Круз Андрей, Круз Мария : другие произведения.

У порога Тьмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.51*133  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Половину снес, оставил только для рекламы, как обычно. Текст готовится к изданию. Название "У порога Тьмы", спасибо всем советчикам...

  

Официальное заявление автора.

  
   В данной книге пистолеты-пулеметы называются автоматами, так, как это делалось до появления автомата Калашникова в нашей стране. Слова "пистолет-пулемет" автор считает слишком неуклюжими и по сути своей нелепыми для употребления в литературном тексте. Поэтому просьба к ревнителям правильности терминов: в данном случае держите свои мнения при себе.
  

* * *

  
   - Ну сходи, посмотри, что там с генератором, что же ты такой ленивый? - сказала Елена, повернувшись от плиты, - Вторую неделю тебя загнать не могу, а если опять свет отрубят?
   - Я не ленивый, я выходной, - запротестовал я, - И к тому же я поесть хотел. Поем и потом сразу посмотрю.
   С этими словами я быстро пересек кухню, открыл дверцу холодильника и с преувеличенным вниманием уставился в его белое нутро, уставленное едой, словно размышляя над тем, чем бы себя покормить, чтобы прямо на месте не умереть с голоду.
   - Закрой, - сказала она, вздохнув, - Я котлеты жарю, вернешься - и сядем за стол. А если ты сейчас поешь, то потом заявишь, что после еды отдыхать надо, потом уже темно будет...
   - Чего темно-то? Времени два часа.
   - Это сейчас два часа, а когда ты отдохнешь, уже спать пора будет. И в баню хочу зайти.
   Это крыть было нечем. Мне совершенно не хотелось идти на улицу, на мелкий моросящий дождик, лезть в сарайчик и копаться с генератором. Но вообще-то сделать это было нужно, в последнее время несколько раз в нашем поселке отключался свет, причем всегда удивительно не вовремя. Этой весной, в пик паводка, вода норовила залить наш подвал. А заодно отключился свет. И что хуже всего - не включился генератор, питавший аварийный погружной насос в приямке, который должен был спасти нас от затопления. И нас дома не было, ездили к ее родителям в Петербург. Как результат - все двери в подвале разбухли, хоть под замену их, а заодно ножки столов, промокли громкоговорители в домашнем кинотеатре, в общем - убытку было выше башки.
   Это все издержки переезда за город, вообще-то, но с генератором нужно разобраться. А то он то включится, то не включится - не годится. И в баню я не против, хотя это вовсе и не баня, а электрическая сауна. Но зайти туда, особенно в такую погоду, все равно хорошо.
   - Сходи, сходи, хотя бы разберись, сам справишься, или вызывать кого-то надо? - подбодрила она меня.
   - Хорошо, схожу, - обреченно сказал я и поплелся к выходу.
   Без году неделя живем вместе, а уже командует. Мало было одного брака, так во второй лезу. Но одному хуже. Да и она на самом деле вовсе не злодейка, а очень даже... во всех отношениях... особенно при закрытых дверях...
   На улицу действительно не хотелось, дождь с ветром шел уже третий день, было мерзко и холодно. Осень, фигле. Решив не мелочиться, я вытащил из ящика для обуви зеленые резиновые сапоги, которые сам именовал "ресапами", разбудив при этом дремавшего на ящике кота, потянувшегося и покинувшего доселе спокойное место, натянул их на толстый носок. Нехрен промокать. Свитер, на свитер - дождевик с капюшоном. Так оно поуютней будет.
   Ладно, надо идти. Спустился ниже, в цокольный, к двери в гараж. Надо инструменты взять, может и сам справлюсь. Хоть и не великий специалист, но мелкий ремонт учинить вполне способен.
   Подумав недолго, собрал с висящего на стене стенда пару отверток, маленький разводной ключ и плоскогубцы, потом прихватил рабочие перчатки, выудив их из металлического ящика верстака. Достаточно, если что еще понадобится - зайду сюда еще разок.
   Протиснулся между двумя машинами, нащупал в кармане большой пластиковый брелок, нажал на кнопку. Легкое алюминиевое полотно ворот поползло кверху, подтягиваемое тросиком, на пол упал прямоугольник серого света с улицы. Елки-моталки, почему климат у нас не французский, а вот эдакий?
   Дождик брызнул в лицо, с шуршанием ударил по дождевику, попытался сдернуть капюшон, затрепыхал полами плаща. Мерз-з-зко. К морю бы, в тепло.
   Сарайчик с генератором пристроился сзади дома, рядом с дровяным навесом. Понимаю, что с точки зрения эстетики не идеал, но все же решил этот самый "дэрчик" в подвале дома, в топочной, не размещать. И запах от него солярный, и дым в перспективе. Мы тогда даже чуть поцапались с женой, которой эстетика важнее, но мне все же удалось настоять, пугая пожарной безопасностью. На предмет самовозгорания, так сказать.
   Над головой приоткрылось окно, за стеклом показалось лицо жены.
   - На обратном пути дров прихвати, ага? Камин охота затопить.
   - Без проблем.
   Камин мы с весны до осени обычно и не трогали, но сейчас и вправду охота по такой погоде. Пора, сезон наступил. Сесть рядом с книжечкой и коньячком. После бани. А что?
   Навесной замок на сварной металлической будке открылся легко, а вот створка двери - с усилием, ветер так и норовил ее закрыть. Я накинул на ручку петлю из толстой проволоки, закрепленную на столбике дровяного навеса - света внутри не было, весь расчет на естественное освещение и маленький фонарик в кармане. Из сарайчика пахнуло солярной вонью, лишний раз подтвердив, что я все правильно сделал, настояв на отселении дэрчика. Небольшой агрегат на металлических полозьях солидно занимал центр крошечного помещения, от него тянулся кабель к стене, к белой пластиковой коробке.
   Ветер бросил мне в спину через дверь вихрь мелких капель, заставив поежиться. Обойдя генератор по кругу, я присел за ним, разложив на бетонном полу принесенные инструменты.
   - Так, и чего дальше? - спросил я сам себя.
   Порыв ветра заставил дверь дернуться, а затем с грохотом ее захлопнул, погрузив меня в абсолютную, полную темноту, не нарушаемую ни единым лучиком света. От неожиданности я дернулся, попытался встать и приложился затылком о низкий потолок, да еще не о гладкий стальной лист, а о грань уголка.
   - Блин, петлю сорвало, - пробормотал я, почесав ушибленный затылок.
   Откуда-то сильно потянуло холодом, словно рядом открылась дверца холодильника, по спине пробежала волна озноба, затем все словно онемело, и лицо, и руки. Сильно закружилась голова, я даже вынужден опереться на генератор, чтобы не упасть. Ощущение было такое, как если долго сидишь на корточках, а потом резко вскакиваешь. Заодно откуда-то вместе с холодом накатила волна страха. Самого настоящего, детского страха темноты, о каком я за многие годы даже забыть успел. Показалось, что кто-то стоит прямо у меня за спиной и дышит в затылок.
   Не удержавшись, я дернулся в сторону, наподдав ногой по рассыпанному на полу инструменту, со звоном разлетевшемуся, суетливо сунул руку в карман, нащупав тонкий цилиндрик светодиодного фонарика, и выдернув его рывком, как пистолет, включил. Темнота шарахнулась от его яркого луча, а вместе с ней разлетелся и страх. Чего это я?
   Потер лицо, возвращая чувствительность коже, зябко передернул плечами. Ну темнота, ну неожиданно, хрен ли я задергался? Не мальчик ведь, всякого повидал. Хотел присесть, но потом сообразил, что света от фонарика все же мало, надо бы дверь открыть и закрепить по-человечески, чтобы ветром не срывало.
   Дверь открылась легко. За ней, вместо аккуратного, хоть и требующего стрижки газона, оказалась высокая, мне почти по пояс, мокрая трава, слегка качающаяся на ветру. Вместо деревьев, декоративных туй, выстроившихся в ряд возле оштукатуренного забора, я увидел заросли осинника, а в них какую-то старую развалину с выбитыми окнами, провалившейся крышей, через которую проросло дерево.
   - Это че это? - спросил я вслух, после чего кратко выразился нецензурно.
   Никто не ответил. Я выбрался из сарайчика, оглянулся. Вместо поленницы была груда валежника. Дома не было. То есть вообще не было. Была здоровенная кривая береза, возле нее остаток заваленной набок стены из красного кирпича. У меня в доме не было красного кирпича, были только бетон и пеноблоки с утеплителем.
   - Ну и чего? - повторил я вопрос в немного иной интерпретации, ощущая, как сумасшествие плавно подкрадывается ко мне, готовое слиться в экстазе с моим постепенно срывавшимся с направляющих мозгом.
   Страха не было. Было ощущение, что кто-то глупо пошутил надо мной, знать бы кто. Знать и еще понять, как из этой шутки выбраться. Потом найти шутника, и... нужное подставить. В меру своей фантазии.
   - А дальше-то чего? - продлил я список идиотских вопросов.
   Никто не ответил, естественно. Лишь большая серая ворона, усевшаяся на кирпичную развалину, каркнула, словно издеваясь. Я нагнулся за камнем, и она, как и подобает этой подлой породе птиц, не стала дожидаться броска, а сорвалась с места, захлопав крыльями, и полетела. Камень я все же бросил. Он описал бесполезную дугу и с глухим тихим стуком исчез в зарослях.
   - И все же?
   Не было ни дома, ни поселка. Ни дороги к поселку, только какая-то заросшая и заброшенная просека. Был дождь, был лес, был запах леса. Не было никаких примет густо застроенного коттеджами пригорода Москвы, да и примет наличия самой Москвы тоже не было. То есть вообще ничего не было. Был сарайчик с генератором, был сам генератор. Сарай изменился - еще несколько минут назад сверкавшей мокрой под дождем свежей зеленой краской, теперь он был ржавый, словно его забросили здесь много лет назад в полном небрежении. Никакой проволочной петли тоже не было.
   Это снаружи. А внутри - наоборот. Все осталось таким, каким и было - чистый пол, новенький японский генератор, сверкающие инструменты с пластиковыми черно-желтыми рукоятками, рассыпанные по полу. Фонарик в руке.
   Не стану скрывать, какие-то идеи по поводу происшедшего у меня мелькнули. Я даже закрылся в сарае с генератором и честно ждал новой морозной волны, в надежде, что она вернет все на место, кому-то молясь о том, чтобы не сойти с ума окончательно, ругаясь и идиотски хихикая. Но ничего не произошло. Вокруг меня была самая обычная темнота, которая снова спряталась сначала от луча фонарика, а затем окончательно добитая серым светом снаружи, когда я снова распахнул дверь.
   - Не сработало, - громко объявил я неизвестно кому, разочарованный результатом эксперимента.
   Я полагал, наверное, что скотина-шутник сидит где-то рядом и наслаждается происходящим, злорадно ухмыляясь. Даже не удержался и сказал вслух:
   - Узнаю, чья работа - порву на английский флаг.
   Никто не испугался, да и не ответил мне. Даже ворон больше не было. Вообще ничего не было, только лес и какая-то развалина. И все. И еще я.
   - И чего теперь делать?
   Так и не понял, то ли я вслух это спросил, то ли мой внутренний голос поинтересовался у меня самого. Поэтому ответил уже вслух, не знаю себе ли или внутреннему голосу:
   - А хрен его знает.
   И сел на мокрый кирпич заваленного куска стены. Идей не было. Можно было остаться здесь в надежде, что все разрешится само собой и я как-то попаду туда, откуда вывалился, или куда-нибудь идти. Куда? Да вот по просеке, например. Кто-то же ее прокладывал, так что куда-то она должна вести.
   Курил бы - точно закурил, я даже представил себя здесь, задумчиво дымящим сигаретой. Но курить бросил давно, лет десять тому назад, так что картина была неактуальной.
   Затем пришла мысль следующая: что подумает Елена? Я же здесь оказался не один, а вместе с сараем и генератором. То есть она в очередной раз выглянет в окно, чтобы, например, напомнить про дрова, и что? Ни сарая, ни мужика в сарае? И что она все же подумает?
   Ой, мама дорогая, что же это будет? Меня аж в дрожь бросило, когда я окончательно осознал, что не имею ни малейшего представления, куда нас с сараем занесло, где моя семья, и чем это все закончится.
   Затем пришла вторая мысль: надо отсюда валить. Искать людей. Людей с телефоном, которые скажут, где я нахожусь, дадут позвонить бесплатно и я позвоню и попрошу выслать денег. На билет или такси, если я не очень далеко. И скажу что с ума не сошел, и она не сошла, а как приеду, так все и объясню. И был не у любовницы. Впрочем, на такси можно и не высылать, возле дома расплачусь. А сидеть здесь непродуктивно. Это как минимум, потому что вероятность встретить здесь людей так себе. Маленькая она, вероятность эта самая.
   - Пойду, - сказал я неизвестно кому, поднимаясь на ноги.
   На всякий случай собрал отвертки с пола, не бросать же добротный германский инструмент, рассовал по карманам. И пошел. Продрался через кусты, обрушивая водопады капель с веток, выбрался на просеку. Очень похвалил себя за то, что обулся в ресапы, а заодно и дождевик накинул. Со мной такое редко случается, максимум на что способен, это добежать по двору бегом, в чем был, но вот сегодня так не хотелось на мокрень и холод, что я этим одеванием время оттягивал.
   Налево или направо? Собственно говоря, никакой разницы я не видел, но справа небо было яснее, а слева совсем темным, как свинец, и висело низко-низко. Отчего вероятность вымокнуть была куда выше, если немного подумать. Я и подумал. И пошел направо.
   Грязи не было, лесная почва песчаная, да и просека травой заросла. Ее стебли хлестали по сапогам и полам дождевика, но идти было легко. Даже ветер был в спину, и дождь на лицо не попадал.
   Затем понемногу начал про себя напевать "Прощание славянки", стараясь идти в ногу с ритмом марша, и постепенно втянулся. Шагал широко, размеренно, время от времени задавая себе счет. Старался еще и дышать в такт шагам, вроде как спортивная ходьба. И успокаивает. И помогает поменьше думать, потому что думать плодотворно не получается. Фактов у меня мало, понимаете. Есть всего один, зато размером с весь этот мир - я оказался непонятно где. И непонятно как. Я живой, судя по внешним признакам, я здоров, со мной ничего не случилось, но я ничего не понимаю. И если начинаю анализировать ситуацию, то прихожу к простому выводу, что анализировать нечего. И вообще невозможно. Поэтому раз, раз, раз-два-три, шире шаг! Р-раз, р-раз, раз-два-три!
   На месте! Стой!
   Так я скомандовал себе, когда отмахал не меньше пяти километрам, если верить наручным часам, знанию средней скорости пешего марша и исходить из того, что я и вправду шел, а не лежал в коме где-нибудь в Склифе, куда меня привезли... после удара током, например. Я же как раз к кабелям лезть собирался. Полез, а оно меня и ... стукнуло, в общем.
   Остановился потому, что просека вывела на дорогу. Дорога - это сказано сильно, оно было скорее "направлением", разбитым проселком, не знакомого с таким явлением как "асфальтовое покрытие", но знакомое с автомобильными колесами. И вывод такой я сделал из того, что следы покрышек, отпечатанные на мокрой земле, спутать с чем-то очень сложно. Разве что предположить, что проползла змея с протектором. Прокатилась.
   - Это радует..., - пробормотал я, присаживаясь на корточки и разглядывая след, - И куда же ты проехал? И откуда? В смысле, идти-то мне куда?
   Понять по следам, куда я ехала неизвестная машина, понять не удалось, следопыт из меня так себе. Хреновый следопыт, чего уж скрывать. Единственное, что этому следопыту удалось установить, что машина здесь проехала не одна, были и другие следы, просто уже расплывшиеся.
   - Тогда опять направо, - сказал я сам себе, - Потому что "не ходи налево".
   Обосновал вроде как. Объяснил. Да и небо опять же было справа посветлее, отчего внутренний голос советовал туда и идти. Поскольку других советчиков у меня не было, послушался этого самого внутреннего голоса.
   Раз, раз, раз-два-три, раз, раз, раз-два-три... Идти даже легче стало, под ногами по-прежнему почти чистый песок, так еще и трава расступилась. Наезженное место, видать, катаются тут колхозники какие-то. Откуда и куда еще может вести проселок?
   Прошел еще километров десять, устал. Все же отвык от таких марш-бросков, давно не ходил подолгу. Спортзалом не манкировал, но вот ногами далеко ходить отвык, да еще и в ресапах. Хорошо что носки толстые, была ведь идея просто так их натянуть да и выбежать. Теперь бы все в кровь уже стер, маялся бы и страдал.
   Уже хотелось устроить привал, но окружающая действительность мало к тому располагала. Все промокло как губка в тазу с водой. Справа поле, травой заросшее, слева лес, хвойный, ветки высоко, под деревьями тоже от дождя не скроешься. Надо бы хоть какое-то укрытие найти, там и посидеть минут пятнадцать, отдохнуть. Хоть и в дождевике, но как-то...
   Еще через километр к ликованию своему наткнулся на какой-то непонятный домик с выбитыми окнами, осыпающейся с серой деревянной дранки штукатуркой и остатками шифера на крыше. Вбежал в него, радостный, словно и вправду что-то хорошее случилось и я не неизвестно где, а уже почти что дома. Но таков человек, умеет не только большому радоваться, но и малому. И я не исключение.
   В многочисленные дыры крыши лила вода, но были, к удивлению моему, и сухие места. Доски пола кто-то явно упер, но фундамент никуда не делся, и при этом делил помещение пополам, наверное, в свое время в середине на него что-то опиралось, чтобы это ни было. Кирпич был волглым и холодным, но несмотря на это, я все же на него уселся, вдыхая запах сырости и запустения. Хорошо. И еще ноги вытянуть, подошвы-то уже гореть начали. Изнежился. Помню еще в армии, как после полугода службы как-то постучал пяткой по деревянному полу казармы и удивился тому, что звук был словно каблуком потопал. Вот тогда у меня ничего не горело, не то что сейчас.
   Пить хочется. Огляделся, выбрал из многочисленных струек, что лились с крыши, ту, что потолще, подставил ладони, собрав их в ковшик. Когда набралось на глоток, поднес ко рту.
   Вода как вода, холодная такая, как этот самый дождь. Чистая. Пей - не хочу. Впрочем, я хотел. И не торопясь, набирая горсть за горстью, минут десять пил холодную воду по глоточку. Ладно, от жажды не умру. Насчет голода не знаю, но голодным человек может долго прожить, это без воды ему никак, загнется.
   Ладно, что дальше тут яйца высиживать, надо идти. Но едва сделал первый шаг по дороге, как остановился, словно вкопанный. Мотор. Автомобильный мотор.
   Закрутил головой, пытаясь понять, откуда звук идет, не мимо ли? Не по какой-нибудь другой дороге едет машина? Нет, сюда, и меня догоняет. Странный какой-то звук, словно давно знакомый, но неправильный. Где я подобный слышал? Мелькнули в голове какие-то детские ассоциации, двор, машина, ежевечерне заезжавшая за мусором - ЗИЛ-самосвал. Он останавливался у высокого помоста с металлическими поручнями, и мой отец стоял в очереди на этот помост, вместе с соседями. Они поочередно туда поднимались и переворачивали ведра, из которых в кучу сыпались бумаги, объедки и всякая дрянь. А потом дворник туда же выворачивал мусорные бачки, которые стояли по подъездам, воняли и собирали бездомных кошек. Он составлял это роняющие помои бачки на специальную тележку с бортиками и упираясь катил все к тому же самосвалу.
   Нет, не так... ЗИЛ посвистывал пневматикой тормозов и гудел двиглом как большой шмель, а этот звук с подвывом, как будто постанывает мотор жалуясь на судьбу... Точно! Хлебный "газон", который разгружался в булочной, что была напротив нашего дома. Мрачный мужик в грязноватом халате распахивал створку кузова с надписью "Хлеб" и начинал вынимать оттуда деревянные поддоны с буханками и батонами, взамен забирая из магазина пустые. А бабульки, сидевшие до того на скамеечках у подъездов, вперегонки стайками летели к магазину, чтобы ухватить горячего, прямо с хлебозавода.
   Я в напряжении ждал, уставившись на поворот лесной дороги, всматриваясь до боли в глазах, боясь того, что мне это кажется, и никакой машины на самом деле нет, и не будет, а будет брошенная остановка, пустой мокрый лес и бесконечная дорога, ведущая в никуда. Но вскоре из-за поворота появилась машина.
   В общем, я ошибся. Похоже, что показавшийся из-за деревьев автомобиль не имел никакого отношения к Горьковскому автозаводу. Высокий, какой-то кургузый и неуклюжий с виду, со скошенной назад решеткой облицовки радиатора с оторванной эмблемой, он постанывал трансмиссией и громыхал высоким деревянным кузовом. Мне смутно вспомнилось, что где-то я подобную машину уже видел, чуть ли не в кадрах военной хроники времен Великой Отечественной, но мысль так и не оформилась ни во что конкретное. Тем более, что окрашен грузовик был в непривычно сочетающиеся крупные серые и зеленые камуфляжные пятна.
   Ладно, черт с ним, подумалось мне, и я, шагнув вперед, поднял руку, призывая шофера остановиться, и оставаясь при этом в глубине души уверенным, что машина проедет дальше. Как-то очень уж странно выглядело это все, и мне показалось, что шофер должен испытывать подобные же ощущения. И поэтому он плюнет и рванет от меня как можно быстрее, чтобы не связываться со странным и непонятным.
   Но ошибся. Скрипнув тормозами и обдав меня запахом нагретой резины, грузовик проехал чуть дальше, но остановился. Я пошел следом, и... и как в стену уперся.
   Водитель, среднего роста молодой, годам к тридцати, мужик с узким лицом и курносым носом, выбрался на высокую подножку, и смотрел на меня. Но не только смотрел, но и... уставил на меня ствол довольно серьезно выглядящего пистолета-пулемета, кажется даже самого настоящего ППШ. Или ППС, что-то я не понял.
   - Тебе куда? - спросил он таким тоном, словно все в порядке и я не стою с перекошенной рожей, испуганный и обалдевший.
   - Ну..., - совсем растерялся я. - Куда-нибудь к людям...
   - Ага, - удовлетворенно кивнул тот. - Ближе подойди тогда.
   Ствол оружия показал примерно куда. Туда я и пошел, не имея никакого желания спорить. Посмотрел на него внимательней, мимолетно удивился какому-то антикварному или сценическому наряду. Яловые сапоги памятного со срочной службы фасона, бриджи хэбэ, шоферская куртка из какого-то дерматина поверх свитера, на голове маленькая фуражка вроде военной, но без кокарды. Старая такая, подобные еще в Гражданскую носили. Он ее на затылок сбил, так, что темные волосы на лоб падали. Странный вид, очень странный. Под стать машине и оружие.
   - Еще потерянец, - удовлетворенно сказал парень и вдруг посветил мне в глаза фонариком, который все время держал в руке.
   Я поморщился, хотел отвернуться, но он крикнул:
   - На свет смотри! Стрелять буду!
   Пришлось смотреть. Секунд через десять он кивнул, убрал фонарик, к удивлению моему оказавшийся со шнуром, тянущимся куда-то в кабину, вроде обычной автомобильной аварийной переноски, затем спросил:
   - К людям, говоришь?
   - Вроде того, - кивнул я.
   - А ты знаешь, куда именно? - спросил он с какой-то странной интонацией.
   - Неа..., - покачал я головой. - Чего не знаю, того не знаю.
   К моему удивлению, он сам удивленным не выглядел. Лишь усмехнулся и сказал:
   - Так и думал. Садись в кабину.
   И опустив оружие, сам уселся за руль.
   Меня второй раз приглашать не пришлось. Не задавая больше вопросов, хотя крутилось их в черепной коробке как мух в уборной, я обежал машину и полез в высокую и тесную кабину. Плюхнулся на твердое и неудобное сиденье с прямой спинкой, огляделся. Более чем спартанский интерьер с простенькими приборами на крашенной серым металлической приборной панели, здоровенный черный эбонитовый, или из чего их там делали, руль. Я такие сам с детства помню.
   - К людям так к людям, - сказал шофер, подвешивая пистолет-пулемет к потолку, где у него специальное крепление было, причем явно не самодельное, машина и впрямь выглядела как военная, - Мне тоже как раз к этим самым людям и надо. Полное у нас с тобой единодушие наблюдается. Меня Федором зовут, кстати. Можно Федей звать. Можно Федькой. Даже Теодором можно, если охота.
   - Владимир. Володя, - представился и я, пожав протянутую мне перемазанную машинным маслом руку.
   - Рассказывай, Володя, как ты к нам попал, - заявил Федя, с лязгом врубая первую передачу длинным изогнутым рычагом с набалдашником, - Развлеки рассказом, а то уже три часа один еду.
   - К вам - это куда? - осторожно переспросил я.
   - Да вот сюда, в лес этот, - ткнул он пальцем за окно, - Да ты не щемись, за психа тебя никто не примет, тут все такие как ты. Или у всех такой же попадос, как и у тебя, случился, или мы все бредим хором. У меня вот три года назад с лихуем на работе в подсобке свет погас, а как вышел из нее, так оказался в развалинах каких-то, которые впервые в жизни увидал. А ты?
   - Генератор во дворе полез чинить, ветер дверь захлопнул в сарай, - коротко обрисовал положение я, поняв, что лучше выкладывать все как было.
   - Генератор? - не удивился, но чуть насторожился он.
   - Ну да.
   - Его сюда тоже занесло? - вкрадчиво уточнил он.
   - Ну... да. Мы с ним на пару, так сказать.
   - Повезло тебе, - решительно сказал шофер и вроде как даже задумался слегка, - Скатайся потом, забери. Их в городе ценят, берут дорого. Заработаешь хорошо. Хоть властям продашь, хоть на базаре, без разницы. Если хочешь, сгоняем вместе, у меня вот машина своя. Поделишься немного прибылями.
   Он похлопал ладонью по "баранке" рулевого колеса.
   - Там еще есть что кроме генератора? - затем снова поинтересовался он.
   - Неа, в сарайчике только он стоял. - обломал я его в надеждах.
   - Жаль, - вздохнул он, - Но тоже нормально. Ты досюда долго шел?
   - Километров пятнадцать.
   - Вообще без проблем, за пару часов обернемся, - заключил он, - У нас ведь как - что с тобой провалилось, то твое безраздельно. Святая традиция. Я вот со шкафом провалился. А в нем была старая бухгалтерская отчетность предприятия. Прикинь, какая ценность. Только на растопку.
   Я кивнул сочувственно и задал наиболее, на мой взгляд, важный вопрос:
   - Федя, а где я?
   - Под Углегорском, - ответил он, ухмыльнувшись как-то ехидно.
   - Это в какой области?
   - В Углегорской, - еще шире и еще более издевательски осклабился он.
   - Гонишь? - спокойно поинтересовался я.
   - Сейчас указатель будет, на въезде в город. Читать умеешь? Вот и читай.
   Я ему поверил. Больно он радостный был, так бывает, когда кто-то правду знает, а кто-то дурак дураком, вроде меня сейчас. И собеседник заранее предвкушает, как ты "отправишься за ведром компрессии".
   - Федь, скажи по-человечески, - попросил я, решив не выставлять себя дураком дальше.
   - Если по-человечески, то не знаю, - вздохнул он, - Думаю, что никто толком не знает. Может и на том свете даже, вполне допускаю. Мы это место Отстойником называем.
   - Это почему? - опешил я.
   - Ну, так в двух словах и не опишешь. В общем, где еще может быть земля без людей? А тут ни единой живой души. В смысле, из проживающих здесь всегда, только такие как мы с тобой, провалившиеся.
   - Не понял... а город откуда? - спросил я.
   - А хрен его маму знает, - ответил Федя, вздохнув, - Тут все на месте - города, деревни, заводы, что угодно. А вот людей нет.
   - Я ворон видел.
   - Зверье есть. Даже медведей хватает с волками. И еще кое-кто есть. А людей нет, - ответил он.
   - А куда они делись? - вконец озадачился я, - Вымерли?
   - Вымерли бы - хоть кости бы остались. Нет и все. Словно съехали неожиданно. Причем давно. Ты из какого года сюда? Из двухтысячного попал?
   - Ну да..., - окончательно растерялся я, - А ты?
   - А мы все из двухтысячного. Кто сегодня попал, кто вчера, кто десять лет назад,- а все из двухтысячного. Впрочем, кого-то, кто попал раньше, чем за десять лет, я не встречал. Видать, недавно Отстойник открылся для посещения.
   - Погодь, погодь, - прервал я поток непонятного гонева, - А вас тут много?
   - Ну... в Углегорске тысяч уже семнадцать-восемнадцать, наверное. И в других городах живут. В окрестностях. На область тысяч пятьдесят наберется, как я думаю.
   - И все из двухтысячного?
   - Ага. Только дни разные. В какой день ты сюда попал, в такой и оттуда провалился. Сегодня двенадцатое октября там было?
   Он ткнул перемазанным в масле указательным пальцем в потолок машины, словно подразумевая, что я свалился сюда с небес.
   - Двенадцатое, - осторожно подтвердил я.
   - А я сюда три года назад попал, четырнадцатого ноября. Двухтысячного.
   - Не наступило же еще..., - растерялся я.
   - Это у тебя не наступило, - снова ухмыльнулся он, - А у меня еще как наступило, три года назад.
   - Погоди, погоди, - попробовал я зайти с другой стороны, - Ты что, хочешь сказать, что в двухтысячном в стране тысячи людей пропали? Десятки тысяч? И никто не чухнулся?
   - Не, не так, - покачал он головой. - Все было не так.
   - А как?
   - Есть у меня один профессор знакомый, он как раз все это дело изучает, так он говорит, что пропадает людей немного. А вот вариантов действительности, из которых они пропадают, бесконечное количество.
   - И...
   - И все они, кто провалился в двухтысячном, сыплются сюда. Как в помойку. Он так и говорит, что мы в помойке времен и миров. Поэтому и Отстойником назвали вроде как.
   - А тут же жил кто-то? Они-то где? - чуть не закричал я, чувствуя, как извилины начали заплетаться веночком вокруг мозга.
   - А вот этого не понял никто, - сказал он, - Тут по календарям, машинам, станкам и прочему - сорок восьмой год. Одна тыща девятьсот сорок восьмой. А если смотреть по тому, насколько все это состарилось, то получается, как понимающие люди говорят, что оно все без присмотра было лет пять-семь, не больше. А то и меньше.
   - Понятно, - кивнул я и добавил: - Хотя ни фига не понятно.
   - Мне оно тоже так, - проявил солидарность Федя, - Хоть я уже три года здесь. Почти, четырнадцатого октября как раз три будет.
   Федя замолчал, а я задумался так, что дальше некуда. Нет, с теорией множественности миров у меня проблем нет, я в любую теорию поверю, если она получит зрительное подтверждение, вроде как сейчас. Вот как я в одном месте в сарай вошел, а в другом из него выбрался. Видел я такое раньше? Нет. А сейчас? Сейчас увидел. И даже поучаствовал в меру своих скромных сил.
   Правда, пока особой разницы с моим миром я не вижу, Федя ведь и гнать пургу может, развлекаться, импровизируя на ходу. Принял меня за бродячего психа, везет до психушки, а попутно прикалывается. Почему нет? Или просто за дурака принял, у меня морда так себе, вроде бандитской, что сразу за академика примут - никак не грозит. Хотя, сейчас можно, сам открой академию, сам в ней и будь академиком. Без проблем, теперь таких много.
   Хотя... кто на таких старых машинах просто так катается? Им место в музее, где с последнего экземпляра смотрители пылинки сдувать будут. И вот оружие, автомат этот, который пистолет-пулемет, и который над головой висит. Я его сначала за ППШ принял, потом за ППС, да видать ошибся. Так вообще похож на ППШ, такой же штампованный дырчатый кожух на стволе, у дульного среза с наклоном, компенсатор это, чтобы не подбрасывало, тут все нормально. А вот дерева и нет почти, если не упоминать странное небольшое цевье под стволом и рукоятку управления огнем. Вместо деревянного приклада - откидной плечевой упор из гнутого стального прутка, выглядит грубо, но прочно.
   Не диск, рожок, к тому же придвинут близко к рукоятке управления огнем. Сильно придвинут. А рукоятка управления огнем как раз смещена вперед, и стоят рядом друг с другом, совсем как в калаше. Ствол длиннее получился, это хорошо, пожалуй. Или просто так выглядит.
   Да и вообще, о чем это я? Кто в мое время будет с пистолетом-пулеметом открыто кататься и на первых встречных его направлять?
   - Слушай, что это у тебя?
   Федя поднял глаза к потолку, опять ухмыльнулся и сказал:
   - Если верить тутошним наставлениям, то пистолет-пулемет конструкции Шпагина образца сорок третьего года. А я про такого Шпагина и не слыхал.
   - Ты чего? - удивился я. - Шпагин в Великую Отечественную своим автоматом прославился, как не знать можно?
   - Видишь? Сие и означает, что мы с тобой из разных слоев. Про Великую Отечественную слышал. Здесь. И вот про Шпагина тоже уже здесь узнал. А у нас такого не было, ни Отечественной, ни Шпагина. Понял как? Англия с Германией воевали - и все.
   - Опа...
   - Ага, срослось одно с другим... Ничего, привыкнешь. Тут оно как бывает, вроде даже по слоям реальности земляки встретятся, из одного места, а потом раз - и что-то вылезает. И чаще всего получается, что все из разных.
   - Во как... Машина трофейная, что ли?
   - Ага, "Опель-Блитц". Слышал про такой?
   - Че-то слышал... вроде, - кивнул я.
   - Хороший шарабан, мне нравится. Тут в одном городке трофейный склад большой, на нем всякой автотехники хватает. А так и своя есть, и американская, те вроде как помощь сюда поставляли, много ее. Оружие ихнее попадается еще.
   - Слушай, Федь, - решил я еще о важном спросить, - А куда везешь-то меня? Не, я понял, что в Углегорск, а там-то куда?
   - В контору по распределению таких как ты. Или как мы, потому что других здесь нет, есть только те, кто сюда раньше попал, и кто позже. Выяснят, кто ты такой и как сюда попал, с работой помогут, с жильем на первое время. А дальше... дальше начинай жить здесь, как мы все. Да нормально, жить можно, это тебе не Аляска, где одна баба на сто старателей была, тут все в пропорции.
   Я так понял, что Федя высказался о наиболее существенном, на его взгляд. А что, вопрос тоже важный. Но не порадовал. Нет, все понятно, но не порадовал.
   - Федь, а обратно отсюда никак? - с робкой надеждой уточнил я.
   - Никак, Володя, - твердо ответил он и головой помотал, - Никто отсюда не уходил обратно. Да это еще полбеды, Отстойник этот самый не зря за тот свет полагают. И не за рай. Я что по-твоему, автомат просто так с собой вожу?
   - А... есть причина? Криминал? Хищники?
   - Есть криминал, - согласился он, - И хищники тоже попадаются. А вон туда глянь.
   Он показал рукой на темные низкие тучи, висящее за лесом низко над землей, скорее даже лежащие на земле и поднимающиеся от нее в невероятную высь. Жутковатое зрелище вообще-то, неприятное. Не зря мне в ту сторону идти не хотелось.
   - Буря там, что ли? - прищурился я, вглядываясь.
   - Тьма там. Самая настоящая Тьма. В Отстойнике, как опять же знающие люди говорят, встретились Свет и Тьма. Близко. Столкнулись, можно сказать и перепутались, отчего у нас тут сплошные проблемы, мать их в душу. Вот и живем так...
   - Стой, стой, а фонариком ты что проверял? - вспомнил я первый момент нашего знакомства.
   - Вот это и проверял. И ты знай - встретил незнакомого человека не в городе, или просто не там где надо - попроси на яркий свет посмотреть. Хоть бумагу зажги и перед глазами подержи. Если с ним что-то не так, или это вообще не человек, то у него глаза черными станут. Секунд за пять.
   - В смысле черными? - уточнил я.
   - В смысле вообще черными. - решительно махнул правой рукой Федор. - Ни зрачка, ни радужки, ни белков, сплошная чернота. Или даже белок черный окажется, а радужка со зрачком белесая, как негатив. И зрачок вертикальный. Только того, тут уже осторожней, реакция может быть всякая, в основном...
   - Какая?
   - Да простая, прошляпил - ты покойник.
   Я посмотрел на него с подозрением, прикидывая, насколько он серьезен, но ни к какому конкретному выводу не пришел. Было желание послать его куда подальше с такими шуточками, да только с фонарика он и начал общение. Почему так? Есть ведь причина, наверное? А может это он псих, а вовсе не я? Тогда все логично получается. Все кругом психи а я... Д'Артаньян, например. Чем не вариант?
   В любом случае, здесь все же что-то не так. Тучи те же самые. Никогда я не видел, а повидал всякого много, чтобы вот такие были, почти черные. И вообще смотреть на них как-то... зябко. Нехорошо на них смотреть, а это тоже странно, потому как я и вовсе не мнительный. Я вообще толстокожий и малоэмоциональный чурбан.
   Я так задумался, что когда машина подскочила на очередной глубокой колдобине, какими был богат этот грязный проселок, я даже приложился затылком о заднюю стенку кабины, на что водитель сказал:
   - Не погни.
   - Раньше машины были крепкие, - ответил я.
   - Голову не погни, за машины я знаю.
   Я постучал по металлической простенькой панели с овальным лючком "бардачка" испросил:
   - Так это опель, говоришь? Твоя или работаешь на ней?
   - Моя, - гордо кивнул он, - Когда взял, пробега на ней мало было. И вообще почти без проблем машина.
   - Дорого обошлась? - поинтересовался я, но так, лишь бы хоть что-нибудь спросить.
   - Почти что в собственную башку, - засмеялся он, - Купить машину у нас трудно, то есть вообще не продают. Надо самому добывать.
   - В смысле? - не понял я.
   - В простом, взялся объяснять он, - Машин целых не так много осталось, времени-то прошло немало... ну, местного времени, в смысле, с того как тут..., - он защелкал пальцами, подыскивая слово, и я ему помог:
   - Я понял.
   - Ага, ну вот. Да и вообще не так их тут много было, я так понимаю, что тут больше на лошадках катались. Ну и лишних вообще нет, если она целая, то могут просто на запчасти разобрать, а их на складе сложить. Так и делают в основном, чем потом-то чиниться? Если литье какое несложное или слесарка - сами сделают, а что посложнее - уже трудно. Поэтому начальство давится жабой и машины никому не дает. Нужна - найди сам..
   - И ты сам добывал? - уточнил я.
   - Ага. Нашел хорошее место, где они вроде как на консервации стоят, договорился на тягач, да и вывез. Две вывез в общей сложности, одну городу отдал, они за целые платят хорошо, вторую себе оставил.
   - А с башкой чего?
   - Да вывез из одного места, а это на границе тьмы, считай. Там всякое случается, да и светлого времени мало, часа четыре всего. Когда вторую тащил, чуть не накрылся. Но вот, теперь катаюсь.
   Он гордо похлопал по баранке, добавив:
   - Везде лезет, везде тащит. Зверь-машина.
   - Ты сам по себе работаешь? - задал я следующий вопрос.
   - Не, я на должности в Горсвете, просто сутки через трое хожу, остается время еще и для себя подшуршать мальца. Так, за чуток, на пивко и бензин. Сейчас вот с халтуры еду.
   - А что делал?
   - В Митино катался, лампочки выкручивал и провода снимал. Лучше бы еще за машиной сгонял, но это напарник нужен, а его нет. А так электрика всякая в дефиците, чуть не на вес золота. Производство не наладили, хоть и мечтают. Не хватает чего-то. У нас только бензин с соляркой тут производят.
   Бензин, кстати, попахивал как-то странно, я еще в первый момент обратил внимание, когда машина близко подъехала, но значения не придал, не до того было. А теперь заинтересовался, раз уж Федор сам тему поднял.
   - А с бензином как?
   - Дороговато, но есть, - ответил Федор.
   - Откуда? Из запасов?
   - Ты че? - удивился он. - Какие в дупу запасы? Запасы все давно закончились. Из угля гонят, по немецкой технологии. Ну и масла всякие, они тоже нужны.
   - И как?
   Про немецкий синтетический бензин я слыхал и читал, немцы в войну вроде не жаловались на него. Разве что дороговат он выходил, если мне память не изменяет. Но может и изменять, не уверен.
   - Да нормально, видишь - бегает, он в очередной раз постучал по рулю, как делал каждый раз, когда заговаривал про свой опель, - Моя "минерва", что в той жизни осталась, от такого бы масла с бензином загнулись, а "опелек" этот жрет и радуется.
   - Че за "минерва"? - удивился я.
   - Внедорожник японский. У вас таких не было? - даже не удивился он.
   - Не было.
   - Значит че-то другое было, - заключил он с уклоном в некую философичность.
   - Ага, наверняка, - поддержал его вывод я.
   Вскоре машина выбралась на старую и здорово разрушенную асфальтовую дорогу, на которой трясти стало даже хуже, да и кузов загромыхал еще громче. Стало шумно, разговор увял.
   Первое доказательство того, что Федя не псих, пришло, когда из-за поворота дороги показалось поле, тянущееся к большому городу, а затем мы проехали мимо потрескавшегося бетонного указателя с каким-то барельефом, изображающим шахтеров и металлургов в трудовом порыве, и с надписью под ними: "Углегорск. Город трудового подвига".
   Город явно был не маленьким. Если бы у нас такой был, я бы о нем слышал так или иначе. Виднелись трубы заводов, тянулась серой лентой река, теряющаяся между домами. За рекой виднелись холмы, чуть дальше превращающиеся почти что в горы. Если приглядеться, там можно было увидеть какие-то металлические конструкции, экскаваторы, еще что-то. Все тоже с виду заброшенное, но явно указывавшее, что тут есть что добывать.
   - Углем город жил? - уточнил я.
   - Углем и сталью, тут железа полно. Но мы только уголь добываем.
   - А чего так? - удивился я.
   - Металлолома выше головы, на веки вечные хватит, - объяснил он, - Но металлургический частично работает. Раньше он тут огромный был, а у нас так, фурычит помаленьку. Чуть-чуть тот же металлолом плавят, чуть-чуть катают, чуть-чуть льют и чуть-чуть слесарят даже прямо там. Железную дорогу вот строят, до Карьерного уже дотянули, "овечка" ходит. Электростанция есть, правда она только на завод работает и еще на пару мест.
   Поймал себя на ощущении, что смотрю телевизор. Репортаж с мест, о проблемах промышленного региона. Осознать тот факт, что я сам сижу в этом репортаже, пока не получалось. Было абсолютное ощущение нереальности всего происходящего вокруг.
   Чем ближе к городу, тем все более мрачное впечатление создавал он. Он был заброшен, и это уже бросалось в глаза. Даже пять лет без людей не проходят бесследно для места, где люди должны быть. Это как покинутый дом вдруг начинает разрушаться удивительно быстро. Пока люди живут - ничего с ним не делается, а как покинут - и сразу трещины, запах затхлого, что-то ломается... Странно, но правда.
   Да и с того момента, как люди исчезли, прошло уже не пять лет, как я понимаю, а все пятнадцать. Пыль, грязь, бурно разросшиеся кусты, осевшие деревянные дома - окраина, частный сектор. Чуть дальше. ближе к центру, начали попадаться двухэтажные деревянные на каменных цоколях. Я таких давно не видел, а вот с детства их еще помню, настоящие бараки, у нас такие на противоположной стороне улицы были. Даже без водопровода, кажется, там на углу колонка стояла, возле которой мы обожали играть. А тетки, приходившие из бараков за водой, нас гоняли почему-то.
   Колонки и здесь были. Тоже заброшенные, поржавелые, с облезшей синей краской. Из них воду давно не добывали, видать.
   - А что людей не видно? - удивился я.
   Действительно, улицы поражали еще и абсолютной безлюдностью. Пусть тут семнадцать тысяч населения всего, но хоть кто-то должен был мелькнуть.
   - Люди в центре живут, компактно, - пожал он плечами, словно удивившись наивному вопросу, - Там и дома каменные, и безопасно. И сектор огорожен более-менее.
   - А тут что?
   - Тут опа-асно, - словно удивившись вопросу, протянул он, - Съесть могут или чего другое. Не так, как возле границы Тьмы, но тоже черт знает что творится.
   - А так и не скажешь, - сказал я, глядя в окно, - Просто заброшенное место с виду. Пусто очень, правда.
   - Это днем. Ночью куда хуже. Боремся как можем, но город большой. Везде не успеваем. Тут раньше тысяч двести населения было.
   - А в центре безопасно, говоришь?
   - Ага, если по ночам не гулять.
   - А чего по ночам делаете?
   - Дома сидим и водку пьем, - усмехнулся он, - Или чем другим, если есть с кем. Да увидишь все, поймешь по ходу, есть где людям собраться и под крышей. Нормально живем, как люди, пусть и трудновато. А то начну объяснять, и только запутаюсь. Помаленьку все. Поначалу главное слушай внимательно, что говорят. И все правила читай. Где они есть, там и читай, они тут не просто так писаны. А там работу найдешь, устроишься, разберешься. Сам таким был поначалу, вопрос на вопросе.
   Вытащив из кармана серебристый портсигар с какой-то надписью, в котором обнаружился ряд толстых папирос. Он вытащил одну, смял в подобие примитивного фильтра и закурил.
   - От прежних остались, или местные? - спросил я, приоткрывая стекло двери.
   - Курево-то? Местное, армяне какие-то гильзы делают и продают, а по реке возят табак с юга. Набиваем уже сами, машинками. Нормально, курить можно. Будешь? - протянул он мне пачку.
   - Не, спасибо, не курю я.
   Машина пару раз вильнула по улицам, разминувшись с большим встречным грузовиком, выехала на относительно широкую улицу с вросшими в брусчатку трамвайными путями, загремела покрышками по булыжнику. Затем нам навстречу попалась бронемашина с открытым верхом, в которой, судя по торчащим головам, сидело человек пять, и на турелях стояли аж три пулемета.
   - Классный "скаут", ленд-лизовский. А мужики в нем - разведбат, - пояснил Федор с уважением, - В рейды хрен знает куда катаются, самая белая кость в городе. Но туда попасть - такой отбор пройти надо, что лучше и не рыпаться.
   - Опасно?
   - Естественно, они на самые границы Тьмы ездят, те же меняются постоянно, - ответил Федор, а затем спросил: - А сам по работе что думаешь?
   - Ну ты спросил, - усмехнулся я, - Откуда я знаю? Какие тут вообще работы бывают?
   - Разные, почти как в нормальном мире. Почти. Ты вот сам как думаешь, что лучше? Спокойно и денег поменьше, или с проблемами, но побольше? Ну и свободы побольше тоже?
   - А что предлагаешь? - уточнил я, поняв, что он к чему-то клонит.
   - Да пока не предлагаю, но вот если ты в технике шаришь, то можно на завод пойти. Или в мастерские куда. Но если не специалист, то хорошего оклада не будет, ученик, считай. Работа каждый день, охрана, безопасность, все такое. Ты не военный? - вдруг спросил он.
   - Нет, только срочку служил.
   - Ага, да и служба дело такое, на нее сразу не берут. Я сам в разведроту пытался, так даже слушать не стали. А у нас вот сутки отпахал, потом трое гуляй. На все времени хватает. И платят как мастеру на заводе. Ну, чуток меньше.
   - А минусы?
   - Без башки остаться можно - это главный минус. Недостаток, можно сказать.
   - С высокой вероятностью?
   Он помялся, скорее сам задумался, затем сказал:
   - Если сразу не влип, то потом долго проживешь. Я уже два с половиной года фонарщиком, и живой, как видишь. Если без ума куда не надо не лезть, действовать по инструкции, то жить будешь. Опять же патронов нам не жалеют, с оружием нормально. По местным реалиям мне нравится. Ну и уважение, и все такое.
   - И повеселее, наверное? - спросил я, прикинув, к чему клонит Федор.
   Я задумался. Не то, чтобы сразу на все согласен, но Федор мне кажется парнем нормальным. А заодно он мой единственный знакомый в этих краях, все какая-то подмога. Да и сам я такой, мне лучше с риском, например, но чтобы и денег побольше, и с тоски не помирать. Хотя, тут помереть скорее не с тоски можно, а как раз наоборот.
   - А чего за работа-то вообще?
   - Заброшенные дома освещать как можно чаще, - взялся мой спутник за объяснения, - А то в тени всякое завестись может, если долго не проверять, увидишь - сдуреешь. Ну и мы ездим по графику бригадой, светим. Или если пробой где случается, ликвидируем.
   - Что за пробой?
   - Ну... ну вот подвал какой-нибудь, о котором никто не знает, - Федя изобразил при этом зловещее лицо, - И там темно с начала времен. И если там какие-то причины сложатся, то в подвале такое заводится, что не знаешь как спасаться. А то и просто канал в Тьму оттуда получается, как туннель. Вот мы и прикрываем район. Воюем тогда уже всерьез.
   - Погодь, а ночью, когда везде тьма?
   - Ночью тень, - поправил он меня, - И время Тьмы. Тьма приходит через тень.
   - А в чем разница?
   Он чуть растерялся, затем сказал:
   - Если коротко, то тень - это отсутствие света. А Тьма - это противоположность Свету. Свет светит, а Тьма... темнит, например. Увидишь когда-нибудь, я не умею толком объяснить.
   - Ага... - сказал я, кивнув, просто потому, что не видел смысла пытать его дальше. - Слушай, а почему нельзя дома пустые взорвать, например?
   - Смеешься? - удивился он вопросу.
   - А че?
   - Как это че? - засмеялся он, - Если их взрывать, то только так, чтобы даже подвал открытым остался, а это уже никакого тола не напасешься. Если просто дом завалить, то добьешься только того, что в подвале вечная тень заведется. И Тьма придет. А ты хрен чего сделать сможешь, потому как все завалено и это место не просветишь. Сам себе навредишь. Так, разбираем старый жилфонд помаленьку, но это надолго.
   Во как... и верно. Ступил я чего-то. Ну мне простительно, я вообще пока не уверен, что все вокруг - реальность. Может быть меня там током дернуло, и я в коме где-нибудь в больнице? Как знать, как знать... Иначе придется смириться с мыслью, что угодил в фильм ужасов. А Елена сейчас милицию вызывает, куда пропал мужик вместе с сараем... Ой, ой, ой... об этом и подумать-то страшно. Как бы с ней чего не случилось от такого явления.
   - Ты чего? - скосил на меня глаза Федор.
   - А что?
   - Да как-то ты в лице переменился.
   - Да прикинул, что там сейчас дома...
   - Жена, дети?
   - Почти жена. Вторая. Дитё взрослое уже, и с первой женой живет. В разводе мы.
   - Это у тебя. А тут и детных отцов-мамаш хватает, прикинь, каково им было? Но справляются как-то, куды денешься. Вон, граница жилого сектора впереди.
   Жилой сектор заметно отделялся от нежилого. Хотя бы тем, что включал в себя, как я понимаю, все каменные дома Углегорска, а также тем, что вокруг него была самая настоящая полоса отчуждения. Не поленились, снесли дома до земли метров на сто от серьезного забора из колючей проволоки, напоминающего скорее ограждение перед окопами у Вердена. Не жалели колючки.
   - Откуда столько проволоки? - не выдержав, спросил я.
   - Здесь делают, металлисты. Чуть не основная продукция.
   Проволочный забор прерывался настоящей крепостью. Вполне серьезный дот с бойницами для пулеметов на уровне второго этажа, с площадкой для караульных на крыше. По краю прожектора, снизу ворота стальные. Дальше, за ограждением, стоит небольшой танк или бронемашина со спаренными ДШК в башне. Последний довод, наверное.
   Грузовик неспешно заехал в отстойник КПП, ворота сзади закрылись, а спереди пока открываться не спешили. Из дота вышел офицер в форме и фуражке, с таким же ППШ на плече, как у Федора. Я обратил внимание на форму - все вроде похоже на нашу старую, но с отличиями. И бриджи не такие широкие, и гимнастерка до самого низу расстегивается, и лейтенантские погоны мягкие, тряпочные, откидные на пуговице, и воротничок отложной, без петлиц. И солдаты не в пилотках, как у нас принято, а в таких как у Федора небольших кепочках-фураньках.
   Офицер подтащил от стены небольшой фонарь на витом шнуре, затем махнул нам рукой, скомандовав:
   - Из машины. Досмотр.
   Судя по спокойной реакции Федора, процедура была рутинной. Да и логичной, если по рассказам судить, так что трепыхаться не стал, а послушно выбрался из машины. Офицер посветил каждому фонариком в глаза, заставив морщиться, затем проверил у Федора документы, а когда обернулся ко мне, шофер сказал:
   - А это попаданец очередной. Провалился часа три назад.
   - Да? - спокойно, даже не удивившись, переспросил офицер, - Тогда поздравляю с попадаловом. Откуда родом?
   - Из Москвы.
   - Земляки, - кивнул он, - Хоть и не уверен. Москвы бывают разными и их бесконечно много. В курсе уже?
   - Ага.
   - Ну и хорошо. Проходите на блок, отправим вас на распределение.
   Я оглянулся на Федора, почувствовав, что словно теряю спасательный круг в этом сюрреалистическом месте, но тот, забираясь в машину, сказал:
   - Мальцев моё фамилие называется. Просись в Горсвет, тогда в одну общагу устроят. Давай, с тебя поляна в честь заезда, сразу как подъемные получишь.
   - Давай, езжай, - махнул ему лейтенант.
   Федор помахал рукой, тронул с места свой чадящий агрегат и провел его в раздвинувшиеся ворота. А я, сопровождаемый молодым крепким солдатом в накинутой поверх формы плащ-палатке, вошел в низкую дверь в бетонной стене дота, оказавшись в небольшой комнатке. У стены стояла длинная лавка, больше ничего не было. Я сел.
   - Сейчас поедем, - пояснил боец, останавливаясь в дверях, - Сержант только машину подгонит.
   - А чего, далеко отсюда?
   - Нет, но чего ноги топтать?
   - Тоже верно.
   Среднего роса, белобрысый, лет двадцать пять. Форма как и у лейтенанта, вроде все привычно, но тоже с отличиями. Я обратил внимание на его карабин, небрежно висевший на плече стволом вниз. Сначала мне показалось, что это обычный СКС, только с пламегасителем. Затем на минуту почудилось, что это американский карабин М1 военной поры, какой я на картинках видел многократно. А потом, уже всмотревшись внимательно, я понял, что это все же наш СКС, но с отъемным магазином. Да и вообще непривычный какой-то, без откидного штыка. Штык у бойца на ремне в ножнах висел.
   - Это что за ствол у тебя, если не секрет? - спросил я, не удержавшись.
   - Самозарядный карабин Симонова образца сорок пятого года, калибра шесть с половиной миллиметров, - ответил тот, а затем спросил у меня сам: - У вас такие были?
   - Похожие, но не совсем такие, - сказал я всматриваясь.
   Магазин что-то очень прямой, необычно. Да и емкость непонятная у него, если по размеру судить. А СКС у меня самого дома есть, охотничий, так что я в курсе, что к чему.
   - Сколько патронов?
   - Двадцать. С американского карабина, как говорят, взяли компоновку, - пояснил солдат. - Американские здесь попадаются, они тоже на двадцать. Правда наш мощнее намного, и на холоде надежней.
   - А что за патрон шесть с половиной?
   - А черт его знает, - пожал плечами боец, - Я не в курсе. Тут шесть с половиной основным калибром, что у карабина, что у пулемета ручного. Шесть и пять на сорок четыре. Да на вот, глянь...
   Он вытащил из подсумка один магазин, выщелкнул верхний патрон и кинул его мне.
   Ага, гильза чуть менее под конус, чем наша калашовская, и подлиннее. Пуля тоже заметно остроконечней, чем привычная семерка и потощей будет. Откуда калибр такой? Если бы про нас разговор, то сказал бы, что от японской "арисаки" пошел, только укоротили гильзу... а может так и было? Как тут история развивалась, черт ее знает. У нас в первую мировую и "арисаками" пользовались, и под патрон для нее Федоров автомат изобрел. Первый в истории. Почему нет?
   - А чего пламегаситель такой странный? - спросил я, кинув патрон обратно.
   - Чтобы гранатами стрелять, - ответил боец и снова полез в подсумок: - Вот, гляди, на пять холостых патронов магазин, боевой в него не всунешь.
   Действительно, в руке у него появился короткий магазин с наглухо сходящимися впереди губками, патрон с пулей в него не втолкнешь - не влезет, только холостой с замятым дульцем.
   - А вот граната, - добавил собеседник и вытащил из длинного брезентового подсумка нечто вроде маленькой минометной мины с длинным тонким хвостом, - Насадил на ствол, газоотвод перекрыл, холостые вставил - и бах! Знаком с такими?
   - Нет, у нас не было, - покачал я головой.
   - Из разных мы с тобой мест, - заключил он, - У нас были. Хорошая штука, можно метров за двести стрелять.
   - У нас подствольные гранатометы.
   Он ничего не ответил, лишь пожал плечами. Подозреваю, что попытки определить кто откуда тут вроде как стандартная процедура знакомства.
   В комнатку заглянул младший сержант, рыжий и усатый, сказал:
   - Давай, попаданец, отвезем тебя куда полагается.
   На улице прямо возле дота стояла знакомая по фильмам "полуторка", маленький неуклюжий грузовичок, у которого на деревянном борту кузова большими белыми буквами было написано "Комендатура".
   - Давайте оба в кузов, - сказал сержант, забираясь за руль машины.
   Карабкаться было невысоко, да и задний борт был откинут. У борта переднего имелась лавка, на которой мы вдвоем с бойцом и уселись.
   - Давно ты здесь? - спросил я его.
   - Года два, - ответил он, и что-то прикинув, добавил: - Чуть больше, два и месяц.
   - И как?
   - Да нормально, могло быть и хуже, - пожал он плечами, - Живем - хлеб жуем. Пока цел, служба идет. Да не ссы, все пучком будет, все равно отсюда никуда не денешься.
   Фыркнув мотором и душераздирающе проскрежетав коробкой, "полуторка" дернула с места чуть не прыжком, так, что я с лавки едва не свалился, но дальше покатила неторопливо, не набирая, судя по всему, и сорока километров в час. В лицо опять сыпануло мелким дождем, я поплотней завернулся в дождевик, чувствуя, как промозглая сырость забирается и под него, и под толстый свитер.
   Потянулась прямая грязноватая улица с высокими тополями по бокам, прикрывающие обшарпанные стены домов, покрытые осыпающейся штукатуркой, крашенной в желтоватый цвет. Тянулись дома жилые, какие-то учреждения, школа с барельефами в виде глобусов, планеров и пионерских галстуков по фасаду, какой-то сквер с памятником не пойми кому. Появились пешеходы, одетые все больше или в допотопную военную форму, или в какую-то ее комбинацию с гражданской одеждой. Впрочем, была одежда и просто гражданская.
   - Слуш, а чего столько народу по форме-то, а? - спросил я.
   - А что тут еще носить? - удивился он вопросу. - В магазинах здесь по одежде голяк, а если где и есть что, то такого вида, что смотреть страшно, разве что под машиной валяться. А на складах таких галифе с гимнастерками на целую ударную армию хватит. Или две. Вот и выдают. Ну еще тетки свитера вяжут, продают на базаре, а остальное все такое вот... Куртки кожаные кто-то наладился делать, где-то шить начали, но пока мало и дорого. Да и все, в общем.
   Он покачал носком кирзового сапога, выставив его вперед. Кирзачи были виду самого привычного, знакомого с юности, так сказать.
   - А тут правда война только закончилась?
   - Да вроде как, - кивнул боец, - Но тут ее не было, фронт не дошел, как я понял. Верст двести сюда не дошел. Зато складов военных здесь до черта, вроде как поближе к фронту везли. Или с фронта.
   - У вас... ну, откуда ты сам, война была?
   - Ага, еще какая, - кивнул он, - В сорок шестом закончилась. Перемирием.
   - А началась?
   - В сороковом.
   Я присвистнул мысленно. У нас все же на два года меньше тянулась. Интересно, что там у них творилось, в реальности, откуда провалился в эти мрачные места мой конвойный. Но спрашивать не стал.
   Чем ближе к самому центру, тем людней было на улицах. Были вооруженные люди, а были и безоружные, на первый взгляд. Я даже не выдержал и уточнил:
   - А днем тут безопасно, точно?
   - Ага, Горсвет тут все просвечивает, не успевают заводиться... всякие. А через периметр мы не пускаем. Вот с заходом уже стремно на улицу соваться. Если ты не дома, то лучше сиди где сидел, или в гости к кому иди.
   - А если не к кому в гости?
   - Так не бывает, а вообще можешь куда-нибудь в учреждение сунуться, там всегда дежурные есть. На улицу нельзя.
   - А на машине?
   - Смотря на какой, - усмехнулся он. - Если на танке, то без проблем.
   - А есть танки?
   - Есть, куда они денутся. Только запчастей и горючки на них не напасешься, так что если что и пользуем, так только легкие. А так всяких хватает. Правда их еще и завести проблема обычно, стоят-то уже сколько лет.
   - А у дота что стояло такое, ну, с двумя пулеметами? - поинтересовался я.
   - Т-90, легкий, с двумя "дашками". Серьезный агрегат, как сыпанет, так и в клочья.
   - Кого в клочья? - уточнил я, восхищенный метафорой.
   - Да пофиг кого, - отмахнулся небрежно боец. - Кого хочешь.
   - Понятно, - с уважением кивнул я.
   Полуторка объехала по кругу площадь с заросшим сквером посередине,которая называлась, как и следовало ожидать, площадью Ленина, и которую здесь звали, со слов бойца, площадью Крупского, или просто "Крупой", ну и памятник, стоявший посреди сквера, оказался как раз ему и посвящен. Лысый вождь стоял чуть наперекосяк, призывно вытянув руку и указывая ей на сгоревший верхний этаж здания напротив, словно указывая на непорядок.
   - А че там горело? - полюбопытствовал я.
   - Да фонарщики какой-то шкаф на чердаке прошляпили, оттуда и вылезло. А в здании только ночной дежурный был, так чтобы отбиться, бумаги в шкафах поджег. "Да будет свет!" вроде как сделал. Этаж и сгорел, - все столь же туманно пояснил провожатый. - А сам не в курсе, что гадам этим свет, если уже полезли, по-барабану совершенно.
   - И чего с дежурным?
   - В окно сиганул, упал в кусты, только ноги поломал. А тут и фонарщики подъехали.
   Полуторка остановилась у обшарпанного крыльца, пофыркав двигателем. Боец совсем не изъявил желания вылезти, выбрался только сержант из-за руля, призывно махнувший мне рукой и сказавший:
   - Слезай, приехали. Щас тебя посчитают и к делу определят.
   Под конвоем сержанта и словоохотливого солдата я поднялся по крыльцу и оказался перед дверью, справа от которой на стене висела табличка гласившая: "Администрация Углегорска. Районный отдел приема поселенцев (РОПП)". Дверь, крашеная бурой половой краской, отворилась со скрипом на тугой пружине. Мы вошли в полутемный маленький вестибюль, где вдоль стены вытянулся ряд кресел с откидными сиденьями из потрескавшегося дерматина, вроде как в кинотеатрах раньше бывали, а напротив кресел, за стойкой, отгороженной решеткой, сидел сержант с красной повязкой "Дежурный по отделу" на рукаве.
   - Здорова, ропперы! - громогласно, вызвав гулкое эхо, поздоровался рыжий. - Митя, поселенца привезли, оформляй.
   И с этими словами рыжий протянул в окошко какую-то бумажку.
   - Это хорошо, - кивнул дежурный, делая в бумаге какую-то пометку и возвращая ее обратно, - Больше народу, крепче стоим. А то что-то в последнее время мало провалилось, мы уже опасаться начинаем. Как зовут?
   Это он уже ко мне обратился, заодно подтягивая большую амбарную книгу и открывая ее на заложенной странице.
   - Бирюков Владимир Васильевич, - представился я.
   Сержант сначала посветил мне в глаза, затем тщательно, каллиграфическим почерком записал в книгу мои данные, не забыв спросить даже домашний адрес, затем сказал:
   - По коридору направо, кабинет номер два. Бочаров Сергей Геннадьевич вас примет, теперь все вопросы к нему.
   Рыжий пожелал мне удачи, попрощался с дежурным, уткнувшимся в какую-то книжку, и вышел на улицу. А я направился куда велели, в темный коридор
в конце которого в кронштейне торчала керосиновая лампа, дававшая тусклый и мерцающий свет. Двери выходили в обе стороны, так что окон в коридоре не было, свет с улицы не попадал. Номера на дверях прочитать было почти невозможно, приходилось чуть не носом упираться в них, и еще на цыпочки приподниматься. Кабинетом номер два оказалась вторая дверь по счету. Я постучал, дождался ответа "войдите", и, соответственно, вошел.
   - Добрый день, - с ходу поприветствовал меня средних лет невзрачный и лысоватый дядек в большой не по росту полушерстяной гимнастерке без погон, но с портупеей через плечо.
   - И вам добрый, - кивнул я, оглядываюсь.
   Стол под выцветшим зеленым сукном, простой и потертый. Карандаши. Чернильница. Бумага. Все как из кино, полное ощущение нереальности.
   - Чего уставился? - буркнул мужик. - Компьютеры ищешь?
   - Ну... типа того, - кивнул я. - А то странно как-то, типа в театре. Или музее.
   - Ага, а я экспонат, - кивнул тот. - Нет ту ни хрена, ни компьютеров, ни даже электричества в здании. Чернилами пишем, из непроливаек. И суем в них стальные перья, и ставим на бумаге кляксы. Бумага, кстати, дерьмо дерьмом, пером из нее аж щепки цепляются.
   Мужик вздохнул, бессмысленно передвинул чернильный прибор, изображавший рабочего с молотом и колхозницу со снопом спелой ржи, кривовато отлитых в бронзе, затем спросил, попутно указывая на стул напротив:
   - Давай, рассказывай, как сюда попал.
   - Как все, наверное, - пожал я плечами.
   - Точно, - кивнул тот, - Темнота, очнулся - гипс.
   - Гипса не было.
   - Да знаю я. Понял хоть, где очутился?
   - Ну... просветили немного добрые люди.
   - Сюда как попал?
   - Да парень один подвез, - неопределенно махнул я рукой куда-то в сторону окна, - В Горсвете работает, как рассказал.
   - Это кто там? - слегка заинтересовался Бочаров. - Я вроде всех оттуда знаю.
   - Да Федором зовут, но говорит, что даже на Теодора согласен. Мальцев фамилия.
   Бочаров вздохнул, затем сказал:
   - Знаю я сего Теодора. Лоботряс. Но парень смелый, не скажешь ничего. Ладно, к делу давай.
   - Давайте, - согласился я. - А то я пока вообще не знаю, что мне дальше делать, как жить и куда. Кстати, а обратно отсюда точно никак?
   - Точно, - кивнул он. - Было бы "как" - ты бы здесь ни души бы не встретил. Хотя..., - тут он замялся, - Хотя всяко бывает. Кто-то и прижился уже, обратно так и не захочет. Иные в авторитет вошли, а дома никем были. Ладно, давай с главного: голодный?
   - Ну... есть малехо, - проявил я честность. - Но терпимо, можно и подождать.
   - Тогда терпи, с остальным закончим.
   Бочаров встал, одернув гимнастерку, которой это совершенно не помогло, складки собирались под широким кожаным ремнем самыми причудливыми сочетаниями, задирая полы и образуя что-то вроде балетной пачки. Подойдя к старинного вида сейфу, открыл его, вытащил оттуда бумажный конверт. Вроде как подумав, передал его мне:
   - Тут талоны на питание. Тридцать дней три раза в день. В центральной столовой, это вон там, за углом, - он указал направление рукой и уселся обратно на свой скрипнувший стул. - С голоду уже не помрешь. А в остальном как дальше жить планируешь?
   - Да я и не знаю ничего толком, - удивился я вопросу, - А какие варианты?
   - Ну, можешь просто идти сам себе дело искать, частника мы не зажимаем, - сказал собеседник, - А можешь на работу устроиться. Что и рекомендую, собственно говоря. Зарплата, общага, там осмотришься.
   - Ну... чего я сам шариться буду? На работу надо. Если место дадут, куда свои кости бросить.
   - Дадут, дадут, - вздохнул он. - Вот смотри, список вакансий, куда народ на сегодня требуется.
   Он открыл большую картонную папку, лежащую перед ним, и подвинул ее мне. Я увидел отпечатанный на машинке лист позиций из двадцати. Пробежал по нему глазами, отметил "Комендантскую роту" и "Горсвет", затем на Бочарова взглянул:
   - А правда, что в Горсвете работа суточная?
   - У фонарщиков выездных, - ответил Бочаров. - Это которые в поле работают. А что, Федька агитировал?
   - Ну... да, он, - подтвердил я. - Все равно ни черта не знаю, а там, говорит, и платят неплохо, и время свободное есть.
   - А насчет профессионального риска предупреждал? - уточнил собеседник.
   - Вроде как, - пожал я плечами. - Только я пока не верю еще ни во что. Точнее, верю, но ни хрена не понимаю.
   - В Горсвете поймешь, - усмехнулся тот. - Отговаривать не буду, если тебе лихость природная жить не дает - там тебе самое место. Да и люди там во как нужны, народу страсть за месяц у них накрылось.
   Это он добавил с неким оттенком злорадства в мой адрес, мол, надо было раньше думать, прежде чем проситься. Не могу сказать, что пропустил мимо ушей, но задний ход давать не стал, неудобно уже переобуваться. Да и вообще...
   Он вырвал из другой папки какой-то разлинованный бланк, в котором начал что-то быстро писать, постоянно макая простенькую ученическую ручку с пером в чернильницу и немилосердно пачкая бумагу кляксами. Да еще и тихо матерясь при этом. Покончив с писаниной, он помахал листочком, чтобы просушить чернила, затем протянул его мне.
   - С этим в Горсвет пойдешь, в отдел кадров. Там тебя в штат зачислят, аванс выплатят. Это вот так, по улице, пока зеленый забор с воротами не увидишь справа, а за ним - желтый дом трехэтажный, - он ткнул пальцем куда-то в стенку. - Это Советская тридцать два, бывшее здание почтамта. Сегодня у нас... - он заглянул в календарь, - Четверг у нас сегодня. В понедельник в девять утра жду здесь, на лекции для новичков. Это обязательно, с работы отпустят. Понял?
   - Понял.
   - Тогда шагай прямо туда, а то конца рабочего дня всего полтора часа осталось. Не успеешь что-нибудь получить, тоже понедельника ждать придется.
   - Ага, спасибо.
   - Не за что, поаккуратней здесь, в темноту не лезь.
   - Вообще?
   Он чуть удивленно глянул на меня, подняв мохнатые брови, затем спросил:
   - На этот счет тебя так никто и не просветил?
   - Нет, - чуть растерялся я.
   - Тьфу, блин, - досадливо поморщился он. - Тут правило такое: не знаешь места, сперва туда посвети. Если больше суток где-то темнота была, там уже что-то завестись может. Но полная темнота, когда ни лучика света туда. Видал?
   Он указал пальцем на шкаф с папками для бумаг. Я обратил внимание, что дверцы в нем просверлены во многих местах, грубо, дрелью.
   - Вот так надо, где можно, - добавил он, - Чтобы как можно меньше мест для тени оставалось, понял? Пусть хоть лучик, и уже все в порядке. Если увидел вроде как траву, но такую, черную, и легкую как пепел - осторожно, это уже прорастать Тьма туда начала.
   - И чего делать? - чуть опешил я.
   - Свет нужен. Любой, керосинки хватит. Ладно по остальному тебя в общаге просветят, а главное я казал - во тьму ни ногой. Понял?
   - Понял.
   - Иди давай.
   На этом разговор наш и закончился. Я прошел через пустынный вестибюль мимо кивнувшего мне дежурного сержанта за решеткой, и оказался на улице. Встал на крыльце, огляделся.
   Дождь вроде как еще усилился, стало еще ветренней, но сам я немного если не успокоился, то ощутил себя стоящим ногами на земле. Люди все же вокруг, уже легче чуть-чуть. Но все равно... Помотал головой, пытаясь отогнать назойливый бред, но ничего не вышло. Бред, или не бред, продолжался и развеиваться не собирался. Поэтому я направился туда, куда сказали.
   Улица Советская была, по всему видать, самой центральной еще в том Углегорске, до того, как он переселился в Отстойник, потеряв где-то все население, да и сейчас таковой осталась. Несмотря на обшарпанный и затрапезный вид, осыпающиеся фасады домов и разбитые тротуары, неровную брусчатку там, где были когда-то трамвайные пути, она была оживленной. Ну, на том фоне, что мне довелось наблюдать проезжая по другим улицам. Были открыты какие-то магазинчики, приметил шашлычную, а затем и хинкальную, логично подпертые пельменной и просто пивной. Где-то негромко и хрипло играла музыка, причем старая и очень знакомая... точно, Русланова, да еще и "Валенки". Это как так?
   Потом сообразил, что вряд ли кто с ди-ви-ди плеером сюда провалился, а тут, небось, одни патефоны были. Вот и слушают то, что есть. Тут еще круглых черных тарелок радиоточек ждешь, но пока на глаза не попадались.
   Был у меня когда-то патефон, я его на даче, на чердаке нашел, когда еще совсем сопляком был. Копался в старом пыльном хламе - и вытащил. Патефон и квадратный черный чемоданчик с удивительно тяжелыми, толстыми и одновременно хрупкими пластинками, с красными и синими бумажными "яблоками" в середине, которые крутились очень быстро, и у которых на каждой стороне было записано по две песни, звучавших словно с того света. Но мне этот агрегат с пружинным приводом очень нравился, и я с удовольствием слушал "Утомленное солнце", "Брызги шампанского" и "Гоп со смыком".
   Затрещал двигатель, мимо прокатил мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел человек в танковом шлеме и в зеленой плащ-палатке. В коляске, против ожиданий, пулеметчика не было, а лежал большой мешок, на котором мне удалось разглядеть надпись "Сахар". Ага, добыл где-то. Тоже молодец.
   Из шашлычной "Телави", когда я проходил мимо нее, потянуло вкусно и так остро, что я слюну сглотнул, перехватив любопытствующий взгляд толстяка кавказской наружности, стоящего на крыльце со сложенными на груди толстыми руками. Я лишь ускорился, успев с сожалением вспомнить, что у меня в кармане только талоны на бесплатное питание, а уж они наверняка шашлычного человека не заинтересуют. Почему-то я в этом уверен.
   Бочаров не соврал, идти оказалось недалеко. Вскоре я увидел высокий забор, в нем - серьезные зеленые ворота с красными звездами, выглядевшие непривычно ухоженными на фоне всеобщего запустения, а забор превратился затем в стену дома с высоким крыльцом.
   "Горсвет". И все, никакой расшифровки, вроде как у "ропперов", или как там назвал тружеников по приему поселенцев рыжий сержант. Скромно, но со вкусом.
   Вестибюль с дежурным в мощной клетке был просторным, из бывшего приемного зала почтамта переделанным. Колонны с барельефами вверху, на стене мозаика - вдохновенный горняк демонстрирует свой отбойный молоток восхищенной колхознице. И все это на фоне трактора и спелой нивы. Как на это поле попал шахтер, я так и не понял. Докопался, наверное. И деву напугал, вид у нее и правда какой-то неуместно экзальтированный.
   В отличие от пустынного вестибюля РОПП, здесь было шумно и суетно. Сновали туда-сюда люди, кто-то громко говорил в коридоре, где-то звенели телефоны, что поначалу удивило - свет был от керосинок. Но потом заметил у дежурного полевую "вертушку" и удивление растворилось. На меня внимания никто не обращал, лишь дежурный, пропуская меня через клетку-шлюз, уже привычно направил мне в глаза фонарь-переноску, забрал у меня бумажку, прочитал ее внимательно, а затем вернул, сказав бесцветным голосом:
   - Отдел кадров напротив, туда пропуск не нужен, - и указал рукой на дверь у меня за спиной.
   Действительно, там был обитая дерматином дверь с требуемой табличкой. "Горсвет, Отдел кадров. Зам.н.О.К. Березаев Павел Демьянович". Стучать в такую дверь было бесполезно, все равно не услышат, так что я ее просто потянул на себя и вошел.
   Отдел был представлен одним единственным человеком - седым и лысоватым дядьком годам к шестидесяти, росту такого, что его едва было видно из-за стола, одетого, к моему удивлению, в костюм, хоть и без галстука. Правда костюм был такого удивительного цвета, что я заподозрил, что портной украл сукно для его пошива с бильярдного стола.
   Дядек был не лишен чувства юмора - на стене висел плакат с надписью, гласившей: "Приходи редко, проси мало, уходи быстро". При этом не похоже, что он был работой перегружен.
   - Садись, - сказал дядёк, после того как мы обменялись приветствиями, и указывая на неудобный как "кресло грешников" стул с прямой спиной и бурым дерматиновым сиденьем системы "алё геморрой".
   Точно, на таком долго не засидишься, уйдешь быстро и просить ничего не захочешь. Это я осознал сразу, едва усевшись.
   - Давай направление, - сказал он, протягивая руку с вытатуированным на тыльной стороне ладони якорем.
   Читал он его недолго, хмыкнул пару раз над какими-то своими мыслями, затем аккуратно подшил в папку, которую, не вставая, извлек из шкафа. Затем сунул мне ротапринтную анкету на трех листах, спросив попутно:
   - С чернильницей писать умеешь, или карандашик дать?
   - Лучше карандашик, - честно ответил я.
   - Держи, только очинен худо, - сказал Березаев, прокатив по столешнице просто карандаш, действительно заточенный кое-как, словно топором. - Документов-то никаких, небось?
   - Откуда? - чуть преувеличенно удивился я, - Во двор на минутку вышел.
   - А где тебя закрыло?
   - В сарайчике.
   - А я в подвал за огурцами полез, на даче. Новый год справляли. То-то думаю гости удивились, куда хозяин пропал, - вздохнул дядёк. - А жена так в особенности, решила. Небось, что к любовнице сдернул.
   - А давно было, Пал Демьяныч? - вежливо поинтересовался я.
   - Да девять лет уже как. Ты пиши анкету, времени мало, мне тебе документы выписывать, а потом бухгалтерия, замбой, в общем - хватает дел.
   Анкета оказалась хоть и длинной, но простенькой, касалась больше бывших мест работы да полезных навыков. Березаев, почитав ее бегло, отчеркнул красным карандашом пункты про срочную службу, военную кафедру, охоту и рыбалку, чуть подняв брови, обвел в яркий овал мою запись о долгом стаже за рулем мотоцикла. Даже спросил:
   - Мотоцикл точно водишь?
   - Точно вожу. А что?
   - Да мало кто умеет у нас. - сказал тот, опуская глаза в анкету, - Мы же не французы сюда ссыпаемся, климат сам знаешь, какой, вот и получается, что мотоциклов тут много, вроде как, а мотоциклистов мало. Учим, естественно, но все равно это уметь надо.
   - Ну... могу, если надо, - пожал я плечами, - Только у вас тут что за климат?
   - Обычный. Но с коляской и зимой гоняем. Как в войну ездили, так и у нас ездят.
   Я немного опешил, но потом вспомнил, что вроде как в той же хронике мотоциклисты круглый год катались. Да и что это за транспорт на войне, если он сезонный?
   - А у вас тут что, "цюндапы" какие-нибудь трофейные? - заинтересовался я.
   - "Харлеи", нас на снабжение с ленд-лизовского склада поставили, так что иного не полагается, - сказал Пал Демьяныч, отодвигая анкету в сторону. - Претендуешь?
   - С коляской?
   - С ней самой, - подтвердил тот, - И с приводом на коляску.
   - Я с коляской не ездил, - чуть растерялся я.
   - Поездишь, - резонно возразил Березаев, - У нас тут и без коляски поначалу никто не ездил, а вот пожалста. Привыкнешь. Плащ тебе дадим трофейный, кожаный, от самокатчика немецкого, все девки твои будут.
   Я покосился на его костюм, подумав, не явился ли именно этот критерий основным при выборе цвета сукна, но затем все же усомнился, Пал Демьяныч на ловеласа никак не тянул, да и от колера такого дамы скорее разбегутся.
   - И чего мне, кататься взад-вперед? - уточнил я. - Что за работа-то?
   - У нас служба, а не работа, - поправил меня Березаев, - А вообще в мобильную группу. И посыльным, и разведкой, и вообще на всякий случай. Хорошая служба.
   - Ну... как скажете, я согласный.
   - Ну и хорошо, раз согласный, тогда помолчи пять минут, пока все отношения заполню.
   Справился он минут за десять, а не за пять, как обещал, заполнив несколько отпечатанных бланков, в каких и предложил расписаться. Расписываться пришлось деревянной ручкой с пером, макая ее в двойную чернильницу, похожую на те, что раньше на почтах стояли, в результате одна подпись расплылась, а на вторую я посадил кляксу, и пришлось подписываться второй раз. Но справился.
   - Ага, молодец, можешь когда хочешь, - прокомментировал мои усилия Березаев.
  

