барабанщики так и не появятся, пришел к следующему заключению, которое и озвучил - "Так... они отбили нах.й! Пора и по местам!"
   По строю наряда пробежал смешок, незамедлительно пресеченный на корню грозной командой - "Равняйсь! Смирно! Внимание караулы, слушай секретное слово!" Строй суточного наряда, однажды уже побывавший в легком шоке, снова замер в ожидании интересного. "Ах да!" - как бы снова что-то вспомнив, произнес подполковник, - "Начальники караулов - ко мне!" Начальники караулов получили бумажки с паролями и встали в строй. Настало время заканчивать развод суточного наряда. По местам несения службы - Шагом марш!" Эхо Училища повторило команду. Суточный наряд, особенно молодцевато, торжественным маршем, чеканя шаг в полной тишине, разошелся по своим местам.
   Наряд прошел на удивление спокойно. Парни, которых мы меняли, учуяв новые запахи, вместе с нами прибывшие в караульное помещение, потянув носом и улыбнувшись сказали - "О! Новым годом запахло!" Дежурный по Училищу так и не приехал. Видимо - был не в состоянии, а может быть - сказались начинавшиеся проблемы с обеспечением бензином... кто его знает... Другая страна, как ни крути...

Семь градусов.

   Снова караул. И снова - первый гарнизонный с некоторой перспективой сменить роль охраняющего на охраняемого. Гауптвахта гарнизонная, короче говоря. И служат здесь - сплошь упыри, глухие ко всем нуждам и запросам, которым за счастье кого-нибудь засадить суток на пять. А потом еще и "доп. паек" добавить еще суток на трое за какую-нибудь хрень. Чего стоит один молодой комендант - всего лишь капитан, но на полковничьей должности! Защитин его фамилия. Редкостной припизднутости человек! С утра до ночи - на службе, "жопу рвет" на британский флаг - выслуживается. Забежит в комендатуру, цэушки раздаст своим помощникам и - снова в город, вылавливать нарушителей.
   Когда солдатика какого-нибудь с собой приволокет, когда прапорщика незадачливого, а когда и офицера молодого прихватит. А иногда - и вовсе приволокет патруль всем составом, если те на маршруте прохлаждались, бдительность потеряли и план не выполнили. Старый-то комендант, Бородянский, подполковник, просто душка по сравнению с ним был, строгий, но по городу не бегал и по подворотням никого не вылавливал. Как Союз развалился, в бизнес ушел. Ну и правильно сделал, раз возможность представилась. Хлебопекарня "Свенас" на проспекте Кирова - кажется, его и партнеров была.
   Но "Борода" и про комендатуру не забывал. Иногда показывался. Респектабельный такой карапуз, с военной выправкой. Правда, не в шинели с подполковничьими погонами, а в костюмчике цивильном, не дешевом и туфельках манерных. Весь вежливый. Бизнесмен, ебёна мама! И встречали его по-прежнему с приветливой улыбочкой. Авторитет. И одеколоном от него - за версту. И "Мерин" его во дворе гауптвахты стоял, бордовый, старенький правда, но - весь вылизанный и без единой царапинки.
   С распадом Союза, из караулки первого гарнизонного ушло и тепло. Зима девяносто второго выдалась довольно снежной и холодной. Караулка - по сравнению с другими - просто огромная, в лучшие времена туда заступало около двадцати человек. Окна большие, отдача тепла в окружающую среду - соответствующая. И, когда на улице мороз под "десятку", что для южного Симферополя уже стресс, внутри караульного помещения - тоже не потели. Не потели так же и в камерах в самом помещении гауптвахты те, кого предстояло охранять, как нарушителей, так и осужденных с подследственными.
   Мы снова заступаем "на губу". Второй курс. Училище вроде бы уже начало приходить в себя после того, как Советский флаг медленно сполз с флагштока Большого Кремлевского дворца. Но вот тепло куда-то ушло. На свой страх и риск набрали "вшивников", потому что коллеги из соседней роты понарассказывали ужасников о холоде в караульном помещении. На свой страх и риск - да просто потому, что загляни какой-нибудь помощник коменданта под обмундирование часовому или караульному, он бы вмиг превратился из лица охраняющего в лицо охраняемое. Такое развитие событий никого не прельщало своей новизной, но и мерзнуть, только потому, что все должно быть "по Уставу", тоже никто желанием не горел. "Четь и славу", как гласил плакат, вряд ли заслужишь, а вот пневмонию заработать - вполне себе реально.
   Посему - набрали теплых вещей, а что с ними делать - решим. Хотя бы ночь пережить. Хуже нет ощущения, когда спать хочешь до безумия, потому что твое время "с трех до пяти" - самое собачье и глаза твои открываются исключительно вручную, так еще и мерзнешь, а тебя всего колотит от холода. В такие моменты жизни ты мечтаешь о теплой караулке, в которой можно через некоторое время перестать стучать зубами. А перестав дрожать - выпить горячего чаю и поговорить о том, о сем с твоим собратом с другого поста, из состава бодрствующей смены.
   Караул тем временем, построился на развод во дворе гауптвахты, представлявшем из себя маленький, дочиста вылизанный плац. Проводивший опрос знаний УГиКС помощник коменданта вдруг вместо вопроса, попросил расстегнуть шинель и верхнюю пуговицу полушерстяного обмундирования. Посмотрел наличие уставного белья. Хмыкнул. Попросил застегнуть. Ну а что он хотел? Мы не такие уж идиоты, чтобы переться на развод в комендатуре в таком виде.
   Караульное помещение встретило нас чистотой и... холодом. Взгляд на термометр - ёпт... семь градусов тепла... "Мы тут за сутки чуть не ох.ели..." - поделились своим жизненным опытом курсанты третьего курса. "Ну ладно... теперь нам сутки ох.евать..." - заключил Вовочка Тихонов, наш заслуженный и, практически бессменный разводящий. Теперь - быстро в комнату отдыхающей смены и, пока никто не видит - вшивник - на себя. Начкар делает вид, что не замечает всех этих движений. Потому что, пока все остальные заняты приемом помещения и прилегающей территории, первая смена уже уходит на посты. Им - мерзнуть на улице.
   Посты приняты, территория и караульное помещение - тоже. Старый и новый начальники караулов ушли на доклад к Коменданту. Служба потянулась своим чередом. Замечено - дольше всего тянется твоя первая смена и последняя смена перед сдачей наряда. Так вот, служба потянулась. Весь остальной караул ходил по помещению, как пленные немцы - закутавшись во все, что было в наличии.
   Первая, вторая и третья смены отстояли свое по первому кругу и началась ночь. Стало еще прохладнее. Бодрствующая смена сидела нахохлившись и смотрела на свой пар от дыхания в свете лампочки. "Блять... быстро застыли сопли в носу..." - начал один из курсантов, пустив струйку пара. "...Так и не съел он свою колбасу..." - мрачно подхватил другой - "Сука, так глядишь и в натуре, замерзнут... Бр-р-р-р..." "Лишь бы яйца не отмерзли, остальное - херня" - подытожил первый. Нет пожалуй, ощущения более мерзкого, чем хотеть спать и при этом - мерзнуть.
   Отдыхающая смена, дождавшись с постов тех, кто еще должен бодрствовать, наконец, ушла спать. И пропала... Через некоторое время, Помощник Начальника караула Вовчик Волков, отправился поднимать смену на посты и не нашел никого. "Что за нах.й?!" - еще плохо соображая с недосыпу, то ли спросил, то ли сам себе ответил он - "Где отдыхающая смена?" Сон, ночью наваливавшийся на всех, слетел в момент.
   Отдыхающей смены не было ни в комнате отдыха, ни в столовой. Даже туалет поражал всех тишиной и спокойствием. "Вы что, ох.ели?" - послышался Володин голос из сушилки, где раскопав кучу постовых тулупов, плащей и шинелей, наваленных прямо на полу, помначкар наконец-то добрался до сонных, полузамерзших тушек, которые при ближайшем рассмотрении оказались теми самыми караульными, которых надлежало отправить на посты. "Предупреждать надо!" - ответил Володя на недовольное мычание только пригревшихся курсантов. Очередная смена, вручную открыв глаза и зарядив оружие, ёжась от холода убыла на посты...

Вот такая она... военная психология...

Запомнить мне дорогу сложно,

Я ориентируюсь отвратно!

Меня послать в разведку можно.

Но вряд ли я вернусь обратно!

(Георгий Фрумкер)

   Интересно, что мог чувствовать бывалый полковник, начальник кафедры психологии и педагогики славного Симферопольского Высшего Военно-Политического Строительного училища, когда зашел в аудиторию посмотреть, как идет лекция, а ему прямо в ноги рухнул курсант? Упавшее туловище пыталось еще где-то там внизу ползать, мыча там же внизу, что-то совершенно нечленораздельное, невзирая на настойчивые попытки товарищей его поднять. Полковник Крапивин Михаил Прохорович уже наверное где-то глубоко внутри начал смущаться от того, что переступив порог аудитории, в которой слушала лекцию по военной психологии доблестная двадцать третья рота, своим появлением привлек столько внимания и почестей, выраженных в столь нестандартной форме и не возражал бы против того, чтобы тихо покинуть аудиторию. Однако он был мужчиной не из трусливых, а солидная выслуга и погоны полковника заставили его сохранять суровость, спокойствие и неприступность, хотя бы внешне.
   Молодой подполковник, еще совсем недавно бывший командиром роты и перешедший на кафедру, читавший лекцию, немного изменился в лице, услышав грохот и увидев сутолоку возле входа в аудиторию. Лекция что и говорить, особой интересностью не отличалась. Поэтому ему приходилось прилагать определенные усилия, для привлечения внимания явно начинавших терять интерес к происходящему курсантов. А разговор с "Прохорычем" по итогам произведенной суеты явно не претендовал на категорию приятного, учитывая непростой характер начальника кафедры.
   Немного поглядев на все еще ползавшего у его ног курсанта, начальник кафедры сначала спросил - "Какая рота? Комбат - Коровянко?", получив ответ, что двадцать третья и комбат именно тот, о ком он спрашивал, сказал - "Ну - ну..." потом коротко сказал, обращаясь к подполковнику - "По окончании лекции зайдите ко мне..." и вышел из аудитории, оставив бедолагу, наконец-то поднятого товарищами на ноги, на растерзание преподавателю.
   Бедолага наконец-то стал соображать, в какую ситуацию он попал. Мнения роты разделились, одни соболезновали провинившемуся, другие жаждали надавать ему "люлей", потому что по возвращении с занятий всей роте придется выслушивать малоприятные подробности об общем интеллектуальном уровне на послеобеденном построении от ротного, который наверняка получит хорошую накачку от командира батальона.

*****

   Курсант по имени Андрюша, из-за своих больших очков, получивший кличку "Фара", прибыл на ротную лекцию в составе своего второго взвода. С утра ему явно нездоровилось, поскольку вчера очень душевно провел время в теплой компании "за рюмкой чая". Посидели действительно славно, но вот незадача... Засиделись... и теперь "они болели", не выспавшись. Вполне здраво рассудив, что на перерыве придется ломиться к выходу через вещи и сумки остальной роты, Андрюша занял место поближе к выходу из аудитории, мало ли... и поплохеть внезапно может, что тогда делать прикажете?
   Голос подполковника с трибуны понемногу убаюкивал и уплывал куда-то в сторону и вверх. Мысли снова улетали в события вчерашнего вечера, с каждой минутой улетая все дальше и дальше и возвращать их оттуда, стоило все больших трудов. Начало мечтаться о явно неприличном. В голове все время вертелось, что "вчера Ира - сволочь такая, так и не дала, сколько не раскручивал...", хотя вел себя вроде даже галантно и выпили нормально, но никто не налакался... Ирка даже показалась красивой... Черт их знает, что этим бабам нужно...
   Потом почему-то очень захотелось холодного пива. Ну их нафиг, этих баб! Не дают - ну вот пусть и сидят как дуры - неудовлетворенные! А я хочу пива! Полную банку! Поллитровую! Запотевшую от холода! А под пиво - рыбы набрать! Ставридки сушеной, вполне сошла бы и скумбрия холодного копчения... Сидишь на пороге времянки, которую вместе с товарищами снимали вскладчину в частном секторе, неподалеку от Училища. Прямо на пороге расстелил газету, в холодильнике мается холодная трехлитровка, полная свежего пива из бочки. Налил себе в полулитровую. Наклоня слегка на бок. Свежак! Пена - через край. Отпиваю ее, чтобы ничего зря не пропало...
   Рыба - тут же, рядом. Тоже свежая, копченая. Скумбрия черноморская. Головы уже срезаны, разрываю руками нежное мясо. Рот наполняется слюной в предвкушении кайфа неземного! Слюна почему-то начинает переливаться через нижнюю губу... немудрено, от такого закусона - то! Невольно начинаешь ощущать себя крутым и пресыщенным жизнью... Только вот почему-то калитка заскрипела громко... чересчур громко, хотя и не ждешь никого. Вот только очередного "хвостопада" как раз и не хватало! Калитка открывается все шире. Какой-то дебил откуда-то из-за спины орёт - "Рота встать! Смирно!"
   Пытаюсь встать... Ног нет!!! Пиво и рыба, пролетая мимо, скрываются из кадра. Были же ноги!!! Где они??? Какие-то звезды... Потом - полет и удар об землю... Где мои ноги??? Ведь были же!!! В горле - комом крик! Как же я - без ног?! В роте же засмеют - ноги потерял... стебаться начнут все кому не лень - мол ты так и яйца свои когда-нибудь где-то оставишь... Крик почему-то тоже из горла вылететь не может, а получается только что-то совершенно нечленораздельное... пытаюсь оторваться от земли, что-то тянет вверх, но земля все равно тянет вниз... ее притяжение сильнее... это же - "жэ"... девять целых и восемь десятых метра на секунду в квадрате... Но - ноги, где же мои ноги?! Как я без них???

*****

   Андрюша заснул на лекции самым банальным образом, да еще и так "сладко", что напустил слюней на свое хэ-бэ. Устроившись поудобнее, он закинул ногу на ногу. За сорок пять минут лекции обе ноги затекли и, когда начальник кафедры решил проверить, как молодой лектор справляется со своими обязанностями, после команды "Рота встать! Смирно!", которую любой военный выполняет уже чисто инстинктивно - они просто отнялись.
   Андрюша с грохотом рухнул прямо под ноги полковнику, который спящих курсантов на своем веку видел и переловил немало, как бы они не извращались в своих потугах, но совершенно обалдел от того, что рухнувший курсант принялся ползать у него в ногах, сопровождая все это невнятным звукорядом. Будучи не в силах подняться на ноги, которых он совершенно не чувствовал, Фара наверное ползал бы так достаточно долго, пока двое братьев по оружию не подхватили его за шиворот и силой не поставили на ноги.
   "Ну-ну..." - сказал Михаил Прохорович, глядя на курсанта, все еще стоявшего на ногах не совсем твердо, потом перевел взгляд на преподавателя - "После лекции - зайдите ко мне..." и вышел из аудитории. "Спасибо вам, товарищ курсант" - в сердцах сказал подполковник, предчувствуя не совсем приятный разговор с шефом - "Не можете сидеть - тогда постойте! До конца лекции!" - он вспомнил те времена, когда сам командовал восьмой ротой.
   Андрюша остался стоять. В ноги понемногу возвращалась чувствительность, онемение уступало место неприятному покалыванию. С мокрым пятном на груди, он тихонько переминался с ноги на ногу под периодическим ласковым взглядом подполковника и украдкой пытался разгладить на щеке "шрам" от своего кулака, на котором он так сладко вздремнул, блестя стеклами своих больших очков...
   Курсант! Не восхрапи на лекции, иначе разбудишь ближнего своего! Так гласит народная мудрость... Спать на лекции, скажу я вам - это целая наука! В военном училище - особая!

Полковник-метеор.

(Байка)

   Группа курсантов прибыла на обед со слегка выпученными глазами и немного трясущимися руками. Такое в общем-то нетипичное поведение отправлявшихся "шариться" от занятий на дачу или еще куда-нибудь, для кого-нибудь из начальников не могло не насторожить окружающих. Обычно народ приезжал хоть и усталый, но довольный. Здесь же - налицо были признаки довольно интенсивного стресса. Естественно, возникли вопросы, на что приехавшие только мотал головами и что-то тихонько мычали себе под нос.
   В конце концов, когда постоянные вопросы со стороны личного состава второго взвода уже надоели, один из прибывших, в послеобеденное время сказав всем - "Да отъ.битесь уже!" и рассказал душещипательную историю о том, как они съездили на дачу к Михаилу Прохоровичу.
   "...короче говоря..." - начал курсант, затянувшись сигаретой в курилке, - "Поехали мы к Крапивину... конечно знали мы, что у Прохорыча в училище погоняло - "Полковник - метеор", но, блять, не до такой же степени! Все училище удивляется, где это он вечно свою "Волгу" мять умудряется... А х.ли тут думать - в городе, где же еще! Такого безбашенного чувака еще поискать нужно!
   В общем, выехали мы утром, он как педаль газа в пол втопил, так и хер сбрасывал. Только перед светофорами иногда тормозил... какой там хер - 60 километров в час! Там наверное под весь стольник было! И пофиг - сплошная, не сплошная... Доехали, точнее наверное будет - долетели мы так до Марьино, низко летели, но - пофиг, это нифига не езда была! Прохорыч стал "рогатого" обгонять, ему похер - он через две сплошные - и на встречку. А навстречу нам КамАЗ военный, трехмостовый летит. Водила там тоже судя по всему, военный, правил нихера не знающий... И деваться - некуда. Мы уже под сиденья забрались, ну, думаем, все, п.здец! Мы же под этот КамАЗ на такой скорости полностью уйдем! А он - уже вот, перед нами!
   А Прохорыч и скорости даже не сбавил. Слышим - дзынь! И дальше едем... Вылазим из-под сидений, спрашиваем - "Ну и что это было?" А Крапивин, как сидел, так и сидит, рулит... и говорит - "Ну и мудак этот, на КамАЗе!" Мы такие - "Что случилось?" "Да зеркало мне сломал!" - с невозмутимой рожей отвечает Крапивин и дальше летит! А мы уже чуть не обосрались! По-моему, кажется, в машине даже завоняло от кого-то...
   Короче, сделали мы там все, о чем он просил, и обратно... А страшно ж, блять! Он едь обратно почти что так же ехал! Мы уже и попросили его ненавязчиво... Ну сбавил он... километра на два в час... В училище приехали - он нас на КПП высадил, а сам к первому корпусу поехал. Может его "Волжана" там и сейчас стоит, с отломанным зеркалом..."
   "Да... прикольно, чуваки..." - протянула благодарная аудитория, услышав эту душещипательную историю и угостила рассказчика еще одной сигаретой. "Вам-то хули, вы на занятиях сидели, а мы там уже с жизнью прощаться стали! Кроме шуток!" - возразил курсант, немного видимо, задетый за живое смешками товарищей...
   К сожалению, никто так и не сходил посмотреть, на месте зеркало, или нет. Уж слишком были убедительны трясущиеся руки и бледный внешний вид сразу у трех человек. Через день, рота прибыла на лекцию по военной педагогике. "О! Прохорыча!" - завидев знакомую серую "Волгу", сказал кто-то. Левое зеркало было на месте... Но на заднем крыле уже красовалась свежая вмятина...
   Была ли компенсирована потеря нервных клеток, спросите Вы. К чести полковника, он никогда не забывал "своих людей", хотя никогда не выделял их из общей массы на людях и, тем более не допускал даже намека на панибратство. Однако, когда подошла пора сдавать экзамен, или зачет по педагогике или психологии, то, если верить полученным оценкам, большими гениями в психологии или педагогике могли быть только собственной Фрейд или Макаренко...

Баскетбол, или том, как вне очереди загреметь в наряд.

   Старшина привел роту с обеда. Сказав о том, что построение в помещении роты через пятнадцать минут, наш несравненный Виктор Николаевич скользнул в дверь подъезда и исчез за ней. Народ ломанулся в курилку, попутно периодически поглядывая на часы, чтобы не опоздать. Курилка наполнилась сигаретным дымом и, для непосвященного человека, идущего со стороны гражданской жизни, а именно - улицы, могла напоминать кратер внезапно проснувшегося вулкана, который извергая дым, не грохочет, а матерится.
   Приближалось назначенное старшиной время и постепенно курсанты потянулись в подразделение. Через некоторое время в помещении роты раздался крик дневального, призывающий служивых к построению на центральном проходе. Дежурный по роте стал ходить по помещению, периодически повторяя - "Рота, построиться!" и выгоняя тех, до кого не сразу дошло, на "взлетку".
   Ротный строй уже начал понемногу приобретать свои привычные очертания. Все четче стали обозначаться две шеренги, командиры отделений пересчитывали своих подчиненных и делали доклады замкомвзводам. Мой алуштинский зёма Андрюха, стоя в первой шеренге, решил перед построением почистить карманы своего хэ-бэ и теперь, не успев выкинуть мусор, хотя бы и в окно, стоял, зажав все это добро в кулаке и маялся.
   Как назло, кто-то угостил его семечками, отчего в кулаке стало влажно и, что особенно противно, скорлупки от семечек стали понемногу впиваться в ладонь. Это делало жизнь и вовсе невыносимой. Нужно было что-то срочно предпринимать. Но - что? Бежать в туалет и там выкидывать мусор в специально для этого предназначенную бочку? Не вариант.
   Опоздание в строй старшиной не приветствовалось, а нарываться в четверг на неприятности, когда в пятницу можно было бы уехать до понедельника в Алушту, к любимой молодой жене... Тоже не улыбается... И в кулаке - противно... Эти мокрые скорлупки... Забежать в комнату отделения и вымахнуть в окно? Вторая шеренга уже стоит. Ы-ы-ы-ы-ы-... Короче - прохлопал момент...
   Мимо первой шеренги к своему месту в строю, широким шагом шел высоченный Олежка, по прозвищу "Кроха". Он был как обычно - весел и жизнерадостен. Небольшие неприятности, такие, скажем, как недотягивание каких-то двух сантиметров до двух метров роста, или "надевание на рога" стула с кучей планшетов и книг, в сонном состоянии, не могли его выбить из привычной оптимистичной колеи. Курсант хочет спать всегда! Олег исключением из общего правила не был, поспать очень даже любил, даже на занятиях, из-за чего иногда имел небольшие неприятности.
   Внезапно Олежка испытал непреодолимый позыв на зевоту. Идя вдоль строя родного взвода, он на полную раскрыл широченную пасть, показав дугу ровных зубов. Курсант иногда делает, а потом уже думает. Ну... так бывает иногда. Андрюха, которому уже смертно надоел сырой комок в кулаке, увидев такую шикарную картину, видимо, находясь под впечатлением от трансляций лучших игр НБА по выходным и игры блиставшего в то время Майкла Джордана, шикарным полукрюком справа, произвел "занос" содержимого своего кулака, прямо в Олежкину "черпалку".
   Скорлупки от семечек, обрывки ниток, какие-то бумажки, обломки пуговицы, крошки табака, скатавшиеся вперемешку с пылью и остальная дрянь, которая в изобилии водится в карманах, благополучно перекочевали Олежке в пасть, которая тут же захлопнулась, едва не прикусив Андрюхины пальцы. Тем не менее, освободив, к огромному удовольствию, руку. От неожиданности, Олег выпучил глаза.
   Что-то промычав набитым разной дрянью ртом, под дружный ржач тех, кто это видел, Олежка выплюнул всю эту смесь, тут же, перед строем, которая веером разлетелась по взлетке. "Ты что, ох.ел?" - только и успел сказать дежурный по роте, который уже успел получить от старшины за порядок в помещении. А вот собственно и он. Уже идет вдоль строя, хищно оглядывая стоявших в строю курсантов.
   Увидев мусор прямо посреди центрального прохода, старшина испытал внутренний удар. "Ах ты, блять, жертва!" - прошипел он, глядя снизу вверх на Олежку. "А чего он..." - попытался оправдаться Олег, указывая рукой примерно на то место, на котором стоял Андрюха. Старшина однако, никаких оправданий слушать не хотел, а объявил два наряда - за опоздание в строй, два наряда - за нарушение формы одежды, два - за нарушение порядка в подразделении... Итого - шесть... Вопрос с нарядами на выходные и следующую неделю был решен...

Борьба с эпидемией.

   "Прикинь, эти два придурка, мы тогда еще в девятнадцатой роте были, решили разыграть одного тормоза и целый день ходили возле него со словами - в училище началась эпидемия оспы. И еще - вместе с оспой, ветрянка пошла" - старина Эд, оглядев собравшихся вокруг него курсантов, вальяжно устроился на кровати и оперся о спинку. "А тот что?" - спросил кто-то из слушателей. "Ну а что тот... ну тормоз он... мычал что-то в ответ и все, мол не ипет это его ни грамма" - закончил свою мысль Эд. "И что, на этом все закончилось?" - несколько разочарованно спросил Роман. "Не..." - протянул рассказчик, - "Вы дальше слушайте! дальше шоу только начиналось..."
   Ну так вот, ходили они возле этого кренделя с умным видом, толковали об оспе, тот естественно, "ни ухом ни рылом", потом, после обеда, сбегали по-бырому в самоход, на рынок и купили в аптеке банку зеленки. Еще и умудрились не спалиться никому, хотя в обед там командиров наших шароёбится тьма! Едва дождались вечера, все в отделении в курсе предстоящего прикола были, подождали, пока он уснет, а засыпал он просто намертво, взяли две спички, заточили их и стали зеленкой ему на морде точки ставить... Ветрянка у него, хули... Зеленкой ее, блять, прижигают...
   Ставят точки, блять, и давятся. Аж слезы текут... Отделение тоже, чуть не уссалось, за этим наблюдая. Но, бля, выдержали, никто в голос не заржал... Ну а хули, оспа же свирепствует... Не укрыться же от нее никому! Наставили ему на роже точек, на щеке сперва..., а он видимо, что-то сквозь сон почувствовал, что-то промычал и на другой бок перевернулся. Помог! А хуле, он чувак здоровый, за.бешься его сам ворочать! У этих дятлов от смеха руки трусятся... и банка с зеленкой стремится вывалиться, они в нее спичками через раз попадают, но блять, ставят...
   Наставили на другой щеке... Он что-то промычал опять... видимо зеленка, высыхая, чешется, рукой по морде почесал, некоторые, которые еще не просохли - размазал. Спецназ херов! Эти херовы художники чуть не рехнулись, видя это. А он - снова на другой бок. Они ему давай точки ставить на носу, на подбородке, на веках, сука, на носу, в носу... Чуваки в отделении чуть подушки свои не сжевали. Потом - в ушах ему еще и понатыкали. Короче говоря, они ему точек наставили на все е.ло и счастливые попадали спать.
   На подъеме все стараются на него не смотреть, чтобы не заржать, а он просыпался обычно медленно, пол утра на ручнике ходит. Так и здесь - с полузакрытыми глазами в туалет пошел. Идет и не понимает нихера, отчего вся рота покатом и от него народ при встрече шарахается. В сортире тоже, кто сидел - так и с запасом на следующую неделю опорожнился, те, кто ссал стоял, чуть друг друга не пообсыкали от неожиданности. И тут этот дебил, видимо, решил в зеркало на себя посмотреть! Увидел и ох.ел!
   Короче, на занятия он не пошел, стал рожу свою отмывать, мыло все свое извел и чуваков из отделения своего - а хер! Зеленка впиталась, точечки только чуть светлее стали. Не знаю, какими нычками он умудрился незамеченным в столовую проскочить, говорят он там полдня е.ло своё в мойке отмывал, при помощи посудомоя... А хули, посудомой - он ржавчину с труб оттереть сможет, не то, что зеленку с рыла. В общем, мы с занятий пришли, чувак уже в роте был, все почти оттер, но все равно, немного зеленоватый был еще какое-то время... А в ушах - он туда так и не добрался толком... долго еще точки были...
   "Уй, бля... оспа..." - рыдали собравшиеся... Да... курсанты были сами не свои над кем-то приколоться, порой довольно жестко. В принципе, курсантская рота времен заката Союза, была наверное прямым отражением того, что имело место в казармах войсковых частей. Часть части конечно - рознь, но, еще раз повторюсь, собери сто молодых мужиков в одном помещении на длительное время - получишь то же самое. Иногда тапочки казарменные к полу гвоздями прибивали, но не простыми гвоздями, а непременно - "сотками". По самую шляпку. Это чтобы "виновник торжества" помудохался вдоволь, их от пола отрывая, а перед этим встав в тапочки и растянувшись между кроватями на виду у всех. Или например, раствора строительного в сапоги залить, по возможности, но не полностью, а по голеностопный сгиб, а потом наблюдать, как герой сначала подтаскивает их к себе двумя руками, а потом мужественно бетон выколачивает полдня... Бывало...
   "Ну так это еще не все" - сказал Эдик, когда благодарная публика стерла слезы. Эти клоуны решили еще раз над ним приколоться. Как-то снова сказали ему про оспу. "Да идите вы нах.й!" - коротко ответил он им в этот раз. Потом еще пообещал навешать п.дюлей, если еще раз кто-нибудь задумает повторить и будет пойман. Так Панина и процитировал - "Кто будет схвачен, тот будет отх.ячен!" А этим-то хоть бы хер. Так же, после отбоя, дождались, пока тот уснет и давай ему точки на роже рисовать...
   Народ снова в истерике, а эти, нарисовав ему точек на одной стороне морды, когда он замычав, перевернулся на другой бок, не выдержали и весь флакон зеленки ему на е.ло и вылили... Он, спросонья еще и поразмазал это все по роже и по рукам... Его потом еле успокоили, "соточку" налить пришлось, за мир... но, сука, успел отмыться в этот раз, пока зеленка не впиталась... Но... оспу мы все же победили...
   Хохот в комнате стал понемногу стихать. Один из курсантов предложил поставить другому точек на лице - "Оспа в двадцать третьей еще не вспыхивала..." - подвел он итог. "На х.й себе наставь!" - ответил второй, так и не оценив благого порыва. Раздалась команда на построение. Рота сегодня уходила в "большой наряд".

Флажок.

Внутренний караул номер один.

   В этот раз нам подфартило. Заступаем на "флажок", а если более доходчиво сказать для тех, кто не в теме - в караул по охране Боевого Знамени Училища. Безусловно, везде есть свои плюсы и свои минусы - здесь не нужно далеко ходить, караульное помещение - самое комфортное из всех, пост - в тепле, народу немного, пять человек всего - начкар - сержант, как правило, разводящий и трое караульных. Опять же - новые впечатления, на флажке мы еще не были. Училищный автопарк, честно говоря, уже порядком надоел.
   Даже шинели караул берет с собой только для того, чтобы дойти от роты до плаца, на развод и, потом - от плаца до караулки. До смены они нам не понадобятся. Это Вам не гауптвахта, куда в славные времена Союза заступало около двадцати человек - хер поспишь в отдыхающую смену, потому что - одного выведи, другого - заведи, этого - успокой, этому - п.здюлей дай... Постоянная движуха. А здесь - тишина.
   Но, блин, Управление под боком и проверяют караул все, кому не лень, начиная от ротного с дежурным по Училищу и заканчивая... Например - Мошкин, Юрий Алексеевич который, очень любил туда захаживать. Зайдет, поднимет "в ружье!", разъ.бет всех потом в пух и прах и уходит, а ты потом на жопу сесть все не можешь и матка твоя как упала, так и не втянется обратно все никак, потому что от взгляда его голубеньких глаз она упав, к полу прилипала плотно... Генерал мог наведаться...
   Короче говоря, все время - как на иголках. Да и парадка - не самая удобная форма для несения караульной службы. Галстук со временем превращается в стремящийся удушить ошейник, от автомата начинает ныть правое плечо, рубашка становится потной вонючей и мятой. Китель - еще куда ни шло, его снимали, отдыхая, а вот брюки, заправленные в сапоги и ставшие за сутки, словно жеванными ниже колен - потом приходится долго и мучительно отглаживать, если тебе хочется в увольнение пойти. Никто же не хочет, как чувырло ходить.
   Да и на самом "флажке" стоять - не мед. Не сдвинешься никуда. К тому же - в тепле сон наваливается. Если неосторожно на месте часового пошевелился, или с ноги на ногу переступил - в караулке у начкара над ухом звонок заливаться начинает. Слушай потом все, что он думает по этому поводу. Ночью - особенно тяжело. И стоишь неподвижно и спать хочется.
   Охрана Боевого Знамени... честь конечно, но природу тоже никто не отменял. Вот и занимаешься разной херней, как только можешь, не сходя со своего места. Огромную алебастровую рельефную карту Советского Союза с различными памятными надписями, ты уже изучил вдоль и поперек. Мечтать о чем-то приятном и даже неприличном... много не помечтаешь. Остается только петь песни. Всякие, пусть даже матерные. Про себя разумеется, потому что в голос петь Устав не позволяет.
   Поем про себя - так получается лучше. И голос прекрасный и в ритм музыки попадаешь. Большой артист - одним словом. Одна песня - примерно пять минут, примерно два альбома студийных исполнил - вот и шаги по коридору, смена идет. Хорошо! Вот только ноги затекли от долгого стояния на месте, сперва идти не очень комфортно. Но ничего - цель стоит того, впереди - караулка и, спустя два часа, можно поспать, если конечно, никто под утро не припрется с проверкой.
   Особо ушлые, конечно, спать умудрялись. Поставит на "лягушку" огнетушитель и хрючит себе потихоньку рядом, автомат обняв. До тех пор, пока кто-нибудь не попалит из проверяющих. Вот тогда и начинается веселуха. Караул летает по команде "В ружье!", огребает начкар по полной программе ото всех, потому что потом приходят на настойчивый зов и ближайшие начальники. А попробуй не прийти! Увольнение накрывается, а виновники торжества бывало, отправлялись под охрану первому гарнизонному караулу, где усиленно топтали плац и занимались дурацкой, но выматывающей работой. "Ушлый" впоследствии, был нещадно пижжен за свой косяк, но любителей поспать это как правило, слабо останавливало.
   Ночь прошла, никто не дергал. Пришел дежурный по Училищу, но никого поднимать не стал - он с кафедры педагогики и психологии, эти спокойные. Был бы какой-нибудь пробитый тактик, точно скакать бы пришлось, эти - сами не свои какую-нибудь войнушку устроить. А так - "Личный состав несет службу согласно УГ и КС"Утро вступает в свои права. Начкар говорит о том, что не мешало бы порядок навести. Наводим. Чтобы меньше идиотских вопросов у проверяющих было.
   Постепенно служивый народ прибывает на службу. Однако тебя это заботит мало - ты часовой и лицо неприкосновенное, на всякий случай! Несколько раз, куда-то по своим делам проходит мимо генерал. Выполняет воинское приветствие, пусть не тебе, а Знамени, но все равно - прикольно! Ты ведь всего-навсего курсант. Юрий Алексеевич, проходя, вскинул руку к козырьку, уникальным, присущим только ему одному, уголком и поглядев своими ласковыми голубыми глазами...
   В обед - некоторое затишье. Затем все начинается снова. Ближе к вечеру в управлении становится тише. Все меньше народа проносится мимо, отдавая честь на ходу. Беглый взгляд на часы - по идее, новый наряд уже выходит на развод. А вот снова - заветные шаги по коридору. Эти шаги не перепутать ни с чем. Два начкара и один, новый караульный. Нас меняет четвертый курс, мы на год младше, но уже тоже не первый день... Пост сдал - пост принял. Ура, трудные сутки остались позади.
   В караулке - чистота, вопросов по смене минимум. Меняемся быстро. Четверокурсникам нас гонять - уже бессмысленно, а мы тоже знаем свое дело. Достаточно жесткая наука первого курса не прошла даром и мы уже в том возрасте, когда и сами взъ.бнуть можем не слабо, невзирая на курс. Зачем нам всем проблемы? Правильно - незачем! Прощаемся, жмем руки, желаем спокойной службы и удачи.
   Мы идем в роту. Маленьким строем. У Оперативного дежурного сдали оружие, потому что наши автоматы из роты, сданы на склады. А какое удовольствие вылезти из надоевшей парадки и снова, вдоволь и не спеша умывшись, покурив в умывальнике, оказаться в своем родном пэ-ша! А в роту возвращаются другие действующие лица "большого наряда" со своими впечатлениями... рассказывают свои впечатления... Постепенно - начинаешь чувствовать усталость, но все равно - класс! Ты честно отслужил и теперь - заслуженный отдых... военный кайф...

Второй гарнизонный.

Памяти командира 1 - 2 взводов 24 роты, капитана Николаенко Н.А.

   Рота снова заступает в "большой наряд". Советский Союз только - только что, еще и полугода - то не прошло, как прекратил свое существование. По курсу прокатился буквально "девятый вал" отчислений тех, кто поступал из России и других республик. В нашей двадцать третьей, из почти ста тридцати человек, осталось всего лишь восемьдесят семь. Такая же ситуация сложилась и в других ротах нашего курса, поэтому в наряд по Училищу, собирались что называется, "всем миром".
   Поскольку "большой наряд" - в этот раз наш, то рота выставляет все четыре караула, а именно - первый и второй внутренние и, соответственно, первый и второй - гарнизонные. Остальным двум ротам, двадцать второй и двадцать четвертой остается разная "мелочевка", вроде обоих КПП, столовой, охраны объектов и Управления. Потом, естественно, меняемся. Вот так - и служим и учимся. Вернее, больше служим, на учебу времени остается все меньше. Зато друг с другом перезнакомились ближе и меняемся теперь в течение пяти минут - какой смысл друг перед другом быковать, если ситуация такая! Пусть други быкуют, как например, "краснопогонники" в первом гарнизонном, нам есть, кому слезу излить.
   На построении объявили, что начальником караула с нами идет капитан Николаенко Николай Александрович. Командир взвода из двадцать четвертой. Народ не особо обрадовался. М-да... как-то не особенно радует чужой начкар, со своими-то привычнее, да и под третий курс уже не так дрючат, но Николаенко вроде даже мужик нормальный, вечно "на понтах" такой... с подъ.бульками... ходит, прикалывается над всеми... Посмотрим, как пойдет. Хули ерепениться, выбора все равно нет.
   Остатки роты пришли с занятий, теперь готовимся. Готовимся теперь постоянно. Если не к караулу, то к КПП, управлению, или столовой... Быстро подшились, натерли кремом сапоги, пусть постоят, перед выходом - наполируем. Затем - без лишних формальностей - попадали спать. А к чему формальности? Развод гарнизонных караулов производится в комендатуре. А перспектива на некоторое время превратиться из охраняющего в охраняемого мало кого радовала. От того и сознательность.
   В назначенное время - "Первый и второй гарнизонные караулы - подъем!" У-у-у-у бля... Как же влом вставать. Еще бы часика по два на каждый глаз... Но - делать нечего, встряхнув еще дурной головой, натягиваем сапоги и идем умываться, чтобы хоть немного прояснить мозги. Время еще есть - закуриваем там же, в умывальнике. Мозг понемногу возвращается в голову. До этого там что-то было, но мозгом это можно было назвать весьма условно.
   "Построиться!" - голосит со своей тумбочки дневальный. Одеваемся, берем свои сумки и строимся. Теперь - к оперативному дежурному и - получать оружие. Через некоторое время после распада Союза, оружие в срочном порядке вывезли на склады, оставив лишь у оперативного дежурного небольшой запас, необходимый для того, чтобы вооружить заступающий и меняющийся караулы. При всей критике - на мой взгляд, довольно здравая идея, учитывая наступавшие мутные времена. Не вывезли бы - еще не известно, чем бы это все закончилось, учитывая состояние службы в то время.
   Караулы осмотрены. Теперь берем вещи и выходим строиться на улицу. Вещей у нас уже больше. Не только уставные планшеты с мыльно - рыльными, но и дипломаты с сигаретами и разными вкусностями. Уже весна, не так уж и холодно, хотя кто-то берет с собой "вшивник". Мало ли... пар костей не ломит. На улице нас уже ждет начкар. Чисто выбритый, весь наглаженный. в фуражке - аэродроме и, как обычно, в прекрасном настроении. "Привет, парни!" - поздоровался он, впрочем не особо заморачиваясь на уставных интонациях - "Будем служить?" "Так точно, товарищ капитан!" - в тон ответил караул.
   На крыльце показался замполит батальона подполковник Илюхин - "Напоминаю вам, что несение караульной службы является боевой задачей..." - этот ритуал он соблюдал от самого первого караула и до последнего. Все! Все, кто мог, проинструктировали, теперь идем к оперативному. Заряжать автоматы одно удовольствие - патроны уже набраны в специальные направляющие. При должной сноровке - два движения и магазин полон. "Осмотрено!" Окошко оперативного закрывается. "Никола", как его зовут за глаза, травит разные байки, народ улыбается. К чему создавать лишнее напряжение. Теперь - к дежурному по Училищу, нам после комендатурского развода ехать дальше всех.
   Вместе с первым караулом попрыгали в кузов. У них служба более нервная - гарнизонная гауптвахта, с вполне явной перспективой на ней остаться, в случае чего. Нам лучше. Караул довольно удаленный, у нас спокойнее. Хотя тоже свои "прелести" имеются. Артсклады, только гарнизонные. А рядом - хранилище техники "НЗ". ЗиЛок выехал за КПП, и в кузове потянулся ароматный дымок. Нам уже можно, если никто не видит, мы уже почти третий курс. Почти!
   От Училища до комендатуры не так уж и далеко, если идти на своих двоих, то минут двадцать ходу. Придет то время, когда караул будет идти в комендатуру пешком. Но это - потом. А пока - едем. Минут через десять машина останавливается у крыльца комендатуры и мы выпрыгиваем из кузова. Начальники караулов скрылись за дверью, их будут еще инструктировать "местные", а караулы "тусят" в маленьком дворике за стальными воротами.
   Процедура развода - стандартна. Опрос обязанностей, осмотр внешнего вида. Помощники коменданта нахальны и довольно пристрастны, но нам уже не привыкать. Да и обязанности в нас в свое время вдолбили так, что помнишь их до сих пор. После развода наш начкар собирает караул возле себя - "Принимайте караул нормально - иначе сами подпрыгивать будете, понятно?" - и все это с неизменно позитивной интонацией. "Примем!" - отвечаем мы, вновь залезая в кузов. Теперь - мы убываем к себе. Куда? Гарнизонный караул номер два!

*****

   В отличие от первого гарнизонного, второй "обслуживался" только курсантами. Мы меняем двадцать вторую. Наших соседей с верхнего этажа. Примем нормально, если все чисто - какие проблемы? Как оказалось, понимание "нормального приема" у нас немного различалось. Черный караульный пес Затвор, гавкнув пару раз, видимо для острастки, приветливо виляя хвостом, обнюхал штанину начальника караула, после чего пропустил всех во дворик караульного помещения.
   Пес прекрасно различал воинские звания. Он очень любил всех курсантов, даже давая себя гладить и нормально переносил офицеров в званиях до капитана включительно. Короче говоря, всех, кто ходил начальниками караулов. И совершенно не переносил, как оказалось впоследствии всех, от майора и выше, считая их видимо, жесткосердечными сатрапами. Парни конечно, порядок навели, капитан, не говоря ни слова, обошел караульное помещение, сказал только - "Хорошо..." и вместе со старым начкаром, засел в своей комнате, заполняя документацию.
   Как только старый караул покинул место несения службы, начкар оживился, - "Я же говорил вам - нормально принимайте!" "Ну а мы что? Мы нормально приняли!" - оправдывалась бодрствующая смена после ужина. "Х.ево вы приняли!" - ответил капитан и отправился показывать упущенные недостатки, после чего свободный от смены народ, настрогав в ведро мыла из личных запасов, принялся тереть полы в столовой, одновременно приводя в порядок посуду.
   "А хуль вы думали!" - приговаривал начкар, - "Ну неужели приятно есть и пить в таких условиях? Если вам приятно, то мне - нет! Я хочу нести службу в нормальных условиях!" При этом он налил себе в лично отмытую кружку свежего чаю и зачерпнул из пакета неслабую порцию печенья. "Вот мы в Училище..." - после чего началась весьма позитивная история из его училищной биографии, сопровождаема звуком отпиваемой жидкости и хруст печенья. Уборка прошла весело.
   Как-то между делом, Вовик Тихонов, наш разводящий, успел "сбегать на посты" и привести в караулку очередных уборщиков, которые после зачитывания боевого расчета и убытия очередной смены для отдыха, в свою очередь, взялись за ведра и тряпки, облагородив все это мыльной пеной. "Ну них.я себе! Вот это караул!" - восторгались они, елозя по полу. "Да... я всегда был парень спортивный... меня отец с детства - гирьки, гантельки..." - начал Николай Александрович новую историю, чтобы убирать было не скучно, отхлебывая чай и пожевывая кусок пирога. В караулке стало гораздо чище. Пришло время снова будить смену на посты.
   "Эх, что-то я здесь немного засиделся..." - потянувшись сказал капитан, - "Володя, посиди здесь, я пойду пробздюсь, сам часовых сменю. Заодно и несение службы проверю". Володя ответил - "Есть" и ухмыльнувшись, углубился в чтение входившего в моду детектива от Джеймса Хедли Чейза. Вскоре начкар зашел в караулку, с бодрой улыбкой и рассказывая что-то несомненно веселое, ведя за собой очередную смену караульных, а проще говоря - новых уборщиков. После соблюдения необходимых формальностей и отправки отдыхающей смены "в койку", наступила третья серия наведения порядка - а чтобы никому не обидно было!
   "Ну и за.бись!" - покачиваясь на носках блестящих хромовых сапог и засунув руки в карманы галифе, оглядев аккуратно убранную караулку, заключил начкар, - "Вот теперь можно служить спокойно! А еще - не мешало бы покурить!" "Иди отдыхай" - сказал он разводящему, после того, как караул в полном составе покурил на крыльце. "Угу..." - промычал Вовчик, дожевывая что-то вкусное и снимая шинель с вешалки.
   Ночь вступала в свои права. За бетонным забором шумела симферопольская улица Батурина, где-то на постах ходили курсанты - часовые и стояли на вышках бдительные "вертухаи - вохровцы". Служба неслась.

*****

   Второй гарнизонный... Внутри какой-то воинской части. Вокруг - площадки для хранения техники. Стоят старые, давно законсервированные "сто шестьдесят девятые" ЗиЛы, еще какая-то техника... Все это бдительно стерегут караулы ВОХР - военизированной охраны, проще говоря - вояки на пенсии. Вся территория засажена абрикосами - дичкой. А может быть просто - одичавшими. Во всяком случае - сладкими. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Один наш товарищ, как-то прошлым летом, натрусив с ближайшего дерева и сожрав в окопе на посту полную каску волшебных плодов, только и успел доложить в караулку - "Пришлите срочно смену, сильно болит живот! А!!! Не надо!!!" - после чего связь прервалась. Перепуганный начкар, прилегший покемарить и только-только задремавший, поднял караул в ружье, объявив вводную - "Нападение на пост!"
   Наш товарищ едва не обосрался во второй раз, видя, как к посту короткими перебежками, с залеганиями и переползаниями, во главе с капитаном, с помятыми от подушек рожами, приближается отдыхающая смена караула. А затем он долго отскребал от стенки окопа тонкий слой говна, которым он уже успел изрядно "оштукатурить" это незамысловатое полевое фортификационное сооружение. "Хочешь абрикосик?" - вежливо интересовались у него остальные караульные при встрече. А он, после этого, мог пить только чаёк... мелкими глоточками...
   Посреди территории - наши посты. Периметр, с двумя рядами колючей проволоки и путанкой между ними. Внутри периметра - гарнизонные артсклады. Три довольно больших хранилища, набитых всевозможным вооружением. Кто-то, не помню кто, сказал, что там влезает примерно сорок восемь вагонов... Может байка, может нет, извините, не проверял, только вокруг ходил.
   Между первым и вторым хранилищами, в живописном беспорядке были разбросаны небольшие минометы, а между вторым и третьим - такие, небольшие пушечки. как будто случайно здесь оказавшиеся. Вокруг хранилищ - наши посты, первый и второй. Идти в одну сторону - метров примерно триста. Оба поста имеют свои прелести. На первом - мощный прожектор светит прямо в глаза и часовой, как на ладони. На втором - идешь и всего боишься - темень непроглядная, если повезет - то будет небольшая подсветка от случайно горящего фонаря на дорожке за колючкой.
   И опять же - абрикосы. После случая с товарищем, к вкусным плодам стали относиться с осторожностью. Хотя вохровцы, нормальные мужики, сами, проходя мимо, говорили - "Сынок, давай каску, наберу!" Съел пару-тройку самых отборных, остальное - запрятал, например, на вышке и ходишь дальше. Пришла смена - либо отволок в караулку, для всех, либо оставил своим товарищам по посту. Варианты всегда были возможны.
   Когда на посту патрулируешь - тоже заняться чем-то нужно. Если тупо ходить, то можно с ума сойти. И бдительность опять же - страдает. Начинаешь какое-то кино непонятное про себя гонять, периодически просыпаясь от того, что буквально спишь на ходу. Выход нашелся, как обычно и бывает в сложных ситуациях - сам собой. На обширной территории - обитала тьма ежей. Идешь по посту, слышишь - кто-то негромко фыркает рядом. И шорох какой-то. От шороха - неприятный холодок за воротником, даже, если жарко. Оглянулся. Ползет!
   К ежу подошел, слегка пнул носком сапога... Еж тут же свернулся, ну а нам только этого и нужно. Идешь по посту, впереди себя его тихонько подталкиваешь... Животина даже не сопротивляется. Катится себе по тропинке. Дотолкал до конца поста - сорок пять минут прошло. Если туда уже пришел часовой первого поста - вообще чудесно, можно покурить и поговорить минут пятнадцать. Потом - еще сорок пять минут пихаем ежа назад. Потом уже можно далеко от калитки не отходить - поблескивают штыки, идет смена. Еж за время смены часовых успевал, как правило, развернуться и слинять. Так что новому часовому предстояло найти себе нового зверя.
   Возможно, кто-то скажет - "Да это же п.здец! Это же - сплошные нарушения!" Да и много чего скажет. "Да прекратите Вы корчить из себя идейного!" - скажу я ему - "Устав - не догма, а руководство к действию!" - золотые слова! Я еще ни разу не встречал тех, кто нес службу в точности так, как э то написано в "умной книжке". Это невозможно. Физически. Не верите - попробуйте. И потом, все знания нужно применять творчески. Да и бьют - только за то, что попался. Мы не попадались. А сейчас - есть, что вспомнить.

*****

   Ночь, тем временем, прошла. С утра приехал помощник коменданта. Поднимать караул не стал, ограничившись прогулкой с начкаром на пару, по постам. Все было, как по написанному. Часовые - на постах, служба - идет. Привезли завтрак. Немного почавкали, сдобрив немудреную еду привезенными с собой вкусностями. Начальник караула, отправил на посты очередную смену и дождавшись, пока старая придет обратно, просидевший без сна всю ночь, решил немного прилечь. Проинструктировал Володю на предмет - "Если что..." и закрыл за собой дверь. Вовчик отдохнул хорошо, был полон сил и лишних вопросов задавать не стал.
   Иногда входили покурить на улицу. Вспоминали первые серии только-только набиравших популярность "Маски-шоу". Старались не ржать в голос, чтобы не разбудить начкара, но Вовочка был чрезвычайно заразителен.
   Перед обедом скрипнула дверь комнаты начальника караула и на свет Божий, вылез, щурясь, сам Николай Александрович. "Ну что, все нормально?" - спросил он протирая глаза и зевая. "Да нормально..." - ответил Володя, - "Все тихо." Начкар, повесив на плечо полотенце, удалился в умывальник "наводить на лицо гигиену", а Вовчик стал принимать доклады с постов.
   После обеда уже никто ложиться спать не стал. Посадив на телефоны в комнате начкара одного из некурящих караульных, все остальные вывалили, разминая сигареты, на улицу, благо день радовал. "Тут я как-то к девушке своей приехал... Ну не совсем девушка... будущая жена..." - начал рассказ капитан, с удовольствием затянувшись, - "Так вот, приезжаю я к ней, а там - хер какой-то уже возле нее вертится, клинья подбивает... Так вот, я такой ему говорю - ну ты бля, заверни говно в тряпочку и посасывай, говорят, отпускает!" "Так... так же можно и по голове получить..." - сквозь смех сказал Рома. "Да... в принципе можно было..." - согласился начкар, - "Но я же парень спортивный, папа с семи лет - гирьки, гантельки... А есть еще печенье у нас?"
   Так, с шуточками и байками, проходит наш караул. Пора наводить порядок перед сменой. И тут только вспомнили, что со вчерашнего вечера даже не прикасались к уборочному инвентарю. "Ну вот, видите, поползали немного с тряпками, и все пучком!" - довольно заключил капитан. "Ну подметите тут малость... крошек какой-то безобразник тут накрошил..." - продолжил он, прожевывая печенье и запивая только что заваренным чаем.
   Наконец, приехал новый караул. Заступали остатки четвертого батальона. Двадцать первая рота. "О, чистенько!" - сказал кто-то из нового караула, недоуменно покосившись на сухие тряпки. Двадцать первая все приняла нормально, минут за десять. Посты тоже не заставили себя долго ждать. Дежурный ЗиЛ завел мотор и помчал нас обратно в Училище. Высадились у дежурного, начальник караула доложил о прибытии, после чего мы снова пошли в наш "дикий угол". "Сережа, мы прибыли!" - сказал он встречавшему караул ротному, - "Все нормально!". "Спасибо парни, до свидания!" - на прощание пожав всем руки, направился он к двери казармы...

Роковая любовь.

О, женщины! - читал в одном романе,

Нет, в пьесах Чехова: коварны и хитры,

Короче, там - в саду у дяди Вани -

Всю вишню ночью оборвали три сестры.

(Слава Бетонов)

   Наряд по учебному центру "Перевальное" возвращался в расположение роты. Сутки на - свежем воздухе, в горах... Красота! Подполковнику с кафедры это все нафиг не надо, он уже не в том возрасте, чтобы за нами бегать. И сам красоту природы ценит. Доложился в установленное время о несении службы и шарахайся себе по территории дальше в поисках новых впечатлений! Единственное неудобство - от свежего воздуха жрать хочется все время, но это вполне решаемо, если хоть немного денег есть - можно сбегать в то же Перевальное, отдав на время свой штык-нож коллеге. Он подстрахует и отмажет, если что. Зато - потом можно будет и чайку замутить с тем же печеньем... Армейское счастье вообще и курсантское в том числе - оно ведь наредкость незамысловато.
   Итак, курсанты прибыли в роту. Старший доложил о прибытии, после чего наряд сдал штык-ножи в оружейную комнату и стал готовить свой внешний вид к завтрашнему дню. А раз такое дело - то можно и поделиться впечатлениями от поездки. Олежка, по прозвищу "Кроха", вальяжно рассевшись на стуле, решил подшиться, а заодно - рассказать о поездке на лоно Крымской природы.
   "Бля, пацаны, я девку трахнул..." - мечтательно закатив глаза поведал Олег. "Да?..." - протянул Андрюха Логвиненко, местный абориген, отец которого служил в местном Объединенном Военном Училище имени Варшавского Договора, начальником Отдела кадров. "Ну давай, говори где и как, хули ты из себя целку строишь?" - продолжил он. "Да иди ты..." - отмахнулся от него Олежка, которого до глубины души возмутило такое обращение, - "Драл я ее за щитовыми казармами!" - провозгласил он. "Ох.еть! Что, прямо на снегу?" - сделал круглые глаза Андрей. "Да не... я же не хочу, чтобы у меня все отмерзло!" - ответил Олег, - "пришлось шинель подкладывать!" "М-да..." - протянул Андрюхин приятель Серега, - "любишь ты комфорт..."
   "А как та девка выглядит?" - вдруг поинтересовался Андрюха. "Да такая симпатичная... рыженькая такая..." - все так же, мечтательно закатывая глаза, сказал Олег. "С такой родинкой на щеке?" - уточнил Андрей. "Да..." - ответил Олег, - "Такая телка клевая!" Кажется. абориген уже начинал до чего-то догадываться, "А ты с ней целовался?" - внимательно глядя на Кроху, спросил он. "Ёпт... конечно!" - стал восторгаться Олег, - "Так классно, языками боролись! Вот так...", - при этом он стал показывать, как при долгом поцелуе осуществляется эта самая борьба. "Блять, Олежка, да она у негров в рот брала!" - заорал на всю казарму Андрюха, - "Кто ее только не драл, первая шмара во всем Перевальном!"
   Мечтательность тут же слетела с лица Олежки. "Сука! Вечно все опошлишь!" - заорал он в ответ. Настроение его резко упало и, подшивши свой подворотничок, он ушел к себе в отделение. "Бля... ну Олег и дает!" - восторженно сказал Андрюха, - "Эту девку, ее по-моему Аня зовут, перетрахало не только все Перевальное, но и негры с полпотовцами из СВОУ!" "А ты там отметился?" - с некоторой ехидцей поинтересовался Юра. "Что, я свой член на помойке нашел?" - возмутился Андрей.

*****

   "Бля, пацаны, никто моего военного билета не видел?" - Олежка снова заглянул в комнату второго отделения. Вид его был несколько озадаченный. "Нет, у нас точно не было" - ответил Вовочка "Чиж". "Сука, ну где же он может быть? Он у меня в кармане шинели был..." - уже раздраженно проговорил Олег. Андрюха снова оживился, - "А ты, когда драл ее на шинели, точно его из кармана выкладывал?" "Да, блять, выкладывал! А теперь его нет!" - заорал Олег и исчез за дверью.
   Народ решил коллективно сходить в туалет и там же выкурить по сигарете. Олег носился по роте в состоянии, близком уже к панике. Военного билета не было... "Олег, да ты не ссы... твой военный билет уже у Аньки! Она родит тебе негритенка, назовет его Васей, а он будет называть тебя папой..." - попытался успокоить Олега Андрей. "Нет! Хер она дождется!" - снова заорал Олег, - "Я еду за военным билетом! В Перевальное!" "Ты что, офигел?" - поинтересовался у него Юра, - "Сейчас уже на ужин построение будет." "А Анька уже глядишь, уже у полпотовца какого-нибудь сосет вовсю... и языком так..." - Андрюха передразнил Олежкино выражение. "Да похер, я ее найду! И военник свой заберу" - Олег побежал в свое отделение.
   Через пару минут он уже был готов и бегом выдвинулся к выходу. "Рота, строиться на ужин!" - раздалась команда дневального. Народ нехотя стал выползать на взлетку. "Ну что, обезьяны, вас нужно по одному уговаривать?" - раздался голос старшины. Обезьяны немного увеличили темп, хотя времени до ужина было еще более, чем достаточно. "Бля... сейчас еще старшина будет мозги ибать..." - поморщившись процедил Тихон, - "Пошли на построение..."
   Старшина роты взял книгу вечерней поверки и стал проверять наличие личного состава. Первый и второй взвода он прочитал без пауз. Настала очередь третьего. "Канделян, Труш, Путилин, Доброскок..." - читал он. После каждой фамилии следовало - "Я!" Наконец, очередь дошла до третьего отделения и Олежкиной фамилии. Последовала пауза. Командир отделения, Серега Скрипкин, не будучи предупрежден, не сразу сориентировался. что ответить. Олег поехал решать свои сердечные проблемы никому не сказав. "Где эта длинная жертва?", поинтересовался старшина. "Был здесь..." - Серега вяло отмазывался стандартными отговорками.
   "Так..." - старшина покачался на носках сапог, - "Сейчас на ужин, а разбираться будем потом." Рота стала выходить на улицу. Когда подразделение в колонну "по три", выдвинулось в направлении столовой, со стороны курилки, расположенной возле четвертого батальона вывалилось туловище в расхристанной шинели, с ремнем в руке. Олег приближался не спеша и с блаженной улыбкой на лице. Старшина остановил роту. "Эй, жертва, ты где был?" - поинтересовался он. "Да... где... да х.й его знает..." - оригинально ответил Олежка. Старшина опешил. "Ну становись в строй..." - выдавил он из себя.
   Олег, надев ремень и кое-как приведя свой внешний вид в порядок, "упал" в строй. В столовую он так и пришел, в шинели, единственный из всей роты. Под ласковыми взглядами старшины, замкомвзвода и командира отделения. Ужин прошел спокойно, но после него, старшина объявил построение без традиционного в таких случаях перекура.
   На построении старшина совершенно спокойно влепил Олежке шесть нарядов - два за опоздание в строй, два - за неопрятный внешний вид и два - за нарушение дисциплины строя. Плюс ко всему, Олежка огреб от замкомвзвода, получив еще два наряда, за самовольное убытие из расположения роты и один, прицепом - от командира отделения. Итого - девять. Олег ходил по роте с гордым видом, говоря встречным курсантам из своего взвода - "Я за всех за вас в наряды хожу!" "Ну и ходи..." - иногда отвечали ему.
   "Ну что, нашел военник?" - спросил у него Андрюха перед вечерней поверкой. "Да... нашел..." - довольно отвечал Олег. "Ну и где он у тебя был" - Серега спросив, затянулся сигареткой. "Да подкладка на шинели порвана была... туда завалился..." - Олег довольно затянулся... Перспектива тянуть девять нарядов видимо, угнетала его значительно меньше...

"Велосипеды".

Будем водку пить и песни петь

Дам любить, заигрывать с их дочками...

Главное - лишь сердцем не стареть!

А так же - селезенкой, печенью и почками...

