Дойников Глеб Борисович : другие произведения.

Возвращение Варяга

Самиздат: [: разрегистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.98*161  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бетта версия)). Все ошибки, неудачные фразы и прочее - в комменты)). Рабочее название - Антицусима. Альтернативные предождения названия тоже в студию)). И просьба, не сливать на Либрусек хоть еще пару месяцев, а))?

  -- Дойников Глеб Борисович:
  -- Возвращение Варяга. Антицусима.
  
   Дойников Глеб Борисович
   В О З В Р А Щ Е Н И Е В А Р Я Г А

Автор выражает огромную благодарность

всем тем, без кого этой книги не было бы.

Антон, Серб, Толь Толичь Логинов, Вячик,

Фон Эшенбах, Борисыч и просто все кому не

лень было заходить ко мне на страничку,

пинать меня за задержки проды, делиться мыслями,

моделировать битвы, писать фанфики, нюхать

в лаборатории дым от сгоревшей шимозы...

Спасибо вам за ваше время, за поддержку и помощь.

Надеюсь когда - нибудь мы встретимся не только

на экране монитора!

Глава 1. Похмелье после драки.

Июнь 1904г. Японское море.

   За ночь изрядно посвежело, ветер усилился до пяти баллов и к утру нагнал приличную зыбь. Устало скрипя свежими, наспех заделанными деревом пробоинами, крейсера Владивостокского Отряда, недавно официально ставшего эскадрой, вползали на очередную волну. Всю ночь напролет аварийные партии растаскивали завалы перекрученного металла и недогорелого дерева, заделывали пробоины и пытались починить то, что поддавалось починке в море. На "Рюрике" наконец удалось наложить на пробоину в корме двойной пластырь, а к рассвету и откачать воду из румпельного отделения. Сейчас в завалах покореженного металла в корме крейсера весело стучали топоры (заделывали пробоину деревянным щитом), глухо звякали кувалды (пытались восстановить работу ручного привода пера руля) и раздавался сочный матросский мат (сопровождающий оба вида работ).
   Памятуя о возможных атаках японских миноносцев, на ночь Руднев перестроил корабли в походный ордер. Наиболее поврежденные "Россия" и "Рюрик" шли в центре. С правого и левого флангов их прикрывали "Громобой" и "Сунгари", а замыкающим в броненосной колонне шел "Кореец". Головным, уже привычно, снова шел "Варяг". Второй бронепалубник - "Богатырь", как наименее пострадавший корабль эскадры, занимал наиболее опасное место замыкающего. Впрочем, на этот раз план Руднева сработал: два отряда японских миноносцев всю ночь рыскали в поисках поврежденных русских кораблей на полпути к Владивостоку. В это время эскадра отходила южнее, направляясь скорее к берегам Кореи, чем России. В полдень состоялась встреча со "вспомнившей девичество", в котором она именовалась "Мари Анной", "Обью". Бывший угольщик, а ныне вспомогательный крейсер, ожидал возвращающуюся из боя эскадру с полными трюмами угля примерно на полдороге между Сеулом и Нигатой.
   По первоначальному плану Руднева, отсюда отряд должен был разделиться. Свежеиспеченный адмирал хотел создать максимально плотную дымовую завесу для облегчения прорыва во Владивосток отряда во главе с "Ослябей". По его плану, сообщения о замеченных русских крейсерах и обстрелах ими побережья должны были приходить со всех уголков японского моря. Руднев надеялся, что на фоне этой кутерьмы даже если "Ослябя" и будет обнаружена каким-либо пароходом у Курил, то у Камимуры просто не останется сил чтобы достойно его там встретить. Но недавно имевшее быть место сражение внесло в планы (как известно, актуальные только ДО встречи с противником) свои коррективы. Броненосные крейсера оказались повреждены гораздо более серьезно, чем планировалось, да и боекомплект был расстрелян далеко за половину. Так что пришлось все делать "строго по первоначальному плану, но только с точностью до наоборот". Теперь обстрелом Пусана должны были заняться "Громобой" с "Корейцем" (благо у последнего боеприпасов к 10-дюймовому орудию хватало), а демонстрацию у порта Ниигата должен был провести "Богатырь". "Варягу" же предстояло сунуть голову в пасть тигра: он вместо броненосной эскадры (как было изначально запланировано) должен был наделать шуму в Цусимском проливе. "Обь", облегчившись от 1000 тонн угля, должна была идти вместе с броненосными крейсерами и под их прикрытием провести у Пусана минную постановку. Кроме угля она принесла на встречу и полсотни мин заграждения, которые сейчас ждали своего часа в одном из ее трюмов.
   Пока крейсера были заняты бункеровкой, Руднев излагал свои откорректированные планы младшим флагманам на "Варяге". Внезапно, присутствующий из-за вынужденной временной "немоты" командира "Рюрика" Трусова*, старший офицер броненосного крейсера прервал течение адмиральской речи весьма бесцеремонным и шокирующим образом.
   - Простите, конечно, Всеволод Федорович, но почему у вас всегда такие гениальные планы, а в результате их исполнения получается все как-то не гладко? Вот взять вчерашний бой, - закусивший удила Хлодовский, вчера носившийся по горящему и затапливаемому водой крейсеру руководя борьбой за живучесть, и всю ночь на пролет определяющий наиболее срочные ремонтные работы, не обращал внимания на предостерегающее мычание хватающего его за руку командира, - к примеру, если бы вы не только обеспечили нам встречу с Камимурой, но и получше позаботились о расстановке наших кораблей в линии... Ведь "Якумо" - то на последнем издыхании уходил! А будь концевым не "Рюрик", самый уязвимый из наших больших крейсеров, а скажем более серьезно бронированный "Громобой" - мы могли еще полчаса, час продержаться. А вот "Якумо" уже не смог бы! Даже я, далеко не адмирал, еще до боя говорил товарищу Трусову, что если "Рюрик" поставят концевым, то до конца боя он может и не дожить. Поставить самую защищенную "Россию" головной - естественно. Но тогда и концевым должен идти второй по мощности защиты "Громобой".
   На вопросительный взгляд Руднева Трусов ответил утвердительным кивком: разговор с Хлодовским действительно был до боя.
   - А вот сейчас вы уверены, товарищ адмирал, что все мелочи продумали? Или опять в разгар боя что-нибудь этакое интересное и неожиданное выяснится?
   - Знаете что... По приходу во Владивосток "Рюрик" очевидно станет на ремонт минимум на три месяца, и вам на его борту особо делать будет нечего, даже старшему офицеру во время ремонта надо доверить свой корабль инженерам ремонтникам, - задумчиво потянул Руднев.
   - Что, отправите с глаз долой в Петербург? Или вообще на Каспийское море загоните? - с вызовом отозвался Хлодовский, вспомнив о судьбе первого командира "Лены".
   После вчерашнего ада любое наказание от начальства волновало молодого офицера уже не так сильно. Если неделю назад недовольство адмирала и его влияние на карьеру стояло на первом месте, то вчерашний бой многое поменял в системе приоритетов Хлодовского.
   - Нет, так легко вы не отделаетесь, и не надейтесь. Вы прилюдно меня тут раскритиковали, и теперь вам за это придется держать ответ. Так что по возвращению во Владик, быть вам начальником моего штаба. Сами напросились - если уж у вас хватает смелости, профессионализма и наглости меня критиковать, будете это делать на постоянной основе.
   - А разве у вас есть штаб? - оторопело, но, по инерции, с вызовом пробормотал Хлодовский, соображая, почему его фактически повышают в должности, за наглость не иначе, - ведь собрание командиров крейсеров таким еще не является, несмотря на то, что вы его упорно так называете.
   - В том то и проблема, что на бумаге штаб вроде бы и есть, а вот фактически - его нет. Так что, коли уж вы сами напросились на должность его командира - то вам его и организовывать. К моему приходу во Владивосток потрудитесь иметь предварительные наметки, какие именно персоналии вам нужны. Главной задачей ВАШЕГО штаба будет дорабатывать мои планы так, чтобы больше ничего подобного случившемуся с "Рюриком" не повторилось. Инициатива она того - наказуема. Ясно? - спросил Руднев задумавшегося над тем, во что же он вляпался Хлодовского, и после утвердительного кивка продолжил, - Ну, коли ясно - вернемся к планам сегодняшним.
   После окончания угольного аврала эскадра разбежалась по четырем направлениям. "Рюрик" с "Россией" в сопровождении "Сунгари" ушли во Владивосток, а "Громобой" с "Корейцем" наведались к Пусану. Там они нагло и не торопливо, среди белого дня, расстреляли все три находящихся в порту японских транспорта и древнюю канонерку (дальность и точность огня 10'' орудия "Корейца" далеко превышала таковые показатели у старых береговых орудий). Заодно обнаглевшие русские и прихватили не вовремя вышедший из порта в Сасебо 2000 тонный транспортник "Сугано-Мару" и отвели его во Владивосток. Пока броненосные крейсера изображали парочку слонов, резвящихся на развалинах посудной лавки, "Обь" тихо делала свое черное дело на подходах к акватории порта. До конца войны на выставленных ей минах подорвались еще два транспорта, (один из которых все же смог доковылять до порта, так как был загружен понтонами для возведения наплавных и временных мостов) и один номерной миноносец. Еще долго после войны японцы и корейцы вытраливали потом русские мины. На обратном пути русские крейсера встретились с девятым отрядом миноносцев, который всю ночь рыскал по морю, собственно и пытаясь их найти. К сожалению для японцев, встреча произошла не ночью, как планировалось, а днем. Дневная же атака двух броненосных и одного вспомогательного крейсера силами четырех миноносцев, это ничто иное как извращенная и мучительная форма самоубийства. Русские тоже не видели смысла в попытке догнать 29 узловые миноносцы на 20 узловых крейсерах, и оба отряда разошлись левыми бортами в полусотне кабельтов без единого выстрела. Командир японского отряда капитан второго ранга Ядзима хотел было отрядить дестроер "Хати" проследить за русскими, но, прикинув остаток угля, отказался и от этой затеи. За ночь японцы сожгли более половины топлива, и "Хати" все равно не смог бы следить за русскими дольше нескольких часов. "Богатырь" так же демонстративно, днем, обстрелял маяк у Ниигаты, поперестреливался с береговыми батареями и, утопив попутно три рыболовецкие шхуны, вернулся домой. Наиболее интересным и насыщенным оказался путь "Варяга".
   После разделения эскадр крейсер неторопливо порысил к входу в Цусимский пролив на экономичных 12 узлах. До вечера были встречены и осмотрены два парохода. Для старенького японского каботажника встреча с русскими стала последней в его долгой карьере, а осмотренный быстроходный британский "Лесли Доул" (обычно использовавшийся для доставки скоропортящихся грузов из Индии), шедший в балласте, был отпущен. Хотя, судя по хитрой физиономии его капитана, попадись он "Варягу" на пути В Японию, а не ИЗ нее - быть бы и ему утопленным или конфискованным... Но - не пойман, не вор. Когда Великий Князь Кирилл, командовавший досмотровой партией, уже был готов отвалить на катере, ему (при очередном хитром зыркании кэпа) вспомнилась одна из не до конца понятных поговорок адмирала Руднева. А именно: "Наглость - второе счастье". Внезапно он решил просто в лоб спросить капитана о характере его груза, доставленного в Японию.
   - Уважаемый мистер Кларк. Инкриминировать вам, конечно, нечего, но мне просто любопытно: а что собственно вы везли в Японию? Слово офицера и князя - независимо от ответа ваш пароход будет отпущен.
   - Я не только владелец этого корабля, одного из самых быстрых транспортников Британии, кстати. Я еще и бизнесмен, ищущий выгоду везде и во всем. Ну, а поскольку японцы не догадались взять с меня расписки о сохранении в тайне содержимого груза, я готов неофициально поделиться этой информацией за жалкую сумму в 500 фунтов.
   Катеру пришлось совершить рейс на "Варяг", обратно он вернулся с запиской от Руднева и четвертью корабельной кассы. Прочитав записку, Кирилл хмыкнул и выдал Кларку встречное предложение. Или тот "урезает осетра" (в ответ на недоуменный взгляд капитана Кирилл рассказал ему хохму об охотнике и рыбаке) до 250 фунтов, или ему устроят "черный пиар". Далее последовало объяснение, что в его, Кларка, случае, черным пиаром будут благодарственные статьи в "Таймс", в которых русское правительство поблагодарит капитана Кларка, владельца парохода "Лесли Доул", за предоставленную информацию. Скажем о путях поставки военной контрабанды в Японию, и ее ассортименте. Приунывший Кларк попытался было напомнить князю о его слове, но тот удивленно напомнил, что его пароход никто задерживать не собирается. И уточнил, что даже если Кларк теперь откажется поделиться информацией, то статья все равно появится.
   Вскоре Кирилл вернулся на крейсер, обогащенный информацией о поставке в Японию четырех орудий калибра восемь дюймов и четырнадцати шестидюймовок, спешно изъятых из флотских арсеналов Роял Нейви и складов Виккерса. Узнав о полученной информации, Руднев поздравил Кирилла с немаловажным начинанием: "Вы наконец-то начали самостоятельно действовать и главное - думать" - и предложил домыслить, а почему японцы заказали именно этот набор орудий с такой срочностью.
   - Про захват орудий с "Вакканто" я и сам прекрасно помню, мы же сами на "Варяге" их и перехватили, - обиженно фыркнул великий князь, однако польщенный похвалой столь уважаемого им человека. И, немного подумав, добавил: - хотя, если честно, я не понимаю, почему вместо десяти и семи с половиной дюймов японцы "сползли" на восемь и шесть соответственно.
   - За способность мыслить - отлично, а вот по знанию матчасти британского и японского флотов, простите великий князь, но - незачет-с, - насмешливо промурлыкал Руднев, не отрывая по-кошачьи прищуренных глаз от красиво "тонущего" в водах Японского моря диска красного закатного солнца, - Ну откуда нагличанам взять эти самые десятидюймовки? Орудия же калибром 190 миллиметров вообще еще только начали производить, успели произвести всего двадцать восемь штук; по четырнадцать теперь у нас и у японцев, в арсеналах и на складах им взяться просто неоткуда. Ждать, пока Виккерс наклепает еще четырнадцать - это год как минимум. Пришлось нашим уважаемым врагам довольствоваться шестидюймовками. Та же история и с десяти дюймовками, это товар штучный, каждое делать минимум полгода и, наверное, в арсеналах их просто не было. А вот восемь дюймов нашлось... Хотя убей - не понимаю откуда: не британский это калибр, только на экспорт, сами британцы восемью дюймами брезгуют-с. У них все больше девять с половиной в чести, а их они никому пока не продавали. Ну все одно, мощь залпа этого броненосца мы уполовинили, теперь он скорее заурядный броненосный крейсер.
   Тем временем "Варяг" набрал скорость и снова пошел к Цусимскому проливу. За ночь и следующий день кроме двух рыболовецких шхун, японской (утопленной после снятия экипажа и груза рыбы) и корейской (осмотренной и отпущенной) никто на пути крейсера не встретился. Зато за пару часов до заката великий князь внезапно шикнул на всех бывших в этот момент на мостике, и попросил "товарищей соблюдать тишину, желательно мертвую". Пока слегка обалдевшие Руднев и командир крейсера Степанов пытались припомнить, по какому именно параграфу морского устава старший офицер имеет право попросить командира корабля и контр адмирала заткнуться, Кирилл прислушивался к чему-то с закрытыми глазами. Спустя минуту он встряхнул головой и, открыв глаза, выдал:
   - Слышу пушечную стрельбу. Кажется на зюйде, но тут не уверен...
   Следующие пять минут на корабле молчали и прислушивались уже все, но кроме Кирилла никто так ничего не услышал.
   - Знаете, молодой человек, вам вчера ночью надо было спать побольше. Вот пошли бы к себе в каюту сразу как сменились, не мерещилось бы сейчас черт знает что, - начал было отчитывать подчиненного командир крейсера.
   - Минутку. У вас, если не ошибаюсь, в детстве учителя были и по живописи и по музыке, не так ли? - непонятно к чему вдруг начал Руднев.
   - Так точно, товарищ контр адмирал, - растеряно ответил Кирилл, не понимая, к чему адмирал припомнил его детское индивидуальное образование, и внезапно добавил, - еще пару раз, кстати, грохнуло.
   - И что вам ваши учителя по музыке говорили о вашем слухе?
   - Ну... Кажется, мсье Ле Грон что-то говорил об абсолютном слухе. Помнится, тогда проверяли музыкальный слух у моей сестры, а я закапризничал, мне было то 5 лет, мол тоже хочу на пианино поиграть. Мне тоже дали "постучать по клавишам", чем бы дите не тешилось, в результате проверяли меня потом полчаса, против сестринских пяти минут... А что? - смущенно, что ему ранее было не свойственно ответил Рудневу Кирилл, выплывая из череды детских воспоминаний.
   - Курс на зюйд, ход - самый полный! Всем расчетам по орудиям! Хотя это и преждевременно, пусть сначала доужинают, - разразился адмирал серий резких и четких команд. После этого он наклонился к амбрюшоту, ведущему в машинное отделение, и проорал, - Эй там, в потрохах "Варяга"! Лейков, это я к вам обращаюсь. Если "Варяг" через час не даст свои проектные 24 узла, то вам останется в жизни один выбор - между петлей на рее и доской на борту**! Пора отрабатывать оказанное вам высокое доверие!
   - Ну что же, господа-товарищи, проверим, прав ли был мсье Ле Грон, - обратился Руднев к соседям по мостику, шокированным его обращением к ни в чем вроде бы не провинившемуся Лейкову, главному механику крейсера, - если там, за горизонтом, кто-то в кого-то стреляет, то это наверняка наши с японцами перестреливаются. А до темноты нам только полным ходом можно успеть подойти на расстояние выстрела... Да, уважаемый Вениамин Васильевич, простите ради бога, что-то я тут у вас раскомандовался.
   Отойдя к поручням на левом крыле мостика, Руднев закурил и, мысленно укоряя себя за срыв на глазах подчиненных, снова вспомнил позавчерашний ночной разговор с неизвестным, вселившимся в черепушку механика "Варяга". Тогда все пошло наперекосяк с самого начала: его рука дрогнула, и стакан, пролетев мимо открывшейся двери, разбился о стальную стену каюты. Но вот прозвучавшая в ответ фраза...
   - Простите ради бога, я, кажется, опять что-то уронил!
   - Я сейчас тебя самого уроню, гнида, - пробормотал Руднев, сдержав однако палец на спусковом крючке браунинга, - Что? Опять решили попытаться "исправить ситуацию", пристрелив меня?
   - Да что вы, ни в коем случае, я наоборот считаю, что вы являетесь фиксирующим фактором новой инвариантности течения истории, и ваша ликвидация приведет к набору неконтролируемых флуктуаций, наложение которых на уже имеющееся возмущение темпорального по... - зачастивший с пулеметной скоростью пришелец был прерван щелчком взводимого курка.
   - Ты мне зубы не заговаривай! Кто сюда Балка отправил с поручением меня за борт отправить? Ликвидация, блин... Вот сейчас с полным правом тебя ликвидирую, и пойду досыпать, с чистой совестью. Ты вообще - о чем думал, когда сюда сунулся на МОЙ корабль, после того как МЕНЯ сюда из моего мира отправил? Не спросясь, между прочим. Да я тебя только за это выведу в чистое поле, прислоню лицом к гладкой стенке и пущу пулю в лоб! Хоть представься напоследок что ли.
   - Фридлендер Владимир Александрович. Но насчет посылки нашего куратора в тело Балка, вы кардинально не правы, его инструктировал мой коллега, профессор Зеленской. А я...
   - Ага, а ты тут совершенно не причем. Вот скажи мне, а на кой ты мне за спиной сдался? Мало того, что ты у меня уже лет 15 - 20 жизни украл, когда в более старое тело пересадил... Так в любой момент можешь захотеть "проверить новую теорию" и чисто из научного любопытства меня вообще порешить. Чего такого ты, живой, можешь хорошего сделать, чтоб мне имело смысл пойти на риск и тебя сейчас не пристрелить? Был бы ты поумнее, господин Фрилансер, сидел бы тихо в своем Лейкове, и жить бы тебе да жить, спокойно.
   - Знаете, а об этом я как-то не подумал... - задумчиво произнес пришелец, и въевшимся за годы жестом попытался пригладить отсутствующую у Лейкова бородку.
   - А зачем вообще сюда полез, если не подумал? Вадик то хоть про Николашку кое-что полезное заучил. А в тебе какой прок? Ты кто ТАМ был, пока не начал людям подлянки межвременные кидать?
   - Кандидат технических наук, радиотехника... А там уже никак мне оставаться не получалось, пока мы снова зацепили настройкой хоть кого-то, горючего для генераторов уже почти не осталось. И так бочку со спиртом, и весь коньяк из погреба в солярку слили, чтобы перенос обеспечить. Хорошо хоть у клиента нашего запасы на даче на все случаи жизни, там третью мировую войну можно пересидеть...
   - Хороший-то хоть коньяк был, господин кандидат в доктора? - первый раз за время беседы хмыкнул Руднев, не опуская, однако, пистолета.
   - Курвуазье, Мартель, даже пару бутылок Шустовского попалось, но его мы более традиционно употребили...
   - А чего вы все именно на "Варяг" лезете? Тут что, медом намазано? Нет чтобы в Николая Второго переместиться, или хоть великого князя какого, вы выбираете механика "Варяга"... Вы идиот, или как?
   - Понимаете, тут весьма интересный казус вышел, - внезапно встрепенулся и оживился Фридлендер, совершено забыв о направленном на него стволе, - Каким-то образом все личности в данном временном потоке, находящиеся от вас на расстоянии более 200 метров, для переноса недоступны. Я предполагаю, это обуславливается тем фактом, что фактически эта версия реальности связана с нашей только вами. Вы - исходник этого мира, и сам мир по отношению к нашему стабилен только в приближенном к вам периметре. На это накладывается тот факт, что личность, в которую перемещается донор, должна спать. А единственное место где мы точно знаем, что вы иногда спите - это "Варяг". А все попытки зацепить Николая ни к чему не привели.
   - Значит, все-таки пытались себя на царство продвинуть, - задумчиво промурлыкал Руднев, - тогда я, как честный офицер русского императорского флота, вас обязан повесить, еще и за покушение на царствующую особу.
   - А по другому никак нельзя? - снова потускнел перемещенец.
   - Ну, есть еще пара вариантов, - наслаждался долгожданным реваншем Руднев, - можно, по блату и расстрелять, конечно. А можно вспомнить славные пиратские времена, и отправить вас в путешествие по доске. Ну и как самый скучный вариант - вы мне через пару дней предоставите список тех "добрых дел", которые вы сможете тут, в 1904 году, сделать. Добрых не только и не столько для меня, а скорее для России, в преддверии первой мировой и вытекающей из нее смуты. Только делать это придется без транзисторов, резисторов и даже радиоламп, господин кандидат в радиотехнические доктора. Тогда мы и закончим этот, безусловно, интересный разговор. А теперь избавьте меня от своего присутствия, пока я не передумал и не решил проблему экспресс-методом.
   При последних словах Руднев выразительно покачал слева направо стволом браунинга.
   - Дым на горизонте!! Зюйд-зюйд-вест! - прервал размышления Руднева крик сигнальщика. С удивлением он обнаружил себя на левом крыле мостика крейсера, в с полудюжиной свежих окурков и одним на палубе, что для любого моряка было признаком полной потери пространственной ориентации.
   - Дым на норд-осте!
   Почти одновременно раздался крик сигнальщика на миноносце "Беспощадный". Его командир, капитан второго ранга Федор Воинович Римский-Корсаков, до этого флегматично куривший сигарету за сигаретой, поминутно посматривая в бинокль на догоняющие его три дестроера противника, мгновенно оказался на носу миноносца. Вскинув к глазам бинокль, он несколько секунд вглядывался в облачко дыма, и потом побежал в машину.
   - Николай Семенович, как у нас с углем?
   - Тонн восемь, а то и меньше. Два часа такого хода, и мы сидячие утки, Федор Воинович. Не мне, машинному прапорщику, вам давать советы по морской тактике, но по моему пришла пора переодеваться в чистое***. Ну и пока уголь, пар и ход еще есть - развернуться навстречу японцам и попытаться использовать ту последнюю мину, что у нас в первом аппарате осталась.
   - Это по идущему то полным ходом миноносцу ее использовать? Побойтесь бога, можно просто в море выпустить, шансы те же. Там на горизонте дым, вроде корабль одиночный. Тут, в Цусимском проливе, кроме японцев никому [Author ID1: at Mon Jun 7 11:25:00 2010 ]больше делать нечего. Если повезет и это транспорт, то в него и используем. А там - коль снова повезет, то может вообще японцы станут с него команду снимать и отстанут. Ну а нет - так хоть помрем с пользой. Вы уж следующие два часа, постарайтесь поддерживать ход без сюрпризов?
   - Не извольте беспокоиться, товарищ командир, - проявилась на черном от угольной пыли лице меха белозубая улыбка, - ради еще одного транспорта не подведем.
   - Все бы вам, Николай Семенович, балаганить. На пять лет меня старше, а туда же - "товарищ командир", - блеснул в ответ не менее белыми зубами капитан.
   Отодвинув от штурвала рулевого, Римский-Корсаков сам положил лево на борт, и повел свой миноносец навстречу показавшемуся на горизонте дыму. При повороте преследующие "Беспощадного" японцы срезали угол и приблизились на 20 кабельтов. Теперь снаряды из носовых 75 мм пушек вполне долетали до русского миноносца, как и снаряды его кормовой пушки того же калибра до них. За время сближения с неизвестным кораблем, в "Беспощадный" попало 3 снаряда.
   Когда спустя пол [Author ID1: at Mon Jun 7 11:26:00 2010 ]часа на левом борту миноносца справились с первым пожаром (просто выкинув за корму весело полыхающую шлюпку вместе с тоже занявшимся брезентовым чехлом. Больше на миноносце и гореть-то было нечему - остальное металл), сигнальщик опустил от глаз бинокль, и как-то враз постаревшим голосом вынес приговор кораблю и команде:
   - Это не транспорт. Крейсер идет прямо на нас, больше ничего сказать не могу - его дым тоже на нас ветром несет. Даже трубы посчитать не выходит, створятся.
   На анализ ситуации у командира миноносца ушло не более тридцати секунд. По истечении этого времени, он тихо выматерился и звучно (когда у тебя маленький, метров в 60 длиной кораблик, большая часть команды которого находится на верхней палубе, громкийкомандный голос вырабатывается быстро) на весь корабль заорал.
   - Слушайте все. Шансов у нас теперь точно нет. Сзади три миноносца, впереди крейсер. Мы, конечно, можем попытаться отвернуть от крейсера. Но тогда на циркуляции те три макаки, что висят у нас на хвосте, подойдут к нам на пистолетный выстрел, а две пушки против шести - это бесполезно. Да и угля до берега на полном ходу нам все одно не хватит, даже проскочи мы миноносцев, на берег нам не выброситься. Можно, конечно, просто затопить наш корабль, без боя, - при этих словах над палубой пронесся недовольный гул пары десятков голосов, и как будто заручившись поддержкой команды, Римский-Корсаков еще более возвысил голос, - но я хочу попытаться подорвать этот крейсер последней миной, что осталась у нас в аппарате номер один! Шансов на это у нас тоже, один из тысячи... И скорее всего японцы нас утопят еще на сближении. Но так наш "Беспощадный" погибнет не пытаясь сбежать от врага, а атакуя его, как и положено боевому кораблю Русского Флота! Не все же нам транспортники топить, давайте и крейсер попробуем!
   Громогласное мрачное, но преисполненное решимости "Ура!" пронеслось над палубой миноносца. Расчет носового 75 миллиметрового орудия, до этого до упора развернутого на правый борт в попытке при повороте достать подходящие с кормы миноносцы, мгновенно развернул его на нос. Минеры бросились к торпедному (хотя в те далекие годы он и именовался минным, но тафталогия "минный аппарат на миноносце в который заряжена мина" уже достала Руднева и, с его легкой руки, слово торпеда уже входило в обиход) аппарату и стали спешно менять глубину установки хода мины. Если для атаки миноносцев они выставили наименее допустимую, то для крейсера 4 метра заглубления, гарантирующие более ровный ход, были более актуальны. Командир с мостика инструктировал наводчика носового орудия.
   - Семен, первым не стреляй. Твой калибр крейсеру ничего серьезного не сделает, а так авось нас за своих примут и на лишние пару кабельтов подпустят. Но как сами японцы начнут нас обстреливать, тут уж не зевай. Стреляй чаще и точнее.
   - Слушаюсь, товарищ командир, - отозвался Семен Зябкий. И неожиданно даже для самого себя добавил, - Спасибо, товарищ капитан второго ранга, мне очень нравилось служить под вашим командованием. Всего то мы с вами и проходили три месяца, но по сравнению с Лукиным - небо и земля. Простите, если что не так сказал, - внезапно засмущался молодой матрос нахлынувшим перед лицом надвигающейся смерти чувствам.
   - Ну-ну, разговорился тут у меня! - добродушно проворчал старый боцман, хлопая матроса по плечу и разряжая повисшую в воздухе неловкую паузу, - Займись лучше пушкой, пока есть минутка.
   С мостика ему благодарно кивнул командир, который и сам был изрядно смущен.
   Корабли сближались с относительной скоростью более 50 узлов, и крейсер, который только что был силуэтом на горизонте, теперь довольно отчетливо вырисовывался на фоне быстро темнеющих и уже почти черных облаков. Но даже с расстояния в 45 кабельтов опознать крейсер никак не удавалось - приближаясь с темной стороны горизонта, он как плащом был укутан собственным дымом. К удивлению команды русского миноносца и его японских коллег, крейсер пока огня не открывал. Японцы несколько сбавили ход и разошлись, чтобы перекрыть русскому миноносцу все пути отхода. Больше всего удивлялся поведению командира японского крейсера Римский-Корсаков - тот вел себя явно тактически неграмотно. Выбрав курс по ветру, японец, из - за своего же дыма, не только не мог вести огонь, он был не в состоянии даже нормально наблюдать за ходом боя. По расчетам Римского-Корсакова через десять-пятнадцать минут уже можно было пускать по опрометчиво приблизившемуся без стрельбы противнику мину. Он уже минут пять как отодвинул рулевого от штурвала и стал к нему сам. Беззвучно шевеля губами, командир миноносца молил Бога об одном - успеть выпустить мину по врагу ДО того, как его миноносец будет утоплен артиллерией крейсера.
   Наконец, после сближения примерно на [Author ID1: at Mon Jun 7 11:30:00 2010 ]30 кабельтовых[Author ID1: at Mon Jun 7 11:30:00 2010 ], "японец" проснулся. Резко, на полном ходу, который по прикидкам уважительно покачавшего головой Федора Воиновича[Author ID1: at Mon Jun 7 11:30:00 2010 ] был не менее 22 узлов, крейсер завалился в циркуляции вправо, разворачиваясь к миноносцам бортом. "Беспощадный" мгновенно отреагировал и лег лево на борт, курсом на пересечку. Но через минуту после поворота левый борт, выскочившего как черт из табакерки из облака собственного дыма крейсера окрасился вспышками выстрелов из почти двух десятков орудий... Еще до падения снарядов первого крейсерского залпа Зябкий ответил выстрелом из своей пушечки. К удивлению всех на миноносце, рой снарядов, прогудев над палубой миноносца, довольно-таки кучно лег вокруг среднего из его преследователей. Радостно вопящий "по своим бьют, бараны желтопузые" Зябкий успел выпустить по крейсеру еще три снаряда, пока не был остановлен пронесшимся над палубой миноносца слитным криком сигнальщика и командира, наконец разглядевших "противника":
   - Отставить стрельбу, отставить, ЧЕТЫРЕ ТРУБЫ, ЧЕТЫРЕ!!! Это наши!
   - Это же "Варяг", братцы, "Варяг"!!!
   На мостике "Варяга" Руднев, вглядевшись в силуэты миноносцев на горизонте, устроил "товарищу великому князю" очередной мини-экзамен.
   - Ну, и что мы тут наблюдаем?
   - Удирает двухтрубный миноносец с полубаком, наверное, наш из Шихаусских****, догоняют три четырехтрубных. Явно японцы британской постройки. Или японской, с такого расстояния не различить, да и разницы никакой.
   - Угу. Не различить. Мачт на преследователях сколько? Если одна - то британцы, если две - то собственной сборки. А разница, уважаемый, в пару узлов максимального хода. Дьявол - он в деталях, и опускать их не стоит.
   - Так ведь за дымом ни черта не видно! И как вы только разглядели мачты? И почему мы сближаемся столь странным курсом? - удивился пристыженный Кирилл.
   - С мачты видно, вот я у марсового и поинтересовался. А идем мы, прикрываясь своим дымом как завесой, чтобы опознали нас попозже. Может, повезет, кто из трех слишком близко подлезет - авось утопим... Кстати о дыме... Что-то густовато дымим, оно конечно для маскировки неплохо, но к чему бы это... На лаге! Ход?
   - Д-двадцать четыре узла, - отчего-то слегка заикаясь, ответил молодой мичман Александр Карлович Штокс, недавно прибывший на "Варяг" и занявший место второго штурманского офицера.
   - Вы мне очки не втирайте, - мгновенно вскипел Руднев, - я понимаю, что вы переживаете за судьбу Лейкова, и крейсер только что из дока, но врать мне про 24 узла не рекомендую. Сколько на самом деле на лаге?
   - Сам глазам своим не верю, - оправдываясь, зачастил Штокс, - но уже пол часа как именно 24. Может лаг после позавчерашнего боя врет?
   - Так-с... Занятно. До контакта с противником сколько осталось? - строго спросил адмирал мичмана.
   - Не более пятнадцати минут.
   - Гм. Ни мне в машинное сбегать не успеть, ни Лейкову на мостик... Да и негоже его сейчас отрывать. Придется снова пообщаться через амбрюшоты.
   - Николай Григорьевич, - прокричал Руднев в переговорную трубу, - но, черт возьми - как?
   - Да ничего особенно сложного, всего то делов - форсированное дутье, зажать предохранительные клапана до 16 атмосфер, масло на колосники, чтобы уголь горел ровнее, дополнительная смазка опорных подшипников, ну и еще пара мелких хитростей - вот вам и 24 узла на лаге. Крейсер-то после переборки машин и очистки днища*****. Но если мы еще хоть час такой ход продержим, то одной лопнувшей трубкой не ограничимся. Прошу разрешения снизить на два-три узла, если ситуация не критична. В противном случае, - труба донесла тяжелый вздох, - я не гарантирую через три часа хода более 17 узлов. По крайней мере до замены трубок, а это минимум сутки на 10 узлах с выведением котлов. Решать вам.
   - Так вы что, чуть не сломали мне крейсер посреди Японского моря, пытаясь достичь заведомо нереальной скорости? - снова начал беситься Руднев, вспомнив, с кем он имеет дело.
   - А что, у меня таки был выбор? - донесла труба искреннее, казалось, удивление главмеха, - приказ дать 24 узла - был. Выбора - нет. Уж извините, если вам эти 24 узла не надо, то незачем было и приказывать? Так можно ход снижать, или дальше "pedal to the metal" прикажете?
   - Черт с вами, снижайте до 21, если надо. Но в принципе, "Варяг" может стабильно давать 24 узла, без риска для машин, и если да - что для этого надо?
   - Доработка всех трубок в котлах. В идеале и сами котлы бы поменять, дурацкая конструкция с этим противотоком, знаете ли, но это уже после войны. А пока - заказать в Питере или, если денег не жалко а времени нет - в Америке, набор новых трубок, с более толстыми стенками. Они и нужны то только для двух нижних рядов. Установку я проведу на графитовую смазку, а то сейчас менять каждую трубку это час высверливать - прикипают к котлу. Месяц, максимум - два на трубки и еще трое суток на замену. Но до этого больше 21 узла - только в случае жизнь или смерть.
   - Добро. Приму к сведению, и, это - спасибо. И еще - масла не жалейте и дальше - нам сейчас дыма надо побольше.
   Глубоко, в потрохах крейсера "обновленный" Лейков вбил заглушку в трубу амбрюшота и усмехнулся своим мыслям. Через секунду он, отдав приказ своему помощнику Вакшину, сменившему погибшего у Чемульпо Зорина, снизить обороты, быстрым шагом направился к корме. Там главный механик крейсера, воровато оглянувшись, подлез к шестереночному нивелиру валопровода корабельного лага, и быстренько отъюстировал его на изначальное, правильное, значение. После устроенной адмиралом выволочки бывший кандидат наук, работавший в системе МинСредМаша и не раз правдами и не правдами выполнявший задания партии, решил не рисковать. Он беззастенчиво сбил настройки лага, и тот вместо показанных на самом деле без малого 23 узлов упорно выдавал на мостик требуемые 24. Снова полюбовался на дело рук своих и, тихо пробурчав под нос: "Что механика, что электроника, бывалому человеку все можно взломать и хакнуть", понесся обратно, в локальный корабельный филиал пекла.
   За это время корабли сблизились до 30 кабельтов, и Вениамин Вячеславович скомандовал "лево на борт". Зарубаев решил не тратить время на пристрелку (ведь после первого же выстрела японцы неминуемо отворачивали) и приказал открыть огонь из всех орудий на максимальной скорострельности. Увы - попасть с более чем сорока кабельтов, по юрким миноносцам было почти невозможно.
   Сразу после первого залпа "Варяга" японское трио развернулось "все вдруг" и отбежало почти на линию горизонта. С "Варяга" попаданий отмечено не было, хотя головной миноносец и получил во время отрыва один 75 мм снаряд. На мостике японского флагмана в это время произошел забавный эпизод. Когда "Варяг" наконец-то "показал личико", повернувшись к японцам бортом, командир пятого отряда истребителей капитан второго ранга Гендзо Манга мгновенно выкрикнул: "Четыре трубы, это "Громобой"!". Его крик слился с возгласом командира миноносца: "Четыре трубы, это "Варяг"!". До падения первого залпа они еще успели обменяться парой реплик, отстаивая каждый свое мнение. Капитан-лейтенант Иде тактично напомнил старшему по званию, что "Громобой" имеет три мачты, а не две, как показавший зубы крейсер противника. На что получил ответ, что одну могли снять при модернизации или сбить в бою. После падения первого русского залпа, Манга бросил на подчиненного победоносный взгляд - в рощице 6-и и 3-х дюймовых всплесков, выделялись два высоченных столба от падения явно восьмидюймовых снарядов.
   - Отходить в Сасебо полным ходом. Втроем нам "Громобой" не по зубам, а Камимуре надо о его местоположении сообщить незамедлительно.
   После сближения с миноносцем с высоты варяжского борта был задан вопрос: мол, контр адмирал Руднев интересуется, "с кем имеем честь встретиться, и как вас сюда занесло?"
   - Миноносец "Беспощадный", ваше превосходительство! - радостно прокричал севшим от пятиминутного ора "ура" вместе со всей командой голосом Римский-Корсаков, - идем от Порт-Артура. Мы там после выхода эскадры погнались за японским транспортом, некоторые все же успели развести пары, и из них кто выбрасывался на берег (по приказу Того, когда стало ясно, что японским транспортам не уйти из-под удара Макарова, все перевозившие солдат суда выбросились на берег. Благодаря этому удалось так или иначе спасти и доставить на берег большинство японских солдат. Хотя в связи с утратой ими всего тяжелого и почти всего стрелкового вооружения и боезапаса, их боеспособность была околонулевой), а кто врассыпную уходил. Наш мало того, что ходкий оказался, за 18 узлов, так еще и японские миноносцы прикрывали, наверняка что-то важное вез. Ну, пока "Новик" миноносцы отогнал, пока транспорт догнали, пока мину в него всадили... К тому же верткий, гад, и крепкий. Был - из трех мин от первой очень грамотно увернулся. Вторая только хода лишила, пришлось еще третьей добивать. Пока возились с ним - мало того,[Author ID1: at Mon Jun 7 11:43:00 2010 ] что ночь наступила и угля меньше половины осталось, так по дороге в Артур опять в темноте на пару японских истребителей налетели! Еле оторвались, пришлось на них даже две мины потратить, только перезарядили аппараты, обидно. Потом утречком остановили немецкий транспорт, догрузились углем. Но тогда уже до Владивостока было идти если и не ближе, то однозначно безопаснее. И дошли бы, но вот не задача - в полдень опять миноносцы, теперь три, ну не везет нам на них. Весь день от них уходили полным ходом, весь уголь пожгли... Хорошо, что хоть вас повстречали...
   - Ну, в принципе понятно. С углем совсем плохо? Хорошо, догрузим, товарищ Великий князь, Кирилл Владимирович, будьте добры - распорядитесь и организуйте конвейер погрузки. Хоть десять тонн до темноты извольте перекинуть. Ну и десяток кочегаров вам одолжим, ваши-то, небось, совсем запыхались. Вот только по поводу "вас повстречали" поподробнее, - задумчиво потянул Руднев, - почему заметив на горизонте дым, вы пошли на него, а не от него? Тактически не грамотно, по-моему. Окажись на нашем месте японский крейсер - вы бы попали как кур в ощип.
   - Я надеялся, что за горизонтом японский транспорт, - начал оправдываться командир миноносца, привыкший за годы службы к тому, что от начальства кроме неудовольствия по любому поводу ждать нечего, - хотел его последней миной подорвать.
   - Тогда резонно, - к удивлению капитана второго ранга согласно покачал головой адмирал, - но когда стало ясно, что это не транспорт, а крейсер, почему вы не отвернули-то? На что рассчитывали?
   - А у нас все одно угля даже до берега уже не хватало. Отвернешь от крейсера - попадешь к трем миноносцам, что там потопят, что здесь. Или хуже того - кончится уголь, так вообще без хода расстреляют как щит на маневрах. Зато по крейсеру хоть имело смысл попытаться выпустить последнюю мину. Так и так погибать, тогда хоть с музыкой!
   - Вы всерьез собирались атаковать крейсер днем, в одиночку? - не веря своим ушам, переспросил Руднев, и, дождавшись утвердительного кивка с низкой палубы миноносца, продолжил, - А я-то ломаю голову, почему вы, опознав "Варяг", если уж пошли на сближение, потом открыли по нему огонь! А каковы по вашей оценке были шансы успеха этой атаки?
   - Где-то между один к сотне и один к тысяче. Не в нашу пользу, естественно. Но шансы нанести существенный урон противнику в бою против 3-х миноносцев еще ниже. Из двух пушек по трем целям нормально не отстреляться, а они нас в 6 стволов - 47 мм я не учитываю за бесполезностью - быстро угробят. Мину по миноносцу на ходу пускать вообще занятие для оптимистов - мой ход 28 узлов, его 28, а у мины 35 не больше...
   - Однако молодца, оценка правильная. Кстати по поводу стрельбы... У вашего кораблика девиз есть?
   - Да как-то не сподобились пока, - не успевал следить за полетом начальственной мысли миноносник, но на всякий случай, оправдываясь, добавил, - я вообще всего только три месяца как "Беспощадным" командую.
   - Угу... Воистину "беспощадным", - усмехнулся Руднев, - из четырех 75-миллиметровых снарядов, что вы по нам выпустили - один в трубу навылет, а второй так вообще - в метре над рубкой прошел, судя по свисту. Я чуть с мостика не спрыгнул, и это почти с трех миль... Так что насчет девиза рекомендую - "бей своих, чтоб чужие боялись". И что у вас за Вильгельм Телль на носовой трехдюймовке, что так стреляет с миноносца идущего навстречу волне на полном ходу?
   - Комендор Зябкий. Но он стрелял по моему приказу, мы вас до поворота не могли опознать, - горой встал за своего матроса Римский- Корсаков, чем заработал еще пару очков в глазах Руднева.
   - Ну, раз по вашему приказу, тогда вы ему добавочную чарку завтра и поставьте. Я-то и сам хотел, за меткость, ну да ладно.
   - Рад стараться, ваше высокопревосходительство! - радостно гаркнул зачехляющий орудие Зябкий, который до этого, при упоминании о попадании его снаряда в "Варяг", опасливо втянул голову в плечи.
   - А вот сигнальщику, на вашем месте, я бы не наливал с недельку. Почему он так поздно "Варяг" опознал? В японском флоте четырехтрубники не водятся, - продолжал разбор боя любящий поговорить Руднев.
   - Всеволод Федорович, да я сам, не отрываясь, смотрел в бинокль - вы же на прямо нас шли, а с носа да за дымом не то что трубы пересчитать, я вообще был не уверен, крейсер там или броненосец!
   - Ладно. Хватит ломать комедию, Федор Воинович, - за транспорт и прорыв вы Георгия честно заработали. Кого еще из команды отметить и наградить - пишите представления сами, я завизирую. А теперь о главном: расскажите мне и остальным товарищам офицерам, как прошло у Макарова под Артуром? Вы же со всей эскадрой выходили?
   - Не совсем. Наш отряд с "Новиком" и "Аскольдом" вышел до эскадры - мы должны были разогнать японские миноносцы, чтобы Того не всполошился раньше времени. Так что выход эскадры я наблюдал с моря. Броненосцы прошли с рассветом, и сразу на 14 узлах пошли к Бидзыво - там транспорта под разгрузкой стояли. Того, пытаясь прикрыть транспорта, вышел навстречу всего с четырьмя броненосцами, а куда еще два делись, и где Камимуру носит - это я вам сказать не могу.
   - Это Я ВАМ могу сказать, - усмехнулся Руднев, - Камимура с нами в это время воевал, а пара броненосцев караулила "Ослябю". Вот только незадача - они его в Сангарском проливе ловили, а он пошел проливом Лаперуза. Извините, опять перебил. Ну и как у Макарова с Того получилось, семь против четырех?
   - Поначалу да, но... Знаете - я не перестаю восхищаться Того. Он опять, как в истории с блокировкой фарватера, чуть не превратил поражение в победу! Он начал отходить в сторону моря на 16 узлах. Макаров погнался за ним четырьмя скоростными броненосцами...
   - А "Баян"? - снова перебил рассказчика Руднев, - почему "Баян" не пошел с броненосцами? С его броней мог бы и поучаствовать разок в линии...
   - Он с тройкой "Соколов"***** пошел на острова Эллиота, там по слухам у японцев маневренная база. Вот его Степан Осипович туда и отослал, шороху навести. Так или иначе - "Баян" в бою не участвовал. Так вот, через несколько часов, когда "Цесаревич", "Ретвизан", "Победа" и "Пересвет" оторвались от тройки "Полтав", Того развернулся на Макарова. Я не видел, чем там все закончилось - мне надо было гнаться за транспортом, и я ушел за горизонт. Но "Пересвет" выходил из боя с креном еще на моих глазах! Правда несколько попаданий в японские броненосцы я тоже разглядел, а там вроде и "Полтавы" подоспели.
   - А чем наши крейсера занимались? - ревниво поинтересовался действиями коллег Степанов.
   - "Аскольд" с "Палладой" гоняли пару японских крейсеров. Собачек, кстати, я там не видел, тоже к вам ушли? - поинтересовался Римский-Корсаков.
   - Было дело, одну, кстати, уже и не увидите, если только жабры не отрастите, - под довольный смех варяжцев прокомментировал руководившей погрузкой на миноносец угля Кирилл, - а кто тогда у вас был из крейсеров?
   - "Сума", "Нийтака", пара антиквариата - "Мацусимы" и "Акацусима" я имею в виду. "Аскольду" с "Палладой" вполне под силу, так что "Новик" с миноносцами ушел добивать транспорты, которые на берег выбрасывались.
   - Вот только насчет "Нийтаки" вы погорячились - она позавчера была у Сунгарского пролива, - поправил миноносника Степанов, - и чем там у крейсеров все кончилось?
   - Понятия не имею, - выразительно пожал плечами смертельно уставший командир миноносца, которому в последние двое суток удалось поспать аж три часа, - когда я ушел от места основного боя, у них еще только все начиналось. Японские крейсера отходили в строе пеленга, наши гнались за ними. А "Нийтаку" я видел с 20 кабельтов, еще утром. Если вы мне можете назвать другой японский трехтрубный бронепалубник с шестидюймовой артиллерией - будьте любезны.
   - Ну а как тогда я мог эту же самую "Нийтаку" видеть в тысяче миль от Порт-Артура в тот же день? Тоже кстати с 25 кабельтов, и тоже трехтрубную. Может все же вы "Тацуту" за нее приняли в суматохе?
   - Нет, - отрезал Римский-Корсаков, - она по мне всем бортом отстрелялась, четыре всплеска от снарядов среднего калибра. А у "Тацуты" только пара 120 мм, нос и корма. Да и всплеск 120 мм от шестидюймового я смогу отличить - богатая практика в последние пару месяцев, знаете ли.
   - Господа, не ссорьтесь, - как обычно бесцеремонно встрял в разговор Руднев, - просто теперь мы точно знаем, что однотипный с "Нийтакой" крейсер "Цусима" вошел в строй. Ладно, как перекидаем тонн десять, ночь вам пережить хватит, держитесь в кильватере или на левой раковине. Идем во Владивосток, а там вам придется вступить в командование всеми дестроерами Владивостокской эскадры.
   - То есть "Беспощадным"? - недоуменно спросил Римский-Корсаков, прекрасно знающий, что эсминцев во Владивостоке НЕТ.
   - Ну, им и еще одним - трофейным. Я думаю, ему подойдет имя "Восходящий": он все же, как не крути - подарок от страны Восходящего солнца, - Руднев переждал смешки на мостиках "Варяга" и "Беспощадного", - Мне тут, глядя на ваше доблестное бегство от трех миноносцев противника, пришла в голову интересная подлость... Эх, знать бы - чем сейчас занимается Камимура, купит он нашу хитрость или нет, ведь тогда "Ослябе" солоно придется? Ладно, господа товарищи - солнце уже практически село, сворачиваем погрузку и трогаем во Владивосток.
  
   _______________________
   * - Получил осколочное ранение в лицо в бою у островов Кадзима. Небольшое лирическое отступление. Когда я сам читаю продолжение понравившейся мне книги, меня жутко раздражают "краткие содержания предыдущих серий". Это когда автору, в угоду возжелавшим начать читать серию книг с середины, приходится вводить читателя в курс происходящего. На мой взгляд, этим автор скорее проявляет неуважение к читателям, прочитавшим предыдущую книгу. Так что если вы, уважаемый читатель, не понимаете, о чем идет речь, почему "Варяг" летом 1904 года активно воюет в Русско-Японской войне, а не обрастает илом на дне бухты Чемульпо, например - будьте добры, прочитайте первую книгу. На Либрусеке уже есть, так что можете даже не покупать).
   ** - Два самых распространенных способа казни в море, еще с пиратских времен. Провинившегося матроса или пойманного пирата могли или повесить на рее, или заставить пройти по доске и потом нырнуть в море.
   *** По старой русской военной традиции, в последний бой надо идти в чистом.
   **** Миноносцы немецкой постройки с верфей Шихау, лучшие из бывших в составе Первой Тихоокеанской Эскадры.
   **** Эх, сколько копий было сломано по поводу того, сколько узлов мог максимально выдать "Варяг" а 1904 году... Варианты варьируют от 12 "без риска для машин", до "23 после переборки машин". Как данность, однако, стоит принять тот факт, что японцы подняв крейсер после года лежания того на дне моря добились полного хода в 22,5 узла. Во время ремонта в Сасебо (куда корабль пришел сам, своим ходом практически сразу после поднятия из воды! Это к вопросу об "убитой тупыми русскими механиками машине") ни котлы, ни машины "Варяга", вернее тогда уже "Сои" не меняли. Только перебирали. Заменить пришлось только большинство подшипников, но... Но эти самые подшипники, из "твердой стали", были заказаны в Петербурге еще ДО войны! Их просто, как обычно в России, не успели изготовить и доставить на Дальний восток до войны.
   ***** Миноносцы русской постройки. Отличались от своих заморских прототипов плохой надежностью механизмов и меньшей скоростью.Увы, что может сотворить с неплохим иностранным проектом русская кувалда и пренебрежение к "маловажным технологическим мелочам", можно посмотреть на примере "Фиата" и "Жигулей"...
  

Глава 2. Взгляд из Зазеркалья.

Июнь 1904г. База Японского Императорского флотаСасебо. Далее везде.

   Вице-адмирал Хиконодзе Камимура находился в новом для себя состоянии духа. Ему, пожалуй, даже не было названия в словаре самураев, ибо им не пристало быть ни взбешенными, ни растерянными. Увы, по результатам боя с Владивостокской эскадрой ему волей-неволей пришлось осваивать новые оттенки чувств и эмоций. Которые, казалось, были прочно позабыты и оставлены в детстве и юности.
   Самое забавное, что поначалу он искренне считал победителем себя. Примерно с момента разворота русских. Он тогда даже развернулся на появившиеся на горизонте дымы. Он планировал силой трех неповрежденных крейсеров добить прорвавшийся мимо броненосцев "Ослябю", и утереть нос любимчикам всей Японии из первого боевого отряда. Но вместо русского броненосца (который он сам скорее считал броненосным крейсером, немногим более сильным чем любой из крейсеров его отряда) из-за горизонта выползли два стареньких трампа... Решив, что честь утопления "Осляби" досталась броненосцам контр-адмирала Девы, Камимура приказал экономичным ходом идти на срочный ремонт и бункеровку в ближайший порт Хакодате. Он был уверен, что никто из кораблей его отряда не поврежден сильнее его "Идзумо". Да, ему, конечно, доложили о взрыве на "Якумо" и о попадании в "Токиву", но он не мог представить в каком именно состоянии находились эти крейсера. До момента, пока уже на траверсе Хакодате "Якумо" не поднял сигнал "Не могу управляться. Терплю бедствие. Просьба сбавить ход". Зная командира крейсера, капитана первого ранга Мацучи, Камимура не на шутку переполошился. Этот даже по меркам невозмутимых самураев убийственно спокойный флегматик никогда не стал бы поднимать такие сигналы без крайней на то необходимости. Выйдя из строя влево и сбавив ход до пяти узлов, "Идзумо" последовательно пропустил мимо себя крейсера эскадры один за одним. Только сейчас командующему стало очевидно, во что обошлось сражение его кораблям. Если "Адзума" и "Ивате" выглядели почти неповрежденными, то когда "Идзумо" поравнялся с "Токива" на его мостике и верхней палубе, заполненной матросами, воцарилось мертвая тишина. У крейсера отсутствовала половина бронеплит левого борта (один из выпущенных практически наудачу восьмидюймовых снарядов с поврежденного и отстающего от боя "Рюрика" пробил крышу верхнего каземата 6-дюймового орудия и вызвал цепь детонаций складированных у казематных орудий обоих ярусов снарядов). А попавший в последней фазе боя в образовавшуюся огромную пробоину русский шестидюймовый снаряд разнес внутренние перегородки и позволял, по словам британского наблюдателя Пекинхема, "видеть крейсер практически насквозь". Впрочем, хотя на восстановление боеспособности крейсера и требовалось теперь пару месяцев самой напряженной работы, на которую только был способен судоремонт Японии, "Токива" мог быть отремонтирован в Сасебо. В полном объеме и без потери боевой мощи, запас шестидюймовых орудий в Японии был. Да и тонуть он явно не собирался, все повреждения были гораздо выше ватерлинии.
   С "Якумо" дела обстояли гораздо хуже. Этот крейсер стал главной мишенью для единственного в бою у Кадзимы десятидюймового орудия. Сейчас он медленно садился кормой и, по выражению главного любителя хайку на "Идзумо", лейтенанта Хайкоси, "подобно усталой лошади прилегал на левый борт". Даже одно попадание десятидюймового снаряда в сам "Идзумо", в начале боя с запредельной дистанции в 55 кабельтов, привело к затоплениям угольных ям правого борта (снаряд попал в ЛЕВЫЙ борт, прошел почти сквозь весь корабль и взорвался уже у правого борта, расшатав и почти вырвав бронеплиты, не рассчитанные на удары изнутри корабля). Несчастный "Якумо" получил ЧЕТЫРЕ таких снаряда только в корпус, причем с гораздо более близкой дистанции. Особенно опасным были второе и последнее попадания. Одним была уничтожена кормовая башня главного калибра, причем тогда от взрыва погребов и встречи с богами корабль спасла только консервативная предусмотрительность немецких конструкторов. Последний подарок с "Корейца", полученный уже в конце боя, сделал пробоину в бронепоясе в корме ниже ватерлинии. Это то попадание, выбившее "Якумо" из строя во второй раз на десять минут, и было причиной пестрого набора сигналов бедствия. Покореженные взрывом снаряда внутри корабля переборки сдавали одна за одной, несмотря на все усилия аварийных партий по их подкреплению подручными средствами. Водоотливные средства работали на полную мощность, но вода прибывала быстрее, чем ее успевали откачивать. При этом борта крейсера, там где они не были прикрыты броней, пестрели пробоинами от неожиданно многочисленных и скорострельных восьмидюймовок "Рюрика". Они же, вкупе с орудиями калибра шесть дюймов, снесли с верхней палубы все, что было не прикрыто броней. Если бы "Якумо" сел кормой еще на метр-полтора, он неминуемо уходил на дно. Спасла крейсер только остановка и посылка дополнительных аварийных партий с "Адзумы" и "Ивате". Да еще интересное предложение одного из офицеров "Идзумо". Тот когда-то давно, когда русские корабли еще регулярно заходили в Японию на ремонт, подглядел, как русские практикуются в заделке пробоин ниже ватерлинии. Они использовали для этого кусок брезента, называемый "пластырем", который накладывался на пробоину, и прижимался к ней давлением воды. Импровизированный пластырь, сделанный из чехла орудия главного калибра, был наложен на пробоину, и снизил поступление воды до уровня, с которым смогли бороться корабельные помпы. Кое-как корабль удалось довести до дока.
   Осмотрев его там утром следующего дня, Камимура неожиданно поймал себя на том, что "примеряет" повреждения, полученные "Якумо", на свой "Идзумо", который он до этого считал наиболее поврежденным. Проанализировав свои мысли, он с удивлением понял, что получи любой из крейсеров британской постройки такие попадания, тот погиб бы как минимум дважды. Или от взрыва башни, в которой хранились пара десятков снарядов, и за которым неизбежно следовал взрыв погребов, или от затоплений, вызванных тремя подводными пробоинами. Вдобавок к десятидюймовому подарку, "Якумо" пережил еще две подводные дырки от восьмидюймовых снарядов. Вердикт инженеров верфи был безапелляционен - за два, три месяца можно починить все, кроме башни главного калибра. В Японии ремонт такого уровня невозможен, ибо ее надо делать заново. На совет кого-то из молодых офицеров, переставить башню с недавно поднятой в Чемульпо "Асамы", та все равно не боеспособна, инженер только грустно усмехнулся. Даже если забыть о трудностях демонтажа башни в не оборудованном порту и ее перевозки в Японию, как возможен монтаж башни британского образца на немецкое подбашенное отделение? С изначально другим диаметром погона, другим размером шаров по которым катится башня, другой системой подачи снарядов из погребов... Ну а как, интересно, вообще можно установить башню с гидравлическим приводом на корабль, созданный для башни с приводом электрическим?
   На следующий день Камимура был оторван от составления списка первоочередных работ, которые бы позволили выйти в море хотя бы трем кораблям его эскадры. Со всех концов Японского моря приходили известия о замеченных русских крейсерах, обстрелах портов и маяков. Кроме того, два отряда истребителей, которые должны были найти и ночной атакой добить поврежденные в артиллерийском бою русские крейсера, вернулись ни с чем. Нет, крейсера то они нашли, но только днем, когда атаковать не было никакой возможности. Да и сами миноносцы пожгли уже почти весь уголь, в попытке догнать русских на пути во Владивосток. Но кто мог подумать, что этот хитрец Руднев после боя поведет поврежденные корабли не домой, а к берегам Кореи? Утром следующего дня по телеграфу, кружным путем через Америку (прямой кабель перерезан опять же Рудневым!), пришло сообщение о выходе из Артура броненосцев Первой Эскадры русских. Пришлось посылать миноносец вдогонку только что ушедшим в море броненосцам Девы. Те, безрезультатно прождав "Ослябю" у входа в Сангарский пролив, вернулись в Сасебо и были посланы Камимурой на перехват русских крейсеров у Пусана. Теперь им надлежало срочно идти в Чемульпо, чтобы восстановить целостность эскадры Того. В результате, к Пусану ушел "Ивате" с крейсерами Того-младшего, а к Проливу Лаперуза, куда вроде бы ушел с захваченным транспортом "Богатырь" - "Адзума". Оба крейсера не успели получить на свои свежие пробоины даже временных заплат и теперь щеголяли вбитыми в дырки деревянными щитами.
   Перед выходом в море Того-младший успел рассказать Хиконодзе о последних минутах его старинного друга Исибаси. Тот, в роковой для него день боя при острове Кадзима, командовал крейсером "Такасаго". Он смело, но нерасчетливо бросился добивать поврежденного "Рюрика", надеясь утопить его торпедами до подхода спешащих на помощь "Варяга" и "Богатыря". Увы, артиллерия левого борта русского броненосного крейсера была практически цела. "Такасаго" подошел слишком близко и, получив серьезные повреждения от русских восьмидюймовых снарядов, сам оказался в роли жертвы. "Варяг" под флагом ненавистного Руднева, сблизившись с раненым кораблем и, выбив на сближении его артиллерию, со второй попытки всадил в борт "Такасаго" торпеду. "Нанива" Того-младшего успела подойти до того, как "Такасаго" ушел на дно, и снять всю команду. Но когда Того прокричал Исибаси, оставшемуся мостике в гордом одиночестве, что тот последний и теперь должен уходить, тот отрицательно покачал головой. На прямой приказ контр адмирала Того-младшего, - "капитан первого ранга Исибаси, покиньте корабль" он закурил сигарету и попросил передать императору его извинения. Последнее, что видели с мостика уходящей "Нанивы", была одинокая фигура на палубе кренящегося крейсера, медленно пробиравшаяся через кучи обломков, делая последний обход вверенного ему корабля. Исибаси нежно, как по щеке любимой женщины, провел рукой по броне рубки, прощаясь со своим таким быстрым, изящным, но, увы - оказавшимся столь непрочным и уязвимым кораблем. Докурив, капитан первого ранга ушел в рубку, разделив судьбу своего корабля до конца, и не предпринимая никаких попыток спастись.
   Грустно вздохнув о слишком раннем уходе старинного друга, Камимура направился на очередное совещание, по поводу ремонта трех его наиболее поврежденных крейсеров. Он уже выслал в море все боеспособные на данный момент корабли и теперь мог только ждать, и заботиться о ремонте не боеспособных. С "Идзумо" и "Токивой[Author ID1: at Mon Jun 7 12:16:00 2010 ]" все было более менее ясно - установка новых бронеплит взамен пробитых, замена выбитых шестидюймовых орудий, восстановление водостойкости отсеков и все. Но что делать с кормовой башней "Якумо"? Собрание флагманов и флотских инженеров рассматривало и отвергало одну идею ремонта за другой.
   - Черти и демоны побери это 10 дюймовое орудие на "Кассуге"! - в сердцах бросил командир "Токивы" Иосиацу, - оно одно нанесло нам больший урон чем вся остальная артиллерия русских! Хвала Оми Ками, что у русских не хватило ума стрелять из него по моему крейсеру. Получи "Токива" вместо "Якумо" снаряд в башню с пробитием брони, я бы сейчас с вами тут не сидел.
   При этих словах один из флотских инженеров, флагманский механик Цукару Ямазаки, понимающе усмехнулся и вдруг застыл с полуоткрытым ртом. Минуты три он молча смотрел в стенку, а потом притянул к себе лист бумаги и начал что - то быстро черкать карандашом. Видевший это Камимура молча поднял вверх палец, призывая собрание к молчанию, чтобы не спугнуть посетившее Цукару состояние сатори. Через еще пять минут, механик вернулся в реальность, и, с удивлением, увидел устремленные на него ожидающие взгляды.
   - Мне вдруг пришло в голову - ремонт башни все одно не возможен, элеваторы тоже разбиты, да и пары новых восьмидюймовок со станкми нам тоже в Японии взять негде. Может тогда устроить русским тот же сюрприз что и они нам? Не ремонтировать вообще, а делать все заново? Я тут прикинул, у меня получается что одиночное орудие калибра 10 дюймов, с легким щитовым прикрытием, вроде вполне входит и по весу и по габаритам. Проблема только с заряжанием - для 10 дюймового снаряда уже нужна механизация и собственно где взять это самое орудие...
   Дальнейшая дискуссия велась уже вокруг карандашного наброска, и вечером в Британию, Аргентину, Италию и Чили полетели телеграммы, обязывающие морских агентов в этих странах выяснить возможность срочной закупки одного десятидюймового орудия системы Армстронга.
   Адмирал Того, стол на мостике флагманской "Микасы" и флегматично смотрел на заходящее солнце. "Символично", - подумалось японскому адмиралу, - "действительно судя по событиям последних двух дней сейчас явно не время "восходящего солнца"". Он отдавал себе отчет, что стратегически его переиграли абсолютно. Только тактическая ошибка Макарова позволила ему несколько "сравнять счет". Вообще он никак не мог поверить, что операцию по отвлечению крейсеров Камимуры и пары его броненосцев (когда ему сообщили, что из Порт-Артура выходят русские броненосцы, он сразу понял, что Дева "Ослябю" не поймает, и ее якобы проход Сунгарским проливом был дезинформацией; Того даже успел еще до боя послать в Вейхайвей миноносец с депешей Деве немедленно идти в Чемульпо, но было уже поздно) планировал тот же человек, что попался на его ложное отступление. Адмирал, не отрывая взгляда от коснувшегося поверхности моря раскаленного диска, усмехнулся. А все же надо признать - он еще вполне неплохо выкрутился.
   Да, потеряны почти все собравшиеся у Бицзыво транспорта и их грузы. Но благодаря его своевременному приказу - "всем транспортам с солдатами выбрасываться на берег, личному составу спасаться по способности" - большинство солдат добралось до берега. Да, японскому флоту фактически пришлось бежать от русских. Но благодаря удачному маневрированию и ошибкам русского командования обошлось без потерь в боевых кораблях. Ну, если быть совсем честны - почти без потерь. Прибежавший с базы Эллиота дестроер сообщил, что три угольщика и единственная во флоте плавмастерская были потоплены "Баяном". И все же, Того считал разделение сил Макаровым его главной ошибкой. Не отошли он "Баян" к островам Эллиота, и будь тот под Бицзыво, паре крейсеров японского фота уйти бы наверное не удалось. А так - у "Аскольда" с "Палладой" просто не хватило сил их добить. А чего стоила попытка преследовать его отходящий отряд силами четырех броненосцев, два из которых скорее очень большие броненосные крейсера? Ведь теперь один их них скорее всего будет требовать более серьезного ремонта, чем любой из японских броненосцев. Пара 12 дюймовых снарядов, попавших в не бронированную носовую оконечность после сближения на 25 кабельтов, мгновенно выбили "Пересвет" из строя. И уже русским пришлось отходить к отставшим более медленным "Полтавам". А Того использовал паузу и прикрыл свои избиваемые крейсера. Правда подоспевшие наконец "Полтавы" во главе с "Севастополем" немного намяли бока последнему в колонне "Ясиме". Но, к счастью, старик, щеголяя шикарным пожаром в левом каземате, не потерял хода, и уйти удалось всем. Последней каплей, положивший конец желанию продолжать бой в меньшинстве, стал удачный русский снаряд, отбивший половину ствола на правой носовой 12 дюймовке самой "Микасы".*
   Теперь оставалось только гадать - кто подойдет к Чемульпо раньше, Дева с парой броненосцев и двумя крейсерами, или Макаров. На месте Макарова Того ни за что не стал бы терять темпа, и разгромил бы последнюю базу снабжения противника. А до подхода Девы и, желательно, Камимуры противостоять русской эскадре, даже без "Пересвета" нереально. К удивлению Того, который справедливо считал Макарова весьма горячим и нетерпеливым противником, сегодня русские корабли у Чемульпо не появились. Завтра уже можно было ожидать прихода броненосцев Девы и крейсеров Камимуры, а послезавтра - возвращаться к Порт-Артуру.
   Увы, Того прекрасно понимал, что если для флота ничего страшного не произошло, то для армии потеря снабжения и осадных орудий может поставить крест на планах уничтожения русской эскадры в гавани Порт Артура. А этой уже приговор и флоту, и всей войне - с Балтики с неумолимостью цунами идет очередной отряд русских, в составе трех броненосцев. Но тут вина была скорее на самой армии. Она уже месяц как обещала взять наконец порт Дальний, и все графики снабжения планировались исходя из этой даты. В результате, у Бидзыво, в ожидании захвата нормального порта, болталось с полдюжины транспортов с тяжелыми орудиями и боеприпасами. Сейчас из них уцелел один.
   Того не мог знать, что при возвращении в Порт Артур, броненосец "Петропавловск", обходя внезапно замедлившийся поврежденный "Пересвет" выкатился из строя вправо, чтобы избежать столкновения. Все бы ничего, и стало бы это рядовым случаем не слишком аккуратного судовождения, но инцидент имел место на протраленном фарватере в минном поле. В результат, в Артуре сейчас требовало восстановительного ремонта 2 броненосца, причем ввод в гавань глубоко севшего "Пересвета" вылился в целую операцию. Все это на месяц давало Того перевес в кораблях и без кораблей Камимуры.
   Броненосный крейсер "Адзума" был в числе двух не получивших под Кадзимой существенных повреждений. Поэтому они был отправлен Камимурой проверить сообщение о якобы замеченном у пролива Лаперуза "Богатыре", ведущем аж три захваченных транспорта. Сам русский крейсер при встрече мог без труда оторваться от более крупного японца, но вот транспорты еще можно было попытаться вернуть. Беда только в том, что в спешке отбытия "Адзуму" не успели даже нормально догрузить углем. Но его командир решил, что на поиск "Богатыря" ему угля хватит, а там можно и догрузиться с отбитых у русских транспортов. Со снарядами ситуация была не многим лучше - в порту все были заняты постановкой в доки тяжело пострадавших "Якумо" и "Идзумо". Да и не было в Хакодате восьмидюймовых снарядов. Перегрузку боезапаса с поврежденных крейсеров на уходящие в море пришлось организовывать на ходу, и до выхода успели догрузить всего ничего. Вместе с остатками после боя, в погребах "Адзумы" сейчас ждали своего часа не больше чем по 20 снарядов на ствол главного калибра. Более легких шестидюймовых успели загрузить по 50 на орудие. Но, по тому же принципу, Фудзии решил, что для боя с "Богатырем" - тоже неизбежно растратившим БК в том же бою - хватит.
   Как по заказу, не успела "Адзума" войти в пролив, как на горизонте из туманной дымки показались дымы нескольких кораблей. Первым шел двухтрубный транспорт, очевидно захваченный русским рейдером. Обнаружив "Адзуму", тот спешно развернулся и понесся навстречу остальным кораблям. Вторым в колонне, с отставанием в 20 кабельтов, шел явно военный корабль, с тремя трубами и башнями на носу и в корме**. За ним, приотстав на четверть мили, тянулись еще пара больших, океанских пароходов, один с тремя трубами, а второй был так далеко, что его нормально разглядеть было нереально. Сигнальщику на формарсе даже померещилось, на пароходе как минимум пять труб, что было решительно невозможно, и о каковой глупости он докладывать не стал. Фудзии представил себя на месте командира "Богатыря" и злорадно усмехнулся - такого выбора воистину можно пожелать только врагу. Часть ЕГО, командира вражеского крейсера, команды сейчас находилась на призовых транспортах. Снимать ее, когда до выскочившей из тумана почти на полном ходу "Адзумы" осталось не более 8 миль - самоубийство. Топить транспорта и удирать - но тогда ты САМ утопишь и своих же матросов, которых послал на эти суда. Попытаться связать "Адзуму" боем и дать транспортам уйти, как уже проделал в недавнем прошлом с отрядом Катаоки? Но "Адзума" это не инвалиды времен Японо-Китайской войны. Тут у "Богатыря" нет преимущества в дальности огня и почти нет в скорости. Просто уйти, бросив транспорты? Но тогда часть твоих матросов, честно выполняя твой же приказ, попадает в японский плен... Что же предпочтет этот Стемман?
   К удивлению Фудзии логично себя повел только головной транспорт. Он на полном ходу уходил на восток и уже почти поравнялся с военным кораблем, который шел... Ну точно, шел НА "Адзуму"!
   - Похоже, что Стемман то ли зазнался после боя с Катаокой, то ли смертельно не хочет бросать своих людей на транспортах, - не отрывая от глаз бинокля произнес Фудзии, обращаясь к собравшимся на мостике, - не понятно только, почему другие два транспорта не меняют курс, они что всерьез думают, что "Богатырь" сможет нас отогнать?
   Действительно, следующие за военным кораблем транспорта не поменяли курса и даже не увеличили хода. Так как дистанция до противника сократилась до 45 кабельтов, артиллерийский офицер "Адзумы", лейтенант Хига попросил разрешения открыть огонь.
   - У нас в погребах снарядов не более четверти от нормального количества. Давайте подождем еще чуть - чуть, сблизимся и будем бить только наверняка, - отозвался командир, которому все больше не нравилось уверенное поведение противника.
   В отличие от японцев русский артиллерийский офицер очевидно получил другой ответ, и на носу приближающегося корабля полыхнули вспышки трех выстрелов. Видевший ТРИ вспышки Фудзии опустил бинокль, он начал смутно понимать почему русские ведут себя столь нагло. В воздухе между "Адзумой" и крейсером противника вздулись три пухлых клуба дыма.
   - Что это, салют? - не понял штурман.
   - Сегментные снаряды***, - переминаясь с ноги на ногу пояснил Хига, которому не терпелось открыть огонь, - они ждали в проливе только миноносцы, вот и зарядили орудия заранее.
   Разрядив орудия от не подходящих к ситуации боеприпасов, русские, примерно через минуту, следующий залп дали уже всерьез. Не прошло и двадцати секунд после выстрелов, как по левому борту "Адзумы", с перелетом в три кабельтова упал три русских снаряда. Два столба воды из трех взметнулись до уровня клотиков мачт и явно принадлежали снарядам крупного калибра. Третий столб воды, потерявшийся на их фоне и вставший немного в стороне как бы для сравнения, демонстрировал, как именно должен выглядеть всплеск от падения шестидюймового снаряда.
   - Это не "Богатырь"! Это всплеск от десятидюймовки! Это "Ослябя"!!! - раздался на мостике "Адзумы" крик артиллерийского офицера.
   - Это "Ослябя", только у нее в носовом залпе три орудия, два башенных и одно погонное в носу! - вторил ему штурман.
   - Спасибо, я уже понял. Жаль, что никто мне не подсказал этого до того, как мы сблизились почти на три мили, - с убийственным сарказмом ответил Фудзии, которому вдруг вспомнилось, как выглядел "Якумо" после обстрела одним 10-ти дюймовым орудием. На надвигающемся на его корабль "Ослябе" таких орудий было ЧЕТЫРЕ.
   - Поворот на 16 румбов, и самый полный. Хига - открывайте огонь прямо сейчас, на циркуляции и сделайте все, чтобы сбавить этому "Ослябе" скорость. Пока мы развернемся - он подойдет на 30 кабельтовых[Author ID1: at Mon Jun 7 12:29:00 2010 ]. Мы всего на 3 - 4 узла быстрее чем он, и это в лучшем случае. Это значит, что отрываться на безопасное расстояние нам придется более получаса.
   - Вы не хотите принять бой? - удивился Хига, - помнится, когда мы рассматривали возможность боя наших броненосных крейсеров с русскими броненосцами типа "Пересвет" один на один, то пришли к выводу, что шансы у нас есть.
   - Есть. Но где вы видите "один на один"? Приглядитесь повнимательнее к концевому транспорту. Видите как он "раздваивается"? Я понятия не имею, что делала сопровождающая "Ослябю" "Аврора" у борта транспорта, но сейчас она от него отходит. Так что - один против двух. Да и наша "Адзума" - последний крейсер из шести, которому стоит меряться силами с "Ослябей" в одиночку. Знаете как ее как то назвал Камимура, после третьей рюмки саке в нашей компании еще до войны? "Самый не броненосный из всех броненосных крейсеров флота".**** Но имей мы хотя бы полные снарядные погреба и угольные ямы, тогда - да, пользуюсь преимуществом в ходе и дальности огня, мы могли бы держаться от "Осляби" на большом расстоянии и расстреливать ее. Тогда, исчерпав боекомплект, мы могли бы надеяться достичь десятка попаданий, а сейчас... Помоги нам Аматерасу унести ноги без потерь.
   - Угля осталось на три часа полным ходом, потом придется перегружать из бортовых ям. Может, снизим ход до экономного? - совершенно не к месту прозвучал из переговорной трубы идущей в машинное отделение вопрос главного механика.
   - Какой к демонам "снизим ход", Итиро, - Фудзии сжал в руке трубу амбрюшота так, что тот немного сплющился, - наоборот - зажимайте клапана и на эти три часа мне нужен не полный, а самый полный ход. За нами гонится "Ослябя", и нам сейчас надо бежать и очень быстро, а не экономить уголь. Начинайте таскать уголь из бортовых ям, без хода нам оставаться тоже нельзя.
   - А где мне взять людей? Если все кочегары будут топить, а без этого полный ход не дать...
   - Хорошо, я пошлю в помощь людей из палубной команды и расчеты противоминной артиллерии. Но ради всех богов и демонов - как можно быстрее.
   "Адзума" начала заваливаться в развороте, а ее артиллерия суматошно застучала выстрелами в сторону "Осляби". Попасть на циркуляции никто особо не надеялся, но хоть попугать противника... Однако первый 6-ти дюймовый снаряд русский броненосец получил именно в этот момент. Ответ артиллеристов "Осляби" лег с перелетом, но хорошо по целику. Следующим выстрелом русский снаряд из погонной шестидюймовки сбил флагшток, и ушел за борт не взорвавшись. "Ослябя" был загружен теми самыми избыточно бронебойными боеприпасами, которые так яростно критиковал Руднев. После разворота, все управление боем со стороны командиров кораблей обоих сторон свелось к периодическим напоминаниям машинным отделениям, что надо "выжать самый полный". Все зависело от канониров. На "Адзуме" артиллеристы, резонно решив, что спасение крейсера важнее покореженных газами от собственных выстрелов надстроек, вели в действие шестидюймовки кормовых казематов.
   В первые, самые опасные для "Адзумы", пятнадцать минут боя ее артиллеристы сделали невозможное. Они добились нескольких попаданий в "Ослябю", которые в конце концов и спасли для Японии броненосный крейсер. Один снаряд разорвался в носу русского корабля, чуть - чуть выше ватерлинии. Оконечности русского "крейсера - броненосца" не несли никакой брони (защита при проектировании серии этих броненосцев - рейдеров была принесена в жертву дальности и скорости), и пробоина вышла на загляденье - почти метр в диаметре, и частично погруженная в воду. Учитывая, что "Ослябя" уже разогнался до 17 узлов, больше после полукругосветки его машины до переборки и чистки котлов выдать не могли, напор воды стал последовательно сносить одну переборку за другой (из трех броненосцев - крейсеров типа "Пересвет" "Ослябя" отличался наихудшим качеством постройки, что и предопределило его почти мгновенную гибель в завязке боя при Цусиме...). Второе попадание было довольно безобидно -- фугас взорвавшийся на броне носовой башни "всего лишь" осыпал мостик градом осколков, легко ранив командира корабля. Третий снаряд, чуть погодя, разорвался на левом крыле мостика... Ни командующий отрядом Вирениус, ни командир русского броненосца не знали о характере японских снарядов и огромном облаке осколков, которые те дают при взрыве. Только после взрыва второго снаряда они оценили опасность и решили уйти в рубку, но тривиально не успели. Получи они из Санкт Петербурга информацию об этом, давным-давно полученную "шпицем" от Руднева, они, возможно, руководили бы боем из боевой рубки, а не с мостика... Хотя и в рубку осколки, отраженные броневым "грибком" залетали во множестве, после любого близкого разрыва. Командир броненосца погиб на месте, вице - адмирал Вирениус был тяжело ранен в живот, и в себя пришел уже после боя. По штабу отряда и даже находившимся в рубке тоже прошла "коса смерти". На какое-то время нормальное управление боем и кораблем было утрачено, и, следуя последнему полученному приказу, "Ослябя" шел прямо полным ходом, все глубже садясь носом.
   Добравшийся наконец до мостика старший офицер Похвистнев приказал снизить ход до малого и положить руль право на борт. Это давало шанс "Адзуме" оторваться, но зато вводило в действие и кормовую башню русского броненосца. На "Адзуме", первый попавший до отворота русский 10-ти дюймовый снаряд, полого снижаясь разворотил палубный настил, и взорвался в левом бортовом коффердаме[Author ID1: at Mon Jun 7 12:34:00 2010 ], от удара в скос бронепалубы. Абсолютно безобидное попадание, ибо коффердамы[Author ID1: at Mon Jun 7 12:35:00 2010 ] [Author ID1: at Mon Jun 7 12:35:00 2010 ]и предназначены для защиты бортов корабля и недопущения больших затоплений при попаданиях, но... Именно в этот момент оттуда шла перегрузка угля (если на военном корабле есть неиспользуемое пространство, его надо использовать; во времена РЯВ пространство коф[Author ID1: at Mon Jun 7 12:35:00 2010 ]фердамов обычно заполняли углем, игравшем роль резерва топлива, правда резерва весьма трудно извлекаемого) в опустевшие угольные ямы крейсера, и одномоментно в угольной яме погибло полтора десятка матросов. Несколько попавших в японца шестидюймовых снарядов никак не повлияли на его резвость, а отворот русского броненосца был встречен громовым "Банзай!" прокатившимся по палубам и отсекам. Но, как показали дальнейшие события бой был еще далеко не кончен. Первый залп русской кормовой башни закономерно лег довольно далеко от японца. Но вот второй...
   - Кажется боги сегодня на нашей стороне, и мы оторвались, - радостно потирая руки произнес Хига, наблюдая за отворотом "Осляби", - как раз вовремя, а то мне доложили, что в погребах кормовой башни снарядов больше нет...
   Фудзии не успел даже напомнить своему лейтенанту русскую поговорку "не говори "хоп", пока не перепрыгнешь", русские это сделали сами. После второго полного бортового залпа русских "Адзума" вздрогнула, рыскнула на курсе и неожиданно завибрировала всем корпусом. При этом, внешне крейсер оставался абсолютно не поврежденным, и это, чуть не ставшие роковым для японцев, попадание было на русских кораблях не отмечено. Первым в рубке понял ситуацию командир корабля, растолкав своих офицеров он проорал в амбрюшот трубы идущей в машинное отделение:
   - Итиро! Итиро, демоны тебя побери, доклад о повреждениях срочно!!!
   - Старший механик убежал в румпельное отделение, уточнить объем повреждений, господин капитан первого ранга! - раздался голос младшего механика, - но что у нас погнуло вал левой машины это я вам и сам могу сказать.
   Через пару минут отозвался и старший механик, и его порция новостей была еще хуже. Русский бронебойный 10-ти дюймовый снаряд вполне оправдал свое название. Попав точно в корму "Адзумы", он пробил 89 миллиметровый броневой траверс, непонятно как продрался и сквозь скос бронепалубы, затем прошел навылет сквозь румпельное отделение и взорвался в только что опустевшем погребе боезапаса кормовой башни. Проходивший под полом погреба вал левой машины крейсера испытал на себе всю ярость взрыва снаряда, детонировавшего прямо над ним, и теперь все 10 000 тонн крейсера вибрировали в унисон с вращением левого винта. Хуже всего приходилось тем, кто был в машинном отделении, их зубы клацали при каждом обороте винта. То есть около 100 раз в минуту. Кроме этого, сквозь 10-ти дюймовые дырки медленно но верно затапливалось румпельное отделение, так что руль пришлось поставить прямо, а рулевую машину выключить. Теперь "Адзума" могла дать не более 16 узлов на прямой из - за боязни разрушения сальников биением вала. Ее маневренность, с учетом поставленного прямо пера руля и необходимости осуществлять любой поворот исключительно изменяя обороты правой и левой машин, тоже оставлял желать лучшего.
   К удивлению Фудзии дальше русские повели себя весьма странно. "Аврора", уже почти обогнавшая "Ослябю" и которой сам бог велел идти на добивание покалеченного японца вдруг смирно и миролюбиво приняла в кильватер своего флагмана. Зато концевой транспорт, в котором сигнальщик опознал "Лену", продолжал преследовать "Адзуму" еще час. Нагло пристроившись к левой раковине, русский недокрейсер с 40 кабельтов начал пристрелку из своих 120 мм орудий. Он даже успел добиться двух попаданий, и сблизиться до 30 кабельтов, когда Фудзии это надоело. "Адзума", рыская на курсе, слегка повернулась к преследователю левым бортом и открыла ответный огонь из казематных шестидюймовок. Окончательно "Лена" отвернула только после того, как ей положили ей под нос пару чемоданов из носовой башни. Против такого аргумента не мог возражать даже отчаюга Рейн - не поддержанной "Авророй" "Лене" могло хватить и одного попадания.
   Для возвращения в Хакодате, "Адзуме" уже пришлось было начать жечь в топках котлов палубный настил. Но уже после заката ей встретился японский пароход, который и поделился с ней углем. Дальнейший путь воодушевленного бегством противника отряда Вирениуса до Владивостока проходил без приключений и встреч с противником. "Лена", вообще-то встретившая отряд для снабжения его углем и проводки по хорошо известным ее штурманам фарватерам и минным полям, выполнила свою работу безукоризненно.
  
   * На самом деле в многочисленных отрывах стволов японских орудий калибра 8 дюймов и выше виновата порочная британская конструкция стволов. Но откуда это было знать Того?
   ** Силуэт и "Осляби" и "Богатыря". В принципе, при ближайшем рассмотрении на "Ослябе" выделяются более крупные (относительно длинны корпуса) башни и более высокий борт. Но если никогда не видел оба корабля стоящие рядом и очень хочешь найти именно "Богатыря", то "Ослябя" за него вполне сойдет.
   *** Сегментные снаряды применялись для отражения атак миноносцев. Снаряд разрывался в миле от выпустившего его корабля, и в миноносцы противника летел сноп стальных стержней. Эдакая противокорабельная шрапнель.
   **** "Адзума" имела не только уникальный силуэт, но и самый короткий бронепояс. Француженки вообще отличаются недлинными юбками, но то, что хорошо для девушек, обычно плохо для линкоров.
  
  

Бой 19 июня 1904 года (бой в проливе Лаперуза) в воспоминаниях участников и документах. Библиотека морского офицера. Издание 1907 года.

  
  
   17 июня 1904 года. У острова Итуруп.
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:43:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:43:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Хотя вероятность появления японских миноносцев в этих глухих местах (у Курильских островов) была небольшой - все же решили не рисковать и при подходе к Курилам зарядили помимо 75 мм по приказанию адмирала Вирениуса 10" и 6" орудия сегментными снарядами, у орудий посменно неслась вахта. Андрей Андреевич (Вирениус) с подходом к Курилам начал вообще заметно нервничать, еще за несколько часов была установлена связь по аппарату беспроволочного телеграфа со вспомогательным крейсером "Лена", который должен был снабдить нас углем и провести во Владивосток, но внезапно связь прервалась, мы уже начали думать на японцев и когда показался дым со стороны Итурупа он уже был готов дать команду отвернуть на восток, но головной "Алмаз" вовремя доложил, что видит трехтрубный гражданский пароход, который при дальнейшем рассмотрении оказался "Леной". Оказывается у "Лены" поломался радиотелеграф и ее командир решил ждать нас в точке рандеву у о. Итуруп, а если в тумане разминемся, то догнать нас в Корсакове. Но к счастью все обошлось благополучно.
   Легли в дрейф и начали принимать уголь с "Лены", командиры судов отряда, а также Рейн были собраны у нас на "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:43:00 2010 ]Ослябе"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:43:00 2010 ]. Очень рады мы были новостям с Родины и российским газетам, которых мы не видели уже полгода, привезенными "Леной". Оказалось, что Владивостокские крейсера устроили в это же время демонстрацию у Сангарского пролива с целью отвлечь японские силы от нашего измотанного многомесячным переходом отряда.
   Во время погрузки угля починили радиотелеграф на "Лене", машинные команды в это же время готовили изрядно износившиеся машины и котлы к последнему броску до Владивостока'.
  
   Младший судовой механик ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:44:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:44:00 2010 ], поручик А.А.Быков:
   'К сожалению состояние наших механизмов нельзя было назвать удовлетворительным. Машинам требовалась переборка и регулировка, постоянно текли все новые и новые трубки в холодильниках и эти трубки приходилось глушить, на борту не было приборов определения солености котельной воды и соленость приходилось определять на вкус, но нет худа без добра, за время похода кочегары обучились и такого безобразия как в Средиземном море (образование накипи и выход из строя котлов) благодаря постоянному контролю больше не повторялось. Сделали все что смогли в таких условиях и была надежда, что Ослябя даст 16, а то и 16,5 узлов, но недолго. Вызывало также опасения негерметичность второго дна в кочегарках из-за некачественного ремонта в Специи, что могло дорого нам стоить при пробоине в днище.
   При проходе проливов было приказано держать пары на полный ход, но сам ход при этом был только 12 узлов. Наш старший механик возражал, так как при малой циркуляции воды в котлах идет интенсивное накипеобразование, но к его мнению не прислушались...'
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:45:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:45:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Нам повезло, дувший свежий ветер разогнал туман, обычно имевший место быть в проливе Фриза между островами Уруп и Итуруп Курильской гряды в это время, и наш отряд не сбавляя 12 узлового хода благополучно прошел опасное место и продвигался к проливу Лаперуза.
   На рассвете 19 июля 1904 года вошли в пролив Лаперуза ближе к Сахалину, дабы не быть замеченными с японского наблюдательного поста на мысе Соя. Шли кильватерной колонной: "Алмаз" в 20 кабельтовых впереди, "Ослябя", "Аврора", "Смоленск" и замыкал строй "Лена" для охраны безоружного "Смоленска" от возможных атак миноносцев. Ход отряда 12 узлов, но пар в котлах держали на полный, благодаря взятому с "Лены" углю, мы уже могли позволить такую расточительность и не было необходимости заходить в Корсаков. Ветер почти стих, туман был полосами, временами накрапывал дождик. Видимость менялась от 30 до 100 кабельтовых'.
  
   Вахтенный журнал ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:46:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:46:00 2010 ]:
   '19 июня 1904 года, пролив Лаперуза
   11ч 45 мин Сигнал с "Авроры": 'Имею поломку машин, ограничен в ходе и маневрировании'
   11 ч 50 мин семафором на "Аврору": 'Когда починитесь?'
   11 ч 52 мин Ответ: 'Через 30-60 минут'
   11 ч 55 мин "Авроре": 'Выйти из строя, догонять по способности'.
   11 ч 55 мин "Смоленску": 'Встать в кильватер "Ослябе"'
   11 ч 57 мин Подтверждение со "Смоленска" и "Авроры".
   12 ч 00 мин Смена вахты. Скорость 12 узлов, под парами 28 котлов, курс W260.
   12 ч 11 м С "Алмаза" сообщили о военном корабле с SW 210. Предположительно "Нийтака".
   "Алмаз" повернул на обратный курс.
   12 ч 12 м Боевая тревога. Ход - 'самый полный'. Легли на курс сближения"
  
   Контр-адмирал А.А. Вирениус, командир отряда:
   'Когда мне доложили о появлении японского крейсера я приказал объявить боевую тревогу и сближаться полным ходом с ним. Главное - было не допустить этот крейсер до "Смоленска". Конечно с Нийтакой вполне бы справилась и "Аврора", но она к несчастью имела поломку в машине и потому приходится отгонять всякую мелочь "Ослябей".
   Японец стремительно сближался с нами и это было неправильно для легкого крейсера. Наконец сигнальщик разглядел у него на носу башню - значит или броненосец типа "Сикисима" или броненосный крейсер. Придется вступать в бой, с поломкой в машине "Авроре" ни от того ни от другого не уйти'.
  
   Вахтенный офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:47:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:47:00 2010 ] мичман В.В.Майков, командир носовой 10" башни:
   'Сменившись с вахты я отправился в каюту подремать, но только прилег - пробили боевую тревогу. Я побежал в носовую 10" башню, командиром которой был по боевому расписанию. Забравшись на свое место, я через прорези в колпаке начал разглядывать противника. Это был явно большой военный корабль, но еще далеко и сложно было определить его тип, я приказал подавать из погреба в башню фугасы, полагая, что на такой большой дистанции от них будет больше толка. Наконец хозяин башни доложил о готовности к стрельбе. Но наши орудия были предварительно заряжены сегментными снарядами с установкой взрыва на 14 кабельтовых для стрельбы по миноносцам и по инструкции разрядить их можно было только выстрелом. Запросил разрешение у старшего артиллериста разрядить орудия, но получил приказ стрелять только по команде, чтоб не спугнуть врага раньше времени. Японец тем не менее продолжал быстро сближаться с нами, теперь уже было видно что это башенный трехтрубный корабль и судя по тому как нахально он себя вел - он был уверен в своем превосходстве. Неужели броненосец "Сикисима"? Но что он делает один в проливе Лаперуза?'
  
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:47:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:47:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Адмирал Вирениус вдруг успокоился и ничуть не напоминал теперь нервничавшего последнюю неделю человека. Решив принять бой с вражеским кораблем, чтоб спасти поврежденную "Аврору", он спокойно стоял на мостике и смотрел вперед. Только лишь спросил стоявшего рядом командира корабля капитана 1 ранга Михеева - почему "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:47:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:47:00 2010 ] так медленно набирает ход? К сожалению наши механики опять оказались не на высоте, несмотря на предварительную команду - держать все котлы под парами и громадные клубы черного дыма, вырывающиеся из труб, "Ослябя" начал медленно разгоняться только лишь через 12 минут после дачи команды 'самый полный вперед'. Но к этому времени, убедившись, что все в порядке я убыл по боевому расписанию на свое место - в кормовую рубку'
  
   Младший судовой механик ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:48:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:48:00 2010 ], поручик А.А.Быков:
   'Когда пробили боевую тревогу я занял свое место у средней машины, задраили броневые решетки и по команде с мостика начали набирать обороты, но случилось то, о чем все предполагали, но никто не ожидал - стало снижаться давление пара и обороты машины даже уменьшились, так как одновременно включили вентиляторы наддува воздуха в кочегарки, боевые динамо-машины и пожарные насосы и эти довольно мощные механизмы забрали на себя часть пара от котлов. Но мы понимали, что кочегары сейчас усиленно кидают уголь в топки и через каких-то десять минут мы начнем набирать ход'.
  
   Младший минный офицер ЭБР "Ослябя", лейтенант Б.К. Шутов:
   'По тревоге я руководил пуском находившихся в моем заведывании динамо-машин и убедившись, что электричество поступает к снарядным элеваторам и башням, я поднялся наверх к боевой рубке посмотреть, что происходит.
   Адмирал и командир стояли на крыле мостика и разглядывали в бинокли приближающегося нам навстречу японца. Уже было понятно, что это одиночный японский броненосный крейсер. С крыши ходовой рубки дальномерщики под командой мичмана Палецкого начали давать дистанцию, но было еще слишком далеко, если не ошибаюсь около 55 кабельтовых. Наш старший артиллерист капитан 2 ранга Генке склонился над аппаратом Гейслера (система централизованной передачи команд артиллерии на кораблях РИФ) в готовности дать команду на открытие огня, хотя было еще далеко. Там же в боевой рубке проверял минный прицел старший минный офицер лейтенант Саблин. Он, увидев, что я ничем не занят, отправил меня проверить самодвижущиеся мины Уайтхеда (торпеды) бортовых аппаратов, так как не исключал возможность сблизиться с японцем на минный выстрел. Посмотрев на часы, было 20 минут первого, я отправился выполнять приказание'.
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:48:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:48:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Проходя с носового мостика на кормовой я по пути проверил готовность к бою малокалиберных орудий на навесной палубе, все было как надо, комендоры и прислуга у орудий в готовности открыть огонь, ящики со снарядами поданы и открыты, пожарные шланги раскатаны по палубе. (Примечание редактора. Наибольшее количество убитых и раненых во время боя на "Ослябе" было как раз из числа незащищенных расчетов малокалиберных орудий, так и не сделавших ни одного выстрела из-за большого расстояния. Никто не догадался отправить их в укрытие).
   На кормовом мостике мне открылась удивительная в своей хаотичности картина перестроения нашего отряда:
   1. "Алмаз" пытался на циркуляции занять место в кильватер "Авроре", но явно промахивался,
   2. "Аврора" пыталась с правого борта обогнать "Смоленск", но ей явственно не хватало скорости,
   3. "Лена", не обращая внимания на приказ охранять "Смоленск" тоже начала набирать ход, словно собираясь поучаствовать в бою, и стала обгонять "Смоленск" с левого борта,
   4. "Смоленск" оказался между "Леной" и "Авророй" и не мог отвернуть в сторону, пришлось ему снижать ход, чтоб увеличить дистанцию до "Осляби".
   К счастью повезло, что расстояние было довольно большим, иначе любой шальной перелет по "Ослябе" мог отправить "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:48:00 2010 ]Смоленск"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:48:00 2010 ] с его взрывоопасным грузом на небеса.
   В это время командир кормовой 10" башни мичман Казмичев, вылезший на крышу башни, просил меня рассказать, что происходит прямо по курсу, так как ему не было видно. Я перебрался на крыло кормового мостика и стал комментировать события.
   Как раз в это время залпом разрядили сегментные снаряды погонное (от слова погоня) 6" и 10" орудия носовой башни'.
  
   Вахтенный журнал ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:49:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:49:00 2010 ]:
   '12 ч 22 мин Начата пристрелка погонным 6" по неприятельскому крейсеру. Дистанция по дальномеру 45 кабельтовых'.
  
   Младший артиллерийский офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:49:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:49:00 2010 ], лейтенант К.К. Тундерман:
   'По приказанию старшего артиллерийского офицера я отправился к носовому погонному 6" орудию командовать пристрелкой. По инструкции пристрелку должны были вести 6' орудия носовых казематов, но из-за неудачной их конструкции они не могли вести огонь прямо по носу, а отворачивать командир не хотел, чтоб не снижать скорость сближения. Впрочем у 6" казематов обоих бортов открыли броневые ставни и ждали момента, когда японец попадет в сектор их обстрела. Но пока могла стрелять лишь погонная 6".
   Когда дистанция по дальномеру сократилась до 45 кабельтовых - выстрелом разрядили сегментный снаряд, причем он (как и пара сегментных 10") почему-то разорвались не далее как в 5 кабельтовых от "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:49:00 2010 ]Осляби"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:49:00 2010 ], хотя были выставлены на 14 кабельтовых.* Для пристрелки почему-то подали к орудию чугунные снаряды, но как оказалось - к лучшему, чугунные снаряды вполне регулярно разрывались при ударе о воду и давали при этом заметное облако черного дыма. **
   Начали пристрелку, но сначала были перелеты, так как я никак не мог подстроиться к очень высокой относительной скорости сближения кораблей.
   Несмотря на накрытия уже со второй минуты - никак не удавалось добиться прямого попадания. Тем не менее через переговорную трубу я постоянно сообщал дистанцию в боевую рубку. Примерно тогда же японец начал поворот и открыл очень частый огонь левым бортом. Был разбит наш единственный носовой дальномер и мое орудие теперь и было дальномером. Крупный снаряд попал также в носовую часть броненосца в районе водонепроницаемой переборки 20 шпангоута на батарейной палубе, разрушив частично переборку, и палубу, прилегающие каюты, образовав в борту громадную дыру, к счастью ее не захлестывало водой. Однако начался пожар в шкиперской кладовой по левому борту и все быстро затянуло дымом. Прислуга носовых малокалиберных орудий под руководством мичмана Бачманова быстро залила водой пожар, однако шкиперское имущество продолжало тлеть и его приходилось затем периодически поливать водой. Так как вентиляторы повредило взрывом - отправил матросов открыть иллюминаторы на батарейной и жилой палубе, чтоб вытягивало дым, мешавший стрельбе.
   Так как ни орудие ни прислуга не пострадали при взрыве, то стрельбу не прекращали примерно через минуту мы похоже попали в борт японского крейсера, правда без видимого ущерба'.
  
   Контр-адмирал А.А. Вирениус, командир отряда:
   'Минуты через три после нами открытия огня японский крейсер видимо все-таки опомнился и начал описывать циркуляцию, открыв при этом частый огонь всем левым бортом. При этом наконец проявился его характерный профиль со стоящей отдельно третей трубой - "Адзума". Ну что ж, "Адзума" - так "Адзума". Как ни странно огонь японцев на циркуляции был довольно точен с учетом дистанции в 3 мили, море буквально вскипело вокруг "Ослябя", причем японские снаряды взрывались при соприкосновении с водой и потому засыпали броненосец осколками. Впрочем, попаданий при этом в нас было сравнительно немного. Первый снаряд крупного калибра попавший в фок-мачту ниже боевого марса осколками в том числе отраженными марсом повредил носовой дальномер, убил на месте дальномерщиков и командовавшего ими мичмана Палецкого и стоящих на крыле мостика двух сигнальщиков, но мачта устояла. Мы с командиром броненосца стояли около самой боевой рубки и сноп осколков прошел мимо, хотя у меня воздушной волной сбило фуражку. Я решил не искушать судьбу и перейти в боевую рубку, тем более, что большие смотровые щели рубки способствовали хорошему обзору. Примерно в это же время еще один крупный снаряд попал в носовую часть корпуса и вызвал небольшой пожар, быстро потушенный к счастью.
   Примерно в это же время крупный снаряд попал в 14 весельный катер около грот-мачты, разрушил его и соседние катера, а также вызвал небольшой пожар.
   Когда я входил в боевую рубку произошло еще одно попадание - в носовую 10" башню, броня башни вполне выдержала взрыв, однако сноп осколков влетел в боевую рубку через смотровые щели и убил на месте старшего артиллериста, штурмана, рулевого и квартирмейстера и отраженными осколками переломал оборудование. К счастью руль и машинный телеграф действовали и штурвал удерживали раненый минный офицер и барабанщик. Командир входил в рубку передо мной и тоже получил ранение - царапину на руке, которую он просто зажал платком и не обращал внимания. Послали за санитарами и младшим артиллеристом. Минный офицер (Саблин) сам ушел на перевязку после того как боцман заменил его у штурвала. Я уже решил поворачивать влево и ложиться на параллельный курс, чтоб вести огонь всем бортом, так как долго попадания с такой интенсивностью мы бы не выдержали, и кроме того мы бы так продолжали закрывать собой "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:50:00 2010 ]Смоленск"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:50:00 2010 ] от неприятеля, однако подойдя к смотровой щели рубки увидел, что Адзума уже почти закончила разворот и удирает от нас. Видимо мы все-таки серьезно попали в нее, раз она так неожиданно поменяла свои намерения. Тем лучше, будем догонять сколько сможем и вести при этом анфиладный (продольный) огонь. Здесь мы в лучшем положении. У "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:50:00 2010 ]Адзумы"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:50:00 2010 ] в корму могут стрелять только 2 8", но они не в состоянии пробить броневой траверз "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:50:00 2010 ]Осляби"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:50:00 2010 ], у "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]Осляби"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ] же 2 10" вполне могут на такой дистанции пробить кормовой траверз Адзумы. Так что если нам повезет - "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]Адзума"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ] сбавит ход, а там вдвоем с "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]Авророй"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ] есть шанс и утопить японца, лишь бы к нему подмога не подоспела. Кстати, я совсем забыл про "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]Аврору"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]. Приказал поднять сигнал: '"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]Авроре"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]: вступить в кильватер "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]Ослябе"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:51:00 2010 ]'.
  
  
   Вахтенный офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:52:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:52:00 2010 ], мичман В.В.Майков, командир носовой 10" башни:
   'Сразу после третьего залпа в боковую броню моей 10" башни попал и разорвался снаряд крупного калибра. Башню как будто подбросило, всех находившихся в ней оглушило. Мой командирский колпак срезало с крыши башни, к счастью я как раз в это время нагнулся и абсолютно не пострадал. Менее повезло наводчику Степанову - осколок попал ему прямо в глаз, вскоре после боя он умер. Второй наводчик не пострадал. Гальванер (электрик) Михалчук, в момент взрыва прислонившийся к броне башни, умер на месте от сотрясения, на его теле не было ни царапины. Осмотревшись, мы с радостью обнаружили, что броня не пробита, орудия невредимы, подача снарядов действует, башня вращается и можно продолжать стрелять. Правда от сотрясения поломало приборы Гейслера, закрепленные на броне, поэтому пришлось получать команды через переговорные трубы'.
  
   Старший офицер ЭБР "Ослябя", капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Японский крейсер начал поворот и открыл по нам огонь, мимо меня просвистело несколько осколков и я решил, что лучше спуститься в кормовую рубку.
   Примерно через минуту крупный снаряд разорвался у основания грот-мачты, разрушив рядом стоящие гребные катера и вызвав небольшой пожар. К счастью я уже спустился в рубку и не пострадал. Трюмно-пожарный дивизион под руководством трюмного механика Успенского бросился тушить этот пожар.
   Однако через пару минут еще один крупный снаряд разорвался как раз среди матросов пожарного дивизиона разметав их по палубе, пробив навесную палубу и окончательно разрушив катера. Трюмный механик Успенский погиб на месте, уцелевшие матросы унесли раненых на перевязку. А пожар тем временем набирал силу питаясь деревянными обломками катеров и палубы. Я бросился к рострам и организовал тушение этого пожара силами уцелевшей прислуги малокалиберных орудий. Тушение осложнялось периодическими взрывами малокалиберных снарядов, поданных к орудиям и раскиданных по палубе и теперь находящихся в огне. Но матросы работали молодецки и пожар стал стихать'.
  
   Младший артиллерийский офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ], лейтенант К.К. Тундерман:
   'После разворота "Адзумы" мы довольно быстро нащупали дистанцию и так как наши скорости были примерно равны и дистанция изменялась крайне медленно, то сообщив дистанцию в носовую башню я приказал перейти на беглый огонь стальными фугасами.
   Мы добились одного или двух попаданий, в том числе с взрывом и небольшим пожаром.
   10" же башня похоже так ни разу и не попала, во всяком случае повреждений на "Адзуме" заметно не было, ход она не снизила и продолжала отстреливаться из кормовой башни - и весьма метко'.
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   ' Меня вызвали в боевую рубку сообщением, что командир тяжело ранен и нужно принимать командование броненосцем. Добежав до третьей дымовой трубы я внезапно воздушной волной в спину был брошен вперед и упав на палубу разбил лицо, однако сознание не потерял и оглянувшись увидел, что там где я стоял до этого командуя тушением пожара в палубе зияет дыра, а матросов раскидало во все стороны. А еще говорят, что снаряд два раза в одно место не попадает. Как позже я узнал, осколки этого снаряда через вентиляционную шахту проникли к средней машине и повредили ее'.
  
  
   Младший судовой механик ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ], поручик А.А.Быков:
   'Котлы наконец раскочегарили и машинам хватало пара, судя по оборотам ход был не менее 16 узлов, моя средняя машина работала ровно и без стуков, корабль время от времени содрогался то ли от попаданий вражеских снарядов, то ли от своих выстрелов, но течи в отсеке нигде не было.
   Неожиданно машинное отделение заполнилось дымом, по настилам забарабанили осколки, впрочем машина продолжала работать и выключив вдувную вентиляцию мы быстро очистили воздух. На первый взгляд никто не пострадал и все основное оборудование было исправно, но это только на первый взгляд. Осколок снаряда попал в подшипник и этот подшипник теперь сильно грелся. Нужно было остановить машину, чтоб выковырять осколок. Я вызвал боевую рубку, чтоб запросить об остановке машины, но никто не отвечал. Доложил старшему механику и он тоже вызвал боевую рубку - и ему тоже не ответили. Так как на машинном телеграфе стоял 'Самый полный вперед' решили до последней возможности не останавливать машину, а подшипник охлаждать, поливая маслом'.
  
   Вахтенный журнал ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:53:00 2010 ]:
   '12 ч 30 мин Взрыв 8" снаряда на левом крыле носового мостика. Крыло мостика разрушено. Осколками уловленными грибовидной крышей броневой руки и отраженными внутрь рубки смертельно ранен командир корабля капитан 1 ранга Михеев и трое нижних чинов, тяжело ранен контр-адмирал Вирениус, ранены мл. артиллерийский офицер лейтенант Колокольцов и четверо нижних чинов. Разрушено оборудование рубки, но управление рулем сохранилось.'
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Прибыв к боевой рубке я увидел, что левое крыло мостика превращено в руины прямым попаданием, в рубке все было забрызгано кровью и искорежено, внутри лежали мертвые и отдельно раненые, командир корабля был смертельно ранен в голову и бредил. Весь бледный адмирал без сознанья сидел прислонившись к броне в луже крови и зажимал руками рану на животе. Два санитара пытались разжать его руки, чтоб наложить повязку.
   Раненый младший артиллерист лейтенант Колокольцов и тоже раненый старший боцман у штурвала удерживали корабль на курсе. Штурвал каким-то чудом действовал. Почти одновременно со мной, в рубку прибыли с перевязки старший минный офицер лейтенант Саблин и рулевой кондуктор Прокюс. Кондуктор сменил на руле Колокольцова, который однако отказался уходить на перевязку. Правда управлять огнем из боевой рубки он уже не мог, аппарат Гейслера был разбит окончательно, переговорные трубы пробиты и скручены какими-то узлами, на месте, где раньше висел телефонный аппарат теперь торчали только пучки проводов.
   В это время в Ослябя попал очередной 8" снаряд - в нос под левым клюзом, вскрыв взрывом изрядный кусок обшивки борта. И хотя пробоина была надводная, но буруном от хода ее весьма активно заливало. Корабль стал садиться носом, но огня не прекращал'.
  
   Младший минный офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ], лейтенант Б.К. Шутов:
   'Когда 8" снаряд попал в нос по левому борту над ватерлинией я находился у носовых водоотливных насосов, только что выбравшись из отделения носовых динамо-машин, работу которых проверял. Я быстро побежал к месту взрыва, опасаясь, что это взорвались самодвижущиеся мины носового минного аппарата. Когда я прибежал на место, то увидел, что на первый взгляд ничего страшного не произошло: взрыв вскрыл кусок борта над ватерлинией, разрушил корабельную аптеку и несколько кают, повредил шпилевые машины и водонепроницаемую переборку на 20 шпангоуте, мины же были целы и невредимы. Вода в пробоину всего лишь захлестывается и прибывает медленно, броневая палуба цела и помещения ниже ее не затапливаются, матросы под командой мичмана Бачманова заделывают щитами переборку, чтоб ограничить распространение воды. Я уже было собирался пойти дать команду готовить водоотливные насосы к откачке воды после заделки пробоины, как почувствовал, что уровень воды заметно прибыл. Оказывается в носовой части были открыты иллюминаторы жилой и батарейной палуб для вентиляции и сейчас в эти иллюминаторы, оказавшиеся из-за перегрузки броненосца над самой ватерлинией начала потоками вливаться вода. (Примечание редактора. Данный вопиющий факт подчеркивает уровень "мирного" восприятия окружающего мира нашим флотом в начале войны. Немыслимая халатность -- иметь в бою один и открытый иллюминатор. Шутов же сообщает о НЕСКОЛЬКИХ!) Я отдал приказ срочно задраивать иллюминаторы, но было поздно, часть их в жилой палубе уже была под водой, удалось задраить в основном иллюминаторы только в батарейной палубе. Из-за резко прибывшей воды возник дифферент на нос и теперь ранее надводная пробоина стала подводной и силой давления воды от хода выбило все щиты, которыми мы затыкали поперечную переборку. Вода начала разливаться по жилой палубе, попадая через разбитые вентиляционные трубы и пробоины в палубе и на батарейную. Через неплотности обшивки вода также начала поступать и в погреб носовой башни, но к счастью в небольших количествах и башня продолжала стрелять. В довершение всего вода замкнула электродвигатели водоотливных насосов на жилой палубе и воду из трюмов в носу стало откачивать нечем. Отрезанными водой оказались люди в отсеке бортовых минных аппаратов и расположенном под ним отсеке носовых динамо-машин.
   Переборка носовой кочегарки вполне держала, а незначительные поступления воды удалялись за борт насосами кочегарки'.
  
   Старший офицер ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ], капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
   'Ослябя опять содрогнулся - это было парное (возможно одиночное) попадание 8" в переднюю броню верхнего носового каземата левого борта. Броня не была пробита, однако часть крепежных болтов была сорвана и бронеплита сдвинулась. Я был контужен воздушной волной, однако быстро пришел в себя. Начался пожар в находившейся рядом с местом взрыва малярной кладовой, но его быстро потушили.
   Лейтенант Колокольцов отправился в носовой каземат узнать про повреждения.
   Дифферент "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ]Осляби"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:54:00 2010 ] между тем нарастал и из носовых отсеков поступали не радостные доклады. Все устанавливаемые для предотвращения растекания воды щиты и подпоры вылетали от сотрясений при стрельбе нашей же 10" башни, остановились носовые водоотливные насосы, в отсеках ниже бронепалубы остались отрезанные водой люди.
   Необходимо было срочно заводить пластырь на пробоину, но сделать это можно было только застопорив ход. К тому же через уцелевшую переговорную трубу передали о необходимости остановки средней машины из-за поломки.
   Да, "Адзуме", так и не сбавившей ход, повезло, но дистанция еще была 35 кабельтовых - далековато, но вполне в пределах дальнобойности наших пушек.
   И я отдал приказ довернуть влево на 45 градусов, чтоб ввести в действие 3 шестидюймовки правого борта и кормовую 10" башню. По расчету выходило, что "Адзума" будет на дальности нашего огня еще 10 или 15 минут и стрельбой 4 - 10" есть еще шанс повредить ее.
  