* * *

  
   Дальше все пошло удивительно быстро. Сначала он сообщил мне, что я обязан сфотографироваться на документы, затем отправил меня в бухгалтерию, всучив пачку бумаг, где мне пришлось посидеть минут десять, пока меня вносили в какие-то ведомости, и после чего я получил на руки нечто интересное - "Расчетную книжку" с отрывными страницами вроде чеков, на каждой из которых стоял синий штамп, обозначавший номинал чека, и чья-то небрежная подпись.
   - И что, не подделают? - удивился я такой простоте местного расчетного средства.
   - Да кто подделает? - спросила толстая девушка с усами и кудрявыми черными волосами, сидевшая за столом напротив. - У нас тут в городе семнадцать тысяч населения, зарплата на счету организации, все предъявленные к оплате чеки мы проверяем. Или попадется, или дело того не стоит. Пока проблем не было.
   - Ага, хорошо, - кивнул я, убирая книжку в карман джинсов.
   - Идите в вещевую службу, там ждут.
   В отличие от бухгалтерии, сидевшей на втором этаже, вещевой склад размещался в подвале. Заведовала им тетка слоновьей комплекции, затянувшая свой необъятный бюст в гимнастерку самого последнего размера. Несмотря на суровый вид, меня приняла доброжелательно, сразу восхитившись моим имеющимися гардеробом.
   - Повезло тебе! - объявила она. - А я сюда в ночной сорочке и босиком, хорошо что лето было.
   - Это как?
   - В уборной лампочка перегорела, - пояснила она, начиная заполнять вещевой аттестат на меня. - Получаешь пока летнее обмундирование и... ага, спецодежду. Танкошлем, плащ кожаный... ох ты... а надо посмотреть, остались еще или нет... Плащи раздает направо и налево, это где их напасешься на всех... так, ага... ну это есть, это не проблема.
   Почему то я такой тираде на пункте "плащ кожаный дефицитный" не удивился ни разу. Не знаю почему, но вот такое предчувствие у меня сложилось сразу же, как Березаев про него упомянул. Понятия "вещевой склад" и "безвозмездная выдача кожаного плаща" никак в моей вселенной не могли ужиться вместе.
   С остальным проблем не возникло. Даже сапоги дали померить сразу несколько пар, причем вполне добротные, юфтевые, не кирзачи. Предупредив, правда, что если их изорву до окончания срока носки, то потом уже кирза достанется. Гимнастерку выдали хэбэшную, сдавленную по сгибам так, что о складки порезаться можно было, словно ее с помощью пресса упаковывали. Выдали непривычно не слишком широкие галифе, отмотали портянок. Затем мне досталась уже знакомая кепка-фуражка без всяких кокард и эмблем, которую я уже мысленно перекрестил в "фураньку", классический советский вещмешок с завязкой, памятный еще по собственной службе, мотоциклетные перчатки с крагами, добротностью натолкнувшие на мысль, что это трофей, а вот про плащ тетка забыла. А я напомнил.
   После напоминания она суетливо повздыхала, удалилась на свой склад, где долго хлопала дверцами каких-то шкафов и что-то недовольно бормотала, затем вынесла мне куртку. Добротную такую брезентовую куртку с воротником из искусственного меха на манер тех, что у нас офицеры-танкисты раньше носили. Только у них была синяя, а тут защитного цвета, и воротник серый как ушанка.
   - Вот, держи, английская, - пояснила она. - Для танкистов. А плащей нет, это Пал Демьяныч че-та попутал. И вот шлемы есть, все как в аттестате, - добавила она, выкладывая ребристый матерчатый танковый шлем темно-серого цвета. - Белья не выдаем, мало, на базаре сам покупай. Да оно там и лучше.
   За плащ я решил не воевать, куртка мне тоже понравилась. А то, что с одеждой проблемы будут, я уже усвоил, так что любому запасу был рад. Разве что насчет зимнего поинтересовался, на что получил ответ:
   - Рано еще, через пару недель выдавать начну.
   Потом со склада вещевого отправился в оружейный, который так и назывался тут, а вовсе не склад РАВ, чтобы узнать, что оружие на меня запишут, но выдадут после того, как на меня будут оформлены все документы, и как я сдам норматив по стрельбе.
   - А иначе хрен тебе, - ёмко сказал из-за решетки немолодой мрачный дядька с черными усами, командовавший складом. - Будешь учится сперва.
   - А где сдавать?
   - На стрельбище. Это здесь, но уже темно, завтра отстреляешься. И сборку-разборку сдавать тоже будешь. Так что наставления учи, я тебе их тоже выдам. Стой здесь.
   - Стою.
   Дядька направился в склад, откуда и вынес нечто, меня удивившее. Я ожидал такого-же ППШ, как у Федьки-Теодора, или СКС как у солдат, но мужик выложил на столешницу недлинную винтовку с торчащим вперед стволом без пламегасителя и с не слишком широким магазином, который он присоединил прямо у меня на глазах.
   - Карабин Эм-Один, американский, - прокомментировал он, - Никто их не хочет, но ты, как новичок, получишь. Все равно ничего другого нет.
   - А чего не хотят?
   - Патрон слабоват для карабина, эскаэс его как бог черепаху кроет, - пояснил мужик, - А пэпэша очередями шьет. Но ты не боись, на самом деле нормальный карабин, очень легкий, прямо игрушка, стреляет метко. И кстати, тут эскаэс таким как раз с него сделали, приказом наркома вооружений. Тоже магазин на двадцать, отъемный, тоже самозаряд. По проекту СКС на десять патронов был, из обоймы, а как по ленд-лизу от американов эти карабины пошли, так приказали переработать.
   - А вы чего, местный?
   Это я, задумавшись, сморозил глупость. Но мужик не удивился, видать, на новичка поправку сделал, и сказал:
   - Тут местных нет, мы сюда с приятелем пять лет назад попали, когда проводку в гараже чинили. Здесь людей нет, а бумаг выше головы. Вот и почитал приказы.
   - Ага, понял...
   - Револьвер еще получи, - добавил он, выкладывая на стол "наган".
   - Это ленд-лиз? - удивился я.
   - Нет, но других нет. Сейчас нет, - пояснил он, когда заметил мой взгляд, направленный на его кобуру.
   Вне всяких сомнений, там покоился "кольт 1911", рукоятку ни с чем другим не перепутаешь.
   - Девять миллиметров...
   Тут я поразился малость,
   - Шесть патронов...
   Удивление окрепло,
   - Гильза с дульцем...
   Я понимающе кивнул,
   - Барабан, понятное дело, не откидной, - подвел он итог описательной части.
   - Ага.
   Ну, наган как наган, разве что в калибре миллиметров больше, в барабане патронов меньше, ну и вид чуток отличается. В рукоятке что-то, долы... да и все, пожалуй. А так вполне обычный наган.
   - Кобура дерьмо, или переделывай, или на рыке купи, умельцы уже делают, - добавил мужик. - Ленд-лизовские хорошие, особенно если крышку на ремешок заменить, но под наган они никак.
   - Понял, - кивнул я, затем спросил: - А с патронами чего?
   - А на хрена они тебе сейчас? Я же все равно ствола тебе не выдам. Гуляй так покуда. Один просто не шляйся по темноте и к людям держись поближе. Заодно слушай побольше, чтобы не схарчил кто, или не вселился. И все будет как надо, не менжуйся. Противогаз можешь взять. Хочешь - носи, а хочешь - сумку от него пользуй, он тебе по должности положен.
   - Ага, спасибо, - засмеялся я, принимая дар в зеленой брезентовой сумке.
   К Березаеву попал уже после окончания рабочего дня, он специально меня дожидался. Сидел в полутьме, разгоняемой керосинкой, попыхивал трубкой, задымив кабинет так, что я чуть не закашлялся. Какой-то ядреный у него табак, как кислотой по обонянию.
   - Закончил? - спросил он у меня, начиная убирать бумаги со стола.
   - Ага, вроде всех обошел, - ответил я, демонстрируя тюк с одеждой.
   - Ну и молодец. Тогда держи направление в общежитие. Улица Засулич, дом четырнадцать, в бывшем здании музыкальной школы.
   Приняв от него серую бумажку с кривовато отпечатанным текстом, я уточнил:
   - А добираться как туда? Я пока ориентируюсь так себе, то есть вовсе никак.
   - Пешком не надо уже, темнеет, - указал он черенком трубки на окно. - Так успеешь до заката, в принципе, но если заплутаешь... На "пепелаце" езжай.
   - На чем?
   - Автобус, развозит сотрудников..., - он глянул на часы. - Через двадцать одну минуту пойдет, как раз по двум адресам, ну и ты с попутчиками. А там сразу к коменданту с направлением, понял?
   - А он еще работает? - спросил я, тоже посмотрев на часы, но уже с сомнением.
   - Не работает - так дежурный за него. У нас везде дежурные, жизнь такая.
   На сем наша беседа и закончилась. Пристроив тюк с одеждой на подоконник в вестибюле, я стоял у серьезно зарешеченного окна возле компании из нескольких молодых мужиков, немилосердно куривших, и глядел на улицу через запотевающее стекло. Попутно отметил, что мужики сплошь вооруженные, кто с кобурой, а кто и с чем побольше. У кого ППШ, к виду которых мне никак не получалось привыкнуть, а у кого американские карабины вроде того, что мне только что почти выдали.
   Болтали они о чем-то веселом, много смеялись, запуганными или прибитыми жизнью не выглядели, так что я решил, что если бред у меня не закончится, то я здесь тоже как-нибудь проживу. Пока дорогу назад не найду.
   - О, "пепелац"! - сказал один из мужиков, и вся компания потянулась к выходу.
   Ну и я за ними, подхватив вещмешок и узел.
   "Пепелацем" оказался довольно дряхлого вида трехосный грузовик ЗиС, громыхающий и одновременно с тем чихающий двигателем, у которого вместо обычного бортового кузова стояло что-то вроде автобусного салона. Дверь со скрежетом распахнулась, сидевший за рулем мужик в замасленном комбинезоне крикнул:
   - Можно садиться. Говори, кому куда.
   Остановок оказалось всего две, как Березаев и обещал, "Жилой городок" и "Общага". Водила покивал, и когда все уселись на жесткие дощатые лавки с такими же жесткими спинками, тронул свой "пепелац" с места. Тот заныл натужно, завонял выхлопными, но достаточно бодро покатил по улицам.
   - Новенький? - спросил меня усевшийся рядом со мной парень, высокий, худой, но плечистый и жилистый.
   - Ага, сегодня провалился.
   - Не повезло, - усмехнулся он, - А я уже четвертый год здесь. Откуда сам?
   - Из Москвы, если ты про город.
   - Про город, - подтвердил он. - Со слоями реальности тут разбираться бесполезно, с ними все очень сложно. Как сюда?
   - В сарае закрыло.
   - А я у любовницы в доме в шкафу от мужа спрятался, прям как анекдоте, - усмехнулся тот. - Как представлю лидкину морду после того, как мужика своего спровадила, а я куда-то исчез, так до сих пор смех разбирает.
   - В портках хоть был? - засмеялся и я.
   - Ага, в мужниных. Я их с перепугу в руки с вешалки схватил. А кроме порток ничего и не было. И выкинуло среди зимы.
   - И как ты? - удивился я.
   - А меня прямо в городе выкинуло, в пустом доме возле самого периметра. Повезло. Паша меня зовут, Павел в смысле.
   - Володя.
   - Будем знакомы, - пожал он мне руку. - В общагу, как понимаю?
   - Ага.
   - Значит, у нас работать будешь. В фонарщики определили, естественно?
   - В фонарщики. Только объяснить забыли, что делать надо.
   - А тут и объяснять нечего, - засмеялся он. - Ездишь по графику по пустым домам, и те места, куда свет не попадает, фонарем освещаешь. Ну и отбиваешься от того, что там успело завестись.
   Я лишь вздохнул, потом прокомментировал его объяснение:
   - Мне бы еще просветиться на счет того, что там обычно заводится.
   - Да тварь всякая, - отмахнулся он. - Бывает с крысу, бывает с собаку, бывает и с медведя. Еще нетелесная бывает, та и вселиться может. Причем всегда через глаза, так что без очков никак нельзя. Вот это все и надо истреблять. Заодно травку темную, но она от света сама пеплом распадается, а бывает еще и по вызовам гоняем. На манер пожарных.
   - Ага, понял. А потери в личном составе как?
   - Ну как тебе сказать..., - задумался он. - Зимой больше, Тьма крепнет, летом меньше. Бывает, что просто не везет, два мобильных группы за последнее время здорово подвыбило, а бывает, что несколько месяцев никакой убыли в личном составе.
   - А вот эта вся разведка, комендачи и прочие - они к таким делам никак? - зада я уже давно крутившийся на языке вопрос.
   - Помогают, бывает, но у них и других дел хватает. Разведка вне города действует, у комендачей периметр, патрулирование и с людьми война.
   - С людьми? - опешил я. - А чего это? Заняться больше нечем?
   - А ты как думал, тут все ангелами становятся? - иронично спросил он. - Тут и конфликты интересов, и за ресурсы война, и вообще какая-то непонятная движуха пошла, говорят, последнюю пару лет. Вроде как секты завелись. Живут не пойми где, и вроде даже Тьмы не боятся. Не трогает она их, вроде как.
   - В глаза светят из-за них?
   - И из-за них тоже, - подтвердил Паша. - И у одержимых глаза чернеют, правда у всех по-разному. Но это увидишь, как пойдет инструктаж, так все на картинках тебе покажут.
   - А чего хотят секты-то?
   - А хрен его знает. Хотят, "чтобы всем". И все тут. Им типа свет истины открылся. Ну, тьма истины, если по-нашему говорить. Ну ты сам прикинь, тут же мир такой, как и там, по ту сторону. Тут и Америка где-то есть, и Германия, и Китай с Антарктидой. И всюду проваливаются. Как тут проблемам не быть?
   - Это точно?
   - Точно, разведка-то катается, до других областей добирается. А те, в свою очередь, еще до других. Так информация и расходится.
   "Пепелац" подскочил на колдобине так, что народ чуть со скамеек не послетал. Послышались веселые матюги и всякие пожелания водителю. У меня тюк улетел под переднее сиденье, пришлось доставать.
   - Паш, ты вот что скажи: в общаге этой самой поесть можно или как? - побеспокоился я. - А то с утра не жрамши, в желудке волки воют.
   - В буфете. Хоть пожрать, а хоть и выпить.
   - В общаге выпить? - удивился я, вспомнив студенческую молодость.
   - А что? По вечерам шляться не очень принято, вот и разрешают. А не разрешали бы, так по комнатам бухали, какие проблемы? Свинья грязи, а человек водки всегда найдет.
   - Но пожрать точно можно.
   - Точно, - уверенно ответил Паша. - Разносолов не обещаю, но бутерброды найдутся или пирожки какие, ну и чай там, молоко, или чего покрепче. Ага, первая остановка.
   "Пепелац" медленно и тяжко затормозил, дверь открылась прямо напротив ярко освещенной, уже электрическим светом, проходной. Где-то в отдалении тарахтел движок, и я сразу вспомнил предложение Федора. А генераторы ведь точно здесь нужны.
   Несколько человек, поднявшись со своих мест, пошли к выходу, быстро выходя из салона машины в освещенный круг света. За окном совсем уже стемнело.
   - Тут семейные живут, у них вроде как квартирки, - пояснил Паша. - А мы, холостые, по-спартански.
   - Общага мужская? - полюбопытствовал я.
   - Ага, мужская, женская в соседнем корпусе. Но тут запретов нет, разве что Нурик, комендант, от такой распущенности душевно страдает. Он у нас другого воспитания. Все в инстанции пишет, чтобы, значит, проход девкам запретить. Даже сам пытался, но по репе схлопотал от населения, задний ход дал.
   - А зачем ему?
   - Завидно, наверное.
   Машина снова тронулась с места, подсадив попутно двоих молодых парней.
   - Кстати, мне бы бритву еще купить надо, и там щетку зубную..., - вдруг вспомнил я.
   - Это без проблем, прямо в буфете торгуют, - сказал Паша, после чего добавил: - Ну вот, три минуты, и мы на месте.
   Так и оказалось. Ровно через три минуты машина въехала в открытые ворота, ведущие в типичный школьный двор, сейчас довольно ярко освещенный до самого крыльца с балюстрадой. Три этажа, примитивные барельефы со всякой музыкальной символикой, надпись под крышей, заметная даже сейчас: "1-я городская музыкальная школа имени Второго Коминтерна". Я попытался вспомнить, когда был Коминтерн первый, и не вспомнил.
   - Все, выходим, - поднялся Паша, подталкивая меня к выходу.
   На улице было по-прежнему холодно, промозгло, поэтому все сразу резко почесали к дверям, втягивая голову в плечи, хотя в салоне "пепелаца" жарко тоже не было, отапливать его никто не планировал.
   Я взбежал по выщербленным ступенькам, толкнулся в стальную тяжелую дверь, пытавшуюся вернуться на свое место на пружине, и словно в своей школе оказался, в которой до десятого класса учился. Вестибюль, колонны, за ними коридор, правда, отделенный серьезной решеткой от вестибюля. По бокам у нас раздевалки были, а здесь такая только с одной стороны. С другой привычная уже клетка-дежурка, рядом с ней дверь с табличкой: "Комендант комплекса. Оразбердыев Нурберды Овесдурдыевич".
   - О как, - только и сказал я, прочитав табличку.
   Слышавший звук дежурный, сидящий над кроссвордом, негромко хмыкнул.
   - На месте комендант? - спросил я его.
   - Ага, пока на месте. Заходи.
   Постучавшись, ждать ответа не стал, а толкнул дверь, поптуно вытаскивая из кармана предписание на заселение.
   - Товарищ Оразбердыев?
   Среднего роста коротконогий сухощавый мужик с длинным лицом и восточными глазами обернулся ко мне от шкафа, в котором что-то искал, и спросил:
   - Чего хотель?
   - Пожить типа, - доложил я, протягивая бумагу.
   Тот кивнул, взял ее, прищурившись, поднес к свету. Я попутно разглядел его повнимательней. На нога сапоги хромовые, с глажеными голенищами, синие комсоставовские бриджи, дорогая и наглаженная до хруста коверкотовая гимнастерка без погон. Подворотничок на фоне темной шеи пугает белизной. Есть подозрение, что большую часть своего времени комендант уходу за собой посвящает. И одеколоном от него немилосердно.
   - Ага, фонарщик, - удовлетворенно заключил он, складывая бумагу. - Оружие получил?
   - Нет пока.
   - Как дадут, сразу дневальным заступишь, - объявил он мне радостно.
   - Чего это?
   - Дневальный все ходят, - объяснил он. - Только без оружия такой дневальный как овца, кушай его кто хочет.
   - Понял, Нурберды Овец...
   Тут я растерялся и почувствовал желание повторно взглянуть на табличку. У меня уже и фамилия коменданта из головы успела выветриться, не то что невыразимое отчество.
   - Э, Нурик зови, не старый, да. - сказал он, небрежно, но вполне величественно махнув рукой. - Овец не зови, баран не зови. Ты какого года?
   - Шестьдесят пятого.
   - Вот, ровесники. Я шестьдесят восьмого даже, но тут уже три года, - блеснул он знаниями математики. - Сам откуда?
   - Москва.
   - Я из Ашхабад. В Москву командировка приехал, бритоголовые погнались. Я от них в темный подъезд спрятался, они за мной. Там дверь подвал. Спрятался там, а потом прямо сюда вышел. Теперь комендант, - погордился он напоследок.
   - Повезло, - позавидовал я.
   - Что повезло? Везет баран, когда не его на шашлык пускают, а другого. А меня за заслуги назначили, сам глава администрация приказал.
   - Ух ты... - только и сказал я, тщательно изображая зависть.
   - Ладно, третий этаж тебя заселю, вторая комната, второй пенал.
   - Чего второй?
   - Комната.
   - А после комнаты?
   - Пенал, - пояснил комендант Нурик с интонацией, с какой с детьми говорят. - Ты что думал, тут гостиница такой? Горничный-морничный завтрак носит? Школа был, классы большие, их поделили. По трое живут, но вас пока двое будет, один сосед твой погиб недавно. Тоже фонарщик был. Ключи держи, пошли в каптерка, я тебе белье дам. На неделя, аккуратно надо, понял? Тут как армия.
   Как в армии и было. И одеяло шерстяное с тремя полосами, и плоская подушка, и два вафельных полотенца, и даже тапочки "ни шагу назад" с номером на них, нанесенным по трафарету. Со всем этим барахлом поднялся по лестнице, прислушиваясь к звукам и запахам вечернего общежития - откуда-то явно тянуло жареным мясом, вызвав очередной приступ слюноотделения. Ладно, если буфет открыт, то недолго терпеть осталось, аванс мне выдали.
   В коридоре третьего этажа столкнулся с каким-то голым по пояс парнем, на бегу вытиравшим мокрые волосы и поздоровавшимся со мной, хоть и не были знакомы, затем нашел нужную комнату. Быстро нашел, потому что она от лестницы как раз второй по счету и была. Обратил внимание на женский смех из-за следующей двери, вошел внутрь.
   Сразу вспомнился старый фильм "12 стульев", еще с актерами Филипповым и Гомиашвили. Там тоже была такая вот квартира, где большой-большой зал был поделен на деревянные клетушки. Здесь, правда, перегородки были до самого потолка, и даже оштукатуренными, но все же ассоциации вызвали.
   Достал из кармана ключ, но услышав за дверью возню, просто повернул ручку. Вошел и сразу же поздоровался с Федором, сидящим с книгой на кровати.
   - О! Вова! - обрадовался он мне. - Сюда подселили?
   - Вроде того, - подтвердил я, вываливая на пустую металлическую кровать свои вещи.
   Выбрал из двух пустых ту, что стояла ближе к окну. Койки были разделены ширмами вроде медицинских, для вящей приватности, но если кто храпит то всем хана, звуку они не препятствуют. Окно, возле которого стояла койка, кстати, было заметно меньше того, которое в свое время украшало фасад музыкальной школы имени Второго Коминтерна. Его тщательно заложили кирпичом эдак на три четверти, оставив вместо былого огромного вполне скромное, да еще и с решеткой по типу тюремной.
   - Федь, буфет открыт, не в курсе? - сразу перешел я к главному.
   - Открыт, куда он денется, до полуночи работает. Голодный?
   - А ты как думал? Как на том свете чашечку кофе в себя залил с утра с печеньицем, так и все.
   - Ну так в чем проблема, пошли, - сказал он, резко откладывая книгу и поднимаясь с кровати. - Я и сам не против чайку. Можно и покрепче за знакомство, но я перед дежурством ни-ни, а завтра на смену. Вот после - это с моей великой и полной готовностью, куда там юным пионерам.
   - Ну, сегодня я и сам не готов, наверное, - не очень уверенно сказал я. - И мне тоже завтра в Горсвет с утра пораньше, да еще и сфотографироваться можно.
   - А чего, сто грамм фотографию засветят? - гыгыкнул он.
   - Сто не засветят, но у меня друг был фотографом, как раз на документы снимал, - принялся объяснять я. - И вот мы с ним поддали плотно прямо в ателье у него, здорово так, после работы, а тут я вспомнил, что шел к нему за фото на служебный паспорт, меня в загранкомандировку отправляли, впервые в жизни.
   - И чего? - заинтересовался он.
   - Ну вот и снял в дрова пьяный фотограф в дымину пьяного клиента. Сразу отпечатали, утром сдал куда надо снимки.
   - И?
   - И потом ни один паспортный контроль по этому документу нормально пройти не мог. Все в отказ сразу шли, не ты, мол, и все, езжай откуда приехал. Хоть волком вой. И под смех трудящихся вынужден был каждый раз убеждать, что это я, просто напился до синевы. И даже рожу похожую корчить.
   Федя поржал. А я между делом кровать заправил, вспомнив еще армейские навыки. Ничего так, навсегда, похоже, вколотили. Затем мой взгляд упал на балалайку, висящую над фединой кроватью. Не удержался, спросил:
   - Умеешь?
   - А то! - гордо сказал Федя, потянувшись к инструменту.
   - Где взял?
   - Да тут и нашел в подвале. Музучилище же бывшее.
   Струны бренькнули у него под пальцами, и он ловко и быстро заиграл частушечный мотивчик, напевая:
  

- Эх раз, еще раз, "Фендер Стратакастер",

Я и песни петь могу, и ябацца мастер!