(Александр Свинарчук)

   Подходил к концу второй курс, второе отделение третьего взвода заступало в "большой наряд" по родному училищу. В этот раз, стараниями командира роты народ заступал непосредственно по училищу - это наряд по КПП, посыльные по Управлению, патруль по охране объектов и прочие "злачные места". Лехе, Ромику и Юре под предводительством бессменного и несравненного командира отделения Володьки Тихонова предстояла нелегкая миссия целые сутки быть "велосипедами", а именно - вышеупомянутыми посыльными по Управлению.
   Наряд приняли быстро. Принимали у соседей снизу по батальону, у двадцать четвертой. С соседями-то для чего быковать, тем более, что половина двадцать четвертой была знакома еще по абитуриентским временам. Поэтому быстренько посмотрели порядок, немного потрепались, выкурили по сигарете и отпустили их с миром. Мы уже вам не зашуганный всеми первый курс, а все-таки второй! Ветераны почти! Тем более, что завтра тоже не должно было быть особых заморочек - принимал наряд третий курс.
   Управление опустело. Прошел помощник оперативного дежурного, курсант четвертого курса, с порциями пищи для оперативного дежурного и его помощника в блестящих судках. Стало тихо. Никто из начальников явно не горел желанием сидеть на службе допоздна. С того момента, когда все Училище в последний раз увидело на экранах телевизоров флаг Советского Союза, в его прощальном движении вниз, командование как-то враз охладело к служебным обязанностям. Что творилось в стенах Училища в первое время после этого - тема для отдельного повествования.
   Постепенно, спустя примерно месяц после указанных событий, все пришли к выводу, что служить как-то надо, пока не произошло что-нибудь, выходящее из ряда вон. Первоначальное состояние всеобщего нокаута постепенно уступило стремлению сориентироваться в окружающей обстановке. "Училищный организм" стал сам себя пытаться собрать воедино, пока не начался всеобщий бардак и ситуацию еще можно было хоть как-то взять под контроль.
   Вовчик в собственноручно расчерченной таблице с фамилиями наиболее значимых начальников поставил вертикальный ряд букв "У" - что значит "убыл", определил всем места уборки и время отдыха. Он достал армейский кипятильник, сооруженный из двух лезвий для бритья, остальные взяли стаканы, наполнили их водой и заварили чай. По коридору прошли на смену караульные, несшие службу по охране Боевого знамени. Немного поговорили о том, о сём, после чего Леха с Юрой ушли спать в роту, оставив Володю с Романом коротать ночь в комнате дежурного, тем более, что топчан для отдыха там имелся.

*****

   Солнечное весеннее утро началось спокойно и в штатном режиме. Где-то там, на основной территории Училища раздавался топот многочисленных сапог - роты выходили на утреннюю зарядку. Скоро служащий и служивый народ должен был начать сползаться в родное Училище, чтобы провести еще один рабочий день. У калитки на входе договорились стоять по два часа, чтобы никому обидно не было.
   День понемногу разгорался, уже начинало пахнуть весной. До отпуска уже рукой подать. Настроение с утра было неплохое. Через калитку, предъявляя пропуска, тем временем начал сходиться училищный люд и стоявший у калитки Ромик получил редкостную возможность, как следует проработать свою правую дельтовидную мышцу, вскидывая руку в воинском приветствии тем, кому служебная машина не полагалась по штату, а звание было все же повыше, чем у курсанта.
   К воротам подъехал УАЗик с номером, который вызывал священный трепет у всего училища, 19-44 хц. Рома постучал пальцем по стеклу окна комнаты дежурного, чтобы Володя успел выскочить и встретить обожаемого Заместителя Начальника Училища, полковника Мошкина Юрия Алексеевича, которого в училище боялись больше, чем самого генерала-начальника. Потом подъехал на черной "тридцать первой" "Волге" и сам Начальник Училища, наш славный генерал-майор Павличенко Виталий Куприянович, съехались остальные начальники, наряд по Управлению встретил всех и служба понеслась. Офицеры ушли на училищный развод, суета начала служебного дня немного улеглась, в управлении стало потише.

*****

   По окончании утреннего развода Управление снова наполнилось гулом голосов и топотом шагов. Каждый, перед убытием служебным делам, норовил заскочить напоследок заскочить к себе в кабинет, чтобы что-нибудь захватить, или решить вопрос, пока все еще были на месте.
   Тихон старательно выводил в таблице буквы "П" - прибыл и "У" - убыл и лишь напротив фамилии Юрия Алексеевича стояла буква "Т". Это означало, что он находится где-то на территории Училища и не исключено, что в это время со знанием дела, усиленно мотивирует кого-то на образцовое выполнение служебного долга, глядя на него своим взглядом, который, однажды на себе ощутивши, этот "кто-то" уже не забудет больше никогда.
   За служебной суетой начала рабочего дня, внимание от этой таблицы немного отвлеклось. Наряд без дела не сидел. Наконец, выдалась свободная минутка и Леха, спросив у Володи разрешения, вышел на улицу перекурить у входа.
   Юрий Алексеевич появился как-то внезапно, бесшумно и малозаметно, откуда-то из-за караульного помещения, где нес службу караул по охране Боевого Знамени Училища. Видимо, решил посмотреть, что да как у них. Как раз в то время, когда Леха, сдвинув фуражку на затылок, прикрыв глаза, с наслаждением затянулся и выпустил вверх струю ароматного дыма, довершив это эффектным кольцом. Сквозь дым он вдруг явственно увидел представительную фигуру, но было уже поздно...
   С территории полковник пришел явно не в духе, видимо ее состояние не добавило ему хорошего настроения. А может быть, он был прилюдно облаян привезенным в училище черным караульным псом Затвором, который беззаветно любил всех курсантов и офицеров в звании до "капитана" включительно, заступавших начальниками караулов и при этом совершенно не выносивший военнослужащих в звании от майора и выше.
   Это не могло продолжаться бесконечно. В конце концов, в один прекрасный день, Затвор, вошедши, что называется в раж, яростно вцепившись, порвал форменные штаны замполиту пятого батальона, в присутствии всей двадцать четвертой роты. За это пес был отловлен прямо там же и, несколько позже, посажен на цепь у замполита на даче, с крышей над головой и бесплатным питанием, чтобы демонстрировать свою вопиющую распущенность потенциальным грабителям, а не любящим и заботливым отцам-командирам.
   Взгляд светло-голубых глаз из-под блестящего козырька индивидуально пошитой фуражки, прострелил облачко дыма и угодил точно в цель. "Вы..." - полковник сначала задохнулся от праведного гнева, - "Вы что здесь развели???!!! Почему с нарушением формы одежды???!!! Это кто?" - в конце своего допроса с пристрастием он ткнул пальцем в какую-то тетку, прошедшую на территорию, оглянувшуюся на крик, а после этого вопроса, почему-то ускорившую ход, несмотря на подгибающиеся ноги.
   Юра, успевший к этому времени сменить отстоявшего свое Рому, забился чуть ли не под саму калитку, подальше от греха. Попасть под начавшуюся раздачу, ему по-видимому не очень хотелось, хотя пропуск у тетки он все же проверил, перед тем, как пропустить.
   "На территории бардак! Служба завалена на корню!" - продолжал свою пламенную речь Юрий Алексеевич, прибавляя к ней массу непереводимых для любого иностранца эпитетов и выражений. "Вы сняты с наряда! Объявляю вам пять суток ареста! Идите отсюда!!!" - в конце речи скомандовал он.
   Леха, чей инстинкт самосохранения от полученной дозы сильнодействующего внушения уже порядочно притупился, пожал плечами, бросил истлевшую до самого фильтра сигарету, о которой он благополучно забыл, в урну. Поправив в кармане остальную пачку, он двинулся было в направлении казармы, чтобы доложить, что снят с наряда с добавкой пяти суток ареста с содержанием в "номере люкс" на гарнизонной гауптвахте.
   "Стоять!!! Отставить!!!" - заорал полковник, снова задохнувшись от ярости, - "Как положено!!! Идите отсюда!!!" Леха с видом "ну что еще надо?" остановился и уставился на заместителя начальника училища. "Идите отсюда!!!" - рявкнул Юрий Алексеевич еще раз. Леха снова сделал попытку пойти в сторону казармы. "Стоять!!!" - еще раз уже прорычал он - "Идите отсюда!!!"
   Леха, до которого наконец дошло, что полковник хочет всего лишь, чтобы он убыл согласно Строевого Устава, вскинул руку к фуражке и, выполнив поворот налево, снова сделал шаг. "Как вы отдаете честь???!!!" - спросил Юрий Алексеевич уже почти шипя, - "Вот как надо, вот!!!" - показал он образец выполнения данного строевого приема, выпрямив ладонь так, что пальцы прогнулись в обратную сторону, чего не делал ни на одном построении, неизменно держа ладонь правой руки, характерным, присущим только одному ему, уголком.

*****

   "Не, бля... ты там чего, сдох что ли?" - из дверей Управления вывалился, разминая в пальцах сигарету, в фуражке, тоже сбитой на затылок Володя, который посадив на телефоны Рому, наконец решил по-быстрому перекурить. Взгляды сержанта и полковника встретились...
   "Вот!!! И Вы!!!" - зарычал Юрий Алексеевич. Тихон застыл с сигаретой, замершей на полпути ко рту, вытаращив от неожиданности глаза, привалился к дверям, словно его туда пригвоздил полковничий взгляд. "Как вы организовали службу? Что это за бардак!? Ваш посыльный не знает элементарных вещей! Он не умеет даже копыто к черепу поднести нормально!" - ярился полковник, пока Вовочка не успел опомниться. "Это же п.здец какой-то!!!" - так закончил он свою пламенную речь, обращаясь к сержанту, хотя в повседневной службе не был склонен к ненормативной лексике.
   "А вы - идите отсюда!" - это уже относилось к Лехе, который все это время стоял рядом и о котором полковник на время казалось бы позабыл. Леха, уже пришедший в себя и мысленно уже собиравшийся на "губу", выполнил строевой прием, наконец-то нужным образом "приставив копыто к черепу" и убыл в направлении казармы. Полковник, прошипев что-то напоследок, злобно мотнул головой и, хлопнув дверью, скрылся внутри.
   В казарме было немноголюдно, все люди были задействованы для несения службы. Леха поздоровался со скучавшим дневальным, томившимся на своей тумбочке, нашел дежурного по роте, пожаловался на свою незавидную долю потенциального арестанта и сказал, что уже никуда не спешит. Ротного и никого из других офицеров в расположении не было, поэтому и докладывать было некому.
   Старшина роты стоял дежурным по столовой, мотался в процессе приготовления обеда, как угорелый и на робкую попытку Лехи доложить о своем несчастье, когда он забежал по какой-то надобности в роту, ответил, что "Ему некогда заниматься разной х.йней!" и убежал опять. Пока сержант был чем-то занят, Леха, скинув уже порядком надоевшую "парадку", сходил в умывальник и как следует умылся, приведя себя в порядок, затем пошел сдавать в оружейку штык-нож, все еще болтавшийся у него на ремне. Когда он зашел в оружейную комнату, на тумбочке дневального раздался звонок... Дневальный завопил на всю роту, чтобы Леха "метнулся диким кабанчиком" в сторону телефона. Срочность прибытия к телефону рождала мрачные предчувствия.

*****

   Звонил Вовочка. "Эй, олень, бля ну ты где?" - деликатно спросил он. "Тихон, ты что, прикалываешься? В Караганде бля... я! В роте, где ж еще? Если ты помнишь, меня не так давно с наряда сняли, Мошкин, некто, помнишь такого? Вот, готовлюсь к убытию на "губу" - выразив в голосе все, переполнявшие его чувства, ответил Леха. "Ты сейчас будешь готовиться к убытию на х.й!" - внес конкретику в предстоящий порядок действий Володя, для убедительности добавив металла в голос - "Ноги в руки и дуй сюда, в Управу, тут служить некому, всех к херам разогнали документы под роспись доводить! А он, бл.ть, на "губу" собрался!"
   "Интересно, а если Мошкин меня снова в управе увидит - это же писец всему наряду наступит?" - поинтересовался несколько приободрившийся Леха, которого перспектива убыть на объявленные пять суток в номер "люкс", особо не радовала. Как бы то ни было, тут появился небольшой, но все-таки шанс. "Не ссы!!! Беги сюда! Хорош тормозить!" - уже начинал злиться Володя, - "Он уже забыл про тебя, тут КПП п.здюлей от него огребло, он их всех поснимал, но они не сдаются, так и служат, снятые! Быстро давай!" "Ладно, хорошо, сейчас ножик обратно возьму и приду" - ответил Леха.
   Он забежал в оружейку, которую уже начал было закрывать дежурный по роте. Забрал свой штык-нож у фыркнувшего дежурного. Снова запрыгнул в парадку и, чистенький, свежий и умытый, быстро пошел по направлению к управлению, навстречу новым, незабываемым впечатлениям, на которые так был богат, как оказалось впоследствии этот день.

*****

   "Леха, ты только не ссы! Он тебя не увидит!" - сказал Володя, когда данный военный снова переступил порог внушительного здания Управления. "Вот тебе папка, тут нужно херню всякую довести до начальников, бери ее и - вперед. "Велосипедом" сегодня будешь! Тут дурдом какой-то творится, на всех вдруг коллективный работун напал! Все носятся в разные стороны, службу изображают" - сказал сержант, - "Я тут один сижу, Роман с Юрцом уже где-то по территории тоже с папкой круги нарезают!"
   Володя протянул когда-то презентабельную, но уже немного потертую красную папку с бумагами. Леха из любопытства заглянул туда, чтобы уяснить, что делать. В папке лежал приказ Начальника Училища, который нужно было довести до начальников кафедр и командиров батальонов. Весело конечно... но все лучше, чем сидеть в роте ожидая, когда же тебя под белы ручки отведут в гарнизонную комендатуру и оставят за воротами с "колючкой" поверху.
   С начальниками кафедр он разобрался достаточно быстро. Представители профессорско-преподавательского состава были несомненно людьми интеллигентными, живо интересовались происходящим и с неизменно доброжелательным видом спрашивали - "Ну, чего ты там принес?" Леха протягивал им бумагу, они ее внимательно изучали, что-то себе отмечали и аккуратно ставили автограф.
   Исключение составили кафедры Педагогики и психологии и Тактики. Полковник - Главпсих проводил лекцию и отвлекаться на всякую ерунду не захотел, поэтому пришлось подождать до перерыва под дверью аудитории и слушать яркую, содержательную речь о принципах советской военной педагогики.
   Уж что-что, а лекции проводить полковник Крапивин умел и делал это весьма содержательно и увлекательно. Владения ораторским искусством ему было не занимать. До перерыва оставалось еще минуть пятнадцать, поэтому можно было постоять и послушать о том, что ждало в перспективе, на последующих курсах. Как только рота старшекурсников вышла из аудитории, Леха представил полковнику документы на подпись. Михаил Прохорович, с улыбкой, быстро пробежав текст глазами, сказал - "Тю... И это все?", после чего вывел свою подпись на листе.
   Начальника кафедры тактики пришлось ждать, потому что он проводил "разбор полетов" среди своих подчиненных преподавателей. В отличие от большинства психологов, педагогов и философов и прочих "возвышенных", на кафедре тактики служили, или работали преимущественно заслуженные офицеры, порядком понюхавшие пороху. Многие из которых имели правительственные награды за участие в боевых действиях в различных "горячих точках". Афганистан, Ангола, Лаос, Йемен - вот далеко не полный список "злачных мест", в которых многим из них довелось побывать.
   Мужики они были предельно простые, с курсантами держались достойно, но без лишних понтов, за словом в карман никогда не лезли и очень любили в ходе лекции ввернуть крепкое словцо. Для большей ясности, доходчивости и лучшей усвояемости учебного материала конечно же. Почему от большинства, спросите Вы? Потому что единственный Герой Советского Союза в Училище, заслуженный фронтовик - "афганец", подполковник Кучкин Геннадий Павлович, работал именно на кафедре психологии.
   Так вот, слушать этот разбор, в ходе которого одним из самых приличных слов было слово "х.й", без ущерба для собственной психики было затруднительно, мозг готов был взорваться с непривычки, поэтому Леха вышел на улицу. Поскольку подвернулась такая возможность, выкурил сигарету, которую еще часа три назад стрельнул у Юры и хранил за ободом фуражки. Стрелять пришлось свои же, потому что остатки пачки он отдал товарищам, которые остались воевать в здании управы, пока он готовился к элитному отдыху в роскошных апартаментах.
   Когда разбор кончился, и офицеры чертыхаясь, вываливались из кабинета Начальника кафедры и комментируя вполголоса, что "Шефуля не в духе", Леха немного подождав и постучавшись, сделал шаг через порог. Принимавший когда-то у него присягу и слывший "грозой военных билетов" всего Училища, начальник кафедры тактики, полковник Панин, сидел с видом готового порвать всех волкодава. "Грозой военников" он прослыл из-за своей любви забирать военные билеты у курсантов, которых ловил в нужное время в ненужных местах. В вопросах военного дела он разбирался так же превосходно, короче говоря, был настоящим профессионалом.
   "Что?" - все еще в запале рявкнул он. "Вот!" - Леха протянул ему папку - "Приказ. Довожу" - пояснил он предельно кратко, в тон полковнику. "Когда?" - не читая, спросил, как отрезал полковник. "Вот число!" - ответил Леха, показав пальцем на место в тексте. "Чего надо?" - снова задал он вопрос тем же рубящим тоном. "Нужна Ваша подпись" - Леха прояснил ситуацию. Полковник с маршальским видом поставил свой вензель на том месте, куда показывал Леха и наконец успокоившись, отпустил посыльного с миром.
   Приближалось время обеда, а после него было необходимо отловить всех командиров батальонов и довести информацию уже им.

*****

   Быстренько пообедав, Леха выдвинулся на поиски отцов-командиров. Первым он решил довести информацию до родного комбата пятого батальона, благо казарма находилась от столовой в двух шагах в месте под названием "Дикий угол". Он поднялся в двадцать четвертую роту и спросил, где его найти. Дневальный показал на конец коридора. Комбат был на месте, писал в ежедневнике что-то свое, долго вникать в содержание бумаги не стал, выписал себе в календарь дату и снова занялся своими, комбатовскими делами.
   В соседнем, четвертом батальоне комбата на месте не оказалось, машины его возле казармы тоже видно не было. Когда приедет - тоже никто толком объяснить не мог, поскольку не обязан комбат отчитываться перед разной мелочью. Оставалось еще трое, поэтому Леха не стал ждать, решив еще раз наведаться попозже и убыл на поиски остальных.
   Комбат первого батальона попался ему на улице, Леха подошел, представился и протянул папку. Отличавшийся безукоризненным внешним видом и интеллигентными манерами, полковник Побирченко внимательно изучил бумагу, выписал дату и поставил аккуратную подпись возле своей фамилии.
   Внушительную фигуру молодого полковника "Три "С", только недавно надевшего третью звезду на погоны - Сергеева Сергея Сергеевича, руководившего вторым батальоном, или "Сергеева - большого", Леха увидел еще когда разговаривал с комбатом - первым. Представительный полковник сидел на лавочке возле казармы своего батальона и наслаждался полузакрыв глаза, весенним теплом. Он флегматично взял из папки протянутую ему бумагу, прочел одним глазом и так же флегматично поставил свою роспись.
   С комбатом третьего батальона, полковником "Сергеевым - старым" или Сергеевым - маленьким", как еще между собой называли его в училище, как бы в противовес "Сергееву - большому", Леха столкнулся "нос к носу", как раз под дверью его кабинета в третьем батальоне. Он уже собирался было, выйти на улицу, поцеловав закрытую дверь, как к двери кабинета подлетел старый полковник, с которым Леха уже имел дело, будучи абитуриентом восемьдесят девятого года, когда поступал в училище в первый раз. Старый воин был нрава сурового, настоящий отец-командир, который мог сделать так, что все шесть рот курса будут на построении в голос ржать, а мог учинить такой разнос, что мало не покажется никому. За такого начальника подчиненные сами порвут кого угодно.
   Полковник был злой, как опоссум и, увидев посыльного в парадной форме, коротко бросил - "Чего хотел?" Узнав цель визита, протянул руку к бумаге и прошипев - "Да за.бали уже!", - не читая подмахнул своею подпись в графе своего большого однофамильца. Когда Леха попытался ему показать на его графу, полковник смерил его злым взглядом и сказал, отчетливо выговаривая каждое слово - "Ну и х.й с ним, и так поймут. Нас что бля, комбатов - Сергеевых так много?" После чего, знаком показав, что курсант свободен, скрылся в кабинете, напоследок щелкнув замком.

*****

   Оставался неоповещенным еще командир четвертого батальона "Батька Осипенко", как уважительно называли его все, кто его знал. Невысокий, но коренастый и крепкий, простой украинский мужик, что называется "от сохи", он сделал неплохую карьеру на военной службе и любил повторять в моменты хорошего настроения - "Я хоть и кОлхозник, но я все-таки кОмбат!" с неподражаемым Окающим выговором.
   Бежевая "шестерка" полковника стояла возле казармы. Над ее внешним видом вовсю трудился специально обученный курсант, которого "Батька" сделал своим негласным порученцем и, по мере необходимости, решал все его учебные вопросы. Саня впрочем, зазнайством не отличался и звездной болезнью не болел, на Лехин вопрос где комбат, показал кивком в сторону этажа, на котором располагался его кабинет.
   Из-за двери комбатовского кабинета доносились дикие вопли, не хватало только стрельбы и дыма. Курсанты, проходящие мимо, старались побыстрее проскочить опасное место, зная характер своего начальника. Нет, начальник был человеком в общем-то незлым и старавшимся вникать в нужды и запросы, но иногда ему на пути лучше было не попадаться.
   Наконец, дверь раскрылась и из-за нее выскочил весь красный и вспотевший майор, недавно назначенный замполитом четвертого батальона. На какой-то момент стал виден стол, за которым с видом матерого "пахана", расставив локти в стороны, восседал комбат, напоследок заоравший майору вдогонку - "рОспиздяй!!!" и лупанувший по столу своим кулачищем так, что на нем высоко подскочило все, что там стояло или лежало.
   Комбат выдохнул и, увидев посыльного, крикнул сквозь полузакрытую дверь - "Чего тебе, сынок?" Узнав, что от него требуется, полковник спросил, где "рОсписываться". Видимо, находясь все еще под впечатлением от предыдущего разговора, полковник периодически мотал головой и повторял - "Тьфу, бля!" Леха показал пальцем нужную графу. "Батька" не думая долго, выдернул из кармана рубашки свою шикарную перьевую ручку с золотым пером и от души вывел свой шикарный вензель, главная деталь которого - буква "О", была в диаметре сантиметров шесть и напрочь перекрыла все остальные росписи. Узнав, что от него больше ничего не требуется, полковник коротко бросил - "Ступай, сынок!" и попросил закрыть дверь кабинета.

*****

   Начальники были оповещены, нужные росписи собраны. Приближалось время сдачи наряда. Леха прибыл в Управление и сдал папку с росписями дежурному. Новый суточный наряд уже собирался на развод. Володя к своей таблице с фамилиями начальников в очередной раз дорисовал несколько столбцов. Букв "У" в таблице становилось все больше...
   Вот направился на выход и Юрий Алексеевич, смеривший всех четверых, собравшихся вместе после наведения порядка, из-под блестящего козырька фуражки своим ласковым взглядом светло-голубых глаз, от которого внутри все же что-то ёкнуло, при воспоминании о так содержательно проведенном утре. Вспомнит - не вспомнит? Нет, не вспомнил, прошел к машине, по-военному кратко сказав - "До свидания" и вскинув руку в ответном приветствии, держа ладонь правой руки, характерным, присущим только одному ему, уголком.
   Как и ожидалось, наряд сдали без лишних заморочек, в новом наряде парни подобрались нормальные - бывалые "волки Управления". Третьекурсники показали на несколько недостатков, которые через пять минут были устранены. Вкратце поделились впечатлениями минувшего дня. Росписи о приеме-сдаче были поставлены, доклад дежурному по Училищу произведен. "Затраханная, но несломленная" четверка, на полусогнутых ногах пришла в роту.
   Леха наконец-то снял с себя пропотевшую парадную форму и вместе с Юрой пошел в умывальник, где приведя себя в порядок, они закурили по сигарете, не боясь, что их накроют за этим неблаговидным делом. Ротный был занят, он встречал прибывающие наряды с докладами, старшина менялся с наряда по столовой, а замполит с обоими взводными, еще не прибыли из караулов. Леха с наслаждением затянулся, прищурившись от наслаждения, пустил струю дыма в потолок, напоследок выдул из дыма жирное колечко и сказал - "Ну, бля, пронесло!"...

5 кВ.

   255-й военный городок... Не знаю, откуда он взялся на нашу голову, но он был. Разгромленный военный городок, вроде как ракетной части. Для разного рода исследователей всяких заброшенных мест - самое то. На моей памяти, никаких учений на его базе не проводилось, но несколько раз мы выезжали туда для охраны всего, что еще не разгромили и для приведения территории в относительно божеский вид.
   Если прогуляться, идя "немного в горку", то можно выйти на обрыв куэстовой гряды. Это такая форма рельефа в виде вытянутых гряд с несимметричными склонами: пологим и крутым. Так во всяком случае, гласит любимая Википедия, в качестве доказательств приводя опять же, снимки таких гряд в окрестностях стольного града Симферополя. Оттуда, с края примерно десяти - пятнадцати метрового обрыва, открывается замечательный вид на соседние горы и долины между ними. В некоторых местах в известняк вбиты крючья - значит, эти места посещаемы любителями острых ощущений.
   Однажды судьба снова забросила нас в это замечательное место, сторожить то, что осталось. Ночь в помещении для суточного наряда в бывшем КПП, в компании с мышами, прошла спокойно. Если не считать периодического шороха под полом. Но ничего - топнул раз сапогом - серые маленькие сволочи, на какое-то время затихали. Утро было теплым, день обещал быть таким же. Однако с утра не оставляло ощущение какой-то муторности бытия. Да и ночью снилась какая-то дребедень с не очень хорошим содержанием, не оставившая внятных о себе воспоминаний, но оставившая неприятный осадок.
   Позавтракав сухим пайком, решил немного пройтись по территории, все равно делать нечего. Прапорщик, старший наряда и, по совместительству - курсант третьего курса из, если мне не изменяет память, шестнадцатой роты, оказался довольно необщительным субъектом и снова завалился спать. Мой напарник тоже не испытывал особого желания куда-то идти и тоже остался возле КПП загорать на Солнышке.
   "Ощущение муторности" почему-то не отступало, хотя и погода и отсутствие территориальных притязаний со стороны жителей недавно возникшего неподалеку татарского поселка, должно располагать казалось бы, к позитиву. Сходил на обрыв, полюбовался открывавшейся с него панорамой. Несмотря на некоторое однообразие пейзажа, снова пришел к выводу, что мест красивее Крыма на Земле, найдется пожалуй, не так уж и много.
   Обойдя обрыв, решил возвратиться в исходный пункт. По пути зайдя в разгромленную трансформаторную будку, где накануне присмотрел хорошие полосы электротехнической стали, из которой планировал соорудить себе туристический тесак. А вот собственно и она. Стены зияют дырами от вырванных с корнем ворот, развороченные рубильники выпущенными внутренностями завалили техническое помещение. Силовой трансформатор молчаливым, мертвым, черным осьминогом, растопырив щупальца кабелей, стоял посередине зала с проломленными стенками.
   Зашел в техническое помещение, огляделся вокруг. Трансформатор стоял не издавая ни звука. На полу - валяются выдранные из ящиков толстые алюминиевые шины. Поднял одну, отложил - "Нормальный такой алюминий... дома кусок отпилю - можно будет гарду на нож сделать неплохую..." Придя к таком умозаключению, я потянулся рукой к стальным пластинам, висевшим буквально "на соплях" в том, что еще совсем недавно, по геологическим меркам, было рубильником - "Вот - это будет хорошее лезвие..."
   Когда от моей руки, до пластины, оставалось еще сантиметра два пути, в воздухе мелькнуло что-то бело - голубое, раздался треск и меня как будто шарахнули по голове чем-то тяжелым и твердым. Левая сторона туловища перестала чувствоваться, в глазах полетели снежинки, в скором времени закрывшие весь обзор сплошной пеленой. Прошиб противный холодный пот, пропитавший, казалось бы, всю одежду. В ушах стоял пронзительный звон. "П.здец, наверное парализовало... что я потом буду прапору и ротному объяснять, когда приедем?" - пронеслось в голове. О том, что я вообще могу никуда отсюда не только не уехать, но и не уйти, в данный момент как-то не думалось.
   Сделал шаг. Вроде ничего, все шевелится, идти можно. Однако - плохо. В общем - плохо. В глазах - туман, сердце колотится где-то у подбородка, по всему телу - липкая, противная испарина. "Нужно прилечь, немного отдохнуть" - решил я, опускаясь на бетонный пол, заваленный битым кирпичом.
   Очнулся наверное через полчаса. Кто знает, сколько конкретно, не засекал. Плюс - минус. Смахнул с лица кирпичную пыль и вылез наружу. Перед этим, поискал глазами свою кепку. Перед тем как "идти на дело", натянул ее козырьком назад на голову довольно сильно. Нашел метрах в полутора от себя, видать, тряхнуло конкретно. Отряхнулся, нашел удобное место на пригорке неподалеку, подошел туда. Слава Богу, все шевелится, значит до конца наряда достоим и ничего никому не нужно будет объяснять.
   Снежники в глазах и звон в ушах понемногу проходили. Решил перекурить это дело. Закурил, стало противно, бросил только что, зажженную сигарету в траву, безжалостно затоптав. Что за жжение в пальцах... Посмотрел на левую руку - на внешней стороне пальцев - ни одного волоска и небольшие волдыри - видать, шибануло сюда. На остатках злополучного шкафа было написано - "Резерв. 5 кВ". Пять киловольт... Нехило! Ай да я... Хорошо, что не схватился. Не то... Как-то не совсем удобно в левом сапоге... Да ну нафиг! Портянка намотана нормально, не буду снимать. Не трет - да и ладно. В роте и посмотрю.
   Подвел некоторые итоги. Снял куртку своей "афганки", как следует отряхнул. Затем отряхнул штаны. Вроде привел себя в порядок, никто ничего заметить не должен. Рядом валялась отломанная алюминиевая шина. "Уй, бля..." - пнул ее ногой. Обедать не стал. Да как-то не особенно и хотелось. Напарник, загоравший на Солнце, немного поменяв позу, только лишь спросил, где я лазил - "Да так... по окрестностям прошелся..." - ответил я.
   Пришла машина со сменой и мы поехали обратно в Училище. "Здорово, пацаны!" - сказал я, заходя в нашу комнату. Народ сидел и обсуждал прошедшие прыжки. Оказалось, день не задался не только у меня. Парни прыгали при довольно сильном боковом ветре и Арсена, который не успел вовремя погасить купол, протащило пару десятков метров по земле. Он сидел тут же, ободранный и счастливый.
   "Ты что такой бледный?" - спросил Андрюха Логвиненко. "Что, сильно?" - поинтересовался я. "Да есть немного..." - продолжил он. Пришлось поведать парням эту душещипательную историю. Поначалу никто не поверил, что человек может приехать обратно в училище невредимым, после того, как его шарахнуло пять тысяч... Показал руку - но там осталась только краснота на пальцах. Не убедительно... И тут я вспомнил о небольшом неудобстве в левом сапоге.
   Снял. Размотал портянку... Удивленным взглядам окружающих предстала небольшая, примерно в сантиметр диаметром, дырочка с обугленными краями и довольно большой волдырь на мизинце левой ноги... Вот, оказывается, в чем дело! Разряд, войдя в пальцы руки, пройдя через всю левую сторону, благополучно вышел через подошву левого сапога, в котором отсутствовала стелька, через гвоздь набойки, в землю, прожегши дыру в портянке... Что было бы, окажись стелька на месте? Не знаю... Может быть, я бы эти строки и не написал... "Ну ты бля, индеец..." - покачав головой, протянул Роман...
   И вообще... Нормальные люди в трансформаторные будки не лазят!

Гладиатор.

   Конец второго курса. Производственная практика. Мы строим "модуль" - то есть двухэтажный сборно - щитовой дом для семей военнослужащих нашего училища. Монтаж осуществляли первый взвод, вместе со вторым, наш третий, вместе с четвертым, осуществляет первичную отделку и подводит его под крышу. "Завтра привезут конструкции крыши и шифер, так что настраивайтесь, нужно будет немного поработать грузчиками" - задумчиво изрек руководитель стройки подполковник Сараев. Завтра, как обычно, наступило по графику и машина с конструкциями пришла как ни странно, вовремя. Навалившись с утра, благополучно выкинули се из машины и убыли на обед. Далее - по распорядку. Вернее, согласно технологического процесса. Подполковнику оставалось только уладить некоторые бумажные вопросы с поставщиками.
   Пообедав, снова пришли на стройку. Осталось только выбросить из второй машины кое-какие отделочные материалы и - за работу. Руководитель стройки стоял возле модуля и о чем-то разговаривал с водителем машины и экспедитором. Вернее - экспедиторшей. Экспедиторша, фигуристая и симпатичная тетка, лет тридцати пяти, что называется "при всем своем", стояла и, мило улыбаясь, что-то поясняла подполковнику. Курсанты, слегка ошалев от зрелища, разглядывали ее практически не скрывая и, видимо, прикидывая в уме, что - "Можно было бы ее и так и так и попробовать еще - вот так..." Тетка судя по всему уже привыкла к подобному положению вещей и вела себя совершенно естественно, не обращая особого внимания на оценивающие взгляды.
   Витёк Смирнов, немного задержавшись в роте, пришел к вагончику - бытовке немного позже. Получил инструмент у инструментальщика Эдика Иванюка, который отдыхал после приема пищи в траве, на стадионе и проснулся специально для этого, переоделся и вальяжно выдвинулся к строящемуся домику. Переоделся - громко сказано. Раздевшись до трусов, он завернул их таким образом, что спереди остался один небольшой мешочек для самого необходимого, а сзади - тоненькая веревочка, наподобие современных "стрингов".
   Добавим к этому атлетическое, спортивное телосложение, напоминающее сложение гладиаторов из фильмов. В добавок к труселям, Витек нахлобучил на голову обычную армейскую майку в виде банданы и взял под мышку ящик с гвоздями и молотком, отчего он стал напоминать Шварценеггера, тащащего на плече бревно из фильма "Коммандо", он приперся на объект. О том, что на объекте все еще будет присутствовать женщина, он не знал, но отступать уже было поздно.
   Тетка привыкла к тому, что разглядывают в основном ее и краснеют, отводя глаза, когда она это замечала. Однако такой наглости она не ожидала. Витек шел, никуда не сворачивая, расправив широчайшие мышцы спины так, как это делают культуристы. Экспедиторша, периодически отвлекаясь от своих бумажек и беседы с подполковником, стала в свою очередь, разглядывать Витька. Подошедши практически вплотную, он, как человек несомненно, воспитанный, вежливо поздоровался и так же величественно проследовал к модули и скрылся в подъезде, провожаемый восхищенными взглядами.
   Наутро следующего дня, подполковник построил бригаду, работавшую на объекте на развод, объявив форму одежды - повседневная, чего не делал с самого начала практики. Шеф был явно не в духе и решил довести сей факт до всех, без исключения. "Я все понимаю..." - начал он, - "Что не все, блять, во время бомбежек в окопах тихо сидели, кое-кто и высовывался и осколок у него в голове застрял!" Личный состав, несколько озадаченный таким вступлением, стоял, ожидая, чем это закончится.
   "Вот Смирнов, какого х.я ты в таком виде приперся на объект? Эти, блять, трусы... Эта баба, кладовщица, развелась полгода назад, и чуть с ума не сошла, когда тебя увидела! Вообще про свои бумажки забыла... А ты бы еще и труселя свои снял и на голову намотал! Я вообще с тебя офигеваю! Совсем поох.ели! Еще раз увижу кого-нибудь не по форме одетыми - мало не покажется!" - подполковник, вспомнил что-то важное и потеряв нить разговора замолк, потом добавил, закончив объявление - "А теперь, всем - вперед! Мы пока еще в сроки укладываемся, но нужно прибавить!"
   Витек, находясь под впечатлением от услышанного, опечалился. "Ну а чо я... Эх, бля... что же он раньше-то не сказал... ы-ы-ы-ы..." - сокрушался он - "Откуда я знал, что эта баба и после обеда там останется..." После чего снова закатал трусы, оставив спереди небольшой мешочек для самого необходимого, а сзади - узенькую полоску, как у современных "стрингов" и, прихватив под мышку ящик с инструментом, убыл на объект... А наказание за нарушение формы одежды было? А за что, собственно? Витек показал себя хорошим работником, а сроки срывать нельзя...

Бородино.

Сергей Куприн 2 взвод.

   В 1991 году, примерно зимой, Сергей Викторович  Ченнык, наш командир роты, предложил группе курсантов, в основном из тех кто прыгал с ним с парашютом, вступить в  ассоциацию Военных Историков Крыма. Так было положено начало правильному и интересному делу. И понеслось. У графа, а проще - нашего курсанта Димы Потоцкого дома, варили старые шинели с зеленкой, шили из старых сапог сумки для гранат, ленты для сумок и сабли, тоже из сумок, кивера и бляхи, штаны из парусины, пуговицы из 10 копеечных монет, обшитые тканью и много-много всяких мелочей.
   Подготовка шла полгода интенсивно, каждый день! Учили историю 6-го гренадерского Таврического полка, который принимал участие в Бородинском сражении. Второго сентября 1992 года мы встретились утром на вокзале Симферополя и дернули в Москву. Мы - это ...курсанты нашей роты, студенты истфака Симферопольского Университета и спирт Рояль (много) и ещё с нами напросились двадцать (!) килограммов свиного шашлыка и двадцать (!) литров вина (вино - это была доля за поездку  Олега Радченко. Он поехал как завхоз). В поезде мы конечно, ехали тихо и скромно, тихонько пили и курили прямо в купе, чтобы проводники не огорчались, но они и не огорчались вместе с нами (две симпотные девахи).
   По приезде на каждую станцию выходили для пофотографироваться и снова взять какой-нибудь закуски. Был ещё момент при отправке. Подошёл к нам бомж и попросил спирта, который мы дружно распивали на перроне. Каково было наше удивление когда он достал шприц и набрал в него пару кубиков, сказав при этом, что желудок уже не может. Со словами "Спасибо!", ввёл в себя это и упал пьяный! Помогли, блин, человеку... В Москве нас встретил главный редактор военного журнала на огромном автобусе и поехали сразу на Бородинское поле .
   На поле нас поселили в палатку, было нас пятнадцать человек. На утро начали проводить репетицию реконструкции сражения 1812 года (Бородинской битве исполнялось 180 лет). В лагере около тысячи человек только участников. Вырыли себе туалет, обосновали мангал и жили автономно. Все наше - при нас. Всех остальных кормили из полевой кухни, мероприятие обслуживал конный полк (который снимался на Мосфильме). В лагере была обстановка тех времён. Женщины заплетали косы и пели песни, мужики развлекались спаррингами на саблях.
   Утром второго дня нас всех подняли по тревоге. В лагере предатель!!! После короткого прочтения его нарушений, вывели избитого, в крови, замученного молодого парня и расстреляли!!! Кровь из него брызнула от пули из мушкета по рядом стоящим зевакам!!! Все в шоке и мы тоже, думали жопа, завалили чувака!!! И тут этот красавец встал как будто ничего и не было, оказалось народ из Мосфильма работал, 0x01 graphic
 но было впечатляюще!!!
   За короткое время весь лагерь знал нас, наверно потому, что двадцать литров вина и двадцать кило шашлыка - это был аргумент для налаживания связей. 0x01 graphic
 Ещё там были иностранцы: Франция, Германия, Голландия. Они привезли своих коней. Мы меняли у них дезики на армейские взрывпакеты и пили с ними спирт Рояль и вино, а мясо они брали как в первый раз!
   На третий день начался бой. Перед боем нас причащал из деревянной рюмки кагором малец, лет двенадцати. Это оказался наследник Дома Романовых, но мы уже причастили всех с утра большей дозой чего покрепче. 0x01 graphic
И началось: смешались кони, люди... киношники и представители власти орали в мегафоны нам, чтобы мы прекратили бить французов. Они отступали в страхе. Потому как тот бой мы должны были проиграть. А тут мы, спустя 180 лет, взяли реванш!
   Зрители, а их было около пяти тысяч, ничего не поняли, пока эти не начали орать. Короче, мы победили! Вечером копали траншеи по местам боёв. Нашли ботинок французский, монет пару и серебряный портсигар. В тот же вечер уехали на квартиру редактора военно-исторического журнала, которую он только недавно купил. Спали на полу, но были счастливы ! От Красной площади пешком десять минут!
   До поздней ночи мы общались с кремлевскими курсантами у мавзолея, но в одностороннем порядке. Нам они не отвечали, только начкар приходил, но спокойно нас выслушал и рассказал как они живут. Утром на поезд и с чувством глубокого удовлетворения приехали в родное Училище. Спасибо Сергею Викторовичу, такое больше никто и некогда не проводил, причём мы не платили ни копейки...

Страшный дух праздника.

Привыкли мы, чуть что, идти вразнос,

И с пьяных глаз хватать колы и доски...

К нам в Новый год приходит Дед Мороз,

Поэтому мы с детства отморозки.

(Игорь Алексеев)

   Спросите у любого, кто прошел школу военного училища, что такое "Пятое августа". Только спрашивайте обязательно выпускника училища - это наша фирменная "фишка", выпускник военной кафедры гражданского ВУЗа наверное лишь удивленно похлопает глазами, или неопределенно ответит, подумав, что "Он что-то слышал в этом роде..." Ответ на это риторический вопрос Вы, скорее всего получите примерно в том духе, что в этот день выходит приказ о переводе на следующий курс и поэтому эта дата носит название "День пьяного курсанта".
   Как правило, в августе личный состав разъезжается в летние отпуска, где переодевается в "гражданку" и совершенно сливается с общей массой, выделяясь из нее лишь выправкой, короткой стрижкой и специфическими темами разговоров. Но в этот день, по всей нашей когда-то великой стране, Союзу Советских Социалистических Республик, от Калининграда до Анадыря и от Мурманска до Кушки, можно было увидеть группы молодых людей с радостными лицами и прихваченными на ниточку на обычную гражданскую рубашку погонами с желтыми полосами и буковкой "К", с самыми разнообразными эмблемами родов войск.
   Итак, отстояли караул, пожелали нашим сменщикам спокойной смены, поздравили с наступающим праздником и, мелкими группами с короткими перебежками, стали убывать на Южный берег Крыма в славный город Алушту, где уже было все готово к содержательному проведению вечера. Я стоял под большой акацией, которая росла на улице, возле нашей казармы и смотрел вверх, туда, где располагалась бытовка нашей роты, в готовности поймать пакет с "гражданкой", который должен был выкинуть мне Вова Тихонов. Акация носила название "Чудо - дерево", потому что на ней в изобилии, вместе со стручками, висели портянки, подворотнички и прочая мелочь, сопутствующая воинскому подразделению. Училища нет уже около двадцати лет, а они все висят, радуя глаз и память...
   Я стоял и смотрел вверх. В окне показалась Тихоновская голова, сказала - "Ох.еть!" и исчезла... "Что за херня?" - подумалось мне. И вот тут я почувствовал, как кто-то, словно клещами схватил меня за руку, немного повыше локтя. Ощущение было неожиданным и весьма неприятным... Инстинктивно мотнув головой в ту сторону, откуда почувствовал боль, увидел - полковник Панин, Валерий Петрович, собственной персоной! Девиз - "Кто будет схвачен, тот будет отх.ячен!" Человек, которому на партах кафедры тактики, была посвящена почти вся наскальная живопись. Из его раздутых ноздрей казалось, шел пар, - "Попался, п.здюк!"
   Да... попался... Не было печали... Теперь мое участие в вечернем алуштинском безобразии было под большим вопросом. "Какого х.я тут делаешь?" - не выпуская моей руки спросил он. "Территорию убираю, товарищ полковник!" - ответил я первое, что пришло в голову. "Не п.зди!" - как будто обрубил он - "Гражданку наверное чью-то ловил? Вон, на вашем чудо - дереве сколько всякой х.йни висит! Той, которая не долетела!" Крыть, как говорится нечем... Опыт не пропьешь.
   "Военный билет, живо!" - прошипел он. От безысходности проснулась наглость - "Будьте добры, отпустите руку, больно!". Достал из нагрудного кармана военный билет и, не выпуская его из рук, показал полковнику. Полковник какое-то время изучал мои анкетные данные, потом - хап! Рука моя дернулась вверх и полковничья лапа просвистела мимо. "П.здюк, я тебя сейчас убью..." - наступая прошипел главный тактик - "Военный билет, быстро!" Делать было нечего, мой военный билет перекочевал в руки полковника - "Вопрос будете решать с Начальником Службы войск! Вместе с командиром роты! А сейчас идите обратно, в роту!" - убирая мой документ в карман, рыкнул он на прощание.
   Военника нет... "Зашибись съездили..." - подумалось с досадой, стоя на углу казармы - "И что теперь делать? В роту идти? Да сейчас, бля, пятки смажу и пойду! Разбежался! Ну и где эти две бл.ди, Волк с Тихоном, которых я ждал..." Тут я увидел, что кто-то помахал мне из-под деревьев, растущих возле здания ДОСААФ. "Две бл.ди" сидели на бордюре, в теньке и курили. "Ну вы писец, уроды!" - сказал я в сердцах - "Вы видели? У меня Панин сейчас военник забрал!" "Видели, мы тут из-под деревьев наблюдали, как он зверствует" - ответил Тихон. "Не ссы, Кульман, все решим!" - сказал заместитель командира взвода Володя Волков, - "Ты же знаешь, мы с Мазуром (подполковником, Начальником Службы войск Училища.) сотрудничаем весьма плотно. Все бля, поехали! Не парься". Потерев руку, все еще горевшую после полковничьей лапы и еще раз сердечно выматерив доблестного начальника кафедры, вместе с друзьями, побежали на троллейбус. Нужно было приехать домой, в Алушту, что-нибудь сожрать на бегу и еще переодеться самому.

*****

   Добравшись до Куйбышевского рынка, прыгнули в троллейбус, который довез нас до города на Южном берегу. Втроем прибежали ко мне домой. Познакомил боевых друзей с мамой. Быстро переоделся, мы буквально на ходу закинули в себя по куску пирога, запив компотом из смородины и побежали по Набережной в сторону Профессорского уголка в гриль-бар "Прибой", где и должно было происходить высокое собрание. По пути решили, что смешивать не будем, а будем пить только водку, чтобы не развезло, потому что еще и не выспались после наряда.
   Прискакали в бар, где нашим взглядам предстали три сдвинутых вместе, торцами друг к другу стола, за которым сидело человек двадцать в форменных рубашках с курсантскими погонами, или в рубашках вполне обычных, к которым погоны были просто-напросто пришиты в пару стежков. "Здорово, пацаны!" - проорали мы от входа. "Ну слава яйцам, наконец-то!" - весело загомонила толпа - "Садитесь! И по штрафной за опоздание!". "Какая штрафная?!" - возмутился, тем не менее - посмеиваясь, Тихон - "У Лехи - Панин военник забрал, он в печали! Потому и задержались, пока он его драл прямо на улице!" "Вот пусть и примет валерьянки, может отпустит!" - сказал Василий, мой друг детства из Тульского артиллерийского училища.
   Мы сели за стол. Кто-то из присутствующих заботливо организовал нам всю необходимую посуду. Помня о том, что мы не выспавшиеся и не очень хорошо поевшие, в вопросах употребления крепких напитков соблюдали известную долю осторожности. Водочки? - "Вот так! Оп! На два пальца. Больше пока не надо!" Старались больше закусывать, хотя ассортимент закусок в баре начала девяностых годов особым разнообразием не отличался.
   Наш давний товарищ Борис, который Змерзлый, в начале первого курса шокировавший Дежурного по Училищу своим умением спать на ходу во время подъема караула "в ружье", в конце второго курса решил не связывать свою жизнь с Вооруженными силами и отчислился. Тем не менее, отдавая дань традиции, он вполне заслуженно сидел за столом вместе с нами и, не переставая давал нам поводы удивляться.
   В начале обучения, непьющий и некурящий Борис, сидел уже порядком веселый, с сигаретой в зубах. Выпив вместе со всеми водочки, запил ее пивком, потом добавил кем-то любезно налитого портвишку... "Глянь, Тихон, что гражданка с человеком сделала..." - ткнул я локтем в бок своего комода. "Да... надолго Борика не хватит, с таким-то подходом... Тут - наука нужна..." - многозначительно протянул Володя.
   Уже кто-то, скатав из газеты кулек, кинув клич - "Братва, еще на снаряды! И еще закуски!", стал обходить всех сидящих. В кулек со всех сторон посыпались купоны разного достоинства. И вот еще несколько запотевших бутылок огненной воды закрасовались на столе. Появились новые тарелки с немудреной закуской. Всем было хорошо и весело. "За содружество родов войск! Ура!" - встав, чокнулись строители, артиллеристы, летчики, общевойсковики и пограничники. Выпили стоя.
   Пили с локтя и всякими прочими замысловатыми способами. Делали "морские камушки" и "Кровавую Мэри". Было хорошо. Теперь каждый мог выпить и поговорить с каждым, сигаретный пепел иногда вместо пепельницы, падал в чью-то тарелку, но никто не был в обиде и не обращал внимания на такие мелочи. Все, что в данный момент происходило за столом, по меткому выражению писателей, работавших в жанре социалистического реализма, напоминало единую, дружную армейскую семью, сцементированную чувством войскового товарищества... Вот это я сказанул... понравилось самому...
   Периодически над "дружной семьей" возникал газетный кулек, куда снова сыпались временные денежные знаки Незалежной. Стол был все так же богат и великолепен, а настроение - приподнятым. В конце концов, все пришли к выводу, что нужно идти на ближайшую дискотеку, растрясти пищевой ком, закадрить какую - нибудь симпатичную, желательно - грудастую особу и вообще - подышать свежим, морским воздухом, для активизации окислительно - восстановительных реакций в организме. Выпив пару раз "на посошок", а затем еще столько же - за здоровье персонала гриль - бара "Прибой", толпа, одновременно снявшись с гостеприимного места, устремилась на "Пятак" - довольно-таки неплохую дискотеку со знакомым ведущим, в ближайшем санатории...

*****

   Ведущий на "Пятаке", по-видимому, уже был предупрежден о предстоящем визите гуляющих курсантов, потому что завидев живописную группу в форменных рубашках, прервал какую-то танцевальную мелодию, под которую выплясывали отдыхающие и, провозгласив - "А теперь - для наших доблестных военных!" - поставил убойный рок-н-ролл. Здесь курсанты постарались уже вовсю, наглядно показав окружающим, как нужно танцевать под эту заводную мелодию. Затем последовал традиционный "медляк", чтобы вдоволь наскакавшиеся потомки гусар, могли с чувством отдохнуть. Заодно, может быть и познакомиться. А там - чем черт не шутит... Лишь бы не намотать чего...
   Друг Василий уже перенес собственную тяжесть на хрупкие плечи некоторой особы и старательно отдыхал под Энигму. Это исполнительница такая раньше была. Мы тоже не стали жаться к ограде покружились неподалеку. Медляк закончился и дискотека снова зажила своей повседневной жизнью. откуда-то подошел Саня Деркач - "Пацаны, пошли дальше гулять! Там все собираемся!" - он показал в сторону выхода. Я решил найти Василия, но его нигде не было. Мы с Вовчиком обошли площадку по кругу, прошли через танцующих - нигде его не нашли. "Лех, да ладно, может с этой телкой куда-то ушел... И не до нас ему!" - подвел он итог. "Логично!" - ответил я и мы стали пробираться к выходу.
   Живописная группа военных, одетая в полугражданское, понемногу потянулась в сторону Набережной. Для получения новых впечатлений. Боре, пившему, по меткому выражению Вовочки, "не по науке", и растрясшему свою гремучую смесь на дискотеке, стало уже совсем хорошо. А если уж быть совсем точным - то совсем нехорошо. Их стало штормить. Боря пел песни и рассказывал анекдоты, но траектория его движения по тротуару была уже слишком далека от прямолинейной. Пару раз его уже приходилось вытаскивать из кустов. Потом Борю прорвало. "Борис, тебе херово?" - задал кто-то риторический вопрос. "Ды-а-а-а-а!" - ответил Боря, едва не обдав любопытного. "Ебическая сила!" - возмутился военный народ - "Боря, ну ты и свинья... Но не ссы, мы тебя не бросим!"
   Военный люд подсознательно в нестандартных ситуациях склонен к самоорганизации. Судя по всему, она нам привилась нашими командирами и благополучно прижилась на благоприятной почве. Как-то получилось само собой, что все разбились по двое и периодически меняясь, волокли периодически блюющего себе под ноги Борю по Набережной.
   Я не могу сказать, как выглядит довольно большая группа людей в непонятной одежде, в которой одновременно угадывается что-то военное, но вместе с тем - и гражданское. Я был внутри. Группа, едва стоящая на ногах, но при этом - пробующая идти торжественным маршем, ночью, на набережной мирного курортного города. Орущая строевые песни, пионерские речевки и что-то свое, специфическое, ржущая до упаду и волокущая товарища в бессознательном состоянии. Наверное грозно. Особенно - учитывая, что патрульные милицейские машины, проезжавшие по Набережной и притормаживающие пару раз при виде этого зрелища, под крики "Ура" и "Привет, чуваки!", просигналив, проносились мимо. "Этим отморозкам и менты нипочем..." - так наверное думали мирно гулявшие испуганные отдыхающие.
   Андрей Путилин пошел на гулянку с женой. Не зря же говорят - "Муж и жена - одна сатана". Тем более - жена военнослужащего. Это вообще - особая порода женщин. Уникальная. Находящая общий язык, даже если первый раз встретились и живущая своей, особой жизнью. Прошедшая все прелести гарнизонной действительности. И, уже потом, вспоминающая все, что было пройдено, с оттенком ностальгии.
   Ну так вот, Лена новыми туфлями растерла себе ноги, поэтому шла по Набережной, под руку с мужем, следом за всеми, хромая и плача. С туфлями в руках. Андрей чувственно матерился на всю Набережную. Какой-то, не слабой комплекции мужичок, тоже шедший под ручку со своей теткой, сделал ему замечание - "Эй, не матерись!" На что Андрюша, не поворачивая головы рявкнул - "пасть закрой!" Тетка пришла на помощь - "Молодой человек, тут же - женщины!" На что последовал ответ - "И ты свою закрой!" Мужик набычился - "Чёбля....?"
   Тихон, шедший рядом, уже начал делать растяжки и разминаться, чтобы в кулачном бою защитить друга, как откуда-то появился второй нехилый мужичок, поинтересовавшийся у первого, что тут такое. Вовочка, уже было подготовившийся к поединку, подумал - "Тут бы с одним справиться... а еще и второй..." Однако боя не состоялось. То ли они испугались грозного вида Тихона, то ли они прикинули, что их двое, а нас двадцать, пусть и еде стоящих на ногах... Короче говоря, разошлись миром. Андрюха, взяв себя в руки, изрек - "Извините, херню сморозил..." И хлопнул мужичка по плечу.
   Когда толпа подошла к пляжу пансионата "Северная Двина", где на солярии гремела очередная дискотека, Боря ни стоять ни говорить уже не мог. Что делать? Мы устали его волочить, нам нужен отдых! Мы хотим танцевать! Мы хотим радоваться жизни! Но - не бросать же его! Решили просто. Сняли с него золотую цепочку, часы, забрали деньги, выгребли из карманов все ценное, рассовали себе, потом нашли под солярием лежак, положили на него Борю, чтобы было удобнее спать. Посмотрели напоследок, как себя чувствует наш друг. Боря засопел, пуская пузыри. Ну а мы пошли наверх, навстречу гремевшей музыке.

*****

   Гулянка над морем была в самом разгаре, периодически подогреваемая новыми порциями огненной воды. Народ вокруг тоже был не особенно трезв. Пару раз налетало облачко дыма со специфическим запахом. Публика тут же оживлялась - "Ганджибас!!!" Какое-то чудо в дивном, белом костюме, едва стоящее на ногах, оперлось задницей на перила и стояло, раскачиваясь вперед - назад. Штормило их. Внезапно его качнуло с несколько большей амплитудой, ноги его оторвались от дощатого настила и, мотнув в воздухе ногами, оно исчезло "за бортом". Любопытные зрители тут же метнулись к перилам. Как известно, везет пьяницам и дуракам. Пьяный танцор, перевалившись через перила, шлепнулся спиной, плашмя, с пятиметровой высоты в воду. Когда он, собрав себя в кучу, встал - воды ему было чуть выше колена... Но сам - как ни в чем не бывало согнутой в локте рукой сделал - "Йес!" и шатаясь пошел по пляжу на выход.
   И вот тут, в толпу отдыхающих личностей в форменных рубашках с погонами, на которых красовалась буква "К", влетел пока еще абитуриент Женя Антоневский - "Пацаны, сюда все, быстро!" Взгляд его был безумен и выражал неприкрытую тревогу, близкую к панике. "Жень, что такое?" - стали расспрашивать встревоженные военные. "Пацаны, Бори нету!" - вытаращив глаза почти выкрикнул он. "Да и хер с ним, домой наверное ушел..." - ответил ему Тихон. "Пацаны, так лежака ведь тоже нету!!!" - теперь уже безумный взгляд был у всех, кто был в это время на солярии и слушал Евгения.
   Внезапно Сережа Доброскок поворачивается и бежит в сторону выхода. Догоняю его, ловлю и спрашиваю - "Серый, ты куда?" Ответ поражает - "А Боря, когда пьяный, он не идет, он бежит..." На пару секунд повисла пауза. Мы вдвоем соображали, что бы это значило, затем - "Слышь, придурок, он ни стоять, ни говорить не мог, куда ему еще бежать! Хер бы с ним, со Змерзлым, лежак-то где!? Гы-ы-ы-ы-ы..." Вернулись к остальным.
   Все вышли с солярия и собрались снова на Набережной. Решили разбиться на поисковые группы и искать Борю. С лежаком. Причем - лежак интересовал всех гораздо больше. Мимо проезжал милицейский мотоцикл с коляской. В небольшом городе все всех более - менее знают. Менты в очередной раз оказались знакомыми. Посадили в коляску Лену, сзади, на второе сиденье затолкали Андрюху. Попрощались с ними и отправили домой. А сами - в поиски!
   Я, Тихон, Серега и Женя Антоневский пошли дальше, вдоль Набережной, периодически выглядывая шатающееся туловище. Дошли до Ротонды, городской визитной карточки. Встретил своего соседа, работавшего в то время в милиции, поздоровались. Я спросил - "Саня, ты тут пьяное туловище в черной рубашке не видел?" Саня с тоской оглядел блудящую Набережную и, обведя все это великолепие рукой сказал - "Выбирай!" Мы помолчали. Затем - оба протянули - "Да..."
   На парапете Ротонды, странного вида народ, разложив мятые бумажные листки, вовсю забивает папиросы какой-то растительной смесью. Жене стало плохо. Он привалился к колонне, закрыл глаза и на выдохе простонал - "Бля... парни... мне херово... у меня вертолет..." Тут же к нему подскочил один из "непонятных" и, не переставая забивать папиросу, живо так произнес - "У кого тут вертолет? Давай раскумаримся и все пройдет!"
   Тихон, терпеть не могший все, что хоть как-то связано с наркотой, принял стойку, в которой когда-то Боло Йен избивал Ван Дамма в "Кровавом спорте" и тихо, но внятно сказал - "Я всю эту шлоебень сейчас здесь же и положу!" "Непонятные", видя, что дело принимает не совсем хороший оборот, скомкали свои бумажки вместе с папиросами и смесью и поспешили покинуть парапет. "Во бля, скорость!" - восхитился он, обернувшись. Затем спросил Женю - "Идти можешь?" Женя кивнул.
   Мы поняли, что никого здесь не найдем, плюнули на поиски и пошли провожать Евгения и Серегу. Дошли до автовокзала и углубились в хитросплетения улицы Ялтинской. У школы Серега свернул в сторону и пошел досыпать к сестре, а мы пошли дальше. Внезапно Вовочка с воинственным кличем прыгает куда-то в кусты. Там - недолгая возня, у нас с Женей - шок - "Борю нашел?" "Да нет..." - из листьев снова нарисовался Тихон, что-то спешно засовывая в свою кожаную сумку через плечо, с которой не расставался весь вечер - "Ежика поймал! Уй, бля... колючий!" "Тихон, ты что, сбрендил? На кой хер тебе еж!?" - в один голос выкрикнули мы. "Домой заберу, в Симферополь! Будет там у меня мышей жрать!" - довольно оскалился Вова, застегивая сумку.
   Мы довели Женю до подъезда, попрощались и пошли ко мне домой. Пришли в третьем часу. Тихонько разделись и легли спать. Примерно через час я проснулся как от удара током. Из комнаты на лоджию, где спал я, в боевой стойке выползал Тихон. "Ну все, п.здец..." - подумалось как-то буднично, - "Перепала планка по пьяни у дурака и как теперь его успокоить... перебьет ведь всех..." Вова выполз на порог лоджии, посмотрел вокруг, сжав кулаки, внезапно нагнулся к большому тазу, в котором у меня жил хомячок. Схватил прыгавшую там зверюгу, погладил, кинул обратно в таз и исчез в комнате. Ёпт... нужно будет как встанем - спросить, что это было...
   Подъем в четыре пятнадцать. Нас еще - "прет, что пауков". "Слышь, Тихон, ты чего на балконе делал?" - спрашиваю я. "Бля, Леха, только заснули... слышу шорох... Ну, думаю, лезет кто-то, но кому это нахер надо, пятый этаж... ты спишь... Я смотрю, а там этот, маленький..." С этими словами Вовочка снова запускает свою лапу в таз, хватает хомяка и гладит. От такой ласки уши у хомяка съезжают почти на жопу. Он выпускает его обратно, после чего хомячок забивается в свой домик и больше не показывается. Одеваемся, умываемся, мама наливает нам по большой кружке холодного компота. Мы жадно выпиваем и просим еще. "Что, сушняк, алкаши? Есть не предлагаю - судя по всему не можете" - спрашивает она, улыбаясь. "Угу..." - мычим мы.
   Проходя мимо вешалки, на которой висит Володькина сумка, она вскрикивает, показывая на нее. Сумка шевелится и тихо фыркает - "Господи, что там у вас?" "А это я вчера у третьей школы ежика поймал!" - улыбаясь отвечает ей Вовчик - "Будет мышей есть у меня, в Симферополе." "Ну-ну..." - отвечает мама... Мы прощаемся и, еще не совсем в сознании, бредем на автовокзал, к первому троллейбусу. Нам к семи. К подъему. На автовокзале уже стоят пять бессознательных тел - "Оо-о-о... чуваки... мы еще без сознания..." "Мы еще тоже..." - здороваясь говорим мы с Володей. Немного погодя, с закрытыми глазами подтягиваются еще двое. Теперь мы все. Заднее сидение троллейбуса являло собой жалкое зрелище девяти замерзших на перевале сонных, полупьяных тел. Но - не опоздал никто. Не было принято у нас опаздывать!
   Р.S. А что же было потом, спросите Вы. Отвечу в духе фильма "О бедном гусаре замолвите слово". По пунктам.
   Куда делся Боря? С нами в кабаке отдыхали два качка, сильные и красивые парни, к сожалению, так в Училище и не поступавшие. Хотя и пытавшиеся. Устав от грохота дискотеки и захотев тишины, вспомнив про Борю, решили не оставлять его одного ночью, у моря. Взяли и так, на лежаке, как он был, понесли, послав нахер бабку-вахтершу на пляже. Пронеся бездыханное тело через весь город, они поднялись на самый верх, на крутую горку улицы Октябрьской, после чего внезапно устали, положили лежак с Борей у дверей подъезда и сами пошли по домам...
   Нашли ли Борю. Да. Вторая поисковая группа, прошарахавшись по ночным улицам всю ночь, наконец додумалась дойти до его дома, где и встретила его, пытавшегося на "четырех костях", шатаясь и падая, войти в подъезд. Испытав небывалое духовное облегчение, группа хотела было пойти к кому-нибудь, хоть немного поспать, как вдруг вспомнила, что он живет на девятом этаже и идти таким образом, он будет очень долго. Недолго думая, подхватив его под мышки, они доволокли его до лифта и занесли домой. Однако, терзаемые смутным ощущением, что вот именно сейчас, они будут порублены "на бифштексы" не спавшими всю ночь Бориными родителями, поспешили сдать его им на руки и, так и не вздремнув, убыть в сторону автовокзала.
   Мой друг детства Василий, которого мы тщетно искали на дискотеке, уйдя с некоторой особой неизвестно куда, навстречу незабываемым ощущениям, примерно в четыре утра, обнаружил самого себя спящим на лавке, свернувшись калачиком, на Набережной, примерно в том месте, где мы искали Борю возле Ротонды. Решив, что идти домой еще слишком рано, он решил поваляться еще пять минут. Что он делал всю ночь, где он был, кто была эта особа, с которой он так лихо обжимался на дискотеке и как оказался почти в трех километрах от места расставания с нами, он так и не смог вспомнить. Прийдя домой поздно утром, он нарвался на грандиозный скандал.
   Ежик, пойманный Тихоном, счастливо приехал с нами в Училище к подъему и благополучно проспал весь день в прохладе и темноте шкафа для противогазов нашего второго отделения, в Володиной сумке. Вечером того же дня, он, вместе с хозяином, убыл к новому месту жительства на улицу Дзюбанова, где прожил долгую и счастливую жизнь, уничтожая мышей и дав начало славной Алуштинской династии местных ежей, наводившей ужас на окрестных грызунов...
   Все!

