Если у вас слезится видоискатель, заложен объектив и ёкает невпопад диафрагма, не торопитесь винить в том обаятельных спасателей, которые мотаются по белу (а то и чёрну) свету, чем доставляют вам немало беспокойства за их драгоценный организм. Возможно, причина вашей хвори гораздо приземлённее. Например - аллергия на цветущую тимофеевку или очередная смена лунной фазы.

   Дика уже вторые сутки, как развезло до состояния "не кантовать", в связи с чем он даже вернулся на полочку для компакт-дисков - чтобы кряхтением своим не мешать мирному Нютиному стенд-баю.

   Меня потряхивало тоже и, кажется, от того же. А ко всем прочим прелестям ещё и сердце принялось болеть, словно кто-то не шибко радивый пропускал его через проржавевшую мясорубку. Между тем, мой лечащий натуропат - категорический противник любых колёс и признаёт только природные средства. Которых от аллергий и сердечных хворей не сказать, что б много - но если я буду глотать коньяк при каждом удобном и неудобном случае, то фокус потеряю похлеще Дикуни. Пришлось нам с ним засесть дома и ждать, когда отцветёт тимофеевка и сменит очередной наряд царица ночного неба - ведь конец приходит не только хорошему?

   Экстраверт Дикуня в связи с этим домашним арестом протестующе скрежетал процессором, ну а интроверту мне всё равно, в какой заперти сидеть - мы с делом всегда друг друга найдём. Вот вы никогда не пробовали работать в изменённом состоянии подсознания? Если не имеется на то лекарских противопоказаний - рекомендую. Результаты удивят вас.

   Наблюдая, как из двух старых почти в полный мой рост зеркал и не менее древнего трельяжа я сооружаю пентаэдр, Дик отвлекся от пестования своей болячки - любопытный его объектив, даже будучи заложенным, отлично чует, когда мне приспичивает чуть-чуть почудить. А уж не принять в моей даже самой хулиганской ворожбе участия - выше Дикуниных сил.

   Бесконечности надменно уставились на нас, когда мы аккуратненько просочились внутрь образовавшейся конструкции, дабы увидеть - и конечно же сфотать - получившийся эффект. А эффект, должна вам сказать со всей большевистской прямотой, ошеломительный. В смысле - шарашит по верхней чакре так, что звенеть начинает аж... в копчике.

   Ну, это меня, как водится, в лирику потянуло, между тем проза жизни очаровывает ничуть не менее. Особенно, когда предстаёт некой притягивающей взгляд точкой, вокруг которой обнаруживаются сразу четыре наших с фотом отражения.

   Пятое же измерение как обычно казалось невидимым, но оно было, было! - как был и где-то на краю тьмы один славный парень, который не мыслит себя иначе как затычкой в бочках всех данаид, вместе взятых, и замком от шкатулок всех пандор, по совместительству. Тяжкий у милого моего труд - но он нужен так же, как труд знахарей и воспитателей, труд крестьян и творцов параллельного бытия. Родина нас бережёт - но и её защищать надо. Чем и занимается усердно гвардия тёмных эльфов, где служит мой скорый на подъём непоседа.

   Что ж, снимок удался несомненно - оставалось только откадрировать его: мы с Дикуней смотрелись явно лишними в игре бесконечных отражений, а вот точка их общей сборки выглядела жуть, просто жуть как привлекательно.

   Подсоединив заметно вдохновлённого этим обстоятельством Дика к откровенно приободрившейся Нюте, я вывела картинку на экран и, помянув добрым словом многоуважаемого господина Оккама, вырезала из общего снимка нужный мне фрагмент. Получившееся окошечко в иные измерения подмигивало радужными гранями, обещая всячески помочь одному-единственному шагу - туда, куда так рвётся изболевшееся в тревоге сердце...

   - Не сметь! - вонзился мне прямо в ухо такой ледяной голос, что я позабыла сделать вдох и окоченела.

   Смех, раздавшийся затем, был ничуть не лучше - а я по-прежнему не могла не то, что головой двинуть, глаза в ту сторону перевести! Но у Дика светился зелёный огонёк режима on, а Нюта встревожено мигала всеми своими лампочками - значит, только органика среагировала на произошедшее самым паскудным образом.

   Обладательница же мерзкого голоса захлопнула крышку ноутбука, скрыв от меня монитор с заветным изображением. И прямо в душу мне уставился взрезающий взгляд узких вертикальных зрачков.

   - Если бы не ты со своей не нужной ему любовью, - прошипела невероятной красоты женщина, - Алёш-ша уже давно был бы безоглядно счастлив со мной! Но твоё чувство держит Алёш-шу в мёртвой петле.

