Чваков Димыч : другие произведения.

Стальные руки-крылья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    сборник рассказов и историй, связанных с авиацией

СТАЛЬНЫЕ РУКИ-КРЫЛЬЯ

(сборник историй, связанных с авиацией)

  
   В некотором царстве, в кой-каком государстве-державе жила-была одна авиация... И я в том царстве жил-поживал, да в авиации процветающей подвизался. И были мы с ней не всегда близки, поскольку бросал я её на дюжину лет, но всегда взаимны и уважительны. Поначалу всё у нас с ней было прекрасно (и у меня, и у неё), но потом президенты в царстве жуткого конституционного уклада совсем голову от собственного величия потеряли, будто к мусьё Гильотену в гости сходивши, да и принялись рушить созданное за многие десятков лет.
  
   "Не нужна народу авиация в таком виде! - кричат. - Подайте нам современную да продвинутую!" А откуда современной взяться, коли финансирование на замке, авиаторов - на пенсию? Сидят демократичные власти на суку, распилом увлёкшись, да об отрасли воздушной вздыхают со значением - думают, если ничего не делать, так само всё рассосётся. Да вот только не рассасывается никак - без наличной (в виде мзды семибатюшной), али безналичной (бюджетных опилков), денюжки ничего в том царстве не колосится.
  
   Но живёт авиация наперекор государственным деяниям, плохо живёт, но с надеждою на лучшее будущее.
  
   И в связи с этими надеждами задумал я собрать все свои рассказы, так или иначе касающиеся области авиастроения и воздушного транспорта, в один сборник. Полагаю, найдутся люди, кому затея моя покажется вполне удачной.
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ:

Раздел 1. Детские мечты

  
   1.ВАМ ВЗЛЁТ!
   (история моего друга Славки Салеева, часть 1)
   2. КАК ШУТИЛИ НАШИ РОДИТЕЛИ
   (Новогодняя байка)
  

Раздел 2. На пороге

  
   3. МЫ РОЖДЕНЫ, ЧТОБ КАФКУ СДЕЛАТЬ БЫЛЬЮ
   (метаморфозы из жизни вертолётчиков)
   ПОТЕРЯННЫЙ ПАССАЖИР
   (зимняя байка)
   РЕАКТИВНЫЕ ШТАНЫ
   (летняя байка)
  
   4. КУРС - ЮЖНЫЙ БЕРЕГ АРКТИКИ ИЛИ НАЛЕГКЕ
   (это ты, Чукотка?)
  

Раздел 3. Когда-то...

  
   5.КАРТОЧНЫЙ ДОМИК
   (рассказ авиационного техника)
  
   6. КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ
   (второй рассказ авиационного техника)
  
   7.В ЗОНЕ ОТЧУЖДЕНИЯ
   (документальная байка с отупляющими отступлениями)
   Выжимки из лекций по приборам и оказанию первой медицинской помощи во время занятий по ГО и ЧС с ужимками, чтобы не заснуть
   (персонифицированный бред капитана запаса, стенограммное изложение)
   1. Войсковые приборы специального применения (31 марта 2005 года)
   2. С медицинским прибором (1 апреля 2005 года)
  
   8. ВАХТА НА УХТУ
   (командировочная быль)
  
   9. ИЗОБИЛИЕ
   (баллада времён социалистического реализма)
  
   10. ПРИТЧА О ФИЛЬКИНОЙ ЗАДНИЦЕ
   (четыре снаряда в одной воронке)
  
   11. ПРИТЧА О ФОРТУНЕ
   (цыганское счастье)
  
   12. ГОЛОС АНГЕЛА
   (сердце на авторотации)
  
   13. ПОДЛЁДНЫЙ ЛОВ
   (почти рыбацкая история)

   14. ЭФФЕКТ "ЦЕБО"
   (obliko morale)
  
   15.ПОХИЩЕНИЕ БРИГАДИРА
   (мистический детектив)
  
  

Раздел 4. На переломе

  
   16. КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ
   (как дети, право...)
  
   17. НЕВОЗМОЖНОЕ СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ
   (главная у лётчика мечта...)
  
   18. "Я ЕХАЛА ДОМОЙ..."
   (санаторий умирающей эпохи)
  
   19. ФОНАРИКИ
   (голь на выдумки хитра)
  
   20. КОГДА ПОПОВ ПРОСЛЕЗИЛСЯ
   (по следам забытого репортажа)
   Опосредованный РОМАНс-притча о вреде курения
   БРАТ ГАЛКИНА (история от ведущего инженера КДП)
  
   21. ДЕЖА ВЮ ПО-ПЕЧОРСКИ
   (по эту сторону КПП)
  
   22. КАК ДИМЫЧ ЧУТЬ НЕ СТАЛ СВЯТЕЕ РИМСКОГО ПАПЫ
   (святость - сестра таланта)
  

Раздел 5. Безвременье

  
   23. АФРИКА-БАМБА
   (гуманитарный репортаж по линии ООН)
  
   24. ВАЛЮТНЫЙ КУРС АРКТИКИ
   История Сергуни Палыча, рассказанная им самим за вечерним перекуром
  
   25. ДВЕНАДЦАТЬ ЧАЙНИКОВ НА КУХНЕ
   (кулинарные изыски в восточной манере)
  
   26. СЛИВКА В ВИНЕ
   (наши за границей)
  
   27. ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ АВАРИЙ
   (история об интуиции с предварительными пассами)
  
   28. ПЛОТОГОН ВО ЛЬДАХ
   (приполярная рыбалка)
  
   29. КАРТА МИРА
   (географический очерк мемуарного толка)
  
   30. ДЕНЬ СОГЛАСИЯ
   (разговор с заслуженным лётчиком)
  

Раздел 6. Растоптанная мечта

  
  
   31. СКАЗ О ТОМ, КАК МЫ ТЕРЯЕМ АВИАЦИЮ, МАЛУЮ И БОЛЬШУЮ, И КОЕ-ЧТО ЕЩЁ (взгляд с торца ВПП)
  
  

Раздел 7. И-и-и... полетели!

  
   32.ВАМ ВЗЛЁТ!
   (история моего друга Славки Салеева, часть 2)
  
  
  

Раздел 1. Детские мечты

  

1.ВАМ ВЗЛЁТ!

(история моего друга Славки Салеева, часть 1)

  
      - Любил я с пацанами в футбол гонять между домами и огородами. Жил-то на окраине Димитровграда, там, где частный сектор силился оправиться от хрущёвских налогов на частное подворье. Но это сейчас пригород. А тогда, в моём детстве, наш посёлок ещё отдельно стоял, и в Мелекесс автобус рейсовый ходил. Что значит, что за Мелекесс? Так Димитровград до 1972-го года назывался.
     
      Название, говоришь, странное... Не без этого. Особенно, ежли задом наперёд прочитать... да ещё на татарском языке.
     
      Собственно, город-то таким был долгое время, что напоминал своим видом глухую провинцию ненавистного самодержавия. Вместо тротуаров везде (кроме, пожалуй, центра) прохудившиеся дощатые панели. Асфальт на дорогах - огромная редкость, всё больше мостовая... Нет, не из брусчатки. Обычный бутовый камень раскрошенный. Летом пыль, весной и осенью грязная жижа. А зимы-то снежной и нет почти. Одним словом - полный Мелекесс.
     
      Но сейчас не о том, о футболе и мечте - в космос уж если не самому отправиться, так корабль мною спроектированный туда запустить. Или - хотя бы не в космос, просто в небо.
  
   Вернёмся к футболу.
     
      Поле для игры представляло собой по форме косопузую трапецию, немного вспученную в центре и по углам. Таким образом, мяч всегда стремился самопроизвольно укатиться в сторону каких-либо ворот, если не держать его в ногах. Со всех сторон наш импровизированный стадион ограничивался забором от соседских домов. Сбоку же поля имелся узенький проход, который выводил на улицу. Он также был сжат штакетинами забора. С виду - деревня деревней с лугом для выпаса коз по центру, а находилось-то всё это спортивное великолепие практически в городской черте.
     
      Играть на такой площадке было крайне неудобно, поскольку мяч то и дело улетал в огород к соседям, и кому-то из игроков приходилось перелезать через забор. Хорошо, если никого из хозяев в это время не было дома, или когда урожай находился в собранном виде, а иначе всё могло закончиться и не совсем весело. Любить в ту далёкую пору соседских детей умели крепко, даже уши порой не выдерживали этакой-то симпатии.
     
      Впрочем, данное членовредительское обстоятельство ещё не так сильно нас беспокоило. Ради игры и сохранения мяча на ботиночной шнуровке, купленного в складчину, можно было б и потерпеть физическое насилие, и унизительные крики взрослых, которые словно бы сами никогда не были детьми и не носились по дворам с криками и улюлюканьем. Да-а-а... что там говорить - приходилось сносить и не такое, не зря же нам с самого раннего возраста внушали, что советский человек после первой не закусывает, как бы тяжело ему ни приходилось.
     
      Однако был ещё один фактор, безусловно, влияющий на игру, который портил всё. В одном из углов поля нагло расположился деревянный домик, каких сейчас уже почти и не найдёшь на дачных участках народонаселения страны. Нынче всё иначе, по-европейски. А тогда - патриархально, с рубленым сердечком на дверях неказистого клозета.
     
      И вот этот самый клозет сильно нам, футболистам, мешал, поскольку занимал значительную площадь на взгорке, как раз на том самом пятачке, где было удобно поставить ворота, вместо того чтобы притулять их в низинке: там таилась гнусная сырость, и произрастал рогоз - растение-мечта для каждого мальчишки среднего возраста. Из его, рогоза, стебля можно плести корзины, делать прочные верёвки, а молодые корни употреблять в пищу... Как-нибудь расскажу тебе, как мы с пацанами пекли на костре лепёшки из муки, полученной путём толчения корня рогоза, но история нынешняя не о том...
     
      Туалет был, собственно говоря, ничей. Когда-то давно его построил кто-то из соседей, что называется, на нейтральной территории для общего пользования. Им, вообще-то, и пользовались, но достаточно редко, поскольку благосостояние советского народа выросло до таких фантастических высот, когда каждая семья могла себе позволить индивидуальный домик для отправления известных потребностей отхожего свойства (спасибо Ю.М.Лужкову за подаренное выражение). В связи с этим раз в два-три года полагалось вызвать ассенизаторскую машину, чтоб управляющий ей золотарь произвёл чистку "авгиевых конюшен".
     
      Ты говоришь, что городской столичный голова никогда не употреблял термин "отхожего свойства", а только что-то про аммиачную направленность в подъездах рассказывал с высокой трибуны? Что ж, соглашусь с тобой... и не соглашусь. В деталях ты, безусловно, прав, а в общем и целом... отнюдь! Но не станем отвлекаться на мелочи.
     
      Так или иначе, а в чью-то бесшабашную голову, возможно, что и в мой разум, угнетённый разного рода домашними проблемами (в многодетной семье не всегда младшего жалеют все без исключения ассоциированные члены клана, скорее, наоборот), пришла великолепная идея.
     
      Ой, чуть не раскололся раньше времени.
     
      Так...
      ...вот... (продолжение последует)
     

2. КАК ШУТИЛИ НАШИ РОДИТЕЛИ

(Новогодняя байка)

  
   Дело происходило в начале 60-ых годов. Мой отец тогда работал инженером АТБ (авиационно-технической базы) в Печорском авиапредприятии. Он сюда по распределению попал после окончания КИИ ГВФ (киевский институт инженеров гражданского воздушного флота) в 1957 году. Естественно, у него за несколько лет работы на Севере появились здесь друзья, приятели и просто масса знакомцев.
  
   Пожалуй, одним из самых интересных и юморных людей в этой компании был командир ЛИ-2 дядя Миша Чернобай. Он прославился тем, что, будучи в перегонке (самолёт отправили для ремонта на 406-ой завод в Минеральных водах, транспортировка шла своим ходом, как это принято в авиации всех стран мира) при каждой промежуточной посадке отправлял телеграммы на имя командира предприятия, его замов и прочих руководителей.
  
   Текст телеграмм был на удивление разнообразным по тематике. Например: от врачей о благополучном исходе разделения сиамских близнецов (адресовано счастливому отцу, он же - командир отряда); от благодарных работниц вязально-прядильной фабрики с намерением продолжить тесные сверхплановые связи с руководством предприятия путём слияния в приступе пароксизма (телеграфистка по причине низкой образованности напечатала "марксизма" вместо "пароксизма"); от группы сидящих за столом с текстом: "Вздрогнем, а?".
  
   Руководство в лице командира авиапредприятия оказалось не вполне готово к подобному обороту событий. САМ ходил с тщательно скрываемым изумлением на мужественных загорелых щеках и нервно курил, представляя, как доброжелатели - в лице либо секретарщи, либо секретаря парткома - обязательно донесут супруге "всю правду" о моральном облике благоверного.
  
   Об причастности Чернобая к "подмётным письмам", дискредитирующим его партийную совесть, руководитель авиапредприятия совершенно не догадывался. Дело в том, что стояла отпускная пора. Командир - первый день как вернулся с курорта. Приказ на перегонку ещё до приезда был подписан. Так что начальственное удивление, когда в течение суток его завалили срочными телеграммами из разных городов о состоянии дел у его многочисленных "родственников" и внебрачных детей, можно считать вполне естественным и процентов на 50 искренним. Оставшуюся половину вероятности я бы адресовал к совести корреспондента, сомневающегося, а вдруг, у него и в самом деле имеется родная дочь - результат неземной страсти - где-нибудь в Таганроге или Ульяновске.
  
   Только на следующий день командир авиапредприятия ознакомился со всеми документами, которые были подписаны за время его отсутствия. Сразу стало ясно, откуда растут ноги у не на шутку повысившего активность почтового ведомства.
  
   Я был достаточно юн в помянутые здесь легендарные годы освоения "Северов", но уже понимал "в чём фикус-покус и отчего редька горька".
  
   Как и всякий человек, чувствующий себя вольно в закрытом водоёме того героического предзастойного времени, я воспитывался в садке вполне победившего к тому времени социализма. Победивший социализм можно охарактеризовать страстью к новинкам ширпотреба, внезапно ставшим доступными довольно широким слоям. Всяк мог выбрать себе агрегат на собственный вкус, опираясь на толщину кошелька. От неподъёмного фена с оглушительным звуком запускаемого поршневого 14-ти цилиндрового двигателя вертолёта МИ-4 (две "звезды" по 7 цилиндров) до стиральной машины "Урал" с рифлёным резиновым грязно-зелёного цвета, словно у нечистого, хвостом, круглым в сечении; и бочкоподобным торсом, из которого можно было легким движением руки (да, лёгким же, я сказал, чёрт возьми!) извлечь приспособление для отжима белья, норовившего то и дело коварно выкрутить детские пальцы непослушных мальчиков и девочек.
  
   Из всего ширпотребовского многообразия папа выбрал магнитолу, чему я был несказанно рад.
  
   Магнитола стояла в спальне у родителей, включившись в борьбу за звание самого объёмного предмета мебели в этой акватории. Помню, в диапазоне СВ и ДВ (средние и длинные волны) очень хорошо ловился "Маяк", голос которого сопровождал всё моё детство. "А сейчас послушайте новую композицию британского вокально-инструментального ансамбля "Жуки". Песня называется "Девушка"... Хр-хр-хр... Венгерская певица Кати Ковач с песней "Как холодно"... Адресованная другу ходит песенка по... Сегодня наши молоты намолотили... Оборонная доктрина бороны... встретились с официальным... Леонид Ильич подчеркнул... в городе Тольятти... до самого Тихого океана... молодёжь живо откликнулась..."
  
   Сверху у магнитолы имелась крышка, как у сказочного ларца, только с фиксатором, чтобы давила пальцы любопытным мальчикам не всякий раз, когда они вздумают заглянуть вовнутрь агрегата. И давила не так страшно, как в случае со стиральной машиной типа "металлический бочонок с мотором", но с той же профилактической целью.
  
   А под крышкой чуда советской электротехники - устройство для установки магнитной ленты. Жаль только, "тип 10" с матовой поверхностью благородного цвета "кофе с капелькой молока" тогда ещё не придумали. Впрочем, это я уже после оценил. А тогда рассматривал магнитолу, изучал её кишочки и забавный микрофон на привязи чёрного провода, в который потом дядя Миша Чернобай, знаменитый командир ЛИ-2 отряда Приполярной авиации, напел не одну кассету под свою семиструнную классическую гитару.
  
   Гитара была действительно классической, для исполнения русских романсов, чего нельзя сказать о репертуаре Михаила Максимовича. В нём находилось место Высоцкому, Вертинскому и другим, не менее популярным авторам, имена которых затерялись в районе Одесского Пассажа, а песни стали по этой причине называться народными... Так и слышу... Гулял я с ней четыре года, на пятый я ей изменил...что-то там ещё этакое, не совсем понятное детскому уху, а потом случилось страшное... Лирический герой, которого я представлял именно таким же весёлым и задорным, как молодой дядя Миша, простудил коренной зуб... От этой мучительной боли я весь как безумный орал, а женщина-врач хохотала, я голос Маруськин узнал... Вы верно догадались, именно с Маруськой дядя Ми... (что это я?), герой песни гулял четыре года... Пришла пора платить по счетам, Дон Жуан с улицы Первоконного Бабеля!.. Чтоб ему!.. в ташу лешат шетыре шуба, а я как бешумный орал... (в тазу лежат четыре зуба...) Поделом? Может быть, может быть. Но мне было отчего-то жаль неудачливого кавалера. Теперь я знаю почему. Дядя Миша пел душой, а не голосом. Как Марк Бернес пел, а не как какой-нибудь Серёга, запряжённый в свой "многолошадёвый" "бумер" с мелодией, украденной без зазрения совести у Coolio (композиция "Gangsters paradise"). Когда человек проживает песню, ему веришь, как себе. Очевидные же вещи, право.
  
   А магнитола та стоит сейчас у родителей на даче. Работает и справно ловит "Маяк". Дяди Мишины песни остались на кассетах, но магнитный слой на них осыпался, и теперь ничего нельзя разобрать... что же происходило в кабинете зубного врача по имени Маруся... кто кому здоровые зубы драл... Жаль. И, кстати, недавно я снова пытался установить название передового аппарата советской радиотехники начала 60-ых годов прошлого века, но так и не смог. Паспорт на магнитолу давно утерян. Правда, имеется металлический стилизованный подо что-то готическое кусок латуни, который и должен изображать название... Пялился я в него, как баран, внезапно обнаруживший незнакомую строительную обновку, пялился. Похоже, вроде на "Весну", но с каким-то латышским проскальзыванием безударных гласных. Одним словом, истина вновь осталась недоступной.
  
   Так я обещал рассказать о шутках? Рассказываю.
  
   Каждую весну с лёгкой руки Чернобая на протаявших полянках открывался ресторан "Пенёк". От дяди Миши и пошло такое название и эта традиция - собираться мужской компанией в ближайшем к аэропорту лесочке с распитием легковоспламеняющихся жидкостей и распеванием песен под гитару. Сейчас он на пенсии*, живёт в Северодонецке Луганской области. Когда ваш покорный слуга учился на курсах по ПС-2000 на Северодонецком НПО "Импульс", то жил у него - от чего всё время находился в хорошем расположении духа. Но я вновь... несколько уклонился от темы.
  
   Итак. Начало 60-ых. Зима. Канун Нового года. Работать ночью при смене года не очень-то приятно, а сказать точнее, удовольствие ниже среднего. Поднять один фужер "по нулям" - ещё куда ни шло, но больше - ни-ни. Сменный персонал просто обязан быть трезвым. Тогда с этим делом строго было до звычайности. Мог любой начальник в новогоднем кураже завалить и проверить бдительность, а также качество исполнения приказов вышестоящих и количество не выпитого за новогодним столом. К чему рисковать. 33-я статья в Трудовом Кодексе держала людей в узде. Вот и представьте себе: сидишь, будто дурной в разгар праздника, а вся страна тем временем, как тогда говорили, в едином порыве... Все давно на заборах висят, один ты, будто дурак. Эх, да что там рассуждать, одно расстройство... и только...
  
   По понятным причинам при составлении графика народ всячески от праздничного дежурства открещивался. А уж тот, кому выпадало заступать на смену непосредственно в Новогоднюю ночь, считался средоточием невезения, как минимум, на двенадцать месяцев.
  
   Понимая всю несладкую долю "попавших" под Новый год, дядя Миша решил каким-то образом развеселить хотя бы диспетчера ПДСП и скрасить его одинокое ночное сидение в "башне" (это так на американский манер сейчас называют рабочее место диспетчера руления, иногда ещё - и взлёта-посадки).
  
   В те времена встречали наступление очередного года весело и в большой компании. Не был исключением и рассматриваемый здесь праздник.
  
   За семейным столом Чернобаев сидели: дядя Миша с женой и детьми, начальник штаба с женой, ещё человека три холостяков. Была там и наша семья. В разгар застолья с дяди Мишиной подачи к телефону подошёл начальник штаба и соединился с кемарящим на боевом дежурстве диспетчером ПДСП. Звонок телефона в ночной тиши подхватил диспетчера за подмышки и выволок из сна. Он даже не сразу сообразил, где находится и с кем разговаривает.
  
   Поздравив дежурного с наступающим праздником, начальник штаба выразил свою озабоченность тем, что батареи парового отопления в его кабинете плохо греют. А поскольку мороз стоял изрядный, возникало опасение о разморозке всей системы. Разрешить эту проблему в последний рабочий день не удалось, как вещал начальник, де, по причине замотанности и предпраздничной суеты. Так вот, продолжал штабист, было бы неплохо, если б диспетчер спустился вниз и в кабинете (запасные ключи как раз на ПДСП и висели) рядом с батареей поставил электрический обогреватель.
  
   Но это ещё не всё. Процедура осложнялась тем, что электрический шнур на рефлекторе был коротковат для того, чтоб его к окну поставить. Поэтому диспетчеру предлагалось быстренько слепить импровизированный удлинитель. Вилка и розетка, дескать, для этого в кабинете начальника штаба имеются. Осталось добыть провод. Дядя Миша знал, что провода в кладовой рядом с ПДСП водились во внушительном количестве. Собственно.... поэтому-то и затевалась многоходовая Новогодняя игра.
  
   Диспетчер быстро извлёк моток электрического провода в изоляции, подходящего для удлинителя, из кандейки и доложил об этом лежащей на столе телефонной трубке. Далее он спросил штабиста, а какого размера нужно удлинитель мастерить. Начальник штаба, руководимый чутким и отзывчивым дядей Мишей, подсказал - пусть, де, метров шесть отрезает. Когда провод нужной длины лежал перед диспетчером, он уж было собрался идти вниз, но тут получил новые инструкции - сложить провод пополам. Он сложил. Потом его попросили свернуть провод ещё раз пополам, а потом ещё... Диспетчер с удивлением возопил: "А зачем всё это?". На что незамедлительно получил ответ от с трудом сдерживающего смех начальника штаба:
   - А это затем, чтобы ты себе весь шнур мог себе в задницу засунуть!
  
   Согласен, шутка не ахти. Даже какая-то солдафонская. Но главное было не в этом, не в этой, собственно говоря, прямолинейной фразе имени замечательных американских шоуменов Бивиса и Бадхеда. Главное - впереди.
  
   Прошло часа три. К телефону подошёл дядя Миша. На сей, раз звонок диспетчера уже не застал врасплох. Он сидел в печальных размышлениях - чем он так начальнику штаба насолил. Услышав знакомый дяди Мишин голос, поздравивший дежурного с Новым годом, пожелавший правительственных наград и неоднократного повышения по службе, диспетчер поведал другу о злодейском звонке начальника штаба.
  
   Он и не подозревал, что его непосредственный обидчик сидит сию секунду в обнимку с его нынешним абонентом, находясь в одной компании, причём оба шутника тесно прижимаются ушами к одной трубке.
   - Вот так прямо и сказал: засунь себе в задницу? - спросил дядя Миша сочувственным тоном.
   - Да, так и сказал, - ответствовал диспетчер.
   - А когда это случилось?..
   - Да ещё перед Новым годом.
   - Ну, тогда УЖЕ МОЖЕШЬ вытащить! - предложил дядя Миша, и рука его потянулась за рюмкой. Веселье продолжалось. Новый год шагал по стране победившего социализма.
  
   * - история эта была написана в 2002-ом году, а в 2005-ом "летающей легенды Европейского Севера" не стало. Дядя Миша Чернобай умер.
  
  

Раздел 2. На пороге

3. МЫ РОЖДЕНЫ, ЧТОБ КАФКУ СДЕЛАТЬ БЫЛЬЮ

(метаморфозы из жизни вертолётчиков)

  

Обдавая прохожих дождём,

На крыло завалился город.

И в мостов разведённых проём

В ужасающем стоне своём

Опустил затуманенный молот.

Изливаясь ночной суете,

Слепо тычутся капли в асфальт.

На антенны колючем кресте,

Примостившись на крыши насест,

Отблеск яростных молний распят.

Перламутровым звоном зари

Улыбнётся мой ласковый город,

Яркой радугой мир одарив,

Пресность луж дождевых вспузырив,

К ветру тучи, подвесив за ворот.

Очарованный запахом гроз

Тихо ткнётся ноздрями в ладони

Вертолёта простуженный нос.

И небес очистительный пост

Мне на голову камень уронит.

  

Печора, апрель 1977 г.

  
  
   Зависть. Откуда она берётся? И почему со мной? С момента выхода в свет Санычевской "лётчиской истории"1 меня гнетёт тоска-кручина. А чё (разговорная форма литературного "отчего", прим.автора) это я, человек, как-никак, связанный с воздушным флотом, не могу вспомнить ничего путного из жизни летающих собратьев. Такое обстоятельство сильно подкосило моё драгоценное здоровье. Сон стал прерывистым и тревожным. Сучение ногами в его процессе приобрело характер хронический и почти необратимый. Необходимо было предпринять что-либо ассимитричное, как учит нас всенародно избранный труженик с галер.
  
   Я стал напряжённо производить раскопки своей порядком утрамбованной памяти в поисках нужного сюжета. Удавалось это плохо. То и дело натыкался на детские воспоминания: обписанные штанишки, недоеденный обед, мерзкий запах пыли в УГЛУ. Иногда мелькали перед глазами лица общаговские, родные и близкие. Они зазывали к столу, сгонять в "Казики" или, на худой конец, в "Байконур" или пельменную. Но времени на всё это, сами понимаете, не было.
  
   "Трудись-трудись, мой обленившийся мозг", - подгонял я. И вот, наконец, какие-то расплывчатые кадры стали наплывать оттуда - из недр капризной дамы-памяти. Они причудливо переплетались между собой, дразня и исчезая так же внезапно, как и появились. Но кое-что всё-таки мне удалось уцепить за хвост в последнюю секунду. Резкость устаканилась, и теперь я снова был здоров. Ну, и пусть сюжетцы неказисты и не совсем интересны для широкого круга. Но ведь это - значительно лучше, чем совсем ничего. И пусть теперь безжалостная рука критика ухватит меня за шиворот и унесёт в стан эклектиков от литературы - я переживать не стану. Да будет то, что будет. И никак иначе!
  
   Печорское авиапредприятие всегда славно было своим вертолётным парком. В лучшие годы на его лугах, стоянках и перроне паслось больше 30-ти МИ-8, 11-ть МИ-6, десятка полтора МИ-2 и три, доживающих свой долгий вертолётный век, МИ-4. А ещё в специально отведённом загоне трещали и пыхтели, воняя синим дымом от бензина Б-70, два с лишним десятка "Аннушек" (АН-2) - тружениц "ещё с той войны".
  
   Базировалась эта орава не только в Печоре, но и в приписных портах: Инта, Возей, Усть-Цильма, Ижма, Усинск (тогда там ещё не было своего отряда). Всё моё детство было связано с аэропортом, где работал мой отец по окончании "слоновского" (механического) факультета КИИГА в 1957 году. Кстати, папа был первым дипломированным авиационным инженером в Печоре.
  
   Общался я преимущественно со сверстниками, чьи родители так или иначе были связаны с авиацией Европейского Севера, разговоры дома с гостями отца происходили на темы летающей техники. Он сам периодически помогал заочникам с чертежами самолётов и вертолётов, порезанных с нечеловеческой изощрённостью только лишь силою воображения то вдоль, то поперёк шпангоутов.
  
   Нередко в своём детстве мне приходилось ходить на обед в столовую аэропорта "Полёт" (когда мама уезжала в командировки). Там кормили очень славно. Обслуживание было на высшем уровне. На столах всегда салфетки, ножи, специи. А вокруг снуют официантки.
  
   Тогда ещё не возбранялось горячительное, и в буфете симпатичные девицы в накрахмаленных передниках то и дело совершали разлив кому водки, кому сухого вина (преимущественно болгарского), а кому и чистого питьевого спирта. Но дисциплина БЫЛА, поэтому лётчики и технари позволяли себе только после смены. Лётчики называли "остограммливание" в "Полёте" послеполётной подготовкой или разбором полётов. Днём же недра буфета исследовали в основном пассажиры с задержанных рейсов, вахтовики с буровых, ожидающие вылета и, вы не поверите, ненцы-оленеводы, которые частенько в то время гоняли стада мимо Печоры, всякий раз не преминув заглянуть, так сказать, в центр местной цивилизации.
  
   Это сейчас все оленьи пастбища загажены нефте-газовыми разработками и южнее 69-ой параллели ненцев с хореем (палка для управления оленьей упряжкой) уже не встретишь. А тогда - запросто. Даже на проводах зимы детей катали верхом на бессловесных северных животных или в санях.
  
   Очень чётко запечатлелась в мозгу одна интересная встреча с представителем ненецкого народа в "Полёте". Я пришёл к отцу на обед. Мы заняли места и ожидали, когда официантка принесёт нам даров местной кухни. В это время за столиками, расположенными ближе ко входу, произошло сильное оживление. Все головы мгновенно повернулись в том направлении. Действительно, картина открылась замечательная.
  
   В столовую вошёл оленевод в своей национальной зимней одежде: торбосах (сапоги-ползунки, сшитые из оленьих шкур) и малице (балахон с капюшоном и рукавами также из шкур, полами волочащийся по земле). Красное, обветренное от морозных ветров лицо с еле заметными глазами сияло, будто блин на масленицу, карабин за спиной зловеще отливал инеем. Ненец поставил в угол хорей, снял рукавицы (конечно же, тоже из шкуры оленя) и направился к буфетной стойке. Здесь он быстро получил из ловких рук буфетчицы стакан с дымящейся от собственного величия жидкостью из бутыля с маленькой синей надписью на неприметной наклейке "спирт питьевой".
  
   Оленевод делово и с глубоким знанием предмета небольшими глотками осушил свой стакан, вытер губы и не спеша извлёк из-под малицы огромный нож с ручкой, вырезанной из берцовой кости оленя. Буфетчица быстро поставила на стойку огромную разделочную доску. Ещё одним лёгким движением руки фокусника ненец, вытащил из недр малицы приличный кусок замороженного сырого мяса, но с которого от внезапно обретённого человеческого тепла уже начала капать вязкая оленья кровь.
  
   Он ловко откромсал себе тонкую полоску и закинул в рот, отвергнув предложенную буфетчицей соль - дескать, только вкус портит. Оленевод, стоял независимый и отстранённый, будто не замечая сотни пар глаз, упёршихся в его незатейливый бытовой процесс. Когда мясо закончилось, ненец рукавом малицы аккуратно вытер стойку от кровавых разводов и удалился к запряжённым нартам, ритмично покачиваемый на ходу парами спирта, весом карабина и тяжестью в неприхотливом желудке. Он уже представлял себе длинную северную дорогу, весёлую лунную рожицу, которая будет подмигивать ему с чёрного неба и тугую прозрачность морозного воздуха, замутнённого оленьим дыханием. Иэ-э-э-ххха!
  

*

  
   В те мифологически далёкие времена и мне довелось поработать на славу родного геликоптерного флота в качестве маленького винтика, а попросту - авиамоториста участка МИ-2, МИ-4. О том, как я оказался там, рассказывать не стану. Это отдельная история.
  
   Жизнь на участке проходила нескучно и порой очень напряжённо. К предполётному и послеполётному обслуживанию меня, естественно, не допускали. Молод ещё и к тому же - без механического образования. Но вот регламенты - это моё. Правда, только те, которые касаются смазки, но зато трудоёмко и очень забавно. Бывало, так нанюхаешься бензинового амбре вперемешку с керосином и циатимом или АМСГ, что вечером от тебя шарахается рабочий люд, попадающийся на пути по дороге домой.
  
   В минуты затишья, когда борты разлетались по своим таким нужным государству делам, а регламентов не было, технический персонал участка принимался за развлечения. Главным из них была игра на шахматной доске при помощи шашек с очень неприличным названием, напоминающая "короткие" нарды. Но в отличие от нард количество игроков могло быть от двух до четырёх. Для этой цели на участке присутствовало две коробки шашек разных цветов. Если кто-то заинтересуется точным названием, я его могу только шепнуть на ушко (да и то в темноте). А вот правила, пожалуй, не вспомню.
  
   Хорошо-хорошо, уговорили. Название у этой игры было такое - мандавошка. Люди от авиации должны быть в курсе.
  
   Игровой процесс проходил под дружные крики болельщиков и улюлюканье, что зачастую приводило в неистовство начальника участка. Он прибегал в наш балок с лицом разъярённого тролля, хватал шахматную доску в руку, распихивал шашки по карманам и мчался в лесочек неподалёку, чтобы захоронить эти "мерзостные отходы человеческих пороков", основанные на низменном азарте и пережитках прошлого. При отходе в мелкий сосняк с трофеями он петлял, путал следы, чтобы никто не догадался, где он будет глумиться над атрибутами игротеки. Но это почти никогда не помогало. Заранее расставленные посты отменно выслеживали "дичь" и откапывали и доску, и шашки. На следующий день всё повторялось снова. Следить за этим цирком было уморительно.
  
   Устроился я на работу в апреле, а в июне наступила жуткая жара. Это иногда случается в наших краях - ещё снег толком не сошёл, а уже солнце начинает наяривать так, что просто - чистая Анталия. По такому случаю к зданию аэропорта подкатили бочку с квасом. Авиационный народ периодически выскакивал с разнообразной тарой за этим прохладительным напитком, чтобы рабочий день коротался с большей пользой и меньшими потерями.
  
   Технари нашего участка обычно ходили на территорию через дырку в заборе. Так было значительно ближе, чем тащиться через проходную, перрон, рулёжки и стоянки. А в эту жару, стал я замечать, что все, как один, зачастили по правильному пути. Я не придал этому значения - наверное, просто квас по дороге покупают. Так оно и было. Но вот ведь удивительно что - стали в обеденный перерыв молочными флягами квас на участок таскать. Причём - выходят гонцы через проходную, а фляги назад прут в далёкий обход по проторенным тропам, на которые ВОХР глазки пока закрывал (до попадания под раздачу какой-нибудь жутко наблюдательной комиссии).
  
   Зачем так много кваса? Столько вся наша бригада за смену не выпьет. А хранить его - нет условий ввиду отсутствия холодильника. Как раз в этом-то и была изюминка, как в прямом, так и в переносном смысле. Наши "деды" (один из них изображён на фотографии вторым слева), приученные к различным тонкостям смазки вертолётного нутра, смело добавляли в квас различные присадки. Основной из них, конечно же, был изюм, а также - горсточка риса. Через пару дней отдельных технарей в буквальном смысле слова начали транспортировать с работы наподобие тяжелобольных, ибо способность к самостоятельному передвижению к концу изнурительной смены, сдобренной пенным напитком, они теряли начисто.
  
   В одну из пятниц, после расправы с флягой "кваса", бригадир впервые предложил мне назавтра подежурить самостоятельно, так как я был единственный разумно мыслящий субъект на участке.
   - Слить отстой керосина ты сможешь, проверить наличие контровочной проволоки в нужных местах и всё-такое... А с командиром вертолётной эскадрильи МИ-2 я договорился, - вещал мне Анатолий Иванович (так звали бригадира), - он не заложит.
   Благо в наряде стоял только один борт. Все остальные разлетелись по оперативным точкам. И что самое главное - на этой "спарке" (вертолёт с двойным управлением для обучения начинающих пилотов) должен был лететь выше помянутый командир эскадрильи.
  
   Дыхание бригадира благоухало хлебным квасным духом с виноградным (видать, от изюма) уклоном. Если бы не бригадирские тяжёлые веки и нечёткая фиксация движений, его можно было принять за совершенно трезвого добропорядочного клерка, выпившего терпкого тёплого кваса после окончания рабочей смены где-нибудь возле своей конторы по разделке рогов и копыт. С начальством, хоть и не совсем трезвым, очень-то не поспоришь. Поэтому я согласился и отправился домой. А весёлая бригада направилась в пивбар (единственный тогда в Печоре), чтобы принять участие в замечательной народной забаве "прорваться к стойке с трёхлитровыми банками". В заведение как раз завезли чешского пива.
  
   Суббота. Прибыв на участок в шесть часов утра, я быстро, но внимательно изучил, что необходимо проделать в процессе предполётной подготовки, чтобы позже не ударить в грязь лицом перед замечательным лётчиком. Саня Нос (по фамилии Носов), командир эскадрильи, действительно был вертолётчиком, как говорят, от Бога. Я говорю "был", потому что комэска погиб спустя пять лет, налетев на телеграфную линию над речкой в глубине Печорского края, не обозначенную на полётных картах (её ещё не успели сдать связисты). Погиб, выполняя санзадание. Причём все пассажиры остались живы (в том числе и беременная женщина, которую нужно было доставить в город), а Сане пробило грудную клетку деревом через блистер, когда он протискивал вертолёт на маленький пятачок, совершая аварийную посадку.
  
   В назначенное время, в соответствии с полётным заданием, у "спарки" будто из под-земли возник Нос - красивый тридцатилетний брюнет, любимец женщин и начальства.
   - Ну, что, студент, Машка готова?, - обратился он ко мне.
   Машкой Саня любовно называл "спарку". Я начал было что-то мямлить и полез в балок за стремянкой.
   - Ты, парень, не егози. Сольёшь после заправки отстой керосина, а я тут сам всё посмотрю, - остановил он меня.
   После окончания процедуры предполётного осмотра командир вызвал заправщик, который не замедлил притащить своё толстое, набитое керосином ТС-1 брюхо к стоянке.
  
   Наконец, все процедуры закончены: отстой слит, двигатели запущены на "холостом ходу", командир получил разрешение на руление. Можно взлетать. Саня высунулся в форточку и, перекрывая гул турбин, крикнул:
   - Давай, студент, залезай на место второго пилота! Может, никогда больше не удастся вертолётом поуправлять! Смелее!
   Мои сомнения на предмет проверки порядка на участке каким-либо занудливым инженером он отверг, как совершенно несущественные и чуть не силой втащил в кабину.
  
   Взлетели. Сделали круг над Печорой, и Нос направил МИ-2 в сторону Урала. Тогда я впервые увидел Саблинский хребет во всей его красе с воздуха. Саня очень изящно обогнул главную вершину, чуть не касаясь её колёсами. Впечатлило! Особенно наличие внизу четырёх ярких фигурок, рвущихся к вершине. Ледник Гофмана отливал первозданной белизной, играя на блистерах солнечными зайчиками. Я уже давно окончательно проснулся и глядел во все глаза на красоты Приполярного Урала, открытые мне Саней.
  
   Сделав разворот, Нос начал набирать высоту, взяв обратный курс. Тут его рука легла на мою и он предложил мне самостоятельно подержать ручку "шаг-газа" и почувствовать машину. МИ-2, будто поняв, что "в седле" новичок, начал мотыляться как галстук в аэродинамической трубе. Изредка Саня помогал мне выравнивать машину со своего инструкторского места. Через несколько минут я был измотан, как после изнурительного заплыва на три километра в открытой воде. Теперь стала окончательно понятна поговорка вторых пилотов: "Наше дело правое - не мешать левому!". Под левым подразумевался командир, сидящий в левом кресле.
  
   Минут десять я приходил в себя. И вдруг двигатели затихли, и машина начала стремительно приближаться к земле (хотя, это мне только так показалось, что стремительно). Меня приподняло на ремнях почти под самую обшивку, содержимое желудка упёрлось в стиснутые зубы.. Я взглянул на Носа. А он только хитро улыбался, дескать, не дрейфь, партнёр! Двигатели запустились, и "спарка" снова принялась набирать высоту.
   - Что, пересрался, студент?, - спросил весело Саня. - Я просто проверил тебя на авторотации. Всё под контролем. Даже не сомневайся.
  
   После посадки в Печоре меня продолжало мутить. Я еле выполз на раскалённый бетон. Саня стоял рядом и заботливо предлагал минералки.
   - Ничего-ничего, со всеми так в первый раз, - подбадривал он меня. - Тф же не лётчик, в конце-концов, тебе положено...
   Доложив диспетчеру ПДСП, что МИ-2 зарулил на стоянку, Нос самостоятельно снял барограф-самописец (а это моя работа) и высунув язык от усердия что-то пририсовал к очень объективной картинке полёта. После этого мы ещё немного постояли вместе. И тут, видимо, считая нужным окончательно произвести меня в разряд летающих граждан, Саня рассказал пару баек из жизни вертолётчиков.
  
   После окончания Бугурусланского лётного училища, Носу почти совсем не удалось полетать на АН-2. Он быстро попал "в струю" и переучился на МИ-2 и МИ-8 в Кременчуге. Сначала, как водится, был вторым пилотом на МИ-8. Пока опыта не набрался. Именно тогда и произошли с ним эти две достаточно забавные истории.
  

ПОТЕРЯННЫЙ ПАССАЖИР

(зимняя байка)

   Однажды в студёную зимнюю пору Санин экипаж вылетел на буровую, чтобы поменять вахты. Туда летели без приключений, поскольку геологам полагалось впрячься в работу с места в карьер. Они сидели в вертолёте, осмысливая, как начнут свои трудовые будни - песен не пели, не буянили, управлять воздушным судном не мешали. Вот и буровая вышка в окружении домиков-балков выросла посреди снежной бескрайности. Сели. Экипаж пошёл на буровую обедать, ожидая пока произойдёт пересменка в стане заказчика.
  
   Отъезжающие на "большую землю" разведчики недр, как это водится, сразу затарились у сменщиков горячительными продуктами и загружались в вертолёт, попутно прикладываясь к бутылкам, привезённым предусмотрительными партнёрами. На буровой-то сухой закон, а до города ещё терпеть и терпеть, вот и происходили то и дело передачи эстафетных палочек в таком этилово-извращенном виде. А в полёте выпивать не позволит бдительный бортмеханик. Так что надирались быстро, буквально - минут за десять-пятнадцать - пока экипаж перекусывает в столовой.
  
   Долго ли - коротко ли, только загрузка закончилась. Лётчики заняли свои места. Бортмеханик проверил, чтобы, не дай бог, никто не уселся на задние створки. При достаточно большой нагрузке они могут и распахнуться в самый неподходящий момент - уж больно на них замки хлипкие. Хотя буровики всё это знают сами и даже подписку дают, но проверить не мешает. Всё нормально. Взлетели.
  
   Пассажиры после бурных возлияний и стомлённые вертолётным теплом от электрической печки почти сразу заснули. Борт подсел ещё на одну буровую, чтобы забрать больного. Первая партия разведчиков недр дрыхла без задних ног. Спали все как один. Тут, вероятно, бортмеханик и потерял бдительность. Ещё только машина начала высоту набирать, а уже в кабину к экипажу стучит тот самый больной и орёт благим матом:
   - Человек за бортом!
   Бортмеханик выглянул в салон и ошалел. Развалившись на мешках со спальниками и рюкзаках в салоне мирно спали вахтовики. Но одного не хватало. На место его нахождения явно указывали распахнутые задние створки. По кабине гулял холодный зимний ветер со снегом.
  
   Высота ещё была небольшая - метров сто. Да и отлетели недалеко - вот она буровая. Видна отчётливо в только начавших сгущаться сумерках. Командир срочно принялся снижать МИ-8, а больной с бортмехаником и вторым пилотом (Саней Носом) откатывали почти неживые тела от зияющих створок. Подсели "на висении" над огромным сугробом. Обороты минимальные, чтоб снежный вихрь не поднялся. Хорошо, что дело ближе к весне было - снег слежавшийся, оледеневший сверху.
  
   Выскочили на поиски погибшего. Разумеется, погибшего - а то ещ ё какого! У всего экипажа в голове мысли об ответственности, лишении пилотских свидетельств. Пьяные проснулись от шума. Орут, создают сумятицу и лишнюю суету. В общем, ситуация аховая. Саня с бортачом почти по шею в снегу (наст легко проламывается под их весом) полезли в направлении, указанном командиром - тот в свете включённого прожектора при снижении сумел разглядеть тёмное пятно на белом покрывале лесотундры. Ползли они достаточно долго, хотя и расстояние от подсевшей вертушки небольшое. Пришлось в низину спускаться. Наконец, достигли цели.
  
   Из снега торчит одна макушка шапки-ушанки и слышен мощный храп, заглушающий звуки работающих двигателей. Сразу от сердца отлегло. Жив! Просто чудо какое-то!
  
   Но как же уцелел "героический алконавт"? Поначалу всё воспринималось, будто чудо эзотерического свойчства. Потом уже сообразили, что вывалившееся из створок тело угодило на край длинного холма, пробило тонкую ледяную корку и по касательной съехало на дно оврага, как олимпийцы на спортивных санях. Трасса движения отчётливо запечатлелась на снежном покрове.
  
   Итак, теперь нужно оттранспортировать спящего "новорождённого" на борт. Саня со злостью стал лупить его по щекам, чтобы тот пришёл в себя и лично двигался в заданном направлении. Буровик отреагировал весьма своеобразно. Он заехал Носу в глаз. И как знать, может, быть теперь бы он погиб уже по другой, более прозаической, причине, если бы не бортмеханик, удержавший второго пилота от рукоприкладства.
  
   Командир тем временем принял ещё одно правильное решение. Он взлетел и тут же сел на буровой. Оттуда на "Буране" (двухместный снежный мотоцикл) с прицепом доставили "потерпевшего" и его "спасителей" на борт МИ-8. Оставшуюся часть пути Носу запретили выглядывать в салон, кабы чего не вышло.
  
   Комиссия по расследованию происшествия наказала бортмеханика и командира, лишив на год пилотских. Но ввиду нехватки экипажей их быстро амнистировали. А Саня Нос отделался лёгким испугом и получил сатисфакцию в виде сёмги килограмм на семь от своего "потерпевшего" обидчика.
  

РЕАКТИВНЫЕ ШТАНЫ

(летняя байка)

   Эта история тоже приключилась на буровой. Но уже летом.
  
   Обычный рейс с заменой бригады нефтяников. Опять обед во время погрузки. Бортмеханик внимательно следит за тем, чтобы правильно производили загрузку и НЕ ПИЛИ в её процессе. Всё идёт хорошо и споро, можно сказать, весело идёт. Начинается посадка на борт.
  
   Кто-то из буровиков по одному ему известной причине решил не везти в город следы своей трудовой деятельности в виде жирных масляных пятен на рабочих штанах от спецовки. Он переоделся около вертолёта, а свои видавшие виды брюки скинул на землю, возле тарахтящего Ми-8. Командир прибавил обороты, уже готов был к взлёту. И тут вдруг левый двигатель чихнул и заглох. Проделав все необходимые в таких случаях действия, командир убедился, что уж если он и взлетит на этой машине, то явно не сегодня.
  
   Бортмеханик быстро залез на откинутую створку редуктора, рассмотрел двигатель и обнаружил в покорёженных лопатках злополучные штаны, небрежно скинутые неосмотрительным буровиком. Они и на землю упасть не успели, как форсированные турбины засосали несвежий предмет одежды, погнув лопатки. Теоретически этакий форс-мажор возможен с небольшой вероятностью, но жизнь настолько непредсказуемая штука...
  
   Чем закончилась эта история? Новый двигатель доставили на подвеске. МИ-8 обрёл новую жизнь. А вот понёс ли кто-нибудь материальную ответственность - об этом мне не известно.
  

* * *

  
   Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать. Давно уже нет такого оживления в Печорском аэропорту. Канули в лету очереди за билетами, желающих улететь до Ухты всего за 10 рублей, до Сыктывкара - за 15, до Москвы - за 37, а до далёкого, но милого Киева - за 50. Нет столпотворения в службе ПАНХ, заказчики не валят косяком к инженерам по работе с заказчиком (теперь он скучает в одиночестве). Но что-то подсказывает мне, что придёт такое время, когда радостный круглосуточный гул вертолётных турбин снова наполнит промышленные звуки моего маленького северного города своим призывным свистом.
  
  
   1 - имеется в виду, наверное, даже не одна, а несколько историй моего однокурсника Бутырина Олега Александровича, работающего в аэропорту города Южно-Сахалинска, размещённых на сайте выпускников ФАВТ КИИГА 1982-го года.
   ФАВТ КИИГА - факультет автоматики и вычислительной техники киевского института инженеров гражданской авиации.
  

4. КУРС - ЮЖНЫЙ БЕРЕГ АРКТИКИ ИЛИ НАЛЕГКЕ

(это ты, Чукотка?)

  
   Киев, милый Киев. Сказочный период благославенного застоя. Институт инженеров гражданской авиации.
  
   Годы учёбы, полные не только познаний, которые с точки зрения классических философских концепций, преумножают страдания души, пролетали быстро со скоростью сказочного ковра-самолёта. Нам, собственно, было не до этих учений гуманитарного толка, которые с большой натяжкой можно назвать научными. Мы наслаждались жизнью в полной мере, не давая новым страданиям посеять свои горькие зёрна в бесшабашных головах. Сделать это довольно просто путём регулярных пропусков занятий и "ковровым бомбометанием" на экзаменах из импровизированных внутренних карманов, напоминающих больше носовые платки, пришитые наспех к подкладке форменных пиджаков, нежели чем "бомболюки".
  
   Наумов, мой дружок с факультета аэропортов, писал диплом, проживая всё в том же частном домике, где состоялась историческая, я бы даже сказал, асфальтоносная, встреча гостей из Молдавии (смотри главу "Встречай киевским светлым"), а я благополучно заканчивал четвёртый курс. В середине мая Игорь разыскал меня в институте и обратился с довольно странной просьбой.
   - Понимаешь, - говорил он, - диплом я почти закончил. Записка практически готова. Чертежи коммуникаций аэропорта местного значения и здания аэровокзала уже в туши. Не хватает пары плакатов. И, хоть убей, ничего не могу придумать, что там изобразить. Так вот, я подумал, а не АСУчить ли мой аэропорт? Можно в записке прогнать эту главу "на шару". Всё равно в комиссии спецов по автоматике не будет. Главное, чтобы пара структурных схем по этой автоматизации смотрелась на плакатах солидно. Здорово я придумал? Ни у кого нет. У меня есть. Чёрный верх, белый низ. Не просто дефицит, а очень стильный. Желаете ли вы, сударь, приложить, к этому безобразию свою светлую голову?
  
   Умеет Наумов заинтересовать. Про светлую голову он, действительно, красиво придумал. Как же тут не согласиться? Да, совершенно невозможно отказать. Тем более что на кону ящик пива стоит в бутылочках фигурных, в виде православных церквей с маковками. Как-никак, полутора тысячелетний юбилей матери городов русских вот-вот разгуляется на полную катушку. Вот пивзаводы и назаказывали себе замысловатую тару, стилизованную к круглой дате.
  
   Взялся я за дело, быстро провинциальный аэропорт в цвет мирового прогресса обратил. Кругом терминалов наставил, подключённых к головной ЭВМ бесстыдной серии ЕС, с девичьей фамилией IBM. Красиво всё на уровне структурок выходило. Автомобили о расходе горючего докладывают, чумазый техник ГСМ про списание "мазуты" сообщить не забывает железяке электронной, плановый отдел планирует вовсю и на перфокартах свои мысли невнятно излагает, бухгалтерия экономит государственные средства (и не только за счёт заработной платы!) не сходя с клавиатуры. Загляденье! Конфетка! Одним словом - приходи, кума, любоваться! Да, и плакатов не два, а целых три получилось.
  
   На защиту к Наумову мне попасть не удалось. Тогда министр обороны при помощи своих подручных нас за шиворот схватил и в Нежин выпнул с лёгким сердцем, дав в нагрузку двух славных майоров с военной кафедры, что близ "Байконура" своё паучье гнездо свила. Об этом в "Дембельском альбоме" упомянуто. И узнал я про то, как всё проходило на защите проекта Наумовского только после возвращения из лагерей. Наша встреча с Игорем оказалась недолгой. Он должен был к месту распределения вылетать буквально через день. В туманной дали, Игоря уже ждал замечательный дальневосточный аэропорт Певек, столица Чукотки, тогда ещё свободной от финансовых авантюристов с модной недельной небритостью на благородных щеках псевдо-английского джентльмена.
  
   Конечно же, нам не хватило одного вечера, чтобы распрощаться. Но тогда, по молодости лет, всё выглядело не таким фатальным. И мне и Наумову казалось, что встретимся мы скоро, но ждать очередной встречи пришлось почти целых два года. Так вот, тогда я узнал, что мои прожекты странным образом озадачили дипломную комиссию, состоящую главным образом из специалистов наземных служб. Они впечатлились увиденным на плакатах и услышанным в докладе Наумова (он на свой страх и риск сделал акцент как раз на автоматизацию своего аэропорта будущего), настолько, что с лёгким сердцем влупили Игорю "отлично".
  
   С учётом того, что у Наумова за годы обучения пятёрки, в качестве овеществлённого фактора небывалых успехов в погоне за знаниями, вообще не встречались, это произвело фурор на всём его курсе. А один из членов комиссии даже прослезился и предложил нашему герою наплевать на распределение и ехать вместе с ним поднимать один загнивающий аэропорт Подмосковья на небесные высоты. Дескать, все формальности он берёт на себя. Наумов благоразумно отказался и решил не упускать шанса, исследовать Дальний Восток лично. Удивительно не то, что защита прошла "на ура", а совсем другое. Сколько ещё встречается на земле наивных производственников, рассчитывающих, что один человек может воплотить бумажные фата-морганы в жизнь без финансовых вливаний и надлежащего технико-экономического обоснования.
  
   В течение последующих полутора лет мы с Наумовым изредка перебрасывались письмами. Житьё в Певеке ему нравилось, несмотря на бытовую неустроенность и высокие цены. Хорошо запомнилась фраза Наумова о праздновании 1 Мая в семье его сослуживца: "Представляешь, на столе салат из свежих тепличных помидоров и огурцов с укропом! У меня рука не поворачивалась всё это добро на вилку насадить. Впечатление, что жуёшь не овощи, а червонцы". Тогда же Игорь и рассказал мне историю, которую я имел смелость опубликовать под названием "Налегке". Имел смелость один раз, посмею ещё. Только теперь расскажу её немного другими словами, чтобы вы не бросили чтение с первой фразы с криками: "Долой зарвавшегося автора! Ему сказать нечего, вот он и повторяется! До каких пор?! Позор!"
  
   Вернёмся к праздничному Первомайскому столу в Певеке. За тем столом молодая семья и двое-трое приглашённых сослуживцев, в числе которых и Наумов Игорь Андреич, собственной персоной. В разгар застолья, когда выпить уже нечего, а закуски полон стол, когда душа поёт, но голос ещё не настроен, когда до вечера также далеко, как и до винной лавки, в двери постучали. На пороге стоял тот самый Витёк, с которым мы когда-то изучали быт Московских пролетарских окраин на Рязанском проспекте. Он был в аэрофлотовской форме и неизменных пимах, изрядно поеденных солью на Магаданских улицах. Этой соли не то, что пимы, автомобильные кузова не выдерживают. Витьку, собственно, никто не ждал так рано. Он учился в УТО, и должен был вернуться в Певек только через две недели. Но что такое две недели, когда душа просится в родной заполярный аэропорт? Ровным счётом - мелкое препятствие, преодолеваемое единым желанием посетить друзей-товарищей в разгар международного праздника солидарности трудящихся масс. А чем Витька хуже трудящихся масс? Вот и именно, что лучше. Он бросил все дела, примчался в аэропорт Сокол, откуда и улетел в качестве длинноухого создания спустя почти сутки ожидания из-за непогоды.
  
   Витёк разделся, извлёк из потёртого портфеля две ёмкости с праздничным напитком, две упаковки магаданской селёдки специального засола, которой славится крупнейший порт в Колымском краю, три раскрошившихся в дороге крутых яйца и приобщил всё это богатство в качестве вступительного взноса. Он был чем-то возбуждён, постоянно подхохатывал, пока занимался текущими вопросами своей подготовки к банкету и всё время повторял:
   - Тихо, тихо. Сейчас я вам расскажу такое! Дайте только присесть.
  
   Наконец, формальности улажены и Витёк занял место на почётном месте для гостей. Сквозь смех он рассказал ТУ самую историю, которая уже известна вам из других источников. Дадим слово Витьке. Зачем его перебивать, если человек так долго хотел поведать друзьям то, чему сам явился свидетелем.
  
   - Сижу я в аэропорту, - начал Витёк свой рассказ. - Погоды, как назло нет. Ни в какую сторону, ни одна зараза не летит. Рейс на Хабаровск отменили. На Певек тоже. Тут и вечер близится. Зашёл я к метеошникам. Никакого просвета до утра не ждут. Делать нечего, я со спокойной совестью в общагу УТО (учебно-тренировочный отряд) усвистал, будильник на пять часов поставил, и спать завалился. Утром опять на вокзале шляюсь. Тишина. Но, чувствую нутром, вот-вот рассосёт облачность. Просветы кругом появляются. Побежал в штурманскую. И точно, смотрю экипажи уже на инструктаж прибыли. Всё разом открывается. Все направления. Я к нашему певекскому командиру подскочил, парой слов перекинулся, поддержкой заручился и к проходной. А на вокзале тем временем объяву дали, что, дескать, два рейса на Хабаровск объединяют. Всех в ТУ-154 загрузят. И со вчерашнего рейса и с сегодняшнего. Мне-то это, вроде, и не к чему, но в памяти отложилось.
  
   Выполз на стоянку к нашему борту. Стою, экипаж ожидаю, бортмехаником прикидываюсь, чтобы ВОХРы поганые не повязали. Рядом ТУ-154 к вылету готовят. Смотрю, привезли уже пассажиров, у трапа из автобуса высадили. А певекский борт, как обычно, маринуют. МВЛ всегда в загоне. Уже всех хабаровских погрузили, тогда только наш экипаж появился. Командир попросил подождать, покуда пассажиров не привезут. А мне что, стою себе дальше. Главное - успеваю к вам до вечера добраться. Стою, значит, ворон считаю, зеваю немного от недосыпу. Глядь, а к хабаровскому борту опять автобус подъезжает. Второй уже. Оттуда дежурная вылезла, а с ней мужичок с ноготок. Стрёмный такой, нужно сказать, мужичок. В фуфайке, кирзачах и ушанке облезлой. Зафиксованый весь и в наколках. Не иначе, из зэков бывших. Откинулся недавно. Больно уж подозрительно светлое пятно на спине его фуфайки. Похоже, что номер там недавно был пришит многозначный, колымский. А в руках у этого мужичка две авоськи типа "мама, не горюй", "горючим" и овощами тепличными полнёхоньки.
  
   Поднимаются по трапу - и пассажир откинутый, и дежурная. Им навстречу бортпроводница вышла, и говорить чего-то принялась. Строго так и убедительно. Я ещё подумал, боится, что зэк бывший начнёт неправильно себя на борту вести, водку пьянствовать и беспорядки нарушать на радостях от встречи с долгожданной свободой. Лекцию по этическим основам ему заправляет, вроде как. Смотрю, мужик билет ей замусоленный показывает, из кармана своих затрапезных штанов достав. Что-то там не совсем в порядке. Стоят кучкой, внутрь лайнера не заходят.
  
   Потом отвернулся я на секунду, наших певекских пассажиров привезли в это время. Слышу, звон какой-то нездоровый раздался неподалёку. Как раз со стороны ТУшки. Обернулся, а возле хабаровского борта что-то неестественное творится. Техники у трапа, чуть не в покатуху, от смеха валяются. Рядом с ними две горки продуктов битых: огурцы с помидорами в неприличном натюрморте по бетону развалились. А мужичок в фуфайке орёт благим матом: "Без питания, так без питания!" и в салон лезет. Сначала ничего я не понял, а потом уже дежурная всё объяснила. Которая наших певекцев привезла. Ей та, другая, с ТУ-154-го по рации передала, что же там случилось.
  
   Оказалось, мужик этот со вчерашнего рейса. Заснул он где-то крепко, объявления об объединении рейса не слышал, и поэтому на регистрацию опоздал. А борт уже загружен под завязку. Все пассажиры места заняли. Одного только нет, зэка этого зазевавшегося. Для него откидушка на самолёте готова, только кормёжка не предусмотрена. Не знаю, как там считали, что так вышло непутёво. Скорей всего, ещё раньше борт пайками аэрофлотовскими загрузили, когда объединение рейсов не планировалось. Или ещё почему, не знаю. Бардака у нас всегда хватало. Так или иначе, при посадке бортпроводница ещё на трапе возьми да и ляпни, что припозднившийся пассажир полетит без питания. Поскольку на регистрацию вовремя не явился. Вот мужик-то наш и решил, что из-за его двух кошёлок возможна перегрузка. Матюкнулся и сетки с трапа скинул. Решительно так. Я б ему памятник прямо на перроне воздвиг, ей-богу. И надпись бы на пьедестале написал "Без питания, бля! Век свободы не видать!".
  
   Витёк закончил свой рассказ, вызвавший бурное оживление у аэрофлотовской аудитории, и принялся чистить селёдку. Она в Магадане действительно знатная. Перед ней не устоишь. Тут даже рекомендации врача относительно вреда жирной рыбы не помогут!
  
  

Раздел 3. Когда-то...

5.КАРТОЧНЫЙ ДОМИК

(рассказ авиационного техника)

   - В конце 70-ых годов нефтяники начали осваивать промыслы севернее Усинска. Специально для обеспечения буровых был построен посёлок Возей-51. Из города до него пробросили бетонную дорогу, а дальше доставка грузов осуществлялась по воздуху.
  
   Там, в посёлке, постоянно базировалось несколько вертолётов МИ-6 и МИ-8 вместе с экипажами и обслуживающим персоналом техников. Жили поначалу в щитовых бараках, но вскоре министерство геологии закупило у канадцев сборные вахтовые комплексы. Из готовых заокеанских блоков собрали два здания: одно производственное, где трудились авиадиспетчера и представители заказчиков, кладовщики и рабочие базы; рядом - гостиница, там жил весь этот разношёрстный люд. Здания были снабжены автономными системами отопления, водопроводом и канализацией.
  
   Одним словом, цивилизация. А между двумя корпусами в стиле тогдашнего модерна - пережиток социализма - деревянный домик для отправления естественных нужд. С какой целью оставили это заведение, совершенно непонятно - в каждом здании не по одному туалету с унитазами и другими признаками социалистической гигиены. Хотя, если рассудить с точки зрения оперативности посещения известного места, то старенький "скворечник" более оптимален, когда прижмёт в процессе работы, не терпящей отлагательств - нет необходимости заходить в внутрь постройки, предварительно тщательно отскоблив грязь с обуви (вахтёр иначе внутрь не пускал). Так что комендант посёлка хотел сначала снести сараюшку, а потом передумал. И туалетом этим частенько пользовались.
  
   Нам в первое время неказистый домик казался чем-то лишним, нарушающим гармонию архитектурных обводок канадского производства в советском исполнении. Но потом как-то притерпелись и перестали замечать сей прыщ патриархального далёка на гладкой шкуре нефтегазоносной провинции. А когда пришла зима, то и вовсе все разговоры прекратились - снег многое списывает: то, что раньше казалось серым и невзрачным, в ледяной корочке выглядело порою премило.
  
   Это всё присказка была, сказка впереди ждёт.
  
   Итак, январь, Возей, утро. Ещё темно, и вертолётную площадку освещает прожектор. Ветер сильный, буквально - с ног валит, видимость слабая. Подвески с промбазы брать нельзя. Зато внутри кабины перевозить можно. Большинство экипажей балдеет, намаливая у метео-богов незапланированный выходной, а нас, "шестёрочников", это не касается. Заправляем борт, делаем предполётное обслуживание, рабочие производят загрузку. И тяжёлая "вертушка" производит контрольное висение против ветра в свете прожекторов.
  
   Как вы помните, метель была достаточно сильной, ветер - почти штормовой. А тут такая махина поднялась и снежную пену перемещает со всей дури - взлётная масса под сорок тонн, и размах несущего винта - тридцать пять метров. Представьте себе. Воздушные массы встретились и перемешались как раз между двумя зданиями, которые образовали аэродинамическую трубу. И отдельно стоящий домик тут же накренился, заскрипел и сложился в горизонтальной плоскости.
  
   Мы с напарником даже и не думали переживать. Беда-то ведь небольшая. Если пораскинуть мозгами, получается - новое, прогрессивное расчищает себе дорогу в светлое завтра. Что здесь плохого-то? Как же мы ошибались!
  
   В будке был "стрелочник", которому пришлось отвечать за весь этот прогресс, который обозначился тем январским утром в посёлке Возей. Как мужик туда зашёл, и почему оказался не в помещении, когда большинство вертолётов стояло на приколе из-за погодных условий, бог весть. Да к тому же - пострадавший оказался из числа представителей заказчика. Этим выходить на мороз с утра и вовсе ни к чему. Не иначе - коварная судьба вывела засранца из тёплого здания, посулив каких-нибудь разносолов? Теперь-то правды точно не узнаем.
  
   Мы с трудом услышали крики о помощи и стук по двери, лежащей поверх выгребной ямы, хотя и находились совсем рядом с руинами - вьюга, да вертолёт ей в унисон двумя своими движками молотит. Как оказалось позднее, мужика ударило в лоб этой самой дверью, и он провалился в "очко". Хорошо - успел ухватиться за ручку. Представляете состояние этого господина, когда ты висишь, держась за хлипкую деревяшку, которая в любую секунду может сломаться под твоим весом, под тобой замёрзшие композитные материалы человеческой жизнедеятельности, ни вправо, ни влево дороги нет, а снаружи только рёв вертолётных двигателей и практически никакой надежды оказаться услышанным?
  
   Но пострадавшему на фекальной почве повезло, он даже примёрзнуть к дверной ручке не успел толком. Дёрнули мы с напарником дверь, что было силы, - тут наш герой и вылетел из знакомого многим отверстия, будто пробка из шампанского. Вони тогда мы не чувствовали, поскольку морозец, вихрь снежный, но то, что задница у клиента расцарапана, догадались сразу. А он сам боли не чует, только грозит вслед улетающему вертолёту липкой мозолистой рукой - дескать, вот я тебе ужо!
  
   Тут и народ из гостиницы выбежал. Кое-как перенесли спасённого в стартовый медпункт. Медсестра сразу марлевую повязку на лицо натянула, чтоб сознание с непривычки не потерять, а потом оказала первую помощь уделанному по самую макушку герою. Особых повреждений, не считая синяков и пары неглубоких ран на филейных частях не оказалось - везёт дуракам. Зато заноз из неудачника медсестра надёргала - сотни две зубочисток можно было сделать.
  
   Разумеется, унты и одежду пришлось выбросить, но с комбинезоном утеплённым пострадавший от форс-мажора непредсказуемой розы ветров расставаться никак не хотел. Он и в бензине его вымачивал и в авиационном керосине стирал, но запах не выветривался. Зато с медпунктом оказалось немного проще. Его перенесли в другое помещение, а то, где оказывалась медицинская помощь, помыли тщательно с хлоркой и оставили до лета. К середине июня запахи растворились в аромате цветущих кустов черёмухи.

6. КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ

(второй рассказ авиационного техника)

  
   Вот вертолёт был - Ми-6. Не машина - прелесть. Верную службу по Северам почти сорок лет эта матчасть несла. А потом в очередной раз новомодные транспортные менеджеры свой дилетантизм продемонстрировали. После аварийной посадки где-то в Якутии решили разом избавиться от всех "шестёрок", чтобы ни за что не отвечать. А как вы полагаете - милое дело: думать о производстве вертолётов не нужно, завод ремонтный можно закрыть в угоду МВФ и мозги морщить, как обеспечить дешёвым грузовым транспортом северные регионы не придётся. Что называется, есть же ещё новёхонькие Ми-26, эксплуатация которых заказчику в несколько раз дороже обходится. Но если выбирать не из чего, то, как говорится, на безрыбье и рак - белугой поёт.
  
   А в середине восьмидесятых у нас только в одной Печоре четырнадцать бортов Ми-6 базировалось, всю геологоразведку и нефтепромыслы от Северной Двины до Оби обеспечивало вплоть до побережья Карского моря.
  
   Я в то время авиатехником на участке работал, частенько вместе с экипажем в командировках бывал на какой-нибудь оперативной точке, которая поближе к месту проведения работ - социализм же социализмом, а вот авиационный керосин и тогда уже экономили. И не иезуитски, как нынче - за счёт безопасности, - а вполне логично и продуманно.
  
   Одним из базовых вертодромов (оперативной точкой) с большим количеством стоянок, складом ГСМ, столовой и общежитием для экипажей считался Возей-51. Туда чаще всего в командировку и посылали. Как раз неподалёку от Возея и произошёл этот странный и удивительный случай, который помню до сих пор отчётливо во всех деталях, хотя минуло уже больше четверти века. Работали мы тогда с геофизиками, помогали им перебазироваться с одного берега реки Лая на другой. Пока было холодно, сейсмики сами перевезли ящики с взрывчаткой, буровые станки, пару дизель-генераторов (своего рода маленькая электростанция) прямо по заснеженному руслу Лаи при помощи ГТТ. А потом резко потеплело, лёд стал трескаться. Тут уж без вертолёта и внешней подвески никак не обойтись.
  
   Так вот, утром прибыли мы на место. Подсели на площадку, оценили объёмы. Жилые балки следовало переместить с берега на берег. Плёвое дело: зацепил - перенёс через речку - отцепил. И так семь раз. Минут по десять на операцию. Груз единый и неделимый, это не поддоны ящиками с ВВ* затаривать. В полтора часа укладывались. Не работа - баловство одно. Но заказчик платит, значит, весь экипаж работает, а я оператору подвески (он же бортрадист) помогаю. Без механика в условиях командировки экипаж не имел права вылетать. Сейчас, по-моему, всё упростили донельзя. Теперь о безопасности в последнюю очередь думают. Но не об этом хотел рассказать...
   Подошёл я к старшему из геофизиков, спрашиваю, мол, допуски у кого-то есть на работу авиационного стропальщика? Показывают корочки - всё в порядке.
   Авиационным стропальщиком не каждый с обычными навыками сможет работать без подготовки. Цеплять и отцеплять груз к стреле автокрана - это совсем не то, что работать с подвеской вертолёта. Тут такая особенность. На тросе устройства для подвески концентрируется большой заряд. То есть, как это - почему?
   Во время полёта корпус вертолёта накапливает значительное количество статического электричества. Поэтому смертельно опасно прикасаться к нему после посадки до тех пор, пока фюзеляж машины не будет заземлён посредством специальных устройств. Точно так же и с подвеской. Стропы рекомендуется закоротить между собой сухой доской или разрядить о забитый в землю металлический штырь, при помощи специального тросика. А только потом уже закреплять груз.
  
   Удостоверения у стропалей, как я уже говорил, оказались нормальными, выданы после окончания специальных курсов. Придраться не к чему. Стало быть - можно работать. Доложил я командиру, что всё в порядке, и мы подвисли над первым балком.
   Сидим с бортоператором у люка, смотрим, когда стропальщик нам сигнал подаст, что можно груз через реку нести. А тот влез на крышу и сразу спущенный трос - хвать рукой. Его и шандарахнуло, да так, что он там же - на крыше - улёгся ветошью бесформенной, глазки к небу закатил и отрубился на несколько секунд. Радист на меня смотрит, как на врага народа:
   - Роберт, в рот компот и полкило печенья, ты у этого парня корки смотрел?!
   - Точно у него.
   - И какого хэмингуэя, он за трос хватается?!
   - Спроси чего полегче...
   Пока мы пытались выяснить, чья вина в сложившейся ситуации больше - ведь бортрадист отвечает за подвеску и всё, что с ней связано, а я просто помог по доброте душевной - наш горе-стропальщик пришёл в себя, преспокойно зацепил балок и дал сигнал, что можно поднимать.
   - Командиру докладывать будем? - спросил я.
   - Ага, он потом таких звездюлей наваляет, когда садиться придётся, забудешь собственное имя. А раз уж балок на подвеске, работаем. Перенесём груз, а второй раз такого, даст бог, не повторится. Не идиот же наш стропальщик в самом деле...
   - Вот чертила! Его ведь убить могло...
   - Это вряд ли. Только же взлетели - статики мало набрали.
   - Повезло...
  
   Когда вернулись за вторым домиком, мы с бортрадистом буквально затаили дыхание - кто теперь будет цеплять, интересно: тот же самый или другого стропальщика пошлют? Ага, тот самый мужик на крышу балка полез, что и в первый раз. Наверное, понял, что и как ему делать следует, раз настолько бесстрашно. Смотрим в люк. Ждём.
   И тут происходит повтор первого действия драмы "Кулон исследует заряд статического электричества вертолёта в полевых условиях" - мужичок хватается за трос, его шарашит разрядом, он на несколько секунд замирает в позе подстреленного лемминга, а потом, как ни в чём не бывало, цепляет балок и даёт сигнал на подъём.
   Бортрадиста трясёт, он начинает нервно хихикать, а потом кричит в люк во всю глотку:
   - Эй, на баркасе!!! Ты трос разряди сначала, тундра неогороженная, а потом руками хватайся!
   Куда там - разве можно перекричать движки работающей "шестёрки". Два раза по пять с половиной тысяч лошадей! Иерихон отдыхает!
  
   Между тем, подвеска зацеплена хорошо, можно перетаскивать балок. Именно это командир и делает. На другом берегу стропальщик работает профессионально, весь накопившийся заряд отводит в штырь, забитый в землю, ловко накидывая специальный тросик на стропы, будто аргентинский гаучо или оленевод Большеземельской тундры.
   - Их что, на разных фабриках делали? - удивляется бортрадист, имея в виду двух стропальщиков и методику их работы. - Этот-то всё отлично сечёт. А первый... тот, что вчера по пять... Эх, Михал Михалыча** рядом нет.
  
   И вот начинается третья ходка. Вертолёт завис над балком. Всё тот же стропальщик лезет вверх. Ну сейчас-то он догадается снять статическое электричество? Бортрадист кричит мне в ухо - всё-таки и внутри кабины неважно слышно:
   - Ты только посмотри, что этот говнюк делает! Никакого чувства самосохранения, мать-перемать!
   Выглядываю в люк и имею удовольствие лицезреть уже привычную картину: усталый сурок отдыхает на крыше. Потом наш герой приободряется и выполняет своё предназначение.
   - Это просто цирк... - говорю я, обращаясь к вертолёту, как к живому, но не совсем мыслящему существу. Пожалуй, только он сможет понять движущие мотивы человека, три раза подряд наступающего на одни и те же грабли, фигурально выражаясь.
  
   - Как думаешь, дальше он тоже будет работать по старой схеме? - спросил меня бортрадист, когда мы возвращались за четвёртым балком.
   - Нет никаких оснований предполагать, будто что-нибудь изменится. Только, боюсь, как бы этот бенефис не закончился плачевно. Может быть, доложить командиру и прекратить процесс?
   - Ты с ума сошёл! Петрович нам теперь точно все эрогенные зоны порвёт на запчасти. Продолжаем. Если с трёх раз парня не свалило, то теперь привык...
   - Циник ты безжалостный!
   - Это не я циник, это стропальщик дурак. И заметь, кроме него, внизу ещё человек пять. Они-то уж точно могут его остановить... Понимаешь?
   - Понимаю только то, что мы инструкцию не нарушаем, а за других отвечать не должны... когда все допуски в норме...
   - Тогда работаем.
  
   После шестого электростатического обморока стропальщик поднимался как-то особенно вяло и неохотно. Да и сигнал подавал без энтузиазма.
   - Укатали Сивку крутые ... разряды... - констатировал бортмеханик. - Теперь точно кто-то другой цеплять полезет. Спорим?
   Спорить я не стал, хотя мне тоже сделалось любопытно, как поведёт себя наш наземный визави, если очевидно, что он устал ловить огни святого Эльма при каждой операции по зацеплению геологического домика.
  
   Каково же было наше удивление, когда в седьмой раз мужичок наш очень ловко разрядил трос и выполнил всю процедуру в точности по инструкции.
   - Роберт, ты что-нибудь понимаешь? Он же всё знал... Специально делал?.. Лапсердак же твою в коромысло и брезентовые пролежни в гениталии!
   У меня не нашлось ни одного цензурного слова, чтобы поддержать тираду бортрадиста.
  
   Как только работа завершилась, и вертолёт подсел, чтобы экипаж немного передохнул перед уходом на базу, мы с оператором, не сговариваясь, побежали искать стропальщика, который заставил нас поволноваться по непонятной пока причине.
   Нашли мы своего, если можно так выразиться, соратника по трудовым подвигам сидящим в позе умиротворённого Будды, облокотившегося на стенку сарая-времянки. Глаза у него были чуть прикрыты, а полуулыбка показывала, что внутренний мир нашего героя приходил в гармонию с его физическими кондициями.
   - Ты чего это, хрен тебе в дышло, под разряд подставлялся? - таков был первый вопрос, который мы выдохнули в унисон.
   - Так... это, ребята. У меня же остеохондроз страшный...
   - И-и-и?.. Ты думай, что говоришь! Причём здесь... когда техника безопасности... а нам потом - отвечай!
   - А я тут в одной переводной книге высчитал, что очень хороша профилактика обострений при помощи электрических разрядов. Вот и решился, а то второй месяц еле хожу, а мне до получения льготной пенсии два года полевого стажа не хватает. Никак мне из партии уходить нельзя.
   - Так ты, выходит, лечился?! - обалдел радист. - А понимаешь ли ты, что тебя могло насмерть убить?
   - Не могло. Я всё рассчитал. Здесь расстояния небольшие, времени от разряда до разряда немного. Так что - не опасней электрофореза!
   - А чего ж тогда в бессознанку уходил?
   - Это только на первых двух подвесках. А потом в норму вошёл...
   - А в седьмой раз чего не стал... э-э-э-... заряд бодрости принимать?
   - Так в книге написано, что шести разрядов за сеанс достаточно...
  
   Говорит стропальщик, а сам лыбится, будто стакан спирта накатил. Хорошо ему, видно.
   Но мы больше от него ничего допытываться не стали, а попылили на борт, где командир уже начинал запускать двигатели.
  
   - Может быть нам частную практику открыть... ну, по лечению этого, как его, остохондроза? - задумчиво сказал бортрадист, когда мы вернулись на базу.
   - Остеохондроза... - поправил я.
   - Ну да, ну да... Можно токи рассчитать, специальное кольцо с вертолёта спускать... нет, не одно, а сразу несколько, чтобы группу лечить. Потом запатентовать и всю оставшуюся жизнь деньги получать... Впрочем, не выйдет ничего путного - опять идею украдут, а твою фамилию даже мелкими буквами не впишут. Ну его! Пусть сами бессовестные учёные от медицины больных лечат, а на меня не рассчитывают!
  
   * - ВВ - взрывчатые вещества;
   ** - имеется в виду знаменитая миниатюра Михаила Михайловича Жванецкого "Я видел раков";
  

7.В ЗОНЕ ОТЧУЖДЕНИЯ

(документальная байка с отупляющими отступлениями)

Вместо эпиграфа напомню "чёрный" анекдот.

   За временным отсутствием в FM-диапазоне армянского радио, инициативу перехватило "Совершенно независимое радио британской провинции Чукотки"
   Корреспондент: Скажите, уважаемый, а Чернобыльские яблоки можно употреблять в пищу?
   Трёхрукий шестипал: Конечно можно! Мы же едим... Одно плохо - огрызки больно уж глубоко зарывать заставляют...
  
  
   Всё началось со звонка на мобильный. Звонил Илья (мой сын) и просил подсуетиться. Не могу ли я, дескать, узнать какие-либо подробности от очевидцев из истории ликвидации Чернобыльской аварии. Что-то у них в университете намечалось провести. Скорее всего, семинар, посвящённый 19-летию апрельских событий 1986-го года.
  
   Ответил быстро, почти не задумываясь, мол, знаю одного из ликвидаторов аварии на АЭС, и попробую его разговорить. Я имел в виду бывшего лётчика, командира вертолёта МИ-8 Славу Михайлова. Про него мне уже доводилось рассказывать и, по-моему, не один раз. Кроме того, я даже где-то (скорее всего в "Истории болезни") упоминал примечательный факт участия Михайлова в ликвидаторской компании. Если вам доводилось читать мои истории, то, вероятно, вы знаете, что теперь (речь идёт о 2005-ом годе) Слава работает штурманом БАИ (бюро авиационной информации), и мы с ним сталкиваемся нос к носу на лестничной клетке второго этажа здания аэровокзала, которая заменяет нам курилку чуть не каждый день.
  
   Назвать это перечисление не поддающихся проверке фактов рассказом я бы не решился. А приделывать подзаголовок "эссе" совесть не позволяет. Сколько можно-то? Как чуть, какие проблемы с определением жанра - так сразу начинаю навешивать разные ярлыки своим текстам без толку. А потом, когда внятный результат этого процесса так и не появляется, всё равно стремлюсь озаглавить своё литературное детище подлым именем эссе. Дескать, читатель стерпит, не переломится.
  
   А всё-таки, эти мои попытки завернуть набор несмежных фактов в одну упаковку с надписью "эссе" выглядели бы, по крайней мере, наивно. Что ж, тогда пусть будет просто байка, некоторым образом, документальная.
  
   Тут не ко времени, пока я с жанром будущего опуса определялся, у нас на предприятии ударились выполнять предписания вышестоящих, рекомендующих в приказном порядке произвести обучение личного состава современным методам ГО и защиты в случае ЧС незамедлительно. Незамедлительно, в смысле, провести учёбу. А чрезвычайные ситуации и без того незамедлительно наступают. Мало того, ещё и внезапно.
  
   С целью онаукообразить процесс передачи полезных знаний об отравляющих веществах и проникающей радиации из Заполярной Воркуты выписали лектора-надомника без двигателя внутреннего сгорания, но с прекрасным аппетитом. Преподаватель явился из облака сияющего порфира, как чёрт из табакерки, увешанный огромным множеством сюрреалистических плакатов из жизни образцовых людей в противогазах в периоды нанесения ударов ОМП в учебно-профилактических целях.
  
   И ещё вот что: этого милого лектора с лоснящимися от жира волосами на тыквоподобной голове попа-расстриги очень верно охарактеризовал наш инженер по безопасности. Охарактеризовал он заезжего гастролёра-преподавателя так: нагловато-неопрятный медик от военных строителей. Нашему инженеру по безопасности можно верить. Раньше он на "горке" служил в режимном отделе. Там человека насквозь видят. И не только видят, но и в двух словах так могут описать, что ни в какой сказке рассказчику такого сделать не удавалось. Ни Оле Лукойловому, ни Хансу Абрамовичу Березовскому, ни Христиану Людвиговичу Тимошенкову.
  
   Первая фраза, с которой бывший военный медик начал свой цикл лекций в стиле Сэмюеля Беккета, звучала примерно так: "Нужно будем проводить занятий по ГО для руководства всякий раз, когда случиться возможная способность в тесном расписании центра по ЧеЭс-кам". Потом он рассказал анекдот из разряда "чёрного юмора", и дело пошло. Анекдот я поместил на месте эпиграфа, и, вероятно, вы уже имели несчастье с ним ознакомиться.
  
   Дальше, пожалуй, приведу в качестве примера, как можно довести до абсурда любую здравую идею, выдержки из своих конспектов на увлекательных занятиях по ГО и ЧС. Не хочу выглядеть хвастуном, но всё же рискну предположить: я тоже достоин поделить лавры отцов-основателей военно-полевого абсурдизма с нашим лектором. Почему? Просто - поскольку записывал его высказывания в старт-стопном режиме, вовсе не стараясь зафиксировать ту или иную фразу целиком, не студент же давно. И делал, между прочим, это дело со вкусом и пониманием.
  
   Но, клянусь, что вовсе не претендую на популярность своего воркутинского гуру. И, всё же, посмотрим, что получилось в итоге моего непредумышленного конспектирования?
  

Выжимки из лекций по приборам и оказанию первой медицинской помощи во время занятий по ГО и ЧС с ужимками, чтобы не заснуть

(персонифицированный бред капитана запаса, стенограммное изложение)

1. Войсковые приборы специального применения (31 марта 2005 года)

   ... пост РХН оснащён и благоденствует в составе трёх человек тире бойцов самое русское число из всех застольных... причём тут дозиметры? метеокомплект номер 3... анемометр (от слова анемия?) там такие чашечки чем быстрее они крутятся тем сильнее ветер... не нужно гнать ветер господа военные... инверсия с перверсией... в лунку посадишь термометр обычный такой термометр посеешь простой термометр... а много ли после пожнёшь?.. а там уже про облако отравляющее сами порешаете в решете чудеса средствами засечки компасом планшетным азимутопостроителем угломерного прибора положить с ним с прибором и когда скорость до эпицентра... затем средства защиты специального состава очков на глазах... СИЗ противогаз респираторный костюм ОЗК резины двухцветной увы не всегда... локализовать взрыв концентратором бактериальных наборов грунт из речки в лабораторию отвезти... попутка не попалась лови кого ещё смешно в военное время...диагностика какой противник что-то там замыслил и применил 50 мР/час заражён...санитарной обработкой техники вообще не дышат... запишите коэффициент ослабления таким образом подвал блочного дома примерно 400 с запасом на трое суток... хотелось бы больше сохраняет здоровье загибаться не будут ха-ха... ваш разведчик не обязан получать предельную норму дозы... защищайте его временем ВПХР с насосом вдруг да война... нормального десятиклассника и читаете главное не перечитывать... что? не нервничать? тогда да нервничать не нужно... индикаторные наиболее три вида ОВов нервно-паралитический газ синильная возможность применения и такие три вида трубочек как на органе ха-ха... красная полоса и точка! нет просто точка... про зелёные трубочки газов нервно паралитический конвенция перспективные невтерпёж применения газов если припрёт вдруг из-за угла... одно жёлтое кольцо абразивное кольцо дёрни за колечко дитя моё раз-два вставляем жёлтый цвет... тем самым прососали 60 качков на одного братка или что-то коричневое?.. чуть-чуть коричневое смотри картинку в атмосфере будет жёлтая внутри капсула ломаем сроки хранения нафик закончились... счас как дёрну не-не-не практически рассыпем нужно пистолетом по Распутину из пирожных сахаром рассосало отраву... дураки блин... две вороночки с тремя полосками и шильцем прокачиваем кольцо на 15 качках и смотрим видите наполнитель синий совсем смертельная доза не просто а реакция... здесь приходится с пробиркой таких приборов приборировать немножко удвоим подшила для контроля прокачиваем разницу понятен вывод есть газ по инструкции ха-ха... забыли не рабочая тогда прокалываем ампулки две встряхиваем одновременно прокачиваем прокачку красноту встряхиваем... где количество то есть концентрация сначала если нет вывод то совсем 60 качков про третий... качков цвета концентрация измеряет контрольная ампула по тому судим 60 качков понятно не совсем повторить противник вероятный вкладку сделать нужно... может этот прибор фильм посмотрим стрелка в приборе если найду на кассете... а здесь реакция прокалываем кипеть не станет ибо не жарко согреваем трубки... зимой использовать фонарь посадка для чего в атмосфере задымление на войне обычно наверх фильтр... закрываем с насадкой так ведь да реакция насыщена кольцо есть песок какой продукт питания лопаткой надеваем такой же вещь или соль чего-то заражает то вывод всех возможностей инструкцию посмотреть сразу кассету никак не удаётся... пожар будем гореть...ехаем идти конструктивно...
  

2. С медицинским прибором (1 апреля 2005 года)

   ... в трепанации ничего сложного сверлим дырки три лучше пять или семь пилим специальным полотном... отёк спадает человек живёт спасибо говорит с непременным... бывает корой головного на день на два элементарно предмет торчит не вытаскивайте даже допустим стекло прилипло... вы первый этап вот и эвакуируйте по этапу... тридцать четыре тысячи на дорогах погибает причина смерти например самолёт на автомобилях подсчитано железно ха-ха... струя алая ближе к сердцу тик-так... как воду через верх венозное типа голубая или фиолетовая родством не обиженная... буквально давящей повязкой знаете капиллярное... давящая повязка роса не жгут в кармане не носят... пальцем жать кость пощупайте как следует пульс там разветвляет под ключичной артерией из головы... хорошенько дома потренируйтесь передавливая сонную артерию... что получилось? вы же ещё не дома... ха-ха!... пульс есть нет? не важно пусть спит... там жилы кулаком классические три точки струёй проецируете через сторону... чтобы в рану не угодить смотря на не попали хорошо струи нет... ваш коллега ищет жгут в закрутке... банки хозяйка сама знает крышек дефицита нет ботулизма нет...грибы можно любые... некоторые только один раз всего не увлекайтесь... второй раз опасней всего... закрутки? какие закрутки? это про овощи жизнь опасна если артерия крупная... тридцать секунд на толстый сосуд... вампирам за счастье... артерия упругий орган нужно совсема! его передавить пишем записку прямо именно часы это первое... вместе всё обсудим травма любая йодом наружного не вокруг да около а совсем рядом... особенно если края рваные то потому что чтобы был отток направляющие швы когда я учился в это самое склифе парень-мужик первичная обработка... бум хирургу в лоб ха-ха-ха... потом дедуля фершал завязал накрепко поди серая ткань типа брезента расправляет лёгкие пневмотрекс... не забывайте заделать кровотечение ещё раз обостряюсь в этом плане... не забывайте два сустава из шока не всегда... особенно у вас... морфинчик обязательно ввести лучше дважды шучу ха-ха... алгоритмы открытого перелома бедренной кости первое уложить если не лежит сам остановить кровотечение вот здесь передавливаете... кто так давит? не насмерть же ха-ха передавливаете кулаком буквально... если перелом в паху будете там держать обезболить нужно... стерильную повязку внутрь не залазийте с йодом своим! затем шина на четвёртом месте... если что-то то такой алгоритм затем запишите щадящую транспортировку ногой к ноге или к пиджаку приколоть... запонки? нет булавкой лучше ерунда так будет ехать щадящее именно не гнать совсем а наоборот ехать в дороге пока только из шока падает давление вплоть до нуля... по Цельсию? не сбивайте ну ОМОН и прочие практические анальгина не запивая две таблетки под язык... так и с любым ядом лучше и быстрее... доходит... доходит? очень правильно спинной мозг в позвоночнике... самолёт допустим а тем более подошли... колем иголкой ущемление спинного мозга непременно санзвено ну поговорим потом сейчас потому что 4 ручки так и носим носилки... чуть отвлекёмся один командир стоит допустим это носилки с одной стороны... взяли именно раз-два-три... также аккуратно и никаких изгибов... если травма таза не очень аккуратно щит однозначно широкую доску... нельзя прогибаться... если даже большой начальник ха-ха...пойдёмте дальше так давайте про ожоги здесь ничего сложного ипритема на солнце раз пузырь а четвёртая степень там ничего... холод на первом месте две горсти снега бабки говорят пятаком всё лучше уже кровь если не высосать на второй день ой не хорошо ладонь без пальцев... да не ой ладонь без пальцев а просто ладонь без пальцев для процентного соотношения... 1 % это нога 18 % и примерным процентом вооружены как непременно понятны ход мыслей? голова тоже 9 % больше 10 обязательно больница... алгоритм запишем во-первых вы смотрите горит одежда сбить с ног и катать как валенок на земле и вот не забывайте и кстати ЧС-ки стереотип такой... одеяло или попонка какая... лучше полушубок... удалить сгоревшие пожар в самолёте не нужно обрывать болевой шок именно... раньше бинтовали теперь накрываем простынёй накрыли и холод и снег и лёд и легче и всё так пармидольчиком или анальгина (опять две?) таблеток под языком вкушать... обморожение лейкоциты сами линию отреза хирургу установят ха-ха... каким образом что такое третья степень кожа по жиру двигается... чик нету ничего критерий раз а ещё и четвёртая и бегом в больницу... там согреют изнутри понятно разницу (?) трите чем хотите... водка спирт самогон внутрь не обязательно ... себе тоже... в том числе по улице руку приставил и всё нормально - стакан водяры много нюансов не всегда имеет пользу иметь обычно... дальше методом втыка о сердечниках... кусок сахара валидолом... вам валидольчик не нужен у меня с собой как раз и нет ха-ха какую проблему осветить утоплением во! синее и белое утопление в курсе нет? освободить методом об коленку короче и ещё не забывайте очистить ресторанным способом когда рвотные массы... помню фамилию в армии ... второго прапорщика совсем иначе... тоже помню... но спасли... завёлся в общем прапорщик пельмень выплюнул не так лёг и табаком ему в нос... чихнуть за милую душу вот так и за здорово живёшь... время хватает на мало совсем а так бы я вам рассказал ещё много чего... курить будем давайте за компанию там в глубине коридора а то не поймут нас женщины санпоста так как я подразумевал с самого начального степа ха-ха...
  
   В процессе обучения очаровательным медиком, из числа Заполярных внезапно напуганных сов, я неожиданно для себя начал размышлять о человеческой глупости. Что меня на это подвигло? Скорее всего, экстремальный характер обучения то в холодном полуподвальном помещении бомбоубежища, то на пронизывающем ветру с морозом до минус двадцати пяти в районе так называемой "горки" (система дальнего обнаружения баллистических и прочих ракет "Дарьял" войск РВСН), то вблизи рукотворного пожара, раздутого службой ВОХР нашего аэропорта. Не стану, пожалуй, утруждать себя поиском причинно-следственных связей.
  
   Воистину, нет предела человеческой глупости. Вот у разума есть: дальше и выше гения не вознесёшься над миром. А люди бестолковые не устают ставить рекорды, которые уже не только в Гинессов фолиант не помещаются. Даже и количество выданных дарвиновских премий (за глупость) превысило все разумные пределы.
  
  
   Мне уже пора записать то, что я узнал от Михайлова, а я всё сижу в нерешительной позе и думаю совсем не о том. О чём же? О всякой ерунде. Например, зачем было проводить эту нелепую учёбу по ГО, если все те защитные средства (из современных) существуют где-то далеко, в виртуальном пространстве. А нам их демонстрируют в единственном экземпляре.
  
   Дескать, когда наступит ПОДХОДЯЩИЙ МОМЕНТ, вас тут же и снабдят всем необходимым для защиты. Чушь полная. Кто снабдит? В какой период времени? И кто научит ВСЕХ без исключения граждан этими средствами пользоваться, если уж для обучения КРС (командно-руководящего состава, не путать с крупным рогатым скотом) предприятия вкладываются солидные деньги, а количество экземпляров защитного оборудования от этого всё равно не возрастает?
  
   Рома (инженер техотдела), как это за ним водится, пропустил самое главное - обучение на тему ГО и ЧС по причине безвременного отпуска, испытаний супер-смарт-фона фирмы Sony-Ericsson и изучением девушек, претендующих на его искреннюю отзывчивость в режиме Сергея Есенина. Но удостоверение о том, что он, так сказать, имел удовольствие всё постигнуть на теоретических и практических занятиях, Ромик всё-таки получил, не пролив при этом ни капли крови. Не то, что мы! Обидно, не находите?
  
   И вот развалился себе Ромка в кресле и умничает. Что-то вроде: я вот с вами здесь сижу, почём зря, а на самом деле служба моя идёт год за два. Синекура, типа. И, вообще, он таким стал умным, что даже Салееву ответил предерзко:
   - А другая еврейская фамилия, кроме Рабиновича, тебе, уважаемый Ислям Хуснуттдинович, известна?
   Славик пытается припомнить Перельмана, Пульмана, Кацмана и прочих важных особ. А Ромка наносит подлый удар прямо в самое уязвимое Салеевское место:
   - Знаю я ещё одного еврея... Фамилия - Мусульман!
   Славик держит удар удало, как и положено потомку Чигис-хана. Он замечает (в скобках): "А фамилия Никифорович вам ничего не говорит, молщег? По паспорту ты можешь быть первостатейным Есениным, но душу Рабиновича не сможет изменить никакой катаклизм!"
  
   Ромку по-прежнему несёт. Он забыл, что такое чувство меры, Салеев Салеевым, но есть же ещё и другие, с кем можно вступить в перманентный конфликт, временами перерастающий в дружественную стычку с пикированием и умничаньем на грани философского вожделения. Философствование касается большой частью моего юного (кстати, двадцать семь лет, пожалуй, уже ближе к зрелости) друга, поскольку ему нравится чувствовать себя невероятно продвинутым молодым человеком. Простим ему эту слабость. Кто из нас не мечтал свернуть горы и самоутвердиться в Ромкином возрасте?
  
   А потом ещё Ромик начал спорить со мной на тему, что сок тропический маракуи вовсе не напоминает сок манго, как утверждает ваш покорный слуга, а попросту пахнет детской мочой, не при женщинах будет сказано. Есть у Ромки такая отвратительная черта: нарушить процесс подъёма аппетитных слюноотделений в самом его начале.
  
   Опять забыл поделиться с вами, что мы находимся в РЭМе перед накрывающимся праздничным столом. Здесь будет празднование двадцатисемилетия "белокурой бестии", как называет Ромку подполковник Володя, ведущий инженер ОСП (оборудование системы посадки), и проводы его же, нашего несказанного Рабиновича на очередную сессию.
  
   Правда, двадцать семь лет парню стукнуло уже месяц назад. Но тогда он не мог осчастливить своих близких, в производственном смысле, людей "проставлением поляны" по причине очередного отпуска и незначительного денежного затруднения в связи с приобретением цифрового фотоаппарата и упомянутого выше смарт-фона, который больше напоминает ноутбук, чем мобильный телефон. Но разве от праздника можно увильнуть, когда, как любил говаривать Борис Виан, автор романа "Боги жаждут"? Или это всё-таки сказал Драйзер?
  
   Спасибо, что поняли, что не дали соврать... Приятно иметь дело с людьми интеллигентными (не от слова "телега"), честное слово.
  
   И вот уже мы сидим за столом, на котором обычно Салеев или Ваня препарируют отказавшую аппаратуру. Ромик не умолкает ни на секунду. Что поделать, элоквенцией его прорезало. Элоквенция - красноречие (словоблудие). Так, по крайней мере, говорит энциклопедический словарь имени Брокгауза и какого-то Ефрема... Не берусь подписываться под точностью энциклопедических формулировок, но именно такой формой словесного расстройства страдал наш милейший Ромик.
  
   Он с чувством читал Акутогаву вслух, страстно ненавидел Акунина с его "Алмазной колесницей" и при этом оставался, совершеннейшим образом, холоден к творчеству Лао-Цзы. Любимый вид интеллектуального застолья, не так ли? Мне такое застолье сегодня ни к чему. Меня посещают другие, совершенно посторонние мысли, связанные с гражданской обороной.
  
   В мечтах моих появляется очаровательная, как печатный пряник, Тома Музыченко, моей несравненной музы поры студенческого ученичества, которая заклинает мои готовые улизнуть в действительность мысли:
   - Я самая лучшая сандружинница на всём белом свете... Я целую Димыча жарко и с пониманием... Я этому так долго училась... Очнись, мой условно тяжело раненный в сердце... Обними меня покрепче и попробуй искусить... Ну, что ты, шалун... Не так же быстро...
  

* * *

  
   Немного странно... Я просыпаюсь в курилке здания аэровокзала (ах! сколько гласных подряд, убил бы... сам себя). Рядом стоит Слава Михайлов и рассказывает мне о своём посещении Чернобыля в далёком уже начале лета 1986-го года...
  
   И почти следом за тем, как я всё это выведал у Михайлова вполне легальным путём... Да, что там говорить, выведал - не то слово. Слава сам мне всё с удовольствием рассказывал. Похоже, нашёл он во мне благодарного слушателя, нимало не сомневаясь, что я спрашиваю из чистого любопытства, а не потому, что меня сын попросил.
  
   Так вот, почти одновременно с тем, как мне были рассказана история ликвидаторства с точки зрения отдельно взятого человека, у нас на предприятии началась учёба по гражданской обороне и устранению (а, желательно, предотвращению) чрезвычайных ситуаций. Странно, что я вам уже сообщил эту незабвенную случайность...
  
   Казалось бы, я должен был проникнуться ответственностью момента и внимать суррогатному бреду от бывшего военного врача со всем возможным старанием и огоньком в глазах. А вышло всё совсем не так, как ожидалось. Кто не верит, пусть перечитает выдержки из конспекта, приведённые выше.
  
   Ну что, число моих почитателей, надеюсь, резко уменьшилось? Этим особам обоего пола желаю найти себе более достойного автора для проявления к нему непременно дружественных намерений. Всем остальным рекомендую попробовать кофе по моему рецепту...
  
   Намелите свежеобжаренной арабики, а лучше робусты (там кофеина больше) вместе с африканским чаем ройбуш (кора дерева семейства какао)... Мелите мелко. Дальше варите с добавлением сахара... и воды... Если кто-то экономит экологически чистую воду, можно просто так пожевать...
  
   Пейте горячим. Ибо помните - кофе должен быть крепким, горячим и сладким, как поцелуй любимой женщины... Так любит говорить Салеев. И сие есть - абсолютная истина. Правда, Тома?
  
   Тома Музыченко, какое ты имела право вторгаться в мою личную жизнь... даже таким виртуально-внутривенным методом? Впрочем, понимаю... Да-да, моя милая, мир именно таков, каким ты хочешь его видеть. Жаль только - угол обзора крайне невелик.
  

* * *

  
   Ну, а теперь всё-таки позвольте приступить к изложению истории, которую поведал мне Михайлов, а то мой сын так и не дождётся предназначенной для него информации.
  
   26 апреля 1986-го года произошла авария на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС, причины которой, кстати говоря, однозначно не называются и сегодня. Но мы не станем ставить перед собой неподъёмную задачу выяснения обстоятельств случившегося, искать виновных. Не для этого я со Славой Михайловым беседовал в нашей курилке и у него в штурманской. Просто увидеть последствия произошедшего в Припяти глазами очевидца - вот в чём наша задача.
  
   Итак, 26 апреля 1986-го случилось то, чему не было аналогов до того момента. Конечно, теоретически различные варианты аварийных ситуаций просчитывались, но, сами понимаете, одно дело теория, и совсем другое - практика...
  
   Спустя какую-нибудь неделю-другую (после проведения Первомайской демонстрации в зоне, подверженной радиоактивному заражению) совсем соГЛАСНОЕ советское правительство тогда ещё "порабощённой" Украины с позволения "человеколюбивого" Политбюро осмелилось довести до сведения своего податливого пластилинового народа некоторые мало приятные сведения о том, что где-то в неприметном местечке Припять, что близ Чернобыля, городка также весьма незначительного, приключилась небольшая авария. Не то на ТЭЦ, не то на ином каком объекте не сильно стратегического значения. Да, собственно, и не авария вовсе, а обычный выброс радиоактивных отходов. Ну, примерно, такой, как в радоновых ваннах на курорте. Даже немного полезнее. Особенно для психически нездоровых личностей.
  
   Об истинном положении дел знала довольно ограниченная группа лиц, большая часть из которых прислуживала отдельно стоящему мужчине в кепке-картузе и шинели, какового вынужден был объезжать автотранспорт, движущийся в окрестностях Лубянской площади столицы. Они, эти обличённые непосильной ответственностью лица, слегка приоткрыли завесу тайны, чтобы организовать отряды ликвидаторов-добровольцев.
  
   Ах, до чего замечательно жилось в советской стране. Ты добровольно отправляешься почти задаром туда, не знаю куда, а тебя взамен могут запросто отоваривать в партийном распределителе. Целых два раза. Или даже три. А уж про бесплатные похороны с прочувствованной речью сытого чинуши у гроба и говорить нечего. Это, так сказать, входит в комплект поставки. А по-нынешнему, по туристическому - "все ритуальные услуги включены".
  
   Ну, да, оставим эти привилегии на совести таких милых и трогательных плачущих коммунистов Рыжковского толка с Горбачёвским бесстыдством консенсуса и пришедших им на смену неполнокомплектных в части отростков на верхних конечностях, включая голову. Нет, пожалуй, ещё пару слов хочется добавить. По поводу первого харизматического демократа из всех ныне живущих, дай Бог ему здоровья (рассказ в первоначальной версии был написан в апреле 2005-го года).
  
   Когда все политологи, эксперты и журналисты до сих пор в один голос говорят о несказанном таланте Первого, о его несравненном уме и силе убеждения, да, мало ли, ещё чего хорошего, начинаешь ощущать себя полным идиотом. Я не понимаю, в чём сила гения Всероссийского танкового дедушки. В том ли, что он долгие годы доводил страну вместе с экономическими патологоанатомами до состояния клинической смерти? Или, может быть в том его величие, что взрастил чеченский сепаратизм, лично вооружил его, а потом бездарно делал вид, что воевал?
  
   Или вы в виду имели, уважаемые лизоблюды, приватизацию методом воровского общака, то есть перепадает больше собственности тем, у кого "ходок" к "хозяину" больше и за душой немало добра нажитого незаконными способами имеется? А тем, кто живёт на одну зарплату, извините, ничего из, собственно, собственности не полагается. Хорошо, хорошо, не стану спорить.
  
   Действительно, огромный, можно сказать, глобальный умище нужен, чтобы проспать официальный визит на высшем уровне по пьянке, по пьяному делу же подирижировать военным оркестром иностранного государства или упасть с моста мимо обеспокоенных охранников. Тут без харизмы просто никуда.
  
   Но, с другой стороны, милый Старикан твёрдо следовал заветам социализма: "всё лучшее детям" и "дети наше будущее". На всех чад Первого не хватило, харизмы стало жалко. Но зато своим родным девочкам устроил папа хорошую жизнь, которую все дружно назвали демократическим развитием России. С одной из них "Аэрофлотом" поделился через зятя и встревоженного господина с лондонской регистрацией патологоанатомического представителя радиоактивной составляющей. Другой поручил управлять страной посредством беспринципных электриков и Чукотских начальников "Челси". Король Лир, да и только... Но Шекспиру было бы стыдно, когда б его героями оказались такие ГАРАНТЫ феодально-финансового невежества...
  
   О покойниках плохого не говорят?
  
   Так извините, мои дорогие, писано было ПРИЖИЗНЕННО... Что теперь делать, если жажда пресмыкаться не входит в мои должностные обязанности?
  
   "... и все мы не о том поём, и потому так смело..."? Помните такую строку из бардовской песни времён кухонной демократии? Вернее, поём-то уже о том, но не тогда... и не там. А если даже ТАМ и ТОГДА, власть предержащим нет никакого дела до твоего героического пения. Собственно, в этом и заключается "берёзовая" демократия по Чубайсу, нано-нанайцы его раздери.
  
   Каждый говорит и обличает кого угодно. Но НИКОМУ нет дела до этих обличений. Свобода, одним словом. Любой гражданин свободен, как послать, так и быть посланным без каких-либо конкретных обязательств, связанных с отправлением государственных нужд. То есть, вроде бы, есть государственная структура, а самого государства нет. Одна только нужда - вечно сбегать по маленькому или основательно присесть по большому.
  
   Аппарат бесконечно сам себя перестраивает, называя это нелепое мельтешение реформами, а народ где-то там внизу пытается выжить, а государевым опричникам фискального и мобилизационного толка показать спелую дулю во всей её пролетарской красе. Не жизнь, а сплошная игра во взрослых.
  
   ОНИ делают вид, что заботятся о НАС. А МЫ делаем вид, что хотим со всем старанием исполнить ИХ дурацкую волю, но у НАС плохо это получается. Тем не менее, когда-то такое зыбкое равновесие просто обязано нарушиться. Что будет? Ничего страшного. Придёт умный счетовод с Капитолийского холма, всех нас пересчитает и займёт какой-нибудь работой для афро-русских.
  
   А если к тому времени Пентагон накопит новых вооружений, то у нас немного постреляют прицельно. Что вы испугались? Я же просто так неудачно и НАУДАЧУ шучу. Не станут же, в конце концов, американцы бомбить землю, родившую для Великобритании Платона Еленина и Романа-из-Предместья. Почему? Так англичане же их попросят. Нельзя, в конце концов, один из ведущих футбольных клубов Европы невзначай обезглавить! Удары-то крылатыми ракетами хоть и точечные, но мало ли что...
  

* * *

  
   Однако вернёмся в конец мая 1986-го года. Почему именно в конец мая? Просто в это время экипаж Славы Михайлова вместе с бортом МИ-8 и в сопровождении техников отправился к месту ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС (близ города Припяти).
  
   Из гражданских лётчиков там собралось пять экипажей вертолётов МИ-8 (Печора, Ухта, Архангельск, подмосковный аэропорт Мячково (радиационная разведка), Свердловск). Они и стали одними из первых ликвидаторов. Свердловский экипаж умер в тот же год, поскольку работал рядом с военными в девятикилометровой зоне от реактора, поливали крыши домов клеем ПВА и битумом, чтобы радиоактивная пыль не поднималась. У военных лётчиков была защита... Специально оборудованные вертолёты со свинцовыми вставками, да, и сами лётчики экипированы были в специальные костюмы. Защитить гражданских почему-то никому не пришло в голову. Или, может быть, просто на всех этих специальных защитных средств не хватало... А партия, между тем, сказала: "Надо! Потерпите, ребята!" Кто бы с ней стал спорить...
  
   Экипаж Михайлова был занят тушением и локализацией пожаров за пределами опасной девятикилометровой зоны, но и у них на борту приборы зашкаливали. Слава пожаловался кому-то из военных. Приняли меры - отключили дозиметрию внутри и снаружи летательного аппарата.
  
   Конечно, в конце рабочего дня все гражданские пилоты проходили процедуру дезактивации, и радиационные замеры с них снимать не забывали. Но что суровые, будто только что спущенные с цепи, офицеры радиационного поста записывали в личные карточки лётного состава, одному Богу известно. А на индивидуальные дозиметры образца 1954-го года, щедро выданные с военных складов горстями, надежды было мало.
  
   Подумайте сами, на какие дозы рассчитывал великий стратег Жуков, когда гнал тысячи молодых здоровых парней в эпицентр ядерного взрыва во время учений на Тоцком полигоне? То-то и оно, что на дозы военного времени, когда необходимо превозмогать и преодолевать. Соответственно, и шкала в дозиметрах военно-метрическая, с допусками типа "плюс-минус трамвайная остановка".
  
   Но теперь-то обычная работа, нужно бы как-то потщательнее к своему здоровью отнестись... Подумал так Слава Михайлов и однажды осмелился спросить, каковы же суточные дозы, которые они вместе с экипажем получают за полётный день с сопутствующими обстоятельствами нахождения в опасном районе. Но вместо ответа на свой простой, казалось бы, вопрос, командир печорской "восьмёрки" был немедленно препровождён к вальяжному особисту.
  
   Тот очень грамотно прочёл пилоту лекцию о политике партии и правительства, о злонамеренных кознях вражеских разведок, провоцирующих разброд и шатание в сплочённых рядах ликвидаторов. Михайлов подумал, что особист, по всей вероятности, с целью пресечения нелепых и подлых высказываний несознательных гражданских работников, сидит постоянно на одном месте, в бункере-бомбоубежище аэропорта "Жуляны" и даже поесть толком не успевает.
  
   Иначе, отчего бы тогда сей особист так невероятно раздулся, что в кресле не помещается? Это, скорее всего, он от голода пухнуть начал, и малоподвижная оперативная работа тоже сказалась. Пожалел Михайлов особиста и мысленно отпустил ему все грехи, вместо "амен" "твою мать-то!" в конец молитвы поставив. Тут и беседа наставительная кончилась. А напоследок Славе напомнили старую истину о том, что многия знания преумножают скорбь. Иди, дескать, парень и не чирикай, а то быстро тебе такую характеристику в сопроводиловке на родное предприятие напишем, что вовек не отмоешься.
  
