Итак, Израиль, чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдал заповеди Господа и постановления Его, которые сегодня заповедую тебе, дабы тебе было хорошо. Вот у Господа, Бога твоего, небо и небеса небес, земля и все, что на ней; но только отцов твоих принял Господь и возлюбил их, и избрал вас, семя их после них, из всех народов, как ныне видишь. Итак обрежьте крайнюю плоть сердца вашего и не будьте впредь жестоковыйны; ибо Господь, Бог ваш, есть Бог богов и Владыка владык, Бог великий, сильный и страшный, Который не смотрит на лица и не берет даров, Который дает суд сироте и вдове, и любит пришельца, и дает ему хлеб и одежду. Любите и вы пришельца, ибо сами были пришельцами в земле Египетской. Господа, Бога твоего, бойся и Ему одному служи, и к Нему прилепись и Его именем клянись: Он хвала твоя и Он Бог твой, Который сделал с тобою те великие и страшные дела, какие видели глаза твои; в семидесяти душах пришли отцы твои в Египет, а ныне Господь Бог твой, сделал тебя многочисленным, как звезды небесные. Итак люби Господа, Бога твоего, и соблюдай, что повелено Им соблюдать, и постановления Его и законы Его и заповеди Его во все дни.. (Второзаконие. 10; 12-22. 11; 1)

И увидел я иное знамение на небе, великое и чудное: семь Ангелов, имеющих семь последних язв, которыми оканчивалась ярость Божия. И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии, и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, говоря: велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! Праведны и истинны пути Твои, Царь святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего? ибо Ты един свят. Все народы придут и поклонятся пред Тобою, ибо открылись суды Твои. (Откр. 15; 1-4)

"Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего?" означает, что Его Одного должно любить и Ему Одному поклоняться. "Бояться Бога" означает любить Его, а "прославлять Его Имя" означает поклоняться Ему. Что Его Одного должно любить и Ему Одному поклоняться, понимается под словами: "кто не" и "ибо Ты Один Свят". Что "бояться Бога" значит любить Его, боясь делать противное Ему, и что этот страх содержится во всякой любви, может быть видно выше (п. 527, 628). "Прославлять Его Имя" значит поклоняться Ему, поскольку "Именем" Иеговы означается все, посредством чего Ему поклоняются (п. 81), а "прославлять" означает признавать и исповедовать. (AR 665)

"Бояться Бога" означает любить Его (AR 665)

1. В сознании человека религия очень часто неразрывно связана с такими понятиями как "гнев Божий", "наказание от Всевышнего", и, отсюда, с необходимым, и посему благодетельным "страхом Божьим" под которым понимаема постоянная боязнь человека наказания и сурового возмездия свыше за преступление директив закона, что называется "спущенного выше". В такого рода восприятии Бог предстаёт в виде законченного тирана, а религия - областью непререкаемого понуждения, и абсолютной тирании.

2. Отсюда и часто возникающая ответная реакция против такой тирании, выражающаяся во всём спектре форм сопротивления, от скрытого игнорирования "под сурдинку", сопровождаемого действиями по подкупу и задабриванию, вроде "отстёгивания" на храмы, отмаливания, исполнения молитвенной виры и регулярного хождения "на отпущение грехов", и до открытого богоборчества, с яростным отрицанием и борьбой против всего религиозного, посредством различного рода атеистических теорий и практик.

3. С этой точки зрения те, кто позволил себя таки запугать подобного рода "карами свыше", и пребывающие в том, что они полагают "страхом божьим", выглядят как подлинно верующие, живущие в полном согласии с религией и Богом. Они предстают в глазах своих как полноправные и праведные обитатели Царства Божьего на земле, и питают вполне определённые надежды на соответствующую награду в жизни иной, за своё нынешнее подъяремное состояние, пусть и не весьма добровольное при этом.

4. Но, на самом деле, как учит нас об этом Латинское Слово, подобного рода представления о понятии "страх Божий" в области религиозного сознания является совершеннейшим заблуждением. А практики, основанные на такого рода восприятии не только не являются религиозными в подлинном смысле этого слова, но и наоборот - совершенно вредны и бесполезны для религиозного совершенствования человека, и его духовного спасения. От которого единого и зависит только его посмертная судьба в вечности.

