Аннотация: Сыровато, конечно. Но в этой повести собран опыт, накопленный на момент написания. Было довольно интересно поработать над этой повестью. Надеюсь, вы прочтете и не пожалеете.
Совершенно безвкусно и даже убого...
Всем переварившим Ирвина Уэлша - проглотите и это!
Ну, типа, поехали...
После фуросимида всегда хочется ссать.
После кокаина всегда хочется родить. Хочется быть маленькой шлюхой, и поплакаться кому-нибудь в плечо. Особенно если в комнате темно. Ну, и конечно, если ты зарядился по полной.
Ночь падает. Все чувства обостряются, и хочется жить. Только бы не прекращалось это чувство, которое сейчас во мне, я не хочу! Идите вы все в жопу!
- Ну не плачь.
- Иди на хуй, мне и без тебя хорошо, а ты портишь весь мой позитив.- Я со школы любил читать книги про людей зависящих от наркотиков. Про конкретных нарков. Про конченных наркошей. Как их ломает, как они бегают по городу в поисках очередной дозы, как мучаются...
Завтра и мне предстоит тоже самое...у-у-у.
Все. Я улетел. Дорожку. На стеклянный стол. Живо.
- Тебе не хватит?
Их голоса тянутся, они словно из резины. Надо приготовить себе какую-нибудь охуительную таблетку. Нет, смотри-ка ты, они опять включились!
- Да он уже все, пацаны, в ауте,- Смех, откуда-то издалека.
Я вспоминаю робота, с круглой белой головой, как р-2, из звездных воинов. А еще "зверей".
А давай как будто праздник,
В небо шарики, салюты,
Синий, белый, желтый, красный...
ЛСД. Сыпется прямо на серый, заблеванный ковролин. Там же иглы!
- Осторожно, бойтесь мышей!
- Я понял.- Мой друг говорит прямо как американский солдат, "сер". "Да сер!". Он суетится, и сейчас... уже, вот-вот удолбается.
- Ах ты, маленький удолбыш!- Шепчу я. Я возмущаюсь. Как прет! Нет больше сил терпеть, о-о-о.
Ночь. День. Ночь. Мне очень ярко, а еще "пять"...
На губах высохшие слюни, во рту привкус химии. Глаза режет, словно в них накрошили битого стекла. Похоже, что и этот рассказ я не закончу, а мне так много нужно сказать!
Рука уже не такая красивая, как после "снега". Фу, от джинсов и носков воняет какой-то гнилью - боже, в каком дерьме я очутился! Так нельзя жить.
Все. Провожу рукой по лицу, и чувствую себя очень серьезным подростком, способным принимать взрослые решения, даже когда его подруга залетела. Подростком, который читает "андеграунд" и слушает продвинутый музон. А еще он не только покуривает травку - это что, хуйня. Нет, он вообще, бля крутой, он долбается. Он поэт, и скоро будет издаваться!
Все. Завязываю. Сейчас заряжусь, чтобы прожить этот день, и больше никогда-никогда не буду. Отвечаю. У меня ведь есть любовь, а еще скоро новый год, и опять надо бухать с друзьями.
Глаза, только, у меня слезятся. Почему все не так, как раньше? Зачем все не такое чистое?
Мне уже двадцать скоро, а я еще ни разу не трахался... Я сажусь прямо на пол, и рыдаю. Меня тошнит, и я выблевываю перед собой пиво, которое я вчера убухал, и пересоленное пюре.
Все. Пора валить отсюда. Ну, зачем я опять заплакал? Ну, сука...и я опять хнычу, как маленькая, сопливая баба. И мне опять охота вмазаться, чтобы почувствовать себя сильным и неприступным.
Как будто я призываю "Вальтрона" из древнего анимешного мульта. Обряд всасывания дозняка характеризуется у меня именно с этим действием.
- Дорожку, быстро...
"Вальтрон, соединяемся..."
В штанах всегда есть заначка - на черный день.
Ну, сегодня очень хуевый день. Я бы даже сказал, наихуевейший из всех моих говенных дней. А если еще и дождь пойдет, сука...
За окном все молчат, еще бы - они же не наркоманы. Им не надо искать новую дозу. И деньги у них, сто пудово есть!
- Макс, мы сваливаем.
В ответ мне лишь тихое мычание, причмокивание губами, и снова посапывание. Макс - он не настоящий наркоша. Нет, вы что, бля, он не котик. ЛСД он ебошит - это да! Это надо видеть! Ну, так это ведь ЛСД. Это же для нас, нарков, гребаный аспирин.
Фу. Чувствую себя в Самаре.
- Тем, а мы че, правда, вчера в Самару свалили?- Голос у него, надо признаться, как из жопы тромбон.
- Бля-я.- Скулю я, обхватывая голову руками. Сегодня не просто наихуевейший день в моей сраной жизни - сегодня конец света!
- Тем, ты ж сам хотел самарского "снега" отведать,- Он позевывает,- Говорил тут экология чище, да еще...
- Ладно, заткнись. Я думаю, что мы теперь будем делать.
Так. Где мы вообще? Что это за улица? Что это за дом? Честное слово, я чувствую себя Майком Хаммером, детективом, и чертовым сукиным сыном. Вот только саксофона не хватает, и кольта.
- Ты знаешь кого-нибудь из этих котиков?- Киваю в сторону спящих друг на друге, в павалку, вонючих, обосраных уебков.
Макс отрицательно качает головой в ответ. Какого хуя мы сюда приперлись? Вот бы вспомнить...
Мои мысли после очередного дозняка взлетают на "тибетский Олимп". И что за паника. Все опять словно не настоящее, нас обманывают. И я даже знаю кто!
- Правительство!- Вскрикиваю я.
- Не догон...
- Иди сюда, прячься под стол,- Говорю я тупому уебку Максу, черт, все-таки хорошо, что он здесь. С ним не так страшно быть наркошей. Если что - слезать вместе будем. Или подыхать.
- Я все понял.- Говорю я, когда он своей огромной тушей в шир-штанах пролазит ко мне под большой обеденный стол.- Правительство всегда обманывало нас! Понимаешь?
По его телячьим глазам, я вижу, что он ни хуя не понимает. Ну и ладно. Тогда черт с ним, с правительством, пусть сами разбираются, а мне не до них. Я ведь писатель, и мне нужно еще книгу закончить. Эту книгу.
Так, мысли опять улетают. Надо поссать. Точно. Выползаю из-под стола, иду по длинному коридору с обшарпанными обоями, и жалкой лампочкой, висящей на голом проводе, точно посередине потолка, с которого, словно шкура какой-то ящерки, слазит пожелтевшая побелка. Под ногами лежат котики. Бля буду, это сто пудовые котики. Перед каждым из них лежит гребаный, окровавленный шприц.
Дверь в сортир сорвана с петель, и поставлена рядом - ни хуево вчера поторчали! В ванной лежит тело - дышит оно или нет - мне абсолютно по хуям. Мне бы свою змею "подоить".
Подхожу к заблеванному толчку, расстегиваю ширинку, и достаю свой шланг. Ссу как всегда мимо. Меня шатает, и когда я вижу, как на дне кружатся шмотья блевотины, меня снова рвет. На этот раз что-то совсем уж непонятное.
Я слиганца испачкал одежду. Ладно. На улице помоюсь, надо срочно отсюда сваливать. Пока хозяин этой гребаной берлоги не пришел в себя, и не сообразил, что к чему. По-моему еще одна доза "кокоши" - у меня просто так, ни с хуя взяться не могла.
Вывод простой - значит, я ее у него скомуниздил.
- Макс,- Кричу я из прихожей, зашнуровывая свои старые, рваные кроссы,- Макс, мы сьебываемся...
Икаю, и у меня сильно кружится голова.
Не смотря ни на что, мы довольно быстро одеваемся, и выходим за дверь.
Макс не причесан, и выглядит как сука. А я вспоминаю слова из песенки, и напеваю:
Больше нечего ловить, все, что можно я поймал,
Надо сразу уходить, что б никто не привыкал!
Делаю акцент на слово "привыкал". Ну, чем ни песня для торчков-ассов? Макс шипит на меня:
- Может, заткнешься, котик.
- Больше сука, Ирвина Уэлша у меня не получишь - слишком крутой стал.
Мы вышли из подъезда во двор. Бля, здесь мне ничего не известно... Жопа, похоже, еще та!
У меня мало "снега" и поэтому я не знаю, допишу ли я свою книгу. Вернусь ли я завтра к этой книге?
Думка...
Надо писать, когда ночь, а днем все не так. Какой-то гребаный, несовершенный мир, где днем все не так, как ночью! Но я обязон должен закончить книгу. Я же поэт! Мне еще стихи писать!
В башке - туман. А че там дальше-то было? Кто-нибудь помнит? А хер с ним. Вечером продолжу писать, если не подохну, или если не заломает.
Последнее вполне вероятно. Меня часто ломает, хотя в жизни я вроде бы не торчу.
Сука, кого я обманываю - я наркоша. А у торчка всегда две правды:
--
Какое счастье, что эта гребаная дрянь не поработила меня, и как заебись, что я перестал торчать! Теперь начну нормальную жизнь, наебу детей, буду приходить домой с работы, хлопать по жопе свою жену, и выгуливать всей семьей в ближайшем парке своих малолетних ублюдков.
--
Ну, и второе - Кайф, кайф, кайф! Это, кайф что я нарк! И по хую мне, что я грязный, и что от меня воняет ссаниной. И не ебет, что я протяну все каких-нибудь лет семь-восемь. Я счастлив, не смотря на то, что моя мать, жалея своего сына-разъебая, со слезами на глазах протягивает мне пакетик с дурью, и хватается за сердце, когда видит, как я впитываю кокошу...
Она рыдает оттого, что ее ангелочек скоро подохнет. Но, с другой стороны мать не может видеть, как ее любимый сынок скулит от нескончаемых ломок, и помогает ему всем, чем может. На последние деньги. А сама глушит корвалол...
Ладно, супер. Наше generation все такое. Гнилое и закомплексованное. Постоянно в поисках халявы, и ищущее легкие пути к быстрому разводу денег. Вся наша проблема в том, что мы чертовы удолбанные хуи. И еще в том, что мы не хотим ни хрена делать.
А только ебаться, торчать и жрать.
Все заебись. Так и должно быть. Мы же generation lost. И похуй всем до нас...
А нам - до вас. Мы котики. И этим все сказано.
Рок, книги, в которых молодежи ебут мозги и воспитывают стопроцентных нарков, а еще mirinda-отвязный виноград. Вот что выбирает поколение рожденных в СССР.
А потом еще мы собираемся в стаи, и жалуемся, что наши родители нас ну НИКАК не понимают. Пиздец, конечно. Какие мы бедные. Мы бедные котики.
Ладно. Завязываю, вроде в дверь кто-то стучит, похоже, что гребаный ушлепок Макс все-таки притащил мне кокошу.
Бля, как же я его люблю.
- Макс, сука, как же я тебя люблю!
Я хочу расстаться со своей герлой, потому что сейчас мы с Максом слушаем Руки Вверх. Мне хуево, потому что я хочу, что бы мне было хуево. Я хочу пострадать. Я уйду, и буду чувствовать себя последним пидаром, потому что был не прав.
Ты назови его как меня...
Плачу - после "снега" часто хочется плакать. Макс-сука, сидит рядом и шарится в моем компе. Иногда он меня бесит, гребаный урод, но он последний, из моих закадычных дружбанов, кто не отвернулся от меня, когда узнал, что я плотно подсел на кокошу. Даже в ответку начал долбаться ЛСДшкой. Все-таки я люблю его. Он настоящий пацан. Настоящий котик, сука, потому что сейчас мне кажется именно так. Мое сознание сейчас самое чистое, очищенное от предрассудков, и общественно моральных норм.
Ладно. Классно. Скоро пора сваливать, потому что с минуты на минуту вернется маман, и будет промывать мне мозги по поводу "ты что, опять выпил пива, да?"
- Да не пил я ни хуя!- Кричу я.
Макс резко разворачивается ко мне, и, улыбаясь, спрашивает:
- Тем, а где твой новый рассказ про двух уебков, которые уторчались и свалили в Самару?
- Там.- Говорю я, и указываю рукой в потолок.- На небе. Мне был знак.
- А,- Он делает вид, что понимает меня, тупой гандон. Ни хуя он не понимает, он же сегодня еще не принимал!
- Рукописи ведь не горят, ты знал об том, Макс?
Он кивает головой, но уже меня не слушает. Читает мои стихи, которые написаны специально, чтобы разводить баб. Каждой новой чиксе я посвящаю один и тот же стих, и мне смешно, оттого, что каждая разводится. Я пою:
Девчонки, ну какие же вы дуры,
Ну как под первый номер можно лечь?
- Круга шоли поставить?
- Заткнись, котик, лучше махнем со мной на небо...
Бля, опять прет, как железнодорожный состав. Как вставляет. Вытерпеть бы. Я же сильный. Глаза слезятся. Нормально. По-моему у меня температура. Так, вот.
- О-о.- Мои мышцы непроизвольно сокращаются, и я дергаюсь, как гребаная марионетка, которую извращенец-кукловод дергает за лески. Я пропадаю зря. Зарываю в белые горы кокоши свой великий талант. Я ведь художник. Мне еще нужно написать великую картину, и издаваться...
Видишь меня в последний раз,
Я ухожу с тобой прощаюсь...
И, как осенний ветер акустика. Я рыдаю. Ай, Серега, молодец. Падаю с кресла, и не могу больше так жить. Я хочу детей. А какие ударные. Оргазм. Все, сегодня пойдем в гаражи. Там уторчимся по полной, у пацанов всегда есть, чем разжиться. А завтра схожу в церковь, и узнаю, можно ли обвенчаться, если тебе только восемнадцать, и если родители против.
- Как меня прет. Я МС Вспышкин, мать его. Я старый задроченный козел!
Вскакиваю с пола, и кричу:
- Я люблю тебя! Мы всегда будем с тобой вместе...
Макс привык к моим загонам, сидит молча, и не обращает на меня внимания. Играет в варик, ладно пропатчили на днях! Я должен ему три штуки, плюс сегодняшняя кокоша. Он больше, чем кореш. Он брат. Как я люблю вас всех.
Всех тех, кто меня терпит.
Теперь я сама лирика. "Я поэзия сама". Меня все обижает. Люблю "снежные метели" за то, что постоянно меняюсь. "Снежные заносы" на скользких ото льда поворотах жизни. Я пройду по ним уверенно.
- Кто-то против? Еще бы! Попробовали бы возразить!- Я негодую. Праведный гнев. Где тот, кто против? Сейчас я ему покажу.- Макс, ты слышал? Я женюсь.
- Че, правда, что ли, котик?
Он меня обидел. Ненавижу его! Что он себе позволяет? Как можно не поверить, в то, что я женюсь? Все, больше не буду брать у него в долг. И кокошу мне носить больше не будет!
- Больше не буду брать у тебя в долг.
- Угу.
- Серьезно, вот принесешь, скажешь "на" - а я не возьму! Понял, гандон?
Кивает головой, сука, улыбается, как только что поебавшийся кот. Все, больше я с ним не дружу.
У меня нет "снега" на завтра. Ладно, прощу его, козла такого!
- Ладно, забей, завтра притащишь?
- Конечно, Тем. Мы седня в гаражи пойдем? Долбануться охота!
Мне не хочется танцевать. Мне не хочется петь. Мое нелюбимое место в книгах про нарков, там, где они начинают бросать торчалово! Поэзия куда-то улетучилась, как алебастр со стен. Надо догнать мой кайф. Слиться с ним заново. Собрать таки Вальтрона.
Ты же без меня
пропадаешь зря
Ла-ла-ла-ла-ла, ла...
- Макс, я обожаю Руки Вверх, сука. Они делают просто вот так,- Вытягиваю обе руки, и поднимаю два больших пальца кверху,- Вот так. Они сукины дети, просто супер!
Он качает своей башкой под музон, его тоже вставляет от Серегиных шлягеров. Нам не нужны слова. Мы понимаем друг друга музыкой. Нас качает. Последний из глюков - я представляю, как Макс вместо головы трясет своей ялдой. Хуй торчит у него прямо вместо башки, из под черного воротника его свитера. Какой расколбас!
Я вскакиваю, и мы начинаем прыгать. Я улетаю.
Всем джанки - сваливайте на хуй. Я буду ловить вас, и ебошить прямо на месте, не дай бог, хоть одного увижу. Все слышали? Отпустит - проверю!
Макс свалил, и я один колбашусь под люменов. Прыгаю по своим квадратным метрам, и подпеваю солисту. Мне больше ничего не надо от жизни.
- Ага, брат, мне не хватает крыльев.
"Бля, меня отпускает". Ниче, доживу до летнего вечера, и опять не пойду на свою гребаную работу. Еб твою мать, да почему слово "гребаный" в какой уже раз подчеркивается в вордовском редакторе? Я же блядь его добавил в словарь? Сначала красным, типа, нет такого слова... а потом зеленым, - "возможно бранное слово", если вы вставляете его, возможно для создания дополнительного эффекта, отключите эту опцию...
Душа моя чужая, обратно рвется в стаю,
И я бегу за ней, я волк, я это знаю...
Забить на все. Закрыть глаза. Все пройдет. Я никто в этом мире. Вон, мать пришла. Ладно, я здоровый, умный и послушный.
Нет, я удолбанный наркоша. Блядь, вот теперь "удолбанный" подчеркивается! Ебаный ворд. Ебаный Майкрософт. Я хочу Билла Гейтса. Хочу оттрахать Билли прямо в его жирный, просиженный зад, чтобы больше не писал такие хуевские проги...
У меня был друг, он мечтал о звезде,
И фотку Гагарина таскал с собой везде...
- Как дела? Тебе сегодня что ли, на работу?
- Да,- Кричу из своей комнаты, перекрикивая "вашу мать",- сегодня, мама.
Она ведь прекрасно знает, что на работу мне именно сегодня. Просто так интересуется, чтобы поболтать со мной. Вот! Все оно такое, поколение, воспитанное Брежневым. Они живут ушедшими временами, и сетуют на то, что денег нет, и все в нынешнем мире не справедливо.
- Дать вам бабла, и вы будете молиться на демократию! Она вам покажется распиздатой, вы почувствуете все ее преимущества! Когда в магазе, где полно товара, ты можешь позволить себе купить все, что угодно, мир кажется тебе светлым и добрым. И преступников мало, и болезни лечатся, а неизлечимые - вот-вот научатся лечить. И чиновники не такие уж плохие, не все подряд пиздят, а еще успевают и о народе радеть.
- Но, чтобы такие мысли не выветривались из головы, бумажник не должен показывать дна. Вот такая вот дилемма.
Я смеюсь. Какой, бля, я умный! И в кого такой пошел? Похоже, что меня пора убить. Я становлюсь опасным для общества.
- Котики-наркотики.- Шепчу песню "Мертвых дельфинов", и, пританцовывая от остаточного действия кокоши, натягиваю одежду.
И снова чувство: а доживу ли я до завтра? Вернусь ли к этой книге?
Мне страшно.
Все. Продолжаю. Я сейчас дополз до компа, и дрожащими руками нащупал клаву. Мы курнули немного травы, разумеется, после того, как зарядились кокошей, и сейчас меня снова прет. Я хочу вам рассказать, что было дальше. Теперь вспомнил - еще бы, на дворе ночь! Сейчас все совсем по-другому, я только что вернулся с горок - такой квартал в нашем городе. Там у нас гаражи, а еще там дурь! И классные торчки, которые понимают меня, и всегда халява! Легкий ветерок, прохлада летней ночи - романтика. Маршрутка доперла меня прямо до дома, и маман опять приебалась ко мне с вопросом о пиве.
Да не пью я, епта. Ну, может, когда совсем уторчусь...а так - нет, ни в коем разе.
Короче...
Траблы начинаются...
- Че за район?- Макс чешет репу, и ждет, что я вот-вот что-нибудь придумаю. На улице утро. Носятся машины, день по ходу, будет теплый. Народ валит на работу, а мы, распиздяи, только что свалили из гребаного притона, и бабла у нас - нема! Да.
- Дела, брат,- Говорю я. Надо валить на вокзал. Хоть, бля на какой. Там можно выцепить местных котиков, или, если повезет - корешей. Домой свалим - удолбанные, если раскрутим лоха.
- Че делать-то будем, Тем?- Он с надеждой смотрит на меня, и я чувствую себя гребаным лидером. Ща, бля поведу тупого уебка, а он, как тупая псина попрется за мной. Класс.
- Че-че?- Передразниваю его,- Валим на ближайший вокзал, и выцепляем там лохов!
Макс рад, что я придумал такой офигительный план. Интересно, что бы он делал без меня? Жил бы себе в своем городе, не забросил бы учебу, не начал бы торчать - отстой!
Садимся в маршрутку. Я шепчу:
- Макс, а она до вокзала едет?
- Не знаю.- Говорит.
- Тьфу ты,- Кричу на весь салон,- Бля, а че ты не спросил-то, удолбыш?
Прилежные пассажиры смотрят на меня, словно на мальчика, которому родители не дали хорошего воспитания.
- Че смотрите? Я не кореш, я не из Самары, ясно?- Глаза на выкате, того гляди, пена изо рта повалит.- Мы, бля, вот с этим котиком из Казани!
Все сидят, засунув языки в жопу. Чувствую себя гребаным Рембо. Я само отмщение. Сама ненависть.
- Потише, пожалуйста, молодой человек.- Говорит худощавый водила с пышными усами и в шортах.
- Все иногородние - такие невоспитанные!- Речит своей подруге старая, растрепанная пизда, в сером плаще, не смотря на летнее время.
Макс берет меня за руки, зная, что я сейчас ударю. Похуй кого, но ударю. Не ебет, что потом отмудохают.
Маршрутка останавливается. Водила говорит:
- Оплачиваем проезд. Дальше не поеду.
Сидим - с понтом, нас это не касается.
- Молодые люди, проезд оплачиваем! Я к вам обращаюсь!
- А где, бля, кондуктор? Он нас должен обилечивать!
Смотрит на нас, как баран на новые ворота. В Самаре, оказывается, все маршрутки ездят без кондукторов. Пиздец.
- Я кондуктор.
- Ты,- Макс пытается закрыть мне рот, но я уже не контролирую свои поступки и действия,- Усатая сука! И тебе я ни копейки не дам, даже если б было!
Дверь газельки захлопнулась перед нашим носом.
- Не, ну дело даже не в баблах, понимаешь, котик?- Мне плохо, хочу, чтобы меня поддержали.
- Да, да, сваливаем отсюда, Тем. Вон, видишь, к нам дядя мусор идет.
И в правду, к нам идет чмо, в петушиной фуражке. Не прет, так не прет. Это всегда так. День сегодня такой. Ладно, Ща будем лепить отмазы по поводу, и без повода. Сваливать поздно, вызовет подозрения.
- Добрый день,- Из под пиджака с погонами торчит пузо, обтянутое голубой рубашкой, а ряха вся потная, красная,- Можно ваши документы, молодые люди?
- Можно,- Включаю дурочка,- Но нельзя. То есть, я хотел сказать у нас, их с собой нет. Вот. Прикинь?
Я сказал охуительно умную вещь. На столько умную, какую только мог из себя выдавить на данный момент - он должен купитсья.
- Какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность при себе имеются?
Бля, помедленнее. Я так быстро не усваиваю.
"И че ты к нам приебался? С утра? Заняться тебе, что ли нечем, рожа ты мусорская?"
- А-а, нет.
Он думает. Уже редкость для существ его профессии. Ну, пускай, может, че путное надумает.
- Где вы учитесь, молодые люди?
- А, ну, это, типа, СГУ, есть такой?
Он сам походу, уже не догоняет. Ладно, у нас с ним взаимные непонятки. Весело, бля.
- СамГУ, что ли? Факультет?
- Ты, ну вот приебал...- Вовремя беру себя в руки. Макс молчит, сука, как в рот воды набрал,- То есть я хотел сказать, этот, как его...
- Экономический.- Внезапно выпаливает мой кореш.
- Да, да, точно. Он самый, как его, эконом фак!
- Всего хорошего вам.- Речит жирный петух, и сваливает, поправляя фуражку. И че спрашивается, подваливал?
Макс глядит на меня с восхищением - я как всегда на коне. Еще бы, заставил прогнаться этого дебильного кента! Большого стоит. Ну да хер с ним, был, и нет, а нам надо валить дальше. А мы, по-моему, с корешем, в конец заблудились. Ладно. Будем спрашивать у гребаных аборигенов, как добраться до...
- Стоп. А на чем мы поедем?
- А на чем мы приехали?- Спрашивает тупой уебок Макс.
- Бля-я,- говорю я,- Пропасть. Это как же надо было угореть, чтобы не помнить, на чем мы привалили в этот гребаный город, а? Ты че жрал? Нет, ты не ЛСД глотал, а ну отвечай, котик! Живо. Герой что ли разжился по дороге?
Молчит. Смотрит преданно, и молчит. Ну, че ты зыришь на меня так? Ладно, не ссы в компот, прорвемся!
- Все. Я заебался. Ща валим на жэдэшку, крутим лоха, и с песнями валим в родной край, как тебе такое предложение, кореш?
Улыбается, доволен, сука. Ну, значит, так тому и быть. Решено. Ща, вот только спросим у какого-нибудь лохомута, как добраться до жэдэшки - и вперед!
День проносится мимо нас обрывками номеров машин, и кокаиновой недостаточностью. Скоро будет ломать. Солнце медленно проглядывает из-за самарских туч, и чужой двум казанским котикам город слегка меняет гнев на милость. Он уже не такой неизвестный. Не такой далекий, и не такой манящий, как раньше. И существа тут, вроде бы такие же, как и у нас. И даже срань одинаковая.
Киоски с надписью табак манят к себе, обещая первоклассный, паленый никотин. Ща бы, бля, затянуться.
- Слышь, Макс, пару затяжек бы сделать.- Не слышит, что ли,- Пыхнуть бы, говорю.
Отходит от меня на пару шагов, и подваливает к какому-то мужичку. Речит ему, тот улыбается. Они обмениваются рукопожатиями, трут какой-то базар. Мне похуй, у меня насморк, и кажется, я скоро подохну...
А я ведь артист, мне еще надо сыграть свою главную роль...и издаваться...
Нужно сдэшку поспать. А то завтра хуй знает, че будет. Договорились? Если меня не заломает, или, бля, если тупой козел-Макс все-таки притаранит мне кокошу, я бля уж как-нибудь высосу из пальца, че там случилось дальше.
Мда. Походу, и эта книга останется незаконченной...
Бывает и так...
(день, как день)
Прикиньте, меня собаки покусали! Во бля, вот она жизнь. Вчера иду, типа от энерго института к метро, а там стая. Ну, я типа по сотику треплюсь, и тут эти суки подваливают. Хуякс меня по голени. Хуякс по второй. Я аж растерялся. Ну, типа, говорю им:
- Полегче, твари мохнатые.- А они меня хуякс, и снова...
Завтра пушку достану - всех положу. У них там щенята. Их в пакет, и сожгу. Пусть помучаются.
Заваливаюсь в травмпункт, прикиньте, а там доктор распиздатый такой сидит, тебе говорит, чего? Ну, я типа, уколи меня, кореш, а то бешенный буду! А он:
- Давай свой полис.- А у меня в барсетке только кокоша, да пакет с травой, который я пацанам нес, ну, чтоб фарцануть сдэшку. Я типа:
- Ща, бля! А без него нельзя шоли?
Ну, короче, перетерли с ним, он что-то записал в свой журнал. Слово за слово, иди говорит, в процедурную. А там такая медсестра!
- Садись,- Говорит,- Руку расслабь.
Расслабил, так она мне снова - хуякс иглу, прямо в плечо. Я только охуевать от этого мира и успеваю. Типа:
- Все. Иди потихоньку.
Встаю, а у меня в глазах мутнеет. Туман, какого даже от "снега" не припомню. Во поперло, думаю. Такие приходы - в поликлинике ставят, а я кокошей промышляю! Дурак. Все, перехожу на лекарство от бешенства. И, пиздык в обморок.
Мне сразу нашатырку в сопелку, а я речу:
- Да отвалите, придурки!- Смотрю, а я уже на полу валяюсь! А на меня доктор и чикса пялятся - ваще, шок.
- Ладно,- Говорю,- Всего, бывайте. Классный у вас тут вставон.
И вправду, первоклассное торчалово. Клево было. Надо бы разжиться им сдешку. Ну, если не вредно его с кокошей смешивать, что я впрочем, уже и так сделал.
Валю домой. Мимо кинотеатра им. Тукая. Перед ним стоят восьмерки и девятки. Рядом с тачками тусят гоперы - качают "фактор-2". В помещение протискиваются свидетели Иеговы, или типа того. Там еще и сектанты всякие собираются. А меня после очередной "зарядки" снова подхватывает ворох летней листвы, и уносит вместе с потоками мусора, прямо в светлые небеса, туда, где солнце. Иду, и прикалываюсь. Радуюсь, просто торчу. Вспоминаю Серегину гитару, и посылаю на хуй всех собак.
Двор сегодня необычно веселый. Вон мимо валят рожи каких-то знакомых лузеров, которые кайфуют от пива и поцелуев в подъездах. Я их с детства знаю. Ниче так ребята, не котики конечно, но все же. У всех свои недостатки! Можно было бы с ними и скорефаниться, если мы хоть разок пересеклись бы по интересам, а так, просто лузеры, которые в спортивных костюмах "Адидас", за пятихатку, пошитых где-то под Москвой, гудят по своим темам, и рассекают мимо.
Хрущевки, обоссаные скамейки, обоссаные старушки. Обоссаные цветы. Растрескавшийся асфальт. Прорванная, парящая канализация. Клевая чикса пилит рядом со мной. Такая, с сумочкой, на шпильках, вылившая на себя пол флакона дешевого парфюма, в надежде, что ее потискает сегодня на дискаче какой-нибудь крутой парень. Ну, крутой, в смысле, как раз тот, в "Адидасе" за пятихатку. Обменяются номерами, будут созваниваться, и, бля, как там дальше? А, гулять под ручку, сосаться, трах-тибидох. Потом начнутся заморочки, она будет жаловаться на него подругам. Он, когда забухает, заречит братанам, что она блядь и ваще, корова.
"Кокоша, выручай, забывать стал, как там?"
- Ну, типа, расстанутся, и все такое.- Ладно, хоть ты у меня есть.
Сегодня удолбаюсь по полной. Че-то укусы болят.
- Не-ет ребята. Тему вам не повязать. Лучше передоз.- Говорю себе, и чувствую, что не прав. Так вообще не правильно, и если буду продолжать так жить - протяну еще пару-тройку лет, не больше.
Похуй на то, я ведь торчок. И начинаю пританцовывать. Меня уже не исправишь. Интересное состояние, когда можно отойти, и в то же время - уже все, никак.
- Тем, привет.
- Угу, прив...- Местные молодые алки. С ними мне ну никак не по пути! Ща предложат бухнуть вечерком в роще - я их знаю.
- Айда седня, приваливай в рощу. Там пацаны соберутся, бухнем. Может трава будет,- Они смеются, и заговорщически переглядываются. Все. Дурь просочилась и сюда, я чувствую это всей душой. Еще одна компания потеряна для Казани, для России, для мира.
- Заметано.- Говорю, и, не останавливаясь, прохожу мимо. "Снег".
Снег, снег, снег, снег, снег. Мне нужно разжиться торчаловом, а на "чистую" голову можно и покурить!
Все. Ночью буду писать дальше...и, я уже не боюсь, что не закончу эту книгу.
Я ваще не боюсь. Меня пока прет, а остальное - не имеет абсолютно никакого значения!
Весь андеграунд начинается интересно. Читаешь, и, бля - думаешь, вот мужик допер, он же бля, гребаный гений! А к середине настоебывает. Ну, ваше тоска. Отвечаю. Сюжет мало меняется, и протекает как-то вяло. Как рыба, в грязном пруду, уже начавшая гнить.
И идеи, которые вроде бы били фонтаном - куда-то исчезают. Ну да, ну да. Че-то вроде бы есть, но так себе. Все трахаются, долбаются, жрут, и все дело происходит в Лондоне, или в Нью-Йорке. Беспонт!
Нас игнорят, и это напрягает. Все эти навороченные авторы, и в правду считают, что мне есть какое-то дело до внутренних конфликтов, происходящих в их гребаной стране! До прозвищ угнетенных народов, и все такое. Бля, какой бред-то! Мне же интересно читать про ломки, смерти наркошей и любовь, в самом грязном ее смысле...
Наматывайте на ус, акулы андеграунда... я вам идейки подкидываю, как лучше продать свой бред, что б его очередной пиздюк принял за откровение! Укурится, долбанет чего-нибудь, схватится за книжку - и все. Потерян человек. Андеграунд - это бомба, которую нельзя давать ушлепкам. Они ее рано или поздно взорвут!
Ваще-то это литра для рифлексирующих интеллектуалов, для которых богема - прогнившая сука, с черным выменем, а классика - срубленное под корень дерево.
Альтернатива - это ростки нового мира. Сраного, удолбанного, но нового. И, каким бы он в конечном итоге не был - это наш мир. И нам в нем жить. А не нашим папашам и мамашам, которые тычут нам прямо в наши наглые, скалящиеся рыла ветхозаветные советские догмы!
Все это лажа. У нашего поколения свои правила, и пизданите меня лопатой по хую, если я буду навязывать их своему спиногрызу. Мне б его прокормить, да пусть учится, и торчит. Вот и все воспитание двадцать первого века! Книжки, учебники... пыль и тлен. Он будет кайфовать, тянуть траву (ну, по началу), глотать колеса, переть баб в школьных сортирах, и все такое.
Просто, все отличие между нами, это что я знаю, где начинается крючок. И вижу, как блестит наживка. И я никогда ее не заглочу. И похуй на все!
И все-таки, ночь самое классное время суток. Или у меня просто невроз, и поэтому я не могу уснуть? Короче, так, или иначе, а надо вспоминать, че там было дальше. У этих мудливых торчков, которых хуй знает, зачем поперло в другой город. Че там, типа, с ними случилось...
Ладно...вот вам, кушайте - подано.
...Они и не думают заканчиваться!
Короче котик раздобыл мне красную Яву, и даже умудрился ее зажечь. Сам Макс не паровозил никогда. Он типа придерживается мнения, что легкие должны быть чистыми. Я говорил вам, что он наркоман? Ну, типа стою, курю. Затягиваюсь и балдею. Крепкие - аж глаза ест, но по кайфу. Пожрать бы чего, после сигарет всегда на хавку пробивает. Словно, сука, я растаман какой!
- Макс, трамбануть бы ништяк.- Он смотрит на меня голодным волком, и кивает головой:
- Сто пудова. Че делать будем?
Стою, курю, думаю. Затягиваюсь прямо до оранжевого бычка. Ай, сука! Губы обжог!
- Как что? Кокошу искать, мне без нее не думается.
Он молчит, словно обсчитывает полученную только что от меня информацию. А потом выдает гениальнейший по своему содержанию ответ:
- А похавкать?
- Слушай, кореш, ты, конечно, мне брат,- Внезапно разражаюсь я пламенной тирадой,- И, типа, все такое, но пока я не уторчусь - я не придумаю план, как нам пробить фишки на жрач. Усек?
Трясет своей густой копной пышных каштановых волос, и мнется с ноги на ногу. По ходу ему тоже охота вмазаться. У меня в голове просветление. Просто охуительный дзен. Спасибо мистеру Ошо, и "lost meditation resort in Russia". Мы же в Самаре, епта. А где самая пиздатая набережная в России? И в какое время года форцовее всего гулять у воды? Чувствовать ее прохладу рядом, ловить легкий бриз, скрываться под тенью раскидистых деревьев... от, блядь, нехуевский дзен я поймал. А самое главное, где больше всего котиков, как не на набережной? Там же вечный кайф!
- Макс, сука. Я понял. Мы валим на набережную!
Он улыбается, лицо его по мере того, как я излагаю ему свой дальнейший план развития событий, просветляется.
- Раздобудем там торчалово, я соображу, из какого куска дерьма можно выбить чеки на хавчик, а потом... потом мы снова будем искать кокошу, потому что я котик... а потом мы свалим на самый пиздатый вокзал, отыщем там кореша, и, убухав его до "люблю тебя мама", и обчистив лоха по полной - с чистой душой - поедем домой. О как, прикинь?
Он уже смеется. По-детски так, незамысловато и чисто. Как пятилетнее дитя. Мне аж тошно. Ненавижу, когда он прется!
- Че ты прешься, а? Ответь мне, котик.
Макс стихает, и молча смотрит на меня. Так, уже лучше, теперь он меня не бесит, и я могу спокойно подумать, как нам добраться до набережной. Наверное, до нее ходит какой-нибудь автобус, это ж, бля, как наше гребаное Баумана. Уже лучше, но у нас нет баблосов. И на автобусе мы не поедем. Значит, придется идти пешком, а делать это, меня ой как ломает. Просто кайфолом.
- Макс,- Говорю,- Понеси меня, сука.
Он смотрит на меня, словно на не в меру охуевшего гопера, которого вот-вот отъебошит.
- Ладно, полегче. Шуткую я, не догнал?
Снова пялится на меня. Бля-я. Ну, сколько можно, по ходу сегодня я его порешу! И еще, если в ближайшие полчаса-час я не заряжусь кокошей по полной - мне пиздец! Стопудово. И мы валим. Хуй его знает, в какую сторону, без понятия, в каком направлении, но идем. Два иногородних котика. Грязные, голодные, мятые. На нас рваные кроссы, от одежды воняет, в карманах нет бабла. Но мы премся сквозь этот неизвестный нам город, два представителя generation lost. Мы не видим пролетающих мимо лиц, и поебать нам на проезжающие мимо машины. Асфальт сухой. Он растрескался, и в некоторых местах пророс травой. У обочин дорог лужи.
Магистрали в Самаре гораздо шире, чем у нас. Да настолько, что просто дух захватывает! Смотришь, и ликуешь изнутри, от осознания того, что ты не распланировано, очутился в другом городе. Что ты не просчитал все заранее, не рассказал обо всем родителям. Ветер дует в лицо, и прятно холодит кожу. Мы идем по улицам, названия которых ничего нам не говорят. А мимо все другое. Неизведанное, манящее. Здесь даже салоны связи другие.
- Надо бы разжиться самарской симкой,- Речит мне Макс.- А то на роуминге на очко сядем, у меня последний чирик на счету!
- Ну, стопудова, ща, только косарик из кармана достану, и обоих нас подключим, ладно?
Молчит. Свыкся с моими нападками, знает, что я удолбанный наркоша. И ведь терпит, ну прям как мать Тереза, ни дать, ни взять!
Достаю свою трубу. У меня "Татинком". А эта срань ловит только в Казани. На дисплее обрекающе светится надпись: поиск сети. Ну, думаю, заебись.
Понимаю, что я наркоман, и ко всему прочему, хочу есть. Да не просто есть, а жрать. У меня просто фантастический жор, было б че сожрать!
- Макс...
- Есть нечего, у меня только пятак в кармане.
- Так чего ж ты молчал-то, сука. Крысятник! Мы ща обожремся!
Покупаем полбатона, и за несколько секунд, отщипывая большими кусками, отправляем пищу в рот. Некоторое время просто стоим, и смотрим друг на друга. Какой же это кайф - покушать. Только вот есть одна проблема - мало. Мы мало в себя закинули, мать его! Тьфу ты, блядь, вот ведь беда! И мне снова хочется плакать, и сил идти у меня уже нет. А, ебись оно все конем, вообще. Ща, прямо здесь лягу, на тротуаре, и усну. Я торчок и мне плохо. И мне можно, мне все сейчас можно, потому что меня ломает. Смотрю на деревья, и хочу домой. Меня уже начинает напрягать этот город. Хочу в гаражи. Хочу к пацанам. Здесь нечего ловить.
Мои мысли путаются.
На старт
Небо разродилось мелким дождем. Резкий, обрывистый и монотонный голос объявил об очередной посадке на автобус, следующий рейсом до.... Мы уже спутались. По баллону пива на каждого и мы просто в сок! В хлам пьяны. Автобус до Самары. Нам на него. Отъезжает в семь ровно. Нужно попасть - это самое главное, попасть.
У нас клан-вар. С самарскими засранцами. Они, эти твари, кинули нам вызов, и мы, как реальные казанские пацаны, не смогли отказаться. Вломим им люлей, кого-нибудь выебем, и вернемся на родину счастливые и довольные. А пока: "Автобус, следующий рейсом до Самары, через Базарные Матаки, отправляется со второй платформы..."
- Погнали, пацаны.- Речу своим,- Вон эта мразь подкатывает.
Большой, предназначенный для дальних следований автобус, шурша шинами по острому гравию, подъезжает к нашей платформе. Дверь с шипением открывается. За рулем - жирный водитель, то ли в семейках, то ли в мини-шортиках. Милашка.
Мои распиздяи смеются, и, пошатываясь, протягивают билеты кондуктору, который уже стоит возле двери. Смотрит на билеты внимательно, изучает. Типа, можем его наебать. Взять билет до какого-нибудь пригорода, а сами свалим в Самару, обдурив тем самым автовокзал и правительство!
Да, нет, мы не такие. Мы же тратим родоковские деньги, и не знаем им цену. Нам вообще, по барабану, каким трудом они даются. По себе знают, чтобы заработать пятихатку - нужно обосраться, и жопа будет в мыле, а вот чтобы ее спустить - нужно, ну, как максимум, полчаса. Клубон там, трафик, да вообще, инет. "Миринда", хавчик, новая дивидишка. А потом пиво, и трава - вечерком, во дворе. Вот тебе и пять сотен. Как и не было.
А ща у нас, типа, на каждого по два косаря. Раскрутили, что называется, предов! Это не хило. Минус бабло на обратную дорогу. Ну, полтора. У нас будет два дня в этом, таком же засраном, как и наш, городе. Два гребаных дня шастанья по клубам, бухалова и отрыва.
Порвем козлов - ништяк. Проебем - напоремся с горя, тоже не беда.
В автобус загружаются тупые футбольные фанаты. Типа: "Рубин - чемпион!", и все такое.
Они орут:
- Раз, два, три - рубинушка гори!
Я в ответ, но так, что б слышали только свои, а то, еще и пизды схватить можно, ни за что, ни про что. Фаны - народ горячий:
- Футбольные уебки. Достали уже, везде шастают!
Мои такие все, типа: "ага, да-да!" - но тоже, в пол голоса. Крысы трусливые.
- А че, Рубин типа с Самарой играет?- Задаю вопрос чуваку в кепке с плюшевыми рогами.
- Да не с Самарой, а с "Крыльями Советов".- Отвечает он, и дует в свисток.
Отворачиваюсь, и поднимаюсь по ступенькам. Отдаю билет, его надрывают, и я прохожу дальше. Плюхаюсь в кресло, под номером, подмеченном в моем билете. Рядом падает Сыч. От него разит пивом. Шатается, скотина. Бэг свой мне на колени швыряет.
- Ты че, скотина, совсем одурел? Забирай свою сумку!
Подваливают Мегга с Хомой. Весело смеются. Их места прямо перед нами. Садятся.
Минут через пять, когда все кресла забиваются весьма разнообразным людом, мы отъезжаем.
Минуя вокзал, на первом же повороте сворачиваем на право, и через общагу валим на Борисково. Оттуда - на дорогу, мимо нового аэропорта. Это портал в Самару.
Гаишный пропускной пункт, и начинаются деревни. Сорочьи горы. Мост через Каму.
Часа, где-то через три, три с половиной, мы делаем первую остановку в Базарных Матаках. Возле заправки "Татнефть", и децльной кафешки.
Водила лечит всем в микрофон:
- Всем, кто не рассчитался за проезд - подойти. Остановка пятнадцать минут.- И сваливает жрать.
Мы с пацанами выходим, и в первую очередь ищем, где бы отлить. Нас четверо.
Обоссав четыре колеса, по одному на каждого, идем в кафешку. Дешевая музыка. Вредная для жизни жратва. Толстая продавщица, и пиво "Красный Восток" за сорок пять рублей. А в углу, за столиком, хавает водяной суп, с ошметками мяса, наш водила.
В дверь заваливаются футбофлеры. Так мы их окрестили. Гудят, свистят, пьяные. Флаг Татарстана на поясе, словно полотенце, которым прикрывают срамные места после душа.
Срывают со стены плакат, с изображением Бэкхема. И рекламным слоганом Пепси. Предлагают за него деньги. Продавщица ржет, и говорит:
- Да берите так, пусть только наши выиграют, ладно?
Всеобщее ликование.
Мегга затаривается Мириндой, и перемячами. Я беру себе шоколадку, и тут же ее открываю. Но есть что-то неохота. Сыч отламывает у меня половину, и нагло ухмыляется.
Я просовываю ему всю - бери, не жалко. Он ее мигом ухомякивает.
Выхожу покурить, у меня тут же стреляют сигарету. Делюсь, что поделать, я ж не крыса?
Да и курильщик курильщика должен понимать. Если нечем затянуться - это лажа. Все вокруг - гондоны и твари. Стреляют еще одну - вот же ж, бляди!
Не, ну не жалко, но это ведь чистой воды психология срабатывает. Нам объясняли, типа...
"Если заключенному в посылке передают одну пачку сигарет, то он с радостью делится ею со своими однокамерниками. Раздает всю, без остатка. Но вот, если ему дают две пачки, или уже блок - то срабатывает, типа, подсознательная крыса. У меня много табака. И следует растянуть это удовольствие как можно дольше. А если я буду раздавать сигареты на право и на лево, то у меня и завтра уже затянуться будет нечем! Надо беречь. Мое".
Че-то типа того.
Вольный ветер треплет мои волосы, и я рад тому, что я покидаю свой город, и мчусь на встречу веселым приключениям. И мысли у меня на данный момент - все сплошь позитивные. Мир - интересная штука, когда ты при бабле!
Исповедь
Жизнь ни к черту.
- Я пустышка!- Хрустальная ваза разбивается об стену, задрапированную под натуральный кирпич. Завядшая роза рассыпается на части, вместе с прозрачными осколками...- Ничего не могу. У меня зрачки расширились.
Руки дрожат. Все тело бьет озноб, а еще очень холодно, и неоформленное в нечто ясное желание сводит с ума. Смотрю в отражение экрана монитора - на меня смотрит уставшее, не по годам лицо. Измученное искусственным порошком, разбавленным дешевой химией. Все в жизни плохо, и музыка не приносит желаемого облегчения...
Плейлист меняется постоянно, но не "кренберрис", ни "Руки вверх", ни даже "люмен" - не приносят ничего, кроме осязания боли, и осознания собственной никчемности. Вчера я смотрел "Реквием по мечте" - и впал в глубокую думку. Я обречен! Как они.
Как Ирвин Уэлш. Как евангелие от героина. Как кокаин.
И не быть уже женихом, любовь рассыпается на тысячи мелких, кровоточащих осколков. Я не вел дневник, подобно Алисе, не отличился чем-то гениальным. Я даже не могу закончить эту долбаную книгу...
...Я, я, я....
Либо джанк, либо любовь. Вместе - они несовместимы, и это правильно. Причем здесь невозможно делать выбор. И без того, и без другого мне не жить...
Диван, тени по стенам...
Она - одна...
Она влюблена...
Колени подгибаются, и хочется рухнуть на пол. А что мне еще остается? Гребаному наркоше? Шанс, которым я обладал на протяжении долгих месяцев счастья - упущен. Все рано или поздно разрушается, так и моя любовь... она уже не звонит, не говорит, что любит... я даже не хочу сейчас видеть Макса.
Разделяют нас сотни километров...
Весы в углу, вперемешку с проводами... и сотовый телефон с наполовину севшей батарейкой. Это и есть закончившаяся любовь. Все это потеряло смысл...
Что же сейчас главное? Каковы приоритеты на будущее?
В заначке у меня есть немного кокоши - на прозопас. На черный день.
Дорожка на компьютерный стол...вдох.
Дрожь прекращается, и силы снова возвращается в измученное ломками тело. А любовь - нет... снова вижу мост через Каму, деревню Аппаково...Ульяновскую область...
- Добро пожаловать в Самару,- Шепчу я самому себе, и голос слышится мне каким-то чужим, не моим. Все дело в том, что с того момента, как ты начинаешь долбаться "по черному" - ты, уже не ты!
Нет!!! Лучше читать про долбанных джанки. Про то, как они ищут себе очередной дозняк. Как их ломает, и они гадят под себя. Их судьбы разбиваются, они готовы дать выебать себя за вмазку... а потом слезы разбитой жизни, в ванной с грязным кафелем...
Когда ты понимаешь, что джанк поработил тебя, что ты уже никогда не сможешь отказаться от него, жизнь бросает тебя, и судьба привередливо отворачивается. Тогда и происходит главный косяк. Все рухнуло, погребено под слоем несбывшихся надежд... ты один, и никто не подаст руки, не утрет твоих слез - потому что тебе это не нужно. Тебе нужна доза.
- Пошла вон, сука!- Кричишь ты в сердцах своей бабе, и она уходит, захлопнув дверь.
А потом сходишь с ума от одиночества, и увеличиваешь дозу, чтобы заглушить печаль, сдавливающую горло. И передоз...
И выхода уже нет! Понять это очень сложно, мало кто согласен поверить в это. Но и это уже не проблема. А проблема только одна - что бы продать из дома, и как наскрести на следующую дозу. Не хочу, что б ломало.
- Не хочу, что б ломало...
И звоню Максу.
Она - одна
Она влюблена...
Песня уже по десятому разу прокручивается с компа, но мне совсем не тошно ее слушать.
Фары машин по стеклу, пространство по ощущению кокаина. Вдох - как в длинную металлическую трубу. И руки, они где-то далеко. Трубка - перед ухом. Длинные гудки, но они почему-то такие быстрые. И еще голоса. Их "пять", словно во второй комнате...
Они говорят что-то обо мне. Смеются надо мной. И я плачу. А что мне еще остается делать? Гребаному наркоше? И все повторяется, но мне от этого не тошно...
Она...
И что-то еще, где-то там, вдалеке, в моей деревне, на той стороне Волги, или в Самаре?
- Алле.
- Макс, она меня бросила...
- Я сейчас приеду, только не делай глупостей, ладно, Тем? Ща буду!
Он суетится, и будет у меня минут через двадцать, от силы двадцать пять. И это в независимости от того, в какой точке города он сейчас находится. Он придет. И будет пытаться меня утешить.
"Она не бросила меня". Она не сказала слов - "все кончено!".
Просто я выбрал кокаин. И сейчас дышу...и мне не плачется. Диван словно обтянут прозрачной пленкой...я скольжу по нему в бездну забвения. И не могу ухватиться за воздух.
Все ведь начиналось не так! Вы не должны были этого узнать...
Перекручиваем назад, как это часто происходит в андеграунде...
Жизнь ни к черту...
Я смотрю на вазу, и не знаю, где тут правда. Я действительно запутался, я постоянно откладываю время, чтобы позвонить, и узнать - восстановлен ли я в институт?
- Скоро я ее допишу. Книга будет закончена, и в ней будет сюжет! Будет смысл, это я вам обещаю...
Я слушаю музыку, она помогает мне жить, но порядком мне надоела. Я звоню Максу, и затариваюсь кокошей. Он приедет, но не скоро, часа через два-три. И это в независимости от того в соседнем ли он доме, или же где-то далеко. Все дело в том, что у меня нет заначки на "черный день".
Я люблю свою девушку, и она меня любит. Мы всегда будем с ней вместе!
Она - не одна...
Тени по стеклу, блики на хрустальной вазе. Диван из прочного шероховатого материала...
И я скатываюсь по нему в бездну забвения...
Стучат в дверь, и я иду открывать, словно герой из своих же рассказов. Я уже больше тот, на половину вымышленный, на половину нарисованный моим воображением, но только не настоящий. Во мне не осталось ничего естественного, вы когда-нибудь слышали, как пищит пружина?
Я открываю. Я полон сил? Почему я бегу по белому морскому песку? Почему я плачу? Почему я - это я? И куда все это время смотрел Бог? Почему он не сказал, что оставляет меня? Ведь он не должен был этого делать!
"И я не оставил. Вас всех, вкупе с Сатаной придумал я. Все вы - дети мои. Несчастные, не способные осознать свое везение. У вас есть все..."
- Что только душа может пожелать...- Это Макс, он уже на пороге. Время исказилось безобразным смерчем, и перевернулось тремя часами вперед.
Я тянусь к нему, и прошу, чтобы он затянул удавку у меня на шее. Он обнимает меня, говорит, что он мой друг, и никогда меня не оставит, как это сделала она.
Но ведь это сделал я, и ничего еще не решено!
Все было хорошо. Так хорошо все начиналось, и атмосфера была совсем иная.
И я плачу. А почему я плачу? Ведь я сам все разрушил, но когда мой друг обнимает меня, утешает меня - мне намного легче.
Вы когда-нибудь слышали, как разрывается пространство?
Макс - это совсем не тот человек, про которого я вам рассказал. Он похуист, и готов предать в любой момент. Того человека, которого нарисовало моё больное кокаином сознание, никогда не было в действительности! Он не существовал.
А Макс... он слушается своих родителей, и никогда не долбался вместе со мной. И кокошу он мне не приносит. Просто я опять воображаю, я больше живу своими мечтами и образами, чем реальной жизнью...
Так интереснее, так легче и проще. Мы сами выбираем, где жить. Я лично выбрал свое место и мне там уютно. Мне там спокойно.
Мы с Максиком уже полгода сидим на джанке. И тащимся от ночных огней нашего города. Песенка начинается по двадцатому разу...
На самом деле я сейчас один, и выходов у меня нет. Я не вижу путей в будущее. Я всего лишь наркоман. Именно всего лишь! Слышите меня? Все? Похлопайте мне! Я раскаиваюсь...
- Забери меня на небеса, молю...- Бледные, обескровленные губы дрожат, а я сижу, обхватив колени руками - обычная поза торчка. Так легче пережить первые стадии ломки.
В темном углу, облокотившись о шкаф, и слушаю о том, что "она одна, и уходит от меня..."
Все вы молчите, и никогда ничего мне не скажете. И правильно сделаете. Потому что я пишу бред, и готов сознаться еще в одном грехе.
- Но что делать, если я так мыслю? Как мне перестать жить вчерашними флэтами, и перекинутся на реальные рельсы жизненного пути? Ведь я хотел детей, и сейчас продолжаю хотеть!
Спасите меня, хоть кто-нибудь, утрите слезы с моего лица. Я грешен. Я нехороший человек, не удавшаяся личность, приносящая лишь разочарование своим родителям! Они никогда не думали, что их любовь выльется в такие последствия. Хотели вырастить ребенка, который не повторит их ошибок, и будет по настоящему, ПО НАСТОЯЩЕМУ счастлив в этом мире. Уверенно пойдет по жизни, обретая все новых и новых друзей, и когда-нибудь повстречает ту единственную...и все повторится заново. А они, прожив трудную, но интересную жизнь уйдут на заслуженный покой, а со временем растворятся бесплотными тенями, оставив над собой лишь отсыревший, покосившийся крест, огороженный железным забором.
И я буду приходить на их могилу, и, вспоминая строгие наставления отца, и ласки матери - плакать, и терзаться оттого, что мы уже никогда не будем вместе. Никогда не встретимся...
Вечереет. Надежд нет. И я не хочу жить. Мне надоела моя квартира, мой дом, двор. Улица, район. Гаражи на горках, знакомые лица моих корешей. Кокаин. Ломка, трамваи по реставрируемым улицам. Бутики, музыка, которую я слушаю.
Надоело чередовать неосмысленные фразы, чтобы сделать их более оригинальными.
Надоело казаться быть. И обыденность в моей стране. Я хочу сменить менталитет. Надоело недоговаривать моему отцу все, что я хочу ему сказать. Послать его на хуй. Соглашаться с его мнением, качать головой. А думать совершенно иначе! И самое главное, осознавать, что и он многое не договаривает, и тоже это понимает...
Все так беспонтово...
Я никогда не мог писать действительно то, что я хочу, высказываться о том, о чем сейчас думаю. Получалось совершенно другое. Почему так? Зачем не по другому?
Где справедливость?
Где Макс? Где доза? Почему я опять должен ее увеличивать? Полгода назад главные мои вопросы звучали совершенно по-другому!!!
Жизнь - мимо. Главный лозунг наркоши. Мы все живем так, и наивно полагаем, что в нужный момент сможем слезть. Мы сильные, сильные торчки!
- Вот мы кто!- Кричу я,- Где Макс, сука?
Меня опять глючит. Я снова впадаю в панику, и у меня насморк. Нет, так больше жить нельзя. Сейчас вмажусь, и завязываю, соскакиваю, ставлю крест. Хватит, довольно.
"Мне уже не больно, и не обещайте мне вечный рай!"
Да, я поеду в Самару, обязательно поеду. Ведь это мои мечты! И рано, или поздно они должны воплотиться в реальность, чтобы я в них разочаровался.
Где там Пауло Коэльо, дайте я ему вьебу!
Он пишет так, что каждая строчка, каждая фраза преисполнена глубокого, тайного смысла. И меня это бесит, потому что я тоже так могу, но почему-то подсознательно не хочу этого! Именно по этой причине ко мне и не прислушиваются...
Все эти альтернативщики: Уэлш, Паланик - у них есть два главных преимущества передо мной. Это усердие и жизненный опыт.
Я пишу только о том, что мне нравится. Я не ставлю перед собой задачи, и не решаю их. Я остановился. Стою на месте, ловлю в ладони снег, оглядываюсь на счастливых прохожих, идущих домой в свет и тепло, а мне некуда идти. Я не из их мира.
Я "не"...
Читайте дальше. Да, я устал, но это мой долг, и хоть что-то в этом мире я доведу до конца.
Че там, на улице? Ширштаны быстро сохнут?
И мы типа, валим на набережную. Нам время от времени подсказывают дорогу прохожие. Мы, типа идем по этому городу и стреляем сигареты у местных мужиков. У нас уже почти полная пачка. Все - от "Явы" до "Кента". Мы радуемся, но надо бы разжиться дозой, а то радость быстро схлынет, как спущенное в сортир дерьмо.
А народ здесь добрее. И все соблюдают правила дорожного движения. Нам даже пожелали всего хорошего, когда узнали, что мы из Казани! Мы с Котиком аж охуели, и чуть не расцеловали тетку. Вот ржачно-то было.
Все в Самаре не так. Трава всегда зеленее у соседей в саду. И дома красивее, и тротуары чище, и урны везде стоят. Грязи вообще мало. Честно? Не будь я гребаным джанки, и имей в этом городе побольше связей - остался бы тут навсегда. Тут клево. Ветер дует более вольно, климат - более южный, и время - на час вперед. Чувствуешь себя романтиком. Даже влюбиться охота!
Макс шагает рядом, и, по ходу, тоже кайфует от нашей прогулки. Прочь лишние слова. Лишние мысли! Мы больше никогда тут не окажемся, наши кроссы никогда больше не ступят на самарскую землю, стоит нам ее покинуть.
И нужно наслаждаться каждым моментом свободы. Истинной свободы. А сейчас именно она. Да, у нас нет денег, нету ширева, но мы вольны, идти куда хотим, мы ничего здесь не знаем, и нас не ждут дома к десяти.
Мы идем. Уверенно пружиним шаг, немного задиристо. Мы молоды и сильны, и мы выбираем жизнь, полную афер и кайфа. Баб и жратвы. Лаванды и успеха.
Мы вообще - крутые. Кто-то спорит? Мы смеемся, оттого, что мы оба оказались здесь, оттого что мы друзья, и оттого, что мы сейчас приключаемся. Мы просто-напросто меняемся...
Все совсем не так, как казалось с утра. Мне не нравится кокаин, хочется отказаться от него! И просто жить, тусить по разным городам вместе со своим корешем, ловить позитив. Жить, как живется, быть просто молодым. Полная грудь воздуха, пустые карманы. Лето в другом мире, и это способен почувствовать каждый...
Не катит такая отмазка, что это, типа, только мое! И дано прочувствовать только мне.
Мы все способны жить, способны радоваться жизни, дарить ее...растрачивать, по своему усмотрению.
Я и котик, шагающий рядом со мной, выбрали этот путь. И мы счастливы, по крайней мере, сейчас. На данный момент, а остальное не важно. В жопу все остальное!
Самарский "Макдоналдс". Это круто! Перед ним раскинуты зонтики, под которыми находят тень, сидя за железными столиками самарские бабы и пацаны.
- Че?- Спрашиваю я,- Ловим тему?
Макс не против, кивает головой. Срезаем угол, и идем по направлению к заведению.
- Мутим?
Снова кивок.
Подваливаем к Парнишке, лет, эдак, семнадцати. В дорогой, модной этим летом одежде, с понтовым телефоном. Рядом сидят две чиксы. Пялятся по сторонам, пьют коктейли, или коку - сразу и не разберешь. Одна из них явно на него запала. Строит ему глазки, ее ладонь лежит на столике так, чтобы он мог взять ее в свою, если захочет, или осмелится.
- Слышь, лох, закурить не будет?
Он испугано смотрит на нас. Хлопает пушистыми ресницами. Этот тип пацанов я называю "зайками". Такие козлы нравятся девчонкам, застенчивые, интересные, и язык у них неплохо подвешен. Короче, способны запудрить мозги, и влюбить в себя безмозглую пялилку с первого взгляда.
- Че смотришь, тварь?- Лечит Макс.
Парнишка заметно нервничает, подергивается, покрепче сжимает трубу - одним словом понял, к чему мы клоним. Бабы притихли, ждут от придурка ответа. Думают, он нас ща отошьет. Эдаких уличных хулиганов.
- Я вообще-то не курю...- Робко пытается начать он.
- В смысле,- Не догоняет он, начиная ерзать на стуле.
- Пошли, отойдем, скотина,- Наклоняясь к нему, так чтобы больше никто не расслышал, шепчу я. И плутовато улыбаюсь, прожигая его взглядом. Он отворачивается.
- Да нет...я...- Пытается набрать чей-то номер, дергается.
- Прогуляемся, сладкий,- Добавляет Макс, выхватывая сотик у него из рук, и указывает на барсетку,- И шмотки с собой прихвати.
Сглатывает ком, застрявший в горле, и медленно поднимается. Неуверенно идет между нами. Я спереди, Макс кроет сзади. Заходим в первый попавшийся дворик.
Сразу перехожу к делу. Здесь нас никто не видит и мы хозяева положения. За углом - прохожие, способные помочь лоху, но он не станет звать на помощь - очко баянит!
- Деньги есть?
- Что, простите?
- Ты че, не понял шоли? Деньги давай!
- У меня нет...- Неуверенно отвечает он.
- Найду - обоссу, согласен?- Переспрашивает Макс.
Он, суетясь, открывает сумку из крокодиловой кожи, и достает бумажник. Дрожащими руками открывает его, и тупо заглядывает в него.
- Дай я посмотрю, ты не против?
Не хило. Три косаря.
- Да ты мажор?
Стоит и молчит, все его естество: взгляд, стойка, жестикуляция говорят об одном - только не бейте. Без рук, ладно?
Заглядываю во второе отделение, пять полтинников и семь червонцев. Все это быстрым, едва заметным движением переходит в мой карман. Смотрю дальше - пара медяков. Отдаю ему, но без кошелька, уж больно пиздатый, пожалуй, себе оставлю.
- Ну вот, а это тебе на проезд. Нормально? Без претензий?
Хочет что-то сказать, но очкует. И правильно делает. Мнется с ноги на ногу, желает по скорее закончить это дело.
- Да, брат, мне тоже не нравится, а что делать?- Словно бы извиняясь, комментирую я.- Ну, все, бывай, рады были знакомству.
Читаю по его губам: "А сотик?"
- Я возьму трубу погонять, ладно? Мы ща просто к девчонкам валим, надо же понтануться?- Вовремя вписывается Макс.- Завтра сюда подходи, отдам, ладно?
Я потихоньку отваливаю. Макс все еще лечит ему:
- Ну, ты это, без обид, ладно? Завтра все вернем, договорились? В час сюда подваливай.
И завернув за угол, мы даем деру. Сворачиваем, опять сворачиваем, смеемся от счастья, переполняющего наши сердца, оттого, что обделали лоха. В моих руках пустой кошелек, в карманах джинсов - немерено, по нашим меркам бабла. А впереди только удача. Я люблю этот город. Если пацаны здесь все такие - то я остаюсь тут жить!
Во дворе, упав на колени, не взирая на то, что пачкает дорогую одежду, стоял обыкновенный самарский парнишка. Из хорошей, преуспевающей семьи. Стоял, и по щекам его текли слезы. Пушистые ресницы часто моргали, пытаясь остановить поток, рвущихся наружу слез обиды на этот мир.
За столиком, возле Макдоналдса, его дожидались две девчонки, одну из них он любил. Вторая была давней подругой, еще со школы. Они ждали, и обсуждали его смелость. Какой он безбашенный, что сумел вот так, отойти с двумя хулиганами, стоит сейчас с ними, и разговаривает, а если надо, то и драки не испугается!
Он плакал навзрыд, прижимая к себе дорогую, но бесполезную теперь сумку из крокодиловой кожи.
Лох - это судьба.
- Туда да?- Переспросил я у прохожего, указавшего нам путь на набережную. Мы шли быстрым шагом. Макс лазил в сотике, пытаясь, по возможности, не отставать.
- У него Мегафон. Пять хаток на счету.
- Охуеть,- Присвистнул я.- Я по трицаре закидываю, и на пару дней растягиваю, а этот...
- Ща пацанам позвоним, скажем, что мы живы, и в Самаре. И при баблах.
В тот момент вместе с ощущением лета и всепоглощающего счастья, меня посетила еще одна замечательна идея:
- Скажи им, пусть приваливают. Походу мы тут огребем!
Макс улыбается в ответ, соглашаясь с моими словами, и принимается набирать на память номер нашего общего знакомого.
День в самом разгаре, и мы шагаем по Самаре победителями, эдакими завоевателями. Оккупантами. Макс треплется по сотику - и плевать он хотел на междугородку. Там на счету пять хаток - и этого должно хватить надолго, по любэ!
Я останавливаюсь у киоска, и беру нормальную жратву. Хот-доги, пепси и чипсы. Сигарет пока хватит - неча просто так баблом расшвыриваться! Конечно, "Ява" и "союз" тут же валятся на землю. В пачке остается только "Кент" и "Мальборо".
А как писал мой хороший знакомый - "Мальборо" бывает редко, поэтому его не грех и забычковать! И на данный момент я с ним абсолютно согласен.
Подставляю лицо ультрафиолетовым лучам, и жмурюсь от яркого света. Радуюсь легкому бризу - значит недалеко Волга. И набережная! Мы пришли, и я кричу:
- Мы сделали это, котик! Мы почти на месте!
И мы оба смеемся, словно чокнутые. И бежим по склону, к воде, к маячащей вдалеке белой ладье.
Конечно, для вас это ничего не значит, но для нас это была победа. Мы не потерялись в чужом городе, не загремели в "бобровник", разжились баблом! Мы выиграли.
Жрачка в моих руках падает на чистый, не в пример нашему городу, асфальт. Мне на это наплевать, мы стоим, и смотрим на нашу великую реку. На Волгу, которая соединяет наши города. И не только наши: Астрахань, Волгоград, Саратов, Самара, Ульяновск, Димитровград, Казань - все мы находимся у истоков матери всех рек. И мы видим ее под другим углом, не такую, какая она в нашем речном порту. Не такая, какой она видится с пристани, в моей деревне, что на тридцать километров вниз по Волге от моего города. И даже не та, что в Никольском. Нет, здесь она - самарская.
- Клева, да?- Спрашивает меня мой друг. И я отвечаю:
- Да, брат, клево.