   Михайлов никогда не был идеальным героем и поэтому решил перетерпеть унижение, которым военное руководство оперативного штаба по ликвидации отблагодарило гражданских лётчиков за помощь. Действительно, воспринимали их, как к людей второго сорта: нет погон - не интересен ты державе, а на здоровье твоё можно положить "с большим социалистическим прибором, украшенным молоткастым серпом имени всехного интернационала".
  
   Да, собственно, и к солдатикам срочной службы отношение было не лучше. На военном аэродроме возле Чернобыля, где происходила дозаправка "вертушек" в течение полётного дня, в качестве авиамехаников использовались как раз эти молодые ребята. Из-за жаркой погоды солдаты бегали с топливными шлангами от борта к борту, по пояс обнажёнными и в тапочках на босу ногу.
  
   И ни один из отцов-командиров, ни словом не обмолвился об угрожающей молодым парням опасности. А зачем? Сами-то они в специальных армейских комплектах по стоянкам рассекают. Хоть и пот льёт ручьём, зато безвредно. А на всех защитного обмундирования всё равно не хватит. Вот пусть срочники и терпят тяготы и лишения... как в Уставе записано.
  
   Гражданские лётчики и технари помогли снарядить кой-кого из бойцов технической одеждой и обувью из привезённой с собой. Сами-то они были одеты в обычную техническую робу, которую на месте выдали с военных складов. Офицеры, отягощённые толстыми погонными созвездиями, только усмехались на эти малозначительные попытки гражданских сберечь для будущего молодое поколение солдат советской армии. Типа, велика держава - бабы ещё нарожают!
  

* * *

  
   Базировалась аэрофлотовская вертолётная техника в Киевском аэропорту "Жуляны". В течение рабочего дня дозаправка, как я уже отмечал выше, проводилась на военном аэродроме близ Чернобыля. Вояки с подачи академика Велихова, уверяли, что возле телевизора сидеть вреднее, чем проводить по 10-12 часов в окрестностях Чернобыля. Если, скажем, в Припяти, рядом со станцией ещё имеются кое-какие остаточные признаки, то здесь их и в помине нет. А сами, между тем, продолжали ходить в специальных костюмах со свинцовым бандажом вокруг заветного мужского достоинства, невзирая на жаркую погоду.
  
   Каждый вечер после прохождения обязательных процедур по дезактивации экипаж Михайлова шёл на ужин в столовую, где его уже поджидали послеполётные сто пятьдесят граммов водки "на нос", в обязаловку. Таким образом, вроде, по уверениям врача, очень хорошо выводятся радиоактивные "альфа-частицы", случайно попавшие в организм вместе со встречным ветром. Хотя известно, что для восстановления поражённой крови лучше пить "Каберне". Никакое другое красное натуральное вино не имеет таких реабилитационных свойств, не говоря уже о водке.
  
   "Странно, неужели весь сорт "Каберне" повывели Горбачёвские ханжи-прихвостни, если даже ликвидаторам не хватает?" - думал Михайлов, закусывая положенные ему "лечебные" граммы практически не радиоактивным огурцом. В такие минуты экипажи рейсовых самолётов, забредающие в лётную столовую "Жулян", бывали поражены вопиющей картиной, когда авиаторы-вертолётчики вместе с техниками распивали "наркомовскую норму" на глазах всего народа в самом, так сказать, центре авиационной безопасности.
  
   Однажды кто-то из любопытных лётчиков с рейсового АН-24 подошёл к столику печорского экипажа, на котором в графинчике, замаскированный под легальную водку, стоял местный самогон.
   - Вы что, ребята? Как можно пить... здесь? И вам к семи вылетать? Да вы с ума сошли! Стартовый медпункт вас же не выпустит... - командир АН-24 кипел от негодования, непонимания и, бог знает, ещё от чего.
   - А нас на трезвянку вообще к вылетам не допускают, - грустно пошутил Михайлов.
   - Так вы куда барражирует?
   - Мы вертолётчики. В Чернобыле работаем, слыхали про АЭС?
  
   По залу быстро распространился слух, что добровольцам-"смертникам" из Чернобыля ЗАПРЕЩЕНО вылетать на АЭС трезвыми. Впоследствии из Печоры на ликвидации аварии работало ещё два экипажа, в июле и августе того же 1986-го года. Но на них "наркомовская норма" больше не распространялась. Видно, радиация радиацией, а партийная дисциплина превыше всего. Кто-то успел сдать "красивое радиационное застолье". Не иначе...
  

* * *

  
   Как я уже замечал, работа печорского экипажа заключалась в тушении пожаров в брошенных деревнях (самовозгорание чаще всего, но бывало, что и мародеров спугивали). Тушили специальным устройством ВСУ-2, прикреплённым на подвеске, вместимостью 2 тонны. Набор воды проводился в режиме "висения" из окрестных водоёмов. Для тушения и заправки водой старались в девятикилометровую зону не залетать. Там военные вертолёты, защищённые специальным образом, работали.
  
   И вообще, Слава старался не подсаживаться и тем более не садиться там, где имелся риск попасть в зону возможного выброса радиоактивных элементов. Поясню для несведущих, что подсаживается вертолёт, когда двигатели не выключаются полностью, а молотят на средних оборотах. Хотя колёсами машина земли касается, но аппарат готов взлететь в любой момент.
  
   Итак, Михайлов предпочитал не сажать машину, но всё же иногда это делать приходилось в силу нестандартных ситуаций. Как правило, ситуации такие были связаны с неполадками заборного механизма ВСУ-2. Подвеску в этом случае приходилось сбрасывать, сажать вертолёт рядом с пожарным механизмом и производить устранение неисправности. Первый раз подсели рядом с рыбаком. Откуда он здесь взялся, если людей давно эвакуировали, непонятно.
  
   Рыбак, весёлый мужичок лет сорока с хвостиком, подбежал к тарахтящему вертолёту и попросил закурить. Оказалось, что он живёт один в брошенной деревушке. По социальному происхождению - из бомжей. Уехать в другое место Киевской области не захотел.
   - А что мне там делать, - спрашивал мужик риторически, - если у меня даже паспорта нет... Опять по КНС-кам мыкаться зимой и с мужиками за тёплое место драться? Нет уж, увольте! А здесь мне теперь хорошо. Хозяин деревни, можно сказать, не кривя душой. Ближайшие соседи, старик со старухой, живут в четырёх верстах от меня. Рыбы в реке полно, главное - не лениться. В огороде овощи, в сельпо мешков десять муки обнаружил. На мой век хватит. Не жизнь, в общем, а мечта. Одно плохо, сигареты приходится экономить. Мало их у меня. Ну, да, ничего. Схожу по соседним деревням, может, найду чего.
  
   В заключение беседы мужик принялся было угощать экипаж, подаривший ему три пачки "Опала", свежей, только что пойманной, рыбой. Но Михайлов брать не рискнул. У рыбы из Припяти глаза были подёрнуты белой плёнкой, как у той, что в уху бросили, за минуту до её полной готовности.
  
   На пятый день по рулёжке Чернобыльского военного аэродрома примчалась какая-то специальная команда и установила под сиденья экипажу свинцовые пластины. В ответ на дружеское "спасибо", военные буркнули что-то неразборчивое в ответ и поспешили уехать в сторону Киева. Именно в этот день пришлось Михайлову со товарищи впервые (и в единственный раз) попасть в запретную 9-ти километровую зону. Строп на ВСУ-2 так запутался, что сбросить его было необходимо немедленно, во избежание аварийной ситуации. Сбросили и приступили к снижению. Было это километрах в восьми от реактора, судя по штурманской карте.
  
   Ещё сверху Слава заметил около двух десятков человек, бегущих к спускающемуся с небес вертолёту. Бортмеханик с летнабом (лётчиком-наблюдателем) помчались к сброшенной подвеске, а Михайлову со вторым пилотом выпала честь встречать делегацию молодых людей в возрастном диапазоне от восемнадцати до двадцати пяти лет. Одеты они были в обычную домашнюю одежду. В основном - джинсы и футболки, на ногах кроссовки.
   - Дяденьки, что нам делать? - обратились они к экипажу. - Скоро две недели будет, как мы сидим в полной боевой готовности. Когда нам дело найдут? Вы уж там про нас скажите! Напомните в штабе, что мы готовы на всё....
  
   Оказалось, что эти парни и девушки (!) добровольцы-ликвидаторы из Чернобыля по линии военкомата. Свезли их в сельский клуб неподалёку от Припяти, где и бросили, предоставив самим себе. Перед отъездом, правда, всё позакрывали. Окна, двери, чтобы радиоактивная пыль не так интенсивно внутрь проникала. Запретили из помещения выходить. Кормили, поили три раза в день. Пищу на БТРе привозили. А по утрам ещё и врачей доставляли. В защитных костюмах и специальных масках, какие вы, наверное, видели в фильмах Голливуда о распространении всяческой заразы из загашников Пандоры.
  
   Врачи брали кровь и мочу на анализы, измеряли давление и что-то ещё непонятное странным дребезжащим прибором. Ничего вам такое отношение державы к своим подданным не напоминает? Славе Михайлову напомнило, хотя по возрасту он просто не мог видеть специальных фашистских лагерей, где исследования медицинские проводились. Хотя я на фашистов даже наговариваю, они же военнопленных для этих целей использовали. А наша разудалая держава, так ловко избавившаяся от сталинского наследия, своих добровольцев пользовала.
  
   Смертники эти ребята, одним словом, как подопытные кролики. Или вроде того. Никому, собственно, они в качестве рабочей силы нужны не были. Тут серьёзный эксперимент на выживаемость в случае ядерного удара, не какое-нибудь маханье лопатами или ломами. А что вы хотели - сами же ребятишки изъявили желание оказать помощь в ликвидации... Тут же не только вопрос об устранении последствий стоит. Бери выше - престиж державы на кону и, самое главное, возможность в мирных условиях выяснить потенциал человеческого организма при воздействии на него радиации.
  
   Экипаж был просто в шоке от наивности молодых людей. Слава сказал:
   - Бегите отсюда, как можно быстрее...ребята! Пока ещё не поздно...
  
   Не думаю, что все из них, этих отчаянных добровольцев, последовали совету командира печорской "вертушки". Тогда ещё слово "патриотизм" и "самопожертвование" означали то, что должны были означать, а не виртуальный изыск позёрствующих журналистов и депутатов Государевой Думы всех мастей, со всех волостей.
  

* * *

  
   Что ещё запомнилось Михайлову из той ликвидаторской жизни? Немногое. Пятнадцать дней работы с утра до вечера. Какие тут могут быть впечатления? В Киев выбрались всем экипажем всего один раз. Ночёвки в гостинице УТО (учебно-тренировочного отряда) аэропорта Жуляны не в счёт. Славу поразила пустынность улиц и практически полное отсутствие детей. Но в магазинах с вино-водочным ассортиментом очереди не переводились. Что это, пережиток догорбачёвской эпохи или попытка обновить заражённую кровь? Оставим этот вопрос без ответа и снова вернёмся к операции по ликвидации.
  
   За две недели работы в зоне отчуждения Слава наблюдал более шести-семи, так называемых, выбросов радиоактивных ингредиентов в атмосферу, после которых образовывались графитовые концентрические окружности с центром на пуповине взбрыкнувшего реактора. Как циркулем их проводили, настолько идеально выверены были чёрные полосы. Однажды экипажу из Печоры объявили перед вылетом: "Реактор заработал". В результате - день простоя. Тогда-то и удалось прогуляться по Крещатику.
  
   Под вечер всё же полетели. И видимо, напрасно. Выбросы продолжались.
   - Вы видите впереди оранжевое облако? - надрывалась УКВ-связь на борту МИ-8.
   - Наблюдаем.
   - Сворачивайте, на хрен, а то сгорите заживо, даже не почувствуете!
   Михайлов тогда не понял, о чём идёт речь. Просто пыльное облако розового оттенка двигалось навстречу его вертолёту, и всё. А ведь могла бы получиться, так называемая, "смерть под лучом"...
  
   Хотя нет, простите. Что-то я сильно загнул. "Смерть под лучом" - это в истории "мирного атома" встречалась всего два раза: на той же Чернобыльской АЭС... в рядах пожарников, которые спасли половину Европы... честь им и хвала.... И немного раньше на субмарине К-171... Спокойно, господа голосистые ястребы войны. Перечисленные мною факты общеизвестны всему миру. Теперь их никто не замалчивает.
  
   А между тем, Пентагон, прокалывающийся не однажды, продолжает хранить скромную мину девственно чистого, в радиационном смысле департамента. Боже, храни Президента страны, которая считает себя непогрешимой в любых случаях. Но разве узколобому американопитеку что-то объяснить?
  
   Слава Михайлов вспоминает... Еле в тот раз ушли от выброса радиоактивного йода и ещё, чёрт знает, чего. Тяги от жары почти никакой, вертолёт ползёт, как беременная черепаха. Пришлось сбросить подвеску с баком для тушения пожаров. Правда, на следующий полётный день экипаж удостоился права искать её "вне зачёта".
  
   "Чернобыльские часы", регистрирующие время командировки, затикали по воле военных кураторов только после того, как Михайлов доложил о готовности экипажа к пожарным подвигам на территории брошенных деревень. Сами понимаете, что тогда уже ВСУ-2 болталось на подвеске, а летнаб (лётчик-наблюдатель) строго бдил сквозь занесённый радиоактивной пылью блистер.
  
   Чуть позже тушили пожар в деревне Машево. Вылили полтора десятка порций из ВСУ-2. Летнаб передал Михайлову, что пожар локализован. А он уже оттранслировал начальству с ошибкой, мол, ЛИКВИДИРОВАН пожар. Назавтра в Машево опять горело. Летнаба хотели отстранить от работы, но Михайлов взял вину на себя. Впоследствии эта ошибка сыграла свою роль. Так, по крайней мере, считает Слава.
  
   Два командира экипажей МИ-8 из Печоры, которые работали в Чернобыле уже летом, были награждены Орденами Трудовой Славы. Михайлова удостоили лишь медалью. Я-то думаю, здесь, в решении "наградить - не наградить" превалировала вовсе не ошибка при докладе о пожаре в деревне Машево, вернее, не только она. Две встречи с особистом за период работы тоже дали о себе знать.
  
   Ах, да, я же не рассказал, каким образом Слава Михайлов оказался у особиста во второй раз. В этом случае он сам напросился на встречу с распухшим от непосильных забот офицером из запасников господина Крючкова. Цель визита, я думаю, будет вам понятна. Слава попытался рассказать о незавидной судьбе молодых добровольцев, которых держали в клубе, как скот, предназначенный на жертвенное заклание.
  
   Я также думаю, что для вас не составит никакого труда вообразить, какой ответ получил Михайлов. Верно, ему намекнули, что если командиру МИ-8 так не повезло, что он узнал секретную информацию, то будет лучше, если это знание останется вместе с ним до самой смерти. Весь экипаж тоже был обслужен заботливыми органами в смысле подписки о неразглашении. В этот раз Славкина молитва была несколько короче, и волшебная фраза "твою мать!" не только завершала его обращение к Вседержителю КГБ, но и открывала его.
  
   Что ж, за чуть более чем двухнедельный срок Михайлов заработал 25 рентген (по официальным данным), малозначительную медаль и свинцовую пластину, которую удалось стащить с военного вертолёта. Зона отчуждения позднее поставила свою радиоактивную печать неутешительного диагноза в Славкиной жизни. Об этом я упоминал в рассказе "История болезни".
  
   И, как Михайлов сам мне признался, он до сих пор видит странные цветные сны, связанные с Чернобыльской АЭС. Будто навстречу вертолёту движется красивое и подвижное оранжевое с переливами облако радиоактивной пыли. Славик Михайлов в своём сне пытается развернуть машину, но управление потеряно, и тяжёлая длань вышедшего из-под контроля реактора накрывает его вместе с неясной тревогой сиюминутности...
  

8. ВАХТА НА УХТУ

(командировочная быль)

  
   Эта история приключилась со мной в апреле 1985-го года, когда я ещё пользовал "Луч-74" во всей его дикой и необузданной красе. На нашем УВК М-6000 приключилось что-то с ферритовой памятью. Может, провод внутрях отвалился, а, может, и кольцо ферритовое посыпалось. Разбираться некогда - начальству обработку подавай. А принимать решения и получать пилюли - это дело уже моё, техническое. Сразу ФПК-83 (факультет повышения квалификации) вспомнился. Саныч с Кузнечиком - как живые встали перед глазами. Смотрят с укоризной, говорят напутственно:
   - И чего эт ты, Димыч, делать-то будешь?
  
   Стыдно стало до слёз - чего я действительно так переживаю. Есть же секретный "ход конём", да и адресок на замусоленной бумажке где-то валяется, если, конечно, вторую жизнь кто-нибудь этому обрывку не подарил... с туалетным пипифаксом спутав. Тогда, сами помните, как было... Нет, зря переживал - вот он, родной спасительный адрес: Закарпатье, Буштыно, Мишке Анталу.
  
   С этим Мишей мы вместе постигали науку расшифровки полётной информации на ФПК. Он на заводе, где "Лучи" клепали, снабженцем служит. Звоню в Закарпатье и срочненько себе командировку выбиваю. Честь по чести всё оформляю - как-никак приграничный район. Первый отдел за меня поручился - "Этот не сбежит, он тока один раз границу нарушал по дурости!".
  
   Кстати, нарушили мы границу вместе с Санычем в аккурат перед отъездом в Ирпень "на воды". Работал тогда в Борисполе некто вуйко Кондрат (выпуск 1979-го года). И задумал он нам с Санычем подарить кипу бумаги от "Теркаса" (шведская АСУ управления воздушным движением), что в стопу сфальцована, для написания дипломных премудростей, да заодно экскурсию по аэропорту "Борисполь" изнутри провести, все, так сказать, его прелести продемонстрировав. Дело в ночную смену разворачивалось. Экскурсию по старинному народному обычаю полагалось пивом закрепить. А где ж среди ночи культурно сего продукта вкусить? Только в секторе для иностранных пассажиров.
  
   Проникновение в буржуинский буфет прошло безболезненно через потайную дверь (ох и хитёр же Кондрат!). Сидим, пивко вкушаем. Кондрат отлучился на полчасика, чтобы дела свои служебные в порядок привести, а нас с Санычем оставил за благородным занятием. И тут вдруг пришла нам в голову одна затея - напугать лёгкие никотиновым впрыском. Вышли курить прямо на перрон, где иностранцы уже как бы границу пересекают - ещё в СССР, но уже "за бугром". Хорошо стоим. Ни о чём плохом не думаем. Ночной Бориспольский воздух к неспешной беседе располагает.
  
   Отошёл я на минутку от Саныча по незначительной нужде, а когда вернулся - нет Саныча. Стали какие-то подозрительные мысли голову посещать, да к тому ж, смотрю, забегали разные люди по вокзалу. Кричат:
   - Ещё один нарушитель где-то скрывается!
  
   Кого это ищут, интересно? Очень быстро пришло осознание простого факта, что нарушитель сей внутри меня находится. Уж не буду рассказывать, как полчаса под стойкой кассы в ногах у знакомой кассирши валялся, скрываясь от бдительных погранцов. Только всему конец приходит. Явился слегка взволнованный вуйко Кондрат, Саныча у патруля отбил и вывел нас на землю предков. Видно, тогда я и решил, что не буду больше за границу бегать...
  
   Итак, Закарпатье. Солнце палит - я те дам! В середине марта у нас ещё морозы вовсю резвятся, а тут такое благолепие повсеместное, что не только душа радуется, но и тело ультрафиолетом пропитывается, будто пористый картон влагой от акварельных красок.
  
   Птички щебечут, солнце жарит, что твой электрический обогреватель. Пришлось срочно раздеваться и прятать зимнюю одежду в сумку. Добрался до завода - там неудачка. Миша на неделю в командировку укатил. Хорошо его имя ещё что-то значило - поселили меня в малосемейку. Сижу эту неделю будто в отпуске. Пивком пробавляюсь, обедаю в единственном заведении общепита - ресторанчике человек на 20. В ресторане этом такого великолепного клиента, видать, давно не водилось. Местные только по пиву да водке вдаряют под сморщенный помидорец, а тут - полный обед с десертом и кофиём. Официантки вьются, "смачного" желают, что на завтра приготовить спрашивают, всю туалетную бумагу на салфетки извели. Любо!
  
   Но тут мою идиллическую командировку Антал прерывает. Пришлось за кой-какие услуги (так и не предоставленные моим тогдашним начальством впоследствии) брать "кубик" памяти и собираться в дальнюю дорожку. Обратно решил через Львов рвануть. Приехал в аэропорт. Как водится, оформил посадочный по годовому служебному билету на шесть часов утра на Москву. Сел поспать. А тут объявляют УВАГУ. Шо, мол внерейсовый борт на Ухту начинает погрузку тел, вылетающих на вахту к нефтяным сокровищам Коми. Я тут как тут.
  
   Быстрёхонько переделал талон посадочный и через полчаса, маскируясь под ядрёного нефтяника, сидел в салоне "короткой" ТУшки. Ещё якоря не успели поднять, а уже почалось бесчинство. Братва выпила, закусила домашним (когда ещё придётся), закурила и давай песняка давить. Бортпроводницу к экипажу выгнали, чтоб под ногами не путалась Она с испугу там весь рейс и просидела. Как сказал бы мой хороший знакомый: "Наберут детей в авиацию!" Могла бы из командирской ракетницы хоть разик шмальнуть для острастки...
  
   Вы посещали когда-нибудь свадьбу в украинском селе? Тогда вы примерно можете себе представить, что на борту творилось. Всё то же самое, только без молодок и молодящихся десятипудовых тёток. Грелки с первачом летали по салону, сало пластами валялось в проходах, в дальнем углу кто-то проигрывал будущую вахтовую пайку сахара в "очко". Гигиенические пакеты были начисто забыты, хотя потребность в них назрела. Меня пытались затащить в этот вертеп, но я с гневом отверг все притязания одичавших нефтяников и три часа пытался изобразить глубокий сон уставшего человека.
  
   Ближе к посадке народ угомонился и залёг в произвольных местах. В общем, там, где внезапный алкогольный сон застиг весёлых парней. Долго не подавали трап. Потом к самолёту подрулили два "воронка". Началось чистилище. Агнцы - налево, козлища - в машину к ментам. Бригадир, чувствуя, что Государственный план нефтедобычи под угрозой, пытался протестовать, но тоже угодил под крылышко к "серым шинелям". Когда очередь дошла до меня, стюардесса совершенно искренне заявила, что вот он главный заводила - ишь как в бороду ухмыляется. Мне стоило огромного труда доказать, что я СВОЙ - с Ирафлоту. "Командировочные мы, не буйные... Вот и память с собой везём в оригинальной упаковке". Видно, поминание какой-то ферритовой матери сильно позабавило ментов. Сержант заявил, что ежли б от меня хоть чуть разило перегаром, то обязательно б меня в кутузку определил, чтобы не издевался над органами правопорядка.
  
   А так - пришлось ждать утра под арестом у дежурного по вокзалу, покуда из Печоры по телефону не признали "брата Васю". Далее я благополучно добрался до дому, а о практическом срыве выполнения плана нефтедобычи узнал позднее из сводок специального выпуска бюллетеня "Нефтяная промышленность республики Коми. Наши достижения".
  

9. ИЗОБИЛИЕ

(баллада времён социалистического реализма)

"Для того чтобы воспринимать чужие мысли, надо не иметь своих"

Лев Толстой

  

В помощь критически настроенным апологетам литературной благонамеренности

(вместо предисловия)

  
   Заранее предполагая, какое глухое неприятие вызовет сей опус у т.н. серьёзных донельзя литераторов с критическим жалом обгрызенного в минуты тяжких раздумий стила, решил я высказать парочку параллельных соображений.
  
   Подобного рода рассказы, как тот, что сейчас перед вами, у нешуточно обстоятельных творческих людей вызывает брезгливую улыбку: дескать, и этакий анекдотец нам пытаются впарить за художественное произведение!? Фи, как не совестно. Да таких историй из жизни у каждого из нас наберётся не одна сотня, но мы же не позволяем себе унижать великий и могучий язык высокого штиля разного рода несолидными поделками. Сей моветон настолько неуместен в литературе, предназначенной учить и поучать, что просто поражаешься наивности автора, который не понимает основополагающих принципов современных тенденций в искусстве беллетристики. А принципы такие: псевдо глубокомысленность и простота изложения, которая, как после долгих экспериментов установили учёные мужи от комиксоизации классической русской литературы, всё же несколько лучше воровства.
  
   А теперь я выскажу своё мнение. Позволите?
  
   Знаете, господа, вы не то, чтобы не позволяете (тавтология не умышленная, честное слово) себе писать мелкотемные анекдотические истории. Вы бы и рады сочинить нечто весёлое и не совсем скучное, да вот не выходит ни черта! Можно тысячи раз снисходительно указать автору баек на неслыханную незначительность и убогость фабульной канвы, смешивать его стилистические особенности изложения с пищей воробьёв, но главное остаётся неизменным: вы просто не способны описать занимательно и с юмором обычную житейскую ситуацию. Собственное неумение же не на шутку озабоченных своим величием литераторов ничего, кроме зависти к тем, кто способен, вызвать не может.
  
   Я не прав? Тогда где же те россыпи удивительно-феерических историй, написанных с невероятным чувством юмора? Ведь у вас таких историй в памяти не по одной сотне, не так ли? Боитесь засорить литературу? Враньё! Не верю.
  
   Не выдумал я ничего. Мне очень много раз указывали с заоблачных литературных высот, будто только моё плохое владение языком вынуждает вашего покорного слугу писать в стиле, подумать только, не весьма ходульно-детективного, а иронично-анекдотическом. А это, на взгляд, милейших критиков совершеннейшим образом недозволительно.
  
   Но знаете, уважаемые господа т.н. серьёзные литераторы, плодоносить скучнейшим менторским языком, сухим, как облетевший веник после неоднократного посещения парилки, мне было бы убийственно неинтересно.
  
   В моих низкокачественных на ваш взгляд метафорах всё же намного больше жизни, чем в ваших скупых конспектах на темы морали и нравственности. Или вы готовы поспорить относительно древа жизни с классиком? Не со мной, разумеется, не напрягайте становой мускул бывалого критика.
  
   А далее я осмелюсь поместить непосредственно текст. История, описанная ниже, случилась на самом деле. Я слышал её в изложении одного из непосредственных участников, с которым имел удовольствие общаться на курсах повышения квалификации, каковых в своё время было предостаточно в системе гражданской авиации, ещё не осквернённой зловонным дыханьем лондонского сидельца и алчностью зятя Первого Президента со знаковой фамилией, из скромности поменявшей первую букву.
  
   Конечно же, многие моменты гиперболизированы, но в целом автор сих строк против исторической правды пойти побоялся.
  
   Итак, давайте обратимся к фактам. А господам от литературной инфантерии строго рекомендуется аргументировать, взывая к совести читателей, отчего такая форма изложения неуместна и портит литературный вкус уважаемой публики, воспитанной на высочайшем ироничном штиле додиков и поучительности мелодрам из жизни графьёв и лордов.
  

- - -

  
   В незапамятные времена целиком и полностью победившего социализма в стране наблюдалось превеликое множество этого самого социального равенства, за которое начинал бороться ещё яростный выводок первоклассных люмпенов. Равенства, основанного на власти любящих давать советы, и отсутствие выбора материальных продуктов ежедневного внутрижелудочного употребления.
  
   С одной стороны отсутствие выбора не позволяет возникать в душах неуправляемой капиталистической зависти, но с другой - портит элитный генофонд пролетарского происхождения.
  
   И тут на очередном пленуме ЦК родной до зубовного скрежета партии заметил дорогой генеральный секретарь, что народу живётся не совсем-то и весело ввиду наличия отсутствия белковой составляющей элемента питания советских граждан. А, может быть, и вовсе не генеральный секретарь это заметил, а некто другой, с подачи глубоко кующих органов. Собственно, не это важно в нашем повествовании.
  
   А существенно вот что: пора воплотить в жизнь мудрость, которую приписывают классикам советской литературы. Пора, стало быть, начать спасать утопающих в условиях мясного дефицита граждан, занятых укреплением оборонной мощи и техногенно-энергоёмкого изобилия, руками их же самих.
  
   А если пора, то неплохо бы придумать название новому веянью в этом животноводческом направлении, животрепещущем в руках рулевого от публично живого Политбюро. Покумекали партийные руководители, почесали многомудрые затылки, и на свет явилась судьбоносная ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА.
  
   И разлетелась сия программа, миллионными тиражами размноженная, по городам и весям. И рекомендовала в стилистике добровольно-колхозной манеры исполнения руководителям крупных и средних предприятий, как тяжёлой, так и не слишком, промышленности приступить к разведению живности мясной направленности и созданию овощефруктовых тепличных хозяйств закусочно-консервированного качества. А что до малых предприятий, то их директорам партийный орган верховной столичной эрекции повелевал объединяться по месту обитания и создавать всё вышеозначенное на паях.
  
   Не миновала чаша сия и гражданскую авиацию. И взялись многочисленные авиапредприятия за освоение животноводческой науки. По всей стране в одночасье выросло огромное количество курятников, свинарников и теплиц, как правило, неподалёку от инфраструктуры аэропортов. Но это ещё не всё.
  
   Нашлись в стране такие авиаторы-руководители, которым показалось слишком уж неблагородным делом ухаживать за хрюшками или же помогать маслянобородистым кочетам топтать несушек и наседок. Они двинулись дальше, вслед за передовыми веяньями Хью Хеффнера пустились.
  
   Вот теперь и обратимся к истории таких последователей. Фамилий и месторасположение подразделения тогдашнего "Аэрофлота" называть не стану, чтобы не заставлять участников событий испытать чувства, коие, вполне вероятно, не доставили бы им ничего, кроме кошмарных видений.
  
   А начиналось всё прекрасно и вполне в духе партийных конференций, славных и легендарных.
  
   Итак, в одном авиационном предприятии не самого высокого класса, обслуживающем в основном среднемагистральные воздушные суда, был получен тот самый знаменитый пакет из столицы, в котором замполит обнаружил руководящие директивы относительно неуклонного роста благосостояния советских граждан, выраженного в калорийности мясного питания, в отдельно взятой авиационной местности.
  
   Вот и присказке конец, кто не слушал, тот герой.
  

* * *

  
   В кабинете начальника авиапредприятия небольшого областного города ЭН-ска сидели двое: хозяин роскошного по меркам социалистического присутственного места кожаного кресла, исполненного в стиле "падение морального облика Людовика XIV"; во втором человеке по ленинской искорке в глазах невооружённым взглядом можно было узнать замполита, то бишь заместителя командира по политической части.
  
   Пакет же с ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММОЙ, как это и полагается пакету, лежал. Лежал на монументальном конференц-столе, который обычно во времена проведения глобальных планёрок, называемых в гражданской, да и в любой авиации, разборами, служил полигоном для верхних конечностей локального начальства, особо приближённого к телу руководителя предприятия.
  
   Типичный такой пакет, невзрачной партийной серости, хотя и с красной полосой, раздиагоналившей кабинет на две части: ДО и ПОСЛЕ. До начала борьбы за овеществление сельскохозяйственных свершений и после оных.
  
   На зыбкой границе между прошлым и будущим авиапредприятия, словно на жёрдочке, теснились два боевых сокола гражданского назначения, о коих мы уже упоминали выше. Оба были взволнованы, взопревши и прекрасны собой. Не зря же говорят в народе, что фантазии о будущих деяниях зачастую красочнее самих деяний и, мало того, способны из обычного клерка невысокого полёта создать нового Наполеона... пусть только в его собственном воображении.
  
   Ой, господа хорошие, чую, не нравятся вам кружева и рюши речений моих, на электронный носитель излитых. Понимать-то понимаю, а вот ничего поделать с собой в этой связи не имею ни малейшего желания.
  
   А в кабинете, между тем, начинало завязываться...
  
   - Что будем делать? - спросил замполит тревожным голосом опытного партийного оратора, вынужденного временно уйти в подполье.
   - Не понял, Иваныч, - ответствовал командир отчётливой баритональной дробью бывалого хозяйственника, - то есть, как это, что? Выполнять будем изо всех партийных сил. Это же не хаханьки там какие-то, серьёзный документ. Мирового значения, кстати!
   - Не нужно меня, Сергеич, за советскую власть агитировать. Всё я понимаю. А спрашиваю только, каких будем зверей разводить: свинок или курей?
   - А других уже никак нельзя?
   - Можно, разумеется. Никто нас в этом не ограничивает. Но я предлагаю остановить свой выбор на ком-то из списка, озвученном выше...
   - Снова не понял, Иваныч... Ты о чём?
   - Слушай, Сергеич, всё же ясно. Разводить коров - одни хлопоты. На них кормов не напасёшься. Сенокос, то-сё... Тебя, что ли с колхозной повинности ежегодной изжога не мучит? А ведь её никто не отменял. И своих коров кормить, и колхозных - не слишком ли?
   И ещё: коров летом пасти требуется, и доить их надобно ежедневно, прежде чем забить на праздничный стол советского авиатора. Нам что теперь придётся экономистов и бухгалтеров на курсах доярок учить?
   И бараны с овцами - тот же геморрой, только плюс к тому спецов по стрижке-брижке искать надобно. Шерсть, оно, конечно, дело прибыльное... Но, как представишь, в какие дебри это хозяйство может завести...
   Так что, дорогой мой, душа-человек, в самый нам раз свинством озаботиться. Поросята и жрут-то всё, что ни попадя, а не траву с сеном. Будем свиней кормить отходами из столовой, а потом забьём и их самих в ту столовую на экскурсию, так сказать... хе-хе... Безотходное производство. Что может быть лучше?
   Ну, не хочешь свиней... хотя странно, ты же не правоверный мусульманин, как я понимаю... Не иудей кошерный. Может быть, что-либо личное у тебя с поросятами связано? Давай тогда курями займёмся. Тут тебе и яйцо свеженькое и курятинка к Октябрьским для каждого работника... или почти для каждого.
   А что, в самом-то деле, не кенгуру нам разводить или там нутрий каких... Хлопот много, а толку мало...
   - Иваныч, ты не на трибуне. Умерь коммунистическую составляющую! Разверни вектор своей политизированности диалектическим концом в массы. Я и сам всё понимаю. Насчёт свиней, коров и прочего... Не о том говорю. Сейчас полстраны начнёт свинством заниматься или птицефабрики ладить... Это же несерьёзно. Наше предприятие всегда в передовиках значилось, а тут изволь с мясом свинины, как любят писать на ценниках колхозных рынков, пополнять бесконечные хрюкающие шеренги социалистической авиационной зоотехники... Несерьёзно! Неужели у тебя нет собственной гордости, уважаемый замполит?
   - Эк, тебя унесло-то в поднебесные дали... Индивидуалистом быть не совсем, понимаешь, того... Смотри, не сболтни там (многозначительный указательный жест на потолок перстом соответственного толка), а то поймут неправильно. Быстро из номенклатуры изымут... и фамилию по дороге исковеркают изощрённым образом. Чем тебе свинки не пришлись или курочки?
   - Хочу что-то особенное...
   - Так чего уж тут и выбрать-то можно? Всё же, вроде, обсудили. Нет достойной альтернативы...
   - А вот и есть. Кролики - это не только... Впрочем, оставлю славу скорняжных первопроходцев юмористам будущего.
   Да, вот именно, кроликов же не всякий руководитель додумается разводить. Скажу больше, МЫ окажемся в передовиках, если кролями займёмся. Слышал же сам, наверное, что эти твари невероятно плодовиты: что ни месяц, то потомство. С этаким-то товаром не составит труда завалить всех сотрудников мясом, а шкурки можно в соседний район на шапки сдавать... У них там меховая фабрика вечно с сырьём мается. А тут мы! Половину продукции поставщику полагается. Как минимум. Шапки зимние работникам... Представляешь, всё предприятие обеспечим... Да, что там предприятие, весь город, вся область скоро будет в наших ушанках зимой гулять! Кругом о нас с тобой говорить начнут. А раз говорят, то слава, почёт и уважение. Глядишь, скоро и в министерство пригласят. В столицах, оно куда как приятней пользу державе приносить, нежели в нашем "медвежьем углу". Ну, что ты улыбаешься скептически? Неужели я неверно говорю?
   - И точно, Сергеич, забыл я о кроликах-то. Только есть одно но. Читал где-то... или... нет, не читал... говорили, скорее всего, будто кролики сильно всяким болезням эпидемическим подвержены: если один заразился, скоро вся стая, как говорится, коньки отбросит.
   - Так что с того. Говорят, видишь ли... Кто говорит-то? Дилетанты всякие, которые живого кролика только на картинках или по телевизору в программе "Сельский час" о передовиках пятилетки... А мы специалиста найдём. Настоящего. С большой буквы. Зоотехника с огромным опытом, который не даст заразе проникнуть в стройные ряды наших ушастых подопечных.
   - Вот уже и "наших"... Наши - это что-то вербально-эзотерическое, пожалуй... что-то из будущего... светлого. Не скажу, что стопроцентно коммунистического, как божится Политбюро, но... Сбился с мысли... Ну да ладно. Не о том сказать хотел.
   Тут, видишь, какое дело, Сергеич, как мы того специалиста по кроликам сможем привлечь? Нам же в штат никто не позволит зоотехника ввести. Авиация, как никак, а не какой-нибудь там свечной заводик.
   - Решаемо всё, Иваныч. Очень просто, кстати. У нас вакансия как раз образовалась. Именно должность твоего духовного заместителя, освобождённого секретаря комсомольской организации в виду имею. Леночка, если я не ошибаюсь, в декрет вышла с последующим увольнением. Не дёргайся так, не красней. Это не вопрос, а утверждение. Тут и осведомителей никаких не требуется, если весь аэропорт на ушах стоит и друг другу в качестве "тысячи и одной ночи" за праздничной румкой сюпа пересказывает подробности, будто у кого-то родня на ТОМ свечном заводе...
   Но, вообще говоря, дело житейское. Не переживай очень-то. Не каждый в твоём возрасте такой орёл, такой, можно сказать, кролик... Вот и параллели духовные просматриваться начали. Диалектика, понимаешь ли, как учат нас в своём творческом наследии бородатые карлы, Иваныч, не на партсобрании будут они помянуты.
   Одним словом, берём мы на место твоего заместителя по комсомольской линии опытного зоотехника с кроличьим уклоном. Найди мне такого. Хоть из-под земли. Думаю, никто не откажется в авиации поработать... с нашим-то окладом жалованья. Плюс пять процентов за вредность. Работа с реактивной техникой, как никак... И то сказать, чем кроль самой репродуктивной самцовости хуже реактивного воздушного судна? Скорости, можно сказать, одного порядка... хе-хе... А ты говоришь, мол, свиней давай разводить... или там кур, каких...
   Так как, Иваныч, найдёшь мне наипервейшего спеца по ушастым половым безобразникам? Или сам займёшься? Опыт-то, я чай, с Еленой Прекрасной кой-какой приобрёл? Да не тушуйся ты... Шучу я, шучу...
   - Вижу, Сергеич, выбора у меня нет. Будет тебе специалист. Самый лучший. За неделю, думаю, управлюсь. Подключу свои связи в области. Хрен те кого брать не станем, только аса... своего дела мастера...
   - Ты уж расстарайся, мил друг! Нам с тобой в грязь лицом никак нельзя...
  

* * *

  
   Через неделю в том же кабинете сидело уже трое. Во главе стола обычным манером владычествовал командир авиапредприятия, красивый, как чёрт в скуфейке от аэрофлота, с погонами нетканой золотой сусальности. Замполит тоже чувствовал себя здесь не совсем последним человеком. Треугольник людских отношений в масштабе классовой привлекательности перезрелого социализма замыкал некто наукообразный.
  
   О принадлежности последнего к миру гениальных до безумия учёных можно было судить по безумному взгляду красных кроличьих глаз, строгому галстуку ядовито-серого оттенка устоявшейся биологической структуры поверх объективно-колхозной косоворотки с когда-то красивой вышивкой, очкам на суровой нитке вместо заушников и острой бородке клинышком в стиле всесоюзного старосты Михаила Ивановича.
  
   Остатки лилового синяка, располагавшегося под правым оком, ничуть не портили немного трагическую наружность изрядно пафосной внешности этого гражданина. А, впрочем, вполне, наверное, и товарища, если подходить к нему с точки зрения марксова учения, перетолмаченного доброхотами от Политбюро и Его Серейшества, виват-партайгеноссе Михаила Андреевича.
  
   И ещё к тому подталкивало следующее обстоятельство: цвета синячных отходов, а, проще говоря, гематомы ударно-фонарного происхождения, были различимы с трудом. Они буквально терялись на сизоватом раздолье плоскодонного лица ярко выраженного пролетарского превосходства советской интеллигенции (в качестве ароматной прослойки) относительно невероятно порочного (сведения о порочности почерпнуты из утренних центральных газет) банкира из какого-нибудь "Космополитен-энивере-юнивёрсал-банка".
  
   - Знакомься, Имярек Сергеич, это самый лучший специалист по кроликам в нашей и двух соседних областях. Зовут его Хома Филиппович Хефренов. Интеллигент во втором поколении, зоотехник от бога, полиглот от библиотеки имени Ильича. О разведении кроликов знает всё исключительно. Практически из первых рук... И, полагаю, даже несколько больше возможного... - голос замполита был достаточно сдержан. Я бы сказал, похож на тембр речи подпольщика из группы "Молодая Италия", овод его раздери.
  
   Командир поднялся, расправил военно-воздушные плечи (раньше он летал на месте второго пилота в транспортном самолёте АН-12 одного из сосчитанных сметливыми НАТОвскими разведчиками подразделений транспортной авиации). Будто боевой петушок из сказки Александра Сергеевича взлетел он над обыденностью производственной, и молвил на удивление человеческим... и вполне человечным голосом:
   - Очень приятно, Фома Хайкович, я воевода (смешок из подвздошья) здешних мест... Царь, юридическое лицо и ваш будущий работодатель. Вы в курсе, уважаемый, зачем здесь оказались?
   - Мы, кагрится, завсегда способныя оценить всякия уваженьица и прочий монплезир. К нам и на ты можно обратиться. Мы же ж не ханжи какие-то... Понимаем, что к чему, стал быть... так мать родна!
   - С кроликами умеете обращаться?
   - А чего с ём обращаться, с кролем, понимаешь? Это ж не с пушки палить по атмосферным явлениям или же ж самолётам хвосты крутить... Такой коверкот, шкуркою навыверт ему взаправду... так мать родна!
   - Хорошо, как там... вас... по батюшке? Ах, да-да, Липпович... Что? Лучше просто доктор Френ? Согласен. Пусть так. Скажите, уважаемый доктор Френ, а здоровье кроликов можно достоверно гарантировать при их разведении?
   - О! Дорогой мой, Имярек Сергеич, этакую гарантию вам и Иван Петрович Павлов со своим, безусловно, условным рефлексом не даст. А вот подрасстараться, чтоб всё пучком было... так мать родна. Приходи кума любоваться... и всё такое... Мы, Хефреновы, способные. С нас станется... Зря, что ли, одних зоотехникумов ажник три штуки почтили своим присутствием. Будете смеяться, но таких спецов во всём белом свете нет.
   Хотя, правда, был один циркач из арабского роду-племени... Но замёрз в Саратовском городу, люди сказывали, когда в гостинцу от цыган в полунеглиже возвращался... так мать родна... И, нет бы, поехать ему в коммунальной кибитке с этими детьми бессарабских зачатий, неучтённых Минздравом, или на таксомоторе. Так ведь нет. Не то поскупился, не то поиздержался. А, быстрей всего, другое приключилось... Втемяшилось болезному, будтобысь он у себя в африканских саваннах разгуливать изволит. Так потом его саваном-то и прикрыли, когда на родину отправляли вместе с грузом кедровых орехов для ихнего мусульманского падишахства. Ей-бога, так и пропах Сибирью этот заполошный арапчонок, от мороза скукоженный...
   Но не о том хотел соопчить уважаемому собранию.
   Я ж ещё с мальцов у деда своего, Филиппа Клементича, учился, как кролей разводить. Дед тогда яму в огороде выкопал. Два на два и метр в глубину. Опустил туда пару кроличью и стал им всяких овощей подкидывать: капустный лист, репу, морковь, турнепс... комбикорма, что в колхозе плохо лежали. А этим в яме-то что - знай себе, размножайся. Скоро расплодились кролики, нор себе внутри ямы нарыли, что твои лисы. Наружу только по требованию инстинкта размножения вылезают. Благодать.
   Только скоро сильно запереживал Филипп Клементич, даже слёг на пару недель. И сынок его Филипп Филиппович, наш родитель, стало быть, тоже сильно переживал. И было отчего, доложу я вам. Заразились кроли чумкой, да и передохли все. Вот тогда я и дал слово деду, что всю свою карьеру этим животным посвящу... так мать родна...
   - Понятно, уважаемый. Понятно. С кроликами, получается, у вас всё нормально. А вот как с этим самым (характерный щелчок сакрального свойства по горлу в районе адамова яблока)? Не запьёте, случаем?
   - Что вы, как можно-ссс (эта извечная холопская привычка, так свойственная потомственным интеллигентом второго поколения), эт мы только исключительно по праздникам... или с устатку. Так мать родна...
   - Лады. Только смотрите у меня, доктор Френ, если запах учую... А за каждого кролика будете мне лично отчитываться и за его здоровье персонально отвечать. Не допустите эпидемий?
   - Дак мы, это, Имярек Сергеевич, на всё согласные. Не посрамим... так мать родна!
   - Всё, идите в кадры оформляться, потом в бухгалтерию. Там получите подотчётную сумму на приобретение элитных кроликов...
  
   И работа закипела.
  

* * *

  
   Минул год. Примерно год. Авиапредприятие попало, как сейчас бы сказали отвязные телеведущие разнообразных ток-шоу, на вершину сельскохозяйственных чартов министерства гражданской авиации.
   В те времена у авиации ещё было своё министерство, пока догадливый харизматический премьер с афро-русской фамилией (из нынешних) не понял, что воздушным флотом в самый раз рулить капитану дальнего плавания или топ-менеджеру, хорошо знающему сетевые графики и собаку съевшему на вопросах экономии топлива. Правда, при этом снижались показатели безопасности полётов, но по сравнению с прибылью этот недостаток можно считать несущественным.
  
   Но я отвлёкся. Извините. Вернёмся на несколько десятков лет назад. Успехи в реализации ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ в рассматриваемом предприятии были велики. К очередным революционным праздникам большинство работников получило прекрасное жаркое из крольчатины, а командир с замполитом устную, пока устную (блажен, кто верует), благодарность от руководства в телефонном разговоре.
  
   В воздухе уже витала неусреднённая статистикой определённость того обстоятельства, что вот-вот благодарность из устной превратиться в письменную, потом в денежно-купюрную, а в самом конце этого ряда замполит смог разглядеть кремлёвские звёзды на аэрофлотовской ёлке в министерстве... где-то в районе Ленинградского шоссе.
  
   Доктор Френ трудился, не покладая рук. Хома Филиппович буквально светился от счастья, без устали и лени осознавая тот факт, что приносит пользу человечеству на самом ответственном участке продовольственного фронта. Его министерская бородка в стиле Михаила Ивановича с изящным меньшевистским изгибом, то и дело щекотала румяные щёки работниц кроличьей фермы, мохнатые подмышки плодовитых обитателей подсобного хозяйства и более всего изящную шейку командирской секретарши Зиночки.
  
   Доктора Френа в кругу работников авиапредприятия называли кроличьим замполитом. Но он не обижался. Наверное, Хоме Филипповичу даже нравилось это прозвище. В колхозе-то, где он работал раньше, его иначе, как Бычьим цепнем никогда не величали, и вдруг разом такое повышение! Тут бы любой загордился на его месте. Правильно я излагаю?
  
   Хефренова стали приглашать на командирские разборы, где ему давали слово сразу же после главного инженера. А что вы хотели, ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА считалась первоочередной задачей советского правительства после подкупа прогрессивных африканских диктаторов и распространения материалов двадцать какого-то съезда партии среди передового отряда американских безработных.
  
   Каждый понедельник приглашали. Каждый ли? Ах, нет, один разбор доктор Френ пропустил с разрешения руководства, поскольку производил классические опыты по скрещиванию двух элитных кроличьих пород со своим непосредственным участием в качестве тренера. Доверить руководство процессом он пока никому не мог, не воспитал ещё преемника на все сто зоологических процента. А, кстати, результат эксперимента сулил немыслимые привесы дефицитного диетического мяса в кратчайшие сроки. Свиньи йоркширской пятнистой породы позавидовали бы.
  
   Как правило, рабочая неделя для Хомы Филипповича начиналась так. Секретарша Зиночка непременно звонила на ферму за двадцать минут до начала разбора и заливисто излагала в телефонную трубку:
   - Алл-лоуэ, Хома Филиппович, голубчик, вы не забыли, что МОЙ ждёт вас на совещание. Да-да, ровно к десяти. Как там успехи у ваших кроликов? Знаете, у них такая насыщенная личная жизнь, что мне порой хочется стать крольчихой... Фу, пошляк! Разве об этом можно... в рабочее время?
  
   И Зиночка заливалась тем удивительным смехом полной жизненных сил дамы прекрасных бальзаковских годов, от которого тонус большинства особей мужеского пола становился возвышенным и недосягаемым для вражеских спутников, вращающихся на геостационарной орбите.
  
   О! как я хотел бы оказаться в числе этих счастливчиков, кому дозволено часами рассматривать круглые колени Зинаиды, ожидая командирской воли в приёмной на располагающем к непроизводственным, но оттого не менее продуктивным, мечтаниям мягком диване чёрной партийной кожи с комиссарских косовороток, тьфу, конечно же, курток модели ЧК-ГПУ эпохи установления торжества общего над частным, неразумного над вечным.
  

* * *

  
   Прошло ещё несколько времени... Так, кажется, пишут в толстых романах-хрониках, если хотят напустить туману на жизнедеятельность героев в этот как раз период.
   Я тоже подпустил... чай, не хуже иных-прочих.
  
   И вот очередной разбор. Чувствуете, с каким пафосом говорит Хома Филиппович? Его и самого не узнать. Здоровая полнота в гладко выбритых щеках, полноватая упругая гладкость тугого мячика живота, доверительно свешивающегося поверх модного поясного ремня, увенчанного пряжкой, отделанной малахитовым камнем. В глазах вера в светлое будущее всего без исключения человечества (про человечество не я придумал, такими категориями мыслил доктор Френ), во внутреннем кармане форменного пиджака цвета густого индиго две рекомендации в первичную партийную организацию. Одна от командира, вторая от замполита.
  
   И речь его в связи с вновь открывшимися замечательными обстоятельствами сделалась более приятной для слуха. Слова-паразиты исчезали из обихода, будто блохи от дёгтя. Только знаменитая "мать родна" настолько плотно прикипела к его подсознанию, что избавить доктора Френа от этого жаргонного термина у командира не хватило административного ресурса.
  
   Доктор Френ говорил. Нет, пожалуй, не говорил, а вещал:
   - Дорогие сослуживцы и лично Имярек Сергеевич, за отчётную неделю в деле скрещивания двух морозоустойчивых пород произошли явные сдвиги. Элитный производитель Борька осеменил двенадцать самочек венской голубой породы, по десять-пятнадцать раз каждую. Информационный бюллетень с более подробными данными отпечатан в десяти экземплярах и лежит перед вами. В нём вы легко увидите динамику работы элитного производителя из золотого семенного фонда "Кролики мира", "World rabbits" в английской транскрипции. Производители Косой, Ушан и Резвый продолжали свою опытную эксплуатацию на первой, второй и третьей площадках. Работы, одним словом, ведутся... так мать родна...
   - Вот это дела! - Завистливо отметил начальник цеха тяжёлых регламентов. - Нам бы такие темпы на замене двигателей...
   - Это вы просто плохой подход к людям имеете! - Перебил его замполит. - Посмотрите, как доктор Френ индивидуально с каждым производителем работает. Залюбуешься. Вот вы говорите, что и так, мол, времени не хватает. А чему нас учит партия во главе с Политбюро своего ЦК? Ага, запамятовали, вижу... Так я вам напомню. Нельзя гнушаться положительным опытом в смежных областях. Распространять его - наша первоочередная задача.
   - Это как же, позвольте, ИмярекДва Иваныч? Мне что, тоже эксперимент по размножению разных пород авиационных двигателей прикажете начать?
   - Так уж и двигателей...- Хихикнул кто-то сквозь прикрытые губы. - Драть нужно своих подчинённых как следует, и тогда всё будете успевать... А люди ещё и благодарны останутся... если с душой-то... кхе-х... хе-хе...
   - Прекратите балаган! - Вступил командир. - Нечего серьёзный разговор превращать в анекдот. Кто там у нас следующий доложит? Ага, вот начальник автобазы слова просит. Удовлетворим товарища... Кто там опять хихикает?! Смотрите мне, так и 13-ую зарплату можно прохихикать... Поглядим тогда, как жёны к такому обороту дела отнесутся. Думаю, придётся элитным кроликам завидовать... кое-кому, не стану показывать пальцем. Успокоились? Слушаем начальника автобазы.
   - За последнюю неделю, - начал докладывать начальник спецавтохозяйства, - работали без чрезвычайных событий. Ремонт автомобильной техники осуществлялся по плану, нарушений и предпосылок к лётным происшествиям по вине службы не было. Только вот...
   - Что ещё?
   - Понимаете, такое дело... Как бы это сказать... Вроде бы, к производству никакого...
   - Да не тяните вы осла за уши! Толком говорите.
   - Одним словом, сегодня утром во время пересменки механиком гаража Зрячим в боксе для спецавтомобиля АПА (автомобиль для запуска двигателей воздушных судов в случае отказа стационарных точек аэродромного питания, прим. кролика-консультанта) было обнаружено... В самом углу... Там, где лужа с соляркой всё время... Там они... В общем, он её... Они там... Сношались, одним словом...
   - Кто кого? - Поразился командир.- Так рано у нас только уборщицы приходят...
   - Нет, Имярек Сергеич, то кроль свою... эту... бабу... то есть, самку крыл на больших оборотах... на четвёртой передаче. Уши в мазуте, задница в смазке... но без смущения... Наяривал, что твой отбойный молоток... даром, что без компрессора...
   - А ещё особые приметы были? - это уже Хома Филиппович голос подал.
   - Нет, вроде бы, без извращений... Как полагается всё.
   - Я вас о приметах кролика спрашиваю.
   - А, извините. Сначала не понял. Приметы, говорите? Да как сказать... Похоже, два чёрных пятна на спине... Вроде очков... Точно, мне Зрячий так и скал, мол, так наяривает, что аж очки на спину съехали... Шутил вроде.
   - Вот он где, голубчик! Это Фараон Геня. Я его два дня найти не мог. Так его поймали?
   - Механик отловил. Кошму противопожарную на спину набросил... Сидит теперь красавец в ящике с инструментом. Ребята сначала хотели его на бульон пустить, но я не дал...
   - Отлично! Не забудьте нам на объект завезти. Теперь придётся всю ферму проверять. Как это ему выскользнуть удалось, интересно? Товарищ командир, Имярек Сергеич, распорядитесь, чтобы строители все лазейки позаделали, а не то растеряем элитных производителей... так мать родна!
   - Самца-то мы прихватили, а баба его убежала.
   - Ничего, не страшно. В самочках у нас дефицита не наблюдается. Захочет родить в человеческих условиях, сама вернётся, ха-ха... (три раза).
   - Товарищ доктор, а у крольчих разве есть, это... ну, как его... тяга к окоту в культурных условиях?
   - К окоту нет, а вот к производителям тяга имеется. Хотя и не к окоту вовсе... В качестве ликбеза, так мать родна. У крольчих бывает не окот, а окрол, чтоб вы, тэксказать, не сомневались. А с производителями у них всегда, что там говорить, внутрешний позыв имеется. На уровне хромосомов, чего скрывать... Так что не волнуйтесь, товарищи, ни один экземпляр не пропадёт...
   -...если собак не спускать с привязи... - меланхолично заметил начальник военизированной охраны, сокращённо - ВОХР.
   - Собак вы посадите на цепи! А беременную (ещё с утра) беглянку изловить и передать в руки правосудия... пардон, вернуть на ферму! - распорядился руководитель предприятия, и разбор благополучно закончился.
  
   Оставшись один, командир сделал пометку в перекидном календаре типа "органайзер советской номенклатуры", отметку такую: "послать плотников на ферму... пусть заткнут все щели... чтоб производители не сношали дам на рабочих местах производственных объектов".
  

* * *

  
   Через неделю вопреки недавно установившейся традиции первым слово на командирском разборе получил кроличий замполит. Обстоятельства обязывали руководителя предприятия начать совещание именно с выступления Хомы Филипповича. Отчего так? Давайте послушаем специалиста, и нам всё станет ясно...
  
   - Уважаемые коллеги и лично Имярек Сергеич, довожу до вашего сведения некоторые обстоятельства, какгрится, возникшие за текущую неделю. Вслед за той самой крольчихой, которую не удалось задержать в гараже, территорию фермы несанкционированно покинули ещё несколько особей обоего пола...
   - Недопонял. А это вдруг, какого чёрта?! - Возмутился командир. - Что же плотники? У вас, как мне помнится, два человека работали всю неделю... И ничего не могли сделать?
   - Так ведь оно... того... - заволновался доктор Френ, - они... плотники, стало быть, только приступили... можно сказать, ещё и не начали толком... а эти шаромыжники ушастые целым выводком вперёд рванули... Прямо в отверстие. Вот такая у них неприличная привычка... Да, точно... И сетки рабица не помогли, даром, что однофамильцы... по англо-саксонской линии с нашими диссидентами (короткий смешок собственной шутке), и бойцы ВОХРа сплоховали... так мать родна.
   - Так приказа стрелять по зайцам не было... - решил заранее оправдаться начальник военизированной охраны.
   - Не по зайцам, а по кролям... так мать родна, - поправил его доктор Френ.
   - У вас, что ли, проблемы с инструктажем, стрелки вы наши Ворошиловские? - Возмутился замполит. - На территории аэропорта необходимо нести службу, будто в армии. Уточняю: завидел незнакомца, что без пропуска шляется, сразу ему вопрос, стой, дескать, кто идёт. Не отвечает и скрыться пытается - пали дробью по заднице без сожаления, поскольку... Что для нас есть аэропорт? Правильно, предприятие стратегическое и практически секретное. Так что никакого нет сомнения в том, как себя вести... А твои бойцы растерялись, видишь ли... Придётся их на партсобрании в первичке пропесочить для первого случая...
   - Это, Иваныч, ты сильно кровожаден стал. Кроликов не стрелять нужно, а отлавливать... Чтобы не шлялись по предприятию и своими развратными действиями не смущали технический и лётно-подъёмный персонал. Верно я говорю, Хома Филиппович? - Слова командира вновь оказались самыми весомыми.
   - Точно-точно, подстреленный кролик нам без толку, без понятия... С него никакого навару, какгрится. Шкурка запорчена, а вместо мясного рагу сплошной шрапнельный бефстроганов 12-го калибра. И хрен бы с ним, если б одни девки шампанской породы сбежали, то ведь отборные фландры и даже один венский голубой*. Чисто в убыток таких красавцев в распыл-то пускать.
   - Все слышали, что специалист сказал? Никаких расстрелов! Живьём брать дем... тьфу, беглецов. Гайдаем вас заклинаю! Принципы материального и морального стимулирования в вопросе отлова проработает финансовая служба в ближайшее время. Я распоряжусь. А пока доведите до людей, что сотрудничество в области решения вопросов ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ (указательный палец командира многозначительно принял облик сильно восклицательного знака) безнаказанным не останется. Шутка, хех... Вопросы есть? Так, что там у нас снова на автобазе?
   - За последние несколько дней участились случаи утренних свиданий кроликов производителей... таких больших и серых ("Это фландры", - вздохнул доктор Френ еле слышно)... С белыми крольчихами ("Шампань", - прокомментировал Хома Филиппович)... Ни стыда не совести. И всё это в гаражных боксах... Антисанитария... перевёрнутые вёдра... уборщицы стесняются... А сегодня механик Зрячев увидел, что трое здоровых кролика изнасиловали служебную собаку Полкана, приписанного к автобазе. Двое держали, а третий...
   - А Зрячев ваш сильно выпивает?
   - Это не важно. Существенно другое - гараж превращается в публичный дом! А ведь здесь вам не Амстердам, дорогие товарищи, и даже не Гамбург. Доколе?
   - Очень хорошо, - командир улыбнулся самой очаровательной улыбкой из своего административного набора номенклатурного работника средней руки, - теперь ясно, где дислоцируются сбежавшие кролики. Предлагаю сформировать добровольные бригады по отлову. Займитесь этим, Хома Филиппович. Даю вам самые обширные полномочия. За работу, товарищи! Что там любили говаривать наши классики, ИмярекДва Иванович?
   - Цели поставлены, задачи определены?
   - Вот-вот, я и говорю... Партия наш рулевой.
  

* * *

  
   Следующий разбор состоялся в экстренном порядке посередине недели. События начали принимать тревожный характер. Доклады руководителей служб напоминали сводки с фронта, где наглый и плодовитый противник, пользуясь даром, данным природой от рождения, распространял своё влияние на новые и новые территории. Если раньше всё ограничивалось одной только автобазой, то теперь страдали и другие службы.
   Вот, пожалуйста, извольте взглянуть на стенограммную выписку этого совещания:
  
   Начальник цеха тяжёлых регламентов: ...Производительность труда у технического персонала катастрофически падает. Массовые совокупления кроличьих парочек вызывают негодование у партийной и комсомольской организации цеха. Решением открытого партсобрания создана бригада по пресечению буржуазных растлевающих действ, приводящих опытных работников в наплевательское состояние к ударному труду. Один только бригадир Михеич не снизил своих показателей. Но это только от его угрюмого характера и незалеченной импотенции... Требуем усилить влияние руководства кролиководческой фермы! Иначе - квартальный план по ремонту и техническому обслуживанию воздушных судов будет с треском провален.
  
   Начальник зоны спецконтроля: Сегодня при досмотре ручной клади сотрудницей линейного отделения милиции Трещёткиной были обнаружены два серых кролика в чемодане пассажира Подкопытина, вылетающего в Одессу. Судя по тому, что рентгеноскопическая картинка была зловеще статичной, Трещёткина сделала логический вывод - кролики мертвы, и потеряла сознание от избытка служебного рвения по причине женской впечатлительности. Впоследствии умозаключение нашей работницы было в некотором роде подтверждено. Подкопытин вёз двух плюшевых зайцев своим дочкам-близняшкам в подарок.
   Понимаю, что случилась ошибка, и это может вызвать нехорошие насмешки от коллег, но вы можете себе представить, насколько нервозная обстановка в службе.
  
   Начальник службы ГСМ (горюче-смазочных материалов): Если на прошлой неделе содержание кроличьей мочи в авиационном керосине составляло всего лишь 2,45%, то сегодня уже достигло пяти с четвертью процента. Такими темпами через месяц ни один наш лайнер не сможет подняться в небо, чтобы украсить своей статью голубые небесные дали хрустального свода воздушно-эшелонированных трасс.
  
   Начальник службы организации перевозок: Верно-верно, у меня вот тут с собой три жалобы от пассажиров. Двое считают, что в наших самолётах сильно пахнет козлиным потом. А третий назвал сей аромат "букетом Пунических войн с участием боевых слонов". Пока кролики остались неразоблачёнными, у нас есть шанс. Но времени осталось немного. Тут и до скандала недалеко!
  
   Начальник участка перронных бригад: Да в гробу я видел этих кроликов! Пусть приходят, пусть только попробуют у нас на перроне побезобразить! Уж мы найдём, чем встретить супостатов-ворогов. Мы же их просто очистителем ото льда на базе реактивного двигателя в кювет истории сбросим, уже поджаренных!
  
   Командир лётного отряда: Точно не помню, где-то на загнивающем Западе, вроде бы есть авиакомпания, на эмблеме которой изображён кролик... Эх, может и нам уже пора? Детям понравится.
  
   Заместитель командира авиапредприятия по управлению воздушным движением: Особенно девочкам, хех. Не знаю, что там с самолётами, а у диспетчеров на пультах вместо формуляров бортов иногда видно чьи-то серые уши. Шутка.
   Мне бы ваши заботы, товарищи. Смешно, ей-богу!
  
   Заведующий производством столовой предприятия: А вот я не был бы столь категоричен. Сегодня мне доложили, что на кухне кролики методично пожирают овощи. Но им этого мало, Они уже перешли на мясо. Недостача за недостачей. В супе недовложения... О, генеральный секретарь, куда катится мир? Работники видят кроликов везде и всюду. Животные будто насмехаются над нами. А один, самый крупный производитель, даже набросился на заслуженную повариху Евдокию Силантьевну с недвусмысленными намерениями, которые выразились (по словам пострадавшей) в наглых приставаниях, рассказывании пошлых анекдотов и склонению к сожительству в подсобном помещении пищеблока.
   Правда, на поверку вместо кролика встревоженным коллективом был обнаружен и обезврежен дворник Евридип Фалесович Пескоструев. Он был безобразно в стельку пьян. Из кроличьего на нём оказалась только зимняя шапка 64-го размера (артикул 5678-64), редкие усы вразлёт и косые глаза. Не совсем ясно, с какого перепугу заслуженная работница общепита Евдокия Силантьевна, мать троих детей, бабушка четырёх внуков, могла принять это ничтожество за элитного красавца фландра. Однако, уважаемые товарищи и коллеги, тенденция проявилась. Факт налицо! Пора заклеймить позором нашего заячьего доктора!
  
   Главный бухгалтер: Да, вот именно! И премии его лишить! А то, понимаете ли, мои девчонки в коридор боятся выйти без сопровождения. Они все молодые, ядрёные. В самом соку барышни. Представляете, как их мужья беспокоятся. Мы ведь уже в городе прогремели!
  
   Замполит: Всё бы вам греметь, матушка... А уж звонить-то на каждом перекрёстке - это ваше любимое дело. Так бы и подрезал язычки-то ваши...
   Но всё-таки проблема имеется. Признаем, что называется, без оглядки на собственные недостатки, то есть будем самокритичными.
   И как нам наука объяснит такую демографическую катастрофу в рамках нашего предприятия?
  
   Доктор Френ: Не поспевают строители за плодовитостью моих подопечных. Вторую очередь фермы ещё и под крышу не подвели, а фландры уже весьма умело поработали... так мать родна. А премию с меня ... оно конешно... Только вина-то моя в чём? В том, что лучших производителей для предприятия достал? Кроли-то... они такие... так мать родна, чтоб им век той премии не видать... С них станется.
  
   Командир авиапредприятия: Выслушал я все мнения. Теперь обобщу. Поджаривать кроликов при посредством реактивной тяги не рекомендую, иначе с виновника будет удержана стоимость необработанной шкурки. Да-да, а что вы хотели? Это же вам государственное имущество, а не какой-нибудь частнособственнический вздор.
   Усилить бдительность на складах ГСМ. За качественный состав авиационного топлива начальник службы будет нести персональную ответственность, вплоть до увольнения.
   Вздорные галлюцинации, свойственные женскому персоналу признать недействительными.
   Наказывать нашего кроликовода считаю неуместным. Давайте мыслить позитивно. В связи с этим предлагаю следующее...
   Бухгалтерии произвести расчёт увеличения квартальной премии... на 5 процентов за отлов каждых десяти неучтённых кроликов. В связи с ограниченным размером фермы предлагаю не сдавать ушастый урожай в епархию доктора Френа, а сразу же разделывать и отправлять на стол передовикам производства. Замполиту предлагаю организовать учёт и контроль. Партия у нас всегда была в авангарде при решении подобных вопросов. Соответствующий приказ я подпишу уже сегодня.
   Думаю, с таким подходом нас вскоре ждёт неминучий успех... Что вы говорите? Неминуемый успех? Пусть так, хотя никакой принципиальной разницы я не ощущаю. За дело, товарищи!
  
  

* * *

  

Выписка из акта служебного расследования предпосылки к лётному происшествию в аэропорту ЭН-ска от такого-то, такого-то, такого-то года

  
   ...члены комиссии, рассмотрев все имеющиеся факты...
  
   ...при заходе на посадку в аэропорту города ЭН-ска командир воздушного судна NХХХХХ, выполняющего рейс по маршруту Столица - ЭН-ск, Зайцев на высоте принятия решения визуально обнаружил массовое движение живых существ, напоминающее миграцию леммингов в период брачного гона, в районе торца ВПП. Пилот первого класса Зайцев принял решение уйти на второй круг...
  
   ...установлено, что разводимые в рамках ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ кролики (наиболее наглая и оголтелая часть коллектива) самовольно покинули территорию фермы, не согласовав свои действия с бойцами ВОХР...
  
   ...вопреки договорённости с аэродромной службой стая кроликов выбежала на край ВПП, что и привело к уходу рейсового борта на второй круг...
  
   ... командиру о неполном служебном соответствии...
  
   ...целесообразность разведения кроликов на территории авиапредприятия...
  
  

* * *

  
   Как гром среди ясного неба! Указано о неполном служебном соответствии. Столица выражала своё недовольство. Командир же был весь на нервах. Сон в последний месяц стал прерывистым и невнятным. А ведь только-только перевалил за полтинник...
  
   Да и железное здоровье, которым Имярек Сергеевич очень гордился, тоже начало подводить. Неврозы, неврозы... И всё из-за ушастых тварей. Как они могли, как они посмели так нагло подставить своего покровителя? Впрочем, это уже что-то из разряда психопатического срыва...
  
   Ни сна, ни отдыха... и что-то дальше про душу, которая в последнее время стала напоминать отжатый лимон.
  
   По громкой связи обозначился густой и жеманно-дразнящий голос секретарши:
   - Имярек Сергеевич, тут к вам пришли. Замполит и... ещё один замполит. Тот, который фермой руководит... хи-хи... Запускать?
   - Пусть входят.
  
   Через минуту кабинет командира авиапредприятия выглядел точно так же, как и два с лишним года назад. Те же лица занимали те же места. Только внешне они сильно изменились. Командир постоянно тёр воспалённые от бессонницы глаза, замполит разжился нервным тиком в районе правой щеки. А Хома же Филиппович своим взлохмаченным видом и затянутостью на дополнительно проколотое отверстие в поясном ремне стал напоминать внезапно разжалованного и уволенного с продуктового склада прапорщика. Про таких говорят в народе, мол, только-только научился беречь армейское имущество настоящим образом (то есть без противоречий с уставом, но и не по его букве), как был отправлен в отставку.
  
   - Вот что я скажу, братцы... кролики, - доверительно начал командир после приветствия, - не пора ли нам... того... прекратить это звериное безобразие? Мне уже досталось по первое число после того случая с уходом пассажирского борта на второй круг. Не знаю, как ещё сразу не выгнали-то... Терпения больше нет никакого.
   - И верно, - подхватил замполит, - забить всех этих кролей, обожраться от пуза, шкурки продать, а на вырученные от меха деньги купить свиней. Нечего было выпендриваться (это уже тихонько, что называется, апорте), а я предупреждал...
   - Забить было б можно, коли все в одном месте сидели. А так... ничего не получится. Я для того и вас, Хома Филиппович, позвал. Знаете, как всех кролей единым махом извести, с гарантией... чтобы никто не смог утаиться... от возмездия?
   - Это раз плюнуть, чумкой одного-двух заразить, через неделю все издохнут... так мать родна.
   - Эй, вы чего? Заражённых же в пищу употреблять нельзя... - Возмутился замполит.
   - Ты не бойся, Иваныч. Сначала мы тех, кто доступен, забьём для народного удовольствия, а потом доктор оставшихся нам и заразит. Что, точно все сдохнут?
   - А куда ж им деваться-то. Кроли они народ сурьёзный, быстренько друг дружку ухайдакают. Даже не извольте сомневаться... так...
   - Так мать родна?
   - Так мать родна!
  

* * *

  
   Что ж, получилось то, что получилось. Не больше, не меньше. А переквалифицировать кроличьего замполита в комсомольского секретаря свиней - дело совсем пустяковое.
   Вот, слышите забавную песенку со странными словами?
   Айне-кляйне порося вдоль по штрассеру струячит...
   Да-да, именно это я и имел в виду. Сегодня доктор Френ в прекрасном расположении духа. А почему бы и нет, коли все свиньи целы, здоровеют не по дням, а по графику привесов, и даже с некоторым его опережением.
  
   Хома Филиппович ещё не знает, что свинарь, оформленный на ставку авиатехника перронных бригад, сегодня утром застукал двух неприлично огромных фландров (северный авиационный вариант) в загоне со свиноматками... Жажда жизни, понимаете ли... чума её раздери...
  
   В иные годы за выведение породы, легко переносящей эпидемии, можно было бы рассчитывать на Нобелевскую премию... Но ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА накладывала свой отпечаток на общественное видение проблемы. И это вам не пустой звук, клянусь Хью Хеффнером...
  

* * *

*Пояснения в помощь начинающим кролиководам

  
  
   Шампань, порода кроликов мясошкурковой продуктивности. Выведена в Индии. Названная от французской провинции Шампань, где порода совершенствовалась. Взрослые кролики весят 3,7-4,0 кг, молодняк в 4-месячном возрасте - 2 кг. Плодовитость 6-7 кроликов за окрол. Шкурка серебристая с густым мехом, кончик мордочки и уши темно-серебристые; крольчата рождаются чёрными, в 5-6 мес. приобретают окраску взрослых животных. Кролики хорошо откармливаются и дают высококачественную тушку. Разводят Ш. во Франции, Австрии, Великобритании, США и других странах; в СССР использовалась при выведении серебристого кролика.
   Фландр (Flandre - Фландрия, историческая обл.), порода кроликов мясо-шкуркового направления. Выведена в Бельгии. Взрослые кролики весят в среднем 5,5 кг (до 9 кг). Молодняк скороспелый: к 4 мес. весит 3,3 кг и более. Плодовитость - 6 и более крольчат за окрол. Мех густой. Окраска серозаячья, тёмно-серая, чёрная и др. Шкурки используют в натуральном виде и для имитации более ценных мехов. Разводят Ф. в Бельгии; в СССР использовали для улучшения др. пород и при выведении породы серый великан.
   Венский голубой кролик. Сизо-голубоватые кролики с мягкой блестящей шкуркой нравятся кролиководам. Зверьки выносливы, хорошо приспосабливаются к климату разных районов нашей большой страны, неприхотливы к кормам. И шкурка у них пушистее и мягче, чем у кроликов других меховых пород. Венские голубые бывают светлых и темных тонов. Кролиководы отдают предпочтение более темным.
  
  

10. ПРИТЧА О ФИЛЬКИНОЙ ЗАДНИЦЕ

(четыре снаряда в одной воронке)

  
   Продюсер группы "Лесоподвал" Арест Демьянович Уплетаев уже выходил из студии, когда его остановил коммерческий директор со странной греческой фамилией Бездраки, протягивая газету со статьёй о пропавшем где-то в океане пассажирском авиалайнере.
  
   - Представляете, как стало опасно жить, дорогой мой Арест Демьянович. Кругом бури, потопы, извержения (и не только семени!), грозы и сели, лава, пожары и грязь... Нормальному человеку по служебной надобности из дому-то отлучаться страшно.
   - Так ведь и у себя, как говорится, в кондоминиуме - взглянешь новости одним глазком - жить никакого желания не остаётся. Если бы не долг гражданина...
   - И не говорите, Арест Демьянович. Лишь исключительно непосильным трудом и спасаешься от мерзостей бытия.
   - Да, о самолёте... Знаете, у меня недавно случай приключился. Когда я в Сочи летал относительно гастролей во время грядущей олимпиады.
   Стою в аэропорту, жду начала регистрации. А тут ко мне старинный приятель подходит, он вторым пилотом в авиакомпании "Аэрофлот-2" летает. Внучку с дочерью на отдых провожать приехал.
   Девчонка, внучка его, настоящее четырёхлетнее чудо с косичками. Носик кнопочкой, веснушки на щеках - сплошное очарование, а не ребёнок. И вот это прелестное создание спрашивает моего приятеля: "Деда, а мы, на каком самолёте с мамой на море полетим?" "На "Боинге"..." - отвечает тот. И тут девчонка напустила серьёзное выражение на своё кукольное личико: "На "Боинге"? - сделала паузу. - "Боинг", сцуко, опасная машина!"
   Представляете, дитя дитём, а такие речи. И чего ей так "Боинг" не нравится? Дома разговоры какие-то были, не иначе.
   - Иэ-э-ххх... Всё смешалось в доме чукотском!
  
   Продюсер и коммерческий директор отправились отбивать вложенное в группу "бабло". Когда дверь за ними закрылась, в студии застыла тишина. Но не гробовая, не гнетущая, а самая обычная тишина, которая ненадолго заполняет собой пространство, если в помещении есть кто-то, кто не умеет долго бороться с молчанием. Кто проигрывает собственной словоохотливости практически так и не дав ей генерального сражения.
  
   Звукооператор Станислав Петрович Портупеев потянулся, аппетитно хрустнув ревматическими суставами. Затем принялся весело насвистывать что-то из нового хита Тимы Биплана. А чего не посвистеть, если только что сведён самый сложный трек с альбома "Канаем на кичу", который не сводился две с лишним недели. Портупеев вознёсся из кресла методом самовозгонки и переместился в сторону кофеварки. Сейчас сделает пару глотков капучино и начнёт травить. Это - к бабке не ходи!
  
   Музыканты уже были готовы распахнуть локаторы своих ушей навстречу словам Стаса. Приучились за несколько лет совместного творчества.
  
   Вокалист Сеня Плесняков отложил в сторону свежий номер журнала для очень взрослых - "Playman"! Бас-гитарист Ассодулло Терентьев заскоблил медиатором по еле заметным следам брызг от некачественного виски деревенской выделки. Нет, нет-нет. Оказывается, он имеет дело со следами лака для волос, подумайте! Ничего себе - "эти свиристёлки на бэке" скоро всю студию в косметический салон превратят.
  
   Ударник Драмсов вынырнул из кроссворда с фрагментами, фрагментами своего неоднозначного подсознания вынырнул. Соло-гитарист Фиников перегнал мочало прекрасно разжёванного йеменского ката из одного угла рта в другой, а две налитые силиконом бэк-дамы (те самые свиристёлки, которые любят лакировать свои "сценические вавилоны" натуральным "Тафтом") загасили ароматные палочки ментоловых сигарет в баночке из-под мятного монпансье "Маастрихтский домовой" и прекратили обсуждать цвет блейзера, который они видели вчера "на этой корове голландской - Нелли" из туристического агентства "Эдем дас зайне".
  
   Как ни странно, Стас кофе пить не стал, а полез в холодильник. В группе было принято, что во время работы никакого спиртного, даже пива! Но плевать Портупеев хотел на правила - сегодня он на коне, победитель, которому дозволено всё! Причём без страха оказаться осуждённым, если верить известной пословице.
  
   Первый глоток из оригинальной бутылки с транспарантом "Grolsch" на зелёной груди хмельного гренадёра оказался затяжным, как ночной прыжок с парашютом в тыл врага. Станислав Петрович этим глотком будто разгладил все бессонные морщины на лице изнутри. Похорошел. Распетушился. Взлетел над обыденностью. Он был готов к рассказу. Слушатели, пережив театральную паузу на обострении любопытства, тоже оказались готовы. Не станем и мы делать вид, будто нам всё равно - послушаем Портупеева.
  
   - Вот тут господа военные утверждают, что, де, два раза в одну воронку бомба не падает, если, конечно, это не НАТОВское чудо - крылатая ракета со звычайной точности наведением. Такие ракеты очень даже запросто попадают в одни и те же места дислокации разнообразного мирного населения с целью его, населения, защиты. Но о подобных случаях военные обычно не сообщают. Честь мундира сберегают, как говорится, на чёрный день цвета застиранного хаки.
  
   Не, знаю, как там быть с одной, второй воронкой, но в моей истории всё произошло мирно. Представляете, маловероятные события совпали по времени до такой степени точно, что остаётся лишь вспомнить, чему учит нас математическая статистика вместе с её мамой - теорией невероятности. Вспомнить и тихо отползти на подгибающихся конечностях в состоянии инфантильной разочарованности в науке, оперирующей факториалами, как жонглёр булавами.
  
   Не верите? Так я сам был не только свидетелем, но и участником в той истории, когда совместились три невероятно невероятных события. Совместились, оставили людей в недоумении, а кое-кому направление к психотерапевту пришлось выписывать для поднятия трудового тонуса. Хорошо, не стану уже вас дразнить, а просто изложу всё, как было. Сейчас-сейчас, едва лишь крабовой консервой закушу умеренно-проникающий глоток пивного содержания наружного облика (здесь правдивый автор вынужден заметить, что Портупеева занесло в такие словесные дебри, что говорить о них не стоит совершенно)...
  
   Не торопите, ребятушки. Пиво требует к себе вдумчивого отношения. А когда его деликатесной массой морских даров сдабриваешь, то тут вообще разговор особый... Что? Знаете вы нечто про подобный случай? Хорошо, после эту историю изложите. Перехожу к рассказу своей. Вот она, собственно...
  
   Думаете я всегда звукооператором был, образование соответствующее получив? А вот и дудки! Специальность моя по диплому называется так - эксплуатация средств контроля и расшифровки полётной информации.
  
   Первое время я на севере обретался после того, как синим дипломом получил на всю свою красную морду. По распределению. Сейчас уже молодые выпускники ВУЗов и не знают такого слова. Для них звучит неправдоподобно то, что нам казалось вполне естественным и само собой разумеющимся. В годы моей юности, стоило тебе институт закончить, государство не только обеспечивало специалиста работой, но и обязывало три года трудиться на определённом месте в какой-нибудь Тмутаракани. Именно это и называлось распределением. Так вот, ближе к телу, ибо пора уже и отелиться.
  
   Кстати, как ни странно, история моя и с коровами связана.
  
   Итак, будучи распределённым в северные края, первоначально попал я в страшную глухоманистость, где ни про какую расшифровку информации из "чёрных ящиков" воздушных судов - моя специальность - речи не шло. Называлось это местечко - деревня Упильма.
  
   Про глухомань я, конечно же, погорячился. И про деревню тоже. Не деревней именовалось место моего первоначального пребывания на севере, а селом. Да и история его и традиции местные восходят к временам Иоанна IV (Грозного) и борьбы за престол, вызванную этой борьбой опричнину. Основателями Упильмы считаются выходцы из Новгорода Великого, которые сбежали от гнева и "наград" государевых через болота и чащи в места практически по тем временам недоступные.
  
   Почему я попал именно в это село, если там мне работы по специальности не оказалось? Так очень просто: командир авиационного отряда попросил. В Упильме не хватало технического персонала в службе, обеспечивающей воздушное движение. Мало ли, что специальность у меня не та. Главное, что об авиации имею представление, а не полный дилетант в данной области. Командиру попробуй отказать, сразу начнутся санкции и прочая лабуда, от которой о тебе слава дурная пойдёт как о работнике. Так считалось правильным в те времена, ребята: было принято с руководством не спорить. Сейчас, конечно, если что-то не устраивает, любой желторотик может дверью хлопнуть, генерального директора послав по известному адресу. Демократия, политкорректность...
  
   Но это всё лирика. Давайте и физике дань уважения воздадим.
  
   Одним словом, сижу я в этой самой Упильме и обслуживаю радиостанцию с радиоприёмником. С их помощью диспетчер с экипажами пролетающих воздушных судов связь держит. Ну, что значит обслуживаю? Сижу и жду отказа, как пожарный возгорания ожидает. На скошенное поле, которое изображает ВПП (взлётно-посадочную полосу) из окна покосившейся деревянной "башни" (сугубо авиационное название места обитания диспетчера взлёта, посадки и руления) взираю на фоне белых ночей. Дело как раз летом происходит: так что - далеко видать круглые сутки.
  
   Дивлюсь на этакую красотищу, а сам дни до дембеля считаю, как полагается солдатам срочной службы. Только они увольнения "на гражданку" ждут, а я - того момента, когда меня заберут в районный центр работать по специальности.
  
   Меж тем, всё тихо и патриархально в далёком северном селе происходит. Редкий самолёт или вертолёт своим вниманием наши пенаты балует, согласно центральному расписанию. Так что работа, в общем-то, не настолько и напряжённая. Просто очень уж от мест обитания большой авиации удалённая. И выходит, что работаю я в режиме пожарного: меньше бдишь на рабочем месте, нежели дремлешь, ароматами северного лета околдованный.
  
   Но случилось и мне на своём селе прославиться. Не скажу, чтобы в позитивном смысле, но и негатив больше с оттенком юмора приключился. В те редкие дни недели, когда к нам в Упильму пассажирский рейс из областного центра прилетал, на территории предприятия стягивались практически все технические силы, которые обычно в это время года своим трудом славили личные приусадебные участки.
  
   Вот и в тот день все специалисты и матчасть стоят "на стрёме": пожарный ГАЗик, который специально по такому случаю подкатили прямо к перрону, два удалых и в меру трезвых техника, готовых обслужить рейсовый борт, как учат их руководящие наставления. Диспетчер же, конечное дело, сидит у себя в "гнезде", и уже на связь вышел с рейсовым самолётом. Он, впрочем, всегда на связь выходит с пролетающими мимо бортами. Это не дурная привычка, нет. Это всего лишь образ жизни.
  
   Итак, хотел было диспетчер разрешить посадку пассажирскому самолёту с подветренным курсом, как тут случилось два интересных события. Во-первых, на ВПП вышло стадо коров, которых потерял из поля зрения сельский пастух. И что животным приглянулось на выжженных остатках скошенной травы, никому неизвестно, но шли коровы уверенно и массово, как обычно случается с патриотами во время демонстраций протеста против произвола властей, запрещающих молотить арматурой по головам людей с азиатскими и африканскими корнями.
  
   Диспетчер хотел отправить самолёт на второй круг, но в этот самый момент случилось "во-вторых": во всей округе отключили электроэнергию, как теперь это стало модно делать в подведомственных РАО "Энерго" кругах. Или, всё же, сферах? Короче говоря, авария на подстанции случилась.
  
   Вот тут и я, так сказать, пригодился воздушному флоту страны. За считанные секунды удалось мне запитать радиопередатчик от резервного источника электричества. Диспетчер успел завернуть самолёт на второй круг, а почти трезвые техники отправились на ВПП с пастушьей миссией. Коровы выли, как дикие звери, намереваясь взять числом. Но умения у двоих лиц с перрона оказалось несколько больше, чем могло себе вообразить стадо. Вскоре оно было с позором смещено в кювет истории, где как раз и досматривал шестой сон их милейший куратор по пасторальной линии.
  
   Одним словом, всё закончилось прекрасно. Самолёт совершил мягкую посадку. Два техника перрона обслужили материальную часть по полной программе, включая пастуха, который немедленно обратился к местному ветеринару с жалобой на грыжу обоих глаз, отягощённую гематомами мягких фигурных тканей седалищного нерва. Коровы разбрелись по дворам села. А я получил возможность изъять магнитную ленту с магнитофона SHR-116, на которую должны были быть записаны переговоры диспетчера с экипажем борта, заходящего на посадку и отправленного на второй круг.
  
   Пока я шёл к магнитофону, сельские электрики устранили аварию, и электричество озарило всех участников события своим Эдисоновым светом с примесью Яблочкова. Фигурально выражаясь, ибо освещение никому не нужно, когда кругом - белые ночи.
   А ещё в распахнутое настежь окно упоительно пахло диким шиповником и немного свежим навозом. Гнус же миролюбиво жрал обнажённую шею и кисти рук. Эх, лето! Кто тебя выдумал? Знаменитая тройка: жара, белые ночи, комарьё. Чем не повод для зависти к собственной юности?!
  
   Комиссия по расследованию инцидента с парнокопытными не замедлила прибыть буквально следующим утром. Вдвоём на вертолёте прилетели. Один собирает показания с непосредственных участников, а второй приступает к изучению средств объективного контроля, коими и является снятая мной магнитная лента. Комиссия слушает фрагменты радиообмена УКВ-связи между диспетчером посадки и командиром рейсового экипажа и приходит в ужас... Объективных материалов фактически нет. На ленте записано следующее.
   Голос диспетчера: "... второй круг..."
   Далее без пауз слышен тембр речи командира корабля (так называют в авиационных кругах командира самолёта). Или, воздушного судна, если угодно... Или капитана - в иностранной транскрипции.
  
   Командир извещает "башню", что завершил руление на перрон и готов выгрузить пассажиров. Комиссия в ужасе! Где пропавшая часть записи, на которой внятно зафиксировано предупреждение диспетчера о появлении коров и указание уйти на второй круг? Нет её. Нет, как нет.
  
   Комиссия призывает меня пред светлые очи и начинает орать на разные голоса, что я завалил всю работу, что своим шпионским манером намеренно стёр магнитную ленту, успел отмотать её назад. Стёр со злонамеренной целью - не предоставить объективные данные в распоряжение правительственной комиссии. Почему комиссия вдруг была названа правительственной, меня страшно удивило - ни одного члена правительства в двух прибывших мужичках затрапезного поношенного вида, но в форме, мне узнать не удалось, хотя памятью никогда не страдал. И тогда я вспылил и послал всех этих самоуверенных товарищей в довольно известное место.
  
   Как оказалось, никто до меня не мог предположить, что магнитофонная запись может понадобиться комиссии, что ЧП произойдёт именно в момент отключения электроэнергии в аэропорту. Самое интересное, что резервный источник питания для радиопередатчика был предусмотрен, а для фиксирующего радиообмен магнитофона - нет. Пока отсутствовало централизованное электричество, не было и записи. Комиссия осталась без объективных данных, отчего самолёт ушёл на второй круг при посадке.
  
   Расследование показывало, что не было никакого стада, диспетчеру всё привиделось, коль это подтверждают ОБЪЕКТИВНЫЕ данные. А показания очевидцев? Так в те времена много ли уделяли им внимания? Если видел, значит, непременно врёт, собака. Почему? Да, просто так из вредности... Вы поняли, что три самых разных события сошлись в одной временной точке: коровы полезли на ВПП в момент отсутствия электроэнергии, электроэнергия пропала в момент посадки самолёта, запись на магнитофон SHR не велась в момент инцидента? Как считаете, часто такое может произойти согласно теории вероятности? Знаете, я бы, наверное, сошёл с ума от подобного странного стечения обстоятельств, если бы не обладал устойчивой психикой. И ещё меня спасло вот что...
  
   Я предположил, что выход стада на ВПП приключился неспроста ИМЕННО в ЭТО ВРЕМЯ. Как говорится - рука Всевышнего. В назидание и для приведения технического персонала в соответствующие кондиции. Лишь одно обстоятельство до сих пор не даёт мне покоя: и как это пастух пронюхал, что будет отключение электроэнергии, и прилёг отдохнуть, оставив стадо во власти божьей? Да, ещё в момент посадки. Вы думаете, в другой технической ситуации он бы позволил стаду выйти на ВПП?
  
   Так или иначе, но уйти от своей порции пилюлей мне не удалось. Наказали меня по существу верно - не обеспечил резервного питания для многоканального магнитофона, записывающего все виды голосовых сообщений. Но, если учесть, что приехал я на пустое место - никто мне дела не передавал, - начальственных указаний я не получал, снисхождение должно было случиться. И, кроме того, работал-то я всего чуть больше месяца. А какой за это время может получить опыт молодой специалист, не имея наставника - сами ж поймите.
  
   На второй день после отъезда комиссии протянул я отдельный кабель от дизеля и организовал резервное питание. Если ещё какая-нибудь живность вздумает вылезть на ВПП, воспользовавшись пьянством пастуха в момент отключения электроэнергии, теперь о её проделках сохранится запись на магнитной ленте - в мемуарах и свидетельствах современников. А ещё через день меня начальник отделения связи на чёс вызвал. Он, когда мне выговорешник залудил, сказал так:
   - Наберут детей в авиацию, язви тебя в пупину! Просто Филькина задница, а не молодой специалист!
  
   Так я впервые услышал этот достаточно интересный термин, но поинтересоваться о его происхождении не счёл нужным, чтобы не усиливать начальственного беспокойства. И видно, не напрасно я тогда сдержался, поскольку всего через неделю после окончания расследования меня перевели в базовый аэропорт. Вроде бы как - на повышение пошёл: город, хоть и маленький, но в сравнении с селом кое-что. Там и кинотеатры имеются, и девчонки во время краткого северного лета ножки не очень-то закрывают, хотя честь смолоду всё же берегут. Без этого никуда.

_ _ _

  
      Характерная излучина реки напоминала ягодицы. Поэтому лётчики, не сговариваясь, стали называть её "Филькиной задницей" по фамилии бортмеханика Филькина, который прославился тем, что у него украли дерьмо при помощи лопаты на одной из буровых. Как украли, как украли. Он присел, а ему второй пилот лопату тихонько подставил. Долго, говорят, Филькин свои артефакты искал. Чуть с ума не тронулся. Решил, что приступ амнезии приключился на нервной почве. Недели две потом ещё о чём-то постоянно задумывался, заговариваться начал, с женой помирился, в кинотеатр раза два ходил и в шахматный кружок при доме пионеров записался.
     
      После того анекдотического случая филейные части Филькина сделались предметом шуток и насмешек со стороны лётного состава небольшого северного аэропорта, который и аэропортом-то назвать нельзя, поскольку, кроме ВПП, рулёжек, стоянок для вертолётов, небольшого перрона и нескольких технических сооружений здесь ничего не было. Редких пассажиров, большей частью из нефтяников, регистрировал командир воздушного судна, сверяясь со списком от заказчика, поскольку и аэровокзал, и служба досмотра отсутствовали. А всеми перевозками и заявками заправлял хитрющий и острый на язык старичок. Имени и отчества этого замечательного человека никто не помнил, а называли его по фамилии. Вернее, даже не по фамилии. Использовали прозвище, образованное от неё. Першинг (в те времена, о которых речь идёт, название американских ракет средней дальности и мобильного базирования поминалось в каждом номере центральных газет) - от фамилии Першин. Таким вот образом.
     
      Собственно, именно Першинг, пролетая мимо излучины реки, первым заметил:
      - Ты только посмотри, какие изысканные очертания - прямо, Филькина задница.
      Экипаж, по счастью не тот, в который входил бортмеханик Филькин, встретил краткий спич служебного пассажира одобрительным ржанием.
     
      Так с тех пор и повелось говорить между лётчиками:
      - Почти дома. Влетаем в Филькину задницу.
      - Сейчас Филькину задницу обогнём, и можно будет на посадку заходить.
     
      Теперь о самом Филькине. Ничего в нём необычного не было: невысокого роста шатен неопределённо-среднего возраста, в меру начитанный, в меру работящий, в меру наивный, в меру пьющий, как и большинство советских граждан. Не дурак сходить "налево", если случай представлялся - хотя этим разве кого удивишь?
  
   Но имелось у бортмеханика одно замечательное свойство, отличающее его от всех прочих граждан социалистической ориентации. Филькин постоянно попадал, а иногда и влипал, в самые разные истории, которые всякий раз приводили в восторг весь лётный отряд. А зачастую и семьи вертолётчиков - это если без "картинок". Амурные похождения между собой в экипажах обсуждали, но жёнам - ни-ни! Кодекс чести "полярного воздушного волка". С этим разве поспоришь!
     
   В тот раз получилось с "картинками".
  
   В числе прочих членов экипажа Филькина командировали на учёбу в УТО (учебно-тренировочный отряд). В авиации аббревиатуру УТО расшифровывают сообразно пониманию реалий: УТО - устал товарищ? Отдохни!
     
      Вот и отдыхали, кто как мог. Что называется, в меру испорченности и денежного довольствия, утаённого от супруги в виде неубиваемых заначек. Филькин наэкономил достаточно, чтобы позволить себе несколько раз за время повышения квалификации посетить не самый захудалый ресторан республиканского центра.
     
      Как известно, в таких ресторанах происходят всякие неожиданные, а иногда и очень ожидаемые - планируемые - встречи. Вот и у Филькина, завернувшего "на огонёк" после занятий однажды получилось романтическое свидание с прекрасной дамой. Бортмеханику не пришлось прилагать каких-то усилий, чтобы получить расположение кокетливой прелестницы. Хватило всего только одной бутылки коньяка "Самтрест" о трёх звёздах на фасаде, двух салатов оливье, которые местные повара назвали: один - "Столичным", другой - "Московским", и двух чашек отвратительного пойла, проходящего по меню под псевдонимом "кофе натуральный".
     
      Отправился Филькин проводить даму в её, так сказать, пенаты, где она проживала разведённым манером уже года три как - сама рассказала, чирикая без умолку. Понятное дело, бортмеханик представился неженатым самостоятельным мужчиной, чем привлёк внимание женщины. Поэтому она решила сыграть с ним в "настоящую любовь". Что сие значит, спросите? А то и значит, что отдавать первому встречному Филькину свою изрядно потраченную временем целомудренную наивность целиком дама не спешила.
     
      "Ах, вы просто вскружили мне голову! Нельзя же быть такой ветреной". "Вы так призывно дышите, будто марал в пору весеннего гона". "Потрогайте, как трепещет моё взволнованное сердце... Да не суйте руку под плащ, холодно же!" Надеюсь, вам несложно будет представить, что могла говорить одинокая очаровательная особа бальзаковской поры, чтобы завлечь жертву в свои сети.
     
      Филькину ничего не оставалось делать, как только показать избраннице, что он верит в чистоту её помыслов со всей своей наигранной искренностью, на какую был способен. На самом-то деле ему просто хотелось склонить даму к немедленному и оперативному сожительству, но поскольку та манерно сопротивлялась подобному развитию событий, пришлось ей подыграть. Дело, разумеется, затягивалось, но самолюбие не позволяло разгорячённому бортмеханику бросать дело на полпути.
     
      В первый вечер Филькин долго заливался соловьём возле подъёзда избранницы, но приглашён в дом так и не был. "Ах, милый, не сейчас. Я не могу так скоро. Мне нужно немного осмыслить происшедшее". Думаю, вы и сами, наверное, не раз слышали подобную чепуху. Бортмеханик, как водится, тоже. Поэтому он, горько про себя сожалея о напрасно потерянном времени, резко повернулся в сторону гостиницы, тренирую на губах модную в те времена фразу "Мадам, уже падают листья..." с фатальными для не разгорающегося романа последствиями.
     
      Мадам верно поняла намерения кавалера, и готова была капитулировать, но мысль о перспективе обзавестись настоящим мужем засела в её хорошенькой головке и вступала в противоречие с желанием, которое, впрочем, не было настолько сильным, поскольку накануне её квартиру посетил коммивояжер по фруктовой части из славного города Агдама. Она добавила в голос трагического пафоса Орлеанской девственницы и сказала:
      - Дорогой, я и вправду не могу так скоро. Ты прости, пожалуйста. Мне необходимо хорошенько всё обдумать.
      - Только недолго думай, Марго! - ответствовал великодушный Филькин.- До завтра и ни секундой больше.
      Удовлетворённые собственным благородством герои расстались, сговорившись встретиться в том же ресторане через сутки.
     
      Обратную дорогу бортмеханик помнил хорошо, но время было позднее, и он решил немного сократить путь, двигаясь через дворы. В одном месте прямо перед Филькиным оказалась строительная площадка многоквартирного дома, и он, не задумываясь, двинулся через территорию, заваленную рабочим мусором: досками, мешками с окаменевшим под дождём цементом, обломками кирпича. Ловко маневрируя среди навалов культурного слоя современности, бортмеханик не заметил ловушки. А западня эта представляла собой яму, в которую слили остатки неиспользованного в вечернюю смену битума нерасторопные рабочие. Вероятно, позднее хотели скрыть от прораба, чтобы тот не уменьшил объёмы выполненных работ, закрывая наряды.
     
      Осенний ветер дружелюбно припорошил яму великолепием опавшей листвы, и при слабом свете луны она стала практически неразличимой, слилась с естественным ландшафтом. Когда же ноги Филькина погрузились в тёплую, застывающую массу, напоминающую разогретую жарким африканским солнцем вязкую резину, бортмеханик сначала ничего не понял. Но потом, когда сделалось невыносимо горячо, он вылетел на волю невероятным движением, напоминающим отчаянный рывок лося, угодившего в трясину.
     
      Оказавшаяся неподалёку лужа спасла героя от участи Маресьева и одновременно наградила новомодной обувью на вполне себе эластичной платформе - битум в водной среде застывал равномерно.
  
   Кое-как Филькин доцокал до гостиницы и поднялся в свой номер, где его родной экипаж "расписывал пулечку" на троих под спирт и крутые яйца без хлеба - всё, чем оказался богат местный буфет перед закрытием.
     
      Вид очертеневшего до колена бортмеханика сначала ввёл народ в легкомысленное состояние, а потом стало не до шуток, поскольку Филькин всё время постанывал и просил оказать ему помощь. Лётный состав принялся проводить операцию по извлечению пострадавшего из битумной коросты. Туфли и носки кое-как отодрали с небольшими потерями кожного покрова, равно как и брюки, которые, правда, пришлось обрезать под коленями. Насколько болезненна было процедура столь необычной эпиляции, лучше спросить у самого Филькина. Но он как мужчина скромный и терпеливый вряд ли об этом расскажет.
     
      Раны обработали какой-то мазью из обнаруженной у дежурного гостиничного администратора аптечки, после чего наступил тихий час. Утро совершенно точно подтвердило - бортмеханик на занятия идти не может. Не в чем. Нет, носки и ботинки у него ещё были, но вот брюк больше не оказалось. Не отправляться же за знаниями в неловко обрезанных бриджах или тренировочном костюме, право слово.
     
      Так что - до самого вечера Филькин мог спокойно зализывать раны и приводить свои мысли в порядок. Вернувшийся с учёбы экипаж принёс герою только что купленные вскладчину брюки, и бортмеханик решил действовать. Не слушая уговоров командира, который умолял пощадить кровоточащие до сих пор ноги, Филькин перебинтовывался и чистил пёрышки, готовясь к свиданию. Сегодня ночью он точно сделает то, что должен сделать настоящий мужчина с настоящей женщиной... и, наверное, даже не один и не два раза. Слишком дорого дама республиканского значения для него теперь обходилась.
     
      Незадачливого героя-любовника сопроводили в ресторан, помогая приноровиться к хромающей походке недоваренного полуфабриката. Зато там уже, почуяв томительный сладкий запах заграничных духов "Сигнатюр", Филькин расходился и даже попытался изобразить со своей дамой танец любви и страсти под мелодию "Воздушная кукуруза" композитора Герхона. Правда, через три такта ему нестерпимо захотелось замереть в позе "остолбеневшая жена Лота на приёме у народного целителя Эскулапова", но вечер всё же прошёл успешно. Дама пожалела своего кавалера, и домой к ней они отправились на таксомоторе, по советской традиции заплатив два счётчика из-за позднего времени.
     
      В голове одинокой женщины роились самые радужные надежды вперемешку с самыми смелыми фантазиями. Если мужчина сдержал слово и пришёл, несмотря на все полученные повреждения, то возможны - ах, страшно подумать - перспективные отношения. В голове же Филькина было лишь одно - расплатиться с дамой за все свои вчерашние напасти. И поскорей. Он отчего-то считал, что именно женщина послужила причиной тому, что он лишился нескольких предметов своей одежды.
     
      Приехали, поднялись в квартиру. Кофе-коньяки, охи-вздохи над эпилированными ногами, слово за слово, тычинкой за пестик. Долго ли, коротко ли, только побежал Филькин в ванную комнату, душ принял. Дама ему экскурсию по спальне провела. Не спальня - будуар. Огромный румынский "сексодром" с французским названием "Луи XV", трельяж и горка, заставленный пузырьками, пузырёчками, баночками и прочими сосудами, полными бальзамами от самой Клеопатры, не иначе. Что ещё? Два мягких пуфика, на полу длинноворсовый ковёр, чтоб босиком было не холодно ступать даже в зимнюю стужу с коммунальными социалистическими сквозняками.
     
      Забрался Филькин под одеяло. Полумрак в будуаре. Один лишь какой-то любопытный фонарь с улицы неоновым глазом за штору пытается заглянуть. Пялится, но без толку. Тогда же ещё не привык народ мудями в окно трясти для саморекламы. Теперь - дело другое. Только фонаря того, поди, уже нет. Новый на его месте воздвигли. В качестве памятника внезапно торжествующего капитализма.
     
      Дама водой в ванной плещет. Фырчит, будто котик или, там, корова морская. Вот-вот, выйдет оттуда, словно Ботичеллиева Венера... В коротеньком пеньюаре - как из пены морской. Хорошо Филькину, раны на ногах ныть перестали. Лежит себе, тени от ещё не облетевших тополей на потолке рассматривает. Славно ему, покойно. Знает, что теперь-то своего точно не упустит.
  
   Но тут случилось непредвиденное.
     
    Бортмеханик категорически пукнул. Негромко (соседи не услышали, несмотря на декоративность капитальных стен), но очень... ёмко. Нет, не так. Назову вещи своими подлинными именами, не прячась за псевдонимами приличий - пёрнул Филькин: вонько и со значением. Тут же вскочил. Решил загладить, так сказать, пока не ставшую явной вину. В полумраке добрался до трельяжа, взял с тумбочки красивый пузырёк... без спрея (в те времена распылитель был редкостью), но с пульверизатором в виде резиновой груши, и принялся сбрызгивать, прикрыв горлышко пальцем, окружающий атмосферный столб и свою недавно вымытую голову. Духи, за минуту другую вряд ли неприятный запах забьют стопроцентно, но всё равно эффект быть должен.
     
      После совершённых деяний, вызванных исключительно благородством и человеколюбием, Филькин снова нырнул в постель, подозрительно принюхиваясь. Духами или иным парфюмом отчего-то не пахло. Странно, вроде бы и насморка нет. Бортмеханик включил торшер и взглянул на себя в зеркало. Увиденное привело его в состояние шока. В красивом пузырьке с пульверизатором оказалась банальная зелёнка. Зачем, для какой цели хозяйка держала Viridis nitentis вместе с духами и косметическими средствами да ещё в изысканном флаконе? Думаю, объяснить можно просто. Одинокая женщина, встретившаяся на пути бортмеханика, была Дамой с большой буквы и не могла себе позволить никакого снадобья в НЕКРАСИВОЙ упаковке.
     
      Филькину, однако, в тот момент ничего подобного в голову прийти не могло, поскольку открылась дверь. На пороге с застывшим визгом в распахнутой настежь глотке вспенивалась розовая хозяйка. Виды, которые перед ней открывались, были впечатляющие: возле трельяжа стоял обнажённый мужчина с перебинтованными лодыжками и лицом в многочисленных оспинах бриллиантово-зелёного оттенка, сливающихся в единую изумрудную лужайку близ левой щеки и кадыка. Примерно таким же оттенком были раскрашены ковёр, наволочка, занавеска, и часть некогда кремовых обоев.
     
      Думаю, что не стоит объяснять, отчего Филькин заспешил к себе в гостиницу, даже не распрощавшись как следует с гостеприимной хозяйкой. Он снова выбрал короткий путь по дворам и через злополучную стройку. Но теперь-то уж бортмеханик знал, где его может ожидать подвох. Он тщательно обогнул место своего вчерашнего провала в битумное озеро и...
     
      Бортмеханик был советским человеком, но не до такой степени, чтобы понять логику пролетария. В тот день на стройплощадке снова случилась неполная выработка битума, но выливать его в одно и то же место - занятие скучное...
     
      Зеленомордый Филькин с чёрными копытами, в которые превратились его вторая пара обуви и новые брюки, произвёл на икающий от затяжного смеха экипаж неизгладимое гомерическое впечатление. Командира звена, который увидел всё великолепие бортмеханика самым первым, когда отправился перед сном в коридор покурить, только к утру пришёл в чувство. Да и то лишь после приёма контрастного душа.
     
      - Мужики, я же тоже мужик! Правда-правда. Вы поймите... - хорохорился Филькин, когда его вновь отделяли от присохших к ногам штанин и оттирали с лица следы ушедшего в безвозвратную даль лекарственных летних лужаек.
      - Ага, повезло, что зелёнка... А если бы йод... Да ещё в глаза.
     
      Хорошо, что следующий день был выходным в учебном процессе, и за это время бортмеханик сумел подлечить дважды обожжённые ноги и дождаться, пока ему из дома передадут с оказией новые штиблеты и штаны.
     
      Вот так порой и случается, когда судьба тебе намекает, что не стоит, мол, размениваться на мелкие грешки, а ты её не слушаешь... Да, а вы говорите, будто в одну воронку снаряд дважды не падает. Да, в общем-то, не падает. Но зато в разные ямы с битумом... и одной парой ног... Прекрасный образец доминирующего абсурда.
  
   Доработав до лётной пенсии, Филькин не ушёл из объединённого авиаотряда. Остался продолжать, как говорят, трудовую деятельность в должности диспетчера ПДСП (производственная диспетчерская служба предприятия) - место "сбора и хранения" всех "сбитых лётчиков". Но здесь ему не дали задержаться надолго после одного случая.
  
   Вы не знаете, кто такие "сбитые лётчики"? Это те пилоты, которые ушли с лётной службы в силу разных обстоятельств: не прошли ежегодную комиссию ВЛЭК; вышли на лётную пенсию и не захотели продолжать трудиться в воздухе; остались без какого-то типа воздушного судна (его списали по причине морального и физического старения), а овладевать новыми знаниями не захотели. По старинной аэрофлотовской традиции все эти категории лиц имели первоочередное право на занятие должностей, связанных с организацией полётов.
  
   Впрочем, я отвлёкся.
  
   Как-то раз вертолёт МИ-6 сел на вынужденную посадку по причине ложного срабатывания системы пожаротушения одного из двигателей. Экипаж доложил всё честь по чести при помощи радиосвязи - дескать, все живы-здоровы, присылайте техническую комиссию, чтобы разобраться, в чём причина отказа. Информация, как это и предписано рядом инструкций, дошла до диспетчера ПДСП. Нужно ли пояснять, что работал в ту смену Филькин? Думаю, нет.
  
   Все вокруг бегают, волнуются, суетятся. Организация вылета вертолёта с комиссией на место аварийной посадки идёт полным ходом. А Филькин сидит и наблюдет. И не по своей лености или некомпетентности. Ему положено всё знать о происшествии в деталях и в случае необходимости докладывать по инстанции, чтобы руководство никого не отвлекало от организации аварийно-спасательных мероприятий. В этом задача диспетчера - в передаче информации заинтересованным лицам. Не просто так данная процедура отрегулирована - не только потому, что кому-то это в голову взбрело, когда инструкцию писали, сама жизнь научила. Недаром же говорят, что в авиации большинство инструкций кровью написано. Фигура речи, разумеется, но очень показательная.
  
   Так вот, сидит Филькин, как говорится, в центре событий и ждёт, когда до него дойдёт очередь сказать своё "кушать подано" в разыгравшейся жизненной драме. И дошла, нужно сказать, да ещё и в самый разгар действия, когда на сцену вышел командир предприятия. Вернее, не сам вышел, а в виде собственного начальственного голоса в телефонной трубке.
  
   Было, кажется, воскресенье. Командир с утра уехал в лес за грибами. Возвращается, а бабки во дворе на него пальцами показывают, переглядываются и шепчут при этом нечто трагическое. И доносятся до командира жуткий набор слов "разбились соколики", "мотор поломался", " ...ка-а-ак вспыхнет...", "такие молодые", "им бы ещё жить". Верно говорят, земля слухами полнится. Полнится, да частенько переполняется. И за пеной сплетен теряется смысл и значение...
  
   У командира нехорошо засосало под ложечкой, и он немедленно позвонил в аэропорт. Как думаете, кому? Разумеется, диспетчеру ПДСП, ибо тот должен аккумулировать всю информацию о происшествии. Здесь-то можно будет получить самые точные и достоверные данные.
  
   Филькин взял трубку и ответил чётко и бодро:
   - Да, происшествие. МИ-6. Подвеску сбросили аварийно. Сели в тридцати километрах от буровой. Лесотундра.
   - А как там экипаж? Не нужна ли кому-то помощь? - спросил командир. Осторожно спросил, боясь произнести вслух слова о человеческих жертвах.
   Филькин, исполненный гордости, что делится эксклюзивной (о, святая простота, забывшая о "сарафанном радио"!) информацией, хотел сказать что-нибудь вроде: "Всё в порядке, помощь никому не нужна", но в трубку полетела несколько другая модификация замечательной короткой фразы:
   - Всё в порядке! Помощь оказывать некому!
   Как говорил один киногерой, вечер перестал быть томным, а драма чуть не обратилась в трагедию: начальника тут же хватил удар, и его отвезли в больницу. Целых три недели авиапредприятие оставалось без руководителя.
   Филькину посоветовали не дожидаться полного выздоровления командира и увольняться без дополнительной нервотрёпки, что, собственно, он и сделал.