5. Ибо, как говорит нам Писание:

Никто не преобразовываем угрозами или карами, ибо они неволят. Известно, что внешнее не может понуждать внутреннее, но что внутреннее может понуждать внешнее; затем известно, что внутреннее отвергает принуждение со стороны внешнего, до того что отвращается; известно также, что внешние удовольствия влекут внутреннее к соизволению и любви; ... Кто может быть понуждаем верить и любить? Человек настолько же не может быть понуждаем верить, насколько он не может быть понуждаем мыслить, что данная вещь такая, когда он мыслит, что она иная, и человек настолько же не может быть понуждаем любить, насколько он не может быть понуждаем желать того, чего он не желает; также вера принадлежит мысли, а любовь принадлежит воле; тем не менее внутреннее может быть понуждаемо внешним не выражаться дурно против законов государства, добрых нравов и святынь Церкви; внутреннее может быть вынуждено к тому угрозами и карами, и даже оно понуждаемо и должно быть понуждено; но это внутреннее не собственно человечное, это внутреннее общее у человека со зверьми, и они могут быть тоже понуждаемы; внутреннее человечное выше этого внутреннего животного; здесь разумеется человечное внутреннее, которое понуждаемо быть не может. ... Внутреннее отвергает понуждение со стороны внешнего, до того что отвращается, потому что внутреннее желает быть в свободе и любить свободу; ибо свобода принадлежит любви или жизни человека, как было выше сказано; свобода же, чувствуя себя понуждаемой, уходит, так сказать, в себя и отвращается и смотрит на понуждение как на своего врага; ибо любовь, составляющая жизнь человека, раздражается и заставляет, таким образом, человека мыслить, что он не принадлежит себе и не живет для себя. Если внутреннее человека таково, то это по Божественному Провидению Господа, дабы человек действовал в свободе, по рассудку. ... Вынужденное богопоклонение замыкает зло, которое тогда сокрыто как огонь в дереве под золой, огонь, который поддерживается и постоянно распространяется, пока не разгорится пожарами; богопоклонение не вынужденное, но добровольное, не замыкает в себе зол; зло в нем как огни, которые вдруг разгораются и пропадают. ... Есть внутреннее понужденное и внутреннее свободное. Внутреннее понужденное у тех, которые в одном богопоклонении внешнем без внутреннего богопоклонения; ибо внутреннее состоит в мысли и желании того, к чему внешнее понуждает; это те, которые в культе почитания людей живущих и людей умерших, и затем в их богослужении и в вере по чудесам; в них нет другого внутреннего кроме того, которое есть в то же время и внешним. Но у тех, которые во внутреннем богопоклонения, есть внутреннее понужденное страхом или любовью; внутреннее понуждение страхом есть у тех, которые в культе страха мучений ада и его огня; но это внутреннее не есть внутренним мысли, о котором было говорено; это внешнее мысли, которое здесь названо внутренним, потому что присуще мысли, о котором было говорено, не может быть понуждаемо никаким страхом, но может быть понуждаемо любовью и страхом потери любви; страх Божий, в смысле действительном, ничто иное; быть понуждаему любовью, и страхом потери любви, это понуждаться самим собою, и это не против свободы и не против рассудочности. (DP 136)

5. Здесь, в этой цитате, чётко выражена та мысль, что хотя "внутреннее может быть понуждаемо внешним не выражаться дурно против законов государства, добрых нравов и святынь Церкви; .. и даже оно понуждаемо и должно быть понуждено", но что такое понуждение, пусть необходимое и благодетельное для внешнего существования не только общества, но и внешнего религии, тем не менее не имеет, и не может иметь ничего общего с подлинной внутренней сутью и целью религии - а именно, с преобразованием и возрождением человека, и с обеспечением ему благополучия духовного в вечности.

6. В самом деле:

Без всякого объяснения очевидно, что злодеяния в обоих мирах - духовном и природном - сдерживаются законом, ведь ни одно общество иначе не могло бы устоять. ... без этого внешнего сдерживания не только общество перестало бы существовать, но и всему роду человеческому настал бы конец. Человек находится в плену двух видов любви: властвовать над другими и владеть чужой собственностью, и если отпустить их поводья, они могут унести в беспредельную даль. Наследственное зло, получаемое человеком при рождении, в основном исходит от этих двух видов любви. ... Все рабы этой любви считают себя той единственной личностью, в которой и для которой существуют все остальные. У них нет ни жалости, ни страха Божьего, ни любви к ближнему, и поэтому они неумолимы, бесчеловечны и жестоки, их страсть и алчность к разбою и грабежу заслуживает ада, в совершении этих преступлений они хитры и коварны. ... злой человек, рассмотренный с точки зрения этих видов любви, бесчеловечнее, неистовее и хуже, чем любое из животных. ... Если бы не было наказаний, предусмотренных законом для того, чтобы удерживать людей, то было бы уничтожено не только общество, но и весь человеческий род. (TCR 497)

7. Люди внешние, люди невозрожденные и не преобразованные, люди, которые, ведомы лишь любовью к мирским удовольствиям, и наслаждениями соби своей, такие люди могут быть, и должны быть содержимы в узде внешнего страха. Страха неизбежного возмездия за творимое ими по любвям этим зло и бесчинства. Страха внутреннего, который для них есть тем самым "страхом Божьим", или же побуждением их внутреннего из боязней внешних, или же страхом сугубо внешних наказаний природных, если у них нет даже этого религиозного побуждения для их внутреннего.

