Аннотация: Немного грустный рассказ о Прапоре. Просто армейские будни. Просто армейская жизнь. Юмор есть, но более сдержанный, чем в Гуталине.
Служил во взводе Дед Васька. На самом деле Ваську завали Петькой. Но, как говорил незабвенный Прапор, так уж получилось, что ничего тут не поделать. Виной всему был...почерк. До армии Васька работал на заводе. Естественно, закрытом. Который делал то ли танки - то ли ядерные бомбы. Точнее Ваське узнать не довелось - с завода его поперли. Прямиком в армию. Хотя выбор был. И не один. Можно было сесть в тюрьму. Или повеситься.
Васька не любил рассказывать о том, что случилось у него на заводе. Но на дембель все же раскололся. Оказывается, через две недели после трудоустройства он умудрился подделать почерк директора и выписать на свое имя талон на вынос 50 литров медицинского спирта. Наивная душа...Он мог вывезти бронетранспортер, мог пронести в кармане чертежи ядерного заряда. Никто бы не спохватился. Но кто отдаст юному эгоисту 50 литров медицинского спирта!? Ваську повязали прямо на проходной рабочие из его же цеха. Побили, конечно. Не без этого. А чтобы другим невпопад было, забрали спирт себе и подпоили знакомого мента, который в благодарность завел на Ваську уголовное дело.
Через день его вызвал к себе директор завода. Глядя из-под косматых бровей, он грозно произнес:
- Воруем помаленьку, - после чего получил удар по зубам, вылетел из кабинета и упал на диван уже в приемной.
- Ну иди сюда, хлопчик, что же ты там разлегся? - недобро проговорил из-за двери директор, вытирая руку о полотенце. Васька снова зашел в кабинет, приготовившись к смерти.
- Здоров мужик, - сказал директор, изучающе оглядывая Ваську, - ну что же, будем знакомы, Владимир Васильевич Семенов.
- Петька, - робко произнес пролтрафившийся юнец. И снова получил по зубам.
- Нет, дорогой мой. Ты - не Петька. Ты Васька. Точнее, Василий Владимирович.
Сначала он подумал, что директор сошел с ума. Потом решил объяснить:
- Тут какая-то ошибка. Я...
Новый удар в зубы не заставил себя долго ждать. Директор смотрел волком. Тут уж лучше соглашаться со всем:
- Ты что же, стервец, свое имя забыл. А может, ты и фамилию не помнишь? Так я тебе напомню - Семеновы мы.
Попытка бочком выйти из кабинета не удалось. Директор снова нахмурился, подошел к бару, налил два стакана водки, один жахнул сам, второй поставил на стол, сел в кресло и начал объяснять:
- У меня есть чадо. Такой же оболтус, как и ты...Нет, хуже. Он до такого финта со спиртом не додумался бы. Но вот беда, люблю я его. А скоро моему Ваське приходит срок быть забритым. Так что чадом моим на время станешь ты, Васька. Понял? И ежели услышу я еще хоть раз, что ты какой-то там Петька, то поедешь отсюда прямиком в казенный дом. Хочешь отсидеть восемь лет? Не хочешь? А я могу это устроить. Веришь? Вижу, веришь. И правильно делаешь. Так что Васька, готовься. Через неделю ты уже солдат. Вернешься из армии и будешь кем угодно - хоть Чуркой назовись. Но два года ты - Васька. Заруби себе на носу.
Пришлось зарубить, зная, что Семенов слов на ветер не бросает. В тюрьму ему не хотелось, а в армии все равно пришлось бы служить. Новорожденный Васька подошел к столу, залпом выпил стакан с водкой и согласился. Так в нашем взводе появился "сын директора". Ваську уважали. Он был добрым и отзывчивым. В свободное время любил играть на гитаре и заниматься боксом. За что его уважали вдвойне. "Папа-директор" присылал ему изредка посылки, которыми Васька делился со всем взводом. И кто бы знал, что однажды...
...Но вернемся к Прапору. Проснувшись как обычно со страшной головной болью, наш мучитель решал вселенскую задачу - как опохмелиться на пять тысяч рублей. По любому выходило, что чикушки ему не хватит. Значит утро потеряно...В казарме солдаты весело смеялись. Прапор налился кровью и уже было решил устроить салагам веселую жизнь, как вдруг услышал окончание разговора:
- Значит, Васька, вечером, после отбоя...
- Конечно, о чем речь - благодетель на этот раз прислал консервы и три бутылки. На все отделение хватит. Вы только обеспечьте хлеб и что-нибудь попить.
- Сделаем, Вась.
Прапор услышал про три бутылки, на мгновение протрезвел. Наскоро одевшись, он вышел к солдатам и построил их:
- Сержант Губанов!