   В 12 42 мин "Ослябя" снизил скорость до 10 узлов, чтоб уменьшить напор воды в носу и начал медленно ворочать влево и опять получил попадание, на этот раз 8" снаряд навылет пробил носовую трубу и разорвался около средней трубы, повредив ее. Но это было последнее попадание в броненосец.
   Кормовая башня "Адзумы" внезапно прекратила огонь. Вероятно мы ее все-таки повредили, хотя возможно сама сломалась (Примечание редактора. По полученной после войны информации кончились снаряды).
   Канонада всем бортом по удаляющимся японцам не дала видимых результатов, за исключением сбитой стеньги грот-мачты. На дистанции 49 кабельтовых наши 6' снаряды уже не долетали и пришлось прекратить огонь, так как стрелять на такой дистанции только лишь 10' с их малой скорострельностью - это напрасное выбрасывание снарядов.
   К этому времени "Аврора", выполняя сигнал адмирала встала в кильватер "Осляби". "Алмаз" благоразумно сопровождал отошедший на безопасное расстояние "Смоленск".
   А "Лена" напротив - обогнав "Ослябю" и не реагируя на флажные сигналы вернуться, погналась за "Адзумой". На что рассчитывал командир "Лены" я так и не понял, шансов у вооруженного парохода в бою с броненосным крейсером никаких.
   "Ослябя" застопорил ход и занялся заведением пластыря и ремонтом машины, "Аврора" дрейфовала неподалеку. Так как у нас осколками перебило антенну радиотелеграфа, то семафором приказали "Авроре" по радио вернуть "Лену". "Лена" вернулась через 2 часа и сообщила, что "Адзума" снизила ход до 7-8 узлов и имела дифферент на корму и крен на правый борт. Все-таки мы ее достали!
   К вечеру пластырь наконец был заведен и мы потихоньку 8 узловым ходом пошли к Владивостоку. Пришедший в себя после операции адмирал Вирениус одобрил это решение. Всю ночь откачивали воду из носовых отсеков и к утру удалось поднять носовую пробоину над ватерлинией, после чего ее изнутри заделали деревянными щитами. Погода благоприятствовала и наш отряд через двое суток благополучно добрался до цели'.
  
   Убыль офицерского состава и нижних чинов на броненосце "Ослябя" в бою 19 июня 1904 года.
   Убито в бою:
   Офицеров 5:
   Командир корабля, капитан 1ранга Михеев
   Старший артиллерийский офицер, капитан 2 ранга Генке
   Старший штурманский офицер, лейтенант Дьяченков
   Младший штурманский офицер, мичман Палецкий
   Трюмный механик, поручик Успенский
  
   Унтер офицеров и нижних чинов 14.
  
   Умерло от ран после боя:
   Офицеров 2:
   Вахтенный начальник, лейтенант Нелидов
   Вахтенный начальник, мичман князь Горчаков
  
   Унтер офицеров и нижних чинов:11
  
   Пропало без вести и утонуло:
   Нижних чинов 4
  
   Тяжело ранено:
   Командир отряда, контр-адмирал Вирениус
  
   Нижних чинов 16
  
   Легко ранено и контужено:
   Офицеров: 4
   Старший помощник командира корабля, капитан 2 ранга Похвистнев
   Старший минный офицер, лейтенант Саблин
   Младший артиллерийский офицер, лейтенант Колокольцов
   Вахтенный начальник, лейтенант фон Нидермиллер
  
   Унтер офицеров и нижних чинов 31.
  
   Подписал: ВрИО командира ЭБР Ослябя, капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев
  
  
   Расход снарядов в бою 19 июня 1904 года:
   10" сегментные - 4
   10" фугасные - 58
   6" сегментные - 4
   6" чугунные - 26
   6" фугасные - 123
   75 мм чугунные гранаты - 23*
   47 мм чугунные гранаты - 119*
   37 мм ядра - 56 *
   ---
   Знаком * отмечены утерянные в огне или выброшенные за борт.
  
   Подписал: ВрИО старшего артиллерийского офицера ЭБР "[Author ID1: at Mon Jun 7 13:57:00 2010 ]Ослябя"[Author ID1: at Mon Jun 7 13:57:00 2010 ], лейтенант Тундерман.
  
   * - Эта особенность русских дистанционных взрывателей для сегментных и шрапнельных снарядов выявилась только в ходе войны. Оказалось, что фактическое время горения порохового замедлителя почти в два раза меньше расчетного и потому снаряд взрывался раньше, чем должен. В конце войны была даже составлена таблица соответствия времени установки взрывателя и истинного времени взрыва. Почему такое несоответствие не проявилось на испытаниях взрывателя при принятии его на вооружение - загадка. Очевидно, порох в трубках замедлителей оказался подвержен саморазложению.
  

Глава 3. Бои местечкового значения.

Июль 1904г. Порт Артур, Дальний.

   - Пошли мы как то с Ржевским на рыбалку. И как обычно поручику повезло - вытаскивает золотую рыбку, - по рядам слушателей, сгрудившихся вокруг горящего на дне окопа костра, пронесся первый еще не смелый смешок (все же солдатам и офицерам новоприбывшего пополнения было еще не совсем привычно, что над поручиком столь откровенно потешается его же непосредственный командир), а лейтенант Балк продолжил, - ну тот естественно к ней с тремя желаниями. Первое - хочу, говорит, лучше всех в полку фехтовать. Пожалуйста, готово. Второе - стрелять тоже хочу, лучше всех в полку. И снова - нет проблем. Ну тут поручика совесть заела - что это я все о себе да о себе, хочу, говорит, чтобы война с Японией закончилась победой русского оружия! Ну тут уже рыбка ему - поручик, вы представляете сколько людей в это вовлечено? Я же не господь Бог, я всего лишь владычица морская... Давайте поскромнее, а? Ну что поделать... Поручик вспоминает о своей последней пассии, княгине Н, с хорошим приданым, но своеобразной внешностью. Хочу, говорит, чтобы Н. стала красавицей, и протягивает рыбку карточку. Та посмотрела на фото раз. Посмотрела два и говорит, человеческим голосом, - так что вы там, поручик, про войну с Японией говорили?
   Над окраиной Дальнего, на которой три недели назад замер в неустойчивом равновесии сил фронт, пронесся уже полноголосый хохот.
   - Эх, товарищ лейтенант, - прозвучал пронизанный укоризной голос самого Ржевского, который закончив проверять караулы незаметно подкрался к отдыхающим, - ну уж коли рассказываете про рыбку, что же вы все про меня да про меня? А как генерал Ноги рыбку ловил, запамятовали?
   - Господи, поручик, с кем вам только не приходилось рыбачить, - сквозь смех выдавил Великий Князь Михаил, командующим "Дальним фронтом", - вы караулы все обошли я надеюсь?
   - Ну про Ноги, это нам разведка донесла, - вступился за "любимчика" Балк, - вам сейчас поручик перескажет, раз уж он первым вспомнил.
   Балк, запустивший в оборот уже пару сотен новых анекдотов, был всегда готов поделиться славой автора с товарищами. Обнадеженный поручик, выждав паузу и позволив отсмеяться после предыдущего рассказа, подсел к костру и продолжил.
   - Так вот пошел однажды генерал Ноги на рыбалку, со всей семьей. Ну и естественно - клюет у него золотая рыбка, изменница. Само собой - три желания, чтобы ее отпустили. Ноги начинает мысленно загибать пальцы, что ему надо такого волшебного, чтобы русских на Квантуне победить. Во - первых, пару дюжин пулеметов, а то у русских есть, а у нас шиш да пара Гочкисов, - среди офицеров бронепоезда, уже убедившихся в эффективности пулеметного огня, пронесся понимающий смешок, - во - вторых, чтобы снаряды и патроны из Японии сразу попадали в войска, а не на дно, куда попадает их добрая половина после встречи с русскими крейсерами. Ну и наконец, хотя бы еще пару обученных дивизий, вместо уже перебитых, а то без этого Порт-Артур не взять. Но, не успел он открыть рот, как его сын радостно заорал - "Ежика"!!! Из ниоткуда появляется милейшее колючее создание с пушистой мордочкой.
   Смешки среди собравшихся медленно, но верно сливаются в здоровый хохот сотни луженых глоток. Усмехнулся и Балк, вспомнив, что в первый раз рассказал про "хомячка", и был не понят. Держать родственников крыс и мышей в качестве домашних любимцев пока было не принято. Зато с ежиком вышло даже пикантнее.
   - Раздосадованный Ноги, ну как же, теперь придется или снаряды отменять, или пулеметы не заказывать, выходит из себя и во всю глотку орет, - "в задницу ежика"!!!! Тот исчезает. Но зато мадам Ноги, внезапно подпрыгнув и покраснев, громко визжит - "из задницы ежика"!!! Честно выполнившая все три желания заказчика, рыбка махнув хвостом исчезает в пучине морской...
   Хохот неудержимо переходит в истерику, причем хуже всего приходится приятелю Ржевского, Ветлицкому. Тому приходится перебарывая смех исправно переводить анекдот на английский. Впрочем, в отличие от остальных, он слышал этот анекдот уже во второй раз. Но абсолютно спокойная фраза Балка, - "пришел поручик Ржевский, и все опошлил", добивает и его. Ничего толком не понимающий голубоглазый американский корреспондент смущенно улыбаясь оглядывается по сторонам, на этих загадочных но душевных русских.
   Один из офицеров, вчера прибывший со свежим пополнением из Артура ротмистр Водяга, отсмеявшись прошептал на ухо стоящему рядом старожилу, штабс-капитану Соловьеву, -
   - А откуда у вас взялся этот корреспондент? В штабе Стесселя о нем ничего толком не известно... Вдруг из ниоткуда взялся прямо у вас в окопах, сразу в Дальнем, в Артуре вообще не был... Он что, от японцев сам пришел? А вдруг он шпион?
   - Ну от японцев он далеко не сам пришел, его лейтенант Балк привел, недели три тому из последнего рейда с охотниками в тыл к японцам. Вон кстати, ординарец Балка, Бурнос, у него можете расспросить он там тоже был.
   - И что, этот морской лейтенант сам бегает в тыл к японцам? - после истории с подрывом "Фусо", когда лейтенант Балк сознательно ввел в заблуждение коменданта крепости, чтобы не допустить утечки информации к японцам, его в штабе крепости весьма недолюбливали. К этому штабу и был приписан Водяга, посланный Стесселем для инспекции оборонительных позиций.
   - Еще как! В тот раз он, с отрядом из всего лишь десяти казаков и пластунов, подорвал и пустил под откос три вагона с боеприпасами, - начал было увлеченно рассказывать Соловьев, но был перебит.
   - Под какой еще откос? Неужели японцы захватили наши паровозы, и наладили железнодорожные перевозки?? Почему об этом не доложили в штаб??!! Это же в корне меняет картину транспортных возможностей неприятеля!
   - Да не волнуйтесь вы так, - оглянулся на крик главный герой рассказа, - никаких паровозов у японцев нет. У них было с дюжину вагонов, теперь осталось на три меньше. А вместо паровозов, они кули использовали, все же пара сотен китайцев с быками может тащить по рельсам три вагона гораздо быстрее, чем тот же груз на себе и повозках. А выловленные из трюмов затопленных судов снаряды им надо было доставить к батареям как можно быстрее. Я у них на полотне дороги заложил пуд динамита, с электроподрывом. От сотни китайцев, двух дюжин быков и японской полуроты охраны остались только копыта и пара дюжин убежавших глухих человек. Там уже не разобрать было кто из них китаец, а кто японец. Одежду на них взрывом поободрало, а так - что те желтые, что другие. От вагонов так вообще, только колесные пары куда - то укатились, остальное в пыль... А вы к чему интересуетесь, ротмистр?
   - Да не понимаю я, господин лейтенант, откуда вы нашли в японском тылу английского корреспондента.
   - Ну положим не английского, того я бы скорее самолично пристрелил, чем к нам потащил, а американского. Просто когда мы в себя пришли после взрыва - я сам не полагал, что ТАК рванет, слишком близко мы залегли, кто же знал что во всех 3-х вагонах снаряды? Так вот все нормальные люди тогда убегали от места взрыва. Если были в состоянии, конечно. А вот один ненормальный устанавливал камеру, чтобы сфотографировать воронку на насыпи. Вон, Бурнос видите, ну тот, что на полголовы выше остальных и на полпуза толще? Так, тот его вообще чуть не пристрелил, думал "англичанка пулемет ставит, шоб нас стрелить", уже прицелился. Я смотрю - точно, европеец, да еще и с фотокамерой. Думаю хоть представиться надо, а то и предупредить, чтоб в будущем не шастал где не попадя. Но кто вы думаете это был? Это же Джек Лондон!
   Услышав свое имя, американец обернулся к говорившему, и приветливо помахал рукой, улыбаясь во все 32 белоснежных зуба.
   - А кто такой Джек Лондон? - настороженно спросил Водяга.
   - Ну вы даете! Это же самый известный американский писатель! Ну после Марка Твена точно, - понизил планку Балк*, - ну он еще писал статью о бое при Чемульпо, рассказы о золотой лихорадке. Ему еще перед Беляевым с "Корейца" предстоит извиняться, за пущенную им утку о голой ж... Неужели не слыхали?
   - Не знаю, не читал, но не было бы беды... - потянул было Водяга, и накликал - беда пришла.
   Давно назревающий нарыв на фронте под Дальним прорвало. Последние пару недель японцы не проявляли особой активности, что списали на уничтожение последних запасов снарядов. Но сколько Балк не внушал Михаилу, что идеальной оборонительной позиции не существует, и она должна совершенствоваться постоянно, расслабились все. Расслабился и сам Михаил, переставший лично инструктировать каждого офицера идущего в обход караулов. Расслабился и Ржевский, больше озаботившийся тем, чтобы не опоздать к следующему анекдоту, чем проверкой того,[Author ID1: at Mon Jun 7 14:06:00 2010 ] чем занимаются караульные. Расслабились и, уверовав в беспомощность японцев и уже одержанную победу, солдаты стоящие в караулах. Да и сам Балк тоже хорош... Позиции пулеметов он не менял уже 2 недели, за что и был наказан.
   Всеобщая благодушная сонность прошла с первым взрывом. Низкорослая фигура в темной облегающей одежде вскочила на ноги с 20 метрах от русских траншей, куда неизвестный неведомо как пробрался по зарослям и кучам уже скошенного пулями гаоляна. Широко размахнувшись, японец бросил что - то оставляющее дымный след в сторону пулеметной позиции. Еще до того, как громыхнул первый взрыв, по одной - две фигуры проявились и перед позициями остальных пяти пулеметов. Слегка оторопевший Балк, не веря своим глазам, прошептал:
   - Чтоб я сдох, живые ниндзя**... Не может быть!
   Взрывами импровизированных ручных гранат, каждая из которых содержала не меньше пол кило шимозы, были выведены из строя четыре пулемета. Оставшаяся пара бодро застрекотала, выкашивая пулями оставшийся гаолян в местах, где скрылись "воины тени". Но, как выяснилось, сюрпризы заготовленные японцами на сегодня еще не кончились. Как занавес в театре упали кусты, и позади линии передовых японских позиция обнаружились два выкаченные на прямую наводку 75 мм орудия. Они дружно, как будто соревнуясь друг с другом в скорострельности, и ритмично застучали, посылая снаряд за снарядом в выжившие после столь нетипичной для начала века атаки русские пулеметы. Взятый в свое время с Рюрика лейтенант барон Курт Шталькенберг, командовавший артиллерией "Ильи Муромца", не дожидаясь приказа Балка стал орать телефонную трубку данные для стрельбы по японским пушкам. Но пока с "Ильи" накрыли противника японцы успели не только уничтожить оба последних пулемета, но и увести расчеты от обреченных орудий.
   - Курт Карлович, "Илье" быть готовым открыть огонь шрапнелью. И прикажите заодно "Добрыне" на всех парах нестись к нам. А то без него мы атаку можем и не отбить, - кусая губы обратился к барону Балк.
   - О какой атаке вы говорите? - язвительно поинтересовался Водяга, - я пока ничего такого не вижу.
   - А вы думаете японцы это шоу со стрельбой и взрывами устроили в честь вашего приезда? - огрызнулся Балк.
   Со стороны японцев послышался слышный даже с полверсты крик "Тенно хэйко банзай!" и на поле стали выбегать из зарослей гаоляна густые цепи, в оливково зеленой форме.
   - Ни один пулемет быстрее, чем за полчаса, починить никак невозможно! - отрапортовал Балку с Михаилом подбежавший Ржевский, к которому по одному подбегали посланные к пулеметам посыльные.
   - Курт Карлович, вся надежда на вас. "Илье" работать гаубицами по ориентирам семь и пять. Господа офицеры - приготовьтесь отбивать атаку залповым огнем... - начал было Балк, но неожиданно был прерван радостным воплем неугомонного ротмистра Водяги.
   Тот вдруг выскочил на бруствер окопа и, картинно взмахнув шашкой, заорал, -
   - Ребятушки! За царя нашего Николая! Вперед в штыковую!!!
   Крик Балка "Куда, стоять!! Пристрелю, б..." потонул в молодецком "ура" ринувшегося в атаку свежего полка. Тот только что прибыл из Артура на смену, и его солдаты и даже офицеры еще не разобрались, кто тут на самом деле командует. А когда на бруствер вылетела первая пара молодых и горячих поручиков, их примеру последовало большинство солдат...
   Балк даже не успел еще организовать перекрашивание белой формы вновь прибывших в защитный цвет, что уже стало стандартной процедурой. Он растерянно провожал взглядом цепь солдат в белых гимнастерках, несущихся навстречу минимум впятеро превосходящему их по численности противнику, когда заметил, что примерно треть личного состава его отряда тоже в едином порыве вылетела из окопов. А впереди группки в зеленых гимнастерках несется фигура в черной кожанке... Великий князь Михаил поддался азарту, и сейчас с наганом в руке несся навстречу японцам впереди пехотной цепи.
   - Простите Василий Александрович, но шрапнелью теперь опасно! На недолетах можем своих накрыть, а трубки дают большой разброс по дальности, - извиняюще начал Шталькенберг, но договорить уже не успел.
   Обреченно выматерившись лейтенант Балк, ненавидевший массовую рукопашную больше запора и поноса вместе взятых, выпрыгнул из окопа с криком "За мной!". На бегу отдавая последние указания остающемуся у телефона барону, он понесся в так ненавидимую и презираемую им штыковую атаку, от которой он столь успешно оберегал своих солдат до сих пор. Он еще успел проорать Ржевскому и Ветлицкому "маузеры к бою, вырываетесь вперед", но на этом его роль в организации и руководстве боя закончилась. Теперь каждый был сам за себя, и командовать он мог только солдатами бегущими непосредственно рядом с ним.
   И русские и японцы, несущиеся сейчас навстречу друг другу, пребывали каждый в плену собственных заблуждений о противнике. Русские были уверены, что японцы от голода не в состоянии не то чтобы драться, а ходить - ведь все транспорта с их снабжением были потоплены. Японцы же, введенные в заблуждение тактикой Балка, верили, что русские однажды столкнувшись с сынами Ямато в рукопашной на перешейке, теперь боятся сходиться с ними "грудь в грудь". Обоим сегодня сторонам предстояло, самым кровавым образом, убедиться в неверности своих предположений и научиться уважать противника.
   Две толпы людей, одержимые жаждой убийства себе подобных, не сделавших лично им ничего дурного, бежали навстречу друг другу с одной целью -- насадить противника на торчащие вперед острия штыков. Если бы не изредка раздававшиеся то с той, то с другой стороны выстрелы, то подобную картину можно было бы принять за столкновение копейщиков, лет так пятьсот, а то и тысячу тому назад. После одного из выстрелов, когда между цепями противников оставалось примерно метров двести, человек в черной кожаной куртке, несущийся впереди русских, оступился и упал... Над русскими войсками пронесся то ли стон, то ли всхлип - Михаила искренне любили все. Он всего за месяц с небольшим завоевал сердца как офицеров, так и солдат. Он постоянно был рядом ними, он спал как и они под открытым небом, он ел с ними из одного котла, смеялся над теми же шутками и подтягивал те же песни. Его бронедивизион не раз прикрывал отход русских частей, а зачатую и сам и контратаковал зарвавшихся японцев. Об его умелом руководстве войсками и всегда правильном выборе позиций (простимулированном советами Балка, имеющего за плечами опыт 100 лет войн, которых еще не было) уже ходили легенды. Если верить им, то счет спасенных им жизней солдат уже превысил общую численность гарнизона Дальнего раза в три. И вот сейчас он, пробитый пулей катился по земле...
   Но упавший человек сел, и зажимая левой рукой рану на левом бедре с матом выпустил по набегающим японцам 7 патронов из нагана (эффектно, но совершенно не эффективно с дистанции 250 метров), а потом достал из набедренной кобуры квадратный маузер. Ранен, но не убит! По рядам русской пехоты понесся сначала не стройный, но неудержимо набирающий силу новый боевой клич - "За Михаила!". Спустя доли секунды навстречу врагу летела уже не обычная воинская часть, а озверевшая толпа имеющая конкретный мотив для личной мести.
   Пробегая мимо раненого великого князя Балк, предварительно засунув наган за пояс, помог тому встать, и отрядил верного Бурноса, (который после встречи с бронепоездом не отходил от Балка ни на шаг, став его неофициальным денщиком) проводить Михаила до русских окопов. При этом, от глаз бежавших рядом солдат не укрылся тот факт, что Михаил отдал свой маузер Балку. На последних 100 метрах Балк, в коротком спринте, успел на пару шагов опередить русскую цепь. До японцев оставалось еще шагов тридцать, когда бежавший впереди русских человек вскинул обе руки, и над полем боя впервые пронесся стрекочущий звук работы пистолета-пулемета. Вернее двух, ибо в каждой руке Балка сейчас билось в припадке ярости стрельбы очередями по маузеру. С небольшим отставанием еще пара огненных цветков расцвела метров на полста правее и левее лейтенанта. Всего он, за время пока поезд нес его из Владивостока в Манчжурию, успел напильником и молотком доработать для автоматический стрельбы пять маузеров. Вернее большую часть работы была проделана еще в мастерских Владивостока, но полученный результат по прежнему не удовлетворял бывшего спецназовца, ворчащего по поводу "самоделки на коленке", и конструкции продолжали дорабатываться. Один, из получившихся гибридов, он носил сам, еще по одному отдал Михаилу, Ржевскому, Ветлицкому и Шталькенбергу. В ящике в поезде ждали своего часа[Author ID1: at Mon Jun 7 14:27:00 2010 ] еще два десятка пистолетов. Сейчас каждый из четырех маузеров в упор выпускал по японской цепи по двадцати патронному магазину каждые пятнадцать секунд. Балк не зря регулярно гонял господ - товарищей на стрельбище и заставлял тренироваться в скоростной перезарядке новых "изобретенных" им магазинов для Маузеров. Которые, вообще - то, довольно плохо для этого типа питания патронами подходили. К моменту, когда все пять запасных обойм к каждому не заклинившему маузеру были использованы, перед каждым "маузеристом" образовалась небольшая просека в японском лесу. Ворвавшиеся в эти прорехи русские солдаты ударили во фланг японским цепям, что и предрешило исход боя. Хотя даже при лобовом столкновении здоровые сибиряки, из которых в основноми состояла русская пехота под Артуром, осатаневшие от ранения любимого командира, порвали бы втрое превосходящего противника. Если в штыковом бою в окопах мелкие и шустрые японцы могли составить русским достойную конкуренцию, то в открытом поле... Вопрос был только во времени и в потерях.
   Таранный штыковой удар русской пехоты был ночным кошмаров всех ее противников, со времен Карла и Фридриха и до конца второй мировой войны включительно. Выживших противников... Русскую пехоту можно было остановить артиллерийским огнем до начала рукопашной, особенно хорошо работала картечь, а с конца 19-го века - шрапнель. Ее можно было, уже в 20-м веке, выкосить пулеметами, опять же - ДО того как начнется рукопашная. Но если все же, не смотря на потери, матерящаяся пехотная волна добежит до противника то она отыграется за каждый метр пути под огнем. Наиболее характерный случай было во время Крымской войны. Русские полки были вооружены гладкоствольными ружьями, которые били на почти вдвое меньшее расстояние чем французские и английские нарезные с пулями Минье. Когда русские солдаты уже падали от пуль - "наперстков" союзников, их круглые пули еще только докатывались до противника по земле, под веселый галльский и британский смех. Видя полную несостоятельность своего оружия, деморализованные русские под плотным ружейным огнем неудержимо отходят, уже почти бегут... На свою беду, французский главнокомандующий решает превратить отход русских в бегство, и, по всем канонам военной науки, посылает в атаку свежие силы. Причем, по всем канонам военной науки, посылает лучшее что у него есть - зуавов. Увы, за отличие в колониальных войнах в Алжире частью их формы стали не только красные штаны, стандартная униформа французских пехотинцев до конца Первой Мировой, но и фески***. К тому же, на свою беду, в их среде было принято носить бороды. Когда кто-то из русских солдат разглядел, кто их преследуют с фланга, над бежавшими с поля боя русскими полками пронесся крик - "Турки!". Действительно, до этого в красных штанах, фесках и с бородами против русских воевали только турки. Огонь зуавов был не менее плотным или точным чем у других частей французской армии, скорее наоборот. К русским не подошло ни одного человека пополнения, наоборот - они продолжали терять солдат с каждой секундой. Но они не могли бежать от турков, это было, как выразился бы Балк, "западло". Они не только прекратили отступление, остановились и развернулись без понукания офицеров. Они пробежали те самые сотни метров, которые только что были для них абсолютно непреодолимы, и штыками обратили зуавов в бегство. После чего отступили в полном порядке.
   Сейчас пришел черед японцев убедиться, что обучение штыковому бою в русской армии поставлено гораздо лучше, чем стрельбе, орудийному огню с закрытых позиций или ориентированию по карте. В простой рукопашной схватке на первый план выходят дух, сила и размер солдат. Японцы могли противопоставить русским только силу духа, и так физически более мелкие японские солдаты к тому же последнюю неделю элементарно недоедали. После того боя, по рядам японцев стала ходить легенда о "черных демонах". Одного из них якобы подстрелили в самом начале боя, из - за чего остальные трое разъярились и стали метать огонь и рвать солдат голыми руками. Потом она "усохла" до байки о чернокожих богатырях, которые могут стрелять с рук из двух двухсоткилограммовых пулеметов одновременно, но от этого стала еще страшнее...
   Балк расстрелял последний импровизированный магазин из второго маузера. Первый заклинил, поперхнувшись очередью еще на прошлом. Со словами "браток, сбереги", он бросил оба бесполезных и тяжелых пистолета сидящему на земле с распоротой японским штыком ногой солдатику в белой гимнастерке и, достав из-за пояса наган, снова кинулся в схватку. Результативно расстреляв 6 (ШЕСТЬ) патронов, он отбросил и наган, подобрал с земли винтовку и с криком "Пи***ц всему!" снова ринулся в мясорубку. Дальнейший ход боя для него был сплошной чередой уколов, ударов прикладом и ногами, парирований и уклонений. В себя он пришел, выплыв из состояния "берсеркера" только когда в поле его зрения не осталось вражеских солдат.
   Выдвинутый было к месту прорыва русскими японской цепи резервный полк, при попытке перейти в атаку, и перевесить чашу весов в рукопашной, был еще на подходе рассеян сначала огнем гаубиц "Ильи Муромца", а потом окончательно добит шрапнелями подоспевшего на прямую наводку "Добрыни". Правда и "Добрыня" нарвался на замаскированную, как раз на случай его появления морскую 75 миллиметровую пушку, и теперь его первый броневагон больше походил на дуршлаг. Потери русских в рукопашной составили 234 убитыми и порядка 500 ранеными. И несмотря на то, что японцы потеряли раз в 5 больше, это было слишком много - так, как японцам, в отличие от русских, было где взять пополнение.
   Медленно бредущий к своим траншеям Балк, только что договорился о перемирии для выноса раненых с японским капитаном, который во время переговоров зажимал рукой прострелянное бедро. Теперь он мысленно прокручивал в голове варианты разговора с Михаилом. Пули в спину вроде можно было не опасаться, касательная рана от лезвия отведенного рукой штыка на левом предплечье почти не беспокоила, адреналин уже схлынул и Балком овладела привычная послебоевая апатия. Можно было конечно и не признаваться Михаилу, откуда именно прилетела "его" пуля... Но тогда воспитательный эффект будет смазан, да и грамотный доктор поймет, что пуля вошла в ногу сзади. "Так, а вот и стервятнички - у входа в санитарный вагон, где явно находился Михаил столпились все наличные офицеры, во главе конечно же с ротмистром Водягой. Хм, что - то не похоже, судя по его чистенькому виду, что он принимал участие в той самой штыковой, которую сам и затеял, ну держись, сука", - багровая волна, схлынувшая было с окончанием рукопашной снова стала медленно но верно затапливать сознание бывшего спецназовца.
    - Ротмистр! Вон отсюда! Крр-у-гом! Арррш! Через час потрудитесь объяснить его высочеству товарищу Михаилу, почему вы, вопреки тактике современного боя, подняли полк в рукопашную не с 50 метров, а с полверсты!! Это неграмотность, или предательство? - недобро прошипел покрытый чужой и своей кровью лейтенант, чем на корню пресек попытки Водяги вспомнить о субординации, - Ржевский, Ветлицкий, Бурнос! Встать в двух метрах от двери, с той стороны, ближе никого не допускать, при неподчинении - стрелять! Будь там хоть сам адмирал Макаров! Где Ветлицкий, я что ему личное приглашение посылать должен в письменном виде?!
   Ржевский вылетел из вагона пулей, успев только пискнуть, что "Ветлицкому прострелили плечо и пропороли штыком мышцу на груди, теперь этот "магнит для пуль и осколков" опять на перевязке". Бурнос двинулся за ним более медленно но неотвратимо, как бронепоезд. Подышав три секунды, Балк заговорил негромко, но так было еще страшнее:
   - Слушай ты, морда царская. Ты меня, конечно, можешь прямо сейчас прикончить за оскорбление Величества, я тебе даже наган дам. Тот самый, из которого час назад Я тебе прострелил ляжку. Когда в ваши тупые бошки наконец дойдет, что вы, раз уж вам Господь попустил стать хозяевами России, то вы себе уже не принадлежите ни хрена?
   - Продолжайте, капитан второго ранга. Я вас слушаю. Внимательно, - Михаил говорил столь же тихо, и получалось это у него не менее, а скорее даже более убедительно, чем у Балка.
   Если первый использовал свой более чем полувековой опыт выживания в критических ситуациях, то за Михаила сейчас играли гены нескольких поколений предков, повелевавших самой большой и далеко не самой спокойной страной. Если династия и вырождалась, то похоже этого конкретного члена семьи этот процесс пока не коснулся. Или лихие эскапады под руководством самого же Балка всего за пару месяцев обратили этот процесс вспять, и встряхнули князя. Сейчас Колу противостоял полноценный Романов, вполне достойный противник и разборка обещала быть серьезной. Беда в том, что Кол не мог играть по привычным для него правилам и решить ее в случае неудачного для него поворота наивернейшим способом - пулей промеж глаз. Вернее мог, но только промеж собственных. Так что он достал наган из кобуры (пришлось кому - то из солдат поискать на поле боя, историческая реликвия как ни крути) и протянул его раненому, рукояткой вперед. Тот небрежно положил его на тумбочку рядом с кроватью.
   - Это хорошо, что Вы, товарищ Великий Князь, меня слушаете. А плохо только то, что при этом самостоятельно думать Вы отказываетесь совершенно. Какого, спрашивается, хера Вы в атаку бросаетесь, как Чапай на лихом коне, вместо того чтобы пристрелить этого горлопана ротмистра на полуслове? - про Чапая Михаил, понятно, знать еще не мог, но смысл вполне понял, Балк еще не отошедший от боя полностью переключился на "не современный" режим - Слово офицера - если Вы меня действительно сейчас из того же нагана не шлепните, или под суд не отдадите - при следующем таком фортеле я Вам не мясо навылет прострелю, а колено раздроблю на хрен. Потому что страной и на протезе руководить можно, если что. А с пробитой башкой или вывернутыми кишками делать это несколько несподручно. Мы, между прочим, в этой никому не нужной мясорубке потеряли только убитыми пятую часть наличествующих людей. А еще есть куча раненых... И шансы у ВАС лежать там, были выше чем у среднего солдатика, так как вы более заметная мишень, а рукопашному бою пока нормально не обучились! А кто вообще должен был остановить этот идиотизм со штыковой в зародыше? ВЫ!
   - Объяснитесь, капитан. Вы же сами мне сообщили, что в скором времени я наследником Императорского престола быть перестану. Что до суда, то итог нашей беседы будет всецело зависеть от мотивов, которыми Вы руководствовались.
   - Объясняю. Ваш царственный брат о том, что он не только владеет Россией, но и принадлежит ей от макушки до кончика хрена (про ноги не говорю, без них, как я уже сказал, и обойтись можно), забыл еще хуже, чем Вы. Только Вы хоть в бой бросились, что пусть было и глупо, но почетно, ибо за Россию... А он - в любовь, понимаешь, причем бесперспективную. Что такое гемофилия, в курсе?
   Что-то про эту тему Михаил знал, а чего не знал - Балк объяснил, в меру своих сил, конечно.
- Ну, неужели, якорь вашей в разведке в задницу, нельзя было проверить родословную невесты? Там же гемофилик на гемофилике сидит и таким же погоняет. И вот результат - Ваш брат в его линии оказывается последним здоровым мужчиной. Наследник Алексей... Выжить то он выживет. У нас аж до 14 лет дотянул, значит доживет и тут. Но будет ли способен полноценно руководить страной будучи серьезно больным человеком? Возможно да, при правильном воспитании, чтобы не на своей болезни зацикливался, а на судьбах страны. Думаете ему для этого дядя, понюхавший пороху и знающий что такое "ура - патриотизм" и что такое "больно когда в тебя попадает пуля" не пригодится? Так что, Ваше Императорское Высочество, в могилку под залпы совместного русско-японского салюта - а они вышлют делегацию, они сейчас пока пытаются показать себя вполне европейцами - Вам пока рановато. И потом, от покушений ваш брат не застрахован. Кто тогда регентом будет и доведет Алексея до совершеннолетия? Алиса? Тогда Россия точно под Германию ляжет.
   - Аликс Германию ненавидит больше вашего, так что как именно она будет виновна в том, что Россия под нее ляжет, не понятно. И почему Вы, товарищ капитан, мне сразу про это не рассказали? Отвечайте.
   - Во-первых, Вы так заинтересовались танками и прочими стреляющими игрушками, - усмехнулся Балк, - что о более серьезных вещах думать времени не было. Во-вторых - мне и самому было не до того. Оборона перешейка, японский брандер взорвать надо было, прочие дела неотложные (тут Балк немного запнулся, вспомнив о ждущей его в Артуре Верочке Гаршиной, роман с которой периодически отрывал его от войны и остального мира то на день то на два). А в третьих... Обо всем рассказывать не просто долго, а очень долго. Болезнь наследника - такая мелочь на фоне прочих болезней всей России, смертельных болезней, замечу, что гроша ломанного не стоит. Если вкратце - в моей истории ваш брат довел страну до революции, вернее до трех. И после последней из них, французская революция перестала быть пугалом для дворян и аристократов всего мира... Померкла как звезда с восходом солнца (успокаиваясь Балк все более соответствовал духу времени, и именно это превращение окончательно убедило Михаила в его правдивости). Без вас, Ваше Высочество, нам инерцию системы и ход истории не переломить. И ломать ее надо будет не танками, а взвешенной и неприятной многим политикой. А по поводу Аликс и Германии - Россия, "верная союзническому долгу", влезет в войну не готовой. Причем, вляпается в войну России совершенно не нужную, и закономерно, спасая своего кредитора - Францию, - пропадет сама. Это как человек, который взял кредит в банке, оказывается обязанным этот банк защищать от вооруженных грабителей, а после того как они его пристрелят, банк, спасенный им, еще и будет требовать возврата кредита с его наследников. Союзнички, мать их...
   За дверью загомонили, заорали. Михаил быстро протянул наган обратно Балку
- Прикажите впустить, капитан. Нам только стрельбы здесь не хватало.
- Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, - и, открыв дверь: - Бурнос, пропустить!
Когда группа врачей и офицеров под водительством начальника санитарного поезда ввалилась в палату, Михаил со скучающим выражением лица сидел, опершись спиной на подушки
   - Господа. Я ценю Ваше беспокойство о моем здоровье - но клянусь Богом, рана легкая. А сейчас - прошу Вас оставить нас с капитаном 2-го ранга Балком наедине. Петр Степанович, - обратился он к лекарю, - я с удовольствием подвергнусь назначенным Вами процедурам, осмотрам, клистирам, наконец - но только через полчаса.
- Час! - быстро ввернул Балк
   - Хорошо, час. Товарищ Ржевский, отпустите Бурноса а сами заступайте на пост. Приказ прежний.
   - Кстати, Бурнос мне сегодня жизнь спас... - задумчиво произнес Михаил, устраивая больную ногу поудобнее, - когда мы к нашим окопам ковыляли, я случайно наступил простреленной вами ногой на одного из тех японцев, что нам пулеметы утром взорвали... Их там было двое, и как они умудрились так спрятаться в траве, что по ним полк пробежал, а их никто не заметил - не знаю. Тот, об которого я споткнулся, был опасно ранен, а вот второй был жив и весьма проворен... Но против Бурноса - как вы выражаетесь "без шансов". Ладно, давайте о главном, что ожидает Россию такого неприятного, что вам меня пришлось спасать прострелив мою же ногу, товарищ капитан второго ранга?
   - Много крови и грязи, товарищ великий... И сколько можно меня называть капитаном второго ранга? Лейтенант я пока, хоть и с окладом капитан - лейтенанта.
   - С сегодняшнего дня уже нет, Василий. Я урегулировал с братом, теперь вы капитан второго ранга, с чем и поздравляю. Правда боюсь недоброжелателей под шпицем у вас от этого многовато появится. Две недели подряд они упорно пытались отказать Николя в столь "не мыслимой просьбе". Но он перечислил все, что вы в этой войне уже сделали, и спросил, а мыслимо ли это для одного человека? В общем хотел вас вечером при стечении всего товарищества поздравить, но очевидно не судьба. Ну да и ладно, вернемся к нашим российским баранам. Какие еще великие потрясения ждут Россию кроме Великой войны, о которой вы мне уже рассказывали?
   Через час, облегчивший душу Балк, что - то легкомысленно насвистывая уступил наследника докторам. Как он и предполагал, ротмистра за это время и след простыл, тот ускакал в Артур "доложить о бое и героизме Великого Князя Михаила генералу, и похлопотать о присылке дополнительного подкрепления". Ну насчет подкрепления... Хорошо бы, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Может с перепугу Стесселя и уговорит прислать. Хотя в обещанную Петровичем и Вадиком дивизию, которую они в последней шифровке грозились подвезти морем прямо в Дальний через два месяца, верится больше. Теперь надо найти Бурноса и уточнить, куда тот дел раненого японца, интересно было бы пообщаться с кем - то, столь похожим на голливудского ниндзя.
   "Так, а вот и Бурнос нашелся", - повернулся Балк в сторону ставшего уже столь привычным взрыва ругани с характерным белорусским акцентом. Он даже успел заметить отлетающее в сторону с криком "WHY?" высокое тело в светлой куртке. Интересно, и чем же Бурносу не угодил "мириканский" корреспондент?
   - Рядовой Бурнос, отставить! - остановил приближавшегося к лежащему Джеку Лондону со сжатыми кулаками солдата Балк, - а ну быстро, доложить по форме, что у тебя опять стряслось?
   - Да шта же эта такое, таварищу Балк?! - с искренним возмущением начал Бурнос, - и так сегодня пока усе дралися мане пришлось вытаскивать таварища Михаила, всего то паре узкоглазых и довелось приложить! Так тут еще эта скатина мириканская меня по матери лаять будет. Да еще с таким выражением морды, будто мне медаль вручает, а я значит терпи?
   - Джек, - на английском спросил у пытающегося подняться с земли американца Балк, - что вы сказали этому солдату?
   - Я был настолько восхищен тем, что он не только привел с поля раненого kniazia Mikhaila, но и по дороге отбил нападение двух японцев, да еще и притащил одного из них в русские окопы... В общем я ему сказал "умрем за царя"!
   - Бурнос, Александр... Неужели для тебя "We will die for the Tsahr" похоже на "послал по матери"? - удивленно спросил у белоруса ничего не понимающий Балк.
   - Никак не похоже. А вот на "*б твою мать", очення даже похоже було.
   - Yes, yes, exactly - "ijeb tvojiu mat'", - старательно по буквам выговорил Джек Лондон, которому удалось наконец встать на ноги.
   - Опять начинает, зараза, - недобро нахмурившись двинулся в сторону опасливо сжавшегося, но вставшего однако в боксерскую стойку американца, Бурнос.
   - Джек, какой идиот вам сказал что это означает "умрем за царя"?? - спросил, быстро втискиваясь между драчунами и разводя их в стороны, Балк.
   - Это Ржевский, - раздалось всхлипывание от пня, прислонившись к которому сидел закрыв глаза здоровой рукой Ветлицкий.
   - Yes, yes, Ржевский, - подтвердил Лондон, - я у него еще две недели назад это выяснил. Тогда отбивали очередную атаку японцев. Они когда бегут в атаку кричат "Тенно хейко банзай", ну это я и сам знаю - "да здравствует император". А вот что означало "ijeb tvojiu mat'", с этим криком пулеметный расчет выкосил японскую роту, это мне уже Ржевский перевел - "умрем за царя"! Мистер Балк, ну почему вы смеетесь?
   - Джек, умоляю, идите к Ржевскому, он сейчас у санитарного вагона, - корчась от смеха выговорил Балк, - и расскажите ему до чего вас довела его интерпретация древнего русского боевого клича.
   - Бурнос, - уже на русском обратился к солдату Балк, - Саша, будь ласка, проводи мистера американца к Ржевскому, он тебе все объяснит. И больше не стоит Джека бить, он и правда ни в чем не виноват. Лучше извинитесь перед ним вместе с поручиком, клоуны, "умрем за царя" мать вашу.
   - Теперь что касается вас, товарищ Ветлицкий... Я понимаю - рана в плечо это очень больно, а на груди наверняка еще хуже, кстати что у вас там? Но плакать при подчиненных...
   - Товарищ Балк, Василий Александрович, я не плачу, я смеюсь, - оторвал наконец руку от лица поручик, - но простите, я не мог удержаться, это было действительно смешно! Да если бы вы видели лицо Лондона, когда он положив руку Бурносу на плечо... Эдакая одухотворенная возвышенность во взоре, и вдруг все это улетает после удара вверх тормашками! А больно мне только когда я смеюсь! Что до груди - слава богу я не дама... Как вы учили - когда меня пырнули штыком, провернулся уходя с линии укола и попробовал отвести арисаку предплечьем. Но немного не успел, маузер помешал, его как раз заклинило, а наган выхватить не успел... Хотя - без вашей науки мне бы не грудную мышцу пропороли, а сердце, так что спасибо вам!
   Запыхавшийся казак на взмыленной лошади, не замедляясь врезался в толпу солдат. Не обращая внимания на мат и пару выстрелов в воздух, которыми неостывшая после рукопашной пехота "приветствовала" его появления, он упал с лошади прямо под ноги Балка. Только теперь стало заметно, что гонец зажимает левой рукой, с зажатым в ней пакетом, пулевую рану на правой стороне груди. После безуспешных попыток разжать правый кулак, с намертво зажатыми в нем поводьями, те просто обрезали. Пока казачка, все еще остающегося без сознания, относили в лазарет, Балк вчитывался в пропитанную кровью страничку, исписанную корявым почерком ужасно спешащего человека.
   - Ну что же, товарищ Ветлицкий, хочу вас обрадовать. Еще раз эвакуировать вас в госпиталь Порт Артура...
   - Ну что я вам плохого сделал, товарищ лейтенант? Я лучше и быстрее здесь поправлюсь. Меня же там если не залечат насмерть, то так того и гляди женят, пока я под наркозом буду. Ни за что, - взмолился Ветлицкий, вспоминая свой прошлый опыт лечения в Артурском госпитале.
   - А я про что? Вот вечно, не дослушаете, эх молодежь... В Порт Артур вас эвакуировать наверное не удастся. Все это представление, что тут перед нами разыграли японцы - отвлекающий удар. Три полка прорвали наши позиции на другой стороне перешейка, и если мы еще не отрезаны от Артура, то будем от него отрезаны в течении нескольких часов. Все что мы можем попытаться успеть сделать, это отправить в Артур тяжелораненых на "Поповиче", вместе с Михаилом. В таковую категорию вы, к счастью, не попадаете, так что, как и желали, остаетесь с нами. И спаси нас грешников Бог...
  
  
   * Первые переводы Лондона появились в России уже после 1917 года, после смерти писателя. Так что упрекнуть ротмистра в необразованности сложно.
   ** В истории русско-японской войны есть только одно упоминание о ком - то, похожем на ниндзя. Из рапорта о проишествии в расположении сотни казачьего сотника Переслегина."Третьего дня сотня стояла во второй линии охранения, отчего было дозволено готовить пищу и разводить костры. В девятом часу пополудни из кустов на огни костров к охранению вышел странный японец. Весь в чёрном, дёргался и шипел. Есаулом Петровым оный японец был ударен в ухо, отчего в скорости помер". Был ли это и правда один из "воинов теней", или просто китаец, возмущенный тем, что северные варвары съели его корову не заплатив, теперь останется навеки неизвестно.
   *** Феска, турецкий и арабский головной убор.

"Русско-японская война в воспоминаниях и документах". Москва, издательство "Гранат", 1954 год.

   От издателя.
   Несмотря на полвека, прошедших с начала этой войны, она продолжает волновать умы. Русско-Японская война дала толчок навечно, как тогда казалось, застывшему в покое кораблю Российской Империи, заставив по-новому взглянуть на многие стереотипы и условия жизни, начать столь необходимые реформы. Именно с нее началось то, что получило название Серебряного Века Николая Второго.
  

Начало. ( Из книги генерал-лейтенанта графа Игнатьева "Пятьдесят лет в строю")

  
   Вечером 26 января 1904 года ровно в девять часов я подъехал в санях на нашем доморощенном рысаке Красавчике к подъезду Зимнего дворца со стороны Дворцовой площади. Никто во дворце не подозревал о надвигавшихся событиях. Бал, на котором я был одним из распорядителей танцев, начинался как обычно. На балу все шло своим установленным порядком. И никто не мог даже подумать, что наши моряки в это время уже ведут бой, отбивая неожиданную атаку коварного азиатского противника.
   После ужина начался разъезд. Выходя, я, по обыкновению, выпил стакан горячего пунша в ротонде, тут же, за углом налево, взял свой палаш и каску и поспешил на Балтийский вокзал: там офицеров Петергофского гарнизона ждал специальный поезд.
   В семь часов утра я стоял в манеже уланского полка и подавал команду уже не по-французски, а на русском языке: - Справа по одному, на две лошади дистанции! Первый номер, шагом марш!
   После учения я, по обыкновению, пошел в полковую канцелярию. Здесь в то время, когда я говорил об овсе, недобранном мною для эскадрона, ко мне подошел полковой адъютант Дараган и молча передал служебную депешу из штаба округа: "Сегодня ночью наша эскадра, стоящая на внешнем Порт-Артурском рейде, подверглась внезапному нападению японских миноносцев и понесла тяжелые потери".
   Этот официальный документ вызвал прежде всего споры и рассуждения о том: может ли иностранный флот атаковать нас без предварительного объявления войны? Это казалось столь невероятным и чудовищным, что некоторые были склонны принять происшедшее лишь как серьезный инцидент, не означающий, однако, начала войны. К тому же не верилось, что какая-то маленькая Япония посмеет всерьез ввязаться в борьбу с таким исполином, как Россия.
   К завтраку в полковом собрании были налицо почти все офицеры. Некоторые вернулись из Питера только около полудня, и привезенные ими подробности ночного нападения, а также рассказы о впечатлении, которое оно произвело в столице, объяснили нам, что это уже не инцидент, а война. Но что такое война - большинство себе не представляло. Война казалась нам коротенькой экспедицией, чуть ли не командировкой.
   Тут же, в собрании, некоторые лихие головы сразу стали заявлять о своем желании ехать на войну добровольцами. Я тоже тотчас после завтрака подал рапорт командиру полка об отправлении на театр военных действий. Как бы ни были для меня неясны цели предстоящей борьбы с японцами, как бы ни была тяжела разлука с родным домом и полком, я сознавал, что если задержусь хоть на день, то потеряю уважение даже моих молодцов-улан.
  

Путь от Москвы до Ляояна.

  
   Спокойно движется на восток сибирский экспресс. За окнами купе расстилаются безбрежные зимние равнины, все тихо и сонливо кругом. На станциях тишину нарушают только заливающиеся и как-то по особенному замирающие традиционные русские звонки. Ничто в этой зимней спячке не напоминало о разразившейся на востоке грозе. Общей мобилизации еще не было. Петербург еще не раскачался.
   К Иркутску поезд подошел лунной морозной ночью. Я горел нетерпением взглянуть на места, ставшие когда-то родными, которые я покинул еще до постройки сибирской железной дороги. Вокзал оказался на левом берегу Ангары, как раз под той горой, где мы проводили лето на даче. В Иркутске предстояла пересадка.
   Кругобайкальская железная дорога еще не была закончена. От конечной станции Лиственничное надо было переезжать через Байкал на санях.
   Маленькие сибирские серые лошадки помчали нас во весь опор по гладкой, как скатерть, снежной дороге, и через два часа мы уже вошли обогреваться и чаевать в столовую этапного пункта, построенного на льду как раз посредине священного моря. Какой приветливый вид имел этот оазис с отепленными бараками и дымящимися котлами со щами и кашей! Здесь делали большой привал, а иногда и ночлег для частей, совершавших по льду пеший шестидесятиверстный переход после многонедельного пребывания в вагонах.
   Байкал разрывал нашу единственную коммуникационную линию - одноколейную железную дорогу, и японцы, конечно, учитывали этот пробел в нашей подготовке к войне. По нему везли, перегрузив на сани, все необходимое нашим войскам. По дороге мы обгоняли обозы, груженные войсковым имуществом, среди которого встречались самые невероятные вещи, кажется, даже сено.
   К вечеру мы снова очутились в поезде, но он уже не имел ничего общего с сибирским экспрессом. Мы сидели в грязном нетопленом вагоне, набитом до отказа людьми всякого рода, среди которых появились уже и многочисленные герои тыла...
   В Харбине мы простились с главной железнодорожной магистралью Москва - Владивосток. Отсюда почти в перпендикулярном направлении отходила ветка на Мукден, столицу Маньчжурии, дальше - на Ляоян и Порт-Артур. Эта магистраль сыграла решающую роль во всей войне. Она была единственной артерией, которая не только пополняла нашу армию, но и питала ее. Эту хрупкую одноколейную железнодорожную ниточку, вероятно, видели во сне все представители высшего командования, как русского, боявшегося от нее оторваться, так и японского, стремившегося ее перервать. В первые три месяца войны мы могли получать в среднем только по одной роте в день. Недаром всем казалось, что мы попросту не получаем ни одного солдата из России.
   По этой же магистрали двигались и штабные поезда.
   Первый такой поезд мы встретили в Мукдене. Здесь располагался штаб наместника Дальнего Востока, главнокомандующего сухопутными и морскими силами адмирала Алексеева. Самый штаб помещался в небольших серых домиках железнодорожного поселка, а наместник жил в специальном поезде, стоявшем поблизости от вокзала.
   После краткого нашего ожидания в роскошном салон-вагоне к нам вышел сам наместник, коренастый человек лет пятидесяти, с черной, слегка седеющей и тщательно подстриженной бородой. Он носил черный морской сюртук с золотыми погонами, на которых были вышиты три черных орла и вензель Николая II, что соответствовало чину полного адмирала и званию генерал-адъютанта. Выслушав наши рапорты, Алексеев твердо, по-морски, подал каждому из нас руку и тоном, не допускавшим возражений, заявил:
   - И кому это пришло в голову в Петербурге давать подобные назначения? В Порт-Артуре народу хоть отбавляй! Там достаточно не только генштабистов, но и шампанского, и женщин! А в маньчжурской армии никого нет! Отменяю высочайший приказ! В Порт-Артур поедет только один. Ну, вот вы, например,- сказал он, указывая на Одинцова как на младшего.- А Свечин и Игнатьев завтра же должны явиться в штаб командующего маньчжурской армией, где и получат назначения. Желаю вам всем успеха,- сказал адмирал с едва заметным акцентом, выдававшим его армянское (со стороны матери) происхождение.
   На следующее утро мы со Свечиным очутились уже в Ляояне, в штабе командующего маньчжурской армией Линевича. Это был типичный штаб военного округа мирного времени. Здесь царило бездействие, так как по железной дороге не было подвезено ни одного солдата, хотя с начала войны прошло уже два месяца.
  

Мирный Ляоян.

  
   От нечего делать мы стали присматриваться к жизни Ляояна. Это была жизнь китайского городка с его людными улицами, бесчисленными базарами, уличными театрами и скрывавшимися за таинственными бумажными окнами пугливыми китаянками. Но чем больше приглядывался я к этому городку, тем меньше понимал: что же нас гнало сюда, в Маньчжурию? Какие мосты! Каменные, украшенные древними изваяниями из серого гранита! Они, как и многие другие памятники, говорят о цивилизации, которая насчитывает не сотни, а тысячи лет. Чем хотели мы здесь торговать? Я слыхал в России, что наше купечество интересуется Маньчжурией как новым рынком. Но мне показалось, что ни нам нечего было предложить Китаю, ни китайцы ничего не могли предложить нам. Правда, культура и в особенности нравы здесь были своеобразные, но при нашей тогдашней собственной культурной отсталости не нам было их переделывать. Зачем же мы забрались сюда? Нужна ли нам эта земля и эта война? Но, вспомнив о неспровоцированном нападении и представив, что его целью при других раскладах был бы не Порт-Артур, а Владивосток, я понял всю подоплеку случившегося. Да, этот район - мягкое незащищенное подбрюшье наших дальневосточных земель, который мы вынуждены защищать.
  

Разведывательное отделение.

  
   Меня назначили сперва в разведывательное отделение, как будто специально затем, чтобы дать мне лишний раз убедиться в пробелах нашей военной подготовки. В академии нас с тайной разведкой даже не знакомили. Это просто не входило в программу преподавания и считалось делом настолько простым, что ему не требовалось специального обучения. Поэтому, столкнувшись с действительностью, я оказался совершенно беспомощен.
   Была у нас войсковая разведка - конные отряды генерала Мищенко и полковника Мадритова.
   Генерал Мищенко командовал разведывательным отрядом на границе с Кореей. Несколько раз он сталкивался с небольшими отрядами японцев, но по настоянию Куропаткина избегал вступать в бой с превосходящими силами. Поэтому ему приходилось довольствоваться в основном фантастическими сведениями, получаемыми от так называемых секретных агентов, корейцев.
   Офицер генерального штаба полковник Мадритов еще за два года до войны действовал на лесных концессиях у реки Ялу в качестве главноуполномоченного Русского лесо-горнопромышленного торгового общества на Дальнем Востоке. Куропаткин, в зависимости от положения на Дальнем Востоке, то требовал увольнения полковника Мадритова из генерального штаба, то хотел использовать знания и большой опыт этого энергичного офицера как полезного эксперта в маньчжурском вопросе. В конце концов Мадритов войну провел во главе импровизированных отрядов, сделавших немало для нашей победы. Но об этом я напишу позже.
   Я оказался как в темном лесу среди добровольных китайских осведомителей и подозрительных китайских переводчиков. Штаб сидел в Ляояне с завязанными глазами и буквально ждал у моря погоды.
   Немалый вред в отношении разведки принесла работа разведывательного отделения. Полковник Люпов видел японцев повсюду. Его преемник Линда водил под Тюренченом батальоны в контратаку, но для разведывательной работы не годился. Вместо деловых сводок он строил фантастические планы действий нашей армии.
   Никто не доверял донесениям флота, указывавшим на малочисленность прибывающих войск ввиду перехвата японских судов нашими крейсерами. И чем больше получалось многословных телеграмм от командиров корпусов, противоречивых донесений от начальников многочисленных отрядов и полуграмотных полевых записок от казачьих сотников, тем больше "оказывалось" против нас японцев. Давно были забыты все сведения мирного времени; разведывательные органы верили в существование тех тысяч и десятков тысяч японцев, о которых нам врали словоохотливые китайцы.
   Поэтому работа разведывательного отделения требовала обязательной перестройки. И такая реорганизация все же была проведена позднее под наблюдением нового Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича. Посильную лепту внес в это дело и я, скромный работник невидимого фронта. Но все это было намного позже, а сейчас, после прибытия Главнокомандующего генерала Куропаткина, я, как и многие генштабисты, был откомандирован для проведения рекогносцировок.
   Первой моей рекогносцировкой было обследование района к востоку от расположения авангарда Штакельберга. Этот район являлся особенно загадочным: японцы ползли здесь, как муравьи, сведения о них, получаемые от наших разведок и китайцев, были самые противоречивые. Немудрено, что сюда направлены были генштабисты.
   Но и этим я занимался не долго. Потеря Тюренчена и бой под Вафангоу, в результате которого Манджурская армия оказалась отрезана от Порт-Артура, вызвали опасение за так называемое сюяньское направление, выводившее японцев в разрез между нашим южным и восточным отрядами.
   Эти соображения высказывал мне генерал Харкевич, неожиданно вызвавший меня к себе в вагон вечером 13 июня.
   - На это важное направление,- сказал он,- выдвинут отряд генерала Левестама, которому поручено задержать противника на Далинском перевале. Не будучи в курсе всех оперативных вопросов, я с трудом следил за пальцем Харкевича, указывавшим по карте на совершенно черную от гор и незнакомую мне местность.
   - Отсюда до Симучена, где сейчас находится штаб Левестама, по прямой линии всего каких-нибудь сорок верст. Правда, прямой дороги я туда не вижу, но на то вы и кавалерист. Вам будет дан конвой. Вы должны до рассвета найти Левестама и передать ему это собственноручное письмо командующего армией. Прочтите!
   Помнится, письмо было довольно длинное.
  

Боевые действия.

Бой под Тюренченом. (Из книги полковника Пирумова А.Г. "Война в Маньчжурии").

  
   Наш двадцать второй восточно-сибирский стрелковый полк вошел в состав Восточного отряда. Я, тогда субалтерн-офицер третьей роты первого батальона, был временно прикомандирован в качестве офицера связи к штабу отряда. Там я смог близко всмотреться в наши штабные порядки. Генерал-лейтенант Засулич, командовавший нашим отрядом, получал от Куропаткина много указаний, часто весьма мелочных. Эти указания связывали самостоятельность Засулича. Малейшее передвижение вызывало обширную переписку, в которой генерал Куропаткин давал указания о силе резерва, о подкреплении конно-охотничьих команд, об обеспечении продовольствием батальона, выдвинутого к Амбихэ, о необходимости поддерживать связь с конницей и тому подобное. Пребывание в течение месяца в штабе отряда, казалось, навсегда привило мне отвращение к штабной службе. Тип штабного, с десятком заточенных карандашей в кармане, с выражением "чего изволите" на лице, готового исполнить любое, самое нелепое приказание, навсегда врезался в мою память. При первой же возможности я вернулся к своим.
   Вернувшись в роту, я с удивлением обнаружил, что за те два месяца, что мы стояли на берегах реки, практически ничего не было сделано для укрепления обороны. Культивировавшееся в русской армии презрение к окопам сказалось здесь в полной мере. Возможности укрепления позиций использованы не были. Слабо укрытые и почти не замаскированные окопы были приготовлены только на несколько рот. Артиллерия стояла открыто на горных скатах, обращенных к противнику. В тылу позиции простиралась бездорожная гористая местность. Правда начальство отряда считало, что японцы будут атаковать не нас, а позиции одиннадцатого и девятого полков. Предположения генерала Засулича о предстоящей переправе японцев у Саходзы не оправдались: решительный удар Куроки был направлен в охват Тюренчена.
   Ночью за четыре дня до боя японцы заняли острова Киури и Сямалинду, отбросив наши конно-охотничьи команды, а затем закончили постройку переправ через Ялу в нескольких местах и установили на островах сильную артиллерию, в том числе гаубичную, которая обеспечивала переправу. К началу следующего дня правофланговая двенадцатая японская дивизия была выдвинута к реке Эйхэ, западнее Хусана, с задачей охвата левого фланга Тюренченской позиции. В результате моя полурота оказалась на острие главного удара японцев на Чингоу...
   Впервые я услышал характерный визг пролетающей пули, впервые увидел раненных и убитых солдат. Только что я разговаривал с унтер-офицером Алексеем Дербенцовым, молодым, красивым курянином, а сейчас его быстро остывающее тело оттаскивают в сторону, чтобы не мешало стрелять.
   -Рота пли, рота пли! - дублирую я команды капитана Иерусалимова, одновременно следя, чтобы за приближающимися фигурками в чужой форме. То и дело рвуться гранаты и шрапнели, убивая стрелков, расположившихся в неглубоких окопах и заставляя инстинктивно пригибаться к земле. Наконец среди шума боя я различаю команду в штыки. Моя поредевшая полурота дружно поднимается и с громким "ура" устремляется вперед. Бегу, стараясь опередить солдат, но мне это никак не удается. И только позднее дошло до меня, что солдаты прикрывали своими телами молодого офицера. Атака заканчивается неожиданно быстро, я успеваю лишь несколько раз выстрелить из нагана по мелькнувшим передо мной японцам, как они исчезают, и на нас обрушивается град шрапнелей.
   - Отходим!- доносится до нас команда капитана Иерусалимского.
   Я никак не могу понять, в чем дело, почему мы вынуждены отходить, хотя японцы не атакуют. Позднее выясняется, что нас обошли с правого фланга, а оборона наших десятого и двенадцатого полков прорвана, и японцами заняты Тюренчен и Потетынза.
   Теперь мы отступали под огнем, теряя и теряя людей. Потери моей полуроты в отступлении были даже больше, чем во время самого боя.
   С трудом избежав окружения, мы достигли Лоходена, где встретили отступающие части одиннадцатого полка. Задержанный приказом на позиции полк попал в окружение, вырвавшись только штыковой атакой, проведенной под звуки оркестра, игравшего полковой марш. Полк понес еще большие потери, чем мы, убит был и командир полка. Вместе с полком шли остатки пулеметной роты, расстрелявшей все патроны и вынужденной испортить и бросить свои пулеметы. Видевшие результаты пулеметного огня рассказывали, что перед позициями пулеметчиков образовался целый вал из трупов атакующих японцев.
   Как мы жалели, что на нашем участке не было такого мощного оружия...

Глава 4. Великосветские разборки.

Начало августа 1904. Санкт Петербург.

   - Итак в связи с вышеперечисленным, я бы хотел видеть график выплат. Волею судеб оказавшись единственным держателем все ваших долговых обязательств (знал бы ты, "голубой князь", во что мне это обошлось) я настаиваю на их своевременном погашении.
   - Слово чести князя вам уже не достаточно? Я клянусь на фамильном гербе, что все долги будут погашены в срок, мы с моей женой...
   - Простите ваше высочество, - выплюнул титул собеседника доктор Вадик, - но я не совсем понимаю - причем тут ваша супруга. Это ваши долги, на девяносто пять процентов карточные, а про остальные пять мне вообще говорить противно. К тому же, насколько мне известно, Ее Высочество Княгиня Всероссийская Ольга, все имеющиеся при ней на данный момент средства направила на создание всероссийского фонда "Вспомоществования раненым товарищам ветеранам". Так что ваш обычный источник средств для вас сейчас недоступен. Ваши европейские родственники, несмотря на их громкие титулы, сами бедны как церковные мыши, да и любят они вас, как (тут Вадик предпочел подавиться пришедшим на ум сравнением)... Ну в общем денег вам там никто не ссудит, тем более при вашей то репутации. Итак - при условии не получения денег от Ее Высочества Ольги, и прочих заимствования из Русской казны, а она, поверьте для Вас теперь недоступна (а вот за это, петух гамбургский, мне только спасибо было от министра финансов, господина Коковцева) как вы намереваетесь расплачиваться? Первый платеж вы уже пропустили, ваше высочество.
   - Я... Вы... Да как вы смеете! Кто вы вообще такой, и что вы от меня хотите? - попытался задавить неизвестного ему докторишку, которого сам принял за просто посредника, нынешний муж княгини Ольги, Петр Александрович Ольденбургский. При том, что сам он был весьма не высокого роста и полу лыс, это смотрелось весьма комично. Доктор Банщиков открыто хохотнул и свободно откинувшись на спинку кресла, не спросясь закурил. Выпустив клуб дыма в лицо побагровевшему от такой наглости князьку, он перешел на деловой тон.
   - Я - ваш главный и единственный кредитор. Кто, как и почему - не важно. Факт в том, что вы мне должны, и весьма много. С учетом процентов порядка полутора миллионов (выкупленных правда всего за 800 тысяч, эх плакали мои денежки). Я вам сделаю одно предложение, один раз. Если вы откажетесь - я клянусь, вы станете первым в истории России князем, постояльцем долговой тюрьмы. Мне угодно, чтобы вы в течении месяца дали развод вашей жене, и желательно проваливали из России на все четыре стороны. Хотя последнее - не ваше усмотрение.
   - Мне говорили, что моя супруга слишком часто бывает замечена в обществе некого господина морского доктора... Но я не думал что все настолько серьезно. Вы хоть знаете, какое значение придает ее царственный брат нашему браку? Династическому между прочим....
   - Знаю, - прервал надувшегося как петух европейского князька Вадик, - уже никакого (тут он немного блефовал, но Николай и сам изрядно недолюбливал мужа сестры, а после рассказанной Вадиков абсолютно вымышленной истории о "предательстве интересов России родственниками этого гада", и как тот потешался над самим Николаем, и сочувствовал революционерам уже после его смерти и, абсолютно правдивой, о "наклонностях и сексуальных предпочтениях голубого князя", и правда не горел желанием того спасать). В случае вашего отказа, развод будет оформлен автоматически, после вашего помещения в тюрьму, ибо у русской Великой Княгини не может быть мужа сидящего в тюрьме. Это невозможно с той самой "династической" точки зрения, знает ли. Кстати о тюрьме, вы в курсе что там происходит, при нехватке женской ласки? Впрочем, возможно как раз это то вас и не пугает...
   - Что вы себе позволяете???? - вскочил со стула генерал свиты его величества, которому в первый раз за всю его сознательную жизнь намекнул о его ориентации кто - то, не принадлежащий к "его кругу".
   - Все, что мне заблагорассудится, - взял его за воротник и притянул к себе поближе на голову более высокий, на порядок более мускулистый и на десяток лет более молодой Барышников, - третьим, так же устраивающим МЕНЯ, вариантом является дуэль. После чего, Ольга станет вдовой, избавленной от необходимости терпеть ваше существование на этом свете. Выбор за вами, но вы можете выбирать только из трех вышеизложенных вариантов. Через неделю я подаю на вас в долговой суд, как на просрочившего уже второго платежа. Это я называю - "сделать предложение, от которого вы НЕ МОЖЕТЕ отказаться". Честь имею.
   С этими словами Вадик слегка оттолкнул обалдевшего от столь бесцеремонного обращения князя, отчего тот с плюхом приземлился на стул. Бросив на стол отдельного кабинета ресторана "Максим" пятирублевую купюру, доктор направился к ожидающему его извозчику. Жизнь продолжала радовать молодого доктора, вернее недоучившегося студента, волею судеб ставшего завсегдатаем великосветских салонов и постоянным собеседником и советником Императора Всероссийского. Вопрос с разводом Ольги можно было считать решеным, она и так развелась с мужем в 1916 году ради любимого человека, так что он просто немного ускорил события. Тогда, в его мире, Николай настоял на семилетней отсрочке. Сейчас и здесь - Никки, узнав, что отсрочка ни к чему кроме нервного срыва у Ольги не привела, и заваленный Вадиком черным пиаром на князя, дал добро на немедленный развод. Жизнь продолжала радовать доктора еще пару часов, пока он не приехал в свою импровизированную лабораторию, под которую была переоборудована одна из залов Елагина дворца.
   Хотя эксперимент по переливанию и отделению плазмы крови шли успешно, под руководством Павлова (того самого, временно оставившего собачек без присмотра), проблем на медицинском фронте хватало. С порога его огорошили новостью - мышки, на которых велись эксперименты по отработке[Author ID1: at Mon Jun 7 14:56:00 2010 ] [Author ID1: at Mon Jun 7 14:56:00 2010 ]антибиотика на базе анилиновых красителей, в очередной раз отбросили копыта. Вернее - заменяющие их когтистые лапки. Это была уже пятая партия, и пока единственным прогрессом было то, что они дохли не мгновенно а спустя двое суток. Но - дохли стабильно все, без исключений. Громко выматерившись доктор Вадик снова засел за перепроверку технологических процедур, пытаясь понять, где именно он делает ошибку. Ему все сильнее казалось, что проблема лежит в недостаточной чистоте исходного продукта, но как именно отсепарировать все примеси из исходного красителя, основываясь только на технологиях начала века... А стрептоцид, обещавший быть золотым дном, нужен был уже вчера. Его массовые клинические испытания проще всего было бы устроить до конца Русско-Японской войны. Засидевшись за экспериментами (вроде медленная дистилляция раствора могла удалить большинство примесей, по крайней мере более летучие и тяжелые соединения, эх - полцарства за хромотограф!) Вадик несколько пропустил время выезда на еженедельный обед с Питерским банковским сообществом. Пропускать эту встречу было нельзя, экипаж уже был подан и ждал у подъезда.
   - Голубчик, принеси пожалуйста из кареты букет роз, - обратился Вадик к дворецкому, пробегая мимо него в ванну, ехать к серьезным людям ТАК воняя химикатами, было решительно невозможно, - он там под задним сидением. И поставь в воду, очевидно в Зимний мне сегодня уже не попасть, а без воды - до завтра наверняка завянет.
   Розы были куплены для Ольги, он просто не смог проехать мимо нежно розового шара выглядывающего из окна голландской цветочной лавки на Невском. Их цвет почему то настолько явственно и болезненно вызвал у него ассоциацию с княжной, что он не раздумывая и не торгуясь заплатил за две дюжины розовой прелести. Он намеревался сделать любимой женщине столь не одобряемый ею ("ВадИк, - почему то с ударением на второй слог, всегда отчитывала она его в таких случаях, - ты меня отчаянно компрометируешь, душа моя. Не смей этого больше делать, ни смей, слышишь?". Но при этом так радостно зарывалась с головой в букет или рассматривала каждую безделушку такими глазами... Ей было абсолютно непривычно, но явно приятно получать подарки не как княжне, а как любимой женщине...) сюрприз, но... Мышки сдохли, и Вадик снова, в который раз, азартно с головой залез в эксперименты, забыв о времени, более важных банковских делах и даже о ней. Все же где - то там, под маской морского волка - доктора и прожженного придворного интригана, жил обычный мальчишка студент.
   Грохот взрыва и упругая взрывная волна дошли до дворцовой ванны в момент, когда Вадик, только только открывал кран горячей воды в душе. Накинув банный халат прямо на голое тело (его карикатуры в неподобающем виде потом примерно с месяц мелькали как в крайне левой, так и в крайне правой прессе) Вадик вылетел на улицу. Позже, вечером, пытаясь проанализировать события этого длинного дня, в который он, по чистой случайности, пережил первое, но далеко не последнее покушение, он никак не мог понять одного. Ну за каким хреном его вообще понесло на улицу, к месту взрыва? Туда, где все еще кисло воняло взрывчаткой, где кто - то в голос орал, что - то горело, и не факт, что не поджидал его еще один "бомбист"? Да еще и практически голым, ну куда было так торопиться?? Только после третьего бокала коньяка, прижимая к себе все еще дрожащую от страха княгиню (прослышав о взрыве, она материализовалась во дворце через невозможные для транспорта начала века полтора часа, и долго убеждала Вадика, что "она во всем виновата, и на ней висит рок, смертельный для каждого полюбившего ее") он понял. В нем, сработал Банщиковский рефлекс военного врача. Если что - то, где - то взорвалось, и там орут от боли раненые, то когда все нормальные люди бегут ОТ взрыва, его ноги сами, без вмешательства головы, несут прямо его к эпицентру...
   Среди дымящихся обломков экипажа, лежало два изуродованных тела. Кучер погиб прямо на козлах, а дворецкий, нашедший розы и успевший вытащить их из-под кожаного сиденья, сейчас лежал в саване из нежно-розовых лепестков. Помощь им уже не требовалась. Зато пятеро случайных прохожих и пара солдат караула пострадали от осколков адской машины и щепок кареты. Неподалеку еще двое солдат и матрос (легкораненый еще при прорыве из Чемульпо кочегар с "Варяга", который сопровождал доктора Банщикова еще в его вояже на катере, и добравшийся с ним аж до самого Петербурга, где Вадик упросил командование Гвардейского экипажа оставить его у себя, в качестве ординарца и посыльного), несших караул у ворот дворца крутили руки вырывающегося человека, который весело орал что - то непотребное. Решив, что истерика подождет, Вадик для начала наложил жгут (единственной подходящей веревкой, бывшей под рукой, оказался пояс халата, так что вид полуголого доктора, спасающего жителей Питера от "бомбистов", потом долго еще был темой салонных анекдотов) на оторванную руку господина средних лет, не дав тому истечь кровью. Второй он проверил лежащую рядом с ним даму - без сознания, сотрясения мозга вроде нет, видимых ран и повреждений серьезнее пару ссадин тоже нет, скорее всего обморок или легкая контузия. Перевязывая проникающую рану на боку пробегавшего на свою беду мимо мальчишки посыльного, прикидывая насколько тому повредило легкое, и как избежать пневмоторакса, Вадик наконец то расслышал что именно орал удерживаемый солдатами и подоспевшим городовым "сумасшедший".
   - Смерть тиранам! Ну что, сатрап царский, кто теперь "властитель дум Николая"? Не желаете теперь мне в нос съездить, господин "доктор с "Варяга"? У нас на каждого их вас по бомбе или пуле найдется!!!
   Так как раны остальных пострадавших напрямую не угрожали жизни, Вадик решил наконец посмотреть кто же это столь горластый. В кричавшем он к с удивлением узнал Яшу с завода.
   - Господин Яков Б... Бельский, Бульский или Блядский, как вас там?? Так это что, выходит, сука, это все ТЫ натворил??? - искренне изумился Вадик, увидев человека, к которому лично он никаких отрицательных чувств не питал, и который почему - то пытался его убить, - но почему?
   - Бельгенский, - оторопело поправил доктора бомбист, шокированный воскрешением объекта покушения, - но я же видел как ты садился в карету!!!! Ты же к банкирам должен ехать, полчаса тому как!!! Но как, почему ты живой??
   - В карету лез мой дворецкий, я попросил его кое-что оттуда мне принести. Так что ты, падла, угробил двух ни в чем не повинных людей, - начал заводиться Вадик, до которого наконец дошло, что его чуть не убили, и это явно не случайность и не инициатива одного человека, а хорошо спланированное покушение, - а вот кто тебя послал меня убить, зачем, и главное - кто тебе, гаду, рассказал о моем расписании, это ты мне сейчас у меня в лаборатории расскажешь. Ребята, тащите этого на второй этаж, где лаборатория знаете? Ну мышей туда позавчера заносил не ты ли?
   - Так ваше благородие, его же в участок наверное надо, бомбиста этого, - заколебался вспоминая о должностных инструкциях подоспевший городовой.
   - Я ничего тебе, держиморда, не расскажу! - гордо и непреклонно заявил Яша.
   - Расскажешь, поверь - ты МНЕ все расскажешь, ты даже не представляешь, что может сделать с человеком доктор, бывавший на востоке и знающий анатомию и которому очень нужны ответы. Это конечно меня не красит, но ответы я так или иначе получу. Теперь по поводу участка, - повернулся Вадик к городовому и караульным солдатам, прихватив со столика при входе во дворец портмоне, - вот вам каждому по червонцу, и запомните - бомбиста разорвало на части его же бомбой. С Плеве или даже с самим государем я как-нибудь сам все урегулирую. Но если хоть кто из вас, хоть когда, хоть кому, хоть жене, хоть начальнику квартальному скажет, что этот остался после взрыва жив... Тогда придется пропасть еще паре - тройке человек. Включая и жену, и квартального. Будете молчать - получите повышение, обещаю. Ясно? А теперь - этого на второй этаж и привязать к стулу.
   Дождавшись утвердительных кивков и оставив городового отбиваться от собирающейся толпы процессия направилась вверх по лестнице.
   - У нас мало времени, а узнать у дорогого Яши надо очень много... Адрес ячейки, кто у них старший и главное - от кого поступил заказ убрать именно меня, и откуда пришла информация о том, что я сегодня еду на встречу с банкирами, это минимум. Яша, может сами расскажете? Вы так и так сегодня умрете, я вам не суд и пару трупов ни в чем не повинных людей прощать не собираюсь. Так хоть отойдете без мучений и исповедуетесь мне, заодно. На том свете зачтется, может быть.
   - Но... Это же беззаконие! Как же так? Ведь есть же суд присяжных, адвокат, есть же полицейское управление, - оказался совершенно не готов к такому повороту событий Бельгинский. - я все равно ничего вам не скажу, отпустите меня, я требую сдать меня в полицию!!!
   - Яшенька, а те двое, Петр Сергеевич, мой кучер и Виталий, мой дворецкий, их-то какой суд приговорил? И какой интересно адвокат приговорил случайного прохожего к ампутации руки, а десятилетнего пацана к дырке в легких? Нет уж. Адвокат, присяжные и прочая законная мутота, это для честных уголовников, что грабят и убивают не прикрываясь высокими идеалами. А вам, господам "социалистам", взявшимся решать кому жить, а кому умирать исходя их классового подхода, такая роскошь отныне не доступна. А то знаю я вашего брата - плюнете на портрет царя в зале суда, и дадут вам 12 идиотов присяжных за двух покойников лет пять каторги. Просто потому, что и самим плюнуть иногда охота, а смелости не хватает. Ну и модно это нынче, плеваться куда попало. Из пяти лет вы отсидите в Сибири года три от силы, при хорошем питании и в теплой компании вам подобных "политических". Кстати - после того как Николай, с моей кстати подачи, объявил полную свободу слова, термин "политический заключенный" потерял всякий смысл. Если кто-то что-то эдакое сказал - только за это его уже не посадят. Ну а уж если кого ограбил или убил - то тут мотив и вовсе не важен. А вас я уже приговорил, вопрос только как именно приговор будет приведен в исполнение, сразу - быстро и без мучений, или по-другому, как вы того заслуживаете. Так или иначе поверьте, вы мне расскажете все, что мне интересно. Ну и науке заодно послужите, мне как раз надо пару экспериментов поставить, по воздействию новых антибиотиков на человека. Не рисковать же жизнями нормальных людей, правда?
   - Анти био... Это вы тут еще и яды разрабатывает, народ травить? - блеснул знанием основ латыни побледневший Яков, и попробовал пробудить сознательность в тащивших его вверх по лестнице братьях по классу - солдате и матросе, - товарищи! Не слушайте царского сатрапа, что задумал отравить борца за свободу трудового народа, не нарушайте законов государства Российского, немедленно сдайте меня в полицию! Не потворствуйте произво...
   Его яркая тирада была на полуслове прервана ударов под дых. Матрос первой статьи Никита Оченьков наотмашь влепил разговорившемуся агитатору, и стал в ответ резать ему свою, матросскую правду матку. Он принял за чистую монету слова Вадика о том, что Яшу так и так пристрелят и теперь не стеснялся в средствах выражения мысли, чем удачно подыграл доктору.
   - Какой я тебе товарищ, гнида сисялисская? Ты что, тоже с япошками воевал? Это где же интересно? Мои товарищи сейчас или на "Варяге" в море ходят, или в окопах сидят в Порт Артуре, но тя я ни там ни там не видел, падла. Ты только в прохожих бонбы швырять смел, как я погляжу, вот теперь перед товарищем доктуром и держи ответ. Ты же его подзарвать хотел, не полицию? Вот теперь перед ним и кайся!
   - Товарищ Оченьков! Полегче с этим, сначала он нам должен все рассказать, не убей его раньше времени, - вмешался Вадик, искоса поглядывая на вконец погрустневшего Яшу, - а насчет "ядов народ травить" - вы снова правы с точностью до наоборот. Малая доза нужного яда, данная больному жестоким, но умным доктором - это то, что его обычно спасает. Вот уж только не думал, что мне придется вытравливать заразу во всероссийском масштабе... Понимаете, Яков, я ЗНАЮ чем кончатся ваши социальные эксперименты, если вы преуспеете. Вы вроде в гимназии учились, должны знать историю французской революции? Так вот, вы, коль преуспеете, прольете в России такие реки крови... В общем после вас галльская заварушка покажется чем-то вроде пикничка на обочине, или легкой разминки. Страна то у нас побольше будет... Пока к власти не придет поколение революционеров - управленцев, а для этого ему придется вырезать поколение революционеров - романтиков, то есть ВАС милейший, вся страна покраснеет от крови. И не один раз. Господи, как хочется найти менее кровавый способ прийти к тому же результату!!! Ладно, этот лирика, вас уже к стулу примотали, итак - начнем. Вопросы вы слышали, игла под ногти на спиртовке уже калится, начинайте рассказывать, я вас умоляю.
   Вадик выбрал из стопки шприцов наиболее брутально выглядящий, и положил его десяти сантиметровую иглу острием в пламя спиртовки, на которой медленно дистиллировался раствор красителя. Затем он накинул черный, кожаный фартук, хранившийся в лаборатории на случай работы с кипящими растворами, и повернулся к побледневшим от его зловещих приготовлений Оченькову и солдату.
   - Идите, товарищи. За свои необходимые злодеяния я сам перед богом и людьми отвечу, вы тут не при чем. Сейчас я - скальпель, отделяющий гнилую, гангренозную прогнившую плоть от здорового организма России! - замогильным голосом произнес Вадик, - сюда никого не впускать, даже государя императора, паче чаянья тот появится.
   Его поза-, поза-, позапрошлая подружка из - за которой он на 2 месяца затусился в готской тусовке, сейчас могла бы им гордится. Впрочем, Вадик и правда был на грани того, чтобы засадить идиоту террористу пару иголок под ногти. А потом и правда, в припадке гуманности, обработать раны недоведенным до применения, смертельно опасным стрептоцидом. А лучше всего актер играет ту роль, в которую он сам верит, и которая соответствует его внутреннему настрою. К счастью, до иголок не дошло - Яша оказался не "профессиональным боевиком", а профессиональным агитатором. Ну, если честно - почти не дошло, клиент раскололся при первом касании его плоти раскаленным металлом, когда и самого Вадик уже почти стошнило. К счастью для них обоих, Яша принял гримасу сдерживаемой рвоты на его лице за "оргазм палача садиста" и запел. Он напросился на это задание, чтобы лично свести счеты с сорвавшим его полугодовую работу в порту докторишкой, как только руководство ячейки приняло решение о его ликвидации. Это и объясняло некую топорность работы, обычно не свойственную боевым организациям партии СР.
   Спустя пол часа, Вадик уже знал все интересующие его подробности, включая адрес явочной квартиры и фамилии руководителей ячейки. Единственное чего он по прежнему не знал, это ОТКУДА поступил заказ на его ликвидацию. Но - этого не знал и сам Бельгинский, сейчас скорчившийся с кресле, с лужей под ним (гуманность Вадика не распространялась на то, чтобы отводить свежего убийцу в туалет), с ужасом взирая на спокойно курящего сигару и рассуждающего Вадика, ожидая выстрела в голову или укола в вену.
   Светская беседа, отягощенная пытками, была прервана острожным стуком в дверь.
   - Ну я же русским матерным языком сказал - никого не впускать! Даже государя императора! Если кто из полиции - посылайте их к главному полицмейстеру, - раздраженно вскинулся Вадик, на самом деле обрадованный тем, что его прервали.
   Первоначальный запал был весь растрачен на "беседу" с Яковом, и пристрелить его сейчас рука просто не поднималась, но и отпускать его было нельзя, а передавать дело законным властям пока преждевременно.
   - А про меня почему не проинструктировал, опять забыл, горе мое? - раздался взволнованный женский голос.
   - Душа моя, прости, но сюда тебе нельзя. Подожди меня в зале, минут пятнадцать пожалуйста...
   - А там уже сидят два офицера, подозрительно похожих на японцев, кстати. Ты меня к ним одну на расправу отправишь?
   - Господи, еще и они на последнюю консультацию именно сегодня приперлись, ну и денек!!! А завтра и того похлеще - пароходы с Измайловским и Преображенским полками из Кронштадта отходят... Умоляю, Оленька, развлеки их беседой хоть десять минут я уже иду. И лучше на английском, заодно проверь они действительно хоть немного на нем говорят?
   - Ну друг ситный, - вполголоса, обернувшись к по-прежнему привязанному к креслу агитатору прошипел Вадик, - вот ведь ирония судьбы. Именно явление особы той самой царственной фамилии, смерти которой вы так искренне добиваетесь спасло вам жизнь.
   И, дождавшись облегченного вздоха "подследственного", Вадик зловеще усмехнувшись добавил, -
   - На сегодня. Охрана! Этого в подвал, запереть и глаз не спускать. И почему до сих пор полиция меня даже не попыталась побеспокоить?
   - Так товарищ доктор, - довольно усмехнулся выворачивая руку Якову кочегар Оченьков, - мы на улице всем растрезвонили, что бомбиста разорвало его же бонбой. Вот они уже час как и пытаются его руки ноги отыскать. А вас спрашивали, но мы сказали, что вы после взрыва в обмороке, и просили никого кроме государя императора и главного полицмейстера Петербурга не беспокоить.
   Но Яков, на свою голову, решил, что последнее слово сегодня должно остаться за ним. То ли на него повлияло появление зрителей, то ли он хотел доказать самому себе, что его дух не сломлен... Так или иначе, слова он выбрал на редкость неудачные и не подходящие к мизансцене.
   - Ползи-ползи к своей великосветской шлюхе, палач царский! Теперь я понял, чем тебя Николашка купил - своей потаскухой-сестрой! Но помни, если я сегодня промахнулся, то другие придут за мной! И рано или поздно, мы до вас доберемся, вот тогда то и тебя, и ее разорвет на мелкие кусочки мяса, как...
   Вадик потом как ни старался, не мог вспомнить, как именно он схватил револьвер. Оченьков же, в свою очередь, до конца дней своих при мыслях об этой минуте, зябко передергивал плечами, когда вспоминал ГЛАЗА, своего такого веселого, доброго и мирного "доктора" - командира... Именно этот взгляд, а вовсе не вид револьвера зажатого в руке доктора, и заставил его ничком броситься на пол. Крик Вадика перекрывался семью выстрелами из нагана, и звучал примерно тек.
   - Мне б.. БАХ! глубоко по х.. БАХ! как ты БАХ! лаешь меня или Николая, выб.. БАХ! ..ок, но Ольгу ты своим сра.. БАХ! ..м языком не трогай!!! И х.. БАХ! тебе, а не мое мясо на тротуар, гандон е.. БАХ! ..ый!!! И всех гнид, кто за тобой ЩЕЛК! (барабан револьвера опустел, и тот теперь вхолостую щелкал бойком) приползет, я точно так же уничтожу! ЩЕЛК! До кого дотянусь сам, а до кого нет, ЩЕЛК! друзья и товарищи помогут! ЩЕЛК! (поняв наконец, что револьвер пуст, Вадик отбросил его в сторону). Встань, сука! Встань, я тебя своими руками придушу!!!
   - Товарищ Банщиков, да как же он встанет, вы ж ему в пузо раза два попали! - опасливо выговорил, выбираясь из-под тела агитатора и косясь на трясущиеся руки доктора, Оченьков.
   В кабинет подобно вихрю, ворвалась Ольга, походя снеся хрупким плечом с дороги весящего не мене центра солдата.
   - Что случилось, Вадик ты жив??!! А это кто??!! - взгляд княжны упал на лежащее в луже расплывающейся крови тело.
   - Я... Он... А я... - Вадик никак не мог прийти в себя после первого в жизни убийства, пусть и совершенного "в состоянии аффекта".
   - Тут энтот бонбист, он вырваться попытался, да еще и вас порешить обещал, Ваше Высочество, - неожиданно для самого себя пришел на помощь командиру Оченьков, - ну товарищ доктор осерчали, и это... Весь барабан, в общем, в него выпулили. Больше они уже никому вреда не причинят, не извольте беспокоится.
   Постепенно успокаивающийся Вадик благодарно кивнул матросу и попытался увести разговор на другую тему.
   - С этим я потом разберусь, а пока пойдем побеседуем с нашими бурятскими товарищами, которые в зале ждут.
   - Какая беседа, ВадИк? Да на тебе лица нет, подождут до завтра, - попыталась образумить его Ольга, но как обычно, доктор Вадик прислушивался только к мнению доктора Вадика.
   - Если они завтра в шесть утра не будут на пароходе, который отходит в Шанхай, то мы потеряем еще месяц. Пойдем душа моя, да и пока с ними буду разбираться, я про этого, - Вадик снова поежился, и ткнул пальцем в свежий труп на полу, - забуду быстрее.
   В эту ночь Ольга в первый раз осталась ночевать у Вадика. На его вопрос, "а как же муж", последовал выразительный взгляд и тяжелый вздох.
   - Какие же вы мужчины все же глупые... Ты же видел - мое личное проклятие на самом деле существует. Муж - одно название, первый любимый человек - шрапнель в голову, а теперь и тебя чуть не разорвало на части... Я не хочу больше терять времени... А муж... Он в конце концов только перед людьми, и уж точно никак не перед богом. Да и не только тебе надо сегодня забыть про этот воистину ужасный день...
   На утро донельзя довольный, и смертельно удивленный Вадик, (никак не ожидавший, что после нескольких лет замужества, пусть и за конченым педиком, красивая женщина может все еще быть... технически совсем не женщиной) встретился наконец с представителями властей. В его ушах до сих пор сладчайшей музыкой звучали слова Ольги - "если бы я только знала, что это может быть настолько хорошо, я бы так долго не ждала."... И пребывая в чрезвычайно приподнятом состоянии духа Вадик был готов на любые подвиги.
   Решив не мелочится, он начал сразу с министра внутренних дел Плеве. Пару часов спустя, "слив" министру абсолютно вымышленную, как он был уверен, информацию о готовящемся на того покушении*, Вадик получил карт - бланш на любые действия против партии Социалистов Революционеров. До известной доктору Вадику даты, когда императрица должна была произвести на свет наследника, оставалась еще пара недель. И за эти недели надо было попытаться максимально решить проблему с покушениями. А если получится, то и в общем с партией социалистов революционеров. Ну или хотя бы с ее вменяемой частью.
   Дикий грохот потряс, казалось, весь дом, пробуждая его от утренней тишины.
- Откройте, полиция!
   За дверью молчали. Наблюдатели на улице увидели, как одно из окон третьего этажа осветилось светом свечи, потом мимо окна пронеслась какая-то тень.
И тишина. Добропорядочные граждане должны были открыть дверь немедленно, как только прозвучали эти слова.
   Вот только добропорядочных граждан за дверью не было. А недобропорядочные граждане открывать полиции не стали. Городовые молотили по двери сапогами и рукоятками револьверов еще минуту. Потом начальство поняло, что в этот раз что-то пошло не так.
   - Ломайте дверь! - заорал ротмистр в голубом мундире.
   Двое здоровенных городовых, разогнавшись, врезались в дверь. Именно так они всегда врывались в воровские притоны. Опыт подсказывал, что после такого удара дверь вылетала чуть ли не к противоположной стене притона. Но не в этот раз. Ощущение было такое, словно плечом пытались проломить скалу. После второго удара что-то хрустнуло и один из гигантов, матерясь, схватился за плечо. Второй недоуменно замер.
   - Так это, вашбродь, не открывается...
   - Фельдфебель! Крикни, чтобы ломали черный ход!
   Черный ход ломали долго. Дверь черного хода ничуть не уступала двери парадного по толщине и прочности, а из инструментов у полиции были только кулаки, шашки и рукояти револьверов. Еще через пять минут, ротмистра осенило:
   - Степан! Найди мне дворника!
   Распространяющий смесь чеснока и махорки дворник принес топор. Прорубив в двери отверстие, городовой заорал
   - Вашбродь! Тут решетка!
   Принесли кувалду. От могучих ударов с потолка сыпалась штукатурка, лопались стекла и гудело в голове.
   - Не надоело? - молодой человек в элегантном костюме с медицинским чемоданчиком в руках укоризненно посмотрел на ротмистра, напоминающего мельника в своем засыпанном штукатуркой мундире.
   - Доктор Банщиков? - ротмистр удивленно посмотрел на костюмоносителя, которому обещал показать, "как надо арестовывать бомбистов" - Но мы же...
   - Перекрыли все выходы. Знаю, знаю. Но я Вас перехитрил и вышел через вход! И перестаньте ломать дверь. Не поможет. Сейчас я ее открою и Вы сможете посмотреть на засовы и решетки. А еще посмотрите вот на это, - молодой человек сунул руку в докторский саквояж, достал оттуда здоровенный маузер и начал стрелять прямо в дверь.
   - Там стены досками оббиты, потом посмотрим, как глубоко пули в дерево вошли, - прокомментировал он удивленные взгляды городовых, рассматривающих пробоины в нижней части двери, - за сим тренировку по проникновению в помещение, где находятся заговорщики объявляю законченной. Ибо они уже сбежали, через лаз в потолке в квартиру этажом выше, и далее через крыши. Теперь давайте Я ВАМ (выделил голосом укоризненно глядящий на жандармов доктор) расскажу, как надо вламываться в квартиру, полную вооруженных и готовых к бою злоумышленников.
   Неудавшийся террорист рассказал все, что знал. В том числе и адрес конспиративной квартиры, где его инструктировало руководство ячейки. Все аккуратно и цивильно. Никаких трущоб, никаких потайных ходов и прочего, чем грешат авторы романов про Пинкертона. Обычный доходный дом на, в котором братья Блюмкины снимают две квартиры. В одной они живут, а другую, этажом ниже, приспособили под фотостудию. Очень удобно. Пришел человек, заказал себе фотокарточку, или фотопортрет, или еще чего. Люди ходят постоянно, потому как фотография нужна всем, особенно, если хорошая. А если кто кроме фотографий и прокламации с гектографа унесет, так оно незаметно, да и одно другому не мешает...
   Проблема была в том, что арестовывать надо было быстро, тихо и так, чтобы братья ничего не успели уничтожить. В принципе, жандармы дураками не были. В основном. Вот только данный конкретный ротмистр с "редкой" фамилией Сидоров и еще более редким именем Иван... То ли и вправду дурак, то ли ничему не обучены.
   В голове Банщикова всплыли строки из старой книги: "Когда в дом начали ломиться, перед тем, как уйти через черный ход, я разрядил в них магазин браунинга прямо через дверь. Стрелял я не целясь, стремясь притормозить жандармов и с удивлением узнал, что двое из них были ранены, причем один позднее скончался. В верноподданническом рвении жандармы столпились перед дверью, хотя знали, что мы вооружены и терять нам нечего"
(Ю.Кларов - "Черный треугольник" - уточнить текст)
   Оружие руководство ячейки партии социалистов-революционеров имело, как и основания отстреливаться до последнего патрона (в случае поимки, по новому "Уложению о наказаниях" им грозила виселица). А вот жандармам их нужно было брать исключительно живыми и не особо избитыми. Собственных "групп быстрого реагирования" у Жандармского отделения не было, полицейские не годились из-за возраста и плохой реакции. Пришлось идти на поклон к командиру Лейб-гвардии атаманского казачьего полка за казаками, которым было оказано доверие "захватить бомбистов, собирающихся взорвать царя-батюшку за денежку аглицкую".
   Во дворе дома N 3 по ул. Обводного канала стоял дым коромыслом. В самом прямом смысле этого выражения. По какой-то причине на чердаке загорелся всякий хлам, который всегда образуется там, где долго живут люди. Ринувшиеся на тушение пожара жильцы обнаружили, что двери на чердак заперты а замки заржавели. К счастью, на пожарной каланче заметили дым и через пару минут во двор, звоня колоколом, въехали сразу две пожарные телеги с водяными бочками, насосами и раздвижными лестницами. Брандмейстер умело распоряжался. Телеги подвели поближе к дому, опустили опоры, лестницы начали подниматься к крыше, разматывая за собой рукава пожарных шлангов. По одному пожарному вбежало в каждый подъезд, стуча в двери квартир и требуя, чтобы жильцы немедленно выходили во двор. Вот лестницы достигли края крыши и пожарные, таща за собой рукава, скрылись в слуховом окне. Запыхавшиеся от быстрого бега городовые встали у подъездов "всех выпускать, никого не впускать". Их коллеги замерли у черного хода. Из подъездов выбегали немногочисленные по полуденному времени жильцы, волоча с собой кошек, канареек, ежиков и прочих домашних любимцев. Последними вышли топорники, крича брандмейстеру, что дом эвакуирован.
   - Все жильцы покинули объект возгорания? - спросил городовой у дворника.
   Тот встал на пожарную телегу, повертел головой и начал шевелить губами, загибая пальцы.
   В это время четверо городовых на улице достали из кармана какие-то обрезки труб, дернули за свисающие веревочки и, дождавшись шипения и густого дыма, со всей молодецкой силушки швырнули полдюжины обрезков в окна квартиры на втором этаже, а еще пяток - этажом ниже.
   - Аркадия Блюмкина нет! - закончил свои подсчеты дворник.
   - У моего брата срочная работа! - закричал Михаил Блюмкин - невысокий человечек с грустными глазами, проталкиваясь к городовому. - Он не может сейчас выйти из дома!
   - Александр! - заорал брандмейстер подчиненному, - Мухой в подъезд, выведи этого работягу. Сгорит ведь!
   - Вы не понимаете! - начал Михаил, но закончить не успел. Гродовой, оглядевшись по сторонам и убедившись, что все смотрят на работу пожарных**, резко пробил кулаком в область сердца Блюмкина. Тот охнул и начал падать на землю. Городовой подхватил его и приговаривая: "Вот сейчас к доктору отведем и тебе полегчает", полуповел, полупонес активиста партии социалистов-революционеров к карете скорой помощи.
   Тем временем, Александр, поколотив в дверь руками, ногами и даже каской, выбежал во двор и отрапортовал старшему, что "двери прочные, закрыты, никто не отвечает, а из-за них дымом тянет". Возница подтвердил, что в окне первого этажа, забранном прочными решетками ничего не видно из-за сизого дыма.
   Одна из пожарных телег опустила свою лестницу до окна второго этажа и сразу трое пожарных под крики брандмейстера "Маски! Маски не забудьте, а то отравитесь!" запрыгнули в окно. Еще твое вбежали в подъезд, уперли опоры домкрата в стену рядом с дверью кв. N1, закрепили удлинительную штангу, уперли окованную металлом подпорку в дверь кв. N2 и бодро заработали рычагами домкрата***. Через какую-то минуту искореженная дверь вместе с засовом и косяком рухнула внутрь квартиры. В подъезд повалил вонючий дым а тройка пожарных, нацепив на лица смоченные водой плотные повязки, рванулась внутрь. Через несколько минут они вернулись, неся на руках заходящемся в диком кашле второго активиста-эсера. Которого аккуратно положили в другую карету скорой помощи.
   Готовя техническое обеспечение захвата, Вадик вспомнил все, что рассказывал ему преподаватель об органической химии вообще и ее использовании правоохранительные органами в частности. Идеально для бескровного захвата подходил ХАФ (хлорацетофенол), слезоточивый газ, используемый для разгона демонстраций. В просторечии - "черемуха". Тот же преп рассказывал, уже после занятий, как в голодном 93-м году весь их факультет зарабатывал на жизнь тем, что создавала самодельные газовые баллончики со слезоточивым газом на базе институтской лаборатории. И рассказал заинтересовавшимся студентам всю технологическую цепочку. Этот эпизод привел еще и к тому, что до выхода в море из Одесского порта транспорта Доброфлота "Петербург" все фармацевтические предприятия Санкт - Питербурга и Одессы две недели работали в три смены. И на борт парохода, в добавление к обычным бочкам с составом для постановки дымовых завес, были загружены три десятка бочек, с весьма дурнопахнущм содержанием...
   Глубокой ночью казаки затащили на чердак железный лист с дымошашкой, запал которой был подсоединен к будильнику, а перед возвращением аккуратно налили клея в дверные замки.
   Жильцы дома остались обсуждать пожар и мужественных пожарных, а арестованных тихо отвезли в "жандармские застенки" для приведения в нормальное состояние и последующей "разработки".
   Доктор Банщиков вел светскую беседу с господином Готцом, который все еще протирал слезящиеся глаза платком.
   - Итак ваша еврейская ячейка партии СР откуда то получила заказ на мое устраение, господин Поц...
   - Не Поц, а Гоц, я попрошу вас. Почему еврейская? У нас и русских полно в составе и латыш есть, мы выше национального...
   - И в руководстве ячейки сплошные Штейны и Зоны. Хоть для конспирации фамилии поменяли бы что ли, или хоть ввели бы в бюро пару не евреев. Ну да и до этого дорастете, если позволим. Хотя - теперь, в этот раз наверное не позволим. А "поц", в вашем случае не фамилия, тут вы правы... Это эпитет. Ну кто посылает на боевую акцию близорукого как крот исполнителя??
   - Да! Переполнилась чаша терпения моего народа! Почему в России как не год, где то проходит еврейский погром? Почему мы - единственная страна мира где есть "черта оседлости"? Почему для евреев установлена процентная квота в институты? Вы считаете все это справедливо, господин доктор?? А Яков... Он сам попросился, вам должок отдать.
   - Нет, конечно не справедливо. Правда я не понимая, как убийство меня, например, могло все это исправить. Вот вызвать очередной еврейский погром да, таки могло. Хотя я мог бы вам тоже напомнить, откуда именно растут ноги у всех вами перечисленных эксцессов. Если бы я вам по пять раз на дню говорил, искренне в это веря, что "я лучше вас по праву рождения", что я "богоизбран", что вы "недочеловек, по отношению к которому мне все дозволенно", сколько бы интересно вы все это терпели? Ну может быть вы и я - достаточно образованные люди, чтобы отнестись к этому с юмором, особенно если ВЫ начнете шутить по этому поводу первым. Но требовать того же от темного российского мужика, который и читать то не умеет, - извините, я не могу. Да и не только российского, вы же сами говорите, что евреи преследуемы ПОВСЮДУ В МИРЕ. Со времен египетких фараонов, кстати. Поверьте, по сравнению с тем, что произойдет в Германии лет через 30 все наши российские погромы такая мелочь...Там процесс антисемитизма будет индустриализированн, и уж в этом винить русских будет сложно. Может все же евреи тоже как то этот процесс со своей стороны иницировали и подпитывают? Кроме евреев столь же гонимой нацией являются только цыгане, ну там то все понятно - кочуют, воруют лошадей, нигде не работают... Короче - их образ жизни раздражает. Вы понимаете намек?
   - А что делать бедным евреям (тут Вадик не смог удержаться от ухмылки) если власти им просто не дают нормально, по-человечески работать? Есть списки запрещенных для нас профессий, городов...
   - Вот прямо так-таки и не дают? Ну кто, вот к примеру, контролирует в России торговлю главным продуктом экспорта, хлебом? А кто производит? А ведь народ видит, что тот кто хлебушек посеял, вырастил, собрал, обмолотил, имеет с пуда в разы меньше чем тот, кто его всего-навсего перепродал! За такое и я бы удавил, поверьте... С образом "бедного еврея" это тоже не очень коррелируется. Причем -- по настоящему бедные евреи они как то в тени тех, кто наживается на простых мужиках. Пока погром не начнется, тогда то им и достается, ибо богатенькие всегда найдут способ смыться. По "черте оседлости" - судя по результатам еврейских погромов в Питере, где евреев официально и быть не может, это правило все одно не работает. Хотя конечно, все эти глупости можно и нужно отменить. И главное - я считаю, что у евреев, как у любой другой нации, должна быть своя страна. Тогда у них будет выбор - строить свое общество, как им оно видится, или жить в чужом, но меняя свои идеи и принципы под выбранное ими место жительства. А не наоборот Я вот, к примеру, если перееду жить в Лос Анджелес, в шубе и треухе по улицам ходить не буду. А если буду настолько туп и не гибок, что стану - то должен буду смириться, что надо мной окружающие ковбои хихикают. А иногда и стреляют, до политкорректности этот мир пока не дорос, и слава богу. Вот вы, Абрам Рафаилович, какое именно место бы вы выбрали, для создания еврейского государства?
   - В этом мире есть только одно место, которое любой еврей, даже самый не религиозный признает своей родиной, - слегка обалдевший от столь оригинального монолога Гоц, котрому на решение еврейского вопроса вроде было совсем наплевать, вдруг выпрямился в кресле, и кажется начисто забыл о своем положении, - но туда нам евреям путь заказан уже тысячу лет. А уж о создании там своего государства, об этом мечтать бесполезно. Бесполезнее даже, чем о построении скажем в России справедливого общества, в котором к человеку будут относиться не исходя из национальности и происхождения, а только исходя из его способностей и талантов.
   - Вы почему то забыли добавить "не исходя и из его наличного капитала и капитала его семьи". Но самое смешное - я ничего против построения такого общества не имею. Я только не хочу, чтобы во время этой стройки пришлось перебить и выгнать за кордон четверть населения страны. Тогда идея теряет смысл, в долгосрочной перспективе. А насчет еврейского государства у стен Иерусалима, - при имени этого древнего города атеист и революционер Гоц нервно вздрогнул, - это совсем не так уж и невозможно. У России есть свой интерес и давняя мечта на Востоке - проливы. Для овладения ими России так или иначе придется разобраться с Турцией, а при ее развале и разделе организация маленького государства на одном из ее осколков - это дело техники и международных конгрессов. Если бы евреи боролись за это, с той же энергией с которой они пытаются раскачать фундамент государства российского, то эта идея могла бы быть осуществлена лет так через 10 - 20, самое позднее... Это при условии поддержки России, естественно. Да и погромы под это дело прекратить можно практически мгновенно.
   - А погромы то с чего прекратятся, где тут логика? - оторопело выговорил лидер ячейки ЭСЭРов.
   - Русские народ жалостливый. Как только начнется нормальная продуманная пропагандистская программа, что надо дать бедным обиженным всем миром евреям свой собственный дом... А заодно и хлебом торговать можно будет без их навязчивого посредничества (тут Гоц слегка поморщился). И никто им в этом не хочет помочь, кроме простого русского мужика, которому всего-то и надо для этого, в очередной раз победить Турцию... Ну как можно громить того, кого сам же жалеешь? Но в этом месте и евреям придется "вернуть мяч". Жалеть и помогать тем, кто желает твоей стране проиграть войну, ведет пропаганду против царя, призывающего весь мир дать евреям возможность самим жить в своем государстве, да еще и устраивает взрывы на улицах... Это никак невозможно. Так что мне вечерком придется нанести визит руководству вашей ячейки, а на той неделе Николай Александрович устроит встречу с раввинами и ведущими еврейскими банкирами. На ней мы попытаемся объяснить им нашу позицию по еврейскому вопросу. Да и черту оседлости надо отменять согласен, но это уже дело думы, которая будет созвана после победы. Если вы там поимеете свою фракцию и лобби (чего я вам сделать не дам, - мысленно добавил Вадик), то будете этого добиваться. Парламентским путем, а не револьверами и бомбами. Этими методами вы добьетесь только повторения судьбы вашего Якова. Вот это и передайте вашим коллегам ЭСЕРам. Государь просит вас о "прекращении огня", до победы над Японией и выборов в думу. Иначе - он гарантирует тотальное внесудебное уничтожение всех членов вашей партии, вместе со всеми сочувствующими, и высылку ваших семей в Сибирь. По законам военного времени.
   - А как быть с теми ячейками, которые финансируются староверами или из заграницы? Я с ними даже связи не имею, - не на шутку испугался Гоц.
   - Я бы, на вашем месте, нашел эту самую связь. А то ведь если, после их захвата, ее найду я, а послание к ним не дойдет, - зловеще проговорил Вадик, - то ваши головы тоже полетят. А что до староверов... Найдем и им конфетку. Пора уже РПЦ голову из трехсотлетней задницы вынуть, и вспомнить, что мы живем в 20-м веке! А то что то раскол у них подзатянулся... Или они друг друга признают, или придется просто организовать для староверов новую, открытую ветвь христианства. Чем они хуже лютеран, скажем? А то наши местечковый православные батюшки без конкуренции в конец позажирели, как в переносом, так и в прямом... Но вернемся к главному. Так какая же скотина, настолько захотела моей смерти?
  
   * Вот так воистину, врешь врешь, да правду соврешь. В процессе раскрутки дела было выяснено, что подготовка покушения на Плеве вошла в финальную стадию...
   ** Говорят, что человек может бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как бежит вода и как другие работают. В данном случае - все три события были одновременно, и тот факт, что идеальным объектом для наблюдения является пожар, был блестяще подтвержден.
   *** Реальные действия преступников при взломе бронированных дверей из реального уголовного дела 1992 года. Москва, МУР.
   **** Видный деятель партии эсеров, один из основателей, член ЦК, Абрам Рафаилович Гоц (1882 - 1940), активный член боевой организации эсеров. В 1907 приговорён к 8 годам каторги. После Февральской революции 1917 лидер фракции эсеров в Петроградском совете. Председатель ВЦИК, избранного 1-м Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов в июне 1917. В октябрьские дни 1917 входил в контрреволюционный "Комитет спасения родины и революции". Один из организаторов юнкерского мятежа в Петрограде 28-29 октября (11-12 ноября) 1917. В 1920 за участие в борьбе против Советской власти арестован и в 1922 осужден по процессу правых эсеров. В дальнейшем амнистирован и находился на хозяйственной работе
  

За океаном.

  
   28 октября 1904 года с очередным пароходом из Шанхая в порту Сан Франциско появились двое странного вида людей - желтолицы и узкоглазы, как китайцы или японцы, но при этом не по сезону одеты в меховые куртки и кожаные сапоги. После прохождения таможенных формальностей они не нанимая экипажа и не пользуясь трамваем пешком добрались до центра города. Где и принялись беспокоить обывателей, показывая им клочок бумаги. Подошедший на шум толпы полисмен опознал в клочке "шапку" газеты "Сан Франциско ньюс" и, по подсказке какого-то сердобольного наблюдателя, спровадил азиатов в редакцию.
   В редакции оказалось, что эти двое вполне сносно для вновь прибывших понимают "бэйскик инглиш" и даже пытаются изъясняться. Они своим способом попросили проводить их к главному начальнику газеты. Под дверью дежурного клекра отдела новостей они откуда-то из рукава вытянули ещё одну бумажку и стали сличать её содержимое с надписью на двери. После чего в голос потребовали "главного начальника" - на их вспомогательной записочке явственно было написано Editor. Редактор - так редактор, но и отдел новостей уже не мог безучастно глядеть на происходящее и выковыривать из ноздри "свежие новости" - ведь сейчас самые неповторимые новости просто так шлялись по редакции.
   В кабинете выпускающего редактора азиаты в меховых куртках не пойми откуда вытащили следующий лист бумаги - он оказался просьбой напечатать письмо вождей какого-то азиатского народа "айны". Появившееся следом письмо было составлено на гораздо более правильном английском, отчего было не менее занимательным. Вожди обращались к народу Северо Американских Соединенных Штатов с просьбой помочь им в освобождении от злобных ниппонцев (nipponman), заставляющих народ айнов силой оружия отказаться от родного языка, отказаться от родной ("и весьма не плохой" - заметил редактор) меховой одежды, отказаться от привычных айнам ремёсел и начать выращивать на заснеженных высокогорьях теплолюбивый рис. Просьбу о выпуске в газете этого письма делегаты неведомого народа айну сопроводили недвусмысленным обещанием редактору отблагодарить в форме айнских меховых шуб и шапок.
   Частная ли корысть, общественное ли сострадание к угнетённым, но газета практически неделю кормилась исключительно тиражами с рассказами о неведомых айнах. Об их внешнем виде (включая фотографии), об их на удивление цивилизованных привычках, об их неповторимых шубах. Мимоходом - уже в середине недели - о письме их вождей к народу и правителем Штатов. И под занавес недели - аукцион с распродажей айнского добра, включая пышные шубы и тончайшей выделки сапоги. Столь же жадные до сенсаций газеты других городов перепечатывали сокращённые телеграфные версии статей - всё какое-то разннобразие.
   Под занавес печатной кампании айны не скупясь отвалили редактору половину вырученной на аукционе суммы, сказав что на остальные деньги они в Шанхае купят столь необходимые для освободительной борьбы патроны. Редактор милостиво отказался принять подношение - он-то и без этого аукциона на возросших тиражах газеты сделал весьма неплохие деньги. После чего загадочные айны скрылись на борту уходящего в Китай парохода.
   А 5 ноября в адрес японского телеграфного агентства пришла специальная посылка с пятью комплектами подшивки американских газет, бурно обсуждающих способы ограничения агрессии Ниппона и помощи народу Айна. Императорский совет был в шоке.
   Поручики русской армии, оба буряты, Очиров и Цикиров по возвращении из Америки досрочно получили производство в следующий чин. И лишь лет 20 спустя какой-то дотошный ценитель азиатских редкостей опознал в проданной с аукциона вещи не продукцию народа айну, а продукцию нивхов. Что для всей прочей публики было совершенно без разницы - ни одна из газет не удосужилась почтить это открытие даже абзацем.
  
  

Глава 5. Гибнешь сам? Помоги товарищу.

Август 1904 г. Японское море.