8. Именно по этой причине Господом и попускается существование во всех религиях упомянутого нами выше понятия "страх Божий", как страха внешнего возмездия за проступки против внутреннего, духовного закона. А также, собственно, и само это возмездие в мире духовном, где благодаря этому страху неотвратимого наказания все ады содержимы в порядке и внешней узде.

9. Ибо побуждение внешнего через страх религиозный внутренний обеспечивает более мягкие формы внешних сдерживающих социальных условий. Чем больше у популяции в обществе внутреннего религиозного страха, тем мягче и щадящие могут быть установлены для них внешние социальные условия. И наоборот - чем меньше у них этого внутреннего страха, тем в большей внешней тирании закона, или даже полного беззакония и произвола их содержать приходится.

10. Яркий пример здесь - страны вроде Англии и США, по крайней мере в их прошлом, где господствование общей внутренней самодисциплины способствовало установлению более мягких социальных отношений. Или, с другой стороны, тот же СССР, где совершенно истребленный страх внутренний религиозный вызвал необходимость установления совершенно тиранического режима. Страны второго уровня всё время переходят от состояния полной анархии, к состоянию тиранической диктатуры, которая населением сначала, после периода анархии, воспринимается даже как относительное благо. В качестве яркого примера таких колебательных социальных процессов можно привести те же страны Латинской Америки, где внутренние сдерживающие мотивы ненамного лучше, чем в бывшем СССР, хотя внешние формы католичества там были до последнего времени и сохраняемы. Также, как и православие в поздней Российской Империи. Но и там и там от этих внешних форм религиозного страха сохранялось не так уж и много, ибо его давление снималось религиозной теорией "отпущения грехов" после соответствующего обряда и молитвенной виры.

11. По этой же причине и ады в том мире, где никакое сознательное принуждение для внутреннего уже невозможно, являются образчиками свирепейшей внешней диктатуры тотального и безжалостного принуждения, которым, милосердием господним, обеспечиваются внешние формы сохранения их существования.

12. Но, как мы уже говорили выше, подобного рода религиозный страх внешнего возмездия за злое, при всей его благодетельности для поддержания внешних форм вселенной, тем не менее не является тем подлинным "страхом Божьим", о котором говорит Слово Божье в своих внутренних основаниях, и который единый может только служить для преобразования и спасения человеческого, и который единый есть подлинной принадлежностью религиозного сознания у человека.

13. Ибо, подлинный, духовный страх, или же страх подлинно религиозный, есть страхом, проистекающим от любви к Богу, и всему от Него исходящему, а вовсе не от ужаса перед Его всемогуществом. Согласно Писанию:

"Бояться" [в Слове] означает любить, потому что каждый, кто любит также боится причинить зло тому, кого он любит. Настоящей любви не бывает без этого страха. Соответственно тот, кто любит Господа, боится творить злое, потому что злое противно Ему, так как оно против Его Божественных законов в Слове, которое исходит от Него Самого, таким образом есть Он Сам. По сути, оно противно Его Божественной Сущности, которая желает спасти всех, ибо Он есть Спаситель, но Он не может спасти человека, если тот не живет по Его законам и заповедям. Тот же, кто любит зло, также любит делать зло Господу, даже распинать Его. Это внутренне скрывается в каждом зле, даже в тех, которые в мире исповедует Его устами. ... Это сказано теперь тем, которые будут принадлежать Новой Церкви на земле, поскольку первое в преобразовании составляет жизнь по заповедям Десятисловия, где перечислено зло, которое не должно делать. Поскольку делающий это зло, не боится Господа; но не делающий его, убегает от зла, потому что оно противно Господу, такой боится и также любит Господа. (AR 527, 628)

14. По сути, как мы видим отсюда - страх Божий, это не страх Бога, а наоборот - страх за Бога, за Его Божественное. Как в нас самих, так и в ближнем нашем. Страх нанести ущерб Его доброму в себе. Страх нанести ущерб его доброму в нашем ближнем. Страх, проистекающий из любви к этому доброму, проистекающий через истинное понимание, истинное разумение, происходящее от любви. Разумения состояния вещей такого, как оно есть на само деле. Разумения того, что всё, происходящее от Господа есть Абсолютным Добрым, абсолютно созидательным, и единственно живущим в нас, и в нашем ближнем, а всё, Ему противоположное, и потому запрещённое к творению в заповедях, как грех против Него, есть абсолютно злым, деструктивным и разрушительным. Сеющем погибель, как духовную, так и материальную. Выводящим из мира счастия, блаженства и гармонии, и погружающим в пучина разрушительного и всепоглощающего ужаса гибели и распада.