О веселых и находчивых. А так же о тех, у кого от этого будет болеть не только голова.

   Гарнизонный патруль. Суточный. Возможность немного развеяться от нудного училищного быта. Союз примерно полгода назад благополучно канул в историю и вот она, первая независимая украинская весна. Солнце уже вовсю жарит со своей высоты, совершенно не догадываясь о произошедших потрясениях. Военнослужащие всех цветов и званий, постепенно вылезают из шинелей и радуются наконец-то наступившему теплу.
   Развод патруля на плацу комендатуры. Стандартная процедура. Главное не остаться в патруле при комендатуре. Тогда печально. Никуда не оттуда смоешься и придется сутки куковать в комендатуре, периодически меняясь с солдатами - срочниками на дверях. Главное не остаться в ней после патруля, теперь уже в качестве арестованного, вместе с теми, кого ненароком загребут в это злачное место твои коллеги и сослуживцы.
   Так называемый "Седьмой городок" - не намного лучше. Маршрут проходит между штабами двух крупных воинских частей. Народу много, комендатура рядом, помощники коменданта, да и сам комендант, молодой и амбициозный капитан Защитин, пришедший на смену старому коменданту, подполковнику Бородянскому, частенько проверяли несение службы на маршруте патрулирования, делая соответствующие организационные выводы. После чего начальник патруля, вместе со своими патрульными, иногда оставались ночевать с теми, кого записывали и задерживали за какие - либо нарушения.
   Единственным плюсом этого маршрута было то, что при правильной организации службы план по задержанным выполнялся легко и спокойно, а потенциальные клиенты сами шли патрулю в руки. Патруль просто сидел в небольшом скверике, к сожалению, до наших дней не сохранившемся, ел в большом количестве мороженное, а военные просто перемещались от одного штаба к другому. Оставалось просто встать и встретить клиента, особо пренебрегавшего правилами ношения военной формы одежды. И проверки. Нужно - проверяйте! Вот мы! Во всей красе. Службу несем. Бдим, так сказать!

*****

   Итак, развод суточного наряда. Опрос обязанностей, осмотр внешнего вида. Помощник коменданта инструктирует в этот день патруль лично. Потому что завтра - воскресенье. Народ пойдет в увольнения и самоходы. Поэтому обязательства, касающиеся плана по отлову назавтра повышенные.
   Вы - автовокзал, вы - центр, вы - железнодорожный вокзал, вы - аэропорт... Бля... вот это да! Аэропорт... Последний раз был в аэропорту в 1988 году, когда мы летели всей семьей в Минск. Интересно, что там теперь. Хоть на самолетики посмотрю еще разок. Уж очень нравилось тогда смотреть, как взвыв движками очередной самолет, разбежавшись, уходил в синеву неба. Красиво...
   Но... Романтика - романтикой, а вот плана по задержанным никто не отменял. Десять человек к концу смены как говорится - вынь да положь! Хоть сам рожай. Что-то сомнения меня одолевают в том, что мы там кого-нибудь наловим. Времена нынче не те. Если конечно, не хочешь таким вот красивым, начищенным и отглаженным наматывать круги строевым шагом по двору гауптвахты. Или заниматься в этой самой парадке какими - либо хозяйственными работами, выдумывать которые, комендатурские могут легко и непринужденно. Вот так, размышляя вслух о своих неясных перспективах, дошли пешком до железнодорожного вокзала. Сев в троллейбус, отправились в аэропорт.
   Аэропорт встретил нас необычной тишиной. Не толпятся, пыхтя под тяжестью чемоданов на площади перед аэровокзалом, отъезжающие и приезжающие пассажиры. Два городских троллейбуса сиротливо стоят на остановке, а из Алушты и из Ялты ходить перестали и вовсе. Не слышно свиста турбин работающих на холостом ходу самолетных двигателей, не объявляются на всю округу рейсы, не ревет идущий на взлет очередной самолет. Слева от аэровокзала маячат два желто - голубых самолетных хвоста с ласточками. И тишина...
   Клевавший носом дежурный комендант аэропорта, оглядев нас полусонным взглядом и узнав о цели нашего прибытия спросил - "Вы что, .бнулись? Какой нахер патруль?" Мы сказали какой именно. Гарнизонный. Отправили из комендатуры гарнизона. "Тут аэропорт шесть рейсов в сутки делает! Прошли те времена, когда срочники на самолетах летали!" - оживился комендант. "Давайте сюда ваш маршрутный лист, поставлю вам штампик и п.здуйте себе налегке, здесь нет никого..." - сидевший в кресле подполковник с голубыми просветами и летными эмблемами протянул руку к окошечку под стеклом с надписью "Дежурный комендант".

*****

   Штампик о прибытии и убытии из аэропорта проставлен. Летный подполковник нас больше не удерживал и потерял к происходящему по ту сторону стекла всяческий интерес, снова удобно расположившись в кресле. Патруль в полном составе поплелся в сторону того же троллейбуса, на котором они приехали в аэропорт. Ведомость, куда записывали задержанных, была девственно чиста. Приближалось время обеда и сомнительные перспективы стали прорисовываться все отчетливее в своей безысходности.
   Троллейбус снова подъехал к остановке у железнодорожного вокзала. Патруль в полном составе высадился на тротуар. "Ну что, пацаны, что делать будем? Кого-то нужно наловить до смены..." - недавно переведшийся в наше училище из Нижнего Новгорода сержант Гриша Косолапов задумчиво почесал голову под фуражкой. "А поехали в центр!" - предложил один из патрульных - "Там наверняка больше народу шаро.бится..."
   Сказано - сделано. Патруль снова сел в троллейбус и выдвинулся в центр города. Возле цирка встретились еще с одним патрулем. "Вы где?" - спросили мы у них. "Автовокзал... бля..." - задумчиво ответили они. "А что здесь делаете?" - "Да то же, что и вы! Ни одной бл.ди в форме нет, только вот здесь поймали четверых" - пожаловался начальник автовокзального патруля.
   "О, парни, дайте переписать хотя бы одного!" - оживился Григорий. "Да у самих не густо..." - заартачился было автовокзальный, - "А, хотя... хер с ним... сигареты есть?" - "На..." - "Пиши... Там еще чуваки с жэ-дэ вокзала где-то шарахаются, мы с ними тоже поделились." Ну что же, два первых есть. Покурив в ближайшей подворотне и попрощавшись до вечера, патрули разошлись. Пройдя по "Пушкарю", а точнее, по улице Пушкинской, мы встретили патруль по центру города. У этих дела с куревом обстояли более благополучно, поэтому они своими задержанными поделились более щедро, а наш список украсился еще двумя в обмен на одного нашего.
   Вскоре встретили патруль с жэ-дэ. У этих ведомость была почти заполнена. Кого-то отловили они, кто-то с ними поделился. Переписали и у них, заодно и пообщались "за жизнь".
   Патруль по седьмому городку мирно сидел в маленьком скверике и ел очередное мороженое. Потенциальные клиенты довольно вольготно сновали мимо. Их ведомость была почти заполнена, поэтому они брали только самых отъявленных. "Ну что, парни, как служба?" - "Да нормально, пару раз помощник проверял, но мы без палева, на маршруте... Сейчас никого из комендатурских здесь быть не должно, скоро сдаваться, нас будут встречать..." "Ну мы тут у вас пошерстим для ровного счета?" - "Шерстите, хули нам, мы свое выполнили..."
   Пользуясь случаем, записали еще пару - тройку, но уже своих... Все! Теперь в комендатуру, сдаваться! Сдались благополучно все. И теперь, усталые и довольные, нестройной толпой возвращались обратно в Училище, обмениваясь впечатлениями сегодняшнего дня.

*****

   Когда в части Симферопольского гарнизона, комендатура стала передавать данные по нарушителям, то местным командирам впору было хвататься за голову. Их воображению представали эдакие супер - солдаты, с неопрятным внешним видом, ни в какую не желающие выполнять воинское приветствие, да еще и перемещавшиеся по порядком раскиданному городу Симферополю с такой скоростью, что были замечены с нарушениями по большей части его территории, начиная от автовокзала и заканчивая аэропортом...

Рекордный заплыв.

Алексей Антипов, 4 взвод.

   Вспомнил один случай. Помните Серегу Корчмаря, по прозвищу Одесса? Такой, кучерявый в нашем взводе был. Так вот, как то в один из летних дней, уже и не помню в выходной ли, или в рабочий, свалил он в самоход. С кем - то из наших, точно не помню.
   Так вот, свалил он на море. И чтоб никому не попалиться, поехал подальше, за Евпаторию, в Заозерное. И в этом Заозерном нашел самый отдаленный пляж, возле пансионата телезавода Фотон, был в свое время такой в Симферополе, где решил покупаться вдоволь. Хорошо. Вокруг народу немного, далеко все-таки, так, отдельные личности в пределах ближайшего гектара на пляже плющатся.
   Серега пловец был отличный, все - таки тоже вырос у моря, любил заплыть брассом подальше. И вот когда он заплыл на приличное расстояние от берега, а море там мелкое, неожиданно там, в море, ну а где ж еще, другого места не нашлось, столкнулся с плывущим не спеша, командиром 1-2 взводов капитаном Гармидером! Тот как раз в отпуске был. И надо же было такому случиться, тоже решил свалить из Симферополя, подальше от цивилизации.
   Как Одесса потом рассказывал, так быстро он еще не плавал в своей жизни. Быстро на берег, подельников своих в охапку и в роту. Появился в комнате, ходит, переживает, я спрашиваю, что случилось, он заикаясь рассказал про свой самоход "удачный". Все потом ждали, как отреагирует Гармидер, но толи не узнал, толи Серега перепутал, не известно. Так вот...

Не сыте!

   Что бывает, когда засорился ротный санузел? Правильно! Вся рота ходит в туалет в соседнее подразделение. Естественно это нравится далеко не всем и скоро суточный наряд именно этого подразделения начинает нести службу так, как это и предписано Общевоинскими Уставами. А именно - бодро, ничем не отвлекаясь и не допуская в подразделение посторонних лиц. Иначе и не остается, особенно после того, как ваш наряд уже пару раз снимали из-за наличия посторонних.
   Ну а что происходит собственно в своей роте? Правильно! Суточный наряд не особо горит желанием пачкать руки и поэтому на запертую дверь прилепляется записка - "Мужики, не сыте! Туалет забит!" И все! Делов - то на пару минут! Мужики и не "сут", у себя разумеется, а тут же ломанулись в соседнюю, двадцать четвертую роту, "сать" - то хочется. Молодой и крепкий организм - требует!
   Это продолжалось пару дней. Однако, гостеприимство - гостеприимством, тем более, что обе роты знали друг друга прекрасно и, можно сказать, дружили между собой, но пора бы и свой сортир наконец-то пробить! Тем более, что уже снимавшийся суточный наряд по "двадцать четвертой", тоже не горел желанием еще сутки куковать на тумбочке и сопротивлялся все активнее. Да и чужое говнище в довесок к своему не особо манило особой привлекательностью. Фекалии - вообще вещь не очень привлекательная.
   Командир первого - второго взвода тот самый "плечистый и обаятельный" капитан Анатолий Леонидович Гармидер, о котором мы уже говорили немного ранее на страницах этой книги, с утра остался в роте. Суточный наряд спокойно наводил порядок после убытия подразделения на развод и занятия. Дверь в туалет была закрыта на навесной замок и дневальные тихо радовались тому, что не нужно наводить порядок после того, как там побывала вся рота.
   В компании со вторым командиром взвода, милейшим капитаном Александром Ивановичем Скраблевичем, тоже что-то писавшим в канцелярии командиров взводов, выкушав по чашечке чаю, первый взводный понемногу начинал испытывать некий дискомфорт от неудовлетворенного позыва к удовлетворению самых низменных, физиологических потребностей. Идти к соседям снизу - не позволяла гордость, к соседям сверху - тоже. Взводный периодически проходил по "взлетке" в направлении ротного санузла, но навесной замок был глух к проблемам капитана.
   Тут еще зазвонил телефон, в трубке раздался голос комбата, подполковника Коровянко и оба офицера срочно, даже не закончив своей писанины, убыли куда-то по своим служебным делам, что позволило на время отвлечься от неприятных ощущений. Тем временем, занятия подошли к концу, рота прибыла на обед и снова суета подразделения заставила отложить уже вожделенный момент. К моменту убытия подразделения на самостоятельную подготовку, уровень жидкости в организме взводного достиг, казалось такого уровня, что как будто плескался уже на уровне глаз.
   Рассадив свои взвода в классе, капитан решительным шагом направился к казарме пятого батальона. Войдя в роту, сохраняя при этом достоинство и величественность, он вновь проследовал по взлетке к санузлу, где снова поцеловал тот самый навесной замок. Как оказалось - в последний раз. После чего взял и ногой вынес дверь, вместе с дверной коробкой. Просто и эффективно! С удовольствием, сопоставимым наверное по уровню, только с оргазмом, он сделал все, о чем так мечтал почти с самого утра, неспеша застегнулся и снова вышел на "взлетку".
   Но теперь это был другой капитан Гармидер. Он был весел и зол. Держа в руках записку с просьбой "не сать", он подозвал к себе дежурного по роте, мило улыбаясь сказал, что слово "сать" пишется с двумя буквами "С", после чего спокойно, со смачным шлепком, прилепил эту записку на лоб дежурному и стал орать так, как умел орать только он, когда дребезжали стекла стендов. Дневальные, не ожидая такого поворота дел, уже приготовились было упасть на взлетку и отработать команду "Вспышка слева!", однако, после приданного им могучего импульса, убежали, возглавляемые дежурным по роте, в направлении отхожего места.
   Когда рота прибыла с самостоятельной подготовки, ее ждала гостеприимно распахнутая, заново повешенная дверь санузла, который поражал непривычной чистотой и, чуть ли не ароматом цветов. А так же - блестящим писсуаром, очищенным от многолетних отложений мочевого камня, который еще немного и можно было бы добывать в промышленных масштабах. Картину завершал насмерть перепуганный суточный наряд, который на все удивленные вопросы только таращил глаза и отвечал - "Ну пи.дееееец..."

Если Вы не идете к сатане - то сатана

идет к Вам!

Да, неподкупен наш народ,

Умён и головаст,

Всё что имеет он, пропьёт,

Но душу не продаст.

(Александр Свинарчук)

   Училищный стадион... В начале девяностых годов - место довольно уединенное и редко посещаемое командным составом. Уже разрушен летний клуб, футбольное поле все сильнее зарастает травой, а на трибунах уже не собираются зрители в военной форме. Должностные лица подразделений и лица суточного наряда, конечно, иногда интересуется наличием личного состава на старых трибунах, но не настолько пристально. Этим беззастенчиво пользуются отдельные личности в курсантских погонах, особенно со старших курсов. Как? Да просто сваливают с занятий или самоподготовки и, разложившись на деревянных скамейках, вовсю занимаются. Чем? Как часто говорится в таких случаях - "разной хернёй".
   Иногда - туда переносится эта самая самоподготовка, на свежем воздухе и учится приятнее, частенько - на сиденьях из досок, покрытых остатками краски, проводится простое принятие солнечных ванн, но иногда случаются поистине незабываемые встречи с интересными людьми. Нет, внезапно пришедшие на стадион ротный или взводный, сопровождаемые комбатом, люди безусловно очень много значащие для любого курсанта, но не о них речь. С интересными людьми - в данном случае, появившимися из-за забора. И встречи эти запоминаются потом на долгие годы.
   С училищным стадионом связано много различного рода легенд и поверий. Самое странное в этом то, что эти легенды и поверия имеют под собой довольно прочную почву. Дело в том, что достаточно большая часть Училища построена на месте старого кладбища. И, когда на месте будущей стройки проводились земляные работы, то в качестве трофеев количестве немалом, говорят, находились черепа, причем - самые настоящие. Как они использовались потом и что с ними стало - об этом госпожа История умалчивает. Нет, конечно рабочий кабинет, оформленный в стиле домика путешественника - письменный стол в эдаком грубом исполнении, полки с книгами, старая ночная лампа, чучело скажем, совы на шкафу и настоящая лакированная черепушка на столе - сильно, но, немного на мой взгляд, мрачновато.
   Что такое кладбище? Кладбище - участок территории, специально предназначенный для погребения умерших или их праха после кремации. Погребение в земле -- древний и наиболее распространённый способ захоронения. Это нам говорит любимая Википедия. Всего-то! Это уже потом все это покрылось завесой тайны и различного рода мрачных легенд о якобы живых покойниках и прочих милых, жизнеутверждающих штучках. А еще на кладбищах собираются для своих мрачных игрищ и оргий разного рода сатанисты и прочие клинические малолетние идиоты.
   На улице вовсю бушевало раннее крымское лето, прекрасная пора, когда все еще свежо и зелено, а Солнце уже жарит, не жалея ничего живого. Сессия вступила в свои права, а за ней отчетливо маячил долгожданный летний отпуск. Небольшая группа курсантов, не испытывая особого желания сидеть в классе, отпросившись у замкомвзвода вроде как в библиотеку, а на деле - просто напросто слиняла на стадион, чтобы на свежем воздухе принять солнечную ванну и, если получится и не сморит сон, кое-что может быть и поучить. Нет, в библиотеку все же сходили и взяли книжки, но учить пошли все же на свежий воздух.
   Курсанты отошли подальше от дороги, ведущей к учебным корпусам от второго КПП, туда, где трибуны практически примыкают к забору, ограждающему территорию Училища от остального мира. Рядом решил расположиться наш коллега из двадцать четвертой роты, по прозвищу "Болгарин". Коллега решил подготовиться к заступлению в суточный наряд. Подшив подворотничок в роте, он видимо, решил принять солнечную ванну перед тем, как сутки греметь бачками в столовой. Расстелив на деревянной лавке верх от своей "афганки", он, улегся брюхом кверху, натянул на морду кепку, чтобы не мешало Солнце и перестал обращать внимание на все мирское. Немного потрепавшись о том, о сем, наши герои решили все-таки немного поготовиться к предстоящему экзамену. Достали тетради и книги. Но, судя по всему, дойти до подготовки сегодня была не судьба.
   Из кустов, растущих возле дорожки, которая шла сразу за оградой, между Училищем и собственно кладбищем, вылезли некие малолетние личности. Косметика "под мертвецов", какие-то странные, черные одежды и немного неадекватные манеры. Эта колоритная группа сразу привлекла к себе внимание будущих офицеров. "Эй, вы чего там, на кладбище делали?" - поинтересовался Серега, по прозвищу "Махно". "Мы - сатанисты!!!" - гордо ответила предводительница колоритной группы, видимо, самая старшая по возрасту, такая же тощая и одетая во все черное, как и все остальные.
   "О! Сатанисты! Ну расскажите нам, что это такое!" - поинтересовался Леха. От группы отделились две девахи - предводительница и, видимо, ее подружка. Девки видимо, были бывалые и без труда нашли дыру в заборе, через которую, собственно и проникли на территорию. "Ну нифига себе, шарят!" - восторженно сказал Вовка - Чиж, но Чиж уже другой, маленький, пришедший в нашу роту после объединения четвертого и пятого батальонов из двадцатой роты. Просто фамилия у него была - Чижевский.
   Девахи вальяжно приблизились. Курсанты переглянулись между собой и едва видимо улыбнулись. Представительницы зловещего культа выглядели действительно мрачновато, но более того - комично. На лицах - какая-то белесая пудра, глаза - в тенях, что придавало, если смотреть издали, лицам выражение черепа, однако интеллекта явно не добавляло, что и угадывалось в манерах, поведении и в отсутствии печати такового под слоем косметики. На вид им было лет по тринадцать - четырнадцать. А вполне может быть, что и меньше, учитывая еще и специфический грим.
   На тощих тельцах - какие-то странные одежды, нечто среднее между не так давно отошедшими "металлистами" и хиппи. А на ногах - чудовищные копыта, напоминающие армейские "берцы", украшенные вдобавок, заклепками и шипами. Руки - типа в татуировках. Перевернутые кресты, надписи латинским шрифтом - "SATANA", причем латинская "N" очень сильно напоминала русскую "И". Татуировки были нарисованы обычной шариковой ручкой, но этот малозначимый факт их мало смущал.
   "Мне кажется, что буква "N" пишется несколько иначе..." - как бы между делом оборонил Чижик. "Нет, у нас это пишется именно так! И кресты видишь, перевернутые!" - важно сказала, как отрезала предводительницы. "У-у-у-у... а я-то тупой и не догадывался..." - протянул Володя, - "Ну и чем вы занимаетесь на кладбище?" - поинтересовался он.
   "Мы переворачиваем на могилах кресты!" - с жаром сказала подружка предводительницы, такая же худющая личность, с шариковыми татухами на руках. "А п.здюлей получить не боитесь?" - поинтересовался Махно. "Нет, мы это делаем во время наших оргий по ночам!" - поправила ее главная сатанистка. "Оргии - это офигенно" - задумчиво протянул Вовчик. "И что вы там делаете, на оргиях" - поинтересовался Леха.
   "Мы переворачиваем кресты, пьем наркотики, занимаемся сексом на могильных плитах!" - с жаром ответила подружка. "Круто!" - сказал Леха. "А еще - у нас есть видеопроигрыватель, на котором мы смотрим видеофильмы про мертвецов" - добавила она. "Слушай" - включился в разговор Вовик, - "А дома у тебя есть какой-нибудь видеохолодильник, в котором есть какие-нибудь видеоколбасы? Вы же такие тощие..." - закончил он мысль. Девки сделали вид, что не заметили иронии - "После наркотиков нам не хочется есть!" - отрезала главная.
   Бывалый наркоман Махно, любивший на досуге "приколотить" папироску, тут же оживился. "Ну и какие наркотики вы пьете?" - вежливо, но с некоторой долей сарказма спросил он. "Мы курим траву!" - выпалила главная! "Ды-а-а-а??? и жрать после нее не хочется???" - у Махно от таких слов глаза буквально полезли на лоб. Кто же не знает, что после травы, особенно хорошей, порой жрать хочется так, что готов сожрать собственный сапог! "Да! После травы есть не хочется совершенно!" - авторитетно добавила она. "А еще мы варим молоко!" - включилась подружка.
   "И сколько вам нужно принять, чтобы отъехать?" - спросил Серега, которого этот разговор уже начал откровенно забавлять. "Ну вообще-то это измеряется в глотках!" - заявила подружка. "А я думал, что доза молока измеряется в "веслах..." - как-то совсем растерянно сказал Махно. "Нет! В глотках!" - подружка готова была спорить, что называется " с пеной у рта".
   "Так сколько нужно принять?" - спросил Чиж, которого разговор с малолетними дурами уже начинал понемногу раздражать. "Вот например, мне, чтобы отъехать, нужно сделать порядка восьми больших глотков!" - с видом античной статуи выпалила предводительница. Махно аж подпрыгнул на месте, а у Чижа глаза полезли на лоб. "Ё.анные дуры!" - заорал Вова, - "Да я, если сейчас выдерну пучок травы на этом футбольном поле и сварю его в кастрюле, отъеду с гораздо меньшего числа глотков!" Девки от неожиданности втянули головы в плечи. "А теперь - марш отсюда!" - продолжал бушевать Чижик - "Пока я не снял вот этот видеоремень и по вашим видеозадницам не надавал!"
   Виде курсантского ремня с начищенной и обточенной по краям бляхой видимо, вызвал приступ страха. Девки с растерянным видом потрусили к забору, периодически повторяя что-то вроде - "Ну ващще!" "Ладно, пошли в роту, иначе обед про.бем" - поглядев на часы, с сожалением сказал Леха, - "Подготовились, блять..."
   А Болгарин, отрешившись от мира, благополучно заснул на Солнце, после чего, так же благополучно "сгорел". Спереди он стал напоминать розового молочного поросенка, почти точь в точь так, как рисуют их в детских книжках. Издали могло показаться, что это поросенок еще и улыбается от уха до уха... Такой широченной, обаятельной улыбкой... Спасибо козырьку кепки, которую он натянул на лицо в аккурат до уголков рта... Такова может быть цена "бронзового загара" на начальных его стадиях...

Дядя Сережа или Кровавый кантик.

Жить мы любим вольно

И- благополучно!

В глаз получишь - больно,

Не получишь - скучно!

(Александр Свинарчук)

   Если вы говорите, что учились когда-то в Симферопольском ВВПСУ, но не знаете, кто такой "Кровавый кантик" - значит Вы никогда не учились в Симферопольском ВВПСУ! Вы просто не можете не знать дядю Сережу Канделяна - личность наверное не менее легендарную, чем отдельные начальники из числа командного состава. Конечно, легендарный военачальник - он на коне, машет шашкой, взгляд огненный, а за ним - безгранично доверяющие ему огромные массы вверенных войск, готовых выполнить любую задачу. В данном конкретном случае войска стояли в "пункте постоянной дислокации", но одиночные перемещения военнослужащих порой поражали своим размахом.
   Прекрасный человек и отличный специалист в своем деле, дядя Сережа занимался делами куда менее заметными, более прозаичными, но оттого не менее значимыми. Он занимался головами личного состава Училища всех степеней. От генерала, до курсанта! Более того, свои головы училищный служивый люд доверял ему добровольно и полностью! Порой, чтобы попасть к нему на прием, например, в преддверии строевого смотра, возле парикмахерской собиралась уйма народу. Нет? Не узнаете еще? Он не преподавал ни философию, ни педагогику с психологией, ни тактикой, не был ни ротным, ни комбатом. Людские мозги были ему ни к чему, тем более, что в училище специалистов в этой сфере было с избытком. Дядя Сережа был парикмахером и, с незапамятных времен занимался наведением красоты на курсантские и офицерские головы в нашем славном Училище. Строгие ротные и грозные комбаты, а уж курсанты - вообще без счета, шли к нему как миленькие!
   Он был настоящим виртуозом своего дела. Ножницы и опасные бритвы порхали в его руках, как невесомые. И любая голова, с разным количеством волос на ней, порой самая бесформенная и заросшая, превращалась у него в настоящее военное загляденье. Да... виртуоз! Полностью сосредоточенного на работе, его довольно трудно было вывести из себя, своим ученикам - парикмахерам стажерам он объяснял все вдумчиво и доходчиво, с неподражаемым юмором. Однако горячий армянский характер периодически давал себя знать, что в свою очередь, послужило поводом для такого зловещего прозвища.

*****

   "Вот, Аксана, сматри!" - обращаясь к молоденькой стажерке Оксане со своим бесподобным акцентом, дядя Сережа посадил в кресло очередного посетителя. Им оказался курсант третьего курса, несколько заросший и, судя по всему, не успевший побриться после содержательно проведенного увольнения. "Э, дарагой, пачему так зарос, а?" - задал риторический вопрос дядя Сережа - "Вот, будэм на нем сегодня трэнироваться!" - обращаясь к стажерке, подвел он итог. Курсант попробовал робко протестовать против того, чтобы быть подопытным кроликом в руках неумехи - стажерки. "Все будэт нармално! Нэ плачь! Уха нэ атрэжу! Пачему так зарос, аж на ушах все висит?" - успокоил он, как мог. Курсант видимо подумав, что лучше будет сидеть и не дергаться, не стал ничего отвечать, вжался в кресло и замолчал, хлопая глазами по сторонам и немного испуганно глядя на парикмахера.
   Собравшаяся толпа курсантов, ожидающих своей очереди к двум другим мастерам, расселась на стульях внутри зала и стала с интересом наблюдать, что из этого выйдет. Шоу обещало быть весьма содержательным. Нечасто можно воочию понаблюдать, чем закончится тот или иной опыт над человеком. Двое других мастеров, среди которых была его жена тетя Люда, тоже слывшая весьма уважаемым специалистом в парикмахерском деле, работали споро, благо курсантские стрижки особым разнообразием не отличались - "На висках и на затылке - покороче и немного подровнять сверху!" - схема была отработана годами.
   На носу был строевой смотр, в должность вступал новый комбат третьего батальона, поэтому в парикмахерской был аншлаг. Мимо курсантов прошел капитан, командир одной из рот. Офицеры и прапорщики обслуживались вне очереди, поэтому он проследовал прямо в зал. "Нормально!" - недовольно сказал ему вслед один из томившихся на лестнице курсантов - третьекурсников - "У меня на голове волосиков ничуть не больше, чем у него, а я тут, на лестнице сижу!" Однако капитан этого уже не услышал, а войдя в зал и дождавшись, пока освободится один из мастеров - занял место в кресле.
   Дверь хлопнула, провожая вышедшего, дядя Сережа недовольно хмыкнув, тем временем, извлек из тумбы стола белоснежную, хрустящую от чистоты простыню и бережно затолкал ее под воротник "подопытного кролика", образовав своеобразную мантию. "Сматри, сейчас будэм его стричь! Как тэбя стричь?" Курсант начал было бормотать что-то совсем обыденное, вроде "Виски и затылок покороче", - "А, знаю, как всэгда! У них па-другому нэ будэт!" - отмахнулся, как от назойливой мухи рукой дядя Сережа и взял в руки машинку, предварительно сняв с нее насадку.

*****

   Очередной курсант, расплатившийся с тетей Людой, взъерошив волосы, встал с кресла и, надев фуражку и поправляя на себе форму, сделал характерную складку за ремнем на спине и направился к выходу. С некоторым усилием преодолев сопротивление входной двери, с которой заодно была достаточно мощная пружина, он вышел на лестничную площадку. На радостях от свежей стрижки, он не обратил внимания на клеем приклеенный возле двери тетрадный листок с просьбой придерживать дверь и забыл ее придержать. Дверь, возвратившись в исходное положение - довольно громко грохнула о вторую, неподвижную.
   Немного вздрогнув, но продолжая ловко орудовать машинкой для стрижки, дядя Сережа осуждающе цыкнул, но процесс прерывать не стал. Его клиент, видимо, начал понемногу осваиваться с окружающей обстановкой и видимо, попытался крутить головой, после чего был схвачен сверху за голову всей пятерней, сориентирован в нужном направлении с соответствующим текстом - "Э, галавой нэ верти, если нэ хочешь, чтобы я тэбе састриг лишнее!" Курсанта в кресле такая перспектива явно не устраивала. Немного раздраженные нотки в голосе и окружающая обстановка, а может быть - то, что называется внутренним чутьем, не позволяли быть расслабленным. "Сматри сюда!" - сделав пару рубящих воздух движений вытянутой ладонью, дядя Сережа показал на окно, за которым жил своей повседневной жизнью и многоголосо шумел центральный рынок столицы острова Крым - города Симферополя.
   Машинка в руках старого парикмахера летала, как будто он к ней и не прикасался вовсе, превращая бесформенную шевелюру третьекурсника в образец войсковой прически. Виски были выбриты на одинаковую высоту, все было симметрично и равномерно, настал черед затылка. Сидевшие в зале и ожидавшие своей очереди курсанты с интересом наблюдали за работой и, подталкивая друг друга локтями, - "Бля, повезло чуваку!", - тихонько пересмеивались, кивая головами в сторону совершающегося процесса.
   Стригшийся по соседству тот самый капитан, поблагодарив мастера и рассчитавшись, поднялся с кресла, попрощался и вышел, придержав за собой дверь. Дядя Сережа довольно кивнул головой, хмыкнул - "Вот адын нармалный человек! А то - для кого бумажьку приклэили - нэпанятно!"

*****

   Курсантский затылок был приведен в образцовый вид, стажерка Оксана во все глаза глядела на работу своего наставника. Для того чтобы подровнять все, что росло сверху, у дяди Сережи не ушло много времени. Ножницы в его руках так же запорхали, издавая характерные чикающие звуки, а на пол падали состриженные пряди. Наконец и с этим было закончено. Дядя Сережа дал кое-какие авторитетные профессиональные комментарии своей подопечной по поводу стрижки "полубокс", сделал пару взмахов ножницами напоследок и сказал - "Вот, тэперь все!" Затем, вооружившись бритвой, сделал пару взмахов, наводя на шею окантовку. Все было просто идеально! Он отошел на пару шагов, как бы любуясь тем, что сделал.
   Курсант - третьекурсник, у которого от долгого неподвижного сидения, наверное уже заболела задница, решил, что уже действительно все, сеанс закончен и пора уходить восвояси, стал копаться под простыней в карманах в поисках денег и сделал робкую попытку встать с кресла.
   "Эй, дарагой, падажди! Мы еще нэ закончили с табой! Я же сказал - будэм на тэбе трэнироваться!" - дядя Сережа положил ему руку на плечо, опуская снова в кресло. "Так вроде уже потренировались?" - спросил "подопытный" с надеждой в голосе. Надежда в этот день умерла одной из последних. "Сейчас я тэбя буду брить! Толка нэ дергайся, я буду апасной бритвой брить! И ей показывать!" - кивнув на стажерку, умертвил курсантскую надежду старый парикмахер. "А может..." - робко подал голос курсант. "Нада!" - сказал, как отрезал мастер, откуда-то из глубин тумбы своего стола доставая ванночку и помазок. Хорошенько намылив его, он приступил к бритью.
   Чтобы курсант не задавал глупых вопросов и не надоедал тупыми просьбами, для чего тот уже набрал воздуха в грудь, он первым делом замазал мылом ему рот. Но поскольку рот уже открывался, чтобы выдать очередную порцию протестов, хорошо намыленными оказались и передние зубы. Отплевываться прямо в кресле он видимо, побоялся и поэтому большого выбора не оставалось - только скукожиться в кресле, сидеть, молчать и перекатывать мыльную пену по ротовой полости, оценивая букет вкусов армейского банного мыла. Тем временем, подбородок и шея были покрыты толстым слоем белой пены. Рука наставника потянулась к опасной бритве.
   "Сматри Аксана, шьтобы щетина стал мягким, нада болше пены на лицо лажить! Тогда щетина станет мягким и брить его будэт легко!" - продолжал свою лекцию с практической демонстрацией, дядя Сережа. "Кожа должен быть натянутым, как барабан! Он маладой, у него кожа упругий, это у меня уже все в марщинах и дряблий!" - он для сравнения натянул кожу на шее у курсанта и на своей, уже морщинистой от возраста.
   Он взмахнул бритвой в воздухе. Курсант в кресле стал меньше себя самого пятиминутной давности, раза в полтора и попробовал втянуть голову в плечи. Однако верная рука старого мастера лихо отогнула голову набок, профессионально цепкие пальцы натянули кожу и бритва запорхала в воздухе, периодически соприкасаясь с шеей и производя характерный легкий скребущий звук.
   "Вот, сматри, какой кожа гладкий становится!" - гордясь своей работой, показывал свежевыбритые полосы на щеке и шее, дядя Сережа, смахивая пену с бритвы в ванночку с теплой водой. "Вот, сжался вэсь!" - заметив, что курсант как-то уменьшился в размерах, сказал он - "Шьто, страшна? Нэ бойся!" - снова успокоил он подопытного курсанта и бритва снова продолжила свои порхающие движения. "Вот, забыл, старый стал! Нада здэсь падравнять немного!" - отложив бритву в сторону и взяв ножницы, сказал наставник своей стажерке...

*****

   Так получилось, что после того, как капитан вышел, в зал зашел очередной курсант, который был вынужден томиться на лестнице, поскольку в зале мест на всех желающих не хватало. О приклеенной возле двери бумажке он не знал, потому что она находилась внутри. Ту, что снаружи, кто-то очень веселый или находчивый оборвал, ну а только что обслуженный третьим мастером и приведший в порядок свою прическу его коллега, о ее наличии опять же на радостях забыл. Два хлопка дверями, словно два выстрела грохнули в жужжащей тишине помещения парикмахерской с интервалом в секунду, заставив затрястись цветы на подоконнике и вздрогнуть всех присутствующих.
   "Билят! Тупоговий!" - дядя Сережа швырнул ножницы на стол с такой силой, что одна из половинок воткнулась в столешницу и они так и остались стоять, немного покачиваясь. Забыв про подопытного курсанта, который, как и все, стоявшие вокруг, пригнулся и втянул голову в плечи, он схватил со стола опасную бритву, взмахом руки открыл и с ней наперевес кинулся вдогонку.
   Сидевшие в помещении и ожидавшие своей очереди курсанты пригнувшись, закрыли головы руками. Только что вошедший хотел спрятаться под ближайший к нему стул, но оказался слишком для этого большим. Поэтому просто отпрыгнул в сторону, на лету прикидывая, что еще можно предпринять для самосохранения.
   Как только дядя Сережа показался в дверях с бритвой в руке, на лестнице послышался дикий топот, как будто там перемещалось стадо бизонов. "Еще хот адын билят двэрями хлопнет - прирэжу нахэр!" - раздался из-за дверей его воинственный клич. "Уже бумажьку для тупих даже написал, шьтоб нэ хлопали! Нэт, нэ панимают!" - продолжал он, материализуясь на пороге парикмахерской с той же открытой бритвой в руке, с горящим взглядом, напоминая Кису Воробьянинова, только что прирезавшего несравненного Остапа. Увидел бумажку прилепленную на стене, в сердцах содрал ее, скомкал и кинул в урну - "Нахрэна она нужьна, адын хер никто нэ видит!"
   Он снова подошел к креслу, в котором сидел уже полуживой от страха курсант. "Написал бумажьку, нэт, еб тваю мат, нэ панимают!" - рубяще взмахнув в воздухе бритвой, продолжал кипятиться он. Затем, видимо вспомнив, зачем он здесь, снова нагнул голову жалобно мяукнувшего в предчувствии непоправимого курсанта и в несколько приемов закончил бритье.

*****

   Курсант снова сделал робкую попытку встать. "Нэт, падажди!" - снова осадил его дядя Сережа, - "Аксана, там, в чайнике... нэси сюда!" Все обратили внимание на попыхивающий паром чайник, стоявший неподалеку и о котором уже все забыли, захваченные водоворотом развивавшихся событий. Оксана метнулась к окну и принесла его мастеру. Мастер снял крышку, взял в руки пинцет и извлек из парящих внутренностей блестящего чайника, к удивлению всех присутствующих, варившееся там армейское вафельное полотенце.
   "Господи! Это еще зачем?" - всплеснув руками, удивилась Оксана. "Ай, зачем!" - так же эмоционально ответил дядя Сережа. "Панимаешь, я его пабрил, кожа раздраженный ат бритвы будет!" - назидательно сказал он - "А вот тэперь, ми его асвэжим и раздражений нэ будет!" - с этими словами, он двумя пальцами расправил дымящееся полотенце и положил его уже находящемуся в полуобморочном состоянии курсанту, прямо на лицо, при этом нежно прилепив к щекам и шее.
   Орать в голос курсант не мог - рот был залеплен полотенцем. Однако о его чувствах в этот момент красноречиво могли сказать слезящиеся, выпученные и сведенные к переносице глаза. "Да... да... да..." - видя все это сказал дядя Сережа. "У тэбя от бритья на коже раздражений будет! А так - никогда нэ будет!" - подытожил он, снимая полотенце с лица подопытного.
   Курсант, нутром чувствуя, что его мучения подходят к концу, немного приободрился. Несмотря на экстремальные ощущения, пережитые всего пару минут назад, он чувствовал себя превосходно. Шея и щеки сияли чистотой и гладкостью. На коже - ни одного пореза. Все было исполнено на таком высоком уровне, что сидящие в очереди даже зааплодировали. Польщенный таким выражением признания своего мастерства дядя Сережа уже поостыл, улыбнулся, снял простыню, сбрызнул его одеколоном, сказал - "Ай, маладэц!" - и, напрочь отвергнув момент оплаты, пожал руку и отпустил с миром.
   До конца работы парикмахерской в этот день, дверь открывалась и закрывалась исключительно тихо и деликатно. А на следующий день дверную пружину поменяли на менее тугую...

Как избежать незапланированной кастрации?

Метаморфоз немало разных,

И в этом верю я Эзопу --

Всегда с лица срывая маску,

Под ней боюсь увидеть жопу.

(Андрей Ситнянский)

   В жизни курсанта иногда случаются моменты, когда полученные когда-то умения могут очень даже пригодиться. Почерк у тебя хороший? Иди, пиши что-нибудь. Руки не из жопы растут - ну так делай ими хорошие вещи на благо нашей Родины. Голова на плечах растет не для ношения шапки? Вот и примени свои творческие способности. Все это обобщенно называется - "шара". Эдакое нечаянное курсантское счастье. Боишься зачета, или еще чего-нибудь? Ну тогда сделай вот это и это, и будет тебе счастье! Всегда найдутся люди, которые решат вопрос в нужную сторону ко взаимной выгоде сторон.
   На носу - зачет по технологии и организации военно - строительного производства. Мне-то переживать нечего, оценки нормальные, сдам как-нибудь. И не исключено, что хорошо. Но - вот беда, почерк красивый и рейсфедером с тушью чертить умею. Начальник кафедры, полковник Ковков Александр Петрович, бывалый и прожженный заслуженный строитель, зашел в аудиторию и обозначил суть вопроса. Замкомвзвода Володя Волков спрашивает - "Пойдешь?" Отвечаю тихонько- "А хули делать?" и иду.
   В преподавательской уже скучает еще один курсант - из двадцать первой роты. У него действительно проблема - оценки оставляют желать лучшего. Начальник кафедры подводит нас к большому столу, на котором лежат, склеенные между собой два листа ватмана, формата А-1. "Вот на этом нужно нарисовать таблицу..." - совершенно буднично, как будто о совершенно обычном деле говорит Александр Петрович, - "Вот здесь нужно сделать так, вот здесь - так, а вот здесь - так..." - вносит он конкретику.
   "Да... удружил Волк" - думаю про себя, - "Бля... да здесь работы часов на пять..." Однако - делать нечего, берем в руки карандаши и начинаем размечать лист. Наконец, первичный набросок таблицы, в карандаше, готов. Еще раз зовем начальника кафедры. Петрович смотрит на таблицу, что-то прикидывает в уме, глядя на набросок и шевеля пальцами - "Угу... угу... угу..." "Так, парни, смотрите, вот здесь - подотрите, вот здесь - нужно клетки объединить. А вот здесь - давайте разделим. И - можно обводить тушью" - говорит он нам. Мы тут же исправляем. Полковник доволен, дает добро на чистовую работу. После чего говорит - "Если что - зовите!" - и убывает на занятия.
   Мы начинаем обводить карандашный набросок тушью. Сначала рейсфедер не особенно слушается, затем получаться начинает все увереннее. Таблица постепенно обретает свой окончательный вид. Дело движется даже быстрее, чем мы думали вначале. Пару раз заходит Начальник кафедры. "Ну и нормально! Молодцы, парни!" - подбадривает он нас.
   Через пару часов таблица наконец-то закончена. Мы удовлетворенно оглядываем результаты проделанной работы. Пора сворачиваться. Убираем линейки и карандаши. резинкой подтираем карандашные следы, наводя окончательный лоск на наш продукт. Пора звать Начальника кафедры, пусть принимает работу.
   Убираю банку с тушью. Вдруг банка выскакивает из пальцев и падает на уже готовую таблицу. Тушь выплескивается и на белой бумаге, прямо посередине таблицы, возникает черная клякса, диаметром сантиметров в тридцать... "Ё.анный по голове!" - вырывается у нас... - "Бля... если сейчас полковника позвать... Петрович-то мужик нормальный но, сука, увидев такое, он нас приколотит к стене вместо таблицы..." Возникает вопрос - "Что делать?" Думаем напряженно... "Блять, до окончания пары сорок минут..." - раздраженно говорю я. "Новую нарисовать нихера не успеем, над этой вон, сколько промудохались..." - подводит итог мой коллега из двадцать первой.
   Взгляд падает на стопку курсантских чертежей. "А хули мы паримся?" - задает вопрос Серега, с которым мы уже успели познакомиться за время работы. "Точно! Давай из одного вырежем кусок, клей - вот он, въ.бем вот сюда и разлинеим по-новой." Сказано - сделано! выдернули из стопки чертеж почище, поглядели - проверен, оценка стоит. Замерили, начертили, вырезали. Сам чертеж - в клочки и в урну. Ну - ой! Не знаем ничего! Намазали клеем, дали немного просохнуть и... "Ну, не подъ.би на этот раз!" - аккуратно сажаем вырезанный кусок на кляксу, которая тоже уже успела просохнуть.
   Разглаживаем, снова карандаш в руки, разлинеили и, теперь уже боясь всего и вся, начали обводить тушью. Минут пятнадцать работы - все готово! Посмотрели со стороны. У таблицы ячейки довольно мелкие. Там, где мы вклеили лист, посередине немного отличается по цвету, чуть светлее основного фона. Если не знать, что там клякса, то и не видно. Вроде получилось хорошо. До конца пары минут десять. Заходит Александр Петрович. Оглядел таблицу, нашего косяка вроде не заметил. "Ну что же, хорошо! Давайте ваши фамилии!" - мы назвали, он взял ручку и записал. Мы снова убыли в свои группы. Таблица впоследствии пригодилась как нельзя лучше, а зачет мы сдали на "отлично" и "хорошо"...

Сказание об Опустившемся гусаре, или как "обосрать всю малину" в самый неподходящий момент.

(История в некоторой степени собирательная, но тем не менее, основанная на реальных событиях.)

Немного выпил -- полегчало,

ослаб и спал с души капкан,

теперь я жить начну сначала

и вновь налью себе стакан.

(Игорь Губерман)

   Как и все живые люди мужескаго полу, курсанты военных училищ любят ездить туда, где волею судьбы возникает избыточная плотность населения женского пола, при недостаточной плотности мужского. Одним из таких мест в славном граде Симферополе являлся, да и является наверное, до сих пор, Симферопольский Государственный Университет, готовивший в то время высококвалифицированные кадры для сферы образования. Наверное любовь к посещению студенческих общежитий, может объяснить обилие педагогических работников среди офицерских жен в более отдаленной перспективе.
   К кому поедем? Подобный вопрос возникает почти неминуемо. А действительно, к кому? Физмат? Нет, пожалуй, не поедем мы туда. Живущие в своем, особом мире формул и точных вычислений, будущие физики и математики слишком сухи и бесчувственны для горячих и харизматичных парней из единственного в городе военного училища. Аспиранты? Тоже пожалуй мимо. Когда на кону ученая степень и будущая головокружительная карьера в мировой науке, воспитанные и, несомненно, интеллигентные люди науки, не станут опускаться до низменного. А именно - до общения с невоспитанным хамьем в военной форме, да к тому же, с казарменными замашками.
   Остаются гуманитарии. Историки, а так же славный филфак, проще говоря, словесники - учителя русского языка и литературы. Вот, как говорится и встретились два одиночества - будущие войсковые политработники и учителя гуманитарного профиля. Взаимопонимание достигается практически идеальное. И тех и других - хлебом не корми, дай поговорить за жизнь. А раз так, то остается только договориться о встрече.
   Тащить в казарму нежных и воспитанных девушек - не вариант. Есть конечно, отдельные бывалые "курсантские мамы", прошедшие не через один выпуск и не через одну роту. Но - это не наш уровень, да и вообще, не тусовочное это место. Остается только встречаться на нейтральной, или университетской территории. Ну что же, дожидаемся нужных нам выходных и молимся, чтобы еще не загреметь ненароком куда-нибудь в наряд. Наконец, в долгожданный день, едем "в нумера" к милым дамам.
   Для любого безобразия непременно нужен предводитель, или лицо, это безобразие не предотвращающее, а готовое возглавить. Идейный вдохновитель университетского безобразия имелся и у нас. Его звали Валера. Простой парень из белорусского города Молодечно. Высокий, хорошо за "метр девяносто", худой и нескладный. Товарищи в шутку иногда его называли "Мутантом". Тем не менее, пользовался определенным и довольно немалым успехом у женской половины филологического и исторического факультетов данного учебного заведения. А с неприступными вахтершами умевший договариваться просто "на ура".
   Не испытывавший особой тяги к строевой подготовке и точным наукам, фанат военной истории, он был истинным кумиром студентов - историков, немногие из которых могли потягаться с ним в знаниях любимого предмета. В то время, когда все прогрессивное человечество зачитывалось детективными романами Джеймса Хедли Чейза, Валериными настольными книгами были романы о походах Ганнибала или Ричарда "Львиное Сердце". А экзамен по военной истории, Валера и вовсе превратил в шоу, натурально прочитав преподавателю лекцию о Бородинском сражении, когда французы захватывали Багратионовы флеши. Преподаватель военной истории, сам мужик далеко не глупый, и те, кто в это время сидел в классе и готовился к ответу, тогда просто сидели, раскрыв рты и внимали его докладу.
   В один прекрасный день ранней весны 1993 года, Валера ввалился в комнату второго отделения и сказал сакраментальную фразу - "Завтра едем!" С гражданской одеждой было напряженно, поэтому решили, что поедем по форме. Накануне вечером привели себя в порядок, все-таки с женщинами общаться едем, постирав все, что можно и тщательно погладив. Осталось только завтра дождаться окончания занятий и самоподготовки. Будущие участники мероприятия весь день сидели и ерзали на своих стульях от нетерпения. Наконец, командный состав убыл по домам и действующие лица, приняв положение "низкого старта", по Валериной отмашке, через дыру в заборе возле развалин летнего клуба, короткими перебежками, пожертвовав своим ужином и рискуя нарваться в городе на кого-нибудь из командиров во имя великих дел, убыли в направлении университетской общаги.

*****

"Как рубить ненужные хвосты".

Роман Григорян 3 взвод.

   Пожалуй, единственным неудобством во время наших поездок в Симферопольский Универ, было то, что к тем подругам, к которым мы ездили, в комнату постоянно приходили какие-то ботаники, погруженные в свой мир, судя по всему - учащиеся аспирантуры. Эти вообще на окружающее реагировали весьма условно. Все время думали о чем-то своем. Говорить с ними было как правило, не о чем, а вот шастали к девчонкам в комнату они регулярно. И ладно бы там с какими-то неприличными намерениями, а по всякой фигне - часто им от них нужна была лишь плитка, чтобы что-то свое приготовить, или подогреть.
   Конкурировать с нами за женское внимание им не приходилось, но вот эта постоянная суета - раздражала. Мы все поражались их простоте - ну видишь ты, что у девок гости, какого ж ты хрена лезешь? И ведь не от наглости большой, просто рассеянные они. Сказал ему - "Делать тут нечего!" - он что-то промычал недовольно и ушел, но поскольку он на "своей волне" постоянно, то выйдя за дверь - он тут же о разговоре забыл. Потом - снова прется, другой ботаник, тоже за какой-то фигней.
   Короче говоря, их нужно было как-то отучить ходить к нашим девкам, во всяком случае - в нашем присутствии. Оставалось придумать - как... Решение, как обычно, приходит само собой. Кто-то из наших раздобыл пару холостых патронов, калибра 7,62. Нет, пистолет, или автомат, заряженный холостыми патронами, им никто к голове не приставлял. А как тогда?
   Ну вот, приехали мы как-то к ним, сидим, разговариваем. Пока что разговариваем. Никто не приходит. Уже чувствуется, что-то не то. Так просто не может быть. И вот, когда мы стали собирать на стол, чтобы скрасить унылый вечер, вот тут и нарисовывается первое "туловище", зашедшее за какой-то хренью. Как нарочно. Покосился на присутствующих, что-то буркнул и ушел, не попрощавшись. Ну вот, теперь будем ждать новых страждущих. Еще кто-нибудь припрется. Суки, как будто в отместку. Пакостят.
   А тут - у нас какая-то игривость, что ли проснулась. "Заходите к нам почаще!" - орем мы им. И что вы думаете - в дверях их не то, что толпа стоит, но человека четыре - точно. Договариваются что-то приготовить. Девки-то у нас безотказные и отзывчивые - всегда рады помочь коллегам - студентам. Тут и наши рожи из-за их спин выглядывают. Они как бы смущаются, но не уходят. Вредные какие-то. "Да приходите!" - говорим мы им, - "Что стоите, как неродные!" Они про себя наверное думают - "Ну нихрена себе - родными стали..." Или чувствуют, что с нами не все так просто.
   А жрать-то наверное хочется. "Туловища" куда-то ушли. Обратно возвращаются с кастрюлями. "Вот же суки!" - думаем. Ну ладно. Товарищ берет свои два патрона и кладет на плитку, в аккурат между спиралями. И отходит, как будто ни в чем не бывало. Ботаники заходят, ставят на плиту кастрюлю, но не уходят, видимо боятся, чтобы мы не сожрали их еду.
   Время идет... Вдруг - Хлоп! Хлоп! Кастрюля подпрыгивает на плите. Девки чуть было не сходили под себя коллективно. Ботаники, видимо слегка контуженные, стоят и хлопают глазами. Потом - схватили кастрюлю и - бегом за дверь. Больше не появлялись. И потом, в дальнейшем - видят дураков в погонах с буквой "К" и не появляются, сидят тихо. А нам потом пришлось плитку ремонтировать... Но ничего, справились.

*****

   Итак... При помощи коротких перебежек и переползаний, сосредоточились в районе остановки троллейбуса на Центральном рынке и поехали. На Куйбышатнике пересадка и вот он, вожделенный "Студенческий городок". Из-за деревьев видны крыши студенческих общежитий, нам - в одно из них. А вот и оно. Валера, обладающий редким дарованием - ладить с вахтершами, что-то ей сказал на ушко, тетка улыбнувшись, махнула рукой - "А, хрен с вами!", после чего сделал знак рукой и мы, прошмыгнув фойе, быстро поднялись по лестнице на третий этаж.
   Еще с лестницы были слышны возбужденные голоса и музыка. Подумалось - "Праздник какой-то, или просто тусовка?" Оказалось - праздник. У одной из девчонок, по имени Татьяна, был день рождения. По этому поводу гуляла почти половина этажа. Нашли нужную нам комнату - всю ее площадь занимал праздничный стол, на который уже наносили последние штрихи, перед тем, как занять свои места и приступить к торжеству. "Блин, девки, а разве нельзя было предупредить, что у Танюхи день рождения?" - по-свойски спросил Валера у командовавшей здесь эффектной, что называется "в теле" студентки, по имени Марина. "Пацаны, нам главное, что вы вообще пришли!" - ответила она - "Поэтому не вы.бывайтесь, а мойте руки и быстро к столу! Штрафную нашим воинам!" "Вот это подход к делу!" - кивнул Валере один из курсантов - Ромик. ""Ну так мы еще не опоздали!" - попытался было протестовать Валера, но получилось как-то неубедительно и вяло. "Не волнует, вы с холода!" - отрезала Марина. Оставалось только согласиться и не перечить.
   Первое время, оказавшись за столом, курсанты стеснялись. Было немного неловко, что приперлись без подарка. Девчонки в это время, кто в стихах, а кто просто красиво, в прозе, по очереди, поздравляли именинницу. Затем Марина, как оказалось впоследствии, бывшая помимо обладательницы эффектной внешности, еще и обладательницы многозначительного прозвища "Зверь", считавшаяся предводителем общажной шайки, вместе со своим братом, учившимся на курс младше, в две гитары пели песни из фильма "Гардемарины, вперед!", устроив настоящий вечер русского романса. Брат солировал, Марина пела. "Да... бля... нам с нашими вокальными данными тут делать нечего" - шепнул на ухо Валере Леха. Все было красиво и очень мило. А принимаемый вовнутрь алкоголь, приятной, теплой волной раз за разом разливался по телу, постепенно снимая, как это модно говорить, психологический барьеры. Поскольку поздравления шли по кругу, у курсантов было время, чтобы обдумать те тосты, которые им надлежало сказать в ближайшей перспективе.
   Сказали свои поздравления и курсанты. Получилось вроде даже неплохо. Обстановка за столом в это время все больше и больше стала напоминать то "состояние ликования" о котором когда-то писал старый и мудрый еврей Миша Жванецкий. Уже можно было беседовать без собеседника, друзьями и старыми знакомыми были все без исключения, каждый ел из той тарелки, возле которой сидел сам, а сигаретный пепел можно было стряхивать в любой стоящий рядом стакан. Никто не высказывал по этому поводу недовольства. Каждый общался на любую доступную тему и каждый был наредкость весел, эрудирован и остроумен. Короче говоря, было весело и здорово! Гитара в конце концов, пошла по кругу и петь начали даже те, кому это могло бы быть противопоказано чисто по медицинским соображениям, потому что в трезвом состоянии слушать их не было сил ни моральных, ни физических.
   Через некоторое время гитара дошла и до курсантов. Леха спел Розенбаумовскую песню про уток, которые осенью разжирели и летят высоко, а Валера, несмотря на то, что игра на музыкальных инструментах была для него не характерна, сделал попытку сыграть что-то из репертуара "Сектора Газа", отдаленно напоминающее "Как-то ехал я перед Рождеством..." Попытка оказалась неудачной, потому что он запутался в собственных длинных пальцах, которые слушались его уже не очень хорошо. Знамя из ослабевших Валериных рук, подхватил один из студентов, исполнив ее хоть и заикаясь и через раз попадая по струнам, но вполне отчетливо. Валера подпевал, причем голос у него оказался довольно-таки неплохим, только в конце припева, после слов "Ох, одолели черти...", вместо "Мать их ети!", орал на всю общагу - "Мать их .би!" Отчего сидящие возле него студентки тихонько хихикали.
   Видимо, от нахлынувших расстроенных чувств, потому что не получилось произвести впечатление на окружающих своим пением, Валера взял со стола трубочку со сгущенкой и сжав ее пальцами, как будто сигару, отвалившись на спинку стула, изображал из себя английского аристократа на светском приеме. Затем взял вторую и, покрутив ее в руках, протянул Лехе со словами - "Будешь х.й грызть?" Сидевшая рядом студентка, хихикнула, очаровательно наморщила носик - "Буня... ну как не стыдно!?" Валера, ничуть не смутившись, сделал попытку шлепнуть ее по очаровательному задику, но попав только лишь по спинке стула, сказал икнув, - "А мне пох! Я - гусар! Сегодня - опустившийся..."