Девки, в кучу! Хер нашел!

Вы ябитесь, я пошел!

   Все это завершилось кратким, но удивительно залихватским соло на струнных, равно как сопровождалось лихим притопыванием тапочками в пол.
   - Ну ты и Хендрикс! - восхитился я дарованием.
   - Ага! Дамы млеют, - легко согласился Федя, поворачиваясь и вешая балалайку на подобающее почетное место.
   - Оно и понятно, настоящий талант никакие матюги не испортят.
   - Хочешь научу? - поинтересовался он.
   - Ага, спиши слова. Слуш, я бы еще в душ бы сходил, - сказал я, тормознувшись и подумав про то, что лучше сперва ножки-то помыть, прежде чем в одних тапочках идти в место, где люди едят. Не зря же в резиновых сапогах марш совершил.
   - Ну давай, до конца коридора, там увидишь, - легко согласился он, заваливаясь обратно на кровать и хватаясь за книжку. - Я подожду.
  

* * *

  
   Утром разбудил всех громкий школьный звонок, который, как заранее предупредил Федя, был тут вместо гудка заводского. Кому надо, тот по нему вставал, а кому не надо, засыпал обратным порядком. Такое желание было и у меня, потому что проспать удалось всего часа два. Нет, в буфете я не хулиганил и пил чай с сочнями, и страшноватого вида опасную бритву купил, и щетку, и коробку зубного порошка, затем изучал, даже наизусть учил наставление по американскому карабину, но вот потом, как задули керосинки и улеглись, тут-то и началось. Как навалилось осознание того, что я и вправду провалился черт-те куда, и что там бегает заполошно почти жена Елена, вызывающая, наверное, милицию. Те задают вопросы, осматривают место, где стоял сарайчик с генератором.
   А партнеры? Если меня месяц на работе не будет, то можно уже не возвращаться. Не то, чтобы они люди плохие, просто соблазнов очень много, а человек по природе своей слаб. Трудно удержаться от того, чтобы не оприходовать жирный, и по всем приметам бесхозный кусок...
   Мысли неслись в голове как десятки шаров для боулинга, спущенных под откос, тяжко сталкиваясь и разлетаясь в стороны под самыми неожиданными углами, в закрытых глазах мельтешила череда образов, один причудливей другого, там были и черные глаза с вертикальными зрачками, неожиданно появившиеся у моего партнера по бизнесу Димы Семиряхина, и зловещая тьма, окутавшая сортир в моем доме, куда я боялся подойти, и какие-то черные птицы вроде гигантских ворон, летающие над головой и выкрикивающие невнятные угрозы. Сон ли был это,или грезил я наяву - точно не скажу, но спать это все мешало чертовски. И когда я все же сумел заснуть, чутко и беспокойно, чертов звонок мотопилой резанул прямо по сведенному судорогой мозгу.
   - Ох, ё... - протянул я, поднимаясь и по привычке шаря возле кровати в поисках бутылки минеральной и не находя ее, естественно.
   У меня из-за сильно перебитого носа была привычка дышать ртом во сне, отчего утро глушило сушняком. Но сегодня я озаботится не сумел, не нашел подходящей емкости под воду.
   Федя же вскочил легко, натянул бриджи, и сунув ноги в тапочки, вышел в коридор, размахивая полотенцем и напевая:
  

Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся Советская земля!

  
   - Ага, мне бы тоже проснуться, - прохрипел я, мотая головой и пытаясь вырваться из-под навалившегося как пыльная перина сна.
   Кое-как удалось, тоже поплелся умываться, почему-то в мыслях сбившись на "Марш авиаторов", видать Федей и антуражем навеяло.
   Потом пришлось вспомнить, как мотать портянки. Приодеться в обновки решил, оставив на себе лишь старый свитер. Нечего из рядов выделяться, да и пригодятся мне еще, чувствую, мои резиновые сапоги. Тут с ними, кажется, тоже дефицит, поберегу.
   Английская танковая куртка вызвала у Феди завистливый взгляд и шквал расспросов. Узнав, что меня назначают на мотоцикл, он и вовсе обзавидовался.
   - Везет тебе, Вовка! А я все в атаке охреневаю. А водила наш сидит курит, пока мы с фонарями по развалинам лазим. А сколько за баранку просился.
   - Так мне сказали, что мотоциклы пустые, ездить некому! - удивился я.
   - Не, мотоциклов чёта боюсь, - признался он. - Мне бы на машину.
   Надев пояс с кобурой, причем весьма продвинутого вида, самоделкой, видать, он извлек оттуда легко узнаваемый ТТ, выкинул магазин из рукоятки, оглядел, заглянул в патронник, после чего зарядил оружие, поставив его на предохранитель. Какая-то деталь словно по глазам резанула, очередная мелкая неправильность.
   - Федь, что не так с твоим стволом?
   - В смысле? - не понял он.
   - Чем от нормального отличается?
   - Ну ты спросил! - удивился он. - Откуда я знаю, как там у вас было?
   - А откуда ты "Фендер Стратакастер" знаешь? - требовательно спросил я. - Из моего слоя песенка.
   - Да здесь от кого-то слыхал, - оправдался он. - А "Стены древнего Кремля" у нас тоже пели.
   - А ствол?
   - Да сам глянь, только не пальни случайно, патрон в патроннике.
   Разницу долго искать не пришлось. Рукоятка отличалась формой, больше заваленная назад, так, что пистолет было держать удобней, и патроны оказались совсем другими, в девять миллиметров, с довольно длинной гильзой, вполне тэтэшной. И вес у ствола солидный, от нашего ТТ отличный вроде. Серьезный агрегат. Еще предохранитель сбоку как на американском "кольте", тоже непривычно.
   - Ты гля..., - удивился я. - И как?
   - Шьет любую тварь насквозь, - ответил Федя.
   - А пэпэша твой под такой же патрон?
   - Ага, под такой.
   Ага, то-то магазин в его автомате не такой изогнутый, как в том ППШ, что в нашей реальности в пользовании был. Заодно я обратил внимание, что назвал оружие "автоматом", как было принято у нас во время войны, и как тут, похоже, его именуют. Да я и не против, у меня от сочетания "пистолет-пулемет" язык в трубочку заворачивается.
   Народ внизу толпился у "пепелаца", так и оставшегося на ночь во дворе, но мне Федя предложил пойти пешком.
   - Тебе же фотографироваться? По пути ателье. Срочную съемку закажешь, в обед карточки заберешь. К вечеру документ выпишут.
   - Ага, нормально, - обрадовался я. - Пошли тогда.
   Дождя сегодня не было, но стало еще холодней. Сырость висела в воздухе, озноб забирался под одежду, заставляя радоваться приобретённой куртке и сохранившемуся свитеру. "Фураньку" я, кстати, тоже натянул на голову, а танковый шлем нес подмышкой, полагая, что меня наверняка сегодня захотят посадить на мотоцикл. А раз уж нормальных шлемов здесь нет, то хоть такой защитит, случись навернуться. А случится навернуться обязательно, потому что любой мотоциклист знает - невозможно кататься и не падать, рано или поздно ты со своего стального коня полетишь.
   Мы шли по улице не одни, много народу спешило в разных направлениях, все по своим делам. Хватало и машин, на которые я глядел с настоящим восхищением - прямо музей на свободу вырвался и здесь катается. Видел и "виллис", и "бантам", и наш ГАЗ-67, и "Додж Ў", и знаменитый "Студебейкер" пронесся мимо нас, разбрызгивая лужи колесами. Протарахтел мимо трофейный серый "Кюбельваген", пронеслись два советских мотоцикла М-72, в каждом по водителю и бойцу с пулеметом в коляске. Много было "полуторок", который тут, похоже, были за основное развозное средство, вроде "газели" у нас, некоторые машины я просто не знал. Может их не было в моей реальности, а может просто не видел, я специалист в них не великий, знаю только то, что любили в хронике и в кино показывать.
   Хватало тентованных грузовиков, которые везли, судя по одежде, рабочих. Уточнил у Феди, тот подтвердил:
   - Ага. На перегонный, на угольный разрез, на электростанцию, на металлургический. Там всех всегда с доставкой и охраной, чтобы не вышло чего дорогой.
   - А чего так?
   - А за периметром почти все. Дорога тоже под охраной, в общем, но все же бывают инциденты. Но с работягами никогда, их от КПП под охраной брони повезут еще.
   Я продолжал глазеть и вскоре меня особенно восхитила высокоосная и явно полноприводная машина, эдакая смесь представительской и внедорожника, с запаской на водительской дверце и запасными канистрами на бортах. Не удержался, спросил у Федора.
   - "Додж" пятьдесят третий, который "Карри Олл", "Вези все". Это, кстати, начальник Горсвета проехал, наш босс, так сказать.
   Действительно, помимо водителя внутри можно было разглядеть мордатого мужика в фуражке и серой шинели. Прямо генерала на фронт повезли.
   - Симпатишный экипаж, - прокомментировал я.
   - Ага, - согласился Федя, но добавил: - Но мне для моих дел "Блитц" куда лучше. Кстати, когда за генератором поедем? Это же золотое дно, у тебя его с руками оторвут.
   - А когда лучше?
   - Ну... послезавтра? Если тебя на сутки не поставят, ты все равно выходной, и я сменюсь. Оружие-то не выдали?
   - Пока нет.
   - За периметр без него не надо. Нельзя даже. Купить можно, но в продаже ничего такого особого нет, "болты" одни. "Мосинки" и немецкие "маузеры", и ничего больше обычно. Да и дорого. И все равно документы нужны.
   - Кстати, Федь, народу со стволами много, до срельбы дело не доходит в городе? Друг в друга, в смысле.
   - Доходит. Но редко очень.
   - А чего так?
   По моим прикидкам где народ нервный, а при такой жизни под Тьмой им точно станешь, до пальбы должно доходить легко, и главное - часто.
   - У нас за это расстрел, если первый начал и кого-то подранил хотя бы, усмехнулся Федя. - Если просто не по делу, от избытка чувств пострелял, лихость показать, или спьяну, то на общественно полезные работы. А общественно-полезные у нас конкретно стрёмные.
   - Это какие?
   - Дома разбирать за периметром. Не, фонарщики там профилактику постоянно делают, но не везде успевают. Так что могут быть проблемы. И бывают регулярно. Больше года не дают, считают, что за год точно соображать научишься. Кстати, тебе ствол пока не выдали?
   - Да обещали выдать, если какой-то там экзамен сдам и документы будут готовы.
   - Экзамен несложный, а документы... ну вон ателье, пришли уже.
   Фотоателье словно в кино или воспоминания детства меня окунуло. Тогда тоже были такие большие деревянные фотоаппараты на треногах, и фотограф с головой накрывался черной тканью, а тебе надо было чинно глядеть в объектив. Пахло химикатами, запах которых ни с чем не спутаешь, я в свое время увлекался фотографией сам, пытаясь щелкать "Сменой" все подряд, честно проявляя пленки и печатая, а потом сваливая получившиеся скручивающиеся фотографии в коробки из-под обуви. Скручивались они потому, что у меня не было глянцевателя, еще одного страшно необходимого прибора.
   На стенах ателье висели фотографии с незнакомыми людьми, в углу стояла даже пальма в кадке, заметно пожелтевшая с одной стороны. Фотограф тоже был словно из кино, немолодой усатый дядька в жилете с кармашками и мятых брюках.
   - На документы? - с ходу спросил он, едва глянув на нас.
   - Так точно, - подтвердил я.
   - И срочно, чтобы в обед забрать? - уточнил он.
   - Именно так.
   - Два рубля тогда с вас, авансом.
   С расчетной книжкой я был пока знаком плохо, поэтому пришлось искать, где там пропечатаны "рублевые" листочки. Фотограф терпеливо дожидался, кивнул, когда я нашел нужное и аккуратно вырвал по перфорации, затем пригласил садиться. Я почему-то ждал, что он помянет вылетающую птичку, но все случилось молча и быстро. Он со скрипом посовал свою треногу по полу, затем раздался громкий и какой-то деревянный щелчок, затем он вынырнул из-под своего покрывала и взялся выписывать квитанцию.
   В Горсвете, когда я уже отмечался на проходной. Дежурный, заглянув в какие-то записи, сказал мне:
   - Иди на второй этаж, в ПБУ, там представишься и доложишься.
   - Понял.
   Федя лишь сказал:
   - В четвертую группу просись! - и побежал куда-то по коридору.
   А я пошел куда сказали. На лестнице было даже тесновато, народ валил на службу. За дверью с надписью ПБУ оказалось человек пять, все в военной форме, но без знаков различия, так что я растерялся - кому тут представляться?
   - Новый? - спросил один мужик лет пятидесяти, худой, носатый, с залысинами на темных волосах над высоким покатым лбом.
   - Так точно! Представляюсь по случаю прибытия, но не знаю...
   - Антонов, - протянул он мне руку. - На "харлея"?
   - Вроде бы, - осторожно кивнул я.
   - Жди момент, - сказал он и отошел к столику, на котором стоял полевой телефон. Покрутил ручку, затем сказал кому-то:
   - Инночка, Антонов, дай зампотеха, - затем после паузы заговорил с кем-то еще: - Антонов здесь. Петрович, мотоциклиста тебе посылаю, дай команду с матчастью знакомить, ну и пусть покажет, что умеет. Ага, ага... давай. Давай. Лады. Все.
   Обернувшись ко мне, сказал:
   - Тебя в штат на должность мотоциклиста-разведчика зачислят, если матчасть знаешь и на оружие норматив сдашь. Придадут второго номера, пулеметчика. А пока по коридору до конца, там по переходу в соседний дом. Спускаешься на первый этаж, находишь дежурного по парку, зовут Василь Иванычем, как Чапаева. С ним и говори, он в курсе. Понял?
   - Так точно.
   - Давай.
   На этом разговор закончился, Антонов подошел к висящей на стене огромной карте, утыканной разноцветными флажками.
   - Сергей Альбертович, - обратился к нему крепкий мужик с волосами ежиком, затянутый в кожаную куртку. - Получается, что одной мотомангруппы тут мало будет, надо сразу две посылать. А тогда не успеваем во второй сектор...
   Дослушивать я не стал, понимаю, что вскоре все эти "неуспевания в сектор" свалятся и на меня в том числе, и тогда уж я точно все пойму, что тут происходит.
   Натертый мастикой старый разболтанный паркет звонко стучал под каблуками, из открытых дверей кабинетов доносились голоса, было слышно через окна, как на улице прогревались моторы, и чей-то истеричный голос кричал: "Опять на ночь воду не слил, а? Да я тебя под трибунал! А если заморозки? Машина встанет, к жопе телегу прицеплю и будешь за грузовик здесь работать!"
   Коридор превратился в крытый переход, в котором почему-то оказалось неожиданно холодно, затем переход стал лестницей, ведущей вниз. Спустившись по ней, оказался в огромном кирпичном ангаре, в котором на смотровых ямах стояло несколько машин. Классический ведомственный гараж тех времен, когда машины гонять на ремонт в сервис принято не было, справлялись везде своими силами.
   Остановив какого-то малорослого и невероятно чумазого парня, спросил у него:
   - Василь Иваныча где найти смогу?
   - Вон там, за "бюсингом", - махнул чумазый рукой в сторону большого грузовика, стоящего на подпорках вместо колес, - В кондейке чаи гоняет.
   - Понял, спасибо.
   Пошел куда сказали, обходя машины и прочие препятствия, но кондейку, тесную, с большим окном, выходящим в гараж, нашел пустой, лишь на столе. На расстеленной газете стояла исходящая паром кружка чаю, а рядом с ней лежал бутерброд с колбасой. Судя по всему, обитатель кондейки куда-то вышел, может даже по уважительной причине. Поэтому суетиться не стал, а так и решил подождать в дверях, привалившись к косяку, наблюдая за суетой во дворе, который хорошо просматривался через открытую калитку в больших воротах. Там суетились, какой-то большой самосвал, с горой груженный углем, завывая двигателем, сдавал задом. В общем, работа уже кипела.
   Ждал недолго, минуты три. В калитку почти что забежал невысокий пожилой дядька, бородатый, хоть и лысый, в кожушке-безрукавке, надетом поверх грубого свитера. С ходу протянул мне руку, спросив:
   - Бирюков? На мотоцикл?
   - Так точно.
   - Тогда чего время тянуть, пошли сразу, - решительно сказал Василь Иваныч, разворачиваясь и направляясь обратно, на выход.
   Я потопал за ним, оказавшись во дворе, уставленном разнообразными машинами, часть из которых явно была на ходу, а вторая явно нуждалась в ремонте. Привлек внимание ряд машин, здорово смахивающих на ГАЗ-51, но с эмблемой "Шевроле". У некоторых в кузове стояли зачехленные пулеметы на треногах.
   - Говорят, вас от ленд-лиза снабжают?
   - И трофеями тоже, "кюбели" вон стоят, - он указал рукой в дальний конец двора, где в рядок стояли три серых "кюбельвагена". - С нашими машинами проблем побольше, тут американцы во главе всего. А у нас работа знаешь какая, чиниться через сто верст некогда. А вообще тут автопарк, - пояснил мой провожатый. - Броня с обратной стороны, нам туда.
   - Бронетехника? - удивился я. - А мотоциклы причем? Они у вас бронированные, что ли?
   - Темнота! - сказал как припечатал Василь Иванович. - Историю учить надо, мотоциклы всегда были в составе танковых частей. И подчинялись управлению бронетанковой техники. У нас, по крайней мере. И в Отстойнике тоже.
   - А как у нас - я без понятия, - соскочил я с темы. - Может и не так.
   По пути он заглянул в какой-то склад, откуда вышел с десятилитровой канистрой и воронкой, сразу сунув все это мне.
   Калитка в заборе, дежурный с ППШ, с виду бдительный, но ничего не проверяющий, за забором еще двор открылся, засыпанный гравием. По обе стороны вытянулись кирпичные боксы, явно недавней постройки, некоторые из них были открыты. В крайнем стояла загадочная машина, напоминающая стальной зеленый ящик на узких гусеницах, из которого бивнем торчал вперед ствол пулемета, внутри самого ящика стоял еще один - ДШК на треноге.
   - Это что, Василь Иваныч?
   - Английский легкий тягач, - ответил тот. - "Карриер" называется, второй модели. Хорошая штука, и лезет везде, и тащит что хочешь, и личный состав возит. Как хочешь, так ее и пользуй. Правда, они у нас не часто на выезде, и траки бережем, и ресурс, и дороги в городе. Это если только где прорыв. Если гусеничную по городу начнешь без нужды гонять, глава администрации башку снимет. Ну, с работы точно слетишь, город и так в грязи топнет.
   - А так на чем выезжают?
   - Да по-разному, но больше на двух машинах, - взялся тот объяснять. - "Шевроле" полуторка с пулеметами в кузове, там и личный состав, и огнем поддержка случай чего, и вторая машина, с генератором на прицепе. Но вторая группа на трех "Шнауцерах" катается, а в четвертой "Мерседес" полуторка в версии для перевозки личного состава. Теперь вот мотоциклы придать собрались, и разведка на маршруте, и сгонять куда по-скорому.
   - То есть моя работа, - уточнил я.
   - Если водить умеешь, - уклончиво сказал Василий Иванович.
   В парке бронетехники было куда тише и спокойней, чем там, где стояли машины. Заметно было, что там жизнь кипит, а тут вроде как все про запас стоит, хранится - и ладно. Возятся двое-трое механиков, да и все. Или может даже из экипажей кто.
   - Сюда нам, - сказал Василь Иванович, брякнув большой связкой ключей, которую тащил в руке. - Навались на воротину, чтобы я замок выдернул.
   Я прижал увесистые ворота, и дежурный по парку ловко снял навесной полукруглый замок, повесив его дужкой на ручку.
   - Давай, потянули.
   Ворота на смазанных петлях распахнулись, открыв нашим взглядам не слишком просторный бокс, в котором тесно стояли аж четыре крашеных в матово-зеленый цвет мотоцикла с колясками.
   - Вот этот крайний и бери, - сказал Василий Иванович, постучав по резиновой рукоятке руля.
   - Ключи?
   Он посмотрел на меня с недоумением, заем вздохнул горестно. Сказал:
   - Машина военная, вон, тумблер поверни и стартер ногой запускается. Кто же их с ключом делать будет?
   Я подумал, что у нас грузовики с ключами катались, и ничего. Но вслух говорить ничего не стал. Обошел вокруг, оглядел.
   Большой. Увесистый. Два сиденья раковинами, заднее - с рукояткой, чтобы пассажиру держаться. В коляске совсем простенькое, обитое неизменным дерматином. Две фары, одна со светомаскировкой, поменьше, вторая большая, нормальная. Надо же, на два фонаря не поскупились, а на грузовиках военных всего одной фарой обходятся. Тут еще блюдце сигнала как третья фара. Спидометр на баке, как у уважающего себя чоппера. Тоже "харлей", уважаю. А вот движок оппозитный, не классика - двухгоршковая "рогатка". И привод не цепной, а карданный, что вообще для сменя удивительно. Но так у "немцев" было, на всяких "цюндапах" и БМВ, видать, решили воспользоваться удачной конструкцией. Да и сама рама мотоцикла выглядит солидно, явно усилена, "люлюку" таскать. Насколько я помню по своей действительности, ленд-лизовские "харлеи" под коляску плохо были приспособлены, раму вело у них, а этот хоть куда, все продумано.
   У переднего колеса инструментальный ящик, сумки из толстой кожи у заднего, с обеих сторон. Маленький багажник под запаской в коляске, но все же пара канистр и пара цинков патронов туда влезет.
   Присел, заглянул под низ. От заднего колеса привод идет на коляску, так что с этим все в порядке. Тормоза и спереди, и сзади, все как положео - задний ножной, а передний рукой включается.
   - Заправляем? - спросил я, поднимаясь с корточек.
   Завелся "харлей" почти сразу, я всего-то раз пять толкнул ногой рычаг стартера, вытянув подсос. Мотор рыкнул утробно, одинокая выхлопная труба выбросила облако сизого дыма, машина завибрировала немного начала быстро прогреваться, так что пришлось заслонку почти сразу прикрывать.
   - Ну что, вези давай, - заявил Василь Иваныч, забираясь в коляску. - И посмотрим на таланты твои, и меня покатаешь заодно.
   Ну, поехали, разберемся на ходу с коляской. Сам-то мотоцикл меня не пугает, а вот эта штука сбоку - странно как-то. Сцепление тугое, но ничего. Сиденье с амортизатором, кстати, и довольно удобное. Как зимой на нем будет - не знаю, но до зимы еще дожить надо.
   Тяговитый мотор легко стронул мотоцикл на первой, поехал он прямо, хоть ожидал,что вправо потянет. Поворот налево тоже прошел без затей, коляска описала полукруг.
   - Куда? - спроси я пассажира.
   - Да в ворота давай, по улице прокатимся.
   Караульные выпустили нас без проблем, и мы оказались на главной, Советской улице, той самой, по которой я вчера шел сюда из РОППа.
   - Давай направо, до КПП сгоняем, и сразу обратно, - скомандовал Василь Иваныч.
   - Сделаем, - уверенно кивнул я, и чуть не заорал с перепугу, когда мне показалось, что мотоцикл собрался задрать коляску и прилечь набок, хотя ничего такого, вроде бы, не произошло.
   Василь Иваныч ехидно ухмыльнулся, заметив мою растерянность, но ничего не сказал.
   Разгонялась машина без напряжения, передачи отщелкивались легко, прогретый мотор работал ровно, даже дыма почти не стало. Длинная подвеска глотала неровности хорошо.
   Попробовал притормозить, и снова испугался. Задний тормоз, как ему и подобает, оказался слабоватым, да еще и вбок машину немного потащило, хоть и удержал. Затем разогнал мотоцикл снова и снова притормозил. Ничего, можно приноровиться, не трудно.
   А ну-ка, попробуем еще раз направо повернуть, только скорость побольше подержим. Выбрал переулочек, свернул в него, заранее готовый к тому, что коляска попытается задраться. Ощущение такое появилось, хотя колесо катилось по земле не отрываясь.
   - Ну как? - спросил пассажир.
   - Да нормально, денек покататься здесь кругами, и хоть куда можно катить, - ответил я уверенно. - Гонять тут все равно не придется, а так машина тяговитая. В грязи бы еще попробовать.
   - А вон туда поверни, там пустырь на месте сквера, и грязи сколько хочешь, - оживился от такой перспективы Василь Иваныч.
   - Как скажете, - согласился я.
   Насчет грязи он не обманул, было ее хоть и не по уши, но хватало с запасом. Я даже притормозил, испугавшись в нее лезть. Подумал, затем все же плюнул на страхи, сказал сам себе: "Вытолкаем, случ чего" - и врубил первую.
   Привод на коляску не обманул, "харлей" поехал по раскисшей под дождем земле легко как квадроцикл, при этом даже не стараясь развернуться в сторону правого колеса. Если бы не привод, то оно бы как тормоз сейчас работало, а так - только в путь. Правда вот не знаю, если долго так ехать, движок не перегреется? Что я о "немцах" читал, помнится, так это то, что там специально с этим боролись.
   - Нормалек, Василь Иваныч! - проинформировал его я.
   - Это ежу понятно, - кивнул он. - Для того привод и переделывали, нашелся сообразительный. Давай обратно, умеешь, вижу. Сдал экзамен. А в остальном правила движения здесь такие же, как и по ту сторону, так что проблем не будет.
   - Понял, - кивнул я, резко свернул и все же умудрился задрать люльку вместе с седоком, хотя на этот раз уже умышленно, из чистого хулиганства.
  