У меня сейчас такое чувство... светлая печаль. Мне немного жаль своей жизни. Мимо нас скользят по дорогам люди, которые пришли сюда просто погулять. У них нет таких проблем, как у нас, им не надо возвращаться в пыльную, душную Казань. Они не увидят, как их город готовится к собственному тысячелетию, причем за последний месяц, и только в центре... памятны слова нашего мера:
- За последний месяц мы сделали столько - сколько не делали за последние пять лет!
А этот город все равно лучше. Здесь нет Баумана, нет нашего кремля... зато здесь есть вот эта... Волга, здесь много зелени, парки. Другой народ, другие марки и номера автобусов. Другая архитектура, другое ширево. Улицы, с другими названиями. Другие дороги. Облака, над городом плывут как-то иначе, более романтично и красиво, нежели над нашим мегаполисом. Улыбки, и голоса детей. Коляски, и прогулочные места. Книжные магазины, места для встреч. Пиво "Самара" и жигулевские горы. Бахчевые культуры и пляжи.
Мимо проходит мужчина с собакой, и он тоже другой, не испорченный нашей особенной субкультурой. Группа подростков, прогуливающихся вдоль набережной...
Стоп!
- Ловим?
Макс смотрит на двух пацанов, и двух девчонок, что медленно бредут, потягивают пиво и смеются. У девчонок в руках баночки с джин-тониками.
- Да эти вроде бы и не лохи, Тем. А че если вломят?
Я смотрю на них, и подхожу поближе к Максу:
- Два на два - расклад не в их пользу. Они будут валяться. Помнишь, что я речил на том флэте, еще в гараже, у нас, на горках?- На самом деле я сам только сейчас вспомнил те слова. Я произнес их обдолбаным в хлам. Просто в мясо. Мне тогда все было по барабану!
И мой дружбан совершенно не обязан был их помнить. Мало ли что там грешный наркоша обронил, под кайфом-то? Но на мое удивление он ответил:
- Помню, Тем. Ты сказал, что Самарские нифера будут стонать от боли! А я обещнулся тебе помочь в этом нелегком начинании.
- Да, котик!
- Но есть один небольшой трабл.
И я спрашиваю, "какой"?
- Это не нифера. Это реальные пацаны. И если сюда сбежится самарская братва, наши пацаны за нас мазу тянуть не приедут. Мы же ща безпредельщики, тем более, что не при делах, тутошних. Нас просто порешат, и все.
- Давай не будем загадывать, брат,- И я обнимаю его за плечо. Я хочу рисковать. Жертвы проходят уже прямо мимо нас.
- Пацаны, закурить не будет?- Все, понеслась.
- Не курю.
Второй останавливается, и достает из кармана пачку. В игру включается Макс:
- Слышь, брат, не выручишь чириком? На дорогу обратную не хватает.
Они смотрят на нас, как не знаю на что.
- Не, пацаны, денег нету.
- Че, может, отойдем, приколемся?- Хватаюсь я за последнюю возможность.
- Ну, пойдем, приколемся,- Отвечает тот, что не курит, и улыбается "моей" улыбкой. Я не боюсь. Мне все по барабану. Ща мы замутим с ними. Нащупываю в кармане джинс пластиковый кастет.
Они отводят нас в какой-то закуток, разворачиваются, и один из них резко, с разворота бьет Макса, да так быстро, что тот не успевает опомниться. Прямо в челюсть. Второй выхватывает невесть откуда взявшийся нож, и пытается пырнуть им меня. Я уворачиваюсь, и отвечаю ударом в подбородок. Кастет не подвел - он падает, и держится за голову. Второй, тот, что пинал моего кореша, быстро переключается на меня, и я пропускаю удар. В глазах на мгновение темнеет, но это лишь на долю секунды. Макс хватает его за ноги, и роняет на землю. Я бью ногами. Что-то трещит. Разворачиваюсь, бью второго, который так и не пришел в себя. Макс поднимается с земли, и мы молотим их, что есть силы.
Доводим их до состояния, когда они уже не подают признаков жизни.
- Кровищи-то,- Вытирая пот со лба речит Макс. Да, судя по всему, мы перестарались.
- Плевать, шмоняем их, и валим.
Три сотни - тоже, по сути, деньги. Плюс две мобилы. Отстойные, конечно, но лучше чем ничего. Прямо на ходу вытаскиваем симки, и выкидываем их в воду.
Правда, если честно - то овчинка не стоила выделки. Мы бежим. Бежим вдоль ограды. Бежим мимо ладьи, оглядываясь на неё, запоминая ее светлый образ. Девчонки, где-то сзади визжат. Пацаны что-то орут. А мы снова счастливые, и несемся на встречу жизни.
Повороты, повороты, повороты. Что там дальше? Мы ведь еще не были в той стороне. Куда мы опять бежим? Когда я в последний раз долбался? Какая сегодня облачность?
Вопросов много, и не на один из них я пока не нашел ответа.
Хотя и это неважно, пока мы бежим.
Один мой приятель однажды написал: "Когда ты бежишь - ты медитируешь!".
И сейчас я с ним полностью согласен.
Какие-то дома, дороги, и машины, машины, машины... Но нам нужно уйти как можно дальше от набережной. Плевать, придем сюда вечером. И оттянемся. Ну, а пока что - ходу, Макс, ходу!
Эта, как её? Ностальгия что ли? Короче, про любовь к родине, и, причем тут Самара...
В наушниках играют и поют "Мертвые Дельфины". А я смотрю в заляпанное грязью окно. Мимо меня проносится ульяновская область. Плохие дороги, неухоженные поля, одним словом - Россия. Но в то же время, на ум приходит некое родство, соединяющее меня со всем этим русским миром. Это и извечная тоска российской глуши, и вольность, бесконечность колосящегося на ветру поля. И закат, окрашивающий все в красные тона. И тишь, в предрассветный час... щебет лесных птиц. Все это мое, и мне некуда бежать от этого. Мне не нужно бежать от России. Я не хочу убежать.
Все дело в том, что мы не сможем жить больше ни в какой другой стране, кроме нашей. Мы ее плоть и кровь. Костяк и опора. Мы ее будущее и ее дети. Мы потерянное поколение, и единственный путь к осуществлению всеобщей мечты.
У России особая духовная миссия. Это начинаешь осознавать, когда едешь вот так, мимо полей, и убогих деревушек. Мимо разрушенных временем церквей, стоящих лишь древними памятниками нашей великой истории, богатейшей культуры... мимо коров на лугах, домашних птиц в прудах, у покосившихся домов, с зашторенными окошечками.
Я всего лишь глупый, не повидавший жизни подросток, и конечно понимаю, что мои мысли мечутся сейчас, словно рыбки в аквариуме, где только что включили насос, перекачивающий воздух. Но как хорошо, порой осознавать всю эту глубину нашего быта. Ощущать свою к нему причастность. Знать, что ты - такой же, как все вот эти ребятишки за промелькнувшим только что поворотом. Они так же веселятся, боятся, страдают.
Может, они и не знают, что такое Интернет воочию, но зато я не знаю многое из того, что знают и умеют они. И еще неизвестно, кто нужен этой стране больше: они, или я?
Да на самом деле это и не так уж важно. Все мы маленькие частички одной большой Родины-уродины, и вот что по настоящему имеет значение на данный момент.
Мои друзья скорефанились с футболерами, и уже разливают по пластмассовым стаканчикам "Старую Казань". Все кричат:
- За Рубин.
Все радуются. У них что-то, наподобие столика. Они соединили четыре кресла, расстелили газету, достали закусон, и теперь знакомятся. Сыч зовет меня:
- Айда к столу,- И сам при этом лыбится.
Я мотаю головой. Не хочу. Не отрывайте меня от полей моей страны. Я сливаюсь с ней. Мне хорошо без бухла, без варика. Сейчас я хочу просто жить. Просто наслаждаться честной мирной жизнью.
"Вот меня сегодня расперло!" - Неужели Самара так на всех действует?
Хотя, наверное, нет. Только на меня. Это только мое. И дано прочувствовать только мне, а остальным нечего даже соваться, у них свое. Да и вообще, каждому кораблю, как было верно подмечено, отдельное плавание.
Плеер начинает проигрывать альбом "Арканы", и мир тут же блекнет. Словно вода, ушедшая глубоко в песок. Все серое и мрачное, будто сейчас вот-вот пойдет дождь.
Разворачиваюсь в светлый и уютный салон автобуса, кроме которого, кажется, и нет больше ничего. Как в "желтой стреле" у Пелевина, помните?
Стараюсь не смотреть больше в грязное окно. Оно нагоняет на меня тоску, и отвлекает от подростковых мыслей, заставляет задумываться о глубоком, извечном. А это теперь не в моде. Все, о чем мы думаем, это где бы раздобыть денег, и как бы повеселее провести сегодняшний день, не задумываясь о завтрашнем.
Нам наплевать на церкви, дороги, кризисы, происходящие в стране. Главное, это кто же сегодня выступает в любимом рок-клубе. И даст ли папахен денег на проезд больше, чем уже давал с утра.
Мы выбираем сатанизм, лишь только потому, что он отрицает практически все, а отнюдь не по убеждениям его основателя! Просто нам надо отрицать правильные вещи, которые учат нас жизни. Мы сами хотим до всего дойти.
И никогда не дойдем, ведь мы поколение рожденных в СССР! И у нас попросту нету выбора... Нам навязали, что он не нужен.
Подсаживаюсь к импровизированному столу, и прошу, чтобы мне налили. Следует заглушить полезные, но пришедшие так не вовремя мысли. Лучше пусть они никогда не стучаться в мою голову, без них жить гораздо легче, это я осознал уже давно.
- За Рубин?- Спрашивает меня один из футболеров.
Я горько улыбаюсь уходящей из меня мудрости. Может статься, она уже не вернется. Не навестит. Не озадачит мой разум проблемами бытия. Ну и ладно. Я выбираю Вар Крафт. Я выбираю, бухло и траву. Траханье в темных, обосанных подъездах с непристойными надписями, и рок. Выбираю молодость:
- За Самару,- Говорю я.
ДумкаN2
После Супрастина всегда охота спать. Хочется послать сидящего рядом с тобой в маршрутке парня, который слушает плеер, и мацает свой мобильник.
Так и хочется сказать: "Хули ты здесь сидишь, пидар, хули выебываешся?"
А потом ты понимаешь, что ты еще не сел в эту маршрутку. Место спереди заняла какая-то жирная блядь, или баба, что стояла вся на понтах. В сердцах ты начинаешь яростно матерится, дивясь несправедливости вселенной, и крушить остановку. Ты пиздишь мужичка, с котомками, который курил "Беломорканал", а он недоумевает. Его светлая рубашка покрыта пятнами крови, кепка слетела, и обнажила блестящую лысину. Женщины орут, и ты достаешь из кармана пушку, и с упоением кончаешь толстых, надоедливых сук. Все мертвы. Обойма пуста, а ты - самый счастливый человек на земле.
После Супрастина всегда хочется спать....
Место на переднем сиденье опять заняли, пока я об этом думал.
Нету сил, чтобы порешить всех, кто стоит рядом, наказать всех, кто виновен в этой трагедии.
В ногах ватная слабость, мысли теряются, и в ушах звенит песенка с рыцарского турнира. И ты нервно куришь, и говоришь: "Вот сука". Ты вскрикиваешь: "Вот же ж, блядь!". Какой-то хрен, только что подошедший, и не обломавшийся три раза к ряду, с удивлением смотрит на тебя. А ты на него, и он, не выдерживая взгляда, который прямо таки сочится ненавистью и гневом, отворачивается.
Вот она - хоть маленькая, но все же победа! Но самое говеное, это то, что ехать спереди уже не охота. Те твари, что лишили меня этого права, что, отобрали у меня возможность испытать кайф испортили мне все ощущение поездки. Мне надо было прямо сразу сесть в пустую маршрутку, и прямо без остановок доехать до горок! Я это, бля заслужил! Неужели так не разу не будет? Что за жизнь, в которой, как говорит один мой приятель, все существа - грязные намалеванные клоуны? Я не могу так больше жить, понимаю, что не могу. Эти мелкие, ничего незначащие для любого другого человека случаи - просто добивают меня. Сводят меня в могилу! И выхода из этой системы нет. Потому лишь, что я сам паразитирую на этой системе, а без нее я умру. Все мы маленькие социальные глисты, в желудке огромного государства... Те, кто не может обеспечить себя, и живет на пособие по безработице, пенсионеры, вечно недовольные тем, что им дали маленькую пенсию. Радуйтесь, бля, что вообще дали, инвалиды - это рассадник глистов, пьющих соки из молодого, растущего организма.
А еще студенты, потому что пьют и ебутся. И больше Н И Ч Е Г О не делают. Но они могут оказаться полезными, могут пристроиться, а занозу из задницы организм отторгает, таково уж его устройство. Задумайтесь над этим, старые хрычы, когда в очередной раз откроете "Известия Татарстана". Не лучше ли вам сдохнуть в это прекрасное утро?
После Супрастина ты всегда такой злой. Поэтому лучше не искушать судьбу - и уснуть.........
Нечего ловить.....
Just..... оставьте меня одного. Просто одного. Неужели так трудно понять, что мне это нужно? Что я в этом нуждаюсь! Громкая оглушительная музыка в "Арт-салоне". Пустая комната, к которой я привык..... она неотъемлемый атрибут моего творчества!
Re-arranged!
О, как я устал. Пальцы почти не шибут по грязной клавиатуре.
Умри...умри, я сказал.
"Да отвяжитесь от меня, твари!"
У меня едет крыша. Потому что я один. Я не хочу ставить запятые. И не ставлю точки. Я пишу альтернативу, а в ней - это необязательный атрибут. Почти каждое предложение должно начинаться с "я". Хм.... Загадочная музыка.
Смеюсь сам себе. Это уже четвертый косяк конопли за этот вечер. С кем бы выпить за мое одиночество, когда за окном дождь? Когда ночь? Когда Казани почти тысяча лет?
Да. Прет. Но это, конечно не кокаин, хотя..... пальцем в небо, целился в бога, а попал в жопу.....
Пятый. Пыхнули. Выдохнули.
Катитесь к черту.
Катитесь все вы к черту.
Меня заедает. Конкретно заедает. Я хочу, что б качало. Пусть меня сегодня качает. Это стена? А мне смешно, просто потому что по хуй на все.
Wake up! Кто-то дышит за стеной, и мне от этого шумно. Андеграунд, а у меня есть что-то наподобие внутреннего голоса.
Уснуть бы! А я вижу несуществующие вспышки, и понимаю, как этот мир мал. Как мало в нем места для нас с вами.... Мы не нужное звено. Почему бы нам всем не сдохнуть?
Хот-дог. Думка. Горячо. А еще пять!
И хохот одиночества в удлиняющейся квартире......
Погодите, погодите....
- Вы же еще не знаете, что там было дальше!- Камеру на себя. Улыбаюсь, стоя перед зеркалом. Мне так одиноко,- Давайте я хоть вам расскажу!
В Самаре становиться жарко.
День нагнетает обстановку, и медленно переваливает за вторую половину. Печет. И мы опять не знаем, где мы. Сели на какую-то маршрутку, вышли на неизвестной остановке, возле "ЕвроСети". И стоим теперь перед каким то рынком. Макс в задумчивости чешет ушибленную репу. Я осматриваюсь.
- Надо загнать сотики,- Речу я.
И мы идем к салонам связи. Мы идем к желтому магазинчику "ЕвроСети", к красному салону "Радиолайн", к "Связару".
Заходим внутрь, и услужливый продавец сразу берет быка за рога:
- Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь?
- Да, мы хотели бы продать два сотовых телефона, можно это сделать?
- Пожалуйста, конечно. Документы у вас с собой?
Делаю паузу, словно изучаю выставленной на стеклянных полках товар, и потом говорю:
- Вы знаете, они у нас давно, и мы потеряли документы. Ну, сами понимаете,- Говорю.
Он все мигом понимает, хотя это и не его дело. Его дело - сбыть товар подороже, а купить - по дешевле.
- Понимаю,- Отвечает молодой парень в чистой рубашке,- Но в таком случае цена будет минимальной.
- Это не имеет значения,- Просыпается Макс.- Просто мы хотим заменить модели на более новые...
- Можно посмотреть?- Спрашивает парень-рубашка.
И Макс извлекает из своих ширштанов две трубы. Обычные такие, косаря за два каждый - если с документами. А так, ну, рублей за пятьсот-семьсот, максимум.
Он внимательно осматривает их состояние. Мы тоже - видим-то их во второй раз.
- Как давно вы ими пользуетесь?
- Год, от силы полтора.- Меня начинает напрягать вся ситуация, охранник, тот, что стоит у стойки, подозрительно косится на нас. Ща загребут, и прощай Казань. На улице резко завывает сирена, и с шумом проносится ментовский "бобер". Коленки у меня подгибаются. Охота упасть, и закрыться руками, чтобы никто меня не видел. Но нет, надо быть сильным, и доказывать это каждому:
- Сколько вы дадите?- У него было достаточно времени, чтобы оценить предназначающийся для продажи товар.
- Тысячу - за оба,- С сожалением в голосе говорит парнишка.
