Мерно постукивают настенные часы. Камера делает неторопливый обзор комнаты Артёма: вот старый бабушкин комод, медные ручки ящиков, тёмно-зелёные от времени; на комоде стоит детсадовская фотография Артёма – пятилетний мальчик в одежде мага с колпаком на голове и волшебной палочкой в руках, на губах пацанёнка злодейская ухмылочка; несколько наваленных горкой учебников за пятый класс; вот в кадре появляются тикающие часы, стрелки показывают без пяти минут семь; за стеклом ходит тяжёлый, тоже тёмно-зелёный маятник, к нему скотчем приклеена четвертина листка в клетку, на листке чёрной пастой изображён несчастного вида чёртик с рожками и усами, под портретом надпись следующего содержания: "Вадьку укачало! Блээаа!!!"; вот показывается настольная лампа с красным абажуром; камера идёт вниз, и в тусклом кругу электрического света, придушенном утренними лучами солнца, появляется край раскрытой тетради с математическим уравнением; икс подчёркнут размашистой рукой учителя, и над ним стоит жирный знак вопроса; и вот, наконец, виден непричёсанный затылок главного героя – Артём спит лбом на тетради.
Камера увеличивает затылок мальчугана, устремляясь в краткое путешествие в глубь леса из волос. Но вот "деревья" смещаются в сторону, уменьшаются до толщины кошачьей ворсинки, и затем камера выходит наружу, но теперь вместо головы Артёма виден рыжий облезлый бок его обожаемого кота Бармалея – картинка в лёгкой дымке, потому что это сон Артёма. Камера ещё немного отходит назад, и вот перед зрителем предстаёт морда животного. Бармалей чем-то недоволен, но в то же время в его взгляде улавливается некая назидательность. Шея кота, как обычно, обмотана шнуром от утюга. Сам бытовой прибор, давно разобранный и являющий собой одну алюминиевую подошву, полувисит у передних лап кота. Бармалей настолько привык к тяжести этого ярма, что сидит ровно и степенно. Рядом с утюгом блестит какой-то яркий новогодний кулёк. На кульке что-то написано. Вот камера фокусируется на надписи, и теперь её можно прочесть:
Нюхательный порошок доброты
Вдруг Бармалей открывает рот и говорит голосом Тамары Григорьевны, классной Артёма:
– Это магический порошок. Кто его понюхает, тот станет добрым-предобрым – таким, как Галка Рябкина.
"Это да! – вслух думает Артём. – Рябкина всем даёт списывать, добрейшей души человек!"
– Порошок действует только на тех, кто нюхает его добровольно и ничего не знает про его волшебные свойства, – продолжает мурлыкать Бармалей. – Меняю кулёк на утюг. По рукам?
– По рукам! – отвечает Артём и... просыпается.
Кот пропадает, и в обзор камеры снизу (от письменного стола) поднимается помятая физиономия Артёма Фонарёва, на лбу у него – фиолетовый оттиск с шаржа на Геннадия Ивановича, учителя математики. Артём удивлённо смотрит на рисунок в тетради: он не помнит, как уснул, и тем более – как рисовал шарж вместо решения задачи. Но ничего удивительного в том нет. Если вставать раным-рано и делать уроки перед самой школой, ещё не такое может приключиться!
Неожиданно шарж волшебным образом оживает; на портрете, словно опущенном в раствор проявителя, появляются мелкие подробности внешности учителя, искажённые фантазией малолетнего карикатуриста. Учитель насмешливо смотрит на Фонарёва и вдруг кровожадно потирает руки – двойка бездельнику обеспечена!
Артём мотает головой, прогоняя наваждение. Он переводит взгляд на часы. Лицо мальчугана проясняется. Сегодня первым уроком математика, и Геннадий Иванович грозился вызвать Фонарёва к доске!
В комнату заглядывает его мама. Она уже одета и готова идти на работу, в руках – коричневая папка.
– Ну, что, Артёмка? – спрашивает она. – Решил задачу?
– Угу... – мычит он в ответ, торопливо закрывая тетрадку.
– Что у тебя на лбу?
Не дождавшись от сына ответа, она уходит. Артём слышит её голос из прихожей:
– Я же говорила: утро вечера мудренее. Я сама в детстве вставала рано и делала все уроки перед школой. На плите гречневая каша. Ну, до вечера, сынок!
Хлопает дверь.
Артём направляется в ванную, там он встаёт перед зеркалом и оторопело смотрит на себя. Вдруг на него нападает неудержимый смех. Он тычет пальцем на своё отражение и хохочет. Это веселье прерывается звонком во входную дверь. Артём бежит в прихожую, пытаясь на ходу стереть оттиск Геннадия Ивановича. Открывает дверь – на пороге стоит его друг Вадим.
– Привет, Вадька!