* * *

  
   - Карабин пристрелян по центру, пристреливал сам, лично. Дистанция примерно сто метров, то есть детская, - сказал усатый замбой, после того, как мы на "харлее" выехали аж за КПП.
   Норматив по стрельбе из "нагана" я сдал в тире, что в подвале учреждения, там же и разборку со сборкой, а вот для стрельбы из американского М1 выехали аж за городской периметр, пристроившись прямо на полосе отчуждения. Стрельбище оказалось очень уж импровизированным, но я решил не роптать. Тем более, что мы были под присмотром из дота КПП, так что я заподозрил, что замбой выбрал это место из соображений безопасности, прикроют в случае чего.
   - Окно на первом этаже видишь? Ты мне пять из пяти попади в раму. Слева, не выше перемычки. Видишь?
   - Темновато уже, - пробормотал я, затем спросил: - С упора?
   - Эти пять с упора, - сказал замбой.
   За упор отлично выступило заднее сиденье мотоцикла. Карабин был не тяжелый, в руках ухватистый, для диоптра света все же пока хватало, так что первые пять отстрелял без проблем, совершенно разломав сухую деревяшку.
   - Нормально, - кивнул тот. - Давай еще пять с колена, в соседнее окно.
   С этим тоже проблем не возникло, насчет хорошей пристрелки он не наврал, да и рама была широкой. И стрелок я неплохой. Не снайпер далеко, но вполне на уровне, охотник все же. В общем, раму тоже доломал. Как и ожидал, последним упражнением была стрельба из положения "стоя", но и норматив был попроще, щадящий, так что и его сдал.
   В доверешение всего из укрытия метнул гранату, немецкую "толкушку" на длинной деревянной ручке, чем окончательно сичерпал список предъявленных ко мне требований.
   Усевшись в коляску, замбой заявил:
   - Документ готов?
   - Уже должен быть готов, фотографии еще в обед сдал, - сказал я.
   - Как получишь, сразу ко мне. Оружие запишу, боекомплект получишь.
   Мотоцикл проехал через ворота накопителя, мы покатили дальше по грязной улице. Не удержавшись, спросил:
   - А как-то просто у вас с оружием, нет?
   - В смысле?
   - Ну, пришел человек только вчера, никакой проверки, и сразу ствол выдали.
   - Чудак человек, - засмеялся усатый. - Стволов тут и так пруд пруди, так что тут вопрос доверия не стоит, разве что ты его на базаре продашь. Проверка тут только на умение, что ты соседа случайно не подстрелишь и себе в ногу не закатаешь.
   - А вообще проверка?
   - Вообще? - покачал он головой. - За это ты не волнуйся, будет она еще. За тобой сейчас все время приглядывают. Важно то, что ты не под воздействием, к Тьме не склонился, если только в пользу какого дальнего города шпионить можешь. Но чего в Горсвете шпионить? Такие везде есть и у всех одно и то же. Так что все нормально, не боись.
   Я прибавил газу, разогнав машину. К вечеру я уже владел "харлеем" вполне нормально, все оказалось не так уж сложно. И к правым поворотам приноровился, и к вялому тормозу, а в остальном даже нравилось. И вроде уже при деле был.
   Вообще день был суетной. Пока добыл руководство на мотоцикл, пока инструмент получил, который запасливый Василь Иваныч выдавал под учет, пока мне шкаф выделили, где я все мотожелезо сложил - время так и шло. Попутно раздобыл мотоциклетные очки и синий рабочий комбинезон, который, со слов механиков, был куда как нужен. Техника по надежности до современной не дотягивала, в том же мотоцикле что-то постоянно требовало регулировки, а уж с машинами побольше возились постоянно.
   Обедал бесплатно, за талоны, в столовой, куда тоже сгонял на мотоцикле, да еще попутно двух мужиков с работы туда подвез.
   Кормили неплохо, хоть и без изысков, вроде как в обычной рабочей столовой. Пюре жидковато, котлета суховата, суп терпимый, компот вроде ничего, но в принципе все съедобно. Фанатом такой жратвы не станешь, но и отплевываться до вечера потом не придется.
   Замбой не обманул, и когда я приперся к нему с документом, больше всего напоминающим не паспорт, а военный билет, он тщательно вписал туда тушью номер карабина и револьвера, после чего я получил оружие на руки, а заодно и боекомплект - тридцать патронов к револьверу и сто пятьдесят к карабину, а заодно четыре пятнадцатизарядных магазина к нему. Еще выдали кустарного вида брезентовую подвесную, скорее даже разгрузку. Не ах, но нормально, будет куда магазины и прочее рассовать, даже рюкзак небольшой имеется.
   Гранат никаких не дали, замбой сказал:
   - Гранаты, каски и прочее - в оружейке, выдают дежурным мотомангруппам. А это забирай.
   - А как потом со всем, когда домой пора? - чуть растерялся от неясности.
   - Можешь на склад сдавать, можешь с собой уносить, - пожал он плечами равнодушно. - Оно на тебе числится, ты за него и в ответе. Большинство карабины с автоматами сдает, а короткоствол с собой уносит, с ним в общественные места ходить не запрещается.
   - Так..., - кивнул я, выслушав его. - А теперь мне куда?
   - В ПБУ иди, к Антонову, тебя еще к группе прикрепить должны. А дальше уже сам все поймешь.
   - Понял, спасибо.
   Дальше я как по рельсам покатился. На ПБУ было все так же суетно, да еще и накурено, даже открытые окна не справлялись с оттоком табачного дыма. Кто-то ругался по телефону, двое переставляли флажки по карте, а один громко читал им какой-то список с адресами, Антонов же изучал какие-то бумаги в паке. Увидев меня лишь спросил, получил ли документы и оружие, а затем отправил меня вниз, на первый этаж.
   - Караулка дежурной мотомангруппы, с караулом Горсвета не перепутай. Командира зовут Серегой Власовым, ему представишься. А остальное уже объяснят. Да, к слову, ты сегодня никуда не уходишь, так с группой на сутки и остаешься. Понял?
   - Так точно.
   - Тогда подгоняй мотоцикл к их сектору, там покажут, где машины дежурной группы, и дуй к ним.
   - Есть.
   На первом этаже обнаружилось аж две караулки, находившиеся рядом. Я вошел в ту, в которой на двери были написаны буквы "ММГ", и наткнулся на Федора Мальцева.
   - О! Вован! - поприветствовал он меня. - К нам определили, что ли?
   - Похоже на то, с вами на сутки остаюсь.
   - Нормалёк! - обрадовался он. - Я к Антонову бегал, просил, чтобы с нами поставили.
   - А Власов здесь кто? - спросил я. - Мне бы доложиться надо.
   - Я Власов, - сказал среднего роста круглолицый мужик, подходя к нам и протягивая руку. - Мотоциклист?
   - Ага.
   - Отлично, ввели в штат, значит. Пойдем, покажу где что и с пулеметчиком познакомлю.
   Караулка, как оказалось, состояла аж из трех комнат. В первой, в которую вошел, народ отдыхал и книжки читал, во второй спали, хоть бодрствующей смены здесь не было, на вызов кидались всей толпой, оставляя одного дежурного на телефонах, а третья комната была тесной, закрывалась решеткой и была оружейкой.
   - Карабин при себе держи, он твой постоянный, - объяснял Власов, - В вот гранаты, очки, шлемы, пулеметы - это все здесь хранится и переходит от дежурной группы к сменяющей.
   Он обвел рукой целый ряд незапертых оружейных пирамид, затем открыл одну из них.
   - Видал? Тут гранаты к карабинам..., - он указал на плоские ящики, - А, у тебя "американец", гранат не предусмотрено, бери ручные. В той пирамиде пулеметы, очки из шкафа берешь... а, у тебя свои есть, хорошо. Без очков на выезд нельзя, можно нарваться. Подвесную получил?
   - Ага.
   - Три "лимонки" и три немецких "толкушки" берешь, и вот так их распределяешь, - показал он на себе. - Загружайся, потом пойдем и пулеметчика покажу.
   Пулеметчиком оказался Паша, тот самый, что ехал вчера со мной в "пепелаце". Обрадовался, поздоровались.
   - Мобильную огневую точку решили добавить, а то иной раз не хватает поддержки с фланга, например, - объяснил он суть нашей совместной службы. - Все пулеметы на грузовиках, а если кто серьезный полезет, или сразу кучей, то прикрыть некому. Ну и разведка по маршруту.
   - Какой из меня разведчик, если города ни хрена не знаю? - поразился я.
   - Я знаю, буду подсказывать. А вообще надо учить где что, в нашем деле чуть не самое важное. Чай будешь?
   Я покосился на внесенный откуда-то самовар и решил не отказываться.
   - На будущее, ты обзаводись теперь своей кружкой, вилкой-ложкой и прочим, мы с дежурства не отлучаемся, тут едим. Ты с сахаром пьешь?
   - Две ложки.
   Паша кивнул, сыпанул в алюминиевую кружку пару ложек сахара, плеснул заварки, залил все кипятком из самовара.
   - Держи.
   - Ага, спасибо.
   - Вон диваны, вон полка с книгами, в общем, располагайся. Сухари к чаю вон, в вазе. Нам до десяти утра дежурить.
   - А вызовы часто?
   - Часто, так что не расслабляйся. А чем ближе зима, тем больше вызовов.
   - За периметр? - спросил я, усаживаясь на большой диван из неизменного бурого дерматина, и отхлебывая чаю.
   - Смеешься? - удивился он вопросу. - За периметром все дела днем делаются, там только плановые. А мы по экстренным вызовам, то есть внутри периметра.
   - Так вы же здесь все светите вроде? - удивился я.
   - Все не просветишь. А бывает так, что за сутки пробой в какой-нибудь подвал. То может месяц простоять без проблем, разве что травка пойдет, а то сутки, и какая-нибудь страхолюда лезет.
   - Народу много гибнет? Ну, в городе, в смысле, гражданских.
   - Не очень, - ответил Паша, присаживаясь на диван напротив. - Тут к такой жизни привыкли, так что не нарываются. Бывают уж совсем дураки из новичков, чаще всего, что могут ночью гулять пойти, такие долго не живут. Дома везде как крепости, подвалы даже просвеченные все равно запирают хорошо, так что мало гибнет. Мало. Ну и мы реагируем быстро.
   - В частном секторе никто не живет?
   - Почему же, живут. Колхозники, например. Жратва-то откуда? Но они же тоже знают что к чему. Каждый день обход с фонарями по всем закоулкам, деревни строят тесно, огородами наружу, а между домами заборы с колючкой, вроде как замыкают периметр. Привыкли. Кстати, пробоев никогда в трюмах не случается.
   - В трюмах? Каких трюмах? - не понял я.
   - В обычных, судовых. Если судно на воде стоит, правда, и к пристани не вплотную. Хоть метр промежутка, и можешь про фонари забыть, ни одна тварь не заводится и даже травка не растет. И чтобы дна не касалось, если на сваях -- то уже не работает.
   - А чего не живут? - удивился я.
   - А на кой ляд? Переселись на реку, про город забудешь, а тут тогда такое разведется, что хоть не возвращайся, будет как в пустых городах, на каждом шагу дрожишь. На реке ведь всю жизнь не проживешь. Ну а пока здесь живем, то вынуждены чистить, ну и какой-то порядок поддерживается. Расслабляться просто не надо.
   - Правильно, наверное, - согласился с ним я.
   И верно, начнешь от опасности уходить все время - в привычку войдет. Это правило всего касается, не только местной ситуации.
   В комнату вошел Федя, спросил:
   - Чего, знакомы уже?
   - Вчера познакомились, - кивнул Паша.
   Федя хотел еще что-то сказать, но тут под потолком заливисто заголосил школьный звонок и замигала красная лампа. А вбежавший в комнату Власов, крикнув: "Тревога! По машинам, в подвале "Победы" пробой, кто-то вылез. Предположительно "пионеры"!"
   Тут все замельтешило, загрохотали сапоги по полу. Побежал вместе со всеми по коридору, на ходу закидывая карабин за спину и надевая шлем. Двор встретил нас холодом и темнотой, разгоняемой к забору светом электрических фонарей. Машины влажно блестели, намокшие под мелким дождиком. Не обращая ни на кого внимания, я щелкнул тумблером зажигания, топтанул рычаг стартера. "Харлей" послушно завибрировал, готовый нестись куда угодно. Подбежал Паша с пулеметом в руках и большим рюкзаком за спиной, сам на себя не похожий в больших летных очках.
   - Это, Володь, определяй боекомплект, - сказал он, сваливая тяжелый рюкзак на коляску.
   - За запаску тяни, там багажник.
   Пулемет у него был знакомый, самый обычный РПД, какой у нас появился сразу после войны, только вместо круглого барабана с лентой под ним висел мешок из толстого брезента с обитой металлом горловиной. Патронов на двести, не меньше, если прикинуть. Сошки с лязгом водрузились на вертлюг, Паша уселся в тесную коляску, выругавшись.
   - А что ты хочешь? - удивился я. - Тогда народ поменьше был, средний рост метр семьдесят. А ты вон вымахал.
   - И теперь мучайся. Хреновая была идея меня с тобой посадить, надо кого поменьше.
   Взревели моторы грузовиков, распахнулись ворота из парка на Советскую.
   - Давай вперед и сразу налево, - сказал Паша.
   Мотоцикл утробно рыкнул движком и дернул с места, проскочив в ворота. Следом покатил испятнанный камуфляжем "Мерседес", переделанный под перевозку личного состава. Он был словно очень большой легковой кабриолет с несколькими рядами сидений, высокий, длинный и массивный. В нем сидело человек восемь, а сверху над ним возвышалась турель с трофейным МГ-42. Замыкал маленькую колонну второй грузовик, со странной угловатой кабиной, где лобовое стекло словно было завалено вперед, то ли чтобы бликов не давать, то ли зачем-то еще, я так и не понял. В кузове у него пристроился еще один пулемет, на этот раз старичок "максим" на треноге, способный тарахтеть часами, лишь бы воду меняли, а на прицепе за грузовиком болтался передвижной генератор.
   - Это что за машина замыкающей? - спросил я у Паши.
   - "Осветительной" называют. - крикнул он.
   - Не, это я понял, марка какая?
   - "Шевроле" канадский какой-то, забыл индекс.
   - А че колесной брони у вас нет?
   - Мало ее, все гусеничная больше, а сам понимаешь - начнешь на ней по городу гонять, и хана всем улицам. Да ничего, так обходимся, броня нужна больше, чтобы с людьми воевать. Вон там направо сворачивай.
   Улица была совершенно пустынна, разве что из-за отдельных зарешеченных окон в домах наружу пробивался тусклый свет. Светило там явно не электричество, а как и везде, керосинки.
   - А что за "Победа" такая, куда мы едем?
   - Кинотеатр. Там работников мало, а подвалы под ним здоровые. То ли ленятся ежедневно с фонарем обходить, то ли страшно там кому-то, такое тоже бывает. Вот и заводится у них. А потом ночной сторож в панике трезвонит.
   - А что за "пионеры"?
   - Да твари какие-то мелкие, с десятилетнего ребенка. Их впервые на территории Дворца Пионеров увидели, вот и прозвали.
   - Опасные?
   - Естественно, - усмехнулся он. - Все, что из Тьмы приходит, для человека опасно, по-любому. У него, собственно, иной цели и нет, кроме как на людей нападать.
   - А животные?
   - Редко. Бывают какие-то твари, что сожрать могут и корову, например, но редко и не в городе. Они же людьми не питаются, там что-то другое.
   - Что? - не понял я.
   - Да пес его знает, похоже, что просто война у них с нами, - сквозь зубы сказал Паша. - Некоторые говорят, что питаются они вообще душами, от этого не жрут, а просто рвут в клочья. Вон там, за кафешкой, опять направо. Тут близко уже, минута от силы.
   Свет от двух фар - на коляску за сегодня смонтировали еще одну, на поворотном кронштейне - выхватил из темноты надпись "Кафе", решетчатый забор, деревья какого-то скверика, затем в пятне света снова запрыгала грязная дорога.
   - Вон там, четырехэтажный дом, видишь? Он и есть "Победа", вплотную не подъезжай. И про очки не забывай, вообще их сейчас не снимай.
   Сам Паша при этом выглядел очень настороженным, руки от пулемета далеко не убирал. На "Мерседесе" за спиной тоже включили сразу два прожектора, пошарив лезвиями их лучей сначала вокруг, потом направив на здание. Я заметил, что один из прожекторов спарен с пулеметом. Тоже разумно, как заметил что, так и жми на спуск.
   Грузовик с генератором объехал их слева, остановился, два бойца замерли у "максима", тоже с подсветкой, еще четверо спрыгнули, настороженно оглядываясь и начали быстро устанавливать легкие треноги с лампами. Затарахтел генератор, вспыхнул свет, осветив все подступы к нашей стоянке.
   - И что, оно на свет не лезет? - задал я очередной наивный вопрос.
   - Свет им уже похрен, ну, разве что неудобство малое, - ответил Паша. - Просто мы их заметим, если кинутся.
   - А я думал, что "фонарщики" только светом воюют.
   - Светом профилактику делают, Тьму не пускают. А если прорвало, то уже простыми средствами. Так что, уважаемый, будь готов к ведению огня, понял?
   - Как скажешь, - сказал я, глуша двигатель и перетаскивая карабин из-за спины.
   Растерянным выглядел один я, остальные действовали четко, как будто дирижер всеми командовал. Две машины образовали настоящее укрепление, уставив в стороны стволы пулеметов, три пары автоматчиков выстроились перед ними. Я обратил внимание, что у каждого под стволом было по довольно серьезному фонарю, скорее даже мини-прожектору, кабель от которого тянулся за спину, в ранец каждому.
   - Паш, а че у них за кабели от фонарей?
   - Батарейки у нас паршивые, кустарщина, садятся быстро, так народ большие носит, в рюкзаках, аккумуляторы настоящие, чтобы надолго хватало и луч сильный.
   - Паш, а "пионеры" эти самые точно здесь? Чего им по городу не разбежаться?
   - Если утра дождутся, то разбегутся точно, а поначалу твари чаще всего у места входа крутятся, - ответил он, продолжая осматриваться по сторонам. - Но вот поблизости засаду устроить уже могут вполне. Увидишь что темное и двигающееся, и не со стороны кинотеатра - стреляй сразу, людей в это время на улицах нет и быть не может. Одни патрули, но они на машинах и со светом. От "Победы" кто-то из наших подойти может, так что сперва разгляди.
   - Понял, - кивнул я, преисполнившись серьезности момента.
   Пары "стрелков-фонарщиков" двинулись в сторону кинотеатра. В головной топал Федя Мальцев. Власов, как я заметил, с ними не пошел, стоял в "опеле" возле пулеметчика.
   - Паш, а мне такой фонарь не нужен?
   - А хрен его знает, потом у Сереги Власова спросишь. Нужен, наверное. Мне вот фары пока хватает, я на прикрытии, вперед не рвусь.
   Он ухватил фару-искатель за маленькую круглую рукоятку на корпусе, пошевелил из стороны в сторону.
   С грохотом распахнулись большие входные двери в кинотеатр, группа вошла внутрь. Сразу же еще два бойца потащили в ту сторону треноги с фонарями, за которыми разматывались с катушек линии кабелей. Установили их сразу же за дверями, осветив вестибюль. Меня окликнул Власов:
   - Бирюков, слезай с коня, двигай к тем двоим, что с фонарями, поможешь, случись чего.
   - Есть, - сказал я, поняв, что отсидеться в тылу не получится.
   Первый фонарь освещал небольшой зал, где были окошки билетных касс. Из этих самых окошек тоже светило, и в одном я увидел испуганное лицо средних лет мужика. Он, видать, и был местным сторожем, помещение у него вполне безопасное - в окошко человек не протиснется, да и оно в решетки взято.
   Дальше был зал посерьезней, длинный, мощности установленных фонарей хватало, чтобы осветить его примерно до середины, дальше уже начиналась настоящая мешанина теней, в которой было уже ничего не разглядеть. Один из бойцов у фонарей обернулся ко мне, сказал:
   - От осветительной прожектор сюда еще притащи, будь другом, а то не хватает. Хотя нет, стой за меня, я сам.
   Я встал на его место прямо за фонарем, рассудив, что он прав, а то хрен его знает, где этот прожектор брать и куда тащить. Вообще меня несколько удивляла такая манера обучения нового сотрудника. Понятно, что лучший способ научить плавать - бросить в воду, но это при условии,ч то утонет сам, а не потопит кого-то еще. Если я склонен к панике, например, то могу открыть пальбу куда не надо, и попасть по своим. Или это из-за того, что меня водилой взяли, и воевать я вроде и не должен? А Власов решил меня обкатать немного, а заодно и присмотреться. Место тут все же не на острие главного удара, попроще.
   Боевая группа стояла у дверей в зал, явно чего-то ожидая, словно сигнала какого-то. Вернулся отошедший "осветитель" с прожектором на треноге, установил его. Мощный луч света осветил зал ожидания до самого конца, где был буфет, судя по всеми, тени метнулись в стороны. Боевики засуетились, двери в зал распахнулись и их группа быстро и бесшумно вошла внутрь. Было тихо.
   - Точно ведь в подвал лезть придется, - вздохнул один из осветителей, молодой парень с модной бородкой "готи". - А не хочется...
   - Точно, подвал здесь хоть куда, на все здание, - кивнул второй. - А на хрена кинотеатру такой подвал? Что они там хранить будут, коробки с фильмами?
   - Старое здание, сначала для чего-то другого его строили, - сказал я, оглядевшись по сторонам. - Подвал в наследство остался.
   - Может быть.
   - Кстати, а тут электричества почему нет? - спросил я. - Они кино как показывают, свечку в проектор вставляют?
   Мужики переглянулись, тот что постарше ответил:
   - Этот, - ствол его карабина указал на окошко билетной, - этот сказал, что генератор позавчера на ремонт увезли, кино два дня не крутили. И фонарь, с которым подвал обходили, у них тоже от генератора. Вот и зассали в подвал лезть.
   - А вызвать фонарщиков их жаба задавила? - хмыкнул молодой.
   - Это деньги платить надо, - пожал плечами старший.
   - Деньги? - удивился я. - У нас тут чего, платная операция?
   - Не, мы на халяву работаем. Платное тогда, когда ты сам можешь сделать, а не делаешь, вызываешь. От других, важных работ отвлекаешь и все такое. Тогда плати.
   - А наверху что? Туда эти самые "пионеры" убежать не могли?
   - Там люди живут, решетки, и тревоги никто не поднимал. Вахта на месте сидит, докладывает, что та никто не пробегал. В наши дома так просто не прорвешься.
   Это точно, я уже по общаге своей убедился. Заходишь через накопитель, вестибюль решеткой отделен, которую с темнотой запирают. На случай тревоги можно еще каждый этаж отдельно заблокировать. Не пошалишь особо.
   Мирная беседа оборвалась резко, из зала затрещали автоматные очереди, раздался чей-то длинный и пронзительный визг, явно нечеловеческий, от которого меня, непривычного, мороз по коже продрал. Кто-то закричал командуя, затем грохнула граната, судя по несильному взрыву - германская "толкушка". Потом стрельба затихла, снова вспыхнула - и снова заткнулась.
   - Хана киношке, все разнесут, - сказал молодой, подняв приклад к плечу и настороженно оглядываясь.
   - Похоже на то, - согласился с ним старший, после чего обернулся ко мне: - Новый, смотри в вестибюль, если какая тварь выскочит, то это уже наша работа.
   Чтобы не перекрывать сектора, я опустился на одно колено, взяв карабин на изготовку, напряженно вглядываясь в зал. Спросил, не выдержав:
   - А из наших сюда никто выскочить не может?
   - Не должны, - с неким оттенком сомнения сказал старший. - Знают, что пальнуть можем.
   - А в подвал вход где?
   - За сценой, прямо в зале, - указал оружием старший, - Было бы все как у людей, было бы проще, а тут не пойми как построено.
   - Да точно это не кинотеатром было, вот и получилась такая фигня, - сказал я. - Подвал-то для всего дома, а первый этаж под киношку потом выделили. Ну вход и переехал куда не надо.
   - Эй, мужики! - послышался из кинозала голос Федьки. - Слышите?
   - Чего? - насторожился старший.
   - Мы в подвал полезли. Двух "пионеров" мы грохнули, но еще несколько вниз ушло, дверь открыта почему-то! Так что вы там повнимательней, ага?
   - В зале кто остается?
   - Некого оставлять, иначе в подвале не справимся. Выход оттуда только перекроем, и на противоходе вдругорядь зачистим, ага?
   - Ясно, - ответил старший осветитель, помрачнев.
   Затем он обернулся к выглядывающему из окошка билетной сторожу и спросил злобно:
   - Какого хрена дверь не заперта, а?
   - Да запирал я, на засов! - обиженно заголосил тот. - Там засов в конский хер толщиной, никак они оттуда выбраться не могли!
   - А выбрались как? - с ехидством уточнил осветитель.
   - Да откуда я знаю! Я перед заступлением специально дверь проверял, все на месте было, и засов, и замок!
   Молодой толкнул слегка старшего, сказал:
   - Чуешь, Федулыч? Опять такая же фигня. Что у первой группы месяц назад, когда на вещевом складе, что на Крылова, задняя дверь открытой оказалась, какую уже лет десять никто не открывал, что у Тимохи, помнишь?
   - Точно, что-то новенькое... - подумав, ответил старший. - Двери сами открываться стали, если сторож нам не врет. А не брешешь, харя? - крикнул он сторожу.
   - Да пошел ты! В жизни не врал. - закричал из окошка оскорбленный хранитель кинотеатра.
   - Ну это ты гонишь, - усмехнулся Федулыч. - Святой нашелся. С вами еще разберутся, с генераторами вашими, с обходами помещений, с тем, как вы на фонарщиках экономите...
   Сторож надулся и скрылся в своей билетной, не желая продолжать так обидно поворачивающийся для него разговор. Мы тоже замолчали, продолжая вглядываться в вестибюль, в котором все равно оставалось множество непросматриваемых мест. Вскоре до нас донеслась активная, но приглушенная стрельба, вскоре затихшая.
   - Еще кого-то накрыли, - пробормотал молодой с бородкой.
   - Накрыли, - кивнул старший с чуть преувеличенным оптимизмом, явно старательно избегая продолжения в виде "или кто сам накрылся".
   - Я может глупость спрошу, но у меня образование сами понимаете, из фильмов ужасов, - заговорил я шепотом. - Эти самые "пионеры", они от пуль нормально дохнут? Не надо там только в определенное место, или еще как?
   - Нормально, только не так нормально как люди, - ответил старший. - Где тебе пуля нужна, им не меньше трех. Но если в башку изловчишься, то и одной хватит, это уже как у всех. И еще момент такой - пока он не свалился и не сдох - он опасен.
   - А чем нападает? Ну, зубами там, в смысле, или топором каким?
   - А хрен его разберет, если честно. - подумав, ответил собеседник. - Когтями вцепляется так, что мало точно не покажется, и полосует как кот, но по ходу че-та еще делает, прямо жизнь тянет. Кое-кому доводилось с такими в рукопашной сойтись, говорят что в глазах сразу темнеет, начинаешь сознание терять, в общем, если сразу не отбился, то секунд через пять ты уже не боец.
   Мне показалось, что я увидел какое-то движение. Вдали, у самого буфета, но такое смутное, что я даже не был уверен, показалось ли на самом деле, или я просто подумал, что мне что-то показалось. Огляделся на соседей, но они ничего не заметили.
   Нет... вроде как движется. Наверху. Я не движение вижу, а край тени, скользящий по торцевой стене. Что-то перемещается прямо по потолку, скрытое от нас перекрытием прямоугольной арки, какие рассекали гладкий потолок вестибюля в нескольких местах.
   До этой секунды я воспринимал все отстраненно, словно меня здесь и нет, мозг пока не свыкся с реальностью происходящего вокруг, но вот это малозаметное движение словно какую-то заслонку в голове открыло. Я почувствовал, что все это на самом деле. Дыхание зачастило, спина похолодела, даже руки задрожали слегка. Просто страшно стало. Банально страшно, без всяких примесей, чистый, сильных и давящий страх.
   - Че-то есть там, - сказал я негромко, переведя дыхание.
   Федулыч с молодым молчали минуты две, всматриваясь, но так ничего и не увидели. То, что двигалось, а я уже был уверен, что так и было, замерло.
   - Не, нет ничего, - сказал молодой тихо.
   - На потолке, - уточнил я. - Эти самые "пионеры" по потолкам умеют лазить?
   - Никто не умеет, - решительно сказал старший. - Они как люди, некоторые - как обезьяны. Если есть за что зацепиться, то могут залезть куда хочешь, но по гладкому потолку - без вариантов.
   - Семин говорил, что вроде видел, как "мартыхай" по стене на потолок забрался, помнишь? - спросил молодой.
   - Сёмину верить - себя не уважать, - отмахнулся старший. - Второго такого трепача на весь отстойник не найдешь.
   - Это верно, - не слишком уверенно согласился младший.
   А я задумался. С одной стороны со мной люди опытные, знают, что говорят. Если бы была вероятность того, что там что-то есть, то сходили бы проверить. Или еще что сделали. Но тут такой момент: если что-то сидит на потолке, а все уверены, что так быть не может, то... ну пойдет Федя со своими обратно, а что-то им свалится прямо на голову. Или что другое. Или оно затаится, а потом сбежит в город.
   - Может, проверим все же? - спросил я.
   - Мы от фонарей отходить не имеем права, - сразу отговорился старший. - Ни на шаг. Бывало уже, что твари старались нас без света оставить, а если так выйдет, то у нас шансов ноль.
   Чувствуя, что совершаю глупость, но не в силах удержаться, я сказал:
   - Я бы сходил, если прикроете.
   Так вот, правильно, борьба со страхом путем парадного марша ему навстречу. Идиотизм в чистом виде, решение, принятое воспаленным мозгом, в котором все смешалось в кучу, а потом переварилось в кашу. И теперь я вдруг вызываюсь добровольцем. Молодец. Медаль мне и орден Сутулого, с закруткой на спине. Инициатива поимела инициатора.
   - Прикроем, - с готовностью сказал старший, поудобней укладывая прямо на фонарную треногу свой карабин. - Шагай. Не боись.
   В его голосе послышалось заметное облегчение, и я заподозрил, что от фонарей им отходить все же можно. И, возможно, даже нужно, просто они не очень хотят это делать.
   - Ага, прикроем! - засуетился и младший.
   - Ну... схожу, - кивнул я, чувствуя, что сам себя загнал в безвыходное положение, и деваться уже некуда.
   Пошел я медленно, вслушиваясь в каждый свой шаг, удерживая приклад у плеча и водя стволом "американца" из стороны в сторону. Шаг, еще, десяток шагов, два десятка... Каменный пол слегка поскрипывал под резиновыми подошвами сапог. Фонари светили в спину, и моя длинная тень расчертила собой все свободное пространство впереди, шевелясь в такт движениям.
   Действительно, чего полез? Сказали же русским языком, что по гладкой поверхности ничего карабкаться не может. Ну сам себе попробуй объяснить, кто и как может зацепиться за гладкий потолок у меня над головой? Муха разве только. Люстры на нем висят простенькие, маленькие, за такую кошка уцепится - сразу на пол грохнется. Нет, погнал я что-то со своими подозрениями, надо было на месте стоять, и никуда не ходить.
   Стоп, стоп, что-то я очень удачно самому себе все объяснил и сам себя уговорил. Если пошел, то иди. Если там ничего не может быть - так иди тем более, чего ты тогда боишься так, что волосы шевелятся. Я даже дышу через раз, с присвистом. А почему? Потому что где-то в глубине самого себя уверен - там что-то есть. И оно меня ждет.
   Вернуться? А если оно кинется на выходящих, то они отобьются, народ там опытный, вооруженный, чего сразу я? И не молчал, сигнализировал, а вот старший и опытный товарищ верить отказался. Не принял во внимание, отнесся халатно. И моя хата с краю.
   А если кого-то порвут? Это же прямо на голову, там тоже дверь и они там выйти могут. А если именно Федьку, который у меня пока здесь за единственного товарища? А я "сигнализировал"?
   Еще пара метров позади, и еще... Вперед продвинуться, как раз до уровня открытой двери, там присесть, и я, пожалуй, сумею разглядеть, что там за перекрытием арки. И совет помню стрелять по всему, что увижу.
   Я даже начал на ходу сгибать колени и пригибаться, стараясь оказаться как можно ниже, почти в полуприседе шел уже. Еще чуть-чуть, немного... нет, пока не видно. Вижу темный зал кинотеатра, освещенный лишь бликами от наших фонарей. Длинные ряды сидений, уходящие в темноту. Фанерные боковины с кривовато написанными номерами рядов, поднятые сиденья.
   Как-то неуютно оставлять эту дверь сбоку, а то и за спиной. Кажется, что стоит ее пройти, и из темноты появится непонятная злобная тварь, и бросится на спину. Как это они умудряются "саму жизнь тянуть"? Бр-р, даже представить не получается, плечи сразу зябко передернулись.
   Ствол влево, на арку, затем направо, на дверь в зал. Если кто-то лезет по потолку в вестибюле. Почему он не может лазить по потолку темного зала? Боевые группы могли туда и не глянуть, наверное. Вернуться? Затребовать помощь? Крикнуть, чтобы кого-то прислали?
   Кричать страшно. Крикнуть хочется так, что в голове звенит, но кажется, что стоит нарушить воцарившуюся тишину, и это как сигнал будет - на меня бросятся со всех сторон.
   В полной растерянности я продолжал крутиться на одном месте, не в силах хоть что-то решить. Куда дальше? Что делать?
   Тень шевельнулась. Опять шевельнулась там, за аркой, почти незаметно. Словно выпуклость на темной грани тени, отбрасываемой аркой на дальнюю стену, сдвинулась. Но сдвинулась на этот раз явственно, по-настоящему, там что-то есть, и это что-то шевелится.
   Назад, пятясь, плевать на храбрость. Возвращаюсь к фонарям, а уже там поднимаю шухер. Стрелять начну в конце-концов в ту сторону, постараюсь спугнуть, заставлю себя проявить, "пионер" оно или вовсе "октябренок" со звездочкой, где козлиная голова в пентаграмме.
   Чуть повернувшись, я боком, по-крабьи начал медленно пятиться назад, ожидая крика от фонарей: "Зассал, новенький?" - но там молчали. Где-то в самом верху моего поля зрения что-то неуловимо изменилось, что-то произошло, что я уже увидел, но не смог с помощью набора шаблонов, хранящихся в моем мозгу, хоть как-то классифицировать. Поэтому мозг выдал сигнал "Опасность!" со значительным опозданием.
   Рука. Я даже не сразу понял, что это именно рука. Оно было черным и словно окутанным облаком черного как сажа дыма, сразу растворяющегося в воздухе бесследно. Эта рука ухватилась за верх двери с неправильной стороны, тут-же вторая, подтягивая за собой нечто столь же темное, дымное, непонятное. Оно перелезало через притолоку как через забор, с потолка или стены зала на потолок вестибюля. И замерло, уставившись на меня.
   Я не видел лица, не видел глаз, не видел ничего, кроме смутного черного "клубящегося" силуэта, но я понял, что оно не просто смотрит на меня, оно смотрит в меня, внутрь, на что-то, чего оно бесконечно и жадно алчет. Как душу, действительно, тянет этим взглядом.
   Дальнейшее произошло быстро. Я вскинул ствол карабина, а тварь, подобравшись, распрямилась пружиной, оторвавшись от от стены, и причудливо изогнувшись в воздухе, словно изменила верх и низ, прыгнув сверху, но падая уже вниз, на меня.
   Я не выстрелил, потому что не успевал. Я лишь изо всех сил прыгнул назад, наткнувшись на что-то ногами, споткнулся и завалился назад. Это, кажется, меня если и не спасло совсем, то уберегло от первой атаки твари. Сильный удар выбил карабин из рук, затылком я приложился о что-то твердое, так, что искры из глаз посыпались, потом свалился с чего-то на пол, увидев как темная фигура отскочила в сторону, снова собравшись в темный ком, напружинившись. Дохнуло могильным холодом и... Тьмой. Я не знаю, как я понял, что это именно она, просто осознание контакта пришло мгновенно, ясно как вспышка, когда я даже не успел свалиться окончательно на каменный пол.
   "Да стреляйте, суки!" - хотел крикнуть я, но не крикнул, все равно эта длинная как эшелон фраза не могла бы уместиться в тот крошечный отрезок времени, который был мне отпущен на то, чтобы дожить остаток жизни, или попытаться ее продлить.
   Я ощутил, как правая ладонь упала на кобуру револьвера, пальцы судорожно заскребли крышку, чувствуя, как не дается, как не идет ко мне тяжелое стальное тело "нагана", такое сейчас желанное.
   Темная тварь прыгнула снова, перемахнув через низкий столик, о который я споткнулся. Но я все же исхитрился принять ее на ноги, отталкивая в сторону.
   Она была не тяжелой. Как ребенок, как... пионер, черт бы ее взял. Холод, волна могильного ужаса, пронзительное шипение уходящее в ультразвук, но тварь кубарем покатилась в сторону, подскочила по-кошачьи ловко, приземлилась на четвереньки, но моя правая рука уже рвала из кобуры наган. Вновь прыжок, молниеносный, стремительный как черная молния, но я опять успел лягнуться ногами, остановив атаку, хоть отшвырнуть тварь не удалось. Она поднялась на ноги, поднимая вверх передние конечности, но что должно было случиться после этого, я уже так и не узнал.
   Когда ствол револьвера выбросил первую вспышку, я даже не понял, что именно произошло. Еще выстрел, еще, рукоятка толкалась в руку, тварь заваливалась назад, пронзительно визжа, а я даже не понял, что стреляю я сам, мое тело защищает меня. владельца тупого и медленного мозга, который так плохо и неправильно соображает.
   Какой-то момент схватки совершенно выпал из памяти. Я помню только себя, бросившего пустой револьвер и подцепившего с пола карабин, пытающегося убежать от дергающегося "пионера", или кто бы это ни был.
   Мне кричали, но сознание даже не фиксировало крики, лишь подталкивало к продолжению бегства. Откуда-то я уже знал, что вторая тварь свалилась с потолка и стремительно приближается ко мне, а я даже не могу остановиться и оглянуться.
   Вспышки выстрелов, звук сломанных сухих досок, испуганные лица Федулыча с молодым, палящих из карабинов. Я все же остановился, оборачиваясь, вскинулся на колени, поднося приклад к плечу, увидел, как пули осветителей выбивали темные облачка из корчащегося тела.
   Вторая тварь проявилась через мгновение. Она скакала по стене. Скакала на четвереньках, как по полу, отрываясь мощным и длинным прыжком от вертикальной поверхности, презирая законы тяготения, и туда же возвращалась, чтобы оттолкнуться и прыгнуть снова.
   На этот раз я помнил, как вскидывал оружие, и делал это уже осознанно. Откуда-то из глубины души поднималась какая-то веселая злость, загоняя под лавку страх и панику. Я даже позволил себе роскошь прицелиться, прикинув, где завершится следующий прыжок, и когда "пионер" коснулся стены, нажал на спуск.
   Карабин часто забился у плеча, с дульного среза срывалось тонкое пламя, пули выбили куски штукатурки вперемешку с облаками тьмы, сбили прыжок. Тварь свалилась на пол, на наш, понятный и нормальный пол, тот, что под ногами, перекатилась в сторону, собрав на себе целый рой пуль, выпущенных из трех стволов, задергалась уже в агонии, и приняла в себя остаток магазина, который я выпустил в нее за секунду, наверное.
   Потом я побежал к фонарям, чуть не столкнувшись лбами с Пашей, ворвавшимся со своим РПД наперевес. Затем были крики, с улицы заскочило еще двое бойцов и с ними сам Власов. Потом снова была стрельба по смутному темному силуэтам, метавшемуся в конце зала, за буфетной стойкой, которая разваливалась на глазах под нашим огнем.
   Затем была зачистка самого кинозала, с гранатами и стрельбой, но я уже в ней не участвовал. Я стоял в вестибюле, на том самом месте. Где подобрал выброшенный наган, и следил за дверями, а рядом со мной с сопением устанавливали свои осветительные треноги Федулыч с молодым.
   Когда все завершилось окончательно, я подошел к убитой твари, той самой, что бросилась на меня первой. Присел, разглядывая.
   - Даже не пытаясь детали разглядеть, - сказал Паша, подошедший ко мне. - Они по сути своей Тьма, и она их укрывает.
   Действительно, тот самый слой клубящейся темноты так и прикрывал тело, не давая разглядеть ничего, только размытый силуэт. Руки, ноги, почти человеческое сложение, но все чуть-чуть другое. И все, больше ничего не видно. Я даже помахал рукой, пытаясь разогнать клубы темноты как дым, но лишь ощутил холод, увидеть что-то под этим покрывалом не получилось.
   - А потом?
   - Он скоро развалится. Развоплотится даже. Превратится в такой вот дымок, который разойдется без остатка, а на этом месте будет темное пятно, которое ничем не отмоешь.
   Стало шумно, суетно. Привезли испуганного и явно только что разбуженного директора кинотеатра, крутились еще какие-то люди, которых Паша назвал дознавателями, и который явно побаивался директор. Приехал кто-то еще, облаченный еще какой-то властью, которую требовалось применить именно здесь и именно сейчас, а нам Власов дал команду сворачиваться.
   У мотоцикла ко мне подошел Федя, возбужденный. Весь какой-то на шарнирах, дерганый, нервно посмеивающийся и жадно курящий папиросу:
   - Видал, а? Ты такое когда-нибудь видал?
   - Где? В Москве? - криво усмехнулся я.
   Меня самого здорово трясло, аж ноги подгибались, отходняк был серьезный.
   - А, ну да... - кивнул он, вновь жадно и глубоко затянувшись. - Они в подвале на нас с потолков тоже кидаться начали. Хорошо, что вы палить начали, "пионеры" задергались, напали рано, ну мы их и покосили, первых. А потом гранатами. А если бы чуть дальше прошли - трындец группе, никто бы оттуда не вышел.
   - А смотреть на потолок?
   - На тебя хулиганы когда-нибудь с потолка нападали? - чуть возмутился он. - Когда по плохому району идешь, на стены смотришь, чтобы кто-нибудь не прыгнул? Нет? Ну вот и мы нет, я на сотне таких зачисток был, всяких тварей видел, но по стенам и потолкам ни одна не скакала.
   - Мальцев, потом побазаришь! - крикнул из "мерседеса" Власов. - Давай на место.
   - В караулке дотрындим! - сказал мне Федя и побежал к командиру, выбросив окурок в лужу. Тот коротко прошипел и погас.
  

* * *

  
   В караулке поговорить тоже не удалось, едва вошли, как последовал второй вызов. Снова была беготня, открывающиеся ворота, езда по темным улицами, где отблески фар скользили по грязной земле и мокрым и обшарпанным стенам домов, затем какой-то флигель с большим подвалом, куда полезли боевые группы.
   После тщательного досмотра местности Власов признал тревогу ложной. Ничего не нашли, но время это заняло. На всякий случай прочесали окрестности, нас с Пашей заставили покататься кругами по прилегающим кварталам, и мы честно катались, наводя фару-искатель, а заодно и пулемет на все подозрительные места, но так ничего и не обнаружили.
   - Это нормально, таких вызовов три из четырех, - сказал Паша, когда мы снова катили в Горсвет во главе колонны. - Считается, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Тем, кто вызывает по ошибке, за это ничего не бывает, если, конечно, не выяснится, что это чистое хулиганство.
   - А если выяснится?
   - Да по репе настучим, чтобы впредь думал.
   - А так, чтобы вызовы накладывались, бывает?
   - В смысле? - не понял он.
   - Ну, одновременно еще где-то твари лезут.
   - Естественно, - удивился он вопросу. - Три группы дежурят ведь, не только наша.
   - А я и не знал.
   - А еще две караулки с другой стороны территории, во флигеле. Увидишь еще, мы и там тоже сидим.
   Помолчав, он добавил:
   - Гляди, светлеть вроде как собирается. Скоро смене конец.
   - Будут еще вызовы? - спросил я.
   - Не знаю, но... не думаю. Мы в очереди первыми были, так что если сучится что, то другие группы поедут. Будем в караулке чай пить.
   Я усмехнулся, прислушался к себе, понимая. Что отходняк после пережитого никуда еще не делся, и сказал:
   - Мне бы не чаю лучше, вот те крест.
   - Ну, от ста граммов мало кто откажется, но это уже потом, - ответил он. - Тебе, кстати, вообще проставиться бы надо, да и суббота накатывает. Давай, с Федькой договаривайся, сходим куда-нибудь.
   - А куда? - спросил я, заворачивая в открывшиеся перед нами ворота Горсвета.
   - Да вон, в шашлычку или хинкальню, которые на Советской. Там нормально, тебе понравится. Не Москва, естественно, но... увидишь, в общем. Главное что вкусно.
   - Это точно главное, - согласился я сразу. - Ну и водка чтобы терпимая была.
   - Водка хорошая здесь. Один сорт всего, называется "Водка", но хорошая. С низовьев реки везут, там места хлебные, там и гонят.
   Паша оказался прав, больше вызовов для нас не было. Все расслабились, половина дремала, остальные просто попивали чаек да двое, Федулыч и еще какой-то дядька средних лет, играли в шашки.
   - И охота вам под утро? - удивлялся, ерничая, Федька. - Тут адреналин кипит, мы всю ночь монстров душили, душили, душили... А тут в шашки. В "Чапаева" давайте лучше, на вылет, гамбиты только выучите, чтобы перед гроссмейстером не облажаться.
   - Отвали, трепло, - отмахнулся от него Федулыч и Федька отправился искать другую жертву.
   К утру прибрались, полы вымыли. Смена пришла в десять, приняла от нас имущество и оружейку, их старший присвистнул, прочитав записи в журнале. Когда уже начали расходиться, Власов остановил меня, сказал:
   - Зайти в ПБУ в воскресенье с утра. К десяти, понял?
   - Понял, а чего? - удивился я, поскольку меня проинформировали, что после суток я свободен как ветер, и привлечь меня могут только в том случае, если толпы "пионеров" и прочих тварей пойдут на Углегорск приступом.
   - Летучка будет по новым привычкам "пионеров", - сказал он. - Ты их засек первый, так что заходи. Это не надолго, через час свободен будешь.
   - Хорошо, - согласился я.
   Карабин по совету Федьки я сдал, а вот револьвер в кобуре оставил. Спросил у своего приятеля только:
   - Нурик меня в дневальные хочет загнать, говорит, что оружие надо. Нагана-то хватит?
   - Там три винтовки стоят в дежурке, так что вполне. Да и не случается ничего в общаге, по большому счету.
   - Да, и кобуру бы мне нормальную, чтобы ствол быстро извлекать, - вспомнил я. - Где взять? А то если бы я на еще секунду дольше свою лапал, меня бы на английский флаг порвали.
   - На базар сходим, не проблема. Под наганы много чего есть, там подберешь. Кстати, Паша намекал, что ты проставиться сегодня желаешь? Вроде как страдаешь и кушать не сможешь, пока боевым товарищам не нальешь, а те все до капли не выпьют?
   - Насчет страданий ты карман держи шире, не страдательный я, и вообще трезвость - норма жизни, - обломал я его в общем плане. - Но сегодня проставлюсь. За уцеление и за первый день.
   - Ну так а я о чем? - засмеялся он. - Вот перед этим делом..., - он пальцем изобразил у шеи "это дело", - ... как раз и на базар зайдем. Мне там для "опеля" поискать кой-чего надо.
   Мы вышли на улицу. Было уже не так холодно, как ночью, но не менее промозгло и стыло. Мерзкая погода какая.
   - Федь, а у вас тут такая погода подолгу?
   - Да вся осень до конца ноября, - кисло сморщился он. - Пока снег не пойдет. Потом до середины апреля дубак стоит. Это тебе не Сочи, климат паскудный.
   Мы пошли в сторону общаги по пустынной в честь выходного дня Советской. Народ отсыпался после рабочей недели, пока никуда не спешил.
   - Федь, кстати, а где ты свой грузовике держишь? А то что-то я его не вижу.
   - Да за общагой ставлю, тут же не украдут, чего бояться? А так весь город четверть часа пешком в любом направлении, что их без толку гонять? А так у многих есть. Себе-то колеса не хочешь?
   - Я домой хочу, если честно, - вздохнул я. - Легко бы согласился отправиться туда без всяких машин.
   - Об этом, Вов, забудь, - сказал Федя жестко. - Все, считай, что ты для того света помер, нет тебя больше. Скоропостижно скончался. Судороги, понос и смерть там с тобой случились. А обратной дороги из таких ситуаций, как сам понимаешь, нет. Так все же?
   - Что все же?
   - Насчет машины.
   - Есть предложения? - все же немного заинтересовался я.
   - Ну... да, можно и так сказать, - подтвердил Федя. - Я же тебе рассказывал, по-моему, про трофейный склад в... одном месте.
   - Было дело, - подтвердил я. - А что, не все еще растащили?
   - Там место поганое, народ старается не соваться. Ну а мы, фонарщики, вроде как привычные, можем себе позволить.
   - А тебе какой интерес голову под пресс еще раз совать?
   - За хорошие машины город и платит хорошо. У меня товарищ был, Серега, с каким планировали, да погиб он с месяц назад. А так бы одну вытащили тебе, потом парочку для города, читсо на карман. Или даже в Сальцево бы продали, есть там надежный человек. Махнули бы на трофейные стовлы, их там много, а потом через Длинного бы на нашем базаре продавали, копейка бы и капала. Да и вообще товарищ нужен. Там дальше ЛЭП нетронутая, например, лезть боятся, а за высоковольтный провод город тоже платит отлично, у нас пока кроме колючки, ничего другого катать еще не наловчились. ТЭЦ вроде есть, уголь есть, а светим везде керосинками. Грузовик есть, напарника теперь нет, а так бы халтурили на пару. С таких ходок можно еще две зарплаты в месяц поднимать, а то и больше.
   - Что за Сальцево? - споткнулся о непонятное название я.
   - Да городишко тут неподалеку, верст сорок к югу. Там народ обживается, которому тутошние порядки не по нраву. Тоже населения тыщ десять уже, не меньше. Веселое место, если можно так сказать, ходи да оглядывайся, чтобы не облапошили. Но базар там хороший.
   - А генератор? - напомнил я ему о его давешней идее фикс.
   - За генератором гнать надо завтра, в долгий ящик не откладывая. Генератор - это навроде дара небес здесь. Где есть генератор, там, считай, уже безопасность, можно новый дом даже осваивать.
   - А чего, здесь не делают? - удивился я. - Моторов же много, трудно ротор со статором соорудить?
   - Нетрудно, но дорого, да и не продают их просто так, каждый двигун на счету. Кустарям надо много чего добыть, чтобы потом свой генрик завести.
   - Генрик?
   - Генератор, в смысле, тут его так окрестили.
   - Меня на завтра на летучку призывают, - напомнил я.
   - Это я слыхал, - отмахнулся Федя. - Там ненадолго, а мы потом самое большее за четыре часа обернемся, до темноты запросто успеем. Я прямо туда за тобой заеду, все равно автомат из оружейки брать, я с одним тэтэшником за город не поеду.
   - Как скажешь, - кивнул я.
   Общага встретила шумом, волейболом во дворе, несмотря на дождь. Под навесом между двух корпусов, мужским и женским, большая компания жарила шашлык, тянуло дымом. Там смеялись, тренькала гитара, в общем, народ учился развлекаться без телевизора.
   В самом корпусе тоже было суетно, в буфете, в который мы заглянули на чашку чаю, народу тоже хватало. Играл патефон, с хрипом извлекая из заезженной пластинки какой-то вальс, еле пробиваясь через гул голосов.
   - Что-то людно для субботнего утра, нет? - удивился я, увидев такую картину.
   - А тут буфет вроде как клуб. Если с темнотой на улицу не выйдешь, где еще собираться? Поэтому такие есть везде, и население в них ходит.
   Взяли по стакану чаю с парой ватрушек у молодой задастой и грудастой буфетчицы, улыбавшейся всем в тридцать два зуба, отошли за столик у зарешеченного окошка.
   - А шашлычные как же существуют со всякими хинкальными, что на Советской? По вечерам пусто?
   - Ага, пусто, они с закатом прикрываются, - подтвердил Федя, размешивая в своем стакане не меньше пяти ложек сахару. - Кабатчики чаще всего и живут в этих домах.
   - А если кто засиделся?
   - Ну, у нас добежать до дому проблема небольшая, и ближе к ночи "пепелацы" объезд делают по улицам, подбирают тех, кто застрял. Кто-то на машинах ездит, тогда проще. Мы на "блице" покатим, так что без проблем.
   - А если в темноте на улице оказался, то вероятность не дойти до дому какая?
   Федя задумался, глядя в потолок, затем все же сказал, явно с сомнением:
   - Ну, не так чтобы очень большая, скорее всего дойдешь, но... понимаешь, смерть очень уж плохая, если на тварей нарвешься. Это хуже чем собаки разорвали. И все равно - десять раз дойдешь, а на одиннадцатый нарвешься. Ты вот "пионеров" видел, так? А это ведь тварь обычная, не из гнусных.
   - А что гнусное?
   - Много чего. Призрака встретишь, например. Потом дойдешь до дома и там такое устроишь... Вон, месяца три назад на Свердлова мужик семейный жил себе, задержался где-то, пришел домой. Топором жену и ее подругу зарубил, второй на улицу выскочить успел, и еще соседа изувечил, который на шум прибежал.
   - А с ним что? Убили?
   - Нет, живым взять удалось. Случайно почти, он еще за одним мужиком по подъезду погнался, споткнулся и скатился вниз. А тот, не будь дурак, навалился на него. Ну и вышло, что отпустить страшно, а вязать нечем, да и не получится. Так и держал, пока еще люди не набежали, стали ремнями вязать. Сразу-то не видели, что он троих положил.
   - А потом?
   - Потом уже мы прибыли, ну... не наша группа, в смысле, а вообще из Горсвета, коллеги, в общем.
   - И чего?
   - Приказ у нас конкретный, если есть хоть какая-то возможность брать живьем - брать.
   - И куда потом?
   - В НКВД, в подвал.
   - В НКВД? - чуть удивился я.
   - Ну, у нас там все сразу, и администрация, и безопасность местная, и научный отдел, и даже минздрав местный, просто сидят на Крупе, в здании местного ОблНКВД. Здоровый дом, крепкий, вот и заселились. Там и камеры есть в подвалах, вот в них таких одержимых и держат. Кстати, даже расстрельная есть, говорят, пробкой обитая. Все стенки пулями покоцаны, видать, не простаивала.
   В зале появился Паша, помахал нам рукой, но присоединяться не стал, подсел к двум молодым женщинам за столик у дальней стены. Те радостно его приветствовали, а я обратил внимание, что обе очень симпатичные, особенно одна, сидевшая ближе к стене, с гладкой прической, убранной в хвост, и с тонким профилем породистого лица. Еще отметил, что целовался Паша с другой, не с ней. Так просто отметил, без причины, но галочку где-то на подкорке поставил.
   - Ну чего, - сказал Паша, отставляя пустой стакан. - Я спать пошел. На базар потом еще идти.
   - Ага, я тоже, - закивал я, дожевывая ватрушку и заливая в себя последнюю пару глотков чаю.
   Бросив последний взгляд на понравившуюся женщину, я пошел следом за Федькой. И вправду, дел еще полно, а завтра вообще день суетной ожидается, надо бы выспаться. Да и колбасить меня продолжает после ночных приключений. То на говорливость пробивает, то на смех дурацкий.
   Выспаться всерьез за оставшиеся четыре часа не удалось, ну да ладно, мне не привыкать, да и вообще я спать не люблю. Жалко времени, ты спишь, а жизнь проходит. Так что с этим все в порядке было. Посидел на койке, помотал головой, отгоняя дрему, потом ополоснулся под прохладным душем - да и проснулся.
   Федька, когда я вернулся в комнату, тоже возился у себя за ширмой, уже что-то напевая, и когда я вошел, спросил:
   - Готов? Двинули?
   - Без проблем.
   - На машине поедем, - объявил он.
   - Потому что на базар?
   - До базара два шага. Потому что в кабак, затемно домой возвращаться будем. На колесах побезопасней.
   Решив, что слова "попойка" и "безопасность" связаны слабо, в случае если кто-то садится за руль, я предпочел этот момент прояснить. На что получил логичный ответ:
   - Тут все равно не погоняешь, ну и дэпээсников нет на улицах. Так что проблем не ожидается. А если опять на "пионеров" наткнемся, или "мартыхаев", то можно там путь свой и завершить.
   Ладно, ему виднее. Если в таком разрезе рассуждать, да еще ехать не маленьких жестяных жигулях, а на большой железной трехтонке, то выглядит такая идея не слишком уж страшной. Можно и прокатиться, встреча с забором сулит печальную судьбу все же забору, а не нам.
   По дороге налили воды в большую канистру, которую прихватили с собой. Во дворе общаги было еще шумней, волейбол прекратился. Но шашлычничали уже две компании, а под навесом уже пели хором, причем что-то жутко советско-попсовое, вроде "Миллион алых роз", который в исполнении не очень трезвого, но очень громкого нестройного хора звучал просто потрясающе. На дереве висели две самодельных доски для дартс, правда, заметно отличающиеся от привычных мне. Видать, из какой-то другой реальности сюда занесло.
   Машина стояла совсем рядом, мы только за угол завернули. Рядом с ней в переулке стояло еще с пяток. И судя по следам, несколько машин куда-то уехали, так что Федька не оригиналом был с частным транспортом.
   Сначала перелили воду из канистры в радиатор, потом забрались в кабину, а вот затем произошло нечто, меня озадачившее. Завелась машина непривычно - сначала Федька отпер своим ключом какой-то рычаг, скинув с него стопор, а затем этот рычаг потянул на себя. Что-то свистнуло под капотом, раздался звук быстро раскручивающегося стартера, потом мотор чихнул пару раз и завелся.
   - Че-то не понял, - честно заявил я. - Тут машины как заводятся?
   - Воздухом, - сказал Федя, вылезая на подножку с тряпкой в руке и протирая лобовое стекло. - Аккумуляторов-то тут хрен-ма, а если и есть, то их для военной техники под таким контролем берегут, что лучше даже не мечтать. Вот вместо них баллоны ставят, куда воздух подкачивается, вроде как тормоза на грузовиках бывают, в курсе?
   - Ага, помню, на зилах такие были, я еще мелким удивлялся, чего это ЗиЛ как встанет, так обязательно свистнет или пыхнет.
   - Именно, - кивнул он, возвращаясь в кабину и откидывая грязную тряпку под сидение. - А если нет воздуха, или система сломалась, то хватай кривой стартер, качай мышцу. Ладно, поехали.
   "Блитц" рыкнул, лязгнул коробкой передач и медленно тронулся с места.

