Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

Мрачное очарование ордалий. Страстные сказки средневековья. Книга 7 ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    часть седьмой книги "Страстные сказки средневековья" продолжает рассказ о полюбившихся вам героях - графе де ла Верда и Стефании, их детях, и о людях, на судьбе которых сказалось знакомство с членами этой семьи. Страницы нового романа помогут окунуться в яркую, буквально сумасшедшую по накалу страстей атмосферу жизни людей эпохи Возрождения с ее своеобразной моралью, с неуемной жаждой наслаждений с одной стороны и христианским аскетизмом с другой. Вы окунетесь в жизнь шотландского Хайленда, побываете при испанском и шотландском королевском дворе, в монастырях и замках вельмож. Вас ждут новые встречи с семействами фон Валленбергов, дю Валлей, а также с новыми героями. Любовь и ненависть, смерть и жизнь, калейдоскоп стран, войн, закулисная жизнь захолустных и королевских замков - читатель побывает в Испании, Франции и других не менее интересных местах. Ну, а от автора - приятного чтения!
  СТЕФАНИЯ.
  Стефания торопливо спускалась по крутой лестнице во двор, чтобы успеть к началу утренней мессы. Осенние предрассветные сумерки ещё только-только начали пробиваться сквозь мрак черной безлунной ночи, но графиня знала, что дон Мигель давно уже на ногах, и теперь мчалась, переступая через ступеньку, в домовую часовню.
  Так и есть - опоздала! Граф с приближенными уже преклонили колени, и голос священника затянул латинские литании, а хозяйка дома ещё только шла к своему месту. Опустившись на бархатную подушку для колен, Стефания опасливо покосилась на суровый профиль супруга и, заметив гневно поджатые губы, тяжело вздохнула - дон Мигель опять получил повод для недовольства.
  Горели свечи у алтаря, к небу возносились звуки органа, но мысли графини де ла Верда были далеки от капеллы графского дворца.
  Как же она умудрилась тогда попасть в западню, подстроенную доном Мигелем и Рамиро? Воистину, испанцы самый коварный народ на свете.
  Когда в тот далекий непривычно жаркий для Англии день она очнулась на корабле, то сразу же увидела пристально разглядывавшего её супруга.
  - Я жив, Эстебана, жив, сколько бы ты меня не хоронила, раз за разом вступая в новый брак.
  Стефания обреченно опустила голову. А что она могла сказать в своё оправдание? Сейчас, когда муж находился от неё на расстоянии вытянутой руки, ей почему-то показалось, что не было двадцати лет разлуки, и они расстались только вчера - те же попреки, нескрываемое недовольство, и то же ощущение безысходности и вины.
  - Поверьте, я рада этому, - наконец пробормотала она, нервно перебирая складки юбки.
  - Ну что же, - глубоко вздохнул дон Мигель, - если своим появлением я доставил вам радость, то дело за малым...
  Стефания опасливо покосилась на своего непредсказуемого супруга. Что он ещё придумает? Может, прикажет выкинуть её за борт?
  Однако, что бы ни думал граф о блудной жене, на этот раз он был далек от желания от неё избавиться.
  - ... пора нам вспомнить брачные обеты и попытаться хотя бы остаток жизни прожить как христиане, а не блудливые язычники. Наконец-то мы покидаем этот унылый остров, где даже летом туманы и дожди, и возвращаемся в солнечную благословенную Испанию. И теперь уже навсегда, если только кому-то не взбредёт в голову привезти меня сюда в гробу. Хватит с нас пыли и колдобин европейских дорог, да и скитаний по чужим дворам тоже достаточно. Ласковая красавица жена, книги, несколько детей вокруг - что ещё надо человеку для счастливой старости?
  Стефания болезненно поморщилась: когда-то давно она уже слышала эти речи. После сокрушительного фиаско при дворе Людовика XI, дон Мигель также посыпал голову пеплом, а что толку? Разве ему вообще свойственно смирение? Но, может, чудо свершилось, и после двадцати лет разлуки упрямый испанец всё же понял, что нет ничего важнее семьи?
  - Неужели вы простите мне побег?
  - Какой побег, дорогая? Их было так же много, как и любовников в вашей постели. Но у меня нет желания вспоминать об этих господах, тем более что некоторые из них уже упокоились с миром. Но мы-то пока ещё живы.
  Де ла Верда, схватив её за подбородок, изучающим взглядом оглядел настороженное лицо жены.
  - Простите, душенька, за недостаточную деликатность, но вы считаете меня дряхлым, опустившимся стариком, заинтересоваться которым может только костлявая дама с косой?
  - Нет, - растерялась Стефания.
  Она и в юности не могла уследить за ходом его мыслей, а сейчас и вовсе не понимала - к чему он клонит?
  - Тогда чего вы ждёте? Обнимите вновь обретенного супруга.
  И де ла Верда, бесцеремонно плюхнувшись рядом, заключил её в нарочито крепкие объятия.
  - Дон Мигель, - смущенная Стефания попыталась оттолкнуть не к месту разошедшегося супруга. - Может, стоит немного подождать?
  Но кого она собиралась остановить? На этот раз дон Мигель действовал даже более напористо, чем обычно.
  - Милая, единственное, что в нашем возрасте нельзя откладывать, так это страсть. Как знать, может завтра меня одолеет мужское бессилие? Возблагодарим Всевышнего да поспешим воспользоваться случаем, - дон Мигель настолько поспешно задирал её юбки, что запутался в ткани, и тут же с досадой разворчался. - Какой была дурочкой, такой и осталась - к лицу ли жене отговаривать мужа от исполнения супружеского долга?
  - Пресвятая Дева! - только и ахнула Стефания, когда он с удовлетворенным смехом овладел ею.
  И вскоре смущенной женщине только и осталось, что удивленно констатировать: дон Мигель даже в старости сохранил привычку выжимать в постели из женщины всё, что она в состоянии была дать.
  И всё же, де ла Верда недовольно нахмурился, наконец-то, оставив жену в покое.
   - Ну и где сладострастная женщина, которая сохранилась в моей памяти?
  Стефания нервно оправляла сбившиеся юбки. Она тяжело дышала, её трясло и от только что пережитой близости, и от страха пред этим непредсказуемым человеком.
  - Какое сладострастие, дон Мигель? Мы не виделись больше двадцати лет.
  - А шлюхи в борделе им оделяют даже впервые увиденных клиентов.
  - Но я не шлюха.
  - На вашем месте не был столь категоричен. Впрочем, мне не хочется ссориться, - дон Мигель неторопливо привёл одежду в порядок. - Поверьте, в моем сердце нет ни обиды, ни гнева. А вот как ко мне относитесь вы?
  Стефания слегка пожала плечами.
  - Вы столько раз пытались тем или иным способом меня убить...
  - Не нужно быть несправедливой: через некое подобие ордалий мы прошли лишь раз, но Господь оставил вам жизнь. Чтобы я что-то осознал, мне не нужно повторять дважды, но понадобилось время... много времени, чтобы обрести должное христианское смирение, о котором мне когда-то толковал отец Антуан. Вам не стоит меня бояться.
  Стефания подумала, что будет его бояться, даже если он предстанет перед ней с нимбом святого.
  С этого дня они впервые стали спать вместе, и, хотя дон Мигель не слишком часто принуждал жену к исполнению супружеского долга, ему нравилось чувствовать её всё время под рукой. Поначалу, просыпаясь от качки, Стефания спросонья путала его с Уильямом. Похоже, граф понимал, почему в таких случаях счастливая улыбка на её лице сменялась настороженным выражением, но мудро помалкивал.
  Испания встретила их непереносимым осенним зноем.
  Привыкнув за прошедшие годы к прохладному климату Шотландии и к свободным юбкам из тартана, Стефания, закованная в жесткий корсет и глухое бархатное платье, с ума сходила от жары.
  Зато де ла Верда как будто искупался в живой воде - был бодр, свеж и полон сил.
  В Севилье граф представил Стефанию венценосной чете, как новую жену.
  - Леди Стефания - вдова барона Симона де Монтегю. После смерти мужа жила уединенной жизнью, но как-то мы встретились во время большого храмового праздника в Лондоне. Вам известно, ваше величество, как давно я овдовел.
  - Да, граф, - милостиво кивнула головой Изабелла, - мы знакомы с этой печальной историей, и ваше затянувшееся вдовство всегда наполняло печалью наше сердце. Хорошо, что ваша новая избранница ещё достаточно молода, чтобы наградить многочисленным потомством.
  - Увы, ваше величество, я уже не молод, - скупо улыбнулся де ла Верда. - Хотя...
  И он многозначительно покосился на находящуюся в полуобморочном состоянии жену. Стефания в последнее время чувствовала себя настолько плохо, что в сердце дона Мигеля зародилась надежда.
  - ... я буду молить Пресвятую Деву смилостивиться над моей женой.
  Фердинанд сухо принес поздравления. И хотя государя меньше всего на свете интересовало предполагаемое потомство пожилого графа, красноречивый блеск в глазах коронованного повесы подсказал де да Верде, что тот оценил красоту Стефании.
  - Теперь мы понимаем, почему вы столь надолго задержались в Англии, - выдавил монарх из себя улыбку, - но всё же, надеюсь, даже приятное положение молодожена не позволило вам забыть о нашем последнем разговоре?
  - Вы тогда упомянули о Гранаде, но я думал, что пока меня не было...
  - Увы, граф, проблемы, с которыми мы столкнулись на отвоеванных землях, так скоро не решаются. Реконкиста продолжается. К сожалению, вас не было в Испании, когда умер духовник королевы.
  Царственная чета истово перекрестилась и, вцепившись в чётки, на некоторое время благочестиво углубилась в молитвы. Дон Мигель тоже прочёл молитву, правда, далеко не заупокойную. "Всемилостивый Господь, причем здесь Торквемада? К чему его упомянул король? Не удивлюсь, если инквизитор умудрится мне напакостить даже с того света"
  И он оказался прав: когда Католические короли сочли нужным перестать демонстрировать неуемную скорбь по Торквемаде, дон Мигель узнал, что незадолго до смерти тот настоятельно рекомендовал направить в Гранаду именно его.
  - По мнению покойного "Молота еретиков", именно вы проявите необходимую твердость в установлении христианства на отвоеванных землях. Мы уверены, что на этом поприще пригодится всё, чем вас так щедро наградил Господь: тонкость дипломата, жесткость и непреклонность воина, а главное, вас поведёт по дороге истины свет веры.
  - Конечно, мы осознаем, что эта задача тяжела даже для молодого и полного сил мужчины, - заметила Изабелла. - Однако ваш ум, опыт и житейская мудрость понадобятся в Гранаде не меньше, чем отменное здоровье.
  - Жениться на такой красавице может только человек, - хмыкнул король, - у которого со здоровьем всё в порядке.
  После этой речи внимание венценосной четы обратилось к сопровождавшему родителей Рамиро.
  - Виконт, хватит вам прозябать в тени знаменитого отца, - обратился к нему Фердинанд. - Думаю, вы уже научились у него всему необходимому, чтобы самостоятельно выполнять поручения своего короля.
  - Я буду счастлив услужить вашему величеству, - поклонился Рамиро.
  - Мы хотим направить вас в Рим с поручением очень деликатного свойства, - милостиво кивнула головой Изабелла. - Нужно похлопотать перед папой Александром о канонизации покойного Торквемады. Он настолько много сделал для церкви и чистоты веры, что, думаю, особых возражений у его святейшества не возникнет.
  - Для того чтобы стать святым, необходимо сначала стать блаженным, - осмелился подать голос весьма недовольный таким поворотом дела дон Мигель, - то есть пройти беатрификацию. Не оставляет сомнения, что Торквемада был праведником и безукоризненным католиком. Но главное здесь даже не это, а сам факт совершения чуда, произошедшего после молитв к этому человеку.
  Изабелла недовольно глянула на графа.
  - После молитв и обращений к моему духовному наставнику я всё время чувствую его незримую поддержку. Разве это не чудо?
  Де ла Верда был умным человеком, поэтому не стал возражать.
  - Вашему величеству виднее. Думаю, папский престол примет во внимание ваше утверждение. Мой сын, в свою очередь, сделает всё возможное, чтобы выполнить столь лестное для него поручение.
  В конце аудиенции граф испросил разрешения, прежде чем отправиться в Гранаду, навестить свои владения в Арагоне.
  И вот измученная до предела жарой и тяготами пути Стефания наконец-то въехала в ворота фамильного гнезда де ла Верды.
  Сам замок мало изменился, но здесь её ожидали люди, которые за годы скитаний были не то что забыты, но давно уже превратились в туманные воспоминания о безвозвратно ушедшей юности. Состарившаяся Хельга залила вернувшуюся госпожу потоками слез:
  - Пресветлая донна, уже и не мечтала свидеться с вами в этой жизни!
  Зато Тибо изменился мало, разве только прибавилось морщин, да, казалось, вдвое увеличился горб. За его спиной, как всегда, маячила Мадлен - порядком раздобревшая, но отнюдь не потерявшая привлекательности женщина. Но, даже будучи высокой и статной, она странным образом терялась на фоне своего уродливого карлика супруга.
  - Всё та же красотка моя госпожа, - язвительно скривился, важно подбоченившийся Тибо, - обманула и гульфик, и графа глаза.
  Стефания только укоризненно покачала головой и перевела взгляд на худую мрачную даму в чёрном глухом платье.
  "Что ещё за высохшее пугало сверлит меня негодующим взглядом?"
  - Неужто не узнаете? Впрочем, немудрено - столько лет прошло, - прошептала ей преданная служанка. - Это же Тереза - жена мессира Гачека. С тех пор как умерла донья Инесс, она уже много лет управляет замком.
  - Мир праху донны Инесс, - перекрестилась Стефания.
  Она не держала зла на покойницу-свекровь, по себе зная, насколько упрямы и непослушны могут быть сыновья.
  Из-за спины Терезы робко выглянула белокурая прелестная девушка, также в чёрном, не подходившем её возрасту платье.
  - Это Катрина, - продолжала пояснять графине Хельга. - Граф так и не отважился её ни замуж пристроить, ни в монастырь отдать. Она ведь полукровка - то ли эльф, то ли человек
  - И что же, бедное дитя так и влачит жалкое существование старой девы?
  Немка мрачно хмыкнула.
  - Не старая она, но больно мудреная.
  Катрина при виде приемной матери осталась бесстрастной, сразу же неприятно напомнив Стефании своего отца. О Рауле она не любила вспоминать.
  Под радостные приветствия всей остальной прислуги графиня прошла в главную залу замка, робко надеясь, что её третья попытка наладить семейную жизнь с де ла Вердой окажется более удачной, чем две первых.
  Правда, уже через полчаса графиня переругалась с Терезой.
  Эта женщина всегда раздражала обычно добродушную и покладистую Стефанию. И теперь сказалась и старая вражда, и соперничество с обеих сторон. Тереза всю жизнь преклонялась перед доном Мигелем, искренне почитая его за святого, а графиня (хотя даже себе не признавалась в этом) ревновала к испанке Гачека.
  Как выяснилось впоследствии, они так и не смогли примириться с существованием друг друга. Привыкшая со времен Келмора лично управлять всем хозяйством Стефания появилась на кухне, проинспектировала кладовые, начала вникать в устройство домашнего хозяйства, сразу же засыпав вопросами и пожеланиями прислугу.
  Тереза тотчас восстала.
  - Вас не было двадцать лет, и никто этого даже не заметил. Стоял как-то дом де ла Верда и без ваших никчемных советов, - весьма неуважительно заметила она.
  - Прежде всего, это мой дом, и я в нем хозяйка!
  Замороченная прислуга только ошеломленно крутила головой, не зная, кого слушать и что делать. Конец спору положил граф, которому надоело слушать крики и жалобы прибегающих к нему по очереди женщин.
  - Зачем всё переворачивать вверх дном, когда нам предстоит отъезд в Гранаду, и неизвестно на какой срок мы там задержимся? - спросил он жену.
  - Вот когда уедем, тогда пусть Тереза делает, что хочет.
  - Она поедет с нами. Гачек тоже имеет право наслаждаться семейным счастьем. И вообще, что вы носитесь по дому, как простолюдинка? Может, пора вспомнить, из чего состоит нормальная жизнь женщины вашего круга: на рассвете первая месса, в обед вторая, после сиесты третья. Сиеста и ночь для супружеской постели, утро для хозяйства, вечер для благочестивых дел и молитвы. Так что оставьте кухню и кладовую Терезе и вспомните, что ваша основная обязанность - это рожать детей.
  - В моем-то возрасте?
  - Посмотрите на себя в зеркало, - посоветовал муж.
  Стефания подошла к зеркалу. Блестящая гладь показала ей знакомый образ женщины, разве что теперь в чепце испанского образца. Может, только выглядела она более усталой, чем обычно.
  - Что именно я должна увидеть?
  - Красивую женщину от силы лет тридцати, соблазнительную и вполне крепкую телесно. И почему я должен обрекать себя на монашескую жизнь, когда владею такой чаровницей?
  - Но вы же знаете, что мне под пятьдесят.
  - Доверьтесь воле Бога, дорогая. Если ему будет угодно, чтобы вы умерли родами, то вы умрете, а нет, так вам не удастся зачать. Я ведь тоже уже далеко не мальчик.
  Успокоил! Стефания покосилась на мужа с заметным раздражением.
  Ах, если бы он показал себя таким пылким на первых порах их брака, но нет! Тогда дон Мигель был безумно занят делами пап, королей, герцогов. Его интересовало что угодно, только не жена! А теперь, когда у супруги нет ни былого здоровья, ни желания угождать ему в постели, де ла Верда вдруг опомнился. Оказывается, ему нужна ласка и много детей. Ну не безумен ли этот человек?
  Своими печальными мыслями графиня поделилась с Хельгой. Они как раз приводили её гардероб в соответствие с новой испанской модой.
  - Граф меня совсем измучил, - хмуро пожаловалась Стефания, болезненно морщась при примерке чересчур жесткого с железными пластинами корсета, - ни одного дня покоя. Как будто бесы в него вселились, а ведь давно не пылкий юноша.
  - Чудны дела твои, Господи, - хмыкнула немка, в задумчивости щелкая огромными портновскими ножницами, - а ведь по молодости камень был, а не человек. Уж кто-кто, а я-то всю жизнь с ним рядом провела - бывало, по году ни на одну женщину не обращал внимания: всё писал да языком молол, то с одними, то с другими. И вдруг, на тебе - на седьмом десятке такое счастье привалило! А вам-то, донна, что не нравится? Вы же вроде бы всегда были не прочь...
   Она красноречиво не закончила фразы.
  - Хельга, неужели ты не понимаешь?
  - Неприятно, что ли делает? - Хельга всю жизнь мыслила только прямыми категориями.
  - Можно сказать и так, - Стефания не стала вдаваться в подробности.
  - Так закройте глаза да думайте о чём-нибудь хорошем, пока он не закончит своё дело. Вот у нас в людской юную Кончиту выдали замуж за старого повара - так она только этим и спасается.
  Графиня грустно рассмеялась.
  - Ты в своем уме, Хельга? - покрутила она массивной булавкой у виска. - Дон Мигель меня живьем съест, если я не буду ему отвечать. И так шпыняет по любому поводу: то на молитве отвлеклась, то суп холодный, то вино теплое, то простыня на кровати недостаточно мягкая.
  - Да, уж приятным мужчиной его светлость никто не назовет. Всё равно, что этот корсет - ни вздохнуть, ни выдохнуть без опасности ребра сломать. Всё видит, ничего не упустит, за всё взыщет. Из них с доньей Терезой получилась бы хорошая пара.
  Стефания гневно вспыхнула. Муж действительно любил советоваться по домашним делам с испанкой, как будто у него не было жены или он не доверял её суждениям. А ему супруга, похоже, была нужна только во время сиест. Весь замок знал, чем они занимаются в это время.
  Муж заставлял её раздеться донага, а потом долго разглядывал при ярком свете тело, специально откидывая штору, затеняющую комнату от ослепительного южного солнца.
  - Ни одной морщинки или складки, - изучающе обводил он руками изгибы её фигуры, - грудь зрелая, женская, волнующие бедра, а талия как у юной девушки. Эрих как-то сосчитал, что у вас едва ли не пятнадцать детей, и ничего не осталось от родов: ни уродливых растяжек, ни обвисшей кожи. Как это может быть, дорогая? Может, вы что-то особенное едите или пьёте? Какой-нибудь омолаживающий эликсир?
  - Ничего я не ем из того, чего не едят другие, - она спешила покончить с эти осмотром, нервно заворачиваясь в простыню, - вы тоже, друг мой, для своего возраста невероятно похотливы.
  - Я просто беру своё - что вы мне недодали, скитаясь по чужим постелям. Или от супружеских ласк вас тошнит?
  Нет, её не тошнило, но и не радовала его страсть.
  Вот это-то она и пыталась донести до Хельги.
  - А что если перевести его внимание на кого-нибудь другого? - вдруг выдала очередную несуразицу служанка. - Ну, наверное, поднадоело ему и ужинать, и обедать, и завтракать только одним блюдом. Сладок сахар, да и он приедается - хочется уксуса.
  - И где я возьму этот уксус? - угрюмо фыркнула графиня. - Разве Терезу ему предложить.
  - Донья Тереза не уксус, а сушеный кизяк, - захихикала Хельга, - на неё граф никогда не польстится. Здесь нужно молодое и свежее мясо, а не то, что только для живодерни и пригодно. Давайте я поищу в деревне, а вы потом возьмёте девушку в дом.
  Так в доме оказалась Франциска - крепкая, хорошенькая девушка с игривыми глазками. Но Стефания только приобрела головную боль, пытаясь научить ленивую девицу хоть чему-нибудь полезному, а граф на неё даже вскользь не взглянул.
  Хотя, когда она, совсем отчаявшись, решила спровадить наглую девку восвояси, муж остановил графиню.
  - Пусть остается, - заявил он, - в новом доме всем работы прибавится, а Хельга уже становится неповоротлива.
  - Девица ленивая.
  - А вот это ваш промах. Добрая хозяйка всегда сможет заставить слуг работать.
  - А вам самому понравилась девушка? - осторожно поинтересовалась жена.
  - Я уже не в том возрасте, чтобы тратить силы на подобные глупости, - был резкий ответ. - Слава Господу, что хватает хотя бы на вас. Но если мои труды окажутся напрасны, и вы не понесете...
  Его голос угрожающе зазвенел, но Стефания даже обидеться не успела. Разве в их доме можно было поговорить без посторонних ушей даже на столь деликатные темы?
  В тот же миг, неизвестно откуда выпрыгнувший карлик (Тибо когда-то задался целью появляться возле хозяев в самые щекотливые моменты их совместной жизни и неукоснительно следовал этому правилу) пронзительно заверещал:
  - Не звонкий барабан пустое бабье пузо, и как в него на старости ты чреслами не бей, не будет толку от никчемного союза. Здесь не нужны седая борода, морщины, поздняя любовь. И коль прошли года, остыла кровь, на лбу останется лишь место для рогов.
  Наверное, никогда Тибо не был настолько близко от смерти, как в тот момент, потому что разозлившийся дон Мигель запустил в него большое медное блюдо. Оно пролетело всего лишь в дюйме от головы карлика, и тот, возмущенно подпрыгнув, с громкими воплями вылетел из комнаты.
  - Граф бедного шута хотел убить, - заорал он так, что с крыши испуганно вспорхнула стая ворон, - страдаю я за правду! Коль кто-то вновь не смог наследника зачать, что проку злиться на шута вам? От пня трухлявого не вырастет зеленый лес, хоть сотню раз кидай в меня подносом! Кто виноват, что молодость ушла, оставив графа с носом?
  - Может, вы мне объясните, милая, - вкрадчиво спросил жену дон Мигель, когда вопли Тибо стихли в отдалении, - почему я его до сих пор не повесил?
  Стефания с трудом удержала улыбку.
  - Вы будете глупо выглядеть, всерьез относясь к словам дурака, да ещё обижаясь на него.
  - И то правда! Сейчас-то я выгляжу очень мудрым, снося оскорбления в собственном доме от кучки обнаглевших слуг, давно уже забывших о страхе перед господином.
  - Вы несправедливы к себе, мой друг, уж чего-чего, а страху вы нагнать можете...
  Казалось бы, супружеская чета собственными глазами видела зад убегающего и причитающего шута, но вскоре выяснилось, что достаточно им было отвлечь внимание от двери и обменяться несколькими фразами, как злокозненный карлик вновь пробрался в комнату.
  -... особенно если поставите эту цель.
  Не успела Стефания закончить фразу, как услышала за спиной нарочито грустно захныкавший голос.
  - Грозного господина так боимся мы, что то и дело г... наши штаны полны. А как рассердится он на бедного Тибо, так шут вообще изойдет на дерьмо. Будет как блоха он по замку скакать, ветры пускать, мертвечиной вонять!
  Графиня только беспомощно руками развела, но, не выдержав, всё-таки рассмеялась. И дон Мигель сразу же обрушился на неё.
  - Вы не умнее своего шута! - рявкнул он. - Клянусь Святой Евлалией, что прикажу утопить этого наглеца в нужнике, если ещё раз услышу о "трухлявом пне"!
  Дон Мигель в ярости покинул комнату. Тибо проводил его озадаченным взглядом.
  - Что-то с ним не так, - серьёзно заметил он, - это поймет и дурак.
  Стефания безразлично пожала плечами.
  - С ним всегда что-нибудь не так, и всё же: граф никогда не поминает святых всуе, так что придержи язык, если не хочешь показать его на потеху всему замку.
  Но беспечный карлик только фыркнул.
  - На то я и дурак, чтобы делать всё не так. Шуту замолчать - кусок хлеба потерять. И пока не слетела ещё моя голова, не буду осторожно подбирать слова. Когда разозлится господин, когда улыбнется, но скучать со мной ему никогда не придётся.
  Отмахнувшись от Тибо, Стефания отправилась по своим делам.
  Её сильно тошнило, и она догадывалась, в чём причина плохого самочувствия. Ещё до приезда в Арагон графиня заподозрила, что вновь беременна, и теперь только оставалось в этом убедиться, чтобы де ла Верда наконец-то угомонился.
   И всё же кое-что в поведении супруга встревожило и Стефанию - граф заметно нервничал. Неужели его так тревожила предстоящая поездка в Гранаду?
  С этим вопросом она обратилась к человеку, знавшему графа лучше всех. Разговор состоялся перед ужином, когда домочадцы де ла Верды ещё только подтягивались к столу. Воспользовавшись отсутствием запаздывающего мужа, а главное - Терезы, Стефания обратилась к секретарю.
  - Волнуется за Рамиро, - пояснил ей Гачек нервозность патрона. - Как-то виконт справится с возложенным на него поручением? От того, насколько ловко он провернет это дельце, зависит всё его будущее.
  Стефания недоверчиво покосилась на собеседника:
  - Неужели в Риме у всех настолько плохо с головами, что они поверят в святость Торквемады?
  Гачек снисходительно фыркнул:
  - Ну что вы, донна, дело это абсолютно безнадежное, с какой стороны ни посмотри. Но, если Католическим королям взбрела в голову такая блажь, им ведь не скажешь об этом прямо.
  - Значит, у Рамиро вообще нет шансов справиться с поручением?
  - Он сейчас сражается хотя бы за то, чтобы вопрос о беатрификации покойного духовника королевы приняли к рассмотрению. А там... сама процедура признания Торквемады блаженным настолько длинная, что когда престол скажет твердое "нет", уже не останется в живых людей, которым это было в той или иной степени интересно. Папа Александр слишком многим обязан испанской короне, чтобы позволить себе прямо отказать в просьбе Изабелле и Фердинанду, какой бы неразумной она не показалась папскому престолу. Главное, действовать осторожно и терпеливо, и любое самое безнадежное дело можно обернуть к собственной пользе. Но понятно, что дон Мигель беспокоится - Рим не то место, куда можно отправить молодого человека и спать спокойно. К тому же Рамиро не обладает в должной мере хитростью и изворотливостью, необходимой в таких деликатных делах.
  Вспомнив, как ловко провёл её сын, Стефания нахмурилась.
  - Ну, невинным агнцем его также не назовешь.
  Гачек тихо рассмеялся.
  - По сравнению с Эрихом он сущий младенец.
  - Кстати, а где сейчас Эрих? Помогает брату в Риме?
  Прежде чем ответить, графский секретарь задумался.
  - Не думаю. По крайней мере, - после солидной паузы ответил он, - Рамиро не упоминает об Эрихе в своих письмах к отцу. Однако где бы он не находился, фон Валленберг поддерживает связь с Рамиро. Так уж сложилось в вашей семье, что именно эти два единоутробных брата стали наиболее близки друг другу.
  Стефания тяжело вздохнула и хотела задать ещё пару вопросов старинному приятелю, но в этот момент в обеденный зал вошёл граф, что-то оживленно обсуждавший с Терезой, и она отошла от Гачека.
  "А ведь донна права - по всей логике событий, Эрих должен был поддержать брата и не оставлять его один на один с акулами папского двора. Чем же он сейчас так занят, если ему не до Рамиро?" - рассеянно подумал секретарь, занимая место за столом.
  Но тут граф объявил всем присутствующим о предстоящих сборах в дорогу. Гачеку предстояло столько дел, что мысли о младшем фон Валленберге сразу же выскочили у него из головы.
  В день отъезда во дворе замка творилось что-то невообразимое. Как всегда, в последний момент куда-то подевались уже приготовленные к погрузке вещи, а какой-то никому не нужный хлам, наоборот, словно сам залезал в телеги, сколько бы в раздражении не пинали и не отбрасывали его прочь.
  И если такие опытные путешественники, как граф с Гачеком, философски наблюдали за светопреставлением со стороны, то графиня принимала во всеобщей суматохе самое активное участие.
  По горькому опыту Стефания знала, насколько тяжело приходится в пути беременной женщине, и не хотела оказаться посреди дороги без самых необходимых вещей под рукой.
  Хельга голос сорвала, ругаясь с Франциской, засунувшей неизвестно куда дорожную шкатулку госпожи. Девица огрызалась до тех пор, пока разозлившаяся Тереза не отвесила ей оплеуху. Захлюпав носом, лентяйка опрометью умчалась в дом.
  И тут кто-то затеребил разгоряченную Стефанию за подол. Она недовольно опустила глаза и увидела недовольного Тибо с большой клеткой в руках. Там сидел мрачно нахохлившийся полосатый кот - точь в точь давнишний подарок Вийона.
  - В нашей повозке слишком тесно: прикажите перегрузить вещи.
  - Уж не хочешь ли ты сказать...
  - Нет, это его праправнук. Хотя такой же злой бандюга и ядовитый жук.
  Стефания даже выругалась.
  - Да причем здесь кот? Куда ты с ним собрался?
  Карлик так обиделся, что заговорил не в рифму.
  - Так моя должность при графском дворе называется "Главный кошачий смотритель". Куда же я без него? Мы с Мадлен выбираем из помета наиболее смышленых котят - смотрим по окрасу и характеру, а потом кормим, чистим, приглядываем...
  - Пресвятая Дева! - окончательно вышла из себя графиня. - Да зачем нам в Гранаде и ты, и твои коты?
  - Так граф пожелал выехать из дома со всем семейством, - удивленно возразил Тибо, - а я, Вийон, Мадлен, Катрин, Гачек с Терезой, дурища Хельга и есть его семья. Куда он без нас, да и мы без него?
  Стефания смотрела на карлика и на хмурого кота в клетке непонимающими глазами, и вдруг ей стало настолько не по себе, что по телу прокатился озноб.
  Она растерянно оглянулась на стоявшего чуть в стороне мужа. Дон Мигель не выглядел на свои годы и держался прекрасно, но всё же было заметно, что он далеко не молод.
  "А ведь жизнь прошла. Де ла Верда почти старик. Господи, до чего же он всё это время был одинок, если кучка чудаковатых слуг и подаренный беспутным поэтом кот заменили ему семью. И ведь они не предали своего господина, все годы моих странствий оставаясь рядом с ним. Да... всё между нами сложилось не так - глупо, нелепо, страшно. Мы так и не смогли стать счастливыми ни вместе, ни поодиночке, и вот уже смерть маячит за порогом. Но, может, Господь в высшей милости своей решил дать нам ещё один шанс - последний. Сумеем ли мы им воспользоваться?"
  Видимо, граф что-то почувствовал, потому что внезапно повернул голову к застывшей посреди всеобщей кутерьмы жене. Их глаза встретились, и, наверное, дон Мигель что-то такое прочел в её взгляде, что внезапно на его губах вспыхнула неожиданно мягкая улыбка. Странно, но сейчас при виде мужа Стефания вновь почувствовала себя юной робкой девочкой, словно не было долгих лет разлуки и чудовищных испытаний, которым они подвергли друг друга. И она грустно и доверчиво улыбнулась ему в ответ.
  
  
  БОЖЬИ ЖЕРНОВА.
  Графа дю Валля при французском дворе считали счастливчиком.
  Никому неизвестный, безродный чужеземец, волей случая ставший графом и доверенным лицом трех королей, раздражал многих завистников. К тому же при дворе ходили упорные слухи об особом благоволении Анны де Божё к красивому чужестранцу, и некоторые особо злоязычные сплетники даже утверждали, что младшую дочь принцесса родила от дю Валля.
  Пока был жив Карл VIII, злопыхатели больше помалкивали: все знали - несмотря на прозвище Любезный, монарх выходил из себя, когда слышал жалобы на самоуправство старшей сестры. Когда молодой король в возрасте всего лишь 27 лет ударился головой о косяк слишком низкой двери и так и не вышел из комы, враги графа принялись дожидаться скорой опалы любимчика бывшей регентши.
  Но к разочарованию недругов, воцарившийся Людовик XII не стал прислушиваться к наговорам: для него имело большее значение, что дю Валль во время правления регентши точно так же, как и будущий король, сидел в тюрьме и подвергался пыткам.
   К тому же, новый король вообще не отличался злопамятностью и объявил амнистию всем бывшим политическим противникам. Стоит ли удивляться, что граф дю Валль не только не потерял своих позиций в королевском окружении, но вскоре стал одним из близких советников короля.
  Но так уж устроено в этом мире - когда человеку кажется, что всё в его судьбе наконец-то прекрасно устроилось и можно наслаждаться жизнью, Всевышний посылает испытание недугами.
  Карел так до конца и не оправился от пребывания в застенках: ходил с костылем, мучился болью в когда-то выкрученных на дыбе суставах рук, и на его теле навсегда остались отметины от клещей палача. Но на пятидесятом году жизни вдруг до такой степени обострились все давние болячки, что ещё вроде бы не старый мужчина оказался прикован к постели, и с каждым днём терял всё больше сил.
  Встревоженная Анжелин перевезла его из Блуа в Валле и, как и положено хорошей жене, отошла от придворной жизни, полностью посвятив себя уходу за больным мужем. Их дети воспитывались в цистерианском аббатстве Клерво, славящемся не только грамотными монахами-учителями, но и библиотекой из 1770 книг. И Карел не посчитал нужным прерывать их учёбу из-за собственных недугов.
  - Не хочу, чтобы Шарль и Луи видели меня в таком состоянии.
  Анжелин втайне боялась, что сыновья не успеют получить последнее благословение умирающего отца, но мудро помалкивала. И хотя надежда увидеть Карела вновь поднявшимся на ноги угасала с каждым днём, графиня не теряла присутствия духа.
  - Дорогая, - как-то сказал Карел жене, - воистину, ты - Благословение Небес. Денно и нощно я благодарю Создателя за его особую милость к грешнику - за встречу с тобой.
  Анжелин только снисходительно улыбнулась, поправив на нём одеяло. Ей не исполнилось и тридцати лет, и эта всеми признанная красавица ещё только входила в пору женского расцвета. И хотя в ней мало что осталось от худенькой озорной девчонки, когда-то покорившей сердце графа, прекрасные янтарные глаза не оставляли равнодушным ни одного мужчину, сумевшего уловить их взгляд. Вот только никто из придворных любезников не мог похвастаться особым вниманием графини. Анжелин имела репутацию одной из самых добродетельных женщин в окружении Анны Бретонской.
  Вот и сейчас она нежно ухаживала за мужем, терпеливо проводя рядом с ним дни и ночи напролет: кормила его и купала, читала ему книги, развлекала разговорами, а то и просто сидела рядом с шитьем. Супругам было приятно даже помолчать вдвоем.
  Карел прижимал её ладонь к своей щеке и устремлял взгляд за окно - в бездонное осеннее небо. Как быстро пролетела жизнь, но ему было грех обижаться на судьбу - она оказалась к нему на редкость благосклонна.
  Младший сын барона из моравского захолустья поднялся до таких высот, о каких и не грезил, играя когда-то под стенами родного замка. Могущественный французский граф с обширными владениями, множеством вассалов, с красавицей и умницей женой, родившей ему двух сыновей - он получил всё, о чём только мог мечтать.
  С деревьев облетали последние засохшие листья и, кружась в порывах ветра, будто бы исчезали прямо в хмуром, нависшем небе. Карел чувствовал, что точно также отлетает и его жизнь - уходит вместе с тянущимися на юг караванами птиц.
  - Надо же, - как-то поделился он с Анжелин, - мой брат давно умер, я при смерти, а наш отец до сих пор жив. Откуда только силы берутся у старика? Насколько же он могуч! Не удивлюсь, если у него до сих пор есть любовницы.
  Жена только улыбнулась, хотя и несколько принужденно. Их супружеская жизнь в этом плане окончательно прекратилась почти год назад, но она не сетовала - что поделаешь! Ей вполне хватало и той любви, которая соединяла их сердца.
  - Ведь это хорошо, - заметила Анжелин, - значит, у вас - Збирайдов - крепкая порода, и когда ты всё-таки встанешь на ноги, то ещё порадуешь меня своим вниманием.
  Но Карел лишь слабо усмехнулся в ответ.
  - Как бы хотелось хоть одним глазком глянуть на Черный лес, увидеть отца, наш старый замок, речку, в которой купался мальчишкой...
  - Человека всегда тянет на родину, - согласилась Анжелин, - жаль, что Моравия столь далека от Гиени.
  Уютный свет камина, удобная постель, любимая жена рядом и множество вассалов, готовых в любой миг исполнить любое пожелание господина - разве не о таком достойном конце бурной и полной приключений жизни мечтает искушенный в битвах рыцарь?
  И давно смирившийся с грядущей кончиной Карел был твёрдо уверен: всё, что ему было суждено судьбой, уже случилось, и осталось считанное количество дней перед последним рывком в неизвестность - будь то рай или ад. Впрочем, дю Валль прекрасно понимал - его грехи настолько велики, что чистилища ему не миновать.
  Однако вскоре выяснилось, что он ошибался, считая свои дела на земле уже законченными.
  В то утро граф проснулся со смутным ощущением - что-то не так. В установившейся в замке в последние месяцы скорбной и благоговейной тишине слышалось непонятное движение. И даже до его спальни долетали чьи-то явно не желающие приглушать себя голоса.
  - Анжелин? - вопросительно позвал он.
  Но откликнулась не жена, а камердинер.
  - Графиня принимает гостей, - почтительно склонился он перед графом, - приехали ваш брат и племянник.
  От такого известия Карел даже приподнялся с подушек, хотя минуту назад и помыслить об этом не мог.
  - Что? Брат? Какой брат? Мой брат давно умер.
  Слуга только руками развел.
  - Вскоре они все будут здесь, - пояснил он, подкладывая больному ещё одну подушку под спину.
   И действительно, вскоре в спальню вошла Анжелин в сопровождении двух мужчин.
  - Дорогой, у нас гости.
  При взгляде на чужаков Карел пораженно вскрикнул.
  Он никогда не видел сына Бланки от фона Валленберга, но сразу же узнал его. Могучую унаследованную от отца широкоплечую фигуру с тонкой талией и стройными ногами венчала лохматая белокурая голова. На грубом некрасивом лице выделялись умные светло-серые глаза.
   Второй мужчина, без сомнения, также принадлежал к клану фон Валленбергов. Однако его волосы были золотистого оттенка, а взгляд красивых темно-синих глаз наверняка не оставлял женщин равнодушными.
  - Мой друг, тебя приехали навестить барон Гуго фон Валленберг, а также из Моравии прибыл брат - Марек Збирайда. Он принёс дурные вести - ваш отец умер.
  Все в комнате благочестиво перекрестились и прочли краткую молитву, но надо сказать, что Карел молился без должного почтения. Противно занывшее сердце сразу же предупредило об опасности. Не зря смерть медлила его добивать - насмешница судьба оставила напоследок ещё одно страшное испытание.
  - Здравствуйте, граф, - между тем, церемонно раскланялись гости. - Услышав о поразившем вас недуге, мы немедля пустились в путь.
  И глаза молодых людей с откровенной мужской заинтересованностью остановились на соблазнительных формах сразу же нахмурившейся Анжелин.
  - Мы понимаем, насколько тяжело приходится вашей жене в постигшем её горе, и решили предложить свою помощь, - заявил Гуго.
  - Благодарю за заботу и понимаю, что только свойственное всем добрым христианам милосердие заставило вас покинуть собственный лён и озаботиться состоянием моего, - Карел перевёл холодный взгляд на пасынка. - Могу ли я узнать, как прошли последние часы нашего отца?
  - Именно чтобы рассказать о них, я и пустился в столь дальнюю дорогу.
  Услышав насмешливый голос молодого человека, Карел бессильно закрыл глаза - он сразу же понял, что теперь их ожидает.
  Встревожилась и Анжелин. Она недоуменно переводила взгляд с одного гостя на другого, пытаясь понять, почему так резко осунулось лицо супруга.
  В дверь заглянул камердинер графа:
  - Прибыла госпожа Сайсели де Бревай.
  В этот раз Анжелин даже обрадовалась гостье, хотя, надо сказать, что отношения между женщинами не сложились.
  Когда более двух лет назад в Блуа, где в тот момент находился французский двор, появилась молодая беременная англичанка с письмом к графу дю Валлю, сам Карел находился в Италии. Можно представить, с каким недоверием встретила Анжелин появление одинокой красавицы, да ещё с красноречиво округлившимся животом.
  Не то чтобы графиню слишком огорчил сам факт измены (в ту пору дамы не особо расстраивались, если узнавали, что во время дальней поездки их мужья обзаводились любовницами или посещали бордели - мужская верность отнюдь не считалась обязательной), но Сайсели показалась ей слишком красивой для мимолетной интрижки. Таких женщин мужчины обычно не забывают. И Анжелин ни на мгновение не усомнилась, что эта беременная дама - серьезное увлечение мужа.
  Хотя сама англичанка настаивала, что никогда не видела Карела и приехала во Францию по настоянию леди Стефани Келмор, графиня недоверчиво поглядывала на её заметно округлившуюся талию. Письмо же от какой-то незнакомой шотландки сочла не очень умной уловкой этой распутницы. Однако она всё-таки предоставила ей кров, потому что беременная графским бастардом девица имела право на покровительство своего любовника, но это отнюдь не сделало отношения двух женщин более сердечными.
  Незадолго до приезда Карела Сайсели родила дочь.
  Дю Валль быстро во всем разобрался. Он не стал рассказывать жене, что Сайсели забеременела от его племянника и поэтому вынуждена была сбежать от мужа. И чтобы его дальнейшее участие в судьбе чужеземки не показалось странным, граф крестил её дочь, а потом отправил крестницу с матерью подальше от глаз ревнивой жены, предоставив убежище в Валле. Чтобы окончательно замести следы на случай возможного преследования, он придумал ей фамилию де Бревай, и одновременно попросил молодую женщину приглядеть за хозяйством. У занятых на придворной службе дю Валлей руки не доходили разобраться с причинами падения доходов, но они догадывались, что управляющие пренебрегают своими обязанностями.
  - Неужели ты не видишь, что эта избалованная девчонка понятия не имеет о хозяйстве: ей лишь бы наряжаться да кружить головы мужчинам? - удивилась такому решению Анжелин.
  - Леди Сайсели слишком знатного рода, чтобы стать простой нахлебницей в нашем доме. Она умна и энергична. Пусть пока управляет поместьем.
  - А что дальше?
  Карел слишком хорошо знал жизнь, чтобы задаваться такими вопросами.
  - Господь укажет ей путь.
  Сайсели действительно быстро навела порядок на подвластных дю Валлям землях в Гиени. Однако это не смягчило напряженных отношений между женщинами, и, когда супруги вернулись в Валль, Сайсели с дочерью отправили управлять Арсе - небольшим поместьем вечно отсутствующего графского племянника.
  И всё бы ничего, но красавице стал надоедать Антуан де Тисе - барон недавно овдовел и, пользуясь положением графского зятя, принялся то и дело наведываться в Арсе. Впрочем, он волочился за Сайсели с тех пор, как она появилась в Валле, но тогда Антуан всё-таки вынужден был оглядываться на супругу. К несчастью, вскоре Изабелла умерла родами. Вдовец не очень-то убивался по покойнице, и теперь редкий день проходил без того, чтобы Антуан не заехал к англичанке.
  Когда Сайсели пожаловалась на навязчивость зятя в первый раз, Карел сделал Антуану резкое внушение. Тот его выслушал, но не отступился.
  Во второй раз беседа между мужчинами приобрела ещё более напряженный характер.
  - Почему я не могу жениться на госпоже де Бревай? - угрюмо полюбопытствовал де Тисе.
  - Я уже не говорю о том, что ты только что похоронил жену...
  Антуан бросил на тестя настолько ироничный взгляд, что Карел поспешил привести другие аргументы:
  - Муж дамы куда-то исчез, оставив семью без средств к существованию, но это не значит, что он мёртв. Надеюсь, ты понимаешь, что, пока не выяснится, где де Бревай, Сайсели не может принимать ухаживания мужчин.
  - Как же она узнает, где де Бревай, если безвылазно живет в гиеньской глуши?
  - Я позаботился об этом, - раздраженно отрезал Карел.
  Но Антуан дураком никогда не был.
  - А какое отношение вы имеете к этой даме? Почему крестили её ребёнка? Вы же никогда не бывали в Англии.
  - Я хорошо знал покойного отца молодой леди. Мы встречались в Риме, и он оказал мне небольшую услугу, после которой я чувствую себя обязанным защищать его дочь от посягательств сластолюбивых вдовцов.
  - Мои намерения честны!
  - Но несвоевременны, а главное, не вызывают отклика у молодой дамы.
  Антуан покинул тестя с таким выражением лица, что можно было легко представить, какую радость он испытает, когда дю Валль наконец-то упокоится под плитой фамильного склепа.
