|
|
||
|
В этот дом мы переехали почти десять лет назад. Я тогда была еще совсем маленькая и почти ничего не помню. Но одно я все-таки запомнила на всю жизнь.
Соседи по нашей площадке попались добродушные и приятные во всех отношениях. Если надо было соли - давали, сахара - тоже. Но из всех наших соседей особенно выделялся один старичок. Жил он в однокомнатной квартире. Не с кем почти не общался, да и к нему никто не ходил.
Единственное, что мне было известно о нем - это то, что звали его Иван Олегович, и что некогда работал он трактористом.
И вот однажды, по своей собственной глупости и забывчивости, я вынуждена была сидеть на лестнице и ждать, когда родители вернуться с работы. Дело было в том, что ключи я с утра забыла на столике в прихожей, а соседей не было дома. Поэтому податься мне было некуда. Сначала я хотела пойти на улицу, но мороз стоял очень сильный, и я вернулась на площадку.
Но ждала я недолго. Сначала послышались шаги. Тяжелые, медленные, с легким пришаркиванием. Через некоторое время я увидела их обладателя. На площадку, доставая ключи из кармана, поднялся этот старичок.
- Что сидишь, школьница, - спросил он меня. Голос у него был бодрый, но слегка охрипший.
- Да вот, ключи забыла, - ответила я ему. - Родителей жду.
Он медленно подошел к своей квартире и вставил ключ в замок.
- А родители скоро вернуться, - снова спросил он.
Я посмотрела на часы.
- Часа через полтора.
Он слегка покачал головой и открыл дверь. Осторожно переступил через невысокий порожек квартиры. Только теперь я заметила, что он слегка прихрамывает.
Из квартиры к нему на встречу выбежала кошка. Самая обыкновенная, какую можно встретить в любом дворе. Она покосилась на меня, будто упрекая в забывчивости. Потом потерлась о ноги хозяина.
- Ну, здравствуй, милая, здравствуй, - сказал ей Иван Олегович и ласково погладил по спине.
Потом он поставил сумку на табуретку, стоявшую у входа и посмотрел на меня.
- А чего ты здесь сидеть будешь, - сказал он. - Заходи в гости. Вдвоем веселее коротать время. А? Мурка, ты не будешь против?
Кошка в ответ что-то промурлыкала и убежала внутрь. Честно говоря, заходить к нему мне не хотелось. Начнет сейчас жаловаться на болезни, да на маленькую пенсию. Но сидеть на лестнице мне хотелось еще меньше. Поэтому я встала, отряхнулась и осторожно вошла в квартиру.
Иван Олегович показал мне, где оставить одежду, и велел проходить в комнату.
Квартира его была... удивительной. Обои в коридоре почти все отклеились, но это придавало помещению какой-то удивительный вид. Я будто вернулась на несколько десятилетий в прошлое, когда за неимением другого материала, стены оклеили газетами. В коридоре стоял комод, с вырезанными сбоку какими-то номерами. На стену была приделана вешалка, скорее всего, кованная. Люстра в коридоре когда-то была, но это было очень давно.
Осторожно я прошла в комнату. Здесь было чисто и светло. Из мебели в глаза сразу бросались шкаф и кровать, наверное, еще начала века. Стены в комнате были от пола до потолка увешаны фотографиями, в основном военными. Но чаще других попадалась фотография девочки, лет десяти. Черноволосая, смуглолицая - она, должно быть, стала настоящей красавицей. Лишь шрам над правой бровью портил ее милое личико.
- Что, интересно молодому поколению посмотреть на жизнь старших? - раздался у меня за спиной голос.
Я обернулась. Иван Олегович стоял в вязанном спортивном костюме с самоваром в руках. Самовар был электрическим, но и он, и сам хозяин квартиры, и даже кошка, которая отчего-то казалась сейчас более худой, странно-удачно вписывались в обстановку и отделку квартиры.
- Вам, молодым, теперь не понять нас. Но лучше и не надо. Наше поколение было странным, - сказал мне старичок и поставил самовар на небольшой кругленький столик у окна.
- Садись. Будем чай пить. А то ты должно быть замерзла.
Он сел на стул, опасно скрипнувший при этом, и налил чаю.
Голова его уже вся была седая, лицо покрыто морщинами, но глаза его были молоды. Веселые, голубые глаза, которые с интересом смотрели на меня.
- Нравится тебе у меня? - спросил он.
Я, занятая поглощением чая, молча кивнула головой.
- Мне тоже нравится... - протянул он и посмотрел на фотографии, при этом в глазах его появилась легкая печаль.
Немного помолчали, только кошка, лежа на полу, мурлыкала какую-то свою песенку.
- Больше полувека уж прошло с тех пор, - заговорил Иван Олегович, погружаясь в свои мысли. - Мне тогда около тридцати было. Помню, стояли мы где-то на Украине. Представить страшно, а вспомнить стыдно. Просыпаемся с утра, а вокруг нас немцы.
Он улыбнулся. Но в этой улыбки не было веселья.
- Как-то получилось, что немцы меняли позиции, да и перенесли свой лагерь аккурат вокруг нас.
Я удивленно подняла глаза.
- А разве может такое быть?
- Может, наверное, раз было. Мы то с группой на их территории были, а опорный пункт их находился метрах в 500 от нас. Ну, мы вечером к ним поближе подобрались, да и остановились на ночь в лесочке. А они возьми этот лесочек и отгороди от наших войск. Поначалу забавно было, а потом страшно. Еды нет, воды нет, да еще Оксанка к нам прибилась. Девчонка лет десяти. Она в тот лесок по грибы ходила, да видно заночевать решила.
Он снова посмотрел на фотографии.
- Вон она. А это группа наша. Почти все погибли, когда к нашим прорывались.
- Как же вы прорывались? - спросила я очень заинтересованная этой историей.
- Да так и прорывались. Три дня прождали: думали наступление будет. Ждали приказа вроде какого. А его все нет и нет. Ягоды мы все поели, сколько могли, а дальше соваться боялись: немцы заметят. Вот и решили мы прорываться с боем.
Вздохнул. Допил чай и налил себе еще.
- Оксанку то мы спрятали в канаве заросшей, а сами в бой пошли, - вздохнул. - Автоматов было мало. А у собак этих, как назло, много. Почти все погибли... Я остался, да еще пара ребят. А остальные, кто в госпитале, кто так.
Замолчал. Долго сидел молча, потом едва слышно продолжил.
- Меня ранило, несильно, но очень неудобно. Последнее, что я помню: в лужу упал. А кругом стрельба, крики и плач. Как в аду.
- А что потом было? - осторожно поинтересовалась я.
- Потом? Потом в госпитале я очнулся. Открываю глаза, а Оксанка на меня смотрит и улыбается. А у самой голова перевязана. 'Привет, - говорит, - а вы все-таки выбрались'. И убежала. Я тогда еще подумал, если ничья она, удочерить бы можно было.
Иван Олегович замолчал, и мы некоторое время сидели в тишине.
Было это года четыре назад.
А несколько дней назад Иван Олегович скончался. Хоронили его всем подъездом. Но никто к нему не приехал: видно, и правда не осталось у него друзей и родных.
За окном лил дождь. А у моих ног мирно мурлыкала кошка, которую пришлось взять себе. Одной то ей не выжить.
Вдруг раздался звонок в дверь. Я встала и пошла открывать.
Передо мной стояла красивая, но уже не молодая женщина. Она была одета не дорого, но со вкусом.
- Добрый день, - сказала она мне с украинским акцентом. - Я Ивана Олеговича хотела бы повидать, но он не открывает.
- Он скончался несколько дней назад. А вы кто будете ему? - поинтересовалась я.
- Оксана я. Он мне много лет назад жизнь спас, - она неловко дернула головой, и я заметила шрам над правой бровью.
- Подождите, я сейчас ключи принесу.
Я пошла за ключами, но, вернувшись, обнаружила, что Мурка меня опередила. Ходила вокруг женщины, терлась о ее ноги, будто родного человека встретила.
Женщина открыла дверь в квартиру Ивана Олеговича и медленно вошла внутрь. Я хотела было пойти за ней, но потом решила оставить ее одну.
Оксана пробыла в квартире несколько минут. Вышла она заплаканная, прижимая к груди свою детскую фотографию и вязанный спортивный костюм.
- Можно мне кошку забрать? - спросила она меня.
К кошке я привязалась, но ведь на самом то деле не имела на нее никаких прав.
- Забирайте.
Оксана поблагодарила меня. Потом завернула Мурку в спортивный костюм и начала спускаться вниз.
- Спасибо, - снова поблагодарила она меня и, покрепче прижав свое богатство, ушла, оставив незабываемый след в моей памяти.
В тот вечер я чувствовала себя удивительно неуютно. Будто одна из тех ниточек, что связывают прошлое, настоящее и будущее, оборвалась.
А ведь так, в сущности, оно и было.
|
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души"
М.Николаев "Вторжение на Землю"