* * *

  
   Рынок был настоящим. В смысле, место, на котором он находился, и раньше было рынком. Над воротами его так и было написано: "Колхозный рынок". И за воротами все было так, как с детства и памятно: грубые деревянные прилавки под навесами, грязь и окурки под ногами, продавцы, кутающиеся в фуфайки и ватники, смолящие папироски и лениво перебалтывающиеся друг с другом, серые мешки с перепачканной в земле картошкой, кочаны хрусткой капусты, выложенные горками. Еще были яблоки, пара сортов. Сушеные грибы на нитках.
   Откуда-то несло знакомыми запахами соленьев, перекрывающими запах гниющих овощей, и действительно, в крепком деревянном лабазе, что расположился у забора, виднелись кадушки, из которых тебе дородная тетка в грязном халате могла навалить хоть помидоров, хоть капусты, хоть огурцов. На них, в сущности, список разносолов и заканчивался. В общем, все как в упомянутом детстве в средней полосе России, в самом что ни на есть Нечерноземье. Импортных ананасов тогда на базарах не продавали, да и колхозные узбекские персики не в каждый город доезжали.
   Дальше в рядах была рыба, вяленая, копченая и свежая, было мясо, но уже остатки, привлекательные разве что для собак - свежатину в шашлычную субботу раздергали наверняка с утра. Ну и молочное, сыр да творог, простокваша в банках из зеленоватого стекла.
   Народу тоже хватало. Были и мужчины, и женщины, старые и молодые, все с сумками и мешками. Звякали весы с широкими тарелками, на которые торговцы быстро выкладывали чугунные черные гирьки, товар перекладывался в сумки. У павильончика с вывеской "Картошка" была небольшая очередь, мешки приставлялись к горловине деревянного желоба, и туда с гулом и грохотом катились земляного цвета картофелины, распространяя вокруг запах сырой земли.
   Краем глаза отметил, что много людей было вооружено. Не все, и даже не половина, но все же многие. У кого пистолет в кобуре, у кого и вовсе обрез, причем не только у мужчин.
   - Че смотришь как царь на жида? - толкнул меня в бок Федя. - Так и живем, и ничего, что пожрать находится.
   - Да не, все нормально, - отмахнулся я от несправедливого подозрения. - Просто воспоминания накатили, как с бабушкой ходил, совсем пацаном еще. Ох они и торговалась! Любила это дело. Она хохлушка, хоть в России лет двадцать прожила, но даже язык толком не выучила, гнала на суржике.
   - Со вкусом торговалась? - усмехнулся Федька.
   - Не то слово. Кстати, родители-то на работе были, а я с ней, так до третьего класса, примерно, у меня такое украинской "Г" в разговоре было, что даже я его сейчас сам помню.
   - Это как?
   - А я однажды очень удивился, обратив внимание, что все остальные его по-другому произносят. Ну и я попытался.
   - Получилось?
   - А че, не слышно?
   - А я не вслушивался, была охота. Ладно, нам дальше надо, - он указал на длинный кирпичный дом, кривовато выложенный и осевший в землю хлипким фундаментом, на котором вывеска потресканная вывеска "Уцененные товары".
   - Ох-ё..., - покачал я головой. - Тоже в наследство осталась?
   - Ага. Так его и знают, хотя уценки хрен дождешься. Тут все сразу в одной куче, несколько торговцев в складчину снимают. И мне туда, и тебе.
   Покосившееся и кривоватое крыльцо в "Уцененные" было выложено из вытертого желтоватого кирпича, дверь открывалась на чудовищно тугой пружине, а потом, выпущенная из рук, с грохотом захлопывалась. Я еще подумал, как торговцы все это в течение дня выдерживают.
   Торговцам на первый взгляд стук был пофигу. Они стояли кучкой, вполглаза поглядывая за посетителями, копавшимися в товаре, и трепались о чем-то своем. Один из них, короткий, темноволосый, с густой черной щетиной на толстых щеках, одетый в длинный черный кожаный плащ с пелериной и застежками на рукавах, живо напомнивший мне расстроенную моими требованиями заведующую вещевым складом в Горсвете, развел руки приветственно, сказал громко с сильным акцентом:
   - А, Федя! Что привез?
   - Мамед, ничего не привез, за покупателя сегодня, - покачал головой Федька и добавил: - И вообще не к тебе, а Петру.
   - Петя заболел, живот болит, меня за себя оставил тоже, так что ко мне, - засмеялся торговец. - Надо было забиться с тобой на сотню, и торговать сегодня не надо.
   - Тогда ищи свечи мне на "Блитц", вот такие...
   Федька полез в карман, вытащил свечу зажигания, завернутую в клочок газеты, протянул Мамеду, а мне сказал:
   - Вон, к Славе иди, он тут по оружию.
   При этом рукой показал на молодого, очень высокого и очень сутулого парня с длинными светлыми волосами. Тот как раз прислушивался к разговору, поэтому сразу спросил у меня:
   - По оружейной части?
   - Да кобура нужна, - сразу заявил я, чтобы не внушать излишних надежд. - Для нагана. И все.
   - Без проблем, - сказал он решительно. - Давай в мой отсек. Во, гляди, Бэ Че номер шесть, чего сыздил - должен съесть. Выбирай.
   Отсек, отгороженный от остальных двумя листами вертикально стоящей фанеры, был маленьким, зато плотно забитым товаром. На стене висели винтовки, все сплошь не самозарядные, наши "мосинки", длинные и короткие, и немецкие "маузеры". Было несколько двустволок, причем совершенно одинаковых, только разной степени потрепанности. Была пара итальянских "каркано" с огромной надписью возле них "Большая скидка!". Ну да, калибр-то...
   К удивлению моему, увидел и пару вполне пристойного вида СВТ-40, хотя Федя сказал, что в продаже обычно одни "болты". Ошибся Федя.
   На прилавке под толстым стеклом лежали пистолеты. На них, признаться, глаза немного разбежались.
   Незнакомых не было, тут альтернативная действительность сильно не нахулиганила. Глаз сразу задержался на компактном "Вальтере ППК", с него перескочил на его армейского родича "П38" - мечту моего детства. Рядом красовались собой два "парабеллума", с длинным стволом и обычный. Был и большой "девяносто шестой" маузер, и маузер компактный, для карманного ношения, и такой же маленький "зауэр". Были и наганы, такой как у меня, и с коротким стволом, как сказал Слава - "милицейский, типа угрозыск такие носил".
   - О, и вот чего есть... - тормознулся я на традиционного вида пистолете. - "Хай Пауэр"?
   - Ага, канадского образца, "ленд-лиз", - сказал продавец, вынимая ствол из прилавка и протягивая мне. - Почти не битый, тринадцать в обойме, одна запасная, кобура в подарок.
   - В магазине. - поправил я его.
   - У нас обоймой звали, - возразил Слава.
   - Значит неправильно звали, - приговорил я его действительность за неграмотность, после чего спросил: - И сколько?
   - Только для вас - двести рублей.
   - А если не только для меня? - уточнил я.
   - Тогда тоже двести, но уже никакого ощущения эксклюзива, - ухмыльнулся он, сверкнув дыркой в ровном ряду зубов. - Уровень удовлетворения намного ниже.
   - За удовлетворением я бы в бордель сходил, а мне бы скидочку.
   - Борделей тут нет, в ближайший сорок верст и все лесом, аж до Сальцева, а за скидочкой так еще дальше, - еще радостней объявил он, после чего добавил чуть серьезней: - Редкость, канадские браунинги в ленд-лизе вообще редкость, а кольты Администрация подмяла, так что смысла мне нет скидывать, все равно заберу. Он так первый день лежит, за пару дней точно продам. Тэтэшники тоже в городском арсенале, так что если нужно - у меня не ищи.
   - Ладно, померла так померла, - отказался я от мысли о покупке и вернул пистолет Славе. - По-любому денег мало. Кобуру бы мне для нагана, чтобы выдергивать быстро.
   - Выбирай, - сказал Слава, выставляя на прилавок большой короб. - Тут разные, от всяких мастеров, смотри что по вкусу, все сплошь для нагана, весь ящик. А вообще есть подешевле браунинга пистоли, если надо, тот же "парабеллум" отдам за сто двадцать. Или карманный какой возьми, девушке подарить, у нас это даже модно.
   - Слуш, я только провалился, аванс пока выплатили, да и все. И девушки нет, она по ту сторону осталась. В другой раз зайду, когда денег прибавится.
   - Как знаешь, - пожал он плечами.
   Из ящика крепко пахнуло недавно выдубленной кожей. Я взялся копаться, быстро убеждаясь, что качество товара даже несколько превышает ожидаемое. Они были все больше двух видов - мягкие и легкие, удерживающие револьвер клапаном и предназначенные для ношения подмышкой, и поясные, потверже и потяжелее, некоторые даже отформованные.
   Одна приглянулась, из хорошо выделанной толстой кожи, рельефная, с удобным клапаном, который и выпасть не даст, и сорвется от рывка. И рука на нее удобно ложится, я наган достал и примерил. И сама прошита на совесть, видно, что проживет долго. И на ремне удобно села, разве что рукоятка непривычно высоко поднялась. Но это ничего, так, кстати, даже удобно тянуться, и из-под куртки не видно.
   - Формовки по пятнадцать, плоские по десять, - сразу предупредил продавец. - Купил бы ствола, дал бы бесплатно.
   - Не, ствол пока дорого, - покачал я головой. - Вот эту возьму.
   - Еще надо что?
   - Да не, все, экономить пока надо, - сказал я, вытаскивая из кармана расчетную книжку.
   - Будут лаврики - заходи, всегда что-то найдем, - сказал Слава, перекладывая деньги в карман и протягивая кобуру. - Ты же в Горсвете с Федькой?
   - Ага.
   - Тогда и деньги будут, Федька на жопе не сидит, шуршит как электровеник, и ваши покупают часто. Заходи, в общем, дорогу теперь знаешь.
   В общем, недолго возился, Федька застрял, похоже, куда серьезней. Свечи лежали перед ним на прилавке, но Мамед теперь копался в каких-то шлангах, я особо не всматривался. Было на что и так глянуть.
   Магазин еще и одеждой торговал, как раз в соседнем с оружием отсеке, и заведовала этой торговлей средних лет худощавая женщина с остатками краски на волосах, видать еще в той действительности красилась.
   - Нужно что? - сразу спросила она у меня, стоило мне лишь глянуть на товар. - Зима на носу, запасаться пора.
   - Выдадут, - сразу отоярился я от настойчивого маркетинга.
   - Форму, - уточнила она. - А к барышням? Что-то приличное нужно.
   - Барышень нет, так что не актуально, - сумехнулся я в ответ на ее заявление.
   - Это упущение, мужик видный, - чуть добавила она кокетливости, которую я предпочел не замечать. - А тут вот какое-никакое шитье наладили, уже поприличней. Брючата вон шьем из тонкого брезента, не хуже джинсов получаются, куртки кожаные. Тулупчики завезли вон, как раз с утра развесила, видишь?
   Она указала тощей рукой с обгрызенными ногтями на вешалки с вполне добротными тулупами, короткими и длинными. Были даже дубленные куртки вроде "бомберов", какие не стыдно было бы надеть даже "по ту сторону". Я даже задумался, как без такого зиму зимовать, лучше ведь и не придумаешь ничего.
   Кстати, "брючата из брезента" мне тоже по детству моему вспомнились. Джинсов было не достать, да и денег за них спекулянты просили немерено, далеко не всем по карману, вот народные умельцы из "брезентухи" бурого и зеленого цвета наладили пошив некого их подобия. Даже в моду вошли, помню, бурые еще и "вытирались" на манер пресловутых и желанных американских штанов.
   К кое-каким, пошитым на манер "тактических", я даже присмотрелся, цену спросил, которая не отпугнула. На службу их даром не надо, к сапогам лучше всего казенные галифе, а вот так, гулять, например... Буду же гулять. Ходить куда-то буду, наверное. В кабак вон. Или в кино, в котором ночью с "пионерами" бились.
   - На кожу посмотри, куртки вон, даже штаны можно пошить, но это уже по мерке, - продолжала просвещать она меня.
   Штаны для мотоциклиста хорошо, кто спорит, на "харлее" даром что щитки стоят, а грязь летит все равно. Пригодились бы тоже. Их даже изляпаешь, так тряпочкой протрешь - и порядок.
   А вообще много чего пригодилось бы еще. Свитера вязанные, пусть из грубой пряжи, но теплые, лежали стопками. Были вполне серьезного вида бушлаты на вате, на манер армейских пошитые, и простеганные фуфайки со штанами. Нашлись и шапочки "гандонки", на манер вязаных подшлемников, некоторые еще и в маску раскатывались. Когда Федька, обернувшись, увидел, что я такую рассматриваю, он даже не удержался, сказал:
   - Хрен ли думаешь, а? Бери, тебе на моце кататься зимой никто на складе маску не выдаст, всю будку выстудишь. Их к сезону разбирают.
   - Верно Федька сказал, - поддержал его прислушивавшийся к разговору Слава. - Без маски зимой жизнь не в жизнь.
   Пришлось взять, расставшись с десяткой. Я, на самом деле, и сам это понимал, несложно представить результат езды на мотоцикле по морозу без нее. Сунул шапочку в карман, скрутив, решив больше ни на что не тратиться, а то черт его знает, какие счета здесь в кабаках выставлять принято.
   - Кстати, а с обувью как? - спросил я у продавщицы на всякий случай.
   - Соседний флигель, там Оганесян-сапожник целый цех организовал, - указала она рукой куда-то на стену. - Хорошо шьет, особенно если фасон не сам придумывает, а ты ему говоришь, что нужно. Ну и лавка обувная там есть, хочешь - глянь пойди.
   - Ладно, в другой раз загляну. Федь, закончил? - спросил я товарища.
   - Ага, почти, сейчас пойдем, - кивнул он и обернулся к продавцу: - Мамед, мешок или пакет дай.
   - Где я тебе пачет возьму? - слегка возмутился продавец, заодно проявив свою национальность произношением слова "пакет". - Нет у меня пачет, я тебе что, "Седьмой континент"? Мешок приноси.
   - Да забыл я, - досадливо поморщился Федька.
   - Мешок дам, другой раз принесешь.
   - Давай, потом разберемся.
   Федя купил какую-то увесистую железную деталь для машины, как он сказал - про запас, но что именно, я не увидел, а в мешке не поймешь. Разве что вид у него довольный был, видать и вправду нужное.
   - Ну что, до машины и в кабак? - уточнил он, когда мы вышли на улицу, на сырой и холодный ветер.
   - А есть еще планы?
   - Никаких.
   - Ну и у меня никаких, - заявил я. - Не вижу ни одного повода, который мешал бы нам выпить.
   - Я люблю тебя жи-изнь... - запел Федя - ... Что само по себе и не ново! Ну чего встал, пошли скорей, шланги горят и на старый стресс новый накладываться начинает. От "недопила".
   - Ты сам шире шагай, - подтолкнул я его. - Давай, как в классике, "А я иду, шагаю по Москве".
   - Это ты по Москве, - прервал он меня. - А я с других краев.
   - Это каких? - удивился я.
   - Пад го-оро-одом Горьким, где люди-и как волки, в рабо-очем поселке па-адруга живё-ёт! - протянул он так громко, что какая-то тетка, не ожидавшая приступа Фединого вдохновения, шарахнулась в сторону, чуть не выронив авоську.
   - Так это чего, сюда не все из Москвы сыпятся? - удивился я. - Или ты в другом месте вынырнул?
   - Из разных проваливаются, - ответил он, поудобней перехватывая увесистый мешок. - Но из Владивостока или Парижа пока не случались, есть какие-то лимиты по радиусу. Так, все больше Средняя Россия, но совершенно вперемешку.
   - Хм... - озадачился я. - А вообще какие-то закономерности есть?
   - Есть... на жопе шерсть, - вздохнул Федя. - Толку-то с них? Тебе на лекцию идти надо?
   - В понедельник надо, сказали.
   - Так ты на работе предупредить не забудь, - напомнил он мне. - А вообще за все закономерности там тебе и расскажут. Наверняка кто-то из научников будет, для этого и собирают, чтобы поведать, что у нас тут и к чему. И каким боком. Или раком.
   - А больше все же боком или раком?
   - Все больше раком, и выходит боком, - усмехнулся он. - Не было, говорят, поначалу у Тьмы такой активности, чем дальше, тем больше проблем от нее. И твари сильнее становятся. Никогда ведь по стенам не ползали, а сегодня, а?
   У меня в мозгу намертво отпечатался стоп-кадр, в котором темная и жуткая тварь ползет по потолку с твердым намерением распотрошить меня, наивного. Как вспомню, так мороз по коже.
   - Кстати, в понедельник мы выходные, так что предупреждать некого. И незачем, - сказал я.
   Машин у рынка немного убавилось, самое торговое время уже прошло, народ расходился понемногу. Сворачивались и торговцы. Несколько колхозников курили папиросы возле большого "студебекера", о чем-то разговаривая и посмеиваясь. На борту грузовика была крупная надпись белыми буквами "Колхоз "Раменское". Лучшая свинина!"
   - По субботам мясом хорошо торговать, - кивнул на них Федя, попутно закидывая в кабину мешок с железякой. - А у раменских и вправду свинина самая хорошая, черт знает, что там у них за свиньи.
   - Колхоз-миллионер? - усмехнулся я, вспомнив старые формулировки.
   - А то! Получше многих живут. Свиньи у них, птицеферму открыли. Уважаемые люди. Отряд самообороны организовали.
   - Кстати, Федь, я вот чего спросить хочу, - сказал я, забираясь на пассажирское сидение. - А вообще у вас тут что за государственное устройство?
   - В смысле? - не понял он.
   - Ну, Углегорск - город областной, так?
   - Так, был раньше, до того как люди исчезли.
   - А сейчас?
   - Сейчас... сейчас он вроде как областной, только область куда меньше. Несколько деревень и городок Захолмье подчиняются, а Сальцеву на область класть вприсядку, сами по себе живут. А пара деревень так под ними числится.
   - Не враждуете?
   - Если явно, то нет, - сказал Федя, запуская стартер. - А так враждебность есть, как не быть. Главе Администрации такое пренебрежение как серпом по яйцам, он конкурентов вообще не любит, а по мне так и хорошо, что Сальцево есть.
   - Это почему?
   Машина тронулась с места и покатила со стоянки, пристроившись в зад какой-то потрепанной полуторке с вырванным задним бортом кузова, в котором горкой лежали пустые дерюжные мешки. На них сидел, опираясь на борт, крепкий бородатый мужик с трехлинейкой за плечом.
   - Почему? - повторил вопрос Федька. - Да потому что так конфликтов меньше. У нас тут сам видишь, практически социализм, чуть не военный коммунизм. Ну и сбились в кучу здесь те, кто считает такую жизнь в данных обстоятельствах правильной. А все кто не считает, не мутят воду, а перебрались в Сальцево, где живут по своей вере. Чем плохо?
   - До драк не доходило?
   - С сальцевскими-то? Нет. Мало нас, и так проблем хватает, куда тут воевать. А так всякое бывает. Разведбат постоянно то с бандитами, то еще с кем дерется. Не до Сальцево. Да и народ туда дорогу знает, у кого дела, кто и поразвлечься ездит, и базар там хоть куда.
   - Мирное сосуществование, в общем.
   - Именно. Сосущее-Ствование. Непонятно только, кто в финале и у кого сосать будет.
   - Дойдет до конфликта все же?
   - Дойдет рано или поздно, два медведя в одном гнезде - сам понимаешь. То, что до сих пор не сцепились - ваще ни разу не показатель. Все впереди.
   Езда была недолгой, только, вроде бы выбрались со стоянки на улицу, разогнались, пару раз повернули, и оказались на Советской, как раз у трехэтажного дома, у которого над дверью висела вывеска с надписью "Шашлычная "Телави". Это было единственным признаком того, что в доме находится пункт общепита, потому что во всем остальном дом напоминал больше всего небольшую тюрьму. И впечатление такое создавали, естественно, мощные решетки на окнах всех этажей, которые вкупе с потемневшим красным кирпичом выглядели мрачновато.
   Перед кабаком в рядок выстроилось несколько машин, включая знакомую по фильмам "эмку" и полноприводный ГАЗ-67. Там же стояла полуторка с самодельным кунгом, на котором было написано "Трактиры Абуладзе".
   Мы, выпрыгнув из кабины, решительно направились к двери кабака. Жрать уже хотелось откровенно, да и успокоительного принять после веселой ночки тоже требовалось.
   С трудом оттолкнув массивную дверь, мы проникли в полутемный зал заведения, наполовину заполненный посетителями.
   - О, отлично, пока стол еще можно выбрать, - сказал Федя. - А то скоро понабегут сюда, место популярное, к тому же суббота.
   Я огляделся. Интерьер особыми изысками не поражал - массивные столы, лавки, стены местами кирпичные, местами штукатурка - не обветшание, а элемент декора такой. У дальней стены длинная стойка бара с высокими табуретами перед ней. За ней с сосредоточенным видом наливал пиво в высокую кружку толстый седой кавказец.
   Сбоку от стойки виднеется окно в кухню, возле которого сейчас со скучающим видом стояла крепкого сложения деваха с пустым подносом - явно официантка, ожидавшая заказа.
   - Давай, куртки бросим, мол стол занят, и пойдем заказ сделаем, - сказал Федя.
   - А официантка их не принимает?
   - Не, как Шалва говорит, тут все по-грузински, как у них принято. Подошел, посмотрел на мясо с сыром, выбрал что нравится, там и заказал. А вот готовый уже принесут.
   Ага, не знаю, из какой действительности был этот самый Шалва, но в моей так и было, вспомнилось, довелось мне в Грузии побывать. И во всех трактирах за городом, которые больше под открытым небом, такая система и была.
   - Здравствуй Шалва, здравствуй дорогой! - с ходу заявил Федя, подходя к стойке.
   - Гамарджоба*, дорогой, - сказал толстяк, явно собираясь Федьку обнять, да вот стойка помешала, поэтому просто руку пожал.
   ----------------------------------------------------------------------
   * Гамарджоба (груз.) - Здравствуй.
   ----------------------------------------------------------------------
   Затем и я с ним поручкался. Хоть и толстяк, а ладонь крепкая. Заодно Федя представил нас:
   - Шалва, это Володя, новый коллега, Вова - это Шалва Абуладзе, владелец данной шашлычной и соседней хинкальной, кулинарный бог нашего Отстойника.
   - А, ты скажешь! - отмахнулся толстой волосатой рукой Шалва. - Володя, знакомы будем. Ты сегодня это... ра квия*,... проставляешься?
   -----------------------------------------------------------------------
   * Ра квия (груз.) - дословно "Как называется", буквально - "Как его...", затруднение с подбором слова.
   -----------------------------------------------------------------------
   - Именно так, - подтвердил я его догадку. - Рекомендаций ждем.
   - У меня только вина нет, откуда его брать, а в остальном все хорошее. Сулугуни свежий, это друг мой в деревне делает, есть еще копченый, шашлык... я давай вам разный сделаю, лопатка, шейка, окорок... сколько вас?
   - Трое, еще один сейчас подойдет.
   - Пить что будете?
   - Водочки нам, - сразу влез Федя, - Мы после ночного, стресс у нас.
   - Хо!*... Стресс надо водкой, верно. С зеленью теперь плохо, понимаешь, а остальное все принесем. Мужужи будут, хачапури... Садитесь, в общем, все принесем. Барышни ожидаются?
   ------------------------------------------------------------------
   * Хо! (груз.) - буквально "Ага!"
   ------------------------------------------------------------------
   - Откуда у меня барышни, второй день здесь всего, - засмеялся я.
   - Федя вон не второй день, и ходок хоть куда, - Шалва кивнул на моего товарища.
   - Не, таких планов вроде не было сегодня, если только кого знакомых увидим, - ушел в отказ Федя. - А так мужская компания, первое дежурство обмываем.
   - Ну тогда давайте, кутите, - сказал Шалва, просматривая, что он записал в блокнотик, пока нам меню диктовал.
   - Пошли, Володь, все будет в лучшем виде.
   - Часто здесь бываешь, - спросил я его, когда за стол уселись.
   - Да частенько, - кивнул он. - Так по талонам питаюсь, тратить особо и некуда, вот с девушками и заходим. Сюда - поужинать, потом в "Би-Боп", джаз послушать. Других клубов тут нет, а так народ играет, и неплохо. Где Паша-то, обещал же не опаздывать?
   Действительно, Паши пока не было. Хотя "дипломатический максимум" в пятнадцать минут пока еще не прошел, еще все в рамках приличий.
   Официантка с подносом пришла почти сразу, принесла водку, кувшин морса и холодные закуски. Сноровисто расставила перед нами, подмигнула Федьке по-приятельски, и ушла. Тот вздохнул, глядя на водку, затем спросил задумчиво:
   - Двое вообще одного ждут или как? Холодильников тут нет, в воде охлаждают, так что сам понимать должен.
   Я взял бутылку в руки, осмотрел. Этикетки не было вообще, а обычная пробка, как в былые времена, залита бурым сургучом, который уже отколупали, чтобы облегчить нам доступ к вожделенному напитку.
   - А точно водка? - спросил я. - А то ни надписей, ничего такого.
   - Точно, бутылку такую только для нее делают.
   - А паленой не бывало?
   - А кто ее будет делать? Тут кто паленой торговать попробует - считай разорился. Это мы тут столица мира, семнадцать тыщ душ, все друг друга знают, а прикинь как в других местах? Да морду набьют, так что не очкуй, все пучком.
   - О, Паша!
   Действительно у дверей стоял Паша, оглядывался по сторонам. Я помахал ему рукой и он решительно направился к нам.
   - Звиняйте, мужики, у самых дверей Власов перехватил, несли его черти мимо, - сказал он, скидывая кожаную куртку и усаживаясь за стол.
   - А чего хотел? - полюбопытствовал Федя.
   - Да я и сам толком не понял. Он датый малость, тоже расслабляется, нагнал чего-то про новый график дежурств.
   - А, ну об этом уже год говорят. Давай, Володь, наливай, хрен ли напиток греть.
   Ну, это я и без него сообразил. Друзей-приятелей у меня пока здесь мало, так что больше никого из приглашенных не ожидалось. В общем, разлил, в руках согревать тоже не стали, Паша кивнул, сказал: "Ну, с первым боем, первой охотой! Ни пуха!" И после того, как мы хором заявили: "К черту!" - водка ушла по назначению.
   - Слуш, а ничего так! - решительно заявил я, закусив дозу кусочком сулугуни, макнув его в острый сацибели.
   - Я же говорил! - наставительно поднял палец в потолок Федька. - Водка здесь что надо. Шалва разве что без вина здесь помирает.
   - Нет вина?
   От хорошего "саперави" под шашлык я бы и сам не отказался. Но тут его точно не предлагали.
   - А откуда браться? - хмыкнул Федька. - Так далеко на юг от нас никто не забирается. Есть яблочное, но сам понимаешь, кахетинцу это вроде оскорбления. Хотя по мне так и ничего, не из бояр, и девушки любят за неимением другого.
   - А вообще как далеко забирался?
   - В соседнюю область, по прямой двести верст, а если все пятна Тьмы объезжать так все пятьсот накапает. Халтура такая подвернулась. Но как все расходы и возможные проблемы подсчитал, то решил опыт больше не повторять.
   - А не ты?
   - Ну... из разведбата народ катается... да туда же, пожалуй. Дальше им и делать нечего. На север ездят тоже верст за триста, как я слышал, там и населения-то нет, так, пара хуторов неподалеку от Углегорска, да и все.
   - А зачем?
   - Тьма движется. Вот они и следят, куда движется и зачем. Ну и следят за тем, что оттуда появляется. Мрачные туда командировки, чуть не за штрафные считаются. Ни людей вокруг, ни зверья даже нормального, одни неприятности на свою жопу.
   - Ну, туда вообще-то первый взвод посылают, самых опытных, - влез в разговор Паша. - И оклад и с выслугой им чуть не тройные, плюс всякие премии.
   - Ну да, - кивнул Федя. - Хуже работы-то в городе нет, мы по сравнению с ними чистый детский сад. Утренник, блин, с зайчиками. Ладно, давай по второй сразу, а то слышал, что по данным Всемирной организации здравоохранения промежуток между первой и второй должен составлять от тридцати до сорока секунд, никак не больше.
   - А если больше? - уточнил Паша, пока я разливал водку по стопкам.
   - Тогда уже необратимый ущерб организму наносится, - решительно ответил Федька и уточнил: - Какой - точно не знаю, но что наносится - чувствую прямо сейчас. Ладно, за нас с вами и хрен с ними. Поехали!
   Звяк граненных стопок из мутноватого стекла, горячая волна по пищеводу, острая закуска, на этот раз крепкий бочковой огурчик, остро пахнущий чесноком.
   - Дальше ходят по реке, - дополнил информацию Паша. - Я тебе говорил ведь, что там никакая тварь не образуется?
   - Ага, было такое, - вспомнил я.
   - Так что суда гоняют. Табак привозной же, водка тоже, зерно везут, у нас тут кроме картофана с морковкой и не растет ни хрена. Водка, опять же. Пиво. Кожи. Да много чего везут. Но суть в том, что так ходят и за тысячу верст. Можно и дальше, но там плотины, и прямо на границе тьмы, не пройдешь.
   - А, ну да, ты же вроде раньше на судне работал? - вспомнил Федька.
   - Точно, семь месяцев палубным матросом был, пока на берегу мартыхай не цапнул. Пока лечился, место заняли, ну и я в Горсвет устроился.
   - Че за мартыхай? - спросил я.
   - У Власова справочник возьми по самым распространенным тварям, тебе по работе знать полезно, - сказал Паша. - А мартыхай - это навроде обезьяны небольшой. Быстрый, скотина, нападает всегда стаями. Вот и нарвался прямо у пристани, на разгрузке, схоронилась тварь прямо под пирсом.
   - А они чего, ядовитые? - уточнил я.
   - Погодь, - прищурился Паша. - У тебя хоть какой-то ликбез был? Нет?
   - Н-нет, - пожал я плечами. - Оформили, на следующей день мотоцикл, оружие и сразу на сутки отправили с вами.
   - Идиоты, - вздохнул он. - Положен же инструктаж подробный, даже зачеты сдавали.
   - Это потому, что его в гараж увели, - подумав, сказал Федька. - С водилами все обычно проще, они в битву не лезут, не прикинули, что он в группу чуть не дозорным. А там замотались.
   - Да наверное... Потери были, народу не хватает, вот и обрадовались. Тем более, что на мотоциклах никого.
   - Научить не трудно, если время есть, - сказал я. - Хоть сам возьмусь, без проблем.
   - Поговори с Альбертычем... Антоновым, в смысле, он у нас вроде как за начштаба, а заодно самый толковый. Возможно, что так и сделаете, будешь еще и людей готовить. За работу инструкторам приплачивают неплохо, кстати, имей ввиду. Да, к чему я... Все твари, что приходят из Тьмы, ядовитые, ты это имей ввиду. Или заразные, черт знает, как это правильно назвать.
   - А в чем проявляется? - насторожился я.
   - Ну... если в ногу, как меня, то нога холодеет, чернеет, следующая стадия, до которой я не дошел, появится как бы туман черный над ней. Туман есть - ты готов.
   - Умер?
   - Да щас. Сам тварью становишься. Причем человеком, каким и раньше был, только световой тест не проходишь.
   - Это в глаза?
   - Ага. Глаза совсем черные получаются.
   - А как лечить?
   - В сущности светом, просто очень сильным и направленным. Ногу как в палатку из ламп суют, жар такой, что чуть не кожа пузырями. И так сидишь суток двое.
   - И срабатывает?
   - Со мной сработало.
   Чуть подумав, спросил уже дополнительно:
   - А первая помощь есть?
   - Тот же свет, чем больше, тем лучше. Прямо на укус и все вокруг. Чем ярче будет и чем больше тепла от него - тем медленней заражение.
   - Понятно... - покачал головой я, причем в этой самой голове мелькнула мысль насчет того, стоило ли так горячиться и сразу наниматься на работу в Горсвет, или лучше было сперва расспросить подробней. Но потом решил не грузиться, что сделано, то и сделано.
   Потом трепались ни о чем, причем Федька старательно обходил тему завтрашней поездки за генератором, видать, не хотел никого в долю брать. А может что и другое. Большими друзьями они с Пашей не были, насколько я понял, скорее коллегами по одной группе. Лучший Федин друг погиб недавно, насколько я понял, да и то он по разговорам был вроде делового партнера скорее, чем именно другом числился. Федька парень ушлый, по нему сразу видно, а вот без напарника хорошего зарабатывать не получается.
   Ну, ничего, такой интерес тоже конструктивен, когда народ в делах друг без друга никуда. Я ведь тоже по жизни на одну зарплату существовать не привык, так что сам не знаю, чем бы еще трое суток между дежурствами занимал.
   А вот Паша посолидней в поведении, кстати, посерьезней шелапутного и шумного Федьки. И вообще он такой, в себе и своих действиях уверенный. Дойди до больших проблем, я бы лучше такого рядом с собой иметь предпочел. Хотя, может я и не справедлив ни разу, несерьезность вовсе не означает ненадежность. По-любому Федька мне нравится, да и не войду я без него в курс местных реалий быстро.
   Пришел Шалва с большим блюдом, заваленным дымящимся душистым шашлыком. Сказал:
   - Аба*, кушайте на здоровье. Хлеб-соль, как говорится. Водки еще принести?
   ----------------------------------------------------------------
   * Аба (груз.) - буквально переводится как "Ну,..." или "В общем, ...."
   ----------------------------------------------------------------
   - Водки обязательно, - кивнул я. - Тут еще на раз разлить, и можно считать, что пузырек приговорили.
   - Привез человек эту... ра квия... хреновуху привез, первый день торгую. Хотите?
   Я не нашелся что ответить, глянул на Федьку, который сказал:
   - Дело хорошее, но фигле мешать? Давай в другой раз. А вообще дело хорошее, это Симыч, что пельмешку держит, где-то брать стал. Я пробовал, и водка и закуска сразу, аж в нюхало шибает.
   Тут я с ним согласился, сел водку пить - воздержись от экспериментов, они до хорошего и правильного точно не доведут.
   Блюдо с шашлыком, уже снятым с шампуров, плюхнулось на середину стола, испустив благоухание и поразив сразу во все нервные и вкусовые центры, мы, кто быстрее, потянулись туда вилками, перекидывая в тарелки мясо.
   - Видал? - гордо сказал Федька, демонстрируя разрезанный кусок шашлыка. - Снаружи хрустит, внутри белый как курица. Шалва толк знает в своем деле. Эх, люблю повеселиться, особенно пожрать.
   После чего демонстрационный экземпляр попал к Феде в зубы, где и исчез навсегда.
   - Так жарит не он вроде, - уточнил Паша. - Шалва только заказы принимает.
   - Шалва налаживает производство, что важнее всего! - прожевав, Федя многозначительно поднял палец к небу. - Правильное руководство - половина успеха. Даже больше. А жарит не он, точно, жарит Вахо. У них тут, можно сказать, грузинско-кулинарная мафия.
   - Кстати, а хинкальная как? - я ткнул пальцем куда-то себе за спину, приблизительно в сторону упомянутого заведения.
   - Шашлычная у нас типа высший класс, две звезды Мишлен, - взялся объяснять Федя. - Или три, сколько их там бывает. А хинкальная - почти общепит. Ну и подешевле будет, само собой.
   - Там даже просто пообедать не дорого, как в пельмешке соседней, - пояснил Паша и вдруг оживился, глянув в сторону входа: - О, смотри кто пришел?
   - Кто? - обернулся туда же я и увидел двух женщин, стоящих у входа и оглядывающихся.
   В одной из них я к тихому удовольствию признал ту самую, что видел сегодня в буфете общежития, как раз с Пашей. Точнее даже видел обеих, просто именно на нее обратил внимание.
   - Володь, не возражаешь? - спросил меня Паша, и не дожидаясь ответа, замахал руками, приглашая.
   Его заметили, женщины направились к нам. Та, что пришла с понравившейся мне, улыбалась Паше так, словно на праздник попала. Она же и сказала:
   - Ой, Пашка, не ожидала. Вас сюда какими ветрами?
   - Вот, товарищ проставляется, - сказал Паша, пояснив дополнительно: - Напарник мой. Знакомьтесь, это Лена, - он указал на среднего роста худенькую шатенку с короткой стрижкой, - Это Володя, Федор, мы все работаем вместе... Это Настя. Настя подруга Лены. К нам сядете?
   - Паш, а как ты думаешь? - ехидно осведомилась Лена. - Надеешься, что в другое место пойду, мешать не буду? Даже не надейся.
   Они и присесть не успели, как подбежал Шалва, на ходу вытирая руки передником, заулыбался:
   - Мы шашлык едим, - словно внося последний штрих в вечную гармонию мира, сказал Федя, словно уже не прибавить и не убавить.
   - И? - выжидательно спросила Настя, чуть склонив голову набок. - Это предложение или наоборот, просьба не претендовать?
   - Это как вам совесть подскажет, - патетичным шепотом ответил Федя.
   - Совесть подсказывает, что весь шашлык вам все равно не сожрать, делиться надо, - безапелляционно ответила Настя.
   Во время этой словесной пикировки я просто разглядывал ее исподтишка. Как с утра понравилась, так и сейчас ничего не изменилось. Спортивная, среднего роста, улыбчивая, с ямочками на щеках и ровными белыми зубами. Глаза карие, ясные, под высокими тонкими бровями, волосы русые, гладкие и густые, убранные в густой тяжелый хвост на затылке.
   Нет, не ошибся я с утра, правда хоть куда девица. На вид около тридцати, если присмотреться. Обе они, и Настя, и Лена, одеты в кожаные куртки, брюки из серого брезента со множеством карманов и ботинки вроде туристических. Как понимаю, в нынешних условиях самый приличный из доступных стилей, спортивно-туристический, так сказать.
   - Новенький? - спросила Настя уже у меня.
   - Да, третий день здесь, пока осваиваюсь помаленьку.
   - Как сюда угодил? И сам откуда?
   Последовательно ответил на оба вопроса.
   - О, а я из Подмосковья, из Мячково, - вроде как обрадовалась она.
   - А сюда как?
   - Из спортзала, в раздевалке свет погас. Когда выбралась наощупь, оказалось, что тоже в раздевалку попала, только шахтерскую и заброшенную.
   - И как ты дальше?
   - Повезло. Повезло, что уже переодеться успела, выбралась хоть не голой на холод, а в спортивном костюме, и даже куртку в руках держала. Ну и в том повезло, что шахта ближняя к Углегорску, "Имени 9 января" которая, поэтому как выбралась, так и сразу поняла, куда идти надо, там только через мост.
   - И где сейчас?
   - Я? - она словно чуть удивилась вопросу, затем кивнула, как будто осознав, что я тут новенький. - Пилот я, на По-2 летаю. Я же из Мячкова, чуть не выросла в аэроклубе, потом закончила училище гражданской авиации.
   - О как! - посмотрел я на нее с уважением, да и пожалуй что с завистью. - В городе и авиация есть?
   - В городе нет, у нас есть, - покачала она головой, наблюдая как вернувшийся от стойки Шалва расставляет стаканы и тарелки для них, и раскладывает приборы. - Городу вроде как недосуг заниматься, да и специалистов не было. Ну и у самолетов состояние тоже не блистало, браться за починку никто не хотел, так и плюнули.
   - И?
   - Единомышленников нашла, повезло. Очень летать хотелось, не могла представить, что здесь бросить придется. Начала искать людей, оказался в городе еще один летчик, только военный, из транспортной, потом и технарей подобрали. Там все несложное, так что за полгода довели все до ума, теперь с Администрацией общаемся на подрядной основе, летаем.
   - Много вас, летунов?
   - Трое уже, одного мы обучили, на "кукурузнике" проще простого, - она даже четыре пальца оттопырила, показывая мне, чтобы я не ошибся. - И техперсонала с десяток. А самолетов аж четыре.
   - И куда летаете?
   - Да куда угодно. С почтой в соседнюю область, по деревням и городкам, По-2 ведь на любую полянку садится. Хочешь прокатиться?
   - Да с радостью! - чуть не подскочил я от радости, потому как появился легальный предлог продлить столь желанное знакомство. - А когда можно?
   - Хотя бы в понедельник, - пожала она плечами. - Как выходные закончатся. Я там с девяти утра, подъезжай. Знаешь, где аэродром?
   - Нет, не знаю, - покачал я головой. - За периметром где-то?
   - Частично, в самом городе отсюда десять минут пешком.
   - Я покажу, без проблем найдешь, - вмешался Федька. - Это как от нашей общаги не на Советскую, а в противоположную. И как упрешься - так и налево, там вообще рукой подать. На улице Краснопролетарской.
   - Ага, спасибо, - поблагодарил я за целеуказание. - Сгоняю в понедельник, как раз после лекции. Часов... в двенадцать, не знаю, нормально будет? - обернулся я к Насте.
   - Нормально, у меня на понедельник вылетов вообще нет, - ответила она. - Только одевайся потеплее, и очки прихвати, у вас же есть? Взлетим - холодно будет, ну и ветер. Главное. Чтобы погода уж совсем нелетной не была.
   - А как тут с прогнозами? - заинтересовался я.
   - А никак, - ответила Лена. - Откуда здесь прогнозам браться? Одни народные приметы, да и те врут. А так погода предсказуемая, осенью здесь осень, весной - именно весна, лето теплое, даже жаркое, зима такая холодная, что зуб на зуб не попадает.
   - Зимой колотун здесь, точно, тридцатник не исключение, но вообще не Севера, так, десять, пятнадцать ниже нуля. Одеваться надо хорошо, потеплее. - дополнил информацию Паша.
   Сидели еще долго, выпили немало, но всерьез никто не опьянел. Дамы, впрочем, на водку не налегали, а отдали должное тому самому яблочному вину, о котором Федя говорил. Мы же как и планировали, все по водке больше, и он помогла - напряг после ночи с темными "пионерами" и беспорядочной стрельбой все же снялся, что очень радует. Гостеприимный Шалва предложил организовать нам развоз по домам, потому что на улице была уже темень, а двери шашлычной закрыты на тяжелый засов, но мы отказались.
   В результате мы вчетвером, Паша со своей Леной, которая, кстати, работала в городском госпитале, где он с ней и познакомился, и с Настей, забрались в кузов. Хоть настроение было и немного шальное, но я заметил, что особо никто не расслаблялся. Вроде и болтали, сидя на скамейке и держась за борта, но были все настороже. Паша клапан на кобуре расстегнул, дамы тоже оказались вооружены - у "товарища красного военлета", как я уже повадился называть Настю, был в кобуре на поясе "парабеллум", да и Лена оказалась не с пустыми руками, в кобуре под курткой у нее нашелся "вальтер ППК", с ее слов - Пашин подарок. А что, нормально, даже со вкусом.
   Ничего не случилось. Сначала довезли женщин, Настя и Лена жили в одном и том же четырехэтажном доме по улице Урицкого, и даже делили двухкомнатную квартиру - отдельных здесь точно на всех не хватало, так что и коммуналок хватало, и вообще приспосабливались как могли. Пока они шли к освещенному подъезду, ждали, пока пропустит дежурный, посветив каждой в глаза, мы стояли рядом, вглядываясь в темноту. Ну чисто телохранители, в другой бы ситуации заржал уже, но тут не до смеха было, руку с гнутой рубчатой рукоятки нагана не убирал, ожидая, что из ближайших кустов выскочит "пионер".
   "Пионер" не выскочил. Затем поехали было в общагу, но по пути нам с Пашей, так и оставшимся сидеть в кузове, показалось, что в темном и пустынном проходе между зданиями мелькнула какая-то быстрая тень нехорошего вида. Остановились, осветили фарами проулок - и вправду вроде как мелькнуло. Прошли несколько шагов вглубь, держа оружие наготове, никого не заметили, но дальше все же гоняться не стали - опасно, ни света переносного с собой, ни серьезного оружия.
   Не поленились, заехали в Горсвет, где "сигнализировали" дежурному. Тот, не взирая на запах водки, распространяющийся от нас, принял все всерьез и сразу связался с ПБУ, после чего сказал:
   - Скатается группа, посмотрит. Микояна двадцать два, верно?
   - Ага, - кивнул Федя. - Как раз между двадцать вторым домом и двадцать четвертым, там проход такой, метра два, не больше. Но сам понимаешь, куда оно могло рвануть - мы без понятия.
   - Понимаю, не маленький, - ответил дежурный. - Ладно, свободны.
   Свободны так свободны. "Блитц", рыча мотором и громыхая бортами домчал нас до общаги очень быстро, а там мы лихой перебежкой перескочили в освещенный двор. Дверь, отстойник, не один, а уже трое в дежурке, отгороженной от нас решеткой, моргание на ослепительно-яркую лампочку, лязг открытого засова - нас запустили внутрь.
  

* * *

  
   - Ну чего, как решили, так и сделаем? Изменения планов нет? - спросил Федька из-за своей ширмы, после того, как мы проснулись по будильнику - в выходные общий звонок жильцов общаги не беспокоил.
   - А с чего они должны быть? - удивился я.
   - Ну, алкогольная абстиненция, головушка бо-бо и все такое, - предположил он.
   Я прислушался к себе и обнаружил, что похмелья почти что никакого нет, так, один лишь неназойливый намек на то, что вчера вечером все же не компот пил.
   - Да нормально, - сказал я, натягивая брюки и сдергивая с вешалки полотенце. - Чайку попьем - и как новый буду. Кстати, что бы такое вроде тренировочного костюмчика тут купить, а? Так, по коридорам ходить.
   - Нет тут треников, эластичных тканей нет и взяться неоткуда, - ответил Федя, высовываясь из-за ширмы. - Присмотрись в чем толпа шляется по этажам, вроде кимоно. А такое кимоно можно на базаре купить. Или в городе в лавке.
   - Ага, точно, - кивнул я, вспомнив, что что-то подобное я видел чуть не на половине местных, только внимания не обращал, не до того пока было.
   На завтраке в буфете было немноголюдно, народ все же отсыпался в выходной день, это нам все покоя не было. Чай был горячим и даже неплохим, ватрушки явно только что выпекли, даже пальцы обжигали.
   - Ты куда генератор везти думаешь? - спросил я у Федьки, с аппетитом уплетавшего выпечку.
   - Да так специально не думал, - пожал он плечами. - Но вариантов масса, генрики всем нужны. Можно Шалве предложить, например, он при его наличии еще один кабак откроет. Хоть на деньги поменять, а хоть на вечные бесплатные обеды, - хохотнул он вдогонку.
   - Не, обедать лучше за деньги, а то сам знаешь, чем кормят там, где "все включено".
   - Отдыхал в таких местах? - усмехнулся он.
   - Да щас, нашел дурака, - даже возмутился я. - Но наслышан, наслышан. А у вас тоже так было?
   - В нашем-то слое? Да один хрен, все как у вас.
   Вообще у нас с Федькой нечто вроде игры появилось, особенно перед сном - сравнивали, что у кого "в слое" было и чем отличалось одно от другого. Забавно, но вышло так, что пути наших действительностей сильно разошлись в стороны в те годы, когда у нас Великая Отечественная произошла - там ее не было. Но при этом к девяностым страна все равно провалилась в яму безвластия и беспредела, то есть дорожки сошлись снова. Закономерность или совпадение?
   - А сколько он вообще стоит?
   - Да нормально стоит, тыщ пять, наверное. А то и больше выжучим, надо на сам генрик глянуть.
   - А от чего цена зависит?
   - Да от всякого. Состояние там, простота...
   - Мощность?
   - И это тоже, но нужны-то действительно все. От маленького свет в кабаке запитают, от большого целый дом, наверное. Ладно, есть кому оценить, заедем по пути. Доел?
   - Ага, пошли.
   Ночной наряд из трех человек сменился на одного дневного дежурного, во дворе общежития было пусто, впрочем как и по всему городу. Воскресенье. Снова лили мелкий дождик вперемешку с ветром, пневматические щетки стеклоочистителя судорожно смахивали капли со стекла, с каждым движением издавая змеиное шипение.
   В Горсвете было по обыкновению оживленно, выходные на нем внешне никак не отразились.
   - Вов, эта, в общем давай на свою совещанку, а я пока в караулку зайду с мужиками язык почесать, - сказал Федя. - В ту, в какой мы дежурили, так что туда и заходи. Потом надо из оружейки стволы взять, без них за город ездить нельзя.
   - Лады, - кивнул я, и пройдя через отстойник, направился по гулкому коридору к лестнице.
   В ПБУ было людно, шумно, трезвонили телефоны, на висящих на стене картах красовалась целая россыпь разноцветных флажков. Антонов увидел меня, узнал, сказал, пожав руку:
   - Давай, присаживайся, начинаем уже, всех ждать не будем.
   Добрая треть зала, предназначенная, видимо, как раз для совещаний и массовой накрутки хвоста, была занята самыми обычными, крашенными в зеленый и бурый цвет ученическими партами с откидными крышками и высохшими чернильницами посередине столешницы, как раз между двумя желобками для карандашей и ручек. За ними сидело не меньше десятка человек, явно пришедших на эту самую летучку. Знал я там только Власова, к которому и подсел.
   - Привет, - сказал он мне протягивая руку. - Как вчера отметили?
   - Нормально, без жертв и разрушений, - ответил я и укорил попутно: - Мог бы и заглянуть, кстати, раз мимо шел.
   - Да торопился, самого в хинкальной ребята ждали, день рождения отмечали, - отмазался он. - Успеем еще.
   - Кстати, мне Паша сказал, что у тебя брошюрки есть по объектам охоты. Но ты их зажал, - укорил я его. - Совесть есть, командир?
   - Держи, - он полез в командирскую сумку, висящую на боку, вытащил оттуда кое-как отпечатанную на ротапринте серую тонкую брошюрку, протянул мне. - Почитай на досуге, и вправду полезно.
   Дверь в ПБУ открылась, и еще двое, поздоровавшись со всеми сразу, зашли в помещение и сразу уселись за парты у самой стены, на "Камчатке" вроде как.
   - Так, внимание, - заговорил Антонов. - Значит так, кого не оповестили о тоеме совещания: твари развиваются, появились новые способности. Это и будем обсуждать. Вопросы по теме? Нет? Тогда все слушают. Дмитрий Витальевич, прошу вас.
   Дмитрий Витальевич оказался мужиком годам к пятидесяти, невысоким, сутуловатым, с бритой наголо головой и мощной жилистой шеей. Да и вообще пристальный взгляд на него позволял предположить, что несмотря на общую неказистость, дяденька этот крепкий как стальной трос. Приходилось таких встречать.
   - Так, товарищи! - обратился он к слушателям. - Основное - твари стали лазить по стенам и потолку. В этом замечены и "пионеры", и мартыхаи, сегодня ночью был вызов на хмыря, на Микояна, и того сшибли со стены дома. Похоже, что он прикидывал, как просочиться через решетку.
   Я быстро пролистал выданную мне брошюрку, сунулся в глоссарий и сразу обнаружил статейку "Хмырь" с картинкой, изображающей нечто вроде смеси длиннорукой обезьяны с пауком, как всегда без деталей, один нечеткий силуэт, обрисованный клубящейся Тьмой.
   "Тварь крупная, весом, предположительно, до 70-80 килограмм, атакует когтями, вцепляясь в жертву, к зубам прибегает не всегда. Одна особь способна вытянуть жизнь из взрослого здорового человека за 2-3 минуты, если ей удается того завалить и не давать сопротивляться. Попутно наносит сильные физические повреждения, подчас фатальные. Однако она способна откачивать энергию даже вцепившись одной конечностью, хоть и не так быстро. При "подпитывании" от жертвы заметно усиливается, становится быстрее и агрессивней. Ядовита, как и все остальные порождения Тьмы. Способы лечения атакованных обычны, см. разделы "Первая помощь" и "Лечение". Чувствительна к механическим повреждениям, но быстро регенерируется. Упущенный подранок восстанавливается не дольше чем за час, а если до этого твари удалось кого-то убить, то процесс ускоряется минимум в два раза".
   Ага, вот кого мы ночью заметили. Значит не показалось, все верно, улица Микояна.
   - ... Прошлой ночью был вызов в кинотеатр "Победа", на "пионеров", - продолжал между тем Дмитрий Витальевич. - Та же самая картина - твари перемещались по потолку и стенам, судя по поведению, намеревались атаковать наших сотрудников. Бирюков, да?
   Это он ко мне обратился неожиданно, причем таким командирским тоном, что я встал, откинув крышку парты и ответил по-военному:
   - Так точно.
   Кстати, так и не пойму, как тут правильно себя вести, Горсвет организация явно не гражданская, но и военная не до конца. Вроде никаких званий, а принципы армейские, вот и всплывают инстинкты. Судя по реакции, а точнее - ее полному отсутствию у окружающих, тут так и надо.
   - Доложите присутствующим, что видели и что случилось, - предложил Дмитрий Витальевич мне.
   - Есть, - ответил я, выходя к нему и оборачиваясь к аудитории. - Вскоре после полуночи был вызов в кинотеатр "Победа". Штурмовые группы вошли в зал, я был назначен в помощь осветителям.
   - А вы по должности... - перебил меня моложавый и румяный мужик с густыми усами, одетый в военную форму с капитанскими погонами.
   - Разведчик-мотоциклист, - ответил я, вспомнив официальное название своей должности.
   - Понял, спасибо.
   - После зачистки зала штурмовые группы спустились в подвал, мы же остались с прожекторами, освещавшими вестибюль.
   - В зал отдельного освещения не вели? - сразу спросил Дмитрий Витальевич.
   Ответить я не успел, вмешался Власов:
   - Зал был зачищен, выход из него только в вестибюль, поэтому принял решение не распылять оставшиеся силы, а перекрыть единственное направление, по которому "пионеры" могли убегать. Там всего одна дверь, а выходов из зала два, силы бы распылялись.
   - Понятно, - кивнул тот. - Бирюков, продолжайте.
   - Мне показалось, что заметил движение на потолке в дальнем конце зала, с нашей позиции место просматривалось плохо. Решил присмотреться, пошел в ту сторону.
   - Один? - спросил Антонов.
   - Так точно, один, - ответил я.
   Тот посмотрел на Власова, но я опередил ответ командира, понимая, что это нарушение и спрос будет с того:
   - По собственной инициативе, ни с кем не советуясь.
   А то потом, чует мое сердце, еще и Федулыча с Молодым за это отхарят. А зачем мне сразу с сослуживцами отношения портить?
   - Это вы зря, - сказал Антонов. - Но спишем на неопытность и избыток инициативы, которая, как известно, норовит поиметь инициатора. Продолжайте.
   - Есть. Двигался медленно, постоянно осматриваясь и проверяя обстановку. Поэтому своевременно заметил одну тварь, перебиравшуюся по потолку и стенам из зрительного зала в вестибюль. Причем, что интересно, вела она себя так, словно за потолок не цеплялась, а...
   Тут я затруднился с определением виденного, но меня не торопили, ждали продолжения, причем с большим вниманием.
   - ... Выглядело это так, что закон всемирного тяготения приспосабливался под "пионера", - после размышлений выдал я.
   - В смысле? - уточнил Дмитрий Витальевич.
   - В смысле, когда тварь ползла по потолку, потолок был для нее полом. Если бы она прыгнула, то на потолок бы и приземлилась, - пустился я в объяснения. - Когда перебралась на стену, то полом стала уже стена, там для нее был низ. Это не выглядело так, словно она прилепилась или прицепилась, ее именно к стене и притягивало.
   - А как напала? - подал голос Власов.
   - Это самое интересное. Она прыгнула со стены, перевернулась в прыжке, и ее вектор тяжести, если можно так сказать, изменился, она приземлилась на пол.
   - Не на вас? - спросил кто-то.
   - Я отскочить успел, целилась в меня.
   - Повезло, - сказал тот же голос, принадлежавший молодому парню со сломанным и сбитым набок носом, сидевшему в самом дальнем от меня углу.
   - Согласен, - кивнул я. - Дальше и рассказывать нечего. Мне удалось увернуться и выхватить наган, карабин тварь выбила. Затем открыл огонь на поражение, что оказалось вполне эффективным. Потом был атакован второй тварью, из дальнего конца зала, но был прикрыт огнем, так что проблем уже не случилось.
   - Разрешите? - поднялся Власов. - Дополню.
   - Пожалуйста, - кивнул Антонов.
   - "Пионеры", как оказалось, прятались на потолке в зрительном зале и в подвале. Привычки осматривать потолки у нас пока не было. Штурм-группы успели предупредить, они не попали в засаду только поэтому. Если бы дошло до свалки, то нам бы пришлось очень плохо, были бы большие потери.
   Антонов кивнул, затем сказал:
   - Похоже, что последние наши потери в первой и шестой группах как раз такими новыми умениями тварей и объясняются. Для тех кто не в курсе: были выбиты штурмовые команды в двух группах, все при ночных дежурствах. Причем поголовно, так что объяснить потери у нас пока не получалось. Похоже, что на бойцов прыгали сверху. Дальше свалка, наши шансы сразу почти нулевые.
   - Тактику будем менять, - сказал Дмитрий Витальевич. - Прохоренко, тебе на особую заметку, понял?
   Это он к парню со сломанным носом адресовался. Тот кивнул, что-то записывая в блокнот.
   - Надо группы усиливать, - сказал Антонов. - Нужен резерв, чтобы стоял рядом с осветителями. У тварей путей отхода прибавляется, если учитывать стенки с потолками, так что имеющимися силами все не перекрыть. Власов...
   - Я! - подскочил мой командир группы.
   - Решение усилить осветителей было верным, а вот то, что усилил мотоциклистом - никуда не годится. В результате ручной пулемет лишился мобильности и прикрытия в случае драки.
   - Так больше некем, Сергей Альбертович! - немного возмутился Власов. - Мне или штурмовиков сокращать, чего точно сделать нельзя, вся тактическая схема сыплется, или пулеметчиков вперед гнать, или при генераторе технарей не держать но из них бойцы...
   - Я тебя и не обвиняю, - сказал Антонов, не дав Власову довозмущаться. - Говорю лишь о том, что в рамках старой тактики и штата групп нам задачи решать не получится. Усиливаем группы.
   - Это за счет чего? - спросил тот самый мужик в кожанке и с волосами ежиком, которого я видел в первый свой визит на ПБУ. - У нас штат и так трещит, откуда людей брать? Технарей же из гаража не погонишь, верно?
   - Как временную меру предлагаю сократить количество групп, - сказал Антонов, обернувшись к нему. - Нам необходимо получить трех дополнительных бойцов в каждую мотомангруппу, то есть одна расформированная укрепляет три остающиеся. Так?
   - Так, но тогда весь график несения дежурства у нас медным тазом накрывается, - возразил мужик в кожанке.
   - Слава, пусть накрывается, - жестко ответил Антонов. - Разрабатывай гибкий график, сокращай промежутки между дежурствами, гоняй народ не на сутки, а как-то по-другому, но по задачам все перекрой. А я попытаюсь выбить штаты и фонды в Администрации.
   - А дадут? - с сомнением спросил Виталий Дмитриевич. - Что-то сомневаюсь.
   - Оплату сверхурочных дадут точно, это я на себя беру, а вот насчет расширения штатов - будем посмотреть.
   После этого летучка затянулась минут на тридцать. Не больше. Главное было сказано, дальше в детали углубились. Антонов раздавал распоряжения, которые касались руководства, а не меня, так что слушал я вполуха, больше брошюрку листал, поражаясь количеству виденных и классифицированных порождений присоседившейся к людям в этом мире Тьмы. Особенно меня заинтересовал "минотавр" - маловнятное, как и все они, существо, больше напоминавшее гориллу, чем человекобыка из древнегреческого мифа.
   Отдельный раздел в глоссарии был посвящен разновидностям одержимости Тьмой и путям получения таковой. Как выяснилось, в большинстве случаев одержимость вызывается нападением "призрака" - невнятной полупрозрачной темной фигуры, или "черной молнии" - летающего шара, напоминающего негатив шаровой молнии. Еще сообщалось, что и "призрак", и "черная молния" по сути одно и то же, две разных формы одного и того же бестелесного существа.
   А еще были "адаптанты" - люди, живущие отдельными общинами к северу от города, на самой границе Зон Тьмы, при этом нападениям не подвергающиеся. Зато отчаянно враждебные людям обычным. Нападали они, если таковое случалось, вполне по-человечески, то есть придерживались тактики партизанских действий. При преследовании даже укрывались во Тьме, хоть жили и не в ней.
   "Основным признаком адаптанта являются глаза - "негативные", с черным белком и белесой радужкой, с вертикальным зрачком. Так же их характерной приметой является бледный, даже синеватый цвет кожи".
   Вот так. Я глянул на обложку - автором монографии числился некто "профессор Милославский В.Л." Интересно, он сюда уже профессором провалился, или здесь стал, на ниве изучения всякой ночной твари?
   Когда уже расходились, Власов, придержав меня, сказал:
   - Молодец, что тему развивать не стал. Ценю.
   - Да я чего, без понятий? - даже удивился я такому заявлению. Не пацан уже, соображать научился.
   - В любом случае.
   Федя сидел в караулке мотомангруппы, трепался с каким-то парнем, похожим на казаха. Увидев меня резко подхватился.
   - Давай в оружейку и поедем, - сказал он, когда мы уже шли по коридору. - Значит так, чтобы ты в курсе был: патроны все равно под отчет, под отчет и сдаешь. При расходе недостачу тебе из зарплаты вычтут, понял?
   - А так, самому покупать? - чуть удивился я. - Я на базаре видел у оружейника, там и под мой карабин были.
   - Хочешь - покупай, проблем нет, но это на самом деле дороже. Тут, считай, та же покупка, только процентов на двадцать дешевле. Существенно, согласись, особенно если пострелять придется. Ты лучше магазинов себе купи, а то четыре штуки - это конкретно мало.
   - Что-то я не видел их у оружейника, - чуть озадачился я.
   - Да они у него всегда где-нибудь на задах, спрашивать надо. А так всегда есть.
   - Спасибо, забегу. А то четыре мало точно.
   Усатого замбоя в оружейке не было, вместо него сидела женщина неопределенного возраста, лицом похожая на лыжницу Кулакову. Лишних вопросов задавать не стала, лишь проверила удостоверения и выложила перед нами ППШ и "американца" с магазинами и боекомплектом, углубившись в какую-то потрепанную книгу с разваливающимися страницами.
   Я обратил внимание, что часть рожков к ППШ у Федьки помечены колечками изоленты, причем намотанными через некоторые промежутки, так, чтобы их даже в темноте на ощупь можно было определить, а некоторые остались гладкими.
   - Федь, а чего это?
   Федька с любопытством глянул на меня, затем спросил:
   - Тебя и по этому делу никто не удосужился просветить? Ну ваще, я фигею, Клава... Смотри.
   Он протянул мне один из обмотанных рожков. Я глянул на патроны и хмыкнул понимающе - все головки пуль были срезаны до свинца, до плоских площадок.
   - А тут обычные, - протянул он мне не обмотанный рожок. - Понял теперь? Тут же Женевских конвенций нет, так что для драк с тварями все пули срезают, а для боя на дистанции оставляют обычные. Надо и такие, и такие иметь. А в пистолете так все срезать. Людмил! - окликнул он оружейницу. - Ты нагановские патроны просверлить можешь?
   - По рублю за пять штук, - буркнула она, не отрываясь от книги.
   - До вечера сделаешь? - уточнил он.
   - За час сделаю.
   - Ждать не можем, но вечером заедем оружие сдать. Ты же на сутки заступила?
   - На сутки, - кивнула она, поднимая глаза. - Сколько сделать? Боекомплект?
   - А если больше, то доплачивать надо? - спросил я у Федьки.
   - Ага, патрон - рубль.
   Прикинув свои финансы, я сказал:
   - Боекомплекта пока хватит, эти же сдам, верно?
   - Если тридцать сдашь, то платишь только за сверление, - сказала Людмила. - Это уже мой заработок, халтурим мы так.
   - Да это я понял. А с карабином что делать?
   - Могу я тебе порезать, можешь сам, вон гильотинка стоит - показала она на большой резак с рычагом в углу помещения.
   - Это мы сами! - засуетился Федька. - Справимся как-нибудь.
   - Да чего там справляться-то? - сказала Людмила, углубляясь в чтение. - Дебил справится.
  