  Вдобавок ко всему, столь рьяная защита Сайсели вновь возродила подозрения Анжелин.
  - Почему ты не позволяешь Антуану ухаживать за англичанкой?
  - Он ей не нравится.
  - Гм... Сайсели слишком разборчива. Согласись, барон де Тисе - прекрасная партия для лишенной средств к существованию одинокой матери.
  - Возможно, и всё же доверившаяся мне женщина не будет страдать от его ухаживаний.
  Анжелин знала, в каких случаях с мужем лучше не спорить, но осталась при своем мнении.
  И вот сейчас при виде расстроенной молодой женщины супруги посчитали, что опять отличился Антуан.
  - Что-то случилось, Сайсели? - озабоченно осведомился Карел, - На вас лица нет. Здорова ли крестница?
  - С Дезире всё в порядке, - Сайсели удивленно покосилась на учтиво поклонившихся гостей. - Я хотела бы поговорить с вами наедине.
  Глаза Анжелин раздраженно сверкнули.
  - К сожалению, разговор придётся отложить: наши гости прибыли издалека, к тому же с печальными новостями - умер отец графа.
  Она обернулась к молодым людям:
  - Знакомьтесь, господа, эта дама - Сайсели де Бревай.
  Женщина равнодушно поклонилась в ответ, когда представлялся Збирайда, но вот когда она услышала имя фон Валленберга, то раздраженно осведомилась:
  - Уж не родственник ли вы мессиру Эриху фон Валленбергу?
  - Родной брат, - темно-синие глаза Гуго смотрели на Сайсели с таким интересом, что женщина смущенно потупилась, - а вы с ним знакомы?
  - Познакомились... сегодня.
  Несмотря на всю сложность ситуации, Карел хмыкнул. Он не видел Эриха со времени их встречи в Риме. В Арсе тот и вовсе никогда не был, полностью предоставив управление феодом дяде, и вот именно сегодня ему приспичило появиться в Гиени.
  - Ну, надо же, все фон Валленберги сегодня собрались в моих владениях, - заметил он с нервным смешком. - Откуда же его занесло в наши края?
  - Не знаю, - гневно отрезала Сайсели, - но мы с Дезире не вернемся в Арсе.
   И прежде чем на столь неожиданное заявление среагировали удивленные таким поворотом дела дю Валли, в разговор вмешался Гуго.
  - Неужели Эрих позволил себе обидеть столь прекрасную даму? И хотя он мой младший брат, охотно встану на вашу защиту.
  - Благодарю вас, но я нахожусь под покровительством графа дю Валля, - Сайсели неприязненно покосилась на дерзкого молодого человека.
  Гуго насмешливо вздернул бровь и только раскрыл рот, чтобы ответить на столь холодную отповедь, когда в дело вмешалась Анжелин.
  - Может, мы отложим наши домашние проблемы на потом и всё-таки выслушаем шевалье Збирайду?
  Однако дю Валль без особого волнения внимал траурным вестям. Единственное, что его заинтересовало - где нашли погибшего отца?
  - Не на Сумрачной ли поляне?
  - Именно там, - удивился его осведомленности Марек. - Непонятно, что он делал в той части Чёрного леса.
  - Что же здесь непонятного, - вздохнул Карел, - ведь именно на этой поляне он познакомился с Хеленкой.
  Он перевёл взгляд на хмурую англичанку.
  - Анжелин, думаю, наши гости хотят отдохнуть с дороги. Распорядись на счет комнат, а мы пока поговорим с мадам де Бревай.
  Графиня недобро покосилась на Сайсели и предложила гостям следовать за ней.
  - Что произошло между тобой и Эрихом? - осведомился Карел.
  Англичанка метнула на него встревоженный взгляд.
  - Валленберг приказал мне снять с него сапоги, а когда я отказалась, велел убираться. Я схватила Дезире и ускакала в Валль.
  Карел устало прикрыл веки: что бы это всё значило? Неужели его племянник не понял с первого взгляда, что этой женщине легче положить голову на плаху, чем снять с него сапоги?
  - Значит, Эрих сам скоро будет здесь. Это хорошо.
  - Что же здесь хорошего?
  - Интересно, почему он выбрал для возвращения именно сегодняшний день? Или это рука провидения, так любящего несмешные шутки?
  - Какая разница? - возразила Сайсели. - Что мне теперь делать?
  - Это как раз не проблема - посоветуемся с графиней и определим управлять другим замком.
  Карел собирался ещё кое о чем расспросить англичанку, но вернулась Анжелин.
  - Моему мужу надо принять лекарство и отдохнуть от всех новостей, которые обрушили на его голову. Надеюсь, вы не забыли, что он болен?
  - Я день и ночь молюсь о его здоровье.
  Женщины обменялись неприязненными взглядами, и Сайсели удалилась.
  - Что происходит? - дала волю беспокойству Анжелин.
  Но муж, казалось, не слышал её, невидящим взглядом уставившись в окно.
  - Карел! - окликнула его жена.
  - Помнишь выражение, - тихо спросил он, - "Мельницы Господа Бога мелют медленно, но перемалывают всё до конца"?
  - Неужели тебя так огорчила смерть отца? При всем уважении к нему, свекор и так зажился на свете.
  - Ты ничего не знаешь, - возразил Карел. - Это расплата за годы нашего счастья. Теперь я и сам убедился, что ничего в этом мире не сходит с рук.
  - Так объясни, что происходит? - она взяла его за руку и попыталась заглянуть в глаза. - Мы всегда были вместе. Почему же в этот раз ты не хочешь поделиться со мной тревогой?
   Но Карел отвернулся от жены, вновь с тоской уставившись в серое осеннее небо.
  - И почему я не умер вчера? - жалко улыбнулся он. - Оставь меня, любимая: хочу побыть один - нужно как следует подумать.
  Расстроенная Анжелин шла по коридору, когда увидела, что из комнаты деверя служанки выносят ведра с грязной водой. Она вынуждена была посторониться, когда несколько слуг прокатили мимо неё огромный ушат. Дверь была распахнута настежь, и она заметила в глубине комнаты одевавшегося после купания Марека Збирайду: он как раз застегивал котарди. Их глаза встретились.
  Ситуация показалась Анжелин неловкой - хозяйка дома словно бы специально подглядывала за гостем.
  - Хорошо ли вы устроились? - любезно улыбнулась она. - Не надо ли чего?
  Збирайда повёл себя странно.
  - Помогите мне, - и он неожиданно резко вытянул в её сторону руку с рукавом от котарди.
  Анжелин поморщилась: её покорежила и фраза, и тон, каким была сказана - как будто перед ним была прислуга, а не хозяйка дома. Но она не стала накалять обстановку из-за промахов деревенщины и, закрыв за собой дверь (не дай Бог увидят слуги), подошла к деверю и занялась шнуровкой рукава.
  - Конечно, самому тяжело управляться с одеждой: я приставлю к вам слугу, - графиня всё же попыталась хоть и деликатно, но донести до деверя недопустимость его поведения.
  Но Збирайда подал ей второй рукав, дождался, пока она справится с работой, и только потом смерил женщину тяжелым взглядом светло-серых жестких глаз.
  - Мне нужен не слуга, а женщина, - вдруг нагло заявил он.
  Анжелин настолько растерялась, что пошла красными пятнами, не зная, как ей отреагировать на столь бесстыдное заявление.
  - Я попробую договориться с какой-нибудь горничной, - пробормотала она, попятившись к двери, - хотя, боюсь...
  - Вы хотите меня оскорбить, - властная рука ухватила её за плечо, отрезав путь к отступлению, - предлагая каких-то грязных девок, когда я хочу вас?
  Женщина только и успела, что ошеломленно ахнуть, когда, заломив руки за спину, Збирайда грубо швырнул её на кровать.
  Анжелин жила в эпоху, когда насилие над женщиной было делом обыденным. Но даже в те времена существовали границы мужского беспредела - закон сурово наказывал обидчиков даже простых горожанок, не говоря уже про знатных сеньор.
  В панике Анжелин даже не смогла оказать сколько-нибудь действенного сопротивления. Она закричала от отвращения и ужаса, но крик сразу же заглушила жесткая рука насильника.
  - Тише, дорогая мачеха, - раздалось над ухом едва ли не змеиное шипение, - или станет совсем плохо.
  Да что же могло быть хуже этого кошмара? От боли у Анжелин слезы брызнули из глаз, и она едва не задохнулась, настолько крепко вжалась в губы колючая ладонь мерзавца.
  Насилие длилось бесконечно долго, и Анжелин совсем обессилела от такой изощренной пытки, и уже даже не стонала.
  Но всё когда-нибудь заканчивается. Когда тяжесть мужского тела перестала давить, измученная женщина бессильно сползла с кровати. Свалившись прямо под ноги изверга, она зашлась в рыданиях.
  - Ну что, шлюха, - раздался полный ненависти голос, - не понравилось? А каково было моей матери, когда этот полуживой мерзавец уничтожил её ради твоей...
  Съежившись в комок на полу, Анжелин едва нашла в себе силы поднять на насильника залитое слезами изумленное лицо.
  - Кто вы?
  - Я - единственный законнорожденный потомок рода дю Валлей. А твои сыновья всего лишь ничтожные ублюдки, рожденные от временного носителя титула.
  Анжелин подумала, что происходившее не может быть явью. Сейчас она проснется, и выяснится, что Марек Збирайда - всего лишь ужасный ночной демон, который исчезнет с первыми солнечными лучами.
  - Что же вам нужно?
  Но Збирайда сначала неторопливо привёл в порядок гульфик, и лишь потом спокойно пояснил:
  - Я пришел за тем, что принадлежит мне по праву, как единственному сыну Бланки дю Валль. Нищему моравскому дворянчику Карелу Збирайде отдали руку богатой наследницы только потому, что она втайне ждала ребенка от барона Гуго фон Валленберга. Мой отец был не свободен, поэтому не мог на ней жениться. Карел отчаянно интриговал, чтобы заполучить матушку в жены, но ему было нужно только богатство рода дю Валлей. И, понадеявшись, что родится дочь, он принял на себя обязательство признать будущего младенца своим ребенком, - рассказчик невесело рассмеялся. - Но ему не повезло - родился я.
  - А Изабелла... - попробовала возразить ошеломленная Анжелин.
  - Это пан Ирджих помог Карелу, подсунув матушке вместо меня одну из своих дочерей.
  Трясущаяся в ознобе Анжелин сразу же поверила Мареку, и даже не потому, что тот был убедителен - женщина вспомнила, как повел себя Карел при виде "брата".
  - Но почему вы сказали, что мой муж уничтожил Бланку?
  - Не муж, а любовник, - отрезал Марек. - Карел обвенчался с тобой, прекрасно зная, что его жена жива. Он уговорил моего отца похитить Бланку, и она сейчас живёт в монастыре.
  Потрясение оказалось настолько велико, что сознание милосердно покинуло женщину.
  Очнулась Анжелин после того, как её окатили водой. Она открыла глаза, и в ужасе вскрикнула, увидев склонившегося над ней Збирайду.
  - Пришла в себя? Или вылить на тебя целиком ведро?
  Анжелин почувствовала, что ещё немного, и она сойдет с ума.
  - Почему вы появились именно сейчас? Ведь прошло столько лет.
  Марек досадливо передернул плечами.
  - Я ничего не знал. Мой названный отец, конечно же, молчал. Карел всегда был его любимцем, и хотя меня он никогда не обижал, родная кровь пану Ирджиху оказалась дороже. Всё выяснилось после его смерти. А потом уже в Копфлебенце мне рассказали во всех подробностях о судьбе матери: и как Карел приезжал к отцу с требованием забрать у него жену, и как говорил, что не может жить с Бланкой, и как чудовищно надругался над её чувствами, заведя хорошенькую молоденькую любовницу. И это была ты!
  - Но я ничего не знала!
  - Не знала, что твой любовник женат?
  Анжелин прикусила губу: вот как страшно аукнулся для неё роман с женатым мужчиной. Но даже если всё это правда, она никогда не разлюбит своего Карела.
  Тревога за мужа придала женщине сил, и она смогла встать, хотя малейшее движение причиняло ей сильную боль.
  - Что вы собираетесь делать?
  Марек пожал плечами.
  - А как вы думаете? Он должен ответить за всё.
  - Пожалуйста,- прошептала она, умоляюще схватив его за руку, - будьте милосердны. Что бы Карел ни совершил, скоро ему держать ответ перед высшим судом. Дайте ему умереть спокойно.
  - Он спокойно умрет, а я буду нищенствовать?
  - Мы вам всё отдадим! Если я занимаю чужое место, то покину этот дом, с чем сюда пришла. Наши сыновья, надеюсь, поймут и простят своих родителей. Они ещё найдут своё место в жизни. Но Карел... Сжальтесь над ним, не омрачайте последние часы крахом всех его надежд. Пусть он умрет, не переживая обо мне и сыновьях.
  В глазах гостя зажглись недобрые ледяные искры.
  - Мадам, месть - сладкое блюдо, - хмыкнул он, проведя большим пальцем по её мокрой от слез щеке. - А вы уговариваете меня лишить себя удовольствия, равного которому нет на свете?
  Анжелин опустила голову, понимая, что её мольбы ещё больше разозлят взбешенного мужчину.
  - Неужели вы настолько любите этого бесчестного авантюриста, что способны простить ему ложь, предательство и клятвопреступление?
  - Все люди грешат.
  Брови Марека недоуменно взлетели вверх.
  - Это становится интересным, - задумчиво пробормотал он. - Ладно. Пожалуй, пойду вам навстречу... но у меня есть условие.
  - Чего вы хотите?
  Марек медленно обвел пальцем овал запрокинутого в мольбе женского лица.
  - Я наслышан о вас, мадам, и поэтому полон любопытства. Сегодня ночью придете ко мне и делом докажете, что Карел имел все основания променять мою мать на вас. Возможно, тогда я проникнусь к нему сочувствием и буду бездействовать, пока Карел не испустит дух, живи он ещё хоть сотню лет. Вы согласны?
  Анжелин в ужасе отпрянула.
  - Но... я никогда... никогда... даже помыслить...
  Марек неторопливо подошёл к двери, но на пороге остановился.
  - Я буду ждать вас сегодня ночью, - равнодушно бросил он. - Не придете - пеняйте на себя.
  Анжелин осталась одна. О чем она думала, сказать трудно - мысли путались в голове, пока она трясущимися руками пыталась привести себя в порядок: здесь были сумбурные воспоминания и о Бланке, и о начале романа с Карелом.
  - Неправда, - нервно бормотала она. - Всё неправда... А если правда? Что теперь будет с нами? Благо, хоть сыновья далеко отсюда. Как они это всё переживут?
  - Я должна взять себя в руки, - пробормотала несчастная женщина. - Пока мерзавец молчит, есть хоть какая-то надежда. Но если даже Карел совершил этот грех, мне ли его осуждать, ведь я сама не устояла перед ним?
  Тело болело от надругательства, на душе было настолько гадко, что не хотелось жить, но Анжелин сказала себе:
  - Не время жаловаться. Нужно думать, что теперь делать.
  Она заглянула к Карелу. Он спал. Анжелин поднялась по ведущим к кровати ступенькам и, встав на колени, уткнулась лбом в руку мужа.
  "Карел, любимый, - мысленно обратилась она к супругу, - прости, что не смогла дать отпор этому негодяю. Я недостойна тебя. Ради нашей любви ты сделал так много, а я... что могу сделать я, чтобы хоть как-то тебя защитить?"
   Вглядываясь в любимое лицо, Анжелин отчетливо осознала, кем для неё все эти годы был муж: надежной защитой, спасительной гаванью от всех жизненных бурь, неиссякаемым источником любви и нежности.
  Несмотря на вьющихся вокруг красавицы придворных соблазнителей, ей было легко хранить ему верность. Разве можно было изменить бесконечно любимому человеку, который вырвал её из тисков нужды, сделал знатной дамой, не побоявшись ни тюрьмы, ни гнева влюбленной в него регентши?
  Но теперь выяснилось, что она его совсем не знала. Оказывается, всё это время Карел был женат на другой женщине, а их союз стал страшным грехом. Действительность, чужая и опасная, ворвалась в её счастливый мирок, но никто не уничтожит самое дорогое, что у неё есть - любовь!
  В комнату заглянул дворецкий.
  - Прикажете подавать обед?
  Анжелин поспешно подскочила: как бы то ни было, обязанностями хозяйки дома она пренебрегать не могла.
  За обедом было непривычно многолюдно. Место хозяина напротив пустовало, но двое молодых мужчин и Сайсели внесли в трапезу давно забытое оживление.
  - В вашем хозяйстве, - безапелляционно заметил Марек, с завидным аппетитом поедая всё, что было на столе, - полный кавардак. Слуги распущены и ленивы. Заметно, что хозяин давно болен, а хозяйка плохо справляется со своими обязанностями.
  Анжелин вспыхнула от стыда.
  - Я постоянно у постели больного, но наш управляющий...
  - Жулик и лодырь, - повысил голос гость, - это видно по его физиономии. Не удивлюсь, если он обкрадывает вас. Но посмотрим, насколько ему хватит умения обвести вокруг пальца ещё и меня. Раз вы, невестка, не в состоянии одновременно ухаживать за больным и заниматься хозяйством, позвольте мне помочь: предоставьте ключи от кладовых и расходные книги. Сегодня же вечером я их просмотрю, и перед сном выскажу свои соображения.
  У прислуживающей за столом дворни вытянулись лица от изумления. У Анжелин от гнева задрожали руки, но усилием воли она заставила себя сдержаться.
  - Я буду рада вашей помощи, но многие слуги говорят только на провансальском языке. Справитесь ли вы?
  - Ерунда! - гость, не прибегая к помощи ножа, разорвал тушку жареной утки. - Кое-чему я уже научился. У меня хорошая память - не пройдет и недели, как полностью освоюсь... а если не получится, то пусть сервы учат моравский. Думаю, после пары хороших затрещин они быстро заговорят даже по-латыни.
  И, впившись зубами в утку, довольно рассмеялся.
  Брезгливо наблюдая, как он рвет зубами мясо, а потом облизывает жирные пальцы, Анжелин не осмелилась возразить. Она вообще не знала, что делать.
  Но в этот момент в разговор вмешалась недоумевающая Сайсели.
  - Нет никакой необходимости рыцарю заниматься столь скучными делами. После того, как я вынужденно покинула Арсе, мне не составит особого труда помочь Анжелин.
  В первый раз графиня возблагодарила Всевышнего за появление в их жизни англичанки.
  - А почему вы уехали из Арсе? - сразу же вцепился в неё Гуго, всё это время не сводивший глаз с Сайсели. - Кем вообще приходитесь моему брату?
  - До сегодняшнего дня я его ни разу не видела и просто приглядывала за Арсе.
  - Странное занятие для знатной дамы.
  Сайсели посмотрела на трирского наглеца таким презрительным взглядом, что тот озадаченно прикусил губу.
  - Истинный шевалье никогда не унизит себя подобным замечанием. Участь заботливой Марфы не зазорна для истинной христианки, кем бы ни были её предки.
  - Вы в родстве с дю Валлями? - мрачно осведомился Марек.
  - Отец леди Сайсели де Бревай был близким другом моего мужа, - пояснила Анжелин, - поэтому, когда она попала в непростую жизненную ситуацию, граф предложил ей свою защиту.
  - Ну, сейчас дю Валль вряд ли кого-либо защитит, - пренебрежительно фыркнул Збирайда. - Ищите, милочка, другого благодетеля, и больше не вмешивайтесь в наши дела.
  - Пока граф дю Валль жив, позвольте ему судить об этом, - возразила Сайсели.
  - Как его брат...
  - Ну же, Марек, - неожиданно оборвал его фон Валленберг, - не стоит быть грубым со столь очаровательной дамой. Если она хочет помочь, зачем ей мешать? Думаю, тебе будет приятно вникать в дела дю Валлей в столь приятной компании.
  Женщины обменялись быстрыми взглядами - они были знакомы друг с другом более двух лет, но только сейчас почувствовали, как между ними устанавливается хоть какая-то близость. Пусть дамы по-прежнему не испытывали симпатии друг к другу, но Сайсели в разгорающемся конфликте сразу же встала на сторону дю Валлей. Она умела быть благодарной.
  После того, как гости насытились, Анжелин поспешила к мужу. Она сидела рядом с задремавшим больным, и тоскливым взглядом смотрела на небо за окном: "Скоро ночь, и что мне делать?"
  - Анжелин, - на исходе дня очнулся муж, - как дела? Гости тебе не сильно докучают?
  - Что ты дорогой, - поспешила его успокоить жена, - всё в порядке.
  - А Марек?
  Анжелин пришлось приложить усилие, чтобы голос не задрожал.
  - Он предложил помощь по хозяйству.
  Карел угрюмо хмыкнул.
  - Пусть помогает, - после некоторого раздумья произнёс он, - мой отец был отменным дельцом: голова у старика была удивительно крепкой. Думаю, Марек многому у него научился.
  "Да, - подумала Анжелин, - очень многому".
  - Любимая, прикажи послать за Эрихом.
  - Завтра пошлю.
  - Желательно, чтобы он прибыл прямо сегодня.
  - Ты хочешь поговорить с ним о Сайсели?
  - Да... и о ней тоже.
  Анжелин глубоко вздохнула.
  - Пусть англичанка остается в Валле. Мне будет тяжело без неё управляться сразу же с тремя мужчинами.
  Карел окинул взвинченную жену проницательным взглядом: мимо его внимания не прошли ни тени под лихорадочно блестевшими глазами, ни запекшиеся искусанные губы.
  - Хорошо, пусть остается. И всё же, пошли за Эрихом кого-нибудь пошустрее, и проследи, чтобы его сразу же провели ко мне, даже если он прибудет глубокой ночью. Это очень важно.
  Анжелин согласно качнула головой и поспешила отдать распоряжение. Беседа её немного успокоила - похоже, муж не подозревал, какие тучи сгущаются у них над головой.
  На лестнице её встретила раскрасневшаяся от волнения старшая служанка.
  - Госпожа, - в ужасе запричитала она, - ваш деверь... Пресвятая Дева!
  - Что такое, Фантина? - нахмурилась хозяйка.
  Женщина нервно теребила передник.
  - Повсюду лезет, задает вопросы. Конюх чуть замедлил с шапкой, он так огрел его по затылку, что водой пришлось отливать.
  Анжелин криво усмехнулась. Что же, её тоже пришлось отливать водой.
  - А ещё молоденькая Лоранс - дочь лесничего.
  - Что с ней случилось?
  Лоранс Обилье была хорошенькой девчушкой, не ужившейся с новой женой лесничего, и тот попросил графиню забрать девчонку в замок, пока не найдет дочери мужа.
  Анжелин приставила её к поварихе, чтобы между делом девушка научилась готовить, да была подальше от господских комнат. Карел таким никогда не грешил, но были ведь ещё и сыновья - Шарль в последний приезд уже доставил ей немало хлопот. Кокетливые темные глазки и пухлая фигурка вполне могли прийтись ему по вкусу, а девушке предстояло замужество. Как она потом посмотрит в глаза опозоренному отцу?
  - Ваш деверь пришёл на кухню во время ужина прислуги. Всех выстроил, а потом вытащил Лоранс на середину. Осмотрел, словно лошадь при покупке, а потом пальцем показал, чтобы отправлялась наверх.
  Анжелин удивленно вздернула брови.
  - Где же она сейчас?
  - Не знаю. Меня приезжий господин засыпал вопросами и заставлял открыть все кладовые. Но он очень плохо говорит по-нашему - когда я его не понимала, кричал и обзывал дурой, - Фантина зашмыгала носом. - Так нельзя. Он нам не хозяин! Я - честная женщина, верой и правдой служила вам всю жизнь, а он меня обозвал воровкой. Пригрозил плетью!
  - Успокойся, - Анжелин устало похлопала плачущую женщину по плечу. - И хотя у графского брата крутой характер, он только грозится...
  - Если бы! Этот чужеземец так ухватил Жака за волосы, что вырвал клок, у него лилась из носа кровь, и губы все разбиты. Зверь, чистый зверь!
  - Фантина, - Анжелин вынуждена была повысить голос, - ты говоришь о брате господина.
  Но женщина уже не могла остановиться.
  - Нам страшно, госпожа, как будто в доме поселился демон.
  - Не болтай глупостей!
  Их прислуга привыкла к мягкому обхождению. Карел с первых дней правления слыл среди подвластных людей человеком справедливым и милосердным. Хотя в этом скорее выражалась свойственная ему расчетливость, но окружающие этого не знали. И вдруг такой террор - немудрено, что перепуганным людям показалось, что в замке появился сам сатана.
  Все внутренности, казалось, скрутила судорога - настолько Анжелин было плохо от дурных предчувствий. Она ещё только спускалась в полуподвальное помещение кухонной пристройки, когда услышала громкий плач и ропот возмущенных голосов.
  "Он изнасиловал и Лоранс" - догадалась Анжелин.
  Желание куда-нибудь убежать стало нестерпимым, но она не поддалась слабости и через силу преодолела последние ступеньки лестницы.
  Лоранс рыдала, уткнувшись в необъятную грудь кухарки. Женщина её гладила по голове и возмущалась.
  - Да что же это? Честную девушку, как какую-то шлюху... что она ему - ночной горшок, что ли?
  Остальная прислуга что-то вразнобой выкрикивала, гневно потрясая кухонной утварью.
   Простолюдинов нужно было утихомирить, пока их истеричные вопли не вылились во что-нибудь более неприятное. Графиня грозно свела брови.
  - Что здесь происходит?
   Возбужденные люди разом повернулись к госпоже.
   - Брат его светлости лишил Лоранс девственности, - наконец пробормотал кто-то.
  Анжелин, надменно вздернув подбородок, оглядела сборище.
  - И это достаточный повод оставить весь замок без ужина? - сухо поинтересовалась она и холодно кивнула головой всхлипывающей девушке. - Пойдем со мной, милая. А вы возвращайтесь к своей работе.
  Вытирая передником заплаканные глаза, девушка подчинилась приказу. Анжелин стало жалко Лоранс. Она знала, что многие из тех мужчин, что сегодня так возмущались и сочувствовали пострадавшей, уже завтра потянут её на сеновал, в укромную темноту кладовых и в другие подходящие для разврата места. И напрасно Лоранс будет взывать к их совести: существовало веками устоявшееся мнение - раскупоренная девушка доступна любому желающему.
  Заведя Лоранс к себе в спальню, Анжелин раскрыла шкатулку с деньгами и выбрала несколько серебряных монеток.
  - Это тебе - добавка к приданому.
  Девушка ещё раз всхлипнула, но торопливо засунула деньги за пазуху. Графиня обратила внимание, что её одежда в полном порядке - не порвана и не помята, и горько усмехнулась: значит, с этой девушкой Марек был ласковее, чем с ней.
  - Я не знаю, как тебе теперь помочь, - задумчиво проговорила она, - надо бы отправить домой...
  - Нет, - живо возразила девушка, - меня мачеха живьем съест.
  Она задумчиво почесала нос, и вдруг запальчиво выдала:
  - Все говорят, что чужак ведет себя, как хозяин. Ему нужна будет женщина, и если я приглянулась...
  Анжелин потеряла дар речи, изумленно глядя на дурочку.
  Карел ещё не умер, а эти люди, почувствовав слабину хозяина, уже инстинктивно принялись делить места вокруг нового господина. Возмущались, стенали, но уже задумались, как ему угодить и как под него подстроиться.
  Анжелин ощущала себя лисицей в западне. Она направилась к супругу, но перед его спальней наткнулась на вышедшего из комнаты Марека. Он выглядел настолько злым, что женщина встревоженно покосилась на дверь - неужели этот человек всё-таки угрожал Карелу?
  Збирайда смерил её презрительным взглядом.
  - Ждёшь сегодняшней ночи?
  Побледневшая Анжелин в ужасе отпрянула к стене, и он гадко рассмеялся.
  - Что так испуганно шарахаешься? Думаешь, ты всё такой же лакомый кусочек, как и пятнадцать лет назад? В этом доме есть более молодые и сладкие тела, чем давно истёртая подстилка. После аппетитной и пылкой девчушки ты не желаннее трухлявого полена.
  Вновь скрипнула дверь и, грязно выругавшись, Збирайда отпрянул от едва живой от унижения женщины. В коридор вышел ещё один мужчина. В полумраке были хорошо видны светлые волосы и точеные черты лица, и Анжелин невольно отметила про себя, что незнакомец похож на мужа.
  - Здравствуйте, графиня, - церемонно поклонился он. - К сожалению, наша встреча происходит не при самых благоприятных обстоятельствах.
  - Так вы - Эрих фон Валленберг, - догадалась Анжелин. - В последний раз, когда мы виделись, вы были совсем ещё мальчиком. Неужели Жан так быстро обернулся? Я думала, вы прибудете поздно вечером.
  - Встретил вашего посланца уже на подъезде к замку, - улыбнулся Эрих, - и сразу же поспешил выразить уважение графу.
  Анжелин окинула собеседника вопросительным взглядом. Знает ли он, что происходит?
  - Надеюсь, вы останетесь на ужин?
  - Почту за честь.
  - Это радует моё сердце.
  Женщина действительно была довольна приездом этого гостя - она сейчас как никогда нуждалась в поддержке.
  - Дядюшка ждёт вас.
  Анжелин торопливо прошла к Карелу. Тот бодрствовал и встретил жену с неожиданным оживлением.
  - Как ты, сердце моё?
  - Хорошо, - натянуто улыбнулась женщина.
  - Посиди со мной.
  Анжелин присела возле постели и прижалась щекой к его ладони. Ей хотелось плакать, но она кусала губы и изо всех сил сдерживала рыдания. Любая минута, проведенная рядом с любимым мужем, была бесценна для Анжелин. Больше всего на свете она боялась, что муж догадается, что происходит нечто неладное, расстроится, его состояние ухудшится, и она останется одна.
  - Всё хорошо, любовь моя, всё хорошо.
  Если бы она в тот момент подняла глаза на супруга, то поняла, что обманывает только себя. Карел смотрел на жену с нежностью и нескрываемым сочувствием.
  Граф знал, что происходит в замке. Рассказал хозяину о творимых Збирайдой безобразиях камердинер. Конечно, Карел не предполагал, насколько далеко зайдет в своей ненависти мстительный Марек, но сразу же сообразил, что от его гнева больше всего пострадает беззащитная Анжелин, а потом, как знать, он может добраться и до сыновей.
  Опытный дипломат и далеко не глупый человек, дю Валль сразу же понял, что нет другого выхода, как договариваться с когда-то отстраненным от наследования ублюдком Бланки. Но что мог противопоставить молодому, сильному и наглому врагу ослабевший, измученный болезнями Карел? Однажды ночью Марек придушит его подушкой, и дело с концом. А ведь неизвестно, какие ещё козыри он прячет в рукаве.
  Появление Эриха в Арсе именно в этот момент отчаявшийся Карел воспринял как последнюю милость Небес. И пусть тот тоже был фон Валленбергом, дю Валль считал, что своему сюзерену Эрих обязан слишком многим, чтобы безоговорочно встать на сторону обиженного брата.
  - Твой отец обязался обеспечить исчезновение Бланки в обмен на Арсе. Все эти годы я заботился о поместье, при этом регулярно высылая тебе доходы. Я не требовал выполнения вассальных обязанностей и позволил тебе жить, как хочется, - напомнил он племяннику, когда тот навестил больного.
  - Я ценю ваше отношение, - согласился Эрих. - Но чего вы хотите от меня?
  - Нужно прийти к приемлемому соглашению. Я согласен обеспечить Мареку достойное существование, но и он должен перестать третировать Анжелин, к тому же, не пытаться выместить злость на наших сыновьях.
  Эрих был начисто лишён сентиментальности и, услышав, что у него объявился очередной брат, не испытал ни малейшей радости. В своё время ему вполне хватило обнаружившегося родства с Сиднеем, едва не отправившим его на тот свет.
  Узнав, что именно предлагает Карел пасынку в обмен на спокойствие своей семьи, он согласился, что это вполне разумный компромисс.
  Но младший фон Валленберг много чему научился в свите де ла Верды.
  - Нужно сразу же отсечь от Марека Гуго. Такие вещи лучше обсуждать без посторонних, чтобы в случае чего брат не смог свидетельствовать против вас. Да и наши отношения с Гуго таковы, что он не даст нормально провести переговоры: будет постоянно встревать с замечаниями, отвлекать внимание на себя, и, почувствовав его поддержку, Марек в меньшей степени будет склонен идти на уступки.
  - Что барон здесь вообще делает?
  - Не знаю, - Эрих немного подумал. - Судя по всему, чтобы закрыть Мареку рот, вам придётся написать новое завещание. Я лично позабочусь о нотариусе.
  Карел позвал камердинера.
  Это был уже третий Батистен у него на службе. Конечно, у камердинеров были другие имена. Однако, выбирая для личных услуг очередного смышленого паренька, граф сразу же предупреждал, что не намерен менять своих привычек, и он должен откликаться на имя "Батистен".
  - Передай госпоже Сайсели, что я прошу её отвлечь на себя внимание Гуго фон Валленберга. Пусть она уведет его куда-нибудь под любым благовидным предлогом, и только тогда пригласи брата ко мне.
  Пока Батистен выполнял поручение господина, дядя и племянник раздумывали, как умнее построить судьбоносный разговор.
   Позиция лежачего больного изначально была невыигрышной, поэтому по договоренности с дю Валлем ведущую роль на переговорах с Мареком взял на себя Эрих.
  Младший фон Валленберг решил вести себя предельно холодно и сдержанно, чтобы любые отсылки к моральной стороне дела выглядели неуместно.
  Но сначала нужно было прощупать незваного гостя: что именно ему известно и на что он претендует?
  Однако, едва глянув на суровое лицо Марека, Эрих сразу же понял - переговоры будут нелегкими.
  - Мало ли кто и что мог вам сказать? - решил он начать с нападения. - Не всему же можно верить. Пана Ирджиха уже нет на свете, а его жена из личной неприязни могла и оговорить удачливого пасынка. Прошло столько лет... почему же она до сих пор молчала?
  - Боялась мужа. Пан Ирджих не терпел даже малейшего неповиновения.
  - Всё это слишком умозрительно и бездоказательно.
  Но Марек даже бровью не повёл: он был уверен в своей правоте, и поколебать эту уверенность с наскока Эриху не удалось.
  - И, тем не менее, именно я законный наследник титула, а не сыновья графа. И хотя мой отец - Гуго фон Валленберг...
  - Никогда не считал нужным вмешиваться в вашу судьбу, - счёл нужным напомнить Эрих.
  - А ваша мать, когда покойный король проводил дознание - кто именно отец её ребёнка, сначала указала на графа де ла Верду, потом на его секретаря. Имя фон Валленберга не прозвучало ни разу, - заметил Карел. - Даже сама Бланка не знала, кто её растлил.
  - Мой отец умер, но жив его брат - Вальтер фон Валленберг. Он полностью подтвердил эту историю.
  Эрих недовольно нахмурил брови, покосился на Карела и, увидев утвердительный кивок, зашёл с другой стороны.
  - Я хорошо знаю своего дядюшку: он никогда не будет свидетельствовать против покойного брата, тем более, когда речь идет об изнасиловании, святотатстве и осквернении святынь.
  Марек кинул на графа полный ненависти взгляд, но лицо Карела сохраняло невозмутимость, и только крепко сжимающие одеяло руки выдавали напряжение, в котором находился хозяин дома.
  - Но моя мать вряд ли испугается таких обвинений.
  - Бланка жива? - глаза графа недоверчиво блеснули.
  - Жива. Хотя, узнав о подлости супруга, едва не погибла.
  В комнате воцарилась тишина: участь несчастной Бланки заслуживала хотя бы скорбной паузы.
  - Прошло много лет, - прервал молчание дю Валль, - и если Бланка до сих пор не заявила о себе, то вряд ли теперь вмешается в наши дела. Но я готов выслушать ваши претензии.
  Теперь настала очередь Марека нарочито затянуть паузу. Возможно, до этого разговора ситуация представлялась ему несколько иной, однако отступать он не собирался.
  - Доказать мои права на графскую корону - не такое уж безнадёжное дело, как вам представляется. Понятно, это будет сопряжено с огромными трудностями, но, согласитесь, оно того стоит.
  Збирайда тяжело перевёл дыхание.
  - Но я не буду вновь баламутить эту грязь, если мы сговоримся. Сделайте меня душеприказчиком и единственным полновластным опекуном ваших детей.
  Карел поперхнулся. Правда, откашлявшись, язвительно улыбнулся.
  - Вы немного опоздали. Я уже попросил его величество взять моих сыновей под опеку. Сами понимаете, королю не скажешь, что передумал.
  - А разве муж Изабеллы...
  - Мы в плохих отношениях с Антуаном де Тисе.
  - Учтите, что именно барон является прямым наследником дю Валлей, если что-то вдруг случится с виконтом и его братом, - вновь вступил в разговор Эрих. - И ему, в отличие от вас, доказывать ничего не надо. Но граф предлагает оставить под вашей опекой до совершеннолетия наследника некоторые владения дю Валлей. Он также обязуется выделить вам любой из принадлежавших ему замков в Гиени, на ваше усмотрение, но при условии...
  Марек надменно вздернул брови.
  -... что вы перестанете третировать графиню. Она ни в чём не виновата ни перед вами, ни перед вашей матерью.
  Странная улыбка скользнула по губам Збирайды.
  - Если графиня и виновата, так только в том, что прекрасна, - заметил он.
  Карел нахмурился: в голосе Марека отчетливо слышалась угроза. Вот только в чём она заключалась?
  - Оставь в покое мою жену, - рявкнул он. - Недостойно вымещать на беззащитной женщине свои обиды.
  - Заставили же вы другую беззащитную женщину расплатиться за ваши грехи.
  Карел прикусил губу - и ведь возразить нечего.
  - Я устал. Если мы обо всем договорились, то... - и он красноречиво махнул рукой в сторону двери.
  После того, как Марек вышел, Эрих посмотрел ему вслед и заметил:
  - Не думаю, что мы о чем-то договорились.
  - Я и не рассчитывал на это, но надо было с чего-то начинать.
  - Ладно, пойду, поздороваюсь с братцем. Интересно, зачем он всё-таки сюда приехал?
  Но не только Эриху нужен был Гуго, его разыскивал и раздосадованный Збирайда. Однако старшему фон Валленбергу в этот момент было не до них.
  Он переодевался в своей комнате, когда во дворе раздался цокот копыт. Распахнув окно, Гуго увидел спешивающегося младшего брата. И хотя они не виделись несколько лет и уже наступали сумерки, он сразу же его узнал. Торопливо закончив туалет, фон Валленберг выбежал из комнаты, намереваясь встретиться с Эрихом, когда дорогу преградила мадам де Бревай.
  К удивлению мужчины, Сайсели, которая за всё время их знакомства ни разу не одарила трирца не то, что улыбкой, но даже доброжелательным взглядом, в этот раз с лихорадочной поспешностью схватила его за рукав.
  - Пойдемте, пойдемте быстрее!
  - Что-то случилось? - встревожился Гуго.
  - Да! И только вы сможете мне помочь.
  Она стояла на расстоянии вытянутой руки. В сумраке коридора её глаза таинственно светились, а отделанный галуном французский чепец обрамлял красивое лицо с удивительно нежной кожей. Ноздри молодого мужчины возбуждающе защекотал присущий этой женщине горьковатый запах распускающихся почек.
  Сайсели понравилась Гуго с первого же взгляда. Валленбергов не удивишь женской красотой, но в этой молодой женщине было нечто особенное - вызывающая у мужчин некоторую оторопь и граничащая с дерзостью подчеркнутая независимость.
  Однако сейчас Гуго бросилось в глаза другое - присущее этой женщине особое очарование, от которого приятно закружилась голова. Он пошёл за ней, с замирающим сердцем любуясь безупречной осанкой, горделивым изгибом шеи и возбуждающе покачивающимся в такт шагам юбками. Разыгравшаяся фантазия мгновенно избавила красавицу от одежды, показала лежащей на кровати с запрокинутой головой и раздвинутыми ногами... но тут они остановились перед какой-то дверью. Валленберг даже потряс головой, чтобы стряхнуть с себя обволакивающий его чувственный морок. Тогда-то до него и дошло, насколько обольстительна эта женщина.
  Между тем, Сайсели провела мужчину в небольшую комнату. Гуго окинул быстрым взглядом постель под скромным шерстяным пологом, стол с пяльцами и шкатулкой для рукоделия, сундуки вдоль стен, и изумленно вздёрнул брови - похоже, эта удивительная женщина привела его в свою комнату.
  - Она здесь! - опасливо указала Сайсели на пол. - Я боюсь, что эта тварь испугает мою дочь.
  - Какая тварь, мадам?
  - Крыса!
  Валленберг опешил, изумленно глядя на молодую женщину, явно ожидавшую от него каких-то действий.
  - Может, лучше притащить сюда кота?
  - А вы не справитесь? - голос красавицы вроде бы прозвучал огорченно, но Гуго всё-таки сумел уловить лукавые искры в её глазах.
  Уж не вздумала ли она с ним заигрывать? У Валленберга мгновенно поднялось настроение.
  - Ну и где мне искать крысу?
  - Не знаю, - кокетка небрежно пожала плечами.
  - А с чего вы вообще взяли, что здесь крыса?
  - Шуршит, пищит.
  - Где?
  - Везде. Думаю, прячется за сундуком.
  Приложив усилие, мужчина по очереди - один за другим - отодвинул от стены тяжеленые сундуки. Разумеется, никакой крысы он там не обнаружил.
  - Наверное, она под кроватью, - озадаченно наморщила лоб Сайсели.
  "Интересно, что именно она задумала?"
  Делать нечего. Валленберг опустился на четвереньки, и в такой отнюдь не героической позе заглянул под кровать. Там царил полнейший мрак, и ноздри сразу же запершило от пыли.
  - Она там, я уверена - притаилась в отдаленном углу. Вот, возьмите, пошерудите как следует, - и Сайсели протянула ему кочергу.
  Выругавшись про себя, фон Валленберг схватил кочергу и залез под кровать уже с головой, чтобы дотянуться до самых отдаленных углов. И он, и кочерга сразу же запутались в залежах грязи и плотной паутины. Потыкав наугад по сторонам, чихающий Гуго выполз из-под кровати. Когда он наконец-то прочихался, то выяснилось, что коварной красотки и след простыл.
  - Ах ты, чертовка...
  Гуго изумленно оглядел грязные руки и рукава, стряхнул с головы паутину... и расхохотался.
  Впрочем, особо веселиться у него не осталось времени - скоро ужин, а ещё предстояло вернуться в свою комнату, чтобы вновь переодеться. За этим занятием его и застал раздраженный Марек.
  - Где ты был всё это время?
  - Да так... крысу ловил.
  Марек удивленно взглянул на неизвестно почему развеселившегося старшего брата:
  - Пока ты там кого-то ловил, Эрих попытался навязать мне невыгодное соглашение.
  Гуго безразлично пожал плечами.
  - Он может. И что же предложили тебе два умника?
  Пока Марек пересказывал ему содержание беседы, фон Валленберг согласно покачивал головой.
  - Со стороны дядюшки это вполне щедрое предложение.
  - А по-моему, жалкие крохи от моего достояния.
  - Аппетит, как известно, приходит во время еды. Я тоже думаю, что мы сможем выжать из дю Валля больше...
  - Я возьму всё, - перебил его Марек, - когда женюсь на графине.
  Гуго удивленно округлил глаза.
  - Ты думаешь...
  - Незачем долго раздумывать, когда нужно быстро действовать.
  - И всё же, одно другому не помешает.
  
  
  ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ.
  К ужину в Валле появился ещё и Антуан де Тисе.
  Он заехал в Арсе, чтобы по обыкновению полюбезничать с мадам де Бревай, и узнал, что женщина в спешке покинула замок, когда появился его истинный хозяин - Эрих фон Валленберг. Мало того, тот тоже устремился вслед за сбежавшей красавицей.
  Заволновавшись, Антуан решил выяснить, что происходит, хотя знал, что дю Валли не одобряют его увлечения прекрасной англичанкой.
  Де Тисе встретила чем-то озабоченная Анжелин, и ему хватило всего лишь нескольких фраз, чтобы с удивлением понять: ей нет никакого дела ни до него, ни до Сайсели.
  Графиня лишь рассеянно пригласила зятя к ужину и, оборвав на полуслове, торопливо удалилась по своим делам.
  Но настоящий шок Антуан получил, уже сидя за столом.
  Почему-то тон застольной беседы задавал неизвестно откуда свалившийся на головы дю Валлям младший брат графа - никому доселе неизвестный Марек Збирайда.
  Чужеземец к столу вышел в шерстяном, видавшим виды колете. Натянутый поверх выцветшего потрепанного дублета, он только чуть оживлялся виднеющейся из прорезей рукавов холщевой рубашкой. Такая одежда более пристала какому-нибудь отчаянному рыцарю удачи, но никак не уважающему себя дворянину. И этот голодранец ещё осмеливался столь развязано вести себя в столь знатном доме?
  - Ваши рыцари окончательно распустились, - между тем, выговаривал обнаглевший чужак графине. - Плохо смотрят за доспехами и состоянием оружия, спят на постах или бражничают на кухне. Благо, сейчас в Гиени относительное затишье, но надолго ли? Если ничего не изменится, замок можно будет взять голыми руками.
  - Я плохо разбираюсь в подобных вещах, - отчаянно выдохнула Анжелин.
  Антуан никогда не видел её столь измученной и подавленной.
  - Тогда предоставьте это тем, кто знает толк в обороне крепостей.
  - Делайте всё, что считаете нужным.
  За этим напряженным диалогом помимо Антуана внимательно наблюдали братья фон Валленберги и Сайсели.
  Но вскоре де Тисе с беспокойством заметил, что глаза старшего из фон Валленбергов постоянно останавливаются на англичанке, и при этом на его губах вспыхивает лукавая улыбка.
  К громадному облегчению неудачливого кавалера, сама Сайсели не обращала на Гуго ни малейшего внимания, лишь пару раз бросив неприязненные взгляды на Эриха.
  Конечно, разгневанная его недостойным поведением молодая женщина не догадывалась, какой разговор о ней состоялся между дю Валлем и племянником.
  - Ты зачем обидел Сайсели? - поинтересовался Карел. - Неужели не сообразил, что такая женщина никогда не будет снимать с тебя сапоги?
