Одна из тысячи дорог. Глава третья. От восхода солнца
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
- Аннотация:
Редактируемый текст. Черновик. Возможны отличия от оригинала.
|
Глава третья. От восхода солнца
Достаточно и малого словца,
Чтоб страсти грозным вспыхнули пожаром,
И одного хватает подлеца,
Чтоб жизнь для многих сделалась кошмаром
Гамзат Цадаса 1877-1951
Древнее святилище было погружено в глубокий сон. Тысячелетия минули с той поры, когда в последний раз зажигались под его сводами свечи и лампады. Вихрь времен закрутил и унес в никуда имена жрецов, проводивших религиозные обряды. И в омуте несочтенных столетий сгинули божества, к которым они взывали. Грунтовые воды, проникавшие сквозь многочисленные трещины, медленно, год за годом разъедали камень. Безобразные высолы покрыли величественные колонны и старинные фрески, украшавшие стены и потолок. Но по-прежнему, словно в напоминание о бренности человеческих страстей, стояли тут свидетели былого величия и вырождения допотопных цивилизаций - олицетворения уродливых, звероподобных богов. Бывшие властители людских душ сердец, а ныне владыки безмолвия и тлена, смотрели в никуда из глубоких ниш.
Но нельзя утверждать, что это место было похоже на сумрачное царство безмятежности и покоя. Лунный свет, проникавший в зал через круглые отверстия, находившиеся в потолке, вырывал из непроглядной темноты клочья паутины, мелких животных и множество насекомых. Освещал он и множество человеческих костей, в большом количестве разбросанных по полу, местами скрывавших под собой иероглифы, буквосочетания и изображение аккуратной пятиконечной звезды. Конечно же, этот свет многое знал о том, что стерлось из древних летописей. Однако, никакому смертному он не мог доверить свои секреты, поскольку разговаривать умел только с тенями. Тени же, как известно, пугливы. В тот миг, когда столп холодного, голубого пламени разорвал пелену сумрака, они укрылись за спинами каменных истуканов, спрятались в старых переходах и замолчали.
Из негреющего огня, разрывая многовековую тишину звучанием собственных шагов, вышли молодые люди. Первым, сжимая в руках длинный факел, шагал одетый в легкую походную одежду кхари, в котором в равной степени имелось что-то от аристократа и от искателя приключений. За ним, стискивая копье, двигался смуглый, низкорослый уроженец западных пустошей. На первый взгляд могло бы показаться, что бледнокожий человек являлся господином малорослого дикаря, но дрожавшие от страха тени ведали, что эти двое - закадычные друзья. Сумрак, царивший в стенах старого святилища, также знал их обоих, поскольку не раз уже видел их в тех местах, куда опасались заходить благоразумные люди. Знал он и их имена, с негодованием произносимые черными монахами Ахерона: Орадо де Кастильи и Агрифо. Эти презренные искатели Темных Даров нередко нарушали покой старинных склепов и бродили по древним катакомбам - прибежищам призраков, желающих одного уединения, а потому бежавших от суеты смертных во мрак подземелий. И всякий раз эти люди приносили перемены в размеренность унылого бытия, обласканного темнотой среди древних, каменных стен. Но, как и прежде, сумрак, счел возможным смириться с их присутствием. Он втянул в себя пугливые тени, дрожавшие от света беспокойного огня, плясавшего на длинной деревяшке, что держал в руках Орадо и недобро улыбнулся незваным гостям.
Между тем, нарушители его покоя, не торопились расходиться по залу. Их взгляды скользили по человеческим костям, по сводчатому потолку, по выцветшим от времени фрескам и статуям тех, кого по своему виду нельзя было причислить ни к животному, ни к человеку. Потом Агрифо нагнулся и поднял с пола один из черепов.
- Кость крепкая, - тихо произнес он, взвешивая череп в руке. - Должно быть, этот несчастный жил совсем недавно.
Орадо нахмурился, глянул наверх, туда, где через большое, круглое отверстие, расположенное в центре каменного купола, виднелось темное ночное небо. Не требовалось слыть мудрецом, чтобы понять, каким образом оказались все эти мертвецы в таком месте. Их попросту сбрасывали, через эту дыру, вероятно совершая жертвоприношение. А после...
А что после? Что это вообще за место?