  
   Очередной, уже рутинный выход в крейсерство подходил к концу. Еще пару дней проверок транспортов со шхунами, и уголь неизбежно заканчивался, предопределяя дальнейший курс пары "Аврора" и "Лена" - Владивосток. Впрочем, вначале в ними шла "Волга", ВОК продолжал исповедовать удачный принцип охоты тройками, два ВсКр на один нормальный крейсер. Но замученный постоянными поломками ее машины, новый командир "Авроры" отослал ее во Владивосток с первым, и пока единственным, захваченным транспортом с контрабандой. Ну кто спрашивается, заставлял владельцев американского парохода "Фриско ранер", порт приписки естественно, Сан-Франциско, везти кардиф* в Японию во время войны? А уж попытка уйти от "Волги" была скорее не смелостью, а просто глупостью. Русский корабль хотя и не обладала запасом скорости для догона 12 узлового парохода (и кто назвал эту черепаху "раннером"?), но зато на ней стояло радио, в пользовании которым на ВОКе тренировались ежедневно. У "Авроры" было достаточно времени, чтобы по передаваемым с "Волги" данным о курсе и скорости "бегуна" спокойно и без спешки его перехватить. Новичок на мостике "Авроры", Анатолий Николаевич Засухин после рапорта досмотровой партии радостно потирал руки. Теперь он мог убить двух зайцев одним выстрелом. Он не только "подарил" Владивостокской эскадре пять тысяч тонн высококачественного угля, чем заодно заработал командам всех трех крейсеров неплохую прибавку к жалованию. Он теперь мог, сославшись на важность груза приза, отослать наконец "Волгу" во Владивосток, с наказом обязательно довести приз. А приватно указать ее командиру, или перебрать наконец машины бывшего японского парохода перед следующим выходом в море, или искать себе другой крейсер в попутчики. Теперь, не связанная медленной "Волгой", пара могла дать, при необходимости драпа или догона, до 18 узлов.
   Впрочем, рутиной этот выход был далеко не для всех. Если команды и командиры "Лены" и "Волги" уже привыкли к недельному болтанию где - то там "за Японией", то для команды "Авроры" и ее командира все было в новинку. Причем для командира - вдвойне, он командовал крейсером всего три недели. Еще девять месяцев назад он был старшим помощником на маленькой канонерке, стационировавшейся в занюханном корейском порту. И даже мечтать не мог, получить под команду что - либо крупнее минного крейсера в ближайшие пять лет - его величество ценз не позволял. Но... Канонерка называлась "Кореец". В том памятном бою, Засухин даже не был на борту своего корабля. Он, как ошпаренный носился по палубам и трюмам незнакомого ему "Варяга", командую второй партией борьбы за живучесть, составленной из таких же как и он "чужаков на борту", матросов с "Корейца" и "Севастополя". Прорыв слился для него в непрерывное тушение пожаров и латание пробоин в бортах. Дальше - больше. Новый "Кореец", огромный, броненосный и при этом - абсолютно незнакомый, построенный по чужим, итальянским правилам и канонам кораблестроения. И его надо - сначала забункеровать на ходу; потом довести до Владивостока; потом в пожарном порядке осваивать стрельбу из орудий незнакомых систем; потом, слава богу уже не в должности И.О. командира, а родной и знакомой - старпома, осваивать маневрирование, учиться не только стрелять, но и попадать. А потом бой... Снова пожары, пробоины, беготня по палубам и трюмам, налет на Пусан, возвращение во Владивосток, с ежечасным ожиданием атаки миноносцев.
   И только он, после всего этого, надеялся насладиться заслуженным, видит Бог, отдыхом, как снова... Опять новый корабль, и теперь уже он - командир. Без всяких обидных приставок И.О. Первый после бога. "Старик". Нда... А ведь он всего месяц назад на самом деле думал, что именно старпомом быть тяжело. Но организовав за три недели установку на его (ЕГО!!!!) "Авроре" щитов для орудий и подкрепление их фундаментов, понял - командирский хлеб еще горше. А ведь подобную работу порт выполнял уже далеко не в первый раз, вроде все должны знать что им надо делать... И спать приходиться не больше чем на прежней "собачьей" должности.
   Столь скоропалительная, без всякого согласования со шпицем, смена командиров кораблей в очередной раз взбудоражила Владивосток. Никто не мог понять, в чем же так провинился капитан первого ранга Сухотин, что его отправили сопровождать в Петербург поправляющегося после ранения Вирениуса. Точный ответ на этот вопрос знал только Засухин, но он предпочитал помалкивать. Ему Руднев при назначении на должность высказался в духе, "я не знаю, могла ли "Аврора" дотопить "Адзуму", может быть и нет. Но видя, что "Лена" начала преследование, и по ней кормовые восьмидюймовки не стреляют, попытаться он был обязан. Хотя бы за компанию, что ли".
   Крейсерство уже подходило к концу, угля оставалось меньше половины, когда во время очередной встречи кораблей Рейн с борта "Лены" невинно прокричал:
   - Анатолий Николаевич, а не пробежаться ли нам на обратном пути ко входу в Цусимский пролив? А то тут океан как вымер, ну сколько можно рыбацкие шхуны топить?**
   Немного поколебавшись, Засухин согласился, ему самому хотелось в его первый командирский выход свершить чего - то эдакого. Да и выводы из напутствия Руднева он сделал соответствующие. Именно это, принятого наспех, решение и привело к бою, впоследствии изучавшемуся всеми командирами крейсеров мира.
   "Лена" и "Аврора" шли строем уступа, привычно разбежавшись на 60 миль, больше было чревато потерей радиоконтакта. Причем "Аврора" намеренно отставала на пару десятков миль, чтобы прикрыть "Лену" в случае бегства от более сильного противника. Солнце только только перевалило через полуденную метку, чем не преминул воспользоваться штурман для уточнения координат крейсера, когда на мостик "Авроры" прибежал запыхавшийся прапорщик Брылькин. Бывший телеграфист с Владивостокского телеграфа был самым гражданским существом на борту крейсера. Даже любимец команды - дворняга Рыжуха была гораздо грознее и воинственнее его, особенно при попытке отобрать у нее честно украденную с камбуза кость. Но зато с его появлением радиотелеграф стал устойчиво работать на невиданной дистанции в сотню миль, а иногда и больше. Хотя Засухин подозревал, что тут свою роль сыграл внезапно заинтересовавшийся радиотелеграфами Лейков с "Варяга". Он две недели, сразу после памятного боя у Кадзимы, мотался по всем кораблям эскадры, что-то шаманя в рубках радиотелеграфа и перетягивая антенны между мачтами.
   - Получена телеграмма с "Лены", - как ему казалось четко и по военному "доложил" Брылькин, которому за невиданную скорость и точность чтения и передачи сообщений прощалось все, - в квадрате Буки сто сорок восемь замечено восемь транспортов, ход восемь узлов, курс Зюйд Вест Вест.
   - Николай Илларионович, - укоризненно начал очередную лекцию командир корабля, - сколько раз вам говорить, будьте внимательнее. Ну сами подумайте, с чего бы японцам посылать сразу восемь транспортов вместе? Такого никогда не было. Вы с какой цифрой могли восьмерку перепутать?
   - Я могу перепутать нос с кормой у корабля, это да, - кроме близорукости, малого роста и большой лысины Брылькин отличался отвратительным характером, его и на телеграфе то начальство терпело только как первоклассного специалиста, а "на войну" отправило с огромным удовольствием и тайной надеждой - авось с этой войны и вовсе не вернется, - но за точность приема текста телеграммы я ручаюсь всегда. Да и на "Лене" сами продублировали цифру текстом, как будто зная, что вы не поверите.
   - Тогда прошу прощения, хотя ничего и не понимаю, надеюсь только это не очередной дурацкий розыгрыш Рейна, с него станется, - пожал плечами командир крейсера, - в машине! Поднимайте пары для полного хода. Штурман! Константин Викторович, будьте любезны, дайте курс на пересечку транспортов, и когда мы до них доберемся. Команда имеет время обедать, но сразу после еды разойтись по боевым постам.
   Однако через пять минут исчезнувший с мостика Брыльким вернулся с новым бланком телеграммы, который на этот раз отдал молча.
   После стандартной кодированной части "КВ Б149 Т6 шесть Х 9 КУ SWW" шел нормальный текст. "Ухожу на 18 узлах курсом NO 200. Преследует "Идзумо". Удачи с транспортами. С ними остался один миноносец". Если первая часть была понятна - уточнялось местоположения и курс транспортов, то вторая озвучивала приговор "Лены" и последнюю волю ее командира. Рейн прекрасно понимал, что уйти от "Идзумо" до заката ему не удастся. Точно также он понимал и то, что попытайся "Аврора" его защитить, дело кончится утоплением не вспомогательного крейсера, а полноценного. А собственно "Лену" "Идзумо" все равно утопит, ну на пару часов позже. Поэтому он сам предлагал "Авроре", не обращать внимания на догоняющий его броненосный крейсер и идти топить оставшиеся без охраны транспорта. Но Засухин его план несколько модернизировал.
   На мостике "Идзумо" капитан первого ранга Коно Идзичи довольно потирал руки. Он удачно прикрылся транспортами и сначала подпустил русский вооруженный пароход на десять миль, а потом выскочив из - за линии купцов стал его преследовать. Собственно его натолкнул на эту мысль рассказ командира "Адзумы" Фудзии, сигнальщик которой тоже не сразу опознал прячущуюся за транспортом "Аврору". Они вместе загорали в Сасебо почти месяц, пока их корабли стояли в доках на ремонте. Флагману отряда Камимуре пришлось перенести флаг командира второго броненосного отряда с его "Идзумо" на наименее поврежденный "Ивате". Да и сам отряд после памятного боя съежился с пяти до двух броненосных крейсеров. Третьим в их невеселой компании командиров "покалеченных крейсеров" был командир "Якумо" Мацучи. Причем, если его "Идзумо" за этот месяц привели в порядок, и он шел на соединение с главными силами в Чемульпо, то остальная пара пока прочно оккупировала доки Сасебо. На "Якумо" только начался монтаж подачи для 10 дюймового орудия, которое должно было вскоре прибыть из Чили, а "Адзума"... В случае с ней руки разводили все. Менять главный вал было не на что. Заказать новый во Франции не удалось, а в Японии никто не брался изготовить что - то подобное. Нагревать и выпрямлять - опасно, может треснуть, тогда будет не погнутый вал, а вообще никакого. Пока его только сняли, что тоже было далеко не просто, но что с ним делать - было не ясно.
   Но сейчас был час его личного триумфа. Теперь он понимал, что Камимура был прав, и он не зря плелся на 8 узлах вместе с транспортами. Да, это отсрочило его соединение с флотом на пару дней, но зато он наконец утопит эту столь насолившую Японии и императору "Лену". А она, в свою очередь, не сможет помешать доставке в Дальний новой партии осадных 11 дюймовых мортир. А будь в охране одна "Чихайя", как планировалось изначально, "Лена" могла рискнуть. И, памятую ее прошлые подвиги, наверняка не отступила бы до потопления пары транспортов. Первая дюжина тяжелых орудий, которых в Японии и было всего то три десятка, как раз была утоплена во время неожиданного выхода русских сразу после разблокирования фарватера. Но эта то будет доставлена к Порт Артуру и расстреляет наконец русских трусов с их броненосцами прямо в гавани. Армия наконец то раскачалась, и прорвав оборону русских начала продвижение к Порт Артуру. А сам порт Дальнего хотя пока и оставался в русских руках, но отрезанный от основных сил и лишенный подвоза, без нормальных укреплений и запасов он вряд ли продержится больше недели.
   На правом крыле мостика "Лены" Рейн отдал приказ выдать команде двойную винную порцию, всем желающим, кроме комендоров. Наблюдать за догоняющим японцем было удобнее отсюда. А паче кто пожелает - то и тройную, он прекрасно понимал, что часы его корабля сочтены. При всей горячности его натуры, он прекрасно умел оценивать шансы на успех. Зачастую именно его предельно расчетливые, на грани фола, действия и принимались окружающими за безрассудный риск. Но одно дело надеяться, при поддержке "Авроры" догнать и торпедировать тяжело поврежденную "Адзуму". Столкновение же с абсолютно исправным броненосным крейсером, с полными угольными ямами и погребами боезапаса - это смерть и для одинокой "Лены", и для "Авроры", если та попробует вмешаться. Именно поэтому он, в своей последней радиограмме, намекнул Засухину, что "Аврора" должна идти топить транспортники. Приказывать старшему по званию он не мог, но оставалось надеяться, что намек поймут. Тогда гибель его корабля хоть не будет напрасной.
   Первый залп японцев лег с недолетом, дистанция была запредельна даже для восьмидюймовок. Пока. Но с каждым часом японец приближался на 10 - 15 кабельтовых, и через час снаряды начнут долетать. А через три - придется или взрывать погреба, или идти в последнюю торпедную атаку. Что тоже закончится гарантированной гибелью "Лены".
   - Трехтрубный корабль на горизонте на зюйд - вест! - донесся с марса крик сигнальщика.
   Мгновенно перебежав на правое крыло Рейн стал, тихо матеря клубы дыма мешающие наблюдению, вглядываться в горизонт. Так, и кто трехтрубный мог к нам сюда еще пожаловать? Идет контрокурсом, флаг отсюда не разглядеть, сигнальный из за нашего дыма даже дым на горизонте прошляпил, только корабль и заметил, не иначе о последней в своей жизни винной порции замечтался, шельмец... Англичанин? Или японец? Или...
   - Радиограмма с "Авроры"! - влетел на мостик посыльный из радиорубки.
   "Лене" идти Владивосток. Без фокусов. Быть там не позднее 28 сентября".
   "Похоже что Засухин не просто просчитался с курсом, а сознательно мелькнул на горизонте, демонстративно направляясь в сторону вражеских транспортов", - понял командир "Лены". Чего не мог понять Рейн, так это зачем командир "Авроры" сознательно пошел на почти верную гибель своего корабля, ради спасения его, гораздо менее ценного, "не настоящего" крейсера? Он не знал, что в приватной беседе перед выходом в море Рудев строго настрого наказал Засухину, что оба корабля должны вернуться к 28 сентября. Причем "Лена", "с ее бездонными угольными ямами и высокой скоростью фактически единственный наш эскадренный угольщик" вернуться должна даже ценой гибели "Авроры". "Смоленск" забит снарядами для 1-й эскадры, и бункероваться с него, это русская рулетка. А без быстрого угольщика - "может сорваться операция способная решить ход всей войны" ибо - "если наш прорыв пойдет не так, как планировалось - она наш последний шанс на обратный путь". Хотя Руднев и употребил слова о "гибели "Авроры" в качестве красивой метафоры, Засухин их принял всерьез. Он, "сложив два и два", понимал, что речь идет о прорыве идущего с Балтики авангарда Второй Эскадры. А чем закончился прорыв во Владивосток отряда Вирениуса, он помнил слишком хорошо. "Ослябя" вон до сих пор ремонтируется.
   На мостике "Лены", несущейся на северо восток с заклепанными клапанами, которые теперь еще предстояло аккуратно разблокировать, стоял абсолютно потерявшийся человек. Рейн приготовился к неминуемой смерти, и теперь, когда во вселенской лотерее ему, по его мнению абсолютно незаслуженно, выпал билет "жизнь", он просто не знал что с ним делать. Он уже мысленно умер вместе со своим кораблем и командой. Он уже просчитал вариант уклонения от огня, имитации потери управления, что давало тень шанса на сближение с противником на милю, полторы. При условии что японцы увлекутся, а для этого надо было заставить их погоняться за ним подольше. В голове он уже пошел в последнюю атаку, он уже погиб, в попытке достать неуязвимого для его артиллерии японца торпедами. И теперь, глядя на корму исчезающего на горизонте "Идзумо" он просто стоял... На то, чтобы заставить себя снова жить, теперь, мысленно уже умерев, требовалось немного времени и неимоверное душевное усилие.
   - Ну что, Николай Готлибович, на этот раз пронесло? Прикажете рассчитать курс на Владивосток? - вывел командира из двадцатиминутного состояния "берсерк молча стравливает пары" вопрос штурмана, лейтенанта Никольского.
   - И вы правда решили, что заглянув за кромку и поставив на грань гибели себя, свой экипаж и корабль, я вдруг начну выполнять приказы о выходе из боя? - встрепенулся вновь оживающий Рейн, - ну уж нет уж. Из - за каждой мелочи менять жизненные привычки, это не по мне... Разворот влево на 16 румбов! Рассчитайте ка мне лучше курс...
   "Идзумо", заметив "Аврору", направляющуюся в сторону транспортников со столь драгоценным для Японии грузом, мгновенно лег бортом на воду на циркуляции. Так как скорость при этом Идзичи приказал не сбавлять, не предупрежденные о повороте матросы в низах корабля попадали с ног. Спустя пару минут, выпалив для острастки в сторону "Лены" пару фугасов из кормовой башни, японец понесся на спасение охраняемого конвоя в обратном направлении. Радист "Идзумо" истошно пытался что - то передать на оставшийся при транспортах авизо "Чихайя". Тот тоже был в охранении транспортов, и теперь должен был приказать им максимально рассыпаться по морю, в ожидании подхода русского крейсера. Но увы, на "Авроре" вчерашний телеграфист Брылькин имел на этот счет свое мнение. Не успел еще молодой японский кондуктор отстучать позывные своего крейсера и имя адресата, как старый телеграфист определил, что передача ведется станцией типа Телефункен, используемой на японском флоте. Он нимало не стал заморачиваться такими мелочами, как доклад командиру и просьба разрешить ему помешать передаче вражеского сообщения. Он просто намертво забил эфир мешаниной точек и тире, содержание которой потом стеснялись привести и мемуарах и в официальных документах, скромно но неверно ссылаясь на них как на "бессмысленный набор знаков". Правда посыльный матрос на мостик все же был им отправлен, но только для того, чтобы "проинформировать командира о том, что японцы что - то там пытались передавать, но телеграмма наверняка не дошла".
   В результате, когда "Чихайя" с "Авророй" сблизились и опознали наконец друг друга, это стало сюрпризом для обоих. На "Авроре" ждали встретить у конвоя миноносец, за который сигнальщик на "Лене" принял низкобортное авизо. На "Чихайе" же ожидали встретить "Лену", непонятно как обогнувшую "Идзумо", и решившую перед смертью дотянуться таки до купцов. Когда стало ясно, что облако дыма на горизонте материализуется в русский крейсер типа "Диана", командир авизо капитан второго ранга Саеки Фукуи машинально почесал свежий осколочный шрам на левом предплечье. Этот сувенир остался у него вечным напоминанием о его первой встрече с русским крейсером. Тогда, девять месяцев назад, он попытался встать поперек пути "Варяга", когда тот пытался после прорыва из Чемульпо атаковать транспорта. Неприятное ощущение дежавю приподняло волоски на спине капитана. Ну неужели каждый раз, когда он сопровождает транспорта, ему суждено сталкиваться с русскими крейсерами? Такую карму и врагу не пожелаешь. Если бы Саеки знал, что на мостике "Авроры" сейчас стоит человек тоже принимавший участие в том же бою, он бы окончательно уверился, что это судьба...
   На мостике "Идзумо" Идзичи был вне себя от ярости. Он был искренне уверен, что вся комбинация с отвлечением его крейсера от транспортов "Леной", и их последующей атакой "Авророй" была задумана заранее. Теперь ему оставалось только наблюдать, как на горизонте недосягаемая пока для его орудий "Аврора" будет топить охраняемые им суда.
   - Симаймасита***! Нет, ну как я мог купиться на столь примитивную уловку? - жаловался он на жизнь и свою собственную тупость штурману крейсера, лйтенанту Хаконо, он настолько вышел из себя, что с его губ потоком лились грязные ругательства, которые он не использовал со школьных времен, проведенных в довольно плохом районе, на окраине Йокогамы, - просто этот тикукосема*** Рейн, со своей яриман*** - "Леной" настолько уже всех достал, что за ним рванулся бы почти любой из капитанов Императорского флота!
   - Ну тогда вы не сделали ничего предосудительного... - попытался успокоить своего командира молодой лейтенант, но вместо этого, только подлил масла в огонь.
   - НЕТ! Я как последний кусотарэ*** продолжал гнаться за ним, а ведь мне докладывали из радиорубки, что "Лена" что - то телеграфирует! Я обязан был догадаться, что это ловушка! Но эти русские... Похоже они настолько н[Author ID1: at Tue Jun 8 11:05:00 2010 ]е ценят свои крейсера типа "Паллада", что готовы разменять их на пару транспортов! Сначала "Диана", а теперь и "Аврора" туда же... Ну уж ее то я точно бу-ккоросу****!
   Маленькая торпедно - каноненская лодка опять честно попыталась остановить накатывающийся на охраняемые транспорты паровой каток русского крейсера первого ранга. И снова, нахватавшись шестидюймовых снарядов, которые в ЭТОТ РАЗ к тому же исправно взрывались****, с трудом успела отползти в сторону, купив транспортам время на бегство. Всем, кроме двух, пораженных торпедами, выплюнутыми "Авророй" из бортовых аппаратов на полном ходу. Третий купец, успевший отойти слишком далеко для торпедной атаки, пострадал от огня русской артиллерии. "Сукадзу - Мару" получил несколько снарядов, и теперь на нем команда неумело пыталась потушить разгорающийся пожар. Японцам повезло, что более удобной мишенью для артиллеристов "Авроры" оказался именно он, груженный лафетами осадных орудий. Если бы под горячую руку "богини утренней зари" подвернулся транспортник, перевозивший снаряды, ему для полной разборки на составляющие хватило бы и одного попадания. Но - "Куроки - Мару" и "Тароо - Мару" с опасным грузом успели отойти восточнее. Саму "Чихийю" и на этот раз спас тот факт, что преследуемому более сильным противником русскому крейсеру было просто не до нее. Опять. К тому же на этот раз Фукуи, помятуя о прошлом печальном опыте, не стал всерьез пытаться сблизиться с "Авророй" для торпедной атаки. Ведь берега, к которому можно было бы приткнуться его тонущему кораблю, в этот раз рядом не было.
   Свою посильную лепту в общее веселье внесли и комендоры носовой башни "Идзумо". Пара столбов от взрывов снарядов первого, пристрелочного залпа по "Авроре" встала гораздо ближе к маленькому авизо, чем к русскому крейсеру. На что Фукуи отреагировал предельно вежливо, просто попросив сигнальщиков отсемафорить на "адмирала" просьбу стрелять по противнику. После того, как его корабль был, во второй раз за эту войну, превращен в развалину убегающим от его начальника русским крейсером, ему было не до чинопочитания.
   Но за любое веселье рано или поздно приходится платить. Сейчас настал час оплачивать счета для "Авроры". Несмотря на то, что из тройки "сестер богинь" она была самой молодой, быстроходной и удачно построенной, от "Идзумо" она уйти не могла. Хотя на деле паспортное превосходство в три узла "Идзумо" и оказалось завышено почти в два раза, для догона хватило и этого. Спустя примерно час после столь удачного прохода через кучу спасающихся бегством транспортов восьмидюймовые снаряды стали достигать "Аврору". Еще через пол часа противники сблизились до расстояния приемлемое и для действия орудий калибра шесть дюймов. "Аврора" получила первое попадание и, немного изменив курс, ввела в действие орудия левого борта.
   Еще час спустя от чистенькой, новенькой "Авроры", почти ничего не осталась. Менее месяца назад "Аврора" была перекрашена из светлой средиземноморской окраски в стандартный для кораблей ВОКа шаровый цвет. Сейчас крейсер постепенно, по мере выгорания краски в местах пожаров, менял цвет на пепельно-серый... Из пяти орудий левого борта могли вести огонь два. На месте кормового орудия осталась только огромная дыра в палубном настиле - японский восьмидюймовый снаряд попал в беседку с зарядами. Но это нисколько не обескуражило Засухина. Крейсер еще был на ходу, множественные попадания на удивление пока никак не повлияли на скорость и управляемость. И пока "Аврора" еще могла наносить противнику урон, об открытие кингстонов думать было преждевременно. Самолично переложив руль право на борт, с мостика на подмену прислуги орудий левого борта уже были отправлены все рулевые и сигнальщики, кроме одного легкораненого, Засухин ввел в действие орудия правого борта. От дальномера Барра и Струда, снятого с "Рюрика", и всего три недели назад установленого на крыше штурманской рубки, остались только обломки. Но и "Идзуми" уже приблизился на 25 кабельтов. Пользуясь этим, на левом крыле мостика кто - то офицеров из артиллеристов азартно крутил верньеры микрометра, поминутно выкрикивая дистанцию до цели. От организованной наводки и единого управления огнем остались одни воспоминания, каждое орудие теперь вело собственную войну, но и такая стрельба иногда давала свои плоды. От очередного попадания вздрогнула носовая башня японского броненосного крейсера. С ее потолка посыпалась стеклянная крошка от разбитых лампочек и оптических приборов управления стрельбой. Снаряды носовой башни стали ложиться неприемлемо далеко от цели, и спустя десять минут изменить курс и стать бортом к "Авроре" пришлось и командиру "Идзумо". За упрямого русского принялись артиллеристы кормовой башни и казематных шестидюймовок. Но все это было для "Авроры" всего лишь отсрочкой неминуемой гибели.
   После очередного взрыва на борту из машинного прибежал посыльный кочегар, с известием о медленном затоплении средней кочегарки, и что "минуты через три придется заливать топки в ее котлах, а то рванет". Снижение скорости до 16 узлов, вызванное через четверть часа падением давления пара, позволило японцам подойти на 20 кабельтовых, и время жизни "Авроры" теперь измерялось уже не часами, а минутами.
   - Кто-нибудь, найдите мне минных офицеров, или хоть кого, кто вообще уцелел из минеров! Через десять минут мне нужен рапорт о боеспособности минных аппаратов! - проорал из прорези рубки, испещренной множеством попавших осколков Засухин, - и на баке, пошлите посыльного в лазарет, пусть скажет докторам, чтобы готовились к спасению раненых.
   - А ты братец, - обратился командир к ожидавшему ответа кочегару, настолько жадно глотавшему свежий воздух, что Анатолий Николаевич невольно подумал, - "воистину перед смертью не надышишься", - скажи своим, чтобы как зальют топки, шли в лазарет и помогали, как пойдем на дно, вытаскивать раненых наверх. Самим им не выкарабкаться.
   Сам он, перекрестившись, набрал полную грудь воздуха и попытался оповестить команду, по крайней мере ту ее часть, что могла его слышать, о своем решении:
   - Братцы! Товарищи мои! Вы до конца выполнили свой долг! Нам осталось только показать макакам, как гибнут русские моряки! Как только мне доложат, какие минные аппараты у нас еще боеспособны, я пойду на японца. Если он с дуру не отвернет - мы попробуем подорвать его минами. Если у него хватит мозгов, и он начнет отходить...
   - Япошки отворачивают, - раздался удивленный голос последнего оставшегося на мостике сигнальщика, держащего бинокль левой рукой. Его правая рука, перебитая осколком пол часа назад и перетянутая веревкой для остановки кровотечения, безжизненно висела вдоль тела.
   - Куда отворачивают, становятся к нам другим боком? Неужто мы им настолько повыбили артиллерию левого борта? - удивился Засухин.
   - Никак нет, вообще отворачивают, уже кормой к нам стали... - ответил сам ничего не понимающий матрос.
   Пришлось Засухину, намертво закрепив руль, выйти из рубки на мостик и самому всмотреться в далекий оливково - серый силуэт. Под ликующие крики уцелевших комендоров, он оторопело наблюдал, как развернувшийся японец уходит на восток. Спустя примерно час и еще одно попадание восьмидюймового снаряда, разнесшее кормовую трубу "Авроры", "Идзумо" исчез за начинающим темнеть горизонтом. Счастливое избавление было настолько непонятно офицерам "Авроры", что с четверть часа на ней не предпринимали вообще ничего. А еще спустя сорок минут небо на востоке озарилось парой далеких, но очень мощных взрывов. Все моряки на верхней палубе "Авроры", занятые растаскиванием обгорелых завалов, и спешным ремонтом не до конца угробленных орудий, как по команде уставились на восток. Что могло рвануть так, чтобы вспышка осветила под неба, было совершенно не понятно. Тем более не объяснимы были два взрыва.
   - Наверное на "Идзумо" нашим шальным снарядом взорвало погреба! - радостно предположил молодой мичман артиллерист.
   - Ну да, - остудил чрезмерные восторги подчиненных Засухин, - полтора часа летел снарядик. Воистину - шальной. Ну и даже если, второй взрыв через пять минут после первого, это в честь чего? Второй шальной заблудившийся затяжной взрыв?
   - Но тогда что это было? - задумчиво пробормотал штурман, пытающийся сообразить, как ему сподручнее определить место "Авроры" в океане, если секстант во время боя немного погнуло...
   - Боюсь этого мы никогда не узнаем. Лучше скажите мне, каким курсом нам лучше идти во Владивосток, и как его взять если все компаса у нас поразбивало?
   - Идем Норд Ост двадцать, а определяться пока придется по Полярной звезде, благо облаков нет. Может к утру сооружу какое - нибудь подобие компаса, из магнита в чашке с водой. Помните в корпусе была курсовая работа? А пока - только по звездам, ака Магелан с Колумбом.
   До Владивостока раненая "Аврора" добиралась три дня. "Лена" подошла туда днем позже, и только из возбужденного рассказа слегка пришибленного Рейна Засухин узнал причину столь странного бегства "Идзумо" с поля выигранного японцами боя.
   Рейн, как обычно, наплевал на приказ срочно идти во Владивосток. Он опять, во второй раз, не обращая внимания на протесты штурмана, взял курс на японские транспорта. Из - за лопнувшего паропровода, экстренный режим работы и повышенное давление при бегстве от "Идзумо" не пошли на [Author ID1: at Tue Jun 8 11:20:00 2010 ]пользу механизмам "Лены", он отстал от пары "Аврора"/"Идзумо" на час. Зато когда он появился у транспортов, японский крейсер был уже слишком далеко от них. "Чихайя", уподобившись хромой овчарке, согнала наконец охраняемые суда в кучу, и как раз закончила подбирать со шлюпок команду утонувшего транспорта. Второй подорванный "Авророй" "Мару" пока держался на воде, и мог бы даже быть дотащен до берега. Но - у командира "Лены" было на этот счет другое мнение. Занятые ремонтом, моряки "Чихайи" слишком поздно опознали в транспорте на горизонте вернувшуюся, против всех законов здравого смысла, "Лену". Именно истошный радиопризыв авизо и заставил Идзичи, во второй раз за день, бросить недобитую жертву. "Лена" не только закончила работу "Авроры" со вторым торпедированным ей транспортом. После попадания еще одной торпеды тот исчез с поверхности моря менее чем за минуту. С "Чихайя" к этому моменту могли стрелять только одно 120 миллиметровое орудие и три трехдюймовки. По авизо вели огонь три 120 миллиметровых орудия "Лены", в секторе обстрела которых не было японских транспортных судов. Остальные орудия лупили по огромным силуэтам купцов, которые были гораздо более легкой и важной целью. Рейн в упор, не обращая внимания на редкий обстрел с авизо, подорвал торпедой еще один транспорт. Как выяснилось, сближение с транспортом на дистанцию в три кабельтова, безусловно облегчившее наведение торпед, было все же опрометчивым. "Синако Мару" перевозил боекомплект к осадным одинадцатидюймовым орудиям. От взрыва торпеды последовательно и практически мгновенно сдетонировали все три трюма парохода, забитых снарядами и пороховыми картузами. Умирающий транспорт поступил подобно истинному самураю - его убийцу "Лену" практически завалило обломками жертвы. Самого Рейна, любовавшегося на дело рук своих с мостика, взрывной волной так приложило о стену ходовой рубки, что в последующие десять минут боем командовал старший офицер "Лены". Придя в себя командир, не успев даже выплюнуть все выбитые зубы, отдал приказ атаковать второй удирающий транспорт.
   - Только в этот раз скажите минерам, чтоб не сачковали и стреляли хотя бы с семи кабельтов, - мрачно хмыкнул Николай Готлибович, глядя на вонзившийся в высокий борт "Лены" якорь, еще недавно принадлежавший разорванному взрывом на куски со всей командой японскому пароходу.
   Сейчас его больше волновал вопрос, как это он умудрился выбить два зуба, ударившись затылком о стенку рубки? От мысли окончательно разобраться с надоедливой "Чихайей", которая продолжала упорно и результативно обстреливать "Лену" из носового орудия, пришлось отказаться. Дым на горизонте мог принадлежать только "Идзумо", и Рейн приказал ложиться наконец на курс Норд Ост двадцать, и опять дать самый полный. Похоже что легкое сотрясение мозга и травматической удаление двух зубов, несколько успокоило наконец и его деятельную натуру.
  
  
   * Кардиф. Малозольный сорт угля с высокой теплотой сгорания, подходящий для капризных водотрубных котлов боевых кораблей нача[Author ID1: at Tue Jun 8 11:21:00 2010 ]ла 20 -го века. Старички типа "Корейца", "Дмитрия Донского" или "Фусо", с котлами огнетрубными, вполне могли ходить и на Сахалинском, и на Японском угле, и просто на дровах но... Современным броненосцам и крейсерам вынь да полож по 1000 тонн правильного угля на бункеровку для выхода в боевой поход. Мусорный уголь новые котлы согласны есть только на стоянке и на малом ходу, когда достаточно и низкого давления пара. Кардиф не добывался ни в Японии, ни на русском Дальнем востоке. Вот и приходилось воюющим сторонам мучиться с закупкой и доставкой стратегически важного топлива.
   ** Несмотря на кажущуюся экипажам и командирам кораблей незначительность потопления рыболовецких шхун, эта мера сыграла важную роль на сговорчивости[Author ID1: at Tue Jun 8 11:22:00 2010 ] Японии во время мирных переговоров. Население прибрежных районов Японии, в водах которых шалили русские крейсера было на грани голода. Другого источника протеина кроме рыбы в рационе простых японцев практически не было, а рыбаки элементарно боялись выходить в море. Прикрыть же свою береговую линию японский флот не мог, он почти весь был занят блокадой Порт Артура. Немногочисленные суда береговой обороны, оставленные для охраны метрополии, были настолько стары, что при встрече даже со вспомогательным крейсером, были не охотниками, а скорее жертвой.
   *** Симаймасита - "блин, черт, облом". Тикукосема - "Сукин сын". Яриман - "шлюха". Кусотаре - "идиот, буквальный перевод - "голова из дерьма"". Бу - ккуросу - буквально "убью на хер". Японск.
   **** Во Владивостоке исправно работала мастерская, где в фугасных снарядах проводилась простая операция. В фугасах современные дефектные взрыватели Бринка заменялись на старые, которые может и не обеспечивали достаточного замедления для пробития толстой брони, но зато почти гарантированно взрывали снаряд после удара. С бронебойными снарядами было сложнее, там требовалась доработка самого взрывателя, со сменой бойка. Но для калибра восемь и более дюймов, эта операция была тоже поставлена на поток. А через пару дней до выхода "Авроры" в море, во Владивосток прибыл очередной литерный эшелон. В нем были два вагона с нелегально закупленным в Германии для "горных работ" тринитротолуолом. Теперь в мастерских работа по переснаряжению снарядов новой взрывчаткой шла круглосуточно, по ночам исключительно при электрическом свете. Все некурящие матросы и офицеры минеры эскадры были занять минимум по восемь часов в сутки. Но увы, этих переснаряженных снарядов "Аврора" получить не успела.
  

Воспоминания лейтенанта А. В. Витгефта ,

   младшего минного офицера эскадренного броненосца "Сисой Великий".
  
   Явился я на броненосец 28 апреля, когда он стоял в Средней Кронштадтской гавани и находился в хаотическом состоянии; ничего не было готово к плаванию и на нем работала день и ночь масса мастеровых различных заводов; комплект команды еще не был полон, а находящиеся налицо или ежедневно съезжали в порт за различными приемками, или работали наравне с мастеровыми на корабле. Причем перечень работ постоянно расширялся - то надо срочно демонтировать боевые марсы, со 47 мм пушками, то снять такие же орудия с мостика. Хуже всего было на "Александре 3", мне знакомый мичман жаловался, что у них в пожарном порядке снимают 75 мм орудия с батарейной палубы, и намертво закрывают орудийные портики броневыми листами. И это - у нового броненосца два месяца как с верфи, что уж говорить про нашего старика "Сисоя"!
   Относительно времени ухода никто толково ответить не мог; одно было известно - быть готовым как можно скорее. Через несколько дней по приказанию высшего начальства "Сисой Великий" был вытащен из гавани на Большой рейд в том же хаотическом состоянии, т. е. с мастеровыми и с полной работой на нем.
   Старший минный офицер, благодаря несчастливым семейным обстоятельствам (у него в это время тяжело заболело двое ребят), поневоле все время думал об этом и старался как можно чаще попадать домой в Ораниенбаум, сделав меня почти полным хозяином работ по минной части, а работы были серьезные: устанавливалась впервые принятая станция радиографа, устанавливалась вся сигнализация, на рейде приступили к установке пяти электрических водоотливных 600-тонных турбин и 640 амперной динамо-машины с двигателями для них. Все это доставлялось ежедневно к борту на баржах и выгружалось на корабль. Кроме того, шел демонтаж и выгрузка на те же баржи, всего имущества подводных минных аппаратов, кторое можно было вытащить из низов корабля, без демонтажа палуб. Так что в результате время стоянки в Кронштадте пролетело для меня незаметно и не дало возможности пока ближе познакомиться с командиром и офицерами. Однако с первых же встреч особенной симпатии я к командиру не питал, благодаря тому, что он не только сам пьянствовал ежедневно и вечером уезжал продолжать опять это домой, но и приучал к этому и офицеров, в особенности молодых и слабохарактерных.
   Конечно, я ее могу и не обвиняю офицеров, что в то время они старались хоть последние дни пребывания в России провести веселее и почаще бывать на берегу, но не могу понять этого по отношению к командиру, старому женатому человеку, много плававшему. Если бы он стремился только к себе домой, бывать почаще у себя в семье, оставляя на корабле старшего офицера бессменным стражем, это было бы более или менее понятно и с человеческой точки зрения заслуживало бы снисхождения, но постоянное бражничество и пребывание на корабле, который он должен готовить в поход и бой, в пьяном виде - недопустимо.
   Бедный старший офицер день и ночь находился на ногах; его разрывали на части и в результате - вместо благодарности или хотя бы доброго отношения к себе командира, пропадающего ежедневно с вечера до утра на берегу,- окрики и пьяные выходки не успевшего еще протрезвиться командира.
   Во время стоянки в Кронштадте, насколько помню, были выходы на пробные боевые стрельбы для испытания башен.
   Когда пришли в Ревель, все начало мало-помалу приходить в порядок: работы и приемки были окончены, корабль укомплектован офицерами и командой, появились расписания. Мало-помалу начали в Ревель собираться остальные суда, начались выходы эскадры на маневрирование, ежедневно производились различные учения, стрельбы стволами, даже минная стрельба, в чем броненосцы не участвовали, ночные упражнения у прожекторов, ночные стрельбы, охрана рейда.
   Вскоре по приходе в Ревель командующий эскадрой Йессен запретил съезд на берег почти совсем, благодаря скандалу, который произвела эскадра на Горке. Было разрешено съезжать на берег только по окончании времени занятий и до захода солнца, а так как занятия (не считая вечерних) оканчивались в 5 1/2 часов, а солнце заходило около 6-7 часов, то, таким образом, съезда на берег в будние дни фактически не существовало.
   С захода солнца прекращалось всякое сообщение с берегом и между судами: в море выходил дежурный крейсер и охранные миноносцы; на судах дежурили охранные катера с вооруженной командой, и всякая шлюпка, приближающаяся к судам, если не делала опознавательных сигналов и не отвечала при окрике часового пароля, должна была быть подвергнута выстрелам часовых, поймана охранным катером, осмотрена и отведена к адмиралу для разбора дела. Это была не фикция, а действительность, так как были случаи обстрела частных шлюпок, и в результате частные шлюпки по ночам к судам эскадры не приближались, а между судами свои шлюпки не ходили.
   Может быть все это была и излишняя предосторожность, но во всяком случае это заставило скоро всех узнать, что адмирал шутить не любит и скоро приведет суда эскадры из хаотического состояния в более или менее приличный вид, что вскоре и оказалось. Через две недели эскадра уже не представляла хаотической армады, сносно маневрировала, на судах устанавливался порядок и каждое вновь прибывающее судно из Кронштадта первое время резко выделялось от других.
   Выйдя из Ревеля, эскадра зашла в Либаву на два дня для погрузки угля и последних приемок материалов. В Либаве нас уже ждали 3 миноносца типа Сокол ("Прозорливый", "Пронзительный" и "Резвый") и транспорт-мастерская "Камчатка", пришедшие из Кронштадта.
   Наконец, в одно туманное утро суда вытянулись из аванпорта, построились по отрядам и пошли в свой исторический поход. Шел дождик, было сыро, погода не могла благоприятствовать особенному воодушевлению, но все-таки у нас как команда, так и офицеры были очень рады и легко вздохнули, что кончилась неизвестность и теперь мы идем к определенной цели.
   "Сисой Великий" шел в кильватере "Александра III", несшего флаг командующего, за "Сисоем" следовал наскоро отремонтированный крейсер "Владимир Мономах". Это и были наши главные силы. Впереди на расстоянии видимости шли наши разведчики- яхты, по какому-то недоразумению названные крейсерами. Это "Светлана" - яхта генерал-адмирала и две царские яхты (говорят, что доктор с Варяга Банщиков убедил Его императорское Величество использовать императорские яхты в качестве крейсеров - и на том спасибо, потому что ни оба новых крейсера 2 ранга, "Изумруд" и "Жемчуг", в просторечии "камешки", ни единственный крейсер первого ранга "Олег" не успевали достроить к выходу нашего отряда, они наверно пойдут со следующим отрядом). Если "Светлану" еще можно считать крейсером, все-таки вооружен шестью шестидюймовыми орудиями, а "Оку"(бывший "Штандарт") вспомогательным крейсером с 4-120 мм орудиями, то "Полярная звезда"... Она, с ее четырьмя 75 мм почти салютными пукалками, которыми были спешно заменены еще более смешные 47 мм орудия, (хотя те и были весьма красивыми, с никелированными стволами), уступала по вооружению даже транспорту "Камчатка". Впрочем все эти яхты были весьма быстроходными и оставалась надежда, что они смогут спастись бегством от сильнейшего противника.
   На некотором удалении от главных сил шли военные транспорты "Камчатка", "Океан" и миноносцы. С ними же кучей шли и транспорты под коммерческим флагом.
   Мы до последнего момента надеялись, что в состав нашего отряда войдут броненосцы "Наварин" и "Николай 1", однако их не успели отремонтировать, вероятно, они пойдут со вторым отрядом. Понятно, что с такими силами мы не можем вступать в бой с японским флотом и потому нам остается или прокрасться в Порт-Артур незамеченными или Артурской эскадре встречать нас.
   Около южной оконечности о-ва Лангеланда нас встретили немецкие угольщики, и суда грузили с них сутки уголь, а затем пошли, к сборному пункту - м-ку Скаген.
   В проливах вас конвоировала датская канонерка, вероятно, чтобы содрать, якобы за охрану, побольше денег.
   У Скагена опять подгружалась углом с немецких пароходов. Во время стоянки пришло известие от консула в Норвегии, что в норвежских шхерах замечены миноносцы неизвестной нации. Это произвело сенсацию среди офицеров,- ведь были уверены, что это японские миноносцы, купленные на частных заводах в Англии.
   Из Скагена раньше всего вышли миноносцы и только через несколько часов после них отряд броненосцев. При нашем отряде шло 2 транспорта - "Корея" и "Китай" (может быть и не "Китай", наверно не помню).
   Первые сутки и первую ночь мы прошли спокойно, временами находил туман, и других судов нашей эскадры мы не видели. На следующую ночь мы должны были проходить около Доггер-банки и потому по пути все чаще и чаще встречали рыболовные суда. Иногда приходилось менять курс, чтоб не столкнуться с рыбачим суденышком и не намотать на винты их сети. Кажется около 11 часов на радиостанции "Сисоя" получились радиограммы с отставшего и самостоятельно догоняющего отряд транспорта "Камчатка", точное содержание которых я не помню, но приблизительно трактующие о миноносцах, -- сначала об одном, потом о двух, - которые показались около нее, затем о том, что "Камчатка" приводит их за корму, затем была телеграмма "Александру" с просьбой показать свое место, на что с "Александра" благоразумного ответа по последовало, наконец, телеграмма о том, что ее атакуют миноносцы и она открыла огонь; вскоре телеграммы с "Камчатки" временно замолкли, и мы, офицеры, собравшиеся у рубки, решили, что "Камчатка" взорвана.
   В 12 часов ночи я вступил на вахту вахтенным начальником. Так как с выхода из Кронштадта на эскадре ежедневно с наступлением темноты играли предварение атаки миноносцев и всю ночь у орудий посменно дежурила прислуга, а по батарее - офицеры, то я отдал приказание прислуге орудий особенно внимательно следить за рыбачьими судами, - не покажутся ли среди:[Author ID1: at Tue Jun 8 11:32:00 2010 ] них миноносцы. Ночь была светлая, тихая, но с небольшим туманом. Командир сидел в ходовой рубке. Точно не помню времени, но думаю, что это было около часу ночи, - вдруг с левого борта немного позади траверса заиграли лучи прожекторов. Немедленно по моему приказанию горнист сыграл атаку; из рубки выскочил командир и приказал мне перейти на правое крыло мостика и наблюдать и искать миноносцы с правой стороны, сказав, что он, со своей стороны, будет то же делать с левой.
   Пока прибежал старший штурман, которому при атаке вахтенные начальники сдавали вахту, произошло следующее событие, которое я считаю крайне важным привести до тех подробностей, которые я помню.
   Во-первых, вслед за открытием прожекторов мы и увидели, вдруг с левого же борта, немного впереди траверса, были пущены 2 ракеты из группы рыболовных судов, которые в большом числе и на различных расстояниях окружали нас. Почти одновременно с ракетами сигнальный кондуктор Повещенко и прислуга 75-мм орудия установленного на верхней палубе закричали в один голос: "виден четырехтрубный миноносец", а затем несколько голосов закричало вдобавок: "правее его еще один миноносец". К сожалению, я, находясь на правом крыле мостика и напрягая зрение в туман, чтобы различить, нет ли среди рыбачьих судов миноносцев, не имел возможности посмотреть на левую сторону, для чего пришлось бы перебежать на другое крыло. Артиллерийский огонь, согласно инструкции, должен был открываться по приказанию вахтенного начальника, а тот должен был отдать это приказание, только если он хорошо разглядит миноносец, чтобы ошибочно не расстрелять мирного купца, идя по пути коммерческих кораблей, но я миноносцев не видел и потому не приказал стрелять. Не стреляли также "Александр 3" и "Владимир Мономах".
   Через несколько времени все опять было тихо, но пока лишние смены прислуги орудий не отпускали, ожидая и в дальнейшем появления миноносцев, так как все были уверены, что "Камчатка" действительно подверглась атаке неприятеля, и если среди офицеров "Сисоя" и нашлись скептики, говорившие, это были свои миноносцы, по дурости подошедшие к эскадре, то таковые были в очень ограниченном числе, как и те, которые предполагали, что кроме рыбаков никого не было.
   Остаток ночи прошел спокойно, без всяких инцидентов. Проходя затем Английским каналом, мы раз становились на якорь догружаться с наших транспортов углем с помощью баркасов и ботов "Кореи".
   Проходя около испанских берегов, мы встретили отряд английских четырехтрубных броненосных крейсеров, с которыми обменялись салютами.
   Наконец, наш отряд прибыл в Танжер. Через несколько часов подгребла и невредимая "Камчатка".
   Пришли немецкие угольщики, и опять началась погрузка угля, стоя борт о борт с транспортами на большой зыби. Погрузка окончилась с маленьким инцидентом для "Сисоя", а именно: одной из 75-мм пушек ему проломало фальшборт, а пушку сильно испортило, так что ее пришлось заменить потом новой из числа небольшого запаса, который был на наших транспортах.
   Опять в кают-кампаний "Сисоя" поднялись споры: были ли миноносцы или нет ночью в Немецком море, и на этот раз число скептиков увеличилось благодаря "воскрешению" "Камчатки", но все же большая часть осталась в уверенности, что миноносцы были.
   Здесь в Танжере мы узнали, что далее эскадра со всеми миноносцами и транспортами, которые должны были придти из Черного моря в Суду, - пойдет Суэцким каналом.
   Переход Средиземным морем до Суды был сделан при идеальной погоде; миноносцы пошли впереди с транспортами "Китай", "Горчаков", а броненосцы и крейсера шли вместе. В это время по вечерам и ночью к минным атакам не готовились и плавание было как бы в мирное время.
   Придя в Суду, адмирал приказал отпускать команду на берег - туг началось такое пьянство команды на берегу, скандалы, драки и прочее, что представить себе было нельзя. Из 100 человек пьяными возвращались, по крайней мере, 90. Число нижних чинов достигало колоссальных цифр - при 150 человеках, гуляющих на "Сисое" доходило до 80, а на "Мономахе" до 120. По вечерам, после возвращения команды, посылались по несколько обходов с офицерами на берег и в темноте разыскивали пьяных нижних чинов, валяющихся по дорогам, по канавам, между Судой и Канеей и по улицам и кабакам Канеи.
   Между офицерами "Сисоя" пьянства не было; пили, но мало и прилично. То же относится и к другим кораблям.
   Командующий довольно часто посещал "Сисой" и входил решительно во все мелочи судовой жизни и обучения, причем проявлял всегда редкий здравый смысл и прямо-таки энциклопедические знания. Он касался даже, технической части и, призывая к себе специалистов, расспрашивая о какой нибудь неисправности механизмов, быстро вникал в суть дела и "очков" себе "втереть" не дозволял. Все сильно подтянулись, зная, что ежеминутно каждого может призвать в себе адмирал для расспросов и разнести.
   Разносы он делал часто и всегда по делам. Так, зайдя во время учения в батарейную палубу, Йессен обратился к артиллерийскому квартирмейстеру с просьбой рассказать ему [Author ID1: at Tue Jun 8 11:35:00 2010 ]про[Author ID1: at Tue Jun 8 11:35:00 2010 ] оптический прицел на пушке, а когда тот сделать этого не мог, то был призван старший артиллерист, и получил разнос [Author ID1: at Tue Jun 8 11:36:00 2010 ]за то, что не обучил комендоров прицелу. А затем и ему самому было предложено самому рассказать про прицел, и о ужас, артиллерийский офицер, очевидно, и сам не знал устройства оптического прицела и начал нести вздор, и сел в лужу, будучи сильно изруган адмиралом. Вообще, влетало часто всем, мне в особенности, за беспроволочный телеграф, но все же к чести офицерского состава "Сисоя", если и влетало за промахи, то во всяком случае не за такие, как это выше приведено со старшим артиллеристом, действительно мало смыслящим в артиллерии и вообще, по-видимому, к ней особенной любви не питавшим.
   Насколько командующий был дееспособен, - настолько же и его штаб, немногочисленный по составу, но хорошо подобранный, за исключением флагманского штурмана полковника Осипова, который всегда был велик на словах и мал на деле и, будучи от природы довольно ограниченным человеком, воображал о себе и о своих способностях бог знает что такое. Чтобы ни случилось, даже не относящееся вовсе до его специальности, постоянно, по его словам, оказывалось, что он это предвидел и будто даже предупреждал, но его умным советам не следовали.
   Как штурман, по моему мнению, он тоже был не на должной высоте, несмотря на его многолетние плавания. Иногда, когда не было никаких причин к этому, он был не в меру осторожен, выписывая курсами отряда какие-то ломаные линии среди чистого моря, и в то же время, по выходе из Суэца, едва не усадил отряд на банку, на которую мы шли, и если бы не сигнал конвоирующего нас египетского парохода, то мы бы устопорились на банку, почти единственную среди всего Красного моря.
   Кроме Осипова в штабе адмирала состояли: старший флаг-офицер лейтенант барон Косинский и младшие - мичманы Трувеллер и светлейший князь Ливен. Барон Косинский, если и был, судя по отзывам раньше, человеком с пороками, за что был однажды даже списан, кажется, с "Разбойника" едва ли не по настоянию кают-компании, однако на "Сисое" он оказался очень милым, доступным для всех человеком, и в то же время разумным и талантливым помощником адмирала, ведущим штабные дела просто, ясно и без излишней переписки. Оба младшие флаг-офицеры были премилые люди, быстро сошедшиеся с офицерством и, несмотря на свою молодость, очень трудоспособными и деятельными. В особенности мичман Трувеллер - отличный морской офицер, будучи англичанином по рождению, имел все хорошие качества этого народа, а именно: положительность, спокойствие и хладнокровие. Однако, отвлекшись несколько в сторону, продолжаю повествование о походе дальше.
   В Суде мы простояли около двух недель. За это время, кроме безобразной гулянки команды на берегу, стоянка отряда ознаменовалась бунтом на "Мономахе". В точности я не помню причины бунта, да она, кажется, была, как и всегда, фиктивная, - на счет строгости командира и недовольства пищей,- но вообще бунт выразился в том, что команда, собравшись толпой, подошла рыча к мостику и начались выкрики ругательств и проклятий по адресу командира. К активным действиям толпа не приступала. Командующий ездил на "Мономах", заставил команду просить прощения и выдать виновников, которые, кажется были списаны,- наверно не помню. Теперь ясна подкладка бунта - появившаяся еще тогда агитация левых партий.
   К концу второй недели, командующий, как мы думали тогда, чтоб занять чем-то экипажи, приказал привести корабли в идеальное внешнее состояние, начали все подкрашивать и драить, каждый день стали проводить строевые занятия. Все происходило так, как будто готовились к императорскому смотру. Но это было немыслимо, ведь царь остался в Петербурге. В завершение всего адмирал провел смотр вверенных кораблей и остался доволен.
   Из-за непрекращающихся поломок в пути, было решено оставить в Суде, под присмотром транспорта "Океан", миноносцы для капитального ремонта. Вероятно, миноносцы присоединятся ко второму отряду.
   Наконец, черноморские транспорты собрались, и мы с ними вышли в конце августа в Порт-Саид.
   При подходе к Порт-Саиду телеграфная станция "Сисоя" начала принимать какие-то радиограммы, явно по-русски, но шифром, подписанные "Три Святителя". Я решил, что у радиотелеграфиста от жары помутилось сознание и сам прочел ленту - действительно "Три Святителя". Но этого быть не могло! "Три Святителя" должен находиться в Черном море, и не может пройти через Босфор, неужели его радиостанцию слышно из Черного моря? Но слышимость отличная. Опять чертовщина какая-то, как с "Камчаткой" у Доггер-банки. Сообщили на флагманский "Александр 3", оттуда подтвердили получение, но почему-то вместо объявления тревоги приказали подготовить флаги расцвечивания и холостые патроны для 75 мм пушек. "Александр 3" тоже что-то начал передавать по беспроволочному телеграфу. Мы на "Сисое" решительно ничего не понимали.
   Через 2 часа прямо по курсу показались дымки и "Ока" побежала проверить, кто это.
   Еще через полчаса увидели возвращающуюся "Оку" отчаянно что-то сигналящую флагману. А на горизонте уже появились два явно военных корабля. С "Александра 3" приказали отряду уменьшить ход, держать строй и приготовиться приветствовать Его Императорское Величество. На броненосце началась суматоха, хотя благодаря тренировкам в Греции мы довольно быстро заняли места.
   А приближающиеся корабли в нашей черноморской окраске уже хорошо видно, первый идет броненосец, действительно похожий на "Три Святителя" со штандартом ЕИВ, а за ним башенный трехтрубный крейсер и если бы мы не знали, что "Олег" из-за поломки в машине остался в Кронштадте, то решили бы, что это он, ведь черноморские "Очаков" и "Кагул" еще не прошли испытаний! Четвертый же крейсер этого типа "Богатырь" уже воюет в Тихом океане.
   Ближе и ближе подходят они к эскадре, весь личный состав отряда выслан, наверх. Наконец, они проходят по линии ваших судов, и артиллерийский салют и громовые крики "ура", идущие от чистого сердца, огласили воздух. У всех на лицах радость, неподдельная радость, что наши силы прибавились.
   По присоединению к нам черноморского отряда ЕИВ перенес флаг на "Полярную звезду", "Три Святителя" занял место в кильватер "Сисоя Великого", а "Очаков", все-таки это был он, примкнул к отряду крейсеров, где наконец-то появился настоящий крейсер.
   Ввиду позднего времени, императорский смотр был перенесен на завтра, ЕИВ пригласил адмирала и командиров кораблей на "Полярную звезду" на совещание. У матросов ходили разговоры, что государь-император лично, как Александр 2, поведет нас бить врага. В кают-компании в этом очень сомневались, но все были весьма довольны увеличением нашего отряда в полтора раза.
   На следующий день проходил императорский смотр кораблей отряда, и хотя было очень жарко и душно, что несколько смазывало торжественность момента, ЕИВ со свитой на катере обошел все корабли, поднялся на каждый и произнес речь. Было видно, как тяжело императору в такой жаре подниматься по трапам, выглядел он бледным и уставшим. Взойдя на палубу ЕИВ поздоровался с офицерами и командой. Мы дружно ответили: "Здравия желаем, ваше императорское величество!". Затем он взошел на мостик и произнес речь, закончившуюся словами: "Желаю вам всем победоносного похода и благополучного возвращения на родину". На это команда ответила криками "ура".
   На следующий день проводили показательные артиллерийские стрельбы по щитам, благо "Петербург" привез из Севастополя практические снаряды и мы могли тренироваться, не расходуя боевые снаряды. Отстрелялись на удивление неплохо, правда и дистанция была небольшая. ЕИВ остался доволен.
   Минные же стрельбы не проводили, так как еще до выхода из Кронштадта приказано было все мины надводных и подводных аппаратов у броненосцев сдать в порт, а аппараты заглушить. А где успели, как у нас на "Сисое", демонтировали и сами аппараты. Тогда же были сданы в порт и мины заграждения. При подходе к Порт-Саиду, "Полярная звезда" имея на борту ЕИВ, ВК Ольгу и свиту отделилась от отряда и ушла на северо-запад.
   В Порт-Саиде простояли сутки, разменяли аккредитив на всю эскадру, кажется на 2 или 3 миллиона рублей, а затем с раннего утра по очереди пошли по каналу.
   Тут вышла маленькая заминка: дело в том, что управление канала накануне прислало подробное расписание, когда какие суда должны сниматься и входить в канал. По расписанию выходило, что крейсера первые входят в канал в 5 ч. утра; однако, когда пришло это время, то отчего-то крейсера не шли. Флагманский штурман сейчас же счел долгом заявить, что это европейские державы решили с нами сыграть штуку - не пускать в канал,- и торжествующе заявлял всем на мостике, что он все это предвидел и говорил об этом.
   В результате оказалось, что не европейские державы, а просто не успели к сроку убрать какую-то землечерпалку в канале, отчего и задержали нас на полчаса. Но нахал Осипов не смутился и тогда стал уверять, что он один только знает, что было крайне важно для кого-то задержать нас на полчаса, чтобы подготовить атаки в Красном море. Канал весь отряд прошел благополучно в сутки и, переночевав в Суэце еще одну ночь, пошел в Джибути по Красному морю.
   Тут я должен привести в известность следующий крайне возмутительный факт. Мы знали, судя по инструкциям из Петербурга, что для охраны отряда по его пути по Красному морю наняты яхты - конвоиры и разведчики для отряда, крейсировавшие в море за несколько дней до вступления в вето отряда, и, которые затем, осмотрев вое бухты, должны были, начиная с Суэца, конвоировать нас и охранять. Кроме того, по всем берегам Красного моря были будто бы разосланы специальные тайные агенты, чтобы следить, нет ли где японских миноносцев. Организатором всего был прислан какой-то г-н Стюарт, бывший консул Иокогамы. На самом же деле из конвоиров мы видели только один египетский пароходик, который и шел с нами, но не все Красное море, а только малую часть его, а затем ушел домой. Так что, по-видимому, вся эта, якобы охрана, стоившая правительству огромных денег, была мифическая, и, наверно, деньги ушли кому-нибудь в карман. Г-на Стюарта мы встретили, подходя к Джибути. Он шел на великолепной паровой яхточке и, встретив нас, поднял сигнал, что имеет важные вести. Отряд остановился, и г-н Стюарт прибыл к адмиралу с вестями, что в бухтах, которые мы уже давно прошли, ютятся японские миноносцы. Адмирал, конечно, не поверил ему и принял его так, что тот бомбой вылетел от него, говоря, что адмирал сумасшедший, не веря его якобы несомненным сведениям о неприятеле.
   Конечно, адмирал знал много больше нас, какая должна была быть охрана и прочее, и тут, увидев сплошное надувательство, взорвался. После он назвал г-на Стюарта титулом: "Главный начальник кражи русских денег в Красном море".
   В Джибути мы простояли благополучно четыре дня, а затем двинулись дальше. Выйдя из пролива в океан, мы пошли на Малаккский пролив. Настроение у всех было приподнятое, у меня остались лучшие воспоминания об этом времени. Артур еще держался, мы верили, что он продержится [Author ID1: at Tue Jun 8 11:43:00 2010 ]до нашего прихода и, таким образом, мы, войдя в состав 1-й Тихоокеанской эскадры, в виде подкрепления, настолько усилим ее, что перейдем в наступление и загоним японский флот в свои порты, если он только не пожелает вступить в бой и быть разбитым. Скептиков в это время на счет вашей миссии пока не было еще, и настроение было уверенное и спокойное.
   На переходе несколько раз в день отряд совершал эволюции и маневрирование, различные учения и даже пару раз стрельбы артиллерийские, практическими снарядами.
   Весь переход прошел блестяще, - при почти полном штиле; временами, хотя и шла довольно крупная зыбь, но все-таки, несмотря на размахи броненосца "Сисоя" до 15 градусов, она не мешала во время остановок погрузке угля с транспортов баркасами.
   Сначала казалось, что нет возможности грузить на такой зыби; прямо-таки страшно становилось в ожидании погрузки, но потом оказалось все возможным и не таким уж страшным, как показалось; уголь грузили почти без несчастных случаев на судах. Во время одной погрузки был случай на "Сисое", что паровой катер, стоял у борта, во время размаха броненосца, был захвачен пяткой стрелы за борт и моментально затонул, но люди все спаслись. По этому поводу был отдан соответствующий, очень хлесткий приказ по эскадре.
   Скорость погрузки угля была разная, но в среднем можно было считать, что даже на зыби баркасами можно грузить по тонн 30 в час.
   Благодаря остановкам для погрузок угля, переход затянулся до одного месяца, так что в Камран мы пришли в начале октября.
   Войдя в Малакский пролив, мы встретили пароходик под русским консульским флагом, который передал какие-то бумаги адмиралу, так как эскадра не останавливалась. Спросив по семафору, нет ли от консула каких-нибудь известий, нам передали, что есть сведения, что японский флот стоит в Лабуане, в Зондском архипелаге, а в Зондском проливе нас ждали миноносцы и подводные лодки.
   Выходя из пролива, было приказано сигналом приготовить корабли, к бою, а ночью ежедневно ждали минных атак.
   Почти все верили этому известию, но оказалось оно ложным, и мы без всяких инцидентов дошли до Камрана. На этом переходе командир стал вести себя все хуже и хуже, а когда ждали боя и атаки, он ежедневно напивался почти "до положения риз", что, по моему мнению, рекомендовало его не совсем лестно для его храбрости.. Наконец, даже наш спокойный старший офицер не выдержал и заявил ему, что он немедленно доложит адмиралу о его безобразном поведении и потребует его смены. Командир просил прощения, стих и перестал пить, так что мы вздохнули спокойней. Во всяком случае же, если ночью случилась бы атака и в это время командир был бы не трезв, было решено, что его арестуем и в командование вступит старший офицер.
   Подходя к Камрану, произошел факт крайне важного значения, характеризующий, до чего могут дойти люди, любящие только показную службу, а именно случаи с "Александром III". Адмирал, как потом говорили, решил идти прямо в Порт-Артур, рассчитывая дойти с запасами угля на наших транспортах и на судах. К тому же не пришли зафрахтованные с углем пароходы Гинсбурга и не было об них никаких известий.
   Для всего этого адмирал сигналом потребовал показать точное количество угля на судах и, о ужас: "Александр III" показал на 600 слишком тонн меньше, чем по утреннему рапорту. После этого ходили слухи, что именно из-за "Александра" - идти прямо во Порт-Артур не представилось возможности, и адмиралу поневоле пришлось отказаться от этого. Кто знает, чем бы тогда окончилось дело - неизвестно. Весь переход Индийским океаном суда прошли будучи страшно перегружены углем, так например, "Александр III", вместо положенного наибольшего запаса 1500 тонн, уходя из Джибути имел 3000 тонн; "Сисой" вместо 1000, имел 2000 и т. д. Уголь был насыпан везде, где был" возможно: на юте в мешках, во всех палубах, в отделениях подводных аппаратов, в офицерских отделениях и даже в кают-компаниях и командирских салонах, - одним словом почти не было свободного от угля места,- но действию артиллерией, минами, подаче - он не мешал.
   Жить было безумно тяжело: днем солнце накаливало железные части кают так, что нельзя было тронуть рукой, а ночью борта и железо кораблей отдавали свое тепло, но так как с захода солнца велось приготовление к минным атакам, то иллюминаторы, двери, горловины задраивались наглухо броневыми крышками, вентиляции в жилых помещениях по этому случаю не было никакой и в каютах и в палубах было жарко, как на полке в бане - спать, даже голым, было немыслимо, происходила как бы варка в собственном соку; пот лил градом, и в особенности большие страдания испытывали те, кто болея тропической сыпью, которая от попадавшего пота зудела нестерпимо. Единственным лечением от сыпи должно было бы быть частое облившие холодной пресной водой, но, так как для сохранения угля, воду не опресняли, то запас воды пополнили, пользуясь ночными дождями, и выдавали воду в ограниченном количестве, недостаточном для частых обливаний. Приходилось как-нибудь ловчиться, а именно самому собирать воду во время дождя для лечения.
   Спать ночью наверху тоже было не особенно приятно, - всюду лежал уголь, да и народу размещалось так много, что не было места даже яблоку упасть, - почти вся команда спала наверху. Офицеры спали - часть в верхнем офицерском отделении, где было, благодаря входным с палубы трапам, несколько холоднее, чем в каютах, в шлюпках, на мостиках, на компасных площадках. Все это сопровождалось неожиданными сюрпризами вроде дождя. Но несмотря на это, публика крепилась и хоть обливалась потом, но уныния заметно не было.
   Во время этого перехода все офицеры как-то ближе сошлись друг с другом, ссор не было. Собирались каждый вечер на юте, где велись мирные дебаты о нашем будущем, делались предположения, и хотя на "Сисое" почти у всех офицеров было убеждение, что во время боя погибнут слабейшие суда, а именно "Сисой" и "Мономах", а остальные, быть может, и выйдут благополучно из боя, однако никто не хандрил и не унывал, считая это необходимостью. Часто во время этих вечерних бесед старший доктор Подобедов выносил свою цитру, на которой он чудно играл, и звуки мелодичной музыки родных и известных нам напевов как-то хорошо ложились на сердце среди тишины тропической ночи и заставляли спокойно и с покорностью смотреть на грядущую судьбу, а еще вероятнее на смерть, которая нас ожидала. Среди команды уныния не замечалось также, и мак-то странно было, стоя на вахте вечером, слышать ежедневно хоровое пешие на бака, видеть танцы под звуки гармоник, и прочее; казалось, что судно идет не на войну, а просто совершает мирное плавание, что все эти поющие и танцующие люди словно забыли, что быть может через несколько дней они найдут могилу и идут на смерть, а не на веселую стоянку в порту.
   Все это объяснялось одним словом - полной определенностью: мы идем в бой, в решительный бой, и никто не в состоянии этого предотвратить, кроме судьбы, а значит нечего волноваться и прочее.
   Один только командир, вероятно, не имел полного спокойствия или фатализма, а потому ежедневно пил, доходя иногда до полной невменяемости, возбуждая мало-помалу к себе недоверие, и только после случая со старшим офицером, который, как я писал выше, не выдержав, заявил ему, что доложит о нем адмиралу и будет просить о смене командира, случая, после которого командир опомнился и сразу бросил пить, опять доверие офицеров вернулось к нему, доверие в его храбрость, хладнокровие и опытность управления судном.
   В Камране отряд стоял несколько дней, ждал[Author ID1: at Tue Jun 8 15:17:00 2010 ] угля. Наконец, уголь пришел, сначала на двух пароходах. Вместе с угольщиками пришел из Сайгона зафрахтованный князем Ливеном пароход с провизией. Там была всякая провизия, масса вина и прочее.
   Во время этого промежутка был очень острый момент: явилось предположение, что угольщики захвачены японцами, и хотя суда и подгрузились углем с двух своих пароходов, но стоянка все время требовала угля, запасы таяли медленно, но верно, и через несколько дней ожидалось, что если угольщики [Author ID1: at Tue Jun 8 15:18:00 2010 ]не придут[Author ID1: at Tue Jun 8 15:18:00 2010 ], то угля едва хватит до Артура. Поэтому адмирал решил не ждать этого момента, а через два дня уйти во[Author ID1: at Tue Jun 8 15:18:00 2010 ] Артур, не ожидая больше пароходов.
   Через некоторое время в Камран пришел французский адмирал, командующий эскадрой, и передал приказание своего правительства покинуть бухту, так как японцы заявили протест.
   На другой день мы вышли и ушли в другую бухту Ванфонг, где и стали на якорь и принялись догружать уголь. В этой бухте мы задержались на неделю Никто не мог понять, чего именно ждет адмирал, и на кораблях ходили самые идиотские слухи. Все стало ясно 4-го октября. В тот день незадолго до полудня на станции радиотелеграфа было получено сообщение от транспорта "Петербург". Через три часа он вошел в бухту, в сопровождении еще трех судов. Увы, сопровождающий их крейсер "Жемчуг" из-за постоянных поломок и малого запаса угля от Гибралтара ушел обратно на Балтику. Но предварительно с него на продолжающие путь суда передали шесть стодвадцатимиллиметровых орудий с расчетами. Когда мы произвели положенный при встрече салют, нам отозвались не только орудия снятые с "Жемчуга". С транспортов раздалась жуткая многоголосая трескотня, в которой мы узнали пулеметный огонь.
   После проведенного на "Александре" совещания командиров кораблей, нам стало известно - что транспортах прибыли два гвардейских полка, почти в полном составе. Сами суда были срочно закупленными в Германии и Франции быстроходными пассажирскими лайнерами, которые смогли дойти до Ванфонга за месяц. Кроме этого, наш ошарашенный таким поворотом событий командир, проговорился о нашей цели. Пока японцы будут ждать и ловить нас у Артура, мы должны будем сначала обстрелять остров Формоза. Потом, захватить один из островов архипелага Рюкю, и организовать на нем маневренную базу и угольную станцию. После подхода на эту базу крейсеров из Владивостока, захвату подлежал и остров Цусима, в одноименном проливе. Это позволили бы полностью прервать сообщение японской армии на континенте с метрополией.
   Наконец, кажется 12 октября, наш пополненный отряд пошел в неприятельские воды. Путь лежал таким образом: сначала к Парасель Севаш, чтобы пройти между ними и Хайнань, потом к Лусону, куда мы отпустили все сопровождающие нас транспорта, кроме войсковых и "Петербурга".
   Итак, мы шли сначала океаном, а затем вступили в военные воды Восточно-Китайского моря. По дороге посланные вперед крейсера "Светлана", "Очаков" и "Ока" осматривали все встречные и попутные пароходы, которых встречалось немного. Осмотры большей частью были без результата, и только 15 октября, "Окой" был задержан английский пароход с военной контрабандой. Он шел в Японию и был завален разным железнодорожным имуществом. Эскадра остановилась, послали туда команду добраться до дна трюмов, так как были предположения, что там найдем более существенное. Так как до вечера добраться до дна трюмов не удалось, то пришлось ссадить на "Камчатку" английскую команду, посадить туда нашу и под командой прапорщика отправить этот пароход кругом Японии во Владивосток, в качестве приза, а эскадре идти дальше. Дальнейшей судьбы нашего единственного приза я не знаю.
   Насколько я помню (теперь прошло уже 5 лет), 16-го или 17 октября эскадра на траверсе Лусона остановилась в море и грузила уголь, а на другой день произвела последние эволюции. После этого были отпущены все опустевшие транспорта, что многие горячие головы посчитали тогда грубой ошибкой. Ведь это давало Того точную информацию о нашем местоположении. А при наличие в экипажах купцов болтунов, и о нашей цели.
   Уголь было приказано догрузить только до полного запаса в ямах, что и было сделано. Относительно же влияния запасов провизии и материалов, которые действительно были на судах в изобилии, то вес их по самому простому подсчету был настолько невелик, что мало влиял на углубление судов. Запасы боевые были только в количестве обыденного снабжения судов +20%.
   Вернемся теперь к последним эволюциям эскадры (17-го или 18 октября). Эти эволюции заключались в том, что адмирал подымал сигналы - "неприятель идет с носа", "с правой, левой стороны", "с кормы" и прочее и, не ожидая разбора сигнала всеми судами, начинал соответствующую эволюцию, согласно тактике, а именно: строил строй фронта, пеленга и пр. Этими эволюциями он хотел окончательно утвердить в памяти командиров, что он будет делать в бою, в случае встречи с неприятелем. Среди сигналов был и сигнал о появлении неприятеля и, согласно сигналу, суда производили эволюцию, строя строй фронта на неприятеля. Через примерно день хорошего хода, мы снова легли в дрейф посреди океана и стали чего то ждать.
   Как всегда и здесь высказалась смешная сторона человечества, хотя и в исключительном случае. Я говорю о курьезе, который был со мною накануне боя вечером. Ко мне пришел прапорщик Т. и просил меня сегодня же заплатить ему 9 рублей за саблю, которую я хотел у него когда-то купить; так он решил, что может случиться, что покупателя убьют в дневном бою и он останется с ненужной ему саблей. В эту ночь офицеры и команда стали на две вахты, и я оказался на вахте с 4-х до 8-ми часов утра старшим вахтенным офицером.
   В шесть часов утра в посветлевшей восточной стороне горизонта показались несколько силуэтов неизвестных военных кораблей. Пробили боевую тревогу а "Светлана" набирая ход понеслась навстречу неизвестным.
  
  

Глава 6. Облом...

Конец октября 1904 года. Дальний.

  
   БУМ!!! Грязное бело-серое облако разрыва над втянутой в плечи головой, истошный визг круглых шрапнельных пуль, и частая дробь по бревенчатому козырьку.
   - Ну что я могу поделать, - обиженно проговорил Шталькенберг, близко к сердцу воспринявший матерное высказывание Балка по поводу японской артиллерии, - у них тут всего то одна батарея. Но как я ее подавлю, если они стреляют только с закрытых позиций, а на "Илье" осталось по десятку снарядов на орудие? На батарее, вернее уже полубатарее, трехдюймовок и того хуже.
   - Да не волнуйтесь, Курт Карлович, все все понимают, - извинился за невольный наезд Балк, - но уже два дня гвоздят, надоело... А что так плохо со снарядами, разве позавчера миноносец из Артура не прорывался?
   - Да приходить то он приходил, но это был "Бураков", на него много не нагрузишь... А атаку шрапнелью мы вчера уже после этого отбивали. Так что имеем то, что имеем.
   Как бы в подтверждение слов барона в небе рванул еще один снаряд.
   - Вы мне лучше, Василий Александрович, вот что объясните. Когда на той недели к нам два Сокола прорвались. Что за бочки были навалены на "Решительном"? Половину груза они съели, а что в них - вы так никому и не сказали... Оно того правда стоило?
   - Как придет время - увидите, - хитро усмехнулся Балк, - кстати - обстрел вроде кончился. Неужели опять полезут, как думаете господа - товарищи?
   - А куда им деваться то? - удивился открывший глава ТВКМ*, до этого передремывающий обстрел привалившись к стенке окопа, - мне лейтенант Долгобородов, командир "Буракова", рассказывал как у японцев под Артуром вышло. Они же нас первую неделю, как прорвали линию обороны, вообще не беспокоили, помните?
   - Так они, оказывается, решили, что уже взяли Артур! - дождавшись утвердительных кивков от слушающих его солдат и офицеров, продолжил Михаил, - и чуть ли не парадным маршем, полковыми колоннами, почти без разведки стали маршировать почти до линии фортов. Ну впрочем наши так драпали, что в какой - то степени я японцев понять могу. Да и откуда им было знать, что за тот месяц, пока мы их у Дальнего держали, те форты успели достроить? А про то, что Кондратенко пристрелял артиллерией все дороги на десять километров от крепости и подавно. Причем, он же не только крепостную артиллерию задействовал. Он у Белого выпросил один[Author ID1: at Tue Jun 8 15:27:00 2010 ]надцатидюймовые мортиры, с Золотой горы. Ну помните те, что при прорыве "Фусо" оскандалились и даже по стоящему никак попасть не могли? Ну если по кораблям они и правда больше попадать не в состоянии, то по пехоте, как выяснилось - самое то! Так вот сначала японцев подпустили почти до линии фортов, а потом... В общем накрыли япошек так, что они потом еще неделю к Артуру мелкими перебежками приближались. Они от огня пушек догадались укрыться в двух лощинах, а вот их-то мортирами и пристреляли заранее... Потом артиллеристы Долгобородову еще жаловались, что их Кондратенко заставил после пристрелки закапывать воронки от практических снарядов. Да и сами снаряды, куда их еще девать, не назад же в Артур было везти. Зато для японцев был сюрприз. После этого у них снова встал вопрос - а чем воевать? Ведь порта для разгрузки снарядов как не было под рукой, так и нет. А осень начинается, временные причалы в Бидзыво то и дело ломает штормами, да и миноносники наши раз в неделю туда наведываются.
   - Да уж, та пятерка дестроеров, что "Донской" довел до Шанхая и которая дальше своим ходом прорвалась месяц назад, она очень кстати пришлась, - добавил свои мореманские пять копеек Шталькенберг, - всего-то пяток мелких корабликов, но воистину - дорога ложка к обеду! А то у нас уже все Артурские миноносцы - кто на ремонте, кто потоп, а кто и остался на ходу - так у тех мины порасстреляны!
   - Вот тогда они про нас и вспомнили. Теперь держимся на пяти километрах обороны, одним полком против трех, как минимум. И ведь - ни позиций оборудованных, ни люнетов, ни фортов только окопы что китайцы откопали... Когда только успели, непонятно?
   - Мне за эти окопы еще чувствую голову оторвать попытаются, - мрачно проворчал Балк, - думаете они за бесплатно или из под палки с такой скоростью их отрыли? Чувствует моя пятая точка - как кончится война, придется мне отвечать за не целевую растрату казенных пятидесяти рублей...
   - Не расстраивайтесь, Василий Александрович, может еще пронесет вас, не доживете до победы то... - попытался как мог "утешить" товарища Ржевский, никогда не упускающий шанса на реванш, в затянувшемся поединке "ослоумий" с Балком.
   - Товарищ капитан! - вылетел из за изгиба траншей посыльный солдатик, - там япошки долом лезут! Ну лощиной то бишь. Товарищ прапорщик просили передать, под прикрытием артобстрела, уже два батальона насосались! В...
   - Что - что два батальона наделали? - не понял Михаил, от удивления даже привставший со дна окопа, за что и был водворен на место резким рывком Балка.
   - Наверное товарищ прапорщик сказал "просочились"? - пришел тот на помощь лупающему глазами солдатику.
   - Так точно, насочились. А наши пулеметы, оне же только поверху балки стригут. Япошка то там внизу набился, если все скопом кинутся, то просили передать, что можем и не удержать. Шибко их много и близенько они, почитай пять десятков шагов до нас. Когда оне из балки в атаку полезут, с нашего конца, их благородие даст ракету.
   - Понятно, благодарю за службу, беги назад и передай прапорщику Кружевному, чтобы не беспокоился. Пусть только даст ракету, как они из балки начнут лезть, а об остальном я позабочусь, - Балк вытащил из ящика батарею и начал осторожно приматывать воткнутые до этого в землю провода к клеммам, - ну господа, у меня для вас есть две новости...
   - Хорошая и плохая, как обычно? - саркастически спросил Михаил.
   - Нет, сегодня две хорошие. Во - первых - любопытство по поводу давешних бочек сейчас удовлетворим. А во - вторых - товарищ барон получит назад половину проводов, что столь неохотно мне ссудил, на неделе. Как только увидите на западе ракету белого дыма - будет нам фейерверк... А вот и она!
   Балк провернул рукоятку замыкателя, но против ожидания жадно глазевших на злосчастную балку господ офицеров, земля от мощного взрыва не колыхнулась. Но секунд через десять, со стороны балки показались несколько огромных багрово черных шаров... Спустя еще пяток секунд с запада донесся многоголосый вой, настолько жуткий, что на капитана уставились несколько десятков пар глаз, явственно ожидающих разъяснения... Из оврага во все стороны, не обращая внимания на пули, прыснули дымящиеся японцы, попадая под перекрестный огонь пулеметов.
   -Как тараканы из-под тапка, - спокойно выдал свое резюме Балк, как будто крики заживо жарящихся людей для него были вполне привычны, - а всего то и надо - бензин, керосин, немного мазута тоже можно, ибо бензина в Артуре почти не нашлось. Слили остатки с минного катера "Баяна", там все одно двигатель запороли месяц тому как. Все это перемешать и по пуду мыла в бочку, как загуститель. Перемешивать до состояния бабушкиного киселя. Под каждую бочку по динамитной шашке, и получается огненный фугас. Я думаю на сегодня японцы отнаступались - два батальона разом, да еще таким неприятным способом...
   - А как вы смогли в той лощине дюжину бочек спрятать? Там же грунт - сплошная скала, это сколько же вы китайцам заплатили, чтобы они в ней дюжину ям выкопали?
   - Да никто эти бочки не прятал, просто расставили пару штабелей на входе и выходе из ущелья. Я еще приказал солдатикам использовать штабеля в качестве, пардон, туалета. Расчет был на психологию - что не спрятано и мерзко воняет, того можно не опасаться. Ну естественно - разведка их в одну бочку залезла, там какая- то вонючая густая каша. То ли краска старая, то ли самогон перебродил в конец... Как ни странно - получилось, а вот теперь любой штабель бочек японцы будут обходить за версту или расстреливать с безопасного расстояния. Так что слушай боевой приказ - собрать все пустые бочки, что только есть в Дальнем.
   - А что, есть еще бензин и керосин? - радостно спросил Ржевский.
   - Нет, весь израсходовали, но противнику то об этом не известно, если конечно Ржевский не разболтает... Расставим бочки за линией окопов, кучками по пяток штук, забросаем их ветками и пусть японцы боятся. А если будут бояться хорошо, то нальем и бензина.
   Ответом Балку стало долгое недоуменное молчание.
   - Шутка. На сегодня, я думаю, можно расслабиться, отсылайте по полуроте от батальона в город за бочками. Миноносцев из Артура сегодня не планируется, так что остальным отдыхать, в полглаза. Поздравляю господа - товарищи - еще один день войны нами прожит.
   Дождавшись пока поручики разбежались по батальонам, а барон Шталькенберг полез в блиндаж к телефону, Михаил тихонечко обратился к Балку.
   - Василий Александрович, два вопроса. Первый - зачем вы провода от фугаса в землю втыкали а не сразу к батарее подключили? Время ведь, можно и не успеть...
   - Осенью грозы часто бывают. Если цепь не заземлить, то во время грозы наведенного тока вполне может хватить для случайного подрыва закладки. А нам этого не надо**. Минеров в Артуре я уже просветил. А что за второй вопрос?
   - Сколько мы еще тут продержимся?
   - Будь моя воля, я бы вас, товарищ Великий, отправил в Артур первым же миноносцем. А будь возможность, так и прямо в Петербург. Но вы все упорствуете... А держаться мы тут сможем до первого правильно, грамотно организованного японского наступления. Я не говорю об отдельных атаках, силой до полка при поддержке той полубатареи, что нас уже неделю развлекает шрапнелью. Этого добра мы можем еще с десяток отбить и не поморщимся. А коли патроны, снаряды и хоть роту в неделю из Артура будут подвозить, то вообще до морковкиного заговенья. Но даже одной правильной, массовой атаки пехотной дивизии при поддержке пары десятков гаубиц и нескольких батарей трехдюймовок нам хватит.
   - Так почему же нас до сих пор, уже месяц как не могут сбросить в море, если все так просто?
   - Первую неделю мы медленно отступали к Дальнему. Помните то веселое и беззаботное время с мелкими засадами?
   - Знаете, Василий Александрович, вы меня иногда пугаете. Расстрелять две роты, почти до последнего человека кинжальным огнем полдюжины пулеметов в упор, и вспоминать об этом как о "веселом и беззаботном времени"... Что же тогда для ВАС на войне ужасно, если таковое вообще есть? Может этот ваш "огненный фугас"?
   - Лучше вам этого не знать, авось не случится... Так вот, вторую неделю они не могли поверить, что мы больше не отходим, и чрезмерно осторожно нащупывали нашу линию обороны. Уважать себя мы их при отходе заставили, боялись что мы их снова подловить хотим. Ну а дальше - классический пример Буриданова осла в исполнении генерала Ноги. Он хотел сразу взять и Артур, и Дальний. Распылил силы, и только потом понял - то, что выделено для Дальнего совершенно недостаточно, особенно в плане артиллерии. Но - все орудия калибром более трех дюймов уже под Артуром. Теперь пока их перевезут назад... Но сегодняшняя попытка прорваться к нам в тыл по лощине, которую мы отбили с огоньком, - Михаила передернуло, наверное ветер некстати донес запах горелого мяса, - говорит, что за нас взялись серьезно. Теперь нам осталось жить, дня три после первого выстрела по нашим позициям из двенадцати сантиметровой гаубицы господина Круппа. Или, если пойти другим путем - из тех же орудия можно топить миноносцы, что нам подвозят припасы. Тогда их надо установить на другом берегу залива, напротив причалов. Тогда мы тут просидим еще недели две, но японцам наше уничтожение обойдется дешевле. Так что я бы вам рекомендовал сегодня из Дальнего эвакуироваться.
   - На миноносце в Артур? - усмехнулся Михаил, - а потом, когда его начнут обстреливать из крупнокалиберных орудий, которые выгрузят на пирсы Дальнего, откуда я сбегу, куда "эвакуироваться"? На миноносце же в Шанхай?
   - Сегодня к пирсу подойдет "Монголия", плавучий госпиталь из Артура. На нем мы отправим всех тяжелораненых, и не в Артур, а во Владивосток. Ваша рана уже почти зажила, но...
   - Капитан Балк!!! Если вы еще раз так оценивающе посмотрите на мою ногу, то я вам сам что-нибудь отстрелю!!!
   - Да и в мыслях не было, - поспешно пошел на попятный вышеупомянутый Балк, - можно просто намотать бинтов побольше и...
   - Нет, - ответ Михаила прозвучал просто, без криков и истерик, но было ясно, что никуда из Дальнего он не собирается, и уговаривать его бесполезно.
   - Да поймите же вы, ТАМ вы нужнее. Я могу себе позволить здесь погибнуть, от шального снаряда или пули. Вы - нет. Без вас...
   - Знаю, слышал - "хана всей России". А со мной в роли труса и беглеца, что - не хана? Нет уж, я знаю только один способ управлять людьми, которым угрожает смерть - быть с ними на равных, хотя бы в шансах попасть под тот самый шальной снаряд. А про "Монголию" я естественно в курсе, сам подписывал обращение к Того, с просьбой о пропуске некомбатантов и раненых. Через пару часов надо идти к порту встречать.
   Погрузка раненых на "Монголию" закончилась за три часа до заката. Первый час погрузки Балк провел обнимаясь с Верочкой Гаршиной, которая была приписана к госпитальному судну. Еще полчаса, он убеждал вышеупомянутую девушку, что ей остаться в Дальнем нет никакой возможности. Их диспут кончился тем, что Балк на руках отнес сопротивляющуюся даму по трапу на палубу "Монголии". У лееров парохода Верочка перестала наконец молотить своими маленькими кулачками по плечам и спине Василия. Она положила голову ему на плечо, и глядя прямо в глаза произнесла:
   - Я согласна остаться на "Монголии", но с одним условием. Ты должен мне пообещать, что тебя не убьют.
   - Наверное это тебе должны обещать японцы, а не я...
   - Ты умнее и лучше всех японцев на свете! И они тебя смогут убить только если ты сам им это позволишь, своей глупостью или неосторожностью... Пообещай мне что ты этого не сделаешь, и я безропотно останусь на "Монголии". Иначе... - с угрозой начала Верочка.
   - Хорошо, родная, хорошо! - успевший немного изучить характер своей подруги Балк решил не рисковать, - обещаю не бросаться в одиночку больше чем на взвод японцев, и всегда одевать колоши во время дождя и шрапнельного обстрела. Только и ты облегчи мою задачу - зная, что ты в безопасности, мне будет проще сосредоточить[Author ID1: at Tue Jun 8 15:33:00 2010 ]ся на войне и собственном сбережении.
   - Ну вот и договорились, - радостно захлопала в ладоши Верочка, грациозно слезла с рук Балка, и задумчиво глядя на на панораму затянутого дымом Дальнего грустно добавила, - но мы в любом случае теперь не увидимся несколько месяцев... Васенька, проводи меня в мою каюту. Моя соседка сейчас должна принимать раненых, а до отхода еще четверть часа. Мы же успеем, правда?
   - Вера, ты уверена, что сейчас подходящее время для... - начал было Василий монолог "голоса разума", пытаясь уговорить скорее себя чем Веру, но был жестко\нежно прерван поцелуем.
   - Капитан Балк, вы самый не решительный морской офицер что я когда - либо знала.
   Усмехнувшись Балк внезапно вытащил из кобуры наган, а левой рукой стал что - то долго искать за пазухой.
   - Вася, если ты меня хочешь брать "силой оружия", это совершенно не необходимо, я и так уже давно твоя, всей душой. Пока правда не телом, - Верочка пыталась привычным сарказмом подавить свой страх перед первым в жизни настоящим свиданием.
   К ее удивлению, в вынырнувшей из за обшлага мундира левой руке Василия был зажат золотой червонец.
   - А уж платить мне точно не надо, - слегка даже обижено произнесла Верочка надув губки.
   Такой реакции на свою откровенность и смелость она точно не ожидала.
   - Платить и не подумаю, а вот наган мне сейчас и правда пригодится, - весело ответил Балк, бросил червонец на палубу "Монголии" и, внезапно, выстрелил в него.
   Подняв получившийся золотой "бублик" (вид прострелянного профиля императора всероссийского вызвал у него нездоровые ассоциации), капитан второго ранга Балк, встал на левое колено и глядя снизу вверх в глаза любимой женщине.
   - Я могу пойти с тобой только если ты примешь от меня это. Другого кольца у меня для тебя нет, но для помолвки сойдет пока и так. Ты же, когда вся эта кутерьма закончится, правда выйдешь за меня?
   Спустя двадцать минут, наспех одетые Василия и Верочка никак не могли оторваться друг от друга на площадке трапа. Но когда матросы уже вытягивали трап на борт парохода, Верочка, в своем репертуаре, задала последний вопрос, не имеющий отношения к их отношениям и звучащий совершенно не к месту.
   - Вася, а зачем ты с собой постоянно носишь столько золотых червонцев? У тебя китель весит не меньше полпуда.
   - Видишь ли Верунчик, если японцы нас все же окончательно прижмут, мне придется не только уходить самому, но и любой ценой выводить отсюда Михаила. А уходить нам придется через Китай. Китайцев же, зачастую, проще купить, чем пытаться перебить, уж слишком их много...
   Пока "Монголия" пробиралась к выходу из гавани, Балк успел присоединиться к Михаилу на маяке. Наблюдая за медленно удаляющимся пароходом, увозящим его Веру, Василий невольно тихонько насвистывал столь подходящее к его настроению "Прощание славянки".
   - Что это была за мелодия, Василий Александрович? - поинтересовался заслушавшийся великий князь.
   - Неужели я настолько фальшивлю, что вы не узнали "Прощание славянки"? - не на шутку обиделся Балк, гордящийся своим слухом.
   - Никогда не слышал ни мелодию, ни название, - отозвался Михаил, - а такую мелодию я думаю не забыл бы. Не наиграете потом?
   - Тут не гитара нужна, здесь даже рояля будет маловато, скорее полковой оркестр должен быть... Это же лучший русский военный марш из всех что были и будут. Неужели его еще не написали***? Ну как с этой войной немного разберемся - ноты запишем обязательно. Ибо как бы не пошла история, а война это в русской истории далеко не последняя...
   С площадки маяка было видно, как, на линии горизонта, к белоснежному борту госпитального судна подлетал дымчато серый японский крейсер. Через пол часа, уже в сумерках они бок о бок продолжили движение. После беглого досмотра "Акаси" проводил "Монолию" через минные поля, и на утро они разошлись навсегда. Досмотрев морской спектакль, Балк с Михаилом не торопясь спуститься вниз по винтовой лестнице. Но спустя всего три часа, им пришлось, в кромешной темноте снова сломя голову по ней нестись. Но теперь вверх.
   Уважительно растолкавший ночью товарищей командиров вестовой доложил, что "на море что то такое затевается, прожектора и взрывы на горизонте, а на миноносцы это не похоже, да и не должно их сегодня вообще быть". Спешно добравшись до верха маяка Балк с Михаилом стали в четыре глаза вглядываться в ночь. Далеко в море, почти на горизонте, были видны вспышки орудийных выстрелов, метание прожекторов и далекое моргание морзянки, которое из - за расстояния прочитать было невозможно.
   - Если бы это были наши, то связались бы с нами по радио, у нас на "Муромце" радиовагон зачем? И всему флоту об этом известно... Любезный, - рассудительно обратился Балк к вестовому, - метнись на бронепоезд, узнай - были ли радиограммы. И если были, то почему эти сукины дети Маркони, мне ничего не доложили?
   Вестовой, однако не успел добежать даже до низа лестницы. Примерно на пол дороги его сбил с ног летящий по лестнице вверх матрос с радиовагона. Долетев до верха он смущенно протянул бумажку с радиограммой Балку, и пока тот был занят чтением, почему - то попытался сразу сбежать обратно по лестнице. Однако был остановлен резким и властным движением руки Михаила.
   - Были ли телеграммы до этой, товарищ боец? - грозно спросил он.
   - Товарищ Михаил, - из - за того, что матросик буквально плюхнулся на колени, его реплика более всего походила на старорусское "не вели казнить, великий государь", - у нас Васька Клинов случайно рубильник с питанием перекинул, и с вечера приемник не работал! Только десять минут как разобрались, включили!
   - А я-то думаю, чего это Петрович с места в карьер! - мрачно отозвался из под фонаря Балк, протягивая Великому князю бланк, - немедленно обесточить крепостное минное заграждение и включить маяк!
   Телеграмма гласила следующее, - "Вася, за кол ебалк, сколько можно ждать? Немедленно дай свет на маяке. "Урал" уже по счислению вылез на мины, на хвосте Камимура и Того. Просыпайся, сукин сын, кол тебе в задницу".
   - А это не могут быть японцы? - осторожно поинтересовался Михаил, - сейчас подойдут, высадят пару батальонов прямо на пирсы, и все. Удар с тыла нам парировать просто некем.
   - Нет, ваше высочество, гарантирую, это Руднев. Видите - два раза "кол" в телеграмме? Это мой позывной... Из той жизни... - уже шепотом добавил Балк, и продолжил в полный голос, - похоже к нам явилось долгожданное подкрепление. Помните, мы с вами и Кондратенко прикидывали, как лучше нанести удар парой полков, чтобы отбросить японцев от Артура обратно на перешеек?
   - У нас тогда, кстати, ни черта не вышло, даже на бумаге! Может лучше ими просто оборону усилить?
   - Ноги от нас ждет чего угодно, только не наступления. А удивить - значит победить. Если из этих двух полков, хоть один батальон доберется до позиций японской артиллерии, то дело будет сделано. Может не сразу, но уничтожив артиллерию от Артура мы японцев точно отгоним. Теперь ты, заразоид радиофицированный, - матрос - радист с "Муромца", которому и относилась последняя фраза Балка напрягся не на шутку - тот ругался очень редко, и только в исключительных ситуациях, - немедленно передайте в Артур для Кондратенко. "Вариант Герострат отменяется, работаем молот и наковальню". Сейчас я тебе лучше напишу, а то опять чего - нибудь перепутаете...
   - Что это за Герострат с молотком? - шепотом поинтересовался у Михаила Ржевский, который был уже повышен в звании, но почему то упорно всеми, кроме рядовых, именовался поручиком.
   - Мы заранее с Кондратенко, Макаровым и Стесселем обговорили варианты наших действий, помните они на "Баяне" сразу после прорыва японцев подходили? "Герострат" - мы больше не можем держать Дальний. По этому варианту мы взрывает пирсы, топим на фарватере все баржи, что есть в порту и топим все управление крепостным минным полем, чтобы японцам его не отключить было. А нас снимают миноносцы, всех кто прорвется к порту. А "молот с наковальней", это то что мы попробуем сделать сейчас. Японцы с нашей стороны наступления не ждут. Хоть они и докладывают, что в Дальнем окопалась целая дивизия (Ржевский с готовностью хохотнул, над перехваченным донесением Ноги, в котором гарнизон Дальнего оценивался в дивизию вместо неполного полка, ржали все) это скорее для оправдания собственного топтания. Из Артура попробуют организовать атаки по всему японскому фронту, скорее правда демонстрационные. Мы же, силами двух прибывших полков, должны прорваться к позициям артиллерии. Из - за рельефа местности, количество мест, где можно установить орудия у японцев весьма ограниченно.
   После включения маяка Балк приказал "отмигать" флоту "Мины обесточены, добро пожаловать". И не удержавшись, в качестве мести за Кола, добавил "Петрович". Спустя примерно час, разослав по батальонам приказ "готовиться к атаке" Балк наблюдал, как к причалу величественно подходит первый транспорт. Впрочем, как тотчас же выяснилось, наблюдал не только он.
   С противоположенного берега бухты Дальнего, занятого японцами, засветили прожектор, который уперся в черный борт выкупленного в Германии лайнера. Через минуту по освещенному кораблю открыли огонь два орудия, установленные рядом с прожектором. Судя по столбам воды, поднявшимся в месте падения снарядов, калибр сюрприза был не менее стодвадцати миллиметров. Японцам, похоже, надоели русские миноносцы, каждую вторую ночь прорывающиеся в Дальний со снабжением и подкреплениями. И они, как намедни и предсказывал Балк, решили устроить им артиллерийскую засаду. Но одно дело расстреливать с трех миль миноносец, которому толком и ответить на такой дистанции нечем. А вот войсковой транспорт, да еще прибывший в составе целой эскадры, это совсем другой коленкор... Если бы японские артиллеристы знали, что прилетит им в ответ на их снаряды, они бы огня не открывали.
   Первым ответил сам транспорт, на носу и корме которого были установлены по одному шестидюймовому орудию. Но это были только цветочки. По обнаружившим себя орудиям радостно отстрелялись и канониры других двух транспортников, отрываясь за месяцы учебы без возможности пострелять по настоящему, живому противнику. А добавил огоньку "Варяг", который шел несколько отстав от лайнеров, прикрывая их от возможных атак миноносцев. В отличие от наводчиков с транспортов, его артиллеристы не только были полны энтузиазма, но еще и умели стрелять. На позиции японских пушкарей обрушился град шестидюймовых снарядов. Менее чем через пять минут, на месте батареи была качественно перемешанная каша из земли, металла, мяса и костей. Последнюю точку поставил "Сисой Великий", два двенадцатидюймовых снаряда которого были абсолютно не нужны для подавления японских орудий, но весьма порадовали высаживающуюся русскую пехоту. Из выпущенных японцами девяти снарядов, в транспорт попали два. В ловушку для пескарей случайно заплыла акула...
   К спустившимся с маяка Балку с Михаилом, которые с чувством выполненного долга наблюдали за спешной выгрузкой войск, подбежал странно выглядящий генерал, совершенно не по уставу экипированный.
   - Генерал - майор Брусилов, имею честь беседовать с Великим князем Михаилом и лейтенантом Балком?
   - Так точно, они самые мы и есть, - с трудом задавив зевок ответил ТВКМ, - правда Балк уже капитан второго ранга. А что у вас за тазик для бритья на голове, Алексей Алексеевич? Мне право слово сразу Дон Кихот Ламанчский вспомнился...
   - И вы туда же, Михаил Александрович, - Брусилов был явно польщен, что Михаил без подсказки вспомнил его имя отчество, - это защитный противушрапнельный шлем. Если на полигоне при обстреле чучел шрапнелью ничего не напутали, то данные шлемы позволят снизить безвозвратные потери от шрапнели в поле на 20 процентов, а в окопах так вообще чуть ли не вполовину. Что до формы - как мне объяснили, таковые "тазики" проще изготавливать штамповкой. Кстати, посмотрите на обороте шлема, думаю вам будет любопытно.
   - "Спаси и сохрани. Производства завода ЕИВК Ольги", - прочитал выбитую на изнанке поданного Брусиловым шлема надпись Михаил, и добавил внезапно потеплевшим голосом, - молодец сестренка, заботится о нас, не забывает. А сколько у вас этого добра?
   - На каждого солдата и офицера, и пара тысяч в запасе. Так что извольте послать по паре человек от полуроты, получить на ваших людей тоже. И повязки на лицо не забудьте.
   - А вот про повязки для меня новость... - вмешался в разговор Балк, - мы что, попытаемся ввести противника в заблуждение изобразив из себя ковбоев Северо Американских Соединенных Штатов?
   - Повязки привез "Петербург", он вышел из Одессы на пару недель позже, и на него загрузили не только эти тряпочки, - Брусилов потеребил висящую вокруг шеи полоску ткани, - там кроме кучи бочек с составом для постановки дымной завесы есть и пару десятков бочек с этим... Хлорпеканом, что - ли? Никогда не был силен в химии...
   - Хлорпикрином?? - оживился Балк, - а что, по не ожидающему противнику...
   - Вы в курсе что это такое? - пришла очередь удивиться Бручилову, - и как мы можем эту слезную гадость и намордники с пользой применить? С ними еще загрузили все мотоциклетные очки, что удалось найти и купить в России. Всего пару сотен, для защиты глаз офицеров.
   - Так... Ветер западный... Черт, ветер вдоль позиций! Что у нас за высотка на правом фланге в полверсте перед линией окопов? Придется первый ударом ее захватить. Алексей Алексеевич, сколько времени надо вашим орлам чтобы с первого транспорта всем слететь?
   - Часа полтора, не менее...
   - Не пойдет, японцы успеют подготовиться. Итак, товарищ Михаил, нашему бронедивизиону предстоит совершить последнее в истории его существования чудо. Пока вновь прибывшие разгружаются, мы должны во что бы то ни стало взять вон ту высоту, и с нее пустить дымку в глаза японцам. Под его прикрытем наша пехота сможет устроить японцам козью морду с меньшими потерями.
   - А почему только бронедивизиону? У нас тут почти полк...
   - Да этот полк де факто под вашим командованием уже три недели, как командира у них убило, они и сами себя иначе никак не называют, и даже гимн выучили...
   - Какой гимн? - поинтересовался Брусилов.
   - Как в атаку пойдем - узнаете. А пока - через пол часа бочки должны быть сгружены, и желательно начать их переноску к той самой высотке. Сразу как ее возьмем, надо дать дым и начинать наступление, теми силами что к тому моменту высадятся. С остальных транспортов пойдут в уже готовый прорыв. Кого вы нам вообще привезли, Адексей Алексеевич?
   - На "Петербурге", что сейчас разгружается, три батальон пластунов и тот самый хлорпиркин. На остальных трех судах лейб-гвардейские Измайловский, командир Порецкий Александр Николаевич, и Преображенский, генерал Озеров нас правда покинул в Суэце, здоровье подвело, полки. Но боюсь с полной высадкой будет задержка - "Урал" налетел на мину, затоплено машинное отделение, теперь его буксируют. Так что наверное треть личного состава гвардии сегодня на берег не попадет. Еще есть по дивизиону Крупповских гаубиц, и наших шестидюймовых мортир.
   - Если "Урал" мой братик буксирует на "Силаче", то я думаю попадут. Он точно чего - нибудь эдакое выкинет... - задумчиво проговорил Балк, - хотя лично я даже предположить не могу что именно.
   В последние пол часа перед началом атаки Балк успел связаться с Рудневым, и организовал на выбранную сопку огневой налет с "Варяга", "Трех Святителей" и "Сисоя". За 10 минут, в довольно небольшой скалистый холм, флотские артиллеристы успели всадили довольно стали, чтобы отправить на дно хорошо забронированный крейсер (типа "Идзумо"). Или плохо бронированный броненосец (типа "Осляби"). Достаточно крупная и совершенно не способная маневрировать сопка, с дистанции менее двадцати кабельтовых, стала для морских артиллеристов отличным полигоном. После трех десятков двенадцати- и сотни шестидюймовых взрывов, на сопке казалось ничего не могло выжить. Да и сама она несколько уменьшилась в размерах. Казалось, что тонны стали и взрывчатки, с каждым новым взрывом, все больше втаптывали некстати оказавшийся на пути русской армии скалистый холм обратно в землю.
   Отстрелявшись, "Варяг" выпустил в небо серию красных ракет. По этому сигналу из русских окопов выплеснулись штурмовые группки, понесшиеся вверх по еще дымящемуся склону. Вернее должны были выплеснуться. С переходом в атаку возникла небольшая заминка - солдаты были настолько впечатлены эффективность РУССКОГО же огня, что боялись вылезать из окопов. Когд[Author ID1: at Tue Jun 8 15:43:00 2010 ]а всего в паре сотен шагов от тебя взрывается снарядик, весом в четыре центнера, очень трудно заставить себя встать, выскочить из уютной ямы окопа, и, самое страшное, побежать ТУДА, где земля только что смешивалась с небом... Даже верный Бурнос, и лихой Ржевский сидели на дне окопа, совершенно не реагируя на команду "Вперед!". Балку, решившему лично руководить как атакой, так и применением "черемухи", пришлось делать то, что сам он всегда считал верхом командирского не профессионализма. С криком, -
   - Ребята, запевай! - он выскочил на бруствер, и прогулочным шагом, горланя песню и сбивая палкой колосья травы, пошел в направлении японских позиций, -
  
   Броня крепка, и паровозы быстры,
   И наши люди мужеством полны,
  
   Этого выносить Ржевский уже не мог. Он в два прыжка догнал командира и его срывающийся на фальцет голос слился с Балковским. Ему подтягивал совершенно не музыкальный бас Бурноса. Он еще вчера клялся всеми святыми, что "ни один челАвек не потащит этАт пулемет, как бы вы его ни Аблегчали, таварищ Балк, а стрелять с рук с Максима это ж вААбще, где виданА?". Сейчас же он шел, перевесив через плечо перевязь с максимом, с которого Балк снял кожух с водой и остатки станка, превратив его в жутко тяжелое подобие ручного пулемета. Искоса глянув на его громадную фигуру, Балк поразился, насколько он походил на Шварценнегера из "Хищника". Рядом с ним, согнувшись под тяжестью короба с патронной лентой, семенил второй номер.
  
   Стоят в строю, России машинисты,
   Своей могучей Родины сыны!
  
   Из окопа вылетали все новые и новые люди, и припев грянул уже хор из нескольких сотен пристыженных глоток. Со стороны японских позиций неуверенно хлопнул первый винтовочный выстрел. Пуля, выпущенная дрожащими руками контуженного до полусмерти солдата, скосила несколько травинок не долетев до густеющей на глазах русской цепи. Ответом стал нестройный залп из полусотни винтовок.
  
  
   Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
   Пойдет броньпоезд в яростный поход!
  
   Японский артиллерийский наблюдатель довольно быстро разобрался в ситуации, и над русской цепью вспухли два облака от шрапнельных разрывов. Ну, почти над русской цепью - с первого залпа подобрать правильную установку трубки практически не возможно.
  
   Куда бы нас, приказом не послали,
   И Михаил нас лично поведет!
  
   Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом Великого князя, и удивился еще больше - тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.
  
   Заводов труд, и труд росийских пашен,
   Мы защитим, страну свою храня,
   Ударной силой орудийных башен,
   И быстроходной яростью огня!
  
   "Илья Муромец" расталкивая с колеи мусор дошел места где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции японских коллег. До Шталькенберга уже дошли новости, что где - то в трюмах пароходов, вместе с гаубицами прибыли еще два боекомплекта к орудиям его бронепоезда, и сейчас он торопился расстрелять остатки снарядов с максимальной пользой. Под колесами первого броневагона уже суетилась ремонтная бригада, восстанавливая путь для будущего броска вперед.
  
   Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
   Пойдет броньпоезд в яростный поход!
   Куда бы нас, приказом не послали,
   И Михаил нас лично поведет!
  
   По "Муромцу" практически в упор, с пятисот метров, ударила, замаскированная как раз на такой случай, семидесятипяти миллиметровая пушка, стандартное противоминное орудие, пожертвованное японским флотом с одного из крейсеров. Офицеры страны Восходящего Солнца предвосхитили появление противотанковой артиллерии примерно на два десятка лет - первый броневагон почти без паузы прошило навылет двумя снарядами. А корабельное трехдюймовое орудие Армстронга вполне солидно смотрелось бы и против танков начала Второй мировой.
  
   Пусть помнит враг, таящийся в засаде,
   Мы на чеку, мы за врагом следим!
   Чужой земли мы не хотим не пяди,
   Но и своей, вершка не отдадим!
  
   Но сегодня у русского бронепоезда было надежное фланговое прикрытие. С моря по позициям морского орудия ударили шестидюймовки "Варяга". До полного подавления японцы успели только продырявить первый бронепаровоз "Муромца", но ни добить поврежденного противника, ни окончательно лишить его подвижности они уже не смогли. "Сисой Великий" и "Три святителя" спокойно, со старческой неторопливостью обкладывали шести- и двенадцатидюймовыми снарядами район вероятного расположения зловредной японской полевой батареи ведущей огонь шрапнелью.
  
   Но если враг полезет к нам на сопки,
   Он будет бит, повсюду и везде,
   Забросят уголь кочегары в топки,
   И по полям, по сопкам по воде!
  
   Перейдя на бег русские солдаты ворвались на сопку, и вскоре добежали до японских траншей. Вернее до того места, где эти траншеи когда то имели место быть. Немногие уцелевшие и не потерявшие после обстрела способность соображать японцы, отстреливались до последнего патрона, после чего с криком "банзай" бросались в штыковую. По ожившему было японскому "гочкису", снесшему первой очередью дюжину солдат, отработал Бурнос. Широко расставив ноги и наклонившись для компенсации отдачи вперед, он с рычанием выпустил с рук очередь на полленты, навсегда заткнувшую японский пулемет вместе с пулеметчиком.
  
   Гремя огнем! Сверкая блеском стали,
   Броневагоны ринутся поход!
   Куда бы нас, приказом не послали,
   И Михаил нас лично поведет!
  
   Над сопкой взвился русский флаг, первый флаг над первым отбитым у японцев куске русской земли. По этому сигналу команды пластунов потащили к сопке двухсотлитровые бочки с сюрпризами. Не прошло и десяти минут, как первая развороченная бочка покатилась по склону в сторону японцев, оставляя за собой едкий, зловонный дым. Свежий морской ветерок медленно сносил белесую завесу на японские окопы. Попеременно со слезоточивым газом бросали и бочки с обычной дымовой завесой. Через полчаса пелена дыма и газа обещала стать достаточно плотной, чтобы прикрыть выход в атаку гвардейских полков.
   - Михаил Александрович, а в этой песне, там где Михаил нас лично поведет.
   - Это не я придумал, поверьте Алексей Алексеевич. Глас народа, так сказать...
   Михаил не стал пояснять Брусилову, что на этой строчке настоял Балк, невзирая на все возражения того самого Михаила. "Проще любить не абстрактную Родину, но конкретную фигуру. А лучше вас на роль талисмана и символа армии не подходит никто". Михаил правда так и понял следующей фразы - "при правильной личности ее "культ" может и должен пойти стране на пользу".
   На фоне восходящего солнца из утреннего тумана проявился "Урал", идущий на буксире у "Силача". Не доходя до пирса примерно полторы сотни метров грузный, осевший гораздо ниже ватерлинии, раненный корабль окончательно сел на грунт. Видя тщетность дальнейших попыток сдвинуть с места капитально сидящий на камнях кормой "Урала", Балк - второй сменил тактику. Рассудив, что его главная цель доставить на берег десант, он аккуратно подвел корму своего буксира к носу "Урала". Носовая оконечность "Силача" не доставала при этом до пирса примерно с полкабельтова. Но катер с "Варяга", на который Балк просигналил о своем замысле, уже тянул в их сторону баржу, которой суждено было стать последним звеном импровизированных сходен. Через час первые солдаты Измайловского полка протопав по палубе "Силача" попали наконец на берег.
   К этому моменту подтянулся и закончивший на сопке Василий Балк.
   - Я же говорил Брусилову, что ты точно что-нибудь придумаешь! - встретил двоюродного брата Балк - третий, попутно уклонившись от могучего хлопка по спине, которым тот его приветствовал, - опять болтался на своей посудине там, где настоящие корабли стреляют друг в друга?
   - Ну не всем же на берегу отсиживаться, - ответно подколол Балк Балка.
   - Отставить сцену братской любви! У нас тут война, а не пьеса "встреча братьев по оружию"! - неожиданно раздавшийся от причала громовой голос адмирала Руднева заставил обоих Балков подпрыгнуть и обернуться.
   - Товарищ адмирал, на "Варяге" подняли сигнал, "Макаров начинает", - раздался с катера настолько молодой голос, что Балк бросил на Руднева взгляд говорящий "на кой тащить детей на войну".
   - Понял юнга, спасибо, продолжайте наблюдение, - и повернувшись к ожидающему ответа на не заданный вопрос Балку добавил в полголоса, - сын. Напросился на мою старую голову...
  
   * ТВКМ. Так с подачи Балка стали называть Товарища Великого Князя Михаила. сначала - за глаза. Но однажды солдат с криком "Миша пригнитесь" в прыжке закрыл его от пули не замеченного японского пехотинца. После этого, Михаил попросил всех "в боевой обстановке не жевать сопли с полным титулом, а то меня точно пристрелят еще пока вы будете выговаривать "Великий". Но и просто "Миша" было абсолютно не приемлемо, так что введенное Балком сокращение прижилось. Хотя поначалу выговорить это мог только он. Кстати, хотя японец тогда все одно промахнулся, своего Георгия за спасение жизни командира солдат получил.
   ** Примерно так, абсолютно безвредно для японцев, и сработали однажды в грозу половина мин Порт Артурской крепости...
   *** Прощание славянки - русский патриотический марш композитора и дирижёра Василия Ивановича Агапкина. Марш был написан Агапкиным под влиянием начала Первой Балканской войны (1912-1913). Впервые был исполнен осенью 1912 года в Тамбове.
  

Русско-японская война: расчет или просчет японского правительства.

  
   Интервью американского журналиста Джека Лондона, взятое им у капитана 1-го ранга Кирилла Владимировича Романова. 24 октября 1904 года г. Дальний.
   Примечание редактора. Великий князь Кирилл Владимирович поставил господину Д.Лондону непременное условие, что данное интервью будет опубликовано не только в американских, но и в ведущих европейских газетах. Впрочем, интерес к публикации был таков, что даже поставь Кирилл Владимирович прямо противоположенное условие, интервью все равно появилось бы во всех европейских газетах.
  