- Я
- Головка от...,- злобно проворчал Прапор, - Отделение, марш-бросок 40 километров при полной выкладке. Губанов, отвечаешь за прохождение маршрута лично. Сбор через три минуты на плацу. Разойтись!
Все отделение не могло понять, чем же они провинились перед прапором. Долго. До самого вечера. Возвращаясь, уставшие, но предвкушавшие отличный вечер, они услышали громкий храп Прапора. Ничего не подозревая, солдаты вошли в казарму и, перебрасываясь шутками, начали собираться около Васьки. Наскоро приготовив стол, они ждали маленького чуда. Совсем маленького. Когда после трудного дня солдаты опрокинут по стаканчику-другому водочки и попоют песни под гитару. Васька полез в тумбочку...Распрямился. Лицо у него было удивленное и обиженное:
- Ребята - не надо так шутить!
Никто ничего не понял, но все недоуменно переглянулись.
- Ну же, верните!
- Что вернуть-то?
- Бутылки.
- Что?
- Бутылки, - уже неуверенно прошептал Васька, пораженный страшной догадкой.
Прапорщик храпел, свалившись с койки. На столе у него стояли две пустые бутылки. Третью он уронил, и водка пролилась на пол...Васька молча вышел из казармы и зашагал в сторону командирской части. Никто не осмелился его остановить, хотя все знали, что жаловаться на Прапора бессмысленно. Но Васька не собирался жаловаться. У него был план.
Утро началось как обычно. Прапорщик был зол, небрит и вонюч. Он почесал впалую грудь и, поднявшись с пола, полез на койку. Внезапно дверь в его комнату распахнулась, и вошел Васька. В руках у него был "Калашников". Прапор почувствовал, что штаны у него намокли.
- Ты чего, Васька? Не губи! Грех на душу...
- Что с вами, товарищ прапорщик, - удивленно и с участием спросил солдат, - ребята, товарищу прапорщику плохо стало.
- Будет тут плохо!, - раздалось из казармы. Кому охота в Чечню? Лучше самострел. Это ты только, Васька, смелый - готов в разведке пахать и с чехами воевать...
- Что? Какая Чечня?, - прапорщик мотал головой, ничего не понимая.
- Как, товарищ прапорщик, вы не помните, - Васька смотрел на него ясными и правдивыми глазами, - По приказу командира батальона вы, товарищ прапорщик и я, направляемся для дальнейшего несения службы в разведроту специального майкопского батальона. Вот и приказ лежит, - показал рукой Васька.
Прапорщик почувствовал, что каменеет. Трясущимися руками взял протянутую бумагу. Все правильно. Сегодня он и Васька отбывают в Майкоп для дальнейшего несения службы в роте разведки. Капитан Юрий Пашин. Дата - вчерашняя. Почерк и подпись - капитанские. Прапор отрешенно сел на табуретку, поискал глазами что-нибудь выпить. Не нашел. Все. Конец. Конец всему. Спокойной и сытой жизни в гарнизоне, левым деньгам, дармовому обмундированию, загоняемому налево...Да что там! Конец всей его жизни. По щеке прапора поползла слеза. Он молча встал, начал одеваться. Все должно быть по уставу.
Через три часа Прапор вернулся от жены, нагруженный продуктами и выпивкой:
- Васька, ты, того, этого, не поминай лихом. И вы, ребята. Ежели придется там встретиться...
- Мы не злопамятные, - улыбнулся Васька.
- Зло сделаем и забудем, - пробормотал кто-то из глубины казармы.
Прапорщик сжался и со страхом посмотрел на солдат:
- Васька. Прости. Выпил вчера вашу водку. Не сдержался. Прости.
- Да ладно, чего уж там. Знаем мы тебя, ты у нас человек малопьющий - сколько не выпьешь - все мало.
- Да-Да, верно. Ну, чтобы еще увидеться... - Прапор с надеждой смотрел на Ваську, - А?
- Ну давайте, чего уж там, товарищ прапорщик.
Застолье длилось долго. Накачавшись, к вечеру Прапор вспомнил, что ему пора предстать перед командиром и сняться с довольствия. Он встал, пожал всем руки, умильно расцеловался с Васькой, потрепал по плечу салажонка Митьку, поправил ремень и вышел, грозно хлопнув дверью.
- А не переборщил ты, Васька?
- Нет. Пусть, сволочь, узнает, что такое солдатская обида!
- А как ты бумагу -то добыл.
- Сам написал...
Вскоре Прапор влетел в комнату и первым делом попытался заехать в ухо Ваське. Тот спокойно уклонился от удара, снял с предохранителя "Калашников" и, улыбаясь, посмотрел на Прапора. Дуэли взглядов не получилось. Прапор сразу остыл, оглянулся на солдат, потом посмотрел на стол, где еще оставались еда и выпивка: