Крушина Св., Ракитина Н. : другие произведения.

Дракон для жениха. Главы 1-10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.17*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    За что пан Иохан особенно не любил столицу, так это за огромные, высотой футов двадцать, а то и более, статуи Великого Дракона, понатыканные на каждом углу. Не по вкусу ему были и драконы поменьше - подпиравшие балконы, украшающие фасады, корчащие из себя водостоки и флюгера. Для фонтанов пан Иохан готов был сделать исключение, особенно, в праздники, когда из зубастых пастей било струями не худшее вино.
  С.Крушина, Н.Ракитина
  Дракон для жениха
  
  Глава 1
  
  Волосы у Эрики были мягкие и светлые, как лен, а глаза васильками смотрели из-под пушистых ресниц. Маленькие полушария грудей - каждая без труда спрячется под мужской ладонью, - мерно вздымались и опадали под мягкой серовато-серебристой тканью нарядного платья. Кожа белая, как снег, и гладкая, а на щеках цвели розы, которые распускались все ярче с каждым разом, когда девушка встречалась взглядом с бледными аквамариновыми глазами пана Иохана. Тогда стыдливо склонялась белокурая девичья головка, а на дивные очи опускались ресницы.
  Рядом с Эрикой сидела герцогиня Офелия, еще довольно свежая и красивая молодая женщина, фигуру которой портил огромный живот. Скрыть его были бессильны даже пышные драпировки платья. В подобном положении герцогине вовсе не следовало показываться на людях, но она с самого начала приема сидела рядом с золовкой, Дракон знает зачем. Правда, почти не поднимала головы от рукоделья, которое принесла с собой в шелковой шкатулке.
  Приличия предписывали пану Иохану подойти и пригласить невесту на танец, но он предпочитал разглядывать ее со своего места. Не то чтобы он, упаси Дракон, стеснялся. Вовсе нет. Если бы настал такой день и час, когда пан Иохан заробел подойти к девице, это могло бы означать только одно: пора благородного барона нести на кладбище. И в другой раз, при других обстоятельствах, он с удовольствием прошелся бы с Эрикой пару туров в вальсе, ощущая под ладонью упругую плоть девичьего тела. И нашептал бы ей на ушко кучу глупостей, а потом любовался бы, как загораются румянцем нежные гладкие щечки. Но сегодня ему было не до танцев и не до милых глупостей. Грустно ему сегодня было. И Эрику пан Иохан предпочел бы вовсе не видеть, да только взгляд против воли притягивался к ее полудетскому личику - уж очень хороша была девица, просто на загляденье. Даже в нынешнем своем траурном настроении он готов был это признать.
  Эрика снова низко наклонила голову, являя взорам идеально ровный пробор в гладко причесанных волосах, и пан Иохан усилием воли перевел взгляд на висящее напротив огромное живописное полотно в вычурной позолоченной раме. Таких полотен во дворце имелось изрядное количество - герцог был большим ценителем живописи, и его личная коллекция славилась на всю империю, - но для пана Иохана все они сливались в одно, и различались разве что тем, что на одних нарисованы были женщины, а на других - мужчины. На этом, например, художник изобразил группу старцев, замотанных в алые и белые полотнища. Старцы были тощие и дряблые, седые их реденькие бороды воинственно топорщились, костлявые пальцы сжимали какие-то посохи, а глаза были устремлены к небесам, горящим таким нереальным багрянцем, словно кто-то перерезал глотку самому Великому Дракону, и облака вымокли в его крови. Пан Иохан решительно не понимал, зачем нужно было малевать этакое безобразие. Если уж чесались руки, то чего бы не нарисовать хорошенькую свеженькую девицу в чем мать родила? Все бы людям радость.
  - Пан Иохан, - неспешно фланирующая мимо молодая дама с двухфутовым хвостом на юбке приветственно наклонила голову и стрельнула в барона многозначительным взглядом. Пан Иохан кисло улыбнулся ей в ответ и отхлебнул из бокала, про который уже почти забыл, изрядный глоток. Значительные взгляды дам и не менее значительные, но несущие совершенно иную смысловую нагрузку, - мужчин, успели уже утомить его за этот вечер. В глазах представительниц прекрасной половины человечества без труда угадывалась скорбь, а в глазах их спутников - злорадство. И за что мне все это? - подумал пан Иохан с мысленным стоном. Больше всего ему хотелось сейчас напиться, но это было никак, ну никак невозможно. Герцогу уж конечно не понравилось бы, упейся будущий зять в хлам на собственной помолвке.
  Еще недавно он вовсе не собирался ни на ком жениться, рассуждая подобно множеству жизнерадостных холостяков: зачем связывать себя с одной-единственной женщиной, и тем самым жестоко ограничивать выбор, если вокруг порхает такое множество красавиц на любой вкус - толстушек и худышек, блондинок и брюнеток, совсем молоденьких и вошедших в возраст. Пан Иохан искренне любил женщин - вообще женщин, и они отвечали ему взаимностью. Но в один отнюдь не прекрасный день его призвал к себе герцог и спросил, глядя на него с улыбкой: "А не хотел бы ты, Иохани, жениться на моей сестре? В возраст вошла девица, и приданое за ней даю хорошее". Ответить "нет" было невозможно, и все же пан Иохан проговорил, взглянув в глаза сюзерену: "Без ножа режете, ваша светлость". На это герцог ответил еще более ласковой улыбкой - так могла бы улыбаться гюрза или черная мамба. "Обидишь Эрику - голову снесу, - присовокупил он так же ласково. - Хватит, Иохани, погулял - и будет. Ты знаешь, я люблю тебя, как брата, но, клянусь Драконом, мне надоело разбирать жалобы, которые приходят пачками, и в которых через одну разгневанные мужья и братья требуют призвать тебя к ответу". Таким образом, Эрике приготовлялась роль каторжного ядра, которое должно было сдержать прыть барона Криуши. Не соврал герцог: действительно любил своего вассала, как брата, и даже родной сестры для него не пожалел.
  Интересно, подумал пан Иохан, а что сказала Эрика, узнав о своей грядущей свадьбе с первым бабником герцогства? Впрочем, вряд ли она вообще что-нибудь сказала. Говорят, она покорная и любящая сестра, и брату поперек слова не скажет (да и попробуй ему скажи...) Это тебе не Ядвися. А все-таки жалко девчушку, шестнадцать лет всего. Мечтала, небось, о романтическом юном принце...
  - И как долго ты намерен подпирать стенку? - а вот и Ядвися, легка на помине. Пан Иохан скосил глаза на сестру: та сияла улыбкой и всем своим видом показывала, как ей нравится на этом приеме. Ее свеженькое личико раскраснелось от танцев, и она обмахивалась веером, от чего ее черные, круто завитые кудри так и плясали по оголенным плечам. - Почему не танцуешь? Боишься дамам ножки оттоптать?
  - Надень накидку, - прошипел Иохан, игнорируя ее ехидный тон.
  - Зачем? - наклонив голову, Ядвися окинула беглым взглядом низкое декольте и подняла глаза на брата. - Что не так?
  - Не так! да у тебя вся грудь напоказ выставлена!
  - Ну уж и вся. А ты хотел бы, чтобы я ходила как монашенка? Или как твоя невеста? - Ядвися кивнула в сторону Эрики, платье которой, хотя и сшитое из дорогой и нарядной ткани, отличалось весьма скромным, почти целомудренным покроем. - Так тебе больше нравится?
  - Да, больше.
  Ядвися прищурила на него золотисто-карие глаза.
  - Не ври, брат, тебе это не идет. Уж кто-кто, а я твои вкусы знаю.
  - На тебя мои вкусы не распространяются. Я хочу, чтобы ты выглядела... пристойно.
  - А по-моему, я отлично выгляжу, - с самодовольной улыбкой парировала сестра. - А вот ты, Иохани, выглядишь так, как будто явился на собственные похороны. Я тебя даже не узнаю. Разве это мой брат? Нет! это сосуд мировой скорби. Иохани! Ну, улыбнись же. Тебе разве не нравится Эрика?
  Иохан серьезно, без всякого намека на улыбку взглянул на невесту, потом перевел взгляд на сестру.
  - Нравится-то нравится...
  - Но?..
  - Но на черта она мне сдалась?!
  - Т-с-с! - Ядвися легонько шлепнула его веером по губам. - Не выражайся, пожалуйста, ты в приличном обществе. Все равно когда-нибудь пришлось бы жениться, так почему бы и не на ней? Не самый худший вариант, по-моему. Опять же, породниться с герцогом - это, знаешь ли...
  - Т-с-с! - в свою очередь зашипел пан Иохан. Для своего возраста Ядвися была удивительно, даже чересчур практична и рассудительна, но сейчас он не был настроен выслушивать ее мнение относительно родства с сюзереном. Тем более, что к ним, лавируя меж танцующими парами, приближался сам герцог Иштван Наньенский.
  - О чем секретничаете? - на плечо легла тяжелая рука, украшенная драгоценными перстнями, а перед глазами появилось притворно строгое лицо герцога. Он старательно хмурился, а глаза все равно смеялись. - Госпожа моя Ядвига? Иохани? Отчего такой мрачный вид?
  - Ваша светлость, - Ядвися грациозно присела, придерживая расшитую маргаритками юбку. Глаза ее были дерзко устремлены на лицо герцога, и в них сияла такая откровенная радость, что пану Иохану стало не по себе. В голове его никак не укладывалось, что сестра, состоящая в свите герцогини, влюблена в ее супруга и нисколько не пытается эту влюбленность скрыть. Только слепой мог бы не понять, о чем кричал ее взгляд: "Я люблю тебя!" - а герцог слепым не был. И святым тоже...
  - Иохани, - он неодобрительно взглянул на почти пустой бокал в руках барона, а помедлив, вовсе забрал его и небрежным жестом, как бы между прочим, поставил его на поднос пробегавшего мимо слуги. - Иохани, ты позволишь похитить твою прелестную сестру? Госпожа моя Ядвига, подарите ли вы мне танец?
  - С удовольствием, ваша светлость!
  Герцог подал Ядвисе руку, улыбнулся одними глазами барону и вместе со своей дамой направился в середину зала, где пары выстраивались перед следующим танцем. Пан Иохан проводил их мрачным взглядом. Он тоже любил своего сюзерена, но не собирался жертвовать ради него своей сестрой. Тем более что герцог уже был женат. Впрочем, барон был далек от мысли, что господин способен его опозорить, соблазнив Ядвигу. И все-таки... все-таки на сердце было неспокойно.
  И, кстати говоря, подумал пан Иохан, отворачиваясь, нужно было настоять на том, чтобы декольте сделали скромнее. Нет спору, Ядвися чудо как хороша, но в этом платье выглядит скорее раздетой, нежели одетой. Да еще эти фестоны сзади на юбке, подчеркивающие формы, хм... ягодиц... Барону нравилось, когда женщины одевались соблазнительно, но сестру он предпочел бы все-таки видеть в более скромном наряде. Однако разве ж ее переспоришь? Девчонка с детства избалована. И главное, кого винить, кроме самого себя?..
  Мимо проходил ливрейный слуга с подносом; пан Иохан остановил его и взял полный бокал вина, пригубил. Поскольку он не смотрел на герцога, то и не увидел, как, прежде чем зазвучала музыка, к нему приблизился слуга и что-то сказал ему. Они обменялись несколькими фразами, после чего герцог поцеловал Ядвисе руку и удалился. И для пана Иохана стало полной неожиданностью, повернув голову, снова обнаружить сестру рядом с собой. Ядвися хмурила темные брови и яростно обмахивалась веером.
  - Вот ведь не везет же! - сказала она в сердцах.
  Мимо них медленно проплывали в танце пары.
  - Что случилось? Где Иштван?
  Между собой они всегда называли герцога по имени. Точно так же пан Иохан зачастую к нему обращался, когда они с ним оставались наедине - несмотря на вассальную присягу, степень близости их отношений позволяла это.
  - Он... ему пришлось уйти.
  - Куда?
  - Откуда я знаю? - Ядвися капризно сморщила носик. - Его светлость меня в известность не поставили. Кто-то приехал... кажется. Срочно потребовал аудиенции.
  - Срочно? Хм... - пан Иохан задумался и снова приложился к бокалу. Что за срочность такая, если нельзя было воспользоваться эфирной почтой?
  - Ты опять пьешь? Дай сюда, достаточно уже с тебя, - она бесцеремонно забрала у него бокал и передала его слуге. - Иохани... ну, сделай над собой усилие. Подойди к Эрике. Поговори с ней. Видишь, я даже не настаиваю, чтобы ты с ней танцевал. Просто поговори!
  - У нас еще будет достаточно времени для разговоров, - буркнул барон.
  - Иохан! Но это уже просто неприлично. У вас же сегодня помолвка. Она должна быть с тобою рядом!
  - Ядвися, ну правда, не могу, с души воротит!
  Сестра окинула его далеко не восторженным взглядом.
  - Зачем ты вообще согласился?
  - А как я мог отказаться?
  - Знаешь что, - решительно проговорила Ядвися, - тогда потанцуй со мной. У тебя слишком глупый вид, когда ты маешься тут у стенки. Потанцуешь?
  - А что, поклонники кончились?
  - Иохани!
  - Хорошо, потанцую. Пойдем.
  Танцевал пан Иохан прекрасно, и обычно получал от танцев невыразимое удовольствие - это был совершенно законный и одобренный приличиями повод обнять даму за талию, а то и скользнуть невзначай губами по щеке или мочке нежного уха. Недаром старики ворчали, что нынче танцы стали очень уж бесстыдными: вот раньше, ностальгически вздыхали они, только и можно было, что изредка коснуться пальцев партнера на короткое время, ибо танцоры не сходились ближе, нежели на расстояние вытянутой руки. Все было прилично и целомудренно. Теперь же мужчина мог спокойно обнимать даму за талию, и никого это не возмущало.
  Вести Ядвисю было легко и приятно, лучшей партнерши трудно было и пожелать. Брат и сестра, внешне не схожие меж собой ничем, кроме как цветом и блеском круто завивающихся кудрей, двигались с одинаковой грацией, как будто летали по залу, не касаясь ногами паркета. Гости, не пожелавшие танцевать или же оставшиеся без партнеров, наблюдали за ними со смесью зависти и восхищения. И никому не было дело до краски обиды, проступившей на щеках Эрики. Глаза у нее стали как у ребенка, который вот-вот заплачет. Лишь сидевшая рядом герцогиня, заметившая ее смятение, ободряюще пожала ее пальцы.
  ...И все-таки танцевать с сестрой - это было совсем не то. Не хватало какой-то искры, которая нет-нет, да и проскакивала между паном Иоханом и его дамой. Причем совершенно неважно было, кого он выбирал в партнерши - соприкоснувшись с ним руками, встретившись взглядом с его странными, светлыми глазами, любая дурнушка начинала ощущать себя королевой, расцветала и начинала сиять отраженным светом. На Ядвисю же пан Иохан смотрел исключительно с братской нежностью, испытывая гордость оттого, что у него такая красивая сестра. Не было между ними того звенящего напряжения нервов, которое барон испытывал обычно, глядя в глаза партнерши. Была только теплая родственная нежность.
  - Почему бы тебе не попробовать влюбиться в нее? - улыбаясь, спросила вдруг Ядвися.
  Пан Иохан так удивился, что на секунду сбился с такта.
  - В кого?
  - Да в Эрику же.
  - Как это "попробовать влюбиться"?
  - Ну, как... Чем Эрика хуже тех девушек, в которых ты влюблялся раньше? По-моему, она очень красивая.
  - Не путай любовь и увлечение, - возразил пан Иохан.
  - Что? разве ты никогда еще не влюблялся?
  - Это глупый разговор, Ядвися, - сухо ответил он.
  Она засмеялась и затрясла головой, не думая о сохранности прически.
  - Такой ветреник, как ты, братец, должен влюбляться направо и налево!
  - Ветреник? Такого-то ты обо мне мнения?
  - Все так о тебе говорят! - продолжала хохотать Ядвися.
  Дракон знает, до чего бы они договорились, но в эту минуту музыка смолкла. Танцоры остановились. Ядвися, шутливо поклонившись брату, устремилась к одному из распахнутых по летнему времени окон. Но на пути у нее вырос какой-то смутно знакомый барону высокий молодой человек, который, приветствовав его вежливым наклоном головы, обратился к Ядвисе. Пан Иохан не стал слушать их разговор, отошел в сторону. И снова почувствовал на себе взгляд Эрики. Задавив в груди мученический вздох, барон направился в сторону невесты, которая тут же низко наклонила голову. Нет уж, с некоторым оттенком злорадства подумал пан Иохан. Довольно уже в гляделки играть.
  Чем ближе он подходил, тем ярче пылали пурпуром щеки невесты. Остановившись перед ней, он наклонился и спросил вполголоса, стараясь, чтобы наружу не прорвалось раздражение, которое Дракон знает почему пробуждала в нем эта застенчивая девочка:
  - Панна Эрика, вам угодно что-то сказать мне?
  Преодолев себя, девушка подняла на него взгляд и покачала головой.
  - Может быть, принести вам вина? Или чего-нибудь прохладительного?
  - Я бы не хотела затруднять вас, пан Иохан, - тихим, ясным голоском ответила Эрика.
  - Какое же это затруднение? Я счастлив буду услужить вам. Желаете мороженого?
  - Да, пожалуйста, - сдалась она.
  - Ваша светлость?
  - Да, пан Иохан, пожалуйста, принесите и мне мороженого с клубничным сиропом, - оживилась герцогиня.
  - Сию секунду.
  И барон отправился добывать мороженое, мысленно скрипя зубами. Хотя чего, спрашивается, скрипеть? Сам ведь напросился, одернул он себя.
  Музыканты снова играли вальс, и пан Иохан двигался вдоль стены, чтобы не мешать танцующим, среди которых он краем глаза заметил и Ядвисю в паре с высоким молодым человеком. А вот мороженого было что-то не видно. Пан Иохан хотел уже было махнуть рукой на поиски, когда увидел впереди герцога Иштвана, который торопливо шел ему навстречу, ловко огибая гостей и поминутно извиняясь. Лицо его имело выражение весьма серьезное, даже почти мрачное, и на этот раз - безо всякого притворства. Вероятно, полученные с посланником известия носили отнюдь не радостный характер. Барон посторонился было, освобождая сюзерену путь, но тот вдруг резко остановился и повернулся к нему.
  - Иохан! Я искал тебя. Извини, что порчу праздник, но мне совершенно необходимо поговорить с тобой. Это очень важно.
  - Я к вашим услугам, ваша светлость.
  - Пойдем в кабинет. Там мы сможем поговорить без помех.
  Жизнерадостный и жизнелюбивый герцог Наньенский редко когда выглядел столь мрачным. Его рот, всегда готовый растянуться в улыбке, был теперь плотно сжат, а брови озабоченно сошлись на переносице. Пана Иохана распирало от вопросов, но он сдерживал нетерпение и молчал до той минуты, пока они вдвоем не оказались в герцогском кабинете, отделанном ореховыми резными панелями. Герцог упал в свое любимое старинное кресло, откинувшись на спинку, и жестом пригласил спутника последовать его примеру. Пан Иохан сел, вопросительно на него глядя. Герцог накручивал на палец светлую прядь, потемневшим взором уставившись куда-то в пространство, и, казалось, забыл, что он в кабинете не один.
  - Иштван?..
  Теперь, оставшись наедине с сюзереном, пан Иохан мог позволить себе фамильярность, немыслимую при посторонних.
  - Ах да, - герцог вздрогнул и сфокусировал на собеседнике взгляд. - Прости, я... слегка выбит из колеи.
  - Я вижу, - осторожно сказал барон. - Что случилось?
  - Что случилось... час назад прибыл гонец от императора. Он привез письмо такого содержания, что доверить его эфирной почте было никак невозможно. Впрочем, судя по этому письму, император и сам пребывает в некоторой растерянности.
  - Нам объявили войну? - спросил пан Иохан и тут же сам осознал глупость и нелепость этого вопроса. Однако, герцог даже не улыбнулся.
  - Нет, но это... могло бы быть.
  - Что же было в этом письме? - нетерпеливо спросил барон и добавил про себя: и каким боком оно касается меня?
  - В столицу прибыли посланцы от Великого Дракона.
  На целую минуту пан Иохан потерял дар речи. Он только и мог, что молча смотреть на герцога, в то время как в голове с ржавым скрежетом проворачивались мысли, формы которых было весьма разнообразны, но содержание в общем сводилось к одной фразе: "Но ведь Великого Дракона не существует!"
  - Но ведь Великого Дракона не существует! - вырвалось у него.
  - Смотри, не ляпни этого при храмовниках! - сердито ответил герцог. - О Великом Драконе никто ничего не слышал две сотни лет, и вот - он снова дает о себе знать.
  - А кто видел его двести лет назад? А триста?
  - Не твоего ума дела, - глядя ему в глаза и отделяя каждое слово, проговорил герцог. - Что бы там ни было, с храмовниками ссориться не следует. Даже император не пойдет на это.
  - Ты ведь не больше меня веришь в Дракона...
  - Иохан! Умоляю тебя, думай, что говоришь. Император и без того постоянно сомневается в моей лояльности...
  И правильно делает, добавил про себя пан Иохан, которому неоднократно приходилось выслушивать политические рассуждения сюзерена.
  - К тому же, задумайся вот о чем: как может тот, кого не существует, прислать целую делегацию?
  Барон с сомнением смотрел на него, пощипывая шейный платок, подпирающий подбородок.
  - Может быть, это шарлатаны?
  - Может быть, ты держишь императора и храмовников за кучку идиотов? - свирепо парировал герцог. - Уж наверное, Верховный Жрец отличит посланников самого Дракона от шарлатанов.
  - Допустим. И все-таки я не понимаю, какое отношение эти посланники имеют к тебе, Иштван...
  - Вот в том-то и дело. Припомни, зачем Великий Дракон спустился со своих гор двести лет назад.
  - Извини, но припомнить никак не могу. Меня тогда еще и в проекте не было!
  - Иохан! Ты читал Священные Книги или нет?
  Поразмыслив над этим вопросом, пан Иохан вынужден был признаться, что Книги Пророков он открывал в последний раз еще будучи мальчишкой, и то по настоянию учителя, который стоял над ним с розгами в руках.
  - Понятно, - мрачно заключил герцог Наньенский. - Я всегда подозревал, что говорить с тобой о высоких материях бесполезно. Так вот, Дракон искал себе невесту.
  - Ерунда какая-то, - помолчав, тихо сказал пан Иохан. - Зачем Дракону человеческая женщина?
  - Откуда мне знать! - герцог запустил обе пятерни в волосы и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Вся его поза выражала крайнее отчаяние. - Спроси у императора! Или у Верховного Жреца! Или у самого Дракона!
  - А что говорят по этому поводу Книги Пророков?
  - Несут околесицу о Небесном Браке. Не спрашивай меня, Иохани, что это такое, я не знаю. Книги умалчивают о том, что стало с девушкой, которую забрал к себе Дракон. Записи в них вообще несколько... туманны. Мягко говоря.
  - Так посланники явились за невестой? - осенило пана Иохано.
  - Да. Они желают выбрать невесту для Дракона среди самых благородных девушек империи. Его величество повелевает доставить в столицу мою сестру Эрику.
  Проговорив это, герцог устремил на собеседника отчаянный взгляд голубых глаз. Пан Иохан изо всех сил старался удержать на лице серьезное выражение, хотя губы так и норовили расползтись в усмешке. Ситуация была дурацкая. С одной стороны, неизвестно, что ждет Эрику в столице, не умертвляет ли Великий Дракон (или тот, кто выдает себя за него) своих потенциальных и фактических невест. И радоваться вроде бы было нечему. С другой стороны, свадьба, по крайней мере, откладывалась, а возможно, и вовсе отменялась. И это обстоятельство приводило пана Иохана в восторг.
  И конечно же, не могло не радовать, что Криушей сочли недостаточно знатными, и император не потребовал доставить ко двору Ядвигу...
  - Чему ты улыбаешься? - с подозрением спросил герцог.
  Пан Иохан спохватился и мотнул головой.
  - Разве я улыбаюсь? Нет. Как я могу? Это все так... - он поискал слово, - печально.
  Подозрительности в глазах герцога не убавилось. Более того - они сузились и стали похожи на амбразуры.
  - "Печально"? То, что я должен нарушить данное тебе слово и расторгнуть помолвку - печально? Что я должен везти родную сестру в столицу, где ее, быть может, ожидает смерть - печально? И только-то?
  - Я... не то хотел сказать.
  - Ну конечно.
  - Послушай, Иштван, - пан Иохан успокаивающе положил руку на плечо герцогу. - По-моему, не все так плохо, как кажется. Вовсе не факт, что именно твоя сестра приглянется посланникам.
  Герцог покачал головой.
  - Ох, не знаю... Отправить разве что ее в монастырь, а императору сказать, что умерла?
  - А потом что?
  С минуту они молча смотрели друг на друга.
  - Лучше поезжай, Иштван. Продемонстрируешь лишний раз лояльность, а заодно получишь возможность разузнать, чего надобно этому Великому Дракону на самом деле. А с Эрикой, будь спокоен, ничего не случится. В империи много красивых девушек.
  Губы герцог Наньенского сжались на мгновение, словно какая-то особенно неприятная мысль посетила его, а затем он спросил, по-прежнему в упор глядя на пана Иохана:
  - Поедешь со мной?
  Барон слегка растерялся. В столицу ехать не хотелось. В прошлое свое пребывание там он оставил за собой хвост скандалов; один или два были настолько серьезными, что отголоски их дошли до императорского двора, так что причин любить друг друга у пана Иохана и у императора не было. Впрочем, император - это еще цветочки, а вот затаившие смертельную обиду мужья и братья...
  - Страшно, да? - словно прочитав его мысли, герцог насмешливо сверкнул глазами и откинулся на спинку кресла. В этой свободной, раскованной позе он выглядел гораздо естественнее и гораздо более походил на себя, нежели несколько минут назад, сгорбившись в кресле и вцепившись себе в волосы. - А я давно говорил, что дуэли следовало бы запретить...
  - Черта с два! - вскинулся пан Иохан. - Извини, Иштван, но запрет дуэлей - полный бред! Да и не в них, собственно, дело. Думаешь, я мести боюсь? Вовсе нет.
  - В чем же тогда дело?
  Пан Иохан поколебался с минуту.
  - Видишь ли... пока Ядвига не замужем, мне не хотелось бы впутываться ни в какие истории. Матушка наша умерла, и если со мной что-нибудь случится, сестра останется одна.
  - Следовало бы начать думать об этом раньше, - сухо заметил герцог. - Но за сестру не беспокойся. Если она во время твоего отсутствия поживет здесь, Офелия позаботится о ней.
  - Благодарю.
  - Это единственная твоя отговорка, Иохани? Тебе разве не любопытно посмотреть на посланников Великого Дракона?
  - Честно говоря, чертовски любопытно, - признался барон.
  - Тогда едем. И... извини, Иохани, что так все глупо вышло.
  - А я не в обиде, - искренне ответил пан Иохан.
  
  Глава 2
  
  Эрика путешествовала дирижаблем первый раз, и весь путь почти не отходила от панорамного окна. Пан Иохан держался поблизости. Теперь, когда он был освобожден (пусть и на время) от обузы жениховства, он чувствовал себя с девушкой гораздо свободнее. Эрика поглядывала на него с удивлением, не понимая причин такой перемены в обращении, но по-прежнему заливалась багрянцем, встретившись с ним глазами. Впрочем, бОльшую часть времени ее внимание было занято разглядыванием необъятных просторов, расстилавшихся впереди и внизу, под брюхом бесшумно плывущего по воздуху дирижабля. Радость переполняла девушку, ведь она не знала, с какой целью они летят в столицу: брат так и не решился открыть ей правду. С губ ее срывались восторженные восклицания, полные такой наивной детской радости, что пан Иохан умилялся, наблюдая за ней. Умилялся и недоумевал. Ведь Эрика совсем еще ребенок! Как она могла бы стать его женой? На что, в конце концов, была бы похожа их первая брачная ночь?
  Будь цель путешествия иной, барон горячо желал бы, чтобы с ними вместе летела Ядвися. Ее тоже было бы не оттащить от обзорного окна на верхней палубе, и удовольствия от разглядывания с воздуха наземных красот она получила бы уж наверное не меньше, чем Эрика, даром что была двумя годами старше. Да и посещение Дюрвишты ей пошло бы на пользу, пожалуй. Если бы повезло, то и жениха среди столичных щеголей ей сыскали бы... впрочем, положа руку на сердце, пан Иохан не мог с уверенностью утверждать, что это было бы такое уж везение. Столичная молодежь была слишком занята последней модой и собственными персонами, а для сестры барону хотелось найти мужа серьезного и дельного. Такого, чтобы с ним рядом Ядвися могла ничего не бояться. Таких людей в столице тоже хватало, но по большей части все они уже были расхватаны и оженены - невест было много, и всем хотелось выйти замуж. Пан Иохан представил, какой теперь наплыв девиц ожидается в Дюрвиште - и не смог сдержать ухмылку. Посланники Дракона выберут для своего Верховного невесту и отчалят восвояси, а сотни знатных девиц задержатся в городе еще на некоторое время. Настоящая ярмарка невест, прекрасная возможность найти знатную, богатую и красивую жену. Или закрутить пару романов - кому что больше по вкусу. Увы, пан Иохан предчувствовал, что ему лично разгуляться не придется.
  На дирижабле, кроме герцога Иштвана с сестрой и барона, в столицу направлялись еще около полусотни пассажиров. Были среди них и женщины, и даже молодые и весьма хорошенькие, но пан Иохан даже не пытался завести знакомства: не хотелось ссориться с герцогом. Тот целыми часами просиживал на верхней палубе, одним глазом присматривая за сестрой, а вторым - уткнувшись в газету. Судя по выражению его лица, содержание газет ему очень не нравилось, но он, Дракон знает зачем, продолжал читать. Может быть, пытался задавить внутреннее беспокойство и тревогу? Вернее, перенести их на иной предмет.
  Пан Иохан газетами не интересовался. Он вообще всю сознательную жизнь старался держаться подальше от печатного слова, полагая: если Церковь контролирует все типографии в империи и даже не скрывает этого, то чего хорошего можно ждать от газет и книг? Одно расстройство и головная боль, и сплошная путаница в мыслях, поскольку не разберешь: которая мысль твоя собственная, а которая - вычитанная. К тому же книги еще и дороги. Уж это пан Иохан знал твердо: сколько денег было потрачено на бесполезные романы для Ядвиги, которые она читала запоем вместе со своими подругами!.. Иные книги так и ходили по рукам среди девиц, но иные осаживались в Ядвисиной комнате. Набралось их уже две полки. Матушка, ныне покойная, сама испытывала пристрастие к чувствительным романам - да и была неисправимой мечтательницей, - и поощряла тягу дочери к книгам, но вот сыну, сколько ни билась, любви к чтению привить не сумела. Однако же вот какой курьез: полагая чтение романом времяпровождением бесполезным, а более серьезной и одобренной Церковью литературы - так и вовсе вредным, пан Иохан питал слабость к сложению стихов. Верно и то, что стихи рождались в его голове исключительно в порыве вдохновения, и ни разу он не сумел выдавить из себя ни одной стихотворной строки сознательным усилием. Слова просто складывались в его голове сами собой, как отклик на какое-нибудь впечатление, чувство или мимолетную мысль. Барон и сам не знал, как это получается. Большинство стихов посвящались какой-нибудь даме - даме, прелести которой на данный момент времени владели воображением барона. Возникали же они, как правило, в хмельной голове, и ничего удивительного, что наутро пан Иохан с трудом мог припомнить хоть одну строку из виршей собственного сочинения. Дамы, бывало, очень обижались на него за это.
  Эрика, пожалуй, была единственной из девиц, не удостоившейся стихотворного посвящения (невелика потеря) - барону подумать было страшно о том, чтобы напиться в ее обществе... и, не приведи Дракон, ляпнуть что-нибудь помимо стиха.
  - Пан Иохан... - девушка, словно подслушав его мысли, метнула в него исподлобья застенчивый и вместе с тем лукавый взгляд. - Пан Иохан, говорят, вы владеете искусством стихосложения?
  - Кто говорит? - опешил от неожиданности вопроса барон.
  - Например, мой брат, - лицо Эрики вспыхнуло румянцем, но она вопреки обыкновению не опустила глаз, а указала ими на герцога, загородившегося развернутой газетой. - Это правда?
  - Я... не поэт, видите ли...
  - Прочтите что-нибудь, барон, прошу вас.
  Простота и прямота просьбы, настолько не вязавшиеся с образом тихой, молчаливой Эрики, неожиданно тронули пана Иохана, и он проговорил тихо, глядя ей в глаза:
  - Где в целом мире
  Тот уголок, что своим
  Могу я назвать?
  Где приют обрету в скитаньях,
  Там и будет мой дом... (1)
  
  - О! - сказала Эрика, и васильковые глаза ее наполнились удивлением, словно чашечки цветов - росой. - О! пан Иохан!
  - Что? - с беспокойством спросил барон.
  - Пан Иохан, я и не думала, что вы способны на подобные движения души!..
  Выдав это заявление, озадачившее барона сверх всякой меры, Эрика настолько перепугалась собственной смелости, граничившей уже в ее понимании с нахальством, что тут же, залившись краской от самых корней волос до того места, где шею охватывал стоячий воротник платья (а может быть, и ниже), поспешно отошла к брату, склонилась к нему и о чем-то заговорила. Вынырнув из-за газеты, герцог глядел на нее с недоумением, и его можно было понять: уши Эрики, не говоря уже о щеках, полыхали малиновым пламенем, словно кто-то ее за них выдрал. С притворной сердитостью герцог Иштван сдвинул брови и, сделав страшные глаза, перевел взгляд на пана Иохана, явственно вопрошая: "Не ты ли, негодник, ляпнул что-нибудь непотребное?" Тот, приняв совершенно невинный вид, только руками развел.
  
  *
  За что пан Иохан особенно не любил столицу, так это за огромные, высотой футов двадцать, а то и более, статуи Великого Дракона, понатыканные на каждом углу. Не по вкусу ему были и драконы поменьше - подпиравшие балконы, украшающие фасады, корчащие из себя водостоки и флюгера. Для фонтанов пан Иохан готов был сделать исключение, особенно, в праздники, когда из зубастых пастей било струями не худшее вино.
  Он вообще, хоть убей, не мог понять, как можно записать в божества такое страховидное шипастое и клыкастое чудовище. Откровения пророков Прозора и Пероя, почитаемые Церковью за Священные тексты, барон считал хмельным бредом... то есть те места, которые он еще помнил. Потому как узреть дракона, хоть Великого, хоть обычного, на трезвую голову невозможно. Лично пан Иохан за свои тридцать без малого лет не видел ни одного, даже самого завалящего. Однако в старые времена люди были легковернее. Пьяные выдумки про драконов быстро распространились среди народа, а после сотни лет костров, на которых сжигали еретиков, легенда обрела статус религии. Священные тексты, начатые Изначальными Пророками, дописывались и дополнялись, и в основном содержали в себе свидетельства встреч и бесед с Великим Драконом. В качестве свидетелей, конечно, выступали храмовники, которым пан Иохан не доверял ни на грош, тем более что за последние двести лет не было сделано ни одной новой записи...
  Сказать, что теперь его мучило любопытство - значит, ничего не сказать. Он весь извелся, пытаясь представить себе посланников Великого Дракона. В них тоже двадцать футов росту, и огромная башка увенчана рогами, и зубы - что твои кинжалы, и по хребту идут шипы длиной в локоть? Если так, то интересно, как они поместились в императорском дворце? А людей они едят? Вдруг человеческая невеста понадобилась Великому Дракону только в качестве заглавного блюда на драконьем пиру? Так сказать, королевский деликатес.
  ...Самые шикарные статуи красовались на центральной площади, перед Храмом Дракона. Их здесь было четыре - по одной на каждом углу, и изображали они распахнувших крылья, вздыбившихся Драконов. Вокруг них были разбиты цветники, а высокие постаменты служили импровизированными алтарями. На мраморных ступенях лежали вперемежку высохшие до состояния окаменелости сладкие пирожки, фрукты с подгнившими кое-где бочкАми, увядающие живые и вылинявшие искусственные цветы, стояли потухшие, оплывшие свечи. Все в целом походило скорее не на алтарь, но на помойку. Несколько свечей, впрочем, еще горели.
  - Какая красота, - тихонько сказала Эрика, выглядывая в окошко экипажа. - Брат, можно остановиться и посмотреть?
  Герцог крикнул вознице, чтобы тот притормозил. Из-под колес с шипением вырвались клубы пара, от которого на несколько секунд запотели окошки, экипаж дернулся и остановился. Пану Иохану, давно не посещавшему столицу, странно было отсутствие привычных звуков, таких, например, как пофыркивание лошадей и цокот копыт по мостовой. В провинции в экипажи по-прежнему запрягали лошадей, но в Дюрвиште недавно завелась новая мода на самобегающие повозки, которые приводились в движение то ли паром, то ли каким-то газом, то ли вовсе колдовством, пан Иохан так и не сумел понять, хотя герцог и пытался растолковать ему про какие-то поршни и цилиндры. Эрика так и вовсе сначала испугалась, увидев катающиеся по улице сами по себе экипажи и таратайки, возницы которых, вместо того чтобы держать вожжи, дергали за какие-то рычаги и давили на педали.
  - Наверное, на корме для лошадей экономится целое состояние, - заметил пан Иохан, проводив взглядом одну из карет.
  - Топливо едва ли стоит дешевле, - возразил герцог Иштван. - Эрика, ты уже нагляделась? У тебя еще будет достаточно времени, чтобы посмотреть город.
  - Да, конечно, - Эрика отодвинулась от окошка и откинулась на кожаные подушки сиденья.
  В Дюрвиште у герцога Наньенского имелась квартира, и это было очень кстати: нынче столица переживала такой наплыв провинциальной знати, что найти место в приличной гостинице едва ли удалось бы. Состояла квартира из трех комнат - весьма скромно для такого блестящего господина, как герцог Иштван, но большего ему и не требовалось. Поездки в имперскую столицу он совершал в одиночестве, оставляя супругу скучать во дворце в окружении фрейлин. Теперь требовалось как-то устроиться в этих комнатах втроем - не считая горничной Эрики, которую привезли с собой из дома.
  - Ничего страшного, - оптимистично заявил по этому поводу герцог. - Надеюсь, нам не придется задерживаться в Дюрвиште надолго. Как-нибудь перетерпим.
  Пану Иохану вовсе не улыбалось провести несколько дней в тесной квартирке бок о бок с несостоявшейся невестой, только вот деваться было некуда. Он приготовился томиться и скучать, но слегка воспрянул духом, узнав о том, что весь следующий день Эрика собирается посвятить подготовке к визиту в императорский дворец: нужно было вымыть и уложить волосы, подобрать платье и украшение, приобрести новые туфельки и шляпку. Планировался большой поход по столичным магазинам. Точнее, все это множество необходимых предприятий запланировал герцог Иштван, а сама Эрика о своих намерениях помалкивала, да никто ее и не спрашивал - как обычно.
   - Жаль, сестрица, что у тебя нет здесь подруги, - посмеиваясь, сказал он девушке. - Вдвоем с какой-нибудь модницей тебе было бы веселее ходить по магазинам, да и толку от нее было бы больше, чем от меня. Но придется тебе удовольствоваться моим обществом.
  Не поднимая глаз, Эрика пролепетала, что его общество ей всегда приятно. Выглядела она очень утомленной: словно вся усталость, накопившаяся за время пути, разом обрушилась на нее, стоило только перешагнуть порог квартиры. Герцог Иштван перевел взгляд на пана Иохана:
  - Ну а ты, Иохани, располагай завтра временем как тебе угодно. Не буду мучить тебя, таская по дамским магазинам. Или, быть может, ты желаешь подыскать подарок для своей очаровательной сестры?
  Про подарок Ядвисе барон даже не подумал, и теперь задним числом устыдился. Впрочем, это могло и подождать, а пока он не был настроен ходить по магазинам и лавкам. Гораздо интереснее ему было потолкаться среди людей, знакомых и незнакомых, и послушать, что говорят в городе о посланниках Дракона. Наверняка кто-нибудь из имеющих доступ в императорский дворец их видел. Пан Иохан тоже мог бы явиться во дворец и узнать новости если не из первых, то хотя бы из вторых рук, но он не хотел соваться сразу в осиное гнездо - а в том, что во дворце неспокойно, он не сомневался. В конце концов, у императора тоже есть дочь Мариша, которой как раз в этом году исполнилось семнадцать лет и которую едва ли удастся исключить из числа потенциальных невест Дракона. Пару лет назад пан Иохан видел ее - бледненькая худышка со светлыми и мягкими, похожими на тополиный пух волосиками и огромными фиалковыми глазищами. Идеальный тип северной красоты, как уверяли некоторые ценители. Пану Иохану она красавицей не показалась - слишком худа, бледна и малокровна, на такую только дунь - и улетит. Такой заморыш, хоть и королевна. Ему даже стало ее жалко. Нет, вряд ли Великий Дракон пожелает себе такую в невесты.
  
  *
  Пан Иохан намеревался отправиться в Галерею, где вернее всего было узнать последние новости. Обычно в летний сезон жизнь в Галерее, как и вообще в Дюрвиште, замирала - хоть и не останавливалась вовсе, - поскольку столичные жители предпочитали проводить теплые месяцы в загородных домах. Не так было нынешним летом. В беломраморных переходах было не протолкнуться, в глазах пестрело от живых и искусственных цветов, украшавших воздушные летние шляпки и турнюры дам, и от ярких кушаков, обхватывающих талии различной степени стройности мужчин. Необходимость глядеть под ноги, чтобы не наступить на какой-нибудь из тянущихся по мраморным плитам шлейфов, вызывала у пана Иохан изрядную досаду - это отвлекало от выглядывания в толпе знакомых. И не просто знакомых, а благожелательно настроенных. Столкнуться с кем-нибудь, имеющим на него зуб, барону не хотелось.
  К счастью, благожелательно настроенные знакомые не заставили себя ждать. Пан Иохан успел добраться только до первой крытой стеклянным куполом площадки, в центре которой весело журчал небольшой фонтан, когда кто-то деликатно тронул его локоть, а у самого уха зарокотал густой бас:
  - Барон! Какая чертовски приятная неожиданность! Давненько вас не было видно в наших краях! Ах, как я рад вас встретить!
  Улыбнувшись самой светской улыбкой, пан Иохан пожал стиснувшую его пальцы ладонь. Вернее, попытался пожать, ибо ладонь была так велика, что его собственная рука почти полностью в ней исчезла. И ладонь, и бас - такой густой, что его можно было мазать на хлеб, как мармелад, - принадлежали пану Александру Даймие, старинному приятелю пана Иохана и известнейшему в империи сочинителю благочестивых романов о Великом Драконе и его смиренных служителях. Это был осанистый, грузный человек с намечающимся вторым подбородком, одетый элегантно и с иголочки. Едва ли кто-то назвал бы его привлекательным мужчиной, но, сколько пан Иохан помнил, за ним всегда следовала свита из экзальтированных девиц и дам - поклонницы его сочинений. Популярность его увеличивало еще и то, что пан Даймие держал литературный салон, где по пятницам собирались сливки столичного общества. Сегодня, впрочем, шлейфа из поклонниц не наблюдалось. Сопровождала пана Даймие одна-единственная женщина - его супруга пани Оливия, очаровательная толстушка с наивным выражением глаз и вечно округленным буквой "о" ротиком. Пан Иохан почтительно поцеловал ей руку, стараясь сохранять отстраненно-почтительное выражение лица. Глазки пани Оливии наполнились истомой, но у нее хотя бы хватило ума помалкивать. Года три назад у пана Иохана с ней, совсем еще молоденькой глупышкой, состоялся бурный роман, о котором проведали родители девушки. К счастью для барона, его имя осталось для них тайной - пани Оливия мужественно молчала. Чтобы замять намечающийся скандал, родители быстренько выдали ее замуж за пана Александра, тогда еще никому неизвестного писаку. По сей день он не имел никакого понятия о том, что в прошлом его супругу и пана Иохана что-то связывало.
  - И кого только не встретишь в столице нынешним летом, - прогудел сочинитель, кивая приятелю. Он снова завладел рукой пана Иохана и принялся мять ее в своей лапище - такая уж у него была привычка. Хорошо знавшие его люди старались держать руки от него подальше, но барон давно не видел его и как-то позабыл об исходящей от него опасности. Поскольку возможности освободить руку в ближайшее время не предвиделось, пан Иохан старался хотя бы не морщиться. - Каждой твари по паре! Ну а вы, Иохан, по делу или от скуки? Один или с сестрой?
  - Ядвися осталась дома. Не слишком разумно было бы привозить ее с собой, - кинул пробный шар пан Иохан.
  Пан Даймие гулко вздохнул.
  - Да, пожалуй. Странные дела нынче творятся.
  - Вы давно были во дворце?
  - Во дворец сейчас пускают не всякого, а только тех, насчет кого император особо распорядился, - немедленно подобравшись и потеряв изрядную долю добродушия, значительно проговорил пан Александр и воздел толстый палец. Для этого ему пришлось отпустить пана Иохана, и тот, воспользовавшись моментом, спрятал обе руки за спину. - Насчет вас, барон, насколько я понимаю, особого распоряжения не было, иначе вы приехали бы вместе с сестрой.
  - Это означает: "Не суйте нос не в свое дело?"
  - Вы очень проницательны.
  Пан Иохан пожал плечами.
  - Не понимаю, зачем делать из этого тайну? Вся империя знает, что во дворец прибыли посланники от Дракона...
  - И все же это не тема для болтовни.
  - Но вы их видели?
  - Нет, - неубедительно соврал пан Даймие, и барон с удивлением понял, что собеседник его изрядно смущен и, пожалуй, напуган. Это человек-то, с такой легкостью сочиняющий романы про самого Великого Дракона и его последователей! Впрочем, легко сочинять истории о божестве. А каково это, когда божество нежданно-негаданно сваливается тебе на голову? Пан Иохан почувствовал себя совершенно заинтригованным, а потому приготовился действовать безжалостно.
  - Но ведь кто-то же их видел? - он подхватил пана Даймие под локоть с той стороны, где на нем не висла супруга, и повлек его к фонтану. Вокруг, среди кадок с оранжерейными растениями, были расставлены скамейки, и среди них барон приметил пустовавшую.
  - Послушайте, барон... - слабо затрепыхался пан Даймие.
  - Неужели вы даже не полюбопытствовали относительно их облика? - проникновенно проговорил пан Иохан. - Вам ведь наверняка захотелось узнать, как выглядят те, о ком вы пишете.
  - Да вам-то зачем нужно это знать? Эти дела вас совершенно не касаются!
  - Они касаются его светлости герцога... К тому же... - на мгновение барон опустил глаза, а затем устремил на собеседника кристально ясный и честный взгляд. - Видите ли, пан Александр, я должен был жениться на сестре герцога Наньенского. Ее перед всеми объявили моей невестой, а тут такое...
  - А, - беспомощно сказал пан Даймие и покосился на супругу, которая по-прежнему цеплялась за его локоть. - Дорогая, оставь нас, пожалуйста, на несколько минут.
  Пани Оливия безропотно поднялась и отошла к фонтану. Наклонилась, принялась плескать по воде ладошкой, как ребенок.
  - Это такая страшная тайна? - спросил пан Иохан, пристально взглянув на сочинителя. Тот снова вздохнул.
  - Видите ли... если это просочится за стены дворца, будет громкий скандал.
  - Не понимаю. По-моему, скандал уже и без того достаточно громкий.
  Пан Даймие испустил очередной мученический вздох, потом достал из кармана белоснежный батистовый платок и вытер им вспотевшее лицо. В Галерее, действительно, было жарко и душно, но не настолько, чтобы заставить человека так быстро и обильно вспотеть. Видимо, затронутая бароном тема была действительно слишком болезненной для его собеседника.
  - Барон, я видел их... посланников... мельком.
  - И?
  - Они утверждают, будто они - драконы, но...
  - Ну? - пан Иохан начинал терять терпение.
  - Но выглядят совсем как мы с вами!
  - Не понимаю...
  - Да я сам ничего не понимаю! - жалобно вскричал пан Даймие и беспомощно уставился на барона, приложив руку с платком ко лбу. - Как вы думаете, мог Император внезапно потерять рассудок? И Первосвященник вместе с ним?..
  
  *
  По мнению пана Иохана, Император и Верховный жрец были людьми более чем здравомыслящими и исключительно практичными - такие в одночасье с ума не сходят. И замутить им рассудок, убедив, будто человек вовсе не человек, а Дракон, было весьма затруднительно, если не невозможно. Пан Иохан пытался представить себе, как все происходило. Вот ко двору является делегация никому не известных личностей. Вот они требуют аудиенции у Императора и Первосвященника - и их требование тут же удовлетворяют. Вот они предстают перед его величеством и заявляют: "Здравствуйте! Мы - посланники Великого Дракона. И, как вы понимаете, тоже все драконы". А император им и отвечает: "Здравствуйте! Очень рад вас видеть. Давно вас ждали. Чего угодно, господа драконы? Смотр невест? Пожалуйста! Сейчас быстренько сгоним девиц со всей империи, чтобы вы могли выбрать самую достойную".
  Бред? Еще какой.
  Не-ет, должно было произойти что-то такое, что заставило императора поверить. Причем сразу и безоговорочно. Явление чуда наподобие тех, что описаны в Священных текстах? Еще больший бред. Но что могло убедить императора и, более того - Верховного Жреца, который вообще-то был весьма въедливым и хитрым старикашкой? Неужели - гипноз? Барону было бы очень неприятно признавать несостоятельность своих убеждений: в гипноз он не верил. Да и кому, и с какой целью понадобилось бы гипнотизировать императора и устраивать целое представление на тему Священных текстов? Уж наверное не для того, чтобы выбрать себе невесту познатнее. Это можно было бы устроить и в обход его величества.
  Пану Иохану не терпелось обсудить эту тему с герцогом, он даже поспешил поскорее вернуться на квартиру, хотя первоначально планировал задержаться в Галерее до вечера. Но вот герцог Иштван как раз возвращаться не спешил, и появился только с наступлением темноты, причем в таком состоянии духа, что с первого взгляда становилось ясно: ни с какими Драконами к нему лучше не лезть. Он так и пылал праведным гневом, за которым, впрочем, угадывалось что-то вроде смущения. Едва пройдя в комнату, он бросился на диван, простер к пану Иохану руку и с жаром заговорил:
  - Представь себе, до чего дошли нравы в этом городе! Какая-то портниха выговаривает мне за платье, которое носит моя сестра! Оно, мол, уже лет пять как вышло из моды! Я, видите ли, держу сестру в черном теле и хочу, чтобы она выглядела огородным чучелом! Вот скажи мне, Иохан, что в этом платье не так, а? что в нем такого, из-за чего можно поднять крик до небес?! Эта женщина чуть не превратила меня в подушечку для иголок, так она распалилась от негодования!
  Взглянув на Эрику, которая стояла, потупившись, посреди комнаты, пан Иохан не смог сдержать улыбки. Платье девушки действительно давно вышло из моды - чего стоил один кринолин, хоть и не такой пышный, как носили еще десять лет назад, когда женщины внутри своих юбок болтались, как языки внутри колокольцев, но все же привлекающий к себе внимание контрастом с нынешними юбками, гладкими спереди, и собранными в турнюры сзади. Герцог Иштван решительно не понимал, чем одни юбки хуже других, и почему то, что было хорошо пять лет назад, стало плохо теперь. Сам он никогда не придавал особого значения одежде. Спасало его только то, что супруга его, как могла, следила за его туалетами - а могла она не очень, потому как герцог не любил тратить много денег на одежду. Увы, на то, чтобы заняться платьями Эрики, герцогини уже не хватало.
  - По-моему, Эрика хороша и в этом наряде, а? - задиристо вопросил герцог пространство.
  - Эрика в любом наряде хороша, - заверил его пан Иохан, и девушка послала ему короткий, но полный благодарности взгляд. - Но вы с этой дамой пришли к какому-нибудь соглашению?
  Герцог махнул рукой.
  - Она полчаса объясняла мне, как должно выглядеть платье, чтобы оно соответствовало моде. Но я, разумеется, ничего не понял из этой ерунды. Пусть делает, как знает, лишь бы Эрика выглядела при дворе достойно.
  - Разумный подход, - одобрил пан Иохан. - Иштван, насчет нашего дела... Я кое-что узнал.
  Герцог приподнялся на диване и выразительно взглянул на сестру. Та поняла все без слов, по одному взгляду. Молча подошла к брату, наклонилась, и он поцеловал ее в лоб. Потом легко поклонилась пану Иохану и тихонько выскользнула из комнаты, прикрыла за собой дверь.
  
   (1) Неизвестный автор, "Кокинвакасю", 987
  
  Глава 3
  
  Расчеты герцога пробыть в столице три-четыре дня не оправдались. В Дюрвишту уже съехалось множество знатных девиц с родственниками, и каждый день прибывали все новые и новые лица. Пожалуй, даже гофмейстер не мог бы указать точное число претенденток в невесты Великого дракона. Императорский дворец не мог вместить всех гостей зараз, да и высокие посланцы едва ли могли охватить вниманием всех девиц одновременно. Поэтому составлялись специальные списки; гофмейстеру было поручено проследить, чтобы ни одна знатная особа не могла уклониться от посещения императорского дворца. Вновь прибывшие в столицу вельможи в обязательном порядке уведомляли о своем приезде, и спустя день или два получали приглашения, в которых значился день и час, когда им следовало явиться на прием к императору.
  Визит герцога Наньенского и его сестры откладывался на неделю. Узнав день, герцог не знал, радоваться ему или злиться: за неделю много чего могло произойти, - в том числе посланцы Дракона могли уже выбрать невесту для своего повелителя и на том успокоиться и отбыть восвояси, - но задерживаться на столь долгий срок в переполненной гостями столице никому не хотелось. Пребывание в Дюрвиште обещало мало радостей. Экипаж для прогулок было не достать, - тот, в котором ехали с аэростанции, герцог и его спутники заполучили просто чудом, - а выйти на улицу означало погрузиться в такую толчею, какую в обычное время можно было увидеть только на рынке. Герцог же считал ниже своего достоинства проталкиваться через плотную массу людей, а для сестры полагал это и вовсе неприемлемым.
  Однако же сидеть взаперти в квартире было нестерпимо скучно, причем не только для мужчин, но и для Эрики. Девушка, впервые попавшая в столицу, до сих пор ничего не знала о цели их приезда, и, вероятно, недоумевала, почему они так странно проводят время. Но старалась ничем не выдать ни своего недоумения, ни горького разочарования, не задала ни единого вопроса, и уж конечно не произнесла ни слова жалобы или упрека. Но пан Иохан подмечал ее печальные взгляды, устремленные за окно в те минуты, когда она поднимала голову от рукоделия или от книги. Невольно он сравнивал Эрику с Ядвисей. Уж сестра не стала бы сидеть молчаливая и скучная, и быстро все выспросила бы и дозналась бы до правды, не то что эта безъязыкая... И все-таки Эрику барон жалел. Ему и самому было тошно проводить день за днем в четырех стенах, и он вызывался раздобыть экипаж.
  - К чему это? - вяло возразил герцог Иштван, который, несмотря на скуку, явно не горел желанием разъезжать по улицам Дюрвишты. После того, как принесли счет от портнихи, настроение его резко ухудшилось, и он, облаченный в некогда роскошный, но уже слегка потрепанный синий шлафрок, с утра до вечера валялся на диване в гостиной, почитывая какие-то сомнительные сочинения (на обложке одного из них пан Иохан краем глаза углядел имя своего приятеля Александра Даймие). - Куда ты собираешься ехать?
  Барон пожал плечами.
  - Так... Просто покататься по городу, проветриться. Может быть, заглянуть в Галерею, повидаться с знакомыми. Твоей сестре будет интересно посмотреть столицу. Кроме того, не пора ли выводить ее в общество?
  - Довольно будет и того, что ее представят ко двору, - проворчал герцог Иштван. - Кроме того, у меня нет никакого желания колесить по городу и любезничать со всеми этими бездельниками. Извини, Иохани. Я не в духе.
  Вижу, ответил про себя пан Иохан и взглянул на Эрику. Она сидела, не поднимая головы, и казалось полностью погруженной в чтение. Но барон готов был головой поручиться, что девушка внимательно вслушивается в каждое их слово, хоть и не подает вида. Ему снова стало ее жалко. Так и не повидает бедняжка мир, выдадут ее замуж за какого-нибудь... кхм. И хоть бы раз в жизни, хоть бы слово в свою защиту сказала, настояла на своем. Если, конечно, есть у нее это "свое". Барон продолжал пристально разглядывать девушку, как бы пытаясь внушить ей мысль поднять голову и вступить, наконец, в разговор. Но Эрика, всегда с такой готовностью отзывавшаяся на его взгляды, теперь то ли не замечала его, то ли не желала замечать. Пан Иохан вздохнул и повернулся обратно к герцогу, который снова перенес свое внимание на книгу.
  - Если ваше сиятельство не желает выезжать, то ваш покорный слуга может предложить свою скромную кандидатуру в качестве сопровождающего панны Эрики, - официальным тоном проговорил барон.
  В глазах его сюзерена, когда тот выглянул из-за книги, мелькнул интерес, а плечи девушки, казалось, чуть дрогнули.
  - По-твоему, это будет прилично? - с сомнением поинтересовался герцог. - Не пойми меня превратно, Иохани: не то чтобы я считаю тебя способным на гнусный поступок, но... общественное мнение...
  - С нами может поехать горничная Эрики, - возразил пан Иохан. - Все приличия будут соблюдены. То есть если ты действительно не желаешь выезжать в город...
  - Не желаю. Не теперь и не при таких обстоятельствах. Ну, хорошо. Если тебе удастся достать экипаж, покажи Эрике город. Только не води ее в Галерею. И вообще, толкайтесь поменьше в людных местах. Обещаешь?
  - Обещаю, - кивнул пан Иохан и, краем глаза уловив движение, повернул голову и встретился взглядом с девушкой. В ее сияющих глазах благодарность смешалась с... надеждой?
  
  *
  
  Экипаж барон раздобыл без особого труда - стоило только задаться целью. Первый же столичный знакомец, к которому он обратился, согласился одолжить ему свой выезд. Знакомцем этим был пан Даймие, обласканный императором и Церковью и потому не считающий денег. У него имелось несколько экипажей - для торжественных и будничных случаев, - в основном самоходные, но был и один традиционный, запрягаемый лошадьми. Человек нескупой, почти все он уже раздал знакомым, прибывшим из провинции по тому же делу, что и герцог Наньенский, и не имеющим в Дюрвиште своего выезда. Но и для пана Иохана у сочинителя нашлась открытая коляска, хоть и старенькая, но вполне приличного вида. В нее запрягли пару ладных, незлобивых лошадей - пан Даймие очень извинялся перед приятелем, что может одолжить ему только такую старомодную колымагу, но барон, по правде говоря, был только рад. Не по душе ему были все эти самобегающие кареты, шипящие и пыхающие паром, совсем как... драконы. И Эрика, как он заметил, тоже обрадовалась. Впрочем, она и без того просто-таки лучилась от удовольствия в предвкушении прогулки. Радость ее затмевала даже сильнейшее смущение от того, что впервые в жизни ей предстояло отправиться на прогулку в обществе мужчины - и без сопровождения брата. Пану Иохану только теперь пришло в голову, что она ведь до сих пор считает его женихом. Никто ведь не сообщал ей о расторжении помолвки: герцог решил повременить с этим, надеясь, что все вернется на круги своя и сестра выйдет замуж за человека, которого он для нее выбрал.
  На Эрике было новое нарядное платье - одно из трех, сшитых той самой портнихой, счета от которой заставляли герцога Наньенского скрежетать зубами, - и новая же шляпка, предмет особой гордости столичной мастерицы. Шляпка была и впрямь хороша - круглая и плоская, как тарелочка, а маленькие поля ее украшали цветы из пестрого шелка и органзы. Пану Иохану она нравилась куда больше, чем вышедшие недавно из моды шляпы с широкими полями, закрывавшими лицо.
  Подсадив Эрику и ее горничную Карину в коляску, барон сам уселся на место возницы. Так он был лишен возможности объяснять девицам увиденное по дороге, но особого выбора у него не имелось: в маленьком экипаже помещались только двое пассажиров, к тому же возницу в распоряжение приятеля пан Даймие не предоставил, поскольку тогда сам лишился бы возможности выезжать. Но пан Иохан не особенно расстраивался. С лошадьми он управлялся прекрасно, рука у него была легкая, и между ним и животными всегда быстро устанавливалось взаимопонимание.
  - Можно попросить вас ехать помедленнее? - набравшись храбрости, обратилась к нему со своего места Эрика. - Когда быстро едешь, все так и несется перед глазами.
  - Поедем так, что все успеете рассмотреть, - заверил барон, обернувшись и послав ей через плечо улыбку. Девушка тут же потупилась, покраснела и закрылась кружевным зонтиком. Самое интересное, что горничная Карина покраснела тоже.
  Даже если бы пан Иохан собирался гнать лошадей во весь опор, у него ничего не получилось бы: улицы в центре Дюрвишты были старые, узкие и кривые; обычно в это время года они пустовали, но теперь можно было только удивляться интенсивности движения. Возницам приходилось быть очень осторожными и ехать медленно, чтобы избежать аварии. Приходилось то и дело останавливаться, уступая дорогу встречному экипажу. Но задержки эти никого не огорчали. Эрика крутила головой направо и налево и, казалось, никак не могла наглядеться. Все удивляло ее: и высокие, в три и четыре этажа, каменные здания, в изобилии украшенные колоннами, барельефами, мозаикой и кованными балконными решетками; и разодетые, непривычно шумные нарядные женщины - с их шляп свисали гроздья цветов и фазаньи перья, а на руках сидели маленькие лохматые собачонки, похожие на муфты; и парящие в небе пузатые дирижабли; и булыжник, которым были вымощены все, без исключения, улицы; и обилие вывесок и сверкающих, приманивающих своим блеском витрин магазинов; да мало ли что еще! Но больше всего робкая провинциалочка была поражена тем безудержным, не скованным замшелыми традициями бурлением жизни, которое видела вокруг. Пан Иохан, время от времени оборачиваясь через плечо, видел широко открытые, восторженные глаза Эрики, ее приоткрытые в немом удивлении губы, и усмехался про себя. Очень уж она преобразилась за последние несколько минут. Еще немного, и станет похожей на живую женщину, а не на послушную воле кукловода марионетку.
  Понемногу продвигаясь вперед, лошадки вынесли коляску на центральную площадь. Пан Иохан даже удивился, поскольку в намерениях его не было сюда попасть. Но сегодня на площади наблюдалось большое стечение народу, и, повинуясь основному потоку, экипаж барона подкатился к самым дверям Храма Дракона. Еще на улице ощущался сильный запах благовоний - пан Иохан его терпеть не мог. Нужно поскорее выбираться отсюда, подумал он, и дернул было вожжи, но его окликнул тихий головок Эрики:
  - Пан Иохан, можно нам зайти в храм? Всего на минутку.
  Барон предпочел бы избежать визита в святилище, поскольку считал, что делать там абсолютно нечего. Он уже готовился ответить отказом, но, оглянувшись, натолкнулся на такой молящий взгляд, что у него язык не повернулся сказать "нет".
  - Хорошо, идите с Кариной. Я подожду вас здесь, - проговорил пан Иохан, рассудив, что ничего страшного не случится, если девушка зайдет на минуту в храм в сопровождении своей служанки. Едва ли это сочтут вопиющим нарушением приличий. Но горничная, к его удивлению, неожиданно бурно запротестовала:
  - Ой, нет, господин барон! Можно, я не пойду? У меня от всех этих штучек, которые господа церковники жгут, голова кружится и в глазах темнеет. Запросто могу и в обморок хлопнуться. Мне уже и теперь... нехорошо... - и Карина закатила глаза, наглядно подтверждая истинность своих слов. Пан Иохан, впрочем, все равно ей не поверил: была она девицей щекастой и румяной, и выглядела намного крепче своей госпожи - которая, меж тем, сознание терять отнюдь не собиралась. Но и настаивать не стал, вполне понимая нежелание служанки слезать с удобного кожаного сиденья и тащиться в полутемный и наверняка душный храм, где и без того уже немало народу. Барон, повернувшись на козлах, ждал, что скажет Эрика. Но та, по своему обыкновению, молчала и изо всех сил пыталась скрыть разочарование. Получалось плохо.
  - Ну хорошо, - вздохнул пан Иохан. - Я сам с вами схожу.
  Действие его слов было вполне предсказуемым - Эрика тут же отчаянно покраснела, но спорить не стала.
  С некоторым трудом удалось найти свободное место и втиснуть туда коляску. Впервые пан Иохан почувствовал себя глухим провинциалом - только их экипаж, один из всех стоявших на площади, приводился в движение лошадиными силами в буквальном, а не в переносном смысле. Это обстоятельство давало повод возницам самобегающих колясок поглядывать на них с некоторым оттенком превосходства. Пан Иохан, спрыгнув на землю, потрепал по шее одну из своих лошадок.
  - Не всегда прогресс - благо, - наставительно проговорил он, адресуясь к ней, и повернулся к Эрике. - Позвольте вашу руку, сударыня.
  Барон помог девушке сойти на землю и строго взглянул на Карину.
  - Чтоб сидела тут как приклеенная, ясно? Не смей никуда уходить. Мы с госпожой Эрикой скоро вернемся.
  Предупреждение пришлось весьма кстати: в храм служанка идти не захотела, но, судя по ее загоревшимся глазам, была не против погулять по площади, поглазеть на столичных жителей, ну и себя показать. Не зря же она нарядилась в выходное синее платье! Но слова пана Иохана заставили ее заметно сникнуть.
  - Да я бы всего на минутку! - жалобно протянула Карина.
  - Знаю я твои "минутки"! Вовсе не хочется мне разыскивать тебя по всей площади. Сиди в коляске, это мое последнее слово.
  Горничная насупилась, но промолчала. Барон же почувствовал на себе удивленный взгляд Эрики: девушка явно не понимала, как он может говорить со служанкой, словно с равной, да еще речью уподобляется простолюдинам. Наверное, она не поверила бы собственным ушам, если бы услышала, с какими словами ее брат обращается к слугам. Чистое, неискушенное в жизни создание. Наивное, как... ну, как оранжерейный цветок. Да ее и растили как будто в оранжерее.
  Пригрозив напоследок Карине пальцем, пан Иохан предложил руку Эрике и повел ее в храм.
  - Вы так добры ко мне, барон, - краснея и опуская глаза, шепнула ему девушка, прежде чем переступить порог.
  Внутреннее убранство святилища имитировало пещеру. Если, конечно, нашлась бы пещера с куполом идеально полусферической формы, с прорезанными в этом куполе застекленными окнами, с колоннами, которые выстроились ровным кругом и с росписями на стенах - пан Иохан сомневался, были это фрески или что-то другое, в художественных терминах он всегда путался. Росписей было много, но кое-где они потемнели настолько, что разобрать изображение стало невозможно. А все оттого, что храм освещался по старинке, свечами: через потолочные окна света проникало недостаточно, а устроить газовое освещение не позволяло духовенство. Мол, никакой дракон не согласится жить при свете газовых рожков, тем более Великий, а Церковь - это обитель божества. А свечи - это исторично и атмосферно. К тому же живой огонь напоминает пастве о Драконьем Пламени, а значит, настраивает на возвышенный образ мыслей.
  Меньше всего пан Иохан был склонен расстраиваться из-за испорченных копотью росписей. Едва ступив под своды храма, он немедленно загорелся желанием поскорее уйти отсюда. В помещении, как он и предвидел, было очень душно, пахло горячим воском и благовониями. Между колоннами и перед центральным алтарем толпился народ, хотя и не очень много - время было неурочное для службы. И что они здесь все забыли? с досадой подумал пан Иохан. Вот ведь бездельники. Несколько женщин стояли на коленях перед маленькими алтарями у боковых стен и, по-видимому, молились.
   - Пан Иохан, давайте пройдем немного вперед? - робко предложила Эрика. Ее маленькая ручка доверчиво держалась на локоть барона.
  Он приподнялся на цыпочках и взглянул поверх голов.
  - Там слишком людно. Вас затолкают. Идите лучше сюда, здесь на стенах рисунки. Говорят, их сделали очень давно известные мастера.
  - Да, - благоговейно подтвердила Эрика. - Это очень старые фрески.
  Мысленно пан Иохан отметил с удовольствием, что все же был прав, и все эти закопченные выцветшие рисунки называются фресками.
  Они остановились перед стеной, роспись на которой сохранилась почти в первоначальном виде. Здесь можно было увидеть группу людей, принявших различные более или менее почтительные позы. Стояли они на краю обрыва, а в воздухе перед ними парил, развернув крылья и распахнув зубастую пасть, огромный красновато-коричневый дракон. По мнению пан Иохана, картинка не представляла собой абсолютно ничего выдающегося, и смотреть на нее было так же скучно, как читать периодическую прессу. Эрика же пожирала ее восхищенным взором, прижав к груди свободную руку - вторая рука по-прежнему едва ощутимо касалась баронского локтя. Глядя на ее лицо, пан Иохан понял, что стоять они тут будут долго.
  Ему было отчаянно скучно, но из уважения к своей спутнице он терпел и молчал. Легко похлопывая по колену цилиндром, который он снял, войдя в святилище (против традиций ничего не попишешь), он блуждал рассеянным взором по обширному полутемному помещению. Далеко не сразу он заметил, что чуть поодаль стоит молодая дама, одетая элегантно, но неброско, и внимательно разглядывает ту же фреску, которая так сильно заинтересовала Эрику. От нечего делать пан Иохан принялся разглядывать соседку. К сожалению, кроме тщательно продуманного туалета, ничего особенного в ней не было. Лет ей могло быть около двадцати, лицо ее, затененное полями отделанной кружевами шляпы, выглядело довольно заурядно: румяные щеки, круглый подбородок с ямочкой, совершенно неаристократичный большой рот. Темные, зачесанные кверху волосы, маленькие искорки сережек в ушах. Сложенный кружевной зонтик упирался острием в пол рядом с выставленным из-под юбки носком ботинка. Ладная, но совершенно обычная девушка. Как усердно ни пытался барон найти в ней какую-нибудь изюминку, ничего не получалось. Он даже рассердился на себя, поскольку опыт подсказывал: в любой женщине есть какая-нибудь особенная черточка, пусть даже мелкая, которая делает ее чертовски привлекательной. Разумеется, для того, кто умеет эти черточки выискивать. Пан Иохан умел. Или же полагал, что умел.
  Почувствовав на себе изучающий и, откровенно говоря, довольно бесцеремонный взгляд, девушка медленно повернулась и взглянула прямо в лицо барону. В ней не чувствовалось ни малейшего смущения. Пан Иохан ждал, что сейчас она спросит, какого черта он на нее уставился, но вместо этого девушка четко, хотя и негромко, проговорила, жестом указывая на скучную картинку:
  - Вам нравится эта роспись, сударь?
  Барон пожал плечами.
  - По правде говоря, я совершенно не разбираюсь в живописи, - ответил он так же вполголоса, чтобы не привлекать внимания молящихся.
  - Ну а вы, сударыня? Как вы ее находите?
  Эрика совершенно растерялась от того, что в общественном месте к ней обратилась незнакомая дама. С горем пополам она пробормотала, что фреска великолепна, и чувствуется кисть великого мастера. В ответ на это девица с зонтиком весьма невоспитанно фыркнула и категорично заявила:
  - Это полный бред! Тот, кто малевал эти картинки, с трудом представлял себе, с какой стороны браться за кисть. И уж точно никогда не видел ни одного дракона!
  Сам не зная почему, пан Иохан почувствовал к ней неприязнь. Но ответил сдержанно:
  - А вы, вероятно, большой знаток и ценитель искусства?
  - Насчет искусства ничего не стану утверждать, но если бы крылья дракона имели такое строение, как изображено здесь, он не смог бы даже взмахнуть ими, не говоря уже о том, чтобы летать с их помощью!
  - И что же не так с его крыльями?
  - А вы присмотритесь получше, - посоветовала девица с зонтиком.
  Пан Иохан, хотя и с неохотой, последовал ее совету, вгляделся... и удивился собственной слепоте! Натурой для дракона - вернее, для его крыльев, - художнику, судя по всему, служил воздушный змей. В очертаниях крыльев без труда угадывалась характерная для этой игрушки конструкция - квадратный каркас и перекрещенные планки. Пан Иохан никогда не изучал биологию, но даже ему стало понятно, что устроенное подобным образом крыло не смогло бы поднять в воздух ни одно существо. Ну разве что на манер воздушного змея.
  - Видите? - нетерпеливо спросила дотошная девица.
  Барон взглянул на нее уже с бОльшей симпатией.
  - Действительно, странная идея, - согласился он.
  - Кроме того, - продолжала его собеседница, - не представляю себе, как дракон мог бы зависнуть в воздухе наподобие колибри - а именно этим он и занимается здесь. Вы представляете себе, сколько фунтов он должен весить при таких размерах?
  - Никогда об этом не задумывался, - признался пан Иохан.
  - Задумайтесь на досуге. А заодно и о том, какой силы ветер должен был подняться от ударов его крыльев. Смогли бы эти люди удержаться на ногах и так спокойно стоять на краю пропасти? В лучшем случае, их повалило бы на землю.
  - По-моему, художник не ставил целью написать реалистичную картину...
  - Если не ошибаюсь, все эти росписи претендуют на соответствие историческим реалиям, - девица с зонтиком повела вокруг себя рукой. - Кстати, советую осмотреть их все - найдете немало для себя интересного и забавного. Если, конечно, будете внимательны.
  Проговорив это, она окинула пана Иохана и его спутницу пристальным взглядом и улыбнулась чему-то - не насмешливо, не так, будто увидела что-то забавное или нелепое, а так... Барон затруднился бы дать определение этой улыбке, которая осветила заурядное лицо девушки, совершенно преобразив его. От этого лица, от этих засиявших глаз у него даже сердце захолонуло. Девушка меж тем наклонила голову в молчаливом прощании и повернулась, чтобы уйти.
  - Сударыня! - окликнул ее пан Иохан, справившись с мгновенным оцепенением. - Сударыня, позвольте представиться: барон Иохан Криуша. Моя спутница - ее светлость панна Эрика.
  - Рада знакомству, пан Криуша, - спокойно и сдержанно отозвалась девица с зонтиком. - Приятно было побеседовать с вами. Прощайте.
  Неторопливой походкой она направилась к выходу. Озадаченный, пан Иохан смотрел ей вслед, совершенно забыв про молчаливо стоящую рядом Эрику. Почему она не назвала своего имени? - спрашивал он себя. Неужели я чем-то обидел ее? или сочла меня недостойным продолжения знакомства? Недостаточно знатным? Зачем же она тогда вообще со мной заговорила?
  Тонкие девичьи пальчики осторожно сжали его локоть, возвращая к реальности и пресекая поток бесполезных вопросов. Пан Иохан встряхнул головой. К чему строить догадки? Если дама не захотела продолжать знакомство - это ее право. В любом случае, это всего лишь мимолетный эпизод. Едва ли они еще когда-нибудь встретятся. Барон взглянул на Эрику.
  - Давайте вернемся на улицу, - пролепетала она. - Здесь... очень душно. Мне нехорошо.
  На этот раз их желания полностью совпадали. Пан Иохан повел спутницу к выходу - быть может, несколько более поспешно, чем того требовали обстоятельства. В глубине души он надеялся снова увидеть девушку с зонтиком и проследить, в какой экипаж она сядет. Зачем ему это понадобилось, он не мог бы объяснить - просто неосознанный порыв. Но в шумной и колышущейся толпе на площади невозможно было ничего разглядеть.
  
  *
  Прогулку по городу и особенно посещение храма утомили впечатлительную Эрику, и она попросила отвезти ее домой. Пан Иохан был разочарован. Он ожидал, что прогулка и общество Эрики доставят ему больше удовольствия. Обратный же путь еще сильнее расстроил его. Экипаж продвигался по улицам Дюрвишты с удручающей медлительностью, то и дело вовсе останавливаясь, и теперь эти задержки раздражали; а Эрика оказалась никуда не годной собеседницей. Заметив ее первоначальное оживление, барон было понадеялся, что дела пойдут на лад, без надзора брата девушка почувствует себя свободнее и разговорится. Но этого не произошло. После посещения храма Эрика окончательно сникла и снова замкнулась в молчании - возможно, действительно почувствовала себя нездоровой. Едва не скрежеща зубами от досады, пан Иохан повернул к дому.
  По дороге он вспоминал произошедший в храме Дракона странный разговор, и чем дальше, тем сильнее он жалел, что так и не узнал имени незнакомки. Для женщины она держалась необычайно свободно, не переходя, впрочем, той границы, за которой раскованность превращалась в вульгарность. Своим поведением она напомнила барону его сестру. Впрочем, и Ядвися едва ли заговорила бы первой с незнакомым мужчиной. И не стала бы обсуждать в общественном месте несоответствие священных фресок реалиям жизни. Пан Иохан чувствовал себя заинтригованным и уже прикидывал, где можно поискать незнакомку. В Галерее, в светских салонах, в опере... быть может, в императорском дворце. Шансы на успех были почти нулевыми, если учитывать, что ежедневно эти места посещали сотни людей. Да и к чему затевать поиски и продлевать знакомство? - оборвал он себя. Через несколько дней закончится эта комедия с Драконьими невестами, и он вернется в Наньен и женится на Эрике, а ее брат ему голову оторвет, если узнает, что он хотя бы посмотрел в сторону другой женщины... Пан Иохан мысленно застонал и впервые пожелал, чтобы его невеста приглянулась посланцам Великого Дракона.
  
  Глава 4
  
  Во дворце жизнь шла своим чередом: смешки, шепотки и шуршание шелков; настоящие драгоценности, фальшивые улыбки и двусмысленные взгляды. Сегодня, впрочем, проявления придворной жизни носили несколько нервозный оттенок. Все ждали посланцев Великого Дракона и постоянно крутили головами по сторонам, вытягивая шеи - выглядывали загадочных гостей. Но, если пан Даймие сказал правду, и драконы выглядели как обычные люди, то вполне вероятно было, что они расхаживают себе спокойно среди придворных, никем не замеченные. Поэтому пан Иохан даже напрягаться не стал. Придет время, и все прояснится само собой, - так он рассудил. Хотя, чего уж там, любопытство его мучило.
  Еще сегодня во дворце было очень много женщин. Так много, что мужчины среди них даже как-то терялись. Куда ни глянь, взор тут же упирался в стайку хихикающих девиц под присмотром благообразной пожилой дамы, реже - увенчанного сединами отца семейства.
  В первой же зале пана Иохана сразу же обступили несколько почтенных дам - из числа тех, которые прочили за него своих дочерей пару лет назад. Как видно, невестами до сих пор столица не оскудела. Барон улыбался, раскланивался и целовал протянутые руки, но продолжалось это недолго - до той минуты, пока не подошел герцог Иштван с сестрой. Едва ли кто-то в Дюрвиште знал о помолвке пана Иохана с Эрикой, но было, видимо, во взгляде герцога что-то такое, от чего почтенных дам как ветром снесло. Барон тихонько вздохнул, сам не зная отчего - то ли от облегчения, то ли с досады.
  Эрика от волнения и испуга побледнела, как мел. В императорский дворец она попала впервые, к тому же брат сообщил ей, что ее представят императору и его семье, и эта новость едва не лишила ее сознания. И на руку герцога она опиралась отнюдь не ради соблюдения этикета. Ее бы усадить в тихом уголке и напоить водой, но до появления императора и посланников Дракона об этом и думать было нельзя.
  - Кого ты ищешь, Иохани? - вполголоса спросил герцог Иштван, и барон поймал себя на том, что крутит головой по сторонам, высматривая... кого? Да загадочную незнакомку из храма, кого ж еще.
  - Смотрю, нет ли здесь пана Даймие, - недрогнувшим голосом соврал пан Иохан, обратив на сюзерена кристально-честный взгляд. - Хочу еще раз поблагодарить его за одолженную коляску.
  - Что ему тут делать? Разве у него есть взрослая дочь?
  - Нет, но...
  - Или незамужняя сестра?
  - Вы правы, ваша светлость, - кротко согласился барон. - Я не подумал.
  Он попытался развлечь разговором Эрику, но та была ни жива ни мертва и не могла даже улыбнуться ему в ответ. Герцог тоже упорно молчал и заметно нервничал; его тоже не удалось вовлечь в разговор. Осознав, что вот уже добрых пять минут разоряется он один, пан Иохан умолк и стал ждать появления императора, краем уха прислушиваясь к шепоткам придворных. Всех заботило одно и то же: на кого похожи посланники Великого Дракона. Общая нервозность нарастала с каждой минутой.
  К счастью, император не заставил себя долго ждать. У золоченых дверей словно из воздуха соткался гофмейстер в парадном облачении и громким голосом возвестил появление его императорского величества Якова Восьмого в сопровождении супруги и дочери. Шепотки и смешки немедленно стихли, мужчины и женщины - все, как один человек, - склонились перед августейшим семейством.
  Пан Иохан не удержался и приподнял голову - чуть-чуть, ровно настолько, чтобы не нарушать этикет, - и взглянул на королевну Маришу. Ему хотелось проверить свои впечатления от прошлой встречи с ней. Да, воспоминания не обманывали: следом за императором Яковом и императрицей Симиной ступала худенькая, бледная до прозрачности девушка, в светлом платье похожая на фею. Глаза ее были опущены, и она ни разу не подняла их, пока шла к своему маленькому трону.
  - Какая красавица! - пан Иохан поймал краем уха чей-то восторженный, и вместе с тем завистливый шепот. - Как будто ее целиком выточили из белого обсидиана!
  Едва высочайшая чета и королевна Мариша заняли свои места на возвышении, гофмейстер снова провозгласил:
  - Посланники Великого Дракона!
  Эрика тихо вскрикнула и покачнулась, на секунду почти повиснув на руке у брата. По зале пронесся ветер от повторяющихся и множащихся вздохов. Мужчины и женщины как по команде повернулись к дверям. Повернулся и пан Иохан, отдаваясь на волю любопытства. И с трудом сдержал вздох разочарования.
  Трудно сказать, чего он ожидал после слов пана Даймие. Быть может, тешил себя надеждой увидеть нечто невероятное и пугающее... нет, лучше - вызывающее трепет. А увидел обычных людей.
  Посланников было четверо. Впереди шла пара - мужчина и женщина, лицо которой скрывала дорогая вуаль. Мужчина был сед и благообразен. Следом за ними шли двое мужчин помоложе, и тоже совершенно обычные. У всех троих поверх парадных фраков через грудь наискось шли голубые орденские ленты. И за какие только заслуги император им пожаловал? - спросил себя пан Иохан, удивляясь.
  - Не обманул твой сочинитель, - едва слышно шепнул герцог Иштван, почти касаясь губами его уха. Пан Иохан слегка пожал плечами и не ответил. Его внимание было приковано к даме под вуалью. Что-то такое было в наклоне ее головы... такое... В глубине его души зародилось подозрение, которому он боялся не то что поверить - даже сформулировать не решался.
  В полном молчании посланники поднялись на возвышение и встали по сторонам от тронов, повернувшись к благородному собранию. Дама так и не откинула с лица вуаль, но казалось, ее взгляд поочередно касается каждого лица и пристально его изучает. С непонятным трепетом пан Иохан ожидал, когда придет его очередь.
  Гофмейстер стремительно переместился от дверей поближе к императору и посланникам; в руках его из ниоткуда появился длинный список. Настало время представить собравшихся девиц высоким гостям.
  - Если бы заранее знать свою очередь! - проворчал вполголоса герцог Иштван, бросив встревоженный взгляд на Эрику, которая выглядела так, словно сию минуту собирался упасть в обморок. - Присесть бы где-нибудь... Как на грех, у меня даже нюхательных солей с собой нет.
  - У меня есть, брат, - слабым голосом проговорила Эрика.
  - Так давай их сюда! Случись что, ты все равно не сумеешь ими воспользоваться.
  - Пожалуй, можно пока выбраться из толпы, - подумав, предложил пан Иохан. - Едва ли их императорские величества сочтут оскорблением, если панна Эрика подождет своей очереди сидя.
  Ловко вворачиваясь в толпу, барон увлек за собой герцога Иштвана и его сестру. Довольно быстро они добрались до галереи, отделенной от основного пространства залы рядом колонн. Здесь стояли мягкие скамеечки, на некоторых уже расположились особенно нервные девицы. Они судорожно обмахивались веерами, а сопровождавшие их взволнованные почтенные дамы - матери или компаньонки - наперебой предлагали им пузырьки с нюхательными солями.
  - Вот видишь, мы не первые, - заметил пан Иохан.
  Эрику усадили на одну из свободных скамеечек, герцог встал рядом с видом озабоченным и даже встревоженным. Он весь был устремлен сейчас туда, к тронному возвышению, где гофмейстер объявлял имена вельможных девиц.
  - Я пойду посмотрю, как движется дело, - сказал пан Иохан и, не дожидаясь ответа, направился в дальний конец залы.
  В зале наблюдалось сильное, но беспорядочное движение. Гофмейстер не озаботился выдать приглашенным семействам номерки с очередью, и теперь кто-то пробирался поближе к трону, а кто-то, напротив, отступал к дверям.
  Пан Иохан, извиняясь направо и налево и беспокоясь только о том, чтобы не наступить на чей-нибудь шлейф, подошел достаточно близко, чтобы разглядеть лица членов императорской семьи и посланников. Император дежурно улыбался кланяющимся гостям; улыбка Симины выглядела гораздо более живой и душевной; королевна Мариша сидела, как статуя, вперив взгляд себе в колени. По-видимому, ей было глубоко безразлично происходящее вокруг нее. Посланники выглядели усталыми (во всяком случае - мужчины, лицо женщины оставалось закрытым); необходимость внимательнейшим образом изучать одну за другой множество знатных девиц изрядно их утомила. Простым разглядыванием дело не ограничивалось. Один из посланников задавал очередной претендентке в невесты несколько коротких вопросов и внимательно выслушивал более или менее внятный лепет, слетающий с более или менее розовых губ. Женщина-дракон молчала и сохраняла полную неподвижность, так что ее с легкостью бы можно было принять за изваяние, если бы не вздымающаяся едва заметно грудь. Однако пана Иохана не отпускало ощущение, что ее взгляд, проникая сквозь вуаль, медленно скользит по лицам присутствующих. Когда ее глаза остановились на нем, он даже вздрогнул - настолько осязаемым было прикосновение ее взгляда. Барон не стал отворачиваться, а посмотрел женщине прямо в лицо, стараясь силой взгляда проникнуть за густую вуаль. Разумеется, это ему не удалось; зато прямо над правым ухом прозвенел лукавый смешок. Пан Иохан снова вздрогнул и обернулся - и не увидел справа никого, кто мог бы смеяться. Вокруг были одни только бледные, взволнованные лица, устремленные в сторону тронного возвышения. Никому не было до барона никакого дела. Он снова посмотрел на женщину-дракона. Словно в ответ на его взгляд, она медленным движением поднесла руку к лицу и чуть-чуть приподняла вуаль - ровно настолько, чтобы открыть улыбающиеся губы. Пан Иохан в ту же секунду узнал и этот румяный большой рот, и подбородок с ямочкой.
  - Или это все-таки какой-то очень хитрый розыгрыш, - пробормотал он себе под нос. - Или я вообще ничего не понимаю...
  
  *
  Представление Эрики высочайшим гостям прошло без эксцессов. Несмотря на сильнейшее волнение, она сумела взять себя в руки и не сделала ни одной попытки потерять сознание, хотя лицо ее оставалось пугающе бледным. Ее брат порадовался, что заранее не сообщил ей о необходимости предстать лицом к лицу с посланниками самого Великого Дракона. Имея достаточно времени для фантазий, девушка вполне могла запугать сама себя настолько, что оказалась бы неспособной ехать во дворец. Теперь же у нее просто не хватило времени испугаться как следует.
  После окончания церемонии был объявлен бал, который открыли император Яков со своей супругой. Несмотря на заметную уже полноту, императрица Симина двигалась легко и даже грациозно; кружилась по зале с явным удовольствием. К августейшей чете начали присоединяться все новые и новые пары, хотя кавалеров явно не хватало. Даже королевна Мариша осталась сидеть на месте.
  Герцог Иштван склонился к сестре, которая снова устроилась на скамеечке в галерее:
  - Поедем домой?
  Эрика медлила с ответом; выглядела она усталой и измученной волнением, так что пан Иохан решил, что она согласится с братом. Но, к его удивлению, она качнула головой:
  - Нет, брат, давай останемся ненадолго... если можно.
  Герцог заверил ее, что можно.
  - Ваша светлость, вы не станете возражать, если я украду у вас ненадолго вашу сестру? - с улыбкой обратился к нему пан Иохан. - Хочу пригласить панну Эрику на танец.
  Но Эрика, взглянув на него с усталой благодарностью, снова покачала головой.
  - Простите, барон, но я лучше посидела бы здесь. Я просто посмотрю, как другие танцуют, это очень красиво.
  - Как пожелаете, сударыня.
  - Иди, Иохани, пригласи какую-нибудь девушку. Я побуду с Эрикой, - напряжение не отпустило еще герцога окончательно, но заметно ослабло, и он был настроен благодушно. Пан Иохан поклонился и отошел в сторону.
  Взглядом он быстро отыскал в толпе незнакомку под вуалью. Она стояла рядом с троном королевны и о чем-то беседовала с Маришей. Вернее, о чем-то говорила Марише, потому как та молчала, опустив глаза и храня строгое и непроницаемое выражение лица. А не пригласить ли эту драконицу потанцевать? - мелькнула в голове барона шальная мысль. Мысль показалась ему интересной, и он тут же приступил к ее воплощению, энергичным шагом направившись в сторону тронного возвышения. Ему приходилось то и дело уворачиваться от вертлявых перевозбужденных девиц, и на некоторое время он выпустил из виду Маришу и ее загадочную собеседницу. "Позвольте... прошу прощения... позвольте пройти...", - бормотал барон, скользя мимо шелестящих шелков, и сам не понял, как оказался стоящим напротив невысокого трона. Восседающая на нем королевна Мариша подняла на пана Иохана холодные фиалковые глаза... Дамы в вуали нигде не было видно.
  - Вам что-то нужно, барон? - холодно осведомилась королевна, и пан Иохан удивился тому, что она знает и помнит его титул. Вроде бы, их друг другу не представляли.
  - Прощу прощения, ваше высочество, - поклонился он. - Только что вы разговаривали с дамой...
  - И что же?
  - Мне нужно сказать ей несколько слов...
  - Ничем не могу помочь вам, барон.
  Ни лишнего слова, ни лишнего жеста. Совсем как механическая кукла, с досадой подумал пан Иохан. Пожалуй, Эрика - и та больше похожа на живую женщину. По крайней мере, краснеет, когда он к ней обращается. А эта - бледна и холодна, ни малейшего чувства ни в глазах, ни в изгибе губ. И почему она не танцует?
  - Скажите, эта дама - в самом деле дракон?
  - Почему вы спрашиваете?
  Вопрос был задан таким тоном, что пан Иохан немедленно почувствовал себя непроходимым тупицей. Для королевны Мариши очевидным было, что посланники Великого Дракона - вовсе не шарлатаны, а настоящие, стопроцентные драконы, и она не понимала, как кто-то может в этом усомниться. Не понимала, что у кого-то в голове никак не может уложиться, что драконы видом оказались подобны людям. Может, императорская семья знала о божественной расе что-то такое, чего не знали простые смертные?
  Следовало бы уйти и предоставить королевну самой себе, но пан Иохан отчего-то медлил. Он внимательно оглядел залу, но не приметил нигде знакомой вуали. Ему стало досадно, и пришла странная мысль, что женщина-дракон нарочно дразнит его. Хотя зачем бы ей это?
  - Позвольте пригласить вас на танец? - неожиданно для самого себя обратился барон к королевне. В изумительных фиалковых глазах мелькнуло удивление, но холодное тонкое лицо даже не дрогнуло.
  - Благодарю вас, барон, но вынуждена отказаться. Я не танцую.
  Почему же? - чуть было не вырвалось у пана Иохана, но он вовремя прикусил себе язык. Еще спросил бы у королевны, не охромела ли она.
  - В таком случае, прошу прощения.
  Мариша молча опустила ресницы, давая понять, что приняла извинение и отпускает его.
  
  *
  Надлежало ждать императорского вердикта. Герцог Иштван надеялся, что исход будет благоприятным для него и его сестры: беседуя с Эрикой, ни император, ни посланники Дракона не проявили особого интереса. Он предвкушал возвращение в собственные владения и пышную свадьбу. Пан Иохан тоже предчувствовал возвращение и свадьбу, но его это предчувствие, в отличие от будущего шурина, вовсе не радовало. В сердце его поселилась какая-то непонятная печаль пополам с тревогой. Чтобы избавиться от нее хотя бы на время, он сел писать письмо Ядвисе. Барону предстояло задержаться в столице еще на два или три дня, и он полагал, что письмо доберется до Наньена быстрее, чем он.
  В Дюрвишту уже приходило одно послание от сестры. Она не сообщала ничего особенного - так, обычные глупости, которыми полна голова любой восемнадцатилетней красавицы, - но строки, написанные ее легкой рукой, согрели пану Иохану сердце. Он любил Ядвисю, и ему было приятно узнать, что она здорова и весела. К тому же его здорово повеселила ее просьба: сестра просила привезти ей из Дюрвишты самую модную шляпку, непременно с цветами и перьями - как будто мало их у нее уже было! Пан Иохан собирался сделать ей такой подарок, и добавить к нему кое-какие мелочи вроде шелковых перчаток, лент и кружев. В дамских штучках он разбирался не хуже модной портнихи, и считал, что у девушки должно быть как можно больше нарядных платьев - и, конечно, шляпок. Бывали, правда, такие периоды, когда семейный бюджет трещал по швам, с трудом подстраиваясь под требования последней моды, но каждый раз барон умудрялся свести концы с концами.
  Шляпка, которую он присмотрел для Ядвиси, стоила маленькое состояние, и все же он не колебался ни минуты. На следующий день после приема у императора шелковое сокровище уже лежало упакованное в коробку в гостиной, готовое к отправке, а пан Иохан сочинял сестре письмо, в котором несколько раз намекнул сестре на ожидающий ее сюрприз. Он уже предвкушал, как Ядвися будет считать часы до его возвращения.
  В эту минуту появился посланник с письмом, запечатанным императорской печатью. Он передал письмо горничной, открывшей ему дверь; а Карина, в свою очередь, принесла его в гостиную и с книксеном отдала герцогу. Сургуч был тут же нетерпеливо сломан, и герцог стоя принялся читать послание. Оторвавшись от собственного недописанного письма, пан Иохан с любопытством наблюдал за ним. По прочтении первых же строк герцог Иштван просветлел лицом, и на губах его проступила слабая улыбка, но спустя несколько секунд брови его вдруг нахмурились, герцог поднял голову и взглянул на пана Иохана.
  - Что случилось? - с беспокойством спросил тот. - Эрика?..
  - Эрике позволено вернуться домой, - медленно ответил герцог, не спуская с собеседника странного взгляда. - А вот тебе, Иохани, император повелевает завтра же явиться во дворец.
  - Зачем? - изумился барон.
  - Этого он не пишет... разумеется.
  - В таком случае, я надеюсь, все разъяснится при встрече... Но зачем я ему понадобился? - продолжал искренне недоумевать пан Иохан. - Клянусь Драконом! Кто я такой, чтобы заинтересовать императора?
  - Может быть, ты сболтнул лишнее?
  - Тогда бы сюда явились гвардейцы...
  - Верно, - герцог свернул письмо и печально покивал каким-то своим мыслям. - Что ж, придется задержаться еще на день...
  
  Глава 5
  
  - Пожалуйте сюда, барон, - храня любезно-отстраненное выражение лица, гофмейстер провел пана Иохана через анфиладу комнат, запрятанных в лабиринте дворца, и остановился в небольшой полутемной гостиной. - Будьте добры подождать.
  - Чего или кого мне ждать? - крикнул пан Иохан ему в спину, но гофмейстер уже вышел, тщательно притворив за собой дверь.
  Барон огляделся. В гостиной не было ничего интересного, за исключением того, что эта комната, в отличие от предыдущих, через которые ему пришлось пройти, не являлась проходной. И, судя по тому, что в ней было очень тихо, она была удалена от части дворца, открытой для посетителей. Этот факт еще более усилил смятение барона, и без того пережившего беспокойную ночь. Кому и зачем понадобилось приглашать его в приватный покой?
  В ожидании он присел было в кресло, но понял, что в таком положении вскоре его настигнет сон. Недосып давал о себе знать - глаза саднило, как будто в них насыпали пригоршню песка; к тому же, несмотря на волнение, барона одолевала зевота. Тогда он поднялся и принялся прилежно изучать картины, украшавшие стены гостиной. Полотна, в его понимании, оказались лишь немногим лучше тех, что висели в парадной зале герцогского дворца. Здесь пан Иохан не увидел никаких дряблых старцев. С потемневших картин на него глядели разнообразные мужские и женские лица - некоторые молодые, попадались даже симпатичные, но все без исключения были до того серьезными и даже мрачными, что хотелось отвернуться и сплюнуть. Суровыми взглядами они ощупывали барона, и тот почувствовал себя словно на экзамене. Вот сейчас потребуют принести розги и всыпят горяченьких за невыученный урок. Неприятное впечатление усугублялось полумраком, царившим в гостиной - плотные портьеры почти не пропускали свет. Пан Иохан поежился и поспешно отошел к окну, где, как ему казалось, мрачные взгляды с портретов не могли его достать. Подумав, он раздвинул шторы, от души надеясь, что они не просто элемент декора, и за ними скрывается настоящее окно.
  Окно оказалось самым настоящим. Вело оно в один из многочисленных потаенных внутренних двориков, засаженных розами. Сейчас было не время для цветения роз, и аккуратно посыпанные песком дорожки пустовали, никто не прогуливался по ним, вдыхая сладкий аромат и любуясь алыми и розовыми атласными лепестками. И все-таки пану Иохану нестерпимо захотелось выйти из сумрачной тихой гостиной в этот розовый садик. Он подумал, что за другими портьерами вполне может скрываться застекленная дверь, ведущая во двор, но проверить свое предположение не успел: за спиной послышалось шуршание женских юбок, пахнуло травянистой свежестью.
  Пан Иохан обернулся. У двери, прислонившись к ней спиной, стояла и улыбалась посланница Великого Дракона. Сегодня на ней не было ни вуали, ни даже шляпки, и ничто не мешало разглядеть яркие солнечные блики в смеющихся карих глазах. Пан Иохан подумал было, что она ошиблась дверью, но ни в улыбке ее, ни во взгляде, не было ни малейшего намека на смущение или растерянность.
  - Добрый день, барон, - сказала она так спокойно и просто, как будто они расстались только сегодня утром, после совместного завтрака. - Простите, что заставила вас ждать.
  - Так приглашение исходило от вас? - кое-как совладав с удивлением, пан Иохан тоже старался говорить спокойно.
  - Формально - от его императорского величества. Мне хотелось встретиться с вами, и я попросила вашего императора составить приглашение.
  - Зачем же такие сложности? Что мешало вам просить о встрече от своего имени?
  Посланница тихонько вздохнула.
  - Мой... статус здесь предписывает мне некоторые правила поведения в вашем обществе. И встречи с абориге... с местными жителями в эти правила не укладываются.
  На языке у пана Иохана так и крутился вопрос, чего ради она пошла на нарушение каких-то там правил, чтобы встретиться с ним. Впрочем, это был не единственный вопрос, который его занимал. Но дать волю любопытству было бы по крайней мере нетактично, и пан Иохан промолчал, надеясь, что дама в ближайшее время объяснит все сама.
  По-прежнему улыбаясь, она прошла на середину комнаты и остановилась перед бароном в горделивой позе, положив одну руку на спинку кресла, а вторую - заложив за спину.
  - Вам известно, кто я? - проговорила она официальным голосом.
  - Вы - дракон и посланница Великого Дракона... - в тон ей ответил пан Иохан. Не удержался и добавил: - Что бы под этим ни подразумевалось.
  Великолепная улыбка даже не дрогнула.
  - Сомневаетесь в существовании Великого Дракона?
  - Сомневаюсь в существовании драконов вообще.
  - Вы полагаете, что я - аферистка? - высокомерно осведомилась посланница.
  Что я несу? - ужаснулся пан Иохан. Того, что уже сказано, достаточно, чтобы отправить меня в Лазуритовую крепость на пару десятков лет.
  Дама смотрела на него с нескрываемым интересом.
  - Вы всегда говорите то, что думаете, барон? Кажется, среди ваших... соплеменников это редкое качество. Впрочем, простите - я истязаю вас вопросами, а сама до сих пор не представилась. Меня зовут Улле.
  - Улле?..
  - Мое настоящее имя вам не осилить, - посланница снова улыбнулась, как будто прочтя его мысли. Подойдя к окну, она остановилась так близко к пану Иохану, что он вынужден был податься назад. Его снова обдало волной травяной свежести. Каким парфюмом она пользуется? Как барон ни ломал голову, никак не мог припомнить этот аромат. - Не возражаете, если я задерну шторы? По некоторым причинам мне хотелось бы, чтобы о нашей встрече знало как можно меньше людей.
  - Понимаю - статус...
  - Верно, статус. Конечно, это перестанет быть тайной, если мы с вами придем к соглашению...
  Пан Иохан проглотил очередной недоуменный вопрос. Сказал только, слегка поклонившись:
  - Я к вашим услугам, пани Улле.
  - Панна, - поправила она спокойно. - Но скажите, барон, что означает эта ваша фраза? Просто вежливая формула или вы действительно готовы оказать мне любую услугу?
  Разыгрывает она его, что ли? или издевается?
  - В большинстве случаев это просто вежливая формула, - сдержанно ответил пан Иохан.
  - А в вашем случае? Что лично вы подразумеваете, когда произносите эти слова? Вот прямо сейчас? Вы любезны и держитесь безупречно, но я вижу, что вы смущены и растеряны. Вы не понимаете, чего я от вас хочу. Так это?
  - Так, - не стал отказываться пан Иохан.
  Посланница Улле засмеялась, и тут произошла странная вещь: она как будто встряхнулась всем телом, и светская, немного надменная дама исчезла; перед бароном, подбоченившись, стояла лукавая задорная девчонка.
  Он когда-то слышал о людях, в теле которых уживались сразу две души. Или, говоря по-ученому, разум которых делили между собой две личности, совершенно между собой несхожие. Причем сменять друг друга они могли с неподдающейся осознанию быстротой. Такие люди считались душевнобольными и содержались в особых клиниках. И вот сейчас пан Иохан заподозрил, что имеет дело с больной женщиной - иначе как объяснить произошедшую с ней перемену?
  Но, с другой стороны, как душевнобольная попала в императорский дворец?
  В полном смятении барон смотрел на смеющуюся Улле, не зная, что ему делать.
  - Видели бы вы сейчас себя со стороны, - проговорила она сквозь смех. - У вас совершенно уморительный вид! Ох, простите, барон. Иногда мне еще бывает трудно сдерживаться. Эта форма... с трудом поддается контролю. Сейчас я успокоюсь. Вот так. Я уже спокойна.
  Сумасшедшая, окончательно решил пан Иохан. Впрочем, похоже, не буйная. И то хорошо. Но как бы от нее отвязаться?
  Или все-таки его водят за нос с какой-то загадочной целью?
  - Скажите, барон, разве вам не будет приятнее, если мы поговорим как два разумных существа, а не как раздувшиеся от сознания собственной важности жабы? Мне лично кажется очень странным ваше поведение друг с другом. Если не ошибаюсь, у вас это называется манерностью? - Улле села в кресло, энергично закинула ногу на ногу и, снизу вверх взглянув на пана Иохана, покачала головой. - Мне говорили о вас, как о человеке, не слишком придерживающемся светских условностей и не подверженном суевериям. Именно поэтому я и выбрала вас, чтобы обратиться с просьбой...
  - Кто вам говорил обо мне?
  - М-м-м... некоторые ваши знакомые, - живо отозвалась посланница, принимаясь играть с длинной ниткой жемчуга, которая охватывала ее шею и спускалась на грудь. - От них я, кстати, узнала, что вы небогаты, честны, в юности служили в кавалерии и участвовали, кажется, в каких-то внутренних имперских конфликтах; сочиняете неплохие стихи - кстати, хотелось бы с ними ознакомиться, - любите сестру, чтите память покойной матери, преданы своему герцогу, с неохотой говорите о вашем отце, и вас не очень-то жалует императорский двор и церковь.
  Все это Улле выпалила на одном дыхании. И чем дальше она говорила, тем сильнее возрастало изумление пана Иохана.
  - Вы что же, наводили обо мне справки?
  - Ну, в общем, да.
  - Зачем?
  - Там, в храме, вы показались мне весьма здравомыслящим человеком. Мне... захотелось узнать о вас побольше.
  - И только-то?
  - Разве это недостаточно веская причина? - Улле пожала плечами. - Так как же, правда это, что мне о вас рассказали?
  - Со стороны виднее... особенно насчет стихов.
  - О, да вы еще и скромны! И терпеливы: до сих пор ни о чем меня не спросили. Ну, почти ни о чем. Хотя очевидно, что вы так и лопаетесь от любопытства.
  - Так уж и очевидно?
  - Со стороны виднее, - поддразнила Улле. - Ну же, барон, спросите хотя бы уже, что мне от вас нужно.
  - Что вам от меня нужно? - послушно спросил пан Иохан.
  - Так-то лучше. Наконец, перейдем к делу, а то вы, люди, очень уж любите ходить вокруг да около. Итак. Мне нужно, барон, чтобы вы стали моим проводником в вашем мире - то есть, я имею в виду мир людей, - и познакомили меня с вашим образом жизни.
  - В... каком смысле? - опешил пан Иохан.
  - В прямом. Я хочу узнать, как вы, люди, живете. Познакомиться с вами поближе. Увидеть, каковы люди за пределами стен императорского дворца. Мне сказали, что вы вхожи в различные дома, вас принимают многие семейства, как знатные, так и нет. У вас нет предрассудков, и вы многое можете мне показать... и объяснить.
  - Послушайте, сударыня... - проговорил пан Иохан, начиная закипать. - Я не знаю, кто вы такая... но крепко подозреваю, что вы меня с какой-то целью разыгрываете!
  - То есть как это - вы не знаете, кто я такая? - удивленно округлила глаза Улле. - Этот вопрос мы уже обговорили.
  - Я не верю, что вы - дракон!
  - Вот как? Кто же тогда я?
  - Обычная женщина, разумеется. Правда, при этом хитрая и расчетливая авантюристка, которая каким-то образом умудрилась убедить императора и Церковь в своей принадлежности к божественному народу! - пану Иохану очень хотелось добавить, что она еще и сумасшедшая, но по здравому размышлению он воздержался.
  - К божественному народу! - повторила Улле, так и покатившись со смеху. - Ой, не могу! Божественный! Скажите, а вы когда-нибудь видели живого дракона?
  - Разумеется, нет, - сквозь зубы ответил барон. Он покраснел и чувствовал себя полным идиотом. Больше всего ему хотелось, чтобы этот глупый и безумный разговор поскорее закончился. Он подозревал, что стал жертвой какого-то розыгрыша, задуманного на самых верхних уровнях власти; но никак не мог понять, зачем императору устраивать ради него такую сложную мистификацию.
  - Почему же вы тогда оказываетесь верить, что я принадлежу к народу драконов?
  - Потому что драконов не существует.
  - Да откуда же вам знать?
  - ...А если бы они существовали, - пан Иохан чувствовал, что падает в пропасть, но уже ничего не мог поделать. Оставалось только зажмуриться и ждать неминуемого конца. - ...то уж наверное выглядели бы не так, как вы!
  - А как бы они выглядели? - с любопытством спросила Улле.
  - Посмотрите наверх.
  Посланница послушно подняла взгляд к потолку, расписанному маленькими, но снабженными всеми необходимыми атрибутами, дракончиками. С минуту она внимательно разглядывала их, потому перевела смеющиеся глаза на пана Иохана.
  - Такие крошечные и такие зубастые? - невинным тоном проговорила она.
  Барон окончательно потерял терпение.
  - Сударыня, если вы пригласили меня, чтобы надо мной посмеяться, - хотя не понимаю, чем привлек ваше высочайшее внимание, - то должен сообщить, что на роль шута я не гожусь. Посему прощайте.
  И он решительно направился к двери, не имея никакого понятия, как будет выпутываться из лабиринта бесконечных дворцовых покоев. Впрочем, тут же мрачно подумал он, быть может, и выпутываться не придется. Вполне может статься, что за дверью его уже поджидают гвардейцы - за десять минут он наговорил достаточно, чтобы оказаться под стражей.
  Но выйти из комнаты ему не дали.
  - Погодите, барон! - Улле быстро вскочила с кресла, в несколько шагов догнала пана Иохана и встала перед ним, глядя в глаза. Она уже не смеялась. - Не уходите. Простите, если я вас обидела. Я вовсе не хотела над вами посмеяться. Вы... неправильно меня поняли.
  - Я вас вообще не понял, - сухо отозвался пан Иохан.
  - Ох, - на мгновение она спрятала лицо в ладонях, но тут же снова подняла голову. - Это трудно объяснить. Но зато я теперь понимаю, за что вас недолюбливают церковники и император.
  - С церковниками я мало имел дела, а трения с его величеством возникли совершенно по иной причине... Но все-таки, сударыня, кто вы такая и чего от меня добиваетесь?
  К его удивлению, Улле весьма по-свойски взяла его за руку и подвела к креслу. Пан Иохан не стал противиться и сел, все еще внутренне кипя от возмущения, но и мучаясь любопытством по-прежнему. Посланница села напротив него.
  - Давайте забудем этот глупый разговор, барон, и начнем все сначала, оставив в стороне вопрос о драконах, в которых вы все равно не верите, - заговорила она. - Положим, я приехала в составе дипломатической миссии из дальних краев - так оно и есть, - и не знаю ничего ни о людях вашей страны, ни о том, как они живут. Но очень хочу узнать. И прошу вас стать моим провожатым. Ввести меня в дома, где вы бываете, познакомить с вашими друзьями. Почему я обращаюсь именно к вам? Потому что мне рекомендовали вас как человека достойного.
  - Хм, - с сомнением проговорил пан Иохан, задавшись вопросом, кто из его знакомых мог дать ему такую характеристику.
  - Кроме того, вы мне понравились, - добавила Улле совершенно спокойно, словно подобная откровенность между незнакомыми мужчиной и женщиной была в порядке вещей.
  - Но в Дюрвиште есть люди гораздо более достойные и знатные, - возразил пан Иохан. - Если вы обратитесь к его величеству, он, несомненно, порекомендует вам...
  - Но я хочу, чтобы меня сопровождали вы, барон. Вы согласны?
  Пан Иохан задумался. Что бы там ни говорила посланница Улле, история попахивала - да что там, просто благоухала! - крупной мистификацией. Кто такая эта женщина? Дракон? Сумасшедшая? Дипломатический деятель? Но откуда, из какого государства? Почему она так хорошо говорит на орхонском языке, принятом в империи, если никогда не бывала в этих краях? С какой целью она появилась в Дюрвиште? Почему так стремится войти в столичное общество? Простое ли любопытство тому причиной? Почему ей покровительствует император? С кем из знакомых пана Иохана Улле сошлась настолько близко, что они разболтали даже о службе в армии и натянутых отношениях с отцом? Слишком много вопросов, и барон предчувствовал, что ответа на них эта странная женщина не даст. Во всяком случае, не скоро.
  С другой стороны, чертовски же интересно узнать, что кроется за всем этим! Пан Иохан знал, что никогда не простит себе, если откажет и навсегда утратит возможность разгадать эту загадку. Опять же, оставшись в Дюрвиште в качестве сопровождающего странной посланницы, он отсрочит свадьбу, которая ему, откровенно говоря, как кость в горле. Если сослаться на волю самого императора Якова (а почему бы и нет?), герцог не станет возражать. Наверное.
  - Я согласен, - наконец сказал пан Иохан, взглянув на Улле. Та просияла, а он решительно добавил: - Но только при одном условии.
  - Каком же?
  - Докажите, что вы дракон.
  - Вы уверены, что вам это нужно? - с сомнением протянула Улле.
  - О да, уверен. А что, есть какие-то трудности? Ведь убедили же вы как-то императора и первосвященника.
  - Вам мало того, что женщина просит вас об услуге? Вам непременно нужно убедиться, что эта женщина - дракон?
  - Непременно.
  - Упрямый вы человек, барон, - вздохнула посланница. - Странно, что мне ничего не сказали о вашем упрямстве... Ну хорошо, смотрите.
  - Только учтите, что гипнозу я не поддаюсь, - поспешно предупредил пан Иохан.
  - А вы в него верите? - со слабой улыбкой спросила Улле.
  - Нет, не верю.
  - Тогда вам не о чем волноваться, барон.
  Она поднялась из кресла и несколько секунд стояла, ничего не делая. Глядя на нее во все глаза, пан Иохан пытался справиться с охватившим его волнением, с предвкушением какого-то волшебства. Хотя какое тут могло быть волшебство? Наверняка Улле попытается ввести его в гипнотический транс - с этой новомодной забавой, распространявшейся, как чума, даже среди самых образованных людей, он был хорошо знаком и считал ее чистой воды шарлатанством. Но посланница не призывала его смотреть на раскачивающийся блестящий предмет и не бормотала невнятных загадочных слов. Она просто стояла, свободно опустив руки и слегка наклонив вбок голову... и вдруг исчезла. В том месте, где Улле только что находилось, повисло облачко золотистого тумана, истекающее внутренним светом, как соты - медом. Изумленный пан Иохан несколько раз закрыл и открыл глаза, изо всех сил ущипнул себя за руку... облачко никуда не девалось. Более того, его уши наполнял мелодичный звон, чем-то схожий одновременно и со слитным звоном множества насекомых на летнем лугу, и с позваниванием связки серебряных колокольчиков, и с детским заливистым смехом. Воздух наполнился свежестью, о которой уже и позабыли в наполненном паровыми механизмами городе, и пан Иохан уловил в нем отчетливые морские и травянистые нотки. Сияющая свежесть золотой волной хлынула в сердце, отчего-то заставляя его радостно забиться. Не веря себе, пан Иохан встал и медленно обошел облачко кругом, а потом поднял руку и попытался его коснуться. Как и следовало ожидать, пальцы его свободно прошли сквозь золотистую дымку, но тело вдруг тряхнуло короткой и пронзительной болью, от которой в глазах потемнело, сердце сбилось с такта, а рука отнялась до самого плеча. Задохнувшись и едва не вскрикнув, пан Иохан шарахнулся назад.
  - Простите, - услышал он сконфуженный голос Улле, а мгновением позже, когда зрение прояснилось, увидел и ее саму, стоящую на прежнем месте. - Я забыла вас предупредить, чтобы вы не дотрагивались...
  - Что это было? - выдавил пан Иохан. Если бы не потерявшая чувствительность рука, он непременно решил бы, что все это: и золотистое облачко, и серебристый звон, и несказанная свежесть - все ему примерещилось. - Что за морок вы на меня навели?
  - Морок? - удивилась посланница. - Вы что, не верите собственным чувствам?
  Барон тяжело упал в кресло и принялся ощупывать плечо. Пострадавшая рука висела плетью, как будто чужая.
  - Я просил вас доказать, что вы дракон. А вы? что вы мне показали, сударыня?
  - Себя, - просто ответила Улле.
  
  *
  Потребовалось некоторое время, чтобы пан Иохан отошел от полученного шока. Чувствительность к пострадавшей руке возвращалась медленно. Сидя на подлокотнике его кресла, Улле терпеливо и настойчиво разминала его кисть и предплечье, пока барон не ощутил болезненного покалывания в мышцах. Для осуществления лечебной процедуры пришлось снять сюртук, и пан Иохан испытывал некоторую неловкость, оставшись при даме в одной рубашке (к тому же с закатанными рукавами) и жилете. Впрочем, Улле, казалось, не было до этого никакого дела. Да и что взять со светящегося облачка... Барон начал подозревать, что она вообще воспринимает одежду как необходимую условность.
  - Я показала вам свою истинную форму, - терпеливо разъясняла Улле, продолжая терзать пальцы своего невольного пациента. - Это, конечно, мало похоже на ту зубастую крылатую ящерицу, в виде которой вы представляете себе дракона. Но однако же я и есть дракон. Мне сейчас трудно объяснить вам, как это может быть, но если вы согласитесь принять мое предложение, я как-нибудь сумею подобрать нужные слова...
  Пан Иохан поднял на глаза и обнаружил, что она смотрит на него с лукавой улыбкой.
  - Почему вы не показались мне этой самой ящерицей?
  Улле усмехнулась.
  - С чего вы взяли, что я могу принять форму дракона?
  - А разве нет?
  - В догадливости вам не откажешь, - похвалила она. - Но двадцатифутовый дракон вряд ли уместился бы в этой комнатке, а в меньшего вы просто не поверили бы.
  Пан Иохан от души расхохотался.
  - А зачем вы меня ударили?
  - Поверьте, это не нарочно... долго объяснять, - Улле отпустила его руку и щелкнула крышкой изящных дамских часов, крепившихся цепочкой у нее на талии. - Мне пора идти. Обещаю, я вам все объясню... если вы скажете "да".
  И она проникновенно заглянула ему в глаза. Пана Иохана вдруг обдало жаркой волной. Как будто она делает мне предложение... то самое, руки и сердца, - мелькнула безумная мысль. Чтобы отогнать смущение, он поднялся и принялся раскатывать рукава рубашки, сосредоточившись на этом занятии и одновременно исподволь прислушиваясь к себе. В сердце все еще звенел тихонько отголосок беспричинной радости. Что же такое он все-таки видел?..
  - Скажите, скажите же, что вы согласны, - умильным голоском повторяла Улле. Не доставало только молитвенно сложенных рук. Пан Иохан посмотрел на нее и невольно улыбнулся. Где та ехидная девица, которая разнесла в пух и прах творения древнего мастера, работавшего над росписью столичного храма? Взгляд карих глаз - сама невинность и наивность, ресницы беспомощно трепещут. Какая актриса пропадает!
  - Я согласен, - ответил пан Иохан, в глубине души опасаясь, что Улле тут же завизжит от радости и бросится ему на шею с благодарностями. Но ничего подобного не произошло. Трепещущие ресницы опустились и поднялись - в глазах посланницы уже не было и в помине никакой наивности. Очень деловой такой стал взгляд.
  - Отлично! - заявила Улле, энергично взмахнув рукой. - В таком случае, барон, ждите: вскоре я извещу, когда и где мы с вами встретимся.
  И она протянула ему ладонь, причем, судя по тому, как она ее держала - вовсе не поцелуя, а для пожатия. Пан Иохан принял руку, но медлил, не решаясь ни на какое действие. В глазах Улле мелькнуло нетерпение.
  - Что-то еще, барон? - она снова взглянула на часы.
  - Да, пожалуй, - медленно проговорил пан Иохан. - Понимаете ли, имеются некоторые обязательства, которые вынуждают меня вернуться в Наньен. Чтобы освободиться от них, необходим прямой приказ императора.
  - Будет вам приказ, - легко согласилась Улле. - А могу я поинтересоваться, что это за обязательства?
  - Моя свадьба, - помедлив, ответил барон.
  - А! Понятно. Значит, та милая девчушка, которая была с вами в храме...
  - Моя невеста.
  - И вы, значит, пообещали девушке, что женитесь на ней, - со странным выражением начала Улле, - а теперь готовы отказаться от обязательств?
  - Я ничего не обещал девушке. У нас соглашение... с ее братом, - неохотно сказал пан Иохан. - Простите, панна Улле, но это долгая история, а у вас, насколько я понимаю, совершенно нет времени ее выслушивать.
  Улле слабо улыбнулась и погрозила ему пальцем.
  - Мы с вами еще успеем наговориться. А пока - прощайте, барон. Вскоре мы увидимся.
  Она отняла руку, которую пан Иохан продолжал держать, так и не решившись ни поцеловать, ни пожать ее. И удалилась так стремительно, что он не успел даже спросить, как ему отыскать выход из дворца. Оставшись один, он в растерянности стоял посреди комнаты и пытался собрать мысли воедино. В голове царил полный сумбур. Десятки вопросов наслаивались друг на друга, надвигались лавиной, угрожающей погрести под собой любого, кто неосторожно попытался бы просто коснуться ее, извлечь из слитной массы один из вопросов и попытаться найти на него ответ.
  - К черту все вопросы и тайны, - пробормотал пан Иохан, натягивая сюртук. - Нужно подумать о более насущных вещах.
  Более насущной представлялась необходимость выбираться из дворца. Улле ни словом не обмолвилась о том, что пришлет к нему слугу, и барон опасался, что выпутываться из лабиринта дворцовых покоев ему придется самостоятельно. К счастью, не прошло и минуты после ухода Улле, как за дверью послышалась размеренная поступь, и в гостиной возникла исполненная достоинства фигура гофмейстера.
  - Прошу следовать за мной, барон, - церемонно обратился он к пану Иохану. - Я провожу вас.
  Барон охотно воспользовался его приглашением.
  
  Глава 6
  
  Улле ждала в закрытом экипаже у ворот городского парка. На дверцах экипажа не имелось ни гербов, ни каких-либо других опознавательных знаков, и пан Иохан два раза прошел мимо, даже не подумав подойти, тем более что на козлах сидел совершенно непримечательный малый в сером, как будто пыльном сюртуке. Он прошел бы мимо и в третий раз, если бы его не окликнула Улле, которая уже некоторое время с интересом наблюдала за тем, как он расхаживает туда и сюда, очевидно все сильнее нервничая.
  - Могли бы хоть цветок на окошко прицепить, - буркнул пан Иохан, забираясь в экипаж.
  - Закройте дверцу, барон... Цветок был бы ни к чему. Мне не хотелось привлекать ничьего внимания.
  - И моего в том числе, надо полагать? - он окинул взглядом небольшой, отделанный светлой кожей салон. Сиденья были мягкими и весьма удобными, но места от силы хватало на двоих. - С нами еще кто-нибудь поедет? - с сомнением спросил он.
  - Нет, только мы вдвоем, - улыбаясь, Улле смотрела на него и теребила жемчужное ожерелье. Ее окружало облако пахнущей травой и небом свежести, и сердце пана Иохана на мгновение дрогнуло при воспоминании о той беспричинной радости, которая посетила его недавно. - Вас что-то смущает?
  - Хм... - барон усилием воли подавил неуместное волнение и на несколько секунд задумался, соображая, как бы помягче сформулировать то, что его беспокоило. - Вы - знатная дама...
  - И что же? - нетерпеливо перебила она.
  - Знатных дам обычно сопровождают компаньонки. В крайнем случае, горничные.
  - Фу, сколько мороки. К чему это?
  Пан Иохан совершенно потерялся. Ему еще никогда не приходилось объяснять столь очевидные истины. И кому - молодой девушке...
  - Считается не слишком... хм... приличным, если дама показывается в обществе с мужчиной, который не является ее родственником...
  - Почему? - с искренним недоумением спросила Улле. - Что в этом такого неприличного?
  - Это... трудно объяснить...
  - По-моему, это не то чтобы трудно, а попросту невозможно, барон. Но, если уж вас так волнуют внешние приличия, - она подчеркнула слово "внешние", - что мешает представить меня знакомым как вашу родственницу? Скажем, двоюродную или троюродную сестру. Или внучатую племянницу. В этом случае все приличия будут соблюдены, не так ли?
  - Пожалуй, так, - подумав, согласился пан Иохан. - Но только в Дюрвиште вас знают как посланницу Великого Дракона... едва ли я могу оказаться в родстве, хотя бы и отдаленном, с подобной личностью...
  Улле хитро улыбнулась и покачала головой.
  - Быть может, меня многие знают, но... мало кто меня видел. Вуаль - весьма удобное изобретение, знаете ли. Так что скажете? Примете меня к себе в родственники?
  Помолчав, пан Иохан согласился. Сначала он, правда, хотел было отказаться, поскольку мысль об обмане его вовсе не радовала, но с каждой секундой обман этот представлялся все более мелким и незначительным, и под конец барон рассудил, что ничего дурного из этого не выйдет. Он даже окажется в выигрыше, поскольку, объявив Улле своей родственницей, он защитит себя и ее от слухов, которые в ином случае распространились бы по Дюрвиште со скоростью степного пожара. Причем, с большой вероятностью, одной только Дюрвиштой дело не ограничится...
  - Почему-то мне кажется, - добавила Улле, поблескивая глазами в полумраке салона, - что вы беспокоитесь не столько за мою репутацию, барон, сколько за свою. Ничего страшного, я вас понимаю. Помнится, вы говорили, что у вас есть невеста... Кстати, что она сказала, узнав о вашем желании остаться в столице?
  - О моем желании?..
  - Вероятно, ничего, - со смешком ответила сама себе посланница. - Ваша невеста производит впечатление очень молчаливой девушки. Ну а ее брат? Неужели тоже ничего не сказал?
  - Кое-что сказал...
  - Что же именно? Позволено мне будет узнать?
  - О, ничего особенного, - очень вежливо заверил пан Иохан.
  На самом деле, герцог Иштван говорил долго и прочувствовано, но мало какие его слова барон решился бы повторить при даме. Да и при мужчине тоже. Узнав о распоряжении Его Императорского Величества касательно дальнейшего пребывания пана Иохана в столице, герцог взвился наподобие сыплющей искрами и шипящей карнавальной свечи. Смотреть на него было жутковато, и пану Иохану стоило больших трудов уговорить его успокоиться. Герцог решительно не понимал, почему именно его будущий зять должен стать провожатым драконицы, а пан Иохан не мог ничего объяснить, поскольку и сам не понимал, почему на него пал выбор посланницы Улле. В конце концов, все решило то обстоятельство, что в этом загадочном деле замешаны посланники Великого Дракона. Если бы не это, герцог ни за что не смирился бы с крушением свадебных планов, и лично отправился бы во дворец предъявлять императору претензии. С него сталось бы.
  - Ничего особенного, - повторил пан Иохан.
  - Он вернулся в Наньен?
  - Да, сегодня утром.
  - И оставил за вами свою квартиру?
  - К чему все эти расспросы, панна Улле?
  - Беспокоюсь, не остались ли вы по моей милости без крыши над головой. Только и всего барон, только и всего.
  - Не стоит беспокойства. Герцог действительно позволил мне остаться жить в его квартире... но откуда вам это известно?
  - Просто догадалась, - серьезно ответила Улле и вдруг пристально взглянула ему в лицо. - Скажите, барон, а вы действительно женились бы этой милой девочке, если бы вернулись в Наньен?
  - Сослагательное наклонение здесь неуместно, - проговорил пан Иохан, подчеркнуто сухим тоном недвусмысленно давая понять, что неуместен весь этот разговор. - Я женюсь на Эрике, когда вернусь.
  - Вы так ее любите?
  - Мы помолвлены. Простите, сударыня, мне не хотелось бы это обсуждать.
  - Помолвлены... понятно. В таком случае, позвольте поздравить вас с тем, что в скором времени вы обретете кроткую и послушную спутницу жизни.
  - Благодарю.
  Некоторое время они молчали, пристально глядя друг на друга. Пан Иохан подумал, что у посланницы Улле очень необычный взгляд: ни одна молодая женщина не станет смотреть в глаза мужчины, с которым едва знакома, так внимательно и прямо, будто пытается проникнуть в самые его мысли. Ему даже стало слегка не по себе, и он тут же напомнил себе, что Улле - не человек. Или, по крайней мере, пытается его в этом убедить.
  - Итак, барон, - проговорила Улле, встрепенувшись, - давайте перейдем к делу. Куда мы сегодня поедем?
  Пану Иохану понадобилось несколько секунд, чтобы освободиться от странной магии ее взгляда и вспомнить, зачем он здесь. Он перевел дыхание и непроизвольным жестом провел по лицу ладонью.
  - Поедем... мы поедем к моему хорошему приятелю, пану Александру Даймие. Он держит самый модный в столице литературный салон, и сегодня он как раз принимает гостей. Вы хотели войти в высшее общество - ну, так у него собираются самые сливки.
  - О, литературный салон! - заинтересовалась Улле. - Как любопытно. Кстати, вы любите сливки, барон?
  - Нет, - с запинкой ответил пан Иохан, слегка ошарашенный неожиданным вопросом.
  - Жаль, очень жаль. Ну, а литературу?
  - Терпеть не могу.
  - Вот это новость! - воскликнула Улле. - А как же ваши стихи?
  - Это не литература, а баловство. Подождите минутку, сударыня, я объясню вознице, куда ехать.
  
  *
  В то самое время, пока пан Иохан разговаривал с пыльно-серым возницей, ее светлость Эрика Наньенская плакала навзрыд в крошечной каюте дирижабля, которому предстояло доставить ее обратно домой.
  Поднявшись по трапу, брат предложил Эрике снова занять место на верхней палубе, чтобы во время полета полюбоваться величественной панорамой Империи, но она отказалась, отговорившись головной болью, и быстро скрылась в своей каюте. Ее и впрямь терзала боль, но не головная, а душевная. Эрика не совсем еще понимала, чем она вызвана, и не хотела, чтобы брат заметил неладное и начал расспросы. Все равно она не смогла бы сказать ему ничего внятного. Сначала стоило бы разобраться в себе.
  Но едва скользящая в пазах дверь каюты с легким щелчком встала на место, отделяя Эрику от всего мира, девушка поняла, что вдумчиво покопаться в себе не получится. Слезы, в течение последних нескольких часов подступавшие к горлу и сдерживаемые лишь титаническим усилием воли, прорвались наружу таким могучим потоком, что Эрика не успевала утирать их. Чтобы никто ее не увидел и не услышал, - в том числе и Карина, поселившаяся в примыкающей к ее каюте каморке, - она бросилась на узкую кровать, с головой накрылась одеялом и отдалась на волю слезной стихии.
  Нет, нечего было и пытаться обмануть себя - причиной всех этих бурных рыданий являлся пан Иохан. Тот самый человек, женой которого Эрика должна была стать. Тот, который с легким сердцем отпустил ее обратно в Наньен. Тот, который ни капельку не любил ее...
  ...Она знала его с самого детства. Как и брат, пан Иохан был старше Эрики на четырнадцать лет, и почти не обращал на малышку внимания, только время от времени, когда был в особенно хорошем настроении, угощал ее конфетами. Она же с первого взгляда - вернее, с тех самых пор, как начала сознавать себя, - была очарована темноволосым улыбчивым юношей, который очень скоро превратился в красивого молодого мужчину. Разумеется, ни о какой любви не могло быть и речи, маленькая Эрика восхищалась другом своего брата чисто по-детски. Только лет в тринадцать она впервые с женской точки зрения взглянула на пана Иохана, который - увы! - был на целую вечность ее старше. Когда он приближался, она теряла дар речи; взгляд его удивительных аквамариновых глаз заставлял сердце сбиваться с ритма; а заговори он с ней - казалось, тогда она лишилась бы сознания. Но он с ней не заговаривал, только кивал и улыбался, пока она оставалась ребенком, а позже, когда Эрика подросла и стала барышней - приветствовал молчаливым поклоном. На протяжении лет пан Иохан оставался далеким и чужим взрослым мужчиной, который жил в своем взрослом мужском мире. Эрика и подумать не могла, что когда-нибудь приблизится к нему хоть на сколько. Тем более, его всегда окружало множество красивых женщин, которым он расточал свои ослепительные улыбки. Эрика могла только наблюдать за ним издалека, и ее это устраивало - пан Иохан излучал столько света, что хватало и на ее долю. Как ни была она юна, все-таки понимала, что женщин к нему влечет не столько его красота, сколько этот свет. Но ей он не предназначался.
  Когда брат объявил, что она должна стать женой пана Иохана, Эрика перепугалась до полусмерти. Как! Стать женой этого красивого черноволосого мужчины, жить с ним в одном доме, говорить с ним каждый день, родить ему детей? Разве это возможно?.. Когда первый шок прошел, новая мысль обожгла Эрику: но ведь он не просил у нее руки! Она спросила об этом брата, и тот объяснил, что, поскольку она несовершеннолетняя, подобные вопросы допустимо решать с ним, ее опекуном, без ее участия. "Не бойся, барон Криуша хороший человек, и будет ласков с тобою, - добавил он. - Конечно, он не богат, но я дам за тобой хорошее приданое. Вам не придется ни о чем беспокоиться". О деньгах Эрика беспокоилась меньше всего, а утверждение брата о том, что барон Криуша - хороший человек, ей пришлось принять на веру.
  После того, как решение о свадьбе было принято, и назначен день помолвки, она стала присматриваться к пану Иохану внимательнее. Его визиты в герцогский дворец не участились, и Эрикой он интересовался не больше, чем обычно. Впрочем, они вообще редко виделись, поскольку девушка большую часть дня проводила в своих апартаментах. Несколько раз они встречались в парке, и пан Иохан был любезен с нею - не более того. На влюбленного жениха он вовсе не походил. Эрика же не могла смотреть на него без затаенного волнения, но причиной тому была вовсе не любовь. По-прежнему она невыразимо робела перед ним... и почти боялась его, хотя он и оставался в ее глазах самым красивым мужчиной из всех, кого она видела. Его улыбка ослепляла, его взгляд обжигал сердце. И он по-прежнему оставался для Эрики незнакомцем и не делал никаких попыток сближения.
  Увы! несмотря на юные года, она понимала, что ни о каком браке по любви не может быть и речи. Мужчины - ее брат и пан Иохан - заключили между собой некий договор, главным пунктом которого являлась она, Эрика. Чего касался этот договор, ей, разумеется, не сообщили. Но она видела, что предстоящая свадьба вовсе не радует ее нареченного.
  На торжестве, посвященном их помолвке, пан Иохан так странно смотрел на нее, что ее то и дело обдавало жаром с головы до ног. Никогда прежде Эрика не видела такого выражения в его аквамариновых глазах. Ей даже стало не по себе - он будто ощупывал ее взглядом. В конце концов она не удержалась и шепотом спросила у сидевшей рядом герцогини Офелии:
  - Почему барон Криуша так на меня смотрит?
  После недолгого изучения барона на лице Офелии появилось странное выражение, крайне озадачившее Эрику.
  - Мне кажется... - поколебавшись, проговорила герцогиня, - барон немного пьян.
  - Пьян?! - это предположение было для Эрики как пощечина. - Этого не может быть!
  - Милая... - немедленно стушевалась Офелия. - Я не знаю, что тебе сказать. Я не знакома с бароном настолько близко, как Иштван, и не могу толковать его взгляды.
  Однако у Эрики осталось подозрение, что герцогиня поняла его взгляд слишком хорошо.
  Ее охватила жгучая обида, когда барон пошел танцевать с сестрой вместо того, чтобы пригласить ее, свою невесту. Но она загнала обиду поглубже в сердце. Внезапно Эрике пришло в голову, что для пана Иохана она - такой же чужой человек, как и он для нее. Быть может, в этом и кроется причина его отчуждения? Но ведь не робеет же он перед ней - думать так попросту глупо!
  С того дня появилась у Эрики дерзкая мечта: перестать быть для пана Иохана чужой. Поездке в столицу она обрадовалась в первую очередь потому, что углядела в ней прекрасный повод для сближения с женихом. Казалось, ее надежды оправдываются - на дирижабле пан Иохан выглядел более раскованным и оживленным, много разговаривал и шутил с ней, вообще держался так, будто освободился от каких-то духовных оков. И после, в Дюрвиште, он был очень мил... жаль, слишком поздно Эрика поняла, что вернее было бы сказать о нем - "равнодушно мил". На ее место могла бы оказаться любая женщина, и барон держался бы с ней точно так же. Она не трогала его сердце.
  Только когда пан Иохан сообщил, что вынужден остаться в Дюрвиште на неопределенный срок - и сообщил безо всякого видимого сожаления, - Эрика поняла, что ничего из ее надежд не выйдет. Даже если им суждено стать мужем и женой, они останутся чужими до самой свадьбы. А быть может, даже клятва перед алтарем ничего не изменит. И когда Эрика осознала весь ужас подобной перспективы, ей стало так больно, что даже слезы не могли помочь. И, давясь рыданиями в своей каюте, она задалась вопросом: а как же пан Иохан смог смириться с этим? Как он мог оставаться спокойным? Неужели его не пугает, что всю жизнь придется прожить с нелюбимым человеком?
  
  *
  Ход у экипажа оказался удивительно ровным, движение почти не ощущалось. И под окнами ничего не свистело и не шипело, мешая разговору. Поэтому Улле говорила почти не переставая всю дорогу.
  - ...А чем занимается ваш приятель?
  - Он сочинитель. Неужели вы не слышали о нем? Пан Даймие часто бывает при дворе.
  Улле неопределенно пожала плечами.
  - Я мало кого знаю из ваших вельмож, барон, иначе не просила бы вас стать моим сопровождающим. Так значит, ваш приятель - сочинитель. И что же он сочиняет?
  - Исторические романы о Великом Драконе, - с убийственно серьезным видом ответил пан Иохан и получил огромное удовольствие от изумленно округлившихся глаз Улле.
  - О ком?!
  - О Великом Драконе.
  - Ваш приятель знаком с ним?
  - Полагаю, что нет. Но у него богатая фантазия.
  - Подумать только! А можете рассказать поподробнее об этих романах?
  - Увы, не могу. Я их не читал.
  - Ни одного?
  - Ни одного, - подтвердил пан Иохан. - Я же сказал, что литературу терпеть не могу.
  - Хм, ладно. Тогда спрошу у самого пана Даймие.
  - Не советую этого делать, если только не хотите смертельно его обидеть. Понимаете ли, он полагает, что нет человека, не знакомого с его сочинениями. Нет и быть не может.
  - А как же вы?
  - Я хорошо притворяюсь.
  - Ох, как у вас все сложно! Но что же делать? Вы меня заинтриговали. Теперь мне очень хочется узнать, о чем эти романы.
  - Я достану для вас. Кажется, у герцога было несколько. Не думаю, что он забрал их с собой.
  - Благодарю, - Улле с улыбкой коснулась его руки в перчатке.
  Они прибыли, когда большинство гостей уже собрались. Пан Иохан не питал никаких иллюзий и прекрасно понимал, что их появление не останется незамеченным, как бы ему ни хотелось обратного. Еще он знал, что в салоне он встретит некоторых людей, которые будут отнюдь не счастливы его видеть. Стоило бы поразмыслить о предпочтительной светской стратегии. Будь пан Иохан один, он выбрал бы самую очевидную и прямую линию поведения, но он сопровождал даму - а значит, придется вести себя так, чтобы и в грязь лицом не ударить, и ей не навредить.
  С непринужденным видом пан Иохан вступил в залу. На сгибе его руки невесомо покоилась ручка Улле. Незамедлительно он ощутил, как на нем и его спутнице скрестились десятки взглядов. А навстречу уже спешил хозяин дома, преследуемый целой свитой из девиц разной степени свежести и привлекательности, но с одинаковым выражением восхищения и преклонения в глазах. Пан Иохан немедленно отметил, что пани Оливии среди них нет.
  Сочинитель был близорук, а потому не сразу разглядел лицо новой гостьи. А когда разглядел, то остановился так резко, будто с разбегу налетел на стену. В глазах его промелькнуло беспокойство - да что там беспокойство, почти испуг! Пан Иохан с подозрением покосился на Улле - та улыбалась с полной безмятежностью.
  - Э... - начал было пан Даймие, но барон опередил его, поняв, что ситуацию нужно срочно спасать, иначе все инкогнито Улле рухнет.
  - Позвольте представить вам мою сестру... двоюродную. Панна Улле только вчера прибыла с Западного побережья.
  - Э... очень приятно, сударыня, - некоторым с напряжением выдавил сочинитель и поцеловал протянутую драконицей руку. - Иохан, я так рад вас видеть! - продолжал он уже более живым голосом. - Хотя никак не ожидал, что вы здесь появитесь. Я думал, вы вернулись в Наньен.
  - Дела вынуждают меня задержаться на некоторое время, - спокойно ответил барон.
  - А... да... конечно, - пан Даймие снова с тревогой взглянул на Улле. - Иохан, можно чуть попозже попросить вас на пару слов?
  - Конечно.
  Раскланявшись, они разошлись - пана Даймие ждали другие гости.
  Улле с любопытством озиралась вокруг.
  - Это и есть ваши сливки общества?
  - Они самые, - вполголоса ответил пан Иохан.
  - Пока что не вижу ничего особенного...
  - А я ничего особенного и не обещал.
  - Ну, знакомьте меня с этими сливками.
  Они сделали круг по зале, то и дело останавливаясь, чтобы поговорить с каким-нибудь знакомым пана Иохана. Посланница Улле очевидно получала удовольствие, с живостью вступая в беседу. Что до барона, то чем дальше, тем сильнее ему становилось не по себе. Женщины вовсю строили ему глазки, а он первый раз в жизни не знал, как реагировать. Одна старая знакомая, пани Аманда, так и вовсе, приблизившись, беззастенчиво повисла у него на свободной руке, прижалась к плечу и пропела игриво:
  - Ах, какой же вы ветреник, пан Иохан! на прошлой неделе, говорят, вас видели с сестрой Иштвана Наньенского, а нынче вы с другой дамой! Вы меня просто убиваете!..
  - Улле - моя двоюродная сестра, - сухо ответил барон, пытаясь отстраниться от своей бывшей пассии. Но ее как будто приклеили самым надежным каучуковым клеем.
  - В таком случае ваша сестра, вероятно, не обидится, если я украду вас на пять минут, - плотоядно улыбнулась пани Аманда, настойчиво потянув его за собой.
  Но барону вовсе не хотелось никуда с ней идти. С этим романом давно было покончено, более того - не далее, как полчаса назад он видел среди гостей супруга пани Аманды, который и так уже имел на него зуб. Пан Иохан повернулся к своей спутнице в надежде, что она выручит его и придумает какой-нибудь предлог, чтобы не отпускать его. Но Улле все так же улыбалась и смотрела на него разве что с легким любопытством. Он понял: ей интересно посмотреть, что он предпримет. Вот ведьма!
  - Конечно, иди, Иохан, - голосом заботливой сестры проговорила она. - Я не пропаду.
  Уж ты-то, конечно, не пропадешь, сердито подумал пан Иохан, проследив, как она направляется к группе столпившихся вокруг пана Даймие девиц. Они что-то щебетали наперебой, и до барона донесся звенящий в экстазе голос одной из них:
  - Пан Александр, пан Александр, - лепетала юница, - а как вам понравилось мое сочинение? Вот это:
  Вот и зимняя пора -
  Грязь, и снег, и ветер злющий.
  Птичья песенка с утра
  Не звенит над сонной пущей.
  Ветки хрупки - знай ломай!
  Где ты, наш зеленый май?
  Смолк под кущей благовонной
  Соловей неугомонный... (2)
  - Милочка, - добродушно басил в ответ сочинитель, и его мощный глас разносился по зале, без труда перекрывая общий приглушенный гул голосов. - Увольте, я же ничего не понимаю в поэзии!
  - Ах, вы скромничаете, скромничаете, я знаю! Разве вы можете чего-то не понимать? Ведь вам всякое слово подвластно: и поэтическое, и прозаическое.
  Купился или нет пан Даймие на эту грубую лесть, пан Иохан уже не узнал: спутница втянула его в смежную с залой комнату, где не было никого, кроме слуги, расставляющего на столах кофейники и вазочки с печеньем. Пани Аманда отослала его прочь повелительным жестом. Со значением поглядев на прибывшую пару, слуга вышел.
  Пани Аманда немедленно прильнула к барону.
  - Ах, коварный изменник! - зашипела она. - Сбежали без единого слова, и целый год не давали о себе знать! Да еще меняете женщин, как перчатки! Как только вас земля носит, бесстыдник! Думаете, я поверила, что эта круглоглазая девица - ваша сестра? Ну уж нет!
  - Что вам от меня нужно? - яростным шепотом спросил пан Иохан.
  - А вы не догадываетесь? - и, не тратя больше слов, пани Аманда попыталась впиться в него поцелуем, но барон ловко увернулся. К сожалению, полностью освободиться ему не удалось, поскольку нежные женские пальчики насмерть вцепились в лацканы его сюртука, и разогнуть их можно было разве только с помощью ломика. Пани Аманда порозовела от гнева и нахмурила пушистые брови.
  - Вы ведь говорили, что любите меня! - с едкой горечью упрекнула она.
  - Когда это я вам такое говорил? - опешил пан Иохан, который точно помнил, что подобных слов не говорил никому и никогда - потому что это была бы ложь, а лжи он не терпел.
  - Что?! вы не помните? А ведь клялись в вечной любви, посвящали мне стихи!
  Впредь надо внимательнее выбирать женщин, мрачно посоветовал себе пан Иохан. И тщательно взвешивать, кому из них можно читать стихи, а кому - нет, поскольку это обязательно будет истолковано как признание в любви.
  - Возможно, вы меня с кем-то перепутали, - тихо и убедительно проговорил он, глядя пани Аманде в глаза.
  Он прекрасно знал, чем рискует, делая подобное заявление, а потому успел избежать пощечины, которую, взвизгнув, примерилась влепить ему пани Аманда.
  - Черт возьми! - шепотом вскричал он и, ухватив ее за запястья, не без труда оторвал ее пальцы от своей одежды. - Давайте прекратим эту глупую сцену, пока она не переросла в скандал! Не ставьте меня и себя в дурацкое положение. Нас ничто не связывает.
  Судя по трагически переломившимся бровям пани Аманды, она собиралась жарко оспорить последнее утверждение. Но не успела. За спиной барона хлопнула дверь, пани Аманда взвизгнула и шарахнулась от него, как от жгучей крапивы. Пан Иохан обернулся и увидел стремительно летящего на него высокого лысеющего господина с перекошенным от ярости лицом. Поскольку супруг пани Аманды - а это был именно он, - действовал решительнее и быстрее своей преступной половины, пан Иохан не успел ничего предпринять, и хлесткий, размашистый удар по лицу заставил его до крови прикусить язык. Рука сама собой взлетела для ответного удара, но тут же на ней повисла пани Аманда.
  - Нет! не смейте!
  И в самом деле, охолонул пан Иохан, не хватало еще драку устроить. Отступив на шаг, он неспешно вытащил носовой платок, сплюнул в него кровь, тщательно вытер губы и только тогда поднял глаза на оскорбленного супруга. Тот стоял перед ним, трясясь от ярости и, видимо, не находя подходящих слов для выражения своих чувств и намерений.
  - Я пришлю к вам секунданта, - с ледяным спокойствием проговорил пан Иохан.
  - Нет! - взвился оскорбленный муж, вмиг обретя дар речи. - Это я пришлю к вам секунданта!
  - Как вам будет угодно.
  - Извольте сообщить свой адрес!
  Со всей вежливостью пан Иохан исполнил его просьбу, назвав адрес квартиры герцога. Оскорбленный муж ожег его яростным взглядом, схватил за руку бледную пани Аманду и грубо дернул ее к себе.
  - Мерзавка! Мы сейчас же отправляемся домой!
  - Милый, ты не так все понял!
  - Все я правильно понял. Идем, живо.
  Он ринулся к двери, почти силой увлекая пани Аманду за собой. Пан Иохан, мрачно наблюдавший за ними, поймал ее умоляющий взгляд и, проклиная себя на чем свет стоит, быстро заступил оскорбленному мужу дорогу. Конечно, эта дура сама во всем виновата. Но это не повод обращаться с ней настолько грубо и применять к ней ругательные эпитеты.
  - Извольте вести себя с супругой повежливее, - тихо сказал пан Иохан. - Иначе секунданты нам уже не понадобятся.
  - Вы не посмеете затеять тут скандал! - дрожащим от ярости голосом выговорил оскорбленный муж.
  - Посмею, - еще тише заверил пан Иохан.
  - Сумасшедший, - пискнула пани Аманда, перехватив взгляд его аквамариновых глаз, и уже сама потянула супруга к дверям. - Я все объясню тебе, милый...
  Супруги удалились, на ходу шипя друг на друга. Пан Иохан постоял с минуту, закрыв глаза и размышляя. Похоже, в скором времени Улле придется искать себе нового сопровождающего: чем бы дуэль ни закончилась, доброго ждать не приходится. В любом случае придется уехать из Дюрвишты. Официального запрета на дуэли не существовало - по крайней мере, такого, которое исходило бы от императора, - но Церковь, а следовательно, и общество, смотрело на них очень, очень неодобрительно. Впрочем... пан Иохан пожал плечами. Одним скандалом больше, одним меньше - его репутация и без того далека от совершенства. И кто только рекомендовал его Улле как честного, порядочного человека?
  - Кретин! Ведь знал же, что чем-то подобным дело и кончится, - сказал сам себе пан Иохан, открыл глаза и вернулся в залу. На него тут же обрушилась лавина приглушенных разговоров гостей.
  - ...то есть как это: нет души? Вы думаете, что говорите? Ведь если души нет, то зачем тогда...
  - ...пан Гус, конечно, гений, кто спорит! Но, согласитесь, ваять статую Великого с девятью зубцами по хребту вместо двенадцати - это слишком смело...
  - ...это пахнет ересью...
  Пан Иохан тряхнул головой и увидел перед собой, нос к носу, встревоженного и даже чуть-чуть побледневшего хозяина салона.
  - Что случилось, Иохан?
  - Ничего особенного. Можно попросить вас об одном одолжении?
  - Ра... разумеется.
  - Будьте моим секундантом.
  - Великий Дракон! - пан Даймие окончательно спал с лица. - Что вы натворили?
  Глубоко вздохнув, барон объяснил ситуацию. Приятель выслушал его с похоронным видом, потом взял под руку и отвел в сторону. В спину им, как дробь, били обрывочные фразы:
  - ...вереница черных карет с зарешеченными окнами через Хлебные ворота. Клянусь! по обе стороны цепь из гвардейцев...
  - ...Окассен и его подруга сошли с коня, как вы уже слышали и поняли. Он вел лошадь под уздцы, а подругу вел за руку, и они шли вдоль берега... (3)
  - Конечно, я не отказываюсь, Иохан, - озабоченно говорил пан Даймие. - Но нехорошо все это...
  - Да чего уж хорошего, - согласился барон. - Но что остается делать?
  - Вы могли бы извиниться...
  - Извиниться? Черта с два! Он ударил меня!
  - Но ведь за дело, Иохан, за дело, - мрачно прогудел пан Даймие.
  - За дело меня нужно было бить год назад, - возразил пан Иохан. - Теперь, за сроком давности, претензии не принимаются. Кроме того, сегодня я ее и пальцем не тронул, она сама набросилась на меня, как кошка.
  - И чем вы их только берете, - вздохнул сочинитель, и барон не удержался от улыбки.
  - Уж вам грех жаловаться - поклонницы ходят за вами толпами.
  - Это совсем не то, друг мой, совсем не то... Послушайте, Иохан, я понимаю - вам, быть может, теперь не до того, но я хотел спросить вас кое о чем.
  - Да?
  - Эта Улле... - проговорил пан Даймие, многозначительно шевеля бровями и понизив голос до крайности, так что барону пришлось пригнуться к нему. - Она ведь никакая вам не сестра, верно?
  - Допустим...
  - Я видел ее среди посланников Великого Дракона... или я ошибаюсь?
  - Не ошибаетесь, - помедлив, сказал пан Иохан.
  Сочинитель испустил шумный вздох.
  - В таком случае, объясните, как получилось, что вы появились сегодня вместе?
  - Так это не вы рекомендовали меня ей? - пристально глянул на него барон.
  - Что вы! - испугался сочинитель. - Мы даже не разговаривали.
  - Тогда все это странно... - медленно проговорил пан Иохан. - Хорошо, я расскажу... хотя сам толком ничего понял. Только пообещайте, что будете молчать.
  - Обещаю, - торжественно провозгласил пан Даймие.
  Барон едва успел закончить рассказ, когда его отыскала Улле. Мужчины обменялись многозначительными взглядами, в которых явственно читалось "тс-с-с!", и повернулись к ней.
  - Что это у тебя с лицом, братик? - окинув скептическим взглядом своего кавалера, она моментально вернулась к роли заботливой сестры. Пан Иохан потрогал скулу - она ощутимо раздулась и на прикосновение отреагировала болезненно. Только кровоподтека и не хватало. Да уж, это вам не банальная пощечина...
  - Мелочь, не стоит беспокойства, - сквозь зубы проговорил он.
  - И все-таки лучше приложить лед, - встрепенулся вдруг пан Даймие, как будто только что заметил изменения во внешности приятеля. - Не годится вам показываться в таком виде, друг мой... Прошу, пойдемте со мной, я распоряжусь насчет холодных компрессов.
  В знак признательности Улле улыбнулась ему и, пресекая попытку бегства, немедленно сцапала пана Иохана под локоть. Ему подумалось, что сегодня он идет нарасхват - все так и норовят повиснуть у него на руке.
  Хозяин салона провел их в смежную с залой комнату - уже другую, - и попросил подождать, а сам поспешно удалился.
  - И все-таки, где вы так неудачно ударились? - с любопытством спросила Улле, едва оставшись наедине со своим кавалером. - Только не рассказывайте, что споткнулись - все равно не поверю.
  - Не буду рассказывать, - согласился пан Иохан. - Давайте вообще не будем говорить об этом.
  - Как пожелаете, барон... Но позвольте-ка мне взглянуть на вашу скулу.
  - К чему это? не нужно...
  Но Улле уже подошла и, коснувшись его лица ладонями, мягко заставила его повернуть голову. Это было уже вовсе ни на что не похоже. Случалось, что женщины сами висли у него на шее - чего далеко ходить за примером, взять хотя бы ту же пани Аманду, - а некоторые особо бойкие дамочки и вовсе по собственной инициативе тащили его на ложе, но в прикосновениях Улле не было и намека на плотскую страсть. Ее ладонь едва ощутимо поглаживала щеку пана Иохана, но это было какое-то очень... деловое, что ли, прикосновение. Барон стоял, боясь пошевелиться, и молился про себя, чтобы никто не вошел в комнату - довольно с него на сегодня дурацких положений.
  - Что вы делаете, сударыня?
  - Т-с-с... не мешайте мне.
  - Не мешать делать что?
  - Да помолчите же вы две минуты! Неужели трудно?
  - Если вернется пан Даймие, - не унимался пан Иохан, - он может неправильно нас понять...
  На этот раз Улле не снизошла до ответа, просто закрыла ему свободной рукою рот. Это уже слишком! - решил он и, взяв ее за плечи, мягко, но решительно отодвинул от себя.
  - Что бы вы ни задумали - довольно, сударыня...
  Вскинув голову, она обожгла его сердитым взглядом.
  - Глупец! Я же пытаюсь помочь вам!
  - В каком смысле "помочь"?
  Но узнать ответ пану Иохану было не суждено - отворилась дверь, и в комнату вошел пан Даймие в сопровождении слуги с подносом, на котором стояло блюдо с колотым льдом и лежала стопка аккуратно сложенных полотенец. Вмиг потеряв к барону всякий интерес, Улле спокойно освободилась из его рук и с любезной улыбкой повернулась к хозяину дома.
  - О, пан Даймие, боюсь, вы немного опоздали. Компрессов не потребуется, барон уже прекрасно себя чувствует.
  - Что вы... - сочинитель запнулся и с ошарашенным видом уставился на пана Иохана, выражение лица которого являлось точным отражением его собственного - ибо, поднеся руку к лицу и коснувшись щеки, барон с изумлением обнаружил, что и припухлость, и болезненные ощущения исчезли, как их и не было.
  
  (2) Стихи Азалаиды де Поркайраргес, пер. В.Дынник
  (3) "Окасенн и Николетта", пер. Ал.Дейча
  
  Глава 7
  
  - Ну и что вы смотрите на меня, как на храмовое изваяние? - недовольно поинтересовалась Улле. Откинувшись на подушки сиденья, она ленивым взором провожала проплывавшие за окном достопримечательности Дюрвишты. Пан Иохан смотрел на нее и то и дело трогал пострадавшую и чудесно исцеленную щеку.
  - Ведь это был не обман зрения, как тот фокус с облаком, - проговорил он негромко.
  - Фокус? - оскорблено фыркнула Улле, выпрямившись на сиденье и перенеся взгляд на собеседника. - Обман зрения? Что бы вы понимали!
  - Я рациональный человек, панна Улле. И мне трудно поверить своим глазам, когда они видят то, чего... не должны видеть. Но сегодня... - пан Иохан снова коснулся щеки. - Я всегда считал, что исцеление наложением рук - сказки церковников. А вы... сделали это.
  - На вас, оказывается, так легко произвести впечатление? - заметила посланница.
  Барон промолчал.
  - Прекратите на меня так смотреть!
  - Что вы еще умеете, посланница? Летать? Превращать камни в золото? Взглядом перемещать предметы?
  - Не в этой форме, - отозвалась Улле слегка раздраженно. - Вас настолько сильно беспокоят мои способности? Вы меня боитесь?
  - Нет.
  - Тогда в чем дело, барон? Ведь вы с самого начала знали, что я - не человек.
  - Верно. Наверное, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.
  - Так привыкайте побыстрее, - посоветовала Улле. - Иначе у нас с вами дело не пойдет.
  Оно и так не пойдет, вздохнул про себя пан Иохан. Если о дуэли узнает Церковь, ее служители не упустят возможности под предлогом пропаганды ненасилия и укрепления собственных позиций надавить на императора Якова, и тот, быть может, с неохотой, но отменит свое предыдущее распоряжение и вышлет нарушителей порядка (то есть выживших нарушителей) из столицы. Однако у барона оставалось еще несколько дней, и он собирался использовать их наилучшим образом.
  - Хотите посмотреть на Дюрвишту с высоты? - обратился он к Улле. - Или предпочитаете продолжить знакомство с представителями высшего света? Если так, то...
  - Нет, довольно высшего света, - живо перебила его посланница. - Говоря откровенно, было ужасно скучно. И стихи никудышные.
  - А у ваших... соплеменников тоже существует литература?
  - Вас это удивляет? Существует, и даже не слишком отличается от вашей. Только у нас сочинительством не занимается кто попало.
  - Интересно было бы ознакомиться...
  - Попозже. И в обмен на ваши стихи, барон, - хитро улыбнулась Улле. - Мне ведь тоже очень интересно. О вас отзываются как о неплохом поэте. Да, да, это так, - засмеялась она, когда пан Иохан с сомнением покачал головой. - Я не обманываю: о вас действительно так говорят! Почему вы не верите?
  - Да кто же говорит такое?
  - К чему затевать этот разговор по второму кругу, барон?
  - И все-таки...
  - Хорошо: некоторые дамы без ума от вашего искусства стихосложения. Что? вы краснеете? О, какой же вы забавный! - и, окончательно развеселившись, Улле расхохоталась в голос. Скрипнув зубами, пан Иохан заставил себя промолчать. А нечего возмущаться, если сам себя дураком выставляешь... Но, однако же, интересно было бы узнать, чего еще наговорили ей "некоторые дамы"...
  А вот Улле было совершенно неинтересно говорить на эту тему. Немного успокоившись, она наставила на действительно покрасневшего барона дерзкие смеющиеся глаза и небрежно спросила:
  - Кстати, что вы там сказали насчет возможности посмотреть на Дюрвишту с воздуха?
  Пан Иохан сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаиваясь, и только после этого объяснил, что можно устроить прогулку на дирижабле над столичными окрестностями. Конечно, их двоих никто не повезет, поэтому придется присоединиться к обществу других экскурсантов. Но, если госпоже посланнице угодно, чтобы никто ей не мешал, можно нанять воздушный шар.
  Выслушав, Улле сморщила отнюдь не точеный носик.
  - А, вот вы о чем... Нет, на воздушный шар мне лезть не хочется, очень уж ненадежное и неудобное сооружение. Ваши дирижабли, правда, тоже имеют не слишком удачную конструкцию и выглядят, откровенно говоря, просто нелепо, но этот вариант мне нравится больше.
  - Может быть, вы просто боитесь высоты? - чуть приподнял брови пан Иохан.
  - Если эта попытка подразнить меня, то весьма неудачная, - парировала Улле. - Так что? когда мне готовиться к воздушной прогулке? Впрочем, начиная с послезавтра, я абсолютно свободна.
  - Я постараюсь устроить все как можно быстрее. Но как же ваш смотр невест? Разве с ним покончено?
  - О да, - с явным удовольствием отозвалась посланница.
  - И можно полюбопытствовать, кто стал избранницей?
  - Разве вам это не безразлично, барон? Ваша невеста осталась при вас, какое вам дело до остальных.
  - Моя невеста... Зачем вам вообще понадобилось устраивать это представление?
  Улле, приняв серьезный вид, строго посмотрела на него.
  - У нас имеются свои причины, но вам их знать ни к чему.
  - Вы обещали объясниться, - напомнил барон.
  - Я обещала объяснить кое-что, но не все. Сдержите же свое любопытство! Во время нашей воздушной прогулки - ежели она состоится - я вам кое-что расскажу, так и быть. Не касательно невесты для Великого, нет, не обольщайтесь. Но вам это тоже должно быть небезынтересно. Устроит вас такое обещание?
  Пан Иохан молча склонил голову.
  Экипаж ровно бежал по улицам, на которых в последние два-три дня стало заметно свободнее - барон понял это только теперь. Наплыв гостей спадал по мере того, как знатные претендентки на роль невесты дракона отсеивались, и родители увозили их по домам. Пан Иохан задумался: что за девица приглянулась посланникам Великого, какая ее ждет судьба? И что она, бедная, почувствовала, узнав вынесенный ей приговор?
  
  *
  Необходимость справляться без прислуги не то чтобы тяготила пана Иохана, но ему казалось обидным, что никто не приносит ему по утрам в постель кофе и булочки. На следующее же утро после отбытия герцога ему подумалось, что стоило взять с собой в Дюрвишту хотя бы камердинера. "Нужно подыскать какого-нибудь расторопного и честного малого, - решил барон, повязывая перед зеркалом шейный платок. - То есть, конечно, в случае, если я задержусь в столице после глупейшей дуэли".
  Итак, никто не позаботился приготовить завтрак, и пану Иохану пришлось спуститься в кафе, которое, по счастью, располагалось тут же поблизости и ежеутренне напоминало о себе ароматом свежих булочек, растекающимся по улице и проникающим через окна в квартиру герцога Иштвана. Бывало, за этими булочками бегала горничная Карина, и приносила их целую корзинку. Увы, теперь бегать за ними было некому.
  Завтракать в одиночестве и молчании показалось пану Иохану скучновато, однако утреннюю газету, которую, не спрашивая, положил на его столик услужливый официант, он отодвинул с раздражением. Не хватало еще с утра забивать голову официальными благоглупостями! Он оглядел помещение кафе в надежде увидеть человека, с которым мог бы завести ни к чему не обязывающую беседу длительностью в одну чашку кофе, но зал пустовал. Только в углу торопливо расправлялась с бриошами девица в соломенной шляпке - вероятно, цветочница или продавщица из галантерейной лавки. Пан Иохан решил, что она не слишком подходящий объект для непринужденной беседы, а чего доброго, и вовсе поймет его превратно. Как можно быстрее он покончил с кофе и вернулся в квартиру - ожидать посланника от оскорбленного супруга.
  Посланник не заставил себя ждать, явился в самый ранний час, дозволенный приличиями. Этого господина барон знал, хотя и не близко, но достаточно, чтобы раскланиваться при встрече. Пан Иохан предложил ему присесть и взять сигару (хотя сам не курил), но тот отказался и заявил, что задерживаться надолго не собирается:
  - Я только хотел узнать имя вашего секунданта, барон. С ним мы будем обсуждать детали.
  - Разумеется. Пан Александр Даймие, вероятно, вам знаком?
  На длинном лице гостя мелькнуло удивление.
  - Пан Даймие будет вашим секундантом?
  - Именно так.
  - Хорошо, - сдержанно кивнул гость и, помедлив, вздохнул. - Очень неприятное дело, барон. Признаться, сначала я не хотел соглашаться участвовать в нем, но мой друг очень просил...
  - Вы опасаетесь неприятностей?
  - Говоря откровенно, да. Разумеется, не для себя, барон - для друга. Даже если не принимать во внимание, что кто-то может оказаться убитым или раненым, - (ничего себе, "не принимать во внимание"! - подумал пан Иохан), - вы знаете, как Церковь смотрит на поединки...
  - Знаю.
  - Если бы согласились решить дело миром...
  - Каким же образом? - полюбопытствовал пан Иохан.
  - Если бы вы извинились перед моим другом... - продолжал гнуть свою линию посланник.
  - Извиниться? Мне? А впрочем... отчего же нет? Я готов извиниться, но только при одном условии.
  - Слушаю вас.
  - Ваш друг тоже принесет мне свои извинения.
  Секундант взглянул на пана Иохана с таким возмущением, словно тот заявил, будто у Великого Дракона не одна, а три головы.
  - Это невозможно!
  - Нет - так нет, - покладисто согласился барон. - В таком случае, вам следует незамедлительно встретиться с паном Даймие. Всего хорошего.
  Избавившись, таким образом, от нудного гостя, пан Иохан вздохнул с облегчением и смог приступить к обдумыванию более насущных дел.
  В первую голову стоило бы написать письмо Ядвиге, дабы подготовить ее к возможным неприятностям - пан Иохан не исключал, что может уже не вернуться в родное поместье живым-здоровым. Но рука не желала браться за перо. Сидя за письменным столом в квартире его светлости, некоторое время барон размышлял, не написать ли лучше герцогу Иштвану, обратившись с просьбой позаботиться о Ядвиге в случае, если с ним, паном Иоханом, произойдет несчастье, - но отверг и эту мысль. Просьба показалась преждевременной; к чему беспокоить людей заранее? В конце концов он решил, что попросит пана Даймие послать весть его близким в случае его гибели (что, впрочем, он все-таки полагал маловероятным). Успокоившись на этом, барон с чистой совестью отодвинул письменные принадлежности и отправился на взлетное поле, чтобы договориться со знакомым пилотом о воздушной прогулке.
  Вид дирижаблей вблизи всегда приводил его в трепет. Казалось невероятным, чтобы этакая махина, размеры которой слабо укладывались в сознании, способна была подняться в воздух, да еще с пассажирами на борту - а число пассажиров, которое могли принять гондолы самых больших летательных аппаратов, доходило до сотни.
  Да и аэродром представлял собой зрелище почти сюрреалистическое: огромное поле, конца-края которому не было, утыканное белыми шестами, особенно яркими на фоне предгрозового черно-синего неба. Кое-где около шестов неподвижно висели вытянутые эллипсы дирижаблей, издали похожие на огромные бумажные фонари. Впечатление от величественной и в чем-то мрачной картины не нарушала даже суматоха, царящая на дороге; движение здесь было оживленным - столичный аэродром, все-таки. Из окна наемного экипажа пан Иохан задумчиво созерцал светлые упругие эллипсы дирижаблей, перечеркнутые крест-накрест тонкими черными линиями - тросами, на которых крепились гондолы, - и размышлял о том, в какой восторг пришла бы Ядвися, окажись она здесь. Бедная! Ведь в свои восемнадцать лет она и не видела ничего, и не бывала нигде, кроме герцогского дворца и пары-тройки наньенских провинциальных городишек, где она по большей части пропадала по портновским, шляпным и галантерейным лавкам. Нет, подумал пан Ионах, решено: если меня не выставят из Дюрвишты, выпишу к себе сестру. Пусть хоть ненадолго окунется в удовольствия столичной жизни.
  