* * *

  
   Дорога была совсем раскисшей, непрерывные дожди последних дней сказались. "Блитц" переваливался по колдобинам, месил грязь высокими зубастыми колесами, но пер вперед решительно, без проблем. А в кабине сидеть было так даже и уютно, вроде как все вокруг промокло, а ты в сухом, и даже тепло - печка имеется. Тьма далеко, висит все тем же мрачным черным облаком, вокруг лес.
   - Ты поворот не пропусти, - сказал мне Федька, всматриваясь в дорогу. - Где я тебя подсадил - помню, а вот оттуда ты уже сам. Не потеряешься?
   - Да не должон, вроде хорошо помню, да и ориентируюсь прилично. Кстати, Федь, а со зверьем здесь как? Ну, в смысле охота есть?
   - Есть, куда ей деваться? - удивился он вопросу. - Твари на зверье и не охотятся, хоть звери подальше от Тьмы держатся. А так многие охотятся, на базаре даже дичью торгуют. Зимой волки иным деревням вообще жизни не дают, облавы на них устраивают.
   - То есть я все правильно понял, твари исключительно на людей нападают?
   - Точно, именно так. Тут вообще все вокруг людей завязано, в Отстойнике этом самом. Собак ведь видел? Кошек? Они что думаешь, сюда провалились?
   - Нет?
   - Нет ни разу, все местные. Собак одичалых поначалу полно было, от них щенков брали, а самих отстреливать приходилось, совсем беда поначалу с ними была, говорят. Только люди исчезли.
   - Ну а куда все же? Хоть теория есть?
   - Я тебе говорил, что у кого поумней спрашивай. На лекции спроси, там тебе за теории все разложат.
   - Ага, вон домик, где я привал устраивал! - обратил я внимание на знакомое полуразваленное строение слева от дороги.
   - Точно, тут я тебя и подсадил, - подтвердил Федька. - Дальше показывай.
   - Километров десять еще вперед, потом будем искать поворот.
   - Как скажешь.
   Поворот я едва не пропустил, очень уж заросшей была просека, со стороны дороги выглядела как небольшая прогалина в кустарнике. Но все же заметил, не проскочили. Федька свернул куда надо, и еще несколько километров мы ехали медленно, с треском ломая ветки деревьев кабиной и обрушивая на себя целый водопад. Затем показалась знакома поляна, развалины в осиннике и ржавый металлический сарайчик, все равно выглядевший здесь явно не к месту.
   - Он? - спросил Федя, останавливая грузовик.
   - Он самый, - подтвердил я, беря в руки карабин.
   - Как договорились, осматриваешься - я прикрываю, - сказал он, выбираясь на подножку с автоматом наготове.
   - Ага.
   Спрыгнул на мокрую траву, огляделся. Тихо, даже вороны нет. Подошел к развалинам, заглянул в окно, и тоже никого не узрел. В сарайчике опять же никто не угнездился, так что место я счел безопасным.
   - Инструмент нужен? - спросил Федька.
   - Я взял, - сказал я, похлопав по звякнувшей брезентовой сумке, висящей на боку.
   Замбой тогда не соврал, сумка пригодилась, удобная. Вот сейчас я в ней притащил все инструменты, что тогда переселились со мной, генератором и сараем.
   - Класс! - сказал Федька, заглядывая в сарайчик. - То, что нужно. И по весу нормальный, вдвоем поднимем.
   - А если бы не подняли?
   - Придумали бы что-нибудь, - пожал он плечами. - Или ты бы заранее предупредил, что вдвоем никак.
   - Тоже верно, вынужден я был согласиться с ним. - Посвети, я коробку распределительную тоже отвинчу.
   - Естественно, не хрен что-то вообще бросать. Надо было бы и сам сарай разобрать да вывезти, но че-то больно ржавый он снаружи. Ты как его так запустил?
   - Это не я, это он сам. Был такой, как внутри.
   - А... ну-ну. Давай, как будто я поверил.
   Отвечать на подначку я не стал, а продолжал аккуратно отвинчивать саморезы. Затем, отложив крестообразную острую отвертку на планку под потолком сарая, я аккуратно снял коробку с ведущим к ней кабелем.
   - Готово, - сказал я, укладывая ее на генератор. - Сейчас его сдергиваем и грузим.
   Крепился он к полу не сложно, скобами на болтах, с которыми я спрятался за пару минут, благо все было новым и приржаветь или прикипеть не успело. Скобы и болты тоже бережливо собрал в противогазную сумку, затем сказал:
   - Можем грузить. Брезент раскатывай, чего зря агрегат мочить.
   - Ага.
   До грузовика генератор дотолкали на салазках, которые по мокрой траве скользили как по снегу. Лишь у самого кузова пришлось поднапрячься, пока закидывали громоздкий агрегат в кузов, стараясь поставить его хотя бы на откинутый задний борт. Но справились, сумели поднять, а потом и дотолкали его до самой кабины. Еще через пару минут он был завернут в брезент и обвязан веревкой, то есть полностью готов к транспортировке.
   - Жаль, что больше ничего полезного, - вздохнул Федька. - Поехали?
   Я глянул на часы, прикинул, что справились мы быстро, время еще есть. Затем сказал:
   - Федь, осмотреться здесь охота. Подождешь минут десять?
   - Зачем? - не понял он.
   - Да так, хрен его знает, пожал я плечами, действительно не зная, как объяснить свое желание. - Хочу понять, что такого может быть особенного в месте, куда меня выкинуло. Фонарь дай.
   - Да нет тут ни хрена, - засмеялся он, протягивая мне свой "боевой" фонарь с массивной батареей в маленьком рюкзаке. - Ты первый, думаешь? Я сам голову ломал, что такого в тех развалинах, куда меня занесло, да так ни хрена и не понял. Ну давай? я покурю пока. Если чего не так - кричи, если совсем не так - стреляй, я хоть смыться успею.
   - Ага, - кивнул я, проверив, как включается прожектор. - Смоешься - по ночам являться буду. С "пионерами" и "пионерками".
   - Да я вас тапком.
   Мне домик полуразваленный покою не давал. Не знаю почему, но вот так, как -то не казался он мне случайным. Никаких аргументов к этому у меня не было, вообще, лишь смутное ощущение, что к нему следует присмотреться повнимательней.
   Тихо пробрался через шуршащие мокрые кусты, обсыпавшись желтыми листьями, подошел к дверному проему без двери, который обрамляли лишь осклизлые гниющие доски. Всмотрелся внутрь, принюхался. Сыростью пахнет и вроде даже гарью какой-то, н очень смутно. Может даже и не пахнет, а мне просто кажется.
   Яркий луч света рассек темноту, высветил провисшие балки, растущее прямо из развалившегося пола дерево, покрытые мхом и плесенью стены, с которых осыпалась серая штукатурка. Ничего примечательного, нет смысла даже внутрь заходить. Но все же зашел, смотреть так смотреть.
   Под подошвами ресапов захрустел мусор. Нет, точно гарью пахнет, мне не показалось. Другой бы, курящий как Федька, например, может и не заметил, а я все же почуял, тонкий такой намек на запах, еле-еле заметный. Что могло гореть в совершенно безлюдном месте? И гореть недавно, иначе бы не пахло.
   Луч пробежался по стенам и темным углам, но ничего подозрительного не обнаружил. Развалина как развалина, просевшая и обвалившаяся крыша, рассохшийся и проваленный пол под ногами... А вот та дыра выглядит так, как будто входом в подвал была. А почему бы нет? Домишко-то капитальный, и даже не маленький, погребу в нем быть сам бог велел.
   Дальше больше. Подвал был, разве что крышки не было. Зато рядом валялся квадратный лист фанеры, которая точно была не отсюда, очень уж свежей выглядела, не так, словно пролежала здесь под дождями много лет, как все остальное. Нет, фанеру кто-то принес. Даже спил по краю свежий.
   Из погреба тянуло той самой гарью, внутри было темно. Я выглянул в окно, увидел Федьку в плащ-палатке, стоящего на подножке "Блица" и курящего папиросу, и свистнул ему.
   - Чего?
   - Подстрахуй, я что-то странное нашел?
   - Да? - удивился он. - Иду!
   Я снова посветил фонарем в подвал. Лестница с подгнившими ступеньками, земляной пол. Ступеньки выдали тот факт, что по лестнице спускались или поднимались - верхний, самый гниловатый слой дерева был содран.
   - Чего тут? - спросил Федька, войдя в развалину.
   - Кто-то здесь лазил. И подвал закрывал.
   Я указал на фанеру. Федька хмыкнул, присел рядом на корточки, сказал: "Посвети сюда". Поднявшись, заявил:
   - Точно. Люк давно развалился и кто-то выход фанерой закрыл. Видишь, кирпичами ее придавили? Даже вот след остался, - он указал на грязное пятно на углу листа, затем на заплесневелый грязный красный кирпич, валявшийся рядом.
   - А потом люк кто-то открыл, как я понимаю? - спросил я.
   - Правильно понимаешь. Похоже, что там кто-то или что-то появилось. И оно ушло, просто откинув люк.
   - А сейчас?
   - Если бы там что-то было сейчас, то оно бы уже кинулось, - сказал он, но не очень уверенно и даже немного отступил назад от черного проема. - Ты тут сколько уже шаришься?
   - А если оно осторожное? Или погуляло где-то, а потом обратно вернулось, в берлогу типа?
   - Тогда хрен его знает. Давай, валим отсюда на хрен, нечего здесь ловить.
   Предложения выглядело откровенно разумным, даже очень разумным, но я все же его отклонил, чувствуя, что делаю глупость:
   - Я бы проверил погреб.
   - Это на хрена? - поразился Федя, даже на шаг отступил от опасного сумасшедшего.
   - Предчувствие у меня. Интуиция типа.
   Федя вроде как чуть задумался, затем спросил:
   - Думаешь, что это как-то с тобой связано?
   - А почему бы нет? - спросил я. - Запах гари еще свежий, я здесь тоже свежий, как бы одно не было следствием другого. Очень уж место глухое, совпадения странны.
   - Ну... если надо, то я здесь посторожу, - сказал он, хоть и без особой охоты. - Но вниз не полезу, мне такого дерьма на работе хватает.
   - А я тебя и не зову, собственно говоря, - сказал я, закидывая карабин за спину и вытаскивая из кобуры наган. - Прикрывай.
   Фонарь повесил на грудь, револьвер в руке держал, пока спускался. Все время ожидал, что кто-то схватит меня за ноги, потащит в темноту на предмет сожрать и растерзать, но никто не схватил. Спрыгнув на земляной пол, повел лучом из стороны в сторону, с удивлением увидев, как черные, почти невесомые стебли какой-то пушистой травы, росшей вдоль стен и особенно густо по углам, постепенно становятся серыми под лучом света, а затем медленно распадаются, оседая невесомым пеплом на землю. Вот она какая, "темная травка".
   - Опа, - сказал я сам себе, когда луч света остановился на куче золы посреди подвала.
   В золе лежали кости. И череп. Круглый человеческий череп, не знаю, мужской или женский, я в этом не разбираюсь. На костях были кольца толстой стальной проволоки, к тому же примотанные к длинной ржавой арматурине, почти скрытой золой. Все это наводило на мысль, что кого-то связали проволокой по рукам и ногам, а заодно привязали к железной палке, чтобы не дать даже дергаться. А затем человека положили на костер, где он и сгорел почти полностью. А значит, жгли живым.
   Мне стало откровенно жутко в этом сыром и вонючем подвале, захотелось ломануться наверх. Федька словно почуял это, крикнул:
   - Что там?
   - Тут человека сожгли! - крикнул я.
   - Хренасе... - сказал он и присвистнул. - Давай валить отсюда, это адаптанты! Если они близко, то нам хана.
   В голосе заметно слышна была паника, так что я решил ему сразу поверить. Крикнул только:
   - Сейчас! Две секунды.
   В углу одежда, сваленная в кучку, жертву раздели. По одежде тоже не поймешь, кто это был - свитер, брюки "милитари" вроде тех, что на базаре продавали, с многочисленными карманами и мешковатые, ботинки "турики" местного производства на рубчатой резиновой подошве. Быстро пересмотрел все это, посветил внутрь ботинок. Ага, есть что-то. "Е. Скляр". Блин, даже по фамилии ней поймешь, мужчина или женщина, но уже что-то. Белья нет, видимо раздевали не догола, а по нему можно было бы хотя бы пол определить.
   - Ну чего ты там? - крикнул Федька. - Валим, у меня плохие предчувствия. Бегом давай!
   - Даваю! - крикнул я в ответ, повторяя за каким-то негром из старого детского фильма, и бросился к лестнице, закинув один ботинок себе в сумку.
   Пока лез наверх, одна гнилая ступенька подо мной проломилась, но удержался, выбрался. Увидев, что я встал на ноги, Федька сказал: "К машине!" - и бросился бежать. Причем так, что я за ним еле успевал. При этом он еще умудрялся оглядываться, двигался то одним боком, то другим, приставными шагами, не опуская ППШ. На лице у него явно виден был страх, настоящий такой, причем заразный, что выражалось в том, что я тоже понемногу начал паниковать. Если позавчера ночью Федька у меня на глазах лез в подвал с тварями и совершенно спокойно,даже с шуточками, а сейчас бледный и в глазах паника, то этому точно есть причины.
   Со свистом закрутился стартер, не успевший остыть мотор легко схватился, и с облегчением выдохнув воздух, Федя врубил первую. Машина заскакала по кочкам, вырвалась на просеку, понеслась по ней.
   - Федь, генератор не раздолбай! - предостерег я его.
   - Ни хрена с ним не сделается, а вот нам отсюда валить надо, пока нас самих на костер не положили. Блин, адаптанты с этой стороны к городу никогда так близко не подходили, безопасное же направление! Разведбат, мать их в сумку, вообще мышей не ловят, развели тут!
   Он понемногу успокаивался, а как выехали на дорогу, то вроде вообще нервничать перестал. Я спросил у него:
   - А что, с чего ты взял, что это точно адаптанты?
   - Труп к чему-то привязан и возложен на костер?
   - Ну... да, - кивнул я, уточнив: - Только там одни кости остались. А так все верно, связан проволокой, привязан к куску арматуры.
   - Их почерк, - уверенно сказал он. - Они так жертвы приносят. Причем в костер задвигают постепенно, чтобы дольше мучился.
   - А кому жертвы?
   - А хрен их знает, - сказал он. - У нас с ними обмен новостями плохо налажен, вот и забывают рассказать.
   - А пленных не было?
   - Как не было? Были, только пользы с этого... Как их там в НКВД не спрашивают за жизнь их неправильную - ничего не рассказывают. Орут, визжат, но ничего не говорят. А некоторые так и вовсе хохочут. Де-мо-ни-чес-ки, так сказать.
   - Говорить разучились может быть? - предположил я.
   - Между собой-то базарят, разведка сколько раз слышала. А вот с нами отказываются. Брезгуют, наверное.
   Машина с ходу влетала передними колесами в глубокую лужу, нас накрыло водой, которую метавшиеся по стеклу щетки быстро счистили, но разговор ненадолго прервался.
   - Федь, а тебе фамилия Скляр ни о чем не говорит?
   - Актер у нас такой был, в каких-то музыкальных комедиях играл. А что?
   - Да не, я про тутошнюю жизнь, из местных кто-то.
   Федя подумал с минуту, затем покачал головой:
   - Нет, не слыхал. А что?
   - У того, кого сожгли в подвале, такая фамилия была.
   Я открыл сумку, вытащил оттуда ботинок, показал надпись внутри. Федя глянул, кивнул, затем сказал:
   - Придумают же фамилии, не поймешь, мужик или баба. Ботинок по мерке, размера даже нет...
   Я приложил к своему сапогу, подошва к подошве, прикинул, сказал:
   - У меня сорок четвертый. Этот... ну, сороковой, сорок первый от силы. Женский?
   - Сорок второй, самый ходовой, - процитировал он Райкина. - Может тетка быть, а может и мужик. По такому размеру и не поймешь.
   - Если мужик, то мелкий, скорее всего, - сказал я, прикинув. - На подошве...
   Я полез в карман за плоской отверткой, заодно с досадой вспомнив, что крестообразную забыл в сарайчике. Положил под самый потолок, да и забыл. Но говорить об этом и тем более туда возвращаться никак не хотелось, так что промолчал. Ковырнул застрявшую в подошве землю, посмотрел на свет, сказал:
   - Кирпичная крошка, что ли?
   Федька глянул искоса, пожал плечами, сказал:
   - Вроде похоже. Но из меня Шерлок Холмс так себе, лучше не рассчитывать. А вообще нам по-любасу надо в НКВД, заяву написать да и вообще. Пусть там разведка покрутится, что ли. Сектанты хуже любых бандитов, даже хуже тварей, если они там завелись, то проблемы. В первую очередь для меня.
   - Это с чего? - чуть удивился я.
   - Это как раз на Митино дорога, я туда на халтуру гоняю. К Тьме близко, но именно с этой стороны подъезд безопасный, все время по Свету, а так дам даже бандиты шариться опасаются. И есть вариант, что там склад лампочек где-то есть, найдем - озолотимся.
   - С чего ты взял?
   - Да в бумагах прочитал, я в таких брошенных местах обязательно шарюсь по всяким горкомам бывшим или исполкомам, там много интересного находишь. Вот и нашел упоминание, только без адреса, склад треста "Электромонтаж". Но если по этой дороге адаптанты заведутся - я туда ни ногой.
   - Понятно, - кивнул я.
   Дорога до города прошла без приключений. Чем ближе к Углегорску, тем веселей становился Федька, тем меньше поглядывал на висящий под потолком автомат. Да и я понемногу успокоился, хотя озадачивался все больше и больше. Сектанты, жертва, мое появление в паре десятков метров от жуткого кострища, все смешалось в голове. Какая-то связь в этом есть, рупь за сто, но вот какая? Как это все соединить? Не получается.
   На въезде нас досмотрели, заглянули под брезент в кузове, поцокав языком завистливо. Я заметил того самого бойца, что сопровождал меня в РОПП в кузове полуторке, махнул ему рукой. Он меня тоже узнал, даже подошел поздороваться, спросил куда и как я устроился.
   - Давай в НКВД, там не любят, когда новости им в последнюю очередь несут, могут и подлянку сделать.
   - Какую?
   - Да на работу напишут, что типа по проявлениям Тьмы сотрудник мышей не ловит, хотя по должности обязан, и тэ дэ, и тэ пэ, вся такая бодяга, а тебе премию срежут. Те еще козлы там сидят.
   - Так и называются НКВД? - уточнил я.
   - Не, называются горбезопасностью вообще-то, но прилипло энкавэдэ, вот и зовут их все так. Это как раз напротив РОППа.
   Я вспомнил, что по другую сторону площади действительно было немалого размера четырехэтажное старое здание дореволюционной постройки, перед входом в которое прогуливался часовой.
   Доехали быстро, бросили грузовик у самого крыльца, среди двух десятков других грузовиков, а также легковушек и внедорожников, из которых самую острую зависть у меня вызвал "додж Ў", да еще удивительно новый с виду. Парковаться никто нам не мешал, местная власть, видать, на исключительность особо не претендовала.
   Затем все было стандартно: дежурка, шлюз, фонарь в глаза, выяснение, к кому и зачем, затем за нами спустился молодой парень в наглаженной военной форме и сверкающих сапогах, который провел нас сначала на второй этаж, а затем через еще один решетчатый барьер со шлюзом. На решетке висела табличка "Управление городской безопасности". Потом была дверь с надписью "Дежурный инспектор", за которой сидел человек в свитере и военных бриджах, жестом пригласивший нас садиться.
   - О адаптантах заявить хотите? - спросил он нас, отодвигая кружку с чаем и придвигая к себе какую-то папку.
   - Предположительно, - подтвердил Федя.
   - Где?
   - По дороге на Митино, километров сорок от города.
   - Вот так? - чуть насторожился дежурный. - Давайте подробности. И для начала скажите, как там оказались?
   - Ездили на место моего провала, оглядеться, - сказал я, на всякий случай, не знаю зачем, не став упоминать генератор.
   А то еще конфискуют как вещдок, а мне оно надо? Я бы конфисковал, раз вещь такая ценная. И сам бы продал.
   - На место провала? - чуть удивился он. - А зачем?
   - Да любопытно мне, как я тут оказался. Искал что-нибудь... ну, зацепку какую-то.
   - А, понятно. Тут все чуть-чуть ищут, да никто не находит, - вздохнул он. - А как на адаптантов наткнулись?
   - Не на адаптантов, а на место жертвоприношения, - поправил его Федька. - Но картина такая, как описывают - жертва связана, обездвижена, лежит в кострище.
   - Подробней пожалуйста, - сказал инспектор, берясь за карандаш.
   - Жертва была раздета, предположительно до нижнего белья, - взялся я описывать. - Одежда валялась рядом. В кострище остались одни кости, на них витки стальной толстой проволоки, как раз по толщине запястий и щиколоток. Ну и в коленях связали, по моему. Еще жертва была привязана к длинной арматуре. Сгорело все до костей, костер тоже до золы выгорел.
   - Что-то еще? - спросил быстро писавший инспектор.
   - Это все в подвале было, - заговорил Федя. - Вход в подвал был накрыт листом фанеры. Судя по всему, в подвале что-то завелось, затем выбралось, откинув лист в сторону.
   - Жертвоприношение было в подвале, значит? - переспросил инспектор.
   - Именно так, - сказал Федя.
   - И подвал был закрыт от света.
   - Точно.
   - Так... проявления Тьмы в подвале были? - оглядел он нас. - Кто из вас спускался?
   - Я спускался, проявления были, - ответил я. - Травка по углам и вдоль стен. Больше ничего.
   - Та-ак... - задумчиво протянул он. - Схему места нарисуешь? На карте пометишь?
   - И помечу, и нарисую, - кивнул я.
   - Меть. Рисуй.
  

* * *

  
   - Ох, не знаю, к добру или нет, что мы в это дело влезли, - сказал Федя, когда мы уже отъезжали от здания НКВД.
   - А чего?
   - Да это вообще народ такой, что связываться с ними не люблю, - поморщился он. - Я ведь халтурю, то есть регулярно какие-то мелкие нарушения делаю. Так привлечешь лишнее внимание, а потом погоришь на чем-то.
   - Ну например? - не понял я.
   - Ну вот найду склад лампочек - буду возить их на продажу помаленьку. А по правилам я должен про склад этот доложить и получить скромную премию. А они уже сами вывезут.
   Я промолчал. Просто потому, что сам пока не во все местные реалии въехал и не всегда понимал, к чему и как надо относиться. Может Федя прав, а может приличней будет про склад сообщить, черт его знает. Но всякое бывает, иное бескорыстие горше глупости, если, например, те будут сами лампочки продавать. Тогда ты лох, однозначно.
   - С другой стороны, Федь, там ведь человека сожгли, - чуть урезонил я его. - Так хоть сообщил, поищут, кто такой или такая Скляр, глядишь и выяснят, кто это? Может по ботинку что-то узнают.
   - И кому этим помогут? - задумчиво спросил Федя. - Вот представь, что у тебя девушка пропала, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить. И ты ничего не знаешь, а тут тебе сообщают, что ее какие-то уроды украли, вывезли за город, связали и медленно сожгли. Тебе будет легче?
   - А это разве про легче? - удивился я вопросу. - Это не про легче, это про что надо делать. Если бы так случилось, то у меня появилась бы цель.
   - Это какая?
   - Как это "какая"? Правильная цель - найти того, кто сделал. И потом адекватно покарать. Можно сжечь, тоже медленно. Можно что-то еще придумать. А если не узнаешь, то он будет и дальше жить, хотя и не заслуживает.
   - Ну... да, - кивнул он, продумав. - Я как-то с этой стороны не посмотрел. Может и прав ты. Ладно, что сделали, то и сделали, зато к нам никаких претензий, случись чего. Предлагаю с генератором на оценку, а там дальше думать будем.
   - Вроде так и собирались.
   - Я уточнил просто.
   Оценивали генератор в небольшой мастерской на краю базара. Невысокий дядька в военном техническом комбинезоне все ощупал, все обтрогал, потом сказал:
   - Три тысячи просите за него смело. Если с торгом, то три с половиной. С вас тридцатка за осмотр и заключение.
   Федя посмотрел на меня и я полез за стремительно тощающей расчетной книжкой. Три вырванных странички по червонцу каждая перешли в мозолистую трудовую ладонь эксперта, быстро упрятавшего бумажки в нагрудный карман.
   - Спасибо, Тём, - сказал ему Федя. - Теперь вали нафиг из кузова, мы торговать генрика поехали.
   - А кому думаете? - заинтересовался мастер. - Может я сторгую?
   - Если за максимум, то торгуй, - засмеялся Федя. - А если "поставь у меня, может кто купит" - тогда не надо, это мы уже проходили.
   - Не, так не хочу, - сразу потерял интерес Тёма.
   Поехали мы с генератором прямо к Шалве. Федя в затылке почесал и решил, что это самый оптимальный вариант. Объяснил так:
   - Лишнего Шалва не заплатит, хорошо если треху со всего сшибем, но зато сразу, наличка у него всегда в кармане есть. Он и три заплатить сможет, и думаю что тридцать потянет. Нам никакой возни.
   - Согласен, - кивнул я. - Мы же не торгаши, способностей к хранению товара не имеем, так что лучше расчет на месте.
   - Во-во.
   Машина протолкалась через толпу покупателей, выехала со стоянки и покатила в сторону Советской. Шалву нашли не в шашлычной а в хинкальной, где он разговаривал с крепким, похожим на борца-вольника парнем, с короткими черными волосами, густой щетиной и очень белой кожей. Увидев нас, Шалва пожал руки, затем представил:
   - Аба... знакомьтесь, это Тенго, племянник мой, мы сюда вместе провалились. Это Федя... Володя... Тенго служит в этом... ра квия... разведбате.
   -----------------------------------------------------------------------
   Тенго - сокращенное от Тенгиз.
   -----------------------------------------------------------------------
   - Ничего себе, - сказал Федя, пожимая племяннику руку. - Пытался, не взяли.
   - Да, у нас с этим проблемно, - сказал Тенго без всякого акцента. - Я в той жизни тоже служил, в СОБРе ярославском, так что мне проще.
   - Тенго в России и родился, муж сестры преподавал в ярославском университете, эту... ра квия... философию, это я в Телави жил, глехи, ра? - пояснил Шалва.
   ------------------------------------------------------------------------
   Глехи, ра? (груз.) - крестьянин, да?
   ------------------------------------------------------------------------
   - Шалва, генрик возьмешь? - сразу взял быка за рога Федя.
   - Где достал? - сразу спросил тот.
   - Законный, чистый, Вова с ним вместе сюда провалился, - ткнул в мою сторону пальцем Федя.
   - Это как? - удивился Тенго, обернувшись ко мне.
   - Да запросто, - усмехнулся я. - Полез в сарайчик, где он стоял, а ветер дверь захлопнул. Так с ним в обнимку сюда и провалились.
   - Ты скажи как бывает, - покачал головой Шалва. - Твой товар, значит?
   - Получается что так.
   Пошли смотреть. Шалва, несмотря на грузность, легко забрался в кузов, мы расчехлили генератор снова. Он повздыхал, поприседал, посовал всюду пальцы, прочитал данные на агрегат, написанные на алюминиевой табличке, затем спросил:
   - Тёме показывали?
   - Тёма сказал три пятьсот, - опередил следующий вопрос Федя.
   - Три дам, - вздохнул Шалва. - Зато прямо сейчас, если по рукам ударим. Годится?
   Федя драматически вздохнул, посмотрел на меня. Я кивнул, сказал:
   - Нормально, отдаем.
   - Тогда его до одиннадцатого дома довезем и там сгрузим, ра? - спросил Шалва. - Там хочу гостиницу открыть, генератор нужен.
   - А хватит его на целую гостиницу? - удивился я.
   - На местную хватит, - сказал он. - В номерах все равно керосинки будут, кухня на газу из баллонов, нам на фонари уличные и на дежурку.
   - Тогда за глаза, - согласился я.
   Тенго тоже присоединился к нам, вскарабкавшись в кузов. Пока ехали, успел спросить:
   - Недавно у нас?
   - Недели нет. Только-только.
   - Уже работаешь?
   - В Горсвете.
   - Это серьезно, - кивнул он. - Уже нарывался на всяких этих...? - он изобразил нечто вроде когтей толстыми пальцами.
   - Случилось уже, - подтвердил я. - А вы сюда как вдвоем?
   - Как-как, приехал в Телави, сосед в гости позвал нас с Шалвой и Кетино, женой его, все вместо в погреб за вином спустились, соседу похвастаться хотелось. И жена соседа. И сын.
   - И чего? - поразился я. - Все вместе?
   - Точно, так и вышло. Одна радость - все вино вместе с нами сюда провалились, с него Шалва и разбогател здесь.
   - А сосед?
   - Соседа Вахо зовут, он шашлык жарит и с Шалвой пополам партнер.
   - А! - вспомнил я про человека за окошком, которого сам не видел, но шашлык чьего изготовления жрал так, что за ушами трещало. - А вообще повезло им, наверное. Я как представлю, что там моя женщина делает - пошел мужик во двор на минутку - и пропал бесследно.
   - Эй, не начинай, а? - помрачнел Тенго. - У меня родители и невеста в Ярославле.
   - Хотел бы назад?
   - Не трави душу.
   - А точно никаких вариантов?
   - Точно. Я поначалу тоже всех дергал, а потом понял, что без толку.
   - Давно здесь?
   - Пятый год пошел.
   Довезли. Сгрузили. Шалва рассчитался прямо из кармана, отдав мне в руки тридцать сотенных бумажек, из которой я тысячу сразу отдал Федьке. Многовато, если по другим понятиям, но здесь в самый раз. Я без него бы и не догадался, и не продал, да и не доехал бы пока. И бензин здесь дорогой, к слову. Федька был более чем счастлив, рассчитывал он на двадцать процентов, и заодно он предложил удачный поход сразу обмыть. У меня вроде тоже никаких планов не было, так что я легко согласился, а Тенго присоединился к нам. Закончили, в общем, в шашлычной, по пути, правда, зарулив в Горсвет чтобы сдать оружие, не таскаться же с ним по кабакам. Там же я махнул патроны к нагану на другие, в которых каждая пуля спереди была высверлена под конус.
   - Как дашь -- так и в клочья, - сказала "Кулакова", принимая от меня деньги за работу.
  
   * * *
  
   В понедельник Федька остался отсыпаться, а я снова вскочил по будильнику - надо было на лекцию для новичков, на которую я, признаться, возлагал довольно много надежд на просвещение. Больно мало я понимал в устройстве тутошнего мира и тутошней жизни.
   Дождь закончился. Солнечно не было, ни и "очень пасмурно" про такую погоду тоже не скажешь, так, облачно. Это внушало надежды на летную погоду и продолжение знакомства с Настей, "товарищем красным военлетом". Собственно говоря, это и было самым вдохновляющим из планируемых на сегодня событий. Я даже, выйдя загодя, направился сначал не в РОПП, где ожидалась лекция, а в Горсвет, чтобы прихватить оттуда свои очки и шлем, который пусть и танкистский, но все лучше, чем никакого. А потом подумал, да и взял мотоцикл, сказав что "для тренировки". Дежурный по парку счел такую причину достаточной, и я с удовольствием выкатился за ворота на рычащем "харлее". Всегда лучше даже плохо ехать, чем очень хорошо идти.
   Понедельник встретил утренней суетой, сонными людьми на улице, грузовиками с рабочими, которых везли на смену. Детей на улице не было, я детей почти что совсем здесь не видел. Я даже подумал о том, готов бы я был обзавестись здесь ребенком? Даже с самой любимой женщиной, случись у меня такая? И понял, что все же не решился бы. Пока не решился, с теми мозгами и теми мыслями, что прописались у меня в голове сейчас. Проживу года два, потыркаюсь в попытках вырваться, пойму что это бесполезно, как поняли другие, и там бог знает, о чем думать буду. Ладно, будем посмотреть.
   Одновременно со мной к зданию РОПП подъехал, расплескивая мелкие лужи, "Додж Олл Карри", когда-то так мне понравившийся, похожий на тот, что возил начальника Горсвета. За рулем машины сидел крепкий молодой мужик, второй сидел рядом с ним, держа в руках стоймя ППШ, а с правого сиденья выбрался невысокий худощавый мужик с аккуратной бородкой, смуглый и улыбчивый, который, подхватив с сиденья брезентовый портфель, направился в здание. Молодые мужчины остались в машине, разом опустив боковые стекла и закурив папиросы. Водила, видать, и охранник. Местная шишка прибыла, или кто?
   Прямо на второй двери висел лист бумаги со стрелкой и надписью, сделанной большими кривыми буквами: "На лекцию". Стрелка указывала налево.
   Налево была дверь, за которой оказалось нечто вроде класса, совсем небольшого, но с доской, какими-то картами на стенах и картинками тех самых тварей, что поселились у меня в брошюрке, выданной Власовым для изучения. Мужик с бородкой сидел на преподавательском месте, вынимая из портфеля какие-то бумаги, в аудитории же было человек пять, не больше. Я поздоровался со всеми разом, сел, выбрав место у окна. Следом зашли еще двое, после чего мужик, заглянув в какой-то список, сказал:
   - Вроде бы все заявленные здесь, восемь человек, - после чего поднял глаза на аудиторию: - Значит так, меня зовут Валерий Львович Милославский, я профессор, причем настоящий, еще из той жизни, Московского Государственного Университета, философ, прошу заметить, а здесь для того, чтобы поздравить вас с провалом в Отстойник. Ну и заодно попытаться наделить вас какими-то полезными знаниями. С такой постановкой задачи все согласны?
   Аудитория что-то невнятно прогудела, что вполне можно было счесть за знак согласия. А я задумался, откуда фамилия мне знакома. И ведь не из курса истории, и даже не из фильма "Иван Васильевич меняет профессию". Откуда-то еще, недавно встречалась... Да точно, он же автор брошюрки, что мне Власов дал.
   - Очень хорошо, - заявил Милославский. - Тогда начнем с того, что и вы поможете мне. Вот карта города и окрестностей, - он потыкал бамбуковой указкой в висящий разноцветный лист бумаги. - Прошу всех присутствующих дать как можно более точное указание на "точку входа", в каком месте вы провалились в наш Отстойник. Справитесь? Кто первый?
   - Ну, давайте я попробую, - сказал молодой парень в очках, высокий и чуть сутулый.
   - Представитесь?
   - Кирилл Баринов, из Твери, по профессии системный администратор.
   - Как здесь очутились?
   - Отключилось электричество в офисе, я в это время искал в кладовке всякое железо. Когда удалось нащупать дверь и открыть, то оказалось, что я уже черт знает где. - вполне емко и лаконично изложил он.
   - Хорошо. Что с вами сюда попало? Содержимое кладовки?
   - Не полностью, - ответил тот. - Из трех шкафов только тот, в котором я непосредственно в момент провала рылся. Два других исчезли.
   - Интересно... - протянул Милославский, что-то записывая в блокнот с перекидными листами. - Куда выбросило?
   - Возле деревни Балабаново, как мне позже сказали - в здании старой МТС. Меня колхозники спасли и с попуткой сюда закинули, когда выяснили, что на сельхозработах от меня толку не будет.
   - Помещение с вами перенеслось, или вы со шкафом материализовались в стенах МТС? - спросил профессор.
   - Материализовались в стенах. Из того мира только шкаф и я.
   - Вот здесь? - спросил Милославский, упершись острием красного карандаша в какую-то точку на карте.
   Баринов присмотрелся, помолчал минутку, затем сказал:
   - Да, похоже. Вот и Балабаново, вот и дорога по которой я к деревне шел... да, здесь, точно.
   - Спасибо. Давайте, кто следующий? Вы?
   Карандаш был направлен на полноватого одышливого дядька с лысиной, сидящего с невыразимо печальным видом. Увидев, что обращаются к нему, он еще больше опечалился, махнул рукой и сказал:
   - Ой, да чего там, провалился да и провалился... - он вполне осмысленно и ни на секунду не сомневаясь ткнул пальцем в какое-то место на карте. - Вот тут меня выкинуло, в подвале какого-то сарая. И потом пешком по дороге шел сюда, ко второму КПП.
   - Как провалились?
   - Да сам не помню, пьяный был, - вздохнул дядька. - На этой стороне уже проснулся, от холода.
   - Интересно, - усмехнулся Милославский. - Зовут вас как?
   - Кононенко, Михаил Михайлович, пятьдесят третьего года рождения.
   - А откуда?
   - Вышний Волочок, в Калининской области.
   - Понятно, - кивнул Милославский, снова что-то пометив. - Дальше поехали...
   В принципе, все истории были похожи, ничего загадочного. Четыре мужчины, четыре женщины. Заинтересовал лишь один рассказ, размалеванной вульгарной девки с не прокрашенными корнями волос и в невероятном платье с блестками. Когда Милославский спросил, откуда она, услышал в ответ: "Та с Москвы!" сказанное с таким акцентом, что в аудитории тихо захихикали.
   - Как провалились?
   - Та у меня клие... ну, это, знакомый мой совсем дурный попався, - пустилась она в объяснения на смеси русского и суржика. - Он меня... типа в гости пригласил, а там напывся и давай с молотком гоняться. Сперва успокаивала, мол ляжте, расслабьтесь, а он ваще... Я до двери, а она не на лестницу, а в якусь кладовку. Там заперлась, орать стала, а он в дверь стукается. А потом и стука не стало. Ждала, ждала, потом выглянула - а там мама дорогая! Как война была, все развалено. И клиент... знакомого моего нема.
   - Где выбрались? - сдерживая ухмылку, спросил Милославский.
   - Та я знаю? - аж возмутилась та. - Выглянула, а там разруха, а дальше дома, все с решетками, а между ними проволока. Подумала шо зона, думаю, шо пойду до КПП, там скажут, куда дальше. Дошла, и правда КПП, а там мальчики объяснили, шо попала Галка по самые гланды.
   - Зовут вас как?
   - Та Галя, - отмахнулась она. - Пилипчук Галя, с Москвы. Галина Антоновна.
   - Понятно, - записал Милославский. - Галя, вы про городок Сальцево слышали?
   - Ну да, а шо? Рассказали девки.
   Я усмехнулся, поняв, что "девки" Гале намекали на то, что она не туда попала. И впрямь не туда, как я уже понял. Не то, чтобы тут мораль высокая, просто всем, у кого она совсем низкая, проще в этом Сальцеве жить. Мою мысль подтвердил и профессор, сказавший:
   - Мне показалось, что вам там интересней будет.
   - Та знаю я.
   До меня очередь дошла последним. Рассказал все как есть, разве что не стал упоминать о результатах нашей вчерашней поездки, ни о развалинах, ни о подвале, ни о сгоревшем трупе. Ну и про визит в НКВД тоже распространяться не стал. Вообще ни о чем не стал, показал место на карте, рассказал как дошел. Ну и представился.
   - А раньше работали кем? - поинтересовался Милославский.
   - Никем полезным в данной обстановке, - честно сказал я.
   - А все же?
   - Импортер оливкового масла, - усмехнулся я.
   - "Дженко лимитед"? - блеснул знаниями литературы Милославский.
   - Неа, "Маслоимпорт". Ничем не лимитед. И не из Сицилии, а из Испании.
   - А генератор где, кстати? - спросил тот.
   - Вывезли и продали, - ответил я. - А деньги частично пропили, а частично не успели, все впереди.
   - Ну... откровенно, - усмехнулся он.
   - На том и стоим.
   Из полученных на карте отметок последних провалов никакая система не прослеживалась, пометки располагались совершенно хаотично, даже если всмотреться внимательно и увидеть следы более ранних, уже стертых. Ни пентаграмма из них не получалась, ни зловещие концентрические круги зеленых человечков из глубин космоса. Так, вроде как из ведра накапало, да и то словно пьяный нес.
   - Хорошо, всем спасибо, - сказал Милославский, закончив с пометками и записями. - Теперь я сам попробую вам что-то рассказать. Начну с того, что такое Отстойник, куда вы попали. Я здесь уже восемь лет, и все это время пытаюсь изучать суть этого места. Уже не один этим занимаюсь, мы еще не институт, но уже целый научный отдел.
   Он отхлебнул чаю из стакана в серебристом подстаканнике, продолжил:
   - Не думаю, что всем вам интересно знать теорию происхождения этого мира, - он покосился на пытающуюся скрыть зевоту "Галю с Москвы". - Кому интересно - подходите после лекции, постараюсь рассказать подробности. Для остальных же, как я думаю, достаточно будет основных правил поведения и мер безопасности. Как не только здесь выжить, но еще и полноценно жить.
   В результате выяснилось, что от лекции я ожидал слишком многого. Милославский просто пересказал содержание своей собственной брошюрки без углубления в сущности. Я ее еще вчера дважды прочитал от корки до корки, так что понял, что он цитирует ее практически дословно. Но народ слушал, им брошюрки не выдавали, похоже.
   Рассказал он про Тьму и что она есть. Рассказал про то, что заводится в этой самой Тьме. Рассказал как с этим бороться. Развесил плакаты с основными разновидностями. Даже быстренько опросил присутствующих на предмет того, как они усвоили. Когда спрашивал меня, удивился подробному ответу.
   - Откуда дровишки? Где научились? - поинтересовался он.
   - В Горсвет на работу устроился.
   - Вот как? В мотомангруппу?
   - В нее самую.
   - А, ну тогда понятно, - кивнул он и что-то себе пометил. - Мою брошюрку изучали?
   Я молча вытащил ее, сложенную пополам, из нагрудного кармана куртки.
   - Очень хорошо, я там в сжатой форме все самое главное пытался изложить, - сказал он. - Думаю, что вы в чем-то скоро меня опередите, практика она великое дело, а кое что, если интересно, могу и я рассказать, обращайтесь. С вашими коллегами у меня всегда особые отношения, половина знаний от вас идет.
   - Спасибо, обязательно обращусь, - вполне честно ответил я.
   А что? Больше буду знать, глядишь - и какую-нибудь зацепку на обратный ход найду. За спрос денег не берут и вроде Милославский брать не угрожает. Так что надо общаться, надо, тем более с тем, кто изучением всего этого безобразия занимается.
   На опросе сама лекция, собственно говоря, и закончилась. Шестеро из восьми с облегчением поднялись, отдали на подпись профессору листочки с работы - а так бы и не пришли, небось - да и вышли из аудитории. Остались двое, сисадмин Кирилл, да я, грешный.
   - А вам, как я понимаю, интересно, - сказал Милославский, жестом предлагая присаживаться поближе.
   - Именно так, Валерий Львович, - сказал сисадмин, присаживаясь и зябко кутаясь в овчинную куртку.
   В аудитории и вправду был не Ташкент, эдак градусов десять, ну, чуть больше, может быть.
   - Вы на работе уже? - спросил его профессор.
   - На работе, электриком устроили на ТЭЦ.
   - Интересно?
   - Смеетесь? - усмехнулся Кирилл. - Но работа как работа, и даже зарплата неплохая, как я понял. Общежитие дали, опять же, в комнате всего двое.
   - А чем бы хотелось?
   - Ну... - чуть растерялся парень. - Хотелось бы чем-то таким... ну... я ведь в новом мире, тут столько всего.
   - Изучать?
   - Примерно.
   - А навыки?
   - Я физтех оканчивал, собственно говоря, в сисадмины, сами понимаете, в силу экономических причин попал, а так в науке мечтал остаться.
   - Вот как, - поднял одну бровь Милославский, явно задумавшись. - Вы вот что... сегодня работаете?
   - Разумеется, до шести.
   - Вот после работы к нам зайдите, я вахту предупрежу. Это в здании напротив, вон там, - он указал рукой на НКВД. - В левое крыло, научный отдел. Там и поговорим. У нас сразу работу менять не принято, но для перспективного сотрудника могут сделать исключение, походатайствую. Если вы и вправду перспективны.
   - А критерии? - насторожился Кирилл.
   - Простые: базовые знания и желание работать двадцать четыре часа в сутки. Увлеченных людей ищу, не отбывающих повинность. Советский стиль младшего научного за сто двадцать в месяц у меня не поощряется. Подходит?
   - Вполне.
   - Вот и договорились.
   Милославский обернулся ко мне, спросил:
   - Владимир, если не ошибаюсь? А вас что задержало? Чем могу?
   - Да у меня вопросы все больше о смысле жизни и устройстве мироздания, - засмеялся я. - Есть теория, что это вообще такое, этот самый Отстойник?
   - Есть, как не быть. Сколько ученых, столько и теорий. А если на базаре поспрашивать, то их еще будет множество. Теория в наших краях как дырка в заднице - у каждого одна есть.
   - И все же?
   Милославский поднялся, подошел к доске и мелом начертил две длинные параллельные прямые.
   - Я вам свою собственную излагаю, так что прошу принимать во внимание, - он задумчиво почесал в бороде. - Представьте, что это ручей. Или река. Река времени. Текущая из неизвестным нам истоков и утекающая в неизвестные моря. Мы видим только тот ее участок, который в силе обозреть с бережка или максимум - с холмика. Мы не знаем, через какие места течет она в верхнем в своем течении и нижнем, начинается ли она и заканчивается, или бесконечна.
   Он набросал несколько закорючек, больше напоминающие сперматозоиды, и продолжил:
   - Это - слои реальности. Разделить их между собой пространство не может, мы просматриваем все пространство до невероятных далей в те же телескопы, и разделяться они могут только временем. Вот смотри... - он щелкнул пальцами, затем продолжил: - Звук исчез вместе с тем, как прошла доля секунды. А что еще мы оставили эту самую долю позади? Мы не способны сдвинуться назад или вперед во времени даже на миллиардную ее долю, для нас это более недостижимо, чем солнечное ядро, туда мы хотя бы в теории можем проникнуть.
   - Это что получается, - вмешался Кирилл - Время протыкает миры как шампур по вашей теории?
   - С бесконечно тонким шашлыком, - кивнул Милославский.
   - И как это к Отстойнику?
   - Случаются всякого рода катастрофы. Большие, маленькие, совсем незаметные в масштабах мира, как наше с вами исчезновение. И тогда течение подхватывает сорвавшуюся щепку, травинку или барахтающегося в воде муравья, и несет его дальше. Как нас в данном случае. Оно может дотащить его до водоворота и утопить, а может загнать в какую-нибудь заводь, где он будет вращаться на одном месте. Где скапливается мусор - получаются плотины.
   Он помолчал, задумчиво глядя на свой невнятный рисунок, затем решительно перечеркнул его перпендикулярной чертой:
   - А вот этот мир, как мне кажется, сорвался с места целиком. И как-то умудрился застрять в течении, образовав собой хоть и хлипкую, но плотину. Точнее даже сеть, в которой застревает время от времени всякое.
   - А... люди? Местные, в смысле? - осторожно спросил я.
   - Есть подозрение, что местные этого даже не заметили, - усмехнулся он. - И живут себе своей собственной жизнь.
   - Где?
   - В этом самом мире. Просто... тоже чуть впереди нас. Может быть всего на пару секунд. Или наносекунд.
   - А зверье всякое? - счел я такое заявление несколько нелогичным. - Его-то тут сколько.
   - Не всего, - покачал головой Милославский. - Лошадей нет вообще. Телеги есть, повозки, а лошадей нет. Крыс нет, например. Заметили?
   - Это плохо? - усмехнулся я.
   - Это замечательно, меньше заразы, но вот почему? - спросил он, уставившись мне в глаза.
   - Частоты? - ответил вместо меня Кирилл.
   - Именно! - чуть не подскочил от радости Милославский. - Мы живем на неких частотах, в неком диапазоне потока времени. Он совпадает полностью или частично с другими живыми тварями. С кем полностью - тех тоже нет. С кем частично - они есть здесь.
   - Одновременно и там и тут? - усомнился я.
   - Нет, думаю, что там все же была какая-то катастрофа, - покачал головой Милославский. - Думаю даже, что тамошние дети плачут по половине бесследно утерявшихся котиков и собак.
   - Это которые здесь остались? - уточнил я.
   - Они самые. Те же кошки и собаки здесь были, но не так, чтобы слишком много. Здесь вообще не случилось засилья зверей, как следовало бы ожидать на безлюдной земле. Есть животные, их даже много, но вовсе не "девственный мир".
   - Поделили с аборигенами?
   - Скорее всего, Володя, скорее всего, - покивал профессор. - Теперь о Тьме. Интересно?
   - Спрашиваете!
   - Тьма - это низовья реки времени. Прошлое, если так это можно понимать... нет, не верно, не прошлое, а время, которое мы уже прожили. Низкочастотный диапазон.
   - А Свет - то, что приходит к нам? Высокие частоты? - спросил Кирилл.
   - Да. А вот этот мир застрял на самой границе, словно у края водопада. Как плотина. И плотина дает трещины, сюда проникает Тьма.
   - Трещины разрастаются? - спросил я.
   - Безусловно. Медленно, но верно. Вы знаете, что водопады двигаются?
   - Разумеется, - ответил я.
   - На мой взгляд проще всего изобразить переход от Света к Тьме как водопад. Поток бежал-струился, потом раз - свободный полет, брызги, заводь внизу - и совсем другая река дальше. Туда - можно, свернув шею в падении, а оттуда совсем никак. И вот эта самая грань, точка падения, постепенно приближается к нам, с каждым годом все больше и больше.
   - Почему? - не понял Кирилл. - Если по вашей теории, то мы должны быть от нее на одном расстоянии. Или получается, что рано или поздно Тьма продвинется по течению так, что уничтожит вообще все. Нет баланса, Тьма сильнее.
   - Не совсем, - ответил профессор. - Баланс есть. Я не совсем правильно, пожалуй, подобрал примеры. Водопад приближается только к нашей плотине. Потому что она неправильная.
   - Фокусы со временем? - уточнил я.
   - Да, - подтвердил тот. - Здесь очень странное время. Никто не может толком понять, какой здесь должен быть год - признаки не работают. Мы почти не стареем. Это плюс, хоть я и не уверен в этом до конца. Если я покажу вам свое фото семилетней давности, то вы увидите, что я почти не изменился, а так в моем возрасте не бывает, мне пятьдесят пять было, когда я провалился. Да и по другим заметно.
   Вот как... а вот этого мне и не сказали. Странно. А может быть привыкли, или даже не замечают? Живешь и живешь, все такой же как и раньше. Чего в этом странного? Странно и обидно когда стареешь, наверное.
   - Но сутки здесь же обычные, двадцать четыре часа? - спросил я.
   - Что такое сутки? Лишь мера, придуманная нами, которой мы оцениваем скорость текущей мимо реки. А если река потечет быстрее? Не думаю, что сутки изменятся. Сутки -- это астрономия. Время -- это даже не физика, это философия. Измерять философские процессы астрономическими величинами можно только условно. Сейчас время течет очень медленно, мир сдвигается по течению, а вот сутки -- сутки остались такими, какими и были раньше. Земля же не прекратила вращаться вокруг своей оси и вокруг Солнца, верно?
   - Ну... да, пожалуй.
   - Еще момент - все сюда проваливаются из двухтысячного года. И так последние десять лет.
   - Как так? - спросил я.
   - Два варианта - или эти слои отстоят друг от друга на столько времени, а каналы отсюда образовались только в двухтысячный, или мы попадаем сюда с разной скоростью, просто этого не замечаем. Тут утверждать наверняка не возьмусь, моя модель допускает обе версии.
   - То есть все же плотина сдвигается к водопаду? - спросил я.
   - Да, так вернее, - подтвердил Милославский.
   - Сколько еще осталось?
   - Не знаю. Долго. Но опять же, долго это как? По скорости разрастания областей Тьмы, по частоте появлений ее порождений - лет сто.
   - Помрем раньше, - усмехнулся Кирилл.
   - Уверены? - обернулся к нему профессор. - Лично я - нет. Не стареем же. Да и какая жизнь наступит тогда, когда Тьма займет хотя бы половину суши, а? В норах жить будем, носа не высовывать, друг друга жрать.
   - Хм... да... и вправду...
   - А что там, в границах Тьмы? - спросил я.
   - Никто не видел. Заглянуть не можем, там и воздействие на психику такое, что люди с ума сходят, и тварей столько появляется, что не прорвешься. Адаптанты разве что забегают кратковременно, но у них не спросишь.
   - А пытались?
   - Еще как, только шкура клочьями, - поморщился он. - В любом случае, то, что находится там, настолько же враждебно человеку, который по сути порождение Света, как тот самый свет - темноте, огонь - воде. Несовместимость. Я даже допускаю, что не только порождения Тьмы прорываются к нам, жуткие и опасные, но и порождения Света прорываются туда, во Тьму, сея ужас и смерть. Мы не можем проверить, но исключить такого не можем.
  

