Elzerough, Сказочница Ками : другие произведения.

Dustnest

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я никогда отныне не смогу успокоиться - ты и я - последние выжившие. Как так случилось что все куда-то ушли? Я потерял их в этой ужасной войне. Сколько бы жизнь не проходила через меня - я не чувствую ее прикосновений. Я уже не помню их лиц, но помню улыбки, я ищу их везде, хотя знаю, что их там больше нет. Отойди от меня, отверни свое прекрасное лицо, дай мне рассыпаться в прах и остаться частью этого дома.

   DustNest
   Глава 1.
  
   Ровно в пятнадцати минутах быстрой ходьбы от главной площади, в сером каменном доме, в окне на третьем этаже горел свет. Риса стояла, опершись рукой о косяк и настойчиво колотила ногой в дверь. Прямо за дверью находился небольшой коридорчик, арка в стене вела в кухню, спиралевидная деревянная лестница с расшатанными ступенями - на второй этаж, новая железная дверь - в гараж, занимавший всю остальную часть первого этажа. В окне третьего этажа, в гостиной, за серыми тюлевыми занавесками горел свет, скрипела лестница.
   -Юмора не поняла. - Протянула Риса и попыталась зайти в дом. - Какого черта ты делаешь в доме моего парня?
   -Живу.
   -С каких это пор в нашем доме лишние предметы мебели завелись?
   -Самокритично.
   Риса разозлено фыркнула и дернула девицу за руку, пытаясь вытащить на улицу. Та уперлась одной рукой в косяк, другую сильно потянула на себя, в результате чего приложила девушку лбом об дверь. Наша героиня кинула мешавшуюся сумку с плеча и ударила освободившейся рукой в живот нахалке. Согнувшись пополам, судорожно хватая ртом воздух, однако на секунду она выпрямилась и со всего размаху врезала Рисе в челюсть. Опрокинувшись на спину, схватила девчонку за волосы, вместе они упали на землю. Вместе увидели темно-коричневые сапоги Малиса.
   -***. - Сказал он, остановившись в двух шагах от дерущихся.
   -Малис, она не хотела пускать меня! Кто это?! - Воскликнула девушка, пытаясь встать.
   -Ты чего вылезла? Хочешь чтобы тебя замели? - Повернулся механик к Рисиной противнице. Девка не сказала ни слова, просто встала и молча ушла в дом, на ходу отряхивая пыльные серые штаны и куртку. Тору, стоявший справа от Малиса махнул рукой и последовал за ней, Клод вздохнул и повернулся к нему.
   -Клод. Риса. - Начал механик. Оба заметно напряглись, ожидая шквала новой неприятной информации. - Клод. Риса. Никому не рассказывайте, что видели Лили здесь. Она скрывается от родителей, ее ищут.
   -Вранье. - Возразил Клод.
   Порой, тяжело с людьми, которых знаешь и которым доверяешь. Не шевельнув бровью, соврал едва знакомому человеку, улыбаясь - товарищу, и тяжело, неправдоподобно - другу.
   -Совсем нет. Я не планировал, что все кончится вот так. И что обе окажутся такими идиотками я тоже не планировал! Как можно было вломиться в дом и начать потасовку, Риса?! Где были твои мозги?
   -Но она отказалась меня пускать! - Стукнула ладонью по грязи Риса, все еще сидевшая на земле. - Какого черта она тут делает? В нашем доме?!
   -Теперь это и Лилин дом, она оплачивает половину всех платежей. - Прохрипел Малис. - И нахрен она должна тебя пускать, если она там живет, а тебя видит в первый раз?! Думать надо! Я прибью ее когда-нибудь. И тебе еще тоже достанется. - Механик с досадой оттолкнул Клода и скрылся в доме. Пилот хотел было догнать его и дать сдачи, но потом отвернулся к Рисе. На его лице были обида и недоумение - лучший друг первый раз соврал ему.
  
  
  
  
  
  
   У окна стоял розововолосый пилот и курил одну сигарету за другой, каждые пять минут сдерживая порыв ударить кулаком в стекло. Механик лицом вниз лежал на диване из некрасивой стертой бежевой кожи, отказываясь разговаривать с кем бы то ни было. Незнакомый Клоду и Рисе парень - Тору - развалился в цветном кресле и читал книгу, на лице его, освещенном тусклым светом лампы без абажура, был легкий интерес к читаемому и полное спокойствие. Риса сидела в соседнем кресле, судорожно прижимая к животу подушку и осторожно, сквозь челку, разглядывая Лили. Лили спала.
   Здесь, наверное, стоит ввести читателя в курс дела, ибо читать о судьбах тех, кто незнаком, не так уж и интересно. Как уже было сказано, все молодые люди со временем зашли в дом и теперь находились в небольшой гостиной на третьем этаже. Точно разглядеть комнату было не так уж и легко, так как лишь одна горевшая лампочка тускло светила на книгу Тору, все остальное утопало во мраке теней. За окном подходил к концу вечер, небо, затянутое в серую скомканную газету облаков, ни в коем разе не пропускало солнечных лучей, да и самого солнца уже не было, с минуты на минуту вечер должен был резко закончиться, и буквально за четверть часа весь город погрузится во тьму. Пусть этот переход не пугает тебя, читатель, это вполне привычное явление для города одной милитаристической федерации, в армии которой так или иначе служили наши герои.
   Розововолосый пилот, столь небрежно относившийся к собственному здоровью, был не иначе как неучем-неудачником. Достигнув определенного карьерного роста, он никак не мог подняться выше - будучи прелестным пилотом, он ничего не смыслил в механике, отчего уже и страдать-то перестал, раз и навсегда смирившись со своей незавидной участью. Будучи когда-то добрым и приятным, хорошо образованным молодым человеком, он превратился в нервного крикуна, требующего от людей куда больше, чем дающего им. Возможно, все от того, что друзья отвернулись от него и родители бросили его, когда оказалось, что у него совершенно нет способностей к механике... Возможно, совсем не от этого, но лишь один Малис остался с ним до этого момента, и теперь Клод чувствовал сильнейшую обиду за то, что его обманули.
   -Неужели это что-то, что настолько можно скрывать? - Не переставал повторять он стеклу.
   -Клод, заткнись. Я больше не могу слушать твои стоны. - Рычала Риса, пытаясь запустить в него подушкой, но боясь промахнуться и попасть в механика. Малис был озлоблен, хотя, впрочем, никогда не отличался особой внешней добротой. По сравнению со спокойным и уверенным Тору они оба - что Малис, что Клод - казались глупыми подростками, не понимающими ничего в жизни. Быть может так оно и было?...
   -Тебя не спросили. "Я тут живу, пусти меня! Ну и что, что у меня нет ключей, и я только что приперлась и ты обо мне никогда не слышала!" - Передразнил пилот. - Думать надо башкой, а не задницей!
   Проснулась Лили. Секунд двадцать эта непослушная неблагодарная дочь любящих родителей молчала, пытаясь убрать с лица полумокрые белые волосы, потом закурила.
   Тору отложил книгу:
   -Пойдем отсюда, пусть сами разбираются.
   -Я только проснулась. - Хриплым голосом сказала Лили.
   -Мне нравится этот запах.
   -Это пот, идиот. Мне снились страшные сны.
   -Тем более. - Усмехнулся Тору. - Пойдем в кровать.
   Когда после них ушла и Риса, Клод подошел к дивану и в полсилы пнул Малиса. Тот показал ему фак и, неожиданно нащупав розовую прядь волос пилота, притянул к себе как можно ближе.
  
  
  
  
   Глава 2.
  