  - Почему же... мне сразу же стало ясно, что эта особа из сливок английской аристократии, поэтому так себя и повёл. Нужно было, чтобы она как можно быстрее убралась из Арсе. Там временно поселится другая женщина, и им нельзя встречаться. Собственно, я и поторопился навестить вас, потому что привез вещи дамы и её дочери.
  Дю Валль укоризненно покосился на Эриха.
  - Выходка вполне в духе фон Валленбергов. А по-другому попросить её удалиться было нельзя? Мадам де Бревай - умная женщина. Она не стала бы задавать лишних вопросов.
  - Мне нужно было сделать так, чтобы оскорбленная Сайсели больше ни при каких обстоятельствах не переступала порог моего дома. Я знаю женщин - вскоре ей пришло бы в голову вернуться в Арсе за забытой тряпкой или ещё какой-нибудь ерундой, лишь бы замаскировать снедающее любопытство.
  Карел тонко улыбнулся.
  - Относительно этой женщины ты ошибаешься. Сайсели... это Сайсели.
  И вот теперь, исподтишка поглядывая на англичанку, Эрих пытался понять, почему дядюшка дал ей такую характеристику. И если рассеянно смакующая вино Сайсели этого не заметила, интерес брата не прошёл мимо внимания Гуго, пристально наблюдавшего за красавицей.
  До ужина братья успели перекинуться лишь приветственными фразами, и Гуго сразу же заподозрил Эриха в ведении какой-то изощренной интриги, целью которой было покорение сердца красавицы.
  Он немедленно пошёл в наступление:
  - Честно говоря, направляясь в Арсе, я надеялся узнать о судьбе твоей невесты. О Милице очень беспокоится тётушка.
  Эрих немного помедлил, тщательно вымыл пальцы в чаше для рук, и только потом сухо осведомился:
  - Разве мадам Елена не знает о разрыве нашей помолвки? Я оставил Милицу по требованию её брата в Хорватии, и, насколько мне известно, Андрис сосватал сестру за кого-то из клана Батори.
  - Она бесследно исчезла накануне свадьбы.
  Эрих равнодушно пожал плечами.
  - И ты решил, что это я её украл?
  - Согласись, у меня есть основания так считать.
  Младший брат пренебрежительно хмыкнул.
  - Увы... Я не знаю, куда исчезла Милица.
  - И тебя это ничуть не тревожит?
  В ответ на этот полный недоверия вопрос, Эрих отрицательно качнул головой.
  - Ничуть.
  - Неужели не интересно, что стало с девушкой, с которой ты был столько лет обручен?
  Валленберг впился испытывающим взглядом в лицо младшего брата: его спокойствие показалось ему неестественным. Да и вообще, Эрих вёл себя как-то странно. Смущенному Гуго в какой-то момент даже пришло в голову, что это кто-то очень похожий на его сумасбродного братца, но отнюдь не он. Что-то чуждое и пугающее сквозило в его облике.
  - Зато, судя по всему, её исчезновение заинтересовало тебя? - осведомился Эрих.
  - Вообще-то да.
  - А почему ты не спросишь об этом Леона?
  Гуго растерялся и опасливо покосился на равнодушно жующих гостей и домочадцев дю Валлей. В их семье было не принято даже упоминать имя Леона при посторонних, а тут...
  - Кто такой Леон? - всё же полюбопытствовал Марек.
  - Единственный законнорожденный сын нашего отца, но, согласно кутюмам фон Валленбергов, отстраненный от наследства в пользу Гуго задолго до своего рождения, - любезно пояснил Эрих. - И, как видишь, ни у кого это не вызвало возмущения, и никто не кинулся защищать права обездоленного.
  Гуго покраснел от гнева. Эрих бесцеремонно ткнул его носом в самое уязвимое место. Причем сделал это так, что ему ничего не оставалось, как молча проглотить обиду. Вытянулось лицо и у Марека, сразу же сообразившего, в чей огород летят камни.
  Зато у Антуана де Тисе округлились удивлением глаза:
  - Разве такое возможно?
  - На свете бывает всякое, - философски вздохнул Эрих, бросив красноречивый взгляд на Анжелин, а потом ещё и громко кашлянув.
  Задумавшаяся графиня вздрогнула, но правильно поняла его сигнал и поспешила встать из-за стола.
  - Завтра чуть свет я покину ваш гостеприимный дом, поэтому перед сном хотел бы увидеться с вашим мужем и выразить своё уважение. Надеюсь, он бодрствует?
  - Я вас провожу к нему.
  Марек и Гуго проследили за хозяйкой и её спутником напряженными подозрительными взглядами, но всё же никто не осмелился последовать за ними.
  Между тем, оказавшись наедине с женщиной, Эрих смерил испытывающим взглядом её осунувшееся лицо.
  - Судя по всему, вы знаете, что происходит? - прямо спросил он.
  - Да, - устало выдохнула графиня. - Збирайда сразу же ознакомил меня с сутью своих претензий к нашей семье.
  - И, я подозреваю, что не ограничился только словами?
  Анжелин только низко склонила голову, чтобы не показать набежавших слёз.
  - Ну что же, хотя бы этого теперь не стоит бояться.
  Женщина изумленно покосилась на фон Валленберга, не понимая, к чему он клонит, но Эрих не собирался объясняться - его сейчас заботили иные вещи.
  - Всё это так некстати. Ну, почему этому чертову Мареку именно сейчас вздумалось отстаивать свои права на наследство, когда у меня решительно нет ни времени, ни возможности защищать интересы вашего мужа?
  - Вы покидаете нас? - сникла Анжелин.
  Эрих чуть слышно, но с чувством выругался. Стало очевидно, что, несмотря на демонстрируемую невозмутимость, на самом деле он выведен из себя.
  - Пока ненадолго. Только съезжу в Бордо - заодно и по вашим делам. Но поймите, тетушка, у меня есть и ранее принятые обязательства. Я жду очень важное письмо и, в зависимости от ответа, в кратчайшие сроки буду вынужден покинуть Гиень.
  - Тогда у меня не остается даже надежды.
  Эрих неожиданно схватил её за плечи и с силой встряхнул.
  - Надежда остается даже у висельника, после того как палач выбьет из-под ног скамью. Конечно, расслабленному человеку невозможно оказать действенный отпор здоровому и наглому противнику, однако ваш муж делает всё возможное, чтобы защитить свою семью. И тем паче королева в этой партии - не последняя фигура и может сделать многое. Да ещё такая красивая королева!
  - Как? Он знает? Я ведь просила Збирайду оставить Карела в покое! Он пообещал...
  Эрих снисходительно покачал головой:
  - Как вы наивны, мадам. Разве можно верить обещаниям, когда дело касается такого лакомого куска, как имущество дю Валлей? И за гораздо меньшее состояние люди перегрызали друг другу глотки.
  - Збирайда ведет себя как завоеватель в захваченной крепости: избивает слуг, насилует служанок, изощренно унижает меня перед подданными.
  - Ну что же, одно можно сказать: этот лже-Збирайда - не дурак. Сейчас он пытается подмять вас под себя, а потом, как-нибудь глухой ночью придушив вашего мужа подушкой, сразу же обвенчаться с его вдовой и наложить лапу на всё состояние дю Валлей.
  Анжелин испуганно ахнула.
  - Я не допущу этого, - твёрдо заявила она.
  - И не надо. Уже сбылись ваши самые страшные опасения - вы страшились, что узнав о претенденте на его наследство, ваш муж до срока испустит дух, а граф боялся, что Марек, желая выместить обиду, изнасилует вас. И то, и другое уже произошло, но, как видите, небо не рухнуло на землю - дядюшка не умер, вы живы и здоровы, хотя и несколько... помяты. Всё. Пора дать ответный бой, пока враг думает, что вы сломлены и празднует победу.
  - И всё же, останьтесь ещё хотя бы на один день. Это очень важно для меня. Надо подумать о том, как жить дальше, - слезы всё-таки потекли по щекам Анжелин. - Клянусь, я возьму себя в руки, но не сегодня... не сейчас...
  - Вы не знаете, о чем просите меня, мадам, - горько вздохнул Эрих, но вглядевшись в запрокинутое в мольбе лицо, неожиданно улыбнулся. - Нужно иметь деревянное сердце, чтобы отказать в просьбе столь красивой женщине. Хорошо... я задержусь в Валле ещё на день.
  Ещё было далеко до рассвета, когда закутанная в плащ хозяйка замка выскользнула в калитку у ворот, распахнутую перед ней судорожно завевающим стражником.
  Ночь была безоблачной, подморозило и дул ледяной ветер, но Анжелин было настолько плохо, что она не ощущала холода. Покачиваясь от горя, измученная женщина не замечала ничего вокруг.
  Когда-то юной девушкой устремлялась она по этой тропе навстречу любви и счастью, а теперь ей грозили позор, унижение и нищета. Что ж, Збирайда был, пожалуй, прав, за любовь нужно платить. "Шлюха! - билось в голове рефреном к шагам. - Оказывается, все эти годы я оставалась всего лишь графской шлюхой. О, Господи! Если бы можно было просто лечь и умереть, наверное, я ни на секунду не задумалась это сделать. Но надо с этим позором как-то прожить остаток жизни. Ах, Карел, Карел - мой безрассудный и любимый муж - ты пошёл на это преступление ради нашей любви, но ведь в мире нет ничего тайного, что когда-нибудь не становится явным. После такой лжи мы не сможем и дальше притворяться, что ничего не произошло".
  Оноре был поражен приходом сестры в столь неурочный час.
  - Пресвятая Дева, - ахнул он, открыв дверь, - Анжелин? Что случилось? Граф умер?
  Брат сильно состарился за это время, но его доброта осталась с ним.
  Они с мужем старались как-то скрасить его скудное существование, часто делая дорогие подарки и щедрые пожертвования, но всё без толку. Стоило у священника появиться лишнему денье, как он тут же отдавал монету нуждавшимся. И теперь, уткнувшись лицом в его пропахшую воском и ладаном ветхую сутану, залившаяся слезами Анжелин рассказала обо всем, что с ней случилось.
  Брат был потрясен. Он долго гладил сестру по голове, раздумывая о случившемся.
  - Что же ты теперь собираешься делать дальше, моя бедная сестра? - растерянно спросил он. - Ты же понимаешь, что не сможешь жить с этим грузом дальше, чем бы ни закончилась история с этим мерзавцем?
  - Мне придется покинуть Валль и принять постриг. Но сначала я должна убедиться, что мои сыновья в безопасности.
  Они долго думали (благо, осенние ночи такие длинные), и, когда на востоке заалела заря, Анжелин обнимала брата, уже сидя верхом на старом ослике.
  - Доброго пути, - перекрестил со слезами на глазах священник сестру, - и пусть пребудет с тобой Господь. Здесь недалеко, и к ночи ты уже вернёшься.
  Она выехала из леса на большую дорогу, натянула широкую шляпу паломницы и вскоре затерялась среди потока повозок, спешащих на рынок в Бордо.
  Анжелин достигла монастыря Святой Троицы ближе к обеду. Настоятельница - мать Бенедикта - прочитала письмо от отца Оноре и приветливо кивнула женщине. Священника хорошо знали в этом месте, как святого и бескорыстного подвижника, поэтому к женщине, присланной им, отнеслись со всем вниманием.
  Несмотря на скромное платье странницы, мать Бенедикта сразу же определила, что перед ней состоятельная дама.
  - Вы нуждаетесь в покаянии?
  - Да, - склонила голову Анжелин, - так уж сложилось, что вскоре мне понадобится приют.
  - Почему бы вам не обратиться в какую-нибудь более богатую обитель? Понимаете, наш монастырь - не то место, где кающаяся дама смогла бы обрести необходимый ей покой.
  Анжелин смущенно опустила глаза под испытывающим взглядом настоятельницы.
  - Мне не нужен покой. Покой - награда за праведную жизнь. А я... так уж случилось, что стала великой грешницей, осквернив свою душу тяжким преступлением. Мне известно, что здесь убежище для безнадежных больных.
  - Вот как? Ну что же, - задумчиво протянула мать Бенедикта, - думаю, мы сможем вас принять. Однако мало желания искупать грехи, нужно ещё хорошо осознавать, что наши призреваемые - люди нищие, а это чудовищные болезни, немыслимые грязь и вонь, беспредельное отчаяние. Чувствуете ли вы в себе необходимое милосердие и любовь к этим божьим созданиям?
  Анжелин покорно вздохнула. Отчаяние? Теперь ей было хорошо знакомо это чувство.
  - Да.
  - И всё же я предлагаю вам посмотреть на жизнь нашей обители, прежде чем вы примете окончательное решение.
  Анжелин согласно кивнула: собственно, для этого она и приехала.
  Оноре, ужаснувшись тому, что сестра, пусть и не по своей воле, всю жизнь прожила в блуде, да ещё послужила причиной невероятного по циничности преступления, благословил ее на искупление греха служением безнадежно больным людям. Но женщина о себе думала мало, все мысли её были заняты оставленным дома мужем. Она надеялась, что её послушание в подобном месте поможет вымолить прощение для Карела. И Анжелин намеревалась постричься в монахини в обители Святой Троицы.
  Графская чета ко всем крупным христианским праздникам присылала в этот монастырь щедрую милостыню, и, конечно же, знала об особом послушании монахинь.
  Правда, действительность превзошла все ожидания графини.
  К маленькому монастырю кармелиток, расположенному в двух часах езды от Бордо, примыкал госпиталь. Когда-то во время очередной эпидемии разгулявшейся чумы его открыл один из богатейших в городе торговцев, выполняя обет Пресвятой Деве за чудесное спасение единственной дочери, и теперь сестры-монахини несли особого рода послушание. Это были сдержанные и сострадательные женщины.
  Сюда приходила умирать от самых жутких болезней городская беднота. Помочь им, как правило, было уже невозможно, но монахини пытались хоть как-то облегчить их переход в мир иной, вычищая зловонные, кишащие червями язвы, утирая пот и подавая воду умирающим от горячки - действия, продиктованные больше милосердием, чем стремлением излечить. Да никто и не пытался этого сделать, во всех недугах видя проявление Божьей воли.
  Иногда в обители помогали рожать городским нищенкам, с тем, чтобы потом детей пристроить в монастырский приют - бедное и мрачное заведение. И всё же оно было лучше безнадежной нищеты городских задворок, где детей ждала участь убийц, воров и проституток.
  В холодном, темном зале с рядами деревянных козел, заменяющих кровати, всегда было многолюдно. Кто-то громко стонал, кто-то кашлял, а кто-то проклинал судьбу; грязь, безысходное отчаяние, невыносимая вонь гниющих ран, крики боли. И, подавляя даже ростки надежды, над всем царила аура неизбежной смерти.
  - Главное, - пояснила настоятельница Анжелин, - это терпение и сочувствие. Нельзя забывать, что даже совсем опустившиеся люди созданы по образу и подобию Божьему, и, помогая им, мы служим Спасителю в их лице.
  Анжелин сразу же затошнило от брезгливости, а потом и вовсе вырвало при виде особо жуткой язвы.
  - Ничего, - успокоила её мать Бенедикта, - со всеми бывает поначалу. Ты привыкнешь. Само осознание того, что подобная жизнь угодна Господу, даёт силы выдержать любые испытания.
  Но вот что странно - прошло совсем немного времени, когда смущенная Анжелин вдруг осознала, что, следуя за настоятельницей мимо страдающих людей, думает только о своём муже. И, даже внимательно слушая мать Бенедикту, мыслями далека от последнего приюта обездоленных.
  Перед внутренним взором неожиданно предстал мартовский лес. Тот самый! Заискрился на солнце голубовато-розовый снег, и навстречу юной охотнице из-за черных деревьев выехал золотоволосый всадник с пронзительно-синими глазами. При виде бесконечно любимого лица счастье заполонило душу женщины, на мгновенье изгнав царящее там отчаяние. Её обожаемый Карел! Любовь к нему даже сейчас дарила ей такую светлую радость, что отступили все невзгоды прошедшего кошмарного дня, вся мерзость и грязь, в которую её окунул Збирайда.
  - Бог есть любовь.
   Углубившаяся в воспоминания Анжелин прослушала предыдущие слова настоятельницы, но этот основополагающий постулат христианства был произнесён матерью Бенедиктой как нельзя кстати, и мгновенно достиг её сознания. Наверное, нужно было оказаться в царстве смерти и безысходности, чтобы осознать истинный смысл этой фразы.
  "Господь дал мне любовь, о которой большинству женщин остается только мечтать. И даже если ей суждено стать лишь воспоминанием о счастье, именно она, а не спокойная совесть и праведная жизнь являются по-настоящему бесценным даром Всевышнего".
  - Да, мать Бенедикта, Бог есть любовь, - согласилась Анжелин с настоятельницей, - и, прежде всего, всепрощающая любовь к нашим близким.
  Она пробыла ещё некоторое время в монастыре: отстояла мессу, разделила трапезу с монахинями и в глубокой задумчивости отправилась домой.
  Отправляя сестру в монастырь Святой Троицы, отец Оноре, прежде всего, хотел, чтобы она прониклась смирением перед выпавшими на её долю испытаниями и, как истинная христианка, посвятила остаток своей жизни искуплению грехов. Однако возвратившаяся из монастыря Анжелин меньше всего думала о смирении. Она сумела справиться с растерянностью и отчаянием, успокоилась и почувствовала в себе силы сражаться до конца за любимого мужчину... пусть даже за память о нём, если Господь призовёт его к себе.
  "Уйти - это самое лёгкое. Но как не исчезнут в этом мире страдающие, так не исчезнут и те, кто приносят страдания. Оказаться либо среди первых, либо среди вторых - выбор не в нашей власти. Но всё же он есть. И с каким сердцем я приняла бы удел монахини, если бы бросила в трудные времена собственную семью? Оноре неправ - право отречься от мира тоже дается далеко не каждому".
  
  
  СУПРУГИ.
  Иногда несчастье действует на людей подобно чуду.
  Карел умирал. То ли во сне, то ли в забытьи, но он уже не раз видел перед собой дорогу в вечность и давно смирился со своей участью. Но в то утро его как будто тряхнуло ударом молнии, заставив отчаянно вцепиться в жизнь.
  - Графиня ночью покинула замок. Её светлость велела передать, что к ночи вернется, - сообщил Батистен, когда хозяин поинтересовался, почему к нему по обыкновению не зашла жена.
  Сердце Карела сначала сделало резкий болезненный скачок, чтобы потом забиться часто, вынуждая кровь быстрее бежать по венам.
  Анжелин не могла вот так просто уйти, не предупредив мужа. Значит, что-то происходило, о чём он не знал. Куда именно она направилась, для дю Валля не составило тайны - к своему святоше братцу, к кому же ещё! Но почему именно сегодня?
  Карел относился к отцу Оноре без должного пиетета. Будучи по природе здравомыслящим вплоть до откровенной циничности, он не то чтобы не верил в безгрешность его мыслей, но не ожидал от людей его типа ничего хорошего. И этот больше похожий на бегство уход жены показался ему подозрительным.
  "Зачем Анжелин понадобился братец? Неужели Марек ей всё рассказал?"
  Он уже собирался послать кого-нибудь за женой, когда в его спальне появился Эрих фон Валленберг.
  - Ты же должен был уехать в Бордо и привезти нотариуса, - удивился Карел, - сам знаешь, насколько стеснены мы временем.
  - Как не знать, но графиня внесла коррективы в наши планы. Мадам Анжелин срочно понадобилось куда-то отлучиться, а оставить вас наедине с Мареком она, видимо, не отважилась.
  Граф смерил настороженным взглядом задумчиво улыбающегося Эриха.
  - Она знает?
  - Да.
  Карел нахмурился и внезапно сел на кровати.
  - Это плохо, очень плохо. Наверняка графиня пожелала исповедаться отцу Оноре. Он её брат и настоящий святой подвижник. Такие иногда появляются даже среди известного своей беспринципностью священнического клира: им ничего не надо, и они легко взойдут даже на эшафот, лишь бы оставаться верными своим идеалам.
  - Что же в этом плохого? Даже излишнюю добродетель не отнесешь к преступлениям.
  Дю Валль лишь осуждающе покачал головой.
  - Ты просто не имел дела с подобными людьми, поэтому не знаешь, настолько они опасны. Будучи непорочны сами, они требуют подобного же отношения к жизни и от своих близких. С него станется уговорить Анжелин принять постриг.
  - Меня бы не удивил подобный шаг с её стороны даже без подсказки священника.
  - А что будет с нашими сыновьями, если они одновременно лишатся и отца, и матери?
  Эрих недоуменно вгляделся в разгоряченного дядюшку.
  - Надо же... вы сейчас совсем не похожи на умирающего.
  - Есть вещи, которые поднимут мужчину даже со смертного одра, - сердито возразил Карел. - Ну-ка, позови сюда ублюдка Бланки!
  - Не думаю, что это - хорошая идея. Не надо его злить.
  Но не иначе как само проведение привело Збирайду именно в этот момент в графскую спальню. Впрочем, он и Гуго просто нанесли утренний визит больному, не подозревая, насколько неудачно выбрали время.
  - Что ты сделал с моей женой? - зарычал Карел, едва завидев своего врага на пороге. - Или думаешь, если я лежу здесь живым трупом, то не знаю, что ты оскорблял и унижал графиню? Это из-за тебя она ушла из дома.
  У Марека вытянулось лицо, и он обменялся недоуменными взглядами с Гуго.
  - Так вот почему графини не было на утренней мессе, - сообразил последний, - а мы подумали, что вам ночью стало хуже.
  - И поспешили сюда, понадеявшись, что я уже испустил дух? Напрасно.
  Он раздраженно перевёл дыхание и остановил гневный взгляд на Збирайде.
  - Послушай, ты, сопляк! Мне вообще не стоило жениться на твоей матери. Сам знаешь, что у нас родине не сберегших свою девственность шлюх выгоняют на улицу, поэтому я всегда брезговал пользоваться её телом. Твой отец раскупорил эту дуру, он и обязан был позаботиться о ней. Да, фон Валленберг мог бы по-другому устроить жизнь своей любовницы, но, если он решил, что в монастыре Бланке будет лучше - это только их дело.
  - Но вы не выполнили обещания, данного королю и относительно меня, - возразил Марек.
  - Да, не выполнил. А зачем мне чужие ублюдки? Я хотел иметь собственных сыновей, и неужели найдется человек, который меня за это осудит? Унылая, ревнивая, надоедливая баба, которая за десять лет брака не смогла родить ни одного ребёнка - вот кем была твоя мать. Мне кажется, что одним своим видом она могла сделать бессильным любого мужчину. И при чём тут Анжелин? Она не разрушала моей семьи, потому что нечего было разрушать. Я полюбил Анжелин, потому что больше не мог жить без любви - это неестественно для здорового и сильного мужчины. Хватит её преследовать своей глупой ненавистью!
  Дю Валль так увлекся яростной филиппикой, что поневоле задохнулся. И пока, схватившись за грудь, он пытался прокашляться, Марек что-то тихо сказал.
  - Ты ещё пытаешься оправдаться?
  - Я не испытываю к мадам Анжелин ненависти, - спокойно пояснил тот,- наоборот, она мне очень нравится.
  Карел побледнел, тяжело, с хрипом переводя дыхание. На его лбу выступили крупные капли пота, и граф бессильно откинулся на подушки.
  - Завтра Эрих уедет за нотариусом, - перевёл он разговор на другую тему, - нам нужно обсудить изменения в завещании. Предупреждаю сразу - умерь аппетит, иначе вообще ничего не получишь.
  К удивлению присутствующих, Марек неожиданно согласился с высказанными накануне предложениями дю Валля и не стал настаивать на увеличении причитающейся ему доли. И если Гуго удивленно поглядывал на брата, то Карел заметно помрачнел.
  - Он будет добиваться руки Анжелин, - поделился он опасениями с Эрихом, когда они остались наедине.
  - Вполне возможно, это входит в его намерения, но сама графиня вряд ли благосклонно отнесется к перспективе замужества с человеком, шантажировавшим её мужа.
  - Она всего лишь слабая женщина, - нервно возразил Карел. - Необходимо защитить её от домогательств этого негодяя.
  Эрих с любопытством посмотрел на взвинченного дядюшку. Пока человек испытывает ревность и настолько боится соперника, вряд ли он готов расстаться с жизнью. Валленберг с удовольствием понаблюдал бы, что выйдет из столкновения двух мужчин, но...
  - Я рад бы вам помочь, но сам не знаю, где буду через неделю. Возможно, моя спутница надолго останется в Арсе, но скорее всего, мы покинем Гиень в ближайшее время.
  - Увёз женщину от мужа? - пошутил дю Валль.
  Эрих невесело рассмеялся, но и без того было ясно, что он задействован в какой-то хитроумной авантюре.
  Граф задумался. Постепенно он успокоился: дыхание выровнялось, перестали дрожать руки, и к нему вернулось обычное хладнокровие.
  - Надо сделать всё, чтобы они сталкивались друг с другом как можно реже.
  Эрих недоуменно пожал плечами.
  - Как это возможно? Мадам Анжелин - хозяйка замка. Каким образом она сможет избежать встреч с одним из гостей? Тем более что Збирайда повсюду сует свой нос и устроил в доме настоящий террор. Прекратите паниковать, ваша жена прекрасно справится с этой проблемой. Да, сейчас она растеряна и даже напугана, не знает, что делать дальше, но, думаю, это продлится недолго. Доверьтесь графине.
  Карел смерил его снисходительным взглядом.
  - Думаешь, что настолько хорошо знаешь женщин?
  - Ну...
  - Прикажи позвать Сайсели.
  Графиня вернулась в замок уже в сумерках.
  Домочадцы дю Валлей только собирались к ужину, поэтому Анжелин поспешила привести себя в порядок перед тем, как выйти к столу.
  Она сменила дорожный чепец на вышитый золотом и приказала служанке подобрать более нарядные рукава. Пока девушка возилась со шнурками, хозяйка обратила внимание на отсутствие ларца с деньгами, обычно стоявшего на каминной полке. Именно там хранились деньги на хозяйственные нужды.
  - Пиррет, кто взял ларец?
  Вместо того чтобы смутиться или испугаться, та неожиданно хихикнула.
  - Что смешного в моём вопросе? - нахмурилась Анжелин.
  И служанка ей поведала на свой лад занятную историю.
  - Ларец забрал брат его светлости: ему на что-то понадобились деньги, а вас не было дома.
  Увидев, как вытянулось лицо шокированной хозяйки, она поспешила добавить.
  - Но не успел его милость со шкатулкой в руках сделать и нескольких шагов, как наткнулся на мадам де Бревай.
  - И?
  - Англичанка отняла у его милости ларец.
  Анжелин не поверила собственным ушам.
  - Как это отняла?
  - Мадам де Бревай заявила господину Збирайде, что именно ей поручил его светлость управление хозяйством, и она сама знает, как правильно распорядиться деньгами. Графский брат был очень недоволен, а англичанке хоть бы что - зашипела, словно кошка, вырвала ларец и ушла.
  Анжелин было приятно услышать, что хоть кто-то из её окружения смог дать отпор моравскому наглецу, но столь дерзкое поведение Сайсели и её поставило в тупик.
  Решив во всем разобраться после ужина, она направилась в обеденную залу, но по дороге её перехватил Батистен.
  - Его светлость желает, чтобы вы поужинали вместе с ним.
  Анжелин и обрадовалась, и удивилась одновременно. Граф знал, что жена должна возглавить ужин в качестве хозяйки дома. Да и сам он обычно в это время уже спал.
  Когда женщина вошла в графскую спальню, её ждал сюрприз в образе неожиданно бодрого мужа. Зато разговор между супругами никто не назвал бы приятным.
  - Где ты была?
  Такого ледяного голоса у мужа Анжелин ещё не слышала.
  - У брата.
  - Не лги.
  Карел сидел на кровати, обложенный подушками. И было нечто такое в его позе, словно за время отсутствия жены он выпил чудодейственное средство, заставившее болезнь отступить.
  Анжелин немало порадовало бы это обстоятельство, если бы не его прокурорский тон.
  - Но я действительно была у отца Оноре.
  - Тебя не было весь день. Могу ли я узнать, куда тебя отправил наш многоумный кюре?
  Графиня прикусила губу. Впрочем, она знала, что ей не удастся обмануть супруга.
  - Я была в монастыре Святой Троицы.
  Карел раздраженно зарычал. Он так и знал, что малахольный святоша отправит свою сестру на верную смерть - из самых благих побуждений, конечно.
  - Мы и так посильно помогаем этой обители. И не вижу оснований ещё и посвятить ей жизнь моей жены.
  - И всё же основания есть.
  Очень тяжело начинать подобный разговор, но разве у неё был другой выход? Анжелин уже пробовала делать вид, что с приездом Збирайды ничего не изменилось, но только подтолкнула его к дальнейшим бесчинствам.
  Карел выдержал паузу, а потом резко заявил:
  - Наши отношения с Бланкой тебя ни в коей мере не касаются.
  - Но...
  - Нет никаких "но". Ты - единственная графиня дю Валль. Всё же остальное... сказки непосвященных! Да, я виноват в сложившейся ситуации, но мы заключили сделку с фон Валленбергом, что Бланка исчезнет бесследно.
  - Как же так? Это бесчеловечно.
  - Согласен, я поступил плохо... даже жестоко. Но это было давно, и теперь уже глупо страдать по этому поводу. Все эти годы я был уверен, что она мертва, - Карел немного помолчал. - Уверен и сейчас, чтобы там не болтали эти два прохвоста.
  - Это я во всем виновата.
  - Глупости.
  - Я знала, что ты женат, когда стала твоей любовницей.
  - Четырнадцатилетняя девчонка не сможет устоять против обольщений опытного взрослого мужчины. Твоя судьба была предрешена в тот момент, когда мы встретились - даже десять Бланок не помешали бы мне овладеть настолько очаровавшей меня девушкой.
  Анжелин, приблизившись к кровати мужа, встала на колени.
  - Всю жизнь я благодарила Господа за эту встречу. Вы сделали меня самой счастливой женщиной на свете, - она прильнула губами к его ладони. - Но, любовь моя, как бы мы ни обманывали друг друга, Всевышний знает правду.
  - Тогда он знает и то, что я уже заплатил за счастье быть с тобой месяцами тюрьмы и жутких пыток. Если бы Господь не благословил наш брак, я не выжил бы, и у нас не появилось двое прекрасных сыновей. Но если испытаний Всевышнему всё же недостаточно, мои грехи - мой ответ.
  Анжелин умоляюще заглянула в глаза мужу.
  - Милый, но только молитвы живых могут помочь мертвым искупить грехи.
  - На то существуют индульгенции и, слава Всевышнему, мы в состоянии их купить. Чтобы раз и навсегда поставить точку в этом разговоре, давай договоримся - после того, как Эрих привезёт нотариуса, я особо отмечу в завещании пожертвование для обители Святой Троицы, с тем, чтобы монахини молились за мою душу.
  - Но, дорогой, многие вдовы после смерти горячо любимых мужей находят утешение в молитвах за стенами монастырей.
  - Но только не в монастыре Святой Троицы. Да я в гробу перевернусь, если ты обречешь себя на такую жизнь.
  - Помогать больным и убогим - достойное занятие для любой христианки. Даже короли, подобно Спасителю, перед праздником омывают ноги нищим и касаются их поцелуем.
  Лицо Карела страдальчески исказилось.
  - Анжелин, я знаю, что ты - достойная сестра достопочтенного отца Оноре. Но давай каждый будет заниматься своим делом: монахини пусть облегчают страдания убогим, короли моют ноги нищим, а ты будешь ухаживать за больным мужем. Я не хочу делиться твоим вниманием ни с кем другим, поэтому поручил Сайсели управление замком. Она энергичная молодая женщина, и главное - тебе не придется вновь расстраиваться, сталкиваясь с Мареком Збирайдой. Доверь общение с этим дикарем англичанке, и я уверен, что вскоре ему придется изменить своё вызывающее поведение.
  - С чего бы это?
  Анжелин с трудом сдержала раздраженный вздох: она вообще ревниво относилась к Сайсели, а тут ещё муж утверждает, что чудовищно надругавшийся над ней Збирайда вынужден будет смирить свой нрав перед англичанкой.
  Карел тонко улыбнулся.
  - Насколько мне стало известно, наша мадам де Бревай сумела вскружить голову старшему из фон Валленбергов. Гуго - единственный союзник Марека в развязанной им войне. Он не станет рисковать его поддержкой, открыто конфликтуя с женщиной, которая вызвала столь сильный интерес старшего брата.
  - Не преувеличен ли этот интерес? - сухо усомнилась Анжелин.
  - Гм... Но в любом случае предлагаю отойти в сторонку и понаблюдать, что из этого получится.
  Графиня вспомнила рассказ камеристки о ларце и согласно кивнула головой.
  - Вы, как всегда, правы. Пусть Сайсели по мере сил управляется с домом и с этими забияками, а у меня, наконец-то, появится возможность полностью посвятить себя вам, мой друг.
  - И ещё. В замке сейчас находится де Тисе.
  - Он до сих пор не отправился восвояси? - удивилась Анжелин.
  - Нет, и это редкий случай, когда я ему рад. Дорогая, думаю, тебе нужно попросить нашего зятя погостить в Валле ещё хотя бы дней десять. Хотя, видит Бог, мне неприятно с ним находиться даже под одной крышей.
  Карел говорил, подчеркивая свои слова красноречивыми жестами, улыбался или хмурился, а его жена с горькой улыбкой наблюдала за ним. Ах, как же она его любила, как хорошо им было вместе. И как ни упрекала её в малодушии возмущенная совесть, женщина старалась игнорировать эти упреки.
  "У меня потом будет много времени для раскаяния, горя и печали, но, пока Карел со мной, я буду жить только для него".
  - Сайсели не позавидуешь, - улыбнулась она, - если ей придется вдобавок ещё и отбиваться от приставаний Антуана.
  - Она справится.
  Надо сказать, что решение взвалить управление делами дю Валлей на Сайсели оказалось верным.
  Англичанка долгое время жила в Валле, поэтому без малейших затруднений втянулась в управление обширным графским хозяйством.
   Пару раз на её своеволие графу пытался пожаловаться прорвавшийся к дю Валлю управляющий, но в основном до уединившихся супругов доносились только отзвуки потрясающих дом скандалов.
  Как и следовало ожидать, Сайсели отнеслась к Збирайде с откровенным пренебрежением. Она сразу же поняла, что граф отнюдь не обрадовался появлению младшего брата. А раз так, то нищий моравский рыцарь - не та фигура, с которой сочла бы нужным считаться английская высокородная леди.
  Она отменяла его приказы, игнорировала претензии, и вообще делала вид, что в упор не замечает. Можно только представить, как подобное поведение бесило самолюбивого Марека. Какая-то приживалка дерёт перед ним нос! Невелика птица.
  Авторитарные и нетерпимые, они не собирались уступать друг другу ни в чём. Особенно от этого страдали слуги, которые зачастую не знали, кого слушать и что делать. В случае неповиновения Збирайда, не задумываясь, пускал в ход кулаки, а вот мадам де Бревай не нужно было даже повышать тона - едва заметив нахмуренные брови, люди в панике спешили исполнить приказание.
  - Мадам де Бревай принадлежит к самой высшей аристократии, - как-то пояснил Гуго выведенному из себя брату, - не удивлюсь, если эта дама королевской крови. Простолюдины это мгновенно просекают не раз поротой задницей. Так что... умерь свой пыл и наберись терпения. Дю Валли специально натравили на нас эту женщину, потому что знали - она тебе не по зубам.
  - Почему же эта принцесса живет в их доме из милости? - скрипнул зубами Марек.
  - Не знаю, но многое бы дал, чтобы узнать.
  Збирайда окинул брата проницательным взглядом:
  - Тебя интересует эта женщина?
  Гуго ничего не ответил, но и без того было понятно, что Сайсели вскружила ему голову.
  Он постоянно оказывался рядом с англичанкой, пытался привлечь к себе внимание остроумными замечаниями и вовремя оказанными услугами, часто играл с её дочкой, но едва ли мог похвастаться особыми успехами. К тому же, около молодой женщины постоянно отирался Антуан де Тисе, который, не скрываясь, ухаживал за неприступной красавицей.
  - Почему ты терпишь присутствие этого заморыша? - полюбопытствовал Марек.
  - Какой он мне соперник? - презрительно фыркнул Гуго. - Пусть путается под ногами... до поры до времени. Избавиться от него мы всегда успеем. Сейчас главное узнать, где шевалье де Бревай? Кто этот человек? Де Тисе - кузен хозяйки, и, возможно, ему известен ответ на этот вопрос, если он упорно нарезает круги вокруг нашей дамы.
  Збирайда плохо понимал тактику брата. На его месте Марек давно бы нашёл способ показать капризной красотке, насколько опасно крутить подолом перед мужчинами, но Гуго упорно чего-то выжидал, лишь только приглядываясь к бессердечной кокетке.
  Впрочем, Мареку хватало головной боли и без Сайсели.
  Почему-то задерживался Эрих, обещавший обернуться за пару-тройку дней.
  Когда прошла неделя, а нотариус так и не появился, Марек заподозрил, что его хотят обмануть и оставить ни с чем.
  - Братец не настолько глуп, - успокоил его Гуго. - Не одному же ему известна дорога в Бордо. В конце концов, за нотариусом можно послать и кого-нибудь из слуг. Нет, видимо что-то пошло не так, как Эрих предполагал, собираясь в путь. Лучше наберись терпения и ещё раз как следует всё взвесь. Когда прибудет нотариус, не останется времени для раздумий.
  Однако, рассеянно высказывая предположение о задержке Эриха, старший фон Валленберг и не представлял, насколько он близок к истине.
  
  
  НЕЛЛ.
  Эрих прекрасно осознавал: узнав, что его строптивая сестра ударилась в бега, герцог сразу же заподозрит в краже именно его. Поэтому, ловко уходя от организованной Неем погони, он прежде заботился, как запутать следы на случай преследования Бертрамами.
  И действительно, обстановка на границе была такова, что руки сэра Роберта были связаны: он не мог оставить свой лён и искать беглецов на территории Шотландии, и уж тем более, на континенте. В этом отношении у Бертрамов, исходя из привилегированного положения при дворе, было больше возможностей.
  Не позволяя себе расслабиться, он петлял по Европе. И хотя Нелл порядком измучилась, он не давал ей для отдыха и трех дней кряду. Это было ещё и продиктовано тем, что спутница не без усилий с его стороны покинула Нейнгейм, и он не давал женщине опомниться.
  За прошедший год Нелл успокоилась: привыкла к Нею, к тому же, только что родила, и была более склонна любоваться своим младенцем, чем мчаться к человеку, который повёл себя столь странным образом.
  - Рамиро отказался от меня, - твердила молодая женщина в ответ на все уговоры, - когда я в нём так нуждалась! Подобное предательство невозможно простить.
  - Рамиро никогда не предавал тебя. Сам он не смог прибыть в Нейнгейм, но вспомни - разве я не был в тот день рядом? - убеждал её Эрих. - К тому же не забывай, именно он, а не Ней - твой супруг перед Богом.
  - А Чарльз говорит...
  - Он лжёт, преследуя свои выгоды. Вспомни, - тут голос фон Валленберга зазвучал особенно проникновенно, - ту ночь, когда вы стали супругами. Разве ваш брак не был благословлён любовью?
  Любовь играет огромную роль в жизни любой женщины, особенно, если она была первой и настолько страстной. Взывать к воспоминаниям о ней - беспроигрышное дело, поэтому вскоре глаза Нелл увлажнились, а лицо страдальчески исказилось.
  - Но почему он сам за мной не приехал?
  - Этому есть множество уважительных причин, - Эрих доверительно пожал смущенной женщине руку. - Трудно было объяснить бы английскому королевскому двору, зачем виконт де ла Верда посетил север, где и без того накаленная обстановка. А во-вторых, ваш ребёнок...
  - Эндрю?
  - Мне кажется, будет лучше, если никто не узнает, что малыш - незаконнорожденный.
  Пожалуй, последний аргумент был решающим. Нелл в назначенное время выбралась из крепости, но Эрих не смог избавиться от впечатления, что сделала она это с большой неохотой.
  Всё время пока они были в пути, он то и дело заводил разговор о Рамиро, расписывая в ярких красках достоинства своего брата, знакомил спутницу с историей дома де ла Верда, но Нелл с весьма умеренным интересом слушала о древних королях и отважных завоевателях. И ни разу не задала вопроса о свекрови.
  - Когда же я, наконец-то, увижу своего супруга?
  Но даже на этот вопрос у Эриха не было четкого ответа.
  - Я сделаю всё, чтобы это произошло как можно быстрее.
  На самом деле фон Валленберг не знал, куда именно везёт молодую женщину. Они договорились, что более четкие указания от Рамиро будут его ждать в Арсе.
  Когда, изрядно поскитавшись по Европе, беглецы оказались в Гиени, Эрих оставил Нелл в Бордо и отправился в свой замок, но там его ожидала встреча с незнакомой англичанкой, известие о болезни дядюшки, а столь необходимого письма от Рамиро не оказалось.
  Валленберг не знал, почему молчит брат, но теперь ему предстояло срочно менять планы. И хотя Эриху не хотелось, чтобы Нелл появлялась в Арсе, другого выхода, как дожидаться известий от Рамиро в своём поместье, у него не оставалось.
  Думая, что обернется за пару дней, он оставил спутницу в одной из гостиниц на улице Святой Екатерины неподалеку от собора Святого Андрея.
  - Я вернусь самое позднее послезавтра. Побудь эти три дня в гостинице, и не высовывайся. Когда вернусь, тогда и определимся, в какую сторону поплывем дальше.
  - Быстрей бы, - Нелл провожала его, зябко кутаясь в плащ от пронзительного речного ветра. - Я люблю море - может, оно меня успокоит и примирит с судьбой? Знаешь, иногда мне кажется, что между мною и Рамиро весь мир. Он как сон о счастье, который снился когда-то - исчез, растаял без следа, и только жуткая тоска на сердце. Недавно поймала себя на мысли, что с трудом вспоминаю его лицо: осталась только память о радости, которую я испытывала рядом с ним.
  Эрих посмотрел на её грустное лицо и тайком вздохнул, представив, как может сложиться эта долгожданная встреча.
  Он-то как никто другой знал, каких взглядов придерживался Рамиро на их дальнейшую семейную жизнь, и сильно сомневался, что они придутся Нелл по вкусу.
  Неужели эту гордую красавицу ждёт заточение в одном из испанских монастырей, если она не разделит фантазий супруга о "безгрешной супружеской любви"?
  Нелл изменилась за прошедший год. Куда-то исчезла мечтательная царственно-невозмутимая леди. В браке с Неем она обрела несвойственную ей ранее пылкость и неукротимость нрава. Разве одно то, что она всё-таки бросила мужа и новорожденного сына, чтобы последовать за ускользающим фантомом первой любви, не говорило о страстности и упрямстве этой женщины?
  Удивительно, но Нелл сумела внушить уважение к себе даже такому цинику, как Эрих, однако меньше всего на свете он хотел бы иметь такую же возлюбленную. Упаси Господь! Разбитое сердце графа Нея было тому ярким подтверждением.
  - Поторопись, - попросила его Нелл. - Здесь омерзительно воняет.
  - Несёт из гавани отбросами.
  И действительно, в гавани Порта Луны на левом берегу Гаронны стояло на якоре множество кораблей, прибывших за прекрасным местным вином.
  Проводив Эриха, Нелл из окна гостиницы часто наблюдала за портовой суетой: разгрузкой тюков с товарами и погрузкой многочисленных бочек. Грохот, перебранка грузчиков, множество лодок - малоинтересная картина.
  Поначалу женщина отсыпалась и приходила в себя после трудностей пути.
  Но отдохнув за два дня, на третий она уже изнывала от вынужденного безделья и не знала чем себя занять, чтобы не вспоминать о сэре Роберте и безжалостно брошенном сыне.
  А тут ещё Эрих почему-то не появился в срок.
  Окончательно истомившись, Нелл решила покинуть стены своего убежища.
  С любопытством разглядывая улицы незнакомого города, она вышла на базарную площадь.
  Было холодно и ветрено, и даже здесь - на юге - чувствовалось, что на пороге зима.
   Шумная разноголосая толпа чужого города оглушила её. Впрочем, за последние месяцы она привыкла к многолюдности незнакомых мест и к звукам непонятной речи.
  Нелл хорошо знала французский и испанский, но вокруг все разговаривали на какой-то непонятной тарабарщине, поэтому она просто ходила по рядам и разглядывала разложенные товары. Но женщина остаётся женщиной: стоило увидеть прилавок торговца тканями, и глаза Нелл блеснули интересом.
  И хотя она была одета в скромное дорожное платье, торговец сразу же догадался, что перед ним не простая горожанка.
  - Посмотрите, сударыня, - с низким поклоном развернул он рулон розового шелка в широкую полоску, - не найдёте ничего лучше для нижней юбки.
  Нелл не обратила внимания на то, что торговец заговорил по-французски, но согласно кивнула головой, разглядывая блестящую добротную ткань.
  - Всего лишь два серебряных су за отрез - почти даром! Но для такой красавицы не жаль торговать себе в убыток.
  Нелл не отличалась наивностью и знала, насколько красноречивы бывают торговцы, когда пытаются навязать товар. Заплатить два су она могла себе позволить, но не ориентировалась в местных ценах и понятия не имела - много это или мало? Переплачивать же не хотелось. Но шёлк так заманчиво поблескивал в сумраке ненастного дня напоминанием об ушедшей весне.
  - Выбираешь, в чём покрасоваться перед дружком, крошка? - раздалось за спиной.
  Фамильярный тон сопровождался ощутимым действием. Неизвестный нахал сумел больно ущипнуть её за бедро.
   Нелл была настолько возмущена, что резко развернулась и так глянула на наглеца, что у того в весёлом изумлении округлились глаза.
  В течение нескольких мгновений они окидывали друг друга изучающими взглядами.
  Незнакомец оказался мужчиной лет тридцати пяти, небольшого роста, сухощавый, с резкими чертами лица, которые смягчались насмешливым взглядом удивительно светлых для его каштановой шевелюры глаз. Выглядывающий из-под подбитого мехом куницы плаща котарди был из алого сукна, черного бархата берет украшала причудливая серебряная брошь. К тому же заметный акцент безошибочно выдавал в нем соотечественника. Мужчина тоже смотрел на неё изумленно округлившимися глазами.
