Категории "бюрократия", "партноменклатура" и т.п. отражают условия политической и юридической надстройки, а не экономического базиса. Как известно, сталиниско-брежневские идеологи делили общество СССР на рабочий класс, колхозное крестьянство и интеллигенцию. В данной операции деления, как это нетрудно заметить, нарушены правила логики: признак, по которому производится деление, в пределах одной и той же операции подменяется другим признаком. Сперва в качестве признака берется отношение к средствам производства, а затем вдруг совершается скачок на такой признак, как уровень сознательности, образованности. Это все равно, как если бы мы делили дома в каком-либо городе на деревянные, кирпичные и ... трехэтажные. Ведь интеллигентом может быть представитель любого класса. Интеллигентами были рабовладелец Аристотель и раб Эзоп, помещик Пушкин и крепостной Шевченко, капиталист Энгельс и рабочий Иосиф Дицген. Но то же самое относится и к такой категории, как "бюрократия". Признаком бюрократии является не то или иное отношение к средствам производства, а участие в управлении государством, производством и другими сферами общественной жизни. Как и интеллигенция, бюрократия представляет собой не класс, а общественную прослойку, включающую представителей различных классов. Разумеется, что высшая бюрократия состоит всегда преимущественно из представителей господствующего класса, а представители классов, стоящих ниже, занимают в основном более низкие места в госаппарате и пр. Членами ЦК КПСС, напр., при Брежневе были не только магнаты капитала (миллионеры и пр.), но и представители рабочего класса. Бригадиры на производстве, комсорги, профорги и т.п. тоже состояли из рабочих. Делением общества на рабочих и бюрократию грешил троцкизм. Троцкий не видел в высшей "бюрократии" и вокруг нее буржуазии. Он не видел имущественных корней у того общественного слоя, который во второй половине 30-х годов господствовал в общественной жизни. Между тем выявить или проследить эти корни не представляло особых трудностей. Уже к тому времени представители этого слоя обросли разного рода имуществом, в том числе и частными капиталами, приносившими их владельцам доходы в виде процентов и пр.
II
Вопрос о коллективизации является центральным в понимании сути сталинизма. Как для понимания, к примеру, кантианства необходимо разобраться с тем, что такое эта загадочная кантовская "вещь в себе", так для понимания сталинизма необходимо разобраться с "коллективизацией". Кантианство создало в ХIХ веке огромную путаницу понятий среди философов. Все критиковали Канта. Но многие не хотели обращать внимание на то, с каких позиций ведется критика Канта тем или иным философом. Не хотели видеть того, что материалисты критиковали Канта слева, а идеалисты критиковали его справа. Кант допустил независимое от всякого сознания существование "вещи в себе", но объявил эту "вещь в себе" непознаваемой. Будучи материалистом в первой части основного вопроса философии, т.е. допустив независимое от сознания существование объективного мира, Кант остался идеалистом во второй части основного вопроса философии. Идеалисты критиковали Канта за признание им независимого от сознания существования внешнего мира, материалисты критиковали Канта за то, что он объявил мир непознаваемым.
Подобного же рода путаница царит ныне в области политики при рассмотрении отношения различных партий к сталинизму. Все, за исключением разве лишь сталинистов, критикуют Сталина. При этом нередко упускают из вида, с каких позиций ведется эта критика той или иной партией. А вопрос о репрессиях служит при этом, особенно либералам, лишь фоном, посредством которого можно с гораздо большим удобством разворачивать свою критику. На самом деле либерал репрессированным не сочувствует, а его беспокоит более всего именно вопрос о собственности того класса людей, который исчез в результате коллективизации. Но саму коллективизацию либералы не рассматривают сколько-нибудь научно. Их целью во всех их идеологических построениях является лишь устрашить обывательскую массу "ужасами коммунизма". Разберем же, хотя бы вкратце, вопрос о коллективизации.
Уже к началу ХIХ века в Англии речь могла идти только о социалистической революции, ибо там не осталось других классов, кроме буржуазии и пролетариата. В английской деревне было только три фигуры: 1) обуржуазившийся лендлорд, который либо сам вел капиталистическое хозяйство, либо сдавал землю в аренду фермеру-капиталисту; 2) капиталист-фермер; 3) наемный рабочий. Никакой иной рабочей силы, кроме наемного рабочего, ни лендлорд ни фермер для обработки земли найти не могли. Английскую "коллективизацию" проводили сами лендлорды еще с ХV века. Плодившиеся шерстяные мануфактуры требовали пастбищ для овец, поэтому крестьян сгоняли с земли целыми деревнями, не считаясь при этом даже с их постройками - их просто сносили. Крестьяне толпами были вынуждены бродить по дорогам Англии в поисках пристанища и пропитания. А тот самый парламент, который послужил для российских либералов (вроде Собчака) образцом демократии и свободы, издавал в то же время законы, карающие за бродяжничество тюрьмой, вырезанием ушей, языка и т.п. Отсюда и пошло выражение, что в Англии "овцы съели людей". Уже к концу ХVIII века крестьянство в Англии фактичкски исчезло.
