Явара : другие произведения.

Враг Невервинтера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С этого все и началось: "Враг Невервинтера" оказался моей первой попыткой написать фик, посвященный компьютерной игре NWN2. Он же стал базой для произведения "По следам предательства", отчего в двух текстах нередко встречаются схожие фразы и обороты, а порой и целые абзацы скопированы практически слово в слово. Когда-то "Враг Невервинтера" был выставлен на этом сайте, но потом автор, то есть я, его убрал - понял, что ошибся с выбором главного героя. Теперь созрела вполне естественная и здравая мысль: не пропадать же добру! Пусть повисит в "Самиздате", будто ностальгическое воспоминание о тех временах, когда следопыт Бишоп казался единственным, кто мог и имел моральное право выжить после падения Короля Теней...

Враг Невервинтера

(Фанфикшн по компьютерной игре "Neverwinter Nights 2")

Глава I.

   Западная Гавань.
   Странное название для поселения, на многие мили отдаленного от морского берега на закате. Всего лишь крошечная, в две дюжины дворов, деревушка, пристанище для землеробов, пастухов и охотников за пушниной. Ветер не доносит сюда рокота прибоя, пронзительных криков чаек-поморников и оседающих на одежде капель соленой влаги. Не хлопают паруса, спускаемые с корабельных мачт, не скрипят под ударами волн сваи причалов, не пахнут смолой намотанные на кнехты канаты. Ничего этого здесь нет...
   Есть только Топи Мертвецов, на краю которых приютилась неприметная весь, по чьей-то нелепой прихоти прозванная Западной Гаванью. Неприветливые, бурые просторы громадных болот, что тянутся на юг так далеко, насколько хватает глаз - и теряются в призрачной дымке.
   Топи Мертвецов. Место древней битвы, отзвуки которой давным-давно канули во тьму веков. Мощные пласты торфяников и рассыпающиеся в труху бревна старых гатей. Скелеты деревьев, искореженные предсмертными муками гниения, и вязкие глубины, поглотившие тысячи безвестных воинов. Ради чего они все остались здесь, не воспетые, погребенные в придонном иле?
   Без ответа. Ни славы, ни памяти. Хриплые кличи дружинных рогов задохнулись в провонявшей тухлятиной мгле, сталь иззубренных клинков сожрала ржавчина, а на полях былых сражений теперь пляшут обманчивые болотные огни. И лишь иногда зыбун, вспучившись будто бы от сытой отрыжки, издает низкий, утробный рык.
   Нет ничего. Только Топи Мертвецов. Они слишком равнодушны, чтобы хранить для истории следы и назидания. Сберегли разве что свое второе, данное эльфами имя - Мерделейн, Медленный Прилив. И все. Лениво расползающаяся вширь пучина безразличия...
   Восток слал в небо алые сполохи. Где-то там, за Горами Мечей занималась заря. Со стороны Топей к обезлюдевшей Западной Гавани вышел человек. От него исходил густой запах пота, тины и ненависти. Поджарый, жилистый, опасный. И безумно измотанный долгим переходом.
   Ноги, обутые в тонко выделанные эльфийские сапоги, несли совершенно бесшумно. Предрассветные сумерки своим неуловимым таянием пришпоривали чувство осторожности. Пришелец из болот змеей скользнул к пролому в изгороди, присел и затаился. На его осунувшемся лице теперь жили только глаза. Светло-карие, орехового оттенка, они сузились в зорком прищуре. Так, словно смотрели поверх оперения стрелы, под нажимом которой уже готова зазвенеть натянутая тетива.
   Глаза разведчика. Глаза следопыта.
   Разум заученно вел отсчет ударам сердца под гибким серым доспехом. Следопыт отмерял время выжидания. Светало. Деревня безмолвствовала.
   - Здесь, Бишоп, - шевельнулись запекшиеся губы. - Здесь-то все и началось...
   Это были первые слова, с которыми он вслух обратился к самому себе за последние три дня и три ночи. А больше слушать было попросту некого. Побег из Топей дал понять и по достоинству оценить многое. Например, сколь невыносима плата за гробовую тишину вокруг...
   Тяжесть поклажи так и гнула натруженные плечи к земле.
   "Распрямись!"
   Давненько уж ему, Бишопу, не выпадало ощущать себя загнанной вьючной лошадью. Однако некий внутренний голос понукал больнее кнута с граненым железным наконечником. Страх? Ну конечно же, он лучший погонщик. И вошедшая в кровь, въевшаяся в кости привычка выживать при любых условиях.
   "Встань и иди! Иначе сдохнешь, останешься лежать тут грудой падали... Оглянись, следопыт - ты в Захваченных Землях! Они не прокормят тебя, и тебе известно, почему. А стало быть, двинься ты в путь налегке... Встань!"
   Кабы только дорожный мешок, под завязку набитый съестным припасом, кабы только обмотанный вокруг пояса бурдюк с ключевой водой... Однако за спиной, надежно прихваченный ременной петлей, покоился увесистый, грозного вида лесорубный топор с длинной узорчатой рукоятью. На нем не стояло клеймо мастера, его создавшего, но именно это и говорило знающему человеку о многом: подлинное произведение искусства не нуждается в ярлыках. Превосходное орудие уничтожения, взятое с боя на горе Галадрим. Выложи такое на прилавок перед любым оружейником, и сам станешь владельцем его торгового заведения, а бывший хозяин отправится разорять свою заветную кубышку, чтобы вытрясти недостающую для завершения сделки пригоршню монет.
   Так что же, наплевать и отшвырнуть драгоценный трофей в сторону? А ну-ка, ну-ка...
   Бишоп поднялся. Топор остался при нем. Как и прочее снаряжение, которым он был увешан.
   "Ха! А впрочем, много ли она стоит, твоя шкура, попорченная ножами и стрелами? Вряд ли. Есть только один достойный человек, который согласится дать за нее больше, чем ломаный грош. Да и то, он хоть и щедр на пышные титулы, но куда как прижимист на золото. Зато не прочь при случае одарить презанимательной безделушкой, вроде перстня... Верно, следопыт?"
   На зубах песком заскрипела сдерживаемая ярость...
   Вот она, Западная Гавань, наконец-то. Дыра, захолустье, знать не знающее, что такое полновластная десница сюзерена на загривке: какой дворянин почтет за честь, если ему пожалуют во владение унылые болотные хляби? То-то же, отродясь не водилось поблизости даже самого завалящего лорда, дабы разбирал челобитные своих подданных, судил, рядил и защищал их от лихих напастей. Разве что наведается иной раз мытарь из стольного града Невервинтера, хлебнет у пасечника Лазло Бэкмена душистой медовухи, утрет бороду, да и брякнет с досадой: "Ах, чтоб вас через тын и корыто! За вашими медяками - и в такую глухомань? Стертые подковы моей лошади и то дороже обойдутся..."
  
   Приветственная улыбка Георга Редфелла, старосты Западной Гавани и командира местного Ополчения, сияла ярче, чем его роскошная лысина на солнце. Он взирал на спутницу Бишопа с обожанием и гордостью: ни дать, ни взять, самолично выпестовал ее, наставил на путь истинный и промежду прочим возвел в оруженосцы к благороднейшему рыцарю державы, сэру Грэйсону Коретту .
   - Эге! Дочь Фарлонга! Вернулась все-таки? И, как я погляжу, нашла себе воздыхателя, - Редфелл, вояка в отставке, залихватски подмигнул в сторону хмурого следопыта. - Должно быть, подцепила его в какой-нибудь таверне?
   Бишоп сосредоточенно двигал челюстями, трудясь над куском жевательной коры, и мечтал о кружке свежего эля. Чуть не поперхнулся - шуточка плешивого весельчака пришлась не к месту.
   - Ага, - проворчал он, смачно сплевывая себе под ноги. - Когда я свел с ней знакомство, она валялась под столом, пьяная в стельку...
   Милейший староста потом еще долго нес несусветную чушь про какого-то заплутавшего в Топях эльфа, который ростом с дерево и одним взглядом, аки василиск, обращает всех встречных и поперечных в камень. Для справного ратоборца Георг слишком любил чесать языком и травить досужие байки. И как только с ним, пустомелей, Западная Гавань снискала себе известность края, откуда выходят на диво крепкие, упорные и умелые в обращении с оружием ребята?
  
   Минувшие трое суток лишили Бишопа сна и отдыха. Он бежал, вырывался из смертоносных объятий Мерделейна. Перепрыгивал с одной поросшей мхом кочки на другую. С ожесточением месил сапогами липкую грязь. По пояс проваливался в зловонную жижу и натужно, шаг за шагом, преодолевал убийственную тягу болота. Безошибочно распознавал и обходил коварные трясины, кажущиеся безобидными выцветшими лужайками. И все это время он оставался начеку.
   Бишоп не позволял себе остановиться на привал даже на час. Стоило ему задержаться лишь для того, чтобы перевести дух, как в подступающей туманной пелене начинали шевелиться те, кто...
   Или это только мерещилось?
   Словно горячечный бред, словно помрачение рассудка. В какие-то мгновения следопыт сам поражался своей звериной выносливости - и тут же запрещал себе думать об этом. За удивлением неизбежно последует сомнение: а надолго ли еще хватит невесть откуда взявшихся сил? И тогда... Усталость наваливается многократно, ноги подгибаются в коленях, голова безвольно падает на грудь... Конец. Ты проснешься уже не самим собой, а одним из тех, кто...
   Он обернулся лишь однажды, в самом начале своего бегства из сердца Топей, когда за спиной вдруг оглушительно громыхнуло. Ветвистые молнии разрушаемых чар пронзили плывущую в воздухе муть испарений, порыв неистового отчаяния всколыхнул покрытую ряской поверхность вод, с хрустом и скрежетом посыпался камень замшелых стен. Там, позади, разваливалось на куски полузатопленное святилище, проклятое наследие древней империи Иллефарн.
   И в тот самый миг хотелось зайтись в крике, до крови расцарапать себе лицо и опрометью кинуться обратно в слепой надежде - если уж не удастся спасти ее, то хотя бы сгинуть вместе с ней под обвалом...
  
   Разговоры, разговоры... Их с ней было немало, и все такие разные. Непредсказуемые, как она сама.
   - Почему ты стал следопытом?
   - Потому, что охота и слежка учат правильно смотреть на жизнь. К тому же, в лесу становится честнее игра между хищником и добычей.
   - И кто же из них ты?
   - Я был и тем, и другим. Однако всякий раз, возомнив себя хищником, ты ошибаешься: всегда найдется тот, для кого ты остаешься добычей.
   Обычная пустопорожняя болтовня у костерка в походе, никого и ни к чему не обязывающая...
   А в тронном зале замка Невер, пусть и вполголоса, но гораздо задорнее:
   - О, какая верноподданность! Ты всегда так разговариваешь с царедворцами? Если поклонишься чуть ниже, то сможешь поцеловать сэру Ниваллю сапоги...
   - Если ты сейчас же не заткнешься, Бишоп, то мой сапог поцелуется с твоей рожей!..
   Эх, что толку вспоминать? Судьбу вершат не словеса, а поступки и решения. Вот только...
   - Ты можешь бежать. А я могу тебе в том помочь. Как насчет того, чтобы спрятаться со мной в каком-нибудь тихом местечке и переждать год-другой?
   - Это предложение или очередная твоя ехидная подковырка?
   - Сам не знаю. Но что бы ты ответила?
   - Я бы ответила "да"...
   Запомнилось накрепко...
  
   "Шрам..."
   По одну сторону от Бишопа выстроились крестьянские срубы Западной Гавани, неказистые и опустевшие; по другую раскинулось пшеничное поле, превращенное в бесплодную стерню. Следопыт стоял возле обширной черной проплешины.
   Издалека она казалась обычным гаревым пятном. Но вблизи становилось очевидным: почва здесь даже не обуглена - оплавлена. Гладкое, твердое зеркало с неровными краями, которое не пробить и киркой рудокопа. Действительно, Шрам. Незаживающая рана...
   ...и место, где раскололся Серебряный Меч Гит.
   Запутанная история. Бишоп утомленно приспустил ресницы. Очень запутанная...
   Двадцать лет тому назад в этот мир вошло зло. Хотя почему - вошло, словно сказано о чужаке? Вернулось, ибо породили его здесь, на землях нынешнего Севера, пусть и давным-давно. И всем было начхать: весть о надвигающейся угрозе помешала бы сильным в их борьбе за власть, а слабым - в потугах стать сильными.
   Нашелся лишь один человек, готовый грудью броситься на бойницу, в которую протискивалось чудовищное отродье. Им стал Аммон Джерро, скромный придворный маг Невервинтера на людях и жестокий, отринувший всякую жалость чернокнижник наедине с самим собой. Требовалась армия, и его союзниками стали выходцы из Нижних Миров, демоны и дьяволы преисподней. Требовалось оружие, и он заполучил Серебряный Меч - легендарный клинок, некогда принадлежавший Гит, родоначальнице племени гитиянки из Астрального Предела.
   Да, цена могуществу оказалась высокой. Но Аммон Джерро не щадил себя в той же мере, как не щадил других. Любые святыни меркли и мельчали перед лицом его великой цели...
   Западную Гавань затянуло в водоворот событий. Жители убогой деревушки и вообразить не могли, почему вдруг рядом с ними разверзся ад неописуемой битвы. Да и откуда им, дремучим простолюдинам, если даже полководцы Невервинтера, ровным счетом ничего не понимая в происходящем, безо всякой на то нужды бросили свои войска в горнило схватки потусторонних сил.
   Аммон Джерро сошелся со своим заклятым противником в поединке. Он вложил в разящий удар всю накопленную им силу и ненависть. Вспышка нестерпимо-белой яри, потрясающей чистоты звон... и осколки Серебряного Меча Гит брызнули во все стороны, навылет прошибая все на своем пути, теряясь во тьме остро сверкающими бликами...
   Сражение завершилось. Исчез одержимый чернокнижник, пропал и его кошмарный враг. Только Шрам в земле, дымящиеся развалины и усеянное мертвыми телами поле.
   ...Много позже поселенцы Западной Гавани примутся ежегодно отмечать этот день поминовения праздником - Ярмаркой Жатвы, всеобщими состязаниями на силу, ловкость и удаль. В разгар лета для сбора урожая не время. Наверняка речь о другой жатве, кровавой...
   На окраине деревни нашли женщину по имени Эсмерэль. Она лежала навзничь, холодеющими руками прижимая к себе свою крошечную дочь. Обломок Меча Гит прошел сквозь тело матери и засел у малышки в груди.
   Чудо, но осиротевшая девочка осталась жить. А рядом с ее сердцем навсегда поселилась частица серебра из иного мира. Она выросла приемышем, чтобы однажды узнать: гитиянки нарекли ее Калак-Ча, Носительница Осколка...
  
   - Бишоп, ты когда-нибудь слышал слово "Калак-Ча"?
   - Нет. Оно не похоже ни на одно из названий городов Побережья Мечей... Или это имя?
   - Так меня называют гитиянки.
   - Ну, значит, это ругательство...
  
   Чей-то пристальный взгляд, как бурав. Бишоп ощутил его затылком. И вихрем крутанулся на месте, занося руку с зажатым в ней боевым серпом. Тускло блеснули серебристо-бурые полосы, складывающиеся на полукруглом лезвии в затейливую вязь, заискрилась режущая кромка. Пробовать ее остроту на ощупь не стоит, вмиг обронишь наземь пару любопытных пальцев.
   Славная игрушка. Раньше ее таскал с собой один преважный друид, старейшина Круга Топей. Разумеется, в сугубо мирных целях - надо же чем-то в урочный день пожинать священную омелу. Впоследствии, увы, он тронулся умом, и немудрено: чтобы от Топей, какими они стали сегодня, да не свихнуться? Друиды вообще народ подозрительный и несговорчивый, а уж ежели вдобавок кого-то из них шальная пташка в темя клюнет... Словом, пришлось Бишопу нашпиговать разбушевавшегося служителя природы стрелами сверху донизу. Живучий попался...
   Взгляд, ага... Кто поблизости, где? Бишоп мог за сотню шагов разглядеть клеща, запутавшегося в шерсти пугливой косули, а слуху он доверял даже больше, чем зрению. Но - ни движения вокруг, ни шороха. Всюду пусто.
   "Вконец ты рехнулся, следопыт. Скоро от собственной тени вздрагивать начнешь. Кстати, про тень... от греха подальше..."
   На поясе у него висел кожаный табачный кисет, но лежал в нем вовсе не табак. Бишоп вытащил оттуда щепоть желтоватого порошка и отправил в рот. Он никогда не баловался курительной трубкой или понюшкой: нет резона притуплять себе обоняние всякой пакостью, в лесу ты волк, хоть и о двух ногах, а волку без чуткого носа никак...
   Свежая горечь обволокла горло, добралась до нутра. Бишоп передернулся от расходящегося по телу и набирающего злость жжения. Вирм-трава, используемая алхимиками при варке зелий противоядия... Скорее глоток прохладной влаги, чтобы полегчало! Следопыт схватился за бурдюк. Пить из родника за околицей он не собирался, как бы призывно тот ни журчал.
   Землю и воду здесь опоганила Тень. Нет, не черный силуэт, отбрасываемый существом или предметом в косых лучах небесного светила. Это как...
   ...как валун, торчащий из болота и позеленевший от времени. Ткни в него забавы ради, и разбегутся круги. Твердыня Иллефарнского Стража, откуда впопыхах улепетывал Бишоп, была сравнима с тем самым валуном - невероятно старым, старше самого Мерделейна. И ведь нашлось, кому ткнуть... Тень вздыбилась волной, покатилась окрест, неторопливая и неотвратимая. На гребне этой волны мгновенно гибло все живое. А позади оставались Захваченные Земли, где Тень спадала, успокаивалась. Там еще можно было пожить - самую малость, насколько тебя хватит для отравленной пустыни, где даже не звенит мошкара.
   Бишоп знал, что делает, когда взваливал на себя покряхтывающий от тяжести заплечный мешок с провизией и набивал карманы вирм-травой. Его заботили лишь те, кто поднялись со дна Топей Мертвецов, разбуженные нашествием Тени...
  