- Косарь,- Вскрикивает Макс, и все портит. К нам приближается ЧОПовец. С дубинкой в руках, с пистолетом в кобуре, через плечо.
- Какие-то проблемы, молодые люди?
Я улыбаюсь, и заступаюсь за Макса, чтобы это чудо еще что-нибудь не ляпнуло. Хватит нам траблов:
- Нет, все в порядке.- И разворачиваясь к продавцу, говорю,- Нас устраивает. Можно побыстрее получить деньги, а то нам еще нужно зайти в другой магазин, посмотреть новое поступление.
Похоже, что он захотел с нами сотрудничать. Вот огорчение.
- Посмотрите наши модели, у нас достаточно большой выбор.
- Спасибо, не стоит. Мы уже определились с местом покупки.- Все это шито белыми нитками, если он купится - будет порядочным лохом! Он забирает сотики, уходит, возвращается с деньгами - две пятисотки, и протягивает их нам.
Я беру, сую их в карман, и ухожу. На выходе нас останавливает охранник:
- Можно ваши документы?
Импровизирую:
- Нету.
Он усмехается, похоже, тоже все понял, гнида. Ща, огребем по полной - от двух до пяти лет:
- Как же это нет, если вы собираетесь приобретать телефон, а без документов его не оформляют?
- Да, понимаете, мы, то есть я живу здесь неподалеку.
- Где именно?
Судорожно вспоминаю столб, висящий на улице, с прикрепленной к нему табличкой, с названием остановки:
- Аврора....Аэродромная...- Что сказать?- Пятьдесят восемь "А".
ЧОПовец кивает головой:
- Общага, что ли?
- Ага.- Встревает Макс,- Да, да, общага, мы там с детства околачиваемся....
Стоило нам выйти, как я сразу закурил. Охранник вышел следом, и, достав пачку, сделал тоже самое. Походу ему просто стало скучно, вот он нас и приколол! А у меня сразу очко баяном - нервы ни к черту!
Мы сваливаем на другую сторону улицы, и попадаем на маленький базарчик, под милым названием "лотос-2". Надо бы пожрать, да и выпить не мешало!
- Ну, ты и смудил, котик! Еще громче надо было крикнуть - "косарь",- И я передразниваю, как он это сделал,- А то не все мусора этого района услышали.
- Да ладно тебе, Тем, все же в норме?- Речит он. И он прав. Все действительно в норме. У нас четыре с лишним косаря, плюс еще одна мажористая труба на продажу, но ее я загоню один, без этого уебка.
Кажется, в натуре поперло! Ура!
Мы покупаем пожрать, берем "Миринду" - два литра. И идем дальше. Через торговые ряды, мимо какого-то магазина. Вдоль обочины стоят маршрутки, стоят водилы. Прямо тут же торгуют арбузами и дынями. Я удивляюсь:
- Ну, ни хера себе, у них тут уже бахчой фарцуют, а у нас еще хуй знает, когда она появится!
Макс блещет интеллектом, жуя горячую выпечку:
- Это ж, бля - Самара. Она южнее, чем мы. Они, наверное, тут сами арбузы выращивают!
- Ни фига себе,- Говорю.- Ты то откуда об этом знаешь, котик?
- Я когда маленький был, ездил в круиз по Волге, и тут тоже был, так, проездом.
- А че раньше не рассказывал? Я ваще в первый раз слышу.
Пожимает плечами, и отхлебывает газировки. Шагаем по направлению к желтому высокому зданию. Это что ли общага?
"Тогда надо в нее завалить" - Думаю.
- Слышь, чудило, это по ходу и есть ихняя общага. Айда ка, зарулим, проведаем, что здесь к чему.
Макс не догоняет - на кой оно нам сдалось, и я тоже не догоняю. Чувствую, что просто надо, и все. Без базара!
Ну, типа, подходим мы ко входу, со стороны гаражей. Везде мусору понакидано, говна всякого. Приоткрываем дверь, и попадаем в....короче, куда-то мы попадаем. Валяются трубы, стоит будка с "консьержкой". У нее на стекле портрет Путина прибабахан, типа они тут все патриоты!
Справа лестница, ведущая наверх, слева - такая же. Типа два отделения у этого дома.
- Клево, Макс.
Тот не догоняет - че клево-то? А я молчу...это надо прочувствовать. Ты находишься сейчас в другом городе, твои дружбаны бухают за четыреста километров от тебя, а ты стоишь на первом этаже здания, в котором прежде никогда не был. Сейчас день, и в Самаре на час больше чем в Казани. Вот что клево, блин! Но, с другой стороны, как это объяснить тупому и бесчувственному ублюдку Максу?
Что ж, постояли и хватит. Пора валить. Надо много еще чего повидать... когда еще выдастся случай побывать в Самаре. Это местным аборигенам все здесь знакомо и обрыдло до невероятия, а нам все в диковинку - романтика!
Макс уже устроился на подоконнике, и, свесив ноги, сидит, и пялится на меня. Я говорю:
- Ну, че, котик, передохнули? Пора нам и дальше, ты как?
И знаете что еще прикольно? Это чувство - здесь в этой общаге, где живут только самаритяне, сегодня стояли два казанских пацана, и никто об этом так и не узнает, останется историей, которой мы унесем с собой в могилу. Да мы вообще, скорее всего, позабудем через пару лет, что стояли в далеком городе, днем, в какой-то самарской общаге... печально, как-то. Что-то я становлюсь слишком сентиментальным. Речу корешу:
- Давай, уходим огородами, - Улыбается своей чистой детской улыбкой. А мне приятно, что я еще способен вызывать в нем чувство радости, могу развеселить. Это очень важно!
Звонит пиженая мобила. Макс смотрит на номер - не наш, в смысле, не казанский.
- Ты че, долбень, симку из него не вытащил?
Мотает головой из стороны в сторону. Солнце просвечивает его светлые волосы.
- Скидывай, баран, скидывай...- Хлопает входная дверь, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кого там принесло, и медленно фигею. Заходит девчонка. Самая необычная, из всех, которых мне доводилось видеть. Длинные волосы, на руках бряцающие феньки, на шее - талисманы. Одета в блузку и голубые обтягивающие джинсы.
Стою, и не обращаю внимания на теребящего меня дружбана. Он все назойливее дергает меня за рукав. Мне по барабану. Я не могу оторвать взгляда от неё. Она не смотрит на нас, слушает плеер, и вся погружена в свои мысли.
"А интересно, о чем она думает, эта самарская девчонка?"
И как молотом по голове: "У нас в Казани таких нет!"
Проходит мимо, скрывается на лестнице. И я спускаюсь с небес на землю. Траблы опять наваливаются на меня навозной кучей.
- Да ты че, блин, котик, бабы никогда не видел, что ли?
Хватаю Макса за шиворот и трясу, он бьется башкой об стекло:
- Это не баба, слышал меня? Это самая классная девчонка, из всех...
"И угораздило же меня..."
- Да знаю я все это, Тем, успокойся. Ладно, не баба.- Он убирает с плеч мои руки, и смотрит мне прямо в глаза,- Ты че? Вот так наивно влюбился?
- Да.
Сначала он улыбается. Потом смеется. Хохочет, и чуть не сваливается с подоконника. Да расскажи он мне хотя бы неделю назад, что я вот так вот влюблюсь - я бы его отпиздил, ей богу!
Как в мексиканских сериалах - да, вот ты оказывается какая, жизнь. Я и не знал, что так бывает. Сердце тревожно скачет у меня в груди, и я мечтаю увидеть ее еще разок. Хоть на пару секунд.
Бля...
- Этого нам только не хватало, для полного счастья!- Вздыхает Макс, и он прав. Нам сейчас не до этого. Он берет меня за руку, и тащит прочь из общаги - снова он делает правильно. Меня нужно отвлечь!
Все происходит как во сне....я шепчу:
- Давай хотя бы узнаем, где она живет...
- Нет, Тема, иначе нашему плану все - пиши пиздец! Сам ведь прекрасно все понимаешь!
Я понимаю, но это выше меня. Выше моих сил.
Думка N3
Это еще один из многочисленных ебаных дней, когда надо просыпаться. Надо куда-то идти. Что-то делать. И все лишь для того, чтобы вечером прийти, упасть на надоевший диван, и задуматься "ни о чем".
Как сыграла твоя команда...
Что нового выдумали чиновники твоей области...
Насколько этой зимой подорожает хлеб...
Какие проблемы у твоей девушки на работе...
Почему друзья не позвали тебя бухать...
Вечная однохуйственная болтовня твоей матери, позвонившей, потому что ей уже нечем заняться... целый день сидела, протирала пыль с чистых полок. Бегала несколько раз на базар: то за хлебом, то за молоком.
"Батюшки, капусту забыла купить!" - вот огорчение, а сама понимает, что это здорово, будет еще повод, для того чтобы посуетиться, а там, глядишь, время быстрее пролетит! А потом еще скажет: "Ой, сынок, я вся в делах, и времени-то у меня совсем нет! Присесть не успеваю!"
А можно просто:
Дозу белого безмолвия на стеклянный столик...и все.
Тишина обволакивает тебя, и ты преисполнен великих дум! Вот ты уже рыцарь, в сияющих доспехах, и от твоих улыбок падают в обморок даже самые красивые девушки...
А сейчас ты философ, живущий в бочке, к которому спешат записаться на прием даже императоры! Все полны чистых, искренних и не замутненных чувств к тебе - самому лучшему человеку на этом шарике из глины и песка.
А правительство - уже мимо, как свет от фар, промелькнувшей только что машины. Оно и само справиться...
И команда твоя выигрывает. Иногда ведь она побеждает? Не было еще ни разу за всю историю спорта команды, чтобы хоть разок, по чистой случайности не победила.
Хлеб подорожает, это да...хотя, с другой стороны, ну и что? Не подорожал бы порошок! А на хлеб деньги всегда отыщутся.
Неприятности на работе - она, скорее всего уже трахается с кем-нибудь из менеджеров, а тебе лечит, что ее совращает босс. Пускай... Сидишь, и улыбаешься - как все хорошо. Как минуту назад все было плохо, а теперь х о р о ш о.
Странно, почему это друзья не позвали меня бухать и перемалывать косточки осатаневшим бабам? Да наверное потому, что знают - я уже полтора года, как впитываю кокошу, и бабы мне вообще по хую - пускай, хоть друг с другом до смерти переебутся! Не то, что с ними, и со своими любовниками.
Мать заебала? Так ей же совсем одиноко. К тому же, она ведь меня любит. Хочет узнать, как там у ее сыночка дела, посоветовать что-нибудь мудрое. А я, в свою очередь - должен внимательно выслушать, и поступить так, как она мне накажет.
Так и сделаю. Только пошлю ее куда подальше, вместе со своими наставлениями!
Ведь когда вмажешься - все это не имеет абсолютно никакого значения, и целесообразнее всего, послать все куда подальше. Пусть все идет на самотек.
Главное - это чтобы снега на завтра осталось...
Я просыпаюсь. Ночь прошла под эгидой кокаина. В окно бьет яркий солнечный свет, от которого режет глаза, а в последнее время еще и тошнит. Тазик предусмотрительно стоит прямо перед разложенным диваном. Еще один день - псу под хвост! А все почему, потому что в жизни нет никакой цели, вот и пытаешься заглушить ее кайфом, подменить себе сомнительной радостью обычные жизненные удовольствия.
Мир наркоши делится на "до" и "после" вмазки. До - все тебя напрягает, все плохо, и чтобы исправить эту несправедливость ты вдыхаешь. После - ты понимаешь, что все это самообман, причем, самообман, без которого ты уже не можешь жить. Ты становишься рабом своих иллюзий.
Я резко изгибаюсь и блюю. Струя с шумом обрушивается на пластмассовое дно таза. Сразу становится легче. Сдираю одеяло. Холодно. Встаю босыми ногами на линолеум, и бреду в туалет. Под душем меня снова рвет, и голова кружится, словно с буйной попойки.
Обтираюсь сухим полотенцем, щелкаю кнопкой чайника. Завариваю кофе. Курю прямо в зале.
Больше всего хочется снова рухнуть, закрыть глаза, и провалиться в блаженное "ничто". Но этого себе позволить нельзя!
Проверяю почту. Яндекс и ГТС как всегда глючит - видимо у них существует тайный, теневой заговор - как свести всех своих пользователей с ума. На моей памяти модем никогда не выдавал 56 полагающихся ему килобайт в секунду. Сорок восемь - это максимум. А работает, так на все двадцать с гаком.
Пью жженую горечь от "Нескафе", честно именуемую в народе кофейным напитком. Может это и так, я не спорю. По крайней мере, относительно того, что это напиток, только вот никак не кофейный!
Если это кофе, то я гребаный Толстой, величайший из великих. Я Бах. Я Да Винчи.
Ставлю музыку. Что-то вроде "люменов", по-моему. Играет, и ладно. Начинаю медленно одеваться, и понимаю, что чего-то не хватает.
Иду за заначкой в кладовку. У меня там всегда есть, как у хоббитов там всегда были кексы. Только у меня там пакетик с кокошей.
Собираю вальтрона.
Вхрапываю дозняк. Легчает. Присаживаюсь на стул, и задумываюсь.
"Или я себя не обманываю?" Все действительно не так уж и плохо!
Мир удолбыша - делится не только на "до" и "после". Есть еще и "после после", если можно так выразиться. После того, как ты осознаешь, что кайфовать - это самообман, и слабость, отсутствие силы воли, следует долбануться еще разок, как следует, и все эти невеселые мысли куда-то исчезнут.
Выхожу на улицу - все такое дикое, что хочется в панике бежать обратно, заколотить дверь, вжаться в самый дальний угол, который только может быть, и заглушить существующий мир музыкой...
Люди идут мимо, люди выгуливают своих спиногрызов, они спешат на свою работу. Они социально благополучны, и не очень. Они не знают, где найти денег, чтобы купить куртку на зиму, и как выкроить время, чтобы свалить на барыгу. Они еще не знают, в какой ресторан пойти сегодня после офиса, и какую блядь снять себе на ночь.
Им все досталось от предов - сами в жизни они ничего не добились! Если бы в советские времена хрущевки не выдавали практически на халяву - они были бы уебышными бомжами сейчас, или коротали ночи с тараканами в холодных и темных коммуналках и общагах. И это горькая правда - практически никто их поколения красных знамен и транспарантов, батюшки Ленина, и "Песняров" не заработал себе даже на хату! А нас еще упрекают в безделии, и напрягают, если мы в 19 лет не идем работать! Они в 19 такого слова-то даже не знали!
Но такова жизнь, и я ничем от них не отличаюсь. Лишь в одном - мне глубоко безразлично все на этом свете. А еще у меня есть кокаин.
Забегаю в маршрутку, и становлюсь агрессивным. Это еще один день, когда нужно ехать в институт. Получать не нужные знания, утверждаться в окружения развитых приматов, курить в перерывах между проебами пар в столовой. И чувствовать глубокое пофигистическое настроение моего поколения в любом проявлении, в каждом действии и водопаде сленга.
Сотовые у всех с мп3-шниками. Все, у кого они есть включают их на полную громкость - слушайте остальные, смотрите, какую я крутую музыку слушаю, какой мне крутой телефон преды подарили!
Может это и не так, но со стороны выглядит именно так - уж извиняйте.
Вставляю в уши бананы - без музыки наше generation не может. Это еще один способ уйти от реальности. Сбежать от всеобщего сумасшествия, и остаться самим собой. Наедине.
Каждый пытается выделиться, и быть не таким, как все. Но если каждый будет не такой, как все - он потеряет свою индивидуальность (о которой так печется) в равной степени со всеми! Пока им это невдомек.
Но я это понял, взял на заметку, и поэтому я не такой как все.
Главное - это не казаться быть "не таким", главное - быть им.
Разбежались...
- Тем.- Макс вопросительно смотрит на меня.
- Чего?
- Мне аргументы нужны. Хотя бы кастет, но лучше бита,- Он любовно улыбается, вспоминая свое любимое оружие.
- Так иди, и купи, придурок,- Кричу я.- Меня-то чего достаешь?
- Пошли вместе. Присмотрим, подскажешь, какая лучше,- Улыбается с надеждой в глазах. Он прекрасно понимает, что обидел торчка, к тому же - друга. Я прекрасно понимаю - его вины здесь вообще нет!
- Сам сходишь, мне влом. Встретимся у ладьи. Через пару часов.
- А ты туда, да? Пойдешь опять в общагу, и будешь ее ждать!
- А это уже не твое, брат дело! Мне посрать на то, что ты думаешь! Все понял?- Мой тон приобретает угрожающие нотки.
Макс разворачивается, и уходит. Мне грустно от того, что я делаю другу больно из-за своей прихоти, но с другой стороны, раз он мне друг - он должен понять! Ведь так?
Иду через рынок, захожу в общагу. Сажусь на подоконник, и жду.
Проходит полчаса. Час. На улице стремительно темнеет. Я выкурил уже пачку. Открыл вторую. Мимо ходят какие-то бабы, малышня. А я жду неизвестно чего. Включается свет, и меня охватывает тревога - как там Максик, наверное, пора валить к нему. Но после этих мыслей в сердце словно взрывается бомба. Усмехаюсь:
- Нет, пожалуй, я останусь!