* * *

  
   Милославский загрузил. Не в плохом смысле этого слова, просто задумался сильно после беседы с ним. Уселся на мотоцикл и сидел на нем изваянием в плащ-паатке минут десять, пытаясь привести в порядок мысли.
   - Володь!
   Голос подошедшего Кирилла Баринова вывел меня из оцепенения.
   - Ась? - обернулся я нему.
   - Ты в какую сторону?
   - Туда, - показал я рукой. - На Краснопролетарскую, к аэродрому.
   - О, отлично! - обрадовался он. - У первого КПП высадишь?
   - Если покажешь, где это, - честно ответил я.
   - Не доезжая аэродрома, справа. Тебе по пути. А я оттуда с попуткой на работу уеду.
   Я вспомнил, что по карте ТЭЦ за периметром. Точнее даже в отдельном периметре, как стратегический объект особой важности.
   - Не вопрос, - кивнул я. - Вон, в люльку залезай. Ну чего, договорились с профессором?
   Кирилл задержался, когда я выходил, спрашивал что-то насчет собеседования.
   - Надеюсь. Может и возьмут.
   - На ТЭЦ плохо? - спросил я, трогая мотоцикл с места.
   - Скучновато, если честно. Ты же слышал, что я сказал? Тут, блин, в новый мир попадаешь - и следишь за состоянием проводки фактически. Оно того стоит? Тут с экспедициями ходить как Ливингстон!
   - Схарчат и тебя, и Ливингстона, и даже Стэнли, если следом увяжется.
   - Да знаю, но все равно, к каким-то знаниям быть ближе хочется.
   - А сисадмином сидел - увлекательно было? - подколол его я.
   - Ну... как сказать... бывало что и увлекательно. В интернете в форумах ругался, почти круглосуточно.
   - На тему?
   - Да разные. Все больше про смысл жизни, пожалуй. Или как нам обустроить страну, когда все вокруг дураки, один я умный. Тут ведь если кто не прав, то клавиатура под пальцами раскаляется. А мне всегда было что сказать, по любому поводу.
   Последние слова он произнес с заметным ехидством, причем адресованным самому себе. Похоже, что неделя здесь уже успела сильно поменять акценты на предмет что считать важным, а что так и не очень.
   Мы пронеслись по довольно пустынной в разгар рабочего дня Советской, при этом я еще успел помахать рукой стоящему на крыльце шашлычной Шалве, когда проезжали мимо, потом свернули на Засулич, к нашей общаге, и по ней, как подсказывал Федька, проехали до конца, до поворота на Краснопролетарскую.
   С мотоциклом я уже освоился на все сто, и к тормозам привык, и к управляемости, поэтому возле КПП остановился лихо, даже с полуразворотом, вроде как выпендрился. Кирилл выбрался из тесной коляски, потянулся, сказал:
   - А ничего ты так катаешься, мне понравилось. Надо бы самому чем-нибудь с колесами обзавестись, а то там..., - он указал большим пальцем почему-то себе за спину, хотя явно подразумевал мир, из которого попал в Отстойник. - ... Там как раз на машину накопил, и такой облом.
   - А оно тебе надо? - чуть удивился я. - Куда тут кататься?
   - Ну... была бы, - относительно логично обосновал он свое желание.
   - Если только так... Ладно, бывай, увидимся еще, - заторопился я, вспомнив о намечающемся свидании.
   - Будь здоров, - кивнул и он и направился к вытянувшейся вдоль стены ДОТа скамейке под навесом, где уже сидели три человека в ожидании машины на ТЭЦ, судя по всему.
   Аэродром оказался совсем близко. Улица Краснопролетарская обогнула какой-то большой промышленный корпус, и я почти сразу уперся в шлагбаум, зацепленный за крючок, возле которого никто не дежурил. Само же здание было с фасада прорезано многочисленными воротными проемами без створок, и превратилось в нечто вроде чрезвычайно капитально возведенного ангара. Прямо перед ним бок о бок стояли два простенького вида биплана на больших колесах - знакомые по картинкам и фильмам легендарные По-2, "рус фанера".
   За шлагбаумом стояли две машины - сверкающая свежей серой краской полуторка с надписью "Аэродромная" и небольшой внедорожник с прицепом, похожий на лендлизовский, с такой же надписью, который я при этом не опознал, никогда такого не видел. Возле полуторки возился, присев, какой-то мужик в черном танкистском комбинезоне и сбитой на затылок кепке вроде бейсболки. Он обернулся на солидный звук тарахтящего на холостых "харлея", поднялся медленно, опершись измазанными в масле руками о колени, и подошел к шлагбауму.
   - К кому, уважаемый? - спросил он.
   Я обратил внимание, что несмотря на технарский вид, мужик еще и вооружен - на ремне висела кобура с ТТ.
   - К Насте, мы договаривались.
   - Ага, предупреждала, - кивнул он, открывая шлагбаум. - Заезжай. Вообще мог бы и сам открыть, не заперто.
   - Не заперто, но и не открыто, - парировал я его заявление, трогая мотоцикл с места.
   Едва я заглушил мотор и слез с "харлея", из ангара появилась Настя, улыбающаяся достаточно приветливо, чтобы внушить смутные надежды.
   - Привет, - сказала она. - Думала, что ты забыл о приглашении.
   - Да щас! - даже чуть возмутился я. - Лекция для новичков же была в РОППе, так что туда катался.
   - А, ну да! - вспомнила она. - Ты же говорил. Хочешь лететь? Мне как раз надо.
   - Далеко?
   - К северу. Там пятно Тьмы образовалось, надо облететь и на карту нанести.
   - Это твоя обязанность? - удивился я.
   - Наблюдение с воздуха - да. А потом туда разведка скатается. Ну что, летишь?
   - Конечно!
   И интересно на Тьму сверху глянуть, и вообще...
   - Серега! - окликнула она механика. - Вытаскивай мешок из кабины, вдвоем летим.
   - Без проблем, - кивнул мужик в бейсболке.
   - Что за мешок? - не понял я.
   - Самолет двухместный, если летишь один, то центровка нарушается, - объяснила она. - Поэтому в заднюю кабину закидываем мешок с песком на семьдесят килограмм. Шлем возьми, очки есть?
   - Есть.
   - В кабине разъемчик увидишь с барашком, туда воткни штекер, понял? - спросила она, затем задала еще вопрос: - Вооружен?
   - Только револьвер.
   - Мало, - последовал решительный ответ. - А если на вынужденную придется? Там ведь всякое может быть. Ладно, у меня автомат в кабине, если что. Ты с картами как?
   - Ну... не штабист, но ориентируюсь, - честно описал я свои топографические способности.
   - Это хорошо, - кивнула она. - Тогда смогу не отвлекаться.
   Передвинув на живот командирский планшет, она раскрыла его, показав карту под прозрачной крышкой.
   - Вот сюда летим, видишь? - потыкала она в обозначение деревни. - Деревня брошенная, вроде бы ее и накрыло. Ориентиры - старая водонапорная башня, излучина реки и сгоревший сарай... вот здесь. Надо будет примерно контуры пятна нанести. Сможешь?
   - Смогу, - кивнул я, и вправду не видя в этом чего-то сложного. - А почему без наблюдателя летаешь? Проще было бы.
   - Не с кем сегодня, у всех вылеты, неделя нелетной погоды была, а специально наблюдателей держать в штате смысла нет, платить надо, а работы им мало. Ладно, у меня осмотр предполетный сейчас, помолчи две минуты.
   Механик Серега вытащил тяжеленный мешок с ручками из задней открытой кабины, и я помог ему затащить его в ангар, под крышу, попутно услышав, что "брось на улице, будет не семьдесят, а сто семьдесят весит, мокрень-то какая". Настя тем временем с перекидным планшетом обходила самолет, заглядывая всюду, что-то трогая и качая, попутно отмечая карандашом пройденную последовательность.
   Тем временем взгляд мой упал на непривычный автомобиль с прицепом. Спросил у механика:
   - Это что за "виллис" такой?
   - Это не "виллис", это АР-43.
   - Чего?
   - "Автомобиль-разведчик модели сорок третьего года", - пояснил он. - Не видал такого?
   - Неа, в жизни.
   - А у нас он был в войну основным, и разведка, и легкая артиллерия, и командирская машина, - сказал он, похлопав по плоскому капоту внедорожника.
   Действительно, на "виллис" машина разве что компоновкой похожа, а так выглядела достаточно необычно. И кстати, что я видел впервые, имела вполне полноценный кенгурятник - наклонную решетку из стального прутка, прикрывающую фары и радиатор.
   - И как?
   - Да отлично, гоняем ее и в хвост и в гриву, и хоть бы что, - сказал Серега.
   - Не ломается?
   - Да щас! Здесь все ломается, просто чинишь быстро, на коленке. Но все равно меньше, чем полуторка, ту каждые двести верст чинить надо. Хоть чуть-чуть, но надо. Зовет! - показал он мне на обернувшуюся Настю.
   - Ну, летишь? - спросила она требовательно.
   - А то!
   С крыла я чуть не свалился - поскользнулся, но до открытой кабины все же добрался. Богатством оборудования не поразила, она больше напоминала ящик, в который не очень аккуратно воткнули не слишком удобное сиденье. Плексигласовый козырек впереди и больше ничего.
   - Залезай, чего задумался?
   - Да так... а тут разве двойного управления быть не должно? - вспомнил я какие-то свои книжные познания.
   - Это же не учебный, а самолет связи. Садись, пристегнуться не забудь. Серега, готов? Запускаем!
   Пока я разбирался в ремнях, механик Сереге надел на лопасть пропеллера нечто вроде валенка с тянущимися от него резиновыми шнурами. Шнур натянулся, Настя активно закрутила что-то рукой у себя в кабине, мне не было видно что, затем винт резко провернулся, мотор чихнул, выпустив вонючие облака дыма, и бодро и трескуче затарахтел.
   - Поехали, - услышал я в шлемофоне, и самолет дернулся с места.
   Полосы перед нами было метров двести, не больше, что заранее вызвало у меня подозрения в невозможности взлета, но самолет поднялся в воздух, не пробежав и половины ее. Земля вдруг плавно ушла вниз, в лицо ударило ветром, а потом "кукурузник", накренившись на правое крыло, сделал разворот, продолжая набирать высоту.
   - Долго лететь? - спросил я.
   - Часа полтора. Это почти за двести километров от города. Сразу спросить забыла, у тебя как с укачиванием?
   - Вроде нормально, не шибко чувствительный. - сказал я и усомнился в сказанном. - Но ты высший пилотаж как-нибудь без меня, хорошо?
   - Постараюсь, - засмеялась она. - Если только очень захочется, так, что удержаться не смогу.
   - Если я удержаться не смогу, кабину будешь сама мыть, - пригрозил я в ответ. - Я пас и вообще после такого плохо себя чувствую.
   - Ладно, сиди, не трясись, - засмеялась она.
   Самолет забирался все выше, и я выглянул через борт. Город, лежащий под нами выглядел... странно. И даже страшновато. Серый, мокрый под осенними дождями, на берегу серой же реки. Центр, отделенный от остального тела наживо прорубленной полосой отчуждения, выглядевшей сверху так, словно там гигантский каток прошел, оставив за собой разбросанный мусор. Стены и ограждения между домами, образующие периметр. Бетонные могучие доты КПП. И территория, брошенная людьми, с разрушенными домами, глядящими на грязные улицы пустыми глазницами окон - стекла штрафники вынимают и увозят в город, на склад. Просевшие крыши, покосившиеся серые деревянные стены.
   За рекой, виднелась промзона, к которой от города тянулась дорога и даже железка, по которой маленький паровоз прилежно тащил с десяток товарных вагонов, пыхая паром из широкой трубы. ТЭЦ дымила высокими трубами, выбрасывая в низкое серое небо угольную копоть, за ней, словно открытая рана, виднелся огромный черный угольный разрез, в котором работа кипела только с одного краю. Рылся экскаватор, грузились несколько самосвалов. Чуть дальше возвышался гигантский корпус металлургического, у которого тоже суетились люди.
   Линия обороны вокруг промзоны была даже посерьезней чем у города. Все было, и вышки с прожекторами, и бетонные колпаки огневых точек, и даже загнанные в капониры танки, лихие "тридцатьчетверки", выставившие над брустверами длинные тонкие пушки. Это понятно, промзоной Углегорск и живет.
   На реке был виден ряд небольших пароходиков и барж, стоящих на якоре возле самого берега. И вправду обезопасились от Тьмы проточной водой, как тогда мне рассказали. На одной из барж я увидел людей, перекладывающих ящики из штабеля в штабель. На пристанях тоже были люди, то ли погрузка шла, то ли разгрузка.
   - Сальцево в другую сторону? - спросил я.
   - Сальцево к югу, а мы на север. Пару деревень пройдем сейчас, и все, больше людей в ту сторону не будет.
   Самолет, стрекочущий как швейная машинка, слегка покачиваясь под порывами бокового ветра, летел вперед, пропуская под крыльями пятна леса, раскисшие от дождей поля, грязные дороги. Вскоре действительно увидели деревню, строенную до удивления необычно - дома прямоугольником, почти вплотную друг к другу, задние стенки, выходящие наружу, без окон, лишь с крошечными бойницами. Между домами все затянуто колючкой, а вот в центре получилась довольно просторная площадь с маленькой церковью или часовенкой посередине.
   - Деревни здесь с нуля строили или старые перестраивали?
   - Где как, - ответила Настя. - Но вообще город колхозников вроде как поощряет, даже на строительство давал и материал, и людей, и технику. Такое село чуть не за месяц возводилось. Правда не сразу, говорят.
   - В смысле? - не понял я.
   - Поначалу все сельское хозяйство вокруг города было, людей на грузовиках в поле возили, а потом обратно. Но со временем людей прибавилось, стало не хватать, вот и начали народ поощрять перебираться в колхозы.
   - А, понятно.
   Разумно, наверное. Зато с едой не видно каких-то напрягов, если по столовкам судить или по базару. А Шалвина шашлычная так и вовсе. Напряг же он кого-то ему еще и сулугуни делать, так что показатель. Хорошо что напряг, кстати, потому что с сулугуни лучше, чем без сулугуни.
   Над нами висели тяжелые облака, но дождя, к счастью, не было. Не удержался, спросил:
   - В облака не полезешь?
   - Нет, ни в коем случае, мы здесь в них вообще никогда не лезем.
   - А почему?
   - Тут все странное. Компас странный, бывает что и врет, так что по приборам можно заблудиться. Кстати, с радио здесь тоже проблемы, дальше чем километров на пять никакая связь толком не работает, помехи или вообще пропадает.
   - Из-за Тьмы? - предположил я.
   - Говорят что так. Чем ближе к ее границе, тем больше проблем с компасом, так что летаем или в ясную погоду, или низко, ориентируемся визуально. Сейчас мы вдоль старой железки идем, видишь?
   Действительно, под нами тянулись заброшенные железнодорожные пути, по гравийной насыпи, серым шрамом рассекавшим обозримые пространства. Вскоре показалась какая-то маленькая станция, на запасных путях которой собралось немало вагонов. За ней выстроился длинный ряд складов, огороженных каменным забором.
   - Это что под нами?
   - Ратниково. Там большие склады были, но все ценное оттуда давно вывезли.
   Чуть дальше, уже за станцией, я увидел короткий технический поезд, состоящий из маленького паровозика "овечки", платформы, груженной рельсами, и передвижного крана, эти самые рельсы на платформу укладывавшего. На путях возилась бригада рабочих.
   - Пути разбирают?
   - Да, дальше на север уже нет никого, ездить не к кому.
   - На металлолом?
   - Не только, еще и на ремонт тех путей, что будут действовать. Говорят, что хотят до Сальцева дорогу восстановить?
   - Это на хрена? - удивился я. - Там же вроде бардак и махновщина?
   - Ерунду болтают, - ответила Настя. - Там нравы проще и нечто вроде дикого капитализма, но зато у них баржи, большой базар, и они наш уголь с бензином дальше по реке продают.
   - А сами?
   - Людей на все не хватает.
   - А я слышал, что мы с Сальцево на ножах.
   - Вроде как, но торгуют тоже. Это не у меня надо спрашивать, я так, слышу, что люди болтают, и не больше. Вон, смотри, фактическая граница, на два часа, на дороге.
   Я всмотрелся куда сказали, и обнаружил нечто вроде небольшого укрепления, в которое было перестроено маленькое, промышленного вида кирпичное здание. В огороженном дворе стояла пара, насколько мне удалось разглядеть отсюда, "студебекеров", бронемашина "скаут" и два легких танка, упрятанные в капониры и уставившие пушки в поле перед собой. Видны были и люди, занимающиеся своими делами. Кто-то, голый по пояс, колол дрова, кто-то возился под поднятым капотом машины. Вокруг этого блокпоста расстилалось бесконечное серое пространство, и выглядел блок как-то сиротливо и даже жалость вызывал, хоть ничего угрожающего ему на обозримом пространстве видно не было.
   - За этим блоком людей нет?
   - Если только мародеры шляются, чем ближе ко Тьме, тем больше нетронутых мест, - ответила Настя. - А так последний форпост. Если что с нами случится, будем стараться выйти на него.
   - А с радио здесь плохо, говоришь? - задумчиво переспросил я.
   - Плохо! - засмеялась она. - И с каких это пор на По-2 радио появилось? Упадем - пешком обратно топать придется. Ну, если не вернемся, то команду из города дадут, с форпоста могут машину выслать, нас поискать, но сам понимаешь. Поэтому и спрашивала, чем вооружен.
   - Так предупреждать же надо! - забеспокоился я.
   Американский карабин в оружейке вдруг показался мне необыкновенно желанным, а наган в кобуре необыкновенно ничтожным.
   - А падала уже?
   - Один раз, по поломке, - донеслось в ответ.
   - И как выбралась?
   - Починилась. Села на планировании, нашла причину поломки, ликвидировала и снова взлетела. Так что особо не беспокойся, разберемся.
   - Кстати, я думал ты и взлететь не сможешь с той полосы, а ты раз - и опа! - польстил я Насте. - Сколько вообще пробега этой "этажерке" надо?
   - Метров семьдесят за глаза, при посадке до ста, и то много, - вполне вдохновенно взялась она рассказывать. - Хороший самолет, мне нравится, даже не ожидала. В любом поле сядет, на любую дорогу, и обратно взлетит. В штопор не уронишь, а если сумеешь, то обратно сам выходит, ну, практически.
   - То есть обратно прилетим? - уточнил я.
   - Вне всякого сомнения!
   Последний оплот тутошнего человечества остался далеко позади, вокруг тянулась пустынная местность. Тут и там попадались заброшенные и полуразрушенные деревни, какие-то строения, затем далеко слева проплыл небольшой городок. Спрашивать не стал, сверился с картой. Так... вон река, остатки моста, дорога... так, а это как раз Митино, куда Федя за лампочками гонял. Далековато забирался.
   Вскоре горизонт начал темнеть. Темнеть всерьез, сгущаясь в полную черноту, и погружая нас в густые сумерки. Это не было похоже на тучи или что-то подобное, просто облака, висящие на фоне этой черноты, словно притянутые ею и покрывающие ее по всей, почти, высоте, тоже становились черными. У видимого мной не было конкретного описания. Просто оттуда темнило. Вот как тогда Федька мне объяснил, как свет светит, так оттуда темнило. Темный свет. Черный свет. Черное пространство... не знаю, неописуемо, непонятно, страшно и при этом... это поражало своей невероятной мощью, грандиозностью, это действительно был край другого мира, другой Вселенной, другой Сущности, непонятно как с этим миром столкнувшейся.
   По спине ползли мурашки, волосы шевелились под шлемом, даже пальцы начали мелко трястись. Величественно и жутко. Даже само значение слова "жутко" я впервые понял именно сейчас, сию секунду, и ощутил его всем своим существом. Жутко - это когда чувствуешь мощь, миллионократно превышающую все, что ты даже способен себе вообразить, это как осознание того, что ничтожность твоего разума не позволяет тебе понять даже ничтожную часть виденного. Это как понимание, что ты - тля. Тля перед мощью сотен вселенных.
   - Эва ка-ак... - протянул я.
   - Впервые видишь? - спросила Настя и добавила: - Я поначалу даже подлетать ближе боялась, жуть какая. Потом ничего, привыкла, правда на самолете вообще безопасно, если только в самые облака не лезть.
   Голос у нее был при этом дрожащий, если честно, так что следовало предполагать, что привыкла она не окончательно. Или не полностью.
   - А мы сейчас... - я сверился с картой. - На запад?
   - Именно так.
   По-2 накренился, зачерпнув упругий воздух открытыми кабинами, ударивший ветром в лицо, в расчалках засвистел ветер. Я глянул в другую сторону, снова сверился с ориентирами, и понял, что некое скопление этой самой Тьмы отделилось от основной массы. Около двух километров, прикидочно, в поперечнике, оно, напоминающее гигантское застывшее торнадо, отодвинулось от черной стены тоже не меньше чем на пару километров.
   - Это оно?
   - Да! Помечай на карте контуры! Как можно точнее старайся, а я попытаюсь облететь.
   Снова небольшой крен, затем самолет пошел в пологое пикирование, чуть увеличив, как мне показалось, скорость. Понимая, что на повторный облет у меня самого не хватит душевных сил, я со всем возможным вниманием выискивал ориентиры на земле, чтобы привязать контуры пятна к карте.
   - Настя, ниже можешь? Темно, землю плохо видно!
   - Сейчас!
   Нос самолета наклонился к земле круче, а вот треск двигателя поослаб, пилот сбросил обороты. Мы сейчас скорее просто планировали, покачиваясь на суматошных потоках воздуха, причудливо огибавшего темную массу.
   - Лучше?
   - Сейчас... сейчас... - повторял я монотонно, вглядываясь вниз, - Да! Нормально! Вижу!
   Самолет выпрямился, движок заработал энергичней, снова разгоняя легкую машину, а я старательно черкал по карте карандашом. Вот так... вот водонапорная прямо на границе... что-то вроде коровника разваленного, частично тонущего во тьме... вот он, есть на карте... до реки... сколько там до реки? Да метров двести, не больше, как раз она серпом загибается... так, уже половину оконтурили приблизительно, а точно... как ты такое точно обозначишь?
   - Внимание, ускоряюсь! - вдруг услышал я довольно напряженный голос Насти.
   - А что?
   - Призраки!
   - Где?
   Я бы даже подскочил с перепугу, не удерживай меня ремни. Закрутил головой суматошно, не видя опасности, и от этого пугаясь еще больше.
   - На девять часов, чуть ниже!
   Я вгляделся туда, куда сказали, и действительно увидел несколько довольно быстро движущихся в нашу сторону пятен непонятной конфигурации, просто клочки черного тумана, образовавшиеся вокруг чего-то, напоминающего шаровую молнию наоборот, распространяющую вокруг себя тьму.
   - Не догонят? - забеспокоился я.
   - Нет, мы быстрее! Если только прозеваем, и на облете перехватят! Давай, дочерчивай и сваливаем отсюда!
   Действительно, призраки стали отставать, но из Тьмы вырвалось еще несколько таких, заметно впереди нас, и они явно стремились наперехват самолета.
   - На одиннадцать еще несколько! - крикнул я. - Могут достать!
   - Отваливаем, так что черти как можешь!
   Голос был напряженный, ситуация, видать по всему, и впрямь становилась опасна. Тем более еще одна стайка подобных шаровых молний появилась выше и тоже направилась к нам.
   - Эх, высоту потеряли, на пикировании разгон не взять! - с досадой сказала Настя.
   Мотор затрещал изо всех своих сил, машина медленно, но неуклонно начала разгоняться. Настя сразу опрокинула ее в правый вираж, приводя от пересекающегося с противником курса на параллельный. И почти у самого правого борта возникли еще несколько призраков. Откуда они появились и когда - ни я, ни Настя не видели, все наше внимание было обращено налево. До ближайшего было метров десять, я даже заорал с перепугу, когда увидел, как порождение Тьмы, медленно отставая, все же норовит приблизиться к самолету. Заорал не один я, Настя тоже перепугалась, мне аж по ушам резануло ее визгом.
   Было чего испугаться. Вспомнился сразу наваливающийся и распространяющий смертельный холод и Тьму "пионер", жутью и ужасом пахнуло от приблизившегося призрака. Вот он, совсем рядом, рукой только подать, стремящийся убить, высосать жизнь, совершить с нами что-то настолько страшное, что даже не хочется себе это воображать.
   Нам все же хватило запаса скорости и расстояния. Самолет оставил призраков за килем, и понесся почти над самой землей, над деревьями и крышами какой-то брошенной деревеньки, все увеличивая и увеличивая разрыв между собой и преследователями. Мне показалось, что в дальнем конце улицы я увидел группку людей, спокойно стоящих и глядящих на погоню. Я даже не успел удивиться, лишь спросил с недоумением:
   - Люди!
   Возле людей сверкнули вспышки, что-то выбило искры из стального раскоса, с визгом уйдя в рикошет, что-то несколько раз глухо стукнуло в фюзеляж.
   - Адаптанты, твари! - взвизгнула Настя, заваливая самолет на крыло, в левый вираж, и сразу же правый.
   Я глянул вниз и с удивлением заметил, как прямо в полу у меня между ступнями вдруг появилась маленькая светлая дырочка, а что-то вырвало резиновую обивку края кабины из крепления, неряшливо перекрутив ее прямо у меня возле руки. Что-то дернуло за штанину. Затем самолет прохватила мелкая, но зубодробительная вибрация, а Настя высказалась удивительно непарламентски, как не всякий пьяный грузчик бы сумел.
   Адаптанты, или кто там по нам стрелял, скрылись за домами, хоть я и видел, как они бежали по улице, норовя сделать хотя бы еще один выстрел нам вслед, но зато сам самолет начал внушать опасения.
   - Что случилось? - крикнул я.
   - Обстрел, вот что!
   - О, блин! Обстрел я видел, с самолетом что?
   - В винт угодили, кажется!
   - Долетим?
   - Если только это, то долетим, - голос звучал озабоченно. - Мы много пуль поймали, так что...
   - Что?
   - Помолчи минуту, а?
   Движок. Движок работал по-другому, "подтраивая", или как это сказать правильно, применительно к пятицилиндровому двигателю. В его ровный цикл словно вплелось постоянное подчихивание, это как будто кто-то играет на фортепиано, и ты даже знаешь ту гамму, которую он намерен сыграть, и повторяет ее раз за разом, но одна клавиша не соединена молоточком, и в ровном ряду звуков получается провал, и это провал каждый раз заставляет тебя морщиться.
   - Цилиндр тоже накрылся! - объявила Настя.
   - И как мы теперь? - еще больше обеспокоился я.
   - Летим дальше, просто поаккуратней. Ну-ка, глянь назад, призраки отстали? А то мне в зеркало не разглядеть, оно здесь так, одно название.
   Пришлось отстегнуться, чтобы подняться в кабине. Обернувшись и встав на колени на сиденье, я пытался всмотреться туда, где у нас за килем поднимался великий торнадо Тьмы, на фоне его силясь разглядеть черные и смутные подвижные силуэты. И все же разглядел, идущих за нами, хотя уже и далеко, в нескольких сотнях метров.
   - Отстали, но тянутся!
   - Блин! Твари! - ругнулась девушка. - Ладно, скину немного обороты, а ты тогда поглядывай. Все равно до города за нами не полетят, отстанут.
   - Точно?
   - Точно.
   В этом она оказалась права. Призраки преследовали нас минут десять, не догоняя но и почти не отставая, затем вдруг словно потеряли охоту к погоне и резко отстали, спустившись к самой земле.
   Становилось теплее и светлее, пелена Тьмы перестала заслонять тот намек на солнце, который пропускали к земле плотные серые облака. Самолет поднялся почти к ним, и я даже немного обалдел от зрелища проносящихся в каком-то десятке метров над головой туч.
   - Запас по высоте нужен, если вдруг планировать придется, - объяснила Настя.
   - Как скажешь, - поежился я, и вернулся к расчерчиванию карты. Как ни странно, но я все же успел запомнить основные ориентиры и сейчас достаточно точно оконтуривал пятно. Даже сам не понял, как получилось, вроде только за призраками следил, а тут на тебе.
   Планировать не пришлось. Чихающий и дрожащий словно в припадке малярии самолет все же дотянул до города, хоть под конец Настя начала сетовать на подскочивший расход топлива, зашел на полосу и приземлился на нее, вполне упруго и мягко коснувшись колесами. Мотор несколько раз взревел, пока Настя выруливала, высунувшись из кабины и силясь хоть что-то разглядеть перед задравшимся капотом, затем он остановился, и было слышно, как под капотом что-то громко щелкает.
   - Что случилось? - крикнул подбежавший механик Серега.
   - Возле Тьмы шли на бреющем и на адаптантов нарвались, вот и обстреляли, - устало сказала Настя, выбираясь из кабины на крыло. - Винт под замену, минус цилиндр, похоже.
   - Верно, похоже, - сказал механик, подходя к машине спереди и придирчиво оглядывая открытый всем ветрам двигатель. - И вообще латать надо. Вас что, из пулемета?
   - Нет, из винтовок, - сказал уже я, стягивая с головы шлемофон и спрыгивая на землю. - Просто неожиданно и почти в упор, много навтыкать успели.
   - Время для меня есть? - вдруг неожиданно спросила Настя.
   - Хм..., - я аж запнулся. - Сколько угодно, я сегодня выходной, собственно говоря.
   - Отвезешь в НКВД? Карту сдам, чтобы сразу вылет закрыли в финчасти, ну и ремонт к оплате предъявлю, или пусть выделят запчасти.
   Поскольку я как раз размышлял над темой "как бы утащить Настю со службы", то только обрадовался. Спросил лишь:
   - А пообедать потом никак?
   Она лишь кивнула, затем обернулась к механику, стаскивая перчатки:
   - Серег, я на сегодня отлеталась, так что возвращаться не буду. Если что по запчастям выясню, по телефону сообщу.
   - Давай Настенька, отдыхай, - махнул ей рукой Серега, уже подставивший к самолету стремянку и снимающий дюралевый капот.
   - Погоди, я комбез только сниму, - сказала она и побежала в ангар.
   К сожалению вместо комбеза она обязательно наденет что-нибудь другое, поэтому фраза эротичной не показалась. И я, дабы времени не терять, запустил мотор "харлея", чтобы дать ему прогреться.
   Вышла она через минуту, одетая так, как в тот день, года познакомились - "турики", брюки "милитари" и кожаная куртка. Еще и причесаться успела - волосы убраны в хвост, но лежат волосок к волоску.
   Я откинул покрывало коляски, жестом пригласил садиться.
   - Не, я за тобой! Можно? - спросила она.
   - Можно то можно, но грязью уляпает, - честно сказал я. - Я же не зря плащ-палатку натянул и в сапогах - по колено как минимум у тебя все в грязи будет.
   - Хм... как скажешь.
   Плюнув клубом дыма, "харлей" рванул на Краснопролетарскую под поднявшимся шлагбаумом. Объезжая лужи и избегая особенно выдающихся колдобин, я покатил в сторону центра.
   - Куда даму обедать поведешь? - спросила Настя.
   - Я так понимаю, что из достойных заведений здесь только шашлычная?
   - Нет, это из роскошных! - засмеялась она. - А нормальными считают хинкальную и "Березку", это трактир такой, с русской кухней. Там пирожки хорошие, блины и все такое. Вкусно, кстати.
   Намек я понял, поэтому лишь спросил:
   - А где эта самая "Березка"? Я пока не в курсе.
   - Да на Крупе, почти за углом НКВД, у самой комендатуры. Пешком дойдем.
   - Ну и отлично, новое место узнаю, - кивнул я, чуть ускоряясь на относительно ровном участке.
   Расстояния в обжитом центре Углегорска были понятно какие, так что у НКВД мы оказались всего лишь минут через десять. Приткнулись между двумя "виллисами", поднялись по лестнице. "Дежурный по шлюзу" Настю знал, пропустил легко, ну и меня с ней заодно, что-то у себя пометив в журнале.
   - Нам куда?
   - На третий этаж, к научникам, - сказала она, направляясь к лестнице.
   - Так ты на науку работаешь? - удивился я.
   - А что странного?
   - Ну... думал, что на разведку или что-то в таком духе, - высказал я свою версию.
   - Информацию у Милославского собирают, и уже оттуда дальше дают. Вроде как вместе с аналитикой.
   - А! Может и правильно.
   Здание было населено густо, народ сновал по лестнице туда-сюда, на площадках между этажами были устроены курилки, проходя которые мы синхронно морщились. Факт того, что Настя не курит, обрадовал дополнительно, мне как бы в будущем и поцелуи блазнятся. А тут многие дамы папироской не брезгуют.
   Вход к научникам, занимавшим половину этажа, никем не охранялся, в отличие от службы горбезопасности, так что зашли без препятствий. Высокие двустворчатые двери, когда-то со стеклами, а теперь с крашеной фанерой, гулкий коридор с дверями на обе стороны, дряхлый паркет под ногами, где плашки под подошвами щелкают как кастаньеты.
   - Нам вот сюда, - сказала она, указав на дверь с табличкой "Аналитический отдел".
   Мне было все равно, собственно говоря, поэтому я просто кивнул. Стучать никто не стал, она решительно толкнула дверь и мы оказались в очень большом и очень светлом зале, в каких в свое время размещали чертежников в конструкторских бюро, так, чтобы они все вместе трудились. Теперь же здесь причудливыми лабиринтами стояли многочисленные столы, в углу вперегонки стучали две пишущие машинки, люди говорили, несколько мужчин и женщин, собравшихся посреди зала, о чем-то активно спорили, склонившись над разложенной сразу на четырех столах гигантской картой.
   Среди множества незнакомых людей оказался один знакомый - как раз тот самый Милославский, что читал нам с утра лекцию. Он обернулся, Насте заметно обрадовался, пожал ей руку с поклоном:
   - Настенька, давно не виделись, как вы?
   - Да все нормально было, Валерий Львович, до сегодняшнего дня, - улыбнулась Настя. - А вот с вашим заданием чуть не попали, самолет поврежден, - и выдержав паузу, добавила: - Чинить надо.
   Вот так, чего резину тянуть, когда можно сразу к сути дела перейти.
   - Но пятно разведали? - спросил Милославский, показывая, что он тоже прекрасно разбирается в приоритетах, и их иерархия от Настиной у него сильно отличается.
   - Разведали и на карту нанесли, - сказала Настя, после чего обернулась ко мне: - Володь, отдавай карту.
   Я вытащил из планшета карту со своими пометками, протянул ученому, сказав:
   - Я больше к ориентирам привязывал, потому что четких границ пятна не видно.
   - Это понятно, четких их и не бывает, - кивнул он, разглядывая, затем спросил: - Кстати, а вы же вроде в Горсвете или ошибаюсь? Мы же виделись с утра?
   - Выходной я сегодня.
   - Это у нас первое свидание такое, - добавила Настя.
   - Очень романтично, - усмехнулся Милославский. - Разведка границ Тьмы как способ весело провести время вместе. Так что там с повреждениями?
   - Обстреляли нас, причем довольно серьезно.
   - Где? - чуть насторожился он.
   - Вот здесь, - сказал я, ткнув пальцем в обозначение на карте, возле которого стояла надпись "с. Копаево". - До двадцати человек, с винтовками.
   - Похоже что адаптанты, - добавила Настя.
   - А кому там еще быть? - пожал плечами профессор. - Так близко даже мародеры бы не сунулись, потому как на них обязательно твари бы из Тьмы кинулись, это в пределах "прямого чутья". За вами гонялись?
   - Призраки.
   - Понятно, - кивнул тот, разглядывая карту. - По поводу фондов на ремонт и прочее - готовьте акт, в Администрацию, в отдел фондов, только сначала мне на визу. Посмотрим, что получится сделать, что там с запчастями для По-2 на горскладах.
   - На этих складах разве что черта лысого нет, - засмеялась Настя. - Мы тут вообще как бурундуки, все в схроны.
   - Ну а что поделаешь, если жизнь такая? - тоже улыбнулся профессор. - Из ваших коллег, фонарщиков, - обернулся он уже ко мне, - Половина живет еще и мародерством пустых городов. Город почти все берет, если исправно и имеет хоть какое-то назначение. Мало ли что и когда пригодится? А, ну да, вы уже за генератором гоняли, насколько я помню?
   - Так точно, и дальнейшее мародерство планируем.
   - Поосторожней все же, а то от лихости много народу гибнет, гонитесь за длинным рублем и лезете куда не просят, - сказал он негромко, после чего, сменив тон на более официальный, спросил у нас обоих сразу: - Так, чем еще могу помочь?
   - Во сколько завтра будете, чтобы не за визой подойти? - спросила Настя.
   - Весь день буду на месте, подходи в любое время. Да, с утра, до одиннадцати, примерно, будет совещание в Администрации, так что буду отсутствовать. А потом - в твоем распоряжении.
  