Здесь не было ни храмовых печатей, ни алтаря. Лишь неразличимые от времени фрески на растрескавшихся стенах, испещренная древними рунами пентаграмма на полу, да уродливые каменные изваяния у стен, близ лишенных дверей проходов - бездонных провалов, от которых в разные стороны от зала тянулись широкие коридоры. Вот, пожалуй, и все.
Впрочем, нет. Было в этом месте еще нечто, наводившее на жутковатые мысли. И этого "нечто" здесь хватало с лихвой. Всюду, куда не глянь, находилась клочковатая, грязная паутина, средь которой также виднелись кости. Мелкие и большие, рассохшиеся от времени и такие, на которых все еще имелись остатки гнилого мяса, а также ошметки одежды. Должно быть, еще совсем недавно в этом месте проводились какие-то жуткие религиозные обряды.
- Они повсюду, - прошептал Орадо, приблизив факел к ближайшим останкам. - Боги милосердные, где мы?!
Он подошел одному из каменных истуканов, принялся рассматривать его, освобождая от белесых, липких пут. Очень скоро Орадо обнаружил, что каменная поверхность статуи была испещрена мелкими ветвистыми узорами и иероглифами. По большей части они состояли из геометрических фигур: треугольников, окружностей и квадратов, но были и такие, что отдаленно напоминали знакомые ему символы. Это вполне мог быть язык представителей неизвестного ему допотопного народа, одного из тех, которые не оставили после себя никакого наследия, затерявшись во тьме тысячелетий. Имелось, все же, в этих изъеденных плесенью и высолами письменах что-то поистине устрашающее и зловещее. Словно какое-то предостережение тем людям, которые осмелятся нарушить покой, этих стен. Как бы там ни было, превосходная ручная работа резчика, сотворившего все эти рисунки, не могла не восхищать.
- Может быть, это какой-то храм? - поинтересовался Агрифо.
- Возможно, - задумчиво ответил Орадо, не отрывая взгляда от безобразной каменной горгульи. - Но если так, то это очень необычный храм. Нет жертвенника, нет алтарной части. Зато есть четыре коридора, которые уводят в темноту, да каменные истуканы. Вдобавок, эта паутина... Тебе не кажется, что ее слишком много?
- В наших лесах водится много пауков. Некоторые из них даже съедобны, - резко произнес пикт и наступил ногой на лапу уродливого идола. Орадо, заметив это бахвальство, неодобрительно покачал головой, потом обратил свое внимание на едва различимые рисунки, имевшиеся под сводчатым потолком, у круглых окошек, через которые с трудом проникал лунный свет. Что там изображено? Люди? Навряд ли. Люди не имеют таких странных, вытянутых лиц.
- Должно быть, изначально это была обсерватория, - промолвил Орадо, пытаясь различить выцветшие изображения, там, где сгущался сумрак и змеились от выступов, по камням, непроглядные тени. - Если так, то клянусь Котхом, стены и статуи должны быть ориентированы, точно по сторонам света. Посмотри вверх, - он обернулся к своему товарищу. - Там что-то нарисовано, но я не могу понять, что именно. В проклятой темноте сложно что-то разглядеть. Надеюсь, что тебе это удастся. Твое зрение острее моего.
- Ты прав, мой народ очень хорошо знает лики ночи. На каменном небе я вижу силуэты каких-то животных. Должен признаться, что таких зверей я в наших лесах не встречал ни разу. Наверное, это тоже какие-то боги.
- Это всего лишь символические рисунки, отображающие созвездия. Так же, как эти статуи не являются слепками с реально существующих животных. Как я понимаю, это не более чем аллегории. Четыре горгульи, четыре стороны света... Один спит, два стоят на четырех лапах, - Орадо хлопнул ладонью по раскрытой пасти уродливого истукана, которого он только что рассматривал, - Этот сидит.
- Все это выглядит странно.
- Нет, нет. Все, как и должно быть. Астрономы веками строят свои обсерватории по одним и тем же лекалам, а это место мало отличается от прочих. В таких сооружениях жрецы наблюдают за передвижениями небесных светил, а отверстия в потолке предназначены для того, чтобы определять их местоположение в определенное время года.
- Так написано в книгах, которые ты читал?
- Конечно.