   - Бишоп, у тебя есть мысли о том, как нам добраться до Короля Теней?
   - Честно говоря, понятия не имею. Захваченные Земли окружены темной завесой, через которую не пробьешься. Надо искать другие лазейки.
   - Ты много думал об этом, так?
   - Верно. Видишь ли, по нашу сторону у Короля Теней есть слуги более... хрупкие, чем он сам. Встречаются же они как-то со своим господином? Но это должен быть некто очень ценный для него, чтобы он открыл путь...
  
   Бездыханные тела обитателей Западной Гавани стали попадаться Бишопу, едва он двинулся в обход подворий. Странное дело: прошли недели и месяцы с той поры, как их выпила Тень, однако ни тошнотворного запаха тлена, ни отвратительных трупных пятен. Они даже не вздулись. Только восковая бледность и сизые бельма в широко распахнутых глазах...
   "Кто-то ушел, кто-то остался. Ну, с первыми понятно, а вот другие... Что помешало им убраться подобру-поздорову?"
   Он осторожно склонился над покойником, облаченным в багряную мантию с вышитым на груди символом восходящего солнца. Знак бога Латандера, великого Повелителя Рассвета.
   Смиренный брат Мерринг.
   В своих прежних странствиях с Носительницей Осколка Бишоп всего-то единожды и побывал у нее на родине. Однако плох разведчик, не умеющий оставлять в памяти четкие зарубки с именами, голосами и лицами.
   "Давно уж утро, священник. Прощелкал ты время для молений... Не твои ли проповеди убедили горстку сельского дурачья задержаться здесь и подождать новой зари? Дескать, забрезжит с небосвода спасительный луч, и милостью Латандера да поредеет Тень... Где он, твой Повелитель Рассвета? Так и не заглянул?"
   Бишоп презрительно скривил губы и отвернулся. Он не верил в покровительство богов и не пел гимнов никому из них. Ну ее к монаху за пазуху, страшную жреческую сказку о Стене Безверующих, в которой навсегда, мол, застревают души богохульников и святотатцев! Не замуровали бы в стену при жизни, и добро...
   Дальше, дальше... Прогневанное дерзкими мыслями следопыта солнце припекало все жарче, спеша к полуденной черте.
   "Как же я, оказывается, от него отвык в Топях..."
   Мертвецы проплывали перед глазами вереницей кукол. Их, должно быть, вылепили из теста деревенские детишки. Выбелили пшеничной мукой, обрядили в тряпки. А потом наигрались, натешились и побросали небрежно, где ни попадя...
   Вот седовласая женщина в простом домотканом платье, она словно только-только присела на завалинку и задремала, откинувшись к бревенчатой стене. Ретта Старлинг, вдова и мать, растерявшая свой многоголосый выводок. Из всех ее сыновей уцелел только один. Если, конечно, его не пристукнули при штурме Крепости-на-Перекрестке. Судьба, разбитая вдребезги, как Серебряный Меч Гит. И еще за ней, еще...
   В мареве слабости у Бишопа начинала кружиться голова.
   Прочь отсюда! Оставить все как есть. Здесь нет его вины и обязательств...
   "Зато когда-то здесь был ее дом. В Западной Гавани уже похоронено главное - безмятежное детство Калак-Ча. Теперь осталось только разобраться с немногим остальным, пустяк..."
   Огонь - лучшее средство. Им выводят язвы и ограждают себя от морового поветрия. Даже не придется складывать погребальный костер, достаточно будет растащить трупы по избам и пройтись с горящим факелом по селению из конца в конец.
   До чего же просто! Но не хватит духу...
  
   Круглый зал исполинских размеров. Купольный свод, стены с барельефами в паутине трещин и облупившимися фресками. Величавые статуи из белого мрамора застыли в недвижимом хороводе. Тут и там из пола растут глыбы хрусталя, с нарочитой грубостью обработанные, пока еще тусклые и никчемные. Вскоре они наполнятся мертвяще-холодным свечением и гулом, вспарывая ткань мироздания, отворяя портал для Стража Иллефарна, ставшего Королем Теней...
   Носительница Осколка и следопыт. Два врага, последнее откровение между ними.
   - Зачем ты сжег свою родную деревню, Бишоп?
   - Таков обряд посвящения в Круг Клинков, лусканский отряд наемных убийц: спалить дотла любое поселение во владениях Невервинтера по собственному выбору. При этом никто не уточнял, что заодно должны быть сожжены тамошние жители... Я избрал деревню, в которой родился и вырос. И тайком предупредил крестьян о том, чтобы они покинули свои дома и убирались подальше. Однако никто из этих глупцов меня не послушал. Когда я развел костры вокруг деревни, все они сгорели, как овцы в загоне... А потом нагрянули лусканцы. Они наблюдали за мной и раскусили обман. Я положил их всех, но и сам был тяжко ранен, в меня попали несколько стрел. Я умирал и чувствовал, как мне становится легче, как наконец-то спадают эти... цепи. И тут появился еще кое-кто. Он выходил меня, привязал к себе - и к моему прошлому...
  
   За пазухой грелось кольцо с круглой печаткой -- платиновая рукавица в середине и острые шипы по краям. Если притиснуть его к коже жертвы, то останется приметный, хорошо узнаваемый след...
   Нужно поискать заступ и рогожу. И не скупиться, посыпая тела усопших вирм-травой: это снадобье очистит окоченевшую плоть от скверны, которую посеяла Тень, не позволит мертвецам восстать уродливой нежитью. Об этой премудрости жрецов Келемвора, Владыки Мертвых, Бишоп проведал в Порт-Лласте. Да, порой наставления, с пренебрежительной ухмылкой принятые от богословов, оказываются не такими уж пустыми.
   Черт! Рытье могилы -- занятие изнурительное, а сознание и без того готово померкнуть от усталости...
   "Значит, ты будешь копать до тех пор, покуда не свалишься в обморок!"
   Опять это ощущение пристального взгляда извне. Чем-то смутно знакомого и как будто смягчившегося...
  

Глава II.