  *
  Едва не приплясывая от нетерпения, Ядвига выскочила на балкон и перегнулась через перила, словно это могло помочь ей лучше разглядеть тех, кто будет высаживаться из подъезжающего экипажа.
  - Великий Дракон! Что ты делаешь? - послышался за спиной испуганный голос герцогини Офелии, и нежная рука деликатно обхватила Ядвигу за талию. - Ты же упадешь, милая!
  - Вздор! - ей очень хотелось освободиться от объятий ее светлости, но это показалось слишком уж невежливым, и Ядвига только передернула плечами. - Перила достаточно высокие.
  - Ты ведешь себя слишком безрассудно, - мягко попеняла ей герцогиня. - Понимаю, ты соскучилась по брату. Но необходимо сдерживать себя, моя милая.
  Сдержанность! Всем сердцем Ядвига ненавидела это слово. Сначала матушка, потом брат без конца втолковывали ей, как необходимо быть сдержанной. Не показывать окружающим истинных чувств. Не делать того, что хочется. Улыбаться, когда к глазам подступают слезы, и снова улыбаться, когда наружу рвется хохот. Степенно идти, когда хочется бежать. И ни в коем случае - ни-ни! - не говорить людям о том, какие чувства ты к ним испытываешь. Еще дозволительно уверять девушку или молодую женщину в вечной дружбе, называть ее "милой" и "сладкой", но прямо и честно сказать той же особе: "Я вас терпеть не могу!" - Великий Дракон! об этом и подумать нельзя. Что касается мужчин, в беседах с ними не дозволено вообще ничего, кроме "да", "конечно", "вы правы". Только заикнись о своих чувствах, поведи себя несдержанно, и ославят на весь свет как вульгарную особу.
  Особенно бесило Ядвигу то, что ее брат мог спокойно говорить и делать что угодно. Уж его-то никто не назовет вульгарным и грубым, недостойным общества воспитанных людей. В крайнем случае - вызовут на дуэль, но от этого его честь и достоинство не пострадают. Даже напротив. Почему, почему на свете такая несправедливость? Почему мужчинам можно все, а женщинам - ничего?
  Сейчас больше всего Ядвиге хотелось отцепить от себя герцогиню Офелию и скинуть ее с балкона, чтобы не мешалась со своими дурацкими советами. А затем самой перемахнуть через перила (если позволят длинные юбки), спрыгнуть на клумбу и тут же повиснуть на шее у герцога... у Иштвана. И не заботиться о том, что подумают и скажут окружающие о таком вопиющем нарушении приличий. Впрочем, Ядвига была уверена, что в глубине души - очень, очень глубоко, - брат ее одобрил бы. Его и самого необходимость соблюдать приличия частенько тяготила. Уж она-то это знала.
  Экипаж остановился, лакированная черная дверца распахнулась. С подножки спрыгнул герцог Иштван. Спиной уловив устремленные на него взгляды супруги и Ядвиси, он быстро обернулся, улыбнулся и отвесил элегантно-небрежный поклон. У Ядвиги перехватило дыхание от странного чувства - какая-то болезненная смесь восторга и нежности. Какой же он красивый!.. Затем герцог протянул руку кому-то, кто оставался в экипаже, и спустя секунду на гравийную дорожку сошла девушка. Несмотря на закрывавшую лицо густую вуаль, по робким скованным движениям и характерному наклону головы Ядвига узнала Эрику. С противоположной стороны из кареты самостоятельно выбралась Карина, после чего дверца захлопнулась, возница хлестнул лошадей, и экипаж свернул с подъездной аллеи в сторону.
  - А где же Иохан? - недоуменно проговорила Ядвига. Как можно деликатнее она освободилась от руки герцогини Офелии и поспешно прошла с балкона в комнату, а оттуда, приподняв подол платья, почти бегом направилась к лестнице. Скорее всех домочадцев она оказалась в холле, где и повстречала только что вошедших герцога под руку с Эрикой.
  - А, панна Ядвися! - герцог церемонно и официально поцеловал ей руку, но при этом - вовсе не по этикету, - пристально посмотрел ей в лицо, и от взгляда серых глаз Ядвися все вспыхнула. - Как вы без нас поживали? Здоровы ли? благополучны ли?
  - Все хорошо, ваша светлость, благодарю вас, - кротко ответила она, но кротости ее хватило ненадолго. Вместо того, чтобы смиренно ждать, пока мужчина соизволит спросить ее о чем-нибудь еще, она сама приступила к расспросам. - Но где же мой брат? Разве он не должен был вернуться с вами?
  Герцог заметно помрачнел.
  - Иохан вынужден был остаться в Дюрвиште. Такова была воля его величества императора.
  - О, Великий Дракон! что он натворил?
  Впору было перепугаться. Хотя Ядвига и не сопровождала брата в его поездках, и он, разумеется, не рассказывал ей о своих столичных похождениях, все же кое-какие слухи достигли и ее ушей. Она знала, что Иохан наделал шуму в свой последний визит в столицу, и император был откровенно им недоволен.
  - Ничего не натворил, - сказал герцог, продолжая удерживать руку собеседницы в своей, как будто забыл о ней. В холле появилась Офелия, которая в силу своего положения не могла передвигаться с такой же резвостью, как Ядвига, но герцог Иштван даже не взглянул в ее сторону, как будто ничего не заметил. - То есть, я на это надеюсь. Посланница Великого Дракона, прибывшая ко двору, выразила желание, чтобы Иохан показал ей столицу.
  На несколько секунд Ядвися потеряла дар речи. С самого начала она полагала известия о посланниках Дракона не более чем глупой, хотя и рискованной, шуткой; слухом, пущенным кем-то с целью позабавиться.
  - И они действительно прибыли с миссией от самого Великого Дракона?
  - Они так утверждают.
  - И вы этому верите?
  - Иохан верит.
  Ядвися, быть может не очень вежливо, вырвала из ладони герцога свою руку. Она знала брата и знала его практичный ум. Церковь он посещал только по большим праздникам, и то лишь потому, что того требовали приличия (будь они трижды прокляты!); никогда ни в каких драконов он не верил. И вот, на тебе.
  - Супруг мой! - напомнила о себе пани Офелия. Герцог повернулся к ней с рассеянной улыбкой.
  - Здравствуй, дорогая.
  Такое сдержанное, если не сказать суровое, приветствие никого не удивило и не насторожило: все знали, что герцог не слишком нежничает с супругой.
  - Ему на голову кирпич упал? - громко поинтересовалась Ядвига, возвращая разговор к интересующей ее теме.
  Эрика вздрогнула и приподняла голову. Ядвисе показалось, что взгляд голубых глаз, скрытых вуалью, устремлен прямо на нее. Конечно, герцогская сестричка шокирована ее вопросом, выраженным отнюдь не деликатно. Герцог тоже вздрогнул и взглянул на Ядвигу.
  - Кому?
  - Да Иохану же!
  - А! Да. Что-то вроде. Кажется, он видел что-то такое, что заставило его поверить. Но в подробности он меня не посвятил... Взгляните сюда, пани Ядвися, - он обернулся и жестом остановил слугу, который вносил в холл несколько коробок. - Иохан передал для вас посылку. Быть может, он положил в коробку какую-нибудь записку.
  Упомянутая посылка оказалась шляпной коробкой. Тут же в холле, не потрудившись подняться в свою комнату, Ядвися распотрошила ее, но не нашла в ворохе упаковочной бумаги ничего, кроме очаровательной шляпки из лилового бархата с двумя розовыми шелковыми лентами, спускающимися на плечи. На некоторое время позабыв о странном поведении брата, Ядвися, чьи глаза так и засверкали, приложила шляпку к кудрям и повернулась к герцогине Офелии.
  - Как? Хорошо мне?
  - Очень хорошо, - похвалила ее светлость. - У пана Иохана восхитительный вкус.
  
  *
  Между девушками никогда не было близких дружеских отношений, и потому Ядвися страшно удивилась, когда вечером Эрика подсела к ней и, краснея от смущения, похвалила узор ее вышивки. От неожиданности Ядвися уколола иголкой палец, уронила пяльцы на колени и вгляделась в лицо герцогской сестры.
  - Что-то случилось?
  Тонкие пальцы Эрики перебирали и комкали ткань юбки.
  - Можно поговорить с тобой о твоем брате?
  "Говори, коли есть, что сказать", - чуть было не ляпнула Ядвися, но вовремя прикусила язычок.
  - А что с моим братом? Тебе что-то известно о нем и об этих драконах?
  Обе девушки говорили тихо, чтобы не услышали герцогиня и несколько ее фрейлин, которые сидели тут же в комнате, коротая вечер за рукоделием и болтовней.
  Эрика покачала головой.
  - Нет, я ничего не знаю об этой странной истории. Я хотела поговорить о другом.
  - О чем?
  Эрика покраснела и нагнула голову так низко, что Ядвися не видела больше ее лица, а только прямой пробор в волосах.
  - Как ты думаешь, - почти прошептала герцогская сестра, - пан Иохан может полюбить меня?
  - Фу, что за глупости? - возмущенно и растерянно вскричала Ядвися и тут же зашипела от досады на себя, понизила голос. - Ужасные глупости ты спрашиваешь. Да и откуда мне знать? Иохан не доверят мне свои сердечные тайны. А с чего ты вдруг озаботилась этим?
  - Да ведь мы должны пожениться...
  - Ну и что?
  - Как же ты не понимаешь? - горячо зашептала Эрика, глубоко уязвленная равнодушием собеседницы к столь важной для нее проблеме. - Что же это получится за семейная жизнь, если между нами не будет любви?
  - Можно подумать, все поголовно мужья и жены без памяти любят друг друга, - фыркнула Ядвися. - Если ты так считаешь, то ты совершенно ребенок. Посмотри хотя бы на своего брата.
  - Но мне хотелось бы, чтобы у нас было иначе, чем у других...
  - Всем этого хочется. Но лично я на такой подарок судьбы не рассчитываю. А ты не огорчайся, - сказала Ядвига, вдруг поддавшись порыву жалости к этой белокурой девочке, опечаленной настолько, что слезы готовы были закапать из ее глаз. - Даже если Иохан не сможет полюбить тебя, он все равно не будет тебя обижать. Он хороший.
  - Брат говорил то же, - едва слышно прошептала Эрика.
  - Вот видишь. Тебе нечего бояться.
  Эрика неаристократично хлюпнула носом.
  - Он так легко расстался со мной! Мой отъезд ничуть его не расстроил... Казалось, он даже рад остаться с этой посланницей.
  Может, так оно и было, подумала Ядвися. Женщина, перед которой нет никаких обязательств, Иохану наверняка интереснее, нежели та, на которой ему в скором времени придется жениться (конечно, если только посланница-дракон - в самом деле женщина). Но Эрике знать об этом не обязательно. Она и так слишком расстроена. И кто мог подумать, что холодность жениха, назначенного ей братом, то есть человека, которого она еще месяц тому назад едва ли замечала, настолько ее огорчит? Сомнительно, что в столь короткий срок Эрика прониклась к своему суженому нежными чувствами. Очень хотелось спросить, так ли это, но даже Ядвися понимала, что вопрос прозвучит слишком бестактно. Другое дело, если бы их с Эрикой связывала давняя дружба...
  - А ты видела ее, эту посланницу?
  - Только издалека. И на ней была вуаль.
  - Вуаль? Драконы носят вуали?
  - О, она выглядит как обычная женщина.
  - Хм, - призадумалась Ядвися. - Хотелось бы взглянуть на нее хоть одним глазком. Ах, если бы Иохан позволил мне приехать к нему...
  - Так напиши ему, - робко предложила Эрика. - Кажется, он всегда рад тебя видеть.
  - А в самом деле! Отчего бы не написать. Вдруг он не станет возражать против моего приезда? Ведь, насколько я понимаю, невесту для Великого Дракона уже выбрали? Значит, никто не потянет меня во дворец на смотрины, - рассудила Ядвися. - Что ж! это хорошая идея. Напишу сегодня же.
  - Можно и мне приписать несколько строк?
  Ядвися взглянула на Эрику с любопытством. Кажется, и она, и Иохан ошибались на счет герцогской сестренки, и у этой белокурой малышки имеется нечто большее, нежели хорошенькое личико и нежный тихий голосок. Быть может, если копнуть поглубже, у нее обнаружится и характер? А Ядвися-то считала ее безответной дурочкой! Интересно, с какими словами она собирается обратиться к Иохану?
  - Конечно, напиши, - милостиво согласилась Ядвися, поднимаясь. Получив у герцогини Офелии позволение покинуть гостиную, девушки направились в Ядвисину спальню, чтобы немедленно приняться за составление письма.
  
  Глава 8
  
  Пан Филипп Ойша, знакомый пилот, сказал, что отправление дирижабля "Ариэль" состоится на рассвете. На удивленный вопрос пана Иохана, почему так рано, он ответил, что экскурсантам нравится любоваться с высоты окрестностями, освещенными лучами восходящего солнца. "Незабываемое зрелище, - добавил он. - Знаете, даже у меня дух захватывает, а ведь я видел это не один десяток раз".
  И снова пан Иохан пожалел об отсутствии прислуги. Отправить с запиской к Улле было решительно некого! Впрочем, он не знал, пожелает ли посланница Великого Дракона подниматься в столь ранний час, но в любом случае следовало известить ее о времени отбытия. И пан Иохан не придумал ничего лучшего, как отправиться к своему приятелю-сочинителю, с тем чтобы отрядить с письмом кого-нибудь из его слуг.
  - А вот и вы! - приветствовал гостя пан Даймие. - А я уж хотел послать к вам человека, чтобы сообщить о времени и месте дуэли.
  - Надеюсь, встреча состоится не завтра на рассвете? - улыбнулся барон.
  - А у вас уже есть на этот час какие-то планы?
  - О да.
  - Вы меня поражаете. Что ж, вам придется к вечеру завершить все свои дела.
  - К которому именно часу?
  - К шести.
  - Верно, времени мне хватит, - задумчиво проговорил пан Иохан.
  - Что до выбранного места... - начал было пан Даймие, но барон перебил его.
  - Простите великодушно, но давайте ненадолго отложим этот разговор. Я ведь не просто так зашел к вам. Я хотел просить об одолжении: нужно доставить письмо одной даме, так нельзя ли позаимствовать у вас кого-нибудь из слуг?
  Пан Даймие несколько удивился необычной просьбе, но ему хватило такта не пуститься в расспросы.
  - Конечно, - сказал он. - Можете располагать моими слугами, как вам угодно.
  Уступив просьбам приятеля и его супруги пани Оливии, пан Иохан остался на ужин. В доме сочинителя его и нашло ответное послание от Улле: она извещала, что ее вовсе не затруднит подняться на рассвете, и что ее экипаж будет ждать в означенный час там же, у ворот городского парка.
  - Хорошие новости? - поинтересовался сочинитель, наблюдая, как пан Иохан с невозмутимым видом складывает письмо и убирает его в карман. Ужин был завершен, и мужчины сидели в смежной со столовой гостиной, за кофе. Пани Оливия примостилась тут же, в укромном уголке, но держалась так тихо и неприметно, что про нее почти забыли.
  - Это касательно завтрашнего моего дела, - пояснил пан Иохан. - Письмо от моей двоюродной сестры... Улле... ну, вы помните.
  - А! - только и сказал пан Даймие и замолк, испуганно округлив глаза. Глядя на него, на его встревоженное полное лицо с двойным подбородком, утопающим в пышном шелковом платке цвета сливок, барон не удержался от улыбки.
  - Ничего особенно важного. Я обещал ей показать Дюрвишту с воздуха. Мы условились о прогулке на дирижабле.
  - На рассвете?
  - Именно так.
  - Трудный же вам завтра предстоит день, друг мой, - сочувственно прогудел пан Александр.
  
  *
  И он как в воду глядел: день и впрямь обещался быть трудным. Пан Иохан понял это, едва отворив дверцу коляски. Хотя шторки на окнах и были приспущены, это не помешало ему разглядеть, что рядом с Улле сидит еще одна девица. О том, что это именно девица, а не солидная дама, свидетельствовала со всей очевидностью ее ладная и точеная, но только излишне худощавая фигурка. О личности же девицы оставалось только гадать, поскольку лицо ее скрывала густая темно-синяя вуалька. Пан Иохан так и застыл, пригнувшись, в проеме: одна нога на ступеньке, вторая в воздухе. Под его весом легкий экипаж качнулся.
  - Прошу прощения?
  - Отомрите, барон, - со смешком проговорила панна Улле. - И идите сюда, а то опоздаем.
  Отнюдь не вежливо тараща глаза на скрывающую лицо даму, пан Ихохан забрался в экипаж и сел напротив Улле и ее спутницы. Быть может, это еще одна посланница драконов? Едва ли.
  - Моя... приятельница пожелала присоединиться к нам, - с улыбкой заявила Улле. - Вы не будете возражать?
  - Конечно нет. Но... позвольте поинтересоваться: мы знакомы?
  Не отвечая, дама неторопливо, обеими руками откинула в лица вуаль. На пана Иохана с бледного худенького личика глянули два колдовских фиалковых глаза. По спине у него пробежал холодок.
  - Ваше высочество...
  - Позволяю вам сегодня называть меня по имени, барон, - холодно прервала его королевна Мариша. - Но только сегодня. Я не желаю быть узнанной.
  - Понимаю. Но... - он озадаченно взглянул на Улле. Та безмятежно улыбалась.
  - О побеге панны Мариши никому не известно. Мы полагаемся на вашу сдержанность, барон, и надеемся, что вы не станете широко распространяться о сегодняшней поездке.
  Пан Иохан слегка поклонился, давая понять, что благодарен за оказанное доверие. Королевна Мариша смотрела на него неотрывно, и так пристально, так серьезно и так не по-детски, что мурашки по спине так и бегали вверх и вниз. От взгляда фиалковых глаз сама душа готова была покрыться изморозью. Черт возьми! Ведь ей всего семнадцать. Откуда же она взяла такой взгляд?
  - Не будем же медлить, - нетерпеливо проговорила Улле, и пан Иохан, встряхнувшись, крикнул вознице, чтобы трогал.
  Экипаж, слегка покачиваясь и то и дело пуская из-под колес шипящие струи пара, двинулся по улице.
  Минут десять все молчали, и пан Иохан даже поежился от нарастающей неловкости. Впервые в жизни, оставшись наедине с двумя молодыми женщинами, он не знал, о чем говорить. Впрочем, и сидеть на расстоянии вытянутой руки от королевны ему еще не приходилось. Не то чтобы он так уж робел особ королевской крови, но и привычки общаться с ними не имел, так что ощущение это было ему внове. Требовалось привыкнуть.
  Первой, разбивая неловкое молчание, заговорила Улле - но вовсе не о том, о чем пану Иохану хотелось бы беседовать.
  - Вероятно, вы скучаете по своей невесте, барон? - ни с того, ни с сего поинтересовалась она.
  От неожиданности пан Иохан не сразу нашелся, что и как ответить. Но не успел он и рта раскрыть, как королевна Мариша добавила полной мерой от себя, вонзив в него холодный фиалковый взгляд:
  - У вас есть невеста, барон?
  Ее надменный, слегка сдобренный недоумением тон покоробил пана Иохана.
  - А вас это удивляет, панна Мариша?
  - Не удивляет, нет. Но, полагаю, многих дам огорчает это обстоятельство.
  Скажите, пожалуйста! подивился про себя барон. И эта знает обо мне больше, чем я мог ожидать. Неужели тоже справки наводила? Но ей-то зачем?
  - Можно ли поинтересоваться, кто стал счастливой избранницей?
  - Ее светлость Эрика Наньенская.
  - О! - холодно проговорила королевна. - Выгодная партия для вас, барон. Не так ли? Герцог Наньенский, как мне помнится, весьма богат и дает за сестрой хорошее приданое. Браво, барон.
  - Вы полагаете, я женюсь только ради приданого? - в тон ей отозвался пан Иохан, уязвленный неожиданной бестактностью, почти грубостью Маришиных слов.
  Королевна холодно улыбнулась и стала похожа на фиалку в сугробе.
  - Всем известно, - неспешно сказала она, - что ваш отец - ныне покойный, - спустил почти все состояние на рулетке и в карты; еще немного, и его семейству пришлось бы идти по миру с протянутой рукой. Вам, барон, даже пришлось поступить в армию, чтобы добыть средства к пропитанию. Вернувшись домой после его смерти, вы взяли управление поместьем на себя, сумели расплатиться с отцовскими долгами и заметно поправили свои дела, однако же не все у вас до сих пор гладко, и деньги герцога Наньенского пришлись бы весьма кстати. К тому же, я слышала, у вас есть незамужняя сестра.
  Все это было высказано спокойным, почти скучным голосом, но у пана Иохана даже челюсти заломило от злости.
  - Весьма польщен тем вниманием, которое вы проявили к моим обстоятельствам, - сквозь зубы проговорил он, заметив, с каким интересом слушает Улле излияния королевны Мариши. - Однако же не понимаю, чем этому вниманию обязан.
  - О, только не воображайте, будто я нарочно расспрашивала о вас, - она тихо засмеялась - будто льдинки зазвенели. - При дворе чего только не наслушаешься - десятки бездельников с утра до вечера околачиваются в приемных покоях и только и делают, что сплетничают. Против охоты узнаешь много такого, чего и знать-то не желаешь. А ваша невеста, она красива?
  - Да, очень.
  - А по мне, так бледновата, - бесцеремонно вмешалась Улле, окончательно повергнув пана Иохана в состояние ступора. Никогда еще общение с представительницами прекрасного пола не было так тяжело для него. Непробиваемая холодность королевны Мариши и - особенно! - граничащая с вульгарностью неделикатность Улле действовали на него почти угнетающе и заставляли чувствовать себя неловко. - И совершенный ребенок. Не понимаю, барон, как вы можете жениться на ней. Это, по меньшей мере, нечестно по отношению к девушке.
  - Простите, но я уже говорил, что не желаю обсуждать это.
  - Да, я помню. Но ведь я не обсуждаю, просто высказываю свое мнение, - ядовито улыбнулась Улле.
  Все вновь замолчали.
  - И все-таки это лучше, чем стать невестой Великого Дракона, - проговорила вдруг королевна Мариша, и пана Иохана поразила горечь, прозвучавшая в ее словах - будто хлебнул полынного отвара.
  - О нет, не лучше, - возразила Улле.
  - Да вам-то откуда знать?
  - Уж поверьте, - загадочно ответила посланница. - Великий Дракон совсем не то, что вы думаете. И невеста нужна ему вовсе не для того, чтобы укрепить свое финансовое положение.
  - А зачем? - спросил пан Иохан.
  Но Улле покачала головой.
  - Всему свое время, барон. Всему свое время.
  