- В таком случае взгляни туда, - Агрифо вытянул руку, указывая чуть выше сидящей горгульи, на символ в стенной нише, чем-то напоминающий глаз ящерицы. - Там где земля соприкасается с небом, может вставать только Око мира.
- Восходящее светило, стало быть... Мы стоим возле восточной стены. Если пойдем по этому коридору, то упремся в тупик, потому, что дверь открывается снаружи. А выход находится в противоположной стороне.
Низкорослый варвар с сомнением покачал головой. Он украдкой взглянул на кости, лежавшие на полу, потом перевел взгляд на казавшийся бездонным провал в стене. И чем дольше Агрифо всматривался в него, тем более хмурым становилось его лицо. При этом, словно боясь пошевелиться, он вслушивался во всякий звук самым тщательным образом.
- Ты говорил, что знаешь, кто смотрит на нас из-за черты.
- Сейчас не самый подходящий момент говорить об этом, - Орадо двинулся к лежащей горгулье, аккуратно перешагивая через груду костей, стараясь не касаться липких тенет, свисающих с арочных перекрытий. - Если боги настроены к нам дружелюбно, то в ближайшее время мы выберемся из этого некрополя. Тогда я отвечу на все твои вопросы.
Он оборвал себя на полуслове, поскольку пикт резко поднял вверх руку, привлекая его внимание.
- Ты слышишь?
- Что именно? - Орадо затаил дыхание, огляделся по сторонам, сочтя опасения своего товарища оправданными. Неизвестно, какие твари моли таиться во тьме коридоров.
Пикт покрепче сжал копье, и, указав на ближайший проход, прошептал:
- Там, внизу... Всплеск воды.
Орадо прислушался. Если Агрифо ни почудилось, то этот проход был отчасти затоплен. Можно предположить, что, стоки в нем были забиты грязью, препятствуя выходу дождевых вод из древнего святилища. Мысль об этом ему не пришлась по нраву, поскольку лестница, что уводила вниз, во мрак, могла тянуться на десятки метров, настолько погружаясь в накапливающийся столетиями ил, что в него можно было уйти с головой. Если также обстоят дела и с восточным коридором, то выбраться из обсерватории окажется весьма проблематично. Размышлять, какие твари поселились в обсерватории после того, как ее покинули люди, Орадо и вовсе не хотелось.
- Проклятый дикарь, - чуть погодя, промолвил он. - Ты слышишь как куница, я в этом не сомневаюсь. Но я не способен...
Договорить Орадо не успел, поскольку прямо на него, из темноты, выскочило нечто обладавшее множеством конечностей. Не успев даже толком испугаться, молодой человек потянулся к мечу, но понял, что воспользоваться оружием навряд ли успеет. Когда омерзительное существо накрыло его своей тенью, кхариец отчего-то вспомнил о своей недавней встрече с иной, не менее шустрой тварью - выходцем из глубин куда более темных и древних, чем подземелья любого замка.
Возникла мысль, что это конец. Бесславный, достойный разве что ублюдков, славящих покровителя идиотов! Прослыть могущественным чернокнижником и погибнуть от челюстей какой-то отвратительной хищной твари... Пусть же ликует, наблюдая за его смертью свита глупцов Ам-Зауда, пляшущая в тени трона бога дураков, на краю черной бездна хаоса. И пусть улыбается маленькая сука, играющая с человеческими жизнями подобно хищному зверю, упивающемуся беспомощностью своей жертвы. Ему же, благородному мональе, последнему из рода Кастильи, остается только сдохнуть в отвратительной яме, наполненной человеческими костями!
Однако, мелькнуло что-то рядом с молодым человеком, едва не задевая его голову. Раздался громкий визг и в нескольких шагах от Орадо упало существо, похожее на огромную сороконожку. Оно извивалось полу, обвивалось вокруг древка насквозь пронзившего ее копья, но то, скорее всего была предсмертная агония. Маленький дикарь метнул свое оружие на удивление ловко и своевременно. Пожалуй, такому броску могли бы позавидовать и многие из искусных копейщиков, кичащихся своей принадлежностью к гвардейскому легиону. Вот только самому Орадо сейчас гордиться было нечем. Сказать по правде, он здорово струхнул, а потому, глядя на извивающееся на полу омерзительное создание, смел только прошептать:
- Боги милосердные, что это?