  - Мой Бог, - выдохнул он по-английски, - неужели такие бывают не только во сне?
  - Не распускайте руки, сударь! - возмущенно рявкнула Нелл. - Подобное поведение не делает вам чести!
  Но мужчина продолжал сверлить её взглядом.
  - Глазам не верю: вот каких красоток, оказывается, можно встретить в грязных лавках, - пробормотал он, и тут же добавил по-французски. - Хочешь, я подарю тебе этот шелк, малышка, всего лишь за часок твоего внимания.
  Нелл поначалу не поняла, что он имеет в виду, но красноречивее любых слов оказался откровенный взгляд нахала, оценивающе оглядывающий её фигуру.
  Пока она пыталась прийти в себя от гневного изумления, тот приняв её молчание за колебание.
  - У меня есть и кое-что в кошельке. Для такой аппетитной цыпочки не жалко.
  Это переполнило чашу терпения разъяренной женщины и, забыв о том, что нужно вести себя как можно незаметнее, Нелл изо всей силы влепила пощечину нахалу. Однако тот сразу же перехватил её руку и с силой прижал к загоревшейся щеке:
  - Теперь ты моя должница, малышка. И не будь я мужчиной, если не заплатишь с процентами.
  Осторожное покашливание торговца напомнило, что они не одни.
  - Может, позвать стражу, сударыня?
  Только этого ей не хватало!
  Зато хватка незнакомца ослабла, и она смогла высвободить руку.
  - Благодарю, - сухо кивнула Нелл хозяину лавки, не осознавая, насколько этот жест выдает в ней привыкшую повелевать знатную даму, - но думаю, мужчина уже осознал свою ошибку.
  - Так вы будете брать шёлк? - хитрый торговец не захотел упускать выгоду.
  И Нелл охотно включилась в торг, сделав вид, что в лавке больше никого нет. Она с преувеличенным интересом вновь погладила ткань, понимая, чем большее равнодушие будет демонстрировать англичанину, тем быстрее от него отделается.
  - Не слишком ли много вы за него просите?
  - Ну что вы, сударыня, это же настоящий александрийский шелк! Вы хотя бы представляете, какой путь он преодолел, чтобы попасть в ваши ручки? А этот дивный цвет...
  Неожиданно его перебил незнакомец, по-прежнему маячивший за спиной Нелл.
  - Хватит лгать, торговец. Этак ты договоришься до того, что его ткут в подземных пещерах гномы. - Украшенная крупным рубином рука решительно ухватила край ткани и слегка его сжала. - Он сделан в Лионе, и далеко не самого высокого качества. Одного су за отрез вполне достаточно. И то даю тебе его только из-за столь прекрасных глаз демуазель.
  - Что вы лезете не в свои дела? - взвилась Нелл. - Без вас разберусь... хотя два су всё-таки многовато.
  Видимо, торговец уже осознал, что имеет дело с человеком бывалым.
  - Ладно, - обреченно вздохнул он, - берите шёлк за серебряное су, хотя вы меня и разоряете.
  - Серебряное су? - насмешливо протянул англичанин. - Да это грабёж. За эти деньги будь добр добавить к шёлку моток вон тех брабантских кружев.
  К изумлению Нелл торговец даже не стал возражать, а быстро всё связал в сверток и сунул ей в руки.
  - Вы разбираетесь в нашем деле, - сухо признал он правоту англичанина.
  И вот, окончательно замороченная Нелл оказалась на улице рядом с непрошеным защитником её интересов, только через пару шагов осознав, что так и не расплатилась за покупку.
  При выходе из гостиницы хозяйка - добрая пожилая женщина - предупредила постоялицу, что в городе полно воров, поэтому денежки надо держать в безопасном месте.
  Нелл предусмотрительно спрятала деньги в глубине корсажа, и теперь не знала, как извлечь их оттуда посреди улицы, да ещё удерживая в руках объёмный сверток.
  - Как вы посмели заплатить за меня? - гневно зашипела она на провожатого. - Я сейчас же верну вам деньги... только подержите шёлк.
  И она сунула свёрток в руки ухмыляющемуся соотечественнику.
  - Так вот где ты прячешь свои сокровища? - его дерзкий взгляд уперся в её прикрытую накидкой грудь. - Как бы мне хотелось оказаться на месте кошелька.
  - Придержите язык, сударь! - огрызнулась Нелл, и чуть тише попросила. - Заслоните меня.
  Удивительно, но он покорно отгородил её плечами от кишащей вокруг толпы. Пока Нелл раздвигала полы накидки, пока копалась за пазухой и, достав кошелек, возилась с завязками, её незваный попутчик смиренно ждал, даже не делая попыток обернуться.
  Получив су, он подбросил монетку вверх.
  - Пора бы уже и познакомиться. Меня зовут Ян Ховард, красавица, а тебя?
  - Вам незачем это знать.
  - Мы можем пропустить по стаканчику вина и познакомиться поближе.
  - Не вижу необходимости.
  И Нелл, отвернувшись от Хорварда, пошла своей дорогой, ещё какое-то время ощущая спиной его пристальный взгляд.
  "Вот ведь... какой приставучий нахал!"
  В запале женщина не сразу поняла, что идёт не в ту сторону. Опомнилась, когда осознала, что никогда не видела таких домов по обеим сторонам улицы. Пришлось возвращаться назад - благо её гостиница находилась вблизи от собора Святого Андрея, величественные башни которого были видны из любого конца города.
  Откуда выскочил этот мальчишка, Нелл не заметила, и поэтому очень испугалась, когда он рванул из её рук сверток. Однако, несмотря на растерянность, она всё-таки его удержала. Воришку, видимо, разозлило её сопротивление, поэтому он не только разжал руки, но ещё и с силой толкнул женщину в грудь.
  Не ждавшая нападения Нелл не удержалась на ногах. Испуганно вскрикнув, она свалилась прямо на какие-то горшки, стоящие у стены дома. Раздался грохот: одни из них покатились, а другие и вовсе разбились. Вокруг Нелл сразу же образовалась возмущенно размахивающая руками толпа.
  Они что-то громко выкрикивали на местном диалекте.
  Нелл поспешила подняться, но это оказалось непросто: вокруг валялись острые черепки, и, попытавшись опереться о землю, она поранила руку.
  - Я не виновата, меня толкнули.
  Неизвестно, поняли её или нет, но только крики стали ещё громче и недовольнее.
  В этот момент сквозь толпу пробился Ян Хорвард.
  - Это опять ты, красавица? - изумленно округлил он глаза. - Надо же, как нас то и дело сводит судьба. И чего это ты делаешь в грязи, да ещё среди разбитых горшков?
  - Прилегла отдохнуть, - Нелл сердито сверкнула глазами. - Лучше помогите мне встать и узнайте у этих людей, что им нужно.
  Как и следовало ожидать, Хорвард быстро всё уладил, развязав кошелёк.
  - Угораздило же тебя свалиться у лавки торговца горшками.
  Он помог отряхнуть испачканный плащ.
  - Ещё немного, в дело вмешалась бы городская стража и тебя передали на суд бальи.
  - Меня толкнул какой-то воришка, попытавшийся вырвать шёлк, - Нелл торопливо подняла свёрток.
  - Да лучше бы обокрал. Горшки обошлись гораздо дороже.
  Нелл смутилась.
  - Я всё вам возмещу.
   И тут же испуганно схватилась за декольте - кошелёк исчез.
  - Этот дьяволёнок лишил меня и денег!
  Хорвард рассмеялся.
  - Видимо, паренёк не промах. Думала, никто не догадается, где ты прячешь свои сокровища? Ну, так что - в благодарность за спасение от бальи выпьешь со мной по стаканчику вина?
  Нелл замялась - ей хотелось как можно быстрее оказаться на постоялом дворе. "Вдруг Эрих уже вернулся и ломает голову, куда я подевалась".
  С другой стороны, этот человек уже дважды выручил её, а в последний раз и вовсе избавил от крупных неприятностей.
  - Ладно, если это не займёт много времени.
  - Всё будет зависеть только от тебя, чаровница.
  Нелл с досадой вздохнула.
  - И куда мы пойдём?
  - Есть здесь одно местечко, где у хозяина в погребах хорошее вино.
  Местечко оказалось постоялым двором "Гусь и виноград".
  Они прошли мимо распряженных повозок, коновязи, куч сена и навоза и оказались в темном зале небольшого трактирчика. Несмотря на полдень, здесь было малолюдно.
  - Тут неплохо, - сочла нужным заметить Нелл, усаживаясь за один из столов.
  - Да, я всегда останавливаюсь в "Гусе и винограде", когда бываю в Бордо. Хочешь взглянуть на комнаты для постояльцев?
  Нелл даже обиделась. Конечно, сегодня был явно не её день, но неужели она производила впечатление настолько беспросветной дурочки?
  - Я не шлюха!
  - А зачем мне шлюха? Могу купить любую в борделе: их здесь предостаточно. Впрочем, если ты настаиваешь...
  Нелл вспыхнула от стыда. Да, день действительно не задался - что не сделает, всё оборачивается глупостью. Между тем, Хорвард крепко сжал её руку.
  - Уверен, - пробормотал он слегка охрипшим голосом, - что мы неплохо провели бы время. Ведь если и можно попасть в Эдем, то двери в него прячутся между твоих бедер.
  - У меня другие представления о рае.
  Нелл попыталась встать, но Хорвард по-прежнему крепко держал её за руку.
  - Я спросил - ты ответила, - миролюбиво заметил он. - Не нужно обижаться.
  Трактирщик принёс им кувшин вина. Хорвард вдохнул аромат.
  - Это мерло. Стоит попробовать.
   Нелл заторможено наблюдала, как он разливает в кружки рубиновую жидкость, и никак не могла прийти в себя.
  Неужели это она - графиня (Ней или де ла Верда - без разницы!) сидит в трактире с каким-то авантюристом, пьёт вино и слушает непристойные предложения? Наверное, ей снится дурной сон.
  Вот зачем она купила этот шёлк? Вряд ли Эрих одобрит покупку: их лошади и так перегружены. Стоило о нём вспомнить, и злополучный свёрток соскользнул с лавки на пол.
  "Где он только сегодня не валялся!"
  Когда разозлившаяся женщина вылезла из-под стола, рассмеявшийся Хорвард пододвинул к ней кружку.
  - Выпей и успокойся.
  Нелл в замешательстве пригубила вино - оно действительно оказалось хорошим: в меру терпким и бархатистым.
  - Понравилось? - Хорвард пристально наблюдал за её лицом.
  Она согласно качнула головой.
   - Видишь, я бурды не предложу.
  Нелл недоверчиво покосилась на лукаво улыбающегося мужчину. Он всё-таки упорно гнул своё... если только она его правильно поняла.
  - Я - не свободная женщина, чтобы принимать чьи-либо... предложения.
  - Откуда твоему мужчине узнать о нашей встрече? Мы - чужестранцы, так что местных сплетников не заинтересуем.
  - По-вашему, женщина, отказываясь от разврата, боится только молвы? А как же совесть, честь и верность?
  Хорвард тяжело перевёл дыхание.
  - Прости, но ты не похожа на праведницу - скорее, на веселую грешницу. Особенно сейчас, когда глаза блестят, а щеки разрумянились от вина.
  Нелл поспешила допить вино.
  - Вы - удивительно настойчивый человек, и чтобы прекратить этот разговор, отвечу прямо: грешница или праведница - неважно! Никуда я с вами не пойду.
  - Значит, нет никакой надежды?
  - Ни малейшей, - Нелл встала с места. - Мне пора.
  Она сделала всего несколько шагов к выходу, когда почувствовала головокружение - настолько сильное, что потеряла равновесие. Ухватившись за край ближайшего стола, женщина попыталась удержаться на ногах, но сознание померкло.
  Когда Нелл очнулась, вокруг царила темнота, слышался непонятный сильный шорох, а где-то над головой торопливо топали, громко крича, какие-то люди.
  Женщина схватилась за пульсирующие болью виски, но так и не смогла сообразить, почему всё вокруг неё раскачивается. Но тут её лежанку сначала сильно встряхнуло, а потом так накренило, что Нелл едва удержалась на постели. Зато в этот момент она догадалась, что значат непонятные звуки - это был плеск волн, бьющихся о корму корабля.
  После этого ошеломляющего открытия женщина мгновенно догадалась, что произошло - нахальный Ян Хорвард похитил её, и недавний крен вызван тем, что корабль осуществляет маневр, покидая порт.
  Но ведь Порт Луны находится на левом берегу Гарроны, и кораблю ещё предстоит выйти из её устья, чтобы достигнуть открытого моря.
  Переполошившаяся Нелл подскочила с места: нужно было немедленно что-то предпринять.
   Натыкаясь на острые углы мебели, она двинулась вперёд и нашла дверь каюты. Та оказалась заперта снаружи, и пленница забарабанила по ней кулаками.
  - Выпустите меня, - кричала она, - мне нужно выйти! Выпустите!
  Очевидно, кто-то отреагировал на её вопли, потому что дверь распахнулась:
  - Что случилось, леди?
  Но Нелл было не до объяснений. Яростно рыча, она изо всех сил оттолкнула загораживавшего выход бородатого моряка и стремглав выскочила на палубу.
  - Остановитесь! - закричала пленница и, зажмурившись от яркого света, бросилась к борту.
  Но вместо портовых сооружений она увидела проплывавший мимо заросший бурой травой пологий берег.
  Нырять в ледяную воду было сущим безумием. Однако, увидев, что к ней бегут несколько человек, она поняла, что это единственный шанс на спасение.
  - Вернитесь в каюту, леди! Сейчас опасно находиться на палубе! Корабль маневрирует, и вы можете вывалиться за борт!
  - А мне туда и надо! - огрызнулась Нелл, задирая юбки.
  Но эти люди действовали значительно быстрее.
  - Не глупите, леди! - скрутили они руки пленнице.
  Такого приступа ярости Нелл ещё не испытывала. Она и сама не знала, что знает столь чудовищные английские ругательства, которыми щедро осыпала пытавшихся справиться с ней моряков.
  В ход пошло всё, чем наградила её природа: женщина кусалась, царапалась, лягалась, извивалась всеми частями тела, пытаясь вывернуться из крепких рук.
  - Негодяи, достойные виселицы воры, отпустите меня! Вы ещё пожалеете об этом!
  Кому она угрожала, и чем её угрозы могли помочь? Однако такие мысли не приходили в охваченную гневом голову, и Нелл продолжала упорное сопротивление.
  - Эта девка - настоящий дьявол!
  - Истинная бесовка!
  - Тащите веревку - надо её связать!
  - Успокойся, иначе сунем тебя в трюм к крысам!
  В какой-то момент она расслышала и голос виновника своих бед.
  - Держите крепче: бабы обычно сражаются как тигрицы, но, к счастью, быстро выдыхаются.
  Казалось, большую злость пленница уже не сможет испытать, но, когда она увидела фигуру Хорварда на капитанском мостике, от бешенства, казалось, скрутило судорогой внутренности.
  - Будь ты проклят, Ян Хорвард! Чтобы твой корабль сел на мель, а самого сожрали акулы! - завопила она. - Чтоб ты попал в плен неверным, и встретил свой конец евнухом захудалого гарема. Я перегрызу тебе горло, подлый ублюдок!
  Нелл опешила, услышав громовой хохот: смеялись все - от щуплого юнги до почтенного боцмана, и что самое мерзкое - потешался со всеми и негодяй Хорвард.
  - Спасибо, красавица, за такую заботу, - шутовски раскланялся он, - а теперь будь добра - заткни свой рот: в радиусе мили оглохли даже чайки. Отправляйся в каюту. Вечером разберемся - кто, кому и что откусит!
  Вновь разразился хохот, но именно в этот момент Нелл почувствовала, что держащие её люди расслабились. Этого оказалось достаточно, чтобы собравшись силами, она рванулась к борту. Раздался треск материи - юбка и один из рукавов остались в руках ошеломленных преследователей. Торжествующая женщина с воплем удовлетворения перевалилась через борт, попав в черные волны осенней реки.
  Ледяная вода приняла её в колючие объятия, сразу же настойчиво потянув в глубину. Нелл изо всех сил сражалась с вязкими волнами, пытаясь выплыть на поверхность. Увы, мокрые юбки вдруг стали невообразимо тяжелыми, и неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы она не почувствовала, что в чём-то запуталась.
  Нелл не сообразила, что случилось, но в следующий миг уже оказалась высоко над водой в.... сети!
  Жесткие ячейки пребольно врезались в закоченевшее тело. Пока её опустили на палубу, пока выпутали, у неё уже зуб на зуб не попадал.
  Нелл чувствовала себя странно: с одной стороны, она невольно ощущала облегчение, что её спасли, а с другой - отчаяние, потому что побег не удался. И она с ненавистью прохрипела, глядя на склонившегося над ней Хорварда:
  - Я всё равно убегу!
  - Конечно, убежишь, девочка моя, - легко согласился тот, ловко превратив её в кокон из теплого шерстяного пледа.
  Приложив к губам флягу с чем-то обжигающе крепким, он скомандовал:
  - Пей, сумасшедшая! Если не выпьешь, тебя уже никто не догонит. Я не Орфей, чтобы податься за своей милой на тот свет.
  Глотнув, Нелл задохнулась от крепости напитка.
  - Какая дрянь!
  - Не нектар, конечно, но вполне приличный виски.
  Хорвард терпеливо дождался, пока женщина восстановит дыхание, и насильно влил в неё ещё несколько унций напитка.
  Когда желудок заполыхал огнём, Нелл разом согрелась. Пленницу занесли в каюту, и ей показалось, что не успела голова коснуться подушки, как ресницы уже сомкнулись, и она вновь погрузилась в сон.
  Нелл крепко спала и не знала, что корабль её похитителей покинул устье Гаронны, выплыл в Бискайский залив и взял курс на север.
  Очнулась она от жара: было плохо, душно, ломало всё тело. Задыхающаяся женщина попыталась скинуть с себя одеяло, но чьи-то железные руки не дали этого сделать.
  - Нет, малыш, - прозвучал голос Хорварда, - нужно потерпеть.
  - Пить...
  И тут же чашка с разбавленным вином оказалась у её губ.
  Нелл жадно глотнула и вновь потеряла сознание.
  Она не знала, сколько пробыла в забытье, но, когда через какое-то время открыла глаза, горячка всё-таки отступила.
  Сквозь большие окна каюты пробивалось яркое солнце. Отразившись на гладких желтых досках пола и на медной подставке небесной сферы, оно болезненно резануло глаза. И всё же, прежде чем недовольно зажмуриться, она увидела спину склонившегося над столом мужчины.
  Хорвард колдовал над картой, что-то измеряя при помощи секстанта и делая записи. Казалось, он был полностью погружен в свои вычисления, однако мгновение спустя послышался его негромкий голос:
  - Как себя чувствует моя леди после купания в осенней Гаронне?
  Нелл немного помолчала, а потом прохрипела осипшим голосом:
  - Куда мы направляемся?
  - А есть разница?
  - Вы не ответили на мой вопрос.
  Она попыталась приподняться, но тут же со стоном упала обратно на подушки - настолько противно закружилась голова.
  - Продадим вино, заберем попутные грузы в городах Ганзы, и вернёмся в Бордо. Предлагаю вам сопровождать меня во время этого похода.
  - Зачем?
  Хорвард покрутил в пальцах перо, видимо, обдумывая что-то, не относящееся к их разговору, а потом отстраненно предложил:
  - Догадайся.
  - Я должна догадаться, почему вы похищаете людей на улицах?
  - Умной тебя, крошка, конечно, не назовёшь, но не настолько же ты идиотка, чтобы не понять, зачем мужчине может понадобиться женщина.
  Нелл оцепенело смотрела на спину похитителя. Смятенный разум отказывался признать разразившуюся катастрофу.
  Вот к чему её привёл побег из Нейнгейма! Вместо того, чтобы воссоединиться с супругом, она угодила в лапы пирату. Наверное, это сам Господь покарал непокорную за побег от мужа... или не мужа? Ну почему в её жизни всё так ужасно сложно?
  - После того, как вернёмся обратно в Бордо, вы меня отпустите? - уцепилась она хоть за крохотную надежду, не осознавая, какая смиренная мольба слышится в её голосе.
  Хорвард снисходительно покосился на пленницу.
  - Гм... Ты устроила забавное представление для экипажа, душа моя: перекусала и исцарапала одну половину, заставив вытаскивать тебя из воды другую. Характер у тебя воистину дьявольский, и, если будешь продолжать в том же духе, в Бордо никогда не вернёшься. Морское дно и не таких усмиряло.
  - Я - не захромавшая овца, чтобы меня мог утащить любой волк. Это подло! Неужели не понимаете, что меня будут искать, и всё равно рано или поздно найдут.
  Нелл едва не заплакала с досады, когда Хорвард в ответ только обидно рассмеялся, вновь склонившись над картой.
  - Не понимаю, что я сказала смешного? Или вы считаете, что за меня и заступиться некому?
  И вот тут Хорвард отбросил в сторону перо и резко повернулся к ней. Нелл опасливо отшатнулась, увидев каким льдом сверкнули его глаза.
  - А кто именно должен заступиться? Пожалуйста, просвети меня в этом вопросе. Любопытно, каким образом англичанка - женщина явно знатного происхождения оказалась во второсортной лавчонке в другой стране, к тому же увлеченно прицениваясь к дешёвому шёлку?
  Нелл смутилась. Она действительно редко посещала торговцев тканями - все покупки подобного рода осуществляли братья, к тому предпочитавшие затовариваться в Италии. Это было выгоднее во всех отношениях: и выбор богаче, и по качеству, и уж тем более по ценам английские лавки заметно проигрывали итальянским или французским.
  - Мой провожатый временно отъехал по делам, но должен был со дня на день вернуться.
  - Что же, его ждёт неприятный сюрприз. Неужели этот джентльмен не предупреждал, насколько опасно молодой женщине бродить в одиночку по незнакомому городу?
  Нелл виновато поникла головой.
  - Предупреждал, но я...
  - Понятно, - Хорвард тяжело вздохнул. - Учти, мы сможем хоть о чём-нибудь договориться только при условии, что расскажешь правду - кто ты и зачем приехала в Бордо?
  Можно подумать, это было легко! Нелл и сама многое дала бы, чтобы понять, почему они с Эрихом слоняются по Европе вместо того, чтобы отправиться прямиком во владения де ла Верды и открыто воссоединиться с Рамиро. Валленберг на вопросы спутницы отвечал уклончиво и заверял, что всё в подробностях ей расскажет супруг.
  А Хорварда, тем более, не стоило посвящать в свои тайны.
  - Меня зовут Мэри Кроуфорд. После смерти родителей я решила поселиться у своих родственников в Испании, - после небольшой паузы нашлась Нелл.
  - Ну, так и надо было плыть прямиком в Испанию. Что ты делала в Бордо?
  - У сопровождающего меня джентльмена оказались дела в Гиени.
  Хорвард задумчиво почесал подбородок.
  - Возможно, что в твоих словах, крошка, и есть доля правды, хотя...
  Он окинул её пристальным взглядом.
  - ...какая мне разница, к каким родственникам ты спешила? Главное, что они тебя не дождутся.
  - Почему вы...
  - Кстати, в "Гусе и винограде" ты что-то толковала о муже, - перебил её Хорвард. - Что сталось с этим господином?
   Нелл пошла бурыми пятнами: как же тяжело врать.
  - Я... вдова, - разом похоронила она обоих своих мужей.
  Хорвард пожал плечами.
  - Тебе лучше знать, на каком кладбище его могила. А вот мне кажется, что ты сбежала с любовником от не угодившего муженька. Вы укрылись в Гиени, а когда пыл любезника угас, он просто бросил тебя на произвол судьбы.
  У Нелл вытянулось лицо: такое развитие событий, пусть даже очень далекое от реальности, показалось ей донельзя обидным.
  - Эрих никогда не был моим любовником, - сухо отрезала она. - Я не из тех женщин...
  -... которых бросают? Охотно верю. Но у этого Эриха, видимо, мозгов совсем мало. Оставить бестолковую дурочку одну в большом городе, где она, не успев сделать и шагу, сразу же влипла в неприятности... сразу видно, что ты не знаешь ни людей, ни счёта деньгам.
  - Наверное, вам нужны деньги и, похитив меня, хотите получить выкуп с моих родных? - осенило Нелл.
  - Конечно, мне нужны деньги. Они всем нужны. Но зачем мне выкуп? Рано или поздно, я и так выручу за тебя кругленькую сумму, продав в какой-нибудь портовый бордель.
  Нелл попыталась издать крик ярости, но онемела от ужаса. Глотая слезы ненависти и унижения, она затравлено забилась в угол и, свернувшись клубочком, взвыла от горя и безысходности - ничего другого ей просто не оставалось.
  Видимо, проклятия сэра Роберта, посланные вдогонку неверной жене, были такой силы, что достигли её в кратчайший срок, отправив в ад, не дожидаясь вердикта Страшного суда.
  При виде такого отчаяния пленницы дрогнуло даже каменное сердце Хорварда. Он заключил плачущую женщину в крепкие объятия.
  - Утри слёзы, солнышко. Это была просто неудачная шутка, - прошептал он на ухо, покрывая поцелуями её вздрагивающие от рыданий плечи. - Я с огромным риском организовал твоё похищение не для того, чтобы кому-нибудь отдать. Ты мне нужна самому.
  Нелл оцепенела, с тоскливым ужасом ощущая, как его губы скользят по её шее, игриво прихватывают мочку уха, обжигают дыханием щеку. Она давно уже всё поняла, но смириться с неизбежным - отнюдь не значит его принять.
  - Ты же будешь хорошей девочкой? Моей славной ласковой кошечкой?
  Когда Хорвард в первый раз овладел её телом, Нелл только горестно ахнула. Стиснув зубы и зажмурив глаза, она подчинилась его желаниям, хотя было неприятно до тошноты. Казалось, всё естество сопротивляется бесцеремонному вторжению, но она терпеливо выдержала ласки нежеланного мужчины. Разве только слёзы не смогла сдержать, и они лились бесконечным потоком.
  - Не надо плакать, сладкая моя. Вот увидишь, ты привыкнешь ко мне и ещё полюбишь моего неугомонного дружка. Поверь, если меня не злить, то всё будет хорошо... настолько хорошо, что при мысли об этом я опять тебя захотел. Ну же, утри слезы и подари мне поцелуй - страстный, горячий, с умопомрачительным стоном. Я чувствую... да что там, уверен, при желании ты можешь воспламенить даже лёд.
  Нелл лежала, уткнувшись шмыгающим носом в мужское плечо, и равнодушно слушала уговоры Хорварда. Ей не хотелось жить.
  "Рэм... Мне слишком дорого приходится платить за любовь к тебе. Настолько дорого, что плата уже кажется несоизмеримой чувству, которое когда-то нас связало".
  
  
  ВАЛЛЕНБЕРГИ.
  Валленберги были родом, веками зарабатывавшим себе на жизнь, решая задачи, практически невыполнимые для простых смертных. Розыск без вести пропавших людей или, наоборот, заказные кражи и убийства, провокации, виртуозное заметание следов преступлений - овладеть столь опасным ремеслом удавалось даже далеко не каждому фон Валленбергу, хотя их с детства натаскивали для охоты на особую - двуногую - дичь. Но и этого часто оказывалось недостаточно, потому что любое, даже самоё чёрное дело требует особого призвания, делающего из ремесленника настоящего мастера - виртуоза.
  Покойный барон знал это, как никто другой, поэтому вложил немало сил в воспитание младшего отпрыска. Гуго-старший прекрасно осознавал, что тот никогда не останется в тени старшего брата и будет самостоятельно вершить свою судьбу.
  Эрих считал себя достойным учеником отца, но в тот день, глядя на сооружения порта Луны в Бордо, в полной мере осознал собственное бессилие.
  Он обнаружил исчезновение Нелл в тот же день, когда она отправилась бродить по городским улицам. Они и разминулись-то всего на пару часов.
  Эрих знал, что человек не может исчезнуть бесследно, поэтому, выбросив из головы проблемы дю Валлей, приступил к тщательному розыску. Побродив по городским улицам, он нашёл и мальчишку, которого подкупил какой-то иностранец, чтобы тот толкнул искомую даму на горшки, и таверну, где по-приятельски выпивали Хорвард и Нелл.
  - Они о чём-то разговаривали, заказав кувшин мерло. У женщины был большой сверток, и она его то и дело роняла на пол. Потом ей вроде бы стало плохо, - рассказал фон Валленбергу трактирщик. - Я спросил - не нужна ли помощь? Но мужчина пояснил, что его жена беременна и с ней такое бывает.
  - А что сталось с дамой потом?
  - Народу было в тот день немного, но всё же я отвлекся на других клиентов, поэтому выпустил их из виду. По-моему, мужчина вывел женщину на улицу.
  Эрих многозначительно постучал по прилавку монетой.
  - И что же, до того дня ты никогда его не видел? Тогда почему этот парень выбрал именно твой трактир? Здание в глубине двора и вывеска неприметна.
  Трактирщик заинтересованно покосился на его руку.
  - У меня хороший винный погреб, и любители мерло это знают. К тому же... - он сделал красноречивую паузу, - кажется, я и раньше видел этого чужака.
  Эрих всё понял правильно, но ему пришлось расстаться ещё с тремя монетами, прежде чем жадный мужик удовлетворенно качнул головой.
  - В Бордо он известен как капитан Хорвард. Его корабль "Святая Маргарет" ходит под английским флагом, доставляет в основном попутные грузы, иногда затариваясь здесь вином.
  - Что он за человек?
  - В душу ему не заглядывал.
  - Представители вашего ремесла обычно хорошо разбираются в людях.
  Трактирщик польщенно качнул головой.
  - Да уж за свою жизнь всякого навидался. Но про Хорварда ничего толком сказать не могу.
  Эрих отправился в порт, где стал наводить справки о Хорварде, но никто не мог ему толком сказать, куда именно отправилась "Св. Маргарет".
  - Вроде бы взяли курс на север.
  - Может, направились в Англию?
  - Вряд ли. "Святой Маргарет" поправили такелаж, запаслись водой и провизией, как для дальнего перехода. Так что... ищи их теперь.
  Валленбергу пришлось нелегко, пока он не нашёл человека, который знал больше других. Им оказался Огюст Гранье, много лет проработавший в местной таможне и хорошо осведомленный как о составе экипажей, так и о грузах всех заходивших в порт кораблей. Эриху пришлось расстаться с кругленькой суммой, прежде чем тот согласился поделиться сведениями.
  - И что же, никто не проболтался, где "Святая Маргарет" собирается бросить якорь?
  - На "Святой Маргарет" плавают только опытные моряки, не раз проверенные Хорвардом и во время штормов, и в стычках с пиратами всех мастей - такие даже под хмельком не развяжут языки.
  - Судя по характеру груза, можно догадаться, куда они направились?
  Гранье пожал плечами.
  - В Бордо Хорвард догрузился вином, но наше вино ценят везде.
  Они немного помолчали. Эрих уже решил, что потратил деньги зря, когда собеседник хитро ухмыльнулся.
  - И всё же, есть у меня кое-какие соображения. Такую таинственность обычно соблюдают, если берутся доставить груз в какой-нибудь из портов, контролируемых Ганзой.
  - Неужели эти торгаши так опасны?
  - Ганзейцы цепко держатся за свои привилегии, а чужаки подрывают их монополию на торговлю в северных портах. Так что нарушающее их права судно могут арестовать, а то и без долгих разговоров пустить ко дну. Будешь тут трижды осторожным.
  - Что же заставляет Хорварда так рисковать?
  - Прибыль, что же ещё. А вот как он её получит - это уже его секреты. В таких делах нельзя без риска, хотя, сдается мне, этот парень только и делает, что ходит по лезвию ножа.
  - Есть основания так считать?
  - Да ходят кое-какие слухи, но где правда, где ложь - кто же разберет?
  Пришлось Эриху вновь развязать кошель.
  - Может это и оговоры завистников, - предупредил Гранье, - потому как у него репутация удачливого и умелого дельца. Вроде бы Хорварда видели на рынке рабов то ли в Александрии, то ли в Танжере.
  - Может, он выкупал кого-то из попавших в плен родственников.
  - Возможно и так. Но одно известно абсолютно точно - когда "Святая Маргарет" заходит в Бордо, она обычно загружена товарами с востока: пряности, ткани, благовония. Но кто знает, что именно он везёт в обратном направлении? Говорят, на африканских рынках христианские рабы нынче в цене. Пираты безжалостно опустошают рыбацкие деревни вдоль всего побережья. Принято считать, что бесчинствуют берберы, но я не удивлюсь, если не гнушаются этим мерзким ремеслом и некоторые плохие христиане. Но для отчаянных голов жажда наживы сильнее страха попасть в руки палача.
  У Эриха вытянулось лицо. Если Нелл продадут в рабство на восточном рынке, все его усилия окажутся напрасными.
  В ту эпоху мусульманский мир представлялся европейцам терра инкогнита - контакты между представителями двух цивилизаций были редкими, нерегулярными и чересчур опасными. По этой причине общие представления о жизни исламских стран формировались на основе разрозненных, зачастую нелепых и фантастических слухов. Но, даже не будучи во власти распространенных среди европейцев заблуждений, Эрих всё равно прекрасно осознавал, что в таком случае ему никогда не найти Нелл.
  Значит, предстояло перехватить "Святую Маргарет", пока она вновь не устремилась на юг. И вот тут фон Валленберг почувствовал полную беспомощность. Каким образом найти Хорварда, если неизвестно, куда сейчас отправился морской бродяга?
  Это на суше можно проследить за путешественниками: навести справки на постоялых дворах, расспросить путников или местных жителей. Увы, в открытом море каравеллы не оставляют следов.
  - Кстати, есть кое-что странное, - поделился с ним напоследок таможенник. - "Святая Маргарет" ходит под английским флагом, но её экипаж - сплошь шотландцы.
  Эрих вздёрнул брови.
  - А сам Хорвард?
  Гранье недоуменно искривил губы.
  - С экипажем говорит по-гаэльски, но сдается мне, что он всё-таки англичанин.
  - Действительно, странно.
  Расстроенный Эрих вернулся на постоялый двор - он не знал, что ему делать дальше. А когда фон Валленберг находится в смятении, он достает походный комплект шахмат - единственное средство расслабиться и одновременно сосредоточиться, доступное этому роду.
  Любимые фигуры не подвели Эриха и на этот раз.
  Решая очередной этюд, он сумел взглянуть на создавшуюся ситуацию под другим углом.
  Нелл была настолько красива, что её смог бы купить только очень состоятельный мужчина, следовательно, лишений она в любом случае не испытает. С другой стороны, если сестра навсегда исчезнет в одном из гаремов исламского мира, Рамиро представится прекрасный шанс начать всё сначала.
  И Эрих даже был согласен взять на себя ещё один грех и солгать брату о смерти жены, но сначала предстояло выяснить главное - что подтолкнуло Хорварда к похищению женщины: стремление к наживе или вспыхнувшая страсть? Конечно, одно отнюдь не исключало другое, но, вспоминая особое присущее этой красавице очарование, Эрих не мог не задаться вопросом: захочет ли Хорвард с ней расстаться даже за очень крупную сумму денег? И как это узнать?
  "Но ведь мне известно, что его корабль ходит под английским флагом. Наверняка, Хорвард купил у английской короны патент на торговлю и платит налоги. И не с луны же на Хорварда свалилась "Святая Маргарет": скорее всего, есть люди, помогшие ему купить и снарядить этот корабль, с которыми приходится делиться прибылью и которые знают, как с ним связаться в случае необходимости".
  - Ничего не поделаешь, - тяжело вздохнул Эрих, укладывая шахматы в дорожный мешок, - придётся ещё раз вернуться на этот проклятый остров. Похоже, я начинаю его ненавидеть не меньше, чем старик де ла Верда. Однако прежде нужно разделаться с делами дю Валлей. И как можно быстрее.
  С утра фон Валленберг отправился в контору мэтра Жака Мориака, но почтенного нотариуса семьи дю Валлей не оказалось дома - он уехал за город к какому-то клиенту. Зато на месте оказался его сын Жак Мориак-младший.
  Он важно пояснил Эриху, что является помощником отца и в курсе всех его дел.
  - Хорошо, - обрадовался фон Валленберг, дружески хлопнув его по плечу, - поедешь со мной во владения дю Валлей и составишь новое завещание.
  Молодой человек заметно смутился.
  - Едва ли отец это одобрит, - дипломатично заметил он, и тут же оживленно добавил, - хотя я уже не раз составлял документы такого рода.
  - Вот и молодец, - похвалил его Эрих. - Составишь и это завещание.
  - Но так не положено: в отличие от отца, я пока не могу заверять подлинность документов.
  Однако фон Валленбергу не было дела до нюансов ремесла цеха нотариусов.
  - Послушай, парень, я и так задержался в Бордо почти на неделю, а граф дю Валль хочет изменить завещание. Сам понимаешь, вельможи его ранга не любят ждать.
  - Да-да, конечно, такой клиент - большая честь для нашей конторы. но...
  - ... есть и другие конторы?
  - Как же можно! - перепугался молодой человек. - Господин граф именно нам доверял свои дела и всегда оставался доволен.
  - Ну, так и не делайте ничего такого, что вызвало бы его гнев. В конце концов, ты такой же Жак Мориак, как и твой отец. Об остальном договоритесь между собой. На худой конец, пусть твой старик потом ещё раз съездит в Валль и сделает всё, как надо.
  Пожалуй, последний аргумент оказался решающим.
  Эрих с Жаком Мориаком-младшим появились в замке в самый разгар скандала между Антуаном де Тисе и Мареком Збирайдой.
  Барон случайно подслушал разговор между фон Валленбергом и Збирайдой и, узнав, что последний рассчитывает взять под опеку имущество дю Валлей до совершеннолетия его наследников, тотчас взорвался:
  - Какая может быть опека со стороны пришлого человека, к тому же чужеземца? Если на то пошло, я нахожусь в более близком родстве с дю Валлями и лучше всех позабочусь и о вдове, и о юных шуринах, и об их имуществе. А о вашем существовании до недавнего времени никто даже не подозревал. И вообще, тот ли вы человек, за кого себя выдаете - этак каждый может назваться братом тестя.
  - Это решать самому графу, - неприязненно возразил Марек. - У вас же есть собственный лён, который наверняка нуждается в хозяйском пригляде. Убирались бы восвояси... пока целы!
  - Я здесь нахожусь по приглашению графини и не уеду до тех пор, пока ещё нужен мадам Анжелин.
  - А мне кажется, что вовсе не графиня удерживает вас в замке, - заметил Гуго.
  - А перед вами я и вовсе не обязан отчитываться.
  Угрожающе засопевший Збирайда сжал кулаки и шагнул к де Тисе. Антуан побледнел, но, упрямо нахмурившись, не сдвинулся с места. Неизвестно, чем бы закончилось дело (возможно, и вульгарной потасовкой), если бы в комнате не появилась Сайсели.
  Окинув пренебрежительным взглядом трёх разгоряченных мужчин, она уведомила их о приезде нотариуса.
  - Слава Пресвятой деве!
  - Наконец-то... Я уже начал опасаться, что Эрих действительно нас водит за нос.
  Однако прежде чем последовать за поспешно выбежавшим из комнаты Мареком, Гуго остановился возле Сайсели.
  - Нотариус оформит документы, и, в общем-то, здесь мне больше нечего делать, - заглянул он ей в лицо.
  Но женщина лишь равнодушно повела плечом.
  - Надо сказать, для незваного гостя вы и так провели в Валле неоправданно много времени, - и, повернувшись к Гуго спиной, она подошла к ревниво наблюдавшему за их разговором Антуану. - Граф хотел с вами поговорить.
  Гуго недоуменно нахмурился. О чем это собирается дю Валль секретничать с зятем? Может, рассчитывает, что присутствие посторонних заставит Збирайду стать более умеренным в своих требованиях? Но ещё больше ему не понравилось, что, приглашая де Тисе, Сайсели продемонстрировала подчеркнутую приветливость. Мало того, ему даже показалось, что её губы изогнулись в улыбке.
  Гуго прекрасно осознавал, что де Тисе ему не соперник, но, вопреки доводам рассудка, у него потемнело в глазах от приступа внезапной ревности.
  "Жестокая кокетка, ты истерзала моё сердце. Дошло до того, что я кручусь на своей постели, как грешник на адской сковородке, изнывая от желания, а ты не считаешь нужным подарить мне даже приветливого взгляда".
  За неделю отсутствия Эриха в замке отношения между Анжелин и Збирайдой существенно изменились. Женщина не то, чтобы перестала бояться насильника - она научилась себя защищать. Мимо Марека графиня теперь проходила с отсутствующим выражением лица. А когда Збирайда однажды подловил её в темном коридоре, она молниеносно выхватила из-за пазухи нож.
  - Я прекрасно владею этим видом оружия, - ледяным голосом предупредила Анжелин, - и клянусь, что пущу его в ход, если вы ещё раз осмелитесь преградить мне дорогу.
  Заглянув в её сузившиеся от ненависти глаза, Марек невольно отшатнулся.
  - Я всего лишь хотел поговорить, - буркнул он.
  - Нам не о чем разговаривать. Да и разве можно верить вашему слову? Обещали оставить в покое умирающего мужа, а сами принялись его шантажировать.
  - Нам нужно обсудить вещи, которые касаются только нас двоих.
  Но Анжелин ещё выше задрала подбородок.
  - "Нас двоих" просто не может быть - вы и я всегда будем по отдельности.
  - И всё же...
  - Не вижу необходимости в дальнейших пререканиях.
  И женщина продолжила свой путь.
  - Ты пожалеешь об этом, - грозно предупредил её Марек.
  - Нет худшего зла, чем видеть вас.
  Если бы Анжелин сумела тогда сдержать свою неприязнь и всё-таки решилась поговорить со Збирайдой, возможно, дальнейшие события могли принять другой оборот. Но вызывающее поведение женщины разозлило Марека, и в гневе он решил идти до конца.
  В спальне умирающего графа собрались все заинтересованные лица: сама графиня, братья фон Валленберги, Марек Збирайда и... Антуан де Тисе.
  Молодой Мориак, готовя принадлежности для письма, растерянно косился то на одного, то на другого из откровенно враждебно настроенных людей.
  Впрочем, вскоре ему стало понятно, что за поведением домочадцев дю Валля скрывается какая-то тайна, которую никто не озвучивал вслух, но она довлела над каждым из присутствовавших.
  Сам же дю Валль выглядел хуже некуда, хотя и сохранял ясность мысли. Вызванное тревогой за жену временное улучшение здоровья сменилось слабостью: большую часть дня он проводил в полудреме и стал отказываться от пищи. Неотлучно находившейся при нём Анжелин стоило огромного труда заставить его проглотить хотя бы ложку жидкой кашицы. Зато он часто просил жену почитать, и тогда со слабой улыбкой любовался её склоненной над книгой головой.
  -. Когда я умру, моя любовь, ты не должна похоронить себя в монастыре. Найди достойного мужчину, который любил бы тебя и защищал ото всех опасностей. Поверь, моей душе не будет покоя до тех пор, пока ты вновь не найдешь своего счастья.
  - Что вы говорите, мой друг, - тайком стряхивала слезы Анжелин, - разве я смогу быть счастлива без вас?
  Услышав, что в замок наконец-то прибыл нотариус, Карел насколько смог приободрился и позвал к себе зятя.
  - Когда я умру, - тревога за жену заставила графа просить помощи у давнего врага, - как ближайший родственник графини, ты должен взять её под свою защиту.
   Было время, когда Антуан был влюблен в Анжелин, но сейчас его сердце было занято другой женщиной.
  - А почему бы вам не отразить это пожелание в завещании? - кисло осведомился де Тисе, вспомнив об огромных кулаках Марека Збирайды.
  Карел тяжело вздохнул.
  - Есть ряд причин, по которым это будет затруднительно сделать. Но я попросил бы тебя, мой дорогой зять, присутствовать при составлении завещания.
  Опека над сыновьями графа ещё по старому завещанию была поручена герцогу де Бурбону - мужу Анны де Божё - и самой принцессе. Она же назначалась опекуншей имущества дю Валлей, находившегося за пределами Гиени. В своё время, бывшая регентша оказала честь семье дю Валлей, став крестной матерью виконта. Узнав об этом, Збирайда недовольно поморщился.
  - Её высочество опротестует завещание, если сочтет, что оно ущемляет её права, - насмешливо пояснил ему Эрих, - а это такая дама... враги не посоветуют связываться.
  За исключением ещё некоторых сумм, завещанных местным обителям, все остальные земли и замки по достижении совершеннолетия должны было перейти к виконту с тем, чтобы он впоследствии позаботился о благосостоянии матери и младшего брата.
  И вот на опеку над этим имуществом и претендовал Збирайда, к тому же по завещанию кое-что теперь отошло и ему.
   Антуан только недоуменно морщил лоб, слушая, как Карел отписывает своему моравскому братцу одно из наиболее доходных поместий. Зато его самого ждал сюрприз, когда граф пожелал, чтобы Збирайда разделил опеку с де Тисе.
  Лицо Марека вытянулось, и он решительно перебил диктующего свою последнюю волю дю Валля.
  - Мать Мария, - громко произнёс он, - вряд ли одобрит такое завещание.
  В комнате воцарилась напряженная тишина, поэтому неестественно громко прозвучал шепот Антуана, обращенный к Эриху:
  - А кто такая мать Мария?
  - Близкая родственница Марека Збирайды, - тихо пояснил тот.
  - Но для графа она также не посторонняя женщина, - хмыкнул Збирайда, глядя, как осунувшееся лицо Карела покрывается крупными каплями пота. - Впрочем, мать Марию вполне удовлетворило бы установление моей опеки над самой графиней до совершеннолетия её старшего сына. Ведь, насколько мне известно, своего имущества у неё нет.
  Анжелин пораженно ахнула, гневно посмотрев на распоясавшегося наглеца, а тот ответил ей блеснувшим усмешкой взглядом.
  Вновь повисла тяжелая пауза. Затаив дыхание, все присутствующие смотрели на тяжело дышащего дю Валля.
  - Зачем нам знать, что одобряет эта... мать Мария? - изумился Антуан.
  Но ему никто не ответил.
  Однако в дело неожиданно вмешался Эрих.
  - Думаю, граф не будет возражать против этого пункта завещания.