В России же и в начале ХХ века речь все еще шла о буржуазной революции, ибо большинством населения страны продолжало оставаться крестьянство. Оставим пока в стороне вопрос об Октябрьской революции. Заметим только, что главным результатом ее явилась отмена помещичьего землевладения. Власти денег, власти капитала она не уничтожила. Уже из одного только этого видна ошибочность взглядов Троцкого, который не мог отыскать имущественных корней. Большинством населения страны продолжало оставаться крестьянство. Следовательно, процесс первоначального накопления капитала далеко еще не был завершен. Первоначальное накопление капитала как раз и состоит прежде всего в отделении непосредственного производителя от средств производства. Если сопоставить Сталина ,Троцкого и Бухарина, то следует признать что к концу 20-х годов оппортунистом был не один только Сталин. Ревизионистами в марксизме были и его оппоненты: Троцкий, Бухарин и др. Бухарин, например, не уставал делать утверждения о социалистическом характере экономического строя и государства в СССР и в 30-х годах. Однако при характеристике этих трех ключевых фигур тогдашней политики как ревизионистов мы обращаем здесь внимание в первую очередь на рабочий вопрос, т.е. на вопрос о социализме. Но кроме этого вопроса оставался еще и крестьянский вопрос. Хотя этот вопрос уже не был вопросом революционного движения (ибо помещики были сметены), однако до конца он еще не был решен. К концу 20-х годов в экономике СССР возник кризис. Основную массу товарного хлеба производили кулацкие хозяйства. Последние не обходились без найма батраков. Хотя хлеба производилось достаточно для прокормления всей страны, городу стала грозить опасность остаться без него, ибо кулаки не желали продавать государству хлеб по тем ценам, которые оно установило. Заниженные же цены на хлеб были установлены в целях закупки за границей оборудования для нужд индустриализации. Поэтому коллективизация явилась закономерным результатом сложившегося кризиса, способом его разрешения. Причем выбранные меры отвечали интересам большинства народа. Среди творцов коллективизации оказался не один только Сталин, но и многие из тех, кто в дальнейшем стали жертвами репрессий. Мы отвлекаемся здесь от того, в какой мере коллективизация явилась заслугой самого Сталина, и в какой мере она была действием потенциала Великого Октября. Ясно , что к моменту ее проведения коллективные методы руководства в партии были еще сильны, и потому решение о проведении коллективизации принимало большинство партийного руководства и большинство партии, в том числе и та ее часть, которая в дальнейшем подверглась репрессиям. "Коллективизация" явилась прогрессивным преобразованием , и мы только потому заключаем это слово в кавычки, что результатом коллективизации явились в деревне вовсе не социалистические предприятия. Однако капиталистические предприятия капиталистическим предприятиям рознь. Следует обратить внимание на то, что ведь и при отмене помещичьего землевладения борьба объективно шла не за то, будет ли в России капитализм или будет в ней социализм. Объективно борьба шла за прусский (юнкерский) или за американский (фермерский) путь развития капитализма в сельском хозяйстве. Точно так же и здесь мы имеем право сказать, что колхозно-фермерский капитализм прогрессивнее, чем капитализм кулацко-фермерский. Он оказался выгоднее не только для проводящего индустриализацию государства, но и для большинства народа. Заслугой тогдашнего руководства страны, или если хотите действием потенциала Октября, явилось и то, что при проведении данных реформ государство опиралось на деревенскую бедноту, а не как английский парламент - не на сельских богачей. Следовательно, Сталин явился здесь более демократом, чем хваленый английский парламент, ведь бедноты было больше в деревне, а демократия как раз и есть власть большинства.
Такая критика, какая здесь представлена, есть критика сталинизма слева, единственная действительно научная критика. Всякая иная критика (в том числе и критика , уклоняющаяся от разбора сути коллективизации, ее плюсов и минусов) объективно служит интересам буржуазии. Буржуазия как бы получает козырь, получает возможность дискредитировать революционеров. Мы должны постоянно подчеркивать отличие нашей критики сталинизма от критики его буржуазными либералами. Вышеуказанная критика сталинизма слева не только служит интересам преодоления раскола в рабочем классе, в рабочем движении, но она отвечает также и требованиям соответствия взглядов объективной истине. Вопрос о коллективизации есть корень, который независимо от воли и сознания критикующих лежит в основе всякой критики сталинизма.
Во-первых, центральным в понимании сути сталинизма этот вопрос является потому, что лишь покончив с кулачеством, Сталин объявил социализм построенным. Всякая буржуазия в СССР исчезла, по мнению Сталина, с исчезновением кулачества. Сущность политической власти в СССР Сталин выводил именно из наличия классов. Были классы - была диктатура пролетариата, исчезли _в__р_е_з_у_л_ь_т_а_т_е__к_о_л_л_е_к_т_и_в_и_з_а_ц_и_и_ враждебные классы - и государство стало общенародным. Эта сталинская точка зрения была господствующей мыслью целой эпохи.
Но на этом значение вопроса о коллективизации не заканчивается. Это "хозяйственное мероприятие" сделало отныне возможной в СССР лишь _в_с_е_ц_е_л_о_ социалистическую революцию. Подавляющим большинством населения стали рабочие. Коллективизация завершила процесс первоначального накопления капитала, который состоит в первую очередь в отделении непосредственного производителя от средств производства. Либералы и троцкисты (могу указать соответствующие номера их газет) писали о горбачевской перестройке вздор такого рода, что, мол, здесь происходит процесс первоначального накопления капитала. Здесь обнаружилась масса всякого рода путаницы. То, мол, рабочие отделяются от средств производства (заводов и пр.), которые до того якобы им принадлежали. Либералам здесь подпевали и сталинисты. То - первоначальное накопление капитала путали с тем начальным капиталом, который требуется мелкому буржуа для открытия своего предприятия. Многие мелкие буржуа и в самом деле нуждались в этом начальном капитале, и это составляло для них проблему. Но никто из них (ни мелкий буржуа, ни крупный , ни магнат капитала) не нуждался в капиталистическом отношении, ибо последнее и без того всецело господствовало в СССР. То есть в стране была огромная масса ищущих применения рабочих рук, масса пролетариев, лишенных собственности на средства производства, и - с другой стороны - десятки тысяч миллионеров. Коллективизация как раз и завершила (не начала) процесс первоначального накопления капитала, т.е. процесс образования наемных рабочих. Следовательно, и здесь вопрос о коллективизации обнаруживает свое значение.