*****

   Одному из курсантов, Ромику, от выпитого и съеденного стало некомфортно. Точнее - стошнило их... Со словами - "Э-э-э, мнэ плохо!", - Рома тревожно и с трудно скрываемым отчаянием оглядел комнату. Входная дверь была слишком далеко и спасительный путь к ней преграждали мебель и сидящие за столом. Оставалось только окно... Рома предпринял отчаянный рывок, но, что называется, не донес. Внушительная "лента" из того, что еще совсем недавно составляла Ромин пищевой ком, закрасовалась на подоконнике.
   "Фу, Рома! Ну ты и свинья!" - возмутились девочки. Рома, которому после произошедшей экстракции немного полегчало, поняв всю неловкость своего положения, решил вернуть ситуацию под свой контроль."Эй, дэвки, нэ переживайте! Сэйчас все уберу!" - едва заметный кавказский акцент у Ромы усиливался, когда тот начинал злиться. А злиться было отчего. Такой конфуз... да еще и на людях... Рома подошел ближе к окну, открыл его, впустив волну холода в комнату, еще раз посмотрел на свою ленту и чертыхнулся. К этому моменту в комнате можно было вешать топор. "О! Заодно и проветрим!" - тут же нашел в произошедшем свои плюсы один из студентов.
   Девчонки готовились к сессии. На подоконнике аккуратной стопкой лежали конспекты. Рома взял два верхних, один положил на ладонь, а второй взяв так, как маляр обычно берет шпатель, сгреб часть отторгнутого и, первая пара тетрадей ушла в окно... "Рома, гадина! У нас сессия на носу!" - заверещали студентки. Рома властно отстранил наиболее бойкую - "Сказал, убэру - значит - убэру!" Половина стопки ушла в окно... "Рома, блять, как мы теперь экзамены сдавать будем?" - уже с жалобными нотками спрашивали девчонки. "Нэ знаю! Зато чисто!" - с достоинством ответил Роман, взяв со стола салфетку, чтобы стереть последние крошки...
   Валера, чтобы не портить освеженную Роминой уборкой атмосферу в комнате, решил выйти покурить в коридор. Там же, на лестнице, познакомились с двумя студентами с новообразованного факультета истории Украины. Их звали Фарид и Мустафа... Подошел еще один будущий историк Украины. Познакомились - тоже Леха. Разговорились, оказался из Алушты и знает всех наших алуштинцев. Нормальные такие парни. Компанейские и без каких-то заскоков. Сходили к ним в гости, немного посидели, поговорили о том о сем и опрокинули по пятьдесят граммов, под какую-то довольно вкусную татарскую закуску, за знакомство.
   По пути попались встреченные ранее выпускники Объединенного Училища, по всей видимости, отмечавшие собственный выпуск. "Привет, полпотовцы!" - приветливо, как будто старым знакомым козырнул он им. Новоиспеченные офицеры братских армий, покачнувшись, браво козырнули в ответ. Они успели по всей видимости, принять на грудь достаточно ощутимо. Отсутствие суровой закалки, щуплое телосложение и малый рост, сразу дало себя знать. Безжалостно. Еще недавно безукоризненно белые рубашки стали напоминать серый милицейский камуфляж. В общаге где-то на верхних этажах делали косметический ремонт, в коридоре стоял запах строительных материалов и они уже успели не по одному разу прислониться и обтереться о свежевыкрашенные серые стены коридора. Молодые офицерские кадры мило улыбались, кося и без того раскосыми глазами, что-то смешно лопотали по-своему и жали руки. Постояв с нами на лестнице, они куда-то удалились по своим делам, поддерживая друг друга и периодически находя дополнительную опору в стенах. Валера, проводив их взглядом, сел на лестничной площадке, запрокинул голову, оперевшись затылком на стену и с наслаждением закурил, задумавшись о чем-то своем.
   Мимо куда-то проплывала весьма жопастая студентка. Валера внезапно вышел из оцепенения, пристально посмотрел на ее роскошный тазобедренный сустав и, изучив его во всех деталях, со словами - "Здравствуйте, я - Буня", звучно шлепнул ладонью по пышному заду, обтянутому тертыми джинсами. Деваха, довольно громко привзвизгнув и невнятно матюкнувшись, ломанулась по лестнице куда-то вверх, вскоре оттуда раздался грохот и в тот же момент, в то место, на которое только что Валера опирался запрокинутой головой, со страшной силой врезался малярный козел... Если бы Валера вовремя не увернулся, то козел снес бы ему полбашки. "Ипать ту Люсю!" - с глубокомысленным видом заключил он и, с некоторым трудом поднявшись, немного неверными шагами направился в сторону комнаты.
   Настало время возвращаться в комнату, пока на какую-либо часть тела кто-нибудь из нас не нашел приключения. Все снова сели за стол, уже освеженные и готовые веселиться дальше. "Состояние ликования" уже достигло такого уровня, когда ты уже не особо смущаясь гладишь по упругому задику севшую тебе на колени студентку, которую до этого мог гладить по этому самому месту только глазами. А она, вместо того, чтобы дать решительный отпор на словах, или по рукам, или паче того, по морде, только нежно хихикает в ответ. "Буня" - раздался голос предводительницы компании Марины, - "...вы уже столько к нам ездите, вы нас когда-нибудь ипать будете?" Валерин ответ поверг в шок всех собравшихся, не взирая на пол и учебное заведение - "Вы нам, как сестры! А мы родственников не ипем! Инцест, бля!"
   Возникла внезапная пауза, единожды прерванная чьим-то смешком. Из толпы. Все представительницы женского племени посмотрели на Валеру с плохо скрываемой любовью. Прекрасная ягода малина, до недавнего времени казавшаяся такой близкой и желанной, оказалась покрыта толстым слоем фекалий. Как обычно происходит в таких случаях, нашелся один находчивый студент, который и разрядил обстановку, сославшись на "состояние общего нестояния", которое постигло высокое собрание под влиянием выпитого. Большая часть присутствующих согласилась с данным предположением - "Да... действительно..." Вечер продолжался дальше как ни в чем не бывало.
   Однако, все хорошее к сожалению, заканчивается и время неумолимо приближалось к одиннадцати вечера. Пора покидать гостеприимное гнездышко, пусть и не выполнив одну из главных задач и снова возвращаться в родные Пенаты. Еще неизвестно, отмажут ли нас на вечерней поверке. А тут еще и мы такие веселые, на ногах едва стоящие. Да и общежитие открыто только до одиннадцати и неприятности нам ни к чему. Расцелововавшись и разобнимавшись со всеми, курсанты направились на выход...

*****

   На обратном пути из общаги, до остановки троллейбуса "Студенческий городок" шли, поддерживая друг друга в виде домика. Холодный мартовский ветер нес снежную пыль. Холод и ветер подействовали довольно благотворно и головы немного прояснились. Наконец подошел нужный троллейбус и курсанты ввалились в салон. Валера, хватаясь за поручни своими длинными паучьими лапами, сразу пошел в направлении кабины, а Леха с Ромиком остались в середине, где один упал на сиденье, спиной в сторону движения, а второй сел напротив, делая вид, что не знает никого из тех, кто ввалился вместе с ним.
   Понемногу холод отступил, благо печки в салоне работали исправно. Но подступила новая беда. Троллейбус в это время уже тыкался, периодически тормозя, по улице Киевской в направлении Куйбышевского рынка, где на кольце должен был повернуть налево, в направлении рынка центрального, возле которого и находилось Училище. Лех, сидя спиной вперед, почувствовал, что его начинает мутить... Вертолет... Это плохо... Как бы не развезло... Еще не хватало опозориться на весь трал, заблевав салон! Ладно, были бы по гражданке, а вот в форме... как-то стремно... Леха встал со своего места и обернулся назад. От увиденного он сразу протрезвел.
   Все места для сидения были заняты и уже с десяток человек в салоне стояли. Валера же, мирно лежал на тройном сидении под водительской кабиной, вытянувшись во весь свой немаленький рост, подсунув одну руку под голову, свесив ноги с края последнего сидения и с наслаждением курил, пуская кольца дыма к потолку. "Рогатый" в это время не спеша поворачивал по кольцу в направлении Училища. Увидев мелькнувшую среди стоявших Лехину форменную шапку, он вскочил со своего места и заорал на весь троллейбус: - "Леша, .б твою мать! Мы на другом рынке выходим!!! Какого х.я ты выходить собрался?"
   Леха в этот момент уже был готов выйти из салона через ближайшее окно, лишь бы на него не смотрели окружающие. Рома же, сидел, уткнувшись в окно и отрешившись от всего окружающего. Собрав все силы для того, чтобы никто не заметил, что он не намного отличается по своему состоянию от собрата и вообще, сделав вид, как будто с ним встретился только здесь, он икнув, как можно более отчетливо ответил - "Никуда я не выхожу, успокойся!" "Ну и не перди!" - с видом бывалого конферансье изрек Валера, после чего, смачно затянувшись и выпустив под потолок облако дыма, щелчком отправил бычок через весь салон в Лехину сторону, после чего, совершенно спокойно снова улегся на свое место.
   Тем временем, троллейбус повернул на Проспект Кирова и направился в сторону Училища. Путь до Училища прошел без особых затруднений и эксцессов. Валера все так же невозмутимо лежал на сиденьях под водительской кабиной, изредка покуривая и совершенно не обращая внимания на укоряющие взгляды окружающих. Леха и Ромик сидели на разных рядах ближе к хвосту салона и усиленно прикидывались трезвыми, а так же делая вид, что ни с Валерой, ни друг с другом они не знакомы.
   Наконец троллейбус, шипя воздухом и щелкая контакторами, стал заворачивать к остановке на площади Центрального рынка. Курсанты встрепенулись и, немного неуверенно двигаясь, стали собираться на выход. Через КПП решили не идти, а вернуться в казарму тем же путем, через который уходили - через дырку в заборе. На территории батальона уже не было никого. Отбой личного состава был произведен согласно распорядка дня и шараханье без надобности было чревато нежелательными последствиями. Быстро зашли в казарму - на лестнице тихо. Поднялись в помещение роты, поздоровались со скучающим дневальным, поинтересовались, все ли нормально и, получив ответ, что "Все без палева", пошли к своим комнатам - Валера и Леха во второе отделение, Рома - в третье.

*****

   Второе отделение, несмотря на погашенный свет, еще не спало. "О! Ёбыри - перехватчики пришли! Им похоже зашибись!" - оглядев с усмешкой пошатывающихся тусовщиков, поприветствовал вошедших Юра. "Салют, чуваки!" - ответил Валера. Два друга, Серега и Андрюха, о чем-то азартно толковали, лишь мельком глянув на вошедших. Серега что-то страстно объяснял, а Андрюха отчаянно тупил. "Блять, ты Бэ-тэ-эр, у тебя на пять пальцев лобовой брони!" - не выдержав, в конце концов заорал Серега, - "Но не так" - показал он, прижав пальцы ладони друг к другу, - "А вот так" - он вытянул указательный палец ко лбу, вытянув его в длину и приставив к нему палец другой руки. "Да ну тебя во п.зду!" - отмахнулся от друга Андрюха, - "Буня, Леха, расскажите, как съездили!"
   Валера стал снимать с себя форму, аккуратно складывая ее на прикроватную тумбочку, попутно рассказывая, что да как. Народ с интересом слушал. Кроме всего прочего, Валера был еще и прекрасным рассказчиком, что в купе с забавной мимикой, делало его рассказ весьма занимательным. Леха по ходу пьесы, иногда вставлял свои комментарии и соображения. Фразу про нюансы родственных взаимоотношений с родственниками, а именно с сестрами, Валера говорил уже под дружный хохот отделения.
   "Буня, а ты меня с собой возьмешь в следующий раз?" - спросил Андрюха, как только народ, вдоволь насмеявшись, уже вытирал слезы, периодически приговаривая - "Уй бля... ну дали стране угля... мелкого, но дох.я!" "Андрюх, да ты если в общаге появишься, в тебя сразу бутылки с горючей смесью полетят" - вдруг брякнул Леха, вспомнив недавний спор двух друзей.
   В комнате повисла тишина... все понемногу переваривали фразу, постепенно "догоняя" смысл сказанного. Первым прыснув, захихикал Юра, затем хохотнул Роман, а потом уже стало снова ржать все отделение. Там, где стояли кровати Сереги и Андрюхи, стояла тишина. Когда смех понемногу утих, со своей кровати поднялся Серега. "Лех, можно я тебе слегка .бну за своего тугорепого друга?" До Андрюхи в этот момент что-то, судя по всему дошло, однако наверное, не совсем то, что нужно. "Э, бля, кто тугорепый?" - выкрикнул он, отвесив Сереге пинка под зад.
   Дальше понеслась "борьба нанайских мальчиков" с элементами опрокидывания тумбочек, разбрасывания матрасов и разламывания кроватей. Под раздачу случайно угодил и Валера, поскольку его кровать находилась рядом и теперь, матюкаясь, вылезал из-под валяющейся на полу сетки. "Эй, народ" - сказал Юра, - "Хорош херней заниматься, пока тут никто из двадцать четвертой на грохот с потолка не прибежал!" Курсанты понемногу стали угомоняться. Завтра рота заступала в "Большой наряд", поэтому нужно было выспаться.
   "Бля... Валера, ну ты придурок! Обосрал всю малину..." - сказал Леха, уже засыпая...

Первое апреля.

Те, кто в седле всю жизнь, те понимают,

Что сказано не ради красных слов:

"Коней на переправе не меняют",

Но почему б не поменять ослов?

(Борис Рацер)

   Начало 1993 года. Училище понемногу оправилось от первого шока после распада Союза. Офицеры приходят служить, увольняются в запас, по истечении срока службы, им присваиваются новые звания. Не когда-нибудь, а именно первого апреля, генерал на очередном училищном разводе объявил, что приказом Министра обороны Украины, полковник Мошкин Юрий Алексеевич уволен в запас. "Офигеть!" - словно выдох пронесся над застывшим строем. "Жаль..." - кто-то сказал со вздохом в соседней роте. Юрий Алексеевич был весьма уважаемым в Училище человеком, но увы, против времени не попрешь. Возраст... И вот он пришел. Юрий Алексеевич попрощался с трибуны с личным составом и в заключительный раз поприветствовал проходящие мимо трибуны торжественным маршем подразделения, подняв руку к блестящему козырьку шитой на заказ фуражки, характерным, присущим только лишь одному ему уголком...
   Вместе с тем, нескольким офицерам были присвоены очередные воинские звания. Несколько старших лейтенантов стали капитанами. Пара капитанов - майорами. Одним из таких счастливцев стал замполит двадцать четвертой роты, ставший старшим офицером социально - психологической службы. "Капитану Бондарю присвоено звание майора!" Счастливый Николай Николаевич, по прозвищу "Коля - Банзай" побежал к трибуне. "Сегодня народ бухать станет..." - мечтательно произнес кто-то в четвертом взводе. Вечером в кабинете комбата дым стоял столбом.
   Наутро все с любопытством смотрели в сторону приближающегося к строю батальона бывшего замполита двадцать четвертой. "Странно... снова капитан..." - произнес кто-то. И действительно, Николай Николаевич прибыл на службу в капитанских погонах. Так продолжалось около недели. Что было нехарактерно. Обычно, получившие новое звание офицеры, надевали новые погоны сразу же после их получения. А здесь - и вроде бы погоны были торжественно вручены. И неформальная сторона дела была соблюдена, но...
   Еще через пару дней один из курсантов двадцать четвертой роты, особо не стесняясь окружающих, спросил мирно отдыхавшего на лавке возле батальона Николая Николаевича, упорно не хотевшего надевать новые погоны - "Ну что, товарищ капитан, на.бали Вас со званием майора, первоапрельская шутка?" "А-а-а-а!!! Блять, достали!!!" - взбеленился капитан и почти бегом направился к дверям подъезда. Обратно он вышел уже майором...

Интимные отношения в условиях военного училища.

- Есть хобби у тебя? Пристрастья? Увлеченья?

Монеты, марки, вымпела, награды?

- Давно я собираю ощущенья -

Хранить легко и пыль стирать не надо!

(Леонид Авербух)

   Люди, умеющие надлежащим образом мотивировать любимый личный состав на образцовое выполнение служебных обязанностей, представляют особенную ценность среди командного состава всех степеней. Немало таких людей было среди командного состава Симферопольского Высшего Военно-Политического Строительного училища, некоторые из которых стали поистине легендами этого славного учебного заведения. Одни, к великому сожалению, уже покинули этот суетный мир, поэтому пожелаем мира их праху и сохраним светлую память о них, другие доселе пребывают в уме и более-менее крепком здравии, поэтому пожелаем им долгих лет!
   Не знаю, насколько заместитель начальника Училища, полковник Юрий Алексеевич Мошкин любил "драть" подчиненных, но если он это и делал, то делал так, что у "свежеотодранного" надолго сохранялось ощущение попавшего под каток и пропадало желание попадаться ему на глаза. А времени, чтобы прийти в себя от подобного разноса требовалось в общем-то немало. Учитывая, что настоящий полковник и вообще - образец офицера, который как будто был рожден в полковничьем мундире, (заметьте, дорогие читатели, я это определение пишу без кавычек, ибо так оно и было!) был мужчиной весьма представительным, ростом около метра девяносто и не обиженным телосложением, да и железа в голосе при случае было хоть отбавляй, желающих отстаивать свою точку зрения практически не находилось. Все предпочитали подумать-сказать "Никак нет... так точно, я мудак, простите меня" и сделать соответствующий вид.

*****

   Каждый, кто попадал ему "под раздачу" до гробовой доски будет помнить этот взгляд светло-голубых глаз, попав под который, сразу же начинал осознавать свое вопиющее ничтожество перед этой выдающейся личностью. Мошонка, втягивалась практически под подбородок, а матка выпадала под ноги непосредственно на асфальт. Военнослужащий начинал испытывать горячее желание провалиться хоть в жопу, хоть сквозь землю, лишь бы поскорее покинуть эту нездоровую зону особого внимания.
   Но... была одна слабость у Юрия Алексеевича... Не зря в Вооруженных Силах существует мудрость - "Не спеши выполнять приказание..." Будучи абсолютно уверенным в беспрекословном выполнении своих приказаний, он мог отдать например, приказание о снятии какого-нибудь нерадивого курсанта с наряда и забыть об этом, будучи уверенным, что виновник торжества понесет заслуженное наказание. После чего "репрессированный", через некоторое время благополучно возвращался на старое место несения службы и так же благополучно нес ее до сдачи наряда. Сдавши наконец наряд и приползши в роту, совершенно искренне, эмоционально восклицал - "Ну блять, пронесло!", после чего с наслаждением курил, со смаком втягивая в себя и шумно выдыхая ароматный табачный дым.

*****

   Время однако не стоит на месте, а порой кажется, что несется вскачь. Время службы Юрия Алексеевича подошло к концу. На своем последнем разводе он попрощался с личным составом. Новым Заместителем Начальника Училища стал комбат пятого батальона подполковник Владимир Трофимович Коровянко, как наиболее перспективный из всех военачальников Училища. Личный состав любимого батальона уже было с облегчением выдохнул, когда батальонный "сатрап" покинул свой кабинет в расположении двадцать четвертой роты и начал обосновываться в более просторном кабинете на втором этаже Управления Училища. Как оказалось - несколько преждевременно...
   Памятью "Трофимыч" отличался весьма неплохой, а тезис о том, что "новая метла по-новому метет" - получил свое практическое подтверждение. Раньше, нерадивый курсант, непонятно зачем шарахающийся по территории училища, завидев безукоризненно отглаженную серую шинель и высокий силуэт в шитой на заказ фуражке с высокой тульей и блестящим козырьком, имел хоть мизерные шансы выскочить из нежных лап Юрия Алексеевича. Владимир Трофимович же, особо видимо шинель не жаловал, а раздобывши где-то гораздо более удобный камуфлированный бушлат с якорем на рукаве, благополучно в него влез и наводил в таком виде страх на подчиненный личный состав.
   Так же, отличавшийся весьма не хилым телосложением бывший борец и комбат, и вовсе стал напоминать пятнистого медведя, который почему-то забыл залечь в спячку, а оттого пребывал мягко сказать не в духе. Завидев издалека этот самый бушлат, курсант, шлявшийся по территории, вместо того, чтобы сидеть на занятиях, так же мог избежать незавидной участи, но только если передвигался исключительно строевым шагом или бегом.

*****

   У Симферопольского Училища было одно узкое место, а именно - подземный переход, соединявший две территории. При встрече с новым замом, выбраться оттуда без ущерба для себя, в силу стесненных условий и отсутствия простора для маневра, не было. Просто потому, что не было и не могло быть.
   Завидев шатающегося по территории курсанта, Трофимыч ласково так, подзывал его к себе, маня пальцем - "Сынок! Сынок... иди-ка сюда..." Сынок поспешно подкатывал к нему уже "на ободах". "Сынок, а с какой ты роты, сынок?" - заботливо поправляя на "сынке" пуговицу или кокарду, говорил он. "Сынок, а почему ты не на занятиях, а?" - батяня-комбат трепетно отряхнул пыль с черного сукна погона... "Сынок, а кто у тебя командир взвода? А командир роты?" - все так же заботливо заглядывая в глаза, спрашивал Трофимыч, слушая вполуха нечленораздельное блеяние стоявшего перед ним будущего военачальника.
   "Сыно-о-о-о-о-к!!!!!!" (грузовик, груженый бетонными блоками внезапно рухнул с высоты пяти километров прямо на голову) - "Сыно-о-о-о-о-к!!! Ты, сучок почему на на занятиях???!!! Где командир роты??? Сюда его!!! Командир взвода??? Сюда!!! Сыно-о-о-о-о-к!!! Отчислить!!!" - грохотал в переходе "Пятнистый бушлат". "Ротного и взводного - сюда!" - случайно отловленный какой-нибудь очень смелый военный, проходивший в радиусе метров трехсот, галопом бежал вызывать искомых начальников. А все это время, пока не прибыли прямые начальники, Трофимыч пытался выяснить, почему и как бедолага, и так уже пребывавший в полуобморочном состоянии, находится где угодно, но не на занятиях.
   "Товарищ полковник, по Вашему приказанию..." - рапортовали прибывшие офицеры. "Вот, полюбуйтесь на это чудо!" - рявкал полковник, показывая пальцем на уже полумертвое "чудо" и тут же повторял с прибывшими все то же, что только что делал с курсантом, только уровнем повыше и позаковыристее. После чего, немного поостыв, говорил - "Доложите о проделанной воспитательной работе" и, с чувством исполненного долга, убывал по своим нелегким замовским делам. Потом уточнял, какая работа проведена, если доклад запаздывал и тогда "бледный вид и конская улыбка" к начальникам возвращались вторично. Что делали, оставшись потом наедине, курсант и его прямые начальники... история нам этого, к сожалению, не сохранила.
   Вот такой собственно, адреналин... Такая вот интимная жизнь... Коллективная... Точнее - групповая.

Шара.

Владимир Пятак, 4 взвод.

   Вот это шара! Такое выпадает очень нечасто, а тут...23 февраля. Суббота. А завтра весь день свободный!!! И у нас, такие грандиозные планы! И самое главное, никто не попал в наряд... Нас четверо. Мы друзья - не разлей вода. И мы учимся в Симферопольском Высшем Военно-политическом Строительном Училище (СВВПСУ). Одной из самых больших баз Союза, по выпуску военных политработников. Гордость города! Мы, курсанты III курса и у нас уже есть свободный выход за территорию, после учебного процесса. Эх, золотое время... Мы стоим на взлетке, после завтрака. Скоро построение на плацу по поводу празднования Дня Советской Армии и ВМФ. Мы обсуждаем, предстоящее увольнение...
   - Короче, пацаны, тема такая! - Это Серега Щербань. Ему 22 года и он женатик. Он самый старший и опытный. У него есть связи в женских общагах города. Женат он был еще до поступления в бурсу, поэтому, его адаптационный период молодожена уже давным-давно прошел - и он методично и планомерно гулял. К третьему курсу, он успел обрасти статусом ловеласа и поставщика "мяса" нам, более неопытным товарищам. Это было очень удобно, ведь в любом увольнении у него постоянно было несколько вариантов, куда податься. Спрос на курсантов в городе, у девочек, весьма значительный, им только нужно уметь распорядиться! Серега мог! Правда, следует заметить, благодаря заботам Сереги, мы начали терять одного из нас.
   А именно Леху Антонченко (Рекса). Во время одного из загулов, на II курсе мы были на дискаче в ДОФе (Доме офицеров). Серый познакомил там нашего красавчика, но скромнягу Рекса, с шустрой и продвинутой девочкой Аней. Она быстренько захомутала нашего парня! Теперь, в каждом увольнении, Рекс несется на съемную квартирку в объятия своей разлюбимой. Для верности, Анюта забеременела. Так что, этим летом, нас ждет свадебка! Эх, Леха...
   - Девчонки, с пищевого технаря, выставляют поляну у себя в общаге. С нас водяра.
   -Опаньки, класс! - это Генс (Генка Литвин), самый высокий и спортивный из нас. Командир нашего отделения, младший сержант. Амбиций и задатков командира валом, однако опыт в общении с женским полом - мизерный... Опять же, с подачи вездесущего Сереги, имел связь со взрослой теткой Надей, разведенкой, лет тридцати, у нее на квартире. После неопределенных поцелуйчиков - зажималок с малолетками - это было событие N1 в сексуальной жизни Генса! Он еще долго потом задалбывал всех грязными подробностями той ночи, о том как он ее "рвал", а она при этом "пищала"! Однако, Надежда, периодически, довольно близко общалась с Щербанем, рассказав ему по секрету о небольшом конфузе с Генсом... А точнее, как он обкончался, едва войдя в нее... и очень переживал по этому поводу. А Серега, естественно, тоже по секрету, рассказал нам... И это был наш маленький секрет!
   -А кобылы -то, путевые? - продолжил, воодушевленный предстоящим Генс.
   - Расклад такой. Маринка - моя! Врать не буду, она самая бомбейская. У меня уже было с ней пару-тройку разков... Хорошая. Дальше, Галя! Она замужняя, ребенку лет пять... но очень хороша собой, видел ее пару раз. Лучшая подружка Маринки. Она из деревни, здесь учится и подрабатывает в больнице. Муж - алкаш, так что она хочет молодого чувачка. С ней - без проблем! Определяйтесь...
   - Эта, моя!- это я вставил. Отрекомендуюсь пожалуй! Меня зовут Владимир Пятов. Со спортом не дружу, так как от природы ленив очень. Так что для меня утренние пробежки, ФИЗО и прочие кроссы - сущий ад! Но зато я душа компании и приколист. А еще на гитаре шпарю нехило. Да и опыт с девицами, у меня побогаче Генсова. Кстати, с ним у меня самые близкие отношения. Мы с ним, знаете ли стихи и прозу крапаем не кисло, на потеху всем. Имеем успех. Тетрадки с нашими творениями гуляют по всему курсу, возвращаясь к нам, будучи в весьма зашарпаном виде. Самые затертые из них, вещицы с порнографическим уклоном. Таким образом мы рейтинг выявляем. Так вот, к тому времени, у меня, не считая мимолетных романчиков без секса - насчитывалось четыре полновесных связи! Так что я был на втором, почетном месте, после Щербаня конечно. Леха, бедолага, свой первый опыт, автоматом, записал в последний. И, как я уже говорил, мы его теряли...
   - А с хрена бы это твоя??! - завопил Генс, - Не факт! В тот раз, в университетской общаге, из под носа увел эту...как ее...
   - Катьку, что - ли?!
   -Да- да! Сучку эту патлатую! Так что, теперь я первый выбираю!
   - Так она никакущая была! Пол ночи мурыжила, не давала! Я задолбался подпаивать ее. А когда уломал, она отрубилась нафиг! А у меня стояк потом дня три...
   - Ну хватит делить шкуру неубитой медведихи! - авторитетно оборвал нас Серега.  - На месте разберетесь. Там еще две телки будут. Одна, Маринка говорила, вроде ниче...блондинка. Вторая, ее подруга - татарка. О ней ничего не знаю... Так вот, самое главное. Маринке я железно пообещал, что нас будет четверо... Так что, вот такие вот пирожки...с ливером...
   Все взгляды устремились на молчавшего доселе Рекса. Он очнулся от каких-то своих семейных мыслей и испуганно выпучился на нас.
   - Что??!... Не-не , пацаны! Я не могу, даже не упрашивайте! Сегодня Анина мама приезжает с Чернигова... специально поздравить... Я обещал...
   - А тебя никто и не собирается упрашивать - грозно прохрипел Генс -Рекс, ты уже запарил своими обломами!
   - Леха, в натуре, - сказал я, - когда ты в последний раз гулял с нами?! Как подженился, пропал совсем! Какого...
   - Да что ты его уговариваешь! Я пока что комод. И мне ничего не стоит подойти к замку, на счет пересмотра кандидатуры в суточный наряд по роте...
   - Генс, обломись! Ты же знаешь, Аня...
   - Ничего с твоей Аней не случится! Тем более теща приперлась! А изменять - тебя никто не заставляет. За одно и проверишь свои чувства!
   - Рекс и правда, - вмешался Серега - вспомни, когда ты последний раз в наряд на выходные попадал. Генс постоянно тебя отмазывает. Не обламывай пацанов! Когда еще такая шара подвернется?! Анька родит, вообще увязнешь...
   - Но я ведь уже пообещал...
   - А теперь ты позвонишь и скажешь что тебя ротный , лично, в наряд поставил за плохую успеваемость! Тем более обещал, за твою военную инженерию!
   Я вот, за термех сегодня заступаю, типа! - заржал Серега!
   - Все! Вопрос закрыт! -  отрезал Генс.
   И вот. Большой училищный развод на главном плацу. Торжественное поздравление по поводу 23 февраля! Выступление начальника училища генерал- майора Бубновского, затем всех его замов. Нескончаемые речи ветеранов В.О.В. И наконец - кульминация! Парадное шествие поротно, стройными коробками с отданием воинских почестей перед главной трибуной. Зрелище неописуемое!!! Грандиозное! КРАСОТА!!!
   Однако мысли наши витали уже где-то за забором. Где-то в районе женских общежитий, заставляя гореть уши, еще неведомых нам девиц...
   Наконец. Долгожданное построение в роте. Распределение и вывод из строя заступающих в наряд (вот это обломище!!!) И под нуднейший инструктаж ротного, выдача долгожданных увольнительных записок старшиной.
   16.00. Все. Свобода. Три улыбающихся и одно кислое рыло, в отглаженных шинелях с тремя желтыми полосками на левом рукаве, с такого же цвета полосками на погонах, да еще и при букве "К", в начищенных до неприличия кирзовых сапогах - вывалились с помещения КПП на улицу.
   - Ну что, пацанюрики, - жизнерадостно выпалил Серега,- через час на остановке за площадью Ленина. Думаю всем хватит времени, чтоб переодеться?
   - Заметано! - это Генс.
   -  А я что,- злобно пробубнил Леха,- по форме должен, как лошара?!..
   - Так ты домой сходи, может тещенька тебе уже "гражданочку" отгладила, по такому случаю! Га-га-га! - глумливо заржал Генс.
   - Да пошел ты, мудило!
   - Ладно, Рекс, не кипятись! Айда ко мне, подберу тебе че-нибудь. Мы, кажись, с тобой одной комплекции, -предложил я.
   И мы, как тараканы, разбежались в разные стороны. Время "Ч" 1 час. Остановка за площадью Ленина.
   17.10. Мы с Лехой бежали к месту встречи. Пацаны уже нетерпеливо ждали, переминаясь с ноги на ногу. Погода, хоть и плюсовая, но очень неприятная. Влажность. Холод пронизывает до костей, если долго стоять на одном месте.
   Генс, как всегда, по- граждане, облачился в спортивный костюм, пуховик и шапочку, типа "пидорка" - последний писк моды! Серега же, имел вид мажорика, одетого в кожан с волчьим воротником и джинсы.
   - Че опаздываем, Гаврики?! - проорал Генс, поднимая вверх пакет с чем-то тяжелым и звонко звякающим.
   - Сколько? - спросил я, чтобы не оправдываться за опоздание. Я был одет в зимние джинсы с начесом внутри и кожаную куртку отца. Подогнал по случаю! Леха же, как оказалось в мои штаны не влез, поэтому был в своих курсантских. В моем любимом свитере "карра" и в моей же, болониевой куртке. На ногах, кроссовки адики, очень не в тему, но я ему сказал, супер. Он поверил.
   - Четыре пузыря! На больше и бабла нет. А еще лимонадик, га-га!
   - А не много это? - опасливо заглянув в пакет, спросил Рекс.
   - Много не бывает! - отрезал Серега, - Поехали. Вон наш автобус!
   17.40. Типичная общага. Пятиэтажное здание без балконов. Центральный вход посредине. Неизменная будка со старухой вахтершей. Непременно злой. Внизу нас встречала Марина. Миниатюрная, кудрявая деваха в коротеньком халатике. "ниче так!"- отметил я про себя. Маринка кинулась на шею Щербаню, смачно так, поцеловав его в губы; тут же развернулась к нам:
   - Привет, ребятки! Ух, какие красавчики! С праздником! - и она чмокнула нас всех, по очереди в щечку, - Я Марина! Пойдем.
   Девушка, шустро вбежала по ступенькам, заскочила в будку вахтерши и начала очень импульсивно нашептывать что-то старухе прямо в ухо. Та, почему-то, глупо заулыбалась, покачала головой и махнула рукою в сторону длиннющего коридора.
   - Ребятки, идем. Четвертый этаж. Девочки уже заждались.
   Марина дернула ручку двери с номером 47. Та легко подалась и открыла нашим взорам довольно не маленькую комнату, в два окна. Три кровати, сдвинутые к стенам, два шкафа - для вещей и продуктов; холодильник, маленькая электроплита. Ну а посредине, большой праздничный стол, старательно сервированный молодыми хозяйками, которые сидели на одной из кроватей. При нашем появлении, они приподнялись и нерешительно двинулись навстречу, улыбаясь. Какого-то хрена, их было две штуки!
   -Знакомтесь, ребятки! Это Инесса, -при этих словах, улыбнулась шире девушка с очень сильно пережжеными перекисью короткими волосами. Тонкий нос с горбинкой, тонкие же губы, но зато очень выразительные зеленые глаза, с любопытством скользящие по гостям.
   - Здрасьте! - это Инесса, остановившая взгляд на Лехе, какого-то черта.
   - А это Айше! Знакомтесь, знакомтесь... - теперь улыбку акцентировала восточная девица. Ну что о ней можно сказать?! Красивые черные волосы, до пояса... и очень некрасивое, плосковатое лицо, с узкими глазенками, сплюснутым носом, под которым, явственно просматривался легкий, черный пушок. И наконец, фишка... Крупная, мозгообразная, выпуклая родинка на левой щеке.
   - Привет, - тихо произнесла Айше, опустив глаза и нелепо разглядывая свои пальцы с наманикюренными ногтями.
   - Вова. Гена. Леша - представились мы по очереди...
   - Приятно познакомиться! - все вместе, но с разными интонациями в голосе.
   -Ну к столу! - пригласила всех по хозяйски Марина.
   Мы начали неловко тулиться к столу, толкаясь и хмыкая...
   - Ах, да! - будто спохватившись произнесла Маринка. - Должна быть еще одна девочка, Галя. Но у ее подруги заболел ребенок маленький, а она на смене, медсестрой работает. Галя не смогла отказать ей - они из одного села родом. В общем... Галя пока с малышом. Но она, возможно, подойдет ближе к ночи... Но не отменять же нам праздник такой!!! Правда, мальчики??!
   Мы уселись. Между мной и Генсом, разместилась Айше, которую мы, на первом же перекуре прозвали киргизкой. Очень уж узкие глаза...Даже для татарки. Дальше сел Рекс - прямо напртив нас, рядом с Инессой. А с торца - Серега, к тому времени успевший переодеться в катоновый костюм, с порезанными штанинами до колен и рукавами до локтей, в стиле Валерия Леонтьева. Напротив Марина, тоже переодетая в праздничное красивое платье, короткое и с глубоким вырезом. При красивом макияже. Ох, хороша...
   А стол, действительно, был праздничным. Эффектно довершенный нашей водкой, он ломился различными вкусностями. Салаты, трех-четырех видов; копчености, мясные и рыбные; сыр, маслины... Со стороны плиты, пахло горячим... мясным. Видно, что старались. Мои мысли, кого же выбрать из этих двух, или ждать, все-таки, Галю, прервал тост. Говорил Серега:
   _ Ну что, мальчики-девочки! За нас!!! За праздник!!
   - Сегодня пьем только за наших мужчин! - под всеобщее чоканье, торжественно произнесла Маринка, в очередной раз поцеловав Серегу в губы.
   Стук-стук-стук...вилки о тарелки. Не скрою, в тот момент я чувствовал себя скованно. Да и Генс был, явно не в духе. Зато Алексей, наш дорогой Рексик, злорадно лыбился, глядя в нашу сторону. Он, явно, ликовал!
   Пошло по второй. Опять Маринка целует Щербаня. Везет же, козляке! Вон, рожа счастливая какая! Инесса, не сводя взгляд с Рекса, постоянно что-то подкладывает в его тарелку. Айше монотонно жрет, пялясь в салат. Я незаметно покосился на нее... Черт возьми эту родинку!
   - А где можно покурить?! - не выдержал я. Внутри уже начало приятно запекать...
   - Пойдем, я знаю, - сказал Серега, вставая из-за стола. Девчонки не курили, как не странно, поэтому мы ушли мужским составом, включая некурящего Генса. Мы прошли по длинному коридору, из дверей которого слышалась музыка и звон посуды. Народ гуляет. Серега указал на одну из дверей, со словами: "тут параша, если че". Свернули на лестничную площадку, где на бетонном полу стояла, наполовину заполненная бычками консервная банка.
   Мы молча прикурили. Первым не выдержал Генс:
   - Серый! Это че за порожняк?! Где та телка?! Как ее...Галя?!
   - Ну ты же слышал! Я то тут при чем?!.
   - Не Серега, - вставил я- у нас и водяры столько не будет! Ты говорил - более-менее... Где, нах?!
   Рекс откровенно заржал..
   - Да ладно, Пятый! Ща посидим, попьем! Гляди, стол какой забабахали! Ну татарка, да, не фонтан! А вторая, Инесса...что...никому...?
   - Ну эта еще, куда не шло! Так она же с Рекса глаз не сводит! - чуть не в один голос взвыли мы с Генсом.   Рекс опять заржал..   Когда мы вернулись, в комнате играла музыка. Выпив пару раз, Маринка потащила всех танцевать. Я уже прилично захмелел, но настроения плясать не было совсем... Зато Щербань с Маринкой зажигали по полной программе. В их танцах, стали проступать, довольно откровенные элементы. Осмелевшая Инесса, потащила танцевать развеселого Рекса. Тот не отказал и кружась с ней, ехидно подмигивал нам, гладя ее задницу. Мы с Генсом, ушли на перекур. Киргизка сидела за столом, ковыряя что-то вилкой.
   - Если б еще не эта бородавка! - произнес я затягиваясь сигаретным дымом.
   - Да! Это жесть! Пошли бахнем...
   Серега уже открыто сосался с Мариной. Инесса, что-то оживленно втирала нашему семьянину. Они полулежали на одной из кроватей и она пожирая его глазами, то и дело наклонялась к самому уху и хихикала. Ему это, явно, нравилось... Айше читала...
   Все вновь собрались за столом. Выпили. И, как-то, само собой, настроение начало подниматься. Я поймал себя на том, что я сижу и улыбаюсь... В это время, разговорилась наша киргизская подружка. Сидя между мной и Генсом, и крутя голову, то в мою, то в его сторону, она импульсивно рассказывала как с семьей переехала в Крым, как поступала в технарь и прочую дребедень...
   Пошла четвертая. К этому времени, мы уже и плясали...и орали друг другу, перекрикивая музыку. Генс  успел пригласить на медляк Айше. Теперь это сделал я. Рекс с Инессой слюняво целовались на дальней койке...
   Очередной разлив... И тут я, к своему удивлению, взглянув на киргизку, не увидел ее родинку! Мало того. Она показалась мне симпатичной! Я пялился на нее, когда она неожиданно повернула ко мне голову, улыбнулась (какие красивые у нее зубки!!!) и наклоняясь прошептала: ты мне нравишься...
   Я позвал Генса на перекур. Я хотел сказать ему, что он может спокойно ждать Галю, которая должна была вот-вот появиться...  Но он заговорил первый.
   - Слышь, Пятый! - его посоловевшие глаза сверлили меня. - Я хочу киргизку, мать ее! Она трогала мой член, когда мы танцевали... Да и ... ниче она...
   - Пи***шь!!! Она только что сказала, что я ей нравлюсь... И она под столом трогала мне руку, когда ты водяру разливал. Она слишком скромная, чтобы...
   - За член, Пятый, отвечаю!!! Я трахну ее сегодня!
   Было уже около полуночи. Гали все не было. Я уже хотел послать к бесам и Генса, и эту чучундру ( да, бородавка снова была на месте) и дождаться-таки Галю... Как тут, почувствовал, что под столом кто-то гладит мне ногу. Айше... И опять улыбается... и в глаза...зубки такие ровные... Ганс разливал последнее...  Я хочу ее... С этой мыслью я выпил...
   Тем временем, запасливая Маринка, вытащила откуда-то, еще один пузырь. И едва мы его начали, в аут ушла Инесса. Ее, на плече, притащил с коридора Леха. Лицо ее было зеленым.
   - Она это...блевала и вот...
   Инессу уложили, в срочном порядке, на одну из кроватей. А мы продолжили...
   ...Дальше смутно...Помню, Серега, взяв за руку Марину, сказал, что они уходят...Потом...Какая-то возня в коридоре с Генсом... Визг киргизки...Рекс разнимает... Все...Провал...
   ...Я просыпаюсь, почему-то сидя. Очень болит голова. Темно. Черт возьми - я на крышке унитаза... Какого хрена! Медленно поднявшись, я нащупал дверь. Открыл. Дальше по стене... щелк... Выключатель. Тусклый свет залил маленькое помещение с умывальником и зеркалом. Ох ты черт! Лучше бы не видел! Ссадина на брови. На губе засохшая кровь. Я умылся... Потом разберемся, а сейчас нужно куда-то кинуть затекшее тело. На часах 2.40. По стеночке, я побрел по коридору. Одна дверь, другая... вот, кажется эта. Я вошел : темно, тихо. Все спят. Ага, вот стол...точно я на месте. Куда бы лечь?
   - Эй, Вова! - я вздрогнул от неожиданности. Это Айше, громким шепотом. - Иди правей. Еще правей. Вот. Тут дружок твой дрыхнет - ложись к нему, а я тут с Инессой... Какие же вы дураки!    Все...я сплю...
   Я нащупал Генса. Растолкал его мычащего, подвинул. Я уже адаптировался в темноте и различал, более-менее предметы. Генс спал в мастерке и трусах. Я тоже разделся до трусов, лег валетом. В голове - каша. Все...спать...
   И вот, я уже почти провалился в царство Морфея, когда послышался звук открывающейся двери. Кто-то тихо вошел. Возня у третьей кровати. Судя по звукам, кто-то разделся и укладывался спать. Скрип кровати... Опять возня...шорох...возня... И тут:
   - А-а-ах! У-у-у... Сначала тихо, сдержано. Потом громче, отчетливей... Послышались ритмичные звуки, скрипящей кровати. Я не мог двинуться... У меня было ощущение, что я попал, случайно, в родительскую спальню и боялся спалиться... Боже, когда же это закончится? И тут, последний: ооох... и все стихло... Наступила такая тишина, что сквозь нее начал проступать какой-то звон. Возможно это внутри головы... Как вдруг, этот звон, разрушил отчетливый шепот:
   - А тебя как зовут?
   - Леша.
   - А я, Галя. С праздником тебя, Леша.
   Вот это шара, подумал я засыпая...
   КОНЕЦ

Не грабьте бедного курсанта!

Памяти нашего бессменного командира 2 отделения 3 взвода 23 роты

Володи Тихонова. (1971 - 2017)

С недавних пор

Импонирует фраза,

Что пристальней взор

У подбитого глаза!

(Игорь Алексеев)

   В самом начале девяностых годов, когда еще не успела осесть пыль от так внезапно рухнувшего Единого и неделимого, а на его месте еще не успело образоваться ничего нового, к военным местное население относилось не особо ласково. То и дело в газетах мелькали заметки о том, что где-то, завидев человека в военной форме, его избили, а то и вовсе учинили физическую расправу. Исключением не стал и солнечный Симферополь.
   Стычки с местным полукриминальным элементом были нередким делом, хотя особой теплотой отношения между курсантами и народом, ищущим приключения на свою голову и все остальные части тела, не отличались теплотой и ранее. Продолжавшийся медленно, но уверенно развал некогда огромной и великой страны делал свое неблаговидное дело.
   С падением страны настал своего рода вакуум в системе ценностей, который быстро стал наполняться новым содержанием в виде различного рода "понятий", а их носители становились своеобразными "героями" романтики переходного периода. Моральный дух Училища в такой обстановке не мог не пострадать и курсанты тоже все чаще становились участниками всевозможных переделок, нередко криминального и околокриминального характера. Однако даже вполне законопослушные люди не были ограждены от общения со специфическим контингентом, что не могло не сопровождаться появлением различного рода историй, впрочем не всегда грустных, а скорее - наоборот...

*****

   Рота заступала в "большой наряд" по училищу. Все люди были расписаны по местам несения службы заранее, в подразделении царила та особая сосредоточенная суета, которой сопровождаются все мероприятия подобного рода. Приводился в надлежащий порядок внешний вид, повторялись требования инструкций и Уставов, оформлялись необходимые документы. Все кто приезжал из дому, из увольнения, привозили всякую всячину, которая пришлась бы в наряде весьма кстати - сигареты, чай, различные вкусности. Те, кто в "увале" не был - встречали прибывающих, стреляя покурить и попутно слушая рассказы о событиях "за забором".
   Третий взвод двадцать третьей роты курсантов должен был заступать в караул в комендатуре - по охране арестованных и на гарнизонные артсклады. Развод караулов должны были "тамошние комендатурские", вместо "своих училищных" и, чтобы ненароком вместо караула не остаться на гауптвахте суток эдак на пять, полузакрыв глаза - бормотали, освежая в памяти табели постам и обязанности лиц караула. По этой же причине - по дипломатам раскладывались "неуставные" свитера, в обиходе называемые "вшивниками", чтобы потом надеть их ночью, когда спросонья мерзко и вообще - холодно, на пост, умывальные принадлежности и другие полезные вещи.

*****

   Бессменный командир второго отделения третьего взвода Володька Тихонов, заступающий во второй гарнизонный караул разводящим, ввалился запыхавшись, в расположение роты, доложил ротному о прибытии из увольнения, выслушал от него все, что тот думал о его пусть небольшом, но - опоздании и, с ненормально блестящими глазами направился к своему отделению. Поздоровавшись со всеми, поинтересовался, что да как. "Тихон, ты чего это такой возбужденный? На блядки бегал от молодой жены?" - спросил кто-то из пока еще холостого народа, ненадолго оторвавшись от своих дел. "Ух, бля, приперло!" - сказал Вовик, - "нужно посетить...", при этом многозначительно кивнув головой в сторону ротного санузла. Мелькнувшая в руках пачка "Феникса" в условиях тотального дефицита на подобные вещи в начале девяностых годов, мгновенно решила вопрос о желающих сопроводить его до этого знакового места.
   "Блин, чуваки..." - сделав свои дела, закурив и со вкусом затянувшись, начал Володька - "... сел я в троллейбус и поехал себе в училище, едем себе... никого не трогаем, тут еще и народ с других курсов поднабился... Наших половина - без увольняшек... короче - полный трал курсантов - и всем в училище понадобилось, в глазах рябит от желтых полос. На "Куйбышатнике" - херак! - Мошкин на остановке стоит... Смотрит, бля, на троллейбус своими голубенькими глазенками, а у всех уже коллективное - "очко жим - жим"! Какого хера не на УАЗике своем поехал... и черт его дернул в переднюю дверь зайти! Как все умудрились выйти через заднюю, пока он входил в трал, до сих пор не пойму. Моха в пустом троллейбусе поехал, а мне - хоть бегом в училище беги. Вот стадо и ломилось по Кирова в Училище, чуть ли не строем. Народ на улице наверное офигевал от такого зрелища. Еле успел, следующий трал, блять, как назло - едва плелся, да еще и пришел минут через пятнадцать! Бежал сюда, как в жопу укушенный!"
   Да... Тихон, весело добрался! - поулыбались прекрасные парни из второго отделения и вновь занялись делом. До получения оружия и убытия в комендатуру оставалось еще некоторое время, нужно было закончить ритуал подготовки, никто никого ждать не собирался, а собрать все благие пожелания и почетное звание "тормоза по жизни", со стороны "братьев по оружию" в свой адрес никому не хотелось.
   Вовик пробежал глазами обязанности разводящего, потом одернул подворотничок и ремень, и пошел в канцелярию командиров взводов, чтобы у взводного взять постовую ведомость и дать ее заполнить подготовленному ответственному лицу, обладавшему хорошим почерком и постоянно выполнявшему подобного рода работу. "Ответственное лицо", по имени Юрик, выторговав за это вкусную сигарету, недовольно бурча чисто для проформы, взял ведомость и стал заполнять, старательно выводя буквы каллиграфическим почерком.

*****

   "Первый и второй гарнизонные караулы - получать оружие!" - заголосил дневальный, который по своим морально - психологическим качествам не был пригоден к несению службы в составе вооруженного подразделения, а посему - уныло коротал время у входа в казарму, "на тумбочке". В любом воинском подразделении всегда найдутся такие, которых к службе с оружием могут допустить, но лишь в самом крайнем случае. Поэтому они успешно находят себе применение в качестве дневальных, рабочих по столовой и прочих местах, требующих творческого, нестандартного мышления..
   "Ну, бля, пошли!" - коллективно выдохнули заступающие и стали выдвигаться к оружейной комнате. Все уже перешли на второй курс, поэтому - обходились как могли без лишних формальных ритуалов. Заходили по одному в оружейку, вынимали из пирамиды свое оружие, получали патроны, расписывались в книге и выходили в помещение для чистки, осматривая и клацая затворами, проверяя, все ли нормально. Последним зашел взводный, получил свой пистолет и построил караул на "взлетке", еще раз придирчиво осматривая внешний вид своих подопечных.
   "Гарнизонные караулы - выход!" - снова донеслось по направлению от выхода из казармы. Оба караула, нацепив на себя оружие и взяв дипломаты с личными вещами, в колонну "по одному" потянулись к выходу. На крыльце казармы стоял комбат и взводный из двадцать четвертой роты, который должен был заступать начальником второго гарнизонного. Подниматься этажом выше судя по всему, ему было лень, поэтому он ожидал всех внизу, в приятном обществе вышестоящего начальника.
   Еще раз оглядели стоящие, построенные в две шеренги караулы, комбат, со своей стороны напомнил, что несение караульной службы является боевой задачей, со всеми вытекающими... На вопрос о наличии вопросов и жалоб, взвод дружно гавкнул - "Никак нет!" Комбат, удовлетворенно кивнув головой и пожелав всем спокойной и, главное - без замечаний службы, убыл по своим делам, а оба караула, вместе со своими начальниками - к дежурному по Училищу, для еще одной проверки, посадки на машину и убытия в гарнизонную комендатуру.
   Прибыв к дежурному, курсанты неспешно стали забираться в стоящий перед крыльцом помещения дежурного по Училищу ЗиЛ, иногда переругиваясь, впрочем безо всякой злости, при этом выбирая себе места поближе к заднему борту, чтобы можно было поглядеть на окружающий мир.

*****

   "Э, алё гараж!" - сказал Вовик, обращаясь к сидевшим у заднего борта, - "вот это место у борта не занимать!" - похлопав по кузову и "пометив место", полез в кузов. Народ, который был вынужден шевелиться, чтобы освободить место, тут же припомнил ему тот караул, когда Вовочка, неосторожно слезая из кузова разорвал себе галифе от колена до паха. "Ша, бля!" - огрызнулся комод, в ответ на рекомендации лезть аккуратнее, потому что лишний вес, нажитый в результате семейной жизни, может привести к тому, что галифе может лопнуть на жопе, а в комендатуре, жопу зашивать будет некому, а вот порвать ее там могут с легкостью, поэтому с уже разорванной жопой в такой враждебной среде он просто не выживет.
   К чести младшего сержанта нужно было бы сказать, что при том, что он не дотянул в росте до "метр восемьдесят" совсем немного и за счет мышечной массы весил за девяносто кило, но нормативы по физ. подготовке выполнял достаточно легко, а своим телосложением напоминал небольшой сейф. Если к этому прибавить занятия каратэ в тогда еще полуподпольной секции, то это была по сути, эдакая небольшая, но увесистая "машина для убийства". Вовик сунул свой автомат в руки сидевшему ближе всех и достаточно легко впорхнул под тент.
   Водитель повернул ключ в замке, ЗиЛ, выплюнув облако серого дыма завелся, настала пора ехать в комендатуру. Оба офицера влезли в кабину, попутно предупредив всех, сидевших в кузове, что "пизданут по башке" того, кого поймают курящим. Курсанты дружно ответили - "так точно!", сделали решительные лица и, как только машина проехала через КПП и выбралась на большую дорогу, дружно закурили, разглядывая по пути прохожих на улице и традиционно уделяя повышенное внимание лицам женского пола.
   ЗиЛ резво колесил по широким и просторным симферопольским улицам, водила из батальона обеспечения, родом из "очень средней" Азии, дело свое видимо знал неплохо, личный состав караула сидел в кузове и трепался на разные темы, периодически вскрикивая - "Ох, ёпт! Эй там, не дрова, бля, везешь!!!", когда автомобиль подпрыгивал на выбоинах. Лишь однажды из кузова донесся грохот и отборный мат, когда на очередном повороте рухнула со всеми сидящими на ней, доска, заменявшая сиденье.
   В итоге - благополучно добрались до гарнизонной комендатуры. Один из начкаров скомандовал - "К машине!" Личный состав без лишних формальностей и напоминаний попрыгал из кузова на асфальт, надевая на себя свое оружие, принимая личные вещи и оружие товарищей, чтобы те могли без помех покинуть транспортное средство.

*****

   "Не... это херня! Вот вчера..." - словно что-то вспомнив, сказал Володька, обращаясь к своему отделению, когда начальники караулов убыли на инструктаж к коменданту, а караулы расположились во внутреннем дворике. "Вчера сел на Центральном в троллейбус, еду себе домой. Трал как обычно - битком. Доехали до Ленина, все нормально и тут чувствую..."
   "Что чувствуешь, как кто-то тебе что-то в зад воткнул в полном троллейбусе?"- участливо спросил, характерным жестом из двух пальцев спросив сигарету, заместитель командира взвода Володя Волков, заступавший в караул на гауптвахту помощником начальника караула.
   "Волк, иди в жопу!" - предельно просто ответил младший сержант. Принадлежность к привилегированному классу поступавших из войск, давала ему ощутимое преимущество перед "духами", из числа гражданской молодежи. "Ну так вот, еду я домой, трал - битком. Доехали до Театра. Чувствую, как будто что-то в карман шинели заползло. Я рукой - хоп! Смотрю, рядом со мной чмо какое-то на суслика похожее стоит и на меня вылупилось. Я руку его из своего кармана вытаскиваю, он ее выдернуть попытался... Ну ты же знаешь, что у меня хрена с два вывернешься, если прихвачу!"- тут Вовочка многозначительно сжал и разжал свой, пусть и не самых выдающихся размеров, но весьма крепкий и увесистый кулак.
   "Так вот, этот хер пытается свою веточку выдернуть, а у него в кулачке червонец купонов - у меня в кармане, наверное уже с неделю как валялись. Ну я пальчики ему разжал, взял их у него, трубочкой скатал, одной рукой за головенку его плюгавую придержал и другой - в нос ему и затолкал... Он чего-то там кривлялся, кряхтел, не хотел в общем... А я ему сказал - будешь орать - прямо здесь в троллейбусе и пришибу! Так прикольно - этот с выпученными глазами стоит, типа плачет, а из носа у него купон трубочкой торчит!"
   "Ну, Вован, ты просто душка!" - подвел итог рассказу замкомвзвода среди хохота масс. Открылась дверь во дворик, вышли с инструктажа начальники караулов, - "Что вы ржете, как кони, под окнами у коменданта? Или на "губу" захотели, не отходя от кассы? На развод пошли!" Часовой у входа на гауптвахту посмотрел в прорезь ворот, щелкнул замок на калитке, пропуская курсантов вовнутрь, на плац. Служба - понеслась.

*****

   Не пытайтесь ограбить бедного курсанта, еще неизвестно что из этого может получиться...
   Не рой другому яму... в нее и нагадить могут...

Как трудно стало (Во, дела!)

Внушать вам с каждым годом, дети,

Что мать вас просто родила,

А не скачала в Интернете.

(Игорь Алексеев)

   Третий курс... хорошо... ты наконец-то стал старшекурсником. Ты уже ходишь по территории родного Училища с видом "бывалого" солдата, точнее - курсанта, которого уже трудно чем-то удивить в этой жизни и думаешь, что видел уже практически все. Сдача наряда четвертому курсу тебе уже не страшна - в ваших отношениях наступил "стратегический паритет". Младшие курсы - те уже с уважением начинают относиться к твоему "возрасту" и стараются не вредничать. Короче говоря - есть некоторый порядок - и хорошо. Но... как и всегда в этой жизни, иногда случаются неприятные оказии, которые в свою очередь, иногда заканчиваются сладким чувством справедливой возможности отыграться за все причиненные неприятности.
   Снова и снова возвращаемся к несению караульной службы. Во внутренних караулах - тебе не страшно почти ничего. Однако, в караулах гарнизонных, иногда попадаются несознательные элементы в виде военнослужащих срочной службы, особенно с другим цветом погон. Вот такие нюансы войскового товарищества - обладатели черных погон не очень любят обладателей черных с желтыми полосами и буквами "К" и, в свою очередь, и те и другие, терпеть не могут обладателей красных или голубых... Ну бывает так... что поделаешь! Сначала - дрючим друг друга, как только можем, а потом, случись что, вместе, единым строем, грудью встаем на защиту любимого Отечества.
   Однажды весной 1993 года, некоторая часть доблестной двадцать третьей несла службу в карауле при комендатуре Симферопольского гарнизона, охраняя гарнизонную гауптвахту, вместе со всеми ее осужденными и арестованными. Служба шла своим чередом, неспешно и без суеты. Все знали свои обязанности и умели действовать, если кому-либо из проверяющих вздумается проверить нашу бдительность.
   Так же спокойно подошло и время сменяться. Часовой третьей смены, поглядев в зарешеченное окошко в калитке ворот, увидел, что сегодня придется "сдаваться" парням с красными погонами. Ну красные и красные... нам-то что, мы - третий курс!
   Новый караул построился на развод. Парни с красными погонами, мило улыбаясь сквозь хищное выражение лица, смотрели на тех, кого им предстоит менять. Видимо, предвкушая содержательную приемку, во время которой они здорово пощиплют "курсачей". Развод прошел без заморочек и суточный наряд в который раз разошелся торжественным маршем по местам несения службы.
   Военнослужащие срочной службы с самым непримиримым видом зашли в караульное помещение. "У... ну тут у вас и бардак..." - как бы невзначай протянул один из них, хотя в помещении был незадолго до этого наведен достаточно качественный порядок. Обычно, разговоры в подобном тоне, неизменно порождали ответную реакцию, которой если не управлять, могла приобрести острую форму и привести Бог знает к чему, учитывая наличие в некотором количестве оружия.
   "Ну что же... бардак, значит будем порядок наводить..." - как бы соглашаясь с ним, протянул один из курсантов. Такое поведение немного озадачило вновь прибывших военных, но их уже было не остановить. "О! И тут грязно... и здесь..." - словно подхватив посыл первого, начинали вредничать остальные, мило улыбаясь и показывая, где именно. Просклонять не кого-нибудь, а курсантов, тем более - третий курс... это круто! А тут еще, эти чмыри и постоять толком за себя не могут, сразу на все соглашаются.
   Пришлось снова отмыть с мылом всю караулку, навести порядок на постах, где новая смена устроила настоящий "шмон". "Красные" товарищи службу в карауле при гауптвахте тоже знали неплохо, а пользуясь послушанием и отсутствием сопротивления со стороны старого караула, что называется, вошли в раж и были довольны произведенным эффектом. "Что ж, будете и вы службу знать!" - многозначительно заметил "красный" старший сержант, помощник начальника караула.
   "Да..." - протянул Володя Волков, - "И нам послезавтра, при сдаче, будет меньше работы..." "Да ладно... С чего бы это?" - с ядовитой усмешкой поинтересовался "старшой". "Да просто мы же вас завтра и меняем" - как бы между делом заметил Вовчик. "Да ну нахер!" - с авторитетным видом, поставил точку в разговоре новый помначкар - "Все вы ноете, когда вас, курсачей, дрючить начинаешь! Давайте уж, ступайте себе с Богом, убогие!" "Ну пока... до завтра..." - искренне улыбаясь, вежливо попрощался с новым караулом, караул старый.