Проходит еще час, и я иду за сигаретами - в ближайшем ларьке я стал желанным клиентом. Две пачки "Кента". Пепси. Покупаю жрач. Возвращаюсь на свой пост, и снова сажусь на подоконник.
Чувство тревоги внутри, становится все отчетливее.
Если не двину сейчас к набережной - будет поздно. Для чего поздно? Ведь Макс будет ждать там меня хоть до завтра! Но я чувствую другое - можно потерять его уважение - а это дорогого стоит.
С грустью смотрю на темный лестничный проем, в котором не горит ни одна лампочка, и перевожу взгляд на входную дверь. Девчонка никуда не выходила - она сидит дома. К тому же, можно прийти завтра. Извинится перед котиком за свое ужасное поведение, бухнуть, уторчаться, а по утру вернутся сюда, на Аэродромную.
Выхожу на улицу, и ловлю мотор.
- До набережной.- Водила говорит цену, а я отвечаю:
- Мне по хуй, главное к ладье поближе подвези!
Моя главная проблема по жизни, это то, что я слишком много говорю о себе:
- Я, я, я, опять "Я", и снова "Я"!..
И конца и края этому не видно. Это просто, блин, шиза какая-то.
Да, конечно, можно сказать, что с этим сложно бороться. И даже невозможно, но это будем гребаной ложью. Бороться можно со всем, главное иметь на это душевные силы, внутренние резервы!
Когда речь идет о внутренних недостатках человека - поле битвы и средства борьбы настолько разнообразны, что прям глаза разбегаются. Нельзя сдаваться. Не стоит соскакивать с жизненной иглы на полпути! И совершенно глупо жаловаться на свои недостатки - и главное кому? Самому себе!
Есть как минимум, два выхода. Первое перестать вести борьбу, признаться перед самим собой, что ты - солидный кусок бычьего дерьма, и второе - бороться.
Только два выхода.
А я выбрал третье - кокаин. Он решил все мои проблемы, разъяснил противоречия, и избавил от душевных метаний.
Люди мечутся в поисках еды и работы, а в моей комнате играет музыка, и мне совершенно неважно, что она повторяется уже несколько раз. Я лежу под дозой, и смотрю в кривой потолок. День сменяется вечером, вечер ночью, и тогда я сажусь за книгу. В перерывах выхожу покурить, обдумываю, о чем буду писать дальше, мечтаю о чем-то не сбыточном.
Я и не заметил, как лето умчалось. Весь растрепанный, в мятой рубашке, грязных кроссовках, я выхожу на балкон, и смотрю на огни ночного города, который никогда не спит.
У моей Казани так же, как и у меня вечная, вот уже тысячелетняя бессонница. Она нервная, но в тоже время медлительная, и вдумчивая.
Я выдыхаю клубы холодного воздуха из легких, и они отзываются болью. Кашель стал нестерпимым в последние дни. Все это от полинаркомании. У организма уже нет сил бороться с болезнями, пусть даже и такими не важными, как простуда!
Новый приступ заставляет меня скорчится в холодном мерзлом коридоре. Сквозняки сметают мой бычок на балкон, и ветер, подхватив его, уносит прочь с третьего этажа. Дверь захлопывается сама. Я стою, облакатившись о батарею, и медленно перевожу дыхание.
Этот город прекрасен. Он напоминает мне о многом. Не навивает осеннюю грусть. Нет! Напротив, он зовет меня развлекаться. Манит огнями, обещая простые человеческие радости, как то: секс, выпивка и музыка.
А я встаю на колени прямо на заплеванный, холодный кафель, в моем темном коридоре, и кутаясь в рубашку отхаркиваюсь кровью.
Ветер продувает насквозь, и по коже бегут мурашки. Тело бьет озноб. Руки машинально опираются об зеленую стену - бреду домой. Там светло, и работает телевизор. Там шумно, и пахнет едой. Там кровать, и одеяло, которым можно укрыться.
Последние мысли, которые посещают меня на тот момент:
Я закончу эту книгу - и это будет последним, что я успею сделать.
Темный осенний вечер сменяется утром, декорации меняются... меня будит отчаянье. Мне не хватает воздуха, я хватаюсь за сердце, вскакиваю, не смотря на то, что шатает, и голова кружится, словно пересидел на карусели.
Хочется застрелиться, в сознании что-то бубнят чужие голоса. Шепчут, смеются, кричат. Бьют стекла. И все это продолжается, пока я бреду за заначкой. Это последняя доза - резерв показал дно! В обед вмазаться будет нечем.
Собираю вальтрона на липкой скатерти. Мгновенно отпускает. Долгое время смотрю на солнечные блики. Теперь снова могу спокойно болеть - ничего не волнует. Но ломаю кайф сам себе - звоню Максу:
- Да.
- Нужно достать вмазок десять! У меня голяк...
- Прости, сегодня не могу - у меня дела. Да и канал прикрыли. Больше торчалова не будет!
Наверное, сегодня пойдет дождь. Лежу в солнечном дне, и смотрю в потолок. Макс молчит. Расстеленная пастель. Одеяло, валяющееся на полу. Трубка, у моего уха.
"И чего это он стал такой злой? И вообще среди нас двоих - главный всегда был я! Что за базар, я не понял?"
- Ты как со мной разговариваешь, сука?
"Он всегда относился ко мне по доброму, и, наверное по этому, его сегодняшний тон меня просто бесит!"
Макс немного успокаивается, говорит уже менее резко, но все равно, не как самому близкому другу, а как надоедливому наркоше! Он говорит, а в его словах сквозит холод:
- Больше не будет снега, у нас точку менты подхуячили.
Взлеты и падения дня сегодняшнего...
Темно. Вот и ладья. Рассчитываюсь с водилой. На улице холодно. Макса нет. У меня внутри отчаянье, нагнетаемое внезапно накатившей ломкой. Сажусь на скамейку, глаза слезятся, ветер дует прямо в спину. Люди идут мимо, смеются. Я вскакиваю, и бегу. Просто. Вдоль берега. По растрескавшемуся асфальту. По мусору, валяющемуся на земле, задевая плечами каких-то пацанов. В спину кричат.
Я устал! Запыхался. Я так мечтаю, чтобы кто-нибудь выстрелил мне в спину - сил больше нет! Бег - вот все, что у меня осталось.
Кроссовки равномерно пружинят об асфальт. Я бегу, а за мной несется четверо человек...
- Эй, черт, сука, постой!
Я убегаю не от них - они все равно догонят и дадут мне пизды. Спасаюсь от себя, и никак не могу этого сделать. Еще немного, и я упаду, и попрошу, чтобы они меня добили...
Форева янг!
Дыхание сбивается. Горят высокие фонари. По сторонам стоят ларьки.
Форева янг.
Пахнет шашлыком, и я спотыкаюсь. И падаю. Свожу о камень ногу до крови...
Форева янг?
Вот и приехали!
- Ты че съебываешся, тварь?
Молчу, и улыбаюсь. Смеюсь. Переворачиваюсь на живот, упираюсь лбом в холодный асфальт. Упираюсь руками в мертвые желтые листья.
И ничего уже не хочу...
Меня бьют ногами в живот. Кашляю. Снова бьют - захлебываюсь кровью. Сплевываю. Бьют по спине кулаками - у кого-то из них кастет. Сознание постепенно гаснет.
Чувствую, что меня шмоняют. Достают баблосы. Пинают еще, и я исчезаю.
Generation lost - форева янг!
Пишу, пишу...
О принятии важного решения...
Автобус заехал в самарскую область. Все пассажиры уже задолбались. Надоело сидеть. Здесь все по-другому, ни как у нас. Это другой мир, должен вам сказать!
На дорожной разметке - отражатели, чтобы ночью различать полосу, вдоль обочины дороги - железный заборчик, чтобы машина не съехала с пути. У нас ведь, в Татарстане такого нету! И не скоро еще додумаются обзавестись всем этим нужным барахлом.
И названия деревень другие - русские: Кошки, Елховка, Новый Буян...
Скоро покажется сам город - я ощущаю это всем своим естеством!
Мы проезжаем нефтяной факел, горящий, по всей видимости, в любую погоду. Леса, дома цыганских баронов. Дорога ровная, и автобус трясет мало, поэтому антишок на моем плеере пока что держит.
Я слушаю my generation - Фред Дарст надрывается, слагая культ о нашем потерянном поколении.
Скоро, совсем скоро. Мы ехали сюда даже не затем, чтобы сыграть с самарскими гамерами. Нет. Мы просто сделали попытку бежать от своей реальности - родись и живи мы в Самаре, мы бы с таким же успехом рвались сейчас в Казань. А я бы, в свою очередь, подмечал все особенности мест, мимо которых больше не проеду. Такова наша подростковая индивидуальность. Таков наш неверный и непонятный другим образ мышления - мы стремимся уйти оттого, что нам уже дано. Променять на абсолютно такое же, а может даже и хуже, но завернутое в новую обертку!
Ведь сердце, начинающее жить просит чего-то нового. Опыта, багажа - назовите это как хотите. Оно требует неизменного разочарования, чтобы потом принять счастье, и перестать страдать. Без разочарования мы просто не примем счастья, не почувствуем его!
Облака и ветер. Разлинованная дорога, и полосатый автобус. Лето, и что-то еще хорошее - таковы, если хотите знать мои ассоциации с Самарой на данный момент. Я еду туда, и не жду ничего. Просто за впечатлениями, которые неизменно будут! Фотографии в сердце...да! Я еду за тем, чтобы пополнить свой "альбом"!
Сыч, напинавшийся в говно спит рядом со мной, в соседнем кресле. Футбольные фанаты притихли. По телику крутят какой-то фильм, жаль не разобрать какой.
Мы проезжаем пост ДПС, и через некоторое время заезжаем в сам город. Ничего особенного, кроме надписи, встретившей нас на самом въезде: "Самара". Красиво!
Я делаю глоток Миринды, и пристально всматриваюсь в окно. Очень важно не пропустить сейчас ничего, ни одной мелочи!
Мы едем мимо серых зданий, но дух другого города явственно чувствуется в каждом из них. По отдельности - они такие же, как у нас, а вместе образуют совершенно иной архитектурный ансамбль, нежели в Казани.
Другие рекламные вывески. Другие фирмы и агентства, другие "супер выгодные предложения", другие номера телефонов. Дороги другие...
Город накрыло одеяло
Из холодной тучи
И его не стало...
И снова - "Мертвые дельфины". Минут через двадцать с небольшим мы подъезжаем к автовокзалу - гораздо больше нашего! Автобус разворачивается, и останавливается.
Пассажиры начинают выгрузку.
Футбофлеры все молчат - толи похмелье, толи почувствовали, что сейчас оторваны от своей родины, гнезда, а все вокруг, кроме любимой футбольной команды - чужие. Да и команда, признаться, далеко - тренируется сейчас где-нибудь на стадионе, разминается.
Нас уже встречают. Человек десять - все гамеры, в ширштанах, и с цепями на поясах. С бэгами и напульсниками. Все алкоголики и растаманы - поголовно. Потерянные люди, задроты нового поколения. Они видят истину в мерцании пикселей на мониторе компьютера. Выход из реальности для них там.
Когда-то, до моей сегодняшней поездки, таким был и я, но знаете, что я внезапно понял?
Я не хочу больше играть. В Самаре ведь много парков, и набережная, лучшая на Волге? А времени так мало! Надо успеть пройтись везде. Оставить свой след в каждом из парков этого города. Пройтись по дворам, и открыть их для себя, чтоб потом забыть...
Заглянуть в магазины, посмотреть на товар, и хотя знаю, что он такой же, как и у нас, но все же, это намного интереснее, чем целые сутки пялиться на монитор!
И я принимаю решение:
- Ребята, вы идите, а у меня дела!- Говорю я, пожимая руку очередному "бывшему собрату по клаве".
Мега смотрит на меня как на идиота:
- У нас ща, блин, будет клан-вар, а ты куда намылился?
- Я не приду. Мне надо...надо идти! Простите ребята, я должен...- И я резко закидывая свой рюкзак на одно плечо, быстрым шагом шагаю прочь от автовокзала.
- Адрес-то хоть запиши, чудило!- Кричит мне вслед Хома.- Советская 34/58!
Записываю на сотике, чтобы не забыть, и, перебегая дорогу, иду.
Я никогда не был ТАКИМ свободным, как сейчас!
Излишки производства.
Заканчиваю эту книгу ребята. Все, пора разбегаться - вы наверное, устали от меня, посмотрели со стороны, и будет. Главное, не повторяйте моей жизненной позиции - это ужасно. Да я и сам сейчас совсем другой. Так жить было не возможно, и я завязал.
С торчаловом.
С Самарой.
С депрессией. На ней остановлюсь поподробнее. Быть грустным и задумчивым придурком нынче модно. Как говориться - ради "бога". Если вам нравиться проводить жизнь в бесконечных страданиях по своей жизни, который вот прям щас, в этот самый момент вашего загона идет, течет, бежит мимо - так это дело ваше.
Я же отошел от всего "этого". И теперь хочу отрыва. Света. Хочу жизни, и много чего еще, что она может мне дать!
Эта рукопись заканчивается совсем не так, как задумывалось изначально. Впрочем, как это бывает у меня всегда. К этому я привык.
Рожденный в Казани - живи в Казани. Здесь есть ВСЕ, что тебе нужно, следует только уметь взять ЭТО правильно. И тысячелетие вроде бы, прошло весело, и город стал лучше. Чище, светлее. И проспекты у нас широкие, манящие своей осенней темнотой в промежутках между светом фар и огнями высоких фонарей. И стаи ворон каркают так же загадочно и грустно, как и в других крупных провинциальных городах. И киоски с надписью "табак" продают карты оплаты. Нет, не думайте, что я сошел с ума. Просто это очень важно для меня, и конечно я буду скучать по самой прекрасной девушке в России - Самаре, но она изначально была не моя. Она приняла меня "на время", и тихо, шепотом, так, чтоб в предрассветных сумерках Заводского шоссе, никто больше не услышал, сказала:
- Прощай. Я была рада с тобой познакомиться. Расскажи всем про меня. Вспоминай иногда. Если станет грустно, если в жизни все пойдет на перекос. Ты же знаешь МЕНЯ. Я не предам тебя. Ты такой же мой, как вон тот, который ползет за бутылкой в ближайший ларек. Как вон та, что торопиться на работу с авоськой в руках...
Мы с тобой связанны чем-то необъяснимым, так пусть же ЭТА связь не прервется, помни меня.
И летящие на ветру листья, уносимые темной волжской водой, где-то на набережной. И тишину ТВОЕГО двора, когда не лает ни одна собака, и не ходят бездумные пенсионеры. Помни свой Металлург. Свою Советскую улицу...
Да, да - в моем сердце есть и твой уголок, твои владения, и это не пустые слова. Если захочешь - то ты всегда можешь вернуться ко МНЕ.
Но ты не захочешь, дорогой.
Воспоминания обо мне станут для тебя ни чем иным, как старой волшебной сказкой о прекрасных годах твоей юности. И ты, вспомнив обо мне однажды, лишь печально улыбнешься, и склонишь свой взор.
А я знаю все. И Аэродромную, и парк Победы, и твой любимый "Высоцкого"...
Все они открыты для тебя. В любое время, будь то день, или ночь - неважно. Навсегда.
Иди, иди и не оборачивайся, слышишь? Будь горд тем, что ты мой, а я твоя! И... навещай меня изредка, не забывай на совсем...
Уверенно иди по жизни, и знай - я всегда в твоем сердце. Что бы не случилось...
Простите, но у меня сейчас такое чувство - хочется заплакать. Я быстро одеваюсь, выбегаю во двор, несусь по встречной дороге, сворачиваю, и бегу по парку Молодоженов. Мне холодно, но я совершенно не обращаю на это внимание. Выбегаю на кольцо, расположенное в речном порту, и бегу к причалам...
Вода плещется так же, как и там, за четыреста километров от меня. Оборачиваюсь в сторону Самары, и мысленно обращаюсь к ней:
- Прощай.- Ветер играет моими непричесанными волосами.
Я встаю на колени, и по щекам скатываются первые слезы.
- Я навсегда запомню тебя. И вернусь, слышишь? Я вернусь, и буду с тобой, пусть, как это было всегда - недолгое время, пусть лишь на пару дней, но обязательно буду. А ты будешь ждать. И примешь, когда мне это будет нужно.
Рано, или поздно - но нам суждено быть вместе.
И я плачу, стоя на коленях, и не ощущая пронизывающего ветра, холодного камня. Когда ты молод - ты не обращаешь внимания на такие мелочи.
В моем повествовании лето. А в моих вырезках осень. Все, что произошло со мной, за время написания этого рассказа, повлияло на мою нынешнюю жизнь. Это своего рода, дневник. Зеркало моей жизни.
Разбитое, конечно. Но сейчас я потихоньку начал собирать осколки своей души, и представляете себе? Ни разу не поранился!
Я разбежался с Максом. Всосал сегодня с утра последнюю дозу, и теперь креплюсь. Я выдержу - и не такое выдерживал. Силы пока есть. Главное, было бы здоровье, а остальное, как я убедился - будет, прибавиться.