– Привет, Артэк, – отвечает Вадим, входит, оглядывается и, убедившись, что родителей Артёма нет, бесцеремонно швыряет портфель на трюмо. – Сегодня математика, не забыл? Тебе Интеграл обещал двойку вкатить.
– Не вкатит, – отвечает Артём беззаботно.
– Ха! Что это у тебя на лбу? – смеётся Вадим. Артём отворачивается, но Вадим успевает разглядеть: – Интеграл! Ну ты даёшь! Прям вылитый! Слышь, Артэк, а прикольно! Как это ты умудрился у себя на лбу нарисовать? Сразу видна рука мастера!
Они входят в гостиную. Артём продолжает оттирать лоб, поплёвывая на ладонь. В конце концов от учителя математики остаётся размазанное чернильное пятно.
Мальчики останавливаются посреди комнаты, разглядывая сидящего в кресле Бармалея с утюгом на шее. Рядом с котом блестит что-то яркое и праздничное – какой-то пакет!
– Привет, Бармалей! – приветствует кота Вадим.
Артём удивлённо смотрит на пакет. Он точь-в-точь такой, какой был в его сне. Между тем Вадим подходит к креслу, берёт пакет в руки и читает:
Нюхательный порошок доброты
– Ха! – смеётся Вадим. – Что ещё за фокусы?
Артём выхватывает у него пакет.
– Тсс! – говорит он Вадиму. – Это магический порошок. Кто его понюхает, тот станет добрым.
– Да кончай, Артэк! – хохочет его друг. – Я тебе не сестра, чтобы подкалывать.
В этот момент открывается дверь и в комнату входит заспанная девочка лет пяти. Она сердито смотрит на старшего брата.
– Алтём, это ты съел мои конфеты? Нам половну дали, а ты съел все конфеты! Я маме скажу!
Артём переводит взгляд с пакета на сестру, потом вновь на пакет, и в голову ему приходит замечательная идея. Он разрывает бумагу и вытряхивает на стол щепотку зеленовато-жёлтого порошка. Заглядывает в кулёк, ещё раз встряхивает над столом – порошка очень мало!
– Иди сюда, – говорит он сестре приторно-слащавым голосом, погружая пальцы в порошок.
Девочка опасливо отступает от него на шаг.
– Вадька, лови её! – приказывает Артём.
Вадим хватает девочку и ведёт к Артёму. Она упирается.
– Дурочка, чего ты боишься? – говорит ей брат. – Понюхай этот сахар. Он сладкий, лучше всяких конфет!
Его сестра мотает головой, но Артём насильно подсовывает ей к носу пальцы с порошком.
– Убели! – кричит девочка. – Гадость!
Она вырывается и убегает к себе в комнату.
– А ты что думал? – усмехается Вадим. – Что она понюхает и простит тебе слопанные конфеты?
Артём задумчиво смотрит на друга.
– Порошок действует только на того, кто нюхает его добровольно, – вспоминает он слова Бармалея из сна. – Вот если бы Анька сама его понюхала!
Вадим с демонстративной жадностью наклоняется над кучкой порошка и шумно втягивает ноздрями воздух.
– И правда сладковатый запах. Ну и что, я теперь добрым стану? – он смеётся.
– Нет, ты знаешь про его волшебные свойства, поэтому на тебя тоже не подействует, – отвечает Артём и вдруг подпрыгивает: – О! Придумал! Давай его Интегралу подсунем? Он всё время цветы на подоконнике нюхает. Насыпем на листья – вот и пусть нюхает.
– Классно придумал! – одобряет друг. – Я ведь тоже про эти рельсы не решил... Если это настоящий порошок доброты... то...
– Вот на Интеграле и проверим. Если он всем пятёрки начнёт ставить, значит, настоящий!
Слышится трель дверного звонка.
– Это Анькина сиделка, – говорит Артём.
Он направляется в сторону прихожей, но вдруг останавливается, возвращается к столу и берёт щепоть порошка. Заговорщицки подмигивает Вадиму. Вместе они бегут в прихожую.
– Открывай, – шепчет Артём Вадиму.
Когда дверь открывается, Артём подбрасывает порошок в воздух.
В квартиру заходит хмурая пожилая женщина. Увидев ребят, она ворчит:
– Ты ещё не оделся, Артём? Опять в школу опоздаешь. Вот пожалуюсь твоей матери... – Она принюхивается. – Чем это тут у вас пахнет?
– Это Анька конфеты ела с утра, желудок портила, – отвечает Артём, внимательно наблюдая за женщиной.
– Глупенькая девочка, – неожиданно улыбается сиделка. – Надо налить ей тёплого чаю, чтобы у несчастной крошки не случилось несварения.
Напевая, она направляется в кухню.
– А ты уже позавтракал, Артёмка? – доносится оттуда её заботливый голос.
– Да! – Артём восторженно смотрит на Вадима.
– А давай я тебе ещё хлебушка с маслом намажу? Много уроков, проголодаешься ведь.
– Нет, спасибо, Антонина Ивановна! – отвечает он, а другу шепчет: – Видал?! Она такой доброй сроду не была!
– Действует порошочек! – подмигивает ему Вадим.
– Бежим! Надо успеть перед уроком на листья насыпать.
Они сгребают остатки порошка в пакет, за три секунды одеваются и, застёгиваясь на ходу, бегут в школу.
Сцена 2. В школе
За минуту до звонка.
Артём с Вадимом возятся у подоконника, посыпая растения магическим порошком. Листья фиалок, фикусов и колючие головы кактусов покрываются желтоватым налётом.
– Эй, что это вы там делаете? – подозрительно спрашивает их Галя Рябкина с первой парты.
– Удобряем цветочки, – быстро отвечает ей Вадим.
Галя встаёт, чтобы поближе рассмотреть, что они делают, но в этот момент раздаётся звонок. Все рассаживаются по местам. Артём показывает Вадиму большой палец – успели!
В класс входит средних лет мужчина в очках. Напряжённая походка, сдвинутые вместе брови. Ученики встают, приветствуя учителя математики.
– Здравствуйте, – ухмыляется Геннадий Иванович и косится на заднюю парту, где сидят Артём с Вадимом. – Садитесь.
В полной тишине он кладёт на учительский стол журнал пятого "А", вынимает из портфеля свои вещи, потом встаёт перед классом и кровожадно потирает руки:
– Итак, начнём-с. Я задавал на дом задачу номер шестьсот два. Есть такие, кто не решил? Ну, смелее!
Ему отвечает полное молчание. Артём с Вадимом инстинктивно втягивают головы в плечи.
– А если не понюхает? – одними губами шепчет Вадим.
– Понюхает! – так же тихо отвечает ему приятель.
Геннадий Иванович с заложенными за спину руками и невинной улыбкой на лице подходит к подоконнику. Там у него есть любимый цветок – "лимонник", как называют его ученики. Учитель любит, слегка щёлкнув ногтем по его листьям, нюхать освежающий аромат растения.
– Ну, смелее, смелее! – бормочет он, обращаясь к классу. – Если кто-то честно сидел над задачей, но не смог решить, пусть выходит к доске, будем решать вместе. За это я двойку не поставлю. Как минимум – три с минусом.
Он склоняется над цветами и с наслаждением втягивает их аромат. Нос его начинает забавно двигаться из стороны в сторону, как у встревоженного зверька, учитель удивлённо морщится, мотает головой и поворачивается к ученикам. Его лицо странным образом преображается, глаза добреют, улыбка делается домашней, кроткой.
– Ну, а вторую задачу, которую мы начали в классе, тоже все доделали? – спрашивает Геннадий Иванович елейным голосочком. – Какова скорость автомобиля? Гладышев?
Со второй парты неуверенно поднимается ученик.
– Ч... четыреста сорок километров в час, – отвечает он.
– Да ты что, Гладышев! – улыбается учитель. – Скорость как у реактивной ракеты! Ты неправильно решил задачу. Но за усердие я поставлю тебе четвёрку.
Пришибленный этой новостью Гладышев делает круглые глаза и бесшумно садится. Геннадий Иванович подходит к журналу и ставит отметку напротив его фамилии. Потом он берёт дневник ученика и выставляет в нём "четвёрку".
Артём тычет Вадима локтем в бок.
– Видал? Работает порошочек!
– Ну, а что у нас с рельсами? – спрашивает Геннадий Иванович. – Кто пойдёт к доске?
Отличница Галя тянет руку, но учитель не замечает её усердия. Его внимание обращено к галёрке.
– Фонарёв?
Артём поднимается:
– Я... это... Геннадий Иванович... Решил! Только с ответом почему-то не сходится...
– Вот и прекрасно! – Лицо учителя озаряется отеческой улыбкой. – Иди к доске, сейчас мы решим эту хитрую задачу вместе. А ты, Кретов, пока Артём собирается с мыслями, зачитай нам ещё раз, как звучит задача.
Вадим хмыкает, открывает учебник и зачитывает:
– Масса одного метра рельса равна 32 кэгэ. Сколько понадобится желез... желез-но-до-рожных вагонов грузо... грузо-подъ-ёмностью 60 тэ, чтобы перевезти все рельсы, необходимые для постройки одноколейной железной дороги длиной 180 кэмэ? Уф...
– Спасибо, Вадим. Ты заслуживаешь пятёрку за старание. Не забудь подойти ко мне в конце урока с дневником.
В классе становится совсем тихо. Ученики с удивлением смотрят на Геннадия Ивановича – они не узнают учителя математики, у которого четвёрку-то заработать очень трудно!
– Итак. – Геннадий Иванович поворачивается к доске. – Всем всё понятно? Запиши, Артём, условие задачи.
Артём ловит восторженный взгляд Вадима, берёт мел и начинает писать. Пока он пишет, учитель ещё раз подходит к подоконнику и нюхает цветы, затягиваясь, как заядлый курильщик. После этого он трогает нос, достаёт из кармана платок и промокает выступившую на глазах влагу. Взгляд его затуманивается, а мысли устремляются куда-то далеко, и Геннадий Иванович не сразу слышит вопрос, который задаёт Фонарёв:
– Да-да, – вспоминает Геннадий Иванович, – нужно построить сто восемьдесят километров железной дороги. Записал условие? Теперь скажи, Артём, на каком месте ты застрял при решении этой задачи?
– Так... это... – Фонарёв улыбается, глядя на Вадима, который строит ему поросячьи рожицы. – Эта задача на деление... Сто восемьдесят я поделил на шестьдесят...
У Рябкиной вырывается деликатный смешок.
– Нет! – с пафосом говорит учитель. – Надо зреть в корень, Артём! Особенно когда собираешься что-то делить. Почему ты делишь километры на тонны? Задумайся только, какой смысл в этом твоём действии?
– Никакого смысла... – с готовностью вздыхает Артём.
– Вот именно! – радуется учитель и начинает с жаром объяснять: – Сто восемьдесят километров – столько нужно проложить рельсов. А по условию задачи нам известно, что один метр рельса весит...
– Тридцать два кило! – подхватывает Фонарёв мысль Геннадия Ивановича.
– Верно! Значит, что? Весь путь можно выразить не только в километрах, но и в килограммах, так? Ну-ка, скажи мне, сколько метров в одном километре?
– А весь путь тогда получается... в метрах? Сколько?
– Сто восемьдесят тысяч? – спрашивает Артём неуверенно.
– Молодец, Фонарёв! – подскакивает учитель. – Я просто не узнаю тебя. Ты делаешь потрясающие успехи!
Галя опять хихикает, но теперь уже ехидно. А Геннадий Иванович, увлечённый учебным процессом, ничего не замечает.
Артём даже не краснеет. Он уже чувствует себя победителем. Вадим Кретов, развалившись и постукивая по парте пальцами, тоже уже мечтает о чём-то сладком. А весь класс с полным восторгом смотрит на Геннадия Ивановича, будто это не учитель, а какой-то редкий невиданный зверь.
– Так как мы знаем, что один метр рельса весит тридцать два килограмма, то можем вычислить вес всего пути. Что для этого нужно сделать?
– Нужно поделить... – начинает Артём.
– Фонарё-ов! – морщится Геннадий Иванович. – А я уже собрался ставить тебе пятёрку!..
– Умножать! Умножать надо! – тихо подсказывает Артёму Гладышев со второй парты.
– А... э... я оговорился, Геннадий Иванович! – мгновенно поправляется Артём. – Надо умножить...
– Правильно! – поворачивается к нему обрадованный учитель. – Надо умножить сто восемьдесят тысяч на тридцать два. И тогда мы получим вес всего пути в килограммах. Сколько это получается?
Артём делает вычисления столбиком. Тем временем Геннадий Иванович достаёт платок и прикладывает его сначала к носу, а потом к глазам.
– 576 тысяч, – наконец выдаёт Артём.
– Один нолик потерял, – вежливо сообщает Рябкина.
Геннадий Иванович смотрит на доску.
– Не беда! – говорит он весело. – Что такое нолик? Ничего, пустышка!
Фонарёв торопливо приписывает к числу ещё один ноль и веско заявляет:
– Пять миллионов семьсот шестьдесят тысяч килограммов!
– Ай да умница! – радуется учитель. – Я вижу, ты прекрасно схватываешь суть задачи. Думаю, уже можно поставить "отлично". Неси дневник.
Фонарёв издаёт тихий возглас: "Ййййес!" – и бежит к своей парте.
И тут происходит самое невероятное. Нос Геннадия Ивановича, до того нестерпимо зудевший, внезапно требует прочищения. Геннадий Иванович открывает рот, делает судорожные порывы сдержаться, и вдруг:
– А-апчхи!!! – вся магическая дурь вылетает из него, как ядро из пушки.
Артём подходит к учителю и, заметив катастрофическое изменение на его лице, несмело протягивает ему дневник.
– Эх, Фонарёв, Фонарёв... – качает головой Геннадий Иванович.
Он не спеша садится за стол, открывает дневник, потом берёт платок и с шумом высмаркивается:
– Опять "кол"! И когда ты за ум возьмёшься, а? Фонарёв?