   Вывеска над входом в трактир сиротливо покосилась.
   "Плакучая Ива", - разобрал Бишоп вырезанное на ней, сворачивая с узкой извилистой тропинки и мгновенно растворяясь в серой хмари Топей. Читать он умел довольно бойко: на войне от лазутчика, чуждого грамоты букв, проку гораздо меньше. Хотя витые письмена эльфийского Эспруара и угловатые руны дварфского Детека, нацарапанные ниже, оставались для него непостижимыми загогулинами. Надо полагать, означают все то же название трактира, а не мерзкие ругательства.
   Занятно. Откуда в болотной глуши выискался толмач-грамотей, знакомый с буквицей Дивного Народа Тэль'Квессир и Подгорного Племени? Те немногие эльфы и дварфы, что снуют среди людей, даже промеж собой говорят исключительно на общепринятом торговом наречии. Ревностно берегут, паршивцы, родной язык, вроде как самую большую свою драгоценность...
   Следопыт крадучись обошел вокруг "Плакучей Ивы". Близость жилья не столь притягивала, сколь страшила: нежить обожает набиваться скопом в заброшенные подвалы и затхлые погреба, поближе к извергнувшей ее земле. Однако если шарахаться при виде каждой постройки, то недолго в одну прекрасную лунную ночь опуститься на четвереньки и завыть по-волчьи.
   Пожалуй, все в порядке. Трактир явно пустует: оконные ставни заложены засовами изнутри, дверь надежно заколочена досками крест-накрест, ни намека на подкоп. Стало быть, можно входить смело. С шумом и треском, хоть и не хочется...
   Взятый наизготовку Топор Урочища. Неизвестно почему, но так его поименовал скальный гном Гробнар, один из давешних спутников Бишопа. Коротышка-бард долго водил пухлыми ручонками над лезвием цвета обсидиана, то глубокомысленно шлепая губами, то закатывая шалые глаза под лоб, после чего провозгласил: оружие сие выковано из того редкостного металла, что несут с собой падающие на землю звезды. В дальнейшие расспросы Бишоп вдаваться не стал: разве добьешься внятности от придурковатого изобретателя, свято верящего в существование Уэндерснэвенов -- сказочных созданий, которых никто и никогда не наблюдал воочию, по той уважительной причине, что увидеть их нельзя? Довольно знать, что упомянутый топорик не отягчен каким-либо магическим проклятием, зато с одного взмаха разваливает надвое толстенный дубовый чурбак и прорубает любой латный панцирь.
   "Полезная вещица. Хорошо, не поддался искушению бросить ее по дороге из Топей. Она еще послужит правому делу, поскольку теперь всякое твое дело, следопыт, и есть правое..."
   Дверная створка в ладонь толщиной продержалась под натиском недолго. Расшвыривая ногами щепки, следопыт вступил в "Плакучую Иву".
   А трактирчик-то захудалый. Похоже, бывший деревенский терем, перестроенный нынешним хозяином наспех, кое-как. Вон, из каменной подклети вовсю несет сыростью и плесенью: год-другой, и потонет заведение в болоте, успев мало-мальски принести доход с проезжающих мимо путешественников... Гостиный зал негостеприимно тесен, два десятка посетителей едва ли разместятся в нем вольготно. Да еще пара комнат наверху, где постояльцам добрейшим образом предложены кровати с кургузыми одеялами и рассадником клопов в подстилках. Впрочем, зловредных насекомых там сейчас нет. Тень прогнала из Топей всю живность -- и чешуйчатых людей-ящеров, и громадных болотных жуков-падальщиков, и даже клопов...
   Плевать на удобства! Есть крыша над головой, очаг и сухая поленница в закутке, так о чем же еще тосковать? Бишоп с наслаждением распустил ремни своей походной сбруи.
   Может, он и не был богат золотом. Но под пальцами следопыта загудело, когда он любовно коснулся тетивы лука -- длинного, изогнутого по концам, обитого мехом. Древко, усиленное жилами и роговыми пластинами, делало его неимоверно тугим и могучим. Вот она, гордость стрелков Севера, не боящаяся морозной стужи и дождя. Их слава, перед которой резвость лесной дичи и прочность вражеской брони обращаются в ничто. К чему золото, бесполезное в дикой пустоши?
   Бишоп улыбнулся. Лук Северного Ветра, обладать которым мечтали многие, он прибрал к рукам в прибрежном городке Хайклиффе. Полноте, разве это кража! Просто мимоходом, любопытства ради покопался в сваленных у причала ящиках. Благо препятствовать было некому: местный люд, перепуганный вторжением людей-ящеров, схоронился по чуланам и не смел носа высунуть наружу. Вызволять трусливых обывателей из беды пришлось, ясное дело, Носительнице Осколка. И Бишопу -- он к тому времени не расставался с ней, сопровождая повсюду...
   Следопыт раскладывал свои пожитки на трапезном столе. Напротив него встали в ряд кварцевые склянки со святой водой. Еще одно дельное изобретение духовенства, которое восставшим мертвецам хуже, чем едкая кислота живым. Рецепт прост: зачерпнуть из колодца, добавить истолченное в пыль серебро, освятить заклинанием благословения. Вряд ли от благословений много толку, полагал безбожник Бишоп. Лучше уж сыпать побольше чистейшего алхимического серебра, нежить его на дух не переносит.
   По соседству расположилась подобранная с пола щербатая глиняная миска; в ней горкой спелых яблок лежали взрывные сферы. С этими штуковинами Бишоп обращался очень осторожно, невзирая на то, что опасаться было нечего -- хоть орехи ими раскалывай, все нипочем. Но стоило нащупать и выдернуть из углубления крохотный шпенек, как бронзовый кругляш начинал стремительно раскаляться в руке, подмывая отбросить его подальше. Вот-вот, запускай подальше, а сам падай ничком и зажимай уши: шарахнет знатно, единственной сферы вполне хватит, чтобы раскатать по бревнышку добротный крестьянский овин. Взбалмошный карлик Гробнар знал секрет изготовления взрывных сфер и наделал их с избытком. Все-таки светлая у него была башка, даром что с мурашами!..
   Два полных колчана. Вроде бы обычные тисовые стрелы, с белым оперением, в два локтя длиной. Однако наконечники у них -- поди-ка подвернись под выстрел, вмиг вспыхнешь факелом. И пламя не сбить, хоть по земле катайся, хоть шлепнись в ручей. Тут надобно помянуть ласковым словом Сэнда, ледащего волшебника из породы лунных эльфов. Даже жаль его немного, такого язвительного, смышленого, наделенного отменным нюхом на хитрые эликсиры и крупные неприятности. Жил бы себе и здравствовал до сих пор, не ведая горя...
   Но навязала Сэнда паскудная Девятка Невервинтера в попутчики к Калак-Ча. А куда было деваться бедному алхимику? Ведь когда-то он обретался в воинственном Лускане, слишком много видел и слишком мало сделал, драпанул от расправы в Невервинтер и попался там на крючок к охранителям короны. Ищешь державного покровительства, остроухий? Тогда изволь доносить обо всем, что тебе известно, и не перечить приказам... Короче, помер Сэнд. Как и остальные из дружной ватаги Носительницы Осколка.
   Только Бишоп уцелел. И никак не успокоится где-нибудь под слоем чернозема...
   В камельке озорно потрескивали искрами дрова. Следопыт уплетал вяленое мясо, ловко откраивая ножом ломти у самого рта. Грыз сухарь, закусывал пучком круто посоленной зелени. В его движениях сквозила отстраненность. Мыслями он витал далеко отсюда - в Невервинтере, возвеличиваемом Жемчужиной Севера и Городом Мастеровых.
   Он прекрасен, этот виднейший торговый порт Побережья Мечей, воздвигнутый в устье одноименной реки. Над ним не властен холод северных снегов: река Невервинтер берет свой исток у огнедышащей горы Хоутенау, которая греет воды подобно огромной печи и освобождает их от оков ледостава. Городские сады полны сочных красок даже к приходу Нигтала, первого месяца зимы. Изяществом арок похваляются три моста -- Дельфин, Крылатый Виверн и Спящий Дракон; под каждым из них играет радужными переливами водопад. А еще лабиринты мощеных булыжником улиц, где впору заплутать и старожилу. Башенные часы, чья точность вошла в присловье: "Клянусь часами Невервинтера!" И замок Невер, оплот владычества лорда Нашера Алагондара, мудрого и бесспорно справедливого правителя...
   Бишоп судорожно сглотнул, проталкивая в горло застрявший кусок.
   Кем он был в Невервинтере? Да никем. Разжалованный боец лусканской армии, которая изрядно убавила блеска Жемчужине Севера в ходе недавней войны. Нелюдимый угрюмец, не наживший в той войне иных почестей, кроме рубцов и ожогов по всему телу. Он обосновался в Квартале Доков и день за днем просиживал в таверне "Утонувшая Фляга". Завсегдатаи его сторонились: когда у незнакомца взгляд исподлобья и колючая щетина на лице, то и одежка на нем ворованной кажется. Тем лучше. Следопыт не испытывал нужды в собеседниках и собутыльниках.
   Содержатель "Утонувшей Фляги", Дункан Фарлонг, для полуэльфа был чересчур высоким, плечистым и охочим до выпивки. Удачливый искатель приключений в прошлом, ныне он заплыл жирком, обрюзг от хмельного солода и утешался смахиванием пыли с выставленных на полках трофеев -- негодного хлама, коим побрезговали старьевщики. Прикладываясь к пивной кружке, Бишоп недобро косился тавернщику в спину. У него имелась причина ненавидеть Дункана. О, еще какая!..
   Однако следопыт твердо усвоил главную житейскую заповедь -- долги нужно отдавать. Он не из тех, у кого напрочь отшибает память, едва наступит время платить по счетам...
   Изредка к нему пытались цепляться подгулявшие мореходы: сухопутная крыса, мол, на ногах стоять научись! Невдомек было обормотам, что веселая кабацкая свалка Бишопа не прельщает, он без раздумий возьмется за нож. Зато об этом догадывался Дункан и всегда бросался спасать положение. Даже подрастеряв былую бойцовую хватку, кулаками он по-прежнему умел работать на зависть заправскому тестомесу. Наемный вышибала у порога ему не требовался.
   Бишоп покидал "Утонувшую Флягу" нечасто и только после того, как смеркалось. У него имелась причина настораживаться, поймав на себе изучающий взгляд при свете дня. О, еще какая!..
   Но порой становилось невыносимо скучно. И тогда, дождавшись темноты, он выбирался в Квартал Торговцев, уверенно направляя стопы в сторону вывески с надписью "Лунная Маска". Там, изъясняясь высокопарно, продавали уединение. А если без обиняков, то торговали доступным телом, как женским, так и мужским. Но -- не какой-то гнилой притон, где норовят накачать тебя гадским пойлом, вывернуть наизнанку карманы и оставить досматривать причудливые сны в навозной куче. Заведение чистое, по-своему приличное. Сулит букет удовольствий и зажиточному мещанину, и сановному вельможе, лишь бы в кошельке у него позвякивали полновесные золотые желтяки, а не прозябала вошь на аркане.
   Не угодно ли прелестницу эльфийских кровей? Или, быть может, полурослицу, при ее малом росте вполне пригодную для затейливых забав? А ежели обеих милашек сразу, то бесплатно поднесут кубок вина с размешанными в нем крупицами феналопы, дабы прибавилось пыла и страсти.
   Владелицу "Лунной Маски", Офалу Селдарнсторн, отличали утонченность вкуса и убийственная вежливость. В известных кругах она слыла первой красавицей Невервинтера. Бишоп это мнение не разделял. Холеная великосветская стерва, сколотившая себе состояние не столько на сонме ухоженных шлюх, сколько на сбыте предметов старины и ценных своей порочностью сведений, внушала ему отвращение. Такая ляжет разве что под влиятельного лорда с родовым гербом, вытатуированным ниже пупа. Получается, незачем ее и вожделеть. Обойдемся чем попроще и подешевле. Опять, что ли, зазвать ту рыженькую резвушку, которая кружится посреди зала в самозабвенном танце? Уж больно на перинах ладная, хотя плешь потом проест щебетаниями о своей мечте попасть в Уотердип, Город Роскоши, и обрести там славу на театральных подмостках...
   Следопыт возвращался в "Утонувшую Флягу", брал плошку с едой, кувшин эля и шел в облюбованный им угол у камина. Заурядный бездельник, гораздый лишь напиваться в лоскуты и задирать подолы смазливым девицам...
   Но много ли бездельников, умеющих ходить через бурелом, словно по ровному месту? Часами выжидать в засаде, не шелохнувшись? Красться на расстоянии вытянутой руки от человека, ступая с ним шаг в шаг и оставаясь незамеченным? Высматривать след по росе и опавшим листьям? Жить на деревьях? Питаться дарами природы, от вида которых горожанин подавится кислой отрыжкой? Без промаха бить из лука в кромешном мраке, целясь на звук? Мастерски владеть боем с двумя клинками? Ловить стрелы на лету?
   Нет, в праздности Бишоп не погрязал. Она разорительна в Невервинтере, особенно вкупе с привычкой не брать взаймы. От случая к случаю следопыт исчезал из города, чтобы потаенными тропами провести через лусканскую границу очередной караван контрабандистов. Ему хорошо платили, а он не задавал лишних вопросов. О чем расспрашивать-то? Откуда прибыл груз, бывалому проводнику и так видно, по узлам тюков и заклепкам бочонков...
   Менее всего он искал известности. Однако взоры обитателей городского дна вездесущи. Иногда в "Утонувшую Флягу" захаживали некие скользкие личности, подсаживались и начинали прозрачно намекать: есть тут один человечишка, жуть какой гнусный оглоед, вот бы очутиться ему в выгребной яме с широкой резаной улыбкой от уха до уха! А уж благодарность не заставит себя ждать... Бишоп отсылал просителей в самом похабном направлении, с досадой понимая: аукнулся контрабандный промысел, ворье Невервинтера распознало в следопыте матерого зверя с сомнительным прошлым и теперь не отстанет.
   Закончилось тем, что Бишоп удостоился чести лицезреть саму Муар, которую с оглядкой и шепотом называли ночной королевой Доков. Встреча состоялась в обветшалом особняке, где из каждой темной ниши доносилось дыхание -- еле слышное, с присвистом, будто пропущенное сквозь соломинку. Признак вора, скрытого в тенях. Подобная шваль опасна подлым ударом в спину, но в правильной схватке долго не выдюжит. Если заварится каша, именно такую схватку и устроим. К следопыту с его чутьем и наблюдательностью исподтишка не подобраться...
   Муар картинно предстала перед ним в полоске света, сочившегося из щели в стене. Стройная, гибкая, похожая на уроженку Муншейских островов и оттого привлекательная: там, по слухам, невзрачных женщин не водилось от века. В прорезях щеголеватой, расшитой бисером полумаски хищно взблескивали глаза. В этих глазах, в изломах скул, в линии поджатых губ угадывалась жестокость, граничащая с извращенностью.
   Она держалась с ним надменно, упирая на то, что он, Бишоп, не более чем пыль у ее ног. Следопыт ответил учтивым советом: умерь спесь, а не то придется тебе собирать с половиц собственные кишки. Она в запальчивости схватилась за рукоять кинжала, он усмехнулся с ленцой. Кинжальное лезвие, наполовину выдернутое из ножен, медленно втянулось обратно.
   Поговорили на равных. Бишопу претило заниматься вымогательством и убийствами по заказу; Муар с сожалением фыркала. Бишоп соглашался и впредь водить контрабандистов по лесным дебрям; Муар сурово кивала. Расстались спокойно, по-деловому. Спрос на Бишопа как проводника заметно вырос. В придачу он уяснил: до настоящей ночной королевы Муар далеко, она всего-навсего главарь самой многочисленной шайки и посажена на поводок кем-то не в пример более могущественным...
   В Невервинтере меж тем творилось черт знает что. По Докам расползлась весть о странной и пугающей кончине лорда Далрена. Сей именитый муж в годы войны с Лусканом завзято проворачивал противозаконные сделки с поставками оружия и не загремел в тюрьму по счастливой случайности: очень уж кстати его бескорыстными щедротами у Нашера Алагондара, властителя и защитника Невервинтера, появился еще один кусок земельных угодий и дополнительная рота солдат. Проще говоря, опального лорда в обмен на помилование раздели до мяса, оставив лишь титул и городскую усадьбу.
   Значит, его сиятельство Джентри Далрен окочуриться изволил? Ну и поделом! Самое ему место в Гробнице Предателей, где показательно хоронят величайших отступников Невервинтера, эдакий позорный столб на могилу. Но причина смерти... Не отточенная сталь, не яд и не удавка, что-то другое. Досужие сплетники судачили -- кто о происках зловещего мага, кто о дьявольских кознях. Поди разберись. Отцы города не придумали ничего умнее, нежели наглухо перекрыть все выходы из Квартала Черного Озера, где произошло убийство. Приказ был строг: никого не впускать, никого не выпускать до тех пор, покуда ведется расследование.
   Бишоп пригубил горького эля и воспринял новость с совершенным безразличием. Берега Черного Озера обрамлены сплошь дворянскими домами, вот пусть высшее общество и мается догадками...
   По утрам с похмелья ломило виски и ныли застарелые раны. Треклятый Лускан!..
   Холодный и неприветливый, разбросанный по скалистым уступам Город Парусов. Враждебный сосед Невервинтера на севере. Логово пиратов и грабителей, которым управляют из-за ширмы кудесники Тайного Братства. Цитадель Братства своим видом побуждает трепетать от ужаса и восторга: прибрежный остров, а на нем гранитный шпиль, впивающийся в лазурь небес и увенчанный Четырьмя Башнями. Что происходит за стенами Башен, не знает никто: до сих пор не нашлось еще такого пронырливого ловкача, который исхитрился бы пробраться мимо сторожевых заслонов...
   Вдоль Побережья Мечей шастали корсары. Тревожа порты и купеческие суда, они прикидывались вольными охотниками за удачей, однако на деле их ссужал деньгами и снабжал оружием Лускан. Морской разбой был негласно узаконен в Городе Парусов, став для него основным источником прибылей. А когда этот источник оскудевал, развязывалась война -- с кем угодно, по поводу и без, на море и на суше.
   Милосердие? Попробуй-ка, расскажи о нем лусканцу, впитавшему безжалостность с молоком потаскухи-матери! Он грезит сечей в облаке кровавых брызг. Услаждается избиением беззащитных и лютым насилием над пленниками. Млеет от зарева пожарищ, тянущихся вереницей к горизонту...
   Бишоп огреб лиха вдосталь. Служба в войске Лускана поощрялась не чинами и наградами, но выдвижением в передние шеренги, к смерти вплотную: пограбил сам, так побыстрее сдохни и дай пограбить другим. Следопыт участвовал в нападении на богатый рудными залежами Мирабар. Бился со свирепыми варварами Утгарда, которых надлежало привести к покорности. Ходил на Невервинтер, ненавидимый Лусканом за успехи в торговом соперничестве. Лающие окрики приказов становились день ото дня невыносимее.
   Ну, хватит! Опротивело. Гнаться за признанием нужно у тех, кто в Лускане стоит превыше шелудивой солдатни.
   У наймитов из Круга Клинков...
  
   С возвышения под навесом каждый из пяти пирсов виднелся в полную длину. Это была южная пристань Лускана, открытая для любых вхожих в порт кораблей - в противоположность северной, по ту сторону, где несудоходная река Мирар раздавалась вширь, обтекала многочисленные, кое-где сопряженные мостами острова и выплескивала свои студеные воды в Нехоженое Море. Туда, к набиваемым пиратской добычей складам, чужаки не допускались...
   Низкие свинцовеющие тучи роняли вниз горсти снежной крупы. Зябко тянуло бризом, заставляя ежиться и теснее стягивать завязки плаща. Однако недружелюбная, как сам Город Парусов, погода не создавала помех: портовая площадь пестрела сбродом всех мастей и сословий. Коловращение жизни не прекращалось здесь даже в разгул шторма.
   На ржавых крючьях покачивались освежеванные, лоснящиеся от жира тюленьи туши. Грубо размалеванные курвы предлагали себя за медяки. Вдоль песчаной отмели сушились полотнища рыбацких сетей. Жуликоватого вида лоточники приваживали простаков диковинными морскими раковинами. Лязгали опутанные водорослями якорные цепи. Продавцы рыбы, втихаря и за отдельную плату, всучивали покупателям тунца с зашитым внутри дурманящим зельем. Из окон кабаков вылетали звуки непристойных песен, из дверей -- вусмерть пьяные корабельщики. В прилегающих трущобах резались в кости, подчас то отдавая выигрыш фальшивой монетой, то отнимая пальцы у проигравшихся вдрызг. Гноились болячки, выставляемые напоказ нищими...
   Дрянь. Бишопа занимало другое: миновав маячный мыс, у причала ошвартовался великолепный бриг под флагом империи Амн, едва ли не единственного государства на Побережье Мечей, которому Лускан не доставлял хлопот. А ты доставь, коль совсем дурак... Амниты первыми пробороздили Нехоженое Море из конца в конец, открыв новую землю на западе. И взяв ее неумолимой силой. Посягать на их суда -- только понапрасну тупить абордажные тесаки. Выгодней вести с имперскими гильдиями честный торг.
   С борта были поданы ребристые сходни. По ним спускались люди, исключительно они. Дварфу либо гному, да и вообще всяческим нелюдям соваться в Лускан чревато: живо прикорнешь в сточной канаве с дырой под лопаткой, ибо мразь ты, человеческому роду не принадлежащая. Еще чего -- одним с тобой воздухом дышать!.. Хотя Тайное Братство и делает поблажки для иных эльфийских отщепенцев: раса Тэль'Квессир искони сведуща в магии, врожденные способности ее представителей Лускану угодны. Как-никак, в застенках Четырех Башен несложно обеспечить надлежащий надзор.
   Впрочем, люди, не люди... Иноземцу, будь он хоть трижды человеком, по облику, духу и пристрастиям, в Городе Парусов тягостно. Даже для того, чтобы найти себе ночлег, придется изрядно помозолить ноги: постоялых дворов здесь раз, два и обчелся. И ведь ни одна сволочь дорогу не укажет, в лучшем случае с издевкой посоветует держаться ближайшей стены, куда-нибудь она да выведет...
   Бишоп поймал себя на том, что непозволительно растекается мыслью, и напружинился. Вот еще один странник сошел вниз по шаткому мостку. Сошел легко, пренебрегая веревочными перилами. Сразу видно привычного к качке мореплавателя.
   - Этот, - прогудел сзади чей-то густой бас.
   Бишоп не обернулся. Недосуг обмениваться испытующими взорами, нужно внимательно следить и запоминать. Он и без того знал, насколько внушителен его пестун - настоящий великан, завернутый в медвежью шкуру и сам похожий на медведя, вставшего на дыбы. Наголо обритая голова трудно ворочается на неохватной, в узлах железных мышц шее: о такую оглоблю переломишь, он и не заметит. Над плечом с конское седло шириной чернеет рукоять двуручного меча, снятого с наковальни не иначе, как помешавшимся на устрашении врагов кузнецом: вороненый, несуразной толщины и тяжести клинок с отсверком заточки по одну сторону и безобразными зубьями по другую. И рубить сподручно, и кромсать, если не надорвешь себе поджилки при замахе. Сила у пестуна чудовищная, под стать его оружию.
   - Этот, - повторил верзила, провожая маленькими кабаньими глазками шествующих по пирсу. - И вон тот... Трое шпионов Лантана. Ты знаешь, что делать. Не забудь про клеймо...
   Следопыт хмыкнул. Упоминание о Лантане, ненароком оброненное в присутствии лусканца, тут же приводило к потасовке. Однажды потерпев от этого островного королевства постыдное поражение, Лускан воспылал к нему злобой пуще, чем к другим. Но сейчас не до перепалок. Тем паче, что ни сам Бишоп, ни его собеседник коренными лусканцами не были...
   Вперед!
   Все обдумано и оговорено заранее. У пристани внезапно начнется шумный переполох, в гуще которого умельцу со стилетом раздолье -- что троих порешить, что целую дюжину. Главное, не упустить жертву, не дать ей затеряться в мятущейся толпе. А бояться поимки нет резона: в Лускане принято считать, что Круг Клинков всего лишь исполняет чужую волю, весь грех на совести у нанимателя. Смешно, право слово! В нанимателях-то нынче чародеи Тайного Братства, кроме них некому столь рьяно изводить в Городе Парусов чужестранных лазутчиков. Кто спросит с Хозяев Четырех Башен, э?
   Тем не менее, с поличным лучше не влипать, зачтется придирчивым пестуном как провал испытания...
   Ближе к делу. Размашистые, стелющиеся по земле шаги. Полы замшевого плаща плотно запахнуты; под ними рука с перстнем-печаткой, нашаривающая ножны. Интересно, какую уловку применят Клинки, чтобы устроить суматоху? Вероятно, разыграют драку, с мастерством опытных кукловодов вовлекая в нее все больше народу...
   Рванувшийся навстречу грохот заставил присесть и втянуть голову в плечи.
   "О, Боги! Да что же это? Зачем?"
   Не в обыкновении у Бишопа было с растерянностью взывать к небожителям. Однако перед ним происходило такое, что...
   Море вспухло пенным горбом и ринулось на берег. Доски причального настила разметались подобно сухой листве в порыве урагана. Скопище людей сдуло от края пристани, роняя с ног, плюща о брусчатку. Следом хлестнули деревянные обломки; на излете они оставляли за собой красные потеки, клочья чьих-то одежд и крики боли.
   Красавец-бриг разорвало почти пополам. Рушились выкорчеванные из палубы мачты, под весом которых лопалась пенька корабельных снастей. Из вспоротого трюма взвихрилось пламя -- необычайно жадное, гложущее все подряд и не успевающее отхаркиваться дымом. Кренились борта, с них падали горящие угли с очертаниями человеческих тел...
   И это ради того, чтобы взять в ножи жалкую троицу лантанских прохвостов?!
   Из оцепенения Бишопа вывел сдавленный рык за спиной:
   - Пошевеливайся, сопляк! Давай, покажи себя!..
   Затылок холодила покрытая воронением сталь, готовя ослушнику незавидную участь. Следопыт хотел жить...
   Первого из трех указанных лантанцев он настиг быстро: ошеломленный взрывом, тот не успел уйти далеко, брел наугад, пошатываясь и спотыкаясь. Бишоп поравнялся с ним, пырнул под ребра, поворачивая лезвие в ране. Затем размытым движением обогнул скособочившуюся фигуру -- и приложил к чужой скуле кулак.
   "Сказано не забыть про клеймо..."
   Перстень чмокнул, ставя отметину: кольчужная рукавица в окружении шипов. Ее увидят, когда сотрут с мертвого лица кровь. И не возникнет сомнений в том, чья это работа...
   Обоюдоострый кинжал перепорхнул в руке Бишопа, стряхнув капли цвета спелого лантанского вина. Лег острием к локтю, спрятался за предплечьем.
   "Размочалить в щепы посудину всесильного Амна... безумие? Ну уж нет! Ты ведь помнишь войну с Невервинтером, следопыт? И взрывные сферы, от которых обозы лусканцев разлетались по кустам? Похоже и тут, даже очень... След, ведущий к ненавистной Жемчужине Севера. Тайное Братство пустит слух о подарочке из Невервинтера и позаботится о том, чтобы он дошел до Торговой Империи. Подбросит еще улик, прикупит лжесвидетелей... свалит вину на какого-нибудь горемыку из Города Мастеровых, приберегаемого в клетке как раз для такой оказии..."
   Со вторым Бишоп столкнулся нос к носу. Два коротких тычка под вздох. Вбитая под подбородок печатка.
   "...а тем, кто не поверит в лусканскую побасенку, пример послужит уроком: любая лоханка со шпионами отправится ко дну! Без разницы, намеренно она везет их в Город Парусов или невольно..."
   Третий поспешно уходил в подворотни. Его выдавали ошметки грязи с сапог, лай бродячих собак вдогонку и ощутимо клейкие волокна страха. Следопыт двигался по пятам, вроде бы неторопливо, без суеты. Но с каждым шагом расстояние сокращалось.
   Тупик. Лантанец развернулся, на глазах бледнея и теряя округлость щек. Попятился, бормоча невнятные мольбы и заслоняясь руками. Как-то нехорошо, по-особому притопнул правой ногой...
   Удар!
   Бишоп уклонился от пинка в живот. Заметил металлический блик острия, выскочившего из сапожной подошвы. И ответил молниеносным выпадом кинжала: основание ладони упирается в оголовье черенка, указательный и средний пальцы направляют лезвийную плоскость. Прежде следопыт понятия не имел об этом мудреном хвате. Пока не примкнул к искусникам из Круга Клинков...
   ...Пестун, провались он в Бездну, стоял на прежнем месте. Деланно равнодушный, подчеркнуто высокомерный. Бишоп протягивал ему перстень: он еще не заслужил права им обладать.
   - Ну? - пророкотал великан с ноткой брезгливости.
   - Было трое, - слова давались Бишопу с трудом, точно выталкивал изо рта выбитые зубы. - Теперь ни одного...
   Это еще не обряд посвящения, а так себе, крохотная толика уважения со стороны лусканских головорезов. Что будет дальше?
   Потребуют живьем содрать с кого-нибудь кожу?
   Вырезать сердце малолетней девчушке, предварительно надругавшись над ней?
   Истребить родную деревню?
   Сегодняшнее испытание пройдено. В небе даже не успел стихнуть гомон вспугнутых чаек.
   - Сносно, - пестун осклабился. - Далеко пойдешь, сопляк! Если не оступишься...
  

Глава III.

  
   ...Бурные события захватили "Утонувшую Флягу", как водится, ни с того, ни с сего. Почему-то всегда получается так, что о грядущей кутерьме некому упредить заранее. Жили, не тужили, жрали с Дунканом Фарлонгом эль в три горла, а тут -- накося!..
   Навестившая таверну компания была донельзя разношерстной. Первым ввалился бородатый, коренастый, похожий на каменный окатыш дварф, который зычно объявил с порога: ему, Келгару из клана Айронфистов, нужно немедля промочить глотку, а если требуемое не будет предоставлено, то он собственноручно вышибет днище у ближайшей бочки.
   За ним, мягко ступая с пятки на носок, вошла девчонка-тифлинг, сиречь нечестивая полукровка, плод скоротечного брачного союза между человеком и демоном. Имя у нее оказалось потешным, похожим на чих -- Нишка. За рожки на лбу и метущий по коленям хвост эту самую Нишку бодро сволокли бы на костер где-нибудь в глубинке, однако просвещенному, веротерпимому Невервинтеру чужды гонения по расовому признаку. Зато тюрьма на полуострове просторная, найдется место и для тифлинга: рогатая егоза выглядела записной плутовкой.
   Следующая -- худосочная эльфийка Элани, явно из лесной ветви Сай'Тэль'Квессир. Миловидная, но лишь отчасти: отсутствие печати возраста на лице делает красоту Дивного Народа отстраненной, неприступной и будто бы наносной. Что за умник пустил в обиход притчу о том, что эльфы бессмертны? Спору нет, они долгожители, на памяти у некоторых из них десятки людских поколений, рассыпавшихся от времени в прах. И все-таки со старости очень даже мрут... К ногам Элани жался крупный, взъерошенный барсук.
   А замыкала шествие... хм. Следопыт украдкой присмотрелся к ней. Определенно, человек, без заостренных кверху кончиков ушей и всяких там рогов, хвостов и крыльев. Но что-то в ней было, какая-то необъяснимая инакость. К тому же, сам собой напрашивался вывод: в этой четверке она верховод. Ей доверяют, ей согласны подчиняться.
   Бишоп насупился. Он терпеть не мог подчинения и подчиняющих...
   Келгар, бездонное брюхо, застолбил себе место у питейной стойки и с бульканьем осушал кружку за кружкой. Элани успокаивающе поглаживала своего питомца, издавая низкие, звериные звуки. Нишка, по-кошачьи выгибаясь и стреляя рубиново-красными глазенками в сторону чужих кошельков, слонялась по залу. Их предводительница знакомилась с Дунканом.
   Тавернщик по нетрезвости был благодушен. Одарив гостью россыпью туповатых острот ("Ищешь Дункана? Если он задолжал тебе денег, то его здесь нет, и появится нескоро...") и радугой дурашливых улыбок, он вдруг признал в ней приемную дочь своего брата Дэйгуна. Раскрыл потные объятия: ух ты, племяшка из Топей Мертвецов пришлепала, сколько лет, сколько зим!..
   Родня? Ну-ну. Еще одним Фарлонгом в "Утонувшей Фляге" стало больше. Бишоп испытал новый укол неприязни. Хороший Фарлонг -- мертвый Фарлонг...
   Разговор завязался надолго. Тонкий слух следопыта улавливал каждое слово, и к тому не нужно было прилагать усилий: обрадованный приездом племянницы, Дункан разглагольствовал в полный голос, она тоже особо не скромничала. Нападение на Западную Гавань, серебряные осколки... во бредятина! На кой ляд нападать на деревеньку в болотах, где и поживиться-то нечем, а ополченцы без боя не отдадут даже дырявого корыта? Или ради огрызка серебра плестись аж до Невервинтера, вдоль кишащего разбойниками Большого Тракта?
   Бишоп поморщился. Каков дядюшка олух, такова и его ненаглядная племяшка -- семейное! То-то она странной кажется...
   В разгар беседы пришел Сэнд, торговец из лавки волшебных вещей напротив, алхимик и мастак по выведению из запоев. Потянул раздутыми ноздрями воздух и безошибочно определил по запаху: собственник "Утонувшей Фляги" нализался перебродившей браги, а его родственница ("М-да, фамильного сходства явно не наблюдается...") вылезла из Топей. Грубиян Фарлонг обозвал хрупкого благовоспитанного эльфа "аспидом" и "базарным шарлатаном". Повздорили. Помирились. С великолепным презрением знатока к жалким недоумкам Сэнд принял два серебряных осколка: "Сейчас посмотрим, что смогут открыть мои чуткие магические способности..."
   На полу распластались все втроем -- тавернщик, болотная деревенщина, обладатель выдающихся способностей. Потерять равновесие им помогло нечто незримое, но весьма мощное. Другим тоже досталось. Келгар захлебнулся пивом и полетел с табурета вверх тормашками. Элани охнула, оцарапанная до крови взбрыкнувшим барсуком. Нишка пронзительно заверещала -- сонный вахлак, карманы которого она ощупывала, неожиданно взмыл из-за стола, сграбастал ее за хвост и потащил к дверям с истошным воплем: "Демоны!.."
   Бишопа выброс загадочной силы не задел.
   После того, как осела пыль, стряхнутая Дунканом с передника, и отзвучала его забористая брань, а пристыженный Сэнд расписался в собственной никудышности, заговорили про другое -- необходимость попасть в Квартал Черного Озера, к мудрецу Алданону.
   Бишоп, наслышанный об этом Алданоне, хрюкнул в кулак. Нашли советчика, ага... Почтенный, убеленный сединами книгочей однажды пожаловал в "Лунную Маску", озабоченный поисками крови дракона и праха лича. Конечно, где еще искать алхимические редкости, как не в борделе? Офала Селдарнсторн битый час пыталась разубедить настырного ученого, а тот отечески укорял ее в невежестве. Видимо, сказывался преклонный возраст. Следопыт очень надеялся не дожить до лет знаменитого на весь Невервинтер мудреца...
   Итак, узелок запутывался. Лорд Джентри Далрен, успев покуролесить при жизни, нагадил даже в посмертии: по случаю его убийства Черное Озеро заперли на замок. Племянница Фарлонга заявила, что дело не терпит отлагательств. И уже на следующий день красовалась перед дядюшкой и своими спутниками в синем, с иголочки плаще городского стражника. Дункан прижимал руки к груди и лучился обожанием. Келгар салютовал кружкой и грозился, что теперь преступному отребью в Невервинтере конец. Нишка корчила недовольные рожи. Элани озадаченно чесала у барсука в затылке.
   Бишоп покрутил головой. Совет Невервинтера все деньги из казны направлял на отстройку потрепанного войной города; страже доставались слезки. В Квартале Доков блюстители закона и порядка занимались преимущественно тем, что прилежно отворачивались и позевывали, когда поблизости кто-то принимался кого-то грабить. Громилы Муар приятельски хлопали их по плечам и угощали взятками. Честных же стражников в Доках окликали "падалью", и было почему: их часто вылавливали из моря, поеденных рыбами. Выслуживаться перед властями, за грошовое жалованье патрулируя портовые закоулки? Чушь.
   Однако девочка из Западной Гавани оказалась ох как непроста...
   Возможно, совпадение. Но именно с ее появлением в Доках стало жарко. Торгаши, прежде исправно платившие бандитам дань, вдруг закусили удила и повадились наушничать страже. Пошли ночные облавы; висельников всем чохом спроваживали за решетку, отзываясь на их злобные посулы пинком под копчик или эфесом палаша в зубы. А ранней зорькой, когда унималось громыхание кованых сапог и с шипением гасли в бочках факелы, улицы наполнялись скрипом тележных колес -- божедомы подбирали с обочин трупы. Иногда попадались тела, завернутые в синие плащи: продажное дерьмо было чересчур самолюбивым для кандалов и ерепенилось при аресте.
   Бишоп всерьез призадумался: а не пора ли собрать шмотки и отселиться куда-нибудь подальше от "Утонувшей Фляги" и бедовой племянницы Фарлонга? Рано или поздно уютное заведение Дункана ярко заполыхает в ночи, подпаленное с четырех сторон мстительными душегубцами...
   Пожар действительно произошел. Правда, без участия Муар и ее подручных. Возле таверны затеяли склоку две студентки Академии Невервитера и сумасбродная колдунья Квара, которую выперли из той же Академии за поджог конюшни. Девушки разбирались, кто из них в большей степени бездарность, подкрепляя словесные доводы огненными залпами. Дункан пресмыкался и упрашивал не горячиться. К счастью, вклинилась племяшка, олицетворяющая собой неотвратимость наказания. И замяла перебранку до того удачно, что Квара даже согласилась: обгорелая кровля "Утонувшей Фляги" стоит того, чтобы отработать за нее повинность.
   Воодушевленный Дункан приставил колдунью к протирке столов и переноске грязной посуды. Посуду Квара разбивала вдребезги всякий раз, когда кто-нибудь из посетителей отпускал ей вслед сальность или норовил потискать за квелую задницу. Ее бледное лицо заливал бешеный румянец, пламенно-рыжие волосы вставали дыбом, а воздух вокруг стонал и потрескивал, пропитываясь резким запахом грозы. Дункан проворно прятался за стойку и орал оттуда: угомонись, мол, я ужасен в гневе!.. Квара испепеляла его взором: "Отвали, пьянь!"
   Бишоп только диву давался: как деревенской простушке из болот удалось обуздать эту огненноволосую ведьму, вспыльчивую и своенравную? Квара пыжилась и бахвалилась собственной магической силой, проистекающей не от корпения над книгами, но от врожденных навыков. Никто ей был не указ. Келгар с Нишкой как-то вздумали ее приструнить, себе на посрамление: дварф узнал, что он "жирнопузый недомерок", не способный ублажить ни одну женщину, а плутовке-тифлингу было предложено спустить штаны, чтобы проветрить свое вместилище мозгов под хвостом. Зато Квара враз утрачивала хвастливый тон, стоило к ней обратиться племяннице Фарлонга...
   Противостояние городской стражи и банды Муар обернулось борьбой на уничтожение. Казарма в Доках превратилась в груду головешек. В Темной Аллее, где раньше не отваживался пройтись дозором и самый бесшабашный караульщик, нынче бряцало железо и клокотала боевая магия. Юная стражница из Западной Гавани росла по службе, как на дрожжах. На ее плаще появились сержантские знаки отличия, а вскоре и золотые нашивки лейтенанта; по синей ткани расплывались кровавые разводы.
   Бишоп смотрел на нее, смахивая солодовую пену с уголков рта. Она смотрела на него, расстегивая ремешок под подбородком и стаскивая с головы шлем. "Что уставилась, крошка? Никогда не видела настоящего мужчину? Ну, тогда можешь остаться. Еще пара глотков, и ты покажешься мне красавицей..." Келгар задиристо засопел, с хряском размял ядреные кулачищи, качнулся к следопыту. Она осадила дварфа, легонько мазнув подушечками пальцев по его испещренной шрамами лысине. Да, правильно. Злющий цепной пес должен слушаться свою хозяйку беспрекословно...
   Ей, верно, черти ворожили. Племянница Фарлонга выбиралась из уличных передряг без единой царапины. Даже после того, как ее отрядили охранять какого-то чрезвычайно ценного для стражи стукача, и она наткнулась на Муар. Позже тело ночной королевы Доков сгребали в куль по частям. Все безупречно -- обоснованное применение оружия перед лицом неповиновения закону. Доки просветлели.
   А Бишоп заерзал. Теперь уж точно жди беды, племяшка...
   Беды она не дождалась: растолкала своих киснувших без дела спутников и вместе с ними отправилась к Роднику Старого Филина. Бравому лейтенанту поручили встретить там посланца из Уотердипа и сопроводить его в Невервинтер.
   Так. Горы Мечей. Час от часу не легче.
   На три дня пешего хода в любую сторону, что до Невервинтера, что к перевалу на торговый Яртар, означенный родник был единственным источником пригодной для питья воды. Последние десять лет войска Жемчужины Севера и орочьи племена бодались за него с переменным успехом. Сперва набегали орки, рубили в лапшу гарнизон и окапывались в ожидании купеческих караванов. Ожидание они скрашивали тем, что опустошали окрестные охотничьи заимки. Засим наваливалась рать из Города Мастеровых, устраивала свинорылым захватчикам кровавую баню и вновь налаживала сообщение с Яртаром. Туда-сюда, будничное воинское ремесло, было бы чем кичиться...
   Однако распря с Лусканом подорвала силы Невервинтера. К настоящему времени основу его армии большей частью составляли Серые Плащи -- деревенские остолопы, едва соображающие, с какого конца браться за меч. А кланы орков вдруг стали объединяться под стягом Лорграма Ослепителя. Орочьему вождю, такое впечатление, кто-то здорово пособлял -- провиантом, снаряжением, подробными сведениями. Лусканцы? Вопрос на три платиновых монеты... Разведчики без вести пропадали среди горных круч. Серая пехота понуро воздвигала оборону у Родника Старого Филина и загодя прикидывала, куда бы задать стрекача при неизбежном разгроме.
   Эх! Не повезло Серым Плащам. Парни в глубоком Стиксе, как любила говаривать Нишка. Зато у лейтенанта городской стражи отдых, а не задание: явиться в лагерь -- повстречать посланника -- отвести его под белы рученьки в Невервинтер -- получить благодарность. Есть только одна загвоздка, сущий пустячок: исчез он, посланник-то. Бесследно сгинул по дороге из Яртара. Останки его не обнаружены, и это к тому, что он томится в плену у орков, дожидаясь, когда его отдадут за выкуп либо насадят на вертел: орки не привередливы, жрут все, что шевелится. Получается, надо идти в Горы Мечей на поиски. И она пойдет, невзирая на риск, и будет искать. Потому что ей, видите ли, непременно нужно заслужить доверие начальства, заиметь пропуск в Квартал Черного Озера и перемолвиться там с мудрецом, страдающим старческим слабоумием...
   Бишоп беспокоился...
   Вздор, вздор! Какая ему печаль до Дункана и его твердолобой родни?
   ...и не находил себе места. Пил больше обычного и не пьянел. Тискал в повлажневших ладонях гладко оструганную палочку, на которой прибавлялось зарубок: с момента отбытия племянницы Фарлонга он считал дни. Вскакивал, дыша перегаром, куда-то порывался... за ней, куда же еще... падал обратно на скамью. С ним у нее был бы шанс выжить в скалистых теснинах, только с ним. Дункан, сучий выкидыш, все из-за него! Может, он и не стал бы возражать против помощи следопыта, даже наверняка. Однако его одутловатая харя напоминала красноречивее слов: не рыпайся раньше срока, Бишоп, с тебя еще будет стребовано. И этого оказалось достаточно, чтобы следопыт раздраженно отвернулся от девочки из Топей.
   Ногти скребли по медной оковке ножен, бритвенный взгляд ореховых глаз полосовал тавернщику кадык. Долг есть долг. Но если она, паче чаяния, не вернется...
   Она вернулась. С ожерельем из орочьих клыков на шее, с болтающимся у пояса амулетом Лорграма Ослепителя и двумя новыми соратниками -- Гробнаром и Касавиром. По случаю ее доблестной победы в "Утонувшей Фляге" закатили пир.
   Бишоп, обретший привычную черствость души, посмеивался над собой. Уж как волновался-то, как переживал! И о ком? Они же у себя в болотах такие, они же не тонут... Осмеяние получалось неубедительным.
   Белобрысый гном Гробнар бренчал на лютне и распевал песенки до того гнусаво, что хотелось с размаху огреть его по кудлатой макушке. Читал вирши собственного сочинения, за которые его следовало закопать живьем. Болтал без умолка и распространялся о своих сногсшибательных открытиях в области прикладной механики, вроде усовершенствованного щита с пружиной. За каким лешим, спрашивается, там нужна пружина? Племянница Фарлонга не уточняла, предпочитая дружески трепать гнома за вихры, отчего Гробнар блаженно жмурился и ненадолго прекращал балаболить.
   Келгара распирало от гордости: скитания по ущельям занесли блудного сына Подгорного Племени вместе с попутчиками в старинную твердыню, где некогда обитали его сородичи. В завалах из базальтовой крошки он нарыл реликвию -- латные рукавицы Торима, основателя клана Айронфистов. Келгар не снимал их даже сейчас, налегая на выставленные яства и отлучаясь до нужника после энной пинты пива. Дункан, имевший неосторожность примостится за столом рядом с дварфом, отдергивал голову и обалдело моргал: выхваляясь находкой, тот поминутно совал ему под нос одетые в металл кулаки.
   Нишка остервенело почесывалась: близость Касавира вызывала у нее отчаянный зуд по коже. Воин-храмовник из Ордена Тира, Увечного Бога, испускал такую святость, что тифлинга с его демонической наследственностью корежило от кончиков рогов до кисточки на хвосте. Касавир был немолод и молчалив. Как всякий паладин, он не боялся и самых заразных хворей, умел лечить наложением рук и окрылял всех, кроме Нишки, одним своим присутствием.
   Налитые до краев чарки чокались над замызганной скатертью. Звучали тосты и здравицы. Родственница Фарлонга не притрагивалась к напиткам крепче ржаного кваса. Касавир сидел напротив нее и кивал с одобрением.
   Только с одобрением или...?
   Бишопа неожиданно окатило жгучее желание встать, вперевалку подойти к паладину и отчебучить что-нибудь эдакое -- наступить ему на ногу, высморкаться на рукав, выбить стул из-под седалища. Забияка Келгар, естественно, полезет в драку: он давно и охотно взял на себя труд вышвыривать из "Утонувшей Фляги" разбуянившихся гостей. Дункан с проклятиями кинется разнимать. А девочка из Западной Гавани вздохнет и навсегда навесит на следопыта ярлык дуролома.
   Бишоп убрался к себе в каморку и налакался там до чертиков. Чертики имели сходство с Нишкой и так же мучились чесоткой...
   Протяжно заскрежетали отворяемые ворота, стронулась и поползла вверх чугунная решетка. На дозорных вышках заунывно перекликались часовые. Племянница Фарлонга вошла в Квартал Черного Озера под бдительным конвоем, без скидок на чины и заслуги: "Шаг влево, лейтенант, шаг вправо, здесь тебе не Доки!.." Ее вели мимо храма Латандера и Театра-на-Воде, к особняку Алданона.
   Старый хрыч редко выгребался оттуда, разве что в приступе осенне-весеннего обострения мысли. Прислуга мудреца смирилась с необходимостью то и дело ночевать в саду: отсылая лакеев за покупками, он тут же забывал об их существовании и отказывался пускать на порог. Рассеянность не мешала Алданону своевременно включать магические щиты в дверях и окнах. Ему втемяшились в голову молодые дворяне Невервинтера, которые якобы положили глаз на его чудесный дом и теперь постараются вытурить старца на улицу. Младшие отпрыски дворянских семейств крутили пальцем у виска и развлекались тем, что по ночам шныряли вокруг жилища ученого с глумливым воем и улюлюканьем. Квартальный надзиратель Брокенберн гонял их лично и матерился впотьмах на весь околоток, чем усугублял Алданоновы подозрения.
   Да уж! Попасть на прием к невервинтерскому светочу знаний было труднее, нежели проникнуть к Черному Озеру...
   Неизвестно, что Алданон наплел племяннице Фарлонга про серебряные осколки и связанные с ними роковые тайны. Во всяком случае, обратно в дядюшкину таверну она примчалась стремглав. С ее уст срывались короткие, отрывистые фразы: "Архивы Невервинтера... ферма у Хайклиффа... потомок Джерро... поспешим!" Ветер невзгод гнал маленький отряд на юг и ерошил рыжевато-русые волосы следопыта, задержавшегося в дверном проеме "Утонувшей Фляги". Провожая взглядом девочку из Топей, Бишоп все отчетливее осознавал, что такое грусть. За спиной назойливо бубнил Дункан: дескать, нечего тут стоять, как укор совести, освободи проход...
   Она была обречена на успех. Со свежими подпалинами на шерстяной безрукавке, с неукротимой решимостью на челе она втащила в "Утонувшую Флягу" какую-то рослую мужеподобную крестьянку. Она называла ее Шандрой и наседала с расспросами.
   Шандра отнекивалась, горестно сетуя по поводу своей сожженной фермы. Племяшка мало не хватала сельскую жительницу за отворот льняной рубахи и настаивала: Аммон Джерро, его Убежище и гитиянки, остальное побоку! Выражение лица у Шандры было совершенно ослиное: "Аммон Джерро? Мой дедушка... или прадедушка... или все-таки прапрадедушка?" Касавир, сама обходительность, принялся ее успокаивать. И успокаивал до самой спальни, предложенной Дунканом. Радушие тавернщика перемежалось скорбным кряхтением -- видимо, подсчитывал ущерб, который разросшаяся орава тунеядцев нанесет его кладовой и винному погребу.
   Родственница из болот плюнула в сердцах и вышла вон. Бишоп последовал за ней, держась в отдалении. Он впервые видел ее настолько взбудораженной...
   ...и оттого уязвимой, манящей к себе искоркой слабости.
   Шаги по темной насыпи мола. Сердито похрустывал слежавшийся гравий, море предостерегало ропотом. Что впереди? Будущее, подобное этому молу, омываемому волнами надежд и мечтаний. И закат, печальный, как сейчас: небесный пламень ярок и высок в зените, но и он гаснет за рябью горизонта, в стылых водах судьбы. Жаль. Она пышет целеустремленностью, не желая потихоньку тлеть. И -- увы! -- забывает о том, что нового восхода для нее не будет.
   Не спешила бы отгореть! Есть еще тот, кто жаждет окунуться в ее тепло и не хочет при этом обжечься...
   Она остановилась. Достала из-за пазухи какой-то продолговатый предмет, прильнула к нему губами и...
   А как же быть, если ее огонь до того яростен, что любые воды вскипают и улетучиваются паром? Как прикоснуться к ней и не расплавиться в ничто?
   ...и запела свирель.
   Запела болью потери и торжеством неизбежности. О том, что нет возврата и окольных путей. Что все предопределено и ничего нельзя изменить.
   В звуки музыки вплеталось протяжное серебро, и надрывы нот дробили его на осколки.
   Прощальный луч солнца чудился резцом умирающего ваятеля, высекая из глыбы полумрака одинокую тень.
   Плач свирели ласкал слух, приветствовал и ненавидел. Все предопределено...
  