  Карел удивленно покосился на племянника, но, видимо, что-то такое прочёл в его взгляде, что обреченно качнул головой. Растерянная Анжелин смотрела на них полными отчаяния глазами, но крепко сжав губы, не промолвила ни слова.
  Пока Жак Мориак-младший оформлял документы в соответствии с законом, все молчали. Когда нотариус закончил свою работу, Збирайда внимательно изучил окончательный вариант документа.
  - Всё записано верно? - спросил он у Мориака. - Сделай мне ещё такую бумагу.
  Тот поспешно заверил его, что вернее некуда, и принялся за копию. Тогда Збирайда бесцеремонно забрал второй экземпляр и покинул графскую спальню. За ним поспешно вышел Гуго, а спустя некоторое время исчез за дверью и Антуан.
  Графская чета угнетенно молчала, глядя, как нотариус тщательно укладывает в ящичек принадлежности для письма.
  - А что будет со старым завещанием? - поинтересовался у него Эрих.
  - Оно будет по-прежнему храниться у нас, ваша милость, но только после нового волеизъявления документ теряет прежнюю силу.
  Эрих согласно качнул головой.
  - Изменения оказались настолько велики, что, когда приедет мэтр Мориак, он наверняка захочет поставить под новым текстом завещания именно свою подпись?
  - Думаю, что так. Но ведь я заранее предупреждал об этом.
  - Я помню. Когда мэтр приедет в Валль, пусть скажет стражникам, что у него срочное дело к графине. Тогда никто не узнает, что этот документ - всего лишь черновик. А сейчас вас покормят, и мы пустимся в обратный путь.
  - Но уже довольно-таки поздно.
  - Да, дороги неспокойны, но я сам вас провожу до города. Мне нужно поспеть в Бордо к открытию городских ворот. Переночуем на постоялом дворе.
  К их разговору напряженно прислушивалась графская чета, но Мориак не увидел, с каким облегчением перевела дыхание Анжелин. Зато он был приятно удивлен, когда столь знатная дама милостиво предложила проводить его на кухню.
  - Я распоряжусь, чтобы вас накормили без проволочек.
  Карел и Эрих остались одни.
  - У вас появился ещё один шанс всё исправить. Только сильно не увлекайтесь - если Збирайда не получит вообще ничего, он станет по-настоящему опасен, и тогда ваша семья может действительно всё потерять.
  Карел немного помолчал.
  - Дожить бы до приезда старого Мориака.
  - Надо дожить и не допустить, чтобы о приезде настоящего нотариуса узнал Марек. Попросите Антуана устроить для всех ваших гостей охоту в его угодьях.
  Граф с натугой рассмеялся.
  - Да разве он...
  - Если среди охотников будет Сайсели, де Тисе в лепёшку разобьется, чтобы заманить её в свой дом.
  - Жестоко делать из молодой женщины приманку, - возразил Карел.
  - Сайсели постоит за себя - характер у неё... Кстати, кто эта юная дама на самом деле?
  Карел лишь слабо улыбнулся.
  - Это не моя тайна. А что с той женщиной, которую ты хотел привезти в Арсе?
  Эрих досадливо хмыкнул.
  - Всё пошло не так, как задумывалось. Из-за этого я теперь буду вынужден покинуть Гиень.
  - А я надеялся, что ты задержишься в Валле ещё хотя бы на несколько дней.
  - Увы! Во-первых, нужно срочно увезти Мориака-младшего из замка, пока тот по простоте душевной кому-нибудь не проболтался, что только его отец имеет право освидетельствовать завещание. А во-вторых, мне предстоит переправиться в Англию с ближайшим попутным кораблем.
  - Что-то случилось?
  - А это уже не моя тайна.
  Эрих с жалостью посмотрел на посеревшее лицо мучавшегося удушьем дядюшки.
  - Надеюсь по возвращении застать вас живым.
  Карел пренебрежительно фыркнул:
  - Дай Господь пережить хотя бы эту ночь.
  Он окинул племянника странным взглядом. Эрих даже не смог понять, чего в нём больше: грусти, насмешки, тоски или мудрости?
  - Прощаясь навсегда, не премину заметить: мы - рыцари удачи - во многом похожи друг на друга. Ты, наверное, тоже мечтаешь вырвать у судьбы кусок пожирнее?
  Эрих только вздохнул.
  - Мои заботы иного рода.
  Дю Валль пренебрежительно отмахнулся.
  - Поверь, они также ничего не стоят по сравнению с возможностью дышать полной грудью, любоваться закатом и быть рядом с любимой женщиной. Человеку на самом деле нужно так мало.
  - Думаю, у каждого своё представление о счастье.
  - Счастье - заблудившаяся странница в этом мире. Оно ходит по пустынным улицам, стучится в двери, но занятые никчемными заботами люди не слышат его зова. Некогда поднять голову, чтобы увидеть небо над головой, слишком много дел, чтобы просто остановиться и оглядеться вокруг. И лишь когда наша тягостная и суетная жизнь подходит к концу, спохватываешься, осознавая, что так и не ответил на главный вопрос бытия - зачем Создатель вдохнул в тебя душу?
  - Но вы-то не упустили своего?
  - Не упустил, - насмешливо хмыкнув, Карел болезненно схватился за грудь. - Господь всегда был неоправданно милостив ко мне - великому грешнику. Однако если бы человек мог начать всё сначала, я не умирал бы сейчас в этой пропитавшейся болезнью и безысходностью душной комнате, а стоял по колено в цветах на одной из полян Черного леса. Ах, этот воздух моей родины - свежий, привольный, пропахший солнцем и горными травами. Иногда он всё же пробивается ко мне, преодолевая расстоянье и время, чтобы мимолетно коснуться ноздрей и напомнить о времени, когда я был свободен и беспечен.
  Он раскашлялся и долго не мог восстановить дыхание. Речь давалась ему с трудом, и Эрих с болезненно замершим сердцем понял, что дядюшка действительно доживает последние часы.
  - Как было бы здорово, - мечтательно прохрипел он, - однажды, покачнувшись от мгновенно поразившего бессилья, успокоиться навсегда, уткнувшись носом в пропитавшуюся ароматом хвои землю. И пусть над тобой поют птицы и шумят сосны, провожая в последний путь. Только сейчас я до конца осознал, что умереть так, как умер мой отец - это и есть наивысшая удача.
  
  
  САЙСЕЛИ.
  Узнав, что она должна будет сопровождать на охоту во владения де Тисе графского брата и фон Валленберга, Сайсели отнюдь не обрадовалась. Конечно, она сразу сообразила, что дю Валлям зачем-то надо на три дня удалить всех посторонних из замка, но от этого ей не стало легче. Молодая женщина осознавала, что, позабыв про уток и кроликов, по крайней мере, двое из этой троицы будут донимать её приставаниями.
  Каким образом граф убедил Антуана пригласить в гости столь неприятных ему людей, Сайсели так и не узнала, зато ей были даны четкие указания, как себя вести. Когда де Тисе объявил за ужином, что приглашает мадам де Бревай, Збирайду и фон Валленберга поохотиться в своих владениях, она одарила барона подчеркнуто признательным кивком головы, мысленно послав его к чёрту.
  Цель вроде бы оказалась достигнутой: де Тисе сразу же расцвёл глупой улыбкой, а фон Валленберг ревниво нахмурился. Однако она была достаточно умна, чтобы понимать - с такими людьми, как трирец, нужно быть предельно осторожной.
  Сайсели знала, что вызывает у него сильнейшее желание, но не собиралась потакать сластолюбцу. Чтобы хорошо усвоить жизненный урок и больше не доверять мужчинам, беглой графине вполне хватило незаконнорожденной дочери, а также слёз, унижения и отчаяния, связанных с её появлением на свет.
  И разве, безропотно выполняя все приказы дю Валля (как бы они ей не претили), она по сей день не расплачивалась за любовь к предавшему её Сэллизбурну? Но Сидней был столь прекрасен и обольстителен, что перед ним не устояла бы ни одна женщина, и несчастная Сайсели так и не смогла до конца избавиться от любви к нему. Да что там, после такого любовника все остальные мужчины казались ей едва ли не убогими уродцами.
  Но как ни закрывай своё сердце от мужчин, разбуженная Сиднеем страсть продолжала преследовать молодую женщину в путанных и жарких сновидениях, где она вновь предавалась страсти с Сэллизбурном Просыпаясь среди ночи с пересохшим ртом и гулко бьющимся сердцем, Сайсели дрожащими руками мочила простыню в холодной воде, чтобы хоть как-то утихомирить горящее от желания тело. Больше всего на свете она страшилась, что кто-то из постоянно вьющихся вокруг мужчин догадается об этом, и тогда...
  У Сайсели не хватало фантазии, чтобы представить, какая страшная судьба её ждёт, если она вновь уступит чьим-то домогательствам. Беглянка и без того сейчас находилась в подвешенном состоянии - её покровитель умирал, а графиня никогда не скрывала неприязни. Что ожидало их с дочерью после смерти графа?
  К счастью, ни один из ухажеров не вызывал в ней даже мимолетного интереса, пока откуда-то дьявол не принёс к дю Валлям настойчивого трирца.
  Поначалу его знаки внимания только раздражали Сайсели, но вскоре она вынуждена была признать, что ухаживать фон Валленберг умеет, и каким-то образом - шаг за шагом - подобрался к ней совсем близко. И всё же он по-прежнему ей не нравился, хотя от его тяжелых взглядов наливалась стиснутая жестким корсажем грудь и легкий холодок возбуждения пробегал по животу.
  И вот сейчас, вынужденная изображать интерес к де Тисе, чтобы взбешенный трирец не отказался от охоты в баронских владениях, Сайсели понимала, с каким огнём играет. Такое чувство, наверное, испытывает канатоходец, когда вынужден балансировать без страховочного троса, да ещё на ненадежной веревке.
  Расчет Карела оказался верным - когда фон Валленберг выразил горячее желание поохотиться во владениях де Тисе, не стал придумывать причину для отказа и Збирайда.
   После составления завещания умирающий граф потерял для Марека всякий интерес. Анжелин он рассчитывал заняться после похорон. Зато после установления совместной опеки над имуществом дю Валлей де Тисе автоматически становился его главным противником. Марек решил, что участие в охоте - наиболее удобный случай изучить врага в его логове: посмотреть, как охраняется замок, достаточно ли мощные у него укрепления, способен ли он выдержать длительную осаду? Такие вещи всегда полезно знать, когда не исключено, что в дальнейшем им придётся скрестить оружие.
  И пока ни о чём не подозревающий Антуан млел от счастья рядом с прекрасной всадницей, а Гуго всё больше мрачнел, глядя на любезничающую парочку, Марек развлекал себя тем, что отмечал каждый пригорок или поворот: пройдут ли здесь в случае необходимости осадные орудия, возможно ли будет подобраться к замку незамеченным?
  Поглядывая на покачивающегося в седле угрюмого Гуго, он поражался изощренному коварству любви. Да, мадам де Бревай была красива, но и только: вздорный и неуступчивый характер заставлял забывать о её прелестях. К тому же, манера себя вести была преисполнена ледяной надменности, неприемлемой для бедной приживалки. Збирайда уже решил, что укажет ей на порог, едва пройдут похороны графа. Он и сейчас нашёл бы способ поставить на место эту заносчивую неприятную особу, но из-за неё потерял покой его старший брат, и мораву приходилось с этим считаться.
   Марек появился в жизни пана Ирджиха, когда ему было далеко за пятьдесят, и он не пожалел времени на смышленого мальчика, всячески опекая и наставляя его. Немудрено, что приемыш во многом перенял его взгляды на жизнь.
  Когда Збирайда заметил, насколько сильно страдает Гуго из-за неразделенной страсти, то посоветовал брату решить эту проблему при помощи подручных средств, а именно - предложил воспользоваться своей юной наложницей.
  - Лоранс - горячая девчонка, пухленькая, свеженькая - то, что надо, когда терпеть уже невмоготу. Побалуешься с ней, снимешь напряжение, а там, глядишь, может, и Сайсели не покажется такой желанной?
  Гуго вроде бы согласился и даже пришёл в спальню Марека. Там его уже ждала Лоранс. Всхлипывая и размазывая слёзы по щекам, она всё же покорно задрала подол и раздвинула ноги.
  Увы, но даже этот маневр не принёс ощутимых результатов. Осмотрев девицу, Гуго брезгливо поморщился.
  - Не хочу.
  Марек только сочувственно покачал головой и вытолкнул красную от стыда, дрожащую Ортанс из комнаты.
  - Сходи за вином.
  А потом повернулся к брату.
  - Да, парень, ты серьезно влип. Как же тебя угораздило влюбиться в эту умничающую стервочку?
  - Сайсели действительно умна.
  - Ум женщины проявляется в мягкости и покорности, а не в дьявольской гордыне.
  Гуго задумчиво улыбнулся.
  - Похоже, я нашёл свою Ульрику. Такие женщины попадаются реже, чем алмазы в дорожной пыли. И я немедля увез бы её в Копфлебенц, если бы не господин де Бревай. Кто он, где находится и почему его жена живёт во владениях дю Валлей?
  - Так его же здесь нет? Чем он может помешать?- удивился Збирайда.
  - Мы - фон Валенберги - не любим огласки и предпочитаем обделывать дела без ненужного шума. А в данной ситуации будет очень легко вычислить, кто похитил Сайсели. И де Бревай, наконец-то, вернувшись из неизвестной дали и не обнаружив жены, наверняка поднимет скандал, обратив на Копфлебенц нежелательное внимание. Дальше неприятности будут увеличиваться подобно снежному кому. Мы устанем оправдываться и в чем виноваты, и о чем понятия не имеем. Ну и зачем фон Валленбергам эта головная боль? Терпение - лучшая тактика в сомнительных делах.
  - А господин де Бревай вызывает сомнение?
  Гуго слегка пожал плечами:
  - Что-то здесь не так, но что конкретно меня смущает, сказать не могу.
  Братья даже не подозревали, что в общих чертах этот разговор тем же вечером станет известен Сайсели. Подслушала братьев любопытная Лоранс, и поделилась кое-какими соображениями с подружками из кухонной обслуги, а уж Сайсели в свою очередь всё разболтала одна из служанок, дружившая с кухаркой.
  - Лоранс говорит, что графский брат посоветовал своему другу - ну, тому со светлыми волосами...
  - Валленбергу?
  - Ему самому. Так вот - господин Марек посоветовал вас украсть, а тот забоялся, что придётся отвечать перед вашим мужем.
  - Вот как? - Сайсели мысленно поблагодарила дю Валля за дальновидность. - Что ещё болтает эта глупая потаскушка?
  - Говорит, что этот самый Валленберг как мужчина вообще никуда не годится. Настоящий валух.
  У Сайсели округлились глаза, но всё же она сухо заметила:
  - Нам-то какое до этого дело? Вечно вы болтаете обо всякой ерунде.
  Но, выговаривая служанке, женщина с удивлением осознала, что чувствует странное разочарование, словно её обманули.
  Сайсели была настолько потрясена этим открытием, что даже сейчас, рассеянно наблюдая за нелепыми потугами де Тисе произвести хорошее впечатление, ломала голову, почему Лоранс решила, что фон Валленберг "валух"? А вот у неё от его жарких взглядов, казалось, горел затылок, и само присутствие трирца действовало гораздо сильнее, чем все навязчивые потуги де Тисе. Разве так ведут себя бессильные мужчины?
  В замке де Тисе гостей встретила Жанна - незамужняя сестра Антуана. После смерти Изабеллы тридцатилетняя старая дева взяла в свои руки и управление хозяйством брата, и воспитание осиротевших племянников. Она смерила Сайсели неприязненным взглядом, а вот на её спутников посмотрела с приторной любезностью - ведь в гости приехали два холостяка. Несмотря на сутулую спину, длинный крючковатый нос и подслеповатые глаза, девица де Тисе ещё не потеряла надежды устроить личную жизнь.
  За ужином выяснилось, что Жанне особенно приглянулся фон Валленберг: она предлагала ему лучшие куски, спрашивала мнение о погоде, игриво щебетала о каких-то пустяках.
  И пока проголодавшийся Марек со смаком грыз хрящи, разом потерявший аппетит Гуго ошеломленно наблюдал за топорно кокетничающей девицей. Внимание сестры к гостю не прошло и мимо внимания Антуана.
  - Чем они не пара? - тихо поделился он с Сайсели. - Жанна хоть и не красавица, но лучшей хозяйки трирцу не найти, да и приданое у сестры вполне приличное.
  Сайсели слегка улыбнулась: Антуан вроде был неглупым человеком. Неужели он не понимал, что будь у Жанны приданое принцессы, фон Валленберг и тогда не удостоил бы её вниманием.
  - Никто не сомневается, что демуазель Жанна - кладезь всяческих достоинств, но зачем ей мужчина, неспособный исполнять свою главную обязанность? - язвительно осведомилась она.
  Антуан недоуменно покосился на фон Валленберга - тот с завидным терпением сносил болтовню его сестры.
  - Ранение на турнире?
  Сайсели пожала плечами.
  - Откуда мне знать? Но даже такая шлюха, как Лоранс, и то ославила его валухом, так что... делайте вывод сами - нужен ли этот мужчина вашей сестре? Иное дело брат графа - этот здоровенный морав. По завещанию дю Валля Збирайда получит хороший куш, да и... Лоранс на него не жалуется.
  Антуан со всей серьёзностью отнёсся к её словам. Если бы удалось свести Жанну и Збирайду, можно было убить сразу же двух зайцев: выдать замуж засидевшуюся в девках сестру и погасить разгорающийся конфликт между двумя опекунами. Будучи свояками, наверняка, они пришли бы к необходимому компромиссу.
  Эта мысль, видимо, настолько захватила де Тисе, что он провёл с сестрой увещевательную беседу. По крайней мере, когда утром они выехали на охоту, кобыла Жанны словно прилипла к жеребцу Збирайды и не отставала от него ни на шаг.
  Погода благоприятствовала охотникам.
  Неяркое осеннее солнце насквозь просвечивало лишившийся листьев лес. В воздухе витали клочья паутины, а ещё скованная ночным заморозком земля звенела под копытами коней. Несмотря на изредка налетавшие порывы ледяного ветра, было достаточно тепло.
  Охотники достигли поросших камышом и осокой берегов небольшого озерца, и принялись высматривать дичь, но на самом деле утки интересовали разве что егерей и собак, ну может, ещё Збирайду, который всеми способами пытался избежать назойливого внимания девицы де Тисе.
  Увидев это, облегченно выдохнувший Гуго попытался приблизиться к Сайсели, но место рядом с красавицей было прочно занято едва ли не зарычавшим при его появлении Антуаном.
  Фон Валленберг не стал настаивать, но постарался не выпускать эту пару из виду, что, несомненно, сказалось на его выстрелах.
  Кстати, в дальнейшем выяснилось, что самой меткой охотницей оказалась Жанна. Она даже добилась сдержанной похвалы Збирайды. Они вдвоем настреляли два десятка уток, тогда как фон Валленберг смог похвастаться всего лишь пятью удачными выстрелами.
  А вот Сайсели даже ни разу не смогла зарядить арбалет. Да и когда ей было стрелять, если выезд на охоту показался Антуану наиболее подходящим временем для выяснения отношений. Барон без устали донимал свою гостью весьма сомнительными предложениями:
  - После того, как умрёт мой тесть, вы окажетесь в тяжелом положении: господин де Бревай оставил вас без средств к существованию. К тому же неизвестно, где он: уверен, что ваш супруг или сгинул на чужбине, или забыл, что женат. И разве вам будет куда податься, если вдова дю Валля укажет на дверь?
  - Не ставьте телегу впереди лошади, - без особых эмоций посоветовала Сайсели. - К тому же, есть вещи неприемлемые для честной женщины, как бы ни был пуст её карман.
  Сайсели сорвала с дерева один из последних пожухлых листьев и, смяв в руке, вдохнула горьковатый аромат. Она с удовольствием просто прогулялась бы по лесу, наслаждаясь тишиной и терпким ароматом осени. А тут этот надоевший до зубной боли горе-кавалер.
  Но Антуан не оставлял её в покое на протяжении всего дня: несмешно шутил, пытался рассказывать какие-то неинтересные собеседнице истории, но в основном приводил всё новые и новые доводы, призванные убедить мадам де Бревай в необходимости переезда в Тисе.
  Особенно настойчиво он повёл себя, когда охотники уже возвращались домой. Предусмотрительно оторвавшись от остальных всадников, Антуан решил довести дело до конца.
  - Что предосудительного в том, чтобы благородная дама приняла приглашение погостить от моей сестры? Вы станете её наставницей...
  - Демуазель Жанна гораздо старше меня. Да и чему я могу её научить?
  - Хорошо, я не удачно выразился - не наставницей, а наперсницей. К тому же в Тисе вам будет оказано всевозможное уважение, как самой дорогой гостье.
  - Никто и никогда не уважал нахлебников.
  - Как вы можете себя так называть? Для меня вы - дама сердца.
  - Думаю, в этой ситуации куртуазные игры будут выглядеть нелепо.
  - Отнюдь! Я буду любоваться моей прекрасной дамой, преклоняться перед ней, как перед истинной королевой.
  Барон настолько увлекся, что испуганно вздрогнул, услышав за спиной характерный акцент трирца:
  - Судя по всему, мадам де Бревай не хочет быть вашей королевой.
  Валленберг всё-таки умудрился незаметно подобраться к секретничающей парочке, чем окончательно испортил де Тисе и без того мало результативные переговоры.
  Антуан выругался про себя: он был уверен, что ещё немного, и сопротивление упрямой красавицы будет сломлено. Однако язвительные замечания третьих лиц явно не способствовали успеху его затеи. Может, в другой ситуации де Тисе и придержал бы язык, но уж слишком он разозлился.
  Барон придержал коня, и, поравнявшись с трирцем, неприязненно прошипел:
  - Ну, вам-то какое дело до желаний мадам де Бревай, если у вас нет возможности удовлетворять даже свои?
  Таким озадаченным Гуго себя ещё никогда не ощущал.
  - Что?
  Антуан глянул на него со странным и оскорбительным пренебрежением.
  - Нужно лучше хранить свои тайны, и уж, конечно же, не лезть в чужие дела.
   Пришпорив коня, он вновь присоединился к Сайсели.
  Взбешенный фон Валленберг сначала решил, что барон в одночасье тронулся умом, раз настолько мало стал ценить свою жизнь. Но подобная выходка была настолько не характерна для осторожного и даже трусоватого де Тисе, что, заметив, как по губам мадам де Бревай скользнула насмешливая улыбка, Гуго сразу же заподозрил, что стал жертвой какой-то изощрённой каверзы.
  "Что за дьявол?"
  Ясность в происходящее уже по возвращении в замок внёс посмеивающийся Марек. Братья как раз приводили себя в порядок перед ужином.
  - Я же говорил, что Сайсели - гадючка, каких мало. Она заверила де Тисе, что ты пострадал во время турнирной схватки, получив ранение в пах, а тот предупредил сестру, чтобы она не метала бисер перед немощным женихом.
  Гуго поперхнулся.
  - С чего ты это взял?
  - Нелепо кривляясь, в тщетной попытке изобразить девичью стыдливость, сплошь недомолвками и иносказаниями мне об этом сообщила барышня де Тисе, пожаловавшись, что была введена в заблуждение твоим крепким видом.
  У Гуго кровь отлила от лица, а рука машинально схватилась за рукоять кинжала.
  Мужчины во все времена плохо воспринимали шутки подобного рода, но в описываемую эпоху любой намек на половую ущербность воспринимался, как унизительное оскорбление. Наоборот, было модно хвалиться мужским половым органом - особой деталью костюма состоятельного человека стал выпячиваемый на всеобщее обозрение, утрированных размеров гульфик, призванный лишний раз подчеркивать мужскую силу своего владельца.
  Марек сочувственно похлопал брата по спине.
  - Да, забудь ты про эту Иезавель. После того, как англичанка вылетит за ворота Валля, ей сможет задрать юбку любой нищий, поманив всего лишь куском хлеба.
  Гуго задумчиво покосился на брата.
  - Ты вообще не разбираешься в женщинах. Это плохо.
  Но Марек лишь презрительно хмыкнул.
  - Было бы в чём разбираться!
  За ужином фон Валленберг исподтишка наблюдал за Сайсели и пытался понять, зачем ей понадобилась столь нелепая ложь. Неужели она просто издевается над незадачливым ухажером, решив сделать его вдобавок объектом насмешек для убогой семейки де Тисе?
  Сайсели была достаточно умна, чтобы, увидев окаменевшее лицо фон Валленберга, сразу же догадаться, что могло вывести его из себя. Ей стало не по себе, и она трижды пожалела, что столь легкомысленно ознакомила Антуана с распускаемыми Лоранс сплетнями.
  Гуго же, в свою очередь, видел, что Сайсели ведёт себя нервозно: уронила ложку в соус, забрызгав скатерть, неестественно хохотнула, покраснела, невпопад ответила на вопрос Антуана.
  Встретившись глазами с фон Валленбергом, Сайсели испуганно отвела взгляд: "Пресвятая Дева, откуда я знаю, почему Лоранс распускает эти слухи? Вот ведь болтливая дурочка... и я не умнее её".
  Между тем, фон Валленберг уже всё для себя решил.
  - Я больше здесь не нужен, - заявил он Мареку после ужина. - Завещание у тебя на руках, у меня же нет ни времени, ни желания дожидаться смерти дядюшки. Продолжай охотиться, а я уже завтра покину Гиень.
  Збирайда растерялся. Он не был готов отпустить Гуго и остаться один на один с дружно ненавидящими его чужаками.
  - Да ладно тебе! Куда ты торопишься? Старик не сегодня, так завтра отдаст Богу душу, и я выкину эту зловредную бабенку на улицу. Тогда отомстишь за всё... тем, чего тебя лишил её змеиный язык.
  Марек рассмеялся, а вот Гуго даже не улыбнулся.
  - Кстати, - посоветовал он на прощание, - не знаю, выгорит ли твоя авантюра с женитьбой на мадам Анжелин. Графиня не та женщина, которой легко навязать свою волю. На мой взгляд, чтобы безболезненно влиться в ряды местной аристократии, нужно обратить внимание на Жанну де Тисе.
  - На эту худосочную старую деву? - возмутился Збирайда. - Да у неё клюв как у совы!
  - Большой нос в таких делах, конечно, нежелателен, но когда речь идёт о будущем рода, им можно пренебречь. Подумай об этом.
  Гуго уже всё для себя решил, но тяжело убедить влюбленное сердце, что нет надежды на взаимность. Замок готовился ко сну, когда он оказался у дверей спальни Сайсели. Заранее подкупленная служанка распахнула двери на условленный стук.
  Изумленная Сайсели, увидев на пороге мужской силуэт, приказала девушке немедля закрыть дверь, но было уже поздно, фон Валленберг проник в комнату.
  - Не надо ругать прислугу, - попросил он возмущенную женщину, - лучше отпустите её. Нам нужно поговорить наедине, и, клянусь, вашей чести ничего не угрожает.
  Сайсели, неизвестно зачем, торопливо накинула на себя подбитую мехом коту и повелела служанке подождать за дверью.
  Они долго молчали. Женщина нервно расправляла складки одеяния, а Гуго выжидал - может, она всё-таки попытается объяснить, почему распускала столь грязные сплетни?
  - Завтра утром я уезжаю в Трир, - наконец, промолвил он, с горечью отметив, с каким заметным облегчением перевела дыхание мадам де Бревай.
   - Пусть ваш путь будет добрым.
  - Вы ничего не хотите сказать мне на прощание?
  Сайсели заметно смутилась, сразу же сообразив, что он имеет в виду.
  - Если я невольно чем-то вас обидела, - торопливо пробормотала она, виновато отводя глаза, - это оттого, что сама была введена в заблуждение. Простите.
  Но Гуго проигнорировал просьбу о прощении. Он был болен, неизлечимо болен этой женщиной - её глазами, манерой заносчиво вздергивать подбородок, нежным овалом одухотворенного лица Мадонны и одновременно женственными изгибами фигуры истинной Евы. Сайсели одним своим присутствием доводила его буквально до дрожи.
  Он и сам не понимал, каким образом за столь короткое время первоначальное увлечение хорошенькой чужестранкой переросло в страсть такой силы, но любовь теперь безжалостно терзала его сердце и дурманила разум.
  До встречи с этой женщиной Гуго и не подозревал, что способен на такое чувство. Былая влюбленность в Милицу теперь казалась глупым детским капризом. Пришлось признать, что он ничего знал о любви, пока в его жизни не появилась мадам де Бревай. Однако, судя по всему, Сайсели он был совершенно безразличен. А теперь ещё эта злая, жестокая насмешка...
  - Вы были введены в заблуждение? Позвольте не поверить. Только женщина, полностью лишенная сердца, могла не замечать, что я желаю вас, как только мужчина может вообще желать женщину.
  Побледневшая Сайсели в панике отшатнулась к стене.
  Увы, обвиняющий её в бессердечии Гуго был далек от истины. Но если ты уже прошла через мрачные бездны предательства и отчаяния, потеряв при этом семью, графский титул, родину, наконец, то научишься держать себя в руках, даже когда на тебя смотрит умоляющими глазами столь необычный мужчина.
  - Оставьте меня! Вы - взрослый человек и прекрасно понимаете, что замужняя женщина не должна слушать подобные речи. Что бы мы не чувствовали по отношению друг к другу, нельзя забывать о господине де Бревае.
   Однако её голос прозвучал неискренне, и Гуго сразу же уловил фальшь, как и одолевающее собеседницу отчаяние. Пронизанный взаимным желанием воздух, казалось, сгустился - им стало трудно дышать. Глаза фон Валленберга опасно вспыхнули, и он дерзко шагнул к испуганно замершей Сайсели, намереваясь заключить её в объятия.
  - Вы дали слово!
  Несколько минут они простояли в непосредственной близости, пытаясь прийти в себя и прислушиваясь к взволнованному биению собственных сердец.
  - А где шевалье де Бревай? - этот вопрос по-прежнему интересовал фон Валленберга. - Почему супруг оставил вас с дочерью на попечение графа дю Валля?
  Сайсели обессиленно опустилась на скамью - её отказывались держать ослабевшие ноги.
  - Какая разница, где мой муж? - тихо заметила она. - Главное, что вы правильно поступаете, решив покинуть Гиень. Уверена, что, оказавшись вдали от этих мест, вы быстро утешитесь и полюбите другую женщину, ну а я... уже выбрала свою судьбу.
  "И её зовут Сидней Сэллизбурн. Это имя кровавыми буквами вырезано в моём сердце".
  - А теперь уходите и забудьте обо мне. Поверьте, захватившая вас страсть мимолетна, и не выдержит испытания временем, - она горько и презрительно хмыкнула. - По мнению одного джентльмена, есть что-то жалкое и низкое в уступившей своим чувствам замужней даме. Даже самый пылкий любовник не сможет относиться с искренней любовью к клятвопреступнице. Предательство отправляет человека на самый низкий круг ада Данте.
  Гуго ещё немного постоял, а потом, низко поклонившись, удалился из комнаты.
  Едва за ним закрылась дверь, Сайсели залилась слезами. Ах, если бы она сама придерживалась только что провозглашенных принципов, разве жила бы сейчас на чужбине без средств к существованию, выслушивая грязные предложения развратников и не зная, что будет с ней завтра? Увы, никому не дано повернуть время вспять и исправить свои ошибки.
  А что же фон Валленберг? Он быстро шёл по коридору и обдумывал, что ему необходимо сделать в первую очередь. На сон уже не оставалось времени, и так приходилось действовать в жесточайшем цейтноте, моля Всевышнего, чтобы он ещё хотя бы на несколько дней продлил жизнь умирающего дю Валля.
  Сокрушающийся о грядущей разлуке с братом, Марек не знал, что, когда фон Валленберги затевают очередную авантюру, они не делятся своими планами ни с кем - даже с людьми, которым доверяют. Во-первых, из простого суеверия. Во-вторых, знают по опыту, что тайна, которую знают двое, перестает быть тайной. В-третьих, твердо уверены, что всё в этом мире продается, выторговывается, меняется и, тем более, чужие секреты. А Копфлебенц потому-то и просуществовал не одну сотню лет, что его владельцы всегда знали, как прятать концы в воду.
  Рыдающая в подушку Сайсели не подозревала, что через несколько часов имя погубившего её мужчины прозвучит в душной спальне графского замка, когда дю Валли наконец-то дождутся настоящего нотариуса.
  Жак Мориак-старший примчался в графский замок, едва узнав, что натворил его отпрыск, понукаемый каким-то бесчестным авантюристом. Он пришел в ужас, представив, что кто-нибудь из собратьев по цеху узнает, как его контора опозорила себя составлением незаконного завещания.
  К облегчению почтенного мэтра, граф дю Валль весьма снисходительно отнесся к промахам сына нотариуса. Хотя состояние здоровья этого клиента оставляло желать лучшего: землистый цвет лица, то и дело одолевающее его удушье и кашель уже не оставляли сомнений, что конец близок.
  - Молодежь... - пренебрежительно отмахнулся задыхающийся граф, - но всё к лучшему, мэтр Мориак. Я и так собирался за вами послать. По здравому размышлению, мне пришло в голову исправить некоторые пункты завещания.
  - Как будет угодно вашей светлости.
  Карел и Анжелин весь предыдущий день обсуждали текст нового документа.
  - Давай лишим его всего, - мстительно предложила Анжелин, - он ведет себя настолько гадко, что не заслуживает никакого снисхождения.
  - Нет, - качнул головой Карел. - Эрих прав, зверя нельзя загонять в угол: тогда он станет очень опасен. И к тому же... я действительно виноват и перед ним, и перед Бланкой. Пусть уж...
  Супруги решили опеку Анны де Божё распространить также и на их владения в Гиени, полностью исключив вмешательство в дела семьи как Збирайды, так и де Тисе. Разногласия возникли только по поводу опеки над самой Анжелин.
  - Зачем мне вообще нужен опекун? Я в состоянии самостоятельно позаботиться о себе.
  - Здесь не всё просто. В своё время, к сожалению, ты не принесла мне земель в приданое.
  - Не принесла, - сухо подтвердила графиня, - и что из того?
  - Есть кое-какие нюансы. Так как своего имущества нет, а жить ты на что-то должна и до совершеннолетия наших детей, я выделил тебе земли, входящие в так называемую "вдовью долю". Вот за этими землями и должен следить опекун, чтобы ты их, не дай Бог, не заложила, или, наоборот, чтобы исправно поступали доходы, - терпеливо пояснил Карел. - В случае же отсутствия моих распоряжений, опекун всё равно будет назначен. И мы не знаем, кто это будет. Возможно, негодяй похуже Збирайды.
  - Но что же делать? - растерялась Анжелин. - Где взять человека, который не попытается обвести меня вокруг пальца?
  Дю Валль задумался.
  - Чтобы не возникло соблазна навязать нам кого-то со стороны, опекуном должен стать кто-то родственников.
  - Может, отец Оноре?
  - Упаси Господь! Он пустит тебя по миру... из самых благих побуждений, разумеется. Если я тебя кому-нибудь и доверил бы, то разве что де ла Верде. Но не хочется его обременять нашими делами - всё-таки возраст у него почтенный. Разве что... племянники.
  Его потряс приступ кашля, а когда граф отдышался, то смог выдавить только имя:
  - Сид де ла Верда.
  - Кто это? - изумилась Анжелин.
  - Когда-то пропавший старший сын дона Мигеля. Но если не погибла его мать, будем надеяться, что выжил и Сид - не хотелось бы, чтобы тебя опекал мертвец.
  Карел улыбнулся жене.
   - Думаю, я могу доверить свою жену этому неизвестному сеньору. Всем моим врагам придется туго, когда они попытаются выяснить - кто он и где скрывается, если виконта уже более двадцати лет не может найти даже его могущественный отец.
  Анжелин невесело рассмеялась.
  - Пожалуй.
  Мэтр Мориак старательно оформил новый текст завещания, внеся в него все продиктованные графом изменения.
  - Береги завещание, как зеницу ока, - сказал Карел жене, когда нотариус отправился восвояси, - если не хочешь, чтобы ублюдок Бланки праздновал победу на моих костях.
  Он облегченно выдохнул и закрыл глаза.
  - Кажется, я сделал всё, что от меня требовалось - теперь можно и умереть.
  - Мой друг, как вы можете говорить такие вещи?
  Но дю Валль лишь снисходительно улыбнулся.
  - Оставь меня, дорогая, что-то я устал.
  К вечеру его не стало.
  
  
  НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ.
  Всё окружение дю Валля знало, что он вот-вот умрёт, но, когда это всё же произошло, домочадцев и вассалов графа охватила растерянность. И, пока Батистен с несколькими помощниками обмывал и наряжал покойника, в коридорах замка люди сбивались в кучки и оживленно обсуждали грядущие перемены.
  - Теперь нашим господином станет графский брат - господин Збирайда, - самодовольно убеждала всех Лоранс. - Я сама слышала, как он разговаривал об этом с другим чужаком. Вроде бы как и завещание об этом есть.
  - Глупости перестань молоть, - перебила её Фантина, - хозяин терпеть не мог своего братца.
  - А вот сами увидите потом, что я права.
  Но в том или ином виде о графском завещании говорили и рыцари в караульном помещении, и конюхи, и молочницы. Собравшаяся на кухне прислуга, забыв про свои обязанности, оживленно точила лясы, обсуждая будущие похороны.
  Столь интересное времяпрепровождение было нарушено примчавшейся из Тисе мадам де Бревай. Сайсели быстро разогнала всех по местам и сделала выволочку кухарке, пригрозив, что, если та опоздает с ужином, ей не поздоровится.
  После того, как обиженно ворчащие слуги вернулись к своим обязанностям, она отправилась на поиски новоявленной вдовы.
  Долго искать не пришлось: Анжелин сидела в одиночестве возле скорбного одра. Слуги совсем недавно закончили одевать господина, и теперь покойный граф лежал на высоком помосте в окружении свечей в полном парадном облачении с мечом и графской короной на голове. Его изможденное длительной болезнью лицо разгладилось и приобрело умиротворенное выражение.
  Сайсели с сочувствием посмотрела на овдовевшую женщину и отметила странно отсутствующее выражение её лица - словно Анжелин настолько глубоко задумалась, что забыла, где находится. И она не стала тревожить вдову, хотя всю дорогу из владений де Тисе Збирайда угрюмо твердил, что не потерпит дальнейшего присутствия англичанки в своем замке. Но хотя Сайсели крайне обеспокоил хамский напор графского брата, она всё же не отважилась потревожить графиню, зная не понаслышке, что значит лишиться любимого человека.
  А Анжелин, действительно, никого не замечала. Вскоре возле умершего дю Валля должны были появиться священники и монахи, высокопоставленные гости, а также графские вассалы. Но сейчас супруг принадлежал только Анжелин.
  "Ну как же так... Карел, сердце моё, зачем мне жизнь без тебя?"
  "Милая, ты ещё так молода - гораздо младше, чем я был, когда мы встретились в тот волшебный день. Уверен, что ты ещё будешь счастлива".
  "Если бы ты знал, как мне сейчас бесприютно, холодно, плохо!"
  "Знаю, милая, знаю".
   "Подожди меня у врат Царства Небесного".
  "Без тебя мне там нечего делать".
  "Не уходи! Обещай, что никогда не оставишь меня!"
  "Я всегда буду рядом: и в горе, и в радости".
  Любящие люди могут разговаривать и сердцами... даже если одно из них перестало биться.
  Но что было Збирайде чужое горе? Он ворвался в зал, даже не переодевшись с дороги, в провонявшем конским потом платье и с хлыстом в руке.
  Едва глянув на покойника, Марек просверлил глазами оцепеневшую от горя вдову:
  - Когда похороны?
  - Как только приедут сыновья, - отстраненно пояснила Анжелин, - я уже послала за ними гонца.
  - Гм... собственно, это ничего не меняет. Я приказал мадам де Бревай покинуть замок.
  Графиня взглянула на него, словно не понимая, о чём толкует ненавистный чужак, но спустя мгновение всё же твердо возразила:
  - Пока мой муж не похоронен, он по-прежнему остается хозяином своих владений. Граф покровительствовал мадам де Бревай, поэтому пока мы не будем принимать каких-либо решений относительно этой женщины.
  - Как ваш опекун...
  - Вы неправильно понимаете смысл опеки, да и ваше время ещё не наступило. Займитесь каким-нибудь делом и не мешайте мне оплакивать своего супруга.
  Збирайда побагровел от возмущения и не преминул язвительно заметить:
  - Что вы строите из себя убитую горем вдову, если таковой даже не являетесь?
  - Мы были настолько близки друг другу, что всё остальное не имеет значения. А теперь оставьте нас, - голос женщины звучал с нескрываемым презрением. - С графом должны попрощаться те, кто его искренне любил и уважал.
  Марек нахмурился.
  - На вашем месте, я вёл бы себя с большей осмотрительностью. Не забывайте, этот разряженный мертвец - теперь вам не защита. А ваши сыновья ещё щенки, у которых долго не вырастут клыки.
  - Пойдите прочь!
  Эту перепалку никто не слышал, однако каким-то таинственным образом всему замку стало известно о стычке между вдовой и графским братом из-за англичанки.
  Неизвестно, кого в замке боялись больше - суровую чужеземку или вспыльчивого морава, но всем было интересно, кто победит в этом противостоянии. Сама же мадам Бревай вела себя как обычно, не подавая виду, что её судьба висит на волоске.
  Впрочем, вскоре прислуге стало не до сплетен.
  В Валль стали съезжаться со всей округи люди, желающие попрощаться с одним из самых могущественных вельмож Гиени. Всех нужно было встретить, разместить и накормить, причем как господ, так и сопровождающих их слуг.
  Убитая горем Анжелин вряд ли справилась бы с этим наплывом, если бы не помощь Сайсели. Её энергичную фигурку можно было увидеть и на кухне, и в кладовых, и на птичьем дворе, и в результате вплоть до похорон в осиротевшем доме все были накормлены и устроены, согласно их положению.
  Между тем, пошёл пятый день, а братья дю Валли так и не появились. Зато вернулся из Шампани посланный за ними гонец.
  - В аббатстве Клерво свирепствует холера. Над монастырем развевается черный флаг, и никого не выпускают оттуда.
  От такого удара Анжелин едва не лишилась рассудка.
  - Но Шарль и Луи хотя бы живы?
  - Не могу знать, моя госпожа.
  Откладывать похороны дальше не имело смысла.
  Все гости и домочадцы дю Валлей собрались в часовне. У алтаря черной жуткой дырой зиял обычно закрытый монументальной плитой вход в фамильный склеп. И тут Анжелин изменила выдержка.
  Всё это время она скользила по дому молчаливой скорбной тенью, не давая воли слезам. Но после отпевания несчастная женщина вцепилась в гроб и не отпускала, мешая смущенно переминавшимся могильщикам опустить его в склеп.
  - Нет! Там слишком темно и сыро!
  Сестру попытался уговорить отец Оноре.
  - Душа графа уже далеко отсюда. В склеп будет помещена только его бренная оболочка.
  Пробовали увещевать вдову и другие присутствующие на похоронах люди, но оторвать её от гроба смог только Збирайда.
  - Всё, хватит! Нельзя затягивать церемонию до бесконечности, - дотронулся он до её плеча.
  Прикосновение его руки было настолько неприятно, что Анжелин отпрянула от гроба и, не в силах смотреть на дальнейшие действия могильщиков, вышла из часовни.
  Серый, хмурый день навис над замком, и женщине стало до удушья плохо в каменном кольце его стен. Траурно и монотонно бил колокол, терзая горчайшей безысходностью и сердце, и уши. Анжелин решительно направилась к воротам.
  Ушёл мужчина, олицетворяемый с Валлем, и с его уходом замок стал Анжелин чужим: захотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лице пропитанный лесными запахами ветер, прижаться щекой к какому-нибудь дереву в неосознанной попытке поделиться болью хотя бы с ним, и никого не видеть.
  Бездумно шагая по лесной тропе, женщина вышла на небольшую поляну.
  Растерянно оглянувшись, она удивленно осознала, что это то самое место, где она когда-то тайком встречалась с Антуаном. Здесь они играли, убегая из-под надзора взрослых. В дупле старинного дуба хранился их тайник с сокровищами - пучок разноцветных перьев, большая морская раковина и неизвестного происхождения истертая старинная карта.
  После предательства Антуана она обходила поляну стороной, хотя тогда лес стал для них с Оноре основным источником пропитания. И, удивленно оглядываясь, Анжелин не могла избавиться от странного чувства, что она заблудилась во времени, и сейчас шевельнутся ветви и на поляну выйдет худенькая девочка с луком за спиной. Такой она была, когда встретилась с высочайшей радостью в жизни - с её возлюбленным супругом.
  Это произошло недалеко отсюда. Шурша обильно устилавшими землю дубовыми листьями, Анжелин быстро сориентировалась и вышла на тропу в том самом месте. Здесь мало что изменилось за прошедшие годы, ну разве дубы вдоль дороги стали шире в обхвате. Потерявшие листья кроны словно в беззвучной мольбе тянули корявые ветви к серому мраку неба.
  А в то солнечное утро снег серебрился розовым и голубым праздничным светом, и даже воздух, казалось, благоухал юностью, весной и обещанием грядущего счастья.
  И погрузившись в воспоминания о том далеком дне, когда она впервые увидела золотоволосого прекрасного всадника, Анжелин не сразу заметила показавшийся из-за поворота небольшой отряд.
  Услышав приближавшийся стук копыт и гул голосов, женщина удивленно оглянулась. Именно в этот момент солнце каким-то чудом пробилось сквозь толщу облаков. Одинокий луч заиграл на золоте волос незнакомца, осветил его красивое лицо и отразился в синих сверкающих глазах.
  И Анжелин поверила в немыслимое - что колесо времени, действительно, сделало оборот назад, и вернулся самый счастливый день её жизни.
  - Карел! Я знала, что ты не оставишь меня!
  - Что за дьявол? - неожиданно раздался за спиной встревоженный голос Збирайды.
  И стремясь убежать от ненавистного человека, разрыдавшаяся Анжелин в поисках защиты кинулась к восставшему из мертвых супругу.
  Всё смешалось воедино: поднявшийся на дыбы возмущенно заржавший конь, отборная ругань незнакомца и бросившийся на помощь Збирайда.