*****

   Никто никогда и подумать не мог, с каким желанием можно ждать заступления в новый суточный наряд! Заступление через сутки - так частенько бывало в Училище, после распада великого Союза. Выходцы из других республик массово отчислялись, не желая служить в "Збройних силах", людей не хватало просто катастрофически. Но - это так, к слову, чтобы обозначить причины такой ситуации. Взвод еле дождался окончания занятий и убытия гарнизонного караула в комендатуру.
   Как описать выражение лица часового теперь уже старого караула, когда в зарешеченное окошко в калитке, он увидел те же самые рожи, которые он и его "красные" товарищи, нещадно "задрачивали" не далее, как вчера. Вероятно, такое выражение лица возникает у человека, случайно проглотившего живую лягушку... или поскользнувшись, упавшего туда, куда до этого кто-то нагадил... Не знаю. Вероятно, что-то в этом роде. Подошло время развода караулов. Приветливо улыбаясь, курсанты в том же составе, что и сутки назад, построились на плацу. "Авторитетный" вид старого караула стремительно мерк.
   "Привет, пацаны!" - обаятельно улыбнувшись, поприветствовал всех сменяющихся Володя Тихонов. "Мы же вам говорили, что завтра меняем... мы вас не обманывали..., а вы не поверили, и жить дружно не захотели..." - участливо вздохнув, добавил он. "Пацаны" и сами, видимо уже начинали понимать, что "попали" не шуточно.
   Настало время приемки. Караулка, учитывая вчерашнюю уборку, сияла чистотой. Но, оказывается, не только "наши красные друзья" знали караульную службу и как при этом принимать караул. Однако и в этом случае можно успешно отыскать серьезные недостатки. Жесткая наука первого курса не прошла даром. Постиранные и поглаженные занавески во всем помещении, натертый до зеркального блеска кран в умывальнике, начищенные до солидной черноты канализационные люки на плацу... Все это сопровождаемое рыком старлея - старого начкара - "Вам, добо.бам вчера русским языком говорили, что завтра меняют!"
   Первая смена уже сменялась с постов, а в стенах караульного помещения все подходил к концу прием караула. "Ну все, пацаны, счастливо!" - сказал "авторитетному" старшему сержанту из "красных" наш помощник начальника караула. "Авторитетный" на это лишь досадливо покачал головой и говорил, что в обозримом будущем так просто этого не оставит.
   Смена прошла тихо и спокойно подошла к своему завершению. Воскресенье все-таки. Ну привезли пару пьяных, которых пришлось немного поубаюкивать... а так - нормально все... Начальник караула, он же командир взвода, капитан Алексей Алексеевич Федько, прошедший содержательную военную школу космодрома Байконур, спел им колыбельную, от которой невозможно было не уснуть. Взяв "за грудки" буянившего алкоголика, взводный просто припечатал его к стенке и, глядя в упор, ласково так сказал - "Еще буянить будешь, сучок, будешь плац со щеткой и мылом мыть!"
   Как же хорошо, что есть на свете земляки! Уверенно прущий вверх, по служебным ступеням, помощник коменданта Симферопольского гарнизона капитан Павленко зашел проверить несение службы. Обладавший неплохим чувством юмора, капитан мог с милой улыбкой засадить суток на трое любого незадачливого караульного. Его уважали и немного побаивались даже курсанты старших курсов.
   Первыми словами проверяющего в ответ на доклад начальника караула стали - "Где у вас Крымов?" Эдик Крымов был земляком капитана, более того - его односельчанином, когда-то игравшим с ним в войнушки в пыли, на родных улицах села Хлевного, Воронежской области. Мирно спавший в составе отдыхающей смены Эдик был тут же разбужен пинками разводящего и, щурясь на дневной свет, вышел из комнаты отдыхающей смены. "Товарищ капитан, курсант Крымов по Вашему приказанию прибыл!" - доложил он улыбающемуся во весь рот капитану.
   "Пошли!" - коротко бросил капитан и оба скрылись за дверями столовой, из-за которых до бодрствовавших донеслось земляческое "Здорово!", шорох объятий, дружеское похлопывание и такие теплые и милые слова Эдика - "За.бал ты будить! Поспать не даешь!" После почти часового разговора о родных местах и передачи посылки от родственников, капитан и Эдик снова вышли к людям, а в постовой ведомости закрасовалась запись о том, что личный состав караула после очередной безумной вводной действовал на редкость уверенно. После этого, Эдик навсегда перестал ходить в другие наряды, кроме первого гарнизонного караула, для которого он стал своего рода талисманом удачи.
   Новым караулом заступал второй курс. Ответственные за свои объекты лишь смахнули c мебели пыль и веничками смели крошки, нападавшие со стола... Готово! "Ну ни хрена себе!" - удивился сержант-второкурсник, заступивший разводящим - "Эт чё тут у вас было?" "Да так... некоторые ребята с красными погонами захотели себя показать... ну и показали... идиоты... не поверили, что мы можем через сутки заступить..." - ответил Тихон. "Ребята, давайте жить дружно!" - кажется так любил говорить бессмертный кот Леопольд.

Прощай отпуск.

Много в жизни неудач и бед.

У меня ж -- сплошные неурядицы!

Даже в самолётах на обед

Мне от куриц достаются задницы.

(Дмитрий Саклаков)

   Да... наступили новые времена. Политработники оказались никому не нужны, зато, с начавшимся закатом строительного производства как такового, стали чрезвычайно востребованы инженеры - строители. Причем с командной специальностью - "Сюда бля, кидай, там бля, копай!" Ну и ладно, хоть такое применение нам нашлось в эти непростые времена. Что-нибудь обязательно соорудим в будущем!
   Вместо марксистко-ленинской философии и истории партии в нашем меню появились строительная механика, сопромат, теоретическая механика, физика. Ну ладно, с сопроматом решалось все нормально. Преподавал наш же полковник и преподавал толково и грамотно. Он нам объяснял так, как наверное объясняют дебилам и мы все понимали. Со строительной механикой тоже выкручивались. Преподаватель хоть и был приходящий, но тоже мог объяснить и показать.
   А главное - мы заметили, что ему иногда с утра бывает не совсем комфортно. Проще говоря, любил наш препод "Сок Гамми". Пришел он как-то к нам зачет принимать. С оценкой. Прийти-то пришел, да походка его была зело не тверда. Картину дополнял в целом - бледный цвет лица и некоторый тремор верхних конечностей. Но профессор старался держаться изо всех сил. И это у него получалось. С переменным правда, успехом.
   Ну мы же не звери! Нужно человеку помочь! Здесь как нельзя кстати пригодились наши взводные алкоголики. Сережа Костин нетерпеливо ерзал на стуле. Народ стал тихонько шарить по сусекам. Набралась некоторая сумма. "Кабан, дуй в "Политработник", бутылку водки и что-нибудь запить! Быстро!" - Серегу долго уговаривать не пришлось. Равно как и не пришлось уговаривать того, кто будет ухаживать за "больным". Игореха "Дым", мучимый "после вчера" примерно схожим синдромом, сказал - "Да говно вопрос! Сейчас уладим..."
   "Алкогольный спецназ" убыл решать боевую задачу. Замкомвзвода Володя Волков подошел к профессору и стал что-то тихонько говорить ему на ухо. Препод сначала косился на него недоверчиво, потом вроде до него что-то дошло и он стал понимающе кивать головой. Наконец прибыл Серега и достал из-за брючного ремня заветный флакон и бутылку лимонада... Ну тупые мы в плане строительной механики... Зато в остальном - смекалистые!
   Короче говоря, зачет мы сдали весьма успешно. Кто сколько заказывал - тот столько и получил. А Игорь с преподом - так к концу занятия и вовсе стали лучшими друзьями. Выходили из класса в обнимку в виде домика... Профессор правда потом стал скандалить, говоря, что мы его напоили практически вусмерть и сперли какой-то суперский калькулятор. Делать нечего. Хоть он нам и не впился ни в какое место, но искать пришлось. Говна потом не оберешься, если не найдем.
   Самое обидное было в том, что бы действительно сперли, но его никто в глаза не видел, этот калькулятор! Помог все тот же Игорек - со словами - "Батя... не кипишуй! Вспоминай, куда ты его сунул", он заставил канючащего препода внимательнее посмотреть в своих вещах, дополнительно обстучав его пиджак, как заправский мент. После чего, со словами - "Не этот ли?" - ткнул пальцев во внутренности преподавательского портфеля. "Да, мой друхх... это он!" - сказал препод, после чего, неверной походкой, прямо через плац, убыл восвояси... Он гражданский... ему можно... вот так - через плац...
   Преподавателя по механике теоретической - все хотели убить! "Изя Кацман", как его мы называли между собой, ничего кроме своей теоретической механики не знал, знать не хотел и считал всех, кто ее плохо знает - конченными недоумками. И хуже всего было то, что он совершенно не умел и не хотел объяснять непонятные вещи. "Ну что тут сложного? Этот "Икс" сюда к корню кубическому из "Пи" в степени три четвертых и все это нужно лишь поделить на производную от "Игрека", помноженную на вот этот коэффициент в степени ноль восемь. Это же - элементарно! Что тут можно не понять?!" Народ сидел, все это слушая и тихо выпадал в осадок...
   Ну недоумки мы... и что? Ну не понять мне, например, КАК крышка люка может закрываться согласно уравнения... и далее шла формула высотой в три этажа. Она же закрывается так - "Х.як!" и все... Короче говоря, недоумкам пришлось все же изрядно расчесать извилины на коре головного как бы мозга. Однако Изя, видя что его старания практически бесцельны, плюнул на это стадо идиотов и поставил всем по три...
   Оставалась физика... простая школьная наука. Экзамен. На занятиях вроде все понятно. Решили на нее ходить. Мало ли что. Преподаватель гражданский, не наш и тоже, судя по внешнему виду - не совсем от мира сего. И вот настал день "М". Точнее - "Ф". Первыми никто идти не захотел. В конце концов, первым пошел Серега Скрипкин, я пошел за ним. Ну а за нами еще трое. Перекрестясь.
   Серега пошел отвечать - четыре балла, за ним - я и тоже четыре балла. После чего по-тихому пошли на Центральный рынок, что-нибудь сожрать. Особым успехом пользовались пирожки, которые долгие годы пекли не то армяне, не то татары, с тыльной стороны столовой-стекляшки у входа на рынок, напротив нашей казармы. С горохом, с картошкой, с мясом - они были потрясающе вкусными. Вечно голодному курсанту вкусно почти все. Поев на рынке пирожков, и выпив в "чипке" по стакану чаю, сытые и счастливые, мы вернулись обратно.
   В курилке, во дворике между пятым, шестым, седьмым корпусами и библиотекой, нас встретили вытянувшиеся рожи наших товарищей. "Прикинь", - сказал кто-то из наших, - "Вы со Скрипой ответили, еще Буртовой трояк получил... а остальные все - не сдали! Весь почти взвод!" Теперь был наш черед удивляться... "Ебиомать! Отпуск на носу! И из-за этого гондона теперь здесь куковать! Акраму пофиг, он все равно пока до своего Самарканда доберется, уже и назад пора... а я бы домой съездил..."
   "На носу" был действительно, зимний отпуск. Наш однокурсник, единственный узбек в роте, Акрам Ташмурадов, в зимние отпуска как правило, не ездил, поскольку жил в Самаркандской области теперь уже иностранного Узбекистана, причем в таком месте, что ротный писарь Юра Буртовой, периодически заполнявший различные документы, чуть не сломал себе мозг, записывая его адрес.
   Короче говоря, зимний отпуск третьего курса был для изрядной части роты особенно содержательным. Пусть и несколько более коротким... Многие сдали и уехали на пару дней позже. Но иногда случались и казусы... Гражданские... они ведь не совсем такие как мы... военные... Иногда преподаватель, назначив пересдачу, мог не приехать. Ну не смог и что?
   Поехали наши Алуштинцы как-то раз пересдавать. Вот эту самую физику. Раз наверное в третий. Когда все нормальные люди пьют теплую водку, трое прекрасных парней - Андрюха, Саня и Серега, запрыгнув в парадку, поехали в Симферополь. Приехали... А преподаватель возьми - и не смоги! Пришли в роту - еще и старшина припахал... Вот же непруха бля...
   Голодные, злые и не сдавшие, пацаны сели на троллейбус и снова укатили в Алушту. Однако решили по пути заехать к Сереге, у него оказывается, было мясо и самогонка. Своя, домашняя. А раз так - то сам Бог велел стресс снять. Вывалились на десятом километре от Алушты и побрели на подсобное хозяйство. Там, у Сереги дома, взяли все необходимое, развели довольно жиденький костерок, пожарили мясо и опрокинули по "пятьдесят" потом - еще. А снегу - почти по пояс! В горах ведь.
   Решили наши ребятки согреться. Самогончик хоть и хорош был, но как-то изнутри не согревал, хотя "по шарам" с голодухи и врезал. Дрова искать бесполезно. А покрышки старые - вот они! Подпалили пару штук. А что коптят немилосердно - так не видно же, особенно когда стемнело! И тепло пошло! И пляски языческие у костра... Пока шерстью паленой не запахло... Серега шинель спалил почти до задницы...

Третий внутренний, или свинарник.

Проходят минуты... неделя прошла...

Нас свиньи достали! Домой уж пора...

Скорей бы закончился наш свинский наряд -

Сменю на гражданку солдатский бушлат!

(Стихи неизвестного автора на караульной вышке)

   Да... пошло такое время... ничего для людей святого не стало! Повадился как-то народ, неизвестный правда, свиней воровать и забивать нелегально на училищном подсобном хозяйстве. А свинки - то все расписаны, кому какая, да и в училищный котел что-то, судя по всему, все еще шло, поэтому и решило руководство выставить в полевой лагерь Перевальное еще один караул. Третий внутренний.
   Лагерем нашим, уже некоторое время пользовалась какая-то мотострелковая бригада новообразованных Вооруженных сил Украины и отношения с их военнослужащими не всегда были добрыми, случались и небольшие стычки, как правило, в столовой. Кто-то говорит, что это была Национальная гвардия, которую разогнали году в 95-м. Ну, не суть. Дела это не меняет. Но вот подсобное хозяйство, как несомненно - стратегический объект, все еще удерживался "за нами", а посему - усиленно охранялось.
   Однажды, в первый наш приезд в караул, дошло чуть ли не до драки. Что называется - "стенка на стенку". Солдаты новообразованной Национальной гвардии по отношению к нам вели себя довольно вызывающе. То плечом норовили зацепить, то локтем, то гадость какую-нибудь сказать. Пошли мы как-то за едой и вот тут-то понеслось. "Шакалята ё.анные!" - борзые дембеля и сержант с ними. Пришлось схватиться за штык-ножи. Гвардейцы не стали искать лишних неприятностей. Пронесло.
   На следующее утро, Вадик Сергийчук, по прозвищу "Уксус", возвращался с поста в караульное помещение, навстречу ему бежал, совершая утреннюю зарядку взвод, в котором он узрел пару вчерашних чрезмерно ретивых военных. Встав в воинственную позу и придав лицу свирепое выражение, Вадим снял с плеча автомат, пристегнул магазин и щелкнул предохранителем. Взвод сбавил темп.
   "Я вас, пидоры, сейчас здесь всех положу..." - сказал он совершенно спокойно и буднично, отрабатывая свободный ход спускового крючка. Вид дурака с квадратными от недосыпа глазами, играющего спусковым крючком, видимо все же породил в буйных головах национальных гвардейцев мысль о том, что дембель может и не состояться. А проверять, дослан ли патрон в патронник при пристегнутом магазине и снятом предохранителе - желающих не нашлось. Взвод, выдохнув - "У, бля..." - развернулся и, недобро косясь в сторону Вадима, побежал в другую сторону. Во всяком случае нас - больше в столовой никто не трогал.
   В цокольном этаже офицерского общежития срочно оборудовали караульное помещение. В отличие от других караулок, пирамиды с оружием хоть и закрывались на замок, но сигнализацией оборудованы не были. Ключ начальник караула всегда держал у себя. Как самый удаленный, караул выставлялся сразу на неделю. В пятницу в Перевальное уезжала из Училища машина, отвозила новый караул, в следующую пятницу - караул сменялся, успев за неделю довольно уединенного существования на свежем воздухе, тишине и изумительном по красоте месте, на лоне крымской природы, немного одичать и отвыкнуть от училищной суеты и шума крупного города.
   Караул - как караул. На неделю выдавались семь постовых ведомостей, заполнявшихся начальником караула, как и положено. За едой ходили вниз, в нашу бывшую курсантскую столовую. Разводящий Серега, Скрипа, помните такого, организовал все по уму. Веселый балагур и сказочник, он, когда нужно проявлял безошибочную смекалку. Да и среди караульных подобрались ребята, хорошо совместимые друг с другом и атмосфера в этом маленьком коллективе была прекрасная и доброжелательная.
   Все было расписано, одна смена - шла за едой, другая - убирала комнату приема пищи в караулке. Первая - шла за завтраком, убирала третья, вторая - отвечала полностью за обед, на ужин - третья и первая менялись местами. И никто ни на кого не кивал, каждый, что называется, знал свой маневр. В бытовом плане, все знали, что делать и в плане несения службы - тоже. В караул ходили не по разу и не по два.
   Боевой расчет - отработан, все тоже знают, что делать и куда в случае чего с автоматом бежать, бодрствующая смена... отдыхающая... Ночью стояли по двое, патрулировали территорию, днем - по одному на вышке, по четыре часа. Второй в это время - отдыхал и занимался поддержанием порядка а территории и в караулке. С семи вечера - снова по два. Причем - за ночь еще и умудрялись высыпаться, через день правда. Что ж, опыт, который как и половое бессилие приходит с годами - не пропьешь!
   Своя специфика в карауле все же была. Караульные сменяясь, передавали друг другу оружие прямо на посту, возвращаясь в караульное помещение налегке. Вполне вероятно, что требования Устава и нарушались, но так было удобнее, да и безопаснее. Идти в обход, мимо летних классов по дороге - гораздо дальше, да и кустов не меньше, чем если идти напрямик, по тропинке сразу вверх, к дороге. А так - налегке, сумки с патронами и автоматы передаем на посту. Вопросов нет.
   Разводящий отправил караульных на пост, после чего, на второй день, потерялся во времени и пространстве, иногда контролируя отправку смен на посты во время отдыха начальника караула. Из всех разводящих лишь один, из двадцать первой роты, всю неделю водил смены на пост, став по этой причине живой легендой внутреннего караула номер три. Да... оглядываясь назад понимаешь, что никакими уставами в этом карауле и не пахло. Так, может быть отчасти. Что же, какое время - такие и служба и караул. Хотя, автомат, он и в Африке - автомат. Как в Советской Армии, так и в новой, украинской, мог стрелять и одиночными и очередями.
   Кормили в столовой не ахти. В конце концов это всем надоело. Дня два еще протянули на тех запасах, которые живущие неподалеку привезли с собой. Серега подошел к начкару и попросился съездить на сутки домой. Начкар особо возражать не стал, однако предупредил, что не дай Бог опоздает к завтрашнему вечеру! Серега сказал - "Могу побожиться!" и убыл в свой поселок Школьное, неподалеку от Симферополя.
   Ровно через сутки Серега ввалился в караулку. "Иван Алексеевич, все, прибыл!" - доложил он с порога комнаты начальника караула. "Хорошо" - спокойно ответил начкар, - "Включайся в службу". Серега переоделся из гражданки в форму, лежавшую у него в сумке. "Шо привез?" - поинтересовались те, кто оставался в горах. Серега, как оказалось, чудесно отдохнул, вернее содержательно поработал ночью, затем зашел к родителям, набрал сигарет, разного рода вкусностей и чаю в пакетиках. Завтрак, обед и ужин следующего дня были поистине барскими. Караульные, ходившие в столовую за едой, взяли лишь самое вкусное - жареную рыбу и масло - на завтрак, "музыкальный суп" - на обед, ужин при отсутствии вкусностей могли и вовсе пропустить, или забрать только хлеб с маслом.
   Еще через день, отстояв свою смену ночью, к начкару подошел Леха с примерно такой же просьбой. Однако не на сутки, а с прибытием к вечеру. Гражданка так же была с собой в спортивной сумке. Начкар немного подумал, но затем согласился. Переодевшись, Леха по грунтовой дороге, ведущей от лагеря, направился к трассе. В Перевальном - благополучно сел на троллейбус и через двадцать минут уже шел по родному городу в направлении дома. Дома, нормально помылся под душем и немного поспал. Затем, пообщавшись с родителями, набравши в свою очередь, разного рода вкусностей, мыльно - рыльных принадлежностей, сигарет и прочей ерунды, прихватив небольшой магнитофон с десятком кассет, сам убыл обратно в караул, в назначенное время уже стоял у входа в караулку.
   Как-то утром в караулку нагрянул ни кто иной, как насквозь пропахший свиным пометом, "Босс всея свинарника" старший прапорщик Федор Касьян - "Я хочу спросить, какого х.я, загоны для свиней полны кирпичей? Вы что, хотите загоны от говна почистить на досуге?" - начал он без предварительных ласк. С первым, или со вторым курсом такой легкий наезд может быть, в определенных условиях и прокатил бы, но здесь - третий! Третий, бля, курс! Епта, почти ветераны! Начкар усмехнувшись, вопросительно посмотрел на Леху и Олега, которые стояли на посту и только недавно сменились.
   "Ёпт... а мы здесь при чем?" - поинтересовался Леха - "Нам Устав не велит заниматься посторонними делами и всякой херней! Это наверное они сами!" "Что сами?" - удивленно выпучил глаза "начсвин" - "Они сами в себя кирпичи что ли кидали?" "Федя, ёпта!" - в разговор вступил Олежка, - "От этих свиней всего можно ожидать!" - при этом он был столь убедителен, что начкар только тихонько хрюкнул, отвернувшись в сторону. Федор, опешив от подобной наглости, стоял и молча хлопал глазами.
   "Конечно они, им же делать больше нехер!" - снова сказал Олег, - "Это стопудово не мы!" Олег с Лехой смотрели на старшего прапорщика такими чистыми и невинными глазами, как будто бы не они сами только недавно перекидали в загон почти полштабеля битого кирпича. Зачем? Ну во-первых: чтобы спать не хотелось, а хрюшки комично так хрюкают, если в них прилетает, а во вторых: отбой в одиннадцать вечера - и ниибет! И нехер шарахаться! Федор после такого разговора повернулся и, со словами - "Ну... мозго.бы!" - вышел из караулки. "Ну вы, блин, папуасы..." - усмехнувшись подвел итог разговора начкар, - "Давайте аккуратнее..."
   Служба снова пошла своим чередом, но уже с музыкой и гораздо веселее, благо осенняя погода в общем-то радовала. А через два дня из Училища пришла машина, привезя с собой смену. Обратно ехали с ветерком, нещадно дымя в кузове и махая ручками дамам, стоявшим на остановках в ожидании троллейбуса...

*****

   Вполне возможно, что кто-то, кто воспитывался в более строгих условиях Тольяттинского, Кстовского, Камышинского училищ и скажет - ну нихрена себе! Из караула??? Домой??? Да это ж... !!! Согласен, мы выросли в редкостном расп.здяйстве. Особенно - на старших курсах. Да - из караула, да - домой, ну и что? Вы как говорится - зрите в корень! То, что Училище понемногу умирало - вряд ли это может служить весомым оправданием. Но никто, позволю себе повторить - никто из нас и думать не смел, чтобы положить на все и не прибыть вовремя к подъему, или к означенному времени и тем самым нагадить тем нашим командирам, которые шли на этот, или другой шаг нам навстречу, довольно таки сильно рискуя получить нагоняй от вышестоящих начальников.
   Уже в войсках, выпало служить с одним чудом, выпускником Камышинского Училища, выпуском - на год старше. Так вот, он не скрывая, хвалился, что в бытность его сержантом - замкомвзвода, курсанты у него ходили в увольнение за деньги. Не берусь утверждать, возможно ли было подобное в нашем Училище в принципе, но слышать такое было по меньшей мере, дико. Особенно помня то безумное количество залетов, по самым разным поводам, которое приносили в роту отчислившиеся оттуда (Камышин, Тольятти, Кстово) и восстановившиеся в нашем Училище "курсанты - командники". И не так уж и мала вероятность того, что его бы в наших условиях считали конченной гнилью, с которой общаться - себя не уважать. Ну вот так - тоже бывает. По счастью - не у нас. Да и одна гниль - не показатель по какому-либо училищу вообще. Были у нас и свои уроды, как же без них! Я думаю и их мы вниманием не обойдем. Посмотрим.
   И за то спасибо нашему Училищу, что мы выросли не исполнительными солдафонами, а намертво впитали в себя принцип - хоть в полудохлом состоянии, но прибыть вовремя, хоть и с рачьими от недосыпа глазами, но чисто выбритыми и отглаженными и пахнуть должно не перегаром, а как минимум - неплохим одеколоном. Жизнь нас научила мыслить не шаблонно, а творчески, иногда импровизируя буквально на ходу. И это очень даже пригождалось в дальнейшем. Были конечно исключения, в семье, как говорится не без урода, но это были - исключения из правила!

Чувство юмора.

Ты, честь мою предательски поправ,

Нанёс обиду мне, как гад последний.

Ну, что ж, я объясню, что ты не прав...

На пальцах объясню... Вот, видишь средний?..

(Игорь Алексеев)

   Иногда так случается, что между делом рассказанный анекдот, приобретает характер своего рода "прикола на все времена". Уже сформировавшаяся "караульная бригада" из третьего и четвертого взводов двадцать третьей роты, в очередной раз заступала в тот самый гарнизонный караул номер один. Караул прибыл в комендатуру и расположился во дворике перед воротами, в ожидании окончания инструктажа начальников караула у коменданта гарнизона.
   "Талисман" первого гарнизонного караула Эдик Крымов, закурив, попросил слова, чтобы рассказать анекдот. Глубоко затянувшись и выпустив вверх синеватую струю дыма, Эдик начал - "Выходит как-то мужик на балкон утром, зарядку делать, а на соседнем балконе попугай в клетке сидит и говорит ему - "Мужик!" мужик - "А?", а попугай ему - "Х.й на!!!" Мужик обиделся, не доделав зарядку, ушел. На следующее утро снова выходит зарядку делать, попугай ему снова - "Мужик!", тот попугаю - "А?", он ему в ответ - "Х.й на!" Мужик снова обиделся, ушел. Встречает соседа - "Слышь, чего это у тебя попугай такой борзый, меня х.ями каждое утро обкладывает!?" Сосед ему - "Не ссы сосед, я с ним работу проведу, будет себя хорошо вести!" На том и разошлись. На следующее утро мужик снова выходит на балкон, зарядку делать, в клетке попугай сидит, весь помятый, общипанный, скукожившийся. Молчит. Мужик радостно сделал зарядку и только уходить, попугай ему - "Мужик!", мужик - "А?", попугай - "Ну, ты в курсе!"
   Дикий ржач личного состава караула был, видимо услышан и в сокровенных глубинах комендатуры, потому что из дверей тут же высунулась физиономия перспективного помощника, капитана Павленко. Вежливо поинтересовавшись, не желает ли кто остановиться на гауптвахте суток на трое с "доп.пайком" еще на трешку прямо сейчас, увидел Эдика, подмигнул ему и, сделав страшные глаза, снова исчез за дверью.
   Анекдот, как говорится - попал в масть! С инструктажа вышел взводный, скомандовал караулу строиться на развод. Помощник начальника караула Серега Скрипкин, только сказал, усмехнувшись - "Ну, вы в курсе!" и личный состав, сопровождая это дело смешками, проследовал во двор гауптвахты, для развода. Караул приняли без эксцессов, благо меняли своих же - курсантов из двадцать второй. Чего быковать - соседи, тоже третий курс, этажом выше живут... Пожав друг другу руки, разъехались. Они - домой, в Училище, мы - служить.
   Служба понеслась. Ну и не впервой. Однако, зерно упало на благодатную почву. Теперь чуть что - все говорили - "Ну ты в курсе!" Как ни странно, никто не переспрашивал, в курсе чего, всем все было понятно. Например, подъем отдыхающей смены - просто открывалась дверь в комнату и разводящий, просто произносил - "Ну, вы в курсе!"
   Караульный рефлекс за три года учебы, был уже натренирован до стадии инстинкта. Отдыхающая смена просыпалась от света, проникавшего в комнату и скрипа двери. Далее шло полусонное матюкание, кто-то иногда говорил в адрес разводящего - "Х.й на!" После чего дверь закрывалась и, спустя некоторое время, из-за нее показывалась одна заспанная рожа, а за ней другая. Затем, эти рожи, в сопровождении разводящего, или помощника начальника караула, получив оружие, расползались на посты.
   Начальник караула лег отдыхать. Чтобы максимально сберечь сон взводного, доклад теперь производился предельно кратко. Часовой на посту нажимал на тангенту переговорного устройства, вызывал караульное помещение и, после того, как "база" отозвалась, просто произносил - "Ну, ты в курсе!" "В курсе, бля..." - тихо отзывалось караульное помещение. И снова наступала тишина.

*****

   Так прошла ночь и наступил новый день в стране... чуть не сказал дураков. Что в общем-то было совсем недалеко от истины. Из Училища привезли завтрак... Вообще, с момента распада Союза, питание в Училище стало просто отвратительным. Если раньше допустим, и давали пшенную кашу, то в бачке с этой самой кашей, как правило, находился кусок тушенки, величиной с кулак. Помните, тушняк армейский был? В банках без этикеток. И банка вся в масле? Классная ведь тушенка была! Ну так вот, все это осталось в прошлом. В новом и светлом настоящем, место осталось лишь для концентрата картофельного пюре и жареной селедки.
   За время своего путешествия из Училища к столу караула, это пюре, напоминающее клейстер для обоев, успевало остыть и принимало форму бачка, в котором его везли. Есть его было решительно невозможно. Свободные от смены через силу затолкали в себя по паре ложек, а затем, взяв кусок жареной рыбы, отделяли мясо от костей, и уложив его на намазанный маслом кусок хлеба, таким образом ели, запивая чаем. Караул вероятно, ходил бы злой и голодный, если бы подготовленные крымчане не привозили к заступлению полные дипломаты всякой еды. Благодаря этому в общем-то не бедствовали.
   Кроме завтрака из Училища приехала газета. Все заинтересованно взглянули на интригующее название - "Флот Украины" номер первый. Уже заманчиво! Никто тогда и не догадывался, что Украина станет великой морской державой, чьи корабли бороздят просторы мирового океана, в тысячах миль от родных берегов. Но главная "фишка" заключалась в том, что на газете красовалось завтрашнее число! Согласитесь, вполне логично почитать сегодняшнюю газету, или, на худой конец, вчерашнюю, или позавчерашнюю, но вот завтрашнюю... Сегодня утром получить завтрашнюю газету и читать ее за завтраком... Добрые старые британцы просто сдохнут от зависти!
   Служба шла своим чередом. Часовые на постах были бдительны, арестованные за различные проступки, в полной мере реализовывали право человека на труд. Осужденные и подследственные ждали окончания следствия и занимательного путешествия в места не столь отдаленные и не особо живописные.
   Прошел обед и настало время задуматься о подготовке к предстоящей сдаче. Спокойное течение службы было нарушено появлением того самого капитана Павленко, который зашел земляка повидать и, заодно, пройтись по постам, посмотреть, что да как.
   Пройдясь по двору гауптвахты, спросил у часового, как он действовал бы в случае побега арестованных. Часовой чисто автоматически протараторил цитаты из боевого расчета. По пути, зашел в караульное помещение, немного поговорил за закрытыми дверями с Эдиком. Затем он, сопровождаемый командиром взвода - начальником караула, зашел на первый пост, где нес службу часовой по охране арестованных. Проверяющий прошелся по внутренним помещениям с камерами, спросил у часового его обязанности, удовлетворенно хмыкнув, направился к выходу.
   Помощник начальника караула, видимо заскучав, или не вовремя проснувшись, или - и то и другое вместе, вдруг решил запросить посты о происшествиях во время несения службы. Часовой во дворе гауптвахты коротко буркнул - "Все нормально". Ну, раз так, что видимо, помощник убыл и можно немного расслабиться. Настал черед первого поста.
   Помощник коменданта шел по коридору на выход, когда заголосила громкая связь - "Первый пост!" Часовой первого поста хотел было подойти к телефону, но - там стоял помощник коменданта. У помощника вероятно, сработал какой-то стойкий, приобретенный рефлекс, он снял с переговорного устройства тангенту, нажал на кнопку и ответил - "Слушаю, первый пост!" "Как обстановка на посту?" - снова задало вопрос переговорное устройство голосом Сереги Скрипкина. "Да нормально... на посту..." - ответил помощник. "Ты там что, охерел что ли, бестолочь? Форму доклада забыл?"- раздалось в коридоре гауптвахты.
   Помощник коменданта отпрянул от переговорного устройства, недоуменно глядя на него и, видимо, соображая, как оно могло таким тоном ответить ему, помощнику самого коменданта! "За время несения службы происшествий не случилось..." - с немного растерянным видом произнес он. "Ну вот, бля! Можешь, когда захочешь!" - довольно произнесло переговорное устройство. "Ну да..." - протянул помощник в микрофон. "Что да?!" - рявкнул в микрофон Серега - "Ну в общем, ты - в курсе!" - отрезал он и, прежде, чем удивленный помощник сказал - "Ну... в курсе...", дал отбой.
   Взводный, стоя чуть в стороне и сзади помощника, слушая все это и, в то же время, давясь от смеха, чуть не сошел с ума. Как после таких наездов поведет себя помощник коменданта, угадать было нельзя. А потом, в Училище огрести за плохо организованную службу взводному явно не хотелось. Однако, видимо, дел у помощника было невпроворот и, немного рассеянно буркнув взводному - "Ну... ладно... я пойду", попрощался и убыл по своим делам.
   Сережа, довольный собой, сидел на месте начальника караула. Довольное выражение на лице, сменилось на несколько удивленное и даже обиженное, когда ввалившийся в караулку взводный, спросил у него на все помещение - "Тебе что, херов дятел, делать больше нечего?" Однако узнав, насколько близок он был к посадке "на губу" и кого он так удачно "отсношал" по громкой связи, сделал попытку схватиться за сердце и рухнуть без чувств.
   Попытка была на корню пресечена начкаром, гаркнувшим ему в самое ухо - "Смена скоро! А что, бля, делать - ты в курсе!!!" "В курсе..." - промямлил Серега. Свободные от смены начали наводить порядок...

Хата.

Пустое, голодное племя.

Тусовки, попойки, балдеж.

Проводим мы с легкостью время,

Которое не проведешь.

(Слава Бетонов)

   Подходил к концу третий курс. Могучий некогда Училищный организм медленно, но верно приходил в упадок. Курсанты старших курсов выплеснулись в город. На съемные квартиры. В пустых казармах, из которых через некоторое время после развала Союза вывезли оружие, оставались либо самые ленивые, либо те, кому совсем некуда было идти. Кто-то ездил каждый день домой, но это - если живешь недалеко. В Алушту, скажем, каждый день не наездишься. Деньги - можно было бы найти при желании, но вот, чтобы успеть к подъему, нужно вставать в четыре утра и идти на первый троллейбус. День за днем таким образом - довольно утомительно. Хотя были и такие. Но основная часть курсантского населения стала снимать себе, как правило, вскладчину, комнаты или летние домики в окружающем Училище частном секторе, придав ему на пару лет незабываемый колорит. Когда утром курсанты чуть ли не строем шли в Училище к подъему, а вечером - обратно, "с работы", а от погонов "желтый с черным" практически начинало рябить в глазах.
   Снимали квартиры курсанты в городе давным-давно, но это было привилегией в основном людей семейных. С середины 1992 -го, этот процесс приобрел массовый характер. Естественно, немалая их часть подалась в сомнительный бизнес, начавший интенсивно прорастать на развалинах страны. Наступала целая эпоха, которую впоследствии назвали "лихие девяностые". Но - не об этом речь. Подавляющее большинство все же старалось учиться, правда в несколько более изменившихся условиях. В отрыве от пункта постоянной дислокации. Что же прикажете делать, если то, что стало даваться в столовой, есть можно было весьма условно, а в казарме, в которую наш курс переселили ближе к середине четвертого курса, нужно было по большому счету, делать капитальный ремонт, который делать никто не собирался.
   По первому времени, на третьем курсе, мы с другом Александром Деркачом, жили на квартире, на улице Гавена, за которую наши родители договорились у своих общих знакомых. Мы периодически возили продукты, так что нам был готов и стол и кров. Мы так жили пару месяцев, пока в той семье не произошло одно трагическое событие, впрочем, никак не связанное с нами и мы не были вынуждены спешно съехать, потому, что стало не до нас, а их жизнь вошла совершенно в другое русло.
   Мы вернулись снова в казарму. Саня каждый день стал мотаться домой, а я, вместе с несколькими бездомными курсантами, предпринял несколько попыток снять комнату или времянку, одна из которых к концу третьего курса увенчалась успехом. В результате многоходовых комбинаций, был найден летний домик на улице Лихого, где мы с Юрой Буртовым и еще двумя курсантами из двадцать четвертой роты, прожили до самого выпуска.
   Нет, снимать квартиру у что называется "своих", даже в некоторой степени условно - своих, это хорошо. Но есть один весомый минус - особо не покуролесишь и не повеселишься. Потому что о всех твоих загулах узнают "на родине", где незамедлительно скажут "не позорить перед людьми.
   Возвращались мы как-то с Александром из Алушты в Симферополь, проведя почти два содержательных дня среди родных стен. На троллейбус Саня пришел порядком нагрузившись и еще даже не начав трезветь. "Леха, бля!" - закричал он на все троллейбусное кольцо, махая мне рукой, - "Меня прет еще что паука!" Далее, по всей дороге до областного центра, следовал красочный рассказ о содержательно проведенном времени.
   Когда мы пересели в другой троллейбус, который должен был доставить нас до места назначения, Саня начал засыпать. "Слышь, мне тебя что, на себе тащить?" - толкнув друга в бок локтем, спросил я. "Леха, все зОебись!" - произнес Саня свою коронную фразу, после чего попытался устроиться на плече сидевшей рядом тетки. Тетка злобно фыркнула и дернула плечом. "Какая Вы злая и грубая!" - с неподдельной горечью в голосе произнес он.
   В итоге Саня наверное бы так и доехал тихонько до дома, периодически "втыкаясь" и пытаясь устроиться на плечах у периодически менявшихся окружающих. И все бы хорошо, если бы не появление в салоне мужика, везущего куда-то с собой два стула. С Сани вмиг слетел всякий сон. С видом удава, выбравшего себе жертву, он в упор уставился на мужика, который ехал себе и никого не трогал, будучи погруженным в свои мысли.
   "Мужик, ты что, дурной совсем?" - заорал он на весь салон, отчего сидевшие впереди, вздрогнув, испуганно повернули голову на звук. Мужик, за шиворот вытащенный из своих мыслей, и тоже не понимая, за что ему это, вздрогнув, уставился на Саню. "Ну чего вылупился?" - продолжил он, - "Ты что, дурной что ли? В салоне мест полным - полно! Нахера тебе еще стулья? Тебе что, сидеть не на чем, вот, мест дохера! Садись - не хочу! Стулья он везет... Прикинь..." Мужик вышел на следующей остановке...
   Симферопольский городской троллейбус - это вообще отдельный мир, со своими героями, некоторые из которых запоминаются надолго. Уже проживая на другой квартире, речь о которой пойдет ниже, ехали мы как-то с другом Юрием по уже забытой нами необходимости, в сторону улицы Залесской. На остановке "улица Батурина", благополучно влезли в заднюю дверь старого доброго "чемоданчика". Возле двери - два места, обращенные лицом в салон. Пассажиры сидят там боком к движению. На этих местах сидит молодая пара. Парень, пьяный в хлам, плачет на плече своей подруги. "Они мне руку сломалии-и-и-и..." - рыдал он. "Да нет! Тебе просто руку дверью прижали..." - гладя любимого по голове, успокаивала его девушка. "Нет!" - со слезами выкрикнул он, - "Они мне руку не прижали! Они мне ее нах.й выломали!" Салон зааплодировал...
   Но - это так, вспомнилось... Мы благополучно доехали до дома и ввалились в квартиру. О том, что Саня приехал едва живой, тут же узнали в Алуште. За что и получил конкретное "Фи" от своего старшего поколения. Отсюда - идеальный вариант конечно - получить "хату" по наследству от старших курсов, но можно поискать и самому, или группой, что более хлопотно, но решимо. Хоть и за несколько большие деньги, но и свободы тоже больше, главное - сильно не шуметь. Вот так.

*****

   Когда что называется, в шаговой доступности, живет еще кто-то из твоей роты, или взвода, сам Бог велел сходить в гости. Ну а почему нет? Послушать музычку в приятной компании. А вдруг что-то новое. В случае чего - взять свой магнитофон и, не отходя от кассы, тут же переписать себе. Или узнать, где в Симферополе можно такую купить. Вот оно, личное общение! Сейчас ведь все гораздо проще - "Скинь ссылку пожалуйста! - Хорошо, домой приду, скину..." Один из главных мотивов - можно у них и пожрать, если есть что. Сельские выходцы здесь в ощутимом плюсе, у тех пожрать было всегда! Короче говоря, много было причин для похода по гостям.
   Взяли мы как-то с Юрием Викторовичем пузырек "Огненной воды" и пошли в гости к Андрюхе, это Фара который. И который, в свое время, ползал сонный в ногах у начальника кафедры Психологии и Педагогики Крапивина Михаила Прохоровича, неподражаемого "Полковника-метеора". Андрюха еще в училище говорил - "Вечерком заходите, у нас чуваку передача из дома пришла, а Скрудж (паренек с третьего курса, по фамилии Селезнев), новую кассету с "Металликой" раздобыл - можно будет заценить! И, кстати, готовит офигенно!" Как говорится - было бы сказано!
   Итак, взяли мы с Юрием Викторовичем в ларьке на "Парке Шевченко", пузырек "Огненной воды", повертели в руке, оценив величину и стойкость "змея" и выдвинулись вечерком в гости по уже упомянутому адресу. "Что сделали?" - спросите Вы. Змей - это когда берешь бутылку водки ближе к донышку, горлышком вверх и начинаешь ее быстро вращать. Возникает воронка из пузырьков - этот самый "Змей". И вот, если он рассеивается быстро - значит водка - говно, и лучше ее не брать. А вот если пузырьки довольно крупные, крутятся медленно, как будто в густом и держатся долго - это качественный продукт! Пить можно не переживая за свое самочувствие после. Кстати сказать, данный способ оценки качества крепких алкогольных напитков, никогда впоследствии не обманывал. Кому же хочется травиться какой-нибудь гадостью?
   Андрей с друзьями снимал домик в соседнем переулке, в обширном районе, располагающемся сразу за недостроенным большим корпусом консервного завода имени "1 Мая". От нас - через один переулок. Совсем рядом. Идем мы себе с другом Юрием, разговариваем обо всем... И вот мы пришли. Зеленый забор из штакетника и в нем невзрачная калитка. Юра просунул руку между досками, нащупал щеколду и открыл. Уже начинало смеркаться. В начале мая вечереет в Крыму еще сравнительно рано. Хотя - уже тепло и дамы потихоньку начинают раздеваться сами.
   Мы сделали пару шагов по дорожке между кустами сирени... И - что это? О, Господи! Огромная черная тварь вылетела откуда-то из огорода и с рычанием полетела на нас. Как мы вылетели обратно и оказались снова со стороны улицы, вспоминается плохо до сих пор, вероятно мы произвели свой маневр с довольно высокой скоростью. Тварь, добежав до забора, ткнулась носом между штакетинами, втянула в себя воздух и, недовольно брехнув, снова исчезла в темноте кустов.
   "Ни хера себе, встреча!" - Юра был немного шокирован подобным поворотом дел. Мы переглянулись, ничто не предвещало приключений, на ночь глядя. "Фара, подлый трус, открывай!" - заорал я в темноту двора, в которой проглядывал свет окон. Что-то снова хрипло пролаяло во тьме, после чего все затихло. Юра достал пару сигарет и мы решили перекурить, а заодно и прикинуть, стоять под забором и далее, или "идти домой" и приговорить "огненную воду" уже там, на двоих. Или троих, как повезет.
   Пока мы курили, в доме произошло какое-то движение. В свете окна мелькнули блики на больших очках. К калитке кто-то подходил. В конце концов, между кустов возник наш Андрюша в шортах, казарменных тапочках и "уставной" майке. "Привет пацаны! И давно стоим?" - поприветствовал он. "Да уж... давненько..." - ответил я, - "ну что, мы так тут и будем стоять, как бедные родственники?" "Давайте, проходите!" - примирительно сказал Андрей, открывая калитку и впуская нас вовнутрь. "А нас не сожрут?" - опасливо проговорил Юра, погружаясь в темноту сиреневых кустов, густо росших во дворе и надежно защищавших его от шума улицы. "Было бы кому жрать!" - бросил Андрей через плечо, ведя нас в свою времянку.
   Мы прошли и, щурясь на свет, поздоровались с парнями и выставили на уже накрытый стол свой "снаряд". "Металлика" на небольшом кассетнике марки "Протон" заливалась вовсю, заполняя пространство звуками добротного хэви-металла песенки "Mama said". Налили по первой и философская беседа пошла своим чередом. Внезапно занавеска у входа отъехала в сторону, в проходе появилась огромная черная башка, а следом - ее обладатель, такой же огромный и черный.
   Чудовище вальяжно проследовало на середину комнаты, так же вальяжно обнюхало всех сидевших за столом и, явно потеряв интерес к происходящему, улеглось недалеко от трапезующей группы, как раз в тот момент, когда все налив водку по стопкам и со словами - "... ну, между первой и второй..." - собрались ее опрокинуть вовнутрь. Юра застыл неподвижно со стопкой в руке, уже наполовину проделавшей свой путь до рта. "Вот эта тварь нас с Лехой чуть не сожрала там, у калитки..." - выдавил он из себя, косясь в сторону зверя, уже завалившегося на бок и закрывшего глаза.
   Ответом стал дружный хохот собравшихся. "Ну и чего вы ржете" - осведомился я. "Хто сожрать хотел? Вот это!? Эту херню Том зовут!" - Андрей аж подпрыгнул на своей табуретке. С этими словами он подскочил к зверюге, мирно дремавшей на полу, ухватил ее за хвост и поволок по полу в направлении выхода, под выпученные взгляды зрителей. Пес, явно не ожидавший такого развития событий, разлепил глаза, слегка поднял голову и недовольно заворчал, не предпринимая впрочем, абсолютно ничего более. Весь его вид говорил как бы - "Сам себя укуси, не видишь, мне впадлу!"
   "Он - единственный мужик в доме!" - с видом знатока сказал Серега (который Скрудж). "Да, у хозяйки мужа нет, дочка - разведена, а ее дочке - еще по возрасту не положено. Ходит - где хочет, спит - где хочет, ест - где хочет..." - добавил Андрей, "А об эту ветошь можно ноги вытирать... Ньюфаундленд... Что с него взять... Выглядит страшно, согласен, но тряпка - тряпкой... Так что в следующий раз - заходите, не ссыте!" - заключил он.
   А вечер тот - удался на славу!

*****

   Надо же такому случиться, что неустановленные нами лица, живущие в соседнем доме, решили построить свинарник, для разведения этих милых хрюкающих созданий, для удовлетворения своих низменных потребностей. Они, видите ли, хорошо поесть любят. А мяса им не хватает. Построили. Видать, запустили животину. Слава Богу, ракушечник хорошо поглощает звук и не пропускает запах, так что от этого мы были избавлены. Но, где свиньи и вообще всякий скот, там и крысы. На дармовых харчах, серые твари с голыми хвостами, размножились в огромном количестве. И вот тут, рыхлый ракушечник не выдержал и они благополучно ломанулись к нам!
   Еду держали только в старом холодильнике. Он хотя и не работал, но от крыс защищал. Стало пропадать мыло. Сначала думали было на одного из наших парней из двадцать четвертой. Руслан не отличался особой любовью к чистоте. Мог забыть зубную щетку у колонки, хозяйские дети играясь, тут же ее воткнут щетиной в грядку, а Руслану все нипочем - под водой сполоснул и - в пасть! Но он только делал круглые глаза и мотал головой в ответ на наши допросы. Нет, с хозяевами нам повезло, мы прожили у них что называется, душа в душу, Елена Александровна и дядя Саша, оказались людьми очень душевными. А равно и с их детьми отношения сложились прекрасные. Раздолбай - старший, Сан Саныч, тот и вовсе, благодаря нам, впервые в жизни, получил пять баллов по английскому языку, ко всеобщему удивлению учителей и собственных родителей.
   Итак, стали прятать мыло в старое трюмо. Какое-то время все было хорошо. Потом снова - приходим - стекло отодвинуто, мыла - нет! "Рус, сучок, ты не задвинул стекло на тумбочке?" - зашипел было на него Юра. "Да я ж в наряде был!" - обиделся Руслан. "Ну да..." - промычал про себя Юра - "Ну и где ж оно?". Через некоторое время, остатки куска мыла с отметинами от зубов мы извлекли из-под холодильника.
   Серые сволочи додумались, что для того, чтобы спереть мыло - нужно всего лишь, отодвинуть стекло! Здесь нужно отметить, что губа у них не дура, как говорится. Воровали только мыло "Детское" и хозяйственное - они наверное наиболее вкусны и питательны. А вот армейское "Банное" - брали не очень охотно. О продуктах питания - вообще речи не было, подметали начисто. Даже кусок сала, без единой прожилки мяса, покрытый коркой соли, который мы так и не смогли заставить себя съесть и за ненадобностью валявшийся в пакете на столе - и тот уперли!
   А тут еще хозяйской дочери, Женьке, Евгении, понадобилось в школе доклад по биологии сделать. Надо - так надо! Приволок из дому книгу "Причуды природы" Игоря Акимушкина, хорошая такая книжка, содержательная. Доклад сделали. Все хорошо. Только вот и про крыс там прочитали, насколько эти гадины умны и зловредны. А тут - ухо кому-то отгрызли, кого-то вообще - обглодали... Мы и так пугали их каждую ночь. Только засыпать начинаешь - сквозь сон слышно, шурудит уже где-то.
   Стали укутываться с головой - никому не хотелось проснуться без ушей, тем более, что хвостатые твари вообще перестали нас бояться и вовсю веселились уже и в нашей комнате. Однажды и вовсе стали драться чуть ли не у нас под носом, прямо на половике посередине комнаты. Юра вскочил к выключателю и на полу мы увидели яростно катающийся и визжащий клубок из серых тел и хвостов, не обративший никакого внимания на изменившуюся освещенность.
   Из восьми рук в них полетело все, что могло подняться в воздух. Пару штук зашибли на месте, добив с особой жестокостью и скормив двум котам во дворе, остальные прыснули по углам. "Ну, п.здец..." - протянули мы с Юрой, - "Вот это веселье..." Вполглаза додремали до утра. Все боялись, что поотгрызают нам что-нибудь, пока спим. И хрен с ними, с ушами... Не отгрызли бы то, без чего жизнь свой смысл теряет... Шутка конечно, но вот тогда нам было не до шуток. Но было тихо. Серые гадины видимо, разбежались переживать происшедшее.
   В конце концов и это прошло. Природа не терпит перенаселенности и стала регулировать численность. Справедливо и безжалостно. Сильные передушили и сожрали слабых. На ковре больше никто не дрался и нам практически не пакостил. Тихонько шуршали в соседней комнате, но к нам не совались. Не симбиоз, конечно, но - вполне себе мирное сосуществование - пожалуй. "Социалистическое общежитие" - вдруг вспомнилось...
   Ближе к госэкзаменам бывало, уйдешь "на хату", чтобы почитать материал в тишине, ляжешь на диван, читаешь... В соседней комнате что-то прошелестит, выбежит на середину довольно крупная серая "нутрия"... Посмотрит на тебя своими глазами - бусинами, встав на задние лапки, ты посмотришь на нее... Поздоровались... И разошлись каждый по своим делам, не мешая друг другу...

*****

   Холода наступили как всегда - незаметно. Застекленные в одну нитку окна практически не защищали от зимнего воздуха. Батареи, подключенные от котла из хозяйского дома, грели тоже слабо. Сразу вспомнился первый курс, Перевальное, курс молодого бойца, когда спали вповалку, сбившись в кучу и накрывшись всем, что было в наличии. Да что там Перевальное. Это - дела давно минувших дней и другая страна. Пришла на память недавняя караульная служба на гарнизонной гауптвахте, когда в караулке было всего плюс семь. Нужно бы срочно утеплиться, но как? Решение вскоре было найдено. Совершенно в духе русского человека. Дешево и сердито. Под окнами хозяйского дома были сложены блоки ракушечника, сложенные там для каких-то целей, видимо стратегического характера.
   Из этого штабеля был взят отдельный блок, оказавшийся на удивление твердым, в отличие от других, которые буквально крошились в руках. На центральном рынке в одном из хозяйственных магазинчиков, были приобретены две спирали для электрических плиток, а так же - кусок полиэтилена. По приходе домой в блоке ракушечника была вырублена при помощи молотка и отвертки канавка, в которую была уложена спираль. К двум вбитым в блок гвоздям подсоединены питающие провода и концы спирали. Получилась довольно милая плитка. Теперь нужно бы проверить эту конструкцию в деле.
   Попутно набили на окна, распотрошив пару ящиков от старых посылок на гвозди, целлофан. Стало меньше тянуть холодом. Перекрестившись, сунули эти провода в висящую на стене розетку. Немного потускнел свет, но спираль нагрелась быстро и засветилась оранжевым светом. Пошло тепло. Пористый блок прогрелся сантиметров на пять и не более того, это хорошо, значит - ничего больше не нужно под него подкладывать. Остывшая за неделю времянка стала понемногу прогреваться.
   Однако радоваться было преждевременно. Руслан, зайдя в дом к хозяевам, увидел, что электрический счетчик молотит, как циркулярная пила, под чертыханье дяди Саши. "Бля, чуваки, мы так на квартплату разоримся" - озабоченно произнес он. Отключили. Сразу пошел холод. Нет, так не пойдет. "Парни, а что, если один конец сунуть в розетку, а второй, скажем, на батарею, или трубу. Будет интересно, работать, или нет?" - подал идею Леня Лисовой. Сделали. Включили. Работает. "Рус, сходи к хозяевам за какой-нибудь херней, заодно посмотри что там!" - попросил его Юра. Руслан ушел. "Все нормально, почти на месте стоит" - доложил он, вернувшись.
   Выключать спираль не стали. Помещение понемногу прогрелось. Теперь - можно было снимать свитера и подштанники. Хорошо! Заодно на плитке стали готовить. Плитка, как плитка, отличий почти никаких. В доме наконец-то запахло готовящейся едой. Стало тепло и уютно. Наши домашние животные тоже немного унялись и больше не дрались посередине комнаты, визжа хвостатым серым комком. Пакостили правда, но - по мелочи. Если только кто-то что-нибудь спрятал в их зоне досягаемости.
   С наступлением зимы, хозяин свинтил колонку, чтобы ее не разморозить. Это плохо. А как-то умываться все равно нужно. К хозяевам по утрам не набегаешься. Руслан мог и не умываться, если было уж очень холодно, ему важнее было поспать лишних пять минут, Леня - уходил раньше всех и умывался у себя в роте. Каждый выкручивался, как мог. Мы с Юрой нашли более простой и менее затратный выход - брали трехлитровую банку, открывали краник на батарее и вот - готово. Металлическая детская ванночка тут же. Котел у хозяев подпитывался автоматически, от водопроводной сети, так что никто особо ничего не заметил. Несколько мутновато и с сильным привкусом ржавчины, но - тепленькая и в необходимом количестве. Зато зубы почищены и лица умыты. И головы мыли таким же образом. Волосы были, как в мультфильме - чистые и шелковистые.
   Однажды дядя Саша зашел, поинтересоваться, не нужно ли нам добавить из котла температуры. Зашедши в дом, оценил температуру окружающей среды. Увидел плитку, отметил - "Нихрена себе придумали". "А батареи как?" - задал он вопрос и с этими словами схватился за трубу батареи, после чего стал напоминать гриб, потому что сверху у него была обширная лысина, а "встать дыбом" у него смогло лишь то, что осталось по бокам. "Уй бля!" - чертыхнулся он, одергивая руку, - "Вы это, давайте поаккуратнее! Нам не мотает, но все равно следите". А наша "плитка" доработала практически до самого выпуска.

*****

   Ну и о любви конечно. Как же без этого. Без любви - никак! К нам иногда заходили знакомые особы женского полу. Девки, как девки. Не красавицы, но довольно обаятельные. некоторые из них. Особых чувств с нашей стороны к ним не было, посему грань дружбы с ними мы так и не пересекли. Может - к сожалению, может - к счастью. Вкус - дело тонкое.
   Отличился Руслан. Внезапно. Он - из тех людей, которые не могут рассказать ничего смешного. Потому что сам мог просмеяться гораздо раньше, чем все остальные услышат развязку рассказа, но при этом - мог совершенно нечаянно ляпнуть что-нибудь такое, отчего все присутствующие могли ржать просто истерически, до слез.
   Так вот, во время одной из наших посиделок, когда все уже были порядком кривые, речь в кои-то веки зашла "о бабах", а не об училище. "А Ира-то ничего, прикольная..." - пуская кольца сигаретного дыма к потолку, сказал я, - "Только вот беда... В профиль она немного напоминает сайгака..." "Да?" - округлив глаза удивился Юра, - "Нужно будет присмотреться..." "А я думаю" - после очередной опрокинутой вовнутрь стопки, в разговор внезапно включился Руслан, - "Ира - это мерзкая конопатая морская свинка, которая питается исключительно клевером!"
   "Ну ты п.здец, отмочил!" - вытирая слезы сказал Юра сквозь душивший его хохот. "А я чего?" - удивлялся Руслан, сияя, как начищенный самовар, - "Ну свинка, они и есть свинка! Там только Юлька более-менее нормальная, а Люда - это вообще Сова - Чиветта! Пчела Майя, на базе Ила - 76!" "Рус, заткнись!" - уже икая попросил Леонид.
   Через некоторое время Руслан отличился вновь. Однажды девки всей троицей зашли к нам на огонек. Мы в свою очередь, отмечали что-то свое. Тушенка, кое-какие овощи, колбаса, нарезанная кружками и пара бутылок огненной воды. Традиционный набор для курсантского стола. И треп обо всем, с шуточками и анекдотами. Постепенно, общий градус достиг некоторого значения, когда можно говорить всякую хрень и все это будут воспринимать, как должное. Пьяненькая Ира вдруг начала рассуждать о своих вкусовых пристрастиях, касательно цветов.
   "Мне очень нравятся черные розы сорта "Маркиза-де-Помпадур!" - с видом прожженного ценителя прекрасного заявила она. "Черные розы?" - икнув, спросил Руслан, - "А мне показалось, что это - клевер..." "Рус, урод, предупреждать надо!" - Юра икнул и закашлялся - проглоченная было водка пошла у него носом. Леонид, мелко хихикая начал валиться под импровизированный стол. Ира, слегка озадаченная ответной реакцией, удивленно смотрела на окружающих. Потом, видимо, до нее начал доходить весь трагизм сложившейся ситуации, она обиделась и какое-то время спустя, не заходила к нам.
   История эта могла бы и завершить наше незамысловатое повествование, если бы не одно "Но". Наш несравненный Руслан имел одну особенность - в состоянии полусна мог разговаривать, иногда выдавая довольно связные фразы. Мог и просто бормотать что-то несвязное.
   "Слушай, Лех", - сказал однажды Юра, когда Руслан снова забылся в полусне, - "Говорят, если взять бормочущего за мизинец и потрясти, с ним можно разговаривать". "Давай попробуем" - согласился я, однако ничего более-менее связного выудить в тот раз у Руслана не удалось. На какое-то время об этом забыли.
   Случай подвернулся как всегда внезапно. В один прекрасный день мы все готовились к отбою. Руслан, рота которого сменилась с "большого наряда", едва коснувшись подушки, перестал дышать. Все остальные еще только ложились, приводя себя в порядок. Внезапно Руслан начал стонать, так, как это делают в фильмах соответствующего содержания. "А ну, давай, за палец потряси!" - оживился Юра. Леня ухватил его за мизинец и стал трясти. "Рус, что случилось?" - спросил я. "Уууу, клево..." - простонал Руслан. "Что клево, говори!" - оживленным шепотом спрашивал Леня, явно войдя во вкус. "Уууу... дрочил сегодня..." - выдал Рус. "Где?" - давясь от смеха и смахивая слезы, продолжал расспрашивать Лес. "Уууу... в туалете, на улице..." - вновь простонал наш товарищ. Наверное, где-то сквозь сон, для него дошло, что что-то здесь не то. Руслан, перестав стонать, вдруг сел на диване - "А! Что такое?" А мы говорить не могли, лежали и корчились, рискуя порвать зубами подушки...
   Вот так мы и жили...

А теперь - в войска!

Первая войсковая стажировка, город Белая Церковь, лето 1993 год.

Чао, Буратины! Пишите мне письма...

До востребования. Я - Себастьян Парейро,

торговец черным деревом...

(Военком к/ф "ДМБ")

   ... город Белая Церковь, войсковая часть номер... : младший сержант Канделян, курсанты Буртовой, Беседин, Кулецкий, Путилин, Труш, Дымнич. Вопросы есть? Ротный, закончив оглашать весь список едущих на войсковую стажировку, вопросительно посмотрел на выстроившуюся на "взлетке" роту. Да какие могут быть вопросы. В Белую Церковь, так в Белую Церковь. Военный человек вообще живет по принципу - куда направят, там и буду... А выбирать он начинает уже с возрастом. А на данный момент...
   В жизни каждого курсанта со временем возникает вопрос на тему - "А как там, в войсках?" - пора бы и посмотреть, как, учитывая, что бывшие кандидаты из числа гражданской молодежи о тех самых войсках имели весьма приблизительное представление со слов тех, кто из этих самых войск поступал. Прикинули "кое что, кое к чему" - оказывается не самый плохой вариант, учитывая, что с нам едут двое местных - Рома и Юрик. Было конечно, немного "мандражно", как и при всяком новом повороте в жизни, но - мы же справимся!
   С боем на железнодорожном вокзале города Симферополя достали билеты до места назначения. Подумалось - "Ну что же, едем в классе Люкс" - плацкартный вагон, шесть верхних боковых мест и одно нижнее, догадайтесь сами, где - там, где нормальный человек вряд ли будет брать билет по доброй воле - у туалета, разумеется. Поезд пассажирский, то есть, кланяющийся каждому столбу, но - хоть так. Слава Богу - не почтово-багажный.
   Руководитель стажировки - недавно, два года назад, выпустивший свою восьмую роту и теперь болтавшийся не пойми как, майор Ягупец, собрал всех на вокзале, пересчитал и провел небольшой инструктаж по порядку перемещения к месту назначения. Вопросов не возникло и майор, с достоинством удалился в свой купейный вагон, чтобы встретиться с нами уже на месте.
   Плацкарт... "Паровоз закричал полным голосом, и поезд тронулся, увозя с собой отца Федора в неизвестную даль по делу загадочному, но сулящему, как видно, большие выгоды.
   Интересная штука-полоса отчуждения. Самый обыкновенный гражданин, попав в нее, чувствует в себе некоторую хлопотливость и быстро превращается либо в пассажира, либо в грузополучателя, либо просто в безбилетного забулдыгу, омрачающего жизнь и служебную деятельность кондукторских бригад и перронных контролеров.
   С той минуты, когда гражданин вступает в полосу отчуждения, которую он по-дилетантски называет вокзалом или станцией, жизнь его резко меняется. Сейчас же к нему подскакивают Ермаки Тимофеевичи в белых передниках с никелированными бляхами на сердце и услужливо подхватывают багаж. С этой минуты гражданин уже не принадлежит самому себе.
   Он - пассажир и начинает исполнять все обязанности пассажира. Обязанности эти многосложны, но приятны. Пассажир очень много ест. Простые смертные по ночам не едят, но пассажир ест и ночью. Ест он жареного цыпленка, который для него дорог, крутые яйца, вредные для желудка, и маслины. Когда поезд прорезает стрелку, на полках бряцают многочисленные чайники и подпрыгивают завернутые в газетные кульки цыплята, лишенные ножек, с корнем вырванных пассажирами.
   Но пассажиры ничего этого не замечают. Они рассказывают анекдоты. Регулярно через каждые три минуты весь вагон надсаживается от смеха. Затем наступает тишина, и бархатный голос докладывает следующий анекдот...
   Сию же секунду чайники начинают бряцать, и цыплята летают на верхних полках, потревоженные громовым смехом. Но пассажиры этого не замечают. У каждого на сердце лежит заветный анекдот, который, трепыхаясь, дожидается своей очереди. Новый исполнитель, толкая локтем соседей и умоляюще крича: "А вот мне рассказывали!" -- с трудом завладевает вниманием и начинает...
   Пассажиры умирают от смеха, темная ночь закрывает поля, из паровозной трубы вылетают вертлявые искры, и тонкие семафоры в светящихся зеленых очках щепетильно проносятся мимо, глядя поверх поезда.
   Интересная штука-полоса отчуждения! Во все концы страны бегут длинные тяжелые поезда дальнего следования. Всюду открыта дорога. Везде горит зеленый огонь - путь свободен. Полярный экспресс подымается к Мурманску. Согнувшись и сгорбясь на стрелке, с Курского вокзала выскакивает "Первый - К", прокладывая путь на Тифлис. Дальневосточный курьер огибает Байкал, полным ходом приближаясь к Тихому океану.
   Муза дальних странствий манит человека. Уже вырвала она отца Федора из тихой уездной обители и бросила невесть в какую губернию. Уже и бывший предводитель дворянства, а ныне - делопроизводитель загса Ипполит Матвеевич Воробьянинов потревожен в самом нутре своем и задумал черт знает что такое.
   Носит людей по стране. Один за десять тысяч километров от места службы находит себе сияющую невесту. Другой в погоне за сокровищами бросает почтово-телеграфное отделение и, как школьник, бежит на Алдан. А третий так и сидит себе дома, любовно поглаживая созревшую грыжу и читая сочинения графа Салиаса, купленные вместо рубля за пять копеек..."

*****

   Лучше Ильфа и Петрова на тему поездок по стране никто пожалуй, не сказал. Пассажиры завалились в вагон, цепляя своими сумками, чемоданами и баулами по ходу движения за все, что можно. То тут, то там раздается грохот - это запихивают поклажу на багажную полку, либо под нижнюю. Она не закрывается. Приходится или перекладывать, или доставать оттуда лишнее. "Не поможете сумочку закинуть?" - раздается милый голос. Сумка неподъемная, но ее все же запихивают...
   Поезд стоит у перрона. Кто-то запихнув свой чемодан, выходит напоследок перекурить и пообщаться с провожающими. Остальные сидят молча, ловя дорожную волну и докручивая "свое кино". Проводник голосит в вагонное пространство - "Провожающие, выходим!" Кто-то целуется, кто-то выходит молча. Второй проводник орет на перроне - "Отправляемся! Заходим!" Кто-то обнимается на свежем воздухе и запрыгивает вовнутрь вагона. Тишина. Ожидание чего-то.
   Всё, сели! Поезд еще какое-то время стоит, потом легко дернувшись, начинает набирать ход. Провожающие машут с платформы, кто-то машет в ответ из вагона, посылая навстречу воздушный поцелуй... Провожающие постепенно отстают и исчезают вовсе. Дорога понеслась. Проводник ходит по вагону и забирает билеты, складывая их в маленькую папочку и большим количеством кармашков, взамен выдавая белье. Пассажиры начинают "стелиться" в воздухе стоит пыль. Народ начинает переодеваться в дорожное... - "Вы не могли бы ненадолго выйти..." - особи обоих полов едут вместе. Все прячут "цивильную" обувь под столы и полки, переобуваясь в шлепки и тапочки.
   Наконец, все расположились. Смахнуты с глаз прощальные слезы. Кто-то достал книжку или журнал и принял умный вид, кто-то уже завалился на полку и - "оставьте меня в покое..." Поезд качается на ходу, изредка передергиваясь. То разгоняясь, то замедляя ходи и иногда останавливаясь - то на станциях, то на перегоне. В проходе торчат чьи-то копыта, не помещающиеся на полке. В загородках, гордо именуемых - "купе", пассажиры достают припасенное из дому, выкладывая на столики, шелестят пакеты, иногда зазвенит упавшая на пол ложка или вилка, кто-то вполголоса разговаривает - обо всем и ни о чем, кто-то уже начинает что-то отмечать и там уже весело.
   "Боковушки" - нижние быстро поели и сложили столы, чтобы наконец-то вытянуться. Верхние, если не успели - это уже их проблемы. Народ с трудом дождался открытия туалетов и вот оно, началось движение! Втыкаясь на ходу в чьи-то ноги, одетые в с трудом гнущиеся носки и чертыхаясь, задевая за сидящих сбоку, публика устремилась в оба конца вагона. Там уже образовались две очереди, разглядывающие быт в соседних "купе", где все еще заняты своим обустройством, или наоборот, уже вовсю гуляют, стараясь скрасить по мере возможности время в дороге.
   Это уже не Ильф и Петров, это уже наше. Поезд Симферополь - Киев. Семеро курсантов расположились за неимением других мест в конце вагона на нижней боковушке. Достали кто что. Кто взял продукты из дому, кто - из Училища. Откуда - то появилась и бутылка "огненной воды". Игорек Дымнич, повертев ее в руке и оценив "змея" из пузырьков, образовавших небольшую воронку, с видом бывалого алкоголика заключил - "Нормальная, не ацетон!" Быстро "свернули ей голову", разлили по стаканам. Дзынь! "Ну, за успешную стажировку!" Тост сказан, водка приятным теплом разлилась внутри.
   Теперь можно поесть и поговорить за жизнь. За едой и разговором налили еще пару раз. В голове - приятный шум. Вспомнили свои чудачества и перебрали всех ротных уникалов. Девушка решила пройти мимо нас в направлении санузла. "Можно?" - пропищала она. "Конечно, проходите пожалуйста..." - весьма культурно, с видом галантного джентльмена в "уставной" голубой майке и трениках с казарменными тапочками, пропустил ее Игорь, ласково взяв за упругую попку и придав нужное направление. "Молодой человек!" - возмутилась девушка, пытаясь по-змеиному вывернуться из цепких рук и исполнив что-то из "танца живота". "Ах да... ёпт... извините" - сделал попытку покраснеть Игорь, нехотя убирая руки и провожая алчным взглядом, под одобрительные улыбочки остальных.
   Утром поезд подкатил к платформе железнодорожного вокзала города Белая Церковь. Часть пассажиров закончила свой путь и теперь, попав в руки встречающих, с довольным видом передавала им свой багаж. Семь человек, отличавшихся от общей массы стрижками и спортивными костюмами, так же выпрыгнули на платформу, поеживаясь от утреннего холодка. Вот он, тот город, где нам чрезвычайно содержательно и весело предстоит провести целый месяц, постигая азы военной науки непосредственно в части.

*****

   Нас встретили родные Ромы и Юры. Познакомились и распределились по домам. Трое, включая самого хозяина - отправились на квартиру к Юрцу, четверо - в дом к Роме. Мы с Игорем вышли покурить в подъезд, заодно - познакомились с проходившим мимо парнем. "Курсанты?" - спросил он. "Ну да!" - ответили мы, - "А как ты узнал?" "Да тапочки на вас казарменные" - удивился он нашим словам, - "Я сам только недавно дембельнулся". "Ах да! Точно" - мы даже и забыть успели, что стоим-то не в домашних шлепанцах. "Юрику привет!" - бросил он на прощание, - "Еще увидимся." Парни жили друг от друга неподалеку, так что проблем с общением возникать было не должно. Привели себя в порядок, немного подремали с дороги. В конце концов, ближе к вечеру, наши аборигены предложили пройтись по городу, посмотреть так сказать и себя показать.
   Переоделись и пошли гулять по городу. Город понравился сразу. Чистый и ухоженный. А еще - город военный. Множество частей и в придачу к ним - военный аэродром. Завтра нам предстоит отправиться туда. Где-то там и располагается наша часть. Но - все это завтра. А сегодня... Нужно отметить приезд. Зашли на небольшой полустихийный рыночек, которых в девяностых годах разведется немеряно по всему бывшему Союзу, посмотреть, не продается ли какого-нибудь спиртного, как например, в Симферополе.
   Игорь, как алкоголик - знаток, чутье которого не обманешь, устремился к одной из бабок, у которой заметил бутылку водки на прилавке. Бабка, видимо уже наученная не совсем положительным опытом общения с пацанами в спортивных костюмах и короткими стрижками, схватила все, что у нее было и, увлекая за собой других торговцев, ломанулась к выходу. Озадаченный Игорь, еле ее догнав сказал - "Бабуля, нам просто водочки нужно!" Бабка поначалу не хотела верить, что мы ее пришли не грабить, а принести прибыль, но потом видимо, отошла от первоначального стресса и продала нам бутылку водки местного производства.
   "Пацаны, видимо вы бабок напугали своими спортивками и прическами" - заключил один из местных знакомых наших парней - "Коник", а если просто, то Слава. Славик оказался пацаном весьма компанейским и без лишних понтов. "Просто у нас здесь не возку из бутылок пьют, а "пляшку" сразу покупают" - авторитетно заключил он. "Что такое "пляшка"? - спросите Вы. Элементарно! Это обычная банка, емкостью от полулитра и выше с самогоном. М-да... в городе, где есть сахарный завод, было бы просто нелепо покупать водку на рынке, тем самым выдавая себя с головой. А самогон из сахара - сырца - это просто сказочный напиток, особенно, если сделан не абы как, а на совесть.
   Короче говоря, за купленной у бабки бутылкой последовала организованная Славой "пляшка". Весть о прибытии Юрика и Ромы, мигом разнеслась по району. "А поехали в парк!" - предложил Слава. Тем временем, к нам подтянулось еще несколько знакомых наших парней. Как водится - тоже с "пляшками". Кто-то организовал и легкую закуску. В конце концов, не жрать же мы сюда приехали, а приезд отметить.
   Городской парк - чудесное место. Посаженные еще князьями, если мне не изменяет память, Браницкими деревья, за пару веков вымахавшие на основательную высоту, дорожки, пруды... Различные потаенные места для романтики... Все, что нужно для полного счастья. И "пляшка" в теплой компании. Причем - не одна. Толпа у нас собралась вполне приличная. Пообщались весьма душевно. И город посмотрели. И себя показали. Заодно и познакомились. Начало, как говорится, положено.
   Однако, фанатизм был неуместен, потому что назавтра нам надлежало прибыть в часть для распределения по подразделениям и знакомства с личным составом. Было весело, но нужно было ехать "домой". Дома ждало знакомство с хозяевами, а так же сытный домашний ужин и подготовка внешнего вида. В часть мы должны были прибыть при полном параде.

*****

   Утро встретило нас полнейшим нежеланием куда-то ехать. Но - делать нечего, вчера договорились, что "в семь утра на остановке". Подъехал автобус, на маршрутном трафарете которого значилась странная надпись - "13 Гайок". "Что за 13 гаек?" - поинтересовался Арсен. "Да не гаек, а Гайок!" - поправил его Рома. "Гайок" - район такой, там военный городок... и часть там искать будем..." - подытожил Юра.
   Автобус отвез нас на окраину города. Где-то за деревьями ревели моторы самолетов. Военный люд, выйдя из салона, пошел на службу. Те, кто жил непосредственно в городке - ехали на велосипедах. Казалось, что попал куда-то во Вьетнам, или Китай. Велосипедов на улице было гораздо больше, чем автомобилей.
   Стали искать нужную нам часть. Опрашиваемые нами авиаторы делали круглые глаза и говорили - "Да х.й его знает, где эта часть... мы на аэродроме служим..." В конце концов, как это обычно и получается, нашелся один знаток, который протянул - "А... стройбат... Это вам туда..." - в этом месте он показал пальцем примерное направление, - "Только насчет номера не скажу, все поперех.ячили по-новому... Короче, там спросите". Мы поблагодарили нашего знатока и пошли в указанном направлении.
   А вот собственно и она. Надпись на непривычно синей табличке на КПП гласила - "Вiйськова частина А-0731". Интересно, а где тогда наша? офицер со строительными эмблемами в петлицах шел в направлении КПП. "Товарищ капитан, а где нам найти войсковую часть номер ..." - спросил я без излишних формальностей. Почти четвертый курс, как ни крути. "Да вот она" - ответил капитан, - "В этом году только, номер поменяли на новый. Черт - те что! Были нормальные номера..."
   Мы прошли через КПП на территорию. Часть как часть. Чисто, ухожено. Военные строители строем идут в столовую, старослужащие довольно "дружелюбно" поглядывают в нашу сторону. Слышится негромкое - "Гля... курсанты бля, приехали..." Узнали, где штаб, пошли на прием к командиру. Местный "Батя", подполковник Мартыненко поздоровался и пригласил к себе в кабинет, где и стал распределять по ротам.
   Часть оказалась неожиданно большая. Две роты - непосредственно в Белой Церкви, одна рота - в Василькове, одна рота - в Умани. "Так... четвертая рота... кто желает ехать в Умань?" - поинтересовался подполковник. Игорь аж подпрыгнул на стуле - "Разрешите мне!" "Так, кто?" - спросил командир. "Курсант Дымнич!" - представился Игорь, после чего пропал на ближайшие два месяца, уехав на стажировку к себе домой.
   Подполковник тем временем продолжал - "Васильков... кто?" В кабинете повисло молчание. "Так... Путилин, Труш..." - принял решение "Батя". названные парни привстали и сказали - "Есть!" Они едут под Киев. "Первая рота - Беседин, Буртовой... вторая рота - Канделян, Кулецкий..." - командир быстренько раскидал нас по оставшимся ротам. Теперь - на развод, нас должны представить тем подразделениям, в которых нам предстоит постигать войсковую науку с настоящими военнослужащими срочной службы.
   Развод личного состава прошел буднично. Нас представили личному составу части. Часть поражала необычным обилием офицеров в званиях майоров. Майорами были Начальник штаба Корейба, замполит части, зампотех и зампотылу. Их фамилии. к сожалению, не запомнил. Это - что называется, штатные. Кроме этого, майорами были синюшный и осипший - Заместитель начальника штаба Майданюк и начальник строевой части Батраков. Мы тогда этого еще не понимали, но это были первые цветочки грядущих масштабных сокращений.
   После развода мы разошлись по ротам. Юра и Рома - на первый этаж, мы с Арсением - этажом выше. В подразделение недавно пришло молодое пополнение. Командир роты капитан Фонталин озадачил нас проведением ознакомительных бесед с молодежью, а заодно и занести их в книгу учета личного состава роты, так называемую "форму раз".
   Незаметно подошло время обеда. Незаметно подбиралась старая знакомая по имени "Нехватка", с которой уже научились довольно успешно бороться. Тем не менее, хотелось жрать! Мы вышли на крыльцо, провожая роты, уходящие в столовую. Мимо проходил старшина нашей роты, интеллигентнейший старший прапорщик Александр Иванович Минас. Честно, таких старшин не встречал ни до, ни после, на протяжение всей своей службы после Училища. Всегда прекрасно выглядящий, не употреблявший ненормативной лексики, обладавший правильной и грамотной речью, со всеми был тактичен и вежлив. "Ребята, а почему вы в столовую не идете?" - осведомился он. "Дык... мы на довольствие не становились..." - ответили мы хором. "Идите пожалуйста! У нас вообще никто на довольствии, кроме солдат не стоит!" - он замахал руками в сторону столовой.
   Послушав совета уважаемого человека, мы прошли в столовку. И действительно, все командование части было уже там, с командиром во главе. Нам повезло. Мы попали в один из военно-строительных отрядов, который много строил и тем самым зарабатывал реальные деньги. В части было свое довольно большое подсобное хозяйство с животиной и обширной теплицей. Поэтому представление об общевойсковом пайке здесь было весьма приблизительное, а меню больше напоминало если не ресторанное, то из хорошей гражданской столовой. Если в блюде значилось мясо - то это было мясо, а не тушенка, зелень и овощи - не переводились. "О! Будущие командиры пришли!" - поприветствовал нас шеф-повар и насыпал полные алюминиевые армейские миски.
   Штатный замполит роты отсутствовал, поэтому делать все, что касается изучения личного состава, пришлось нам. Народу было довольно много, провозились с ними до конца дня. Вечером, на подведении итогов, доложили о выполненной работе ротному и убыли по домам. Юры и Ромы у КПП не дождались, поехали на свой страх и риск по домам сами.
   Домой добрались нормально. Стоять и в слезах целовать закрытую дверь не пришлось. Юрина мама Надежда Ивановна, а для своих - просто "тетя Надя", стала накрывать на стол, дипломатично поинтересовавшись, не причиняет ли мне неудобство довольно большое количество украинского языка при разговоре. "Нет, нет, все хорошо, я все отлично понимаю, не по-китайски же, все славяне, тем более, что язык я в школе изучал со второго класса и сам неплохо могу говорить" - ответил я. И действительно - все прекрасно понимали друг друга и дома и на улице, не делая из языка нечто из ряда вон выходящее.
   Мы поужинали, теперь сидели за чаем и разговаривали "за жизнь". Тетя Надя оказалась прекрасным собеседником. Хлопнула входная дверь. "Хто це прийшов?" - спросила она. "Юрыыый Викторович ик-к... прийшов..." - и действительно, на пороге стоял "красивый" Юрик, пошатываясь и придурковато - обаятельно улыбаясь. "Ах ты, свыня!" - всплеснула руками Надежда Ивановна. "А у нас было... ик-к... вливание в коллектив..." - доложил Юра. Так вот, почему их не было у КПП, бухали они!
   Наш-то ротный командовал лучшей ротой в части и метил выше, поэтому был более строг в обращении. А офицерский состав первой роты был более молодым, и более непосредственным, под руководством старшего лейтенанта Ящука. Так что, Юра и Рома не только добросовестно служили весь день, но и удачно "прописались" в новом коллективе при помощи некоторого количества "пляшек" вечером. В конце концов, расшалившегося Юру затолкали спать. После чего настал и мой черед. Завтрашний день обещал быть не менее содержательным. Первый выезд на производство.
   На утро наши друзья выглядели не очень здоровыми. Вливание прошло успешно. Тем не менее, в часть все прибыли в лучшем виде. Содержательно проведенный вечер выдавала только некоторая бледность лица и желание пить как можно больше жидкости. Остальной внешний вид был практически безупречен. Брюки отглажены, ботинки - начищены и блестящи, а остатки запаха заглушал одеколон. Все-таки определенная жизненная школа к тому времени уже была.

*****

   Нужно сказать, что военнослужащие срочной службы поначалу восприняли наше появление в части не сказать, что уж с очень большим энтузиазмом. Это и понятно. Люди мы в части новые, да к тому же и пришли на некоторое время. Как строить с нами отношения - тоже не совсем понятно. Мой замкомвзвода Игорь Попов праздно проводил время в отпуске, в родном Донецке, за него оставался сержант Андрей Кононов.
   Съездили на объект, расставили народ по рабочим местам, познакомились поближе, поговорили за то, как говорится, за се... Андрей уже имел за плечами некоторый жизненный опыт. Успев схлопотать судимость за поступки дурной молодости, многое со временем переосмыслил и теперь строил некоторые планы на жизнь после службы.
   Мой заместитель Игорь Попов через неделю после нашего прибытия в часть приехал из отпуска. Личность достаточно колоритная. Галифе сорок шестого размера было ему как раз, но куртка пятьдесят четвертого туго натягивалась на спине и руках. Эдакий злобный "кубик". То, что он занимался футболом и, как хобби - боксом, придавало ему дополнительный авторитет в глазах сослуживцев. Да и человеком он оказался весьма неплохим и неглупым. Если мы заговаривали о взаимоотношениях в роте - объяснял все вдумчиво и толково, благодаря ему узнал много нового, чего в курсантской среде не было.
   Второй сержант, командир третьего отделения - Ваня Сикорский, поначалу воспринял мое появление в штыки. "Я считаюсь только с мнением ротного!" - без особых вступлений объявил он. "Ну так, кто же тебе мешает считаться с ним и дальше?" - в ответ спросил я. Разобрались немного попозже. У Арсена дела обстояли примерно так же. После поездки на объект и разговора с его замкомвзводом Василием Силкиным, они расставили все точки над известной буквой и пришли практически к полному взаимопониманию. Мы - учимся, мы - наблюдаем, они руководят и показывают нам что да как, поскольку опыта срочной службы ни у кого из нас семерых не было. Если подвести некоторый итог - то воспоминания о парнях - самые теплые и положительные.
   Встретил так же и земляка - крымчанина. Костя Чернега, дай Бог ему здоровья. Из Белогорска. В то время может быть, землячество воспринималось не так остро, но все равно, было приятно, когда есть кто-то кто имеет отношение к тому региону, где и ты сам родился и вырос. Острее всего землячество воспринималось уже позже - когда после выпуска и сам уехал за полторы тысячи километров от дома... Но это - уже потом. Аж через целый год.
   На Рому с Юрой сержанты из первой роты поначалу попытались слегка наехать, но получив ответ, что они местные, к тому же только учатся и не собираются отравлять жизнь ни себе ни им. К тому же, у меня во взводе оказался их хороший знакомый Гена Черко, который слыл конкретным распиздяем, но был весьма уважаем в кругах дембелей. Гена всем объяснил популярно, что "пацаны нормальные, местные, но лучше с ними тоже не залупаться..."
   Более того, сержанты - срочники иногда даже пытались нас и защищать. Однажды мы немного поспорили на несколько повышенных тонах во время обеда с Романом и Юрой. Потом на пару с Арсеном пошли к казарме. По дороге нас перехватили двое сержантов с первой роты, обладавших довольно злодейским видом - "Слышьте, парни, вы на наших курсантов не гоните! Мы же за них и вписаться можем..." Подумалось - "Вот тебе и раз! Еще сейчас и п.здюлей огребем!" Однако ситуацию разрулили быстро. "Мы все с одного училища, с одной роты и одного взвода. К тому же и живем у них дома. Какие могут быть проблемы?" - объяснили мы. "Да?" - удивились сержанты, - "Ну тогда ладно, парни, извините, не знали..."
   Однажды мои сержанты, Андрей и Игорь, вступились и за меня. Из Василькова в нашу роты перевели одно чудо, на шесть лет старше меня, имевшего несколько судимостей, допившегося почти до состояния полуобезьяны. Но габаритами отличавшийся отнюдь не маленькими. И вот это чуда поехало с нами на объект.
   Повыпрыгивали из кузова, идем к вагончику, по пути втроем треплясь между собой. Я им рассказывал про училище, они - за себя. Вдруг сзади раздается голос - "Слышь курсант, а ты когда закончишь свое училище, тоже шакалом будешь?" Оглядываемся - "чудо" перепрыгнуло через канаву и стоит на краю с самым воинственным видом.
   Отвечаю - "Родимый, не шакалом, а офицером. А тебе - и вовсе не собираюсь отчитываться, кем я буду". "Чудо" попыталось возмутиться в стиле - "Что бля?" Но - не успел. Поучилось что-то вроде - "Что бл..." с каким-то бульканьем в конце, потому что Игорь сделал легкое движение рукой и наш маргинал, издав звук, напоминавший сдавленное мычание и получив в область печени, скрылся в канаве. Андрей извлек его оттуда за шиворот и прошипел в лицо - "У нас офигенные курсанты! Тронешь - тебе пиздеццццц..." После чего огорченный "чудесник" коротал время в вагончике на половине "духов", не будучи допущенным в "купе сержантов и дембелей".

*****

   Начало июля. Город бурлил, к чему-то готовясь. "Сегодня - день Ивана Купала..." - сказала Юрина мама, - "Смотрите, близко к воде не подходите! Иначе искупают где-нибудь в фонтане, или в речке и не посмотрят, Иван ты, или не Иван..." Это для нас было нечто новое. Более того, в Крыму этот праздник не особо отмечался и, зачастую, проходил незамеченным. Ну что же, настало время заметить и отметить.
   Приехали вечером из части и, быстренько приведя себя в порядок, собравшись довольно внушительной толпой, подались в город. Сперва - в парк. Парк - стоит на ушах в буквальном смысле слова. Гуляют и наливают везде. Хотя... это как попросить. Можно конечно и по рылу получить, но - мы не из таких. Нам - как правило, наливали. Мы тоже жмотами не были, оттого в этом тонком деле было достигнуто полнейшее взаимопонимание.
   После парка куда? Разумеется в центр! Вломились толпой в троллейбус, заблокировав заднюю дверь. Но перед этим спросив - "Вам куда?" Мы же не быдло какое! Откуда-то взялась гитара и Серега Труш, он же Махно, исполнил пару песен, чем изрядно повеселил ехавшую в троллейбусе публику. Без очередной "пляшки" тоже не обошлось. Короче говоря, было хорошо. Водила, повозмущавшись скорее для проформы, оказался в общем-то парнем не злым, получив дружный ответ - "А нам всем - туда!", благополучно довез до центра города под подбадривающие вопли - "Гони, Копытин!"
   Вывалились в центре и, соблюдая меры безопасности, выдвинулись в сторону дискотеки. Наши новые местные знакомые строго - настрого проинструктировали нас - ни в коем случае не подходите к воде, чтобы случайно не искупаться во всем, в чем были. А веселье шло полным ходом! Танцплощадка, окруженная фонтаном, уже напоминала мелкий бассейн, в котором все еще пытался танцевать еле стоящий на ногах, мокрый до нитки народ. Кто-то периодически нырял в сам фонтан, иные не без посторонней помощи. Пролетарский андеграунд веселился как мог.
   Небольшими группками мы тусили вокруг площадки. Вовнутрь решили не заходить, поскольку вполне справедливо опасались "попасть под раздачу", а пачкать хорошие вещи абсолютно не хотелось. Время было уже довольно позднее и нужно было постепенно выдвигаться в обратную сторону. Собрались в условленном месте но... не все. Посмотрели друг на друга, все были чисты, сухи и исправны. Отсутствовал один Арсен. "Бля... армяна потеряли!" - удивился кто-то из наших. "Он хотя бы по отчеству - Иванович?" - спросил Славик. "Да какой нахер Иванович! Арсен Балабекович он!" - уточнил Роман.
   "Так, пацаны, давайте искать! Хрень какая-то!" - Юра с Романом уже настроились на поиски. Разбились на две большие группы и пошли вокруг площадки, вглядываясь в лица окружающих. Среди окружающих Арсена не было. "Бля... херово..." - уже начал нервничать Андрей. Группы уже почти обошли всю площадку, когда раздался возглас Махно - "Так вон эта блядь сидит!"
   Нашим взглядами предстал несравненный Арсенчик, сидящий по грудь, во всей одежде прямо в фонтане в обнимку с двумя бабами, которых он по очереди пощипывал за розовые соски, эротично торчавшие из-под мокрых маек и крепко целовал взасос. "Эй, скотина пьяная, вылазь!" - обе поисковые группы сойдясь вместе, пригласили его на выход. Арсен, с трудом навел резкость, оглядел стоящую перед ним толпу - "А... пацаны... привет!" "Вылазь давай!" - заорали мы, пытаясь перекричать музыку. "Отъ.битесь от меня! Мне и здесь хорошо!" - заорал в ответ Арсен, еще крепче прижимая к себе обеих девок и брызгая на нас взбаламученной водой.
   Пока извлекали его из фонтана, сами вымокли и, что хуже всего, вывозились в мути, поднятой со дна фонтана многочисленными пловцами. Но, в конце концов, Арсен был из воды извлечен и, плачущий, поставлен на твердую землю. Девки, перейдя на четвереньках фонтан, убыли веселиться дальше, на танцплощадку - там было мельче. А нам нужно было идти домой, потому что утром - снова в часть. В каком виде мы туда придем - об этом страшно было даже думать.
   Транспорт уже не ходил. По домам пошли своим ходом. Вдоль берега местной речки под названием Рось. Шли довольно медленно, поскольку Арсений ноги переставлял уже с большим трудом, но при этом все время порывался пойти обратно на дискотеку, где должен был найти "тех телок, с которыми ему было так за.бись в фонтане". Остановились для небольшого отдыха и перекура на пляже. "Андрюха, мне надо порыгать, проводи меня..." - выдохнул Арсен. Путилин подхватил его, со словами - "Фу бля! Мокрый, как лягушка..." - и поволок прочь от всех остальных.
   Так получилось, что едва стоящий на ногах Арсен, ноги которого уже начинали напоминать макароны и гнулись во все стороны, подставил ему подножку и оба кувыркнулись на песок. Андрюха, матерясь, поднялся первым, стряхивая с себя налипший песок и мусор. Потом стал поднимать не хотящего вставать Арсена. Арсена подняли совместными усилиями, угрожая "навешать п.здюлей".
   Мокрый до нитки, весь в налипшем на него песке, прошлогодних косточках от вишен, окурков, палочек от мороженого и сухой травы, он отдаленно напоминал ежа, делающего запасы на зиму. В таком виде его доволокли до дому, к ужасу Роминой мамы - тети Нины. "Мам, все норррмально! - поспешил успокоить ее Рома. "Я сейчас тебе дам - нормально! Быстро спать! Оба!" - скомандовала она. А завтра - нам снова на службу...
   Утром на остановке не было никого. Мы с Юрой стояли одинокие, надвинув фуражки на глаза. Запах одеколона вызывал омерзение, а на вопрос, заданный внутренним голосом, хотелось тоже ответить вопросом - "Зачем же я не сдох маленьким..." Добрались до части и разошлись по своим ротам. Вторая рота сидела перед телевизором в ожидании чего-то. "Смотрите новости" - сказал я сделавшему навстречу несколько шагов дежурному по роте, сержанту с моего взвода. Сержант Андрей Кононов, старше меня на год, умудренный некоторым жизненным опытом, посмотрел на меня, понимающе улыбнулся и сказал сидевшему ближе всех к телевизору, включить новости.
   Так мы и провели политинформацию... Не хорошо конечно, но что поделать, если умственные показатели в этот момент стремились к нулю, а может быть, даже ушли в отрицательные значения. Пере разводом откуда-то вывалился Арсен. "Привет, Леха..." - еле прошелестел он. "О, бля! Ты откуда?" - удивился я. "Блин, я такой захожу в роту... а они сидят... а я в туалет и рыгать..." - на Арсене не было лица.
   Лица не было, но мы при параде. Иначе - никак. Взводные старослужащие смотрели на нас с сочувствием. Еле отстояли развод и убыли по строительным объектам. Мне повезло больше других - "Двенадцатая площадка" располагалась довольно далеко от части и можно было, отправив народ по работам, завалиться в вагончик и до обеда вздремнуть, приводя во сне в порядок голову и обмен веществ в организме.
   "Ты подремли, а мы и без тебя справимся" - сказал Ваня Сикорский, командир третьего отделения, поехавший со мной на объект вместо Андрея. Это хорошо, когда взаимопонимание есть. Первая половина дня прошла в анабиозе. После обеда Ваня заступал в наряд, рулить пришлось самому. Хотя и было тяжело, но - справились. В конце дня подвели итоги и убыли по домам...

*****

   Не видели никогда пытку самоходчика? А стоит посмотреть. Не забудете! "Ты де був? Сим днив писля отпуску!" - в канцелярии первой роты стоит локти в стороны, техник роты старший прапорщик Свирь, для нас и офицеров роты - просто "дядя Стас", а возле него - чрезмерно загулявший в отпуске солдат, об отсутствии которого уже хотели уведомлять прокуратуру. Парняга просто душевно забухал и потерял счет времени. Его спасло то, что он вовремя очухался и, хотя с опозданием на неделю, но прибыл в часть.
   Боец стоял и трясся, а дядя Стас подступал к нему с налитыми злостью глазами. Было от чего бояться. Дядя Стас своим сложением напоминал небольшого медведя, или средних размеров сейф. Вырываться из ручищ, больше напоминавших по размеру совковые лопаты было просто бесполезно. Когда он здоровался за руку, то его ладошка охватывала твою руку где-то возле локтя, а после пожатия иногда приходилось трясти собственной рукой, чтобы немного ее успокоить.
   Как-то раз, там же, в канцелярии первой роты, двое молодых офицеров, лейтенант Дорошенко, по прозвищу "Бизон" и старший лейтенант Хомутецкий, соответственно - "Хомут", сами ребята далеко не хилые, зажали ничего не подозревавшего техника в углу и, со словами - "Стас, лысый пидорас!", дали звучного шлепка по лысой голове. После чего стали бегать кругами по кабинету, потому что дядя Стас, с рыком - "Ах вы, бляди! Убью!", раскинув свои клешни, принялся гоняться за ними.
   В конце концов, он сгреб их обоих у сейфа командира роты и прижал, не давая возможности, что называется - "Ни вздохнуть, ни пернуть". "Стасик, миленький, прости нас..." - плаксиво заголосили оба офицера, - "Дай, мы твою лысину поцелуем..." Едва растаявший Стас ослабил свои тиски, как снова получил звучный шлепок. На сей раз его противники едва не вынеся дверь канцелярии, убежали в помещение роты. "Суки!!!" - донеслось им вслед.
   Так вот, - "Ты де був?" - пытал дядя Стас бойца. Тот стоял, трясся и молчал. "Дневальный!" - рыкнул он. В дверях появился испуганный боец. "Сбигай у столовую, прынеси миску!" - попросил прапорщик, - "Тильки глыбокую!" - заорал он ему вслед. Дневальный пулей умчался в столовую, попадать в руки техника, когда он бывал злой, никому не хотелось. Через некоторое время, он появился, достав из-за пазухи глубокую армейскую алюминиевую миску.
   "Ось, дывысь!" - сказал он, отпустив дневального, кладя миску вверх дном на стол, затем врезал по ней такого убойного "леща", от которого дно миски прогнулось почти до стола, - "От, коли я тоби так уебу, цилый дэнь пид кайфом будеш ходыты!" После чего "самоходчику" не осталось ничего, кроме как наполниться страхом до отказа и упасть в обморок... перед тем, как отправиться на пять содержательных суток на гарнизонную гауптвахту.
   Мы встретили дядю Стаса через пару дней в городе, с женой под ручку. Под глазом у него красовался довольно свежий фингал. "Что, дядь Стас, боксом решил заняться?" - поинтересовались мы. "Та ни..." - протянул он, - "Тут пъятеро у вэчери доеблыся, чи курыты им треба було, чи х.й йих знае, шо йим потрибно було... Чотырьох поклав, а пъятый, сука, зъйибався!" Хороший мужик был дядя Стас, а главное, как и все сильные люди - достаточно добродушный, сознающий реально свою силу...

*****

   А потом был занимательный месяц. Это и каждодневные поездки на строительные объекты с личным составом. Это и четыре дня рождения подряд. Какие? А вот - 16 июля - друг Юры и Ромы - Толя, по прозвищу "Сэм", 17 - у меня, 18 - у Юры, а 19 у Игоря, который Дымнич. Как не спились за это время, ума не приложу. А самогончик из сахара - сырца, который нагнал Юрин отчим был поистине душевен. Были соревнования по футболу, когда мы, все четверо, что называется, попали под раздачу. Причем вопрос стоял ребром - идите на стадион, там наши в первом тайме уже три - ноль про.бывают! А игра шла всего минут пятнадцать. И ведь ничто не предвещало беды, просто приехали в отряд, по какой-то необходимости. И не вспомнить теперь, какой...
   "Ребята, сходите на стадион, там наши с летчиками играют" - Александр Иванович Минас, как всегда был интеллигентен. Мы пришли и что? Счет 3:0, летчики бегают, как заведенные, а строители еле шевелятся. Двое бегают - стареющий старший лейтенант Носач (с ударение на "О") и мой замкомвзвода Игорь. Игорь уже бегает злой, готов воздействовать физически не только на своих, но и на летчиков. Остальные - как на протезах. Видимо, их стала копировать нынешняя сборная России. Рома и Юра в два голоса - "Леха, а ты ведь на воротах нормально стоишь!" Народ тут же ухватился за эту идею - "Встань, постой!" Быстро нашлись и свитер и перчатки. Бутс не было, пришлось стоять в армейских ботинках от парадного обмундирования. В принципе, те же бутсы, только без шипов.
   "Суки!" - отвечаю им, - "только вместе с вами!" Пришлось переодеваться всем четверым. Пропустили в итоге еще пару, но и штуки три отыграли. Оказали так сказать, посильную помощь. Однако на следующий день еле пришел в часть - оба бока были просто синие. А как еще? Когда игрок выходит один - на один и нужно броситься ему в ноги. Вот и боком по кочкам... Парни со взвода оказались весьма понятливыми, да и новость о нашем участии распространилась мгновенно, сказали - "Можешь оставаться в вагончике, все будет нормально." И действительно - вопросов не было никаких. Да даже, если бы и были... состояние такое, как будто по тебе топтались.
   Была и любовь. Наташа Запорощенко... Юрик познакомил, блять! Сначала вроде все нормально. Потом - как обычно, хрен знает что. Как-то зашел к ней домой, вышла, как-то мнется... "Что такое?" - спрашиваю, - "Там у мене Славик..." "Ах бля, Славик?!" - пришлось взять ее за шкирку и придать ускорение с лестничного марша к двери - "Ну и иди тогда к нему!" Больше к этой теме мы не возвращались. Равно, как и далее, во всей последующей жизни. Тема исчерпана - ну и нехрен к ней возвращаться.
   И был отъезд... Билетов - нет! И в Киеве - нет. И через Военного коменданта - нет! Пришлось путешествовать автостопом. Тепло попрощавшись с родителями Ромы и Юры, а заодно и с ними и нашими новыми знакомыми, с которыми уже успели сдружиться. Славик с Арсеном, разорвав купон на тысячу карбованцев, обменялись адресами и телефонами. Пользуясь всеобщим бардаком, еле уговорили проводника за наличный расчет, пустить нас на третьи полки в плацкартном вагоне.
   Кстати, ехать на третьей полке весьма занятно. Только вот - немного пыльно и тесновато. Но - залег себе на самом верху - никто не достает своими движениями, тихо и спокойно. Где-то там, далеко внизу, какая-то суета, но это - не про вас. Вы - выше всех. Жестковато правда, матрасы - разобраны и неизвестно когда освободятся, но - не беда. Главное - ты движешься в направлении дома. Родного дома. И весь прошедший месяц - как будто и не с тобой.
   После Днепропетровска появились первые свободные верхние места. Это уже некоторый прогресс. Уже можно раскатать оставленный кем-то матрас и лечь нормально, не на жесткую багажную третью полку, а вполне себе полумягкую верхнюю, пассажирскую.
   Поздно вечером миновали Запорожье - появились первые нижние. "Гуляй нищета!" - матрац на полку и - вытянуться во весь рост. Сосредоточились примерно в одном месте. А жизнь не так уж и плоха... Мелитополь проехали под утро. А вот и Крым. Монументальные знаки на Сиваше. Мы дома! И пофиг, что еще не доехали даже до Джанкоя. Еще какие-то часа три. Самые долгие. Знакомые гаражи с наскальной живописью и росписями на улице Ракетной. Окраины Симферополя. Поезд, сука, тянется как нарочно, медленно. Железнодорожный мост через Салгир... Наконец показалась башня с часами. Ура! Стажировка окончена! Мы дома!
   P.S. Вы можете спросить, у меня что, такая хорошая память, что я помню всех должностных лиц той части, в которой были на стажировке? Ведь месяц всего! Да, на память я никогда не жаловался. Но... Вспомнить о своей стажировке меня заставил один момент - офицерские семьи часто переезжают с места на место. Так вот, уже после прощания с частью, когда мы раскладывали вещи по коробкам, готовясь к очередному переезду, уже к постоянному месту жительства, из книжки Валентина Пикуля "Три возраста Окини-сан", выпал уже пожелтевший и изрядно затертый двойной тетрадный листок. Он был закладкой...
   А на нем - ... войсковая часть А-0731. Командир части подполковник Мартыненко, Начальник штаба майор Корейба... Второй взвод второй роты... Командир взвода старший лейтенант Кононенко, заместитель командира взвода сержант Попов, командир первого отделения сержант Кононов и далее по списку... Тридцать два человека. И снова, через двенадцать лет, я как будто вернулся в то, уже к тому времени далекое лето девяносто третьего года. Город Белая Церковь...

Как рождаются зайчики.

Нам нужен новшеств воздух свежий

Альтернативу чтоб искать!

На грабли, на одни и те же -

Мы уж привыкли наступать!

(Александр Свинарчук)

   Эта страшная по своей сермяжной простоте история произошла осенью далекого 1993 года на Симферопольской мебельной фабрике, куда четверо курсантов Симферопольского ВВПСУ по согласованию с вышележащим командованием и ко взаимной выгоде обеих сторон были направлены для переноса металлического ограждения с целью устройства уличного склада готовой продукции. А проще говоря - хорошо "зашарились".
   Нужно сказать, что в закатные годы Советского Союза и первые постсоветские годы размеры и ассортимент различного рода шары в нашем, да и наверное не только в нашем, училище поражали своим разнообразием. Для многих офицеров из командного и преподавательского состава, отдавших изрядную часть жизни службе в Советской Армии, распад Союза стал крушением жизненных устоев и перспектив, и личной трагедией. Поэтому все, кто имел какие-то возможности, попросту задвинув на службу и работу, окунулись в решение личных вопросов, а именно - дачное или гаражное строительство, коммерция и тому подобные вещи, благо хороших, пробивных и очень опытных специалистов в строительной отрасли в училище было более, чем достаточно.
   Имели место конечно и другие сферы деятельности, вплоть до участия в появившихся в те годы, подобно грибам после дождя различных "бригадах", работавших под разными "крышами" на вольных хлебах дикого капитализма начала 90-х годов. Но - жизнь "работников ножа и топора" - это уже другой жанр, достойный тщательного исследования и отдельного описания.
   Что же такое шара - это неотъемлемый атрибут курсантской жизни. В двух словах - курсант, у которого руки растут не из задницы и голова находится на своем месте, выполняет какую-нибудь работу на благо родного училища и не только, попутно решая свои сугубо шкурные вопросы и порой имея возможность благополучно слинять в город. Учебный же процесс в это время благополучно проходит без его участия с соответствующими отметками в зачетной книжке.

*****

   Рота курсантов военного училища времен Советского Союза - это вся география некогда великой страны и наш предпоследний "советский" набор не стал исключением из этого правила. Волею судьбы из различных уголков страны в Симферополь съехались прекрасные парни, желающие посвятить свою жизнь службе в Советской армии. В нашей роте помимо русских, украинцев и белорусов учились так же армяне, туркмены, немцы, азербайджанцы и это не полный список, был даже один еврей, нет - просто как факт, не в обиду ему - замечательный человек и прекрасный товарищ.
   В те годы в ходу были анекдоты "про молдаван", помните, ходили такие хохмы вроде - "Почему молдаване шоколад не едят? - От фольги изжога...", ну и тому подобное. Как я уже говорил выше, национальный состав наш был достаточно пестрым. Представителям славного молдавского народа в нашей роте место тоже нашлось, благо от Крыма до границ Молдавской ССР было сравнительно недалеко.
   Как они относились к подобного рода хохмам и анекдотам? Двоих городских жителей они просто бесили и вызывали весьма бурную реакцию, третий же, по имени Гена, выходец из сельской местности где-то на границе с Одесской областью, относился к этому гораздо проще и с изрядной долей юмора, ему же суждено стать главной звездой этого повествования.
   Леха, говорил он, услышав подобного рода анекдот, откуда бля, нам быть умными? Предпосылок нах, для этого нет! Идешь ёптать, бывало по осени в школу, предки ушли на работу, захотел по дороге пить, нет не бухать, а просто попить - водички я имею в виду, понимаешь? Ну вот, идешь значит бля, и пить захотел, стучишь в калитку к соседу, он спрашивает - бля, чего? Говоришь, что пить хочешь, дай нах, водички хлебнуть, а он тебе ковш "сухаря" бля, холодного, вместо воды из погреба выносит... Какая уж тут школа, ты мне скажи, когда туда приходишь ипать, уже почти "в говно"? И вот так - частенько. Ну как Леха, в таких бля условиях стать умным? Ну не умные мы... и что? Зато - прикольно! Поэтому я, в отличие от "этих" отношусь к данному чернушному юмору философски. Ну подумаешь, изжога от фольги... что теперь, шоколад не жрать от этого?

*****

   Итак, наш "философ" пока даже не догадывается о своем звездном часе и живет своей жизнью в стенах училища, а четверо "зашарившихся" благополучно работают на Симферопольской мебельной фабрике. В наше распоряжение был предоставлен старенький, но находящийся на удивление в добром здравии сварочный аппарат, изрядное количество электродов и мы, срезав сваркой металлическое ограждение, методично, секция за секцией, переносим его на другое место, вызывая одобрительное кивание головой фабричного начальства. Вместе с этим мы обустраивали кровлю, рискуя каждый раз шлепнуться на землю, вместе с маской и держаком для электродов. Причем отдельные следы нашей работы заметны даже спустя двадцать один год после окончания Училища.
   Никогда не думал, что научусь варить металл... Подумаешь, когда с непривычки и без сноровки в конце дня, как будто кто-то песка в глаза накидал, не смертельно. Но - научился, причем достаточно сносно делать горизонтальные швы, к тому же было интересно - очень хорошо сквозь маску было видно, как металл с электрода по "силовым линиям магнитного поля" перетекает на место сварки. Узнал, как отличить шлак от металла, через стекло. Короче говоря - узнал для себя массу интересного. Вот они, плюсы военного образования - раскрываешь в себе ранее никогда не проявляющиеся таланты!
   Попутно мы пополняли запасы разного рода строительных материалов, за которыми должен был приехать "куратор", наш командир взвода - а именно бруса, швеллера и прочих "вкусностей", на которые был, есть и будет спрос во все времена, пока человечество занимается строительством. Что там имело от этого более вышележащее командование, нам то было неведомо, но наши учебные вопросы в родном училище решались исправно и во время. Взводный иногда приезжал, одобрительно кивал головой и говорил, что скоро приедет с "группой захвата" для вывоза запасенного.

*****

   Итак, наступил этот "один прекрасный день". Мы, как обычно увлеченно орудовали сваркой и дело успешно продвигалось. Вот, подъехал грузовичок с синей кабиной, за рулем - улыбающийся взводный, а из кузова посыпалась специально отобранная из доверенных лиц "группа захвата". Мы поздоровались с парнями, обсудили различные училищные и около училищные новости и принялись за дело - мы за свое, а они - за свое. В конце концов, материалы были закинуты в кузов, а мы успешно повалили еще одну секцию и стали отрезать лишнее, предварительно накрутив на максимум ток в сварочном аппарате.
   Парни изъявили желание нам помочь в этом нелегком деле, тем более, что они тоже понятия никакого не имели о сварке, а тут надо же, подоспела такая развлекуха, грех упускать такой случай. Нам - то что, жалко что ли, работы у нас еще валом, хочешь - вот тебе держак с электродом и рукавицами, вот тебе - маска, режь металл на здоровье.
   Каждый, прорезав некоторое расстояние, восторженно крутил головой и передавал следующему желающему. Постепенно очередь дошла и до Геннадия, который уже в нетерпении перескакивал неподалеку с ноги на ногу. И вот, держак в одной руке, маска в другой. Дальше пошло то, что в современной литературе именуется жанром "реальная жесть".
   Гена покачал держак в руке, потом покрутил в руках намордник, недовольно цыкнул сквозь зубы в сторону, скептически посмотрел на забрызганное окалиной темное стекло светофильтра спереди и сзади, и спросил - "Как вы через это говно смотрите, через него же не видно нихера!" "Гена, не еби нам пожалуйста мозг!" - закричала потрясенная публика, "Одевай маску на морду и - вперед, публика ждет!" "Идите все в жопу, я сам знаю, что делать!" - сказал собравшись с мыслями Гена и, сделав умное лицо, отбросив в сторону намордник, прищурив глаза, ровненько, по линии, шестисотамперной дугой прорезал где-то с полметра листа под шум отвисавших челюстей, падавших и стукавшихся о грудь у собравшихся зрителей. "Эх, заебись!" - встав, немного поморгав, расправив грудь и широкие плечи простого крестьянского парня, сказал Гена, - "Ну почему я не сварщик? Занятно! Если бы сегодня не в караул, попросился бы остаться с вами!"
   Публика расходилась без лишних слов. Попрощались тепло, но немногословно, все находились под впечатлением от увиденного. Мы пожали руку взводному, парни попрыгали в кузов, помахав нам на прощание. Синий грузовичок, просигналив напоследок, укатил по направлению к проходной. Впереди у парней был "большой наряд" по училищу и караул, в который должен был заступать и наш друг Геннадий.

*****

   Итак, наши братья по оружию заступили в караул. К слову сказать, к служебным обязанностям Генка относился исключительно добросовестно. Добросовестно отстоял свои два часа на посту, так же добросовестно отсидел в караулке свои два часа бодрствующей смены и наконец-то наступил момент, которого ждали с вожделением все, кто когда-нибудь нес караульную службу - когда наконец-то можно, ослабив ремень и накрывшись шинелью наконец-то немного вздремнуть.
   "Поднимаемся, отдыхающая смена!" - негромко сказал начальник караула. Привычная к караульному быту и проснувшаяся от того, что в открывшуюся дверь ударил свет, отдыхающая смена еще полусонно - завозилась, собираясь на выходить на посты. Через некоторое время караулку огласил истерический вопль, переходящий временами в ультразвук - "Я ослеп, бля!!!" Сна как не бывало у всех. Зрелище выходящего из комнаты отдыхающей смены наощупь, с зажмуренными глазами плачущего Гены потрясло всех до глубины души.
   На пост срочно заступил бедолага из бодрствующей смены, осуществлен доклад дежурному по училищу о том, что заболел караульный и требуется замена. Пока суть, да дело, а в условиях Вооруженных сил такие вопросы решаются не очень быстро, неравнодушные сослуживцы приступили к реабилитации пострадавшего. Кто-то сказал, что хорошо помогает заварка от чая... Гене на морду вылили весь чайник, пытаясь промыть дико болящие глаза, потом вспомнили про заварку, высыпали ее туда же, на уже умытое караульным чаем лицо и сделав из нее две горки в районе глаз. Посмотрели на воющего Гену и пришли к выводу, что "нехер в пасочки играть..." и из нее сделали маску, испугавшись того, на что стал похож их сослуживец.
   Затем вспомнили, что хорошо помогает картошка... Сгоняли за ней в солдатскую столовую, благо в нашем училищном батальоне обеспечения она была что называется под боком. Смахнули с Гениного заплаканного лица заварку и принялись лечить новыми методами. Картофель прикладывали в резанном, тертом и едва ли не жеваном виде - не помогало ничего... Прикладывали по картофелине на каждый глаз и по половинке, даже пытались нанести на лицо штукатурку из картофельного пюре... глаза, суки такие, не хотели открываться ни в какую.
   Вот наконец, приехал дежурный ЗиЛ с дежурным по училищу и заменой нашему страдальцу, которого осторожно погрузили в кузов и сказали не дергаться, а в училище обещали спасти. Слава Богу, все вопросы были улажены и дежурный, сделав отметку о проверке караула в ведомости, убыл к месту несения службы, заодно увозя Гену в санчасть.

*****

   ...он открыл глаза, как новорожденный котенок только через десять дней и с удивленной улыбкой младенца взглянул на окружающий мир, отметив мысленно, насколько он красочен. Привычное ко всему эхо курсантской казармы добросовестно повторило - мать... мать... мать...

Культуризм и взаимопомощь.

   Наверное все помнят, ту "качалку", что располагалась под "большим" спортзалом? Днем ее плотно оккупируют курсанты третьего и четвертого курсов. А что делать? Дедовщинку даже в условиях военного училища никто не отменял. Ну а что прикажете делать, если на занятиях сидеть не интересно? Спать нельзя, лекция монотонная, скукотища, как говорится, просто смертная! А тут - работа кипит! Все пыхтят натужно, пытаясь преодолеть силу земного притяжения, вдобавок ко всему, отягощенную железяками, изредка перебрасываясь какими-то общими фразами.
   Иногда, кто-нибудь, выполнив программу тренировки, покидает блистательное общество и убывает на занятия. Но сначала - в душ, чтобы не благоухать на весь класс запахом свежего пота. Все - мужики, баб здесь не держат, поэтому из душа все выходят в чем мать родила, ни у кого ничего нового нет и меряться хренами никто как-то не собирается. Кто-то просит помочь, если не справляется с весом, потому что силы уже не те... Это даже не обсуждается. Упражнения с железом - они ведь такие!
   Картина маслом: парняга из 21 роты жмет штангу лежа. Нацепил на штангу некоторое количество блинов и теперь старательно пыхтит, стремясь преодолеть вес отягощения. Но вот засада - штанга стремиться придавить и последних повторений без посторонней помощи не сделать. Как назло, остальные качки тоже заняты и попросить некого.
   Внезапно на входе в зал нарисовывается некоторое "туловище". "Туловище" только вышло из душа, как обычно без всего и готовится убыть на занятия. Но лежащий под штангой об этом успел забыть, поскольку ему сейчас дороже всего собственная жизнь - вес все-таки приличный, потом выколупываться из-под придавившего тебя железа будет весьма проблемно.
   "Слышь, помоги раза на два!" - просит незадачливый качок. "Да без проблем!" - отвечает второй, как же не проявить элементарную взаимовыручку. С этими словами он подходит к жмущему и встает у него над головой ровно в тот момент, когда штанга ложится на грудь. При этом мужские принадлежности, все в каплях росы оказываются в аккурат у него над лицом.
   "Э, бля..." - видя такое прямо над своим лицом, только и успевает выдавить из - под штанги на груди наш спортсмен. "Ну хули... давай..." - говорит помогающий, до которого еще не дошел весь трагизм ситуации. Остальной присутствующий в качалке народ уже вовсю улыбается, наблюдая эту сцену со стороны и уже все понявший.
   "Ну..." - говорит помощник, немного приседая для удобства. "Иди нах.й!" - собравшись с силами орет на весь зал качок, мотая головой из стороны в сторону, стараясь увернуться от нависающих над лицом гениталий. "Давай жми, хули ты..." - все еще не понимая говорит помогающий, приседая еще ниже. "Иди нах.й!" - вторично орет качок, после чего съезжает вбок со скамейки под грохот соскакивающих с грифа штанги блинов и истерический хохот остальных курсантов.
   "Вот это бля... помог..." - со смехом сказал желавший помочь, до которого наконец-то дошло. "Бля, ну ты молодец!" - вылазя из-под скамьи констатировал незадачливый физкультурник, - "Я как увидел, что х.й с каплей на нем прямо у меня над мордой висит... чуть ежа не родил..." На сегодняшний день тренировочный процесс был закончен... просто никто так и не смог продолжить...

Любовь к экзотической фауне.

Пить бросают одни недоумки.

Если пьянство для вас -- кабала,

Чтоб держаться подальше от рюмки,

Надо водку хлебать из горла.

(Игорь Алексеев)

   Два курсанта, Леха и Костян, шли по пустынной улице в сторону от училища. Разговор шел что называется "про то, да про сё." Внезапно один из них спросил - "Лех, у тебя какие планы?" Планов пока, честно говоря, не намечалось. "А пошли ко мне на коньяк с сосисками!" - вдруг предложил Костян. Коньяк! Крымский, пятизвездочный! Да еще с сосисками! Это было предложением, от которого нельзя было отказаться ни при каких обстоятельствах.
   Курсанты благополучно дошли до дома, по дороге прикупив к сосискам всякой мелкой всячины. Расположились на кухне, за столом, на котором располагалась и клетка с волнистым попугайчиком.
   Пока сервировали стол, попугай носился по клетке, щебеча что-то свое. Вроде бы и говорят, что отдельные попугаи могут запоминать слова целыми фразами и потом как бы осмысленно употреблять из в повседневной жизни. Однако на данном голубеньком волнистом экземпляре природа явно отдыхала и разговаривать он не был особо расположен.
   Звякнул стопочками первый тост, разговор "за жисть" шел своим неспешным чередом, за первым - второй, ну а за вторым - не чокаясь, третий. Настало время перекурить и поэтому друзья вышли на балкон. За сигареткой, коньяк начинал медленно разливаться теплом внутри и в головах приятно зашумело.
   В бодром расположении духа курсанты вернулись за стол, налили еще по стопочке и продолжили беседу. Попугай продолжал бестолково скакать по клетке, чередуя свои беспорядочные движения, такими же беспорядочными звуками.
   "Слышь, Костян" - сказал Леха, после очередного тоста - "Сидеть вдвоем - это не классически!" Костя удивленно округлил глаза - "А как это, классически?" "А классически - это соображать на троих!" - подвел итог Леха. "М-да... действительно..." - согласился Костя. "А кого третьим возьмем?" - спросил он после минутной попытки наморщить лоб и сообразить, кого бы еще пригласить, чтобы все было как надо. "Да чё ты тормозишь" - сказал Леха - "Попуга у тебя в клетке трезвый сидит! Скачет невпопад! И херню всякую несет!"
   "Действительно..." - согласился Костя, затем уже не совсем твердой рукой взял из блюдца кусок черного хлеба, намочил его в коньяке и воткнул между прутьев клетки - "Давай, родимый! Въ.би за нас!" Попугай вертелся возле куска хлеба, однако не спешил к нему притрагиваться. "Вот же бл.ть, интеллигенция!" - воскликнул Костя, вынул из прутьев хлеб и быстро сунул его в рот, чтобы не пропадало добро. Затем взял из хлебницы батон, отщипнул от него кусок, намочил в коньяке и сунул на старое место.
   Попугай бодро подскочил к куску и стал щипать его клювом. Когда кусок иссяк, попугаю видимо, стало очень хорошо. Теперь видимо, он ощущал себя настоящим хищником. Он пробовал парить по клетке, однако быстро влетал в ближайший прут и падал на поддон. Алкоголь судя по всему, в лучшую сторону повлиял на речевые центры его головного мозга, отчего попугай носился по клетке, сопровождая все это вполне отчетливыми словами, добрая половина которых относилась к явно ненормативной лексике. Костя сделал удивленное лицо - "Вот сука какая! А от трезвого, от него и слова сказать не допросишься!"
   На столе тем временем, появилась бутылка бренди "Слънчев бряг". Друзья некоторое время наблюдали за вывертами пьяного и не совсем адекватного попугая, подбадривая его в меру возможности. За наблюдениями опрокинули еще пару стопочек. Потом Костя, которому уже вероятно, надоели выходки пьяной птицы, отщипнул еще кусочек батона, намочил его в напитке и сунул на старое место со словами - "Ты меня уже достал, алкаш, херню разную нести!"
   Попугай, которому болгарский бренди видимо, нравился гораздо меньше, чем крымский коньяк, клевал кусок как-то вяло. Однако, в конце концов, и этот кусок исчез. Попугай скакал по клетке все более и более вяло, в конце концов, он неподвижно сел на нижней жердочке. Друзья еще некоторое время продолжали болтать, пока не обратили внимание на непривычную тишину за столом. "Эй, там!" - Костя щелкнул пальцами перед клеткой и помахал рукой перед попугаем. Птица сидела не шевелясь, а ее глаза стали напоминать хорошо пришитые пуговицы и по выражению и по положению на голове.
   "Бухой!" - констатировал Костя. "А чего это его так развезло?" - икнув спросил Леха, видевший пьяного вусмерть попугая в первый раз в своей жизни. "Хули..." - протянул Костя - "Намешал... Вот это его прет!" - с этими восторженными словами он хлопнул ладошкой по клетке. Попугаю уже видимо, было все равно. Он издал какой-то нечленораздельный звук и грохнулся кверху лапками на дно клетки. "Бля... он не сдохнет?" - поинтересовался Леха. "Да хрен его знает, он никогда раньше столько не пил... сейчас посмотрим..." - успокоил скорее самого себя Костя.
   Попугай лежал без движения. Друзья-собутыльники пытались заглянуть в его глаза. С одинаковым успехом можно было бы смотреть на пуговицы на форме - они бы сказали примерно столько же. Выпили за его скорейшее выздоровление. Потом еще. Когда бренди уже подходило к концу, попугай начал подергивать лапками. В бутылке было уже на донышке. "Ура! Оживает!" - радостно заорал Костя.
   Настало время прощаться. Костя стал собираться на встречу с любимой, Леха - домой, отсыпаться. А там - мало ли... день еще не закончился. Когда друзья встали из-за стола, попугай пытался перевернуться на лапы. Значит - не сдох. Просто хреново ему было. Это уже успокаивало.
   На следующее утро курсанта встретились в родном Училище. "Ну что, Костян, попуга оклемался?" - первым делом спросил Леха. Костин вид особых сомнений не вызывал - судя по всему, ему было чуть лучше, чем его домашней птичке. "Да... оклемался, сука... я из-за него от отца огреб по полной программе!" - пожаловался Костя. "И что было?" - Лехе очень хотелось узнать подробности. "Да батя со службы вечером пришел и ох.ел от увиденного... Прикинь, сидит попугай в клетке... прижался к батарее, нахохленный... и его всего трясет с перепоя..." - поведал свою грустную историю Костя.
   "Сейчас снова по клетке скачет, как ни в чем не бывало... правда воду всю в поилке выхлебал..." - добавил он, улыбаясь...