  *
  Они едва не опоздали к отправлению. Последние пассажиры поднимались по трапу, а у нижнего его края стоял пан Ойша и беспокойно крутил головой по сторонам. Завидев пана Иохана, выбравшегося из экипажа, он просветлел лицом и приветственно взмахнул рукою.
  - Я оставил для вас места на верхней палубе, барон, - сообщил он, когда пан Иохан в сопровождении двух девиц приблизился к трапу. - Но вы не предупредили, что с вами придут две дамы...
  - Уверена, у вас найдется еще одно местечко, - обворожительно улыбнулась Улле, и бравый пилот растаял.
  - Конечно, сударыня, разумеется...
  - Погодите, - остановил расшаркивающегося приятеля пан Иохан. - Не утруждайте себя. Я вполне могу постоять.
  - Воля ваша, барон, но...
  Что собрался сказать пан Филипп, так и осталось тайной, покрытой мраком. Почти в ту самую секунду, как он заговорил, над взлетным полем разнесся пронзительный звон - сигнал к отправлению. Недовольно сморщив нос, посланница Улле быстро зажала ладонями уши - словно ребенок.
  - Пойдемте, я покажу ваши места, - скороговоркой пробормотал пилот и почти бегом ринулся вдоль салона. Пан Иохан, в сопровождении своих дам, поспешил за ним следом. Посланница Улле так и шла, не отнимая рук от ушей, пока звон не прекратился.
  Места оказались у самого панорамного окна, в удобных бархатных креслах, у небольшого столика на четыре персоны. Два кресла напротив занимали усатый господин, и с ним - молоденькая девушка в светло-сером платье. Пан Ионах раскланялся с ними (получив в ответ милую девичью улыбку и смущенный взгляд из-под каштановых ресниц) и, дождавшись, пока его спутницы усядутся, встал за их креслами. Почти на грани слышимости размеренно застучали моторы. Салон вздрогнул, мягко качнулся (барон для надежности схватился за спинки кресел), земля наклонилась вбок, а затем плавно ушла вниз. Пан Иохан не видел лица посланницы Улле, но по тому, как она схватилась обеими руками за поля шляпы, словно ту могло унести ветром, она заключил, что взлет произвел на нее некоторое впечатление. Он склонился к ее уху и самым серьезным образом вполголоса поинтересовался:
  - Не испугаетесь, панна Улле?
  Посланница издала характерное фырканье и опустила руки.
  - Я? испугаюсь? Что это вы себе вообразили? Да я, если желаете знать... впрочем, не важно. Просто я удивилась тому, что эта колымага может, действительно может подняться в воздух. По ее виду ни за что не скажешь...
  С последней фразой пан Иохан полностью согласился, однако же вслух выражать этого не стал. Сообщил вместо этого, подпустив в голос немного иронии:
  - У этой, как вы выражаетесь, колымаги, целых пять восьмицилиндровых паровых движителей и подъемная сила почти шестьдесят тонн! Кроме того, в баллоны закачан гелий, а не водород, что делает полет совершенно безопасным. А еще...
  - Да что вы говорите! - перебила Улле, демонстративно захлопав глазами. - Подумать только, какие сложности: движители, какой-то там гелий... А вот не хотели бы вы полетать по-настоящему, безо всяких там приспособлений? А, барон?
  - Что вы имеете в виду?
  Она улыбнулась ехидной улыбкой, к которой он уже начал привыкать.
  - Когда-нибудь я вам покажу...
  - Вы уже столько всего мне наобещали, панна Улле... Боюсь, вам не хватит времени выполнить все обещания, - хмуро усмехнулся он в ответ.
  - Почему? Времени у нас с вами как раз достаточно.
  Пан Иохан промолчал.
  Сбросили балласт, и дирижабль быстро набирал высоту. Внизу уже громоздились серые и голубые полусферы куполов, между ними пеной вскипала зелень парков, кое-где темнела гладь водоемов. Окутанная предрассветной дымкой, словно полупрозрачным газовым покрывалом, столица выглядела романтично и несколько таинственно. Посланница Улле не утерпела и вскочила с кресла, оглянулась на пана Иохана:
  - Барон? Вы, кажется, обещали быть моим экскурсоводом?
  Бесцеремонно взяла его за локоть и потянула к самому окну. Пан Иохан нерешительно поглядел на королевну. Панна Мариша сидела, как истукан, и лица ее под вуалью было не разобрать. Улле тоже нетерпеливо на нее глянула.
  - Итак? Вы к нам присоединитесь?
  Королевна поднялась, как деревянная, покачнулась и сразу ухватилась за второй локоть пана Иохана.
  - Да, я... простите. Мне вдруг стало нехорошо.
  - Вы что, боитесь высоты? - задрала брови бесцеремонная Улле.
  - Нет, но я...
   - Боитесь, - заключила Улле. - Зачем же вас понесло на дирижабль? Барон, держите ее крепче. Не хватало еще обморока.
  Но королевна Мариша уже вполне овладела собой и даже отпустила руку пана Иохана.
  - В обморок я не упаду, - заявила она довольно твердо. - Все хорошо. Это была просто небольшая слабость.
  - Быть может, вам лучше присесть... - с сомнением проговорил пан Иохан.
  - Нет. Не хотелось бы упустить такую редкую возможность полюбоваться городом с высоты.
  По правде сказать, пан Иохан предпочел бы, чтобы королевна осталась на месте. Тогда он мог бы спросить у посланницы Улле, кто дал разрешение на эту прогулку... если вообще это разрешение у кого-то спрашивали. А в случае, если это был самовольный побег, кому-то придется отвечать за самовольство... и отвечать как бы не головой. Пану Иохану очень не хотелось навлекать на себя императорский гнев.
  Но в присутствии королевны Мариши он все равно не мог заговорить об интересующем его предмете.
  - Смотрите, солнце восходит... - посланница Улле буквально прилипла к окну, упершись ладонями в стекло и едва не расплющив от него нос.
  Показавшееся из-за горизонта солнце заметила не она одна. По салону пронеслись вздохи и радостные восклицания, кто-то даже зааплодировал. Пан Иохан досадливо обернулся. Конечно, восход солнца - зрелище безусловно красивое и заслуживающее внимания, но к чему столь преувеличенное выражение эмоций? Но хотя бы его спутницы вели себя сдержанно.
  Стоя вплотную к окну, Улле глядела вниз с живейшим интересом. Пан Иохан пододвинулся и встал рядом, чтобы удобнее было показывать достопримечательности. Императорский дворец с монументальным столпом перед ним, Музей Искусств, Галерея, грандиозное здание Оперы, Академия, площадь Фонтанов и тут же - лобное место, летние резиденции знати, окруженные парками, храмовый квартал...
  - Вы так хорошо знаете город, - повернулась к нему Улле. - Можно подумать, вы здесь родились.
  - В самом деле, - заметила королевна Мариша, - вашей памяти, барон, можно позавидовать.
  Она помолчала и добавила:
  - И свободе передвижений тоже. Наверное, вы много повидали...
  - Больше, чем хотелось бы, - сдержанно отозвался пан Иохан.
  - О чем вы? Ах, верно, вы говорите о войне. Ведь вам приходилось воевать. Так ли?
  - Да.
  Посланница Улле отлипла от стекла - не отнимая, впрочем, ладоней, - и повернулась к барону, широко и по-детски жадно распахнув глаза.
  - На что похожа война у вашего народа, барон? Расскажите, прошу вас.
  - На что может быть похожа война? - пожал плечами пан Иохан. - Много крови, боли, сотни мертвецов... По правде, мне не хочется об этом говорить.
  - Я знаю мужчин, которые всегда рады поговорить о своих подвигах, - тихо заметила королевна Мариша, и на этот раз барон не понял, что означает ее странный тон. Он снова пожал плечами.
  - Вероятно, все дело в том, что я не совершил никакого подвига, о котором стоило бы рассказывать...
  Посланница Улле прыснула и оборотилась к стеклу.
  - Глядите, что это там такое? Вон там, над водой, поднимаются башни. Видите? Это чей-то дворец?
  Пан Иохан взглянул на башни, потом - коротко - на невозмутимую королевну Маришу, и только после этого ответил:
  - Это Лазуритовая крепость. Самая знаменитая тюрьма Империи. Странно, что вам про нее еще ничего не рассказали.
  - Тюрьма? Вы шутите?
  - Если бы.
  - Однако же вы, люди, очень странные существа, - Улле покачала головой и вернулась к созерцанию крепости.
  Дюрвишта с ее пригородами полукольцом охватывала огромное озеро, дальний берег которого едва-едва можно было различить. В его серо-синих водах взблескивало солнце, уже поднявшееся над горизонтом. Посредине озера, с небольшого островка, поднимались в небо пять белоснежных тонких башенок, увенчанных шатровыми крышами цвета яркой лазури. Видно их было еще из города; правда, они терялись среди плотной городской застройки. Стены крепости белизной могли соперничать с кусками колотого сахара, в солнечный день их блеск слепил глаза. Сказочная красота этого чуда архитектурной мысли удваивалась, отражаясь в темных озерных водах.
  Дирижабль начал разворачиваться в сторону озера.
  - Мы пройдем прямо над крепостью, - пояснил пан Иохан.
  - Зачем было устраивать тюрьму именно здесь? - пробормотала посланница Улле. - Других мест разве не нашлось?
  - По правде, прадед нынешнего императора строил Лазуритовую крепость как летнюю резиденцию, так что по сути крепостью она никогда и не была, разве что по виду. Но деду императора показалось, что в помещениях слишком сыро. И он отправил туда в заключение надоевшую жену. А где один узник, там и второй, и, чего уж, третий... Так и пошло.
  - Очаровательная история...
  - Насколько известно, никто еще отсюда не сбежал, - добавил пан Иохан. - Даже если какому-нибудь бедолаге посчастливилось бы выбраться из камеры - в озере полно ядовитых змей. Эффективнее и надежнее любых ловушек...
  Поджав губы, посланница Улле продолжала молча разглядывать обманчиво безобидную крепость и обманчиво безмятежную озерную гладь. Пан Иохан, который не видел там ничего интересного, встал вполоборота к салону и принялся рассеянно наблюдать за пассажирами. Многие покинули свои кресла и выстроились вдоль панорамных окон. Кому не хватило мест, неспешно прогуливались по салону или сидели за столами, занимая время светской беседой и прохладительными напитками. Здесь, на верхней палубе, собралась публика, принадлежащая исключительно к высшему свету. Солнце играло на светлых платьях дам и зажигало искры в глубине бокалов, наполненных золотистым лимонадом. В воздухе висел легкий гул голосов - чем-то похожий на тот деятельный пчелиный гул, который можно услышать в летний день рядом с цветущей липой. За ним едва можно было разобрать неумолчный стук двигателей. До сих пор он гармонично вплетался в прочие звуки, наполнявшие салон дирижабля, но теперь пану Иохану показалось, что в нем появился некий диссонанс. Как будто стук стал неравномерным - так, пропуская удары, бьется больное сердце. Пан Иохан прислушался: показалось или нет?
  - ...Отчего у вас такой невеселый вид? - вдруг спросил над самым ухом голос посланницы. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом и внимательно разглядывала лицо барона, а он и не заметил. Он встряхнулся и обернулся к Улле.
  - О чем вы думаете, барон?
  - О том, что внешний вид редко отвечает сущности, - он ответил первое, что пришло в голову.
  - Это вы о тюрьме? Ну, мысль не новая и довольно банальная. Однако же трудно поверить, чтоб именно это вас так заботило. У вас какие-то неприятности?
  Вы - самая главная моя неприятность, подумал пан Иохан. Возможно, он даже ляпнул бы что-нибудь в этом роде, но Улле вдруг насторожилась, коснулась его плеча и спросила странным голосом:
  - Скажите, барон, а часто эти штуки падают?..
  - Не часто, но бывает, - он сразу понял, о каких "штуках" идет речь. - А почему вы...
  - Погодите. Кажется, двигатели остановились. Слышите?
  - В самом деле... - прислушался пан Иохан. - Возможно, просто небольшие неполадки. Ничего страшного... В любом случае мы не упадем, нас просто немного отнесет ветром в сторону, - успокоил он.
  Улле посмотрела на него с некоторым сомнением, но не стала больше ничего спрашивать. Снова повернулась к окну - Лазуритовая крепость по-прежнему притягивала ее взгляд. Королевна Мариша, которая очевидно не находила в этом виде ничего интересного, сообщила в пространство:
  - Пожалуй, я вернусь на место, присяду.
  - Позвольте проводить вас, - пан Иохан учтиво подставил локоть. До их столика было идти от силы четыре шага, но королевна милостиво приняла приглашение.
  С подчеркнуто безразличным видом она преодолела эти четыре шага и опустилась в кресло. Сказала, не глядя на пана Криушу:
  - Возвращайтесь к панне Улле, барон, ей будет приятно ваше общество. А меня ни к чему ни опекать, ни занимать. Я просто посижу здесь немного.
  Пан Иохан не стал спорить. Он решил, правда, для начала воспользоваться случаем и заглянуть в кабину к пилотам - узнать, в чем дело, почему остановились двигатели. Конечно, падение им не грозило, но ветер понемногу сносил дирижабль обратно к середине озера. К Лазуритовой крепости... Пан Иохан понимал, что вероятность напороться на крепостные шпили ничтожно мала - шли они довольно высоко, - но ему хотелось услышать то же самое от опытного летчика. Тогда бы он мог успокоить своих спутниц.
  Он был уже в середине салона, когда стеклянные створки дверей качнулись, отблескивая солнцем, и пропустили офицера в белой с золотом летной форме. Вот кстати, подумал пан Иохан, разглядевший нашивки, капитан сам идет ко мне в руки...
  - Паны пассажиры! - громко провозгласил капитан, откашлявшись, и все лица повернулись к нему - озаренные улыбками, безмятежные. - Минутку внимания. У нас возникло небольшое затруднение - нет, нет, волноваться не нужно, просто пустячок. Нам придется стравить из баллонов газ и сесть. Возможно, будет слегка потряхивать, но это ничего, прошу только сохранять спокойствие. Все окончится благополучно.
  После этого объявления пробиться к капитану не было уже никакой возможности - его плотно обступили, встревожено щебеча, дамы. Пан Иохан посочувствовал бедняге и поспешил вернуться к своим спутницам. Несмотря на заверения капитана, он не рассчитывал на мягкую посадку. Вряд ли их будет всего лишь "слегка потряхивать"... Как бы гондола вовсе не развалилась при соприкосновении с землей - ее конструкция на подобную аварийную посадку едва ли рассчитана. Ну, а причальных мачт поблизости, разумеется, нет.
  Впрочем, дамам знать об этом вовсе не обязательно. Пока что.
  Улле так и стояла, приклеившись к окну. Пан Иохан хотел тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание, но она услышала его шаги и обернулась.
  - Нас сносит к крепости, - сказала она озабоченно.
  - И правда, - согласился пан Иохан, глянув в окно. Ветер по-прежнему не переменил направления. - Но капитан заверил, что...
  - Я слышала... Даже не знаю, радоваться тому, что мы летим над водой, или нет. Учитывая ядовитых змей...
  - Думаю, все обойдется, в воду мы не упадем. Но лучше вам вернуться на место и сесть. При посадке может сильно трясти.
   - Хорошо, - согласилась посланница.
  Пан Иохан снова встал за креслами своих спутниц. Королевна Мариша сидела, строго выпрямившись, бледная и неподвижная - впрочем, как обычно. Если она и боялась, то не подавала виду. Зато усатый господин, который делил с ними столик, выглядел крайне встревоженным. Он сразу обратился к барону с вопросом: грозит ли им опасность, как пан думает?
  - Никакой опасности, мы уже спускаемся, - заверил пан Иохан - и тут гондолу сильно тряхнуло, он едва устоял на ногах. Раздались испуганные женские крики, но их тут же перекрыл оглушительный скрежет.
  - Только этого не хватало, - хладнокровно проговорила Улле, глядя куда-то в сторону. Пан Иохан проследил ее взгляд, и почувствовал себя словно во сне: из дальней стены, снизу вверх, медленно прорастал тонкий блестящий шпиль. Он все удлинялся и удлинялся, от него по стене разбегалась сеть трещин, уши терзал пронзительный скрип и скрежет, перемежающийся испуганными воплями и визгом; вот шпиль уперся в потолок, в проломе показалась лазоревая черепица, шрапнелью ударила в пол. Закричали, пытаясь увернуться, пассажиры. Даже те, кому не досталось и кто стоял, попятились. Снаружи раздался громкий хлопок - вероятно, при столкновении была повреждена оболочка дирижабля, и лопнул один из баллонов с газом. Пан Иохан только успел порадоваться, что гелий не воспламеняется при соприкосновении с воздухом... как вдруг пол резко накренился вбок. Под слитное: "А-а-х!" - пан Иохан, чтобы не упасть, ухватился за край стола, который был намертво прикручен к полу. В салоне все пришло в движение, все полетело кувырком; кресла, стремительно набирая скорость, заскользили к пролому. За пояс пана Иохана уцепилась какая-то визжащая дамочка, повисла всей тяжестью. Он глянул мельком, в надежде, что это одна из его спутниц - но перед глазами мелькнули незнакомые каштановые локоны и пухлый разинутый рот. Освободив одну руку, он попытался поймать за спинку промчавшееся мимо кресло - но куда там! Его самого чуть не сорвало с места.
  Где-то зазвенело разбитое стекло, и от полного боли крика по спине продрало холодом.
  - Панна Улле! Ваше высочество! - забывшись, крикнул пан Иохан, озираясь. Никто ему не ответил. Впрочем, за стонами и криками едва ли кто-нибудь его вообще услышал.
  Гондолу снова жестоко тряхнуло. Барон, пребольно ударившись бедром о край столешницы, повалился на пол, и только в последний момент успел схватиться за ножку стола - одной рукой. Второй пришлось придержать перепуганную дамочку, которая иначе улетела бы к пролому. От напряжения пан Иохан заскрипел зубами. Он понимал, что надолго его не хватит - тяжесть была изрядная, он и сам весил немало, и дамочка худышкой не выглядела.
  - Великий Дракон! Великий Дракон! - без перерыва повторяла дамочка. Ее шляпа съехала набок, округлившиеся глаза наполнились ужасом.
  - При чем тут Великий Дракон! - разозлился пан Иохан и попытался подтянуть ее повыше, чтобы она смогла ухватиться за ножку стола - и отпустить его. - Держитесь вот тут...
  - Нет! - взвизгнула она и в панике прижалась к барону всем телом. - Не бросайте меня! я боюсь! Пожалуйста!
  - Ох, да не дергайтесь вы! - то ли застонал, то ли зарычал пан Иохан. Но беспокойная дамочка не вняла и продолжила трепыхаться в его объятиях, как вытащенная из воды рыба. Вспотевшие, сведенные от напряжения пальцы так и соскальзывали с полированного дерева. Еще секунда, другая, и пан Иохан, в обнимку с дамочкой, поехал на спине - вниз, вниз, по наклонному полу, как с горки на санях. Перед глазами замелькали люди, предметы... в числе прочего пронеслась и картинка, которую барон принял за плод разволновавшегося воображения: примерно в трех футах над полом висела панна Улле, она держала подмышки обмякшую королевну Маришу. Что она висела в воздухе - это точно, пан Иохан отчетливо видел ее туфельки и даже затянутые в шелк щиколотки, торчащие из-под оборок юбки; одна из туфелек ожесточенно колотила по волосатому запястью чьей-то руки, которая норовила уцепиться за щиколотку Улле. Что за бред, удивился пан Иохан. Впрочем, бред бредом, а долг призывал его придти на помощь даме - однако, он не успел сообразить, что именно можно предпринять в его положении. Что-то, скользнув мимо, ударило его по затылку, и он лишился сознания.
  
  *
  Голова болела, болела страшно - еще не до конца придя в себя, пан Иохан застонал. На лоб сразу легли чьи-то прохладные ладони, стало полегче. Это мама! подумал он в полусне. Она так делала, когда он в детстве болел, и прикосновения ее рук снимали боль и жар.
  - Мама... - счастливо вздохнул пан Иохан и накрыл прохладные ладони своей рукой.
  
  Глава 9
  
  И сразу же наваждение прошло.
  - К счастью или нет, я не ваша мама, - проговорил насмешливый голос, и пан Иохан немедленно выпал из полусна в реальность и открыл глаза. Он лежал вовсе не в постели, а на чем-то жестком и неудобном - под спиной явственно ощущались многочисленные бугры и неровности, - а рядом, подобрав ноги, сидела посланница Улле - с перепачканным грязью лицом, без шляпки, с упавшими на плечи волосами. Вид у нее был потрепанный и усталый. Ее ладони лежали на лбу у барона, как будто так и надо было. Пан Иохан тут же сбросил их, словно обжегся, и попытался приподняться.
  - Вы опять за свое, панна Улле?
  - Нет, ну что вы за неблагодарный человек! - возмутилась посланница. - Стараешься, как лучше... Между прочим, если бы не я, вы бы тут не лежали... то есть, может быть, и лежали бы, но уж точно не разговаривали бы! Могли бы и спасибо сказать.
  - Спасибо, - послушно повторил пан Иохан. - Вот только вспомню, за что... - ему наконец удалось приподняться на локтях, и он огляделся. Вокруг были деревья - много деревьев. Так много, что кроны их смыкались над головой, образуя зеленый шатер без единого просвета. А лежал пан Иохан прямо на земле, из которой выпирали мелкие камушки, корни и прочий лесной мусор. - О-хо-хо... Где мы?
  - Не знаю, - слегка раздраженно ответила посланница Улле.
  - То есть... как?
  - Вот так! я же не знаю здешних окрестностей.
  - А что вообще... случилось?
  Улле уставилась на него удивленно:
  - Вы разве не помните?
  - Минутку... - пан Иохан потер лоб (и обнаружил, что рукав его светлого выходного сюртука висит клоками, и к тому же перепачкан землей и травой). - Я только соберусь с мыслями...
  Собраться с мыслями оказалось непросто. Боль посланница Улле сняла, но головой пан Иохан, судя по всему, ударился неслабо. Мысли застилала мгла, сквозь которую не сразу удалось пробиться. Пан Иохан старательно, минута за минутой, восстановил все события сегодняшнего дня...
  - Ах да, ведь "Ариель", кажется, потерпел катастрофу, - медленно проговорил он. - Гондола напоролась на шпиль Лазуритовой крепости, в салоне начался форменный кавардак... так, так... а потом...
  Пан Иохан вспомнил, как за него цеплялась какая-то пышная испуганная дамочка, и как он вместе с ней съезжал по перекошенному полу к пролому, откуда торжественно воздвигался крепостной шпиль. И еще что-то было странное, связанное с Улле, чего он пока не мог осознать...
  - А как я, собственно, оказался здесь?
  - Я вас вытащила.
  - Вытащили... как?
  Улле возвела глаза к лиственному своду.
  - По воздуху, барон. Вас и королевну Маришу.
  - Да! Ее высочество! - вспомнил пан Иохан и встревожено оглянулся, даже не подумав выяснять подробности спасения "по воздуху". - А где же она?
  - Не знаю. Видите ли, барон, вы не один тут валялись в обмороке. Я в некотором роде... утомилась, пока занималась вашим спасением. А ее высочество не пожелали, видимо, дожидаться, пока мы с вами оправимся от полета... или падения, это как посмотреть.
  - О нет, только не это! - пан Иохан со стоном упал обратно на траву. - Мало мне дуэли, из-за которой теперь пойдут пересуды... Так еще придется объяснять Его Императорскому Величеству, что сталось с его единственной дочкой. Кажется, у меня появится прекрасная возможность изучить Лазуритовую крепость изнутри!
  - Ну, королевну Маришу можно поискать, - заметила Улле. - Если вы, конечно, оправились достаточно, чтобы идти... А что за дуэль, о чем вы говорите?
  Пан Иохан понял, что проболтался. Но теперь было уже все равно.
  - Сегодня в шесть вечера я должен стреляться с одним господином, - объяснил он. - Если я не явлюсь на поединок, - а я, разумеется, не явлюсь, - скажут, конечно, что я струсил, поджал хвост и все такое...
  - А что он сделал вам плохого, этот господин? - удивленно расширив глаза, спросила Улле.
  - Ударил меня по лицу...
  - За что?
  Пан Иохан вздохнул.
  - За то, что меня поцеловала его жена...
  - Ничего себе! - фыркнула Улле. - Так это ее нужно было бить по лицу, а не вас - если я только правильно понимаю ваши, человеческие, моральные нормы. Вы-то причем? Или вы ее, как это говорится, спровоцировали?..
  Пан Иохан снова вздохнул.
  - Не то чтобы...
  Посланница Улле помолчала, разглядывая его с внезапно проснувшимся интересом.
  - Что? - приподнялся барон. - Что вы во мне такое нашли?
  - Я-то? ничего. А вот ваши дамы... - Улле загадочно улыбнулась. - При дворе я много чего наслушалась. О вас говорят, и говорят много. И вот мне интересно, неужели целоваться с вами настолько приятно, что даже замужние женщины готовы пойти на скандал ради вашего поцелуя?
  И не успел пан Иохан опомниться после этой неожиданной тирады, как посланница Улле прильнула к нему и крепко, со смаком поцеловала в губы. Причем это не был какой-нибудь там мимолетный поцелуй - он длился долго, и далеко не одни только губы в нем участвовали. По правде говоря, у пана Иохана даже дух захватило. Его руки как-то сами собой обвились вокруг стана Улле - с приятным удивлением он обнаружил, что корсет она не носит, - а она в ответ с большой охотой обняла его за шею.
  - А что, интересные ощущения, - проговорила панна Улле, наконец, отстранившись, и плотоядно - как показалось барону - облизнула губы. - Что-то в этом есть.
  - Где вы научились так целоваться? - задыхаясь, спросил он. Выпускать ее из объятий он отнюдь не спешил, а она и не пыталась освободиться.
  Вместо ответа она запустила пальцы в его растрепавшиеся кудри, притянула к себе его голову и снова с упоением его поцеловала.
  Пану Иохану потребовалось все самообладание, чтобы остановить это безумие. На груди у него лежала молодая привлекательная женщина, которая к тому же не носила корсет - было от чего потерять голову! Она прижималась так тесно, что сердце ее, казалось, бьется об его ребра... Этот поцелуй не был похож ни на какой другой. Помимо обычного волнения тела, вызванного близостью женщины, пан Иохан испытал - наверное, впервые в жизни, - волнение духа, причем совершенно особого рода: его вновь как будто окутало облако травянистой свежести и серебристого смеха, и накатила волна беспричинной радости. И что-то подсказывало ему, что если он пойдет дальше, то испытает наслаждение, ни с чем не сравнимое... Соблазн был велик, страсть туманила голову... а вот посланница Улле, очевидно, совершенно не понимала нависшей над ней угрозы и вообще не сознавала, какие последствия она может спровоцировать своим, мягко говоря, нескромным поведением. Пан Иохан, едва не застонав от учиненного над собой насилия, крепко схватил ее за плечи и отодвинул от себя.
  - Прекратите... - выдохнул он. - Прекратите немедленно, иначе я за себя не ручаюсь!
  - А в чем дело? - удивилась она, глядя на него невинными карими глазами. - Вам нехорошо?
  - Да... мне нехорошо... очень нехорошо... Сядьте вот тут, прошу вас. Да, вот так и сидите.
  Он заставил ее сесть на прежнее место, а сам отодвинулся подальше. Приподнялся, откинул с лица влажные волосы. Посланница Улле, сложив на коленях руки без перчаток, смотрела на него с искренним недоумением. Пан Иохан перевел дыхание и сказал, медленно роняя слова:
  - Никогда... и ни с кем... больше так не делайте. Вас могут неправильно понять... и попытаться причинить вам вред.
  - О чем вы говорите?
  Пан Иохан покусал губы. В голове мало-помалу прояснялось - но все-таки ему никак не приходили на ум простые (и приличные!) слова, в которых можно было бы объяснить Улле, на что она напрашивается, набрасываясь с поцелуями на мужчин.
  - Люди... - запинаясь, начал он, - бывают разные. Есть мужчины, которые могут воспользоваться своим физическим превосходством над женщиной... и обидеть ее.
  Улле рассмеялась.
  - Не совсем вас понимаю, барон, но обидеть меня не так-то легко! Спасибо, конечно, за заботу, но... вы это всерьез - насчет физического превосходства? Я легко подняла вас и панну Маришу - какой мужчина может оказаться сильнее?
  - И все-таки... не делайте так больше. Это, самое меньшее, неприлично.
  - А! Вот в чем дело. С этого бы и начинали. Так значит, я своим неприличным поведением оскорбила ваши чувства, барон? - усмехнулась Улле.
  - Нет... не то, - в замешательстве ответил пан Иохан. - Я... не могу вам объяснить, пожалуйста, не настаивайте.
  Улле помолчала.
  - Хорошо. Значит, будем квиты. Я избегаю объяснений, вы тоже имеете полное право от них уклониться. Однако, раз вы находите это таким важным, я обещаю никого больше не целовать. Впрочем, не думаю, чтобы мне еще захотелось делать это с кем-то... кроме вас, барон, - серьезно закончила она.
  - Панна Улле! прошу вас. Женщине не пристали подобные слова.
  - Ну хорошо, хорошо. Моя откровенность вам не нравится, вижу... Обещаю молчать.
  И посланница, которая выглядела уже гораздо бодрее, чем в начале разговора, принялась сосредоточенно изучать свое платье, изрядно пострадавшее в перипетиях. Улле тщательно отряхнула юбку (которая отнюдь не стала от этого чище) и горестно вздохнула, когда обнаружила прореху на плече.
  - Ну вот, платье погибло, - заключила она, пытаясь пристроить на место болтающийся лоскут. У нее, однако, ничего не получалось. - Да и вы, барон, выглядите не слишком представительно.
  - Ничего, переживу, - проворчал пан Иохан. Правая половина его сюртука превратилась в лохмотья; рубашка пострадала несколько меньше, но все-таки годилась теперь только на тряпки. Щегольской цилиндр, разумеется, потерялся; порванные перчатки после краткого осмотра барон решил выбросить. - Меня больше другое заботит...
  - Что же?
  - Ее высочество Мариша - это во-первых. Где она и что с ней? Нужно ее отыскать во что бы то ни стало. Во-вторых - дирижабль. Не может быть, чтобы спаслись мы одни. Возможно, есть и другие... и им требуется помощь.
  Улле посмотрела на него долго и пристально.
  - Все-таки я не ошиблась, когда выбрала именно вас, барон... - он вопросительно поднял брови, но посланница не снизошла до пояснений. Она встала и принялась разглаживать юбки, заодно отдирая от них болтающиеся кружева. - Придется ненадолго оставить вас одного - хочу осмотреть окрестности...
  - Но я тоже могу пойти с вами! - запротестовал пан Иохан.
  - У меня одной получится быстрее, - улыбнулась Улле. - Я ведь умею превращаться в облачко, помните? Ждите здесь, никуда не уходите.
  С этими словами ее силуэт прямо на глазах у барона рассыпался золотистой пыльцой - там, где только что стояла живая, материальная женщина, в воздухе зависло прозрачное эфемерное облако. В ушах пана Иохана колокольчиками зазвенел серебристый смех. С обреченным стоном барон опустил голову на скрещенные руки.
  Прав был пан Даймие, когда предрекал ему трудный день.
  
  *
  Посидев немного в одиночестве, пан Иохан остыл и успокоился. И только тогда понял, насколько сильно выбила его из колеи дикая выходка Улле. Ведь он даже не спросил, каким именно образом она вытащила его и королевну Маришу с дирижабля! Она сказала "по воздуху", но как это понимать? Всплыло еще одно воспоминание, истолковать которое пан Иохан однозначно не мог: туфельки посланницы Улле, зависшие в трех футах от пола. Привиделось ему это или было на самом деле? Пан Иохан не удивился бы, если бы узнал, что было. После превращения живой женщины в золотистое облачко левитация казалась такой мелочью...
  Он с удивлением вдруг понял, что почти совершенно спокоен. Только внутри как будто звенела туго натянутая струна - это заявляла о себе жажда деятельности. В самом деле, панна Улле, женщина, в одиночестве разгуливает по окрестностям, пусть даже в виде облачка; а он мужчина, сидит, сложа руки, и ждет! Раздосадованный этой мыслью, пан Иохан поднялся на ноги и тут же понял, почему посланница просила его остаться и подождать: голова его закружилась так, что ему пришлось схватиться за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Он постоял немного, пережидая приступ дурноты. Предметы перед глазами двоились и плыли. Прошла минута или две, лучше пану Иохану отнюдь не становилось - напротив, дурнота усилилась настолько, что его стошнило, после чего барон почел за лучшее снова прилечь. Вот теперь-то он начал тревожиться по-настоящему. И зачем только королевну Маришу понесло в лес одну-одинешеньку? Чего она хотела добиться, что доказать? И где, как ее разыскивать, особенно если его самочувствие не улучшится? Пана Иохана не утешало даже то обстоятельство, что, по его расчетам, они должны были оказаться не очень далеко от Дюрвишты. Если дирижабль напоролся на шпили Лазуритовой крепости, то панна Улле, по всей видимости, перенесла барона и королевну Маришу в лес, который рос по дальнему от столицы берегу озера. Отсюда до города всего три-четыре часа ходу... Будь пан Иохан один, и чувствуй он себя лучше, он без труда преодолел бы это расстояние. Но с дамами... Впрочем, обдумывать, насколько труднее добираться до города с дамами, было преждевременно. Прежде пан Иохан желал бы увидеть их обеих рядом - целых и невредимых.
  Но минуты шли, посланница Улле не возвращалась, и барон начал опасаться, что с ней приключилось несчастье. Плотная листва деревьев не пропускала солнечного света, и пан Иохан не мог точно определить, сколько времени прошло. Несколько раз он пробовал встать, но ему удавалось сделать от силы два-три шага, после чего неизменно накатывала дурнота; а после очередной попытки и вовсе с новой силой разболелась голова - да так, что в глазах потемнело.
  А впрочем, может быть, это просто начали сгущаться сумерки...
  Таким образом, то вставая, то снова укладываясь на траву, пан Иохан промаялся довольно долго. Под сплошным шатром из листвы становилось все темнее, и барон уверился, наконец, что это ему не мерещится - и впрямь приближался вечер. А ему становилось все хуже. Пожалуй, так нехорошо ему было разве что в первые дни после ранения, давным-давно, когда он еще юношей попал в военный госпиталь. Только тогда его не грызла тревога за двух женщин, которых он должен бы был защищать, а вместо этого...
  У пана Иохана не достало даже сил обрадоваться, когда он заметил меж чернеющих в сумерках стволов золотистое сияние. Он только слегка приподнялся навстречу Улле, чья фигура словно соткалась из воздуха прямо перед ним. Лицо посланницы показалось ему озабоченным.
  - Вы нашли ее? - спросил пан Иохан, уже заранее зная ответ.
  Она покачала головой.
  - Ни ее саму, ни каких-либо следов. Правда, несколько поодаль я видела какое-то странное поселение - совсем небольшое, от силы десяток домов. Только дома эти совсем не похожи на те, в которых в которых живете вы в городе - они низкие, круглые и, кажется, сделаны из плотной ткани. И люди в этом поселении тоже не похожи на вас, они даже одеваются иначе. Я подумала, что они, может быть, видели нашу королевну, но... - она замялась. - Но они показались мне какими-то... дикими, и после ваших слов я подумала, что может получиться нехорошо, если я выйду к ним одна... - и Улле почти виновато посмотрела на пана Иохана.
  - Вы хорошо сделали, что не показались этим людям. Скорее всего, это цыгане... От них можно всего ожидать.
  - Вот и я так подумала! - подхватила Улле. - Вдруг они повели бы себя агрессивно, мне пришлось бы защищать себя... Я могла нечаянно причинить кому-нибудь вред... А что такое эти цыгане, барон? - в глазах посланницы загорелись огоньки искреннего интереса. - Расскажите мне о них, барон. Почему они не похожи на вас?
  - Если позволите, я отложу рассказ на потом... - пан Иохан поморщился от накатившей боли. - А что остальные пассажиры? Вы видели кого-нибудь?
  - Нет, никого. Я была на берегу, но крепость слишком далеко, не разглядеть... Так что будем делать, барон?
  - Что делать... - повторил пан Иохан и с усилием сел. Ему удалось удержаться от болезненной гримасы, но что-то, вероятно, его все-таки выдало, потому что посланница Улле вдруг быстро опустилась на колени и пристально взглянула ему в лицо. - Что делать... Я думаю, нужно все-таки поговорить с цыганами. Они все видят и все знают, такой уж народ... может быть, они и помогут. Только... вот что, панна Улле... Я в город не пойду, пока не отыщу ее высочество. А вот вам лучше бы вернуться. Ваши... соотечественники, должно быть, уже тревожатся и разыскивают вас.
  - А вас разве никто не разыскивает?
  - Разве что мой противник и секундант... Панна Улле, пожалуйста. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы благополучно добрались до города и находитесь вне опасности.
  - Откуда же вы будете это знать? - чуть насмешливо спросила посланница.
  - Я уверен, что вы, с вашими способностями, сумеете вернуться одна, - твердо, хотя несколько медленно выговаривая слова, серьезно сказал пан Иохан. - Поверьте, мне нелегко предлагать это. В другой ситуации я ни за что не отпустил бы вас... - он вдруг запнулся и начал резко бледнеть. Панна Улле тут же оказалась рядом и обхватила его за плечи.
  - Что такое? Снова голова?
  - Да... это ничего... сейчас пройдет...
  - Ничего себе: пройдет! - возмутилась Улле. - Да вы сейчас в обморок грохнетесь! Чего же вы сразу не сказали? Ну-ка, ложитесь... вот так.
  - Вы что, снова хотите меня лечить?
  - Да, хочу и буду! И не трепыхайтесь, а то вам же будет хуже...
  А трепыхаться, однако, было от чего. Посланница Улле села, вытянув ноги, и заставила барона лечь таким образом, что его голова оказалась у нее на коленях - такая поза, быть может, еще пристала бы пылким влюбленным, но никак не мужчине и молодой женщине, которые едва-едва знают друг друга. Но из двух зол обычно выбирают меньшее, и пан Иохан рассудил, что лучше пойти на нарушение приличий, чем на неопределенный срок остаться беспомощным и жалким из-за мучительной головной боли. К тому же, из-за его бездействия могла пострадать, а то и погибнуть, дочь императора...
  - Делайте, что считаете нужным, панна Улле... - тихо проговорил барон, и посланница тут же с готовностью положила ему ладони на лоб.
  - Вы очень благоразумный человек, пан Криуша, - с одобрением сказала она. - Но я догадываюсь, что вы намереваетесь, как только боль отступит, немедленно броситься на поиски ее высочества. Так вот, вынуждена вас разочаровать. Чтобы лечение было эффективным, вам нужно хорошенько выспаться - хотя бы до утра, - и уж я об этом позабочусь.
  - До утра? Но допустимо ли терять целую ночь?
  - А далеко ли вы уйдете по лесу в темноте? - парировала Улле. - Если вы рассчитываете на какие-то мои особенные способности, барон, то разочарую вас снова: до утра я никак не смогу помочь вам чем-либо. Мои силы тоже ограничены.
  От досады и злости на собственное бессилие пан Иохан зашипел сквозь зубы.
  - Ну, ну, не нужно так огорчаться, - утешила его посланница. - Панна Мариша показалась мне практичной и разумной девицей. Полагаю, на ночь она найдет себе пристанище и проведет ночь спокойно - если только уже не вышла к людям...
  - Например, к цыганам, - тихо вставил пан Иохан. Боль отступала, вместо нее накатывала сонливость. Барон пока что ей сопротивлялся, но чувствовал, что долго не продержится.
  - А что? думаете, они способны поступить с ней... нехорошо?
  - Не исключаю такой возможности...
  - Ой-ей, - как-то совсем по-детски сказала Улле после долгого молчания. - Ох и влетит мне от брата...
  Пан Иохан хотел спросить, к чему она вспомнила своего брата и за что ей от него влетит, но язык его совершенно сковала дрема. Да и глаза слипались, как будто веки намазали медом. Тревожные мысли заволоклись туманом, и спустя минуту пан Иохан крепко уснул.
  Проснулся он удивительно свежий и бодрый, без всяких признаков недомогания, но в крайне дурном настроении, поскольку, еще не успев открыть глаза, тут же припомнил весь вчерашний день. А сегодняшний едва ли будет лучше, мрачно подумал он, поднимаясь.
  Впрочем, стоило порадоваться хотя бы прекрасному самочувствию.
  Улле, подложив ладони под щеку, мирно спала рядышком на земле. Ее каштановые волосы растрепались, прическа совершенно потеряла форму, а платье было порвано и измазано землей. Теперь его постеснялась бы надеть и кухарка. Впрочем, барон выглядел не лучше.
  Он не стал будить посланницу. Оглядевшись по сторонам, он заметил в траве тут и там алые бусинки земляники. За четверть часа он набрал целую пригоршню, и пересыпал ее в большой лопух, как в миску. Роскошный завтрак, подумал пан Иохан с усмешкой, не хватает только кувшина сливок... Он подвинул лопух с горкой ягод под самый нос Улле. Она заворочалась, заулыбалась во сне, несколько раз облизнулась (пан Иохан тоже невольно улыбнулся) и через минуту со сладким вздохом открыла глаза.
  - Что это? - спросила она, улыбаясь.
  - Ваш завтрак, - ответил пан Иохан. - Сливок, извините, нет...
  - Да, я помню, что вы не любите сливки, - Улле села и без всякого стеснения потянулась, закинув руки за голову. - Так вы эту землянику специально для меня собрали?
   - Ешьте побыстрее, панна Улле.
  - Опять уходите от ответа, барон... - она покачала головой, взяла несколько ягод и бросила их в рот. Зажмурилась от удовольствия. - М-м-м! Как вкусно. Право же, у меня никогда не было такого замечательного завтрака. Благодарю вас, барон.
  - На здоровье, - ответил пан Иохан.
  Пока Улле смаковала дары леса, он расхаживал меж деревьями и размышлял. Вчера он собирался отправить драконицу обратно в город, но сегодня решил, что это не самая лучшая мысль. Мало ли, что может случиться в безлюдных местах с одинокой беззащитной женщиной? Ну, допустим, не совсем беззащитной и не совсем женщиной - но все-таки... Будет не по-мужски отослать от себя Улле. Совсем не по-мужски. Да и потом, если она останется с ним, одной заботой будет меньше. Довольно с него и потерявшейся королевны.
  К тому времени, как Улле закончила завтракать, пан Иохан уже составил примерный план действия и совершенно на этот счет успокоился. Еще он успел слегка видоизменить свой костюм: скинул изорванный сюртук и распустил шейный платок.
  - Так гораздо лучше, - одобрительно сказала Улле, внимательно наблюдавшая за его действиями. - Знаете, в вас появилось что-то такое... дикое. И чертовски привлекательное.
  - "Дикое" - весьма верное слово, - проворчал пан Иохан и провел ладонью по щекам и подбородку - щетина отросла уже изрядно и, по его мнению, придавала ему не то чтобы дикий, а попросту разбойничий вид. - Что касается "чертовски"... советую вам, панна Улле, не употреблять это слово в приличном обществе. Для дамы оно... не годится.
  - Учту, - весело сказала Улле, отряхнула руки и встала. Ее губы и щеки были испачканы земляничным соком, и пан Иохан подавил желание достать носовой платок и вытереть ей лицо. - Я готова. Пойдемте? Буду показывать вам дорогу.
  Она тоже ни словом не вспомнила о том, что сегодня утром должна была бы вернуться в Дюрвишту.
  Пан Иохан давно не ходил по лесу, и забыл, какое это сомнительное удовольствие, когда на тебе городские ботинки с тонкой подметкой. Его даме, впрочем, приходилось еще труднее, едва ли не каждую минуту она останавливалась, чтобы освободить юбку, зацепившуюся за куст. Про себя пан Иохан дивился ее мужеству и терпению: будь он на ее месте, уж не стал бы держаться за человеческий облик и превратился бы в облачко, чтобы не мучиться.
  Солнце поднималось все выше, и все настойчивей давал о себе знать голод. У пана Иохана со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было, и в животе началась настоящая революция. Это уже было даже и неприлично. Он с беспокойством поглядывал на Улле - не смеется ли? Но она, кажется, была слишком занята тем, чтобы уберечь свое платье от окончательной гибели.
  А хорошо было бы набрести на ферму! Наверняка в окрестностях есть несколько. Пан Иохан подумал о свежем хлебе и кружке парного молока, и в животе заворчало сильнее. Он нарочито закашлялся.
  - Что с вами? - тут же обернулась Улле. - Снова заболели?
  - Нет, это нервное, - соврал пан Иохан. - Видите ли, стоит мне немного поволноваться, как тут же начинается неуемный кашель.
  - Правда? - удивилась посланница. - Ну надо же...
  Наконец, лес расступился, и словно в ответ на мечты пана Иохана о домашнем хлебе и парном молоке, впереди показался чистенький беленый домик с соломенной крышей. Барон невольно ускорил шаг, но Улле вдруг встала как вкопанная и нахмурилась.
  - Не припоминаю этого дома... Неужели заблудилась? - проворчала она недовольно.
  - Неважно, - поторопил ее пан Иохан. - Спросим про табор у этих фермеров. И кстати, я надеюсь, что нам предложат здесь более плотный завтрак.
  Утро было ясное, и свежая солома на крыше домика блестела, как золотая.
  - Солнце сделало крыши золотыми, но солома в то утро не подорожала, - проговорил пан Иохан вполголоса, но с чувством.
  - А? - удивленно переспросила Улле.
  Барон улыбнулся.
  - Так, ерунда, пришло вдруг в голову...
  От коровника к дому шла женщина с тяжелым бидоном - переливала из ведер молоко утренней дойки. Пан Иохан окликнул ее и ускорил шаг, схватил Улле за руку, чтобы не отставала. Женщина остановилась, настороженно глядя на пришельцев из-под полей накрахмаленного чепца. На ней было простое, но опрятное платье и белый передник. Пан Иохан поздоровался, женщина почтительно присела. Она была не молодая и не красивая, тяжелый труд от зари до зари оставил на ней отпечаток, но пан Иохан улыбнулся ей так, как будто она была первой красавицей империи. Почти всегда это производило нужный эффект. Но фермерша смотрела по-прежнему хмуро.
  Пан Иохан спросил, не даст ли она им молока и хлеба, и добавил торопливо, что заплатит. И тут же с ужасом вспомнил, что оставил свое портмоне в кармане сюртука, который теперь висит себе на ветке ольхи среди леса. У него, правда, было золотое кольцо - совсем простое, стоило оно, тем не менее, гораздо дороже хлеба и молока.
  - Вот, возьмите, - сказал пан Иохан, стащив кольцо с пальца.
  Фермерша посмотрела на кольцо, на барона, и покачала головой.
  - Оставьте его себе, пан, - проворчала она. - Я с вас ничего не возьму.
  Видимо, порыв пана Иохана все-таки произвел на нее некоторое впечатление. Она вынесла гостям по огромной глиняной кружке еще теплого молока, и дала по ломтю свежего пшеничного хлеба. Улле, усевшись на скамеечку перед домом, с удовольствием принялась за еду. Она уплетала хлеб с таким аппетитом, что фермерша, которая стояла перед ней, сложив под передником руки, начала даже улыбаться и одобрительно кивать.
  - Ишь, как изголодались, - приговаривала она. - И как же вас сюда занесло, панычи? Несчастье, что ли, какое приключилось?
  - Точно, несчастье, - согласился пан Иохан. Он завтракал стоя. - А скажите, добрая женщина, не проходила здесь, случайно, молодая девушка, в городском платье, такая светленькая и худенькая?
  Фермерша подумала и ответила степенно:
  - Нет. Светленьких, да в городском платье - не видала. У нас тут последние дни все больше черные такие шастают. Дикие, чумазые, одно слово - цыгане. У них тут табор неподалеку, притащились на наши головы.
  - Где? - встрепенулась Улле.
  - А вона там, за той посадкой. И за что нам такое наказание? Шляются днем и ночью, песни свои дикие распевают. Хуже саранчи эти чумазые, - пожаловалась фермерша. - Я уж и белье боюсь на улице оставлять - стащщут, глазом не успеешь моргнуть. У соседей вона корову увели... И девушку вашу, как знать, тоже они увели. Им ведь, ворюгам этаким, все ровно - что корова, что лошадь, что человек... Все тащщут. А уж светленьких детишек да девчоночек молодых особенно любят.
  - Спасибо вам! - пан Иохан торопливо заглотал остатки молока и потянул со скамейки Улле, которая пригрелась на солнышке, разомлела и никуда уже не спешила. - Нам пора идти.
  - Спасибо! - вторила ему Улле. - Жаль только, я с земляникой поторопилась, - добавила она, отойдя шагов на сто от фермы. - С молоком вкуснее бы, наверное, получилось.
  - Надо думать, - хмыкнул пан Иохан.
  