Корнем вопрос о характере сталинского государства является лишь в марксистской критике сталинизма, а не во всякой. (А у меня здесь речь идет о _в_с_я_к_о_й_ критике сталинизма). Ибо, например, для критики со стороны либералов вопрос о характере сталинской диктатуры вовсе не является корнем. Тем более не является для нее корнем осознание того, что это была диктатура буржуазии. Но зато вопрос о коллективизации действительно есть корень _в_с_я_к_о_й_ критики сталинизма. Для нас это корень потому, что без разбора этого вопроса мы не сможем выяснить и сущность государства при Сталине. По крайней мере разбор этого вопроса позволяет нам сделать существенные добавления и коррективы к вопросу о характере сталинского государства. Для либералов это корень потому, что их всего более в этой критике заботит вопрос о собственности того класса, который исчез в результате коллективизации и о котором они постоянно плачутся. Для анархистов это корень потому, что анархизм вообще имеет своей социальной базой массу мелких собственников, мелких хозяйчиков, индивидуалов и пр.
Мы бы не касались этого корня или оставляли его большей частью в стороне ( как это и было в былые времена, например, при Брежневе ), если бы общественная жизнь не усложнилась. Но в результате горбачевско-ельцинских реформ она усложнилась. Выступать только с критикой такого рода , что в СССР нет социализма, а есть капитализм, стало недостаточно. Страна резко повернула вправо, реакция подняла голову, ревизионизм сменился открытой буржуазной идеологией. Необходимо было выступить и против горбачевско-ельцинских реформ, а это повлекло за собой необходимость защиты того, что было достигнуто прежде.
Либералы вовсе не критикуют сталинизм за буржуазность установленного при Сталине режима. Сущность власти при Сталине они даже и не затрагивают. А если и затрагивают, то либо говорят, что это была диктатура вообще, либо коммунистическая диктатура. Вопрос о репрессиях есть у них только фон для их критики определенных отношений собственности, сложившихся при Сталине, причем критики справа, в целях оправдания своих реформ. Вообще один из основных принципов либеральной критики состоит в том, чтобы запутать любой вопрос, а не прояснить его. Даже когда либералы критикуют, например, военных или правительство за войну в Чечне, они критикуют не за то, что вообще ведется эта война, а за то, что она ведется _б_е_з_д_а_р_н_о_! Подавляющее большинство либералов - это вчерашние брежневцы. Говоря словами одного персонажа из "Жизни Клима Самгина", либералы "ходят по идеям, как по лестницам". Основное их моральное качество - это жуликоватость во всем. Вопрос о сталинских репрессиях есть для них лишь приманка, чтобы привлечь доверчивых простачков на свою точку зрения, которая состоит лишь в том, чтобы отстоять или возвратить отжившие формы собственности и тем самым задавить рабочее движение.
III
Разумеется, чем дальше продвигалась история раннего СССР, тем более взгляды Троцкого и даже правого Бухарина приходили в соответствие с потребностями страны и с интересами пролетариата и тем более догматический характер принимали взгляды Сталина. Тех исканий или постановок разного рода вопросов, которые есть в произведениях Троцкого и Бухарина, у Сталина, конечно, нет. В некоторых местах своих работ Троцкий, напр., поднимается даже до пафоса. Особенно когда речь идет о том, чтобы обрисовать привилегированное положение "бюрократии". Троцкий во многом прав. Можно даже сказать, что с некоторого времени он стал почти прав. И все же Троцкого нельзя брать себе в учителя. В его произведениях рассыпано в разных местах множество ошибок и отступлений от марксизма. Приведу пример.
В "Преданной революции" есть, например, место, где Троцкий приводит цитату из Маркса о буржуазном праве в том обществе, которое приходит на смену капитализму, и соответствующую цитату из Ленина. Речь там (т.е. у классиков) идет, о том неравенстве, которое еще остается при первой фазе коммунизма. Например, за один и тот же труд вознаграждение одинаково, тогда как физические и другие силы работников не равны. К тому же у одних может быть семья, а у других - нет; и т.д. В этом смысле остается еще неравенство, а, следовательно, и буржуазное право и соответственно буржуазное государство (ибо право есть ничто без аппарата насилия, принуждающего к соблюдению этого права) на низшей фазе коммунистического общества. Ясно, что это совсем не то государство, которое существует при капитализме. Это социалистическое государство (или полу-государство), но с некоторыми буржуазными функциями - в данном случае с функцией охранения еще существующего на первой фазе неравенства, проистекающего из различия физической и прочей организации членов общества. Кто при господстве такого рода буржуазного права будет обладать привилегиями - большинство ли или меньшинство общества - об этом речь у классиков марксизма не идет. Ведь привилегией такого рода может обладать и большинство общества. В данном случае это определяется тем, людей с какой физической организацией большинство, и другими условиями. Например, при одних условиях выигрывает тот, организму которого требуется меньше пищи или одежды, при изменившихся условиях - тот, кто крупнее телосложением и более вынослив в работе. Всех этих условий существующее еще на первых порах "буржуазное право" не учитывает, оно следит лишь за тем, чтобы каждый получал вознаграждение соответственно доле вложенного труда. Причем для механизма такого слежения вовсе не нужны деньги и вытекающие из них отношения. Что же мы видим у Троцкого? Он говорит о "привилегированном меньшинстве, доколе нет возможности обеспечивать подлинное равенство". Привилегии же рассматриваемого здесь меньшинства характерны именно для буржуазного общества, причем Троцкий не видит здесь в числе привилегий меньшинства такую привилегию, как привилегия капитала. И это пишется им во второй половине 30-х годов, когда государство уже вполне обуржуазилось. Получается картина сглаживания общественных противоречий. И такого рода мест у Троцкого очень много. Его пафос оказывается по сути дела фразерством. У него получается рабочее, хотя и обюрокраченное, государство с функциями охраны привилегированного меньшинства. И это выводится им из необходимости того буржуазного права, которое еще существует, по мысли классиков, на низшей фазе коммунизма. Как видим, даже в решении рабочего вопроса Троцкий оказывется не таким уж и последовательным марксистом, на звание которого претендует, хотя он и превосходит здесь Сталина, ибо с некоторого момента - по понятным причинам - здесь сделалось трудно Сталина не превзойти. Что же касается крестьянского вопроса, окончательно решенного коллективизацией, то здесь Сталин превосходит и Троцкого, и Бухарина. Троцкий выразился в своей работе об изменчивости политики Сталина в крестьянском вопросе, кажется, так - административный рефлекс. Но Троцкий и Бухарин ведь тоже были в числе администраторов. Однако они не так тесно были связаны с массами, как был связан - при посредстве партийного аппарата и партии - Сталин. Вот отсюда и его превосходство в решении крестьянского вопроса, ибо здесь обладание "административным рефлексом" как раз и означало лучшее, нежели неуклонное следование своей доктрине.