   Тот, кто сказал, что глаза - зеркало души, несколько приукрасил. Глаза - это окно в душу. Мне очень не понравилось то, что я увидела в глазах своей визави. А судя по тому, как сузились её и без того схожие с лезвием зрачки, мою душу она придушила бы с несказанным наслаждением...

   И она пошла в атаку.

   - Ты его тяготиш-шь, мешаешь ему жить и дыш-шать, по рукам и ногам собой вяжеш-шь - он мне говорил. Отпус-сти его, прерви связ-зь.

   И в руке её появился тонкий чёрный серп. Я молчала - хотя ощутила вдруг, что снова владею не только мимикой, но и могу отвечать.

   - Он с тобой только потому, что однажды ты помогла ему, а Алёш-ша умеет быть благодарным, - и змея в роскошной человеческой шкуре тонко усмехнулась. Зрачки её слегка расширились - и сквозь эту щель мне кое-что стало видно чуть лучше, чем прежде. Я молчала, только губу прикусила.

   - Ну сама подумай, зачем ты ему дальш-ше? Он мне говорил - ты сухая смоковница, тебя сколь ни поливай, плодов - не будет, ты сама знаеш-шь, почему. Так зачем тебе он и вообщ-ще кто-либо... прерви связ-зь, не мучь Алёш-шу. У нас-с-с ним будет наследник, а твои эмоции всё ещ-щё тянут Алёш-шу назад.

   Я внимательно слушала её - и молчала.

   - Понимаю тебя, - подавшись вперёд изумительной грудью и дивной белизны плечами, произнесла красавица, - от такого, как он, отказаться невозможно. Только быть может, убив себя. Но проблема в том, что твоя смерть Алёш-шу не спасёт... такое чувство, как твоё, дотягивается и из-за Порога. Только добровольно прерванное, чувство перестаёт мучить того, к кому обращ-щено. Перережь связ-зь, пожалей Алёш-шиного ребёнка.

   Я смотрела на неё и думала, думала, думала... а любовь - это тоже дитя. Может быть, не всегда вместе растимое, но всегда - вместе зачатое. Как и любое другое дитя в любом из бесконечного множества миров... И надо убить одного ребёнка ради другого? И надо убить этого ребёнка ради его отца? Ради его отца... Сердце болело всё сильнее, оно уже не просто болело - что-то жгло его и терзало, словно на другом конце той невидимой Нити, что прочнее иных канатов, пытались перерезать эту Нить.

   Вид моего сердца вызвал у красавицы новую усмешку - Нить тянулась из него куда-то в зенит, полыхала червонным золотом и пульсировала неистово, но проступали на ней то тут, то там пепельно-бурые пятна.

   Женщина сочувственно поцокала язычком и с невинным выражением на восхительно правильном лице повертела в изящных пальцах тоненький чёрный серп.

   - Всего одно движение, и боль пройдёт. Навсегда, и ты о ней даже не вспомниш-шь. Об Алёш-ше - тоже. Я ж не животное, и хочу компенсировать тебе ущ-щерб.

   Тут вернулась власть над правой рукой... плохо, не справлюсь, ведь я левша. Думала я об этом так громко, что врагиня услышала - и поспешила исправить упущение.

   Дик любит моменты икс - вот и сейчас не оплошал: вспышка, которую мой замечательный друг выдал, проняла бы и Тьму. А тут всего-то какая-то очередная на нашу голову пандора, которую выследил и пытался остановить один славный тёмный эльф.

   Серп что было силы в моих затёкших от бездействия руках вошёл ослеплённой пандоре прямо в подвздошье - повредить не повредит, но отключит надолго: Алёша немало меня в их анатомии поднатаскал и научил, что языков надо по возможности брать. Что с ними делать дальше - забота уже не моя. А моя - совсем иная. Я покрепче вцепилась в Нить, на остатках стремительно утекающих сил потянула её на себя... и мир вокруг померк.

   Он раскачивался и уплывал в небытие, крошился на тысячи жгучих осколков и закручивался в мириады злобно пылающих вихрей - яд пандор проникает глубоко, и нужен сильный иммунитет, чтобы справиться с отравлением. Или иной, но столь же сильный защитник.

   - Так, а ну-ка немедленно открой сомкнуты негой взоры! - голос, который я не спутаю ни с каким иным, даже когда буду сидеть в окружении галдящих словно птичья стая правнуков, этот тихий тёплый голос вырвал меня из чёрного плена смертельного отчаяния, озарил мир, комнату, поваленные бравыми гвардейцами зеркала, радостно возбуждённую Нюту и щёлкающего направо-налево Дикуню, аллергию которого как рукой сняло. Наверное, тимофеевка уже отцвела или луна, наконец, переоделась.

   - Есть другая идея, - прошептала я склонившемуся надо мной спасителю, - давай их сомкнём, вместе.