* * *

  
   - Видишь? - сказала Настя, указывая на аляповатую вывеску с надписью "Березка", пристроившуюся над дверью в небольшом желтом флигеле, глубоко вросшем в землю.
   - Ага, действительно рядом, - кивнул я.
   Мотоцикл мы так и бросили на стоянке у НКВД, пошли пешком. Снова заморосил мелкий дождик, тщательно смачивая и без того мерзкую грязь, покрывавшую и дороги, и тротуары. Дворники в городе были, и даже сейчас один из них трудился, зачем-то возюкая метлой из березовых веток по этой самой грязи, но видимого эффекта их работа не приносила. Грязь была везде, заляпывала обувь, отлетая с каблуков, собиралась сзади на брюках или полах плащей и пальто, пачкала вещи, как зараза, передаваясь дальше при прикосновении, и бороться с ней, похоже, нынешними силами было бесполезно. Спасти город от нее мог только асфальт, а он пока, похоже, не планировался.
   У входа в "Березку" стоял большой скребок для обуви, которым мы и воспользовались, потом долго и тщательно елозили подошвами по коврику из щеток, после чего прошли в зал.
   Там было не слишком людно, из полутора десятков столов занято не больше пяти. В это время сюда больше бегали пообедать или из НКВД, или из Комендатуры, или разведбатовцы, но официальный обеденный перерыв у них уже закончился, а до окончания рабочего дня было еще далеко.
   Столы и стулья были привычно грубыми и тяжелыми, зато были меню, отпечатанные под копирку на машинке, как в старые добрые, или не слишком добрые, времена. Сам интерьер был больше деревянным, резным, лубочно-народным. А нормально, как альтернатива шашлычной так и вполне, если только кормят вкусно.
   - Ты не забыл, что я сегодня больше не летаю и обратно на аэродром мне не надо? - спросила Настя, присаживаясь и открывая папку с меню.
   - Не забыл, но ты это к чему?
   - К тому, что если начнешь размышлять, пьем мы сегодня или нет, то...
   Фразу она многозначительно не закончила, но понял я ее сразу, лишь уточнил:
   - А ты что пьешь?
   - Здесь? - она чуть задумалась. - Здесь водку с морсом хорошо. Когда морса много, а водки мало. Попроси просто водки немного и кувшин морса, сами смешаем, а то у них тут такие пропорции, что через час на ноги не встанешь.
   - Хорошо, - кивнул я и спросил о главном, по крайней мере для своего желудка главном: - А пожевать?
   - Пару минут, о-кей? - спросила она, углубляясь в чтение.
   - Ага.
   В этот момент к столу подошла официантка - средних лет улыбчивая женщина, спросила:
   - Может попить принести, пока над заказом думаете?
   - Можно, - кивнул я. - Вот морсу клюквенного, побольше, если не трудно.
   - Конечно не трудно, - улыбнулась она. - Сейчас принесу. А вообще сегодня солянку рекомендую сборную.
   - С лимоном? - уточнил я сразу, усомнившись, что в Углегорске найдется столь нужный ингредиент.
   - С лимоном, - кивнула она и сразу спросила: - Новенький?
   - Ну... да, а как узнали?
   - Потому что про Елену Петровну не слышали, которая сюда провалилась со своей домашней подвальной оранжерейкой, в которой как раз лимоны выращивала. Ну и наладила производство, теперь целая теплица у нее.
   - Вот как... - удивился я, потом вспомнил про вино Шалвы. - Тогда я солянку точно буду, люблю.
   - Я тоже! - подняла руку Настя. - И свиную отбивную с жареной картошкой на горячее.
   - Вы, молодой человек?
   - Я... я вот... да тоже отбивную, чего думать-то? - сказал я, откладывая меню. - И водки нам...
   - Маленький графинчик, - продолжила Настя.
   - Вот и славно, - прокомментировала официантка и пошла к бару.
   Вскоре она вернулась, выставила крошечный, грамм на двести, пузатый графинчик водки, которую я пока трогать не стал, и большой кувшин морса, из которого наполнила два стакана, самых обычных, граненых. Тут других пока мне и не попадалось, вообще-то.
   - Ну, рассказывай, - отпив морсу, посмотрела на меня Настя. - Как тебе полеталось?
   - Да как-то... стремно, - честно сказал я. - Нет, жуть как интересно, и вообще это не мотоцикл, но всяких возможностей долетаться сегодня хватало, нет?
   - Ну, нет, пожалуй, - усомнилась она. - Полет проблемный был, но не так, чтобы совсем. Пока самолет падать не соберется, все остальное - мелочи жизни. Да если и соберется, то можно побрыкаться, "кукурузник" такое вполне допускает. Я к чему это все...
   - К чему?
   - К тому, что... научиться не хочешь? - она уставилась мне в глаза.
   - Вообще-то здорово было бы, но я же в Горсвете, правило сама знаешь...
   - Что в течение года никакого перехода на другую работу?
   - Ну да.
   - Бывают и исключения, - пожала она плечами. - Если новая работа городу нужнее. Но ты же сутками? Так?
   - Ага.
   - День из трех обучение, как раз к концу обязательного срока ты готовый пилот, тут же и устройство, и пилотирование, и теория.
   - А почему я? - уточнил я, чуть провоцируя.
   - А на этот вопрос отвечать не буду, поумнеешь - сам догадаешься, - сказала она. - Ты женат?
   - Где? - не понял я.
   - Там, естественно, не здесь же, - усмехнулась она.
   - Нет, не женат, в разводе, - сказал я правду, хоть и не всю.
   Сказал и прислушался к собственным словам, как прозвучало? Естественно прозвучало. Странно, с того момента, как я сюда попал, о Елене вспомнил раза два. Или три, и то в контексте поднявшейся паники, подачи меня в розыск и так далее. А как о женщине жившей со мной... даже эротических воспоминаний не было. Почему? Она мне безразлична, или это я сам настолько бесчувственная скотина, что с глаз долой - из сердца вон?
   Нет, не знаю и понять не могу. Вот напротив меня сидит красивая женщина с ясными глазами, положившая подбородок на сплетенные тонкие пальцы, при взгляде на которую у меня аж сердце замирает - это как? И с тех пор как увидел ее позавчера, думал о ней не переставая, до сегодняшней встречи минуты считал. А про ту, другую - нет ничего, пустота.
   - А ты? - спросил я Настю.
   - Тоже в разводе, не сложился брак, - ответила она. - За год до провала разошлись. То, что сначала кажется одним, на поверку оказывается чем-то совсем другим, - добавила она и перевела разговор на другую тему: - Ты чем занимался?
   - Был, что называется, "предпринимателем", - ответил ей я, усмехнувшись. - Деньги зарабатывал, в общем, и нервы себе трепал. Оливковым маслом торговал, испанским. А ты?
   - Пилотом-инструктором в Мячково, в аэроклубе, я же вроде говорила. Ну и в соревнованиях выступала по пилотажу. А до этого... "предпринимательства"?
   - Учился. На экономиста. До этого в армии был, воевал немножко.
   - Где?
   - У вас Афганской войны не было? - спросил я.
   Она цокнула языком и покачала отрицательно головой, затем сказала:
   - Но про такую слышала, она во многих слоях была. Рассказывают люди. У нас и чеченской войны не было, а у вас?
   - Тоже была, уже вторая началась. А я вот на Афган успел, в воздушно-десантных служил. А что у вас так тихо?
   - Ага, мы вообще какой-то очень спокойный слой, если людей послушать. У нас даже СССР не разваливался, так, были реформы всякие, да и все. Ладно, это неважно, здесь сколько людей, столько и слоев, я уже отчаялась встретить кого-нибудь из своего. Дважды попадались люди из похожих, но все время оказывалось, что из других.
   - А нужно?
   - Нет, абсолютно, просто интересно, - покачала она головой.
   Принесли солянку в глиняных глубоких мисках, наваристую, густую, выглядящую очень соблазнительно. Я указала глазами на водку, она кивнула, затем сказала:
   - Я вот так делаю обычно, смотри.
   Плеснула на дно стакана водки грамм тридцать, остальное долила морсом, до самого верха. Пригубила немного, сказала:
   - Водки и не чувствуется почти. А то так, в чистом виде, ее ненавижу, даже от запаха трясет.
   - Я тоже к ней так, не с большой любовью, - сказал я. - Пиво куда духовно ближе.
   - Здесь пиво хорошее, закажи, - предложила она.
   - Неа, сейчас не хочется, я как ты, - покачал я головой, после чего повторил ее манипуляции.
   Результат оказался предсказуемым, ни вкус, ни запах алкоголя действительно почти не ощущались. То что и надо сейчас, пожалуй. Солянка и вправду оказалась хороша, не только с виду. Даром что горячая, а ложками заработали вперегонки, у нас даже беседа прервалась на какое-то время.
   Дальше, что называется, "просто болтали". Вспоминали что-то из прошлой жизни, Настя рассказывала про город, что где есть и как здесь жить. Спросила даже:
   - Ты в общаге сейчас?
   - Ага, - кивнул я. - Пока туда определили.
   - А в курсе, что можно и комнату себе добыть, это не сложно? Просто уже платная будет, зато почти свобода. Хоть и большая коммуналка, в основном, здесь по-другому не строили. Есть пара домов с нормальными квартирами, где городская администрация живет, а остальное так, система коридорная.
   - А перестроить?
   - Пытается кто-то, но под это ни ресурсов, ни сил, и Администрация помогать не рвется, им особо не надо. Но все же комната не общага, все лучше. Вас сколько в комнате?
   - Трехместная, но нас двое, как раз Федька со мной.
   - А мы с Леной квартирку делим, хоть и странную - санузел свой, а кухня в коридоре, общая уже. Но вроде почти нормально живем.
   - Хочется обратно? - спросил я ее.
   - Не знаю, - пожала она плечами. - Честно, не знаю. Здесь жить с одной стороны тяжко, с другой вроде интересно. И... про возраст ты в курсе?
   - Что не стареем?
   - Именно, - сказала она и снова отпила из стакана. - Это все же здорово, согласись. Так мне сколько было отпущено? Семьдесят? Восемьдесят? А здесь?
   - А сколько здесь?
   - Ну... тот же Милославский полагает, что мне одной молодости здесь лет сто отпущено. Мне вот тридцать сейчас. Через сто лет станет сорок, что тоже не так чтобы старость. Сто против десяти. Правда, тут другое пугает - все эти сто в грязи, холоде, постоянной опасности, и Тьма наступает.
   - Да, Милославский говорил, - подтвердил я.
   - Так проживу, молодая и красивая, и такой же молодой буду потом скрываться от всяких хмырей с мартыхаями, которых расплодится великое множество по всей земле? - вздохнув, продолжила она. - Как оно тогда будет? Пока стараюсь просто не думать. Все равно отсюда обратного хода нет, а быть молодой долго-долго тоже неплохо.
   Вот она уже уложила в голове то, что не стареет, а я про это знаю. Но никаких пока выводов не сделал. Не осознал, так, слышал звон, да не знаю зачем он. Мне тридцать пять, в самом расцвете, можно сказать, сил и здоровья. Плохо таким еще сто лет пробыть? Сорок пять? Да ягодка... нет, это про баб... как огурчик опять, орел комнатный. Сто лет вместо десяти. Сто лет вот этого всего вокруг... Мне сейчас здесь плохо? Нет, пожалуй что, с чего это мне плохо должно быть? Я вот с красивой женщиной, которой, кажется, я тоже нравлюсь. Почему мне должно быть плохо?
   Там на "Гранд Чероки" новеньком катался? Ну, да, неплохо, тишина, климат-контроль, дороги... ну, какие есть, но все не такие, как здесь. Дом. Дом хороший, сам строил, теперь Елена там одна... это вроде как откупился я? Ладно, не важно, не о том думаю. Важно то, что жил не в общажной комнате. Ладно, я не привередливый и пожить могу в любых условиях, но именно что пожить. А не жить постоянно, без перспектив их улучшить, я вообще так устроен, что нуждаюсь в обустройстве и улучшении мира вокруг себя.
   Работа. Работа специфическая у меня, за которую платят куда меньше, чем я зарабатывал на той стороне, просто сидя в кабинете, встречаясь с партнерами за обедом в кафе "Пушкин", что на Тверском бульваре, и рисковал разве что финансово, со всеми играми в стиле девяностых я давно закончил. А здесь? Каждые четвертые сутки есть полная возможность потерять башку. Что взамен? Пока не знаю, но что-то есть. Что-то, что тешит авантюрную сторону моей сущности, ту самую, которая нуждалась в чем-то подобном.
   И все равно, стоят сто лет такой жизни столько же, сколько десять лет нормальной? А я вот не знаю. В любом случае, о чем это я задумался? Мне что, кто-то предлагает билет домой? Да и не поехал бы я прямо сейчас по любому билету, как на духу говорю, не могу сейчас. У меня вот женщина сидит напротив, от которой не смог бы уехать, не поняв, что это такое между нами было и было ли вообще? Если исключить ее из этого уравнения, то мир бывший все же перевесит. Я обычный человек, не герой великий, мне такой авантюрности надо в меру, поиграться да и бросить, а вот жить на обреченной помойке страшновато. Но если Настю не исключать, выбор усложняется неимоверно. Да, да, второй день знакомы, но уже вот так, как хочешь, так и понимай.
   - А... точно отсюда никто не выбирался? - спросил я.
   - Ну как кто-то может точно знать? - удивилась она вопросу. - Если кто-то провалился отсюда обратно, то он же записки не оставит, верно? Бывает что люди исчезают, но обычно за пределами города. Может кто-то и вырвался, у кого теперь спросишь?
   - А в городе не исчезают?
   - Нет, вроде бы, не слышала. Гибнут время от времени, или твари нападают, или в драках, или еще что... здесь все нервные, случаются и поножовщины, и стреляют друг друга.
   - Часто?
   - Не часто, но слышишь время от времени, - ответил она. - Коммуналки, общаги, скудость жизни, опасность постоянная - срываются. Самоубийств хватает, многие пьют как... не знаю кто. Тут уже ночлежки-рюмочные появились. Сначала Администрация их прикрыла, а потом вышло, что много работяг упиваются так, что до дому дойти не могут, ну и гибнут в темноте. Решили, что пусть хоть так, хоть это больше свинарники напоминает. Говорят, раньше в общежитиях спиртное пытались запрещать, но тоже плохо закончилось, вплоть до того, что стреляли в проверяющих, когда те по комнатам шастали. Теперь вроде даже продают в буфетах. Так?
   - Продают, - кивнул я. - Но не видел, чтобы в общаге очень уж керосинили, все в меру, вроде бы.
   - Это потому что ваши вроде как в почете в городе, и народ душевно покрепче подбирается. А глянь на общаги шахтерские, металлургического, путейские - это же страх сплошной. Люди все из будущего, большинство к такой жизни не привыкли. И у всех там семьи, друзья, какая-то жизнь налаженная, и вдруг так за шкирку - и прямо в корыто с помоями.
   Она вздохнула, снова отпила из станкана, затем продолжила:
   - Кто-то, например, в банке сидел, а тут его раз - и кочегаром, потому что другой работы для него нет. И общага холодная и мрачная, и запойная пьянь кругом, такие же депрессивные. И семья своя в неизвестности, неизвестно где. Многие так сразу вешались, каждый ли выдержит?
   - Нет, не каждый, не думаю, - согласился с ней я.
   - Вот и результат. Так что тебе повезло. Ты про Афганскую войну эту свою в анкете писал?
   - Разумеется.
   - Вот считай, что она тебя и спасла, таких как ты на примете держат, и направляют только во всякие военизированные места, вроде Горсвета, Комендатуры или службы охраны горбезопасности. В разведбат отбор строгий, там труднее.
   - А если бы я на угольный разрез попросился? - полюбопытствовал я в порядке бреда.
   - Если ты не великий профессионал в этом деле - отказали бы.
   - А что в Сальцево? Там как жизнь?
   - А такая же, люди-то те же. Я там редко бываю, но судить все же могу. Здесь всем Администрация заправляет, а там все больше частник. У одного столпа общества кирпичный завод, у второго - стекольный. Там карьер большой с каким-то песком, при нем они. Кто-то базаром командует, кто-то пристанями, у кого-то баржи, а все вместе они власть. А простым людям одинаково, что здесь, что там.
   - Вообще никакой разницы?
   - Ну... есть какая-то, но больше внешняя. Там вроде как свободы больше, но... а тут ее мало, что ли? Разве что в работе, кабак открыть или лавку на рынке - пожалуйста, а что серьезней - никак, отберут.
   - А твой аэродром?
   - Уже отбирают. Тут это вежливо делают, тебя же командовать оставляют, и снабжение налаживают, мол, что тебе возиться? Но все же это уже не твое, не понравишься...
   - И?
   - Ножкой под попку, и гуляй, Настя. Обращайся в отдел трудоустройства.
   - А в Сальцево?
   - В Сальцево не так, разве что конкуренты разорвут.
   - А Администрация местная где живет?
   - На Октябрьской, там в свое время для таких дом построили, "обкомовский", туда и заселились. Говорят, что квартиры даже с комнатами под прислугу, охрана, закрытый двор... но нас в гости туда не зовут. Там все, глава Администрации, все начальники основных организаций, Милославский, кстати, там же живет, он здесь большой человек, член Горсовета.
   - Даже так? - чуть удивился я, привыкнув к тому, что у нас ученых разве что к дворникам не приравняли.
   - Он здесь давно, приложил руку к созданию вообще всей структуры города. Соответственно и статус, поэтому и коллеги не подсиживают, бесполезно, он там царь и бог. Хотя дядька неплохой, нагловатый только.
   - Приставал?
   - Ко мне все пристают, - засмеялась она и похлопала себя по бедру. - Без "парабеллума" никуда, сам видишь.
   - Приходилось применять?
   - Против приставателей? - уточнила она.
   - Ну да.
   - Стрелять - нет, а наставлять пару раз наставляла, подействовало.
   Тут принесли отбивные, в очередной раз прервав разговор.
  

* * *

  
   - Ну что, кавалер, везешь меня домой? - спросила Настя после того, как мы вышли из трактира, просидев на удивление долго.
   Совсем не опьянеть не получилось, разговор тек легко, было тепло и уютно, так что мы не только отобедали, а заодно и отужинали. Когда выходили, трактир наполнился уже вечерними посетителями.
   - Везу, даже не надейся, что откажусь, - сказал я, сгибая руку в локте и как бы предлагая взяться под нее.
   Настя сразу просунула туда свою и мы действительно образовали пару, то есть мужчину и женщину, идущих под ручку. Особой идиллии на грязной улице из этого не получилось, надо было лужи обходить и перепрыгивать, и следить чтобы в совсем глубокую грязь не влезть, но все же символизм произошедшего был для меня ценен сам по себе, как долго бы такая благодать не длилась.
   Когда усаживал Настю в коляску "харлея", подумал, что теперь следует с Федькой точно за машинами скататься. Если у меня женщина появилась, то катать ее надо хотя бы в чем-то, от чего на нее грязь не летит, ну и что у меня начальство не отберет за неправомерное использование. Не думаю, что тот же ответственный за "подвижный состав" Василь Иваныч отнесется с одобрением к факту, что я забрал служебный мотоцикл из гаража и раскатываю на нем по своим личным делам, хоть и называю их "тренировкой". Прав Федька, прав, машина нужна, хотя бы девушку катать.
   - На Урицкого? - на всякий случай спросил я.
   - Ну да, куда в тот раз подвозили. Помнишь хоть?
   - Помню конечно.
   Уже стемнело, так что начал оглядываться по сторонам, такая привычка успела появиться. Уличных фонарей здесь не было, зато были над каждым подъездом. На Советской так еще и людно было пока, хотя народ все больше кучковался или у кабачков, или магазинчиков. Ездило немало машин, иногда попадались целые грузовики с большими веселыми компаниями в кузовах.
   Странное ощущение, когда смотришь на все это вокруг. Старые дома, старые машины, все старое, а люди в эту картину не вписываются. Ну в ту ее версию, которую мы умеем себе представить. Люди новые, из двухтысячного, и они тут как инопланетяне. Вот как я например, до сих пор глазами хлопаю с недоумением.
   - А как вообще народ из кабаков по темноте расходится? - спросил я, удивившись сам себе, что не поинтересовался этим раньше.
   - Такси берут. Видишь зеленый фонарик над хинкальной светится? - указала она вперед, мы как раз приближались к одному из заведений Шалвы.
   - Вижу, и что?
   - Это значит, что там есть клиент на довоз до дома.
   - А чего тут за такси, я вроде и не видел... - озадачился я.
   - Видел, просто не понял, - усмехнулась Настя. - Грузовички катаются крытые в основном. Полуторки чаще.
   - Это у которых кабина в желтый цвет крашена?
   - Они самые, - подтвердила она. - Эту компанию один дядька открыл, Фоменко фамилия. Сначала всерьез не принимали, а потом выяснилось, что отлично зарабатывают, людям-то в кабаке посидеть охота или в гостях. В общем, в прошлом году ее национализировали, мол пусть в городской бюджет работает, Фоменко директором поставили. Но он гараж поджег и уехал в Сальцево.
   - Прорвался?
   - Он какую-то замедленную бомбу заложил, сначала уехал, потом полыхнуло. Теперь там какую-то транспортную компанию открыл.
   - А Администрация?
   - Наши предъявили какие-то претензии, но их оттуда послали прямым текстом. На этом и затихло. Кто Фоменко видел, говорят, что теперь с охраной ездит.
   - Есть причины? - спросил я.
   - Ну, слухи всякие ходят, - сказала Настя уклончиво. - Мысль про "длинную руку" старательно внушают. Да и вообще какие-то странные дела время от времени происходят, но тоже все на уровне пересудов.
   Я только хмыкнул. Верилось как-то легко, насколько я успел разобраться в устройстве общества. Судить, правильно оно или нет, пока не могу, мало здесь времени провел, но вот в такие истории уже верю.
   Улица Урицкого была исключительно жилой, поэтому пустой. Лишь на крыльце какого-то дома в световом пятне курили трое вооруженных мужчин, и над другими подъездами светили фонари.
   Чем действительность Отстойника отличалась от той, в которой жил я - здесь строили по-другому. Если в моем слое подъезды даже в старых домах были в основном со двора, за исключением совсем уж древних, дореволюционных построек, то здесь они выходили на улицы, были именно "парадными", а двор обычно располагался сзади и в него выходила другая дверь. В этих дворах раньше, наверное, играли дети и сушилось белье, а сейчас стояли еще и многочисленные сарайчики, построенные из всякого хлама, впрочем и для песочниц с деревянными горками в отдельных дворах место оставалось.
   Дом Насти ничем не отличался от остальных - трехэтажный, в потрескавшейся желтоватой штукатурке, с мощными решетками на всех окнах - тюрьма тюрьмой.
   - Ну что, - спросил я. - Мне на чашку кофе напрашиваться или сама пригласишь?
   - Не приглашу и не напрашивайся, - ответила Настя, хотя при этом подошла и обняла меня за пояс. - Просто и Ленка сейчас дома, и тебе завтра на службу, и вообще. А так я не против, правда, даже рада была бы, я уже полтора года одна. Какой полтора, два уже, ужас. Поцелуй?
   Губы были теплыми, нежными, она даже задрожала, когда я ее обнял, и сразу вырвалась.
   - Все, все, все, остальное потом, - сказала, поправляя волосы. - Не хочу так, как студенты. Ты... ну в общем понял, придумаем что-нибудь, как выспишься после смены - найди меня, хорошо? На аэродром приезжай.
   Она теперь сама поцеловала меня, крепко, жарко, снова оттолкнула и быстро поднялась на крыльцо, постучав в дверь. Почти сразу ей открыли, вахтер подглядывал наверное. Настя исчезла в парадном, а я, вздохнув, завел мотоцикл. И решил, что она, пожалуй, права. Как-то не готов я встречаться с женщинами в общаге или коммуналке с соседями. Она что-то другое имела ввиду, но вот я - именно это.
   "Харлей" рванул с места и понес меня в сторону Горсвета, я еще спокойно успевал поставить мотоцикл в гараж и успеть на "пепелац". Несколько раз я из чистого хулиганства прокатился по большим лужам, поднимая целые стены брызг, благо сам в плащ-палатке, и вскоре поймал себя на том, что у меня впервые с того момента, как я провалился сюда, такое прекрасное настроение. Хотелось выписывать восьмерки, гикать и никому не давать спать в округе. И вообще, кажется я влюбился.
  

* * *

  
   - Федь, два вопроса, - сказал я, стоя перед зеркалом на дверце шкафа и вытирая мокрые волосы вафельным полотенцем.
   - Валяй, - сказал Федька, натягивающий сапог на свежую, туго намотанную портянку.
   - Тех бабок, что взяли с генератора, мне хватит снять нормальную квартирку? И второй вопрос - когда сумеем скататься за машинами, на тот твой склад?
   - Встречный вопрос: нормальная квартирка - это что? - поинтересовался он.
   Нога заскочила в голенище и каблук со стуком ударил в пол.
   - Что-то такое, где можно жить вдвоем с женщиной и как можно меньше пользоваться удобствами в коридоре.
   - Ах вот оно что, - усмехнулся он. - Настя-летчица?
   - В общем да, - кивнул я, не видя смысла скрывать.
   - Кто к ней только не подкатывался, даже я, грешный, а тут на тебе, - засмеялся он. - Повезло, только сам понимаешь, барышня с характером, блуданешь - вешайся сам. Разбомбит с воздуха, ей сверху видно все, ты так и знай.
   - И все же?
   Полотенце повисло на спинке кровати, а я натянул майку, а на нее свитер. Надо будет сорочек прикупить, если трикотажа здесь нет. И еще один свитер, самая оптимальная одежда.
   - Ну, есть несколько домов, где в наем сдают, но все с какими-то проблемами. То без кухонь, то санузлы общие, но в принципе можно.
   - А дорого?
   - Для тебя - нормально, а так половина зарплаты фонарщика, как из пушки, - сказал Федька, взявшись за ремень с кобурой. - Отобьем, без вопросов, если ты у меня напарником будешь. А за машинами хоть завтра, у меня уже самого аж зуб свистит, трясусь от идеи, что кто-то еще на тот склад дорогу протопчет.
   - А что, никто не знает? - поразился я.
   - В том-то и дело! - он аж руки воздел в патетическом жесте. - Мы с Серегой, напарником бывшим, упоминание о нем в документах в митинском райсовете нашли, ну и проверили.
   - Что там есть?
   - Там машин тридцать стоит немецких, в разном состоянии. Есть такие, что только на запчасти, некоторые на улице под брезентом, но брезент сгнил, а есть и те что в культурно, в боксах, на подпорках, со снятыми колесами.
   - А резинки всякие, сальники? - спросил я о наиболее существенном.
   - Ты знаешь - все в основном цело. Тут время странное, ты в курсе, непонятно как и что. Если где и течет, то не радикально, да и запчасти найти можно, или резинки заказать. В общем, некоторые машины, если колеса надеть, можно с толкача даже завести. "Блиц" мой завелся, разве что масло дважды доливал, пока до Углегорска доехал, и в ремонт все же вложился. Ну и на пневматику стартер переделал.
   - Дорого?
   - Ну... в штукарь уложишься, в полтора от силы. Можно сначала городу машину притащить, он сразу оценивает и платит, деньги делим, а потом за твоей, и тебе тогда на все хватит. Как?
   - Если только в самые ближайшие дни.
   - Фига тебе приперло, - засмеялся он. - А вообще я только за, задолбался занавески жевать, дела делать охота. Ну и денег хочется, веселой жизни. В Сальцево сгонять погудеть.
   - Кстати, а как ты вообще здесь, а нет там? - задал я давно вертевшийся на языке вопрос.
   Федька со своей бьющей через край предприимчивостью у меня больше с "вольным городом" ассоциировался.
   - А у меня пока здесь левые доходы лучше идут, - честно сказал он. - В Сальцево надо перебираться тогда, когда уже не на дядю работать будешь. Вот там, кстати, при нормальных деньгах жить можно не в коммуналке, там и кирпичные заводик работает, серый силикатник гонит, и стекольный есть, и лесопилка.
   - Строятся?
   - А как же, там целый поселок коттеджный имеется уже, чин-чинарем, как в лучших домах, - Федька даже большой палец показал. - Заработаю сколько треба - да и перееду, сколько можно башку подставлять по подвалам? Всему есть мера.
   - А просто переехать?
   - Не сложно, - усмехнулся он. - Наша Администрация и рада была бы перекрыть путь, но не получается, нам без сальцевского базара никуда, да и торговля идет активная.
   - Много переезжает?
   - Да как сказать...не думаю. Без бабок везде судьба одна, многие оттуда сюда бегут тоже. А потом снова обратно. А оттуда опять же сюда, ищут лучшей доли.
   - А в финале?
   - В финале все больше спиваются такие, кто чего-то ищет, а что именно - не знает, - сказал Федька, одернув кобуру и натянув куртку. - Падают в канавы и замерзают, или их рвут ночные твари. Еще шпана малолетняя попадается, всякие проваливаются, пытается здесь за крутых себя ставить, но это заканчивается банальными побоями с выдворением. Или штрафным отрядом. Готов?
   - Да, пошли, - кивнул я.
   Опять было дождливо, опять эта мерзкая мелкая морось вперемешку с ветром. Хоть бы и вправду зима скорее. Накинули плащ-палатки, которые здесь народ пользовал вместо зонтиков, что и разумно, в общем-то, они куда эффективней. Капли застучали по жестким капюшонам, длинные плащи зашуршали в такт шагам.
   - Тебе вчера занесения не нанесли за то, что казенный моц по своим делам гонял? - поинтересовался Федька.
   - Неа, отмазка про "тренировку" проканала, как ни странно, - я чуть сдвинул назад капюшон, чтобы видеть собеседника. - Но зарываться не надо, а то Василь Иваныч забухтит.
   - Он может, - подтвердил Федька. - Потом вычтут стоимость эксплуатации по какой-то дикой ставке из зарплаты. Если хочешь ездить - в Порфирьевск, так городок называется, где мы с Серым склад нашли. Завтра не выйдет, выспаться надо после смены, а там свет недолго, а послезавтра и на следующий день вполне сгонять можем. Лады?
   - Лады.
   - Но именно два раза, не только для тебя, мне еще и заработать охота, - предупредил он.
   - Мля, а я думал ты все не знаешь, что мне на халяву подогнать, а ты во какой меркантильный, - засмеялся я. - Согласный я, мне тоже деньги не помешают.
   - Делим семьдесят на тридцать, пока машина моя, и место мной разведано, - сказал Федька. - Появится твой транспорт, будем дальше это дело вместе тянуть - пополам. Справедливо?
   - Вполне, - кивнул я.
   - Тогда точно едем, - решительно заявил он и даже ладони потер, довольный. - Еще совет - завтра магазинов к карабину прикупи на базаре, а то фигле у тебя четыре всего? Там всякое может случиться, не будешь же снаряжать в драке.
   - Это я и так собирался, четыре штуки - ни в какие ворота, - согласился я.
   Действительно, что такое шестьдесят патронов в магазинах, если, скажем, ближний бой активный. Хотя бы еще столько же надо, как минимум. И наган у меня не шибкий скорострел, в перспективе тоже надо бы подумать. Сколько там Слава Длинный за "парабеллум" называл? Сто двадцать? А что, уже не смертельно, что-то бренчит в карманцах. Точнее шуршит, страничками.
   - Федь, кстати, - окликнул я его. - А что за деньги в Сальцево?
   - Да такие же. Банк они открыли и тот чеки выпускает. Другое дело, что проверить, сколько они в оборот пустили и сколько себе отложили, никто не может. Но это и у нас хрен проверишь, начальство городское тоже не бедствует.
   - А золото и все такое в обороте есть?
   - Если бы оно было, то было бы, - махнул он рукой. - Только нет золота.
   - А где оно?
   - В Москве, полагаю, в Гохране каком-то. Но туда ходу нет, а здесь если и попадется, то так, сережки какие-нибудь, каким сто рублей красная цена, да и все. Все думают, как бы нормальные деньги создать, но ни до чего не додумываются.
   - А обмен есть?
   - В Сальцеве есть. И наши фантики на их, и их фантики на наши. В Углегорске нет.
   - Не прокатывают по обмену?
   - Прокатывают, но не сильно. Оттуда сюда вообще лучше товар везти какой-нибудь. Кстати, у разведки новая обязанность появилась - за дорогами следить, чтобы колхозы товар на продажу в Сальцево не гоняли, а везли по обязательным поставкам.
   - Гоняют?
   - Естественно, тут-то со скидкой принимают в свою пользу, так что они урожаи занижать стали, а излишки туда, за нормальные деньги.
   - А я вроде на рынке здесь их видел.
   - Здесь они так торгуют, для поддержания штанов, начнут продавать много - власть план повысит. А в Сальцево уже торгуют вовсю, через посредников, правда. Вот таким бы посредником присесть, и ты богатый человек. Правда и риск, за посредниками разведка тоже охотится.
   - Со стрельбой?
   - Это уже как выйдет. Но могут на Крупу привезти и насидишься в подвале. Аккуратно надо. Слухи пошли, что сальцевские, чтобы канал не терять. Каких-то отморозков наняли, чтобы те за патрулями разведбатовскими охотились. Но тут уже вообще ничего не докажешь, какие-то совсем левые, никто их не знает. В разведке потери, те больше из зеленки бьют и снайперов среди них много. Кто из-за брони высунется, того и валят.
   - Это откуда такие?
   - Из другой области позвали, наверное. А в обмен своих туда послали, тамошние вопросы порешать, - хохотнул он. - В Сальцево лихих орлов тоже хватает, рыцари ствола и мешка. Там и свой разведбат есть, сплошь наемный, не хуже нашего.
   Подъезд Горсвета, дежурка, решетка, оружейка, где я получил свой карабин, потом гараж, проверка вверенного транспорта. Там меня Василь Иваныч нагнал и более чем прозрачно намекнул на то, что этот "харлей" не личный транспорт. Оказывается, "тренировочная отмазка" не помогла, зря я хвастался перед Федькой.
   - Какая тебе тренировка, шутишь? - возмущался он. - Будешь так казенную технику гонять - рапорт напишу.
   - Да ладно, не сделается с ним ни хрена, считай обкатку проходит, - отмахнулся я от него.
   - Обкатку пущай на службе проходит, по делу, - буркнул он в ответ. - Больше не выпущу в неслужебное время или без путевки, так и знай.
   Я только хмыкнул и направился на развод. Власов уже принял караулку у предыдущей группы, и теперь взялся инструктировать нас. Нас, кстати, прибавилось, появилась еще одна пара штурмовиков, переведенных из шестой группы. Это, судя по всему, намек на то, что скоро нам расписание сожмут, меньше свободного времени останется.
   - Дежурит днем по городу вторая группа, так что мы до темноты за периметр, - сказал он и обернулся к карте города, ткнув в нее указкой, сделанной из удочки. - Работаем по первому сектору, от Красных партизан до Молотова. Схема стандартная, одна машина и две пары фонарщиков на каждое здание. Светить тщательно, в каждый уголок. Там вроде недавно проходили совсем, но пора проверять. Еще раз напоминаю - делать дыры везде, где есть возможность их сделать. Но если кто берется в стены стрелять, то только после того, как все покинут помещение, в пятой группе два дня назад так одному пулю в ляжку закатали. Все поняли?
   Общее невнятное гудение.
   - Боеприпасы беречь, без нужды не стрелять, - продолжил Власов инструктаж. - Да, там неподалеку отряд штрафников будет работать на разборке, так что осторожно, не подстрелите никого случайно. И в случае чего, если на них нападение, окажите помощь, охрана из комендачей сами знаете, к этому делу плохо приучена.
   Тут все опять погудели согласно, а потом разом встали и направились к машинам. Смена началась.
   Паша уже привычно закинулся в коляску со своим РПД, даже не устанавливая его на вертлюг, а просто стоймя зажав между колен, зарычали моторы, ворота распахнулись и наша короткая колонна выкатилась на улицу.
   - Давай по Советской до конца, к первому КПП едем, - сказал Паша, выступающий у меня опять за Сусанина.
   - Мне как скажешь, - осталось только кивнуть.
   Головной дозор нужен не был, день деньской в разгаре и работа рутинная, поэтому мы так и катили неспешно во главе, прямо перед высоким капотом "мерседеса". На Советской было довольно людно, на нас время от времени оглядывались, но при этом мы явно представляли собой зрелище привычное для всех и поэтому малоинтересное.
   - Володь, чего, сгоняли с Федькой за генератором? - спросил Паша.
   - Обязательно сгоняли, - ответил я, аккуратно объезжая большую лужу в выбоине, которая по идее и высыхать не должна была никогда. - И уже продали, и даже продажу обмыли.
   - Это правильно, обмыть - первое дело, - кивнул он вполне серьезно. - Кстати, с Настей летал?
   - Летал? - даже чуть удивился я формулировке вопроса, потому что произошедшее вчера таким простым словом точно описать было бы не возможно. - Да чуть не долетались, меня обратно с полными штанами привезла.
   - А что так? - поразился он.
   Пришлось рассказывать, с подробностями и личным отношением, что и заняло практически все время до места назначения, тем более, что через КПП нас пропустили без проблем и досмотров, вроде как на особых правах. Проскочив полосу отчуждения, представлявшую собой замусоренное свободное пространство, колонна свернула налево, вильнула пару раз по мрачным пустынным улицам и остановилась на довольно просторном перекрестке между полуразваленных двухэтажных домов, наполовину деревянных, а наполовину из осклизлого и плесневелого старого кирпича.
   - Развернуть опорный пункт! - послышалась команда Власова.
   Это означало, что два грузовика сближались и выставляли в разных направлениях стволы пулеметов, а пулеметчики рук с гашеток не убирали и были готовы открыть ураганный огонь по всему подозрительному.
   - Так, двигаемся параллельно! - продолжал командовать Власов. - Две пары по левой стороне улицы, с ними два осветителя, две пары справа, в таком же составе. Ничего не пропускать, светит каждый угол, если увидите травку - дуром не лезть, входить осторожно. Бирюков! - окликнул он меня.
   - Я!
   - Давай, в качества практики, пройдись со второй двойкой, посмотришь, что у нас к чему в дневной работе. - жестом он отозвал федькиного напарника: - Голиков, ты пока в резерв, Бирюков, с Федькой вторым номером иди, фонарь только у меня получи. Паша, давай пока со своим "дегтярем" в кузов шевролета, оттуда подстрахуешь.
   - Есть! Есть! - почти хором отозвались мы.
   С "ранцевым фонарем" я был уже знаком. Осталось только привинтить его на торчащий ствол карабина с помощью хомутиков с барашками и нащупать простой бытовой переключатель, висящий прямо на проводе. Аккумулятор, а точнее просто очень большую батарейку, мне сунул и в рюкзак разгрузки. Все, вроде готов. Воткнул в карабин магазин со спиленными пулями, дослал.
   - Осторожненько идем, - сказал Федька, опуская мотоциклетные очки на глаза. - Тут давно не светили, так что можем нарваться.
   - На кого?
   - Да на кого угодно. Призраки вряд ли, они только ночь живут, к утру рассеиваются, а вот материальные твари могут быть вполне. "Пионеры" те же самые, друзья твои, - добавил он и пропел какую-то знакомую из детских книг дразнилку:
  

Пионеры юные,

Головы чугунные,

Сами оловянные

Черти окаянные

   - Ага, точно черти, - легко согласился я с таким утверждением. - Иначе и не назовешь. Слушай, а почему дробовиков у нас нет? Под такую зачистку самый щорс был бы, раз - и квас, если в упор.
   - А их здесь вообще нет, - сказал Федька. - У кого тут деньги было охотой заниматься? На весь город пару десятков двустволок есть, небось, да и те дерьмо дерьмом, разбалтываются после сотни выстрелов уже. Лучше уж так, - он похлопал по вороненному верху своего автомата.
   Я еще раз проверил, насколько легко выходит из кобуры револьвер, перехватил карабин поудобней?
   - Все готовы? - спросил старший первой двойки, среднего роста жилистый мужик лет к сорока, которого все звали Трахомычем за отчество Трофимыч и привычку именовать все, что ему не нравится, "трахомой". Сейчас он был за старшего нашей группы.
   - Нормально, можем двигать, - сказал Федька один за всех.
   - Если какую трахому зловредную увидите - долбите со всех стволов сразу! - немедленно оправдал командир свое прозвище. - Долго размышлять не надо, только друг друга не повалите. Пошли.
   Трахомыч убрал в карман блокнот с описанием дома, благо тут не один раз все было фонарщиками пройдено, и мы двинули вниз, в подвал.
   - Сам уже сколько раз сюда лазил, - сказал Федька, включая фонарь и направляя луч на сырые каменные ступеньки. - А так нормально все осветить не можем. Дом сам дрянь, развалюха, а подвал под ним как тюрьма инквизиции, даже разобрать нереально. Тут вся улица такая, даже хрен поймешь, для чего так строились.
   - Хранили что-то? - предположил я, стараясь громко не говорить.
   - Ага. Алмазов пламенных в лабазах каменных. Черт его разберет, тут вообще многое отличается от того, к чему привык.
   - Кто бы говорил, - пробурчал я. - А наверху как?
   - Без проблем, все насквозь просвечивается. Только подвалы здесь проблемные. Такую кладку разбирать никаких сил не хватит, кирпич колется, а он тоже ого-го. Вот и приходится их обходить из года в год...
   - Федька, заткнуться можешь? - подал голос Трахомыч. - Если не западло, конечно.
   - Трахому какую нашел? - съехидничал Федька.
   - Ага, тебя. Только пристукнуть нельзя. Тихо, короче.
   Подвал оказался пустым. Затхлый и сырой запах, чавкающий слой грязи под ногами, какие-то гнилые доски грудой, да и все. Даже "темной травы" не было, спокойное место. Двое осветителей все равно прошлись с мощными фонарями на шестах, засовывая их в самые немыслимые закоулки, и лишь когда они закончили, Трахомыч дал команду подниматься наверх. Когда поднимались, Федька сказал:
   - Все равно не расслабляйся, понял? Тварь могла в соседнем подвале вылезти, ночью прошляться, не найдя добычи, и залечь уже в другом подвале. Ей даже уже все равно, если туда какой-то свет пробивается, лишь бы не сильный.
   - Часто попадаются?
   - Да каждый второй выход что-то стреляем, - подумав, ответил он. - И в половине случаев как раз в таких невинных местах. Так что давай, поаккуратней. И держись четко правее, на шаг назад, а то сталкиваемся на поворотах.
   - Хорошо, прослежу.
   Пока не поднялась вторая группа из дома напротив, нас в следующее строение Власов не пускал. Все делалось неторопливо, вдумчиво, шаг за шагом, к чему я, собственно говоря, отнесся только с одобрением - сам суеты не люблю и знаю, что половина проблем в этой жизни от спешки. Только когда обе команды выстроились на середине улицы, старший скомандовал:
   - Пошли! Поаккуратней!
   Второй подвал был почти близнецом первого, тоже никаких следов проникшей Тьмы, но тщательность проверки и "просветки" осталась прежней. Каждый угол, каждую щель, каждый закоулок, всюду должен был попасть свет во всей своей мощи. Так провели время до обеда, пройдя почти половину улицы. Около часу дня к нашему опорному пункту подкатила полуторка с надписью на бортах "Комендатура" и оттуда сгрузили две фляги-термоса. "Обед!" - оживился народ.
   Обход прервался, все расположились вокруг машин, подставляя котелки под суп, оказавшийся волне добротным и наваристым гороховым, даже с копченной грудинкой. На второе была картошка с мясом, затем чаю налили. Все вполне добротно, жить можно.
   - Перекур пять минут, потом продолжаем! - объявил Власов.
   Все задымили папиросами, некурящим оказался чуть ли не я один. Как понял, тут многие закурили, вроде как от нервов. То ли я один такой толстокожий, что так и не тянет подымить, то ли что другое - не знаю. Я отошел чуть в сторонку, оглядываясь по сторонам.
   Как странно. Ведь совсем недалеко, рукой подать, вполне живой город, пусть грязный и побитый жизнью и временем, но именно живой, в нем есть та самая аура, сопровождающая населенные людьми места, а здесь, всего лишь в полукилометре от периметра, ощущение жизни отсутствовало напрочь. Просто камни, просто доски, просто развалины - и никакого даже остаточного следа человеческого духа.
   Когда я в свое время гулял по развалинам древнего Херсонеса, заходил в римский Колизей, мне казалось, что даже сейчас можно уловить некое эхо духа тех людей, что населяли те места в древности. А здесь - нет, как стерли, как выстирали со щелоком. Ничего.
   Серо, ветрено, мокро, грустно. Несмотря на дождь, летают вороны, а дальше они немалой стаей обсели крышу заваленного дома. Дохлятину что ли нашли какую? Черт его знает, нам туда не надо, дойдем до конца улицы - и обратно, за периметр.
   Откуда-то слева, с параллельной, доносились голоса, стук, грохот сбрасываемых на землю досок - работали штрафники. Им, похоже, обед пока никто не привозил. Не повезло. Плохо, наверное, быть штрафником.
   - Пошли!
   Голос Власова. Пошли так пошли, я уже давно готов, хотя, конечно, минут двадцать после обеда я бы полежал. Но не здесь, здесь лежать не хочется, я даже заметил, что карабин из рук даже на секунду не выпускал, так и придерживал на изготовку, пока вокруг оглядывался.
   Построились в боевой порядок, двинули параллельными курсами по противоположным сторонам улицы, выдвигаясь к тому месту, на котором завершили свои труды перед обедом. Блин, только сейчас понимаю, какой невероятный объем работы надо выполнить, чтобы просветить здесь все. Это за периметром только по-настоящему темные места надо обходить регулярно, а здесь, куда в каждый отдельный подвал успевают заглянуть разве что раз в несколько недель, приходится просматривать все. А как и вправду что прячется.
   - Внимание! - послышалась команда идущего впереди Трахомыча. - Травка!
   Все насторожились, даже было слышно в тишине, как задышали по-другому. Это уже знак, все верно. Мне было видно с верхушки лестницы, как елозят по грязному полу и стенам лучи фонарей - головная двойка искала опасность, добивать травку будут уже фонарщики.
   - Вторые, вперед! - послышался голос.
   - Есть! - крикнул Федька и шепнул мне: - Пошли!
   Спустившись до низа лестницы, первая двойка раздвинулась, светя по сторонам и наставив стволы в угрожающую темноту, а мы прошли межу ними и словно составили еще одно звено формируемого защитного полукруга. Сзади послышались шаги осветителей, мощный свет их ненаправленных ламп выдернул из темноты сводчатый потолок и кривоватые стены. А ведь правда подвал старинный.
   Трава была везде, сейчас сереющая и распадающаяся. Тянуло холодом и страхом, Тьма явно нашла путь в то место, я уже кожей научился ее ощущать.
   - Вроде ничего... - прошептал кто-то.
   - На потолок за арками посматривайте, - сказал в ответ Трахомыч. - Осветители, у лестницы, остальные вперед.
   Подвал был хоть и единый, без отдельных комнат, но загогулистой формы. Тени от колонн в свете фонарей метались по полу и накладывались друг на друга, потолок вообще просматривался плохо из-за своей конструкции. А если учесть, что он был низким, то ощущение было особенно пакостное, казалось, что прямо сию секунд тебе на спину что-то свалится.
   - Блин, а чего с гранат не начинаем? - пробормотал я.
   - В каждый подвал? - прошептал Федька. - Офигел? Где их столько напасешь?
   Наверху, на улице, вперегонки загрохотали три пулемета разом. Я было дернулся в ту сторону, но Трахомыч крикнул:
   - Бирюков! Заканчиваем, без нас разберутся!
   Разбирались активно, патронов не жалели. К пулеметному хору подключились автоматы с карабинами, но свистков, которым пользовались группы для подачи сигналов, слышно не было, похоже что и вправду без нас разобраться могли.
   В подвале ничего не оказалось, темная трава осыпалась под светом, группа поднялась наверх, где стрельба уже затихло. Но вид у бойцов был настороженный, все пулеметы повернуты куда-то вдаль по улице, туда же целились и из ручного оружия.
   Увидев нас, поднявшихся, Власов дважды свистнул, что означало "Ко мне!". Мы трусцой рванули к опорному пункту.
   - Целая стая мартыхаев! - крикнул командир с высоты кузова грузовика, едва мы оказались близко. - Вон из того дома рванула, сначала на нас, потом бежать. По стенам! Поняли? По стенам бежали! Туда, на десять часов от меня.
   Я глянул, куда он указывал, и увидел две небольшие тушки, окутанные облаками Тьмы, лежащие на дороге. Стреляли не мимо, значит, все же результат. Подбежала и вторая наша группа, настороженная и запыханная. Командовавший ей кореец Серега Когай сказал:
   - Это мы их спугнули, там из подвала окна есть, даже не ожидали встретить, ни травы, никаких признаков.
   - А чего на вас не кинулись? - удивился Трахомыч.
   - Да сам знаешь, как с мартыхаями, никогда не угадаешь, чего сделают, - ответил Когай, стаскивая "гандонку" и вытирая ей вспотевшее лицо. - От нас сбежали, а здесь на пулеметы ломанулись.
   - По машинам! - снова командовать Власов. - Бирюков, Тихонов - в охранение, стрелять на вид и звук, не раздумывая. Всех остальных тоже касается! Вперед!
   - Давай, сразу проскакивай до следующего перекрестка и разворачивайся, - негромко сказал Паша. - И если что не так, готовься сваливать, рисковать не будем.
   - Ага, понял! - кивнул я, "вытаптывая" первую и выкручивая газ.
   "Харлей" решительно рванулся вперед, взметнув фонтанчики грязи колесами, карабин, висевший спереди, ударил меня в грудь, качнувшись на ремне. Двести метров по прямой пролетели мухой, выскочив на следующий перекресток, ограниченный со всех сторон осевшими грязными дренажными канавами, я развернул машину на тормозе, так резко, что она аж подскочила. Паша водил пулеметом на вертлюге из стороны в сторону, шаря стволом по крышам и окнам, но целей пока не было.
   Вдруг настоящая вспышка стрельбы, частой и суматошной, донеслась с соседней улицы, оттуда, где работали штрафники. Паше даже командовать не пришлось, он только крикнул: "Вперед!" - а мы уже неслись по узкому и грязному переулку. Следующий поворот я прошел вообще в боковом скольжении, почти не потеряв скорости, и суета, происходящая в отдалении, возле грузовика и груды досок, приближалась к нам очень быстро.
   Там метались люди, кто-то пытался бить по чему-то длинной доской, четверо комендачей, стоящие в кузове машины, стреляли во все стороны из карабинов. Был ор, мат, паника. Я даже не сразу заметил небольшие черные силуэты, метавшиеся вокруг людей и явно пытающиеся на них бросаться.
   Паша выматерился в ярости, крикнул: "Не могу стрелять, давай ближе!" - и выдернул РПД из вертлюга.
   Совсем ближе я подъезжать не стал, остановил машину метрах в двадцати от ближайшей к нам куче людей. Кто-то валялся на земле и орал, что-то сидело на нем и визжало инфернальным визгом, кто-то это пинал и тоже орал, кто-то с криком пытался ударить тварь дубиной. Я даже не понял, как соскочил с мотоцикла, даже показалось, что перескочил через руль, хватаясь за карабин. Рядом уже бежал Паша, вскидывая пулемет к плечу, как винтовку.
   - Руками не хватать! - успел крикнуть он мне.
   А я и не собирался. Подбежав ближе, я толчком откинул мужика, пытавшегося пинать тварь, второй, с дубиной, отскочил сам в испуге. Упав на колено, я с вытянутых рук, стараясь не задеть человека, направил ствол карабина на такое близкое, но все же смутно видимое существо, и пять раз подряд нажал на спуск.
   Раздались звонкие хлопки, полетели гильзы, а существо, до того судорожно рвавшее когтями человека и распустившее его ватник практически в мелкие клочья, вдруг замерло и завалилось в сторону. Прямо над головой загрохотал РПД Паши, сыпанув пулями куда-то совсем рядом, метров за пять от нас, за остатки штакетника, выбив из него тучу щепок и подняв фонтаны грязи. Оттуда донесся вой, черный непонятный клубок выкатился на осклизлую, вмятую в грязь осеннюю траву и застыл там, пригвожденный второй очередью.
   Вскочив на ноги, успе заметить еще одну тварь, карабкающуюся по деревянной темно-серой стене дома, почти незаметную на этом фоне, и расстрелял ее всеми оставшимися патронами из магазина, сбив на землю, где она сразу начала парить Тьмой.
   Суета не прекращалась, тварей было еще много, две или три продолжали атаковать людей, вызывая все больше суеты и паники, остальные носились вокруг, быстрые и неуловимо подвижные, выбирая удобный момент для нападения. Комендачи, суетливые и, похоже, запаниковавшие, стреляли из кузова во все стороны, рискуя зацепить своих подопечных или нас, фильтровать цели и направления стрельбы у них уже не получалось.
   Пустой магазин долой, в карман его, полный на место, в приемник. И в этот момент страшный удар обрушился на мой затылок, сбив меня с ног. В глазах вспыхнули круги, зубы лязгнули, очнулся от удара о землю - на момент падения даже сознание потерял, как мне кажется. Увидел краем глаза, как кто-то перескочил через меня и бежит дальше по улице.
   Темная тварь подскочила по размытой канаве, остановилась в трех шагах от меня, уставившись невидимым, но пробивающим насквозь холодом Тьмы взглядом, и я прямо так, и положения "лежа", всадил в нее несколько пуль, успев заметить, как закручивается под их ударами клубами то покрывало Тьмы, что окутывает мартыхая. Свалился он как и первый, как кукла, но еще дергался в агонии, словно обычное живое существо. И лишь потом в голову пришла мысль: "Это кто меня шарахнул? И зачем?"
   Возле меня на дороге валялась доска, немалая, меня танкистский шлем спас от того, чтобы я совсем отрубился и был порван мартыхаем. А человек подбегал к мотоциклу. Зачем, я даже не понял, все мозги от удара в кучу смешались. Вместо того, чтобы что-то предпринять, я поднялся на ноги и сделал пару шагов в ту сторону. И крикнул:
   - Эй, ты куда?
   Скорее всего он меня просто не услышал в окружающем шуме. Затем я заметил, как на дальнем перекрестке появился наш "мерседес", в котором поверх борта торчали головы людей и стволы оружие. Стоявший у мотоцикла засуетился, запрыгнул на сиденье прыжком, и вдруг... только сейчас я сообразил, что он просто убегает. Убегает на моем "харлее", довольно ловко развернув его на месте. И убежит, свернув переулком раньше. И никто его сейчас не остановит, и наши боевые двойки в машине сейчас, в этом бардаке, просто не поймут, что за рулем не я.
   - Стоять! - заорал я, бросаясь вперед и холодея от мысли, что мне сейчас придется в этого придурка стрелять. - Стоять, маруда!
   Руки сами вскинули карабин. Я увидел, как тот обернулся через плечо и увидел, что я в него целюсь. Мелькнула смутная надежда, что он сообразит, что остановится, что не сделает непоправимого, но она сразу исчезла, промелькнув кратким сполохом - тот нажал на газ.
   Наверное, он собирался вилять, уворачиваясь, но я успел открыть огонь раньше. Едва он начал выворачивать руль. Три пули со срезанными носиками ударили его в середину спины, я видел, как они пробивали дырки в серой фуфайке. Тот лишь дернулся, а потом мягко завалился головой вперед, грудью на руль сразу остановившегося "харлея".
   - Ох блин..., - прошептал я, остановившись, и чувствуя, как сердце пытается выскочить через горло. - Ну на хрена ты это сделал, а?
  

* * *

  
   - Да ладно, забей! - сказал Федька, протягивая мне кружку чаю. - Все по уставу, предупредил захват вверенного тебе транспорта, да еще и преступником.
   - Ага, спасибо, - кивнул я, принимая кружку. - Я понимаю, что все правильно, просто кайфа мне это не прибавляет. Взял да и завалил мужика. За что он сидел?
   - За пьяную стрельбу в кабаке, по окнам, - сказал сидевший на топчане напротив Когай. - Дурак молодой, недели здесь не прожил, как в штрафной отряд попал. Сам виноват.
   - Знаю что сам, не в том вопрос, - махнул рукой я, отпив из кружки. - Просто смотри - досидел бы он свои полгода или сколько там, да и вышел, дальше как-то устраивался. А тут я со своим мотоциклом как приманка, мозгов у него нет, рванул, не думая... бах-бах-бах - внутри фарш. Отпрыгался. Меня такая вот глупость всего этого напрягает, как будто он свою жизнь на кон поставил по дури, а я оказался тем, у кого совести хватило на нее сыграть.
   - Ну, да, верно, неприятно, - влез в разговор Трахомыч. - Ты сейчас вроде как тот камень, о который пьяный дурак голову разбил. Вроде и поделом, но почему о тебя-то? Так?
   - Верно, так и чувствую себя, - удивился я проницательности Трахомыча. - Сколько кретину, лет восемнадцать?
   - Типа того. Сопляк еще.
   Мне вспомнилось лицо убитого парня, перевесившегося через руль мотоцикла - испуганное, уже по-мертвому бледное, с выпученными от страха глазами. Тонкая шея - он вообще сложения был не богатырского, ватник с номером, промокший от крови. Увидел себе путь к спасению, понимаешь, а мне теперь это все снова и снова вспоминать. Нехорошо вышло.
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.51*133  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"