Заметим также, что везде, где я веду речь о сталинском руководстве, я не называю это руководство социалистическим, пролетарским и т.п. эпитетами. Я называю его прогрессивным. В самом деле, сталинское руководство хотя и было буржуазным, однако осуществило ряд прогрессивных преобразований и достижений. Полностью отождествить его с реакцией, как это делает - опять же противореча себе - в некоторых местах Троцкий, нельзя. Приведу снова один пример.
В 1945 году на Потсдамской конференции Сталин уговаривал руководителей Великобритании и США осудить фашистский режим Франко в Испании - и тогда этот режим падет сам через несколько месяцев от одного только морального осуждения его тремя великими державами, говорил Сталин. И руководители Америки и Великобритании его не поддержали. А они ведь считались демократами и прогрессивными деятелями.
Могут опять же привести мне примеры и цитаты из Троцкого, говорящие об отступлении Сталина от тех или иных принципов марксизма в международных отношениях, в деле Коминтерна и т.д. Но я сейчас веду речь не о социалистичности или коммунистичности принципов сталинизма. То, что сталинизм есть ревизионизм, это вопрос решенный. Нужно четко различать социализм и прогрессивность (хотя бы и буржуазную), рабочий вопрос и крестьянский вопрос, критику слева и критику справа. Если такого рода различений не делать, тогда акценты в отношении к сталинизму будут стоять неверно. А ревизионистами, кстати, были и Троцкий с Бухариным. Есть буржуазия прогрессивная и есть буржуазия реакционная. А у Троцкого получается реакционное руководство в государстве без буржуазии. Какая-то каша и непоследовательность. Все это близко граничит с анархизмом, который весь свой пафос обрушивает против бюрократии вообще. К тому же здесь могут примешиваться и такие взгляды, что, мол, происходило закрепощение крестьянства и вообще было что-то близкое к феодализму. Такие взгляды уже встречались. И что же получается в итоге? В итоге логичным начинает видеться тот вывод, будто горбачевская перестройка есть нечто сродни буржуазной революции и, следовательно, нечто прогрессивное, ибо на смену бюрократии вообще приходит-де буржуазия. Такие взгляды мы тоже встречали. Получается некое оправдание горбачевско-ельцинских реформ. Получается все перевернутым на голову: в том, что было прогрессивным, видится реакция, а то, что представляет собой действительную реакцию, выдается за нечто прогрессивное. Тогда как если мы назовем вещи своими именами и скажем , что буржуазия господствовала и прежде, при Сталине, все становится на свои места. Никакой власти бюрократии не было (ибо власть вообще не может быть без бюрократии и выражение "власть бюрократии" есть нечто сродни несуществующему файлу, т.е. файлу без имени), как не было и феодализма, а был государственно-монополистический капитализм, т.е. та ступенька , между которой и социализмом, по выражению Ленина, никаких промежуточных ступеней нет. И в связи с этим становится ясным, как день, реакционный характер горбачевской перестройки, ибо время буржуазных революций давно прошло. Для них нет почвы, нет крестьянства как сколько-нибудь широкого слоя общества. Это не значит, что нет мелкой буржуазии и что эта мелкая буржуазия не может выдвигать прогрессивные требования. Однако там, где она выдвигает прогрессивные требования, она выступает лишь как потребитель; там же, где она желает быть не только потребителем, но и производителем, она отстаивает вовсе не прогрессивные способы производства. А революция есть переворот прежде всего в способах производства, а не распределения или потребления. Распределение и потребление есть производное от способа производства. Мелкая буржуазия, следовательно, не может быть движущей силой современной революции.