- Болотный червь, - ответил тот, подойдя к дергающей длинными лапами сороконожке. - Достаточно крупный, чтобы убить человека. Я встречал их только один раз в соленых топях, но старые люди утверждают, что их водится очень много на севере, в тех местах, откуда когда-то пришло мое племя.
- Не хотел бы я жить там, где водятся эти сороконожки, - проговорил Орадо. Существо, на которое он сейчас смотрел, выглядело не просто гадко. Оно казалась ему воплощением всего омерзительного, что когда-либо порождала природа. - Насколько же скверным доложен был быть мир, породивший таких чудовищ?
Агрифо чуть качнул головой. Он выдернул копье из переставшего подавать признаки жизни гадкого создания, стал отирать наконечник о свою штанину.
- Этого люди леса не знают. Никто не знает. До той поры, как мои прадеды впервые ступили на Большую Землю и убили первую рыжеволосую обезьяну, природа порождала много чудовищ.
Орадо промолчал. Да и что тут скажешь? Предки Агрифо тысячелетиями враждовали со свирепыми дикарями, в чьих жилах текла кровь как величайших из королей прошлых эпох, так и людей, опустившихся до уровня обезьяноподобных существ. Может статься, что пока над сумрачным небом Ахерона восходит кровавое солнце, эти варвары будут рвать друг друга на части, по причинам, известным лишь им одним.
- Надо идти, - сказал Агрифо. - Там, внизу, должно быть, много воды. Затхлую воду любят водяные блохи, а их убивать намного труднее.
Неразборчиво пробурчав проклятие, Орадо поправил свисающую с плеча сумку и подошел к черному провалу в западной стене, возле которого светлым пятном виднелись остатки того, что могло быть некогда дверью. Прежде чем ступить в наполненный безмолвием коридор, он посветил в него факелом, озадаченно покачал головой. Потоптался у лежавшей на полу двери, отмахиваясь от гнуса, разглядывая внушительных размеров клок паутины, свисавший с потолка, потом шагнул вперед.
По счастью, коридор был достаточно ровным и широким, а потому, пачкать ноги в грязной жиже не пришлось. Однако, он был на удивление длинным и больше напоминал проход, оставленный огромным червем, чем что-либо, созданное человеческими руками. Периодически он расширялся, сужался, странным образом изгибался из стороны в сторону, то уходя вниз, то поднимаясь. Было во всем этом петлянии что-то змеиное, противное человеческому сознанию, порождающее те древние страхи, о которых люди позабыли в ту пору, когда мир был молод и первобытен.
По мере продвижения по коридору, заполненному костями, остатками гнилого мха и паутины, Орадо все больше сомневался в том, что выбрал правильный путь. Он пытался понять символическое значение извивающегося, словно змея древнего тоннеля и задавался множеством вопросов о замысле древних строителей, создавших столь сложную, лишенную прямых углов конструкцию. Эта обсерватория лишь отчасти соответствовала схеме известных ему религиозных сооружений, своим устройством подчинявшихся определенной архитектурной схеме, в основу которой было положено движение по небу дневного светила. В конце концов, солнце не петляло по небу как заяц! Оно вставало на востоке и незатейливо опускалось за горизонт, погружая мир в ночную темень. Если же солнце не заходило, то и день не мог прийти к окончанию, а тянулся бесконечно долго, так же как тянулся и этот чертов коридор! На земле можно встретить только одно место, где в определенное время года солнце может светить круглосуточно - северные территории. Если верить старинным преданиям, то когда-то там находились города, жители которых происходили от странных существ, населявших планету задолго до появления человечества. Сейчас же на суровых равнинах не осмеливались жить даже дикари.
- Я ошибся, - прошептал Орадо, внезапно остановившись. - Это святилище строили не люди.
Он поднес факел к одной из стен, едва не касаясь им камней, подогнанных один к другому так, что между ними нельзя было продеть даже самый острый клинок. Когда-то, очень давно, они, наверное, были раскрашены разноцветными красками. Теперь на поверхности едва можно было различить поблекшие от времени разнообразные силуэты. Ближе к потолку, впрочем, рисунки сохраняли свою четкость и местами взгляд Орадо натыкался на образы существ, своим обликом мало напоминавших людей. То были прямоходящие создания, которых можно было сравнить разве что с рептилиями.