   - Добрый вечер, Ваше Императорское Высочество!
   - Здравствуйте, мистер Лондон! Я вас поправлю: здесь нет Великого князя Романова. Перед Вами - капитан 1-го ранга флота российского.
   - В. О-кей. Господин капитан 1-го ранга, каково ваше мнение о военном положении в настоящее время?
   - О. В войне наступил перелом. Теперь каждый день только приближает неминуемое поражение Страны Восходящего Солнца.
   - В. Немногие читатели понимают ситуацию на Дальнем Востоке. Не могли ли Вы объяснить текущее положение, не прибегая к специфическим терминам?
   - О. Охотно. Начну с того, что Российская империя последние 25 лет не воевала вообще. Умелое правление императора Александра 3-го, прозванного в народе миротворцем, избавило народ российский от ужасов войны и вызвало бурный рост экономики. Хотя война и военная наука за это время сделала большой шаг вперед. Все уставы российской армии и флота были созданы, опираясь на опыт войны 1878 года и на изучение войн, которые вели другие страны. В частности, англо-бурскую войну. Но это ситуация для армии. Русский флот не вел эскадренных боев более пятидесяти лет, с Крымской войны. Хотя уже тогда было ясно, что пар побеждает парус. В то время, как наш противник провел ряд войн с Китаем и набрался бесценного опыта. Японский флот построен на британских верфях и зачастую превосходит аналогичные корабли, принятые на вооружение самой Британской империей. Британские специалисты неоднократно заверяли всех о превосходстве японского флота над российским по всем характеристикам. От бортового и минутного залпа, до скорости и защищенности. По мнению британских экспертов, война между Россией и Японией должна была закончиться победой Японии в течении трех месяцев. Именно на это и рассчитывал Тенно. Прошло полгода, в течение которых российский флот преодолел последствия вероломного нападения, усилился количественно и качественно, в том числе и за счет противника. Но главное - наш флот набрался необходимого опыта современной войны. Прошедшие недавно сражения при Цугару и Быдзыво прошли за явным преимуществом русского флота. Ну а тот факт, что я с вами говорю в Дальнем, куда мы провели столь необходимый армии конвой с подкреплением, снарядами и продуктами? Японцы этому помешать не смогли, хотя по частям и наш отряд, и авангард второй балтийской эскадры и первая эскадра были слабее их флота. А скоро с Балтики отправится и основная часть второй эскадры, ее ядро - четыре современнейших броненосцев типа "Бородино". С ее прибытием, которое ожидается весной, разгром Японии неизбежен.
   - В. Вы говорите о победе в обоих сражениях, однако, в бою при Цугару Владивостокская эскадра получила более серьезные повреждения, чем крейсера адмирала Камимуры. А в битве при Быдзыво не был ни потоплен, ни сколько-нибудь поврежден ни один японский военный корабль. А вот русский флот сократился на два броненосца которые не могли ввести в строй раньше, чем через 2 месяца.
   - О. Начнем с Цугару. Как Вы знаете, бой закончился тем, что "менее пострадавшая", по словам британских наблюдателей, японская эскадра направилась в Сасебо на ремонт. А русские крейсера, напротив, провели ряд крейсерских операций в территориальных водах Японии и Кореи. При полном попустительстве японского флота. На мой взгляд, это вполне показывает, кто на самом деле победил. Со мной вполне согласны и японские купцы и промышленники, крайне негативно выразившие свое отношение к адмиралу Камимуре. Вы правда верите, что адмиралу победителю благодарные граждане его страны сожгли бы дом?* Вообще, в Вашем вопросе, явно виден сухопутный человек. Это задача Японии стоит в том, чтобы разгромить российский флот немедленно. Потому что иначе, Россия, подведя подкрепления, гарантированно уничтожает сначала японский флот, а потом добивается капитуляции японской армии в Корее. С минимальными потерями и максимальным эффектом. Не имея возможности разгромить порт-артурскую эскадру в морском сражении, Япония сделала ставку на захват Порт-Артура с суши. С этой целью на рейд Быдзыво были переброшены крупные пехотные силы и тяжелая артиллерия. Если бы эти войска оказались под Порт-Артуром, Япония получила бы возможность уничтожить 1-ю эскадру прямо на рейде. Перед Макаровым был выбор: бросить все свои силы против броненосцев Того с сомнительным результатом, позволив транспортам противника уйти за минные поля с последующим оставлением Порт-Артура, или сковать линейные силы врага, нанеся главный удар по транспортам противника. И главной целью в бою при Быдзыво были не вражеские броненосцы или крейсера, а транспорты противника. Всего было уничтожено более двух десятков транспортов с войсками и военными грузами. Новых пароходов Японии взять просто негде. Речь теперь идет не об усилении армии на континенте, а о возможностях для снабжения текущих войск, которые явно недостаточны. Таким образом, в результате сражения под Быдзыво, планы противника были сорваны. Это и есть победа. Срыв планов противника, а не лишний красный вымпел по возвращении в порт.
   - В. Вы сказали "красный вымпел". Поясните смысл этого выражения.
   - О. С начала крейсерских операций появилась традиция: по возвращении во Владивосток после успешного рейда, то есть рейда, в котором были потоплены и/или захвачены вражеские военные корабли или пароходы с грузами, корабль несет на фок-мачте вымпелы: по одному вымпелу красного цвета за военный корабль и белого - за транспорт.
   - В Ваше мнение, как профессионала о японском флоте.
   - О. Называя меня профессионалом, Вы мне льстите. Я практически не занимал командных должностей и до начала военных действий на Дальнем Востоке выплавал ничтожно малый ценз. Итак: Япония не простила России пересмотра Симоносекского мира. И решила пересмотреть результаты пересмотра, выведя Россию из игры. Парадокс ситуации заключается в том, что ни одна сторона не может добиться полного разгрома другой. Все жизненно важные районы России находятся далеко на западе. Японию спасает островное положение. Наполеон был непобедим на суше, но так и не смог преодолеть двадцать миль Ла-Манша. Сознавая это, Японский Генеральный штаб разработал план быстрой войны, преимущество в которой достигается за счет внезапного первого удара. Причем исход этой войны решится на море. Объявление войны неоднократно откладывалось из-за стремления Японии максимально усилить свой флот купленными итальянскими броненосными крейсерами типа "Гарибальди". Чтобы не начинать с нарушения норм международного права слишком явно, нота о начале военных действий была вручена государю российскому только после того, как "Кассуги" и "Ниссин", под прикрытием британского крейсера, кстати, прошли контролируемый Британией, Ближний Восток. По разработанному плану войны, первый удар наносился по Порт-Артурской эскадре. Ночью ее должны были атаковать миноносцы, на рассвете главные силы Того должны были нанести добивающий удар уничтожая или тяжело повреждая ВСЕ броненосцы 1-й эскадры, затем следовал захват Порт-Артура совместными ударами с моря и суши. Все это должно было быть сделано в течении месяца, то есть, к моменту вскрытия ото льда Владивостока, японский флот становился валентен и наносил удар по Владивостокскому отряду крейсеров. Тем временем, японская армия захватывала Манчжурию и перерезала Транссиб. К концу весны опять-таки одновременно с моря и суши захватывается Владивосток и высаживается десант на Сахалин. Не имея баз на Дальнем Востоке, балтийские эскадры вынуждены вернуться. При посредничестве Британии начинаются мирные переговоры. Япония расплачивается со своими кредиторами концессиями в Корее и на Сахалине.
   - В. Я Вас прерву. Кирилл Владимирович, Вас послушать, так у России есть шпионы в военно-морском штабе противника?
   - О.Я - капитан 1-го ранга военно-морского флота Российской империи и, по роду службы, не имею ничего общего ни с разведкой, ни, тем более, контрразведкой. С этими планами я был ознакомлен по прибытии на Дальний Восток в штабе ВОКа. Тщательный выбор кораблей, оставленных в Чемульпо, тоже говорит о многом. В принципе, эти планы ведения войны и в российских газетах весной печатали и владивостокцы по вечерам в чайных до хрипоты обсуждают: гениальность это или безумие. Судя по всему, рациональное зерно здесь было. Как говорил Суворов, "задумано с умом, без ума сделано". Давайте рассмотрим ночную атаку на Порт-Артур. Первый отряд миноносцев достиг некоторых успехов, пользуясь внезапностью. Остальные атаки успеха не имели. Да и не могли его иметь, так как весь план основывался на факторе внезапности, который был утерян с первым выстрелом. Почему миноносцы противника атаковали небольшими группами с интервалом не менее часа - загадка, которая будет разгадана только после конца войны. На мой взгляд, противника приведет к поражению успешная прежняя война и блистательная победа.
   - В. Поясните Ваше заявление. Не совсем понимаю, как победа может привести к поражению?
   - О. Война между Японией и Китаем проходила при безусловном технологическом превосходстве Японии. Вы должны были видеть знаменитые бронзовые пушки 18-го века, заряжающиеся с дула, которые Китай использовал не только в береговых батареях, но и на своих паровых фрегатах. В то время, как линейные силы японского флота стоят в строю не более 6 лет. В такой ситуации мелкие и средние ошибки и просчеты японского флота оставались незамеченными. И благополучно были перенесены в новую компанию с новым противником. Генералы и адмиралы всегда готовятся к прошлой войне. Планируя новую войну, японский штаб на подсознательном уровне считал, что противник будет таким же, как и китайцы. Плохо вооруженным и обученным, с очень плохим командованием. Эти принципы являлись основой плана компании и, когда выяснилось, что все совсем не так, японские адмиралы получили свой кошмар - войну против численно превосходящего противника по его условиям. Вдобавок, война ведется микадо в кредит и, в случае проигрыша, Японии грозит внешнее управление. А вольное обращение с нормами международного права в начале войны грозит Стране Восходящего Солнца быть навсегда изгнанной из круга мировых держав.
   - В. Под нарушением норм международного права вы имеете в виду предысторию боя в Чемульпо?
   - О. Да. Высаживать десант в нейтральном порту и блокировать в нейтральном порту крейсер силами эскадры ДО объявления войны, а потом требовать безусловной сдачи под угрозой расстрела на нейтральном рейде... это японское изобретение. Даже Британия в 18-м веке до такого не додумалась. Так же как и открытие огня до истечения срока ультиматума, чтобы на кораблях противника быстрее думали и сдавались. Привычка вести бой с нерешительным противником во всей красе. Ведь для любого японского командира сдача в плен себя и своего корабля - немыслима. А для противника - считается единственно возможной.
   - В. Что означают Ваши слова о том, что Япония ведет войну в кредит?
   - О.Китайское золото, полученное Японией в виде контрибуции было потрачено на строительство новых броненосцев и Англии. Это сопровождалось выпуском ценных бумаг гос. займа, которые размещались на европейских и американских биржах. Приобретение военных грузов, как конфискованных у берегов Японии, так и дошедших до адресата, осуществляется путем размещения на биржах мира новых выпусков облигаций гос. займа. Полтора миллиона фунтов стерлингов были выброшены на ветер, когда два броненосных крейсера типа "Гарибальди" были захвачены русским крейсером. В долг приобретены новые броненосцы. Весьма, кстати, скользким путем попавшие в Японию из Британии, в обход запрета продажи оружия воюющей стране. Причем - попавшие не напрямую, а через жадные посреднические руки, так что цена фактически удвоилась. Японская империя должна мировому капиталу очень большие деньги. И при любом исходе войны эти деньги с нее взыщут. Микадо, а вернее его советники, оказались в положении азартного картежника, поставившего на кон последнее. Проигрыш для них - политическая смерть. Причем проигрыш в данной ситуации означает как военное поражение, так и простое затягивание военных действий. Макиавели, кажется, говорил, что для ведения войны нужны три вещи: "во-первых, деньги, во-вторых -деньги и в-третьих, опять-таки деньги". А денег у Японии нет. За прошедшее время японские ценные бумаги на мировых биржах подешевели на треть. То есть мы видим нарастающее падения доверия инвесторов. Сейчас облигации японских займов находятся в неустойчивом равновесии и готовы обрушиться при малейшей возможности. Япония использовала свой шанс и проиграла.
   - В. Каковы, на Ваш взгляд, будут условия мирного договора между Россией и Японией?
   - О. Достаточно мягкими на взгляд незаинтересованного наблюдателя и обоюдовыгодными для обеих империй. Главное требование микадо - Порт-Артур, захваченный японскими войсками в последней войне и переданный России. Ну что ж, база не представляет большой ценности для русского флота и вполне может быть передана Японии. Если бы не кровь русских солдат, пролитая при его обороне, я был бы рад, если бы его передали Японии. Естественно, взамен Россия получила бы от Японии другой незамерзающий порт, который будет использоваться как база Тихоокеанского флота Российской империи. Но теперь отдать Артур для России немыслимо, при всей его ненужности. Нет и не может быть и речи о каких-либо ограничениях, налагаемых на Страну Восходящего Солнца Россией. Нам нет необходимости тормозить развитие Японии, ее армии или флота.. Но вот расходы России на содержание японских военнопленных должны быть безусловно компенсированы. Должны быть компенсированы и военные расходы моей Родины, в конце концов, войну начали не мы. Золотом, долями в промышленности либо иными средствами. Об условиях мира будут договариваться дипломаты и юристы под присмотром императоров, но, на мой взгляд, влияние Японии в Корее в настоящее время недостаточно. Оно будет увеличено при условии, что Россия получит в лице Японии не врага, но союзника.
   - В. Вы считаете возможным союз с Японией после вероломного нападения на Вашу страну?
   - О. После войны 1878 года Англия и Франция под угрозой войны заставили Россию отказаться практически от всех условий Сан-Стефанского мира. Более того, в настоящее время Англия, вообще-то стремящаяся стать союзником России, снабжает Японию оружием, боеприпасами, снаряжением и тому подобным. Броненосцы Японии через пятые руки продает... И при этом надеется, что Россия - потенциальный союзник. И в случае очередной войны в Европе русские солдаты будут умирать за британские интересы. Япония, по крайней мере, честно воюет за свои жизненные интересы сама, за что достойна уважения. Япония воюет не против России, а против банальной смерти от голода из-за того, что территория островов не способна прокормить проживающих там людей. Верите - у офицеров нашего флота, до войны ходивших в Японию, нет на японцев особой обиды даже сейчас. Скорее они злы на наших же русских дипломатов.
   - В. Означают ли Ваши слова, что отношения между Россией и Англией претерпят изменения?
   - О. Я не политик, а военный. Как военный я высказал свое ЛИЧНОЕ мнение. Это же относится и к судьбе Порт - Артура, окончательное решение будет приниматься на переговорах на высшем уровне. По поводу же Британии... Выражение "коварный Альбион" появилось не на пустом месте. Так же считаю, что отношения между Россией и Японией это внутренне дело Российской и Японской империй. И мы разберемся сами без помощи посредников, которые заботятся, в первую очередь, о своих личных интересах. Прикрываясь воплями о народе, правах, свободах и законности. Причем о законе вспоминают тогда, когда требуется выполнение выгодных именно им обязательств. В противном случае, возникают "дополнительные обстоятельства, требующие пересмотра сложившейся обстановки". Давайте не будем говорить о политике. Как мне давеча заявил наш общий знакомый, Ржевский, - "лучше я вляпаюсь в навоз, чем в политику"... Жаль я не могу себе позволить такого отношения.
   - В. Ок. Почему Вы, капитан первого ранга, не командуете броненосцем, а занимаете на редкость хлопотную должность старшего офицера крейсера 1-го ранга?
   - О. Во-первых, как я уже сказал, практически вся моя карьера прошла на берегу. Опыта командования современным боевым кораблем у меня нет. Поэтому я был назначен на должность, на которой могу принести максимальную пользу России в этой войне. И, как потомственный дворянин, я считаю, что пользу Отечеству можно и должно приносить в любом месте, должности и звании. Как офицер, я знаю, что не могу научиться командовать, не научившись подчиняться. Во-вторых, "Варяг" не просто крейсер 1-го ранга. За мужество и героизм, проявленные командой в бою при Чемульпо, "Варяг" награжден георгиевской лентой! Защищать Родину на таком корабле - высокая честь. И я горжусь тем, что меня признали достойным такой чести. И вообще, если вдруг на нашем крейсере завтра откроется вакансия на позицию мичмана, то на нее выстроится очередь как лейтенантов, так и капитанов второго ранга.
   - В. Ваши дальнейшие планы?
   - О. Сделать все возможное, чтобы Россия как можно быстрее и с минимальными потерями выиграла эту войну, после чего служить Родине так, как того потребует долг и офицерская честь. Прошу прощения, но скоро моя вахта, и мне пора возвращаться в порт. До свидания.
   - До скорой встречи.
  
  
  -- В нашей истории, дом Камимуре сожгла толпа японцев, недовольных его "успехами" при поимке русских крейсеров. Ожидать другой реакции после проведенного вничью сражения, после которого русские крейсера обстреляли несколько японских портов, было бы странно.
  --

"Русско-японская война в воспоминаниях и документах". Москва, издательство "Гранат", 1954 год.

Далинский перевал и бои в горах. (Из книги генерал-лейтенанта графа Игнатьева "Пятьдесят лет в строю")

   Все шло сперва хорошо. Китайцы еще не легли спать, и в каждой маленькой горной деревушке удавалось проверять правильность взятого направления. Приходилось, однако, по многу раз повторять на все лады названия деревушек, так как китайское произношение, к которому я еще не привык, часто не совпадало с русскими надписями на карте.
   Совсем стемнело, и горные массивы охватили нас с обеих сторон. Дно ручейков, по которым мы пробирались, часто меняло свое направление. То и дело казалось, что черные громады вот-вот преградят путь. Приходилось ехать шагом, путь казался бесконечным. Я почувствовал, что мы слишком уклоняемся к северу. Мы были во власти горных ущелий, так как ни вправо, ни влево свернуть было невозможно. Павлюк же уверял, что мы едем правильно.
   Но после нескольких минут колебания все же пришлось вернуться к последнему пересечению двух долин, потеряв, таким образом, лишние полтора часа. Сорок верст Харкевича, по моим расчетам, давно были пройдены, когда, наконец, перед нами открылась та широкая живописная долина, которая, согласно карте, должна была привести нас к Симучену.
   Мы пошли рысью, и от сердца отлегло, когда в предрассветном тумане мы въехали в большое селение. Не хотелось даже верить, что это Симучен.
   Там все еще спали. У одной из фанз посреди главной улицы горел зеленый фонарик, обозначавший штаб дивизии. Я влетел в фанзу и стал будить какого-то офицера, оказавшегося дивизионным интендантом.
   - Где генерал Левестам? - спросил я этого опешившего лысого человека.
   - Его здесь нет. Он еще с вечера, узнав, что японцы наступают, выехал на Далинский перевал.
   Отчаянию моему не было границ.
   "Вот я и не выполнил приказания,- говорил я себе.- Опоздал".
   Павлюк предлагал напоить и покормить лошадей, конвой просил "ночевать", но я решил оставить казаков в Симучене, и, не теряя ни минуты, двинулся с Павлюком на юг, на рысях, по широкой долине.
   Через несколько минут солнце выскочило из-за гор, и не прошли мы еще десяти верст, как оно стало снова нестерпимо жечь. Проехав уже больше половины пути, я натолкнулся на хвост колонны бородачей. Согбенные пропотевшие спины сибиряков были черны от мух; войска переносили мух на себе с одного бивака на другой. Обогнав растянувшуюся колонну, я узнал от ее начальника, что это батальон енисейцев, которому приказано продвинуться вперед. О местонахождении генерала начальник колонны ничего не знал. С юга уже ясно доносилась сильная артиллерийская канонада.
   Дорога пересекалась ручьем, превратившимся от дождей в мутный поток, который надо было перейти вброд. Тут же появились и первые раненые. Как раз посреди мутного потока пришлось задержать моего Ваську, чтобы пропустить четырех китайцев, засучивших выше колен свои синие штаны и бережно переносивших на плечах носилки с тяжелораненым. Это был совсем юный белокурый подпоручик 21-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Лицо его было мертвенно-бледно, но, увидев меня, он приподнял руку, пристально взглянул мне в глаза и тихо сказал:
   - Плохо там.
   У меня защемило сердце.
   Ущелье то суживалось, то расширялось, и я рассчитывал где-нибудь за отрогом встретить, наконец, генерала Левестама. Вместо этого я, проехав еще две-три версты, увидел густые массы нашей пехоты, залегшие в лощине.
   - Какой части? - спросил я на ходу.
   - Иркутцы,- ответил мне лежавший у дороги санитар с белой повязкой и красным крестом на рукаве.
   Глухой треск разрыва и черный столб дыма невольно заставили на мгновение натянуть поводья и перевести коня в шаг.
   - Вот тебе и боевое крещение,- сказал я Павлюку и дал шпоры Ваське.
   Передо мной открывался сплошной зеленый скат. Посреди него, по небольшой, еле заметной лощине поднималась горная тропа. "Там наверху и должен быть Далинский перевал",- догадался я. Последняя деревушка у подножия ската была опять набита енисейцами, которых я уже распознавал по их синим околышам. Бой едва начался, а части были уже перемешаны.
   - А вот, должно быть, и сам генерал Левестам,- говорю я Павлюку, приметив на скате небольшую группу, среди которой выделялся человек с большой белой бородой. Соскочив с коня, подбегаю к генералу и замечаю в его петлице белый Георгиевский крест, невольно внушающий мне уважение. Старик бегло просмотрел письмо.
   - Об этом мне уже говорил вчера вечером по телефону сам командующий. Но теперь уже поздно. Перевала мы удержать не можем.- В голосе старика чувствовалась беспомощность.- Я остался даже без начальника штаба.
   Это обстоятельство, как мне показалось, больше всего его расстраивало. Но меня это не удивило, так как еще в мирное время я знал, что генштабистов полагается ругать только до того момента, когда надо писать боевой приказ или отдавать распоряжения; в этот же момент лишиться генштабистов - горше всего.
   - Уехал куда-то на правый фланг навести порядок и запропал. Я уж вас попрошу, ротмистр, остаться при мне и выполнять его обязанности.
   Я испытал в ту минуту то чувство, которое овладевает всяким военным человеком, когда на него возлагается ответственное поручение.
   Тут же стоявший подле меня начальник конвоя, казачий есаул, всунул мне в руки целый ворох полученных и не прочитанных еще донесений, часть которых осталась даже в нераспечатанных конвертах. Я начал разбирать карандашные каракули, извещавшие о наступлении японцев по каким-то скатам и неведомым мне долинам, но, убедившись, что большинство донесений помечено еще ночными часами, сунул их в карман. Генералу не пришлось мне сообщать, что за несколько минут до моего приезда он уже отдал приказ об отступлении: на дороге, идущей с перевала, послышался грохот нашей батареи, отступавшей на рысях в долину, а слева от перевала, на вершине, показались люди, отступавшие небольшими группами.
   Выбежав шагов на триста в сторону от дороги и поднявшись на ближайшую высоту, я рассчитывал разобраться в обстановке, но это, увы, было уже невозможно. Японцев не было видно, и с их стороны слышался только непрерывный пачечный ружейный огонь. А нам, по уставу, разрешалось доводить ружейный огонь до наибольшего напряжения только по сближении с противником, то есть перед самым переходом в штыковую атаку. На больших дистанциях рекомендовалось по возможности беречь патроны, "держать огонь в руках" и стрелять залпами лишь по особо важным целям. Этим видом огня многие злоупотребляли, он вошел как бы в традицию русской армии.
   Наши отступали то кучками, то в одиночку,
   Ружейный огонь тонул в громе артиллерийских выстрелов с японской стороны, но нам уже нечем было отвечать. Было ясно, что противник подготовляет общую атаку, что перевал уже потерян и надо как можно скорее закрепиться по ту сторону, чтобы пропустить беспорядочно отступающие передовые роты.
   Едва я стал докладывать генералу мое предложение занять ротами резерва ближайшие гребни, как слева послышался крик: "Кавалерия!" - и вслед за тем отходившие люди побежали стремглав вниз по скату.
   - Нет у японцев кавалерии,- закричал я ординарцам генерала,- остановите панику!
   - Ваше высокоблагородие,- доложил мне в это время какой-то запыхавшийся стрелок, унтер-офицер 21-го полка,- это наши просят казаков, чтобы вывезти раненых - в гору невозможно их оттащить.
   Мне показалось нелепым посылать конных людей под ружейный огонь на верную смерть, но отказаться я не посмел и приказал нескольким оставшимся казакам конвоя спешиться и помочь стрелкам вывезти на конях раненых. По традиции, унаследованной от турецкой войны, оставление раненых в руках неприятеля считалось почти таким же позором, как потеря пушек. В реляциях о бое так и писалось: "Отступили, вынеся всех раненых". Покончив с паникой, я стал распоряжаться высылкой на сопки все еще лежавших у деревни енисейцев. Енисейцы, сбросив снаряжение, побежали к горным отрогам, взлезли кое-как, скользя в своих тяжелых сапогах, на самый гребень, и оттуда снова раздались команды:
   - Рота, пли! Рота, пли!
   По кому они стреляли - определить было трудно.
   Не успели мы организовать сопротивление на новом рубеже, как подбежал стрелок из охотничьей команды, в китайских улах и обмотках, и передал донесение неведомого мне до того полковника Станиславского об отходе его "верст на восемь в тыл под напором превосходных сил противника". Мы были обойдены по соседней долине с правого фланга, отделенной от нас горным хребтом. Медлить было нельзя. Надо было во что бы то ни стало опередить японцев и раньше их выйти к скрещению обеих долин.
   С фронта японцы нас, по-видимому, не преследовали; мы скоро вышли из-под огня и смогли даже привести в порядок части, скатившиеся с перевала.
   Я не замечал времени при отходе, так как выставлял последовательно арьергарды. Помню название деревни Тадою, где я вошел в фанзу и был радушно встречен собравшимися там чинами штаба отряда. Все эти незнакомцы считали меня теперь своим. Я взглянул на часы и с удивлением заметил, что уже шесть часов вечера.
   О бое и его исходе никто не говорил. Арьергард был выставлен надежный, с севера прибывали подкрепления. Все занялись устройством на новых, незнакомых местах. Приехал даже мой утренний знакомый, дивизионный интендант, и шепнул мне на ухо:
   - Когда стемнеет, приезжайте ко мне в обоз. Будут настоящие сибирские пельмени.
   Левестам тоже пришел в себя и стал самолично диктовать пространную телеграмму Куропаткину с изложением всех подробностей дня. В конце он просил разрешения задержать при себе ротмистра Игнатьева, что явилось для меня неожиданной наградой.
   Японцы остановились, по-видимому, на Далинском перевале, и мы оторвались от них на добрый десяток верст. Началась снова мирная жизнь в китайских фанзах.
   Скоро, однако, возникла новая неприятность: день и ночь стал лить непрерывный теплый дождь, и наш отряд оказался отрезанным от остальной армии ручьями, превратившимися в бурные потоки, и непролазной грязью в горных долинах. Даже хлеба нельзя было подвезти, и пришлось питаться черными, твердыми, как камень, а порой и заплесневевшими от ужасающей сырости сухарями. Для вытаскивания застрявших повозок высылались то саперы, то казачьи сотни, то целые роты.
   Генерал продолжал оказывать мне особое доверие и часами вел со мной откровенные беседы. Невесело слагались мои мысли. Да, с отступлением из Кореи и беспрепятственной высадкой японцев на маньчжурском побережье мы, казалось, навсегда потеряли инициативу, и в этом была главная беда.
   Японцы ударяли то по одному, то по другому нашему отряду, подтягивая для этого из соседних долин подкрепления. Разобраться в их передвижениях в этом горном лабиринте, столь непривычном для наших войск, было почти невозможно. И к моменту атаки мы постоянно оказывались перед сильнейшим противником. Так произошло и на Далине, где, по точным и строгим подсчетам, проделанным мною с генералом, против нас было не менее двух дивизий, из которых одна - гвардейская; мы же против них имели всего-навсего какой-нибудь десяток батальонов, из которых в боевую часть было выделено три-четыре батальона и две батареи, в том числе одна старого образца. Я спрашивал Левестама, почему все его резервы, встреченные мною по пути в Далин, были эшелонированы чуть ли не на десять верст в глубину. Он, признавая это ошибкой, объяснял ее боязнью глубокого обхода японцев с обоих флангов. И действительно, рассмотрев донесения передовых отрядов и разъездов, можно было понять причины растерянности генерала: один молодой корнет определил обходную колонну, преувеличив ее силу не больше и не меньше как в пять раз!
   Много было у нас споров о заведомом преувеличении японских сил не только китайцами, но даже нашими лучшими разведчиками; всякий старался объяснить это по-своему, но чаще всего казалось, что, привыкнув высылать далеко вперед авангарды силою до одной четверти отряда, мы считали, что замеченные японские колонны тоже составляют авангард, за которым идут еще в три-четыре раза большие силы.
   А между тем японцы никакой военной хитрости не применяли, а попросту наступали не по одной, а по двум-трем долинам, не заботясь даже о связи между ними, и, таким образом, просто и естественно выходили к нам во фланги. Когда я увидел вычерченную для Куропаткина схему положения нашего отряда к началу отхода с Далина, то понял, из какой беды мы выскочили: японцы так глубоко нас обошли с двух сторон, что только их пассивность и страх перед нами позволили нашему отряду почти целехоньким выйти из далинского мешка. Объяснился также и казавшийся преждевременным уход с позиции лихой батареи полковника Криштофовича, выпустившей более трех тысяч снарядов в неравной борьбе с четырьмя японскими батареями, но не имевшей возможности пополнить боевые запасы. Парки из той же осторожности оставались, по нашему обыкновению, где-то далеко позади. Ни одного пулемета ни у казаков, ни у Сибирской дивизии не было.
   В начале июля я неожиданно был отозван из отряда Левестама в штаб армии и был послан на рекогносцировку. Впереди наших частей не было, идти приходилось с предосторожностями, прикрываясь длинным каменистым отрогом. Увы, во время рекогносцировки лошадь моя, непривычная к горным тропам, свалилась и я сломал ногу. Боль, обида, неудача... Сколько раз приходилось в жизни летать с лошади на больших препятствиях, но ни разу я не сломал даже ключицы.
   Так накануне решающих боев я попал в госпиталь.
  
   Из телеграммы генерала А. Н. Куропаткина Его Императорскому Величеству, переданной до Ляоянского сражения:
   "Главная причина заключается в том, что во всех веденных нами боях мы имели против себя превосходного в числе противника... Вторым весьма существенным преимуществом японцев над нами является несравненно лучшая подготовка их и приспособленность к действиям в Южной Маньчжурии. Японцы выросли среди гор, это их среда... Японцы имеют многочисленную и отличную артиллерию... Ноша солдата много легче нашей, возраст солдат значительно меньше нашего... К преимуществам японской армии надо отнести чрезвычайный подъем духа войск... "
  

Русско-японская война. (Из книги американского историка Б.Такман "Манджурские пушки")

  
   Русский колосс не нравился многим в нашей стране. Его огромные размеры и людские резервы в сочетании с азиатской, недемократической, системой управления, его стремление закрыть Маньчжурию для себя, игнорируя "принцип открытых дверей" вызывали раздражение в деловых и политических кругах. Маленькая Япония, оскорбленная лишением заслуженного военного трофея - Порт-Артура и выступавшая, как казалось, в защиту свободы торговли в Манчьжурии, в начале войны пользовалась всеобщей симпатией и сочувствием. Победы, одержанные японской армией на суше над одной из величайших военных держав мира, также способствовали росту прояпонских настроений. Немалую толику в это сплетение симпатий и антипатий добавляла и крейсерская война русских, задевавшая коммерческие интересы американских фирм.
   Бои под Тюренченом, Фынтыхуанчаном и высадка десанта под Бицзыво никак не поколебали сложившееся мнение. Неуклюжие попытки отразить японское наступление, неумение использовать артиллерию, почти полное отсутствие действий многочисленной кавалерии- казалось русские совсем разучились воевать.
   Прозрение начало наступать после боя под Вафангоу. Несмотря на поражение основного отряда генерала Штакельберга и слабое взаимодействие отдельных бригад русских, они впервые использовали новейшую технику - бронепоезда, сумевшие прорваться к осаждаемому Порт-Артуру. Еще большее удивление вызвали сообщения о чрезвычайно умелой обороне русских войск на Цзинчжоусской позиции. Победа японцев у Ташичао, оказалась на самом деле практически поражением, русские под командованием Зарубаева, высокого и стройного седого генерала с николаевской бородкой и пышными бакенбардами, практически разбили противостоящего противника.
   17 июля Вторая японская армия начала наступление. Вскоре разгорелся бой с русскими авангардами, стойко оборонявшимися против превосходящих сил противника до шестнадцати часов. На следующий день Куроки приказал атаковать центр русской позиции. Но яростные атаки японской пехоты наткнулись на стойкость русских. Двенадцатый Барнаульский Сибирский пехотный полк отбросил атаковавшие его части штыковой атакой. Японцы вынуждены были сосредоточить против него большую часть своих сил, целую дивизию, но больше атаковать не решились, ограничившись артиллерийской перестрелкой. Русская артиллерия, установленная на закрытых позициях, показала себя с самой лучшей стороны. 186 японских орудий не смогли подавить 76 русских. Более того, к ужасу Куроки обнаружилось, что конный отряд генерала Мищенко угрожает обходом правого фланга, а запасы боеприпасов, с таким трудом доставленные из Японии, начинают таять. Четыре предпринятые японцами под вечер штыковые атаки на центр позиции закончились безрезультатно.
   Спасли Куроки лишь директива Куропаткина и приказание Штакельберга, вынудившие Зарубаева отойти.
   Стремясь по старинке дать генеральное сражение сосредоточенными силами, русские сами отдали японцам стратегическую инициативу и отступили к заранее подготовленным позициям под Ляояном. Туда, кроме отступающих войск прибывали и новые части из Европы, кадровые, отмобилизованные, корпуса. Но уязвимым местом русских, кроме их главного командования, была и малая пропускная способность железной дороги, что вызывало перебои в снабжении боеприпасами...
  

Сражение при Ляояне (Из книги генерала от артиллерии П.П. Грумм-Гржимайло "Записки артиллериста").

  
   Насколько мы были тогда не готовы к современной войне показала героическая, но бессмысленная атака ахтырских гусар. Только что прибывшие на фронт кавалеристы из тридцать шестого драгунского, по традиции называемые гусарами, в азарте боя позабывшие все наставления опытных фронтовиков, атаковали в конном строю батарею японских орудий, прикрытую ротой пехоты. Потеряв от шрапнели и ружейного огня до трети личного состава, в том числе командира полка, убитыми и еще чуть более трети раненными, они захватили два орудия. Достаточно же было простой демонстрации атаки, чтобы успела развернуться наша батарея, которая быстро подавила бы пехоту и уничтожила неприятельские орудия, расположенные на открытой позиции. Пример таких действий мы уже наблюдали под Дашичао.
  

Сражение при Ляояне (Из книги генерал-лейтенанта графа Игнатьева "Пятьдесят лет в строю")

  
   Всем в госпитале становилось ясным, что мы непрерывно отступаем и что так называемые "решительные" сражения то у Ташичао, то у Хайчена, то у Ай-сан-дзяна являлись по существу только арьергардными боями, в которых мы, по выражению Куропаткина, "учились воевать". Чувствовалось общее напряженное ожидание решительного боя под Ляояном, я боялся опоздать. Наконец-то меня выписали!
   Ночь с 23 на 24 августа я провел в Ляояне, в давно опустевшем доме иностранных военных агентов. В пять часов утра меня разбудил грохот артиллерийской канонады, подобной которой я еще никогда не слыхал.
   "Началось!" - подумал я, вскочил и побежал помогать Павлюку седлать наших коней.
   Началось то, чего все, от генерала до солдата, ждали долгие месяцы с болью в сердце и с глухим сознанием какой-то несправедливости отступали по приказанию начальства даже там, где противник был успешно отбит стройными залпами и могучим штыком наших сибиряков.
   У сереньких домиков, где располагались бесчисленные управления, отделы и отделения штаба армии, с озабоченным и деловым видом хлопотали вооруженные шашками и револьверами почтовые чиновники с желтыми кантами, казначейские с голубыми кантами, интендантские с красными кантами. Они грузили на китайские арбы запыленные и пожелтевшие "дела". Сражение едва началось, а тылы уже начали собирать пожитки.
   Настроение мое еще более омрачилось, когда я ознакомился с диспозицией, разосланной войскам, и заметил, что документ этот был уже заменен вторым изданием. На втором издании было приписано: "На перемену". Вспомнилась французская поговорка: " Orde et contre-ordre - disordre" ("Приказ, контрприказ - беспорядок"). Оба варианта диспозиции ставили, впрочем, одну и ту же основную и не совсем понятную задачу, а именно: не разбить, не отбросить японцев и даже не обороняться, а только "дать отпор". Мне как кавалеристу особенно бросился в глаза пункт диспозиции, касавшийся конницы: генералу Самсонову было приказано только "стать" у одной из деревень на правом фланге Штакельберга, а генералу Мищенко - с началом боя даже "отойти" - неизвестно почему. Казалось утешительным, что для парирования случайностей в резерве было сосредоточено целых три корпуса, в том числе прибывшие из России кадровые части. Куропаткин считал это накопление резервов в своих руках величайшим достижением.
   Вся равнина к западу от железной дороги представляла собой сплошной светло-зеленый гаоляновый океан, скрывавший не только пеших, но и всадников. Найти в этом океане потонувшие в нем деревни, разобраться, какая из них Сибали-чжуан, какая Сили-чжуан, а какая Саньма-чжуан, а тем более разыскать многочисленные наши полки, батареи и сотни - было нелегко. Резко выделялась высокая гора Маетунь, расположенная в пяти-шести верстах к югу от города и видная как на ладони. В этот памятный день гора была одета в белое облако шрапнельных разрывов. Все уже знали, что она в надежных руках 1-го Сибирского корпуса. Влево от Маетуня тянулась более низкая цепь гор, прерывавшаяся к востоку долиной Тайдзыхе. Там и далее влево располагались испытанные в боях полки 3-го Сибирского корпуса и недавно прибывший из Киева 10-й армейский корпус. Одни уже названия входивших в него старинных полков - Орловский, Брянский, Пензенский, Козловский, Тамбовский и Елецкий - воскрешали память о славных традициях русской пехоты.
   Наши ляоянские укрепления были построены по новому, полностью измененному проекту. Еще весной, когда только собирались строить ляоянские укрепления, я завел о них спор с составителем проекта полковником Величко. Он считался высоким авторитетом среди военных инженеров и даже жил в поезде Куропаткина. Но Величко дал мне понять, что нам, генштабистам, не постичь мудрости инженерного искусства. Однако позднее, под давлением высокопоставленных лиц, пришлось многое переделывать и исправлять. К укреплениям полковника Величко Куропаткин и выехал 17 августа, чтобы лично руководить боем. Но никакого боя оттуда не было видно, и ничем руководить нельзя было: даже телефона к командному пункту не провели.
   Погода портилась, накрапывал мелкий дождик. Я сидел на ступеньке форта N 4 и ждал, ждал терпеливо, безропотно, не входя в рассуждения о происходящем! Ждать в тылу, ждать под огнем! Не так я себе представлял войну! Надо было навсегда забыть о скачущих ординарцах, о несущихся в атаку эскадронах, о непрерывном движении всего окружающего тебя. Невозмутимый Куропаткин в сером генерал-адъютантском пальто, спокойным, профессорским тоном непрерывно диктовавший приказания, олицетворял собой эту мучительную неподвижность.
   Вдруг я услышал свою фамилию. Харкевич приказывал мне поехать во 2-й Сибирский корпус и предложить генералу Алексееву перейти со своим резервом на три-четыре версты вправо.
   Но 2-м Сибирским корпусом, насколько я знал, командовал генерал Засулич. Почему же мне надо обратиться к Алексееву? Оказалось, Засулич получил уже новое назначение. Так и есть! В разгаре боя началась чехарда с начальниками!
   Впрочем, поездка к Алексееву раскрывала мне еще кое-что: его корпус не переставали растаскивать по частям - с утра несколько батальонов уже были посланы Куропаткиным на поддержку 3-го Сибирского корпуса Иванова, только что он отправил два батальона на поддержку 1-го Сибирского корпуса Штакельберга, а тут еще и я прискакал... Вся красивая первоначальная наполеоновская диспозиция разлетелась в прах, резервы таяли, а управление свелось к перемешиванию частей.
   Не успел я вернуться к Харкевичу, как получил новое приказание - ехать на правый фланг Штакельберга, найти там начальника боевого участка полковника Леша и сообщить ему о подходе к нему - не дальше как через час - барнаульцев.
   Зная о геройстве 1-го Сибирского корпуса под Вафангоу и видя его в облаках шрапнельных разрывов, я был счастлив привезти ему хорошую весть. Через несколько минут я уже подскакал к подножию горы и, оставив Павлюка с лошадьми под прикрытием железнодорожной насыпи, пошел по тропинке в южном направлении.
   Слева у подножия горы виднелись наши батареи, вокруг которых вздымались черные клубы дыма японских шимоз. Совсем неподалеку от насыпи скрыто расположилась какая-то наша батарея, стрелявшая уже не в южном, а в западном направлении - против обошедших нас японцев. В первые минуты было трудно отличить звуки разрыва шимоз от выстрелов наших собственных орудий. Но, подойдя к батарее вплотную, я должен был приоткрыть рот, чтобы защитить уши от резких, сухих выстрелов. Шимозы рвались глухо и действовали, главным образом, на настроение.
   Вскоре я увидел шедшего навстречу дородного бодрого полковника. Я сразу почему-то понял, что это и есть наш герой Леш. Вся внешность Леша дышала здоровьем и спокойствием. Загорелый, потный, он шел мне навстречу в распахнутой косоворотке желто-зеленого цвета. От солдат отличали его только золотые погоны с малиновым просветом. На ходу он отдавал приказания шедшим за ним двум унтер-офицерам и был так этим поглощен, что мне казалось даже неловким помешать ему. Но, выслушав мой рапорт, Леш просиял. Присев на насыпь, он попросил доложить командующему армией о тяжелом положении его участка, уже обойденного японцами, которые поражали его батареи фланговым артиллерийским огнем.
   - В артиллерии ведь не осталось ни одного офицера, и мы просили прислать их нам из других дивизий. Нас так подвел Мищенко! Отступил и даже не известил, а у меня в резерве больше нет ни одной роты! Слышите, как пулеметы трещат? Это мои герои вместе с пограничниками уже десятую атаку отбивают. Хороши тоже ваши инженеры, черт бы их побрал,- ни одного окопа на горе не вырыли, а за ночь в этой скале разве можно было что-нибудь построить? Доложите, пожалуйста, что гору мы удержим, но обхода нам отразить нечем. Поезжайте, поторопите, голубчик, барнаульцев! Пусть так вот прямо и наступают по ту сторону железной дороги.
   Барнаульцев подгонять не пришлось. По непролазной грязи этот полк, составленный почти целиком из старых запасных, умудрился пройти за какие-нибудь полтора часа около девяти верст. Все в этот памятный день спешили на выручку друг другу.
   Когда я подъехал к деревне Юцзя-чжуанзы - на половине расстояния между Маетунем и Ляояном, по ту сторону железной дороги,- она была уже набита до отказа барнаульцами, их передовые роты густыми цепями входили в окружавший деревню густой гаолян. За околицей слышались крики - то артиллеристы при помощи пехоты старались вытянуть орудия, застрявшие в трясине. Другая батарея сумела сняться с передков, и орудия, глубоко уйдя хоботами в грязь, уже открыли огонь по необъятной площади гаоляновых засевов и по невидимому, вероятно, противнику. Патронов не жалели.
   Наши войска по всей линии дрались с беззаветной храбростью. Начальник Шестой Восточно-Сибирской стрелковой дивизии генерал Данилов поражал всех своим безразличным отношением к японским пулям и снарядам, буквально осыпавшим его позиции.
   - Что? Что вы говорите? - переспрашивал он, когда, обращая его внимание на свист пуль, ему советовали сойти с гребня.- Я ничего не слышу,- неизменно отвечал Данилов. Он и действительно был туговат на ухо.
   Артиллерия, соперничала в мужестве с пехотой. Командир 3-й батареи 6-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады подполковник Покотилов, хотя и заметил, что японцы скопились в лощине с нескошенным гаоляном в четырехстах шагах от наших слабых на этом участке стрелковых цепей, но с закрытой позиции не мог отбить атаку: впереди было большое мертвое пространство. Тогда он приказал выкатить орудия на самый гребень. Но из-за сильного ружейного огня половина орудийной прислуги выбыла из строя, и батарею пришлось снова убрать за гребень. Тогда Данилов приказал выкатить на гребень хоть одно орудие. Но в эту минуту Покотилов был убит. Заменивший его офицер пал вслед за ним. Последним оставшимся в батарее орудием стал командовать фейерверкер Андрей Петров, продолжавший поражать японскую пехоту в упор. Она уже не смела тронуться!
   - Патронов! Давай патронов! - кричал фейерверкер Петров генералу Данилову.
   Стемнело. Канонада стихла. Пошел проливной дождь. Командующий вернулся в Ляоян.
   А в штабе все писали и переписывали бесчисленные распоряжения по наводке мостов на Тайдзыхе, по охране их, по отправке в тыл обозов, по срочному пополнению боеприпасами. Подобного расхода их никто не ожидал. Приоткрывалась еще одна сторона войны.
   Бой развивался с успехом для нас, но кому могло прийти в голову, что ночью Куропаткин отзовет назад только что высланные им подкрепления?
   Выехав с рассветом снова на правый фланг 1-го корпуса, я прежде всего рассчитывал найти барнаульцев на старом месте, у деревни Юцзя-чжуанзы. Утро было солнечное, настроение бодрое, и я даже не придал значения тому, что, двигаясь вдоль железной дороги, никого не встречаю. "Наверное,- думал я,- наши бородачи успели за ночь продвинуться вперед". Я даже рассердился на Павлюка, уверявшего, что вокруг щелкают пули. Подъехав на рысях совсем близко к деревне, Павлюк внезапно крикнул:
   - Да куда же вы едете? Это японцы!
   Мы бросились влево, перескочили через железнодорожную насыпь и оказались среди наших солдат с белыми околышами. Это были красноярцы.
   - Мы же вам, ваше благородие, давно махали! - наперерыв кричали они.
   "Счастливо выскочил!" - подумал я.
   Командиром полка оказался не старый еще полковник Редько. Я стал упрекать его за то, что он оставил деревню и даже ушел за линию железной дороги. Оказалось, он не был виноват. Барнаульцам дали приказ отступать, и они ушли со своими батареями куда-то на север, а красноярцам, прибывшим из общего резерва, тоже было приказано сперва отойти, а потом остаться. Не зная, что же именно делать и куда идти, они решили заночевать в "мертвом пространстве" за железнодорожным полотном.
   - Штабу армии неизвестно оставление вами Юцзя-чжуанзы. Генерал Куропаткин послал меня с приказанием обеспечить во что бы то ни стало правый фланг первого корпуса. Необходимо прежде всего вернуть Юцзя-чжуанзы,- доложил я полковнику Редько.
   Престиж командующего, поколебленный после долгих отступлений был в этот боевой день настолько высок, что одного упоминания о нем оказалось достаточно, и через несколько минут весь 1-й батальон как один человек, выскочил на железнодорожную насыпь.
   - Ура! Ура! - И густые цепи сибиряков мигом ворвались в деревню.
   Японцы куда-то бесследно исчезли.
   Послав с Павлюком донесение Харкевичу о положении дела, мы с полковником Редько занялись приведением деревни в оборонительное состояние и рытьем окопов. Из окружающего гаолянового моря доносилась ружейная трескотня, и как мне ни хотелось вывести весь полк из-за насыпи и продвинуться в южном направлении, Редько на это не решался, боясь оторваться от Леша.
   Павлюк вернулся от Харкевича с приказанием мне остаться при Красноярском полке.
   Японцы, по-видимому, были недовольны потерей Юцзя-чжуанзы, и над нами стали рваться их шрапнели. В ушах звенело от резких выстрелов двух наших батарей, тоже открывших огонь.
   Стоял настоящий ад от разрывов то шимоз, то шрапнелей. На поле боя, казалось, нельзя было найти живого места. Мы укрылись за насыпью, к которой прижались и стрелки.
   Нестерпимо душный день закончился страшной грозой. Как будто само небо решило затушить жаркий бой потоками воды и заглушить грозными раскатами грома не смолкавшую уже второй день орудийную канонаду.
   Промокнув до костей, стоял я снова у форта N 4, где собрались все генштабисты штаба Куропаткина. Харкевич, не приводя причины отходов корпусов первой линии на правый берег Тайдзыхе, объяснял нам обязанности комендантов над переправами. Я был назначен на понтонный мост, крайний с правого фланга; по нему должен был переправиться 10-й армейский корпус Случевского.
   - Главное, чтобы все части и обозы переправились на правый берег до рассвета,- подчеркнул Харкевич.
   Я остолбенел. Зачем бросать позиции, облитые кровью наших стрелков, не уступивших за двое суток ни пяди земли, не отдавших японцам ни одного окопа? Сам же я был свидетелем того, как к вечеру стал стихать даже артиллерийский огонь японцев!
   В недоумении я успел перед отъездом подойти к полковнику Сиверсу и осторожно спросить, что случилось.
   - Это для сокращения фронта. Ляоян будем оборонять на главной позиции. Пришло донесение, что Куроки переходит на правый берег,- объяснил он мне.
   Стихла канонада. Опустели ляоянские площади. Поезд командующего ушел куда-то на север. Только на вокзале царило оживление - отправлялись последние санитарные поезда с бесчисленными ранеными.
   Из беседы с Сергеем Петровичем я узнал, что оборона Ляояна на левом берегу возложена на командира 4-го Сибирского корпуса Зарубаева - надежного старика, а на правом берегу начнется новое сражение.
   - Сегодня собираться, завтра сближаться, послезавтра, атаковать, как определяет командующий характер операций, - добавил Ильинский.- Но что из этого получится - мне неясно.
   Рано утром началось пресловутое сближение. Куропаткин со свитой стал объезжать войска, а мы с Харкевичем, задержавшись для рассылки последних приказаний, двинулись в путь около полудня. Кавалькада неслась по каким-то узким проселочным дорогам, карта давно кончилась, всякая ориентировка среди зарослей гаоляна была потеряна. Рядом со мной трясся на маленьком темно-сером монгольском муштанчике толстый Сергей Петрович; он обливался потом и непрерывно ворчал. Харкевич же сиял и, переведя коней в шаг, торжественно заявил:
   - Ну, поздравляю вас, господа, это уже не бой, а сражение.
   У какой-то деревни, верстах в пятнадцати к северу от Ляояна, мы встретили командующего. Он, спешившись, беседовал со Штакельбергом.
   Свита держалась на почтительном отдалении, и только дежурный адъютант выкрикивал по очереди фамилии генштабистов, посылаемых с поручениями. У глинобитной стенки деревни стоял никому из окружающих незнакомый высокий капитан с маленькой бородкой клином и что-то усердно писал в полевой книжке. В капитане я узнал своего коллегу по академии Довбора-Мусницкого. С начала войны он служил в штабе 1-го Сибирского корпуса. В академии Довбор слыл всезнайкой. Когда задавали вопрос о глубине рвов какой-нибудь средневековой крепости, каждый неизменно советовал обратиться за справкой к Довбору. Естественно, я стал забрасывать его вопросами.
   - Это Лилиенгоу,- объяснил он мне.- Мы сами выехали вперед, чтобы как-нибудь разобраться в обстановке. Вон там, впереди, Янтайские копи. Мы должны будем поддержать дивизию Орлова. Она только что прибыла из России.
   - Да, но кто же находится между вами и семнадцатым корпусом Бильдерлинга? Он занимает высоты у Тайдзыхе?
   - Должно быть, Мищенко,- неуверенно отвечал Довбор.
   - Ну, назови, бога ради, хоть деревни!
   И на белом окне четырехверстной карты я успел нанести два-три названия ближайших деревень.
   Это мне очень пригодилось, так как почти тут же я услышал окрик:
   - Ротмистра графа Игнатьева к командующему армией!
   - Здравствуйте, милый Игнатьев,- по обыкновению неторопливо, сказал Куропаткин.
   - Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!
   - Поезжайте к Случевскому и убедите его продвинуться вперед на одну высоту с Бильдерлингом. Проезжайте вдоль фронта. По дороге выясняйте положения встречных частей и доносите мне. Возьмите из моего конвоя нескольких казачков.
   Несмотря на профессорский тон Куропаткина, я почувствовал, что он чем-то встревожен.
   Въехав со своим разъездом в гаолян, я взял направление на восток, в сторону противника, но долго никого не встречал.
   Внезапно о толстые стволы гаоляна защелкали пули.
   - Свои, свои! - закричал Павлюк. Но пули продолжали щелкать.
   - Да кто вы такие? - в свою очередь крикнул я.
   - Зарайцы!
   Решив, что забрал слишком влево, я свернул в сторону. Не проехали мы и версты, как снова были встречены ружейным огнем, на этот раз уже с противоположной стороны. Павлюк немедленно бросился вперед, и я услышал его крепкую ругань.
   - Волховские, ваше благородие! Ночью наш полк совсем разбили. Вот мы и пробиваемся к своим... - раздались разрозненные голоса.
   Куда к своим - они объяснить не могли. Творилось что-то явно неладное, ориентироваться в необъятном зеленом лесу приходилось только по солнцу. Совершенно неожиданно для себя я нашел в конце концов части 10-го корпуса Случевского - далеко позади от общей линии фронта.
   Штаб корпуса расположился в какой-то большой деревне, заполненной пехотой. Жара была нестерпимая. Солдаты в тяжелых смазных сапогах, нагруженные вещевыми мешками и скатками, с трудом передвигали ноги, умирая от жажды. Колодцы были давно пусты, и люди лизали подле них черную грязь. Другие в полной апатии дремали под палящим солнцем, им, казалось, было безразлично все окружающее. Не верилось, что это те самые полки, которые я переправлял через Тайдзыхе. Кто и чем умудрился их так измотать? Какими дорогами и какими направлениями водили их по неведомой местности, без карты, в этом проклятом гаоляне?
   Командир корпуса, болезненный Случевский, спал. Меня принял его начальник штаба молодой и бравый кавалерийский генерал Цуриков. Он показал мне две-три записки от Куропаткина и столько же от Бильдерлинга. Они противоречили друг другу, и Цуриков возмущался: он не знал, кого слушаться.
   - Ваше превосходительство,- доложил я,- впереди вас никаких частей нет. Вам необходимо двинуться вперед или хотя бы выслать сильный авангард.
   - Да что вы! Разве вы не видите, в какое состояние приведены войска?! Мне некого выслать даже в сторожевое охранение!
   Но покуда Куропаткин, вмешавшись в дела Бильдерлинга, готовил контратаку на какую-то потерянную накануне сопку, пришло известие об охвате японцами нашего правого фланга. Сам Куропаткин продолжал, однако, казаться невозмутимым и, как сказал мне Сивере, готовил на завтра переход в общее наступление. Под впечатлением виденного утром можно было усомниться в будущем успехе.
   При последних лучах заходящего солнца мне удалось забраться на самую вершину высоты сто пятьдесят один. Оттуда был виден, как на ладони, весь низменный берег Тайдзыхе. Наш милый, ставший уже родным Ляоян был застлан густым дымом от пылающих складов. Вокзал горел, а вокруг города в наступавшей темноте, со всех сторон блистали вспышки орудийных выстрелов. Мысленно представились мне доблестные защитники ляоянских укреплений - бородачи сибиряки 4-го корпуса во главе с их командиром стариком Зарубаевым. Его любили все от мала до велика за его простоту и доступность.
   Куропаткина я увидел только рано утром, когда он вышел из своей фанзы и среди гробового молчания окружающих сел на лошадь и тихо двинулся со своей свитой на север, в тыл!
   Участь Ляояна была решена...
  

Глава 7. Дальняя дорога.

Осень 1904 года. Японское море.

  
   Владивосток, Восточное побережье Японии. Конец июля - октябрь.
   Сразу по возвращении из боевого похода на командование Владивостокской эскадры навалился ворох срочных дел. "Рюрик" - доковый ремонт, "Ослябя" и "Россия" - исправить повреждения и пополнить людьми. А для "Осляби" еще добронирование оскандалившейся после первого же японского снаряда носовой оконечности чем бог послал. Благо как раз доползли до Владивостока первые бронепоезд. Всем кораблям ВОКа предстояло по возможности заменить плиты котельного железом на бронеплиты Ижорского завода, насколько их хватит. Перетасовать вооружение "России" и "Громобоя" используя все уцелевшие новые восьмидюймовки Кане на "Громобое". На "России", по мере ремонта и поставки из Питера станков для трофейных 190-мм орудий, установить шесть трофеев. Санкт-Петербург что-то сообщал о контрабандной поставке запасных стволов для шести и восьми дюймовок Армстронга, а так же пополнении боекомплекта для "гарибальдийцев" до конца осени. Транспорт из Арентины еще предстояло встретить, а это разработка еще одной операции. Два 190-мм решили поставить на "Варяг". Одно сейчас на импровизированном полигоне, лупило в море, проверяя таблицы стрельбы и соответствие прочностных характеристик русского станка от восьмидюймовки Кане отдаче британской пушки совершенно другой системы. Руднев, мысленно прикидывающий объемы предстоящих работ, и тихо от этих объемов офигевающий, вдруг весело рассмеялся. Ему вспомнился первый опыт стрельбы 190 мм орудия установленного на станок старого восьмидюймового орудия Обуховского завода. Да, такой быстрой разборки станка на составляющие не ожидал тогда никто... Хорошо хоть никого всерьез не зашибло. Но идея сэкономить время на заказе новых орудийных станков была похоронена вместе с остатками станка старого.
   Отвеселившись с тяжким вздохом адмирал вернулся к неотложным делам. Для следующей предстоящей крупной операции нужны не только боеспособные корабли, но и надежные для них командиры. Последнее было даже более критично. Все пришедшие с Балтийскими кораблями офицеры писали сочинения в форме рапортов на тему: "Что я делал в проливе Лаперуза 19.06.1904". По ознакомлении с рапортами состоялся тяжелый, но необходимый разговор с командиром "Авроры".
   - Присаживайтесь, Иван Владимирович, разговор у нас с Вами будет долгим.
   - Слушаю Вас, Всеволод Федорович.
   - В каком состоянии "Аврора"?
   - Крейсер проводит ремонт после длительного перехода...
   Вполуха слушая отчет капитана 1-го ранга, Руднев смотрел на первый лист папки с рапортами. Там, рукой Хлодовского был сделан краткий вывод: "Подготовка офицеров - безобразна. Капитан 1-го ранга Сухотин занимаемой должности - не соответствует. P.S. Всеволод Федорович, неужели такое вообще возможно?"
   "Однако, - пронеслось у него в голове, - забыли себя полугодом раньше, забыли. А ведь быстро черти воевать и думать научились, ну так и новенькие научатся. Так, а это что за фраза?"
   - Повторите, пожалуйста, Иван Владимирович, - обратился он к Сухотину.
   - Я говорю, что даже если бы не поломка машин, мы все равно бы отвернули от "Адзумо". Не по силам нам после длительного перехода было сражаться с первоклассным броненосным крейсером.
   - Но почему же "Лена" атаковала этот самый броненосный крейсер противника?
   - Капитан 2-го ранга Рейн пошел на неоправданный, безумный риск. У него не было никаких шансов. Шансов не было у всего нашего отряда!
   - Однако, ГОСПОДИН капитан 1-го ранга. Вас послушать, так у Андрея Андреевича под командованием был не крейсерский отряд, а рыбацкая артель. Все же, на мой взгляд, "Ослябя" - броненосный крейсер-переросток, или недоброненосец, да и "Аврора" с "Алмазом" тоже не рыбацкие баркасы.
   - Господин контр-адмирал, мы проделали полугодовой переход и физически не могли развить полный ход, кроме того, противник превосходил нас по уровню подготовки, скорости хода и эффективной дальности главного калибра.
   - И учитывая все это, командование собиралось отступать... Я верно Вас понял? Удирать от более быстроходного и дальнобойного ЕДИНСТВЕННОГО корабля противника, имея подавляющее численное превосходство?
   - Всеволод Федорович! Вы нас обвиняете в трусости, Ваше превосходительство?
   - Да вы сядьте, Иван Владимирович, сядьте чайку вон попейте. И не надо громких слов. Я просто пытаюсь понять, ЧТО Владивостокская эскадра получила в качестве пополнения. Вот слушаю Вас, и складывается у меня впечатление, что долгожданное подкрепление в виде Балтийского отряда - это тихоходные, слабо защищенные корабли с никудышной артиллерией, изношенными машинами и не обученным личным составом. И достаточно даже не крейсера противника, а просто дыма на горизонте... Вот и стоило ли нам ради этакого подкрепления, чтобы ваш прорыв обеспечить воевать с Камимурой, пять на пять вымпелов кстати, а не двое против одного?
   - Господин контр-адмирал! Для моей чести недопустимо...
   - СИДЕТЬ! Кто Вы такой?
   - Господин контр-адмирал, я вас не понимаю...
   - Повторяю вопрос. Кто Вы такой. Что за человек сидит передо мной?
   - Капитан 1-го ранга Русского Императорского Флота Иван Владимирович Сухотин, командир крейсера "Аврора", - Сухотин окончательно потерял нить разговора и вконец запутался.
   - Вот именно что командир. "Первый после Бога". Человек, с чьим именем неразрывно связаны успехи и неудачи вверенного ему корабля и людей. которому принадлежит вся полнота Власти на корабле! А что такое по вашему Власть? Отвечайте!
   - Власть - это право отдавать приказы подчиненным и требовать выполнение этих приказов, господин контр-адмирал!
   - Оригинальная трактовка. Весьма. А я то, наивный, думал, что Власть - это ответственность за дело, которое ты выполняешь. И людей, которые отданы в твое подчинение. И нет никого, чтобы спрятаться за него и нет оправданий. Власть - это когда со всеми делами ты справляешься. Прикажи, заставь, награди, покарай, если надо -- прикажи умереть или умри сам, но спрос - только с тебя. Последние газеты читали?
   - Никак нет, господин контр-адмирал!
   - Ну, "Таймс" - бесполезно. Она постоянно насквозь злобой пропитана. А вот немецкие.., рекомендую "Дойче цайтунг" от 21 июня: на третьей полосе оч-чень интересная статья о мужестве командира и экипажа "Адзумо", "в неравном бою нанесшего тяжелейшие повреждения численно превосходящему противнику". Рекомендую ознакомиться, по завершении беседы. А пока продолжим о наших баранах. "Лена" при встрече передавала семафором сведения о том, что крейсера Камимуры два дня назад имели бой с Владивостокской эскадрой?
   - Так точно, Всеволод Федорович!
   - Где находиться база 2-го броненосного отряда флота Японии?
   - В Сасебо, господин контр-адмирал!
   - Давайте, без чинов, Иван Владимирович, расстояние от Хоккайдо до Сасебо?
   - Около тысячи миль, Всеволод Федорович.
   - То есть за двое суток "Адзума" в принципе но могла дойти до Сасебо и вернуться обратно. Какой ближайший порт мог обеспечить Камимуру углем и мелким ремонтом?
   - Хасидате, но он не предусматривает базирование броненосных кораблей, там нет боеприпасов для главного калибра... Да "Адзумо" же после боя шел, с повреждениями и неполным боекомплектом! У него времени было только-только раненых сгрузить и на перехват пойти!
   - Ну вот, не прошло и полгода, как Вы поняли то, что должны были понять сразу, как только опознали противника. Вы все еще считаете, что Николай Готлибович - человек, способный на неоправданный риск? Или согласитесь с моим мнением, что капитан 2-го ранга Рейн умеет думать и принимать решения?
   - Всеволод Федорович! Ну не было у нас шансов догнать "Адзумо"!
   - Броненосный крейсер, вернее броненосец второго ранга, крейсер первого ранга и вспомогательный крейсер против броненосного крейсера противника, имеющего ход не более 15-ти узлов, проблемы с управлением и не функционирующую кормовую башню главного калибра. Вы рапорт Рейна читали? Он на своей восемнадцати узловой "Лене" с полупустыми угольными ямами догнал. А вы на девятнадцати узловой "Авроре" с ямами почти пустыми шансов значит "шансов не имели"? Добить его было бы сложно, но наверное все же возможно. Это орден святого Георгия, как минимум, для вас, и гвардейское звание для корабля, по статуту. А умело составить представление - так глядишь и орлы на погонах заведутся. У меня вот завелись в подобной ситуации.
   - Всеволод Федорович! Да один снаряд главного калибра "Адзумы" и мой крейсер пойдет на дно! Вы поймите меня...
   "Бесполезно. Гнать? Торопиться не будем. Пока просто в отпуск по болезни. Скорее всего типичный представитель породы "командиров для мира", увы именно их и штампует сейчас система, негативный отбор. Он то в этом может не виноват, но мне тут он на мостике "Авроры" на хрен не нужен".
   - Иван Владимирович, на мой взгляд, Вы БОЛЬНЫ. Сейчас Вас доктор осмотрит, если я прав, лекарства пропишет, подлечит. В Крыму отдохнете, поправитесь и вернетесь.
   - Всеволод Федорович! Я...
  -- Вы свободны, вот направление к врачу. Он Вас осмотрит и скажет свое мнение о состояние Вашего здоровья. Если Вы здоровы - вернетесь к исполнению обязанностей командира крейсера. А с больного человека - какой спрос.
   Когда обескураженный Сухотин покинул кабинет, Руднев снял трубку телефона.
   - Коммутатор? Медчасть!
   - Добрый день, Вячеслав Степанович, Руднев беспокоит. Сейчас к Вам подойдет каперанг Сухотин. Есть у меня подозрение, что у него нервное расстройство на фоне общего истощения организма. Длительный переход в тропиках, нервное напряжение бой этот, неудачный. Просто перенапрягся человек. Вы его осмотрите и, если мои подозрения подтвердятся, устройте Ивану Владимировичу отпуск по состоянию здоровья на полгода... Крым или Кавказ. Отдохнет человек на курорте, подлечится. А там, глядишь и вернется к исполнению обязанностей... До свидания!.. И Вам не болеть.
   - Коммутатор! "Корейца"!
   - Вахта! Командующий эскадрой на проводе. Связь с командиром корабля!
   - Добрый день, Павел Андреевич! Руднев беспокоит. Скажите, на ваш взгляд старший офицер Засухин способен командовать крейсером?.. А Анатолий Николаевич подготовил себе замену? Да, открылась вакансия, но Вы ему не говорите, просто вечером направьте ко мне, чаи погоняем, поговорим...
   После решения кадрового вопроса с "Авророй", и распределения работ на кораблях на первоочередные и "терпящие отлагательства" (в последний пункт опять попал ремонт трофейного японского эсминца, уже получившего имя "Восходящий", но опять выброшенного из дока - ремонт крейсеров был приоритетной задачей) настало время главного - планирования будущих операций.
   В который раз Петрович поймал себя на том, что он полностью сменил приоритеты. То, что в Москве перед компом казалось самым главным - перевооружение кораблей и смена тактики, сейчас стояло на последнем месте в списке приоритетов. Ну какой смысл перевооружать корабли и мечтать о красивых и эффективных маневрах, при таком уровне подготовки матросов и командиров? Первым все равно из чего промахиваться, из старой восьмидюймовки или новейшего орудия Армстронга, а вторые... Тут еще хуже. Только на обучение сносному маневрированию ВОКа ушло почти пол года. А теперь, с приходом "Осляби" и "Авроры", надо начинать мочало с начало... Напиться что ли? Так и это нельзя, сегодня еще в штабе веселье предстоит...
   - Господин адмирал, к вам Лейков, прикажете пустить? - раздался из приоткрытой двери голос вестового.
   - Да, конечно... - задумчиво потянул Руднев, прикидывая, что именно могло понадобиться от него человеку, который собственно и заварил кашу с перемещениями в прошлое.
   До сегодняшнего дня лже-Лейков старался не попадаться на глаза адмирала без крайней необходимости. Так что его визит был для Руднева сюрпризом, и весьма интриговал. После должного приветствия бывший профессор перешел к делу.
   - Всеволод Александрович, это вы в Питер Вадику отправляли мои соображения по поводу того, чем я могу помочь Русскому флоту?
   - Ну положим не "Вадику", а доктору Банщикову, лицу приближенному к императору, отцу русского дворянства и тому подобное, не забывайтесь. Да, отправлял, для участия в умственном штурме, что мне одному то голову ломать, а в чем собственно дело? Только быстро, у нас в штабе через час кое - что запланировано, опаздывать никак не могу.
   - Это для вас он, "особа приближенная", а я его с пяти лет знаю... На глазах вырос, можно сказать. Но не суть. Просто ему моя идея с магнитными минами понравилась, и он...
   - Стоп. В эту войну нам это физически не успеть, это же на годы работа. Дай бог к Первой мировой поиметь работающий образец, достаточно компактный для установки в мину. Ну ведь обсуждали мы это уже с вами! Чего опять по второму разу...
   - Нет, я не про мину. Просто нашему мальчику, - Руднев поперхнулся чаем, и сделал мысленную заметку, обязательно напомнить Вадику, кто он есть такое, по версии Фридлендера, - пришла в голову интересная идея, как можно эти наработки использовать при дворе.
   - Что??? Использовать магнитные мины? При нашем дворе? Нет, я конечно и сам готов там половину перемочить, но ведь они то, в отличие от кораблей, магнитного поля земли не возмущают. Только народные массы, своим образом жизни и жадностью, ну точно наши олигархи 21-го века...
   - Не, нет, не мины конечно, магнитный колебательный контур. У него кроме мин есть еще пара интересных применений, вот о них меня Вадюша в телеграмме и спросил. Но чтобы это собрать, мне надо быть в Питере самому. Может, отпустите?
   Спустя полчаса, взяв с Лейкова клятвенное обещание закончить модернизацию радиостанций на всех кораблях эскадры перед отбытием в Питер, Руднев в принципе согласился на его отъезд в столицу. Дело, если оно выгорит, и правда того стоило. А во Владике Лейкову больше работы не оставалось, даже подшипники на "Варяге" могли поменять и без него. Это же не радиотехника, а простая паровая машина тройного расширения, по ней и тут спецов хватает...
  
   - Дым на Зюйд Ост!
   - "Варяг" и "Богатырь" - на пересечку, - мгновенно отреагировал Небогатов.
   - Вспомогательный крейсер, "Ниппон Мару". Уходит на Ост на 17 узлах что - то телеграфируя.
   - Догнать и немедленно потопить, пока он на нас Камимуру с Того не навел! - продолжал командовать Николай Иванович.
   - Еще дымы, на этот раз Норд Вест!
   - Так, бронепалубники у нас не успеют, "Громобой"?
   - Ему еще пары в котлах полного хода надо разводить, - осторожно напомнил адмиралу свежеиспеченный начальник штаба Николай Николаевич Хлодовский.
   - А почему у нас всего в двух сотнях миль от Рюкю броненосные крейсера идут с холодными котлами полного хода? Они что, на прогулке?? - сорвался Небогатов.
   - Так вы же сами еще вечером отдали приказ "идти экономичным ходом", а отмены так и не последовало.
   - А кроме как у меня больше ни у кого головы нет? - злился уже на себя Небогатов.
   Пока адмирал был занят самобичеванием, а на "Громобое" разводили пары в холодных котлах, дым на Норде материализовался в эскадру из четырех быстроходный броненосцев, о чем и последовал доклад. Адмирал приказал уходить от них на Зюйд, надеясь соединиться с ушедшими за японским дозорным бронепалубниками. Но спустя еще четверть часа последовал новый доклад.
   - "Варяг" сообщает по радиотелеграфу, что утопил "Ниппон Мару", и теперь возвращается вместе с "Богатырем", но за ними гонится Камимура с пятью броненосными крейсерами!
   В результате не слишком удачного маневрирования Владивостокский отряд оказался между молотом и наковальней. Попытка прорыва мимо крейсеров Камимуры привела к очередному попаданию в злосчастную носовую оконечность "Осляби". Ход броненосца\крейсера упал с семнадцати до четырнадцати узлов, и броненосцы Того на горизонте стали явственно приближаться. У более быстрых броненосных крейсеров еще был шанс уйти, но Небогатов отказался бросать "Ослябю". Последовавший бой ВОКа с объединившимися силами Того и Каммимуры, в котором русские крейсера постепенно избивались до состояния полной небоеспособности, был прерван Рудневым.
   - Война закончилась, всем спасибо. Я думаю тот факт, что до Артура нашим недобиткам уже не дойти, даже если Того их и отпустит, всем уже очевиден. Да и последнее попадание в "Смоленск" почти неизбежно ведет к его взрыву и уничтожению запасов снарядов для первой эскадры. А доставка их в Артур - одна из приоритетных задач. Итак - победа японцев, поздравляю Николай Николаевич. Давайте начнем разбор ошибок. Николай Иванович, вы первый. Что вы сделали не так?
   - Не отдал приказ с рассветом поднять пары во всех котлах на броненосных крейсерах. Просто скорость вводных - час в пять минут немного меня запутала. Кстати - Николай Николаевич, каким образом японцы под вашим руководством оказались столь удачно расположены? Что - то мне сомнительно, не обошлось ли тут без жульничества...
   - Я же, по условиям игры, знал что вы идете к островам Рюкю. Вот и поставил две эскадры так, что иди вы от Цусимского пролива к ним по прямой, неизбежно оказывались между ними.
   - Н-да... Никакого уважения к старшим по званию, невесело пошутил игравший роль посредника в организованной им штабной игре Руднев, - какие еще уроки мы может вынести из первого виртуального разгрома нашей эскадры японским флотом, под командованием товарища Хлодовского?
   - Я думаю, - осторожно начал Хлодовский, - что посылать сразу оба бронепалубника за одним вспомогательным крейсером противника это немного расточительно. Ему за глаза хватит и одного, а при эскадре останется всего один быстроходный разведчик.
   - Да и само расположение бронепалубных крейсеров - парой в пяти милях по носу основных сил, несколько неудачно. "Ниппон Мару" успел подойти на расстояние позволяющее ему опознать все корабли основных сил, - вставил свои пять копеек Небогатов, надо отдать ему должное он совершенно спокойно отнеся к тому, что его "разгромил" капитан второго ранга, - может лучше им отойти миль на двадцать и разойтись подальше? Тогда они полностью посматривают полосу перед главными силами, а если один крейсер преследует противника, тогда уже второй подтягивается ближе к основной колонне. Да и еще - в следующий раз чур Я играю за японцев.
   - Ну тогда полчаса на перекур, и начинаем второй прогон. Условия те же - высадка десанта на острова Рюкю с последующим прорывом в Артур. Да, Николай Николаевич, а откуда вы взяли столь подробную карту архипелага? У нас в штабе вроде масштаб поскромнее был, а эта чуть ли не во всю стену...
   - В библиотеке оказалась. Решил что нам не помешает, а что Всеволод Федорович?
   - Нет ничего, все нормально, идите готовьтесь. А то вам через пол часа Небогатов мстить будет, - про себя Руднев злорадно улыбался.
   Ели он правильно оценивает уровень японской разведки во Владивостоке, о запросе карты островов Рюкю в библиотеке дядюшке Ляо должны доложить уже завтра. Если конечно не успеют еще сегодня. Остается надеяться, что информация от этом уйдет в Японию. Грубый слив информации, как в прошлый раз, теперь скорее приведет к обратному результату, японцы не идиоты. Приходилось вводить в заблуждение о целях операции всех, включая Небогатова и свой штаб. Истинный маршрут эскадры в этот раз знал только он. Но регулярная практика в судовожденческой стратегии, даже если цель игры немного отличалась от цели реального похода, шла офицерам на пользу. Когда Руднев, перебирая свои воспоминания о периоде обучения, понял, что ни его, ни других капитанов первого ранга и адмиралов русского ВООБЩЕ НИКАК НЕ УЧИЛИ принципам вождения эскадр в бою, ему стало хреново. Ну как, как черт побери, можно вообще воевать, если высшие офицеры учатся своей главной работе, "по ходу дела"?
   В начале сентября во Владивосток прорвался "Аскольд". Его приход ждали, но он все равно оказался громом среди ясного неба. Хорошо хоть что дежуривший в эту ночь миноносец "Беспощадный" в последний момент отказался от торпедной атаки. Хотя вариант "своя своих непознаша" был весьма вероятен. Но с пятнадцати кабельтов в темноте почти безлунной ночи сигнальщик разглядел на атакуемом крейсере пятую трубу. Римский - Корсаков решил рискнуть, и запросил позывные.
   "Аскольд" привез планы похода подготовленные Макаровым, и Рудневу за неделю пришлось сначала их корректировать, а потом разъяснять командиру крейсера что именно надо передать Макарову на словах. В последний день перед отходом "Аскольда" обратно в Артур к Рудневу зашел лейтенант с крейсера, который должен был забрать дописываемую им всю ночь записку по "современной тактике морского боя". Когда адмирал поднял на вошедшего лейтенанта красные от хронического недосыпа глаза, тот на всякий случай решил представиться.
   - Лейтенант Колчак! Прибыл за докладной запиской для...
   - А, адмиралЪ, - некстати вспомнил знаменитый фильм своего времени Петрович, - проходите все уже для вас готово.
   - Скажите, ваше превосходительство, - неожиданно для собиравшего исписанные за ночь листки в конверт адмирала подал голос лейтенант Колчак, - а у вас все на "Варяге" такие... Такие...
   - Странные, - попытался помочь лейтенанту найти нужное слово Петрович, - ненормальные, с причудами?
   - Я хотел сказать со столь своеобразным чувством юмора, - Колчак явно был не в духе, и похоже по натуре не привык лезть за словом в карман, даже перед адмиралами, - единственным человеком, который меня до сих пор называл адмиралом был капитан Балк. Тоже ваш, с "Варяга".
   - Какие ваши годы, Александр Васильевич, - Колчак несколько поостыл, очевидно что Руднев не мог знать по имени отчеству всех лейтенантов эскадры, и это льстило, но явно все еще оставался на взводе, - еще станете. Всенепременно станете вы адмиралом... Причем видится мне не из худших. Пока в политику не полезете...
   Молодой лейтенант ждал, и не мог понять - почему вице адмирал Руднев, который чудесным образом с началом войны преобразился из рядового, далеко не самого яркого каперанга, в лучшего вице адмирала флота, молчит и смотрит в стену. А на Петровича нашло. Он вспоминал несостоявшееся будущее, которое он уже отменил.
   Осенью 2008 года Петрович все еще встречался с Ирочкой. Ну не то чтобы только с ней, но по большей части да. И когда в прокате появился блокбастер "АдмиралЪ", она его в кинотеатр затащила в первую же неделю. Невзирая на отчаянное сопротивление бойфренда, которому сердце подсказывало, что добром это не кончится. Последним доводом подруги было - "там же про кораблики, тебе должно понравиться". Н - да...
   В своем любимом пабе, "Последняя капля", что удобно разместился в переулке как раз неподалеку от кинотеатра "Пушкинский", Петрович держался сколько мог. Примерно два кувшина с пивом, он согласно поддакивал и одобрительно мычал в кружку по поводу "замечательных спец эффектов" и "красивой любви, какой больше нет". Но к моменту, когда Ирочка начала высказываться о "России, которую мы потеряли" и про "тупое быдло, которое все это великолепие смело", градус в крови Петровича повысился. Хуже того, он достиг того самого уровня, который не позволил ему сделать мало-мальски удачную карьеру. Название ему было - "я режу правду матку, как она мне видится, и мне плевать что вы об этом думаете".
   - То, что у этих кинодеятелей и засраков (заслуженные работники культуры, однако, точнее чем они себя сами называют - и не скажешь) переврана вся историческая часть - это я еще могу им простить. Хотя реальный, а не выдуманный героизм, крутизну и ум Колчака показать было бы никак не сложнее, чем изобразить на компе ту ересь, что они сняли*. То, что ни один корабль на себя не похож и все бои перевраны - тоже я бы пережил, хотя лично мне как серпом по яйцам, Ир! - из - за соседних столов стали оборачиваться люди, тоже только - что вышедшие из того же кинозала, - и даже обсусаленность Колчака я бы им простил, герои стране конечно нужны как никогда. Хотя как политик он даже хуже и бездарнее наших нынешних деятелей. Но неужели тебе не интересно, почему матросы, в начале фильма героически идут на смерть на "Сибирском стрелке", под командой героев офицеров? Чего, кстати, не было, ту минную постановку провели как и положено, ночью, но героизма русских моряков на той войне хватало, нефига было выдумывать сценаристам этот дебильный бой. А всего через полчаса, те же матросы - оборванная, недисциплинированная толпа, радостно поднимающая на штыки тех же офицеров, что уже было и на самом деле. Ну понятно, они же "быдло". А утонченные, лакированные господа офицеры, которые "играли в фанты" до момента, когда их нанизали на штыки как шашлык, это идеал. А ведь верно - они действительно идеал для нынешней гламурной богемы. Ни те ни другие абсолютно не обращали и не обращают снимания на реальную жизнь своей страны и своего народа. И только в последний момент, цепляясь скрюченными окровавленными пальцами за штык пьяного матроса в своем пузе, они удивленно подумали, а наши еще подумают - "но за что?" И в голову их, занятую фантами, феррарями и вечеринками, не придет - что сделали это с собой именно ОНИ. Единственно что еще можно смотреть в этом фильме, это красивая лав стори. И то если выкинуть за скобки тот факт, что оба любовничка как - то избавились от супругов и малолетних детей.
   После того вечера под отношениями с Ириной была подведена окончательная и жирная черта. А теперь Петрович задумчиво смотрел на невольного виновника его разрыва с женщиной, которой теперь скорее всего не суждено будет родиться. На красавчика Хабенского курносый Колчак не походил абсолютно, чем и был Петровичу симпатичен. Вспомнив о посетителе, который уже начала нетерпеливо переминаться с каблука на носок, Петрович вспомнил и еще кое что.
   - Александр Васильевич, а почему вы все еще не на миноносце?**
   - Вам что, Степан Осипович на меня нажаловался? - снова вскипел горячий татарин Колчак, - ну да, я ему уже пять рапортов подал о переводе на миноносец. Они в море, воюют, да и сам я миноносник. А он все "не с вашим ревматизмом, вы для России ценней как исследователь Севера"... А вам то, Всеволод Федорович какая разница, посмеяться решили?
   - Вообще-то хотел вам предложить должность командира миноносца, но теперь даже не знаю, нужен ли мне столь ершистый подчиненный, - усмехнулся в усы Руднев, которому все больше нравился молодой и горячий офицер.
   Которого, к тому же, надо было любой ценой продвигать по флотской лестнице. Хотя бы для того, чтобы держать подальше от политики. Ибо хороших адмиралов в России всегда было очень мало, а вот плохих политиков наоборот - завались.
   - Вы хотите снять с "Беспощадного" Римского - Корсакова? Я не настолько стремлюсь к должности капитана эсминца, чтобы занимать ее ценой подсиживания своего хорошего друга и отличного командира.
   - Командир он и правда хоть куда, имел шанс убедиться. И стреляют его молодцы метко, могу засвидетельствовать чуть голову мне не оторвали при первой встрече. Но для вас у меня есть другой кораблик... Отнесите ка этот конверт на "Аскольд", и возвращайтесь с Грамтчиковым, я пока вам замену на "Аскольд" поищу.
   Через неделю весь Владивосток вывалил на набережную - от порта в сторону острова Русский на буксире тащили бывший японский миноносец. По толпе ходили слухи - после долгих и тщетных попыток восстановить корабль в доке, его завтра должны были расстрелять из орудий крейсеров. По другой версии ремонт был закончен, но потом на корабле случился пожар, и он полностью выгорел. В пользу последнего слуха говорил вид буксируемого корабля - на свежей краске выделялось угольно черное пятно копоти, покрывавшее обе трубы и кожух машинного отделения. Сам кожух казалось был вывернут изнутри, мощным взрывом. Стоящий в толпе морской лейтенант в пол голоса, под сочувственным взглядом китайца портного проговорил, - "как эти идиоты, царство им небесное, могли при первой же пробе взорвать два котла, не понимаю, теперь только как мишень и использовать". Действительно, утром на рассвете буксир потащил от острова в сторону восходящего в океане солнца тот же двухтрубный силуэт, который спустя пару часов пропал на горизонте в мешанине взрывов снарядов выпущенных четырьмя крейсерами.
   О настоящей судьбе трофейного миноносца "Восходящий", вместо которого была расстреляна "загримированная" под него старая баржа (в лучах восходящего солнца, на горизонте можно перепутать и не такое), знали немногие. Только командиры кораблей Владивостокской эскадры и экипажи трех кораблей. Самого "Восходящего", "Беспощадного" которому предстояло действовать с ним в паре и вспомогательного крейсера "Москвы". "Москва" занималась и их снабжением в Заливе Святой Ольги, куда ночью своим ходом ушел вполне исправный миноносец. Должна она была и сыграть свою роль в весьма своеобразной набеговой операции. После месяца интенсивных тренировок, в поход вышли три корабля - по старорусской традиции соображать решили [Author ID1: at Tue Jun 8 16:11:00 2010 ]на троих. Недавно переоборудованная во вспомогательный крейсер "Москва" - захваченный японский угольщик - вела с собой два столь разных миноносца. Вернее, с учетом того, что миноносцы шли в головном дозоре, а вооруженный транспорт плелся за ними, скорее вели его они. Через неделю блуждания на траверсе входа в Цусимский пролив, отряд обнаружил искомую цель - три транспорта в сопровождении явно военного корабля. Забежав вперед, и дождавшись заката миноносцы начали заранее отрепетированное и не раз разыгранное "понарошку" представление. Теперь все зависело от того, поверят ли в него благодарные зрители - японцы. А в случае если они, подобно знаменитому Станиславскому, завопят - "не верю!", то минимум один русский миноносец обречен.
   На мостике "Ицукусимы" капитан первого ранга Коки Кимура был весьма недоволен. Ему уже третьи сутки не удавалось поспать более часа. Вообще вся его служба с момента перевода со вспомогательного крейсера "Никко - Мару", взамен погибшего во время боя с "Богатырем" прошлым капитаном, пошла не так. Казалось бы - его повысили до кап раз и перевели с полугрузового парохода на настоящий, пусть и старый, крейсер. Живи - и радуйся, к тому же - крейсер только что после ремонта. Увы - радоваться пока не получалось, да и для жизни времени практически не было. Для начала, пока крейсер стоял в доке на ремонте, с него списали добрую половину опытных моряков - пара новых броненосцев требовала больше специалистов, чем было подготовлено на "Ниссин" с "Кассугой" (о причинах непопадания этой сладкой парочки в Японию - см. первую книгу). Дальше - больше. Запланированная замена монстрообразного орудия огромного калибра (из котороых никто за всю историю тройки крейсеров типа "Мацусима" никуда не попал, не смотря на многочисленные войны в которых те принимали участие) на современную восьмидюймовку Армстронга так и не состоялась. Вернее старое орудие то сняли, но вместо ожидаемого нового морского орудия воткнули одинадцатидюймовую гаубицу, явно берегового происхождения. На вопрос Кимуры - "за что?", инженер с верфи, по секрету, рассказал ему, что это "вынуждено - гениальное" решение. Вынужденное потому, что вместо потребного для ремонта восьмидюймового орудия, пришлось спешно перезаказывать десятидюймовку для ремонта "Якумо". А гениальное... Если "Коки-сана удастся туманной осенней ночью подойти к бухте Порт Артура на расстояние выстрела, то гаубичный снаряд такого калибра в палубу любого русского броненосца - весьма вероятно его смертный приговор". Коки не стал переубеждать "берегового моряка" по поводу нереальности его планов - в туманную ночь, стрельбой по площадям попасть в палубу невидимого артиллеристам корабля можно только случайно. Если уж в барбет "Ицукусимы" всерьез устанавливали ЭТО, значит нормальных орудий в стране Ямато просто не осталось... А этот внеплановый поход был еще хуже обычного.
   Каждый раз, когда он уходил к себе в каюту, на горизонте появлялись дымы, и ему опять приходилось лететь наверх. Четыре часа назад, в его прошлую попытку вздремнуть, сигнальщику на формарсе померещился на горизонте силуэт миноносца. Но на поверку оказалось, что кроме двух быстро удаляющихся на вест дымов горизонт был чист. Дымы вскоре исчезли в зареве склоняющегося к морю солнца, и на "Ицукусиме" облегченно вздохнули. Их старый, медленный и своеобразно вооруженный крейсер был способен отогнать от охраняемых кораблей только пару русских вооруженных пароходов. Но увы, все современные и быстроходные корабли сейчас готовились к неминуемому генеральному сражению, и конвойную службу приходилось тащить на своих плечах старичкам из третьей эскадры. Коки очень сомневался, что русские пошлют единственный во Владивостоке миноносец в море в одиночку, и был уверен, что сигнальному просто померещилось. Он поймал себя на том, что засыпает с подзорной трубой прижатой к глазу. Встряхнувшись, он посоветовал вахтенным не беспокоить его больше по пустякам, хотя бы до утра. И снова направился в каюту. Откуда его, спустя час, выдернул посыльный, на этот раз с известием, что с запада слышна орудийная стрельба, и видны дымы.
   Теперь пытаясь собрать мысли в кучу, и обжигаясь поданным ему кофе, капитан вместе со всеми собравшимися на мостике пытался разглядеть хоть что нибудь на фоне заходящего солнца.
   - Вижу двухтрубный дестроер, идет к нам! - донесся с формарса несколько неуверенный крик помнящего о недавнем разносе наблюдателя.
   Приглядевшись Кимура и сам разглядел между бликами волн низкий силуэт миноносца. Но пересчитать трубы он уже не смог - силуэт миноносца был виден прямо на фоне солнечного диска, только только коснувшегося глади моря.
   - Если там кто-то в кого-то стреляет, то это или русский "Беспощадный", удирает от наших кораблей, или наш дестроер, за которым гонятся русские, - пытаясь упорядочить путающиеся после короткого сна мысли, командир размышлял вслух, надеясь что подчиненные заполнят пробелы в его рассуждениях, и поправят его ошибки, - так или иначе, нам надо идти к этому миноносцу на полном ходу.
   По мере сближения стало ясно, что миноносец активно отстреливается от кого - то из кормового орудия, и сам находится под обстрелом. Время от времени около небольшого кораблика море вспенивалось от падения снарядов. Но самое главное - чей же это миноносец, пока определить было невозможно. Спустя десять минут, когда до загадочного миноносца оставалось уже миль шесть, стало возможно разглядеть и его преследователя, но это не слишком помогло. За двухтрубным миноносцем гнался... Еще один двухтрубный миноносец. На приближающимся кораблике подняли на фок мачте какой - то флажный сигнал, но разобрать его против солнца было абсолютно невозможно.
   - Но нас то он видит хорошо, ему же солнце не мешает, - высказал свое мнение молодой штурман Горо Накамура, - а наш силуэт перепутать с чем либо практически невозможно. Если он идет к нам, и что - то нам сигналит, скорее всего это наши...
   - А почему наш миноносец станет бежать от одного русского? - возразил ему старший офицер крейсера, тоже не отличающийся ни опытом, ни возрастом, - наши лучше вооружены и более быстроходны. Сколько я не говорил с миноносниками, они всегда мне заявляли, что драки один на один с русскими они не боятся. Если он бежит от одного эсминца - то скорее русский.
   - На горизонте пароход, идет за парой миноносцев, - донесся с марса голос сигнальщика.
   - А вот от дестроера в паре со вспомогательным крейсером наши доблестные миноносники вполне могут и драпануть, - радостно вцепился в подтверждении его версии штурман.
   - Русские, кстати, тоже, - не сдавался старший офицер, - а вспомогательных крейсеров и в нашем флоте хватает
   - Хватать то хватает, но перед выходом мне сказали, что в проливе мы будем единственным японским военным кораблем, все остальные готовятся к генеральному сражению, только нам там с нашей гаубицей места не нашлось, - последнюю фразу Коки пробормотал себе под нос в пол голоса, и решившись уже громко проорал приказ, - навести орудия на головной миноносец. После сближения на двадцать кабельтов - открыть огонь, если они не отвернут и не ответят на наш сигнал. На гаубице - ваше чудо даже не расчехляйте, лучше помогите подносчикам на среднем калибре. Сигнальщики! Запросить у этих бродяг позывные. И предупредите, чтобы не приближались к крейсеру меньше чем на две мили.
   После запроса позывных на головном миноносце подняли какой - то сигнал, но едва флаги дотянули до середины мачты, у рубки небольшого корабля вспыхнула ослепительная вспышка. Флаги, подобно испуганным взрывом чайкам, упорхнули по ветру, срываясь со свободно плещущихся фалов, очевидно перебитых осколками. Из рубки преследуемого миноносца потянулся к нему столб дыма, а с мостика полетело в воду чье - то изломанное взрывом тело.
   - У миноносца на борту иероглифы! - радостно проорал с мачты сигнальщик, - это наши!
   - Бака (придурок), - не выдержали добитые недосыпом и недостаточной квалификацией команды нервы командира, - у КАКОГО из миноносцев, их же два??!
   - Ну как он мог разглядеть хоть что то на втором, Коки-сана? До того еще кабельтов пятьдесят, не меньше, - попытался как мог успокоить командира штурман.
   - Немедленно открыть огонь по ВТОРОМУ миноносцу из всех орудий для которых он в секторе обстрела! У первого запросить позывные, и спросите - не нужна ли им помощь врача? И передайте на него - "отклонитесь вправо, расходимся левыми бортами". Ход самый полный!
   - А зачем стрелять по дестроеру с такого расстояния да еще и против солнца? Ведь попасть практически невозможно... - попытался воззвать к голосу разума командира артиллерист крейсера, но у Кано в первый раз за войну появилась возможность пострелять по русским, и он решительно не желал ее упускать.
   - Попасть конечно не попадем, но побыстрее отогнать его от нашего эсминца не помешает. Смотрите что он творит!
   При этих словах Кимура указал на японский корабль, а про то, что это хоть немного позволит потренироваться наводчикам в стрельбе по настоящей цели, капитан решил намекнуть главарту после боя, тет а тет.. Неизвестный миноносец, изрядно дымя и рыская на курсе, уже успел приблизиться на пятнадцать кабельтов. Несмотря на закат, по прежнему слепящий наблюдателей, в подзорную трубу можно было различить мельчайшие детали на борту приближающегося кораблика. В него, очевидно, попал очередной русский снаряд. Из машинного отделения, со свистом слышимом даже на таком расстоянии, ударил вверх ослепительно белый султан пара. Рулевая машина скорее всего тоже вышла из строя, и миноносец, который до этого согласно приказу начал было отворачивать вправо, завертелся в левой циркуляции. Кто - то на его мостике смог поднять на мачту единственный черный шар, сигнализирующий об очевидном - эсминец потерял управление. Но баковое орудие продолжало посылать в закат снаряд за снарядом.
   - Однако, им совсем туго приходится! А вы еще говорили, "один на один у русского миноносца нет шансов"! Полюбуйтесь! Штурман, нам курс менять еще не надо, эта развалина нас не протаранит, случайно?
   - Никак нет, господин капитан первого ранга, - видя что командир на взводе штурман решил строго соблюдать субординацию, - если они сохранят циркуляцию прежнего радиуса, то мы разойдемся в пяти кабельтовых. К тому же - миноносец снижает ход, наверно из - за потери давления пара.
   В следующие пару минут на верхней палубе "Ицукусимы" все были заняты рассматриванием приближающихся русских кораблей. Вспомогательный крейсер не только не отвернул, но и открыл огонь с невообразимой для купца дистанции в шесть миль. И хотя снаряды легли не ближе пяти кабельтов от японского крейсера, командир приказал перенести огонь с миноносца на транспорт, а сигнальщикам "осмотреться по горизонту". Русская пара "вооруженный транспорт - миноносец" вела себя слишком нагло. Зная об истории с "Идзумо", которого русский вспомогательный крейсер "отманил" от конвоя на живца, Кимура заподозрил подвох. Он ожидал увидеть на горизонте дым другого корабля, который и должен был атаковать транспорты, после того, как "Ицукусима" погонится за наглецом. Но сигнальщики упорно докладывали "горизонт чист". Возможно, русские планировали атаковать купцов миноносцем, но тот пока не пытался обойти "Ицукусиму", да и на каждом японском грузовом судне теперь стояло по паре трехдюймовок. Как раз на случай атаки шального русского миноносца. Коки ожидал чего угодно, но никак не крика с палубы кого - то из матросов, -
   - Миноносец пустил две мины!
   - Какой миноносец, русский? До него же еще три мили, и я вспышки не ви...
   - Нет, наш выпустил!!
   - Зачем? Может у них пожар рядом с минными аппаратами, и они их просто разряжают в море, пока мины не взорвались от перегрева, - задумчиво начал было минный офицер крейсера, но доклады и просто вопли с палубы и мостика посыпались один за одним.
   - Они по нам стреляют!
   - Две торпеды идут на крейсер с правого борта!
   - Первый миноносец поднял русский флаг, и стреляет по нам!!
   Последний крик слился с разрывом под мостиком малокалиберного снаряда. А чуть позже с правого борта донеслось паническое, -
   - Мина идет прямо на нас! Да поворачивайте же ради всех демонов!
   Кано еще успел приказать положить руль лево на борт до упора и дать полный назад. Но когда он кричал артиллеристам, чтобы они перенесли огонь на ближайший миноносец, "Ицукусиму" подбросило взрывом первой мины. На палубу обрушились тонны воды, а резкий толчок сбил с ног почти всех находящихся на мостике. Крик командира, -
   - Доклад о повреждениях, срочно! - был прерван взрывом второй попавшей в корабль мины.
   После двух подводных взрывов старый корабль практически мгновенно лег на правый борт, и опрокинулся спустя три минуты. Его орудия успели всадить в "Восходящий" один 120 миллиметровый снаряд, и его команде пришлось, теперь уже на самом деле, заняться борьбой за живучесть.
   Пока "Беспощадный" гонялся за последним японским транспортом, а шлюпки с "Москвы" подбирали остатки экипажа "Ицукусимы", на мостике вспомогательного крейсера Колчак втолковывал ее командиру свои мысли по поводу их дальнейших действий. При этом, он изрядно мешал корабельному врачу, пытавшемуся перевязать его правую руку, пробитую осколком.
   - Слушайте, у вас на борту десяток мин, я в курсе что именно вам во Владивостоке загрузили на борт. Пока вы будете конвоировать захваченный транспорт в бухту Святой Ольги, а я думаю, что этот все же сдастся, после того как Римский - Корсаков первые два подорвал минами, как только те открыли огонь, этот даже не пытается стрелять, просто уходит... - Колчак скрипнул зубами - доктор нащупал наконец осколок и выдернул его пинцетом, единственной анестезией был стакан водки, коньяка на кораблях не нашлось, - так вот, в это время успею добежать до Чемульпо. Как раз до утра вываливаю мины на фарватере, и ко входу в Ольгу догоняю вас. Вы с трофеем быстрее десяти узлов не пойдете, а я медленнее 20 не планирую. Только угольком надо "Восходящий" догрузить по максимуму. Ну не везти же вам обратно в Россию десять гальвано ударных мин, в конце концов?
   - Александр Васильевич, вам что, лавры второго Руднева покоя не дают? - недовольно проворчал уже готовый сдаться начальник отряда, - в один выход вам подай и утопленный крейсер, и минную банку? У вас же пол борта снесло, куда вам соваться на этом решете в японский порт, да еще вокруг Кореи и обратно на нем топать?
   - Ну положим порт не японский, а корейский, - по части упрямства на килограмм веса с Колчаком могло поспорить только одно существо - осел, - да и кто меня ночью, на японском миноносце за своего не примет то? Риска минимум, польза - на лицо. А что до Руднева, так он сам говорил - "и побольше инициативы"! А дырки мы залатаем пока ваши ребята будут уголь таскать.
   Во Владивостоке дата запланированного выхода в море неуклонно приближалась, а ворох дел которые необходимо было сделать до отхода кораблей продолжали неуклонно расти. Формирование двух батальонов из частей гарнизона Владивостока, которые "по легенде" должны были быть высажены на Рюкю, удалось спихнуть на командира гарнизона. Из снятых с "Рюрика" и "Варяга" старых восьмидюймовок уже сформированы две батареи для береговой обороны "захваченных десантом островов". Но отдавать на них опытных и обстрелянных канониров с "Рюрика" - не в коня корм, им и в море работы хватит. Значит, для ожидания у моря погоды на берегу, надо еще успеть отобрать из крепостных артиллеристов тех, что способен стрелять и, желательно, попадать... Надо подготовить собранные с бору по сосенке батальоны и экипажи "Волги" и "Оби" так, чтобы высадка десанта и захват островов все же состоялись, хотя и вовсе не на архипелаге Рюкю. "Богатырь" успешно встретил аргентинский пароход "Деллавинченсио", но теперь до выхода в море надо перепроверить все доставленные им снаряды, и заменить стволы тех орудий, что имеют признаки расстрела. А то, не дай бог, как у японцев стволы поотрывает своими же снарядами... Но с орудиями в "нагрузку" инкогнито прибыли и пара офицеров Аргентинского флота. Ушлые южноамериканцы не только поимели хорошие деньги на продаже России своих запасных стволов. Они решили еще и получить задаром боевую практику для пары своих офицеров, на кораблях аналогичных их собственным. А тут еще "Аврора" с "Леной", одной их главных звезд шоу, опаздывают с моря! Уходившая с ними "Волга" уже давно в порту, и даже притащила весьма ценный угольщик, но где, блин, носит Рейна с Засухиным??? Ведь ясно же им обоим сказал, перед выходом - вернуться в срок во что бы то ни стало! Энтузиасты, мать их, где их только носит... Руднев окончательно забыл о том, что такое восьмичасовой сон. В очередной вечер, когда он борясь со слипающимися глазами пытался написать очередной приказ начальнику порта, в дверь его кабинета как - то особенно суматошно постучали.
   - "Аврора" с "Леной" вернулись? - вскакивающий из положения "задремал сидя" адмирал опрокинул на так и не дописанный документ чернильницу.
   - Никак нет, ваше превосходительство, пока никаких известий! Тут к вам... По личному делу... - донесся из за двери странно нерешительный голов ординарца.
   - По какому еще на хрен личному делу??? Какие у меня могут быть личные дела, если я уже месяц как не могу найти времени даже к мадам Жужу сходить??? Кого там принесло на мою голову?
   - Папа? - раздался из-за двери неуверенный ломающийся юношеский баритон.
   - Коля?? - ноги несгибаемого адмирала, грозы японцев, подкосились и он плюхнулся на стул, окунув оба обшлага мундира в лужу чернил на столе.
   Петровича конкретно колбасило. Он тупо не мог понять своих чувств к появившемуся в дверном проеме юноше. Он всегда ненавидел педиков, но - он его ЛЮБИЛ, ведь это был его сын. Но у его никогда не было детей! Однако он прекрасно помнил, как вернувшись из похода на "Адмирале Корнилове" в первый раз держал на руках маленькое теплое тельце, уютно посапывающее во сне... Он никогда не видел этого пацана! Но память Руднева услужливо подкидывало все новые воспоминания - вот маленький, но упорный пацанчик ковыляет на нетвердых ногах по паркету... Это он вырвался домой, оставив на время зимы хлопотный пост старшего офицера на вмерзшем в лед "Гангуте". Вот уже крепкий, пятилетний парень перебирает привезенные ему отцом из плавания по Средиземному морю на "Николае первом" сувениры... И теперь он, никогда не мечтавший о том, чтобы завести своих детей, паниковал от острого приступа отцовской гордости. Его сын, гардемарин... А что он тут, во Владивостоке делает?
   - Гардемарин Руднев, а как вы тут оказались? Коля, что - то с мамой?? - вдруг вырвалось у Руднева.
   - Нет, с мамой все в порядке... Папа, я сбежал из училища, вместе с парой товарищей, папа возьми нас с собой в море, на "Варяге"... У нас сейчас каникулы, и мы...
   - И вы что? Дезертировали со своего поста? Повоевать вам захотелось, да? А как у вас с отметками в табеле? Насколько вы готовы к походу на настоящем корабле, и на каких собственно должностях вы себя видите? А то у меня нехватка только в кочегарах...
   Несмотря на всю злость, вызванную внезапным явлением своего блудного отпрыска, и все вызванные этим дополнительные проблемы, Петрович прекрасно понимал, что тот наверняка настоит на своем, и пойдет в море вместе с ним... Максимум, что он сможет сделать, это определить его перед боем на самый забронированный и быстроходный корабль эскадры - "Громобой". Но отказать этому "юноше бледному, с горящими глазами", своему сыну, который незнамо как проехал через всю Россию, чтобы попасть на войну... Он не сможет. Да и смог бы - это было бы полным свинством. А ведь любопытно - если молодые люди бегут не ОТ войны, а НА войну - значит они считают ее правильной, своей... Похоже Вадик в Питере не зря хлеб с маслом ест.
   Уже поздно вечером, когда отец и сын наговорившись укладывались спать, Николай Руднев задал отцу вопрос который мучил его с момента их встречи:
   - Папа, а кто такая "мадам Жужу"?
   - Знаешь сын, вот вернешься из своего первого похода, тогда я тебе и расскажу. И даже покажу, что она такое... А пока тебе это еще рановато, спи. Завтра буду вас, балбесов, навязывать командирам кораблей...
   Дождавшись наконец возвращения блудной парочки "Авроры" и "Лены", Руднев довел таки эскадру до уровня "условной комплектности к выходу" в срок. Правда "Аврора" вместо похода оказалась на месяц законопаченной в доке, но без нее можно было и обойтись. Недельное запаздывание тоже не в счет, ибо Йэссен [Author ID1: at Tue Jun 8 16:19:00 2010 ]и сам сообщил в телеграмме из Сингапура, что задерживается. Теперь оставалось протащить шесть броненосных верблюдов, через игольное ушко Цусимского пролива в Артур... Что не было бы большой проблемой, не поджидай их на пол дороги Того с Камимурой, с весьма недобрыми намерениями.
   После отхода из Владивостока Руднев, даже не дожидаясь ночи, внезапно вызвал к себе на "Варяг" (он то ли из суеверия, то ли из принципа всегда держал флаг на нем) всех командиров кораблей и Небогатова.
   - Итак, товарищи, настало время вам узнать наш настоящий план похода. К архипелагу Рюко мы конечно соваться не будем. Вернее - не будут туда лезть броненосные крейсера и "Лена" со "Смоленском". Что до "Волги" и "Оби" - то вам предстоит захватить острова Курильской гряды Кунашир и Итуруп. Японских войск там или вообще нет, или почти нет, телеграфа тоже нет, так что не будет и серьезного сопротивления. После захвата установите загруженные на ваши транспорта орудия на берегу, и до конца войны японцам их не вернуть. А вот нам, на мирных переговорах, эта пара скал весьма пригодится.
   - А чем собственно Курильские острова лучше островов Рюкю, которые мы столь упорно "захватывали" на штабных играх, Всеволод Федорович? - подал голос адмирал Небогатов.
   - Ну во - первых, у Рюкю нас скорее всего ждут, а у Курил - нет. Во - вторых, Курилы, в отличие от островов Рюкю, для России представляют некую ценность - они ключ к выходу их Владивостока, да и удержать их реально. Рюкю же - у черта на куличках. И главное - сколько раз мы на карте успешно высадились на Рюкю?
   - Семь. А вот не удалось нам это раз двадцать, - поторопился высказать свое мнение принципиальный Хлодовский, - то есть вы нам все это время морочили голову, Всеволод Федорович?
   - Ну не совсем, - уклончиво ответил Руднев, - мы во время этих игр многому научились, и заодно убедились что захват островов слишком опасен. И увы - иногда приходится вводить в заблуждение своих, чтобы победить чужих. Итак - к Рюкю пробегутся только "Варяг" с "Богатырем", если за нами увяжется Камимура - оттянем его в сторону. Все броненосные крейсера и быстроходные транспорта, вернее теперь вспомогательные крейсера, идут к точке рандеву с Балтийской эскадрой, северо-западнее архипелага Рюкю, намного западнее. Координаты которой я сообщу Николаю Ивановичу позднее.
   В первый раз за войну план Руднева сработал практически как задумывался. Наверное сказалось возросшее мастерство исполнителей. Камимура два дня гонялся за ускользающими "Варягом" и "Богатырем", которые, утопив дозорный "Гонконг Мару", благополучно оторвались от преследования. За это время броненосные эскадры благополучно нашли друг друга в океане, и направились в сторону Артура.
   Когда Руднев догнал объединенные силы Небогатова и Иессена у него волосы встали дыбом. Эскадра шла на прорыв в Артур на скорости аж в одиннадцать узлов. На вопрос "Почему?" последовал ответ - "машины "Камчатки" больше не выдают". Пришлось снова заняться разъяснением текущих приоритетов. Конечно, перевозимые на "Камчатке" новые ворота сухого дока - это важно. Но обеспечить прорыв в Артур четырех броненосцев, пяти броненосных и четырех бронепалубных крейсеров и двух полков пополнения целыми, то есть без встречи с Того - все же немного важнее. Так что придется "Камчатке" уходить под китайский берег, и пытаться пройти к Артуру в одиночку. Ей на встречу потом, после прорыва будут высланы быстроходные крейсера. А пока - ход держать не ниже пятнадцати узлов, а коли кто отстанет - вечная память.
   Того смог разобраться в положении, получил доклад от дежурящего на траверсе Дальнего "Читосе". Тот, будучи одним из лучших ходоков в японском флоте, не только смог пересчитать русские броненосцы. Учитывая, что делать ему это пришлось лавируя между падающими снарядами "Варяга" и "Очакова", весьма не тривиальная задача. Он смог еще и доложить об увиденном Того, а потом и уйти от погони. Будь на его месте любой японский крейсер, кроме разве что его же систершипа "Касаги", кормить бы ему рыб. "Читосе" же отделался попаданием шестидюймового снаряда в корму.
   Последним "приключением" стал подрыв "Урала" на русском же минном заграждении, который оповестил штурманов эскадры, что они не совсем верно определились с местом. Пока не зажегся маяк на входе в порт Дальний, и не отмигал об обесточивании крепостного минного заграждения, Руднев успел, за полчаса, изгрызть ногти на руках по локоть. Его бронепалубные крейсера уже вовсю отгоняли появляющиеся из утренней туманной дымки японские миноносцы, того и гляди пожалует сам Того, а из Дальнего ни ответа, ни привета...
   Наконец проследив за втягивающимися в гавань транспортами, и отдав указания об организации огня по берегу, Руднев решил что этот акт он у Того пожалуй, выиграл вчистую. Пора ему наконец то, после долгой разлуки, повидаться с Василием Балком и высказать ему... Скажем так - наболевшее. Спрыгнув в катер и прихватив Великого Князя Кирилла, а заодно и умоляюще смотрящего на него сына, Руднев помчался к пирсу. Первое, что он увидел сойдя на берег, был Балк, уклоняющийся от "братского" хлопка по спине. Отчего-то желание отыграться за свое вынужденной болтание в море при входе в порт стало совершенно не преодолимо. Набрав полные легкие воздуха, и тихонько подойдя к увлеченно пикирующимся братьям, Руднев заорал во всю мощь адмиральской глотки:
   - Отставить сцену братской любви! У нас тут война, а не пьеса "встреча братьев по оружию"!
  
   * Колчак, как много в этом звуке... Ну почему на самом деле, было сценаристу не рассказать, что он замерзал в Заполярье, исследуя его для России в 1903 году? Всю жизнь ведь потом маялся ревматизмом. Почему не упомянуть его честную и смелую службу на миноносце в РЯВ, когда он по итогам проигранной войны был награжден Георгиевским оружием? Почему не показать его настоящую деятельность на посту адмирала, а не идиотскую, бесполезную, насквозь выдуманную и картонную стрельбу из пушки по вражескому броненосцу? Ведь это под его командованием разрабатывались планы минных постановок, серьезно усложнивших жизнь немецкому флоту. И первые в мире залповые торпедные стрельбы, сразу из всех торпедных труб эсминца, это ведь Минная дивизия русского флота, под Колчаком придумала. Если бы флот Владычицы Морей это вовремя перенял, то в Ютландском сражении немцы не отделались бы потерей от атак эсминцев всего британского флота всего одного старого броненосца. Так нет, стреляли по старинке - по одной торпеде за раз. И на посту командующего Черноморским флотом себя нормально проявил. Он был далеко не идеальным адмиралом, а как "правитель" вообще ноль. Но из русских флотоводцев ПМВ - он один из лучших. Наверное это слишком тяжело описать так, чтобы это стало близко среднему офисному сидельцу. Вот и появляется адмиралЪ, стреляющий из пушкЪ по кораблямЪ.
   ** Вскоре после смерти Макарова, который упорно не хотел отпускать простуженного в Арктике лейтенанта командовать миноносцем, он добился перевода на "Сердитый". Среди офицеров Первой Эскадры Тихого Океана, запертой в Артуре, должности на почти не выходящих в море крейсерах и броненосцах пользовались большей популярностью. Так что ему было не слишком сложно получить заветную должность на миноносце.
  