15. Человек, разумеющий, что всё жизненное в нём, всё живущее, чувствующее, и постигающее, словом, всё, составляющее фундамент существования его личностного боится за эти жизненные силы в себе, ибо любит их как единственный источник жизни своей, и связанных с этой жизнью благополучий существования. Он смертельно боится нанести хоть малейший вред этому в себе самом, ибо для него это - как, скажем, жечь своё природное тело огнём, терзать его железом, наносить ему раны, калечить, и убивать его.

16. Кто из нас не испытывает смертельного ужаса при одной лишь мысли, что наша конечность может, скажем, попасть под трамвай, и быть безжалостно оторванной или раздавленной? Кто из нас не испытывает ужаса при мысли о пожаре, который может сжечь нашу кожу, и, может быть, даже внутреннюю плоть? Кто не испытывает ужаса при мысли о раковой опухоли, которая может выесть нас изнутри, и всвязи с этим не старается избегать разного рода канцерогенов, и такого поведения, которое может привести к её развитию? Кто из нас не боится ходить в темноте, опасаясь быть ограбленным, избитым, покалеченным бандитами? Кто из нас не испытывает этого ужаса, проистекающего от любви жизненных сил нашего тела природного органического? Ужаса всех этих повреждений не как наказания, а как величайшего несчастья, в которое ужаснее всего, и глупее всего быть ввергнутым по собственной глупости и неосторожности, и ещё ужаснее - по вредным привязанностям, наносящим из-за мимолетного удовольствия тяжкий ущерб нашему телу?

17. Именно поэтому человек подлинно верующий, который если и не чувствует, то хотя бы знает из Слова, что именно составляет в нём те духовные силы, которые есть в нём его духовная жизнь сегодня, и от которых зависит его завтрашнее благополучие в вечности, именно по совершенно такой же аналогии он испытывает священный страх и ужас при самоей мысли о том, что может в нём всё это разрушить, покалечить, и безвозвратно убить. На нижней стадии этого страха, его ужас всё ещё по большей части связан с боязнью последствий подобного разрушения вот именно для его собственной личности. Это тогда в нём страх лишь за субстанционально доброе в своём собственном существовании. Но на высших стадиях, когда он уже не взирает к личностному как к абсолютной ценности, но лишь как к ценности относительной, как лишь ценности инструментальной - ценности восприемника всего Божественного в своих частностях, абсолютная ценность которого состоит тогда лишь во внесении разнообразия дополняющей частности абсолютного единства Небес, как Тела Господня, благодаря чему возрастает абсолютность такого универсального восприятия, так вот, на этих высших стадиях человек боится не за собственно своё личное благополучие, но за частное благополучие Божественного в себе, могущего пострадать от безумии и несовершенства этого частного.

18. И вот на таких высших стадия восприятия страх Божий в человеке становится подлинным духовным благополучием, наилучшим образом тогда его преобразующим и возрождающим, и дарующим ему тогда наиболее тесное и блаженное соединение с Господом в себе. Ибо тогда страх Божий в нём происходит от высшей стадии любви к Божественному в себе самом, любви, в которой тогда нет уже ничего от его собственного, от его соби.

19. Но такая высшая стадия страха Божьего в человеке свойственна лишь седьмой степени возрождения в Господе. Большинству живущих ныне она недоступна. Но для спасения человеку достаточно и хотя бы той стадии, когда он боится нанести ущерб субстанционально доброму в себе самом, из любви к этому самому доброму как к самодостаточной ценности. И такую любовь, и такой, проистекающий от неё подлинный страх Божий человек может стяжать лишь сражаясь против зол любви к миру, и любви к своему собственному. Зол, обозначенных в Десятисловии, которому есть прямые аналогии во всякой из существующих подлинных религиозных систем. Ибо:

Все рожденные людьми, в какой бы области они не находились, могут быть спасены, если только они признают Бога и живут по Заповедям, которые в том, чтобы не убивать, не совершать прелюбодеяния, не красть, не лжесвидетельствовать, по той причине, что против религии, следовательно против Бога так поступать; у тех есть страх Божий и любовь к ближнему; страх Божий в том, что они мыслят, что совершать такие поступки - против Бога, а любовь к ближнему в том, что убивать, прелюбодействовать, красть, лжесвидетельствовать, желать его дома и его супруги - против ближнего; так как такие в своей жизни возводят очи к Богу и не делают ближнему зла, то они ведутся Господом; и ведомые Господом поучаются также согласно своей религии о Боге и о ближнем; ибо живущие так любят поучаться, а живущие иначе поучаться не любят; и так как они это любят, то и бывают поучаемы ангелами по смерти, когда становятся духами, и охотно принимают истины, такие как в Слове. (DP 253)