Догадки Орадо подтвердились. Строителями обсерватории являлись существа, правившие старой Валузией многие десятки, если не сотни тысяч лет - наги. То были непревзойденные философы, строители и колдуны, сумевшие построить устойчивую сеть переходов через магические порталы. Их боги обитали в жерлах вулканов, а места обитания заполняла скверна. Город Ио, который Орадо видел в своем видении несколько часов назад, вполне мог быть одним из них.
Но где теперь змеиный народ? Он исчез, растворившись во мраке времен. Его знания, по большей части, утрачены, а люди, возомнившие себя хозяевами нового мира, не смогли найти лучшего применения древним святилищам, кроме как превратить их в храмы собственных богов. Вот только божества, которым новоявленные жрецы приносили человеческие жертвы, не были доброжелательными, поскольку под их улыбчивыми масками скрывались те же сущности, которых когда-то почитали люди-рептилии.
Орадо пригнулся, рассматривая останки, лежавшие у его ног. Это был достаточно хорошо сохранившийся труп пикта, высохший, подобный набальзамированной мумии. Его рот, похожий на рваную дыру, был широко открыт, застыв в немом крике, а руки, на которых все еще имелось какое-то рваное, гнилое тряпье, протянуты вперед. Маленький человечек, будто пытался перед смертью защитить себя от чего-то, внушавшего ему невообразимый ужас. Но не это привлекало внимание Орадо, а паутина, оплетавшая мертвеца так густо, что местами напоминала кокон. Эта мерзость казалась свежей и достаточно липкой. В большом количестве она вполне могла бы представлять нешуточную опасность для некрупного человека. Впрочем, такая дрянь хорошо горит, в чем ахеронец уже успел убедиться, когда очищал каменную статую, стоявшую у восточной стены. В случае необходимости, на нее можно найти управу.
- Идем же! - произнес пикт. - Это место напоминает мне жертвенную яму Гхор-Ка, куда лесные духи скидывают души трусов, бежавших с поля боя.
- Замолчи, - тихо произнес ахеронец, не любивший, когда кто-то прерывал его размышления.
К своему неудовольствию Орадо подумал о том, что только что словами пикт озвучил мысль, с некоторых пор крутившуюся в его собственной голове. Старая обсерватория, конечно, не была жертвенной ямой из жутких легенд маленького народца. Но в здешних тоннелях, вероятно, скрывалась какая-то тварь, которой дикари десятилетиями приносили человеческие жертвы. И это была отнюдь не сороконожка.
Молодой человек вытащил меч, провел пальцем по клинку, проверяя наличие горючей смазки, поднес меч к факелу. Мгновенно пламя охватило сталь, отгоняя тени еще дальше от людей. Факел он передал Агрифо, а сам неторопливо двинулся по коридору, внимательно осматривая каменные ниши. Следом за Орадо двигался пикт.
Друзья потеряли ощущение времени и не представляли, как далеко зашли. Казалось, они миновали многие версты, прежде чем путь преградила плотная завесь паутины, раскинувшейся от одной стены до другой. Орадо остановился, подняв над головой охваченный пламенем клинок, чтобы рассмотреть эту часть коридора. Ахеронец глазел на полупрозрачные тонкие нити, поднимая свой взор все выше и выше, пока не уткнулся взглядом в темную дыру над своей головой. Вероятно, это ответвление являлось одним из тех смотровых каналов, по которым прежде жрецы сверялись с расположением звезд. Похожих проемов в потолке, больших и маленьких, Орадо приметил по пути сюда, уже не мало. Все они пропускали в тоннель мягкий лунный свет. Сейчас же, вместо ночного неба над своей головой, Орадо обнаружил лишь непроглядную темень. Молодой человек смотрел в проем и чувствовал, как начинает заполняться ужасом его сознание, потому, что тьма, заполнявшая собой всю нишу, за пределами досягаемости света, исходившего от огня, шевелилась. Распахнулись хелицеры, протянулись к людям лапы огромного, приготовившегося к нападению огромного арахнида.
Ахеронец поднял меч над своей головой. Сделал он это скорее интуитивно, чем намеренно, однако, возможно, именно это действие спасло ему жизнь. Паук замешкался перед огнем и дымом, прижался к стене и шипел. В ту же секунду копье, брошенное пиктом, вонзилось в голову омерзительного кровососа. Ранение скорее разозлило хищную тварь, чем нанесло ей какой-то существенный вред. Чудовище, угрожающе раскрыв ротовые придатки, упало на пол, прямо перед молодыми людьми, едва не сбив их с ног. Орадо своевременно успел отскочить к свисающим с потолка клочьям паутины и, не желая стеснять свои движения тяжелой ношей, скинул с плеч походную сумку. В то же время пикт отбежал в другую сторону, очутившись у паука за спиной.
Вот теперь, впору было действительно поддаться панике, поскольку арахнид оказался так близко от Орадо, что, можно было различить отблески пламени на гладком хитиновом панцире. Впрочем, паника отчего-то не ощущалась. Вместо нее, где-то в глубине души, зародилась всепоглощающая злоба. На себя, ввязавшегося в очередную авантюру, на маленькую стерву, не предупредившую его о той опасности, которая ожидала его в стенах старого святилища, на дикарей, скармливающих пауку живых людей... На всех. И чувствуя, как эта злоба начинает переполнять его рассудок, Орадо, что есть сил, ткнул клинком промеж хелицер нависшего над ним чудовища, опаляя того огнем.
Отвратительное создание попятилось, приподнялось на задних конечностях, словно вставший на дыбы конь, а потом с удивительным проворством, устремилось вперед. Движения его оказались столь резкими, что Орадо, с трудом смог увернуться от ротовых конечностей, но при этом споткнулся о свою сумку и, неуклюже плюхнувшись в воду, заполнявшую собой одну из трещин в полу, выронил меч. Пламя на упавшем в грязную жижу клинке сразу же угасло. Тотчас сомкнулись над местом схватки жадные тени и с трудом, в тусклом свете факела, молодой человек различил копье, по-прежнему торчавшее из головы гадины.
Ахеронец обеими руками схватился за древко и попытался отклонить в сторону головогрудь нависшего над ним чудовища, полагая, что именно в этом заключалось единственное его спасение. При этом он обнаружил, что хелицеры не дотягиваются до его груди всего лишь на половину локтя. Чувствуя безысходность, Орадо зарычал, словно дикий зверь и вытащил из ножен тонкий стилет. Чем бы ни закончилась эта схватка, он утащит гадину с собой на тот свет.
Неожиданно омерзительный выходец из древних эпох дернулся в сторону и, как будто, зашелся в безумной пляске, то привставая на задних конечностях, то барабаня прочими лапами по стенам и потолку. Паук как будто потерял интерес к, легкодоступной, обезоруженной добыче, какую представлял из себя ахеронец. Когда же чудовище снова приподнялось, Орадо увидел своего друга, вцепившегося в шипы, выступавшие из хитинового панциря. Агрифо раз за разом вонзал кремневый нож в ту часть тела жуткой твари, которая казалась наиболее уязвимой - в мягкое подбрюшье. В тусклом свете факела, что лежал где-то там, на полу, были заметны брызги хлеставшей из ран арахнида черной крови.
- А, так ты подыхаешь..., - злорадно прошептал Орадо, поднимаясь. Выбрав удобный момент, он вонзил обоюдоострый стилет в сочленения одной из передних конечностей омерзительного создания. Арахнид пошатнулся, издал громкое верещание, которому откуда-то из темноты, вторило другое.
- Надо уходить...! - вскрикнул молодой человек, всмотревшись в темноту.
Агрифо не ответил. С остервенением низкорослый человечек продолжал наносить удары своим примитивным ножом и успокоился только после того, как паук повалился на пол, задергав длинными конечностями в конвульсиях. Тяжело дыша, пикт выдернул копье из головы кровососа. Он подобрал факел, спалил преграждавшую путь по коридору паутину и бросился вперед, имея достаточно большие шансы увязнуть в липкой субстанции, свисающей со стен и потолка. За ним, снова взвалив на плечо походную сумку и подобрав меч, побежал Орадо.
Начался постепенный подъем, переросший в лестницу. Одновременно с тем сужался коридор, становясь похожим на огромную нору. Стены, утратившие даже подобие облицовки, стали неровными, часто покрытыми мхом и плесенью. Что касается потолка, то ахеронец, торопливо ступавший по щербатым ступенькам, едва не касался его своей головой.