Сейчас я улыбаюсь, и, вот что удивительно, в первые за последние пол года не от порошка. Не от дури, медленно ползущей по моей крови по направлению к сердцу.
Все будет хорошо, и теперь я абсолютно в этом уверен. Я перековался. Изменился, перегорел, и снова воспрял.
Я сыграл свою самую лучшую роль.
Я выкопал свой талант из белых гор ядовитых химикатов. Я вырвал его из костлявых лап старухи с остро заточенной косой.
Я написал свою самую лучшую картину.
И эта картина о моей жизни. Композиция, где есть место не только для моих друзей и врагов, но и для Тебя...
Я начал издаваться...
И не имеет значения, что пока только в Интернете, и на сатанинских сайтах. Важно другое - к моему мнению начали прислушиваться! И это только начало длинного и интересного пути!
Все только начинается, и все самое интересное и трудное - еще впереди!
И оно, это начало было довольно интересным. Мне уже есть много чего вспомнить, есть чему посмеяться и улыбнуться. Есть над чем задуматься, и есть над чем пустить скупую мужскую слезу.
И это наполняет мое сердце радостью.
Я вспоминаю темный вагон, который мчал меня в Самару, Славика из Казахстана, поставившего бутылку водки на грязный липкий стол. Двух нефтяников из Уренгоя, едущих на свою родину в Чапаевск, помню молчаливого мужика, едущего навестить своего сына. Тост:
- За знакомство.- И прекрасное осознание того, что мы больше никогда не встретимся. Не пересечемся.
Обещания:
- А давайте к нам, в Чапаевск, мужики! Природа у нас там... рыбалка, шашлычков сделаем, баньку истопим!
И пока это тяжело, но совсем скоро и эти воспоминания желтыми умершими листьями улетят в небытие. Они притупятся, ослабнут, потеряют резкость, и сгладятся.
Так пусть будет так!
Я люблю тебя, Самара, и никогда тебя не забуду. Даже не думай! Вот вернусь, и мы еще гульнем! Со всеми своими знакомыми, со всеми друзьями, с которыми свела судьба, со всеми, кого я знаю.
Ветер уносит мои слова, и мне пора уйти в тень. Начать жить своей, новой жизнью. Спасибо за то, что выслушали мою историю, Благодарю вас, что даже в те моменты, когда я был не выносим, наивен и глуп - вы слушали меня.
Мне необходимо было высказаться, и я сделал это.
Я рад был донести до вас то, что я до вас донес.
И на этот раз я не говорю вам "до свидания". Я прощаюсь. Возможно, что мы больше не никогда не увидимся - пускай. У вас своя жизнь, у меня теперь своя.
Хватит и того, что мы какое-то время были вместе.
Жизнь зовет, и я слышу ее зов. И мое сердце трепещет.
Прощайте.
Выход и решение...
Я иду мимо энергоинститута. В руке пушка. ТэТэшка. Так, чтоб все видели. Хватит. Небо хмуриться, а я улыбаюсь. Народ обходит стороной. Я вспоминаю обо всем, что было. Представляю себе свадьбу, крики: "горько!".
Ускоряю шаг, походка покруче. Иду вальяжно, так, чтоб если кто доебался - вмазать ему пулю в лоб, и порадоваться. Вчера я был на кладбище - угарно. Просил у Хозяина помощи, но он не ответил, хотя возможно молчание и было ответом!
Не знаю.
Иду. Закуриваю. Сзади кричат:
- У него пистолет.
А мне по хуй!
В кармане еще и нож. Ну, где же вы, мусорки? Давайте, подхуячте меня!
Перебегаю дорогу, и оказываюсь возле импровизированного пруда. Вдалеке виднеется вывеска: "Cash and Carry".
А вот и собачья стая.
Я бегу прямо на этих псин. Я прицеливаюсь, и валю. Сначала одну. Визжит, сука, брыкается, дергается, скулит с пулей в боку. Вторая - вой становиться сильнее.
- Убью, бля! Всех вас положу!
Одна из собак с лаем бежит на меня. Достаю нож. Прямо в нескольких сантиметрах от моего лица всаживаю ей лезвие. Прямо в череп. Сталь скрежещет о кость. Скулит, падла!
А ведь не даром люди говорят, что и любовь бывает горькой...
Третья падает. Четвертая. Распинываю щенят.
- Кто сука меня кусал? Кто?
Давлю кутят кроссовками. Мои слова - это ветер. Я больше не наркоман. У меня новая куртка. Модная, в полоску.
Режьте мою жизнь на куски! Это мое последнее убежище!
Прямо здесь все и решилось. Стою посреди мертвых тел. Слышу вой сирен. Тяжело дышу. Улыбаюсь. Сладко!
Рядом со мной визжит тормозами бобер. Вываливаются толстые мусора. Снимаю с предохранителя. Целюсь.
- Эй, парень, полегче.
И в душе моей тоска.
Перевожу прицел с мусорка себе в висок.
- А не пойти бы вам всем на хуй?
Стреляю.
Не удержали вы меня!
Теперь я буду молчать. И все ваши обращения ко мне пропадут в туне! Вы обратитесь лишь к осеннему ветру.
Я устал кашлять, и смотреть на город сквозь окно своего балкона. Сказать по правде, балкона-то у меня своего никогда не было!
Я доиграл свою главную роль в своей же книге...
Прощайте...
В довершении...
Я целый день ходил по городу. Гулял, пил пиво, знакомился с девчонками. Звонили мои чуваки, я их посылал. Сейчас я на набережной. Вечером здесь беспредел. Вон гопы погнались за каким-то парнишкой. Бедолага споткнулся и упал. Забили его. Ого, а вот это уже было лишним - сто пудово ему что-нибудь сломали!
Убегают, гады. Я потягиваю "Миринду", и подхожу к "жертве". Тот лежит, лицом в асфальт. Под ним растекается алое пятно. Дышит вроде. Ну, значит, жить будет!
Спрашиваю:
- Ты как?
- Ни... ништяк, браток. Я это, сам виноват...- Тяжело дышит - точно переломали человечка. Жмурится от света фонарей.
- Где живешь? Давай, помогу встать.- Помогаю ему, встряхиваю одежду.
- Я в Казани.
От неожиданности закашливаюсь.
- Из Казани?
- Ну?- Улыбается, словно волчонок. Даже сейчас быкует.
- Земляк!- Протягиваю ему руку.
Он снова падает на землю, и сплевывает кровью. Кашляет.
- Где его носит?- Время на сотике показывало шесть. Макс уже успел сгонять за битой в спортивный магазин, и сейчас стоял облакатившись о весомый аргумент.
- Ладно, пойду за хавчиком схожу, мож еще подойдет.
Возле магаза стоит толпа. Пьяные гоперы. Смеются, толкаются. Макс проталкивается, заходит внутрь. Берет шоколадку, воды, и выходит.
На выходе его бортуют. Он подставляет свое плечо.
- Ты че, сука, широта ебется, да?- Их задорные голоса будят в нем ярость.
Он замахивается, и с разворота бьет. Как делал это десятки раз, в уличных разборках. Один словив, зажимается, и падает на землю. Прохожие разбегаются, словно стадо коров, напуганное грузовиком. Миг - и возле магазина никого нет.
Второй - челюсть на бок, брызги крови, и невнятное мычание.
Третий выхватывает нож, и пыряет Макса в бок. Последнее, что он успевает сделать - съездить ему по черепу. Либо убил, либо оставил дебилом.
Остальные валят его и пинают, пока он не перестает дышать.
Мир быстро улетает в разные стороны. Нож в боку уже не чувствуется. Земля под ним уходит из под ног. Макс нащупывает кровь на своей куртке, и теряет сознание.
Последними его мыслями были:
"Тема не дождется, как братан без меня?.."
Я очнулся. В кровати. Куртка на мне. Запустил руки в карманы - бабла нету. Здорово - приехали! А где я? В комнате включили свет, и я зажмурился.
- Очухался?- За дверью, которую прикрыл обладатель голоса, послышался взрыв хохота.
- Да, вроде бы.
- Ты никакой был, вот я тебя и притащил к нам. После завтра валим домой - если хочешь - айда с нами. Бабла сольем.
- А ты кто?- Первое, что пришло мне в голову.
- Я тебя на набе подобрал, тебя помяли сдеэшку.
Только сейчас я понял, что у меня все болит. И...нет! Опять ломка! Я согнулся, и застонал.
Парнишка кивнул головой, и спросил:
- Травы будешь? Мигом выздоровеешь!
- Давай! Тащи, умираю.- Пока мой нежданный друг ушел за "лекарством" я скрючился в три погибели, и зажмурился.
Косяк облегчил мои страдания. Но не на много. Это такое чувство, словно куришь сигарету, и никак не можешь накуриться! Голод все равно остается. Не сильный, но дающий о себе знать, и никуда от него не деться.
- За что тебя так, земляк?
Я молчал. Я потерял Макса, и у меня нету денег. Если бы не этот вот "элемент", я б вообще пропал, там, на набе!
Впервые в жизни мне стало ТАК страшно! Я закурил услужливо протянутую мне сигарету. Заплакать, что ли?
- А че за Макс, про которого ты, когда в бреду валялся, говорил? Друг твой? Потерялись, что ли?
Мой собеседник явно хотел пообщаться. Я нет. Мне было скверно, и хотелось молчать. Меня обчистили. Избили. У меня ломка, и я потерял братишку. Все не так.
Все не так, пацаны!
В комнате было темно, а за окном постоянно проезжали машины, бороздя светом фар стены и потолок комнаты.
- Мы где?
- Советская улица.
- А Аэродромная далеко?
- А я знаю? Я ж сам казанский, ты че? Попутал?
- Извини,- Тихо сказал я, и, откинувшись на подушку, прикрыл глаза.
- А ты сам, с какой улицы?
- На тукайке я живу. Можешь меня оставить, брат? Мне реально хреново. Колбасит по взрослому...
- Ладно, ладно, как скажешь. Спи, давай, сил набирайся. Больше не побеспокою.- И он ушел, закрыв дверь. Оставив лишь маленькую светящуюся щель.
Я лежал на кровати, и думал. О сегодняшнем дне. Он уже закончился, и можно говорить о нем в прошедшем времени. Сколько всего было! И за неделю у нас, в Казани такого не произойдет!
Одно я понял точно - надо искать Макса! Завтра же этим и займусь.
И сквозь бездну навалившегося отчаянья и ломки шепчу себе:
- Если не заломает...
Утро встретило меня солнышком в окно. Я впервые улыбнулся ему. Потянулся, встал, и вышел. В прихожей начал зашнуровываться. Из зала вышел вчерашней заспанный "элемент". Весь не причесанный, зевающий:
- Ты че? Уже сваливаешь?
- Я должен найти кореша!
- Смотри - завтра мы сваливаем. С тобой, или без тебя!
Одеваюсь, и выхожу. Отжимаю у пиздюка чирик на маршрутку, и еду на набу. Стою там несколько часов, прогуливаюсь по ней, стреляю сигареты. Осматриваюсь, зябну от волжского ветра. Все всматриваюсь в прохожих, ищу глазами своего братку.
До темноты я был там, пацаны. Я ждал его. Но он не пришел. Не вернулся.
Вы спросите меня:
- А что дальше не ждал? Че не начал пробивать? Че кинул своего кореша?
А я отвечу, не сломаюсь:
- Че я мог сделать? Я торчок. Из Казани, и тут у меня связей нет.
А в ментовку я не хотел. Ой, как не хотел. Меня ломало, и я хотел домой. С Максом, или без него - но на родину.
Я не помню, как мы попали сюда. По-моему - на поезде. Да, да, точно - на поезде. На жэдэшке сошлись с местными наркошами, и отвалили к ним на хату. Там загудели... ну, дальше вы знаете.
Мы приняли это решение, потому что за день до этого уторчались по полной. Мы были в хламину. В говно...
Да! В жизни бывает и так.
И это было весело. По началу.
А теперь я потерял Макса, и больше я его не видел!
Никогда. Он пропал. Сейчас я думаю, что он остался в Самаре. Познакомился с той чиксой, сука, замутил с ней, и живет там припеваючи! Подошел к пацанам. А я подсел на очко, и не дождался его.
Он, падла, даже не попрощался с друганом. Не, я бы все понял - ну понравилась она ему. Я б уступил, раз все так шоколадно!
Обоюдно...
Хе...
Да, бывает и так.
Не повторяйте это дома, ок?
А я?
Что я?
Я вернулся домой. Встретился с пацанами, уторчался, распиздил всем, что Макс черт, и кидалово, и успокоился. Звонила его мать, приезжала к нам. Плакала, даже пару раз дала мне пощечину. Заявила в ментовку. Типа, это из-за меня этот щенок связался с дурной компанией. Подсел на таблетки, пропал.
Во дворе меня словили, и побили. За Макса. Он типа, был с другой улицы. Его пацаны мне и вломили. А мне теперь уже по хуй!
После того дня в Самаре, я зашел к своему другу - писателю, и он с моих слов записал рассказик. Я слышал, что он недавно застрелился - мне по хую.
С тех пор прошло уже порядочно времени. Я успел попробовать опиум, морфий, и в довершении ко всему - геру. Теперь сижу на нем. Не знаю, сколько мне еще осталось. Не вижу перспектив. Все стало тускло. Без кореша я стал сам не свой. Это тяжело - терять близких друзей...
А макс, эта вероломная тварь, что не говорите - был мне другом. Я и сейчас думаю о нем. Как там у него? Все ли хорошо? Пристроился ли парнишка? Делает ли дела?
Как он там? Без меня?
Сейчас я сижу на вокзале, и промышляю "отработкой". И кутаясь в свою любимую куртку, думаю, а как бы все повернулось, не поведись я на ту девчонку? Пойди я с корешем?
Мы бы по любому встретили на набе тех земляков. Я бы не словил пизды. Все были бы довольны.
Че щас кулаками махать-то, скажете. Че старое вспоминать...
А я скажу вам так. Вспоминается, пацаны. Пока не пущу по вене, не выпущу из руки шприц, и не улечу "туда". Там всех прощают. Там хорошо. Там нет боли, и сомнений. Лишь честно отработанный кайф.
Сотик - вмазка. Сотик - вмазка. Сотик - вмазка...
Мои "пальчики" есть уже во многих мусарнях, и через пару залетов я сяду. Разумеется, если протяну столько!
А мне по хуй.
Я промахнулся. Потерял нечто важное, и не правильно среагировал. А ведь мог оклематься, мог начать жить. Пытаться, быть, вот как ВЫ сейчас. Модные, как вам кажется удачные, веселые, хохочущие в своих компаниях. Изредка дерущиеся. Считающие траву чем-то заповедным... любящие...Ваши, как вам кажется новые молодежные увлечения: Стритрейсинг, сатанизм, группировки, уличные стычки.
Хе...
Все, ребята. Я устал.
Хватит на меня смотреть.
- Тут не на что смотреть! Отъебитесь от меня, слышите? У меня еще дел по горло!- И я сворачиваю за угол, между киосками за каким-то хачиком.
Я нарисовал свою главную картину, и на ней были горы белого снега, запорошенные могилы, проваливающиеся на дно шприца. Тонущие в мутной жидкости. А еще трясущееся в судорогах тело, и боль. Ничего кроме нее.
Прощайте.
И, на прощание...
Думаете, следовало закончить свое повествование как-то иначе?
Да идите вы... я так думаю, и большее из того, что здесь было, я пережил на собственной шкуре...
В действительности, все было немного иначе, но это уже ВАС не касается. Я рассказал все так, как считал нужным. И сам поставил себе оценку.
Да. Мое имя не раскручивали пиарщики. Модные критики не расстегивали ширинки, и не мочились на мою рукопись, поэтому, я не принесу в общество скандал. Не произведу фурор в мире андеграунда. Да это даже не андеграунд. Это - написанный не профессионально, крик души довольно обычного подростка. Подростка, который самоутверждается в этом мире. Ищет себя, и не брезгует ничем в достижении своих целей.
В первый раз за всю мою "писательскую" "карьеру" я заканчиваю нечто значащее для меня. И, не поверите, не знаю, как закончить.
Ведь нужно сделать это как-то многозначительно и оригинально.
Чтобы вы погрузились, подумали, там, сравнили с собой... ну, сами понимаете.
Единственное, что можно добавить, к уже вышесказанному, так это:
- Generation Lost - живите собой. Пробуйте. Даже то, что от нас тщетно пытаются скрыть. В мире нет ничего запретного. Нет ничего не возможного, но перед тем, как начать "жить по полной", поставьте перед собой определенные задачи. И следуйте своим ориентирам.
Бейте, лгите, предавайте. Забирайте у жизни то, чего вам хочется. Если она не дает вам этого - по зубам ей! Цель - ваша будущая благополучность, оправдывает любые средства!
Вы - это нечто выбившееся из системы. Начало конца. Первые признаки гниения. Но не вам держать ответ. За ваши ошибки будут расплачиваться ваши родители, дети, кто угодно.
Вся ваша проблема в том, что вы не умеете отвечать. Вы не терпеливы и не сдержаны. Возможно, это от того, что вы молоды, и неопытны. Возможно...