IV
Индустриализация и коллективизация были в сущности двумя сторонами одного процесса. Коллективизация поставляла рабочую силу, уходившую в города, несмотря на стремление как-то сдержать излишний уход административными мерами, а город поставлял в деревню машины и тем самым способствовал еще большему высвобождению рабочей силы в деревне. Эти процессы шли нарастая, дополняя и усиливая друг друга, так что, в конце концов, сельское хозяйство индустриализовалось и стало представлять собой по сути дела (если оставить без внимания личные подсобные хозяйства) отрасль индустрии или промышленности. Тем самым труд в деревне стал подчинен капиталу не только формально, но и реально (как и в городе). А вместе с тем, большее значение приобрело в деревне, как и в городе, производство не абсолютной, а относительной прибавочной стоимости. Вместе с дополнением формального подчинения труда капиталу реальным подчинением, т.е. когда труд эксплуатируется с применением машин, возрастает и возможность кризисов перепроизводства. Одно только формальное подчинение труда капиталу хотя и заключает в себе возможность кризисов, однако возможность эта еще слаба, ибо базой здесь остаются отсталая техника и отсутствие машин. Явления перепроизводства мы можем наблюдать всюду, где есть сверхнормативные запасы товаров и всякого рода сбои со сбытом продукции. Например, отсутствие мяса в магазинах само по себе еще не означает, что здесь перед нами недопроизводство его. Ибо в то время, как на прилавках нет мяса, колхоз не может сдать свой скот на мясокомбинат из-за отказа последнего принимать его. Отказ же этот имеет своей причиной погоню администрации мясокомбината за максимумом прибыли. И вообще вследствие экономической обособленности предприятий всюду царит всеобщая погоня за прибылью и, следовательно, анархия производства, так что происходит не только перепроизводство тех или иных товаров, но в конце концов и перепроизводство самих диспропорций в экономике. Так разражается экономический кризис. Государственная собственность на средства производства оказывается, как видим, не такой уж и государственной, как это рисуется в некоторых теориях. Мы видим здесь господство рынка, причем так называемый "план" не только не сдерживает эту стихию, но служит здесь тому, кто сильнее, т.е. призван удовлетворять стремления более сильных в их погоне за прибылью. А кто в экономике сильнее банков и ВПК?
Что мы видим из того анализа или из тех положений, которые зачастую делают либералы и близкие к ним теоретики? Что, мол, колхозы держались исключительно на административной дубине. На языке марксистской политэкономии, а не буржуазно-либеральной, каковой мы наслушались, это должно звучать так, что колхозы держались исключительно на внеэкономическом принуждении работников к труду. Стало быть, колхозники были либо рабами, либо крепостными, отбывающими нечто вроде барщины. Не будь этого внеэкономического принуждения, они стали бы работать не на колхозном поле, а на собственном участке. Но это означает, что они обладают средствами производства, достаточными, для прокормления себя и своей семьи. Причем не только для прокормления, но и многого другого. Получается некая несообразная картина. С одной стороны, у крестьян как говорят иной раз либералы, все отобрали, с другой стороны колхозы держатся исключительно на административной дубине, т.е. на внеэкономическом принуждении. Это несообразность в теоретических взглядах. По-видимому, здесь картина другая: личное хозяйство колхозников уже не могло доставлять им все, что нужно для жизни, и потому они были вынуждены идти работать там, где имелись средства производства. А это есть экономическое принуждение. Стало быть, колхозы держались не исключительно на административной дубине, а потому, что труд был формально подчинен капиталу, т.е. у сельского жителя не было средств производства , достаточных для прокормления, и он был вынужден идти работать в колхоз. Фразы о дубине льют воду на мельницу либерально-буржуазных реформаторов с их шарлатанской болтовней о переходе от командно-административной системы к рынку.
Коллективизация сопровождалась пропагандистской кампанией, каковой не было в прежние годы, поэтому многие не только бедняки, но даже и середняки, идя в колхоз, поддались просто силе убеждения.
V
Не следует забывать одну существенную особенность, которая отличает экономический строй современной России от того состояния дел в российской экономике, какое было в начале XX века или даже в 20-е годы. Тогда многие крестьяне шли в город или еще куда-либо на заработки. Однако значительная часть этих идущих на заработки шла затем, чтобы в дальнейшем, подзаработав, вернуться в деревню, к своему хозяйству. В учении физиолога Павлова есть такое понятие - динамический стереотип. Последний, будучи выработан, приобретает характер косности, т.е. плохо поддается переделке. Крестьянин большей частью не мыслил себе другого образа жизни, как работа в своем частном хозяйстве. Современный же рабочий, даже будучи деклассирован, в конце концов ожидает того, чтобы вернуться на предприятие - лишь бы только он имел возможность своевременно и в достаточном размере получать вознаграждение за свой труд. Другими словами, тогда наделение крестьян землей, каковое было после Октябрьской революции, вовсе не означавшее каких-либо социалистических преобразований, а означавшее последовательно буржуазно-демократические преобразования, представляло собой развитие производительных сил, содействовало такому развитию. Теперь же такого рода реформы как раз сдерживают это развитие или даже означают не прогресс, а регресс. Подъем производительных сил возможен ныне только на том пути, который возвращает на предприятие сбежавших или удаленных с него рабочих, техников, инженеров. И почти все из них подсознательно сами чувствуют это. Вот почему даже и при значительной деклассированности пролетариата революция ныне может носить лишь всецело социалистический характер.
VI
Положение о невозможности построения социализма в отдельно взятой стране есть троцкистское. И направлено это положение не против сталинизма, как полагают, а против ленинизма. Обычно его выдвигали либо те, у кого не хватало доводов доказать, что сталинский строй не есть социализм, кто не мог объяснить внутреннюю природу общественного строя СССР из нее самой и прибегал к указанию на так называемое капиталистическое окружение, на те или иные места из ранних произведений Маркса и Энгельса ("Немецкая идеология" и др.), либо те, кто рвался произвести экспорт революции в другие страны. Это троцкистское положение подрывает инициативу революционеров внутри своей страны, заставляет их излишне заглядываться на другие страны в ожидании, когда другие начнут; либо заставляет их делать ставку на экспорт революции и на излишнее вмешательство во внутренние дела других стран, что усиливает межнациональные трения и т.п.
С другой стороны, сталинизм мыслил себе не только социализм, но даже и коммунизм возможным в отдельно взятой стране.
Вот две крайние точки зрения и обе они неверны.
Во-первых, у Ленина речь идет о победе социалистической революции _п_е_р_в_о_н_а_ч_а_л_ь_н_о_ в одной или нескольких странах. Далее, под это положение Ленин подводит закон неравномерности экономического и политического развития. Этот закон есть факт. Думаю, что никто не станет оспаривать этот факт после всего того, что мы видели в ХХ веке и особенно в последние два десятилетия ХХ века. Одни страны вырываются вперед в своем развитии, другие - отстают. Причем политическое развитие далеко не всегда совпадает с экономическим. Страны, развитые экономически, вдруг оказываются в своем политическом развитии отставшими, а страны ,экономически развитые слабее, вдруг в политическом отношении вырываются вперед. Таким образом, появляется то, что Ленин назвал слабыми звеньями в цепи мирового капитализма. Следовательно, где-то, в какой -то одной стране или группе стран революция начнется раньше. Она не может начаться сразу во всех странах, как не могут сразу зацвести все цветы на одной яблоне.
Обращаю внимание на то, что победа социалистической революции, - поскольку последняя не ограничивается одним только политическим переворотом, а есть переворот в самом способе производства, - и построение социализма есть одно и то же.
VII
Ныне вопрос о праве наций на самоопределение стоит таким образом, что подлинные марксисты не должны включать его в программу партии. Речь здесь идет не о признании или непризнании этого права, а о включении или невключении его в программу. Мир изменился . И главное изменение здесь состоит в том, что Россия стоит теперь перед всецело социалистической революцией. Крестьянства, как сколько-нибудь широкого слоя населения нет, и тем более не приходится ждать революционности от тех крестьян или фермеров, которые еще остались или появились. Взгляните, на ельцинцев! Они только то и делали, что носились с правом наций на самоопределение. А поступили вопреки этому праву, ибо референдум весной 1991 года показал, что народы в подавляющем большинстве отделяться не хотели. Буржуазии в целях стабилизации политической ситуации нужно было рассечь пролетариат СССР, значительно снизить экономическую плотность населения, ибо последняя в СССР была выше, чем, например, в густонаселенном Китае, где эксплуатационная длина разного рода путей сообщения была значительно ниже, чем в СССР. К тому же там лишь одна пятая населения жила в городах, а в СССР две трети населения жило в городах. Рабочий класс СССР в конце 80-х годов представлял собой просыпающегося Гулливера, равного которому в мире среди всех других народов не было. Мировая буржуазия в ужасе смотрела на то, как просыпается этот Гулливер. В этом отношении с рабочим классом СССР можно было сравнить пролетариат только двух стран - США и Китая. Но в Китае, как я уже сказал, не было той экономической плотности населения, а в США не было тех революционных традиций, какие были еще в памяти рабочего класса СССР. Здесь с Россией могла сравниться разве лишь Франция, рабочий класс которой тоже, в XIX веке, штурмовал небо без всякой помощи извне. (Желал построить социализм в отдельно взятой стране, добавим от себя). Чтобы стабилизировать капитализм в СССР, буржуазия как раз и пошла на расчленение рабочего класса, ибо стабилизировать политическую ситуацию в малой стране значительно легче, чем в стране большой, с многочисленным рабочим классом, с большой подвижностью последнего. И здесь буржуазия ( по крайней мере некоторые политики, выражающие ее интересы) пошла на причинение _с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о_г_о_ вреда народу.
VIII
Крестьян вообще - такого общественного слоя не было. А были кулаки, середняки и бедняки (значительная часть коих была батраками у кулаков). Бедняков не нужно было насильно загонять в колхозы. У них и без того ничего не было, они только выигрывали от создания колхозов. Значительная часть середняков пошла в колхозы вовсе не из-под палки, а поддавшись силе убеждения. В особенности еще и потому, что в деревню вместе с созданием колхозов стали поступать и машины. Насилие преимущественно применялось в отношении кулаков. И это есть правда. Так она и описана у Шолохова. У Шолохова в рассказах есть еще и то, как кулаки обманывали работавших на них батраков, в особенности детей. То есть кулаки были, попросту говоря, _к_и_д_а_л_а_м_и_ , каковых очень много теперь среди разного рода нуворишей. Могут сказать, что Шолохов был сталинист. А я отвечу, что ведь и Бальзак был монархист, однако нас интересует у Бальзака прежде всего не его политические убеждения, а та правда жизни, которую он изобразил в своих романах. По насыщенности экономическими деталями произведения Шолохова стоят в одном ряду с романами Бальзака и с такими произведениями, как, например, "Пошехонская старина" Салтыкова-Щедрина.
IX
Следует заметить, что строй современного земледелия в США вряд ли уместно будет назвать кулацко-фермерским. Там есть очень много из того ,что сильно напоминает наши колхозы. Там есть и межхозяйственная кооперация, и специализация, и концентрация производства в руках немногих хозяйств, так что тысячи крупных(по выражению Ленина) это все, а миллионы мелких - ничто. Там есть и монополистические объединения хозяйств, агро-промышленные объединения и т.п. Чтобы достичь такого положения без коллективизации, России пришлось бы потратить гораздо больше времени, чем было потрачено. Вместе с коллективизацией в деревню пришли не только машины, но и научные, культурные силы. Коллективизация вообще в огромной степени способствовала ускорению развития экономики СССР. Следует к тому же еще заметить, что вообще трудно определить предпочтительность форм хозяйств в сельской экономике СССР и США по такому показателю как производительность труда в них. На эту производительность труда в огромной степени влияет общее состояние дел в экономике и степень развития капитализма в данной стране вообще. Так, например, страны Запада раньше стали на рельсы капиталистического развития, чем Россия. Это вообще есть более развитые страны, чем Россия. Эта развитость влияет уже хотя бы на состояние дорог в стране. А что такое дороги для сельского хозяйства?