  Глава 10
  
  К завтраку Ядвися спускалась, трепеща от нетерпения. Что-то должно было случиться. Что именно - она не знала, но проснулась с предчувствием какого-то важного события. Может быть, сегодня придет письмо от брата? Нет, еще слишком рано. Пока письмо доставят, пока Иохан прочтет его, пока найдет время ответить, дня три-четыре наверняка пройдет. Если только он не решит воспользоваться эфирной почтой, но чего бы ради? Никакой срочной необходимости в Ядвисином приезде нет...
  В столовой, где обычно завтракали домочадцы, стены были отделаны дорогим заморским шелком с изображением диковинных птиц. Названий их Ядвися не знала, но ей нравилось разглядывать их за трапезой, любуясь яркой окраской перьев. Это помогало, во-первых, отвлечься от глупых разговоров, которые обычно велись за столом; а, во-вторых, не пялиться слишком откровенно на герцога Иштвана. Но сегодня Ядвися на птиц даже не взглянула. Мысли ее были заняты другим.
  За накрытым столом уже сидели герцогиня Офелия и Эрика, обе в утренних светлых туалетах, свежие и безукоризненно причесанные. Поглядев на них, Ядвися на секундочку остановилась, чтобы проверить - все ли в порядке с платьем. Не хотелось бы выглядеть растрепой рядом с потенциальной невесткой и... кем там будет приходиться ей герцогиня, если братец женится-таки на Эрике? Ядвися даже лоб наморщила, но нужное слово никак не шло на ум.
  Офелия деликатно намазывала маслом кусок сдобной булочки. При появлении Ядвиси она придержала руку с ножом, чтобы мягко попенять:
  - Ты опоздала, милая. Мы начали без тебя.
  - Прошу прощения, - небрежно сказала Ядвися и уселась на свое место, раздумывая, почему за столом нет герцога Иштвана. Какие такие важные дела удержали его от присутствия за семейным завтраком?
  - Кофе? - ласково спросила герцогиня.
  - Да, пожалуйста.
  Нетерпение Ядвиги нарастало - до того, что вскоре ей трудно стало усидеть на месте. Она незаметно ерзала на своем стуле и думала о том, что у Эрики почему-то заплаканные глаза, а Офелия подчеркнуто не обращает на это никакого внимания и заливается жаворонком, хотя обычно такой словоохотливости за ней не водилось. Да и тема, выбранная ею для болтовни, показалась Ядвисе очень странной: герцогине вдруг вспомнился дирижабль "Империя", полгода назад потерпевший крушение над одной из северных провинций. Ядвися слушала вполуха. История воздушных перевозок ее не интересовала, и она недоумевала, почему Офелия вдруг заинтересовалась этим предметом.
  - Те, кто видел его падение, рассказывали потом, что это было ужасно, - болтала герцогиня. - Сильный встречный ветер сорвал внешнюю обшивку и повредил один из баллонов - ну, тех, в которые закачивают газ. Дирижабль начал падать, врезался в склон холма и взорвался! Никто не успел еще ничего понять, а от него остался один каркас. И тем не менее, представляете, девочки, почти все пассажиры спаслись. Это просто чудо! И такое, говорят, часто случается...
  - Что часто случается? - рассеянно переспросила Ядвися. - Дирижабли падают?
  - Да нет, милая. Я хотела сказать, что почти всегда всем пассажирам удается спастись. Иногда, правда, их не сразу находят... Так что тебе совершенно не о чем волноваться, Ядвися, - сладким и ласковым голосом добавила Офелия.
  - А почему я, собственно, должна волноваться? - удивилась Ядвига.
  Герцогиня, с застывшей на лице улыбкой (совсем как у фарфоровой куклы), кинула быстрый взгляд на Эрику, которая безучастно смотрела в свою тарелку, и вновь повернулась к Ядвисе. Ее рука очень медленно и как бы вкрадчиво нырнула в вырез декольте - и извлекла оттуда конверт. Ядвига чуть не взвизгнула от нетерпения.
  - Это от Иохана?
  - Н-нет... это от знакомого твоего брата, пана Даймие. Его светлость получили письмо сегодня на рассвете, оно пришло эфирной почтой... Прочти его, милая. Только не волнуйся, умоляю.
  Если Офелия в самом деле не хотела, чтобы ее подопечная волновалась, лучше бы она этих слов не говорила. Ядвися немедленно ощутила, что ее сердце колотится где-то в горле. Дирижабль... крушение... письмо от приятеля Иохана... Она схватила конверт - он уже был распечатан. На лицевой стороне стоял адрес отправителя, напечатанный характерным машинным шрифтом. Дюрвишта, пан Александр Даймие. Неужели тот самый знаменитый сочинитель, романами которого Ядвися зачитывалась? Почему же Иохан никогда не говорил, что они знакомы? Не хотел хвастать или не придавал знакомству значения? Впрочем, сейчас эти вопросы были неважны. Ядвися, забыв про еду, торопливо развернула шуршащий лист с полосками наклеенных слов. Дирижабль "Ариель" потерпел крушение, напоровшись на шпиль Лазуритовой крепости. С прискорбием вынужден сообщить, что пан Иохан барон Криуша был на борту во время несчастья. Среди спасенных пассажиров его нет, так же как и среди погибших. Обязательно сообщу, как только узнаю какие-нибудь новости. Пан Александр Даймие.
  Письмо было адресовано герцогу Наньенскому. Так вот почему его не было за завтраком: не хотел брать на себя тяжелую обязанность горевестника. Ох уж эти мужчины, так и норовят улизнуть от ответственности...
  Ядвися несколько раз перечитала письмо, пытаясь его осмыслить. Поверить в то, что Иохан пропал - а быть может, погиб, - было невозможно.
  - Все будет хорошо, милая, - Офелия, внимательно наблюдавшая за ней, ласково прикоснулась к ее запястью. - Твой брат обязательно отыщется.
  - Куда он вообще мог исчезнуть с дирижабля? - громко спросила Ядвися. Возвращать письмо она не спешила.
  - Как только это станет известно, пан Даймие напишет...
  - Ну да, а я должна сидеть и ждать? Ну уж нет. Я еду в Дюрвишту.
  Офелия так перепугалась, что замахала на нее руками (в правой она все еще держала нож для масла), забыв о приличиях.
  - Что ты, что ты! Куда ты поедешь! Так нельзя, не годится тебе ехать!
  - Почему же? - Ядвися с грохотом отодвинула стул и встала. - Ведь это мой брат пропал, не так ли? Я хочу достоверно узнать, что случилось.
  - Милая, ну нельзя же так! - простонала Офелия, но Ядвися не стала ее слушать и почти бегом ринулась из столовой. Нужно было как можно скорее собрать вещи и придумать, как улизнуть из дома, чтобы ее не остановили. Хорошо бы герцогиня не нажаловалась Иштвану, а то с него станется запереть Ядвисю в спальне...
  На полпути ей вдруг вспомнились заплаканные глаза Эрики. Вот бедняжка, неужели она плакала из-за Иохана? Или просто ей с утра влетело за что-то от брата? Впрочем, нет, слишком спокойно он выслушивала рассуждения герцогини о воздушных катастрофах, и даже не вздрогнула, когда заговорили об исчезновении Иохана. Уж не настолько хорошо она умеет владеть собой! Значит, знала заранее. Жаль ее, подумала Ядвися. Ни слова ведь ни пикнет, будет страдать молча и реветь, тайком утирая слезы. Бедняжка.
  А не взять ли ее с собой в Дюрвишту?
  Эта мысль неожиданно понравилась Ядвисе. Если поехать вдвоем, никто не станет вопить о нарушении приличий. Да и веселее будет. Правда, раньше Эрика ей совсем не нравилась, но недавний разговор их как будто сблизил, и Ядвися даже почувствовала к герцогской сестре что-то вроде симпатии. Да, нужно ей предложить поехать вместе.
  Оказавшись в своей спальне, Ядвися заперла дверь и вытащила из-под кровати саквояж, с которым приехала из дома. Раскрыла его, распахнула дверцы платяного шкафа и задумалась. Все наряды не увезешь, да и ни к чему. Не собирается же она порхать по балам. Она раздергала на вешалках платья, выбрала несколько попроще, свернула их и уложила в саквояж. Туда же отправилось белье, кое-какие украшения и прочие необходимые мелочи. И только уложив вещи, Ядвися вспомнила о том, о чем следовало подумать в первую очередь - о деньгах. Она уселась перед туалетным столиком и выдвинула один из ящиков, где лежало карманное издание модного романа пана Даймие о Великом Драконе. Меж листами книги заложены были несколько купюр. Ядвися неспешно их пересчитала и вздохнула досадливо: этих денег, пожалуй, хватило бы добраться до Дюрвишты, но жить в городе будет уже не на что. Придется что-то придумывать. Да вот можно, наверное, попробовать занять денег у того же пана Даймие. Раз он такой хороший знакомец брата...
  Ядвися тщательно свернула банкноты трубочкой и спрятала их за рукав платья. Потом приоткрыла дверь и выглянула в коридор - не караулит ли кто ее, чтобы не сбежала? Никого не было видно. Приободрившись, Ядвися отправилась на поиски глупышки Эрики с твердым намерением уговорить ее ехать в столицу, чтобы на месте разузнать все о пропавшем пане Иохане.
  Она тронула дверь в спальню Эрики - та оказалась незапертой. Без малейших угрызений совести Ядвися открыла дверь и тихонько вошла в комнату, не постучавшись. На всех окнах были подняты шторы, и внутрь широким потоком вливался солнечный свет. Вся залитая этим светом, Эрика сидела у туалетного столика, как недавно Ядвися. Только она не деньги считала, а мазала по лицу пуховкой, пристально глядя в зеркало. Ядвися, уже не таясь, подошла и встала рядом. Эрика пискнула и сунула пуховку под стол.
  - Фу ты, гадость какая, - сказала Ядвися, разглядывая ее густо напудренное лицо. Ну, ясно, хотела скрыть следы слез. Только вот припухшие и покрасневшие веки никакой пудрой не спрячешь. - Ты сейчас на клоуна похожа, дурочка. Очень глупо.
  Эрика вспыхнула - это было видно даже под толстым слоем пудры, - и вскочила. Губы ее задрожали.
  - Ах, оставь меня, - всхлипнула она и с неожиданной резвостью выскочила за дверь.
  - Вот так-так, - растерянно сказала Ядвися. Несколько помедлив, она тоже вышла в коридор и закрутила головой. Эрики уже не было видно, только вдалеке вроде бы послышались приглушенные рыдания. Ядвися пошла на звук. Где-то глухо хлопнула дверь. Спряталась, значит. Интересно, где? В герцогском дворце полно потайных покоев, и если Эрика наверняка знала их все или уж точно бОльшую часть, то Ядвисе никто экскурсию по ним не устраивал. Правда, она и самостоятельно кое-что разузнала, но дворец был велик, всех ухоронок не отыскать.
  - Вот глупо-то, - буркнула она и наугад пошла по коридору, то и дело останавливаясь и прислушиваясь.
  Невидимая Эрика продолжала плакать - до Ядвиси доносились редкие приглушенные всхлипывания. Видимо, бедняжка сдерживалась изо всех сил, но горе ее одолевало. Хотя какое у нее могло быть горе? Пан Иохан всегда был для нее чужой человек, и вряд ли еще полгода назад ей было до него хоть какое-то дело. Ядвися понимала, что разумнее всего вернуться в комнату, схватить саквояж и улизнуть из дворца, пока не хватился герцог Иштван. Но что-то ее останавливало. Может, жалость к этой слезливой маленькой дурочке? Плакала-то Эрика не по кому-нибудь, а по ее собственному брату, и это не могло оставить Ядвисю равнодушной.
  Она снова остановилась и прислушалась. Показалось или всхлипывания стали ближе? Как будто прямо за стенкой... Ядвися внимательно огляделась и вдруг увидела неприметную дверцу в стене, обозначенную только тонкой, как царапина от ножа, щелью. Она поискала какую-нибудь ручку, ничего не нашла и толкнула дверцу внутрь. И почувствовала сопротивление, как будто внутри кто-то стоял, навалившись спиной на дверь. Ядвися приникла к ней ухом и осторожно поскреблась.
  - Эрика? Это ты?
  Всхлипывания стихли, как будто Эрика зажала себе рот ладонью или платком. Ядвися поскреблась еще разок.
  - Эрика? Прости меня. Это я по глупости сказала, про клоуна. Ну, прости.
  - Уйди-и-и, - послышалось из-за двери жалобное.
  - Ну, чего ты ревешь? - продолжала Ядвися, как будто уговаривала маленького ребенка. - Видишь, я же не реву. А ты тем более не должна.
  Дверь слегка подалась.
  - Да-а-а, - протянула Эрика. - Ты такая сильная. Я тебе завидую.
  - И ничего не сильная, обычная, - Ядвися осторожно надавила плечом. - А плакать решительно не из-за чего. Ничего с Иоханом не случилось, жив он.
  - Откуда ты знаешь?
  - Знаю, и все тут.
  Давление с той стороны дверцы внезапно ослабло, и Ядвися едва удержалась на ногах, буквально ввалившись в маленькую темную кладовку, заставленную швабрами и ведрами. Среди всей этой хозяйственной утвари стояла, понурившись, Эрика, и комкала в руках платочек. Ядвися взяла ее за плечи и решительно вывела на свет.
  - Ой, какая же ты зареванная! Пойдем, приведем тебя в подобающий вид. А потом ты послушаешь, что я хочу тебе сказать.
  Взяв Эрику за руку, Ядвися отвела ее к себе в спальню, а там усадила на кушетку и сама уселась рядом.
  - Ну-ка, - она потянула из рук Эрики платочек, обшитый кружевом. Он оказался промокшим насквозь, и к тому же был совершенно истерзан, только что не разорван пополам. - Это ты его так изувечила? - удивилась Ядвися, поглядев на тоненькие и слабенькие пальчики герцогской сестры. - Дай-ка я его выкину. Оживить его уже не получится.
  И чтобы слово не расходилось с делом, Ядвися бросила погибший платочек в корзину для бумаг, а из шкафа достала другой, украшенный ее собственной монограммой. И принялась стирать с лица Эрики пудру с прочерченными в ней слезными дорожками. Нос у Эрики покраснел, веки и губы припухли, и теперь она вовсе уже не казалась красавицей.
  - Ну? Теперь ты успокоилась? - приговаривала Ядвися, орудуя платком. - Видишь, у меня не слезинки. А все почему? Потому что я верю в брата. Ну и что ж, что его не могут отыскать? Это вовсе не значит, что он погиб.
  - Но куда он мог подеваться с дирижабля? - едва слышным голоском спросила Эрика.
  - А вот это я и собираюсь выяснить.
  - Как?
  - Для начала поеду в Дюрвишту и лично встречусь с этим паном Даймие.
  - Ой, - Эрика округлила глаза. - Сама поедешь?
  - Конечно, сама. Не ждать же, пока Иштван раскачается...
  Эрика посмотрела на Ядвисю так, словно та на ее глазах превратилась в Великого Дракона. Такая фамильярность по отношению к брату была для нее непостижима.
  - А хочешь поехать со мной?
  Эрика испуганно замотала головой.
  - Ты что! Брат меня не отпустит.
  - А мы его и спрашивать не будем, - ехидно улыбнулась Ядвися. - Думаешь, он меня отпустит! Как бы не так. Он же пообещался Иохану присматривать за мной. А это, очевидно, подразумевает, что я не должна выходить за парковую ограду.
  - Ты такая смелая, - вздохнув, повторила Эрика. - А я... нет, я не могу поехать.
  - Боишься?
  - Да, - призналась Эрика. - Я ужасная трусиха.
  - Иохану нравятся смелые девушки, - подковырнула ее Ядвися и тут же пожалела об этом: глаза герцогской сестры снова наполнились слезами. - Ну, будет, будет, - она поспешно протянула Эрике почти чистый платок. - Я пошутила. Иохану всякие девушки нравятся, в том-то и беда. Ну вот опять, что такое? - с досадой воскликнула она, когда по щекам Эрики покатились-таки слезинки. - Что же с тобой делать?
  Вероятно, ей пришлось бы самой вытирать плаксе слезы, но в эту секунду в дверь постучали - негромко, но весьма решительно, а затем послышался голос герцога Иштвана:
  - Панна Ядвига, вы у себя? Можно войти?
  Ядвися стремительно вскочила, затолкала под кровать собранный саквояж и снова самым чинным образом уселась рядом с Эрикой. И только тогда сказала "войдите". В дверь просочился герцог Иштван. Выглядел он ужасно виноватым, но при этом изо всех сил старался показать, будто очень сердится. Ядвися едва не прыснула, глядя на него.
  - А, Эрика, и ты здесь! Очень хорошо. Я как раз хотел поговорить с тобой.
  - Конечно, брат, - покорно отозвалась Эрика и встала. Ядвися метнула в нее свирепый взгляд, но тут же спохватилась, поняв, что выдаст себя.
  - Ну а вы, панна Ядвига? - герцог заговори с ней нарочито сердитым тоном. - Супруга рассказала, что за завтраком вы были грубы и не сдержанны. Я понимаю ваше огорчение, - ("огорчение?!" - чуть было не завопила возмущенная Ядвися, все ее восхищение герцогом вмиг прошло), - но ведь пани Офелия ни в чем не виновата, незачем было ей грубить.
  - Да я ни слова грубого ей не сказала! Я сказала только, что нельзя сидеть сложа руки и ждать известий!
  - Но, панна Ядвига, мы же ничего не можем сделать. Уверен, гвардейцы уже ведут поиски пропавших. Нужно запастись терпением и надеяться на лучшее, а когда ваш брат отыщется, пан Даймие непременно сообщит об этом. Ехать же в столицу вам и ни к чему, да это и... неприлично.
  Ядвися в последнюю секунду сдержалась, чтобы не ляпнуть какую-нибудь грубость (на этот раз по правде). Неприлично! А делать вид, что ничего не случилось - прилично? Тоже мне, сюзерен, друг и потенциальный шурин! Да ему просто плевать на Иохана. Внутри Ядвися так и кипела от негодования, но усилием воли заставила себя сидеть смирно, да еще и глаза опустила. Пусть Иштван думает, что она стыдится своего порыва и необдуманных слов.
  - Все будет хорошо, панна Ядвига, поверьте.
  Она кивнула, не поднимая глаз. Герцог еще помолчал, помялся - и обратился сестре:
  - Пойдем со мной, Эрика. Нужно поговорить.
  На прощание герцог положил ладонь Ядвисе на плечо - несомненно, с целью утешить и поддержать, но она едва не цапнула его зубами за руку, так уж она разозлилась.
  Наконец, она осталась одна, выглянула в окно и с досадой вздохнула. Солнце стояло высоко, домочадцы и слуги давно проснулись, и время было упущено. Если бежать сейчас, ее непременно кто-нибудь заметит и остановит. Придется ждать завтрашнего утра, а до этого часа Дракон знает что может случиться.
  Чтобы занять время, Ядвися пересела к столу, достала бумагу и чернильницу. Ей пришла мысль направить Иштвана по ложному следу. Жаль только, что она, не подумав, сболтнула при герцогине насчет поездки в Дюрвишту, теперь потребуется приложить немало усилий, чтобы убедить герцога и его супругу, будто на самом деле она направилась в родное поместье - там ей легче будет пережить это нелегкое время. Но ничего, подбодрила себя Ядвися, сама все испортила, сама теперь выкручивайся. Да что ты, в самом деле, не сможешь убедительно соврать?!
  Она неожиданно увлеклась письмом (или, быть может, враньем?) и не заметила, как пролетело время. От занятия ее отвлек тихий и робкий стук в дверь.
  - Ядвига, ты еще здесь? - прошептал кто-то, прильнув, вероятно, губами к самой створке. Это была, конечно, Эрика - кто другой стал бы шептать?
  - Заходи! - нетерпеливо крикнула Ядвися.
  Вошла герцогская сестра - уже вполне спокойная, без всяких признаков недавних слез на лице.
  - Брат тебя уже отпустил?
  Эрика кивнула.
  - Он говорил с тобой об Иохане?
  Она кивнула снова. Ядвися посмотрела на нее с любопытством.
  - А что он сказал? Если, конечно, не секрет.
  - Он сказал... - Эрика тяжело вздохнула и потупилась. - Он сказал, что я не должна плакать. И если я огорчаюсь из-за расстроившейся свадьбы, то это вовсе ни к чему. Брат обещал, что подыщет мне другого жениха, не такого разгиль... - она покраснела и умолкла.
  А у Ядвиси даже кончик носа побелел от злости.
  - Не такого разгильдяя? - зашипела она, совершенно позабыв о необходимости сдерживаться. - Ах вот как! Иохан, значит, разгильдяй! Ну-ну! А сам-то хорош, руки распускает! Все! Ноги моей не будет больше в этом доме! Завтра же на рассвете уезжаю.
  - А можно и мне с тобой? - робко спросила Эрика.
  - Ага, решилась все-таки? Что ж, поедем. Помочь тебе собрать вещи? И вот еще: у тебя деньги есть? А то у меня только на один билет.
  - Есть... немного. Но на билет должно хватить. А мы возьмем с собой Карину?
  - Ее-то еще зачем?
  Эрика смотрела на нее наивными удивленными глазами.
  - Нельзя же без горничной. Кто будет нам помогать одеваться и причесываться? Да и...
  - Никаких горничных! Еще Карины нам не хватало. Справимся сами. А если тебя так волнуют приличия, - осенило вдруг Ядвисю, - то я прекрасно сыграю роль горничной.
  - Вот уж нет, - со слабой улыбкой возразила Эрика. - Для горничной ты слишком... шумная.
  - Я буду помалкивать, - пообещала Ядвися. - Так что, пойдем собирать твои вещи?
  Вскоре обнаружилось, что она очень правильно сделала, предложив свою помощь: Эрика ни за что не управилась бы самостоятельно. Она вовсе не знала, с какой стороны взяться за дело, и Ядвися сама выбирала для нее платья и аккуратно складывала их в небольшой саквояж. А Эрика только стояла у нее над душой и время от времени пыталась вмешаться в процесс, однако больше мешала. Даже досада брала, настолько она была не приспособленной для самостоятельной жизни.
  Наутро, еще не рассвело, Ядвися на цыпочках пришла будить свою сообщницу, как и было условлено накануне. Записку для герцога Иштвана она оставила в своей комнате, на самом видном месте.
  Она ожидала, что заспанную Эрику придется вытаскивать из постели, но та уже ждала, сидя в темноте у задернутого шторами окна. Эрика даже оделась самостоятельно. Правда, платье было криво застегнуто (дотянись-ка до всех крючков на спине, да еще и в темноте!), и Ядвися, поставив на стол свечу, вызвалась быстро его поправить. Закончив туалет, девушки, крадучись, вышли в коридор. Дворец еще спал, и можно было не опасаться нежданных встреч со слугами или домочадцами, но лучше соблюдать осторожность. Ядвисе не хотелось разбудить кого-нибудь лошадиным топотом.
  - Выйдем через кухню, - шепнула она в ухо Эрике. - Там еще никого нет.
  - Ты уверена?
  - Уверена! У нас еще, самое малое, полчаса времени.
  И Ядвися не ошиблась: растапливать печи начинали на рассвете, и до той поры девушки спокойно могли выйти в дверь, через которую во дворец каждое утро поставляли съестные припасы. Изнутри она была заперта на обычный крючок - ужасная небрежность, с точки зрения Ядвиси.
  - Подожди минутку, - сказала она, небрежно бросила на пол саквояж и принялась шарить по многочисленным кастрюлькам и горшочкам на столах и полочках.
  - Что ты делаешь? - удивилась Эрика.
  - Ищу что-нибудь нам на завтрак. Вот, возьми булочку. Она, правда, немного подсохла, но еще вполне съедобная. А вот кофе! Конечно, вчерашний и холодный. Ну, ничего. Будешь кофе?
  - Ядвига! - испугалась Эрика. - Но разве можно вот так... брать... без спроса...
  Ядвися обернулась, насмешливо сверкнула глазами.
  - А у кого ты собираешься спрашивать? И потом, ты же у себя дома. Так что ешь, пожалуйста, без разговоров. Не хватало, чтобы ты хлопнулась по дороге в голодный обморок.
  И, подбадривая сообщницу личным примером, Ядвися вонзила зубы в подсохшую пшеничную булочку. Эрика, поколебавшись, тоже принялась за еду.
  - Завтра утром уже будем в Дюрвиште, - сквозь булочку сказала Ядвися. - Хорошо бы к этому времени Иохан отыскался. Я тогда уговорю его вернуться домой.
  - Тебе разве плохо в Наньене? - обеспокоено спросила Эрика.
  - Как сказать... - еще неделю назад Ядвисю привела бы в восторг возможность навсегда поселиться в одном доме с ненаглядным Иштваном. Но после вчерашнего она и видеть не желала этого предателя. - Дома все равно лучше, - выкрутилась она. - Если бы ты только знала, Эрика, какой у нас там чудесный заросший парк. Иохани все грозится его вычистить и обстричь, но я не позволяю. Чего хорошего в оболваненных деревьях и квадратных ровненьких клумбах? Уверена, Иохани и самому больше по душе дикие заросли, а грозится он только для порядка. Ну и чтобы меня подразнить.
  Они допили холодный кофе (который Ядвися нашла вполне терпимым, а Эрика - отвратительным), поставили грязные чашка в таз, положили в карманы еще по одной вчерашней булочке (про запас) и вышли через черный ход во двор, а оттуда - в парк. На траве еще лежала роса, по дорожкам клубился предрассветный туман. Не проснулась еще ни одна птица. Тихо и сумрачно было в парке, деревья казались вырезанными из черного картона. Подхватив юбки, чтобы не волочились по сырому гравию дорожек, девушки заспешили к воротам.
  Их никто не остановил - в парке, как и во дворце, не было ни одной живой души. До станции они добрались уже засветло. Эрика ужасно устала тащить саквояж, оттянувший ей все руки, но ни разу не пожаловалась. Ядвися посматривала на нее с одобрением: герцогская сестра, тихоня и молчальница, пробуждала в ней все более отчетливые симпатии. Надо будет посоветовать Иохану, чтобы получше присмотрелся к девочке, решила Ядвися. А то он ничего не видит дальше голубых глаз и розовых губок.
   Еще через полчаса девушки сидели в уютном купе поезда.
  - Здесь гораздо просторнее, чем в каюте дирижабля, - заметила Эрика.
  - Мне так хотелось бы полететь на дирижабле! - отозвалась Ядвися. - Наверное, сверху все кажется очень красивым.
  - Очень.
  - Жаль, что у нас мало денег, - вздохнула Ядвися.
  Поезд тронулся, медленно набирая скорость. Застучали колеса. Эрика забилась в уголок и притихла, глядя в окно. Ей вспоминался недавний полет: как она стояла на палубе у панорамного окна, а пан Иохан стоял рядом, наклонял к ней красивую голову, улыбался своей светлой улыбкой, говорил что-то... Читал стихи. Эрика вспомнила выражение его глаз в ту минуту - они стали совсем прозрачные, как настоящие аквамарины, - и вдруг с ужасом поняла, что окончательно влюбилась. И никакой другой жених, кроме барона Криуши, ей не надобен. И если брат захочет выдать ее за кого-нибудь еще, она лучше уйдет в монастырь к Ирисовым сестрам. Потому что ни один до смерти влюбленный мужчина не будет смотреть на нее так, как смотрел пан Иохан - нисколько ее не любя. Один этот взгляд дорогого стоил.
   Продолжение можно прочитать тут: https://zelluloza.ru/books/4270/30269/#page
Оценка: 6.17*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"