И снова - в войска!

Вторая войсковая стажировка. БОУП, город Симферополь.

Мы доигрались в крестики-нолики.
Из головы моей сделано чучело.
На стенке в твоем охотничьем домике
Я улыбаюсь немного измученно...

(Александр Гутин)

   Как бы ни хотелось снова поехать в уже полюбившуюся Белую Церковь и повидать тех парней, с кем зажигали в прошлом году, не вышло. Всех, кто написал рапорта на Россию, решили оставить в Симферополе. Сперва таких набралось всего тридцать семь человек на весь курс. А нефиг разлагать боеготовность "Збройних сил" - решили наверху, - вот пусть в Симферополе и тусуются. Делать нечего, наше нынешнее место службы - доблестный училищный Батальон Обеспечения Учебного Процесса, сокращенно - БОУП. Никогда особо не мечтал проходить службу в училищных стенах, хотелось увидеть что-то новое. Впечатлений от летней стажировки прошлого года было много.
   Народ разъезжается на стажировку в середине четвертого курса. Съездили проводить на вокзал. Никто не знал точно, отправят ли нас в Россию доучиваться, или нет. Парни разъезжались за новыми впечатлениями. Они смогут увидеть тот быт, который предстоит всем нам через некоторое время. Поэтому - прощались, как будто насовсем. Пока никто не видит - "по пятьдесят грамм". С теми, с теми и с теми. Набрались в конце концов, прилично. Но - нам "на службу" завтра, можем себе позволить. Проводив - пошли пить пиво в пивнушку "На Козлова". В конце концов, сказали себе - "Хватит!". Буквально переломив себя о колено, ибо душа требовала еще.
   На утро - привели себя в порядок и пошли в батальон. Батальон - одно слово. С постепенным умиранием самого Училища, медленно умирал и БОУП. На маленьком плацу - человек пятьдесят. Рота - чуть больше нормального взвода. Хорош батальон. Комбат - подполковник Будиловский, во главе. Тут же - замполит и зампотех. Но вот командиры рот - прапорщики. Обалдеть! Комбат представил нас личному составу, мы разошлись по подразделениям. Мы - это кто, спросите Вы. Мы - это Витек Смирнов, Серега Скрипкин, Андрей Будиловский и собственно, я. Андрей, представившись отцу, потерялся на ближайший месяц.
   Развод прошел. Теперь необходимо расставить личный состав по местам несения службы и работ. Кто куда разошелся - мы так и не поняли. Спросил у своего "ротного" - "А куда все разошлись?" "Да так..." - ответил он, - "Вот и ходим целый день друг за другом... Сейчас пойдем, в нарды поиграем..." сказав это "ротный", извлекши из кармана шинели пачку сигарет, воткнул одну из них в рот и закурил, удаляясь в направлении автопарка. Близость автозаправочного пункта его видимо, не смущала. "А нам что делать?" - спросил я. "Да х.й его знает, что вам делать... Нас тут самих слишком много... а тут еще и вы..." - флегматично бросил он.
   Мы походили по территории батальона в надежде найти себе хоть какое-то применение. Его не было. Все куда-то рассосались сами по себе. Мы были чужими на этом празднике жизни. Цирк! В прошлом году - ездили на производство, для нас находилось дело. А тут... Мы прошарахались втроем, ища себе применение примерно до обеда, зашли в казарму. Казарма нас неприятно удивила. Вполне пристойная снаружи, она представляла полное убожество изнутри. Особенно - в сравнении с теми условиями, которые мы видели прошлым летом в Белой Церкви. Нет, жить-то в ней было можно, но вот какой-то обустроенности - не было и в помине. Плюс к тому - внутри было довольно прохладно.
   На досуге довелось заглянуть и в общежитие прапорщиком и военнослужащих сверхсрочной службы, огни окон которого более трех лет освещали нам по ночам автопарк. Замполит батальона попросил вызвать какого-то прапорщика. Посмотрим, что там. Плесень, сырость, лужи воды на полу заваленного разным хламом коридора от развешанного белья. Как тут живут люди - совершенно непонятно. Но - живут как-то. Нет, я бы так не хотел, но, кто знает, что нас ждет впереди.
   По просьбе ротных отвели наши "роты" на обед и стали думать, чем же заняться дальше. Вернувшиеся с обеда командиры не размышляя слишком долго, просто отправили нас по домам. Ну и чудесно. День прошел благополучно.

*****

   В один из дней, мы как всегда, после развода шлялись по территории автопарка и складов. Пользуясь своим "служебным положением", зашли на склад горюче - смазочных материалов, который до этого более трех лет охраняли, заступая в караул. Прапорщик, начальник склада, выслушав наш рассказ о себе сказал только - "Делать вам нехер...", - после чего потерял к нам интерес и занялся более важными делами.
   Выйдя наверх, буквально нос к носу столкнулись с Начальником Училища, зачем-то приехавшего в батальон. Деваться было некуда, обходить, или скрываться с места встречи - не наш уровень, поэтому пошли. никуда не сворачивая. Генерал поздоровался с нами, увидев, что на шапках кокарды со звездой, а не с трезубцем, а ремни - не новые "лифчики", а с бляхами, вежливо поинтересовался, почему. "... А мы рапорта на перевод в Россию написали, товарищ генерал-майор!" - бодро доложил Скрипа. "Рапорта?" - как будто сам у себя спросил начальник. Пожелав нам удачи в случае с переводом, он продолжил свой обход.
   Но не все начальники были к нам столь снисходительны. Однажды нарвались на нашего бывшего комбата, а ныне - Заместителя Начальника Училища, полковника Коровянко. Увидев нас, Трофимыч был готов пристрелить своим взглядом. "Это что на вас такое?" - поинтересовался он, показывая на наши пуговицы, бляхи и кокарды.
   Тут я позволю себе немного отвлечься от темы повествования. Чтобы было понятнее. Еще до окончательного распада Союза, некоторые, особо упоротые офицеры, стали понемногу переодеваться из формы советского образца в новую. Первыми предметами новой формы стали кокарды с синим овалом и трезубцем посередине, вместо старого доброго "яйца" со звездой. Потом пошли пуговицы - там так же, трезубец сменил звезду. Для курсантов и военнослужащих срочной службы все было проще - кокарды сменили на новые, примерно такой же формы, пуговицы с шинелей убрали вовсе, а ремни с латунной бляхой, заменили конструкцией, с застежкой, чем-то напоминающей застежку женского бюстгальтера. Отчего ее сразу стали называть "лифчиком".
   "Это что такое?" - полковник навис над нами. "Мы написали рапорта на Россию..." - доложил Витек. "Какая нах... Россия!" - рявкнул Трофимыч, - "Все будете доучиваться здесь!" После чего бодро влепил нам по пять суток ареста за нарушение формы одежды. "Зашибись!" - отметили мы про себя, с одной стороны, с облегчением, оттого, что никуда нам переводиться не нужно, а с другой - несколько напрягшись, потому что сидеть "на губе" как-то не очень хотелось. Кстати - все трое сидим до сих пор... Но форму одежды пришлось все же, привести "в соответствие".

*****

   Первое время после того, как мы оказались в новой стране, все словно приходили в себя. Где-то далеко, в Киеве и Москве кто-то что-то делил, кто-то что-то решал. Прошел референдум о статусе Крыма. Крым стал автономной республикой. Наряду с желто-голубыми флагами. на флагштоках административных зданий появились и новые, крымские.
   Но порой, в жизни появлялись элементы цирка, если хотите. Раз мы все уже "в Украине", что звучало непривычно, то все должно быть по-украински, так видимо, кто-то решил на самом верху. Какая-то светлая голова додумалась первым делом, попытаться перевести на украинский язык названия улиц. Опять же - через задницу, что называется. Так например, улица Пушкина, тот самый "Пушкарь", симферопольский "Бродвей", стала называться имени "Сашка Гарматного..." Раз уж переводить - то и фамилии тоже! И не важно, что это не рождает ничего, кроме смеха. Короче говоря, народ глумился, как хотел, пока это начинание не заглохло само собой.
   Политическая жизнь тем не менее, кипела вовсю. В начале девяносто четвертого состоялись выборы первого и, как оказалось. последнего Президента республики Крым. Юрий Александрович Мешков... сейчас мало кто и вспомнит это имя... тем не менее - это было. Новый Президент сразу взял круто. Курс - на Россию! Окончательный и бесповоротный. Но, как оказалось впоследствии, окончившийся не более, чем пшиком.
   Прыгнуть с парашютом, держа российский и крымский флаги, ему удалось. Удалось сделать несколько довольно громких заявлений. Кто знает, что было, если бы ему удалось воплотить в жизнь хоть что-то из заявленного. Этого мы уже никогда не узнаем.
   Одно из первых дел - это перевод стрелок часов на российское время. На час вперед, относительно времени украинского. Причем, сделано это было весьма запоминающимся способом. Помните, в последнее кажется, воскресение марта, мы переводили часы на летнее время? На час вперед. Учитывая, что переводить часы теперь приходилось на летнее российское время, то - эххх!!! Сразу на два часа - слабо?
   Нам завтра - к подъему. К семи... А минус два часа - к пяти! Вот это жизнь! Полувменяемая дежурная служба не может понять, по какому времени жить. Солдаты, уложенные спать, как обычно, в двадцать три, но поднятые на два часа раньше, ходят, как стадо зомби. Заспанный комбат, чертыхаясь, вывалился из своего УАЗика и, после развода, убыл куда-то к себе, где и пропал. В конце концов, снова перевели стрелки на час назад. Нам и диверсий не нужно, сами себе все устроим, как надо...

*****

   Стажировка прошла как-то незаметно. Таких ярких воспоминаний, как скажем, о предыдущей, прошлогодней, не сохранилось. Все было тягуче - однообразно. "Ну что бля, помощнички... теперь в училище?" - спросил, обращаясь к нам, Начальник штаба батальона майор Громовой, если мне не изменяет память.
   Постепенно стали приезжать парни, уезжавшие на стажировку в войсковые части. Вернулись и наши белоцерковцы. Они снова были в той же части, что и год назад и куда тщетно пытался попасть и я. "Лех, ты ничего не потерял..." - с досадой в голосе сказал Юра, - "Часть уже не та... такое впечатление, что скоро накроется... одну роту сократили, почти ничего не строят, подсобное хозяйство тоже свернули..." Поговорили, вспомнили всех, кого знали. Кто-то, успев ухватить долгожданную квартиру, тут же написал рапорт на увольнение, кто-то перешел в другую часть...
   Вот такая была она... наша вторая стажировка...

Расклад по понятиям.

   Госы, они же - госэкзамены, уже подходили к своему завершению. Курсанты - выпускники уже достаточно свободно выходили в город. Ну и что? Выгнать - уже не выгонят, выпуск, что называется, на носу. Офицерская форма заказана. Шьется потихоньку. На улице вовсю бушует поздняя весна. Уже все зелено, все цветет, на небе - ни облачка, тепло... Хорошо!...
   Комбат построил батальон на плацу. Оставшиеся от первоначальных шести - четыре роты, образовав "коробку", закрытую для посторонних, внимают полковнику. Полковник зол, но сохраняет чувство юмора. Все еще. Некоторые курсанты уже обзавелись личным автотранспортом и приезжают в Училище, вальяжно подкатывая к забору у казармы. "Ну что вы за клоуны?" - обращается он к одному из новоявленных автомобилистов, - "Ну приезжаешь ты сюда, как на работу, ну и иди через КПП, как солидный человек, хули ты через забор лезешь! Ну... не солидно!"
   Однако комбат зол не по этому поводу. Привычка лазить через забор - трудно преодолима. Даже если приезжаешь на своей новой машине. Будущие офицеры - тоже люди. Они способны радоваться жизни, особенно на пороге больших перемен в ней. И тоже, в массе своей, ценят пиво, как одну из таких радостей. Речь - о пиве и тех, кто его пьет.
   В эпоху "дикого капитализма" первых постсоветских лет, все ринулись зарабатывать. Кто каким способом, естественно. Отчего в окрестностях Училища во множестве расплодились пивные "точки" в виде старых добрых желтых бочек. Бокалов в то время катастрофически не хватало, об одноразовых стаканах тоже не слышали, поэтому было вполне естественным, "по дороге домой" замахнуть полулитровую баночку пенного напитка, благо Симферопольский пивзавод работал наредкость исправно, а в банках недостатка не было.
   Нахваливать Симферопольское пиво не буду. Приезжайте и попробуйте сами. Это Вам не пойло под названием "Клинское"! Много зависит от исходной воды. А вода в Крыму на диво вкусная. Во всяком случае, на Южном берегу, или в Симферополе. Когда-то, когда в Алуште были живы колонки на улице и, можно было просто встать, подставив лицо под кран и - пить, пить, пить... Пока в животе булькать не начнет, настолько было вкусно! Конечно, жители степного и северного Крыма могут со мной и не согласиться в плане вкусовых качеств местной "аш-два-о", но уж примите, как факт, друзья! На ЮБК она просто изумительна!
   Впрочем, мы немного отвлеклись. Итак, курсанты любили "замахнуть" по баночке свеженького, с пеной... А новый начальник Училища, молодой и перспективный генерал-майор Бубновский, однажды взял и "вычислил" эту тему. В тот же миг, он полюбил садиться в скромный УАЗик и так рассекать вокруг учебного заведения. При этом зорко наблюдая за моральным обликом подчиненных и ловя слишком уж фанатичных любителей пенного напитка. Неизбежно возникал некоторый "конфликт интересов". Желание "замахнуть" в конце трудного и жаркого дня, было весьма сильным и бороться с ним на крымской жаре было чрезвычайно тяжело. Но и "оп.здюливаться" на ровном месте почти, тоже никто особо не хотел, за исключением некоторых, совершенно "отмороженных".
   Однажды, патрулируя территорию, генерал благополучно "попалил" нашего старого знакомого - заслуженного алкоголика двадцать третьей роты Серегу Костина. Это - того самого, который своей печенью пробил широкую дорогу ко взаимопониманию и доброй дружбе между личным составом нашей роты и населением села Луганское, Джанкойского района. Селянам мы там в 1991-м году помогали, помидоры убирали и горький перец на водку у корейцев меняли. Помните? Ну так вот, благополучно проквасив три года, Серега на четвертом курсе, нажив неприятностей с нашим ротным, благополучно свалил в двадцать первую роту и стал чудить там.
   На почве любви к напиткам различной степени крепости и разбавленности, Серега благополучно втянул в свою орбиту местного парнягу по фамилии Корчагин, образовав один из самых забавных дуэтов друзей, которых было не сыскать пожалуй, во всем Училище. Высокий и "мордатый" Серега и, рядом с ним, не доставая ему головой до плеча, худенький и маленький "кореш". Друзья "не разлей вода"! "Толстый и тонкий", "Х.йченко и Зайченко"... данные позывные неизменно относились к этим двум. Но, несмотря на разницу в размерах, по количеству поглощаемого в один присест, верный друг Сереге не уступал, или во всяком случае, старался не отставать.
   В один прекрасный день, развод личного состава батальона начался с того, что комбат, полковник Илюхин Владимир Александрович, едва построив роты в виде "коробки", заорал в бешенстве на весь плац, обращаясь к командиру двадцать первой - "Ну и где этот ваш ё.анный Санта-Клаус вместе со своей Снегурочкой?!" Никому ничего объяснять было не нужно, все всё прекрасно поняли и, несмотря на грозный вид полковника, в строю послышался плохо скрываемый ржач. "Ну-ка рты позакрывали!" - рявкнул комбат, впрочем без ярко выраженного эффекта.
   В строю двадцать первой произошло некоторое движение и, получив пару пинков под зад, на середину "коробки" вывалились оба "виновника торжества". Вид их был не совсем свежим, видимо попавшись генералу, оба батальонных алкоголика, чуть позже, прилежно "сняли стресс" напитками куда более крепкими, нежели пиво пенное, как правило - нефильтрованное. Дав волю чувствам, комбат высказал по поводу алкоголиков все, что он о них думает, особо не стесняясь в выражениях. Они только стояли и кивали головами, соглашаясь со всем, только что услышанным.
   Видимо, привлеченный раздававшимися со стороны "коробки" пятого батальона комбатовскими воплями, на огонек заглянул бывший комбат, а ныне - заместитель Начальника Училища, полковник Коровянко. Коротко бросив в ответ на приветствие - "Вольно!", Трофимыч подошел к живописной группе из двух курсантов и одного полковника. Поинтересовался что к чему. На что выслушал подробный рассказ комбата про "Ё.анного Санта-Клауса и его Снегурочку". "Аха..." - понимающе протянул бывший комбат, прекрасно знавший обоих курсантов, тем более, что тот, который побольше, приходился ни кем иным, как племянником комбату нынешнему.
   По окончании монолога, Владимир Трофимович ласково взял обоих алкоголиков за уши, отчего их головы стали болтаться так, как будто совершенно не были прикреплены к туловищу. "Да..." - начал он, - "Вы любите пиво... я тоже люблю..." При этом, не отпуская ушей, он жестами показал на свой, весьма объемный живот - "Вот смотрите, у меня сюда влазит трехлитровая баночка, сюда - трехлитровая баночка и сюда, поперек - тоже трехлитровая баночка!" Трофимыч, обладая далеко не маленькими габаритами, популярно объяснил, что в него входит порядка двенадцати литров этого прекрасного напитка. Алкоголики, чьи уши он так и не отпустил, болтались в его нежных лапках, как тряпичные куклы.
   "Так вот, вы - любите пиво, я - люблю пиво..." - уже подводил итоги полковник, - "Ну так тебе что, сука, лень во дворы отойти и пить там, какого х.я бухать прямо на улице!?" - заорал он в лицо алкоголикам, повернув их к себе. Затем он поднял руки вместе с ушами, головами и их бестолковыми хозяевами вверх и потряс ими над головой - "Лично убью, суки, если еще раз попадетесь!". Отпустив уши, Владимир Трофимович отвесил виновникам торжества по увесистому подзатыльнику и отправил их обратно в строй под бурные и продолжительные аплодисменты всего личного состава батальона... Пахан сказал! Популярно и доходчиво... Больше никто пойман не был...

О выходе в город и поехавшей крыше.

Будучи сам музыкальным наукам

Мало обучен, как горный чабан,

Знал я оркестр, где судя по звукам,

Первую скрипку играл барабан.

(Игорь Алексеев)

   До выпуска остается совсем ничего. Точнее - от силы месяц, не больше. Однако все течет, все изменяется. Училище понемногу загибается, но к нам пришел новый генерал. Молодой и перспективный, сорок с небольшим. Говорят - был порученцем у Министра обороны Украины. Был такой - генерал армии Радецкий. Одним из первых перешёл на службу в Вооружённые Силы Украины после распада СССР и принял украинскую присягу. В январе 1992 года назначен командующим войсками Одесского военного округа. С 4 октября 1993 по 10 октября 1994 года - Министр обороны Украины. Воинское звание генерал армии Украины присвоено 30 ноября 1993 года (стал первым, которому присвоено это звание). Это я в Википедию залез. Одесским округом в свое время он действительно командовал. Уже наверное, не всякий и вспомнит такую фамилию.
   Сейчас можно много спорить по этому поводу, пытался ли новый генерал спасти гибнущее Училище, или нет, сейчас мне вообще кажется, что оно к тому времени стало не нужным никому и только мешало, как чемодан без ручки. Но, как бы то ни было, взялся он круто. Не считаясь со сложившимися взаимоотношениями внутри офицерского состава и не особенно вникая в обстановку. А ведь разобраться бы не мешало. И было в чем. Это, как ни крути, не стольный град Киев и не ковры в коридорах Министерства и уже другая армия. И мафия здесь, как говорится - своя. И на место старого генерала тоже были свои претенденты, по-видимому, которым он дорожку перешел. Но - это дела давно минувших дней и не нашего уровня заботы.
   Вся техника батальона обеспечения, до этого работавшая где-то в городе, была возвращена на место и поставлена в парк. "Оказывается, ее вон сколько!" - с округлившимися глазами говорили те, кто все еще заступал в караул, в автопарк и артсклады. Офицеры кафедр, подавшиеся было в различного рода бизнес, занялись служебными вопросами. Офицеры батальонов сказали "Ну них.я себе!" и попытались снова взяться за личный состав. Курсанты старших курсов сказали "Ох, ёпт..." и приняли более подтянутый вид, потому что у всех отложился в памяти генеральский рык, прямо на плацу, при всех - "Полковник Илюхин, у Вас батальон сантехников!" А курсантам младших курсов - рассуждать не было положено, ввиду малого срока службы.
   Кормить правда, в столовой от этого лучше не стали. Но наш несравненный комбат, а ныне - Заместитель Начальника Училища, полковник Владимир Трофимович Коровянко, до этого возвышавшийся своей внушительной статью борца - тяжеловеса за спиной старого генерала, теперь добросовестно топтал на разводе плац. Уже не величаво возвышаясь на трибуне, а старательно шлепая строевым шагом с правого фланга на середину строя, а это - метров сто, под звуки марша, для встречи нового Начальника.
   Новый начальник любил возвышаться на трибуне один. Чтобы никто не нависал за спиной и не отсвечивал. Он же - Начальник! А мелочь вроде заместителей может и у трибуны постоять. Что он там говорил с трибуны построившемуся на плацу личному составу - было понятно далеко не всем, даже невзирая на микрофоны и усилители. Все просто стояли и хлопали глазами, глядя на одинокую фигуру в генеральском мундире. Но все понимали, что если это самое не выполнять - то будет плохо, потому что на этом моменте, что будет плохо, чтобы его выделить из общего бормотания, он немного все же повышал голос.
   К сожалению, сотрясши болото, родниковой воды он в него не влил. Только вытолкнул на поверхность пузыри. Слишком уж далеко зашел процесс распада. Но - офицеры батальонов стали более нервными, потому что за личный состав Начальник драл жестоко, порой даже прилюдно, невзирая на этикет. А переведшиеся в большом количестве в Симферополь выходцы из командных училищ России - Тольяттинского, Камышинского, Кстовского - стали основными залетчиками своих подразделений.
   Нет, парни они были в основном вполне нормальные и адекватные. Во всяком случае тех, кто попал в наш взвод, ни в чем упрекнуть нельзя. Были три туловища из Тольятти, ушедшие оттуда с четвертого курса и восстановившиеся к нам, на третий, которые не хотели в первое время учиться и служить, как все, пока наш старшина - милый и добрый "Лапонька", в миру - старший сержант Олег Лапенко, не объяснил им популярно, что так себя вести не стоит. Держались правда, эти три суслика сугубо втроем, особо ни с кем не общаясь. Ну не хотите - и хер с вами. Просто дала себя знать разница в укладах жизни, нашем - более свободном и их казарменно - солдафонским.
   Та пружина, которая усиленно сжималась в предыдущих учебных заведениях, теперь, в условиях расслабленности, распрямилась и выстрелила. Преимущественно - по голове непосредственным начальникам. Начальники с этим естественно, мириться не хотели и ответные меры возвращались в виде отдачи, но уже по всем. "Старые пираты" из числа учившихся с самого начала стали во всех своих бедах обвинять "пришлых". В подразделениях началось смутное брожение и нездоровое расслоение на "старых" и "командников", впрочем, мало видное извне. Хотя, в нашей роте, личный состав в один прекрасный день, едва не пошел "стенка на стенку", когда "расп.здяи", учившиеся с самого начала и собиравшие все шишки на свою голову, шли в караулы, а казалось бы выдрессированные и донельзя дисциплинированные "командники"- в столовую, на КПП и другие, менее хлопотные места.

*****

   Вернемся однако, к главному. В один прекрасный день, личный состав как обычно, уже собирался "отчаливать по хатам", как прилетела нежданно-негаданно, злая команда на уборку территории. Генерал обещал осмотреть ее лично. Всю. И - непременно привести в соответствие! Например - не устраивают желтые одуванчики на однообразно зеленом фоне футбольного поля. Выщипать! До единого! И пофиг, что на поле уже пару лет никто в футбол не играл и оно заросло травой в пояс. Поле - должно быть зеленым! И не ипет! И так - на всей территории Училища. А это - пара десятков гектаров. Делать нечего, наломали в кустах веников, взяли лопаты и пошли. Олег расставил всех по местам, нарезал каждому участок и, подняв тучу пыли, народ стал приводить в порядок закрепленные участки территории.
   Двадцать четвертой роте, возившейся по соседству, необходимо было в кратчайшее время свалить сетчатый забор недалеко от актового зала. Рамки с сетками отделили быстро, но вот с забетонированными столбиками у них вышла некоторая заминка. Сержант Валера Власов, атлетически сложенный "кубик", с легкостью выжимавший от груди сто семьдесят килограмм, сидел и грелся жмурясь, на весеннем солнышке, играя своими внушительными "сиськами" и периодически подкалывая корячившихся над выкапыванием первого столбика, сослуживцев.
   "Влас, ну хорош уже подъ.бывать! Помог бы лучше!" - подал голос кто-то из "бригады". "Эх, ё.анные доходяги..." - со вздохом сказал, вставая с нагретого места и потягиваясь, Валера, после чего в одиночку выдернул из земли четыре столбика. "Ну, с остальными думаю, справитесь..." - бросил он, снова возвращаясь на свое место под Солнцем.
   Двадцать третьей роте достался внушительный кусок территории возле второго КПП и до библиотеки. Навалились дружно, справились быстро и, разбившись на кружки по интересам, стали ждать команды "Фас!", т.е. - на покидание территории Училища. Команды однако, как и командного состава, осматривающего состояние территории все не было. Первыми загрустили семейные - "Ну ё-мое, уже седьмой час, а мы все здесь..." Неженатые были ненамного веселее, поскольку и у них имелись на предстоящий вечер грандиозные планы.
   Хуже всего не внезапно навалившаяся работа, или какая-нибудь безумная вводная. Хуже всего - отсутствие определенности. Поручение выполнено, а проверяющего и принимающего - нет. И когда он будет - никто не знает. Иногда это чревато спонтанным пьянством, а иногда - какими-либо экстравагантными выходками, порой, чреватыми головной болью для тех, кто послужил их объектом.
   Сели на травку и решили раскинуть в картишки. В "Три листа". Кому-то быстренько надавали по ушам и носам. Они сидели злые и в готовности отыграться. Скоро казино под открытым небом поднадоело. Затем, неизвестно зачем шарахавшиеся возле мусоросборника, нашли старую оболочку от футбольного мяча. Отлично! Поставили четыре камня на дороге - обозначив ворота и понеслось, под крики фанатичных болельщиков, пока не поотбивали себе все ноги кирзовыми сапогами.
   Когда футбол надоел, народ стал оглядываться, что бы еще такое сотворить. Неподалеку была импровизированная автостоянка для автомобилей командного и преподавательского состава. Коллективный взгляд упал на чью-то порядком потасканную "Таврию". Это "Запорожец" такой был. "Интересно, чья это задрота?" - поинтересовался кто-то. "А тебе не похер? Давай ее вот на этот газон занесем!" - предложил Олег. Быстро нашлось человек десять и, совместными усилиями, автомобиль был занесен на нетипично высокий газон, возвышавшийся над окружающей местностью сантиметров на тридцать.
   "О! А давайте еще эту копейку на другой газон затащим" - предложил кто-то. "А говно вопрос!" - согласились вошедшие в раж автолюбители. Едва подхватили машину, из стоявшей неподалеку Волги, вылез заспанный подполковник с кафедры воинских зданий. Видимо, кого-то ждал и так заснул. А проснулся от наших криков. "Ох.ели что ли?! Быстро назад!" - скомандовал он. Прошедшие все великие стройки Союза офицеры строительных кафедр были людьми уважаемыми. С ним спорить никто не стал, быстро поставили машину на место и убыли с гостеприимной стоянки. "Таврия" же, так и осталась стоять на своем постаменте.

*****

   Кто-то решил прогуляться до казармы по своим делам, заодно был озадачен разузнать обстановку. Через некоторое время посыльный, которого отправляли посмотреть, где шляются проверяющие, сделав заодно и свои дела, вернулся обратно. Парняга пришел с выпученным глазами - "Проверяющих нигде не видно и никто не знает, где они, но там двадцать четвертая строевым под "Чунга-Чангу" ходит!" При этом он ткнул пальцем в сторону актового зала, откуда неслись звуки строевой песни. "Гы... и действительно, херню всякую поют..." - довольно оскалился "Лапонька".
   Тут, видимо, ему что-то пришло в голову. "Рота, построились!" - заорал он. Находившиеся в разных позах на траве курсанты, в надежде, что вот, наконец-то, стали стягиваться к обозначенному Олегом месту построения - "Ну, что там?" "Да откуда я знаю!" - отмахивался, как от надоедливых мух он. "Равняйсь! Смирно!" - строй привычно застыл, ожидая, что будет дальше, - "Поем песню из Беременских музыкантов! Ту, что Трубадур поет". "Лапа, давай!" - восторженно загомонил строй, предчувствуя развлекуху и возможность скрасить вечер. "С места, с песней, шагом - марш!" - заорал Олег. "Ничего на свете лучше не-е-ту... Чем бродить друзьям по белу све-е-ту..." - запела рота, по мере припоминания текста, все громче и громче.
   И, что удивительно, песня вполне подходила под марку строевой. Потом пошли - "Взвейтесь кострами синие ночи...", "Пачка сигарет" и "Песня мушкетеров", получившаяся особенно душевно. Когда закончились песни - начались пионерские речевки и футбольные кричалки. Отпевшая свое двадцать четвертая, оккупировавшая в полном составе курилку во дворике между шестым корпусом и библиотекой, встречала двадцать третью приветственными криками - "Нормально, чуваки!" "Служим Советскому Союзу!" - ответила наша рота, не останавливая строевого шага. И никого не волновало, что Союза больше нет. Зато красиво.
   Сразу вспомнился курс первый, когда сержант Влад Нужный, явно переусердствовал в командирском рвении и нарвался на то молчаливое неповиновение, которое возникает иногда, когда анекдот про письмо маме - "Заведи свинью, назови сержантом, приеду - убью!" - внезапно утрачивает свою шутливую сущность. Рота вышла на вечернюю прогулку, после чего прямо на плацу, под носом у Дежурного по Училищу, затянула знакомую "Чунга-Чангу", а после Владовского вопля "Отставить" - "Смуглянку" в эдакой рэп - версии. После чего рота самостоятельно, не обращая внимания на крики, убыла в расположение.
   "Все, нахер!" - скорее самому себе сказал Олег, когда и двадцать третья зашла в курилку - "Разойдись!" Курилку заволокло дымом. Понемногу смеркалось. Некурящая часть четвертого взвода полезла на пролет временного железнодорожного моста возле актового зала. Юрик Куку влез на самый верх, откуда начал истошно орать - "Я сирота! У меня рвет крышу! Снимите меня отсюда!" "Кукушкин, тебя сейчас комбат снимет!" - сказали ему снизу, увидев, как между пятым корпусом и библиотекой показался комбат, полковник Илюхин в сопровождении офицеров батальона, которым вся эта тягомотина тоже смертельно надоела.
   "Что, Куку, у тебя крыша едет?!" - закричал комбат еще издали. "Так точно, товарищ полковник!" - проорал Юра сверху. "Давай слазь! Хорош херней заниматься!" - сказал полковник. Юра быстро соскочил по лестнице. "Ну-ка все сюда" - позвал всех комбат. Обе роты собрались возле него, изобразив подобие строя. "Так..." - начал он, - "Мы осмотрели территорию, все нормально. Вон отсюда!" - показал он в сторону второго КПП, - "Только не через забор, знаю вас!" "Ура!" - радостно загомонили обе роты и потянулись на выход...

Курсант Барабанов!

Опыт наших былых поколений,

Отложился на нас как печать,

Нас поставить нельзя на колени,

Мы лежали, и будем лежать.

(Александр Свинарчук)

   Что происходит с военнослужащим, который уже некоторое время провел в условиях Вооруженных сил? Правильно! Он начинает чувствовать себя немного свободнее. Проще говоря - борзеет. Хорошо, когда в меру, бывает, когда чрезмерно - тогда нужно ставить на место. Хотя... борзость, как таковая, если она носит характер хорошей наглости - очень даже может пригодиться в жизни. Не зря же говорят - "Наглость города берет". Но - это говорят. Дальше - уж как получится.
   На улице вовсю бушует май 1994 года. Мы готовимся к итоговой сессии, предстоящим "госам" и... Да! К тому, к чему мы так стремились с первого дня обучения в Училище. Выпуск! Курсантская форма уже воспринимается как нечто приходящее. Все уже спят и видят себя с лейтенантскими погонами. Офицеры! Ну да, прослужив потом некоторое время в войсках и оглянувшись на себя любимого нескольколетней давности, ты улыбнешься самому себе. Как же ты был самоуверен. Но - это потом.
   Сейчас же ты - ветеран! Почти. Во всяком случае, чувство такое иногда посещает. Пока не нарвешься на небольшие неприятности. Какие? Ну например, есть такая вещь - "Отдание воинской чести", или "Воинское приветствие". Это когда ты, при виде вышестоящего военнослужащего прикладываешь руку к головному убору. Или - "копыто к черепу". По мере взросления, курсант перестает "отдавать честь" прапорщикам. Да, может это - неправильно, но... уж что было - то было. Мы же офицеры в недалеком будущем, можно будет и от них потребовать! Так что - будем жить дружно.
   Потом - курсант робко пробует проигнорировать и более серьезных людей - младших офицеров. Довольно часто - прокатывает. Особо отличающиеся - пытаются "задвигать" на подполковников с кафедр. Однако - и тут нужна научная организация. На философов и психологов - можно, если осторожно, но вот на тактиков и прожженных строителей - дураков, как правило, не находилось. Эти особенно не церемонились. Полковник же - человек очень серьезный, авторитетный, так что им - так уж и быть, отдадим, не переломимся.
   Однажды один курсант, шел себе по территории Училища, в районе крыльца шестого учебного корпуса и размышлял о предстоящей сессии и прочих заманчивых перспективах, открывающихся в жизни. Будучи погруженным в мечты, он в упор не заметил полковника с кафедры строительных конструкций и почти прошел мимо, как вдруг, его выдернул из этого прекрасного состояния суровый голос - "Товарищ курсант! Вас что, не учили честь отдавать?" Конечно учили, что тут скажешь...
   Полковник обиделся нешуточно - "Кто Ваш командир роты?" - дело принимало не совсем хороший оборот. Будь бы это первый курс, все выглядело совсем печально, а здесь - выпуск на носу и вот так "спалиться" по-глупому... На ровном месте. Четвертый курс - это Вам не первый, но все равно неприятно. Обиженный полковник все что-то там говорил - про уважение к старшим и все такое... Слушать это при всем честном народе было некомфортно. Единственная мысль терзала курсанта - "Когда же блять, он уже отстанет..."
   Исход дела решил сам полковник. "Как Ваша фамилия, товарищ курсант?" - осведомился он. "Курсант Барабанов!" - бодро ответил курсант. "Барабанов... Гы-ы... Барабанов..." - вдруг усмехнулся суровый офицер. Курсанта как будто что-то толкнуло изнутри - "Товарищ полковник! Почему вы все смеетесь!" Улыбка слетела с лица полковника, снова сделав его крайне внимательным. "А кто это - все?" - осведомился он. "А все, кому я говорю, что я - курсант Барабанов, все смеются! Что, у меня какая-то плохая фамилия?" - благородному негодованию четверокурсника не было предела.
   Полковник стал серьезным. Инициатива была упущена и теперь уже отбиваться, вынужден был он - "Да ну... Нормальная фамилия... Барабанов... Гы-ы... Барабанов... Уй, бля... Иди уже..." От себя остается добавить, что курсанта с такой фамилией в двадцать третьей роте не бывало отродясь...

Распред.

Я спокоен, покуда на страже

Эти парни, ведь могут они,

Чтоб запутать противника, даже -

К югу мхом разворачивать пни!

(Игорь Алексеев.)

   После того, как бывшие советские республики расползлись в стороны, закономерно встал вопрос - где служить, или что делать после окончания Училища. Вопрос трудоустройства стоял достаточно остро, учитывая масштаб происшедших перемен. С самого начала "ридна ненька" Украина стала всячески препятствовать тому, чтобы выпускники покидали ее пределы. Однако выпуск 94 года набирался еще при Советском Союзе и будущие офицеры могли выбирать место дальнейшей службы, имея в виду бывшую союзную республику. Но здесь тоже не всегда было все гладко.
   В середине четвертого курса было объявлено, что все, кто изъявил желание служить в Вооруженных Силах России, должны написать рапорта на перевод в военные училища, расположенные на территории России. Таких ненормальных, включая Вашего покорного слугу, написавшего рапорт на перевод в Нижний Новгород, набралось всего тридцать семь человек со всего курса, который, сильно поредев после непосредственно распада, все же несколько восстановил свою численность за счет переводившихся из российских училищ украинцев.
   Некоторое время написавшие жили в ожидании перевода, отчего командованию пришлось срочно перекраивать списки на вторую войсковую стажировку. Поэтому всех "россиян" оставили куковать в стенах родного Училища. Всеобщий развал коснулся и войск. Приехавшие через месяц со "стажа" наши товарищи, отправившиеся в ту же часть в городе Белая Церковь, что и год назад, с досадой рассказывали, что часть уже не та и стремительно приходит в упадок. Это было тем более досадно, что еще год назад отряд был богатым, много строил и был что называется хорошо "упакован" в плане и бытовых условий и условий службы. А местный "батя", командир части подполковник Мартыненко, рулил частью вполне уверенно, обеспечивая если не образцовый, то в общем-то приличный порядок.
   События тем временем, шли своим чередом и формирование "нового облика" Вооруженных Сил заняло головы и московских стратегов. Российские военные училища тоже стали стремительно сокращаться. Не стало Кстовского училища в Нижнем Новгороде, сократились училища в Камышине и Тольятти. Было принято решение, что все будут доучиваться там, где и поступали. Решения принимались часто противоречащие друг другу, или попросту тут же отменявшие предыдущие. Время такое наступило...

*****

   С одним от души отлегло, никуда переводиться не нужно. Как только народ узнал, что никуда не нужно переводиться, желающих посвятить жизнь службе в ВС РФ стало почти в три раза больше.
   Тут прилетела новая напасть. Желающие служить в России должны были предоставить основание для такого перемещения. Народ, с присущей ему изобретательностью принялся сочинять основания. Простого желания служить было недостаточно. Причем обоснование нужно предоставить срочно, поскольку начальник отдела кадров срочно должен прибыть в солнечный Киев для предоставления данных.
   Леха сел в троллейбус и уехал в поисках основания домой, в Алушту. Поговорив с отцом, решили сделать бумаженцию за подписью директора акционерного общества с российской юрисдикцией, в котором по совместительству работал отец о том, что семья курсанта такого-то проживает в городе Воронеж по адресу: ... ну и так далее. Созвонились с директором насчет печати и подписи, тот ситуацию понял верно и все необходимое обеспечил. Бумага была через час готова, схвачена и повезена обратно, в Симферополь.
   Прибыв в Училище, Леха нашел замполита батальона, который мирно сиживал за рюмкой чая в компании офицеров батальона, отмечавших присвоение очередного воинского звания "подполковник" бывшему командиру двадцать первой роты. Замполит, дыхнув чем-то этиловым, повертев в руках бумагу с красивой, круглой печатью, сказал - "хуйня полная" и сделал попытку ее порвать. Леха едва успел его остановить.
   "Значит так..." - начал замполит, - "скачешь на рынок, там в магазине берешь бутылку "Бахчисарайского фонтана" или Шампанского и бежишь, радостно жопу закинув на плечо, на почту, возле пьяного угла, там жена нашего начпрода работает, телеграммы шлет, скажешь - о меня и пусть она тебе телеграмму заверенную сделает, вот ее и отдашь. Можешь вместе с этой херней вместе" - он ткнул пальцем в привезенную бумагу. "Все, давай! И нужно сегодня успеть!" - он подтолкнул Леху к выходу.

*****

   Магазин на Центральном рынке к счастью, работал и искомый напиток был в наличии. Бутылка "Бахчисарайского фонтана" перекочевала в купленный тут же черный пакет и следующим пунктом меню значилась почта. Жена начпрода тоже была на месте. Леха поздоровался, сказал, что от Владимира Александровича и изложил ей суть вопроса. Она улыбнувшись, сказала - "Хорошо, сделаем! Ты не первый." Не прошло и десяти минут, как заверенная телеграмма была оформлена по всем правилам. В ней так же подтверждалось, что Леха - коренной воронежец, во что не сразу поверилось, поскольку до этого, он вообще пределы Крыма покидал очень редко. Лехе еле удалось уговорить ее принять маленький презент, тихо булькавший в пакете.
   Теперь нужно было бежать на вокзал, чтобы перехватить начальника отдела кадров. Бежать пришлось пешком, поскольку ждать троллейбус не имело смысла, поскольку по узким Симферопольским улицам он ехал бы ровно столько же. Подполковника удалось отловить в "стекляшке" в конце первой платформы, где он пребывал в обществе еще нескольких курсантов - выпускников, в количестве примерно десятка. Кадровик содержательно коротал время и, по мере поступления, комплектовал свой дипломат обоснованиями, периодически подвозимыми курсантами, а чтобы обоснования были лучше приняты на высшем уровне, периодически опрокидывал с ними за компанию под местную пиццу, стопочку "Ну, за удачу!" Выпускники оказывали ему всяческую поддержку и литровая емкость немецкой огненной воды "Кайзер" на столе, довольно быстро пустела. Леха поздоровался и отдал свои бумаги, которые вместе с документами других курсантов исчезли в дипломате.
   Тем временем, подъехали запыхавшись, еще человек семь с документами. Поезд был уже подан. Начальник отдела кадров смекнул, что еще немного - он не только до Киева не будет в состоянии доехать, но и из Симферополя будет выехать так же, не в состоянии. Поблагодарив собравшихся будущих офицеров и приняв еще стопочку "На ход ноги", он, поддерживаемый под локотки, поднялся в вагон, где и был с комфортом и пожеланием гладкой дороги размещен, после чего тепло попрощался с провожающими.
   Судя по тому, что все желающие в конце концов были зачислены в распоряжение Министра Обороны России, начальник отдела кадров добрался благополучно и вопрос был решен сугубо положительно.

*****

   Четвертый курс подходил к своему завершению. Пришло время определяться с дальнейшим местом службы. Распределение, вот чего так ждали и побаивались, гадая, куда может занести нелегкая. Настал великий день. В шестом учебном корпусе отведена аудитория, в которой сидели полковники, занимавшиеся трудоустройством выпускников Симферопольского Высшего Военного Строительного Училища, уже не Политического. Один полковник российский, второй - украинский. Нормально так сидели рядом, не конфликтовали, вполне себе мирно и уже на досуге успевшие наверное пригубить пару литров крепкого алкоголя.
   Взвод к назначенному времени прибыл к месту проведения данного мероприятия. Заходили по одному. Выходили - кто радостный, кто слегка озадаченный. В основном те, кто уезжали служить в Вооруженные Силы Российской Федерации. Озадаченные в основном из-за того, что до места службы нужно было на поезде добираться примерно с неделю. В начале девяностых перемещение военнослужащих воздушным транспортом как-то не особенно практиковалось ввиду сильнейшего его упадка.
   "Гарнизон Чегдомын..." - озадаченно сказал Игореха, по прозвищу "Гриф", из-за привычки бриться почти наголо, что в сочетании с остроносым профилем делало его похожим на эту птицу. "Хуяссе, тебя занесло!" - сказал кто-то из ожидавших своей очереди курсантов. "А... Хабаровский край... я там неподалеку в Февральске таком, служил..." - авторитетно бросил, как бы между делом, Вовик Чиж, которому и прозвища не придумывали, а просто сократили фамилию. "Там у нас как-то тигр на мусоросборник зашел," - продолжал он свой рассказ, - "Бойцы пошли мусор выносить, так чуть не обосрались, все в части сидели по норам, пока он не ушел". "И чего потом?" - интересовался народ. "А что потом, нажрался отходов и по-тихому свалил" - подвел итог Вовик. "Да... романтика, бля..." - сказал Игорь, - "Зато мечта идиота сбылась, в Россию еду..."

*****

   "Ты в России хочешь служить?" - спросил полковник-покупатель Леху, когда тот зашел в аудиторию. "Так точно!" - отчеканил он. "Так, хорошо..." - полковник сделал задумчивое выражение лица, - "Выбирай - Чита, Хабаровск, Дальний Восток. Родина у нас большая, гордость берет!" В Хабаровск и на Дальний Восток ехать как-то не особенно хотелось - неделю на поезде туда, неделю на поезде обратно... как-то не ахти.
   Леха набрался наглости и спросил - "Товарищ полковник, а поближе нет ничего?" Замолит батальона, по заданию которого Леха и его дружище Юра оформляли стенды с цитатами из уставов на плацу, улыбнувшись, склонился над ухом покупателя и что-то ему зашептал. Полковник периодически кивал головой и поглядывал на курсанта.
   Владимир Александрович наконец закончил переговоры и полковник снова обратил свой взгляд на стоявшего перед ним выпускника. "Так, хорошо..." - снова сказал он и нацепил глубокомыслие на лицо, - "Ты откуда родом?" - спросил наконец он. "Из Алушты" - сказал Леха. "Так... с Северного берега Черного моря, значит..." - проговорил полковник о чем-то размышляя. "Хорошо! Южный берег Баренцева моря тебя устроит?" - спросил он. Леха пытался сообразить - три тысячи километров, но по глобусу наверх, а не в сторону и, все-таки поближе, чем Хабаровск или Чита с Дальним Востоком.
   "А, была не была" - подумал он. Замполит в это время делал бешенные глаза и всеми доступными средствами сигналил, чтобы Леха соглашался и что данный вариант - далеко не самый худший из предлагаемых. "Устроит" - сказал Леха. "Ну и чудесно" - ответил покупатель, - "В распоряжение Командующего Северным флотом!" "Есть!" - ответил курсант. "Свободен! Счастливой службы!" - напутствовал полковник.

*****

   Закономерный вопрос - "А что потом?" А потом - было купание в фонтане перед столовой - куда определяли всех, попавших на флот. Очередной счастливец, успев сказать лишь - "Придурки, дайте хоть документы выложить!" - летел в фонтан. Потом в фонтан летели все, кто не успел отойти подальше. Едва не утопили Али Гусейнова, когда всей толпой пошли сушиться на озеро за вторым КПП. Сперва не поняли, почему наш бравый дагестанский друг так отчаянно сопротивлялся тем, кто пытался его спихнуть в воду. Оказалось - он просто не умеет плавать...
   Был и выпуск, с честью отгулянный послевыпускной отпуск, сборы в дорогу, ощущение очередного крутого поворота в жизни. Перед отъездом - жуткий "коматоз", "чемоданное настроение" и абсолютное нежелание куда-то ехать. После станции "Медвежья гора" - ощущение, что в этот раз "встрял" всерьез и надолго, прежний уклад жизни ушел безвозвратно. И конечно же - впереди одиннадцать лет увлекательной службы с шишками, ушибами и медленным, но упорным ростом в глазах сослуживцев и в собственных глазах, в гарнизонах Мурманской области - Западная Лица, Видяево, Североморск...

До свидания, СВВПСУ!

Что в человеке быть должны прекрасны

Костюм, лицо и мысли -- мы согласны,

Но хорошо бы в эту же цитату

Добавить и прекрасную зарплату.

(Борис Рацер)

   Позади государственные экзамены. Все сержанты безжалостно разжалованы теми, которых еще совсем недавно они ставили в наряды и отправляли на различного рода работы. Личный состав стоит, как военнопленные времен Великой Отечественной. Курсантские погоны оторваны с мясом, торчат только одни нитки. "А помнишь, как ты меня драл на первом курсе и ставил в наряды?" - от "пэ-ша" с треском отрываются погоны с сержантскими лычками... Все! Мы уже не курсанты, но еще и не офицеры. Не лейтенанты в смысле...
   Комбат, увидев на построении непонятную толпу, еще вчера напоминавшую курсантов, получив, видимо, нахлобучку от нового генерала, сперва решил было, впасть в бешенство, но затем, видимо поостыв, плюнул на все - "Что взять с дураков..." И лишь объявил о том, что завтра предстоит получение офицерской формы. Говорят, что в двадцать первой роте, комбат увидел одного чувака в полностью исправной форме и, уже было вывел его из строя, чтобы отметить в лучшую сторону, но когда он вышел, все увидели, что у его парадного курсантского кителя полностью отсутствовала спина...
   На следующий день из Училища потянулись курсанты, волокущие с собой тюки с формой. Уезжающие в Россию, везли меньше. Новая родина ограничилась лишь комплектом повседневного обмундирования советского образца, шинелью фуражкой и ботинками. Остающимся на Украине предстоял легкий шок. Оказалось - кому-то форму шили в Николаеве и пошили ее "мышиного" цвета, кому-то кажется, в Днепропетровске и пошили ее оливковой. Но это еще не все, в неразберихе предвыпускной суеты, комплекты перепутались и кому-то достались китель - оливковый, брюки - мышиные и наоборот... Народ с безумными глазами бегал, менялся друг с другом...
   Пару дней были посвящены строевой подготовке - репетиции ритуала выпуска. Получение дипломов, прощание со Знаменем, прохождение торжественным маршем... "На службу" мы уже приходили в немного непривычной лейтенантской форме. Там, где до этого была желтая буква "К" на черном фоне, теперь красовались две маленькие звездочки и красный просвет. Пока один.
   И вот настал этот день. Тот, который мы так ждали на первом курсе. Сбросить ненавистный гнет сержантов, этого взводного и ротного со старшиной! Мы наконец-то выплескиваемся во взрослую жизнь. Мы наслушались о событиях в Москве в девяносто третьем... но решение уже принято. Едем в Россию. Туда, где военным платят зарплату раз в полгода. Что-то отыгрывать назад уже поздно. Да никто и не будет. Остальные тоже разъедутся кто куда.
   Училище заполнилось народом. Курсанты, лейтенанты, их родственники и командиры... Кто имел родственников в России - загодя набрали монет для того, чтобы подкинуть их при прохождении торжественным маршем и положить под колено при прощании со Знаменем. Под оба погона - по сто карбованцев - для первых, кто выполнит приветствие уже лейтенанту.
   На трибуне - генерал и его заместители. Щелчки фотоаппаратов. Генерал что-то говорит в микрофон. Как обычно - не разобрать ничего. Все ждали, что слово возьмет наш старый Начальник Училища. Но - нет. Наш генерал так и остался стоять немного позади нынешнего.
   Курсанты младших курсов, обеспечивающие мероприятие, вынесли столы и началось вручение дипломов. "Товарищ полковник! Лейтенант ... для вручения диплома прибыл!" "Поздравляю! Встать в строй!" - отвечает полковник, вручив. В руках - синие корочки с тисненым на них украинским гербом. "Вот тебе раз... Обещали ведь советские..." - сокрушенно произнес кто-то. Да, действительно... обещали ведь советского образца... А здесь: диплом - украинский, печать - советская, заполнен - по-русски. Цирк! Но зато - "Диплом Специалиста" - как пятилетний!
   Вручение окончено. Наступает самый волнительный момент - прощание со Знаменем Училища. На плацу воцарилась тишина. Под барабанную дробь строй лейтенантов разошелся по плацу. Удар большого барабана - все остановились. Второй - повернулись к знамени лицом. Третий - сняли фуражки. Четвертый - опустились на колено... Почти все незаметно положили под колено монету. Пятый удар... встаем, в воздухе повис мелодичный, печальный звон. Кто-то нервничая. дернулся немного раньше. Но - ничего, монету перехватить успел. Не зазвенела. У многих родственников на глазах слезы... Возвращаемся на места.
   "К торжественному маршу!" - командует наш бывший комбат Коровянко. Командный состав привычно выходит из строя. Снова играет оркестр. Для нас. В последний раз. Роты поочередно выходят на исходную. "И-и-и-и раз!" - в воздух взлетают горсти монет, наполняя воздух печально - весело - торжественным звоном. Новый начальник стоит на трибуне, играя желваками - незадолго до выпуска он запретил нам кидать монеты. Ха! Как же! Мы чем хуже остальных? Мы не говорим Училищу прощай, мы сюда еще вернемся! Но - уже совсем другими.
   Мы снова возвращаемся на свое место на плацу. Комбат, полковник Илюхин, в последний раз стоит перед строем своего батальона, - "До свидания, товарищи лейтенанты!" "До свидания, товарищ полковник!" - отвечаем мы - "Разойдись!" Мы попадаем в объятия родных. "Товарищ лейтенант, разрешите поздравить Вас с присвоением первого офицерского звания!" - какой-то малец выскакивает наперерез. "На, малой! Вот под этим погоном возьми!" - пацан старательно выковыривает из-под погона "сторублевку". Вот бежит еще один - ему тоже сто. Народ стремится заработать. Остальные извините - по десятке, не больше.

*****

   Вспомнилось, как в 1992 году, мы заступили в гарнизонный патруль, чтобы не пострадали гуляющие выпускники. Ресторан "Астория", центр города. Сидим на лавочке под окнами, скучаем. Кто? Рома Беседин, Юра Буртовой и я. Наша бессменная троица. С нами - начальник патруля майор, впоследствии подполковник - Сергей Александрович Бачихин. Скука смертная. Там, наверху, вовсю гуляют, а мы... Ну да, почти уже третий курс, почти ветераны, но...
   В один прекрасный момент молодые офицеры вывалили перекурить. Увидели нас - "Парни, а что вы здесь делаете?" "Да вас охраняем, чтобы вам п.здюлей не дали!" - ответили мы. "Ха! Да мы сами кому угодно сейчас п.здюлей надаем!" - закричали лейтенанты, - "А ну, пошли!" И поволокли нас в ресторан. "Товарищи курсанты! Вы куда?" - раздался голос снизу, - начальник патруля попытался взять ситуацию в свои руки. "Пацаны, сперва затащите майора, а мы и сами подтянемся!" - говорю я.
   Пацаны все поняли правильно. Сверху, из зала прибежали еще пару крепких парней. Мигом подхватив под руки начальника патруля, затащили его в зал, даже не спрашивая о желании. Начальник патруля сопротивлялся слабо, видимо поняв, что бесполезно. Нас усадили за один стол и налили по бокалу "Коктебеля". Сергей Александрович сперва стеснялся. Потом, видимо, парни осознали свою небольшую ошибочку и, подмигнув женам что-то им тихонько сказали. Нас утащили за другой стол, где в приказном порядке довели, что нам - нужно есть и пить! Что мы и сделали.
   Потом были танцы. "Стюардесса по имени Жанна" и прочие веселые песни. Мы постарались показать свой класс. И нужно было видеть рожи собравшихся, когда под вальс из фильма "Мой ласковый и нежный зверь", Сергей Александрович вывел в круг одну из лейтенантских девчонок. По мнению окружающих - "интеллигентный ботаник", майор, не замечая остальных присутствовавших, закружил ее в вальсе так, как будто всю жизнь только этим и занимался. "Красавчик!" - зааплодировали лейтенанты с неподдельным восторгом.
   Еле живые, вчетвером, мы приползли в Училище. Майор поблагодарил нас за службу. Мы сердечно, почти по-дружески попрощались и пошли к себе в роту. На какое-то время мы расстались. Встретились только на государственных экзаменах. У нас впереди маячило звание лейтенанта, а Сергей Александрович заслуженно стал подполковником. Обниматься естественно, не стали. Лишь улыбнулись друг другу одними глазами, увидев в зачетках оценку "отлично".
   Свой выпуск мы гуляли в "Каштане". Был такой кабачок в районе Железнодорожного вокзала. Но до этого, едва перешагнув КПП в сторону города, пошли в кафе "Парус", ставший священным местом для всех выпускников нашего Училища. Мы намеренно не стали гулять чисто своим подразделением. Гуляла сборная всего батальона. Двадцать первая, двадцать третья и двадцать четвертая роты. Двадцать второй, все четыре года боровшейся за звание лучшей и самой уставной роты, не было. Как не было никого из них и на встречах, посвященных годовщинам образования нашей "Альма Матер".
   А на утро мы все снова встретились вновь. Но теперь уже все собрались у большого спортзала. Мы пришли за конвертами, в которых содержались предписания и прочие документы, необходимые для последующего прохождения службы. Уже во взрослой жизни. А потом - были расставания на вокзале. Мы понимали, что разъезжаемся надолго, если не навсегда, но пока в это верилось с трудом. Как будто в очередной отпуск...

Отцы и дети.

(маленькое такое)

Роман Григорян 3 взвод.

   Недавно старшая дочь спрашивает меня - "Папа, расскажи про свою юность! Ну хотя бы про свои курсантские годы. Что одевали, что носили?" Я отвечаю ей, что носили военную форму, в которую нас государство одевало.
   Диана: - "А какой портфель у тебя был?" Я отвечаю, что был у меня планшет. Дочка мне и говорит - "Папа, а ты - крутой! Даже в те годы планшет у тебя был!" Я отвечаю, что - да! Был кожаный планшет, на ремне, через плечо одевал!
   Диана: - "Папа, да ты действительно крут! Даже сейчас нет планшетов на ремне, через плечо, тем более - кожаных! Разве что чехол для телефона можно кожаный купить..."
   Я сначала не придал этому значения. Потом дочь спрашивала про какие-то гигабайты, скорость, объем памяти и т.д. ... Я отвечал, что туда ложил ручки книги, тетради, ну и все такое. Про память ей сказал, что она у меня всегда была хорошая. Про скорость - что в юности был шустрым и быстрым...
   Короче говоря, я ей рассказывал про свой планшет (курсантскую сумку), а она мне - про планшетный компьютер... Потом, естественно, пришлось ей рассказывать, что из себя представлял мой курсантский планшет и что толку в нем было гораздо больше, чем в современном...

Я до сих пор не забыл...

Печаль вчера пришла ко мне

И я боролся с ней напрасно,

Тоску опять топил в вине,

Но, сволочь, плавает прекрасно!

(Андрей Ситнянский)

   Приедем как - нибудь в Симферополь и пройдемся, выйдя из троллейбуса на Куйбышевском рынке. Зайдем в подземный переход и пройдем мимо самого рынка, выйдем к Проспекту Кирова. Назначим место встречи на углу, у последнего дома, обнимемся при встрече, возьмем по стакану пива за встречу и пойдем! Пойдем вместе, прямо и никуда не сворачивая. Пойдем, на ходу вспоминая незабываемые четыре года, в которых было все - и новые люди, и новая жизнь, и хорошее, и плохое... Это Вам не школа, где одноклассники виделись лишь на уроках, это - Училище, где мы вместе ели, спали рядом, пили водку в казарме, ходили в караул, курили одну сигарету на толпу, короче говоря - вместе жили в своем особом мире. Пройдем красиво, в ногу, сами того не замечая, ведь еще осталось от ненавистных занятий по строевой подготовке что-то в осанке и походке, что выдает в идущем по проспекту прошедшего через эти славные стены, название которым - СВВПСУ!
   Постепенно, пройдем в тени платанов мимо детского парка, перейдем мост через Салгир, главную водную артерию Симферополя. Вспомним, как ходили в увольнении гулять в парк, раскинувшийся по его берегам, дойдем до кинотеатра "Симферополь", спустимся в подземный переход и, если не запутаемся в ларьках со всякой китайской всячиной, перейдем на другую сторону дороги. Бросим взгляд в сторону Главпочтамта, куда мы бегали первым делом в каждое увольнение, чтобы позвонить домой. Недалеко оттуда - наверное самая красивая улица Симферополя - улица Пушкина, или в простонародье - "Пушкарь". Пройдем мимо делового центра, магазина "Океан", мимо пиццерии, в которой кормят с "лохматых" времен прекрасной пиццей, может быть, заскочим туда по старой памяти, придем к Универмагу и снова спустимся в переход.
   Выйдем на площадь Ленина, с бронзовым Ильичом, гордо стоящим как и раньше - на самом видном месте. Здесь у нас проходили парады. Вспомним и наш парад, последний парад, посвященный Седьмому ноября - прохождение торжественным маршем и смотр строя и песни... Было неплохо для начала - наша рота первого курса заняла четвертое место по гарнизону. Жаль, все закончилось внезапно и плачевно... А еще здесь - Крымский Украинский театр, куда мы так же ходили на спектакли и торжественные мероприятия, а так же здание правительства Крыма. Мы идем дальше, мимо Парка Тренева и уже видно вдалеке здание ДОСААФ. Снова спускаемся в подземный переход. Здесь уже не просто переход, настоящая круглая развязка, не перекрытая сверху, в которой, от центральной части, как лучи отходят подземные переходы на соседние улицы. Нам прямо.
   Мы вышли на площадь между центральным рынком и стадионом "Локомотив". Возле ворот рынка по субботам и воскресеньям собирались любители собак и образовывался настоящий "Собачий рынок". Оставим в стороне арки ворот рынка и выйдем на угол, к зданию ДОСААФ. Постоим здесь. Сюда можно было доехать на троллейбусе. Вот она, лестница между зданием казармы нашего пятого батальона и ДОСААФом, называемая "Лестницей любви", дальше - небольшая церквушка при старом кладбище. Верхняя половина Училища была построена именно на старом кладбище. Говорят, старых черепушек в свое время, здесь было очень много. Перед церквушкой находилась могила Крымского святого - епископа Луки. Через кладбище можно было добежать до гостиницы "Спортивная" и позвонить домой из телефона-автомата в холле. Оттуда же можно было попасть на стадион. Хорошее все же дело - дырки в заборе!

*****

   Наша казарма - большое шестиэтажное серое здание, стоящее к улице углом и плавно переходящее в двухэтажное здание курсантской столовой. Ворота в арке открыты, зайдем во внутренний двор под названием "дикий угол". Взглянем на четвертый этаж. От балкона четвертое и пятое окно - наше второе отделение с видом на плац и казармы первого, второго и третьего батальонов. "С видом на двор тюрьмы..." - шутили мы когда-то. За нами - все та же курсантская столовая, вернее - ее тыльная часть с хлеборезкой, хозяйственным двором и старой котельной.
   Весь внутренний двор - это один большой спортивный городок. В подвальном этаже - маленький продовольственный магазинчик, ателье, сапожная мастерская и парикмахерская. В торце половины четвертого батальона - курилка с аптекой и поликлиникой. Чуть выше, возле летнего клуба - одна из дырок в заборе, служившая своеобразным окном в окружающий мир.
   Обогнем котельную, напротив - большой спортзал, в подвале которого училищная "качалка". Возле котельной, за агитационными плакатами - умывальники, в которых умывалось все училище с наступлением теплых времен. Дальше - столовая. Она в Училище большая. Первый этаж слева - обеденный зал первого батальона, второй этаж - третьего. По надземной галерее попадаем в зал второго батальона. Четвертый и пятый питаются на втором этаже - прямо.
   Перед входом - фонтан. В нем купают тех, кто по распределению попадает на флот. Хорошая традиция, позитивная. Тоже поплавать в нем довелось. Хорошо! Только мокро немного. На шоу купания сбегаются зеваки с других курсов. Отцы - командиры ругаются, но сделать ничего не могут...

*****

   Между столовой и казармой второго батальона - центральный КПП и арка с воротами. Так же плавно все переходит в большое здание казармы второго батальона. В здании казармы на первом этаже пекарня с толпами страждущих по вечерам, офицерская столовая и курсантский "чипок". В торце здания - помещение дежурного по Училищу. Рядом - подземный переход на другую территорию. Переходим... Рядом с переходом - генеральский дом, чуть дальше - стрелковый тир, караульный городок с макетами постов и караульное помещение, где располагается караул, несущий службу у Боевого знамени. Останавливаемся во дворике возле старого желтого здания с колоннами со стороны улицы - это Управление Училища.
   Теперь мы повернем назад и пройдем по другой стороне этой территории. За управлением - третий учебный корпус, за ним - четвертый и малый спортзал. И снова - в переход. Выйдем и пойдем налево - приземистое и широкое здание клуба. Возле него старый корпус - учебный корпус номер один, с музеем Училища и образцами строительной техники, если обойти его кругом. Обойдя, выйдем к корпусу номер два, с аудиторией на целую роту, стоявшей немного отдельно, в которой зимой постоянно было холодно, из-за чего была она прозвана в народе "вытрезвителем". В этом же здании - книжный магазин и магазин "военторг".
   Выйдем на небольшое возвышение и оглянемся назад. Столовая, спортзал и казармы образуют прямоугольник, внутри которого располагается святая святых любого училища или воинской части - плац, на котором происходят все священнодействия училищного масштаба. Именно здесь на разводах и праздничных мероприятиях играет оркестр и роты курсантов идут торжественным маршем мимо трибуны. Вокруг плаца - зеркала и плакаты с изображением формы одежды и цитатами из уставов.

*****

   Обернемся назад. Мы стоим возле курилки, за которой училищный забор, а за ним - военкомат. Испуганные призывники наблюдают за повседневной жизнью военного училища. Здесь располагается одна из троп миграции кабанов за территорию училища - Пьяный угол, выходящий на улицу Севастопольская к почте и магазину, в народе называемому "Политработник", добрую часть выручки которого составляли деньги от курсантских покупок.
   Пройдем выше и остановимся перед общим крыльцом высотного, девятиэтажного шестого учебного корпуса и седьмого корпуса с актовым залом и строительной лабораторией. На крыльце - большая медная голова вечно живого Ильича. Который Владимир. Крыльцо - сквозное и можно пройти в квадратный внутренний двор, где стоит сборный железнодорожный мост и можно пройти в пятый учебный корпус и библиотеку с типографией. Если пройти между актовым залом и типографией - выйдем к площадке железнодорожной техники. Пройдем вдоль нее. Выйдем к банно-прачечному комбинату, котельной и мусоросборнику.
   Справа от бани - стадион с трибунами и когда-то работавшим табло. Мы вышли ко второму КПП. Возле него - сборно-щитовые дома офицерского состава. Кому-то в свое время повезло там поселиться. Так и живут. Нет ничего более постоянного, чем временное... За КПП, через дорогу, еще одна территория со спортивным городком, футбольным полем и озером, вокруг которого курсанты наматывали бесчисленные круги на занятиях по физической подготовке. При этом они, как могли, уворачивались на бегу от летящего сверху вороньих испражнений, потому что вороны очень любили сидеть именно на тополях, растущих возле озера, разговаривать о чем-то своем на их, вороньем языке и гадить на головы идущих внизу. Потому что умным птицам, чья стихия - небо, было в общем-то насрать на тех, кто ползает по грешной земле где-то далеко, у подножия облюбованных ими деревьев. Два круга вокруг озера - вот и дистанция в три километра...
   Так пострадал один из наших курсантов во время забега на пять километров. Он привычно взял, что называется с места в карьер и убежал метров на триста вперед от остального взвода. Его уникальный стиль заключался в том, чтобы потом бежать вразвалочку, пока прочие усиленно пыхтят, пытаясь нагнать. На пяти километрах этот прием не сработал. Основная группа нагнала его после трех. Пришлось парняге снова пытаться включить повышенные обороты, ан нет, силы уже были не те и пелотон "висел на хвосте", практически не отставая.
   Он бежал всего лишь метрах в десяти впереди, иногда оглядываясь назад и приходя к неутешительному для себя выводу, что уйти в отрыв не получается. Когда в очередной раз обернувшись, он снова оборачивался в сторону бега, случилось невероятное. Голова его мотнулась в сторону, как будто он получил удар по лицу как минимум бейсбольной битой, которые только начали тогда входить в моду. Сделав зигзаг на подгибающихся ногах в сторону, на глазах ничего не понимающего взвода, стал отчаянно трясти головой.
   Сзади все же бежали люди, готовые прийти на помощь и посочувствовать. На крики - "Ростик, ты чего там?", он обернулся и взглядам присутствовавших предстала огромная плюха вороньего дерьма, накрывшая пол - лица нашего страдальца. "О, бля... на пол-ебла-а-а-а-а..." - рыдал, икая и судорожно хватая воздух ртами на бегу взвод. К финишу уже не прибежали, а пришли, шатаясь и вытирая слезы... причем, как ни странно - уложившись в норматив...

*****

   Вокруг Училища - большое количество частных домов. В них снимали летние времянки и комнаты семейные курсанты и курсанты старших курсов. По утрам эти пыльные улицы и переулки наполнялись топотом сапог курсантов, спешащих к подъему в Училище... в глазах рябило от желтых полосок на черном фоне погон... Я не забыл...

Никто вас веселить не будет...

Памяти командира 23-й роты Сергея Васильевича Кожевникова.

   ... с утра немного выбило из колеи известие о смерти нашего училищного командира роты. Второго нашего ротного, который нас выпускал. Скоропостижно, как обычно и бывает у мужиков 56 лет от роду. Сергей Васильевич Кожевников его звали. Полковник... Я его помню еще старшим лейтенантом... В Училищную бытность отношения у нас с ним были не самые приятные и легкие. Однако с возрастом, когда уже и у самого за плечами появился войсковой опыт, и до некоторого звания дослужился, определенная переоценка ценностей все же произошла.
   Каждый из нас не лишен своеобразия и Васильич не был исключением. Человек достаточно волевой и требовательный, он мог подчинить себе ситуацию и личный состав. А так же - пробить решение того или иного вопроса "наверху". Попасть к нему на "зуб" было довольно легко и без последствий это, как правило, не оставалось. Моя тройка по строевой подготовке в дипломе как раз из этого ряда. Я строевую подготовку тоже любил, так что - обидно не было. Но все-таки она довольно резко контрастировала со сданными на отлично "госами".
   Он мог быть достаточно резким в своих высказываниях по отношению к "накосячившим" - потом его словесные выверты можно было разбирать на цитаты. Чего стоила фраза, которой награждался всякий, кто не вовремя подходил за увольнением - "...а по пизде кастетом не хочешь?" А выражение, используемое им при подготовке культурно - массовых мероприятий - "Никто вас веселить не будет, веселитесь сами" - вообще стало крылатым, цитировалось и перефразировалось долгое время уже после выпуска. При этом он глядел так, что будь вместо глаз пистолеты - пристрелил бы, с характерным злым прищуром. Ну, тут уж ничего не поделаешь, работа с личным составом вообще вещь нервная, а во времена развала начала девяностых - особенно. Но он как - то справлялся и в конце концов, сумел настроить роту "под себя".
   Мы встретились с ним на 45-летии нашего Училища. Он приходил на встречу. Хоть и был воспитанником другого училища - Львовского. Но в нашем он прослужил едва ли не до подполковника, до майора - точно. Он им стал незадолго до нашего выпуска. Когда мы его увидели на торжественном мероприятии, по строю аж смешок пробежал - "Васильичу сносу нет!" Он действительно изменился не сильно. Такой же худенький и невысокий, та же характерная слегка подпрыгивающая походка, взгляд с прищуром, едкие порой словечки, но уже не в наш адрес, а вообще. Манера разговора такая... Мы с ним поговорили, сфотографировались на память, потом еще довольно долго, после встречи в Училище, переписывались в Одноклассниках.
   Вот таким он и остался в моей памяти, командир, наставник, человек. Уже будучи в войсках, ловил себя на мысли, что говорю с проштрафившимися на манер Васильича, порой где - то на грани. И рота ржет при этом. Иногда правда. Видать что - то несмотря на все наши сложности он в меня заложил. Да... Казалось сносу нет... А оно вот как... Раз - и все... Скоропостижно.
   Жаль, мы не увиделись на 50-летнем юбилее нашего славного СВВПСУ. Оно вообще оказалось каким - то роковым. Сначала - Начальник кафедры педагогики и психологии, полковник Михаил Прохорович Крапивин, а затем - и Сергей Васильевич. И, главное, внезапно и тот и другой. Но Прохорович хоть пожил, ему уже наверное было под восемьдесят. А тут - пятьдесят шесть... Земля Вам пухом, товарищи офицеры...

Георгиевск.

(Trash)

Владимир Пятак 4 взвод.

   Как-то выпало мне в командировку ехать старшим колонны. Колонна, не так пугающе, как сдается - два "газона" 66-тых с бортами, крытыми тентами. Предстояло ехать в бесславный город Георгиевск, что на Ставропольщине, в братскую моей бригаде часть за стройматериалами. Не моя стезя, да вот комбат, замечательный надо сказать человек, не приказом, а просьбой почти - отправил...
   После развода заскочил в коммутаторную к Ольге, черноволосой молодухе из местных. Всем вход туда закрыт был, окромя меня, потому как чувства у ней имелись ко мне глубоко-дышащие. Вот так взял бы, да и женился (хороша деваха по всем статьям), да двое старших сводных братьёв у ней - чечены по отцу. Ну их в пень, связываться с таким семейством! Ольга оживилась, затыкала штекерочки в гнезда на панели, делая видимость, что не замечает моего появления - ждала действий. Оправдал. Подошел сзади, наклонился... задышал в аккуратное ушко - шоколадка в карман опустилась.
   - Ох, товарищ лейтенант, что ж вы сюда... знаете ведь, начальник штаба не разрешает никому...
   - А что ж мы ему скажем разве? - язык по шее скользнул к уху (проторенная дорожка).
   Ольга выгнулась кошкой в крутящемся кресле, развернулась, губами впилась жадно... Секунда-вторая - глаза, закрытые было, вспыхнули:
   - Дурак, что творишь? У меня работы тьма... - и правда, коммутатор запищал в трех позициях, Ольга засуетилась - заработал механизм отточенный: начальник штаба - бригада... 6 рота - дежурный по части...
   - что хотел-то, Володь?
   -Оленька, Георгиевск организуешь мне по-быстрому? Выезжаю скоро.
- Секунду... дежурку?
   - Угу, её...
   Хрипящий перестук в наушниках перебил смех в конце линии. Потом кашель, с переходом на официоз:
   - Дежурный по части старший лейтенант Козаченко...
   - Козак, ты что ли, бля?..
   - Извините...
   - Х.ените! Лейтенант Пятов беспокоит. Город Изобильный...
   - Вовчик, е.ать, какими...
   - Ладно, Серега, слушай сюда. Я выезжаю к вам через полчаса, в пути часов пять - жди. Я на счет стройматериалов, примешь там?
   - Да в чем вопрос, Вовка, рад...
   - Доложи там комбату вашему, чтоб без задержек. Свидимся...

*****

   С Серегой Козаченко познакомились в конце прошлого года, довелось вместе в Волгограде молодняк принимать на КМБ в полку. Два месяца куролесили, по общагам женским такие рейды закатывали - сдружились. Вот возможность свидеться нарисовалась. Вроде и рядом, в одной бригаде, а не пресекались никак.
   Выехали часов в девять - я, два солдата-водителя, да прапор, начальник строительного склада во втором "газоне". Дорога - степь да степь, как в той песне. Проскочили Ставрополь, едва зацепив, и опять степь желто-коричневая замельтешила за окнами. Свернули на Невинку. Закунял от однообразия. Жарко, пот градом... и качает... качает все... Да боец еще, говорун, все про девушку свою балаболил, - мол, на дембель скоро, ждет она его...- как тут не уснуть?
   - Товарищ лейтенант, Георгиевск! - я проснулся, подпрыгнув на кочке при повороте. Городишко встречал мрачностью двухэтажных кирпичных строений вдоль кривоватых улиц, и такой же соответствующей мрачностью лиц живущих тут. Проехали центральную улицу, свернули - пошел частный сектор. Три поворота, выезд за черту - вот и КПП отдельного восстановительного железнодорожного батальона. Радушная морда Козаченко светилась издали...

*****

   Серега, мелкого роста старлей с веселыми выцветшими глазами, помог мне по-быстрому все оформить - накладные там, допуск на РБУ и в столярный цех на завтра. Представил меня комбату местному, пообщались, без проблем. Он же разместил по месту бойцов моих для ночлега, прапорца в общагу на территории пристроил. Машины под тентом в парке - все в порядке. Стояли теперь возле штаба, хлопали друг друга по плечам, улыбались, разговаривали. Незаметно к нам подошел высокий худощавый лейтенант - слабо пожал руку. Круги под глазами, волосы черные и жирные.
   - Дмитрий, - представился.
   - Вовчик, я ща дежурную машину спроважу, Димон отвезет тебя - мы с ним вместе на хате живем. Вечером, наряд сдам, подтянемся - посидим, как раньше, а?! - Серега застрекотал своим особенным смехом, глаза сложились в веселые щелки. Он прихватил меня за ворот, потрепал, - Душа моя, найдем что вспомнить поди...
   Угрюмый Дмитрий так и промолчал всю дорогу. Дежурный УАЗик заехал в частный сектор и остановился у обшарпанных зеленых ворот. Вышли.
- Район тут мрачный, Шанхай называется, - мрачно молвил Димон, - но есть все. Вон там магазин. А вон там, через пару дворов, тетя Лида. Мы у нее вино берем.
Мы зашли во двор, прошли через поросший высокой травой яблоневый сад, потом под высоким сводом виноградника - и оказались у дверей старого, давно не беленого домишки. Неподалеку от крыльца на корточках сидел небритый мужик лет пятидесяти и курил "беломорину". Короткие седые волосы топорщились в разные стороны. Едва взглянув в нашу сторону - кивнул, криво улыбнулся. Мы вошли внутрь.
   - Вот наша с Серегой комната, - две кровати, куча вещей на полу, обувь, оконце с грязными шторами, запах несвежести...
   - Располагайся. Мы будем через пару часов.
   - А что за тип там?..
   - А, это Толик, хозяин. Он нас не тревожит никогда - вон его комната. Шарится где-то целый день, приходит и спит. Он отсидел больше полжизни, - Димон зачесал немытую явно голову, - ты главное... это, не наливай ему, а то ну его нах.й!
   - В смысле?
   - Да х.й его знает. Он нас приучил... Короче, мы ему иногда вина наливаем перед сном, он посидит с час, поп.здит че-то - да отваливает к себе. Странный он.
   Димон уехал. Я попытался найти что-то вроде водоснабжения - нашел. Небольшой умывальник в садке со штырьком снизу, который нужно подергать, чтобы пошла вода. Разделся по пояс, начал было обмываться, как вода в небольшой ёмкости вышла. Стало неловко. Обмылок застывал в руке...
   - А ты выйди со двора - там колонка, - мужик сидел на том же месте, совсем забытый мною, - вон ведро.
   Закончив с незатейливой гигиеной, я переоделся в "гражданку" и двинулся в сторону магазина. Макароны, консервированная в масле сайра, шмат сала, хлеб и ... пузырь неизвестной мне по названию водки - явились целью моей небольшой рекогносцировки местности. Толик, сутулый и какой-то коричневый, показал мне, где кухня и, сев на корточки, закурил тут же. В кастрюльке закипала вода, хлеб и сало были нарезаны. Мне стало неловко, и я предложил человеку водки. Он как-то странно, из-под бровей зыркнул на меня, встал и вышел. Через минуту он стоял в дверях с двумя мутными гранеными стаканами и пучком зеленого лука:
   - Ну, разве за знакомство... - я налил, - Толян я. Будь...
   - Вова. Будь здоров! - мы выпили. Я протянул кусок хлеба с салом, закусил и сам. Толян пил медленно опрокидывая содержимое, закатывая глаза от удовольствия. Тут же присел на корточки. Пообщались. Мужик оказался приветливым малым, с легкостью рассказывал о зоне, о бабах, потом о политике. Когда опрокинули трижды по пятьдесят, Толик посидев немного молча, рядом с пустующей табуреткой, встал.
   - Ну, спасибо, корешуля, пойду-ка я в тряпки завернусь...

*****

   - Ух ты, них.я се! - Серега, не помыв рук, усаживался за стол, - Пятый, да ты кудесник кулинарии! Его пальцы с неостриженными грязными ногтями хватали куски сала и закидывали в чавкающую полость рта. Вошел Димон. Он снял китель, под которым оказалось некое подобие тельняшки, узнаваемой с большим трудом. Белые полосы были настолько не белыми, а черные - настолько не черными, что эта вещь смахивала на задрипанный серый свитер. Он тоже принялся руками хватать еду.
   - Да поешьте вы нормально - вот же я вам наложил по тарелкам, вот ложки...
   - Бл.ть, я так жрать хочу, - пробубнил Козак, какие ложки...
   - А я уже месяца два так не ел, - Димон тоже чавкал, из его рта сыпались остатки макарон.
   - В смысле, так?
   -Да мы больше закусываем... так не жрем, в смысле.
   - О, кстати, Пятый, у тебя есть пару тысяч? Димон ща в шесть секунд вина охрененного принесет!
   - Да есть... только вот, водка еще есть, - я указал на остаток в бутылке. Серега глянул на Димона, тот на него:
   - Я ему говорил...
   - Ты что, Толяну наливал? Где он?..
   - Да я .бу, свалил куда-то. Да он выпил-то чуток... а что?
   - Да них.я! - Серега был в ярости, - он в прошлый раз, когда мы ему налили, обоссал спящего Димона, а мне чуть нож в тело не воткнул... Бабу мою хотел вы.бать...
   - Да не гони, нормальный мужик.
   - Ну-ну...

*****

   Стемнело. Я с Димоном, кривой улицей Шанхая, за очередной бутылью винища, шагал к бабе Лиде. Что это за зелье, я так и не понял, но вставляло оно изрядно. С бабой Лидой обнимались прощаясь. Когда пришли, Серега организовал в садке столик, притащил табуретки, притянул переноску с лампочкой. Двор разрывался задорным девичьим смехом и звуками из кассетника.
- Знакомься, Вовка, это Мальвина, - перед глазами возникла девица лет пятнадцати, очень красивая лицом, и очень неухоженная. Она поцеловала меня в щеку, отчего я опешил, и, не давая опомниться, прошептала в самое ухо:
   - Если есть немного денег, я приведу подружек. Мы пьем водку.
Я неотрывно смотрел в ее зеленые глаза. Из ее рта почему-то пахло малиной.
   - Веди... Она уходила, поглядывая на меня. Я оробел немного.
   - Вообще-то Мальвина моя, - сказал Козак, - но я не жлоб, могу поделиться! - он заржал.
   Вино полилось каким-то дурацким конвейером. Вспоминали былое. Много курили. Через полчаса на моих коленях сидела Мальвина - мы слюняво целовались взасос. Две девицы, которых она привела, оказались страшными, как атомная война. Они пили, не закусывая, и визгливо матерились так, что я ощутил себя эстетом. Постоянно перематывая на начало песню "I saw you dancing", одна из них гнусно танцевала, вертя мясистым задом.
   Серега стукнул кулаком по столу, почему-то всплакнул, встал и, произнеся фирменное: "душа моя!", прошел пару метров, и рухнул в траву. Он по-прежнему был в "афганке". Сколько его знаю, он всегда был в ней. Вторая девица исполняла минет Димону, сидящему на табуретке под яблоней. Мальвина лезла рукой мне под футболку и трогала соски. Я возбуждался. И тут...
   - Что, пидарасы!!!
   В дверях стоял Толик в семейках и майке, он был невменяем. Пока я освобождался от ласк Мальвины, мимо моей головы со свистом пролетело нечто. Вскрикнула баба Димона, сам он захрипел. Хлипкая лампочка освещала какой-то непонятно загнутый кухонный прибор, торчащий из его плеча. Я среагировал мгновенно. Через пару секунд, выхваченный из рук Толяна топор отлетел далеко в траву. Хозяин "постоялого двора" страшно матерился, глаза были бешенными. Ударом наотмашь я усадил его на крыльцо и удерживал теперь. За спиной слышался сумасшедший крик Козака:
   - Какого х.я давали ему пить, бл.ть?!!

*****

   Ужасно болела голова. Спасибо прапору - все по уму сделал: погрузкой руководил, бумаги проверял. Хорошо не было на месте комбата, колонну отправлял новый дежурный по части. Козак, как ни в чем ни бывало выводил свою роту на развод. Димон, уже перевязанный в санчасти, подошел, пожал руку и пожелал счастливого пути. Та же тельняшка проглядывалась на груди.
   - Ничего, до свадьбы заживет. Козак просил передать, что рад был повидаться - он подойти не сможет, на объект уже двинул. Давай!
   В машине я все время пытался собрать мысли в кучу - и не мог никак понять - как, в одной бригаде, в одном регионе могут быть такие разные условия? Я закрыл глаза и видел себя, наполняющего ванну горячей водой в своей общаге. Видел чистенькую и аккуратную связистку Ольгу, делающую приятный массаж - ее упругие маленькие груди, время от времени касались моей спины...
   А потом думал о том, что нужно что-то срочно предпринять, чтобы вытащить Серегу Козаченко из этой жопы. В городе Тольятти, его молодая жена и сынишка, уже который год ждали, когда их заберут со съемной квартиры.
   Солдат-водитель все это время что-то заливал о своей скорой жизни на "гражданке"...

Так вот ты какой, северный олень!

История, которую можно считать постскриптумом к вышеизложенному, своеобразным переходным периодом от детства у взрослой жизни, потому что главные действующие лица в ней - выпускники славного СВВПСУ.

   Когда внезапно оказываешься более чем в трех тысячах километров от родного дома, в котором прошла вся твоя жалкая прошлая жизнь и погружаешься с головой в совершенно другой уклад, а новые друзья и знакомые - еще только в перспективе, то встреча пусть и не совсем земляка, но выпускника одного с тобой военного училища бывает безумно приятной. Разрыв в датах выпуска всего лишь в два года здесь вообще не существенен, поскольку остающиеся общие два года учебы в этих стенах - это половина срока обучения вообще. Это и общие знакомые, это прежде всего и общие события, в которых за это время довелось участвовать и быть свидетелем, в общем - много всего...
   За окнами общежития - в сравнительно редких случаях, или казармы, в которой приходилось проводить большую часть времени, было серо. Вокруг цвел и пах северный пейзаж гарнизона Западная Лица, Мурманской губернии. Всю красоту и прелесть этого края еще только предстояло познать, а пока - ни того ни другого просто не существовало. Полуголые гранитные сопки, покрытые чахлыми деревцами и болотистые распадки между ними, дрожащие и иногда, чавкающие под ногами. Долбанный север, вот же занесла нелегкая!
   Несмотря на то, что на дворе стоял август месяц - было холодно и неуютно. Солнышко первых дней пребывания на Севере сменилось пронизывающим ветром с моря и противным мелким дождем. Небо на севере, там, где должно быть море, однажды утром стало свинцово - серым и оттуда не подуло, а скорее повеяло ледяное поветрие и все, лето закончилось. После жаркого, летнего и жизнерадостного Крыма и теплого, как парное молоко, Черного моря, постепенно пришло понимание того, что Север - это всерьез и надолго, в троллейбус не сядешь и, как из Симферополя в Алушту уже не приедешь.
   Прошло некоторое время с того момента, когда молодой бедолага - лейтенант доволок наконец свой почти цилиндрический от набитых туда вещей чемодан до КПП части и получил назначение в третью военно - строительную роту. Штатный ротный в это время находился в отпуске, поэтому азы армейской жизни пришлось постигать под руководством исполнявшего обязанности ротного, его заместителя, выпускника Тольяттинского училища, двумя годами старше. Служба пошла своим чередом, точнее - с утра до вечера, днем - производство, вечером - работа с личным составом. Комната в общежитии посещалась лишь изредка, а соседи по комнате, такие же два молодых лейтенанта - инженера, пришедшие в местный УНР, порой начинали уже забывать, как этот самый их коллега - лейтенант из военно - строительного отряда выгладит вообще. Что поделаешь... Работа с личным составом требует определенных временных затрат.
   Одним ранним утром, в тот час, когда личный состав видит самые яркие сны, перед подъемом, дежурный по части, совсем недавно ставший старшим лейтенантом, выпускник славного Симферопольского ВВПСУ по имени Леха и назначенный после расформирования части в поселке Видяево во вторую роту, располагавшуюся этажом выше, зашел проверить несение службы в роту под номером три. Проверив несение службы суточным нарядом, посчитал еще спящий народ, после чего зашел в канцелярию. Дежурному по части не положено спать ночью, согласно требований руководящих документов, вот он и бродит по территории, словно призрак коммунизма по Европе.
   В третьей роте коротал предрассветное время, обеспечивая выполнение распорядка дня, выпускник того же славного училища, но двумя годами позже, совсем недавно ставший просто лейтенантом, тоже Леха, как и вышеупомянутый офицер. Лехе из третьей роты не спалось просто по сроку службы, ответственным за распорядок он остался всего лишь во второй, или третий раз, и расслабляться просто не имел права, поэтому визит земляка оказался как нельзя кстати. За кофием из пакетика и сигаретой, завязался душевный разговор на тему родного училища, совсем недавно прекратившего свое существование Советского Союза и Крыма вообще. Советский Союз почил всего лишь два года назад, вспомнили, как пережили это время и как все, некогда единое хозяйство стало стремительно разваливаться и растаскиваться прямо на глазах. Многие остались на Украине, многие решили послужить России. Время было мутное и непредсказуемое. Вспомнили, что вытворяли "по молодости" в родных стенах и перебрали, вдоволь посмеявшись, всех ротных "уникалов" водившихся в каждой роте каждого курса.

*****

   Командир третьей роты был парень рукастый и гораздый на выдумку. Как только он вышел из отпуска, различные идеи выплескивались из его головы бурным потоком. Из старого посылочного ящика и двух сломанных телефонов он соорудил некоторое подобие селектора. Теперь не нужно было накручивать пальцем диск телефона, достаточно было нажать на кнопочку и на "том" конце провода нужный голос отвечал - "слушаю". Все восхищались этим образцом творческой мысли и с глубокомысленным видом протяжно говорили - "Да-а-а-а..." А командир части, улыбаясь говорил, представляя ротного своим знакомым - "А это наш похуист - организатор!"
   За приятным утренним разговором, время летело быстро. Как живое кино в воображении вчерашних курсантов возникали картины родного училища, и лица ребят, с которыми вместе проходили эту армейскую науку. Порой возникало чувство, что вот оно, все это, оно рядом, здесь! Но... это "рядом" находилось более чем в трех тысячах километров южнее... И увы, уже в совершенно другой стране, отдалявшейся все больше и больше.
   Как лицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей, дежурный по части решил "держать руку на пульсе" и проверить в предрассветные часы несение службы дежурным по штабу. Он сидел в маленькой комнатенке с окном на лестницу, по которой перемещался личный состав подразделений, у входа в тот самый штаб и клевал носом над коммутатором. Леха затянувшись сигаретой и сделав глоток кофе, с важным видом нажал на кнопку вызова на импровизированном селекторе и произнес - "Дежурный по штабу!".
   С "того" конца провода ожидалась фраза вроде "Дежурный по штабу слушает", пусть даже и сонным голосом. Однако селектор сказал одно лишь слово "Да..." и тягостно замолчал. Офицеры, пожав плечами, непонимающе переглянулись и Леха снова нажал на кнопку селектора, повторив свой вызов. Селектор снова отозвался "Да..." и замолк. Леха снова посмотрел на более молодого коллегу и передернул плечами - "Не, я не понял, что за херня в части творится!?" От вальяжности не осталось и следа, глаза дежурного зло заблестели и он в третий раз нажал на кнопку вызова - "Дежурный по штабу!" - выкрикнул он. Селектор снова квакнул привычным "Да..." и замолк.
   Такое вызывающее отношение к службе со стороны одного из лиц суточного наряда, тем более призванного совсем недавно, способно взбесить даже самого бестолкового и нерадивого дежурного. Леха снова нажал на вызов и заорал - "Дежурный по штабу!!!" - "Да..." - "Что да??? Хуй на!!! Ты что, олень бля, забыл как надо представляться, или мне нужно спуститься и навешать тебе пиздюлей??? Ты ващще хто??? У тебя бля, олень, фамилия и звание вообще есть???" - "Есть... Командир части, подполковник Рыжков... мое фамилие и звание... ну спустись, если есть желание..." - спокойно и даже как-то флегматично ответил в наступившей после пламенной речи дежурного тишине селектор...
   Особого желания спускаться в общем-то не было, но случай был из категории таких, когда ноги сами, ничьего мнения на этот счет не спрашивая, вынесли дежурного по части из помещения третьей роты и понесли вниз, в штаб, навстречу новым, волшебным ощущениям. Там за коммутатором, сидел "олень" в виде командира части, внушительного вида подполковник, прослуживший в военно - строительных частях всю свою сознательную жизнь и прошедший все ступени служебной лестницы от рядового - срочника, до степеней известных, весь в ожидании и предвкушении. Рядом с дверью, в комнату, с надетой на голову в виде "испанского воротника" гитарой, которую не успел вовремя убрать, отжимался от пола уже не сонный, а вполне себе бодрый, дежурный по штабу. Таким же бодрым был и дежурный по КПП, которого командир, явившись в часть за час до подъема, застукал клюющим носом у обогревателя. Получив "волшебный импульс" от командирского ботинка, который "зря не обидит", он вылетел на улицу и теперь наводил порядок на закрепленной территории, причем веник, тряпка, лопата и грабли в двух его руках умещались и применялись как-то одновременно.
   Выполнение утреннего распорядка дня прошло образцово - показательно. Когда третья рота выходила на утреннюю зарядку, из штаба отчетливо доносилась информация о том, как в суровых условиях военно - строительного отряда выглядит олень, а заодно - какое у этого оленя бывает имя и звание. Военные строители, даже не совсем еще проснувшись, услышав этот мелодичный голосок, старались проскочить опасный участок как можно скорее и бесшумнее.

*****

   Истории этой могло бы и не случиться, если бы не командир этой самой второй роты, в которую и был назначен наш невольный герой и не склонность подшутить над подчиненными самым нестандартным образом, со стороны старого сурового подполковника.
   А дело было вот в чем. Командир части, как-то раз, пребывая в благодушном настроении, потянувшись, расспросил дежурного по КПП о том, кто из офицеров рот находится в расположении, вышел из своего кабинета, согнал с места дежурного по штабу, сел за коммутатор и набрал номер командира второй роты. Ротный - два бодро представился и услышал в телефоне - "Палы-ы-ы-ы-ч, меня тут собачка укусила, помоги, Палы-ы-ы-ы-ч!" Палыч не стал сильно вникать, кого укусила собачка, подумав, что над ним прикалывается кто-то из двух других ротных, просто положил трубку.
   Однако комбата такой поворот дел явно не устроил и он хмыкнув, снова набрал ротного - два. Прозвучало привычное представление и ротный снова услышал в трубке знакомое уже нытье - "Палы-ы-ы-ы-ч, меня тут собачка укусила... помогии-и-и, Палыч..." Вопросы повседневной службы вверенной ему роты, из-за которых ротный остался в подразделении, а не слинял домой под прикрытием нахождения на производстве, занимали в этот момент Палыча гораздо сильнее приколов со стороны сослуживцев, поэтому он, недолго думая, отчеканил в трубку - "Да иди ты на хуй!" После чего дал отбой звонку и продолжил заниматься своими делами.
   Командир части, поперхнувшись собственными слюнями и едва не откусив при этом половину телефонной трубки, со словами - "Ну хорошо, сучок!... Дома всех будешь на хуй посылать!", затаил обиду и решил как-нибудь отыграться на неучтивом и бессердечном втором ротном. Загнав обратно на место дежурного по штабу, он величаво удалился в свой кабинет.
   А в этот день он, оседлав свой УАЗик, просто поехал и поставил на уши весь объект, не обращая внимания на протесты инженерно-технических работников, объявив сбор по тревоге и всех пересчитав. На вопросы ошарашенных ИТРовцев, в чем собственно дело, командир, разведя руками в стороны, заорал на всю стройплощадку - "А автозавод Лихачева - он ведь большой! Он ведь - просто о-ху-ен-ный!!! А у вас контроля ни за кем нет нихера!!! А ядерная война может быть на дворе!!! А люди болтаются бесконтрольные!!! А нужно вертеться вот так!" - он показал вращательными движениями - "И бегать нужно, как зайчик трипперный туда-сюда, контролируя! Ясно???" "Ясно" - с умным видом ответили инженеры и снова засели за свои документы.
   Случай из разряда "Как нибудь" подвернулся очень скоро...

Скорый на Симферополь.

(История, о которой пойдет речь, произошла когда-то в районах Крайнего Севера,

но два ее главных героя - выпускники славной 23-й роты СВВПСУ)

   Это произошло в одна тысяча... году. А именно - в тысяча девятьсот девяносто девятом. Второе тысячелетие подходило к своему завершению, третье готовилось вступить в свои права. Заполярное лето в тот год выдалось довольно теплым и погожим. Неработающие жены военнослужащих уже убыли "на материк" и "кобелиный сезон" переживал пору своего наивысшего расцвета, становясь предметом для ностальгических воспоминаний на ближайшую полярную ночь.
   Служивый народ, сплавив наконец-то семьи в более теплые края, расслаблялся, как мог. В сопках, по берегам многочисленных озер курились дымком мангалы, слышался мелодичный женский смех и мужской хохот, частенько звучала гитара, водка лилась рекой, а шашлыки всех мастей и рецептов поедались килограммами, если не центнерами. После чего, на следующий день есть могли далеко не все, печень давала знать о себе тяжестью в правом подреберье, а недостающие моменты вспоминались с чужих язвительных слов, зачастую - со смехом.
   Два молодых офицера - пока еще старший лейтенант Леха и новоиспеченный капитан Стас, встретившись через год после окончания Училища в славном городе Североморске, после перевода Лехи из дальнего гарнизона Западная Лица, в Военную Комендатуру гарнизона Североморска, стали наконец-то общаться довольно плотно. Более того, подружились семьями, к тому же Комендатура и вторая учебная рота Восьмого флотского экипажа, где служил Стас, располагались в противоположных подъездах одной большой казармы.
   Служилось весело. И видеться приходилось часто. По вопросам воинских перевозочных документов "комендатурские" постоянно ходили в экипаж, ну а "экипажевские" попутно решали свои вопросы, требовавшие своего вклада в их решение со стороны комендатуры. Без определенной дозы "беленькой" тоже иногда не обходилось. Короче говоря - народ общался содержательно и плотно.

*****

   Однажды в комендантской роте раздался телефонный звонок. Звонил Стас. "Чё надо, ну, давай жалуйся" - вместо приветствия буркнул в трубку Леха. Однако вместо привычного фирменного "Ы-ы-ы-ы-ы...", в исполнении бывшего замкомвзвода, в трубке послышался озабоченный голос училищного брата по оружию. "Лех, у нас тут на обеде махач в роте произошел, наши буратинки оборзели совсем... Всю столовку на уши поставили. Привезли тут дикую орду из Дагестана... сорок штук..." (да простят меня наши замечательные дагестанские парни Али и Джаватхан!) - "Вот и порядки свои наводить пытаются, а вот сегодня пи.диловку устроили в столовой... я уже тут с расследованием отписывался... и п.зды от командира уже успели с ротным получить..." - излагал Стас свою печаль.
   "М-да... недурно..." - протянул в трубку Леха, затем задумчиво прибавил - "Не ссы, что-нибудь придумаем... Они у тебя в роте?" "Да" - ответила трубка с другого конца - "Объясниловки пишут... приходи почитать... только в туалет сходи... уссаться с некоторых можно..." "Хорошо" - ответил Леха и, положив трубку, стал соображать, что делать. К счастью, настроение было отличное, дело с переводом в полк связи со старлейской в комендатуре, сразу на майорскую должность, с которым его "катали" уже месяцев восемь, наконец-то довольно бодро зашевелилось и решение помочь пришло само собой.
   "Так..." - обратился он к дневальному, стоявшему неподалеку и с интересом наблюдавшего, что же предпримет замполит - "Позови ко мне Фому, Мантуленыча, Шерстяного и наверное... э-э-э-э... Марчелу!" Дневальный, до этого тоскливо мявший свою тумбочку, вызвал дневального свободной смены, а сам убежал искать вышеперечисленных лиц. Пока он ходил, Леха, сидя в канцелярии, прикидывал свою примерную линию поведения на ближайшие минут сорок.
   За дверью канцелярии послышалось топтание, затем раздался стук в дверь - "Разрешите!" "Заходите" - сказал Леха - "И дверь прикройте! Дело есть." Перед ним стояли четверо прекрасных парней, ростом под "метр девяносто" и далеко не хлипкого телосложения, в ожидании обещанных замполитом великих дел. Парни в комендантской роте служили не хилые, не редки были боксеры, борцы и прочие спортсмены, иные в ранге кандидата, или вовсе - мастера спорта, ротная "качалка" не пустовала никогда. Да и на подъем были легки - организовать "что-то эдакое", да с песнями, плясками и, желательно со стрельбой - было, что называется, за счастье.
   "Так... сейчас пойдем в экипаж и станем там арестовывать мерзавцев!" - изложил он суть дела. "Так, а в чем собственно дело, кого и за что арестовывать" - полюбопытствовал один из прибывших в звании сержанта. "Да так, Николай, в экипаже Кавказ опять начудил и махач в столовой устроил..." - ответил ему замполит. Парень был проверенный и вполне понимал такой способ общения. "Да говно вопрос, сейчас уладим!" - улыбаясь ответил сержант. Как "Без пяти минут дембель", он уже мог позволить себе небольшие вольности в общении с командным составом. Но, впрочем, до определенной границы, переступить которую он, да и остальные матросы комендантской роты переступать себе не позволяли. Но это касалось сугубо "своих", с остальными военнослужащими их общение было лишено слишком большого пиетета.
   Матросы ушли приводить себя в злодейский вид, - "Только рожи гуталином не раскрашивайте!" - заорал им вслед старший лейтенант. Через несколько минут, уже стояли наготове. "Пошли!" - на ходу бросил им Леха. "Так, только делать зловещие морды! И не ржать, если я буду вслух объясниловки читать, там, дружок мне сказал, с некоторых уссаться можно!" - инструктировал он их, шагая к подъезду второй учебной роты Флотского Экипажа - "Поржете позже, а сейчас - они все должны понять, что неминуемый п.здец покажется им детской сказкой, по сравнению с общением с вами! А вот собственно и пришли." "Поняли меня? Рожи зверские, если я что-то скомандую - строевые приемы... вся херня... и, суки, не ржать!" - с этими словами, Леха угрожающе показал им всем кулак.
   Учебная рота встретила их закрытой дверью. "Какова цель прибытия?" - поинтересовался из-за двери чей-то голос. "Комендантская рота! К командиру роты и замполиту!" - отрапортовал Леха. "С той стороны" щелкнул засов и они прошли вовнутрь казарменного помещения. Напротив канцелярии, у стены стояли с одной стороны - представители горячих дагестанских парней, у противоположной стены - их русские сослуживцы. И те и другие - с помятым видом, нежно поглядывая друг на друга.
   "Наверное будем брать этих..." - посмотрев на стоявших, как бы между делом бросил комендантский замполит. "Становись! Равняйсь! Смирно!" - скомандовал он, - "К охране приступить!" После чего, четверо комендатурских моряков, делая страшные рожи и бешено вращая глазами, делая неимоверные усилия, чтобы не заржать в голос, безупречно выполнив строевые приемы на месте и приняв позы американских рейнджеров, - "стали охранять", при этом с удовольствием поглядывая на враз вытянувшиеся рожи "экипажевских" матросиков. "Виновные" - остались вибрировать под дверями, "невиноватые" - тихо рассосались от греха подальше.

*****

   "Здравствуйте, товарищи офицеры..." - улыбнувшись и пожав руки ротному и Стасу, протянул Леха, поудобнее усаживаясь на диване канцелярии второй учебной роты - "Дайте хоть эту херь почитать, чтобы, как ты говоришь" - он обратился к Стасу - "Не уссаться". Объяснительные русских участников событий он пробежал глазами - простые рабоче-крестьянские парни не могли связать двух слов, а в слове "х.й" - иные делали по четыре ошибки. Ничего удивительного, все это уже проходили - Кавказ чмырит всех, а эти решили постоять за себя. В кои-то веки. "Да, бля... грамотность... русские люди..." - с раздражением подумал Леха.
   Затем он взялся за объяснительные "горячих парней". В объясниловках была написана такая галиматья, что пришлось схватиться за голову. "Я дал ему в морду за то што он в миня кидаль мясой на абеде..." "Уй, блять... кидаль мясой... Ипать ту Люсю!" - у Лехи аж выступили слезы. В остальных было не лучше. "Ладно, давайте их сюда, на пропиздон! Пацанам моим еще сегодня в караул заступать, нужно подготовиться еще" - сказал он.
   Старший лейтенант выглянул в коридор, где в томительном ожидании стояли участники событий. "Заводите в колонну по одному!" - скомандовал он. Виновники торжества стали заходить в канцелярию, ненавязчиво подбадриваемые сзади "конвоирами" легкими пинками. "Так, товарищ майор,.." - безапелляционно произнес Леха, - "Вот этих отправьте на хозработы, пусть поработают на благо боеготовности нашей Родины! Результаты расследования после представите мне, для доклада Прокурору гарнизона." Ротный, несмотря на разницу в званиях, понял суть спектакля, сделав настолько серьезную рожу, что после не верилось самому и, ответив - "Есть!" - отправил рабоче-крестьян в распоряжение старшины, который не будучи предупрежденным о предстоящем спектакле, стоял и хлопал глазами, потихоньку офигевая с этого борзого старлея, который ничтоже сумнящеся так озадачивает ротного.
   "Горячие парни", видя с каким рвением майор выполняет требования старшего лейтенанта, поняли, что старший лейтенант не простой, дело принимает нешуточный оборот и постепенно наполнялись страхом. "Так-х-х-х..." - изображая ярость протянул старлей, - "Теперь вы... Которые кидались мясой...." "Кто кидал!?" - заорал вдруг он, отчего вздрогнули не только проштрафившиеся моряки, но и оба офицера. "Я... э-э-э-э..." - произнес один из "горячих". "Кто Вам дал право кидаться едой?! Кто дал Вам право вообще - нарушать воинскую дисциплину?! Мясой бля, они там кидались! Какое право вы имели поднимать руку на сослуживца?" - все так же, на повышенных тонах отчитывал его Леха.
   "Я - помощник Военного Коменданта, внештатный помощник Прокурора Гарнизона!!!" - выдал он, размахивая своим офицерским удостоверением, обернутым в красивую ярко-красную обложку, на которой была вытиснена фамилия и имя, изготовленную знакомым военным строителем в типографии, тем самым, постепенно доводя всех присутствующих до полуобморочного состояния. К тому же, частенько мотаясь в прокуратуру по поводу синяков и ссадин у личного состава роты, он уже успел порядком нахвататься специфических словесных оборотов. Теперь же все это перло наружу бурным потоком, как будто само собой разумеющееся.
   Ротный учебной роты и Стас, услышав это, мысленно сказали друг другу - "Ну них.я себе!" и, зайдя за платяной шкаф, разгораживающий канцелярию на две половины, сложились "домиком", обнялись и лишь смахивали слезы от задавленного смеха. Матрос уже был готов на все на свете, лишь бы не быть арестованным прямо здесь, на виду у земляков, поэтому мужественно все переживал, выпучив глаза.
   "Конвоиры" между тем, по-прежнему делая страшные рожи и бешено вращая глазами, уже были готовы арестовывать немедленно и только ждали соответствующей команды. "Так. товарищ капитан" - обратился Леха к Стасу, - немедленно подготовить письма на родину этих мерзавцев, где подробно укажите, что "Ваш сын стал злостным нарушителем воинской дисциплины и, по всей вероятности будет привлечен к уголовной ответственности и, не исключено получит достаточно длительный срок!" Стас, вытерев слезы полотенцем и, хорошенько размяв лицо руками, чтобы согнать улыбку, сдавленно выдал - "Есть!" "И сделай те пожалуйста, товарищ капитан, особый акцент на злостном нарушительстве!" Капитан кивнул. "Вы поняли?" - переспросил Леха. "Так точно, сделаем!" - ответил Стас.
   "Вы наручники взяли?" - спросил старший лейтенант у своих матросов. "Так точно, три пары" - ответил сержант, выдававший себя за старшего конвоира, позвенев в кармане связкой ключей от каптерки. "Возможно придется этих голубей связывать! Они могут оказать сопротивление при аресте! Сходите, позвоните от дневального в роту, пусть к подъезду подойдет усиление, человек десять - пятнадцать. В крайнем случае придется их ликвидировать за сопротивление при аресте!" - приказал Леха сержанту.
   Сержант козырнул, четко повернулся на месте и вышел в помещение роты. Стас и ротный перестали давиться смехом и поглядели на "мерзавцев". Нарушители, с которых уже слетела всякая бравада и спесь, из бледных стали зелеными. Снова открылась дверь канцелярии и на пороге появился сержант. "Уже вооружаются, сейчас выдвигаются" - доложил он.
   "Теперь Вы, товарищ майор" - Леха переключился на ротного, - "Вы будете привлечены к строгой дисциплинарной ответственности за то, что на корню завалили воспитание личного состава! Запомните, товарищ майор, командир роты отвечает за все, происходящее в роте!" Ротный, которого еще совсем недавно Леха в близком кругу называл просто Андрюха, сделал виноватое лицо и приготовился выслушать "строгое взыскание". "Я вынужден ходатайствовать перед Военным Прокурором об объявлении Вам предупреждения о неполном служебном соответствии! А там - и до увольнения недалеко. Вам служить надоело по-видимому?" - объявил старший лейтенант. Майор, выпучив глаза за темными стеклами очков, несколько растерянно сказал - "Есть..." и "Никак нет..."
   "Теперь - выведите их в коридор! Пусть ждут!" - приказал комендантский замполит "конвоирам". "Есть!" - ответил сержант и, вместе с остальными, стал чувствительно подталкивать нарушителей к выходу.

*****

   "Ну ты пи.дец, крендель!" - наконец выдал командир роты, - "Стас, ну ты пипец, идиот, ты бы хоть предупредил, что такое шоу трансвеститов тут будет! Я и сам ох.ел, когда услышал, что Леха перед прокурором будет ходатайствовать о моем взыскании..." "Слышьте, придурки, хорош давиться! Я, блин, этих е.у сижу тут, и на вас смотрю, заржете вы в голос, или нет!" - парировал комендатурский замполит. "Лех, ну и что нам теперь с ними делать? Нам их теперь что, сторожить, чтобы не посъ.бывались?" - теперь уже тревожно спросил Стас. "Да никуда они нахер не денутся" - ответил Леха, - "Не тот это контингент, чтобы бегать, а вот пальцы должны перестать топорщить".
   "Ладно, давайте их сюда" - когда все вдоволь наулыбались, сказал замполит комендантских, - "Мне еще народ в караул отправлять, парни отдохнуть должны". Стас открыл дверь канцелярии и сказал - "Заходите". "Конвоиры" попросту затолкали нарушителей в кабинет. "Значит так..." - протянул Леха, - "Мною взяты объяснения с командного состава и так же взято от них ходатайство о возбуждении против вас уголовного дела..." При этом он схватил со стола Стаса лист с какой-то дребеденью, которую писал он. "Однако, при условии вашего примерного поведения, я могу ходатайствовать перед Прокурором об отказе в возбуждении в отношении вас уголовного дела. Вам уголовное дело нужно?" - внезапно перейдя почти на крик, спросил старлей. Нарушители дружно замычав, замотали головами - "Нэ-э-э-т!"
   "Оформите, товарищ капитан, расследование установленным порядком и передайте пожалуйста, мне в комендатуру. Если эти голуби и дальше будут нарушат воинскую дисциплину, я возбуждаю уголовное дело!" - Стас, услышав столь безапелляционную речь, только молча принял придурковато - решительный вид, что-то буркнув себе под нос. "Вам все ясно?" - спросил Леха у нарушителей. "Та..." - выдавили они. "Не понял?!" - переспросил он. "Э... Так точна!" - ответил один из них. "Все, они в вашем распоряжении" - обратился Леха к ротному. Майор вызвал старшину, старого, прожженного мичманюгу и предоставил ему возможность заняться ими вплотную.
   "Бля, Леха, ну ты артист!" - сказал майор, - "Ну ладно, спасибо за шоу и воспитательную работу! Эти похоже, реально обосрались!" "Счастливо, парни!" - офицеры тепло попрощались и группа конвоя вместе со внештатным помощником прокурора потянулась на выход.
   "Товарищ старший лейтенант, вот это мы им шоу устроили!" - восторженно сказал сержант, - "Мы сами чуть не заржали, видя, как майор скачет по вашему приказанию, а эти как давай пердеть!" "Ипать, такой сероводород! Мы уже думали, что вот-вот у них по ногам потечет!" - включился в разговор смоленский парень Эдик, по прозвищу "Шерстяной". С шутками и весело балагуря, "конвойная группа" пришла в свою казарму.
   Через неделю офицеры снова встретились, уже в более неформальной обстановке. Замахнув "по пять капель" и закусив армейской тушенкой, Андрей со Стасом поделились впечатлениями от результатов работы. "Ты не поверишь, наши буратинки стали лучшими моряками роты! Чуть что - в первых рядах!" - сказал Стас. "Я в отпуск через неделю с небольшим, в Крым будешь чего-нибудь передавать?" - спросил он...

*****

   А потом была веселая "отвальная", плавно перешедшая в довольно качественную попойку. Себя в питии особо никто не ограничивал, благо совпало так, что завтра был выходной. Весело и со вкусом посидели до ночи, благо на улице все время было светло и Солнце болталось на небе, даже не опускаясь за окрестные сопки.
   Поздно утром встали с таким же веселым настроением, с которым ложились вечером, благо попадали на диване тут же, у Стаса дома. Природа Севера вообще характерна тем, что если хорошо подгуляешь вечером, то точно таким же просыпаешься утром. А "отходняк" начинается часа в два дня. Судя по всему - сказывается двадцати процентная нехватка кислорода в атмосфере, вследствие близости к "макушке Земли".
   Немного попили пива, чтобы подлатать свое здоровье и попытаться запустить метаболизм. Но проклятый обмен веществ запускаться не хотел, а "колбасить" начинало все сильнее. Стас вспомнил, что ему сегодня нужно уезжать. До поезда оставалось еще достаточно времени, чтобы закончить сборы в дорогу. Запихали в дорожную сумку Лехину передачу для семьи, которая так же, как и все офицерские семьи, отдыхала "на материке".
   Жизнь тем временем понемногу возвращалась. Дорожное настроение усиливалось. Под окнами раздался автомобильный сигнал. Офицеры вышли к подъезду. Там стояла машина, из окна которой высовывалась довольная рожа еще одного "Симферопольца", однокурсника из двадцать четвертой роты - Андрюхи, по прозвищу "ментяра". Мент был как всегда пунктуален - "Пацаны, давайте грузиться и поехали!" Отъезжающий и провожающие закидали вещи в багажник и сами расселись в салоне машины. Андрюха, понимая, что парням тяжело с утра, на всякий случай взял с собой еще двухлитровую бутылку холодного "Кольского". "Ух, бля! Спасибо, дорогой!" - сворачивая голову бутылке, ответили отъезжающий и провожающие и, не имея сил более терпеть, жадно накинулись на ее драгоценное содержимое.
   Машина плавно бежала по шоссе. После Росляково наконец-то впереди замаячил КПП. Леха высунулся в окно и помахал рукой. За пропускным режимом тоже следили моряки комендантской роты, поэтому все проехали через шлагбаум не задерживаясь. От КПП до железнодорожного вокзала было не так далеко, однако проблема возникла там, где ее обычно не было. Был закрыт железнодорожный переезд, по которому в сторону хранилищ, маневровый тепловоз медленно тянул длиннющий состав с наливными бочками.
   "Ну, блин! Вот этого только не хватало!" - занервничал Стас. "Не ссы, попробуем успеть!" - с непроницаемым выражением на лице, успокаивал его Андрюха. Однако, время уже начинало понемногу поджимать.
   Наконец, тепловоз протянул состав мимо переезда, замолк звонок и шлагбаум открылся. Машина рванула с места. Приходилось спешить. Поезд, следовавший по маршруту Мурманск - Симферополь, факт закрытия переезда волновал мало и он должен был отправиться, согласно расписания. Пару раз Андрюха довольно рискованно проскакивал на желтый. А вот и бирюзового цвета здание мурманского железнодорожного вокзала с характерной башенкой и шпилем. Успеваем! Ура!
   Бросаем машину в ближайшей подворотне и - бегом к поездам. Мельком - взгляд на табло. Вторая платформа. Небольшая группа немного пьяных и невыспавшихся людей, в которых можно было угадать военных, через надземный переход, бегом, волоча за собой сумки, прыгала по ступенькам на платформу. На платформе стояло два поезда. Двери одного из них были открыты и проводники стояли наготове.
   "Вон наш вагон" - ткнув пальцем через два вагона сказал один из провожающих, Саня по прозвищу "Бульбаш". Группа провожающих, подбежав к вагону, сунув практически в зубы проводнице билет, стала забрасывать вещи в тамбур. Пока проводница рассматривала содержание билета, вещи были уже в тамбуре. Теперь толпа вовсю обнималась со Стасом, желая ему спокойной дороги и хорошего отдыха.
   "Эй, какого хера!" - вдруг раздался женский голос. Проводница помахала билетом перед носом у Стаса. Народ удивленно посмотрел на нее. "Что-то неправильно?" - поинтересовался Андрюха - мент. "Все прекрасно!" - закричала проводница, - "Только это поезд на Питер! А Симферопольский похоже - вот этот!" - она ткнула пальцем в стоящий напротив состав.
   Тем временем, питерский поезд подал сигнал и, немного дернувшись, сдвинулся с места и стал постепенно наращивать скорость. "Бля, вещи хватайте!" - рявкнул из тамбура уже отправившегося поезда Стас. Вслед за этим на платформу вылетели три сумки, а вслед за ними, из вагона вывалился и их хозяин. На ходу помахал рукой проводнице и присоединился к группе провожающих. "Ох.еть! Вот сейчас бы в Питер уехал!" - подвел итоги он. "А чё... прикольно... очнулся в Питере вместо Симферополя... Я бы в Питер скатался..." - мечтательно протянул Леха. Свой отпуск он отгулял еще в феврале.
   Тем временем, в стоявшем по соседству поезде, проводники стали открывать двери вагонов. "На Симферополь?" - уже хором спросили все присутствующие, чтобы не затолкать коллегу не в тот поезд вторично. "А як же ш!" - ответила проводница, протирая тряпкой поручни вагона. Состав был украинским, поэтому возможных вариантов ответа оставалось сравнительно немного.
   До отправления поезда оставалось еще минут десять. Теперь уже спокойно посадив друга на поезд, провожающие вышли из вагона. Покурили возле дверей тамбура. Проводница торжественно провозгласила - "Отправляемся! Заходите в вагон!" Поезд постоял еще немного, зажглись зеленые огни светофора и, слегка дернувшись, состав начал набирать ход, унося Стаса в сторону Крыма, чтобы через двое с половиной суток вальяжно подкатить к перрону железнодорожного вокзала города Симферополя...
  
  
  
   Бывшего в употреблении и носящегося, чтобы не пачкать новое.
   Гражданская одежда.
   Шкаф для хранения оружия
   Начкар - сокращенно от "Начальник караула".
   Форма, бывшая в употреблении, но по своему состоянию еще пригодная для носки в особых условиях, например при выполнении обязанностей кухонного рабочего или на других хозяйственных работах.
   Так в полевом лагере Симферопольского ВВПСУ называлась посудомоечное помещение.
   Яйла - ровное, безлесное плато в Крымских горах.
   Лестница, проходящая между казармами 4 и 5 батальонов Симферопольского ВВПСУ и зданием ДОСААФ на площади возле Центрального рынка и стадиона "Локомотив" в г.Симферополе.
   Поступившие в военное училище из войск.
   Прозвище нашего грозного комбата, тогда еще подполковника, Владимира Трофимовича Коровянко.
   Центральная водная артерия Симферополя.
   Имеется в виду популярный в то время мультик про "Мишек Гамми".
   Помдеж - сокращенно "помощник дежурного".
   ТТХ - тактико-технические характеристики.
   Так называлась в народе дискотека в санатории "рабочий уголок"
   "Пятак" - дискотека при санатории "Рабочий Уголок", еще работавшая в Алуште в начале 1990-х годов.
   Первый и последний Президент СССР - М.С. Горбачев.
   Центральный проход в казарменном помещении.
   Американский телеведущий, популярный и в нашей стране в конце 80-х, начале 90-х годов, ведший совместно с журналистом Владимиром Познером знаменитые "телемосты".
   Американский актер, исполнитель главной роли в фильме "Голый пистолет".
   Гражданский свитер, одеваемый под обмундирование в холодное время.
   Устав Гарнизонной и Караульной Службы Вооруженных Сил СССР.
   В Симферополе начала 90-х годов в пивных барах катастрофически не хватало бокалов, поэтому их с успехом заменяли обычные полулитровые банки, что придавало ритуалу поглощения пива особую неповторимость.
   Троллейбус
   Устав Гарнизонной и караульной службы Вооруженных Сил СССР.
   П/Ш - полушерстяное обмундирование.
   Чайная ложка
   Сигареты производства Болгарии - одни из лучших от "Булгартабак".
   Увольнительная записка.
   Местная топонимика - так в обиходе называется Куйбышевский рынок в Симферополе.
   Полковник Мошкин Юрий Алексеевич, заместитель начальника училища - личность в Симферопольском ВВПСУ поистине легендарная, которого боялись, как огня и так же безоговорочно уважали.
   Пирамида - название шкафа в оружейной комнате, в котором хранятся автоматы личного состава.
   Центральный проход в казарме.
   Сокращенно - командир отделения.
   Начкар - начальник караула.
   Симферопольское ВВПСУ находилось в г. Симферополе неподалеку от Центрального рынка.
   Площадь Ленина.
   "Купон" на некоторую сумму карбованцев - денежная единица Украины в первые годы после развала СССР.
   Денежная единица Украины в переходный период первых лет после распада Советского Союза.
   Количество непереводимых междометий и обрывков слов сильно сокращено автором рассказа в интересах экономии времени.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   52
  
  
  
  
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"