Записка В.К. Михаила Александровича в адрес военного министра Российской Империи В.В.Сахарова (фрагмент)

  
   ... исходя из какового опыта при активных боевых действиях пулемётный огонь есть основной вид огневого поражения противника пехотой.
   Опыт боевых действий при обороне Порт-Артура показал эффективность следующих приёмов использования пулемётов:
   В обороне пулемётная команда, как правило, распределяется командиром батальона поротно, по 2 пулемёта на каждую из рот. Пулемётные позиции служат основой ротного узла обороны. Следует избегать размазывания пулемётов по фронту, концентрируя пулемёты минимально по два, чтобы в случае задержки в стрельбе во время атаки неприятеля не оголить данный участок позиции.
   Ротные узлы обороны оборудуются при этом с таким расчётом, чтобы подступы к каждому узлу перекрывались огнём пулемётов двух соседних узлов. Заполнение между такими узлами может быть разреженными, так как пристрелянные, в том числе и для ночной стрельбы, пулемёты делают невозможным продвижение противника между двух оборонительных узлов.
   Исходя из опыта боёв действительной дистанцией пулемётного огня в дневное время при умеренной видимости является дистанция в 1000 шагов. Таким образом, при обороне батальона "в линию" общий фронт обороны батальона может составлять до 3000 шагов или 2 версты, при выведении одной из рот в резерв - не более 1.5 версты. При таких дистанциях сохраняется возможность поддержки атакуемого ротного узла обороны фланговым огнём соседних узлов
   Для каждого пулемёта должно быть подготовлено не менее двух позиций с возможностью ведения как фронтального, так и, что наиболее важно, флангового огня. Непременным условием является обеспечение и поражение прилегающей местности на 600 шагов по фронту в сторону неприятеля и до соседнего узла обороны - вдоль фронта. Рассечение позиций батальона неровностями местности либо строениями, либо иными препятствующими обзору и обстрелу объектами недопустимо. Таковые препятствия следует либо включать в систему узлов обороны, либо уничтожать (сжигая постройки, гаолян или иную растительность).
   На случай обхода неприятелем необходимо предусмотреть позиции для круговой обороны опорных пунктов и районов обороны любого уровня.
   Позиции пулемётов должны быть хорошо замаскированы и по возможности укрыты бревенчатым накатом от огня неприятельской шрапнели. Ходы сообщения между позициями должны обеспечивать скрытое от неприятеля перемещение пулемётов с расчётами между позиций.
   Прикрытие пулемётов пехотой обеспечивается как выдвинутым на дистанцию устойчивой связи боевым охранением, так и пехотным заполнением позиций ротного узла обороны. Следует уделить особое внимание недопущению замаскировавшихся с ночи охотников неприятеля ("синоби") на дистанцию броска ручной бомбы.
   Снабжение пулемётов огнеприпасом и водой для охлаждения ствола должно быть также обеспечено путём организации скрытых от противника ходов сообщения до пункта боепитания.
   Два пулемёта составляют резерв командира и могут быть установлены под началом старшего пулемётной команды на наиболее угрожаемом направлении, удержаны на тыловых позициях с целью быстрого выдвижения на угрожаемый участок, либо выведены в ремонт и текущее обслуживание.
   При достаточном времени на оборудование обороны позиции для пулемётов резерва с ходами сообщения должны быть подготовлены заранее.
   При соблюдении этих условий и хорошо налаженном взаимодействии с артиллерией, а также при достаточном боепитании и пополнении войск прорыв организованной по порт-артурскому образцу обороны возможен только массированным артиллерийском огнём с расходом снарядов артиллерии калибром от трёх до шести дюймов в десять-пятнадцать раз против довоенных норм.
  
   В наступлении и, в частности, при атаке на позиции неприятеля успех приносит массирование пулемётного огня на подавление противника, особенно его пулемётов.
   При контратаке на позиции противника на подступах к п. Дальний применялась следующая тактика: 4 пулемёта были приданы пехотным ротам и следовали в боевых порядках перекатами, подавляя оборону японских войск с остановок. 4 оставшихся были использованы первоначально для последовательного подавления четырёх японских пулемётных точек массированным сосредоточенным огнём, а затем - для воспрепятствования перемещения японских резервов к участку прорыва
   В последующем встречном бою огнём оставшихся исправными шести пулемётов, вновь сведенных в единую команду, выдвигавшаяся к месту боя полковая колонна японского резерва была скована и рассеяна, что предопределило полный разгром японской колонны штыковым ударом наших войск.
   Вместе с тем, использование в наступлении существующих образцов пулемётного вооружения осложнено их высоким весом и как следствие низкой подвижностью. В контратаке хорошо показал себя трофейный японский пулемёт системы Гочкисса, который, будучи снятым со станка и приспособленный к переноске одним человеком, способствовал отражению попытки японцев отбить захваченные позиции до подхода батальонной пулемётной команды. Также при контратаках и во встречном бою хорошо показали себя самозарядные пистолеты Маузера под пистолетный патрон, обеспечивающие высокую плотность поражения на близких (до 200 шагов) дистанциях
   Исходя из этого рекомендую Военному ведомству рассмотреть вопрос о закупке завода по производству ружей-пулемётов системы Мадсена, которые потребны войскам из расчёта 3-4 ружья на пехотный взвод либо 8-12 ружей на кавалерийскую сотню. Также для штурмовых ударных групп необходимо разработать пистолет-пулемёты под патроны Маузер пистолетный, Браунинг длинный, Браунинг-Кольт американский либо Люгер - как для вооружения офицеров уровня до командира батальона либо эскадрона, так и для вооружения охотников ударно-штурмовых команд. В случае невозможности таковой разработки необходимо принять на вооружение пистолет-карабин типа "Маузер" со стволом 8 дюймов и кобурой-прикладом, с организацией его производства в России
   Помимо пулемётов, в распоряжении командира батальона хорошо показали себя снятые с кораблей 37 и 47мм орудия на лёгких станках, допускающих перемещение орудий по полю боя силами расчёта 6 человек, а также устройства для навесного метания мин (миномёты). Важность последних заключается в возможности поражения навесной стрельбой укрытых от настильного огня целей противника. Методы применения и требования к миномётам должны стать предметом отдельного исследования. Существенным ограничивающим фактором применения артиллерийских средств в батальонных порядках является недостаток артиллерийских офицеров. В случае обороны Артура нами использовались охотники из числа унтер-офицеров и сверхсрочников береговой обороны. При небольшой дополнительной подготовке такие унтер-офицеры вполне могут применяться для организации огня в пределах прямой видимости, что позволит решить проблемы с артиллерийскими кадрами батальонного звена.
   (...)
   Также по опыту боёв в части вооружения пехоты необходимо:
   Перейти на новую форму пули винтовочного и пулемётного патрона по обр. германского ружейного патрона Маузер, для повышения дальности действительного огня и пробивных свойств пули
   Сократить длину пехотной винтовки по образцу драгунской и перейти на съёмный штык, так как длина оружия в штыковом бою имеет в новых условиях малое значение по сравнению с поворотливостью оружия в окопе и его весом на марше и в атаке. Кроме того, переход на единый образец винтовки обр. 1891 года для пехоты, кавалерии и вспомогательных войск приведёт к удешевлению ружейного производства, что особенно важно в свете необходимости насытить войска новыми видами вооружения.
   Пересмотреть роль пистолетов и револьверов в войсках, так как в условиях реального боя револьвер в качестве оружия офицера теряет своё значение и должен быть заменён пистолет-карабином либо пистолет-пулемётом. Револьверы системы Нагана могут рассматриваться только как вспомогательное оружие самообороны для расчётов пулемётов и иных тяжёлых огневых средств, при нормальном течении боя воздействующих на противника огнём коллективного оружия.
   Снабдить каждого нижнего чина, унтер-офицера и офицера вплоть до командира батальона средством индивидуального окапывания, как-то: лопатой штыкового типа с лезвием размером 8х8 дюймов и черенком не свыше 16 дюймов. Существующий шанцевый инструмент коллективного пользования должен быть частью сохранён во взводах и ротах, а частью передан в ведение отдельных сапёрных взводов батальона. Побуждения же господ офицеров возложить ношение лопатки в полевой обстановке на денщиков - пресекать, ссылаясь на опыт покойного штабс-капитана Лещинского.
   Снабдить каждого нижнего чина, унтер-офицера и офицера вплоть до командира батальона противошрапнельным шлемом образца Е.И.В. Ольги Александровны либо нового усовершенствованного образца, с большей глубиной чашки. Попытки облегчить себе жизнь посредством бравирования и отказом носить каску в прифронтовой зоне - пресекать так же. Батальон, по глупой браваде лишённый половины офицеров, дерётся вполсилы.
   Разработать и принять на вооружения ручные бомбы осколочного и фугасного действия из расчёта по 2 бомбы в боекомплекте. Приведение бомб на боевой взвод должно производиться при ранении в одну руку с помощью здоровой руки и зубов. При снятии с боевого взвода случайный взрыв бомбы должен быть исключён.
   Снабдить каждого нижнего чина, унтер-офицера и офицера вплоть до командира батальона медицинским пакетом первой помощи, коий должен быть укомплектован в соответствии с рекомендациями как участников боевых действий, так и ведущих медицинских специалистов. В любом случае пакет должен содержать кровоостанавливающе бинты, жгуты, средства полевой дезинфекции ран и, возможно, противоболевые и противоожоговые препараты.
   Полевая форма армии является в целом удовлетворительной, за исключением незамедлительной необходимости перехода к защитному цвету обмундирования во всей армии, включая знаки различия господ офицеров до уровня командира батальона. Необходимо также обеспечить невозможность различения господ офицеров в пехотной цепи неприятельскими стрелками, что подтверждается высокими потерями гвардейских офицеров от неприятельского ружейного огня при деблокаде Дальнего: опрос пленных показал, что ряд выделенных стрелков целенаправленно вёл огонь по одетым в офицерскую форму целям. Офицерство есть костяк любой армии, и целенаправленное выбивание этого костяка способно поставить как отдельные части, так и (в длительной кампании) всю армию в положение полной дезорганизации. Блеснуть щёгольским мундиром господа офицеры могут и в тылу.
   Дополнительно рекомендуется принятие в состав вещевого довольствия вязаных подшлемников - "артурок" с откидной лицевой маской, дополнительно защищающей лицо от ветра.
   (...)
   Вопрос со средствами наблюдения, управления и связи, долженствующими находиться в распоряжении командиров батальонов и ниже нуждается в дополнительном рассмотрении с учётом современного состояния телеграфа (в том числе беспроволочного), телефонии и сигнальной пиротехники. Однако же связь должна устойчиво обеспечиваться средствами батальона на всю ширину и глубину как оборонительных, так наступательных порядков, т.е. до 2-х вёрст. На уровне до взвода весьма полезными оказались унтер-офицерские свистки, позволяющие передавать сигналы нижним чинам при умеренной канонаде.
   (...)
  
  

Выдержка из книги графа А.А. Толстого "Артурское Утро" (СПб, изд-во "Пальмира", 1954).

   Письмо В.К. Михаила Александровича брату (фрагмент)
   Комментарии графа А.А.Толстого
  
   ...произведённые на основании скучной бухгалтерской работы по учёту истраченных патронов, испорченных винтовок и пулемётов расчёты (на скуку я, впрочем, не жаловался - острых ощущений и увлекательных приключений за время осады Артура и Дальнего я хватил с лихвой) повергли меня в настоящий ужас. Я трижды проверял и перепроверял с истинно германской педантичностью собранные для меня штабс-капитаном Штаккелем цифры. Отчаявшись, я обратился к наверняка известному тебе по рассказам доктора капитану Б.
   Он посмотрел на меня, поверь мне, Ники, как на ребёнка. Почти все цифры, к моему отчаянию, были поправлены им даже в сторону увеличения. Пять миллионов винтовок, сорок тысяч пулемётов, триста тысяч ружей-пулемётов и пистолет-пулемётов совокупно, шесть миллиардов патронов в мобилизационном запасе (и половина этого количества в ежегодном производстве во время большой европейской войны) - это непредставимо. Особенно когда вспоминаешь состояние нашей промышленности, казавшейся нам такой основательной и надёжной. И ведь я ещё не закончил подсчёты по расходу артиллерийских снарядов... Боюсь, что "снарядный голод" предстанет в цифрах такой ужасающей геенной, которую ты (и даже я, не испытывавший затруднений с поддержкой со стороны молодцов-артиллеристов из Артура) не можешь представить. А ведь ещё есть и новые виды вооружения и снабжения - механизация армии, развитие наших броневых экспериментов, удушающие газы, аэронавтика.
   Кстати, известный тебе инициатор всей этой истории Р. предоставил мне при своём (крайне эффектном) прибытии в Дальний американскую газету с описанием полётов бр. Райт. За "адмиральским чаем" (зависть армии к комфорту моряков я полагаю вечной, впрочем, в капитанской каюте "Варяга" заботливо сохранён и покрыт лаком весьма крупный кусок обугленной и выгоревшей дубовой панели - память о прорыве и напоминание о "цене" этого комфорта) Р. немного рассказал мне о перспективах сих хлипких "этажерок". Говорил он со знанием дела, чувствуется его довольно фундаментальная подготовка в области воздухоплавания. По словам Р., первым человеком, с которым он хотел бы встретиться после окончания войны (за исключением тебя, разумеется) для продолжительной, вдумчивой и серьёзной беседы, является неизвестный мне, к сожалению, проф. Жуковский из Московского Училища.
   Возможно, в другое время я был бы воодушевлён открывающимися перед российской армией и флотом перспективами - но проклятые цифры повергали меня в уныние, и все чудеса науки сейчас для меня всего лишь деньги, время и люди, которых нем так не хватает для подготовки к грядущим испытаниям. Хватит ли у России сил оплатить счёт, который выставляет нам неумолимое будущее? Не надорвётся ли основа державы нашей - простой мужик - крестьянин, рабочий, мелкий мещанин?
   Будучи брошен войною и в особенности осадою Дальнего в самую глубь народной солдатской массы, я осознал, сколь мало мы, призванные править Россией, знаем всю глубину и всю примитивность жизни огромного большинства нашего народа. Можешь ли ты представить, что некоторые солдаты из самых коренных российских губерний считают нахождение в армии (даже под неприятельским обстрелом) чудесным благом, ибо лишь в армии им впервые доводится досыта поесть (ежели, разумеется, интендант вороват хотя бы в меру)? Меня в самое сердце поразила услышанная от одного из крестьянских сынов ("одноножник" - так описал он семейный свой надел, дав единственным этим метким словом полную картину) поговорка "Коли хлеб не уродился - то не голод, а голод - когда не уродилась лебеда". Однако же за столь скудно питающее его Отечество он же готов драться с необыкновенным упорством и яростью.
   Воистину, народное (в особенности крестьянское) долготерпение уступает только долготерпению Господню, но если дойти до его края - несомненно, гнев народный лишь гневу Господню и уступит. И если то напряжение, которое необходимо для сохранения Отечества возложить на тяглые плечи низших сословий - может статься, что предел сей может быть достигнут и без войны. В силах ли человеческих провести Россию по тонкой грани между катастрофой военной и катастрофой экономической? Уповая на Господа нашего я, тем не менее, знаю, что и Господь может отвернуться от России и её владетелей, буде неприлежание их переполнит чашу терпения.
   Временами мне кажется, что та бездна, в которую я заглянул, соотнося скучные цифры и опыт схватки, когда от одного-единственного патрона или снаряда из миллионов может зависеть жизнь даже не одного, а сотен и тысяч человек, пожирает мои силы и волю.
   Впрочем, Б. утешил меня чудной простонародной присказкой "глаза боятся, а руки делают" и предложил положить на другую чашу весов всю нашу Россию и миллионы жертв грозящей нам новой Смуты и заметил, что цена, в общем, невелика. Особенно, если, как он высказался, "немного меньше внимания уделять балету и красотам Ниццы".
   Я понял, в чей огород был брошен сей увесистый камень, хотел было возразить, но не смог. К тому же Б. заметил, что во время второй, наверняка известной тебе, войны горец и его санкюлоты смогли перекрыть ужаснувшие меня цифры многократно. Я уже слышал от Б. о подростках, стоящих на ящиках у станков, о женщинах, ворочающих броневые плиты во имя избежания ещё худшей доли.
   Ники, мы просто обязаны принять все меры, чтобы нарисованные Б. картины так и остались в моём (и его, и, как я полагаю, твоём) воображении.
   Ники, эта война уже близится к концу. Я не знаю, удастся ли нам избежать той, Б. уверен что нет, - но клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы к грядущим испытаниям мы подошли подготовленными настолько, насколько это только возможно. Ты можешь использовать меня тем способом, который сочтёшь благоразумным. Я видел маленький кусочек ада, когда японцы (я не могу называть их "узкоглазыми" - я сам слишком долго вглядывался в их смерть прищурившись, через прицел, так что в плане "косоглазия" мы с ними на равных) сотнями и тысячами ложились под беспощадным свинцом пулеметов и шрапнели. И если мы допустим чтобы так же, тысячами и миллионами, ложились под огнём русские солдаты - неважно, под немецким ли огнём, британским, своим же русским - тогда мы действительно недостойны перед лицом Господа владеть этой землёй.
  
   Я верю в тебя, брат, я верю в Вас, Ваше Императорское Величество. С нами Бог и Россия.
  
   Михаил.
  
  
  
   Под литерой "Б" достоверно упоминается Василий Балк, в то время - командир Манчжурского бронедивизиона. Остаётся загадкой мотивы вопиющего нарушения адм. Рудневым-Владивостокским всех правил субординации, поставившим имеющего в то время чин подполковника В.К. Михаила под начало флотского капитан-лейтенанта. Возможно, сыграл роль так называемый "флотский шовинизм", поскольку инициатором создания бронедивизиона выступал флот, возможно - специфика нового на тот момент рода войск, связанного с техникой, более привычной флотскому, нежели сухопутному офицеру, возможно - недостаток боевого опыта Великого Князя. Вероятнее всего, адмирал Руднев руководствовался всеми этими резонами. Как бы то ни было, в достаточно короткий срок после прорыва дивизиона в Артур, Великий Князь довольно скоро, по мнению большинства исследователей, фактически возглавил войска первой линии, оставив за Балком в основном руководство технически сложными вооружениями. Выражаемое некоторыми отечественными и зарубежными исследователями мнение о том, что так называемая "Михаиловская" тактика обороны разработана и внедрена именно Балком, не выдерживает никакой критики. Флотский офицер Балк до получения опыта боевых действий на сухопутье просто не имел возможности изучить в достаточной мере армейскую тактику и законы войны на суше. К тому же сам Балк неизменно опровергал подобные слухи, указывая на Великого Князя как на истинного автора всех применённых в войне тактических новаций, оставляя за собой лишь технические приоритеты.
   Интересно, что отряд В.К. Михаила никоим образом не испытывал недостатка в артиллерийской поддержке. Вероятно, предположение об ожидающемся в будущих войнах "снарядном голоде" сделано им по результатам наблюдения за действительно испытывавшими жестокую нехватку боеприпасов японскими войсками. Сам термин "снарядный голод", вероятно, является эмоциональной калькой японского термина "dangan-no-futtei". Однако японские проблемы проистекали не из недостаточности производства, проявившейся затем в Великой Войне, а, скорее, из успешных действий на японских коммуникациях как русского флота на море, так и русских казачьих отрядов в оперативном тылу японской армии. Тем ярче вскрывается перед нами экономический и военный гений В.К. Михаила, сделавшего столь глубокие выводы из анализа довольно локального, хотя и эпического, сражения. Увы - выводы, не полностью учтённые при определении военно-экономической политики России перед Великой Войной.
   Не существует данных о довоенном увлечении воздухоплаванием адм. Руднева-Владивостокского, совершенно точно скрывающегося в данном тексте под литерой "Р". Однако действительно сделанное им летом 1905 года воздухоплавательному кружку проф. МВТУ Жуковского крупное пожертвование из "призовых" средств на строительство аэродинамической трубы, теоретические и экспериментальные исследования аэродинамики, вопросов прочности и теории полёта можно считать отправной точкой в развитии всей русской аэронавтики. Более подробном о роли адм. Руднева в становлении русской авиации читатель может узнать из книги "Русский Дедал" (граф А.А, Толстой, СПб, изд-во "Пальмира", 1949)
   Данный абзац подчёркнут рукой Е.И.В. Николая II, на полях сделана пометка: "Однако каков наш Мишкин теолог-марксид!" Многие исследователи считают, что краткосрочная послевоенная опала В.К. Михаила связана именно с его приобретёнными на Русско-Японской войне политическими взглядами.
   Вероятно, речь идёт о кошмарах, посещавших, по словам очевидцев, В.К, Михаила в бытность раненым при отражении японской атаки при обороне Порт-Артура. Детали этих видений разнятся в описаниях очевидцев, как и обстоятельства ранения, однако многие отмечают, что после недельного лечения (возможно, с применением препаратов опиума) В.К. Михаил несколько раз проговаривался о картинах ужасного будущего России, якобы открывшихся ему. В данной записке интересно, что Михаил называет источником видений капитана 2-го ранга Балка. Однако большинство исследователей сходятся на том, что нечеловеческое напряжение при сдерживании многократно превосходящих японских сил и впечатляющие расчёты по тактике и боевому обеспечению войск (см. т.н. "Записку Михаила"), проведённые В.К. Михаилом на основании опыта боёв, стали тяжёлым испытанием для его психики, выразившимся в навеянных синдромом тревожности видениях. Упоминание же Балка вызвано подсознательным отторжением кошмаров, стремлением перенести их на кого-либо другого.

Глава 8. Встречные бои.

Ноябрь 1904 года. Дальний.

  
  
   После высадки прямо на пирсы Дальнего двух гвардейских полков, ситуация под осажденным городом переменилась кардинально. Хотя, если быть предельно откровенным, даже не сами свежие полки сыграли решающую роль. Скромный трудяга Доброфлота, быстроходный транспорт "Смоленск", одним фактом своего прибытия в Артур, нанес японской армией больше потерь чем несколько тысяч солдат и офицеров Гвардии. На вооружении Измайловцев и Преображенцев были, кроме обычных винтовок Мосина, ружья - пулеметы Мадсен, опытная партия ручных гранат, и пистолеты Маузера в придачу. "Смоленск" пришел во Владивосток совершенно безоружным, и только перед выходом к Артуру, на него поставили шесть 120 миллиметровок, что позволило перевести его из категории "транспорт" во вспомогательные крейсера. Гвардия два месяца отрабатывала на полигоне под Питером штурм позиций противника, с использованием всех вышеперечисленных новинок, и записок "новинки атакующей тактики по опыту войны с Японией", под редакцией некого Балка и Великого Князя Михаила. "Смоленск" - просто совершил рутинный рейс, из пункта А в пункт Б, ничего героического или выдающегося, но... "Смоленск", после долгих приключений* привез, наконец, в Артур второй комплект снарядов для всей эскадры.
   Не успел еще трудяга бросить якорь в артурской гавани, не успели еще грузчики извлечь из трюма первые снаряды, а броненосцы Первой эскадры уже переменили "стиль поведения". Макаров с Рудневым заранее, по телеграфу и переданными "Аскольдом" планами определили порядок действия флота. Теперь, когда расход снарядов шести и двенадцати дюймов мог быть не столь жестко лимитирован, можно было убить двух "главных" зайцев. Эскадра могла оказать действенную поддержку армии, в попытке отбить позиции на перешейке, и, заодно, научиться стрелять... Чему в мирное время, как водится, обучиться в должном объеме не успели. Не торопясь, по одиночке и парами, то один то другой броненосец становился на якорь бортом к берегу. Для начала, по видимому ориентиру на берегу, расстреливали по паре практических** снарядов из каждого орудия. Пристреляв индивидуально каждую пушку, переходили к обстрелу японцев нормальными чугунными фугасами, снаряженными пироксилином. Для морского боя их место должны были занять стальные снаряды привезенные "Смоленском". Их, уже во Владивостоке, переснарядили немецким тринитротолуолом, поменяв заодно и взрыватели. Новая взрывчатка не только обладала несколько большей эффективностью, но и давала при взрыве облако хорошо заметного черного дыма. Что весьма облегчало пристрелку по далекому, трудно различимому в туманной дымке, кораблю противника.
   Корректировали стрельбу через радиовагон "Ильи Муромца". Теперь на любую позицию японцев, встающую на пути русской гвардии к перешейку, не позднее часа после ее обнаружения обрушивался град металла и взрывчатки. Конечно, первый блин стрельбы по закрытой цели при помощи корректировки по радио не мог обойтись без комков. Самым ярким эпизодом боевого слаживания стал шестидюймовый снаряд "Ретвизана", разорвавшийся в расположении полуроты пластунов. "Недолет пятнадцать кабельтов. Лево семь". За скупой записью о приеме телеграммы в радиожурнале корабля - восемь казацких жизней и десяток раненых... Телеграмма с комментариями в адрес всех артиллеристов и лично капитана броненосца в журнале не сохранилась, по причине полной нецензурности.
   Так или иначе, на третий день для подавления очередного очага сопротивления хватало полудюжины снарядов из каждого ствола главного калибра очередного корабля линии, с подливкой их десятка шестидюймовок. Все же средний броненосец начала века это не только четыре ствола калибра двенадцать или десять дюймов, но и с пол дюжины шестидюймовок. После трех десятков крупных и полусотни средних морских снарядов на месте очередного полевого редута или люнета обычно громоздились обгорелые бревна и свежие воронки, поперечников с половину футбольного поля... Из мешанины земли, камней и дерева отчаянно и зачастую небезуспешно отстреливались последние японские солдаты, но в целом система работала как часы. Очень облегчало жизнь русских артиллеристов система организации японской обороны. На поле боя пока еще господствовали не врытые в землю ДОТы, ДЗОТы и блиндажи, а редуты, форты и люнеты, возвышающиеся над землей. Для борьбы с ними корабельные пушки с их настильной траекторией, были еще вполне пригодны. Вот когда оборона станет врываться в землю, вот тогда без гаубиц проводить нормальное наступление станет невозможно.
   Гораздо сложнее было бороться с японскими полевыми батареями. Работая исключительно с закрытых позиций, японские артиллеристы во второй день русского наступления вывели из строя около двадцати процентов наступающих. И полностью остановили было наступательный порыв прекрасно вооруженных, тренированных и решительных, но малочисленных трех русских полков. Но в условиях небольшого перешейка количество мест для расположения орудий было ограниченно. За ночь несколько групп пластунов, пользуясь отсутствием сплошной линии фронта, проверили добрую половину из них. Балк порывался было уйти в поиск с одной из групп, но был остановлен Михаилом. Тот с великокняжеским сарказмом поинтересовался, неужели у капитана первого ранга нет дел поважнее, чем ночной поиск вражеских батарей. В результате вместо любимого ночного рейда в тыл врага, пришлось Василию заниматься организацией общего утреннего наступления. Похоже, что Михаил близко к сердцу принял признание своего советника, о нехватке опыта командования чем - либо крупнее батальона. И теперь не только Балк обучал Михаила, но и тот при каждом удобном случае подкидывал "учителю" задачки уровнем от полка и выше.
   Рассвет для японских канониров начался с мощнейшего артиллерийского налета почти на все места расположения их батарей. Огонь велся по площадям, но по конкретным района и сразу всеми кораблями русского флота. Руднев, Небогатов, Йессен и Макаров полностью переформировали линейные и крейсерские силы, разбив их [Author ID1: at Tue Jun 8 16:30:00 2010 ]на отряды более однородные по ходовым характеристикам. Каждый отряд кораблей получил свое подшефное место, где стояли японские орудия. Нормы "насыщения площадной цели снарядами до полного подавления" капитан второго ранга Балк взял из уставов Советской армии. В свое время их ему навсегда вбил в голову зловредный препод-полковник еще на втором курсе... Из нескончаемой череды взрывов выделенных на каждый гектар полутора сотен шестидюймовых снарядов, смогли галопом вырваться всего три десятка японских полевых орудий калибра 7,5 сантиметров и десяток гаубиц. Пока японские канониры были заняты сменой позиций, русская пехота снова пошла в атаку. Японцы ожидали правильного наступления по вчерашним правилам - огонь артиллерии, с последующим занятием полуразрушенных позиций пехотой. Они даже успели подготовить пару сюрпризов, в виде кинжальных пулеметов, в паре сотен метров за основными линиями окопов. Чему-чему, а уж подготовке огневых засад они у русских успели научиться еще при наступлении. Но командующий наступлением Брусилов (чутко прислушивающийся к "неожиданно прорезавшемуся гению" в ведении войны на суше морского капитана Балка) снова смог удивить командующего японцами Ноги. Артподготовки по окопам не было вообще. Хуже того - мелкие группки русских пулеметчиков и гранатометчиков выдвинулись к японским позициям еще в темноте, и одновременно с первым взрывом на позициях японских батарей началось...
   По японским солдатам и офицерам, высунувшимся спросонок из окопов посмотреть где и что взрывается, в упор ударили несколько десятков "ружей - пулеметов Мадсена". Не успели еще выжившие в свинцовом дожде упасть на дно окопов, заняться перевязкой раненых товарищей и организацией ответного огня, как пришло время гренадеров. Казалось, этот вид войск давно и окончательно вымер с появлением нормальной - мобильной, скорострельной и точной полевой артиллерии. Ведь куда проще и точнее поразить окоп противника трехдюймовой гранатой, чем пытаться забросить в него килограммовый метательный снаряд рукой. Даже в девятнадцатом веке гренадеры, гроза крепостей прошлых веков, стали просто элитной пехотой, несовершенные гранаты с фитилями и слабым разрывным зарядом стали второстепенным оружием даже для них. Но... Новое как известно, это просто преждевременно забытое старое. Первые кустарно изготовленные "бонбочки" появились в войсках именно при осаде Порт Артура. Именно там, русская и японская армии сошлись в неустойчивом но непоколебимом равновесии клинча, десятью годами позднее названным позиционным тупиком. Вдруг оказалось, что каждый солдат должен иметь возможность швырнуть в притаившегося за углом или поворотом окопа противника что-то взрывающееся. Простая гильза, от 47-миллиметровго снаряда, набитая пироксилином со старым добрым фитилем из огнепроводного шнура, зачастую наносила противнику больший урон чем современный орудия, способные закинуть полутонный снаряд на пятнадцать километров.
   Но Балк пошел несколько дальше - он "изобрел" терочный взрыватель с замедлителем. А неугомонный Вадик смог за пару месяцев организовать их мелкосерийное производство на выкупленной у разорившихся владельцев фабричке, где раньше делали папиросы. Отливка корпусов гранат и их начинка пироксилином велась на бывшем консервном заводе, так же выкупленном у владельцев. Постепенно, прежний состав рабочих обоих фабрик все больше разбавлялся прибывающими из Маньчжурии ранеными солдатами и матросами, теперь - товарищами. Сейчас продукты их труда десятками падали на дно занятых японцами окопов. И пусть процент срабатывания новых, сырых*** изделий не превышал восьмидесяти, этого было более чем достаточно. Под прикрытием плотного пулеметного огня, на расстояние броска ручной гранаты смогли приблизиться несколько десятков "гранатометчиков". Пока японцы прятались уже от разрывов гранат, часть гвардейцев из них смогла добежать до вражеских траншей, а дальше - дело техники и тренировки. Вместо винтовок, вторым оружием у гранатометчиков были прославившиеся в гражданскую пистолеты Маузера. От их массовой переделки в пистолеты пулеметы Балк отказался, слишком ненадежен вышел испытанный им гибрид. Да и не в самом оружии была главная проблема русской армии, а в способах его применения - системе обучения солдат и офицеров, устаревшей тактике и полном отсутствии всякой инициативы на всех уровнях...
   Конечно, в правильной, полевой войне с пистолетом, даже таким дальнобойным как Маузер, против винтовки лучше не высовываться. Вас пристрелят с пары сотен метров, и большая скорострельность пистолета проиграет более значительной прицельной дальности винтовки. Но в стесненных условиях, когда противник обнаруживается в паре метров - в доме, лесу, окопе - все может перевернуться с ног на голову. Что сейчас и доказывали японцам русские гвардейцы. На один выстрел из арисаки (это если японец успевал его сделать, ведь повернуться в узкой щели окопа с винтовкой гораздо сложнее чем с пистолетом) следовал ответ из пяти - шести пистолетных пуль. Передернуть затвор для второго выстрела не удавалось практически никому. После захвата куска траншей длинной хотя бы в полсотни метров, в нее забегали один - два пулеметчика с Мадсенами. А после того, как на каждую сторону траншеи было направлено по ручному пулемету, все попытки японцев выбить русских контратакой приводили только к росту списков японских потерь.
   К вечеру японцы были выбиты и с этого редута. Дурную шутку сыграло с Ноги неудачное расположении японской артиллерии. В преддверии штурма все батареи были нацелены на поддержку атак своей пехоту, от отражении атак русских никто и не думал, что вполне естественно при четырехкратном перевесе в силах. А часть артиллерии вообще устанавливалась для штурма Дальнего, и в момент начала русскими наступления была на марше или в процессе установки на новых позициях. Бог всегда на стороне больших батальонов, как говаривал далеко не последний стратег некто Наполеон. Но в 20-м веке на долю артиллерии на поле боя приходилось до 90% убитых солдат противника. В полевой артиллерии преимущество было все еще у японцев, но... После получения полного второго комплекта снарядов, русский флот бросил на весы артиллерийского противостояния свою соломинку, калибром шесть, десять и двенадцать дюймов. Каждому орудию крупного калибра был отпущен лимит в пятнадцать, а среднего в сорок выпущенных по берегу снарядов. Во избежание предотвращения преждевременного расстрела стволов до битвы с Того. Но в Артуре, после прибытия эскадр с Балтики и Владивостока, скопилось очень много этих орудий.
   Двенадцатидюймовок было тридцать две[Author ID1: at Tue Jun 8 16:33:00 2010 ]. Двенадцать на быстроходных, до семнадцати узлов, броненосцах первого отряда - "Цесаревиче", "Ретвизане", "Алескандре", им командовал сам Макаров. Еще двадцать на медленной пятерке второго отряда, под командованием Небогатова Однотипные "Петропавловск", "Полтава", "Севастополь", дополнялись черноморскими "Тремя Святителями" и балтийским "Сисоем Великим". Этот отряд был однороден как по составу главного калибра, так и по скорости. Увы, именно эти корабли были главным тормозом русского линейного флота в Артуре - отрядная скорость в четырнадцать узлов для них пределом, и даже при таком ходе на "Севастополе" и "Сисое" могли возникнуть проблемы. Эти корабли были главной ударной силой эскадры, и при перемалывании японской обороны под Артуром их артиллеристы научились наконец нормально стрелять.
   Третий отряд, которым командовал контр - адмирал Ухтомский, единственный состоял из тройки однотипных броненосцев "Пересвета", "Победы" и "Осляби". Ну, почти однотипных. При ближайшем рассмотрении - "Победа" могла дальше стрелять, но ходила почти на полтора узла медленнее систершипов. На троих они имели двенадцать десятидюймовок, причем усиленные стволы "Победы" позволяли вести огонь почти на десять миль. После модернизации - снятия носовой погонной пушки, торпедных аппаратов, шлюпок и катеров, части противоминной артиллерии и боевых марсов - два броненосца из трех могли устойчиво держать восемнадцать узлов. Увы, даже после обдирания водорослей с днища "Победы", какую операцию провели со всеми кораблями в бухте Порт Артура, она была тормозом отряда. Зато она, в паре с "Корейцем", хорошо потренировалась в сверхдальней стрельбе по перешейку. Когда надо было поддержать атаку пехота на расстоянии недоступном для артиллерии остальных броненосцев, эта пара с пятью десяти дюймовыми орудиями повышенной дальнобойности была незаменима.
   В четвертый отряд свели трофейные "Корейца" с "Сунгари" и старенького, но все еще шустрого после недавнего докования "Рюрика". Командовать отрядом определили Йэссена[Author ID1: at Tue Jun 8 16:34:00 2010 ]. Главным калибром отряда была одна десятидюймовка и шесть британских орудий калибра восемь дюймов, на трофеях. Их дополняли еще шесть британских же 190 миллиметровых пушек, установленных на "Рюрике". По скорости эти корабли не уступали "пересветам", и вместе с ними могли составлять быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше был не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже доказали.
   Последний, пятый броненосный отряд составляли "Россия", "Громобой" и выцарапанный Рудневым у Макарова "Баян". Если "Баян" и "Громобой" несли на борту отечественные восьмидюймовки Кане, две и семь соответственно, то "Россию" тоже пришлось перевооружить британскими трофейными орудиями. Своих восьмидюймовок для замены поврежденных в бою у Кадзимы в России уже не было. Командовал отрядом контр адмирал Рейценштейн.
   Крейсера поделили на два неравных и неравноценных отряда. Руднев заграбастал себе все крейсера "шетитысячники". Кроме "Варяга" и "Богатыря" в его отряд теперь входили "Аскольд" и пришедший с черного моря "Очаков". Они образовывали "летучий отряд", правда пока никому в голову пока не пришло спросить, а куда собственно он должен лететь... С Макаровым при броненосцах оставались "Паллада", "Светлана" и "Новик". Был еще древний "Мономах", но со своими 15 узлами он не смотрелся в крейсерских отрядах. Его можно было бы поставить в линию к медленным броненосцам Небогатова, как предлагали некоторые горячие головы. Он вполне вписывался туда по своим скоростным характеристикам, вернее - их отсутствию. И его многочисленные шестидюймовки вполне дополнили бы куцую артиллерию среднего калибра "Сисоя Великого". Но ставить пусть броненосный, но старый и маленький крейсер в линию броненосцев, значило почти наверняка обречь его на мгновенное уничтожение главным калибром Того. Как только тот обратит на "Мономаха" свое "благосклонное" внимание.
   После переформирования и поддержки наступления русской армии, которая за три недели при постоянной огневой поддержке с моря снова вышла на Циньчжоуском перешейке, эскадра разделилась на две неравные части. Макаров, поначалу, был категорически против ухода Руднева обратно во Владивосток. Но он так и не смог найти ответ на простой вопрос - как разместить объединенную эскадру в гавани Порт Артура? Максимальное количество кораблей первого ранга способных бросить якорь в гавани не превышало тринадцати. А идея о постоянном базировании на внешнем рейде зимой, под угрозой ночных атак вражеских миноносцев не выдерживала никакой критики. Того уже пару ночей попробовал на прочность противоминную оборону эскадры набегами отрядом миноносцев, и был ясно, что на этом он не остановится. Можно было бы легко увести во Владивосток быстрые корабли, им не составляло труда прорваться через Цусимский пролив, но... Но с прибавлением в Артуре количества едоков, запасы еды должны были кончится до того, как корабли из Владивостока смогли бы вернуться. Владивосток по прежнему оставался портом замерзающим, а мощного ледокола взять было неоткуда. Решено было использовать отпущенные в Шанхай перед прорывом в Артур транспорты, для доставки в Артур продовольствия и угля. А их проводка обратно в осажденную крепость должна была вылиться в почти неизбежную битву с объединенным японским флотом. И уход быстрых крейсеров во Владик был пока отложен на "после проводки конвоя". На "Буракове" в Шанхай были доставлены распоряжения консулу, о проведении необходимых закупок и погрузке судов.
   До отхода к Шанхаю каждый день проводились учения по маневрированию кораблей. Макаров старался по максимуму использовать отпущенное ему время и хоть немного дать новым отрядам сплаваться. Корабли Руднева обычно изображали противника, а Макаров с Небогатовым искали правильные варианты совместного маневрирования быстрого и медленного броненосных отрядов. Пара кораблей во время учений всегда находились на якоре вблизи берега, в готовности к открытию огня по заявкам пехоты. Но, всему хорошему неизбежно приходит конец, и корабли засобирались в недолгий, но опасный путь. Полностью загруженные углем и боеприпасами, оставив в порту все шлюпки, кроме одного разъездного катера на корабль, броненосцы потянулись на внешний рейд. Глядя на длинную вереницу кораблей, растянувшихся в ожидании буксиров, без которых пройти артурским фарватеров было почти невозможно, Макаров понял, что мысленно он все же согласен в Рудневым. Как главная база флота на Тихом Артур никуда не годится уже сейчас. А если и правда в ближайшие десять лет броненосцы вырастут до 25 тысяч водоизмещения, то и подавно. Может и правда главной базой флота следовало делать Владивосток? Пока броненосцы медленно и неспешно выходила из гавани, Руднев, взяв с собой три быстрых броненосных крейсера, "отбежал" к горизонту. Но сегодня вездесущие японский собачки не маячили в поле зрения. То ли Того прозевал выход русского флота, то ли, что было гораздо более вероятно, знал о нем заранее. И теперь ожидал противника в море.
  
   * - В нашей "реальной" истории (можно ли вставлять смайлик в книгу? Ну очень хочется) второй боекомплект на Первую Эскадру Тихого Океана не попал... Начало войны застало "Смоленск" и весь отряд Вирениуса в Красном море. Морской штаб не решился посылать на прорыв одиноких "Ослябю" с "Авророй", и вернул их с полдороги. В мире "прорвавшегося "Варяга"" снаряды до Артура все же добрались, а уж стволов корабельной артиллерии там и так было более чем достаточно. К тому же, была возможность догрузить "Смоленск" снарядами во Владивостоке, куда их доставили во железной дороге. На коротком броске из Владивостока в Артур, океанскому транспорту не нужен был полный запас угля. При отсутствии снарядного голода, когда снаряды серьезных калибров сберегались для боя с Того, их хватило бы на основательное перепахивание японских позиций. Расположенных, к тому же, на узеньком перешейке...
   ** - Практический снаряд, при тех же массово габаритных и аэродинамических характеристиках что и нормальные, не содержит взрывчатки. Он используется как для тренировки расчетов орудий в заряжании пушек, так и для тренировочных стрельб. Не однократно в истории морских сражений 20-го века практическими снарядами лупили и по настоящему противнику. Это происходило и в горячке боя (такой "подарок" от британского "Ахиллеса" получил немецкий карманный линкор "Шпее" в бое при Ла Плата в 1939, убито 2 матроса), и по глупости (снова британцы, опять по немцам, но уже в 1914, когда готовясь к утреннему соревнованию на скорость заряжания, жуликоватый расчет кормовой башни зарядил орудие практическим снарядом еще с вечера, а когда на рассвете показалась немецкая эскадра, разряжать его пришлось выстрелом, правда попасть эти жулики умудрились первым же залпом, после рикошета от поверхности воды, попадание в основание трубы) или просто от отчаянья, после исчерпания основного боекомплекта (советская береговая батарея при обороне Севастополя, снова по немцам). Но если по уму, при ограниченном боекомплекте, всего то в 80 - 100 снарядов на орудие, тащить в неминуемый бой еще и пару не взрывающихся снарядов непозволительная во время войны роскошь.
   *** - Пироксилин, бывший в начале 20-го века стандартной взрывчаткой русской армии и флота, имеет, при всех его достоинствах, один весьма мерзкий недостаток. Он чрезвычайно гигроскопичен. То есть, если по-русски - при малейшем нарушении герметичности упаковки, пироксилин начинает сосать влагу из воздуха. Причем, сосет до тех пор, пока не потеряет способность детонировать. В частности по этой причине, уже к первой мировой пироксилин практически перестал использоваться в армии и на флоте. Добавьте к этому недостаточно отработанную конструкцию взрывателя, и 80% срабатывающих гранат покажется нереальным везением.

Глава 9. Туда и обратно.

Ноябрь 1904 года. Желтое море.

   Против ожидания Руднева, на пути к Шанхаю его почти никто не встретил. Ну не считать же за комитет по встрече японский вспомогательный крейсер, который успел спрятаться в Шанхае, и теперь вынужден был или разоружиться, или выходить на бой с целой эскадрой по прошествии 24 часов. Японец благоразумно разоружился как раз в момент, когда первый транспорт покинул гавань Шанхая. Похоже Того упустил подготовку в проводке конвоя. Другого объяснения тому, что Небогатов с Макаровым благополучно встретили груженные по максимуму транспорта в 20 милях от Шанхая, Руднев найти не мог. В попытке и дальше избежать встречи с японцами, конвой пошел не прямо к Артуру, а весь первый день прижимался к китайскому берегу. Но ночью на "Новик" вылетели неизвестные миноносцы, потом "Очаков", преследуя неизвестный пароход встретил пару чужих военных кораблей и стало ясно что по утру боя не избежать.
   С рассветом за кормой появились сначала пара вспомогательных крейсеров японского флота. Посланные на разведку "Новик" с "Леной" доложили об обнаружении идущих отдельными отрядами "гальюнов" и "Ивате" с "Идзумо". Кроме них были замечены два отряда японских бронепалубных крейсеров. При этом командующий "Новиком" Балк, который сменил переведенного на "Севастополь" Эссена, заставил Руднева изрядно понервничать. "Новик" передав флагами и радио информацию об уже замеченных кораблях противника, "Новик" ускорился и пошел на сближение с четырьмя броненосными крейсерами противника. Балк явно пытался разобрать, что скрывается в облаке дыма на юго востоке, и если это колонна броненосцев Того, каким строем они идут. Учитывая, что каждый из броненосных японцев мог утопить "Новика" буквально одним снарядом главного калибра, попади тот удачно, Руднев немедленно передал Балку приказ отойти. Ответом стал сигнал "Не могу разобрать", поднятый на "Новике" еще до того, как флаги на "Варяге" дошли до середины фок мачты. Пока Руднев рычал и метал, Балк пытался вспомнить, что именно ему и остальным командирам кораблей рассказывал молодой контр-адмирал, об "охоте за зайцами". Или за залпами? Ах да, точно за залпами. Вроде "если залп противника ложится недолетом, то дистанцию надо сократить, тогда поправка приведет к перелету в следующем залпе". Ну вроде логично, особенно при стычке с более сильным противником... Ну, посмотрим, будут ли после этой корриды господа офицеры и дальше смотреть свысока на "командира самого лихого буксира эскадры". Назначение вместо любимого Эссена нового, только что произведенного в чин кавторанга, многие на "Новике" восприняли с неудовольствие. Хотя сам Эссен и наезжал со своего "Севастополя" почти каждую неделю, и каждый раз весьма благоволил Балку, но... Только бой мог показать, будет ли новый командир достойной заменой старого, превратившего крейсер второго ранга в ночной кошмар всех японских миноносников. Именно этим Балк и планировал заняться.
   После того, как японцы открыли по "Новику" огонь, его капитан вышел из рубки на крыло мостика, закурил сигарету, и невозмутимо приказал сигнальщикам.
   - Братцы, не забывайте считать сколько снарядов эти неумехи по нам выпустят, - и оценив падение первого пристрелочного залпа скомандовал уже рулевому, - лево на борт три румба, ход до полного.
   Следующие четверть часа "Новик" под командованием молодого хулигана издевался над четверкой японцев. Он, повинуясь командам командира, то увеличивал скорость до максимума, то снова снижал ход и попеременно кидался влево и вправо. Даже ворчавший себе под нос главный артиллерийский офицер крейсера вынужден был в конце концов признать - вести огонь с корабля, постоянно выписывающего циркуляции переменного радиуса на такой скорости - глупо. Зато и японцы никак не могли начать вести нормальный огонь на поражение. В конце концов, с первым попаданием пришло отрезвление от азарта боя.
   За время метаний колонна главных японского флота приблизилась достаточно, чтобы Балку удалось ее рассмотреть. Попадание шестидюймового снаряда, разнесшего в щепки единственный оставшийся на борту катер, напомнило Балку, что разведданные мало добыть. Их еще необходимо доставить своему командованию. Он обратил наконец внимание на подающиеся с "Варяга" флагами и по радио сигналы, и "послушно" отбежал в кильватер отряда крейсеров. Сблизившись с флагманом, с "Новика" как ни в чем не бывало отсемафорили, "Имели контакт с противником. Неприятель потратил более сорока восьмидюймовых и около двух сотен снарядов среднего калибра. В голове японской колонны "Токива", за ней четверка броненосцев". На что последовал ответ с "Варяга", "адмирал выражает свое удовольствие команде "Новика" и обещает оторвать голову его капитану".
   Главные силы продолжали сближаться, каждый из адмиралов руководствовался своими планами, которым как обычно не суждено было сбыться. Макаров с Рудневым планировали устроить Того сюрприз, пыльным мешком по голове. Планирование сражения велось исходя из предпосылки, что Того будет блокировать обратную дорогу к Порт Артуру. Ведь тогда он отрежет русских от базы, а маневр русских военных кораблей будет ограничен необходимостью защиты медленных и уязвимых купцов. В плюс японцам в данном случае было и то, что максимальный эскадренный ход тоже ограничивался возможностями самого медленного транспорта. И уйти от боя русские тоже не смогут. В голову русской колонны была выдвинута пятерка медленных броненосцев. Более быстрые отряды, состоящие правда в основном из более слабых броненосных крейсеров, шли чуть позади отдельной колонной. Планировалось, что Того попытается нанести удар именно по головной выдвинутой, более слабой и медленной части русской эскадры. Но заранее развив максимальный ход быстрое крыло русских должно было строем пеленга ударить по наседающим японцам. Отдавая Того на "съедение" медленных, но хорошо вооруженных и неплохо бронированных "стариков", Макаров планировал силами новых, быстрых кораблей разодрать хвост японской колонны. Гладко был она бумаге, но... Того появился позади уже идущего к Артуру русского флота. И теперь медленно но верно догонял русских, появляясь, как и положено японцам, из "лучей восходящего солнца". То есть, с восточной стороны горизонта.
   Макаров усмотрел в этом хитрость противника, ведь теперь недельные репетиции и отработка маневра по атаке пеленгом колонны противника шли прахом. Да и низкое солнце в завязке боя слепило русских наблюдателей и артиллеристов. На самом деле, на мостике "Микасы" Того, не будь он самураем, уже кидался бы в подчиненных биноклями и подзорными трубами. Он был уверен, что сработала иезуитская хитрость Макарова, который повел караван транспортов из Шанхая в Артур не по прямой, а под берегом. Если бы не отставший от своего отряда "Акебоно", случайно наткнувшийся в темноте на "Новика", русские вообще проскочили бы линию дозорных крейсеров. Теперь же его, Того, план боя можно было посылать к восточным демонам! Как можно теперь наскоками атаковать концевые корабли русских, для чего быстроходные броненосцы выделены в три отдельных отряда, если их еще надо догнать? К тому же, наиболее мощные корабли сосредоточены в хвосте колонны, и оказались наиболее удалены от русских. Теперь и Того приходилось в процессе погони тасовать свои отряды.
   На самом деле, Макаров просто решил подстраховаться. Ночью он повел транспорты вдоль берега исключительно для того, чтобы в случае минной атаки, которую считал неизбежной, прикрывать их пришлось только с одной стороны. Русские адмиралы настолько уверовали в непогрешимость и вездесущность японской разведки, что даже не пытались провести конвой без боя. Может именно поэтому им это почти удалось.
   После долгого и безрезультатного обстрела "Новика" Того попытался обнаружить до сих пор не найденные русские транспорта силами трех отрядов бронепалубных крейсеров. Но те раз за разом натыкались на меняющую курс подобно змее колонну русских броненосцев, или на четыре крейсера "шеститысячника". Бой с ними для любого японского отряда крейсеров был изощренной формой самоубийства. Тогда, Того приказал Камимуре с четырьмя самыми быстрыми кораблями линии (два новейших, только что прибывших из Англии броненосца второго класса "Фусо" и "Конго"* и самые быстрые асамоиды "Ивате" и "Идзумо") пройти мимо русской эскадры вдоль берега. Попытка была жестко пресечена поворотом шести русских броненосных крейсеров. Они встали поперек курса, и угрозой кроссинга вынудили Камимуру вернуться к главным силам. Именно в этот момент командовавший отрядом броненосных крейсеров Йессен, поднявший флаг на "Корейце", допустил первую из столь многочисленных в этой битве адмиральских ошибок**.
   Он неправильно оценил скорость приближения отряда Того, во главе которого шли два лучших на тот момент броненосца мира*** "Микаса" и "Сикисима". Йессен отвернул на север последовательно, потому, что так было быстрее и проще догнать броненосцы Макарова и занять свое место в строю. Когда на шедшем концевым "Баяне" запросили разрешения на открытие огня, так как дистанция до "Микасы" сократилась до пятидесяти кабельтов, это стало для Йессена неприятным сюрпризом. Он в этот момент смотрел в подзорную трубу на снова поворачивающие вслед за ним крейсера Камимуры, который он считал "своим" противником. Перенеся взгляд на броненосцы Того, Йессен встал перед весьма непростым выбором. С одной стороны - Того шел прямо на его отряд кильватерной колонной. И следующие десять минут все корабли его отряда могли вести огонь по головным японцам полными бортовыми залпами, получая в ответ только подарки с носа головных японцев.**** Конечно, потом на отходе ситуация изменится на прямо противоположную. И через четверть часа уже полные бортовые залпы броненосцев Того будут приходить почти строго в корму его крейсеров, а те смогут отвечать только кормовыми орудиями. Но к тому моменту дистанция должна вырасти до более пятидесяти кабельтов, а русские будут вести огонь бортом с тридцати... Молодой и горячий Йессен решил рискнуть.
   Первые пять минут после пристрелки русские артиллеристы повеселились на славу. По "Микасе" вел огонь отряд самого Йессена, а по "Сикисиме" били три броненосных крейсера Рейценштейна. Под градом восьми и шести дюймовых снарядов на головных японцах начали разгораться пожары, на "Микасе" явственно была видима развороченная кормовая труба и снесенный начисто формарс. От удара гулко, подобно колоколу в храме Будды, загудела носовая башня главного калибра, но английская броня выдержала. "Сикисима" после очередного попадания зарыскала на курсе. Хотя что такого мог сделать восьмидюймовый снаряд этому отлично забронированному броненосцу, никто на в рубке "Громобоя" предположить не мог. На мостике "Микасы" Того, после доклада сигнальщика о неустойчивом курсе второго броненосца, приказал поднять сигнал "Доложить о повреждениях". Через пару минут на мачте "Сикисимы" взвился флажный сигнал "Готовы продолжать бой до победы". При этом, на грот мачте вновь поднялся сигнал, которым сам Того в начале сражения пытался ободрить команды вверенных ему кораблей. "Судьба империи зависит от исхода этого этого сражения". При этом, некоторые флаги были явно запятнаны кровью, и явно обгорели, похоже очередной русский снаряд поразил сигнальщиков в момент набора сигнала. С неуловимой задержкой поднятые "Сикисимой" флаги отрепертовали и остальные корабли броненосных отрядов. На втором в японской колонне броненосце сейчас боевая рубка напоминала поставленную на огонь кастрюлю с рисом. Охваченная со всех сторон огнем пожара и наполненная дымом, она была весьма "жарким местечком". Ни вести наблюдение за противником, ни просто держать броненосец на курсе, когда не видно куда именно валится нос вправо или влево, было практически невозможно.
   Ответный огонь японцев тоже начал ломать русские корабли. Самым везучим из обстреливаемых оказался "Баян". Шедший концевым, самый близкий к японцам и самый маленький их всех русских кораблей линии, он отделался одним сквозным попаданием двенадцати дюймового снаряда в кормовую рубку и полудюжиной попаданий из шестидюймовок. Самым опасным стал шестидюймовый фугас, взорвавшийся на верхушке четвертой трубы. Его осколки вывели из строя два котла, но запаса пара с избытком хватало на обеспечение полного двадцатиузлового хода. "Рюрику" достался всего один восьмидюймовый снаряд, воспламенивший беседку с зарядами для носового 190 мм орудия. Только самоотверженные действия расчета, которые не допустили взрыва охваченных огнем снарядов, предотвратив тем самым выход из строя всего носового плутонга старого крейсера. Два подносчика сгорели заживо, пытаясь выбросить за борт тяжеленные картузы с порохом. Один из них, в руках которого загорелся выбрасываемый за борт тлеющий картуз, охваченный пламенем выпрыгнул за борт вместе с намертво зажатым в объятьях сгорающих до костей рук зарядом кордитного пороха. "Громобой" был поражен всего двумя снарядами среднего калибра, один из которых, правда, разбил шестидюймовое орудие. Но на "России" японцы отыгрались по полной программе.
   Еще в момент сближения ей досталось два попадания главного калибра японцев. Первый снаряд вздыбил впечатляющий фонтан воды у правого борта, и офицеры на "Громобое" с ужасом ждали крена следующего за ними крейсера. Падение хода любого из крейсеров в этот момент было бы для него смертным приговором. Никто не смог бы помочь отстающему кораблю, которому пришлось бы остаться один на один со всем японским флотом. Но фугасный снаряд не смог пробить мощный броневой пояс, и затопление не последовало. Следующими снарядами была выведены из строя две шестидюймовые пушки, кормовое 190 мм орудие и полностью уничтожен адмиральский салон, пожар в котором никак не могли потушить даже совместными усилиями обоих пожарных дивизионов. Расстояние до японцев увеличивалось с каждой минутой, уже перестали гавкать орудия калибра шесть дюймов, для которых дистанция в пятьдесят кабельтов была запредельной. Казалось, что для крейсеров сближение с броненосцами противника прошло без серьезных последствий, и на мостике. Но главный удар, вернее удары, последовали когда русские корабли казалось уже вышли из зоны огня японцев, отойдя на 55 кабельтов, и даже прекратив огонь.
   По непонятному стечению обстоятельств, "Россию" почти одновременно настигли снаряды калибра двенадцать, десять и восемь дюймов, с трех разных кораблей противника. Причем все они продольно вошли в корму корабля. Двенадцатидюймовая почти полутонная болванка вломилась в котельное отделение, где сработал взрыватель. Скорость корабля быстро упала с семнадцати до двенадцати узлов. Самое обидное, что это мог сделать только бронебойный снаряд, стрелять которым с такой дистанции было бы глупо, ведь пробить броню мощного пояса "России" он уже не мог. Увы, поданный ПО ОШИБКЕ в кормовую башню "Сикисимы" бронебойный снаряд в боевой обстановке нельзя было просто спустить обратно в погреб. Его проще и быстрее было зарядить в орудие и выпалить по русским, что и сделал командир башни, наорав попутно на расчет погребов за невнимательность. Но даже это был еще не конец. От "Якумо" прилетел подарок из недавно установленного орудия калибром десять дюймов, а кто то из крейсеров добавил свой восьмидюймовый вклад. Теперь пожар в адмиральском салоне слился с пожаром на юте. К уже общему костру добавился еще один очаг возгорания над погребом где хранились снаряды для кормовых шестидюймовых орудий. Из - за возникшей опасности взрыва погреба пришлось затопить. И самое главное - одним из взрывов были временно перебиты приводы рулевой машины, и перо руля застыло в положении лево на борт. Его можно было бы поставить прямо, сама машина была в полной исправности, но ни один посыльный посланный в румпельное отделение не смог пробиться сквозь бушующую поперек всего корабля стену ревущего пламени. "Россия" медленно выкатывалась из колонны русских крейсеров вправо, пока не были уменьшены обороты левого винта. Она была бы неминуемо добита броненосцами Того, но после обмена первыми снарядами между Того и русскими крейсерами Макаров скомандовал поворот на противника. Того не рискнул связываться с объединенными силами двух русских колонн, пока его собственные корабли все еще были разделены.
   В процессе сближения двух броненосных колонн, русские попытались использовать преимущество в дальности стрельбы десятидюймовок "Победы". После двадцати выпущенных снарядов не было отмечено ни одного попадания. Сигнальщик с "Осляби" вроде заметил небольшой дифферент на идущей головной "Токиве", но был грубо послан, за "выдавание желаемого за действительное". Ибо, исходя из доходчивого пояснения главарта броненосца - "не бывает дыма без огня, а затоплений без попаданий". Тем не менее некий эффект от сверхдальней стрельбы был достигнут - японцы затеяли перестроение своих броненосцев. Шедший в голове колонны шел второй боевой отряд "С" (скоростной) изящно совершил два последовательных поворота вправо, и пристроился в хвост колонны Того. Только после войны, в 20-ых годах во время работы совместной комиссии обоих флотов по "анализу уроков Русско-Японской войны", русским стала известна причина этого маневра. Один из снарядов "Победы" лег с недолетом примерно в полтора десятка метров. Был бы снаряд японским - получи "Токива" душ из ледяной воды и осколков, но - в очередной раз в историю войны вмешались русские "тугие" взрыватели. Несмотря на все проведенные доработки снаряды главного калибра русских вели себя своеобразно. Нет, теперь они почти всегда взрывались после попадания, но вот когда... Замедление как бронебойных, так и фугасных снарядов оставалось весьма значительным. С одной стороны - такой снаряд, пробей он броню противника, не взорвется в первом же отсеке за броней, а дойдет до самого нутра супостат, до погребов или машинного отделения. С другой - все еще оставалась вероятность "сквозного пролета" при попадании в не бронированные оконечности или легкие конструкции борта. Пара слоев судостроительной стали исправно взводили взрыватель, но никак не могли затормозить полутонную болванку. Замедлитель же был рассчитан на срабатывание в замедленном броней снаряде который к тому - же, еще должен был дойти до "потрохов" вражеского корабля. При отсутствии же на пути брони, взрыв зачастую происходил после "выхода" снаряда из корабля противника с противоположенной стороны. Но в этот конкретный раз, все получилось как надо. Поднырнув, и подобно пловцу-диверсанту, проскользнув под водой последние пятнадцать метров, десятидюймовый снаряд лопнул точно под поясом японского броненосного крейсера. Больше "Токиве" не суждено было разгоняться до скорости более 14 узлов. И Того, решив что слабо защищенному броней крейсеру не место в голове колонны броненосцев, отвел в хвост колонны весь отряд. Хотя, многие источники и называли впоследствии это решение ошибочным. Если поврежденной "Токиве" действительно было место в хвосте колонны, то останься пара быстрых броненосцев второго, "скоростного" отряда, в голове японцев, бой мог пойти совсем по-другому.
   В следующие четверть часа ошибку Йессена практичности зеркально повторил Камимура. Он тоже понадеялся, что его отрядный ход в двадцать узлов позволит ему выйти в голову Того до того, как Макаров приблизится на дистанцию действенного огня. Он был слишком занят организацией огня по русским шеститысячникам. Ведь во главе этого русского отряда шел тихо, а иногда, после второй чашки саке, и громко, ненавидимый всем императорским флотом "Варяг". Тот, казалось, слишком опрометчиво подпустил к себе его броненосную колонну, и теперь мог быть выведен из боя буквально парой попаданий снарядов главного калибра. Ну еще чуть чуть, мы же быстрее русских броненосцев ,что накатываются с севера, пару минут и... И, как всего за несколько минут до этого для русского адмирала, доклад сигнальщика "русские броненосцы открыли огонь" совпавший с криком с формарса "НА ДАЛЬНОМЕРЕ СОРОК ПЯТЬ!" стал Камимуры него громом среди ясного неба. С "Цесаревича" Макаров с чувством мрачного удовлетворения наблюдал, как пораженный двенадцатидюймовыми снарядами шедший во главе отряда новейший броненосец сначала окутывается валящим из всех щелей дымом, прекращает огонь казематными орудиями потом снижает ход и беспомощно выпадает из строя вправо. Уходящие строем фронта крейсера Руднева тоже "добавили огонька", и одно из 190 миллиметровых орудий "Фусо" было навечно приведено к молчанию своей товаркой того же калибра с кормы "Варяга". Еще пол года назад, две пушки были изготовлены на разных заводах, в далекой Англии, и вот теперь по воле судеб, убивали друг друга на другом краю света... Впрочем - эти орудия были соперниками еще ДО своего рождения. Издавна, в Британии было два основных производителя артиллерии для Королевского флота - Виккерс, и Армсронг. Эти фирмы получали одинаковые задания, и, исходя из них, разрабатывал примерно одинаковые орудия. Отличающиеся в основном индексами, и мелкими деталями. Но до столь бескомпромиссного соперничества эти две фирмы еще не доходили. Орудия Арсмстронга достались русскими ,вместе с захваченным пароходом, и пара из них была сейчас установлена на "Варяге". Изделия Виккерса - благополучно дошли до адресата, и теперь пытались утопить этот самый "Варяг", стреляя с борта "Фусо". В данном случае, изделие Армсронга оказалось удачливее, хотя тут наверно главную роль сыграли комендоры "Варяга". Они имели несравнимо больше шансов научиться стрелять из этих орудий, новейшей системы. Если артиллеристы "Фусо" успели провести всего две пробные стрельбы, после монтажа пушек, то расчеты "Варяга" выпустили по мишеням по три десятка снарядов. Именно эти два орудия использовались для составления таблиц стрельбы из трофейных пушек, захватить или купить которые русским так и не удалось.
   При сближении русские броненосцы, как незадолго до них первого боевого отряда Того, тоже получили свою порцию неприятностей, от тех самых крейсеров, которых они "поймали". На "Александре третьем" и на "Цесаревиче" были заклинены три башни шестидюймовых орудий правого борта. Идиотская, спасибо французским инженерам, конструкция мамеринца башен, вела к клину при почти любом близком разрыве. Да, во время передышки эту неприятность можно было устранить, но под огнем выбивать и выковыривать осколки из щели в погоне башни с помощью лома, кувалды и какой то матери... То еще удовольствие!
   На мостике "Варяга" проследив за начавшими огонь на поражение "Александром", "Цесаревичем" и "Ретвизаном" Руднев, облегченно выдохнув, отдал приказ:
   - Полный ход! Поворот влево все вдруг на восемь румбов! Свою роль приманки мы выполнили, пусть теперь Степан Осипович сдирает с добычи шкуру, - и добавил себе под нос уже шепотом, - только бы свою сохранил...
   Увы, все было не так радужно и для русских броненосцев. С одной стороны - закончившие поворот "пересветы" пристрелялись по "Ивате", и теперь тот с каждой минутой все глубже зарывался носом. Он очень серьезного дифферента его спасло только то, что он получил бронебойный снаряд, который, естественно, прошил носовую оконечность навылет. Взорвись он ВНУТРИ "Ивате", из строя второго боевого отряды выпали бы уже два беспомощно хромых корабля. На "Ретвизане" разгорался пожар вызванный попаданием в носовую башню. Та прекрасно перенесла удар, на такие мелочи как стеклянное крошево от лампочек на зубах, никто не обращал внимание. Но дым от пожара мешал вести прицельный огонь. Макарову, смотревшему на броненосцы Того, которые медленно но верно выходили из тени закрывавших их избиваемых кораблей Камимуры и на густо дымящего "Фусо", который скоро должен был скрыться за линией этих самых броненосцев, внезапно пришла в голову оригинальная идея.
   - Поднять предварительный - всем кораблям - поворот вправо вдруг, на 12 румбов. На "Громобой" и "Баян" - семафором и по радио передать следующее...
   Русские корабли, воспользовавшись неминуемой сумятицей, вызванной резким выходом из строй флагманского "Фусо", должны были резко переломить траекторию движения. Несколько сблизившись с противником, они понеслись бы почти в обратном направлении, расходясь с японцами на контркурсах. Того, который должен был быть занят расхождением с флагманом Камимуры, который внезапно возник на пути его отряда, и за которым могли увязаться и "Конго" с "Идзуми". Но - поднятые Камимурой сигналы "Командующий временно передает командование "Конго"" и "Занять место в голове колонны первого боевого отряда" восстановили порядок.
   Концевой отряд японской колонны, который как и его корабли снизил ход до десяти узлов, пропуская Камимуру в голову колонны, уже попал под обстрел медленных, но хорошо вооруженных броненосцев Небогатова. Пара русских броненосных крейсеров "Громобой" и "Баян" увеличили ход до максимума, и похоже хотели охватить последнего в его колонне - "Асахи", по которому и так сейчас пристреливались пара русских броненосцев. Но похоже, что их истинной целью был поврежденный "Фусо", который должен был отстать от колонны главных сил примерно через четверть часа, если та увеличит ход. Если же ход не увеличивать, и попытаться "Фусо" все же прикрыть, то тогда на недопустимо близкую дистанцию подойдет Небогатов, а это пять броненосцев с двенацатидюймовым главным калибром, и три броненосных крейсера. А нет, уже четыре - "Россия", справившись с повреждениями, медленно но верно догоняла концевой "Рюрик". Она еще вовсю дымилась минимум в трех местах, и не очень твердо держалась на курсе, но явно была готова продолжать бой. А тут еще бронепалубные крейсера, сведенные в три отряда но так и не нашедшие русские транспорта, в очередной раз запрашивают дальнейшие инструкции! Японский флагман тяжело вздохнул, мысленно обратился за помощью к Оми Ками, и начал отдавать приказания.
   К удивлению Макарова неизбежная сумятица, возникшая было при проходе слабоуправляемого "Фусо" сквозь линию броненосцев Того, и метанием следовавшего в кильватере за раненым кораблем "Конго"***** кончилась не начавшись. Повинуясь сигналу Того головной отряд быстроходных крейсеров Камимуры несколько изменил курс, и принял в кильватер его колонну. Единственным бонусом русских стало створивание на несколько минут японских отрядов, и падение точности их стрельбы из за резких смен курса. Макаров с ужасом понял, что быстрые, но кое - как бронированные "пересветы" теперь находятся всего в двух милях от смертельно опасных для них броненосцев Того. Одного - двух попаданий двенадцати дюймовых снарядов с такой дистанции могло хватить любому из трех русских "гибридов" для потери боеспособности. А при некой неудаче - и для утопления корабля******. Изменив первоначальный приказ, Макаров приказал отряду Ухтомского поворотом "все вдруг" разорвать дистанцию с противником и уходить в конец колонны русских главных сил. Там пристроиться за "Сисоем" и далее "действовать по обстановке". Оттуда у слабо бронированных, но прилично вооруженных "пересветов" был шанс нанести урон противнику не подвергаясь не нужному риску. Увы, этот логичный маневр выключал их из боя минимум на десять минут. Отряду Розенкранца, сократившемуся до двух кораблей, был отдан совершенно противоположенный приказ - атаковать хвост японской колонны. При возможности пройти за линию японских линкоров, и если удастся отрезать от главных сил шестой боевой отряд японцев, состоящий из четырех старых крейсеров. Шестой боевой отряд, флагманом которого была старая приятельница "Варяга" "Нанива", уже в третий раз пытался просочиться мимо занятых боем с японскими линкорами русских главных сил. Того хотел во что бы то ни стало добраться до русских транспортников. В принципе, на пути японских бронепалубников успевали встать русские коллеги - "Светлана", "Паллада" и примкнувший к ним "Новик". Их сил вполне хватало для парирования угрозы любого японского крейсерского отряда, но Макаров хотел не просто отогнать "собачек". Он хотел поймать увлекшегося командира японских крейсеров что и растолковал Розенкранцу в радиограмме.
   Свой же собственный отряд Макаров решил пока не уводить из столь удачно занятой им позиции в голове японцев. Он рассчитывал на стойкость тройки хорошо забронированных новых броненосцев, и мощь их двенадцатидюймовых орудий. Три новых броненосца держались под огнем четырех японских коллег и трех броненосных крейсеров более получаса. Первым не выдержал "Цесаревич", он оказался в наихудшем положении из тройки русских "богатырей". По нему вели огонь два броненосца Того и шедший третьим в строю крейсеров Камимуры "Ивате". Одна за одной замолкали шестидюймовый башни, часть из них можно еще было ввести в строй, но для этого надо было выйти на верхнюю палубу, и с помощью лома, кувалды и зубила выковырять заклинившие их осколки. До выхода из зоны обстрела это было невозможно, что подтвердили две попытки починиться не выходя из боя, приведшие к серьезным потерям в людях. Но попавший в правую кормовую башню японский крупнокалиберный снаряд перекосил ее, и сделал любые попытки ремонта в море бессмысленными. Несмело, поначалу, занимающиеся пожары постепенно окрепли, к десяти часам броненосец, казалось, полыхал уже с носа до кормы. Попытки тушить очаги возгорания одна за одной срывались новыми взрывами снарядов, осколки которых выбивали людей пожарных дивизионов и в клочки рвали шланги. От удара шестидюймового снаряда в вертикальную броню кормовой башни, вышла из строя система отката левого двенадцатидюймового орудия. А сама башня теперь поворачивалась очень медленно и с жутким скрипом, перемалывая засевшие в мамеринце осколки. Через десять минут, попавший в то же место восьмидюймовый снаряд заставил башню временно прекратить огонь, контузив всех находившихся в ней. Носовая башня главного калибра, получив удар в вертикальную броню снарядом неустановленного калибра, тоже временно вышла их строя. Командир броненосца, каперанг Эбенгард скрипнув зубами, причем в прямом смысле этого слова - толстым слоем сажи от полыхающих по всему кораблю пожаров в рубке было покрыто все, скомандовал поворот влево. Но не успел еще кренящийся на правый борт броненосец начать маневр по выходу из строя, как из телефонной трубки раздался радостный вопль сидящего на формарсе молодого сигнальщика, -
   - Япошка взорвался! В клочья разнесло, третий с конца!
   Несмотря на еще не прекратившийся обстрел, все офицеры толпой рванули из тесной боевой рубки на правое крыло мостика. Они не могли отказать себе в удовольствии увидеть своими глазами то, ради чего они эти страшные полчаса терпели ужасающий обстрел. Далеко, более чем в четырех милях, из грибовидного облака взрыва выползал, быстро садясь носом, японский броненосный крейсер. Казалось, что в этот момент весь русский флот одновременно выдохнул одно слово:
   - "Есть!".
   Ну может быть, и даже наверняка, большинство нижних чинов, да и офицеры помоложе добавили еще пару - другую слов. Но эти слова в книгах упоминать не принято, их же и дети читают.
   Наполеону как-то раз расхваливали одного генерала на должность командира дивизии. И долго превозносили ум, храбрость и знания кандидата... Пока тот не перебил докладчика вопросом:
   - К черту все это! Лучше скажите, он удачлив или нет?!
   "Токиву" и прошлом бою с русскими крейсерами у Кадзимы богиня удачи своим крылом не осенила. Скорее наоборот - шальное, почти случайное попадание в каземат среднего калибра с уже вышедшего из боя "Рюрика", отправило ее на полуторамесячный ремонт. В ходе которого, заодно, усилили и крыши казематов, столь неудачно пробитые восьмидюймовым снарядом. Этот же бой начался для корабля попаданием в нос, еще до того как сама "Токива" открыла огонь. Этот подводный взрыв, и последующие затопления носовых отсеков, укрепили сомнения ее командира, каперанга Иосиацу. Теперь тот был уверен, что его крейсер был поставлен адмиралом Того в весьма неудачное место в боевой линии флота. Да, по скорости его корабль вполне соответствовал паре быстрых броненосцев, совместно с которыми он должен был наносить удары по русским, отходя и разрывая дистанцию в случае сильного ответного огня. Но, как Иосиацу и подозревал, одного удачного попадания могло оказаться достаточно, чтобы его слабее бронированный кораблю стал для броненосцев не дополнением, а медленной обузой. Увы, так оно и вышло. Теперь "Токива" вела бой находясь в конце японской колонны, она шла третьей с конца. Непонятно было одно - почему русские столь упорно выбирали в качестве цели именно его корабль? Ведь он ясно видел - по идущим впереди броненосцам стреляли гораздо меньше! Но ведь они гораздо опаснее для русских, почему же их игнорируют "в пользу" его корабля? Вскоре стало не до отвлеченных размышлений - попадания русских снарядов пошли одно за другим. Сначала пара фугасных снарядов русских, которые несмотря на оптимистичные доклады о прошлых боях, оба разорвались, устроили пожар на баке. Потом, не прошло и пяти минут после начала пожара, прибежал посыльный с кормы, с докладом, что снарядом заклинило левое орудие кормовой башни. Ему вторил и командир из носовой башни, абсолютно целой, но находящейся в эпицентре пожара, из - за которого он не мог наблюдать цели, и тоже был вынужден прекратить стрельбу. Огневая мощь главного калибра крейсера временно сократилась на три четверти. Но в целом - корабль держался под огнем неплохо, и казалось, что скорая гибель ему не грозит. Русские фугасы один за другим взрывались на бороне главного пояса, но пробить шесть дюймов закаленной броневой они были не в силах.
   Флоты, тем времен, продолжали сближаться, на постепенно сходящихся курсами. Того понимал, что для нанесения русским поражения, ему надо сблизиться с ними, иначе у него просто не хватит снарядов, для обстрела более многочисленного флота противника. Его первоначальная тактика - удары по более медленной русской колонне, силами трех отдельных быстрых отрядов, не сработала. Кажется русские ее раскусили, и теперь главную роль играла выдержка и способность продержаться под огнем противника дольше, чем тот выдержит твой огонь.
   Макарова, прекрасно знающего о характеристиках русских снарядов, которые были смертельно опасны для японских броненосных крейсеров именно на близких дистанциях, сближение тоже вполне устраивало. И он продолжал стоически терпеть расстрел его отряда сосредоточенным огнем почти всего японского флота. После очередной серии взрывов снарядов среднего калибра на носу и рубке флагманского "Алексанра" Макаров вдруг усмехнулся в бороду. Он внезапно понял, что Того вынудил его вести бой в полной противоположности его изначальному плану. Ведь они с Рудневым планировали подставить под огонь Того отряд СТАРЫХ, медленных броненосцев. А его отряд, при поддержке "пересветов" Ухтомского и броненосных крейсеров должен был быстро приблизившись нанести японцам решающий удар. Ну и? "Терпилой", по грубому, но меткому выражению Руднева, пришлось работать самому Макарову. "пересветы" только-только занимают место в ордере, и начинают наконец вести огонь. Зато предназначенные на роль приманки старики вбивают в броненосные крейсера японцев снаряд за снарядом. Вот после очередного выстрела "Полтавы" над одним японцем поднялось грибообразное облако дыма...
   Он появился на свет под вечно хмурым небом Санкт - Петербурга. Почти всю свою сознательную жизнь, а для ему подобных он мог похвастаться изрядным долголетием, он не видел солнца. Собственно, оно и освещало то его блестящие бока всего несколько раз в жизни... Только в моменты погрузки в вагон поезда или погреб корабля, или вот недавно, когда при ослепительном свете дня его извлекли из погребов и заменили не только донный взрыватель, но и всю начинку. Впрочем, подобные ему в годы мира жили раз в сто дольше, чем во времена войны, когда они сгорали в ее огне тысячами. На этот раз его от столь присущей его виду полудремы вечного ожидания, пробудили не только частые звуки выстрелов орудий, как бывало и раньше, во время учений, но и звуки ударов по его дому. И вот свершилось - венец и цель его существования, пришел и его черед - его грузят на элеватор! Короткий подъем, лоток, на соседнем столе подачи лежит его близнец. Досылание, в затылок упирается мягкий и теплый пороховой картуз, постоянный сосед по погребу. И вот наконец - то, и за ними раздается слышимое в первый и последний раз в жизни влажное и сытое чавканье закрывающего затвора. Прямо перед ним, в обрамлении спиралей нарезов кружок серого, облачного неба, калибром ровно в двенадцать дюймов. СТРАШНЫЙ ПИНОК ПОД ЗАД!!! Кто бы мог подумать, что этот жирный поросенок, картуз, несет в себе такой заряд злобы! Грохот, он весь, кажется, спрессовался от напора мгновенно разгоняющих его пороховых газов, и теперь вот они - краткие мгновенья его настоящей жизни. Триумф полета, напор ветра, опьяняющее вращение и блаженство свободного падения. Рядом, в нескольких метрах по почти такой же траектории, вертясь и вереща от восторга сорванными медными поясками, летит его товарищ и брат, еще один двенадцатидюймовый снаряд, выпущенные носовой башней "Полтавы". Уже пройдена верхняя точка траектории, и началось снижение, скорость не слишком потеряна, ведь дистанция довольно мала, и он чувствует в себе силы продраться через любую вставшую на его пути броню. Вот уже из туманной дымки неуклонно надвигается серый борт его последнего пункта назначения, ближе, ближе.. В отличие от тысяч своих коллег, выпущенных обоими сторонами, этот снаряд попал. Причем, в отличие от сотен других, тоже достигших цели, он попал не только в корабль противника. Он попал в историю, и на его примере потом долго учились как артиллеристы, так и враги ему подобных - кораблестроители. Ведь золотые попадания, когда корабль противника уничтожается одним попаданием, выпадают в лотереи морских сражений одно на миллион.
   На мостике "Токивы" Иосиацу был вынужден схватиться за стенку боевой рубки, чтобы не упасть от толчка. Оба снаряда залпа "Полтавы" нашли свою цель. Выпущенный из правого орудия, пробил верхний броневой пояс, прошел сквозь заднюю стенку каземата и разорвался у основания дымовой трубы. Очень удачное попадание, способное выбить корабль из строя из за потери скорости, но - совершенно ненужное. Ведь второй снаряд, яростно проломившись сквозь шесть дюймов закаленной по методу Гарвея стали, взорвался пробив защиту барбета носовой восьмидюймовой башни. Первыми сдетонировали хранящиеся в башне снаряды. Иосиацу во все глаза смотрел, как медленно, подобно изгоняемому из ада демону, вся в клубах черного дыма взлетает вверх, многотонная крыша башни. Он еще успел мысленно помолиться Аматерасу, чтобы та не допустила взрыва погребов. Ведь без башни корабль еще мог плыть, и даже вести огонь. И в течение целых двух секунд казалось, что его молитвы будут услышаны. Но увы, наверное богиня сегодня была занята спасением других кораблей сынов Страны Восходящего Солнца. Взрыв в башне впрессовал пару горящих пороховых картузов вместе с элеваторами подачи прямо в пороховой погреб. Там они, выбрасывая во все стороны снопы пламени подобно исполинским паяльным лампам, воспламенили весь оставшийся не расстрелянным боезапас... Когда, после двухсекундной паузы, раздался второй взрыв, из основания уже снесенной башни забил к небу, подобно фонтану огненного шампанского, столб кордитного пламени. Иосимацу устало и обреченно выдохнул, он понял что его корабль, который все еще был на плаву, сохранял и ход и управляемость, уже погиб. Не слушая рапорты о повреждениях и не замечая открытых ртов контуженных взрывом офицеров, он прислушивался к своим ощущениям. Так и есть - быстро нарастающий дифферент на нос, даже на кренометр можно не смотреть, минимум шесть градусов за пять секунд и быстро нарастает, это приговор... Судя по тому, с какой скоростью тонет нос "Токивы" днище порохового погреба вырвало взрывом практически полностью. Да, похоже тогда в Сасебо, примеряя на свой корабль повреждения "Якумо", он все же прогневал богов. Или, как говорят русские, - "сглазил"... Жестом остановив начавших наперебой говорить офицеров в боевой рубке командир стал быстро и четко отдавать последние приказы.
   - Руль право до упора! Машинный телеграф на самый полный!
   - Но ведь мы не получали приказа флагмана покинуть строй, - молодой штурман Исугари был наверное самым большим поклонников субординации и выполнения строгого приказов не только на "Токиве", но и во всем Втором боевом отряде, - мы можем...
   - Мы уже ничего не можем, - коротко и резко отрезал капитан первого ранга, - корабль тонет, у нас есть не более двух минут, чтобы организовать спасение команды. Обученные моряки Японии еще пригодятся. Приказываю - сообщить по всем отсекам, командир приказывает спасаться. Поворот вправо и максимальный ход, позволит нам уйти с дороги "Сикисимы". И им не придется менять курс, и сбивать пристрелку обходя нашу опрокидывающуюся "Токиву", которая уходит в вечность... ******* Заодно, полный ход позволит нам стравить излишки давления пара, тогда после погружения котлы взорвутся не так сильно, и у оказавшихся в воде будет больше шансов выжить. Кстати, кто - нибудь, прикажите в машинное потушить топки, и выбираться наверх.
   Как обычно, слушая быструю, но абсолютно спокойную речь командира, у офицеров сложилось впечатление, что тот за неделю знал что "Токива" утонет, и заблаговременно к этому подготовился.
   - Прошу разрешения остаться вместе с кораблем, - выпрямившись по стойке смирно проговорил Исугари, и по глазам остальных собравшихся в рубке офицеров, командир понял, что тот их буквально на мгновение, чем сейчас явно гордился.
   - Нет, не разрешаю, - как обычно мгновенно, но гораздо резче обычного отреагировал командир, - во - первых - необходимо, чтобы в штабе флота точно узнали, как именно погибла "Токива", и учли наши уроки на будущее. Так что вы должны выжить. Прошу, кстати, передать адмиралу Того, что идея с постановкой "Токивы" в одни строй с броненосцами, мне не нравилась с самого начала. Все же броненосный крейсера должны в линейном сражении обладать большей свободой маневра, хотя бы для выхода из под обстрела. А во вторых, для вас, лейтенант, у меня есть персональный последний приказ - вы, лучший пловец крейсера, обязаны спасти портрет императора из кают компании. Лик божественного тенно не должен уйти на дно! Бегом, господа!
   Не отвечая на отдаваемый выбегающими из рубки офицерами салют, Такео Иосимацу, отпустив рулевых к шлюпкам, сам взялся за штурвал. Не то, что это было на самом деле нужно, корабль вот вот должен был потерять управляемость, но ему хотелось уйти в вечность занимаясь любимым делом. Была бы еще в руке полная чашка саке, и он пожалуй назвал бы свою смерть идеальной...
   Из - за спины командира раздалось осторожно покашливание, оборвавшее его размышления. Резко обернувшись, Такео увидел своего единственного на корабле ровесника и друга, еще со времен войны с Китаем, Даики Сандзе. Тот командовал артиллерией крейсера, и теперь вместо того, чтобы как было приказано бежать к шлюпкам и спасательным кругам, зачем то пришел от дальномера в боевую рубку.
   - Даики, что ты тут делаешь? Бегом к шлюпкам, тебя что, приказ командира уже не касается?
   - Ты меня еще портрет императора пошли спасать, - на правах старого друга и однокашника проворчал Сандзе, при отсутствии посторонних и перед лицом смерти старый приятель позволил себе отбросить чины, - но это ты хорошо придумал, - молодые рванули как ошпаренные. Теперь и портрет вытащат, да и сами заодно точно спасутся. И как это тебе всегда удается мгновенно придумать, что именно надо делать?
   - Сегодня, как видишь, не удалось, - отбросил чины и сам Иосимацу, - так чего ты тут все же делаешь? Может пока не поздно все же к шлюпкам пойдешь?
   - Ты что, правда веришь, что их успеют спустить? - хмыкнул в ответ на вопрос капитана лейтенант, - я думаю нам осталось минуты три. Вот захотелось провести их в обществе старого друга, за чашкой саке.
   - Ну про друга - поверю, но где интересно, ты сейчас саке найдешь? - на лице Такео появилась улыбка, - если уж мы не успеваем спустить шлюпки, то до буфета и обратно тебе точно не успеть добежать. А по шлюпкам ты пожалуй прав, может хоть пара потом сама всплывет, если канаты перерубить догадаются, пошел бы ты, распорядился...
   - Есть у меня традиция, всегда перед стрельбами или боем беру с собой полную фляжку, - как будто не замечая настойчивых попыток командира отослать его к шлюпкам, невозмутимо продолжал артиллерист, - во время стрельбы конечно - ни капли, но вот потом, когда все кончается не отпраздновать - это прогневать богов... Но в этот раз вижу, праздновать будет нечего, а боги на нас уже прогневались, - отхлебнув Сандзе протянул флягу командиру.
   - Вот из за этого - то ты на флоте выше лейтенанта и не поднялся, - осуждающе покачал головой Иосимацу, но флягу все же с благодарностью принял.
   - Просто я давным давно понял, что хорошего командира корабля из меня все равно не получится, голова не так работает, - выпустил клуб сигаретного дыма Сандзе, невозмутимо глядя на первую волну, перекатившуюся через поручень в носовой части "Токивы", - и решил, что лучше остаться хорошим старшим артиллеристом у тебя на корабле, чем стать плохим командиром своей собственной мелкой посудины.
   Спустя пару минут на месте где ушел под воду первый потопленный в этом сражение корабль остались только плавающие обломки, головы пытающихся спастись моряков и всплывшая перевернутая шлюпка. Еще спустя четверть часа, проходящие мимо русские крейсера, к удивлению японцев, сбросили барахтающимся среди обломков врагам одну складную шлюпку, и пару дюжин спасательных кругов.
   "Фусо" тоже оказался неудачником. Далеко не единственным, впрочем, как в японском, так и в русском флоте. Первый же 12" снаряд попавший в него послал его в нокдаун. Взрыв у основания второй трубы повлек за собой неожиданную цепь событий. Кормовая кочегарка, нашпигованная осколками как снаряда, так и трубы, полностью вышла из строя. В результате - казематы среднего калибра наполнились смесью дыма из снесенного у основания дымохода, и пара из пробитых осколками котлов. Мгновенно угоревшие и ошпаренные артиллеристы вынуждены были не только прекратить огонь - стрелять не видя цели не было никакого смысла - но и выбежать из казематов на верхнюю палубу, чтобы элементарно продышаться. Скорость мгновенно упала с 20 до 12 узлов, и новейший броненосец был вынужден беспомощно выкатиться из строя и спрятаться за свою линию. При этом он, подобно бегущему от стрел охотников раненному слоненку, смешал построения и Камимуре и Того. Починившийся спустя полчаса "Фусо", вернулся в линию, уже позади "Фудзи", только для того, чтобы получить второй нокаут. Старший машинный офицер этого новейшего броненосца Сакаи не успел даже добраться до лазарета, чтобы забинтовать ошпаренную паром при экстренном переключении паропроводов руку. Теперь ему пришлось срочно нестись на корму. На этот раз, после буквально пары попаданий, было повреждено рулевое управление. Десятидюймовый снаряд с "Победы" взорвался в момент проламывания скоса бронепалубы в корме японца. Осколками заклинило рулевую машину, а взрывной волной перекорежило переборки достаточно для того, чтобы румпельное отделение медленно, но верно затопило. Корабль снова, как и пол часа назад, вынесло из линии вправо. Руль смогли, правда далеко не сразу (сказывалась неопытность команды, которая только пару месяцев назад увидела совершенно незнакомый для себя корабль), поставить прямо. Сакаи, при выравнивании пера руля, вынужден был ориентироваться на передаваемые голосом с верхней палубы по цепочке матросов команды, "влево" и "вправо". Но ограниченная управляемость корабля машинами, чем его командир Такеноучи занимался в первый раз (в этом тоже потренироваться не успели), не позволяла "Фусо" занять место в строю. Вернее на броненосце даже подняли сигнал "Возвращаюсь в строй", но глядя на резкое рыскания "Фусо" на курсе Того отдал приказ "держаться за линией до восстановления нормального управления". Если бы командующий объединенным флотом владел русским языком, он бы наверное добавил - "от греха подальше" - риск столкновения шатающегося как алккоголика "Фусо" с другим кораблем был неприемлемо велик. Почти не понеся потерь в артиллерии, вполне боеспособный корабль почти весь бой провел в "своем углу", вернее - за свое боевой линией. Впрочем, это не помешало его артиллеристам нанести русским весьма чувствительный урон.
   В контраст ему, однотипный "Конго", с тем же, если не худшим уровнем подготовки команды (часть отпущенного на принятие корабля времени ушла на подгонку и установку "не родного" вооружения), прекрасно вел обстрел "Александра Третьего" и "Ретвизана" и стойко терпел ответный огонь. Несмотря на взрыв в каземате среднего калибра, он продолжал стойко идти в голове эскадры в течение почти всего боя. Правда во второй фазе боя, его командир запросил разрешение выйти из боя для починки повреждений, но получил отказ от Камимуры. Поврежденный но не побежденный "Конго" стойко последовал за флагманом к своей судьбе...
   Флагманом Макарова в этом бой был новейший, только что пришедший с Балтики "Александр Третий". Построенный на русской верфи, улучшенный вариант "Цесаревича" головной корабль серии "Бородино" унаследовал как достоинства своего французского прототипа (хорошая защита, в чем - то даже несколько опередившая время), так и его недостатки. В числе последних главными были - башенное расположение артиллерии среднего калибра, и чрезмерная валкость корабля. Заложенная в оригинальном проекте склонность к резким кренам, дополненная низко расположенной батареей противоминного калибра, с большими отверстиями орудийных портиков, и погубила этот корабль в Цусимском бою. Он просто не смог выпрямиться после очередной циркуляции и ушел на дно со всеми девятью сотнями матросов и офицеров. Спасенных не было. Но сейчас, после проведенной по настоянию Руднева прямо в Санкт Петербурге модернизации, с уменьшенным верхним весом (облегченные мачты, снятие бесполезных боевых марсов, торпедных аппаратов, орудий ПМК с батарейной палубы, минных катеров и большинства шлюпок) и намертво зашитыми броней орудийными амбразурами батарейной палубы, броненосец был для японцев крепким орешком. После выхода из строя своего прототипа "Цесаревича", "Александр" стал мишенью для двух броненосцев и двух броненосных крейсеров. Под их сосредоточенным огнем он продержался еще четверть часа. Но последовавшая в 10.06 серия попаданий окончательно доконала и его. В течении менее десяти минут броненосец поразили пять двенадцатидюймовых, три восьмидюймовых и пять шестидюймовых снарядов поставили корабль на грань гибели. Получив рапорт от повреждениях, взволнованный командир броненосца, каперанг Бухвостов подбежал к Макарову и зашептал ему в ухо, -
   - Степан Осипович, по докладам моего трюмного механика и старшего офицера, еще пары попаданий в корпус мы можем и не пережить. Мы уже приняли более полутора тысяч тонн воды, как от затоплений, так и при тушении пожаров, мы ее просто не успеваем откачивать. Пожары, кстати, погасить так и не удалось, осколками выбиты уже более половины матросов из обоих партий по борьбе за живучесть. Только что нам заклинило кормовую башню, и скорее всего она ремонту не подлежит. Из кормовых башен среднего калибра я приказал убрать расчеты, ибо они обе тоже заклинены. Обе средние башни ремонту в море, по докладам, не подлежат, а башня левого борта вообще уничтожена внутренним взрывом. Ее и в Артуре восстановить нечего мечтать... Правая носовая может поворачиваться, но стволы обоих орудий оторваны попаданиями. Вдобавок к этому, электрическое управление рулем повреждено, рулевая машина управляется вручную валиковым приводом. Прошу выйти из боя хотя бы на полчаса, для заделки пробоин, тушения пожаров и ввода в строй кормовых щестидюймовых башен.
   - Все так, вы еще забыли добавить снесенную фок-мачту, из-за чего я не в состоянии передавать на остальные корабли и отряду сигналы ни флагами, ни даже по радио. Антенны же тоже улетели вместе с ней... Но выход из строя флагмана снизит боевой дух эскадры, вы так не думаете?
   - Я думаю, что утопление флагмана, а это вполне реально если и следующие десять минут будут столь же жаркими, - не полез за словом в карман Бухвостов, слова которого как - бы подтвердил очередной японский шестидюймовый снаряд, взорвавшийся на броне боевой рубки, - снизит боевой дух эскадры еще больше.
   - У вас просто дар убеждения, командуйте семафором "Ретвизану" - поворот влево последовательно, - проговорил, пытаясь откашляться от едко-горького шимозного дыма, Макаров.
   На удивление Макарова и всех в рубке уже начавшего поворот от противника флагмана, "Ретвизан" не только не последовал за ними. Увеличив ход до максимального, детище верфи Крампа, двоюродный брат "Варяга", повернуло на один румб вправо, сокращая дистанцию до противника. Выбежавший на правое крыло мостика Макаров, пытался в подзорную трубу разобрать за дымом пожаров, какой именно сигнал был поднят на мачте "мятежного" броненосца. Разглядев, что флаги складываются в "Сигнал об отходе не разобрал", Макаров хмыкнул, прогулочным шагом перешел на противоположенное крыло мостика и повернул трубу в сторону левого борта, пытаясь рассмотреть остальные корабли эскадры. Он полностью потерял контроль над эскадрой, и до тушения пожаров на "Александре" восстановить его не мог. Впрочем - у Того кажется тоже были подобные проблемы. Сейчас уже ни одна сторона не могла провести сложных маневров, и теперь все зависело исключительно от меткости и стойкости экипажей отдельных кораблей... Бой вошел в стадию клинча.
   На мостике "Ретвизана" его командир Щенснович выговаривал поднимавшему флаги сигнальщику, -
   - Ту что, голубчик, с ума сошел? Зачем ты отсигналил Макарову "Ваш сигнал ОБ ОТХОДЕ не разобрал"?? Неужели мозгов не хватило это самое "об отходе" пропустить??
   - Но ваше превосходительство, вы же сами приказали передать... - оправдывался сигнальный квартирмейстер, который сейчас перед лицом командира, которого он явно подвел, волновался за допущенную оплошность как бы не больше, чем когда он, под градом раскаленных осколков, поднимал этот злосчастный сигнал.
   - А свои мозги у тебя есть, - уже спокойнее, понимая что на самом деле матрос ни в чем не виноват, выговаривал ему Щенснович, - неужели не ясно, что командир тоже может оговориться? Как можно адмиралу сигналить такое? Ладно, если выживем -- извинюсь, хотя как раз выживание под вопросом... Рулевой - еще румб правее прими, держаться ближе к противнику!********
   К удивлению Щенсновича, который своим маневром наделся оттянуть внимание противника на себя, Того перенес огонь на идущий в голове колонны старых броненосцев "Петропавловск", под флагом Небогатова. В отличие от Щенсновича, японский адмирал уже понял, в чем заключался новый, импровизированный рисунок боя Макарова. Того уже разглядел, что его концевые броненосцы и крейсера практически скрыты столбами воды, от огня колонны Небогатова. С кормы их уже обходят два быстрых броненосных крейсера. За "Громобоем" и "Баяном", под хвост японской линии уже побежали и остальные три русских броненосных крейсера, "Кореец", "Сунгари" и "Рюрик". В отличие от японцев русские свои крейсера с броненосцами в одном отряде не смешивали, и теперь пользовались преимуществом в маневрировании малых отрядов. Японский адмирал решил, что весь выход в голову его колонны тройки новейших русских кораблей был уловкой, и Макаров сознательно подставился под огонь, обеспечивая своим старым кораблям полигонные условия стрельбы. Жертвуя тройкой новейших броненосцев, русские давали пяти старым, но мощно вооруженным броненосцам возможность вести огонь без помех. Их усилия дополняли и три броненосца типа "Пересвет", кое как бронированных, но неплохо вооруженных. Добивание же поврежденных и отставших броненосцев должны обеспечить русские крейсера. Одинокий "Ретвизан", даже выйдя в голову его линии, не представлял угрозы. Хватит с него и огня тройки крейсеров Камимуры. А вот со старой и медленной русской линией надо что делать... Хорошо бы разорвать дистанцию, как показал печальный пример "Токивы", колонны сблизились чрезмерно для японцев. Отвернуть наверное было бы верно, но и японцы пристрелялись - половина русских кораблей горит, и то на одном, то на другом замолкают орудия. Да и передать сигнал о повороте довольно сложно - стеньга фок мачта "Микасы" была снесена за борт еще в завязке боя при перестрелке с русскими крейсерами. Наконец, в 10:25 на грот мачте удалось поднять предварительный сигнал "к повороту на левый борт все вдруг". Сигнал запоздал буквально на пять минут.
   Огонь японцев все больше корежил и ломал старые русские броненосцы. На "Петропавловске" погреба кормовой башни постепенно затоплялись водой, через пробоину от взорвавшегося в кормовой оконечности крупного фугаса. Вполне исправная башня вынуждена была прекратить огонь. В носовом каземате левого, борта весело рвались русские же снаряды, охваченные огнем пожара. А спустя пять минут десятидюймовым снарядом с "Якумо" выбило и кормовые казематы. Оставшись с одной башней главного калибра, и получив рапорт об остаточной непотопляемости в 60 процентов, Небогатов приказал выйти из строя для ремонта. Именно этот приказ, предписывающий командирам корабля "выходить из линии на не обстреливаемую сторону для ремонта угрожающих остойчивости пробоин" спас русских от больших потерь в кораблях линии. Но зато после боя в Артуре было не протолкнуться от броненосцев в разной степени повреждения.
   "Сисою" "повезло" еще больше. Всего десять минут под огнем пары "Асахи", "Хатсусе", и броненосец не только полностью потерял боеспособность, но и оказался одной ногой в могиле. Для выбивания из строя этому неудачно построенному кораблю хватило всего четырех попаданий двенадцатидюймовых снарядов, и одного шестидюймового снаряда в каземат. Один снаряд временно вывел из строя кормовую башню, взорвавшись на барбете. Хотя взрыв и не пробил десять дюймов брони, от сотрясения заклинило элеватор подачи снарядов из погребов. Второй разорвался к якорного клюза, выворотив его к чертям, выкинув в море якорь и заодно пробив в не бронированном борту "ворота" два на три метра. Хотя пробоина и считалась надводной, в нее захлестывала вспененная тараном броненосца вода. Затоплениям способствовал другой снаряд, проломивший броню прямо напротив башни. Последний двенадцатидюймовый снаряд и попавший почти в ту же точку снаряд калибром поменьше (как же, не попадают снаряды в ту же воронку, если бы...), полностью уничтожили каземат шестидюймовых орудий. Как правого, так и левого борта. Оставалась правда еще носовая башня главного калибра, но именно в этот момент ей приспичило выйти из строй БЕЗ воздействия противника. Сейчас на мостике броненосца офицеры чуть ли не хором уговаривали командира корабля выйти из линии для ремонта и заведения пластыря. Но Озеров упорно отказывался, мотивируя это тем, что не получал приказ о выходе из строй от Макарова. На все доводы офицеров о "полученных на совещании до боя инструкциях" (от старшего офицера), "полной безвредности для противника броненосца без артиллерии, починить которую можно только вне зоны обстрела" (артиллериста) и "возможной фатальности следующего крупного снаряда, попади он под ватерлинию до того, как мы спрямим корабль" (трюмного механика) следовал один ответ. "Приказа покинуть линию я не получал". Командир корабля уперся и стоял на своем, совершенно не походя на неуверенного человека, которым он казался всем, по результатам перехода с Балтики. Впрочем, после боя злые языки на "Сисое" говорили, что упорство командира проистекало из это страха перед начальством, который был больше чем страх перед японцами. И подкреплялось возлияниями из всегда сопровождающей командира фляжки с коньяком.
   В столь удачно отстрелявшуюся по "Токиве" "Полтаву" попала серия снарядов крупного калибра. Казалось, что ее обстреляли короткой очередью из двенадцатидюймового пулемета. Временно, из - за контузии всех находившихся в ней, замолчала та самая носовая башня, что отправила на дно "Токиву". Не успели еще в ней навести порядок, как новый снаряд, погнувший взрывом барбет, вывел из строя подачу кормовой башни заклинив элеватор. От взрыва погребов корабль спасло только то, что снаряд попал не под прямым углом, а по касательной, а десять дюймов брони барбета "Полтавы" оказались прочнее шести дюймов у "Токивы". Но, в отличие от "Сисоя", восстановить подачу снарядов без выпрямления покореженных плит брони было невозможно. А сделать это в море, на ходу да без мастеров не взялся бы и сам Левша. Пара пробоин в носовой части заставили командира "Полтавы" Успенского подумать о временном отходе на ремонт. Для того, чтобы завести пластырь под пробоины в носу нужно было застопорить машины, а для этого покинуть линию... Но к счастью для русских, и к несчастью для японцев он пока размышлял над этим решением носовая башня броненосца снова открыла огонь. Прочухавшись и снова приникнув к прицелу командир башни Пеликан Второй (если на всем русском флоте было более одного офицера с одинаковой фамилий, то получившему звание позднее добавляли к фамилии номерок) снова поймал силуэт вражеского корабля. Сейчас "Полтава" обстреливала идущий третьим "Ивате".
   По законам теории вероятности два подряд критических попадания не могли принадлежать одной и той же башне, но... Наверное гардемарин Пеликан был слишком занят в Морском Корпусе драками с дразнящими его "большеклювым птицем" сокурсниками, и не уделял ей (теории) должного внимания. Так или иначе - третий залп после возобновления стрельбы попал в борт "Ивате", пробив главный пояс на уровне ватерлинии. Снаряд взорвался сразу после пробития брони, и выпавшая бронеплита открыла ледяной морской воде дорогу в теплые потроха крейсера. На это наложились более ранние попадания в борт корабля, и пара свежих шестидюймовых фугасов с той же "Победы" легших по ватерлинии. "Ивате" с небольшими перерывами обстреливался русскими с начала боя. Карпышев помнил один из главных уроков русско-японской войны - японские броненосцы почти непотопляемы для русской артиллерии. Хотя новые взрыватели и более мощная взрывчатка могли это правило переменить, артиллеристам всех русских кораблей линии был дан парадоксальный на первый взгляд приказ. "При равном удобстве ведения огня по броненосцу и броненосному крейсеру - выбирайте в качестве мишени крейсера". В результате бой у Шантунга в некоторых источниках потом носил название "крейсерской резни".
   Командир "Ивате" Такемоти, спустя минуту после взрыва, почувствовал быстрое нарастание крена на левый борт. Связавшись с нижним казематом левого борта, и уяснив объем повреждений, он приказал рулевому:
   - Поворот влево, три румба, плавно!
   - Нет, нет, господин капитан первого ранга, адмирал поднял сигнал ВПРАВО, - попытался поправить командира штурман, подумавший что то просто неверно услышал доклад сигнальщика о полученном приказе.
   - Я знаю, что приказал адмирал, помолчите, - на секунду оторвался от амбрюшота ведущего в каземат левого борта капитан, и заткнув молодого лейтенанта снова начал орать в переговорную трубу во всю мощь легких, отдавая приказания артиллеристам, - немедленно задраивайте амбразуры орудий! Через пять минут ваши полупортики окажутся под водой, если вы их не закроете, мы просто опрокинемся!!! Вы меня поняли?
   Еще в завязке боя, до бегства "пересветов" в хвост русской колонны, они всадили в борт "Ивате" два десятидюймовых снаряда. Первый попал в носовую оконечность, второй пробил пояс под средним казематом. Кроме того, в бронепояс многострадального корабля попали два снаряда калибром двенадцать дюймов, и с полдюжины шестидюймовых. Не все они пробили броню, но даже взрыв шестидюймового снаряда на поясе неминуемо вел к расшатыванию плит. Пока корабль не имел крена, вода только изредка захлестывала в эти пробоины. Но стоило левому борту начать погружаться, как вода начинала вливаться во все новые и новые отверстия, создавая классический эффект положительной обратной связи. К моменту попадания снаряда с "Полтавы" японский крейсер уже погрузнел от принятия более полутора тысяч лишних тонн воды, через пробоины и трещины в корпусе. Носовая башня крейсера прекратила огонь из - за полыхающего под ней пожара внутри корабля, который остался практически незамеченным на русских кораблях. Ее барбет раскалился настолько, что подавать в нее картузы с порохом из погребов стало опасно, они могли взорваться еще по дороге к орудиям. Попадание одного крупного и пяти средних снарядов с "Полтавы" просто послужило катализатором процесса гибели корабля, в который вложили свой посильный вклад почти все броненосцы русской колонны. Но - факт остается фактом - последнюю точку в истории службы уже второго броненосного крейсера японского флота поставила все та же башня.
   - Я знаю, что Того отворачивает от противника, - повернулся наконец Такемоти к красному от стыда штурману, - но если я поверну вправо - мы опрокинемся сейчас же. Если же я начну поворот влево, корабль сможет удержаться на ровном киле достаточно долго для того, чтобы в казематах успели втянуть орудия, и закрыть амбразуры "по-походному". А после разворота влево мы займем свое место в строю...
   - На закрытие амбразур носового и среднего каземата уйдет пять минут. Кормовой каземат закрыть невозможно, взрывом снарядов складированных у палубного орудия сорвало крышку полупортика... - дальнейший доклад командира казематов левого борта Такемоти не стал слушать.
   - Попытайтесь закрыть амбразуры как можно быстрее! И задрайте наглухо кормовой каземат, его скоро затопит, - он отодвинул от штурвала рулевого и встал за него сам, и пробормотал в пол голоса ни к кому конкретно не обращаясь, - если уж нам не удастся избежать опрокидывания, то надо хоть попытаться таранить кого-нибудь из русских...
   - Такенза, - добавил спустя тридцать секунд, обращаясь к главному артиллеристу корабля, - прикажите расчету носовой башни открыть огонь. Мы похоже идем в нашу последнюю атаку, и взрыв порохового картуза при подаче к башне сейчас не самая страшная их наших проблем. В машинное прикажите дать самый полный, пусть заклепывают клапана. И начинайте выносить раненых на верхнюю палубу, там у них будет хоть какой - то шанс...
   На русских броненосцах сначала с интересом и непониманием, а потом с ужасом наблюдали, как от линии японских кораблей, поворачивающих вправо, отделился третий вымпел. Он, постепенно уменьшая радиус поворота и медленно ускоряясь, неуклонно шел в сторону русских кораблей. Без всяких команд, вся артиллерия русских броненосцев перенесла огонь на явно идущий на таран корабль. Несмотря на обстрел и почти не отвечая на огонь, из - за выбивания все новых и новых орудий попаданиями в упор отстреливаться на нос уже было просто нечем, "Ивате" почти дошел до русской линии. Непосредственная виновница его гибели "Полтава", и следующий за ней "Севастополь" вынуждены были срочно отвернуть влево, чтобы не попасть под таранный удар явно идущих на самоубийство японцев. Только в пяти кабельтовых от борта "Севастополя" изначально обреченный корабль лег наконец на левый борт и опрокинулся. Пользуясь тем, что все внимание русских было приковано к атакующему их колонну "Ивате", строй японских кораблей синхронно повернул вправо, и начал удаляться от противника. Неизбежную, казалось бы, победу русского флота, который сейчас просто обязан был повернуть вслед за противником профукал всего один человек.
   Контр адмирал Ухтомский держал флаг на "Победе" и командовал отрядом из трех броненосцев типа "Пересвет". Его корабль только что, в первый раз с начала боя, попал под обстрел. "Победа" получила два крупных и с десяток средних снарядов. Увидев большой пожар в средней части своего корабля, идущую на него тараном "Ивате" и "совершенно не поврежденную линию Того" Ухтомский решил отвернуть от противника. Вслед за ним дисциплинированно пошли остальные два корабля его отряда, и вынужденно примкнувшая к ним еще в начале боя. "Россия". На мостике медленно удаляющегося от боя "Александра" полностью лишенный контроля над ситуацией адмирал Макаров с матом вырвал из бороды клок волос. Все надо было начинать с начала!
  
  
   * "Фусо" и "Конго", именно так, в честь геройски погибших при удачной попытке закупорить фарватер Порт Артура старых кораблях, назвали два новых броненосца. В девичество и нашей истории носивших имена "Трайумф" и "Свифтшер".
   ** "Если читать воспоминания о битве при Шантунге только наших адмиралов, то создается впечатление, будто все действия японцев это сплошная череда ошибок. Если же ознакомиться с описанием этой битвы в Описании Боевых действий на море Мейдзи, то то же самое впечатление складывается о действиях русских адмиралов. Пожалуй, обе стороны абсолютно правы. Я не думаю, что хоть один из принимавших в битве адмиралов с обоих сторон, может честно сказать, что все сделала правильно".
   Из лекции адм. Руднева-Варяжского в военно-морском колледже Японии, июнь 1908 года.
   *** По флотам мира ходила тогда шутка, что британцы построили для японцев лучшие корабли, чем они строили для самих себя.
   **** Данное положение в морском бою называется "палочка над Т". Ее с разной степенью успеха пытались достичь все флотоводцы начала века, и она в конце концов стала считаться чем то практически невозможным. Ведь и палочка и основа Т - это кильватерные колонны кораблей, которые должны двигаться, но двигаются они в противоположенные стороны. В результате, потратив часы на маневрирование, получаем несколько минут, после чего стороны меняются местами.
   ***** Когда идущий первым корабль, флагман внезапно, без всяких сигналов меняет курс, то на втором мателете ВСЕГДА имеет место быть момент полной прострации. Что делать? Куда идет "адмирал"? Это новый маневр или выход из строя? Практически всегда, первой реакцией ведомого корабля является - следовать за флагманом. Это настолько крепко вбивается в головы будущих командиров кораблей еще в гардемаринском и мичманском периоде жизни, что на осознание факта "адмирал вышел из строя" всегда требуется некоторое время.
   ****** На совете адмиралов, во время обсуждения тактики предстоящего сражения, Руднев обратил внимание "товарищей адмиралов" на результаты боя "Осляби" против всего одного японского броненосного крейсера - "Адзумы". Он не мог рассказать Макарову и Небогатову об участи постигшей эти броненосцы в его мире. Ни об "Осляби", который был утоплен сосредоточенным огнем японцев в первые минуты Цусимского боя. Ни о "Пересвете", который чудом выжил во время боя в Желтом море. Но "ворота" образовавшиеся в носу "Осляби" от всего лишь одного попадания восьмидюймового снаряда, говорили сами за себя. Неси "Адзума" двенадцатидюймовые орудия, это попадание одно могло привести к утоплению русского корабля. Все же линейный боя грудь на грудь, с равным обменом ударами был русским "броненосцам - рейдерам" проекта "Пересвет" строго противопоказан.
   ******* "Токива" - в переводе с японского - незыблемая, вечная.
   ******** Во время боя в Желтом море, головной "Цесаревич" был поражен в боевую рубку двумя японскими снарядами, что и решило исход боя. Когда флагман завалился влево в неуправляемой циркуляции, шедший вторым "Ретвизан" сначала последовал было за ним. Но, мгновенно поняв, что адмиральский корабль потеряв управление, Щенснович приказал изменить курс. Он не просто повел корабль прямо, прикрывая поврежденный "Цесаревич". "Ретвизан" ОДИН пошел в атаку на кильватерную колонну из шести линкоров Того... К сожалению, ни один из командиров следовавших за ним броненосцев не последовал за ним. Только "Севастополь", под командованием молодого Эссена попытался вроде пойти за ним, но у него сдали машины. Под сосредоточенным огнем всей японской эскадры, никем не поддержанный "Ретвизан" смог приблизиться к врагу на пятнадцать кабельтов. Его артиллеристы добились нескольких попаданий в японцев, но... Но один в поле не воин. У корабля открылась кое - как заделанная пробоина в носу, полученная накануне при обстреле с берега. А у его командира в животе засел японский осколок. Истекая кровью и захлебываясь водой Щенснович и "Ретвизан" вынуждены были вернуться к эскадре.
  

Воспоминания А. В. Витгефта.