Какое-то время друзья поднимались по лестнице, а потом остановились, обнаружив на своем пути новую преграду - тяжеловесную, каменную плиту. Им ничего не оставалось, кроме как растерянно топтаться перед ней, разглядывая кости и полуразложившиеся трупы людей, лежавшие вперемешку с тушами разнообразных животных, которых, очевидно, тоже скармливали своим жутким питомцам хозяева здешних мест. Смрадный запах извещал о том, что некоторые из мертвецов находились тут недолго, может быть, всего несколько месяцев.
Орадо несколько раз глубоко вздохнул, стараясь сохранить остатки самообладания, принялся сдирать вязкую паутину, покрывавшую каменную помеху, на которой он с трудом, в тусклом свете огня, различал какие-то витиеватые рельефные узоры. Каждая деталь на громоздкой, каменной плите внушала впечатление такой древности, какую непросто было себе даже вообразить.
- Тут что-то есть. Дай мне факел, - сказал он, повернувшись к Агрифо. Пикт послушался, но его нервное возбуждение, казалось, возрастало по мере того как Орадо выжигал липкие тенета. - Поразительно... Это пентаграмма!
Орадо сорвал обрывки липкой, полупрозрачной дряни, ругая себя за то, что с самого начала не предположил чего-то подобного. Но ведь он мыслил как человек. Твари же, построившие это обсерваторию, людьми не были. Древние архитекторы мыслили иными категориями, чем современные зодчие. Но, также как и обычные люди, наги стремились затрачивать на всякую работу минимум усилий, упрощая ее по мере возможности. И, разумеется, они не перетаскивали с места на место тяжеленные камни посредством одного лишь ручного труда.
- Это дверь, - произнес ахеронец, вглядываясь в сложный орнамент, невесть какими инструментами вырезанный на каменной плите. Похоже на то, что отодвигать подобные тяжеловесные плиты способны только ключники, посвященные в змеиную магию. Перед такими чернокнижниками, впрочем, открываются любые двери. - Мне нужно немного времени, чтобы понять, как ее открыть.
Сжав зубы, Орадо разглядывал открывшийся ему рисунок, пытаясь сообразить, что делать теперь. Неожиданно, взгляд его упал на углубление в стене, в котором угадывалось нечто, напоминавшее тонкий стерженек, похожий на огарок свечи.
"Боги, вы все-таки не оставляете меня..."
За порогом древней обсерватории уже поднимался рассвет. Солнце, что вот-вот собиралось взойти над святилищем, представлявшим собой снаружи огромный, покрытый мхами и невысокой травой каменный курган, роняло на деревья и кустарники первые лучи. А где-то во тьме коридора верещали твари, которым, казалось, не было числа. Одна из них, должно быть, находилась совсем недалеко от выхода. Поэтому, не теряя времени, Орадо и его низкорослый приятель бросились под развесистые кроны деревьев, не желая попасть в лапы приближавшимся кровососам.
Какое-то время они старались держаться тени и все дальше углублялись в лесную чащу, а потом Агрифо неожиданно дернул ахеронца за рукав и знаком приказал ему двигаться следом за собой, меняя направление движения. Пререкаться с ним Орадо не стал, поскольку даже примерно не представлял, в какую сторону следует направляться. Ему вообще было сложно ориентироваться в здешнем сумраке и приходилось беспокоиться по большей части о том, чтобы не переломать себе ноги, споткнувшись о какую-нибудь колдобину, или не свалиться в неглубокий овраг.
Миновав небольшую канаву, в которой протекал ручей, они обогнули труднопроходимый валежник и в этот момент какое-то существо кинулось молодым людям наперерез. Разбираться в том, кто это был, зверь, или человек, Орадо не стал. Взмахнув мечом, ахеронец рассек плоть неведомого существа, после чего перепрыгнул через упавшее тело, едва не зацепившись, при этом, о плохо различимую в предрассветных сумерках корягу.
- Не останавливайся! - негромко сказал Агрифо, когда Орадо пожелал разглядеть, кому он только что выпустил кишки. - Они поняли, что храм осквернен и начнут преследовать нас, пока не убьют.
На этот раз пикт говорил вовсе не о пауках. Ахеронец понял это, услышав вдали полные ужаса крики дикарей, на которых начали охоту чудовищные пережитки прежних эпох, вырвавшихся из многолетнего заточения. И, не задавая лишних вопросов, ускорил ход.