"Что вы хотите получить от совхоза, который тратит на 32 деревни и на 2 тыс.га пашни всего 40 тыс.руб.? Что мы ждем от колхозов и совхозов, которые не сеют самую продуктивную культуру свою - лен? Не сеют, потому что девать некуда. Льнокомбинат за сто, а то и за 150 км. в соседнем Солижарском районе. И дорог нет. Везти на тракторе накладно. Да и не довезешь ... полтораста верст на тракторе шлепать!" (Борис Можаев "Запах мяты и хлеб насущный", изд."Моск. рабочий",1982 г., стр.209.)
"В том же Ставропольском крае построили приличную дорожную сеть, и урожайность повысилась вдвое. Конечно, урожайность выросла не только от строительства дорог, но и дороги сыграли в этом деле свою роль."(там же, стр.213.) "Подъем сельского хозяйства Нечерноземья надо бы начинать в первую очередь с постройки проезжих дорог между деревнями."(Леонид Иванов "Опять я в деревне" - "Очерк-81", Москва,"Современник",1982г., стр.127.)
"В нашей стране только 9% с/х населенных пунктов находятся на дорогах с твердым покрытием, тогда как в США (начало 70-х годов) 80% ферм расположено не далее чем в 500м от таких дорог."(Геннадий Лисичкин "Тернистый путь к изобилию". Очерки. Москва. Сов. писатель, 1984г., стр.318.)
Это все указывают публицисты-деревенщики, т.е. идеологи, которых нельзя заподозрить в приверженности к подлинному марксизму и которые склонны к восхвалению мелкой собственности (ратуют за развитие крестьянского подворья и т.п.)
Вдобавок ко всему следует указать еще и на ту степень милитаризации экономики, какая была в СССР. К концу 80-х гг. он сосредоточил в своих руках треть мировой торговли оружием; другая треть была в руках США; и наконец третья часть мировой торговли оружием приходилась на все остальные страны, вместе взятые. В скандинавских странах, где климатические условия для сельского хозяйства не лучше наших, такой степени милитаризации экономики, конечно, не было. Удивительно скорее то, как колхозы вообще выдерживали такую нагрузку.
X
Положения о закрепощении крестьянства в результате коллективизации грешат против истины в том отношении, что на деле закрепощения крестьянства здесь уже нет. Ибо нет по сути дела самого класса крестьянства. А есть закрепощение _р_а_б_о_ч_и_х_ (!!!). При империализме, поскольку это есть монополистический капитализм, а не капитализм свободной конкуренции, возможно и такое. Ибо здесь происходит свертывание буржуазной демократии, особенно в периоды войн или угрозы войн, терроризма и т.п. Вспомним, что еще Ленин писал в книге "Государство и революция" о том, что европейские страны превратились в военно-каторжные тюрьмы для рабочих.
Рабочий может привязываться к одному месту и при наличии паспорта. Свобода передвижения сдерживается обязательностью прописки, а с некоторого времени и таможенными границами между республиками прежде единого государства и другими условиями. Однако это закрепощение не феодальное, а буржуазное. По логике же иных теоретиков, рассуждающих о закрепощении колхозников при Сталине, выходит, что нас должно было ожидать нечто вроде новой буржуазно-демократической революции - таков неизбежный вывод из этих взглядов. И многие (например, троцкисты из "Рабочей Демократии" вслед за либералами) делали такого рода выводы, говоря о горбачевской перестройке. Получается приукрашивание установленного Горбачевым и Ельциным режима оголтелой реакции. Существование множества партий не означает отсутствия тоталитаризма и наличия свободы и демократии, ибо все эти партии говорят одно - что прежде был социализм.
Еще следует указать на то, что это закрепощение имело своей причиной не злую волю или ревизионизм Сталина, а тот экономический строй, который установился в СССР и в других странах, где свободе передвижения тоже ставились и ставятся разного рода преграды, в том числе и в мирное время.
XI
Аграрный вопрос не является ныне основным вопросом революции. Каковы бы ни были ныне формы землевладения и землепользования, они в любом случае без революции пролетариата останутся буржуазными, даже если частным земельным собственникам будут присвоены титулы графов и князей.