  
Ночь прошла неспокойно, "Очаков" донес, что увидел какие-то неизвестные суда на западе, но приближаться не стал, опасаясь ловушки, несколько раз играли минную тревогу будто бы из-за обнаруженных миноносцев, но при внимательном рассмотрении никто ничего не видел, несмотря на лунный свет, довольно хорошо освещавший пространство. Как я узнал потом - Новик даже гонялся за этими "миноносцами", но и на нем никто наверняка не мог сказать: были это миноносцы, или сигнальщикам почудилось. Особо опасались последних двух часов перед рассветом, когда уже зашла луна - самое время миноносцам нападать, но обошлось.
   Посветлело небо на востоке, скоро взойдет солнце, наши дозорные крейсера что-то заметили. По эскадре пробили боевую тревогу, в направлении врага направились Лена и Новик, а чуть позже и Светлана. Эскадра начала перестраиваться в боевой порядок, выдвигая ближе к неприятелю наш быстроходный броненосный отряд, которым командовал лично адмирал Макаров. Крейсера Руднева, образовывающие до этого сторожевую завесу увеличили ход и обгоняя эскадру собирались вместе в голове колонны, я с завистью смотрел, как они легко обгоняют нашего неторопливого "Сисоя". Некоторое время шли в боевом порядке: две линии броненосцев; впереди броненосцев сторожевые суда; слева транспорты и миноносцы. Неприятеля не было видно, почему был поднят сигнал: "команда имеет время обедать". Часть людей и офицеров остались у пушек, а остальные побежали обедать. В кают-компании "Сисоя" завтрак был чисто походный: без скатерти; каждый брал тарелку, вилку, ножик и забирал себе завтрак, усаживаясь, где попало. Настроение было приподнятое, но веселое. Слышался смех (может быть немного и нервный, так как каждый старался замаскировать свое волнение).
   Вдруг завтрак в своем конце был прерван: сыграли боевую тревогу: публика побросала тарелки и побежала к пушкам, а кто был по расписанию внизу, подрали на верхнюю палубу, посмотреть неприятеля.
   С юго-востока раздавалась стрельба, но с "Сисоя" ничего было не разобрать - мешало солнце. Как я позже узнал: это японские броненосные крейсера обстреливали "Новик" который не обращая внимание на падающие снаряды продолжал разведку, надеясь выяснить расположение главных сил противника. К счастью "Новик" отделался одним или двумя попаданиями не повредившими особо ничего. Наши разведчики отступили, а неприятельские броненосные крейсеры и примкнувшие к ним несколько малых крейсеров попытались обойти наш строй с кормы и добраться до транспортов, находившихся между нами и берегом. Крейсеры Йессена и Владивостокский отряд пошли им наперерез с целью помешать - и им удалось это, после нескольких выстрелов "Корейца" с большой дистанции - японцы отвернули. Но видимо это был обманный маневр со стороны японцев, т.к. на юге показались идущие нам наперерез их главные силы. Головным шел почему-то крейсер "Токива", сначала по ошибке принятый нами за "Микасу". Не помню наверное, кто, но кажется отряд Ухтомского, шедший в хвосте нашей эскадры и бывший на траверсе японцев, открыл огонь и дал несколько выстрелов из 10 дюймовых орудий. Один из первых снарядов лег у борта головного японца, накрыв его полубак фонтаном воды, после чего "Токива" повернулся и ушел в хвост колонны устранять повреждения. Публика на "Сисое" ликовала, говоря: "молодцы артурцы, сразу дали японцам гостинец" .
   Японские броненосцы тем временем, пошли на выручку своим оконфузившимся крейсерам, надеясь видимо раздавить наши броненосные крейсера числом и это им почти удалось. Адмирал Йессен увлекся, неожиданно представившейся возможностью сделать палочку над Т японским главным силам и сам не заметил, как положение поменялось на обратное - теперь японские броненосцы делали нашим крейсерам кроссинг с хвоста. У наших крейсеров была только надежда, что японцы не успеют сбить им скорость и успеть выскочить из-под огня. И это им удалось, существенно пострадала только Россия. А мы ничем не могли помочь, удаляясь от места боя и оберегая драгоценные транспорты.
   Но адмирал Макаров не был бы Макаровым, если бы бросил своих в беде. По его приказу при транспортах остались только "Мономах" и "Лена", а обе колонны броненосцев начали последовательный поворот навстречу нашим отступающим крейсерам в надежде прикрыть их. Ход отряда увеличили до 13 узлов. Мимо нас контркурсами пронеслись на полном ходу броненосные крейсера владивостокского отряда. Закопченные и избитые, на корме "России" бушевало огромное пламя и что-то беспрестанно взрывалось, корабль управлялся машинами и шел каким-то зигзагом. Тем не менее, нашей колонне удалось благополучно разойтись с ним. На их фоне крейсера Йессена, находившиеся дальше от противника и избежавшие обстрела, выглядели как новенькие. По приказу Макарова Йессен стал в кильватер нашему отряду.
   Более скоростные броненосцы Макарова и Ухтомского уже поворачивали и ложились на боевой курс вступив в перестрелку с неприятелем, а наш медленный отряд все никак не мог дойти до точки поворота, чтоб повернув образовать единую линию с быстроходными броненосцами Макарова в голове. Небогатов на "Петропавловске" еще увеличил ход примерно до 14 узлов, но третий в строю "Севастополь" начал отставать и увеличивать дистанцию до "Полтавы". Так как Небогатов хода не сбавил, то наш отряд как бы распался на два отдельных - "Петропавловск" и "Полтава" в голове и за ними, отставая и сокращая отрыв на поворотах "Севастополь", "Сисой" и "Святители".
   На какое-то время дым пожара "России" закрыл неприятеля, когда же он наконец рассеялся, глазам представилась следующая картина - японцы начали ворочать последовательно, чтобы ложиться на параллельный с нами курс. В группе стоявших на палубе офицеров "Сисоя" раздались радостные крики: "японцы опять повторяют свою прежнюю глупость, ворочая последовательно; значит мы сейчас будем строить линию, чтобы огнем всех наших судов бить по ближайшему кораблю во время его поворота". Раздался первый выстрел, с "Петропавловска", и мы все побежали вниз на свои места. В это время броненосцы Ухтомского находились уже в линии, а "Громобой" и "Баян" еще готовились к повороту. Я спустился в батарейную палубу, так как по боевому расписанию был при исправлении канализации тока и старшим в палубах по тушению пожаров и заделке пробоин.
   Заревели и наши пушки. Первое время особенно старалась совершенно бессмысленно наша 75-мм батарея, так как все равно снаряды ее не долетали до неприятеля (расстояние было 60--50 кабельтовых). Однако это не мешало командиру ее, лейтенанту Щ. вопить во всю глотку: "подавай патроны скорее" и держать безумно беглый огонь. Рассудив, что таким образом 75-мм батарея бессмысленно выпустит весь запас снарядов без всякого вреда неприятелю, а между тем, ночью именно она и понадобится, я взял на себя и приказал подаче не подавать больше снарядов при общем одобрении команды, которая говорила: "так ведь нам ночью нечем будет отбиваться от миноносцев".
   Первые полчаса боя никаких повреждений "Сисой" не получил, и было особенно тягостно стоять без дела и ждать чего-то. Я тогда завидовал офицерам, которые были при орудиях,-- те не имели времени для жуткого чувства стоянки без дела. Чтобы занять себя и подбодрить людей трюмно-пожарного дивизиона, я пошел обходить палубы, помещения динамо-машин, заходил в подбашенные отделения посмотреть подачу и, наконец, зашел в 6" батарею. В ней царило оживление; офицеры и прислуга орудий спокойно снаружи, но, по-видимому, в несколько приподнятом нервном состоянии, вели частый огонь. Звонили указатели, выкрикивались плутонговым командиром лейтенантом Бушем установки прицелов.
   Я подошел к Бушу, спросил, хорошо ли работает электрическое горизонтальное наведение и, получив утвердительный ответ, вместе с ним стал смотреть в бинокль на неприятельский флот, который оказался лежащим на параллельном курсе. На них то и дело вспыхивали огоньки выстрелов и был слышен свист снарядов, ложащихся впереди "Сисоя". Заглянув через амбразуру вперед, я увидел у борта "Петропавловска" целый ряд столбов воды от падающих снарядов, который приближался к броненосцу, и вдруг правый борт "Петропавловска" начал окутываться черным дымом с желтоватым оттенком, и в этом дыму вспыхивало пламя. Очевидно, сноп падающих снарядов, ложившийся раньше недолетами, дошел до "Петропавловска" и обрушился на него. Буш рассказал мне, как его артиллеристы выстрелили два шестидюймовых снаряда по внезапно появившимся в прицелах "Громобою" и "Баяну", проходивших полным ходом контркурсом между нашей и японской колоннами. Выстрелы были от неожиданности, но к счастью, похоже промазали.
   В это время оказался вывод из строя нашей носовой 12" башни, у которой от сотрясений при стрельбе вырвало вилку передачи горизонтального управления башней. Вилку, погнутую, отправили исправлять в мастерскую.
   Вдруг ко мне прибегает молодой минер и радостным голосом докладывает, что он только что выбегал наверх посмотреть, что делается, и увидел два разбитых японских корабля. Известие это, услышанное окружившей меня командой, сразу привело ее в радостное настроение. К несчастью, подошедший почти сейчас же ко мне минный механик Щетинин тихо передал, что дела наши скверны, что "Цесаревич" разбит и представляет из себя одну груду и вышел из строя, что Макаров, по-видимому, убит и передает команду Небогатову, что "Александр III" сильно разбит и тоже выведен из строя. Услыхав это, конечно, я ничего не сказал команде, оставив их в убеждении, что разбит не "Цесаревич", а японцы, и пошел наверх сам посмотреть, что делается.
   Выйдя на ют, я увидел впереди и справа вышедший из строя "Цесаревич" с громадным креном. Борт его был испещрен дырками от снарядов, но сам он продолжал стрельбу. Почти сейчас же увидел я и "Александра III", я ужаснулся: неужто эта груда железа, вся объятая дымом и пламенем, -- все, что осталось от броненосца! Средняя 6" башня почти лежала на боку, но носовая 6" -- единственная время от времени давала выстрелы по направлению неприятеля. Это заставило сразу меня преклониться перед таким исполнением долга, перед храбрецами, явно обреченными на гибель; на развалинах горящего корабля продолжавших под градом неприятельских снарядов стараться нанести посильный вред неприятелю!
   Появился первый раненый -- унтер-офицер, стоявший под флагом, которому расшибло осколком ключицу и ранило в ногу. Его вели вниз под руки двое матросов, причем он громко стонал. Вид первого раненого на меня сильно подействовал; на команду же он в первый момент подействовал, по-видимому, еще больше: видны были устремленные на него со страхом многие глаза. Кругом "Сисоя", а в особенности несколько впереди его, то и дело подымались столбы воды, столбы черного дыма; слышался шум летящих снарядов и разрывы их с каким-то особенно высоким звуком, напоминающим сильно звон разбиваемого хорошего хрусталя. Временами все эти звуки покрывались грохотом выстрелов наших 12" кормовых орудий, около башни которых я стоял. Вообще же, в воздухе стоял смешанный гул, обнимающий всевозможные звуки, от самых низких, грохочущих, как отдаленный гром, до резких высоких звуков. Очень скоро я почти оглох, началась резь в ушах, и из правого уха потекла кровь.
Стараясь ободрить себя звуком своего голоса, намеренно громко разговаривал с лейтенантом Залесским, сидящим наполовину открыто в 12" башне и управлявшим ею. Его вид действовал на меня очень успокоительно: такой же розовый, с распушенными усами, в чистом воротничке, он спокойно сидел, так как будто был не в бою, а в морском собрании за ужином среди дам. Временами слышался стон и кто-нибудь падал; его тащили вниз. Было еще несколько раненых, один с оторванной рукой, у другого вырвана икра, но тех сводили вниз. Вдруг я точно оступился: я в это время стоял на рострах, причем правая нога была поставлена на ящик из-под машинного масла. Я упал, но сейчас же вскочил: оказалось, что в этот ящик на излете ударил громадный осколок и вышиб из-под ноги; осколок еще горячий лежал поблизости, врезавшись в доски обломков катера.
   Постояв еще 2--3 минуты, я спустился в 6" батарею поделиться впечатлением с лейтенантом Бушем, как вдруг судно сильно вздрогнуло в носовой части. Прибежал минный квартирмейстер и доложил, что один снаряд ударил в якорный клюз, разворотил его и сделал полуподводную пробоину, через которую начала хлестать вода; другой снаряд ударил вблизи 1-й пробоины, убил двух человек, отбросил мичмана Шанявского и людей, которые были с ним и принимались за заделку пробоины. Больше не медля я побежал в носовой отсек. Туда уже сбегались люди трюмно-пожарного дивизиона. Прибежав в отсек, сейчас же ясна стала необходимость задраить отделение, что и было немедленно исполнено под руководством трюмного механика, который одновременно с этим приказал трюмным открыть спускной клапан носового отделении, чтобы соединить его с турбинной магистралью.
   Дальше я совершенно потерял счет времени, так как все время пришлось бегать и распоряжаться. Прибежал сверху минный механик Щетинин и радостным голосом сообщил мне, что "Идзумо" тонет. Это известие дошло очевидно и до находящейся внизу команды, так как лица сразу стали веселыми. Вдруг из кочегарки доложили, что потухло освещение: через пять минут была протащена летучая питательная проводка я освещение возобновилось. Вскоре у нас в 6" левом бомбовом погребе, очевидно, от упавших через трубу осколков, загорелись маты. Я прибежал к нему и застал уже там трюмного механика Кошевого и минного механика Щетинина, открывавших затопление погреба. Но совсем затопить погреб не пришлось, так как но растерявшиеся его хозяева, но выходя из погреба, затушили пожар водою, отчего трюмный механик снова закрыл кран затопления. Погреб был затоплен только фута на три.
   Через некоторое время мне доложили, что в батарейной палубе, попавшим через амбразуру снарядом, разбита помещенная там динамо-машина, работавшая да горизонтальную наводку 6" пушек. Приказав немедленно переключить магистраль горизонтального наведения на нижнюю носовую динамо-машину, я побежал в батарею и увидел, что у динамо-машины разбит коллектор и исковеркана одна из стенок выгородки, в которой динамо стояла. Минер и минные машинисты оказались целыми. В батарее по-прежнему шла работа, громыхали пушки.
   Отправив минного механика Щетинина и гидравлического Еременко укреплять упором главную носовую переборку, я побежал выключать носовую часть магистрали освещения, так как освещение начало по всему броненосцу тускнеть и грозило совсем потухнуть из-за сообщения в носовом отсеке, в котором переборка носового отделения не выдержала и вода начала заполнять весь отсек до главной носовой переборки.
   Выключив носовую часть магистрали, отчего освещение снова загорелось полным блеском, я только что хотел идти на носовую станцию динамо-машин, как услышал через трап сильный взрыв в батарее и через минуту увидел спускавшихся по трапу лейтенанта Буша с черным от ожога лицом, ведшего под руку стонавшею мичмана Всеволожского, у которого лицо, шея были черного цвета, тужурка обгоревшая. За ними вели еще двух раненых. Не успели встретившие раненых доктора с санитарами взять их, как в жилую палубу повалил густой удушливый желтый дым пикриновой кислоты, который не давал возможности дышать -- открываешь рот, хочешь вздохнуть и чувствуешь, что нет воздуха, а только какая-то горечь лезет в горло. Дым в момент заволок вою палубу, так что ничего не стало видно; полная почти тьма. Все находящиеся на палубе бросились спасаться. Люди бежали, толкая и спотыкаясь друг на друга в паническом страхе; слышались крики и вопли. Кто-то отбросил меня в сторону так, что я чуть-чуть не упал. Задышаясь от дыма пикриновой кислоты, я сунул себе в рот свой мокрый носовой платок и ощупью начал пробираться к трапу носового подбашенного отделения, около которого я находился. Найдя трап, я окатился по нему вниз я тут только имел возможность вздохнуть, так как желтого дыма не было.
   Отдышавшись, я, намочив сильно платок в воде и успокоив находящихся здесь у динамо-машины людей, взяв платок в рот, опять поднялся по трапу и бегом побежал но палубе, в которой дым как будто немного рассеялся, так как выбежавшая наверх команда догадалась открыть броневые люки на верхней палубе. Поднявшись в верхнее отделение, я крикнул собравшейся здесь кучке команды идти вниз, в жилую палубу и выносить немедленно оставшихся там раненых задохшихся от газов людей.
   Не ожидая исполнения приказания от всей кучки, с первыми бросившимися на зов людьми я и кто-то из механиков опустились в палубу, в которой уже было возможно дышать, хотя дым не вышел еще весь, и начали вытаскивать в кормовое отделение лежащих без чувств. Около задраенной двери в носовой отсек мы нашли целую кучу: оба доктора, оба фельдшера, мичман Всеволожский и человек двенадцать команды лежала грудой, выскочившие, по-видимому, из операционного пункта и из-за дыма и тьмы взявшие неправильное направление. Вместо того, чтобы бежать в корму, к кормовым кранам на палубу, -- они бросились к задраенной двери главной носовой переборки и задохнулись от газов. Кроме этой груды людей по разным местам палубы лежали одиночные задохнувшиеся люди и среди них лейтенант Овандер, который только что спустился в палубу из боевой рубки, будучи послан зачем-то вниз командиром. Наблюдение за выносом задохшихся людей окончить мне не удалось, так как была пробита пожарная тревога и я побежал на свое место по ней, -- на ют, приказав баталеру и нескольким членам команды окончить вынос раненых.
   Пробегая по жилой палубе, я был остановлен выглянувшим из шахты кочегарным механиком Груятским, который просил меня прислать хоть несколько человек в носовую кочегарку подсменить на короткое время кочегаров, которые тоже сильно наглотались газов пикриновой кислоты, проникших в кочегарку по шахтам экстренных выходов. Пришлось остановиться и, хватая за шиворот первых встречных нижних чинов трюмно-пожарного дивизиона, посылать их в кочегарку. Поднявшись по трапу в верхнее офицерское отделение, я увидел столб пламени, с силой вырывавшийся через дверь в заднем траверсе из 6" батареи.
   Так как трап на верхнюю палубу находился около двери, то выход по этому трапу наверх был отрезан огнем. Однако это не помешало нескольким обезумевшим нижним чинам, выбегая из жилой палубы, устремляться наверх именно по этому трапу, сильно обжигаясь при этом. То же проделал и флагманский механик полковник Обнорский, который потерял при этом бороду и усы.
   Я выскочил на палубу по другому трапу, выходящему сзади 12" башни, на левый борт. Очутившись па палубе, я увидел целую кучку людей на юте, которые прижимались к правой стороне башни, стараясь укрыться от свистящих в воздухе осколков снарядов, падавших в воду у левого борта. Шланги уже тащили к двери траверса, и я направил струю в бьющее из двери пламя. В этом месте, сразу перед дверью в 6" батарею находился рундук с брезентами, и, по-видимому, струя и попала на него, так как огонь из двери скоро перестал бить, а вместо того повалил оттуда густой едкий дым, не позволявший людям со шлангом пройти через дверь в батарею, в боковые коридорчики около машинного кожуха, через которые можно было дальше пройти и в самую батарею. Прибежал старший офицер и пытался сам со шлангом проникнуть в батарею, но едва выбрался оттуда, совершенно задохшись от дыма.
   Пришлось некоторое время стоять в бездействии и ждать пока пожар уменьшится сам по себе, и я опять вышел на ют и снова стал около башни. Хотя картина была и величественна, но в тот момент на меня не произвела никакого впечатления, кроме чувства отчего-то обиды. Середина "Сисоя" горела, над нею подымался густой дым, а из амбразур 6" орудий били языки пламени. На юте ,судя по густому дыму, тоже что-то горело. С правого борта подымались столбы воды от падающих снарядов, слышался высокий звон их разрыва, а над ютом, с звонким свистом летели осколки, временами оканчивая свой свист ударами в наши надстройки со звуком, что бьют во что-то пустое.
   Почти одновременно с попаданием в батарею, крупный снаряд ударил в броню барбета кормовой башни. Пробить броню ему не удалось, но так как угол брони был очень слабо подкреплен и броневая плита не упиралась в палубу, а чуточку не доходила до нее, то угол брони и отогнулся внутрь, образовав небольшую треугольную щель, сквозь которую внутрь барбета проникли газы и масса осколков. В жилой палубе, как раз недалеко, в это время стояло, примостившись к башне, 12 матросов, отделавшихся одним только испугом. Осколки снаряда, проникнувшие внутрь, ударились об небронированную подачную трубу башни, разбили все реле, реостаты и прочие приборы, тут расположенные, и без силы упали на палубу. По счастью зарядники, в это время, опускались в погреб пустыми иначе не миновать пожара, а то и взрыва пороха. Достали запасные приборы и тотчас же приступили к исправлению повреждений, и через полчаса башня уже свободно вращалась, а пробоина была заделана позже листом стали.
   Но пока наш "Сисой" остался без артиллерии.
  

Глава 10. Сквозь сжатые до крови зубы...

Ноябрь 1904 года. Желтое море.

  
   С удивлением заметив, что русский флот не только не следует за ним, но в беспорядке отходит, адмирал Того одним резким маневром превратил отход японского флота в атаку. Его целью стали русские броненосные крейсера, наседающие на хвост его колонны.
   Два из них, "Баян" и "Громобой" были посланы Макаровым для отсечения от японских главных сил шестого боевого отряда, состоящего из старых крейсеров. Командовавший ими Реценштейн безукоризненно выполнил приказ командующего. Командир японского шестого боевого отряда Того- младший был до последнего момента уверен, что пара русских кораблей атакует концевой броненосец в японской линии. Когда оставив "Асахи" в покое "Громобой" и "Баян" повернули на его четыре крейсера, он встал лицом к лицу с худшим кошмаром любого адмирала. Его преследовали не просто более мощные и защищенные корабли, они были еще и на пару узлов быстрее. Единственным спасением Того младшего было - спрятаться "под крыло" своих броненосцев, но... Но "Баян", на три узла более быстроходный чем любой из старых крейсеров шестого отряда, уже вклинился между ними. Можно было попытаться атаковать наглую русскую пару, но почти линкорное бронирование русских было не по зубам среднему калибру мелких крейсеров японцев. А вот одного восьмидюймового снаряда "Баяна" или "Громобоя" вполне могло хватить любому японскому крейсеру для потери хода. В чем очень быстро убедились на концевой "Акицусиме".
   Через десять минут после начала пристрелки она потеряла второе котельное отделение, половину орудий и не могла дать ход более тринадцати узлов. Как будто издеваясь над беспомощностью японских снарядов, "Гробомой" прошел в пяти кабельтовых от борта обреченного корабля, и парой залпов в упор добил его. "Акмцусима" до последнего отбивался из единственного уцелевшего носового орудия, но его снаряды, как казалось японцам, бессильно лопались на толстой бортовой броне "Громобоя". Более быстрый "Баян" уже перенес огонь на следующую жертву - крейсер "Сума".
   Наблюдая удачные действия Рейценштена в хвосте японской колонны, еще до утопления "Акицусимы" Макаров отсигналил Йэссену "следовать за Громобоем". Несмотря на краткость и расплывчатость приказа, его поняли правильно. В момент отворота японской колонны на Юг тройка русских крейсеров "Кореец", "Сунгари" и "Рюрик" прочно висели на хвосте японских броненосных сил, и уже успели пристреляться по концевому "Асахи". Учитывая, что кроме них по нему "работали" и хвостовые в русской колонне "пересветы", ему приходилось очень не сладко. Но пока броненосец вполне оправдывал высокую репутацию своих строителей. Построенный в 1900 году на верфи Брауна в Англии исполин в пятнадцать тысяч тонн был одним из лучших в мире. А с поправкой на то, что его команда имела реальный боевой опыт, наверное просто лучшим. Под градом русских снарядов любой другой броненосец, любого другого флота мира уже или затонул бы, или вышел из строя. Но "Асахи", несмотря на выбитую кормовую башню, снесенную вторую трубу, взрыв в казематах левого борта, упавшую до двенадцати узлов скорость, принятые ДВЕ ТЫСЯЧИ тонн воды упорно шел в строю японских главных сил. В момент отворота Того на Юг, командир броненосца, капитан первого ранга, Ямада, без пяти минут контр-адмирал, украдкой от подчиненных облегченно вздохнул - теперь у его корабля был шанс. В последнем отрезке русские пристрелялись к его кораблю, и он стал всерьез сомневаться в благополучном исходе боя, и даже просто выживании его корабля. Несколько помог вышедший из линии "Фусо" - он держался за строем колонны японцев, и беспорядочно вилял с разбитым рулем. Однако неустойчивость на курсе не мешала его артиллеристам вести точный и частый огонь по обнаглевшим русским крейсерам. Особенно доставалось от него головному "Корейцу".
   Вообще, на противостоянии этой пары, сначала заочном, а потом и реальном, стоит остановиться подробнее. В конце 19-го века самая "горячая" холодная война и гонка вооружений шла между Чили и Аргентиной. Пару раз противостояние на море уже переходило в горячую фазу, и на рубеже веков обе стороны активно строили флоты для новой войны. Узнав, что Аргентина заказала в Италии пару броненосных крейсеров типа "Гарибальди", Чили поспешила с заказом к законодателю мировых морских мод - к Британии. И, как обычно, британские инженера не подкачали. Скажем больше, они превзошли сами себя, за что и поплатились. Когда адмиралы в Аргентине узнали, ЧТО строится на верфях для их противника, они впали в состояние "тихой паники". Выкупать у Италии пару уже готовых крейсеров не было никакого смысла. Даже ОДИН "броненосец второго класса" Чилийского флота при встрече почти неминуемо топил их обоих, как кутят. Его средний калибр, семь орудий калибра 190 миллиметров на КАЖДЫЙ борт, был почти равноценен главному калибру обоих "Гарибальдей" - шесть восьмидюймовок (для лентяев и несведущих - 203 мм) и одно орудие в 10 дюймов. Для противодействия же четырнадцати шестидюймовкам итальянцев, оставался главный калибр британца - четыре новейших орудия в десять дюймов, с увеличенной начальной скоростью снаряда. А высокая скорость снаряда - это и более высокая дальность, и лучшая точность огня... При этом, британец был быстрее, да еще и лучше бронирован. Он мог просто расстреливать оба корабля противника с дистанции, с которой его четырем орудиям могло ответить только одно. И у детищ итальянского кораблестроения не было бы даже шанса сблизиться. Даже бой двух "итальянцев" против одного британского корабля был почти наверняка проигрышным. При встрече же "пара на пару" экипажам аргентинцев можно было сразу запевать "аве мария", и открывать кингстоны. У политиков обоих государств хватило мудрости сесть за стол переговоров, выплатить фирмам строителям неустойку, и обоюдно отказаться от покупки кораблей. Больше трения между Аргентиной и Чили до войны не доходили. Увы, примеры подобной государственной мудрости можно в истории человечества пересчитать по пальцам, не снимая ботинок...
   А никому не нужные, уже готовые корабли попали на "свободный рынок"... Сейчас "Фусо", заказанный Чили и выкупленный у Англии Японией, гвоздил всеми орудиями по "Корейцу" и "Сунгари". Заказанных когда то Аргентиной, так же выкупленных у Италии Японией, украденных на пол дороги наглым "Варягом", и теперь ведущими бой под русским флагом... Но - "сколько веревочке не вейся, а конец близок". Созданный для уничтожения друг друга корабли сейчас именно этим и занимались.
   В носовой башне "Корейца" товарищи прапорщик Диких и лейтенант Тыртов были обоюдно недовольны друг другом.
   - Мы выпустили уже почти шесть десятков снарядов, и что? - снова начал Тыртов, не отрываясь впрочем от дальномера, - еще пару раз бабахнем бронебойными, потом расстреляем остатки фугасов, и все! Можно сидеть курить до конца боя, те снаряды, что в бывшем погребе противоминного до конца стрельбы к нам не перетащить. А результат?
   - Слушай, Дмитрий Иванович, ну чего ты хочешь чтобы я тебе ответил, - выцеливающий в прицел "Асахи" Диких был недоволен стрельбой башни не меньше командира, но из принципа с ним не соглашался, - мне что сплавать к Того и спросить у него, куда мы попали? Так он сам не знает, какой снаряд от кого прилетел!
   - По теории столь нелюбимой вами вероятности, - не упустил шанса поддеть товарища более образованный Тыртов, - мы должны были попасть раз шесть. Хоть одно попадание мы наблюдали? Вертикаль готова, как поймаешь бей!
   - Выстрел! - почти мгновенно раздался отзыв отвечающего за горизонтальное наведение Дикого, и после полуминутной паузы ожидания падения снаряда, во время которой тишину в башне ни рисковал нарушать никто, - падения снаряда не наблюдаю. Ты видел?
   - Нет, опять как в воду канул....
   Ответ Тыртова был заглушен взрывом у башни очередного японского снаряда. На самом деле с меткостью у единственной десятидюймовки отряда Йэссена все было в порядке. Проблемы были скорее с удачливостью. Бронебойные снаряды, попадая в японские корабли, часто проходили навылет, снеся например кормовой мостик на "Асахи", и, чуть позже, продырявив ему бак. Что в бою совершенно безвредно и абсолютно не наблюдаемо с дистанции в три километра. В завязке боя один из дальних выстрелов почти вывел из игры "Идзумо", попади он под таким углом в палубу но... Промах в пять метров, при стрельбе с дистанции в шесть миль, это накрытие. То - есть прицел взят абсолютно верно, и корабль противника был вполне в эллипсе рассеивания, но - все равно промах. Один из "не наблюдаемых" снарядов даже временно вывел из строя носовую башню на "Асахи", но на "Корейце" и этого попадания не заметили. Зато ответный огонь "Фусо", на котором справились наконец с управлением, начал доставать русский корабль все больше. И вот его то замечали на "Корейце" все. Сначала снесло кормовой мостик, а теперь, судя по начавшему поступать в башню дыму, на баке начинался пожар.
   - Господа бога душа мать, блудницу вавилонскую в койку со всеми апостолами! - судя по выражениям Дикого для башни последнее попадание тоже не прошло даром, - гидравлика накрылась! В ручную я пока этого гада удерживаю, заряжайте быстрее, скорость наводки совсем никакая, если сменим курс - не поймаю его снова! Как только угол выставишь сразу... БАШНЮ ВЛЕВО!!!!
   По рыку прапорщика, пара самых здоровых матросов башни начала с гиканьем вращать тяжеленные маховики ручного привода. Но башня поворачивалась ужасно медленно, для поворота с борта на борт на ручном приводе требовалось около шести минут, и "Асахи" вот вот неминуемы должен был выскочить из прицела...
   - Выстрел! - перебил погоняющего уже истекающих потом матросов напарника Тыртов.
   Лейтенант торопился использовать как можно больше снарядов до того, как поломка гидравлики окончательно выключит их из боя. На попадание при таком, с позволения сказать, наведение он на самом деле не особо рассчитывал. Но вдруг да повезет... Он то успел из своего командирского колпака разглядеть, что японская колонна уже повернули в их сторону, и Беляев неминуемо вот - вот скомандует к повороту. Вести бой тремя кораблями против всего японского флота - безрассудство, а русская линия почему - то японцев не преследует...
   - Ого... - Тыртов не верил своим глазам - все дневные труды, все месяцы подготовки и десятки выпущенных на учениях снарядов, все это было не зря, - вот теперь мы кажется все таки попали...
   На борту "Асахи" ясно видимая в прицелы и дальномеры вспухала жирная клякса черного дыма с багровыми прожилками огня. Там, на месте второго нижнего каземата что - то взрывалось и горело.
   - Мы попали!!! - уже в голос завопил он.
   - Получи зараза, - устало вытер лоб Диких, - если кто хочет посмотреть на дело рук своих - как зарядите орудие, можете сбегать на верхнюю палубу, глянуть. Такое вам салажатам в жизни больше не увидеть. Мы на циркуляции, Дмитрий Иванович, - пока не встанем на курс я не знаю куда наводить, а вручную ворочать башню просто так незнамо куда - без толку.
   - Остаток снарядов - десять, заряжаем фугасным, бронебойный в погребе остался один, пока побережем, - поддержал его Тыртов, не в силах оторвать глаз от "Асахи", на котором что - то продолжало взрываться, и не думая затихать, - он валится на бок! Честное слово, Платон Иванович мы его все таки добили!
   Но его крик был обращен уже в спину старого сверхсрочника, тот сам не удержался и выбежал из башни посмотреть на первый в жизни утопленный им линкор.
   После войны дотошные эксперты подсчитали, что при поражении каземата или башни шансы на взрыв погребов боезапаса для орудий картузного заряжания были около десяти процентов. Гильзового, используемого в русских шестидюймовках - не более трех. В случае с "Асахи" эта статистика оказалась для японцев роковой*. Как бы стараясь отомстить за "старшего брата", а вернее определив наконец точную дистанцию пристрелкой, "Фусо" нанес "Корейцу" очередной удар. Десятидюймовый японский снаряд пробил броневой пояс в средней части корабля, и заливаемый водой "Кореец" стал быстро крениться на левый борт.
   Решив больше не искушать судьбу, и заметив мелькающие за японскими броненосцами эсминцы, Йэссен приказал всем кораблям отворачивать от противника. На оторвавшийся "Громобой" ушла радиограмма - "немедленно повернуть на север, пристраивайтесь в кильватер "Рюрика"". На самом "Корейце" срочно втягивали в казематы орудия левого борта, на случай если с креном не удастся справится. Огонь по противнику вела только кормовая башня, корабль остался с двумя восьмидюймовками против всего японского линейного флота. И если бы только линейного...
   Капитан лейтенант японского флота Иоко Сакури в этом сражении командовал сводным отрядом миноносцев. Шесть кораблей под его командованием принадлежали к разным отрядам и даже разным эскадрам. Попросту говоря, под его командованием сейчас были все исправные на данный момент миноносцы типа "Циклон" Японии. Не получая в последние пол часа никаких приказов, он бессильно сжимая кулаки наблюдал за расстрелом "Асахи" русскими кораблями. После неудачной попытки атаки русских крейсеров, сорванной огнем артиллерии, о его миноносцах казалось забыли все. И его собственное командование, не отдававшее никаких распоряжений после "держаться за линией крейсеров", и русские - полностью игнорирующие маячащие с четырех милях от них миноносцы, и сосредоточившие весь огонь на броненосной колонне. Но после опрокидывания концевого броненосца Иоко пошел на сознательное нарушение приказа. Он повел свои миноносцы в атаку на медленно и грузно отворачивающий от японской линии "Кореец". Что стало тому причиной - "пепел "Асахи", стучащий в его сердце", как писали потом британские газеты? Трезвый расчет и острое зрение, позволившее разглядеть втягиваемые в казематы орудия левого борта, как после войны доказывали русские исследователи? Или младший брат, который был энсином на "Асахи", и командовал плутонгом правого борта, за почти верную гибель которого хотел отомстить взбеленившийся Сакури? О чем после войны рассказал Балку и Рудневу за рюмкой саке в кафе в Токио Сакаи... Причину своего решения молодой капитан лейтенант унес в морскую могилу. Единственный спасшийся с мостика его флагманского "Чидори" сигнальщик рассказал только, что тот радостно улыбался когда увидел, что за его миноносцами в самоубийственную и самовольную атаку бросились и оба отряда эсминцев. Если сам Сакури своей целью избрал утопивший "Асахи" "Корейца" (что подтверждает версию о личной мести), то более крупные эсминцы пошли в атаку на "Сунгари" и "Рюрика".
   Когда Рудневу доложили, что японцы кажется начали атаку миноносцев, он только презрительно усмехнулся.
   - Во - первых, наши миноносцы с "Новиком" во главе тоже неподалеку - я их послал атаковать "Асахи" еще минут двадцать назад, должны успеть и наверняка помогут отбиться. Да "Новик" и один вполне может разогнать десяток дестроеров. Во - вторых, - и тут уже Карпышев ссылался на недоступную остальным участникам сражения статистику русско-японской войны ЕГО мира, - как показывает теория и практика, дневная атака эсминцев, и тем более миноносцев на военный корабль не может быть успешна, если цель сохранила орудия и ход.
   Сам Руднев был жутко недоволен как общим ходом боя, так и своей в нем ролью. Его отряду крейсеров почти нечем было похвастаться, и виноват в этом был он сам. После удачного заманивания под огонь броненосцев "Фусо", он принял ошибочное решение. Решив, что теперь линейный бой русские броненосцы способны выиграть и без его крейсеров, подставлять которые под огонь японской линии было опасно, управляемый Рудневым "Варяг" повел русский крейсерский отряд на перехват попыток японских коллег и одноклассников пройти к транспортам под берегом. Знай Руднев заранее о решении Макарова послать на их перехват "Баян" с "Громобоем", он остался бы к востоку от намертво сцепившихся в схватке колонн броненосцев. С этой позиции он мог бы время от времени покусывать головного японкой линии, чем он успешно занимался в бою при Кадзиме. Но, увидев угрозу транспортам там, где ее не было, Руднев долго, почти весь первый этап боя, обходил свои броненосцы с севера. Теперь он мог только наблюдать, как на три русских броненосных крейсера идут в атаку шесть миноносцев и восемь эсминцев. Поначалу ситуация не вызвала у него беспокойства - в оставленном им мире в эту войну не было зафиксировано ни одной удачной дневной торпедной атаки боеспособного военного корабля. Даже во время добивания "Князя Суворова" японские миноносцы провалили первую атаку, хотя по ним стреляли от силы три - четыре орудия. Не более удачными были и многочисленные атаки одинокого "Севастополя", укрывающегося от расстрела береговой артиллерией в бухте Белого волка. Он не учел одного - ТАМ, при Цусиме японские миноносники не видели смысла рисковать столь нужными ночью миноносцами для дневного добивания и так обреченного корабля. ЗДЕСЬ они готовы были на все, лишь бы добраться до побеждающих русских. Добраться любой ценой... Это желание напрочь вымело даже строжайшую инструкцию Того - беречь минные корабли для ночных атак транспортов, которые являются главной целью. Для начала атаки не хватало искры, которой и стал самоубийственный порыв Сакаи.
   Первым опомнился командовавший "Новиком" Балк старший. Он, находясь к событиям ближе Руднева, первым разглядел, что огонь русских крейсеров практически не влияет на намерения приближающихся для атаки эсминцев. Он не знал, что на "Корейце" сейчас не могут вести огонь из казематов, которые в срочном порядке задраивают для избежания опрокидывания корабля. Он не мог видеть, что за пять минут до отворота, двенадцатидюймовый снаряд с "Хатсусе" превратил в дымящиеся развалины весь левый борт "Сунгари". Цепочка детонаций пороховых картузов, от которой так часто в этом бою страдали японцы, подвела и этот трофейный крейсер, так - же вооруженный английской артиллерией. Не желающий признавать, что их башня вышла из строя, расчет носовой спарки (кормовая уже была надежно погашена снарядом с "Осляби") "Хатсусе" ни в чем не уступал своим коллегам с "Корейца". Они тоже вращали многотонную башню вручную, а ведь при этом теоретически целиться по движущейся мишени было невозможно. При подачи из погребов пороховые картузы оборачивали мокрыми тряпками, иначе они могли взорваться еще на пол пути к орудиям - пожар у барбета башни не могли потушить уже четверть часа, и элеваторы изрядно накалились. Но воистину - "хотеть значит мочь". Из практически неисправной башни, с рыскающего на курсе корабля (из - за бушующего вокруг рубки пламени рулевые почти не всегда видели, куда они ведут броненосец), комендоры Императорского флота выбили половину артиллерии русского крейсера.
   Но Балк видел одно - следующие в миле за ним дестроеры не успевают вклиниться между атакующими японцами и медленно поворачивающими на запад русскими крейсерами. Прикрыть "Сунгари" и "Рюрика" от двух отрядов эсминцев мог только "Новик". "Корейца" от атаки шести миноносцев не успевал прикрыть уже никто. Взвыв, подобно кидающемуся в атаку дикому кочевнику, сиреной "Новик" бросился в атаку. Построенный в Германии "чехол для машин" ускорился, несмотря на свежую пробоину в носу от случайного снаряда, до невиданных со времен сдаточных испытания на далекой родине 23 узлов (по рыку командира в машинном заклепывали клапана на котлах и, на всякий случай, крестились, а в носу подпирали деревом гнущуюся как парус под напором воду таранную переборку) и с размаху влетел... Прямо между двумя отрядами японских дестроеров, уже развернувших торпедные аппараты для стрельбы по неожиданно вяло отстреливающимся русских линкорам.
   В прицелы торпедистов первого отряда вместо длинного борта "Сунгари", по которому уже можно было бы через две минуты пускать торпеды, внезапно влетел их главный ночной кошмар. Прорваться к более крупной цели мимо "Новика" нечего было и мечтать. Это за время постоянных ночных стычек с "Новиком" под Артуром усвоили ВСЕ матросы и офицеры японских миноносцев. Вполне логично, командиры кораблей первого отряда решили, что лучше утопить крейсер второго ранга чем быть утопленными им, при попытке прорыва к "Сунгари". Плюс к этому, избавивший от "Новика" они обеспечивали самым выход в атаку дестроеров второго отряда, атакующих "Рюрик". "Новик" в свою очередь сделал все, чтобы утвердить командира отряда миноносцев что такое решение - единственно верное. Первыми же залпами артиллеристы русского крейсера вывели из строя машины на "Инадауме". Зная, с кем они имеют дело, и втайне мечтая о такой возможности уже минимум пол года, командиры всех четырех эсминцев почти хором разрядили торпеды в шустрый русский крейсер второго ранга. После чего три оставшихся на ходу кораблика попытались уйти, торпедные аппараты перед следующей атакой надо было перезарядить, а на это требовался минимум час без обстрела. Убедившись, что первый отряд для "Сунгари" опасности больше не представляет, Балк приказал срочно повернуть на второй, и перенести на него огонь всей артиллерии. Этот же маневр приводил крейсер кормой к уже пущенным по нему торпедам. Увы, под градом снарядов с трех сторон командиры второго отряда истребителей тоже выпустили свои торпеды по "Новику", и море для него стало слишком тесным. По четырем миноносцам, позабыв все уроки и наставления по отражениям минных атак, били из всех пушек, всех калибров со всех кораблей, что только могли. В упор, с пяти кабельтов часто садили 120 миллиметровки самого "Новика". С севера вели огонь из всего что еще могло стрелять, включая довольно бесполезные на такой дистанции восьмидюймовки, "Сунгари" и "Рюрик". С запада пытались помочь товарищам отбить атаку "Громобой" и "Баян".
   Учитывая подходящие с кормы торпеды, уворачиваться "Новику" было просто некуда. Получив одну торпеду правый борт, корабль был обречен. Вторая торпеда, отброшенная было винтами корабля, взорвалась в пяти метрах от кормы, нанеся свою долю повреждений, и проломив борт крейсера ближе к корме. Она была повреждена осколками русского снаряда еще до пуска. Ее головная часть была пробита в трех местах, и только чудом она не взорвалось при прохождении осколков в миллиметер от капсулы с гремучей ртутью или при пуске из торпедного аппарата. Но напор воды при кувырканье в буруне от винта крейсера все же взрыватель. Оценив повреждений Балк понял, что угробил свой крейсер в первом же выходе в море. Но пожертвовав "Новиком" он смог добиться своей цели - "Сунгари" и "Рюрик" не пострадали от торпед японцев. От ответного огня русских из восьми выходивших в атаку японских эсминцев погибли четверо. Заодно пострадал и русский дестроер "Громкий". Когда при отражении минной атаки в прицеле нервного наводчика появляется на пару секунд силуэт миноносца, то он сначала стреляет, и только потом думает - "а почему этот японец идет навстречу остальным, и откуда он вообще взялся с этой севера, если остальные миноносцы нас атакуют с юга"...
   Отряд русских миноносцев не успел к отражению атаки японских коллег. Когда восемь артурских эсминцев подошли к месту схватки, броненосный отряд уже поворачивал от японцев, причем - каждый из тройки кораблей выполнял поворот индивидуально, по своему собственному радиусу. Они своими корпусами заслонили японцев от русских эсминцев, а соваться в промежутки между ними, это нужно быть немного самоубийцей... Таких, из восьми командиров русских миноносцев, нашлось трое. "Громкий", "Бесшумный" и "Властный" самовольно отделились от кильватерной колонны отряда, и сквозь узкие промежутки между корпусами бронированных гигантов втроем вылетели на пересечку японским коллегам. В русском флоте тоже еще не перевелись командиры, способные самостоятельно принимать решения не о бегстве от противника, а о его атаке. Несмотря на все усилия чиновников от флота, и вопреки системе "цензового" присвоения звания они выживали, хотя бы на эсминцах. Другое дело, что выше им пробиться в мирное время было практически невозможно... Правда "Громкому" за смелость достался шестидюймовый снаряд с "Сунгари", выбивший половину котлов, и почти лишивший корабль хода. Но свою лепты в добивание оставшихся без хода пары японских дестроеров русский тройка внесла. Увы, шедший крайним в строю "Кореец" остался с шестеркой маленьких, но смертельно опасных, Циклонов один на один.
   В носовой башне лейтенант Тыртов получил сигнал об отражении минной атаке, и не стесняясь подчиненных выматерился, чего обычно себе не позволял. Долгое и плодотворное общение с Диких не прошло для него даром, и загиб вышел настолько ядреным, что на него с уважением посмотрел даже сам прапорщик.
   - Отражение минной атаки, это с нашим то ручным наведением! - он судорожно закрутил рукоятки горизонтальной наводки, снижая угол возвышения ствола для стрельбы прямой наводкой, - Платон, я их вижу! Шесть миноносцев, чуть левее, разворачивайте башню влево!!!
   - Отставить!!! - рыкнул во весь голос Диких на матросов, которые уже начали было по приказу лейтенанта крутить тяжеленные маховики, - горизонтальной наводкой командую Я! Башню поворачивать вправо, максимально быстро!
   - Но миноносцы ЛЕВЕЕ!!! За каким боцманским хреном, тебе понадобилось ее ворочать вправо, можешь мне объяснить?! - в первый раз за время совместной службы в башне Тыртов и Диких, сработавшиеся как хорошо погнанные шестеренки в голос орали друг на друга, не отрываясь правда при этом каждый от своих обязанностей...
   - Если я начну поворот влево, то миноносцы пролетят у меня через прицел с такой скоростью, что я запоздаю с выстрелом, ваше БАЛДАгородие, лучше выстави нужное склонение, мы уже градусов на десять легли на левый борт, не забудь. И на циркуляции крен продолжает расти, - начал было опять учить жизни молодого соратника Диких, но сам получил в ответ отповедь - сейчас и всегда вежливый Тыртов не лез в карман за словом.
   - Жену свою будешь учить что на какой угол тебе поднимать или опускать, - зло отозвался из под крыши башни лейтенант, - крен я уже скомпенсировал, правда креномер у нас уже разбит, но я на глаз прикинул...
   Оглушительный выстрел десятидюймового орудия прервал перепалку, и не успели еще все в башне прийти в себя, как раздался уже спокойный голос Дикого, -
   - Головной миноносец влез в прицел, сейчас посмотрим... Есть!
   При расстоянии до цели всего в десять кабельтов, снаряду для полета отведено всего лишь четыре секунды. И результата выстрела не приходится ждать мучительно долго, да и видно дело рук своих было в оптические прицелы прекрасно.
   - Хер ты себе к носу прикинул, а не угол вертикального наведения!!! НЕДОЛЕТ!!! - если опустить мат и близкую к нему морскую терминологию, то эмоциональная, образная и яркая речь прапорщика Диких свелась именно к этому.
   Но спустя всего пару десятков секунд султан взрыва опал, и Платон пристыженно замолчал. Из струй Ниагарского водопада падающей воды показался головной японский миноносец. Вернее то, что от него осталось. Огрызок "циклона" быстро садился кормой, кажется винты и рули были сорваны взрывной волной, а расчеты обоих кормовых аппаратов были смыты за борт или снесены осколками. Только у носового аппарата копошились поднимаясь с палубы мокрые фигурки расчет.
   - Ну и чем товарищ прапорщик недоволен, с ручного наведения, без определения дистанции, на глазок определив крен корабля - и попали как в апте... - радостно начал Тыртов, и тут же осекся.
   Не успев даже встать на ноги, все еще стоя на коленях, кто - то из японцев приник к прицелу носового аппарата, и выпустил по "Корейцу" первую торпеду, целясь в корму. Дистанция в десять кабельтов была для японских торпед предельной, и запаса хода у этого смертоносного снаряда скорее всего не хватило бы, но на мостике решили не рисковать. Резко переломив траекторию поворота крейсер начал заваливать нос влево. Увы, при этом маневре он подставлял под торпеды остальных пяти миноносцев почти всю проекцию борта... Диких и Тыртов, не переставая орали на расчеты башни и погребов, требуя скорейшего заряжания следующего снаряда, хотя оба понимали, что им не успеть. Тыртов еще успел заметить, как на остановленном их снарядом кораблике кто - то в офицерском кителе метнулся от рубки к левому кормовому аппарату и начал его разворачивать в сторону русских. Но по неподвижному миноносцу уже открыли огонь из трехдюймовок противоминного калибра. Одна из маленьких гранат разорвалась рядом с торпедой, заряд шимозы сдетонировал, и на месте дерзкого миноносца поднялся еще один стол воды.
   Следующие за уже покойным флагманом остальные "циклоны" один за одним выпускали по "Корейцу" по две, а те, кто успевал развернуться другим бортом и все три торпеды. Судя по тому, как щедро расходовали дорогие снаряды японские командиры, выйти живыми из атаки они уже не рассчитывали. И правильно. Следующий вторым в строю "Касасаги" успел выпустить две торпеды, после чего исчез в вспышке взрыва восьмидюймового снаряда, который в упор всадила в него кормовая башня "Корейца". Третий в строю "Хато" тоже успел выстрелить две, но так же не дождался результатов своей стрельбы получив от "Баяна" один за одним три шестидюймовых снаряда он быстро лег на левый борт и опрокинулся. Но самоубийственная смелость и абсолютное самоотречение экипажей шести маленьких корабликов, была вознаграждена. Не способный увернуться от многочисленных торпед "Кореец" вздрогнул сначала от одного взрыва, а спустя полминуты и от второго. Многострадальный левый борт, в надводной части которого и так не осталось живого места, теперь получил еще две подводные пробоины. При поражении одной торпедой у корабля еще была тень шанса, при двух...
   - Прикажите команде спасаться по способности, - контр адмирал Йэссен державший флаг на "Корейце" повернулся в сторону командира корабля, - и поднимите сигнал нашим миноносцам подойти для снятия команды...
   - В лазарете - выносите раненых на верхнюю палубу, на левый борт, к вам сейчас подбегут из машинного помогут, - командир корабля Беляев уже метался от одного амбушюра к другому, после второго торпедного взрыва он понял, что спасти корабль невозможно, и сейчас пытался минимизировать людские потери. Машинное? Валерий Александрович, немедленно все наверх! Оставьте пару человек залить топки, остальным бегом в лазарет! Тяжело раненых в бессознательном состоянии выносить в первую очередь, мы затонем минут через...
   - Больше пяти это итальянское корыто с такими пробоинами не продержится, - ответил на вопросительный взгляд командира трюмный механик, и уже сбегая с мостика прокричал не снижая скорости, - я попытаюсь затопить все отсеки правого борта что только успею, тогда мы хоть не опрокинемся а уйдем на ровном киле. Это даст вам лишние пару минут для погрузки раненых на миноносцы...
   Больше капитана Корпуса Инженеров Механиков Бориса Владимировича Вернандера никто не видел... Он до последнего оставался в низах корабля, манипулируя клапанами затопления и перепускания, пытаясь продлить агонию обреченного корабля и не допустить его опрокидывания**.
   На мостике последнего оставшегося на плаву Циклона, "Саги" его командир лейтенант Иокова смотрел на медленно оседающий все глубже русский броненосный крейсер. Все офицеры и матросы их отряда по последнего выполнили свой долг перед Японией и императором. Его корабль, пробитый пятеркой мелких снарядов уже потерял ход, и вот вот должен был быть добит пятеркой русских дестроеров. Они прекрасно выполняли работу для которой создавались - уничтожение более мелких миноносцев противника. Но "Саги" был одним их двух миноносцев, которые успели развернуться к "Корейцу" левым бортом, и выпустить и последнюю торпеду, так что русские эсминцы фактически "махали кулаками после драки". Кто - то из матросов еще отстреливался из кормовой пушки, но это был просто еще один способ уйти в вечность. Свою главную роль полторы сотни моряков японских миноносцев уже выполнили - "Асахи" отомщен, и убивший его русский крейсер переживет свою жертву не более чем на четверть часа. Неожиданно ему, не большому поклоннику классической поэзии, в голову пришла хокку, наиболее точно описывающая их сегодняшнюю атаку, -
   Незаметные песчинки,
   Мы преданны своей стране.
   За нее идем в свой последний путь...***
   Из ста шестидесяти матросов и офицеров экипажей сводного отряда японских миноносцев из воды после атаки было спасено пятеро. Единственным офицером из них был лейтенант Иокова. Его, потерявшего сознание от переохлаждения и потери крови, подняли из воды на русский эсминец "Бесшумный", который после снятия экипажа с "Корейца" уходил от огня преследующих его японских кораблей. Его командир рискнул и приказал замедлить ход до малого и выловить плавающего на спасательном круге человека, так как принял его за русского матроса.
   На мостике "Варяга" молча досмотревший миноносцев атаку до конца Руднев медленно сложил подзорную трубу.
   - Как показывает теория и практика, дневная атака эсминцев, и тем более миноносцев на военный корабли не может быть успешна, если цель сохранили орудия и ход, - как будто отрицая только что виденное медленно проговорил он ни к кому конкретно не обращаясь, - исключение однако составляют те случаи, когда команды миноносцев сознательно идут на смерть, с самого начала атаки не заботясь о своем выживании. Что мы с вами товарищи только что имели честь наблюдать в исполнении японцев... Очень редко, несколько кораблей сразу могут решить атаковать настолько не заботясь о своем выживании. Но для каждого народа может найтись цепь событий, к такой атаке ведущей. В случае с британцами -- командиры миноносцев пойдут в такую атаку чтобы поддержать репутацию лучшего флота в мире. Японцы и немцы -- из -- за долга перед императором, а мы русские... А хрен его знает почему, но мы тоже пойдем. А больше пока пожалуй никто на такое не способен...
   На мостике все больше заваливающегося на левый борт "Корейца" Беляев командовал эвакуацией команды. К более низко сидящему левому борту подошли два поврежденных в быстротечной схватке с японскими коллегами русских миноносца. Третий подранок уже снимал команду с тонущего "Новика". Удачно отослав на первый миноносец Йэссена, которого он попросил "присмотреть за погрузкой раненых" командир "Корейца" был уверен, что теперь его замыслу никто помешать не сможет. Он прекрасно понимал, что из пяти с половиной сотен членов экипажа на момент утопления крейсера в живых осталось человек четыреста. Понятно, что кто - то не успеет или не сможет вовремя подняться на верхнюю палубу, кого - то уже на ней достанет осколок снаряда, ведь японцы так и не перестали обстреливать его корабль, но это не меняло главного. Снять всех на два маленьких эсминца да еще и за столь короткий промежуток времени - шансов не было. Значит ему, как командиру корабля, который ОБЯЗАН покидать корабль последним уходить с него тоже нельзя. Иначе он не сможет потом смотреть в глаза другим офицерам флота. Примерно это он и сказал поднявшемуся на мостик Франку, который в своей извечной манере не выпуская папиросу изо рта сначала пошутил, "что его не оставляет чувство, что все это с ним уже было", а потом поинтересовался, "не пора ли и нам направляться к "Быстрому", из машинного и котельного ушли кстати все?".
   - Вы уверенны, что это правильно? А что по этому поводу сказал Йэссен? - невинно поинтересовался у командира Франк, прислонившись как и Беляев к броне рубки и держась за поручни мостика - из за все нарастающего крена стоять на ногах было все труднее.
   - Знаете, Валерий Александрович, я как-то забыл у него спросить разрешения, а никаких приказов он мне не отдавал. И сейчас уже точно не отдаст - ибо уже перешел на "Быстрый", - отозвался Беляев, для которого вторая за год гибель вверенного ему корабля, снова сопровождающаяся потерями в команде, очевидно была слишком большим потрясением, - вам же я приказываю покинуть корабль. Это касается и вас, - обратился он к паре мичманов все еще остающихся на мостике.
   На палубе разорвался очередной шестидюймовый снаряд с "Хатсусе", изрядно проредивший толпу спасающихся матросов и заставивший пригнуться на мостике четверку офицеров. Подняв головы мичмана увидели стоящего над бесчувственным телом Беляева Франка, который сжимал в руке полуметровый обломок поручня мостика. Вырванный железными пальцами богатыря кусок стали весил не менее пяти килограмм. Конец импровизированной дубинки был испачкан чем-то красным, подозрительно совпадавшим по цвету с пятном, которое быстро набухало на тыльной стороне фуражки лежащего ничком командира "Корейца". Франк, под оторопелыми взглядами молодых офицеров обеспокоенно склонился к лежащему командиру, -
   - Я не переборщил часом, рука то у меня тяжелая, да и у самого нервы не к черту, - проворчал он проверяя пульс у командира и убедившись в том что тот дышит, повернулся к мичманам, - так, господа - товарищи офицеры. Если кто-то из вас, хоть когда, хоть кому кроме своих внуков расскажет, что это НЕ прилетевший от взрыва обломок контузил командира... Пусть прыгает за борт прямо сейчас, ясно? Могу даже колосник к ногам привязать, по дружбе, чтоб не мучались. А то второй раз я действительно могу чуть-чуть и переборщить с силой удара...
   Для верности Франк покачивал куском поручня в такт своим словам, что безусловно придавало им дополнительную вескость.
   - А почему внукам можно, - не понял молодой штурман прибывший из Севастополя на замену старого, получившего под свое командование вспомогательный крейсер "Обь", - и что нам теперь делать с Беляевым?
   - Если вы, даст бог, доживете до внуков, то тогда уже можно будет рассказать о "делах давно минувших дней". И Беляеву и мне уже точно будет все равно, так как нас просто в живых не будет к тому моменту, - объясняя ситуацию Франк легко подхватил тело командира на плечо и бегом понесся с мостика вниз по трапу, - а командира мы, как он и приказал, эвакуируем в первую очередь. Как "тяжело раненого находящегося в без сознательном состоянии". В чем вам бы неплохо мне помочь господа, быстренько прихватите вахтенный журнал и догоняйте!
   В носовой башне тонущего тоже ругались двое. Диких уговаривал молодого Тыртова, что спускаться в погреба башни - самоубийство. При попытке передать приказ "выходить на верх и спасаться" по трубе амбрюшота, из нее полилась вода. Тыртов несколько удивился, что вода из затопленного погреба смогла подняться на 10 метров вверх, и чуть было не побежал вниз. Спасать вверенный ему личный состав погребов башни. Но старый и опытный Диких, поймав его за рукав, объяснил - что времени на "добежать туда, а потом до миноносцев точно не хватит, а погреба уже точно затоплены и кто не успел выбраться, тем уже не помочь". После короткого, но бурного объяснения пара офицеров успела все же добежать до "Блестящего", последнего миноносца отходящего от борта обреченного броненосца.
   Ход сражения окончательно вышел из под контроля как Того, так и Макарова. Сейчас вместо боя кильватерных колонн эскадр имели место бои отдельных кораблей и отрядов друг против друга. "Ретвизан" по прежнему с переменный успехом перестреливался с парой "Идзумо", "Конго". Но когда Щенснович разглядел, что на подмогу к японцам несутся два отряда бронепалубных крейсеров, общей численностью восемь килей, ему стало несколько неуютно. С парой броненосный крейсеров при поддержке полудюжины более мелких "собачек" одинокому броненосцу было не справиться. Они неизбежно сначала выбивали его артиллерию огнем многочисленных орудий среднего калибра, а потом и топили его совместной торпедной атакой. Кажется теперь и "Ретвизану" пришла пора отходить, и успех этого отхода был под большим вопросом. Если никто из русских броненосцев его не поддержит, то в одиночку его съедят. Хотя это и будет скорее всего стоить японцам одного - двух бронепалубых крейсеров, но размен будет явно в их пользу. Кроме Щенсновича ситуацию просчитал самый молодой из русских командиров броненосцев Эссен. Его "Севастополь" вывалился из кучи уходящих на север русских кораблей и пошел навстречу пытающемуся уйти от быстроходных японских крейсеров "Ретвизану" на предельных для его изношенной машины 14 узлах. По иронии в атаку на японцев пошел самый медленный и старый броненосец русской колонны. Но на его мостике стоял самый молодой и бесшабашный капитан первого ранга в русской эскадре, Эссен****.
   В быстрой перестрелке на контркурсах относительная победа осталась за русскими броненосцами. Они потеряли, пусть большей частью временно, примерно половину артиллерии, и получили многочисленные пробоины в трубах, испятнанных восьми и шестидюймовыми снарядами. После потери тяги и из-за затопления в оконечностях, недостаточно прикрытых броней, оба броненосца не могли теперь разогнаться даже до 12 узлов. Но зато японцы, в свою очередь, не рискнули атаковать торпедами успевший пристроиться в кильватер к "Севастополю" избитый до полусмерти "Ретвизан". Пример "Кассаги", который шел головным и получил всего одно попадание 12 дюймового снаряда, заставившее его покинуть поле боя, был слишком ярок. Камимура решил попытаться действовать по первоначальному плану. Он развил недосягаемую для поврежденных русских кораблей скорость в 17 узлов, и стал по большой дуге обходить их с востока, направляясь к главной цели японского флота - к транспортам. "Конго" тянул за флагманом сколько мог, но в носовой части, изрядно продырявленной русскими снарядами, стали сдавать переборки, и с разрешения Камимуры он снизил ход и отвернул на юго запад, к основным силам японского флота.
   Того в это время, получил наконец информацию о ходовых характеристиках своих броненосцев. Кроме его "Микасы" на 14 узлах могли идти в атаку почти не поврежденная "Сикисима", пара довольно старых броненосцев - "Фудзи" и "Ясима" и пара броненосных крейсеров - "Адзума" и "Якумо". Последний правда уже серьезно пострадал от огня русских, но... "Самураю не престало жаловаться на остроту своего меча". Если командующий флотом запрашивает о скорости корабля, то командир ответным сигналом доложит именно о скорости. А не о пробоинах в поясе и вышедшей из строя артиллерии... В голове Того вызрело два варианта того, как ополовиненный японский флот еще может переловить ход сражения. Он мог или всеми силами продолжать атаковать русские крейсера, и наверняка добить хоть одного из них, неизбежно теряющего ход под обстрелом всего японского флота. Но - это никак не могло помешать русским провести в Артур транспорта с провизией. Или... Или шесть линкором во главе с "Микасой" могли попытаться прорваться мимо дезорганизованных и, кажется, более медленных из - за повреждений броненосцев русских. Увы, уже после поднятия сигнала, что было весьма сложно из - за сбитой на флагмане фок мачты, на самой "Микасе" сдала правая машина и/или начали сдавать при даче полного хода переборки в носу. Остальные корабли японского флота уже вытягивались в кильватер, направляясь на север, и у командующего оставался только один шанс угнаться за ними и не утратить управления. На грот мачте осевшего носом японского флагмана взвился сигнал - "Авизо "Мияко" приблизиться для принятия катера". Через пару минут адмиральский флаг на "Микасе" был спущен, а спустя четверть часа авизо под адмиральским флагом догнал атакующую колонны. Пристроившись на правом траверсе идущей головной "Сикисимы" Того мог нормально управлять боем. До тех пор, пока русские не обратят внимание на идущий под адмиральским флагом маленький не бронированный кораблик. На мостике "Фудзи" кто - то из молодых и романтически настроенных офицеров записал в журнал - "наш командующий был подобен средневековому даймио, возглавляющему атаку своей бронированной конницы на врага в одном кимоно".
   На мостике "Александра" Макаров в момент начала атаки производил "опись имущества". Поврежденные корабли рапортовали о скорости которую могли развить и о исправных орудиях. В отличие от своего японского коллеги он находился в еще худшем положении. На "Александре" были сбиты ОБЕ мачты. Если сигналы Того поднимались с задержкой, вызванной беготней сигнальщиков с мостика к грот мачте по искореженной палубе, то Макарову все распоряжения приходилось сначала голосом передавать на приблизившуюся "Оку". Он уже не раз удивился тому, насколько прав был Руднев, когда убедил его выделить ее и "Алмаз" в репетичные суда. Они во время всего боя держались за линией и исправно дублировали сигналы адмирала, а теперь стали просто не заменимы. Когда Макарову доложили о новой атаке японцев, он на пару секунд впал я состояние неконтролируемой ярости. Что вылилось в поток столь не свойственной для него ругани, -
   - Да что же это такое, три молодых контр адмирала, Руднев, Йэссен и Рейценштейн. которые хотят и могут атаковать - этим и занимаются. Забыв обо всем на свете и оторвавшись от остального флота, мальчишки! Мы с Небогатовым - застряли на избитых потерявших ход лоханках, а на "Петропавловске" вообще затеяли заводить пластырь на корме, для чего застопорили машины. Единственный адмирал оставшийся с броненосцами на исправном корабле - Ухтомский. И именно он оказался единственным адмиралом, который умудрился сломать строй линии в момент японской атаки! Просигналить на "Оку" - приблизиться к борту "Александра", быть готовыми к приему адмирала. Сигнальщики, кто помоложе! Обрежьте ка вон тот обрывок фала, что с рея свисает, или пошлите кого за бухтой каната... Охота мне попробовать, как там у Руднева с корабля на корабль на ходу мешки с углем перебрасывали...
   - Степан Осипович, вы то не мешок с углем! Как можно в ваши годы даже думать об этом! Ведь можно спустить катер и, - попытался было воззвать к голосу разума адмирала Бухвостов, но Макаров закусил удила.
   - Да? А это не наш единственный паровой катера весело и ярко догорает на шканцах? А с "Оки" катер еще надо спустить, для чего она должна застопорить ход. Он нас должен догнать, потом со мной на борту подойти к "Оке", которая опять должна стопорить машины... Пока я там подниму флаг Того уже перетопит половину броненосцев, а Камимура доберется до транспортов! Нет уж, сначала пару матросиков помоложе перебросим, а потом уж и меня старика... Авось не рассыплюсь!
   Спустя четверть часа и три сломанных ребра у попытавшегося перепрыгнуть на "Оку" первым матроса, над маленьким корабликом взвился вице адмиральский флаг. Почти без задержки на мачте "Оки" подняли первые сигналы, и русский флот начал осмысленно готовиться к новому боя с японскими линкорами. Которые в это время уже подошли на дистанцию прицельного огня у отставшим "Трем святителям"... Того казалось, что его план должен сработать. На его пути пока был только один русский броненосец. За ним, правда, подтягивались еще три типа "Пересвет", с висевшей на хвосте "Россией", а по носу дымила без всякого подобия строя пара "Сисой" и "Петропавловск". Тройка в составе "Александр", "Цесаревич" и "Полтава" была восточнее и, с учетом потери хода,Ю еже не могла встать на пути его отряда, идущего на скорости в 14 узлов. Впятером они должны были быстро смести со своего пути этот... Эти... даже мысленно выговорить "Три святителя" Того был не в состоянии, и весьма приблизительно помнил его характеристики. Это броненосец был построен на Черном море, и теоретически его тут убыть вообще не могло. Выбивания сосредоточенным огнем "Святителей" для пяти быстрых линкоров, вернее уже шести - в хвост идущей концевой "Ясиме" пристроился отставший от Камимуры "Конго" - минутное дело. Потом - последовательно проходим мимо "пересветов", которые могли их догнать, но не могли выдержать артиллерийского боя, и пары "Сисой" "Петропавловск". Те были явно тяжело повреждены, и кажется совершенно потеряли ход. Даже если их не удастся потопить, до подхода отставших "Александра" и "Севастополя" с "Ретвизаном" - дорога к транспортам будет открыта. Правда на левом траверсе под берегом куда то несется узлах на 16 одинокий русский броненосный крейсер, который ДОЛЖЕН был называться "Ниссин", а теперь носил имя "Сунгари"... Но что он может сделать один против шести? Как и "Три Святителя" - наверняка ничего. С этими мыслями Того приказал открыть огонь, помня при этом об ограниченном количестве оставшегося боезапаса.
   В России начала века было две фактически независимые школы линкорного кораблестроения. Балтийская и Черноморская. На Балтике корабли строили для гипотетической войны с Британией, которая планировала крейсерской. В этой войне, которой всерьез никто не ждал, и главное - в угрожаемый период, русские крейсера и, желательно, броненосцы должны были выйти в океан и стать неуловимыми рейдерами на безграничных британских коммуникациях. Исходя из этого балтийские линкоры имели огромный запас хода, хорошую скорость, приемлемое вооружение и слабое бронирование. Венцом творения этой школы стали полу броненосцы полу крейсера типа "Пересвет". На Черном море все обстояло иначе... Там возможный противник был один - Турция, запечатывавшая выход русских кораблей из этого моря уже 200 лет. И война против нее считалась неизбежной, и планы десантной операции для захвата Босфора разрабатывались и корректировались постоянно. В этой войне у черноморских линкоров цель была простая как мычание, и практически невыполнимая. Они должны были сначала своими бронированными лбами проломить стену обороны турецких береговых батарей. Это при том, что пушка на берегу, по выражению Нельсона, "стоит корабля в море", а потом... Потом им предстоял лобовой бой в узостях с ожидавшейся британской эскадрой. При поддержке своих береговых орудий, за своими минными полями, если конечно те успеют поставить ДО прихода британцев... Поэтому для черноморской школы приоритеты были другие. Дальность... А куда нам ходить из моря, которое заперто противником? Зато на бронировании и вооружении линкоров на черном море почти никогда не экономили. Сейчас самому яркому представителю этой школы предстояло устроить сюрприз японскому флоту.
   Того сначала с ожиданием, потом с нетерпением, а следующие пять минут с ужасом смотрел на расстреливаемый в шесть кораблей русский броненосец. "Три святителя" был почти постоянно скрыты от наблюдения столбами воды, от взрывов японских снарядов. На нем поочередно замолкали орудия и появился дифферент на нос, он снизил скорость, а вся его носовая оконечность представляла из себя море огня. Но... При все этом, ОН НЕ ТОНУЛ, и кажется совершенно не собирался это делать! Как будто его гвоздили сейчас ВСЕ боеспособные японские линкоры, он сначала принял в кильватер отряд "пересветов". Потом, так же неторопливо, он сам встал в кильватер "Петропавловска", который вдруг дал ход в 6 узлов! Мирно шедший до этого слева "Сунгари", открыл огонь из орудий среднего калибра по "Мияко", и теперь управлять боем приходилось с авизо, которое периодически виляло для сбития русской пристрелки. А по носу маячила пара русских бронепалубных крейсеров "Паллада" и "Светлана". Они уже начали обстрел головной "Сикисимы", и Того прекрасно помня рассказ Камимуры об аналогичных действиях русских бронепалубников под Кадзимой, понимал что оттуда они уже не слезут. Учитывая, что отряд главе с "Александром" тоже подтягивался к месту боя и вот вот должен быть открыть огонь, шестерке японских кораблей придется иметь дело не с парой разрозненных отрядов русских кораблей, а сразу с дюжиной линкоров. Которые хотя и повреждены, но ни тонуть, ни покидать место боя явно не собираются. Оставался еще шанс попытаться прорваться под берегом, и Того приказал принять на два румба левее, заодно это должно было оттянуть русских от отряда Камимуры. Его "Идзумо" и быстрые бронепалубники еще могли обойти место где сцепились отряды линкоров, и устроить транспортам резню, но... Сначала пришел доклад о том, что у "Якумы" затоплен нос, и она не может поддерживать ход больше 10 узлов. А потом два "Пересвета" и сопровождающая их "Россия" увеличили ход до 17 узлов и стали отрываться от японцев, курсом строго на север. В этот момент Того понял две вещи - во - первых, Макаров считает, что он справится с его отрядом и без трех своих самых целых и быстрых броненосных крейсеров. А во - вторых - Камимуре придется прорываться к транспортам с боем, сквозь эту тройку, ведь идя курсом на север "Пресветы" оказывались между вторым японским отрядом и транспортами. Похоже Макаров раскусил и этот его замысел... Последней каплей для Того стала открытие "Сунгари" огня из всех четырех орудий главного калибра, совпавшее с попыткой торпедной атаки "Сикисимы" парой русских крейсеров. До этого момента на одинокий русский броненосный крейсер, крадущийся под берегом в сопровождении пары миноносцев, не обращали особого внимания. Ведь с него могли стрелять только пара шестидюймовок и, как казалось, он был не опасен. Гоняться за ним тоже было бесполезно, он со своими 16 узлами был явно быстрее чем большинство японцев, но теперь... Самого Того спасло только то, что русские не соблазнились адмиральским флагом на маленьком авизо, а выбрали себе "противника своего размера". Зато на "Якумо" получившим восьмидюймовый снаряд, облегчения Того не разделяли.
   Капитан первого ранга Миклухо Маклай, командир "Сунгари" с удовольствием смотрел на дело рук своих. Вернее на дело рук своих комендоров - снаряды ложились у борта "Якумо" кучно и если тот не начнет маневрировать, то пистолетной дистанции в 25 кабельтов его удастся нашпиговать еще пятью - шестью восьмидюймовыми снарядами. После чего погреба обоих башен опустеют уже по настоящему. Похоже, что именно так японцы расценили молчание восьмидюймовок его крейсера, когда подпустили его на убийственные 25 кабельтов, обстреливая только редким огнем из орудий среднего калибра. Вообще с остатком восьмидюймовых снарядов именно на "Сунгари" творилось что - то, чего Миклухо и сам понять не мог. Стоило ему сообщить Йэссену, что у него "осталось мало снарядов ГК", как тот приказал ему с парой поврежденных эсминцев отходить на север полным ходом. На запрос "прошу остаться в строю", адмирал его послал... В общем не на север, а гораздо дальше. Сигнальщик принесший расшифровку сигнала даже пробормотал, что не знал что "эдакое можно передавать флажным кодом". Только в Артуре в приватной беседе с Йэссеном Миклухо Маклай выяснил, что его рапорт "осталось мало снарядов главного калибра" по пути к адмиралу трансформировался в "не осталось снарядов главного калибра". После чего адмирал решил не рисковать и убрать почти безоружный корабль из боя, не взирая на мнение командира этого самого корабля*****. Весьма удачно, почти одновременно с открытием огня орудиями Миклухи, свое слово решили сказать и пара русских бронепалубных крейсеров. До этого они весь бой болтались под берегом, пресекая попытки японских легких сил пройти к транспортам обойдя сцепившиеся колонны броненосцев. Последние пять минут они пытались обстреливать головную "Сикисиму", повторив удачный маневр Руднева при Кодзиме.
   Разглядев в подзорную трубу, что носовая башня головного японца прекратила огонь, командир "Паллады", Сарнавский решил атаковать противника торпедами. Увы, "Паллада" и "Светлана" были вооружены стандартными для русского флота торпедами калибра 15 дюймов, с весьма небольшой дальностью хода. Из за этого сближение на дистанцию выстрела заняло у них слишком много времени. На "Сикисиме" успели привести в порядок носовую башню, временно "контуженную" попаданием 6" снаряда, и отстреляться по "Палладе" в упор, с 10 кабельтов. Обе стороны отделались тяжелым испугом - японцы при уклонении от трех торпед сломали последнее подобие строя, русские... Даже при стрельбе на циркуляции японцы всадили в "Палладу" один 12" фугас и пол дюжина шестидюймовых снарядов. От немедленной гибели русский крейсер спасло только то, что попавший 12" снаряд был фугасным. Он сделал огромную пробоину через которую мгновенно затопило две угольные ямы, и куда следом влетел один из попавших снарядов среднего калибра. С креном на правый борт и "Паллада" медленно начала поворот от японской колонны. Следующая за ней "Светлана" пока попаданий не получила, так как японцы вели огонь по более опасной "Палладе". Если бы на "Светлане" тоже был носовой торпедный аппарат, то от двух торпед в первом залпе и от двух во втором, "Сикисима" или "Фудзи" наверное бы не увернулись. Но, "Светлана" была попыткой построить в "одном флаконе" крейсер и комфортабельную яхту для наместника Дальнего Востока. В результате - как и большинство гибридов "ужей и ежей" они не была ни достаточно колючей, ни необходимо длинной. Несмотря на авральное обдирание роскошной отделки и довооружение перед выходом из Крондштадта "Светка", как ее фамильярно называли на эскадре, все же так и осталась полу яхтой. Но своей неудачно атакой русские бронепалубники добились весьма неожиданного результата.
   Того машинально посмотрел на часы - 11:42. Надо было на что то решаться, и реально у него осталось два варианта действий. Или командовать первому отряду разворот на юг, выводить броненосцы из боя, попутно оттягивая за собой и броненосные корабли Макарова. Это, с одной стороны, даст свободу Камимуре, ведь три русских "Пересвета" никак не смогут помешать атаковать транспорта и Камимуре и третьему боевому отряду, одним отрядом два более скоростных не остановить. А у младшего флагмана ведь есть еще и приданный отряд эсминцев... С другой стороны - есть хорошие шансы поймать тройку русских броненосных крейсеров, которые сейчас очевидно завязли в перестрелке с "Микасой", "Фусо", "Хатсусе" и кучей старых кораблей. При подходе основных сил японского флота эти наглецы окажутся зажатыми между двух огней. И если Руднев со своими более быстрыми "шестятысячниками" скорее всего успеет сбежать, то поврежденные и потерявшие ход "Рюрик" и "Баян" можно и утопить до подхода Макарова. Но есть и второй вариант... Если скомандовать Камимуре атаковать главные силы русских с востока, а его линкорам пойти в торпедную атаку, чего русские от него уж точно не ждут, то тогда между этих самых огней окажется весь русский линейный флот! Да, каждый из атакующих отрядов слабее кораблей Макарова, но русский адмирал не может позволить себе сближаться с японцами, у которых более дальнобойные и мощные торпеды. И если Камимура сможет подойти одновременно, то в получившейся каше можно подорвать несколько русских броненосцев! Но какой ценой? Что останется от Объединенного флота, и с чем ему, или его преемнику (если "Мияко" не переживет торпедной атаки на русский флот), придется встречать идущую с Балтики Третью эскадру русских?? А ведь в нее входят четыре броненосца типа "улучшенный Цесаревич". который вместе с "Александром" пол часа терпели сосредоточенный огонь всего японского флота, а сейчас после короткого ремонта опять в строю и идут в атаку...
   - Поднять предварительный сигнал "К повороту", - отдал он приказ молодому командиру авизо и вперился в русские броненосцы биноклем, словно пытаясь разглядеть там единственный верный ответ.
   Как всегда, когда судьба ставила его перед выбором из нескольких не очевидных вариантов действия, Того применил старую семейную хитрость, которой его, еще молодого лейтенанта идущего в первый поход, научил дед. Он поднес бинокль к закрытым глазам, и мысленно воззвал к Оми Ками Аматерасу. В первый раз он вспомнил рассказ старика о благословении богини матери к их роду, командуя "Нанивой" во время войны с Китаем. Тогда он перехватил транспорт полный китайских солдат, который шел под британским флагом... С одной стороны - очевидный вражеский десант требуется уничтожить. С другой - осложнения с Британией, главным поставщиком кораблей для японского флота, при оскорблении ее флага... На мгновение поддавшись панике и в попытке оттянуть принятие решения, не отнимая от глаз бинокля он зажмурился, и по воззвал к богам. Практически мгновенно, перед его закрытыми глазами возник образ несущегося в атаку на врага всадника самурая, а в ушах зазвучали слова из Хаге Куре - "Если не уверен - атакуй"! Тогда он перетопил всех китайских солдат, и вытащил из воды только английского капитана. Еще пару раз эта практика его выручала в разных переделках. Но сейчас... Что может означать история о Даймио, который пробираясь в родной замок на телеге под грузом дров с единственным самураем в роли возницы, попался вражескому патрулю. Тогда бдительный ассигару вражеского клана стал тыкать в дрова мечем, чтобы убедиться, что под ними никого нет. Он проткнул даймио бедро, но тот, не издав ни звука, вытер платком кровь с меча, и продолжил свой тайный путь. Что, гадские демоны, хотят сказать ему боги послав это видение?? Никогда еще их совет не был столь неразборчив... И тут Того вспомнил, как прочитав эту притчу в первый раз, побежал к отцу с вопросом, - "а почему даймио, великий воин, не выскочил из под дров, и не зарубил наглеца?". Слова его почтенного отца, вот в чем ответ на его вопрос...
   - Поворот влево последовательно на шестнадцать румбов, курс Юг, - его выход из сатори совпал с докладом о готовности кораблей к повороту.
   - Мы отступаем и выходим из боя?? - молодой командир "Мияко" был разочарован настолько, что забыл о субординации, - но почему?
   - Лейтенант, если вы не заметили - русские образовали единый кильватер из девяти броненосцев. И еще выделили быстроходный отряд из трех "пересветов". Нам с шестью кораблями не прорваться...
   - Но если мы и крейсера Камимуры одновременно ударим по русским с двух сторон, то мы наверняка сможем выйти на дистанцию пуска торпед, Бусидо До учит нас что, "имея 500 верных людей, можно разбить армию неприятеля в 10 000 человек"! Да, возможно мы вес погибнем, но это будет смерть во славу Японии и Микадо, смерть достойная самураев!
   - Буси До****** была и еще долго будет настольной книгой для многих поколений самураев, и поверьте - я ее читал, - усмехнулся горячности молодого лейтенанта Того, все больше убеждаясь в верности своего решения, следующую фразу он выделил голосом так, как будто кого - то цитировал, - "Даймио не может себе позволить роскошь думать только о своей чести или славе. Он обязан позаботится о верных ему людях до того, как может начать думать о себе". Жаль однако, что никто пока не написал книгу "Деймио До", по которой должны были бы учиться жить и воевать не рядовые самураи, а командиры эскадр и армий... Нам сейчас, например, надо больше думать не о том, как выиграть это сражение, а как не проиграть для Японии войну. А потеряв флот перед приходом свежей русской эскадры, мы ее проиграем гарантированно. Поднять приказ "К повороту"!
  
  
   * Именно от детонации погребов среднего калибра после попадания в башню погиб при Цусиме русский броненосец "Бородино". По иронии судьбы броненосец не смог пережить последний залп сделанный "Фудзи". Корабль утонул настолько стремительно, что с него спасся всего один матрос.
   ** В нашем мире, капитан Б.В. Вернандер погиб в Цусимском сражении, где он до последнего руководил борьбой за живучесть флагманского броненосца "Князь Суворов". Небывалая по меркам начала 20-го века живучесть и непотопляемость этого броненосца очень удивила японцев, которые так и не смогли его утопить артиллерийским огнем.
   *** Отрывок из песни пилотов камикадзе... Но кто может поручиться, что подобная мысль не могла прийти в голову представитель той же культуры на пару десятков лет раньше?
   **** Перед сдачей Порт Артура Эссен ЕДИНСТВЕННЫЙ из командиров крупных кораблей готовился к прорыву на своем броненосце. А ведь "Севастополь" был самым тихоходным из кораблей первого ранга эскадры. При начале прицельного обстрела гавани осадными мортирами он сначала "спрятал" свой корабль за стрелами портовых кранов, а потом ночью увел его в бухту Белого Волка. Там "Севастополь" готовился к выходу, принимая на борт припасы и отправленных на берег матросов. Но, после многочисленных атак японских миноносцев и минных катеров, получил торпедное попадание и повреждения от нескольких близких взрывов торпед в сетях прикрывающих борт. По крайней мере, в отличие от остальных кораблей первой эскадры, "Севастополь" затопили на приличной глубине, и он не был в последствии поднят японцами.
   ***** В нашей истории подобная история с докладом об остатке боеприпасов приключилась с Камимурой. Он тогда приказал прекратить преследование уходящих "России" и "Громобоя".
   ****** Буси До - Путь Самурая, путь воина. Даймио До - Путь Князя, путь повелителя. Во время Второй мировой войны большинство японский офицеров руководствовалось при выборе тактики и стратегии именно Буси До. Что зачастую вело к обреченным на неудачу штыковым атакам на подготовленную и насыщенную пулеметами оборону американцев... К сожалению для Японии, в нашем мире книга "Даймио До" никогда не была написана, и нация пошла по "Пути Воина". Достойно, не потеряв во Второй мировой ни капли чести, Япония с первого до последнего дня неизбежно шла к своему поражению...
  

"Даймио До". Х.Того*

Отрывки из книги адмирала японского флота Х. Того, название книги можно вольно перевести на русский язык как "Путь Командира", или "Путь Князя". Издание 1925 г.

   Первым послевоенным испытанием для меня стал визит в Йокосуку русской эскадры. Я снова вспомнил слова своего почтенного отца - "Путь Даймио отличается от пути самурая масштабом забот. Если самурая заботит только его честь, то Даймио обязан прежде всего позаботится о своем клане и своих самураях". Не прошло еще пяти лет с момента окончания войны с русскими, и раны обоих еще были свежи. На верфи Йокосуки еще не закончили установку орудий на "Микасу", которую после взрыва погребов пришлось фактически восстанавливать заново. Ремонт тогда затянулся из - за загруженности заводов вводом в строй новых кораблей и послевоенного снижения финансирования. И хотя русские напрямую не имели отношения к взрыву, все на флоте были уверенны - не будь войны, не было бы и подрыва. Спешный ремонт всего флота после боя при Шантунге, шимозные боеприпасы военного времени, производимые по упрощенной технологии... При сложении эти факторы дают несколько сотен моряков погибших прямо в главной базе флота, во время переговоров о мире с русской делегацией. Тогда это казалось стало последней каплей перевесившей чашу весов в пользу мира. Микадо увидел в этом божественное провидение, указывающее на необходимость срочного заключения мира. Но к первому послевоенному заходу кораблей бывших врагов в Японию тогда готовились все.
   Русскую эскадру вели те же флотоводцы, с которыми я воевал при Шантунге и у Порт Артура. Макаров, к тому времени ставший русским морским министром, и Руднев. Который официально вообще никаких постов не занимал, и чуть ли не официально находился в опале. Они вели в Японию те же корабли по которым пять лет назад стреляли орудия Объединенного флота - три "Пересвета" и пару "Россия" "Громобой". И у меня, и у всего личного состава флота было много неоплаченных счетов к русским морякам, в виде погибших друзей. И наверняка это было обоюдное чувство. Все прекрасно понимали - удержать матросов от драк, при неизбежно заносчивом поведении русским матросов, считавших себя победителями в недавней войне, будет практически невозможно. С другой стороны над нами довлела воля императора - "никаких эксцессов при визите ДРУЖЕСТВЕННОЙ эскадры". И высший состав штаба флота понимал, что в этом есть огромная доля правды. Япония, не выиграв у России войны, получила почти от нее все, что хотели в результате этой войны добиться. Не даром конечно, но условия мира могли бы быть гораздо жестче. Главное - у Империи был выход в Китай, пусть и через арендованный у России Дальний, и Корея. Условия мира могли быть гораздо жестче. Осталось объяснить это десяти тысячам матросов базы флота в Йокосуке, которым несколько лет до этого каждый день говорили, что русские - враг номер один.
   К нашему удивлению, русские матросы при увольнениях на берег вели себя, по русскому же выражению, "тише воды, ниже травы". Как мне позже разъяснил Руднев, с личным составом эскадры более месяца велась разъяснительная работа подобная той, которой мы занимались в Японии. Самым главным фактором русской подготовки матросов к сходу на берег был строжайший запрет пить "больше бутылки на человека". Нарушившего это не хитрое правило ждал запрет на сход на берег до конца визита. Как мне позже, за рюмкой виски, пояснил Руднев - "по трезвости русский матрос существо добродушное и не злобливое, да и за семь лет состав экипажей почти весь поменялся". Правда потом добавил - "но если их угораздит напиться, то базу флота вам придется строить заново, тогда они вспомнят все что было, и многое из того, чего и не было". Гораздо более важным для зарождения того боевого братства, которое мы видели при Циндао, был конечно не тот факт, что матросы флотов не передрались друг с другом. Главное, что в тот, первый визит начал ломаться лед недоверия офицеров двух стран друг к другу. И положили начало этому четыре человека.
   Макаров, Руднев, Камимура и я поначалу вынуждены были стоически терпеть друг друга на официальных приемах. Единственной общей темой для разговоров у нас были недавно отгремевшие сражения, в которых мы не смогли убить друг друга, хотя временами были весьма к этому близки. Поначалу мы просто вспоминали - кто, где и в чем ошибся. Для меня стало откровением, что построение русского флота при Шантунге (Того ссылается на подставленый под удар отряд новых ЭБР, что позволило более старым кораблям почти полчаса вести огонь без помех. Примечание русской редакции) было не заранее продуманной схемой а вынужденной мерой. Вызван сей вынужденный, но удачный ход был быстрым выходом кораблей Камимуры в голову русской колонны. Если бы я тогда знал, насколько неприятным окажется получится русский ответ, я бы наверное притормозил выдвижение отряда крейсеров... Точно так же Макаров был огорошен тем, что моя атака хвоста русской колонны, которая сломала его тщательно отрепетированный план боя, была вызвана не соображениями большой стратегии, а элементарной ошибкой в ночном маневрировании. Но переломным моментом стали даже не вечера взаимных воспоминаний...
   Однажды я признался Рудневу, что до сих пор иногда сомневаюсь - что было бы в бою у Шантунга, отдай я незадолго до полудня приказ на одновременную торпедную атаку русских броненосцев как своими линкорами с Запада, так и крейсерами и миноносцами Камимуры с Востока. Это был единственный момент боя, когда я не был уверен в правильности своего решения в момент его принятия. Усмехнувшись русский адмирал предложил мне "переиграть сражение с этого момента". Поначалу я принял все это за злую шутку, и попытался ответить соответственно в духе - "при всем моем горячем желании, я не выпил еще достаточно саке, чтобы вывести в море десяток броненосцев, и утопить их там только ради проверки моих мыслей". Рассмеявшийся Руднев предложил мне "на этот раз ограничиться простым моделированием". И любезно разъяснил, что именно он имел в виду. Поначалу, мне показалось что идея переигрывать уже состоявшееся сражение несколько глупа. Но когда Макаров рассказал, что перед битвой при Шантунге они несколько раз ее подобным образом моделировали, мне стало интересно. Морские игры уже не были к тому времени новинкой, знаменитой игре Джейн как раз исполнилось десять лет. Но русские подняли уровень детализации настолько, что рутинная проверка маневрирования и расстановки кораблей в эскадрах превратилась в настоящую отработку будущего сражения. Или, в нашем случае - переигрывание уже состоявшегося в его переломный момент. На моделирование сорока минут боя у нас ушло порядка недели, пришлось даже задержать выход в море русской эскадры, но клянусь богами - это того стоило. Тем более, с учетом того, что за противную сторону играли те самые русские адмиралы, что и в настоящем сражении. Дотошный подход русских офицеров, вгрызающихся в каждое попадание снаряда с небывалым энтузиазмом и готовых часами спорить о пробитие брони и вызванных взрывом повреждениях вскоре перекинулся и на японских моряков.
   Русская и японская команды разошлись по разным комнатам, в соответствии с составом корабельных отрядов и эскадр, и младшие офицеры были готовы сновать с приказами, имитируя сообщения флагами и по радио телеграфу. Из состава обоих флотов была выбрана группа офицеров для, как выразились русские, "обсчета вероятности попаданий, и их последствий". Поначалу затея меня не очень увлекла, и свой первый ход я делал скорее из вежливости к гостям, выполняя свой долг хозяина. Но когда мне донесли о "видимых" сигнальщикам "Мияко" повреждениях на русских и японских кораблях, по истечению шестиминутного отрезка... Я вдруг снова ощутил что я вхожу в "сатори", и внезапно понял, какой могучий инструмент мне подарили русские адмиралы. Я могу не только переигрывать уже состоявшиеся бои. Я могу готовиться сам, и готовить новых офицеров флота к боям, которым еще предстоит состояться... Неудивительно, что действия русских адмиралов и капитанов при Шантунге мне зачастую казались слишком уж скоординированными. Они же, демоны бы их разорвали, воевали в том бою уже во второй, а то и в третий раз и, порой, действительно заранее знали, ЧТО им делать, попадая в уже отмоделированную ситуацию! Да и просто хотелось убедиться наконец, прав ли был я, отдавая приказ на поворот "ОТ противника", в 11:45 в то хмурое утро в ноябре 1904 года... В общем - я втянулся в боя так, как будто судьба империи снова зависела этого сражения*.
   Поначалу все шло сравнительно неплохо - огонь русского "Сунгари" повредил "Якумо", но сосредоточенным огнем среднего калибра всей нашей линии сам русский корабль был практически убит. К концу моделирования "Ниссина"/"Сунгари" уже не мог дойти до Артура. Специалисты обоих флотов так и не сошлись во мнении, был ли у ее капитана Миклухи шанс довести свой избитый крейсер хотя бы до Вейхайвея. Сам Миклухо, ожидающий адмиральские эполеты и приведший в Японию модернизированную "Победу", долго ругался потому, что "Сунгари" чуть не утонул из -- за явной случайности. При моделировании бросок кубика указал, что снаряд с "Адзумы" попал в уже существующую пробоину в броневом поясе, и вызвал взрыв картузов в зарядном коридоре. Тогда от цепи детонаций, было бы затоплено машинное отделение, и быстро нарастающий крен ставил под вопрос само выживание крейсера. Русский капитан доказывал, что такого быть не может, но, по приказу своих адмиралов, смирился с неизбежным. Вскоре подобные приказы отдавать пришлось уже мне.
   Наутро, моделирование оказалось довольно длительным процессом, если заниматься им всерьез**, "бой" возобновился. Спустя пару часов, мне пришлось вмешаться в конфликт, почти переросший в драку, между руководителями групп обсчета попаданий. Капитан третьего ранга Ямамото, руководитель японской группы, обвинял капитана третьего же ранга (во всех случаях офицеры обоих сторон назначались одного звания, во избежания накладок с субординацией) Витгефта, командира группы русской, в жульничестве. Бравому самураю не понравилось, что главный калибр "Сисоя", молчавший уже более получаса, внезапно ожил и шестью залпами в упор накрыл уже почти подошедшую на дистанцию выстрела торпедой "Адзуму". Русский офицер с горячностью доказывал, что время ввода в строй носовой башни помнит с точностью до минуты, ибо сам принимал участие в ее ремонте, помогая перетаскивать сломавшуюся вилку вертикального наведения из подбитой снарядом кормовой башни в носовую. Ямамото, с пеной у рта, пытался доказать, что перенести по верхней палубе под огнем двухсоткилограмовую железяку сложной формы вообще невозможно. На что был послан русским... Послан к судовому журналу "Сисоя", в котором должна была быть запись о точном времени открытия огня носовой башней. Пришлось отправлять в Петербург запрос, ответ на который пришел только утром следующего дня, подтвердив правоту русской стороны. Но к тому времени в этом уже не было никакой необходимости. К утру оба спорящих офицера (по совместному приказу меня и Руднева, в его версии это выглядело как "хоть спои его насмерть, но помирись", а в моей "делайте что хотите, но завтра вы должны быть не врагами, а друзьями") уже выпили по паре бутылок как саке, так и водки, и готовы были верить друг на слово во всем, кроме рыбалки, войны и любви. Кстати о любви... Первая реакция Ямамото на попытку Витгефа напиться вместе, была резко отрицательная -- он был убежденным трезвенником. Но русский капитан хитро напомнил ему о моем прямом приказе, и Ямамото пришлось пить. Но предварительно он, подтвердив свою репутацию весьма мстительного и изворотливого офицера, взял с Витгефа слово, что после первой допитой бутылки, тот тоже пойдет с ним куда бы угодно. В результате, отнекиваться пришлось уже русскому, когда тот обнаружил себя у дверей лучшего в Йокосуке дома гейш. В ответ на слабые протесты Витгефа о молодой и любимой жене, Ямамото злорадно напомнил тому о "прямом приказе адмирала помириться", и поинтересовался как именно принято в русском флоте выполнять приказы. Хмурый Витгеф неохотно но решительно направился на верх, в комнату любимой гейши самого Ямамото. Так или иначе к утру оба офицера имели весьма помятый вид, но зато больше не имели претензий друг к другу.***
   Пока "Адзума", пережившая в реальности войну, виртуально (это интересное слово ввел в оборот адмирал Руднев специально для случаев моделирования) заваливалась на борт, ее убийца "Сисой" все более отставал от русской колонны. Оказавшись между линиями он принял на себя всю ярость сосредоточенного огня японского флота и... Самый маленький из русских броненосцев упорно отказывался тонуть. Самое смешное, что быстро отправиться на дно ему мешали сами японские снаряды. Не успел он лечь на левый борт и опрокинуться, как новая порция попаданий уже в правый борт вызвала затопления ряда отсеков и - спрямила крен****. Находящийся к тому времени уже посреди японской колоны броненосец на остатках пара попытался пойти на таран "Фудзи". "Конго" от огня русских броненосце в упор уже почти лег на борт, а мое "Мияко", получив попадание в котельное от не желавшего выходить из боя "Сунгари", оказалось под атакой пары русских эсминцев без хода. С Востока накатывались корабли Камимуры а ушедшие на Север русские "пересветы" оставались вне свалки и на выбор расстреливали сосредоточенным огнем один броненосец за другим. Дальнейший ход боя я вынужден был наблюдать в качестве зрителя, ибо даже если бы я пережил попадание в мое маленькое авизо русской торпеды (одной из четырех выпущенных), управлять боем со спасательной шлюпки я уже точно не мог. Я молча, ведь покойники не говорят даже если они адмиралы, наблюдал гибель "Адзумы", "Конго" и то как после взрыва носовой башни "Сикисима" нырнула подобно новомодной "подводной лодке". Как чуть опоздавшие крейсера Камимуры атаковали наконец русский флот торпедами, и сами попали под убийственный огонь крупнокалиберных орудий в упор.
   Начали тонуть и русские броненосцы - "Победа", "Петропавловск", и броненосный "Баян" пали жертвами торпед. Непотопляемый "Александр Третий" был протаранен "Цусимой", что лично у меня вызвало сомнение, но "мертвых" адмиралов никто не спрашивал. За этот успех японцы заплатили добитым артиллерией "Ясимой" и пораженными при атаке броненосцев двенадцатидюймовыми снарядами "Идзуми" и "Акаси". "Цусима" также не пережила таран броненосца, и медленно погружалась носом. Кроме того, миноносные корабли японского флота пали в битве практически все.
   На этом месте я, не в силах наблюдать за гибелью (пусть и "виртуальной") вверенного мне флота, попросил прекратить моделирование, сославшись на то, что мне уже ясен ответ на мой вопрос. Да, я действительно мог в тот переломный момент поступить подобно идеальному самураю - в отыгранном при моделировании варианте соотношение потерь было более благоприятным для Императорского флота, но... При том количестве кораблей первого ранга, которые с честью пали бы за Императора, встречать русскую Третью эскадру было бы уже просто нечем. Не менее тяжелыми были и потери в крейсерах и миноносцах. После прихода нового подкрепления русских летом 1905 года, Япония фактически теряла контроль за морем. Это был бы классический случай, когда победив в битве*****, я бы приблизил поражение своей страны в войне.
   И на этом примере я, как преданный вассал своего императора, считаю своим долгом призвать всех командиров Империи Восходящего солнца к размышлению. Когда во время следующей войны, которая рано или поздно случится, выбор между "путем самурая" и "путем даймио" встанет перед вами, вы готовы найти в себе силы выбрать правильный путь? Да, война еще не идет, но как поют наши когда то враги а теперь союзники русские в своей песне - "если завтра война, если завтра в поход", что будет тогда? И для того, чтобы принять верное решение находясь под обстрелом вражеских орудий, вам, новым командирам страны Ямато, надо готовиться к принятию таких решений уже сегодня. И наиглавнейшим критерием для вас должно стать не сбережение собственной чести самурая, а принесение наибольшей пользы Императору и Японии.
  
   * Знаменитый приказ Того в начале Цусимского сражения.
   ** Подтверждаю и свидетельствую. Моделирование битвы при Шантунге заняло у Антона, меня (в роли русской стороны) и нескольких товарищей любезно согласившихся играть за японцев более полугода. Но зато я, благодаря Антону, могу честно сказать - ТАК МОГЛО БЫТЬ. Каждое попадание каждого снаряда имело место быть, пусть и в виртуальном пространстве. Каждый ошибочно понятый и не дошедший до адресата приказ случился. Повреждения в результате каждого попадания обсчитывались настолько детально, насколько это вообще возможно без расстрела настоящего корабля.
   *** Из лекции адмирала Нимица в военно морской академии США, 1945 год. "Наилучшим примером взаимодействия двух флотов разных государств является битва при Мидуее. К сожалению, этот пример вовсе не взаимодействия нашего флота и англичан под командованием Хелси, а противостоящие нам авианосное соединение Ямамото, и русская крейсерская эскадра под командованием Витгефа. Совершенно не сплаванные эскадры не имели даже общего шифра, так как начало войны застало русских в море. Единственная перехваченная радиограмма была послана Ямамото открытым текстом. Каким именно образом эта пара адмиралов смогла организовать скоординированную атаку двух эскадр на хвост и голову нашего соединения я до сих пор не могу понять. Ведь полный текст телеграммы гласил всего лишь - "Йокосука, Мияко сан, второй подход. На этот раз на три часа позже, я спереди".
   **** Несколько раз в процессе моделирования я реально чувствовал себя... Несколько неуютно. Случай с "Сисоем" один из них - в процессе совершенно случайного моделирования процесс гибели этого корабля зеркально повторил гибель этого же броненосца при Цусиме. Тогда после дневного боя корабль тонул носом всю ночь и вряд ли бы дожил до утра, утонув со всей командой, но... Во время ночной атаки японский миноносец влепил торпеду в КОРМУ броненосца. Обширный затопления кормовой оконечности, на которые русские в здравом уме никогда бы сами не пошли, не позволили кораблю опрокинуться ночью. А ведь при неизбежной панике в темноте потери экипажа были бы близки к ста процентам. Утонувший ТАК "Наварин" унес с собой в пучину СЕМЬСОТ моряков. Выжило ТРОЕ. Утром с небоеспособного "Сисоя" сняли команду японские вспомогательные крейсера, после чего он утонул на ровном киле. Потери экипажа составили шестьдесят человек, двадцать из который погибли еще в дневном бою.
   ***** Даже в описанном уважаемым адмиралом Того варианте моделирования, победа японским флотов все же не была достигнута. Была все та же ничья, но со счетом более благоприятным для японской стороны. Да, соотношение потерь кораблей линии было бы более благоприятно для японской стороны. Но у Камимуры, атакуй он русские линкоры вместо имевшей в реальности атаки на транспорта, не было бы и тени шанса помешать доставке в Артур так необходимого конвоя с продовольствием, из которого дошла ровно половина. Но в целом, с выводами Х.Того об итогах битвы и исходе ее возможного варианта я согласен.
   Комментарий контр адмирала В.Ф.Руднева.
  

Глава 11. Федя, я поймал медведя!

Ноябрь 1904 г. Траверс полуострова Шантунг, Желтое море.

  
   - Федя, я поймал медведя!
   - Так тащи его сюда!
   - А он не идет...
   - Тогда брось его, и иди сюда сам!
   - А он и меня не пускает!
   Под этой немудреной и старой как мир шуткой могли подписаться к полудню адмиралы как японского, так и русского флота. Макаров мечтал о часе передышки в непрерывной перестрелки с Того, чтобы завести наконец пластыри на пробоины и погасить пожары на своих броненосцах, но... Но дай он Того этот час, тот гарантированно навалится всеми силами флота на тройку русских броненосных крейсеров застрявших к Югу от японских поврежденных броненосцев. Сейчас крейсера ВОКа, уже не способные разогнаться до скорости хотя бы в 12 узлов из за повреждений, вяло перекидывались снарядами со столь же поврежденными японскими броненосцами и отрядом старых кораблей. Их поддерживали четыре крейсера под флагом Руднева.
   Сейчас "Громобой", "Баян" и "Рюрик", при поддержке четырех крейсеров Руднева, с переменным успехом перестреливались с японцами. Будь "Микаса", "Хатсусе" и "Фусо" полностью боеспособны - все три русских крейсера уже давно были бы на дне. Впрочем, сохрани русские крейсера свой полный ход - они столь же давно обежали бы кусачие японские броненосцы по дуге и присоединились бы к главным силам Макарова. Увы - принцип " пойманного медведя" действовал и тут, во втором очаге боя. Русские не имели хода чтобы оторваться от японцев, японцы потеряли слишком много артиллерии, чтобы их добить. Но подойди сюда Того со относительно целыми кораблями, судьба наглых крейсеров была бы решена. Со сбитыми трубами даже столь быстрый утром "Баян" не мог дать более двенадцати узлов, а "Рюрик" вообще тащился на восьми. "Громобой" был пока чуть быстрее, но поднявший на нем флаг Рейценштейн никогда не бросил бы два корабля чтобы спастись самому. Вокруг медленно отходящих русских вертелись старые японские бронепалубные крейсера наседая на них с кормы. С носа им угрожал совсем уже антикварный, но несущий четыре двенадцатидюймовых орудия "Чиен Иен". Именно этим пушкам даже не прошлого, а позапрошлого поколения, был обязан своим бедственным положением "Баян". Его лихой командир, Вирен, решил воспользоваться большей скоростью своего корабля и большей скорострельностью новых орудий. Пол часа назад, при расхождении с "Чиен Иеном" на конрткурсах, он попытался приблизиться к "старичку" на дистанцию торпедного выстрела. Увы, надежды на невысокую скорострельность и точность древних орудий китайского броненосца не оправдались - первым же залпом на "Баяне" были сбиты две трубы.
   Все современные и быстроходные легкие крейсера сейчас вслед за "Идзуми" неслись на перехват русских транспортов, пытаясь оторваться от преследующих их пары "пересветов" и "России". И этот клубок огня и стали, наперегонки летящий на север со скоростью 15 узлов был третьим локальным местом боя. Камимура надеялся любой ценой найти и уничтожить транспорта, а русские не дать ему этого сделать. Так же любыми средствами. Сражение окончательно распалось на схватки отдельных отрядов и кораблей, и ни один из адмиралов не мог повлиять на действия кораблей не входивших в его отряд. Всякое централизованное управление боем было потеряно, и теперь исход сражения зависел от действий командиров отдельных кораблей и отрядов.
   Йэссен перешел с тонущего "Корейца" на борт "Бесстрашного" и тот час приказал поднять на мачте маленького кораблика контр адмиральский флаг. Да, он должен был командовать отрядом броненосных крейсеров, но уж коли он волею судеб оказался самым старшим по званию из стоящих на мостике миноносцев... Ничто не помешает ему выполнять свой долг и тут, а это значит - принять командование миноносцами. Вскоре ему представился шанс этот самый долг выполнить -- броненосцы Того повернули на Юг, очевидно решив уничтожить опрометчиво оторвавшиеся от Макарова Владивостокские крейсера. Между медленно ползущими на Запад избитыми крейсерами и броненосцами Того были только шесть русских миноносцев. По приказу Йэссена они повернули в лоб на японскую колонну из семи линкором, чтобы заставить их отвернуть к Востоку, и дать крейсерам время на бегство. Или -- умереть пытаясь это сделать. Каждый русский миноносец весил примерно столько же, как совокупный вес снарядов главного и среднего калибра на каждом из японских броненосцев. При полной бункеровке, каждый из из японцев мог принять угля в четыре раза больше водоизмещения любого из русских корабликов, отважно выходящих сейчас в лобовую атаку. Каждый из семи японских атакуемых линкоров был раз в сорок больше русского эсминца. Со стороны порыв русских эсминцев выглядел как попытка кучки котят остановить атаку стада кабанов. Но у этих котят были ядовитые зубки, и кабаны об этом знали. Несмотря на отвратительные характеристики русских торпед*, попадание одной скорее всего выводило броненосец из строя. А две -- весьма вероятно его топили.
   Когда командир головного "Конго" увидел, что всего в тридцати кабельтовых на него строем фронта летят шесть русских дестроеров, он стал судорожно оглядывать горизонт в поисках мелких японских кораблей способных из отогнать. Но все авизо и японские эсминцы держались на почтительном расстоянии, из - за четырех русских крейсеров Руднева. И сейчас по русским корабликам могли стрелять только носовые орудия самого "Конго", которых было слишком мало чтобы сорвать атаку. Капитан Като перебежал на правое крыло мостика и вперил линзы бинокля в "Мияко", на котором держал флаг Того. Если тот промедлит с сигналом о повороте еще пару минут, то придется или отворачивать самовольно, или рисковать торпедной атакой с носовых углов, где почти вся артиллерия выбита русскими снарядами. Не восьмидюймовыми же снарядами отгонять миноносцы. К облегчению Като Того умел прочитывать ситуацию не хуже него, и на мачте "Мияко" уже взвился сигнал "к повороту". Спустя минуту японская колонна стала ворочать вправо к берегу, разворачиваясь к атакующим корабликом полными левыми бортами.
   На мостике идущего впереди клина миноносцев "Бесстрашного" Йэссен раздавал все новые приказы по отряду. "Разомкнуться в строе фронта на пять кабельтов". "Эсминцам со снятыми с "Корейца" и "Новика" экипажами пускать торпеды с десяти кабельтов. Остальным сближаться до семи". Ни за что бы единственный штатный сигнальщик "Бесстрашного" не смог отсемафорить столько сообщений почти одновременно, но сейчас на русских трех русских дестроерах из шести сложилась оригинальная ситуация. Они были переполнены матросами снятыми с "Корейца" и "Новика". Большинство из них так и не остыло от азарта боя, когда их крейсер сначала потопил японский броненосец, а потом сам был торпедирован. Они горели желанием продолжать бой, и никогда еще ни один миноносец русского флота не был столь избыточно укомплектован. С мостика "Бесстрашного" семафорили флагами и рейтером на соседние корабли несколько офицеров штаба Йэссена, штурманы и сигнальщики с "Корейца". В кочегарках "Бесстрашного", "Блестящего" и "Властного", небывалый случай, было слишком много кочегаров и механиков. Большинство членов машинных команд "Корейца" и "Новика" были согласны кидать уголь в топки, лишь бы не быть в бою не при деле. Просто некоторым так было бы еще страшнее, а некоторые вошли в раж, и остановиться уже не могли. На верхних палубах мичмана и лейтенанты где вежливо, а где и не очень, отставляли в сторону матросов наводчиков от орудий, и становились к прицелам трехдюймовок сами.
   На "Блестящем" в числе последних снятых с "Корейца" была и пара "героев дня" - Диких с Тыртовым после перехода на миноносец поначалу нашли себе тихое местечко под мостиком. По предложению Тыртова они по памяти пытались составить отчет о стрельбе, "по горячим следам". Платон несколько поворчал, но взялся за карандаш, и спустя пяток минут даже увлекся.
  -- Дмитрий Иванович, а ведь что забавно. Мы на ручной наводке из пяти выстрелов попали два раза. На гидравлике я думаю мы больше пяти процентов попаданий не добились, как думаешь почему?
  -- А чего тут удивительного, Платон Иванович? Стреляли то с меньшей дистанции, мне проще было выставлять возвышение. При стрельбе по миноносцам вообще только крен "Корейца" надо было скомпенсировать...
   - Да нет, я не про вертикальную наводку говорю. Мне показалось, что я на ручной могу наводить точнее по горизонту. Вручную башня поворачивается медленно, и можно точнее определить момент совмещения целика с мишенью. А так, на гидравлике, иногда приходится то ждать пока цель сама влезет в прицел, то гонять влево вправо по нескольку раз. Все проскакивает зараза...
   Составление отчета было прервано донесшимся с мостика тихим матом командира миноносца капитана второго ранга Шамова.
   - Это они что, совсем охренели? Вшестером атаковать колонну броненосцев днем, в лоб, да еще когда на половине кораблей давка хуже чем в Питерском трамвае утром?
   Повернувшись Тыртов увидел, что миноносцы поворачиваются к Югу, с явным намерением атаковать японцев. Неожиданно хлопнув его по плечу Платон Диких огорошил его вопросом, -
  -- Ну что, товарищ лейтенант, в орлянку будем играть или как?
  -- А зачем? - не понял подоплеки вопроса Тыртов.
  -- Так сейчас начнется такая каша, - весело проговорил Диких, - так хоть пострелять напоследок вволю. Если угадаешь -- твое носовое орудие мое кормовое. Все одно мы порукастее будем, чем эти пацаны наводчики на миноносцах. Сюда, не в обиду им будет сказано, никогда нормальных командоров не присылают. Все что получше на крейсера да броненосцы разбираются.
  -- А может у командира разрешения спросим? - вспомнил о субординации Тыртов.
  -- Ага, ему сейчас не все равно кто стреляет из этих пукалок. У него есть дела поважнее, не стоит его отвлекать. Ну так что, орел или решка?
   Не угадавший Тыртов побежал на корму, успев услышать как Платон матом понижает наводчика носового орудия до подносчика снарядов, заодно отчитав того за тугие маховики наводки. Как он вспоминал позднее, это был последний раз когда он слышал голос Платона Дикого.
   По мере сближения русские миноносцы с каждой минутой обстреливались все сильнее, но до пуска торпед существенных повреждений не получил ни один из них. Слишком много орудий противоминной артиллерии было выбито в артиллерийском бою. Да и их расчеты на многих кораблях кто подменял прислугу орудий более крупного калибра, уже валившуюся с ног, кто тушил пожары, а кто помогал кочегарам поддерживать пары, что при сбитых трубах тоже требует дополнительных рук. В дневном артиллерийском бою расчеты мелкой артиллерии было зачастую принято использовать не по назначению. И теперь орудия на многих кораблях открыли огонь с запозданием. Но по мере пристрелки то один то другой русский эсминец получал попадания разного калибра и разной тяжести. Как ни странно, но дерзко несший контр адмиральский флаг "Бесстрашный" проскочил через огонь почти без повреждений, потеряв только пять человек от осколков близких разрывов. Выпустив торпеду из носового аппарата он отвернул вправо, чтобы отстреляться и из пары поворотных. Вслед за флагманом маневр дисциплинированно повторили и еще два переполненных спасенными миноносца. В момент поворота "Блестящий" получил попадание восьмидюймового снаряда с "Конго" в носовое орудие. ** Из расчета носового орудия и находившихся на баке не уцелел никто, на мостике погибли половина всех кто там был, включая командира корабля. Старшим из выживших на мостике оказался лейтенант с "Корейца", по приказу которого "Блестящий" шел прямо до тех пор, пока не были выпущены торпеды из кормовых аппаратов, после чего израненный корабль отвернул на Запад, выходя из под обстрела.
   Полтора часа спустя, когда окончательно потерявший плавучесть "Блестящий" поднял сигнал "Терплю бедствие" к нему подошел "Алмаз". В суматохе эвакуации и переноске раненых Тыртов оторвался наконец от прицела и решил пойти поискать Платона Диких. Он слышал, что после взрыва носовое орудие так и не возобновило стрельбу, но заставлял себя верить, что его товарищ и друг просто ранен. Сейчас доковыляв по кренящейся уже под 20 градусов палубе до носа, он понял что наводчик носового орудия выжить не мог даже теоретически. Даже через полтора часа нос миноносца был красным от крови, а от носового орудия не осталось даже тумбы основания. Только дыба в палубе с торчащими бимсами. В ушах лейтенанта звучали слова Георгиевского кавалера прапорщика Диких о плавности ручной наводки. Это казалось было последние напутствие старшего товарища, и идея настолько крепко засела в голове молодого и упорного лейтенанта, что имела далеко идущие последствия.***
   После пуска с трех русских эсминцев девяти торпед, Того был вынужден приказать довернуть еще на два румба, чтобы избежать возможных попаданий. Теперь японский броненосцы шли уже на за "Рюриком", а скорее от него. Но атака, призванная купить поврежденным кораблям время на спасение, еще не закончилась. Тройка русских корабликов, не отягощенная спасенными с "Новика" и "Корейца", продолжала преследовать японские линкоры. На острие атаки оказался эсминец "Безупречный"...
   Вообще иногда корабли оправдывают данное им название на все сто процентов. Взять например "Новик", никто уже не помнит, что это молодой дворянин поступающий на военную службу. Для уха русского человека 20-го века это означает скорее что то новое. И действительно -- первый "Новик", построенный в Германии своими действиями против японских миноносцев настолько всех впечатлил, что его подобия накануне Великой войны появились как в британском так и в германском флоте. Был создан целый класс легких крейсеров скаутов, который был весьма актуален пока... Пока на Путиловской верфи не достроили по оригинальному русскому проекту второй "Новик", эсминец. Поначалу мировая военно морская общественность решила, что русские чудят. Зачем строить эсминец, который почти в два раза крупнее остальных, имеет артиллерию с явно избыточной мощностью и в два раза больше торпедных труб чем его одноклассники? Эти хихиканья продолжались до 1915 года, когда "Новик" в одиночку без потерь не расстрелял два немецких эсминца, загнав одного из них на минное поле где тот затонул. Пара новейших эсминцев оказалась в артиллерийском бою абсолютно неадекватна русскому "большому брату". А уж когда в столкновениях немецкого скаута "Бреслау" с парой черноморских "новиков" вдруг выяснилось, что пара русских эсминцев проигрывая немецкому крейсеру в водоизмещении и цене, кроет его по всем остальным параметрам... Бортовой залп у пары русских эсминцев оказался сильнее, скорость выше. При попытке немцев сблизиться, они легко занимали выгодное положение для торпедной атаки, и "Бреслау" пришлось бежать. Так что класс скаутов порожденный первым "Новиком" был, по иронии судьбы, отменен "Новиком" вторым.
   В случае же с "Безупречным" его имя сыграло с ним злую шутку. После разгрома русской эскадры в Цусимском проливе уцелевшие в дневном бою корабли уходили кто куда мог. Некоторые командиры решили идти куда угодно, только не пытаться прорваться во Владивосток, и их корабли в большинстве своем уцелели. Те же, что согласно приказу продолжали пытаться прорваться во Владивосток почти все были перехвачены японцами. "Безупречный" встретился с "Читосе", одним из лучших легких крейсеров японского флота, который шел в сопровождении дестроера "Ариаке". Никто не знает, почему русский миноносец не смог спасти бегством. Скорее всего после дневного боя он не мог развить полный ход, и единственный верный маневр "держи дистанцию" был неприменим. Чем именно "Безупречный" достал японцев, никто из его экипажа не расскажет, но что по соотношению сил у него изначально не было никаких шансов. То ли русский эсминец удачно попытался провести торпедную атаку, чем напугал японцев. То ли просто долго сопротивлялся в безнадежной ситуации и упорно отказывался тонуть. Но это был единственный случай в Цусимском бою, когда после утопления русского корабля японцы (изо всех сил старающиеся влезть в клуб "цивилизованных морских держав" в этой войне они вели себя предельно корректно, они потом оторвались на китайцах...) не стали спасть его команду, хотя имели такую возможность. Из 73 русских моряков не уцелел никто. Одно известно точно, миноносец до последней секунды своей корабельной жизни оставался "Безупречным" и дрался до конца. И наверняка, при другом развитии событий командир, команда и сам корабль вряд ли повели бы себя по другому.
   Сначала на "Быстром" близким разрывом 6" снаряда сорвало перо руля. Эсминец, управляемый машинами завилял как пьяница выходящий из бара в полночь. Минерам пришлось, под сочный морской мат командира, пускать торпеду из носового аппарата целясь "в сторону" колонны японских линкоров. После этого, "Быстрый" лег право на борт, и командир попытался идти прямо, чтобы минеры смогли прицелиться из кормовых поворотных аппаратов. Увы, на следующим за ним "Властном" в точности повторили маневр и отстрелялись торпедами почти одновременно. Единственным русским миноносцем имеющим не разряженные торпедные трубя оказался "Безупречный". Одинокий дестроер упорно продолжал идти в атаку на строй японцев. Теперь по нему вели огонь почти все орудия левого борта семи броненосцев, игнорируя все русские эсминцы уходящие от них. Но командир маленького кораблика капитан второго ранга Иосиф Александрович Матусевич решил сражаться и выполнять приказ до конца. Его корабль единственный смог приблизиться к японцам на расстояние с которого слабосильные русские торпеды представляли для них реальную опасность. Даже получив снаряд среднего калибра в машину, на теряющем пар и ход миноносце он до конца выполнял приказ "заставить японцев отвернуть". Нос окутанного паром дестроера был рукой командира направлен на борт "Конго". А после пуска торпеды из носового аппарата остатки пара и управляемости были потрачены не на попытку уйти подальше от японской колонны, а на курс обеспечивающий наиболее удобное прицеливание их поворотных труб****. Засыпанный снарядами всех калибров "Безупречный" развалился на части и ушел под воду спустя пять минут после пуска последней торпеды. Чрез пол часа с проходящей мимо места его гибели "Оки" сбросили складную шлюпку и пробковые койки. Только через полтора часа после погружения миноносца "Варяг" и "Богатырь" смогли застопорить ход в месте его гибели и спустить шлюпки для спасения уцелевших членов экипажа. Таковых к этому моменту оставалось семнадцать человек. Командира среди них не было.
   На "Рюрике" Трусов пытался как можно более полно использовать паузу купленную столь дорогой ценой. Чтобы увести свой покалеченный крейсер с дороги главных сил японского флота, он приказал "срезать угол" и повел корабль как можно ближе к паре "Микаса" и "Фусо". Оба эти гиганта были избиты немногим слабее самого "Рюрика", но все еще оставались очень опасными противниками. Вдобавок к этому рядом с ними держался и старый китайский трофей "Чиен Иен". Того разглядел с "Мияко", что его добыча ускользает. В способность двух своих поврежденных броненосцев и антикварного "Чиена" остановить "Рюрика", поддерживаемый кораблями Руднева и парой броненосных крейсеров, он уже не верил. На крейсерах пятого и четвертого боевого отрядов японского их командиры Катаока и Того младший решили, что пора всерьез вступить в бой и их ветеранам. Все современные и быстрые крейсера сейчас под командованием Камимуры рвались к русским транспортам двадцатью милями севернее. Останавливать старый "Рюрик" пришлось не менее древним ветераном японского флота, участвовавшим еще в войне с Китаем.
   Главным недостатком "Рюрика" и строившихся как развитие его проекта "Громобоя" и "России" все называли устаревшее расположение артиллерии. Орудийных башен эти корабли не имели, и каждое орудия могли стрелять или на правый борт, или на левый. И в классическом морском линейном бою половина артиллерии всегда была бесполезным балластом. К тому времени для кораблестроителей расположение орудий главного калибра в башнях способных стрелять на оба борта уже стало нормой, и русских рейдеров заслуженно называли анахронизмами. Но сейчас японские броненосцы были от старого крейсера слева, а крейсера -- справа., и устаревшее расположение артиллерии временно перестало быть недостатком. Скорее наоборот. Со стороны казалось, что "Рюрик" постоянно взрывается и объят огнем с носа до кормы. Частично это было верно, крейсер жестоко страдал от огня японцев, но и им от него попадало... Кроме "Рюрика" по японцам вели огонь на пределе скорострельности и канониры остальных шести русских крейсеров. Но "ключевые", самые важные для прорыва "Рюрика" попадания, все же стоит отнести на его долю.
   Совместным огнем "Микаса" и "Фусо" были доведены до состояния полной потери боевой ценности. Им даже пришлось перенести огонь с "Рюрика" на "Громобой" и "Баян", в попытке ослабить эффективность работы их артиллерии. После сбития на "Фусо" последней трубы тот с трудом держал ход в шесть узлов, и практически перестал слушаться рулей. Практически все казематные орудия правого борта были уничтожены. Отвечающий за работу машин Сакаи был вынужден отправить матросов прочищать дымоходы от искореженных остатков труб не отключая котлов. Тем самым практически посылая их на мучительную смерть путем поджаривания заживо. Теоретически, компрессоры форсированной тяги могли обеспечить достаточный приток воздуха к котлам и без труб. Теоретически. На практике труба не демонтировалась в доке, а сминалась в комок плотно перекрученного железа ударом снаряда с последующим взрывом. Выход продуктов горения угля через эту мешанину был затруднен, а иногда и практически не возможен. Компрессора исправно нагнетали в топки свежий воздух, но дыму из них просто некуда было уходить. С другой стороны, для откачивания заливающейся через пробоины воды вводились все новые помпы. Перебитые провода замыкались на корпус морской водой, что увеличивало нагрузку на динамо машины, и все это увеличивало расход пара. Которого уже не хватало для обеспечения минимального хода. Если не прочистить сейчас дымоходы любой ценой, то "Фусо" придется остановиться под огнем противника, а это смерть. И для тех матросов которых Сакаи посылает в раскаленный дымоход, и для всего остального экипажа. Сам Сакаи, подавая пример подчиненным зажав в зубах мокрую тряпку, тоже полез с зубилом в зев дымохода. Угорев от дыма, в себя он пришел уже в корабельном лазарете.
  -- Спокойно, лежите лейтенант, вам нельзя вставать у вас отравление дымом и ожоги, - охладил его порыв вскочить и бежать усталый голос доктора.
  -- Мне надо немедленно разблокировать дымоходы, иначе "Фусо" может погибнуть. - все еще в горячке боя Сакаи опять попытался вскочить на ноги.
  -- Да лежите же, - у доктора не было времени миндальничать с каждым пациентом, пусть и одним из тех кто спас сегодня корабль, лазарет был переполнен и крики Сакаи отвлекали его от других пациентов, - вы были без сознания три часа! "Фусо" уже вышел из боя, успокойтесь.
  -- Вы успели прочистить дымоход, и мы смогли уйти сначала от русских крейсеров, а потом и от броненосцев. Всего с полдюжины снарядов при отходе поймали...
   Не дослушав его Сакаи снова провалился в беспамятство, но в этот раз более спокойное, над ним не висело чувство невыполненного долга. Он сделал все что мог и теперь мог отдохнуть.
   Тяжело поврежденный "Хатсусе" необъяснимо для русских прекратил обстрел "Рюрика", хотя по нему практически никто не стрелял, и необъяснимо вышел из боя. Броненосец, тяжело поврежденный утром, последние пол часа издалека обстреливал русский крейсер главным и средним калибром, благоразумно держась вне зоны ответного огня. Русские посчитали, что у японцев закончились снаряды. На самом же деле, старшему трюмному механику удалось наконец докричался до мостика через покореженные переговорные трубы с пренеприятным известием. Сотрясения от собственных залпов выбивает временные подпорки, и затопления выходят из под контроля. Если немедленно не прекратить огонь, то через пять минут корабль может потерять остойчивость. На вопрос капитана первого ранга Накао "можно ли стрелять хотя бы средним калибром", прозвучал ответ "да, тогда мы до опрокидывания успеем пострелять минут пятнадцать". Трюмный инженер категорически просил для ремонта зайти в ближайший порт, иначе он не гарантировал успешного перехода в Японию. Скрепя сердце Накао приказал задробить стрельбу, и взять курс на близлежащий британский порт Вейхайвей.
   Видя что "Рюрик" уходит, и четверка новых и быстрых русских крейсеров занята обеспечением его прорыва, Того решил сосредоточить все свои бронепалубные крейсера на выполнение главной задачи дня -- утоплении русских транспортов. Пусть "Рюрик" доковыляет до Артура. Если его гарнизон не получит припасов, которыми загружены транспорта, ему придется до окончания ремонта снова выходить в море, для обеспечения проводки следующего конвоя. Как и всем остальным кораблям русских. А ремонтные мощности японского флота позволят, в отличие от единственного дока отрезанного Артура, ввести в строй все корабля Объединенного флота уже через месяц. По приказу с "Мияко" все бронепалубные крейсера повернули на Юг, и на полном ходу под берегом пошли туда, где сейчас крейсера Камимуры догоняли транспортники. Все, кроме "Нанивы". Она шла головной при атаке "Рюрика", и за десять минут до отдачи приказа о повороте его канонирам удалось всадить ей шестидюймовый снаряд в боевую рубку. Пробив три дюйма старой***** брони снаряд разорвался в замкнутом пространстве, нашинковав все приборы управления и находящихся в рубке людей. Неуправляемая "Нанива" покатилась в сторону "Рюрика" в плавной левой циркуляции. После поворота на Север основных сил японских крейсеров, в сторону "Рюрика" с Запада шла только неуправляемая "Нанива". В ее рубке старший офицер пытался восстановить управление, но пока его приказ о повороте еще не дошел до румпельного отделения. А спустя три минуты он стал совершенно неактуален.
   Пристрелявшись по единственной достойной цели, орудия левого борта "Рюрика" засыпали "Наниву" снарядами. 190 миллиметровый снаряд продрался через полупустую угольную яму правого борта, проломил скос бронепалубы и сдетонировал внутри котельного отделения старого крейсера, разнеся три из шести котлов. Еще пара шестидюймовых попаданий усугубили ситуацию, вызвав затопление угольных ям того же борта. Двадцать лет назад, в момент ввода в строй "Нанива" была сильнейшим бронепалубным крейсером мира. Сейчас он, окутанный вырвавшимся на свободу из котлов паром, беспомощно качался на волнах бес хода, оседая правым бортом. Через несколько минут старшему офицеру доложили о повреждениях. Ход можно дать через четверть часа. Затоплены котельное отделение номер один и две угольных ямы правого борта, крен удалось стабилизировать на уровне 18 градусов. Запас плавучести оценивается младшим механиком, старший навечно остался в котельном отделении номер один, в тридцать процентов.
  -- Огонь по "Рюрику" из всех стволов продолжать! - оценив повреждения как очень серьезные, но пока не смертельные старший офицер, а теперь командир корабля, Хироши Судзуки, решил по возможности продолжать бой, а потом уже попытаться спасти корабль, - как только сможем дать ход -- курс на Вейхйвей. Там починимся насколько это без дока возможно, и попробуем дойти до Японии. Русским сейчас не до нас, они должны спасать свой "Рюрик", чтоб его потопили глубинные демоны!
  -- Раз уж у нас никак не получается, - проворчал себе под нос пытающийся наладить хоть какое то управление шуртросами из остатков боевой рубки кондуктор сверхсрочник, - то воистину остается только надеяться на демонов глубин...
   В чем то молодой японский капитан второго ранга был прав, русским действительно было не до их старого крейсера. И никто из русских кораблей не стал бы отвлекаться от прорыва на Северо Восток и идти на Запад только ради того, чтобы добить его, но... Хочешь рассмешить богов -- расскажи им о своих планах. Еще до попадания оставившего "Наниву" без хода, началась цепь случайных событий предопределившая ее судьбу.
   Для начала, видя что "Микаса" и особенно "Фусо" жестоко страдают от огня русских кораблей, командир старого "Чиен иена" попытался прикрыть их, вклинив свой антикварный корабль между ими и отрядом Руднева. Тот не мог оставить это без внимания -- если главный калибр на "Чиене" устарел окончательно, то шестидюймовки были вполне современными, и могли серьезно повредить его корабли. В результате "Варяг" и "Аскольд" перенесли огонь с "Фусо" на старый броненосец. "Фусо" действительно стало легче, и возможно именно этот жертвенный маневр старого корабля и позволил ему выжить -- ведь в момент выхода из боя запас плавучести новейшего броненосца снизилась до двадцати пяти процентов. Прими он на себя и те снаряды, что пришлись на долю "Чиена", скорее всего он бы боя не пережил. Но подставляясь под огонь двух крейсеров капитан первого ранга Кенто Имаи рисковал уже своим кораблем. Теоретически бронепояс "Чиена" был пока непроницаем для шестидюймовых снарядов, но уже был пробит в двух местах восьмидюймовками "Баяна"...
   В рубке "Варяга" Руднев кусал усы, пока все шло... Пожалуй терпимо. Все составленные до боя планы русских пошли собаке под хвост, но то же самое можно сказать и о планах японских. Ни одна сторона не может взять верх, но примерно это и ожидалось, а ничейный исход -- в пользу русских. Хуже другое -- его, Руднева, планы проведения следующей операции силами крейсеров сразу после битвы силами быстроходных крейсеров, уже трещали по швам. Сражение еще далеко не закончилось, а "Баян" уже, судя по его плачевному виду, нуждался как минимум в двух недельном ремонте. Даже "Варяг", на котором сам Руднев держал флаг, получил сквозную пробоину на баке от десятидюймового снаряда (слава богу бронебойного, взрыватель которого сработал уже после пролета "сквозь" бак крейсера) и пару шестидюймовых попаданий. Крейсер имел легкий дифферент на нос, который пока не влиял на ход. Но задуманный назавтра выход в поход вокруг Японии силами четырех крейсеров отряда при поддержке броненосного "Баяна" придется отложить минимум на неделю. А если ждать ремонта "Баяна", то как бы и не две. А ведь этим выходом Руднев надеялся поставить японским адмиралам если не мат, то точно шах...
  -- Что же он сволочь делает, Всеволод Федорович? - отвлек адмирала от преждевременного планирования завтрашнего дня крик командира "Варяга".
   Проследив за указательным пальцем Степанова, который столь грубо вернул его в реальность дня сегодняшнего, который еще надо было пережить, Руднев выругался. "Чиен Иен" по плавной дуге начал смещаться на пересечку уже почти проскочившего "Рюрика". Перед Рудневым снова стоял типичный выбор командира -- кому умирать сегодня, а кому -- завтра. Если крейсера его отряда, а больше некому, не помешают попытке тарана "Чиена", то уворачиваясь от него "Рюрик" отклонится к Югу, и его могут успеть настигнуть броненосцы Того. Это если таран не удастся, в противном случае "Рюрик" утонет еще быстрее. Но атакуя древний китайский броненосец крейсера неминуемо пострадают от огня как самого "Чиена", так и от "Микасы" с "Фусо", к которым придется приблизится кабельтов на двадцать пять. Если еще хоть один крейсер получит серьезные повреждения или будет потоплен... Тогда о задуманном массовом минировании портов Японии, которое должно склонить империю Восходящего солнца к быстрому заключению мира, можно забыть до весны. Сколько жизней русских солдат и матросов унесет эта трижды не нужная России война за эти несколько месяцев? Всяко больше чем те пяток сотен, что сейчас погибнет на "Рюрике", если просто продолжать вести отряд "шестятысячников" прежним курсом... Пятьсот моряков погибших сейчас на твоих глазах, или несколько тысяч в ближайшие месяцы в окопах и на море? Или попытаться положиться на "авось" и попробовать успеть и там и тут? Тяжела ты доля офицера и тем более полководца, если у тебя не атрофировалась совесть, то рано или поздно она тебя заживо сгложет изнутри.
  -- К гребаной японской матери! - вволю выматерившись в сторону японцев Руднев повернулся к сигнальному квартирмейстеру и начал отдавать уже выполнимые команды, - мы этого антикварного камикадзе обязаны утопить до того, как он собьет "Рюрик" с курса! Приказ по отряду "ход самый полный, огонь по "Чиену", готовность к торпедной атаке, заклепать клапана"! Забьем козлов!
   На секунду запнувшись сигнальный квартирмейстер Вандокуров с мрачной усмешкой отстучал и окончание фразы. Он прекрасно понимал, что это была не часть отдаваемой по отряду команды, но адмирал выразился настолько точно и емко, что...
   Спустя пару минут на идущем в кильватере "Варяга" "Аскольде" подняли на фок мачте флаги с литерами З и К. С мостика идущего вторым крейсера просемафорили "Забьем козлов". Спустя еще несколько минут военно морское хулиганство подхватили и "Богатырь" с "Очаковым", отрепетировав сигнал "Аскольда" они так же подняли на мачтах "ЗК"******.
  -- Всеволод Федорович, вы помните что у нас на "Варяге" носовой аппарат уже из надводного стал подводным, и им пользоваться нельзя? - напомнил Степанов.
  -- Помню, нам хватит и бортовых, с четырех крейсеров это восемь торпед, хрен это корыто от залпа увернется.
  -- И как вам в голову пришло стрелять из минных аппаратов залпами? Ведь каждая торпеда стоит НЕСКОЛКО ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ! Вот чувствует мое сердце -- после войны вас за это взгреют, Всеволод Федорович, - сочувственно покачал головой командир "Варяга".
  -- Зато ТАК мы можем попасть, а не увернуться от одиночной, пусть и точно нацеленной торпеды, это надо чтобы цель была без хода.
   На мостике "Счастливого дракона"******* капитан первого ранга Кенто Имаи горько усмехнулся своим мыслям. Воистину ни один благородный порыв не остается безнаказанным. Но самым обидным было то, что сейчас его броненосец утопят по ошибке. Ни о каком таране, а судя по решительным действиям Руднева его поворот расценили именно так, он и не помышлял. Снаряд "Варяга" разорвавшийся в румпельном отделении лишил его возможности управлять броненосцем, и того просто несло в сторону "Рюрика". Кенто понимал, что атаки четырех современных крейсеров его старичку не пережить. Да, пробить пояс снаряды русских не смогут, но он короткий, а скосы бронепалубы и барбеты им вполне под силу. Осталось только молиться, чтобы артиллеристы "Чиена" успели нанести врагу максимальные повреждения до того, как его корабли погибнет.
  -- Огонь по головному, максимальная скорострельность! - мысли командира никак не отразились на его лице, подчиненным незачем нервничать, это может повлиять на точность стрельбы, - главный калибр, постарайтесь успеть выстрелить на сближении.
   Пи времени перезарядки устаревших двенадцатидюймовых орудий в пять минут, это было почти невыполнимое пожелание. Впрочем -- выстрелить канониры носовой башни успели. Попасть правда не удалось, незадолго до этого на броне барбета разорвался снаряд с "Очакова" и долгожданный залп был произведен со сбытым прицелом. А второго башня сделать уже не успела... За пятнадцать минут сближения в левый борт старого броненосца попало тринадцать шестидюймовых снарядов. Семь из них попали в бронепояс, и или отрикошетили или разорвались не пробив его. Восемь шестидюймовых и один 190 миллиметровый снаряд легли в не бронированных оконечностях старого корабля, и этого хватило для его опрокидывания. Ударом милосердия стал снаряд с "Богатыря", пробивший барбет правой башни и вызвавший взрыв картузов с порохом. Перед смертью "Чиен" добился пяти попаданий в "Варяг", выбив два орудия и сделав две опасные пробоины в правом борту.
   После неожиданно быстрого утопления японского броненосца перед Рудневым встал очередной вопрос -- в какую сторону выходить из атаки? Сначала он хотел вернутся на курс на Восток, но именно в этот момент сигнальщики доложили об оставшейся без хода "Наниве", одиноко раскачивающейся всего в пяти милях западнее... Соблазн был слишком велик, и Руднев отдал приказ немного довернуть на Юго Запад. Он успокаивал себя тем, что этот курс приведет его ближе к уходящим на Север крейсерам японцев. Правда предстояло еще и как то проскочить мимо главных сил Того, но он понадеялся на помощь и поддержку броненосцев Макарова, которые преследовали колонну главных сил японцев.
   "Наниву" удалось утопить практически "на проходе". Только начавший разгоняться корабль менее чем за пять минут получил более десятка снарядов среднего калибра, и пару подарков покрупнее с "Варяга". Все снаряды попали в уже развороченный попаданиями с "Рюрика" правый борт. Не в силах даже повернуться к врагу целым бортом, почти не отстреливаясь и снова потеряв ход старый крейсер лег на борт и затонул. Но во время прохода мимо уже лежащей на боку "Нанивы" досталось и русским крейсерам. Лучшие на японском флоте артиллеристы "Микасы" поочередно обстреляли "Варяг" и "Богатырь". Если флагман Руднева отделался пожаром на баке и парой пробоин от попаданий среднего калибра, то "Богатырь" оказался на грани гибели. Пара двенадцатидюймовых попаданий с "Микасы" разворотила половину правого борта. Крен быстро увеличился до восемнадцати градусов, и с "Варяга" казалось, что русский корабль вот - вот последует вслед за отправленным им на дно "Чиеном". Но скос бронепалубы выдержал взрывы фугасов, машины и рули работали без перебоев и "Богатырь" устоял. Вывалившись из строя вправо крейсер прекратил стрельбу, и какое -- то время шел черпая правым клюзом по волнам. Но многочасовые тренировки в расчетах контрзатоплений отсеков, проводимые по приказу Руднева и Макарова, дали свои плоды. Затопив пару коридоров левого борта "Богатырь" несколько спрямился, и дальше шел уже с креном в десять градусов. Но необходимо было срочно заводить пластыря на пробоины и начинать их заделку деревом. Но для этого надо было остановиться, а это можно было сделать только после расхождения с колонной главных сил Того. "Варяг" вел отряд вдоль берега, по опасно малым глубинам, пытаясь проскочить восточнее линии Того. Семерка японских броненосцев качнулась было носами влево, в попытке прижить четыре наглых крейсера к берегу и расстрелять совместным огнем... Но два фактора заставили Того отменить приказ и лечь обратно на курс Зюйд Зюйд Ост.
   Во -- первых, более длинная, хотя и уступающая в скорости линия Макарова тоже почти синхронно довернула к берегу. Макаров явно давал понять Того, что он конечно может попытаться прижать к берегу Руднева. Но тогда самого Того к берегу будут прижимать уже одиннадцать русских броненосцев, от которых он почти оторвался. Перестрелка между бронированными исполинами последние пол часа шла с постоянным нарастанием дистанции, и с переменным успехом. Шедший во главе русской колонны кое как залатанный экипажем "Ретвизан" неведомо как получил снаряд взорвавшийся под рулями, сорвав балансир руля. На мостике управляющего машинами и жутко рыскающего броненосца Щеснович пытался понять, как мог прилетевший с носовых углов снаряд взорваться у рулей? Русским ответом стала серия попаданий в шедшую последней "Сикисиму", которая постепенно теряла ход и на которой отдельные пожары пытались слиться в один костер в центре корабля. Кормовая башня временно не могла вести огонь, после попадания снаряда с "Победы", а из казематных шестидюймовок вяло отстреливались всего три. Командир броненосца с присущим самураям фатализмом поглядывал на "Мияко", ожидая приказа о повороте на добивание русских крейсеров. Который почти наверняка вел к гибели его корабля. Если русские приблизятся еще на десять кабельтов, а при повороте это неизбежно, второй раз его избитому броненосцу от них не оторваться.
   Вторым "аргументом" убедившим Того, что поворот влево в данный момент более актуален, стал огонь "Богатыря". До момента, когда артиллеристы "Микасы" не вынудили русский крейсер прекратить огонь, тот обстреливал меленькое авизо. Небольшой кораблик под адмиральским флагом болтающийся между боевыми линиями (Того держался с левой, не обстреливаемой русскими броненосцами, стороны японской колонны) просто напрашивался на роль мишени. За десять минут, между гибелью "Нанивы" и выходом самого "Богатыря" из строя, он всадил во флагман Того пять снарядов. Для кораблика в тысячу семьсот тонн, доза оказалась почти предельной. С пожарами на юте, баке и у торпедного аппарата левого борта, с затапливаемым носом и выбитой артиллерией "Мияко" не мог идти быстрее 14 узлов. Того не боялся смерти, но стоя на мостике с трех сторон окруженным пламенем, он прекрасно понимал почему сейчас он не имеет права умереть. Флагман обязан вести. Если японские броненосцы пойдут на добивание крейсеров Руднева, то его "Мияко" опять окажется между боевыми линиями. Даже успей авизо, что на 14 узлах проблематично, уйти за линию броненосцев, он окажется уже между своими линкорами и кораблями Макарова. Это верная гибель ему, и гарантированная утрата управления флотом. Уничтожить русские крейсера, а потом еще и оторваться от Макарова без единого командования японский флот не сможет. Цена за четыре русских крейсера и голову Руднева наверняка окажется неприемлемо высокой.
   На мостике "Варяга" Руднев не веря своим глазам смотрел на остающийся все дальше за кормой японский флот. Невероятно, но Тог овсе же дал им прорваться под берегом. Хотя обошлось это четверке крейсеров весьма не дешево, о чем ему деликатно напомнил командир крейсера Степанов.
   - Всеволод Федорович, только что князь Кирилл доложил из форпика, переборки уже выгибает парусом несмотря на все подкрепления. Если мы не снизим ход, то...
   - Да, и так понятно что. Затопления распространятся дальше, мы сядем носом по клюзы, и ход тогда снизить все одно придется. А ведь по сравнению с "Богатырем" мы еще легко отделались, у них вообще крен градусов двенадцать и уменьшаться кажется не собирается. Значит так, снизить ход до шести узлов, отсемафорьте на "Очаков" чтобы прошли у нас вдоль борта, и приготовьте тросик. Ну помните как Балковские ребята перепрыгивали на гарибальдей? Когда я переберусь на "Очаков" мы с "Аскольдом" пойдем на Север так быстро, как только сможем. Вы остаетесь за старшего, стопоритесь и вместе с "Богатерем" спокойно заводите пластыря. Японцы судя по всему назад поворачивать не собираются, им явно не до вас. "Варяг" с "Богатырем" мне нужны в готовности к походу не позднее, чем через неделю. Так что начинайте откачивание воды сразу как заведете пластырь, а после осушения отсеков немедленно заделывайте пробоины деревом.
   - Слушаюсь, Всеволод Федорович. Но вам в ваши годы может не стоит прыгать с корабля на корабль на канате? Сейчас спустим катер и...
   - И спустя всего пол часа "Очаков" сможет начать движение. Время дорого.
   - Ну хорошо, вам если что кости переломает, вам и решать. Но разрешите мы еще минут десять пройдем на Северо Восток до остановки?
   - Опасаетесь что японские броненосцы все же развернутся? - не понял своего бывшего старпома Руднев.
   - Нет, просто там болтается куча обломков, и как мне кажется, полузатопленная шлюпка в которой кто то пытается спастись.
   - Думаете этот наши? - с сомнением протянул Руднев, - там только японцы вроде проходили...
   - А какая теперь разница, наши или японцы? - искренне не понял адмирала Степанов, - теперь они просто "люди за бортом". Даже если японцы, спасти их наш долг моряка. Не думаю что они со шлюпки будут отстреливаться.
   "Очаков" с "Аскольдом" в кильватере рванули на Север на предельных для обоих кораблей 18 узлах, оставив два поврежденных крейсера позади. Те застопорили машины и приступили к ремонту и спасению остатков экипажа эсминца "Безупречный". По дороге "Очаков" прошел мимо идущей под флагом Макарова "Оки", которая как и флагман Того была вся в саже от недавно потушенного пожара. Но к месту главных событий этой фазы боя быстрые крейсера русских безнадежно опоздали, и отдуваться за них пришлось кораблю, который Макаров с Рудневым вообще не планировали брать в этот выход в море.
   Когда в полдень Макарову стало ясно, что хотя линейный японский флот отворачивают на Юг, он не мог не заметить и то, что крейсера Камимуры и Девы идут на Север обходя место боя броненосных колонн. Он послал на их перехват все быстрые корабли которые только были у него под рукой. Отряд Руднева в это время в очередной раз спасал "Рюрика" в двадцати милях севернее, и на пересечку японцев пошел отряд "пересветов" и пара крейсеров "Светлана" "Паллада". Теоретически трех броненосцев типа "Пересвет" и висящей в хвосте их колонны с завязки боя "России" с подтынкой из пары крейсеров было более чем достаточно для выполнения задачи. Ведь им противостояли только три быстрых крейсера Девы, флагман Камимуры "Идзумо", единственный броненосный крейсер участвующий в прорыве, и идущие с ним три крейсера типа "Цусима". Увы, кое что Макаров не принял во внимание, кое о чем забыл в горячке боя, а о некоторых фактах он просто не знал. Он запамятовал, что получившая повреждения "Победа" уже не шла в отряде с "пересветами", он не могла поддерживать ход более двенадцати узлов и встала более медленную колонну броненосцев. Он не получил информацию и о том, что после попадания снаряда главного калибра с "Сикисимы" "Паллада" тоже охромела. Но это не отменяло того обстоятельства, что вместо двух быстрых крейсеров напересечку трем кораблям Девы могла поспеть только одна "Светлана". Которая в одиночку никак не могла их не то, что остановить, но и просто задержать. Ну и чего Степан Осипович точно не мог знать, так это о "врожденной" невезучести "Осляби".
   Поначалу все выглядело так, будто лихой порыв Камимуры разобьется о превосходство русских в артиллерии, но... Для начала тройка крейсеров Девы с примкнувшим к ним отрядом эсминцев успела форсируя машины проскочить более медленных "пересветов". Если сам "Пересвет" мог дать 16 -- 17 узлов, то идущая за ним "Россия", после обширных затоплений в корме больше 15 уже не выжимала. Еще больше отставала идущая на 12 узлах "Паллада", которая и стала причиной того, что японцы смогли потом называть сражение у мыса Шантунг своей "частичной победой". Разглядев под берегом одинокий русский крейсер типа "Диана", явно идущий на пределе своих возможностей, Камимура направил свой отряд на него. Перед командирами "Пересвета" и "Осляби" встал традиционный русский вопрос, что делать? Продолжая выполнять приказ и преследуя Деву, они обрекали "Палладу" на быструю и бесполезную гибель. Один поврежденный бронепалубный крейсер против броненосного "Идзумо" и трех "цусим"... Это гибель в течении двадцати минут без всякого шанса нанести противнику хоть какой - то урон. После короткого совещания по семафору "Ослябя" и "Россия" повернула навстречу северному отряду Камимуры, а более быстрый "Пересвет" со "Светланой" продолжили погоню за тройкой кораблей Девы. Но даже избавившись от медленной "России" "Пересвет" все равно проигрывал японским скороходам в скорости два узла. Послать "Светлану" в атаку на три лучших легких крейсера японского флота было конечно можно, она то с ними сблизиться на расстояние действенной стрельбы успевала. Но проще было приказать ей выброситься на берег, тогда хоть потер ив экипаже были бы не столь значительны. В артиллерийской дуэли с тройкой японцев их превосходство над русской "полуяхтой" в весе залпа было почти пятикратным. Она могла только атаковать хвост кильватерной колонны Девы, в дуэли с концевым "Иосино" один на один их шансы были равны. За свой тыл командир "Пересвета" Бойсман был совершенно спокоен, и сосредоточился на погоне за угрожающими транспортам "собачками". Он не мог представить, что одинокий "Идзумо" с тремя слабенькими крейсерами может прорваться мимо пары "Россия" - "Ослябя", поддержаной к тому же изрядно вооруженной "Палладой". Увы, именно так и случилось.
   "Россия" еще утром потеряла половину своей артиллерии и под плотным огнем концевой пары японцев из скорострельных шестидюймовок стремительно утрачивала остатки боеспособности. "Нийтака" и "Оттова" казалось поливают русский броненосный крейсер из душа. Только вместо капель воды с неба падали снаряды среднего калибра. Добрая половина их бессильно разрывалась на мощном поясе "России", но остальные сносили дальномеры, трубы, выводили из строя орудия, дырявили не бронированный борт выше пояса... Через пол часа "Россия" объятая огнем с носа до кормы, могла отстреливаться на левый борт только из одного 190 миллиметрового и одного шестидюймового орудия, а ее скорость упала до семи узлов. Впрочем, в отличие от своего флагмана, она хотя бы не собиралась тонуть. "Ослябя" же был совсем плох. В теории его десятидюймовые орудия должны были порвать на лоскуты приближающийся "Идзумо" еще в первые десять минут боя, но все вышло наоборот. Более скорострельные японские восьми- и шестидюймовки быстро нашпиговали этот неудачно бронированный корабль сталью и шимозой. Пожар на баке почти сразу выключил из боя еще исправную носовую башню, в которую чуть позже попало несколько снарядов окончательно ее заклинив. Несколько ударов по трубам к 13:30 снизили ход броненосца до девяти узлов, но главная проблема была не в этом, и даже не в пожарах, охвативших весь корабль. Нос и корма броненосца, не прикрытые броней снова поставили его на грань гибели. Импровизированная защита из дюймовых листов не закаленной судостроительной стали могла только несколько снизить размер пробоин. Каждый фугасный снаряд оставлял в месте попадания огромную дыру, и к моменту расхождения с японцами запас плавучести "Осляби" снизилась до пугающих 30 процентов. При этом вода продолжала поступать и вскоре общая масса "лишней" воды в потрохах корабля перевалила за две тысячи тонн. Крен на левый борт достиг семи градусов, и требовал срочных контрзатоплений. Но впускать воду в корабль уже стоящий на краю водяной могилы надо был очень осторожно. Обе мачты корабля были сбиты, и подать сигнал на "Пересвет" не было никакой возможности. В этих условия командир броненосца Бэр решил отказаться от преследования Камимуры, и отвернул к берегу. Единственным более менее целым русским кораблем осталась "Паллада", ради спасения которой и завязался бой.
   Прорыв не дался даром и японцам, на "Идзумо" снизил ход до 15 узлов и потерял половину запаса плавучести и большую часть казематной артиллерии правого борта. "Цусима" к концу прорыва полностью прекратил огонь, на правый борт у него не могло стрелять ни одно орудие. Правда большая их часть вышла из строй из за слишком частой стрельбы, собственные шимозные снаряды начали разрываться в перегретых стволах. Шедшая концевой "Оттова" пострадала от продольного огня отставших русских, и теперь с трудом поспевала даже за поврежденным "Идзумо". Хотя то что она все еще была на плаву и сохраняла ход, уже было чудом. После поворота Бер приказал расстреливать концевой японский крейсер полными бортовыми залпами как "Осляби", так и "России" с "Палладой". Получив почти одновременно десятидюймовый бронебойный снаряд и 190 миллиметровый фугас, приправленные парой шестидюймовых попаданий, "Оттова" могла БЫ сразу пополнить список потерь. Но... Снаряд с "России", способный разнести половину верхней палубы ограничился сбитием носовой трубы. А болванка весом в двести килограмм, прилетевшая с "Осляби" и способная дойти до машин крейсера и оставить его без хода, отрикошетила от скоса бронепалубы, прошла крейсер насквозь и не взорвавшись упала в море с левого борта. "Нийтака" потеряла несколько орудий, и щеголяла пожаром на юте. Но в целом этот бой в рамках большого сражения японцы выиграли вчистую. "Ослябя" уже не мог дойти до Порт Артура, и теперь ему оставалось две дороги -- в Вейхайвей на ремонт и возможно интернирование, или на дно, если японцы не оставят его в покое.
   Пока "Ослябя" с "Россией" пытались остановить Камимуру, оторвавшийся от них более быстрый "Пересвет" вместе со "Светланой" гнался за отрядом Девы. На медленно отстающем "Пересвете" его старший артиллерист Михаил Михайлович Римский -- Корсаков пытался огнем носовой башни сбить ход улепетывающему "Иосину". Тот угораздило идти концевым в колонне Девы, и теперь весь огонь отставших русских был направлен на него. Японцы отстреливались из орудий кормовых плутонгов, но орудия "Иосино" могли достать только до "Светланы". "Пересвет" расстреливал врага из пары носовых десятидюймовых орудий находясь все зоны ответного огня. У него были другие проблемы -- в погребах носовой башни кончались снаряды. И сейчас по палубе корабля сновали матросы, перетаскивая запасенные в минных погребах дополнительные снаряды в носовую башню.
   Идея взять на борт дополнительный боекомплект главного калибра первому пришла в голову старшему артиллеристу "Победы" Владимиру Любинскому. По плану боя "Победа" должна была вести беспокоящий огонь по японцам с дистанции шестидесяти кабельтов, благо она имела самые дальнобойные на русском флоте орудия. Но что останется в погребах через два часа боя, если всего снарядов по семьдесят пять на ствол, а скорострельность каждого орудия выстрел в минуту? Решение пришло к Владимиру Александровичу во сне. Ему почему то приснились довоенные учения, по постановке вокруг "Победы" минного заграждения, из "противоминных мин". По довоенной доктрине, броненосцы рейдеры типа "пересвет" должны были во время рейдов в океане при длительных стоянках окружать себя минными заграждениями, для предотвращения атак вражеских миноносцев. Тогда, летом 1903 года, наблюдая за медленной постановкой мин с минный плотиков Любинский никак не мог понять, какому идиоту пришла в голову эта идея? Каждую ночь окружать себя такой завесой "Победа" не могла -- просто не хватит мин. Выставить мины на подходе к вражескому порту тоже не получится -- постановка каждой мины с минного плотика занимает с четверть часа, а болтаться всю ночь напролет у входа в чужой порт... Да и мины старого образца воистину были "противоминами" - их хватало только на утопление миноносца, но никак не на корабль крупнее. Вот и таскала "Победа" полсотни тонн бесполезного взрывоопасного балласта в носовом минном погребе, хорошо хоть с началом войны его освободили... На этом месте Любинский вдруг рывком проснулся и бросился к столику. Через пять минут вычислений стало очевидно, что без нарушения дифферента корабля в носовой минный погреб можно взять с полсотни снарядов главного калибра, вместе с полузарядами. Причем, все это богатство будет храниться всего в десятке метров от носовой башни. Правда элеваторами для подачи снарядов на верхнюю палубу данный погреб оборудован не был. Но уж если тали и даже якорный шпиль были способны обеспечить подъем мин весом в три центнера, то и более легкие снаряды им будут по силам. А что делать с кормовой башней... Придется ополовинить запасы патронов для противоминной артиллерии, их погреб как раз в корме. Если надо, то часть ящиков с патронами можно хранить и прямо у орудий, они не так подвержены детонации как пороховые картузы. Наутро Руднев с Макаровым не только утвердили план Любинского к применению на "Победе", но предписали паре однотипных броненосцев принять дополнительные снаряды в погреба артиллерии ПМК и хранения мин.
   Сейчас на медленно отстающем от отряда Девы "Пересвете" во всю кипела работа по переноске снарядов и картузов. Каждый снаряд весил более двухсот килограмм, и таскать их приходилось на носилках, которые несли по четыре матроса. В кормовой башне проблема с нехваткой снарядов не стояла -- одно из ее орудий вышло из строя от частой стрельбы. Поэтому матерящиеся матросы тащили в носовую башню снаряды как из носовых, так и из кормовых погребов. Увы, при первых же пристрелочных залпах японцев по броненосцу матросы по приказу старшего артиллерийского офицера выкину за борт переносимые пороховые картузы. Защищенные всего лишь одним слоем ткани они могли взорваться от попадания любого раскаленного осколка. Рисковать взрывом способным вымести с палубы все в радиусе пары десятков метров было бы глупо, и переноска снарядов прекратилась.
   При первом попадании "Иосино" повезло. Единственной преградой способной остановить русский десятидюймовый снаряд на нем был скос бронепалубы, толщиной аж в пять дюймов. И снаряду было угодно влететь именно туда. Две затопленные угольные ямы накренили крейсер на пять градусов на левый борт. Но к удивлению даже собственного командира "Иосино" даже не снизил ход. Следующим попавшим спустя десять минут снарядом, была снесена вторая труба, и на этот раз, из - за падения тяги, ход снизился до шестнадцати узлов. Японский крейсер уже не отрывался от "Пересвета", а с трудом шел мог поддерживать одну с ним скорость, и начал медленно отставать от своих неповрежденных коллег. В момент открытия отрядом Девы огня по "Мономаху" командир носовой башни Николай Винк наконец то добился полноценного попадания в увертливого японца. Болванка главного калибра русского "витязя" проломила бронепалубу, и взорвалась во втором котельном отделении японской "собачки". С покореженными паропроводами, свистя кубометрами стравливаемого в атмосферу пара избиваемый корабль мгновенно сбросил ход до десяти узлов. После переключения паропроводов и изоляции изрешеченных котлов кормового отделения мехи обещали снова дать пятнадцать узлов, но -- через пятнадцать минут. Под угрозой расстрела в упор десятидюймовыми снарядами командир "Иосино" Саеки вынужден был уйти вправо, в надежде, что "Пересвет" пойдет за угрожающими транспортам "Кассаги" и "Читосе". К моменту отворота "Иосино" вместе с парой впереди идущих крейсеров уже открыл огонь по пытающемуся прикрыть своим корпусом транспортники "Мономаху".
   Командир старого крейсера, каперанг Владимир Александрович Попов, готовился к смерти. Как своей, так и своего корабля. Он находил несколько ироничным тот факт, что в этот выход в море его старый крейсер Руднев с Макаровым вообще не планировали брать. Его устаревшему крейсеру, последнему представителю эпохи броненосных пароходо - фрегатов не было места в боевых порядках современного Русского Тихоокеанского флота. Он был лишним и в колонне крейсеров Руднева, где его пятнадцать узлов сковывали бы всю четверку новых быстроходных кораблей, ни в колонне старых броненосцев. Там то его скорость была вполне адекватна, а многочисленная артиллерия среднего калибра могла бы скомпенсировать почти полное отсутствие таковой на "Сисое" и неудачные башни "полтав", но... Когда он в третий раз пришел к Рудневу с предложением проставить его броненосный крейсер в линию к "старикам", то устало посмотрел ему в глаза и задал один вопрос, - "сколько попаданий двенадцатидюймовых снарядов может пережить "Мономах"?". После неловкой паузы, во время которой адмирал и командир молча бодались взглядами, первым сдался Попов.
   - Одно, если сильно повезет два. Но зато средний калибр мой старик может держать как бы не лучше вашего "Варяга". Затопления от каждого попадания мне не грозят, полный пояс по ватерлинии от носа до кормы, до шести дюймов, - мгновенно перешел в контратаку Попов.
   - Этому поясу еще бы скос бронепалубы, и корабль способный дать узлов двадцать, тогда и я бы на него точно "Варяг" променял. Хотя стойкость вашей стале -- железной брони на уровне трех дюймов Круппа, но японские снаряды держать и правда будет... Но главный калибр нет. Не могу я, Владимир Александрович, брать грех на душу и ставить вас в линию к броненосцам. Это было бы бессмысленным убийством пяти сотен человек, у вас столько в экипаже? Ради чего их подставлять под расстрел броненосцев Того, ради десяти минут отвлечения огня на старый крейсер? Или ради полудюжины почти безвредных для японских броненосцев шестидюймовых снарядов, что ваши комендоры успеют всадить в них пока те не разозлятся на вас всерьез?
   - Нет, Всеволод Федорович, ради того, чтобы четверть века проходивший по всем океанам крейсер не пошел на металлолом ни разу не выстрелив по врагу. Мы шли с Балтики вокруг света, на кое как отремонтированном корабле не для того, чтобы охранять рейд Порт Артура пока остальные корабли будут за нас воевать. Неужели "Мономах" такая обуза, что его совершенно некуда применить в генеральном сражении?
   - Черт с вами, если вам настолько приспичило идти со всеми -- пожалуйте. Будете заодно командовать "Ангарой", она будет лидером транспортников. Если кто из японцев к вам прорвется -- вы обязаны его остановить любой ценой. Другого с вашим парадным ходом в четырнадцать узлов, а пятнадцать для ваших машин поле перехода с Балтики это мечта, я не нахожу. Степана Осиповича я уговорю, лишняя защита купцам и правда не помешает.
   Тогда Попов решил что ему "бросили кость чтоб отвязался". Сейчас, рассматривая в бинокль форштевни трех лучших бронепалубных крейсеров японского флота, неумолимо догоняющих его куцый отряд, он на секунду пожалел о своей настойчивости. Но секундная слабость прошла, пришла злость на самого себя, привычно вызванная воспоминаниями о самой своей "спокойной" должности за время службы -- заведующим Кронштадтской школой писарей. Туда его задвинули за "слишком быстро выплаваный ценз", и за слишком острый язык. Вырваться из чиновничьей рутины удалось только потому, что среди капитанов первого ранга было не слишком много желающих вести в бой давно устаревшее корыто. Может и правда лучше умереть сейчас в бою, на мостике знакомого еще в бытность старшим офицером "Мономаха", чем медленно догнивать в бумажном болоте? Кроме "Ангары" к ведомым им транспортам прибилась и лихая "Лена". О ее капитане Рейне которой и призовых выплатах рядовых матросов экипажа легенды ходили уже не только на Тихом океане, но и на Балтике. Но даже с самым бесшабашным капитаном флота шансы одного старого крейсера и двух вооруженных пароходов в бою против тройки первоклассных современных крейсеров, поддержанных к тому же отрядом эсминцев... Вернее не так. Если бы Попову надо было прикрыть от атак японцев два вооруженных транспорта -- его "Мономах" бы справился. Закрыть "Лену" и "Ангару" от крейсеров своим корпусом, в котором двухметровая полоса брони по ватерлинии почти непроницаема для японских снарядов и терпеть. От атак дестроеров вооруженные транспорта смогли бы отбиться и сами, но... Вместо этой выполнимой задачи перед Поповым стояла другая. Прикрыть шестерку транспортов от атак и крейсеров Девы, и отряда эсминцев. Которые, само собой, будут атаковать с разных сторон, хотя пока японские миноносцы "скромно" держатся за крейсерами. У Попова возникла то ли сумасшедшая, то ли гениальная идея, и сигнальщики истошно стали семафорить, передавая приказы на транспорта, но увы -- только три из шести "грузовиков" этот приказ исполнили.
   Попов еще успел отдать приказ "Ангаре", слабейшему из вспомогательных крейсеров, принять в кильватер "Мономаха", не лезть в дуэль с Девой, но сосредоточиться на противодействии атакам эсминцев. Боле быстроходная чем "Мономах" "Лена", к тому же формально Попову не подчиняющаяся, нагло и ловко пристроилась впереди броненосного крейсера. Ни времени, ни желания загонять ничем не прикрытый пароход с кое как установленным вооружением в хвост кильватера у Попова уже не было. В два часа пополудни крейсера Девы открыли огонь... Флагманский "Кассаги", не удержавшись от соблазна покончить со столь насолившей Императорскому флоту "Леной", сосредоточил огонь на ней. На мостике русского парохода хитрюга Рейн, наблюдающей за японцами из рубки прикрытой парой листов котельного железа злорадно пробормотал, - "купились, голубчики". Он как мог, на треть, ослабил огонь японцев по единственной полноценной боевой единице их сводного отряда. По "Мономаху" стреляли только "Читосе" и "Иосино". За первые десять минут боя "Лена" получила семь попаданий пятидюймовых снарядов, один из которых прошел сквозь легкий жестяной борт парохода без взрыва. Носовая труда была наполовину смята взрывом, кормовые орудия повреждены осколками, а на верхней палубе разгорались два очага пожаров. Еще один восьмидюймовый разрыв у борта осколками продырявил румпельное отделение, и теперь "Лена" реагировала на перекладывания руля с солидным запозданием. Впрочем, по сравнению с "Мономахом", "Лена" пока была курортом. Старый крейсер получил шестнадцать попаданий пяти и шестидюймовыми снарядами, и четыре нокаутирующих восьмидюймовых удара. Во тут то и начали сбываться предсказания Попова. "Мономах" горел в средней части как деревенская изба подожженная молнией, потерял три орудия разбитыми и три временно поврежденными, над броневым поясом борт был пробит в четырех местах, но... Но броневой пояс пока держался. Только один их попавших в него трех восьмидюймовых снарядов смог его пробить, но и тот разорвался в угольной яме.
   Казалось, что жизнь дерзких русских кораблей заступивших дорогу самому современному крейсерскому отряду Императорского флота измеряется минутами. У них не было никаких шансов остановить три "собачки", самая слабая из которых - "Иосино" - превосходила по силам "Мономаха" раза в полтора, но... Пол часа назад на мостике "Осляби" каперанг Бэр думал то же самое, глядя на приближающиеся корабли Камимуры. Но соотношение сил в морском бою иногда играет не столь определяющую роль как на суше. Удача иногда может заменить больший калибр, хотя это и случается раз в сто лет.
   Для начала "Иосино" поймал давно полагающийся ему по законам вероятности десятидюймовый снаряд с "Пересвета", и окутанный паром резко сбавил ход. Мгновенно отстав от головной пары Девы, крейсер начал уходить вправо, уклоняясь с пути "Пересвета". Русский броненосец внезапно стал более быстрым чем японская собачка, но при этом сохранил способность прихлопнуть его одним удачным залпом с малой дистанции. Командир "Иосино" решил уйти севернее, что было вполне логично после того, как его сигнальщики доложили ему о странном поведении русских транспортов. Три из них развернулись, и теперь не убегали от японских крейсеров и миноносцев, а шли на них. Чуть позже он понял, что русские купцы пытаются, прикрывшись от огня "Девы" "Мономахом" и "Леной", проскочить на Юг, откуда накатывался паровой каток "Пересвета". Единственное чего не мог понять капитан Саеки, так это почему остальные три транспортника продолжали идти на Север, причем не придерживаясь единственного курса. Дисциплинированному японцу, не могло прийти в голову, что половина капитанов транспортников просто проигнорировала приказ Попова о повороте на Север. Немыслимое для любого флота поведение капитанов эскортируемых транспортов было, увы, нормой для флота Российского. Трое из шести капитанов решили, что уходить от японцев будет безопаснее, чем пытаться прорваться Юг мимо крейсеров и эсминцев. Им не хватило ума понять, что на догонных курсах у японцев будет в три раза больше времени утопить "Мономаха" и заняться ими. Пытаясь отдалить момент близкого знакомства с японскими снарядами эта троица поставила Попова в идиотское положение. Теперь его три корабля, из которых только один был полноценным боевым кораблем (причем устаревшим) должны были прикрыть две отдаляющихся друг от друга группы транспортов. Саеки понял, что его поврежденный крейсер единственный успевает перекрыть дорогу на Юг первой группе из трех русских купцов. Все орудия способные вести огонь по головному русскому транспорту получили приказ не отвлекаться на остальные корабли, и бить только по нему. Сам "Иосино" обстреливался с кормы "Пересветом" и "Светланой", а с левого борта по нему вели огонь канониры "Ангары" и некоторые орудия левого борта "Мономаха" и "Лены". Идущая головной в колонне подчинившихся транспортов "Малайя" проглатывала снаряд за снарядом. Команду из гражданских моряков никто не учил заделывать снарядные пробоины, и учения по тушению пожаров проводились на порядок реже, чем на боевых кораблях. Увы, сейчас матросам пришлось вспомнить именно эти навыки. Впрочем "Малайя" была обречена по любому -- ничем не защищенный транспорт не может долго противостоять огню орудий полноценного крейсера. Только из за того, что на самом "Иосино" замолчала уже половина орудий левого борта, ему пришлось подойти к борту упорно не тонущего транспорта, и добить его торпедой. Пока "Иосино" возился с "Малайей" пара грузовых пароходов успела проскочить мимо него на Юг. Преследовать из означало ввязаться с близкий бой с "Пересветом" и "Светланой", которые и с дистанции в сорок кабельтов поразили японца четырьмя снарядами среднего калибра. "Иосино", отстреливаясь из кормовых орудий, продолжал уходить на северо восток.
   На мостике флагманской "Кассаги" контр адмирал Дева был доволен. "Иосино" уже почти утопил первый русский транспорт, и сейчас займется вторым. Если он и не сможет его добить, эсминцы уже получили приказ, обрезать корму "Мономаху", и атаковать транспорта. Для тройки уходящих на Север купцов, опрометчиво нарушивших строй, хватит и пары его крейсеров. "Кассаги" минут за десять выведет из строя "Лену", а скорее всего просто утопит этот сто раз проклятый корабль, та уже горит по всей длине. "Читосе" должен на равных продержаться это время с неожиданно живучим "Мономахон". Потом если старый русский крейсер и не удастся утопить, он просто не сможет догнать японцев пока те будут топить оторвавшиеся от эскорта северные крейсера...
   - Торпеда!! - раздался неожиданный крик сигнальщика.
   "Логично," - подумал Дева, наблюдая за пенной дорожкой выпущенной с "Лены" торпеды, - "по данным разведки на ней установлены британские торпедные аппараты, снятые с "Ниссина" и "Кассаги". Русские пытаются использовать свой последний шанс нас отогнать".
   - На всякий случай, примите три румба влево, - отдал Дева приказ командиру "Кассаги", капитану Идэ.
   - Взрыв на "Читосе"!!! - раздался голос того же сигнальщика, еще до того как крейсер лег на новый курс.
   Переведя взгляд на идущий в кильватере крейсер Дева не мог поверить своим глаза. Казалось, что выдуманный японскими рыбаками Годзилла, разбуженный звуками орудийной стрельбы, всплыл на поверхность, и откусил половину борта первому попавшемуся ему кораблю. Которым на свою беду оказался именно "Читосе". Дева не мог понять, что именно могло случиться на следующим за ним крейсере. Ни на "Мономах", ни тем более на "Лене" не было орудий, способных пробить четырехдюймовый скос бронепалубы и вызвать взрыв котлов или погребов боезапаса, но... Но как будто опровергая это окутанный клубами дыма и пара "Читосе", почти не снижая скорости, стремительно лег на правый борт, и уже не выпрямился... Из четырех сотен членов экипажа вечером японским миноносцам удалось спасти двух сигнальщиков, со слов которых и была составлена картина гибели корабля. После переноса "Мономахом" огня с головного японца на "Читосе", в тот попало всего три снаряда. Почему один из них разорвался практически на торпедном аппарате левого борта, почему сдетонировала боеголовка торпеды, и почему от взрыва вырвало почти половину борта... Просто цепь случайностей, судьба продолжала кидать кубик, и этому кораблю не выпало "жизнь".
   На "Мономахе" на несколько секунд прекратилась стрельба, ошарашенные картиной мгновенной гибели корабля, пусть и чужого, канониры оторопело смотрели на дело рук своих.
   - Что это с ним, неужто это мы его так, - робко спросил командира плутонга мичмана Георгия Метакса наводчик одного из орудий.
   - Я не знаю, что именно там у японцев приключилось, но черт подери -- мне это нравится! - сам слегка ошеломленным таким результатом обстрела противника мичман тем не менее пришел в себя быстрее матросов, - а ну как ребята, переносим огонь на головной! А не слабо ли нам повторить и утопить два крейсера подряд??!!
   "Какссаги" внешне ничуть не смущенный гибелью второго мателета, не стала переносить огонь с "Лены" на "Мономах". "Лена", как было видно уже не вооруженным взглядом, доживала свои последние минуты. Судя по пару, обильно вырывающемуся из вентиляционных труб, был пробит минимум один котел. По "Кассаги" вело огонь всего одно орудие, и корабль уже накренился на два градуса на левый борт. После очередной серии разрывов Рейн почувствовал, что "Лену" неудержимо ведет влево. Попытка парировать циркуляцию рулем не увенчалась успехом, и командир решил перейти на управление машинами. Левая циркуляция приводила вспомогательный крейсер, оставшийся к тому же почти без орудий, слишком близко к крейсеру настоящему. Попытки связаться с машинным отделением, чтобы дать полный вперед левой машиной и полный назад правой ни к чему не привели. Из труб амбрюшотов никто не отзывался, зато на мостик прибежал посыльный кочегар от старшего механика. Он то и принес радостное известие, что левая машина затоплена. Рейн еще успел отдать приказ ввести в дело торпедный аппарат правого борта, получить ответ что тот поврежден. Отдать приказ артиллерийскому офицеру продолжать обстрел "Кассаги" из всех действующих орудий, и узнать, что работает только одна пушка на правом борту, которая и будет введена в дело как только крейсер на циркуляции развернется к противнику этим самым правым бортом. Досадливо сплюнув Рейн подозвал боцмана и огорошил его приказом - "братец, начинайте вываливать шлюпки за борт, но до потери хода не спускайте".
   Расходясь с неуправляемой "Леной" в пяти кабельтовых Дева решил не давать русскому крейсеру ни одного шанса, и приказал разрядить в длинный борт русского парохода все торпедные аппараты правого борта. Две из трех торпеды попали, что не удивительно при стрельбе по неуправляемой мишени длинной с сто сорок метров. Теперь затоплено было не только левая, но и правое машинное отделение, взрывом двух ударивших рядом торпед корабль почти переломило пополам. "Лена" потеряла ход, левый крем быстро сменялся правым и Рейн отдал приказ садиться в шлюпки. Единственное действующее орудие правого борта вело огонь до конца, пока не кончились складированные у орудия снаряды. Его артиллеристы и даже добилось одного попадания в борт "Кассаги", украсившийся очередной пробоиной калибра 120 миллиметров. Лихой вспомогательный крейсер уходил красиво и ярко, как и жил. Из находящихся на верхней палубе в заблаговременно подготовленные шлюпки успело сесть большинство моряков. Из низов же корабля напротив, выбраться удалось считанным единицам. Машинная команда в большинстве погибла при попадании торпед, до многих отсеков просто не дошел приказ об оставлении корабля, а остальные не успели выбраться из быстро заполняемого водой лабиринта коридоров и трапов... Капитан второго ранга Рейн так и не сошел с корабля руководя эвакуацией с мостика. Но надеть спасательный жилет он сподобился, и после своего затопления корабля был выброшен на поверхность и подобран шлюпкой из воды.
   Оставшись один на один с "Кассаги" Попов, на крейсере которого действовало уже меньше половины орудий, старался максимально использовать положение временно не обстреливаемого корабля. Все новые снаряды с русского "антиквариата" рвали и калечили борт им настройки японца. Дева не мог понять, почему количество попаданий в его крейсер не кореллируется со все уменьшающимся количеством действующих на русском корабле орудий. Почти одновременно прибежавшие гонцы доложили о выходе из строя носового торпедного аппарата и пары орудий правого борта. Крейсер Девы стремительно терял боеспособность, и вице адмирал внезапно вспомнил, что "Мономах" был послан в поход прямо из учебно артиллерийского отряда. "Похоже, что артиллеристы и офицеры старого крейсера умеют не только учить стрелять других", - подумал Дева и послал в атаку на пару проскочивших "Иосино" транспортников отряд миноносцев, занятый боем с более сильным "Кассаги" русский крейсер не мог помешать ах атаке. "Мономах" действительно не смог перенести на пытающиеся пройти у него под кормой эсминцы огонь. Их обстреливали только пара кормовых орудий для которых "Кассаги" был вне зоны огня. Зато "Ангара" прервав перестрелку с "Иосино" резко вильнула влево и оказалась на пути четверки дестроеров. Не рискнув прорываться мимо кусачего вспомогательного крейсера, командир отряда эсминцев предпочел обойти сцепившихся "Кассаги" и "Мономаха" по носу, и атаковал транспортники уходящие на Север. Из четырех выпущенных торпед в цель попала одна, и транспорт быстро исчез с поверхности моря. Но своей атакой японские миноносцы "на практике" показали убегающим от боя транспортникам, что быть ближе к своим крейсерам все же безопаснее. Оставшаяся на плаву пара, прорвавшись сквозь обстрел с "Кассаги" и спорадический огонь поврежденного "Иосино", спряталась за испещренным попаданиями корпусом "Мономаха" и подоспевшей наконец "Светланой".
   В бою возникла получасовая пауза, отошедшие на Север эсминцы перезаряжали торпедные аппараты, "Кассаги" и "Мономах" тушили пожары и вяло постреливали друг по другу, не надеясь на попадания с дистанции более сорока кабельтов. "Пересвет" и "Светлана" сгоняли в кучу транспорта, выстраивающиеся в кильватере "Ангары". Тяжело поврежденный огнем "Иосино" вспомогательный крейсер годился только на роль прикрытия транспортов от атаки одного двух эсминцев. Но зато его командир семафорам передал на купцов, что "любые попытки выхода из строя будут пресекаться огнем". Дева принимал с "Иосино" рапорт о повреждениях, и удивлялся про себя, что то все еще на плаву. Обе стороны ждали подхода к месту боя кораблей Камимуры. Командир "Пересвета" Бойсман разглядел на горизонте силуэты преследующих Камимуру "Осляби" и "России". Он решил повторить оказавшийся удачным ход Попова, и отдал приказ "Ангаре" собрав транспорта в колонну, вести их под берегом на Юг, навстречу подходящей помощи. Сам "Пересвет" принял в кильватер "Светлану", и перекрыл дорогу подходящим кораблям Камимуры. Один русский броненосец с яхтой крейсером должен был остановить броненосный крейсер и три полноценных бронепалубника японцев. Которые час назад прорвались мимо такого же броненосца, в одном строю с которым сражалась не "лакированная" "Светлана", а более сильные "Россия" и "Паллада". Бойсман не видел особых шансов на успех еще и потому, что в носовой башне осталось не более дюжины снарядов, а в кормовой действовало всего одно орудие. Если "Ослябя" не смогла остановить "Идзумо" четырьмя десятидюймовыми орудиями, "Пересвету" предстояло это сделать одним. "Мономаху" опять предстояло закрыть собой транспортники от атак "Кассаги", за которой болтался в кильватере почти не стреляющий "Иосино" и готовились к новой атаке эсминцы. До подхода отряда во главе с "Ослябей" перевес в силах был на стороне японцев. "Идзумо" начал пристрелку по "Пересвету" в пять минут четвертого, русские ответили тем же.
   За следующие пол часа "Мономах" с "Кассаги" и "Пересвет" с "Идзумо" казалось танцевали вальс. Обе пары кораблей крутились вокруг медленно уходящих на Юг транспортов, японцы по дуге большего радиуса, русские -- меньшего. Японцы пости доконали старый русский крейсер, с "Мономаха" по "Кассаги" могли вести огонь только два орудия, запас плавучести упал до тридцати процентов, отдельные очаги подара уже было нельзя различить, перо руля поворачивался с трудом и не на полный угол, но старик упорно не пропускал "Кассаги" к транспортам. Более того, от его снарядов на флагмане Девы вышла из строя подача кормового восьмидюймового орудия, выбита пара орудий среднего калибра и разбит кормовой торпедный аппарат левого борта. Описывающий свою дугу вместе с "Идзумо" более быстрый "Пересвет" неумолимо приближался к "Кассаги" и уже начал пристреливаться по нему шестидюймовками левого борта. Дева, напоследок приказал эсминцам атаковать упрямый "Мономах" торпедами. Эсминцы, снова под огнем своей старой подруги "Ангары", которая как могла прикрывала "Мономаха", выпустили в корму уворачивающегося крейсера все четыре оставшихся торпеды. Как и предсказывал парой часов раньше Руднев -- попасть торпедой начала века днем, по маневрирующей и отстреливающейся цели было почти невозможно.
   "Пересвет" "вальсирующий" со своим партнерам -- Камимурой -- был засыпан снарядами калибра шесть и пять дюймов. Из трех попавших восьмидюймовых снарядов два последовательно ударили в носовую башню, смяв ей мамеринец и заклинив ее примерно на час. Впрочем, в погребах носовой башни к этому моменту не осталось ни одного снаряда, а переносить запасные из других погребов под обстрелов было невозможно. Три дюжины снарядов среднего калибра издырявили высокие борта океанского рейдера, вывели из строя шестидюймовое орудие в носовом верхнем каземате, покорежили переднюю трубу и носовой мостик, зажгли пожары на юте и в средней части корабля и... Не нанесли даже этому посредственно забронированному кораблю существенных повреждений. От ответного огня "Пересвета", а вернее просто от исчерпания боезапаса замолчали наконец все четыре восьмидюймовых орудия "Идзумо". Восемь попавших в японца шестидюймовых снарядов выбили одну палубную шестидюймовку и и нанесли пару неопасных пробоин. Но в три сорок пополудни единственно уцелевшее на броненосце правое десятидюймовое орудие кормовой башни напомнило Камимуре "чьи в лесу шишки". В журнале "Пересвета" на закопченной от окружавших рубку пожаров странице была сделана следующая запись, - "Идзумо", - несколько попаданий, сильно парит, пожар в районе кормового мостика, снизил ход до 12 узлов, крен на левый борт, прекратил стрельбу ГК и СК, отвернул на С.". Один снаряд поставил наконец крест на упорных попытках отряда Камимуры прорваться к русским транспортам. Одно попадание бронебойной чушки, проломившейся с восемнадцати кабельтов сквозь семь дюймов британской брони главного пояса "Идзумо", протиснувшегося сквозь тонны угля и взорвавшейся в момент пробития скоса бронепалубы, практически закончило дневной бой вокруг конвоя. Затапливаемое третье котельное отделение, прошитые осколками снаряда и брони котлы, резкое падение хода заставили наконец Камимура признать неизбежное. Его одинокий броненосный крейсер исчерпал все резервы для продолжения боя. Еще один снаряд из никак не замолкающей русской десятидюймовки, и ему придется давать объяснения не Того и Императору, а лично Аматерасу. Если та возжелает с ним беседовать после того, как он не смог исполнить свой долг... Его долг сначала спасти для Японии "Идзумо", а потом уже думать о принесении извинений императору и Того за не выполненный приказ. Но никто не может помешает ему уже сегодня, заранее наточить фамильный вакидзаси,******** который он преподнесет императору по возвращению в Японию.
   Вслед за отвернувшим на Север "Идзумо" последовала и его свита. Трем бронепалубным крейсерам оставаться наедине с "Пересветом" и "Светланой" было просто неразумно. Любому из них за глаза хватило бы одного снаряда их кормовой башни "Пересвета". За время боя "Цусима", "Нийтака" и "Оттова" попеременно вели огонь то по "Пересвету", то по слабо защищенной "Светлане". "Светлана" получила от них десять попаданий, села носом и горела кормой, но и сама ответила сторицей. На момент прекращения боя она попала в "Оттову" восемь раз, ее снаряды разбили два орудия и вызвали ряд затоплений и пробоин. Но главное - "горничная" выдержала обстрел и отвлекла от "Пересвета" хоть часть причитающихся ему снарядов. После подхода к русскому грузовому конвою "Осляби" с "Россией" и Палладой, а минут десять спустя и "Аскольда" с "Очаковым" стало ясно, что японцы больше не рискнуть атаковать транспортники. Взяв общее командование всеми боевыми отрядами на себя, Камимура отвел их на Северо Восток, для объединения с Того. Русские корабли пошли на Юг, для встречи с броненосцами Макарова. Исключение составили "Ослябя" и конвоирующий ее "Мономах". Их повреждения были слишком опасны для перехода в Артур, и они направились для ремонта и заделывания пробоин в близлежащий британский порт Вейхайвей.
   К удивлению русских моряков, занятых заделкой пробоин и откачиванием воды, через два час после заката в гавань Вейхайвея стали втягиваться и пара поврежденных японских броненосцев, "Хатсусе" и "Фусо", эскортируемые не менее избитым крейсером "Сума". На кораблях сыграли боевую тревогу, и орудия начали наводить на "коварного врага, преследующего их даже на нейтральном рейде". Похожая реакция на нахождение русских кораблей в нейтральном порту была и у японцев. Только лихой английский капитан, влезший на своем крейсере между кораблями воюющих сторон и поднявший сигнал "первый открывший огонь объявляет войну британской короне" предотвратил серьезный международный инцидент. Из -- за начавшегося на утро тайфуна кораблям воюющих сторон пришлось делить небольшой рейд еще неделю (обычно корабли воюющих сторон могут находиться в нейтральном порту не более 24 часов, после чего должны быть интернированы, но если их состояние не позволяет им безопасно выходить в море, срок может быть продлен). Все это время офицерам обоих флотов ПРИШЛОСЬ совместно работать нам графиками отпускания команд на берег, иначе моряки обоих флотов разнесли бы небольшой сонный городок в процессе выяснения отношений.
   На Юге Того в последний раз попытался разделить русские силы, и добить отстающие корабли. Его "целые" броненосцы, в количестве пяти штук, демонстративно атаковали колонну русских броненосцев и пытались прорваться на север к давно исчезнувшим за горизонтом транспортам. Более поврежденная четверка на максимальных для них восьми узлах попыталась атаковать стоящие без хода "Варяг" с "Богатырем". К удивлению японцев оба крейсера легко набрали пятнадцать узлов, и быстро догнали медленно ковыляющий вдоль берега "Рюрик". Тогда командующий инвалидным отрядом контр адмирал Носиба решил догнать уходящий на шести узлах "Рюрик". Гонки эстонских гончих закончились ничем, с Севера "на огонек" подтянулись еще два русских броненосца в сопровождении тройки броненосных крейсеров. Хотя и "Сисой Великий" и "Петропавловск" были, мягко говоря, не в лучшей форме, Того был поставлен перед перспективой расстрела с двух сторон. К тому же новый отряд находился в идеальной позиции для охвата головы его колонны. Если же он попытается обогнуть русских по дуге с востока, то их броненосцам с избытком хватит сил добить корабли Носибы. У которых нет запаса скорости для уклонения от боя. Тяжело вздохнув Того отдал приказ обоим броненосным отрядам отходить на Юго Восток. За время маневрирования обе стороны обстреливали друг друга с дальних дистанций, и японцы показали лучший процент попаданий, но запасы снарядов уже подходили к концу. У русских досталось головному "Севастополю", на котором при попадании в рубку даже контузило командира, и "Победе", идущей под адмиральским флагом. У японцев незначительно пострадала "Адзума", но ни одна сторона уже ни имела ни сил, ни желания продолжать бой. Эскадры разошлись зализывать раны, на этот раз окончательно. Обоюдные ночные поиски миноносцами не принесли успеха ни одной из сторон. Две атакующие волны малых кораблей наткнулись друг на друга, и, постреляв в темноте по своим и чужим, разлетелись брызгами отдельных кораблей. Дальнейшие действия минных кораблей обоих флотов были никак не организованны, и к успешным атакам закономерно не привели.
  
  
  
   * Калибр русских торпед был на четыре дюйма меньше японских. Как следствие --в полтора раза меньшая дальность хода - стрелять русскими торпедами со сниженной скоростью можно было только девятисот метров. Со скоростью 29 узлов, когда был шанс попасть по движущейся мишени, торпеды шли всего шестьсот. Да и попав, они наносили гораздо меньший ущерб чем японские, ибо заряд тоже был в полтора раза меньше. Доэкономились.
   ** Когда при моделировании один из русских эсминцев выжил после попадания 8" снаряда стало ясно, что это мог быть только "Блестящий". В Цусимском сражении он получил снаряд калибра 8" и тоже после этого остался на плаву и сохранил ход. Хотя для миноносцев тех времен считалось смертельным и одно попадание 6" снаряда в два более легкого. Как именно маленький кораблик смог, после попадания снаряда весом в 80 килограмм, не только продержаться на плаву еще более суток, но и сохранить ход... Но он, оправдывая свое имя, "блестяще" продержался до утра. И только после того, как его команда перешла на другой миноносец он позволил себе затонуть.
   *** В 1907 году молодой офицер Королевского флота пришел в патентное бюро чтобы зарегистрировать свое изобретение "гидромеханический редуктор и демфер который гасит движения башни", которую он в честь своей девушки хотел назвать "муфтой Дженни". Но после проверки его заявки он получил обескураживающий ответ, что подобная конструкция уже была запатентована парой русских офицеров, адмиралом Рудневым и капитаном лейтенантом Тыртовым. Но непонятной прихоти эта пара азиатов присвоила ей непроизносимое имя "муфта Диких".
   **** На русских эсминцах типа было три торпедных аппарата. Носовой нацеливался поворотом корабля, а пара кормовых стояли на поворотных тумбах. Носовой был практически бесполезен, и не устанавливался уже на последних кораблях серии к которой принадлежал и "Блестящий".
   ***** Конец 19-го и начало 20-го века было временем стремительного прогресса во всем, а для военных кораблей эта эпоха была сравнима разве что с взрывным развитием авиации в 30-е 40-е годы. Корабли устаревали в процессе постройки, прямо на стапелях, еще до спуска на воду. В случае с броней, например, - более современные корабли имели бронелисты закаленные по методу Круппа, имеющие стойкость в полтора раза выше чем старая Гарвеевская. Ну а совсем старые корабли имели сталежелезную защиту, которая была раза в два слабее уже Гарвеевской. Та же картина была и с артиллерией и котлами, но пушки среднего калибра заменить легко и быстро, главный калибр и котлы - сложно и дорого, но возможно. А вот полностью перебронировать корабль, часть броневой защиты которого -- бронепалуба и ее скосы - вообще ВНУТРИ корпуса... Зачастую проще было построить новый.
   ****** "Сигнал ЗК на русском флоте означает "уничтожить врага любыми средствами". Был введен в оборот адмиралом Рудневым в битве при Шантунге, в 1904 году, когда он при атаке отдал приказ кораблям своего отряда "заклепать клапана". Со временем вытеснил на флоте используемый ранее в подобных ситуациях "погибаю, но не сдаюсь". Так как более точно отражает цель военного моряка Русского флота -- не погибнуть самому, а уничтожить противника". Словарь современных военно морских терминов, издание 1931 года.
   "-Ребята "разворота к авианосцу" не будет! Я знаю что прошли точку невозврата, но по радио с пришел приказ адмирала. "ЗК". А это значит, мы имеем право умереть, но до того мы обязаны найти и угробить этих сволочей! Последнее известное местоположение "Лекса" в этом квадрате, если наши узкоглазые союзнички ничего не перепутали. Так что продолжаем поиск до полного исчерпания горючего. Теперь мы или, как приказано "забьем козлов", или нам возвращаться незачем! Потом тянем кто сколько может на север, садимся на воду и ждем эсминец, подлодку или "дружелюбных" акул в лодках. Просто так "ЗК" не передают, значит товарищи мои на самом деле НАДО". Из радиоперехвата во время битвы при Мидуее, 1937 года, перед атакой русских пикировщиков на авианосец "Лексингтон". "Леди Лекс" находилась за пределами радиуса действия палубной авиации противника, и поддерживала усеченный истребительный патруль. Звено "Баффало" не смогло остановить атаку дюжины пикировщиков.
   ******* Именно так с китайского переводится "Чиен Иен".
   ******** Вакидзаси, короткий кинжал применяемый самураями для боя в стесненных помещениях, когда катаной пользоваться неудобно. Традиционно, прося разрешения совершить сеппуку, самурай преподносит свой вакидзаси господину, который тот ему возвращает для проведения церемонии, однако повелитель может дать любой другой клинок
  

Воспоминания А. В. Витгефта.

   Мне пришлось идти в средний отсек, к поврежденному взрывом перепускному клапану, из которого выбило нашу забивку, сделанную в начале боя, и оттуда хлестала вода, тугой струей дюймов 10--12 диаметра. Это случилось оттого, что увеличилось давление воды, из-за дифферента корабля на нос, причиненного затопленным носовым отделением. Около, клапана пришлось долго возиться, так как напор воды был силен и все, чем мы хотели заткнуть его, вышибало обратно. Воды было почти по колено, так как одновременно появился у броненосца крен на этот борт от затопленного коридора. Коридор, вероятно, затопило через болты и швы броневой плиты от удара большого снаряда. Теперь все время были слышны гулкие удары снарядов по броне, а сверху слышались треск и звон разрывавшихся снарядов. К месту нашей работы пришел старший офицер, совершенно спокойный. Я ему возбужденным голосом доложил, что трудно заделывать эту пробоину, на что он, смотря на нашу работу, сказал: "что же поделать, все же нужно попытаться". Вскоре удалось забить клапан, сделанным здесь же на месте обрубком бревна обмотанным рубашкой, и течь сразу уменьшилась. Поднявшись наверх я увидел, что не желая служить мишенью, наш горящий "Сисой" отвернул влево, покинул строй и уменьшил ход.
   Вскоре "Три Святителя" перегнал нас по правому борту, в расстоянии 1/2 кабельтова, причем на верхней палубе его стояло много народу; видны были офицеры, и вдруг все они замахали фуражками и закричали громкое "ура". Такое же "ура" полетело и с нашего искалеченного броненосца, на юте которого собралось около 150 человек. Я, поддавшись общему чувству, не разбирая, сам кричал "ура", не зная причины общих криков неожиданного торжества. Собственно, как потом оказалось, особенной разумной причины и не было; просто на "Святителях", увидя "Сисой" в клубах дыма и пламени, несколько офицеров, стоящих вместе, замахали приветственно шапками, заметя на 12" башне лейтенанта Залеского, спокойно сидящего наполовину вне башни. Команда "Святителей", увидя это, вероятно, поняла это по-своему, и кто-то крикнул "ура", которое мигом было подхвачено обоими кораблями. В общем это "ура" пришлось весьма нам кстати, так как сильно подбодрило команду, среди которой еще царила кое-какая паника. На моих глазах три человека, выбежав из палубы с перекошенными от ужаса лицами, бросились за борт.
   На юте я пробыл, вероятно, минут 20 и сначала было стоять ничего себе, так как все мы старались держаться за башней; затем бой удалился и осколки перестали долетать. Хотя нужно было проверить, как обстоят дела с поступлением воды в средний отсек, я не ушел с юта, чтобы не дать команде бросить шланги и разбежаться Однако я и сам чувствовал себя сильно не по себе; нервно тянул папиросу за папиросой, переминался с ноги на ногу и, наконец пожар стал быстро утихать, и я подрал вниз, так как получил приказание запустить турбины, для откачивания воды из носового отсека. В это же время на баке старались под руководством старшего офицера завести пластырь на пробоины в носовом отделении, опустившиеся ниже уровня воды от сильного дифферента. Пластырь мало помог, так как ему мешали шест противоминных сетей и само сетевое заграждение. Сначала я пустил две турбины, но вскоре трюмный механик просил пустить третью и четвертую. Пришлось это сделать, несмотря на то, что динамо-машины оказались сильно перегруженными. Надеясь больше всего на кормовую динамо-машину, поставленную перед уходом в плавание Балтайским заводом, на котором она раньше работала на электрической станции. Я наиболее перегрузил ее -- вместо 640 ампер на 1100, а остальные 3 вместо 320 -- на 400. С этого момента почти до самого окончания боя, я находился при турбинах и динамо-машинах, переходя от одной к другой и наблюдая их работу. Работали они отлично, без всякого нагревания до следующего дня.
   Ходя по палубам, я забежал на минуту в свою каюту за папиросами, которых, увы, не нашел, так как от моей каюты и соседней с нею остались одни ошметки и громадная дыра в борту. Чувствуя все-таки желание курить, я забежал в каюту командира, где бесцеремонно и набил свой портсигар. Его каюта была, цела, но адмиральский салон был исковеркан: стол разбит, в левом борту дыра такая, что тройка влезет; 47-мм орудие этого борта лежало у стенки правого, вместе с двумя бесформенными трупами, из которых один представлял из себя почти скелет, а другой был разрезан пополам.
   Временами сверху приходили различные и противоречивые известия, так как бой сместился к югу и уже ничего было не видно толком. Внизу было неважно: носовой отсек на батарейной палубе был залит до главной носовой переборки, которая пучилась и пропускала в швах; носовые погреба залились водой, вода текла и по жилой палубе, просачиваясь через переборку. Трюмный, гидравлический и минный механики и старший офицер старались укреплять главную переборку упорами бревен; плотники здесь же делали клинья, шла спешная и лихорадочная работа. Пожар батареи через час полтора после начала прекратился совершенно. Вероятно сам по себе, так как больше было нечему уже гореть. На палубе валялись выгоревшие патроны и пустые гильзы, стенки и борта были черны; на них и с подволока свисали в виде каких-то обрывков проволок обгоревшие провода. Шестидюймовые пушки совершенно черные угрюмо молчали, и около них хлопотали обгоревший плутонговый командир лейтенант Буш и Блинов с несколькими комендорами. Они старались силой расходить ручные подъемные и поворотные механизмы, что почти не удавалось, так как медные погоны от жары покоробились и местами оплавились. От сильного напряжении в течение нескольких часов я приобвык и стал мало чувствителен к окружающей обстановке, так как несколько обгоревших до костей трупов в батарее не производили почти никакого впечатления, и я спокойно спотыкался и наступал на них. Затем я опять вернулся вниз к турбинам и динамо-машинам.
   В офицерских отделениях лежали раненые, человек около 40, стонали, и около них хлопотали добровольцы из команды, под руководством подшкипера, который самостоятельно принял как бы роль выбывших из строя докторов. Оба доктора лежали рядом и хотя и пришли в сознание, но были так слабы, что не могли двигаться. В почти таком же положении находился лейтенант Овандер, около которого хлопотал какой-то сердобольный радиотелеграфист. Поговорив несколько слов о докторами и Овандером и с некоторыми ранеными из команды, чтобы их ободрить чем-нибудь, я сообщил, что бой кончается, все в порядке я мы идем в Порт-Артур хорошим ходом -- небольшая ложь, но мне хотелось сделать что-нибудь приятное им, так как жалко было смотреть на сморщенные, покрытые желтой пылью пикриновой кислоты лица.
   Опять сыграли боевую тревогу. Оказалось, что японские броненосцы полным ходом идут с юга прямо на "Сисоя" и дрейфующего без хода невдалеке флагманского "Петропавловска". "Петропавловск" был сильно изуродован, без мачт, осел на корму, но он уже потушил пожары и его носовая башня начала медленно поворачиваться в сторону неприятеля. Наши остальные броненосцы еще были далеко и японцы видимо намеревались смять наши два броненосца и прорваться на север, к транспортам. Дали ход, несмотря на неудачно заведенный пластырь, и с большой дистанции наша кормовая двенадцатидюймовая башня и носовая "Петропавловска" открыли огонь по головному японскому броненосцу (как позже выяснилось "Сикисиме"), надеясь поразить его палубу.
   Из-за хода и неплотного пластыря возникло опасение за прочность переборки и я спустился вниз посмотреть что происходит. Затем я ушел к турбинам и не выходил из жилой палубы почти до прекращения стрельбы, до которого время пролетело незаметно за обходом динамо-машин, турбин и за выпуском воздуха из мин. Заходил я также и в кормовое подбашенное отделение 12" орудий, где я застал прислугу подачи в столь же спокойном настроении, как и их командир башни -- лейтенант Залесский. Они деловито производили подачу, причем старый запасной квартирмейстер хриплым монотонным голосом обещал кому-то "побить рожу", если он будет еще трусить. Мне так было приятно присесть на несколько минут около этих спокойных людей и переброситься с ними несколькими словами.
   Не знаю, через сколько времени была сыграна минная атака, и я выбежал наверх. Но оказалось зря, японские миноносцы обгоняли нас на расстоянии мили в три и не выказывали намеренья нападать. Несколько раз выстрелили по ним из 6" пушки, но конечно за дальностью расстояния не попали. Рявкнула даже наша кормовая башня ,что было явно излишне. За японскими миноносцами на север шло еще несколько крейсеров с которыми мы также обменялись безрезультатными залпами. Затем неожиданно "Сисой", "Петропавловск" и примкнувшие к нам "Громобой" и "Баян" повернули на юг, там слышались выстрелы наших и неприятельских броненосцев. Мы, как могли спешили им помочь, но наша помощь не потребовалось, враг отвернул раньше.
   Дальше картина неожиданно изменилась: крейсера наши в одной кильватерной колонне оказались идущими на север, а броненосцы опять шли на северо-восток, причем, мало-помалу, стали уходить от "Сисоя", и "Петропавловска", державшихся вместе и не могущих держать хода более 8 узлов. Особенно отставал "Сисой", у которого дифферент на нос стал таким, что вода доходила почти до верха форштевня. Ухтомский со своими судами мало-помалу стал уходить вперед; темнота наступала более и более, и, наконец, Ухтомский окончательно перестал быть видным. По-моему, все это происходило в продолжение не более двух часов, и хотя я временами и уходил вниз к своим динамо и турбинам, -- однако все-же хорошо запомнил картину.
   С наступлением темноты мы оказались одни с "Петропавловском" и догнавшим нас "Рюриком". Все огни были скрыты, закрыто все освещение до жилой палубы. Так как атаки пока не было, то я большей частью был уже внизу. То у своих машин, то в верхнем офицерском отделении, где собрались почти все офицеры около наших пострадавших докторов. Сидели, тихо разговаривали о минувшем дне, о нашем положении, курили и ели корибиф прямо руками из коробок. Команда тоже сидела группами, кроме людей у оставшихся исправных пушек, а именно: кормовой башни, 2-х 47 миллиметровых пушек на спардеке, 2-х 75 миллиметровых в верхней батарее, -- по одной с борта, и одной шестидюймовой пушки левого борта. Ее ворочали вручную четыре человека с большим трудом. Были люди и у кормового пулемета, хотя его полезность при минной атаке была весьма сомнительна. Но за отсутствием гербовой... Команде тоже выдали ящики с корибифом, и она ела их, запивая водой с красным вином. На всякий случай я приказал двум моим доверенным квартирмейстерам втащить в погреб мин заграждения два зарядных отделения мин Уайтхеда, в которые вставил фитильные запалы. Затем погреб заперли. Это я сделал на случай, если понадобится ночью выбрасываться на берег и уничтожать корабль.
   Пошел на мостик и узнал там от старшего штурмана лейтенанта Бурачека, что идем на север, и так как компасы в боевой рубке не действуют (а ходовая вместе с мостиком была исковеркана полностью), то правим по Полярной звезде. Узнал также, что мы в темноте оторвались от "Петропавловска" с "Рюриком" и идем совсем одни. На спардеке собралась большая часть офицеров; все говорили, чтобы хоть луна-то поскорей взошла, по крайней мере, миноносцы не осмелятся атаковать, будучи видными издали; я оспаривал это мнение и желал продолжения темноты. Плохо слыша своими поврежденными ушами, я злился, что говорят слишком тихо и что меня не понимают с первого слова, так как почти все оглохли еще в дневном бою.
   В это время сыграли водяную тревогу. Оказалось, что поступает вода в румпельное отделение. Я побежал вниз в кормовое отделение, чтобы пробраться к люку в рулевое отделение, и там встретил старшего офицера, спускавшегося вниз. Из рулевого отделения кто-то крикнул, что "румпельное отделение затоплено, но в рулевом еще воды нет; правим на ручном штурвале с большим трудом". Так как в рулевое отделение, кроме старшего офицера, полезли трюмный механик с трюмными и минный механик, то я остался в кормовом отделении и начал готовить нашу последнюю кормовую турбину.
   Некоторое время мы шли под ручным управлением, а затем пришлось это бросить, так как рулевое отделение мало-помалу затоплялось водой, и вскоре люди на штурвале оказались стоящими по живот в воде. Тогда старший офицер приказал всем выходить, и затем задраили люк рулевого отделения. С этого момента броненосец почти лишился способности управляться.
   Выйдя наверх, я увидел, что мы идем все время по дуге и временами делаем какие-то зигзаги. Я тогда пошел к командиру на мостик и спросил его, не надо ли готовить броненосец к взрыву, на что он отвечал: "не надо, голубчик; если не потонем и, быть может, доберемся до ближайшего берега, то высадим команду, затопимся кингстонами". Уходя от командира, я наткнулся на лейтенанта Овода, который прощался с мичманом Мартьяновым. Мичман Мартьянов произнес какую-ту фразу вроде: "Ну, довольно, побалаганили в своей жизни; теперь кажется дело идет к концу, поцелуемся, Сеня". Однако за ночь мы не были атакованы ни разу, хотя кругом заметна бывала временами какая-то деятельность, судя по показывающимся на мгновение огонькам, но мы шли не открывая огня, как подбитая курица, кружа дугу и смиренно ожидая мины.
   Наконец взошла луна и стало довольно светло, миноносцев по прежнему не было. Повозившись опять около турбин, посмотрев на то, как понемногу через носовую переборку хлещет из швов вода, я опять вышел наверх, присел на какой-то ящик и от усталости заснул. Проснулся я уже, когда всходило солнце, вероятно от холода, так как все ноги мои были мокрые и я дрожал. Я спустился вниз к своей разрушенной каюте, где в куче всяких предметов разыскал носки и сапоги и переобул свои окоченевшие ноги. От минного механика я узнал, что мы идем в Вей Хай Вей, где попытаемся завести пластырь, что вода мало-помалу прибывает и что, вероятно, часа через три пойдем ко дну, если не доберемся до порта. Обойдя опять все свои помещения и приободрив, насколько мог, стоявших у динамо-машин и турбин минеров и минных машинистов и сообщив, что может быть скоро дойдем до порта, я вышел наверх, в верхнее офицерское отделение, где лежали раненые. Оказалось, что Овандер уже очнулся и находится около командира; фельдшера тоже очнулись и делают первые перевязки раненым. Оба доктора по прежнему лежали в лежку. Выйдя наверх, я увидел команду и часть офицеров, занятых починкой баркаса и готовящих его к спуску. Остальные плотники в это время строили нечто вроде плота на юте.
   Однако, несмотря на волнение моря, наш "Сисой" пока держался , штурмана сказали, что до Вей Хай Вея еще час пути. Пришло приказание уничтожать, на всякий случай, все секретные книги, оружие, приборы и прочее. Я побежал на станцию беспроволочного телеграфа, выбросил шифры, затем приказал уничтожить станцию, а сам пошел выбрасывать ружья и револьверы. Кругом офицеры и команда выбрасывали из иллюминаторов ружья. Ревизор вытащил денежный сундук и раздал под роспись офицерам содержимое сундука. Часть команды слонялась без дела, одевала другое платье, некоторые шныряли в офицерские каюты и вообще началась так называемая дезорганизация, -- люди перестали большей частью быть военными людьми и обращались в обычных человеков со всеми ихними слабостями. Вскоре меня вызвали к турбинам, где возникли неполадки.
   Когда я опять поднялся на верх, мы уже стояли в гавани, рядом с нами стоял весь избитый "Ослябя" и за ним осевший в воду транспорт "Князь Горчаков". На удалении не более мили на рейде были и японские "Хатсусе", "Фусо" и "Иосино". Между нами и японцами стоял английский крейсер с готовыми к бою орудиями обоих бортов, поднятым стеньговым флагом и каким-то сигналом на мачте. Как я позже узнал, англичанин сообщал, что откроет огонь по первому, кто начнет враждебные действия в порту, вне зависимости от национальности.
   Подошел портовый катер с командиром "Осляби" на борту и наш командир, перебравшись на него, убыл к англичанам, обсуждать на каких условиях мы можем провести ремонт и уйти в Порт-Артур. Через два часа командир вернулся, "Сисой" к этому времени еще опустился и сел на грунт носом. С одной стороны это было хорошо, гибель нам теперьне грозила, с другой стороны - мы не могли никуда уйти из гавани. Командир прислал приказание всем офицерам собраться на спардеке. Придя, я нашел там почти всех офицеров способных стоять на ногах. Пришел командир с измученным лицом и смазал нам, что "он, не видя больше исхода и не имея возможности что-нибудь предпринять, принял решение интернироваться и спустить флаг, что он сам лично даст ответ в этом перед Родиной и царем". Все стояли, как пораженные громом, почти никто не сказал ни слова, только старший офицер воскликнул: "Но ведь это позор, нужно что-нибудь делать!", -- молчание было ему ответом.
   Дальше все было как в тумане. Пришел английский офицер и несколько рабочих, офицер попросил провести его по поврежденным отсекам для составления ведомости ремонтных работ. Я проводил его. Вечером спустили флаг. На следующий день разразился шторм, но в закрытой гавани "Сисой" выдержал его сравнительно безболезненно. Затем выгружали в береговой арсенал остатки боезапаса и оружия, замки с пушек и прочее имущество.
   Через два дня по распоряжению, полученному телеграфом из Петербурга, "Ослябя" тоже разоружился. Потекли длинные однообразные дни. Вей Хай Вей - не полноценная английская база, а только угольная станция и не имел дока, поэтому подводные пробоины "Сисоя" сначала заделывали с помощью водолазов, затем пришел нанятый американский спасательный буксир и заделка пробоин пошла быстрее. 8 декабря удалось откачать воду из носовых отсеков и "Сисой" всплыл.
   Японские корабли стояли у другого берега бухты. Они были слишком повреждены, чтоб дойти до Чемульпо и по протесту командира "Осляби", должны были или в течении 24 часов разоружиться или выйти в море. Несмотря на всю приязнь английской администрации к японцам, провести ремонт кораблей в 24 часа было немыслимо и японцы, после долгих сношений по телеграфу с Токио, также вынуждены были разоружиться.
   Резонно опасаясь столкновений между экипажами кораблей воюющих стран на берегу, английская администрация установила определенные дни схода на берег для русских моряков и другие для японцев. Причем разрешалось отпускать на берег не более 20 человек команды в день. Стычек таким образом удалось избежать.
   Через два дня после подписания мира, в Вей Хай пришел буксир "Силач" и в его сопровождении "Сисой" своим ходом перешел в Порт-Артур, где и встал в док. Еще через неделю я был назначен старшим минным офицером на броненосец "Пересвет".
  
   1909 год.

Глава 12. Худой мир, после доброй ссоры.

Декабрь 1904 года. Владивосток. Токио

  
   Сразу по приходу в Артур четырех уцелевших в бою транспортов, не успели еще выгрузить с них первые ящики, крейсера Руднева уже ремонтировались и догружались углем. Через пять дней, кое как залатав самые опасные пробоины "Богатыря" и "Варяга", еще до того как вернулся посланный к Чемульпо на минную поставку "Амур", к ним на корму загрузили кучу каких то непонятных ящичков. С этими коробочками неделю до боя возились все морские минеры Артура. После прохождения тайфуна сразу, как только отоспались измотанные во время боя и ремонта команды, четыре крейсера "шеститысячника" вышли в море. Куда именно они идут в Артуре знали только Макаров, Небогатов, и Йэссен хотя по выражению Руднева - "и это было слишком много". Кроме своей команды и штаба Руднева "Варяг" принял на борт еще двух человек - капитана второго ранга Балка, и Великого князя Михаила Романова.
   Сейчас на борту головного "Варяга", на 15 узлах летящего сквозь ночь в сторону Японии, в адмиральском салоне сидели двое. Вернее сначала их было четверо. Но когда Балк выяснил, что Кирилл до сих пор ничего не знает об истинном происхождении его и Руднева, он просто послал контр адмирала "объясняться с его князем, так как со своим я уже все прояснил". Столь вольным стилем общения он весьма шокировал обоих великих князей, и Кирилл послушно и молча проследовал за Рудневым в соседнюю каюту, для объяснения. А Василий с Михаилом продолжали свой нескончаемый спор о судьбах России, об армии, о прошлом и будущем. В общем о жизни. Они уже давно перешли на ты, если рядом не было посторонних, и сегодня "добивали" тему о психологии на войне. Вернее сегодня был бенефис Балка, постепенно, по мере увеличения количества выпитого, переходящий в монолог... Монолог даже не начальника охраны крупного олигарха Колядина, а лейтенанта Кола, которого в Чечне уважали и свои, и чужие. Последние впрочем в оттенком нелегкой боязни. Михаил уже понял, что в определенных моментах у его наставника прорывается "первая" личность, и сейчас жадно, стараясь не перебивать и не спугнуть, слушал голос из будущего. Он далеко не всегда и не со всем был согласен, но считал что обязан сначала выслушать все до конца, и только потом делать выводы. Которые Балку иногда можно было и не озвучивать
   - Не скажи Михаил, с "врожденным русским бесстрашием" ты не совсем прав, - Балк задумчиво затянулся сигаретой, ему просты было хорошо в чистой каюте уютно подрагивавшего на полном ходу крейсера, и он расслабился наверное в первый раз после выхода бронепоезда из Владивостока, - абсолютно бесстрашный человек - это кандидат в психушку. Во-первых, страх есть у всех. Это примитивная биология, поэтому бесстрашных не бывает.
   - Ну это тривиально, - не удержался при высказывании такой банальности Михаил, он ожидал от пришельца из будущего чего то более оригинального.
   - Тривиально, но необходимо для последовательности. Во-вторых, для его преодоления существует, - усмехнулся Балк, загибая пальцы, - а) аппарат - это вся иерархия начальства сверху до низу, которая осуществляет пункт б) систему подавления страха. Тут и примеры истории, и страх наказания, помнишь у Фридриха "солдат должен бояться палки фельдфебеля больше чем пули врага", и раздача железок в виде орденов и медалей, и конечно экономическое стимулирование.
   - Какое экономическое стимулирование может быть на войне? - немного не понял полет мысли собеседника Михаил.
   - Ну тут куча вариантов, от старого доброго "три дня на разграбление города", до современных мне "боевых", "командировочных" и прочих добавок. Хотя русский солдат, по сравнению с зарубежными коллегами, этим весьма не избалован. Немаловажную роль играет степень обученности индивида, ну и прочие факторы - вера в командира, вера в свое оружие, в товарищей...
   В паузах в монологе Балк успевал подливать себе красное вино, до которого в окопах на перешейке руки не доходили уже с месяц.
   - В-третьих, организм сам борется со страхом - ибо полное подчинение ему, как правило, приводит к печальным последствием, и наша тушка это прекрасно понимает. Адреналин выделяется в лошадиных дозах, и вот тут, с моей точки зрения, самое интересное. А те индивиды у которых этой реакции на страх не было, вымерли еще когда наши предки бегали по деревьям. Итак - страх, как люди его пережевывают и во что это выливается. Попробую, для наглядности, объяснить графически.
   Откуда в руке бывшего спецназовца появился карандаш Михаил опять не заметил. Эта особенность моторики слегка пьяного Балка делать простые вещи мгновенно и незаметно всегда напоминала Михаилу о том с кем он имеет дело. Вот и сейчас рука непроизвольно потянулась почесать шрам на правом бедре. Балк тем временем уже увлеченно что - то черкал на подвернувшейся салфетка.
   - Возьмем горизонтальную ось, определяющую поведение человека в бою. Левая оконечность пусть будет полный страх и ужас, до полного паралича. Лучше всего в литературе это состояние описано у одного американца, я его еще пацаном читал*, когда молодой парнишка усрался под первым минометным обстрелом. Это его, впрочем, не спасло от осколка в череп. Правая оконечность - полное бесстрашие, в реале такого не бывает, или это психическая патология, но допустим. Лучше всего иллюстрируется другим американским полковником в неком фильме, тот, опять же под минометным обстрелом, устроил серфинг**, это катание на досках по волнам, потом будет время покажу. Строго посредине будет точка "идеального солдата" - страх полностью уравновешен системой воздействия на него и собственным адреналином. Все остальные состояния - производные по оси в обе стороны. Еще раз повторюсь - это мое собственное доморощенное суждение. А теперь мои же личные наблюдения. По этой моей версии и по многочисленным наблюдением до, во время, и после боя, среди русских солдат доля усравшихся крайне мала - не более 1 - 2%. И это не сильно, как я заметил, зависит какой это солдат и из какого времени - срочник это, контрабас или офицер на моей войны в Чечне, ну или поручик, казак и рядовой запаса сибирского полка нынешнего времени. Скажем так, относящихся к левой четверти оси, от полных штанов говна - к просто трусливому - таких обычно не более 10%. Основная часть русских солдат во все времена находится в диапазоне "осторожный - отчаянно храбрый". После того, как я это увидел и прочувствовал сам, и там и тут - у меня появилось твердое убеждение в непобедимости России. Это не патриотический треп, поверь мне, это твердая уверенность. Нас можно отбуцкать, и сильно. Победить - нет. Или очень ненадолго, если быстро успеть. Ну, это, по-моему, еще Суворов говорил или Фридрих?
   - Василий, а монголов ты за скобки своей философии выносишь? Они вообще то с Руси дань триста лет собирали, - ехидно заметил Михаил.
   - Тогда Русь еще не совсем Россией была. Но даже в том, клиническом случае, чем все кончилось? Сначала эти монголы не только Русь, всю Европу и Азию как нож сквозь масло прошли, да раком поставили и что? Следующие триста лет Русь медленно но верно откусывала от бывшего татаро - монгольского мира по кусочку. Только и осталось от них что сама Монголия в составе кстати Китая пока что, и татары в Крыму да Казани, под властью Белого царя... Россия вообще у меня в тройке стран куда с вооруженной силой лучше не лезть никогда ни при каких обстоятельствах.
   - А какие еще две страны в эту тройку входят?
   - Вьетнам и Афганистан, там кто только зубы не обламывал, и еще обломает... Но это сейчас не в тему, еще про себя, ты же про личные впечатления "иновременянина" спрашивал? Когда я ехал в Чечню первый раз - конечно, боялся смерти, но контролировал себя. А вот был еще один страх, и боялся я гораздо сильнее, чем смерти, что окажусь полным говном. То есть я боялся себя, боялся, что окажусь тем, кого сам потом уважать не смогу. И когда я заметил и выяснил, что - хренушки, все я могу, и не усираюсь под обстрелом, и адекватно реагирую на обстановку, и могу и команды слышать, и исполнять, да еще и сам командовать, а еще и добиваться от солдат исполнения, да еще и правильно в сложившейся ситуации... Тут, Мишка, у меня такая эйфория была, - просто не описать. Кстати, ее тоже надо победить, причем быстро, потому как именно в этом состоянии, как я понимаю, и начинается серфинг под минометами. И за счет нее, эйфории этой, погибло гораздо больше, чем усравшихся на дне окопа от случайного попадания.
   Михаил привычно пропустил мимо ушей фамильярность, он прекрасно понимал, что вспоминая о ТОМ времени Василий автоматически переходил и на тот стиль общения. Гораздо менее формальный.
   - Кстати, понять, из чего у тебя яйца, как говорится в американской поговорке, можно только таким образом, а никак иначе, - только под обстрелом. Причем не любым, не учебным, а когда знаешь, что в тебя садят всерьез, и с глубоким желанием попасть. Ну нет такого критерия в мирной жизни, - вот нет, и все. А суррогаты вроде экстримов разнообразных - так ребята в них вызывают только сочувствие бессмысленностью риска, у тех кто прошел через настоящую войну. Поэтому ветераны войн - это такой типа клуб, и именно на базе этого клуба нам может и удастся перекроить Россию. Эти люди знают, что боялись, хотя и редко в этом сознаются. Они знают, что этот страх перешагнули. Потом знают, что такое эта страшноватая в мирной жизни эйфория, и что ее они тоже перешагнули. Может они это сами не понимают, но они - самый элитарный клуб из всех, если только не свихнутся и не сопьются. И когда они говорят, что снова хотят туда - они не врут, потому что эта эйфория, Миш, это кайф, с которым я, например, ничего не сравню. Слабоваты все остальные кайфы по интенсивности, даже рядом не лежали. Вот такой мой тебе рассказ. Извини, что не обошелся без банальностей и ничего, наверное, нового, я для тебя на этот раз не открыл.
   Немного помолчав Балк молча опрокинул еще стакан, явно вспоминая всех тех, кто из тех войн что он прошел не вернулся. Потом задумчиво продолжил.
   - А вот немного того, чего ни у кого не встречал, или так было только у меня? Во время боевых, причем не только в бою, а на весь период нахождения в зоне боевых действий, снижается мировосприятие. Ну, слух-то понятно, что садится, все-таки стреляют... Но вот при этим снижается и цветность, я лично все окружающее видел как с серо-черным фильтром. Правда, и так ярких цветов не много, но даже огонь какой-то с серым налетом. И кровь какая-то сразу бурая, а не алая, а из артерий должна быть алая... И запахи все прибиты, - ну опять же, можно объяснить, - сам воняешь потом, опять же гарь все время... И тактильные ощущения снижены, - ну руки и морда все время грязные, остальное тоже не очень чистое, под одеждой и бронетюфяком.
   - Под чем? - переспросил Михаил.
   - Бронежилет, это нам тоже вводить придется, но прямо перед большой войной, и только в штурмовых частях, - поправился немного смутившийся некстати вброшенным анахронизмом рассказчик, - а вообще, если спросить, что больше всего запомнилось и что одинаковое на войне и в 2000 и в 1904 году - так это грязь. Непролазная, сплошная грязища - если летом, то грязь пополам с пылью, если зимой - то пополам со снегом. Может, это потому что кругом, что в Чечне, что в Манчжурии все ж таки Россия, но мне кажется, что просто на войне всегда так... Может, я поэтому и люблю корабли - тут по-любому чище...
   Четверка крейсеров пошла во Владивосток кружным путем. Выбрав все до единой учебные мины заграждения со складов Артура и добавив к ним сделанных на коленке суррогатов, корабли вихрем пронеслись мимо половины портов Японии на побережье Тихого океана. За день до этого, русское Министерство Иностранных дел объявило о "начале блокады всех портов Японии после разгрома ее флота у Шантунга". Газеты Японии, а за ней и всего мира запестрели опровержениями, но было уже поздно - русские крейсера сделали свое дело.***
   Через три дня у входящего в гавань Кагошимы парохода поднялся невысокий столб воды. Посланные в трюм матросы доложили капитану, что в борту среднего размера пробоина, которую они уже заделывают досками. А боцман принес выловленную из воды дощечку, что во множестве плавали по поверхности моря. На ней на английском и японском языках было выжжено следующее послание.
   "Командование Русского Императорского Флота приносит свои извинения за доставленные неудобства и надеется, что ослабленный заряд мины с два килограмма пироксилина не слишком повредил Вашему кораблю, под чьим бы флагом он не ходил. Однако, если японское командование не прекратит попытки минирования акваторий русских портов Владивостока и Порт Артура, мы будем вынуждены через месяц установить на входе в этот и другие порты Японии уже настояние минные заграждения с полным зарядом. Приносим свои искренние извинения за доставленные неудобства, адмиралы Руднев и Макаров".
   Послание дошло до адресата, и командование объединенного флота оказалось перед не простым выбором - или принять русский ультиматум, и лишить единственного, до окончания ремонта линейных сил, способа воздействия на русского флота. Или не принимать, и подставить под удар всю Японию, всю торговлю, все перевозки как войсковые (грузы для армии в Китаем, снабжение флота, запчасти и снаряды, уголь, селитра для пороха), так и мирные (любой импорт и экспорт), которые осуществлялись в этой островной империи исключительно морем. Даже пассажирские лайнеры подвергались бы опасности - мине то все равно, комбатант ты или нет. Коснулся мягкого свинцового рожка -- получай. Ловить четверку дерзких крейсеров было просто нечем. Да, после ремонта объединенный флот мог выделить три, четыре отряда по паре броненосных крейсеров, или по одному броненосному и паре быстрых бронепалубных в каждом. Такой отряд был бы способен отогнать (но не потопить, на это скорости уже не хватит) русские крейсера от... Да, от трех - четырех портов отогнать можно. А остальные? Что помешает русским минзагам - крейсерам просто отбежать к соседнему порту, и вывалить груз там? А кто будет воевать с русским линейным флотом, если все броненосные крейсера Японии будут ловить шустрых русских минеров у себя на заднем дворе?? А если русским хватит ума добавить к четырем "шеститысячникам" еще и броненосный "Баян"? Тогда и "Идзумо" с парой "собачек" будет не охотником, а скорее жертвой... Одним ходом четверка русских крейсеров поставила Стране Восходящего Солнца если не мат, то точно очень опасный шах.
   Пока в штабе объединенного флота ломали голову, как ограниченными после генерального сражения силами парировать новую угрозу, во Владивостоке в обычную портняжную лавку постучались два весьма необычных посетителя. Старик портной посмотрев на пару посетителей невольно вспомнил, как с пол года назад у него заказывали сюртуки пара русских адмиралов, и чем все это кончилось. Он так и не определился тогда, что это было. С одной стороны -- переданная им в Японию информация подтвердилась, и русские крейсера действительно были пойманы в проливе Цугару. С другой -- бой был не удачен для японской стороны, а броненосец "Ослябя" прошел под прикрытием этого боя проливом Лаперуза... Хотя Ляо и попадались слухи, что Вирениус сам изменил маршрут отряда в последний момент, старый разведчик чуял что его провели. И вот опять, в его лавку заходит адмирал Руднев, только вчера прибывший во Владивосток. У него что, более важных дел нету, кроме как заказать себе еще один мундир? Ох, что -- то не верится, если сейчас опять будет своему спутнику капитану планы рассказывать, то точно "портной Ляо" раскрыт и пора менять личину... Но пришедшим все же удалось удивить "старого китайца". Попросив чаю, и дождавшись когда в комнате с ними останется только владелец лавки, капитан второго ранга, в котором Ляо уже узнал Балка, внезапно выросшего в звании, вдруг поприветствовал его по японски да еще и по имени, которое он и сам уже начал забывать...
   - Гомен кудасай, Хатори сана. Мы с адмиралом Рудневым хотели бы с вами поговорить без масок. Не зависимо от исхода нашего разговора, примите ли вы наше предложение или оно покажется вам не интересным, я гарантирую что за вами никто не будет следить или охотится в течении недели. Вам должно хватить времени чтобы уйти.
   - Моя не понимай, капитан, - Ляо по инерции пытался сохранить лицо, хотя и понимал что игра им проиграна, - вы хотите заказать костюм у бедного китайца?
   - Если вы хотите играть в эти игры -- воля ваша, - вступил в беседу раздраженный Руднев, - я оставляю у вас эти документы, "совершенно случайно" конечно. Тут вкратце излагаются предложения Императора Всероссийского Николая своему царственному брату, Божественному Тенно Страны Восходящего Солнца. И просьба как можно быстрее организовать мой визит в Токио. Если вы, уважаемый портной Ляо, найдете способ передать это в Японию, то вы, мастер кройки и шитья, окажете огромную услугу обоим империям. Вы можете сократить не несколько недель войну, которая не нужна ни одной из сторон, но которая каждый день уносит сотни жизней солдат и матросов. Как русских, так и японских. Жду вас завтра у себя в гостинице на Светланской. Приносите... не знаю, хоть костюм, хоть телогрейку, если хотите. Если вы завтра не появитесь, то через неделю вас начинают искать. Честь имею.
   - Подождите, господин вице адмирал, - голос раздавшийся за спиной уже направляющегося уже не принадлежал уже явно не портному, казалось говорит другой человек, - если сюда пришли вы, а не господин Балк с жандармами, значит вы хотите сделать мне какое предложение. Вы слишком преданы России, чтобы согласиться служить моему императору. Про меня можно сказать то же самое, и вы наверняка об этом догадываетесь и не будете пытаться меня завербовать. Это может привести только к никому не нужной конфронтации, господин Балк, можете отпустить пистолет, который вы сжимаете под полой пальто, я слишком заинтригован неизвестностью чтобы делать глупости. Я действительно не понимаю, что именно вы хотите мне предложить. Я ознакомлюсь с вашими документами и обещаю мой ответ завтра до полудня.
   Назавтра Ляо не пришел. Он появился у Руднева еще до заката солнца. Сказав часовому, что принес адмиралу заказанный им костюм, портной был пропущен в кабинет адмирала. Где его уже ожидали четыре человека.
   - Господин адмирал, ваше превосходительство, - четко по-военному, сразу же отбросив акцент и ненужную больше маскировку кадровый японский разведчик Фуццо Хаттори, - у меня просто нет условного кодового сигнала, чтобы передать в Японию предложение о мире. Посланное обычным путем донесение будет идти до Японии минимум неделю, а ответ еще столько же. У меня есть кодовый сигнал, после которого сообщение ляжет напрямую на стол одного из генро****, но это будет через неделю... Если же вы хотите поторопиться...
   - Вам сегодня же предоставят неограниченный доступ к телеграфу, передавайте что хотите любым кодом, - понял суть проблемы Балк, - какие то еще вопросы?
   - Да, - замялся Хаттори, - чем я могу доказать, что вы действительно выполняете волю царя Николая, а не действуете по своей инициативе? Уж слишком странный способ заключения мирного договора, без международных посредников...
   - Со мной на переговоры в Японию поедут Великий князь Михаил, брат императора регент при наследнике, и Великий Князь Кирилл, его дядя. Я думаю это достаточно для подтверждения моих полномочий? - поинтересовался Руднев, - что до посредников, международных... Они сделали все, чтобы эта война началась. Я думаю наши страны могут им показать, что закончить мы ее можем без их вмешательства, не так ли? Ну и как говорят наши английские друзья - "первый закон бизнеса -- устраняй посредников". Я уполномочен сделать Тенно несколько предложений о которых никому за пределами дворцов в Петербурге и Токио знать не надо.
   "Старый китаец", задумчиво кивнул. Он давно предполагал, что Руднев не просто удачливый адмирал. Неизвестно только как японская разведка прошляпила организацию у русских органа подобного Императорскому совету, но очевидно перед ним сидел один из его членов уполномоченный говорить от лица императора и принимать решения. Или даже не один...
   Через неделю в трехстах километрах от входа в пролив Цугару встретились два корабля воюющих сторон. Ни "Варяг" ни "Кассаги" не открыли по противнику огонь, и даже не попытались сблизиться. Оба крейсера легли в дрейф на расстоянии в сорок кабельтов, и спустили паровые катера. Катера встретились на пол пути между кораблями, где с одного на другой перебрались четыре человека. Спустя две недели на том же месте те же корабли должны были встретиться снова. Будут ли все еще кораблями воюющих сторон, зависело от успеха миссии этой четверки. На эти две недели обе стороны обещали не предпринимать активных наступательных действий ни на море, ни на суше. Приняв на борт четверку русских офицеров и одного китайца, "Кассаги" полным ходом понесся в Токийскую бухту.
   Сошедших на берег тайных посланников быстро, в закрытых каретах, из порта отвезли в неприметную гостиницу, где их уже ждали. Увидев кто именно будет вести предварительные переговоры, Руднев расслабленно выдохнул. С маркизом Ито Хиробуми можно было договариваться, и более того, он, в отличие от большинства политической элиты Японии бывших матерыми англоманами, приемлемо относился к России. Сидевшего рядом с ним более молодого японца Руднев в лицо не знал.
   - Итак, после после почти года войны, которая идет с переменным успехом, Россия вдруг тайно предлагает Японии заключить мир примерно на тех же условиях, что я лично предлагал Коковцеву в Санкт Петербурге в ноябре 1901 года, - после процедуры взаимного представления сразу взял быка за рога старый и опытный Ито, - дальнейшие переговоры будут иметь смысл только после того, как вы поясните причину столь резкой смены позиции вашего императора.
   - Мой царственный брат, не всегда прислушивался к речам верных советников, - в роли доверенного лица Николая выступал естественно Михаил Романов, - но, как вы справедливо заметили, годовая война в которой ни одна империя не может верх заставила его пересмотреть свою точку зрения. Япония уже доказала России, что является серьезным игроком на мировой арене от интересов которого просто отмахнуться. Мы считаем, что Корея может и должна быть зоной японских жизненных интересов. У России нет жизненных интересов южнее реки Ялуцзян. Японские армия и флот сделали свое дело, теперь пора приниматься за работу дипломатам и политикам.
   Сам того не зная Михаил своей удачно оговоркой, случайно произнеся "мы" во многом предопределил успех переговоров. С этого момента Ито и его молодой помощник Сайондзи Киммоти углядели в поведении молодого брата императора признаки столь обычного для самой Японии внутреннего заговора. Со страной живущим по привычным для самой Японии полуфеодальным законам договориться было проще.
   - Хорошо допустим, но вопросов все равно очень много -- детальная проработка соглашения возлагалась на Киммоти, и он безотлагательно начал прояснять не ясные для него идеи русской стороны, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду третьем пункте пятого параграфа, и о чем будет говориться в дополнительных секретных протоколах которые упоминаются как приложения к этому пункту?
   - Япония получает в аренду порт Дальний, для совместного пользования с Россией. Сроком на пятнадцать лет с правом последующего выкупа. Она так же получает доступ к русским железным дорогам на Дальнем Востоке. Дополнительный же протокол... Если Россия окажет Японии содействие как дипломатическое так и военной силой, в получении равного по удобству порта в континентальном Китае, Япония возвращает России Дальний, так как он ей просто будет не нужен.
   После пары минут ошеломленного молчания Ито осторожно задал вопрос о возможных портах попадающих под этот пункт.
   - Озвучивать название этого порта пока рано, но поверьте -- союзу Японии с Великобританией ничего не угрожает, а гавань эта на расстоянии дневного перехода от Артура, - как мог прозрачно намекнул Руднев на германский порт Циндао.
   Он прекрасно помнил, что и без всякой помощи России Япония его захватила в 1915 году, когда Германия была занята войной в Европе. Послав же бригаду броненосцев для совместного с японцами обстрела фортов Циндао Россия вполне выполнит букву договора. В то, что Первая Мировая Вона обязательно начнется Руднев верил сам, и смог убедить в этом и Михаила и Кирилла. Николай пока упорствовал, но по словам Вадика ему с Ольгой скорее всего удастся убедить в неизбежности бойни и его. Слишком уж настойчиво Франция пытается заключить с Россией оборонительный союз.
   - То есть вы предлагаете Японии закончить войну с Россией не достигнув целей войны, и начать вместо этого воевать с Германией, к которой у нас и претензий то нет? Я думаю командование нашей армии и флота предпочтет продолжение боевых действий, - скептически поджал губы Киммоти.
   - Нет. Во - первых, цели войны -- приоритет интересов в Корее и порт а материковом Китае Россия Японии готова предоставить. Во - вторых, войну с Германией Япония может начинать только после того, как ее начнет сама Россия. Уж тогда Германии точно будет не до отправки эскадры вокруг света. А насчет ваших генералов и адмиралов... - Руднев пожал плечами, - если уж им так хочется повоевать, я могу повторять рейды крейсеров с минными постановками еще столько раз, сколько понадобится чтобы изменить их точку зрения. Через месяц вступит в строй Баян, и ловить группу из пяти скоростных и сильных крейсеров придется уже всей эскадрой Камимуры. Которая их догнать не может. Да и мины в следующий раз будут использоваться уже боевые, с полным зарядом. Даже после одного такого вояжа вычищать подходы к портам Японии от мин придется годами. Много потом найдется желающих посылать пароходы по маршрутам где можно подорваться? Это замедлит экономическое развитие Японии, ради ускорения которого и была начата эта война, минимум лет на десять. Весной подойдет эскадра Рожественского, а это четыре новых броненосца, каждый не слабее "Микасы", и снабжать армию на континенте Японии будет практически невозможно. Как именно собираются воевать ваши генералы?
   Метод кнута и пряника был маркизу Ито хорошо известен. Но и ждать от прожженного политика, что тот согласится на первое же предложение без торга, даже если это и предложение выгодного для Японии мира, и даже если другого приемлемого выхода просто нет, было бы смешно. Через два дня переговоров Ито предложил пригласить на переговоры представителей японского морского штаба. Они должны были прибыть для оценки реальности угрозы Руднева заминировать к весне все порты Японии, и целесообразности предложенного русскими выкупа обратно захваченного "Варягом" "Сунгари". На самом деле японским генро просто нужна была пауза в несколько дней чтобы определится, устраивают ли их условия мира предложенные русскими, или надо требовать, чего либо еще. Хотелось бы конечно большего, но продолжение войны для Японии было равнозначно поражению. У страны Восходящего солнца уже заканчивались ресурсы, солдаты, матросы и деньги. Русские же могли пойти и дальнейшую войну, если посчитают предложение японцев неприемлемым. Пока японский высший совет нащупывал грань, переходить за которую было опасно и не нужно, Ито с адмиралами "развлекал" русских. Именно во время этого этапа переговоров произошел инцидент, о котором позже в Японии стало известно как о "проявлении воли богов". От Императорского флота присутствовали вице адмиралы Того и Катаока, и в последнем бродил самурайский дух. После долгого разбора планов русских минных постановок и возможных вариантов противодействия быстрым русским крейсерам кораблями Камимуры, стало ясно что вариантов особо нет. Разозленный тем, что Императорский флот даже на карте не может поймать ускользающие от него быстрые крейсера русских, и припертый фактами к стенке Сичиро Катаока решил применить "секретное оружие" страны Ямато.
   - Да, может ваши крейсера и быстрее и помешать минным постановкам мы не сможем. Но самурайский дух и помощь наших богов все равно приведут страну Ямато к победе! Пока сияет в небе над Японией Аматерасу Оми Ками***** Япония непобедима. Боги не желают заключения мира с Россией пока та не выполнит все справедливые требования нашей страны!
   В дверь комнаты в которой сидели переговорщики раздался тревожный стук, и не дожидаясь разрешения вбежал посыльный капитан лейтенант ранга. Извинившись, он наклонился к Хейхатиро Того и что то горячо зашептал ему на ухо. Волнение офицера и вопиющее нарушение им протокола проведения переговоров был настолько неслыханно для Японии, что всем стало ясно -- случилось что -- то экстраординарное. Невозмутимо сидящий по правую руку от Руднева Великий Князь Кирилл вдруг написал что - то на листе бумаги и передал записку Рудневу. "Не знаю о чем таком срочном этот кап - лей докладывает Того, японского не знаю, но пару раз вроде мелькнуло "Микаса"", прочитал Руднев. Слуху Кирилла не доверять причин не было, но что такое могла произойти с флагманским броненосцем Того, чтобы доклад об этом надо было делать во время переговоров? Не доклад же о ходе докового ремонта может быть настолько срочным, чтобы не дожидаться вечера. Неужели... Дождавшись пока Того досадливым жестом отпустит посыльного, Руднев решил выстрелить наудачу.
   - Я верю, что боги Японии благоволят ее флоту, уважаемый Сичиро сан, иначе и быть не может. Но, как говорят у нас в России -- "на бога надейся, но и сам не плошай". Японский же флот всю войну сидит на пороховой бочке с горящим фитилем. Выбор вам шимозы, или пикриновой кислоты, в качестве взрывчатки для снарядов очень рискованное и спорное решение. Да, прекрасная бризантность, хорошее фугасное воздействие, но... Кроме Японии и Франции ни один флот не рискнул с ней связываться. Я ознакомился с результатами экспериментов, которые проводились с менелитом в русском флоте. Вывод был однозначный, если сама пикриновая кислота с трудом, но укладывается в пределы норм безопасности по детонации, то пикраты железа в эти нормы не укладываются никак. Если перевести эту заумность на человеческий язык - железный снаряд начиненный пикриновой рано или поздно взорвется при хранении. Через год, или через десять -- зависит от каждого конкретного снаряда. Я подозреваю, что в Императорском флоте было достаточно случаев отрыва стволов при выстреле, чтобы подтвердить эту теорию. Сколько пройдет до того момента, когда японские броненосцы и крейсера начнут взрываться в своих гаванях, я не знаю. Но это весьма вероятно.
   Во время своего выступления Руднев смотрел не на Катаоку, которому он отвечал, а прямо в глаза адмирала Того. Тот выдержал его взгляд, ничем не выдав своих чувств. Хотя сейчас Того был жутко зол на своих починенных -- не было никакой необходимости врываться в зал переговоров, даже если кормовые погреба ГК Микасы и взорвались накануне постановки ее в док. Зачем было показывать свою обеспокоенность на глазах гайджинов, неужели нельзя было потерпеть пару часов? Да, он приказал незамедлительно докладывать о всем важном, но эта новость могла бы и подождать до окончания дня переговоров. И что, гадские демоны, означает фраза "объем повреждений о ВОЗОЖНОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНИЯ корабля выясняются"?***** Еще больше его злил и пугал тот факт, что Руднев наверняка догадался, что именно ему докладывал взволнованный адъютант Нагата. Если он сам узнал о взрыве на "Микасе" из доклада Нагаты, то Руднев... Или он заранее знал о взрыве, тогда это подразумевает организацию русскими диверсии в Йокосуке, а это практически невозможно. Или -- все то что сейчас сказал этот скороспелый русский адмирал о шимозе правда, и тогда... если химические лаборатории флота подтвердят версию Руднева о пикратах, то надо срочно менять тип взрывчатки, а значит пол года флот будет почти безоружным. Но ведь воевали же как то до этого? Воевали, но... В битве при Шантунге было пять случаев отрыва стволов орудий. До сегодняшнего дня это списывали на удачные попадания русских снарядов прямо в ствол орудия, но если Руднев прав... Да, тогда лучше побыстрее заключить мир на предложенных Россией условиях. Хотя по флотской части, если войны с Россией в ближайшие несколько лет не будет, то выкупать у нее обратно "Кассугу"/"Сунгари" нет никакого смысла. На верфях уже заложены более сильные и быстрые корабли, и тратить деньги на это итальянское недоразумение... К тому же, если он не устраивает русских, то и Императорскому флоту он настолько в мирные годы нужен.
   Через три дня из Токио пришел ответ. Япония в целом принимала условия мира предложенные Россией, и соглашалась на заключение перемирия.
  
  
   * - Нормана Мейлера - "Нагие и мертвые".
   ** - "Апокалипсисе сегодня" Френсиса Копполы.
   *** В те далекие годы последней рыцарской войны перед тем, как заминировать подходы к порту противника воюющая сторона обязаны была объявить о его блокаде. Блокада считалась прорванной, если в этот порт смог пройти хоть один транспорт нейтральной стороны. Но вылавливать свои мины после этого сторона их поставившая была все же не обязана.
   **** Генро. (примерный перевод -- старейшина-государственный деятель) -- это название девяти японских государственных деятелей, которые служили в качестве неофициальных советников императора в эпоху Мэйдзи. Гэнро считаются "отцами-основателями" современной Японии.
   ***** В нашем мире флагман Того "Микаса" затонул в Сасебо от взрыва кормовых погребов боезапаса 11 сентября 1905 года. Менее чем через пол года после победного окончания войны с Россией.
  

"Русско-японская война в воспоминаниях и документах". Москва, издательство "Гранат", 1954 год.

Сражение при Ляояне. (Из книги американского историка Б. Такман "Манджурские пушки")

  
   Маньчжурская армия после предыдущих боев отошла на арьергардные позиции, представляющей собой первую оборонительную линию на подступах к Ляояну. За ней располагалась передовая позиция, проходившая по высотам в нескольких километрах от города и, у самого Ляояна, главная позиция. Японские войска медленно и осторожно приближались к передовой позиции, согласовывая скорость марша с возможностями снабжения. Русские же использовали малейшую возможность для нападения на японские тыловые части. Отряды так называемых "konnye ochotniky" вместе с казачьими "sotnya"ми под общим руководством полковника Мадритова нападали на колонны со снабжением и пункты складирования, отвлекая войска с боевой линии для их охраны. Но в целом действия Куропаткина были направлены лишь на сдерживание японских армий до их подхода к Ляояну, где он планировал дать генеральное сражение в духе Бородино или Лейпцига.
   Охватывающее же положение японских армий позволяло японскому главнокомандующему планировать концентрическое наступление в духе сражения под Седаном. При этом Первая армия Куроки должна была наступать на против восточной группы русских в составе третьего Сибирского, десятого и Сводно-стрелкового Кавказского корпусов, с выходом на сообщения русских севернее Ляояна, Вторая и Четвертая армии Оку и Нодзу должны были наступать против южной группы русских из первого, четвертого и второго Сибирских корпусов.
   Бои на арьергардной позиции, несмотря на успешные действия третьего Сибирского корпуса, закончились отходом по приказу Куропаткина на передовые позиции. Японцы на этот раз стремились не отстать от отходящих войск русских и отступление сопровождалось ожесточенными боями, порой переходившими в рукопашные схватки. Успех в штыковых боях практически всегда принадлежал русским.
   Сосредоточенные на передовой позиции русские имели превосходство перед японцами в пехоте, артиллерии и пулеметах, а самое главное - в наличии боеприпасов. Но генерал Куропаткин совершил одну из своих характерных ошибок, развернув на позициях не более сорока процентов своих войск, причем именно тех, на которых легли основная тяжесть боев при отступлении...
   Если русские сделали ошибку, полагая выиграть сражение одной обороной, то не меньшую ошибку и авантюризм мы видим в действиях японцев. Армия Куроки, которая должна была наносить главный удар, была слабее вспомогательной группы из двух армий. Для переправы через Тайдзыхе и охвата русского фланга оптимистично настроенный Куроки выделил всего лишь одну дивизию. Он считал, что "северные варвары" окончательно потеряли воинский дух и одно появление японских войск на фланге заставит их отступить. Кроме этого, использовав все свои силы для нанесения ударов и действий на сообщения русской армии, Ойяма остался без резервов. В результате действовавшие на решающем участке японские войска не могли быть усилены. Стремление к охвату и окружению, объективно отвечающее условиям войны, велось с нарушением многих правил и лишь ошибки русского высшего командования не привели японскую армию к катастрофе.
   Ожесточение боев под Ляояном превзошло все предыдущее. Русские, казалось бы измученные предыдущими отступлениями и подавленные поражениями, показали что способны переносить безболезненно то, что не по силу многим европейским армиям. Их войска с ожесточением удерживали малейшие клочки земли, а многочиленные пулеметы и действующая с закрытых позиций артиллерия наносили атакующим серьезные потери. Лишь особенности местности, покрытой густыми и высокими зарослями гаоляна, в которых русские ориентировались явно хуже японцев, спасали последних от полного разгрома. Один из японских солдат так описывал свои впечатления от первого дня боев:
   - Русские шрапнели поливали нас смертоносным дождем...
   Маршал Ойяма в этот самый вечер собрал военный совет, на котором присутствовали все три командующих армиями: Оку, Нодзу и Куроки. Японским обозам "второго разряда" был уже отдан приказ отойти на один переход к югу. Оку и Нодзу заявили о невозможности продолжать наступление вследствие громадных потерь войск и недостатка в артиллерийских снарядах. Но Куроки просил их только - удержаться на следующий день перед русскими позициями, так как сам намеревался переправляться на правый берег Тайдзыхе и выйти на сообщение Куропаткина. С его наблюдательного поста на правом берегу были отчетливо видны поезда русских, отходящие на север.
   Но переправа одной японской дивизии через Тайдзыхе и обход фланга передовой позиции заставили нерешительного Куропаткина отвести войска на главную позицию. Даже после отхода на главную позицию, русские продолжали ожесточенное сопротивление и наступление японцев практически выдохлось. Только Куроки упорно гнал и гнал свои войска против русских. На этом участке разрозненные атаки русских никак не могли достичь своих целей, настроение войск падало. Занимая позиции в высоком гаоляне, русские, не зная местности, часто обстреливали свои собственные подразделения. Наступавшие полки перемешивались. И все же 3 сентября русские отбили важнейшие участки японских позиций - Нежинскую сопку и поселок Сыкванутнь, однако вместо развития успеха были отведены по приказу Куропаткина.
   Новое наступление русских планировалось на 3 сентября, но преувеличив возможности японцев, Куропаткин отдал приказ об отходе. Приказ был отдан в момент, когда японские армии были расстроены и ослаблены и испытывали нехватку снарядов. Куроки вынужден был донести, что войска, находящиеся на правом берегу Тайдзыхе "только и были в состоянии с большим трудом удержаться на своих позициях"
  

Сражение при Ляояне. (Из воспоминаний японского прапорщика Г......)

  
   Перед нами как бы разверзся ад... Врага не видно, только огонь тысяч винтовок, пулеметов и орудий. Части быстро редеют. Целыми рядами уже лежат убитые. Стоны и крики раздаются по всему полю. Своя артиллерия запаздывает с открытием огня, из пехотных частей посылаются настойчивые просьбы о скорейшем выезде артиллерии на позиции. Некоторые батареи ввиду недостатка снарядов выезжают на открытые позиции на высотах, но почти немедленно мы видим как над орудиями и между ними рвутся снаряды, зарядные ящики уносятся во все стороны, по полю скачут обезумевшие лошади.
   Пехота прижата русским огнем, ничком прижавшись к земле, лежат люди, никто не смеет даже приподнять голову, не говоря уже о том, чтобы стрелять.
  

Мукден (Из книги генерал-лейтенанта графа Игнатьева "Пятьдесят лет в строю")

  
   - Ваши войска необыкновенны! - сказал мне встреченный на Мукденском вокзале германский военный агент полковник Лауэнштейн.- Как будто они и не дрались! Одни русские способны так быстро восстановить порядок!
   Вероятно, на основании подобных впечатлений вся иностранная пресса рассыпалась в комплиментах по нашему адресу за "отступление в образцовом порядке".
   Армия отступила к Мукдену и расположилась вокруг маньчжурской столицы. А я опять вернулся в разведывательное отделение. Прибывший еще в период отступления и наконец-то принявший дела новый главнокомандующий Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич (младший) начал свою деятельность с наведения порядка в организации войск. Все временные, импровизированные отряды расформировывались, откомандированные по различным причинам офицеры возвращались в часть. Попадались среди последних и нежелающие идти на фронт, и стремящиеся отсидеться под предлогом болезни и т.п. в тылу. Такие безжалостно увольнялись без пенсии.
   Его Императорское Высочество вместе со свитой объезжал все части, заглядывал во все места нашего многокилометрового фронта и в большую часть тыловых учреждений. Отличный кавалерист, великолепно державшийся в седле, он неутомимо преодолевал все эти разбитые осенние дороги, не обращая внимания на стылую, предзимнюю погоду.
   Да, трудновато стало "героям тыла" при новом, решительном и настойчивом главкоме. С первых же дней центром общих сборов всей этой разношерстной публики явился вокзал. Пришлось мне по служебной надобности заглянуть на Мукденский вокзал и я был приятно поражен, увидев его совершенно изменившимся. Вспомнился мне его вид буквально пару месяцев назад, при отъезде из госпиталя.
   Мукденский буфет был похож на все русские вокзальные буфеты: был он достаточно грязен, и в середине зала возвышалась стойка с водкой и закусками, у которой с самого утра и до позднего вечера толпились офицеры всех чинов и чиновники всех рангов. Пахло спиртом и щами, все было окутано серым туманом табачного дыма. Стоял гомон трезвых и пьяных голосов, вечно споривших и что-то старавшихся друг другу доказать. Вокзал с первых же дней войны стал центром, куда стекались новости не только от прибывающих из России, но и самые свежие и достоверные вести с фронта. Главными поставщиками их в начале войны являлись офицеры военной охраны Китайско-Восточной железной дороги и тыловики. Здесь эти увешанные снаряжением, воинственно выглядевшие офицеры могли найти прекрасную аудиторию. Здесь ловилось каждое их слово, и можно было сойти если не за героя, то, во всяком случае, за видавшего виды матерого маньчжурского волка.
   Теперь же в буфете было тихо, несколько компаний, сидевшие за столами, состояли из усталых, отдыхавших после фронтовой работы боевых офицеров. Не видно было ни сильно пьяных, ни шумно ораторствующих тыловиков, на входе в вокзал стоял жандармский патруль, периодически проверявший документы у подозрительных лиц.
   Новый начальник разведывательного отделения, старый, опытный разведчик генерал-майор Целебровский немедленно завалил меня огромным объемом работ, что было не удивительно при весьма ограниченном штате отделения...
   Благодаря нашей работе штаб получил вполне достоверные сведения об истинной численности и возможностях японских войск.
   (Примечание редактора. Бывший начальник Особого Делопроизводства Главного Управления Генерального Штаба естественно не раскрывает подробности своей работы в разведывательном отделении. Но в японской литературе о войне часто упоминается лично завербованный им разведчик, португалец из Макао, военный корреспондент по фамилии Гидис или Гитис. Он успешно работал на русскую разведку с 1904 по 1934 год, пока не был разоблачен японской контрразведкой. Тайно арестованный, Гидис был расстрелян, а по другим данным - казнен отрубанием головы мечом, в 1935 году.)
  

Сражение у р. Шахэ. (Из книги американского историка Б. Такман "Манджурские пушки")

  
   Новый главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич (младший), был до этого инспектором кавалерии. Высокий, самый высокий из всех Романовых, он отличался редкой честностью, был превосходным строевым офицером, но никудышным политиком. Очень подкупала в его пользу наружность и резкость манер, выдававшая сильную волю Некоторые современники отмечают, что он был очень способным, но вспыльчив и без достаточных сдерживающих центров. Положительным качеством великого князя слеудет признать умение собирать вокруг себя команду профессионалов, которое и позволяло ему успешно решать многие проблемы как во время русско-японской, так и во время Великой войны...
   Японские армии развернулись севернее реки Тайдзыхе. Оперативная пауза, образовавшаяся после сражения была выгодна японцам, весьма нуждавшимся в боеприпасах, продовольствии и пополнении людьми, чему препятствовали как русские крейсера, так и набеги русских на коммуникации.
   В тоже время в штабе Главнокомандующего Маньчжурскими армиями наконец более правильно определили ранее намного завышенную численность японских войск, их измотанность в Ляоянском сражении и поняли безрассудность отказа продолжать сражение и решения отступать к Мукдену. Образовавшееся положение диктовало только одно решение - наступать. Немало способствовало принятию решения о наступлении и улучшение работы железных дорог. Построенная на восемь месяцев ранее намеченного срока Кругобайкальская магистраль начала ритмичную работу, подвозя из европейской части Империи подкрепления и боеприпасы в необходимом количестве.
   Русские войска, объединенные в две армии - Первую под командованием генерал-лейтенанта Зарубаева, Вторую под командованием генерал-лейтенанта Штакельберга и общий резерв под командованием генерал-лейтенанта Бильдерлинга, должны были нанести главный удар силами Второй армии по правому флангу противника, в то время как Первая армия сковывала японцев с фронта. Первой и Второй армии были приданы конные группы под командованием генералов Дембовского и Рененкампфа. Еще одна конная группа, под командованием генерал-майора Мищенко, стояла уступом за Первой армией.
   Японцы, как и прежде, имели в центре расположения четвертую армию Нодзу, слева - Вторую армию Оку и справа - Первую армию Куроки. Общий резерв размещался в Ляояне, причем в него входила и тяжелая артиллерия. Ойяма не ожидал наступления русских. Когда оно обозначилось, маршал принял решение в благоприятный момент, после изматывания русских войск огневыми боями с укрепленных позиций, перейти в наступление и добиваться решительной победы, которую все настойчивее и настойчивее требовало от него Токио. Но сложившиеся обстоятельства вынудили его бросить войска в наступление раньше, чем он намеревался.
   Так, наступлением русских 27 сентября, началось сражение у реки Шахэ.
   На второй день к вечеру части Второй армии вплотную подошли к бригаде Умесавы, стоявшей у Баньяпузы, угрожая ее полным охватом и уничтожением. В то же время отряд Рененкампфа, составлявший крайний левый фланг армии, вышел к реке Тайдзыхе в районе Бэньсиху, заходя за правый фланг японских армий. Перед ним расстилался прямой путь в незащищенный японский тыл. Прикрывающий его левый фланг конный отряд генерала Самсонова без боя занял Саньшаньцзы, выйдя передовыми дозорами к перевалу Тумынлин и фактически перехватив единственный путь отхода бригады Умесавы к армии Куроки. Но "с болью в сердце" приковавший себя к командному пункту в Хоушитае генерал Штакельберг приказал вместо наступления провести ненужные рекогносцировки вражеских позиций. Воспользовавшись остановкой русских, бригада Умесавы в ночь на 29 сентября незаметно оставила позиции у Баньяпуза и отступила. Отступающая бригада оттеснила русские дозоры от перевала Тумынлин, а посланные Умесавой известия о крупных силах русских, надвигающихся на бригаду, заставили Куроки отправить ей в помощь двенадцатую пехотную дивизию. Подходящие по частям силы японцев не сумели добиться успеха в вытеснении отряда Рененкампфа из Бэньсиху, хотя до подхода основных сил русских и выбили отряд Самсонова из Саньшанзцы.
   Неторопливое наступление русских корпусов дало возможность японцам оборудовать свои позиции окопами и установить на них орудия и пулеметы. Первые атаки русских были отбиты, кроме атаки Сводно-стрелкового корпуса на гору Лаутхалазы. В ожесточенном бою, неоднократно переходившем в штыковые схватки части бригады Умесавы столкнулись с отборной казачьей горной пехотой, так называемыми "plastiyn"-ами и, понеся большие потери, отошли. Спасло их от полного разгрома прибытие резервных частей от Куроки и слабость русской артиллерии. Новые русские горные пушки оказались весьма ненадежны, их система отката из двух гидроцилиндров часто рассинхронизировалась, выводя орудие из строя.
   Наступление Первой армии также отличалось медлительностью. На второй день наступления ее части подошли к реке Шахэ и, выдвинув вперед арьергарды, приступили к оборудованию позиций. Затем главные силы перешли на позиции арьергардов, а те продвинулись вперед. К 29 сентября, оттеснив передовые дозоры японцев, Первая армия перешла реку Шилихэ и остановилась на полпути от Янтайских копей.
   Японский главнокомандующий, наблюдая появление войск противника на всем своем фронте, решил перейти в контрнаступление. В ночь на 29 сентября командующие японскими армиями получили об этом приказ. Маршал Ойяма, вместо того чтобы выждать результаты атак русских на укрепленные позиции и усилить войска Первой армии Куроки, отражавшей навалившиеся на нее превосходящие силы русских, принимает смелое решение - добиться успеха, наступая на правое крыло наступающих русских войск. При этом он не имел сведений о резервах русских и стоящих за правым флангом Первой армии Сводно-Стрелковом корпусе и конной группе Дембовского.
   Таким образом с тридцатого сентября развернулись упорные бои по всему фронту. Наступающие русские и наступающие японские войска сошлись на равнинах у реки Хуньхэ в многочисленных встречных боях,успех в которых колебался т одного противника к другому. В тоже время главные силы японских Второй и Четвертой армий пытались выбить с занимаемых позиций Первую русскую армию. Однако упорные русские бородачи под предводительством одного из лучших русских генералов не уступали. Несущим большие потери японцам удалось охватить стоявший на правом фланге русской армии семнадцатый корпус и оттеснить его на четыре километра к реке Шилихэ. В центре и на левом фланге, куда русские спешно выдвинули часть своих резервов, фронт русских отодвинулся незначительно, не более чем на два, три километра. Генерал Оку, узнав о больших потерях и отсутствии продвижения пехоты, заявил, перефразируя Пирра: - Еще одно такое наступление и я останусь без армии.
   В общем, японцы к вечеру оттеснили русских с примерно тридцатикилометрового фронта. Однако это победа дорого стоила и принесла лишь незначительный тактический успех. Части Второй армии, на охватывающие действия которых делал ставку Ойяма, остановились, наткнувшись на свежие войска, располагавшиеся уступом за правым флангом русских войск. Более того, маршал опасался удара этой группировки, нависшей над открытым левым флангом его армий. Такая же обстановка была на правом фланге. Оценив состояние своих расстроенных боями войск и общую обстановку, Ойяма отказался от решительных наступательных действий и приказал перейти к маневренной обороне с отходом на основную укрепленную позицию.
   Продолжавшая атаки Вторая армия сумела выбить противника с основной позиции в районах перевалов восточнее Бэньсиху, высот у Восточного Тумынлина и перевал Ченгоулин. Отличились части генерала Рененкампфа, сибирские полки и кавказские пластуны. Но, подтянув резервы, японцы частыми контратаками остановили дальнейшее продвижение русских. Обе стороны понесли большие потери и к 4 октября бои понемногу затихли. Противники поспешно укрепляли свои позиции.
  

Сражение у р. Шахэ. (Из книги генерала от артиллерии П.П. Грумм-Гржимайло "Записки артиллериста")

  
   Две батареи нашего дивизиона заняли позицию за хребтом. С началом артиллерийского боя командир дивизиона увидел с наблюдательного пункта по блеску выстрелов три группы неприятельской артиллерии, которые обстреливали четвертую батарею третьей Восточно-Сибирской артбригады.
   Командир дивизиона решил последовательно подавить огонь японской артиллерии. Сначала он выбрал первую группу из примерно двадцати четырех орудий. Быстро пристрелявшись пятью полубатарейными залпами, он начал стрельбу на поражение беглым огнем. Через двадцать минут интенсивного обстрела этой японской группы, она замолчала. Оставив одну батарею для ведения беспокоящего огня по этой группе, командир дивизиона перенес огонь на вторую группу, численностью в половину первой. Вскоре огонь и этой группы был подавлен.
   Управление огнем дивизиона в этом бою впервые производилось по телефону...
   Основным недостатком в подготовке нашей артиллерии была ошибочность принятия в легкой полевой артиллерии одного вида орудия - пушки, а к ней одного снаряда - шрапнели с трубкой двойного действия. Шрапнель не позволяла поражать пехоту в окопах и за укрытиями. Слабый же разрывной заряд не давал возможности разрушать укрепления и даже глинобитные стены китайских фанз служили для японцев неплохим укрытием.
  

"Сидение на Шахэ" (Из книги полковника Пирумова А.Г. "Война в Маньчжурии").

  
   После кровопролитных боев наши войска и противник перешли к обороне. Теперь, получив боевой опыт, мы уже знали, что наилучшую защиту в современной войне дают окопы. Поэтому мы все превратились в землекопов, упорно зарываясь в землю. Стремясь противодействовать обходам и охватам, на которые делали ставку японцы, мы использовали любые перерывы в боевых действиях для уменьшения промежутков между опорными пунктами путем удлинения окопов. Это привело к тому, что за время "сидения на Шахэ" весь фронт превратился в одну сплошную линию окопов, прикрытую с флангов резервами и подвижными отрядами. Новая форма построения обороны, не предусмотренная уставами, способствовала ее прочности, в чем мы убедились во время частного наступления на Сандепу...
   Наш батальон вынужден был залечь в тысяче шагов от неприятельской позиции из-за сильного обстрела неприятельскими пулеметами. Произведенная разведка установила, что японцы расставили свои пулеметы в большой каменной фанзе и ведут огонь из окон, в которых вынуты нижние половины рам. Посланный к командиру батальона рядовой Павлюк вернулся с докладом, что командир запросил поддержку артиллерии. Тем временем мы продолжали нести потери от ружейно-пулеметного огня. Наконец вокруг фанзы одна за другой стали рваться мелинитовые гранаты. Через три-четыре минуты после открытия пушечного огня крыша фанзы рухнула, здание загорелось и японские пулеметы замолчали. Наши солдаты с громовым "Ура" устремились в атаку. Японский огонь резко стих, но, взяв первую линию окопов мы с удивлением обнаружили за ней вторую, с которой на наши цепи обрушился не менее ожесточенный огонь. Перемешавшиеся подразделения, откатившись в занятые окопы, залегли и ни какие усилия наших офицеров не могут заставить их снова подняться в атаку...
  

"Сидение на Шахэ" (Из книги американского историка Б. Такман "Манджурские пушки")

  
   Под воздействием все возрастающей силы артиллерийского, пулеметного и винтовочного огня происходили изменения в характере боя, в котором все большую роль приобретала борьба за огневое господство, становившаяся основным средством достижения победы. Более современная военная техника, значительное усиление огня и широкое распространение окопов сделали оборону более прочной. Вместе с наступающей зимой это привело к застыванию фронта на достигнутых рубежах. При этом возросшая численность войск и опасность обхода противником флангов приводили к увеличению ширины фронта. Если в начале сражения у реки Шахэ фронт русских армий достигал ста километров, то к концу "сидения" он достиг двухсот километров, включая и развернувшиеся отряды.
   Частные наступления русских на Сандепу, у Бэньсиху и прочие наглядно продемонстрировали, что несмотря на силу огня, возможность прорыва позиции и сравнительно быструю его ликвидацию. Но прорыв фронта, хотя и осуществлялся, требовал больших жертв. Поэтому ярко выявилась тенденция к обходам и охватам, вполне наметившаяся во время франко-прусской и Гражданской войн.
  
   *Использованы отрывки из книг А.А. Игнатьева "Пятьдесят лет в строю", Н.А. Левицкого "Русско-Японская война", А.А. Строкова "История военного искусства", Б. Такман "Августовские пушки" и подлинных документов.
  

Ну и для сравнения, как все было на самом деле, в нашей с вами истории. Русско-японская война на суше "для чайников" от А.А. Логинова.

  
   К началу войны сухопутные войска (армия) Японии превосходила русские войска на Дальнем Востоке в три раза по живой силе, в восемь раз по артиллерии, в восемнадцать раз по пулеметам. Планировалась после захвата господства на море высадить войска на материк, разгромить русских в Южной Маньчжурии и захватить Порт-Артур. Считалось, что после этого русские пойдут на заключение мира.
   Русский план предусматривал сдерживание наступления японской армии и удержание Порт-Артура до усиления русской армии прибывающими из европейской части подкреплениями, затем разгром японской армии на материке и высадку десанта в Японии. Слабым местом русских была зависимость от перевозок по незавершенной строительством железной дороге. Кроме того, стремясь не ослаблять группировку войск в Европейской части, русские первоначально стремились вести войну второочередными частями, укомплектованными резервистами старших возрастов, многие из которых не знали современного вооружения.
   Напав на Порт-Артур, нанеся потери и заблокировав русский флот, японцы высадили в Корее 1-ю армию генерала Куроки, которая к концу апреля выдвинулась к реке Ялу. 1 мая в бою у Тюренчена японцы разбили Восточный отряд под командованием ген. Засулича. Неподготовленность позиции, отсутствие управления в ходе боя, размещение артиллерии на открытой позиции и неправильное определение направления главного удара - основные причины поражения русских. В ходе боя были потеряны и все восемь пулеметов единственной полевой пулеметной роты. Но и японцы, наступавшие плотными цепями, понесли большие потери от русского огня и не смогли окружить отряд. Однако были созданы условия для высадки на Ляодунский полуостров 2-й и 4-й армий (у Бицзыво), развертывания наступления вглубь Маньчжурии и блокады Порт-Артура.
   2-я армия Оку, двинувшись частью сил на юг, после упорных боев овладела 13 мая сильной Цзиньчжоусской позицией - "воротами к Порт-Артуру". Захват позиции был предопределен позицией командования русскими войсками, которое не оказало поддержки частям, ведущим бои. Оставив передовую позицию, генерал Фок отступил своими силами к Волчьим горам, сдав без боя 15 мая город Дальний.
   Для деблокады путей сообщения на Порт-Артур по настоянию главнокомандующего наместника Алексеева командующий Маньчжурской армии Куропаткин бросил в наступлении отряд ген. Штакельберга, потерпевший поражение в бою у Вафангоу 14-15 июня 1904 г.
   Одновременно 2-я армия Оку оттеснила восточную группировку русских из горного района к Ляояну, где 24 августа- 1 сентября произошло сражение главных сил - русской Маньчжурской армии под командованием ген. Куропаткина и 1-й , 2-й и 4-й японских армий под командованием генералов Куроки, Оку и Нодзу, под общим командованием марш. Оямы. Японцы ударами с обоих флангов стремились окружить русскую армию или заставить ее отойти на главную позицию. Но упорное сопротивление русских сорвало японские планы и лишь неправильная оценка обстановки ген. Куропаткиным, давшим приказ к отступлению, привела к проигрышу сражения. Обе стороны понесли большие потери.
   В это же время японцы выбили русских с Зеленых гор и перешли к осаде Порт-Артура. Первоначально, с 25 июля по 11 августа, они пытались взять крепость ускоренной атакой. После неудачи этих действий, понесшая большие потери 3-я армия ген. Ноги перешла к постепенной атаке, предприняв штурмы русской обороны в сентябре, октябре и ноябре.
   Русские, отступившие к Мукдену, перешли в наступление, закончившееся встречным сражением у реки Шахэ 22 сентября - 17 октября 1904 года, закончившееся безрезультатно. Но японцы не имели достаточно сил и фронт застыл. Началось так называемое "сидение на реке Шахэ", предтеча "позиционного тупика" первой мировой войны.
   Несмотря на героические действия русских войск, 2 января 1905 года, вопреки возражению военного совета, комендант крепости ген. Стессель сдал Порт-Артур японцам. Справедливости ради следует отметить, что резервы сопротивления русских были практически исчерпаны и крепость скорее всего пала бы в ближайшие пару месяцев.
   Созданные в январе 1905 года 1,2 и 3-я Маньчжурскии армии под общим командованием ген. Куропаткина попытались перехватить инициативу, в сражении у Сандепу 25-28 января 1905 года, но потерпели неудачу.
   19 февраля -10 марта 1905 года в результате наступления японских армий в сражении у Мукдена русские армии оказались в полуокружении и понесли тяжелейшее поражение, в результате были вынуждены отступить к Сыпингайским позициям. После Мукденского сражения больших боев в Маньчжурии не было, самым крупным событием был набег конницы ген. Мищенко.
   После поражения русского флота в Цусимском сражении и начала революции дальнейшее продолжение боевых действий не имело никаких перспектив. Поэтому русские согласились на мирные переговоры. Японцы, исчерпавшие все финансовые и людские ресурсы, так же пошли на заключение мира.
  

Глава 13. "Кровавое" воскресение.

9 января 1905 года. Питер.

  
   - Итак, господа делегаты, я так понимаю здесь присутствуют все выбранные народом для вручения петиции императору?
   По рядам собравшихся у ворот Зимнего дворца выборных пробежал согласный гул. Действительно, здесь собрались все. Когда народ ведомый попом Гапоном вышел на дворцовую площадь его ждали кордоны солдат. Ранее кордоны солдат и кавалерии встречали колонны демонстрантов по дороге, но проходу не препятствовали, скорее выполняя роль регулировщиков движения. Главной ролью кавалерийских разъездов было направлять различные колонны так, чтобы они не сталкивались и не создавали давки. Об это было объявлено в распространенном накануне обращении губернатора, и к присутствию казаков рабочие относились со сдержанным пониманием. Как и в нашей истории, поводом для демонстрации стало увольнение четырех рабочих Путиловского завода. Тот забастовал третьего января, его поддержали еще несколько предприятий, а там дошло уже и до политических требований. Но по сравнению с нашей историей, в забастовке участвовало раза в два меньше рабочих. Однако список политических и экономических требования бастующих особо от нашего не отличался. Ситуация в обществе кардинально поменяться за столь короткий срок просто не могла. Зато изменилась реакция властей.
   Если в нашем мире Николай просто приказал навести порядок и даже не рассматривал возможность встречи с подателями петиции*, то сейчас... Еще до того, как "Собрание русских фабрично-заводских рабочих" Гапона и Петербургский комитет РСДРП распространили известие о готовящейся манифестации, в "Петербургских ведомостях" от 5-го января вышел царский указ. В нем расписывался порядок "народного шевствования к Зимнему дворцу", где группа выборных от "всех принимающих участие в шествии организаций" должна была встретиться с царем. Больше всех такому ходу событий радовались несколько групп заговорщиков, которые как раз собирались устроить главное политическое убийство России нового двадцатого века.
   Сейчас небольшая толпа выборных кучковалась в гардеробе Зимнего, где им, к их глубочайшему изумлению, предложили сдать верхнюю одежду в гардероб. На робкий, заданный в пол голоса, вопрос кого - то из рабочих, "а это еще зачем", встречающим депутацию морским офицером был дан ошеломляющий ответ.
   - Господа, вы что, в тулупах с царем чай собираетесь пить?
   - Ка... как... какой чай? - отчего - то стал заикаться член партии социалистов революционеров Петр (Пихас) Рутенберг**.
   В отличие от большинства делегатов Рутенберг, при подготовке к покушению, близко знакомился с привычками царя. И он то знал, что чаепитие для Николая это почти священнодействие, на которое обычно допускались пять, шесть избранных особо близких к нему людей. Чего он не знал, это каких трудов стоило Вадику и Ольге убедить самодержца поменять формат этой церемонии.
   - Ну не за водкой же обсуждать судьбу России, чай не в трактире на Нарвской стороне**, - пристально глядя в глаза Рутенбергу произнес давешний доктор, в котором тот узнал популярного с недавних пор Банщикова, - прошу всех сдавших верхнюю одежду в гардероб по одному пройти в арку, да - да, вон в ту, со Святой Софией на верху.
   - А это что за икона, что я такую не припомню, канон странный, - некстати заинтересовался Гапон, который кроме полицейского осведомителя был еще и батюшкой.
   - А, это нам намедни из первопрестольной привезли, эту икону недавно нашли в Лавре, говорят особая икона охранительница, по преданию она должна от царствующего рода отвести беду, - на помощь Вадику, совершенно не владеющему вопросом иконографии, пришла его ненаглядная Ольга, появление которой в белом воздушном платье сразу отвлекло внимание от странной арки, не каждый день простой рабочий видит сестру императора, - а времена нынче такие, что никакими предосторожностями пренебрегать не можем себе позволить. Вдруг господь снизойдет и поможет нам грешным...
   В отличие от безбожника Вадика, Ольга в бога верила всерьез, и в ее устах слова об иконе прозвучали совершенно естественно. Когда она предложила установить на арке древнюю чудотворную икону, Вадик поначалу взбеленился. Но аргументация княжны, в отличие от юного шалопая бывшей неплохим психологом, его убедила.
   - Кстати о временах, любой кто попытается пронести любое оружие на встречу с Его Величеством - будет убит на месте, - вернул себе контроль над ситуацией и внимание отвлеченных явлением "ангела господня" депутатов, Вадик, - уж не обессудьте, но у нас в разгаре война-с, и японские агенты могут воспользоваться моментом для обезглавливания державы. Так что если кто по глупости чего оружного притащил - сдайте в гардероб, потом вам все вернут. Заодно и все металлическое тяжелее нательного креста - тоже туда - же, а то у нас на "Варяге" был случай - два матроса повздорили, и один в другого кружкой запустил, железной... Ну казалось бы, делов - то? Так не удалось мне откачать потом беднягу, в висок попало... Одному морские похороны, другому трибунал и расстрел. Так что металлические предметы в присутствии Его Величества тоже не допускаются. Ну - с богом, перекрестясь, кто православный, по одному через арку марш - марш. У государя Николая довольно дел, давайте не будем его задерживать сверх необходимого.
   Медленно, по одному депутаты проходя под аркой направились в соседнюю залу. При проходе пятого выборного вдруг раздался резкий и противный зуммер, а оклад и нимб старой иконы вдруг полыхнули отраженным от сусального золота светом. Только теперь доктор обратил внимание, что его суженная установила икону прямо над лампой, которая загоралась если металлоискатель что - то чуял.
  

За два месяца до описываемых событий.

  
   На вокзале прибывшего с Дальнего Востока Лейкова встречал лично Банщиков, на своем экипаже. Первый вопрос, заданный "доктором" "трюмной крысе" прямо у ступенек вагона был весьма странен.
   - Так что все - таки случилось с папой? Почему сюда переместились именно вы, а не он? Из вашего телеграфного объяснения я ничего не понял, - учитывая, что задавая этот вопрос доктор Банщиков в упор впился взглядом прямо в глаза собеседника, Лейкову стало немного не по себе.
   Он решительно не узнавал добродушного увальня студента, которого знал с пеленок.
   - Видишь ли, Вадик... Мы с твоим отцом никогда не совпадали в деталях теоретического описания процесса переноса матрицы сознания. Если я был, и до сих пор уверен, что мы своими действиями создали новый мир, полностью независимый от нашего то он... В общем его теория - по исчерпанию солярки в генераторе, питающем защитное поле, дача должна "выпасть" в реальность. Либо в исходную - то есть точку отбытия, либо в получившуюся - то есть к нам сюда. В результате, каждый из нас решил действовать исходя из своих теоретических выкладок. А насчет твоего явного убеждения, что я его там бросил... Это технически не возможно. Установка не может быть запущенна человеком, которого она перемещает. Ибо перемещаемый должен быть погружен в сон, этого основное требование - понижение активностей синапсов мозга, а компьютер не настолько хорошо отлажен, чтобы активировать перенос именно в момент наибольшей синфазности....
   - Стоп! - поспешил остановить собеседника Вадик, если "дядя Фрид" садился на лекторского конька, остановить его можно было только ударом по голове, похоже перемещение на этой с черте его характера никак не сказалось, - а мне он, случайно, ничего передать не просил?
   - Ой, чуть не забыл, право слово, - смущенно выплыл из описания работы головного мозга переносимого Фридлендер, - он просил тебя, как появится возможность, выкупить участок где была построена та самая дача. На случай, если она выплывет в этом мире. И выкопать там котлован, так как процесс материализации иновременного объекта абсолютно не ясен. А при наложении двух твердых тел в одном пространстве может возникнуть ситуация ведущая к субатомному взрыву, вызванному принудительным наложением множества атомных ядер...
   - А теперь то же самое, и по русски, дядя Володя, - терпеливо остановил опять увлекшегося оратора Вадик.
   - Ну если в двух словах, и популярным языком - в случае материализации фундамента в почве, может рвануть на пару мегатонн, - так понятно? - снизошел до простого объяснения Лейков, - хотя на мой взгляд, тут или полное замещение атомной структуры объекта будет, или реципиент и в котловане не переживет переноса. Ну умрет он не от взрыва, скорее даже теплового чем атомного, тут твой отец погорячился там килотонн пять будет, не больше, а от воздушной эмболии. Ведь если воздух не уйдет с места материализации объекта, то он окажется внутри кровеносной системы, а про пылинки в тканях головного мозга, я вообще молчу. Так что если будешь маяться дурью с котлованом, то озаботься тогда и вакуумной камерой. Размером в дом.
   - Вполне. Ладно, выкупим раз уж нам грозит пара мега- или килотонн, и папа с эмболией и пыльным мозгом внутри... Карета кстати подана, - за разговорами офицеры дошли до нового средства передвижения доктора Вадика, сам Вадик привычно пропустил заумную половину объяснений мимо ушей..
   Посмотреть на которое весьма стоило - новая карета, с учетом опыта прошлого покушения, была оббита изнутри стальными листами, хотя снаружи выглядела вполне обычной. Но тянули ее два здоровых битюга, обычным лошадкам сил уже не хватало, Лейков оглядел экипаж и скептически хмыкнул.
   - А что делать, дядя Володя, - по старой привычке опять назвал друга отца старым именем Вадик, в котором вдруг внезапно не осталось ничего от Банщикова, и который под впечатлением от встречи со старшим товарищем, стал обычным московским студентом, - до машин нормальных тут еще пердячим паром лет десять. Вот и выкручиваюсь как могу!
   - Вадюш, я тут - Николай Григорьевыч, - менторским тоном начал Лейков, - не забывай, пожалуйста. А что до машин - тут да, работы здесь непочатый край. Как я понимаю главное зачем ты меня выдернул, это металлодетектор, так?
   - Так, дя... Николай Григорьевич, - поправился доктор, - если не считать выяснения вопроса с вашим, а не папиным тут появлением, то - да. У нас на носу - кровавое воскресенье, а с него началась первая русская революция, как вы наверное помните. Я думаю, что лучше всего даже не предотвратить беспорядки, а обратить события в нашу пользу. Для этого надо дать Николаю встретиться с рабочими. Но, если информация о готовящемся покушении верна, то надо как - то отсеять покушающихся. У жандармов такая каша их двойных и тройных агентов, что ее и Балк за год не разгребет, хотя он кое что и почитал перед переброской. А я и соваться туда не хочу, не справлюсь. Так что остается отсеять всех кто понесет на встречу с царем револьверы. Это реально?
   - В принципе, схему колебательного контура, на имеющихся в наличие материалах, я за время путешествия набросал. Все одно делать было три недели нечего, хотя и курьерским ехал. За два месяца должны успеть собрать и опробовать, но мне понадобится...
   Чрез день во дворце выделенном Вадику появилась еще одна лаборатория, на этот раз электромеханическая. А на заводы Германии полетели заказы на вакуумные насосы, проволоку с очень точным допуском по толщине, серебряные пластины весьма хитрой формы и прочие интересности.
  
   - Это что? - с испугом пробормотал здоровенный парень испуганно крестясь в сторону образа.
   - Так, братец, по легенде икона предупреждает о ком - то, замыслившем недоброе по отношению к Государю Всея Руси, - задумчиво проговорил Вадик, - но ты не переживай, иконе то за триста лет будет, может и ошибается, кто ее знает? Отойди пока в сторонку, вон в тот уголок.
   Неизвестно откуда материализовавшийся казак конвоя Его Величества проводил оторопевшего мужика в дальний угол залы. Некоторые из выборных проводили его тяжелыми, недобрыми взглядами. Такая же участь постигла еще пятерых участников встречи, причем в их числе, к ужасу Рутенберга, оказался и второй из готовивших покушение эсеров, у которого тоже был припрятанный за голенищем сапога маленький дамский браунинг. Неужели эта старая доска работает, черт бы ее побрал? Не может быть! Сам Пихас пока был в числе последних трех ожидающих своей очереди к арке. Решив не рисковать, он тихонько подошел к руководившему процедурой Банщикову.
   - Видите - ли, господин офицер, я правоверный иудей, Пихас Рутенберг. И мне никак нельзя проходить под символом чуждой для меня веры. Можно мне избежать сей процедуры, по религиозным соображениям?
   - Мне очень жаль, но нет, - вся мягкость и обходительность доктора куда - то исчезла, - если помните - то когда русские, православные, князья приезжали в орду, то им приходилось проходить "меж двух огней". Проходя между кострами они, по языческим верованиям, показывали что у них нет дурных намерений. И ничего, проходили, не морщились. Вот и вы в чужой монастырь со своим уставом не лезьте. Коль пришли к православному императору, так извольте пройти под иконой. Хотя, из уважения к вашим верованиям, один вариант я вам могу предложить. Вы проходите в соседнюю комнату, и в присутствии двух казаков раздеваетесь до исподнего. Это же предстоит и всем тем, на кого указала Святая София.
   - Товарищи, это же произвол! - попробовал разыграть последний козырь Рутенберг, - мы, представители трудового народа, пришли требовать от...
   По знаку Вадика, стоящий рядом казак резко ударил провокатора под дых, не дав тому договорить. Еще до того, как рабочие поняли, что одного из их депутатов только - что "оскорбили действием" - в просторечии избили, Вадик с казаком сноровисто обыскали упавшего Пихаса. Не успел еще под сводами Зимнего раздаться крик его напарника эсера, ожидающего своей очереди на обыск - "наших бьют, товарищи", как Вадик вытряхнул из за пазухи Рутенберга браунинг. Кричавшего на всякий случай сбили с ног, и так - же обыскали. Перед глазами собравшихся появился изъятый, на этот раз из рукова крикуна, второй браунинг, близнец первого.
   - Итак, с этими представителями "трудового" народа, все ясно. Теперь вам, господа рабочие, понятно ЗАЧЕМ была устроена вся эта история с вручением царю вашей петиции ЛИЧНО В РУКИ?
   Неожиданно один из рабочих, старый мастеровой, явно не один год тянувший лямку на Путиловском, и давно и прочно занявший свое место в рядах рабочей аристократии, рухнул на колени. Он стал истово креститься в сторону иконы, которую Вадик и установил то исключительно поддавшись на неоднократные просьбы Ольги. Отказывать своим женщинам он так и не научился. Сначала неуверенно, но потом все более искренне его примеру последовали и остальные члены депутации. Тем временем, у остальных пяти не прошедших "святой тест" был изъят еще один револьвер, и куча разного металлического хлама. Отделив агнец от козлищ, Вадик вернулся к обязанностям распорядителя балла.
   - Господа! Товарищи рабочие, я вынужден перед вами извиниться, - далее последовало несколько сбивчивое и путаное объяснение, - обнаружение заговорщиков заслуга не чудотворной иконы, а новейшего прибора - металлоискателя. Арка, через которую вы все вынуждены были пройти, его главная часть. А икона... Она нужна была более для отвлечения внимания злодеев. Просто объяви мы о металлоискателе - они выбросили бы пистолеты в толпе, а то вообще стали бы стрелять направо и налево. Да и мы тогда, не зная, кто именно из депутации хочет убить государя, вынуждены были бы завернуть вас всех. Или кого из вас бы застрелили эти гады, а потом еще винили бы в этом "царскую охранку". Но Император хочет встретиться с истинными представителями народа (святая ложь...), и ничто не сможет его остановить в его стремлении!
   - Чай поди не совсем идиоты, господин доктор, - раздался голос того самого старого мастера, - сам гальванером*** на Путиловском работаю, и догадался о вашей машинке как только провода разглядел, что арку обвивают. Чудотворной иконе они ни к чему, это верно. Только молод ты еще доктор, уж прости старика, но что есть, то есть, и в чем помысел божий...
   - Не нам простым смертным дано догадаться, - пришедшая на помощь явно запутавшемуся в непривычных для него длинных словах работяге великая княжна, - он действовать не только через гудящую и светящуюся икону способен. Он может, дабы не смущать умы чудом божьим, и просто послать гениального изобретателя именно туда и тогда куда нужно. Чтобы тот изобрел это металлонаходитель именно перед покушением на помазанника божьего. Это как в притче о набожной женщине, которая при наводнении три раза отказывалась садиться в лодку, все ждала что ее Бог спасет. Когда же она, утонув, пришла к Господу, и спросила "отчего же ты меня не спас?", что он ей ответил?
   - А кто тебе, дура, три раза посылал лодку? - ответил тот самый старый мастер, - и сразу же поправился, - простите ваше высочество...
   - Отчего же, за исключением "дуры", вы совершенно правы, - неожиданно весело ответила Ольга, - ну да пройдемте господа, а то мой брат уже заждался.
   - Вы хотите сказать, что после всего что тут было, после раскрытой попытки покушения на Его Императорское Величество, - запинаясь выговорил организатор шествия поп Гапон, - хочет встретиться с нами?
   - С вами - не уверен, - отрезал Вадик, которому решительно не нравился поп расстрига, - вам я бы порекомендовал готовиться объясняться с вашим начальством в третьем отделении. По поводу того, что вы, фактически, организовали шествие, под прикрытием которого к царю чуть не приблизились трое убийц.
   Раскрыв истинного "работодателя" Гапона, Вадик окончательно зарубил его карьеру как "вождя народных масс". Конечно, рабочие его не прибьют, как сделали в нашей реальности эсеры, но и слушать полицейского провокатора больше не станут.
   - А остальных выборных - прошу! Его величество ждет вас, для беседы о ваших, во многом, справедливых требованиях.
   В Малой Зале Зимнего дворца непривычно шкворчали три двухведерных самовара. Не успели выборные разобрать места за поставленными буквой П столами, как к ним на самом деле вышел Государь. На лице самодержвца Вадику было заметно отражение бушевавшей внутри бури чувств. Во первых -- Николаю только что доложили о предотвращенном покушении. Одно дело слышать от уже навязшего в зубах доктора Банщикова, что его кто - то настолько не любит, что готов убить. Совсем другое держать в руке браунинг, из которого в тебя могли бы выстрелить через пять минут. Во -- вторых, несмотря на покушение встреча с представителями народа все же состоится. Он сам пошел бы на попятный, но сестра и жена, наверняка с подачи того же самого доктора которому обе так и заглядывают в рот, единым фронтом зашли с неожиданной стороны. Не успела еще Ольга спросить его "Никки, неужели ТЫ, самый могущественный монарх в мире испугаешься каких то карбонариев, к тому же уже разоблаченных?", как всегда бывшая с ней в контрах Алис вдруг запела с ней в унисон. "Мы должны показать и им, и Германии, и Англии, и всему нашему народу, что мы сильнее, и запугать нас нельзя!". И это Адикс, котрая всегда во всем поддерживает ЕГО мысли и начинания, и НИКОГДА не интересовалась внутренней политикой! Нет, доктор Банщиков приобретает при дворе слишкоим уж большое влияние... Но и просто убрать его из Питербурга, как давно советует Витте, не самая удачная идея. После каждой процедуры переливания, что проводят Банщиков и Пирогов, Алексей долгожданный сын и наследник расцветает на глазах. Появляется румянец на постоянно бледных щечках, и сам малыш не хнычет, а радостно гугукает. За это можно простить и вытерпеть многое, но... Но не все, не все. Ни в коем случае нельзя и дальше позволять этому докторишке влиять на управление страной, откуда бы он не свалился на его, Николая, больную голову!
   Для собравшихся же депутатов буря чувств на лице Николая и сурово решительное выражение его лица означали несгибаемую решимость принять народную петицию, не смотря на происки врагов народа (Вадик не удержался, и ввернул это выражение еще при обыске Рутенберга). Тихий одобрительный гул пронесшийся среди почтительно поклонившихся депутатов был услышан и Николаем. Приободрившись он вдруг понял, что написанная совместно с Вадиком (опять он, досадливо поморщился Никки, но прогнал эту мысль подальше, пока подальше) речь вполне соответствует моменту.
  -- Ну чтож, господа рабочие, и так -- я здесь. Вы, вполне справедливо, просили чтобы я с вами встретился, и вы были услышаны. Несмотря на то, что вашим походом ко мне пытались воспользоваться те, кто готов любым образом помешать усилению моей, НАШЕЙ России. Вы думаете они хотели в меня выстрелить? Нет, они целились не в Николая Второго, они метили во всю Россию. Вместо того, чтобы кропотливо, долго и тяжело работать, строя и перестраивая нашу страну для будущего наших детей, они хотят все сломать. Вот кому из вас, обычных русских людей, придет в голову сначала сжечь старую хату, а потом уже думать, как и где строить новую? Нет и не может быть простых путей в обустройстве такой обширной страны как наша. И моя смерть ничего кроме смуты бы не породила. Да я и сам согласен -- в России надо многое менять. Но полностью сносить дом в котором мы все живем, даже не представляя толком, что именно мы пытаемся построить вместо него... Этого я понять не могу!
  -- Проклятые жиды! - полушепотом, но с явно различимой ненавистью в голосе донеслось со стороны стола где сидели депутаты в которых невооруженным взглядом легко узнавались приехавшие в Питер на заработки крестьяне.
  -- Кто это сказал? - от неожиданности Николай повысил голос, проклятый Вадик угадал с "репликой из зала" практически дословно и у него был заранее готовы ответ, - вы правда думаете, что если из трех покушавшихся один иудей, а второй литвин, это как - то бросает тень на всех евреев в России? Простым евреям живется ничуть не лучше, чем русским хлебопашцам и рабочим. Просто не надо путать тех банкиров, заводчиков, купцов и хлеботорговцев, которые наживают миллионы на труде простого крестьянина и рабочего, с вашими соседями евреями бедными. Которые обычно страдают при погромах вызванных жадностью и беспринципностью евреев богатых. У них кроме веры ничего общего нету, а во время погромов, кстати, именно истинные виновные ничуть не затрагиваются. У них то и охрана хорошая, да и живут они зачастую вообще не в России. Ну и к тому же, негодяев и не чистых на руку купцов хватает, увы, и среди православных. А кто конкретно вложил оружие в руки именно этих троих, разберутся жандармы. И забудем пока об этом, мы здесь собрались не за этим. Лучше наливайте чай, и давайте поговорим о том, как нам сделать жизнь в России лучше для всех нас. Чтобы вам было легче и выгоднее работать, а мне не приходилось проверять всех идущих ко мне за правдой на металлонаходителе. Прежде всего, у меня есть для всех нас хорошая новость. Как мне вчера сообщил из Токио мой брат Михаил, переговоры о мире с Японией практически завершились. Еще необходимо уточнить кое какие мелкие детали, но перемирие уже официально переросло в мирный договор, и военные действия не возобновятся. Наши солдаты и матросы опять доказали, что они лучшие в мире, очередная война закончилась, дай Бог последняя во время моего царствования.
   Услышав это заявление Вадик про себя хмыкнул. Похоже что в неизбежность грядущей Мировой Войны Николай все еще не верил. Придется продолжать убеждать, уговаривать доказывать очевидное ему, но столь неявное всем остальным. Надоело. Льстивые, угодливые взгляды придворных в лицо и шипение в спину... Из кабинета министров нормальные отношения сложились только с Коковцевым и Зубатовым, с остальными на ножах. Еще бы, царский любимчик, докторишка позволил им подсказывать что надо делать... Распутина в конце концов за это и убили, не повторить бы его не завидной судьбы. И какие идиоты добровольно лезут во власть, если конечно не пытаются награбить побольше и побыстрее? Или фанатики типа Гитлера, или желающие любой ценой построить жизнь страны так, как им видится правильным работяги бессребреники, типа Сталина... Николай тем временем продолжал речь, более менее придерживаясь оговоренного сценария.
  -- Я помню, что обещал своим подданным сразу после войны учредить Государственную Думу. Так что все ваши требования по поводу политических свобод я считаю удовлетворенными, указ об этом будет обнародован через пару дней. Насчет же фабричного законодательства -- русские законы в этом вопросе уже самые прогрессивные в мире, можете ознакомиться на выходе каждому будет вручена брошюра с описанием вопроса. Но вот исполнение этого самого законодательства... Помните как говорят? "Строгость российских законов компенсируется не обязательностью их исполнения", и к сожалению, это тот самый случай. Но даже я, Император, не в состоянии следить за каждым заводчиком и фабрикантом. Единственный возможный способ, как видится мне, это развитие профсоюзов и воздействие на хозяев через них. Любые справедливые требования, которые не противоречат рабочему законодательству, получат полную поддержку меня и государства. Любым справедливым экономическим стачкам я повелеваю полиции не препятствовать. Но недавно мне доложили, что на одном заводе рабочие во время стачки требовали установить в цехах поилки с розовым шампанским, а пришедшего пристыдить их инженера бросили в чан с кислотой. Это не борьба за права рабочих, это опьянение своей мнимой силой и вседозволенность! И в подобных случаях все виновные будут наказываться строго по уголовному уложению, без всяких поблажек на мнимую "борьбу за рабочее дело". А для политической борьбы теперь будет Дума, выбирайте туда ваших представителей, и они за вас будут говорить. Ну а пока -- самовары поспели, приступим, господа.
   Какое то время депутаты переваривали речь государя, запивая вкуснейшие привороженные и печенья лучшим в России чаем, от "поставщика двора его императорского величества". Время от времени то в одном то в другом углу полыхали магниевые вспышки, фотокорреспонденты готовили завтрашний отчет о встрече Императора с народом. Из речи Николая выборным было понятно далеко не все. И если рабочие могли считать свои требования почти полностью удовлетворенными, то вот крестьяне... Их и было то в этой депутации совсем немного, все же Санкт Петербург -- столица империи, и крестьяне тут были в меньшинстве. В отличие от остальной России. Но несколько человек сидели тесной группкой и кажется до сих пор не могли поверить, что "распивают чаи" с самим императором.
  -- Ваше величество, - раздался робкий голос из крестьянской части депутации, - а как быть с землей? Как наделы не дроби, а все равно не прокормиться. Если хоть какой неурожай, а это почитай кажный третий год, то голодно. Мы то ладно, сами то мы вытерпим, но детки с голоду мрут...
   Последняя фраза была сказана тихим голосом человека, который явно пережил подобную трагедию в прошлом. И именно эта обреченная покорность судьбе и добила Николая. Дальше встреча пошла уже совершенно не по задуманному сценарию.
  -- Господи, вразуми нас неразумных! - из руки Николая выпала изящная чашка тончайшего китайского фарфора и разбилась об пол, - как можно жить в самой обширной стране мира, и жаловаться что нету земли прокормить семейство? Как в прошлый голодный год в одной губернии могло быть потрачено на водку больше, чем потребно было на хлеб для всех голодающих и семена для следующего сева*****? Почему, если нет пахотной земли не поехать всей семьей туда, где дадут столько, сколько эта семья сможет пахать? Неужели проще остаться с миром, с общиной и смотреть как пухнут с голоду твои дети, чем уехать с семьей в Манчжурию, или Казахстан? Даже если я отберу у всех крупных землевладельцев в Центральной России всю их землю и поделю между всеми крестьянами, то им выйдет прибавка по одной десятине. Стоит ли устраивать кровавую войну внутри России ради столь незначительных наделов?
  -- А почему война? - не понял задавший вопрос крестьянин, оторопевший от столь бурной реакции властителя.
  -- Голубчик, если я тебе прикажу отдать всю твою землю твоему соседу, у которого больше детей чем у тебя, тебе это понравится? - немного успокоился Николай.
  -- Шиш ему, а не мой надел, - мгновенно искренне ответил землепашец и густо покраснел.
  -- А почему интересно русские помещики себя по другому должны вести? - уже улыбаясь спросил император, - свободная пахотная земля в России есть. Сейчас по моему приказу Петр Аркадьевич Столыпин сейчас дорабатывает проект выделения земли всем желающим. Любая семья, желающая получить надел на востоке сможет подать на это заявку уже весной. Если вкратце, я повелел отменить все оставшиеся выкупные платежи, и разрешить желающим выходить из общины с сохранением надела. Тем же, кто в общине пожелает остаться, будет оказываться помощь специально образованными аграрными комитетами. Они помогут как советом агронома и еще кое чем, так и семенами и хлебом в голодные годы. Но за все это крестьянство должно будет отплатить увеличением производства хлеба. Иначе России все эти проекты просто не потянуть. Со временем из общины я думаю должны вырасти добровольны объединения скажем коллективные хозяйства...
   Услышав, что царь Николай предлагаем организовать колхозы, Вадик поперхнулся чаем. Вроде он этот термин не упоминал, или все же как то выскочило, но потом забылось? Николай, тем временем, закончил краткое описание Столыпинской реформы. Она должна была начаться на год раньше, и ее планировалось провести без чрезмерного давления на не желающих выходить из общины крестьян. В долгих спорах со Столыпиным, Вадик убедил его для начала попробовать действовать больше пряником, чем кнутом. Первая волна переселенцев должна была состоять из тех, у кого было шило в заднице. Эта особая порода людей, которую Гумилев назвал "пассионариями" вечна, и есть у всех народов. Это люди, не способные спокойно сидеть на месте. Они осваивали Сибирь для России и Дикий Запад для Америки. Если нет свободных земель под боком, они устраивали революции или уезжали за море. Каждый год из России при Николае уезжали десятки и сотни тысяч людей, как на совсем, так и на работу. В США ехали в основном евреи и поляки, в Канаду -украинцы и белорусы. В Аргентину русские крестьяне. В Германию на сельхоз работы ехали все подряд. Если бы удалось перенаправить на новые земли энергию хоть части крестьян уезжающих за лучшей долей за океан... Если поляки и евреи уезжали в основном по причине не согласия с национальной политикой проводимой Россией, то остальным просто надо было кормить своих детей. Что на родине получалось, увы, не всегда... Типичная история одной из семей таких "хлебных" эмигрантов.
   В 1912 году в Канаду на заработки приехал отец семейства Дмитрий Дукельский. Его жена и трое детей пока оставались в деревне под Гомелем. Из за начавшейся мировой войны, последующей за ней революции и гражданской войны семья была разъединенной до 1920 года, когда умерла жена Николая. Трое детей, старшему из которых было тринадцать лет одни добрались до Петрограда, откуда на пароходе уплыли в Англию. В Саутгемптоне у них украли все вещи и документы, и дальше в Канаду их отправил уже международный Красный Крест. Как именно им удалось при том уровне развития коммуникаций найти в Канаде своего отца, мне до сих пор не понятно. Но их потомки сейчас живут в Торонто.
   - Насчет детей, я вас понимаю прекрасно, - Вадика вернул в реальный мир голос Николая, который кажется подвел наконец встречу к запланированному финалу, - у меня самого наконец - то родился сын. И сейчас я бы хотел показать вам, господа депутаты, главную драгоценность семьи Романовых.
   Из боковой двери показалась императрица со спящим младенцев на руках. Ее сопровождал дюжий матрос, который был выбран на роль "дядьки" наследника. По рядам депутатов прошел легкий восхищенный шепоток. Дети вообще умилительны когда спят, а знать что ты ПЕРВЫЙ вне Зимнего дворца, кому показали наследника престола... Вся депутация в едином порыве рухнула на колени перед будущим повелителем России, уютно посапывающим на руках у матери.
   - Перед вами, господа мои, будущее России, - шепотом произнес Николай, несмотря на недовольный взгляд шикнувшей на него Алис,- я уверен, что у большинства из вас дома тоже есть такое же будущее. И ради них мы должны при нашей жизни сделать Россию лучшей страной для жизни из всех, что только есть на Земле. И все, кто захочет нам в этом помешать, должны будут уйти с нашего пути. Или мы их просто сметем. А теперь идите, и расскажите народу обо всем, что вы тут видели и слышали.
   Вадик был в принципе доволен тем, как прошла встреча Николая с выборными, но в душе остался какой то непонятный осадок. Что -- то в поведении царя не давало покоя уже ставшему неплохим знатоком характера Николая Вадику. Уже провожая депутацию к выходу их дворца Вадик вдруг понял, что именно его насторожило. Взгляд Николая, в тот момент когда тот говорил о "сметенных с нашего пути врагах", был направлен на него.
  
  
   *С учетом того, что по министерству внутренних дел ходили стойкие и небезосновательные версии о готовящемся при подаче петиции покушении на царя, довольно логичная реакция.
   ** Пихас (Петр) Рутенберг на самом деле готовил покушение на Николая при передаче тому петиции.
   *** Именно в трактире на Нарвской стороне был принят текст декларации, которую должны были вручить царю.
   **** Гальванер, устаревшее название электрика.
   ***** Ермолов описывая продовольственную ситуацию в неурожайном, а для некоторых губерний и голодном 1906 г., резюмирует: "В кампанию 1906-1907 гг. было израсходовано на ссудную помощь населению в тех 12-ти губерниях, о которых здесь идет речь, 128329 т.р. Пропито же в них за 12 мес., с 1 мая 1906 г. по 30 апреля 1907 г. вина на сумму 130505 т.р., т. е. на 2176 т.р. более той суммы, которую население в этих губерниях получило за предохранение его от голода и на обсеменение его полей" (Ермолов, 1909, т.1: 421). Масштаб этих цифр будет понятнее, если вспомнить, что построенный в США знаменитый крейсер "Варяг" обошелся России в 4 млн. 233 тыс.руб. (или 2 млн.138 тыс. долларов) (Мельников,1983: 22), что броненосец типа "Полтава" стоил 10,7 млн.руб., а типа "Бородино" - 14 млн.руб. В "Истории СССР с древнейших времен" говорится, что стоимость кораблей и вооружений, потерянных в ходе русско-японской войны, оценивалась почти в четверть млрд. рублей (История СССР. 1968: 523). К.Ф. Шацилло оценивал стоимость потерянных кораблей в 230 млн.руб., а с учетом флотского оборудования Порт-Артура - в 255 млн.руб. (Шацилло, 1968: 44). То есть, порядок затрат понятен. Другими словами, сказанное следует понимать так, что жители лишь 12-ти (!) из 90 губерний и областей России всего за два года (при том, что для большинства этих губерний оба года были неурожайными) выпили водки на сумму, превышающую стоимость почти всех кораблей Балтийского и Тихоокеанского флотов Империи вместе взятых, а также вооружений, уничтоженных и захваченных японцами в Порт-Артуре и др. Хорошо погуляли...
  
  

Эпилог.

1 Апреля 1909 г. Поместье контр адмирала Руднева.

  
   Хмурое Питерское утро только начало пробиваться сквозь тюль занавесок, когда сквозь сон до контр адмирала флота Русского Императорского флота Всеволода Федоровича Руднева донеслись звуки музыка. Раздраженно перевернувшись на другой бок, он не открывая глаз проворчал что - то про "кретинов не дающих выспаться старым заслуженным людям". Еще пару минут, по прежнему с закрытыми глазами, он сквозь сон насвистывал в такт смутно знакомой мелодии. Чуть погодя в памяти всплыли и слова, и все еще окончательно не проснувшийся Петрович стал напевать бессмертные строки:
   Smoke on the water!
   The fire in a sky!!!*
   Но дойдя до придурка с огнеметом, он рывком проснулся сел на кровати и замотал головой. Да, столь явственные сны из будущего (бывшего для него прошлым) ему не снились уже пару лет. Какой еще "Дым над водой" в Питере начала 20-го века? Хотя он готов был поклясться, что слышал электрогитару наяву, приснится же такое...
   Споря с полусонным мозгом в до ушей снова донеслись бессмертные гитарные рифты. Ничего не понимающий Петрович окончательно потерялся в мыслях и временах. Если все ЭТО ему приснилось, и "Варяг", и Русско Японская Война, то... Почему борода все еще на месте? Откуда взялся опять ноющий к вечному Питерскому дождю шрам на ноге? И почему он, черт побери, проснулся в своей "трехспальной" кровати и у изголовья стоит наполненный со вчерашнего вечера, но так и недопитый стакан с Шустовским коньяком? Но если он действительно находится в 1909 году, какая сука тут может играть ЭТО? Да еще и на ЭЛЕКТРО ГИТАРЕ???
   Судорожно вылив в рот содержимое злополучного стакана Руднев почти не почувствовал вкуса. По прежнему сжимая в правой руке граненное доказательство его нахождения в 1909 году, адмирал на подгибающихся ногах направился к двери. Из - за изделия Питерских краснодеревщиков продолжали доносится столь "несвоевременные" переливы электрогитары. Взявшись левой рукой за ручку двери и вдохнув пару раз чтобы успокоиться Всеволод Федорович Руднев\Петрович Карпышев решительно распахнул дверь.
  
  -- Deep Purple, "Smoke on the water".
  

Послесловие. Два адмирала.

  

      "...Теперь, если не возражаете, господа, обратимся к более общим итогам этой войны. Ведь на войне сама война, это все же не главное. Война - не только смертельный экзамен для всех - начиная от матроса или солдата и заканчивая руководством страны, да и всей страны в целом. Это серьёзнейшая школа, в которой происходит такое же тотальное и невиданное по интенсивности в мирное время обучение. Если война краткосрочная - недели или, в крайнем случае, месяц-другой - итоги этого обучения проявляются уже в дальнейшей, послевоенной жизни и в новых войнах. И обычно интерпретируются ошибочно или с запозданием, ибо любая следующая война не похожа на предыдущую. Сравните хотя бы две последние войны в которых участвовал японский флот, против Китая и России.
      Если же война затягивается хотя бы на полгода - весьма важным фактором становится способность всего военного (да и всего государственного) организма учиться "на ходу", как на своих ошибках и достижениях, так и на ошибках и достижениях противника. Тот, кто сделает выводы из ошибок быстрее, быстрее перестроит свой образ действий по наиболее эффективным образцам - тот и выйдет в этой войне победителем, невзирая, быть может, и на не вполне удачное начало. Но такая перестройка требует ломки закостенелых представлений, смелости ума и быстроты реакции.
      Хрестоматийным является пример блокады Императорским Флотом гавани Порт-Артура - без сомнения, гениальный адмирал Того, достойный и достойный всяческого уважения противник, сделал из блокирования фарватера Чемульпо совершенно правильный вывод - и ценой жертвы "Фусо" практически парализовал деятельность главной военно-морской базы противника - русской базы - более чем на месяц. А, учитывая успешную вследствие этого десантную операцию - и на более длительный срок. С другой стороны, русское командование только по ходу войны осознало всю важность наличия на театре военных действий должного судоремонтного потенциала. Вполне вероятно, что на итоги войны оказали влияние даже не столько исход сражения в Жёлтом Море или крейсерские операции нашего флота по нарушению снабжения японских сухопутных сил. А такие, на первый взгляд, незначительные и половинчатые событие, как ввод в строй Порт-Артурского дока, прибытие плавмастерской "Камчатка" и лихорадочные, лишь частичные успехи по наращиванию судоремонтных мощностей Владивостока. Ведь несмотря на всю скудость принятых мер, именно они дали возможность российскому флоту после тяжёлых боёв конца 1904 года восстановиться в достаточно быстром темпе для продолжения тех самых крейсерских операций.
      Тот факт, что успехи в морской войне невозможны без должного обеспечения, и было одним из главных уроков, преподнесённых Японским Императорским Флотом Флоту Российской Империи. Замечу, я сознательно не касаюсь традиционных комплиментов стойкости и мужеству японских солдат, матросов и офицеров. Мужество - основа войны, сторона, лишённая мужества, проигрывает ещё до начала войны. Но в войне длительной, когда мужество одной стороны сталкивается с мужеством другой, именно умение сначала приспособиться к войне. а потом приспособить, переломить её ход под себя и является главным слагаемым победы.
      Почему, в общем-то, небольшой уголок одного-единственного из шести континентов - я имею в виду Западную Европу и Великобританию - на протяжении вот уже половины тысячелетия является безусловным законодателем военных мод? Именно по этой причине. Европейцы поставили во главу угла рационализм, умение анализировать и изменять свой modus operandi в соответствии с изменившимися условиями. И, в результате, даже сталкиваясь с сильнейшим по численности и ресурсам противником, в Средней Азии, Китае и Америке неизменно оказывались победителями. И Россия, и Япония не принадлежат в полной мере к европейской цивилизации. Однако и Россия во времена Петра, и Япония во времена не столь давние совершили громадный рывок, приняв именно этот, рациональный подход к экономическому, общественному и военному развитию. Значит ли это, что Европа, европейская военная наука, европейская общественная мысль является эталоном, которым следуют и должны следовать все прочие?
   Тот же самый рационализм, тот же самый анализ говорит нам: Нет, нет и нет. За века и тысячелетия каждый народ либо инстинктивно, либо методом проб и ошибок выковывал свои обычаи, свой образ действий, наилучшим образом приспособленные к своим условиям. Ни одна европейская нация не выжила бы ни в условиях России, ни в условиях Японии не изменив себя, не приспособившись. Это, если хотите, и есть характер и душа народа. Рационализм - лишь метод, основополагающий, но метод, позволяющий сохранить этот характер, эту душу в стремительно меняющемся мире. Кто сказал, что душа страны Ямато погибла, когда сначала американцы, а затем и европейцы насильственно прервали изоляцию Японии? Нет, душа осталась - лишь впитав в себя часть остального мира и, несомненно, взаимно обогатив души и характеры иных народов своими лучшими чертами. Так же Россия в своё время - оставаясь сама собой, изменилась, впитав тот же западный рационализм, осталась сама собой. И этот процесс так же был вызван внешними вторжениями - ещё более частыми, чем в случае Японии - такова плата за континентальное расположение.
   Почему я обратился к данной теме не на философском факультете, а в военном учебном заведении? Потому, что контакт разных народов редко бывает мирным. И именно мы, военные, вынуждены воспринимать новые веяния, чтобы сохранить сердцевину бытия наших народов. Мы обязаны быстро, решительно, но вместе с тем осмысленно и ответственно воспринимать, перенимать и использовать всё новое, чтобы защитить традиции наших народов. Мир меняется быстро - и дальше он будет меняться ещё быстрее. И эра вечного мира, что бы не говорили прекраснодушные мечтатели, пока недостижима. Кто знает, чьи корабли будут через годы или десятилетия отражаться в русских или японских прицелах. Поэтому - учитесь. Учитесь сейчас, пока цена учёбы - всего лишь бессонные ночи. Учитесь на кораблях, учитесь в дальних походах. Многие из вас станут адмиралами и будут определять уже не курс корабля, но курс всей страны - пусть даже и в какой-то небольшой мере. Учитесь с холодной головой и горячей душой. И, буде случится война - сохраняйте голову холодной, а сердце - горячим и на войне. Спасибо за внимание, господа. "

   Из лекции адм. Руднева-Варяжского в военно-морском колледже Японии, июнь 1908 года

  

     
"Тогда, даже будучи уже отнюдь не юнцом-энсином, я счёл завершение лекции великого адмирала приступом старческой сентиментальности. Впрочем, моё сердце согрела сама серьёзность разговора, а также подчёркнутое уважение Руднева - сана к нам, недавним по историческим меркам врагам. Настолько недавним, что моя рука тогда еще требовала ежедневных гимнастических упражнений, без которых по утрам была просто онемелым и опухшим куском плоти. После относительно неудачной для Японии войны, отнюдь не с первоклассной морской державой, отношение к моей стране в Европе резко изменилось. После, как писала Таймс, "дарованного Японии с барского Российского плеча мира", мы были негласно вычеркнуты из списка цивилизованных народов и низведены в глазах даже бывших союзников-англичан в разряд этаких диковинок, своего рода учёных дикарей.
   Возможно, свою роль сыграли послевоенные экономические трудности Японии, вызвавшие перебои с возвратом взятых на войну кредитов. Возможно, не имеющие никакого понятия о подчас висящем на волоске исходе войны европейские советники, просто отметились дежурным рапортом, льстящим их собственному расовому самолюбию. Дескать, азиатские народы не способны вести регулярную войну против белой расы, даже против почти таких же полуазиатов, как и они сами - против русских. Поведение самих русских было в этом плане разительным контрастом - они относились к нам, как к равным, причём совершенно искренне.
   Может быть, дело в том, что и сами они рассматривались Западом как в какой-то мере "неполноценные европейцы" (кстати, тяжёлый для России ход боевых действий в войне Мейдзи и был ими списан на эту "неполноценность" русских). Но скорее - мы действительно вызвали у русских искреннее уважение как традиционными чертами японского характера - трудолюбием, самопожертвованием и мужеством - так и желанием и умением учиться, что и сделало нас достойным и благородным противником.
   Во всяком случае, эта "старческая сентиментальность" оставила тёплый след в моей душе, и когда, через пару десятков лет, уже прокладывая курс не корабля, а (пусть и всего лишь в качестве одного из многих достойных слуг Тенно) всего флота страны Ямато, я внезапно оказался в затруднительной ситуации, я достал старый номер журнала лишь для самоуспокоения. Однако по прочтении лекции я замер. Это было сатори - теперь я точно знал, что нужно делать".
     
Адмирал И. Ямамото
Восхождение на гору Ниитака
Токио, издание 1948г.

Авторское послесловие.

   Итак, книга уже практически прочитана.
   Надеюсь, что вам понравилось, тогда наверное будут интересны и таблицы приложений, добавленных по "предложению" моего оппонента г-на Валентинова. Там будут описаны два варианта судеб главных героев повествования, как кораблей, так и людей на них живших, и умиравших. А если не понравилось, то какого черта тогда было заставлять себя дочитывать до этого места? Бросили бы уже давно, если только вы не критик профессионал или мазохист любитель.
   Если что -- то в книге вам кажется не правильным, перегруженным техническими деталями, скучным или занудным -- прошу прощения, я старался как мог. И не только я, впечатления и мысли Балка озвучивал полковник запаса, ветеран боевых действия в Чечне Игорь Борисович Моисеев. Все премудрости войны на море мне, мазуте сухопутной, разъяснял капитан третьего ранга Антон Викторович Филонов. Сухопутные действия воссозданы по мемуарам известным писателем Анатолий Анатольевичем Логиновым, а лирические отступления и мысли адмирала Ямамото не менее популярным Сергеем Буркатовским. Если я не смог свести воедино их труд и мысли так, чтобы результат был на должном уровне... Буду пытаться сильнее в следующей книге!
   История "Варяга-победителя" еще, далеко не окончена. Она продолжается здесь:
      http://zhurnal.lib.ru/d/dojnikow_g_b/
     
Там -- же любопытствующие могут найти и подробнейшее, до последнего попадания, описание упоминавшихся в книге боев. И даже анимационную версию маневрирования сторон, в битве при Шантунге.
   Так что, как говорят у нас, жезячников-заклёпочников -- заходите, даже если сами вы не отличаете киля от клотика. Следите за рождением книги, кидайте в автора табуретками и тапками, получайте, если заслужите, в ответ самое страшное наше железячное проклятие - "иди учи матчасть"! И снова ругайтесь и спорьте сколько влезет, до хрипоты, до драки, но - вежливо! Солёные брызги летят в лицо, ветер сносит рвущийся из труб дым, орудия заряжены и наводчик уже ловит в прицел далекий силуэт на горизонте... К бою! Огонь!!
     
     
С уважением и ожиданием откликов и критики,
      Всегда искренне Ваш,
      Дойников Глеб Борисович.

Конец.

Второй книги?

Приложения.

Тактико-технические элементы кораблей

    

Эскадренный броненосец "Цесаревич"

[]

    
    
   Место постройки
   Заложен
   Спущен
   Укомплектован
   ЦЕСАРЕВИЧ
   Тулон, Франция
   26.06.99
   10.02.01
   21.08.1903
    
   Водоизмещение: 12.915/13.110 т.
   Размерения: 113,4/117,25/118,5x23,2x7,92 м
   Механизмы: 2 вала BTP, 20 котлов
   Бельвиля; 16.300 л.с. = 18 уз./16.500 л.с. = 18,78 уз.
   Уголь: 800/1350 т.
   Дальность: 1.100 (18), 3.600 (12), 5.500 миль (10 уз.).
   Броня (круп.): полный пояс по ВЛ (1,83 м) 160-250(170)-170, верхний пояс (1,83 м) 145-200-120, башни ГК 250/63, барбеты ГК 100-250, башни СК 150/30, барбеты СК 127, рубка 254/63, котельные кожухи 19, противоторпедная переборка 40, ГП 50, НП 40.
   Полный вес брони: 3.300 т (25,6%)
   Вооружение: 4-305/40 (70), 12-152/45 (200), 20-75/50 (300), 20-47/43, 2-63,5/19 (дес.), 8-37/23, 4 пул., 4 ТА 381 мм (2 надводных в оконечностях и 2 подводных бортовых).
   Экипаж: 28...29/750 человек.
   Французский проект с длинным полубаком, боль­шим завалом бортов и двумя полными броневыми поясами. Первым из русских броненосцев имел две броневые палубы с клетчатым слоем между ними и противоторпедную переборку на 3/4 длины. Рас­положение 152-мм орудий в башнях давало им хоро­шие углы обстрела и возможность действовать в плохую погоду.
   Судьба в нашем мире.
   Торпедирован японцами в ночь на 27.01.1904 г. (затоплены кормовые отсеки, поврежден руль, крен на левый борт до 18 гр.). Ремонт закончил 25 мая и стал флагманским кораблем эскадры. В бою 28 июля получил около 13 попаданий 305-мм снарядами: разрушены надстройки, трубы (ход упал до 6 узлов), фок-мачта, убито 12 и ранено 47 человек; 2 снаряда, попавших в боевую рубку, вывели из строя весь штаб эскадры и командование корабля и решили исход этого боя в пользу японцев. После боя интернирован в Циндао, а после окончания войны вернулся на Балтику. Участвовал в подавлении восстания в крепости Свеаборг в 1906 г., заграничных плаваниях в 1908-13 гг., первой мировой войне (Моонзундское сражение в октябре 1917 г.), Ледовом походе в 1918 г. Разобран на металл в 1924 г. С 31.03.1917 г. назывался "Гражданин".
   Судьба в мире прорвавшегося "Варяга".
   В бою 17 июня 1904 г. получил несколько попаданий с разрушением надстроек и труб, в ремонте до 01.09.1904 г.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт, демонтированы боевые марсы и центральная 75 мм батарея с переносом 75 мм орудий на место демонтированых 47 мм. Во избежание опрокидывания при внезапно возникшем крене, с разрешения ком.ТОФ в-а Макарова порты центральной батареи наглухо заделаны стальными листами.
   В бою 09.11.1904 г. получил сильные повреждения , однако сохранил ход в 11 узлов и часть артиллерии. Смог дойти до Порт-Артура, где находился в ремонте до 02.03.1905 г.
   По окончании войны возвращен на Балтику и выведен в резерв.
   В 1908-10 гг прошел модернизацию.
   С 1911 г. флагман учебного артиллерийского отряда Балтийского флота.
   Принимал участие в Первой Мировой войне.
   ......
    

Эскадренный броненосец "Ретвизан"

[]

[]

    
   Место постройки - Заложен - Спущен - Укомплектован
   РЕТВИЗАН - Крамп, США - лето 1898/17.07.99 - 10.10.00 - дек. 1901
    
   Водоизмещение: 12.780/12.900 т.
   Размерения: 114,6/116,5/117,85x22x7,6 м.
   Механизмы: 2 вала ВТР, 24 котла
   Никлосса; 16.000 = 18/17.112 = 17,99 уз.
   Уголь: 1.016/2.000 т.
   Дальность: 4.900/8.000 миль на 10 узлах.
   Броня (круп.): пояс по ВЛ (78x2,14 м) 229 (127), оконечности 51, верхний пояс (78x2,3) 152, переборки 178, башни 229/51, барбеты 203, батарея и казематы 127, рубка 254, палуба 51-76 (скосы).
   Вес брони: 3.300 т (25,8%)
   Вооружение: 4-305/40(76), 12-152/45(199), 20-75/50(325), 24-47/43, 6-37/23, 2-63,5/19, 6 ТА 381 мм (17 торпед), 45 мин.
   Экипаж: 28/722 человек.
    
   Один из лучших броненосцев своего времени, послуживший прототипом целой серии американских кораблей. Схемой бронирования отличался от других русских броненосцев: при наличии карапасной бронепалубы в оконечностях главный и верхний пояса продлевались до штевней 51-мм плитами.
   Судьба в нашем мире.
   Торпедирован в ночь на 27.01.04 г. (5 убитых, принял 2200 т воды и посажен на мель). Снят с мели 24 февраля, а 26 мая закончил ремонт. 25 июля получил попадание 120-мм снаряда (принял через пробоину 500 т воды). В бою 28.07.04 г. получил попадания 18 снарядов калибром 203...305-мм, но не был серьезно поврежден (убито 6 и ранено 43 человека). Ремонт до середины сентября. До конца осады Порт-Артура получил попадания 26 280-мм и 9 152-120-мм снарядов, 3 из которых нанесли ему тяжелые повреждения (1 взорвался в котельном отдалении). Затонул 23.11.1904 г. Поднят японцами и с января 1906 г. по ноябрь 1908 г. проходил ремонт на верфи в Сасебо (установлены японские котлы Миябара и часть орудий систем Армстронга).
   Служил в японском флоте под названием "Хидзен". Разоружен в 1922 г., а в июле 1924 г. потоплен как мишень.
   В бою 17 июня 1904 г. получил повреждения, в ремонте до 15.08.1904 г.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт, демонтированы боевые марсы .
   В бою 09.11.1904 г. получил сильные повреждения. Из за разбитых дымовых труб скорость к концу боя составляла 9-10 узлов. Вышла из строя артиллерия среднего калибра и кормовая башня ГК. Повреждено рулевое управление. Практически потерял боеспособность, но смог дойти до Порт-Артура. В ремонте до 14.04.1905 г. и до конца войны в боевых действиях участия не принимал.
  
   После войны остался на ДВ флагманом Тихоокеанского флота (с 1908 г - Тихоокеанской эскадры).
   В 1907-1908 гг прошел капитальный ремонт в Нагасаки.
   Принимал участие в Первой Мировой войне.
  

Эскадренные броненосцы типа "Бородино"

[]

[]

[]

    
  
   []
   "Император Александр III", осень 1904 года
    
   Место постройки
   Заложен
   Спущен
   Укомплектован
   КНЯЗЬ СУВОРОВ
   Балтийский з-д, СПб
   26.08.01
   12.09.02
   27.08.1904
   ИМП. АЛЕКСАНДР III
   Балтийский з-д, СПб
   11.05.00
   21.07.01
   ноя. 1903
   БОРОДИНО
   Новое Адм-во, СПб
   11.05.00
   26.08.01
   сент. 1904
   ОРЕЛ
   Галерный о-в, СПб
   20.05.00
   6.07.02
   окт. 1904
   СЛАВА
   Балтийский з-д, СПб
   19.10.1902
   16.08.1903
   дек.1904
    
   Водоизмещение: 13.516/14.200; 15.275 т.
   Размерения: 114,8/118,8/121,0x23,22x7,97 м (фактическая 8,24-8,9 м).
   Механизмы: 2 вала ВТР, 20 котлов Бельвиля; 16.300 ("Бородино") и 15.800 л.с.(остальные) = 18 уз./на испытаниях 17,5...17,8 уз.
   Уголь: 787/1235 т.
   Дальность: 3.200 миль (10 уз.).
   Броня (круп.): полный пояс по ВЛ (1,66 м) 125-145-194(152)-145-125, полный верхний пояс (1,68 м) 102-152-102, башни ГК 254/63, барбеты 102-254, башни СК 152/30, барбеты 127, батарея 76, переборки батареи 25, рубка 203/51, котельные кожухи 19, противоторпедная переборка 43, палубы: ВП 50-25, ГП 51-32, НП 43-25 мм.
   Вес брони: 3.555 т (26,3%)
   Вооружение: 4-305/40 (60), 12-152/45 (210), 20 75/50 (300), 8-47/ 43, 2-63, 5/19 (десант.), 2-37/23, 10 пул., 4 ТА 381 мм (2 подводных бортовых).
   Экипаж: по штату 28/754 человек. 
   Самый многочисленный тип русских броненос­цев .
   Модификация "Цесаревича" с более тонким поясным бронирова­нием, но с защищенной батареей 75-мм орудий. На "Суворове", "Орле" и "Славе" конструкция проти­воторпедной переборки была улучшена.
   По ходатайству командующего 3 ТОЭ контр-адмирала Рожественского, поддержаному вице-адмиралом Макаровым, из-за выявленной на испытании "Александра III" склонности корабля к стремительным кренам на циркуляции, при которых корабль черпал воду портами средней 75 мм батареи, на кораблях серии "Бородино" летом 1904 года была ликвидирована средняя 75 мм батарея, ее порты наглухо закрыты броневыми щитами, а 75 пушки перенесены на место упраздняемых 47 мм на мостиках. Также были демонтированы боевые марсы
   "Император Александр III" - первый из серии ЭБР типа "Бородино" вступил в строй, что позволило ввести его в состав 2 ТОЭ. В октябре 1904 года прибыл в Порт-Артур.
   В бою 09.11.1904 г. получил сильные повреждения , принято до 1600 т воды, благодаря примененному контрзатоплению отсеков противоположного борта избежал опрокидывания, сохранил ход в 10 узлов. Большая часть артиллерии вышла из строя, корабль сильно выгорел и почти утратил боеспособность. Смог дойти до Порт-Артура, где находился в ремонте до 05.04.1905 г.
   В дальнейших боевых действиях участия не принимал.
   По окончании войны возвращен на Балтику и выведен в резерв.
   В 1908-10 гг прошел модернизацию.
   С 1911 г. в составе учебного артиллерийского отряда БФ, совершил несколько заграничных походов.
   Принимал участие в Первой Мировой войне.
  
   Остальные 4 броненосца типа "Боодино" вошли в состав 3 Тихоокеанской эскадры и под командованием контр-адмирала Рожественского в 1904-1905 году совершили переход с Балтики до Аннама, во время мирных переговоров с Японией, находились в бухте Камрань (французский Вьетнам) в готовности к переходу в Порт-Артур или Владивосток в случае возобновления боевых действий. По мнению ряда историков наличие сильной эскадры у русских в двухнедельном переходе до театра военных действий явилось причиной удивительной сговорчивости Японии на мирных переговорах.
   После заключения мира вернулись на Балтику.
   "Слава" и "Орел" по приходу в Кронштадт прошли послепоходовый ремонт.
   В 1906-1910 г. в составе учебного артиллерийского отряда БФ (Слава флагман). Участвовали в 1906 г в подавлении мятежа крепости Свеаборг.
   В 1910-1912 г. прошли модернизацию.
   Выведены из резерва в 1910 г. и до 1911 гг. прошли ремонт и модернизацию с заменой паровых котлов на котлы Нормана с нефтяным отоплением. Изменен состав артиллерии.
   Принимали участие в Первой Мировой войне.
   "Бородино" и "Князь Суворов" по приходу в Кронштадт прошли послепоходовый ремонт. в 1905 -1906 гг.
   С 1907 г входили в отряд кораблей Средиземного моря.
   В 1912 г. вернулись на Балтику.
   В 1913-14 гг прошли модернизацию
   Принимали участие в Первой Мировой войне.
  
  
  
  

Эскадренные броненосцы типа "Пересвет"

[]

[]

    
    
   Место постройки
   Заложен
   Спущен
   Укомплектован
   ПЕРЕСВЕТ
   СПБ, Балтийский завод
   12.10/9.11.95
   7.05.98
   1901
   ПОБЕДА
   СПБ, Балтийский завод
   9.02.99
   28.04.00
   1902
   ОСЛЯБЯ
   СПб, Новое Адмир-ство
   - - осень 96
   27.10.98
   1901
  
   Водоизмещение: 12.674 т.
   Размерения: 122,3/129,99/133,04x21,8х7,92/8 м.
   Механизмы: 3 вала ВТР, 30 котлов Бельвиля; 14.500 = 18/испытания 14.524 = 18,44 уз. и 15.442 = 18,5 уз.
   Уголь: 1.060/2.060 т.
   Дальность: 6.200 миль (10 уз.).
   Броня (гарв.): пояс по ВЛ (95x2,4 м) 178-229 (127)-178, переборки 178, верхний пояс (57,3x2,2 м) и переборки 102, башни 229/37, барбеты 203-127, казематы 127-51, рубки 2x152 ("Победа" 1x229), палуба 51 (над поясом) - 63(скосы) - 76(в оконечностях карапасная).
   Вес брони: 2.900 т (23%)
   Вооружение: 4-254/45(75), 11-152/45(220), 20-75/50(300), 20-47/43, 8-37/23, 2-63,5/19 (дес.), 4 пул.(только на "Победе"), 5 ТА 381 мм (3 надводных, 2 подводных).
   Экипаж: 27/744 человек.
    
   Гибрид крейсера и броненосца для длительных действий в океане с большой дальностью плавания и отличной мореходностью за счет ослабления вооружения и защиты. Корпус в подводной части был обшит деревом и медью (на "Победе" нет). Первыми среди русских броненосцев имели за глав­ным поясом скос бронепалубы и трехвальную ма­шинную установку. Орудия ГК имели угол возвышения 25® и большую дальность стрельбы (на "Победе" 35®). "Победа" отличалась от "Пересвета" и однотипною "Осляби" некоторым улучшением бронирования.
   "Пересвет" был тяжело поврежден в бою 17 июня 1904 г. (убито 13 и ранено 69 человек, вышла из строя половина артиллерии). Ремонт до середины сен­тября.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт, демонтированы боевые марсы .
   В бою 09.11.1904 г. получил серьезные повреждения при защите транспортов от крейсеров к-а Камимуры, но сохранил боеспособность и ход, дошел до Порт-Артура, в ремонте до конца декабря 1904 года.
   После войны остался на ДВ
   В 1907-1908 гг прошел ремонт во Владивостоке с заменой котлов и орудий ГК и местным добронированием оконечностей.
   "Победа" был поврежден на мине 31.03.04 г. (без потерь, ремонт закончен 27 мая).
   В бою 17 июня 1904 г. получил незначительные повреждения.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт.
   В бою 09.11.1904 г. получил серьезные повреждения от огня японских главных сил, повреждено 2 орудия ГК, затопления, из-за повреждения дымовых труб скорость упала до 10 узлов. Дошел до Порт-Артура. В ремонте до 12.03.1905 года. В дальнейших боевых действиях участия не принимал.
   После войны остался на ДВ
   Капитальный ремонт в Дальнем в 1905-1906 году.
  
   "Ослябя" в составе отряда Вирениуса в бою 17 июня 1904 г. (бой в проливе Ла Перуза) с броненосным крейсером "Адзума" получил значительные затопления в носовой части, в ремонте во Владивостоке до сентября 1904 г.
   В ходе ремонта для разгрузки корабля демонтированы 47 мм орудия и часть 75 мм с передачей их на вспомогательные крейсеры. Также демонтированы надводные минные аппараты и носовое 6" орудие. Шлюпки и катера сданы на хранние в порт.
   В оконечностях по ватерлинии поверх основной обшивки наложены дюймовые листы судостроительной стали для уменьшения размеров осколочных пробоин. Прочеканены стыки листов броневой палубы.
   В бою 09.11.1904 г. в бою с крейсерами к-а Камимуры получил серьезные повреждения, в том числе пробоины по ватерлинии левого борта, контрзатоплением крен был спрямлен, но из-за большого объема принятой воды снизилась высота надводного борта (по образному выражению очевидца : "Корабль черпал воду казематами"). Падение тяги в котлах из-за разрушения дымовых труб снизило ход до 8-9 узлов. Из-за надвигающегося шторма переход до Порт-Артура был признан опасным и по приказанию Макарова корабль эскортировал поврежденный транспорт "Князь Горчаков" в Вей Хай Вей с намереньем переждать там надвигающийся шторм, но из-за навигационной ошибки сел на мель в порту. Будучи не в состоянии покинуть нейтральный порт в 24 часовой срок, с разрешения из СПб 26.11.04 г. разоружился в Вей Хай Вее.
   После войны остался на ДВ
   В 1905 году прошел доковый ремонт в Порт-Артуре и выведен в резерв из-за недостаточного финансирования.
   В 1908-1909 гг выведен из резерва и прошел капитальный ремонт в Нагасаки.
   Принимал участие в Первой Мирой Войне.
    

Эскадренные броненосцы типа "Петропавловск"

[]

    
    
   Место постройки
   Заложен
   Спущен
   Укомплектован
   ПОЛТАВА
   Нов. Адмиралтейство
   февр. 92/7. 05.92
   25.10.94
   1899
   ПЕТРОПАВЛОВСК СПб, Галерный островок
   19.3/7.05.92
   28.10.94
   1899
   СЕВАСТОПОЛЬ
   СПб, Галерный островок
   март/7.05.92
   20.05.95            1900
    
   Водоизмещение: 10.960/11.500,11.354 и 11.842 т.
   Размерения: 108,7/112,5/114, 3x21,34x7,6/7,9 (реально 8,6) м.
   Механизмы: 2 вала ВТР, 14 цил.котлов (16 на "Севастополе"); 10.600 = 17/11.213 = 16,38, 11.255 = 16,29 и 9.368 = 15,3 уз.
   Уголь: 700/1.050 т.
   Дальность: 3.750 миль на 10 узлах.
   Броня (ник.сталь): пояс по ВЛ
   на "Севастополе", башни и барбеты ГК на "Полтаве" - гарв.; пояс по ВЛ на "Полтаве"- крупп. : пояс по ВЛ (73,2х2,29 м) 254-368(184)-254 ("Петропавловск" 305-406(203)-305), переборки 229 (нос.) и 203 (корм.), верхний пояс (50x2,29 м) и его переборки 127, батарея (0)-76 , башни ГК 254/51 и СК 127/25, барбеты 254 и 127, рубка 229, палуба: 51 над поясом и 63-76 в оконечностях (карапас) мм.
   Вес брони: 2.800 - 2.900 т (26%)
   Вооружение: 4-305/40 (58), 12-152/45 (200), 12-47/43 ("Петропавловск" 10), 28-37/23, 2-63,5/19 (дес.), 4 ТА 381 мм (надводные) и 2 ТА 457 мм (подводные), 50 мин заграждения.
   Экипаж: 26-27/605-625 человек ("Петропавловск" как флагман до 750).
    
   Хорошо сбалансированный проект при умеренном водоизмещении со схемой бронирования как у "Сисоя Великого". На момент закладки одни из лучших броненосцев мира, но из-за долгой постройки в значительной степени устарели, особенно по части машинной установки.
   Перешли на Дальний Восток в 1900-01 гг.
  
   Флагманский корабль Тихоокеанского флота "Петропавловск" получил повреждения в бою 17 июня 1904 г. Подорвался на мине на внешнем рейде Порт-Артура, в ремонте до 15 сентября 1904 г.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт, демонтировны и заглушены надводные торпедные аппараты.
   В бою 09.11.1904 г. флагманский корабль к-а Небогатова. В начале боя главных сил получил пробоину от 12" снаряда ниже ватерлинии в корме. Из-за нарушения герметичности переборок был затоплен кормовой погреб боезапаса ГК и румпельное отделение. Артиллерийским огнем разрушены надстройки и трубы, сбиты обе мачты, пожар в батарее среднего калибра с детонацией находящегося там боезапаса, взрыва погребов боезапаса удалось избежать своевременным их затоплением. К концу второй фазы боя был почти не боеспособен и покинул строй. В дальнейшем принимал эпизодическое участия в бою, издалека стреляя по противнику из действующей носовой башни ГК. После боя удалось завести пластырь на подводную пробоину и дойти до Порт-Артура. Войти на внутренний рейд не смог из-за увеличившейся осадки и встал на якорь у Золотой горы. 11.12.1904 г. удалось заделать пробоину, откачать воду и ввести корабль во внутренний рейд, где до мая 1905 года пробоина была заделана с помощью кессонов. Часть артиллерии и механизмов передана для ремонта "Полтавы".Участия в дальнейших боевых действиях не принимал.
   После войны остался на ДВ.
   В 1905г прошел доковый ремонт в Порт-Артуре, и выведен в резерв из-за недостатка финансирования.
   В 1908 году выведен из резерва и в 1908-09 гг. капитальный ремонт в Нагасаки.
  
   "Полтава" повреждена в бою 17 июня 1904 г., ремонт до 11 августа 1904 г.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт, демонтировны и заглушены надводные торпедные аппараты
   В бою 09.11.1904 г. повреждена подача в кормовой башне главного калибра, повреждения надстроек и труб. Сохранила боеспособность и дошла до Порт-Артура. Ремонт до 21 ноября 1904 г.
   После войны на ДВ.
   Капитальный ремонт во Владивостоке в 1909 году.
  
   "Севастополь" был поврежден при столкновении с "Пересветом" 13.03.04 г.
   В бою 17 июня 1904 г. г. получил легкие повреждения.
   Летом 1904 года часть малокалиберной артиллерии с ЭБРа передана на сухопутный фронт, демонтировны и заглушены надводные торпедные аппараты
   В бою 09.11.04 г. получил тяжелые повреждения, в том числе вышли из строя 3 12" орудия и 8 6", сильные повреждения надстроек и труб, к концу боя скорость упала до 8 узлов. Смог дойти до Порт-Артура. В ремонте до мая 1905 года.
   После войны на ДВ.
   В 1905 г выведен в резерв из-за недостатка финансирования.
   В 1907 году выведен из состава флота в связи с плохим техническим состоянием, артиллерия, и механизмы использованы для ремонта "Петропавловска" и "Полтавы".
   Башни ГК использованы в системе береговой обороны Владивостока.
   В 1909 году продан на металлолом в Японию.
  

Эскадренный броненосец "Сисой Великий"

[]

[]

    
   Место постройки - Заложен - Спущен - Укомплектован
   СИСОЙ ВЕЛИКИЙ - Нов. Адмиралтейство, СПб - 25.07.91/7.05.92 - 20.05.94 - 18.08.1896
    
   Водоизмещение: 8.800; 10.400 т.
   Размерения: 103,8/105,2/107,2x20,7x6,7/7,5 м.
   Механизмы: 2 вала ВТР, 16 цил.котлов; 8.500 = 16/8.635 л.с. =15,65 уз.
   Уголь: 550/1000 т.
   Дальность: 2.800/4.440 миль на 10 узлах.
   Броня (никел.сталь): пояс по ВЛ (83,5x2,14 м) 305-406(102)-305, переборки 229, верхний пояс и каземат 127, башни 254-305/64, барбеты 254, рубка 229, палуба 64 (над поясом)-76 (в оконечностях - карапас) мм.
   Вес брони: 2.400 т (27%)
   Вооружение: 4-305/40 (80), 6-152/45 (200), 12-47,14-37,2-63,5/19, 6 надв. ТА 381 мм, 50 мин (+ 4-75/50 в 1904 г.).
   Экипаж: 27/555 человек (в 1905 г. 686)
    
   Уменьшенная версия "Наварина" с более высоким надводным бортом и системой бронирования как у английских броненосцев типа "Ройял Соверин". Был слишком мал для своего вооружения (первым среди русских броненосцев получил орудия новых сис­тем). Совершил несколько заграничных плаваний (Средиземное море, Дальний Восток).
  
   Перед отправкой на ДВ в 1904 г. прошел в Кронштадте ремонт механизмов и довооружение (добавлено 4 75 мм орудия) , демонтированы и заглушены торпедные аппараты, установлены дополнительные электрогенераторы и водоотливные насосы.
   Пришел на ДВ в октябре 1904 года в составе 2 Тихоокеанской эскадры.
   В бою 09.11.04 г. получил тяжелые повреждения, в том числе обширные затопления в носу и корме, усугубленные дефектами постройки, сильный пожар в батарее среднего калибра, выход из строя носовой башни ГК. Попытки завести пластырь не увенчались успехом. К концу боя почти утратил боеспособность и находился рядом с "Петропавловском" вне строя. Из-за поврежденных труб и затоплений мог дать ход не более 10 узлов. Из-за опасности затонуть не дойдя до Порт-Артура, в-а Макаров приказал разоружиться в Вей Хай Вее, что и было сделано.
   В 1905 году перешел в Дальний, где прошел доковый ремонт и выведен в резерв из-за недостаточного финансирования.
   В 1907 году выведен из состава флота в связи с плохим техническим состоянием.
   Башни ГК использованы в системе береговой обороны Владивостока.
   В 1909 году продан на металлолом в Японию.
  -- Эскадреный броненосец "Три Святителя"
   []
  
   Три Святителя - Адмиралтейство, Николаев - 02.08.91/31.10.93 - 20.05.94 - ....1897
    Водоизмещение: 13318 т.
   Размерения: 115x22,3x8,7м.
   Механизмы: 2 вала ВТР, 14 цил.котлов; 11308 л.с. =16, 5 уз.
   Уголь: 525/900 т.
   Дальность: 2.250 миль на 10 узлах.
   Броня (гарв.): пояс по ВЛ 457-406, траверзы 406, каземат 6" -406 мм, крыша 53 мм, башни ГК - 406 мм, боевая рубка 305 мм, броневая палуба 76 мм.
   Вооружение: 4-305/40, 8-152/45, 4-120/45, 10-47/40, 6 ТА 381 мм
   Экипаж: 730 человек
   Представлял из себя несколько увеличеный "Наварин", с более современной артиллерией и броней и башенным размещением артиллерии главного калибра.
   В составе 2 ТОЭ в 1904 г перешел в Порт-Артур
   В бою 09.11.04 г. получил тяжелые повреждения, в том числе обширные затопления в носу и корме, разрушение труб и надстроек, выход из строя большей части артиллерии. К концу боя почти утратил боеспособность. Из-за поврежденных труб и затоплений мог дать ход не более 10 узлов, однако смог дойти до Порт -Артура.
   В ремонте до 03.03.1905 г.
   После войны остался на ДВ.

В 1912 году прошел капитальный ремонт во Владивостоке.

Игорь Борисович Моисеев

Даю свой адрес: Россия, 344038, гор. Ростов-на-Дону, ул. Ленина (не ржать!), дом 105, кв.63.

  
  
  
  
  
   225
  
  

Оценка: 6.98*161  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"