  Едва успевший вырвать обезумевшую женщину из-под копыт коня, Марек не удержался на ногах и свалился вместе с ней в придорожную грязь. И пока ошеломленный всадник усмирял жеребца, Марек помог Анжелин встать на ноги.
  - Разве можно так себя вести? - ругался он, отряхивая её от налипших листьев. - Хорошо, что я иду за вами от самого замка! А если бы вовремя не поспел, конь забил вас копытами!
  Но женщина брезгливо отстранилась от него.
  - Оставьте меня. Здесь мой супруг.
  - Какой супруг? - оторопел Збирайда. - Неужели вы в одночасье сошли с ума?
  Не понравилось её слова и наблюдавшему за ними всаднику.
  - Что здесь, чёрт возьми, происходит?
  И Анжелин вновь рванулась к нему.
  - Карел!
  Збирайда едва успел её удержать.
  - Графиня, возможно, этот человек отдаленно похож на вашего мужа, но только он - не дю Валль.
  - Это мой Карел! Мы ведь встретились на том же самом месте.
  - Простите, шевалье, - Марек с трудом удерживал отчаянно вырывающуюся женщину. - Это графиня дю Валль. Она только что похоронила мужа, и, как вы понимаете, расстроена. Вы показались ей похожим на покойного.
  Всадник заметно смутился, с опаской поглядев на всклокоченную и испачканную в грязи женщину:
  - Мне трудно судить, я не знал графа, - пробормотал он, - но, вообще-то, он приходился мне родственником. Я - Сидней Бертрам, граф Сэллизбурн.
  - Вы, наверное, приехали на похороны?
  - Да, и немного заблудились. Мы оказались на развилке дороги...
  - И вместо того, чтобы повернуть направо, вы повернули налево и оказались во владениях барона де Тисе?
  - Люди барона пояснили нам, как можно сократить путь через лес.
  - Увы, на похороны вы всё-таки опоздали, - посочувствовал Марек, и тут же попросил. - Помогите мне доставить графиню домой. Пусть кто-нибудь из ваших людей уступит ей лошадь.
  Вот так состоялось знакомство Сэллизбурна с овдовевшей графиней дю Валль.
  Збирайде и Анжелин предоставили лошадь, и на протяжении всего пути она не сводила с гостя пристального взгляда. Вскоре женщина успокоилась и пришла в себя настолько, чтобы спросить:
  - Кем вы приходитесь моему мужу?
  - Племянником.
  - Так вы сын леди Стефании Келмор? Но я ещё не писала золовке о смерти Карела. Откуда же вы узнали об этом?
  У Сиднея вытянулось лицо. Известие о тесных связях дю Валлей с Келморами его удивило.
  - Вообще-то, я хотел узнать, не привозил ли Эрих фон Валленберг в ваши края молодую красивую англичанку?
  Анжелин грустно улыбнулась, вспомнив о единственном человеке, который встал на их сторону в противостоянии со Збирайдой. Но Марек пристроился в седле позади неё и чутко прислушивался к разговору, поэтому женщина вынуждена была соблюдать осторожность.
  - Несколько дней назад Эрих вернулся в Англию, а единственная англичанка, живущая в наших владениях, приехала во Францию около трех лет назад. Она привезла письмо от леди Стефании с просьбой приютить её в нашем доме.
  - Вот как? - удивился Сидней. - Странно. Впрочем, моя мать всегда отличалась редкостной добротой. Наверняка, речь идет о какой-нибудь шотландке, забросившей свой чепец за мельницу.
  - Нет, Сайсели - англичанка и мало похожа на легкомысленную особу.
  Анжелин увидела, что лицо столь заинтересовавшего её мужчины приобрело напряженное выражение.
  - Неужели речь идёт о графине Каслри? - хмуро осведомился он после некоторого раздумья. - Эта женщина тоже бесследно исчезла из замка своего брата около трех лет назад. Кстати, Нейнгейм находится в нескольких часах езды от замка Келморов, и моя мать хорошо знала леди Сайсели.
  - Графиня Каслри? Вот ещё! - презрительно хмыкнул Збирайда. - Нет, наша Сайсели - жена никому не известного шевалье де Бревая. К тому же, самая невыносимая изо всех знакомых мне женщин. Если все англичанки таковы, не завидую вашим землякам.
  - Всё не настолько плохо, - рассеянно улыбнулся Сэллизбурн и уже более заинтересованно спросил: - И что же, этот де Бревай - тоже англичанин?
  - Шевалье де Бревая никогда не существовало. Мой муж придумал этого господина, чтобы не отвечать на неудобные вопросы, - неожиданно призналась Анжелин. - Возможно, с ним Сайсели была более доверительна, но мне не известно её настоящее имя.
  За её спиной возмущенно поперхнулся Збирайда.
  - Ничего себе... история! Может, эта женщина - скрывающаяся от правосудия преступница, а то и вовсе ведьма? То-то она мне настолько не нравится - истинная змея!
  Но его реакция была графине безразлична, иное дело английский племянник Карела.
  Теперь Анжелин разглядела, что дядя и племянник не так уж похожи. Но первое впечатление оказалось самым сильным, и она сразу же поверила, что этот мужчина неспроста появился в самый страшный день в её жизни. Смерть мужа, грозящая сыновьям холера, домогательства Збирайды - наверное, сам Господь прислал Сэллизбурна отчаявшейся вдове, чтобы она, действительно, не лишилась рассудка?
  Первой, кого они увидели, едва миновав ворота, оказалась Сайсели.
  Зябко кутаясь в плащ, она стояла рядом с де Тисе, с беспокойством вглядываясь в лица прибывших всадников.
  В парадном зале замка уже всё было готово для поминальной тризны, и собравшиеся там после похорон проголодавшиеся люди громко выражали удивление непонятной задержкой. Но домочадцы дю Валлей вынуждены были дожидаться, когда Збирайда вернёт умчавшуюся неизвестно куда обезумевшую вдову.
  Заметив черное траурное платье Анжелин, Сайсели облегченно выдохнула и поспешила на кухню - отдать приказ подавать блюда. Однако что-то заставило её обернуться и внимательнее приглядеться к спутникам графини. При виде Сэллизбурна она изумленно вскрикнула и шагнула назад, наткнувшись на сопровождавшего её Антуана. Женщина едва не упала - благо, барон успел её подхватить.
  - Судя по всему, красотка вас узнала, приятель. Кстати, а где сейчас находится граф Каслри? - язвительно осведомился у Сэллизбурна спешивающийся Марек. - Не там ли, где и выдуманный покойным дю Валлем шевалье де Бревай?
  - Умер.
   Сидней недовольно наблюдал, как заботливо хлопочет вокруг Сайсели какой-то мужчина. Красавцем его назвать было невозможно, но бархатный берет с драгоценным аграфом и массивная золотая цепь на груди говорили о знатности и богатстве владельца.
  - Жаль, а то отправил бы к нему эту авантюристку, чтобы потом не упрекали жестокосердием, - продолжал ерничать Збирайда.
  Он протянул руку Анжелин, но та проигнорировала его помощь, и самостоятельно спрыгнула на землю. Столь откровенная неприязнь насторожила Сиднея.
  - Простите, а кем вы приходитесь покойному дядюшке?
  - Братом.
  Сидней никогда не интересовался роднёй матери, поэтому вполне удовлетворился объяснением, отметив про себя, что у вдовы отвратительные отношения с деверем.
  Во время поминальной трапезы Анжелин усадила гостя рядом с собой и постоянно вовлекала его в доверительную беседу, словно они были давними друзьями. И Сэллизбурн не мог найти хоть сколько-нибудь разумное объяснение подобному поведению. К тому же их разговоры не понравились Збирайде, и Сидней то и дело ловил на себе его угрожающие взгляды.
  "Что происходит? Неужели эта женщина впрямь безумна и по-прежнему путает меня со своим покойным мужем? Тогда почему злится этот безобразный громила?"
  И вскоре до смущенного Сэллизбурна дошло, что овдовевшая графиня не просто так пытается произвести на него впечатление. Её прекрасные янтарные глаза, останавливаясь на молодом мужчине, настолько трогательно и беспомощно мерцали, что даже человек, полностью лишенный воображения, и то сообразил бы, что эта женщина нуждается в защите.
  Однако Сиднея мало интересовали непонятные происки едва знакомой женщины. Он уже третий месяц рыскал по Европе, преследуя искусно заметавших следы беглецов.
  И теперь вынужден был разочарованно признать, что визит к дю Валлям оказался бесполезным. Почему-то столь долго преследуемая им парочка не сочла нужным остаться в Гиени и, если верить графине, вернулась в Англию. Но там Нелл и Эриха ждали только тюрьма и встреча с палачом. Не настолько же был безумен фон Валленберг, чтобы так глупо рисковать.
  Сэллизбурн догадывался, насколько туго сейчас приходится Чарльзу, изобретавшему всё новые причины его отсутствия.
  Разумнее всего было бы уехать сразу же по завершении поминальной трапезы, но предстояло ещё выяснить, каким образом эта крепость стала тайным убежищем блистательной графини Каслри. Что заставило его бывшую любовницу сбежать в Гиень и жить здесь в полной безвестности на положении бедной приживалки?
  Сейчас же он угрюмо поглядывал на неказистого мужчину, который оказывал Сайсели во дворе усиленные знаки внимания и пытался понять, что их связывает.
  - Это мой зять - барон Антуан де Тисе, - заметила его интерес Анжелин.
  А вот сама Сайсели в зале так и не появилась. Сделав необходимые распоряжения относительно обеда, она воспользовалась общей суматохой и удалилась в свою комнату. Там под присмотром служанки играла тряпичной куклой её маленькая дочь.
  Дезире была хорошенькой - с золотистыми кудряшками и очаровательным личиком с синими глазками. Даже недолюбливающая Сайсели графиня и то расцветала улыбкой, когда видела девочку.
  - Настоящий ангелочек, - угощала она кроху медовыми пряниками.
  Никто не подозревал, какую боль испытывает при виде дочери сама Сайсели - ведь малышка так походила на своего отца. И в то же время Дезире была её единственной отрадой, поэтому всё свободное время она проводила в играх с дочерью.
  Вот и сейчас Сайсели схватила Дезире на руки и уткнулась носом в детский чепчик.
  - Здесь твой папа, - беззвучно прошептала она. - Он всё так же прекрасен, как сказочный принц. Неужели... может, Сидней все эти годы любил меня, искал и наконец-то нашёл?
  Слёзы покатились по её щекам. В них было всё: и робкая надежда, и боязнь обмануться, и всё ещё не невыплаканные до конца боль и обида.
  - Госпожа, - заглянула в комнату экономка, - куда будем размещать вновь прибывшего родственника графини? В доме и без того народу как горошин в стручке.
  Да, эту проблему надо было срочно решать, и, пока гости сидели за столом. Сайсели и служанкам пришлось привести в порядок забитое всяким хламом помещение в Западной башне, чтобы поместить туда графа.
  После того, как несколько дюжих слуг притащили из кладовых тюфяки и перины, Сайсели лично проследила, чтобы постель была застелена простынями из самого лучшего полотна.
  "Он будет здесь спать, - с грустной нежностью подумала она, поправляя подушки, - а меня не будет рядом. Но я могу прийти, когда все улягутся спать. Нужно же нам поговорить без посторонних ушей"
  Сайсели задумалась и отчаянно встряхнула головой: "Нет. Нельзя себя в очередной раз обманывать - если понадоблюсь, Сидней разыщет меня сам".
  Растревоженное сердце болезненно заныло, и предательские мысли смущали разум: "Где он будет искать меня в чужом замке?" Но расправив складки на одеяле, она всё решительно вышла из комнаты: "Найдет!"
  Когда женщина спускалась по лестнице, ей встретилась возбужденно сверкающая глазами Анжелин.
  - Сэллизбурн утверждает, что ты сбежала от своего мужа - графа Каслри? Это правда? - осведомилась она.
  Сайсели униженно побледнела. Неужели Сидней позволил себе обсуждать их тайны с графиней? Опустив глаза, она промолчала.
  - Что бы ты там ни натворила, бояться больше нечего - граф Каслри умер.
  Сайсели машинально перекрестилась, поневоле облегченно выдохнув.
  "А вдруг Сидней появился здесь, чтобы объявить, что мы вновь свободны и теперь можем соединить наши жизни?" - от вспыхнувшей надежды у неё порозовели щеки.
  Анжелин это заметила, но истолковала по-своему:
  - Я не знаю, что в голове у Антуана - человек он непростой и корыстный, вполне способный променять любовь на хорошо набитый кошелек. И всё же теперь у тебя появился шанс стать баронессой де Тисе.
  - Вы очень добры ко мне, - хорошо, что годы испытаний научили Сайсели прекрасно владеть собой, - но не думаю, что у барона де Тисе столь далеко идущие планы. А как надолго задержится в Валле граф Сэллизбурн?
  - Не знаю. Он искал здесь Эриха фон Валленберга и, разминувшись с ним на два дня, не на шутку огорчился. Насколько я поняла, сэру Сиднею нужна какая-то женщина, с которой должен был приехать Эрих. В общем, запутанная история, но хорошо, что она привела Сэллизбурна в наш дом.
  Если бы люди могли слышать, как разбиваются надежды, графиня оглохла бы от обрушившегося на Сайсели разочарования, но, не обратив ни малейшего внимания на её оцепенелое молчание, Анжелин доверительно попросила:
  - Попрошу вас, милая, оказывать этому гостю самое пристальное внимание, предупреждать любые его желания.
  - Я сделаю всё возможное, - сухо пообещала Сайсели, только сейчас обратив внимание, насколько странно ведет себя вдова.
  В последнее время Анжелин постоянно была подавленной и хмурой, и это никого не удивляло: её супруг умирал, к тому же, дьявол откуда-то принёс Збирайду, устроившего в замке настоящую преисподнюю. И вдруг, похоронив обожаемого мужа, графиня неожиданно воспрянула духом!
  - Сэр Сидней очень похож на моего Карела в молодости, и то, что он появился в Валле в день похорон, мне кажется хорошим знаком. Думаю, Сэллизбурн поможет нам избавиться от Збирайды.
  - Каким образом?
  Анжелин пожала плечами.
  - Не знаю... но больше мне надеяться не на кого.
  Объяснение было так себе, но оно встревожило Сайсели. Пусть Сидней повел себя по отношению к ней не лучшим образом, женщина не желала ему зла. И она прекрасно понимала, какая смертельная опасность грозит Сэллизбурну, если он каким-то образом перейдет дорогу Мареку Збирайде.
  - Хорошо, - пообещала она после небольшой паузы, - я сделаю всё, что в моих силах, чтобы угодить вашему гостю.
  Женщины разошлись. Анжелин заглянула в комнату гостя. Удостоверившись, что всё в порядке, она приказала слугам подбросить ещё дров в камин и согреть воды.
  Конечно, только что похоронившей мужа вдове не пристало уделять столько внимания приезжему гостю, но завтра в замке должен был появиться нотариус, и Анжелин становилось страшно от одной мысли, что ей придётся в одиночку противостоять обманутому Збирайде.
  А вдруг, когда выяснится, что предыдущий документ недействителен, он в запале свернёт ей шею? Анжелин не задавалась вопросом: почему она так уверена, что Сэллизбурн ринется ей на помощь? С её точки зрения, по-другому просто не могло быть.
  Между тем, сам Сэллизбурн был в абсолютном неведении относительно чаяний хозяйки замка. Отправив после окончания многочасового поминального обеда своего слугу с вещами в отведенную комнату, он отправился на розыски куда-то запропастившейся Сайсели.
  В переполненном замке, где люди устраивались на ночлег на охапках соломы прямо под ногами заполошно бегающих слуг, это оказалось непростой задачей.
  Мадам де Бревай видели то в одном конце дома, то в другом, и Сидней изрядно намучился прежде, чем кто-то указал знатному гостю на дверь в её комнату.
  Сидней постучал, но никто не отозвался. Впрочем, дверь оказалась незапертой.
  В небольшой комнате царил полумрак. Масляный светильник едва освещал обстановку, но Сэллизбурн сразу же заметил, что на кровати кто-то лежит.
  Когда он подошёл ближе, увидел мирно посапывавшую кудрявую кроху.
  - Вам кто-то нужен, мой господин? - раздался за спиной испуганный голос.
  Сидней резко обернулся. С тюфячка на полу поднялась дородная женщина - судя по всему, нянька ребенка.
  Сэллизбурн решил, что ошибся дверью.
  - Мне нужна леди Сайсели.
  - Госпожа ещё не закончила заниматься делами, - пояснила зевающая нянька. - Она всегда укладывается позже всех в замке. Если надо чего, поищите её возле кладовых.
  - А кто это? - указал он на ребенка.
  - Дочка мадам де Бревай.
  - Сколько ей лет?
  - Третий год уже пошёл.
   "Не может быть. Сайсели нашла бы способ сообщить мне о ребенке. Её сюда прислала мать - выходит, она обращалась к Келморам за помощью. Но почему моя дражайшая родительница ничего не сказала о Сайсели ни мне, ни Чарльзу?"
  - А кто отец юной леди?
  - Так, господин же де Бревай. Правда, мы его никогда не видели. Маленькая Дезире родилась в Валле. Вот меня и забрали из деревни, чтобы её выкормить, а потом мой муж умер, вот я здесь...
  История злоключений словоохотливой служанки Сиднея интересовала мало, иное дело спящая малютка.
  - Зажги свечу, - приказал он.
  Он как раз склонился со свечой над спящей девочкой, когда скрипнула дверь - это вернулась Сайсели.
  Она не удивилась, застав Сэллизбурна возле спящей дочери, только приказала кормилице:
  - Оставь нас, Фантина.
  После того, как женщина вышла, они долго смотрели друг на друга. Увидев её хмурый взгляд и вызывающе отчужденное лицо, Сидней тяжело перевёл дыхание.
  - Почему ты не сообщила о беременности?
  - Тебя не было в Англии.
  - Могла бы обратиться за помощью к Чарльзу.
  - Герцог знал, где я нахожусь. Он, мой брат и твоя мать решили, что я должна исчезнуть, чтобы не поссорить Бертрамов с Каслри.
  - Твой муж умер.
  - Знаю, но что это меняет? Я всё равно не могу вернуться в Англию.
  Сэллизбурн нервно прошёлся по комнате. Перед ним стояла какая-то новая Сайсели - Сидней не узнавал свою смешливую очаровательную любовницу в этой ожесточившейся суровой даме. Столь враждебный прием его озадачил.
  - Почему ты так себя ведёшь? Я ведь не знал, что с тобой произошло.
  - Не знал или не хотел знать?
  - Это жестоко, Сайсели, жестоко и несправедливо.
  - Не надо говорить о несправедливости. И вообще, время прошло... всё прошло: я и Дезире уже не нуждаемся в тебе.
  Сидней разозлился. За сегодняшний день он услышал достаточно, чтобы понимать - это просто глупая бравада.
  - Чем же я тебя настолько обидел?
  - Стоит ли это выяснять?
  - Стоит. Я хочу знать, почему ты смотришь на меня, как на врага?
  Словно что-то сломалось в надменно выпрямившейся перед ним женщине, и она обессиленно поникла плечами.
  - К моменту расставания, ты уже разлюбил меня, Сидней. Тебя тяготила и я, и наша связь, но всё же продолжал морочить мне голову.
  - С чего ты это взяла? - смутился Сэллизбурн.
  Но Сайсели только устало покачала головой. Она почувствовала себя настолько измученной, что боялась не выдержать и расплакаться. За прошедшие годы женщина часто прокручивала в голове этот разговор в мельчайших подробностях, но, когда он всё-таки состоялся, выяснилось, что сказать им друг другу нечего. Одно было совершенно ясно - Сидней её не любил, не искал и бывшая любовница ничего для него не значила.
  - Нет никакого смысла и дальше выяснять отношения - что было, то прошло. У меня был тяжелый день, завтра будет не легче - нужно хоть немного отдохнуть. А тебя, думаю, уже ждет графиня.
  Сиднею не было никакого дела до хозяйки замка, а вот непонятная упорная враждебность Сайсели выводила из себя. Появилось ощущение, словно он бьется лбом в железную стену, а тут ещё упоминание о вдове.
  - Что этой бешеной бабе от меня надо?
  - Помоги ей, - неожиданно для себя самой попросила Сайсели. - Больше Анжелин обратиться не к кому. Я её не люблю, и она относится ко мне не лучше, но дю Валль в своё время дал нам крышу над головой и стал крестным Дезире. Твой дядюшка был замечательным человеком: умным, благородным, щедрым. Нужно защитить женщину, которую он любил.
  Сайсели распахнула дверь и позвала Фантину, но женщина куда-то исчезла, и тогда она разбудила спавшего в коридоре слугу и приказала отвести гостя в Западную башню.
  Сиднею ничего не оставалось, как пойти за недовольно бурчавшим парнем.
  "Завтра я ещё раз попробую поговорить с Сайсели. Поясню, что ни одна женщина не значила для меня столько же, сколько она. Да и нужно подумать о будущем Дезире".
  А сама Сайсели, оставшись одна, горько расплакалась: "Он не любит меня, совсем не любит!"
  Скрипнула дверь и появилась куда-то запропавшая кормилица.
  - Где ты была, Фантина? - быстро вытерла слезы Сайсели.
  Женщина почему-то нелепо захихикала, а потом выдала:
  - Госпожа, вас спрашивает какой-то мужчина. Говорит, у него срочные известия.
  Никаких известий Сайсели не ждала, да и глупость Фантины ей была хорошо известна.
  - Не говори ерунды - какому ещё мужчине я могу понадобиться в эту пору?
  - Он в караульной вас ждет. Сказал, мол, моей хозяйке кое-что нужно сообщить.
  - Так, может, ему графиня нужна?
  - Не знаю, - замялась Фантина. - только он сказал, известия срочные.
  - А что ты делала у ворот?
  - Да... из деревни кое-кто из родни приходил.
  - Ночью? Что за ерунду ты болтаешь!
  Но Фантина причитала что-то несуразное и откровенно юлила.
  "Наверное, завела шашни с одним из стражников". Сайсели поняла, что не добьется от неё вразумительного объяснения.
  За этот сумасшедший день она неимоверно устала, чувствовала себя разбитой и несчастной, но, с другой стороны, кто-то же прибыл в замок, чтобы сообщить графине важные известия. Нужно было хотя бы выслушать этого человека, чтобы решить - тревожить ли и без того немало пережившую Анжелин.
  Была уже глубокая ночь, и переполненный людьми замок наконец-то угомонился. Закутавшись в плащ и выдернув факел из подставки на стене, Сайсели выбралась из дома. Она прошла через опустевший двор к караульному помещению, но, когда заглянула внутрь, выяснилось, что трое стражников спят. В нос ударил специфический запах перегара.
  Но настоящий ужас она испытала, когда сделав несколько шагов к воротам, увидела, что решетка подняла, створки приоткрыты, и никого нет.
   "Збирайда всем голову пробил, упрекая в разгильдяйстве. А сам завалился спать, не проверив охрану ворот? Что происходит? И где остальные караульные? Может, их насторожило что-то извне?"
  Недоуменно нахмурившись, она осторожно выглянула за ворота. На мосту никого не оказалось, но на противоположной стороне рва, судя по поблескивающим латам, лежал стражник.
  - Неужели тоже пьяный? - оторопела Сайсели.
  Опасливо вглядываясь в утопающую во тьме безлюдную дорогу, женщина подошла к стражнику, и, присев, потрогала его за руку - она показалась ей подозрительно холодной. Сайсели стало настолько жутко, что она отпрянула, намереваясь убежать под защиту стен. Но тут из темноты неожиданно выступил мужчина и перерезал ей путь к отступлению.
  - Мадам де Бревай?
  Сайсели ослеплял пылающий огонь факела, поэтому она озадаченно вгляделась в лицо незнакомца.
  - Это вы хотели меня увидеть?
  - Да, и благодарен за то, что вы откликнулись на мою просьбу.
  - Фантина сказала, что вы привезли важные известия, которые не могут подождать даже до утра.
  - Мои сведения действительно безотлагательны - барон Гуго фон Валленберг предлагает вам своё покровительство.
  Сайсели презрительно фыркнула. У неё не было ни желания, ни времени выслушивать всяческие глупости - ведь ещё предстояло разыскать начальника стражи и устроить ему выволочку за такое возмутительное пренебрежение своими обязанностями, а с рассветом её будут ждать в кладовых. На сон и так не оставалось времени.
  - Вот это точно могло подождать и до завтра. К тому же я не нуждаюсь в покровительстве барона.
  - Может, вы ещё раз хорошенько подумаете?
  Сайсели нервно вздрогнула и резко обернулась. Этот голос она сразу же узнала.
  - Я думала, вы покинули Гиень.
  И действительно в нескольких шагах от неё стоял Гуго фон Валленберг.
  - Я не смог далеко уехать, потому что здесь осталось моё сердце. Я люблю вас, мадам де Бревай, и не смогу жить без ваших прекрасных глаз.
  Ах, какой она стала бы счастливой, услышав эти слова от другого мужчины, но Сидней не сказал ей ни одного ласкового слова, превратив их разговор в никому не нужный допрос. Но, как бы ни складывались их отношения с Сэллизбурном, фон Валленбергу не было места в её жизни.
  - Не пристало замужней женщине...
  - Мне известно, что ваш муж умер, - проявил неожиданную осведомленность Гуго. - Да, собственно, он мне и раньше не мешал.
  Мужчина и женщина, глядя друг на друга, замерли посреди моста, и только легкое потрескиванье факела в руке Сайсели нарушало окрестную тишину. На мгновение ей даже показалось, что они вообще одни в этом мире.
  - Зачем вы вернулись? - наконец, устало спросила женщина. - Только не надо говорить о "прекрасных глазах", я знаю, что за этим красивым оборотом речи, в лучшем случае, скрывается праздное волокитство.
  - Только не в моём случае. Думаю, полчаса вам хватит, чтобы собрать необходимые вещи и, прихватив дочь, присоединиться к моему отряду.
  Женщина нервно хохотнула.
  - Да вы сумасшедший. Никуда я с вами не поеду.
  - Жаль. Ну, что же, не упрекайте меня потом в жестокости.
  Сайсели бросила на него подозрительный взгляд и опасливо попятилась к воротам.
  Всё произошло одновременно: Гуго вырвал из её рук факел, а неизвестный сзади в мановение ока заломив руки за спину, забил в рот кляп. Сайсели бессильно забилась и протестующе замычала, с мольбой глядя на бесстрастного Гуго.
  Но, очевидно, фон Валленберг не посчитал нужным вести дальнейшие переговоры.
  Взмахнув рукой, он, видимо, отдал приказ всем остальным затаившимся в темноте похитителям, и те подъехали к мосту. Пристроив пленницу в седло одного из всадников, отряд фон Валленберга растворился в ночи.
  
  
  ЗАВЕЩАНИЕ.
  Хотя с утра Сайсели не появилась в кладовых, никого особо не озаботило её отсутствие. Замковая прислуга и без того сбилась с ног: нужно было накормить завтраком и выпроводить восвояси задержавшихся в замке гостей, проветрить и затолкать назад в кладовые тюфяки с одеялами, отправить в стирку скатерти и простыни. И, суетясь в круговороте дел, люди была искренне уверены, что недавно видели мадам де Бревай, а сейчас она просто занята какими-то другими делами. Так все встречные и говорили разыскивающему её с утра Сиднею.
  - Была где-то здесь. Кажется, пошла в прачечную.
  Между тем, Сэллизбурн, бестолково пометавшись по коридорам, также вынужден был оставить поиски. В замок прибыл достопочтенный мэтр Мориак, чтобы огласить последнюю волю усопшего. В большом зале замка собрались все заинтересованные лица, среди которых оказался и державшийся поближе к вдове граф Сэллизбурн.
  Конечно, Анжелин могла бы обезопасить себя от диких выходок Збирайды и без помощи едва знакомого чужака, пригласив присутствовать при оглашении завещания кого-нибудь из приехавших на похороны церковных иерархов. Однако она побоялась, что разозленный Марек вгорячах сболтнет лишнее.
  Збирайда, может, ничего и не добился бы, но церковные власти могли инициировать розыск, а Анжелин не понаслышке знала, сколь коварна и жестока инквизиция.
  - Это дело мы будем решать в чисто семейном кругу, - пояснила она Сиднею.
  Вынужденный принимать хозяйку замка в постели да ещё поздней ночью, судорожно зевающий Сэллизбурн вспомнил о просьбе Сайсели. И хотя он был далеко не в восторге оттого, что ввязывается в чужой семейный конфликт, всё же внимательно выслушал вдову.
  Его поразила беспечная вплоть до откровенной глупости доверительность, с которой эта женщина поделилась с впервые увиденным человеком столь интимными семейными тайнами.
  Но Анжелин была с ним откровенна всё же не до конца.
  - Бланка погибла, и это знают все. По крайней мере, Карел был в этом уверен, иначе он не женился бы на мне, но Збирайда утверждает, что моя предшественница до сих пор жива, хоть и постриглась в монахини.
  Сидней только устало покачивал головой: моравские родственники не переставляли его удивлять. Мать дважды нарушила брачную клятву - при живом де ла Верде вышла замуж сначала за сэра Уильяма, потом за барона Келмора.
  Её братец ни в чем не отставал от сестры и даже кое в чём переплюнул: подменил детей, оставив настоящего наследника дю Валлей без средств к существованию, нарушил брачный обет, а потом и вовсе замарал себя клятвопреступлением, став двоеженцем. И вот теперь его вдова просила племянника помочь ей выйти сухой из воды.
  Но кто без греха? Тайны были и у самого Сиднея - одна из них сейчас крепко спала в одной из комнат этого замка. К тому же, Збирайда показался ему неприятным, злобным типом, зато покойный дядюшка, по словам Сайсели, был добрым и великодушным человеком.
  Ночью Сидней, выслушав вдову, сухо пообещал помочь, но вот сейчас, глядя на её закутанную в траурную вуаль фигурку, пришёл к выводу, что понимает дядюшку: такая женщина стояла того, чтобы ради неё пойти на любые безумства - даже на преступление. Если бы они встретились при других обстоятельствах, эти мерцающие янтарные глаза и прелестно изогнутые губы произвели бы на него неизгладимое впечатление. И как знать...
  Зато мужчина, который больше всех пострадал от коварства покойного графа, был далек от восхищения прелестями графини.
  После того, как почтенный нотариус прочитал текст завещания, Збирайда даже не побагровел - посинел от бешенства.
  - Что за чушь несёт этот выживший из ума старик? И где другой, молодой?
  Анжелин держалась превосходно. Сидней даже подивился такому самообладанию перед лицом разъяренного мужчины, но на всякий случай положил руку на эфес меча.
  Впрочем, едва ли Збирайда в должной степени оценил эту демонстрацию угрозы с его стороны. Он совал всем подряд вытащенный из-за пазухи лист бумаги и истерично доказывал, что именно это и есть настоящее завещание.
  Осмотрев документ, трясущийся от страха нотариус пояснил, что его сын набросал всего лишь черновик, а законную силу имеет только завещание, составленное лично им за день до смерти графа.
  - Проклятый Эрих, это он всё подстроил! - яростно взвыл Марек. - Ну, пусть только попадется мне - шею сверну, как куренку!
  В этот момент Сэллизбурн даже проникся к нему сочувствием - уж кому, как не ему было знать о буквально лисьем коварстве и ловкости фон Валленберга.
  Крайне недовольным выглядел и зять дю Валлей Антуан де Тисе - тот самый тип, который увивался за Сайсели во дворе замка.
  Но особенно жутким показалось Сиднею упоминание в завещании его настоящего имени: "Виконт Сидней де ла Верда - опекун графини? Но зачем дядюшке понадобилось это прочно забытое имя?"
  - Кто этот Сидней де ла Верда? - между тем возмутился Збирайда. - Почему покойный брат доверил ему свою жену?
  - Виконт, - сухо пояснила Анжелин, - старший сын вашей сестры графини Стефании де ла Верда. А где он, мы узнаем у его отца - дона Мигеля, графа де ла Верды.
  Збирайда и де Тисе ещё долго возмущались, доказывая свою правоту и вместе, и по отдельности. По их выкрикам Сидней понял, что и тот, и другой рассчитывали на опеку над вдовой и над имуществом дю Валлей. От такого количества ругани и оскорблений в свой адрес покойный граф, наверное, несколько раз перевернулся в гробу. А вот его вдова сохраняла надменное молчание, которое, видимо, очень задевало считавшего себя ограбленным Збирайду.
  И вперив в Анжелин свирепый взгляд, он ткнул в неё пальцем в обвиняющем жесте.
  - Радуешься? Ну, ничего, придет и мой черед торжествовать! Да, покойный умел договариваться с дьяволом и смог обвести вокруг пальца и королей, и принцесс, и судьбу, наконец! Но никому не дано обмануть Бога! Мы ещё увидим, как Всевышний всё расставит по своим местам.
  И Марек в гневе выскочил из зала. За ним последовал и Антуан, напоследок бросивший на Анжелин негодующий взгляд. Мэтр Мориак тяжело перевёл дыхание и вытер вспотевший от напряжения лоб - видимо, почтенный нотариус уже не чаял остаться живым после столь бурного обсуждения последнего волеизъявления покойного графа.
  - Я вам больше не нужен? - дрожащим голосом спросил он вдову.
  - Нет.
  И нотариус поспешил как можно быстрее покинуть владения дю Валлей. Потеряли интерес к застывшей возле Сэллизбурна графине и любопытствующие зеваки.
  - Ну, вот всё и закончилось: зря вы боялись своего то ли деверя, то ли пасынка, - тихо заметил Сидней, когда они остались наедине.
  Анжелин обернулась, и только тогда Сидней заметил, каких усилий ей стоила подчеркнутая невозмутимость. Даже сквозь плотную вуаль была заметна мертвенная бледность лица. Она обессиленно качнулась, и Сидней едва успел подхватить обмякшее тело. Дотащив потерявшую сознание женщину до ближайшей скамьи, он похлопал её по щекам. Увидев, что ресницы Анжелин дрогнули, Сэллизбурн решил кого-нибудь позвать на помощь, но она отрицательно покачала головой.
  - Не надо. Это обычное... женское.
  Сидней озадаченно нахмурился: может и так, но тогда почему у женщины столь затравленное выражение лица и неимоверное отчаяние в лихорадочно сверкающих глазах?
  - Всё будет хорошо, - пробормотал он. - Дело в том, что Сид де Ла Верда - это...
  Но тут Анжелин расплакалась - горько и безутешно. Смущенный Сидней прикусил губу и посчитал время для откровений неподходящим. Он неловко топтался возле плачущей женщины, не зная, как ему поступить, когда в зале появился гонец.
  - Не хотелось бы мешать предаваться горю по умершему супругу, - сказал он с почтительным поклоном, - но я привёз дурные вести. Ваш старший сын - новый граф дю Валль третьего дня умер от холеры. Гроб везут сюда, чтобы похоронить в родовой усыпальнице, а я выехал вперед, чтобы предупредить и дать вам время подготовиться.
  Сидней с жалостью посмотрел на потерявшую все краски жизни, оцепеневшую женщину. Но тут она вцепилась в его руку и горячечно прошептала:
   - Прошу вас, не покидайте меня в столь страшный час. Будьте всё время рядом.
  И что ему оставалось? У Сиднея голова была забита множеством забот: предстояло продолжить преследование сбежавшей Нелл, а также разобраться, что делать с Сайсели и дочерью. Но разве можно было отказать в поддержке обезумевшей от боли одинокой женщине? К тому же покойный дядюшка, неизвестно по какой причине, именно его назначил её опекуном.
  - Можете на меня рассчитывать.
  Зал стал наполняться людьми - дурные вести всегда распространяются быстрее урагана. Перешептываясь, все с сочувствием глядели на почерневшую от горя вдову. Две смерти близких людей за столь краткий срок - чересчур по любым меркам.
  - Значит, так угодно Господу, - протиснулся к сестре отец Оноре. - Всевышний забрал к себе юношу в самом расцвете сил, когда он ещё не успел особо нагрешить.
  Оставив Анжелин на священника, облегченно выдохнувший Сидней поспешил уйти. Нужно было найти Сайсели, но в замке царила полная неразбериха, и он отправился в её комнату, решив, что рано или поздно мать всё равно навестит дочь.
  Кормилица выглядела крайне обеспокоенной. И, пока Сидней с улыбкой разглядывал играющую Дезире, поделилась с ним опасениями:
  - Я не знаю, когда вернулась мадам де Бревай, потому что уснула. А утром, когда проснулась, её уже не было.
  Сообщение насторожило Сэллизбурна.
  - Ты хочешь сказать, что леди куда-то ушла уже после того, как мы расстались?
  Фантина заметно занервничала.
  - Ну... так вышло. Когда вы выставили меня из комнаты, я решила проведать одного человека. Дело наше вдовье...
  - Меня не интересуют твои шашни. Говори только то, что относится к госпоже, - рявкнул на болтливую бабу обеспокоенный Сэллизбурн.
  - Так я и говорю. Мой Жак у ворот дежурил. Но в тот вечер там оказался чужак. Сказал, что со срочным донесением к моей госпоже приехал. Мол, надо её позвать. Вот мадам де Бревай и отправилась к этому гонцу. А ведь не хотела идти, но потом подумала, что вдруг это сообщение для графини...
  Женщина ещё что-то путанно объясняла, но Сидней уже понял, что больше ничего существенного от неё не добьется.
  У ворот стоял Збирайда и громко распекал за что-то сержанта. Сиднея он встретил с недоброжелательной подозрительностью.
  - Что вам здесь понадобилось?
  - Служанка мадам де Бревай говорит, что ночью к её госпоже приезжал какой-то гонец. Где этот человек?
  Но сержант лишь отрицательно покачал головой
  - Не было никого. Фантина дура, каких свет не видывал - вечно всё путает.
  - А где её дружок? Жак, что ли?
  Пока искали Жака, высказался разгневанный Збирайда:
  - Пока покойный граф болел, все распустились до последней степени. Рыцари пьянствуют, не следят за оружием, пренебрегают своими обязанностями, превратившись в толпу дармоедов.
   - Но я лично расставил стражу и, прежде лечь спать, проверил все караулы, - заверил его сержант.
  Но Марек лишь презрительно фыркнул:
  - Гнать тебя надо в три шеи! Мне уже доложили, что твои люди перепились до свинячьего состояния. Утром, когда пастухи выгоняли коров, ворота оказались распахнутыми.
  - Значит, их к тому времени уже открыли.
  Пока сержант отчаянно защищался, выяснилось, что не могут найти не только Жака, но и ещё двух стражников. Сменивший их с утра караул подтвердил, что ворота оказались открытыми, но к тому времени уже хлынул такой поток людей и животных, что некогда стало разбираться, почему их распахнули раньше обычного времени.
  - У вас что же, не заведено передавать караул? - удивился Сидней.
  - Почему же, - обиделся сержант, - когда стражники сменяются, обязательно передают друг другу ключи от оружейной комнаты.
  Но Сэллизбурн уже понял, почему Збирайда осыпал сержанта отборными ругательствами - будь его воля, он вообще повесил бы этого бездельника в назидание другим.
  - Что толку сотрясать воздух, - со вздохом сказал он Збирайде, - нужно организовать поиск пропавших людей. Они где-то недалеко.
  - Думаете?
  Тела троих стражников нашли буквально в нескольких шагах от моста в густых зарослях кустарника. Почему они открыли ворота? Как их выманили наружу? Ответа на эти вопросы не было. Зато сквозь приторные запахи пропитавшей одежду крови пробивался тяжелый перегар.
  - Ничего себе! Да что же произошло на самом деле? - изумился сержант. - И где остальные? За воротами обычно следят пять человек.
  Вскоре выяснилось, что двое караульных не только проспали всю ночь, но и сейчас едва могли говорить от сильнейшей головной боли.
  - Судя по всему, нас опоили каким-то зельем. Как обычно принесли ужин из кухни, но едва мы сделали по глотку вина, как вырубились и не знаем, что происходило дальше. С трудом проснулись, когда пришла смена.
  Дальнейший розыск не дал результатов - в замке в тот вечер было столько народа, что подключили к подаче блюд не только своих, но и чужих слуг. Кто и когда отнес еду стражникам, захлопотавшаяся кухарка не помнила. Да ей было и не до этого.
  - Чёрт знает что! - выругался Збирайда. - Выходит, эти олухи сами себя наказали, неизвестно кому открыв ворота. Но кто и за что их убил?
  Сэллизбурн испытывающим взглядом смерил его недоуменное лицо.
  - Пропала мадам де Бревай.
  И в тот момент ему показалось, что в глазах Збирайды промелькнуло нечто, похожее на огонёк догадки, но морав тут же отвёл взгляд.
  - Да кому могла понадобиться эта шальная баба? - пробормотал он. - А девчонка её на месте?
  - Да.
  - Ну, тогда и Сайсели скоро найдется.
  Сразу же потеряв всяческий интерес к поискам, Збирайда ушёл по своим делам. Зато Сидней не успел сделать и пары шагов, как в него вцепился выбежавший из дома барон де Тисе.
  Антуан засыпал его взволнованными расспросами. Вместе они быстро снарядили отряд и прочесали окрестности. Увы, из замка и утром, и накануне выехало столько человек, что выделить из множества следов нужные отпечатки копыт не представлялось возможным. Де Тисе лично обследовал каждый придорожный куст и даже нашёл женскую шелковую подвязку, но кому именно она принадлежала, угадать было трудно.
  Зато Сидней убедился, что пропажа Сайсели стала для барона настоящей катастрофой, на фоне которой померкла даже смерть юного шурина.
  - Я люблю эту женщину, - в отчаянии признался де Тисе, - не мыслю жизни без неё.
  Сидней смерил его задумчивым взглядом. Уж если Сайсели не смогла ужиться с графом Каслри, то у де Тисе и вовсе не было ни малейшего шанса покорить её сердце. Но, по всей видимости, потерял надежду на взаимность и кто-то ещё, если отважился на столь отчаянный шаг и, перебив кучу народа, выкрал надменную красавицу из охраняемого замка.
  И что теперь делать Сэллизбурну? Где искать этого дерзкого и хладнокровного убийцу? А ведь ещё не найдена Нелл. К тому же, он пообещал хозяйке этого проклятого дома, что не покинет её, по крайней мере, до похорон юного кузена.
  Весь вечер Сидней пытался узнать, кто мог украсть Сайсели. Но мешали вести розыск и Збирайда, и де Тисе, таскавшиеся за ним по пятам. Опрашиваемые люди пугались маячившей рядом свирепой физиономии Збирайды, но, когда ему пытался помочь де Тисе, получалось ещё хуже. Никто не хотел оказаться замешанным в столь неприятное дело, и все сухо заверяли чужеземца, что им ничего не известно.
  И всё же одна хорошенькая служанка - пухленькая и развязная Лоранс - заявила, что по мадам де Бревай сох фон Валленберг.
  - Так и пожирал её глазами, охал и вздыхал.
  Сидней оторопел. Судя по всему, этот фон Валленберг был воистину вездесущим - сначала обручился с Нелл, попутно вскружив голову леди Кэтрин де Монтрей, потом опять вернулся к сестре, похитив её у мужа. А вот теперь выяснилось, что ему зачем-то понадобилась ещё и Сайсели.
  "Воистину, в него вселился дьявол!"
  - Не болтай ерунды, - между тем, с досадой оборвал девицу Збирайда. - Если фон Валленберг и волочился за мадам де Бревай, то от нечего делать.
  - Барон уехал в Трир, когда старик дю Валль был ещё жив. Да и не было ему никакого смысла так рисковать... с его-то немощью, - вторил ему де Тисе.
  Лоранс глупо захихикала. Збирайда кинул на неё свирепый взгляд, но не стал ничего опровергать.
  - С какими ещё немощами? У него здоровья на троих хватит, - с досадой заметил Сидней, - но мне сообщили, что фон Валленберг уехал в Англию, а не в Трир.
  И вот только тогда выяснилось, что речь идет о родных братьях - Гуго и Эрихе фон Валленбергах.
  - М-да... чем больше фон Валленбергов на земле, тем хуже для всех добрых христиан, - вздохнул Сидней, услышав эту новость.
  Замок уже готовился ко сну, когда замороченный Сидней вспомнил, что так и не сообщил Анжелин, что Сид де ла Верда - это он. Заодно нужно было понять, что подвигло покойного дядюшку включить его в завещание под этим именем. Не таилось ли ещё и здесь какого-нибудь подвоха?
   Сидней не мог найти вдову, пока кто-то из дворни не вспомнил, что видел, как графиня поднималась на крепостную стену.
  Он обнаружил Анжелин на участке стены, примыкающей к Западной башне.
  Прижавшись спиной к каменной кладке, женщина задрала голову вверх и тоскливо вглядывалась в усеянный звездами небосвод. Сидней уже подходил к ней, когда Анжелин, подобрав юбки, вдруг рванулась к промежутку между бойницами. Сэллизбурн едва успел её перехватить, помешав прыгнуть вниз.
  Но Анжелин принялась отчаянно вырываться из его рук.
  - Отпустите, не трогайте меня! Какое вам дело до моих страданий? Я совсем... совсем одна! Мне неоткуда ждать помощи, раз на меня ополчились сами Небеса.
  Сидней почувствовал, что ещё немного, и у него самого мозги встанут набекрень в этом сумасшедшем доме.
  - Моё настоящее имя - Сид де ла Верда, - с силой встряхнул он истерически бьющуюся женщину. - Именно мне поручил покойный граф опекунство над вами.
  Анжелин затихла, оторопело глядя на него. Сидней облегченно перевёл дыхание.
  - Успокойтесь, вы - не одна, - ласково погладил он её по голове. - Я буду защищать вас, чего бы мне это ни стоило... раз так пожелал мой покойный дядюшка.
  И тут произошло то, чего Сидней и вообразить себе не мог: женщина неожиданно впилась в его губы крепким поцелуем, к тому же недвусмысленно прильнув всем телом. Сэллизбурн оцепенел от удивления, но нежность настойчивых губ и рук Анжелин быстро зажгла в нём ответный огонь.
   Поспешно скомкав юбки, он овладел ей прямо там же, прижав к стене Западной башни. Ярко светила луна, дул пронизывающий ветер, ледяными порывами налетающий на страстно слившуюся парочку, но, увлеченные друг другом, они едва ли хоть что-то замечали. Всё отчаяние, горечь потерь и снедающее душу ледяное одиночество вложила Анжелин в свои объятия. В них было столько страстного чувства, что Сэллизбурн не поспешил разжать объятия, даже когда желание оказалось удовлетворенным. Он припал к её губам благодарным поцелуем.
  - Спасибо, дорогая. Это было лучшее из всего, что приходилось когда-либо испытать.
  - Теперь ты мой?
  - Навсегда...
  
  
  СВЯТАЯ МАРГАРИТА.
  Ян Хорвард был выходцем из знатного, хотя и небогатого английского рода, но так уж вышло, что его семья оказалась тесно связана с шотландским кланом Макленанов, к септам которого принадлежала большая часть его моряков.
  Отец Яна Джон Хорвард во время войны Алых и Белых роз примкнул к последним и хорошо себя показал в битве при Уэйкфилде. Из-за этого во время правления короля Эдуарда Йорка произошло возвышение Хорварда, занявшего почетную должность королевского виночерпия. Зато в краткий период реставрации Генриха VI Джон был вынужден бежать от преследований в Шотландию, где влюбился в единственную дочь небогатого шотландца из клана Макленанов. Роман протекал бурно. Мэри была похищена прямо с помолвки, после чего молодые люди укрылись на нейтральной территории, где несколько месяцев скрывались от разъяренных родственников невесты.
  Когда к власти пришли Йорки, Джон вернулся в Англию, вновь заняв своё место при дворе. Мэри родила мужу шестерых детей, из них, правда, выжило лишь двое мальчиков. Ян был младшим сыном этой пары.
  Его приключения начались уже в раннем детстве. Отец Мэри Мальком Макленан неожиданно унаследовал титул лэйрда и неплохое состояние после внезапной смерти семьи двоюродного брата. А так как сбежавшая Мэри была его единственным ребенком, то уже пожилой Мальком решил помириться с блудной дочерью. И в знак примирения в Шотландию был отправлен только что научившийся ходить Ян.
  Мальком души не чаял во внуке, но спустя несколько лет родителям удалось пробить для младшего сына почетную должность мальчика для игр с малолетними принцами. И Ян был вынужден променять приволье шотландских холмов на тесные коридоры королевских покоев.
  Не успел он ещё до конца освоиться со своими новыми обязанностями, как придворная конъюнктура вновь изменилась. Король Эдуард умер. Его младший брат Ричард, провозгласив племянников незаконнорожденными, отправил их в Тауэр, где принцы и нашли свой таинственный конец. И вновь Яну повезло. Пареньку не избежать бы участи юных сюзеренов, но в те дни он лежал в постели с ветрянкой на лице, и были все основания опасаться оспы. Едва Ян встал на ноги, осторожный отец немедля переправил его в Шотландию.
  Чтобы убийство принцев не получило нежелательную огласку, власть начала втихомолку расправляться со свидетелями. Проклинающий честолюбивого зятя дед испугался, что внука достанут и в Шотландии. Умный старик растряс свои сбережения, и, приставив к внуку разумного воспитателя, отправил на учебу в Падую, подальше от непредсказуемых потрясений английского двора.
  Так юноша впервые оказался на палубе корабля. Никто из его предков не был связан с морским делом, но на Яна знакомство с океаном произвело неизгладимое впечатление. Однако приказ деда был категоричен, и Хорварду пришлось долгих пять лет углубляться в тонкости права. Все эти годы дед аккуратно присылал деньги на его содержание. Их оказалось вполне достаточно, чтобы Ян смог путешествовать по знаменитым итальянским республикам, воочию наблюдать за жизнью богатых торговых городов и понять кое-что, пока недоступное его английским сверстникам.
  Именно здесь, в Италии, было отчетливо заметно, насколько необратимым изменениям подверглась европейская цивилизация.
  В историю уходили идеалистические представления о рыцарских доблестях как о смысле жизни, и роскошной жизни итальянских банкиров завидовали даже монархи. Деньги сделали из простолюдинов Медичи некоронованных властителей, с которыми считали за счастье породниться самые громкие фамилии Европы. Итальянские купцы снаряжали экспедиции в экзотические страны, привозили оттуда драгоценности, шелка, пряности. Простые итальянские горожане были богаче, чем английская знать, и это заставило Яна призадуматься.
  Зачем жить в ожидании королевских подачек, ежедневно рискуя впасть в немилость и потерять голову из-за капризов вздорных сюзеренов, когда можно добиться всего самому? И пусть риск тоже был очень высок, зато море дарило человеку самое главное - свободу. Здесь все зависело только от собственного умения преодолевать трудности.
  Но Джону Хорварду не понравились революционные рассуждения отпрыска, нахватавшегося в Италии опасных идей.
  - Хорварды всегда были преданными вассалами английской короны, - гневно высказал он едва заикнувшемуся о море сыну, - служи, и в этом твоя честь. А деньги... деньги не главное.
  Надо сказать, что с приходом к власти Тюдоров положение семьи пошатнулось. Генрих не очень-то жаловал слуг своего предшественника, хотя объявил амнистию всем, кто не участвовал в сражениях на стороне Глостера. Старший брат Яна Лайонел занимал незначительную придворную должность королевского ловчего.
  Может, также прозябал бы до седых волос на самых низких ступенях придворной иерархии и Ян, но в дело вмешался случай. Или лучше сказать, Амур.
  Привлекательный юноша со свободными манерами и своеобразным чувством юмора приглянулся королеве Елизавете. Она любила беседовать с ним о Милане, Флоренции или Риме, однако отнюдь не внимание её величества делало Яна особенно красноречивым, а улыбка черноглазой юной леди в её свите.
  Потеряв всех родственников во время Войны Роз, Рослин Тэмбрук осталась на попечении королевской фамилии. Будучи богатой наследницей, сундуки которой ломились от денег, она была лакомым куском для любого холостяка в королевстве. Но королевская чета не торопилась выдавать девушку замуж.
  Надо сказать, что ни богатое приданое, ни родовые земли Рослин не заинтересовали Хорварда - бойкому молодому человеку приглянулись томные глаза девушки, рвущая корсаж грудь, и аппетитно округлившиеся бедра.
  Ян не думал о женитьбе, да и прекрасно осознавал, что девушку ему всё равно не отдадут, но почему бы не провести время с толком, когда обуревает обоюдное желание?
  Если двое молодых людей хотят одного и того же, они найдут, где им познакомиться поближе, чтобы потом многократно заниматься любовью в каких-нибудь укромных уголках дворца. И результат не заставил себя ждать. Во время одного из больших королевских приемов леди Рослин потеряла сознание.
  - Юная леди здорова, - хмыкнул дворцовый лекарь в ответ на обеспокоенные расспросы королевы. - Просто беременна, да ещё на приличном сроке. Ещё чуть-чуть, и родила бы прямо у подножья трона.
  Рослин оказалась на седьмом месяце беременности. Виновника позора королевской подопечной выявили быстро, но к тому времени Яна Хорварда уже не было в Англии.
  Чтобы не видеть раздувающуюся талию Рослин, не слышать её слез и требований жениться, а также понимая, что наказания не избежать, он сбежал в Шотландию.
  Понятно, что королева не простила подобного неуважения к своей персоне, и Ян получил строжайшее предписание не появляться при дворе. Рослин же после родов по-быстрому выдали замуж.
  Однако Хорвард и не подумал сокрушаться по поводу неудавшейся придворной карьеры. Он наконец-то упросил деда дать денег на покупку корабля.
  - Не нравится мне эта затея, - прямо сказал внуку старый Мальком, - но знаю по себе - пока человек не набьет достаточно шишек, ему ничего не удастся доказать.
   И Макленан на самом деле был уверен, что взбалмошный юнец быстро наестся морской романтики и вернется домой. Он мечтал женить внука, увидеть правнуков и доживать свой век, любуясь их проделками и шалостями. Увы, старику пришлось жестоко разочароваться.
  Не сказать, что у Яна всё сразу же пошло гладко: были и потери, и разочарования. Его первое судно потопили пираты, а самого с превеликими трудами пришлось выкупать из берберского плена. Но Хорвард умел учиться на ошибках и продолжал упорно идти к своей цели.
  - Держи курс на звезду, - любил говаривать он. - Того, кто стремится вверх, никогда не испугает падение.
  Он любил море и свою каравеллу "Святая Маргарет". И всё же ничто так не радовало Хорварда, как удачно заключенная сделка - он виртуозно извлекал выгоду из любых торговых операций, и вскоре стал одним из лучших негоциантов Англии, хотя единственным, что продолжало связывать его с этой страной, были налоги, которые Ян исправно платил за право плавать под английским флагом.
  А ещё Хорвард любил деньги и всё, что с ними связано. Удачливого капитана знали все крупные банкирские дома Европы, как человека, умеющего толково распоряжаться крупными суммами. Он вкладывал деньги в покупку земель под пастбища в Англии, в постройку домов во Фландрии, имел долю в корабельных компаниях, которые снаряжались в далекие южные моря, не брезговал и каперством, когда был уверен, что останется безнаказанным.
   Со временем Хорвард стал весьма состоятельным человеком, только мало кто об этом знал: друзей у него не было, с Хорвардами после скандала с леди Рослин он не поддерживал отношений. И только старый Мальком был в курсе его замыслов и достижений, но того успехи внука радовали мало.
  - Женись, заведи детей, - толковал он Яну при каждой встрече. - Вдруг сгинешь где-нибудь в пучине, и кому тогда достанутся все эти богатства?
  Ян только отшучивался в ответ на ворчание деда - жениться ему и в голову не приходило. Зачем заводить жену, когда ты постоянно в море? И хотя Мальком твердил, что найдет ему достойную супругу, Хорвард не верил женщинам: сам не раз ночевал в постелях чужих жен.
  И вообще, он любил проводить время в компании веселых и заводных потаскух, с которыми можно и выпить, и развлечься. И зачем ему могла понадобиться добродетельная и богобоязненная леди? Производить детей в шотландском захолустье? Это могло и подождать.
  Ян шёл по жизни легко, принципиально не желая что-либо усложнять. Видел выгоду - хватал её обеими руками, неприятностей стремился избегать, твердо уверенный, что все проблемы имеют своё решение. Он несколько раз влюблялся, но быстро охладевал к своим подружкам. Вот так и получилось, что никто всерьёз не задевал его сердца до тех пор, пока Хорвард на свою беду не встретил в Бордо сероглазую соотечественницу.
   Поначалу он и эту проблему попробовал решить с налета. Похитив Нелл, Ян прихватил её в очередной морской поход, потому что по опыту знал - от многократного повторения приедается даже самое вкусное блюдо. Но прошло совсем немного времени, и Хорвард осознал, что в этот раз он влюбился по-настоящему.
  Строптивая и постоянно отталкивающая его красавица не просто очаровала ветреного Яна - она играючи вскружила ему голову. Вдобавок, походка, взгляд удивительных глаз, аромат тела этой женщины будил в нём желание особой, дикой силы, и сколько бы он не сливался с этой любовницей воедино, никак не мог насытиться её телом. Это и обескураживало, и пугало Хорварда - в жизни морского бродяги не было места любви к постоянной женщине.
  Дело осложнялось ещё и тем, что Нелл не желала даже притворяться, что отвечает на его чувства, смотрела с презрением, и не раз совершала попытки сбежать со "Святой Маргарет" во время стоянок.
  И тогда уязвленный Хорвард начал с ней войну - битву за собственное, оскорбленное и исстрадавшееся от безответной любви сердце. Он должен был взять верх над этой женщиной, если хотел сохранить уважение к самому себе.
  Однако Нелл упорно не желала принимать навязываемые ей правила игры.
  Особенно сильный конфликт разгорелся между ними в день, когда "Святая Маргарет встала на якорь в Кале. Нелл с радостной надеждой смотрела на возвышающийся над заливом силуэт крепости, предвкушая, как почувствует под ногами твердую почву, увидит улочки города, занимающихся своими делами людей.
  В последнее время Нелл чувствовала себя нехорошо. В основном, конечно, потому, что большую часть дня проводила в спертой духоте капитанской каюты. Ей разрешалось находиться на палубе не больше получаса в день, да и то, когда погода благоприятствовала прогулкам. Увы, наступило время осенних штормов, и Бискайский залив показывал морякам свой нелегкий нрав. Качка, отсутствие движения, холод, да ещё неуемный любовный аппетит Хорварда плохо сказывались на здоровье женщины. Зато сам Ян легко переносил и ледяные дожди, и штормовые ветры, и ужасающую качку. Нелл вообще никогда не видела его расслабленным или просто отдыхающим: энергия била ключом из этого человека, как будто в худощавом, жилистом теле таился неиссякаемый источник сил.
  Но дело было даже не в ожидаемой прогулке по Кале - женщина лелеяла мысль, что чудо всё-таки произойдет, и ей удастся вырваться из унизительного плена.
  Пока корабль маневрировал перед входом в порт, Нелл неистово молила Пресвятую Деву помочь ей освободиться. Но когда она перед зеркалом торопливо закручивала волосы под чепец, в каюту вошёл Хорвард. Толкнув её на кровать, он опустился на колено.
  Нелл озадаченно улыбнулась.
  - Наконец-то я вижу вас в позе настоящего мужчины.
  И тут она почувствовала, что его руки крепко ухватили её за щиколотку и нечто ледяное, очень жесткое и тяжелое стискивает ногу.
  - Ой! - испуганно дернулась Нелл, но тут что-то зазвенело.
  Пораженная женщина задрала юбку и ахнула. Её нога оказалась прикованной тонкой металлической цепью к ножке кровати, также крепко прикрученной к полу.
  - Ян?
  - Так будет лучше, сердце моё, - пояснил Хорвард, деловито отряхивая колено. - В твоей головке мысли прыгают как блохи - один чёрт знает, куда их понесет, стоит чуть ослабить надзор. А у меня куча дел на берегу.
  - И что же, я всё время должна сидеть на цепи? - взорвалась Нелл.
  - Ну...
   Он швырнул на постель кучу тряпья.
  - ... чтобы не киснуть со скуки, берись за иголку. Починишь моё исподнее, дам тебе полотна на новую рубашку.
  Нелл умела шить, но штопать какие-то вонючие лохмотья, да ещё во время большой стоянки?
  - В честь чего я должна чинить твои брэ?
  Надо сказать, что её негодование в данном случае было вполне оправданным - в ту эпоху женщины считали зазорным стирать и штопать мужское нижнее бельё. Даже рыцари занимались этим собственноручно.
  - Штопай, иначе оставлю без купания, - пригрозил ей Ян.
  Угроза нешуточная - без мытья Нелл было трудно обойтись. В пресной воде "Святая Маргарет" не испытывала недостатка, но Ян вполне мог запретить её выдавать.
  Пришлось, исколов до крови пальцы, чинить плохо простиранное, огрубевшее от соли и пота полотно да прислушиваться к звякающим при любом движении оковам.
  Цепь оказалась длинной, но не настолько, чтобы она смогла выйти за порог. Весь день разъяренная Нелл дожидалась своего мучителя, чтобы высказать всё, что накипело, но тщетно.
  Когда юнга принес ей ужин, она угрюмо поинтересовалась, на месте ли капитан.
  - Во время большой стоянки капитан живет в городе, - простодушно пояснил ей мальчишка. - Он теперь дня три не появится, а то и неделю.
  Единственное, что удивило Нелл - как она не умерла от злости? В ярости женщина порвала на мелкие клочки уже заштопанное белье, и хотела уже взяться за карты, но не хватило цепи, чтобы дотянуться до стола.
  На исходе третьего дня, когда у Нелл уже иссякли рыдания, а злоба превратилась в ледяную ненависть, Хорвард появился в каюте с большой грушей в руке.
  - Солнышко, - укоризненно оглядел он учиненный погром, - стоит ли так огорчаться? Как видишь, я о тебе не забыл.
  Нелл холодно посмотрела на протянутую грушу. "Хорвард специально выводит меня из себя, чтобы ещё больше унизить".
  Она села на кровать и задрала юбку. Ей стоило огромной выдержки и усилий, так расцарапать цепью щиколотку, чтобы чулок стал заскорузлым от крови. Расчет оказался верным.
  - Бедная моя девочка, - огорчился Ян, - мне и в голову не приходило, что цепь настолько сильно натрет тебе ногу.
  Нелл теперь уже с нескрываемой ненавистью смотрела, как он, виновато поцеловав её колено, опустился на корточки, вытащил из кармана ключ и отомкнул запор. Только этого мига пленница и дожидалась. Схватив стоящий под кроватью полный ночной горшок, она с размаху опустила его на голову Хорварда.
  Тот тяжело охнул и упал. Из рассеченной раны заструилась кровь. Однако Нелл перескочила через него и стремглав выскочила за дверь.
  Сырой ледяной воздух ударил ей в лицо, и на мгновение закружилась голова.
  На палубе было темно, лишь вдалеке слабо мерцали огни порта. Море шевелилось живой черной массой, но чувство опасности обострило её зрение, и Нелл смогла разглядеть очертания причалившей к борту шлюпки. Очевидно, именно на ней Ян приплыл из Кале с кем-то из отпущенной на берег команды. Она начала судорожно ощупывать борт в поисках веревочной лестницы. Волна ликования охватила сердце Нелл, когда поиски увенчались успехом.
  Перебравшись через борт, она начала торопливо спускаться вниз. Увы, чья-то сильная рука вцепилась в волосы и потащила её вверх. От сильнейшей боли Нелл закричала.
  - Ах, ты, шлюха!
  Толстая коса превратилась в канат, за который втянул её на палубу Хорвард.
  Вот тогда-то Нелл узнала на себе, в какого зверя может превратиться разъяренный мужчина. От первого же удара по лицу она потеряла равновесие и ударилась головой о палубную надстройку, но Хорварду этого показалось мало: схватив Нелл за волосы, он волочил её по палубе, угощая то пинками, то ударами кулака. Досталось и спине, и животу, кровь текла из разбитого носа, пока взбешенный мужчина не треснул свою пленницу обо что-то с такой силой, что она потеряла сознание.
  Нелл пришла в себя от нестерпимой боли. Ныло всё тело, кровь запеклась, стягивая кожу лица. Очень хотелось пить, но больше всего мучило бьющее в нос зловоние.
  С трудом разлепив заплывшие глаза, она попыталась оглядеться, но вокруг царила непроглядная тьма. Нелл лежала на чем-то жестком, но мерзко хлюпающем и осклизлом. Где-то рядом плескалась вода, воняло застарелой гнилью и мокрым деревом.
  - Пресвятая Дева, - прохрипела она, - неужели я уже в аду?
  Шепот, словно оттолкнувшись от окружающих стен, оглушил её саму, и тут до Нелл дошло: это трюм - наиболее страшное место на корабле.
  Несмотря на терзающую боль, она подскочила, опасливо подтянула под себя ноги и прислушалась.
  Нелл прекрасно знала, кого ей нужно бояться - жутких корабельных крыс. Вообще-то, дочь графа Сэллизбурна была не из пугливых и обыкновенных мышей не боялась. Но сравнить домашнюю мышь с корабельной крысой - всё равно, что миниатюрную ящерицу со сказочным драконом. В трюмах кораблей водились особи величиной с хорошую кошку, и хотя Нелл никогда не интересовалась подобными историями, память услужливо подкинула истории о людях, насмерть загрызенных этими монстрами.
  Сердце в ужасе часто забилось, слух обострился, и она замерла в ожидании крадущихся хвостатых хищников. И крысы не заставили себя ждать: сначала послышался зловещий писк, шорох, а потом она ощутила крохотные цепкие коготки на руке. Нелл брезгливо вздрогнула, а потом оглушительно завизжала.
  - Что случилось, леди Мэри? - раздался недовольный голос сверху.
  О, она так не обрадовалась бы даже ангельским напевам.
  - Тут крысы,- пожаловалась Нелл, - я боюсь!
  - А высаживаться глубокой ночью в незнакомом порту без денье в кармане не побоялась?
  Это уже зло рявкнул Хорвард. Несмотря на кошмарное знакомство с его кулаками, Яна Нелл страшилась всё-таки меньше, чем крыс:
  - Выпусти меня отсюда!
  - Я выпущу, а ты меня опять ударишь горшком... со всем содержимым?
  - Нет-нет, - торопливо заверила его женщина, - это я в сердцах ударила. Но ведь и ты меня избил. Пожалуйста. Здесь холодно и страшно, я боюсь! Они кусаются!
  И она громко в голос разрыдалась. Странно, но подействовало именно это.
  - Выпусти её, Джек. И так-то не большого ума, а тут окончательно спятит от страха.
  Через несколько минут трясущаяся от пережитого Нелл сидела в знакомой каюте. Хорвард с пропитанной кровью повязкой на голове теперь обрабатывал уже её раны, смывая кровь со стонущей от боли женщины.
  - Вот, дура, прости Господи, - ворчал он при этом, - голова совершенно не работает. Как ты довела бы в одиночку тяжелую шлюпку до берега, да ещё при такой волне? А что собиралась делать в Кале без денег?
  Нелл подавленно молчала, лишь вскрикивая от боли, когда он касался особо глубоких ран.
  А что она ответила бы?
  Сейчас в глазах Хорварда женщина видела жалость и раскаяние, но как повёл бы себя мужчина, если узнал, какая ненависть к нему живет в её сердце?
  "О, Рэм, если бы ты знал, как тяжел мой путь к тебе", - отчаянно думала она, покорно подставляя лицо под мазки приятно холодящей, но отвратительно пахнущей субстанции.
  Впрочем, несмотря на распахнутую настежь дверь, вонь в каюте стояла настолько сильная и резкая, что слезились глаза.
  Содержимым горшка оказалась облита и постель, и одежда. "Святая Маргарет", к удивлению дозорных всех стоявших в бухте кораблей, сверкала огнями и гудела возбужденными голосами до тех пор, пока окончательно не вычистили последствия драки капитана и его подружки.
  Нелл тряслась от холода под одеялом, пока юнга отдраивал полы. Правда, у неё была надежда, что Ян теперь не захочет с ней спать. Увы, как только злобно ворчавшие моряки закончили работу, он вернулся и заключил её дрожащее тело в объятия.
  - Дурочка, какая же ты у меня дурочка.
  - Не смей меня сажать на цепь, - угрюмо огрызнулась Нелл.
  Устало вздохнув, Хорвард поцеловал её в лоб.
  - Львица, а не женщина. Хочешь, подарю тебе котенка?
  Вообще-то котов на судне хватало, и некоторые из них жили непосредственно в каюте капитана. Нелл изумленно покосилась на Яна щелками заплывших глаз и обреченно увидела, что он смеется.
  - Или лучше львёнка? В кого ты такая сумасшедшая, девочка моя?
  Нелл всегда отмалчивалась, когда он заговаривал о её семье, а тут вдруг брякнула:
  - В отца.
  - А кто у нас отец, Мэри Кроуфорд? Кстати, уверена, что тебя зовут именно так, а не по-другому?
  - Уверена.
  - Только почему-то не откликаешься на это имя.
  - А я и не обязана откликаться на первый же твой зов так же, как безвылазно находиться на "Святой Маргарет". Только мавры держат своих женщин взаперти. Может, ты - ренегат?
   Ян расхохотался, но застонав, схватился за голову.
  - Умеешь, ты, кошечка, сказать приятное. Но в отличие от тебя, я бывал в арабских странах. Мало того, даже провёл в Алжире полгода в плену.
  - Тяжело было жить у мавров? - злорадно осведомилась Нелл. - Наверное, тебя там тоже держали в оковах?
  Хорвард пожал плечами, притянув её к себе.
  - Всё бывало, но мне повезло. За меня внесли залог мальтийские рыцари, и я выжидал выкупа у одного алжирского купца на правах скорее гостя, чем пленника. Мой дед быстро нашел необходимые деньги и через банкирские дома перевел их на Мальту. В Алжире я увидел немало любопытного. Да, ты права: женщин там держат взаперти. Но, наверное, ты сильно удивишься, когда узнаешь, что попасть в гарем к богатому человеку и отрезать себя от мира - мечта любой арабской девушки.
  - Почему?
  - Там безопасно, радость моя, сытно и уютно. Люби своего господина и рожай ему детей - вот и вся забота. С точки зрения этих женщин, попав за глухие стены женской половины, они уже при жизни устраиваются в Эдеме.
  - А как же любовь?
  - В исламе есть такое понятие - судьба. Арабы считают, что всё заранее предопределено Аллахом. И разве девушка может сопротивляться воле Всевышнего? Дан тебе супруг - люби его, не хочешь - пеняй на себя. Там сравнительно легко мужчина может избавиться от жены - достаточно троекратно произнести слово "развод", и женщина должна покинуть дом только в том, что было на ней в ту минуту. Но куда она пойдет? К родителям? Это так же позорно, как возвращение с войны проигравшего битву воина. Вот местные дамы и стараются всеми силами угодить своему господину.
  Нелл негодующе фыркнула.
  - А если судьба подсунет юной девушке вонючего, бессильного старика?
  - Разве я - старик?
  - Не думаю, что именно ты - моя судьба.
  - Но ты не можешь знать этого наверняка, - возразил Хорвард. - А раз так, то может, перестанем кидаться друг в друга ночными горшками?
  Он покровительственно погладил её по голове, словно маленькую девочку, и ласково поцеловал в лоб.
  - Спи.
  Утром женщине было страшно взглянуть на себя в зеркало, но Ян прямо-таки насильно воткнул его в руки.
  - Полюбуйся.
  Нелл оторопела. Это была маска, а не лицо - распухшее, сине-багровое, с сочащимися сукровицей царапинами и со щелями окруженных кровоподтеками глаз.
  - Пресвятая Дева!
  Ян деловито одевался, собираясь вновь сойти на берег.
  - Приковывать в этот раз не буду, - заявил он. - Если ты достигнешь каким-нибудь образом Кале, тебя сразу же посадят в тюрьму, как распоследнюю шлюху, с которой клиенты рассчитываются вместо денег тумаками. В Кале девицам, занимающимся незаконной проституцией, бреют головы, потом секут кнутом и выставляют на паперть, чтобы в них плевали почтенные матроны, а городские попрошайки кидали грязью. А после...
  - Можешь не продолжать, - расплакалась Нелл, безвольно роняя руку с зеркалом в складки юбки. - Ты изуродовал меня.
  - Да нет же, - голос Яна подобрел. - Синяки пройдут и ссадины заживут... если ты опять не выведешь меня из себя.
  В этот раз Хорварда не было почти пять дней. Однако, несмотря на то, что цепь на ноге отсутствовала, Нелл избегала днем выходить на палубу, чтобы не видеть в глазах окружающих той же обидной жалости, что на лице обслуживающего её юнги.
  - О, миледи, - каждый раз сочувственно вздыхал Джек, принося ей еду. - Давайте я попрошу для вас у кока капустный лист. Он оттянет боль.
  - Спасибо, дорогой, - улыбалась мальчику Нелл. - Лучше посиди со мной. Расскажи, из каких ты мест и кто твои родители?
  И мальчик, вспыхивая от удовольствия, усаживался у её ног и рассказывал немудрящую историю своей жизни. Нелл его практически не слушала, но голос Джека успокаивал и создавал иллюзию возвращения к потерянной жизни - пажи, куртуазное поклонение. Ах, какая же она была дура, что не ценила всего этого, променяв благополучную и спокойную жизнь на неустроенность и опасность дальних дорог.
  В сумерках женщина выходила на палубу. Хотя освященный закатным солнцем черный силуэт города вдалеке лишь лишний раз подтверждал, что она бесправная пленница и только с борта корабля может смотреть на свободу, как на недоступный мираж.
  Как-то вечером Нелл бездумно глядела на очертания Кале, когда увидела идущий на всех парусах знакомый силуэт каравеллы. Сердце радостно стукнуло. Это был флагманский корабль её брата - "Святая Бригитта". Она иногда бывала на нём, сопровождая Чарльза в коротких морских походах.
  "Святая Бригитта" прошла совсем рядом. Нелл отчетливо увидела украшавшую нос фигурку святой, герцогскую орифламму Чарльза, и английский флаг со львами и единорогами.
  Где-то рядом находился брат, и было тяжело сознавать, что достаточно громко закричать, и её непременно услышат. Но Нелл, наоборот, укрылась за высокой бухтой каната.
  Плохо ей было с Хорвардом, но жила надежда сбежать от него. А вот обмануть брата не удастся. Он вернёт беглянку к мужу, и мрачный донжон Нейнгейма станет её пристанищем до конца дней.
  "Нет уж, лучше волны морей и палуба корабля".
  Так она и стояла, с тоской наблюдая, как, величаво удаляясь, исчезает в лучах заката черный силуэт каравеллы.
  Вскоре и "Святая Маргарита", расправив паруса, устремилась на северо-восток.
  Это произошло на пятой неделе плавания. Каравелла Хорварда шла датскими проливами, когда ранним утром Нелл вышла взглянуть на море.
  Всё вокруг было затянуто белесой пеленою тумана. И вдруг из этого седого клочковатого марева вынырнула чайка. Из её клюва свисали гнилые кишки.
  Ну, кишки и кишки, мало ли она их до этого видела? Однако Нелл одолела такая брезгливая тошнота, что померкло в глазах. Цепляясь за борт дрожащими руками, она с риском для жизни извергла из себя все съеденное. Разумеется, капитану тут же сообщили, что его любовница больна.
  - Ну что ты, девочка моя?
  - Мне плохо, Ян, - пробормотала она, теряя сознание. - Ох, как же мне плохо.
  К удивлению Нелл, она быстро пришла в себя. Зато ночью Хорвард был с ней необычно предупредителен и нежен. Они долго не размыкали объятий, но на рассвете женщина едва успела выскочить на палубу. Повторилась вчерашняя история, только теперь рядом стоял зевающий Ян и терпеливо кутал её сотрясающиеся плечи в шерстяной плед.
  Опустошив желудок, Нелл, наконец-то сообразила, что происходит.
  - Я беременна!
  Хорвард виновато отвел глаза.
  - Мэри, малышка, - пробормотал он, - чему тут удивляться?
  - Чтоб тебе гореть в аду! И что мне теперь делать с этим ублюдком? - закричала она в отчаянии.
  Но Хорвард крепко прижал сотрясающееся от ярости женское тело к груди.
  - Тихо, тихо, девочка моя. Ничего страшного не произошло.
  - Ничего страшного? Да это же настоящая катастрофа! Ты обещал, что отпустишь меня, когда мы вернёмся в Бордо.
  - Мало ли, чего не ляпнешь по глупости, чтобы залезть под подол к понравившейся бабенке. Не всему же нужно верить. Да и разве нам плохо вместе?
  - Будь ты проклят! - Нелл изо всех сил оттолкнула любовника и разрыдалась.
  Лавина ледяной воды заставила её испуганно замолчать.
  - Хватит! Наслушались, - голос Хорварда стал стальным. - Этого ребенка я сделал не один, ты тоже немало постаралась. И если я ещё раз услышу, что тебе не по нраву носить моего сына - пеняй потом на себя! Отрежу язык - немая ты мне больше подойдешь.
  То, что у Хорварда слова не расходились с делом, Нелл прекрасно знала, поэтому, всхлипывая, побрела в каюту. Весь день она пролежала в кровати, уставившись невидящими глазами в дощатую переборку каюты и не обращая внимания ни на уговоры Джека, ни на периодическое появление Хорварда.
  Она - леди Анабелла Бертрам, дочь графа Сэллизбурнского, сестра герцога Кентсомского, супруга графа Нея - теперь, милостью Хорварда, нагулявшая ублюдка корабельная шлюха. Пасть ниже было просто невозможно.
   Нелл дошла до такой степени отчаяния, что даже самоубийство не казалось ей таким уж тяжким грехом по сравнению с её положением потаскушки Хорварда.
  Наверное, это дошло и до обеспокоенного Яна.
   - Ну что ты, малыш? - погладил он её по голове. - Не стоит так убиваться. Давай договоримся - родишь ребенка, и я доставлю тебя в любое место на побережье - куда укажешь.
  Нелл встрепенулась и, недоверчиво покосившись на Хорварда, всё-таки села на кровати.
  - Ты вновь обманываешь меня?
  - Нет. Но ты должна перестать рыдать, Мэри. За весь день не проглотила ни кусочка, а нашего малыша нужно кормить, хотя бы потому, что завтра утром всё опять окажется в море.
  - Ян...
  - Любимая, - он прижал её руку к своей щеке, - что случилось, то случилось. Давай объявим перемирие на эти месяцы, хотя бы ради маленького человечка. Малыш не виноват, что мать забеременела не от того мужчины, от которого хотела. Я обещаю, что выполню своё слово.
  Всхлипывающая Нелл заглянула в его светлые невозмутимые глаза. Она знала, что он лжет, но надежда не желала сдаваться, смущая опасными иллюзиями: "А вдруг не обманет?"
  - Держи курс на звезду, малыш! - грустно улыбнувшийся Хорвард шутливо ткнул пальцем в нос Нелл. - Всегда держи курс на звезду.
  
  
  БЕРТРАМЫ.
  - Посмотри, на палубе "Святой Маргарет" стоит женщина, - дернул Чарльза за рукав развеселившийся Ричард. - Наверное, это и есть та самая Мэри Кроуфорд. Хотел бы я познакомиться с женщиной, которая пробила голову Хорварду.
  Кентсом стоял на капитанском мостике рядом с младшим братом. Он также заметил женскую фигурку, и что-то на мгновение шевельнулось в душе - она показалось ему знакомой.
  - Разве дело в голове? Леди разбила Яну сердце, и мне тоже хотелось бы посмотреть на эту своенравную особу, - улыбнулся герцог и навел на "Святую Маргарет" подзорную трубу.
  Однако, когда "Святая Бригитта" прошла в непосредственной близости от каравеллы Хорварда, незнакомка уже покинула палубу.
  О том, что корабль Хорварда в Кале, герцог узнал сразу же по прибытии от коменданта порта, но встретился с этим морским волком при весьма пикантных обстоятельствах.
  Они с Ричардом готовились отплыть в Шотландию, когда получили королевский приказ срочно выйти в Кале. И пока герцог решал кое-какие вопросы, касающиеся обороны этого английского порта с комендантом, Ричард томился от скуки. Будучи непоседливым молодым человеком, он нуждался в постоянном движении, поэтому шокировал бывалых моряков своими ребяческими выходками: висел как простой моряк на вантах или забирался в смотровую корзину, а то и вообще чуть ли не колесом крутился по палубе, пытаясь хоть как-нибудь развлечься.
  В Кале, исходив весь город вдоль и поперек, он вдруг заявил.
  - Хочу женщину.
  Чарльз недовольно поморщился.
  - Что за блажь? Сейчас повсюду свирепствует "итальянская болезнь" - потерпи до дома.
  - Да когда мы ещё будем дома? Вскоре опять возвращаться в Хайленд.
  Ричард был прав. За последние полгода они уже трижды побывали в Шотландии, и испортили себе столько крови в спорах с упрямыми горцами, что не помешало бы хоть немного выпустить пар.
  Герцог знал толк в таких вещах, поэтому не стал стучаться в двери какого-нибудь низкопробного публичного дома, а по-свойски поговорил кое с кем из местной знати. Ему подсказали, что можно навестить одно семейство. Своеобразный бордель содержала солидная вдова, да к тому же хороших кровей, только обнищавшая после смерти мужа. Деньги ей были нужны, чтобы достойно содержать при дворе Карла Красивого единственного сына, с которым она связывала все надежды на более достойную жизнь. Решив, что денег на приданое для дочерей у неё все равно нет и замуж пристроить их не получится, женщина принудила девушек к занятиям проституцией. В тайном борделе принимали только очень состоятельных клиентов.
  . - Девицы красивые и опрятные, - заверили герцога. - Не заразитесь. Попадете туда только после тайного стука.
  Поначалу братьям едва не пришлось уйти ни с чем.
  - У нас в гостях английский шевалье, - со вздохом сожаления пояснила вдова, но, кинув ещё один проницательный взгляд на мужчин, видимо, сообразила, что перед ней богатые клиенты.
  Чуть замявшись, она все-таки предложила:
  - Он здесь уже давно. Может, не будет возражать против компании соотечественников?
  Ответ, по всей видимости, был положительным, потому что их вскоре впустили в дом.
  Тогда-то герцог и наткнулся на Хорварда. Они знали друг друга уже не один десяток лет, ещё с тех далеких времен, когда Ян подвизался на придворной службе.
  Хорвард забавлялся с одной из девиц. Хорошенькая полураздетая блондинка держала на коленях туго перевязанную голову клиента и со смехом кормила его виноградом, Хорвард же норовил закинуть ягодки ей за пазуху. При виде герцога Ян удивленно приподнял брови.
  - Не ожидал увидеть вашу светлость в гостях у шлюх.
  Чарльз рассмеялся.
  - И мне не чуждо всё человеческое. А ты, видимо, основательно тут бросил якорь?
  - О, из такой бухты, - Хорвард так шлепнул девицу по заду, что та взвизгнула, - не так-то просто выплыть. Эти крошки выпотрошили мои карманы.
  К новым гостям уже спешила хозяйка.
  - Позвольте представить вам мою младшую дочь Наннетту.
  Нанетта оказалась более пухлой, чем старшая сестра. Она поглядывала на пришедших светло-голубыми глазами, видимо, определяя, кто ей займется. Ричард усмехнулся в ответ на этот бесстыдный взгляд и, протянув руку, ухватил девушку за грудь.
  - Они неплохо питаются - вон какие булки, за пазухой не помещаются.
  - Так кости любят только собаки, - раздался с дивана ленивый голос Хорварда. - Главное сокровище Нанни - задница. Так что, малыш, заходи к ней с тыла, да не бойся - она хоть и резвая кобылка, ездоков не лягает.
  Все рассмеялись, в том числе и призывно приподнявшая подол "кобылка" Ненн.
  Значительно позже, уже расслабленно потягивая вино, Чарльз вновь обратился к Хорварду:
  - Комендант порта сказал, что у тебя в трюмах вино из Бордо.
  - Да, взял на борт несколько бочек для винных погребов одного герцога, не желающего платить по разорительным ценам Ганзе.
  - Как-нибудь нарвешься, - хмыкнул Кентсом.
  Хорвард только пренебрежительно отмахнулся.
  - Ганза слабеет. Этот лев только страшно рычит, а на самом деле ганзейцы так перессорились между собой, что уже не в состоянии полностью контролировать свои воды. Я их вожу за нос не первый год, и, как видишь, жив и здоров.
  - Когда ты был в Бордо, не встречал "Святую Клотильду" - корабль моего брата графа Сэллизбурна?
  Хорвард подошел к столу, налил себе вина, выпил, и лишь потом задумчиво произнес:
  - Был норвежский корабль "Святой Олаф", но он возвращался домой. Затем испанская каравелла "Эспаньола" шла в Ла-Рошель и забросила в Бордо попутный груз. Португальский "Святой Энрике" направлялся в Шотландию - вез посольство, но из-за сломанной мачты был вынужден встать в Бордо на ремонт. Ну и всё. Со "Святой Клотильдой" наш курс ни разу не пересекался.
  - Португальское посольство в Шотландии, - заинтересовался Чарльз. - Что ещё задумали наши беспокойные соседи?
  - А, - отмахнулся Хорвард, - это все из-за заморских колоний. Португальцы недовольны Тордесильясским договором и теперь мутят воду, где только возможно. До них, наверное, дошло, что англичане тоже протягивают руки к этому пирогу. Я слышал про плавание на запад эскадры Джона Кабота?
  Чарльз смерил его холодным взглядом - вообще-то, плавание Кабота было секретным, но разве что-нибудь утаишь в мире морей и бороздящих их кораблей? Новости здесь распространялись с чудовищной быстротой.
  Хорварда так передернуло от вина, что герцог сразу же сообразил:
  - Давно пьешь. Что с тобой? И голова разбита.
  Ян пожал плечами.
  - Да так... мелочь.
  - Его девчонка ночным горшком по голове угостила, - раздался ехидный голос одной из сестер.
  Хорвард метнул на девушку недовольный взгляд, но отрицать не стал.
  - Было дело. Ни вином не запьешь, ни шлюхами не заешь предательский удар чертовки Мэри.
  Герцог рассмеялся.
  - Как же тебя угораздило?
  - Как всех мужчин со времен Адама. Влюбился вроде бы в очаровательную крошку, а оказался в когтях безжалостной мегеры с сердцем змеи. Вы что-нибудь слышали о Кроуфордах? Говорит, она из этой семейки.
  - Смотря о каких? Кроуфордов много.
  - Черт его знает, какая ветвь фамилии породила это дьявольское отродье.
  Чарльз улыбнулся: забавно было видеть, как Ян осыпает ругательствами девушку, в которую, видимо, не на шутку влюблен.
  - А что делает сэр Сидней в Бордо? - поинтересовался Хорвард.
  - Ищет одного человека. Имя Эриха фон Валленберга тебе ни о чем не говорит?
  Хорвард немного подумал.
  - Эрих... упоминали тут при мне одного Эриха. Но тот ли это человек, сказать не могу - мало ли Эрихов на свете! А какое до него дело английскому адмиралу?
  - Это опасный преступник, и, если что-нибудь о нём узнаешь, в моей благодарности можешь не сомневаться.
  Хорвард согласно кивнул головой.
  Вскоре мужчины расстались, и вот теперь, проплывая мимо его каравеллы, братья невольно рассмеялись, вспоминая о жалобах Яна на свою вздорную подружку.
  - Я всегда считал, - удивился Ричард, - что полюбить можно только достойную леди: ласковую, нежную, любящую. Как можно страдать по любовнице, которая кидает в тебя ночные горшки и больше похожа на дьяволицу, чем на женщину?
  - Каждому своё - авантюристу Хорварду как раз такая по душе, - улыбнулся Чарльз. - Он один из немногих знакомых мне людей, который сумел обустроить жизнь по собственному нраву, и свободен как ветер.
   - А разве так бывает? Ведь Хорвард - англичанин? Значит, слуга нашего короля?
  - Формально. Но у него нет земель, и Ян не занимает придворных или государственных должностей, поэтому не зависит от жалования. За что его можно ухватить, чтобы заставить повиноваться? Когда у человека нет недвижимой собственности, его так просто не возьмешь. Да, Хорвард платит налог за право ходить под английским флагом, но на этом вассальные отношения с короной у него заканчиваются. Попробуй найти его на просторах океана, чтобы напомнить об оммаже. Сегодня он здесь, завтра там... Хитер, удачлив, изворотлив. Говорить с Яном одно удовольствие - никогда не знаешь, ни что у него на уме, ни чем закончится беседа.
  Ричард удивленно посмотрел на брата.
  - Действительно, это и есть настоящая свобода!
  Чарльз снисходительно рассмеялся.
  - Свобода - это иллюзия, опасная и недостижимая греза. На самом деле её не бывает. И тот же свободолюбивый Хорвард теперь рабски стенает под каблуком кокетки, и ищет утешения в объятиях шлюх.
  - Так зачем ему такая стерва?
  - Да разве в любви хоть что-нибудь разберешь? Невыносимая стерва может стать отличнейшей подругой для морского бродяги. А вот наши сестры всегда славились скромностью и благонравием, и что теперь? Нелл в бегах, а Симона...
  При упоминании Симоны браться одновременно тяжело вздохнули. У них уже поперек горла стояли упрямые горцы и их странные языческие традиции.
  И вот теперь Бертрамы вновь направлялись в Шотландию для очередного этапа переговоров, и настроение у них было хуже некуда.
  
  
  ХАЙЛЕНД.
  Монастырь Тела Господня принадлежал ордену августинцев. И, возможно, жизнь среди сестер-монахинь показалась бы Симоне благодатной, если бы она попала туда при других обстоятельствах, но её даже на миг не оставляли в покое.
  Уже утром следующего дня после побега из Ландса в приемной обители оказался Алекс, но Симона наотрез отказалась к нему выйти. Молоденькую женщину даже возмутило, что мужчина, истерзавший её сердце бессовестными изменами, думает, что она будет с ним о чем-то разговаривать.
  Спустя три дня появились в монастыре и старики Макнотены.
  Сам барон больше отмалчивался, а вот Ненн не жалела упреков:
  - Да ты с ума сошла, глупая девчонка! Такое учудить! Сбежать от мужа, да ещё беременной! Что ты собираешься делать дальше?
  - Я хочу вернуться домой. Ваш внук сам нарушил договор между нашими семьями, продолжая за моей спиной встречаться с любовницей.
  - Да кому ты нужна, дома-то? Мать твоя пропала ещё осенью, а Келмор и разговаривать не станет с нарушившей его слово падчерицей.
  Известие об исчезновении Стефании ошеломило Симону. Она до последнего надеялась на помощь матери, хотя и обижалась на неё из-за отсутствия вестей из Келмора.
  - Как пропала?
  - Да откуда же я знаю? Ходят слухи, что твой старший братец где-то её прячет. Так что перестань дурить и возвращайся к мужу.
  - Я больше не считаю Алекса Макнотена своим мужем, - нервно возразила Симона.- К тому же наш брак не был скреплён церковным венчанием, а договор рукопожатия действует только год и один день. Я уже послала весточку своему брату, чтобы он увез меня в Англию - подальше от вашего внука.
  Ненн только руками всплеснула.
  - Большей глупости мне ещё не приходилось слышать.
  И вот тут наступила очередь старика Макнотена.
  - Никуда ты не поедешь, - жестко сказал он. - Мой правнук родится на земле своих предков. А если мать Кэйтрайона и дальше будет потворствовать беглой жене, болтая что-то нелепое об убежище для страждущих, я найду на неё управу.
  Симону удивило, что в разговоре так и не прозвучало имя Томаса Лоудона. А ведь старики наверняка знали, какую роль он сыграл в побеге.
  Откуда ей было знать, что скрывалось за этим подчеркнутым игнорированием Лоудона. Немало повидавшие за свою жизнь Макнотены прекрасно осознавали, насколько тонка нить, удерживающая сейчас оба клана от начала новой кровопролитной войны. И достаточно было одного неосторожного слова, чтобы раздался звон мечей.
  Не было Симоне покоя и внутри монастырских стен: и монахини, и послушницы также были родом из этих мест. Если настоятельница и сестры из клана Кэмпбеллов отнеслись к беглянке с относительной лояльностью, то все остальные монашки смотрели на Симону, как на исчадие ада.
  - Если бы ты была шотландкой, то не попала в такую переделку, - не раз горько вздыхала аббатиса, когда узнавала о недостойных выходках своих "овечек". - Для гаэлок нет разницы между церковным и договорным браком, и ты в их глазах законная жена Макнотена. Увы, хотя для Господа все христиане равны, сатана искушает моих сестер гневом, вкладывая в их уста злокозненные и обидные речи. Не обращай на них внимания, особенно когда они говорят, что иного от англичанки и не ожидали.