Идеалы Мегре касательно предоставления участка земли для выращивания сада и пр. уже осуществились. Осуществление их и не могло быть иным, чем то, что мы наблюдаем. Формы землевладения и землепользования не являются ныне чем-то решающим. Будет ли земля принадлежать государству или частным лицам - в любом случае способ производства останется капиталистическим... Но не являясь решающим для существующего ныне строя, данный вопрос позволяет тем не менее определить степень падения того или иного из идеологов, выступающих под именем марксистов, коммунистов и т.д. Так, например, тот , кому предоставления земли в пользование фермерам мало и кто хотел бы ввести вместо пользования частную собственность этих фермеров на землю и право наследования ее, пал ниже, его измена социализму Маркса глубже. Ныне не столь важен не только вопрос о формах землевладения, но подчас даже и размер выделяемого фермеру участка земли. Мы живем не при феодализме, когда владение землей и размеры этого владения решали почти все. Мы живем при капитализме, и теперь решающее значение имеет не размер земельного участка, а размеры применяемого к земле капитала. Ныне крупное хозяйство - это не то, которое расположено на большем участке земли, а то, которое применяет большей величины капиталы. Теперь взглянем на то, каких же размеров капиталы в силах применить к выделенным для них участкам земли "лишние для империализма люди". Ясно, что денег у них нет, что получить какую-либо ссуду есть для них дело очень затруднительное, если не невозможное. Какие они могут дать гарантии возврата ссуды? Залог имущества, ипотека и т.п. То есть здесь у них больше риска, чем гарантий извлечь большую выгоду. Да и где дадут им землю и какую землю дадут? Какую они смогут купить технику для обработки земли? И даже если у некоторых из них дело пойдет на лад, не будут ли они растаскивать за взятки соседние бывшие колхозы, и без того растаскиваемые всеми кому не лень, всяким мельчайшим хозяйчиком, будь то хоть дачник (навоз, сено и пр.). И будут эти лишние для империализма выращивать не сад, а картошку, поросят и т.д., будут тащить это на рынок, если продукт составит излишек свыше собственных нужд.
Этот идеал осуществляется уже не один год и не одно десятилетие. Это как некоторые "критики" рыночных реформ стремятся доказать, что сами по себе эти реформы хороши, вот только проводятся они не так, как надо. А на самом деле они и не могут проводиться иначе. Мегре делает вид, будто предлагаемое им есть некое новшество, которое решит проблемы. А на самом деле это все то же , что делается в русле тех же рыночных реформ и приватизации.
Весь практический итог этой проповеди строя "родовых поместий" сводится, таким образом, к отвлечению рабочих от борьбы за свои права.
Ни один даже и ревизионист не предлагал того, чтобы рабочих сделать крестьянами. Это не просто отход от марксизма, это прямая измена прогрессу.
Земля не есть личная собственность, она - не предмет потребления. Земля есть одно из средств производства. И потому право передачи участка земли по наследству (даже без права продажи и найма рабочих) означает частную собственность. В написанном Марксом и Энгельсом "Коммунистическом Манифесте" мы можем прочесть следующее:
"Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах.
Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры:
1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.
2. Высокий прогрессивный налог.
3. Отмена права наследования.
4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.
6. Централизация всего транспорта в руках государства.
7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.
8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.
9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.
10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т. д."
Как видим, отмена права наследования стоит здесь в качестве одной из первоочередных мер пролетарской власти в ходе революции в развитых странах. Устарело ли это положение марксизма? Нет, оно не устарело.
И еще одно немаловажное дополнение. Вышесказанное не означает, будто я собираюсь призывать к насильственной экспроприации мелкой собственности. Так называемые ЛПХ (личные подсобные хозяйства), в отличие от крестьянских хозяйств в 20-х гг., не самостоятельны. Они не производят для самих себя почти никаких средств производства. Даже семена они получают со стороны. Пролетариат, придя к власти, берет в свои руки крупное производство и организует его в своих целях, предоставляя мелкую буржуазию самой себе, нейтрализуя ее. Мелкое производство держится ныне в огромной мере поддержкой, поощрением со стороны монополистической буржуазии. Будучи предоставленным самому себе при пролетарской власти, оно довольно скоро захиреет и сойдет на нет. Мелкое производство приносит гораздо больше вреда, чем пользы. Частные огороды являются распространителями заболеваний картофеля и овощей. Производительность труда здесь гораздо ниже, чем в агрофирмах, труд здесь расхищается, а , следовательно, расхищается и свободное время, о котором Мегре столь печется. Понижается не только культура земледелия, но и вообще культура общества. Вместо того, чтобы учиться, осваивать компьютерные и прочие технологии, дети возятся вместе с родителями и под их присмотром (патриархальщина!) на "холюшиных подворьях". Кругозор хозяйчика в сравнении с кругозором рабочего узок. Это есть одно из основных положений марксизма. Многие из вышеприведенных мной положений есть вывод из произведений все тех же публицистов-деревенщиков 60-80-х гг. У знаменитого Юрия Черниченко, ратующего за мелкое хозяйство, рынок и пр., можно прочесть в его очерке "Про картошку" о частных огородах как о распространителях болезней и пр. Следовательно, даже противники подлинного марксизма свидетельствуют, вопреки своим идеалам, во многих местах своих работ против ЛПХ. Стоящему у власти пролетариату достаточно будет так организовать крупное производство, чтобы ЛПХ были задавлены просто экономическими мерами, т.е. без насильственной экспроприации. Где хозяйчик ныне берет навоз, инвентарь, энергоносители, стройматериалы и все прочее? Это дает ему только крупное производство.
К стиранию граней между городом и деревней ведет прежде всего установление в деревне способа производства, тождественного с тем, что есть в городе. То есть превращение земледельческого труда в разновидность индустриального. Что значит индустриальный труд? Это значит, во-первых, труд на земле не крестьян, не мелких хозяйчиков, а труд рабочих. Во-вторых, это труд с использованием машин. Это еще не самое высокое, это еще само по себе не означает социализма. Но это есть шаги к нему. А труд частных собственников земли, хотя бы и без найма рабочей силы со стороны, есть теперь отход от социализма, точнее, создание новых препятствий для перехода от просто индустриального труда в земледелии к социалистическому труду в нем. Это есть обман рабочих точно такой, каковым обманом занимался, например, в начале XX века английский министр Ллойд Джордж, когда проблемы в экономике сельского хозяйства Англии были сходны с проблемами современной России (обезлюдение деревни и пр.) См. статью Ленина "Либералы и земельный вопрос в Англии" ( т.24,стр.69 - 72).