_ _ _

  
   Но кроме Филькина и его замечательных историй в маленьком северном аэропорту столько интересных событий случалось, что просто все сразу и не упомнить. Хотя, пожалуй, одно точно никогда не забуду.
  
   Связан этот случай был с командиром эскадрильи. Звали его Виктор Вагулов, и работал он командиром вертолёта МИ-6. Лётчик первого класса, прошёл огонь и воду, а также и медные трубы где-то рядом с ним трубили, будто оглашенные. А ему всё нипочём. Положительный персонаж, что и говорить. Но, коль скоро, появляется герой позитивный, тут уж и его антипод где-то рядом притаился.
  
   Итак, звали антигероя Мухтияром Махмудовым, и был он дальним родственником заместителя министра гражданской авиации. Переехал на север по причинам, которые тут же оказались погребёнными набежавшей бумажной волной в нашем отделе кадров. Мухтияр был назначен бортрадистом в лётный отряд, где работали трудяги - вертолёты МИ-6. В те времена бортрадистов тасовали по экипажам, как карточных королей. Их, бортрадистов, в разгар северного лета, как правило, не хватало.
  
   Махмудов сразу проявил все свои невероятные способности таким образом, что командиры орали на него в тщетных попытках выбить дурь из самоуверенного нагловатого парня, но мало что получалось.
  
   Мухтияр абсолютно не следил за поведением вертолёта после захвата подвески. Дикие раскачивания летящей "шестёрки" из стороны в сторону ему казались обычными. Все командиры экипажей отказывались летать с новобранцем, который вёл себя, будто джигит-таксист на улицах кавказского города. Одно дело, когда ты только за себя отвечаешь, но про весь экипаж тоже не грех бы вспомнить.
  
   Таким образом, наверное, уже стало ясно, что никто из командиров просто не желал брать себе в экипаж Махмудова под страхом смерти. Да, собственно, так оно и было. Риск оказывался велик, вероятность погибнуть в результате деятельности Мухтияра всегда была нешуточной. И вот в самый пиковый момент поры летних отпусков, когда не хватает людей, в экипаж к Вагулову поставили в наряд самозабвенного авиационного труженика Мухтияра. И в этот самый сокровенный рейс попал проверяющий. Лётчик-инструктор из министерства гражданской авиации.
  
   Виктору никогда раньше не доводилось испытывать новенького чернявого бортрадиста. Почему? Да Вагулов же буквально недавно из длительной загранкомандировки вернулся и пропустил процесс вливания молодого специалиста в рабочий процесс предприятия. Правда, Виктор после возвращения на родину слышал в отряде разные пересуды примерно одного содержания. Но что такое для профессионального вертолётчика разговоры? Он же в себе уверен на все сто!
  
   Взлетели над городом и взяли курс на промзону. Там обычно на подвеску брали обычное полевое жильё для геологов и нефтяников - балок, не какие-то там доски, которыми из-за невероятной парусности управлять трудно.
  
   МИ-6 легко подхватил геологический вагончик, и командир Вагулов направил машину в сторону тундры. Шли на небольшой высоте, на малой скорости. И как уж там бортрадист ухитрился раскачать подвеску, что она стала управлять вертолётом, одному родственнику министра гражданской авиации ведомо. Вертолёт, многотонную "шестёрку" носило из стороны в сторону. Опытный экипаж присосался к гигиеническим пакетам, за исключением Вагулова и новобранца Мухтияра. Проверяющий инструктор оказался вне игры после того, как наполнил два пакета и упал в самом центре огромной "шестёрки", неподалёку от люка с подъёмным механизмом.
  
   Вагулов терпел из принципа и чувства ответственности, а Махмудов по причине превосходного вестибулярного аппарата, натренированного на горных пастбищах в пору детства золотого.
  
   Благо, мучения были не очень долгими. Через сорок минут положили подвеску в нужном месте и приземлились на площадке возле буровой. Вменяемых на борту оставалось всего два человека. Командир воздушного судна и невероятно живучий бортрадист Мухтияр Махмудов. Когда сердобольные нефтяники закончили собирать "опавший урюк" и отнесли весь урожай в свой лагерь, командир "шестёрки" на подгибающихся ногах с трудом вывалился на бетонку и попытался прикурить дрожащей, будто мышиный хвост, рукой. Его основательно, по-североморски, мутило, и он с трудом представлял себе, как удалось-таки посадить вертолёт, предварительно доставив подвеску по указанному адресу.
  
   Настолько непрофессиональной работы с грузом Вагулов в своей не столь уж короткой командирской жизни не встречал. Но он смог выдержать такой удар судьбы, судьбы в лице заместителя министра гражданской авиации, приславшего на север смертоубийственного бортрадиста из числа дальних родственников по аулу.
  
   И списывать Мухтияра с лётной работы пытались, да разве против высокого должностного лица попрёшь, когда тот открытым текстом заявляет, что не даст в обиду "перспективных молодых специалистов из маленькой республики, подвергающихся гонениям лишь только потому, что за них некому заступиться". Отменное лицемерие - первый признак политиков и восточных набобов. Не так ли?
  
   Вагулов слышал, что каждый второй полёт с подвеской и участием Мухтияра, заканчивался либо аварийным сбросом подвески, либо предпосылкой к лётному происшествию. Теперь появилась возможность убедиться в справедливости слухов на личном опыте. Командир почувствовал, что буквально несколько минут назад родился вновь. Лишь опыт и мастерство не позволили разбиться на подлёте к буровой и при этом доставить подвешенный груз до цели без каких-либо повреждений.
  
   Между тем, из кабины выполз бледный, как "Бленд-а-мед", проверяющий, который пытался метать молнии и громы в сторону улыбающегося Мухтияра. Министерский делал вид, что топает ногами, грозился наказать, снять с лётной работы и ещё много чего оборвать лишнего из конечностей бортрадиста. Выглядело это действо не слишком убедительно, поскольку аморфность обезвоженного недавней рвотой тела не способствовала высокому накалу страстей.
  
   Вагулов переживал случившееся молча. Он с трудом прикурил с третьей попытки - так трусились руки - и, начав приходить в себя, пошёл в сторону буровой. Сигарета показалась ему какой-то невероятно целебной и возбуждающей. Особенно хороша была первая затяжка. Вкус второй не дал толком распознать милейший Мухтияр. Он, весело насвистывая что-то из репертуара Бюль-Бюль-Оглы, дурашливо скакал по бетону площадки. Потом нагнал Вагулова и, хлопнув заслуженного командира по плечу, сказал незабываемую фразу, которая вскоре стала крылатой в, и без того не обделённом подъёмной силой, лётном отряде. Фраза была такая:
   - Витя, я теперь только с тобой летать буду. Остальные все нервные!
   Вагулов не смог оценить по достоинству откровений бортрадиста, он просто обернулся и ответил неожиданно:
   - Жопа!
   - Что-что? - не понял Мухтияр.
   - Филькина задница - вот что!
  
   А потом командир ещё примерно с километр преследовал славного бортрадиста по направлению к центру тундры, подгоняя подвернувшейся под руку арматурой. Сначала по бетону вертолётной площадки, потом по грунтовой насыпной дороге, ведущей к буровой вышке, а потом уже и по необустроенному болоту. Издали эта картина напоминала почти неизвестное в художественных кругах батальное полотно кисти передвижника Верещагина "Хасбулат удалой охотится на диких козлов в окрестностях города Арзрум".
  
   К чести авиационного братства доложу вам, что никто из участников вышеозначенного авиационного кросса не только не погиб, но и даже не все из них успели замочить ноги. А Махмудову пришлось учиться плавать в болотной жиже исключительно в одиночку. Без тренера и консультанта по дайвингу. Кое-кто из свидетелей замечательной гонки в тундре утверждает, будто при купании бортмеханика в водах Заполярного Иордана над поверхностью болота то и дело виднелись чьи-то обнажённые ягодицы, напоминающие известную излучину реки. Филькина задница, не иначе!
  
   Немного погодя, когда бортрадист всплыл на поверхность, подёрнутую лёгкой нефтяной плёнкой, Виктору Вагулову попытались было поставить на вид. Но тут дальний родственник заместителя министра умчался делить социалистическую собственность, нажитую непосильным трудом негоцианта кем-то из сродников. В милой сердцу аул сквозанул, прислав позднее заявление "по собственному желанию" и просьбу переслать трудовую книжку куда-то в сторону Блистательной Порты. Все обвинения в человеконенавистничестве были сняты с Вагулова сами собой. А бывший бортрадист Махмудов теперь несёт огромную подвеску над собственной, дорогой ему родиной. Собственно, личные амбиции несёт на подвеске. Как бы не уронил!
  
   Впрочем, что это я? Слышал же от верного человека уже через двадцать лет после описываемых событий, что выбрали Мухтияра главой какой-то администрации, а потом отозвали, конца положенного срока не дожидаясь. Изгнали, стало быть, с позором.
  
   Флюиды речной излучины с редкой красоты названием - Филькина Задница, - видать, и здесь нашалили.
  
   Примечание от автора: все описанные в рассказе события подлинные, все герои вымышленные. Названия населённых пунктов изменены, но отношение автора ко всему происходящему в этом рассказе неизменно оптимистично.
  

11. ПРИТЧА О ФОРТУНЕ

(цыганское счастье)

  
   Станислав Петрович Портупеев благодушествовал. Сегодня ему всё удавалось, как говорится "с полпинка". И это замечательное обстоятельство делало звукооператора группы "Лесоподвал" невероятно разговорчивым. Он привлёк перекуривающих музыкантов вежливым покашливанием - будто бы в нейтральное пространство - и начал глаголить в нём так, как привык - с некоего вступления, которое привык называть мудрёным словом "преамбула".
   - Былинники плечистые ведут рассказ, - пошутил Сеня Плесняков, страдающий синдромом неизбежного фьючерсного похмелья - сегодня вечером предстояло посещение вечеринки, посвящённой очередному совершеннолетию вечно юной звезды со странным сценическим псевдонимом Пневмония.
  
   Идти на гламурную пьянку Сене не хотелось, но тусовочный этикет не позволял манкировать обязанностями популярного вокалиста. К тому же, на банкете предполагалось присутствие телевизионщиков, а от такого случая бесплатно пролезть на экраны грешно отказываться.
  
   - Я-то хоть и былинник, но цену своему слову знаю, - в словах Портупеева не было раздражения, ибо привык он к насмешливо-ироничному отношению, касающемуся его велеречивости. - Я же не Катя Клубничникова, которая совершила сексуальную косметическую операцию на рабочих губах народного избранника и ушла в депутаты, расплатившись парой сладких минетов с банкующими олигархами за политическую поддержку. В моих рассказах больше правды и крепости, чем у Горького. Просьба, не путать последнего - он писатель пролетарский, а не портвейн - с названием некоторых алкогольных напитков.
  
   Плесняков мысленно плюнул на своё завтрашнее разобранное состояние и подсел поближе к Портупееву. "Чтобы лучше тебя слышать, дитя моё", - сопроводил он свои действия классической сказочной фразой. Не вслух, разумеется, только лишь умозрительно, ибо Портупеев мог в ответ так съязвить, что пришлось бы снова лезть в интернетовскую поисковую систему за разъяснением нюансов. Большой затейник Станислав Петрович, когда дело касается терминологии, если его привести в состояние лёгкой раздражительности.
  
   Ударник Драмсов вынырнул из сна с фрагментами кроссворда, а две взбитые силиконовыми сливками бэк-дамы перестали распеваться на мотив бетховенской колыбельной "Сурок", искажая классические слова Гёте до неузнаваемости.
  
   По всем тусовкам я пошла,
   И мой чувак со мною,
   Ах, как я счастлива была -
   Гламур и всё такое!
  
   Тем временем, бас-гитарист Ассодулло Терентьев уже бросил терзать ни в чём неповинный инструмент психоделическими изысками в стилистике раннего панк-рока - сексуальные пистолеты и прочие поцелуи, дело обычное. В результате на студию выпала музыкальная тишина, отчего соло-гитарист Фиников приободрился, освободил свои слуховые органы от берушей, дзенькнул малозначительным аккордом по образовавшейся пустоте и тоже потянулся к звукооператору.
   - Как вы, наверное, помните, - начал рассказ Портупеев, - довольно долгое время мне довелось работать в авиации одного северного города. О том, что в тех краях народ совершенно особенный - чистый помыслами, открытый для общения - внимание ваше акцентировать не стану. Это уже стало притчей... вот именно - во языцех и эпосе народов Приполярья. Разговор не о том. Необычные люди меня всегда привлекали. Об одном из таких стану речь держать.
  
   Звали моего героя Валентин Фортуна. Да вот - фамилия такая. Не псевдоним, не прозвище, а самая настоящая фамилия. И биография под стать. Не какой-нибудь член совета директоров: родился, наворовал, сел, вышел, снова наворовал, был избран, вознёсся. Это лётчик, пришедший в авиацию прямиком из кочевья.
  
   В раннем детстве Валька жил с мамой и её мужем где-то в Молдавии. Частенько пропадал с пацанами в лесу или на рыбалке. Однажды мимо деревни, где жил Фортуна, кочевал цыганский табор. Мальчишка увязался за ним, привлечённый весёлой детской многоголосицей, кострами, вспарывающими глубокую синеву бессарабской ночи, музыкой, песней и танцами. Парнишку никто из лагеря не гнал. Наоборот, его пригрели и определили в одну из кибиток на постой и довольствие. О том, чтобы вернуться и доставить Вальку домой, речи не было. Да он и сам не хотел. Жажда приключений заставила его в один миг позабыть маму и вечно пьяного отчима, по-видимому, сапожника.
  
   Два года без малого кочевал Фортуна с табором, летом спал в душистой траве, накрывшись попоной; зимой - в кибитке в зарослях домотканых накидок и ковров среди прочей детворы. Спали вповалку, чтоб не мёрзнуть, и мальчишки, и девчонки. Там Валька впервые познал женскую ласку развитой не по годам цыганской девушки по имени Джаелл (что в переводе означает - дикая коза).
  
   Фортуну обучили показывать карточные фокусы. И теперь он на базарах, рынках, ярмарках, вокзалах отвлекал своим мастерством внимание добропорядочных граждан от того криминального обстоятельства, что их потихоньку ощупывают два проворных пацана Яшка Шорох и Баро Шкет на предмет не очень глубоко затыренных портмоне, кошельков и нычек. Ещё Валька иногда ассистировал цыганским женщинам, которые заморачивали свою жертву настолько, что та сама отдавала последние деньги. Гипнозом Фортуна не владел, но догадывался, что его монотонные пассы с картами тоже играют свою роль в общем процессе одурманивания "клиента".
  
   Однако всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Закончились и Валькины странствия. В одном из посёлков дотошный участковый обратил внимание на белобрысого парня, обладающего цыганскими повадками, но на цыгана не похожего. В увесистой папке с информацией о тех, кто был объявлен во всесоюзный розыск, ему удалось обнаружить фотографию, с которой на него смотрел тот самый мальчишка, который показывал карточные фокусы на местном рынке.
  
   Фортуна, отконвоированный "по этапу" на милицейском ГАЗике, оказался в материнской хате. Отчим куда-то сгинул: не то пропал во время очередного запоя, не то сбежал за длинным рублём куда-то в Сибирь. Валька неделю подёргался, порываясь сбежать из дома, а потом выпал снег, и парень успокоился.
  
   В школу Фортуну определили на два класса ниже, чем ему полагалось по возрасту, но он на удивление легко воспринимал учебную программу, и уже через год догнал своих сверстников, которые по таборам не шлялись, а учились, как и положено советским детям - правда, без особого желания. Валентин же, наоборот, впитывал в себя знания легко и весело. Весёлые путешествия с цыганами будто бы пробудили в нём скрытые возможности.
  
   Так или иначе, Фортуна, получив аттестат зрелости, поступил в лётное училище, где не затерялся на общем фоне - стал одним из лучших. Потом последовало распределение на север, несколько лет работы лётчиком на самолёте АН-2 в сельхозавиации, а потом Валентин переучился и попал в один из лучших экипажей лётного отряда вторым пилотом на вертолёт МИ-6.
  
   Всякое с Валентином происходило в годы освоения нефтегазоносных районов нашего Европейского Севера. И грустное, и весёлое. Расскажу вам лишь то, что вспомню... да и то с чужих слов. Мне по роду своей деятельности с лётчиками часто общаться не доводилось, поэтому доверюсь свидетельским показаниям очевидцев, благо - они мне повода усомниться в истинности своих рассказов не давали.
  
   Занесло однажды Фортуну в Воркуту, это ещё в самом начале его лётной карьеры было. Не то, чтобы по служебной надобности занесло. Нет. Просто так на выходные приехал он в Заполярье, чтоб своего закадычного дружка Серёгу встретить, пообщаться. С ним, Серёгой этим, Валентин ещё в лётном училище очень близко приятельствовал. А потом судьба в лице государственной комиссии по распределению молодых специалистов развела их в разные города. И ведь буквально рядом по северным понятиям работают - два лаптя по карте всего-то, - но ни разу после обильных возлияний на выпускном банкете приятели не встречались. Непорядок это, каждый сообразит. И даже не лётчик.
  
   Дружок Серёга сразу по местам заповедным провёз Фортуну. Хоть и невелика Воркута по столичным меркам, но тоже не какой-нибудь захудалый посёлок городского типа, носящий имя героя Гражданской войны из второго ряда востребованности. Тут тебе и кинотеатры, и театр профессиональный, и пивом можно разжиться, если в очереди постоять не поленишься.
  
   А закончилось всё в ресторане "Москва" на площади Металлистов, где цены на столичный салат были дороже даже, чем в Москве на строганину по-воркутински. Но Валентина и его друга не могли остановить подобные мелочи, если уж вечер удался, а часы, они же - хронометры, вместо времени показывали что-то отдалённо напоминавшее "полный вперёд" в бархатистой огранке первородного алкогольного шлейфа.
  
   Познакомились с девушками, позднее с ними же пересеклись в более интимной обстановке, но не стали останавливаться на достигнутом. В результате этого скромного по меркам мировой революции события друзья проснулись в камере предварительного заключения местного райотдела доблестных органов правопорядка.
  
   Рассветная осенняя дымка не успела обозначить свой бледно-арбузный прикус на мелкой карликовой растительности, пришедшей в негодное для производства хлорофилла состояние, а приятель Фортуны уже был доставлен пред светлые очи старшего по званию, заступившего на дежурство.
  
   История с монастырём XI-го века, разрушенного по ошибке ещё задолго до героя фильма "Кавказская пленница", повторилась. Оказалось, что накануне друзья демонстративно мочились с третьего этажа недостроенного здания в софитах башенного крана, после чего оказали незначительное сопротивление милиции, от которого не сумели позднее отказаться по причине того, что производящий задержание сержант Свидригайло смог предоставить в качестве доказательства покушения на членовредительства пару пуговиц с гербом СССР, вырванных "с мясом", и укушенный за вторую сержантскую полоску погон. Золотая нитка принялась распускаться и свесилась пострадавшему на плечо, делая его вид несчастным и обездоленным.
  
   Приговор об административной ответственности настиг лётчиков врасплох, хотя им вполне светил и мелкий уголовный срок. Впрочем, нравы той поры были достаточно просты в шахтёрской столице Заполярья, и на такую мелкую шалость, как "нанесение лёгких телесных" там реагировали совсем иначе, чем, скажем, в Мелитополе. Мало этого, начальник отделения милиции оказался большим шутником - он направил друзей отбывать честно заработанные пятнадцать суток на территорию авиапредприятия, где они должны были очищать охраняемую территорию под надзором местного работника ВОХР. Выяснил личности задержанных и решил повеселить не только себя.
  
   Стыдобища-то... а если увидят, если узнают? Серёга, приятель Фортуны, отпросился у охранника и побежал к командиру лётного отряда - разруливать ситуацию.
  
   Благо, в наряде на выполнение полёта он в тот день не стоял. Командир, как водится у асов севера, обложил молодого пилота километровым загибом имени штурмана Забубукина, поорал недолго - минут десять, может быть, с половиной - а потом позвонил в милицию. Вскоре вопрос разрешился к всеобщей пользе. Лётчика отпустили под честное слово, командир отряда получил в руки компромат, которым сумел бы воспользоваться в случае необходимости, а дежурному капитану МВД была обещана халявная рыбалка с доставкой к заповедной реке винтокрылым транспортом.
  
   Да, всё это прекрасно, но оставался ещё Фортуна - невольный узник совести и собственной необуздываемой в состоянии алкогольной интоксикации гордыни. Командир лётного отряда, внимая просьбам подчинённого, замолвил словечко и за Валентина. Потом отправился вместе с опальным пилотом с дружественной миссией Красного Креста на обустраиваемый участок аэродрома.
  
   Они ожидали увидеть закоренелого грешника, в похмельном поте измученного сушняком лица работающего лопатой... в крайнем случае, граблями. Но не тут-то было. Фортуна в величественной позе Генриха VIII, недавно предавшего палачу свою вторую супругу, Анну Болейн, возвышался со штабеля досок. Охранник же бегал вокруг, собирая мусор в одну большую кучу из большого числа маленьких. Без удовольствия, но с чувством долга.
   - Ни хрена себе! - удивился командир лётного отряда. - А это что за зверь?
   - Это Фортуна...
   - Сам вижу, что не хрен собачий. А чего наш вохрюк так скачет истово, будто норму по трудодням не успел к майским выполнить?
   - Так ведь он мне в карты проиграл, - невозмутимо пояснил Валентин.
   - Мухлевал, небось? - улыбнулся командир. - Видать, мастеровитый... И в храп*, наверное, умеешь?
   - Как можно? Ничуть. Я просто все карты насквозь... Ещё с табора... В храп тоже недавно научили...
   - Валерий Палыч, с ним лучше того... нельзя на деньги. Любого облапошит...
   - Фартовый у тебя дружок, Серёга. Как фамилия? Надо бы запомнить...
   - Валька... Валентин Фортуна...
   - Нет, ты не понял. Не о прозвище речь. Я фамилию спросил.
   - Так это и есть фамилия. Фортуна.
   - Ну-у-у... надо же... Какая тут может быть милиция с её глупыми исправработами, если САМ Фортуна банкует! Ну что, сынки, теперь быстро ко мне. Похмелю. Но смотрите... Это первый и последний раз. Любой промах Серёга, и слетишь с лётной работы, будто падший ангел с Синая. И тебе... Фортуна - тот же совет. Думаю услышать ещё о твоих подвигах... но только позитивное.
  
   Услышал. И не раз.
  
   Что сказать, летал Фортуна хорошо. В командиры не рвался, но и вторым пилотом был таким, что любой КВС за него бы полцарства, хрустальную вазу - признак социалистического достатка - и ещё мотоцикл ИЖ (с коляской) отдал, не задумываясь.
   При полётах на большегрузных вертолётах МИ-6 главное - умение управлять подвеской. Такого негабаритного груза за пределами грузового отсека не мог поднять и перенести на большое расстояние ни один летательный аппарат в мире. Управление подвеской - дело тонкое. Оно заключается в процессе стропления груза (за это отвечает бортрадист) и в пилотировании вертолёта, раскачиваемого воздушными потоками, попадающими на подвеску, лишённую аэродинамической обводки абриса... в отличие от автомобилей серии "Формула-1".
  
   Так вот, Фортуна был из тех, кому командир мог доверить полёт с самым неформатным и сложным грузом. И ещё на него можно было рассчитывать как на обычного мужика, умеющего не только работать головой, но и не чурающегося тяжёлого физического труда, если в том появляется необходимость.
  
   И бывало...
  
   Однажды несли на подвеске бухту с силовым кабелем куда-то на буровую. Дело для "шестёрок" не совсем обычное. Такую бухту и менее грузоподъёмный МИ-8 доставить сможет, но тут лето жаркое. А как известно, чем выше температура, тем меньше подъёмная сила у аппаратов тяжелее воздуха. Для "восьмёрок" работать пришлось бы на пределе. Тут ещё от сухой массы самого вертолёта многое зависит. Так или иначе, произвели расчёт, и оказалось, что необходимо: во-первых, дождаться, пока жара немного отпустит, во-вторых, использовать из имеющегося парка вертолётов МИ-8 предпочтительнее три борта, которых как раз нет на базе в силу разных обстоятельств. Летом обычно все машины по оперативным точкам работают, возвращаясь в родной аэропорт лишь для проведения тяжёлых регламентных работ на планере, двигателях или редукторе. Можно было подождать, но время играло важную роль. Поэтому заказчик не поскупился - оплатил лётное время более тяжёлого вертолёта МИ-6.
  
   Последнее обстоятельство, вероятно, и сыграло негативную роль в дальнейших событиях. Дело в том, что оператору подвески (он же - бортрадист) не часто доводилось ранее иметь дело с кабелем в бухте, и он не сумел проконтролировать груз должным образом. Да и представитель заказчика не зафиксировал конец кабеля, как это положено.
  
   В общем, осмотрели бухту. Поднялись над промплощадкой, представитель заказчика застропил груз, экипаж произвёл контрольное висение для проверки надёжности крепления, и вертолёт взял курс на буровую.
  
   На половине пути командир получил доклад от оператора о том, что кабель начал разматываться из бухты.
  
   Аккуратно снизились, положили груз и сами сели несколько в стороне. Командир был опытный - место выбрал на песчаном речном плёсе реки, разрезающей лесотундру, как нож, входящий в тугую плоть селёдки под шубой с седеющим майонезом ягеля на поверхности с редкими зелёными вкраплениями (напоминающими листики петрушки) карликовой берёзы. Для чего? А чтобы не искать потом по бурелому конец тяжёлого кабеля в броне среди труднопроходимого стланика.
  
   Размоталось метров семьдесят (вовремя заметили). Можно было взлетать и уходить к месту базирования, поскольку основная вина за случившееся на заказчике. Именно он несёт ответственность за состояние груза. Плохо зафиксировали конец силового кабеля - теперь извольте заказывать ещё раз вертолёт, чтоб доставить рабочих, которые бы смогли привести катушку в порядок и подготовили её для дальнейшей транспортировки. А потом уже можно будет осуществлять доставку на конечный пункт - буровую.
  
   По всем инструкциям, понятиям и житейской логики полагалось возвращаться на базу... Но у Фортуны оказалось своё мнение на этот счёт. Он предложил:
   - Мужики, на буровой вышкомонтажники без дела сидят, нас ждут. Неужели ж мы заставим их нервничать ещё сутки-другие? Давайте сами смотаем кабель... Тут же всё на виду. Берег чистый. Управимся. Командир сомневался недолго: экипаж взялся за дело и сумел привести бухту кабеля в транспортопригодное положение. Правда, пришлось попотеть и часа два-три трудиться в стаях гнуса под палящими лучами солнца, но кабель был доставлен по назначению в тот же день.
  
   Фортуна, будто бы знал, что эта его инициатива позднее поможет ему выкрутиться из очень щекотливой ситуации. Из какой? Слушайте и услышьте.
  
   Очередной полёт с подвеской. И опять тот же заказчик, и опять - кабель. Но это случилось немного позже, когда Фортуна вышел из отпуска - в первый же лётный день. Лето - горячая пора не только в прямом, но и в переносном смысле: работы много, поскольку отсутствуют зимники (временные зимние дороги к буровым), экипажей не хватает (на севере, как ни странно, люди чаще ходят в отпуск с мая по октябрь - этакий каприз). Именно по такой бытовой причине Валентина не успели толком ввести в курс последних событий в авиапредприятии. Быстрее совершить вылет пока не жарко - вот главная задача экипажа во главе с командиром.
  
   А рассказать Фортуне о технических новинках стоило. За время его отсутствия на всех вертолётах МИ-6 технические специалисты А и РЭО** внедрили рацпредложение: дублирование управления аварийным сбросом подвески. Теперь в случае крайней необходимости (угрозе жизни пилотов) сброс груза можно было и из кабины экипажа, нажав небольшой тумблер, не привлекая к процессу бортоператора (бортрадиста), который сидит отдельно в грузовом отсеке у раскрытого люка с лебёдкой.
  
   Всё шло штатным образом: зацепили бухту с кабелем, взяли курс на буровую. Вертолёт набрал высоту пятьсот метров для следования по маршруту. Ничего, как говорится, не предвещало. И тут-то радист доложил по бортовой связи:
   - Командир, груз ушёл.
   - Твою мать, как ушёл? Стропы оборвались?
   - Нет, вроде всё штатно... отцепление, как при сбросе подвески.
   - Вот же, сучий потрох! Какого хрена?!
   - Командир, не моя работа, честное слово. Всё в норме...
   И тут взгляд первого пилота обратился к Фортуне. Сомнений не было - он только что вставал со своего кресла, чтобы размяться. И он один не знал о доработке.
   - Это ты, сукин сын, тумблер в кабине нажимал?
   - Ну да, нажимал. Я ещё подумал, что прикол какой-то. Там надпись была - "вентиляция груза". Я ещё и подумал, за каким его вентилировать, если он потоком и без того обдувается...
   - А сообразить не мог, чучело?! Это же новая доработка.
   - Ничего ж себе, это я-то - чучело? А меня кто-то предупредил?
  
   Ситуация была аховой. Кабель, упавший с высоты полукилометра, судя по всему, рассыпался в медную пыль. Теперь возмещать экипажу. Хоть и большие у пилотов заработки, но всё равно накладно. Да тут ещё и с лётной работы снять могут - нарушение налицо: второй пилот, вернувшийся из отпуска, не был ознакомлен с техническими новшествами. А если ещё и потраченное впустую лётное время заставят оплачивать... Страшно подумать!
  
   Но делать нечего. Нужно возвращаться на производственную базу экспедиции.
   - Командир, ты не спеши штаны снимать, пока большой дядя ремень не начал расстёгивать, - сказал Фортуна. - Заказчик нам должен за тот случай, когда по его вине чуть кабель не потеряли. Мы же не поднимали шума, замяли. Думаю, теперь пришло время собирать камни... если раньше их правильно (а я думаю - правильно) разбрасывали. Так что докладывай на базу, что перепутались стропы, возвращаемся в промзону перецепляться. Дело обычное. А там что-нибудь выторгуем, даст бог.
  
   Снизились, сели. Фортуна сразу же побежал к начальнику базы экспедиции-заказчика. Во всём признался и попросил:
   - Выручай, Маркович. Мы же твоих хлопцев не сдали, когда по их вине груз чуть в минуса не ушёл. А за кабель расплатимся постепенно. Только, чтоб без огласки. Можно такое устроить? Ты меня знаешь, Маркович: слово Фортуны - слово чести.
   Начальник базы, битый жизнью и парткомом еврей с разворотливостью первоклассного снабженца, только улыбнулся в ответ:
   - Знаю-знаю, Валя. Ты не подведёшь. Есть у меня один вариант. Неучтённая бухта здесь имеется. Берёг её на случай аврала или крайних обстоятельств. Вот теперь и пригодилась. Ты не думай, мне её продавать ни к чему. Борис Маркович слишком долго делал свой авторитет, чтоб потом всё разрушить из-за презренной меди. Скажешь командиру, что всё будет, как у Нюрки после бани.
   - А это как?
   - Когда всё чисто... практически стерильно. Вы доложили, что возврат по причине скручивания строп? Вот и славно. Молодцы! Сейчас зацепите новый кабель и продолжите свои трудовые подвиги.
   - Маркович, а как же с деньгами?
   - Я тебя умоляю, Валя. В этой стране деньги уродуют не только людей, но и саму жизнь. Отношения нельзя портить из-за дурно пахнущих артефактов с фабрики Гознака.
   - А как же нам отбла...
   - Это очень просто, мой дорогой. Ты же помнишь, что Борис Маркович потерял почти всё здоровье на этой работе, и он перестал кушать мясо.
   - Если сёмга, это не вопрос. Сколько?
   - Ну что ты, Валя. Я не могу ни на чём настаивать. Но моя супруга Клара Моисеевна и мои дети - Гриша и Софа - тоже привыкли кушать рыбу по три раза в день.
   - Получается - двенадцать?
   - Я всегда знал, что наши вертолётчики очень неплохо разбираются в высшей житейской математике...
   - Маркович, а может, десять для ровного счёта?
   - Ай-ай-ай, молодой человек, на Руси всегда дюжинами считали.
   - Хорошо, всё понял. Но мы не сможем всё сразу...
   - Так ведь и Москва тоже не сразу строилась...
  
   Вот на том и порешили. А Борис Маркович был абсолютно прав, когда предпочёл речную северную красавицу сёмгу примитивным банковским билетам. Сёмга - самая твёрдая валюта того времени. Да, кстати, если уж речь зашла о рыбе, то скажу, что особи менее семи килограммов весом при взаимозачётах, расчётах и даче взяток попросту не учитывались. Вот и считайте, во сколько экипажу обошёлся аварийный сброс подвески. Но эти издержки всё равно не идут ни в какое сравнение с тяжестью возможных последствий.

_ _ _

  
   В повседневной жизни Фортуна был очень общителен, предпочитал всё время оказываться на виду, на первых ролях. Частенько участвовал в концертах художественной самодеятельности, приводя в экстаз бывалых преферансистов и по совместительству чуточку шулеров своими карточными фокусами.
  
   Главным же недостатком Фортуны можно считать некую романтическую рассеянность, если дело не касалось непосредственно пилотирования вертолёта. Он мог, например, забыть, что назавтра стоит в наряде, то ли невнимательно прочитав общий список наряд-задания на следующие сутки, то ли вовсе его не читав. Его вызванивали по телефону, будили ранним утром, присылая машину к подъезду.
  
   И пару раз дело дошло даже до задержек вылета.
  
   Другому бы с рук не сошло, но Фортуну любила не только его тёзка, но и совершенно НЕ тёзка - командир лётного отряда Владислав Густь. Обошлось.
   Мало того, добрые друзья из числа лётного состава придумали, как Валентина наставить на путь истинный без привлечения партийных и профсоюзных органов... и так, чтобы не задеть самолюбия второго пилота.
  
   Сговорившись, пилоты лётного отряда уболтали секретаршу, дородную девицу явно не тургеневской породы, напечатать документ на фирменном бланке авиапредприятия.
   Текст был такой:
   "Настоящим письмом счастья уведомляем Вас, уважаемый Валентин Иванович, что завтра <такого-то, такого-то числа> Вы стоите в наряде на выполнение лётных работ вместе со всем своим славным экипажем. Напоминаем Вам, дорогой Валентин Иванович, что Ваше личное прибытие в стартовый медпункт за один час до времени вылета является совершенно обязательным условием полёта.
   Просим не опаздывать и не отключать домашний телефон для осуществления связи в случае необходимости.
   С уважением, командир лётного отряда <имярек>, начальник штаба <имярек>".
  
   Судьбоносный документ запечатали в конверт и засунули под "дворник" автомобиля Фортуны. Вы бы видели, сколько собралось на третьем этаже административного здания авиапредприятия народа, желающего увидеть Валентина, который будет распечатывать адресованную ему эпистолу. Что-что? Верно, очередь хрустела накрахмаленными манжетами и шевелила чапаевскими усами, которые, как известно, должен носить всякий командир винтокрылого воздушного судна.
  
   Фортуна долго шевелил загривком, соображая, не шутка ли это - "письмецо в конверте, погоди, не рви". Потом догадался, что просто - так себе, шуточка на заданную производственную тему. А его кулак, показанный лётному составу, прильнувшему к огромному стеклу (от самого пола до потолка), вызвал деланный испуг и искренний смех.
  
   Валя Фортуна хоть и любил иногда вдали от благоверной накерогазиться до положения риз, а потом страдать духовно над низостью своего падения, но по утрам блюл себя в лучших традициях тогдашнего партийного гламура. Да-да, ничего в том удивительного нет. Человек, связанный практически корнями с кочевыми народами Бессарабии, не мог не оказаться духовно близким партии коммунистов, проповедующей перманентность марксова посева методом "перекати-поле". А если ещё провести аналогию цыганских костров, тревожащих ночь россыпью искр, из которых большевики целых семь десятков лет раздували пламя мировой революции...
  
   Фортуна, даже будучи по утрам несколько "не комильфо" по причине канунешних Бахусовых учений имени Дмитрия Ивановича Менделеева, вычислившего оптимальный градус народного продукта эмпирическим путём, привык переходить к водным процедурам ещё до зарядки, гладко брился, растаскивал мешки под глазами подручными средствами и надевал чистую сорочку. Последнее - по мере возможности, естественно.
  
   Однажды, Фортуну направили в УТО вместе со всем экипажем. Я вам уже, по-моему, рассказывал, что УТО - учебно-тренировочный отряд, где люди, близкие к авиации проходят переподготовку. Иначе говоря, совершенствуют свои теоретические познания. Вот и Валентин тоже оказался в роли великовозрастного студиоза прохладной жизни. Почему - прохладной? Так это вполне очевидно. Всяк лётчик с прохладцей относится к преподавателям-теоретикам, которые, как правило, сами никогда матчастью в полёте не управляли, не говоря уже о нестандартных и аварийных ситуациях. Да и к лекциям своих бывших коллег относятся с прохладцей, поскольку у тех свой опыт, на котором учиться - себя не уважать. Помните, надеюсь, что сын ошибок трудных просто обязан быть собственным: если повезёт - останешься жив, и тебя не спишут - впредь получишь те драгоценные знания, которыми и отличается лётчик-ас от обычного воздушного извозчика.
  
   Если отношение к учёбе прохладное, то это не значит, что напитки во время учебной командировки не должны быть горячительными. Понимаете мою мысль? Совершенно точно, гуляли в УТО всегда по-русски - до последнего рубля в кармане и последней кровавой сопли в носу. Женщин любили горячо, но непродолжительно. Водку пили помногу, но часто.
  
   В числе прочих преподавателей была одна женщина по имени Клавдия Петровна, которую за непомерную любовь к своему предмету и возникающие в связи с этим конфликты при сдаче зачётов, сопровождаемые бурным акустическим выражением чувств относительно испытуемых, прозвали Лавой Петровной или просто Лавой.
  
   Вообще говоря, это надругательство над самоидентификацией лётно-подъёмного состава, когда аэродинамику в УТО им преподаёт дама. Да не просто дама, а барышня, миновавшая расцвет репродуктивного возраста, так и не познавшая при этом таинств секса в СССР. Представляете эту картину: в аудитории сидит двадцать красавцев-лётчиков, пышущих здоровьем и чуточку перегаром вперемешку с дорогим одеколоном, а над всем этим великолепием кружит тёмный силуэт старой девы, почитающей мужиков за недоразумение природы!
  
   Представьте себе, раннее утро. Фортуна собирается на занятия. Умылся, расправил крылышки. Надел чистую рубашку, галстук. Готов был закончить процесс надеванием форменного кителя, но, бросив взгляд в зеркало, остался недоволен увиденным. Нужно побриться. Причём - немедленно! Галстук закинут за спину, чтоб не мешать процессу. Мылятся щёки, процесс пошёл.
  
   Во-о-о-т, теперь совсем другое дело. Свеженький, будто младенец. Правда, перегар после вчерашнего остался, но его можно легко заглушить парами одеколона. Стоп. А где же галстук? Вроде бы уже надевал. Впрочем, времени на поиски совершенно нету, а галстук - ещё один - как раз имеется. Вот он - в чемодане лежит на самом верху. Порядок, можно идти на занятия.
  
   Учебный процесс начался с аэродинамики. И Фортуна, опоздавший на полминуты был немедленно поставлен на лобное место перед доской. Вооружённый кусочком мела, но совершенно беззащитный Валентин пыхтел и потел, пытаясь вспомнить что-то из аэродинамических свойств вертолёта МИ-6. Вчерашний праздник предательски выступал потом не только на закрытых участках кожи.
   - Клавдия Петровна, можно я китель сниму... что-то душно?
   Фортуна снял пиджак и повесил на спинку стула. Над аудиторией просыпался лёгкий смешок.
   - Разрешите мне галстук снять тоже?
   Испытывающий взгляд из-под избыточно диоптрических очков.
   - Хорошо, снимайте, если уж так нервничаете...
  
   Фортуна расстегнул свою форменную "селёдку", галстук сложился пополам и повис на зажиме, прилаженным к серой рубашке а'ля "моя милиция меня бережёт". Затем горе-слушатель сделал неполный оборот в сторону преподавателя, встав к доске передом, а к лесу - то бишь, аудитории - задом. Тут Клавдия Петровна обнаружила для себя, что её нынешний оппонент не так и прост, как могло показаться опытному педагогу. Одновременно с этим выяснилась причина смешков в аудитории: второй галстук, лихо закинутый за плечо Фортуны, выглядел высунутым языком, будто бы Валентин показывал его преподавателю, давая понять о своём отношении к женщине, разбирающейся в аэродинамике лучше него самого.
   - Это что ещё за цирк вы мне здесь устроили, молодой человек?! - взревела Лава.
   - Не цирк, Клавдия Петровна, а восходящие потоки, - сказал Валентин и неловко потянулся указкой к своему неуклюжему чертежу. При этом он задел учебные плакаты, висевшие на гвоздике, неважно вбитом кем-то из преподавателей. Плакаты посыпались на пол, будто листки перекидного календаря, производя при этом невероятный шум.
   Лава восприняла несомненную случайность - как акт разнузданного вандализма и неуважения к высококачественному граниту со стороны его, граниту, грызуна.
  
   Фортуна отвернулась от Фортуны, поскольку делу был дан ход: второму пилоту впендюрили выговор за хулиганское поведение относительно преподавателя УТО и лишили половины тринадцатой зарплаты в виде финансового эквивалента его вызывающих (по мнению педагогического коллектива) действий.
  
   Но не зря же небезызвестный снабженец Борис Маркович называл деньги злом. Счастье было не в них, хотя нынешние господа-демократы уверяют нас в обратном. Фортуна очень скоро забыл, как его наказали из-за зловредной старой девы, но история с двумя галстуками пополнила фонд легендарных историй авиапредприятия.
  
   И самая, пожалуй, известное предание из жизни вертолётчиков тоже связана с именем Валентина. Вы, надеюсь, прекрасно помните, что карты в руках Фортуны становились послушными и помогали ему всё время быть на виду. Но он обладал и другим уникальным свойством, присущим чудодеям-фокусникам. Валентин мог есть стекло и лезвия от безопасных бритв. Чаще всего Фортуна демонстрировал процесс поедания рюмок на сцене.
  
   И вот однажды эта уникальная способность Фортуны, которыми пользовались ещё продюсеры от цыганского табора, понадобились в мирных целях. Дело всё в том же УТО происходило.
  
   В какой-то из замечательных вечеров, а сказать, что вечер был скверным, язык не поворачивается, небольшая компания (правильнее будет сказать, экипаж вертолёта МИ-6) заседала в ресторации областного центра. До окончания курсов оставался день-другой, потому финансы уже начинали исполнять романтические мелодии на стихи и музыку классиков жанра.
  
   Лётчики выпивали, закусывали, начинали выцеливать дам с красивым изгибом рук и несомненными достоинствами фигуры. Правда, поить представительниц прекрасного пола было уже не на что, поэтому приходилось выделять лишь тех, на виртуальный визаж которых категорически не хватало водки. Но, как говорится, и это совсем не худо. Да ещё и - "возможны варианты", как написали бы шахматные аналитики в комментариях к партии на звание чемпиона мира.
  
   Вечер так бы и завершился переходом из стадии мужского разговора в категорию альковного шёпота, но! Именно - но! Тут произошло событие, которое послужило поводом для Фортуны раскрыться во всей его молодецкой красе.
  
   Немного странно говорить о Фортуне в мужском роде, не находите? Впрочем, пустое. Мы же говорим о событии, а событие всегда тем и отличается от обыденности, что заставляет своих участников продемонстрировать не просто какой-то невзрачный танец с игрушечными саблями, а явить свету невероятные способности неординарных личностей.
  
   Событие простое с точки зрения современных воззрений. Но тогда... В советские времена в том краю, о котором идёт речь, партия и правительство не очень баловали православно-люмпенское население разносолами... в том числе - пивом. Но не в тот раз. По какой-то вопиющей ошибке в накладной в не самый роскошный ресторан областного центра привезли вожделенный продукт, о котором после посещения бани не мечтает только лишь закоренелый пессимист и трезвенник.
  
   По залу материальным облаком разносился слух. И не просто слух, а ещё и его естественно-физическое подтверждение на подносах официантов, плескавшееся в пузатых двухлитровых графинах, напуганных своим содержимым донельзя, поскольку ранее их наполнение составлял жиденький клюквенный морс или разведённый яблочный сок с малой родины героя истории. Импортный хмельной товар - да это же почти контрабанда!
  
   Что-что? Что я имею в виду? Пиво, разумеется. Да не простое, а чешское. Чешское пиво "Сенатор". Выбросили, как тогда говорили.
  
   Экипаж славного вертолёта МИ-6 сделал стойку. Но проверка содержимого карманов закончилось весьма невесело. Денег могло хватить, пожалуй что, на один стакан. А это для пятерых здоровых мужиков - как мёртвому припарка! Душераздирающее обстоятельство!
  
   Командир уже приготовился дать отмашку к отходу на "зимние квартиры", но тут инициативу перехватил Фортуна. Он спросил:
   - Мужики, пиво пьём?
   - А на какие шиши? Сам же видел, что все пустые.
   - Есть один момент. Сейчас попробую.
   - Ты тайный наследник Рокфеллера?
   - Нет, явный последователь Эмиля Теодоровича Кио!
  
   - Эй, любезный, уделите нам секундочку своего драгоценного внимания! - этот окрик уже в сторону официанта.
   - Вы же расплатились. Ещё что-то?
   - Нам бы пива... графина два-три.
   - Это будет стоить...
   - Постой, парень. Денег у нас нет, но могу предложить кое-что интересное.
   - Знаю-знаю, ваше интересное. Сначала выпьете, а потом так и уйдёте, не заплатив.
   - Ты не понял. Интересное - это то, что я сейчас на твоих глазах съем хрустальную рюмку. А ты потом нам пива принесёшь.
   - Шутите?
   - Ничуть. Я серьёзно, парень...
   - Н-н-ууу, хорошо. Только я к администратору сгоняю... чтоб ничего не вышло. Может быть, народ заинтересуется...
   - Шустрей, мудрила, пива сто лет не пили...
  
   Администратор оказался человеком не только бывалым, но и вполне рисковым. Он немедленно подрулил к столу лётчиков с вопросом:
   - Хорошо, допустим, мы согласимся. Вы испортите рюмку, но её не съедите, тогда - что? Кто платить за испорченное имущество станет?
   - Знаете что, вы прекрасно сможете организовать денежный тотализатор среди своих работников и... кстати, посетителей...
   - Тотализатор...
   - Ну да, вроде спора на деньги... Часть выигрышного фонда оставьте на покрытие расходов. Понимаете?
   Администратор понимал со сверхзвуковой скоростью, и вскоре двери ресторана закрылись изнутри, чтобы органы правопорядка не смогли неожиданно нагрянуть на один из первых сеансов буржуазного развлечения.
  
   Под свист и улюлюканье зала Фортуна разжевал и проглотил водочную рюмку, что называется, в один присест. На столе лётного состава немедленно возникли два графина с пивом... которого волею обстоятельств Валентину не досталось. Пока он принимал поздравления и пил двойной брудершафт с нефтяником и забойщиком скота с соседнего столика, друзья незаметно для себя выцедили призовой фонд, забыв о герое.
  
   Валентин не смог даже обидеться, поскольку находился на вершине славы. Он просто незло матернулся и подозвал к себе администратора, который уже понимал, что добром дело не кончится.
   - Та-а-а-к, - сказал Фортуна, - нам ещё пива принесите, а я за это съем винный фужер...
   - Нет, уважаемый, - ответствовал представитель сферы обслуживания, - мы ваши способности расценили вполне себе... Фужер-то каждый дурак стрескает за милую душу. А вот ещё бы и фарфоровую тарелочку присовокупить, каково?
   - А мне плевать! - взревел второй пилот, вошедший в состояние "я милого узнаю по походке, что ты..." - Я тут у вас всю посуду съесть могу. Только пива чтоб принесли не пару графинчиков, как в прошлый раз, а все... четыре!
   - Согласен. Три!
   - Четыре!
   - Три... больше не могу...
   - Выигрыша не хватило?
   - Я опасаюсь, помогут ли ваши способности в этот раз. И против... тоже ставить не рискую...
   - Не сомневайся, джанго, ставь на меня... Не подведу! А чего ты такой дёрганный, рискнуть боишься?
   - Один раз рискнул - на пять лет в ваши края угодил... И теперь вот... возвращаться некуда.
   - Понимаю, выходит - политический... по торговой части?
   - Не шутите, и без того невесело.
   - Невесело? А моей добротой пользоваться весело? Небось, "уголок"*** состриг себе на пропитание с моего выступления?
   - Вы... того... забываетесь...
   - Да хватит тебе, керя, порожняк колдырить мимо станции. Неси ещё четыре графина, а я расстараюсь!
  
   После того, как Фортуна догрызал фарфоровую тарелку "на сладкое", зал ресторана разродился бурными аплодисментами, переходящими, разумеется, в авиацию. Валентина качали импозантные мужчины с клеймом индпошива на депутатском немалом тазу и нетрезвые матроны предпенсионной возрастной категории, молодые люди с повадками кроликоватого хищника и девицы, нагруженные инстинктами самки богомола в пору полового расцвета, студенты и техническая интеллигенция, пролетарии умственного труда и даже один заезжий член-корреспондент по части задней поверхности спины головного мозга.
  
   В этот раз Фортуне пива перепало немало. Он закатывал глаза и, с трудом сдерживая восторг, говорил, что лучше старинный пенный напиток ему попадался всего только один раз - на ярмарке в Рахове, когда тихушнику Яшке Шороху удалось увести двух годовалых жеребцов за один день, а трактирщик Зурало Иванович Штыль выкатил за них бочонок "Пльзенского праздроя", а потом обменял в колхозе-миллионере "Заветы Калинина" на румынский кофейный агрегат "Шоколадный Дракула" и морозильную камеру модели "Колыма".
  
   Незаметно в ресторане назревал час закрытия, а экипажу вертолёта возжаждалось выпить пива, что называется, "на коня". По старинному обычаю, надо сказать, а не по какой-то мелкобуржуазной разнузданности.
  
   Неуверенной рукой Фортуна притормозил официанта:
   - Слушай, дорогой... Передай своему главному, что я готов съесть ещё и графин за пару литров...
   - Пива?
   - Ну не чая же! Чая в нас столько не влезет.
   Мгновенно по залу разнеслась замечательная весть - шоу просто обязано продолжаться.
   Администратор проникся уважением к неуёмному посетителю и велел принести за его столик пива. Просто так. Задаром. Или это бывший заключённый таким образом решил не акцентировать внимание ненужных господ-товарищей от своего неразрешённого стариком Марксом и дедушкой Лениным гешефта? Как знать, как знать. Рецидив же - страшное дело, сами понимаете. А "мотать срок" на старости лет не такое уж и увлекательное занятие, как заметил некий аббат, попытавшийся бежать из замка Иф методом подкопа, ведущего на волю.
  
   Наутро, когда умывались, командир вертолёта спросил у Фортуны:
   -Ты хоть помнишь, что вчера творил?
   - Рюмку съел.
   - А фужер с тарелкой?
   - Да иди ты!
   - Ребята соврать не дадут. А как графин схрумкать хотел, помнишь?
   - Не-е-ет, это не я был. Мне в падлу подрядиться, а потом бросить дело на полпути.
   - Нет, вы видели! А вчера кричал, что всё ему подвластно, что даже горный хрусталь запросто разгрызть можешь. Пьянству - бой!
   - А бою - гёрл, Борисыч, - невозмутимо ответствовал Фортуна.
  
   Вскоре после описываемых событий, я уволился из авиапредприятия, отработав положенные три года по распределению. Очень долгое время мне ничего не было известно о своих бывших сослуживцах. Почему? Так я же перебрался в столицу, здесь пришлось крутиться так, как раньше я и не представлял себе. Тут уже не до старых связей. Ничего я не знал и о Фортуне, разумеется.
  
   И вот вчера совершенно неожиданно встретил я Валентина на улице. Он теперь лётчик на пенсии. Работает в какой-то охранной структуре - стережёт от злоумышленных люмпенов то, что государство не удосужилось перераспределить с торгов за незначительностью рыночной стоимости. Фортуна легко вписался в систему демократических ценностей. Он, впрочем, ценности и раньше любил, просто не осознавал, что они демократические. Теперь понимает. Настолько понимает, что свой партбилет продал странствующим японским пенсионерам за двадцать долларов во время своего отдыха по путёвке на Кипре. Правда, сначала просил сорок, но эти деньги удалось получить, присовокупив к "краснокожей книжице" с полысевшим Лениным на обложке октябрятский значок, на котором Владимир Ильич выглядит не в пример моложе и волосатей. Заветы Бориса Марковича в стране победивших чубайсов, похоже, перестали работать.
  
   Вспомнили мы с Валентином ту давнюю историю в ресторане, ароматизирующую чешским пивом "Сенатор". Вспомнили, а потом Фортуна рассказал мне, что ячменный напиток преследует его и по сей день.
  
   Но пенсия пенсией, а сын кочевого народа останется таковым до самого смертного часа. Всё-то с ним приключения, всё-то истории разные. Вот, скажем, эта... О пивке нефильтрованном.
  
   Лечился Фортуна в одном из санаториев Пятигорска, а после окончания срока путёвки решил заехать к старинному дружку ещё со времён учёбы в лётном училище. Тот давно приглашал к себе в Харьков. Сел Валентин на поезд, отправился.
  
   На станции Кавказская вышел Фортуна на перрон и решил попить пива. И не абы какого, а нефильтрованного. Только такое и употреблял в последнее время. Никаких тебе консервантов, живые микроорганизмы (сиречь - бактерии) так и норовят улучшить процесс обмена веществ. Милое дело.
  
   Лохматый мужик в конгломерате железнодорожной формы и трикотажных тренировочных штанов с пузыристыми коленями времён освоения целины, увешанный вяленой рыбой неопределённо махнул рукой в сторону заката, услышав вопрос Фортуны о возможности приобрести вожделенный продукт. Итак, генеральное направление указано, главнокомандующий направил выстроенные полки в сторону предполагаемой дислокации противника.
  
   Ларёк, в котором разливали свежайшее пиво, оказался уже практически за чертой вокзала, в городе. Фортуна наполнил загодя приготовленную тару янтарной влагой и потянулся следом за толпой местных жителей в сторону перрона. Немного не угадал: все шли на электричку, а его, Валентина, поезд стоял на другой платформе - до неё ещё через подземный переход пилить.
  
   Что вы говорите? Правильно предполагаете, опоздал Фортуна. Когда он звенел виртуальными шпорами своих домашних шлёпанцев на нужном пути, зелёный свет "в светлое будущее" горел довольно давно, и последний вагон, кокетливо виляя нерабочим тамбуром, изображал Валентину, как ему неловко оставлять пассажира в незнакомом городе с "полуторкой" пива, шортах, футболке и шлёпанцах на босу ногу. Без документов и практически без денег.
  
   Фортуна незлобно ругнулся, но быстро взял себя в руки. Успел за полторы минуты два раза впасть в уныние и вновь приободриться. Чёрт, там остались вещи и паспорт. Интересно, что сделают с ними на границе с Украиной? Даже страшно представить... Стоп, но ведь можно же позвонить нашим пограничникам и попросить, чтобы оставили у себя. По протоколу, разумеется. А если они конфискуют всё скопом? А там фотоаппарат полупрофессиональный, видеокамера, ноутбук... хоть и старенький, но всё равно жаль... Что делать-то?! А если?..
  
   Реакция пилота быстро к нему вернулась, и Валентин принял единственно верное решение - побежал к привокзальной стоянке автомобилей. Он хорошо помнил, что примерно через час по маршруту следования поезда находится станция Тихорецкая, куда можно успеть к приходу локомотива... если не будет пробок на автотрассе.
  
   Валентин не зря, наверное, носит судьбоносную фамилию. Ему повезло: водитель быстро согласился поехать, не ломался, пальцы не гнул, несмотря на то, что денежный приз мог ожидать его только в конце погони за поездом. Рискнул, одним словом. И не прогадал.
  
   Когда автомобиль подкатил к станции Тихорецкой, дежурный по вокзалу только объявлял о прибытии. Фортуна с независимым и скучающим видом прошёл в своё купе мимо проводницы, отвесившей челюсть в положение "велкам, а вы откуда?" и угодившей в состояние эйфоричного помешательства.
  
   В тесном помещении сидело пятеро: начальник поезда, старший милицейского наряда, трое пассажиров. Они дружно всем миром пытались сотворить опись вещей "сгинувшего" в Кропоткине попутчика таким образом, чтобы успеть к отправлению. Удавалось это плохо, поскольку авторучка категорически отказывалась оставлять какие-нибудь материальные следы на казённом листке бумаги чахоточно-жёлтого оттенка.
  
   Фортуна бесцеремонно подвинул представителя внутренних органов в чине капитана, залез в свою сумку, достал оттуда "паркер", подаренный ему некогда командиром экипажа, когда Валентин уходил на пенсию, и протянул начальнику поезда.
  
   - Возьмите мою, ваша пишет совсем неважно!
   - Ми-ну-то-чку! - отчеканил капитан. - Всем же было сказано, что сюда не заходили. Мы тут протокол... Где проводница?! Вот курица - ничего поручить нельзя! Можно сказать, здесь секретная операция в полном разгаре. Шпиона почти разоблачили... а тут шляются всякие! Поубивал бы!
   - Так вы кто такой будете, гражданин? - немного позднее спросил быстро успокоившийся (звание обязывало вести себя с достоинством) милицейский чин. - Вы, часом, не пособник пропавшего? Хотели границу нарушить... по чужим документам?
   - Почему, по чужим? - удивился Фортуна. - Если нарушать, так только по своим. Это, собственно, мои документы.
   - Пошутил, да? - начальник поезда начинал догадываться, в чём дело. В тяжёлом мыслительном процессе ему здорово помогали вытянутые лица пассажиров, населяющих купе.
   - Па-а-а-звольте, - возмутился капитан, - чем докажете, что документы и вещи принадлежат вам?
   - А чего доказывать: вы на фотографию в паспорте гляньте. Да я вам и о содержимом сумки в подробностях расскажу.
   - Ага, сам сознался! Какие секретные сведения хотели переправить на территорию дружественной Украины?
   - Палыч, успокойся! - начал приводить в чувство заигравшегося в шпионов милиционера начальник поезда. - Какой, к чёрту, шпион. Он это, он... Тот самый пропавший пассажир. Видишь, и соседи по купе подтверждают. Пойдём...
   - Нет, не так всё просто... Гражданин... э-э-э... Фортуна, отчего у вас такая странная фамилия? Здесь что-то нечисто.
   - Ну, знаете, фамилии не выбирают. Какую родители дали, такую и ношу. Вот у вас, скажем, какая?
   - Это к делу не относится!
   - А всё же?
   - Капитан Приходько.
   - Вот видите, судя по фамилии, это не я украинский шпион, а вы!
   - Видел наглецов... но такихххх!!! - милиционер от возмущения взошёл, словно дрожжи. - Сейчас ссажу до выяснения личности - будешь знать, как хамить!
   - Палыч, - пытался урезонить напарника начальник поезда, - личность-то мы уже выяснили. Чего там... пошли...
   - Нет, а если это двойник?
   - Не выдумывай, Палыч! Пойдём...
   - Хорошо. Пусть так - вы, гражданин Форпост, хозяин... своих... этих вот вещей. А где вы тогда пропадали целый час?
   - За пивом ходил, - честно ответил Фортуна, продемонстрировав многострадальную "полторашку" с нефильтрованным продуктом.
   - А-а-а-а... Тогда понятно, - сказал капитан, надел фуражку и вышел в коридор.
   Следом за ним потянулся и железнодорожник. И до слуха Валентина ещё некоторое время доносилось ворчание служителя внутренних дел на железнодорожном транспорте: "Нет, нужно было задержать этого шнурка, чтоб неповадно было..."
  
   В этот момент в купе заглянула голова местного Шумахера и спросила:
   - Хозяин, расплачиваться будем?
   - За пиво? - хохотнул Фортуна.
   - За пиво, за пиво. За то, что не успело скиснуть! - сверкнул золотой фиксой улыбчивый вокзальный "бомбила".
  
   - И во сколько же тебе обошлось нефильтрованное? - спросил я у Валентина.
   - По европейским ценам, - задумчиво ответил Фортуна, но по его взгляду нетрудно было догадаться, что мне никогда в жизни не придётся выпить такого дорогого напитка.

_ _ _

  
  
   Портупеев оценивающе оглядел аудиторию.
   - Как говорится, хау, я всё сказал. Ну что, улыбнулись, друзья? Развлёк я вас сегодня?
   - Типа того, - Сеня Плесняков начисто забыл, что ожидает его сегодня вечером. - Умеешь ты поднять настроение, Петрович.
   - Поднимая потенцию, не забудь поднять настроение! - рассмеялся звукооператор. - "Виагра" с "Импазой" в очередь выстроились за право обладания моим слоганом. Пусть теперь платят, акулы фармацевтики, хех...
  
  
   * - храп - азартная карточная игра, придуманная лётчиками Заполярья;
  
   ** - А и РЭО - авиационное и радиоэлектронное оборудование;
  
   *** - "уголком" в советское время называли денежную купюру достоинством в двадцать пять рублей;
  

12. ГОЛОС АНГЕЛА

(сердце на авторотации)

  
   - Пора, видно, переходить на тёмное, - задумчиво протянул Княжич, рассматривая кружку с "Крушовицким" на предпоследней странице настенного календаря, - зима стучит в глаза.
   - Не стучит, а катит, - поправила начальника Ирина Смирнова, телеграфист и радиооператор в одном лице, как говорится, универсал.
   - А по мне так - стучит.
   - Тогда точно пора переходить на тёмное. Солнца же почти не видно, - в словах Ирины газированными пузырьками резвилась сермяжная правда от самого Гамбринуса - пивного короля.
  
   Василий Дмитриевич Княжич - сменный инженер радиобюро - выглядел мужчиной суровым. Но это только внешне: взлохмаченная плохо ухоженная борода, не всегда свежее после канунешней встречи с друзьями лицо, простоватый свитер с вытертыми локтями и джинсы, модные "лет несколько тому обратно", как он сам обычно и говорил. Когда тебе за пятьдесят, некогда думать об истерично пищащей моде. Деятелей сценически-окорочкового бизнеса считать не станем: у них своя жизнь в сферах, которые нам недоступны. Сфера бестолкового псевдо-капиталистического обслуживания ни при чём, равно как и математическое понятие, взлелеянное самим Риманом.
  
   Ирина, женщина самого распрекрасного возраста, когда дети уже взрослые, муж отправлен в отставку после очередного заседания домашнего кабинета министров, а состояние души всё ещё на высоте свободного парения над буднями, выглядела не просто светской хищницей, но хищницей с глазами нежного ягнёнка, что, как известно, наиболее опасно для мужского пола тёмными зимними вечерами.
  
   Княжич подспудно догадывался о вампирических способностях своей подчинённой, но не придавал этому обстоятельству сколь-нибудь серьёзного значения. То ли уже научился держать оборону за два десятка лет совместной работы, то ли давно махнул на себя рукой, смирившись с неуютным домашним теплом, которое ему обеспечивала условно верная (поскольку ни разу не была застукана с поличным) супруга. А махнувшему на себя рукой мужчине никакая виагра не йохимбится.
  
   Ирина давно поняла, что заводить романы на работе, тем более - с женатыми мужчинами, не стоит. Не будет от такой добычи никакого прибытку. Поэтому тоже не беспокоила Василия Дмитриевича домогательствами. И оттого были эти два совершенно разных человека практически друзьями, что называется, не разлей вода. Делились каждый своими домашними проблемами, бегали вместе в курилку, ездили за грибами-ягодами, а иногда - даже и в отпуск.
  
   За окном суровели густотёртой белизной с синеватым отливом ранние зимние сумерки. Герои перекуривали во время рабочего дня, тянущегося упругой, застывающей на морозе патокой, лениво перебрасываясь информацией о предстоящих Новогодних вакациях.
   - Митрич, ты в курсе, ко мне брателло приехал?
   - В гости или как?
   - Ностальгия замучила. По местам, так сказать, боевой юности захотел прошвырнуться, с давними друзьями пересечься, водки скушать под старинный боевой барабан и скупую мужскую слезу.
   - Понятное дело. Здесь у него и барышень много было, помнится.
   - Нету их уже давно. Кто уехал, кто замуж выскочил... и тоже уехал.
   - А сам Серёга как? Женат?
   - Был. Три раза. Но всё что-то его не устраивало. Больше пяти лет ни с одной не прожил.
   - Дон Гуана лишь скульптурная композиция исправит.
   - Статуя Командора?
   - Не только. Ещё и о склепе не забывай.
   - Миленько, миленько...
  
   В курилку заглянул заслуженный полярный лётчик, командир эскадрильи МИ-8, Ираклий Недошвили, давно и напрочь отморозивший свой кавказский акцент, просидев почти неделю на вынужденной без связи в конце октября далёкого социалистического года предпоследней пятилетки. Случилось это... лет, кажется, восемнадцать назад, а то и того больше. Сейчас никто уже точно и не вспомнит.
  
   - Курите? - вежливо осведомился недавно порвавший с дурной привычкой Недошвили. Бросивший, но так и не перерезавший пуповину, подпитывающую организм никотином. - Хорошие у вас сигареты. Можно мне немного этим воздухом подышать?
   - Курим всё равно в атмосферу. Садись, не жалко. - Княжич приветливо указал на место рядом с собой.
   - Какие новости в лётном отряде, Шалвович? - спросила Ирина, чтоб поддержать разговор.
   -Э, какие новости, дорогая. У нас одни старости. Даже меня, заслуженного пенсионера, вынуждают летать в мои-то годы. А ведь я ещё первую "лампочку Ильича" в нашем горном селении застал. Сколько мне лет, понимаешь?
   - Раньше была "лампа Ильича", теперь энергосберегающие лампочки от Анатольевича, - откликнулся на тему дня Княжич.
   - Одна радость осталась - внуки, - переключил упёршийся в тупиковую ветвь разговор на режим авторотации старый пилот, и глаза его повлажнели старческой слезой умиления. - Представляете, вчера принёс из садика образец своего творчества. На альбомном листе нарисована зелёная колбаса, а из неё множество палочек торчит. Спрашиваю: "Георгий, что это у тебя изображено?" А он говорит, будто нарисовал тараканожку. Смешно.
   - Сороконожку? - усомнилась Ирина, правильно ли она расслышала.
   - Я тоже так спросил. А Георгий говорит, мол, нет - именно тараканожка нарисована.
   - Стра-анно, - протянула телеграфистка, - а вы ему сказку "Тараканище" читали?
   - Читал. А родители даже пугают парня Тараканищем. Если, дескать, не будешь слушаться, придёт за тобой усатый злодей и под кровать утащит. Но видел мой внук таракана только на картинке, потому не очень верит словам старших.
   - Эх, бедные дети, - вполне искренне вздохнул инженер, - даже живого домашнего насекомого никогда не встречали в быту.
   - А отчего это? - удивилась Ирина. - В самом деле, все тараканы куда-то исчезли.
   - Отправились искать себе новую планету, - усмехнулся Княжич. - Этой-то кирдык наступает, как предсказали ещё древние майя.
   - В самом деле?
   - А кто ж его разберёт. Дожить нужно, тогда и узнаем. Но у меня на сей счёт своё мнение имеется. Не любят тараканы частотных модуляций в диапазоне, в котором работают мобильные телефоны и, может быть, компьютеры. Прусаков буквально плющит от этих частот. Вот они и сбегают туда, где "абоненты находятся вне зоны доступа".
   - А ведь прав Василий! Прав, - Недошвили так активно радовался полученному объяснению природного феномена, будто новое знание принесёт ему непременную удачу в жизни и работе.
  

* * *

  
   Тем же вечером Серёга Ладошин, двоюродный брат Ирины, сидел с ней на кухне и жаловался на судьбу:
   - Представляешь, сеструха, живём мы в стране вечнозелёных помидолларов, где даже за деньги никто работать не хочет. Поменять паспорт и то толку нет. Дожили! Мне, стопроцентному самцу, вписали на третьей странице женский пол. Да-да, рядом с фотографией. Троечники!
   Я сначала и не заметил даже. Но поехал в командировку, а там администраторша в гостинице так на меня посмотрела, будто я какая-нибудь Дана Интернейшенел с припрятанным в складки живота членом.
   Пошёл потом в паспортный стол, чтобы поменяли паспорт на правильный. А они мне говорят, чтоб заявление писал. Мой крик души, дескать, начальник департамента рассмотрит в установленные сроки и даст потом ответ. И волноваться, мол, нечего. И не с такими проблемами люди живут, не умирают. Вот, например, одному вообще фамилию с Кобылин на Кобылян поменяли. Теперь его везде за армянина принимают. Живёт который год с новой фамилией и вполне себе удачно. Даже в брак вступил. Сначала, правда, и он пытался что-то сделать с ошибкой в паспорте, но когда узнал, сколько стоит процедура нештатной замены главного документа "без убедительных на то оснований", так сразу и присмирел.
   Короче говоря, сижу я перед тобой, Иринка, в мужском обличье, но документально - баба! Горько мне и обидно от этого... И волком выть хочется.
   - А ты повой, Серега, узнаешь, может быть, каково нам, одиноким женщинам, бывает.
   - Шутишь?
   - Какие уж тут шутки! Мужики - через одного - дряни порядочные. Как навешают лапши, так готовы на руках носить. А потом их самих чёрте где носит, только не по дороге к дому.
   - Это в тебе обида на мужа бывшего говорит, сеструха. Не все же мужики такие. Вот меня возьми...
   - Тебя-то вот как раз и не следует брать. Скольким ты женщинам жизнь испортил!
   - Это я-то испортил? Да на меня никто из бывших обиды не держит. А всё почему? Я им даю, что они хотят в мгновения наших встреч. И прощаюсь без слёз, а с улыбкой.
   - И-ээ-х, был пустяковым человеком, таким и остался...
   Сергей, решив, что больше нечего трепать нервы в разговоре с сестрой, вышел из комнаты. И здесь, на пороге, был встречен собственной двоюродной племянницей.
   - Вдруг из маминой из спальни выбегает Колин Фаррелл, - весело процитировала Настя какой-то из новых сетевых приколов.
   - Ты смотри, какая зубастая! - незло ухмыльнулся Ладошин и отправился на балкон - покурить перед сном.
  

* * *

  
   Оставшись одна, Ирина вспоминала давешнее, немного загрустила. Она тогда пришла в аэропорт с городского телеграфа совсем девчонкой. Серёга Ладошин поманил хорошей заработной платой с премиальными и большим коллективом неженатых пилотов, которые так и снуют перед глазами - есть из кого выбрать будущего спутника. Возможно, даже жизни. Для барышни в юных летах, согласитесь, не такое уж расхожее обстоятельство.
  
   Ирина влилась в новый коллектив легко и непринуждённо. Весёлый характер тому способствовал. Она быстро освоила смежную профессию радиооператора и вскоре могла подменять тех, кто был занят обеспечением полётов по радиоканалу в диапазоне коротких волн. "Пошла в рост по эфиру", как заметил двоюродный брат, узнав об успехах кузины.
  
   Ирина отчётливо представила себе то утро, когда всё началось... Она только что сдала ночную смену и шла по коридору мимо штурманской и курилки, где толпились экипажи, которые были поставлены в сегодняшний наряд на выполнение производственных и аварийно-спасательных работ. Серёга Ладошин летал тогда ещё вторым пилотом сразу после окончания лётного училища. Перетрудиться не боялся, и потому ему частенько продлевали саннорму* в связи с недостатком лётно-подъёмного состава в авиапредприятии.
  
   Итак, Ирина спешила домой со смены, кокетливо изменив походку, когда проходила на участке от штурманской до лестничного марша, ведущего на первый этаж. От группы молодых лётчиков отделился Ладошин и с широченной - с совковую лопату по ширине - улыбкой поприветствовал:
   - Доброго утра, сестрица! Удачно смена прошла? Э-э-э... а можно тебя на парочку слов... в интёмной обстановке?
   Отошли в сторонку, и Серёга спросил, немного смущаясь:
   - Слушай, Ир, у вас там какая-то новенькая на самолётном** появилась?
   - Да, есть одна...
   - Молодая?
   - Да. Тебе-то зачем?
   - Понимаешь... сестрёнка, голос у неё, как у ангела. Звонкий, ясный, жизнеутверждающий. Сердце обмирает, когда её в эфире слышишь. Познакомиться хочу. Поможешь?
   - Кобель, он и есть кобель... Голос, видишь ли, ангельский. Врёшь ты всё, Серёга.
   - Ни боже мой, Ирка! У меня намерения серьёзные, может быть. Так познакомишь?
   - Познакомлю, познакомлю, раз просишь. Только ты и сам не захочешь с ней общаться.
   - Отчего это?
   - Потом увидишь. Впрочем, предупреждаю на всякий случай, не засирай девке мозги...
   - Она такая романтичная дурочка?
   - Узнаешь, братишка, узнаешь...
  

* * *

  
   Утром Ирину разбудила дочь, вбежав в комнату с округлёнными, как у совушки, глазами.
   - Мама, он опять твоими духами пользовался...
   - Дядя Серёжа?
   - А кто же ещё-то! После бритья пользовался. Побрился и почти полпузырька на себя вылил...
   - Какие духи?
   - Те самые, французские!
   Настя имела в виду классический парфюм от мадемуазель Коко - "Шанель N5", настоящий, не контрафакт, парфюм, привезённый Ладошиным из Москвы.
   - Сам подарил, сам и пользуется, Настя. У него же в паспорте графа "пол" к тому обязывает. - Ирина говорила со свойственной ей ироничной улыбкой, но в словах её звенела ружейная сталь Дикого Запада.
   - Ты что имеешь в виду, мама: дядя Серёжа голубой?
   - Отстань, Настюха! Какой же он гей, если по молодости не мог ни одну юбку в аэропорту пропустить... неопылённой. Ходок был... я те дам!
   - А ходок - это как?
   - Вот же молодёжь... и чему вас только в школе учат? Ходок - это... В общем, когда по бабам.
   - Как Казанова?
   - Можно и так сказать.
   - Мам, а расскажи о дяде Серёже... ну, когда он ещё здесь жил. Когда лётчиком работал.
   - А чего рассказывать-то - всё одно и то же. Соблазнил девчонку, погулял с недельку и бросил... Впрочем, есть одна история.
   - Он в кого-то влюбился? Ему отказали?
   - Такому орлу никто не отказывал. Красавец твой дядька был, и язык подвешен, как у Левитана...
   - Левитана?
   - Диктор такой был на радио. А насчёт того, что Серёга влюбился, скажу так - было нечто похожее. Слушай.
  

* * *

  
   Девушку, о которой завёл речь Ладошин, и в самом деле, отличалась звонким и удивительным голосом. Такие голоса как-то по-особенному любят экипажи, находясь в воздухе. Им они напоминают о земле, о том, что пилотов там ждут и любят, что ничего плохого не может случиться, когда путь в эфире прокладывают эти голоса ангелов радиобюро. Ангелов-хранителей в небе.
  
   Звали новенькую радистку Варей. Варей Кнехт.
  
   Нет, пожалуй, нареку свою героиню Раей. Почему-то меня всё время подмывает назвать её именно так. Наверное, виной тому подсознательное стремление соответствовать символическому ряду: профессия, связанная с небом - ангел-хранитель небесный - рай небесный. И как же быть всё-таки - следовать правде жизни или к интуитивному голосу чувств прислушаться?
  
   Поступлю, наверное, так: как напишется, так и напишется. И пусть меня покарает суровая, но справедливая рука моих товарищей, а также - не менее суровая и ещё более справедливая десница недругов. Где наша не пропадала!
  
   Итак, мы остановились на том...
  
   Рая недавно окончила среднюю школу, потом курсы радиооператоров при ДОСААФе и, пройдя, положенную стажировку, приступила к самостоятельной работе на самом ответственном - самолётном канале.
  
   Девчонка обладала незаурядной внешностью и фигурой. И всё бы было просто замечательно, если бы не одно обстоятельство: в детстве Рая переболела полиомиелитом и получила осложнение, сказавшееся на опорно-двигательной системе. Группа мышц на ногах оказалась парализованной, и передвигалась Рая, опираясь на палочку, с трудом переваливаясь с боку на бок: некое подобие утиной походки.
  
   С этой-то красавицей, обладательницей классического греческого профиля и длинных вьющихся безо всякой плойки волос, и должна была познакомить Ирина своего двоюродного брата Серёгу Ладошина.
  
   "Захотел, братишка, захомутать обладательницу небесного голоса, изволь! Только захочешь ли? Струсишь, небось, стороной обходить начнёшь, когда палочку и походку своей предполагаемой пассии увидишь! И поделом. Не век же безответственным Дон Жуаном по жизни скакать. Будет тебе урок, Серёженька, братец мой ненаглядный. И тётушка мне спасибо скажет..." - так думала Ирина. И странное дело, чувства Варечки её тогда отчего-то совсем не тревожили. Не брала она девушку в расчёт. Эгоистично? Может быть. А кто из нас очень-то думает о чувствах других в молодые годы?
  
   Знакомство героев состоялось вполне обыденно. Серёга заглянул в комнату отдыха радиобюро, где как раз пили чай его сестра с напарницей. Их подменили на несколько минут радистки с других каналов. Ладошин заглянул, будто бы по делу. И даже что-то спросил. Ирина немедленно представила его Варе, вспомнив какие-то зачаточные познания об этикете, полученные на факультативных занятиях в старших классах. Ладошин тут же забыл о производственных вопросах и принялся щебетать всякие глупости, на которые обычно клюют томные девицы, озабоченные нехваткой мужского общества. Будто певчий кенарь заходился Серёга, из кожи лез. Хотел понравиться. Варя же только снисходительно улыбалась, изредка вставляя острое словцо Ладошину поперёк разговора.
  
   Короткий перерыв закончился. Варя поднялась со стула, потянулась за палочкой и, чуть подволакивая одну ногу, нелепо выворачивая вторую, отправилась на рабочее место. Ирина же задержалась.
   - Рот закрой, брательник! - сказала она Сергею.
   - Слушай, Ир, а что у неё... это... с ногами? Перелом?
   - Дурак ты, Ладошин, это у неё пожизненно... Последствия полиомиелита. Понял? Я же тебя предупреждала, чтоб девчонку с толку не сбивал. Ей и так досталось - нам с тобой не снилось.
   Последние слова Ирина говорила уже в пустоту.
  

* * *

  
   - Мама, а они больше не встречались?
   - Я тоже так думала, Настёна! Но плохо я знала твоего дядю. Ему ведь что втемяшится в голову, никакой кувалдой не выбить.
   Прошло, мне кажется, месяца три, когда стала я замечать, с Раечкой что-то необычное происходит. Вся она какая-то светлая, воздушная. И даже, вроде бы, ходить легче стала. Тут мне сердце и кольнуло, дошло до меня - это же Ладошин так за ней увивается, что девчонка последний разум потеряла.
   Пришла я к Сергею домой и сказала, всё, что о нём думаю. Мало ему, паразиту, нормальных баб, так он за калеку взялся. А с ними, увечными, так нельзя: они трудно к людям привязываются. А уж терять надежду и опору для них вдесятеро сложней. Так и ломаются психологически, иногда до суицида доходит.
   И знаешь, что мне твой дядька ответил? Мол, хотел он всё бросить, остановиться, да голос Раечкин волшебный всё манит его по ночам, зовёт... А взглянет на её походку - сердце кровью обливается.
   Я тогда и говорю: "Женись, стервец, если любишь! Или... из жалости, что ли... Только не мучай Варю, прошу тебя". А он мне: "Не могу я жениться. Боюсь, что не выдержу. По нормальным бабам шляться пойду... а её это убьёт". "А твоё нынешнее к ней отношение, чем лучше? - спрашиваю. - Это её не убьёт?" Ничего мне Сергей не ответил, ушёл мрачный, с лица опавший. Сбежал от меня на улицу. А я с его мамой осталась. "Что такое с Серёжей, Ирина?" - спрашивает. "Наверное, совесть пошёл в пивбар искать, тётя Наташа!" - отвечаю.
  
   А через неделю дядька твой в Москву укатил. Как потерпевший бежал. Даже перевод ему на другое место работы потом задним числом по почтовому запросу оформляли.
  
   А Варечка как же, спрашиваешь? Да-а... тут слёз было немного, да вот печали глубокой, прочувствованной - ни одному человеку на всю жизнь хватило бы. Такого предательства девчонка просто не ожидала. Не могла поверить. И всё я, дура, виновата - зачем знакомила, зачем пыталась братца на путь истинный таким вот образом наставить?
  
   Месяц Варя в отпуске сидела по настоянию начальства, и я с ней почти неотлучно, чтоб та сдуру руки на себя не наложила. Потом девушка на работу вышла, а там, сама понимаешь, заскучать да в свои мысли тяжкие углубиться некогда. Через полгода пришла в себя наша Варечка. Только с мужиками с тех пор - ни-ни, словно зарок дала. Вот такие дела, Настёна...
  
   Неожиданно идиллию женских секретов прервал мужской бархатный баритон:
   - Настя, выйди. Мне нужно с мамой поговорить.
   В дверях стоял Сергей Ладошин, и глаза его отливали иссиня-чёрной сталью дамасской закалки.
  

* * *

  
   - Слышь, сеструха, а та радистка у вас ещё работает?
   - Рая?
   - Ну да, наверное ("Вот засранец, делает вид, что не помнит... или в самом деле забыл?" - подумала Ирина). У которой голос... ангельский, звонкий. С ногами ещё у неё что-то.
   - Не работает. Она сейчас на пенсии по инвалидности. С племянниками нянчится. Я её частенько в городе вижу.
   - Ир, ты... это... свела бы нас, что ли? Самому-то неудобно.
   - Ясный перец - неудобно, ты ж её тогда отшил, побрезговал... А девчонка на тебя запала конкретно. Не мог поласковей как-нибудь...
   - Да хватит тебе зудеть. Самому тошно... Я на колени встану. Буду прощения просить...
   - Серёга, у тебя с головой всё в порядке? Не бо-бо? Чтобы славный лётчик Ладошин, на которого бабы гроздьями вешаются, прощения у женщины вымаливал - это же мексиканский сериал какой-то.
   - Молчи, Ирка! Что толку с тех баб? Одно расстройство. Скучно мне с ними было. И жёны тоже... Поначалу, вроде, умными казались, умели разговор поддержать, хозяйство вели. А мне всё равно скучно становилось. Новых искал. Где угодно искал, а счастье-то вот оно... рядом было. Только не понимал я этого.
   - Конечно, не понимал. Не той головой думал. Полагаю, сейчас такая же история. Увидишь ты свою Раечку, голос услышишь да и бросишь месяца через два. Дурак ты Ладошин, и лечить тебя поздно. Лучше не лезь к женщине. Тебе забава, а ей потом с этим жить. Второй раз она не перенесёт. Точно не перенесёт. Не скажу я тебе её адреса. И знаешь, что - поезжай-ка ты в свою столицу, чтобы не смущал здесь добрых людей.
  
   Ладошин с досады хлопнул дверью, когда уходил из квартиры. Вернулся поздно. Был пьян и молчалив. Одно только слово произнёс, не глядя в тревожные Иркины глаза:
   - Уеду...
  

* * *

  
   На исходе ночной смены - под самое утро - невыносимо хочется вздремнуть, но Ирина не могла себе позволить такой роскоши, поскольку...
  
   ...где-то в воздухе, в кромешной мгле непопулярной в правительстве Полярной ночи находился вертолёт, вылетевший по срочному вызову, выполняя санзадание. Трудные роды - и в городе большая проблема для врачей, а тут - крохотная деревушка на берегу таёжной реки, куда даже зимой можно добраться только по воздуху!
  
   Время тянулось, простите за банальность... Как? Да просто тянулось.
  
   И вот томительное, как упрямо не застывающая эпоксидная смола, ожидание подошло к концу: "восьмёрка" ещё только выруливала на перрон, а к вертолёту уже подъезжала машина с красным крестом на борту. В окно аэровокзала Ирина наблюдала за процессом эвакуации роженицы. Было хорошо всё видно в свете аэродромного освещения, разрывающего молочный кисель холодного тумана, придавленного к земле атмосферным столбом конца декабря.
  
   А чуть позже...
  
   Комэск Недошвили ворвался в радиобюро - возбуждённый - еле сдерживая эмоции. Несмотря на то, что "за бортом" поджимал мороз - под сорок, - и от натруженной об лётный наряд матчасти до здания вокзала идти было порядочно, старый лётчик не успел остыть. От него валил пар, а по лбу струился ручеёк пота, напоминающий верховья реки Арагви... или? вполне возможно, самой Куры. А вот лицо лётчика выглядело серым куском плохо отжатой брынзы, по ошибке завёрнутый в капюшон "аляски".
  
   Ирина никогда прежде Ираклия таким возбуждённым не видела.
   - Что стряслось, Шалвович? Всё нормально прошло?
   - Вах! - от волнения лётчик вспомнил, казалось бы, напрочь забытые словечки из детства, проведённого в пригородах армянского города Дилижана. - Понимаешь, Ирина-джан! Тут наш президент об экономных источниках освещения рассуждает, а в Кипиево - темень несусветная. И прожектором-то туман не пробьёшь! Пока местные сообразили солярку в бочках поджечь, мы чуть весь керосин не сработали. И как только догадались мужики местные, связи-то у нас с ними не было?..
   - Шалвович, это мы с диспетчером со стартового*** по телефону дозвонились, попросили. Как услышала я в эфире, что ты материшься - не можешь площадку для посадки подобрать в темноте, так сразу за телефонные справочники взялась. Еле-еле номер нужный с Палычем нашли, половину начальства перебудили.
   - Молодцы вы, Ирина! Без вашей помощи точно бы машину разложил... или того хуже. И всё равно - садиться пришлось... такого и не припомню. Туман, снежный вихрь, огни от бочек еле просматриваются. А на сверхмалых высотах авиагоризонт бесполезен. Тут только собственная задница командиру в помощь. В подобных критических ситуациях без чувствительного кобчика - никуда.
   - Мы тут за вас, Шалвович, не только кулачки держали - молились про себя. А взлетали-то уже нормально?
   - Какое там! Когда роженицу с сопровождающим погрузили, в бочках солярка кончилась. Кругом всё белым-бело, ни одного тёмного пятнышка для ориентира, чтоб взглядом оттолкнуться, как у нас говорят. А без этого взлетать - всё одно, что играть со смертью в "кошки-мышки". Только дашь взлётную тягу, такой вихрь поднимется, что не понять, где земля мёрзлая, а где небо звёздное. Тут лопастями вломить по сугробу - самое милое дело.
   - И вы приняли решение взлетать без ориентиров?
   - И куда деваться прикажешь - роженица орёт, того и гляди, богу душу отдаст, а мы, четверо здоровых мужиков, всем экипажем смотреть на это будем, что ли? Не из таких ситуаций выбирались. И тут - настоящее чудо - директор заготпункта додумался свой "Буран" из сарая выкатить. И аккумулятор у него целый, и фара. Дал он нам неподвижный ориентир, направив фонарь вертикально вверх... но сам же чуть и не убил: испугался, когда вертолёт взлетать начал, и назад резко сдал. Я-то считаю точку отсчёта неподвижной и начинаю неверно в набор уходить, представляешь? Хорошо, у меня интуиция, что у твоей Софи Лорен губы - от бога (летаю давно) - сообразил, что земля не под тем углом оказалась, аж позвоночник заледенел в один миг. Но справился. Буквально в полутора метрах лопасти над сугробом прошли.
  
   - Слышала, Шалвович, как же ты ругался... Хорошо, тот владелец "Бурана" так и не узнал тайну своего рождения, а то бы умом сдвинулся. Я-то ещё подумала, что ты кого-то на борту так чихвостишь... Не догадалась... Как бы потом премии не лишили за нарушение фразеологии радиообмена.
   - А пускай, Ирина-джан, лишают. Увольняют пускай... Сам бы давно на пенсию ушёл. И сегодня так подумал: "Всё, хватит с меня! Стану спокойно на пенсии внуков нянчить". И тут твой голос в эфире. Такое тепло разлилось по телу, так покойно стало, Ирина-джан. Вы же для нас, пилотни, - будто маячки, по которым мы домой возвращаемся. Только у моряков маяки - бездушные механизмы. А вы у нас... просто ангелы-хранители.
  
   Мороз понемногу отпускал. Туман нехотя скатывался в клубки грязновато-сизой шерсти и терялся в сугробах вокруг вертолётных стоянок. На небе, которое будто бы промокнули влажной салфеткой, проступали заспанные звёзды.
  
   Тихо. Под еле слышный стон уходящих на Большую Землю поездов, тарахтела ранняя пташка - снегоуборочная машина. Новый год Новым годом, но перрон должен быть вылизан.
  
   А в курилке аэровокзала сидели двое: Ирина Смирнова, радиооператор и телеграфист в одном лице, а ещё - командир эскадрильи МИ-8 Ираклий Недошвили. Старый пилот активно ловил ноздрями запах дыма от тонких дамских сигарет, лицо его из землистого постепенно становилось румяным, седые усы расправлялись.
  
   Оба ранних посетителя курилки молчали и не смотрели друг на друга, и каждый думал о своём... и чуточку об общем. И не нашлось бы в тот миг во всей огромной республике, территориально покрывающей весь Бенилюкс с пригородами и соседними французскими городками, деревушками и замками, никого, кто был бы духовно более близок друг другу.
  

* * *

  
   Ирине с трудом удалось заставить себя закрыть глаза после напряжённой ночной смены. И то уже поздним вечером, когда не осталось сил носить чугунную голову на слабеющих плечах. Раньше-то, по молодости, всё было просто... просто замечательно. Не успеешь голову до подушки донести, уже спишь без задних ног (интересно, а у людей бывают передние ноги?). Теперь не так просто - изведёшься вся от мыслей, пока не закемаришь. Эх, молодость-молодость...
  
   ...и приснился Ирине совершенно дурацкий сон. Будто бы её взрослая дочь Настя снова маленькая, и будто приносит она из детского сада лепную фигуру из пластилина: длинный зелёный огурец, вроде тепличного, с двумя пуговицами глаз и огромным количеством конечностей, выполненных из обезглавленных (во избежание случайных возгораний) спичек.
   - Это что у тебя, Настюша? - спрашивает Ирина.
   - Тараканожка, мама.
   - Тараканожка? Никогда не слышала. А это что за существо?
   - Внучка Тараканища...
   И тут из-под дивана высунулась усатая физиономия сказочного героя, распушивая своё мужское украшение с хитрым прищуром на доброй хитиновой голове, напоминающей передней частью лицо Ираклия Шалвовича Недошвили. Тараканище, а это, без сомнения, был именно он, взял пластилиновую скульптуру и утащил в своё логово под диваном...
  
   Разбудил Ирину телефонный зуммер, стилизованный под ламбаду - горячий латинский танец. Сначала она не поняла, кто с ней обращается таким звонким, совершенно особенным детским голосом. А потом дошло... Говорила Варечка, говорила взволнованно, не то слово - на грани истерики:
   - Ир, привет! Извини, если разбудила... Сергей пропал...
   - Как пропал? Куда? Ты его видела? Он разве у тебя? Я думала, что он в Москву уехал. Вещи позавчера собрал, сказал, мол, пожелай мне удачи, сеструха, отчаливаю... И ушёл. Его на улице, кажется, такси дожидалось. Так получается... он к тебе спешил?
   - Да, ко мне. Но... Ирка, он меня снова обманул... Посмеялся и бросил. Приезжай, а то у меня что-то с головой...
  

* * *

  
   Только после третьей рюмки коньяка Варя немного успокоилась и смогла адекватно отвечать на вопросы.
   - Так он пришёл к тебе без вещей? - начала дознание Ирина.
   - С одним пакетом. Там были конфеты, вот этот коньяк... ещё миндальные пирожные... мои любимые.
   - А чемодан?
   - Не было чемодана.
   - Вот сволочь - наверное, в камере хранения на вокзале оставил, чтобы... нагадить тебе в душу, а потом в свою столицу умчаться. Суду всё ясно - Ладошин больше мне не брат, не кузен... Я его и знать не хочу... Варь, ну успокойся, солнце, плюнь на него. Давай выпьем ещё с тобой, а о мужиках и думать не станем... Да, кстати, бутылку я сама открывала. Странно. Серёга, чтоб не выпил для храбрости... Чтобы такую мерзость совершить, как он с тобой, нужно литр принять. Это какое-то извращение... Говорила же ему - не суйся к Варьке, не обижай.
   - Ира, он не обидеть меня хотел, не посмеяться. Я это сразу поняла. Такой странный был и нежный... Будто прощался навсегда. Он что-то чувствовал, наверное...
   - Вот вам и здрасьте, а чего тогда сбежал, паразит?!
   - Он не сбегал. За хлебом пошёл.
   - За хлебом? Позавчера вечером? Больше суток назад... И где хлеб? Точно, свалил Ладошин... по-английски, не прощаясь. Что-то у него на старости лет репертуар стал меняться. И ты хороша: то сбежал, бросил, то не хотел сбегать. Никакой логики, прости, господи. А вроде ж, не блондинка! Ну-ка, не плачь, тебе говорят!
   - Ира, а если с ним что-нибудь случилось?
   - Смотри-ка бы - не случилось! С этим гадом ничего никогда не случается: везунчик по жизни. Всегда сухим из воды выскочит... Всё - не реви здесь белугой дурной! Ты в больницы, милицию... морги - да не блажи, говорю! - звонила? Нет? А чего целые сутки делала? Ждала? Ну ты дура конкретная! Давай сюда справочник и телефон. Будем искать. Ты Серёгин номер мобильника знаешь? Вне зоны доступа... так-так.
  
   Ирина не успела договорить с дежурным районной больницы, когда в дверь позвонили. Женщины бросились в коридор. Варечка, обратившись в Раечку, даже о своей клюшке забыла - будто летела на крыльях надежды.
  

* * *

  
   В полумраке коридора (и сюда докатились мудрые мысли президента об энергосбережении) стоял изрядно помятый Сергей Ладошин и улыбался. В одной руке у него был чемодан, а в другой - охапка взъерошенных под причёску модного рокера роз и нелепая осыпающаяся ёлка - призрак надвигающихся праздников.
   - Вот, на вокзале купил. Когда за чемоданом ездил, - говорил Ладошин в то время, как его брови вопросительно изгибались наподобие гусениц шелкопряда. - Сестрица, а ты что здесь делаешь?!
   - Ты совсем идиот или только наполовину? Тебя за хлебом отправили, а пропал на... двадцать семь часов. Видишь, Рая чуть живая... И почему этот чёртов чемодан был на вокзале? Серёга, убить тебя мало!
   - Девчонки, дорогие мои, сейчас всё объясню. Я долго решал, ехать мне в Москву или остаться. Если Рая простит... Потому и не стал сразу с вещами, как говорится. Думал, если прогонит, сразу уеду к чёртовой матери.
   Сестрёнка, ты, мне, конечно, адрес не дала, но старые друзья остаются старыми друзьями. Выдержанней и крепче самого модного в Европах вина. Нашёл я нужный дом с их помощью.
   Полчаса во дворе ходил, прежде чем решился подняться. В голове нашу встречу после двадцати лет разлуки проигрывал. А всё равно не так получилось. Я как Раечкин голос услышал, дышать не мог минуты две. Думал, умру прямо в передней. А она говорит, мол, сходи за хлебом, Серёжа, к ужину ничего нет... будто... будто мы прожили здесь все эти годы в любви и радости.
   Возле булочной какие-то парни приставали к девушке, и я...
   - Вечно тебя тянет... - начала было Ирина, но осеклась, обратив внимание, с каким восторгом и одновременно беспокойством смотрит на брата Раечка. А Сергей продолжал:
   - Там и драки-то, собственно, не получилось. Не успели парой ударов обменяться, как уже милиция нагрянула. Наверное, вызвал кто-то ещё раньше, до того, как я вмешался.
   У милиции вопросов нет, им всегда всё ясно. Забрали всех четверых: меня, пацанов обдолбанных и девушку. Привезли в отделение. Дежурный офицер не стал ничего выяснять, только протокол задержания оформил. Раскидали нас с парнями по камерам, а девчонку отпустили. До утра, стало быть, пока дознаватель на работу не выйдет. А у меня, как назло, ещё и мобильник разрядился, а то бы один звонок сделать разрешили.
   - А по городскому позвонить не судьба? - возмутилась Ирина.
   - Ну, знаешь, сеструха... У меня же все номера в память мобильника забиты, а так я не запоминал.
   - Даже мой не знаешь? - не поверила Ирина.
   - Забыла, что ли? Ты же сама мне всё время звонишь с квартирного-то.
   - Ни хрена себе, наградил бог братцем! Настоящий разгильдяй!
  
   Рая явно не хотела проявлять женскую солидарность и смотрела на Ладошина с нескрываемым обожанием. "Вот же бабы - влюбятся, как кошки, а потом сами же и мучаются!" - позавидовала Раечке Ирина и спросила уже менее импульсивно:
   - Хорошо, Серёга, а утром пришёл следователь. И чего он так долго с тобой разбирался?
   - Не поверите. Он меня уже отпускать хотел - тех-то пацанов кто-то из родителей отмазал, значит, и меня держать незачем, - но тут следователь ещё раз внимательно паспорт мой изучил. Ага, Сергей Ладошин, пол женский... Стоп! А его ли это паспорт?! И почему так долго (билеты-то я не выбросил, тут же в паспорте лежали) без временной регистрации в городе болтается? Не рецидивист ли часом?!
   В общем, отправили запрос в Москву относительно моего "подлинного" имени и прочих "уголовных" атрибутов. Только к вечеру всё выяснилось. Потом ещё за вещами на вокзал ездил.
   Рая, скажи, нужен я тебе такой: непутёвый и с женским полом в паспорте?
   - Серёжка, миленький... я всегда чувствовала, что это случится.
   - Знаешь, когда мне было плохо, во сне всегда появлялась ты, твой голос... волшебный. Он и теперь ничуть не изменился.
  
   Последнюю фразу Ирина уже не слышала. Она ехала в лифте и думала, какая всё-таки дурацкая штука жизнь. Дурацкая и удивительная, дарующая массу ложных тропинок и дорог. Но если их не пройти, то никогда не обнаружишь, что счастье всегда было рядом - там, где ангелы диктуют в эфир метеосводки и диспетчерскую информацию голосами женщин, верящих в чудо.
  

* * *

  
   Эфир пел...
   - Борт ноль семь шесть полста четыре, займите эшелон тысячу двести, курс - триста двадцать. В Брыкаланске позёмка, ветер полтора метра, западный... ну, здравствуй, Серёжа!
   - Понял: принять тысячу двести курсом триста двадцать...
   - На базу следуйте, командир Ладошин! Полётное задание отменяется.
   - Есть следовать на базу! Борт принял.
  
   И долго ещё в ушах с гарнитурой от мобильного телефона приятно резонировал голос Раечки Кнехт. Голос ангела. Ангела Раи...
  
   * саннорма (санитарная норма) - согласно наставлению по производству полётов время пилота, проведённое непосредственно в воздухе не должно превышать 60-ти часов в месяц, в особых случаях возможно продление до 72-ух часов;
  
   ** самолётный - на сленге связистов и людей причастных к авиации так называется канал радиосвязи между наземными абонентами (радиооператор радиобюро аэропортов) и экипажами воздушных судов, выполняющих полётное задание;
  
   *** стартовым - в авиации принято называть диспетчерский пункт ПДСП - производственно-диспетчерская служба предприятия, иногда его величают "башней".
  

13. ПОДЛЁДНЫЙ ЛОВ

(почти рыбацкая история)

  
   Итак, его звали Алексеем, врачи и сёстры - Алексеем Владимировичем, а я - просто Лёхой. Мой сосед по палате честно оттрубил на севере республики Коми тридцать с лишечком лет. Работал водителем, спасателем, пожарным. Всю жизнь за рулём грузового транспорта.
  
   Истории Алексея, услышанные за неделю общения (а именно столько мы прожили в одном номере санатория "Нижне-Ивкино", пока у него не кончилась путёвка), я запомнил, а потом записал.
  
   А познакомились мы на пятый день моего пребывания в медицинском профилактическом учреждении. Поначалу-то я жил в двухместном номере один. Уже подумал, что так будет весь срок, но тут...
  
   Возвращаюсь я перед самым обедом с процедуры и застаю следующую картину: дверь номера нараспашку, а на балконе бродит какой-то мужик, руками размахивает и кричит: "К-к-к-к-ыш, т-т-т-вари! В-в-в-он п-п-п-ошли!" Удивлялся я недолго. Мужчина, заметив меня, зашёл в комнату и, дружески улыбаясь, протянул руку:
   - Ал-л-л-ексей, или п-п-п-росто Л-л-лёха! Н-н-овый с-с-с-осед... в-ваш.
   Оказывается, перед моим появлением на авансцене этот добродушный господин гонял на балконе распоясавшихся галок и сорок, которые безо всякого страха склёвывали всё съедобное, оставленное на октябрьском холодке для хранения. Об этом стихийном бедствии я смутно догадывался и раньше, когда в шесть утра меня будили истошные вопли отдыхающих о пропавшем винограде или склёванном арбузе.
  
   Алексей оказался старше меня на семь лет. За свою долгую трудовую жизнь он исколесил всю республику Коми и Архангельскую область на разных типах машин и сумел-таки заработать воспаление суставов и третью группу инвалидности. Мужик он был замечательный, душка и балагур. Одна беда - сильно заикался. Причём заиканье его не было тем милым полуграссированием, которым наслаждаешься, как песней соловья, а скорее напоминало мучительный выдох души, когда так хочется помочь говорящему.
  
   Вы никогда не общались длительное время со словоохотливым заикой? Предприятие, доложу вам, не для слабонервных, если учесть мою всегдашнюю готовность продолжить плохо выговариваемое слово за собеседника и его обиду на меня за то, что я своими действиями будто бы пытаюсь подчеркнуть этот недостаток визави. Но так было лишь поначалу. Потом мы притёрлись друг к другу.
  
   Прожил я с новым соседом всего неделю, поскольку Алексея переселили из другого номера, где начинался ремонт, в самый разгар его лечебного процесса. А приехал он в санаторий значительно раньше меня.
  
   Так вот, на третьи сутки нашего общения я попросту перестал обращать внимание на заикание своего соседа. Поэтому и истории, рассказанные от лица Алексея, не стану нагружать этим художественным изыском, ведь вы то, любезные читатели, ещё не привыкли к такой манере разговора.
  
   Со своим соседом мы исследовали все минеральные источники в округе, принимали по сто грамм "наркомовских" перед обедом, иногда устраивали пивные вечера с беседой. Причём большей частью говорил Алексей, поскольку очень трудно было вставить хоть слово в его живописные воспоминания. Иногда мой сосед убегал на танцы, наплевав на нестабильную работу некоторых своих суставов. У дам пост-бальзаковского возраста он пользовался неизменным успехом, но сильно этим не злоупотреблял. Всегда возвращался ночевать на историческую родину, которой можно было считать наш уютный номер.
  
   Однажды он ухитрился назначить свидание сразу трём женщинам, жаждущим пылкой любви, одновременно, но в трёх разных местах: в кафе "Жемчужина", на танцах в 1-ом корпусе и в баре "Альтаир". Но ни одна из них не дождалась своего Дон Гуана, и вовсе не в силу Лёхиного скверного характера, а только из-за его забывчивости и привязанности к домашнему очагу. Здесь, вблизи этого очага, по ночам он развлекал меня фигурным храпением с удивительными многотональными руладами.
  
   Но мне почему-то совсем не было обидно за доставленное этими волшебными звуками неудобство, ибо оно с лихвой компенсировалось теми историями, которые я услышал от Алексея на милых вечерних посиделках.
  
   Сосед называл меня исключительно Димулей, чем приводил в поросячий восторг вашего покорного слугу. И ещё одна деталь, которая может охарактеризовать Алексея - он никогда не запирал дверь в номер на ключ. А это ли не свидетельство широты и открытости его большой неухоженной души?
  

   Хочешь - верь, Димуля, хочешь - не верь, а приключилось данное событие на самом деле. Можно сказать, и не приключилось вовсе, а произошло в жизни с некоторым отклонением от наряда-задания, которым нас, шоферню, одарило начальство автоколонны. Но обо всём по порядку.
  
   Давненько это было. В начале 80-ых годов. В декабре, ещё до Нового года, обустраивало наше ВМУ (вышкомонтажное управление) буровую. Вышку ставило, котельную, балки жилые и другие хозяйственные постройки. Сам понимаешь, дело это без цемента никак не обходится.
  
   Баржу с цементом подняли вверх по Лае (Лая - река, впадающая в Печору в районе деревни Шельябож, прим. автора) ещё осенью по большой воде. Быстренько под навес складской всё спрятали, и стал цемент дожидаться начала работ. А чего ему? Лежи себе, да полёживай - деньгу зашибать ни к чему, не то, что нам грешным.
  
   Тут и зима вскоре принялась. Ладная зима, сугробистая. Пригнали три грузовика на тот участок, где цемент под навесом навроде твоего Обломова валялся. По зимнику пригнали. Зимы тогда холодные были, не чета нынешним. Обычно уже в ноябре дорогу в сугробах пробить удавалось, и не "падала" она до самых майских.
  
   А раз всё с транспортом сладилось, работа тут и закипела. Катаемся мы от склада до буровой по три ходки в день. Далековато всё-таки, да и метелью то и дело переметает колею. Считай, после пурги наново дорогу прокладываешь. Одним словом, за смену так напаришься, что вечером уже и поужинать сил нет. А монтажники орут, им цемент быстро подавать нужно. Видит начальство, не справляемся мы на трёх машинах. Догадались вертолёт заказать.
  
   Теперь с нами ещё и МИ-6 работал с подвески. Но не каждый день. Уже и тогда денежки считали. Вертолёт смыковал только, когда что-то непрерывное монтажники гнали.
  
   Дело, помню, к весне двигалось, солнце уже почаще показывалось над редколесьем. Сам ведь видел, что там только по берегам рек более-менее приличные деревья бывают. А обычно так - недоразуменье одно, а не лес. Чуть повыше грибов. В снежную зиму его и не видать вовсе под сугробами. Лесотундра, чтоб ей.
  
   Веселее стало нам работать, да и технику немного подшаманили пока вышкари два дня подготовительные работы у себя на объекте вели. Одно беспокоило, участились метели. Нужно было что-то срочно придумывать, чтобы премии не лишиться сезонной. А этот рупь, Димуля, доложу я тебе, один из самых длинных на моей памяти. Тут ведь дело в чём, чем больше вертолёт цемента таскает, тем меньше нам на карман капает. А попробуй больше трёх ходок сделать, когда несколько суток дорогу переметает. Весь на пердячий пар изойдёшь, пока лопаткой имени Беломорканала проложишь себе путь в светлое будущее. Сам подумай.
  
   Но тут вопрос рассосался сам собой. Приезжает как-то мой напарник Мишаня из очередного цементного рейса и говорит, что местный оленевод подсказал, как путь к буровой от склада спрямить. Получалось, по всему судя, можно больше трёх ходок за смену спроворить. Это если больше половины пути прямо по руслу Лаи двигать. Что ж, приятное известие, но кто нам целину-то пробьёт? Река ж дикая, чай, снегом заросла по самые заячьи уши. Это, Димка, я так карликовую непутящую поросль, на берегах произрастающую называю. Точно, размером тот березняк да осинник не выше заячьих ушей, стало быть. Разгадал ты мою задумку.
  
   Недолго мы над той заморочкою думали. Не пришлось. Хорошо, неподалёку сейсмики работали. Они на ГТТ и проложили нам первопуток по реке. А там особых залежалых сугробов и не было. Место-то открытое - весь снег выдувает мухой. Всё время свежачок. Мягкий, то есть.
  
   Итак, приладились мы ездить по льду, а начальству не доложили. Они нам по-прежнему тонно-километры на старую дорогу множат. А рейсов-то уже не три, а четыре в смену. А то и пять, если кураж рабочий идёт. Красота. Но всему хорошему приходит конец. Пришёл конец и нашей "дороге жизни". Весна всё-таки, как не верти. Начал в середине дня ледок потрескивать, когда солнце мартовское запалило по-взрослому. Хоть и начало месяца, да совсем в том сезоне зима мягкая оказалась, даром, что снежная.
  
   Теперь по льду только с утра рейс делаешь и вечером, когда температура понижается. Но, чувствуем, скоро вообще придётся эти эксперименты бросать. Каждый про себя думает, а вот вслух говорить опасается. Народ у нас, у Приполярных водил, собрался мнительный и суеверный. Думали, что если не будить лихо, то... Да не угадали.
  
   Стою как-то под первой погрузкой с утра. Последним в нашей троице я в тот день выезжал. Курю, сквозь утреннюю дремоту прикидываю, сколько дней нам ещё возить цемент осталось. По всему выходит - недолго. Никак не больше недели. А там премия, Большая Земля, ресторан, похмелье, в Крым самолётом на ужин. Ужин плавно перетекает в завтрак и обед... Потом арест, конфискация денежных остатков суровой рукой спутницы жизни... Эх, да что там говорить - схема известная.
  
   Стою я, значит, в этакой редкостной мечтательности, жду, покуда мешки с цементом в кузов накидают. И тут мои дремотные размышления прерывает крик запыхавшегося от бега человека:
   - Мишаня провалился под лёд! Кабздец премии!
  
   С трудом добиваюсь от третьего нашего водилы, что Мишаня жив-здоров. Сидит болезный в полынье на кабине своего ЗИЛ-ка и ждёт деда Мазая с лодкой, чтоб до края ледяного поля доехать. Николаша (так прибежавшего водителя звали) свою машину на берегу бросил и пешим манером домчался до склада. Оно и понятно. Хреновенько разворачиваться на узкой разбитой колее, да ещё и гружёным.
  
   Садится он ко мне в кабину, и гоним мы по старой трассе как раз в то место, где до реки меньше всего идти. Выходим на берег. А там сказочный натюрморт открывается. Провалился ЗИЛок в довольно мелком месте, но шуму при этом наделал - будь здоров. Полынья размером побольше машины в несколько раз. Бак, похоже, лопнул от удара, поскольку на тёмном зеркале так и играют нефтяные фитюги с расцветкой из детской пословицы про каждого охотника, который обязан знать место обитания фазана.
  
   Из воды торчит половина кабины, а кузов только чуть-чуть высовывается спиной черепаховой. Но вода в цемент не налилась. Что ж - жить можно. Гораздо хуже было бы, если б машину придавил один бесформенный тяжёлый цементный замес, который и сковырнуть-то невозможно. Мишаня вовремя сумел на крышу влезть - даже унты не замочил. Сидит, ушанку свою неказистую с головы стащил, сквозь тёмные пляжные очки солнцу весеннему улыбается. И, кажется, нет такой силы, чтобы Мишаню из состояния вселенской неги вывести, покачнуть его импровизированный островок, единственным владельцем которого он и является.
  
   Так и тянет назвать его Анасисом на танкере, да обидеть боюсь. Но не долго счастье Мишкино длилось. Оторвали мы его из состояния творческого безделья своими окриками:
   - Живой, брат? Не сыро тебе? Как выбираться думаешь? А тому и после прихода в себя всё по барабану. Отвечает отстранённо так:
   - Это вы думайте, как меня отсюда достать. А мне думать только о Вечности остаётся, да Господа поминать.
   Вот так раз - Мишка-охальник к религии потянулся. А ведь как, засранец, красиво на профсоюзных собраниях о политике партии и правительства вещал! Похоже, совсем умом тронулся.
  
   Видим, ни хрена Мишаня нам не помощник действительно. Получается, самим нужно впрягаться в думательный процесс. Решили быстро. Голова у меня в такие минуты чисто твой компьютер работает. Веришь, нет? Я рванул на буровую по старой дороге, чтобы с вертолётчиками договориться о подъёме машины, пока никто из начальства не узнал. А Николаша до сейсмиков подался за лодкой. Они говорили, что у них четырёхместная "резинка" имеется. Нужно хотя бы часть цемента из кузова отгрузить и на берег доставить, чтобы вертолёт поднять смог. Мы же не Нептуны какие, чтобы первосортным продуктом дно у Лаи мостить. Ты понял, как мы быстро всё скумекали? Пяти минут не прошло...
  
   Экипаж "шестёрки" в тот день ещё не к работе не приступал. Сидят они на давно уже вытоптанной полянке агрегат летательный теплом своих сердец греют, подвеску готовят к зацеплению груза. Я к ним подлетаю сам не свой с просьбой:
   - Дяденьки, выручайте. Там в Лае ЗИЛ-ок сидит по самую кабину. Нужно бы его на берег вытащить... Чтобы начальник колонны ничего не срисовал.
  
   Смотрю, летуны с пониманием к вопросу отнеслись, даже про материализацию благодарности не спросили. Впрочем, раньше всегда на Севере можно было на любого положиться. За обычное спасибо такие дела делали... Это теперь понаехало всякой шушеры. К ним без презента и на хромой кобыле фиг подъедешь. Да, что это я, Димуля, ты и сам должен всё знать.
  
   Короче говоря, сажусь я вместе с экипажем в кабину вертолёта и дорогу командиру показываю. Подвисли над Мишаниным бренным телом. А того прямо расплющило по ЗИЛ-овской крыше, будто пластилинового зайчика под солдатским каблуком. Видно хорошо, что часть цемента Николаша уже на берег отвёз и кучкой сложил. Действительно, "резинка" у сейсмиков оказалась, как ты понял. Мишаня по три-четыре мешка с кузова в лодку спихивал, а напарник по полынье прямо к берегу вывозил.
  
   Нас ребята приметили и работу прекратили. Кузов у ЗИЛа полупустой уже. Значит, должна "мамаша" (так мы "шестёрку" называли) поднять автомобиль легко. Тут бортрадист (он на МИ-6 за фиксацию груза отвечает) говорит: "А твой напарник цеплял когда-нибудь подвеску?" Я вспоминаю мучительно. И не знаю почему, кто-то мне будто в ухо нашёптывал, говорю, что знает, дескать, Мишка всё про эту хитрую хитрость - зацепление груза к "вертушке".
   - Хорошо, - говорит радист, - я ему тогда стропы опускаю.
  
   Сказано-сделано, Опустили стропы прямо над кузовом. Мишаня хвать их руками и в воду свалился. Точно - никогда он на подвеску не цеплял. Там, блин, такая статика между стропами образуется, что мама, не горюй. Их, стропы, то есть, нужно сначала сухой доской друг об дружку разрядить. А Мишаня предпочёл проводником для электричества выступить. Не совсем удачно, подмок, будто цуцик.
  
   Командир, увидев столь негероическое начало операции, подвесил "вертушку" надо льдом немного выше по течению, чтобы я выскочил и исправил ситуацию. Мишаню мы, конечно, достали из воды, а то он уже там совсем к встрече Всевышнего начал речь готовить. Не хуже, наверное, чем для выступления на профсоюзном собрании или, там, на политинформации, какой не то.
  
   Его Николаша на берегу спиртом оттёр, завернул в попонку сухую и поближе к тёплому двигателю засунул, будто ветошь промокшую. Думаю, что и без внутрижелудочного вливания не обошлось. Мишаня тем и знаменит, что никогда не запивает любой высокий градус.
  
   Пока Николай с Мишаней в доктора Айболита играл, я тоже время зря терять не стал. ДедМазаевским манером на "резинке" подплыл к машине, зацепил подвеску и сам тоже на берег шмыгнул. Дёрнула "шестёрка" нашу водоплавающую лайбу и в небо уволокла. Вскоре мы уже отцепляли утопленницу возле склада. Не тащить же ЗИЛ-ок к буровой, где народу доброжелательного больше, чем людей, которые и пожалеют, и обогреют, и начальству доложат.
  
   Принялись мы втроём с ребятами кабину открывать. Прихватило её накрепко, но в три монтировки всё же сдёрнули. А там такой дельфинарий! Почище, чем в Батуми. Вся кабина забита налимами. Да не маленькими, а настоящими монстрами - килограммов по пять - восеиь. Бьются заразы в экстазе, что на твоей плавбазе, предчувствуя свою дальнейшую судьбу консервированную.
  
   Что этим налимам в затопленной кабине приглянулось, доподлинно неизвестно, но я думаю, что запах Мишаниных портянок в их предстирочном состоянии. Хотя сам он утверждал, что рыба таким необычным способом пряталась от разлитого бензина. Так или иначе, а набили мы этими налимами почти целую бочку. С экипажем, конечно, поделились, а остальную рыбу домой привезли.
  
   Потом Мишаня под ремонтом стоял как раз до окончания работ по монтажу на буровой. Мы же по полторы смены вкалывали, чтоб его не подвести. Но самое интересное, Димуля, в том, что одного (самого большого) налима я из-под сиденья достал. И как он туда влез, уму непостижимо, ведь щель-то всего в полпальца толщиной? Но именно там, под сиденьем, лежали Мишкины старые портянки!
  
   Вот оно как, когда чего-то сильно захочешь, в любую щель ввернёшься! Это я тебе точно говорю, хочешь - верь, а хочешь - не верь. Да-а-а, а вот такого удачного подлёдного лова с вертолёта у меня больше уже не случалось.
  
   С этими словами Алексей задумчиво выпил заранее разлитую водку, скромно приобщился к свежему хрустящему огурчику и начал проделывать манипуляции обеими руками, стремясь продемонстрировать мне силу и мощь настоящих зимних налимов.
  

14. ЭФФЕКТ "ЦЕБО"

(obliko morale)

  
   - Круиз по Средиземному морю.
   Даже сейчас это сочетание слов навевает сказочные видения: диадемы огней ночной Ниццы, запахи и ароматы Стамбульских рынков и кофеен, жарко-пряные камни Парфенона, которые, наверное, были свидетелями общения смертных с Олимпийскими богами, булыжная мостовая улицы Республики в Ла-Валетте, отшлифованная обувью многочисленных туристов до состояния истоптанного зеркала, рыдающая шарманка условно социалистического нищего в одном из портов Адриатики, название которого смыто навсегда волной времени.
  
   Даже сейчас.
   А тогда, в годы прогрессирующего вместе с маразмом партийных бонз застоя, упоминание этого путешествия казалось настолько не от мира сего, настолько умозрительным, что всерьёз никто из нас - простых вертолётчиков небольшого северного города - даже подумать не мог о том, чтоб попасть в круиз для небожителей из-за Кремлёвской стены. Да-да, "из-за"... именно. Из стены тоже любили путешествовать, но несколько ранее - пока в эту стену не угодили.
  
   Болгария, Румыния, Польша? Поездка в страну социалистического лагеря становилась вполне реальной, если ты сумел угодить командиру лётного отряда, добывая для него камыс на пимы, два-три изрядных "хвоста" печорской сёмги, медвежью шкуру... и это не считая мелких услуг. Почти реальной - если ты к тому же помог парторгу сделать шаг в сторону райкома партии, переговорив с мужем двоюродной сестры за "румочкой сюпа" о том, что "товарищ давно перерос уровень предприятия"... а кто у нас муж двоюродной сестры? Водитель первого секретаря - величина, не меньше второй звёздной... в кентуре, как говорят жители планеты Плюк созвездия Кин-дза-дза. Реальной, безусловно, если ты на себе тащил освобождённого секретаря профкома предприятия с банкета по случаю очередного неюбилея гражданской авиации. Тащил, как герои фильмов о войне - санитарки - тащат с поля боя израненных комиссаров, не щадя ни живота своего, ни одежды, ни слуха, постоянно тревожимого пьяными излияниями профсоюзного вождя.
  
   В общем, всё невероятно просто. Впрочем, это, когда речь идёт о Болгарии, Румынии, Польше... с некоторой натяжкой - Венгрии, крайне редко - ГДР и Югославии. Но только лишь дело касалось Средиземноморских круизов, тут уж вступал в силу закон неестественного социалистического отбора. И простым смертным у раздела каких-нибудь двух путёвок на весь город находиться не рекомендовалось. Это всё равно, что попасть в зону, подверженную воздействию отравляющих веществ, без средств индивидуальной защиты - выпадение в осадок следовало практически мгновенно.
  
   Из моей эскадрильи за границей бывал один командир экипажа - назовём его Борисычем. Ездил в Болгарию, отдыхал в Албене на берегу Чёрного моря. На расспросы любопытствующих только отмахивался, говорил, что всё, как в Адлере, только вино дешевле, и местные говорят на русском языке, адаптированном для турок. В остальном же - полная идентичность.
  
   Бороться за путёвку в страны соцлагеря мне никогда даже не приходило в голову, для отдыха вполне хватало Крыма и Кавказа. А скупые показания Борисыча ещё более утвердили меня в правильности курса следования отпускным традициям. Так что - не тревожил я профком, руководство и партийных кураторов от авиации своими назойливыми просьбами. А они старались избегать меня - зачем наживать себе лишнего личного друга, приятеля или просто соратника, коли уже имеющиеся истово припали к загривку - того и гляди, всю кровушку выпьют?
  
   И когда поступили первые сведения, что авиапредприятию передана путёвка на трёхнедельный круиз по Средиземному морю, мне неизвестно. Но как потом выяснилось, времени на предварительный турнир по её розыгрышу оставалось предостаточно - никак не меньше полугода. А мне до того и дела не было. Поздней осенью я вместе с родным экипажем направлялся в Никарагуа на четыре месяца "для оказания интернациональной помощи братскому никарагуанскому народу и лично товарищу Ортеге".
  
   Так что, с круизным туром по странам Средиземного моря мы были разведены в разные весовые категории, товарищ Ортега тому порукой.
  
   Не стану подробно рассказывать, кто и кому глотку за дефицитную путёвку рвал, но получилось так, как частенько случалось в отечественной истории: медведи изнуряют друг друга борьбой за добычу, а она, добыча, достаётся какому-нибудь постороннему бурундуку. Попробую вкратце обрисовать ситуацию, предваряющую все последующие события. Выглядела она несколько неординарно.
  
   Началось с того, что все заинтересованные лица из руководства авиапредприятия собрались у командира и принялись рядить, как и кому право на борьбу за круиз предоставлять. Первым делом посмотрели на рекомендуемые требования, спущенные из обкома партии, предъявляемые к кандидату на поездку. Там значилось: "Образование - среднее-техническое или среднее-специальное, профессия - рабочая или связанная с производством полётов, стаж работы - не менее десяти лет, пол - мужской, партийность - член КПСС или кандидат в члены КПСС".
  
   Рекомендациям тогда следовали неукоснительно, дабы подтвердить своё единение с державным рулевым. Потому после прочтения обкомовского письма обозначились чёткие приоритеты.
  
   Сразу же отпали кандидатуры командира, трёх его замов и главного инженера - по причине наличия высшего образования. Секретарь комсомольской организации хотел было приврать о своём стаже, но вовремя догадался, что в начальных классах средней школы трудовой книжки иметь ещё не мог, и тут же прекратил свои попытки.
  
   Главный бухгалтер отвалилась из числа претендентов по гендерному признаку. По этой же причине не стал настаивать на своём праве председатель профкома. Но вовсе не потому, что у него не росли усы и борода - он просто не хотел лишний раз дразнить правосудие, уже несколько раз интересующееся его личной жизнью в плане уголовной статьи, без которой сейчас в шоу-бизнес даже на подтанцовку не возьмут, хотя тебе и ничего не мешает выделывать изумительные антраша.
  
   Председателя парткома (он же - замполит) прокатили общим голосованием, посчитав, что его профессия к рабочим не относится. Он и в парторги-то подался исключительно по причине не слишком твёрдых знаний, полученных в авиационном техникуме. За ним тянулся шлейф негативной славы ещё со студенческой скамьи. Поговаривали, будто бы в пояснительной записке к дипломной работе будущий замполит написал такую фразу - "к днищу летательного аппарата приварено сквозное отверстие с люком и лестницей". Чего уж боле?
  
   Таким образом, оставалось передать путёвку кому-нибудь не из лиц высшего круга. Досадно... однако ж, делать нечего: разнарядка спущена аж из обкома партии - такие не обсуждаются, а исполняются неукоснительно. Впрочем, кажется, я уже это говорил.
  
   Дальнейшая борьба за круиз была долгой, изобиловала подкупами, посулами, пьянством, предательством и перекрёстным адюльтером. После чего путёвку оформили на техника из авиационно-технической базы, моего, кстати сказать, однофамильца.
  
   Всё затихло в кулуарах "королевства Датского" - как говорится, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Счастливый обладатель тура по Средиземному морю оформил все документы и тихонько ждал вызова из столицы, чтоб отправляться в Одессу - место начала круиза. Долгое ожидание плохо сказывается на здоровье, потому однажды мой однофамилец хлебнул лишнего с приятелями и по дороге домой сломал ногу. Перелом сложный, винтовой. На три месяца человек из жизни выпал... А тут путёвка горит синим пламенем. Скандал!

_ _ _

  
   Вызывают меня в профком и с порога заявляют:
   - Хочешь по Средиземному морю две с лишним недели на лайнере покататься?
   - Не понял...
   - А чего тут понимать-то. Есть путёвка. Мы её тебе предлагаем. Твой однофамилец всё оформил да ногу сломал неудачно. Времени на оформление виз - в обрез. А у тебя документы по линии первого отдела как раз в Москве.
   - Ну да, в Москве. Загранпаспорт оформляют - у меня же командировка в Никарагуа скоро. Да, кстати, командировка - не успею я в этот круиз.
   - Послушай, не горячись. Документы на тебя почти готовы, а для путёвки по Средиземноморью дополнительно оформить можно быстро - точно в срок укладываются столичные коллеги. Круиз-то сейчас, а командировка только в конце ноября. Как раз: отдохнёшь и - за работу!
  
   Когда парторг говорил мне эти слова ледовито-отеческим тоном, глаза его излучали столько страсти, что я подумал: "Была б его воля, удушил бы, не задумываясь". Потому я решил как-то смягчить сердце замполита и спросил с деланным удивлением:
   - А почему именно я удостоился столь высокой чести - нести свет социализма на юг Европы и на север Африки? Я ведь даже не член партии...
   - Вот! В суть вопроса зришь... Без этого нельзя никак. Мы тут с командиром отряда посовещались и решили дать тебе рекомендацию. Побудешь пока кандидатом в члены КПСС. Кандидатам путёвку давать можно.
   - А если...
   - Не вздумай возражать, Сергей Иванович! Не вздумай! Не зли меня! В следующий раз нам путёвку за границу не дадут, если сейчас никто не поедет. Кабы не эта ситуация с круизом... я бы тебя к партии и на пушечный выстрел не подпустил!
   - А я бы и не пошёл...
   - Ну ты и жук... тебе путешествие почти на три недели по "загнивающему Западу" в клювике, а ты же ещё и ломаешься! Нет, вы только посмотрите на него - другой бы благодарить начал, а этот кобенится...
   - У меня в экипаже командир партийный, чего ж не ему предложили? У него документы тоже в Москве... на оформлении.
   - Так ведь фамилия другая... Ты же у нас, как и авиатехник, Антонов, только он "Эс Эн", а ты "Эс И". Исправлять меньше документов, понимаешь?
   - Понимаю...
   - Так что, едешь?
   - А есть выбор?
   - Ты меня точно в гроб вгонишь, Сергей! Люди за шанс увидеть "ихнее буржуинство" готовы на всё. А ты... точно невменяемый, заладил какую-то ерунду - "почему я", да "почему я".
   - Так ведь и без того скоро в Никарагуа...
   - Ты сравнил... Там работа в джунглях, в грязи помойной, а здесь - круизный лайнер и женщины в бикини... Нет, ну не дурак ли?!

_ _ _

  
   В Одессу я отправился через Москву из уже заснеженного города, одет был по-зимнему, ибо возвращаться предстоит, скорее всего, в морозы. Нет, лёгкая одежда у меня была, само собой - не в тёплых же ботинках и полупальто ходить в круизе, правда? Не хватало одного - подходящей обуви. Старые, почти в усмерть заношенные кроссовки я, разумеется, с собой взял, как говорится, на крайняк, но надеялся втайне, что сумею разжиться приличными туфлями в столице.
  
   Надежды мои оправдались полностью. Правда, пришлось вырвать из жизни несколько часов стояния в очереди, но к концу дня я истово, как всякий провинциал, прорвавший оборону столичных универмагов, обнимал коробку с замечательными сандалиями чехословацкой фирмы "Цебо" - последний писк моды в странах СЭВ. Плохо, конечно, что моего размера не осталось - пришлось сделать выбор: либо на полразмера меньше, либо на два - больше. Немного посомневавшись, остановился на первом варианте. Беда-то, собственно, небольшая: натуральная кожа хорошо растягивается и садится по ноге со временем. Только времени не особо много. Ночью вылетаю в Одессу, а с утра уже выход в море. Но ничего - разношу сандалии, гуляя по палубе.
  
   Первым большим портом на нашем круизном пути оказался Стамбул - город на стыке многих культур, пожалуй, самый европейский из всех городов Малой Азии. Не исследовать его, не ощутить мостовые с многовековой историей собственными ногами, мне показалось просто невозможным, поэтому я предпочёл пешую экскурсию автобусным, на которые отправилось большинство туристов с теплохода.
   Наша же немногочисленная компания пошла пешком, после того, как группу вывезли с территории морского порта и высадили неподалёку от знаменитого храма Ай-София. Руководил движением группы достаточно молодой - моего возраста - человек, одетый в отличие от большинства туристов, предпочитающих шорты, футболки и сарафаны (здесь речь идёт о дамах), в лёгкий серый костюм и рубашку с галстуком. В те времена никому не нужно было объяснять, откуда этот товарищ, какому делу он служит, куда сообщить о недостойном поведении "русо туристо" в случае надобности. Но его присутствие воспринималось как неизбежное, потому настроение у всех было прекрасное, как и погода в этот солнечный осенний денёк.
  
   Начинать изучение города с музея Ай-София, некогда византийского христианского храма, позднее переделанного в мечеть, оказалось правильным. Полученное впечатление от грандиозности сооружения, которому почти полторы тысячи лет, трудно с чем-либо сравнить. Оно задало настрой на весь день.
  
   Слева, у боковой анфилады храма высилась "плачущая колонна" - четырёхугольной формы колонна из мрамора. Экскурсовод нам сказал, что существует следующее поверье: "Плачущая колонна" имеет чудодейственное отверстие, по которому необходимо провести пальцем и очертя круг, загадать желание, которое непременно исполнится. А "лучше всего" сбываются мысленные просьбы о выздоровлении тех, кто припадает к чудодейственному мрамору. На капителях колонн, расположенных вокруг основного пространства, выгравированы монограммы императора Юстиниана и его супруги Теодоры, которые первыми прошли здесь "курс лечения" много веков назад. Юстиниану приписывают, что именно он обнаружил необычное целительное действие колонны.
  
   Близ мраморного волшебного артефакта теснилась очередь страждущих - тех, кто непременно хотел загадать желание. Мне тоже удалось очертить круг на массиве колонны. А загадал я следующее: чтобы в течение года стать командиром экипажа вертолёта Ми-8. И желание моё сбылось. Но как-то очень сомнительно, чтоб всё это случилось благодаря моим манипуляциям в Стамбульском музее Ай-София. Скорее всего, случилось то, что должно было, и только-то.
  
   Сменив полумрак бывшего храма православных, а потом и мусульман, на яркий свет солнечных улиц, мы двинулись дальше по маршруту, который наверняка был заранее определён нашим куратором от КГБ. Поначалу я двигался весело и бодро вместе со всеми, даже смешил дам анекдотами на грани приличия, а потом, почувствовав, что ремешки на сандалиях "цебо" принялись натирать кожу, немного приуныл, мечтая о скором возвращении на судно.
  
   А тут, как в издёвку, местные пацаны-чистильщики обуви с переносными стульчиками на оживлённом пятачке недалеко от рынка нацелили свои страшного вида сапожные щётки на мои сандалии. Одному из парней даже удалось пару раз пройтись по ним на ходу. Он бы и дальше продолжил работать бесцветным кремом, если бы я не отогнал его задорным "катился бы ты отсель, милый, пока не задавили!" В это время ко мне подошёл куратор-особист и объяснил, что советские граждане так не поступают, мол, рабочий класс надобно уважать и... раз уж не смог увернуться, то лучше заплатить. Пришлось отдать мальчишке значок из серии "Космос", приготовленный для товарного "чейнджа", доллары-то жалко - их всего сорок наменяли на все семь стран круиза.
  
   К середине дня я окончательно угробил ноги, поэтому нёс обувь в руках. Мостовая отзывалась в ноющих стёртых ступнях приятной прохладой - всё-таки осень. Хоть и не такая, как у нас на Севере в это время. И хорошо, собственно, что не такая.
  
   По плану наша группа, в которой оказалось двое мусульман из Средней Азии и один из Татарстана, должна была посетить действующую мечеть. Партия хотела показать, что интересы и чаянья многочисленных народов страны ей вовсе не чужды. Из православных атеистов нас было двое, если считать ещё и куратора от комитета государственного бденья. Кроме того - пять прекрасных женщин с невнятной выраженной конфессиональной принадлежностью, плохо видной за откровением чересчур прозрачных нарядов. А ещё - один буддист из Тувы и два милых старичка-иудея, которых сопровождали двое же молодых людей в одинаковых серых жилетах с невнятным отпечатком вчерашнего ужина на делано скучающих лицах. Не то охрана, не то надзиратели. Эта четвёрка ходила по самостоятельным маршрутам. Я всё время круиза пытался поближе сойтись с милыми стариками, но они старались побыстрей свернуть беседу и прятались под крылышком своих более юных коллег. Впрочем, наверное, никакими коллегами те не были. Тогда - кем?
  
   Иногда мне казалось, что старики - это наши разведчики, которых везут для внедрения куда-то, или, наоборот, разоблачённые шпионы, которых следует обменять на кого-то. Установить доподлинно так и не удалось. Но в Одессу вернулась всего только одна нестандартная пара - один старичок и один охранник. Судьба второй, наверное, ещё засекречена.

_ _ _

  
   Подходим к мечети к назначенному сроку, там нас уже встречает куда-то "сдриснувший" экскурсовод из местных - отходил "на полчасика" по каким-то своим делам. Он всё время улыбается и говорит старинное русское приветствие "рахмат" в различных вариантах - то кланяется, то норовит поцеловать руки феминам. Рядом с ним топчется ещё один - дылда, пытающийся сложиться пополам, чтобы не мешать воздушным потокам на верхних эшелонах. На лице его ясно прорисовано сомнение: туда ли он попал, зачем ему всё это нужно. Дылду мы видим впервые.
  
   Экскурсовод втолковывает что-то о правилах поведения в храме, а я не слушаю и тихонько пячусь к женщинам. Дамам в мечеть нельзя, и потому их сейчас поведёт на микро-шоппинг тот самый неприметный господин-раскладушка, выдающий себя за жизнерадостного турка. А за мужиками будет надзирать наш родной куратор с теплохода "Константин Симонов" (в настоящее время лайнер носит имя "Kristina Katarina", прим. автора). Мне же хочется остаться и погулять по газону босыми ногами, мне не по пути ни с кем.
  
   "Гэбэшник" от "интуриста" - как только сообразил, что я хочу отстать от группы, - даже лицом позеленел.
   - Никак я от тебя Сергей Иванович, - говорит, - не ожидал такого подлого злодеяния против власти народной! Понимаешь, что может случиться, ежели, кто-то об этом капнет кому положено?
   - А кому положено? - спросил я с испугу.
   - Кому следует, тому и положено! - куратор даже сменил интонацию, вероятно, мысленно нарисовав себе этого "кого следует".
   - Ну, что ты лезешь, будто мех, а? - спрашиваю. - У меня ноги стоптаны - все в мозолях кровавых. Вы уж идите себе... в мечеть. А я здесь на скамеечке посижу, отдохну немного.
   - Нет уж, мой милый... Серёжа. Ни хрена ты не угадал... так и норовишь один остаться, а ещё кандидат в члены партии. Стаж-то у тебя в кандидатстве всего ничего, потому, видать, и борзеешь не в меру. И как такого в круиз отправили, мама дорогая?! Ну-ка, надевай обувь и - марш за мной! - Куратор пребольно обнял меня за плечо и потом добавил уже более доверительно и даже вкрадчиво: - И давно вот так босиком идёшь, Родину-мать своим видом позоришь?
   - Всего-то два квартала, - сказал я сдуваясь. Потом с трудом натянул свои крутые "шузы", потихоньку про себя матерясь, и поплёлся следом за буддистом к мечети, прихрамывая, будто подстреленная в гнездовье тетёрка.
  
   Смотрю, наши теплоходовские мусульмане чинно так обувь сняли и поставили у входа. А там той обуви - видимо-невидимо. Во как - оказывается у них тут принято босыми молиться. Что ж, хорошо. Зря, правда, лишний раз летние туфли на больные мозоли натягивал. Стащил я с ног обувку. Вздохнул свободно, тихонечко сандалии в газетку завернул и рукой в локте придавил. А что - в общую кучу мои новенькие "цебо" ставить прикажете? Нема дурных! Вон у этих правоверных не обувь, одно название - какие-то тапочки без задников, всё в основном старьё. Выйдет после молитвы какой-нибудь турецкий товарищ, который и не товарищ, собственно, а вполне несознательный люмпен, узрит мои классные сандалии - сразу о своих заношенных до дыр тапках забудет. Конечно, когда такое роскошество перед носом пропадает - тут ни у кого сердце не выдержит.
  
   А мне потом - что? До самой Одессы почти босиком шлёпать прикажете (кроссовки-то почти не в счёт - порвались совсем)? Понятно, жмут мне "цебо" мои пока, но это же пока. Дайте только до каюты добраться - все ноги пластырем заклею, водочными тампонами чехословацкую кожу размочу, разносятся за милую душу. Плохо, что сразу так сделать не догадался. Забыл совсем в начале круиза - пока до Стамбула шли - разнашиванием обуви заняться. Как выпало на берег идти, спохватился. Натянул свои сандалии, прошёлся метров пятнадцать по палубе. А ничего! Не то, что тогда в магазине. Вполне себе по размеру. Ах, да... там же носок тёплый был.
  
   Повеселел я сразу и бдительность потерял. Но! Одно дело по палубе бодро минут пять вышагивать. Совсем другое - несколько часов по городу бродить. Вот и стёр ноги...
  
   Ага, и наш комитетчик тоже сообразил, что зря меня заставил обуваться. Даже кивнул слегка виновато, когда свои туфли снимал. Двинулись к главному входу в мечеть. Я предпоследний, куратор замыкает наше шествие. И тут подходит ко мне какой-то служка и наливает круглые глаза гневом к "непонятливому гяуру". Слова говорит резко и отчётливо, будто ятаганом головы неверным рубит.
   - Что он хочет? - обращаюсь к куратору. Тот, как я понимаю, должен на турецком "шпрехать", не в первый же раз в круизе - тридцать слов мог и выучить. Ага, артель "Напрасный труд" - кроме устава КПСС да инструкций комитетских в этой голове, видно, ничего надолго не задерживается.
   Хорошо экскурсовод, который из местных - он уже в мечеть просочился - обернулся, и, заметив, что двоих членов группы не хватает, вышел наружу. Он-то мне и перевёл:
   - Кади крайне возмущён, что вы пытаетесь пронести в святая святых недостойную пыль с мостовой на своих сандалиях.
   - Передайте кади, что на моих сандалиях нет пыли с мостовых великого города Стамбула, - нашёлся я, разруливая готовый вот-вот разразиться международно-конфессионный конфликт. - Они куплены не далее, как час назад, а взял я их с собой, поскольку опасаюсь, что какая-нибудь неправоверная собака обратит внимание, как я оставляю у входа пару превосходной обуви, непременно захочет украсть обновку.
  
   Кади недоверчиво осмотрел и обнюхал мои чешские чибрики и, почувствовав неповторимое амбре стамбульских улиц, указал мне на дверь. Я возражать не стал, но по пути отчётливо зафиксировал растерянное лицо куратора. И тому было отчего сокрушаться. С одной стороны экскурсовод уже принялся рассказывать что-то весьма интересное туристам из Средней Азии и Татарии, в глазах которых пылал огонь правнуков Тамерлана и Тохтамыша. А с другой - в мало изученном направлении удаляется нерадивый орёл северного неба с почти не ношенными сандалиями в руках. И куда прикажете бедному бойцу комитета податься, чтобы честь сотрудника органов не обронить и в долгу перед Родиной не остаться?
   Взвешивал и оценивал ситуации куратор секунд десять, надо отдать ему должное - быстро соображал. После чего принял важное, хотя, как показало время, не очень верное решение, последовав за мной. И в самом деле - наши сограждане мусульмане из Средней Азии никуда из мечети не денутся, а пригляд за уходящим лётчиком нужен непременно.
  
   Куратор догнал меня возле газона, куда я погрузил свои усталые ступни. Он буквально зашипел, обращаясь официально:
   - Сергей Иванович, обо всех ваших художествах я буду вынужден доложить по инстанции. И тогда наверняка вас уже не выпустят за границу. Но это ещё ерунда. Вас даже в партию теперь не примут. Никогда! Вы слышите? Ни-ког-да!
   - А какие художества-то, помилуйте, Николай... э-э-...
   - Петрович...
   - Да-да, Николай Петрович, какие художества вы в виду имеете? Ну не мог же я совсем новой обувью жертвовать, поскольку кому-то хочется на пятничную молитву посмотреть. Я же атеист, чёрт возьми, а не какой-нибудь ... шиит...
   - Так-то оно так, да не совсем. Государство у нас от церкви отделено, это верно. Но пойти наперекор товарищам мусульманам мы просто не в праве. А вам, даже в храм заходить не захотелось - в уголочке постоять. Не убыло бы...
   - Ага, не убыло. Как раз мои "цебо" и увели бы, не поморщились. Ваши-то чёрные туфли здесь никому не нужны, им цена - полушка в базарный день. А я за своими сандалетами четыре с лишним часа в ГУМе отстоял.
   - Хватит уже, Сергей Иванович, потешаться! Я патриот, потому и ношу форменные полуботинки фабрики "Большевичка"... не в пример многим... прочим.
  
   Мало помалу наш разговор зациклился и пошёл по тупиковой ветви развития, имя которой "Сам дурак, а ещё в шляпе". Каждый остался при своём мнении и ни в какую не хотел уступать. Тогда облечённый государственной ответственностью Николай Петрович просто замолчал. Потом снял туфли, носки и принялся ходить по жухлому турецкому газону за мной следом. Так и толклись мы на маленьком пятачке живой природы у мечети, будто два гуся: один серый, другой - комитетчик. Когда молитва закончилась, из храма вышли "советские" мусульмане, а также буддист и два старичка с сопровождающими. Они легко обнаружили свою обувь (неужели по запаху?!) и двинулись в нашу сторону.
  
   До самого порта я вышагивал босиком, с гордостью задирая жутко незагорелые ноги, чтоб досадить комитетчику. Но тот, казалось, забыл все обиды. Наоборот, догнал меня и предложил... страшно вымолвить... выпить. Дескать, в его довольствии предусмотрены так называемые представительские на всякие непредвиденные расходы, и он непременно желает меня чем-нибудь угостить. И-и-и.... чтоб я не простудился, следует употребить чего-нибудь крепкого. Непременно - крепкого! И прямо немедленно - он знает одно местечко.
  
   Потом мы накатили с особистом по стакану дрянной анисовой ракии за его, разумеется, счёт в каком-то грязном сарайчике подозрительного вида, напоминающем наш отечественный пивной зал, только размером вчетверо меньше. "Хорошее место для агентурных свиданий", - подумал я тогда, но как-то не очень серьёзно подумал. Даже сам над собой посмеялся мысленно.
   Пили мы не во славу античного Бахуса, а исключительно для снятия стресса и поддержания моего здоровья - чтобы, значит, не простудился. А вся наша группа в это время стояла снаружи и любовалась живописным видом на стамбульские трущобы - когда б они ещё их увидели.

_ _ _

  
   Вечером, после ужина Петрович пригласил меня к себе в двухместную каюту, где проживал один на правах государственного человека. Внутри гэбэшник откупорил разрешённую к провозу бутылку "Столичной". Первая доза пролетела весело и без закуски. Вторую заели дефицитными крабами из закромов куратора. Когда пришла очередь третьей, хозяин опростал остатки отечественного пшеничного продукта в казённую теплоходовскую посуду и замер в позе "Ленин открывает деклассированным детям глаза на буржуазию". Прежде чем выпить, куратор сказал с некоторой долей обиды:
   - Хороший ты мужик, Серёга.... Но засранец. И чего тебе в старой обуви не ехалось?
   - Так ведь - заграничный тур. Мир загнивающего капитала. Нельзя было в грязь лицом. Вот, скажи мне, Петрович, что бы они про нас подумали, а потом написали в своей продажной прессе, если б мы ехали в старье да рванье? Что? Мол, в СССР лёгкая промышленность никуда не годится. Не развита ни черта? Так?
   - И пусть бы себе клеветали, Иваныч, - сказал куратор, делая мне хлебосольное "велькам" только что извлечённой из чемодана второй бутылкой. - А теперь такая морока... Представляешь, если кто-нибудь донесёт, что мы с тобой от экскурсантов отделились и почти час находились без присмотра.
   - Не понял, Петрович - тебя, что ли, тоже пасут?
   - А ты думаешь - я из сказки? У нас же всё, как Владимир Ильич завещал: доверяй, но присмотреть за клиентом не забудь.
   - А кто же?..
   - То-то и оно, что неизвестно. Может быть, как раз... ты... Для отвода глаз написали, что, мол, недавно принят в кандидаты в члены КПСС... чтоб я расслабился... Я расслабился и...
  
   Николай Петрович внезапно отрезвел от собственной страшной догадки, бросил в мою сторону оценивающий взгляд и спросил с интонацией истеричной гимназистки, которая узнала, что о её шестимесячной беременности судачит весь город:
   - Говори, сволочь, кому стучишь? Небось, уже "телегу" сочинил, чтоб меня теперь за границу больше не выпустили. Гад!
   - А "телегу" - кому следует? Туда, куда положено?
   - Он ещё издевается... - Куратор резко перешёл в иную категорию опьянения, хлобыстнув полстакана водки без закуски, и отъехал в нирвану, которая располагалась в его каюте на тесной шконке второго яруса.
   Я тихо вышел. На палубе меня шатало, а в каюте началось головокружение. Но не от успехов, как предупреждал ещё Иосиф Виссарионович. И эти чёртовы ноги!.. Эх, если бы под рукой в тот момент оказался топор...
  
   Но всё проходит. Через день затянулись и мои обработанные корабельным доктором раны, и я очень удачно разносил сандалии, заклеив проблемные места пластырем и смягчая кожу ремешков и задники водкой из своей круизной коллекции. Полбутылки почти ушло... Но сначала я, разумеется, опохмелил куратора Николая Петровича. По старинной русской традиции - не зверь же я, в самом деле. А к разговору о том, что именно я мог проверять особиста на предмет лояльности и следования инструкциям, мы больше не возвращались. Но Петрович с того момента и до конца круиза демонстративно от меня дистанцировался.

_ _ _

  
   Возвращаясь домой из Одессы, я думал, что приеду и сразу же напишу заявление, - мол, не желаю быть в первых рядах тех, кто "на лихом скакуне, если партия скажет", мол, считайте моё кандидатство ошибкой. Но потом всё так быстро завертелось, что вспомнил о своём намерении, когда уже подходила к концу командировка в Никарагуа. Вспомнил и забыл до поры.
  
   Тем не менее, в партию я потом вступил. Не по убеждению, а исключительно из меркантильных соображений - беспартийных командиров воздушных судов просто не было в природе. Во всяком случае, в нашем лётном отряде.
  
   Почему меня приняли, так сказать, в ряды передовых строителей коммунизма? А почему бы и нет, когда одну рекомендацию мне сам парторг давал. Если бы не круиз, хрен бы я стал командиром экипажа Ми-8 ещё в советское время. Так что "вовремя" сломавшему ногу однофамильцу из АТБ до сих пор благодарен.
  
   Да, кстати, лет десять назад, будучи в Москве, встретил своего крестника - куратора с того замечательного Средиземноморского круиза. Он теперь автомобилями торгует. Менеджер. В его-то возрасте. Даже не старший... Но любит молодёжи о своих подвигах бойца невидимого фронта задвигать. Сначала скрывал "героическое" прошлое. А потом стало модно - заговорил. Сослуживцы слушают снисходительно, но за свой счёт не поят... менталитет не тот.
  
   А я вот на кабак раскрутился. Надо же было Петровичу отплатить за давнее расположение. Куратор тогда на меня рапорта "кому следует" писать не стал (так он сам говорит, и не доверять ему у меня нет оснований), зато нашлись доброхоты, которые сообщили по вышеозначенному адресу о том, что работник комитета не сумел совладать с тесной обувью подопечного и бросил группу в цитадели чуждой советскому человеку идеологии. Так и стал Николай Петрович невыездным, хорошо ещё - из органов совсем не попёрли. В общем, получается, мои тесные сандалии "цебо" решили судьбу в принципе неплохого человека. Это помимо моей...
  
   Вот такая странная история, состоящая из цепи случайностей... которые в сущности и складываются в череду событий - её-то мы и называем жизнью.
  

15.ПОХИЩЕНИЕ БРИГАДИРА

(мистический детектив)

  
   По составу пробежала нервная дрожь, сопровождаемая глухим металлическим звуком - словно бы тугое эхо, законсервированное впрок. Сначала дёрнуло резко, потом ещё разок. Тронулись.
   - Дожили, доэкономились: экипаж тренироваться на тренажёре поездом едет, - ворчал ветеран Приполярного неба, командир звена - вертолётчик Пётр Кузьмич Зрячев, занимая место в полупустом плацкартном вагоне поезда республиканского значения.
   Сейчас лето - пора отпусков, потому и пассажиров немного: все они дружно пересели на скорые пассажирские составы дальнего следования, и перемещаются теперь в весёлой тесноте куда-нибудь в сторону нарождающейся зимней Олимпиады. По командировкам же в пределах административных веяний нынче едет не так много народа. Это у речников да вертолётчиков пора "белых ночей" - пиковое время, а для большинства северян - время отдыха и накопления энергии, которая поможет пережить ещё одну студёную зиму.
  
   - Бельё брать будете? - поинтересовалась смазливая, будто работница рекламного агентства "Звёзды напрокат", проводница.
   - Исключительно - нижнее, - ни секунды ни мешкая, будто только и ждал этого вопроса, чтобы позубоскалить, отозвался рыжий бортмеханик Серёга.
   - Почему, только для нижних? - обиделась проводница. - Я для верхних полок тоже даю.
   - А я как раз на верхней. Вот свезло-то! - осклабился рыжий. - Ну что, поедем, красотка, кататься?!
   Серёга приобнял девчонку за талию и сделал вид, будто хочет немедленно овладеть ею настоящим образом. Та вытаращила глаза и взвизгнула:
   - Ты чего, хам?! Отпусти!
   - Ну-ка, цыц, михрюта! Уймись! - остановил бортмеханика командир Кузьмич. А потом продолжил для проводницы: - Вы на него внимания не обращайте, девушка. Он шутит. Молодой, дури много...
   - Вы тут шутите, а в соседнем вагоне покойника везут на родину, - взволнованным голосом не сказала, а еле слышно протянула девица.
   - И что? - не удержавшись в обозначенных командиром рамках, с ехидцей спросил Серёга.
   - Так ведь страшно...
   - Не помню, кто-то из классиков сказал, мол, не надо бояться умерших, бойтесь живых покойников... - задумчиво огорошил внезапно напрягшееся интеллектуальное пространство купе второй пилот Павлов. - У покойников одна родина - царство Аида.
   - А-а-а... тогда ладно, - протянула девушка и поспешила скрыться за дверью.
  
   - Покойник в вагоне, - сказал Кузьмич. - И что тут такого? Посмеяться нельзя. Вот у меня как-то раз покойник вообще пропал, вместе с гробом. Впрочем, не совсем... с гробом.
   - Это что, сбежал, что ли, хех? - ржанул Серёга.
   - Всё бы тебе хихикать. А у меня тогда чуть сердце не оборвалось. Мистика, да и только.
   - А что-то я не в теме, Кузьмич, - удивился Павлов. - Мы же с тобой душа в душу... Больше двадцати лет в одном экипаже.
   - Ну да, ну да, больше двадцати. Но ты свои года с моими не равняй, Володя. Я ведь уже курсантом лётного училища был, когда ты ещё ползал под столом и говорил кошке: "Дяденька, подвиньтесь".
   - Ну вот, начинается... главная песня о странном, - усмехнулся Серёга, изображая иронично-осуждающее выражение лица, но делая это с нескрываемой симпатией к старшим товарищам.
   - Ладно тебе, Кузьмич. Расскажи, что там с покойником приключилось. - Второй пилот был явно заинтригован.
  
   За окном вагона - будто бы нарочно на радость православному населению - какой-то добрый ангел проковырял дырочку в низкой облачности, и теперь в образовавшееся отверстие настойчиво лезло оголтелое летнее солнце - себя показать и послушать, о чём говорит экипаж в состоянии командировочного перемещения.
   Кузьмич вытащил из спортивной сумки домашние припасы: бутерброды, крутые яйца (десять минут в крутом кипятке тому порукой), помидоры, огурцы, зелень.
   - Серёга, сгоняй за кипятком, чаю попьём, - сказал Зрячев, - а то я даже позавтракать не успел. Приедем в Ухту - не до еды будет, так что давайте перекусим добром.
   Бортмеханик побежал к проводнице, а второй тем временем приобщил съестное из своего рюкзака к командирским разносолам.
   Минут через десять, когда завтрак был уже в полном разгаре, Кузьмич понял, что театральная пауза затянулась, и приступил к рассказу:
   - Я в то время только-только командиром Ан-2 ввёлся. Молодой, зелёный, будто проклюнувшийся укроп. Даже ещё не женатый. Ну да, лет тридцать пять - сорок назад. Дело после Нового года случилось. Скорее всего, в феврале, когда метели у нас начинаются. Получил я задание доставить спецгруз в одну деревеньку в нижнем течение Печоры.
   Долго не мог понять, чего так командир звена виновато улыбался, когда выписку из суточного наряда зачитывал. Сообразил, когда к машине "батон" скорой помощи подъехал и из него в мою "аннушку" закрытый гроб перенесли. Документ дали на руки - основание для передачи груза от меня как представителя государства родственникам покойного. В двух экземплярах. Один - этим самым родственникам для отправления всех актов гражданского состояния - главным образом, по делам наследования; второй - мне для отчёта.
   Расспросил санитаров, которые гроб на УАЗике-батоне прикатили, что да как. Оказалось, умерший был из ненцев - бригадир оленеводов. Прихватило его серьёзно - что-то с лёгкими. Вот фельдшер забойного участка, где оленину заготавливают, и направил больного в город - в районной больнице обследование провести и оказать требуемую медицинскую помощь. Обследование провели, сделали операцию, да было уже поздно - болезнь зашла слишком далеко, умер оленевод. А теперь покойный отправлялся в последний путь к родственникам, гоняющим оленьи стада по Большеземельской тундре. И в качестве Харона руководство лётного отряда выбрало самый молодой экипаж.
  
   Вторым у меня был совсем юный парнишка - Володя. Он только летом училище закончил. Опыта, считай, никакого. Но для перевозки "двухсотого" опыт особый не нужен. Чай, не живой пассажир, который во время болтанки по причине неуверенного пилотирования облеваться может. Этот не пожалуется.
   Переглянулись мы с Вовкой, гроб в грузовой кабине закрепили, как инструкция велит, и на исполнительный старт порулили. Погода звенела: солнце, мороз. Любо-дорого! В общем, полёт обещал быть вполне будничным, если в кабину не выглядывать и на груз с опаской не смотреть.
   Больше половины пути уже позади осталось, когда диспетчер с промежуточной площадки сообщил, что впереди поднялась метель, и сильный боковой ветер обозначился как раз по курсу следования. Пришлось снижаться, не долетев до заготпункта какой-то сотни километров. Садились уже почти вслепую; и хорошо, что самолёт на лыжах да по свежему сугробу: тут главное - не закозлить и не подломить стойки.
  
   Открыли дверь, вылезли со вторым пилотом на волю. Стоим, курим на ветру, поджидаем встречающих. Вернее, одного встречающего - начальника площадки, диспетчера и механика, как говорится в одном кондовом флаконе на все руки мастера. И чтец (в эфир служебной информации), и жнец (окрестных кустарников), и... на тракторе мастак.
   Подбегает красномордый мужик в рыжей шапке из росомахи, в полушубке овчинном и волчьих тяжеленных унтах. Пот с него рекой льёт, несмотря на собачий холод.
   - Привет, Василий Степаныч, - говорю. - Вот, познакомься, это мой второй - Володя. Мы покойного оленевода доставить должны в...
   - Здоров, Петруха! Да знаю я всё. Тут уже родственники меня чуть наизнанку не вывернули - "когда привезут бригадира?" да "когда доставят?" Пока связь устойчивая была, я им говорил, что возможна задержка по погодным... А теперь и вовсе полный гухор1 на всех частотах.
   - А прогноз?
   - Хреновый прогноз - дня три у меня в гостях задержитесь. Метель такая - приличный ненец оленя из квартиры не выпустит, хе-хе... Пошли спирт дегустировать, а то я уже извёлся - всё один да один. Без компании-то, какая ж пьянка? Не пьянка, а один перманентный запой.
   - А как с грузом быть?
   - С ним что-то не так?
   - Всё так, Василий Степанович. Но у меня же документы... "Опись, протокол, сдал-принял", сам понимаешь. А вдруг кто-то вздумает хулиганить? Надо бы гроб куда-то на склад... под охрану.
   - Ты с дуба рухнул, Петро? Какая у меня охрана? Я тут один, будто перст. До деревни восемь вёрст. И какой, скажи, дурак по пурге сюда потащится? Чего сомневаешься-то? Вот я сейчас замок на дверь повешу, никто в самолёт не залезет. Забирай документы и пойдём. Покойному на холодке здесь нормально будет, не испортится. Пошли уже.
  
   И мы пошли. В диспетчерской (она же - кабинет начальника площадки) было хорошо натоплено, а стол ломился от разносолов. Видать, и правда, давно нас Степаныч дожидался. Мочёная морошка и брусника, мороженая - едва начавшая подтаивать - клюква, солёные волнушки, отварные сыроежки из осенних заготовок, малосолые хариусы и совсем недавно нарезанные кусочки строганины в ядрёном тузлуке с уксусом, перцем и даже редким для этих мест чесноком, а не черемшой. Из чугунка в русской печи доносился ароматный дух тушёных оленьих рёбер с картошкой.
   И только один коротковолновой приёмник портил домашнюю атмосферу уюта навязчивым треском населённым свистящими и крякающими бесами эфира.
   У Володьки моего слюна отделилась буквально до колена, и он бы немедленно уселся за стол, если бы добродушный хозяин не предложил жестом безусловного гостеприимства раздеться и не указал направление к рукомойнику.
  
   Первая порция спирта, разведённого перетопленным снегом, пролетела незаметно. Ещё бы - под такую закуску! Перед второй я успел задать нашему хозяину пару важных вопросов, как говорится, пока при памяти:
   - Скажи, Василий Степанович, когда ты сменишься... ну-у... чтобы знать, кто потом придёт?
   - Никого не будет, Петруха! Пока напарник в отпуске, я здесь на постоянке живу. А что - старуха-то моя давно от муженька не в восторге. Вот и отлаживаем чувства недолгой разлукой. И мне приятно, и ей спокойней.
   - А как с прогнозом? Связи-то нет...
   - Так завтра с утра придёт синоптик, приборы посмотрит - глядишь, и скажет что-то хорошее. Не волнуйтесь, ребята, появится погода, никто вас тут терпеть не станет, ха-ха! Есть ещё вопросы? Вопросов нет, тогда продолжим наш скромный банкет!
   И мы продолжили. Через час не приученный к крепким напиткам Володька дрых на кровати Степаныча, аки розовый виньеточный ангелок, причмокивая губами с едва намечающимся пушком.
   Ближе к полуночи Степаныч обыграл меня в шахматы уже несколько раз. Каждая партия заканчивалась непременным брудершафтом, так что утро для меня началось не раньше обеда, и к тому же - с настолько тяжёлой головой, что её впору было использовать в качестве ядра при осаде Казани или Измаила.
  
   К моменту моего прихода в относительное сознание Василий Степанович уже поднялся (хотя, возможно, он не ложился совсем), приготовил завтрак и второго пилота. Оба они - и завтрак, и Володька - оказались готовы и украшали собой стол и оленью шкуру, брошенную на пол. Причём - жареные на сковороде пелядки (на Оби эта рыба называется сырок), разрубленные пополам, были нетронуты, а над Володей уже проводились эксперименты под холодную закуску. Об этом свидетельствовала ёмкость для смешения технических жидкостей искусственного и природного происхождения, над которой струился сладкий дух ректификата.
   Василий Степанович показался мне вполне вменяемым и совершенно - в медицинском смысле - трезвым. Вот что значит северная закалка и долгие годы тренировки в условиях условно вечной мерзлоты. "Условно" - потому что нет ничего вечного на нашей планете.
   С трудом размышляя о природных аномалиях и несгибаемых северянах, я помылся талой водой из рукомойника и спросил:
   - А метеоролог уже был?
   - Не только был, он и есть. В сенях заснул, здесь ему, видите ли, слишком жарко натоплено...
   - И что он сказал о погоде? В смысле - какой прогноз?
   - Что сказал? В основном что-то неприличное. Не переживай, как начнёт вёдро налаживаться, приведу вас с Вовиком в порядок. Я ведь никогда не пьянею, потому и работаю на этой площадке уже лет двадцать. А больше никто не может вот так: если сразу не спиваются с тоски, то уезжают в город - туда, где кино, где бабы с голыми ногами всё лето...
   - А ты сам-то не хочешь уехать, Василий Степанович? - спрашиваю.
   - Да на кой мне тот город! Здесь я сам себе хозяин. И охота, и рыбалка, и начальство редко наезжает. Красота! Хватит болтать без дела - садись, Петя, завтракать.
  
   В процессе нашей утреней трапезы, плавно перешедшей в ужин, к нам присоединился протрезвевший метеоролог и ещё какой-то мужик из местных - наполовину ненец, наполовину коми, которого "аборигены" называли Ваньшей.
   Поначалу я пытался пойти к самолёту - проверить сохранность груза, да мужики меня отговорили. Сказали, мол, что закрепили матчасть растяжками - никакой ветер "аннушке" не страшен. А замок надёжный - никто внутрь забраться не сумеет. Да и некому, пурга-то вон как разыгралась - теперь и синоптик, и Ваньша домой не пойдут, чтоб не плутануть в темноте да на свирепом ветру. Спать останутся.
   Так или иначе, вечер намечался уже не настолько скучный, как накануне. И верно - в этот раз играли в карты до упада. Последовательность выпадения в осадок я не запомнил, поскольку оказался первым ушедшим от стола по-английски, не прощаясь.
  
   Следующий день и два других ничем особенным не отличались от уже пережитых на оперативной точке. Тяжёлая голова очень органично врастала в атмосферу утра стрелецкой казни вплоть до кружки крепкого чая и первой чарки универсального лекарства. Да уж, не придумай человечество спирт, половина мужского населения, работающая на отдалённых северных аэродромах, удавилась бы со скуки во время зимней непогоды в те не столь уж и давние времена. Представьте себе: ни радио, ни телевидения, ни видеомагнитофона, ни интернета... а ещё и на улицу носа не показать.
   А через трое суток что-то стало меняться в атмосфере, и наш "придворный" метеоролог заговорил о чистом небе и предстоящем похолодании. В тот вечер мы с Володей были чуть приторможены рукой опытного тренера, Василия Степановича, на финише нашего "великого сидения в снегах". И даже, казалось бы, навсегда утраченная КВ-радиосвязь заголосила еле слышной перекличкой абонентов в эфире. "Печора-радио, кто слышит Печору, подтвердите".
   Василий Степанович заварил крепчайшего чая с травами, сел напротив нас с Володькой и сказал:
   - Всё, ребята, завтра улетите! Бросайте пить, не то козлятами станете...
   После чего начальник площадки встал со стула, сделал пару шагов, упал на кровать, не раздеваясь, и тут же захрапел.
  
   И верно, к ночи пурга улеглась, и утро встретило нас лёгким румянцем над ломкой от застывшей влаги кромкой горизонта. Небольшой мороз дополнял картину зимней идиллии. Так бы жил здесь и жил... Но как пурга - хоть увольняйся!
   Отправились готовить самолёт к вылету. Отчистили лыжи, оценили возможность взлёта, подготовив колею. Вы на Ан-2 не летали, не знаете. Есть такой способ - накатать себе колею на "малом газу", утрамбовав снег, если его не так много.
   Сейчас был не тот случай - сугробы навалило приличные, здесь без "помощи друга" никак не обойтись. Вот Степаныч и пошёл этого самого "друга" готовить - трактор запускать. Тот в ангаре стоял. Что? Как трактором место для взлёта расчищать? Дело обычное: трактор за собой массивное бревно на волокуше тащит, снег трамбуя. Пару-тройку раз туда-обратно проехал, вот уже и лыжи на "аннушке" не проваливаются. Взлетай - не хочу, как говорится.
  
   В общем, Василий Степанович трактор запускает, а мы с Володей навесной замок антифризом кочегарим, чтоб ключ в нём повернулся. Открыли быстро, залезли в салон... И тут я чуть сознание не потерял - нет в самолёте гроба! Грузовой салон, такой - с откидывающимися сиденьями по бортам, абсолютно пуст!
   Володя сначала ничего не понял, а потом уж глаза выкатил и запричитал:
   - Петь, а что это? А куда он... того... пропал? Нечистая сила?!
   - Брось орать! Сейчас разберёмся, - отвечаю. А сам прямиком к ангару, откуда Степаныч уже на тракторе выруливает, ни о чём не подозревая. Песенку поёт себе под нос - что-то из мультфильма о Чебурашке и его друзьях, чтоб им... не хворалось!
   - Стой! - кричу. - Тормози!
   Василий Степанович приглушил движок, встал на холостом ходу, на снег спрыгнул и с вопросом:
   - Что такое, Петюня? Ты такой бледный, краше в гроб кладут...
   - Вот-вот, если покойного не найдём, придётся теперь мне на его место ложиться, - с мрачным видом пошутил я. - Пропала домовина вместе с содержимым...
   - Это что... ты его кому-то отдал, что ли, пока я с метеорологом показания снимал?
   - Когда?
   - Да позавчера же, не помнишь?
   - Ёбст... а у меня и ключа-то от замка нет, у тебя до сегодняшнего утра в кармане лежал. Ты ведь мне его не давал, правильно?
   - Не-е-ет! Точно не давал, я бы запомнил.
   - А кому-то другому?
   - А кому, например?
   - Ваньше тому же...
   - Не да-а-а-вал... Стой! Вот засранец! Неужели он у меня ключ вытащил потихоньку, а потом похозяйничал с грузом, пока мы спали! Убью гада!
   С этим лозунгом Василий Степанович бросился в служебное помещение, откуда уютно несло дымом давно растопленной печи. Я - за ним.
  
   Прихватили Ваньшу под плечики и давай его трясти.
   - Куда гроб спрятал, паразит?! - кричим в один голос. А тот с лица взбледнул и отвечает дрожащими губами:
   - Вы что, перепили, ребята? Откуда здесь гроб возьмётся? Все живые-здоровые. Это шутка такая?
   - Какая там шутка! У человека груз пропал. - Степаныч кивнул в мою сторону и бессильно опустился на стул. - Нет, это не Ваньша. Не способен он на такую подлость... Да и не знал он.
   - Это ты о чём? - в голосе Ивана звенели нарождающиеся слёзы обиды.
   - Тебя хвалю, дорогой, - примирительно продолжил комендант оперативной точки. А потом продолжил размышлять вслух: - Метеоролог не мог... он дальше приборной площадки не выходил. Слушай, Петь, может быть, ты сам как-то замок открыл... без ключа?.. Или Володька твой.
   - Ага, а покойника куда девал? В снег закопал? Я что - полный дурак, по-твоему? И Володька не мог, он спал всё время, только до ветру с крыльца ходил иногда. Так я говорю?
   - Ну-у-у... да, конечно! Это мистика какая-то... или инопланетяне взяли покойника для изучений.
   - Что за чушь! - возмутился я. - За каким моржовым инопланетянам изучать труп?
   - Тебе чушь, а им - живых людей убивать не нужно. Гуманоиды же, значит - гуманные.
   - Ага, спецом прилетели с Альфы Лебедя, чтобы в нашей тундре покойника окоченелого нарыть? Они за нами следили, что ли? Клиника! Дурдом на гастролях!
   - Погоди, - перебил меня Василий Степанович, - у нас же нет никаких других версий.
   - И ты туда же! До седых яиц дожил, а всякую ересь повторяешь.
   - А может, и не ересь вовсе, Петь. Ты подумай сам: никто из нас к самолёту не подходил, ключ от замка только у меня. А я никому его не давал. Значит, вскрыли твою "аннушку" неизвестным науке способом, понимаешь?
   - Я с вами с ума сойду. Давайте посмотрим, может, я форточку на командирском месте изнутри не закрыл, и кто-то влез в самолёт через неё.
   - Ну-у... теоретически возможно, если без верхней одежды... - засомневался в своей стройной межгалактической теории Володя.
   - Да-да, - невесело хохотнул Степаныч, - а потом протащил гроб в эту же форточку... Дверь-то снаружи на замке, не так ли - иного пути нет?
   Сердце внезапно забилось с такой силой, будто кто-то гнался за мной с явным намерением изучить мой скелет изнутри. Неужели то, что думает Володя, правда?!
  
   Уговорил всех присутствующих вернуться к самолёту и тщательно осмотреть место. С полчаса потоптались по целине, пока не нашли наконец занесённый снегом гроб... Пустой! Без крышки! Вскоре обнаружилась и она - чуть в стороне. А покойного нет нигде - в радиусе трёхсот метров. Дальше искать не было смысла - снег глубокий, а время-то поджимает. Как потом объяснять задержку, если погода звенит и видимость "миллион на миллион"?
   Хорошо, пусть так, а делать-то что в этом случае? У меня же сопроводительные документы... Документы. Точно, где мои документы из морга? Открываю планшет, а там... всего один экземпляр. Вот это номер! Разворачиваю сложенный пополам бланк и вижу в крайней степени возбуждения, что на месте подписи родственников стоит какая-то закорючка, похожая на обычный крестик, сделанная карандашом. Там же, где должна быть моя подпись, пусто. Совершенным образом! Хорошо хоть это - значит, меня не усыпляли, не заставляли под воздействием гипноза творить непотребные вещи. Уфф...
  
   Показал документ всем присутствующим. Никто особо не удивился. Думаю, в сложившихся обстоятельствах наш коллектив смогло бы вывести из себя лишь явление усопшего - но не похороненного - ненца лично с требованием немедленно предать его земле. Только Володя вздохнул и протянул так, будто давным-давно всё предвидел:
   - Это они, гуманоиды, подпись оставили... Вежливые.
   А сам второй пилот сделался каким-то не от мира сего, что ли: лицо - белее мелованной финской бумаги, взгляд внутрь себя направлен, губы ниточкой. И невооружённым взглядом видно, ещё одно небольшое потрясение, и клиника Кащенко будет рада обслужить такого пациента.
  
   Между тем, световой день подходил к концу. Нужно было принимать решение о вылете. Только вот - куда? Стоп! Что значит - "куда"? Подпись-то о получении у меня имеется, пусть в виде крестика... но какая уж есть. Стало быть, полётное задание можно считать выполненным.
   - Вылетаем на базу! - кричу уверенно.
   Инопланетяне, черти, пьяный Степанович... Какая теперь разница, кто забрал покойника, если самолёт пуст. А родственники? Ну не могу же я являться к ним с пустыми руками, в самом деле! Для начальства же подпись имеется в "протоколе приёмо-передачи", не моей рукой сделанная, между прочим. Так что всё по чесноку, как говорят у нас в колхозе. Только вот нужно быстро гроб сжечь, чтобы улик не осталось, а то потом затаскают по инстанциям. Василий Степанович - человек с понятием, ему тоже неприятности ни к чему, сам распилил домовину и в печку пристроил. Ваньша при сём уже не присутствовал, в деревню ушёл, пообещав молчать. Особой надежды на него не было, потому мы пугнули парня, что он может пойти как соучастник, если сболтнёт лишнего.
  
   По прибытии домой мы с Володькой сдержанно попрощались, а со следующего дня принялись ждать какой-нибудь подлянки со стороны руководства - мол, вам доверили "самое дорогое", а вы, раздолбаи, доставить не сумели. Хорошо, что снова начались метели. Помехи в КВ-диапазоне сделали радиосвязь с дальним оленеводческим посёлком невозможной, а чуть позже я и Володька отправились в отпуск на полтора месяца. Гори оно всё синим пламенем! Если выяснится что-то, то получать "дыню в задницу" (выражение нашего тогдашнего замполита) всегда лучше отдохнувшим.
  
   Прошло время. Вернувшись после отпуска, я узнал, что мой второй пилот Володька уволился переводом в Ставрополье, где у него был кто-то из родственников. И уволился как-то очень спешно, и отбыл стремительно без особых прощаний-целований. Можно сказать, внезапно. Вернулся он из отпуска раньше положенного, предоставил в лётный отряд отношение с нового места работы и тут же свинтил без каких-то объяснений. Нет, то, что молодой пилот никакого добра не нажил за год после окончания училища, и уезжал налегке - это понятно. Но ведь даже не проставился - вот это подозрительно.
   Я сразу вспомнил нашу зимнюю историю с вынужденным сидением на оперативной точке и разволновался. А вдруг Володька что-то узнал такое, чего бы мне лучше не знать. Поспрашивал у ребят, не оставил ли он мне какой-то записки. И точно - оставил.
   Читаю.
   "Привет, Пётр! Я решил уехать. Навсегда. По переводу в другой аэропорт, так что отрабатывать не нужно. Почему еду? Не могу чувствовать себя спокойно после того случая в феврале, ты помнишь, конечно. На новом месте, думаю, быстрее в себя приду. Решение моё осознанное и обдуманное. Думаю, ты сумеешь достойно выйти из ситуации. Искренне тебе этого желаю. Удачи, твой Володя".
   Вот ведь конспиратор - написал так, что никто, кроме меня, ничего не поймёт, если прочесть вздумает. Молодец.
  
   Когда снег сошёл совсем, я передал с вертолётчиками письмо Василию Степановичу, в котором спрашивал, не находил ли комендант "подснежник". Ну не в эфире же об этом спрашивать, верно?!
   Степаныч через неделю объявился сам - улетал на "Большую землю" - по профсоюзной путёвке нервы поправить (мне бы тоже не помешало). Заскочил ко мне в общагу и сообщил, что никаких находок в районе аэродрома обнаружено не было. Если бы труп сгрызли песцы, то остались хотя бы косточки. А тут - ничего. По крайней мере, в округе, где можно пройти без риска угодить в болото.
   Загадка, которую задал нам "сбежавший покойник" продолжала оставаться тайной за семью печатями.
  
   Ещё месяца три я находился в не самом хорошем расположении духа - всё ждал, что дело с усопшим ненцем срикошетит бумерангом несимметричного ответа прямо мне по кумполу. Правда, все зимние мистические подробности пропажи рассеялись в голове вместе с первыми июньскими лучами незаходящего по случаю солнца. А тут ещё вагон и маленькая тележка работы, плюс - ввод в строй новёхонького, со скрипящим, будто хромовые сапоги, дипломом, второго пилота. Так лето и пролетело в заботах и трудах. А по осени я уже и вовсе почти ничего не вспоминал о февральской мистике. Хотя незадолго до этого мучился ночными кошмарами с собственным участием и раскосым мертвецом в главной роли; мертвецом, который приходил ко мне - то в расшитой зырянским орнаментом малице, то в смокинге, то в чёрном плаще Князя Тьмы. Одет всякий раз оригинально, но всегда с одним и тем же вопросом на устах: "Почему ты меня не довёз, лётчик Петька Зрячев?!"
  
   Пришла осень. Вероятность того, что меня отправят в рейс на ту площадку, куда я должен был покойного доставить, но не доставил по каким-то удивительным (не то фантастическим, не то мистическим) причинам, возрастала с каждым часом: навигация заканчивалась, всё чаще шёл снег. Он вот-вот не растает, выпав на землю, и тогда наша эскадрилья будет брошена на перевозку людей на севере региона, пока не встанет зимник2.
   А что это значит? Верно - я могу вольно или невольно встретить "обманутых родственников" перевозимого мной оленевода. Что говоришь, Серёжа? В последний путь? Можно было бы и так сказать, да путь-то оказался не такой уж и последний, как вы понимаете.
  
   Уж не знаю, почему эти родственники раньше молчали, то ли их инопланетяне закодировали, то ли от долгих возлияний голова стала плохо работать, только всё могло в одночасье измениться. Для меня во всяком случае. Откроется правда, и не переучиться мне больше никогда на вертолёт. Да что там говорить, и на "аннушке" могут не оставить - выгонят с позором из авиапредприятия за нарушение трудовой дисциплины со взломом и похищением... Не мной, слава богу! Но разве кому докажешь, что нет вины командира воздушного судна в утрате груза. В авиации - КВС всегда крайний.
  
   Косил я изо всех сил, избегал полётов по "опасным" местам. Столько шоколада на секретаря командира лётного отряда извёл - ни одна бухгалтерия не сосчитает. Через неё, в общем, ставили меня в наряд так, чтоб не имел возможности огрести по полной.
   Но вечно так продолжаться не могло по законам диалектики. Если уж нарыв созрел, он просто обязан лопнуть, забрызгав окружающих гноем скрытого, тайного. От подобного стресса каждый человек предпочёл бы откреститься самым яростным манером, как это делают новообращённые "христиане" с узкопартийным коммунистическим прошлым. Да что поделать - Планиду на кривой козе не объедешь при всём желании.
   Так или иначе, изучая суточный наряд лётного отряда, обнаружил свою фамилию напротив рейса туда, куда бы ещё век не летать. Понял я - от Судьбы не уйдёшь. Сходил накануне в баню, побрился с утра тщательно, натянул чистую сорочку на чистое же тело, галстук-селёдку на отворот зажимом закрепил. Сверху - пиджачок форменный, тогда ещё с шевронами; плащ, фуражку в руку. В санчасть двинул на предполётное освидетельствование.
  
   А дальше - как в кино. Никогда не верил в чудеса и совпадения. Февральская история сильно поколебала мои материалистические взгляды. Но сам я в этом никак не решался себе признаться, просто старался не думать. Но пришлось.
   В общем, осенью в наших краях зачастую случается непогода, как и зимой. Вот и в этот раз... Не долетев до места назначения, плюхнулись мы на той же самой точке, что и в феврале. И встречал всё тот же улыбчивый Степаныч, только теперь в резиновых сапогах и армейской плащ-накидке, зато со мной не Володька, а новый второй пилот. И десяток пассажиров в довесок. Причём - совершенно живых и умеренно здоровых. Почему - умеренно? Поясню. Вы, парни, наверное, не летали на Ан-2 при предельном боковом ветре в сильную болтанку? Вот я и говорю. А душа в этом случае сама наружу лезет без всякого спроса и ложной стыдливости. Если быть точнее, гигиенических пакетов пассажирам хватило, что называется только-только. Но сознание сего факта не делало их сколь-нибудь счастливее.
  
   Едва колёса моей "аннушки" коснулись земли, дождь полил так рьяно, будто добросовестный пожарный подключил низкую облачность к пожарному же гидранту и врубил его на полную.
   В импровизированное помещение "зала ожидания" добрались уже совершенно мокрыми. И тут - дежа вю мне поперёк харизмы - Степаныч огорошил новостью: пару дней погоды точно не будет. Знаем, проходили. Тень покойного ненца словно бы преследовала меня. Думал, спирта комендант аэродрома предложит, как в прошлый приезд. В самый раз бы - для отдохновения. Не предложил. Оно и понятно - пассажирам ни к чему смотреть на моральное разложение должностных лиц во главе с командиром воздушного судна. Пусть спокойно обсыхают, себя в порядок приводят, обживаются. Может быть, не одну ночь коротать предстоит на "подножном корму" - на том, что Василий Степанович запасти успел в своих закромах за сезон. А там и грибы, и ягоды, и рыбец - в широком, а не донском "узкопартийном" понимании - копчёный да солёный, и оленина вяленая. Не пропадут пассажиры от голода. Это, извините, не у богатеющей за наш счёт авиакомпании газированную воду клянчить да засыпать на ступеньках вокзальных: живой человек за дело взялся - такой, как и мы с вами, не макроэкономическая функция в мудозвонном исполнении.
  
   И всё бы ничего, да дела давешние вспомнились, не по себе сделалось.
   - Слышь, Василий Степанович, о том покойнике февральском ничего нового не узнал? Не проявлялся ли он как, или его родичи?
   - Нет, Петя, всё тихо. Будто и впрямь гуманоиды уволокли нашего с тобой крестника. У самого на душе то и дело кошки скребут, ёпстер таг!
  
   Ближе к вечеру дождь только усилился, и это при штормовом ветре! Надежда вылететь к месту назначения назавтра таяла с каждой минутой.
   - По такому мытью к нам из деревни сегодня никто не придёт. Да и завтра, тоже... - задумчиво сказал комендант. - Хлеб кончился, придётся с сухарями вечерять.
   - А кто должен был прийти, метеоролог? - спросил я.
   - Он, а кому ещё-то. Слышал, наверное, что самолёт садился. Должен был догадаться и хлеба принесть. Он у меня смышлёный. Да только, видно, не захочет сажёнками-то... вплавь то есть.
  
   И точно - до вечера следующего дня метеоролог не появлялся. А когда стемнело и небесные хляби немного прикрыли свои порты, хотя ветер продолжал неистовствовать, кто-то принялся в дверь стучать. Степаныч открыл. Ба! Так это не знакомый мне скромняга-синоптик, а совсем посторонний мужчина восточной наружности. В мокрой малице и кожаных торбасах.
   Стянул с головы олений треух, похожий на упавшую в реку собаку - с него текло, будто брюссельский писающий мальчик Евросоюза витал у ненца над самой макушкой.
   - Здрасьте, аннако! Пассазира есть?
   - Здравствуйте, - ответил гостеприимный комендант на правах хозяина. - Тут полно пассажиров. Кого-то конкретно нужно?
   Но экзотический гость на вопрос никак не отреагировал. Он уже увидел нужного человека. Вернее, тот сам обратил внимание вошедшего на себя и приветливо поднял руку. Ненец поспешил к модно одетому мужчине лет сорока, пряча монголоидные глаза в глубине роскошной улыбки. Следом за оленеводом хвостом струилась пуповина осенних вод, будто бы связывающая вечернего гостя с непогодой за окном.
   - Эй, уважаемый, ты б разделся, обсох да рассказал, кто таков, - строгим голосом начал Василий Степанович. - Тут всё ж таки режимный объект, а не шалман цыганский. Сюда без билета нельзя! А ты ходишь - как у себя в чуме.
   - Пазалста, нацальник, не ругайся! Моя Николашка. Мало-мало промок я, согреюсь, аннако - поедем с товарич-газета на чум к себе. Олешка-омуль кушать, легенда наша писать.
   - Не понял, ты - что ли - пассажира забираешь?
   - Забирай, нацальник, забирай! Товарич-газета быстро-быстро стойбище надо. Погода нет, зев кэджит3. Три дня тута сидит - плоха савсем. Наша тозе здать нада. Никто легенда не говорит, олешка не пасёт. Скучно, фуйня, аннака.
   - А как же ты, уважаемый, городского корреспондента повезёшь по ледяному дождю? Ещё заблудишься, а с нас потом спросят - почему, дескать, не доставили пассажира по назначению. Тут вёрст семьдесят-восемьдесят будет, если по прямой, а то и больше. Не лось начхал!
   - Доздь - не страцна, доздь - хоросо. Нарты на мокрый мох шибко ехай: три часа - быстра!
   - Так ведь темно уже.
   - Олешка сам дорога знает, нацальник. Прибезит, куда правильно.
   - Но ведь у корреспондента билет куплен, он пассажир...
   - Знаю, нацальник! На зима, аннака, самвсем без билета пассазир была. Дохлый в ящик лезала. Бригадир, аннака. Олешка его шибко-шибко по наст домчал. Снег многа, фуйня. Ехал полдня... Толька ящик плохо, выбросил совсем.
  
   Я слушал и не верил своим ушам.
   - Постой, так это ты гроб зимой из самолёта вытащил?
   - Моя тащил. Крепка устал, пока ящик открыл и бригадира в нарты посадил...
   - А ключ?
   - Товарич нацальник дал. Сам не смог, аннака. Больно пьяный была. Другой нацальники савсем драва лезали - блать.
   - Ага, ты, получается, взял ключ, открыл самолёт, вскрыл гроб. Погрузил бригадира на нарты, потом вернул связку коменданту... И-и-и... ты ведь подпись на документе поставил? А как же узнал, где мой планшет лежит?
   - Нацальник дала... сказал - лётчик шибко заругает, если крестик не ставить. А потом спирт налил стакан - до стойбища сильна быстро ехай...
   - И как ты только покойника не потерял, засранец! - воскликнул Степанович, чтобы отвлечь моё внимание. Но я уже не слушал оленевода Николашу который рассказывал, как отбивал тело бригадира от нетрезвых волков, а просто прошипел коменданту изо всех своих накопившихся за семь месяцев змеиных сил:
   - Василий Степанович, что же ты молчал... гусь лапчатый! Я тут полгода на измене торчу - ни сна, ни отдыха... кусок в горло не лезет, а он молчит да ещё и шифруется! А ведь ты знаешь, что Володька из-за этого случая уволился и уехал! А так парень к северному небу прикипел! Какой же ты... тьфу, слов нету! - Ярость просто распирала меня. Собрав всю волю в кулак, нашёл в себе силы, чтобы развернуться на каблуках и направиться к двери - во двор, в непогоду, только бы не видеть до одури противного коменданта... нет, не так - ставшего противным коменданта аэродрома.
   - Петь, Петя, стой, - заканючил Степанович. - Я ведь и вправду ничего не помню. Только лицо раскосое в треухе в памяти осталось. Но я думал, что глюк поймал - как говорится, привет от покойного бригадира, усопшего во цвете лет. Мало ли кошмаров... Сами бы меня засмеяли...
   - А разузнать потом толком никак?! - уже смягчившись, сказал я.
   - Ну, кто бы мог подумать, что оленеводы сами за своим начальником приедут...
   - Не "приедут", а "приедет". Он же один гроб с покойником ворочал. Представляешь, сколько тот весил?
   - Так после двух стаканов спирта любой дурак сможет...
   - Николашка говорил об одном стакане...
   - Ну конечно, ему же не списывать по акту комиссионно, - пробурчал Василий Степанович, и мир на аэродроме сделался из виртуального вполне реальным. Жарко горела печь, парила псиной и другими не менее ароматными афродизиаками малица оленевода Николая, повешенная на бельевой верёвке. Стол по устоявшейся северной традиции ломился от угощений, среди которых оказались три молдавских яблока - дефицитнейший продукт по тем временам. Их прихватил в дорогу "товарич-газета". Мировой закусон!
  
   Кстати, а шоколад, которым я сорил в приёмной у командира лётного отряда, даром не пропал. Секретарша возомнила себе, что я за ней таким странным образом ухаживаю, вцепилась мёртвой хваткой борца сумо и в ЗАГС затащила. Уже больше тридцати лет вместе, двое детей, трое внуков. Повязал нас февральский покойник на всю жизнь. Да я и не жалею...
  
  
   1 - "гухор" - сленговый термин радиооператоров авиационной электросвязи, обозначающий полное отсутствие связи с абонентом по причине т.н. непрохождения.
  
   2 - зимником в наших северных краях называют временную зимнюю дорогу, накатанную в снегу специальной тяжёлой техникой, по местам, где летом проехать нельзя; через реки в этом случае намораживается специальная переправа, чтобы лёд мог выдержать большегрузные автомашины с прицепами.
  
   3 - зев кэджит (коми) - очень холодно.
  
  

Раздел 4. На переломе

16. КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ

(как дети, право...)

Камень преткновения

   Последние годы набившего оскомину застоя запомнились мне тем, что работа сделалась в радость. Несколько лет после окончания авиационно-технического училища приходилось совсем по-ленински "учиться, учиться и учиться", чтобы освоить обслуживаемую технику, что называется, до последней заклёпочки. Опыт сам по себе не приходит, его подгонять требуется. И не просто подгонять, но и сопровождать самыми разными телодвижениями коры головного мозга, как сказал бы мой всегдашний напарник по командировкам Саня Жёлтый. Жёлтый - это фамилия, а не прозвище. Просто вот так повезло парню с предками.
  
   Впрочем, отвлёкся. Вернусь к рассуждениям о пути техника А и РЭО* в естественной среде обитания, населённой летательными аппаратами тяжелее воздуха.
  
   ...и вот ты уже достиг вожделенной цели - имеешь допуски на все виды работ по обслуживанию авиационного и радиоэлектронного оборудования вертолёта Ми-6, на минуточку - самого тяжёлого геликоптера на тот момент времени. Получить шестой разряд с правом самостоятельного (без внешнего контроля) обслуживания борта на оперативной точке - скажу я вам, не такое обыденное событие в череде прочих - проходных и не совсем. Это уже кое-что в кое-чём, со слов всё того же Жёлтого.
  
   Так вот, в конце 80-ых годов ставшего почти дремучей историей XX-го века я достиг потолка своего профессионального развития. Но, как говорит кто-то из мудрецов, многие знания - многие печали. Я бы перефразировал: многие знания - груз неподъёмный, груз Сизифов: теперь на меня возлагалась ответственность и за обучение молодых специалистов, недавно вылупленных системой авиационного образования, и за приёмку бортов на авиаремонтном заводе в Новосибирске, куда периодически отправлялась какая-то из наших одиннадцати приписанных к базовому аэропорту "шестёрок".
  
   Если к первому можно бы ещё и притерпеться: готовить себе смену - дело нужное и полезное, потом эта молодёжь сама тебе на помощь придёт, то второе мне решительно не нравилось. И впрямь, что хорошего в командировках на авиаремонтный завод, куда приходится лететь рейсовым бортом, потом неделю безвылазно куковать в каком-нибудь секретном цеху или на полигоне, чтобы затем трое суток пилить домой своим ходом в холодной грузовой кабине вертолёта; и за всё это получать тариф и невеликие командировочные? Куда как лучше в то же самое время сидеть с экипажем на оперативной точке. А там - и полевые, и сверхурочные, и за налёт - доплата.
  
   Когда один живёшь, тогда ещё терпимо, можно смириться с такого рода экономически бездарной нагрузкой к своим знаниям и опыту. Но если у тебя дети - один другого меньше, и жена в декретном отпуске, тут уж каждая копейка на счету, не говоря о чём-то более существенном... Советский человек, разумеется, воспитан был сознательным строителем светлого будущего, но и для него не чужды мирские желания в настоящем, а соблазнов, хотя и не так много, как нынче, но они тоже присутствовали.
  
   Так что Новосибирскую командировку я почитал как две недели, выброшенные из жизни. Кто-то мне возразит - мол, как же приехать в столицу азиатской части державы и не сходить в театр или музей, не прогуляться по набережной Оби, в конце концов? Отвечу. Повышение культурного уровня - дело хорошее, но если есть свободное время. А если нет? Во процессе приёмки борта из ремонта особо-то не разгуляешься - весь день до позднего вечера на заводе торчишь привязанный, будто коза к изгороди. Говорил об этом уже... но напомнить не грех, чтоб не очень приставали со своими монастырскими уставами, заглядывая в мою авиационную келью всякого рода "знатоки авиации".
  
   Ну вот, о чём это я тут болтал? Да, присказкой вас к истории готовил. Видно, и не несёт она ничего судьбоносного в своей основе, только атмосферу поможет передать и раскрасить в соответствующие цвета, чтоб не так скучно читать было.
  
   Рассказывая о себе и своей работе, не забуду также упомянуть, какие в то время были в ходу шуточки-приколы - по нынешнему говоря фишки - в околоавиационных кругах. Это уже не второстепенная, а главная деталь истории; пшепрошем, как говорится.
  
   Все технические работники АТБ (авиационно-технической базы) увлекались тогда одной заразной затеей, вскоре превратившейся в поголовную манию - подсовывать коллегам какую-нибудь железяку в сумку, портфель или дипломат - так в конце 80-ых назывался чемодан для деловых бумаг типа "кейс". Не обошла эта социальная инфекция и наш участок вертолётов Ми-6. Чуть расслабился, и вот уже принёс домой, как говорится, собственными руками: коробку с заклёпками, кирпич или какой-нибудь списанный агрегат с матчасти. Хорошо, если не слишком объёмный и/или тяжёлый. Но среди "эстетов" описанного здесь развлечения считалось высшим шиком так отвлечь предполагаемую жертву, чтоб она, жертва, то есть, не просто не обратила внимания сразу, что её портфель внезапно стал неподъёмным, но и вынесла "нелегальный" груз за проходную, ещё лучше - домой, осознав факт "развода" слишком поздно.
  
   Бывали случаи, когда не в меру рьяные работники военизированной охраны обнаруживали подброшенный предмет непосредственно на проходной. И хорошо, если этим предметом было что-то не имеющее ничего общего с авиацией. Но иногда ни в чём не повинные люди попадались на "выносе" с работы какой-нибудь детали, являющейся принадлежностью эксплуатируемой техники. Правда, детали давным-давно списанной, никому не нужной, выброшенной в контейнер для мусора. И тогда - объяснительные, разборки и прочий административный дурдом на ровном месте: зачем, дескать, имярек пытался пронести домой такой важный - никому не нужный предмет, если ему самое место на свалке.
  
   И на оперативные точки, бывало, привезёшь какой-нибудь немаркированный молоток или булыжник, засунешь коллеге в личные вещи, а потом костеришь его же со всей эпической силой просоленного боцманского загиба - дескать, голова седая, а в заднице детство до сих пор играет, будто других занятий для этого фундаментального места природой не предусмотрено.
  
   Сначала, впрочем, я только созерцал - наблюдал за процессом подбрасывания "кукушкиных яиц" одним техником другому, а однажды и сам втянулся. Но обо всём в порядке следования событий, чтобы не исказить факты в спешке пересказа воспоминаний. За давностью лет всякий правый может сделаться виноватым, а непричастный заслужить награду... хотя бы и виртуальную.
  
   Стоял не то август, не то сентябрь... не помню уже точно, какого года. Одно знаю совершенно определённо - Михаил Сергеевич со товарищи виноградники уже повырубил, но до Берлинской стены ещё не добрался, а "вечно плачущий коммунист" Николай Иванович Рыжков как раз передумал отменять северные надбавки, поблудив двое суток на ГТТ по заснеженным дорогам Приполярья, попав в пургу. И это в конце мая.
  
   К тому времени в Новосибирске подходил к концу плановый ремонт одного из наших тяжеловесов - Ми-6. Всё штатно: с завода пришла телеграмма, о дате приёмки борта эксплуатантом, и руководство приняло решение отправить в командировку нас с Саней Жёлтым. Сашка - специалист по механике, а я по авиационному оборудованию.
  
   Будущее предопределено. Летим в Новосибирск, проверяем состояние матчасти, прошедшей ремонт, вызываем экипаж, если всё в норме. Потом обязательный облёт на заводском аэродроме и - адью-гудбай, гостеприимные сибиряки, мы уходим на базу! В общем, дело привычное и где-то даже обыденное. Правда, совсем не прибыльное в материальном смысле, а наоборот - затратное: суточных не так много, а банкета по случаю приёмки матчасти на площадке подрядчика ещё никто не отменял. Но отказаться от командировки нельзя, сами понимаете: престиж профессионала, авиационная клятва на ЦИАТИМе-201и незыблемость очереди на жильё тому порукой.
  
   Крайнюю смену перед вылетом в Новосибирск мы с Жёлтым больше бегали, чем занимались матчастью. "Без бумажки ты какашка" - старинная заповедь института советских толкачей-снабженцев и прочего командированного люда тому способствовала в полной мере. То в техотделе разрешение на те или иные операции во время приёмки оформить, то допуск в цеха с особой степенью секретности в первом отделе получить, то ещё какие-то доверенности по финансовой линии - чтоб заправили перед обратным вылетом нашу "шестёрочку" по "Маруськин поясок", а не на донышко брызнули - мол, только чтоб не в городе упали, если что. Вот это занятия для настоящих... менеджеров, чтоб им икалось глубже, чем отрыгивалось. А нам с Жёлтым такая беготня поперёк горла.
  
   К вечеру, однако, разрулив все дела, забежали на участок - с ребятами "подосвиданькаться". Санька своим наставления даёт, отвлёкся. А ему в портфель, с которым он всегда в командировку ездит тем временем положили что-то небольшое, но очень весомое. Завёрнутое в газету. Ага, привычка взяла своё. Мне тоже пытались "заслать казачка", но я заметил вовремя и пресёк одним взглядом - дескать, вижу-вижу, напрасны ваши усилия, господа - не пошли бы вы просёлком.
  
   Утром перед вылетом Саня со смехом вытащил из портфеля что-то до боли знакомое, завёрнутое в газету.
   - Смотри-ка, Роберт, вчера мне подсунули стервецы, а я домой притащил. Если бы жена не удумала лишнюю сменку в портфель засунуть, так бы и увёз эту каменюку из Печоры. - Жёлтый развернул газету, и моим глазам предстал великолепный образец булыжника обыкновенного, вылизанного водой и временем до идеально гладкой поверхности. Поднёс я камень к глазам и сумел прочитать надпись кем-то любовно выведенную белой нитроэмалью - "Привет из Печоры".
   - Да, Саня, эксклюзивный камушек тебе подкинули. Ничего не скажешь, с любовью, можно сказать.
   - И куда теперь его девать, ума не приложу.
   - А чего тащил тогда?
   - Тебе показать хотелось, что не совсем обычная шутка, а с затейным экслибрисом каменюка.
   - Понимаю. Но всё равно - выкинуть придётся. Не тащить же с собой, в самом деле.
  
   Жёлтый вышел на улицу и, будучи человеком культурным, бросил камень не просто так на мостовую, а в урну. Ещё через десять минут началась посадка. Я попросил Саню присмотреть за вещами, а сам выскочил покурить, нарушая классическую пословицу - мол, перед смертью не надышишься. Минуту спустя красавец-камень был у меня в кармане, а чуть позже незаметно перекочевал в мою же сумку - к Сашкиной было не подобраться. Но не беда - сколько впереди будет самых разных возможностей для этого. Впрочем, пословица пословицей, но мы с напарником пока в последний рейс не собирались, он у нас проходил по категории "крайних".
  
   Добирались к месту назначения на перекладных. Сначала до столицы республики на Ан-24, потом в столицу же - но "союза нерушимого" - летели "короткой Тушкой"**, далее - "подскок" из Домодедово в аэропорт Толмачёво города Новосибирска, уже на среднемагистральном Ту-154.
  
   Во процессе перелёта по маршруту Печора - Сыктывкар в моей расслабленной по случаю командировки голове произошло разжижение мозга, в результате чего я принялся придумывать, как и когда огорошу Жёлтого, казалось бы, уже выброшенным в Лету камнем. В другой бы ситуации никогда не стал впадать в детство, но камень сам указал линию поведения.
  
   Прибыли в столицу республики по расписанию и расположились в зале ожидания - до начала регистрации рейса на Москву оставалось часа полтора. Сашка убежал в буфет, а я тем временем принялся рыться в своём чемодане. И обнаружил там... автомат давления воздушной системы АД-50. Старенький, судя по всему, списанный. Ага, наверняка Жёлтый подсунул мне его в Печоре, пока я ходил курить. До этого мой чемодан и портфель были, как говорят некоторые штатские, чисты от контрабандной продукции. Что ж, краснокожий Жёлтый брат, ты сам напросился!
  
   Так-так-так, переложу-ка я агрегат в Сашкину сумку. Он её в багаж сдаст, так что при досмотре ручной клади не будет повода заставлять служебного пассажира козырять годовым бесплатным билетом и доказывать, что на списанное устройство накладной или иного документа, подтверждающего права на провоз, не требуется. Сказано - сделано. Вскоре сумка Жёлтого пополнилась содержимым исключительно авиационного свойства и благополучно уехала на транспортёре в жерло прожорливого багажного отделения. Аккурат в разгар регистрации. В добрый путь!
  
   А камень?
   Хм, камень оставался со мной, не пришло ещё его время.
  
   И вот перед нами с Саней осталась последняя часть лётной эпопеи "Достигнуть Новосибирска за сутки". Сидим в аэропорту Домодедово, ожидаем вылета ночного рейса. Только что поужинали. Сытость и благость на душе.
  
   И тут Жёлтый наконец-то полез в свою сумку - то ли почувствовал изменение веса, то ли решил устроить шмон исключительно в целях профилактики - знает, с каким бобром в командировку отправлен. Разумеется, автомат давления воздушной системы АД-50 вертолёта Ми-6 был извлечён Саней с виртуозностью фокусника.
   - Роберт, три шешнадцать, какого чёрта?! Зачем ты мне "адэшку" в сумку засунул? - начал было на высоких тонах, но, вспомнив, о пресловутой презумпции невиновности, сбавил обороты Жёлтый. Делать вид, что он непричастен к появлению агрегата в моём чемодане, было решительно ни к чему, но Санька продолжал гнуть свою прямую линию, пусть и не так решительно.
   А я вида не подал, что знаю, какой должен меня ожидать сюрприз в конце пути, ответил с самым невинным видом:
   - Не сердись, Санёк. Я просто вернул тебе должок. Теперь мы квиты, верно?
   - Верно-верно, - пробурчал Саня, выдавив из себя подобие примирительной улыбки. Он-то совершенно точно не знал, что у меня в багаже лежит превосходный камень преткновения - почти философского порядка. - Я сейчас пойду эту хреновину выброшу, чтоб не было повода друг друга подлавливать. Согласен, Роберт?
   - Хорошо, - кивнул я. А Жёлтый отправился искать урну, но поленился. До ближайшей требовалось пройти через весь огромный зал. А тут подвернулась уборщица с ведром. Она драила шваброй полы, оставив в сторонке, в углу два ведра - одно с водой. Второе с какой-то мелочёвкой: губка порошок и что-то ещё.
  
   Саня не нашёл ничего лучшего, как бросить автомат АД-50 в это самое ведро. Он, вероятно, полагал, что уборщица заметит не скоро прибыток в оставленной на время хозяйстве и сама отнесёт ненужный никому агрегат к урне. Как же ошибся Жёлтый, как он ошибся!
  
   Уборщица, видимо, ощущала вёдра продолжением своих конечностей. Именно поэтому осквернение хозяйственного инвентаря инородным предметом отозвалось в ней мгновенно и вовсе не так, как хотелось бы Жёлтому. Женщина завопила, будто резаная, метнувшись в сторону с криками:
   - Бонба! Энтот ирод бонбу принёс!
   И у меня даже кожа на загривке заколосилась от нехорошего предчувствия с гадкой начинкой в милицейском сером мундире.
  
   Народ в радиусе прямой слышимости отпрянул назад. Кое-кто залёг, прикрываясь "бронёй" пластиковых кресел. Один только Саня стоял там, где его застигло неожиданное известие о предстоящем теракте; стоял - не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. И только по губам его можно было прочитать заблудившийся обрывок зацикленной фразы: "...оберт, выруча... оберт, выруча..."
  
   Лезть в гущу милицейского оцепления не входило в мои планы, ибо стать второй жертвой расхожих заблуждений совсем не хотелось. Поэтому я выбрал асимметричное действие - побежал к инженеру по авиационной безопасности аэропорта, благо запомнил, где находится дверь с соответствующей надписью. О сохранности вещей тогда не думал совсем, полагая, что перед лицом возможной гибели даже вокзальные воришки предпочтут взять тайм-аут, дабы явиться в Чистилище налегке.
  
   Инженер по безопасности оказался на редкость сообразительным. Уже через пять минут мы с ним, преодолев милицейский заслон, стояли возле ведра, в котором поблёскивал так напугавший уборщицу автомат давления АД-50.
  
   - Это, что ли, запчасть от вертолёта? - спросил инженер.
   - Да, она, - ответил я.
   - А сопроводительный документ имеется?
   - Автомат хотели отправить по почте, но в последний момент поменяли сроки начала приёмки... - Выкручиваться приходилось в режиме импровизации и жёсткого цейтнота. - Вот нам его прямо на посадку принесли, чтобы...
   - А выбросили тогда зачем? - своим простым вопросом инженер перечеркнул мой неказистый экспромт напрочь. - Хорошо, не объясняйте ничего. Я догадался, кажется, в чём тут дело. Мне тоже пару раз в портфель гантели подкладывали. Забирайте свой агрегат, и чтобы на посадке никаких инцидентов, иначе загремите по полной. Не посмотрю, что служебные пассажиры. Понятно?
   - Понятно. Только теперь бы напарника выручить... Его здесь нет. Видимо, уже в отделение милиции увели.
   - Освобождение "злоумышленника" беру на себя. А вы идите к своим вещам, проверьте, чтобы всё было цело и на месте. Не хватало мне ещё потом и этим заниматься.
  
   Но вещи наши не пропали, впрочем, как я и предполагал. Мало того, скоро в сумке Жёлтого оказался заначенный до поры печорский булыжник в декоративном исполнении. Барышом назвать нельзя, поскольку предмет переместился из одной тары в другую по закону сообщающихся сосудов, но Санька Жёлтый наверняка будет рад, обнаружив "презент" в Новосибирске. Сейчас-то он уже не полезет по своим вещам рыться, да и никто бы не стал заморачиваться поиском "подкидышей" после пережитого стресса.
  
   И точно - вернувшийся из "мест заключения" "террорист" Александр Жёлтый мог только говорить с возмущением, как ему выворачивала руки доблестная домодедовская милиция... "и если бы не один мужик в аэрофлотовский форме"... Впрочем, и мне тоже перепало маленькое "спасибо" на мой бутерброд с сырокопчёной колбасой за хлопоты. В виде ста граммов коньяка. Перед предстоящим перелётом вполне небольшая, но и нелишняя доза.
  
   В Новосибирске мы оказались рано утром. Без труда добрались по накатанному ранее пути до авиаремонтного завода, где тут же устроились в общежитие гостиничного типа. Пока я умывался и приводил себя в порядок, мой напарник был предоставлен сам себе и очень скоро отыскал камень, вброшенный мной в тесную атмосферу Сашкиной дорожной сумки.
  
   Силу гнева Жёлтого я мог ощутить в виде сотрясения сибирской атмосферы словосочетаниями высокой этажности. Переждав апофеоз Сашкиных - сквозь зубы - нелицеприятных излияний, выглянул из ванной, обнаружил - напарника нигде нет. Интересно, неужели побежал на улицу, чтобы предать надоевший камень земле? Выглянул я из окна в коридоре. Так и есть - вот он голубчик! Зашвыривает пресловутый булыжник в кусты, чтобы никогда его больше не увидеть. Хорошо-хорошо, возражать-то я не стану, а место запомню. Не по злобе, привычке или глупости... просто ради тренировки памяти. Тренировка лишней не бывает.
  
   А совсем скоро начались наши трудовые будни по приёмке вертолёта из ремонта. История с камнем-путешественником и взрывчаткой в костюме автомата воздушного давления АД-50, казалось, закончилась. Но память-то у меня хорошо работала, и с этим ничего нельзя было поделать.
  
   Через неделю прибыл вызванный нами экипаж, и вскоре после этого мы все вылетели на базу, сияя на солнце отдраенными вертолётными боками. О перипетиях пути рассказывать не буду. Время стояло вполне себе советское, задержек по причине отказа в заправке топливом не было нигде, так что полёт протекал нормально с двумя ночёвками в промежуточных пунктах посадки. К вечеру третьего дня выходили на финишную прямую, стартовав из Сыктывкарского аэропорта. Настроение приподнятое - как-никак к дому подлетаем. Здесь-то я и достал знаменитый камень, подобранный мною в Новосибирске. Улучив минутку, закопал сей артефакт на дно Сашкиной сумки. И через пять минут уже не помнил о булыжнике ничего ровным счётом. Что ж, вполне объяснимо: посадка в родном аэропорту - не такое уж рядовое событие, если возвращаешься из дальних странствий.
  
   Приземлились уже в свете аэродромных огней.
   Быстро попрощавшись с экипажем, разбежались мы с Жёлтым - каждый в свою сторону. А назавтра - встретились на участке.
  
   Вокруг Сани толпился наш технический народ. Было довольно весело. Говорил Жёлтый.
   - Прихожу домой. Первым делом - душ принять и переодеться, а то за время полёта весь керосином и смазкой провонялся. Поплескался в охотку. Вышел в комнату, халат на себя накинув. А над сумкой моей стоит жена и хохочет. Я к ней, а она в руках ваш, парни, камень держит и слёзы вытирает: "Ты же сказал мне, что выбросишь при первом удобном случае. Вот тютя - и в Новосибирске тебя достали!"
  
   В этот момент я был замечен коллегами по работе. Сделалось тихо, народ расступился; мне навстречу вышел Сашка, пряча что-то за спиной. Потом он улыбнулся и протянул мне булыжник с известной надписью "Привет из Печоры".
   - Здорово, Роберт! Отлично ты меня подцепил. Держи, это тебе на память о нашей командировке.
   - Спасибо, Саша! - говорю. - Мне приятно, что ты оценил по достоинству эту шутку.
   - А мне-то как приятно, - отвечает Жёлтый. - А ты, кстати, в портфель-то не заглядывал после прилёта?
   - Сейчас пойду отчёт по командировке писать... - начал было я и осёкся. Схватил портфель, открыл его и обнаружил что-то знакомой формы завёрнутое в газету. Разворачиваю, там пакет, перетянутый подарочной лентой, а в нём... Разумеется, АД-50. При внимательном рассмотрении легко обнаруживаю аккуратно выгравированную свежую надпись "Из Новосибирска с любовью!" Теперь понятно, зачем Жёлтый у дежурной по этажу интересовался, где поблизости можно найти гравировочную мастерскую. И главное - открытым текстом! Внаглую! Дескать, хочу сюрприз для приятеля сделать. А я ничего не понял. Но прибор-то в Домодедово остался... должен был остаться.
   - Послушай, ведь именно его мы выбросили в Москве? Саня, это тот автомат, который ты мне в Печоре подложил?
   - А сам-то как думаешь?
  
   * А и РЭО - авиационное и радиоэлектронное оборудование;
   ** Короткая Тушка - по одной из версий на авиационном сленге название регионального пассажирского авиалайнера ТУ-134;

17. НЕВОЗМОЖНОЕ СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ

(главная у лётчика мечта...)

   Услышал недавно историю, которая на самом деле имела место быть в диапазоне реальных фактов, а не эфемерного мифотворчества. Рассказал её мой коллега по работе Виталик, а ему поведал насколько удивительную, настолько же и обыденную легенду-быль человек, который был непосредственно связан с главным героем нижеописанных событий.
  
   Произошло это в начале 90-ых годов двадцатого века. В Соединённых Штатах не Мексики, а её северного соседа, проводился некий авиационный салон, а может быть, и какой иной аэрокосмический праздник. Точно назвать город не берусь, поскольку не очень хорошо знаком с экономической географией США, в отличие от американских школьников, которым перечислить сотню промышленных центров Европы, что мёду лизнуть в охотку. Могу, конечно, предположить, что где-то в районе Далласа дело происходило, на базе учебного центра авиакомпании "American airlines".
  
   Авиасалон авиасалоном, а в свободное время всем участникам - занятия по интересам. В делегацию России каким-то чудесным образом попали двое или трое лётчиков-испытателей. То ли у чиновников от авиации приключились более срочные дела по налаживанию связи с оффшорами (дело-то новое), то ли премьер только недавно в очередной раз сменился и демократизм демонстрировал повсеместно на базе своего небывалого словарного запаса и жизненной энергии, выраженной в харизматическом извиве густых, но уже не узкопартийных бровей. Неизвестно мне это со штурманской точностью, врать не стану.
  
   Скажу только, и настоящий факт, пожалуй, сам по себе достаточно интересен, что один из приглашённых лётчиков (назовём его Михалычем), оказался пенсионного (довольно молодого для испытателей) возраста, и мало того, списан был из действующих за свой неуживчивый характер. Испытатели - товар штучный, ими просто так разбрасываться не станут. Таким образом, получается, сильно кому-то наш герой хвост прищемил, если ему на дверь указали, пока он ещё в полном творческом расцвете находился.
  
   Уж, его-то появление в российской делегации можно точно отнести к проказам Фортуны. Проще говоря, ни в какие рамки такой расклад новорусской эпохи не вписывается. Демократизм дальше Садового кольца прорастал неохотно. А... хотя... может быть, как раз таким вот затейливым образом наше раздемократиченное за относительно небольшую заокеанскую мзду руководство хотело проводить лётчика в последний путь... на жидкое пенсионное довольствие, напоминающее густотой тюремную баланду.
  
   Но это всё словеса, не более. Вернёмся лучше непосредственно к действию.
  
   Российским испытателям пришлось по душе предложение организаторов полетать в учебном центре на тренажёрах. Ну, не совсем-таки, полетать: экскурсия, в общем, сначала. А дальше - как кривая американского маловероятного разгильдяйства вывезет. Авиационный учебный центр в Далласе (а может, и в Калифорнии), нужно отметить, высочайшего технического уровня. На некоторые виды авиационной техники использовалась настолько совершенная тренажёрная аппаратура, что пилотские удостоверения местные курсанты, или, может быть, кадеты (так у американцев принято) получали, так ни разу и не совершив полёт на реальной матчасти. По крайней мере, об этом было написано в рекламном буклете, который наши испытатели полистали накануне посещения авиационного комплекса в гостиничном номере на сон грядущий.
  
   Впечатления от увиденного в центре превзошли все самые смелые ожидания. Чистота, порядок, кондиционированный воздух высшей степени комфортности, что касается его влажности и отсутствия пыли. Обслуживающий технический персонал без толку с паяльниками не бегает, ногами не суетит, матом тренажёры не обкладывает и монтировкой "разобрать это уёбище на запятые" не грозится.
  
   Хозяева видят, какой оглушительный эффект эмоций нарисован на лицах лётчиков из отсталой "Раши" и предлагают полетать на любом приглянувшемся тренажёре. Для второсортных лётчиков из третьесортной страны, вроде как, не жалко.
  
   Какой же авиационный фанатик (а только такие и работают испытателями) откажет себе в удовольствии попробовать свои таланты на новой технике, пусть даже и в тренажёрном варианте? Верно-верно, зря я испортил предыдущую фразу вопросительной интонацией, если уж и сам-то вопрос оказался до такой степени риторическим.
  
   Действующие лётчики решили отдать предпочтение тренажёрам современных аппаратов тяжелее воздуха, полетали после небольшого ликбеза о назначении приборов и рычагов управления, посадили самолёт, дав лёгкого "козла" (всё-таки впервые на этом виде, не обессудьте), и успокоились.
  
   А вот Михалыч подбирал себе "напарника" долго, как цыган лошадь на ярмарке сватает. Всё ходил по просторному ангару, будто прицениваясь, пока не остановил свой взгляд на далеко уже не новом двухмоторном "бомбере". Точнее, на его, "бомбера", тренажёре.
   - Что ж, - сказал старый ас, - ничего жеребчик! Сейчас я его обуздать попробую.
  
   Внимательно выслушав инструктора тренажёра, прибегнув к помощи переводчика, Михалыч уселся в кресло командира и произвёл пробный взлёт. Вслед за этим, оставшись собой недовольным, он попробовал управляемость машиной в наборе высоты и при полёте на эшелоне. Посадку, к удивлению инструктора, произвёл уже очень уверенно. Будто взлетал не Михалыч, а какой-то новичок, но затем уступил левое командирское кресло мастеру.
  
   Испытатель не удовлетворился своим полётом. Он попросил вторую попытку и теперь летал уже, как "у себя на огороде" (была у Михалыча такая присказка). Остальные члены делегации терпеливо ждали, пока старый мастер-пилот "не наиграется". Думается, зря они замыслили успеть посетить бар с целью потратить командировочные доллары ещё до ужина. Дело затягивалось не на шутку. Обычный аттракцион для приезжих превращался в мастер-шоу для хозяев.
  
   Когда Михалыч посадил "бомбер" в четвёртый раз, он отважился попросить инструктора ввести какую-нибудь неисправность. Лётный час на тренажёре стоит дорого, хоть и не столько, как на реальном самолёте, но всё же. Однако кодекс гостеприимного хозяина не давал инструктору прервать развлечение старого испытателя внезапно. Он призрачно намекнул переводчику на "ласт тайм", а сам приготовился потерпеть ещё пару попыток, зная приставучесть и азарт "этих славянских дикарей".
  
   Михалыч, который овладел техникой пилотирования двухмоторной "коломбины" так же легко, как когда-то, будучи молодым лейтенантом, овладевал всеми представительницами женского пола, которым посчастливилось служить или работать в воинской части NNN, успешно справился с введённой неисправностью. И, будто не поняв переводчика о последнем разе, вовсе не думал выходить из-за штурвала. "Another неисправность" инструктор вводил, скрепя сердце. "Всё, хватит. Это уже переходит все разумные границы, - думал он. - Последняя попытка, и аэродром закрывается".
  
   Но то, что случилось после очередной посадки, смяло все благопристойные мысли американского авиационного клерка. Михалыч попросил ввести "полный отказ одного из двигателей" перед самой посадкой. Инструктор, вежливо плюясь английскими словами, объяснил, что "данный тип самолёта не может приземлиться на одном двигателе... В ПРИНЦИПЕ... НЕ МОЖЕТ!", и не пора ли вам, дескать, гражданин "рашн кэптэн", "гоу нахрен, плиз". Михалыч обиделся:
   - Чё запереживал, чертила нерусский? Боишься, что сяду, а тебе слабО? Давай, заводи свою шарманку, к ядреней маме... и - от винта!
  
   Инструктор махнул рукой, мол, пусть бьётся дурак упрямый. Старый испытатель с трудом вывел машину к торцу ВПП, удерживая штурвалом неумолимо нарастающую болтанку с односторонним креном. Ещё бы чуть-чуть... Но не хватило высоты. Инструктор смотрел с видом: "Ну, что, убедился? Нельзя посадить на одном движке. Не-льзя! Импосибл!" Смотреть-то смотрел, но уже не настолько уверенно, как прежде. Это примерно так же, как если бы на глазах заядлого игрока шарик на рулетке раскололся и выпал одновременно на два номера. Хотя и оба чёрные оказались вместо красного, но по номиналу обложили с двух сторон.
  
   Поэтому не было ничего удивительного, когда вторая попытка посадить "бомбер" на одном двигателе прошла без предварительного скандала и, мало того, успешно. В этот раз Михалыч был на высоте. Он отогнал "коломбину" на "стоянку" и, вытерев пот со лба, закурил беломорину. Курить в тренажёрном центре, разумеется, нельзя, но никто Михалычу не возражал, замечаний не делал. У персонала руки были заняты продолжительными аплодисментами, временами переходящими в реактивную авиацию.
  
   Михалыч скромно сделал две затяжки, загасил окурок заскорузлыми мозолистыми пальцами и аккуратно положил бычок во внезапно возникшую перед ним пепельницу. "Ишь, заразы, как расшаркались", - мысленно констатировал увлечённый дуэлью с аэродинамикой аппарата тяжелее воздуха старый испытатель. Он, честно говоря, был готов засунуть окурок в карман единственного костюма, если бы не эта оказия. Но костюм свой бостоновый, сшитый лет 15 назад одним разворотистым евреем по сходной цене, Михалычу ничуть не было жалко. Нет, не в престиже Родины дело. Просто характер такой у человека.
  
   Ещё в детстве не могли его остановить, когда с бычком силой тягался. Нет, не с сигаретным, с настоящим. Дурость, казалось бы, но характер испытателя тогда состоялся.
   - Слышь, парень, - обратился он к переводчику, - скажи этому мистеру, пусть сразу двигатель гасит. Я на одном взлетать буду.
   Инструктор усомнился в собственном слухе и перестал адекватно воспринимать обстоятельства внешнего мира, всё время повторял что-то про "крэйзи рашн пайлот", но, тем не менее, просьбу Михалыча выполнил. Не сразу. Минут десять спорил, как заевший патефон. Но всё же выполнил... таки... После того, как русский ветеран от авиации объяснил ему конструктивное расположение интимных мест непосредственно "бомбера", его двигателей, элеронов, триммеров и всех дюймовых размеров вместе взятых. Отдельной строкой в этом лексическом великолепии возвышался belle-этаж, на котором уютно расположился инструктор тренажёрного центра в окружении своих родственников, включая троюродных.
  
   К моменту взлёта вокруг тренажёра с Михалычем собрались все, кто наличествовал в авиационном центре. Тишина стояла гробовая. Ветеран поплевал на руки, снял пиджак и галстук, перекрестился и порулил на ВПП. К моменту, когда "бомбер", припадая на один бок и почти натурально попёрдывая, поднялся чуть выше приводного маяка, а затем медленно, но уверенно, стал выходить на эшелон, дверь в ангар распахнулась, и на пороге возник импозантный представительный мужчина довольно преклонного возраста с седыми бакенбардами, украшающими идеальную форму роскошного черепа. Он был слегка приголублен духовным параличом и антисоветским маразмом с личным клеймом Гарри Трумена в уголке политического диагноза.
   - Дженерал, дженерал... - зашептались штатовцы.
  
   Как оказалось, это был генеральный конструктор "бомбера", который так безуспешно пытался разложить на запчасти Михалыч. "Мастер чифа" пригласили срочно приехать, чтобы он смог собственными глазами взглянуть на метафизическое чудо.
  
   Действительно, по результатам расчётов и эмпирических данных из аэродинамической трубы получалось, что самолёт никак не мог успешно приземлиться с одним исправным двигателем и, тем более, взлететь.
  
   Тем временем Михалыч продемонстрировал пойманный кураж в режиме "взлёт-посадка" "на бис", а притихшая публика тупо массировала изумлённым взором выносные мониторы, не веря собственным глазам.
  
   После удачного приземления лётчик вышел из кабины, и конструктор увёл его куда-то в недра центра, уговаривать русского аса стать инструктором-испытателем при его КБ. Никто из нашей делегации даже ойкнуть не успел. А ведь там не только люди от авиации были, сами понимаете... Прозевали компетентные органы момент, когда требовалось стреножить испытателя, что твоего необузданного жеребца, и в гостиницу по-тихому вывезти... возможно, в наручниках. Чтобы не успел предать, как говорится. Демократия демократией, а замашки комитетчиков ещё не успели поменяться к тому времени.
  
   Представителям доблестных органов, которые тогда всё ещё несли свою невидимую службу на благо Отечеству, правда, уже не так яро и нагло, как их коллеги-предшественники от груди одного безобразно демонтированного памятника чистым рукам, горячему сердцу и холодным пяткам, ничего не оставалось делать, как пойти и надраться отвратительным первоклассным виски "Джонни Уокер" в предвкушении увольнения.
  
   Но увольнения не последовало, поскольку руководитель делегации проявил чудеса изобретательности в восстановлении Михалыча на лётно-испытательной должности. За полчаса управился. Без "мобильника", между прочим. Где Москва, а где Даллас? Вот это оперативность!
  
   А вы говорите - лётчик от Бога. Да, у нас таких, знаете сколько? Вот, а я не скажу, зная состояние нашей нынешней авиации.
  
   И что нынче с тем конструктором, и где теперь Михалыч, мне неведомо, а известно лишь одно - гениальность в профессии всегда сильнее математики, а душу лётчика не заменит никакая аэродинамическая труба. И быть посему!

18. "Я ЕХАЛА ДОМОЙ..."

(санаторий умирающей эпохи)

  
   Эту историю довелось мне услышать, когда под самый Новый год приключилось с Робертом несчастье. Роберт - мой сослуживец. А несчастье - это сложный винтовой перелом ноги. Ездили компанией на пикник за город, даже выпить ещё толком не успели, как поскользнулся человек, подвернул правую нижнюю конечность на ровном месте, вот вам и пожалуйста - приходи, кума, любоваться: месяц почти на вытяжке и сто дней в гипсе, а потом - лангетка, костыли без права выхода на работу. Да и праздник Новогодний совсем не в праздник, если лежишь ты с вытянутой грузом ногой и со спицей в пятке, не имея возможности соскочить с этой ортопедической иглы.
  
   Хорошо, что сослуживцы не забывают - заглядывают в больничную палату. Кто фрукты принесёт, кто свежую прессу, книги, а кто и - профсоюзные подарки к Новому году, а в подарках тех не только конфеты, но и коньячок многолетний, для здоровья дюже полезный, если без фанатизма его принимать. Но главное, разумеется, беседа дружеская. Помните рекламу - беседуйте на здоровье? Роберт тоже помнит, и врач лечащий помнит, и сёстры помнят, потому и не мешают. Беседовать. А вы о чём подумали?
  
   Я как раз из санатория вернулся, тоже к Роберту пошёл - пообщаться, о своём отдыхе рассказать.
   Поздоровались. Потом подробно о здоровье заговорили.
   - Что, Робертино, не задался загородный пикник?
   - Как говорят в мексиканской глубинке: лос лобос - щепки летят*.
   - Вот как? А я думал, летят Бандерасы... салют Тарантине, идут Тим роты - привет Тарантине.
   Роберт реготнул так, что чуть не высыпался из спицы, на которой была зафиксирована его нога. С чувством юмора у этого больного всё было в порядке, оптимизм и самоирония - первые помощники на пути выздоровления.
  
   - А ты, говорят, в санаторий ездил? - отсмеявшись, спросил меня человек на вытяжке из глубины гипсового плена.
   - Да, в Железноводске отдыхал.
   - И как тебе?
   - Отлично. Погода изумительная стояла. Середина декабря, а температура до +16. Даже фиалки кое-где на клумбах цвести начали.
   - И я, знаешь, был в тех местах... и время года то же, только восемнадцать лет назад.
   - А где?
   - В Пятигорск по путёвке ездил.
   - Понравилось?
   - Не скажу, что был в восторге от отдыха, но и не разочарован. Развал тогда ещё только начинался, советская отлаженная система функционировала. Но вот возвращение домой - это нечто, достойное пера Ильфа и Петрова.
   - Ты думаешь, у них было одно перо на двоих?
   - Если бы два, они бы друг друга поубивали в творческом экстазе за право литературной первородности, хех.
   - Так что там у тебя за история?
   - Расскажу, конечно, если напишешь потом.
   - Не вопрос. Только извини - мне с Ильфом и Петровым близко не стоять, так что получишь, что получишь, напишу - как сумею.
   - Уговорил, чёрт красноречивый. Слушай, ничего не утаю. Будто на духу выложу. Как сказал бы Джозеф Бальзамо, известный больше под именем графа Калиостро, скинем лишние наряды с очаровательной наяды! Или это Казанова так говорил? Что-то запамятовал.
   - Если речь о наяде, то без Казановы никак не обошлось.
   - Ты меня ещё долго будешь перебивать, отвечая на риторику моих необязательных вопросов? История-то уже началась.

_ _ _

  
   Случилось всё ещё до того, как кассационные жалобы Верховного совета РФ на действия президента, как ни странно, тоже - РФ, были отклонены методом десантометания танков в район Смоленской набережной. Ещё не пришёл дядька Черномырдин в команду главных реформаторов, а впереди шагал один известный внук героического дедушки.
   Что, не в тему? Так ведь... Тема - не темя, пусть хоть бьёт, лишь бы не по голове
  
   Профсоюз работников "Аэрофлота" (тогда ещё отмашку на деление и разграбление авиации никто не давал, потому МГА и "Аэрофлот" были единым целым) за выдающиеся заслуги в освоении Европейского Севера поощрил меня путёвкой в санаторий "Лесная поляна". Срок - три недели, с конца ноября по вторую половину декабря 1992-го года.
  
   Получить бесплатную путёвку в Пятигорск в советское время было проблематично. Давали этот дефицит только всякого рода передовикам производства, после того, как отдохнут работники профсоюза, портящие своё здоровье с утра до вечера в бесчисленных заседаниях у начальства, вечерних пьянках с комсомольскими и партийными работниками (без смычки с коллегами по цеху "добрых дел" - никуда!), ночных приключениях в бане со вздорными, но проверенными девками со штампом "безопасно, КГБ" на мясистых ляжках.
  
   Заявление на санаторное лечение я давно написал (как раз в советские ещё времена) и забыть о том успел благополучно, а тут - вызывают в профком, говорят, мол, так и так, поедете в Пятигорск по путёвке. Это награда за ваш беспримерный труд по обслуживанию вертолётов МИ-6 на оперативных точках в условиях тундры и её филиала - лесотундры.
  
   Дело хорошее - отдохнуть в санатории никогда и никому не помешает. Одно плохо - зимой. Дарёному профкомом коню, однако, в корешок об оплате не смотрят.
  
   Супруга волновалась, что очень далеко от дома в такое неспокойное время. А я как-то не проникался. Скачки цен меня, в общем, не очень пугали: путёвка бесплатная, билет годовой и тоже бесплатный. Так что - оставалось просто не сильно шиковать на косвенных, как сказал бы следователь какой-нибудь районной прокуратуры, получая взятку за внезапную утрату улик прямо перед судом. А с другой стороны, зарабатывал я немало, если на оперативной точке вместе с бортом. Там за налёт часов не только экипажу обламывается, но и нам - технарям, да и районный коэффициент повыше будет.
  
   Одним словом, поехал. Сначала всё шло просто замечательно - в течение дня без задержек и препятствий пролетел от Печоры до Минеральных вод, даже не почувствовав каких-то неудобств при резком изменении погоды: из тридцатиградусных зимних морозов очутился в разгаре бабьего лета, когда воздух звенит на высокой ноте, а деревья только начали набираться желтизны.
  
   Пока мчался до санатория на такси, обозревая красоты предгорий Северного Кавказа, автомобильный приёмник на частоте радиостанции "Маяк" голосом какой-то народной артистки исполнял известный романс Марии Яковлевны Пуаре "Я ехала домой".
  
   "Я ехала домой, душа была полна
   Не ясным для самой, каким-то новым счастьем.
   Казалось мне, что все с таким участьем,
   С такою ласкою глядели на меня".
  
   Путь мой был пока ещё вовсе не домой, но душа разрывалась от предвкушения счастья, которое вот-вот... А впрочем, почему же не домой? Любая стезя, ведущая к дому, начинается дорогой из него же, не так ли? И не нужно быть мудрецом, чтоб сформулировать очевидное.
  
   Попал я на территорию Кавказских Мнеральных вод в разгар разгула макроэкономики по рынкам Северного Кавказа. Вместо хорошего вина из местных виноградников во всех коммерческих палатках шла бойкая торговля бельгийским техническим спиртом "Royal". Это аукалась нам программа борьбы с пьянством, умело выкорчёвывающая в своё время порочность виноградной лозы со светлого лика Перестройки.
  
   Не стану задерживать твоего внимания на достопримечательностях Пятигорска и региона, на системе лечения в санатории, ты и сам недавно всё это видел, испытал, правда, думаю, уже на другом уровне комфорта.
  
   Перехожу к главному - обратной дороге.
  
   Аэрофлотовский годовой билет у меня был выписан ещё в Печоре. Оставалось выбрать конкретный маршрут и дату следования, что я и сделал прямо в санатории. Тут же мне всё и оформили при помощи удалённого терминала системы "Сирена".
  
   Приехал в аэропорт на такси, заплатив почти в два раза больше, чем двадцать дней назад - при прилёте. Ничего не поделаешь - освобождённые от непосильных тягот цены принялись расти, будто сам Гайдар подсыпал дрожжей в печатный станок Гознака.
   Аэропорт Минвод выглядел достаточно неплохо, вполне державно в то время по сравнению... впрочем, о том речь впереди.
  
   До регистрации оставалось часа полтора, потому я не беспокоился понапрасну, присел на освободившееся место и задремал. Очнулся, на часы посмотрел - мама родная, не едать мне калачиков мятных - вот-вот посадка начнётся. Бегом к табло. Нет моего рейса. Ни черта ж себе! Улетел? Подбегаю к расписанию. Вот он мой рейс до Ростова-на-Дону, есть, голуба - время вылета, как в билете. Но регистрацию не объявляли, я бы услышал - это уже на уровне инстинктов, как бы крепко не спал.
  
   Прорываюсь к диспетчеру по транзиту, вооружённый наглостью, пропуском на территорию Печорского аэропорта и годовым служебным билетом.
   - Какая у вас информация по вылету в Ростов? - спрашиваю.
   - Такого рейса из аэропорта Минеральных вод нет.
   - Не понял. В расписании есть, в билете у меня есть... Как же так?
   - Его позавчера отменили.
   - Почему?!
   - Нерентабельно держать на этом малозагруженном направлении два борта, когда из Карабаха нужно беженцев вывозить.
   - Но у меня сегодня вечером транзитный рейс Сочи - Сыктывкар, мне нужно быть на регистрации к моменту его посадки в Ростове... Я же не успеваю. На поезде никак...
   - Гражданин, что вы так нервничаете, сядете на машину, успеете!
  
   Я вывалился из очереди и поспешил найти того, кто бы смог меня быстро довезти до Ростовского аэропорта часов за пять-шесть. Джигитов оказалось много, да вот денег у меня не слишком. Нет, разумеется, если остаться на подсосе, то впритык хватало, но что-то мне подсказывало - не стоит рисковать. Хотя и билет проплачен до самой Печоры, и переночевать в Сыктывкаре, есть у кого... но... Но, но, но!
  
   Я лихорадочно соображал, что же делать, если не поспею к своему рейсу. Придётся переоформлять вкладыши к служебному. И не просто переоформлять, а уже по другому маршруту, поскольку из Ростова на Сыктывкар никак не попасть в ближайшие двое суток - всего три рейса в неделю. И не факт, что места будут. А тут ещё Новый год надвигается неумолимо. Чёрт! Попробовать, что ли, улететь из Минвод в Москву, а там уже - как бог даст?
  
   С этой мыслью я снова пошёл к диспетчеру по транзиту. Женщина обрадовалась мне как хорошему знакомому и затараторила:
   - Идите ко второму выходу на посадку, скажите, что на грузовой до Ростова. Вылет через двадцать минут, успеете, я позвоню - вас возьмут...
   Схватил я сумку и - пулей в зону вылета. Угрюмый милиционер, занятый раскулачиванием многочисленного армянского семейства, попытался меня притормозить, забыв о том, что отсутствие прописки в паспорте Рафика по законам гор карается штрафом на месте. Однако, испугавшись боевого напора целеустремлённого пассажира, страж порядка отошёл в сторонку - дескать, всё равно дальше перрона не уйдёт.
  
   Постучал я в запертые двери, и - открылось мне. Оттуда, из зоны "посторонним В", высунулась усатая улыбчивая физиономия и спросила:
   - В Ростов?
   - Да.
   - Служебный?
   - Служебный.
   - Деньги давай.
   - Какие деньги? У меня же годовой билет?
   - Нет, брат. Годовой билет у тебя на пассажирский лайнер, а ты сейчас на АН-26 нашей славной военно-транспортной авиации полетишь, ещё и с полной загрузкой. Да ты не бойся, у нас цены договорные - не обидим!
   - Сколько?
   - А сколько не жалко, ну-у... чтоб бригаду после трудового дня было на что... в театр сводить.
   - Театр с буфетом?
   - Соображаешь. Наценку за категорийность можешь не учитывать - в народный театр пойдём, не графья же.
   Таким вот образом мы и договорились. А ещё через несколько минут я пристраивался на мешок с каким-то химикатами в салоне грузового самолёта с флагом ВВС на киле.
  
   Заходили на посадку два раза из-за сильного тумана. Командир уже вовсе хотел поворачивать на какой-то военный аэродром поблизости, где ВПП такая - хоть поперёк садись, но тут диспетчер сообщил, что метео даёт "окно" - минут пятнадцать. Командир перекрестился, выматерил штурмана среднерусским благословением, а мне сказал, чтоб ложился на мешки, берёг голову и больше в кабину экипажа не лез, а то оборвёт всё моё достоинство вместе с корнем, не озаботившись даже узнать, какой он степени. В математическом смысле, как я тогда понял в пылу командировочного ража.
  
   Вынырнули из молочного киселя у самой земли, так мне показалось, проскочили торец полосы метров на триста с лишком, но этого оказалось вполне достаточно, несмотря на низкий коэффициент сцепления. За коэффициент сцепления я тебе не просто так сказал - мой конёк был в УТО** этот самый коэффициент, преподаватели млели, когда я отвечал.
  
   Когда уже свернули на рулёжку, кабина экипажа открылась, на пороге появился пилот, который минуту назад на моих глазах посадил "антонова" при очень слабой видимости и невеликих средствах навигации.
   - Обосрался? - вежливо спросил командир, передавая управление второму пилоту и закуривая беломорину.
   - Нет, только на мешки помочился, - со всей свойственной мне куртуазностью ответил я.
   - Ты что, больной? - забеспокоился бортмеханик, отвечающий за груз. - Там же каждый мешок... знаешь, сколько стоит?
   - Был здоровый, пока к вам на борт не попал.
   - Этот жить будет! Наш человек, авиационный, хоть и гражданский, - командир потрепал меня по плечу. - Ты, куда летишь-то? В Печору? Ну-у, смотри, погода, видишь, какая... если заночуешь, приходи к нам в служебную гостиницу. Спросишь майора Козлика. Отставить смех - без "шила" останетесь! Козлик - это у меня фамилия такая. Приходи, будем рады. А в преферанс играешь? Ну не на шелбаны же...
  
   Будто в воду смотрел майор. И не просто в воду, а в воду, спиртом для гигиенических целей разбавленную, оттого и было ему отчётливо видно: в аэропорту Ростова люди сидели по трое суток к моменту моего прибытия. Задержки по погоде. Редкому борту удавалось проскочить в разрывы тумана. А мой рейс из Сочи в Сыктывкар и вовсе в Ростове не сел, не рискнул командир "короткой тушки"***- вдруг потом не взлетишь. Да и выбирать момент для посадки из-за пары транзитных пассажиров (один из них я), горючее попусту жечь - кому это надо? Вот мой борт через Куйбышев (теперь это Самара) пошёл, там дозаправился.
  
   Как говорится, всё выглядело крайне неважно. И билет теперь переделывать - смысла большого нет, поскольку непогоду ещё два дня обещают безжалостные метеорологи. Потом начнут задержанные рейсы отправлять, потом... Нет, это не выход. У меня и денег на такие длительные приключения нет. Вернее, были бы, если б не анонсированная добрым премьером гиперинфляция. Недели три назад содержимое моего кошелька можно было бы считать вполне себе неплохим капиталом, а теперь - такой заработок и московским нищим с паперти не покажется чем-то привлекательным. Валюту тогда в провинции покупать было не очень принято, да и негде особо - коммерческие-то банки всё больше по стольным городам плодились, будто тараканы. Не распростёрли покуда сферы своих интересов на периферию, капитал накапливали всеми доступными способами там, где куски пожирнее. Потому я и не обезопасил себя несгибаемым запасом, а зря. На авось понадеялся. А мог бы заказать кому-нибудь, кто по командировкам мотается, купить парочку сотен "джорджиков". Впрочем, что теперь о том печалиться. Завистовано давным-давно.
  
   Вот таким манером я и попал в историю с гайдарографией, ни одному специалисту по макроэкономике не пожелал бы оказаться в моём положении.
  
   Но уже вечер. Пора место для ночлега искать. Гостиницы, разумеется переполнены, в залах ожидания присесть негде... Придётся идти на поклон к военным, а утром что-нибудь решу. И тут судьба, которая только что дала мне под зад острым коленом не совсем мягкой посадки за мои сомнения в Минводах, намёки которой я не понял, не переделав билет на Москву, предложила мне ещё один шанс на относительно благополучный вояж в родные пенаты - плюнуть на всё и поехать поездом.
  
   Случилось это так...
  
   Когда я вошёл в холл гостиницы, чтобы найти ставший уже родным экипаж АН-26, услышал в распахнутое окно "аквариума" администратора куплет романса, ставшего мне родным ещё в Минеральных водах.
  
   "Я ехала домой... Двурогая луна
   Смотрела в окна скучного вагона,
   Далекий благовест заутреннего звона
   Пел в воздухе, как нежная струна".
  
   "Вагон? Поезд, - подумал я, - может быть, в этом и есть резон?" Но моя гордость работника авиации вступила в схватку со здравым смыслом и победила его за явным преимуществом.
  
   Заснуть в коллективе майора Козлика удалось только под утро, когда кончился спирт и нехитрая закуска в виде слоистого желтоватого сала, похожего на лежалый майский фирн, украшающий берега реки Печоры во время ледохода.
  
   Пили не просто так, а под очередной круг преферанса, которым развлекались по биржевой ставке рефинансирования - рубль за вист. Удачи мне снискать не удалось, но и проиграл я немного, зато выспался почти от души.
  
   Начиная с обеда следующих суток, я всё пытался улететь, но не было никакой возможности, а женщина - диспетчер по транзиту - подливала масла в огонь, уверяя меня, что служебников на Москву у неё в очереди никак не меньше сотни, и когда аэропорт, наконец, откроется - ждать мне останется недолго: всего два дня, поскольку не может же она всех сотрудников гражданской авиации запихивать без очереди на один борт. И всё в подобном не очень оптимистичном духе.

_ _ _

  
   Вторую ночь в аэропорту ночевать мне пришлось уже не в гостинице, поскольку за экипажем майора Козлика прислали автомобиль, и он унёсся в неизвестном вероятному противнику направлении, бросив АН-26 на попечение гражданских техников до лучших времён.
  
   Наутро решил выйти на улицу, чтобы размять затёкшие за ночь ноги. Едва я оказался на привокзальной площади, как услышал до боли знакомое название в разговоре двух женщин, которые рассуждали, как им следует ехать в сложившихся предновогодних обстоятельствах, отягощённых тяжёлыми погодными условиями. Этим словом было - Кожва. Что же такое Кожва? Не мне тебе рассказывать. Название станции и деревни, находящейся вблизи Печоры. Почти на сто процентов я был уверен - передо мной землячки.
  
   Так, собственно, и оказалось, как только я задал свой банальный вопрос: "Вы в Печору едете?" Разговорились. Так обычно случается с земляками далеко от родных мест.
  
   И тут, в процессе знакомства, у меня родилась одна замечательная идея.
   - Мы с вами двигаемся в одном направлении. Может быть, объединим наши усилия? Стыдно сказать, еду из санатория, думал, улечу легко, денег не экономил, вот теперь не знаю, как быть, если вдруг придётся несколько дней сидеть... Вы не могли бы мне одолжить... дома я верну. Обязательно... - начал я свою длинную сбивчивую речь.
   - Конечно, могли бы. Верно, мама? - перебила меня та, что помоложе. - У нас столько вещей, что без помощника никак не обойтись. Я-то в положении, мне нельзя тяжести...
  
   Тут выяснилось, что молодую женщину зовут Надей. Она вышла замуж за военного, который служит где-то в Батайске (город-спутник Ростова-на-Дону). А сама она родом из Кожвы, куда сейчас и собирается отправиться вместе с мамой, которая специально за ней приехала.
  
   Зачем? А вот зачем. Рождение ребёнка - дело, не терпящее безалаберности и неустроенности. Мужу обещали комнату в малосемейном общежитии, но пока в нём шёл ремонт, жить приходится в крайне стеснённых условиях гарнизонного дома офицеров, в котором зал для занятий танцами разгорожен ширмами, и там ютятся несколько молодых "ячеек общества" - как говорится, все в одной пчелиной соте. Привозить ребёнка в подобный улей явно не следовало, потому Лидия Петровна - для меня попросту Лида, так звали маму Надежды, и прикатила к ненаглядной доченьке - забрать своё дитя родительский дом, пока вопрос с жильём не решится.
  
   Женщины хотели лететь самолётом, чтоб быстрее, но попали в такую же ситуацию, как и я. А теперь оставалось одно - переместиться на железнодорожный вокзал и двигаться дальше на поезде. По крайней мере, до Москвы.
  
   В этот раз я не стал противоречить судьбе, пославшей мне двух милых спутниц, взял у них сумки, и мы залезли в автобус.
  
   Билеты до столицы удалось взять с боем, хотя желающих непременно очутиться в местах обитания Первого Гаранта России было очень много. Повезло, поскольку беременная жена военнослужащего имела право на приобретение билетов в воинской кассе, а стоящие в очереди офицеры и дембеля оказались настолько любезны, что пропустили даму вперёд.
  
   Итак, билеты куплены. До поезда ещё вагон времени. Вернее, не просто вагон, а вагон и небольшая вагонетка с прицепленной дрезиной. Лида сказала:
   - Надюш, позвони Павлу, скажи, что у нас всё в порядке - поздно вечером едем в Москву.
   Посмотрев на мою недоумевающую физиономию, она пояснила:
   - Паша сегодня дежурит по полку. Телефон у него под рукой.
  
   Надя вернулась раскрасневшаяся и радостно сказала:
   - Раз уж мы на поезде едем, да ещё с сопровождающим, нужно кое-чего из продуктов с собой взять - у нас столько пайков офицерских скопилось. Времена-то трудные, тех денег не напасёшься. Поехали, мама, в Батайск, соберём, уложимся, а ребята нас потом на машине привезут. Вы же нас подождёте здесь, Роберт, верно, чего вам мотаться?
   Я кивнул и через минуту остался один с тремя сумками.
   Так-так, и мне бы не мешало домой сообщить, где я и что я, а то, наверное, уже потеряли. Оттащил поклажу в камеру хранения, отстоял там очередь. Освободившись от груза, пошёл на переговорный пункт, отстоял очередь и здесь, потом за минуту (экономил средства) успел конспективно изложить супруге ситуации, пояснив, что точное время приезда установить невозможно - если повезёт, то ещё в этом году.
  
   Так незаметно прошло два часа. Пересчитал свои скромные денежные запасы и решил особо не экономить, поскольку инфляция бушевала почище тропического ливня в каком-нибудь далёком штате Мадхья-прадеш в пору муссонов. Ещё бы - ведь утром бутерброд с колбасой в привокзальном буфете стоил 120 рублей, а к вечеру - уже 180. Такими темпами никак невозможно растянуть имеющиеся в наличном изложении финансы на неопределённое время путешествия.
  
   Когда жевал невкусную колбасу вчерашней обеденной бодрости, всё время поминал миниатюру Жванецкого о раках, примеряя оную на бутерброды. Те, вчера, по сто двадцать, ну очень свежие, а эти сегодня по сто восемьдесят... Тьфу, с таким отношением к новому, передовому, никак мне за Гайдаром, который впереди шагает, не угнаться! Прогресс же не считается с индивидуальными интересами простых граждан, он идёт в унисон с общими чаяниями всех олигархов планеты. Таков закон рынка, который не терпит пустоты. Если у тебя пусто в дырявых карманах, будь уверен, найдутся и те, кто собирает просыпавшееся, не давая ему пропасть.
  
   Когда я уже в десятый раз изучал все достопримечательности ростовского вокзала, не обходя вниманием ни единой трещинки в лепнине, ни одного пугающе богатого нищего, путающегося под ногами у бедных пассажиров, объявили посадку на московский поезд. И вот я уже стою у нужного вагона с тремя сумками и жду. Женщин моих нет, билетов у меня тоже нет - попутчицы прихватили их с собой. Так что... остаётся надеяться на высшие силы и молиться всем транспортным богам, включая военно-автомобильного, чтобы всё удалось в лучшем виде.
  
   Если подумать, то ситуация совсем дрянная. Денег у меня - только до аэропорта доехать, если мои спутницы не успеют к поезду. А там что? Сидеть несколько суток в ожидании погоды на голодный желудок? Говорят, через неделю наступает просветление. Может, святым заделаюсь... Тьфу, пустое! Нельзя на этом сосредотачиваться, чтоб не приманивать к себе неудачу.
  
   Но тут, приманивай-не приманивай, время летит быстрее пули. И вот уже - до отправления поезда всего десять минут, и видно, придётся становиться святым волею обстоятельств. Впрочем... у меня же остались сумки. Если никто за ними не приедет через пару часов, то... Нехорошо это. А с другой стороны, куда девать их... и - куда деваться мне?
  
   Сигнал автомобильного клаксона, разрывающий молочную серость вечернего вокзала, прервал мои размышления и терзания. Прямо на перрон, вопреки всем правилам и предписаниям, влетел УАЗик-буханка с военными номерами. Из него вылезли Лида с Надеждой и пьяный до состояния униженного плебея из рода сапожников мужчина в неопрятной форме без особых знаков милитаристского и человеческого различия.
   - Заждались, наверное? - посочувствовала мне Лида.
   - Эй, мужик, чё встал? Хватай шмотки, пока вокзал не отъехал! - обозначил мне моё же предназначение в этом неспокойном мире нарождающегося светлого капиталистического будущего человек в армейской фуфаечке.
   Я хотел было огрызнуться, но вовремя сообразил, на чьей стороне правда, в чьих карманах билеты, и сколько осталось времени до отправления.
  
   Проводницу, попытавшуюся преградить нам путь и всё время вспоминавшую об оплаченных багажных квитанциях, мы внесли внутрь вагона вместе с коробками, мешками и рюкзаками, откуда позвякивали, поскрипывали и похрустывали невидимые, но видимо, аппетитные компоненты затейливого офицерского пайка за несколько месяцев.
  
   В процессе переноски вещей я отчётливо понял - из Москвы непременно придётся ехать поездом, поскольку тащить такое количество груза в Шереметьево, а потом ещё и там милости у авиационных небожителей ждать, и платить за превышение багажного веса... Нет, на такой подвиг в мирное время меня точно не хватит.
  
   Когда погрузка была закончена, невразумительный военный скромно обнял обеих женщин, предварительно выпустив жгучий шлейф ещё непрогоревшего спиртного себе куда-то подмышку, а потом обратился ко мне:
   -Эй, сопровождающий, слышь-ка, чего скажу! Ты мне, это, баб обижать не вздумай! Узнаю - под землёй найду и в землю зарою!
   Ответить я ничего не успел, вагон дёрнуло и потащило в сторону столицы некогда великой империи, а нынче - главный город утратившего иллюзии мелкопоместного княжества.
  
   - Это был муж? - спросил я у Нади разочарованно.
   - Нет, что вы. Это наш сосед Колька-баламут. Он прапорщик по контракту. Беспутный. Ничего толком не умеет, вот его офицеры на подсобных работах и используют.
   - И на поцелуях тоже? - неуклюже пошутил я.
   - Ага, он как тюлень, всю меня обмуслякал. Усы колются, а вместо мужика пьяной мойвой пахнет, - хохотнула Наденька.
  
   И тут Роберт был вынужден ответить на мой простой вопрос "у тебя не было денег, стало быть, ты превратился в альфонса?"
   - Скрывать нечего, - ответствовал собеседник, - сидел у прекрасных дам на шее, но не наглел. Порой так есть хотел, что просто кушать не мог. Но терпел. Пока сами меня к столу не призовут, запрещал себе даже думать о чём-нибудь, кроме главной цели - добраться до дома. Короче говоря, первое время ощущал себя какой-то птицей, которую везут хозяева, посадив в клетку. Кормят, поят, ухаживают. А птице нестерпимо горько от отсутствия утраченной свободы. Но это только первое время.
  
   "Я ехала домой сквозь розовый вуаль.
   Красавица-заря лениво просыпалась,
   И ласточка, стремясь куда-то вдаль,
   В прозрачном воздухе купалась".

_ _ _

  
   До столицы добрались без приключений, если не считать того, что пришлось влезть в запасы предусмотрительной офицерской супруги. Если бы не эти продуктовые пайки, которые я неосмотрительно обматерил при погрузке, злясь на "бабскую бестолковость", пришлось бы нам тащиться впроголодь. Это я уже не только о перегоне Ростов - Москва говорю. Но... спокойствие... сейчас глотну этой живительной жидкости (коньяк пришёлся впору, прим. автора) из профсоюзного набора и проясню ситуацию.
  
   Как я уже говорил, доехали спокойно и без происшествий. Теснота? Духота? Так это и в советские времена было не в диковинку. И вот - Москва. Новая столицы новейшей истории, истории борьбы проклятого советского прошлого и счастливого частнособственнического рынка, регулируемого левой пяткой невыспавшегося архангела Гавриила, под белыми одеждами которого явно просматриваются мохнаты окорочка с копытцами, раскрашенные в цвета невинности вашингтонских мудрецов.
  
   И тут нам пришлось потрудиться. Снова, прикрываясь беременной женщиной, мы с Лидой прорвали оборону воинских касс Ярославского вокзала всего за шесть с половиной часов.
  
   Думаешь, таких лохов, как мы, не найти во всём белом свете, чего, де, попёрлись через столицу за неделю до главного праздника пока ещё советского народа? Что ж, вынужден признать - не всем гражданам великого и могучего доводилось накоротке узнать не просто систему транспортного распределения в советском государстве, но и то, как она работает за неделю до наступления нового года. Но и подобных нашей троице было преизрядное количество. И большею частью, все они оказывались вовлечёнными в путешествие с препятствиями волею несокрушимых жизненных обстоятельств.
  
   И вот у нас на руках билеты, мы почти счастливы. Теперь счастливее нас лишь те, кто уже в пути... но вместо души остался пустой росчерк бездушного Люцифера - мол, не пошли бы вы все... куда подальше, мои быдловатые современники... Такое жутковатое послевкусие остаётся от долгого стояния в железнодорожных очередях.
  
   Но это к сюжету отношения не имеет. Воспринимай мои ворчливые комментарии в качестве впечатлений мемуарного плана немолодого уже человека...
  
   Разумеется, можно было бы купить билеты у снующих тут и там "жучков", делящихся наваром с кассирами, купить по двойной цене, что для тогдашнего предновогоднего времени вполне себе неплохо. Можно было, но, во-первых, банковал не я, а Лида, во-вторых, вероятность - отдать деньги незнакомому человеку и потом остаться вовсе без билетов - слишком велика.
  
   А так... уезжали аж спустя четверо суток. На более раннее время мест не оказалось. Но это ничего, если учесть - к Новогоднему столу поспевали. Никак же нельзя выступление Беловежского судьбоносца пропустить и не порадоваться небывалым успехам демократии, когда деятели правительства резко озаботились улучшением благосостояния народа, продавая промышленность на корню очень хорошим людям, а значит - кому попало, за фантики ваучеров и валютный откат между строк.
  
   У него, этого небывало-либерального сходняка либералов и бывших интеллигентных людей, получалось хорошо. Правда, покуда лишь для избранной когорты деликатных (пока ещё деликатных) хапуг, но... придёт время, и все россияне увидят небо в алмазах от Сахи... но только на экране старенького телевизора "Фунай", найденного на свалке во вполне пригодном состоянии. Далее хотелось вспомнить Некрасова с его сакраментальным "жаль только - жить в эту пору прекрасную уж не придется - ни мне, ни тебе...", но лучше скажу одно неприличное слово, после чего сразу же успокоюсь.
  
   Общество потребления созревало на наших с тобой глазах и старых дрожжах "после вчерашнего". Обществу хотелось "красиво"... и чтобы при этом не напрягать душу и, по возможности, мозги. Главное же по чудаковатому Карнеги - развести окружающих "на сочувствие", как говорят цыганки из Тамани, и тогда... и тогда можно иметь всю эту кодлу - народ - с премилейшим чубайсовым удовольствием...
  
   А пока... Суровый взор гарантов новых замечательных преобразований до вокзалов не добирался - мешали стихийно возникающие по всему городу рынкобазары в стилистике "Нужников", на которых благодарный электорат охотно обменивал всё ещё качественное шило отечественной выделки на уже генно-модифицированное стамбульское мыло-зубную пасту, изготовленное в каком-нибудь грязном сарае провинции Сычуань.
  
   Выстояв несколько часов возле обшарпанных от времени и стыда за все предыдущие правительства скамеек, мы всё же сумели "занять плацкарты", на которых нам и предстояло счастливо жить в ближайшие несколько дней и ночей. Окружающие нас соседи были вполне милыми людьми, и первые сутки прошли достаточно спокойно, если не считать драки местного значения между группами бомжей, не поделившими пару пустых бутылок на спорной территории. Дрались по-взрослому, разбивая друг другу головы, выдирая волосы клочьями и выбивая зубы на немытую плитку пола замусоленного "по самые образа" вокзала. К счастью, на этом передел собственности закончился, и потянулись однообразные часы. Ночи путались с днями, а сама жизнь стала напоминать пребывание в раю - бессмысленное и скучное.
  
   Хорошо, что у меня практически не было денег. Напёрсточники, лотереи и "однорукие бандиты" могли бы сломить кого угодно, тем более - нас, неискушённых в идиотских играх цивилизованного общества. Автоматы стояли прямо против того места, где мы со спутницами разбили наше импровизированное жильё в стиле "перекати-поле". Через пару часов вынужденного наблюдения за процессом я уже понял, что и как, и сам бы ни за что в игру не полез.
  
   За то время, пока наблюдал за "одноруким", никто ничего не выиграл. Впрочем, вру, раз десять какой-то субтильный парень срывал банк, приводя в экстаз толпу собравшихся пассажиров. Но его считать не стоит, поскольку, вероятнее всего, он знал волшебное заговорное слово или технический приём, от которого игровой автомат никак не мог отвертеться. Сначала я удивлялся - отчего удача выбирает именно этого чудака, но на третьи сутки перестал, когда увидел, что после инкассации аппарата везунчик удалился чуть не в обнимку с двумя бритыми до самых прыщей затылками, принадлежащими господам нелёгкой профессии - братки.
  
   Работа напёрсточников тоже продумана до мелочей - главный персонаж, гоняющий горошину между тремя непрозрачными стаканчиками, творил своё маргинально-финансовое действо под охраной крепких парней, изображающих обычных зевак. Хорошо - судя по ширине физиономий - прикормленных милиционеров вызывали сами потерпевшие, те, что не совсем впадали в истерику, но этим только усугубляли своё положение проверкой документов и прочей атрибутикой, свойственной жизнедеятельности слуг народных на транспорте. Что и говорить, органы у нас по большей части в н у т р е н н и е, то есть занятые своим личным, внутренним благополучием. Но и то сказать - не для себя же брали, а для удовлетворения многочисленных аристократических потребностей! У нас в милиции - через одного аристократы... нет, не духа, а брюха.
  
   Но это всё - прикрытие, а были ещё два-три человека, умело завлекающие народ восторженными возгласами о небывалом выигрыше. Каталы шариков деньги им отдавали внешне охотно, поскольку тем просто не могло прийти в голову - бежать. С таких-то сладких процентов кто побежит?
  
   Народ разорялся буквально круглосуточно, без перерывов на сон или обед. Ограбленный в результате собственной дурости контингент скандалил, выл, визжал, купался в собственных слезах, лез в драку, получал по голове; иногда разгонялся "неподкупным" патрулём, пресекающим беспорядки на корню. И всё это на моих глазах! А ещё же были и карточные шулера.
  
   Я подолгу утюжил задницей скамейку, не вставая, будто привязанный, чтоб не потерять место. И ко мне пару раз подсаживались на принесённые с собой складные табуретки с матерчатым верхом два опереточных типа - сыграем, дескать, во что угодно по маленькой. При этом один из "гостей" доставал замусоленную частым употреблением колоду карт, а второй дул в уши - мол, через полчаса поезд, а заняться нечем. Опереточность этих господ заключалась в том, что они оба были одеты в кожаные куртки из натурального кожзаменителя; ноги - в яловых сапогах, с заправленными в них джинсами, от которых веяло заграничным словом "фирма" и давно немытым телом в оконечной его части.
  
   - Бубен - король бубей, - хохотнув, представился один из картёжников. - Сгоняем в "дурачка" по сотне? Чтоб не скучно.
   "Хамсец - крайняя степень хамского проявления", - определил я для себя настойчивость Бубна, а вслух сказал:
   - Ребята, у меня нет денег, чтобы играть с вами. Поищите кого-нибудь другого.
   - А с виду приличный человек! - пожаловался гулкому эху Ярославского вокзала второй игрок, чьё прозвище мне так и не открылось, в риторической манере философов-однодневок.
   После выше помянутой краткой беседы парни схлопнули табуретки, как пеликан свой мешок под клювом после изрядного завтрака, и растворились в тугом пространстве зала ожидания.
  
   Позже, примерно через сутки, они являлись мне ещё раз, но востроглазый Бубен, заподозрив подвох, не дал напарнику "раскрыть парашюты" своей передвижной мебели, заметив:
   - Это тот самый... приличный, который без денег. Попылили отсюда.
   Карточные шулеры ушли, оставив меня наблюдать человеческие трагедии вовлечённых в процесс "разводки" людей.
  
   Иногда я ухитрялся предупредить потенциальную жертву, чтоб не думала идти в лапы к волкам серого бизнеса, пользующимся вседозволенностью под патронажем милицейской крыши, исполненной в виде козырной фуражечки с высокой тульей. Но! Во-первых, никто меня и слушать не хотел - "это все иные дураки, а я сумею обмануть подлых мошенников". Во-вторых, мои попытки не остались незамеченными "независимыми наблюдателями" от криминальных сообществ молодого прогрессирующего на глазах капитализма.
  
   В очередной раз я попробовал остановить какого-то дядю с лихорадочно блуждающим взглядом и портфелем вечно командировочного Агасфера, но был прерван на полуслове: подошли тут ко мне два новых русских, не то в "адидасе", не то в ботоксе. Правда, о ботоксе я тогда ещё не знал, наивно полагая, будто бардовый налив их клубных пиджаков и есть тот самый ботокс, который чудесным образом сохраняет весеннюю свежесть лицам изрядно потасканных звёзд эстрады, товарно-сырьевой биржи и телевизионных политических новостей, сводящихся к успешному обналичиванию умело разорённых производственных мощностей.
  
   Один из подошедших, тот, что помордатее, сказал:
   - Ты, борзота, спрячь своё варнякало, не мешай людям отдыхать! А то отдохнёшь на больничной койке. Второй раз повторять не будем, понял? Игра в нашей стране - дело добровольное.
   У меня не нашлось ни единой причины, чтобы возразить этим милым людям, и мы расстались к взаимному удовольствию, причём совершенно безболезненно.
  
   Никогда бы не подумал, что сумею просидеть почти четверо суток, практически не сходя с места. Спасибо новым веяньям со стороны державных вождей да властителей - научили.
   Мои дамы располагались рядышком. Надя всё время спала, загодя набираясь сил и терпения, Лида же без конца читала женские романы из чопорной английской жизни. Изредка мы отлучались по одному: справить естественные нужды, размяться, принести воды. Питались мы из офицерского пайка от Павла, дай ему бог в жёны хорошую женщину! Что - ты не понял? Женат, говоришь? Так я и не возражаю, просто подумал тогда - пусть Надежда окажется хорошей женщиной.
  
   Транспортные коммуникации работали на пределе. И вокзал оттого всё более разбухал. И стремительное приближение 1993-го года тоже влияло на плотность населения в залах ожидания с неумолимой эпической силой. А тут ещё - без конца подтягивались беженцы - жители бывших союзных республик. Причём армяне и азербайджанцы из Нагорного Карабаха, которые устали жить под обстрелом, сначала вели себя агрессивно по отношению друг к другу, но через сутки совместного сидения слились в один большущий табор кочевников. Всё смешалось... В условиях, когда цены скачут, как заведённые, выживать легче совместно.
  
   Как ни печально (привычка - дело великое), большое сидение на Ярославском подходило к концу. К вечернему поезду вышли на перрон заранее, чтобы немного почувствовать, что руки и ноги нужны не только для осуществления вокзальных функций.
  
   Кстати, чуть раньше забыл добавить, билеты мы купили только до Котласа. Дальше на север не продавали, хотя поезд "Москва - Воркута" шёл, как говорят, со всеми остановками. После четырёх ночей ожидания вблизи людей, организующих лотереи "угадай, где шарик", игорных клубов "замесим по маленькой?" и автоматов марки "однорукий бандит" посадка показалась сказочно нереальной. Подумать только - у каждого человека (читай - пассажира) своя полка. Правда, весь вагон заставлен скарбом беженцев, но зато можно спокойно погулять по нему, не опасаясь, что твоё место займут. Полный вагон азербайджанцев ехал в республику Коми к родственникам, большинство из которых осело в наших краях, традиционно занимаясь нефтеразведкой и нефтедобычей.
  
   Кажущееся благополучие, возникшее в теплой атмосфере пассажирского поезда, чуть не сыграло со мной злую шутку. Я готов был уснуть на целые сутки, но подсознание скомандовало - не расслабляться, пока не приехал! - и это помогло прийти в себя. Ещё бы - вопрос с билетами от Котласа до Печоры оставался открытым.
  
   Надя обещала, что непременно разбудит меня, когда придёт время, перефразируя Библию, "собирать гравий с железнодорожной насыпи", и я полез на верхнюю полку. Уже проваливаясь в черноту сна, заметил движение по коридору, разлепил один глаз и увидел небольшого господина в железнодорожной форме с характерными знаками путейской доблести в петлицах. "Бри-и-и-га-дир, - лепил я неаккуратно размытые слоги в скомканную мысль. - На-а-до буу-дет с ним по-го... по-гооо... ворить..." А дальше уже что-то вроде сна, видения, дрёмы...
  
   "Подчас его тянуло к бороне! - незлобно подумал, когда железнодорожный гном поравнялся с моей головой. - Ишь, ты. На Черномора похож. Только с обрубленной бородой. За что Люсю спёр, чёртЪ неумытый?!"
   Да-да, именно так (с буквой "ять" на конце слова) и подумал. Во сне я умею иногда мыслить затейно, уверяю тебя.
   Последнее, что запомнилось перед сном, это не зрительный образ, а акустический - где-то далеко-далеко (наверное, в купе проводников) фальшиво скрипела через неумытые динамики вагонная радиотрансляция:
  
   "Я ехала домой, я думала о вас,
   Тревожно мысль моя и путалась, и рвалась,
   Дремота сладкая моих коснулась глаз.
   О, если б никогда я вновь не просыпалась..."

_ _ _

  
   За полчаса до прибытия в Котлас мы с попутчицами собрали свою поклажу, чтобы в случае надобности перебраться в другой вагон, поскольку на все наши вопросы относительно дальнейшего следования на своих местах проводница скромно опускала глаза и говорила:
   - Пока не время, подойдите позже. Там решим.
  
   И вот - подъезжаем. Я подумал, раз поезд стоит сорок с лишним минут (меняется локомотивная бригада, вагоны заправляются водой и углем для титанов), успею сбегать на вокзал и купить билеты, хоть в общий.
  
   Перед самой станцией проводница пошла по коридору, что-то сообщая пассажиром. Тихонько говорила, каждому персонально. Добралась и до нас.
   - Вы хотите ехать дальше, в этом же вагоне? Вам до Печоры, кажется? - начала она вкрадчиво.
   - Разумеется, хотим.
   - Тогда заплатите мне и езжайте.
   - А сколько?
   Проводница улыбнулась и обозначила свои нескромные притязания. По моим приблизительным подсчётам получалась пятикратная стоимость. Гулять, так гулять?!
  
   Выслушал я её - будто мёду из весеннего ручья напился. Но платить такие деньги?! Ни за что!
   - Если не хотите, - правильно поняла мою угрюмость, ощетинившуюся небритостью, очаровательная фемина от МПС, - освободите вагон.
   Я ничего отвечать не стал, чтобы не наговорить, не дай бог, каких-нибудь жутких эпитетов в адрес зарвавшейся проводницы.
  
   Чую, не едать мне пряников мятных, если буду клювом бессистемно щёлкать вместо того, чтобы брать девку-судьбу за отощавшее за годы перестройки вымя некогда упитанной пионервожатой. Предупредил Надежду с Лидой, чтоб не вздумали с места трогаться ни под каким видом, а сам побежал в Котласе на вокзал. Спрыгивал ещё на ходу, а потому быстро набрал нужную скоростную агрессивность и очередь в кассу разрезал, будто ледоход "Арктика" на атомной тяге скромные забереги новорожденного льда. Глядя на мою волосатую физиономию, народ и не думал роптать - полуторанедельная небритость в те годы ещё не была настолько модной, чтобы принять её носителя за интеллигентного человека.
  
   От кассира удалось узнать, что мест на наш поезд нет. Нет совсем. Ни единого! Даже в общий! Ого! Получается, бригадир места не сдавал, стало быть, проводник из нашего вагона был уверен в том, что пассажиры, поставленные в бесправное положение хозяевами беспредела на транспорте, заплатят сполна. О других проводниках ничего сказать не могу, но меня уже начало терзать смутное предчувствие - все они в доле. И как говорят сицилийцы, мафия гниёт с головы. Тогда - немедленно к крёстному!
  
   Иду в купейный, где штаб. А там напарница вымогателя - проводница из нашего вагона на нас же и жалуется, что не покидаем, дескать, своих мест, хотя билеты... И трещит, и трещит. Бригадир - тщедушный мужичок с кавказскими корнями на востроносом лице в ответ лепетал что-то маловразумительное и практически непонятное неподготовленному слушателю, избалованному уроками русской литературы.
  
   Я не стал дожидаться милостей от путейской природы - опыт общения с надвигающимся капитализмом у меня появился за время путешествия, - а схватил начальника поезда за грудки и потребовал объяснений.
   - Какого чёрта, - сказал я, - проводники требуют выложить за оставшуюся дорогу до Печоры впятеро больше, чем мы уже заплатили, хотя расстояние вполовину меньше и почему вдруг, раз уж нас высаживают, места в кассу Котласа не сданы?
  
   Нос бригадира на глазах из симпатичной греческой дельты - любимицы Пифагора и Эвклида - превратился в унылую сливу-ткемали, а он сам вдруг изобразил жалкое подобие книксена пухлой волосатой рукой:
   - Панимаэш, дарагой, тут такой абстятэльств имеется... Нада нам бежэнци из Азибраджана до Воркута давэзти. Люди устали, нэ винаваты. Билет нэту. Зачэм люди абижат? Ми давэзом...
   - А пятикратная цена?
   - Нэбольшой перегиб на мэстах, панимаэш, э! Нэ нужно жалоб писат, нэт... Ти садись, ехай до свой станцыя. Бэсплатно ехай.
   - Я не один, со мной ещё две попутчицы.
   - Попутчицы-шмопутчицы, э! Все ехайте! Я сказал!
   - Они без билетов! - попыталась встрять проводница.
   - Да, в самом деле, нас же могут ревизоры высадить без проездных документов, на основании... - озаботился я, отчего-то заговорив на языке махровой интеллигенции с бухгалтерским уклоном.
   - Дарагой! Моё слово тэбе мало? А рэвизор-шмевизор, как шакал - ему кость кинул, он и не тавкает! На сэбя беру! Ты иди, Бадри говорит, можно ехаим под чэстный слово. Только нэ нада никуда писать. Слишишь ты, жэнщина, повезош этого батоно, как свою маму на курорт возиш, э! - указательный палец приободрившегося Бадри вознёсся вверх восклицательным знаком, венчающим его тронно-вагонную речь.
  
   Не бригадир, а просто кефир на час. Что говоришь? Калиф? Да нет уж, не калиф, а скорее, факир - за час столько бабла с вольных азербайджанских валахов настриг, сколько мне ещё работать и работать... ни одну командировку на оперативную точку собственным задом тундру разогревать до состояния кипящего яйца.
  
   Как я теперь понимаю, начальник поезда был человеком временным, и ему не терпелось нашинковать "капусты" побыстрей и побольше за отпущенный беспределом постперестроечных небожителей срок. И прокалываться на мелочах не входило в его планы. Ну что, в самом деле, разве сравнимы три человека с сотней платёжеспособных беженцев, которых надлежит обирать уже по одному этническому и религиозному признаку?!
  
   Поехали дальше. Контролёры не приставали, услышав, что мы, женщины и я, находимся в вагоне по договорённости с бригадиром. Вернее, слышали они об этом ещё раньше, поскольку к нам не подходили вовсе, а только приветливо кивали или подмигивали. Беженцы же охотно делились своими "подкожными" с людьми в форме, будто рассчитывались за каждый железнодорожный перегон в отдельности.
  
   Честное слово Бадри было очень крепким и действовало почти до самой Ухты. Перед станцией же вдруг притащился дядечка в фуражке с чужого плеча и с погонами, будто у министра всемирных железных дорог. Взглянув на нас, как обыкновенно наполеоновский гвардеец смотрит на вошь в период отступления по старой Смоленской дороге - с желанием немедленно приготовить ужин, менеджер от МПС решил нас не высаживать, а обойтись штрафом без выписки квитанции с обязательством купить у него же билеты без указания мест.
  
   Бланки билетов были изрядно мятыми, на них под карандашной надписью маршрута следования (Ухта - Печора) угадывалось плохо вытравленное "...игородного сообщения Мичуринск - Воро...". В красном углу всего этого железнодорожного мягкого киота блистала свежим оттиском почти несмываемая печать кооператива с замечательно непонятным названием "Озон и Британик".
  
   Азербайджанцев тут же выгнали в общий вагон силами наряда линейного отделения милиции, а мы кое-как устаканились среди нетрезвых нефтяников, забивших вагон запахом полуживого прелого сала и нетрезвых портянок. Как я упоминал выше, билеты нам брать пришлось, но уже по льготному двукратному тарифу. Это без учёта штрафа за безбилетный проезд от Котласа до Ухты. Всё верно ты понял - без оформления квитанции.
  
   Последние шесть часов пути мне фактически пришлось ехать стоя. Женщин-то я усадил в купе, где интенсивно прощались с вольной жизнью буровики, подписавшиеся на двухнедельное воздержание методом вахты, предписанной Миннефтепромом. Поминки по вольной жизни справлялись в суровой мужской атмосфере - пили, пока стакан не начинал выпадать из рук. Через час после отправления поезда, тут уже можно было сидеть в относительной тишине, притулившись в ногах героев углеводородного фронта. Так вот, женщин я устроил, а самому бы хоть на третью полку залезть, но ни одной свободной - беженцы хоть и ушли в общий вагон, но весь свой скарб оставили на ответственное хранение отважным проводникам за какую-то пустяковую оплату. Вот и болтало меня то в тамбур, то обратно.
  
   Таким образом, прибыл я домой не в течении целых суток, как предполагалось, а всего за девять дней... Приехал, побрился и слёг с обострением остеохондроза в больницу. Нет, ребята, санаторное лечение не всегда на пользу идёт. Как говорится в Итальянских Альпах, не заблуждайтесь в сумрачном лесу****!
  
   Роберт замолчал, а мне вдруг живо представилась вся его курортная одиссея. Настолько живо, что в ушах зазвучало:
  
   "Я ехала домой, душа была полна
   Не ясным для самой, каким-то новым счастьем.
   Казалось мне, что все с таким участьем,
   С такою ласкою глядели на меня".
  
   Бр-р-р... Наваждение какое-то!
  
   * - герой явно имеет в виду сакраментальную цитату из И.В. Джугашвили - "лес рубят - щепки летят", перефразируя её на современный манер.
  
   ** - УТО - учебно-тренировочный отряд, так в советские времена назывались постоянно действующие курсы повышения квалификации для технического и лётного состава в системе гражданской авиации.
  
   *** - "короткая тушка" - так в среде людей, связанных с авиацией называют самолёт ТУ-134, в отличие от "длинной тушки" - ТУ-154; правда, существует ещё один вариант: "короткая тушка" - ТУ-134 (72 пассажира), "длинная тушка" - ТУ-134А (76 пассажиров) или ТУ-134Б(80 пассажиров).
  
   **** - Для тех, кто не помнит классики, даю вводную: "Земную жизнь пройдя до половины, я заблудился в сумрачном лесу..." - один из вариантов перевода начальных строк "Божественной комедии" Данте Алигьери.

19. ФОНАРИКИ

(голь на выдумки хитра)

  
   Помните некий лёгкий шансончик, знаковый для не очень далёкого прошлого: "Когда качаются фонарики ночные, когда на улицу опасно выходить..."? Услышав слово "фонарики", я сразу вспоминаю эту полукриминальную песенку* из своего детства. Или представляю себе Новогоднюю ёлку с разноцветными сверкающими лампочками, приподнятое настроение и ожидание чуда... Совсем как в "дни туманной юности". Но те фонарики, о которых я хочу рассказать, ничего общего не имеют с вышеописанным великолепием, освещающим встречу Нового года. Да и криминального в них нет ничего.
  
   История эта произошла по галактическим меркам совсем недавно в нашем Печорском аэропорту в то самое время, когда я пребывал в безмятежной отпускной эйфории осенью 2001-го года.. С кистью в зубах и носом в краске и клее. Правильно, ремонтом пытался заниматься...
  
   Как известно из опыта человеческой жизнедеятельности, всё когда-нибудь приходит в негодность и устаревает. Энтропия - одним словом. Пришли в негодность и колпаки посадочных огней на торцах ВПП в Печорском аэропорту. Часть разбилась от руки злобствующих пьяных ВОХРовцев, часть не выдержала испытаний морозом и другими северными катаклизмами, часть была раздавлена безумной в своей железной прямоте машиной службы спецтранспорта, которая деловито нагребает зимой сугробы, очищая полосу для летательной (хорошо, что не летальной) техники.
  
   Так или иначе, но к осенне-зимнему периоду (когда белые ночи уже не услаждают зрения обывателя) возникла потребность в замене двадцати разноцветных колпаков по обе стороны ВПП. Заглянув в соответствующий каталог, руководители Печорского авиапредприятия узрели неприятную картину, пошатнувшую их безмятежное существование и веру во вселенскую справедливость. На страницах того каталога по электрооборудованию аэропортов самым мерзким капиталистическим языком было написано чёрным по алчному, что цена на самый дешёвый цветной колпак на посадочные огни превышает 25 долларов.
  
   Перемножив в уме двадцать на ТО САМОЕ мерзопакостное, начальники пришли к неутешительному выводу, что, оплачивая каждый раз такие деньги на устранение мелких неприятностей - недолго и в финансовую трубу вылететь прямо со своего руководящего кресла уютной матово-чёрной кожи. Надумали они решение проблемы переложить на хрупкие плечи начальника ЭСТОП, только-только занявшего эту должность, по имени Иван. Ваня, кстати, хороший знакомый моих молодых коллег по работе. Ему на момент начала описываемых событий едва сравнялось двадцать четыре года, но парню уже тогда нельзя было отказать в житейской мудрости и способности к анализу.
  
   Итак, задание получено. Нужно поразмыслить, как наделать этих самых цветных колпаков для посадочных огней без каких-либо финансовых затрат. Обычных прозрачных колпаков нашли по сусекам на складах и в кладовках. Осталось придумать, как теперь их раскрасить. Решили применить старый дедовский метод, бытовавший в Аэрофлоте со времён царя Гороха. Метод этот весьма прост и изящен. Берётся обычный цаппон-лак. В него выдувается цветная паста из обычных же шариковых ручек. Затем, после тщательного перемешивания и достижения нужного колера, полученная химически-противная масса наносится на исходный продукт - то есть на колпаки.
  
   Пачканье в лаке и выдувание пасты, согласитесь, занятие не из приятных. Поэтому бравые электрики не спешили осчастливить ВПП новыми фонарями. За три дня раскрасили всего один колпак. Но дальше события приняли совсем иной оборот. В четверг исполнялось сорок дней со дня смерти бывшего начальника службы. Его вдова принесла сослуживцам известный в русской классике набор продуктов для поминания покойного. Ваня разрешил по своей душевной доброте своему контингенту выпить по одной и закусить.
  
   А дальше - он закрыл поминальный напиток вместе с закуской в сейф, несмотря на все уговоры, которые в основном опирались на, опять-таки, русскую традицию выпивать в память покойных чётное количество раз. Терзания электриков не нашли отклика в душе нового руководителя, и так совершившего первое служебное преступление в новой должности. Но ссорится с подчинёнными - тоже не лучший выход. Что делать? И тут молодой творческий ум озарила одна замечательная идея - воспользоваться ситуацией для решения производственных вопросов. Он подумал, что если дать электрикам возможность покрасить весь фонарный комплект в рекордные сроки, то потом можно будет и вознаградить их за старание.
  
   Правда, в голове у Вани одновременно с этим роились и коварные мысли. Ведь если, за три дня покрашен всего один колпак, то до конца смены умельцы вряд ли сумеют разрисовать остальные девятнадцать. А там и конец рабочего дня подоспеет. Тогда-то возможен любой приём горячительного без опаски загреметь пред бдящие очи начальства. Сначала была мысль, потом было слово. Слово, дающее надежду страждущим. Слово, разбудившее в электриках небывалый патриотизм к родному предприятию.
  
   Иван отправился по объектам, а его электрические ухари принялись за дело. Спустя час Ваня вернулся в электроцех. То, что он увидел, не поддаётся никакому описанию. Пожалуй, скромному автору этих строк и не осилить изложение метафизических картинок, увиденных начальником ЭСТОП. Его встретило три разноцветных подобия человеческих существ с прихваченными лаком причёсками, слипшимися наподобие клешней пальцами с перламутровым отливом. Руки с закатанными по локоть рукавами сверкали красными, синими, зелёными карнавальными красками. Эти же цвета украшали и гордо вздёрнутые от сознания исполненного долга носы. Не меньше удивляли и губы, которыми электрики выдували пасту. Причём сразу было видно, кто за какой цвет отвечал. Глаза блистали в предвкушении скорого открытия сокровищ Али-Бабы, затаившихся в обычном цельносварном сейфе. В углу красовались свежеокрашенные колпаки. Ваня принялся их считать.
  
   К беде подчинённых один колпак раскололся. Значит - вместо полного комплекта из двадцати фонарей готово только девятнадцать. Уговор - есть уговор. Задание не выполнено!? Не бывать тому. Одухотворённые электрики бросились на поиск целого колпака. Территория аэропорта большая. Много работников предприятия в тот день ловили себя на мысли, что видят разноцветных чертей, снующих с целеустремлённым видом по объектам, явно чего-то выискивая.
  
   Иногда нечистые (и в прямом и переносном) напоминали до боли знакомых всем работников службы ЭСТОП. Говорят, что от испуга два плотника из РСУ, скромно выпивающие в мастерской, подали заявление об уходе по собственному желанию; одна уборщица разбила горшок с цветами, а находящиеся на боевом посту ВОХРовцы произвели незапланированный отстрел обоймы и выпустили в воздух две ракеты (красную и зелёную), чем несказанно помешали заходившему на посадку рейсовому аэроплану.
  
   Но, похоже, что это только слухи, ибо в местной прессе данные факты обнародованы не были. Хотя... и "свободная" печать тоже не совсем свободна. Тем более - накануне предстоящей переписи!
   Так или иначе, но недостающий колпак был найден и покрашен в шесть рук и четыре губы: один из электриков категорически отказался выдувать пасту, сославшись на аллергическую реакцию.
  
   А вот выполнил ли Ваня своё обещание после всех описанных событий, об этом лучше спросить у него самого.
  
   * - как выяснилось, текст песни оказался не таким уж и криминальным, просто шутка известного поэта-песенника Глеба Горбовского в пору его юности;
  

20. КОГДА ПОПОВ ПРОСЛЕЗИЛСЯ

(по следам забытого репортажа)

  
   А градусов случилось ровно два... Ветер северный, неумеренный в своих порывах... Река Печора стояла в ледяных оковах, даже не думая приступить к перемыванию косточек зимней переправе... А между тем, надвигалось нечто насколько традиционное, настолько же и предсказуемое... День Радио высокочастотными ультракороткими ногами стремительно маршировал в заветную сторонку Припечорского Севера, в сторонку, где наше славное предприятие обеспечивало иноземным бортам коридор из Европы в Азию и, разумеется, обратно.
  
   Вышколенные по многочисленным инструкциям диспетчера без умолку трещали в эфир на языке потомков женоненавистника (по другой версии - сластолюбца) Генриха VIII с плохо скрываемым французским акцентом, присущим немецким землям близ Саарбрюкена. Они, диспетчеры (или всё-таки диспетчера? да, простит меня гневный литературный критик), даже не вздрогнули ни разу, взглянув на календарь, на котором безвольная рука сменного инженера службы ЭРТОС мужественно подчеркнула день 7 мая красным фломастером.
  
   Одно дело, конечно, общаться с Салехардом на смене с несравненно более высоким качеством, чем с соседом за стенкой, а совсем другое - отдать дань уважения... Здесь я не про качество стен в "хрущёбах" говорю, это ни для кого не секрет, а о том, что радиосвязь на довольно большие расстояния невыразимо лучше, чем связь через эфемерно тонкие перегородки социалистического общежития, в широком диапазоне, так сказать.
  
   Но вернёмся к проигнорированной дате в календаре.
  
   Портрет Александра Степановича Попова на стене кабинета генерального директора государственной корпорации по организации воздушного движения был встревожен. Уточняю для гнвающихся литературных критиков - встревожен был не сам портрет, а человек, изображённый на нём. А волновало его вот что - не откажутся ли в далёкой Печоре от давным-давно заведённой традиции, не наплюют ли на заповеди отцов-основателей, обустроивших Северное небо воронками локаторов и "колбасами" антенных вибраторов? В такой холод, как говорят в народе, нормальный (в психическом смысле) хозяин собаку на улицу выгнать поостережётся. Невесело Попову, ох, невесело. Он прогноз погоды давно получил с сайта www.gismeteo.ru, оттого теперь и волнуется...
  
   Так всё начиналось. Начиналось накануне. Накануне дня Радио. Вернее, не самого календарного праздника, а даты его празднования в нашем предприятии. Поскольку праздновали именно накануне. Что, запутались? Попробую ещё раз. Торжественное выездное заседание по поводу изобретения Поповым предмета, или даже, вернее сказать, прибора, который обеспечил в многочисленных своих проявлениях работой не одно поколение живущих на планете, должно было состояться 6 мая. А предварял эту пятницу - четверг, 5 мая.
  
   Преддверие в нашем деле всегда важнее самого празднования. Представьте себе, сколько нужно мяса привести в боеготовое шашлычное состояние для 60-ти голодных связистов и примкнувших к ним ветеранов и заинтересованных (в хорошем смысле) лиц. Вот и я про то же. Этим важным делом, нарезкой и мариновкой мяса занимался Славик Салеев, благополучно командированный начальством на территорию предающего радиоцентра, где всё и вся готовилось к торжеству загодя.
  
   Многие могут мне возразить, что, дескать, не Попов вовсе радио изобрёл, а господин Макарони. Фамилию перепутал? Ничего не перепутал, если учесть национальные корни последнего. Так вот, сторонники этого Макарони могут немедленно прекратить чтение и отправляться в другое полушарие. Может быть, там их угостят лучше, повеселят веселее и что-то там ещё из практики удушающих в своей торжественности фуршетов. Я возражать не стану. Мне бы пока что-нибудь про радиосвязь вам поведать. Не все же в курсе...
  
   Связь - понятие сложное и крайне запутанное. Кто разумеет под этим термином тривиальный адюльтер, а кто и нечто более серьёзное, к примеру, длинномерный счастливый брак со сказочным исходом в один день. Но это вовсе не та связь, о которой пойдёт речь в этой супер-микро-новелле (каково загнул, а?) с элементами запоздалого репортажа. Разговор заведу, наподобие сказочного Лукоморского кота. О радиосвязи заведу, не о каких-то там Черноморах, непонятно кому приходящимися дядьками. Чем она, связь эта, отличается от всего вышеописанного, в нелинейном масштабе искажённого, как вы думаете?
  
   Отличается она непостоянством, плохим распространением радиоволн, эпизодическими контактными и неконтактными явлениями, в результате которых некто одухотворённый с мультиметром под мышкой и отвёрткой в зубах орёт на всю Ивановскую: "Связь езЪ!". Или же наоборот - тревожит атмосферу следующим практически непечатным заявлением: "Разве это связь, етти..., и чтоб ей... когда с бодуна... Ничего ж не слышно, и чтоб им всем... и восемь изогнутых... и пятнадцать с оттяжкой... и три моржовых... в придачу! Выдай мне линию, чтоб тебя!"
  

* * *

  
   Итак, всем понятно, что радио - один из важнейших атрибутов связи. Выходит, день Радио - только для связистов? Тогда причём здесь все технические работники аэронавигации? Да, притом, что эти работники осуществляют РАДИОлокацию. В этом-то всё и дело. Получается, что великий изобретатель Попов просто таки напросто дал жизнь нашему предприятию, иначе говоря, родил его... своей умной головой. Так что же нам мешает пригласить ближайшего родственника со стороны... производственной деятельности на ЕГО ЖЕ праздник? Не вижу абсолютно никаких препятствий! В общем, так, профсоюз работников аэронавигации, радиолокации и средств связи дал добро, выделил изрядную сумму, и дело завертелось.
  
   Первым нумером в программе было приобретение мяса для приготовления традиционного шашлыка. Собирались в РЭМе. Для добычи означенного продукта должны были поехать Салеев и его сослуживец Робертино. В этот раз поварами отпущения избрали именно их. Почему отпущения? А вы кормили когда-нибудь ораву голодных праздничных лиц технической наружности? Попробуйте, и вам всё станет ясно. Здесь же важно не только приготовление пищи, как таковой, но ещё и забота о приготовлении, собственно, места приготовления.
  
   Но вернёмся к тому моменту, когда "шашлычная команда" готова была отчалить в сторону мясных зарослей свинины, где-то в районе центрального городского рынка. В РЭМе крутился техник с привода Слава Шульгин. Рабочий день заканчивался. Славу привезли с объекта, и он готов был следовать домой. Но разговор о мясе остановил одного из старейших работников базы ЭРТОС. Он предложил свою помощь. На что Робертино очень тактично заметил:
   - Ты, Слава, почти 30 лет на руководящей работе, тебе и карты в руки...
   Салеев продолжил:
   - ...можно сказать, давно в чужих руках не обсирался.
   Шульгин, видно, вспомнил, когда с ним происходило ЭТО в последний раз, здорово огорчился своему безразмерному стажу и направился в УАЗик-"батон" со странным бортовым именем "Фермер", которое даже в паспорте на машину отточено тушью в обрамлении водяных знаков.
  
   Народ расселся, причём Шульгин занял командирское кресло, справа от водителя. Это на авиатранспорте командир всегда сидит слева, а у автомобилистов - левый только рулит, куда скажет правый. Шульгина снова подкололи, теперь уже базовский водитель Женька Оплеснин. Сначала Робертино сказал рассеянно в пространство:
   - Вот, опять Слава вперёд сел, на кресло второго пилота. Оплеснин отреагировал мгновенно:
   - Так он всегда здесь сидит, даже если с Главным едем. Сзади его, видишь ли, укачивает и тошнит мне на казённую спецодежду в районе между лопатками.
   Шульгин незлобно хмыкнул, а про себя подумал: "Поработайте с моё, балагуры... Тогда и посмотрим, кого, куда посадить... Кого слева, кого справа..." Женька газанул, УАЗик по имени "Фермер" рванул с места, и судьба унесла его на поиски курдючных баранов. На другое мясо Салеев был не согласен, но судьба распорядилась иначе... Мы же на севере живём, тут и свиньи плохо водятся. Практически никак... А бараны, всё же, иногда встречаются, но, по большей части не курдючные, а муниципальные, на государственных харчах вскормленные. От таких мяса не дождёшься, единственное, на что они способны, это блеять невразумительно за заседаниях городского совета и копытца вверх тянуть, когда нужно "за" проголосовать.
  
   Накануне праздничного кануна, а именно, 5 мая ввечеру, Салеев препарировал свинину пожарным топором, будто мстил ей за безрадостное мусульманское детство. Немногочисленные свидетели периодически подначивали Славика жирными сальными намёками на измену своей вере, но его это только раззадоривало. Салеев довольно быстро, если учесть количество мяса, 35 килограммов, справился с поставленной задачей, вышел из операционной, которую заменяла ему мастерская, смахнул пот и заявил:
   - Вскрытие показало, что больной был, скорее, большущей свиньёй, чем полным бараном!
  
   Полученного шашлычного полуфабриката оказалось ровнёхонько три ведра. Кости с мясными обрезками оставили в отдельной кастрюле с тем, чтобы сварить из этих "отходов" густой суп. Наш коллектив не прочь и разнообразить пикник разными излишествами. Так сказать, гурманизм не только для гурманов.
  
   День 6 мая начался с разбора. Да не простого, а итогового, связанного с подготовкой к ВЛП (весенне-летнему периоду). Ну, я уже вам рассказывал эту бесконечную историю с подготовками то к осени с зимой, то к весне с летом. Так в авиации испокон веку повелось. Повелось, вроде бы, само собой, а ведёмся мы, инженерно-технический состав, по два раза в год в соответствии с приказом вышестоящих.
  
   Сам разбор непосредственно был краток, как никогда. Ещё бы - у народа начинал разыгрываться аппетит, который не загасить никакими баснями. Докладывали быстро и толково, с изрядной долей правды в голодных глазах. КРС жаждал мяса с кровушкой, жидкого топлива класса "Люкс" и прочих увеселений. Доведу до высокого собрания, пожалуй, только выдержки из трёх выступлений, чтобы стало ясно, насколько дым костра на радиоцентре начал воздействовать на извилины, однажды скрученные серией приказов и повелений в сторону рутинного труда с индексом "долой формализм при подготовке к ВЛП (ОЗП)!"
  
   Ведущий инженер КДП Лёня Мальцев: "К ВЛП готовы, как никогда! На этом всё!"
   Ведущий инженер РСП (посадочный локатор) Серёга Шишелов: "К ВЛП традиционно готовы. Внутренне состояние топливных баков дизелей отличное!"
   Васильич (начальник службы): "Сам залезал?"
   Шишелов: "Только голову засунул, но гарантирую!"
   Васильич: "А на ОРЛ (обзорный радиолокатор) топливный шланг для закачки дизельного топлива висит бельмом на глазу, своим неокрашенным и ветхим видом будто провоцирует грядущую комиссию наказать виновников. Оттаял уже, из-под снега вылез. И, главное, всё остальное ещё сугробами скрыто, а этот вопиющий шланг выполз, как мотылёк из кокона. Что предлагаете?"
   Ведущий инженер ОРЛ Леха Куликов: "Предлагаю закопать предателя до отъезда комиссии!"
   Васильич: "Уговорил. Временно. Но головой своей рискуешь, помни об этом. Летом обязательно шланг замените. Так-так, что там за смешки? Хорошо сидит эта группа в углу, та, что в полосатых купальниках, кому сертифицироваться в этом году не нужно. Но мы их тоже допросим для острастки..."
  
   На этом месте меня с разбора вытащил наш водитель Женька Оплеснин и доставил к месту грядущей вакханалии, где Салеев с техником РЭМ Робертом Тарвидом по прозвищу Робертино, потомком легендарных латышских стрелков, уже натворили в мангале изящных углей и приступали к реализации первого мясного ведра.
  
   К моменту начала шашлычной компании выползло ненавязчивое солнце северной весны. Оно будто дразнило немногочисленный коллектив, готовый приступить к операции "день Радио" в авангарде, своей неосмотрительно ледяной яркостью. Робертино выразил общее мнение:
   - Пусть хоть так, лишь бы снег не пошёл.
  
   Небольшой перерыв, вызванный моим появлением, быстро закончился. Продолжили оприходование первого из трёх мясных вёдер. Впереди, как водится, на лихом коне махал шашкой, в отличие от вчерашнего топорика, солнечный шахид Салеев. Собственно, и не шашка это была, а так себе - обычный столовый нож, найденный в закромах ПРЦ (передающего радиоцентра). А почему остальные участники квартирьерской компании назвали Славика солнечным шахидом, стоит упомянуть отдельно. Как абсолютно настоящий повар с фантазией, сертификатом соответствия и санитарно-гигиенической карточкой, выданной Печорской СЭС, в сокровенном кулинарном месте, Салеев с непокрытой головой работать был просто не в состоянии. Сами должны понять душу рабочего подростка. Не мог же Славик даже малейшим своим действием оскорбить вчерашнее мясо, которое так славно разделал в "операционной".
  
   А как изворачиваться прикажете, когда поварского колпака на объекте, занимающемся связями в различных частотных диапазонах, попросту не предусмотрено регламентом? Вот белые перчатки предусмотрены, а колпак нет. Что за перчатки, спросите вы? Это такие перчатки, снабжённые с внутренней стороны резиновыми пупырышками, которыми нормальные связисты пытаются тянуть кабельную продукцию. А мы связисты с изюминкой вместо обычного арахиса и липкой карамели. Нам эти перчатки и для поварского дела сгодятся. Скажем, для того, чтобы руки не жечь об шампуры и сковородки. Вот тут товарищ в третьем ряду не понял, для чего сковородка, если мы надумали шашлык приготовить.
  
   Рассказываю для тех, кто так и не удосужился открыть люк в своём танке, не знаю, по лени ли, либо по крайнему, а, возможно, скудному разумению. Сковородку на шашлыках используют все достаточно эрудированные люди, которым по душе пожарить на чугуне, да ещё на угольях тлеющих, тот лук в рассоле шашлычном, в котором убиенная свинья томилась некоторое время, прежде чем попасть на шампуры. Итак, лук в мясном рассоле, в удачное время года, в томатных кусочках и зелени - это ли не квинтэссенция шашлычного счастья, понятная любому и каждому?! И ещё, запомните себе накрепко одну простецкую вещь. Главное не в том, чтобы хорошо приготовить. Приготовить всякой сможет, было бы из чего. Главное - выбрать нужные продукты и смешать их в надлежащих пропорциях, сообразно здравому смыслу и внутреннему мироощущению. Согласны? Нет? Странно... Я думал, мы без курсов для поваров сегодня обойдёмся... Но некогда, братцы мои дорогие, сестрицы мои рахато-лукумные... Давайте уж после отпуска...
  
   Да, но мы слегка ушли от основной темы. Темы солнечного шахида. Оставшись без такого необходимого поварского атрибута, Салеев поскучнел, но, к его чести, нужно заметить всего на минуту. Он пошептался о чём-то с ведущим инженером ПРЦ и вновь воссиял. Shine on your crazy diamond! Помните такую басню о похождениях отважного Колобка в одной не сильно чернозёмной, но лесистой местности?
  
   Через каких-нибудь пару минут решение было найдено, решение достойное царя Соломона в его лучшие нобелевские годы. В закромах объекта, кроме уже упомянутых лакейских перчаток с земноводными пупырышками с внутренней стороны, обнаружились ненужные оконные занавески солнечного оттенка. И не того солнца, которое мрачно посматривало на нашу команду, а настоящего летнего раскрасивого нечто, с лёгким кавказским акцентом между золотыми коронками гало.
  
   Занавески недавно были выстираны, отглажены и отложены в сторонку за ненадобностью в связи с внезапно нагрянувшим прогрессом, занавесившим окна ПРЦ блестящими жалюзи горизонтального свойства своего марионеточного темперамента. Славик очень бесхитростно отчекрыжил острыми ножницами по металлу изрядный шмат этой занавесистой ткани и сляпал себе бандану. Теперь его стало невозможно отличить от мусульманствующего по северным окраинам сына пророка Магомета во плоти из ветрозащитного костюма, голубых синтетических кровей. Ай, да, Славка, ай, да, парень-молодец! Вот вам и шахид солнечный, готовый взорвать холодную атмосферу окружающей среды вспышками всепобеждающего смеха.
  

- - -

  
   Салеев с Робертино метали свинские кусочки на шампуры, как игроки в серсо привыкли нанизывать колечки, брошенные партнёрами. Удивительно быстро была изготовлена первая партия вожделенного продукта. А под первую... партию, как водится по традиции, и язвенник трезвенником быть перестал. Далее всё происходило по плану. Славка с Робертом остались на хозяйстве со стороны улицы, а я отправился отбывать блаженную, с точки зрения снятия проб, трудовую повинность - готовить суп из свинины.
  
   Там, дело такое, пока плитку согреешь, пока полведра картошки почистишь, пока мясо от разных ненужных волокон отделишь с неизменным отмыванием продукта от щепок с колоды палача... Одним словом, времени немало утекло. Когда управился, дождался момента внесения лаврового листа в супец праздничный, выхожу на крыльцо и смотрю за процессом, который на природе проистекает... А там нечто неожиданное случилось... Потеряли мы Славку, потеряли Салеева, дорогого нам человека...
  
   С ним неожиданно сделалась жуткая ипохондрическая астения пополам с меланхолией. Он загрустил и принялся собираться домой, заметив сквозь закопченную дымку очков:
   - Некогда мне тут с вами водку рассиживать... У меня дела... Мне поспать требуется...
   Сказал - как отрезал.
   Салеева тут же увезли домой, где он благополучно потерял на балконе пакет с готовым шашлыком и немедленно заснул. Пакет нашёлся через день и оказался весьма кстати к праздничному столу на 9 Мая.
  
   Позднее я спросил у Салеева, чего это с ним такое приключилось, что он даже до стола не достоял, совсем никаким раньше времени сделался?
   - Да, что там - никакой, я был вообще никакущий... А всё Римма виновата (наша начальница АХО). Приехала с оказией и, ну, давай нас с Робертино угощать. У неё же день рождения, а на официальную часть она остаться не может. Ты что, тоже с нами её поздравлял? Не помню. Это всё пиво, непосильный труд мясоруба и детская самонадеянность", - так мне Слава ответил.
   - С кем не бывает, - а так я его успокоил. - Праздник - дело двояковыпуклое. Особенно, когда одна вакация сменить другую спешит, дав ночи полчаса...
   Здорово ответил. Почти, как Александр Сергеевич, не так ли?
  
   На горячем боевом посту Салеева сменил Рома, я доваривал ведро со своей псевдо-шурпой изрядного свинского вложения, а Робертино с группой коммандос от ПРЦ начал накрывать столы. Уже изрядно хотелось закусить, что мы и сделали, уговорив себя, что только снимаем пробу. Второе послабление за день - не слишком ли много? Вы же помните такую деталь, когда мы начинали готовиться к празднику именно с этого...
  
   Ромка стоял близ мангала, как триста спартанцев на пути Дария под номером 3. Никого не подпускал, хранил заветы Салеева и собственную гордость кулинара. Да так хранил, что, невзирая на белизну своих радиотехнических перчаток, сделался "лицом черен и прекрасен", как говаривал один из героев фильма "Сказ о том, как царь Пётр арапа женил". Тут его и спросил кто-то из гостевого авангарда:
   - Что это ты, Ромик, так любишь в грязь лицом?
   - Ну, что вы, сударь! Я, наоборот, очень щепетилен. Видишь... те, даже шашлыки в белых перчатках готовлю. Но был в моей жизни случай, который коренным образом трансформировал все мои детские представления о добре и зле. Вот ты, с какого возраста куришь? А я с двух лет начал, а потом много раз бросал, пока в 26 окончательно не бросил. И не знаю в кого это у меня. Ни один из дедов сроду не курил, отец тоже. Про маму и говорить нечего. А что со мной такое случилось? Даже и не скажу. Не верите, что с двух лет этому пороку я подвержен? Хорошо, расскажу всё в подробностях. О том, как к куреву меня впервые потянуло, и как мои представления о плохом и хорошем были переиначены суровой женской ручкой... Готовы? Тогда я начинаю.
  

- - -

  

Опосредованный РОМАНс-притча о вреде курения

  
   Вашему покорному слуге тогда ещё двух лет не исполнилось, когда началась эта история. В связи с неустойчивостью детского ума в районе локализации памяти долговременного действия пришлось мне узнавать подробности от мамы. Она у меня женщина строго положительная, ей доверять можно. А вот сам я, врать не стану, плохо всё помню. Можно сказать, вообще напрочь забыл времена своего милого детства, украшенного короткими штанишками.
  
   В общем, как говорит мама, в то время, которое относится к описываемым событиям, отец уже полгода как служил в рядах Советской Армии. Сам пошёл, чтобы не тянуть с отсрочкой по поводу рождения сына. Мама у меня тогда совсем девчушкой была. Понятное дело, заскучала вскоре. А после того, как заскучала, решила ехать к мужу в армию на свидание. Отец служил в Воронеже, прямо в городе, неподалёку от центра.
  
   Решить-то мама решила, но меня оставить не с кем. А я парень такой был шустрый, что за мной глаз да глаз. И тогда маме на подмогу прислали дед с бабкой моего родного дядьку, маминого брата, значит. Но дядькой он только по паспорту мне приходился. Да, что я говорю, не по паспорту, а по свидетельству о рождении. В 13-ти летнем возрасте в СССР паспортов ещё не давали. Какой же это дядька, который сам ещё с молоком на губах?
  
   Вот таким славным трио и отправились в Воронеж. Моя мама в дороге убедилась, что сына, то есть меня, безоговорочно доверять брату, то есть моему дядьке, нет никаких причин. Что с 13-ти летнего пацана взять, который в сознательном возрасте первый раз в большой мир выезжал? Очевидно, что челюсть у него постоянно была в приспущенном состоянии - залетай хоть сорока-белобока, хоть иная, какая, птица, он и не заметит. Какой уж тут племянник, когда столько всего нового!
  
   Но, однако ж, сумели мы до Воронежа добраться без приключений, несмотря на то, что пересадку в столице делали. Там-то мой дядька и потерялся. Долго его мама искала, пока не догадалась объявление по радио заказать у дежурной по вокзалу. Вот и взяла помощника на свою голову, называется. Итак, представьте себе, привокзальная площадь Воронежа. Стоят на троллейбусной остановке: тоненькая девушка - моя мама, которая держит за руку 13-ти летнего брата-балбеса, на полголовы выше её, а второй рукой прижимает к себе маленького ангелочка в матроске, в белых шортиках и белоснежных гольфиках. На ногах у меня бежевые сандалики. Итальянские, как сейчас помню. Честно. Они дома ещё где-то лежат, их потом мой младший брат носил.
  
   Не загнул я про ангелочка ни капельки. Волосы у меня уже тогда кудрявились, а щёки пухлые были и розовые, как на дореволюционных рождественских открытках, не то, что сейчас. Тётки, проходящие мима, всё меня так и хотели потискать. Погладить стремились пузатого блондинистого бутуза.
  
   Стоим мы, значит, на остановке, а куда дальше двигать, не знаем. У мамы же только номер войсковой части есть, да, ещё информация, что находится она где-то в центре города. Мама отошла на минутку в киоск "Горсправка", чтобы уточнить, на каком виде транспорта лучше добираться, а сама брату наказала строго-настрого: Ромку держать за руку, с места не сходить, что бы ни случилось.
  
   Возвращается мама минут через 10-15 и застаёт моего дядьку с распахнутым навстречу приключениям ртом. Он наблюдает, как на троллейбусе "рожки", упавшие с проводов, на место приспосабливают. Диковинно это для человека из глубинки. Почти как пассы шаманские для оленевода северного. Смотрит мама, а меня рядом нет. Я, зная её, могу представить, что случилось с дядькой в этот момент. Не позавидовал бы я ему. Ну, хорошо, пар мама стравила, а мальчика-то всё нет.
  
   Начали искать вдвоём, два больших ребёнка третьего. Нет нигде. А рядом стоянка такси, и оттуда какой-то смех нездоровый. Мужской смех, увесистый. Интуиция у мамы сработала, сердечко ёкнуло, и она туда бросилась. Голову повернула в направлении, куда таксисты смотрят, про очередь из прибывших в город пассажиров забыв, и видит следующее. Огромная чугунная урна, из неё торчат два, до боли знакомых, итальянских сандалика и периодически вылетает всякий мусор.
  
   Тут и таксистам пришлось не понаслышке познакомиться с моей мамой, когда она в ярости. Очередь возле стоянки мигом рассосалась, а родной дядька вытащил меня за ноги из урны. От всего белого прикида остались нетронутыми только кончики гольф, где большой палец из сандаликов выпирает, поскольку не влезли внутрь уютной чугунной пещерки. Лицо моё было увешано приклеившимися окурками самых разных сигарет, обёртками из-под мороженого и конфетными фантиками. Морда чёрная, как у белогвардейца. Так, кажется, в КВН шутили?
  
   Дядька утверждает, что один чинарик, который торчал у меня изо рта, дымился. Верится с трудом. Где, интересно знать, внутри урны дают прикурить, там же никого из ближайших родственников нет? Мама же говорит, что счастливее, чем в этот день, в детстве я никогда не выглядел. И это, заметьте, после того, как мне перепало то, чего не досчитался дядька. Понятно, что минутный порыв. Понятно, что в запале. Вообще говоря, мама очень редко на меня руку поднимала. Ну, а мне-то каково осознавать: за мгновения блаженства пришлось отвечать по суровым законам гор?
  
   Что, не помню я ничего? Выдумываю? Ничего подобного. Именно с этого, можно сказать, момента началось моё отрочество. Так вот я, собственно, и пристрастился к курению. Выходит что, стаж у меня с такой бородой мохнатой, что многим лицам, которым я в сыновья, так сказать... и не снилось.
  

- - -

  
   Готовые шашлыки ссыпались в кастрюлю и хранились там, как в камере временного содержания по месту жительства. А вы бы что придумали, когда шампуров не так много, да, и размеры мангала не такие, как полагается уставом всероссийского лагеря "Орлёнок" в пору разгара отпусков? А в таком виде мясо хотя бы тёплым останется. Я понимаю ваше пожелание про неутомимого голодного повара, но такой вариант, опробованный мною, слишком не пришёлся по душе. Это же непорядок, когда все трескают и пьют, а один только мечется между костром и рюмкой. В маленькой компании, возможно, и вариант, но когда, как говорится, связь с общественностью налажена, что называется, "в полный резонанс"... в соответствии с величиной импеданса...
  
   И вот начал подтягиваться связистский люд. Кто на машинах, кто пешком, кто попутным гужевым транспортом. Ветераны пришли все вместе, небольшой такой дисциплинированной отарой без пастуха. Следом привезли директора, и официальная часть зазвучала. Потом зазвучало и характерное побулькивание в стиле "ностальжи", которое упёрлось в края пластиковой тары и слилось в единое "и-э-э-хх!" на вдохе с последующим веским выдохом в разнотональной многоголосице. Итак, свершилось. Разговение состоялось. Шашлык уносился со своего насиженного на мангале места, осыпался с шампуров безжалостной рукой на глубокие тарелки поры захудалого котлетного общепита на хлебной основе и затем пропадал безвозвратно в желудках с растревоженным водкой аппетитом.
  

* * *

  
   Тем временем по коридорам государственной корпорации по организации воздушного движения гуляли сквозняки, преследуя назойливых просителей, порой, из самых отдалённых уголков державы. Неутомимые охранники пытались выдворить их из государственного присутствия, освободив тем самым перетрудившихся навигационных чиновников от немедленного решения каких-то вопросов. Вопросы, если их не возбуждать, хорошо под сукном лежат, наружу не просятся. Помните, надеюсь? Портрет Попова зябко поёжился. Вернее, не сам портрет, а изображение на нём. Он закрыл глаза и мигом очутился на ПРЦ в Печоре.
  
   Поспел ко второму разливу. И если бы не многочисленные награды за самые разнообразные заслуги, которые раздавал наш директор, подкрепляя свой спич в форме приказа тостом, то не обойтись бы Попову без штрафной чарки. А так пил наравне со всеми. Генеральный директор пропажу изображения на портрете даже не заметил. Перед ним стояла задача оперативной ротации руководящих кадров в "Аэронавигации Юга", и он как раз придумывал удобный повод, чтобы воздать всем сёстрам по серьгам, а братьям по сусалам и при этом не нарушить трудового законодательства. Молодой ещё, к аппаратным играм не приучен, всё ему в нове. При Мадридском дворе стажировку же не проходилось проходить. Но нам с Поповым его и не жалко ничуточки. Раз в такой день усердно работает, то, значит, заслужил. Пускай-ка, авторитет себе сперва завоюет!
  

* * *

  
   Праздник набирал обороты. Холод, который поначалу сдерживал лучшие человеческие порывы, сдался под тяжестью выпитого. И тут со мной случился конфуз. Ну, представьте себе, я здесь с утра хозяйством занимаюсь, а сам ещё ни разу до ветру не прогуливался. Делаю очередной ход своей главной фигуры в сторону соответствующего заведения. А там очередь образовалась. Не предусмотрен передающий радиоцентр для скопления более чем полусотни разнополых лиц в праздничной ауре с довольно изрядными пивными потёками поверх более крепких потешных напитков.
  
   Так, вполне ясно, что ничего хорошего из моего дисциплинированного интеллигентного ожидания не получится. Тогда пойдём разыскивать альтернативные пути. Дорога поисков и импульсивных метаний привела меня в самый глубокий сугроб за аппаратным залом ПРЦ. Там я исполнил всё заранее задуманное. Помочился в снег - будто раскалённым бронзовым шилом сугроб проткнул. И тут распахивается дверь пожарного выхода, откуда вываливается Славик Слезко с вечным вопросом сегодняшнего вечера. Не "ЧТО делать?", а "ГДЕ сделать?" Таким образом, заледенелый сугроб был распилен двумя раскалёнными инструментами примерно на пять частей. Верный признак скорого прихода лета, должен вам заметить.
  
   Вернувшись к столу, мы обнаружили, что там начались танцы, сначала под "Европу-плюс", а потом под музыкальный центр. Заботливый Максим, который в обычной жизни отвечает за внутриаэропортовую связь, заранее организовал природный стереоэффект посредством двух динамиков-колокольчиков, примерно таких, какие лет тридцать-сорок назад украшали улицы наших городов и рассказывали последние вести с полей и прииски бряцающих оружием супостатов-ворогов.
  
   Веселье разгоралось не на шутку. Наши ветераны из числа пенсионеров, в основном женщины, выделывали этакие замысловатые танцевальные па, что, пожалуй, под силу не каждому молодому и горячему... на всю голову джигиту. Директор к тому времени покинул поле боя. Не сказал бы, что он своим присутствием ограничивал стройно покачивающиеся ряды технического персонала, но всё-таки чувствовался некий подспудный официоз. А вот когда начальство удалилось действительно раскрепощение перешло в неуправляемую фазу.
  
   Вскоре народ рассредоточился по интересам, общее торжество начинало перерастать в свою высшую стадию, когда активно ведётся общение небольшими группами.
  
   Стою в одной такой компании. Беседуем о том, о сём. Уже не о женщинах, но пока ещё и не о работе. Тут и я историю вспомнил не к месту о том, как рыжий котяра в моём дворе охотится за умными воронами. Кот, забравшись на тополь, осторожно подкрадывался к, казалось бы, спящим птицам. Те подпускали его на максимально близкое расстояние, а потом взлетали и, вызывающе хлопая крыльями, каркали коту в самое ухо. Один раз этот рыжий охотник даже с ветки сорвался от неожиданности. Хорошо, что успел когтями за ствол уцепиться.
  
   Потом ещё кто-то вспомнил случай, которому стал свидетелем. Ворона охотилась на белку. Причём со стороны это напоминало авианалёт. Птица резко пикировала на испуганное животное, стремительно взбирающееся на сосну, и старалась ударить клювом. Раз за разом ворона, сделав боевой разворот, неслась за своей жертвой, наподобие "Юнкерса". Только пулемётных очередей не было слышно. И так продолжалось до тех пор, пока белка не скрылась в дупле. Ведущий инженер КДП стоял в сторонке и внимательно прислушивался к разговору. Потом не выдержал, подошёл к нам и рассказал свою историю.
  

БРАТ ГАЛКИНА

(история от ведущего инженера КДП)

  
   Приключилось это, кажется, позапрошлым летом. Ведущий инженер КДП Лёня Мальцев начинал свою службу на предприятии с посадочного локатора. Служил там в качестве инженера несколько лет.
  
   Местечко там, где расположен объект РСП, знатное. Кругом растительность, а посередине стоит Его Глиссадовость - локатор с "Тесловскими качалками", вокруг же полно отчекрыженной забором территории, пригодной для взращивания урожая. Понятное дело, что не использовать несколько соток вполне плодородной земли работники РСП посчитали бы кощунством.
  
   Вскоре здесь были воздвигнуты две или три теплицы. Остальная земля обычно засаживалась картошкой, зеленью, редиской и клубникой. После того, как Леню высокое начальство выдвинуло на КДП, он не бросил "свою" недвижимость и каждый год продолжал возделывать пахотные угодья в поте лица своего, как это и полагается по библейским и Столыпинским заветам.
  
   Вот и в тот раз он занимался окучиванием картошки. Поработал изрядно и решил перекурить на вольном воздухе. Подошёл к чучелу, одетому в старый форменный аэрофлотовский пиджак и фуражку, с конфискованной чьими-то детьми кокардой. Без чучела с привязанными к деревянным рукам гирляндами консервных банок здесь не обойтись. От ворон, птиц догадливых и дерзких, конечно, такие ухищрения не помогают, но чаек и других пернатых отгоняют исправно.
  
   Чучело было худое и высокое, совсем как техник по фамилии Галкин. Вот его, особо не напрягаясь, и прозвали "братом Галкина". Дальше передаю слово самому Мальцеву.
  
   - Встал я рядом с Галкинским братишкой, - начал Лёня, - закурил, кепочку на глаза надвинул, чтоб не щуриться. На закат любуюсь. Не настоящий ещё закат, всё-таки июль на дворе. "Белые ночи" не совсем наши места покинули. На западе розоватые перистые облака в солнечных лучах. Тишина. Только комарьё звенит тоненько. На душе тихо и спокойно. Редко такое умиротворение со мной случается. Обычно всё на бегу делаешь. А здесь - спешить никуда не нужно, жена с дочками уехала в отпуск. Сам себе господин, хозяин и воинский начальник. Чуть не прослезился от благоговения, ей-богу.
  
   И тут - как серпом по молоту, хрясь! Чувствую, пронзительную боль, сходную с зубной, в районе темечка. Невероятно. Первая мысль - пуля в голову попала. Но потом засомневался, если б пуля, то выстрел бы сначала услышал. Да, и у кого на заповедной территории оружие, кроме ВОХРюков, но те свой дедовский бердан в сейфе обычно хранят?
  
   И ещё чувствую, что предмет, который в голову впился довольно тяжёлый, увесистый, никак на обычную пулю не тянет. Начинаю руками размахивать и орать благим матом, чтобы не так страшно было, вдруг, да, ранен смертельно. А руки мои, как мне тогда показалось, в какую-то тину костлявую попадают. Тут я ещё сильнее заорал, а ОНО как каркнет! Но не нагло, а тоже с тревогой в голосе. Однако вот, голову освободить не спешит. Заклинило что-то в вороньих мозгах с испугу. Она-то на чучело садилась, чтобы передохнуть, да, на закат северный полюбопытствовать. Но вместо дружественного обкаканого ранее погона с двумя серебряными лычками угодила прямо на темечко какому-то нервному пугалу огородному, из свежих, который, того и гляди, руками своими загребущими жизни лишить мудрую птицу.
  
   Ворона, видать, старая попалась, без очков к тому же. Дожилась до того, что живого человека с аэрофлотовским чучелом перепутала. Тут ребята со смены на крик выскочили из кунга, всё это великолепие увидели - и ну хохотать, будто щекочут их во всех местах, и, даже тех, которые от глаз вороватых охранников скрыты.
  
   ВОХРюки же по своему обыкновению на вышке в бинокль высматривали, какой кабель можно отрезать и умыкнуть на цветные металлы безнаказанно. Наверняка тоже мой и вороний позор рассмотреть успели.
  
   Только завидев умирающих от смеха людей, напуганная птица отлетела в сторонку и вежливо удобрила грядку. Вот, де, какая я воспитанная - вы меня чуть зашибить не изволили, а я вам полезный продукт на вашу плантацию внесла. Один только "брат Галкина" тихонько позвякивал консервными банками на ветру и никак не проявлял своих чувств. Да, ещё гнус зудел над ухом, мешая собрать мысли в надлежащее для этого место.
  

- - -

  
   Кульминацией праздника стала неожиданная кончина основного продукта, а именно - шашлыка. Никто толком и понять не успел, как это всё произошло. Всего-то четыре часа на свежем, до заморозков, воздухе под соответствующие напитки, и мяса не стало. Но разве могут остановить настоящих связистов такие мелочи? Да, никогда! Наш профсоюзный лидер нетвёрдой рукой сосчитал остатки от выделенной к празднику суммы и порадовал народ: "Сейчас купим сарделек!"
  
   И действительно, сардельки пришлись ко двору. Их жарили на углях, предварительно нанизывая на шампуры. Пузатые шпикачки лениво шкворчали и покрывались нежной корочкой стыда, оттого что их так запросто разоблачили из синтетических одёжек. Одновременно жарился лук из шашлыкового маринада. Там тоже встречались мелкие кусочки мясопродуктов, которые настолько истомились в луковом и собственном соку, что их впору было употреблять без дополнительной термической обработки.
  
   Веселье перешло в новую стадию. Появились нежданные гости, которые оказались не только лучше среднестатистического татарина (татарина Славку Салеева я в виду не имею), но и вполне вписывались в компанию, что называется, без разминки. Один из них - бывший сотрудник радиобюро (сейчас работает у частного предпринимателя); второй же - временно безработный Миша Прус. Про Мишу разговор особый. Он неоднократный чемпион мира по авиамодельному спорту. Поговаривают, что одну из его действующих моделей вертолёта приобрёл некий музей Нью-Йорка. Миша прикатил на своём навороченном джипе и сразу привнёс оживление в общение. Ему пришлось пройти по кругу, практически с каждым поздороваться. И не только поздороваться, несмотря на ссылку, что он за рулём. Это и понятно, ведь он больше 20-ти лет работал на метеорологическом локаторе, и, разумеется, практически все из присутствующих с ним, так или иначе, сталкивались.
  
   Неумеренная дружба чемпиона мира в этот вечер со связистами позднее сыграла недобрую шутку кое с кем из отмечающих день Радио на ПРЦ. Но об этом чуть позже. А пока несколько человек образовало вокруг Миши кружок и старательно записывало на мобильники его номер. Сегодня маэстро милостиво разрешал почти всем внести в телефонную книгу свои чемпиономирские данные. Со стороны это выглядело настолько забавно, что Рома не выдержал, оторвался от приготовления сарделек и спросил с наивным видом:
   - Вы что там, блютуситесь?
   Думал, что связистов старой закалки заклинило где-то на полпути к современным технологиям. Как он ошибался! Немедленно был получен краткий экскурс в технологию Blue Tooth с комментариями, что этот вид связи рождён уже мёртвым по причине своей недалёкости (в прямом и переносном смысле) и энергоёмкости. Рома ушёл в тину, взглянул в глаза своему продвинутому в сторону созвездия Вега Смартфону "Сони-Эрикссон" и горько вздохнул. Не в его правилах надолго огорчаться. Вот только я не знаю, доверил ли он Мишкин номер памяти своего технологического чуда стандартным способом или попросту "свистнул" номер при помощи тех самых "синих зубов".
  
   Ближе к восьми вечера народ, который уже не мог спастись от перманентного холода никакими возлияниями, потянулся к выходу. Я говорю "к выходу" потому, что знаю, о чём говорю. Территория ПРЦ огорожена, как это и предписано руководящими документами, следовательно, в ограждении имеется выход для ротации рабочих смен. А вы думали, что у нас, как в лесу - куда ни плюнь, везде Запад? Ошибаетесь. Есть ещё островки социалистического порядка на наших землях. Потянулся и я в обнимку с подполковником запаса Володей. Нам было тепло и приятно двигаться в направлении "спать", но постоянно состояние эйфории сбивал водитель машины РП Володя Павлюк. Он приставал к нам с различными идеями, о которых я упомяну позже. Пока же пришло время развенчать мирового рекордсмена на глазах взволнованной публики.
  
   Дело было так. Следом за нами с территории ПРЦ молодцевато удалились Серёга Шишелов, Виталик Беляев, Мальцев и кто-то ещё. Они шли белогвардейской Каппелевской цепью из сцены "психическая атака" известного фильма "Чапаев". Шли по аппендиксу дороги, который сворачивал к радиоцентру с "большака". Бояться было, собственно, нечего. Все, кто прибыл на праздник на личном транспорте, этот транспорт и оставил на бесплатной стоянке под защитой собаки со знаковой фамилией Лада.
  
   Вы верно догадались. Чемпионам чемпионово! Разве же можно остановить Мишу, когда ему все менты в городе "под козырёк" делают при любых обстоятельствах? Да, по правде говоря, он и не пьян был практически, всё больше делал вид, что выпивает, а сам только пригублял слегка. Когда такое обилие хлебосольных знакомых, всегда лучше временно оборжомиться на время. По себе знаю. Итак, мы договорились, что водитель джипа был практически в нормальной европейской кондиции, дозволяющей парочку промилле перед выездом вмазать. Тогда что же случилось и по какой причине?
  
   Опять приходят на память старорежимные славянские вопросы, озвученные в своё время господином Герценом, не к ночи он будет разбужен. Но не станем на них зацикливаться и обратимся к фактам. Компания покачиваемых вероломным ветром связистов, уверенных, что все "кони" стоят на привязи, чувствовала себя вольготно. Когда им посигналили с Мишкиного джипа, они были очень удивлены, но с дороги не ушли. Решили - Прус своих давить не станет. Мишка думал, что если будет ехать медленно и сигналить, то ему освободят дорогу. Каждый думал о своём. Так обычно и случается при всех ДТП местечкового значения.
  
   Пешеходы разлетелись по замёрзшим лужам так же, как вылетает горох из перезревшего стручка. Или, как гулко падают кегли под шаром, запущенным верной рукой финского чемпиона. Причём падают практически одновременно. Они были страшно удивлены, что Прус не затормозил, а "задавил" весь квартет разом. Потом потерпевшие поднялись из ледяных луж, размяли синяки, устаканили шишки и решили выпить мировую. Пока распивали "трубку мира" произвели осмотр машины. Джип не пострадал. Или это японцы, черти, так научились автомобили собирать, или сие физическое взаимодействие множества физических тел предусмотрел ещё сэр Айзек Ньютон в середине XVII-го века? После замирения и клятв в вечной дружбе (пока не заживут раны, по крайней мере) чемпион мира летел покруче своей действующей модели самого скоростного вертолёта. О том, что в этом варианте никто пострадать не успел (слишком быстро мчался чемпионский джип, даже для привыкшей ко всему дорожно-патрульной службы нашего города), говорить не стану. Это и так понятно. Чемпион пешехода не обидит!
  
   Ну, а мы всё шли, так и не зная о техногенных явлениях, происходящих за нашей спиной. Страшно хотелось умиротворить свой замороженный организм под одеялом в родных домашних хоромах. Однако Павлюка обхитрить было невозможно. Он вставал на пути и пресекал все наши с подполковником запаса попытки ретироваться в сторону места проживания ещё в зародыше своим обширным телом бравого водителя машины РП. Да-да, той самой, на которой выведено сакраментальное "Следуйте за мной!" и "Follow me!" на месте таксистских шашечек.
  
   Вероятно, вдохновлённый этим лозунгом Володя и взял моду всех тащить в свою квартиру с водкой или пивом. Специфика работы наложила свой неизгладимый отпечаток на нашего душку Павлюка. Приглашал он не всегда, конечно, только в случае, если жена оказывалась невзначай в ночной смене. На нашу с подполковником беду сегодня был именно такой день. Я понял, что придётся применять какие-то средства весьма далёкие от обычных. Ангел-хранитель склонился над оттопыренным левым ухом вашего покорного слуги, еле слышно вибрируя лопастями над моей головой. Только остатки волос поднимались дыбом и создавали видимость плохо скошенного сена. Но в том большой беды не было, ибо моего ангела мог лицезреть только я, но мне, собственно, не пришло в голову рассматривать этого парня внимательно. Ну, подумаешь, ангел, Ну. Подумаешь, шепчет что-то на ухо...
  
   Я без особых задержек транслировал небесные слова в простуженный эфир:
   - Володя, а водка-то у тебя дома есть?
   - Вроде была... Хотя я могу ошибаться...
   - Ну, давай, тогда в магазин зарулим. Вот и "Сороковой" по пути, А то придём, увидим, что жена всю водку с собой в ночную смену припрятала, опять, что ли, возвращаться?
   - Точно. Только вот у меня не хватает немного.
   - На, держи. Мы тебя здесь ждём.
  
   Потёртый в кармане аквамарин полтинника произвёл сказочное воздействие на милягу водителя. Он перестал нас охранять и рысью взбежал на крыльцо "сороковушки", бывшего "телевизора". "Телевизором" этот гастроном прозвали во времена перестройки. Здесь в одном из немногих мест торговали спиртным. Когда после открытия магазина, толпа с горстями талонов на горячительное вваливала в торговый зал и взметалась там бесформенным облаком вдоль прилавка, то в огромные стеклянные витрины любой желающий мог наблюдать великое чудо - движение очереди за водкой в прямом эфире. Ну, чем не телевизор? "Прожектёр перестройки", да, и только!
  
   Как только следы Павлюка затерялись за дверью ныне довольно скучного "телевизора", в котором без конца демонстрировали будни счастливых обывателей по каналу "Культура провинции", мы с подполковником Володей, не сговариваясь, потрусили по домам на ножках, загруженных по самую шляпку шашлыками, зеленью и сардельками, купающимися в едкой смеси желудочного сока и водки с пивными вставками.
  
   Нам не было стыдно, что мы бросили человека "под танки", нам просто уж очень хотелось отдохнуть от перенасыщенного дня. На следующее утро я, правда, немного комплекснул по поводу одураченного водителя. Но длилось это непродуктивное состояние недолго. Ровно до тех пор, пока мне не стало известно продолжение вчерашнего заплыва на ревущем "Сороковом".
  
   Как только мы с подполковником исчезли из пределов прямой видимости в подзорную трубу капитана Флинта, на дороге обозначились потерпевшие в ДТП Виталик с Серёгой. Они вполголоса пели что-то патриотическое, им было по-комсомольски хорошо. Синяки и ссадины немного ныли, как бы говоря, что жизнь, прожитая в неге и покое, не стоит ломаного гроша. Тянуло на БАМ или, в крайнем случае, на ударную стройку рангом пониже. Преодоление трудностей - вот истинный смысл жизни. И трудности не замедлили появиться перед друзьями в лице нетрезвого Павлюка с двумя бутылками водки в крепких шофёрских руках.
  
   Эге, да мы, оказывается, накануне избежали ещё большей беды, чем могли себе представить. Дело-то всё в том, что господин Павлюк трактовал нехватку финансирования на свой водительский манер: я же считал, когда лез в карман за полтинником, что ему не хватает только на бутылку, а он все свои арифметические операции в уме производил в международной системе СИ - килограмм/метр/секунда/ЛИТР.
  
   Итак, мы с подполковником Володей избежали незавидной участи наполеоновских гренадёров, павших в неравном сражении за обладание винными складами. Но ведь и кроме нас были кандидаты в собутыльники нашему общительному водителю.
  
   Павлюк, собственно, уже позабыл, кого приглашал в гости, поэтому ничуть не удивился смене декораций и действующих лиц. Виталик и Серёга тоже не удивились. Им казалось, что именно они вдвоём придумали идти в гости к Павлюку, пока у того жена на работе.
  
   Утро 7 мая застало Серёгу Шишелова в раздумьях, куда же запропала его замечательно почётная грамота, которой накануне он удостоился чести быть поздравлен директором лично. С обязательным рукопожатием и фривольным прижиманием к директорской гладко выбритой щеке, источающей аромат дорогого парфюма от Кристиана Диора. Виталика же мучили сомнения, чем вчера всё закончилось. Либо он подрался с бандитами, либо его переехал паровоз. Многочисленные ушибы и ссадины, расположенные по телу безо всякой системы, явно указывали, что праздник удался. А болючая фиолетовая шишка на затылке заставляла ни на секунду не забывать об этом свершившемся факте. К тому же шея почему-то отказывалась совершать положенные по паспортным данным на агрегат вращательные движения.
  
   Виталик позвонил мне, но никаких новых поступлений в копилку его впечатлений не случилось, поскольку свидетелем ДТП я не был и ничего о происхождении посторонних объектов на его теле не знал. А вот когда уже Серёга начал разыскивать грамоту по следам вчерашних приключений более тщательно и продуманно, тогда всё и склеилось. Обрывки разнородных воспоминаний срослись в одно общее фигурное полотно, достойное кисти баталиста Верещагина, чакры раскрылись, единение с Космосом восстановилось, и, наконец, грамота нашлась у Павлюка на антресолях. Её оттуда скинул разыгравшийся кот, вероятно, приняв за сильно расплющенную мышь.
  

- - -

  
   Далее следуют воспоминания отрывочного типа, конспективно изложенные по следам праздника в оперативной манере...
  
   Но праздник ещё не окончен. Сегодня у нас на объекте женская часть коллектива отдаёт дань уважения изобретателю радио своим узким кругом. Мы с Виталием приглашены тоже. Kin-Soft же отказался прибыть к месту изобретения, тьфу, празднования... по какой-то жутко уважительной причине. Нам назначено на 14:00. Но до этого времени неплохо бы дожить. Мне-то хорошо: я дома и валяюсь на диване.
  
   Хуже с Виталиком: он на смене и со следами членовредительства на некоторых выступающих предметах организма. Конечно, он долго терпеть не стал, а позвонил мне домой снова. Если в первый раз Серёге Шишелову я ничем не смог помочь, как вы помните, то теперь попросту не имел права отказать. Впрыгнул в брюки и ботинки, накрылся курткой и к месту встречи помчался. "У доброго дяди" уже маячил Виталик. Он, оказывается, был за рулём. Героический поступок... Пожалуй, внесу его в анналы истории. Внесу, добавив к уже существующей записи. Записи вот такой:
  
   В конце 70-ых годов прошлого века Виталик выступал в конкурсе радиооператоров служб ЭРТОС авиапредприятий Северо-Западного региона. Его туда отправили, как самого молодого: только после армии на работу устроился. Оказалось, что соревнования эти командные. В команде два человека. А от Печоры Беляев приехал вообще один. Жюри посовещалось и пришло к мнению, что одного Беляева можно посчитать целой командой. И оно не ошиблось. Виталий занял личное 1-е место и 3-е в командном зачёте из 12 команд. А вы бы так смогли?
  
   Здороваемся. Я делаю это с нежностью, на какую только способен, чтобы не повредить вчерашние раны героя. Идём к соответствующему отделу. Отслаиваем ненужное. Пиво "Brahma". Бразильское. Desde (по-португальски означает "Старт", или что-то подобное, подтверждающее начало производства) 1888. Разлитое в Подмосковном Клину. По лицензии. Берём три бутылки. Бутылки с продавленной серединой. Стильно.
   - Чтобы потные пальцы не соскальзывали, - объясняет Беляев.
   Продавец, миловидная молодая дама с глазами доброй, только что подоенной коровы, удивилась:
   - Зачем вам три? Вас же двое... Берите лучше четыре.
   Виталик ответил убедительно:
   - Между третьей и четвёртой заканчивается похмелье, и начинается запой.
   Когда мы уже открывали двери, чтобы сесть в машину, из магазина был слышен истерический визг сомнительного субъекта, заражённого синдромом Монте-Карло:
   - Девушка, а автомат-то у вас работает? Ну, да, который пулемёт... Который, как из ружья, всегда готов!
   Он имел в виду безрукого бандита, способного за твои же пять рублей помигать тебе красиво лампочками. А мог и просто так послать, куда подальше. Забавы провинции в общественно-людных местах, сами понимаете.
  

- - -

  
   Вторая производная праздника на нашем родном объекте удалась на славу. Если накануне гастрономическая составляющая выглядела несколько однообразно, то сегодня самых разных салатов на столе теснилось больше десятка. Нужно ли говорить, что праздновать в женском коллективе значительно сложнее, чем в мужском. И это вовсе не потому, что, якобы, поговорить не о чем. Отнюдь. Только у малолеток нет ничего общего между полами. К определённому возрасту же появляется великое множество совместных интересов и тем для беседы.
  
   Так вот, я не это имел в виду, когда намекал на сложности. За женским столом мужчине находиться опасно с другой точки зрения. Угроза переедания далеко не эфемерна, когда со всех сторон милые создания накладывают тебе "только попробовать этот замечательный салатик (холодец, заливную рыбу, голубцы, отбивные и пр...), сама делала..." Описывать подробности не стану, ибо каждый бывал на моём месте. А те, кто не бывал, те наслышаны от более удачливых знакомых. Хорошо, что Попов был между мной и Виталием, помогая своим прожорливым участием пережить "праздник живота" без тяжёлых последствий.
  
   Но, тем не менее, после этого застолья я смотреть на пищу не мог ещё дня четыре, питался исключительно кефиром и воспоминаниями. Кстати, о воспоминаниях. Сразу после затянувшихся праздников Виталик встретил в РЭМе подполковника Володю и заметил:
   - Хорошо погуляли. Будет что вспомнить...
   Володя ответил осторожно:
   - Да, ну-ка тебя! Я лично больше так не пью. А насчёт воспоминаний... Так оно конечно. Хорошо вспоминать, когда сам... а не с чужих слов...
   О, как Виталик его понимает! Как понимаю его и я, хотя помню всё до мельчайших подробностей.
  

* * *

  
   И в завершении репортажа хотелось бы отметить, что портрет в кабинете генерального директора государственной корпорации по организацию воздушного движения пустовал до начала июня. Попову очень нравилось гостить в нашем центре ОВД, а на прощание он даже прослезился. Но делать нечего, служба есть служба. Пора, как говорится, и в родные пенаты возвращаться.
  
   На память от нашего коллектива великий изобретатель получил массу фотографий, два видеофильма и свидетельство о том, что он лично принимал участие в облёте ближнего привода БПРМ-340. Кто не считает мои сведения правдивыми, может самостоятельно в том убедиться, стоит только этому неверующему Фоме попасть в кабинет генерального на Ленинградском проспекте Москвы, дом 37, корпус 7, и заглянуть в тайник за известным портретом. Удачи вам!
  

21. ДЕЖА ВЮ ПО-ПЕЧОРСКИ

(по эту сторону КПП)

  
   История эта случилась летом 2002-го года и оставила неизгладимый отпечаток в моей душе. А начиналась она тихим июньским вечером, когда шум вертолётов уже затих, и воздушное пространство над аэропортом тревожили лишь комары да глупые обленившиеся чайки, которым было не с крыла заниматься своими прямыми обязанностями по отлову рыбы в реке - прожорливым птицам представлялось более простым совершать рейды по мусорным контейнерам. Урбанизация не обошла стороной и пернатых.
  
   В тот день я закончил смену и садился в автобус, чтобы проехать по делам. Обычно я хожу домой пешком, но сегодня туда не спешил. Это и позволило мне встретиться с человеком, который по непонятным причинам растревожил заскорузлую инженерную душу с двадцатилетним стажем.
  
   Сажусь я в автобус, ни о чём необычном не думаю. Вдруг кто-то меня, этак, нежно в плечо толкает. Оборачиваюсь. Напротив стоит парень в синих форменых брюках и в линялой гражданской рубахе с накладными карманами. Лицо его сияет дружественной улыбкой, а рука тянется для пожатия. Приглядываюсь - незнаком мне этот "кирилл" (так обычно называет всяческих подозрительных типов мой друг Славка Салеев). Вот похож он явно на кого-то. Но на кого же? Вспомнил сразу. Да и любой, кто фильм "Особенности национальной охоты" видел, сразу бы обратил внимание на потрясающее сходство с героем Рогожкина. Помните, в фильме был такой Серёжа, которого в сарае зажало надувной лодкой со стаканом водки в руке? Так мой попутчик был уж очень похож. А более никакого движения памяти по идентификации анонима я не ощутил.
  
   Парень буквально заорал с радостным придыханием:
   - Эх, мать моя - женщина! Это ты!? Какая удача. Сколько ж мы не виделись!..
   Я ответил весьма сдержанно:
   - Извините, не припомню...
   Парня аж подбросило до потолка от переполнявшего душу эмоционального непонимания, отчего вдруг так несправедливо игнорируются его братские чувства:
   - Да что ты говоришь! Забыл, как у меня на коленях сидел, когда мы с твоим батей 1-го Мая собирались?
   Я начал судорожно рыться в памяти, но такого эпизода, чтоб юный Димыч сидел на коленях у ПЬЮЩЕГО С МОИМ ОТЦОМ ПОДРОСТКА (он выглядел явно моложе меня) так и не припомнил.
  
   Чтобы раз и навсегда прекратить необоснованные притязания, мне пришлось сделать заявление:
   - Не знаю я вас, уважаемый. И на коленях ваших сидеть не мог по причине вашего достаточно юного возраста. К примеру сказать, сколько вам лет?
   Парень, ни минуты не раздумывая, провозгласил торжествующе:
   - Да скоро уже тридцать девять будет!
   При этом он был совершенно уверен, что теперь-то уж мне, в конце-концов, придётся признать в незнакомце старинного друга семьи.
  
   Я вынужден был разочаровать внезапного собеседника, поведав о своём возрасте. Но того не смутили разрушительные для его первомайской версии подробности, он не унимался:
   - Брось дурить, Саня! Тебе ж, наверное, только тридцатник стукнул! Забыл Серёгу Суворова - первого флайт-инженера Усинска?!
   Тут уж я решил съязвить:
   - Интересно, какие могут быть в Усинске флайт-инженеры? В лучшем случае - бортмеханики...
   На что Суворов парировал:
   - Так ведь я диплом инженера в прошлом году получил. Выходит - самый, что ни на есть, флайт-инженер.
   Мне было лень его переубеждать, объяснять, что на вертолётах никогда не бывало должности бортинженера. Я просто снова вернул течение беседы в первоначальное русло и ещё раз подчеркнул свой возраст, который явно указывал на то, что, скорее Серёга Суворов мог сидеть на МОИХ коленях в ТОТ незабываемый праздничный день 1-го Мая, если бы был не очень трезв. На свежую голову разве потянет гетеросексуального мужчину к другому мужчине? Это вопрос риторический, смею вас уверить... если ты не один... без ансамбля... как Элтон Джон... Что, не слышали этого анекдота? Хорошо, как-нибудь в следующий раз...
  
   Серёга заблажил на весь автобус, призывая в свидетели лётный состав, следующий домой после напряжённого трудового дня:
   - Это меня-то он не знает? Это он-то, тот, который у меня на коленях сидел?! Да меня вся республика знает! Я же первый флайт-инженер Усинска! Я Серёга Суворов!
   "И дался ему этот флайт-инженер?" - подумалось мне, и я приготовился выходить на следующей остановке. Когда же покинул автобус, то из салона ещё относительно долго доносились вопли незадачливого однофамильца великого русского полководца, требующего восстановить попранную на его взгляд справедливость.
  
   Но на этом всё не закончилось. На следующий день я подходил к зданию аэровокзала довольно рано. Ещё семи не было. На крыльце томился Серёга с разбитым носом и глазом, заплывшим от какого-то физического воздействия не то твёрдым предметом, не то просто пролетающим без оформленного надлежащим образом флайт-плана, кулаком. Увидев меня, он оживился и хотел было вступить в беседу, но я его опередил:
   - Привет тебе, Серёга Суворов - первый флайт-инженер Усинска, славный повелитель воздушного океана.
   Парень сиял, как начищенный пятак:
   - Ну, вот, а вчера говорил, что не знаешь меня. Ты, Саня, мозгокрут, оказывается!
   - Конечно, знаю, - сказал я, - вчера ведь ты на весь автобус представлялся. Но вот зовут меня вовсе не Саня, а Дима...
  
   - Опять ты разыгрываешь? - огорчился Суворов.
   - Нет, не разыгрываю. Вот пропуск глянь, если не веришь.
   Глаза рубахи-парня Серёги (а, вернее, - один пока ещё целый глаз) внимательно изучили пропуск. Думал он недолго. А вот то, что потом высказал, было совсем неожиданно:
   - А зачем ты по чужому пропуску ходишь?
   - Да мой это документ, мой! - Закричал я, удивляясь затейливости его ума. - Вот и борода на месте... и должность.
   - Нафига ж ты имя сменил? - Вновь поинтересовался Суворов. - Ты ж не ФСБ-шник?...
   Последние слова прозвучали с явной надеждой на лучший исход. Я махнул рукой и направился в здание вокзала, вспоминая популярную в своё время фразу из "Бриллиантовой руки", фразу о дурике Володьке, который сбрил усы.
  
   Тогда Суворов с мольбой в голосе произнёс:
   - Ну, раз уж ты меня признал (???, удивление автора), одолжи червонец... А то я тут в командировке. Не помню, где ночевал... Там и кошелёк оставил, и все вещи...И хватит тебе, Саня, дурковать. Ну, напрягись, вспомни, как ты ещё к нам с батей подходил... Мы тогда за праздничным столом ...
   - На 1-е Мая, часом? - спросил я.
   - Конечно! Вспомнил?!
   - Нет, не вспомнил. И не получится вспомнить, поскольку не могло такого быть. Это всего только плод твоего больного воображения. А червонец возьми на похмелку и иди свои вещи искать... флайт-инженер северных равнин...
   Суворов не обиделся, деньги с охотой взял и ненадолго исчез из моего поля зрения.
  
   Рабочий день пролетал незаметно, поскольку пришлось заниматься текущим ремонтом и прочими мелкими хлопотами на объекте. Пора и на обед. На выходе из здания опять маячила фигура Серёги. Только теперь он настойчиво стучал в окно стартового медпункта (вероятно, в дверь его уже не пускали) и кричал:
   - Девчонки, я вам тут букет принёс, открывайте!
   Покоритель пятого океана и сердец медицинских работников от авиации не обманывал. Действительно, в руке Суворова был красивый букет из полевых цветов, которые он надрал где-то поблизости. Кроме того, под мышкой Серёги еле умещалась огромная коробка конфет, невесть откуда взявшаяся, если вспомнить о крайне стеснённых финансовых обстоятельствах, в которые угодил флайт-инженер всея Усинска. Подбитый глаз на его челе уже приобретал фиолетовый оттенок.
  
   Я прошмыгнул мимо и пошёл на обед. Примерно через час, когда уже возвращался с перерыва, вновь обнаружил слегка колыхающегося на ветру, подобно колосу зерновых культур небогатого на урожаи Нечерноземья, Суворова возле входа в аэровокзал. Конфеты и букет отсутствовали. Видно, ему всё же удалось обменять этот набор на тот лечебный медицинский продукт, к которому он так рвался ранее. Девчонки (в основном предпенсионного возраста) сдались на милость заезжего воздушного героя. Об этом свидетельствовал и эйфорический вид Серёги, и его расстёгнутая на груди рубаха, и блаженно зажмуренный целый глаз.
  
   - А, это ты, Саня... Дай червончик! - обратился он ко мне.
   - Сегодня тебе не повезло,- ответил я.
   - Почему это? - удивлению не было предела.
   - Потому, что больше не дам, - ответил Димыч слегка утомлённый большим количеством назойливой протоплазмы на кубический сантиметр пространства.
   - Так, ведь, я же... эт... того... верну... Ты ж помнишь, как пацаном у меня на коленях...
   Но я уже поднимался на второй этаж.
  
   Тем же вечером мы договорились с сыном посетить магазин с CD-дисками. Встретиться в условленном месте и исполнить задуманное труда не составило. При возвращении домой наша славная парочка проходила мимо магазина "Воркута", возле которого всегда гнездятся бабульки, торгующие нехитрой зеленью со своих дачных участков. В этот вечер всё было как обычно. За исключением одной красочной детали, авиационного порядка.
  
   Уточняю...
  
   В одном ряду с торговками сидел Серёга Суворов на деревянном ящике. Рядом с ним лежали пучки укропа и петрушки. Вид его слегка изменился. На рубашке исчезли пуговицы, подбитый глаз сделался совершенно синим, чего не скажешь о втором. Вероятно, ему (глазу) стало неудобно отличаться от своего боевого собрата, и он тоже начал набираться цветового колорита, повстречав на своём пути твёрдую преграду.
  
   Я не выдержал и улыбнулся при виде этого забавника. Илья спросил:
   - Пап, а ты его знаешь? Кто это?
   - Сейчас он сам всё расскажет, - предположил я не без оснований. Так и случилось. Суворов встрепенулся и с открытой улыбкой (с почти закрытыми глазами) заорал (наверное, тихо разговаривать он просто не умел):
   - Санька, опять ты... Ты смотри, какой у тебя сын вымахал! Я же его помню вот таким махоньким! Он ещё у меня на коленях...
   - 1-го Мая... - рассмеялся я.
  
  

22. КАК ДИМЫЧ ЧУТЬ НЕ СТАЛ СВЯТЕЕ РИМСКОГО ПАПЫ

(святость - сестра таланта)

  
   Комиссии, проверяющие твою работу, нужны только тем, кто не имеет представления о нормальном труде... Остальным и так всё понятно. Не стану разглагольствовать здесь о добросовестности. Это чувство, собственно, должно в подсознании всё время присутствовать. Причём настолько органично с ним срастись, что стать естественной поведенческой линией. Хотя многое ещё и от воспитания зависит.
  
   Но зачем же руководству непременно необходимо напрягать добросовестных работников бестолковыми проверками, отвлекая их от нормального выполнения своих обязанностей? Заранее же всё известно... Когда встречаются двое умных людей (проверяющий и проверяемый), то им, наверняка, ясно, что существует кто-то третий, который создаёт условия нетерпимости между ними, чтобы оправдать своё безбедное существование без каких бы то ни было оснований для этого...
  
   К такому выводу придёшь поневоле, когда подготовишься к разного рода комиссиям по нескольку раз в году. Все эти хвалёные комиссионные проверки представляют собой не более чем контроль правильного ведения документов на объекте, ничего общего с непосредственной производственной деятельностью не имеющих. Причём львиная доля этих документов никому, кроме проверяющих, не нужна вовсе. Они не несут никакой полезной смысловой нагрузки, не обеспечивают бесперебойности и надёжности работы оборудования.
  
   Разве можно директивой, спущенной свыше об "усилении и углублении", ничем материальным не подкреплённой, отремонтировать пришедшее в негодность оборудование, на которое и запчастей-то достать невозможно по причине его морального устаревания ещё "вчерась". Порой, наоборот, масса документов, которые нужно вести, несмотря ни на что, является вредной, поскольку отнимает время, необходимое для проведения ремонта или технического обслуживания. На моей памяти ни одна проверяющая комиссия не решила НИ ЕДИНОЙ действительно насущной проблемы, возникшей в процессе эксплуатации. Почему? Да просто не входит в задачу проверяющих оказать помощь. Зачем нужно её оказывать, коли куда как проще потребовать и наказать.
  
   Сначала пытаешься как-то противодействовать бессмысленному механизму подготовки к комиссиям. А потом, не, сколько привыкаешь, сколько обучаешься, как готовиться к ним "малой кровью". То есть, не задевая сознание, на одних рефлексах и привычках. Такому в ВУЗах не учат. Это должно прорасти само. А кто и после нескольких лет практики продолжает принимать все эти ритуальные танцы проверяющих шаманов всерьёз, и поклоняться бумажным идолам, рождённым нездоровым воображением столичных бездельников, тому просто противопоказана любая руководящая работа на "живом" объекте. Я имею в виду объект с настоящим производственным оборудованием, а не только компьютером, на котором, кроме пасьянсов и пары текстовых файлов бредового содержания, ничего не водилось сроду.
  
   В нашей сфере деятельности, обычно проверяющие комиссии ходят косяками и сезонно. Сначала по весне - комиссии, проверяющие готовность объектов к работе в ВЛП (весенне-летний период). И потом, соответственно, осенью - комиссии к ОЗП (осенне-зимнему периоду) эксплуатации радиолокационного оборудования и средств связи. Складывается такое впечатление, что если бы проверяющие хищные косяки вдруг неожиданно не смогли попасть к нерестилищу, то вся работа немедленно остановится, оборудование испортится, а на объектах воцарится анархия. Но это только вышестоящее мнение. Очень много они о себе воображают. Хорошо, если нормальные проверяющие приезжают, которым всё ясно, как и тебе, без лишних указующих бумаженций. Но бывают и исключения. Тогда проверяющий не говорит, а вещает. Любые разумные доводы не могут остановить его тупого бычьего напора. Слава Богу, на меня таких не напускали ни разу. Они всё больше другие службы потрошили.
  
   Однако присказка что-то у меня получилась очень большая. Пожалуй, и закончу её на этом.
  
   Той весной, весной 2004-го года наше предприятие жило в ожидании комиссии к ВЛП в особых условиях. Столичный чиновничий люд, повинуясь веяньям новой политической моды, начал укрупнять свою кормушку, собирая всех обслуживающих её под одну корпоративную крышу. Нас "сосчитали" одними из первых. Понятно, конечно, что больших изменений в порядке прохождения проверки не предвидится, но всё же... Московская метёлка теперь могла диктовать свои правила уборки на наших территориях с полным юридическим основанием, закреплённым в Государственном реестре РФ.
  
   Итак, как вы понимаете, новая метёлка метёт не совсем традиционными средствами, к которым уже успели привыкнуть. А тут ещё точная дата посещения не известна достоверно. Это вносит дополнительную нервозность. Не знаю, как на остальных объектах, но про себя могу объяснить. Срочно нужно картриджи для лазерников заправлять, а весь коллектив, который этим занят, кроме вашего покорного слуги, в отпусках. Следовательно, могу я комиссию встретить не радостным ржанием, а чёрными руками и угаженным столом. Где прикажете их проверяющим величествам бумажки мои рассматривать? Непорядок. А-ну, как начнут приезжие людишки государевы ногами топать и в истерику впадать.
  
   Ждал я день, ждал другой, как завещал Феликс Эдмундович, то есть с чистыми руками и холодным разумом. А потом уже некуда стало. Бухгалтерия кричит криком. Им тонны бумаг напечатать требуется для оформления смены "крышевания". Одних только актов по основным средствам метра три толщиной. Я лично пока все свои акты передачи подписал, чуть палец не надорвал. В общем, сначала мы всё своё железо передаём в Москву (только на бумаге в 3-ёх экземплярах). А потом они нам всё это обратно возвращают с таким же количеством сопроводительных документов. Дурдом! Дурдом дурдомом, а в бухгалтерии за две недели три картриджа для лазерного принтера, как корова языком. Я думаю, что УВДшники тоже не меньше бухгалтерии "скушали" тонера. Но у них запас побольше был. Поэтому и не так шумно всё происходило. Короче говоря, нужно презрев все правила приличия, срочно картриджи чистить и заправлять, не думая о том, как комиссию грязными руками приветствовать, пионерским салютом или негритянским рукопожатием.
  
   Одному заправлять картриджи очень неудобно. Каждый момент, связанный с тем, чтобы сделать что-то чистыми руками, связан с затруднениями. К умывальнику особо не набегаешься. Он в конце коридора за двумя дверями по дороге. И тут пришла мне в голову одна простая мысль. Почему бы ни позвать на помощь Славу Салеева. Нет, я ничего не перепутал. Я имел в виду того самого Исляма Хуснуттдиновича, который когда-то с Ромкой вместе преподавал своим "птенчикам" в лицее. В том рассказе, про ссору двух коллег, я ещё предположил, что Салеев теперь до пенсии нашёл себе место приложения сил. Ошибся. Теперь Салеев у нас работает в РЭМе (ремонтно-эксплуатационной мастерской) инженером (а с июля 2007 года сменным инженером объекта "центр коммутации сообщений/радиобюро", прим. автора). Недавно работает. Чуть больше месяца. Позвал я Славика к себе, и приступили мы к разборке, очистке и заправке картриджей. Только сначала чаю попили, новости кой-какие обсудили при этом.
  
   Главной новостью стало то, что с начала апреля возобновились ежедневные рейсы АН-24 до Сингапура (так у нас стольный град Сыктывкар величают). Раньше-то как было? Стало предприятие "Комиинтеравиа" цены потихоньку загибать, пока само чуть не загнулось. Дело знакомое - не оборотом прибыль извлекать, а ценами поднебесными. Подумайте сами, кому захочется всего пятьсот вёрст на дребезжалке АН-24 пилить полтора часа за 89 долларов? Да, за эти деньги можно в Турцию слетать чартерным рейсом. Пассажиры потихоньку исчезали. Потом и рейсы стали исчезать из расписания. Пока один рейс в неделю не остался. И всё равно, не очень пассажир до него охоч. Кроме служебников, редкий гусь долетит... Извините, это что-то из классика. Так вот, а с первого апреля цены скинули до 37 долларов, и рейсов много пустили в тайной надежде вновь отвоевать пассажиров у МПС. Насколько удалась эта акция, пока говорить не стану, поскольку не ставил перед собой такой цели. А вот зарисовочкой одной, пожалуй, поделюсь.
  
   2 апреля. Вечер. Я иду со смены. В это время наконец-то посадили рейсовый борт из Сыктывкара. Из-за непогоды АН-24 почти полтора часа кружил над городом, вырабатывая топливо. Печора вот-вот готова была открыться, поэтому КВС (командир воздушного судна) не спешил уходить на запасной, в Ухту. Пассажиры тоже мужественные попались. Приветствовали это решение экипажа. Пострадала немного авиакомпания, поскольку бесплатной выпивки на обратный рейс уже не осталось. Не скажу, что бортпроводницы халатно относились к своим обязанностям и запросто позволили осушить запасы. Но за полтора часа НАШ ЧЕЛОВЕК, кого хочешь, уговорить сможет.
  
   И вот, наконец, "погода зазвенела", и АН-24 плюхнулся на ВПП. Этот первый возобновлённый рейс приехали встречать корреспонденты с местного телевидения. Камера установлена на штативе. Девчушка с микрофоном протискивается к калитке, через которую выходят пассажиры. Есть среди них и смертельно бледные, измученные долгим кружением "антонова" над городом. Есть и с нездоровым алкогольным румянцем. Это те самые, которые уговорить умеют женщину в форме при исполнении. Корреспондент сначала выбирает румяного пассажира с весёлыми глазами.
  
   Девушка с микрофоном вежливо притормозила его ногой телеоператора, высунутой из-под штатива, и затараторила, постреливая накрашенными глазками:
   - Сегодня возобновились ежедневные рейсы самолётов из Сыктывкара в Печору и обратно. Сейчас мы побеседуем с одним из тех счастливчиков, которые стали первыми обладателями билетов на этот рейс. Приятной посадки, уважаемый пассажир! Теперь, после того, как цены на билеты снижены более чем в два раза, вам, наверное, было особенно приятно провести время в полёте? Что вы об этом думаете?
   - Что я, блин, думаю? Так ведь думать уже нечем стало. Уболтало, нах... - дышит ей навстречу "свежачком" румяный парень.
  
   Корреспондентка понимает, что в такой короткой фразе два звука "пи" не зазвучат в эфире и пытается получить ещё какую-то полезную информацию от своего визави с задорной улыбкой:
   - Так вам сегодня повезло! На полтора часа дольше покатались? Считай, в пять раз дешевле вам билет, по сравнению с мартовским, обошёлся.
   - Ох, и накатался, б (пи)... Так накатался, что жить, б (пи)... не хочется, - говорит пассажир и демонстрирует своё отношение к бонусному полёту характерными непринуждёнными звуками, отдалённо напоминающими призывы к Ихтиандру. Девчушка с микрофоном спешит найти новую жертву среди прибывших, пока все они не успели разъехаться.
  
   На сей раз, она благоразумно выбрала бледную бесполую особь с землистым лицом. От неё, этой особи, хоть спиртным за версту не несло. Зря она так сделала. Молодая корреспондентка, неопытная. Микрофон отчищали уже в редакции. А репортаж о встрече рейса "Сыктывкар - Печора" на местном телеканале всё же показали. На день позже. Когда погода была нормальной.
  
   И вот мы налили по второй кружке "чёрного бриллианта". Чай пился с премилым удовольствием. Славик припомнил вчерашний случай. Его он облёк в форму притчи с незатейливой моралью "проблему нужно решать, а не рассуждать о её решении". Как известно, большинство образованных американцев в первую очередь учат выглядеть умно в любых ситуациях. То, что ты ничего о предмете своего рассуждения не смыслишь, не главное. Главное, чтобы красиво и, желательно, надолго (минут на пять) закатить пространный спич об этом. И чем больше в твоей речи будет наукообразных терминов, тем выше тебя оценивают преподаватели по "мозгокрутству". Так это всё к слову. Теперь о деле.
  
   Накануне у нас в РЭМе тоже подобный американизм приключился. Ремонтировали одного "Баклана" (приёмник такой КВ-диапазона). У него автоматическое шумоподавление не работало. Собралось два инженера и два техника. Сначала каждый начал рассказывать, что он об этом думает (о неисправности, разумеется). Это в преддверии комиссии всех распирало похвастать своими знаниями. После теоретического паблик рилэйшн они по шустрому сняли "шкурку" с "Баклана", осмотрели монтаж, нашли непропай (спецы знают, что такое "холодная пайка") и тут же его устранили. Язык языком, но мастерство, накопленное ЛИЧНЫМ опытом и долгими годами тренировок, пропить не удаётся даже в весёлой компании. ПРОВЕРЕНО!
  
   Попив чаю, мы со Славиком набросились на картриджи, не оставляя им ни малейшего шанса остаться не заправленными. В процессе Салеев рассказал мне историю из своей жизни.
   - Как-то на днях пришёл ко мне нерусский.... - начал Салеев.
   - Татарин, что ли? - не совсем интеллигентно перебил его я, зная неравнодушное отношение Славика к собственной национальности. Он усмехнулся только, ничуть не обидевшись. На бестактность Рабиновичей не принято обижаться в нашем кругу.
   - Да, нет! - продолжил Слава. - Чёрный ко мне пришёл!
   - Негр? - снова сострил я.
   Славик опять не обиделся. Так тоже принято в нашем кругу. Но не для всех. Только для Рабиновичей. Остальные могут и под раздачу угодить.
   - Если бы негр, то я бы так и сказал, что "гуталин-малай". - Незлобиво продолжал Салеев. - Так чёрный и не русский? - Я уже давно понял, о ком шла речь, но просто продолжал дурачиться.
   - Именно! Хозяин жизни, чтоб ему! Дзурикелло, блин! - вполне серьёзно заметил Славка.
   Дзурикеллами он называл всех представителей Кавказа, не взирая на их национальность. Не знаю, знаком ли Салеев с произведениями Думбадзе, но по какому-то странному стечению обстоятельств имя главного героя одного из самых светлых произведений батоно Нодара стало носить для него какой-то негативный окрас. Впрочем, ничего, наверное, в том удивительного нет. Имя Кирилл для Салеева тоже означает что-то негативное. Просто такой он человек своеобразный. Только про Рабиновича никогда нельзя сказать однозначно. Фамилия эта в Салеевских устах звучит по-разному. Кто про его ссору с Ромкой читал, тот помнить должен.
  
   То, что случилось дальше, опишу со слов Славика. Напомню только, что руки у Салеева золотые. Он дома ремонтирует всяческую оргтехнику. От обычных видеомагнитофонов, до цифровых видеокамер и "макинтошевских" ноутбуков. По этой причине (слухами-то земля полнится) в его квартире очень часто раздаются телефонные звонки и звонки в дверь от потенциальных клиентов. Бывшие заказчики рекомендуют мастера своим друзьям и знакомым. Вот именно поэтому и знает Салеева практически весь город. Итак, постоянно звонящий телефон и дверной звонок - привычное дело в Славкиной квартире. Его жена, Верочка Ивановна, запросто смогла бы работать приёмщицей в мастерской электронной аппаратуры. Но, обычно, всё же у клиентуры Салеевской принято сначала по телефону договориться, а уже потом лично заявляться. Но не в тот раз.
  
   Так вот, накануне Слава открыл входную дверь сам. На пороге стоял большой породистый азербайджанец. Золота у него не было только на кобуре телохранителя. Да, и то я, подозреваю, что пули в обойме у этого секьюрити отлиты из наиблагороднейшего металла самой высокой пробы. С места в карьер "Дзурикелла" приступил к делу. Тон его речи не терпел возражений:
   - Ты Салээф? Выжу, ты. Сабырайса, дарагой! Паэхали! Там всо эта увыдыш.
   Славик понял, что возражать не имеет смысла, поскольку такой замечательно большой представитель сынов Гейдаровых попросту утащит его силой. Об этом свидетельствовали и соскучившиеся по настоящей работе бицепсы телохранителя, которые готовы были порвать кожу "косухи" одним своим лёгким вздутием. Салеев только поинтересовался, что сломалось, чтобы иметь представление, какой с собой инструмент брать.
  
   Посетитель сообщил очень коротко:
   - Сэрокс, блать, нэ фотаграфыруит!
   Славику этой кодированной фразы было вполне достаточно, чтобы понять, чем ему предстоит заниматься в ближайшее время. У мусульман, вероятно, всегда так всё обустроено, что они друг друга с полуслова понимают. Ой, слышал бы меня сейчас Салеев! Точно бы удостоился я звания Рабиновича в совершенно отрицательном значении этой знаменитой фамилии.
  
   Навороченный джип "паджеро" быстро доставил мастера с заказчиком и телохранителем в "офыз". Офисом оказалась небольшая однокомнатная квартира. Комната была забита пустой тарой из-под овощей-фруктов под самый потолок. А посередине пустой кухни красовался породистый, как и его хозяин, RANK XEROX, у которого внезапно закончился корм. Славик деловито растелешил копировальный аппарат. Так, что он все свои внутренние органы без стеснения представил на суд зрителей. Пока продолжалась эта эротическая процедура, "Дзурикелла" голосил тонким бабским визгом с характерными южными нотками:
   - Дарагой! Угол, навэрнаэ, кончился? Где угол бэрут? Скажишь, нет? Мнэ сыртыфыкат дэлат многа нада. Тавар вэзут два вагон дапална. Ынспэктор злой будыт, эсли сыртыфыкат нэту. Давай, дарагой, выручай. Да?! Куда этат угол сыпат знаиш? Маладэц! Так гдэ угол бэрут?
   - На вокзале, - пояснил Славик. - Поезжай на вокзал. У проводников в любом вагоне уголь есть. Попросишь -дадут. Тут немного и требуется. Всего полведра. Только мелкого бери, без камней.
  
   Сказал Славка и забыл тут же. Только на улыбку рыночного делавара взглянул и подумал про себя, что парень с юмором - понять должен. А руки Славика уже, по давнишней привычке, картридж раскидывают на запчасти. Не заметил Салеев, что его заказчик исчез куда-то пулей со словами:
   - Нэ ухады, дарагой, ныкуда! Очэн тыбя прашу! Сдэлаэш сэрокс, быдыш патом мармэлад-лукум кушат балшой лошкой!
   Один только охранник и остался в уголке. Сидит на табурете, суставами на пальцах щёлкает. Видать, к будущим сражениям за всеобщую рыночную справедливость готовится. Недосуг на этого бойца Славику смотреть. У него тонер двухкомпонентный с собой имеется, руки работящие жжёт. Времени нет слушать музыкальные звуки азербайджанского народа, извлекаемые охранником из своих конечностей. Тут ему и застойный дух заколдобевших носков не помеха. Вместе с фруктовой тарой, что ли те носки хранят хозяева? Впрочем, некогда об этом думать. Славка, он, ведь, знаете, какой - дело для него, прежде всего. Побочные явления никак его не отвлекают, лишь в дальних уголках памяти откладываются. Для потомков? Может быть, и для них тоже. Не исключено!
  
   Когда Славик аппарат собрал уже и в работе проверил, появился "Дзурикелла". Лицо его было немного растеряно.
   - Слушай, дарагой, такые эти правадныки бэспрэдэльщыки! Нэ далы угол! Гаварят, чта савсэм я дурак такой. Нэт у них угол тля сэрокс машынка. Толко тапит вагон эст. Я им дэнэг давал. Нэ дали угол. Мэнтом пугалы. Я ым гавару, что сам дуракы пратывный. Я жэ панимаю, шта угол мэлкий нужэн для мнэ серокс исправлят фатаграфий картынка дэлат. Ани толко смэются, гаварат в катэльный ищы угол. Мы дават нэ будым. Иэх! Нэ взял с сабой Магомэт. Так бы ых заставил угол дават, - такую примерно речь вёл озадаченный заказчик.
   Каких трудов стоило Славику не засмеяться, я, наверное, даже предположить не могу. Но, то, что он не засмеялся, это точно. В противном случае Салеев, пожалуй, не смог бы и рассказать мне эту историю. По крайней мере, в ближайшее время. А, возможно, и вообще стало бы попросту одним татарином на свете меньше.
  
   Салеев очень корректно объяснил заказчику, что у него немного "был угол для сэрокс машынка аппарат", которым он и заправил копир "Дзурикеллы". От пакетика с блестящим воркутинским антрацитом, который настойчивый азербайджанец всё-таки набрал возле какой-то котельной, Славик благоразумно отказываться не стал. Сказал, что пригодится когда-нибудь. А "Дзурикелле", конечно же, посочувствовал. Дескать, стрелять этих наглых проводников МПСовских, не перевешать. Алиева на них нет! Что касается до оплаты, то рахат-лукумом Салеев целую неделю семью кормил на свой гонорар. А, может, даже и больше. Я не проверял.
  
   Теперь уже, спустя почти месяц после описанного события, "Дзурикелла", по всей видимости, наверняка узнал-таки, каким порошком ксероксы заправляются. Но, тем не менее, претензий Славику предъявлять не стал. И именно для такого элитного заказчика Славик хранит в отдельном пакете подарочный угольный набор от азербайджанской фруктовой мафии. Вдруг действительно пригодится.
  
   За разговором мы со Славкой не заметили, как завершили работу.
  
   Итак, картриджи заправлены, бухгалтерские голосовые связки спасены, а комиссии всё нет. И, вообще, в тот день она до нас не добралась. Следующее утро встретило меня интересным сообщением сменного инженера КДП на "селекторе". Он предупредил всех, чтобы с 7 до 9:30 UTC никаких покиданий объектов не было, профилактические и ремонтные работы проводить в этот отрезок времени тоже нельзя. Я тут же позвонил на КДП и спросил, из-за чего такая буза пошла. Сменный ответил, что ему передали с Сыктывкарского РЦ, что ожидается литерный рейс. А вот, с кем, они и сами не знают, потому что очень большой секрет.
  
   Мы прикинули, что, наверное, глава республики или же кто-то из его замов в Инту летят. Там в это время в самом разгаре голодовка шахтёров была. Самое время Инту посетить. После разговора пошёл я в телеграфный зал. А там новости по НТВ показывают. И на телеэкране НА ВЕСЬ МИР ОТКРЫТЫМ ТЕКСТОМ заявляют, что сегодня во второй половине дня президент РФ ВВП планирует провести совещание с главами северных МО Ямала и Тюменского Севера в Салехарде. Вот тут поневоле нашу секретность зауважаешь. Весь мир знает, а те, кто должен пролёт ВВП в Салехард обеспечивать, ни сном, ни духом. Скорей всего, чтобы голос не дрожал у диспетчеров на связи, а технари, чтобы локаторы не повырубали от избытка чувств. Вы знаете другое разумное объяснение? Тогда подскажите, пожалуйста.
  
   Не пришла комиссия и в этот день. А назавтра у меня выходной по графику. Но, хочешь, не хочешь, прийти необходимо, ибо ПРОВЕРКА! В другой бы раз наплевал я с высокой колокольни на эту проверку, да, и телефон домашний отключил. Но сейчас лучше самому с аксакалами пободаться, не перепоручая сменному технику это забавное занятие. Сейчас объясню, почему.
  
   Недавно у нас инцидент случимшись. Буквально за месяц до проверки нашей несказанной готовности к ВЛП (весенне-летнему периоду). Один борт, из 8-ок (вертолёт МИ-8), садился без УКВ связи в Инте. Там что-то не в порядке было в самом аэропорту. А КВ-передатчик на борту отказал прямо на глазах. Чудом через Нарьян-Мар вышли на Печору. А у нас прямая связь с Интой есть (по телефону), типа "вертушки" Кремлёвской.
  
   Не буду утомлять высокое собрание подробностями события. Одним словом, комиссия по инциденту из ТУ ФАС (территориальное управление федеральной авиационной службы) "пахала в поте лица", аж, 4 дня. Всех на чистую воду вывела и родила АКТ (не ребёнка же, в конце концов - там одни мужики, в этой комиссии, с комплексом половой перезрелости и манией величия). Такие разве что-нибудь, кроме бумажек, родить могут? Короче говоря, прислали нам этот АКТ для изучения, в котором для службы УВД предписано было 3 пункта срочнейшим ёбразом учинить. И не только исполнить их после вчинения. Также предписывалось записи кругом наставить, что, мол, "изучено со всем вниманием и к руководству воспринято".
  
   О результатах, как водится, доложить необходимо было в различные инстанции. Как видите, всю службу УВД "на уши поставили" с этим инцидентом. А про нас, технарей, что к ЭРТОСу приписаны отчего-то забыли. Таким образом, сделали мы вид, что всё изучили. Подписи, как водится, изобразили на обороте об этом сермяжном факте. А вскоре и забылось всё за суетой сует и всяческой суетой. Подошло время к комиссии сезонной. Комиссия ехала к нам не с начала своего маршрута многотрудного. Сперва на их пути Усинск лежал.
  
   Уж, не знаю, что там наши аксакалы в Усинске лакали, только по прибытии в Печору сдали они свою основную позицию. Проговорился председательствующий, что нужно этим людям государевым, дескать, проверять наличие проведения технической учёбы по тому самому инциденту, в результате которого АКТ родился. И, дескать, всем технарям предписано изучить сей АКТ со вниманием (особливо радиооператорам!), а руководителю объекта провести техническую учёбу со штудированием ОСНОВНОЙ ИНСТРУКЦИИ по организации КВ-связи в регионе и занести в соответствующий журнал. А нужно было всё делать на основании телеграммы от 22 апреля за нумером (сам не помню).
  
   Так вот, проверяет комиссия наличие записи в журнале технической учёбы в ПЕРВЕЙШУЮ очередь (так ЕНЕРАЛ предписал, шоб убоялись его взора огневогА). Сдал АКСАКАЛ комиссионный свою задачу раснаипервейшую (найти и вычленить уродов, которые не слушают командёров, телеграммы шлющих) нашему главному инженеру ни за понюшку табаку. Уж, не знаю, по какой причине. То ли с похмелья мучался, то ли проникся, так сказать ответственностью момента. Одним словом, наш главный мне позвонил за 20 минут до прихода комиссии и сказал, чтобы я срочно соответствующую запись в журнал технической учёбы сделал.
  
   Сделать-то я сделал, но дату поставил 19 апреля. В конце концов, акт об инциденте датирован 2 апреля. Доложить об исполнении всех предписаний нужно было к 12 апреля. Ну, скажем, ещё пара дней ушла на то, чтобы понять начальству, что в акте нет ничего для нашей службы (только для диспетчеров). НУ, ещё пару дней на осознание этого понятия. Значит, получается, телеграмму числа 17 получили у нас в Печоре. Один день её мне отписывали. Выходит, 18-го... Нормально. У меня как раз 19-го техническая учёба была (по бумажкам, разумеется). Вот в этот день я и записал изучение САМОЙ ГЛАВНОЙ ИНСТРУКЦИИ (она же - ОСНОВНАЯ ИНСТРУКЦИЯ), которую предписали для радиооператоров повторно (и с нечеловеческим вниманием!) мусолить до дыр.
  
   Комиссия притащилась после обеда. Наш главный инженер заметно нервничал и периодически подмигивал мне. Хотя, не исключаю, что сие был только нервный тик. Документы-то у меня в порядке. Так что я чувствовал себя вполне уверенно. И тут, в процессе, так сказать, проверки возник у комиссии тот самый вопрос. О наличии записи в журнале технической учёбы, что инструкция повторно изучена. Я с гордостью открываю журнал. Аксакал достаёт из своей папки телеграмму. О, Боже! Зачем я поленился поискать её в архивной базе данных? Там чёрным по АФТНовски написано, что ТЛГ давали из Сингапура 22 апреля. Получается так, что я исполнил волю вышестоящих на целых три дня раньше, чем они об этом догадались...
  
   Проверяющий спросил: "Вы знаете о том, что к обязательному повторному изучению предписана СИЯ инструкция?" Я подтверждаю. Он меня спрашивает (ЕЩЁ БЕЗ ОЧКОВ!): "И вы изучили с радиооператорами её?" Я опять подтверждаю. Он спрашивает меня, на основании, какого начальственного взбрыка я оформил запись в журнал и, вполне возможно (хотя очень маловероятно), это изучение провёл с личным составом. Мне ничего не остаётся делать, как ссылаться на какую-то телеграмму, номера которой я не помню. Проверяющий, заметив, что запись в журнале действительно имеется, любезно даёт мне САМУ ТЕЛЕГРАММУ с визой главного инженера "изучить с личным составом", чтобы я списал основание.
  
   В это время он надевает очки и, наконец, замечает СКАНДАЛЬНОЕ несоответствие дат. Предвосхищая вопрос аксакала, я, скромно потупившись, замечаю, что, КАК БЫ, предчувствовал ТЕРЗАНИЯ НАШЕГО ГЕНЕРАЛЬНОГО РУКОВОДСТВА о том, что комиссия ТУ ФАС не включила службу ЭРТОС в число тех, кому необходимо что-то дополнительно сделать, чтобы БОЛЬШЕ НЕ ПОВТОРЯЛОСЬ вопиющее безобразие (!!!)
  
   Именно поэтому я и решил изучить повторно с радиооператорами ИНСТРУКЦИЮ... А тут и телеграмма подоспела (жаль, склероз не даёт вспомнить её уникальный номер). Инспектирующий встал из-за стола, пожал мне руку, прослезился. И тут я заметил, что у моего визави как-то странно подрагивают руки. Неужели от смеха? А я, было, подумал, что мне поверили на все 100%, но хитрый прищур глаз аксакала разубедил меня в этом... Собственно, ничего особенного в том нет, что я не стал святее Римского Папы, не очень-то и хотелось... Но иногда перед сном я вдруг начинаю ощущать, что мой лоб натёрт странным головным убором, напоминающим тиару.
  
  

Раздел 5. Безвременье

23. АФРИКА-БАМБА

(гуманитарный репортаж по линии ООН)

  
   Сергей Иванович Антонов, заслуженный пилот Европейского Севера, сел на любимого конька, теперь остановить его было просто невозможно, покуда он сам не сочтёт нужным стреножить стремительных иноходцев своего красноречия.
  
   - Помнишь, как все радовались избавлению от "горбатого главаря" в конце 91-го? Мы, лётчики, тоже не были исключением - ходили возбуждённые, ожидая невиданных чудес и неслыханных свершений. И они последовали с наступлением очередного нового года. Только пришли чудеса не такие уж и прекрасные, каковыми их рисовало воображение: внук красного малолетнего командира вкупе с рыжим и плутоватым внебрачным племянником Бильдербергского клуба, усиленные подслеповатым, будто крот, Шохиным, предстали во всей своей макроэкономической красе, лишая население любых намёков на микропривилегии и права на труд. При этом вожди непрерывно твердили, что очень скоро рынок сам по себе отрегулирует все проблемы, а следом придут "иные времена".
  
   Когда же нагрянули "иные времена", полные криминального демократизма и прилавков, заваленных красочно упакованной требухой, работы резко поубавилось. Все стройки социализма сами собой накрылись медным тазом, а капиталистическое строительство проходило исключительно в умах и кошельках пионеров-либералов - птенцов и выкормышей первого и самого экзальтированного из всех европейских гарантов: он и спляшет при случае, и "встречу в верхах" высокомерно проспит, и на рельсы в случае крайней необходимости... лечь пообещает.
  
   Не стало работы и в авиапредприятии. Лётчики-пенсионеры спешили поскорее сквозануть на заслуженный отдых с нехудым вспомоществованием сообразно стажу и налёту в условиях Приполярья. А что толку сидеть на тарифной ставке, не летая из-за отсутствия керосина, заказчиков и масла в головах начальствующих персон? Средняя-то зарплата стремительно падает.... Как бы и пенсию не порезали.
  
   Вскоре дошло до того, что нашего брата - лётчика - почти совсем в отряде не осталось. Вертолёты есть, керосин появился, работа потихоньку тоже, зато молодого пополнения днём с огнём. Ребятки задорные приучились "быковать", "крышевать" и "перетирать на волынах". Никому в лётные училища идти не хочется, когда сделалось не стыдным отбирать "бабло" у других. Вот и славно - державе тож прибыток: незачем эти самые училища держать, когда их вместе с потрохами и зазевавшимся персоналом можно легко олигархнутым на всю башку нефтяным newворишкам (да-да, а вовсе не нуворишам, как принято называть беспринципных рулевых капиталистического прогресса) продать под магазины, офисы и склады залежалого от невостребованности товара.
  
   Одно за другое, тычинка за пестик, Гога за Магогу... и наступило полное буржуазное благолепие, можно сказать, беспредельное и местами даже обёрнутое в Версаче от Гуччика Вартановича Акопяна с левого берега реки Печора - из поселения Изьяю. Тут уж отцам-командирам нашего авиаотряда пришлось изрядно извилинами шевелить. Бегали по всему городу, пилотов-пенсионеров из злачных мест вытаскивая да разными разносолами приманивая - дескать, будет теперь у вас не жизнь, а птичье молоко в сенях да брусничной патокой на завалинке.
  
   А тут и загранкомандировки посыпались, как из рога изобилия. Изобилие-то оно, правда, не для всех оказалось. Кое-кто из начальства после того, как откомандированные экипажи и техники домой вернулись, решил, мол, чего зазря людей напрягать на опасном для здоровья континенте. Решил и никого больше ни в Африку, ни в Центральную Америку не отправил.
  
   А потом всему личному составу на профсоюзной конференции было объявлено, дескать, оставшаяся на неделю без присмотра матчасть оказалась захваченной радикальными синдикалистами партизанского толка, и теперь вертолёты стали собственностью новых хозяев. Но мы, российские лётчики, не поддадимся на провокации и не станем служить нехорошим афро-дядькам, как бы они того не желали.
  
   А что с тремя Ми-8, спросишь? Неужели не догадываешься? Списали их на убытки предприятия... десятком миллионов больше, десятком меньше - разве это повод поднимать шум и ловить за руку тех, кто себе в столице квартиры купил в престижном районе? Чистой воды случайность - всякому разумному представителю прогрессивного электората понятно.
  
   Но вскоре комиссары ООН в очередной раз озаботились гуманитарной катастрофой, навалившейся на "чёрный континент". А где забота, там и поиск людей, готовых рискнуть жизнью ради других. Найти таковых на развалинах бывшей империи труда не составило - получать гарантированную заработную плату, пусть и с риском быть сбитым конголезскими повстанцами, оказался готов каждый командир в нашем лётном отряде. Хотели все, а выбрали всего два экипажа. Вернее, три. Один экипаж перегнал "восьмёрки" (вертолёты Ми-8) в страну базирования - ДРК (Демократическая Республика Конго) и вернулся на родину, а мы добирались в Африку, что называется - своим ходом, а потом служили там мировой гуманитарной миссии верой и насколько это возможно правдой.
  
   Казалось бы, всё просто - сделал пару прививок, загранпаспорт получил и готово. Но не всё так складно, как нам руководство рассказывало. Хотя да, поначалу всё было просто замечательно. Но потом от Киншасы - столицы Демократической республики Конго - до пункта назначения - Кисангани - летели на стареньком АН-26, будто на автобусе: в салоне никаких сидений нет, а приварены две штанги на уровне плеч, чтобы не падать на пол при взлёте и посадке. Через всю страну, как по городу - на маршруте "тринадцатого марта тринадцать пассажиров под музыку Вивальди торжественно открыли 13-ый портвейн" из песни одного барда.
  
   Я тоже как-то раз летал подобным манером из Краснодара на базу отдыха аэропорта - в Геленджик пятничным вечером, но там был так называемый "рейс выходного дня" - только для своих работников. Зато в Африке за перевозку стоя с пассажиров брали деньги, и никого нимало не заботили комфорт и удобства. Впрочем, какие вы хотите удобства за десять долларов в эквиваленте местной валюты?! Нам предстояло пролететь около трёх тысяч километров. Это заняло весь световой день с шестью посадками. И всё время на ногах.
  
   Такого перелёта не помню больше в своей жизни: вымотался, будто сам коломбиной рулил с начала и до конца полёта. Другим-то пассажирам всё фиолетово - они так далеко, как мы, не перемещались, а постоянно менялись в транзитных пунктах, будто бобовые зёрна плотно забивая стручок летательного аппарата в аэропортах дозаправки. Однажды вместе с людьми экзекуции полёта подверглись три или четыре козы, которые нервно блеяли и норовили поддать рогами по заднице - тем, кто не успевал увернуться. Полный дурдом!
  
   Короче говоря, впечатлений выше джунглей, которые чуть не обривал плоскостями Ан-26, будто лезвие Gillette, тщетно пытаясь набрать высоту с загрузкой, превосходящей все разумные пределы. Лётчики - улыбчивые филиппинцы - то и дело выглядывали в грузовую кабину (пассажирской её назвать язык не поворачивается) и что-то спрашивали на неважно сломанном английском. Тем не менее, конголезцы понимали, о чём речь и дружно ржали, сопровождая звуки нечленораздельные вполне сносным "требьен" и "сава бьян" на государственном языке страны. Этакий африканский интернационал под эгидой ООН.
  
   К вечеру, когда наш экипаж был выгружен и временно - на одну ночь - расквартирован в Кисангани, не хотелось не только есть или самостоятельно передвигать конечностями, но и даже спать - сон всё никак не шёл, пока в обесточенной гостинице под утро не ухитрились запустить дизель и включить кондиционеры в номерах "Африка-бамба, люкс - три звезды раз в год по обещанью".
  
   А назавтра мы пересели на родные "восьмёрки" и уже самостоятельно перелетели к месту постоянного базирования. Начались трудовые будни.
  
   Север Демократической республики Конго - это вам далеко не юг республики Коми. Как говорится, здесь климат иной... и не всегда подходящий для обычной жизни, к которой всякий командировочный - начиная от командира экипажа, заканчивая авиационным техником - привык за долгие года кочевой жизни на оперативных точках.
  
   Мы не были первыми ласточками по линии ООН в этих краях. Два экипажа из Тюмени базировалось до нас близ Кисангани. Жили в палатках прямо в джунглях. Все как один переболели лёгкой формой малярии, хотя и делали прививки перед отъездом.
  
   А моему экипажу повезло. Поселили нас на вилле рядом с границей Уганды - чуть не на берегу озера Альберта. Вилла за забором. Два попугая жако служили в качестве сторожевых собак - чуть кто-то чужой подходит, принимается дурью орать: "Ква хери! Ква хери!" - благо что не "Пиастры!" и не "Акуна матата!". Что это значит - "ква хери"? Что-то-вроде "до свидания!"
  
   Попугаи просто замечательные. Красавцы, аристократы! Сначала к русским недоверчиво относились, а к концу первой недели уже с ладони клевали. Впрочем, одной рукой такого парня долго держать нельзя - весили наши крылатые сторожа чуть ли не с изрядную кошку. Перед отъездом мне одного местные хлопцы задарить хотели, но я представил, сколько хлопот будет, чтобы получить разрешение на вывоз птицы, и не взял. Вернул с благодарностью, присовокупив командирские часы в придачу... так у них принято, если от подарка отказываешься. Или не принято, а просто меня развели на "фу-фу"? Собственно, я не в обиде - хорошие ребята конголезцы... век бы их не видеть. И не приведи тебе Господи работать с ними вместе - ленивые, как питон после обеда.
  
   На вилле тихо, спокойно, но только выходишь за забор, там толпа детишек, как в мультике "Каникулы Бонифация". "Мистер, мани! Мистер, мани!" - кричат. А взрослые не скачут, не бегают, а только сидят вдоль ограды, смотрят печальными, как у больной козы глазами, будто сказать что-то хотят. Но не говорят - лень раньше них родилась. И это не только посторонних конголезцев касаемо, а и тех, что у нас на вилле подвизались.
   Командир экипажа, который мы меняли, при прощании сказал:
   - Сергей Иваныч, ты гоняй тут всех на пинках, иначе они работать не будут.
   - Почему?
   - А потому, что у них и завтра будет тепло... и послезавтра. Как в том анекдоте, помнишь? Вот им и в ломы...
   - Что за анекдот-то?
   - На одном из многочисленных островов в Тихом океане учёные обнаружили неизвестное ранее племя. Собрали экспедицию, отправились туда для изучения быта, языка и каких-то особенностей развития. Шутка ли - целая группа людей совершенно не подвержена влиянию цивилизации и проживает в естественных природных условиях.
   Прошло какое-то время, учёный-этнограф из состава экспедиции овладел языком аборигенов и начал расспрашивать вождя племени о быте забытой богом этнической общности. Разговор зашёл об общей концепции питания.
   - Чем вы ловите рыбу? - спросил учёный.
   - Мы её не ловим.
   - А на животных силки ставите?
   - Нет. Нам это не нужно.
   - А как же вы питаетесь? Чем?
   - С океана дует ветер, сбивает с пальм бананы и кокосы. Мы их собираем и едим...
   - Хорошо, а если ветра нет?
   - Тогда - неурожай. Голодаем.

_ _ _

  
   Болезней в Конго много. Прививки не всегда помогают. Командир и штурман с Ил-76, москвичи, которых мы в Киншасе раза три встречали, подхватили какую-то заразу, долго мучились желудками. Их отправили на родину через консульскую службу, и они оба умерли уже в Москве. А парням диагноз так толком и не поставили. Потому мы воду пили только из магазинных бутылок. Дорого - зато знаешь, что жив останешься.
  
   А я ещё умудрился через две таможни (в Москве и Амстердаме) дихлофос провезти. Зачем дихлофос-то, спрашиваешь? Ухожу утром из номера в своей гостевой вилле, бзданул из бутылочки со спреем и спокоен - ни одна насекомая сволочь никакой заразы нам не принесёт. А ещё перед сном носоглотку мыльным раствором промоешь - сразу ощутишь себя белым человеком.
  
   Да, о том, как провёз свой дизенфицирующий продукт стоит рассказать подробнее. Ну да, я о дихлофосе толкую. Пришлось пережить небольшие неприятности.
  
   Впрочем, в Шереметьево всё просто было. Там я не стал ничего придумывать - а просто честно рассказал о "секретном" грузе. Таможенники среагировали адекватно: попросили показать, что у меня и в самом деле дихлофос в багаже, а потом переглянулись и решили закрыть глаза на нарушение - как-никак "человек не развлекаться едет, а службу государственную нести в заграничной тьмутаракани".
  
   И вот - аэропорт пересадки Скипхолл. Голландия, центр Европы. Как говорится в одной известной пьесе, пустите Дуньку в Париж.
  
   Таможня в Амстердаме. Моя сумка "мечта оккупанта" заезжает в рентгеновскую камеру для просвечивания багажа. Я немного напрягаюсь, но стараюсь не показать виду - демонстративно отворачиваюсь и начинаю изображать, будто читаю какую-то рекламную брошюру, взятую на столике в зале вылета.
  
   Вроде бы, всё тихо. Ничто не предвещает... Ну, найдут мой дихлофос, ну, конфискуют... но с рейса не ссадят же - у нас миссия ООН, не какой-то там частный визит в африканские джунгли. Неужели проскочит?
  
   Тьфу ты, сглазил. Переводчик, который сопровождает наш экипаж по аэропорту Скипхолл, окликает. Толмачит с лёгким южно-русским акцентом. Смотрю в глаза одному из трёх таможенников, занятых моим багажом. Переводчик стоит чуть сбоку. Со стороны выглядит, что он не принимает участия в нашем разговоре с представителем власти, и я общаюсь с ними на одном языке.
  
   - Что находится в сумке... три длинных продолговатых предмета?
   - Это тубусы
   - Что у вас в тубусах, мистер?
   - Чертежи...
   - Чертежи чего?
   - Вертолёта... Я же на нём летаю и... дорабатываю... иногда, если что-то не так. Теперь вот по линии ООН. Ознакомитесь с командировочными документами? - Мой вид был настолько важен и значителен, что таможенники враз подобрались и повторно принялись изучать паспорт, будто бы за время нашего непродолжительного общения кто-то успел пририсовать к моей фотографии запорожские усы или на месте штампа Шереметьевской таможни приписать "Серый дурак", причём даже не на английском, а на голландском языке.
  
   Один из этой могучей евросоюзовской кучки оказался начитанным, поскольку улыбнулся мне и принялся что-то живо втолковывать своим менее эрудированным товарищам. Я понял несколько фраз, в их числе "мистер Анотонофф из грейт эйркрафт дизайнер", "Руслан из бьютифул, ит'с кул".
  
   Вот это влип! Меня приняли за другого... но тоже Антонова - авиаконструктора. Теперь, если раскроется, придётся идти в отказ и тормозить пятками об асфальт. Неизвестно, чем всё закончится. Интересно, как в Голландии расценивают сознательное введение в заблуждение представителей власти? В рамках гражданского кодекса или... Нет-нет, чего это вдруг?! Они же сами решили, что перед ними авиаконструктор. А я просто не понял, о чём речь. У меня с языками проблемы... и прочее.
  
   Тем временем, пока я размышлял, как избежать жёстких объятий нидерландской Фемиды, работники таможни терзали переводчика вопросами, почему, де, "мистер Антонофф" предпочитает чертежи на ватмане дизайнерским компьютерным программам. Нет, дескать, мы ему верим... а спрашиваем исключительно из любопытства.
  
   Мне перевели, с трудом сдерживая южно-русский смешок. И тут я понял, заблуждение слишком далеко зашло, стало быть, останавливаться не имеет никакого смысла - в самом худшем случае депортируют в Россию, а миссия ООН останется без экипажа. Потому не стал я никого не в чём разубеждать и ответил уклончиво:
   - Старая школа не терпит суеты...
   Переводчик оттолмачил мои слова, а потом перевёл предположение таможенников.
   - Вероятно, место, куда вы направляетесь, такое глухое, что там нет электричества?
   - В общем, да... Жить будем в палатках посреди джунглей. Дикий край, необузданные страсти конголезских повстанцев. Откуда там электричество?!
  
   Собеседники мои удовлетворённо закивали. Им даже не пришло в голову поинтересоваться, каким образом "мистер Антонофф" собирается чертить фюзеляжи летательных аппаратов внутри палатки - откуда возьмёт кульман, при лучине будет работать или обойдётся факелом. Величина имени конструктора оказала своё решительное влияние на процедуру таможенного досмотра.
  
   В общем, открывать и проверять содержимое тубусов не стали - слова конструктора оказалось достаточно, чтобы не лезть в его... то есть, мои суверенные дела. А ещё и их природная лень сыграла мне на руку. Дело же довершили, полагаю, роскошное командировочное удостоверение на бланке, украшенном голографическим изображением самолётов, и выписка из договора, где говорилось, что я, Антонов Сергей Иванович, буду осуществлять доставку гуманитарных грузов по линии ООН в составе российского экипажа вертолёта Ми-8 на территории Демократической республики Конго.
  
   Когда наивные голландские юноши провожали меня на посадку, предварительно взяв автографы, то галантно жали руку с толерантным усердием, уважительно скалились и кивали, будто китайские болванчики. Ещё бы - ведь сам великий конструктор самолёта Ан-124 отправился на помощь голодающим, чтобы лично принять участие в благородной миссии. Но сердце конструктора так велико, что он не может ни на секунду оставить свои чертежи новых выдающихся "эйркрафтов".
  
   Так я впервые зауважал европейское "отвёрточное образование", которое позволило мне не ударяться в грязь лицом посреди зала таможенного досмотра, доказывая, будто в моей персональной контрабанде нет никакой угрозы безопасности народам многострадальной Африки.
  
   А дихлофоса того в емкостях со спреем в Богом и Мойдодыром забытом Конго, похоже, до моего приезда никто никогда не видывал. А если и видел, то не нюхал - совершенно точно. Почему я так говорю?
  
   Как уже замечал раньше, с утра, уходя на полёты, я опрыскивал каждый уголок нашего со вторым пилотом бунгало из заветного баллона, предварительно наглухо закрыв окна и двери. При этом строго-настрого запрещал обслуге проветривать номер до нашего возвращения. Вечером, конечно, душно и воздух тяжёлый, но зато ни одна зараза не проникнет.
  
   Дня через три заметил, что в бунгало перестали убирать. Обращаюсь к администратору: "Сэй ми, плиз, какого чёрта?!" А тот - дескать, хреново, мистер, у вас в номере пахнет... хуже, чем тухлой рыбой. Уборщица буквально из обмороков не вылезает. Ничего, потом дал пять долларов и респиратор, который оказался в комплекте вертолёта, администратору - сразу стали так драить, так драить... как и положено.
  
   Тут ведь вот что важно: это оно днём воняет - моё "ноу хау", а вечерком проветришь - ни одна гадина местная не забалует. Однажды ящерица завернула на огонёк - здоровая, жирная, размером со щенка. Залезла и остолбенела буквально от русской бытовой химии. Такой подляны точно не ожидала. Я вечером пришёл, обнаружил токсикоманку на столе. Почти не дышит уже. Глазки плёнкой подёрнуты, не двигается. Я ей по носу щёлкнул - в себя пришла, смотрит, не понимая, что с ней приключилось. Пришлось удвоить порцию адреналина в её холодной крови дополнительным щелбаном. После этого она умчалась куда-то - не то помирать, не то рассказать соплеменницам, как приобщилась к русской культуре.

_ _ _

  
   Африка по сравнению с Азией выглядит ничуть не лучше. Правда, сверху ландшафты привычней. Летишь над саванной - будто лесотундра внизу. Изредка джунгли, с высоты на тайгу похожи. Но начнёшь над рекой снижаться, а там не пьяные рыбаки или геологи к источнику живительной влаги приникли, на четыре кости упасть сподобившись, а самые настоящие крокодилы. Не ярко-зелёные, как мультфильмовский Гена, а в грязно-болотном камуфляже, будто какой-нибудь спецназ из Независимой Республики Освобождённого Банана.
  
   Африка в 90-ые годы прошлого века сделалась Меккой для авиаторов России и ближнего зарубежья. Кто здесь и обосновался навсегда вместе с семьями, долётывая на раздолбанной долгими годами и влажным тропическим климатом авиационной технике советского периода до пенсии, а кто-то работал наездами, зарабатывая на существование себе и своим близким.
  
   Иное правительство озаботилось бы подобным положением вещей, вынуждающим техническую элиту прозябать на чужбине, а российскому да и иным прочим постсоветским дядям и тётям всё нипочём - а, пусть себе выживают, как сочтут нужным, благо - наша Конституция не возбраняет работать по найму за границей. Много мне пришлось встречать земляков в Конго, и всякий раз взаимная радость заканчивалась беседами о том, какую отрасль губят бездарные экономисты из-под Соресова крылышка.
  
   Довелось выпивать с экипажем из Полтавы, который каким-то чудом выкупил (или взял в аренду) древний Ил-18, перегнал его в Африку, теперь осуществляет здесь грузовые перевозки. С 1991-го года летают. Запчасти? Так они их по всему бывшему союзу собирают, раз или два в год откомандировывая на родину кого-то из членов технической бригады, кочующей вместе с самолётом по самым дальним и опасным уголкам континента.
  
   А однажды мы встретили и вовсе экзотическую компанию. Командир Ан-2 с техником работали в Конго, когда дома разразилась перестройка. Всего было человек двадцать лётного и технического состава, которые побросали самолёты и ломанулись на подмогу Борису Николаевичу, олицетворяющему самые демократические принципы в мире. Тем временем местные компании захватили матчасть, но ничего лучшего не придумали, как сгноить её от собственной жадности, поскольку летать над джунглями на самолётах с полным отсутствием навигационного обеспечения никто за маленькие деньги не соглашался.
  
   Итак, погнобили наши родные "аннушки" (Ан-2), и никто за такой вопиющий произвол с местных царьков не спросил. Но оказалось, что не всё в прорву африканского бессмысленного беспредела провалилось. Те самые - командир и техник, что встретились на моём пути, сумели угнать один из самолётов с места базировки и позднее найти работу в фирме, занимающейся поиском алмазов. Возвращаться домой им было некуда - оба детдомовских, - вот и стала Демократическая республика Конго новой родиной этим парням.
  
   Выглядели молодцы крайне экстравагантно, чем сначала привели меня в замешательство. Сам подумай, командир одет в драную ковбойку с шейным платочком и шорты: на голове - видавшее виды сомбреро, на ногах - ковбойские сапоги со шпорами. Издалека выглядит моложаво - загорел, поджар, фигурист. Но стоит подойти поближе, сразу становится ясно - человеку далеко за шестьдесят. Техник же из этой парочки выглядит и вовсе нищенствующим дервишем: чалма на голове, на носу очки с длинной окисленной цепочкой на заушинах, чтоб не падали на землю в случае толчков и вибраций. Вдвоём они - одна компания. Один двигатель...
  
   Но тут такое дело - как ни "шамань" машину, а усталость металлов наступит, спланируешь ты на вынужденную... а там крокодил не станет разбираться, что у тебя налёта больше, чем у любого европейского лётчика... откусит принадлежности и - привет отчизне. А если и повезёт, если сядешь в свободную от диких зверей зону, кто там тебя искать станет? Какой там МЧС в Конго... я вас умоляю.
  
   А ведь столько потеряно авиационной техники, кроме разбазаренной за "смачные откаты" местным царькам и вождям за последние два десятка лет. И ничего, продолжают рисковать лётчики, поднимаясь в воздух практически на честном слове. Износ металлов со временем прогрессирует. Особенно в климатических условиях экваториальной Африки. И никто из авиаторов, поставленных, державой в условия поиска работы в отдалённых уголках планеты самостоятельно, не может быть уверен в том, что крайний вылет не окажется последним.
  
   Недавно вот командир с Ан-28... погиб в Африке... В Конго, где и мне довелось летать. Вторым пилотом в тот злополучный рейс отправился индус, подменив нашего, который приболел. И ведь ничего не предчувствовал, харе рама пхай-пхай, предвосхитить не мог... тоже мне - потомок Будды, Кришны и иже с ними. Или специально в нирвану спешил? Командиром был Владимир Курбатов, которого с авиационного училища уважительно называли Курбаши. Врезались в гору на незнакомой местности при полном отсутствии аэронавигационного обеспечения, находясь в плотной облачности.
  
   Антонов замолчал, я тоже не решился потревожить атмосферу каким-нибудь звуком. Минута молчания памяти погибших авиаторов, выполнявших свой долг перед Родиной, мировой общественностью и собственной совестью возникла сама собой. Они просто делали своё дело, не помышляя о славе, не думая о почестях. Но наше дело - помнить о них, погибших не на войне, но ради мира.

24. ВАЛЮТНЫЙ КУРС АРКТИКИ

  
   В марте 2003-го (по другим данным - 2004-го) года свела меня судьба с интересным человеком. Обучался я в этот период на курсах повышения квалификации при НПО "НИТА" (новые информационные технологии в авиации), которое находится в Санкт-Петербургском авиагородке, неподалёку от аэропорта "Пулково-2". Жил в общежитии УТО (учебно-тренировочного отряда) в одной секции с лётчиками из Норильска, приехавшими переучиваться с одного типа воздушного судна на другой.
  
   Две недели мы жили душа в душу, после чего мои курсы закончились, я отбыл домой, норильчане же остались продолжать своё обучение, летая на тренажёрах до посинения в глазах.
  
   А теперь пару слов о Палыче, человеке, который и поделился со мной этой историей. Сергей Палыч - механик самолёта АН-12. От него происходит порядок и дисциплина в экипаже, который для старожила полярной авиации - вторая семья. Разбуди его среди ночи, первое, что Палыч скажет: "Экипаж на базе? Значит - всем спать". Сам себя Палыч называет ласково Сергуней, хотя с виду он настоящий Розенбаум, только маленький. Я так его и назвал - малый Розенбаум.
  
   Действительно, к лысой голове приклеен крючковатый нос и внимательные и острые, как буравчики глаза. Усы тоже имеют место быть во всей своей бардовской красе. Одно отличие - не может Сергуня петь, как большой прототип. Зато темой одной знаменит, далёкой от музыкальных высот. "Твою меть!" - так звучит его знаменитая фраза. В зависимости от интонации означает она многое в описании современной действительности, потому и хороша необычайно. Палыч единственный из норильской команды лётчиков, кто никогда не готовит, но на кухне контролирует все события и действия. Нужен лук - вот он, пожалуйста, уже Сергуня принести успел. Коли ножа не хватает, так Палыч мигом его из-под земли достанет.
  
   Короче говоря, на Палыча хочется равняться и строиться так, как он того пожелает. Хозяйственник, организатор, душа экипажа. А, главное, отменный рассказчик и балагур. Для меня, разумеется, главное, поскольку нравилось мне слушать замечательные байки из жизни заполярных волков таймырского неба. Вот и нижеприведённую историю Палыч рассказал мне лично, доверившись, как младенец.
  
   Прошу читателей обратить внимание, что байка записана в начале 2003-го года, речь в неё идёт о состоянии дел в арктических широтах на тот период времени.
  
   И ещё одно обстоятельство хотелось бы отметить. Сергуня Палыч, как это свойственно многим представителям технической интеллигенции, частенько начинал свои истории неподъёмными литературными конструкциями. Будто и не в курилке говорит, а с высокой трибуны вещает. Но этот недостаток рассасывался по мере вызревания сюжета в его подвижных устах.
  

История Сергуни Палыча, рассказанная им самим за вечерним перекуром

  
   В последнее время, когда количество и регулярность полётов из Норильского аэропорта стали стремительно впадать в детство, то есть - в состояние времён создания Гражданской авиации, причём, без тенденции к явному улучшению, специальная авиатехника перестала служить по назначению.
  
   Чебурашистые на оба двигателя АН-74 перестали заниматься ледовой разведкой, поскольку регулярный Северный Морской Путь силами новых министров-капиталистов разорвали так же просто, как перерезают алую ленточку при открытии очередного американизированной кафешки "Макдональдс", пропагандирующей безопасные виды гастритов, которые успешно залечиваются новыми видами заокеанских антибиотиков с минимальным количеством вредных побочных эффектов, не требующих оперативного вмешательства, если вовремя успеть сделать три-четыре капельницы в стационаре.
  
   Ни к чему России содержать круглогодично такую недешёвую трассу во льдах. Гораздо проще её закрыть. А техника? А люди, которые обслуживали проводки караванов от Мурманска до Певека? Правительству об этом думать некогда, твою меть, им нужно побыстрей да понезаметней бюджетные средства, выделенные на последний сезон СевМорПути, по оффшорным копилкам заныкать, чтоб надоедливый Степашин ничего в своей Счётной Палате не понял и, КОМУ СЛЕДУЕТ, не доложил.
  
   Итак, стоят себе наши АН-74 из группы ледовой разведки без дела, заказов нет никаких, экипажи от безделья спиваться начинают. И тут неизвестно, правда, по чьей инициативе зазвучала такая тема - иностранных граждан за большие денежки на Северный Полюс катать. Как раз АН-74 машина для посадки на льдины предназначенная, лёгкая, маневренная.
  
   Заключили договоры с туристическими фирмами. Стали "забугровские" обыватели из числа небедных в Норильск периодически прибывать, да на пуп Земли ездить всего за несколько тысяч "капустных листьев". Фотографируются там, флажки ставят, в футбол играют и ржут без причины - ну, чисто дети малые, твою меть.
  
   А нашим лётчикам всё фиолетово... то есть, эти забавы импортных иноземных заказчиков им индифферентны, а восторг свинячий по-доброму непонятен. Поначалу, вроде как, удивлялись наши авиаторы немного лёгкому и светлому отношению к жизни своих пассажиров. От вида чистого снега океанского, например, европейские пенсионеры обоего пола визжали и теряли способность трезво мыслить.
  
   Но это только в первые заезды поражались наши полярные асы. А потом - члены экипажа с туристами попросту стали вести себя, как воспитатели младшей группы детского сада с несовершеннолетними подопечными. Так вот, туристические рейсы на Полюс приключались не совсем, уж, и часто, но на хлеб с маслом экипажам и технарям хватало. Да ещё - на икру разнообразную лицам из местной администрации, да на обучение в Сорбоннах - Кембриджах детям, племянникам, двоюродным кузенам по линии жены от второго брака членов правительства РФ, да на содержание персонала казино, принадлежащего одному МАЛОИЗВЕСТНОМУ олигарху ... из бывших, твою-то меть.
  
   В один из таких полярных рейсов повезли наши лётчики на СП (сокращение от "северный полюс") команду канадских путешественников. Они не только выглядели, но и оказались самыми, что ни на есть, разнастоящими туристами. С лыжами, рюкзаками и огромным желанием проехаться на этих лыжах по паковым льдам в районе своей родины. То есть, сначала группу по заведённой традиции везли на полюс, а потом подбрасывали до Баффиновой земли (это уже территория Канады). Оттуда туристы сами планировали до материка добраться пролагая себе лыжами путь среди торосов.
  
   А, может, и не Баффинова земля была вторым пунктом в плане полётов экипажа, бог весть. Но одно известно достоверно - канадская территория впереди маячила. Так пусть в этом рассказе она и фигурирует, как Баффинова земля. А если кто-то начнёт упрекать автора в недостоверных сведениях, я отправляю его к Сергуне - тот всю правду и доложит, вашу неадекватную меть (здесь полужирный курсив авторский).
  
   В любом случае, залёт на сопредельные канадские территории был неизбежен. Согласно этому обстоятельству все российские граждане обязаны были визы канадские иметь и загранпаспорта, соответственно. Вдруг какой-нибудь заграничный белый медведь надумает таможенный досмотр учинить, его меть. А больше в тех краях ни одна живая иностранная душа, понимающая французскую или английскую речь, не водилась.
  
   Поскольку деньги канадцы платили хорошие, то все документы экипажу в тот рейс спроворили мухой. Никто из лётчиков даже не успел ничего сообразить, как уже весь экипаж занимал места в пилотской кабине с новенькими загранпаспортами в новеньких же кожанках с утеплением (им эту спецодежду временно на один полёт выдали под расписку, чтобы поразить иностранных гостей выправкой и техногенностью наших лётчиков).
  
   Северный Полюс встретил путешественников солнечным сиянием. Канадцы долго фотографировались. Как говорят у нас на Северах, пришла весна - открывай объектив! Надев лыжи, даже кругосветный забег устроили туристы канадские во время того полёта. Того самого полёта, твою меть...
  
   Однако ж, часа через полтора члены экипажа и их пассажиры погрузились и вылетели к неизведанной Баффиновой земле. Прощай, Полюс! До новых встреч! Побыстрей бы, твою меть!
  
   Дело в начале мая было, поэтому в арктических краях довольно долго не темнело. Это и на руку. Прилетели ещё засветло в нужную точку. Подсели на большую льдину, двигатели заглушили. Канадцы начали свой скарб из самолёта выгружать, а экипаж почти в полном составе пошёл поразмяться. Интересно всё-таки потоптать иностранное государство, хоть и необитаемую его часть.
  
   Процесс выгрузки уже к концу подходил, когда штурман закричал:
   - Мужики, скорей сюда! Такого вы ещё не видели!.. Никогда не видели!
   Прибежали мужики. Смотрят, что это здесь такое штурман углядел во льдах, твою меть. А там действительно настолько бесподобная картина открылась, что впору в "Очевидное-невероятное" письмо писать. Штурман стоит на совершенно гладком участке льда, с которого весь снег выдуло. Участок примерно с сотку величиной. Лёд на всю глубину просматривается, такой чистый и таинственный. Картина, конечно, замечательная, но не это главное.
  
   Главное вот в чём: на глубине примерно с метр в середине этой ледовой поляны виден вмёрзший трояк советского разлива, ядовито зелёного цвета с Ильичём посередине...
  

* * *

  
   В этом месте я вынужден был прервать рассказ Сергуни.
   - Как же так, Палыч, - спросил я, - на трояке же советском Ленин изображён не был. На червонце был, а на трояке нет...
   - Значит, червонец... Кто бы спорил-то... Только не я.... Не в этом же дело. Ты историю мне не ломай, Димыч, твою-то меть... Ведь сбить рассказчика невелик труд.
   - Всё, Палыч, молчу-молчу...

* * *

  
   ...Сначала глазам своим никто не поверил. Действительно, откуда в Канаде вдалеке от авиационных и морских трасс образовалось это детище Гознака, твою меть? Механик прилёг на льдину и попытался поближе рассмотреть таинственный зелёный, тьфу ты,.. красный предмет. Сомнений нет. Червонец это. Или всё-таки, трояк? Вон, даже Ильич кепку снял и подмигнул хитро. Хрен поймёшь, с какой именно купюры. Одно несомненно - с банкноты советской!
  
   Экипаж, наплевав на план полётный, решил выручать нашу родную советскую "денюжку" любой ценой. Притащили из самолёта ломы, пешни, мотопилу. В Полярных вылетах этот реквизит всегда с собой. Сам пойми, всякое может в высоких широтах приключиться...
  
   Приступили к эвакуации. Работать пришлось не щадя сил, поскольку солнце садиться надумало. Канадцам-то что, они палатки уже поставили, чай нагрели. Им спешить некуда, с утра выйти планируют. А у нашей пилотни вот-вот пролётная виза кончится. Того и гляди, международный скандал начнётся, твою меть. Но сноровка ветеранов и сила молодёжи сделали своё дело.
  
   Вскоре перед ногами экипажа лежал ледяной кубик, напоминающий аквариум, в котором спал в анабиозе вождь мирового пролетариата. Во время полёта купюру любовно оттаяли теплом человеческих рук и положили на просушку поближе к печке. Когда самолёт приземлился в Норильске, Ленин выглядел, как свеженапечатанный. Его торжественно внесли в штурманскую и устроили послеполётную встречу вождю с его непутёвым народом из невеликого числа ещё не отбывших домой специалистов наземных служб и лётно-подъёмного состава - ночь уже-таки на аэродроме была.
  
   Распитие спиртосодержащих продуктов приурочили к возвращению пролетарского вождя (хотя и в виде собственного бюста, оттиснутого на бумаге с водяными знаками) на историческую родину и освобождением оного из ледового плена. В процессе праздничных мероприятий сами собой возникли споры, каким образом наш возлюбленный троя... извини, червонец (или, таки, трёшка?) проник (проникла?) на северные территории Канады.
  
   Предположений была масса, начиная с того, что ещё в советские времена какой-нибудь бородатый учёный с СП-25, или же ещё раньше, с СП-24, обронил купюру в процессе расчёта с буфетчицей на Диксоне, когда экспедиция подошла к концу. И её, купюру эту, невероятно любимого советским народом и несказанно ходового номинала, унесло попутным ветром в сторону заграницы.
  
   Другая, не менее замечательная, версия, предполагала утерю означенной купюры кем-то из киносъёмочной группы мирового бестселлера "Красная палатка", когда во льды завезли армянский коньяк для поддержания тепла, твою меть. Так или иначе, но истина всё же осталась непознанной, а зелёный советский червонец с изображением вождя мирового пролетариата занял своё место в штурманской норильского аэропорта. В одной рамке с фотографией экипажа на Северном Полюсе и незатейливой надписью "Международная Арктическая валюта, имеет хождение в высоких широтах".

* * *

  
   (Дальше опять следует авторский текст в риторике "повторение - мать учения"):
   Во время нашей умной беседы с Палычем я всего только раз обратил внимания на одну деталь, которую можно назвать чрезвычайно существенной, если следовать традициям современных баек, былей, былин и сказаний. Там каждый медный гвоздок приколочен в нужном месте и выполняет свою функцию.
  
   Так вот, как вы помните ещё до предания рассказа отважного бортмеханика бумаге (иному носителю текстовой информации) с беспощадностью ярого графомана я обнаружил ошибку такого рода: в советское время В.И.Ленин удостаивал своим присутствием исключительно купюры, номиналом 10 рублей и выше. Иначе говоря, на зелёной "трёшке" вождя мирового пролетариата попросту быть не могло.
  
   Таким образом, решив ничего не менять в уже написанном тексте, прошу переориентировать внимание читателей с зелёного цвета махновской вольницы на строго партийный цвет социалистического "червонца".

25. ДВЕНАДЦАТЬ ЧАЙНИКОВ НА КУХНЕ

(кулинарные изыски в восточной манере)

   Моё скромное прибытие в Авиагородок Пулково не смогло потрясти местных устоев и порядков. Хотя было воскресенье, но это ничего не меняло. Вахтёр в общежитии УТЦ (учебно-тренировочный центр, где первые два этажа занимали тренажёры АН-12 и ТУ-134, если я ничего не путаю) нарисовал дежурную улыбку на озабоченном разгадыванием сканвордов лице, сверился с секретным списком VIP-персон и, убедившись, что мои данные вполне благополучно укладываются в идентификационную схему забронированных мест, отправил вашего покорного слугу на осмотр будущего ареала домашнего обитания, иначе говоря, - моего логова.
  
   Как я уже заметил несколько ранее, общежитие Пулковского УТЦ занимает один этаж (третий) в здании, где установлены тренажёры. На первых двух - эти самые тренажёры и находятся, так что целый рабочий день все проживающие в нумерах, как бы, находятся во взлётном режиме. Если, конечно, косишь от занятий в бурсе, развлекая себя затяжным сном.
  
   Общежитие вполне цивильное относительно казарм Преображенского полка времён Екатерины Великой и достаточно приспособленное для проведения досуга командировочных. Здешняя секционная система знакома мне не понаслышке, но УТЦ привнесло свои нюансы. В секции - три комнаты с общим коридором, где и влачит своё тяжкое существование холодильник. Тяжкое, потому как сей агрегат, кроме хладона всегда полон пивом и другой снедью по самую морозильную горловинку. В каждой комнате водятся телевизоры, но смотреть их практически некогда, так как и без этого ущербного дитяти цивилизации хватает развлечений и занятий, достойных того, чтобы им предаваться в свободное время.
  
   Про то, что душевые, умывальник и более интимное местечко находится в конце коридора, я писать не стану - это и без того очевидно. Но кроме вышеозначенных благ, привнесённых на благодатную почву Авиагородковского существования, на этаже было ещё одно чудо. И имя ему - кухня. Кухня в общежитии УТЦ была действительно славной. Хотя, кажись, я слегка преувеличил, сказав "была" - наверняка, она и сейчас служит доброму делу набивания желудков. Там стоит пять газовых плит, три раковины, огромный буфет с вагоном самой разнообразной посуды и обеденная зона человек, этак, на десять. Готовь - не хочу, одним словом.
   Меня кто-то проверял? Как, ничего я не упустил из кухонной утвари?
  
   Притащившись в свою секцию, я, как самый стандартный человек с комплексом любопытства, первым делом тыркнулся в не свои двери. Оттуда вышли два мужика, на первый взгляд, бандитского вида и растолковали мне, куда направить свои стопы дальше. Вскоре появились ещё трое, и они все вместе дружно задымили разнообразными курительными палочками в коридорчике.
   Это только на первый взгляд незнакомцы напоминали бандюков, но, пообщавшись с ними минут пять, я пришёл к выводу, что они очень милые ребята.
  
   Оказалась вся дружная шестёрка - из заполярного Норильска (один спал в момент нашей первой встречи, поэтому я и увидел только пятерых). Они приехали переучиваться с АН-12 на ТУ-134 и жили здесь уже больше месяца. Старожилы то есть. На правах хозяев мне поведали, что вокруг свирепствует жуткий грипп, поэтому необходимо срочно бежать в магазин за чесноком и за пивом, что и было немедленно исполнено. Впоследствии я нарезал чеснок дольками и разложил его в разные углы комнаты, а пивом только добивался закрепления успеха.
  
   Грипп сдался на первой же минуте, поняв, на кого нарвался, и больше не делал попыток вернуться в наши нумера. А за пивом мы познакомились: я и мои соседи по секции.
  
   Кстати, чтоб не забыть. Хочу вам один вопрос задать, в каком другом городе, кроме Питера, любой продавец гастронома (заметьте, ЛЮБОЙ) спросит вас, порезать вам колбасу (сыр, ветчину и пр.) или вы КУСОЧКОМ возьмёте (даже если резать больше килограмма придётся)? Я лично других таких городов попросту не знаю. Подобный вопрос, относящийся к обрезанию приобретённых мной продуктов, заданный мне в первый же день пребывания в Авиагородке, словно оживил мои воспоминания и впечатления 28-летнй давности. Я понял, что две недели командировки пройдут плодотворно и полезно. В этом я не ошибся. Разве ж можно было прожить плохо с такими продавцами в лавках и соседями по тренажёру! Не сколько авиационному, сколько житейскому...
  
   Пришло время представить своих соседей-норильчан. Мне с ними предстояло жить вместе, ни много, ни мало - чуть больше двух недель. Полмесяца, если по лунному календарю... Так что - тяжело в ученье, легко в общенье...
  
   Великолепная шестёрка представляла собой смесь одного экипажа и, примкнувших к нему, командира АН-3 Серёги и флаг-штурмана эскадрильи АН-12 Норильского авиапредприятия Игоря Сирикова.
  
   Экипаж состоял из командира биг-Саши (так прозвали его сирийские "муханосы" в Авиагородке - об этом чуть позже), штурмана Игоря Тынянского, второго пилота Андрея Яцыка и механика Сергея Палыча. Теперь - о каждом немного подробнее.
  
   Командир АН-12 Саша получил своё прозвище "биг-Саша" от студентов из Сирии, которые обучались в Академии на факультете эксплуатации самолётов и двигателей, то есть получали образование "муханосов", как они сами о себе говорили. Сирийцы ещё и года не проучились, поэтому знакомцами из русских не обросли, жили кондово в традициях арабской деревни. А тут, как снег на голову, нагрянули бравые лётчики из Полярной зоны.
  
   Сначала "северные соколы" поселились в общежитие Академии ГА в связи с отсутствием мест в гостиница Авиагородка, заняв одну секции со студиозами из арабского мира. Совместное бытие продолжалось всего три недели, после чего наши лётчики переехали в общагу УТЦ, поскольку здесь места освободились, а оплата койко-места в полтора раза дешевле, чем в студенческих хоромах. Опять же - и до тренажёров далеко ходить не нужно.
  
   Трёхнедельный интернационал настолько потряс "муханосов", что после переезда норильчан, они стали к ним в гости чуть не каждый день наведываться. Объясняли они всё очень просто: "У нас в Питере, кроме вас, никого из друзей нет!". Я оценил это арабское признание несколько позже, но об этом ниже.
   Да, а по моей наводке северные лётчики познакомили своих сирийцев с земляком. В первый день я обедал у метро "Московская" в кафе "Пальмира" с сирийской кухней, где национальные блюда готовил самый разсирийский сириец с чёрными усами и полным отсутствием знания русского языка.
   Язык ему успешно заменяли два-три интернациональных фразы, которые обычно порядочные издания публикуют в виде многоточий. Об этом кафе я и доложил ребятам. Надеюсь, у "муханосов" появился новый друг в Питере, и они теперь славно проводят время за чашечкой кофе и национальными блинчиками, свёрнутыми в виде розанов, с невероятно красивым кремом в той самой "Пальмире".
  
   Но я отвлёкся.
  
   Биг-Саша действительно соответствовал своему новому прозвищу. Не ростом или необъятным торсом. Просто во всём чувствовалась его основательность, степенность и рассудительность. Наблюдательные парни, эти арабы.
  
   Флаг-штурман Сириков напротив обладал заводным характером, склонным к авантюрам и приключениям, после которых очень весело обо всём докладывал под стакан пивка.
  
   Игорь Тынянский причёской походил на бандюка (откуда и мои первые впечатления), но это не мешало ему великолепно готовить и быть душой компании. Через полчаса общения я уже не мог представить, чтобы он носил какую-либо другую причёску, кроме "ёжика для стрелок" или "крыша на разборке".
   Оба штурмана называли друг друга Егорием и этим отличались от остальной команды. Вообще, у меня сложилось впечатление, что для того, чтобы работать штурманом в Норильске, нужно в первую очередь стать полноценным Егорием.
  
   Второй пилот Андрей Яцык - личность колоритная. В период нашего общения он как раз только что переболел гриппом и потерял голос. Вместе с постоянно обнажённым торсом (так Андрей рассекал по общаге), помятыми бермудами эта его хрипловатая речь явно указывали на прямое участие в бригаде какого-то авторитета. Яцык и Тынянский, кстати, учились на одном курсе Кировоградского высшего лётного училища и прекрасно знают моих институтских друзей Стаса и Женьку Долгова (те одно время преподавали в том самом училище), которым и велели кланяться.
  
   Командир АН-3 Серёга обладал флегматическим характером. Вероятно, на эту, порой, нарочитую неспешность отложил отпечаток нрав его тихоходного воздушного друга. АН-3 - это машина, которую начали поставлять взамен АН-2, но сей разрекламированный агрегат не пользуется особой любовью лётчиков, прикипевших к древним "кукурузникам".
   Хоть и скорость у "троечки" слегка побольше, чем у старшего собрата, и двигатель современный, и лыжи с подогревом, но почему-то в условиях суровой зимы ведёт он себя более капризно. Особенно достают эти самые подогреваемые лыжи при нулевой температуре. Лёд под ними начинает топиться и образовывать корочку, самолёт сразу юзом идёт. А если обогрев не включать, то лыжи быстро ледышками обрастают. Одним словом, долго к этому приспосабливаться приходится.
  
   А теперь о Палыче. Сергей Палыч - механик АН-12. От него происходит порядок и дисциплина в экипаже, который для старожила полярной авиации - вторая семья. Разбуди его среди ночи, первое, что Палыч скажет: "Экипаж на базе? Значит - всем спать". Сам себя Палыч называет ласково Сергуней, хотя с виду он настоящий Розенбаум, только маленький. Я так его и назвал - малый Розенбаум.
   Действительно, к лысой голове приклеен крючковатый нос и внимательные и острые, как буравчики глаза. Усы тоже имеют место быть во всей своей бардовской красе. Одно отличие - не может Сергуня петь, как большой прототип. Зато темой одной знаменит, далёкой от музыкальных высот. "Твою меть!" - так звучит его знаменитая фраза. В зависимости от интонации означает она многое в описании современной действительности, потому и хороша необычайно. Палыч единственный из команды, кто никогда не готовит, но на кухне контролирует все события и действия. Нужен лук - вот он, пожалуйста, уже Сергуня принести успел. А ножа не хватает, так Палыч мигом его из-под земли достанет.
  
   В компании норильчан можно было отметить две возрастные категории. Первая - те, кому за 40: Саша, Сириков и Палыч. И вторая (мой любимый возраст) - те, кому ещё нет 40. Но близость интересов и общий быт полностью нивелировал этот десятилетний разрыв временных интервалов...
  
   Вот теперь, когда я представил, как умел, своих соседей по секции, пришла пора поговорить о быте и прочих прелестях командировочной жизни.
  

_ _ _

  
   Канун 8-го марта прошёл необычайно живо и весело. Вечером команда норильчан вместе со мной и моим соседом по комнате (он на КДП в Сыктывкаре работает) вовсю крутилась на кухне. Жарилась картошка, отбивные, лук на сале с овощами по-Херсонски (от Егория младшего), резались салаты, лимончик, укроп с петрушкой, открывались банки с испанскими маслинами (тех, что с живой косточкой, а не с примитивными анчоусами или прочей дребеденью), кромсался хлеб (обычный чёрный подовый и лицейский с изюмом и пикантным вкусом) и ветчина. Селёдка сама собой укладывалась на тарелку аппетитными кусочками, покрывалась луковыми колечками и заливалась нерафинированным подсолнечным маслом, слегка сдобренным уксусом.
  
   И, надобно заметить, что началось всё значительно раньше этих приятных хлопот. А именно - вот таким образом....
   При возвращении с занятий, я застал славный экипаж на кухне за дегустацией гольца (такой полярный лосось), который совершенно естественным образом заливался пивом. Сегодня у ребят не было учебных полётов на "тренажёре", вот они и расслабились.
   Присовокупив свои желания (в виде невероятной жажды) и возможности (в виде двух "полторашек" с ячменным напитком), я присоседился к гольцу со стороны брюшных плавников, и мы срослись с ним в едином порыве. В результате этого я не пострадал, чего нельзя сказать о скромном обитателе полярных вод.
  
   Когда последние рыбные косточки были сметены в мусорный бак безжалостной рукой Сергуни, а пива оставалось на раз понюхать, и родилась светлая идея о праздновании кануна Женского праздника. Идею быстро внедрили в жизнь при помощи участников изучения гольца в его рыбной сущности. Сам праздник прошёл в тёплой дружеской обстановке. Единственное, что портило мероприятие, это невозможность дозвониться прямо из-за стола по мобильнику родным и близким женщинам - все направления были наглухо забиты. Правда, с другой стороны, отсутствие женщин помогало не портить наш мальчишник.
  
   В половине первого ночи произошёл прорыв. Норильск дал добро на беспорядочные телефонные связи с Питером. С учётом того, что там наступило раннее утро 8 марта, это придало пикантность беседам. Сначала, некоторые жёны и подруги очень долго не желали ничего слышать поздравительного, ибо им хотелось спать. Но всё же вскоре они оттаивали, несмотря на погоду за окном (а в Норильске было - 46 градусов) так, что вскоре закончились средства на счетах MTS. Поскольку звонить стало не на что, а желание выпить уже затаилось на дне закрывающихся глаз, коллектив, дружно убрав за собой кухню, отправился почивать.
  
   Проснулся я в 7 часов утра от громких споров за стеной. Где-то там, на развалинах моего сна Сириков с упрёком говорил:
   - Тебе, Алексей, ничего доверить нельзя. Разве ж можно доводить экипаж до такого состояния? Мы чуть из-за тебя соратников не потеряли...
   Эти скорбные речи относились к моему соседу по комнате (помните, он тоже принимал участие в мальчишнике). Лёшка в свои 38 лет выглядел совершеннейшим пацаном. Маленький, хрупкий на вид (хотя когда-то занимался восточными единоборствами, правда, только по собственному утверждению) он, по моему крайнему разумению (выражение от Саныча), ну, никак не мог стать тем человеком, который развратил здоровый коллектив до такой степени, чтобы уже и потери считать пришлось. Сириков явно лукавил. Стало любопытно.
  
   Я продрал глаза и отправился за информацией к соседям. Оказалось, что минувшей ночью спать отправились не все. Андрей, Тынянский и молодой Серёга во главе с биг-Сашей решили попить кофейку в музыкальном сопровождении, которое отличалось бы от монотонного храпа Палыча. Они оделись и, разбудив вахтёра, вырвались на ночную улицу. Лёшка, тот самый мой сосед по комнате, что из Сыктывкара опять увязался с ними.
  
   Путь был близок и понятен. Стоило всего-навсего перейти дорогу, и ты оказывался неподалёку от кафе-бара "Сапсан". Оное заведение функционировало до 4-ёх утра. Это вполне устраивало тёплую компашку - столько музыки можно прослушать за 3 часа. А сколько кофе выпить! В заведении, оказывается, праздновался юбилей заведующей. Но это происходило в отдельном зале, так что наших героев пустили без лишних вопросов. Заказав кофе с мороженым, они неторопливо заговорили о своём, о девичьем. Один Алексей затребовал коньяку и чего-нибудь мясного.
  
   Заглотив свой армянский бренди, Лёшка потерял ориентировку и способность мыслить абстрактно, поэтому очень возмутился принесённому лангету - ни фига он его не заказывал и платить не собирается. Саша первый понял, что клиент готов и принял решение: поручить Серёге отслеживать за передвижениями захмелевшего кренделя и пресекать его тягу к возможному непотребству, равно, как и скандалам, чтобы праздник себе не испортить. Сергей спорить не стал, а взвалил на себя эту тяжкую ношу. За лангет, конечно, пришлось заплатить.
  
   Вскоре Алексей задремал, и все успокоились. В конце концов, не тащить же его назад в общагу, где двери до 6 утра закрыты. Как знать, согласится ли вахтёр опять впускать часть команды, которую только что выпустил. Внезапно спокойное течение вечера (точнее - уже ночи) разорвала энергичная мелодия Африка Симона (заведующая, оказывается, была его страстной поклонницей). Алексей встрепенулся, завалил рюмку водки, которую ребята взяли для иных удовольствий, и пошёл "зажигать" (как выразился Серёжа).
  
   Зажигание оказалось поздним (через такт с музыкой), но длительным. Полтора часа взволнованные посетители кафе наблюдали за отчаянными танцевальными пассами маленького, похожего на взъерошенного воробья, человека. Когда распаренный Лёха рухнул за стол, он приобщился ещё к одной рюмке и поплыл вовсе. Причём направление этого вольного плавания было в сторону сугубо мужского заведения.
  
   Ответственный Серёжа только через час смог извлечь уснувшего подопечного, замуровавшегося в отдельном кабинете в позе сидельца. Хорошо, что закрытие бара по желанию юбилярши затянули до утра, а то бы пришлось вызывать кого-нибудь с инструментом, чтобы извлечь Алексея на свет божий. В общем, когда лётный народ, измученный проделками моего маленького соседа по секции, вернулся в стойбище, все норильцы были измочалены и хотели спать. А Сириков, наоборот, проснулся и затеял ироническое выяснение отношений.
   - Я тебе каких ребят поручил, Лёха? - говорил он. - Сильных и здоровых. А кого ты мне возвращаешь? Бледную немочь.
   Алексей же, как заводной попугай, неустанно твердил, что все лётчики давно форму потеряли, животы распустили, спортом не занимаются, потому и страдают. А вот он, хоть сейчас, сможет 10 раз на одной руке отжаться, и поэтому весь вечер был бодр и за всеми наблюдал, чтобы не перепили. Тут ко мне подошёл Серёжа со словами:
   - Забирай своего пернатого скорей, а то я за себя не ручаюсь!
  
   Еле-еле распетушившегося воробья уложили в постель. Мартовское солнце приветливо заглядывало в наши окна. Оно было весьма удивлено той живописной картине, которая открывалась его взору.
   Внезапно случился нежданный подъём. Егорий младший с Андрюхой начали поливать друг друга пивом из "полтарашек", подобно тому, как это проделывают победители этапов "Гран-при" Формулы 1. Вероятно, так у них происходила эмоциональная разрядка, которую можно назвать и профилактикой стрессовых ситуаций.
  
   Пиво пенилось не хуже шампанского. Кто-то сделал неосторожное движение, и вот уже струя ячменного напитка окатила спящего Палыча, как из брандспойта. Сергуня открыл половину глаза и разразился яростной тирадой:
   - Твою меть! Все на базе, бля? Тогда спим, сегодня выходной.
   Тут очень вовремя и пиво кончилось. Залитую одежду пошли отстирывать, а вот тапочки всё-таки к полу прилипли, что свидетельствует о хорошем качестве используемого напитка. Только марку пива я называть не буду, чтобы меня не обвинили в несанкционированной рекламной акции.
  
   К вечеру же я отправился на концерт Михаила Евдокимова, но об этом в отдельной главе.
  
   После праздника на нашу милую общагу свалилась напасть в лице дюжины китайских лётчиков. Они тоже к тренажёрам потянулись. Азиатскую братию возглавлял лысоватый мужичок, за которым молодые лётчики ходили, как цыплята за курицей. По всему видать, идеологический лидер из соответствующих органов. Китайских, конечно. Наши подобные органы давно уже мохом подёрнулись. Им на лётчиков наплевать, им бы секреты повыгоднее в Лондон сбагрить, да насладиться Атлантикой где-нибудь на Канарах... в тиши и забвении...
  
   Почему приезд китайцев я называю напастью, спросите вы? Потому, что они напрочь разрушили наше идиллическое существование в плане приготовления пищи. Не знаю, уж, когда эти ребята учились, но с кухни они практически не вылезали. Причём, совершенно злостным образом подолгу не мыли свои многочисленные котлы, которые привезли с собой наряду с азиатскими продуктами и всяческими соевыми дурилками, коие ныне называют будущим мирового питания, а также палочки, которыми и ковыряли свои кулинарные извращения.
  
   Палочки при ближайшем рассмотрении оказались самодельными. Представьте себе, будто пьяный плотник начал делать Буратино, да не задалось - одни плохо оструганные деревяшки остались. Так вот, те самые знаменитые китайские инструменты для еды, которые нам посчастливилось увидеть, едва ли выглядели лучше.
  
   Обычно немытые китайские котлы (не путать с часами, сленг) стояли посреди столов и источали запахи гниющих джунглей, куриного помёта и ещё, чёрт знает чего. На все наши попытки вступить в контакт и просьбы освободить для нас местечко на кулинарном ристалище, чтобы заняться приготовлением пищи, они делали вид, что не понимают ни по-английски, ни по-русски. Только всё время твердили "Хо!" или "Сдластвуй, товались!" Какой нам толк от этого "сдластвуй", коли кушать хочется, а на кухне полный бедлам.
  
   Палыч возмущался сильнее всех:
   - Нанесло узкоплёночных, твою меть! А приличным людям хоть гастритом закусывай! Вот переучусь на бомбера, непременно полечу Пекин бомбить.
   На третий день после явления "чайников" терпение у нас лопнуло. Мы решили их перевоспитать действием, раз слов не понимают. Разведку боем в разгар нескончаемого китайского застолья пошёл проводить Андрей. Он очень вежливо спросил на двух языках, ему доступных, можно ли взять доску для разделки, на которой ещё валялись какие-то остатки папоротника. Не получив вразумительного ответа, Андрюха перешёл на общедоступный международный язык.
   - Ну, и хрен с вами, чукчи неразумные! - сказал он и вывалил папоротниковые обрезки прямо посреди стола.
  
   Китайцы встрепенулись и наперебой стали угощать его омерзительной рисовой водкой. Андрей отказался. После того, как мы ночью приволокли немытые котлы к месту дислокации наших "чайниковых" братьев, кухня стала сиять идеальной чистотой. Да и засиживаться китайцы за едой начали меньше. Наступил мир во всём нашем маленьком мире.
   Теперь мы принялись угощать друг друга различными деликатесами. Китайские чёрные грибы со вкусом плесени я отверг напрочь, а вот салат из листьев папоротника оказался вполне ничёшным. А китайцы чуть не сошли с ума от Егорьевского борща и моей солянки сборной мясной.
  
   Жаль, товарищ Мао не дожил...
  
   А, надо сказать, что китайцы, кроме котлов, палочек и продуктов, привезли с собой огромные разделочные топорики наподобие мачете. Этим инструментом они и измельчали всё, что необходимо было приготовить. Однажды я заглянул на кухню и застал там такую картину. Возле мусорного бака сидит лысый китайский особист и этим огроменным мачете стругает картошку. Как он пальцы себе не оттяпал, ума не приложу. Заметив моё присутствие, особист заулыбался и залопотал:
   - Каласо, каласо.
   Видно, выучил недавно новое слово. Я тоже улыбнулся на его маленькие квадратики, которые оставались от больших картофелин после их затёсывания топориком, и ответствовал:
   - А чего ж тут хорошего. Хренотень по Чехову.
   Затем я взял свой перочинный нож и почистил картошку должным образом, что называется, для примера. Одобрительное "Хо!" было мне вместо аплодисментов. Намекнув китайцу жестом, что мои намерения не распространяются дальше одного корнеплода, я пошёл резать лук для наших авиационных нужд.
  
   Вдруг чувствую, кто-то меня за плечо нежно так теребит. Оборачиваюсь и вижу протянутую кружку с мерзким запахом.
   - Водка, водка, - говорит мне "чайник".
   Я отвечаю, что нет, мол, мерси, конечно, вашей китайской маме-родине за такой продукт, но онли бир и... всё тут. Китаец не понимает. Я повторяю:
   - No, thank's, only beer.
   Эффект тот же - не понимает и продолжает настаивать. Только когда я сказал по-русски "пиво", от меня отстали со словами: "Хо, хо! Пиво!", но пивом этим самым так и не угостили. Конечно, пиво напиток благородный, с очаровательным кружевным запахом небесных сфер, его и самим выпить не грех. Это вам не рисовый самогон в бутылках с иероглифическими витиеватостями, типа - "Сварено оф чайниками".
  
   Что ещё рассказать о китайской братии? Ага, вспомнил. Каждый вечер они перед сном священнодействовали на кухне с какими-то колдовскими снадобьями, уподобляясь злым волшебникам из чарующих мистических сказок. Кипело сразу несколько кастрюль, в которые восточные летуны подбрасывали ингредиенты не только растительного, но и животного происхождения, как-то: перепонки с крыльев летучих мышей, утренняя проба урины очумелого мартовского зайца, перетёртый коренной зуб суринамской пупы, подшёрсток яванского ленивца из района левой подмышки.
  
   Всю ночь эта жидкость настаивалась, а поутру каждый китаец наливал её себе в специальный стакан с крышкой и целый день с ним не расставался. Что они делали дальше с этим зельем мне неизвестно. Может, пили, чтобы заглушать в себе плотские позывы. А, может, просто так носили... от сглаза. Хотя, чего уж им бояться - всё равно глаз не видно почти.

26. СЛИВКА В ВИНЕ

(наши за границей)

   Когда-то, в моём пряничном детстве в Печоре возле памятника полярному исследователю Русанову на лето открывались торговые павильоны. Обычно это происходило под Первомайский праздник. В них, в этих торговых точках, народ, спешивший взглянуть на реку после демонстрации, - там частенько в это время года всё уже было готово к предстоящему ледоходу, - совершал ритуальное распитие коньяка, водки или, на худой конец, портвейна со счастливым 13-ым номером под нехитрую советскую закуску. И не просто распивал, но и вёл умные разговоры об определяющем годе пятилетки; о том, сколько нужно простоять в очереди, чтобы купить последний писк позавчерашней автомобильной моды - итальянский ФИАТ, замаскированный под любимую народом "копейку", а ещё о том, куда идут те самые тридцать копеек наценки с одной бутылки водки, продаваемой в наших краях.
  
   Кроме лиц, положительно характеризовавшихся по месту работы, здесь, в весенних "наливочных", водился и другой хитроватый народец, которому и будни вместо хмельного праздника. Выглядели представители этой забытой партией и правительством касты не совсем импозантно и, как правило, деньги при себе имели только медной россыпью. Забавно было наблюдать за люмпенскими попытками наскрести сумму, необходимую для того, чтобы вкусить от Бахусовых изделий малую толику.
  
   Рано или поздно этим затрапезным индивидам, наконец, удавалось собрать необходимое количество монет, победно позвякивающих в потном кулаке, и они с гордо поднятой головой скрывались в стеклянном павильоне за добычей. Внутри им распивать не разрешали по причинам коммерческим и вполне понятным. Действительно, кому захочется праздничную чарку делить с неумытыми бесполыми существами, источающими дурные ароматы парижских трущоб времён Эжена Сю и Виктора Гюго?
  
   Только по этой причине и, даже исключительно по ней, окрестные кусты буквально кишели серой безликой биологически активной массой, то и дело прикладывающейся к предметам, отдалённо напоминающими баночки из-под майонеза "провансаль", но с мутноватой жидкостью внутри.
  
   Однако более всего северные люмпены становились счастливыми, когда в павильоны завозили такой удивительный продукт отечественного производства, как "Слива в вине". Слива была закатана в трёхлитровые банки (в народе - баллоны) и под самую крышку залита дешёвым ординарным вином, вероятно, из той же сливы, но только успевшей сгнить раньше, чем её собрали. Тем не менее, утверждать, однозначно не берусь. Возможно, вино изготавливалось из совершенно других некондиционных фруктов.
  
   Люмпены делались счастливыми. Счастливыми?
  
   Ещё бы не стать блаженным, когда за такую трёхлитровую ёмкость приходилось платить значительно меньше, чем за бутылку "портвешка"! А тут тебе и выпивки на троих, и закуска присутствует.
  
   Прогуливаясь после школы вдоль набережной Печоры, мы, ученики старших классов, частенько обнаруживали следы бессистемных пиршеств в виде полупустых баллонов с недоеденной сливой. А собственно, почему мне вспомнился этот случай? Всё дело в ассоциации.
  

___

  
   В середине лета 2003-го года это случилось, хотя, как говорится, ничего не предвещало. В тот день я пришёл на работу и заметил в курилке, где обычно толкутся вертолётчики, необычное оживление. Смех и разговоры можно было услышать ещё с улицы. Проходя мимо, я поздоровался и приметил одного "не нашего" в ряду примелькавшихся лиц из лётного отряда. Вернее, не совсем чтобы "не нашего", а знакомого отдалённо. Своими повадками он напоминал такого же сына неба, как и прочая лётная братия, но был без формы и багровел нездешним южным загаром.
  
   Кто же это такой? Почему мне знакомо это мужественное приятное лицо? Я долго никак не мог сообразить и поэтому обратился с вопросом к Славе Михайлову. Михайлов работает штурманом БАИ, лётчик-пенсионер. До того, как уйти с лётной работы, он был командиром эскадрильи, имел все возможные допуски, какие только смог придумать извращённый ум аккуратного клерка в министерстве гражданской авиации (это в старые годы) или федеральной авиационной службы (это уже из новейшей истории).
  
   Штурманская соседствует с моим кабинетом, поэтому нет ничего удивительного, что я задал мучивший меня вопрос именно Славику. Тем более что мне было явственно видно, что он принимал в общем разговоре самое живое участие, а, стало быть, знает загорелого гостя достаточно хорошо. Подошёл я к штурману не сразу. Сначала сделал неотложные дела по бумажной части. Что ни говори, а в авиации бумаги любят, пожалуй, сильнее, чем где бы то ни было.
  
   Вышел в коридор. Курилка была пуста. Лётчики разлетелись, гость исчез. Вот тут-то я и спросил Михайлова:
   - А что это за мужичок сегодня поутру здесь крутился?
   - Так это же Вася Сливка. Ты что, его не помнишь? - удивился Славка.
   Ну, конечно, это Вася. Как же я мог его не узнать? Знакомы близко мы, правда, не были, но фамилия Сливка всё время оказывалась на слуху ещё тогда, когда я начинал свою трудовую деятельность в аэропорту на участке расшифровки полётной информации сразу после института.
  
   Вася появился в Печоре после окончания Кременчугского лётного училища и довольно быстро осваивал новую для себя технику. Вскоре уже летал штурманом на МИ-8. Ещё Сливка был знаменит своими "гвоздевыми" нападающими ударами в волейбольных матчах. Постоянно участвовал в многочисленных соревнованиях в этом виде спорта среди трудовых коллективов города, а также на первенство Коми УГА. Играл и за сборную Печоры. Именно на этой спортивной почве (а лучше сказать, волейбольной площадке) у него был готов разразиться роман с моей будущей супругой. Волейболист волейболистку видит издалека. Но тут появился дипломированный я и задушил Васины поползновения в зародыше, сам не сознавая того.
  
   Погрустил Сливка не долго. Съездив к себе в Полтаву в период очередного отпуска, вернулся оттуда с молодой быстроглазой женой, и зажили они дружной ячейкой социалистического общества, произведя на свет двоих очаровательных деток. Долго ли, коротко ли, только отработав положенный срок до льготной пенсии северного лётчика, Вася засобирался в родные края. Потянуло Сливку к вареникам с вишней, к домашнему самогону и кровяной колбасе. Надоели белые Печорские ночи хуже горькой редьки, захотелось бархатной темноты, обволакивающей не только тело, но и душу на Украинском раздолье. Да и родители уже старенькие стали - тяжело им одним с хозяйством справляться. Оформил Вася лётную пенсию и на юг подался.
  
   А, между тем, времена наступили мутные, постперестроечные. Завыли зубры в одной заповедной пуще и принялись землю мерить своими бестолковыми копытами. Решил Сливка в свете вновь открывшихся обстоятельств не мучить себя разного рода проблемами с переоформлением пенсии, да и поручил пенсионному фонду переводить её на расчётный счёт в Печорском отделении сбербанка РФ. Раз в году, а то и реже, приезжал Василий за своим призовым фондом, который держава справно перечисляла ему на книжку. Иногда друзья Печорские снимали деньги по доверенности и ехали в гости в Полтаву. Так что не остался Сливка забытым в городе своих трудовых подвигов.
  
   Однако в последнее время что-то не стал появляться Вася в наших краях. Да и его друзья тоже из Печоры уехали. Забывать аборигены Сливку стали. Один только пенсионный фонд упорно пополнял расчётный счёт, невзирая на дефолт и прочие атмосферные явления. И тут, на тебе, объявился Сливка собственной персоной!
  
   Я стал расспрашивать Михайлова о том, как дела у его бывшего коллеги. Где он живёт, чем дышит? Славик подробно передал мне суть утреннего разговора в курилке. Но прежде чем я поделюсь этим с читателями, остановлюсь, пожалуй, на одной истории про самого Михайлова. Как-никак, раньше на ведущих ролях был в предприятии, да и сейчас не слабо летунами из своего БАИ рулит.
  

___

  
   Мне постоянно указывают на то, что, дескать, нельзя рассредоточивать читательское внимание введением новой истории в сюжетную ткань повествования. Это, де, не матрёшка. Ну а я остаюсь при своём мнении. Человеческий мозг куда как сложнее устроен многозадачных операционных систем, разработки непечально и непечатно (в разговорном смысле) известной компании Microsoft. Так отчего бы ни распараллелить процесс? А если у кого-то из читателей заклинивание думателя происходит на этой почве, то здесь я бессилен, что-либо исправить. Думаю, комиксы и прямолинейные боевики окажутся самым действенным лекарством для таких людей.
  

___

  
   Ещё перед перестройкой, когда кипела работа на северных месторождениях республики Коми, вовсю строился Возей, Головные, отправился в Усинск, столицу добычи углеводородов в Большеземельской Тундре, заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР, чтобы отчебучить в местной администрации расширенную планёрку, поучить буровиков, как им полезные ископаемые из недр извлекать.
  
   Дело зимой было. Мороз, туман. Усинск не принимает по погодным условиям. Министерский ЯК-40 посадили в Печоре. Железной дороги до Усинска тогда ещё не было. Так что, сиди, господин министерский, и погоду ожидай. А в нефтяной столице работа стоит, все нефтяники и геологи ждут высочайшего гостя. Сам же заместитель министра в Печорском аэропорту бегает по депутатскому залу и требует срочно дать ему погоду, как дефицитный товар в обкомовском продмаге.
  
   Да ведь, Боженьке не прикажешь. Это не какой-нибудь захолустный клерк с подобострастием на лице. "Ну, есть же какой-то выход?!" - блажит высокий гость в итальянских ботиночках на тонюсенькой подошве. Холодно ему, уныло и гадко. Никогда зам. министра в такую житейскую передрягу не попадал. Хорошо, нашлись местные лизоблюды, унты со склада ОМТС принесли, полушубок лётный, чтоб московский чиновник совсем в снеговика не превратился. Стало теплей немного министерскому товарищу, он затребовал коньяку с лимоном и самого разлучшего из всех вертолётчиков, который бы смог его в Усинск доставить. Даже в густом, словно овсяный кисель, тумане с полным отсутствием видимости.
  
   Где такой? Существует ли в природе?
  
   Ага, вот сидит один, Славка Михайлов, в столовке аэропортовской блинчики с творогом лопает. Слава уже месячную норму вылетал. Ему, вроде, никак нельзя сегодня в левое кресло вертолёта по-хозяйски влезать. Но, коль нужда припёрла, тут поневоле НПП (наставление по производству полётов) забудешь. Прибегает командир лётного отряда и говорит:
   - Всё, Славка, дуй в Усинск немедленно. Борт уже подготовлен. Вези этого московского руководителя с глаз долой. Совсем уже всех утомил своими стонами. Саннорму тебе продлим, не волнуйся. Погоду метеошники на вылет дадут, договорились уже.
  
   Михайлов не спеша дожевал блинок, запил компотом из сухофруктов и возразил:
   - С такой погодой застряну я в Усинске, неизвестно насколько. С их синоптиками не поспоришь - другая епархия. Им плевать, что я там каждый кустик знаю и по приборам взлечу влёгкую. И ещё, у меня нет ничего с собой, в командировку-то я не собирался. Кроме того, день рождения сегодня у жены. Мне, кровь из носу, нужно дома быть вечером.
  
   Командир хвостиком виляет, чуть на колени не встаёт:
   - Если б не этот зам, хрен ему в дышло, никто бы тебя уговаривать не стал. Пойми, Слава, он же нам житья потом не даст. Скормит парткомовским собакам и не вздрогнет даже. Выручай, дорогой. А погоду на обратную дорогу... он же тебе и обеспечит. Всё-таки зам. министра, не хухры-мухры.
   Михайлов затребовал к себе в столовую САМОГО для переговоров, поскольку ещё порцию блинчиков надумал съесть.
  
   Командир с дрожью в голосе доложил нефтяному королю о непомерных амбициях КВС (командира воздушного судна), сам, пугаясь собственной смелости.
   - Извините, на базе вертолётчиков такого класса, как Михайлов, которые могут вслепую садиться, сейчас нет. Все в командировках, - лепетал он срывающимся контральто.
   Заместитель министра хмыкнул зловеще, дёрнул щекой и всё-таки пошёл на эти переговоры.
  
   С самого начала высокий гость взял недопустимый тон, принявшись орать на Славку. Тот же меланхолично ковырнул творог вилкой и невозмутимо строгим голосом ответил:
   - Знаете что, уважаемый, на воздушном судне один царь, бог и воинский начальник. И это я! А вы - всего только пассажир. Так что извольте не кричать, а внимательно меня выслушать.
   Москвича прямо скрючило всего, но лететь нужно, и он с трудом сдержался, всем своим видом показывая, как ему неприятно выслушивать наглеца.
  
   - Мне нужны гарантии, что метеослужба даст добро на обратный вылет. Я должен быть дома сегодня вечером. Вы можете мне обещать, что используете весь свой авторитет, чтобы посодействовать в этом? Иначе я не полечу, вот и весь сказ!
   Заместитель министра еле заметно кивнул.
   - Добро! - сказал Слава. - Теперь доставлю вас в лучшем виде.
   Вылетные документы оформили с космической скоростью, и вскоре уже МИ-8 тарахтел по рулёжке.
  
   Полёт до Усинска недолог. Через 40 минут Михайлов запросил посадку. Местный диспетчер верещал по связи, что видимость "ноль на ноль", посадку не разрешает. В ответ на это Славка доложил:
   - Принимаю решение - заходить по приборам! Конец связи.
   Вертолёт молотил в вязком туманном мареве, огни на ВПП практически не просматривались. Зам. министра сидел на месте бортмеханика и нервно вытирал пот надушенным платочком.
   - Не боись, паря! - в творческом экстазе сказал Михайлов, заглушая шум двигателей командирским голосом. - Прорвёмся! Не в таком говне плавали!
  
   В любой другой момент нефтяной король не потерпел бы такого бесцеремонного с собой обращения, но только не сейчас, когда машина, казалось, висела без движения в однообразном киселе из сублимированного тумана. И земля где-то тут прячется. Вот-вот в неё вертушка со всей дури вмажется. Но что это? Еле слышно колёса стукнули по бетону, и МИ-8 плавно заскользил в сторону перрона.
   - Ну... ну, командир, ты мастер! - только и произнёс заместитель министра.- Проси, чего хочешь! Я могу почти всё.
   - Мне бы назад добро на вылет получить, - засмеялся Славка.
  
   На перроне уже вмерзала в землю встречающая массовка. Она быстро подхватила важного гостя под руки и увлекла в машину. Михайлов даже ойкнуть не успел. "Всё, накрылся праздничный стол. Жена убьёт!" - мелькнуло в Славкиной голове. Но тут дверца автомобиля открылась, и оттуда показался зам. министра, который говорил тоном, не терпящим возражений:
   - Нет-нет, товарищи! Я тут лётчику кое-что обещал!
  
   Разумеется, Михайлов сумел попасть домой до прихода гостей. И даже, по-моему, успел по дороге купить хороший подарок супруге. А когда на следующий день командир лётного отряда спросил, как прошёл полёт, Слава ответил:
   - Да, всё пучком. Только, представляешь, этот дух так распереживался при посадке, что обещал всё сделать, что ни попрошу. Вот, чудила! Полетал бы с моё...
   Командир вскочил от удивления:
   - А что ж ты "Волгу" не попросил без очереди?!
   - Так ведь есть у меня "Волга". Зачем мне ещё одна? - ответил Михайлов просто и заспешил в столовую. Там как раз только что приготовили свежие блинчики с творогом.
  

___

  
   А теперь вернёмся к Сливке. Вася в родной Полтаве долго не мог найти работы. Лётчики там оказались не нужны, а другой специальности у него не было. Поэтому пришлось бывшему авиационному штурману осваивать новую профессию в топографическом техникуме. Через положенный срок он с гордостью демонстрировал работодателям новенький диплом. Но, странное дело, геодезистам в Полтаве тоже не находилось места.
  
   Однако не таков Вася, чтобы унывать. И семью кормить нужно вместе с женой, детьми и упитанной скотиной. Начал Сливка подумывать о поездке в дальние страны, заполнял анкеты без устали, газеты с объявлениями изучал. Те, где слово "требуется" с названием мало-мальски приличной страны из Европейского союза соседствует. И вот, наконец, повезло. Некая Московская фирма набирала желающих для работы в Испании по сбору небывалого урожая маслин. Заплатив какую-то сумму в долларах, в назначенное время Вася уже оказался в Москве. Посадили его и таких же желающих принести пользу сельскому хозяйству единой Европы в затрапезный вагон и отправили в длинный путь.
  
   На месте их никто не встретил, а в фермерское хозяйство, которое, по словам, москвичей, задыхалось от обилия оливок, пришлось добираться "автостопом" в машине для перевозки скота. Фермер был очень удивлён такому нашествию рабочей силы. Никто с ним никакого договора не заключал, и, вообще, оливки уже убраны. Сердобольный хозяин накормил непрошенных гостей и оставил переночевать на сеновале. Вот так! Обманули, кляты москали! Спасибо, хоть за границу вывезли. Видать, ещё народ для "кидалова" подбирают. Поэтому и не стали совсем уж наглеть и людей без виз оставлять, чтобы новые Буратины на "поле чудес" клюнули.
  
   Несмотря на некую безысходность, Вася, тем не менее, не смирился. Он пошёл к фермеру поговорить "за жисть". Не зря же Сливка так прилежно учил ходовые фразы на испанском. В процессе беседы за стаканчиком малаги из загашника и всплыл его диплом геодезиста. Рассказав немного про себя, Вася попросил совета. Где, дескать, можно устроиться на работу, ведь шенгенская виза-то оформлена. Тут ему повезло. Фермерское хозяйство находилось на границе с Португалией, а там начинался "дорожный бум".
  
   Португальцы искали в приграничных испанских городках грамотных дорожных строителей. На следующее утро Вася уже обивал порог возле офиса работодателя из самой западной страны Западной Европы. Офис представлял собой трейлер, на котором "купец" и пожаловал в Испанию. Сторговались быстро. Сливке, как лицу без португальского гражданства, на трёхмесячный срок было обещано жалованье в 500 долларов (для начала) с питанием и проживанием за счёт дорожной фирмы.
  
   Через день Вася уже вовсю ходил с линейкой и "отбивал" пикеты под руководством пьяненького испанского геодезиста. Кроме них со Сливкой европейцев в бригаде больше не просматривалось. Все дорожные рабочие были родом из Анголы. Образование у них, в лучшем случае, напоминало советское начальное. Изъяснялись они на кошмарной смеси испанского, португальского и какого-то ещё, что-то вроде ндонго. Разумеется, о том, чтобы чернокожая братва работала с теодолитом, речи не было. В крайнем варианте ангольцам разрешали его перенести с места на место.
  
   Спустя неделю Вася ощутил себя созидателем новых трасс. Ему доверили самому вести разметку, а вечно пьяненький испанец куда-то исчез. Возможно, поехал в родимую сторонку, чтобы вкусить оливковых плодов, которые так и не удалось собрать бывшему лётчику. Руководить бестолковыми ангольцами было сущим наказанием, но Вася справился преотменно. Сказался былой опыт командира отделения в лётном училище. Не обошлось, правда, без крепкого русского словца. Как ни странно, рабочие реагировали на него соответственно, и скоро работа заладилась. Вот что слово ЖИВОЕ творить умеет!
  
   Первый месяц пролетел, как во сне. Руки ныли от переноски теодолита, ноги гудели от бесконечных переходов по унылой португальской земле, ещё толком не обустроенной в этой местности. После работы Сливка шёл в бар (напитки в неограниченном количестве тоже были за счёт фирмы) и надирался там местным портвейном, чем приводил в неописуемый восторг чернокожих рабочих. А пить было из-за чего. Разве бы вам стало не обидно, если бы вы за свой квалифицированный труд получали 500 баксов, а безмозглые ангольцы - по 1500?
  
   Почему, спросите? А всё очень просто. У чернокожих неучей было португальское гражданство, а у Васи нет. Мало того, Сливкина рабочая виза была оформлена в Испанию. Так что выходило, что он самый настоящий нелегальный специалист на родине ароматных португальских вин, хотя и с шенгенской визой. Однажды инспектирующий ход работ глава строительной компании проезжал мимо Васиного участка. Он остановился и долго следил за слаженной работой бригады, погоняемой строгим, но справедливым, Сливкиным окриком на плохом португальском с русскими откровенными картинками. Затем босс удалился в джип и уехал. А вечером Вася уже сидел в его кабинете.
  
   Узнав, что скоро Сливке нужно будет уезжать домой через Испанию (виза-то рабочая туда оформлена), шеф сделал новоиспечённому дорожнику предложение, от которого отказываться не было причин. Васю предполагалось через некоторое время вызвать приглашением сроком на год. Работать предстояло по контракту, который гарантировал зарплату в размере 900 евро (Вася попал в Европу как раз в момент утраты долларом своих монопольных вечнозелёных качеств), проживание в отдельном бунгало, служебную машину и всё то же бесплатное питание и выпивку. Ударили по рукам.
  
   Когда Вася вернулся в страну Фернандо Магеллана после отпуска на родину предков, он ощутил, как что-то засвербело в душе, будто и не на чужбине вовсе. Бригада встретила его дружным восторженным "ох...ть мозна!". Дорога начала продвигаться стремительными темпами, которые доступны только строителям железнодорожной трассы Боярка - Киев эпохи Корчагинских свершений. Одним словом, Сливка нашёл своё новое призвание. Семья могла смело выращивать скотину и ни о чём не беспокоиться.
  
   Год пролетел незаметно. Шеф снова вызвал Васю для разговора и предложил продолжить отношения. Дорог в Португалии не хватало, впрочем, как не хватало и таких геодезистов, которые могут держать в руках необузданных сынов Африки. Ещё один год вдали от семьи? Тяжеловато. Но тогда открывается замечательная перспектива принять португальское гражданство со всеми вытекающими. На эти обстоятельства, собственно, и намекал босс. Получив гражданство, Сливка смело мог привозить родню в Португалию. И ещё, в этом случае шеф соглашался платить около 4000 евро и отдать в аренду двухэтажный коттедж фирмы с правом выкупа в рассрочку. Окрылённый Вася умчался в Полтаву и поделился замечательной новостью с женой.
  
   Следующие двенадцать месяцев тянулись мучительно долго. Хотелось побыстрей воссоединиться с семьёй. Постоянная нестерпимая жара уже не мучила, как вначале. Сливка почти натурализовался в португальском обличье. Дремотными же тягучими вечерами Вася продолжал смотреть НТВ по спутниковой антенне и считать дни, когда сможет создать на краю материка новое русскоговорящее поселение.
  
   Как раз в этот момент фирма решила купить вертолёт, чтобы не колесить начальству целый день по строящейся дороге с целью посетить отдалённые её участки. Тут кто-то из ангольцев и рассказал боссу, что Вася бывший вертолётчик. Долго тот уговаривал Сливку сменить теодолит на ручку "шаг-газа", но безуспешно. Квалификацию восстанавливать после долгих лет совершенно не хотелось. Тем не менее, в Порту для покупки матчасти Вася отправился вместе с шефом. В качестве консультанта.
  
   Здесь произошла довольно знаменательная встреча. Сливка бродил по стоянкам МВЛ местного аэропорта и вдруг увидел родную "восьмёрку". МИ-8 МТ без опознавательных знаков блестел на солнце, только что помытый техниками. Вася подбежал к вертолёту, ещё издалека заслышав поминание чьей-то матери. Свои! Родные! Земляки! Здесь, в Португалии! Эмоции переполняли его. И тут Сливка лоб в лоб столкнулся со своим однокашником по лётному училищу. Нет, это был не русский и даже не украинец. Однокурсником оказался болгарин. Вертолёт же прибыл из бывшей 16-ой народной республики СССР.
  
   Правильно сказали классики, что земля имеет форму чемодана. Если долго путешествовать, то непременно встретишь знакомых в самых неожиданных местах. Апофеозом этого случайного столкновения стало праздничное застолье вместе с боссом с распеванием любимых песен разных народов.
  
   Вскоре после данного знаменательного события Васю посетила жена с дружественным неофициальным визитом по гостевой визе. И всё бы было замечательно, да ей климат не подошёл. Не могла она переносить местную жару круглый год. Вот так мечта и осталась мечтой. А Сливка, по-прежнему, разрывается между несколькими странами, ставшими для него родными. Душными португальскими вечерами пьёт неподражаемый марочный портвейн и душой стремится в милую Полтаву. Или, к примеру, кормит замечательных украинских свиней, а сам с улыбкой вспоминает своих наивных, как дети, ангольцев из бригады, с которыми он без устали делится премудростями триангуляции. А то и нахлынет что-то на Сливку, и он взгрустнёт о горных реках Урала, где так хорошо ловится хариус.
  
   Таких, как Вася, раньше называли космополитами безродными. Пенсию он получает в России, работает в Португалии, а семья живёт в Полтаве. Вот и мотается этот новый Агасфер то в самую-разсамую Западную Европу, то в Восточную, то в Северо-Восточную. Что я хотел сказать этой историей? Я и сам не знаю. Возможно, только то, что если у человека голова на плечах, то он найдёт себя везде, как бы тяжело ему ни пришлось.

27. ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ АВАРИЙ

(история об интуиции с предварительными пассами)

  
   Когда белка попала в кадр, я сначала не поверил... привык, что они носятся, будто угорелые - худые, серые и с не очень-то пушистыми хвостами... А тут - сидит, вроде чиновника в часы приёма, глаза пустые, как пуговицы - будто взятку ждёт, харизма шире плеч. Щёлкнул, зафиксировал момент в истории, как говорится, смотрю, а навстречу мне Сергей Иванович Антонов собственной персоной - в гараж, видимо, направляется. Гаражный кооператив-то у нас как раз в лесопарковой зоне. Только таковой она раньше была, пока сосняк вырубать не принялись. Но и теперь ещё зверьё кой-какое позволяет себе на глаза появляться: мыши-полёвки по снегу путь торят, терпеливые трудяги дятлы пропитание себе добывают методом "отбойный молоток на службе экологии", и, разумеется, белки - те в первую очередь.
  
   Поравнялись мы с заслуженным пилотом, поручкались, обменялись расхожими фразами - типа "как живёте?", "как животик?", "не болит ли голова?", а через минуту я уже незаметно для себя изменил генеральный курс, и вскоре мы вдвоём зависли над Антоновским гаражом, будто два беспилотных воздушных аппарата тяжелее воздуха с неясными ещё намерениями. Впрочем, намерения тут же материализовались в виде трёхлитровой ёмкости с разливным чешским, которую Сергей Иванович - сознательно или по неосторожности, то мне неведомо - засветил в своей сумке.
  
   Пили ядрёное холодное пиво медленно. С расстановкой в традициях партитур лучших музыкальных произведений. Из гранёных стаканов. Рядом уютно потрескивала печка-буржуйка, отапливающая подвал гаража. Вели мы неспешную беседу. Вернее, говорил всё больше Антонов, предоставляя собеседнику право почётного слушателя с редкой возможностью комментировать... но без фанатизма.
  
   На мой первый вопрос "Где скрывался, в командировке - что-то тебя давненько в аэропорту не видать было?" Сергей Иванович отвечал обстоятельно, как говорят, с картинками.
  
   - На Ямале трудился с базировкой в Воркуте. Да-да, "Северный поток", благодаря которому наш родной Газпром считает россиян самыми богатыми людьми, перепутав немного понятия "наши" и "ваши" по отношению к финансам.
   - И что, порядок, наверное у "Газпрома" во всём?
   - Не поверишь, не то, что порядок - полнейший бардак, зла не хватает. С вертолётными подвесками рабочие никогда не сталкивались: ни застропить трубу толком, ни отцентровать. Приходилось поначалу своим техникам груз крепить. Почти месяц строителей газопровода учили, как следует с тросами обращаться. А всё почему?
   - Почему?
   - Потому, что кругом экономия заработной платы, потому на "Северном потоке" полным-полно народу с юга задействовано. Да-да, таджиков и узбеков. И за Полярный круг, как говорится, прогресс из Средней Азии шагнул.
   Эти умельцы нам настроят - будь уверен.
  
   Написать, что ли, обо всём премьеру в блог... Давно думал. Но не стал, поскольку этому телепузику - что в блог, что по лбу, а до России никакого дела нет, лишь бы позвездиться на телеэкране с невнятной озабоченностью в брыластом лице. Вероятно, бывший президент (но никак не будущий!) думает, будто уже попал в историю в качестве исторического деятеля. Ошибается голубок - таких не только в космонавты, а даже в приличном обществе рядом не потерпят.
  
   - Темпы роста снижения снова вышли из-под контроля и продолжают неуклонный рост, - пошутил я, чтобы разрядить атмосферу и переключить заслуженного лётчика на позитивную волну. Антонов одним глотком опустошил стакан, налил себе ещё и переключился-таки... Но и в этот раз речь его отливала праведным сиянием народного гнева.
  
   Антонов тяжело вздохнул и потянулся за сигаретой. Руки его дрожали профессиональным тремором вертолётчика с тридцатипятилетним стажем.
  
   Ветерана, вот-вот должно было прорвать затяжным праведным гневом - да так, что я буквально ощущал, как накаляется морозный воздух с наружной стороны здания. Воздух электризовался и внутри - того и гляди, пробой атмосферы случится, а тогда - ничего интересного из ветерана не выдавишь. Вот я и постарался сменить тему, спросив:
   - Сергей Иванович, скажи, что думаешь относительно новых приборов? Ты же Ми-171 видел и, говорят, даже летал на нём.
   - Ну, видел. Летал. Один хрен, что "восьмёрка", только с международным сертификатом. Я тебе вот что скажу - никакой навигационный и прочий прибор вертолётчику интуиции не заменит. Даже в снежном вихре у земли опытный командир сориентируется, положившись на седалищный нерв. Нет ещё такого искусственного устройства, чтоб точнее работало. Не зря же существует выражение "жопой чую". Я так считаю, что если у тебя то самое место нечувствительно, нечего в авиацию идти. У меня даже аббревиатура сама собой возникла из ниоткуда. ЖОПА - живой организм, предотвращающий аварии.
  
   Ты спрашиваешь, как, мол, часто меня мой ОРГАНИЗМ из неприятностей выручал? Не скажу, чтоб очень густо таких случаев, но приключались. В основном зимой при взлёте с необорудованных площадок. Тут снежный вихрь, высоченные сугробы вокруг, неровности рельефа и прочие недетские радости в ассортименте. Пробуешь оторваться, а ни хрена не понять, где верх, где низ - за блистером всё белым-бело. Авиагоризонт же на "нулевой высоте" не работает ни черта. Вот интуиция и спасает. И все поломки матчасти, в снежном вихре происходящие, случаются, главным образом, из-за того, что ЖОПА дала сбой.
  
   Но это о рутине я тебе рассказал, бывали со мной случаи и почище. Вот, скажем, один... Мой второй приболел, а нужно лететь - пора отпусков, экипажей не хватает, работы же валом. Вот мне и подогнали правого пилота* из другого звена. Временно. На два-три дня.
   Дело на оперативной точке было. Там заказчики с нас семь шкур драли, заставляли работать весь световой день. А ты знаешь, насколько длинный он у нас летом - полтора месяца солнце не заходит. Какие там саннормы - не успеешь поспать, как тебя снова в кресло командира долг трудовой тянет чуть не за уши. Начальство наше на подобный беспредел, когда саннорму чуть не все поголовно лётчики нарушали, иногда глаза закрывало, давало экипажам подзаработать, да налёт часов приподнять - а от этого пенсия зависит. Никто особо не возражал. Хотя говорят, мол, всех денег не заработать, но кто ж к тому не стремиться, а?
  
   Так или иначе, за два дня измотался я, а тут ещё зуб заболел. А дантистов в тундре - днём с огнём, сам понимаешь. Потому таблеточку анальгина за щёку, и в полёт. А ночью никакого отдыха, не могу заснуть, только хожу по коридору, чтоб другим экипажам не мешать и курю без конца.
  
   И тут утром третьих суток чувствую, отпустила боль. Радость и облегчение, а ещё желание забыться, уйти в страну грёз. Хоть стоя, хоть сидя... хоть вприсядку. Но заказчики уже работу наваливают, и отказаться от неё никак нельзя, ибо - договор. Делать нечего - иду к вертолёту. Взлетели, взяли подвеску, стабилизировали болтанку, легли на курс. Теперь три четверти часа по прямой; что называется - прямолинейное равномерное движение, как в задачнике для начального курса физики. Только чувствую, вот-вот меня сморит. Тут и обратился к своему новому второму пилоту за помощью.
  
   Попросил как человека, посмотри, де, минут пятнадцать за матчастью... Улыбнулся, кивнул, мол, всё пучком, Иваныч, разбужу, когда до места дошкандыбаем. А потом рукоятку "шаг-газа" чуть сместил, чтоб спать не мешала... Сам-то тоже отдохнуть надумал, а меня в известность не поставил. Ну и дисциплинка в другом звене, етить её в коромысло да через стремена! И ведь года два как вторым ввёлся, ну не конь?!
  
   Пришёл я в себя, будто в бочину кто-то ткнул и в подхвостице засвербело той самой зубной болью - мама дорогая - высота 120, скорость 190... и тихохонько снижаемся. Вспахали бы тундру, никто бы ничего не понял. Ах, ты, Коля, сын неизвестной мне женщины! Беру управление на себя, а солнце в глаза... будто песку в них сыпанули. Но справился. А второму навалял "по чесноку", когда на базу вернулись... чтоб не повадно было. Тот даже не сопротивлялся, только просил, чтоб я командиру звена не рассказал.
  
   Всё, с тех пор не сплю даже на автопилоте при следовании по эшелону. А многие приловчились. Идём мы как-то с пакетом из досок на подвеске в районе Обской губы. Он нам всю душу выматывает, мотыляется, будто акула на крючке... Даже испугаться от шторма, который можно внизу наблюдать, некогда.
  
   А сверху - по над нами - "восьмёрка" ровнёхонько турбобур на эшелоне тащит с обратным курсом. Куда? Поблизости нет же ничего. Всё уже сзади осталось. Видно, на автопилоте. Дай, думаю, проверю смежников на "вшивость". Три раза тангентой передатчика щёлкнул. Обычно так вызывают к диалогу борт, находящийся в прямой видимости. Молчание. Ещё три щелчка. Молчат. Ага, так вы спите суслики! И свою буровую уже проскочили небось... Один оператор подвески глаз не смыкает, ему не до сна, но и до эфира не добраться - только внутренняя связь работает, но он о ней и не думает, поскольку ничего не подозревает - да и какие на эшелоне могут быть переговоры, когда подвеска. Вижу, ситуация аховая. Тогда выхожу в эфир и говорю:
   - Эй, на "эмтэшке"**, подъём! Станцию проехали! Березайка была уже.
   Смотрю, заметались - борт курс принялся менять, пока, видимо, второй пилот не проснулся окончательно и не сделал привязку к карте.
   Слышу, "спасибо!" в эфире. Настроение поднялось сразу - помог коллегам встать на путь истинный. Хотя распиздоны полные... но ведь жалко парней.
  
   И знаешь, что, Дим... иногда мой "живой организм" и в бытовых ситуациях выручает. Не веришь? А вот тебе иллюстрация.
  
   Поехала моя благоверная с сыном на дачу, чтоб картошку забрать и в гараж перевезти, а я из полёта вернулся - сразу домой. И ужин готовлю. Накрыл стол на троих - как-никак годовщина свадьбы, семейный праздник. Курица в духовке шкворчит, картошечка варится, салат из свежих овощей слезой из смеси оливкового и подсолнечного масла истекает, ломтики сёмги всем своим видом аристократизм демонстрируют, лимоном розовато-оранжевую наготу прикрывая. Лепота. Позвонил сыну - как там дела, скоро ли ждать. А он говорит, мол, задерживаемся на часик, поскольку возникли проблемы какие-то - не то с машиной, не то с картошкой. Хорошо, жду. Сел телевизор посмотреть, а тут сосед мой - штурман эскадрильи... ну, ты его знаешь - Палыч - в дверь трезвонит.
  
   Из отпуска только вернулся, зашёл проведать. И не один зашёл, а с подружкой в оригинальной стеклянной расфасовке. Предлагает, "пока твои с дачи не вернулись", повернуться беленькой... чисто символически. Отчего бы не повернуться, если с хорошим человеком, да с отменной закусью. Только Палыч особо на закусь рекомендует не налегать, ибо семейный праздник потом должен во всей красе состояться, а не "на обломках самовластья", "ежу ж понятно". Прав штурман, разумеется, потому не стали мы икебану нарушать, а только лишь слегка холодильник потревожили на предмет какой-то рыбной мелочи консервированной - на том и успокоились.
  
   Пили хорошо, красиво и с чувством достоинства. В самый разгар ожидания сын позвонил - сказал, что колесо пробили, сейчас поставят запаску, сразу приедут. Правда, запаску сын на даче оставил, чтобы картошки больше влезло. А тут закон подлости сработал. Хорошо, что ещё недалеко успели отъехать - на дачу за колесом и пешком можно вернуться. Тут Палыч было домой засобирался, но я его уговорил ещё на "сто пятьдесят, не больше, поскольку одному ждать скучно"...
  
   Короче говоря, прихожу в себя с тяжеленной, как ядро с пиратской галеры, головой. Чую - утро, под одеялом лежу... раздетый... почти: в одном носке и трусах. Вспоминаю... Ага, после второй снова сын звонил, что-то о колёсах говорил - не прорисовывается только, что именно. Потом Палыч ушёл к себе, сказав, мол, вернётся через "айнц секунд" и чем-то меня удивит.
  
   Он и вдруг удивит? Ерунда всё это. Помню, в прошлом году удивил - привезли из Израиля пакетик с грязью со дна Мёртвого моря. Полкило за сорок евро. Я из наших болот бесплатно столько могу такого же добра... Нет, ведутся туристы и привозят в качестве сувенира. И ладно бы по назначению - в лечебных целях - ту грязь использовали, а то поставят упаковку на полочку и всем гостям показывают - дескать, вот мы как здорово живём, деньги практически в землю закапываем. Причём - не в родную, а в иноземную, африканскую.
  
   Разозлился я тогда на Палыча, говорю, мол, опять какую-нибудь хреновину притаранил... А он мне - всё учтено могучим ураганом, Серёга, это настоящий сюрприз. И ушёл. Я же остался в позе раненного в дизель трактора. Ждать.
  
   И всё, и дальше полный мрак. Темнота.
  
   С трудом поворачиваю голову - мама моя дорогая! - рядом баба лежит... Блондинка! Волос длинный, так и вьётся, так и лезет в лицо с изощрённой наглостью. Такой ужас! Моя-то - шатенка. Хоть и крашеная, но раньше-то в брюнетках числилась. Это что ж такое? Куда я попал-то? Оглядываюсь - а никуда и не попал - у себя дома нахожусь: занавески на окнах и обои (сам выбирал!) явно на то и указывают.
  
   Первая мысль - интересно, Галя знает?! А как же ей не знать-то... слышно, как на кухне чем-то гремит и с сыном подруга жизни разговаривает: "бу-бу-бу" да "бу-бу-бу"... Про мой моральный облик, не иначе! Стыдно-то как, ё-моё. А тут ещё баба эта... ну, что рядом лежит, так захрапела, что просто - хоть святых выноси. Я приподнялся немного - о, боже! Так то не баба храпит, а Палыч - вот тебе и полный пердюмонокль до колена. Выходит, мы вдвоём с одной девкой улеглись! На старости лет в группен-секс играть... да ещё на глазах жены и сына! Это какой же я пьяный оказался, раз на подобный подвиг толерантности отважился?
  
   А было ли что... ну, в этом самом смысле? Как теперь узнать... Надо у Палыча спросить - он-то помнить должен, всё-таки только после отпуска, а не с работы пришёл - головой покрепче будет. Решил я, что непременно обозначу свой интерес, когда нас выгонят из дома. А то, что выгонят - так то непременно. Моя жене Палыча точно расскажет, и придётся нам где-то мыкаться до конца дней... во всяком случае, недели две - точно. А там - неизвестно... Хорошо, что сын уже взрослый.
  
   А ведь ничего не предвещало, всё так мило и пристойно начиналось. Но, как говорят в русских сказках, не всё коту лиственница - иной раз и за ракитов куст, будто братец Кролик, угодишь... Да знаю я, Дим, знаю - что там за этим кустом. Для красного словца сказал, немного не в тему. Но ты же понял, о чём я? Вот и не бухти.
  
   И так лежу себе, размышляю о превратностях судьбы, связавшей меня и Палыча с какой-то дамой в одной постели, а мои мысли жена прерывает: "Ну, что, проснулись, алкаши, несчастные?!" Я сразу под одеялом затаился, вид делаю, что сплю крепко - полено, в общем. Молчу изо всех сил, хотя покаяться хочется в этом несовершённом(?) грехе и в трёх других - тех, что по молодости. До слёз наши с женой отношения жалко и...
  
   Палыч проснулся и ответил за нас троих - не спящих в Печоре: "Не ругайся, Галя! Мы же вас до полуночи ждали, потом сморило... А ты зачем нам Бриджит в постель положила?" Бриджит?! Ни хрена себе - так между нами знакомая Палыча. Бриджит - не иначе, падшая... Имя-то какое пошлое! Вот это влипли... Позор - теперь не отмыться! Но... почему "положила"? Чтобы моя супруга к нам в постель чужую бабу?.. Я чуть с ума не сошёл, пока глаза не разлепил... И тут всё на свои места встало.
  
   Оказывается, тот сюрприз, которым штурман меня удивить хотел, это надувная женщина, которую он в подарок камэска привёз, чтобы тот "не на экипажах глотку тренировал, а драл хоть вот такую Бриджит, раз своя не даёт". Накануне Палыч зашёл к себе - мы с ним на одной лестничной площадке живём, - накачал Бриджит и ко мне на кухню припёрся, а я уже спал к тому моменту.
  
   Когда жена с сыном вернулись из гаража, а туда они попали в первом часу ночи из-за поломки машины, то застали за празднично накрытым и не тронутым, обрати внимание (!), столом эстрадный дуэт двух спящих клоунов с бодрствующей блондинкой Бриджит. Нас кое-как раздели и уложили потом на раскинутом диване в гостиной... Всех троих...
  
   И вот теперь представь, Димка, если бы я начал раньше времени сдаваться да обо всех своих похождениях супруге рассказывать. Как считаешь, ушла бы она от меня тогда или нет?
   - Думаешь, Галина Ивановна ничего не знает? Печора - город маленький, да и доброжелателей навалом.
   - Ты так думаешь? Хм... может быть. Впрочем, всё равно хорошо, что я каяться не начал, хотя хотел - чуйка сработала. Не дал сбоя живой организм предотвращения аварий.
   Антонов звонко, будто мальчишка, засмеялся, и я подумал: "А что - и в самом деле..."

28. ПЛОТОГОН ВО ЛЬДАХ

(приполярная рыбалка)

  
   Рамис уверенной рукой свежеобращённого адепта перекрестил жирное свиное ребро с зажаристым золотистым куском мяса в виде волана вокруг талии и сказал:
   - Аллах дальше 65-го градуса северной широты ничего не видит. Можно и свининки отведать... если под водку. Наливайте!
   Нас немного насторожил теологический эклектизм гостя, но виду подавать никто не стал - мало ли, каких только чудес в области нематериальных сфер не случается, пока Всевышний - на минуточку - отошёл вздремнуть.
   Собрались на территории передающего радиоцентра, чтобы отметить ввод в эксплуатацию приводных радиостанций ОСП-11. А Рамис - это как раз тот самый человек, без которого и праздника бы не случилось. Под его, представителя ЗАО "Радар", чутким руководством происходила установка антенн и наладка автоматических приводных систем посадки в нашем аэропорту.
  
   Разлили. Выпили.
   - Это не относительная влажность, а самая, что ни на есть, отвратительная влажность! - прокомментировал сбывающийся на все сто прогноз погоды сменный инженер Лёня, прикрывая свеженький южный загар огромным зонтом от фирмы "Fulton", под куполом которого можно уместить троих - хозяина, камердинера и охранника. Сентябрь клонился к закату, периодически расплёскивая накопившееся слёзы по короткому северному лету, которое в очередной раз не задалось.
   Мангал стоял под навесом; и редкие капли, облетающие фэйсконтроль посредством союзного восточного ветра, не могли испортить процесс приготовления шашлыка на рёбрах, а только лишь шипели от злости, врезаясь круглыми, как дураки, головами в раскалённое железо.
  
   Выпили по второй и принялись закусывать горячим. Это куда как лучше, чем ничем не пахнущие турецкие помидоры "из Краснодара" забрасывать в топку желудка следом за белым наливом ледяной (из морозилки) водки "Пять..." Впрочем, обойдёмся без рекламы - оставим название в тайне, чтоб ни у кого не появилось повода обвинить автора ангажированности его застольных преференций.
  
   - Хорошо пролетела! Соколом ясным по пищеводу, - сказал кто-то из наших технарей, сгрызая хрящик со свиного рёбрышка, но всё ещё имея в виду позитивный полёт алкоголя внутри организма. - Тоненько-тоненько...
   - Не тоньше комариного писка... - уточнил одухотворённый под куполом собственного шапито сменный инженер Лёня.
   - А какой у комара писка? - поинтересовался Рамис.
   - Чуть потолще его же струйки, - хохотнул Лёня.
   - Эй, "Варяг", ты слишком долго плавал! Как говаривал капитан Руднев в бухте Чемульпо в 1905-ом году. Наливай уже, ждать невозможно - мясо нарушает внутренние процессы в организме, если его не подогнать, - это снова наш гость ускорил процедурные действия, переводя их из официально-приветственной обстановки в безусловно дружескую.
  
   - Господа, а что вы думаете о нашей славной милиции, которую за хобот хотят притянуть до значимости иноземных полицейских структур? - спросил Рамис, когда водка обрела приют в лучших уголках наших организмов.
   - Тянут-потянут, только всё равно не полиция получится, а полиомиелиция, ёпст! Гвозди бы плющить из этих людей...
   - Плоские гвозди? Что-то новенькое? Это не скрепки ли?
   - Нет, просто гвозди. Плоские, как шутки некоторых штатских...
   - Понимаю, доктор, не всегда удаётся успешно нарисовать улыбку, чтоб я так жил, как мне иногда снится.
  
   Шашлыки в отличие от шуток уродились знатными. Вовлечённое в празднество народонаселение радиоцентра и другие практически неофициальные лица быстро покончили с первой партией и теперь занимали себя беседами в ожидании повторного явления чуда кулинарного мастерства дизелиста Роберта.
  
   Лёня закурил, хитро улыбнулся и сказал:
   - Что-то мы отвлеклись от основной темы всех застолий - давайте о политике? Как-то не очень убедительно получается: работу и женщин уже обсудили. А как же тогда милитаристы-капиталисты? Возьму на себя смелость заполнить этот пробел нашего выездного заседания.
   Внимание, перевожу стрелки на запад.
   О чём хочу сказать? А вот, извольте - если раньше Запад помогал НАМ жить с мечтой о красочных буклетах с изображением нищенствующих прекрасных дам, которым даже на нижнее бельё средств не хватает (не говоря уже о верхней одежде - надеть нечего!), то теперь МЫ помогаем тому же Западу с ИХ мечтой... Вспомните хотя бы прожекты "дойче дорф" (немецкая деревня) в российской глубинке, куда путёвки стоят запредельно дорого, но всё равно они невероятно популярны... Ну, перевоспитание трудных подростков методом проживания своим трудом в заброшенных русских селениях, вопрос отдельный. Но ведь и взрослые с охотой расстаются с денежкой, чтобы только потрогать обдристанную козу Нечерноземья за вымя.
  
   Тут оживился и присоединился к беседе отягощённый полуторным высшим образованием (все три незаконченных) дизелист Роберт.
   - Да-да, мечта о сладкой западной жизни - это нечто! Джинсы Levi's - апофеоз мироздания, сигареты Marlboro - дымка райских наслаждений, а уж bubble gum от компании "Wrigley" - великий надувной суррогат счастья. Помню в Питере торговал "полосатый жинс" без примерки в чешском Луна-парке у администратора какого-то аттракциона. Тот, переживший "ужасы" 1968-го года, страшно боялся "кейджиби" и оттого постоянно путал русский, чешский и английский... В итоге - нам пришлось долго по его просьбе "уходить от возможной слежки", а потом в тесном сортире на одну ягодице-персону я стал обладателем отменных штанов (производство - Сингапур)... но на два размера меньше, чем мне требовалось. Конспирация, блин! Это на стадионе имени Кирова было дело... в его окрестностях.
   - А у меня имелось целых два символа, они же - безусловные артефакты, пресловутой западной свободы, - сменный инженер Лёня весь так и светился приветливой улыбкой жёлтого металла. - Порнографический журнал - спецвыпуск, посвящённый двухсотлетию США. Случилось это событие в 1976-ом году, если помните. В том издании трудновоображаемые для советского студента сексуальные излишества были представлены в традиционном для американцев патриотическом аспекте - на/под/с американским флагом.
   Вторым атрибутом моего личного "свит фридома" можно назвать настоящую виниловую "плиту" с Флойдовским концертом "Wish you were here" фирмы "Harvest". Да-да, с тем самым невыразимо симпатичным логотипом (не то дельфин в рясе, не то морж во сне). Всё это богатство досталось мне от откинувшихся после защиты весёлых, но обнищавших на проставах старшекурсников.
  
   Роберт раздувал жар порядком прогоревших углей, интенсивно размахивая фанеркой, будто сигнальщик на миноносце, капитан которого спешил сообщить противнику, что сдаётся, прежде чем его торпедируют. Кулинарный процесс не мешал ему участвовать в разговоре. Не капитану, разумеется, а нашему дизелисту.
   - А моему дружку-однокурснику подарили якобы импортную майку с группой "Смоки" на фронтоне... С Крисом Норманом во главе. Парень долго не стирал свою футболку... будто знал. И вот свершилось... морды "смоков" начали расплываться, как только их окунули в воду - нечистоплотными оказались. Приятель мой жутко грустил от этого... и худел на нервной почве. "Смоки" расширялись с каждой стиркой, а с владельца "фирменной" майки сваливалась одежда, которую он носил ещё в школе... Пришлось однажды ночью, тайно от владельца, эту футболку выкинуть, а то бы западные рок-вампиры высосали из моего друга все соки...
   - Вот и вспомнили молодость, - вернул себе право подачи Лёня. - А нынче-то что? Я о ценностях забугорских демократов говорю. Пришёл черёд, и теперь не мы им завидуем, а они нам. Цивилизация хороша в меру, доложу я вам. Передозировка изобилия и чистоты делает людей беспомощными перед лицом эпидемий и обычных немытых рук. Тут без эко-туризма по российским глубинкам никуда. Или, скажем, японский агро-отдых на Дальнем Востоке. Представляете, бурятская деревня, полная японских "оккупантов", которые обрабатывают огороды аборигенов, да ещё и приплачивают за этот труд богопротивными, но вполне себе конвертируемыми, иенами.
   - Это они ещё нашего Севера не освоили, - улыбнулся Рамис. - А если волю дать, так за уши будет не оттянуть. Впрочем, загадят своей цивилизацией за милую душу. Надо так: смотреть можно, а трогать - нельзя. Будто бы в музее. Глаза видят, а руки за спиной, чтоб экскурсовод контролировал.
  
   - А чего это ты, Рамис, не в столичных городах живёшь? Фирма-то ваша московская, так? - поинтересовался Лёня, обгладывая свиные рёбрышки до зеркального блеска.
   - Да, фирма московская. Но не люблю мегаполисы, хоть убей. Там всё выпукло и гротесково, и пройдох с аферистами в них относительно гражданского населения столько, что хвалёные итальянские приморские городки обзавидовались бы. Как говорится, приехали в Москву приодеться, а нас там приобули. Вот потому и живу, собственно говоря, в городе своего детства, где учился в школе.
   А уж вся моя трудовая деятельность состоит из одних командировок - в основном, по северам. Какая разница, откуда я в какой-нибудь Певек прилечу, из Москвы или - через Москву? Верно, никакой. Главное - чтобы аппаратура заработала так, как надо. Вот и живу в Приволжской провинции, где рыбалка патриархальна, как сотни лет назад: удочка, тихая затока, бредешок, жерлицы. И никаких тебе спиннингов с супер-пуперскими блёснами-самоловами из Финляндии, катерами из Норвегии и прочей атрибутикой понтоватого спортивного лова, насаждаемого нам пресыщенным рыбаком зарубежной выделки.
   И за что таки я люблю свой город? Не знаю... Возможно, за то, что летним ранним утром вместо соловьёв на дерево под окном мостятся дурноватые чайки и орут, что на мусорных бачках никто их не уважает... Возможно, за то, что дворники здесь - свои люди, а не доблестные представители Средней Азии... Возможно, всё потому, что я, не просто удосужился родиться в краю этом Приволжском, но и живу с удовольствием... Возможно, потому, что у меня здесь есть друзья, которым я могу доверить всё, что у меня есть за душой (пусть немного, но всё моё!)... Это, в конце концов, мой город. Он провинциален до безобразия. Но я отношусь к нему снисходительно. Я просто люблю его. И ни к чему иные объяснения.
  
   - А как ты попал на такую работу? Мотаться полгода по командировкам - не много ли?
   - Если серьёзно, то характер у меня непоседливый. Больше одного дня, проведённого в квартире, самое страшное наказание. Какой там телевизор! Не пялюсь я в этот ящик, когда можно уехать на рыбалку, на охоту. Вот тут мне и помогает работа. Специально такую искал и нашёл прямо на распределении. Комиссия тогда ещё очень удивлялась, как быстро ей удалось уговорить парнишку выбрать себе трудовую повинность (по меньшей мере - три года по договору) в режиме блуждающего по окраинам империи свободного форварда от радиолокационных систем посадки.
  
   Выпили, закусили, закурили. Застольные беседы перешли в фазу неспешных рассуждений. На сытый желудок благолепие духа переходит из стадии "для внутреннего пользования" во вселенское состояние "экстраверт на марше". Вот и Рамис расчувствовался и продолжил рассказывать о себе.
  
   - Мой брат с пелёнок, как говорят, мечтал быть космонавтом, а я всегда хотел стать врачом, чтоб вылечить брата... Шутка. Братишка, кстати, меня на три года младше. Любил в нашей компании крутиться. Это, наверное, у всех так - со старшими интереснее. Если в мушкетёров играть принимались, то всегда Д'Артаньяном оказывался. А кем я был - и так понятно, имя само за себя говорило: Рамис, значит - Арамис.
   Кстати, а братишку-то Арманом зовут, тоже с именем героя Дюма созвучно. Арман по-татарски значит - желание, стремление, сладкая мечта. Вот он сызмальства и стремился к сладкой жизни. Эх, не уследил за братишкой - пока я учился в институте, он таких дров наломал... Связался с блатотой, сел на пять лет за разбой. Столько седых волос потом нам с мамой его художества стоили! Сумели всё-таки убедить Армана за ум взяться. Техникум заставили закончить. Но это исключительно в память отца братишку туда взяли - с судимостью-то куда лезть, сами понимаете.
   Женился Арман, работать пошёл. Казалось, всё наладилось, так ведь нет - не то дружки старые с пути сбивать начали, не то самому вожжа под хвост попала. Запил, развёлся, с работы ушёл. Опять всё на маму упало. Меня-то по полгода в городе не бывает, а то и больше.
  
   Рамис замолчал и задумался на минуту. А потом продолжил:
   - Сейчас Арман снова в ум входить стал. Помотался по шабашкам лет семь-восемь, вернулся. С женой сошёлся. Живут неплохо, вроде бы, детей воспитывают. А я всё беспокоюсь, не сорвало бы брата с катушек ещё раз. Как - почему? Возраст такой, когда седина в голову, а бес, сами знаете - куда.
   - Рамис, вот ты говоришь, что Арман по-татарски - это желание, - мудрый Лёня попытался отвлечь нашего гостя от грустных мыслей, плавно переключая тему. - А скажи-ка, дорогой, твоё имя тоже что-то значит?
   - Да. Плотогон, сплавщик плотов.
   - Вот - в точку! - воскликнул Роберт. - Именно так - плотогон. Всё срослось. Потому тебе и дома не сидится, Рамис, что внутренний механизм имени управляет твоими желаниями. Тянет тебя к далёким быстрым рекам. Только не сплавом заняться, приносить людям не строительный лес, а возможность безопасной посадки воздушных судов.
   - Слушай, а я и не думал никогда, - в голосе Рамиса и в самом деле присутствовало неподдельное удивление. - Точно, люблю я на северных реках рыбачить. И с народом местным общаться. На Крайнем Севере людей мало, потому они все обстоятельные и душевные. Вы это и сами знаете, но на Арктическом побережье Якутии и Красноярского края это особенно заметно. А живности там - пока ещё навалом: лови, стреляй, не хочу. Даже не знаю, что делать стану, когда на пенсию выйду. Впрочем, нет, пока есть силы и желание, продолжу работать. Начальство возражать не будет - не больно-то у нас много желающих раскатывать за Полярным кругом и в его окрестностях, занимаясь пуско-наладкой. И ведь всегда один едешь, не то, что нынешняя молодёжь, не привыкшая к ответственным решениям. А раз один, то тут и характер нужен лёгкий, такой, чтоб запросто с незнакомыми людьми сходиться и с их помощью системы посадки в эксплуатацию запускать. Но и ответственности в этом случае не избежать. А я её не боюсь.
   Есть у татар такой праздник Ураза-байрам. Что-то вроде православной Пасхи. А у меня свои праздники. Курага-байрам, если дома за праздничным столом. Кирза-байрам, когда больше двух недель на одном месте. Тут уж, честно говоря, не до праздника. Всё желание сводится к быстрейшему отъезду в очередную неисследованную даль. Я и женился поздно, поскольку никак не мог найти женщину, которая бы спокойно отнеслась к такому образу жизни. А когда таки женился, она у меня первые десять лет притиралась, всё молила, чтоб поменял работу, но потом дети подросли, она и привыкла. Верно говорят, маленькие детки - маленькие бедки, а уж как подрастут... Тем не менее, у меня уже три внука и две внучки. Младшенькую ещё не видел, как раз к вам уезжал, когда она родилась. А приеду - уже вполне взрослая дама: два месяца - впору молодёжи голову крутить и глазки строить.
   А ведь в первый год, когда по распределению в "Радар" угодил, была у меня любовь, такая, что голову сносит, и думать только о сексе думаешь. Работала моя пассия в технологическом отделе. Я в те времена ещё по командировкам не мотался, опыт по настройке и разворачиванию систем на полигоне приобретал, так что время крутить романы было. К тому же жить в общаге приходилось, а у дамы моего сердца своя квартира, отдельная - без родителей. Милое дело.
   Подруга на меня всерьёз запала. До того дошло, что сама предложение сделала. И я, превозмогая себя, отказался. Впервые меня просила... нет, умоляла женщина, а я отказал. Что ответил я ей? Примерно следующее. Помните, сударыня, историю Фредерика Шопена и Авроры Дюпен? Две творческих натуры в амурном союзе. А помните ли, КАК это было и чем закончилось? Я вам подскажу... Ревность, истерики, непонимание, скандалы, вплоть до рукоприкладства, глупость одна... Блажь всё это. Две творческих личности, особенно, если они созидают в одной области... им просто противопоказано находиться в пересекающихся подпространствах. Иначе - конфликт. Да, что конфликт. Катастрофа, вспышка, аннигиляция! Такой вид человеческого общения, как амурный, им заказан. Единственное, что дозволяется с точки зрения здравого смысла, это совместные застолья (на разных концах стола, подчёркиваю), вежливые раскланивания на проспекте или в моменты мимолётной встречи в актовом зале Дома творчества на чьём-либо юбилее или при вручении государственных наград. Вот такое ограниченное общение. В противном случае - неизбежная смерть. И порою не только творческая. Такая странная судьба у нас, гениев.
  
   Последнюю фразу Рамис произнёс с изрядной долей самоиронии и даже некоторым уничижением в собственный адрес. Или это только рисовка? Все были немного обескуражены, но недолго. Через пять минут нас уже не заботило, ёрничал наладчик или говорил серьёзно. Лёня осуществил разлив, в котором растворялось непонимание и недоумение так быстро, как только это позволял сделать этилен, овеществлённый в наших материальных и нематериальных запросах.
  
   - Рамис, - обратился к наладчику Роберт, - а расскажи что-нибудь интересное из своей пуско-наладочной жизни.
   - Хорошо, как раз вспомнил одну историю. Был у меня такой случай, после которого полгода на рыбалку не тянуло, и целый год вообще на рыбу смотреть не мог, не то, чтобы в качестве пищи... И что характерно, когда работал в Хатанге под самый конец прошлого года, тоже, вроде бы, одной ряпушкой, гольцом да тайменем питался месяца полтора-два. И не осточертело ничуть. Ой, вру, там же ещё оленина была. Я две туши в самолёте по личному разрешению начальника аэропорта в багаже вёз. Причём здесь доплата, когда конкретный перегруз? Людей некуда приткнуть, последний самолёт перед Новым годом. Они и так не очень часто на Большую землю летают. Лётчики там нарушают всё, что только можно. И это не по собственной бесшабашности, а от безразличия государственных мужей, которые за наши с вами деньги не хотят авиацию развивать повсеместно, а не только по столицам да курортным местам.
   Но сейчас не об этом. Я же о своём отвращении к рыбе хотел рассказать. Истории моей уже скоро десять лет будет, а помню, словно вчера всё случилось.
  
   Устанавливал я системы посадки в аэропорту совместного базирования Тикси, это Якутия, если кто не знает. Практически - самое устье Лены. Кстати, название это происходит от эвенкского Елю Эне или якутского Ёлюёнэ, что в переводе значит "большая река". Места там изумительные, хотя и прохладные. Первое знакомство с посёлком меня поразило до глубины души. Представьте, после прилёта и заселения в гостиницу вышел прогуляться, осмотреться. Но прежде нужно узнать хотя бы, в каком направлении идти, чтобы попасть в продуктовую лавку. Мне подсказали.
   - А что, этот магазин работает круглосуточно? - поинтересовался я у кого-то из обслуживающего персонала гостиницы.
   - Работает-то он круглые сутки. Жаль только, что круглые сутки случаются не каждый день, да и не каждую ночь... - ответ аборигена был несколько обескураживающим, но меня это обстоятельство остановить не могло, и я отправился.
   Возле магазина со смешной табличкой, доставшейся ещё с советских времён, крутился какой-то странный раскосый господин, по всему видать - интурист.
   Интурист был грязный, немытый и заскорузлый. Ну, чисто ряженый Шекспир с похмелья по представлениям главного режиссёра какого-нибудь захолустного народного театра. Говорит этот иноземец, мол, приехал из Японии в поисках отца, попавшего в плен во время Второй мировой, потом потерял паспорт и спился. Но ребята в аэропорту мне сразу сказали, что таких "японцев" половина Улан-Удэ ходит, и в Тикси тоже встречаются подобные.
   Тут-то я и догадался о внутренней сущности встреченного "иностранца": он не дурак, он просто себя валяет.
  
   Но вернёмся к главному. Работал я в Тикси весной, как раз когда белые ночи в тех краях начинаются. В Подмосковье уже всё зеленым-зелено, а Якутия дышит леденящим воздухом Арктики.
   Потрудились с местными парнями славно - закончили настройку на пару недель раньше, чем планировали. Сели это дело обмыть вечерком, тут командир лётного отряда и предложил вывезти меня на рыбалку. И кто бы возражать стал на моём месте? А что, до самолёта на "большую землю" время есть - отчего бы и не принять предложение.
   На следующее утро я уже грузился в МИ-8 в сопровождении местного кадра - Сергеича, угрюмого мужика средних лет, экипированного военным камуфляжем и диким взглядом неправильно разбуженного шамана. Командир меня сразу предупредил, что с этим Сергеичем ухо следует держать востро, поскольку у него идефикс - пешее путешествие по тундре.
   "Ты, Рамис, на провокации не поддавайся. Жди себе вертушки до победного. Может, на сутки-другие из-за погоды задержится борт, но прилетит непременно. Впрочем, по прогнозу: на ближайшую неделю - ясно, видимость "миллион на миллион", так что всё будет прекрасно. Вовремя вас заберём. Я бы и сам с удовольствием порыбачил, да грехи, хе-хе, не пускают".
   В ответ на мои сомнения, относительно того, каким образом наши частные забавы согласуются с интересами авиакомпании, командир ответил с незабываемым сицилийским акцентом: "А кому какая коза, куда ностры полетят". Потом добавил: "У нас в тех краях ледовая разведка, не бери в голову".
  
   Под занавес посиделок командир сказал следующее: "Забросит вас завтра экипаж, который на этом месте каждый год рыбачит. Место ребята знают "от и до", улов гарантируют. Они, правда, потом на ВЛЭК улетают в Якутск, но место на карте отметят - вас другие заберут". И эти слова должны были объяснить беспокойный тон командира, который будто бы сам себя уговаривал, когда толковал, чтоб я не паниковал и ждал до победного. Но меня это обстоятельство нимало не насторожило. Иллюстрированные воображением сцены предстоящего лова затмили всё, в том числе и чувство самосохранения.
   В общем, расклад такой: планировали порыбачить пару дней. В крайнем случае, пару ночёвок предстояло на берегу Лены провести. Палатка, спальники, бочка под рыбу, сети, ружьё. Продуктов брали по минимуму, поскольку метеоусловия отличные, а местечко, куда нас забрасывали, лежит как раз в районе ледовой разведки, которая каждый день проводится. Сухарей, правда, набрали на неделю - мало ли что.
  
   Вы знаете, что такое дельта Лены в конце мая? Снег на берегах слежалый, не снег, а фирн. Многочисленные протоки кое-где чистые - тёмный лёд, пугающий своей прозрачностью. Круглосуточно светит солнце, но пока не очень результативно. Природа готовится к ледоходу неспешно, с расстановкой. А тут, в этом Заполярном пиршестве, мы с Сергеичем. Не сказать, что слишком гармонично вписываемся, но и бельмом на глазу не выглядим.
  
   Первым звоночком о том, что дело не сладится, было то, что мы из вертолёта пластиковую бочку под рыбу выкатили на снег, а соль забыли. Не помню точно: то ли друг на друга понадеялись при выгрузке, то ли просто не положили ещё в Тикси. Но, оставшись одни, когда "вертушка" скрылась за горизонтом, расстраиваться не стали - слава богу, температура "за бортом" вполне себе зимняя, ничего с потрошёной рыбой за пару дней не случится. А тут ещё с полпачки соли в старом рыбацком схроне - что-то вроде избы без крыши, сооружение, защищающее от ветра - обнаружилось. Это нам для питания, а улов на морозе не испортится, если всё по плану...
   Там же, в схроне, очень кстати и дрова нашлись для очага - на первое время. Натянули мы на стены брезент - чем не крыша? - поставили под ним палатку, спальники разложили. Развели костерок, сразу же сделалось тепло и уютно. Короче говоря, как в песне Утёсова - всё хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка.
   А между тем пустяк оказался далеко не таким безобидным, как нам с напарником представлялось сначала. Впрочем, тогда мы об этом даже не думали. Чего переживать-то: два раза переночуем, а потом за нами "восьмёрка" прилетит. Двое суток на берегу готовой к ледоходу великой реки - не такое уж и тяжёлое испытание.
  
   Впрочем, назвать одну из многочисленных проток в дельте Лены великой рекой можно лишь весьма условно. Поясню. Представьте, себе треугольник, составленный из сотен рукавов, ручьёв и проток, расширяющийся в сторону моря Лаптевых. Так вот, основание треугольника примерно сто километров, а боковая сторона - полтораста вёрст. Это и называется дельтой реки Лены. А нас забросили на берег какой-то из многочисленных проток, где по уверениям командира лётного отряда рыбалка была просто невероятной.
  
   Наши с Сергеичем представления о рыбной ловле несколько разнились, поскольку я предпочитаю спиннинг и удочку, а зимний лов - на мормышку. Но тут - сети. Однако для настоящего рыбака грех жаловаться, если принять во внимание величину улова, который был обещан. А здесь командир не обманул.
   Первый раз вытащили сети уже под вечер, ориентировались по часам ("полярный день" уже почти месяц радовал здешние места) и принялись готовить ужин. Уха из сигов, жареный ленок - что может быть более изысканными яствами для вечного странника, Агасфера от радиолокации, каковым я считаю себя безо всякого хвастовства.
   Заполнили бочку рыбой уже следующим утром. Можно и обратно. Но тут неувязка. Вертолёт к назначенному сроку прилетел, но отчего-то прошёл стороной, мы только звук работающих двигателей услышали. Погода звенела, так что причиной неприбытия, видно, были явно не метеоусловия.
  
   Через день всё повторилось. Слышно звук "вертушки", но где-то в стороне. Неужели экипаж забыл, где нас высаживал? Я же сам точно видел, как второй пилот на карте обозначил место. Неужели он ошибся? Если так, то... Было немного жутко, но я понимал, что нас не оставят и будут искать. Да, вот что странно, карта картой, но опытный командир должен помнить место интуитивно, тем более (если судить по загородке от ветра) - в это место рыбаков высаживали неоднократно.
   Ах, да, точно - командир "вертушки" говорил, что за нами прилетит другой экипаж. Стало быть, сидим и не чирикаем. А гадать, отчего на карте одно, а в жизни другое - дело цыганское. Не пухнем же с голоду, в самом деле! Хоть без соли и свежего хлеба, но вполне себе.
  
   К концу недели от рыбной диеты стали такие кошмарные сны по ночам являться, что даже представить страшно. О пластиковой лапше "Ролтон" мечталось как о деликатесе каком-то. Только глаза закроешь, а тут тебе уже вышколенный в "Макдональдсе", вскормленный от щедрот фастфуда, метрдотель с раскосыми глазами, кого-то очень здорово напоминающий, тащит на подносе аппетитное варево и говорит на чистом литературном языке:
   "Пливет, далагой!
   Бог сегодня посрар тебе на завтлак засиженный молёными мухами одноимённый глиб, сушёной сущности; посрар он и колейскую глудинку (без хвоста и намолдника); неотмываемый стакан с надписью "я имер его импелатолское высоцество... цесть быть пледставренным княгине Вылубовой-с-Одного-Штофа"; засаренную от доргих попыток обмануть мышеровку грухую на одно ухо клысу; синий помидол из страны Римонии и цуть-цуть берой стлужки кокосовой, от котолой у борышей цасти церовецества аррелгия..."
   Ах, как я раньше ненавидел эту кокосовую стружку! А тут впору полюбить "Баунти", как Флетчер Кристиан, если кто понимает.
  
   На восьмой день скорбного Заполярного существования вновь услышали шум газотурбинных движков. Но теперь мы увидели "восьмёрку" - вертолёт ближе к нашему лагерю подобрался, нежели раньше. Сразу было понятно, что кого-то сверху высматривают (кружит борт от какой-то точки по спирали), но почему-то опять далеко в стороне. Уже и плавуна, с берега притащенного - того, что более сыроват - в костёр подбрасывали, чтоб задымило сильней. И задымило-таки. Но уже поздно было - вертолёт лёг на курс и ушёл в сторону Тикси, не заметив наших с Сергеичем попыток оказаться на виду.
  
   Когда на десятые сутки стали подходить к концу последние деликатесы цивилизации - сухари, сделалось совсем грустно. Будто не просто хлеб кончился, а сама жизнь ушла из этих мест.
   Мой напарник без устали уговаривал меня плюнуть на авиацию и отправляться пешим манером до посёлка - дескать, за пять дней дойдём. Я пытался отговорить, ссылаясь на то, что придётся тогда тащить с собой рыбу, поскольку времени на лов не будет, но Сергеич с горячностью, достойной сталелитейщика, утверждал, что у нас с собой ружьё - настреляем дичи в лучшем виде. Мои попытки убедить богоданного напарника в том, что раз до сей поры ни одной утки не появилось на горизонте, то и дальше будет не лучше, не приносили успеха. Мужик кричал, распаляясь, мол, не уток с гусями подстрелим, так песца или зайца.
   Я взывал к его здравому смыслу, пытаясь вбить в дурную голову - вот-вот ледоход начнётся, и тогда нам придётся несладко. И так-то идти, маневрируя между протоками по пояс в сугробах - хуже не придумаешь, а уж если большая вода... Сергеич меня не желал слушать, воротил лицо, называл трусом и даже объявил обструкцию пополам с голодовкой, улёгшись лицом к стене нашего импровизированного жилища с видом оскорблённого Нероном Сенеки.
   Хватило его ненадолго. К вечеру "больной" уже весело рубал практически несолёных сигов, сваренных с лавровым листом и поджаренных на металлическом листе ленков. Запивали мы эту надоевшую роскошь кипятком со щепотью уже использованной заварки (пачку растягивали, как могли, а "нифеля" высушивали на печке, давая им новую жизнь) и обрезками имбирного корня. Я всегда вожу с собой в командировки по северам это растение, использую в качестве тонизирующего и противовоспалительного средства. Напиток получался вполне себе сносный.
  
   Что? Ты о куреве спросил? Тут такое дело - Сергеич не курил, а я, когда сигареты кончились, как-то уж очень легко обходился без табака. Но вот рыба... А тут ещё и счёт времени суток чуть не потеряли. Понадеялся я на непромокаемость своих наручных часов - её клятвенно обещал японский производитель по фамилии "Seiko", - не стал снимать, когда мы сети тащили. Однако жизнь в который раз преподнесла мне наглядный урок - нечего слишком верить на слово кому бы то ни было, особенно китайцам из какого-нибудь шанхайского гаража, в котором разбавляют бензин, перепродают ворованные мопеды и собирают "прекрасные" мобильные телефоны "from Finland", а также швейцарские и японские хронометры.
   Короче говоря, часы мои стали изрядно отставать, периодически останавливаясь. Я пытался их кое-как подводить, пользуясь подсказками Сергеича, наблюдающего за эволюциями солнца (часов у моего спутника не было вовсе), пока хвалёные "Seiko" не встали окончательно, презрительно взвизгнув своими китайскими потрохами.
   - Ты подводил часы упорно, но подвели они тебя, - насмешливо-печальной интонацией пропел Сергеич и, посмотрев на светило, добавил со значением: - Теперь одна надежда - на Космос. Без солнца никуда. Вот это, Рамис, самые настоящие японские часы, а не твоё говно.
   - И точно, японские, - вынужден был я согласиться, ассоциативно примеряя флаг островного государство к естественному небесному хронометру.
  
   И так-то не очень весело, а тут ещё это состояние, когда тебя присутствие человека уже нисколько не радует. Сразу вспоминается рассказ Джека Лондона о зимовке двух абсолютно разных людей, зимовке, которая чуть не привела к членовредительству, и только неплохое чувство юмора спасло героев от необдуманных поступков. Мне в этом смысле повезло несколько больше. То есть, как - в каком смысле? В самом прямом - не всю зиму куковали, а всего-то две недели. Впрочем, и этого хватило. Надоели мы с Сергеичем друг другу до фиолетовых ангелочков в виньетках брезентовых плащ-палаток.
   Старались большей частью друг другу не надоедать, уходили в себя и там коротали время, кто как мог.
   Вот ведь, странная штука - время. То оно тянется, как унылый собачий хвост, то летит вольным ястребом. И никакой английский Уэллс со своей умозрительной "The Time Machine" здесь и близко не стоял. Нет никакой машины времени, в общетехническом понимании. Есть только наше воображение и всё, что от этого может произойти.
  
   Оставшись в абсолютном одиночестве, человек начинает, наконец, слушать себя. Это тяжело с непривычки. Так и кажется, всё, что ему стало доступно, и не его откровения вовсе, а какие-то странные мысли, будто бы забрёдшие откуда-то со стороны. Оставшись в абсолютном одиночестве... А вы пробовали когда-либо остаться в этом самом одиночестве? Вот видите, это практически невозможно. Народонаселение жуткой в своём откровении планеты не желает оставить вас в одиночестве. Так и кажется, что за спиной притаилось, по крайней мере, двое любопытствующих, которым хочется до смерти узнать, что же с вами случится в ближайший час-два. Зачем, для чего? Никому не ясно. Комплекс репортёра скандальных хроник.
  
   Итак, одному в гнездовище цивилизации остаться никак нельзя. А тут нам представился случай. Большую часть суток можешь копаться в себе, сколько душе угодно. И не просто копаться, но и анализировать, заниматься самоедством, представлять себе "что было бы, если бы..." Говорят, кому-то одиночество помогло прийти к Богу. Мне - нет. Не думал я о божественном совершенно, только изводил себя несбыточными вариантами своей жизни.
  
   Но самокопание самокопанием, а физический труд тоже никто не отменял. И вот однажды поутру пошли мы сети в очередной раз проверять. Нет, не фанатизм рыбацкий это. Рыбы у нас было предостаточно - литров двести поначалу заготовили, в замороженном виде хранили за стеной жилища в сугробе. Сети мы ставили, чтоб хоть чем-то заняться и не сойти с ума от вынужденного безделья и однообразия. А так на всю процедуру, худо-бедно, часов пять-шесть уходило. Устанешь, вернёшься к очагу, огонь посильней взуешь, высушишься, поешь с отвращением несолёных сигов или чего речной бог прислал, вот полдня и пролетело.
   Ага, стали сети тащить, а тут и случилось несчастье. Как говорится, беременность пришла оттуда, откуда её не ждали - из пробирки! А у нас из сугробов вылезло, причём в виде взрослого и, судя по виду, очень голодного медведя. Шерсть на нём была сваляна, как на неухоженном ковре, шея худая неоднородная, будто гофрированный раструб от старого пылесоса. А глаза маленькие и недобрые. И не какой-нибудь там гризли, а белый. Только не иссиня-белый, как на конфетной обёртке, а с желтовато-грязной от долгого ношения шкурой. Прёт прямо на нас, дорогу к нашему жилищу отрезая. А ружьё-то там осталось, зачем нам ружьё, если сети проверяем. Да и было бы ружьё под рукой, что толку - такого зверя только из карабина валить, а не пукалкой 12-го калибра.
  
   Не к добру расслабились. Вот тебе и пожалуйста - беспричинно-наследственные связи. А медведи белые арктические, доложу я вам, совсем не те милые недотёпистые умки, которыми нас мультипликация потчует. В жизни всё звериное "от и до" и при этом никаких сюси-пуси. Мне ребята из Тикси рассказывали, что в разгар зимы, когда голод хватает больших полярных мишек за кадык, эти бродяги не особо разборчивы в еде. При случае могут и собственное потомство в пищу употребить. Потому после рождения малышей любая медведица старается увести своих деток подальше от папаши. А что уж говорить о людях, которые медведю даже не родственники!
  
   Кстати, человека белый хищник зачастую принимает за нерпу, потому и употребляет его в пищу точно в таком же стиле: выедает живот и лицо - там, где у ластоногих больше всего жира. Вот и представьте себе моё состояние, если я неожиданно материализовал свои знания в виде оживших страхов. Полагаю, Сергеич тоже что-то знал о появившемся неожиданно звере такое, что его не очень восхищало; а если и восхищало, то со знаком "минус" перед значимой частью обстоятельств. Между тем, стояли соляными столбами мы с партнёром не очень долго, не больше секунды, может быть, двух. Жажда жизни оказалась сильнее непродуктивных рефлексий...
  
   ...делать нечего, понесло нас с Сергеичем на лёд. Летели не сговариваясь по прозрачному зеркалу, под которым видна была чёрная вода великой реки. Хорошо, что ветры в тех местах сильные в период ледостава и всю зиму - поверхность совсем не заснеженная. Гладко, но скользко. Хорошо ещё одно - унты на войлочной подошве, не очень разъезжаются по первости.
   Но солнце-то не фраер, греет уже конкретно, так что сверху льда водяной слой образовался. Промокли унты, заколдобели и ноги, того гляди, согнутся в коленях от тяжести не во благо приобретённой. И упадёшь ты, и уже не подняться будет. Представляете, мы оба в утеплённых аэрофлотовских комплектах - ползунки и куртка меховая. Не очень-то в таком побегаешь, когда и на ногах килограммов по пять на каждой. Этакие упитанные гамбургеры, а не представители рода человеческого. Но делать нечего, приходится бежать на пределе сил. Не вступать же в контакт с залетевшим с океанского побережья голодным мишкой. Впрочем, это я так говорю, будто ещё что-то думали. Ни хрена мы с Сергеичем не думали, просто мчались, будто два коня по льду протоки, боясь остановиться или просто подумать, что белому медведю придёт в башку преследовать нас до победного конца вплавь, будто ледокол "Арктика", ломая лёд своим весом.
  
   Итак, протоку проскочили, на остров выбрались. Тут уже и наст хрустящий, и ручьи из-под сугробов сукровицей разливаются. Пот течёт ещё стремительней. Оглянулся я, смотрю, как там преследователь. Медведь за нами ткнулся было, пробежал метров десять, лёд под ним треснул, расходиться начал. Мишка назад, засомневался, стоит ли ему преследовать каких-то нелепых существ, от которых дымом пахло и... рыбой. Не нерпа же, в самом деле - та костры ещё разводить не научилась. Вплавь-то оно вполне себе возможно, но не в крошеве ломающегося льда. Полагаю, это нас и спасло.
   Повернул назад наш преследователь и тут брошенные в спешке сети с уловом заметил - то-то радости! Но это только на первый взгляд. Медведю, конечно, удача, но не нам с напарником. Если зверь найдёт пропитание, которое у нас в бочке лежит рядом с "домом", а он его обнаружит непременно, то скоро ли уйдёт, отгадайте с одного раза? Правильно, пока всё не сожрёт, с места не двинется. А ведь мы с Сергеичем ещё и потрошили рыбу и выкидывали ту, что не могли съесть, а в бочку уже не лезла.
   Вот и получается, куковать нам на островке никак не меньше суток. И это в лучшем случае, если мишка будет восстанавливать растранжиренный за зиму вес в режиме нон-стоп. А у нас с собой ни спичек, ни топора, ни черта! Вот влипли, так влипли! Положение хуже губернаторского. Одно радует, Полярный день уже вступил в свои права - солнце сияет круглые сутки, то есть - по темноте никуда не встрянем и не влипнем. Да и теплее становится - днём температура плюсовая. Не замёрзнем. Но тут другая опасность - лёд подтает, каким "макаром" на берег с острова выбираться станем?
  
   - Думаешь, уйдёт зверь, когда всю рыбу слопает? - спрашиваю у Сергеича как у старожила. А он только плечами пожимает:
   - Кто ж знает. Мне повадки медведей не ведомы.
   - Если рассудить, так что ему тут делать, раз скоро ледоход? Я бы на месте зверя ближе к полюсу подался. Наверное, что-то спуталось в его голове.
   - Блажен, кто верует...
   И только мой напарник эти слова произнёс, как услышали мы звук приближающегося вертолёта. Вот он момент истины. Борт прошёл ровнёхонько над местом, где был разбит наш лагерь, и начал разворачиваться. Медведя с вертолёта заметили и принялись пугать, снижаясь. Зверюга с сожалением бросил доставшиеся ему трофеи и пристыжено засеменил куда-то по сугробам, неловко подкидывая задние лапы.
   - Чёрт! Они, наверное, думают, что мишка нас задрал! - вырвалось у меня. - Экипаж нас не видит.
  
   И тут Сергеич полез в карман и, вытащив сигнальную ракету, "подвесил" её аккурат перед "вертушкой". Я замер с отвисшей челюстью в позе льва, которому фонтанирующий петергофский Самсон пытается исследовать состояние ротовой полости.
   - Ты чего, балбес, раньше не сигналил? Два же раза борт мимо нас прошёл?
   - Так я на тебя, Рамис, обиделся...
   - Не понял, за что? За то, что отказался с тобой пешком назад идти?
   - Так тут всего сотня вёрст...
   - Во-во, и всё буераками!
   - Со школы мечтал пешком прогуляться... Думал, ты всё-таки согласишься, вот и берёг ракету.
  
   Хорошенькое дело. Я к нему со всей своей душой обрусевшего на пельменях со свининой правоверного, а он мне такие козы строит. Но сил ругаться не было, да и некогда, поскольку вертолёт принялся кружиться возле нашего лагеря, отгоняя подальше заблудшего мишку звуком двигателей. Зверь скоро и вовсе скрылся, презрительно и неуклюже виляя рыжеватым обвисшим задом, мол, рыбы пожалели - не люди вы, а настоящие свиньи.
  
   И нам с Сергеичем нужно было вновь переходить протоку по льду. Как ни странно, непрошенный полярный гость оказался зверем очень аккуратным - не хулиганил: за время своего пребывания вещей не тронул, бочку со слегка примороженной рыбой опрокидывать не спешил, поживился только недавно выловленной, что лежала в снегу. Так что прибыли мы в Тикси с хорошим уловом, который весь раздали лётчикам. Даже ни к кому претензий предъявлять не стали за своё долгое сиденье во льдах. Что ж поделать, если GPS-навигаторы тогда ещё не сделались чем-то обыденным, а все протоки сверху кажутся одинаковыми при отсутствии ярко выраженных ориентиров. Тут и карта не поможет.
  
   Прибытие в Тикси ознаменовалось встречей со старым знакомцем - "иностранцем", облачённым в странный наряд пионера необжитых просторов Заполярья. Он приветливо кивал мне, как товарищу по зимовке, улыбался и нёс какой-то бред, очень напоминающий расшаркивание метрдотеля из недавних ночных видений: "Пливет, далагой!" Что ж - привет, привет!
  
   Потомок "пленённого самурая" аппетитно грыз вяленую корюшку, непринуждённо облизывая жирные пальцы, как это было принято при дворе лучезарного микадо много веков назад. А я только через год снова стал употреблять в пищу рыбу. Особенно тяжело было первые пару месяцев - тошнить начинало при виде какой-нибудь заурядной трески или пикши на рынке. А уж они-то вовсе ни при чём.
  
   Рамис печально вздохнул, вероятно, охваченный воспоминанием, и замолчал. Говорил только огонь в мангале, подъедая остатки углей и брошенные в него бонусные сосновые шишки. Тьма выглядывала из-за деревьев непрошеным гостем. Казалось, ей тоже было нечего добавить.
  

29. КАРТА МИРА

(географический очерк мемуарного толка)

  
   Встретились мы в очередной раз возле гаража. Место наиболее подходящее - что-то вроде нейтральной полосы в районе расположения тыловых частей или моста Глиникер-Брюкке для разведок двух враждующих не на шутку держав.
   Встретились - я и Антонов, заслуженный вертолётчик Приполярья.
  
   Сергей Иванович выкатил свою видавшую виды праворульную "Хонду" из-под крыши, а сам что-то перебирал внутри гаража. "Порядок наводит", - догадался бы на моём месте любой и каждый, причём оказался бы прав процентов на пятьдесят. Почему так? А просто командир вертолёта Ми-8 Антонов ещё и получал удовольствие, находясь, можно сказать, близ природы, в алькове которой раскинулся гаражный кооператив.
  
   И отдых получался отменный. Свежий сосновый воздух, так и не подогретый неспешным и коротким по времени работы северным солнцем, таинственное потрескивание проводов ЛЭП, почти полное отсутствие звуков индустриального общества - что может лучше сказаться на состоянии расслабленного организма! Здесь не вопрос, утверждение... Надеюсь, пояснять не стоит?
  
   Но что это? Чу - как сказал бы классик литературы первой половины XIX-го века. Именно - чу! Какие ещё посторонние звуки влезают в благостную атмосферу выходного дня? Похоже, международные новости, просачивающиеся сквозь сито популярных мелодий с периодом два раза в час.
  
   Радио! Не зря тебя придумал Александр Степанович Попов. Теперь бы гордился, узнав, что изобретение используется в космической и авиационной связи. И огорчался бы безмерно, поняв схему одурманивания народа безо всякого опиума. А реклама, которая проговаривается со скоростью наскипидаренной кометы с целью экономии... О ней и говорить-то стыдно. Если раньше она - реклама - была двигателем торговли, то теперь - тормоз мыслительного процесса, дитя отвёрточного образования и одноразовых культурных ценностей - таких же, как и посуда на халявных фуршетах для псевдо-богемы от популярной сегодня инсталляции, а не классической скульптуры, твиттер-триппер-сплетен, а не художественного слова.
  
   - Привет, Иваныч! Как дела на трудовом фронте? - обозначаю своё почтение заслуженному пилоту Приполярья.
   - Рад тебя видеть! И дела хорошо идут, коли в охотку.
   - Радио строить и жить помогает?
   - Точно так. Вот новости слушаю и не устаю удивляться торжеству иноземных демократий. Как раз сейчас в новостях передали - где-то в Египте в очередной раз разгромили полицейский участок. А чего спрашивается? Толпа была не согласна, что нескольких провокаторов, виновных в столкновениях с властями, в результате которых погибло семьдесят человек, слишком строго осудили - приговорили к смертной казни, а потом дали пожизненное. И что в итоге, как думаешь? Ещё десятка три покойников, больше сотни раненых... Зато зачинщиков освободили. Справедливость, что называется, восторжествовала. Либерализм американского разлива прижился на африканском континенте. Того и гляди, скоро до суда Линча прогресс здесь докатится.
  
   Встречался я с носителями этих модных веяний в военной форме. Лицом к лицу сталкивался, хотя, собственно, в одной с ними лодке вынужден был грести. Нет, здесь не галеры... там нашего главного политика не сыскать. Зато пиндосов в форме НАТО вот как тебя видел. Осенью 2005-го. Ну да, я тогда в Пакистане работал по линии ООН. Разве не рассказывал? Ага, тогда слушай.
  
   Помнишь, надеюсь, карикатурный скандал шестилетней давности? Верно, тогда ещё в каком-то Датском издании пророка Мухаммеда неподобающим образом изобразили. Это в сентябре 2005-го началось. Массовые демонстрации в исламских странах, нападения на посольства США, Канады, Европейских государств. Дипломатические ноты протеста, угрозы, шантаж и прочие прелести конфессионно-политического противостояния. И всё бы ничего - не в первый раз, не в последний. Но тут - землетрясение в Пакистане 8 октября 2005-го года приключилось. До семидесяти тысяч погибших.
  
   Мировое сообщество по линии ООН направляет гуманитарную помощь в страну, а тамошние радикальные исламисты всё в штыки воспринимают. Вплоть до того дело доходит, что на спасателей нападают, если те - не приведи аллах! - из Европы или Северной Америки. И вот как раз в этот период предложили мне в гуманитарке поучаствовать. Без согласия работника - никуда, поскольку дело опасное в свете помянутых выше событий.
  
   Организовано всё было через Тверское авиапредприятие. Один экипаж с "восьмёркой" оттуда: как говорится, порт приписки - аэропорт Змеёво, а второй борт - из Печоры. Погрузили вертолёты в транспортный Ил-76, зашвартовали, как полагается, предварительно сняв лопасти и хвостовые балки, и вот - машины уже на пути в Исламабад. Наша техника работала в Пакистане аж до февраля 2006-го, так что экипажи меняли периодически. Я в третью смену попал - заключительную, полтора месяца в режиме нон-стоп летать приходилось... В общем, практически без выходных. Только в конце командировки, когда ситуация в стране немного разрядилась, и нам перепала толика свободного времени.
  
   Жили мы в блок-домиках на территории пакистанского военного аэродрома. Два наших экипажа там базировались, ещё две "восьмёрки" откуда-то из Сибири рядом стояли... и американские военные лётчики на своих "Чинуках". Аэродром где-то на окраине Исламабада. Чтобы за территорию КПП выйти, американцы даже не думали. Их и в посольство на какой-то приём под усиленной охраной возили на автобусе с эскортом из четырёх бронированных авто. И это, заметь, первейшие союзники Пакистана в регионе. Достали, видать, местное население своей простотой, если так боятся обычной встречи на улицах столицы союзной державы.
  
   Я первое время за КПП тоже не выходил, нужды в том не видел: утром позавтракал и - в горные районы гуманитарку развозить местным гражданам. И так до темноты, а потом - ноги на шконке вытянул, посмотрел новости по российскому первому каналу (единственный европейский канал, который у нас на базе можно было настроить) и потом - баиньки.
  
   Кстати, о способах доставки хочу тебе сказать. Американские пилоты никогда не подсаживались, остерегались чего-то, видимо, или боялись попросту, хотя и доброе дело делали. Они все продукты с малой высоты сбрасывали. А как там - порвалась тара, рассыпалось ли содержимое, их ни разу не трепыхало: отчитались, что сбросили груз в назначенном месте, да и дело с концом.
  
   А наши "восьмёрки" всегда садились, и мы передавали предметы первой необходимости и провизию в отрезанные от цивилизации землетрясением районы, что называется, из рук в руки. Пакистанцы, проживающие в отдалённых горных местностях, в большинстве своём люди незлобивые, наивные и гостеприимные. Они всюду нас угощали чаем и фруктами. Поначалу наши ребята опасались принимать что-то из рук бывших "душманов" - вдруг отравят, а потом расслабились, и стало веселее. Переводчик на четыре русских экипажа был один, потому частенько мы оставались без языковой поддержки - летали же по разным точкам. Однако данное обстоятельство не мешало находить общий язык с местным населением. На пальцах, жестами - как и положено.
  
   И знаешь, Дим, я никогда в жизни не ел виноград... а тут вдруг распробовал. Но это такой сорт... у нас подобного я и не видывал. Прозрачно-зелёные ягоды, размером с большую сливу, кисть весит килограмма два... выглядит, будто театральный муляж - просто божественно.
  
   Кстати, рельеф в том районе, где мы работали, самым трудным оказался. Американцы туда сразу летать отказались, опасаясь побиться. Те ещё соколы. А и в самом деле, без навыков работы в горах летать невозможно. А у наших экипажей - у всех такой опыт есть, но в основном на Урале, а здесь нечто иное - горы-то совсем ещё молодые, ущелья узкие с крутыми стенами. Попал в каньон с попутным ветром - только вперёд двигаться и можешь, не развернуться. Чуть зазевался и по стене размазан. Даже не с полной загрузкой - чуть высоту набрал, чтоб препятствие обойти, а движки уже воют и готовы сорваться в помпаж из-за недостатка кислорода в воздухе.
   Первое время руки дрожали после полётов, как у первача-курсанта. Сам себя не узнавал.
  
   В иные деревни так просто не добраться было. Два раза даже несанкционированно границу с Индией пересекать пришлось. Да-да, нарушитель я, рецидивист, к тому же. А что поделать - иначе не зайти на посадку, отвесные скалы и высота за четыре тысячи.
  
   В первый раз нам на плохом английском что-то кричали в эфире - мол, нарушили границу, немедленно садитесь. Но какое там - похрен веники - мы уже снова в "родном" Пакистане. Взлетали часа через полтора... на свой страх и риск. Прокричали в эфир с испугу, что мы представители гуманитарной миссии ООН, что нас трогать нельзя, а в конце спича я добавил от себя крепкое русское словцо, не убирая руки с ручки "шаг-газа". Хорошо индийские войска ПВО сбить не решились, заслышав русскую речь в УКВ-диапазоне.
  
   Буквально к вечеру того же дня пришла на нас "телега" и требование пакистанской стороне выдать нарушителей. Отбоярились еле-еле. Пришлось посольских подключать и комиссара ООН. Всё хорошо закончилось - получили мы временное разрешение на работу с подходом со стороны сопредельного государства на период доставки гуманитарных грузов.
  
   В конце января 2006-го очередная волна "карикатурных беспорядков" прокатилась. Америкосы пальцегнутые только и кричали везде о величии своей нации, но за пределы аэродромной колючки - ни ногой. Боялись всего. Величие дальше ограды не распространялось... если без ковровых и глубоко гуманных бомбардировок.
  
   В январе на КПП уже ни разу не появлялся ни один представитель Северной Америки. Даже с охраной никуда не ездили гордые, но осторожные янки. Зато в город зачастили наши, в основном техники. Работы стало меньше, а вечерний досуг вдали от дома на сухую даже в Азии плохо переносится.
  
   Презрев все предупреждения о возможных нападениях и провокациях: пакистанцу же сложно понять, кто перед ним - датчанин, канадец, уроженец штата Пенсильвания или же русский, мои сотоварищи, коллеги по командировке смело уезжали в город и всякий раз возвращались оттуда без малейших признаков насилия на лице и иных конечностях организма. Наоборот, этих пропавших авиационным керосином героев почему-то привечали в самых разных злачных местечках, где мусульманам кутить не пристало. То ли русский разговорный пришёлся жителям столицы Пакистана больше по душе, нежели урду и английский, то ли люди попадались исключительно душевные - как товарищу Сухову в фильме "Белое солнце пустыни".
  
   Но однажды пропал второй наш экипаж в полном составе, мой второй пилот и почти все русские техники. Я вздремнул перед ужином, заглянул к ребятам, но никого не обнаружил. Вышел к воротам, расспрашиваю местных служивых, не видели ли те моих коллег: "сам рашенс вере хере?" Между тем, вопрос свой какими-то жестами закрепляю по мере сил. А пакистанцы - как же, говорят, видели. Так я понял, когда сменившийся часовой недоношенным окурком с чем-то дурманно-сладким в сторону города показывать начал: мол, "гоу на такси" в неизвестном направлении.
  
   Как позднее выяснилось, всё точно мне рассказали: взяли наши парни такси и в ресторан, название не помню, укатили. Это прикомандированный к русским переводчик всё повторил, что я и без него выяснил на одних, можно сказать, козырных загибах.
  
   Время шло, темнело. Переводчик успокаивал, что полиция местная хорошо работает - отобьёт экипаж от разъярённой толпы в случае крайней нужды. Сам же звонил всё время с мобильного и что-то тревожно втолковывал невидимым абонентам. В мою сторону - напротив - деланная улыбка и нарочито спокойный тон. А мысли совсем другого рода роились в моей голове осиным выводком: "не верит мой толмач в то, что говорит... сам не верит".
  
   Хотел я было уже в полицию обращаться, а тут мои крендели прутся, песняка давят "Ах, мороз-мороз!" на весь исламабадский пригород, да так, что правоверные мусульмане от них на другую сторону улицы шарахаются. Говорят, нашли мы, дескать, Иванович классный кабак - там "смирновку" дают... Почему поехали на такси, автобуса служебного с охраной не дождались? Так ведь волнения в городе, если белый - могут зашибить. В такси же не видать, кто едет - стёкла тонированные. А обратно чего пешком? Так ведь темно уже, хрен догадаешься, что мы европейцы, а не правоверные... С такими-то рожами, которые в темноте от излишков гемоглобина светятся? Ты только подумай...
  
   Я тоже пару раз по городу гулял. В одиночку, правда, не рисковал, исключительно с тем самым переводчиком. Только однажды мы с ним на базаре разминулись. Но не страшно, поскольку толмач мне заранее одно кафе показал - дескать, если потеряемся, заходи сюда и жди, никуда не шастай, чтоб на летающую исламскую звездюлину не нарваться.
  
   Хорошо, заглянул в заведение, чай заказал - "уан ти фор ми, плиз". А там все молчат и на меня смотрят, будто ждут чего. И глаза у всех какие-то недобрые и пронизывающие. Карта мира на стене висит. И хозяин головой мне в сторону той карты кивает. Ага, наверное, знать хочет, откуда я приехал - догадываюсь. Встаю, подхожу к стене. Надписи все на английском, но понятные. Вот и Россия, нахожу Москву и взглядом на северо-восток (то есть вправо и вверх двигаюсь). И тут испытываю полный шок. Севернее Москвы не обозначено ни единого города, кроме... Печоры. Охренеть! Река Печора и город с гордой надписью "Pechora" в среднем течении около жирной точки. Видно, на моём лице отразилась вся неоднозначность ситуации, поскольку посетители тут же повскакивали с мест и принялись что-то кричать. Никогда подобной карты не видел. Сам подумай - в Европейской части России даже Петербургу места не нашлось, а Печора была!
  
   А народ, между тем, заулыбался, руки ко мне потянул... для пожатий. Слышу "рашн, рашн" со всех сторон. Так и сел от избытка чувств. Когда переводчик меня обнаружил, я сидел обложенный фруктами, какими-то ещё сладостями и допивал пятую чашку ароматного крепкого чая с молоком, кардамоном, мускатным орехом и большим количеством сахара.
  
   Когда мы возвращались на базу, я спросил, отчего мне был оказан такой приём. "Всё просто, - ответил мой гид по Исламабаду, - это кафе принадлежит одному русскому, который попал в плен во время Афганской войны. Его привезли в Пакистан, где он принял ислам, получил свободу и вскоре обзавёлся своей недвижимостью и предприятием общепита. С тех пор кафе так и называют "русским", хотя в нём соблюдаются все местные традиции. И здесь принято относится с почтением к землякам хозяина".
  
   Хорошо, с этим всё ясно, но каким волшебным образом хозяин повесил карту, на которой... Он знал, что я из Печоры? Тогда где же взял столь редкостный вариант карты мира, на которой в России и городов-то почти нет, кроме моего родного? Переводчик хитро улыбнулся и ничего мне не ответил. Вот я и подозреваю, таким образом мне продемонстрировали местное гостеприимство, причём всё было заранее продумано. Но неужели для такого небольшого гостя, как я, умудрились впечатать слово "Pechora" типографским способом?! Это же хлопотно... и наверняка недёшево. Есть, правда, ещё одно подозрение - накануне у меня день рождения приключился, только я запамятовал о нём - целый день в горах в кабине вертушки. Да и никто из ребят не вспомнил. А может быть, всё-таки вспомнили?
  
   - Слушай, Сергей Иванович, а не та ли это чудесная карта, что висит у тебя дома? - спросил я. - Так тебе её подарили на память?
   - Точно, Дим... принесли перед отлётом на родину. Вручили тихо - без пафоса и восточных ритуальных обниманий. Потому и дорога... - Антонов задумчиво вздохнул и отлетел душой в те далёкие уже времена, когда ему удалось внести посильный вклад в спасение людей. Возможно, мне просто показалось. Узнать истину момента, скорее всего, не удастся.

_ _ _

  
   - Как только я столкнулся с условиями работ в горных условиях, всё время себя спрашивал, отчего в командировку отправили не Ми-8 МТВ или хотя бы не версию МТ, у которых тяга движков значительно больше. Мы же вынуждены были работать постоянно в форсажном режиме, чтобы кое-как удерживать машину в управляемом состоянии.
  
   Думал-думал, а потом до меня дошло - так ведь обычные Ми-8 и дешевле стоят и всё равно застрахованы. Разобьются если - возмещение будет, а вот форсированные машины жаль - это рабочие лошадки, которые "хлебушко предприятию на лопастях носят". А с людьми, которые попадают из-за необдуманных (или, наоборот, очень продуманных) решений, как обычно, никто не считается. Всё очень точно продумано: станешь возражать начальству, себе дороже - никогда загранкомандировок не видать больше - сиди и не пиликай! А раз подписался, то летай на том, что дали, да помалкивай в тряпочку...
  
   Незаметно подошла к концу наша командировка, закончился срок действия мандата ООН. Из Твери нам факс отстучали - мол, возвращайтесь своим ходом, коридор обеспечен, керосин в точках дозаправки проплачен по линии международных гуманитарных миссий.
  
   А вот тебе хрен до самого геморроя! Только что два борта, две вертушки, в течение недели над Афганом разбились - один туркменский - Ми-8; и ещё не то "немца", не то "француза" в горах потеряли. И ведь наверняка стингером в створки засадили. Мотивирую отказ возвращаться своим ходом тревожными обстоятельствами в "коридоре" пролёта над Афганистаном. В ответ - новый факс: что-то вроде, хватит болтать. Исполняйте приказ, оплачивать рейс Ил-76 для перевозки двух вертолётов никто не будет - слишком дорого.
  
   Ага, получается, когда за орденами да медалями международными начальство рвалось - тут вам и транспортник, и финансирование из бюджета - как "здрасьте". Но только миссия окончена, добирайся хоть вплавь, хоть шею себе сломай - никому и дела нет. Весело, очень весело. Завели меня не на шутку эти начальственные таски.
  
   Подходит ко мне командир тверского экипажа. "Полетели, Сергей Иванович! Что ты, в самом деле? Может быть, проскочим..." Я тут рассверипел: "Какого чёрта, Витя! Наши козлодуи - начальники, наверное, уже все бюджетные деньги на использование Ил-76 разделили, а на нас им наплевать по большому счёту! Это ты, именно ты, будешь не только своей, но и чужими жизнями рисковать, над мутными территориями Афганистана пролетая. И не дай бог, собьют тебя - дурака, - скольких детей сиротами оставишь, а жён вдовами? Как думаешь, станет тот, кто тебя сюда послал, за что-нибудь отвечать? Нет! Разве что пожурит его Счётная палата за нецелевое использование бюджетных средств. На этом всё и кончится. В общем, хочешь - лети. А я со своим экипажем в посольство пойду, если меня руководство станет склонять к перелёту своим ходом".
   Смотрю, остыл мой "подельник". Пошёл дополнительно какой-то факс в Тверь отправлять.
  
   В феврале 2006-го два борта во время возвращения после оказания гуманитарной помощи Пакистану над Афганистаном сгинуло. Это я уже говорил. Так вот, туркменскую "восьмёрку" так и не нашли. Нет, место падения было известно, но пиндосня не пустила туда международную комиссию. Территория ими, по их же словам, полностью контролировалась; то есть - вооружёнными силами США. Но как только дело доходило до требований осмотра места падения, "контролёры" сразу начинали путаться в показаниях.
  
   Сначала говорили, мол, экипаж сам виноват - в скалу врезался. А потом, когда место падения со спутника разглядели - место открытое - принялись утверждать, мол, вертолёт сбит моджахедами. Их на слове ловят - дескать, территория же вами полностью контролируется. Они занервничали: дескать, да, контролируем... но в этот раз из Пакистана пришли какие-то люди... сбили вертолёт стингером, а потом скрылись там, откуда пришли.
  
   Им комиссар ООН - о каком контроле речь, если мимо ваших военных ходят, кто ни попадя? Они отвечают с гневом - вот такие у нас союзники... Только, кто ж тем американским военным и политикам поверит, когда они готовы любого союзника смешать с пищей воробьёв, оправдавшись экономической целесообразностью? Видать, сами и сбили, сучата недоношенные. Говорят, лично Сапармурат Ниязов прилетал, чтоб с туркменским вертолётом разобраться, получив заверения американского правительства, что его пустят на территорию, подконтрольную вооружённым силам США. А хрен там - не пустили!
  
   Но это к слову. А как же наш вопрос разрешился, спросишь?
  
   Три дня руководство артачилось, но потом прислало Ил-76. Две вертушки разобрали (сняли лопасти) и перевезли. И всё бы прекрасно, да вот осталось нехорошее чувство, что мы - лётчики и техники от авиации - для начальства лишь инструмент добывания прибыли, которым можно и должно пожертвовать при удобном стечении обстоятельств, списав людей и технику как отработанный материал.
  
   Впрочем, ничего удивительного - каков попка... президентский, таков и приход. И ничего не изменится, покуда у руля будут находиться люди алчные, бездушно-прагматичные и не отяжелённые принципами патриотизма. Одним таращеньем глаз перед телекамерами да озвучиванием трюизмов с видом непреднамеренного мессианства народ обмануть нельзя, даже такой народ, которому сунули в зубы отвёрточное образование, назвав оное богопротивной аббревиатурой ЕГЭ (как баран блеет). Рановато ещё потаповичи да топтыгины решили, будто им всё дозволено... вопреки здравому смыслу.
  
  

30. ДЕНЬ СОГЛАСИЯ

(разговор с заслуженным лётчиком)

  
   Праздничное утро нового "рукопожатного" праздника встретило меня хмуро. На улице свирепствовал гололёд с северным ветром - вчерашний мокрый снег ночью прихватило, дороги превратились в полосу препятствий для прохожих, напоминающих неуклюжих коров, вступивших на скользкую дорожку капитана Флинта. Кроме того, были иные причины неликования. Молока в холодильнике не оказалось, вероятно, кто-то нагло высосал накануне. Наверняка - я сам. А то ещё кому, если жена в отъезде, а сын давно живёт в другом городе?!
  
   Выпив чаю с каким-то дежурным бутербродом имени лорда Сэндвича, полез на страничку литературного конкурса в Сети, где обнаружил нелицеприятную статью относительно своего рассказа. И если бы по делу... Чёрт, а сам-то - и мои обзоры кому-то кажутся кощунственным бичеванием идеальных по красоте и глубоких до философских обобщений текстов. Выключил компьютер, заскучал с мыслью: "Поубивал бы всех критиков, начиная с себя и заканчивая неожиданно проснувшимся в Лондоне Герценом!" Впрочем, нет, Добролюбова бы с удовольствием отдал на растерзание Александру Сергеевичу Пушкину. Есть за что: пересказывать в прозе сюжеты стихов с саркастической улыбкой древнеримского грека - занятие литератора, не заслуживающего права на снисхождение, амнистию и рюмку "мартеля" перед гильотинированьем.
  
   Сплин мой был безответен, тоска-кручина даже не пыталась рассосаться и хоть как-то расшевелить во мне лучшие чувства человека, у которого держава отняла один революционный краснознамённый праздник, предложив взамен невнятную концепцию единения и согласия. Праздник единения и согласия? Нет, праздник Уединения с согласными на любую подлость олигархами. Вот так я прокомментирую похабные телодвижения власть предержащих, извивающихся в тщетных попытках убедить электорат, что страной руководят не просто вменяемые, но и мудрые люди.
  
   "А что толку рыться в прошлых обидах несбывшихся надежд?" - подумал я и попытался переключиться на что-то приятное, пытаясь сформулировать для себя концептуал начавшегося дня. Приятно, приятное? Ага - есть!
  
   "Лицом в десерт падают только сильные люди", - так любил говорить человек с необычным прозвищем "летающая легенда Севера" Бильдюев Юрий Сергеевич. Сентенция, достойная занесения в анналы. Но и не только. Благодаря ей, этой фразе, возникшей в нематериальной ауре жилища, обратившегося в холостяцкую берлогу спустя всего три дня после отъезда супруги, я знал, чем стану заниматься в ближайшие несколько часов.

_ _ _

  
   - Привет, Юрий Сергеевич, это сосед по гаражу тебе шолом бьёт! - голос мой искажается сотовым оператором до неузнаваемости, когда начинает отзываться эхом в собственном ухе.
   - Шолом - не челом-мордою. Говори, мил человек, чего надобно?
   - Так ведь праздник сегодня, если помнишь... А у меня жена на курорт укатила, дружок закадычный на Ямале вахтенную лямку тянет, сослуживец на смене. Выпить категорически не с кем, а хочется.
   - Дело доброе, можно сказать, общечеловеческое. Заходи тогда ко мне - встретим праздник единения и согласия в уединении и непременном согласии.
   - У.Е. - ты о валютной составляющей, вкладываемой в понятие нынешнего праздника нашими олигархнутыми на всю голову государственными менеджерами высшего эшелона?
   - Бог с тобой, уединение - это наша совместная судьба: ты один в праздник остался, и моя к дочке укатила. Что ещё на пенсии делать? Ей хорошо, а мне вот - скучай.
  
   В дальнейшем скооперировались быстро. И тут же в лавку за "нектаром празднеств небесных" отправились. По дороге попался нам на глаза предвыборный плакат, на котором первое государственное лицо, притворившееся лицом вторым, смотрело гражданину прямо в глаза с активированным прищуром наркомвоенмора Троцкого, пытаясь извлечь душу или, на худой конец, намотать поджилки на тренированный кулак дзюдоиста. Внизу плаката имелась поясняющая надпись: "Если ты за первое лицо, притворившееся вторым, значит, ты за фронт!"
  
   - Ничего себе, за фронт... Человек от партии войны? Сначала армию развалил, а теперь - фронт ему подавай... Какой тут фронт, если, как выразился так называемый министр обороны, армия должна быть самоокупаемой, - у Юрия Сергеевича даже голос остекленел не то от возмущения, не то от первого мороза.
   - Я тут недавно прочитал, что министерство обороны планирует утилизировать девять стратегических субмарин к 2014-му году, поскольку в 2015-ом на вооружение поступят новые лодки, а они будут обходиться значительно дешевле... по данным министерства финансов, точнее которых не сыскать во всём белом свете. Где это видано, чтобы, скажем, рыбак выкинул старые снасти, поскольку ему обещают дать новые, но потом... может быть?
   - Но то ж рыбак - лицо нервное и мало управляемое, а когда речь об армии заходит, дело иное: можно годик-другой и без субмарин обойтись, ведь вокруг одни друзья...
   - Глаза б мои не видели таких друзей!
   - Вот я и говорю - фронтовик с финансовым уклоном зовёт нас, неизвестно в какие дали, наплевав на интересы державы, которую удержать в руках не имеет никакой возможности, желания. Да и не входит это в его менеджерскую задачу.
   - Вах, попал "фронтовику" по самому больному - по совести, хех!
   - Во-первых, не бывает бывших разведчиков. Во-вторых, у разведчиков с совестью проблем не случается.
   - Я даже не стану уточнять, почему.

_ _ _

  
   Мы оба замолчали и далее двигались к месту будущего согласия, не проронив ни слова. А в голове моей возникали, обретая чёткость, какие-то поначалу невнятные фразы. Как результат ассоциативных тенденций, связанных с плакатом, призывающим поддержать мифический "народный фронт" - не оформившийся выкидыш, абортированный в разгар предвыборной страды по непонятным обывателю причинам.
   Первым вынырнула из глубин подсознания расхожая мудрость, озвученная не то "кавээнщиками", не то ещё кем-то из телевизионного Заэкранья. Мудрость звучала так: "густой лес - признак упитанности партизан".
   Потом мысли начали выстраиваться в поэтические строфы всё с тем же привкусом близкого фронта:
  
   "...там партизанские костры
   и партизанские схороны...
   ...там не хватает лишь игры,
   зато полным-полно патронов!.."

_ _ _

  
   По старинной советской традиции, которую Соросы и прочий финансовый люд масонского Билдерберга безуспешно пытается выжечь из нашего народа калёным железом, предложив взамен фуршетные корпоративы, обосновались с Юрием Сергеевичем на кухне. Закусок наметали, какие подвернулись под руку. Сало, вскормленное кубанскими животноводами, ласкало глаз и обоняние волшебством своих мясных прожилок, хрустящие солёные огурчики обосновались по краю блюда с квашенной капустой, изображая из себя пулемётную ленту времён легендарных и героических. Мочёная морошка уютно возлежала в болотистой местности эмалированной миски и оптимистичным колёром приглашала в страну детских грёз. О том, какова была малосольная зельдь, рассказывать не стану, иначе проглочу язык и перестану что-либо соображать. Также не буду рассказывать, как дымились пельмени, вожделея окунуться в белоснежную прохладу сметаны с мелко порубленной петрушкой, как фыркала на чугунной сковороде глазастая яичница, пытающаяся исторгнуть из своего поджаристого снизу тела ароматные слезящиеся шкварки.
  
   Пора было выпить. И мы выпили, сказав какой-то негостеприимный сусанинский тост с польским акцептом. Да, именно - акцептом, ибо говорили мы без акцента. Следом за стартовой дозой полетела вторая. Юрий Сергеевич углубился в закуску, как молодые большевики углублялись в начале прошлого века в учение отцов-основоположников о прибавочной стоимости. Я всё ждал, когда же старый пилот начнёт, что называется, травить. Чего греха таить, именно на это и рассчитывал. Но пока не происходило ничего особенного: выпивка, закуска с мало значащей беседой вокруг бытовых обстоятельств существования.
  
   Отстоял сам, дай отстояться пиву! Такого нехитрого правила с плаката в пивнушке времён социализма я решил придерживаться сегодняшним вечером - не стану тревожить Юрия Сергеевича своими вопросами: созреет если, сам что-нибудь расскажет, вспомнит из собственной практики. Вернее, не так - не "если созреет", а "когда созреет", чувствуете разницу?
  
   Долго ждать не пришлось - уже после третьей рюмки Юрий Сергеевич преобразился - пилот-красавец, за которым когда-то женщины волочились косяками в три праздничных колонны, вызывая чувство перманентной ревности у верной жены, подруги и соратника по строительству "ячейки социалистического общества". Лишь поредевшая седая шевелюра подчёркивала - моему сотоварищу, нет... не стану накликать на себя обвинений в ханжестве, скажу прямо... Лишь поредевшая седая шевелюра подчёркивала - моему собутыльнику годочков уже немало...

_ _ _

  
   - Помню, над Обской губой летали больше недели. Цемент возили для строительства какого-то нефтяного терминала. Поначалу опасались над открытой водой идти. Все же люди сухопутные, если (тьфу-тьфу-тьфу) на авторотации* спускаться, то лучше не на воду... А потом обнаглели, и недели через две пересекали гладь залива мухой на высоте 1200. А ты что думал - конечно, с подвеской. И скорость больше на высоте, а потому экономия горючего. Милое дело - плюс к командировочным, полевым, за налёт ещё и премия. Небольшая, но тоже приятная.
   Диспетчер в Тазовском спрашивает, мол, на какой высоте идёте? Занимайте 400. А мы-то на 1200 по своей старой памяти, но признаваться не стали, чтоб не нарваться на скандал. А там Ан-30 гидросъёмкой занят. Ему диспетчер говорит:
   - Повнимательней. Там внизу "шестёрка" цемент таскает, не снижайся без команды.
   - Не вижу никого. Над губой пусто.
   - Не может того быть!
   - Эй, где вы там, вертолётчики?
   - Здесь мы, здесь. С грузом идём.
   - Гидролога видите?
   - Видим.
   - А я их не вижу... - сообщает эфиру лётчик с Ан-30.
   - Что вы мне голову дурите? Сами же слышите...
   - О... теперь вижу. Так они сверху...
   - Сверху?! Да вы что ослепли там совсем? "Шестёрка" же на 400 идёт....
   - Выше километра... Мы под ней.
   - Ах, твою-то мать!
   Как говорится, приходите к нам в нокаут - вашу детку навестить. Я бы тоже охренел, когда б увидел нашу "летающую крепость" с подвеской на такой высоте - вопреки всем правилам работы с грузом, находящимся снаружи вертолёта.
  
   Думали, пожалуется местная служба управления воздушным движением нашим отцам-командирам, но обошлось. Молодцы, не стали напрягать обстановку - себе бы хуже сделали. Они пожалуются, руководство отстранит экипаж от полётов, потом начнёт изыскивать возможность замены пилотов. Пока найдут, пока отправят - чай, не ближний свет, да и регулярного сообщения между Печорой и Тазовским нет. Пройдёт никак не меньше недели. А машина стоять будет, как и работа. Тогда хоть и социализм дразнил своей улыбкой бессребреника за стеклом блистера, но деньги экономисты считать умели не хуже капиталистов.
  
   Закончилось тем, что пригласили меня (я тогда уже командиром воздушного судна был) на ковёр к представителям службы движения и заказчика. Там ещё инженер по безопасности глотку драл, пальцы гнул, щёки раздувал, что твой Борей, делал страшное лицо. Но его попросили успокоиться и задвинули в угол. Устный пистон мне вдули, пообещали сопроводить окончание командировки циркулярной цидулькой подмётной, и на том всё рассосалось. Да, вот ещё что: сопроводили наш отъезд вовсе не кляузой, а благодарственным письмом. А стоило такое изменение недорого - бессонная пьяная ночь, "поляна" моя, разумеется. Простава обошлась в половину аванса, не более. Собственно, и всё. Инженер по безопасности тоже человек, и ничто человеческое, как говорится... Но до десерта он не досидел. Чуть в винегрете не захлебнулся.
  
   Юрий Сергеевич закатил один глаз, будто бы купая его в дезинфицирующем составе недавно выпитого горючего, вставшего этиловым столбом в районе гортани. Потом крякнул соколом ясным и продолжил:
  
   - Питание в той командировке на Ямал было из рук вон плохо организовано. Сначала на единственной на весь вахтовый посёлок столовой появилось откровенно-смелое для тех времён объявление: "в веду полового римонта вход с заднего прахода". А потом половые излишества зашли настолько далеко, что пришлось закрыть и задний проход.
   С того момента завтрак и ужин готовили себе сами на печурке-буржуйке, а обедали прямо на борту - банка тушёнки с галетами, банка сгущёнки и чай из термоса - вот стандартный обед. И не так-то просто было всё это купить в специализированном магазине для обслуживания нефтяников. Только по талону с печатью организации-заказчика работ и подписью директора.
  
   Видишь, как тяжело пилотам приходится: мало того, что медицина проходу не даёт, так ещё и командировочный режим заставляет экипаж гастриты-язвы нагуливать. Как говорится, единство и борьба противоположностей в одном физическом теле скромного вертолётчика.
  
   Ага, о чём это я? Об обедах. Питаемся в полёте по очереди одними консервами, тёплым чаем запиваем. Потом через блистер выбрасывали пустые жестянки. А штурман нам с самого начала взял моду мораль читать с элементами техники безопасности, но в основном с уклоном на природно-экологический баланс. Я-то сначала внимания не обращал, а потом спросил:
   - И что прикажешь с пустыми консервными банками делать?
   - Давайте мне, я собирать их буду.
   Начали пустые жестянки штурману отдавать, он их в большой мешок складывал, а после окончания командировки в Печору привёз и на своей машине на свалку вывез. Помню, огромное впечатление на меня его действия произвели. Понимаешь, человек так за природу радел, будто был лично ответственен перед грядущими поколениями за порядок на планете. И я, следуя заветам нашего штурмана, начал запрещать экипажу свинячить, когда командировочная судьба заставляла питаться всухомятку. Весь мусор - с собой. Таков главный принцип. Получается, не только дурной пример заразителен.
  
   Бельдюев хорошенько заел очередную рюмку отварным печорским омулем, после чего полез в кастрюлю за новым куском. На вилке красовался зацепившийся развесистый куст укропа. Юрий Сергеевич внимательно взглянул на открывшуюся панораму, явно представляя себе какую-то картину из жизни вертолётной авиации. Его изрядно помягчавший голос теперь звучал уже совсем по-домашнему.

_ _ _

  
   - Обычно у нас в командировках возникала проблема со стропами. "Шестёрки" же, как правило, по Северам с внешней подвеской работают. А много работы - быстрый износ тросов. И брать их потом негде. С машиной, так сказать, в наборе идёт пара комплектов строп и всё. А дальше - хоть волком вой: новых вышестоящие не пришлют, если тросы перетрутся. И вот наступил в лётном отряде момент, когда запаса не осталось. Написали запрос на авиаремонтный завод, нам ответили, что у них дополнительного спецоборудования нет, обращайтесь, дескать, к авиастроителям в Ростов. С вертолётного завода также получили отказ. Те сообщили, что изготавливают стропы вместе с другим специальным оборудованием ровно по количеству выпускаемых бортов, мощностей для производства дополнительных агрегатов у них нету.
  
   Тут поневоле призадумаешься. Система подвески грузов на вертолёте Ми-6 такова, что обычные тросы, которые используются у строителей, приспособить практически нельзя. Уже начали соображать, к какому механическому заводу обратиться со своей заявкой, какие связи включать, чтобы заявку эту выполнили в кратчайшие сроки, как тут одному из пилотов пришла в голову простая до гениальности идея: обратиться к военным. Военные вертолёты Ми-6 ничем от гражданских не отличаются, следовательно, и оборудование для подвески грузов имеется. Только в ВВС никаких грузов снаружи фюзеляжа не перевозят, значит, ни лебёдки, ни тросы в армии не нужны - хранятся где-нибудь на складе, за ненадобностью даже не расконсервированные, ещё в смазке.
  
   Снарядили гонца, то есть меня, в одну из воинских частей, в которых эксплуатировалось большое количество Ми-6. Я тогда вторым пилотом трудился, интенсивно настолько, что саннорму** дней за десять до конца месяца вылетал. На работе лётного отряда моё отсутствие сказаться не могло, вот меня и отправили, чтоб со знанием дела всё обставил. Прибыл я к месту назначения и сразу на приём к командиру части, гарантийное письмо на стол положил. Говорю:
   - Нам без этих строп - вешалка, понимаете? Работа встанет! Нефтяники и геологи закопают, если начнём с заказами тянуть.
   - А как же быть с обороноспособностью Родины?! - рявкнул полковник, наливной красотой своих томатных щёк прекрасно контрастирующий с небесной синью тульи на командирской фуражке.
   Да, кстати, тебе не кажется странным, что слова "фураж" и "фуражка" однокоренные? Что ж получается, головной убор использовался раньше в качестве меры потребления фуража в кавалерии? Впрочем, вряд ли ты знаешь. Продолжу...
  
   У меня было, что ответить Юрию Сергеевичу, но я решил не перебивать пламенной речи "взятого" водочными парами раскрепощённого лётчика на пенсии. Пусть говорит, а то собьётся, а потом из него слова не вытянешь.
  
   - А как же быть с обороноспособностью Родины?! - рявкнул полковник.
   - Да причём здесь обороноспособность? Вы же всё равно на подвесках ничего не перевозите, все грузы - внутри кабины.
   - А если будет приказ?! Вы с ума сошли! Меня же сразу разжалуют или... того хуже... отправят куда-нибудь в Монголию.
   - У меня и сёмга с собой... И спирт. Может, договоримся?
   - На рыбу у меня аллергия, а предлагать спирт полковнику ВВС в качестве взятки - это просто издевательство!
   В общем, не добился я ни черта. Расстроился, конечно. Взял "мерзавчик" в номер офицерской гостиницы, куда сумел поселиться благодаря умело и вовремя подсунутой шоколадке "Алёнушка" её тёзке, но уже в тех годах, когда уменьшительное имя без отчества звучит насмешкой. Захожу в номер - батюшки, а там сидит какой-то помятый мужичок в форме прапорщика с лицом давно не трезвеющего фавна в изгнании.
   - Говорят, у вас проблемы? - деловито доставая рюмки из рукава, будто фокусник, открывает рот мужичок, разглядев у меня в руке предмет, похожий на копию водочной бутылки (масштаб - 1:2).
   - Не понял, вы кто? - спрашиваю. - Как вы проникли в номер?
   - Мне Алёна открыла. Я заместителем начальника снабжения в части служу. Так проблемы есть?
   Я распечатал водку, мы выпили, после чего напряжённость рассеялась.
   - Меня за стропами от Ми-6 прислали. И гарантийка есть, и согласование в МГА имеется, а ваш командир - ни в какую, - делюсь своим огорчением с мгновенно похорошевшим от употреблённого прапорщиком.
   - Наш командир не имеет ни малейшего представления, что такое система вертолётной подвески и для чего она может быть нужна. Это всё в моём владении - и лебёдки, и тросы, и крюки. Вам сколько и чего? Только гарантийное письмо показывать не нужно, я же не буквоед. Что-нибудь ещё, кроме официоза, имеется?
   - Сёмга килограммов на шесть и пять литров спирта... правда, не питьевой, технический.
   - ГОСТ 18300-72, надеюсь?
   - Разумеется.
   - Годится. За такой товар я тебе, брат, стропы ещё и от Ми-26 подгоню в качестве презента. Прилетал тут к нам один борт из другой части... Пока заправили его, пока то-сё, кто-то из экипажа говорит, посмотрите, дескать, что там за хреновина в кабине валяется - не отвалилось ли чего? Я посмотрел - трос для подвески, ещё в упаковке. Ну, военные-то лётчики отродясь о подвесках не слыхивали, вот я у них и забрал - лишнее же.
  
   Прапорщик оказался насколько неопрятным и помятым на вид, настолько же и обязательным. На следующий день я отправил забитый под завязку трёхтонный контейнер с тросами домой. Причём делал это практически в бессознательном состоянии, поскольку канунешний банкет из предобеденного фуршета сначала незаметно перешёл в ужин в местном ресторане, затем - плавно перетёк в малоуправляемый завтрак с волшебными возлияниями и великовозрастной Алёнкой, которая норовила станцевать стриптиз, но была остановлена антропоморфным прапорщиком, сказавшим на пределе человеческих возможностей: "Дам мы сегодня не заказывали! А ну-ка - спать!"
  
   Вот таким образом я был втянут в историю со снабжением. За мои заслуги перед лётным отрядом нашему экипажу отдали стропы от Ми-26, новячие - муха не дрючилась, - смазанные, в специальные чехлы упакованные. И тут же нас в командировку отправили в район Ямала, туда, где Ямбургское газоконденсатное месторождение. Тогда полезные ископаемые полуострова только начали разрабатывать, техники в Тюменской области не хватало, вот наши вертолёты и подключали с базировкой в посёлке Тазовском.

_ _ _

  
   Работаем, значит, по ту сторону Урала - на севере Тюменской области. Первые испытания недавно привезённых строп проводим на самой новой машине, которая только-только с завода пришла. Всё честь по чести: у этого аппарата и движки новые и сухая масса самая маленькая, то есть на подвеску может взять груза больше, чем другие борты цепляют - восемь тонн, как с куста даже летом. А тут - ноябрь, конец осени, стало быть, тяга у Ми-6 о-го-го какая!
  
   Вылетели с базы, получив задание - оттранспортировать канадский жилой домик - что-то вроде нашего балка, только подлиннее и поизящнее внешне - километров на семьдесят от промбазы нефтяников на их буровую. Стропаля зацепили "канадца" на земле и команду нам дают, тащите, мол. Командир - "по газам". Не резко, разумеется. Пытается потихоньку приподнять груз, чтобы оценить возможность его переноски. Дверь в грузовой салон открыта. Оператор подвески плечами жмёт и говорит по внутрибортовой связи:
   - Командир, ни черта балок не двигается. Примёрз, наверное. Может, сбросим трос?
   - Отставить аварийный сброс. Сейчас оборотов добавлю.
   Обороты возросли, тяга увеличилась. Наши вагончики на таких оборотах поднимались за милую душу, а этот - ни в какую.
   - Что там с грузом?
   - Не двигается, Михалыч. Точно - примёрз.
   - Какой хрен - примёрз?! У меня уже обороты почти на максимуме. Давно должен был подняться. Ты с весом ничего не напутал?
   - Нет. У "канадца" семь с небольшим тонн по паспорту...
   - А ещё же оборудование: печка, кондиционеры, душ...
   - Михалыч, это всё в комплекте. В паспорте до килограмма вес указан.
   - Тогда - какого чёрта?
   - Может быть, всё же примёрз?
   - Хорошо, пусть примёрз... Я этот вагончик всё-таки сейчас на самых больших оборотах сдёрну.
  
   Михалыч "раскочегарил" двигатели практически до максимума и сделал очередную попытку поднять машину с грузом. Чувствовалось, что "шестёрка", ещё ни разу не таскавшая подвески по причине своей эксплуатационной непорочности, завибрировала, напряглась и... пошла-таки в набор высоты. Михалыч с улыбкой выглянул в грузовой отсек, явно напрашиваясь на комплимент - вот, мол, как я ловко эту махину поднял.
   - Как там груз, Серёга? - спросил он у бортрадиста, сидящего у люка с механизмом подвески. - Не раскачивается? Чувствую, машина ровно идёт - значит, хорошо сдёрнул.
   - Мы без груза ушли, Михалыч! Потому и легко...
   - Стропы порвались? Вот жульё... подсунули... На тебе, боже, что нам негоже! - командир гневно сверкнул глазами в мою сторону, будто бы именно я - сидящий справа и никогда не мешающий "левому" принимать решения*** - своими действиями привёл трос в негодность.
   - Да нет же... Стропы в порядке. Вниз посмотрите.
  
   Командир сделал разворот над промплощадкой заказчика, и я увидел в окно замечательную картину: если раньше вагончик для жилья нефтяников в полевых условиях был один... и большой, то теперь их стало три. Три маленьких! Стропы очень аккуратно разрезали торт канадского балка на три "пирожных", которые стояли теперь посреди тундры, будто десерт на праздничной тарелке.
   Тут - то ли сам по себе балок оказался хреновым, хоть и канадский, к транспортировке по воздуху не приспособленный - нашим-то дровам пофиг всё коллизии с тросами - то ли, заказчик не прочитал какую-нибудь инструкцию по авиационной перевозке нежных импортных геологических домиков. Так или иначе, претензии авиаотряду никто предъявлять не стал, поэтому я склоняюсь ко второму варианту.
  
   Командир нашей "шестёрки" немедленно откомментировал ситуацию многоэтажной конструкцией, от которой у работников филармонии уши бы немедленно превратились в скрученные в пельмень нимфозории. Да ну тебя! Не изображай на лице непорочное зачатие - матерное слово раньше нас родилось!  Станом нотно-прокатного Листа имени Ференца клянусь!
   Вот я тебе и говорю, запас прочности - великое дело. Нашим балкам на деревянных полозьях-санях никакой способ стропления не страшен. За всю мою долгую лётную карьеру ни один не был повреждён. А тут, понимаешь, никакой тебе надежды на удачное исполнение лётного задания. Как говорится, клёны выкрасили город... над Канадой, над Канадой***.

_ _ _

  
   В это время по телевизору, он служил нам фоном, взошли, будто не вовремя подоспевшая опара, какие-то очередные судьбоносные новости. Один из дуэта государственных мужей вещал что-то вроде: "...а я вместо этого с таким нелегитимным народом... целых десять лет... пахал, как раб на галерах..."
   - Пахал он... - прокомментировал жалобу-кручину человека, очень похожего на государственного мужа Юрий Сергеевич. - Чего ж тогда не сеял, если пахал? Кто ему сеять-то мешал? А то распахать распашут и бросают, как говорится, на самом интересном месте. Вот в земле, кроме червей, ничего и не растёт.
  
   Посидели минут пять молча. За это время в полном соответствии с пословицей успело родиться несколько ментов. Впрочем, новорожденные немедленно модифицировались, превратившись в микро-полицейских, и тут же гибли, задушенные собственным величием.
  
   - За "Единую Россию" голосовать будешь на выборах? - спросил я иронично.
   Юрий Сергеевич ответил под стать:
   - А как же! Это ведь моя партия, партия, защищающая интересы олигархов, нагло одураченных обманутыми вкладчиками и нищими гастарбайтерами.
   - Да, уж... Есть такая партия. И есть, и пьёт в три горла, как только не лопнет!
   - Истреблять нынешнего чиновника надо! - заключил Бильдюев неожиданно. - Безжалостно и под корень. Возьми, скажем, рекламу "Ваниш" - убивает микробов на 99, 9%. Представляю себе убитого, но не добитого микроба: еле ползёт, сука. Но - микроб! Вот так и чиновник наш - пока недобит, будет паразитировать на шее общества.
   Я не нашёлся, что возразить, и мы принялись кипятить воду для очередной партии пельменей. Закусывать кое-как - это не наш путь, мы мужики основательные, нам трудно отказать в логике.

_ _ _

  
   - Если ты помнишь, - продолжил сеанс воспоминания Юрий Сергеевич, - до середины 80-ых летал я вторым пилотом на "шестёрках", а потом и командиром стал, когда машин в "нашем гараже прибавилось". И до самой пенсии на Ми-6 бы отработал. Но в конце 2002-го все "шестёрки" по стране списали чохом после катастрофы на мысе Эклипс полуострова Таймыр. А лётчикам куда деваться? Перевели нас всех на Ми-8, тоже чохом. Машина полегче, поманёвренней, но после "шестёрок" такое впечатление, как если бы после внедорожника пересесть на обычный хэтчбэк городского класса.
  
   Впрочем, не так уж и сложно. Это не то, что с Ан-2 на Ми-6 переучиться. После Кременчугского училища десять лет на самых наших массовых бипланах по району рассекал, каждая собака в местных деревнях меня знала. Почту возил, людей, грузы. Нравилось очень. А потом большие вертолёты пришли в отряд. С поршневой техники на газотурбинную пересаживаться, тем более - с самолёта на "вертушку", дело непростое. Очень долго, уже когда сидел в правом кресле Ми-6, снились полёты на "аннушке" - всё хотелось штурвал на себя во взлётный режим... шарю перед собой, а вместо него только ручка "шаг-газа". В холодном поту просыпался, веришь? Лишь через три года от этого синдрома избавился.
  
   Так вот, пересел я с Ми-6, который некоторые штатские, то "летающим сараем" называли, то "винтокрылой коровой", на Ми-8 очень быстро, даже ойкнуть не успел. А тут и первая длительная командировка - опытные экипажи в Астрахань направили - патрулирование нефтепровода на побережье Каспия. Договор на всё лето и на половину осени. Стрёмно, конечно, с непривычки на такой срок в жарищу переться, но с другой стороны, деньги неплохие обламывались, а мне как раз нужно дочке помочь с покупкой квартиры, вернее, с финансированием этой затеи.
   Собрался, перекрестился, лаптем, как говорится, подпоясался и - в путь-дороженьку своим ходом - то есть на своей "лошадке" Ми-8 - поперёк всей европейской части России.
  
   Поначалу тяжело было - от жары просто плавились. Единственное, что спасало - кондиционер в гостинице, но туда мы только спать приезжали, а весь день вдоль трубопровода летаешь мухой навозной - чуть заметил утечку, подсел. Убедился, что непорядок с трубой, доложил по связи координаты и дальше "по этапу". Трубопровод длинный, потому его в два приёма проходили. С утра половину, потом возвращались, обедали, а потом до вечера "добивали" остатки. И так практически каждый день. Тут уж на саннормы глаза закрывали. Заказчик башляет - какие тут саннормы, не на базе же сидим. Это там строгости - "флайт-план" не подпишут, если попытаешься сверх нормы "палок нарубить", а здесь, как говорят в народе "советская власть давным-давно кончилась", в песок ушла вместе с сутью. Помнишь такой анекдот, где старый акын песню о пустыне поёт?
   А поёт старик песню примерно такого содержания: "Шёл по пустыне верблюд, нёс верблюд мешок дерьма. Шли по пустыне два верблюда, несли два верблюда два мешка дерьма. Шли по пустыне три верблюда... Шёл по пустыне караван верблюдов, нёс караван верблюдов караван мешков дерьма..." Монотонное пение прервал голос одного из слушателей: "А где же суть, аксакал?" "А суть в том, что только песок и дерьмо!"
   Вот и у нас первый месяц такая суть была: продрал глаза - в аэропорт едешь, отлетал - быстрей в койку. Но потом привыкли, к жаре организм приспособился, по выходным даже гулять ходили с удовольствием.
  
   И вот, когда совсем уже втянулись в ритмику командировочной жизни, случилось это событие. Был август 2004-го, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, смею тебя уверить. Посадил я нашу "вертушку" вечером после облёта нефтепровода, а следом за нами Ил-76 на ВПП плюхнулся. Смотрим, из него два бронированных автомобиля выехало. Эге, неспроста это. Спросили у местных. Говорят, завтра президент прилететь должен, а это для него "автозак" притаранили, чтобы чувствовал себя комфортно в дружественном краю. Президенту же без броневика очень неловко, как без штанов при дамах.
  
   Начинаю соображать, что завтрашний наш рабочий день может не задаться, если такое судьбоносное мероприятие случится. Иду в штурманскую, консультируюсь. Мне говорят, что нашего вылета процесс встречи венценосца не затронет, это только верхние воздушные эшелоны военные в связи с прилётом президента закроют, а по "низам" - летай, не хочу. Что ж, прекрасно, коли так. Поехали в гостиницу с экипажем и техниками со спокойной совестью.
  
   Утром вылетели без проблем, всё тихо, но чувствуется, первое лицо вот-вот осчастливит своим присутствием. Но меня ничего тогда не насторожило. Вернёмся к полудню, к этому времени все VIP-ы наверняка ещё будут в городе тусить, так что всё путём, как обещает нам уже который по счёту министр путей сообщения, уменьшая парк пассажирских вагонов по причине крайнего износа.
  
   И вот возвращаемся. Вхожу в зону аэродрома, связываюсь с радиобюро - дескать, борт такой-то, работу закончил, захожу на точку базирования. Сначала слышу чей-то недовольный визгливый начальственный фальцет, мол, что это за звездюлина прётся, когда зона закрыта давно. Потом кто-то докладывает дрожащим, будто гнутый камыш, голосом - всё в порядке, вертолёт с патрулирования нефтепровода вернулся. А потом мне передают указание диспетчера - уходить, посадку осуществлять нельзя.
  
   Как обухом по ларингофону - с какого перепугу вдруг я должен убираться с места базировки? Но дисциплина в эфире - прежде всего, потому ничего не говорю и не комментирую относительно запрета, просто довожу до сведения управленцев воздушного движения, что горючего у меня осталось минут на пятнадцать, а за это время никуда не уйти, если только в чистом поле не садиться и ждать, пока керосин туда (в чистое поле) какая-нибудь сивка-бурка доставит. Молчание в ответ, не выдерживаю и интересуюсь, отчего мне не дают садиться на базе, если погода звенит... впрочем, не совсем и звенит. Это у нас на Северах бывает - звенит, а в здешних краях от жары потрескивает. Температура под сорок, марево имеется, но видимость отличная.
  
   Вот тут мне дают наконец-то команду садиться на перемычку между двумя ВПП и затаиться там тихонько, прикинувшись манекенами. При этом поясняют, что на стоянке находится личный самолёт президента - тот приехал на похороны губернатора - потому особые условия в аэропорту. О, как у них тут потери по линии "Единой России", а я и не знаю!
  
   Дальше кто-то с рабочего места диспетчера ПДСП в "башне" (голос незнакомый) разъясняет менторским тоном, что на основании, изложенного выше, большинство пассажирских рейсов задержано по техническим причинам (получается, что президент наш -- всего только техническая причина, мешающая регулярному воздушному движению). Самих пассажиров на всякий случай (чтобы не дай бог не начали подбегать к тогда ещё первому лицу с просьбами) из вокзала эвакуировали. На территории аэропорта остался лишь узкий круг особо доверенных лиц, а нашему борту (чтоб не плюхнулся в чистом поле) в виде исключения милостиво разрешили переждать судьбоносность момента на импровизированной стоянке. Но! Без права выхода из вертолёта, поскольку охрана и снайперы гаранта Конституции - люди крайне нервные - малейшее заранее несогласованное движение могут воспринять как диверсию и открыть огонь из всех видов вверенного им оружия.
  
   Захожу на торец ВПП и понимаю, отчего нам и стоянку не предложили. Перрон забит самолётами VIP-класса - живого места нет. Похоже, представители всех субъектов федерации решили попрощаться с почившим губернатором. На это никаких денег не жалко... тем более - не личных, а бюджетных, то есть из кармана верного, как собака, электората. А нам, скромным труженикам, места в этом "калашном ряду" холопов верноподданных не нашлось. И - слава Богу!
  
   Некоторые авиационные салоны мирового уровня не выглядят настолько богато, как этот слёт политического бомонда. Отчего-то вспомнилась фраза о слетевшемся воронье, но я её быстро от себя отогнал, поскольку садиться следовало быстро без контрольного висения, чтоб снайперы не начали нервно разминать указательный палец в нашем направлении с посадочным курсом пули 270.
  
   Когда несущий винт остановился, я спросил наземников, нельзя ли хотя бы выйти, чтобы размяться, не удаляясь от борта, ноги всё-таки затекли за время работы. Да и жарко... да и в туалет... Диспетчер порекомендовал устроить отхоже-гигиеническое местечко в какой-нибудь подходящей по объёму ёмкости. А дверь или блистеры не открывать, иначе нельзя предположить, что учудит охрана венценосца.
  
   Так, хорошо. Значит, экипажу предложено не покидать машину после отключения двигателей, и сидеть тихо, будто мыши, не устраивая сквозняков. И это при температуре - как в изрядно натопленной сауне. Осмелился я поинтересоваться, и сколько же нам вот так сидеть, и где наши техники? Не из праздного любопытства интересовался - мне ещё следовало заправиться и вторую половину нефтепровода с воздуха осмотреть, заказчику-то по барабану - президент или не президент тебе договор исполнить помешал, вдарят денежным эквивалентом по сознанию и подсознанию, мало точно не покажется!
  
   Диспетчер выслушал, а потом намекнул мне, что дело это не его и точно не кого-то из команды президента: первое лицо державы командиру вертолёта Ми-8 докладывать не обязано. И что тут сказать, президент не обязан ни отдельно взятому командиру воздушного судна, а стало быть - всему народу вместе тоже ничего не обязан. Он же простой менеджер, нанятый... нет не электоратом, а каким-то финансовым интернационалом во главе с дедушкой Соросом - альтруистически настроенным голубым воришкой всемирного масштаба.
  
   А техники наши "эвакуированы" в гостиницу, где и пребывают в положении полной неопределённости. Когда будет дано добро, их привезут в аэропорт, чтобы смогли осуществить послеполётное обслуживание, плавно переходящее в обслуживание предполётное.
  
   Что ж, мы люди подневольные - сказано "лямень", стало быть - не "чугуний". Сидим всем экипажем в своей разогретой до состояния адской сковороды "жестянке". Для всяческих нужд приспособили ведро и пакетом его накрыли, чтоб атмосферу не тревожить. Ну как это, какое ведро? Для слива отстоя авиационного топлива. После каждой заправки положено сливать до полулитра со дна бака, чтобы исключить возможность попадания конденсата в керосин. Для этого имеется специальная посудина, содержимое которой отправляется в ведро, а из ведра потом следует сдавать отстой на участок, а потом в службу ГСМ. Вот такая экономия... Впрочем, ты же должен помнить, сам в глубокой юности мотористом работал.
  
   Так вот, сидим и рассуждаем, как, наверное, хорошо было бы всенародному судьбоносцу исполнять заветную мечту, мочить в сортире, при помощи нашего экспресс-изобретения. И тут мне в голову приходит одна идея. Снайперы, разумеется, снайперами - на любое движение ведутся и палить начинают почём зря, но вертушка-то у нас "к лесу задом" стоит. А оттуда вряд ли можно ожидать подвоха: вряд ли какой-то умник посадит охрану в чистом поле, да ещё и за забором. Так что - живём, пацаны! Открываем задние створки, и вот она - земля родная, в бетон закованная, а чуть дальше остатки зажаренный астраханским солнцем травы. Но на траву мы не полезем - пули ловить не бабочек сачком. А в прикрытии створок грузового люка можно и размяться, и воздуха вдохнуть, и даже... каким-то образом модернизировать место, где мочат... всё лучше, чем в ведро для слива отстоя.
  
   Обед, правда, не предвидится при любом раскладе, поэтому семечки грызём, которые накануне бортмехаником на рынке куплены - какая-никакая, а всё же пища. Воду экономим, поскольку в наличии только одна пол-литровая бутылка минералки. Проходит час бессмысленного сидения, подкатывает к нашему борту машина руководителя полётов. Оттуда какой-то военный вылез, рукой показывает - открывай, мол, блистер. Открываю.
   - По какому праву распахнуты задние створки?! Вам же сказано было - не проявлять себя никак.
   - А где инструкция, по которой мне запрещено открывать створки? - отвечаю я уклончиво.
   Военный бесится, порывается кобуру открыть от избытка чувств, но шестое из них подсказывает ему, что на борту есть несколько сигнальных ракет, и мы без боя не сдадимся. Тогда он кричит в бешенстве:
   - Пеняйте на себя, мы доложим вашему руководству!
  
   Ещё часа через три начали губернаторы разлетаться, и президент с ними за компанию. Так что к очередному патрулированию нам уже разрешили заправиться и уйти на маршрут по трассе в полном соответствии с полётным заданием. Военный (не знаю точно, кого он представлял) слово своё сдержал. Начальству нашему пришло какое-то сбивчивое письмо о том, что я самостоятельно (подумать только!) принял решение открыть створки грузового люка, когда в городе находился президент.
   - Ты в воздухе, что ли, створки открывал? - спросил меня командир лётного отряда.
   - Нет, на земле.
   - А президент, где был в это время?
   - На кладбище, наверное...
   - Это рядом с аэропортом?
   - Вроде бы, нет?
   - Понятно, совсем от перебзденья с ума сошли, - сказал командир и отправил "телегу" в мусорное ведро. Дальнейшая судьба строгого военного письма мне неизвестна.
  
  
   Всё вроде бы неплохо закончилось, но вот то сидение в вертолёте, будто в концлагере надолго в памяти отложилось. И припомнится неоднократно, и аукнется Моисею русского народа не раз. Ничего же не пропадает на свете, и моя обида тоже, хотя я лично прощаю... но эволюционные движения воздушных масс накапливают любую энергетику, чтоб рано или поздно раздать "всем премьерам-президентам по делам и подвигам их".

_ _ _

   Так и представляю себе, как первое лицо, притворившееся вторым, снимает улыбку с Чеширского кота, затем примеряет её у зеркала. Своей-то улыбки у этого лица давно нет, ибо президент и ПОЧТИ президент у нас - лица медийные, от софитов потрескавшееся...
  
   А Юрий Сергеевич налил, быстро выпил и продолжил вслух заблудившуюся в голове мысль:
   - Наши главные бездельники, умеющие исключительно "руководить вообще" рвутся в партию власти, вероятно, полагая, что им перепадёт парочка обглоданных мослов с господского стола? Разочарую - мелкотравчатый народец у корыта делиться не намерен даже с соратниками. Потому не прекращается сеанс массовых однопартийных затаптываний. Совсем, как у животных всё происходит.
  
   Видел я такую картину недавно. Знакомый у меня купил уток и гусей мясной породы. Так вот, эти птички легко и непринуждённо затоптали насмерть парочку сородичей, поскольку все у корыта не помещались. Наши управители ничуть не лучше... За богатую халявную пайку даже собственной жизнью готовы жертвовать...
  
   Юрий Сергеевич замолчал. Я дал ему возможность закусить и спросил, поддерживая беседу в русле воспоминаний старого лётчика:
   - Слушай, а не помнишь ничего интересного во время прохождения ВЛЭК (врачебно-лётная экспертная комиссия)? Говорят, там такие чудеса случаются, что просто поверить нельзя.

_ _ _

  
   - Не знаю, как у других, у меня ничего особо выдающегося с прохождением ВЛЭК не связано. Впрочем, вот... давно уже это произошло, я тогда молодой был, задорный, мог себе позволить - здоровье-то, будто у бычка молодого. Даже предвзято настроенный врач не смог бы придраться.
  
   Так вот - пошёл к окулисту. Врач тот же, что и обычно. У нас в комиссии одни и те же доктора. А этот уже меня за полтора десятка лет выучил, как облупленного. Острота зрения быстро - за полгода, прошедшие с момента предыдущей комиссии - вряд ли могло сильно упасть. Потому процедура проверки превращалась по существу в скучную формальность. Вот меня чёрт и дёрнул.
   - Прочтите нижнюю строчку, - говорит окулист, даже не поднимая глаз.
   Я и начал читать:
   - Издательство "Прогресс", тираж 50 000, заказ номер..., бумага офсет...
   У врача очки съехали на подбородок.
   - Вы что, издеваетесь?
   - Нет, можете проверить... Это самая нижняя строчка.
   - Но она же на обороте?
   - Именно. Но она ведь нижняя, правда?
  
   Но на этом юмор не закончился. Меня понесло... И ведь знал же... В комиссию входил психотерапевт, которого назначили временно по причине отпуска штатного доктора. У лётчиков с психикой всё хорошо, но тут новый врач... сам понимаешь, немного волнительно. Мало ли, что за человек... Вдруг у него какой-нибудь бзик или неприятный жизненный опыт, в результате чего могут возникнуть проблемы.
  
   Так что, сидим в коридоре, волнуемся - что-то скажут те, кто зашёл в первых рядах. Похоже, зря трепетали. Появился первый из тестируемых, потом второй. Сказали - не робей, мол, ребята, всё путём, только отвечайте односложно и точно на поставленные вопросы, а то у врача сразу глаз нехорошо загорается и появляется желание продолжить общение, как только начинаешь давать развёрнутый ответ.
  
   Что ж, понятно. Как говорится, вводную получил - можно смело идти на приём. Я и пошёл. Сел напротив врача. Он что-то пишет, на меня не обращает внимания. Вроде бы. Я окончательно расслабился в связи с этим и в мечтательность некоторую впал. Чуть не засыпаю. Вдруг доктор отбрасывает ручку, резко поднимает голову и спрашивает жёстким голосом эстрадного иллюзиониста, которому в очередной раз задержали зарплату:
   - Скажите, кто быстрее - паровоз или слон?
   У меня вся "память предков" тут же и отвалилась - забыл, что следует отвечать односложно, начинаю рассуждать... вроде бы для смеха, чтоб не так скучно было:
   - Тут несколько вариантов, доктор.
   У психиатра зрачки сделались шире глаз.
   - Вы находите?! Какие же? Очень интересно...
   - Если в угольном бункере паровоза нет ни дров, ни угля, то слон будет быстрее в любом случае.
   - Так-так, интересно! А если всё-таки уголь есть?
   - Тут другой момент: направление движения. Если паровоз движется на запад, а слон на юг, то нельзя сказать определённо, кто быстрее, поскольку у каждого из объектов своя цель.
   - Ага, я вас понимаю. Точность формулировки... Хорошо, а если наши испытуемые двигаются в одном направлении?
   - Тут вступает в силу иной фактор. Форс мажор имеется в виду. Если ветер попутный, и слон распустит уши, то парусность может оказаться настолько большой, что он обгонит паровоз, двигающийся параллельно с ним...
   - Вы об этом где-то читали?
   - Нет, доктор, просто предположил.
   - Ладно, допустим. А теперь я вам скажу, что ветра нет. Так что?
   - Тут я могу доложить одно - против прогресса не попрёшь. Паровоз приедет первым. Но почему вы так настроены против слонов, доктор?
   - А почему вы сразу не сказали мне, что паровоз быстрее?
   - Если бы вопрос был точнее формулирован...
  
   Врач пытал меня ещё целый час, задавая самые глупые задачи из жизни животных, комбайнов и прочей техники, потом отпустил. Я вышел от него выжатый, как лимон, но зато в награду получил заключение "рекомендован на руководящую работу, обладает устойчивым мнением, постороннему влиянию не подвержен". Так вот я и стал командиром звена.

_ _ _

   Юрий Сергеевич задумчиво прикурил и пошёл открывать форточку.
   - Не замёрзнешь? - спросил он.
   - Да у тебя здесь, как в духовке. Пусть проветрится, в самом деле.
   - Духовка? Хех, ты в моём вертолёте тогда в Астрахани не сидел. Или ещё... Под Уренгоем дело было. Болтаемся на промплощадке, ждём, когда нам в баки керосин закачают. Почти девять тонн, полная заправка - часа полтора куковать. Сидим, курим, пропадаем от жары. А рядом озёра с ледяным дном, из которого бьют ключи. Руку опустил - пальцы немедленно скрючило. Я один раз упал в такую воду по неосторожности, впечатление - будто тебя затягивают в смирительную рубашку и при этом не просто так, а будто в морозильной камере. На улице за тридцать градусов, ни ветерка. Гнус, оводы жрут. А ты вынужден сидеть у воды и потеть, будто пьяный верблюд на приёме у английской королевы. Чуть обмылся - минут на пять свежести хватит.
  
   Курим, невесёлыми шутками лениво обмениваемся, изливаемся потом из всех своих пор. И тут плюхается рядом Ми-8. Москвичи неподалёку от нас работали. Ещё винты крутились, а экипаж уже вылетал, раздеваясь на ходу. Что ж, намерения понятные.
   - Командир, предупреждать будем? - лениво поинтересовался бортмеханик, который потел больше всех и потому больше всех же и мучился от невозможности окунуться.
   - А зачем? Они же самые умные - спросить у "местного населения" недосуг, вот пусть почувствуют, насколько далеки они от народа.
  
   Москвичи один за другим посигали в воду с шутками-прибаутками. Но не успел последний член экипажа коснуться озёрной глади, как первый уже кричал что-то нечленораздельное, вылетев на берег свирепым морским львом, которого дрессировщик научил всего двум коротким словам, оба из которых до сих пор (несмотря на старания министерства культуры) всё ещё не стали цензурными. Визг над тундрой стоял такой, будто кто-то резал невероятно экзальтированную свинью с неважным обменом веществ.
   - Мужики, чего ж вы не предупредили, мать-мать-мать?! - поинтересовался командир Ми-8. Сквозь марево жаркого воздуха и обтягивающие стринги было отчётливо видно, что тестикулы у него резко сдали в объёме и были не больше обычных лесных орехов. "Вот бы зафиксировать этакое изменение размера, - подумалось мне. - Для врачей-косметологов остановить прекрасное мгновение так важно!" Вслух же я ответствовал более обыденно, сообразно трудовым будням:
   - А у вас глаз нету? Видите же, что сидим одетые, чинно-благородно сидим, не купаемся в такую жару. Как полагаете, мы совсем здесь все идиоты?
  
   Посетовав немного на столичных вертолётчиков, Юрий Сергеевич повернул на общие темы, наболевшие так, что уже не просто зудело, а чесалось до самого мяса, как говорится.

_ _ _

  
   - Дёшево ценится, дорого выходит! Это я о профессионализме говорю. Довели страну до полного безумного изумления. Кругом адвокаты, менеджеры, риэлторы, а простого сварщика (даже не первоклассного с 6-ым, а обычного - с 4-ым разрядом) днём с огнём, что называется. Или вот ещё одна штука. Принялись лётные училища сокращать с удивительной и непредсказуемой дурью, на какую способны лишь чиновники, которым посулили место в раю с ненаказуемой возможностью брать там откаты - что-то вроде столичной мэрии.
  
   Поначалу вроде бы ничего не изменилось, но когда пилотня почтенного возраста на покой косяком повалила, не стало хватать лётчиков в принципе. Увеличили наборы в училища, но помогает мало, поскольку молодёжь ещё выучить надобно, опыт передать. Здесь не только училище, без натаскивания под руководством старшего товарища пару лет никак не обойтись.
  
   Хоть караул кричи! Вот и принялись лётчиков, которым когда-то не дали до хорошей пенсии доработать, по помойкам собирать, фигурально выражаясь. А квалификация-то уже не та, сам понимаешь. Мастерство не пропьёшь, верно. Но если себя не держать в профессиональном тонусе, то толк от возвращения скажется не сразу, а через полгодика, не раньше. Мне тоже предлагали вернуться, но я и у себя на ПДСП***** прекрасно себя чувствую. Да и возраст уже такой, что только людей смешить - дедушка Пихто вертолётом рулит. И так уже 19 тысяч часов в воздухе за тридцать шесть лет лётного стажа, куда ещё-то?
  
   Весёлого мало, что и говорить, если рассуждать об общих тенденциях. У нас здоровье ещё слава богу, а вот молодёжи нынешней такого налёта не видать, как собственных ушей - хлипкий народец пошёл. Раньше полову с крапивой жрали, но зато никакой химии. А нынешнее поколение травят всякой мертвечиной генномидифицированной, какое уж тут здоровье. Получается, что общее время работы пилота сейчас тридцати лет не превышает.
  
   А тут ещё одна напасть, она же "прогрессивное новшество" - отменили в лётных училищах военные кафедры, теперь любой новоиспечённый лётчик подлежит призыву на общих основаниях. Учили парня, учили, а для чего? Чтоб потом он за год-другой службы где-нибудь в роте охраны всё позабыть успел. Возражаешь, говоришь, что у военных тоже с лётчиками не совсем всё ладно, мол, там летать и научат? Нет, дорогой, ошибаешься ты. Готовых специалистов авиационных используют не по назначению, а заставляют нести караульную службу в лучшем случае, а то и просто с лопатой коммуникации для секретной генеральской дачи прокладывать. С подобным-то министром оборонно-мебельной промышленности, как у нас, ещё и не такого можно ожидать. А раньше это бы назвали вредительством и виновных - к стенке.
  
   Понимая, что уповать на благоразумие военного министра, который относится к личному составу, словно небезызвестный Урфин Джюс к своему деревянному воинству, не приходится, в нашем лётном отряде придумали, как молодых лётчиков до ума доводить после училища и в руки военных не отдать. Как только пришли на работу три молодых пилота, их сразу же отправили в Афганистан с гуманитарной миссией ООН, Пан Ги Мун ей в дышло. Там работы много, условия сложные, командиры опытные, где, как не там, опыт бесценный получать, на правом кресле сидя.
  
   А в городе чуть не с собаками наших ребятишек ищут, в дезертирстве заподозрив. И никакие доводы, что пользу для обороноспособности парни больше принесут, если поработают по основной специальности, а не станут на основании закона о воинской обязанности укреплять обороноспособность военных объектов, приносящих личную выгоду генералитету, не действуют. Если уж поп у нашего военного прихода - некомпетенция в квадрате, то стоит ли удивляться, когда в военкоматах работают девицы с оголёнными задницами и тремя извилинами, включая голову. Вот буквально на прошлой смене позвонили мне из оттуда. Видно, секретарша трубку не взяла и вызов ко мне на "вышку" перешёл.
  
   - Где у вас такой-то, такой-то? - строгий женский голос напомнил мне завуча из начальной школы. А что, модная тенденция - женщинам при военных комиссариатах платить можно меньше, раз у них воинских званий нет. Кроме того, ответственности у дам больше. Правда, ничего общего с дисциплиной призыва в СССР не наблюдается, но зато КАК УПАЛИ ЗАТРАТЫ. Если министр обороны, говорит, будто армия должна стать самоокупаемой, то либо он вредитель, либо клинический идиот.
   Ах, да, отвлёкся.
   - Где у вас такой-то, такой-то?
   - В Афганистане...
   - А... а что он там делает? Кто отпустил?
   - Служит в миссии ООН. По запросу ООН и направлен.
   - Так ему в армии нужно служить.
   - Кем служить? Пилотом?
   - Ну-у... у нас вот разнарядка в морфлот для тех, у кого специальное образование, а не просто школа. Либо мотористом на тральщике, либо в береговой охране.
   - И чтобы за год-полтора парень разучился летать? У нас же лётчиков столько, что куры не клюют, да? У нас лётные училища от большого ума закрывают и оттого, что безработных пилотов на каждом перекрёстке?
   - У меня разнарядка, ничего не могу поделать...
   - А вы и не делайте. Обращайтесь в ООН, чтобы вашему деревянному министру "пушечного мяса" подкатил.
   - Вы что это себе позволяете?
   - Хотите наказать?
   - Вот что, хватит спорить... Я вашего лётчика всё равно в морфлот или в стройбат упакую. Когда он приедет?
   - Когда американцы войска из Афгана выведут, так немедленно... тут же...
   - Когда-когда?
   - Обращайтесь в Пентагон, не ошибётесь.
  
   Кстати, я как раз перед уходом на лётную пенсию почти год в Афгане работал. Я тоже там миссию ООН тянул два срока подряд. С америкосами встречался. Молодые, наглые. Летать не умеют, хамят на каждом шагу на своих "чинуках". А мы на форсированных ЭмТэшках****** такие дела крутим, им и не снилось. Вплоть до замены двигателей и редукторов в полевых условиях. Пиндосня только ходила мимо наших техников да пофыркивала - дескать, беднота, раз борт не можете на завод перегнать (у них, представляешь, в эксплуатационных предприятиях тяжёлых регламентов не делают совсем, всё - на заводах). Смеялись-смеялись, а потом репу зачесали. Нам эксплуатация наших Ми-8МТ обходилась раз в двадцать пять - тридцать дешевле по самым скромным подсчётам.
  
   А уж когда мы пушки американские на подвеске носили, то смотрели на нас, будто тягловую силу и скрепя сердце платили двадцать тысяч зелёных тугриков за операцию. Самим-то слабо, ссат кругами от страха через горы тяжёлый груз перетаскивать, но делают вид, что занимаются благотворительностью. Смотреть смешно на эти напыщенные самодовольные рожи. От зависти лопаются, а вместо того, чтоб опыт перенять, нос кверху дерут - мы, де, богоизбранная нация. Что делать - гены пиратов и ссыльных бандитов дают себя знать, так и прут поверх хвалённой толерантности, как бурьян по анансам.
  
   А вот с "бундасами" - дело другое. Те ребята нормальные на своих новёхоньких NH-90 вышивали. Эти "вертушки" всего за год до нашей командировки начали выпускаться, потому смотрелись машины выигрышней наших "восьмёрок", эффектней. Но в работе трудяга Ми-8 давал фору своим европейским собратьям - десятилетия эксплуатации даром не прошли.
  
   Собственно, в Герате не совсем "бундасы" базировались, а в основном дети первой волны наших эмигрантов из Поволжья и Казахстана. Ещё и русский помнят неплохо и взаимовыручка на генном уровне "зашита". У них в отряде была лебёдка, без которой нам бы движки и редуктор никогда не поменять. А ведь уступили дорогостоящие агрегаты немцы, пока работу не закончим, и ничего не просили взамен. Мы уж сами скинулись и ящик "вискаря" ребятам подогнали. Вместе потом и выпили. Весело было.
  
   Спецом по безопасности в международной миссии ООН последние три месяца моей командировки работал швед. Хороший дядька, справедливый. Плевать он на американские амбиции хотел, когда заокеанские лётчики права качать начинали. А хотели они всегда только одного - быть первыми. Заходишь на посадку - американцы непременно должны влезть впереди всех, независимо, что в створе уже очередь бортов выстроилась. Встаёшь под погрузку - им тоже без очереди изволь всё погрузить. А если работа по заявке ООН, то пилотня с молоком на губах и долларовой надеждой на Всевышнего сама себе лучшую выбирает и отказывается, если что-то, что связано с длительным и сложным пилотированием. Халява раньше них на белый свет появилась, чтоб им электрод поперёк подгузников. Не раз засранцы эти создавали аварийные ситуации из-за своей дури. Предупреждай их, не предупреждай - а у пиндосни глаза оловянные и по "президенту Франклину" в зрачках.
  
   Так вот, наш Ульф однажды от пиндос-беспредела вышел из себя, собрал всех лётчиков в конференц-зале и американский "детский сад" отстранил от полётов. Через три дня парней заменили на более адекватных. Но шведу "самоуправства" не простили - его тоже вскоре отозвали из миссии, но это уже случилось после нашего отъезда.

_ _ _

  
   - Ты прикинь, Дим, какой я был славный лётчик, - надрывал Юрий Сергеевич голосовые связки в режиме тормозных колодок, стараясь перекричать метель, когда провожал меня домой, - на Ми-6 летать посчастливилось. У-у-у... моща, не геликоптер, зверь! Теперь таких нет. И не смотри на меня непонимающе... Ми-26 мощнее, разумеется, не спорю, но керосина жрёт очень много. Заказчикам бы только наши "шестёрочки" летали, а прочее - от лукавого.
  
   У меня было своё мнение на этот счёт, не в главном - в нюансах, но я в очередной раз не решился возразить: во-первых, старших следует уважать, во-вторых, день согласия на дворе.
  
   * - авторотация - режим вращения воздушного винта летательного аппарата или турбины двигателя, при котором энергия, необходимая для вращения, отбирается от набегающего на винт потока. В режиме полёта вертолёта с включённым двигателем воздушный поток поступает сверху и выходит снизу, но в режиме авторотации несущий винт вертолёта раскручивается от встречного набегающего потока, одновременно создавая подъёмную силу. Авторотация возможна потому, что между двигателем и несущим винтом стоит обгонная муфта, позволяющая винту свободно вращаться, даже когда двигатель не работает. Используя авторотацию, вертолёт может произвести безопасную посадку даже при отказе двигателя, поэтому возможность безопасной посадки на авторотации является необходимой для прохождения сертификации производителями вертолётов.
  
   ** - лётно-подъёмному составу вертолётов время нахождения непосредственно в воздухе (пилотирование) медики ограничили до 80 часов в месяц, при чрезвычайных обстоятельствах саннорму разрешено продлевать, но не более чем на 20-25% и не чаще трёх раз в год; то есть максимальный налёт за месяц не может превышать 96-100 часов. В условиях освоения Севера и нехватки экипажей чрезвычайное продление зачастую становилось нормой. При работе с подвеской общий налёт ограничивается 72-мя часами в месяц;
  
   *** - здесь имеется в виду расхожая авиационная приговорка, регламентирующая поведения в полёте второго пилота (правое кресло) по отношению к командиру (левое кресло), звучит она так: "Наше дело правое - не мешать левому";
  
   **** - герой, вероятно, сознательно соединил строки из двух разных песен в одну;
  
   ***** - ПДСП - производственная диспетчерская служба предприятия, в народном фольклоре звучит как приют для списанных пилотов;
  
   ****** - имеется в виду модификация вертолёта Ми-8 - Ми-8МТ с двумя двигателями ТВ3-117 ВМА (2200 л.с.) вместо двух же ТВ-12-117А (1500 л.с.);
  

Раздел 6. Растоптанная мечта

  

31. СКАЗ О ТОМ, КАК МЫ ТЕРЯЕМ АВИАЦИЮ, МАЛУЮ И БОЛЬШУЮ, И КОЕ-ЧТО ЕЩЁ

(взгляд с торца ВПП)

  
   Демократия - штука мощная. Особенно либеральная. Ей ничего не стоит развалить целую отрасль и создать новую. Развалить, скажем, авиацию и создать проституцию, как сферу первоочередных и экономически невероятно рентабельных услуг. Ну, не проституцию, если вам претит этот вид бизнеса, а институт брокеров.
   Оно и понятно: создавать что-то материальное не в пример труднее, чем делать деньги, например, из воздуха. Из воздуха демократических преобразований. Из воздуха, по которому в отдельно взятых отдалённых районах интенсивность движения авиации такая же, как, скажем, в Киевской Руси на тракте Галич - Поганые Болота.
   Намекнул, а теперь добавлю конкретики. Моя история - история о развале авиационной отрасли в отдельно взятой местности. Не стоит экстраполировать её на всю нашу авиацию, хотя тенденцию последних лет не увидеть просто невозможно. Вернее, две тенденции. Как всегда бывало в России - русофобская и русофильская. В дальнейшем об этих тенденциях будет коротко упомянуто, но автор не ставил своей целью разложить по полочкам многогранную проблему отечественной авиации, и авиационной промышленности. Авиационной промышленности, как водится, в первую очередь, хотя задачи эксплуатации воздушных судов, пожалуй, не легче, чем их, воздушных судов, сборка в промышленных масштабах. Цели автора куда более скромные и локальные. Но об этом речь впереди.
  
   После известных событий, свидетелями которых стали зубры белорусских лесов, замаскированные под благородных бизонов (специально для американских наблюдателей), авиация и авиационная промышленность в России начала хиреть, ориентироваться на Запад, терять кадры и специализированные учебные заведения, авиаремонтные и авиастроительные заводы, заводы по производству запасных частей к воздушным судам и тренажёрные комплексы. Трудные времена ударили по авиации наотмашь и заставили сворачивать деятельность. Вплоть до того, что в отдельных регионах, где раньше воздушный транспорт считался приоритетным, она, авиация, сошла на нет, уступив место более подготовленным к демократическим веяньям строителям дорог известного испокон веку фольклорного качества. И дело здесь не всегда в объективных обстоятельствах, насаженных горсткой "семейных" господ из Кремля, а в рядовой безразмерной алчности авиационных чиновников местного масштаба.
   Поговорим как раз об этом...
  
   Долгое время не считал нужным предавать перу и, тем более, публиковать данный очерк, справедливо полагая, что речь в нём идёт о вещах, интересных далеко не всем. Достаточно специальных проблемах, надобно отметить. И сюжет жил в моём воображении довольно долгое время самостоятельной виртуальной жизнью, иногда напоминая о своём существовании. Но события последних четырёх месяцев, происходившие в отечественной гражданской авиации, заставляют меня изменить своё мнение.
   Однако напомню ещё раз о том, что данный очерк не будет поднимать сколь-нибудь глобальных вопросов в области развития, а вернее сказать, развала российского воздушного флота. Задача автора - рассмотреть в микроскоп лишь малую толику этой проблемы на бескрайней карте локальных телодвижений гражданской авиации в северо-восточной части Европы.
  
   Итак, причину, побудившую меня к публикации, я назвал. А теперь о формальном поводе. 19 августа сего года, а именно, 2006-го наш трудовой коллектив Печорского центра ОВД (организации воздушного движения) филиала "Аэронавигация Северного Урала" государственной корпорации по организации воздушного движения праздновал День Воздушного Флота на природе. Директор центра вручал грамоты и ценные подарки, говорил поздравительные речи. В числе детей, присутствующих на празднике, был и его внук, живой, подвижный мальчишка. Всё было весело и мило. А в это время где-то в небесах уже была закручена пружина страшных событий, которые произойдут через три дня.
   Да, именно о рейсе PLK 612 я и говорю, о катастрофе воздушного судна ТУ-154 (бортовой номер 85185), следующего по маршруту Анапа - Пулково (Санкт-Петербург). Наш директор говорил слова поздравлений, а в этот момент уже решилась судьба его старшей дочери. Она погибла вместе с будущим мужем после отдыха на море, оставив маленького сына. Летели на смотрины к будущей свекрови...
   Маринка и Сергей работали в нашем предприятии, выполняющим управление воздушным движением в своей зоне ответственности. То есть, можно сказать, что приняли смерть на границе двух стихий, связь между которыми осуществляли. Такая ирония судьбы.
   О причинах катастрофы пока ничего не ясно. Не стану строить никаких предположений. Время покажет.
   Вот и повод оглашён. Печальный, трагический повод... а вовсе не формальный, как предполагалось ранее.
  
   Собственно, я не хочу говорить о вещах глобальных и, тем более, кликушествовать по поводу безвозвратно загубленной авиации. Мне одинаково неприятны, и люди, громогласно кричащие о развале авиационной промышленности России, о том, что, мол, пора окончательно всё разрушить, по-большевистски, до основания и вкладывать деньги в развитие и обогащение "Боинга" и "Аэрбаса" косвенным образом, скупая подержанную авиационную технику у этих кампаний, и те, кто утверждает и, мало того, проводит в жизнь теоретические посылы об экономичном до абсурда воздушном транспорте.
   Первые лоббируют в Думе свои (да, полно, свои ли?) идеи об убогости Российской авиационной мысли, отрабатывая полновесные "откаты" от иностранных заказчиков. Им глубоко плевать на сотни тысяч квалифицированных людей, вынужденных клепать чайники и детские ванны вместо сборки первоклассных моделей современнейших самолётов и вертолётов.
   Вторые же предпочитают выжимать из авиационной техники с многократно продлённым ресурсом дополнительную прибыль, хотя по законам физики такие аппараты тяжелее воздуха, которым отказано в полноценном капитальном ремонте, не должны подниматься в воздух в принципе. Им, этим деятелям, недосуг обновлять материальную базу и обеспечивать обучение молодых кадров. Маржа прежде всего, маржа, падающая с небес... почти как в Библии... манна? И вам по барабану?
  
   Но всё начинается с малого. Со своего локального микро-чубайса, ангстремо-чубайсика. И дело касается отнюдь не только энергетики или авиации. Итак, приступим. Небольшая история провинциального масштаба о развале авиации в отдельно взятой северной республике на самом востоке Европы.
  
   И пусть возмущённые и якобы обиженные деятели, с чьей алчной руки и творилось всё нижеописанное действо, не пытаются поймать меня на каких-то неточностях. Я не работник транспортной прокуратуры, и вовсе не собираюсь представлять доказательную базу. Спите спокойно, дорогие товарищи. Вы же заплатили налоги? Ах, с "откатов" таковые не предусмотрены? Ну-ну, мои милые, не тушуйтесь. Я и к налоговым органам не имею никакого отношения. Так что можете воспринимать мой текст в качестве народного эпоса, этакой Калевалы от авиации, посмеяться над наивностью автора и отправляться за добычей, которая обеспечит безбедное существование очередному поколению либералов идеологии разрушений.
  
   И завязалось всё в авиации тугим узлом капиталистической выжимки самого низкого пошиба с того, что в моей республике правил бал некий господин С*...
   В то время, время невыразимых словами и криминальных делами перемен, задачи перед любой отраслью могли стоять только две. Задачи разные:
      -- Развалить и растащить;
      -- Выдержать и подняться;
   Спешу вас разочаровать. Идеи таких деятелей, как господин Чубайс с госпожой Ононамнадой живут и побеждают. Сначала в республике уничтожили парк ВС, а следом за наземные сооружения принялись. Малые и не очень аэропорты принялись передавать на баланс местных властей, которым по большому счёту заботы и беды авиации и на хрен не нужны. Как сказал Сергей Кнышев на северо-восточный манер, а госпожа "улыбка либеральной демократии" подтвердила, оно нам надырь?
   Отсюда следует вывод. Вывод простой и бесхитростный, наподобие дверной ручки или, там, песни кубинской революции. Вывод таков: нет наземного обеспечения, следовательно, нет авиации вообще. Оно бы, конечно и нужно... но не нами создавалось, так и пусть хоть на последнем издыхании нам в карман отсыплет полновесного серебра... Хотя бы десятка с четыре монет... Такова логика этих людей.
   Тех же, кто положил жизнь на создание северной авиации, этим господам не жаль. Подумаешь, там, строили-строили... А вот мы сломаем за милую душу, и ещё "бабла" себе нарубим кайлом от мистера Сореса. Ну, и мало ли, что знаем многих из основоположников воздушного флота в республике Коми лично. Нам же ссы в глаза - божья роса.
  
   Стоп! Стоп-стоп, и не нужно мне ярлыки клеить, господа, достойные общечеловеческого презрения! Вы есть никто! Вы временщики! А наши родители здесь создавали новую отрасль, отрасль нужную, благодаря которой развилась нефтяная и газовая промышленность республики. А вы способны только на то, чтоб просрать, грубо говоря, созданное другими, не вами, бездарными и амбициозными. Да, я выступаю за наших родителей, являющихся основоположниками авиации Европейского Севера. А кто вы, чтобы предъявлять мне претензии, что, мол, не имею права... поскольку родственники здесь задействованы? У вас же даже родственники такие, что стыдно с ними в приличное общество ПО-НАСТОЯЩЕМУ интеллигентных людей появиться... Или им с вами туда?.. По большому счёту - никакой разницы.
   Мздоимцы и казнокрады во все времена были богаты и "упакованы" по классу Hi-end, но их никто не любил. Чур, Алексашку Меньшикова не трогать! Он вам не чета. Он за державу болел, а не только за собственный карман, господа ворюги! А вам же государство и честь державы - лишь непонятные термины в числе второстепенных. Так что не смейте вякать, мои милые и беспринципные! Вернее, люди с понятиями, бытующими в волчьей стае. Я презираю вас и считаю отработанным материалом эпохи, как бы высоко вы не забрались, и какими бы валютными счетами не ворочали.
  
   А всё так славно начиналось. В 1991 году в концерне "Комиавиа" было свыше 320-ти воздушных судов, единиц летающей техники (самолёты и вертолёты). Сейчас в живых осталось едва ли больше тридцати. Я не оговорился, именно ТРИДЦАТИ ЕДИНИЦ, техники, пока способной подняться в небо.
   Ещё около 50-60 воздушных судов полудохлые, стоят без двигателй и редукторов, дожидаются замены планера и лопастей, но, по-видимому, так и не дождутся продления ресурса, если только... Об этом чудесном если несколько позднее, а покуда продолжим подсчёт достижений несравненного руководства авиацией республики Коми последних полутора десятков лет...
   ... ещё около 30 единиц летающей техники сгинуло в Африке, Азии, Центральной Америке, где работали по заданию партии и правительства, пока Ельцин не ударил в шаманский бубен беспредела и вседозволенности. Немедленно нашлись люди, которые затрубили во все свои насквозь фальшивые лёгкие, якобы местные правительства, враз сделавшиеся недружественными, не возвращают борты из лизинга. Вроде бы даже поначалу и экипажи на Родину отпускать отказывались.
   Полная липа. Экипажи добрались практически без проблем, наивно полагая, что их обязательно сменит, как лётный, так и технический персонал. Плохо, конечно, что не удалось передачу воздушных судов по уму осуществить, что называется, из рук в руки: опять, вроде бы, нескладуха с визами получилась. Но ничего, неопытных людей за границу не посылают. Разберутся, что к чему.
   Итак, специалисты домой вернулись, а вертолётов в республике так больше никто и не увидел.
  
   Но это, как оказалось, была только, и исключительно первая волна демократических преобразований. Первые пенки сорвать было нелегко. Ибо воспитанные на дисциплине партийных собраний руководители стеснялись брать по-крупному (читай - в особо крупных размерах в соответствии с классификацией УПК). К тому же тогда в основном говорила дальнобойная артиллерия, окопавшаяся в районе ЦК, Совмина и МИДа. Именно через этих лиц велись переговоры с государствами, арендующими авиационную технику. Таким разноплановым специалистам палец в рот класть не посоветую, по колено откусят. Местные авиаменеджеры высшего звена тоже догадывались, с кем имеют дело. И, опасаясь "большой крови", старались этим господам дорогу не переходить, особенно в первое время.
   Позднее, когда старые руководящие кадры отправились на пенсию, на более высокую руководящую работу или же в коммерцию, кто куда, в общем, пришли времена зубастых и беспринципных. Как, впрочем, и везде в России. В любом жанре, в каждой, так сказать, номинации...
  
   А как это началось?
   Началось с демократических преобразований хорошего в ещё более хорошее, с точки зрения руководителей гражданской авиацией республики. Разумеется, в те времена всеми авиа-боссами владел исключительно альтруизм и благородство. Что, не верите? И правильно делаете. После упразднения концерна и получения самостоятельности отдельными авиапредприятиями их, предприятий, руководители получили, что называется, доступ к сладкому пирогу демократической выпечки. Но воровать бессистемно в низах либеральной лестницы не очень практично. Так на свет появилось ГАП "Комиавиа", в котором обозначились знакомые нам едоки с местечковым прошлым, прожорливые, как беспризорники, оторванные от сосков бывшей империи.
  
   Потом микро-функционеры от Чубайсова вымени обанкротили ГАП "Комиавиа". Причём весьма изящно это сделали, с красивыми вензелями по краям. Да так, что ни один клерк надзирающих органов даже клювом не повёл от негодования.
   Народная российская забава нового времени - разделить проблематичное предприятие на две части (одну полностью разворованную, вторую оставлять в рабочем состоянии). Первую компанию следует примерно обанкротить, а из второй выжимать все соки и далее. А когда отжим станет неважным, как из пересушенного жмыха, снова разделить предприятие на части. И так далее до полного износа. Забава не долгосрочная, но обеспечить с десяток другой руководителей и их родственников на долгие годы шикарной жизни вполне возможно. Тут о прекрасных деловых качествах, о коих так любят говорить младодемократчики на самокатах вселенского эгоцентризма и дамы с условно селфмейдменовским прошлым и отвратительным японо-саксонским прононсом, и речи быть не может. Какие там деловые качества, когда силами, собственно, этих господ создавались и создаются одни только проблемы, а всё остальное под их руководством разваливается. Будто карточный домик? Пожалуй.
  
   Так вот... Лучший парк воздушных судов после несложных пассов и телодвижений передали частично в доморощенную компашку "Комиинтеравиа", загодя созданную перед началом процедуры банкротства. Там верховодил недалёкий родственник первого главы республики. Назовём его - господин К*, зять (а, может, и сват, но не брат) господина С*. Другую часть активов передали во вновь организованное и чистое, будто младенец пред прокурором и людьми, ГУП "Комиавиатранс". А само ГУП "Комиавиа" осталось с долгами, авиационной техникой, готовой к списанию, и другими некондиционными основными средствами.
   В процессе большого дележа "Комиинтеравиа" прибрало под себя все борты ТУ-134 из бывшего ГДР (авиакомпании "Интерфлюг", если кто помнит) и самые ходовые трассы принялись окучивать. Хорошо тогда ребята зажили. Сложное техническое обслуживание и заправку топливом делало новорожденной авиационной компании обанкротившееся "Комиавиа" и вновь созданное "Комиавиатранс" за, мягко говоря, весьма умеренную, практически символическую плату, которую то и дело чистенький, с иголочки, заказчик почему-то забывал перечислить. Затраты? Только на штат - лётный состав, бортпроводники и... пожалуй, что?.. всё. Чем не жизнь? Летай себе, да, тряси из пассажиров деньги за билеты. Получай прибыль и с уверенностью смотри в завтрашний день.
   Но потом технический ресурс авиапарка "Комиинтеравиа" потихоньку стал кончаться. О ремонте самолётов, приносивших халявную прибыль за счёт предприятия-банкрота, где за отдельный "подарочный фонд" руководил легитимный до мозга костей генеральный директор, даже думать не хотелось. Поэтому выполняли перевозки на постоянно снижающемся парке ВС, повышая цены на билеты, чтобы успеть нахапать.
   Хочешь, не хочешь, пришлось снова провести реорганизацию. В мае 1998 года ОАО "Комиинтеравиа" реорганизуется посредством слияния с транспортным комплексом Сыктывкарского филиала ГАП "Комиавиа" и принимает на себя авиационное транспортное обслуживание РК на ее территории и за ее пределами, связывая республику с другими регионами РФ (В парке ВС ОАО "Комиинтеравиа" такие самолеты, как Ту-134, Ан-24, Як-40).
  
   Тем временем, авиационная работа для вертолётов неумолимо уходила на север, в сторону Ямала и побережья морей бассейна Северного Ледовитого океана. Денежных заказчиков, каковыми являются нефтегазодобывающие компании, премилым образом проморгали в погоне за сверхприбылями. Сначала не было работы. Потом не стало достаточно лётно-подъёмного состава для их осуществления, поскольку ремонт вертолётного парка всё-таки сделали, а экипажей мало. Его, ремонт, то есть, заказчики согласились оплатить в качестве аванса за предстоящие авиационные работы (удалось таки договориться), а по штату лётных отрядов проехались пролетарским серпом, позаимствованным у колхозницы, выкидывая кого на улицу, кого на пенсию, кого в бессрочный отпуск с надеждой, что люди сами уволятся. И объясняя всё тем, что в перспективе работы не ожидается. Времена, де, трудные. Трудные - оно, конечно, понятно, но разбрасываться элитой вертолётной авиации, набирая в штат дополнительных производителей бумажных документов в коротких юбчонках и ногами от корней волос (на голове, разумеется), это разве подход хозяев? Так поступают лишь временщики.
   Ну, и к чему пришли? Парк воздушных судов достаточно велик, заказов на полёты малой авиации навалом, а летать некому. Парадокс парадоксом, но тех лётчиков, которых раньше уволили, не вернёшь. Они, как правило, уже на "большую землю" уехали с Севера. А среди выпускников изрядно "похудевших" лётных училищ не слишком много желающих ехать в Коми, раз там такое "мудрое" и "дальновидное" руководство. Так что вскоре потеряла вертолётная авиация и последних заказчиков. Они предпочли работать с архангелогородцами, авиакомпаниями из-за Урала, где сумели сохранить малую транспортную авиацию даже в трудные годы либеральной вседозволенности. Свято место, как говорится...
  
   И тут в дело вступил некий господин Ф*, в заслугу которому мы сможем поставить превращение нескольких (числом до пяти) аэропортов с полными возможностями посадки в ночное время в сложных погодных условиях в разряд вертолётных площадок. Этого пока нет в полной мере, кое-где ещё теплится светлый образ вчерашнего относительного благополучия, но состояние человеческих и материальных ресурсов с подачи означенного руководителя... собственным, личным, банковским счётом уже настолько вопиющее, что новым хозяевам ничего другого не останется, как довести дело до логического конца.
   Новые хозяева - это авиакомпания "ЮТ-Эйр" со штаб-квартирой в Тюменском крае, в новом микро-мегаполисе, выросшем из нефтяных месторождений, под названием Ханты-Мансийск. Свою малую авиацию соседи из-за Уральского хребта сберегли, точно так же, как и профессионалов, как и материально-техническую базу. А аэропортовый комплекс в последние годы там отгрохали такой, что в Европейских столицах не везде подобный имеется. Жаль, что она, западносибирская авиакомпания, появилась только тогда, когда гражданская авиация республики Коми была поставлена на колени любителями красивой жизни от беспредела. Может быть, тогда пользы было бы больше, как знать...
   "ЮТ-Эйр" тоже не идеал, но там хоть стремятся не только к наживе, но и к удобству пассажиров, и грузы перевозят, и прибавочную стоимость какую-то по заветам Маркса создают. И технические работники тамошние получают не в пример больше, чем остатки элиты "Комиавиа" и "Комиинтеравиа".
   Сначала гости из-за Урала с "Комиинтеравиа" подружились, даже совместно использовать парк воздушных судов принялись к общему удовольствию, а потом господин К* со товарищи слабину начал давать на крутых виражах. Тут его потихонечку и обошли. Вернее, обходят, поскольку история продолжается пока, но с полностью очевидным финишем, где на пьедестале руководства "Комиинтеравиа" что-то не просматривается.
  
   Разваливать, уничтожать... Это ли не признак ельцинского средневековья? Когда же начал обозначаться какой-то порядок в стране, разворовывать было почти нечего, да, и не так безопасно, как раньше. А нашим северным джигитам всё невдомёк... Вертикаль вертикалью, но на местах можно развалить отрасль и в условиях изменения концепции... Только бы успеть слинять от ответственности. И успевали... А чего ж не успеть-то, если никто за тобой из органов не гонится, а, наоборот, очень даже "вами благодарный-с" за...
   Почему я это утверждаю? Голословно, де. Фонариком, дескать, автор этих строк не подсвечивал, когда имел место факт перераспределения экспроприированных и "откатных" средств. Но у меня же голова на плечах имеется. Могу сопоставить факты и фактики. Не совсем же у нас в надзирающих органах деревянные люди сидят. Вряд ли пропустят такой момент без внимания, когда летающие самолёты продают по цене металлолома... А иначе невозможно объяснить всю лёгкость афёры. Впрочем, об этом чуть позже.
   Итак, факт наступления ответственности наступить не спешит. Да, и навряд ли приспеет такая фантастическая оказия в нашем-то сказочном краю вечнозелёной тайги, которая всё так же поёт под обветшалым ныне крылом, как и в пору небывалого подъёма авиации и космонавтики. С чем вас и поздравляю, милейший господин Ф*, непогрешимый и неподкупный и всю вашу команду прикормленных хапуг, независимо от возраста и пола. У вас найдётся ли хотя бы парочка контраргументов против моего слова? И только не нужно делать вид, что вам сейчас плохо! Таким людям, как вы, не страшно ничего. Даже признание народности героя. Вы хотите, чтобы я назвал вашу фамилию? Вы уже готовы бежать в прокуратуру с иском о защите запятнанной чести и сомнительного достоинства? Дескать, кто в курсе, тот догадался, о ком идёт речь. Успокойтесь, любезный, кто в курсе, для того мои слова не станут откровением. Они всё знали значительно раньше и говорили вполголоса из страха потерять работу с вашей всемогущей подачи. Вы всё ещё хотите защитить своё достоинство? Тогда и карты вам в руки. Мою фамилию вы прекрасно знаете.
  
   Теперь об афёре.
   После расформирования Западной группы войск в Восточной Германии Печорскому авиапредприятию достались пять практически новеньких грузовых АН-26 военной комплектации. Налёт минимальный, матчасть в полной боевой, что называется. Казалось бы, отлично. В середине девяностых годов появилось полным полно частных компаний, готовых заплатить за авиаперевозку грузов. Вы думаете, аэропорт в Печоре начал процветать на этом? Отнюдь. Сначала один из грузовых АН-26 сгинул где-то, переданный в аренду. Судя по всему, аренда оказалась не такой уж и арендой. Одним словом, лизинг без последующей оплаты. По крайней мере, через бухгалтерию предприятия финансовые средства проходили только поначалу, а потом, видимо, свернули налево, минуя кассу, в чей-то порядком раздобревший карман.
   Другие же борты АН-26 законсервировали до лучших времён. Пускай-ка, постоят, пока не придумается лучшее применение, чем эксплуатация этих самолётов. Эксплуатация - дело утомительное с организаторской точки зрения в аэропорту, в котором из собственного парка только вертолёты. Значит, нужно технарей на АН-26 переучивать, заключать договоры, формировать бригады, сменную работу, искать заказчиков на грузоперевозки. Фи, какое беспокойство. А законсервированная техника есть не просит, сил не отнимает. Всё идёт, как и прежде. По нисходящей, то есть, для трудового коллектива и во взлётном режиме для организаторов предстоящей афёры.
  
   Посмотрим, что же получилось.
   Прошёл период вынужденного простоя. Самолёты так не эксплуатировались. Трудовому коллективу врали с высоких трибун, что, мол, работы для грузовой авиатехники нигде нет, сохраняя материальную часть практически в идеальном состоянии. А потом четыре АН-26 продали в два приёма (попарно) под видом металлолома в Ростовскую область на какой-то авиаремонтный завод, производящий переоборудование грузовой техники в самолёты с салонами представительского класса.
   Налёт воздушных судов, как я уже говорил, был малый. Без дела они стояли лет 7 или 8. Но после расконсервации запускали самолёты за день-другой. Пусть попробует меня кто-нибудь из светил авиационной науки убедить в том, что самолёт через день после расконсервации без проблем преодолевающий 5 тысяч километров, можно назвать металлоломом.
   Так что, можно констатировать следующий факт: грузовая авиация Западной группы войск в Германии всё-таки принесла пользу людям. Пусть круг их ограничен, но зато желание хапнуть чужое - нет, не имеет оно пределов, как Большеземельская тундра.
   Полгода работы на заводе, и вот уже АН-26 с представительскими салонами расходились по цене выше в десятки раз, чем та, по которой их приобретали. О таких процентах акулы капитализма даже и не слыхивали. И цена вопроса - относительно небольшой презент ограниченному кругу лиц, решающему, что исправные ВС находятся в состоянии кучи неорганизованного цветного металла. Всего то... Милый мой господин Ф*, не делайте только вид, что этого вы не знали. Всё равно не поверю, ни я, ни люди, которых вы неоднократно пытались запугать, возомнив себя непогрешимым мессией господним.
   Ой-ой, дорогой мой незримый оппонент, всё ещё вам вернётся, отпоётся, аукнется... Не на этом, так на том свете. Не верите? Так и флаг вам в руки! Ах, вы и без того сидите в своей Подмосковной вотчине и потихоньку намереваетесь повторить свои опыты в этом краю? Ещё не успел обеспечить своих домочадцев сладеньким к вечернему чаю? Воистину, аппетит у вас волчий.
  
   Вся беда в том, что маленький папик всегда подражает папе большому. Но о большом - ни слова! Большое видится на расстоянье. И хотя от меня до столиц дистанция подходящего размера, но не стану гневить Богом данных младодеформаторов. Или подразнить таки этих лапчатых созданий, предпочитающих экономические прелести швейцарских горных курортов подъёму отечественной промышленности? Да, полно, умеют ли они созидать что-то кроме словоблудия? Личные интересы упоминать не стану, с этим как раз всё предельно понятно.
   Чубайсовы хлопцы знают своё дело туго. Сначала централизуют огромные структуры, вроде энергетики, аэронавигации и пр., упраздняют расчётные счета на местах, а потом и региональные центры лишают, какой бы то ни было, самостоятельности. Налоги идут в федеральный бюджет, а бюджет провинциальный, и без того изрядно пощипанный столичными макроэкономистами, лишается основных поступлений. Теперь даже зарплату начисляют в центре, лишая периферию рабочих мест. Об удобстве таких мероприятий сказано немало. Добавлю... Того и гляди, скоро зарплату всей стране начнут начислять в Москве. Так и представляю себе нескончаемые ряды бухгалтерских офисов, выстроивших свою многоэтажную расфуыренность вдоль Ленинградского, Рязанского, Кутузовского и других проспектов... Маэстро Фрадков с Зазурабленными мозгами и проФурсенковской точкой зрения на образование, где все экзамены сдаются в виде тестов (да, нет, не знаю), будут утверждать, что, де, мы и сами из центра можем прокормить бюджетников и пенсионеров.
   Спасибо, благодетели, за такое милое понимание значения провинции. Будут люди накормлены, значит, больше им ничего и не нужно, по-вашему? А обедневшие с подачи блюстителей либеральных ценностей местные бюджеты не смогут поддерживать самые элементарные потребности городов и городков не в пример меньших столичных. О каком жилищном или ином строительстве может там идти речь, о каком содержании и модернизации инженерных коммуникаций и сооружений?.. Вы готовы дать ответ?
   Да нашим младодеформаторам от дефолтовой сохи это и не нужно вовсе. Пусть вымирает глубинка. Главное, чтобы ТРУБА хорошо качала, и деньги справно оседали в оффшорах изобильным урожаем в банковских закромах. Патриотизм? А где вы видели патриотизм в наших эшелонах, в наших пригретых теплушках власти? Нет его там давно, повывели сукины беспородные недопёски рыжей масти.
  
   И вместе с сознательным разорением провинции... до недавнего времени считавшееся государственной идеологией, неочевидной национальной антиидеей...
   Цены на выпускную униформу для школьников в столице сопоставимы с годовым бюджетом небольшого ПГТ (посёлка городского типа). В начале лета с.г. было объявлено, что на концерт для медалистов в Москве будет приглашено столько-то выпускников. Прочие желающие тоже смогут сюда попасть, но за "крутые бабки". И что думаете, сколько из провинции приехало приглашённых в своих скромных (не дороже 3000 рублей) костюмах на эту вакханалию успеха? Свято место пусто не окажется, уверяю вас. Ни в этом году, ни в следующем.
   И встречать по одёжке, по ней же и провожать у нас давно стало национально-либеральной традицией. Скоро и престижные ВУЗы обеих столиц будут выпускать исключительно т.н. специалистов широкого менеджемента в стиле "Чубайс на демократическом коне преодолевает кризисную пропасть в три приёма" и только по семейному московско-питерскому признаку. Как считаете, сколько времени нам понадобиться для вырождения? Думаю, лет в 30-40 уложимся. С дражайшим, так сказать, монплезиром, чтоб я матвиенками потанинскими на завтрак подавился.
  
   А главный идеолог-то, как есть, рыжий... И с ним ещё десятка полтора лиц в элегантных костюмах от какой-нибудь модной торговой марки... скажем, "Henderson"...
   Развалил, собака, энергетику. А ввод в строй небольшой подмосковной подстанции, которую совсем незадолго до этого привёл в конкретный упадок, отмечали с такой помпой, с какой раньше и открытие Сибирских ГЭС не праздновали. Побольше помпы, побольше прочувствованных пламенных речей с самолюбованием - вот в этом и кроется секрет успеха либерал-реформаторов. Хотя, конечно же, нет. Для себя они очень здорово всё устроили, невидимо обычному глазу. Реформировали, так сказать, всю промышленность в личное пользование, для обслуживания собственных амбиций. Теперь живут себе, в ус не дуют. Только посмеиваются, иногда втихаря, иногда внаглую, над наивными потугами населения найти правду.
  
   Но вернёмся к нашим застоявшимся в ангарах и на стоянках бара... простите, самолётам и вертолётам. Сейчас я и расскажу о чудесном, как обещал ранее.
   Нет, пожалуй, постойте. Сначала маленький экскурс на три с небольшим года назад. Тогда, в марте 2003-го года я волею директора, отправившего меня на повышение квалификации в Питер, и святителя Николая Чудотворца, покровителя всех командированных, оказался в аэропорту Пулково. И тогда обратил внимание, пока сидел в ожидании приглашения на посадку, на одно замечательное обстоятельство. Вместе с вылетающими нашим рейсом на Сыктывкар здесь присутствовали пассажиры с других направлений. В частности, увезли к самолёту вылетающих в Казань, Пермь, Москву, Тюмень и ещё куда-то рейсами разных авиакомпаний. И все самолёты были забиты под завязку, судя по количеству отправляемых пассажиров. И только в наш ТУ-134, компании "Комиинтеравиа", скромно прошло восемь человек.
   Отчего так мало? Думаете, спроса нет на питерское направление? Ошибаетесь. Билетов на поезд не достать, как в советские времена. Тогда почему народ не летает? А цены поднебесные тогда как раз практиковались. Старались отцы-командиры прибыль зарабатывать не за счёт роста объёма перевозок, а нахрапом, дуриком, цены на билеты подняв. Так постоянных пассажиров и растеряли. Пассажиров меньше, рентабельность падает. Значит, что необходимо? Верно, снова поднять цены на билеты. Такой порочный круг экономических гениев от "Комиинтеравиа".
   Потом, правда, цены скинули, но пассажир валом не попёр, как виделось в красочных снах. Надолго его напугали собственным неповоротливым, будто медведь в период зимней спячки, экономическим сознанием.
  
   По последним данным господин Ф*, чья длань до недавнего прошлого уверенно разваливала северную авиацию, уехал в края Подмосковные. Теперь и там будут счастливы в полной мере. Хотя перед сменой места жительства означенный господин обеспечил двоих взрослых детей квартирами в столице (на свою скромную, нужно полагать, заработную плату?), но авиапредприятию древнего города на Волге не стоит расслабляться. Ведь есть же ещё и внуки. А означенному либеральному функционеру не привыкать что-нибудь из техники продать за бесценок под видом металлолома.
  
   Вот тут-то и появилась авиакомпания из Тюменской области "ЮТ-Эйр" в небе республики Коми. Сначала соседи отобрали у Сыктывкарских конкурентов львиную долю рейсов на дальние расстояния. Думаете, сложно было? Ничуть. С такой гибкой системой скидок и льгот посадить в лужу аборигенов не составило труда. Тем более что, опыт работы с партнёрами из республики Коми наглядно это продемонстрировал. Тюменцы ещё и ждущие капитального ремонта ТУ-134 выкупили у "Комиинтеравиа", за свой счёт отремонтировали, летают. И не просто летают на средне магистральных трассах, но и прибыльно летают. В прошлом году заняли по двум номинациям первое место в конкурсе авиакомпаний "Крылья России".
   А со следующего года компания "ЮТ-Эйр" и за малую авиацию намерена взяться. Правда, временщики, которых теперь не сыскать в наших краях (все в столицы подались), настолько хорошо всё развалили, что придётся производить реорганизацию новому хозяину. Все вертолёты теперь будут базироваться в Сыктывкаре, а бывшие аэропорты станут играть роль оперативных точек. Так проще для "новой метлы", проще составлять конкуренцию архангелогородцам на побережье северных морей.
   Конечно, скажут мне, что не чудо, мол, всё это, а здоровая конкуренция. А, по-моему, так чудо, когда алчный сосед убил другого алчного соседа пыльным мешком иностранного производства, ничего тяжёлого в него не положив. Просто поумней оказался, порасторопней. И теперь будет добивать поверженного соперника, выпустив на ближние магистральные авиалинии позавчерашний день европейского авиастроения под названием ATP-42, турбовинтовое чудо не то итальянского, не то французского производства.
   В принципе, нельзя винить авиаперевозчиков в игнорировании отечественного авиапрома. Они же не альтруисты, упаси Бог. А вот с государственных мужей давно пора спросить. Всё говорят и говорят о лизинге и укрупнении авиастроительных заводах, а квалифицированнейшие кадры стареют и вымирают, так и не успев передать бесценный опыт молодёжи. Я могу понять, что правительство, пользующее свой народ, будто грязную шлюху, не обязано его уважать. Но себя-то, отчего они не уважают, занимаясь бесконечно глубокими книксенами, раздариваемыми любому западному бизнесмену с оловянными глазами пережравшей российской халявы акулы?
  
   ...и восточному тоже...
   "Главпродукт" на пальмовом масле. Помните? Это что-то наподобие дули с маком в вопросе невероятной выгодности обмена высокотехнологичной продукции на низкосортный товар средневековой выделки.
   Пальмовое масло высочайшего технического качества! Это восторженный отзыв министерского функционера... по центральному каналу телевидения... на всю страну... на весь мир... По-зо-ри-ще!
   И это взамен истребителей МиГ! Получено! Невероятное количество пальмового масла! Роскошная сделка, ничего не скажешь. Ещё бы сразу всем составом тогдашнего кабинета министров заказали себе манильской пеньки для вязания ритуальных галстуков. Жаль, не догадались. Я бы не преминул.
   Итак, сначала "мигари" гнали за этот дефицитный азиатский продукт, каковым является пальмовое масло, но потом министерские спохватились. 18 "сухих" (СУ-30), дескать, продадим исключительно за валюту! А, ну, как снова казус случится. С валютой же туго в Малайзии, зато пальмового масла хоть залейся, хоть купайся в нём, будто в шампанском... только нос не забудь заткнуть, чтоб не сильно воняло. Повторение - мать учения? Но тогда и на этот раз снова придётся Регину с "Аншлагом" подключать, чтобы распространить реки неудобоваримой дряни ничего не подозревающим гражданам.
   Небольшая цитата из новостей...
   Хотя оплата за самолёты поступит до конца текущего года в валюте, но и от малазийского пальмового масла Россия отказываться не намерена. Это следует из слов высокопоставленного сотрудника Минсельхоза РФ Виктора Дергаусова. Он заявил, что в Минсельхозе приветствуют подписание соглашения о предоставлении Внешторгбанку малазийским банком "Негара" кредита в размере 50 млн. долларов на поставки пальмового масла в Россию. "Тот факт, что контракт по поставке в Малайзию российских самолетов Су-30 будет целиком оплачен в валюте не означает, что Россия не нуждается в пальмовом масле", - сказал Дергаусов РИА "Новости". По его словам, малазийское пальмовое масло - самое дешевое и качественное, поэтому Россия намерена закупать этот продукт в Малайзии и сверх выделенного кредита. Сверх кредита - это, видимо, в качестве оплаты за СУ-30, не находите?
   И-э-эх! Устами бы господина Дергаусова... да, это самое пальмовое масло пить с утра до ночи, жаль "Главпродукт" уже первый в очереди стоит.
   В Европе пальмовое масло только для технических целей используется, при производстве косметических средств. А нам с вами и в пищу можно подложить, разрекламировав тушёнку и сгущенное молоко с пальмовыми дарами от "Главпродукта" как отменно высококачественные. У нас же желудки покрепче кирзовых сапог будут. Не такое в пик горбачёвско-рыжковских метаний по пустопорожним прилавкам переваривали.
  
   Да... Как говорится, начал о развале малой авиации в отдельно взятом регионе... И перешёл на личности, в глобальность полез. А стоило ли? Я же не журналист и не писатель, которого можно было б назвать "совестью земли русской". Так чего полез? Сам не знаю. Но вот хотелось бы всё-таки заметить, что и высокое звание журналиста, поставившего свою трудовую подпись под статьёй, не всегда означает правдивый и проверенный материал. Иногда люди берутся писать критическую статью, обзор, очерк, репортаж, не владея вопросом, о котором пишут, до такой степени, что просто не совсем ясно, как таких людей держат порой в престижных изданиях.
  
   Примеры? Да вот же...
   В разгар перестроечных бульдозерных атак на виноградные плантации заехала в Печору выпускница факультета журналистики одного практически столичного центра. В отпуске была. У неё здесь отец работал в геофизической экспедиции. Я тоже тогда в этой отрасли трудился, в той же экспедиции. Борис, отец журналистки занимался ремонтом сейсмостанций "Прогресс-2", а я вычислительный комплекс ПС-2000 обслуживал.
   Так вот пришла гостья к отцу на работу, и по дороге встретилась ей невероятно живая и матерщинно-живучая очередь в вино-водочный магазин. Экспедиция наша рядом с одной из 5-ти торговых точек располагалась, где было разрешено торговать спиртным. А ведь в городе население тогда было около 80 тысяч. И регламент работы, надеюсь, помните, и про систему талонную не забыли?
   Идёт наша журналистка и наблюдает обычную советскую давку. А тут ещё, как по заказу прессы, вахтовиков из поля вывезли, которые полгода в тундре жили по нормам и правилам сухого закона, и талонов на спиртное у них тоже за полгода накопилось. В поле-то какие развлечения после работы? Только шахматы, карты да ТВ-программа "Орбита" с таким "снегом", что будто в буран... За окном что ли его мало? А тут магазин, где, несмотря на активные потуги минерального секретаря, всё ещё торгуют... Представляете себе картину штурма лабаза? А эта девица с университетским дипломом увидела...
   ...увидела очередь наша правдорубка от журналистики и разразилась гневной статьёй, которую потом опубликовали в "Российской газете", кажется, не помню точно. "Город на обочине" этот опус назывался. Из содержания репортажа (были в газете и фотографии той самой водочной очереди, так оскорбившей достоинство журналистки) становилось ясно, что в нашем городе живут сплошь деграданты, бывшие уголовники и пьяницы. Одним словом, не обычный северный город второй половины перестроечных дёрганий, а Содом с Гоморрой.
   Написал, и тут же ассоциация на ум пришла. У нас же город из двух частей состоит, железнодорожной и речной, между которыми около 5 километров болотистой местности. Раньше так, собственно, и было, до 1949-го года: два посёлка - станция Печора и посёлок речников Канин. Так и получается. Содом с Гоморрою, вариант приполярный.
   Вот так дочечка одной своей публикацией припечатала к позорному столбу, в том числе и собственного отца, который имел неосторожность жить в таком рассаднике пороков. А с ним заодно и ещё 79 тысяч жителей (допускаю, что в очередях развлекало себя до 1000 человек, почти целый мотострелковый полк, между прочим. Большая часть которого тоже вовсе не алконавты, а обычные граждане. Граждане, у которых вдруг случился день рождения, юбилей или похороны.
   К чему думать и анализировать? Тогда ведь и статью на актуальную тему не написать. Пробыв в городе чуть меньше двух дней и, ни с кем не общаясь, журналистка тиснула статейку, в которой облила помоями целый северный город, приговорив его жителей за грехи, которые они не совершали. И кто же виноват, что великие борцы за трезвость создали дефицит там, где его не могло быть по определению? Оказывается, те, кто и вынужден был в эту пресловутую очередь лезть! Логика железобетонная... как, впрочем, и соображение.
   Можно подумать, что в столице что-то происходило по-другому. Стоило только пытливой журналистке отойти на квартал-другой от Калининского проспекта, сияющего, будто новогодняя ёлка (ещё бы лет пять перестройки, и электричество тоже бы стало дефицитом), и она бы увидела ту же картинку, что в Печоре. Только ещё более безобразную за счёт количества боеспособного населения в очереди к этиловому оазису. И что, она этого не знала? Знала прекрасно, но автоматически сработал безупречный журналистский инстинкт охотницы за "жареными утками". Сейчас, я полагаю, это милое создание сидит где-то Харькове (родина) или Москве, продолжая радовать гаденьких люмпенов увесистыми кусками фекалий умелой зажаристости.
  
   И второй пример.
   Помните волну голодовок авиадиспетчеров, которые были тут же запрещены решением Омского суда, нарушая конституционные права граждан? Если судья скажет мне, что авиационного диспетчера нельзя считать гражданином и при этом ещё покажет подпись президента на соответствующем Указе, с раскоряченным орлом-табака на месте печати, то я с ним, пожалуй, соглашусь.
   Хотя к вопросу о журналистской компетентности это не имеет ровным счётом никакого отношения. Итак, вернёмся к волне забастовок в системе государственной корпорации по организации воздушного движения.
   Это было году, этак, в 2003-ем, если мне не изменяет память. Основной вопрос стоял тогда не о повышении зарплаты, а о том, чтобы авиакомпании вовремя расплачивались за услуги АНО (аэронавигационное обслуживание). На трассах МВЛ (местные воздушные линии) задолженности накапливались годами, и никакой из авиаперевозчиков даже не думал производить оплату структурам аэронавигации, хотя цены на билеты поднимал справно. Аэронавигация никогда не бедствовала только и ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО за счёт обслуживания международных авиатрасс, иностранный партнёров, неукоснительно выполняющих условия договора.
   А тут такое судьбоносное совпадение - генералит (в смысле рулит у кормила) в "Аэрофлоте" первостатейная акула с орфографической ошибкой в фамилии. Но он одновременно и зять кое-кого. Семья не любит делиться. Особенно не любит делиться с государственными структурами, которые сам Пахан Николаевич может в бараний рог в любую минуту. Так что выходит? "Аэрофлоту" можно за АНО не рассчитываться, значит и другим авиационным компаниям тоже положены такие же льготы, раз так. Лоббирование имеет успех. Но это ещё не всё. Тарифы на АНО не меняются с начала 90-ых. Уже и дефолт позади, а тарифы всё те же. Но и по ним платить по паханским понятиям западло. А что, неплохо там, в аэронавигации за счёт иностранцев живут. Пусть поделятся, пусть в общак государев таньгу поскирдуют. Уже и первый президент вернулся к семье навсегда, а заведённые порядки всё не менялись.
  
   Хорошо, непосредственно к забастовке вернусь.
   Все СМИ в один голос, что тогда кричали, помните? Будто бы диспетчера требовали повысить заработную плату в два раза и что, будто бы, это приведёт к подорожанию авиабилетов на 75-80%. И говорили журналисты независимые до самого последнего матерного слова. Тут два варианта: либо они все забыли о своей независимости и начали петь под дудку бездарных и наглых чиновников от воздушного транспорта, которым важно было урвать кусок пожирнее. Они, эти чинуши, чуть было совсем не развалили наш авиапром, предпочитая приобретать за рубежом ВС с выработанным ресурсом по дешёвке, которые продолжают летать исключительно благодаря опыту и классу наших лётчиков. Именно они до сих пор продолжают уничтожать российскую школу пилотирования, навязывая лётным училищам систему безумно дорогого сертифицирования. Откуда могут взяться деньги в учебном заведении, сопоставимые с бюджетом порядочного города? Чиновников это не волнует. Им нужны быстрые благодарственные "откаты" за то, что несколько бездарных в авиационном смысле господ с резиновыми затылками и безразмерными карманами поставят свои разрешительные подписи.
   И к чему приводит такой подход? Средний возраст лётного состава стремительно приближается к пенсионному. Молодёжь не прельщает перспектива всю жизнь летать на устаревшей импортной технике с выработанным моторесурсом или же на ещё более устаревшей отечественной.
   Итак, вернёмся к славным журналистам, освещавшим события, связанные с забастовками и не имеющими ни намёка на владения вопросом. Второй вариант заключается в обычной некомпетентности. Это случай клинический, он лечиться только при помощи полного и безоговорочного запрета нарушителю работать в журналистике.
   Хорошо, не пустили нашу независимую прессу к профсоюзным лидерам, организовавшим голодовку протеста, хотя зачем тогда репортёрам ноги и сметливость, не понимаю. Хорошо, они доложили в эфир о непомерных стяжательских амбициях службы организации воздушного движения, но зачем молоть откровенную чепуху, повторяя её за каким-то "засланным казачком" от авиационных компаний-неплательщиков? Нет не по злому умыслу, а от глупости. Вариант журналистской интерпретации той забастовочной ситуации мне представляется тем самым профессиональным дилетантизмом, замешанным на полном отсутствии житейской логики и знания элементарной арифметики.
  
   Подумайте, что мы имеем. Диспетчерам, и только им, поднимают заработную плату в два раза и тут же авиакомпании будут вынуждены повышать цены на билеты на 75-80%. Не стану упирать на то, что эти самые компании не спешат платить за АНО и повышение зарплаты, стало быть, должно проводится структурами аэронавигации за счёт своих внутренних резервов. Другим образом, кроме как за АНО, авиационные компании от диспетчерских служб в финансовом плане не зависят. Повторяю, этот факт в расчёт брать не будем, поскольку журналистам он может быть и не известен. И об иностранных авиакомпаниях напоминать тоже не стану; о том, что именно согласно договорам с ними идут СТАБИЛЬНЫЕ отчисления на заработную плату и не только на это. Почему? Просто представил на секунду, будто журналистам абсолютно неведомо, что над территорией России летают иностранные воздушные суда и оплачивают за предоставленное аэронавигационное обслуживание в отличие от родных авиакомпаний.
   Но, вместе с тем, арифметику-то элементарную господа гуманитарии должны знать хоть как-то. По заявлениям репортёров со всех телевизионных каналов получалось, что в стоимости авиационного билета, как минимум, 75% заложена та часть аэронавигационного обслуживания, которая составляет заработную плату диспетчеров. А что же тогда входит в остальные 25%? А вот что: заработная плата технического персонала, обслуживающего радиолокационные средства и средства связи, содержание этих самых средств, амортизация на их последующее обновление. Это что касается аэронавигационного обслуживания. Но есть же ещё: заработная плата экипажа и технического персонала, обслуживающего ВС на земле, содержание основных средств (аэродромное оборудование, средства специального транспорта) и амортизационные отчисления, авиакеросин, в конце концов.
   Думаю, едва ли перечислил и третью часть тех затрат, которые заложены в стоимость билета. И это если работать без прибыли. А какой, извините за выражение, Окулов нынче будет работать за одну зарплату?
   Что же получается? Диспетчера, оказывается, по этим выкладкам самые, что ни на есть богатые люди современности. Даже владельцы самой крупной авиакомпании не могут сравниться с ними в доходной части. Глупость полная. И вам кажется, чтобы прийти к такому выводу, необходимо обладать специальными знаниями? Ничуть не бывало. Согласен, что не всякий олигофрен самостоятельно сможет понять, что ему, мягко говоря, "навешивают первостатейную лапшу" с телевизионных экранов, но журналисты у нас всё-таки должны быть более развитыми, не так ли?
   На самом деле, я сейчас вам постараюсь объяснить, что будет стоить увеличение заработной платы работникам аэронавигации в два раза. Не только авиадиспетчеров, но и технического персонала, осуществляющего обслуживание средств радиолокации, радионавигации и связи, административного аппарата, что и является, собственно говоря, штатным составом службы аэронавигации. Итак. В тарифах по АНО заработная плата заложена в размере 18%. А само же аэронавигационное обслуживание в цене на авиабилеты составляет от 5 до 7%. То есть увеличение заработной платы в два раза ВСЕМ работникам аэронавигации БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ приведёт к увеличению цены на билеты не более чем на 0,9% - 1,26%.
   Согласитесь, что 1,26 всё-таки несколько меньше, чем 75. И это с учётом того, что я сознательно взял самое максимальное процентное соотношение услуг за АНО, которое имеется на местных воздушных линиях (дальность не более 800-900 км). На более длинных трассах этот процент значительно меньше.
  
   И какие, интересно знать, можно сделать выводы из всего вышесказанного? Да, собственно, никаких. Автор просто поделился своими знаниями, которые, впрочем, известны практически каждому работнику, так или иначе связанному с авиацией республики Коми, если у него, конечно, есть глаза и уши... и немного совести.
   Выводы должны делать совсем другие люди, которым положено по долгу службы. Но они покуда были заняты лишь набиванием собственной мошны. Авиация их не интересует, если не приносит сверхприбыли в личном плане. И пока дело обстоит именно таким образом, никакой "Боинг" не сможет нам помочь, даже если на руководителей этой фирмы вдруг снизойдёт невыразимый и ничем не обузданный альтруизм.
   В эпоху перемен порой слишком долго приходится ждать... нет, не мессию, а обычного специалиста с чувством патриотизма, значительно превосходящим личные амбиции и способного возглавить отрасль.
   Слишком долго... порой...
   Как бы нам снова не остаться на земле у разбитого авиационного корыта и с дорогами в щербинах вековых ухабов. Не дай Бог!
  

Раздел 7. И-и-и... полетели!

  

32.ВАМ ВЗЛЁТ!

(история моего друга Славки Салеева, часть 2)

  
      Так...
      ...вот...
     
      Решили мы взрослых склонить к добровольному акту коллективного трудового подвига. Не понял, ещё? Ну, раз они, взрослые, никак не хотят убрать старый туалет, поскольку он им не мешает, то необходимо сделать так, чтобы это пришлось сделать по той или иной веской причине. Не мытьём, так катаньем...
     
      Тьфу, опять чуть не проговорился, не добравшись до самого главного.
     
      А какая может быть причина, чтобы убрать сортир с нейтральной территории? Правильно, переполненность выгребной ямы, не приглашать же ассенизаторов на чистку не принадлежащего никому туалета, в самом деле. За чей, позвольте узнать, счёт? Жили же, сам знаешь, тогда небогато. Вряд ли бы кто-то захотел благотворительностью заняться, если, конечно, провокатором не выступает сама великая держава, склоняя к покупке облигаций, во избежание скачка цен... В плановом хозяйстве планово отнять деньги у населения - планово-плёвое дело.
     
      Но я отвлёкся. На чём остановились-то? Ага, чтобы взрослые добровольно убрали сортир с нашего футбольного поля, нужно... что? Ты умный, я знал. Верно, переполнить подземные закрома. А как это сделать, если до краёв ещё очень и очень не близко. Так нам разведка доложила. А ей можно было доверять, поскольку она фонариком с тремя сменными цветными стёклышками (атрибут пехотного офицера или геолога того времени) осветила ароматные внутренности общественного места. Осветила в стиле "Прожектора перестройки" задолго до выхода в эфир первого выпуска этой программы.
     
      Итак, как говорится, краёв не видать. А время-то идёт, а мы же взрослеем. Скоро и в футбол играть не захочется. И как же тогда быть с лозунгом товарища Сталина про счастливое детство?
     
      Но с другой стороны, сам посуди, что могли сделать с десяток мальчишек от семи до двенадцати лет для ускорения процесса и быстрого достижения своей цели? Что ты говоришь? Мы про это тоже сразу подумали, но после того, как целую неделю, позабыв домашний очаг, ходили задумчиво скорбеть в место общественное, то поняли, ничего наша затея не стоит. То ли оттого, что калорийность питания в те времена не была такой изрядной, то ли аппетит у пацанов был неважный, только прибылей особых в подземном хранилище мы не добились.
     
      Между тем, и родители волноваться начали, отчего это их возлюбленные чада вдруг перестали "по большому" дома ходить. Согласись, если бы они встретились друг с другом (я родителей имею в виду) и поговорили, то легко бы нашу хитроумную комбинацию выбили потом из самой нестойкой задницы при помощи ремня, а лучше всего, крапивы.
     
      Определённо, назрела смена стратегии, как подумал бы маршал Даву, переходя с жареных каплунов на мороженую конину с обочины старушки-истории где-нибудь на старой Смоленской дороге.
     
      И что?
     
      Мы соображали недолго. Озарение пришло в одночасье. И опять не берусь утверждать того, что мысль сия пришла не ко мне в голову. Итак... Мальчишеское воображение и кое-какой житейский опыт позволили нам сделать нужный вывод.
     
      (Помнишь, Димыч, песню Трофима, "Аристократия помойки" или что-то в этом роде? Там ещё первый куплет так весело начинается: "Тушите свет, попёрло быдло кверху, как будто дрожжи кинули в дерьмо"? Вспомнил? Вот-вот, именно...)
     
      И вот в чём он заключался. Если мы сами не в силах решить свою задачу, то необходимо сделать так, чтобы лица незаинтересованные в проекте подключились без нашего на то провокационного участия, по собственной воле. А ещё лучше, чтобы силами природных катаклизмов всё спроворилось. Идея понятна?
     
      Ага, только кажется вам, батенька, что не может детский ум подростков хрущёвской закалки родить нечто такое, отчего все взрослые в округе кинутся убирать никому не мешающий туалет в стиле "услада на пленэре"? А вот - может. Может, уверяю почтеннейшую публику!
     
      И что же мы придумали? Сейчас расскажу.
      Целую неделю наша компания вела себя дома подозрительно образцово. Думаю, что ты правильно всё понял. Действительно, зачем заранее привлекать внимание к действиям, за которые вряд ли кто похвалит, раскройся наши планы по чьей-то злой воле, либо по недомыслию. Что-что? А ты думаешь, достать дрожжи в то полуголодное время пацанам с окраины маленького волжского городка было просто?
     
      Собирали этот катализатор нашей операции понемногу: в меру сил, возможностей и плутовских способностей. Сам понимаешь, приходилось же из-под носа не всегда беспечных родителей тащить стратегический продукт. Ну, да... Как же! Откуда мы могли знать, какое количество дрожжей нам поможет в решении общественной футбольной проблемы? Чем больше, тем лучше, сами же догадались.
     
      А-а-а... ты не совсем понял, что мы задумали? Поясняю, что называется, для тех, кто в штольнях. Взбодрённые дрожжевым брожением продукты человеческой жизнедеятельности, по нашим понятиям, должны были слегка подняться и создать эффект переполнения стека, если пользоваться компьютерной терминологией, в окрестностях футбольного поля. Судя по всему, такой момент истины просто обязан был разбудить, если не Герцена, то царя Авгия и всех соседей - и Гераклов, и не совсем -непременно.
     
      И ведь разбудил... и ещё как!
      Но не стану сам себе дорогу перебегать. Каждому овощу свой Мичурин. Каждому Мичурину свой шесток...
     
      Дрожжи по крупицам собирали в большой пакет из газеты, в какой в те незлопамятные времена любили заворачивать атлантическую малосольную сельдь, пряники, сухари и сушки. Прошла неделя, и тут мы поняли, что уже пора. Внезапно. Интуитивно. Поняли! Критическая масса достигнута. Полураспад гуаноидных отходов жаждал возгонки. Процесс просто обязан начаться и возбурлить... Причём нельзя было медлить, ибо родители вот-вот могли обнаружить недостачу, и тогда полный кирдык... ховайся... глына... мертвы пчэлы не гудуть... А у мамы, я уже говорил как-то, рука тяжёлая, ей не коня, слона на скаку... А распластать мою задницу по лавке для неё - так это вообще полный замечательный презент, вроде новогоднего. Для поднятия жизненного тонуса.
     
      Собрались всем своим коллективом с самого с ранья, скинулись по очередной порции дрожжей, уже последней, и направили стопы в квадрат "икс", где общественный туалет старославянской вязью старался помешать проникновению прогрессивных футбольных веяний на территории, неподалёку от которой родился великий космополит прошлого века по фамилии Ульянов.
     
      Пересыпать содержимое пакета в стиле "расцвет социализма" в скворечный вход деревянного сортира труда не составило. Оставалось затаиться в кустах и ожидать результата, не привлекая к себе внимания взрослых.
     
      День выдался тёплый, двери в туалет закрывались плотно. Не было никаких сомнений, что затея наша по очистке футбольного поля от ритуального здания общечеловеческого культа удастся в полной мере. Стояли, сбившись в кучу, как, наверное, стоят конструкторы, отправляющие в полёт своих питомцев где-нибудь на Байконуре. И точно, теперь только сообразил, деревянное строение напоминало своей слегка покосившейся в сторону неизведанности Вселенной устремлённостью какой-то космический аппарат внеземной формы. Ключ на старт!
     
      А на стартовом поле поддымливало и подванивало. Но мы подходить не спешили, ожидая, когда попрёт через верх, издали. Кому это нужно, чтобы попасть в число подозреваемых, если заметят лица непосвящённые? А угодишь в число подозреваемых, вовек не отмыться. В переносном, разумеется, смысле. О прямом его, смысла, толковании и думать не хочется.
     
      И вот свершилось. Мы все к тому времени уже домой пообедать успели сбегать. Мимо тёти Вали и дяди Гриши, неспешно окучивающих картошку у себя на огороде, как раз напротив стартовой площадки гуаноносителя "Засланец-1". Внимания на нас взрослые не обращали, только изредка поводили по сторонам взволнованными ноздрями, и что-то говорили о народных приметах. Дескать, если дерьмом пахнет, то это к дождю. А на небе ни облачка. Как сейчас говорит молодёжь, солнце жгло не по-детски. Им бы барометр... дяде Грише с тётей Валей...
     
      Ах, да, перехожу к развязке. Знаешь, когда Томас Эдисон делал первую запись на фонограф про овечку Долли, он даже представить себе не мог, как задолбает всё население планеты другая Долли, исполняющая финскую полечку со всевозможных носителей, главным образом, с мобильных телефонов. Вот так и мы не могли предположить, как феерически закончится наша затея с дрожжами.
     
      Ах, не Долли, а Мэри, и не овечка, а баран? Больно грамотный, что ли, капитан запаса Иванов? А полька-то всё равно задолбала. Или станешь оппонировать?
     
      Одним словом, дерьмо взошло почище всякого теста. Хоть пироги пеки! Мало этого: образовавшиеся в процессе возбуждения газы скопились под деревянной конструкцией "места гнездования" и сорвали верхнюю, видимую часть фекального айсберга с мёртвой точки. Сам же понимаешь, что настоящего фундамента у таких произведений архитектуры, как правило, никто никогда не предусматривал. А ещё соприкосновение с сырой землёй снаружи и со стороны выгребной ямы (с сырыми отходами человеческой жизнедеятельности) делали конструкцию стен окружения непрочной, вызывали гниение досок. Вот и получается, усилий для отрыва верхней и нижней частей сортира, много не требуется.
     
      Так или иначе, вскоре наш ракетоноситель, подрагивая в жарком летнем мареве вонючими боками, приподнялся над землёй, так тогда показалось, произвёл отделение нижней, загруженной выше номинала ступени и заскользил под горку, скрежеща ломаемыми досками, вырываемыми с корнем гвоздями, оставляя за собой жалкие фекальные следы жутко неприятного оттенка.
     
      Мы и ахнуть не успели, как аппарат неземного применения "Фекал-2" вторгся на территорию огорода дяди Гриши и тёти Вали, предварительно выломав не слишком монументальный забор. Если бы ты слышал, какие загогулистые конструкции умеет выстраивать дядя Гриша, измазавшись в дерьме. Это сказка! Необузданный полёт фантазии шкипера, на ногу которого опустили трёхтонный якорь! Сказки Шахерезады! Разглагольствования учёного Лукоморского кота в нетрезвом состоянии духа! Проверка бойцами ОМОН самого бандитского казино в пределах большого кавказского кольца столицы! Песня смерча, срывающего крыши не только со зданий!
     
      Но мы с ребятами не стали наслаждаться этими руладами димитровградского соловья, местами, разбойника. Все быстренько разбежаться по домам. Успели, правда, заметить, что на месте старта безобразно бурлит пузырями отвратительная бурая жижа с устойчивыми ароматами цивилизации.
     
      Тётя Валя дядю Гришу не поддержала, просто блажила, что вот ужо она заставит "этих засранцев" уважать чужой труд. Она, мол, и в милицию... и родителям, и в школу, и в Политбюро...
     
      Однако ж, не зря говорят в народе, что ОНО обязательно всплывёт... Как в тот раз меня мама охаживала бельевой верёвкой, никогда не забуду. Лучше бы я сразу родился взрослым.
     
      Забор дяде Грише помог мой батя поправить, а нелегально проникший на его территорию домик он, дядя Гриша, присовокупил к своей личной (не дай бог, не частной!) собственности в качестве боевого трофея, разобрал на доски и затем использовал для починки курятника. Только зря он так сделал. Яйца с той поры у них с тётей Валей никто из местных не покупал. Брезговали.
     
      А яму от сортира взрослые, конечно, засыпали, и теперь мы могли играть в футболе без опасения, что мяч угодит в раскрытую ветром дверь незатейливого деревянного строения с кокетливым скособоченным сердечком, вырубленным на уровне глаз присевшего на насест человека.
     
      Да-а-а, не мытьём, так катаньем. Воистину. Достигли своей цели. Таким образом, с футболом отныне всё было в порядке. И с осуществлением детской мечты - овладеть реактивной тягой - кстати, тоже.
  

* * *

* *

*

  
   Уходит время... история прячется в долгий ящик, чтобы там запылиться, заваляться, уснуть... чтоб быть откопанной каким-нибудь молодым непуганным аспирантом много десятилетий спустя... с тем, чтобы пропасть под ворохом бумаг с визами "несвоевременно", "неактуально", "вредно для восприятия"...
  
   Уходим мы, но наши мысли остаются в легендах, рассказах, стихах... нас недосуг издать, поскольку "народу нужен праздник", и этот самый вечный праздник приходит и доводит людей до истерик, нервных срывов и суицида... Спите спокойно, отцы-апологеты свободного и ничем неограниченного рынка в России, вашими молитвами украшена дорога в ад, стезя, которую мы вот-вот пройдём по воле непутёвых поводырей и собственной лености. Спите спокойно, пока мы ещё на полпути к вам.
  
   И мы не придём, а пролетим мимо вас, своими крыльями стирая ваши ничтожные меркантильные рассуждения об экономической целесообразности: мечту нельзя оценить, её нельзя выменять на все земные сокровища. Её можно лишь подарить или поделиться. Готовы ли вы принять мой подарок?
  
  
   скомпановано 9 мая 2012 года, в день, когда был утрачен первый "СуперДжет-100", окончательная редакция - 4 февраля 2013 года, в канун 90-летия гражданского воздушного флота России
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"