  Симона лишь печально улыбалась. Что ей были злобные пересуды за спиной, когда она невообразимо страдала: душа - от измен Алекса, тело - от мерзкой тошноты. Желудок почему-то отказывался принимать даже привычный порридж. Обеспокоенная быстро тающей от отсутствия аппетита гостьей настоятельница разрешила ей употреблять в пищу сыр и молоко, но это не помогало. Увы, как бы твердо не держалась Симона с Макнотенами, на самом деле, она тосковала по Алексу, и поэтому не хотела не только есть, но и жить.
  Было так обидно, что Макнотен предпочел ей другую: пренебрёг её любовью, унизил перед соперницей и опозорил в глазах всех знакомых. Разве она немыслимая уродина или какая-нибудь убогая калека? Разве плохо заботилась о муже и его хозяйстве? Так почему же Алекс повёл себя настолько недостойно? Чувствуя себя опороченной и нежеланной, Симона всё глубже погружалась в пучину беспросветной тоски.
   Вот этим обстоятельством и воспользовался Лоудон.
   Хотя поначалу Том убеждал Симону, что заботится о ней в память о своей погибшей сестре, и его единственная цель - предоставить ей безопасное убежище до приезда Чарльза, скоро выяснилось, что у него совсем другие планы.
  Лоудон часто навещал Симону. Келью для свиданий разделяла крепкая решетка, но она не мешала пылким объяснениям в любви.
  Схватившись за прутья, Том сверлил поникшую исхудавшую женщину горящим взглядом.
  - Я не могу жить без вас, леди Симона. Говорил это раньше, и готов стократно повторить перед всем миром. Когда вы уехали в Дуб лох, я потерял покой и сон, бесконечно страдая от неразделенной страсти.
  Симона сама страдала от несчастной любви, но также осознавала, что этот мужчина никогда не заменит ей Алекса.
  - Вы очень красноречивы, сэр Томас, и ваши чувства делают мне честь, но по-гаэльским законам я всё-таки замужем за Макнотеном. И пока не решится моя судьба, замужней женщине не пристало слушать такие речи от постороннего мужчины.
  - Но разве я вас не предупреждал насчет Алекса и Мэри?
  - Предупреждали, но сделанного не воротишь. Когда приедет мой брат, мы обсудим с ним сложившуюся ситуацию. Думаю, он найдет способ всё уладить.
  Но Лоудон лучше знал своих земляков.
  - Думаю, вашего брата ждут нелегкие переговоры, и слишком мизерны шансы на успех.
  Симона хоть и не сомневалась в способностях Чарльза решить любую проблему, всё же сухо полюбопытствовала:
  - А что предлагаете вы?
  Глаза Тома сверкнули из-за решетки охотничьим блеском.
  - Предлагаю свою руку и сердце. Я помогу вам бежать из монастыря...
  - Куда? - изумленно поперхнулась Симона.
  - В Ирландию. У меня там сестра замужем за...
  Она не дала ему договорить: разобрал истерический смех. Отсмеявшись, Симона с холодной снисходительностью посмотрела на Лоудона.
  - Если мы сбежим даже на луну, нас и там найдет Алекс Макнотен, потому что для него станет делом чести покарать блудницу-жену и её любовника. И из гнусного прелюбодея он превратится в пострадавшую сторону.
  - Рогоносец - не самая выгодная слава для мужчины, - заметил собеседник.
  - Но и для меня тоже мало чести прослыть распутницей. Я ношу ребенка, и подобные выходки не пристали будущей матери.
  Но хотя раз за разом Симона отказывала Лоудону, она всё же не переставала видеться с настойчивым кавалером.
  Во-первых, каждый визит Томаса сопровождался щедрыми пожертвованиями обители - он привозил мешки с мукой, сыр и молоко, тем самым как бы оплачивая пребывание женщины в монастыре. А в её положении это было немаловажно, хотя никто напрямую не высказывал, что она - обуза для монастыря, живущего за счет подаяния.
  Во-вторых, униженной изменами мужа Симоне было очень важно осознавать, что она желанна и любима, что есть мужчина, готовый ради неё на любые безумства. Наверное, без греховных речей соблазнителя Лоудона она так бы и зачахла от горя, пополнив монастырское кладбище.
  Между тем, Макнотены также не сидели, сложа руки.
  Как и следовало ожидать, они не удовлетворились объяснениями матери Кэйтрайоны, и не только пригрозили жалобами на её самоуправство, но и принялись быстро действовать.
  Не прошло и двух недель, как Симону и мать Кэйтрайону в сопровождении вооруженных до зубов Кэмпбеллов отправили в ближайшее Норвичское аббатство. Здесь уже чувствовалась близость моря, и дикие скалистые отроги гор сменились обширными лугами и распаханными полями.
  - У здешних монахов лучшие в наших краях сады,- пояснила ей мать Кэйтрайона, - а я, как ни старалась, не смогла разбить в нашей обители хорошего сада. Ты любишь деревья?
  Симона согласно кивнула головой, с грустью вспомнив о зеленных грядках в Келморе. В Дуб лохе сады не росли - слишком суров был климат высокогорья. Зато как головокружительно ароматно пахла трава, когда они с Алексом... Симона испуганно встрепенулась, виновато покосившись на настоятельницу. Всё-таки не зря её наказывает Господь: она - великая грешница.
  Норвичское аббатство принадлежало ордену бенедиктинцев и было одним из самым крупных и влиятельных в Хайленде. Немудрено, что ему часто приходилось выступать в роли третейского судьи в бесконечных распрях беспокойных горцев. И чтобы исключить потворствование какому-либо из местных кланов, церковные власти во главе обители поставили выходца из Лоуленда - южной части равнинной Шотландии. Гарольд Роббинс - крупный, ещё молодой мужчина с синими пронзительными глазами - был человеком несомненно умным и осторожным, но даже этого иногда оказывалось недостаточно, чтобы внушить упрямым горцам уважение к церковным властям.
  Аббат встретил женщин вполне доброжелательно, хотя сразу же упрекнул настоятельницу в безрассудстве:
  - Нельзя так раскачивать лодку, которая и без того едва держится на плаву.
  Они прогуливались по тропинкам действительно большого фруктового сада: говорили о церковной десятине, обсуждали хозяйственные дела и какие-то совсем уж непонятные Симоне вещи. Жужжали многочисленные пчелы, пахло разнотравьем, но мало кто из троицы мог по достоинству оценить эту благодать.
  - Хайленд - дикий край, - тяжело вздохнул аббат. - Право слово, иногда чувствую себя, как миссионер среди варваров, погрязших во тьме невежества.
  - Ваша паства, - не согласилась аббатиса, - люди глубоко религиозные и свято почитающие нашу святую мать - церковь.
  - Тогда почему, когда дело касается церковной десятины, они умудряются уклониться от уплаты, занижая её в сотни раз? А с иных селений я годами не получаю денег.
  - Недород, падеж скота...
  Симона невнимательно слушала сетования на недоимки, на какие-то споры о лугах и пустошах, вызвавшие недовольство церковных властей. Но вскоре её ухо уловило упоминание о Макнотенах и сердце тревожно сжалось.
  - Угораздило же вас связаться с Макнотенами, - досадливо нахмурился аббат.
  - Леди Симона постучалась в ворота обители и попросила убежища. Я не могла ей отказать.
  - Злые языки донесли слухи об особой увлеченности этой женщиной вашего брата - некоего лэрда Томаса Лоудона.
  - Я не могу запретить своему брату влюбиться, но он привез леди Симону во вверенный мне монастырь, значит, его помыслы чисты и благородны. К тому же...
  - Эта женщина может стать новой Еленой, - живо перебил её собеседник, - из-за которой вскоре разразится ещё одна троянская война.
  - Вы преувеличиваете.
  - Нисколько. Макнотены натравили на вас своих тексменов - глав всех входящих в их клан родов. И, встретившись с этим бескомпромиссным воинством, вы моментально поймете, что поступили опрометчиво, вмешавшись во внутренние дела этой семьи.
  Симона густо покраснела, поймав на себе осуждающий взгляд прелата.
  - Не всё так однозначно, - деликатно заметила мать Кэйтрайона. - Леди Симона - англичанка, и в глазах её братьев пробный брак не может считаться законным.
  - Их можно понять, - с досадой буркнул аббат. - Мы тоже всегда на стороне тех, кто свято чтит обряды церкви, а не дикость добрачного сожительства. Так я и сказал вчера этому гордецу Александру Макнотену, но он возразил, что готов хоть сегодня узаконить отношения с леди Симоной в церкви.
  - Так он здесь?
  - Где же ему быть? Решается судьба всего дома Макнотенов.
  - А если леди Симона, пережив в его доме позор измены и унижение перед простолюдинкой, откажется вступить с ним в законный брак?
  - Тогда готовьтесь к неприятному разбирательству. Тексмены становятся тверже скал, когда речь идет об исконных обычаях гаэлов. Мы со своей стороны, конечно, поддержим вас, мать Кэйтрайона - помолимся всей братией.
  Настоятельница поблагодарила отца Гарольда, но молиться она умела и сама, нуждаясь в более ощутимой поддержке.
  - Это очень поможет мне, когда я окажусь лицом к лицу с тексменами.
  Прелат бросил на неё острый взгляд.
  - Даже самые влиятельные старейшины не имеют права указывать, как вести себя духовному лидеру церковной общины. Для вас, мать Кэйтрайона, существует единственный закон - устав обители. А вот остальное полностью зависит только от вашего авторитета среди местных кланов - поддержат они вас или нет? В конце концов, вы - уроженка этих мест и лучше знаете, что у этих людей в голове.
  Мать Кэйтрайона в затруднении прикусила губу: аббат с предельной точностью ударил в самое уязвимое место. Если взбешенные её упрямством Макнотены перестанут присылать в обитель щедрые пожертвования и отдавать в послушницы своих дочерей, то монастырь Тела Господня станет вдвое беднее, а то и вовсе придет в упадок.
  - Это непростое дело, ваше преосвященство, - тяжело вздохнула она.
  - Вот и я о том же.
  Настоятельница обернулась к Симоне и ободряюще улыбнулась:
  - Всё будет хорошо.
  Но что-то в выражении лица говорило, что сама мать Кэйтрайона в этом сильно сомневается.
  Разбирательство проходило в приемном зале аббатства.
  На собрании тексменов женщинам запрещалось присутствовать, но так как монастырь Тела Господня был одной из сторон конфликта, для матери Кэйтрайоны сделали исключение.
  Симона дожидалась, когда её позовут во внутреннюю часовню аббатства, куда обычно посторонние не допускались. Монахи-бенедиктинцы кидали на неё неприязненные взгляды, и юной женщине было очень неуютно в дышащей суровостью атмосфере мужской обители.
  Но коленопреклоненно она молилась лишь об одном - просила, чтобы Дева Мария помогла ей выдержать встречу с Алексом. Когда за ней пришли, чтобы отвести в приемный зал аббатства, Симона едва смогла собраться духом перед столь страшным испытанием.
  На возвышении стояло высокое, похожее на трон кресло аббата, чуть ниже восседала на итальянском стуле настоятельница, а Макнотены и их тексмены стояли напротив. Переступив порог, Симона склонила голову, приветствуя собравших, а потом прошла через весь зал и встала по правую руку матери Кэйтрайоны.
  И эти несколько шагов под шквалом осуждающих глаз расступившихся людей дались ей нелегко. В голове билась только одна мысль: Алекс здесь, и он смотрит на неё.
  Даже чувствуя поддержку настоятельницы, Симона так и не смогла поднять глаз на разгневанных тексменов. Своеобразная нелепость ситуации заключалась ещё и в том, что на ней по-прежнему было платье из тартана цветов Макнотенов. Мать Кэйтрайона просто не знала, во что её одеть, чтобы окончательно не взорвать ситуацию.
  - Леди Симона Анна Елизавета Бертрам, дочь покойного графа Уильяма Сэллизбурнского и сестра ныне здравствующего герцога Кентсомского Чарльза, согласны ли вы ответить на несколько вопросов присутствующих здесь лиц? - торжественно обратился к ней аббат.
  - Да, ваше преосвященство, - кивнула она головой.
  И вопросы посыпались со всех сторон.
  - Леди Симона, когда эрл Дункан Келмор засватал вас за Алекса Макнотена, пытались ли вы возражать против его выбора?
  - Нет.
  - Вы знали, что брак будет пробным?
  - Знала.
  - Может, семья Макнотенов плохо вас приняла?
  - Нет, они были ко мне добры.
  - Может, Алекс Макнотен не выполнял перед вами обязательств, которые накладывает женитьба на мужчину?
  Симона помедлила и робко взглянула на человека, задавшего вопрос. Этого мужчину она не знала, но он невольно ей помог.
  - Не выполнял.
  Раздался ропот возмущенных голосов.
  - В чем это нашло выражение, леди Симона? - гневно осведомился какой-то старик. - Он отказывался выполнять супружеский долг?
  - Отказывался...
   В зале поднялся шум.
  - Прошу внимания, - повысил голос аббат,- леди Симона ещё не закончила говорить.
  - ... выполнять супружеские обеты, - с трудом закончила она, и хотя ещё не установилась тишина, её тихий голос услышали все.
  - Алекс Макнотен ввел вас в дом, и в присутствии своих людей назвал женой. Вы делили супружескую постель и, как стало известно от матери Кэйтрайоны, носите его ребенка. Каким же образом он нарушил супружеский обет? Говорите конкретнее.
  Симона прикусила губу, изо всех сил сдерживая слезы. Как объяснить этим людям, в каком аду она живет последние дни. Одно дело обменяться с Мэри язвительными репликами, другое - увидеть, как любимый мужчина страстно целует соперницу.
  - Алекс Макнотен не любит меня, - в конце концов, ответила она, - и нет иных причин его упрекать, но и смысла в дальнейшем сожительстве я также не нахожу.
  Тексмены принялись громко переговариваться, а Симона, преодолев смущение, оглядела окружающих её мужчин и сразу же нашла Алекса. Оказывается, он стоял как раз напротив.
  Алекс выглядел усталым и осунувшимся, лоб прорезали вертикальные морщины. Но не лицо болезненно задело Симону, а небрежно съехавшая и обнажившая часть шеи рубашка: стала видна незажившая ранка, оставленная её зубами в одну из самых пылких супружеских ночей. Впоследствии она любила целовать её во время их любовных игр, как бы выпрашивая прощение за укус.
  Как завороженная, Симона не могла отвести глаз от шеи неверного супруга. Она понимала, насколько глупо выглядит, но так истосковалась по Алексу.
  - Не любит? - между тем, раздался чей-то возмущенный вопрос. - А в чем измеряется любовь мужчины, чтобы из-за её недостатка нанести оскорбление дому Макнотенов?
  - Не знаю. Но если мужчина не хочет жить с женщиной, лучше его к этому не принуждать, - отчаянно выдохнула Симона. - Прошу вас именем Девы, не требуйте от меня дальнейших объяснений. Это слишком стыдно и больно. Позвольте остаться в монастыре. Надеюсь, что вскоре приедет брат и сам поведет переговоры с Макнотенами. Поверьте, я никого не хотела обидеть... просто...
  Она судорожно перевела дыхание и неожиданно оборвала себя:
  - ... мне больше нечего сказать по этому поводу.
  Воцарилось молчание, словно все разом лишились дара речи. Наконец, заговорил аббат, видимо, посчитавший паузу слишком затянувшейся:
  - Есть ли у собрания ещё какие-нибудь вопросы к леди Симоне?
  - Есть, - при звуках голоса Алекса у бедной Симоны задрожали руки. - Леди, ответьте нам по чести - какие отношения связывают вас с лэйрдом Томасом Лоудоном?
  Симона изумленно посмотрела на него, и в этот раз ответный взгляд обжег её ледяной яростью. "Неужели Алекс ревнует? Не может быть!"
  - Между мной и названным лэйрдом нет никаких отношений.
  - Неужели? Тогда почему именно этот джентльмен сопровождал вас к августинкам?
  Симона растерянно посмотрела на Алекса и только сейчас сообразила - он может и не знать, что она оказалась свидетельницей их свидания с Мэри. Впрочем, это ничуть не умаляло его вины.
  - Я попросила сэра Томаса проводить меня, потому что не знала, где расположен монастырь.
  Алекс хмыкнул, скептически покачав головой.
  - Надо же, оказывается, Лоудон единственный, кто знает дорогу в обитель, или ему не дает покоя слава сэра Ланселота? И как же точно он подгадал оказаться возле моей жены, когда её одолела внезапная блажь удалиться в аббатство Тела Господнего, стоило мне ненадолго выйти из-за стола.
  Его язвительный тон показался Симоне неуместным, и неизвестно, что произошло бы дальше - возможно, почтенное собрание стало свидетелем супружеской склоки, но в этот момент раздался нарочито елейный голос матери Кэйтрайоны:
  - Прежде чем обвинять лэйрда Томаса в недостойном вмешательстве в чужие дела, может, объясните вашим тексменам - куда именно вы отлучились, оставив свою супругу в одиночестве?
  У Симоны дыхание перехватило от волнения. Неужели сейчас прозвучит имя Мэри, и все узнают, что Алекс пренебрег её любовью, променяв высокородную леди на бесстыдную простолюдинку?
  "Я не вынесу такого позора!"
  Но Макнотену (хоть он и бросил быстрый взгляд на побледневшую жену) даже в голову не пришло каяться в прелюбодеянии.
  - Отлучался по делам, не имеющим никакого отношения к данному разбирательству.
   Горделиво расправив плечи, Алекс шагнул вперед. Его лицо приобрело настолько свирепое выражение, что испуганной Симоне показалось, что он стал выше ростом:
  - В присутствии его преосвященства и тексменов своего рода я обвиняю лэйрда Томаса Лоудона в похищении моей супруги, - угрожающе звенел его голос. - Он коварно воспользовался юностью и простодушием леди Симоны и настроил её против мужа. Но что моё - остается моим, и чужим стать не может. Я требую, чтобы мне возвратили мою женщину.
  Аббат и настоятельница быстро переглянулись.
  - Мы понимаем ваши чувства. Возможно, что леди Симону действительно ввели в заблуждение, - согласился отец Гарольд. - Однако церковь только тогда посчитала бы ваше требование обоснованным, если брак был заключен по всем христианским канонам. В глазах закона леди Симона остается свободной женщиной, которая сама вправе решать - сколь долго находиться ей в обители сестер августинок.
  - Мы не отрицаем церковного брака, - возразил кто-то из тексменов, - но соблюдаем и свои обычаи. Для всех гаэлов рукопожатие не менее законно, чем венчание. И церковный брак лишь подтверждает прочность союза между мужчиной и женщиной, если они прошли проверку пробным браком.
  - Но, судя по всему, - тихо заметила настоятельница, - эта пара проверку не прошла. Значит, и говорить больше не о чем.
  - Но ещё не истек срок договора рукопожатия, к тому же леди Симона ждет ребенка. И даже по этой причине пробный брак уже не может быть расторгнут.
  Аббат с заметным напряжением прислушивался к спору.
  - Вряд ли мы о чем-нибудь договоримся, когда каждая сторона считает себя правой, - заметил он. - Все трения, связанные с неурядицами пробных браков, не в церковной юрисдикции. Для священников они ничуть не более законны, чем простое прелюбодеяние. Тем более, я не вправе осудить или оправдать участие в этом деле Томаса Лоудона. Почему бы вам не подать жалобу на самоуправство этого лейрда наместнику короля - графу Аргайлу?
   Арчибальд, граф Аргайл, был не только королевским наместником в Хайленде, но ещё и главой всего клана Кэмпбеллов, к септам которого принадлежал Томас Лоудон. К тому же разбирательство шло накануне Гаэльского восстания, когда, казалось, над всем Хайлендом враждебностью пропитался даже воздух. И в развязывании очередной гаэльской бойни принимали активное участие Кэмпбеллы.
  - А до решения графа Аргайла пусть леди Симона и дальше пользуется гостеприимством аббатисы. Не вижу в этом никакого вреда ни для леди, ни для её плода, - закончил рассмотрение дела облегченно выдохнувший аббат.
  Увы, позиция прелата не пришлась по вкусу Макнотенам, в гневе покинувшим аббатство. В воздухе ощутимо запахло ещё одной кровопролитной войной, потому что никто не сомневался - граф Аргайл будет на стороне вождя одного из своих септов.
  
  
  ГРАФ АРГАЙЛ.
  Да, Симону оставили под крылом матери Кэйтрайоны, но она не стала от этого счастливее. Встреча с Алексом вновь всколыхнула загашенные обидой чувства к этому мужчине. Юную женщину принялись преследовать сладострастные сны, и она часто вскакивала среди ночи с пересохшим ртом и бешено стучащим сердцем, мучаясь от неудовлетворенного желания. Но стоило сомкнуть ресницы, и Алекс вновь оказывался рядом с ней на заросшем мхом камне. И вновь светило солнце, и вновь разгоралась страсть...
  - Наверное, я проклята, - как-то пожаловалась она настоятельнице. - Демоны терзают мое тело греховными искушениями.
  Мать Кэйтрайона только тяжело вздохнула.
  - Куда же от них деваться, когда во чреве дитя, сотворенное мужской страстью? Молись и терпи - это ниспосланное Господом испытание. Перед сном читай по сто раз "Ave".
  Симона покорно молилась, но даже когда количество "Ave" доходило до трехсот и, казалось, четки горели под её лихорадочно перебирающими пальцами, греховные желания по-прежнему терзали плоть.
  Незадолго до того, как она в сопровождении настоятельницы выехала в замок графа Аргайла, молодой женщине пришлось пережить ещё одно испытание.
  Симона уже не раз сталкивалась с удивительной осведомленностью монахинь о мирских делах, которые в силу принятого обета вроде бы не должны их интересовать.
  Казалось, Хайленд - это малонаселенные пустоши и скалы, где между отдельными деревеньками не меньше дня пути по труднопроходимым тропам, однако слухи здесь распространялись быстрее пожара в ветреный день.
  В то утро одна из монахинь шепнула ей, что у Мэри Гвин родился сын. Симона знала, что соперница дохаживает последние дни беременности, поэтому новость не должна была её особо уязвить. И всё же она испытала боль такой силы, что, убежав в свою келью, прорыдала до вечера.
  Для Симоны было очевидным, что Алекс никогда не оставит на произвол судьбы мать долгожданного сына, а значит, эта связь так и будет продолжаться. Не вызывало также сомнений, что она сделала правильно, покинув Макнотена. Но её глупое сердце не желало мириться с доводами разума. Она ревновала, отчаянно ревновала Алекса к сопернице.
  Окончательно измучившись, молодая женщина решила пройтись.
  Легкие летние сумерки окутали сад. Сестры проводили спевку перед вечерней службой, и Симона в полном одиночестве бродила среди фруктовых деревьев, рассеянно срывая недозрелые завязи, от кислоты которых сводило скулы. Однако они немного заглушали постоянно мучившую её тошноту.
  Вскоре окончательно стемнело. Призывающий к службе колокол давно пробил, но Симона всё медлила покидать ночной сад, вдыхая прохладный ночной воздух и наблюдая за показавшейся из-за горизонта огромной багровой луной.
  - Тебе не холодно? - раздался голос, от звука которого она едва не потеряла сознание.
  Стремительно развернувшись, ошеломлённая Симона увидела Алекса.
  - Бери, - он умудрился откуда-то добыть лимон. - Как узнал, что ты совершаешь набеги на недозрелые яблоки, сразу понял, что наш малыш - любитель кислого.
  - Откуда...
  Симона растерянно прикусила губу: понятно, что монашки разболтали о её предпочтениях всей округе. Но как здесь очутился Алекс?
  Они стояли в шаге друг от друга. Симона крутила в пальцах лимон. От волнения у женщины пропал голос, да и что скажешь в такой ситуации?
  - Пора, - наконец, прошептала она, - иначе меня хватятся.
  - Сестры ещё на службе, - Алекс внезапно прижал её к себе. - Мона, радость моя...
  Ночное небо закружилось перед глазами, и расплакавшаяся Симона прильнула к мужской груди. Ах, как же она истосковалась по Алексу, как соскучилась! Все обиды моментально выскочили из головы, и Симона потянулась губами навстречу жадному поцелую. Подаренный лимон выскользнул из бессильно разжавшихся пальцев.
  - Алекс, - простонала она, едва удерживаясь на ослабевших ногах.
  - Он приставал к тебе? - его руки ласково заскользили по телу.
  - Кто? - изумленно отпрянула Симона.
  Но Макнотен вновь притянул её к себе, властно заглянув в глаза.
  - Лоудон, конечно же. Только не лги мне, Мона!
  Оскорбленная Симона гневно нахмурила брови.
  - Кто бы говорил о лжи? В тот день я видела вас с Мэри.
  Но Алекс ничуть не смутился.
  - Разве я тебя когда-нибудь обманывал? Мы много раз разговаривали на эту тему - мои отношения с Мэри не касаются нашей семьи. И незачем меня выслеживать, подглядывать, устраивать истерики, а потом ещё ударяться в бега.
  Симона задохнулась от возмущения.
  - Отпусти меня и убирайся хоть к Мэри, хоть к дьяволу! Мне всё равно.
  - Мона, - внезапно рассмеялся Алекс, ещё крепче сжимая её в объятиях, - разве можно в монастыре упоминать дьявола?
  Но Симона уже закусила удила, обиженно вырываясь из его рук.
  - У тебя не получится жить сразу с двумя женщинами!
  - Мона, - прорычал Алекс. - Не к лицу леди быть настолько вздорной.
  Неизвестно, чем бы закончился их разговор, но обеспокоенная отсутствием Симоны на вечерней службе настоятельница послала монахинь на её поиски. И Макнотен сразу же исчез, едва первая из них показалась на дорожке сада.
  Когда сестры обнаружили Симону, она что-то торопливо разыскивала во влажной от росы траве.
  - Уже слишком темно, и вы вряд ли найдете пропажу. Лучше прийти сюда утром, - посоветовали ей.
  Но Симона уже облегченно выпрямилась, спрятав в складки юбки потерянный лимон.
  Она долго не могла уснуть, то поднимаясь с постели и каясь перед распятием, то поднося к носу лимон. Его тонкий аромат спасал от тошноты и удивительным образом дарил надежду на что-то прекрасное впереди. Хотя эта встреча только лишний раз убедила Симону, что Алекс менять своё поведение не собирается.
  И она твёрдо решила больше с ним не видеться.
  Однако стоило сгуститься сумеркам, как ноги словно сами по себе привели её на то место, где они встретились с Алексом. Увы, напрасно она до боли в глазах вглядывалась в окружающие деревья, Макнотен так и не появился.
  Теперь Симона каждый вечер выходила в сад. Ругала себя, обзывала слабовольной дурочкой, но наступал вечер, и молодая женщина с замершим в ожидании чуда сердцем спешила под яблони. И вновь немыслимо страдала, проклиная засевшую, как заноза, любовь. Вот где сейчас Алекс, почему он больше не приходит? Неужели ему не хочется её вновь увидеть? А может, он с Мэри и её ребёнком?
  А в тот день и вовсе пошёл дождь. Симона в тоске смотрела на секущие сад косые струи. Напрасны были её прогулки под деревьями, ничего кроме лишней боли не приносили, но только ими она и жила все дни напролет.
  После вечерней службы её позвали к аббатисе.
  - Соберись, завтра утром мы выезжаем в Аргайл. Сэр Арчибальд - человек своеобразный, и, вполне возможно, поведет себя... - мать Кэйтрайона немного замялась, подыскивая нужное слово, - грубо. Такой уж человек. Сэру Арчибальду сейчас тоже не позавидуешь - слишком много на него свалилось.
  Посочувствовав таким образом графу Аргайлу, мать Кэйтрайона лишний раз продемонстрировала свою принадлежность к клану Кэмпбеллов.
  Хотя 2-й граф Аргайл в этот период времени был назначен генерал-лейтенантом Западной Шотландии, не было другого человека, которого ненавидели бы сильнее кланы Хайленда.
  В конце XV века король Яков IV начал последовательную политику подчинения королевской власти горских кланов западного побережья. От гаэльских баронов была получена присяга верности, заново отстроены королевские крепости, наиболее беспокойных лидеров казнили, и теперь вожди кланов стали ответственными перед королем за преступления, совершенные членами их общин.
  Но в описываемый период король перепоручил заботу о наведении порядка в шотландском высокогорье графу Аргайлу, наделив его практически неограниченными полномочиями. Ему была доверена организация в Хайленде центральной администрации, с тем, чтобы, оценив земли гаэльских кланов, обложить их налогами по общешотландским нормам и решительно пресекать междоусобицы. Презрев обычное право, по которому веками жили все гаэльские племена, насаждалась юрисдикция королевского суда.
  Обратиться к королевскому суду предложил Макнотену и аббат Норвичский.
  На следующее утро не выспавшаяся и мрачная молодая женщина покинула монастырь. Помимо смены белья и запасов еды, в глубине седельной сумки нашёл своё место и лимон.
  Их путь с матерью Кэйтрайоной лежал в замок Инверари - резиденцию графов Аргайла. Замок был расположен на берегу озера Лох Файн - самого длинного морского озера Шотландии.
  Граф Аргайла оказался желчным сухощавым мужчиной средних лет. И он отнюдь не выказал радости при виде женщин.
  - Безобразие, - заявил он аббатисе, - потакать глупостям испорченной девчонки. От вас я такого не ожидал!
  - Предоставлять кров всем нуждающимся прописано в уставе нашего ордена.
  - Разве этой английской дурочке в доме Алекса Макнотена угрожала смерть от голода, или муж переусердствовал, угощая её кулаками? Я поговорю с Томасом Лоудоном, а вы отдохните с дороги, пока не подъехали Макнотены.
  Жена сэра Арчибальда леди Элизабет Стюарт оказалась под стать мужу - суровой малоразговорчивой женщиной, мало напоминающей радушную хозяйку, хотя мать Кэйтрайону с подопечной всё-таки встретили со всем почтением, полагающимся статусу аббатисы.
  Заседание суда проходило по обыкновению в приемном зале дворца, где граф Аргайл, как королевский наместник в Западной Шотландии, представлял корону, играя роль верховного судьи.
  Надо сказать, что приемный зал замка был огромен, и его своды уходили в такую высоту, что Симона подумала: "Там наверняка живут летучие мыши".
  Но хотя она очень боялась мышей, предстоящего разбирательства страшилась ещё больше. Несмотря на летнюю пору, здесь было на редкость холодно и сыро. От промозглых сквозняков мало защищали даже оштукатуренные стены и новые гобелены. Добытые в сражениях вражеские стяги и орифламмы полуистлели, а оружие - мечи, копья, щиты - и вовсе казалось заржавевшим. Но сам хозяин этого места, горделиво восседая в высоком кресле на возвышении возле черного от копоти камина, производил воистину грозное впечатление.
  В тот день в Инверари собрались все заинтересованные в этой истории лица.
  Прибыли братья Алекса, его дяди и сам старик Макнотен. Яркие цвета их килтов контрастировали с сине-зелеными клетками тартана Лоудонов, которых тоже было немало - ничуть не меньше, чем Макнотенов. Те и другие, хотя и обменивались неприязненными взглядами, всё-таки вели себя сдержанно.
  Вопреки ожиданиям, граф обрушился с обвинениями на Томаса Лоудона.
  - По какому праву ты вообще влез в чужие семейные дела? Мало ли что наболтала эта глупая девчонка - не след мужчине разговаривать с чужой женой, да ещё обсуждать с ней её мужа. Всё что происходит в доме Макнотенов, касается только Макнотенов!
  Лоудон побледнел.
  - Семья Алекса Макнотена мне не чужая - там растут две моих племянницы, и, конечно, мне не безразлично, кто будет их мачехой, - возразил он.
  - У вас есть претензии к леди Симоне, как к мачехе ваших племянниц? - удивленно вздёрнул брови Аргайл.
  Глаза Симоны округлились от обиды - она всегда прекрасно относилась к девочкам. Неужели они пожаловались на неё дяде? Но оказалось, что Лоудон имеет в виду совсем другое:
  - Леди Симона не может быть женой Алекса Макнотена, потому что, прежде чем привести её в свой дом, он обручился с другой девушкой - Мэри Гвин.
  Услышав имя соперницы, Симона едва устояла на ногах. Мать Кэйтрайона, озабоченно посмотрев на подопечную, крепко сжала ей руку.
  - Обопрись на мой локоть, дочь моя.
  Между тем, разбирательство продолжалось.
  - Это правда? - спросил у Алекса Аргайл.
  - Нет, - ответ прозвучал незамедлительно и категорично.
  Граф вопросительно посмотрел на Лоудона, и тот поспешил объяснить:
  - После того, как при невыясненных обстоятельствах погибла моя сестра, Алекс Макнотен уехал во Францию, но прежде он подарил Мэри Гвин своё кольцо. После возвращения домой Макнотены заставили его жениться на леди Симоне, но он продолжал встречаться с этой девушкой. Мало того, недавно она родила ему сына.
  - Что вы можете сказать в ответ на эти обвинения?
  Алекс смерил Лоудона ледяным взглядом.
  - Да, у меня недавно родился сын, и его мать - Мэри Гвин. Это единственное из всего сказанного, что является правдой. Я не давал брачных обещаний этой девушке.
  - Но вы подарили ей кольцо?
  - Имел неосторожность, - сухо подтвердил Алекс, - но это был ничего не значащий подарок. Ведь тогда ещё была жива Эйлин.
  - А вот Мэри Гвин утверждает обратное.
  - Она заблуждается.
  - Ну что же, - в голосе Лоудона прозвенело нескрываемое злорадство, - пусть сама Мэри расскажет, когда и при каких обстоятельствах она получила кольцо от Алекса Макнотена.
  Симона гневно прикусила губу, увидев, как с высоко поднятой головой в зал заходит Мэри. Осунувшаяся и исхудавшая англичанка сейчас явно проигрывала этой цветущей красавице. Это понимали все находящиеся в зале мужчины и, разумеется, сама Симона.
  - Мэри Гвин, - обратился к ней Аргайл, - вы подтверждаете, что Александр Макнотен обручился с вами?
  - Да! - и Мэри с вызовом посмотрела на собравшихся мужчин.
  Зал гневно зашумел, и неизвестно, чего больше прозвучало в этом ропоте - возмущения клятвопреступлением Алекса или шока от скандального поведения едва ли не гордящейся блудом наглой девицы.
  Между тем, взгляды Алекса и Мэри встретились. Симона была доведена до такой степени нервного напряжения, что легко догадалась о смысле их немого диалога. Макнотен приказывал своей подружке держать язык за зубами.
  - Девушка ошибается, - дождавшись, когда стих шум, медленно произнёс он, - не каждый подарок можно приравнять к брачному обещанию. Женатый мужчина может сколько угодно дарить колец понравившимся девушкам, но холостым от этого не станет. Может, я и был неверен покойной Эйлин (кто прожил жизнь, не согрешив?), но не давал Мэри повода считать, что когда-нибудь стану её мужем.
  Алекс лгал. Это знала не только его возлюбленная, но и Симона, да и вообще все, кто был в курсе отношений пары, но обличит ли обманщика взбунтовавшаяся Мэри? Ведь она наконец-то оказалась в шаге от своей выстраданной мечты - стать хозяйкой Дуб лоха.
  Щеки Мэри вспыхнули багровыми пятнами, но под тяжелым взглядом Алекса она понурила вызывающе вздёрнутую голову.
  Симона едва не застонала от отчаяния. Неужели Мэри примется выгораживать Алекса даже после того, как тот прилюдно отказался от неё? Странно, но эта бесчестная выходка Макнотена каким-то непостижимым образом сблизила Симону с ненавистной соперницей - они обе ужасно страдали от его выходок. Симона уже была доведена до края, оставалось подождать, когда лопнет терпение и у самой Мэри.
  - Видимо, я неправильно истолковала поступок лэйрда Макнотена, - между тем, тихо пробормотала девушка.
  В дело решительно вмешался возмущенный Лоудон.
  - Мэри, но ведь ты рассказывала мне, что Алекс поклялся жениться по возвращении из Франции и в знак обручения подарил кольцо.
  - Я ошибалась.
  - Почему ты не расскажешь графу Аргайла всю правду?
  - Мне больше нечего сказать.
  Лоудон метнул беспомощный взгляд на графа, но тот только руками развел.
  - Всё, чему я сегодня оказался свидетелем, крайне прискорбно. Алекс Макнотен, не раз зарекомендовавший себя на поле битвы как решительный и храбрый воин, не может навести порядок в собственном доме, запутавшись в женах и любовницах. После признания девушкой своей ошибки, договор рукобития между Келморами и Макнотенами не может быть оспорен. И, хотя я по-прежнему не одобряю поступок леди Симоны, её возмущение поведением Алекса Макнотена можно понять. Но такие проблемы не решает бегство от мужа, к тому же во чреве леди младенец. Об этом нельзя забывать.
  Никому из присутствующих не понравились слова Аргайла - ни Макнотенам, ни Лоудону, ни Мэри Гвин - чего граф, наверное, и добивался.
  - Постановляю: леди Симона останется в монастыре вплоть до родов. У неё будет достаточно времени подумать о своем будущем. Но если желание прервать пробный брак не изменится, женщине будет предоставлено право вернуться в отчий дом по истечении положенного обычаем срока в год и один день со дня заключения договора.
  Казалось бы, всё решилось в пользу Симоны, хотя Аргайл не скрывал неприязни к своевольной женщине, но стала ли она от этого счастливее? Нет. Воспоминания о взгляде, которым обменялись Мэри и Алекс, жгли её больнее раскаленных углей. Эти двое были одним целым, понимали друг друга и поддерживали, как и положено любящим супругам.
  А вот она была в этом любовном треугольнике третьей лишней, и это было очень больно.
  Прошло несколько недель после поездки в Аргайл. На дворе уже стояла осень.
  Наверное, сотни раз клявшаяся этого не делать, Симона продолжала каждый вечер выходить в сад. Увы, уже трижды вырастала скошенная садовником трава в том месте, где она искала лимон, а Алекса всё не было - словно он привиделся ей в тот день. И если бы не окончательно высохший и начавший подгнивать лимон, женщина решила бы, что Алекс ей померещился.
  И вот в одну из тревожных бессонных ночей ребенок толкнулся изнутри в её заметно припухшем животе. Симона ахнула от радости, а потом залилась слезами. Как горько, что рядом не было мужчины, с которым она разделила бы свою радость грядущего материнства.
  "Наверное, Алекс сейчас любуется ребенком Мэри, а обо мне и думать забыл!"
  И какое утешение ей могли принести частые визиты Лоудона? Нет, в какой-то степени она была ему благодарна за поддержку, но настойчивого поклонника невозможно было сравнить с Алексом. В Томе всё было не так: не те глаза, не та улыбка, а главное - она не испытывала к нему чувственного влечения.
  Когда в тот день Симону вызвали в приемную, она думала, что вновь увидит Лоудона, но какова же была её радость, когда за прутьями двойной решетки оказались братья.
  - Как же плохо, что я не могу вас даже обнять, - расплакалась Симона. - Я здесь совсем одна. Мне так плохо и всё время тошнит. Заберите меня отсюда!
  Герцог ошеломленно разглядывал исхудавшую и измученную сестру.
  - Сим, милая моя, - отчаянно вцепился он в прутья решётки. - Держись, мой ангел. Я постараюсь добиться отмены решения графа Аргайла и вытащить тебя из монастыря. А про мерзавца Алекса Макнотена и разговаривать не хочу. Только Келмор мог отдать тебя в руки бесчестному кондотьеру.
  - Чарльз, я совсем запуталась и ничего не понимаю, - продолжала всхлипывать Симона. - Я - жена Макнотена или нет?
  - Только то, что связано Господом, свято. Пробные браки - языческая дикость.
  - Но в Шотландии их чтут, и ты никому не докажешь, что законен только церковный брак. Дункан привёз меня в Дандерейв, - вытерла слёзы Симона, - и ударил по рукам со стариком Макнотеном. Я старалась, очень старалась стать хорошей женой, но Алекс мне изменял, словно и не был женат. Очень унизительно делить своего мужчину с наглой девицей, и всё так шатко, непонятно. Как строить какие-то планы на будущее, когда мужчина по истечении года может тебя просто выгнать из дома безо всяких обязательств со своей стороны?
  - Мерзкая ситуация, - согласился Чарльз, - моя сестра заслуживает большего уважения. Говорят, Дуб лох - это просто большая ферма?
  - Чарльз, - Симона нашла в себе силы грустно улыбнуться, - Дуб лох стал бы дороже всех дворцов мира, если бы муж меня любил. Но Алекс любит другую женщину и даже не считает это нужным скрывать.
  Чарльз тяжело вздохнул. Его мало интересовали шашни Макнотена с какой-то дерзкой пастушкой, но вот состояние, до которого тот довел сестру, сильно тревожило. Симона выглядела настолько плохо, что были все основания опасаться за её жизнь.
  Братья покинули монастырь в удрученном состоянии.
  - Нужно что-то делать, иначе мы потеряем нашу Сим. Сестра так страдает из-за измен этого мерзавца.
  Возле монастырских стен их поджидал Лоудон. Для братьев он ничем не отличался от всех остальных сумасшедших горцев и не вызывал даже тени симпатии. И, уж конечно, герцог Кентсомский не видел в этом очередном гаэльском пастухе своего будущего зятя.
  Но Лоудон находился на своей территории и прекрасно ориентировался в местных обычаях и кутюмах в отличие от дружно ненавидимых гаэлами англичан. Такими союзниками не стоило разбрасываться, и герцог демонстрировал этому парню всевозможное дружелюбие.
  Шотландец изъявлял настойчивое желание жениться на Симоне, и братья посчитали нужным поддерживать убеждение, что находятся на его стороне. На самом деле, Бертрамам нужно было во что бы то ни стало вырвать сестру из монастыря и довезти до Западного побережья. Там на якоре возле одного из островов стояла "Святая Бригитта", готовая в любой момент поднять паруса.
  Чарльз был уверен, что в Англии, окруженная любовью и заботой, сестра быстро утешится: забудет свой неудачный брак и найдет другого супруга, с которым станет по-настоящему счастлива. В конце концов, её матушка - леди Стефани - могла ужиться с любым мужчиной... кроме собственного мужа.
  Надо сказать, что братья очень быстро выяснили, кто похитил леди Стефанию. Для Чарльза было настоящим ударом осознать, что он так и не смог уберечь доверившуюся ему женщину от козней сумасшедшего испанца. Но что можно было поделать в этой совершенно безвыходной ситуации?
  Братья спешно собрались в Нейнгейме. Благо, Сэллизбурн в ту пору ещё находился на севере Англии, только готовясь к плаванию. На семейном совете было решено, что после того, как Сидней вернет Нелл супругу, он отправится в Испанию, и сам будет разбираться со своими родственниками. Чарльз прикроет его перед королем, придумав какие-нибудь поручения.
  - Требую, чтобы мне также выдали молодчика, с которым моя жена совершила побег, - скрипнул зубами мрачный Ней. - Надеюсь, все понимают, что, пока я его не повешу, покоя не будет никому.
  Братья тогда ничего не ответили зятю, понимая, в каком состоянии находится сэр Роберт после потери жены, но про себя подумали, что расправиться с Эрихом будет отнюдь не просто. Валленберг уже продемонстрировал свою удивительную способность воскресать из мертвых.
  До сегодняшнего дня от преследовавшего беглецов Сиднея так и не поступило никаких утешительных известий, хотя он шёл буквально по пятам беглецов. Всё это время братья безуспешно метались между двумя враждебно настроенными государствами.
  Такая фигура, как герцог Кентсомский, не могла просто путешествовать по дорогам чужой страны, находившейся едва ли не в состоянии войны с Англией. Нужно было добиться письменного королевского разрешения, чтобы попасть в Западную Шотландию, где каждый встречный гаэл только и мечтал всадить стрелу в ненавистного англичанина.
  Однако Чарльз не мог пренебречь своими адмиральскими обязанностями, и ему было тяжело одновременно добиваться от английского короля разрешения отлучиться по семейным делам и согласия на аудиенцию от Якова IV.
  Когда же герцогу это всё же удалось, Яков хоть и выслушал Чарльза вполне благосклонно, заявил, что должен сначала выяснить, что произошло у самого Келмора.
  - Согласитесь, у вас странные отношения с бароном: то Келмор вас обвиняет в краже жены, то вы его упрекаете в пренебрежении обязанностями отчима - я должен выслушать все заинтересованные стороны.
  Неизвестно, о чем король разговаривал с Келмором, но прошло больше двух месяцев, прежде чем король согласился второй раз встретиться с английским адмиралом.
  - Леди Симона покинула дом Алекса Макнотена. Она сейчас находится в монастыре августинок вблизи от селения Ландс. Эти земли принадлежат Кемпбеллам, и именно к одному из представителей этого клана женщина обратилась за помощью. В связи с этим безрассудным поступком юной леди, в Хайленде сейчас идут серьезные разбирательства между Макнотенами и Кэмпбеллами. И хотя ситуация и так накалена до предела, я разрешаю вам встретиться с сестрой.
  В качестве сопровождающего к ним приставили некоего Тима Кэмпбелла, вот тот-то и познакомил англичан с Томасом Лоудоном. А тот, в свою очередь, рассказал братьям леди Симоны и о связи Макнотена с Мэри, и о бегстве Симоны, и о суде графа Аргайла. Не забыл красочно расписать и собственные чувства к юной леди.
  Чарльз хорошо знал людей, поэтому, внимательно выслушав Лоудона, не то чтобы усомнился в его чувствах, но пришёл к выводу, что тот ему рассказывает далеко не всё.
  Он тут же поспешил в Эдинбург, чтобы в очередной раз озадачить шотландского монарха проблемами своей семьи, но того не оказалось в королевском замке. Яков IV был где-то на севере страны, и у него хватало своих дел, чтобы лишний раз внимать рассказам о страданиях леди Симоны. Однако герцога заверили, что король обязательно рассмотрит его жалобу, но о дне разбирательства Бертрамам сообщат позднее.
  Вот так и получилось, что, наконец-то, дождавшись приглашения от короля Якова, Чарльз проплыл на "Св. Бригитте" мимо ещё одной сестры, так вовремя спрятавшейся от его заинтересованного взора за бухтой каната.
  
  продолжение:https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=24524
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"