   ...Ночка обещала быть веселой. До одури, до кровавых пузырей изо рта. Иначе следопыт попросту перестал бы доверять собственным предчувствиям и сменил охотничий лук на лопату золотаря. А предчувствия его одолевали -- ого-го! Тревожный набат, да и только...
   Бишоп поиграл мышцами, проверяя, ладно ли сидит на нем клепаный кожаный доспех. Подтянул ремень заплечного колчана. Клинки боевых ножей смазаны салом и, если что, в нагрудных ножнах не застрянут.
   Древко лука приятно шершавило мозолистую ладонь. Древесина что надо, из Сумеречного Леса, не поддается гниению и почти не горит. Помогая себе сгибом колена, следопыт наложил тетиву, с усмешкой потеребил прикрепленный к ней сыромятный мешочек: зачем переводить стрелы на разную мелочь, если из этого лука можно метко стрелять камешками? Нет, сегодня дичь ожидается покрупнее, с острыми булатными клыками. Бишоп предвосхищал не охоту -- побоище.
   "Готов!"
   Следопыт предусмотрительно отодвинул скамью подальше от края столешницы, чтобы не помешала мгновенно вскочить. Уселся. Сунул за щеку комок жевательной коры.
   "Теперь ждать..."
   Сэл, помощник Дункана, уныло перебирал тарелки, подергивал вислыми рачьими усами и поскуливал от колик в пояснице. Его угнетали чадящие в таверне светильники. Самое время было потушить их на ночь и с чистой совестью отправиться на боковую, но вдруг зацыкал зубом этот парень возле камина -- лохматый, небритый, зыркающий мутным взором убийцы. И что за нелегкая вынесла его сюда именно сейчас, когда заведение уже закрыто, а добропорядочные постояльцы видят седьмой сон? Сэл раздирался между обязанностью беречь хозяйское лампадное масло и боязнью получить от вооруженного самодура два вершка железа в пузо. Разбудить Дункана и нажаловаться? Тем хуже для пуза, не два вершка достанется, а целых три...
   Бишоп был непреклонен.
   "Не спится, хрен бычачий? Ну, тогда столы протри, что ли... после нерадивой Квары лишним не будет. Или пол подмети... Кстати, вон та половица у стойки задралась: помнится, Келгар сильно топал ногами, что-то доказывая Нишке. Надо запомнить и не споткнуться, когда начнется свистопляска..."
   Настороженная тишина змеилась вдоль стен, свиваясь удушливыми кольцами. Драгоценное масло стоимостью аж шесть медяков за пинту напрасно коптило в плошках. Сэл терзал себя за усы и прощался с работой в "Утонувшей Фляге". Бишоп безмолвствовал.
   "Гитиянки, гитиянки... Экие негодяи, обидели землеройку Шандру, и без того обиженную при рождении! Но кто они, откуда? Гм, ничего о них не знаю. Это плохо. С другой стороны, они не знают меня. А это уже хорошо..."
   Дверь таверны распахнулась настежь. Буднично и непринужденно, словно разиня Сэл забыл ее запереть. Однако клацанье замочного запора -- какое-то очень уж уступчивое, покорное -- свидетельствовало об обратном.
   Внутрь хлынули фигуры в накидках из черного полотна, с низко надвинутыми клобуками. Их было много, и действовали они со сноровкой натасканных штурмовиков, прикрывая один другого, рассредоточиваясь по углам. Сэл засучил ногами, задергался, слюнтяйски залепетал какие-то возражения. Ближайший к нему чужак ответил кратким отстраняющим жестом. Сэл квакнул, выпучил глаза и прирос лопатками к посудному шкафу: трехгранное жало даги уперлось ему в ямочку между ключицами.
   Несколько черных клобуков слаженно повернулись к Бишопу. Тот замер, усмиряя злую дрожь готового к стычке тела.
   "Погоди, следопыт, не елозь... Еще неизвестно, что это за чучела ряженые. А ну как ребятишки Муар наконец-то спохватились и решили поквитаться? С ними тебе ссориться не с руки..."
   Часть пришельцев свернулась в ощетиненный лезвиями клубок и вкатилась в задние комнаты. Шустрые, гниды! -- у них заняло совсем немного времени, чтобы вытащить оттуда Шандру. Обмякшая, она не голосила и не брыкалась. Оглушена. Ясный перец, проще ахнуть по маковке, и никакой возни с кляпом и веревками.
   "Громилам из Доков крестьянка ни к чему..."
   Бишоп выплюнул жвачку и засвистел - резко, переливчато. То был условный сигнал для Дункана. Какой бы желчью следопыт ни истекал по отношению к тавернщику, однако предупреждать об опасности друг друга стоило.
   И тут, как по команде, стали падать на пол полотняные накидки...
   Внешне у них было много общего с людьми. Но гораздо меньше, чем у эльфов или даже тифлингов. Долговязые, тощие, костистые. С изжелта-зеленой кожей, кое-где усыпанной коричневыми, похожими на струпья пятнами. Жидкие соломенно-рыжие волосы скручены жгутом. Круглые совиные буркалы, безгубый провал рта, треугольная дыра с трясущейся перепонкой вместо носа. Из исподнего только набедренные повязки и украшения из цветастых перьев.
   "Вот вы, оказывается, какие -- гитиянки... Ох, до чего же перышки у вас занимательные! Всех лесных птиц знаю наперечет, а с подобным оперением еще не встречал. Выщипну на память... если жив останусь..."
   За стеной надсадно взревел Дункан:
   - Тревога! Просыпайтесь, берите оружие! На " Флягу" напали!..
   К его богатырскому реву примешивалась дробь гулких ударов -- дядюшка Фарлонг, кол ему между, несся по коридору и дубасил во все двери кулаками и пятками. Зря это он, лучше бы кричал что-нибудь про пожар или наводнение: заслышав призыв о помощи, большинство жильцов таверны сразу сделаются тугими на оба уха и уснут мертвецким сном...
   Первого прыгнувшего на него гитиянки Бишоп снял стрелой на лету. Наконечник чуть ли не в пядь шириной рассек уроду гортань вместе с шейными позвонками. Фонтаном брызнула кровь.
   "Красная... совсем как у нашего брата..."
   Толчком ноги следопыт опрокинул стол и пригнулся, укрываясь за ним, как за осадным щитом. Следующая стрела уже скользит по желобку у большого пальца, еще одна зажата в зубах...
   Пять ударов сердца на каждый выстрел, показатель для хорошего лучника. Но не сейчас и не для Бишопа: он лупил из лука с быстротой, которая заставила бы лучшего из лучших удавиться на собственном языке от зависти. Бил навскидку, не целясь, почти в упор. Мгновения так и отскакивали от немилосердно щелкающей тетивы. Пробитые насквозь тела гитиянки падали -- прямиком в объятия товарищей, а те заслонялись ими и перли вперед с настойчивостью бесноватых. Не слишком-то они дорожили собой и однополчанами, эти уроды в перьях. Они были смертниками, готовыми на все, лишь бы не упустить добычу. И в этом они преуспевали: с каждым павшим бойцом увеличивалось расстояние между Шандрой и "Утонувшей Флягой".
   Утяжеленный свинцом дротик прожужжал над плечом следопыта и расплющился о каминную полку. Колчан опустел.
   "Чертова бабушка, ввязался... Ну, умыкнули бы безносые эту крестьянскую бабенку, и светлая ей память! Но землеройка зачем-то нужна... очень нужна девочке из Топей..."
   Ножи Бишопа вырвались на свободу, заплясали в матовом мерцании. Наперекор им взвился меч -- укороченный, прямой, с шаром противовеса на рукояти. Таким удобнее колоть, чем рубить, все предсказуемо за выдох до атаки. Пол-оборота в одну сторону, пропуская вооруженную руку врага под мышкой. Пол-оборота в другую, переламывая локтевой сустав. Режущий удар по глазницам: пускай сослепу повизжит, помечется, добавляя толкотни и сумятицы...
   Отблеск слева. Следопыт поймал дагу между запястьем и обушком ножа, вывернул ее из скрюченных зеленых пальцев. Шелест справа. Следопыт нырнул под нацеленный ему в висок клевец, чиркнул по сухожилию над мосластым коленом.
   "Сомнут, задавят числом..."
   В щель под наплечником ужалила боль, расплываясь горячим липким потеком.
   "Заткнись! Бейся!.."
   В общий зал с молодецким гиканьем влетел Келгар. Судя по той легкости, с коей он вращал над головой здоровенную двойную секиру, рукавицы Айронфистов и впрямь наделяли его шальной силой. К тому же, секира у него была не из простых, с вычурной чеканкой и собственным именем -- Искупление Ре. Подарок от Девятки Невервинтера за орочьего вождя Лорграма Ослепителя, вдумчиво размазанного по недрам Гор Мечей.
   Келгар и его Искупление прогулялись по залу, оставляя за собой полосу разрушений: что ни удар, то пучок ветвистых молний, разрубленный стол и глиняная гибель цветочного горшка. Дварф крушил убранство комнаты, не попадал по гитиянки и громко костерил их за увертливость.
   Ножи Бишопа скрестились и разошлись, вскрыв горло очередному уроду. Урод, себе на беду, засмотрелся на безумствующего Келгара.
   "Дварф отвлекает внимание, и то хлеб..."
   Хвостатая бестия припала на карачки и зашипела обозленной рысью. Нишка. Адский предок неиствовал в зрачках тифлинга алым свечением, рвался наружу. С проворством солнечного зайчика чертовка вскарабкалась по стене и повисла на потолочных балках. А потом канула вниз и разлохматила плоть гитиянки, орудуя стальными когтями наладонников.
   "Вот тебе и писклявая вороватая пигалица..."
   Стегнула и поджарила противника огненная плеть. Квара тянула к себе через эфир нити Стихийных Пределов, выпрядая из них колдовскую кудель. Сосредоточенное лицо, движения напоминают танец и выверены до немыслимой точности: иначе нельзя, нахлобучит отдачей нарушенного заклинания. Колдуны и волшебники чураются стесняющих тело доспехов не просто так.
   "А где же... она?"
   Она была рядом. Носительница Осколка небрежно, походя ткнула саблей себе под ноги, добивая раненого. Отерла изгвазданный клинок о сапожное голенище. Ей не привыкать...
   Из кухни выскочил Дункан -- победоносный воитель с дубовой скалкой наперевес. Рассаженные костяшки его пальцев сочились сукровицей: то ли тавернщик слишком ретиво барабанил в двери, сзывая подмогу, то ли сподобился разровнять чью-то безносую морду.
   "Герой задрипанный. Прискакал к раздаче медалей..."
   Из-под шкафа высунулся Сэл и жалобно заблеял:
   - Дункан, я не виноват... масло в светильниках...
   Дядюшка Фарлонг вызверился и пояснил, что именно его помощник должен смазать себе этим маслом и для какой надобности. Сэл уполз обратно. Квара хихикнула.
   "Чего ты забавляешься, дура конопатая?"Утонувшая Фляга" теперь... м-да. Скотобойня после целого дня усердной работы. А кому прибираться? Тебе, недоучка из Академии, тебе..."
   Железистый аромат крови щекотал ноздри. Бишоп присел на корточки над убитым гитиянки, примериваясь, как бы половчее сделать надрез. Нужно вытащить стрелу из трупа, не оставив в ране наконечник, а это не каждый сумеет...
   "Постой-ка. Сучок, приставший к подошве урода... похож на ясеневый, но если посмотреть на свету... Ага, сумеречное дерево!"
   - Эта девушка, Шандра, - выдавил Дункан. - Ее похитили!
   - Давай, беги за стражниками, - Квара с нахальным видом одернула линялый бархатный жилет, пригладила кружева. - Всегда помогут, не пройдет и года... Хотя зачем? Среди нас и так есть лейтенант городской стражи, обращайся и поклониться не забудь...
   Самообладание Носительницы Осколка было восхитительным. Она повела бровью в сторону выхода. Нишка понятливо кивнула, растаяла в сумраке за порогом. Вернулась ни с чем:
   - Проворонили, сапожники... Так-с, что у нас тут? - плутовка прикипела к замочной скважине оком искушенного взломщика. - Царапин от отмычки нет. Надпилы, кислота... тоже нет. Как они уговорили замок? У них что, был при себе запасной ключ? Откуда?
   - Убью, говнюк! - Дункан пошуровал скалкой под шкафом, где залег Сэл. - Признавайся, кому продал слепок ключа?! За харчи у меня батрачить будешь!..
   - Стук, - с умильной улыбкой подсказал тавернщику Гробнар.
   - Э?
   - Если сделать вот так, - гном легонько постучал по ложу своей лютни и затараторил, - то пружины замка приходят в едва заметное колебание, которое при владении известными навыками можно усилить посредством изустных звуковых воздействий, что, в свою очередь, влечет за собой смещение штифтов и, как следствие, поворот щеколды. Как подсказывает опыт прошлого, наличие ключа не является обязательным условием применительно к...
   Дункан сгреб посизевшую рожу в горсть и простонал:
   - Напьюсь...
   - Паладин! - спохватившись, рявкнул Келгар. - Он стоял привратником у комнаты Шандры, сам вызвался... Что с ним?
   Шуршание латного панциря по дереву. Касавир, в полном боевом облачении, привалился к дверному косяку и осоловело мотал головой. Его воспаленные глаза слезились.
   "Ай-яй-яй! Гром-камнем попотчевали, верно? Белесый такой камушек, вроде речной гальки, от вспышки которого человек глохнет, слепнет, теряет чувство верха и низа... если вовремя не зажмурится и не раззявит пошире рот. Не успел, да? Растяпа! Только указал безносым нужную дверь..."
   - Куда? Они? Увели? Шандру?
   Калак-Ча. Ее чеканное прозвище и такие же чеканные слова.
   Свирель уже отплакала свое накануне.
   Теперь -- в закат!..
   "Вместе..."
   И следопыт выпрямился. Он принял решение.
   - Вот веточка из Сумеречного Леса. Твои зеленокожие друзья пришли из самого сердца лусканских владений. Туда же и вернутся.
   - Лускан? - вскинулся Дункан. - Это твоя земля, Бишоп!
   - Да, это моя земля. Но не моя головная боль.
   - Бишоп, я...
   - Ты из семьи глухих? Я же сказал -- это не мои сложности!
   "Я уже согласен. Но сначала ты заглотнешь мою наживку. Так же, как я сам когда-то клюнул на твою..."
   Дункан набычился:
   - Ты окажешь им услугу, следопыт. Нравится тебе это или нет.
   Бишоп рассмеялся -- злорадным, трескучим смехом:
   - Да ну? - он заводил, подначивал. - И с чего ты взял?
   Молчание. Взгляд тавернщика исподлобья, трезвый, упрямый и... властный. Немой приказ.
   "Наконец-то..."
   - Ах, вот оно что... - вкрадчиво протянул Бишоп. Прищурился, надежно укрывая ликование в орешниках глаз, за опушкой длинных ресниц. - Просишь вернуть должок? Уверен?
   - Жизнь женщины в опасности, Бишоп, - напыщенно изрек хозяин "Утонувшей Фляги" . - Если только это заставит тебя действовать, то быть посему!
   - Отлично. Буду счастлив отделаться от тебя, и так задешево. Ты глупец, Дункан...
   Следопыт повернулся к Носительнице Осколка:
   - Собирай вещи, мы идем к лусканской границе. Не отставай, не умничай и поступай, как я. Если попадемся лусканцам, они сделают из нас мишени.
   "Я поведу тебя за собой, девочка из Топей... поведу в свой удел, к своей свободе. Хочу ли я этого? Не знаю. И это меня смущает: прежде я никогда не сомневался в том, что мне по нутру, а что поперек. Поможешь мне разобраться? А я помогу тебе..."
  

Глава IV.

   Шаги!..
   Разум был окутан воспоминаниями и недостаточно быстр. Его опередили инстинкты -- изначальные, непогрешимые, вросшие стрекалами в хребет. Бишоп текуче подался в сторону... и исчез. Только что следопыт сидел перед очагом на смолистом сосновом чурбачке. А теперь его там не было. Испарился.
   Шаги все ближе.
   Не тяжкое шарканье воскресшего мертвеца. Мерная живая поступь... поступь живого. Бишоп оказался не единственным, чье дыхание еще теплилось в Мерделейне.
   Негаданный гость вошел в "Плакучую Иву". Он старался производить как можно меньше шума, но у него это плохо получалось: цокали подкованные подошвы, позвякивала звеньями кольчатая броня, шуршал войлок поддоспешника. Запахло смазкой обнаженного меча, который незнакомец выставил перед собой. Из своего укрытия Бишоп разглядел вышитый косой стежкой узор -- руна "М", повернутая набок и соединяющая собой три снежинки.
   Герб Невервинтера. На Сером Плаще.
   "Сейчас разинет хайло и вякнет: "Эй! Есть здесь кто-нибудь?"
   - Эй! - Серый Плащ оторопело озирался на рдеющие в очаге угли и разложенный по лавкам скарб следопыта. - Есть здесь кто-нибудь?
   Его заикание... Бишоп нахмурился: сперва пристальные взоры из туманов Мерделейна, а теперь еще и звучание знакомого голоса! Друиды из Круга Топей, они ведь повредились рассудком от одного лишь приближения Тени, а тут Захваченные Земли с их разлитым в воздухе сумасшествием... Только и не хватало для полного счастья, что пустить вожжой слюну и полоумно зареготать.
   - Эй... - повторил Серый Плащ удрученно, и Бишоп с трудом удержался, чтобы не надавить себе пальцем на глазное веко: если парень не призрак и не плод больного воображения, то раздвоится.
   "Как он сюда попал?! Сквозь Тень хода нет... да погоди ты, не пори горячку! Портал Песни, совсем из головы вон..."
   - Есть здесь кто-нибудь или нет?
   - Смирно, солдат! Будь мелкой неприятностью, не трепыхайся...
   Трепыхаться Серый Плащ не стал. Мало кого обуревает подобное желание, когда подбородок поддет острейшим лезвием. Следопыт удерживал парня, запустив пятерню в его нечесаные космы на затылке.
   - У тебя неопрятный вид, служивый, - прошипел Бишоп пленнику в самое ухо. - Кольчугу когда в последний раз чистил?
   - А?..
   - Кольчуга твоя, говорю, вся в ржавчине. Забыл, что нужно делать в таких случаях? А я напомню! Кладешь ее в бочонок с песком и катаешь, катаешь... Молчать!
   Оставаясь у Серого Плаща за спиной, следопыт рывком развернул его лицом к выходу, на тот случай, если нагрянет подкрепление. Не похоже, чтобы оно нагрянуло, но мало ли... Солдатня во все века ценима за три качества -- отвагу, преданность и тупоумие. С первыми двумя сплошь и рядом случается недобор, зато последнего всегда в избытке. Ратники врываются в двери с дурным кличем, рубят наотмашь, пуляют направо и налево арбалетными болтами, а потом озадаченно чешут у себя в промежности и принимаются рассуждать: а надо ли было открывать стрельбу без предупреждения?
   Пленник пискнул, однако оружия не выронил. Хороший солдат.
   - Меч в ножны, - скомандовал Бишоп. - Медленнее, медленнее... а то я порой бываю таким подозрительным! Отстегни перевязь...
   Парень повиновался. И тут же впечатался лбом в дощатый пол, опрокинутый ловкой подсечкой. Следопыт прижал его коленом, обыскал. Нет, никаких засапожных шильев и прочих поганых гостинцев. Только котомка с сухим пайком, выдаваемым Серым Плащам в патруль, и фляга с подкисленной клюквенным соком водой.
   "И с таким скудным припасом он полез в Захваченные Земли, да еще в одиночку... Ну, дурак! Рассорился с собственной башкой окончательно и бесповоротно..."
   - Подымайся, - Бишоп распустил живодерский захват и отодвинулся, переложив в руке нож удобно для броска. - Лицом к огню, знакомиться будем... ох ты! Вот так встреча, чтоб мне...
   Перед ним, вылупив от изумления ярко-синие глаза, вставал с четверенек Бивил Старлинг. Бывший ополченец Западной Гавани и действующий сержант Серых Плащей из Крепости-на-Перекрестке. Друг детства Носительницы Осколка...
   - Бишоп... сэр...
   И осекся, замялся, мучительно подбирая слова. Следопыт прекрасно понимал его затруднения. Как прикажете честняге-сержанту обращаться к закоренелому злодею и перебежчику? Лебезить и заискивать негоже, а швыряться оскорблениями -- чревато.
   "Сэр, мать-драть... Не угодно ли жердь в задницу, сэр?"
   - Значит, так, - сказал Бишоп. - Сейчас я буду задавать тебе каверзные вопросы. А ты будешь отвечать на них без запинки. Как тебе больше нравится вести разговор, по-хорошему или по-плохому?
   Нерастраченное чувство гордости у Бивила выпятилось вперед, вместе с подковообразной челюстью. Дородный деревенский облом, ростом он был выше следопыта и крепче скроен. Воин Невервинтера не пойдет на поводу у грязного преступника, вот!..
   - Ясно, - вздохнул Бишоп. - Придется по-плохому...
   Тычок пришелся сержанту повыше кольчужного воротника, углом ладони между отогнутым большим пальцем и остальными четырьмя. Бивил мешком осел на пол и обеспамятел. Следопыт задумчиво надкусил шматок недоеденного мяса.
   "И как с ним быть? Рассказать-то он все расскажет... а потом? Мне, вообще-то, очевидцы не нужны. Сгинул я в Топях, потерялся, нет меня больше... Бивил, Бивил! Бултыхнуть тебя в болото, и вся недолга. А для верности, чтобы не всплыл труп, вспороть живот. Впрочем, это уже лишнее: на тебе полпуда брони, и так не всплывешь..."
   Сержант очухался раньше ожидаемого, закашлял, заперхал. Крепкий он все-таки малый. Бишоп мог бы отправить его к праотцам за долю мгновения. Даже не глядя на него, даже не прибегая к оружию.
   ...Носительница Осколка покидала Западную Гавань. Возмужавшая всего за одну кровопролитную ночь, ожесточенная, она уходила в небытие...
   "В детские годы у нее было так мало друзей -- Бивил Старлинг, Эми Ферн... Эми мертва, и если не станет Бивила..."
   - Оклемался, орясина? - угрюмо осведомился следопыт. - Как самочувствие?
   Бивил просипел что-то нечленораздельное, растирая горло. Он выглядел вполне здоровым и румяным. Недавно в Захваченных Землях, еще не успел нахвататься здешней отравы?
   - На, - Бишоп протянул ему щепотку вирм-травы. - Проглоти и запей водой.
   Тот в тихом ужасе заскреб каблуками, стараясь отползти подальше:
   - Что это? Я не буду...
   - Жри, сказано! Уговаривай еще тебя...
   От крапивно-жгучего порошка физиономия юного сержанта Серых Плащей свернулась в кукиш и съехала куда-то вбок. Он взмыл с пола свечой, загарцевал, с протяжным мычанием потянулся к бурдюку следопыта. Бишоп отпихнул его загребущую лапищу:
   - Мое -- не тронь! У тебя баклажка на поясе, бестолочь...
   Подействовало. Бивил наконец-то продышался, размазал по щекам выступившие слезы и промямлил, заикаясь сильнее обычного:
   - Я... я теперь... умру?
   - Угу, - следопыт употребил свою порцию снадобья. - Веришь, нет, я как раз искал в Топях, с кем бы за компанию покончить с собой...
   - А-а... ну, это... да! Что с рыцарем-капитаном?
   "Рыцарь-капитан..."
  
   Если Крепость-на-Перекрестке когда-то и знавала лучшие времена, то очень давно. Вероятно, еще при правлении Халуэта Невера, основателя Невервинтера, а то и раньше. Сейчас же она напоминала выбеленный дождями и ветрами костяк. Опершись на лук, Бишоп присматривался к щербатым зубцам крепостной ограды, к обвалившимся плитам бастионов. Краешек его рта подрагивал в жесткой, скверной усмешке.
   Разор и запустение. Приманка для крестьянских мародеров -- шмыгать туда-обратно с тачками, нагруженными дармовым строительным камнем. Восстанавливать заново? Конечно, конечно... А на какие шиши?
   Но досточтимый лорд Нашер Алагондар поднялся с трона, простер десницу и повелел: Крепость-на-Перекрестке должна стать могучим щитом на южных подступах к Жемчужине Севера! В кратчайшие сроки!.. Его собственный вклад в сие начинание был воистину царским: полсотни необученных рекрутов с дубьем вместо мечей и пособие из казны, которого едва хватило бы на благоустройство поросшей быльем подъездной дороги. Остальные заботы он переложил на плечи Носительницы Осколка. А что? Разрабатывай неосвоенные рудные жилы, изыскивай клады, вербуй помощников по своему усмотрению... о, полная свобода действий и целый океан возможностей, клянусь часами Невервинтера! В конце концов, ведь это она, Калак-Ча, отбила у лусканских псов Крепость-на-Перекрестке. Ей и флаг в руки.
   Презрительный плевок следопыта расплескался на разогретом солнцем обломке известняка...
   Крепость они взяли лихим наскоком, не размениваясь на изощренные военные хитрости. Их прикрывали Звездные Плащи -- не чета Серым, невервинтерские витязи меча и магии, умеющие одинаково хорошо звенеть клинками и метать заклятья. Все-таки Нашер не оказался законченным тупицей, дал в подмогу лучших.
   В цитадели угнездился Черный Гариус, ставленник Тайного Братства и самопровозглашенный Хозяин Пятой Башни. Интересное звание, особенно с учетом того, что в Лускане этих Башен всего четыре... Но каков гаденыш, обнаглел до невозможности! Зачем его заслали во владения Невервинтера, а? Шпионить и вести подрывную деятельность. А он показал себя мерзопакостным двурушником: снюхался с загнанным в подполье Культом Тени, возомнил о себе и удумал захапать силу Иллефарнского Стража. Культисты, не будь плохи, Гариуса благополучно облапошили: ритуал слияния с сущностью Короля Теней пошел наперекосяк, и Хозяин Пятой Башни околел аккурат к моменту прорыва Носительницы Осколка в подвал Крепости-на-Перекрестке.
   Да и Стикс с ним, с Гариусом! Но сомнения оставались, одно тревожнее другого...
   В крепостной темнице обнаружилась узница с труднопроизносимым именем Зджаэв. Она была похожа на гитиянки -- и не похожа на них. Жрица-зерт из мира Лимб, дочь народа гитзераев, некогда единого с гитиянки, а впоследствии отделившегося по причине непримиримых мировоззренческих разногласий. Зджаэв напускала туману, завивала заумные словесные кудри и набивалась в спутники к Калак-Ча, обещая сделаться для нее путеводным маяком. Загадочная тетка, спасу нет... с белой вуалью на лице... ей бы еще трещотку в придачу, чтобы издалека принимали за прокаженную, сторонились и не мытарили по застенкам.
   Однако о том, что намечающаяся война с Королем Теней привлекла внимание потусторонних миров, определенно следовало поразмыслить...
   Бишоп встрепенулся. К нему шла Носительница Осколка, осанистая и величавая. Полоскался по ветру затканный золотом плащ, жемчужно серебрилась кольчуга из мифрилового сплава. Только вчера она была простым оруженосцем, а сегодня -- уже полноправный рыцарь Невервинтера. И капитан Крепости-на-Перекрестке. Рыцарь-капитан.
   "Поздравить ее..."
   Бишоп шагнул навстречу. Это неиспытанное прежде, щемящее тепло внутри... откуда оно, что означает?
   "Восхититься ей..."
   Еще один шаг.
   "Склониться перед ней в поклоне... нет, я никогда не делал этого, ни перед кем... К дьяволу! Мне хочется так..."
   И еще один.
   "Она со мной... Сейчас я скажу..."
   - Зачем скромный разведчик понадобился великому капитану Крепости-на-Перекрестке? Я должен отыскать чей-то след, миледи, или какую-нибудь забытую тропу?
   "Что я несу, идиот?!"
   Носительница Осколка смотрела на следопыта спокойно и чуточку устало:
   - Будет лучше, если ты перестанешь огрызаться.
   - Это приказ? Или всего лишь твое мнение? Теперь, когда у тебя дворянский титул и все такое, мне трудно отличить одно от другого...
   Позади деловито копошилась артель плотников и каменщиков. Люди в ремесленных робах расчищали место для работы, устанавливали палатки, кое-где даже приступили к сооружению строительных лесов. В ворота тянулись подводы с еловым тесом. Мастер Видл, первейший среди зодчих Невервинтера, увлеченно хлопал себя по ляжкам и отдавал распоряжения. Под руководством рыцаря-капитана его ждало преуспеяние. Потому что она -- Калак-Ча. Она могла добиться большего, чем другие.
   И лучшего, чем худородный следопыт из Сумеречного Леса...
   - Вот как, значит, ты решила провести остаток своих дней, - процедил Бишоп. Мелкий бес самолюбия поворачивал его язык не в ту сторону и безнадежно затаптывал теплую искорку в груди. - С верным оруженосцем, с разукрашенным щитом, с дурацким кодексом чести, который позволит тебе задирать нос...
   "Верный оруженосец" ,"кодекс чести". На устах следопыта эти словосочетания звучали как хула, как поношение.
   "Касавир..."
   - Бишоп, - тихо произнесла Носительница Осколка. - Ты знал меня задолго до того, как я приняла командование Крепостью-на-Перекрестке. Неужели я так сильно изменилась с тех пор?
   - Не знаю, - буркнул следопыт и отвел глаза. - Хочется верить, что нет. Меня и без того слишком часто обманывали...
  
   - Что с рыцарем-капитаном?
   Бишоп ощерился:
   - По-моему, детинушка, ты начал забываться... Вопросы здесь задаю я, усек?
   Бивил вытянулся во фрунт и мелко-мелко закивал.
   - Как ты сюда добрался?
   - Э-э... так ведь... на своих двоих.
   - Через Портал Песни?
   Сержант Серых Плащей воззрился на следопыта с искренним недоумением: о чем это ты, мол?
   - Что ты на меня уставился, солдат? Я тебе не вошь...
   - Виноват, сэр... Я пришел сюда по Большому Тракту.
   - Да? - Бишоп подбросил дров в очаг, чтобы при свете пламени было удобнее следить за парнем. Сузившиеся зрачки и пересохшие губы выдадут ложь. - А как же Тень?
   - Тень? Она же развеялась!..
   "Свершилось... Невервинтер отныне должен причислить рыцаря-капитана к лику святых и молиться на нее наравне с Тиром".
   - Большой Тракт... Стало быть, ты шел мимо Форта-Локе?
   - Так точно.
   - Хм. Слушай, тебя в отрочестве часто долбили по черепушке?
   - Никак нет, - простодушие деревенского обалдуя обезоруживало. - Только в драках на Ярмарке Жатвы... и в Ополчении, когда я пропускал удар деревянным мечом.
   "Форт-Локе был захвачен во время войны с Королем Теней. Там сейчас не протолкнуться от нежити. Нужно быть самоубийцей или умалишенным, чтобы соваться к нему ближе, чем на пять поприщ. А этот дурень... Хотя, что еще ему оставалось? В обход -- это изрядный крюк через пущи. А много ли увалень из болот смыслит в лесной чащобе? Только то, что мох на пеньках растет с северной стороны... и что правой ногой надо делать шаг чуть длиннее, иначе заплутаешь, начнешь ходить по кругу. Вот он и поплелся напрямик. И доплелся невредимым, что странно..."
   - Потери гарнизона велики?
   Бивил хлюпнул носом и пригорюнился.
   - Понятно... Полчище Короля Теней под стенами истребили целиком, без остатка?
   - Истребишь их всех, как же... - поежился сержант. - Их там была тьма-тьмущая... да солнышко нас выручило. Мертвяки отступили в Хайклифф.
   - Лорд Нашер все еще в Крепости-на-Перекрестке?
   - Он отбыл в Невервинтер со своими... м-м-м... ну, такие грозные ребята в черненых доспехах с золотой оковкой...
   - Гвардейцы замка Невер... Сэр Нивалль?
   - Отправился в Топи во главе большого отряда, на поиски рыцаря-капитана. Их повел Дэйгун Фарлонг.
   В сознании Бишопа что-то тренькнуло и натянулось. Как тетива самострела, настороженного у охотничьей тропы.
   - Говоришь, собрали большой отряд? И кого взяли? Новобранцев из окрестных выселков?
   - Н-нет... - Бивил взопрел, лихорадочно пытаясь разгадать подвох. - Только Звездных Плащей и ветеранов, успевших повоевать...
   "...и приученных исполнять любые, даже самые жестокие и несправедливые приказания. Сучий прах! Крепость-на-Перекрестке дышит на ладан, не исключена повторная атака из Хайклиффа, а Нашер распыляет силы, забрасывая отборных бойцов в Мерделейн? Сам при этом рвет когти восвояси, но суть в другом... Бьюсь об заклад: начальник Девятки Невервинтера получил задание удостовериться в том, что рыцарь-капитан действительно мертва. А если нет, то упокоить ее под болотными корягами... на пару с приемным отцом, Дэйгуном..."
   - Бишоп... - жалостливо заканючил Бивил. - Сэр... Мне очень нужно в Западную Гавань!
   - Что ты там забыл?
   - Моя матушка, Ретта Старлинг... От нее давно не было ни весточки. Я обязан узнать, все ли с ней хорошо...
   - А, ну да. Сыновний долг, как-никак... Кто же дозволил тебе, такому пригожему сержанту, оставить свой пост в Крепости-на-Перекрестке?
   Парень стыдливо потупился, на его щеках проступили малиновые пятна:
   - Я хотел... Я упрашивал коменданта Кану отпустить меня в увольнение, но она такая строгая... и вот...
   - Ясно, из благих побуждений ты ушел в самоволку. И опоздал...
   - Что?!
   - Твоей матери нет в живых, - отрезал Бишоп. С беспощадной прямотой, но разве не о ней талдычат правдолюбцы? Да, все они требуют правды, только правды. А получив ее, голую и неприглядную, почему-то возмущаются и обличают тебя во вранье.
   Следопыт рассказывал. Про леденящую жуть, витающую под стрехами изб. Про негнущиеся тела, завернутые в рогожу. Про братскую могилу за околицей Западной Гавани. Почва там была мягкой и рыхлой. Она легко уступала нажиму заступа...
   Бивил слушал молча. Его плечи сникли и вдруг затряслась от сдерживаемых рыданий. А потом он саданул кулаком по столу и, брызжа слюной, заорал, что это нечестно, что это неправильно, что этого не должно было произойти. Он и без того потерял своего старшего брата Лорна. За что ему все это? За что?!
   Бишопу стало противно. Он вышел на крыльцо, оставив сержанта наедине с его бурными горестями.
   "Последний из рода Старлингов... ни дома, ни семьи. Значит, рыцарь-капитан ничего не сообщила ему? Хотя знала, ведь силой ее воли Серебряный Меч Гит был заново откован посреди Шрама, когда Западную Гавань уже накрыла Тень... Она берегла чужие чувства, а я даже не замечал! И Лорн, Лорн... Не ко времени ты его помянул, Бивил. Не при мне нужно о нем вспоминать..."
   Над Топями Мертвецов стлались лохмотья мглы -- погребальные саваны стародавних умертвий. Храбрецы из прошлого гибли в перестуке орочьих ятаганов. Оболваненные, замороченные чьим-то выспренним зовом защищать родную землю. Битва за родину, за отчизну? Нет, за кучку облеченных властью захребетников, которые называли себя родиной и отчизной, посылая на смерть других. А земля... Она вечна и незыблема. Ее лоно усыпано прыщами городов и лишаями государств, однако эти недуги преходящи. Она всеохватна и неделима. В нее слягут все, и все в ней сравняются...
   Бивил сидел на скамье, сгорбившись и обхватив голову руками.
   - Отвел душу? - проворчал следопыт. - Полегчало?
   - Моссфельды, - глухо выговорил парень. - Она убила Моссфельдов...
   О Носительнице Осколка. Понятно без уточнений.
   - Кто такие Моссфельды?
   - Трое братьев, - голос Бивила был бесцветным. - Уилл, Уэбб и Уорд, известные в Западной Гавани задиры... В ту ночь, когда на нашу деревню напали, мы собирали жителей, чтобы урядить оборону у пшеничного поля. Я, Эми и она... Среди раненых ополченцев нам попадались Моссфельды. Они умоляли ее помочь, а она... Она говорила: "По-моему, твои раны смертельны", - и вспарывала им глотки. Играючи, будто забавляясь... И улыбалась, глядя на то, как меня выворачивает наизнанку...
   "Своих односельчан... Да ты не спятил ли от переживаний, приятель?"
   Однако синева глаз напротив следопыта оставалась трезвой, рассудочной, незамутненной.
   - Почему она так ненавидела Моссфельдов? Кто-то из них ее домогался?
   - Не кто-то из них. Все вместе, на сеновале. Ей нравилось кувыркаться с тремя сразу...
   Провал.
   Вырванная из сознания светлая рамка.
   Бишоп пришел в себя трясущим сержанта за шиворот и рычащим ему в лицо:
   - Брешешь, падла! Брешешь!..
   - Не брешу. Она резала их, как свиней. Мне еще никогда не было так страшно...
   Минуту назад Бишоп примерял маску лжеца -- человека, сообщающего неприятную правду. Сейчас они с Бивилом поменялись ролями. И неизвестно, кому из них больнее прошлось по сердцу каленым железом.
   "Нет! Это невозможно. Я же помню, она никогда не позволяла себе, ни с кем... "
   Воображение вовсю набрасывало грязные жирные мазки, рисуя Носительницу Осколка. Податливая, она извивалась в объятиях похотливо гогочущих ублюдков, дергалась от толчков их чресл, давилась их вонючей плотью. В ее распущенных черных волосах застряла гнилая солома. С жужжанием роились над ней навозные мухи...
   "Ни с кем, кроме Касавира... Убью!"
   Теперь-то кого убивать? Себя?
   - Ты предатель, Бишоп. Ты -- враг Невервинтера...
   Бивил. Стена отчуждения. А за ней...
   ...Следопыт поднимался с примятого, окропленного красным снега. Навстречу нечеловеческому оскалу в заиндевевшей бороде, навстречу тотемному знаку варвара на доспехе из шкур. Лоскут ободранного скальпа свешивался ниже бровей, мешая прицелиться. Берсерк Утгарда уже заносил над своим рогатым шлемом топор. А пальцы следопыта, искусанные морозом, иссеченные тетивой, все никак не могли приладить древко стрелы к полке лука...
   - Ты воевал на стороне Лускана...
   ...Вдох. Лишь бы вдохнуть поглубже. Но как, если бок свело болью сломанных ребер? Следопыт хрипел и корчился среди бревен, которые скатились со склона и разметали передовой отряд. Засада. Месиво размозженной головы напарника. И мирабарские стрелки-невидимки, берущие упреждение для первого залпа...
   - Ты грабил и убивал...
   ...Дым и гарь. Мир, сжавшийся до размеров копейного острия. Следопыт, наколотый на это острие. Его надорванные легкие изрыгали кровавым сгустком: "Выживай!"...
   - Верно, Бивил. Я воевал. Грабил. Убивал... И никак не мог взять в толк одну вещь. Лишить жизни воина, который встречает тебя вооруженной рукой -- это подвиг. А сотворить то же самое с тем, кто труслив и не хочет себя защищать -- преступление. Почему так? Потроха у всех одного цвета, и под ножом все кричат одинаково... Бывало, иду я по горящему хутору, в одной руке связка отрезанных ушей, а другой волоку за косы девчонку, совсем еще молоденькую, едва успевшую войти в возраст. Растерзаю на ней платье, перекину ее через плетень... и самому тошно, и остановиться невмоготу, словно затмение... Но знал бы ты, какое это неописуемое наслаждение -- выйти живым из схватки! Выпускаешь последнюю стрелу, и поднимаешься в полный рост, и выдергиваешь клинки из ножен, и хрипишь зверем в рукопашной... А потом смотришь вверх, как пьяный, сам себе удивляясь: небо так низко, а ты все еще не там... Что мне Невервинтер? Что мне Лускан и остальные? Просто это мое, и всегда было моим -- первобытный бой на выживание...
   "Хватит, следопыт! Раскудахтался... Не на исповеди".
   - Ладно, давай без соплей, - Бишопу пришлось приложить немалое усилие, чтобы это прозвучало как можно безразличней. - Что собираешься делать дальше, солдат?
   Бивил не ответил и подчеркнуто отвернулся. Гордый. И глупый. Какой смысл строить из себя несгибаемого вояку, не изжив внутри запрет на кровь и насилие? Он ошибся с призванием, избрав воинскую стезю. Ходить бы ему за плугом, радоваться обильным всходам на пашне и превозносить в молитвах Шантию, богиню плодородия...
   - Я тебя не держу, - сказал следопыт. - Можешь катиться на все четыре стороны. Однако прежде чем плюнуть на меня и вернуться в Крепость-на-Перекрестке, прикинь, что тебе милее -- петля или плаха?
   Сержант вздрогнул, замигал испуганно и непонимающе. Животный страх за свой глоток воздуха ожидаемо перевешивал в нем все прочие чувства.
   - Нет, - продолжал Бишоп. Он склонил голову к плечу и рассматривал Серого Плаща с видом гробовщика, снимающего мерку с усопшего. - Плаха -- это для офицеров из благородного сословия. А с голодранцами вроде тебя обходятся проще: вывешивают на крепостной стене, напоказ другим, чтобы неповадно было нарушать устав...
   - О чем ты говоришь?!
   - Я говорю о том, что ты сбежал из патруля, забыв, как поступают с дезертирами по законам военного времени.
   - Но ведь Тени больше нет! - Бивил вскочил. - Война закончилась!..
   Бишоп постучал себя согнутым пальцем по лбу и развел руками: дескать, что с тебя взять, лапоть? Деревенщиной ты родился, дурачиной помрешь... Война закончится не раньше, чем к внушительному хрусткому пергаменту с подписью лорда Нашера будет приложена резная печать. Готовь бечеву и мыло, сержант! Палач оценит...
   Бивил застонал.
   "Уж так-то, парень. Ты присягнул на верность Невервинтеру, произнес всего несколько слов, и теперь твоей жизнью вправе распоряжаться другие. Даже не рассчитывай на снисхождение! Ты был чересчур близок с Носительницей Осколка. Ты -- одно из напоминаний о ней, которые будут изничтожать. Сам же и избавил их от необходимости искать причину для твоей казни..."
   - Уходи через Арван, - посоветовал Бишоп.
   И недобро ухмыльнулся, когда собеседник переспросил с робкой надеждой:
   - Арван?
   - Древний город, затерянный в Горах Мечей... долго объяснять. На восток от Западной Гавани есть иллефарнские руины...
   - Да-да, сэр, я знаю! Когда мы по велению Дэйгуна искали в Топях серебряный осколок...
   - Мне начхать, что вы там искали... В руинах расположен Портал Песни. Ныряй в него, и перенесешься в Арван. Город наводнен орками. Если крупно повезет, то выберешься и...
   - И?
   -...и загнешься в глухомани, потому как ни промышлять охотой, ни жить на подножном корме ты не обучен, - подытожил следопыт.
   Бивил застонал снова. Все, спекся. Никуда он не денется.
   - Думай, парень, думай, - Бишоп зевнул и начал с удобством устраиваться на лавке у стены. - Первая стража -- твоя, так что время у тебя есть. Будить меня не обязательно, сам проснусь. И вообще, когда я сплю, не приближайся, может плохо кончиться. А вздумаешь стянуть что-нибудь из моего добра и смыться, догоню и выну из тебя кишки.
   - Бишоп...
   - Ну?
   - Мой меч...
   - Бери, если тебе с ним спокойнее.
   - Бишоп...
   - Чего тебе неймется?
   - А ты сам... что ты намерен предпринять?
   - Не твое шкурное дело. Заткнись и размышляй о насущном.
   "Раньше я бы ушел через Арван. Навсегда. Но теперь, когда Тень рассеялась..."
  

Глава V (неоконченная).

   Сны...
   Сновидения...
   Они -- дар свыше?
   Возможно, если в них оживают сокровенные желания и радужные грезы. Но это случается редко.
   Или все-таки наказание?
   Пожалуй, если из них осклизлыми червями принимаются выползать скрытые страхи. Это случается чаще.
   Однако есть еще и рубеж. Не то, чего хочется. И не то, чего боишься. Только то, что было наяву, точь-в-точь, без прикрас.
   Следопыт оставался на рубеже. Под его сонными веждами проносилось прошлое...
  
   ...Они остановились на ночлег под корнями громадного выворотня. Бишоп сразу же вспрыгнул на ствол поваленной пихты и, скрестив ноги, уселся там, наособицу от Носительницы Осколка и остальных. Он -- наемный проводник, а не прислуга за все. Разложить для них костер, быстро и на удивление ловко? Следопыт Севера это умел. Даже зимой, без кремня и огнива, с помощью растопленной в ладонях пригоршни снега и солнечного луча.
   Но -- не сейчас. Нынче все любезности исключительно за отдельную плату...
   Оселок чиркал о сталь. Бишоп точил охотничий нож с литым, потускневшим от времени лезвием, с потертой рукояткой из березового капа и оленьего рога. Щурился, оценивая остроту закругленной к кончику кромки. Сбривал волосинки на руке и удовлетворенно прищелкивал языком. Он очень дорожил этой вещью. Выласкивал, выглаживал ее точильным камнем.
   Как тут не вспомнить о первом в своей жизни наставнике?
   Звали его... а, не суть важно! Седой, как лунь, матерый, заскорузлый охотник-зверобой, он бестрепетно хаживал в одиночку на вепря и медведя. А вот с семейным очагом у него не заладилось: как был смолоду бобылем, так им и остался на склоне лет. Потому и взял в обучение деревенского мальчишку-сироту -- шустрого, вечно пегого от синяков, с цепким взглядом ореховых глаз и русыми, в рыжину волосами. Ученик оказался способным, охотничьи премудрости схватывал на лету, а вместе с ними и сочные оплеухи: наставник был скор на расправу, полагая, что через тумаки и затрещины его наука быстрее дойдет до ума.
   Пощечина за пощечиной. Мальчишка рос...
   Однажды старый охотник подарил ему нож для свежевания. Памятку, как он сам сказал. И незлобиво, по укоренившейся привычке подкрепил подарок звонким подзатыльником. В ответ неблагодарный выкормыш полоснул его памяткой прямо по... словом, полоснул чувствительно, напрочь лишив надежды когда-нибудь произвести на свет наследника. Наставник катался по полу хибарки и выл, призывая на голову ученика гнев Чернокровного Парда Малара, повелителя диких зверей. А юный следопыт торопливо стягивал ремни походной сумки, чтобы уйти полесьем в сторону враждебного Лускана. Нож он прихватил с собой.
   Да. Это был хороший нож...
   Угостившись охапкой хвороста, радостно взвилось пламя в кострище. Его отблески заструились по вытравленным на металле узорам. У Келгара, как и у следопыта, имелась любимая цацка: дварф полировал куском мягкой губки рукавицы Айронфистов. Ухаживал за своим сокровищем, наводил на него глянец, чуть ли не лобзал с причмокиваниями.
   У Нишки тоже. Развалившись на ворохе пушистого лапника в позе блудливой кошки, мурлыча, она вертела в пальцах серебряную монетку. Не простую -- счастливую.
   Гм. Из-за этой дырявой серебряшки, якобы талисмана Тиморы, Госпожи Удачи, в Невервинтере произошла разухабистая воровская разборка. На досуге плутовка слямзила ее у своего бывшего подельщика, некоего Лелдона. Тот оказался мужчиной скаредным и чрезвычайно злопамятным, подсылаемые им костоломы -- до огорчения настырными. Терпение лопнуло, и, дождавшись ночи, Носительница Осколка вместе с Нишкой отправилась в городской парк. Чтобы не спугнуть неприятеля, плащ стражника она сняла, зато запаслась мотком прочного шелкового шнура.
   Лелдон ждал с кодлой из полудюжины нахрапистых мордоворотов. После обмена невежливыми приветствиями мордовороты запорхали по аллеям, звучно шмякаясь о стволы яблонь. Глядя на такое безобразие, Лелдон сокрушался, бухтел что-то про вонючих козерожек и их траханных подружек, пока Носительница Осколка не раскроила ему челюсть. Подонок применил дымовую завесу и скрылся. Его сподвижников Калак-Ча привела в чувство, связала вереницей и доставила в кутузку. Там Нишке довелось сыграть роль невинной жертвы: так, мол, и так, прогуливалась по парку, любуясь полнолунием, как вдруг обступили отъявленные негодяи, вот эти самые, с очевидным намерением обобрать и, с них станется, отъестествовать под хвост. К счастью, подоспела лейтенант городской стражи, самоотверженно призвав лихоимцев к порядку...
   Нишка.
   Хитрая, двуличная тварь.
   Она не та, за кого себя выдает...
   ...В "Утонувшей Фляге" все еще шли приготовления к погоне за Шандрой, а Бишоп уже рыскал вокруг таверны. Чертовка беззвучно выступила перед ним из темноты, и следопыт даже крякнул от неожиданности: сколько он себя помнил, еще никому не удавалось подобраться к нему вплотную незамеченным.
   - Ничего не потерял?
   На ее ладони покачивался заветный нож Бишопа. Вдетый в ножны.
   Не веря себе, следопыт схватился за пояс. Сомнения улетучились, в горле забулькала гремучая смесь досады и ярости. Только что его обокрали, как последнего вислоухого ротозея.
   - Ах ты...
   Рука Бишопа метнулась вперед со скоростью атакующей гадюки. И поймала... пустоту. За спиной глумливо фыркнула Нишка.
   А нож каким-то образом очутился вновь пристегнутым к скобе поясного ремня.
   - Не так, следопыт. Чуть быстрее. Чуть уверенней.
   - Не шути со мной, - голосом Бишопа можно было колоть дрова. - Не потерплю...
   - Правда? - в зрачках тифлинга зажглись жутковатые алые огоньки. - Тогда побеседуем серьезно. Нам нужна эта крестьянская гусыня, Шандра Джерро. Позарез. Вернее, не она... ее сла-а-адкая кровь...
   Нишка облизнулась. Язык хищным розовым моллюском скользнул по кораллу губ.
   - Поможешь вернуть Шандру -- в накладе не останешься. Или тебя не прельщает презренный металл? Тогда обращайся ко мне. Я, конечно, не ангел, скорее, наоборот... но ангельское удовольствие тебе обещаю! Уговор?
   У следопыта засосало под ложечкой.
   Это не насмешка. И это -- вовсе не шкодливая мошенница, обчищающая чужие карманы из ребяческого озорства.
   - Воздержусь.
   - Побрезговал, м-м? Ну, дело хозяйское... Смекаешь, как гитиянки будут выбираться из города?
   - У них крытая повозка, запряженная парой лошадей.
   - Точно? Ага, конское дерьмо на мостовой, совсем свежее... с отпечатком колеса... А ты молодец! Прозорливый... Может, все-таки передумаешь насчет удовольствия?
   - Отзынь, нечисть... След ведет к Дельфиньему Мосту.
   - Значит, гитиянки навострили лыжи через восточные врата. Однако они могли пустить ложный след по суше, а сами отправиться морем... Обожди здесь, я к причалам! Я в порту каждый баркас знаю, не сомневайся...
   "Вот же чертово семя! Дьяволица-искусительница местного пошиба. Но в разведку я бы с ней пошел..."
   ...- Эй, паладин! - подал голос Келгар. - А правду сказывали, будто тебя орочьи стрелы не берут?
   Касавир едва заметно улыбнулся и пожал плечами. Истолковать сей жест можно было как угодно. Обаятелен, святоша! Рослый, статный, подтянутый. Надежный. С рыцарской выправкой, благородной проседью на висках и резкими, мужественными складками у рта. Образец для подражания, предмет восхищения. Эдакий пастырь для стада баранов, живо напоминающий о том, что они, бараны, имеют не только жирные курдюки, но и рога, чтобы бодаться за свои пастбища и своих ягнят. Воин-храмовник из Ордена Тира вдохновит на подвиг и жертву любого, в ком есть хоть капля легковерности.
   Но у Бишопа этой капли как раз и не было.
   "Стрелы его не берут, как же! Они бы и брали, не будь орки такими паршивыми стрельцами. Недаром каждый четвертый тост поднимают за их косоглазие..."
   - Ох, и любите вы, тириты, разводить турусы на колесах, - ворчливо заметил Келгар. - Ни одного доходчивого ответа... Спрашиваю: "Возьмете к себе в обучение?" А мне: "Сначала пройди три испытания". Я: "Да пожалуйста, хоть сейчас! Куда идти, кому холку намять?" Пф!..
   Дварф с негодованием встопорщил бороду. В Невервинтер его привело стремление примкнуть к Ордену Тира и стать воинствующим монахом. На божественные истины Келгару было наплевать с высокой колокольни. Он мечтал овладеть храмовыми секретами безоружного боя и заделаться великим и необоримым мастером кулака.
   - Путь к Увечному Богу лежит не через намятую холку, - возразил Касавир. - Тебе предстоит очистить разум от сомнений и предрассудков и найти ответы самому, в своем сердце.
   Голос у паладина был глубоким, проникновенным. Волей-неволей, а прислушаешься. Однако Келгар прислушаться не пожелал:
   - Во-во, и ты о том же --"очисти разум", "сердце подскажет"! Поди туда, не знаю куда, сделай то, незнамо что... Эх, ладно! - дварф избоченился. - Айронфисты не тушуются перед трудностями! Я уже прошел Испытание Покалеченных, когда помирился со своими сородичами в Горах Мечей. И чего они на меня взъелись? Ну да, я покинул клан... так ведь не насовсем, лишь на то время, пока не стану монахом! А Испытание Беспристрастных -- и вовсе чепуха. Довольно было признать, что воину Подгорного Племени не зазорно якшаться с пройдохой-тифлингом...
   - Будет тебе хорохориться, пенек стоеросовый! - съязвила Нишка. - Кабы не наша предводительница, ты бы и не смикитил, что вообще были какие-то испытания!
   - Говорил я тебе однажды, козе отощалой, что мы, Айронфисты, называем "пеньками" своих детишек? Нашла, чем подзуживать, хе-хе... Последнее из испытаний, Испытание Праведных, я осилю непременно! Разобраться, зачем и во славу чего я сражаюсь? Мне это запросто! Как два пальца обрызгать! Драк на моем веку еще будет столько... - Келгар заурчал, предвкушая.
   Касавир улыбнулся опять. Он успел свыкнуться с постоянными перебранками между дварфом и тифлингом и уже не вмешивался, не изображал миротворца. Староват паладин для таких приперченных юношеской задоринкой споров. Вполне годится Носительнице Осколка в отцы. Один из тех, кто пережил приснопамятное моровое поветрие, обрушившееся на Невервинтер за два года до войны с Лусканом. Бишоп в то время окаянствовал в Мирабаре.
   Так и жили, не догадываясь о существовании друг друга, каждый при своем. Днем паладин врачевал зачумленных горожан, а следопыт прятался в древесных кронах. Ночью паладин молился за души унесенных заразной пагубой, а следопыт ползал по вражьим окопам и резал спящих...
   На коленях у Касавира лежал раскрытый молитвенник в сафьяновом переплете.
   "Интересно, на что ты привык уповать в бою? На церковные псалмы? Зря!.. Помню, брали мы однажды монастырь в верховьях реки Мирар. Тамошний настоятель тоже какой-то душеспасительной книжонкой перед нами тряс, стращал карами небесными. Ну, а нам-то что с того? Нам хоть бы хны... Мы ему это святое писание и скормили, страницу за страницей. Подавился священник. Не прожевал божьи заветы на вощеном пергаменте..."
   Касавир. Скрипуче-чистый проповедник, закосневший в своей праведности зануда.
   Но он же -- свирепый, неистовый Каталмач...
   Нет, орки не окрестили бы так человека, способного гвоздить противника исключительно молитвами и таскающего с собой пудовый молот лишь для того, чтобы вколачивать им в землю палаточные колышки.
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"