   Я ушла из комнаты, даже не глядя на Малиса.
Во мне боролись одновременно и стыд и раздражение, гордость и желание быть рядом. Даже не приглядываясь, я сразу поняла, что он вымотался точно так же, как и я. И если бы не это происшествие, то я давно бы уже была рядом!
Ну что сказать... Сама хороша. Накинулась на неё, с единственной мыслью - вышвырнуть подальше из моего дома, оттуда, где живет мой Малис. Похоже, я уже начинаю считать его своей собственностью... Или слишком сильно ревную. Одно другому не мешает.
Я с досадой ударила кулаком об косяк и ухнула на кровать, сворачиваясь в клубочек.
Я слишком ревную его. Слишком сильно... Ведь кто сказал, что он навеки мой? Да и тем более, он так и не сказал мне впрямую, что тоже любит меня. Это лишь моё искреннее суждение по его глазам.... О Боже, докатилась, я докатилась до уровня мышления беснующейся от ревности влюбленной идиотки!
Малис пришел гораздо позже меня. Кровать устало скрипнула, когда он сел на неё, а я прикусила уголок подушки. Нет уж, он не дождется того, что я от стыда уйду в другую комнату! Пусть сам ночует на диване, если хочет.
Прошло еще несколько минут. Я тупо смотрела на лунный свет, падающий из застекленной башенки в нашей комнате, скользящий по всем предметам. Смотрела, и ровно дышала знакомым запахом - смесь курева Клода, рабочего соленого пота и горького машинного масла. Курево Клода... Опять наверное сидели вместе. Порой, они напоминали мне воробьев - эти жизнерадостные птицы тоже прижимаются друг к другу, когда им плохо. Клод был единственным настоящим другом Малиса - другие не выдерживали его отвратительный характер...
Я развернулась и порывисто обняла Малиса со спины. Тот ничего не сказал, лишь привычно положил свою руку поверх моих, едва гладя большим пальцем косточки на моих запястьях. Я прикусила губу, утыкаясь носом ему между лопаток.
- Сволочь. - Наконец тихо буркнула я.
- А ты безмозглая идиотка. - Откликнулся Малис, откидывая голову назад и щекоча моё лицо спустившимися на него прядями черных волос.
- Мог бы хоть сказать!
- Что сказать?
-Не строй из себя дурака, ты все прекрасно знаешь!
Он обернулся ко мне, сверкая в темноте изумрудными глазами.
- Я не обещал тебе вечной верности.
- Врешь. - Я ответила дрогнувшим голосом. Он действительно скорее умрет, чем скажет это, но мы оба прекрасно понимали, что происходит между нами, без слов.
- Да ладно. - Слабо ухмыльнулся он, а потом отвернулся, и прошептал тусклым голосом. - Мне надоел этот спор.
- Мне тоже.
- Так что тогда нарываешься? Я не Нарио или Лайсе, могу и ответить на подначки.
- Да потому что я не хочу остаться без тебя, придурок! - вспылила я, ударяя его по спине. - Не хочу, как ты этого не поймешь! Я без...
Он не стал дослушивать мою реплику - резко обернулся, опрокинул меня на кровать и заткнул мне рот поцелуем. Так было всегда. И даже не потому что он не хотел меня слушать - а потому, что понимал меня. Понимал, что я жутко соскучилась по нему за эти две долгие недели на Солусе, что я глупо приревновала его к этой Лили, которой нет до меня дела, что я хочу быть рядом с ним...
Дальнейшие тягучие минуты не имели смысла. В голове колотилась лишь одна мысль - быть еще ближе, ближе, чем когда-либо. Мешавшаяся одежда полетела на пол, оставляя лишь горячую кожу, словно оплавленную лунным светом.
Лишь когда все закончилось, я позволила себе на секунду оторваться от него, чтоб вдохнуть воздух - и снова почувствовать знакомый запах. А Малис привычно пододвинулся ко мне и начал ловить шероховатыми губами слезинки на моих щеках. Это было для нас чем-то вроде привычки - я всегда плакала, то ли от счастья, то ли от облегчения и того, что я рядом; а он всегда ловил и вытирал мои слезы. Странно... Я почти с самого первого дня знала, какие у него губы - шероховатые, вечно прикушенные и постоянно облизанные. Но лишь через полтора года я смогла поцеловать его...
- Риса...
- М? - я перевела глаза с потолка на него, едва ухмыляющегося, довольного и мокрого.
- У меня отпускной пять дней, осталось три. Откладывай задания, я хочу, чтоб ты была со мной.
- Как скажешь. - Я прижалась к нему, прислушиваясь к его сердцебиению, полностью не совпадавшему с моим. - Только с утра забегу к Ней-Даль О'Риетта, и после обеда на аванпост к Балсиеру.
- Хорошо. - Он подтянул легкое одеяло и укрыл нас обоих, судорожно прижимающихся друг к другу, чтоб уместиться под ним.
Дом, похоже, тихо вздохнул, наконец сумев уложить своих обитателей спать. Наш пыльный, обветшавший, но тем не менее родной дом, приютивший нас всех. Он напоминал мне пыльное воробьиное гнездо, где мы жмемся друг к другу, как эти птицы...
  
  
  
   Глава 3.
  
  
   Дом вздыхал и чихал на улицу тоннами пыли сквозь открытый рот. Эта пыль вырывалась наружу и моментально оседала на стене противоположного дома, разложенных коробках. Воздух был насыщен пылью и ни один дождь, пролившийся священным водопадом на землю, не мог упокоить ее.
   Пыль - это в сущности тот же прах. Прах миллиардов молекул воздуха, которые умирая, кричат, но так тоненько, что этого совсем не слышно. И, умерев, превращаются в пыль - прах, маленькие серые точечки, неосязаемые, без запаха и едва различимые взглядом. Лишь солнце может обличить их.
   И в этом прахе мы храним свои собственные вещи. Этот прах покрывает коробки в гараже, все шесть метров вверх, и обязательно, в самом низу найдется что-то важное, что бережно хранила эта пыль.
   Разрывая коричневую жесткую обертку, кладя руки на этот совсем чужой и неизвестный предмет, что хранил прах, быть может, десять лет.
   -Какого черта. - Малис одновременным рывком двух рук выхватил сестер из ящика, морщась. У него слезились глаза, и волосы стали серыми от пыли, было больно просто смотреть на кобальт грифов гитар.
   -Ты в этом что-нибудь понимаешь? Откуда вообще эта дрянь? Они работают?
   -Слишком быстро, идиот. - Сквозь зубы процедил механик. - Откуда мне знать. Я думал, что вышвырнул их нафиг давным-давно.
   -Дай-ка мне сюда. - Пилот-недоучка выхватил одну у друга и со всего размаха опустил руку на струны. Они отозвались тихим печальным звуком.
   -Такого звука не бывает у бас гитар.
   -Откуда мне знать.
   -Это уж точно.
   Дом счастливо вздохнул. Похоже, ему удалось сберечь то, что он так бережно хранил, жертвуя жизнью молекул воздуха, и передать это тому, кому следует.
   -Странный все-таки у тебя дом.
   -Не нравится - не живи. - Лили стояла на балконе и по очереди выволакивала из него под свет тусклой лампочки ящики с гаечными ключами.
   -Наоборот. - Пожал плечами пилот. - Скорее даже так - очень. Малис, ты не мог бы сыграть что-нибудь?
   -Разумеется. - Ответил тот. - Вот только разберусь, как эту бадью держать.
   -Я тебе не верю. - Усмехнулся Клод.
   Маленький сын больших родителей, он отлично знал, как играть на гитаре, и не менее хорошо знал, что человек, который хранит у себя две гитары, умеет с ними обращаться.
   -Хорошо, давайте, сыграйте что-нибудь. - Лили показалась в дверном проеме на первом этаже. - Кстати, Малис, ты знаешь, что это бред - хранить ключи в том месте, от которого до машины добираться через весь дом.
   -И что ты предлагаешь? - Прищурился тот.
   -Перетащить вниз, сломать шкаф и открыть те комнаты, что за ним. Несложно догадаться, что они там есть, если потолок гаража около шести метров, в то время как в коридоре вдвое ниже.
   -И что нам делать с этими комнатами?
   -Сдавать! - Воскликнул Клод. Казалось, его глаза приобрели какой-то новый оттенок голубого, такими яркими стали они. - Давай оснуем группу и будем сдавать комнаты членам группы!
   -Ну нет уж! - Закричал на него Малис. - Это невозможно! Идет война, понимаешь, война! И мы все военные! И даже ты - военный!
   -Даже я? ***, я поперся в эту академию только за тобой, и теперь оказывается, что я виноват! Плевать на войну, что теперь? Нам не жить? Лишь только вздыхать и орать на каждом углу - война?!
   Пилот выдохнул и трясущимися руками закурил, развернулся и убежал через открытые ворота гаража.
   -Чтоб ты сдох, от тебя столько проблем! - Крикнул ему вслед механик.
   -Пир во время чумы, да? Вообще-то не плохая идея, знаешь. - Лили сдернула сорок квадратных метров серой ткани на пол, обнажая остов машины. - Мне нужен двенадцатый ключ и посохи.
   -Где я тебе сейчас достану посохи? Хочешь, чтоб меня нахрен посадили? Кидай свои ключи, надо найти барабанщика и клавишника...
  
  
  
   И действительно, Лили сломала грубые серые доски шкафа. За несколькими кусками фанеры была дверь. Читатель, ты когда-нибудь видел эти заброшенные, нежилые комнаты, не открывавшиеся по нескольку лет?
   О, эта прелесть мертвого духа бывшего хозяина, что прозрачной копотью осела на стенах, поле, потолке и мебели. Старая кровать с кучей желто-белого тряпья, что под ним? Быть может, высохшая мумия с кожей подобной пергаменту? Увы! Лишь Ничего, но все же, тайна поселилась здесь надолго. Выцветшие занавески со странным узором, за которыми - стекло и кирпичная кладка стены! Кто и когда замуровал эту комнату?...
   -Судя по размеру где-то должна быть еще одна. - Девица простучала всю стену вдоль кровати, но ничего не достигла.
   -Но запах такой, будто здесь точно есть труп. - Заметил Малис. - Сейчас посмотрю под кроватью.
   -Да нет там никако.. -Лили нагнулась и запнулась. - Малис, тут что.. кто...
   -Что за хрень?! - Механик упал на колени и заглянул под кровать.
  
   Пусто.
  
   -Пошутила, пошутила, не пинайся, урод.
  
  
   Подобно падающей звезде, что не ведает куда летит, скитается отвергнутый другом человек. Больно от одиночества, но еще больнее от одиночества по вине любимого друга. Ни каких отголосков войны на улицах - лишь всегда улыбающиеся лица прибывающих и отбывающих, честно, искренне улыбающихся.
   Неужели они настолько привыкли к войне, что не замечают её.
   Да, это так.
   Пир во время чумы. Или обед по расписанию.
   Жалкий пилот брел по улице дальше, через центр и к окраинам. Навстречу ему бежали горожане, не потому, что спешили, потому что привыкли бежать. Стрелок или мечник, механик или стратег - уже не осталось простых людей, каждый был лейтенантом или капитаном, полковником или просто рядовым, но каждый стремился вверх, расти и развиваться.
   Такие недоучки, как Клод, приведут к краху федерации.
   Маленькая личная трагедия.
  
   Глава 5.
  
   Разбудил меня щелчок лампы - с тихим треском, немного с гудением, он нарушил утреннюю тишину. Впрочем, лампа тут же погасла, не раздражая своим светом и звуками меня. Я открыла глаза и прищурилась, глядя на силуэт одевающегося Малиса.
-Прости. - Почти безразлично кинул он, заметив, что я пытаюсь закутаться в одеяло.
Я бездумно кивнула, принимая его извинения, и не менее бездумно уставилась в окно. Казалось бы, когда живешь в столице, в пятнадцати минутах ходьбы от главной площади, не будет видно лучей утреннего солнца - еще желто-розовых, почти прозрачных, не греющих с утра. Нет. Солнце было видно даже отсюда, с третьего этажа нашего старого дома. Оно проникало в комнату непрошенным гостем, заливая все пространство золотисто-белым сиянием, в котором колыхалась пыль яркими искорками. Я, задумавшись, протянула руки к окну, и, прищурившись, стала разглядывать свои руки, по которым прыгали белоснежные блики. Малис, только натянувший штаны, подошел к кровати и встал рядом с ней на колени. Его шероховатые, сильные руки едва коснулись моих, а затем он начал покрывать кожу моих запястий легкими, мимолетными поцелуями, постепенно поднимаясь выше. Когда он едва прикусил кожу рядом с ключицами, я наконец пришла в себя и резко выдохнула. Он отодвинулся, насмешливо глядя на меня.
-Скажи, ты меня любишь? - Я усмехнулась, вороша пальцами его черные волосы. Он лукаво улыбнулся в ответ.
-Не скажу.
-Мерзавец.
-Полностью согласен.
-Малис...
-Да?...
Я скользнула руками по его шее, почти не глядя, но ощущая под пальцами широкие полосы шрамов. Два шрама между шеей и левым плечом... Две параллельных, почти ровных полоски. Шероховатые, грубые, они так и не залечились с тех пор. Ему только исполнилось семнадцать лет, и это была его первая вылазка за рудой.
Правое плечо... широкий, очень широкий рваный шрам... Клинок эльфа...
Под левым локтем, почти круглый шрам, от выстрела... Он защищал моего отца...
Чуть ниже груди, на правой стороне - тонкая белая полоска от броска ритуального эльфийского кинжала. Он тогда защищал меня, впервые в жизни...
Чуть ниже пупка, почти над кромкой штанов - еще один тонкий белый шрам, один из последних...
Малис грубо оттолкнул мои руки и отошел к креслу, на которое была свалена после вчерашнего наша одежда. Я отвернулась от него и закуталась в одеяло как смогла, снаружи были лишь волосы, да верхняя часть лица. Я вновь уставилась в окно, стараясь не прислушиваться к шорохам.
Шелест майки, наспех натянутой через голову, едва слышный звон дужек затягиваемого ремня, тихие хлопки отряхиваемой и быстро приглаживаемой одежды.
Он мог не разговаривать со мной днями. Мог отталкивать меня в сторону, не заботясь о том, что я упаду или ударюсь обо что-то. Мог уходить посреди ночи, оставляя меня мучиться на дни. Мог - потому что он не был в состоянии быть со мной ласковым и нежным. Потому что мы оба понимали - после такой грубости, ночь - это награда и наслаждение для обоих. Не просто секс... А нечто, что мы сами боялись охарактеризовать.
Он ушел из комнаты, так ничего и не сказав.
Я встала чуть позже, позволила себе порядочно отмокнуть в душе и, переодевшись в чистую одежду, спуститься на кухню, чтоб увидеть, как Малис, поспешно жуя что-то на ходу, скрывается в гараже.
Больно-то надо.
Больно.
Надо.
Я закрыла глаза, пытаясь отвлечься от этого злобного чудовища, которое по недоразумению судьбы стало моим любимым человеком.
Нервы не выдержали после появления на кухне Лили. Я сбежала из дома к Ней-Даль О'Риетта, прихватив с собой пару фруктов поесть.
  
-Молодец, не забудь зайти к банкиру, сказать насчет надбавки. - Довольно кивнул он.
-Можно мне дня три отпуска? - Неохотно спросила Риса, после довольно долгих колебаний.
-Да. Хочешь с Малисом побыть? - Понимающе спросил Ней-Даль О'Риетта. Риса отвернулась, жуя яблоко, которое она с самого начала разговора держала в руках.
-Я даже не знаю... - Тихо, болезненно морщась, протянула Риса. - Я хочу быть рядом с ним, я не смыслю жизни без него... Но когда он рядом мне так больно...
Возникла небольшая ошеломленная пауза, он удивленно смотрел на девушку. Та внезапно устало вздохнула и спрятала лицо в ладонях, оттуда глухо продолжила.
-Вы отлично знали моего отца... Скажите, что бы он сделал?
-Риса, милая, я не знаю! Амек никогда не посвящал нас в свою личную жизнь! - Потрясенно ответил он, пристально глядя на Рису. - Но что бы там ни было... Ты и вправду плохо выглядишь, может, тебе действительно нужно отдохнуть?
-Нет, мне не нужен большой отпуск, три дня нормально. - Отмахнулась Риса. - Простите, что побеспокоила...
Девушка выглядела так, как будто совершенно случайно проговорилась о том, что не хотела открывать, но это что-то наболело на сердце. И теперь, неохотно, идя на попятный, она пыталась замести следы, вновь вернуть на место то, что было прорвалось. Ней-Даль О'Риетта задумчиво проводил взглядом Рису, качая головой.
Девушка прямо-таки сбежала с поля боя, не желая рассказывать что-либо дальше. И так она допустила ошибку - начала жаловаться тому, кому не надо. А и стоило ли жаловаться? С первого взгляда, её устраивало все, что происходило. Она жила в доме у дорогого человека, который значил для неё все, она вроде нужна ему, да и что уж там говорить, они уже давно привыкли к такому "семейному" укладу жизни. Но если присмотреться... Её уже не просто волновало - коробило положение постоянной любовницы известного механика. На большее она и не тянула - он все так же продолжал относиться, как относился в предыдущие годы.
Возможно это было громко сказано, вернее подумано, - но он не ценил её.
Все те же прежние пинки и затрещины, грубые слова и ни капли нежности... Нет, по его глазам она все так же спокойно могла сказать, что она что-то значит для него. Но он сам похоже даже не думал об этом, не замечал этого. Есть - хорошо, это хорошо. Нет... Ну что поделаешь.
Этот странный, болезненный союз... Он ревновал её ко всем знакомым, показывал, что она его девушка, но при этом никогда не стремился сделать ей приятно. Она сама отдавалась вся, но никогда даже не пробовала потребовать что-либо взамен, страдая в своём одиночестве от того, что ему одновременно и все равно, что с ней, и что он никуда её не отпустит.
Он будет контролировать каждый её шаг, но не заботиться о ней.
Зачем он ей такой?
Механик лежал на асфальте в окружении ящиков и какой-то рухляди, раскинув руки по горячей шершавой поверхности, весь пыльный, с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом. Риса подошла к нему, подумав, присела рядом на корточки. Механик ухмыльнулся и, лениво приподняв руку, щелкнул девушку по лбу. Та лишь вздохнула, уже не обращая внимания, наклонилась и едва коснулась губами его губ. Малис наконец открыл глаза и, когда девушка отодвинулась, пристально посмотрел на неё.
-Что это тебя на уборку потянуло? - буднично, слегка улыбаясь, поинтересовалась Риса, словно и не думала последние полчаса о том, что видеть его больше не может.
-Работа. - лаконично ответил Малис, подкладывая руки под голову.
-Ясно.
-У тебя есть знакомый, хорошо обращающийся с ударными или с синтезатором? - спросил Механик. Риса нахмурилась.
-Балсиер, насколько я помню, прекрасно с синтезатором обращался, и Клай тоже...
-Тащи Балсиера к нам. - Резко выдохнул механик, садясь на асфальт и отряхиваясь.
-Зачем?
-Прекрати задавать тупые вопросы! - вспылил Малис, едва кривясь от раздражения. - Надо и все!
-Мог бы и объяснить! - В ответ вспылила Риса. Наступила пауза, Малис бессмысленно уставился в небо, девушка, едва покраснев от досады, на землю.
-Клод нашел мои старые гитары. - Нехотя сказал Малис. - Я хочу снова создать группу, нужны люди.
-Хорошо, я поговорю с Балсиером. - Без выражения пообещала Риса, поднимаясь с земли. В последний момент Малис схватил её за руку и дернул к себе. Риса досадливо воскликнула, ободрав коленки об асфальт, и недоуменно посмотрела на механика.
-Не зли меня, ладно? - Прошипел он. - И без тебя проблем много, а ругаться с тобой сейчас мне не хочется, не до этого.
-Не до этого?! - Риса вырвала руку и вскочила. - Поздравляю, теперь у тебя для меня даже времени нет!
-Раньше от тебя не было столько проблем! - Разъяренно ответил Малис.
-Да ладно! - Риса с точностью скопировала его лицо - суженные от злости глаза, искривленные не то в усмешке, не то в гримасе губы. - Раньше их было гораздо больше, я бы сказала так!
-Думай себе что хочешь, главное - не мешай. - Малис отвернулся. Риса фыркнула и зашла в дом, делая вид, что ничего не случилось.
Клода нигде не было видно. Судя по всему, Малис уже успел и с ним поругаться, и Клод, не выдержав, ушел. Как бы Риса хотела точно так же взять и уйти. Но не выйдет, с ней этот фокус не пройдет - уж слишком хорошо они с Малисом знают друг друга, чтоб сбегать.
Но слезы, тем не менее, наворачивались на глаза сами, не спрашивая разрешения, не давая скрыть правду даже от себя. Риса ударила изо всех сил ногой кухонный стол, и рывком открыла холодильник, слезящимися глазами ища там что-то. Поиск, равно как и отвлечение себя от слез, закончился ничем, и девушка все так же нервно захлопнула дверцу, прижавшись лбом к спасительной прохладной поверхности. Пара судорожных вздохов, успокоительная прохлада и сжатые в кулаки руки сделали своё дело, успокоив до поры до времени волнующуюся Рису. Простояв еще несколько минут возле холодильника, девушка решительно развернулась и ушла из комнаты, парой секунд позднее - из дома, а через десять минут бега вовсе оказалась у портала, без сожаления уходя на территорию аванпоста.
Пусть она и обещала Малису, что пойдет на аванпост лишь после обеда, но теперь, ввиду очередной ссоры с ним, ей ничего не оставалось, кроме как пойти заранее, ища место для себя. Одна из колонн крытой галереи оказалась самым удобным местом и для размышлений, и для наблюдения за тренирующимися новичками.
Нет, определенно стоило что-то менять. Последний месяц был слишком напряженным. Малис постоянно дергался, что по работе, что и просто по всяким пустякам. После очередной ссоры Риса даже решила уехать на время к брату, чтоб они могли отдохнуть друг от друга, но уехать ничего не сказав так и не смогла. Отъезд пришлось задержать на день из-за нового скандала, бурного и отвратительного... И из-за последующего не менее бурного примирения.
А вот теперь, когда она вернулась, словно ничего и не прошло - все возвратилось на круги своя. Словно они сидели на пороховой бочке, по очереди поднося зажигалку к фитильку и ударяя друг друга по рукам.
Говорят, есть такой душевный недуг, называемый "острой чувствительностью". Это психологическое состояние, в котором любой, даже самый покладистый человек брюзжит, сердится, злится и наконец-таки приходит в ярость, видит лишь недостатки окружающих его людей, или одного человека, а достоинства уже не воспринимаются.
Похоже, эта страшная и злая болезнь уже заразила двоих.
-Балсиер! - внезапно крикнула Риса, увидев в толпе знакомую рыже-каштановую голову. Он поднял голову, отыскивая хозяйку голоса, а потом мгновенно вскарабкался на колонну рядом с девушкой.
-Риса, ня!
-Отстань, дурак! -Рассмеялась девушка, отпихивая Балсиера, лезущего обниматься. - Ну Балсиер!
-Ня, Риса! А что ты так рано? Ты же говорила, что после обеда только зайдешь! Ну да ладно, я все равно рад тебя видеть! И... а?!
-Ну помолчи ты хоть немного, таратор! - Вновь, уже звонко, рассмеялась девушка, затыкая ему рот ладонью. Тот расплылся в улыбке.
-Ну ладно уж тебе, сто лет не виделись!
-Рассказывай, как ты тут. - Риса прислонилась к колонне, разрешая Балсиеру выговориться вволю. Тот долго и в красках описывал свои недавние приключения, заставив девушку еще пару раз искренне рассмеяться и на время отвлечься от своих проблем.
-А ты как? - Наконец, выдохнувшись, спросил Балсиер.
-Да нормально. -Отмахнулась Риса. - Ты мне лучше скажи. Ты свободен?
-В смысле?
-Зеленоглаз группу собирает, музыкальную... А ты неплохо работаешь с синтезатором, так?
-Э, не! Я занят, у меня новички неученые тут! - Замахал руками Балсиер. - Зато могу порекомендовать одного хорошего знакомого.
-Мм?
-Куму. Он тебе понравится...
  
   ***
   -Неплохо играешь, считай, что принят. - Малис оценивающе окинул взглядом чуть настороженного парня с непослушными черными волосами, кое-как причесанными, которые постоянно выбивались и лезли ему в лицо, которые он все время откидывал, нервно облизывая губы.
-А насчет комнаты? - спросил Куму, слегка пододвигая ногой сиротливо стоящую рядом с ним сумку.
-Оплату в срок, больше ничего не требую. - беспечно откликнулся механик, махая рукой и уходя из гаража. Куму выдохнул, смешивая во вздохе и облегчение и усталость, и может даже каплю раздражения.
Он всегда такой, не обращай внимания. - Улыбнулась Риса, начиная убирать синтезатор в ящик. Куму хмыкнул и вцепился в сумку, не зная, что делать. Риса вытерла рукой лоб и вновь повернулась к нему. - Пойдем, покажу комнату.
Оставив Куму обживаться, Риса медленно поднялась на третий этаж и зашла в их с Малисом комнату, закрыв за собой дверь. Малис сидел откинувшись на стуле, бездумно глядя на небо сквозь старые стекла. Свет, теплый, слегка прокопченный, но мягкий, играл лучами на его лице, появляясь и исчезая в убежищах металлической рамы. Но внезапно механик закрыл глаза и вздохнул, готовясь сказать.
-Ты почему ничего не сказала мне?
-А что я должна была сказать? - Ответила Риса, садясь на кровать спиной к нему.
-Почему ты пропала на аванпосте на весь день? - Спокойный, пока спокойный безучастный голос допрашивал её.
-Работа все-таки. И тем более - я же вернулась, как и обещала. Взяла отгул на три дня.
-Ну хоть что-то ты делаешь, как я тебе говорю.
-Я делаю все как ты скажешь, не заметил? - Слабо огрызнулась Риса.
-Я же тебя просил, не задирай меня.... - Устало простонал Малис, вставая со стула и подходя к девушке. Та поежилась и ничего не ответила. Тогда механик сел рядом и начал хмуро расплетать её косу, неаккуратно дергая за прядки.
   -Риса, давай мы просто забудем это. - Хмуро предложил Малис, наматывая пару прядей пепельно-блондинистых волос на палец и поднося их к губам.
-Давай... - Тихо ответила Риса. - Просто пойми, ты не один тут устаешь, я тоже человек!
-Хорошо.
-И это все, что ты скажешь? - Глухо прошептала Риса, закрывая обиженное лицо ладонями. - Господи, знал бы ты, как меня достали эти наши с тобой разборки!
-Думаю, что не меньше, чем меня.
-Ладно. Закрыли тему, с тобой бесполезно говорить об этом... - Вздохнула Риса, думая, что в последнее время их разговоры только и сводились к этому. Малис встал, отпуская её волосы, и пошел к выходу из комнаты. У порога он на секунду остановился, облокотившись на косяк.
-Ложилась бы ты спать.
  
  
   Глава 6.
  
   "Он привлек милую к себе и зажал ей рот поцелуем."
  
   "Зажал. Рот. Поцелуем?"
  
   -Да бред какой-то. - Клод швырнул книжку на стол.
   -Тебе не нравится - не читай. - Тору лениво потянулся за печатным изданием, но юркий пилот-недоучка опередил его. Перепрыгнув через кресло, Клод схватил книжку и выкинул в открытое окно гостиной.
   -Ну, может ты и прав.
   Тору неопределенно пожал плечами и уставился на карниз.
   -Слушай, тут какой-то парень ошивается. Прямо под окнами.
   -Книжечку-то подобрал?
   -Нет.. Да. Пусть подавится, урод. Нехрена под чужими окнами слоняться. - Пилот выкинул следом за книжкой сигарету и вышел с этажа.
   Тору продолжать сидеть как сидел.
  
   Мысль о том, что за ним наблюдают не оставляла пилота уже давно. Ему казалось, что он видел того человека и вчера, и позавчера, но кто может знать наверняка? Воображение - переменчивая субстанция. Быть может странный человек в серых штанах и синей куртке, безропотно мокнувший под дождем, и правда стоял под окнами уже давно, но чего он ждал?...
  
   Клод спустился на балкон гаража.
   -Малис, ты здесь?! - Крикнул он. Эхо отразилось от стен и атаковало самого пилота. На секунду он зажмурился, когда же открыл глаза Малис стоял перед ним.
   -Чего орешь, идиот?
   -У тебя за дверью какой-то парень шляется... Может второй или третий день, я не могу сказать уверенно, но...
   -Так пойди и выясни, если он тебе меша...
   -МАЛИС!
   Друзья вздрогнули. На полу нижнего яруса стояла Лили. Едва механик открыл рот, как пилот выскочил за дверь. Лестница громко заскрипела.
  
   Человечество всегда любило тайны. В поисках этих тайн оно готово было зайти в любые дебри, покорить любые вершины, добраться до центра земли. Что они получали взамен? Знания.
   Так ли необходимы они?
  
   Когда Клод приволок парня в дом, тот уже не упирался. Швырнув его в кресло гостиной, он вопросительно посмотрел на него. Тот закашлял. Вероятно, Клод пригрозил ему чем-то, и теперь волей-неволей приходилось выдавать чужие тайны. Но сколь неуверенно выглядело его лицо, столь долго он мялся и мямлил, пытаясь сказать хоть что-то и не сказать ничего, но, увы, это дано лишь немногим.
   Пилот опрокинул человека на пол и наступил ему на шею ногой. Пока терпимо, пока несильно, пока ничего.
   -Сбеж.. -Прохрипел человек. Его лицо налилось краснотой, он напоминал пилоту большой леденец на длинной палке, перехваченный тесемкой. Но отпускать нельзя. Да и это пока не очень больно, это терпимо, это ничего. - Сбеж... секреты... уволо.... ли!
   Клод снял ногу с его шеи. Незнакомец сильно и много вдохнул. Закашлялся.
   Недоучке показалось, что мимо его локтя пролетела быстрая, как пуля, муха. Она обдала его легким потоком воздуха и устремилась вперед.
   Человек кашлял и не мог остановиться, пока из его горла не полилась кровь.
   Он задыхался.
   А потом просто умер.
   -Тору... - Пролепетал Клод. Он смотрел на него большими и стеклянными глазами, почти такими же, какими смотрел мертвый человек на потолок его гостиной.
   -Это нормально, это ничего. - Улыбнулся Тору и переменил руку, которой подпирал подбородок. Вся его фигура была образчиком непоколебимого спокойствия - казалось, он сидел среди виноградных садов и смотрел в прозрачное голубое небо, на пушистые перистые облака, его красивые темные глаза светились, отражая это небо и эти облака.
   Кто знает, может быть и стоял бы так Клод до скончания веков, пока не рассыпался бы прахом рядом со скелетом незнакомца и вечно молодой, красивой и сияющей фигурой Тору.
   Предательский щелчок раздался в воздухе. Автомат слетел с предохранителя. Наверное, он был стар и давно где-нибудь лежал, и его владелец даже не удосуживался проверить его, а может и вовсе не помнил о нем.
   Автомат в руках убийцы, безусловно.
  
  
  
   ***
   Через несколько дней около дверей гаража появился еще один человек. Не в пример тому, что был ранее, этот был молод, и его интересовала лишь створка дверей, на которой висело объявление. Несильный ветерок трепал светлые волосы, лицо пряталось в стоячем воротнике. Наконец он постучал.
  
   Лили пропустила его в гараж первым, и, пока он не успел осмотреться как следует, подтолкнула к ударным.
   -Рада, что нашелся хоть один желающий! А то, знаете, никто не хочет в наше время играть! Особенно на ударных! Наверное это очень сложно, да? - Улыбалась она.
   Светловолосый сыграл прекрасно.
   -Как мило, что вы пришли! Вы не представляете, как рада! Кто писал тексты? Моя лучшая подруга, она замечательный поэт, правда? Такая умная! А меня можно назвать кем-то вроде менеджера! До свидания! Приятно было познакомиться! Ждем вас завтра на репетицию!
   -Какая же ты врунья. - Клод захлопнул дверь за Каликом. Всего лишь на секундочку оранжевые лучи отразились в его глазах и заиграли в волосах. Пилот отвернулся.
   Лили пожала плечами.
   -И убийца к тому же.
   -Ну и что с того? - Хриплым голосом спросила она.
   -Да ничего. Просто. Кстати, сороковые ключи я выкинул. Мне надоело твое копание в гараже. Раздражает.
  
  
   Месть. Имеет ли человек право на месть? Месть - это плохо, месть - это зло, нельзя отвечать злом на зло. Месть - она ставит жаждущего мести на одну планку с объектом направленности этой самой мести. Человек не имеет права на месть - это наказуемо.
   Только попробуйте это объяснить человеку, жаждущему отплатить за свои мучения.
   Что же все-таки такое, эта м.е.с.т.ь.?
  
  
   Глава 7.
  
  
   Стоило встрепанному, с едва мокрыми волосами, Малису вернуться из ванной, как Риса мгновенно выскочила из комнаты, не желая даже видеть его.
   Струи горячего душа, ударившие по её плечам через минуту, заставили девушку вздрогнуть, и лишь потом расслабиться. Бессильно осев на пол, она прикрыла глаза, пытаясь разобраться с кавардаком мыслей, бесившихся в голове. Они же, как растревоженные муравьи, вовсе не собирались выстраиваться в логические цепочки. Действительно, больше походя на разъяренных насекомых, они по одиночке, а то и все вместе, жалили свою хозяйку своей неожиданностью и невыговоренностью.
   Малис. Все мысли снова были лишь о нем. Уже который месяц... Нет, который год это продолжалось. Но будучи пятнадцатилетней легкомысленной девчонкой Риса и не подозревала, что её стычка с зеленоглазым механиком выльется для Рисы восемнадцатилетней в сумасшедшей в своей непостоянности любви.
   Она так и не смогла разобраться, что же влекло её к нему, и что отталкивало, что заставляло её оставаться рядом с ним и проклинать его на все лады. Слишком неоднозначным он был человеком. Он мог постоянно орать на всех, язвить, хохотать над кем угодно, перечить самому Ней-Даль О'Риетте и не являться на собрания. Малис, подобая своему имени, являлся едва ли не символом ярости в столице, а уж про его участие в военных операциях все предпочитают отмалчиваться, а слабонервные вовсе не вспоминать - судя по многочисленным байкам, врагов он едва ли не на куски рвал.
   Но никто, похоже никто не догадывался, что вся эта злость и все это презрение, которое он выливал ушатами на публику, это была лишь своеобразная реакция на всех. Малис не умел и не любил жалеть кого-либо. Он не умел и не хотел учиться говорить какие-то ласковые, поддерживающие слова. Не мог - и не требовал от других, пытаясь показать, что не нуждается в этом. Сколько раз Риса видела, как он молча возвращается с военных операций и запирается в комнате? Или же уходит сюда, в душ, садится под горячие струи и беззвучно рыдает? Рыдать... Он всегда говорил, что проявление чувств для мужчины не должно быть постыдным. И самые сильные имеют право на слезы. Но вот только и речи не шло о том, чтоб Малис показал кому-то своё перекошенное от боли лицо, по которому стекают прозрачные солоноватые капли.
   Но было и такое, когда он давал себе волю. Тот треклятый день в пустыне, когда произошла самая жестокая на данный момент битва. Тот треклятый день, когда умер Вален Термон, отец Малиса. Тот самый день, когда умер Амек Баярд-Шан, отец Рисы. И когда Малис ввалился на аванпост с двумя трупами на руках, никто не осмелился подойти к нему - слишком все боялись посмотреть ему в лицо. Искаженное отчаяньем, злостью, болью потери и невыразимой яростью на себя самого - что не смог защитить тех, кто был ему дорог, кто воспитал его, кто дал ему его мечту и жизнь - жизнь одного из лучших механиков федерации. Это невыносимая боль, изнутри сжегшая все, что могла, бросалась в глаза всем, кто находился рядом с ним, и все понимали, что никто не в состоянии хоть как-то успокоить его. Риса очень хорошо запомнила ту ужасную ночь, с неестественно-желтым небом, когда они с Малисом стояли посредине площади и глухо рыдали - с хрипом, истеричными нотками и выражением безысходности, рыдали, прижимаясь друг к другу, боясь отпустить хоть на секунду. Боясь потерять последнее, что у них осталось. И то, что они судорожно сжимали друг друга едва ли не до хруста костей, пытаясь болью физической заглушить боль душевную, не было ни для кого удивлением.
   Но это было лишь один раз... Больше Риса никогда не выдела в нем такого сильного проявления сожаления и понимания к ней или к кому-либо еще. Малис снова замкнулся в себе, не подавая виду, оставаясь все тем же злорадным ежом с тучей иголок, не ломающихся ни при каких обстоятельствах.
   Он не хотел никого ценить. Не хотел возможно потому, что боялся, как боятся все, потерять тех, кого ценит. Но впрочем, такая причина не была ни странной, ни достаточной для Малиса. Почему-то он просто в упор не хотел замечать всего того, что делают для него.
   Когда-то он сказал Рисе, что сделает из неё пилота лучше, чем её отец. Но в безудержной погоне за опытом и славой Риса как-то незаметно для самой себя вдруг начала отказываться от заданий, все больше и больше проводить времени в доме Малиса, дожидаясь его... А он, как-то точно так же незаметно, постепенно пресек почти все возможности для Рисы идти на передовую, сражаться и испытывать боль, которую испытывает любой солдат. Никогда не заботясь о том, как чувствует себя Риса, он оберегал её таким нехитрым методом, не давая ни единой возможности для неё хоть как-то пострадать. Но уж лучше бы он разрешал ей идти на амбразуру, нежели чем держал в стенах столицы. Причем, Риса даже не могла понять, как ему это удалось - усмирить её. С детства Риса была знакома достаточно многим своим сварливым и резким характером, не хуже чем у Малиса. Но постепенно, как-то непонятно для себя, она растеряла всю столь дорогую независимость и ершистость, став едва ли не покорной домохозяйкой и верной женой.
   И это удивляло и бесило больше всего. Впрочем нет, не бесило. Просто доставляло неудобство. Она уже привыкла к этому.
   Риса понимала, что не может сопротивляться против того, что он говорит, и уже почему-то почти никогда не могла ответить такой же резкостью как он. Боялась причинить ему боль? Но почему же она тогда позволяла делать с ней все, что угодно? Почему этот чертов Малис Шелдон, этот грубый и заносчивый монстр, как многие его называли, внезапно обрел такое влияние над ней? Эта сволочь, с чрезмерно развитым собственническим инстинктом, стала для Рисы действительно всем.
   Девушка устало потерла виски и выключила воду, давая ей утечь. Как бы она хотела так же, как и вода - взять и утечь куда-то далеко, но ведь не выйдет... Девушка неторопливо вытерлась, одела свободную рубашку и вышла из ванной.
   -Ты слишком много времени тратишь на него, забывая о себе. - Донесся до неё задумчивый голос Лили, сидящей в кресле в гостиной. Риса ошеломленно посмотрела на неё.
   -Что?... - неуверенно переспросила Риса.
   Ответа не последовало.
   Риса ошеломленно отвернулась и поспешила в комнату. Малис уже спал, раскинувшись по кровати, но девушка не спешила пододвигать его и ложиться рядом - она бесшумно поставила стул рядом с окном, через которое были видны все три луны и уставилась на них.
   Она и раньше знала это, знала, и как-то пыталась забыть, не обращать внимания, считая, что он уже сделал очень много для неё, и теперь настал черед расплачиваться. Но лишь после слов Лили в голове как-то прояснилось. И вправду - последние полгода Риса посвятила исключительно Малису. Даже брата она стала видеть так редко, что даже начала забывать его голос и его черты лица и характера. И уж не стоит говорить про остальных друзей. Дома Малис их не хотел видеть, особенно Балсиера и Лайсе, считая, что в любой момент Риса может уйти вслед за ними.
   Тогда, значит ей нужно на время уйти от него. Как-то действительно скрыться от этой пугающей опеки. У брата? Нет, найдет. Друзья? Тоже не выйдет. Командировка?... Подойдет, да и разрешение на поездку не так уж и сложно достать - добровольцев всегда мало, а уровень Рисы позволит ей не умереть на задании.
   Тогда нужно с утра бежать к Ней-Даль О'Риетте . Затем собирать вещи. Пока Малис не увидел. Если так и не заметит - Риса оставит записку, или попросит сказать Клода. Заметит - главное выдержать скандал. Что бы он не делал, она не должна сломаться.
   А ключи? Те самые злосчастные ключи? Взять с собой? Он может подумать, что она обязательно вернется, а этого не хотелось бы. Оставить ему? Подумает, что дела с ним иметь больше не хочет или же что она снова оставляет их ему для ожидания?
   Ладно, с ключами разберемся позже...
   Риса с трудом дождалась рассвета и убежала к Ней-Даль О'Риетте . К её счастью, остался лишь один билет, на полдень этого дня. Обрадованная девушка кинулась домой, собирать вещи.
   Малис заметил не сразу, что происходит, но ближе к времени отлета он все же заглянул в комнату, чтоб увидеть, как Риса складывает последние вещи.
   -Что ты делаешь?
   Голос можно было бы назвать ледяным, если бы не целая гамма плохо скрываемых чувств. Раздражение, недоумение, недовольство, даже легкий испуг.
   -Вещи собираю, а что, не видно? - будничным, едва ли не смеющимся голосом ответила Риса, продолжая складывать вещи в походную сумку.
   -Что это значит?! - рыкнул Малис, одним рывком переворачивая сумку, заставляя вещи рассыпаться обратно по кровати. Теперь в его голосе были лишь едва сдерживаемая ярость и недовольство. Риса цокнула языком и вновь терпеливо начала складывать вещи, избегая смотреть ему в лицо.
   -Это значит, что я уезжаю.
   -Куда?!
   -Командировка. - Равнодушно бросила Риса, поправляя сумку и внезапно решительно глядя Малису в глаза.
   -Ты никуда не поедешь. - Зловещим глухим голосом ответил механик.
   -Да ладно. - Усмехнулась девушка. Немного бледная, с слегка опухшими от бессонной ночи и множества слез глазами, она тем не менее была решительна в своих намерениях. - И кто это меня туда не пустит?
   -Ты никуда не едешь!
   -Ой, не надо. Что ты мне сделаешь? Я уже подписала договор на два месяца, и не в одном экземпляре, так что уничтожить ты его не можешь. Билет куплен, и он уже у контролера. И что же ты теперь сделаешь, чтобы не пустить меня? - воинственно спросила Риса. - Не дашь вывести машину из гаража? Ну-ну, я возьму ту, что стоит в моём домашнем гараже.
   -Я поеду с тобой.
   -Не выйдет. - Пожала плечами Риса. - Билет был последним, точно, а меняться с тобой никто не захочет. Тем более, не дай бог тебе приехать на следующий месяц. Я уеду в пустыню и не буду возвращаться до тех пор, пока ты не окажешься в столице. А мало ли, что случится со мной во время такого ожидания...
   -Да ты!... - Малис занес руку чтоб ударить девушку по щеке, но остановился, его глаза пылали от ненависти и отчаянья. Риса смотрела ему в глаза, не отворачиваясь, не уводя взгляда, не подчиняясь беззвучному злобному воплю "Не смей".
   -Да. Я. Уезжаю. И точка.
   -Ну и катись! - вспылил Малис, выходя из комнаты. И тут, он сделал самое страшное, что только могли представить все обитатели дома - он от души разъяренно хлопнул дверью. Дом содрогнулся и застонал, жалостливо, недоуменно, словно спрашивая - за что? Но хозяин не ответил, стыдливо пряча глаза и скрываясь в гараже.
   Через полчаса Риса стояла перед дверью гаража, рядом со своей машиной, подкидывая на ладони легкий ключ с незатейливым брелком из разъема. Подкидывала, и не знала - куда же все-таки девать этот ключ. Неизвестно, сколько бы она так стояла, если бы перед ней не оказалась белая ладошка Лили, которая с молчаливым предложением стояла перед Рисой. И Риса, с надеждой глядя на спокойное, чуть улыбающееся самоуверенное лицо, отдала ей ключ, а потом молча залезла в кабину и отправилась к порту.
   Она стояла на причале до последнего, с какой-то непонятной надеждой оглядываясь на широкую улицу, ведущую к порту. А потом, когда громкий голос динамика оповестил о минуте до отлета, вспрыгнула наконец-таки в корабль и забилась в дальний угол салона, сжавшись в тугой клубок с нервно подрагивающими от едва сдерживаемых рыданий плечами.
   Он не пришел.
   Может, это к счастью.
   Но впереди два месяца жизни без него. И она плохо представляла эту жизнь...
  
  
  
  
  
   Глава 8.
  
   ...Первые несколько дней были сущим адом, любая неосторожная фраза приводила девушку в отчаянье и заставляла рыдать. Затем, прошла неделя... Потом еще одна... К концу первого месяца Риса освободилась-таки от зависимости к Малису. Для неё он был как наркотик - пристрастившись один раз, она не смогла добровольно оторваться. И лишь пройдя принудительную ломку, Риса внезапно поняла, что она испытывала к Малису до этого момента. До - страсть, просто полыхающее, но быстро утихающее чувство, продлившееся на удивление долго. Теперь, вдали, мучаясь, и думая о том, что он тоже мучается - но тихо, не подавая виду - она вдруг поняла, что вот теперь она его по-настоящему любит, а те чванливые слова, которыми она кидалась раньше, были тут вовсе не причем.
   А потом настал кошмар.
   Было около четырех утра по местному времени, когда эльфы атаковали базу.
  
   Всеобщая тревога почему-то в первые минуты, и даже часы, была наполнена шутками и обещаниями надрать эльфам все, до чего дотянутся. Люди спокойно думали, что они отстоят базу без особых потерь - даже при том, что эльфов было около 2000, а действующий гарнизон базы составлял всего 1300.
   Уверенность пропала после того, как эльфийские медиумы создали кольцо защиты для своих воинов. Впав в транс, группа магов бессознательно защищала своей магией даже самых безрассудных воинов, отбивая от них все атаки. Гарнизон базы тут же понес громаднейшие потери, едва отбивая одну за другой штурмовые атаки эльфов. И лишь через несколько часов генералы Холо и Тенко сумели разработать и пустить в действие план, способный разбить группу магов. Маневр "Серп", призванный обогнуть эльфийских воинов и ударить по кольцу медиумов сзади, был возглавлен Рисой Баярд-Шан. Эта самоубийственная операция пришлась ей по нраву, а умирать она не собиралась - была цель отстоять базу и вернуться домой, чтобы...
   Грохот машин заглушил все мысли, когда боевые машины стремительно вылетели из левого маяка базы. Эльфы, похоже, и не догадывались, что и из маяка есть выход наружу, поэтому и оставили его без внимания. А зря...
   Люди встали глухой стеной, отражая все волны атак эльфов, чтобы машина, в которой сидела Риса, смогла добраться до медиумов. Баярд-Шан оправдала ожидания - всего через минуту она на ходу выпрыгнула из кабины пилота и, перелетая через круг медиумов, достала клинки - вровень с тем, как перед её лицом оказалась шея главной девушки-мага, контролирующей заклинание. Эльфийка на мгновение застыла, пытаясь что-то сказать, но из перерезанного горла доносились лишь страшные хрипы и бульканье. Еще один удар - прямо в сердце - и её мучения были оборваны, а Риса уже спешила обратно на базу, рискуя быть подстреленной на ходу. На базу Риса вернулась вся в брызгах чуть фиолетовой крови, хлынувшей на неё из перерезанного горла мага.
   На поле боя вновь воцарило равновесие, но люди уже были измотаны этой жестокой битвой. Еще несколько обманчиво-спокойных часов перестрелок - и эльфы вновь взяли инициативу в руки, поставив в передние ряды еще не использованных до этого магов со способностями призывать духов.
   Ариадна Вортекс, давняя подруга Рисы, неизвестно как очутившаяся в командировке, мгновенно пришла на помощь, предложив идею по расторжению связи эльфов и их духов. Древнее светлое заклинание "Сол" - заклинание, способное прервать связь духа с хозяином. Но какой ценой Ариадне удалось сделать это - девушка была тяжело ранена во время одной из попыток запустить "Сол", но она упорно продолжала вставать, снова начинать говорить слова и снова падать, укрываясь от атак обезумевших эльфов. Последняя попытка оказалась самой изматывающей - но к счастью людей Ариадне удалось сотворить заклинание.
   Казалось бы, дальнейшая осада базы не имела смысла, и эльфы, неимоверно уставшие эльфы уже приготовились уйти - но тут подоспели хиро - полубоги. Людям вновь пришлось уйти в глухую осаду, теперь скрываясь от двух рас. И вот тогда представители компании Картелла на базе людей предложили последнее оружие - ядерную бомбу. Оставалось лишь отбить войска противника дальше к скалам и запустить ядерку, а потом успеть вернуться на базу, которая владеет анти-ядерным полем защиты.
   Рискованный план был приведен в действие.
  
   Прошло около тридцати часов с начала осады, как разрозненные остатки эльфов и хиро ушли от базы.
   Уже через час прилетел корабль с новой, наспех собранной сменой гарнизона, а все, кто остались в живых, были отправлены обратно в столицу.
   Риса Баярд-Шан, наспех возведенная в ранг полковника, шатающаяся и уставшая, волнующаяся за подругу, не смогла уйти с причала, помогая разгружать корабль с ранеными людьми. Так её и нашел Малис.
   Он знал о штурме людской базы с самого начала, как только сигнал тревоги был послан в столицу. Знал и бесился от того, что полностью бесполезен, что не может хоть как-то помочь. Знал, что Риса там, и что с ней может случиться все, что угодно, если она уже не мертва. И когда корабль с командировки прибыл в столицу, он начал судорожно искать её в толпе израненных товарищей, его сердце, которое всю жизнь было для него ничем иным кроме как жизненно важного органа, бестолково судорожно сжималось, грозя остановиться от волнения каждую секунду.
   Риса первая заметила его.
   Не сдержалась. Окликнула.
   И сама не знала, как ему удалось так крепко прижать её к себе. И лишь через несколько минут она поняла, что она шепчет ей на ухо - через рыдания, едва сдерживаемые стоны облегчения и радости, честно, не таясь и больше не стараясь что-либо скрывать от неё, и больше не собираясь оттолкнуть её от себя.
   Честно.
   Наконец-то.
   Три слова, которые он так долго не мог решиться сказать.
   Я тебя люблю.
   Три слова, которые она сама теперь может сказать ему.
  
  
   Глава 9.
  
   "Воистину, казалось, что это неуместно. Это все не то. За два дня до нашего первого концерта негласное перемирие рухнуло, словно деревянная стена под осадой машин, эльфы атаковали нас и разбили на голову."
   Выдержка из дневника Калика.
  
   Тору всегда можно было застать за книжкой в гостиной на третьем этаже. Была ли в доме мертвая тишина, раздавались ли снизу раскаты бас гитары, сидела ли в соседнем кресле Лили, громко хрустя карандашом, сочиняя тексты песен, приходила ли Риса к ней со своими набросками, кричал ли Клод, пытаясь выдернуть карандаш изо рта Лили, проходил ли мимо Малис или Куму, оставался ли на ночь Калик - Тору всегда можно было застать за книжкой в гостиной на третьем этаже. Книжки все время были разные, то в строгих одноцветных обложках, то в ярких, с рисунками и названиями, написанными большими буквами. Всегда разных жанров - начиная руководствами по механике и пилотированию и кончая мистическими или любовными романами. Каждой книжки хватало ровно на день - какого бы размера она не была - шестьдесят страниц или шестьсот, ровно на день. От заката до восхода. И наоборот. Казалось, Тору никогда не вставал со своего кресла, и ничего более не делал, кроме как сидел и читал. Никто не знал, не помнил или не хотел помнить, когда и как Тору оказался именно в этом доме, именно в этом кресле, хотя раньше, когда-то раньше его здесь все-таки не было.
   А вокруг кипела жизнь. Наверное, миллион лет прошло с того момента, как Клод отнял у Лили гаечный ключ и выдал вместо него бумагу и карандаш, но тем не менее, он так и не разгадал до конца, что же хотел сказать ему перед смертью тот человек, гулявший под их окнами смертельно часто.
   Вокруг кипела жизнь. Куму поселился в одной из комнат на втором этаже, и так как дверь этой комнаты выходила прямо в гараж, частенько сидел на балконе, свесив вниз ноги, и наблюдал, как Малис с нежностью возится с машиной. Ровно без десяти восемь все откладывали то, чем занимались ранее, все, кроме Тору, и спускались вниз, чтобы в очередной раз наблюдать репетицию.
   Каждый раз почти одно и тоже, но, как и свойственно людям увлеченным, никто этого не замечал.
   -Ты сбежала от своих родителей, ведь так? - Клод бережно положил гитару на диван и лег поверх, ласково обнимая ее за синий с искорками гриф, упираясь подбородкам в струны.
   -Ну да.
   -И ничего с собой не прихватила?
   -Нет, не прихватила.
   -Да, прихватила. - Поправил её пилот-недоучка.
   -Пусть будет так. - Широко зевнула Лили. После того как Клод выкинул все нужные ей ключи и был нещадно избит за это Малисом, она лишь сидела в разных уголках дома и сочиняла тексты песен. Но механик не поэт. Всего были готовы только две. Сейчас девица сидела в кресле с ногами, спрятав лицо в коленях.
   -Не машину ли?
   -У моих родителей - машина? - Засмеялась она. - Да, машину. И что с того?
   -А у родителей ли? - Клод вскочил с дивана и схватил Лили за прядь белых волос.
   Едва она пошевелилась, он дернул за них, что было силы.
   Прядь осталась у него в руке.
   Черноволосая Лили смотрела на него снизу вверх по-детски обиженно, словно у неё только что отобрали её любимую игрушку.
   -Это чтоб родители не узнали. - Тихо сообщила она.
   -Уж не родительского шпиона ты подстрелила? - Клод торжествовал.
   -Ммм... Не знаю я, где и когда родилась. Не-зна-ю. Мама очень добрая была, а отца совсем не помню. - "Лили" оперлась подбородком на кулак. - Мама была механиком, поэтому я тоже хотела и стала. Мне удалось сильно модифицировать одну из маминых машин, но она не оправдала мои ожидания - слишком неповоротлива. К тому же долго разогревалась. И я совсем не могла её пилотировать. Да и никто наверное не мог бы. Поскольку моей второй специальностью был стрелок, то я подумала, что может быть развить стрелковую было бы более выгодно.
   Пока девчонка говорила тихо и очень быстро, за окном стемнело и вроде бы появились грозовые тучи. Последнее время слишком часто шли дожди, которые наводили уныние даже на самого оптимистичного Калика. Пессимистичный Тору был крайне подавлен. Клод выяснил это, когда наконец решился спросить у того, почему он все время лишь сидит и читает. Тору тогда сказал: "Зачем? Все равно мы рано или поздно умрем."
   -А как же знания, приобретенные пока мы живем? Жизненный опыт?
   -Знания? Зачем они тебе тогда, когда тебя закопают в сырую землю? Будешь рассказывать могильным червям механику и электродинамику? Но если на то пошло... для этого я и читаю книги. Видишь ли, я обладаю феноменальными памятью и воображением. Считай, что за то время пока ты проживешь одну жизнь, я проживу - миллионы.
   Клод не знал, что ответить.
   За окном и тогда вроде бы появились грозовые тучи.
   -Но мама умерла. На войне. Её убил эльф. А мне предложили выгодную работу. Мне действительно предоставили стрелковую и полный доступ ко всем запчастям, какие только возможны. Обо мне распространили славу, как о самом легендарном пилоте и механике. Меня совсем-совсем не выпускали из здания.
  
  
  
  
   Глава 10.
  
   Калик, оказалось, был не прав.
  
   Федерация людей заключила перемирие с империей хиро. Этот союз был даже более, чем просто пакт о ненападении - в столицу людей отправились маленькие жители империи хиро, чтобы обучиться основам механики.
   Империя хиро - империя в империи, империя, состоящая из живых полубогов и их мертвых, а точнее, уже бессмертных товарищей. Империя холодных, расчетливых казалось бы людей, и империя чуть более понимающих, но все-таки, опять машин - так хиро спасали умерших, переселяя их души в машинные, механизированные тела.
   Сотни две или три маленьких, свеженьких, практически глупеньких машинок, всего-то чуть более похожих на человека, тем те машины, что использовали на войне люди - эти две или три сотни прибыли в столицу, расселившись в домах лучших из лучших и старый пыльный дом от центра подходил как нельзя лучше.
  
   Еще за два часа до начала концерта к железным дверям пятиметровой высоты начали стекаться люди. Кто-то с инструментами, кто-то просто так. По одному, вдвоем, группами.
   Тех, кто приходил с инструментами пропускали в дом через простую тяжелую толстую деревянную дверь, и через маленький коридорчик, оклеенный выцветшими голубыми обоями, мимо старой спиральной лестницы мореного дуба, через новую блестящую кованую дверь в убранный гараж, к импровизированной сцене.
   На перилах балкона были установлены мощнейшие прожектора, освещавшие сцену, под "зрительские места" был отведено как все пустое пространство на полу, так и вытянутые вперед три руки двух машин, их ноги, тела, и все прочее, на что можно было безболезненно вскарабкаться.
   У входа в комнату Куму, свесив тоненькие металлические ножки, сидели двое хиро и с непривычным для людей лязгом прихлопывали в ладоши. Они - везунчики, мало кому из хиро повезет попасть в такой дом, им обязательно будет чем похвастать когда они вернуться домой.
   И люди морщились от лязга, и улыбались, и махали хиро - лишь бы малыши чувствовали себя, как дома.
  
   Минуло десять часов вечера, когда Клод ударил по струнам своей бас гитары. Небо было темно синим, и было отчетливо видно, как по нему с огромной скоростью пробегают над городом серые облака, как на горизонте собираются дождевые тучи, как скрываются в небесах, то снова освещают весь город ярким призрачным светом три луны. Сколько всего повидали эти облака, тучи и луны, сколько им предстоит повидать, казалось, что вся эта затея была лишь суетой, что Тору был бесконечное число раз прав.
   Но было слишком поздно. Минуло десять часов, когда Клод, нахмурив брови, ударил по струнам своей бас гитары и коснулся губами микрофона. Переглянувшись, сначала медленно, под низкий рокот его гитары, под тихое однообразное постукивание Куму по барабану, под исчезающий свет трех лун, когда все казалось зыбким и приходящим, лаская, стеная, чуть не плача два солиста молодой группы...
   The pain -
   Drama is over,
   Made me delay
   In this late hour.
   When puppets have been moved from the scene,
   Back there, where they always been.
   The bodies have been carried away,
   The orchestra is silent.
   Suddenly I stopped on my way -
   Black light - new ugly day is dawning.
   И остальное резко, неожиданно для самих себя. Клод вздрогнул, услышав громкий звук, что издала его гитара, его руки дрожали и пот градом катился по белому лицу, а он все кричал в этот микрофон.
   Как будто это кого-то сделает счастливее.
   Пожалуйста, остановите войну!
   Now dear
   Red lights are falling from sky
   Disappear
   Don't ask me why I cry
   (So Loud)
   Pray, it's near
   Peace is nothing more than a lie
   Это была рискованная затея, но кто не рискует - тот не пьет шампанского. Следом за ними выступали другие, потом снова они и снова другие, и под конец опять они, как устроители. Наверное, это был первый концерт в истории военной федерации, федерации, где каждый умеет держать оружие и имеет воинское звание. Никто не ожидал, что на простой белый лист бумаги, где размашистым и красивым, практически каллиграфическим почерком Клода было написано приглашение, откликнется столько человек.
   Тучи подбирались ближе, Малис стал подумывать о том, чтобы закрыть двери гаража. Однако, не смотря на молнии на горизонте, люди продолжали стекаться, и уже были заняты как запасные места на машинах, так и балкон, бок о бок с хиро.
   Стал накрапывать дождь, но одна из лун заглядывала прямо в гараж, и Клод все никак не разрешал закрыть дверь. Им скоро опять выступать - и как!
  
  
   Второй раз было легче, ведь самый большой источник страха - неизвестность. Попробовав раз, уже почти не страшно, а потом и вовсе только интерес и восторг. Во второй раз со сцены розововолосый пилот уже сошел на ватных ногах, сам перепуганный своими же словами. При свете дня в полном одиночестве они не казались ему такими зловещими и пророческими, как сейчас, когда вокруг толпа народу и Малис бережно держит руку на его плече и даже "Лили" как-то по особому о говорит ему о том, что это ничего, это не страшно.
  
   Иногда люди сами не знают, как близко и опасно и крайне неустойчиво их положение и счастье.
   Калик стоял за сценой, немного сбоку и сразу за ней, там, где только музыкантам и разрешалось негласно стоять. Он любил людей, любил разглядывать их лица. Его отец страстно любил его мать, эта была та самая любовь один раз в миллион лет, которая больше никогда не повторится, ведь чтобы ни говорили нельзя любить дважды.
   В толпе было много разных людей, но его взгляд то и дело натыкался на одну. Девушка с рыжей косой сидела на руке однорукой машине, и с надеждой смотрела куда-то за сцену, быть может даже на него. У неё были красивые небольшие глаза и маленькие губы - полная противоположность "Лили" с её огромными глазищами и бровями вразлет.
   Когда Калик пробрался к середине зала, девушка была уже у дверей. Однако кто-то в толпе сказал, что в конце опять кто-то будет выступать и она, на мгновение замешкавшись, повернулась обратно к машине. Её место уже было занято, стоять же у дверей было неудобно - вот-вот норовил пойти дождь.
   Пора на сцену.
  
  
   Oh, come on, join the party,
   Show me how you're moving, dance with me.
   Come, come on, touch me,
   Show me how you're dare to love me!
  
   Казалось, Калик и синтезатор - это два злейших врага, что встретились на поле боя. Клавиши разбегались влево и вправо, были скользкими, клавишник же со всей силой бил по ним онемевшими пальцами, вроде бы даже и не разбирая, но все делая как надо. Для него вместо клавиш была сплошная белая с прогнившим черным. И какие-то кнопочки, которые сливались с серым.
  
   I'm fucking love myself,
   Seeking fun tonight, ah,
   Oh damn, just take me high,
   Just push me to yourself, yeah.
  
   I-I-I wanna sell myself,
   No-no-nobody can stop me, yeah...
  
   Казалось, Куму был спокоен - его черная грива волос с белыми прядями то и дело разгоняла молекулы воздуха, но глаза и губы, все было спокойно, лишь только руки мелькали.
  
   Yeah, please, come and play,
   Show me your passion you have for me,
   I dunno need any respect,
   Just have a night of fun with me!
  
   Казалось, Малис наконец-то счастлив - такая дикая, шальная улыбка сияла на его лице, пока он не пел, какой, наверное, и существовать не могло в целом мире. Кто знает, о чем он думал тогда - о людях, о войне, о славе?
  
   О Рисе?
  
   I'm fucking love myself,
   Seeking fun tonight, ah,
   Oh damn, just take me high,
   Just push me to yourself, yeah.
  
   I-I-I wanna sell myself,
   No-no-nobody can stop me, yeah...
  
   Yea-yea you can buy me,
   Yeah, make me love ya!
  
   Казалось, Клоду плохо - он был совсем бледным, розовые волосы прилипли ко лбу, и губу он прикусил до крови, но когда он все-таки распахивал свои прекрасные большие глаза - всех оттенков голубого, и неба, и радуги, и своей возлюбленной гитары - столько бешеного чувства было в них.
  
  
   My body is burning, Just keep on touching, Just hit me harder, I want you more.
   Just feel my heartbeat, Just keep on kissing, Just come on now, Let's do this.
   Oh come on, Just hold me down, Just watch me burn out, Just I'm coming, yeah...
  
  
   Казалось, это был триумф не только группы, но и Рисы, и "Лили", несчастного механика-гения, разменявшего свое счастье на машины, "Лили", чьи настоящие волосы были угольно черные и звали "Лили" - Фике.
  
   I'm fucking love myself,
   Seeking fun tonight, ah,
   Oh damn, just take me high,
   Just push me to yourself, yeah.
  
   I-I-I wanna sell myself,
   No-no-nobody can stop me, yeah...
  
   Yea-yea you can buy me,
   Yeah, make me love ya!
  
   Практически сразу после концерта уехал в Империю Малис, как один из лучших механиков.
   Лучшего пока так и не нашли.
   Лучший тщательно скрывался.
   И был очень счастлив, что никто не знает, где он.
  
   Его провожала новорожденная группа, и провожали новорожденные фанаты - махали и кричали, и пуще всех - Риса и Клод. И Малис наконец-то улыбался и махал им в ответ.
   Он уезжал, зная, что даже если никогда не вернется, все что мог сделать он сделал, все что хотел сказать - сказал. Он успел побыть влюбленным и счастливым.
   Он успел сказать Клоду то, что тот безропотно ждал, возможно, всю свою жизнь.
   Он сказал это Клоду, и сказал это всем, но, в особенности, конечно, Клоду.
   Спасибо, что вы есть.
  
  
   I'm fucking love myself,
   I'm seeking fun tonight,
   Damn, just take me high,
   Just push me to yourself.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 11.
  
  
   Однажды ночью, усталый и озабоченный, стучал под бегущими облаками в дверь Тору, пока сама Риса не спустилась и не открыла.
  
   Никто сразу и не заметил, почему в комнате что-то не так. Просто Клод заметил, что как-то....
   Пусто.
   И, по ошибке, в кресло Тору сел измученный Калик.
   Бедняжка-мальчик, рыжеволосая красавица совсем измучила его, а ведь он был таким добрым и ласковым. Калик изо всех сил старался держаться, но почему-то Рисе казалось, что её история с Малисом опять повторятся, новые декорации и новые лица, новые обстоятельства и жертва теперь Калик, но история все еще, все-таки, повторяется.
  
   Когда в кресло Тору сел Калик, блеск чьих глаз казался совсем ушедшим, особенно в связи с рыжеволосой красавицей, особенно по сравнению с лучащимися, счастливыми, блестящими всеми оттенками голубого глазами Клода, что только сдал экзамены на первый уровень стрелка, перестав быть неучем-недоучкой, когда Калик наконец сел в это кресло...
   -Где Тору?
   -Может, он наконец-то решил попробовать пожить по-настоящему? - Улыбнулся Куму. Он уже успел ознакомиться с теорией Тору о жизненном опыте, но, в отличие от всерьез задумавшихся над этим Калика и Клода, Куму предпочел сохранить свое собственное мнение в секрете.
   Тору не пришел тогда, когда Клод, по традиции, пил на ночь горячий шоколад, уже в пижаме. И тогда, когда Фике мыла за ним чашку, а он выкуривал предпоследнюю на ночь сигарету, и когда курил последнюю, он тоже не пришел.
  
   Но все-таки, той ночью, усталый и озабоченный, он постучался под бегущими облаками в дверь дома, где провел, быть может, последние пять лет своей жизни. Он прибежал быстрее этих облаков и долго метался, не в силах узнать, какой из многочисленных домов на улице - его родной, приютивший его.
   В итоге, конечно, узнал.
   По запаху.
  
   Полуэльф-получеловек, словно сломанный дождем цветок, величественный, но мокрый, сутулый, бледный.
   Тору промчался мимо, задев ее плечом. Взлетев на третий этаж, через две ступеньки, пружиня длинными стройными ногами от деревянных ступенек, вдоль дверей спален прямо в любимое кресло. Оно слегка сдвинулось от приложенной Тору силы, с которой он кинулся в него, и покачнулось, но устояло. Он подобрал под себя ноги и уронил голову на согнутую в локте руку. С мокрых волос капало на руку и стекало на ковер.
   Не спеша открылась средняя дверь и в коридор буквально выпал Клод, который споткнулся на пороге, зевая.
   Фике одновременно пыталась пригладить встрепанные волосы Клода и дотянуться до полотенца, чтобы передать его Тору. Тору дернулся и нежно улыбнулся.
   -Хиро предали.
   Тору громко засмеялся, прижав два пальца правой руки к красной щеке.
   Клод всхлипнул, когда Фике сильно дернула его за прядь.
  
   Мы начинаем ценить что-то лишь тогда, когда теряем. В конце концов, так было всегда. Наверное, надо было раньше, в те минуты когда время останавливается и остается лишь пыль в солнечных лучах, невозможно медленная, в те минуты надо было признаваться вслух. Иначе уже поздно жалеть - это лишь твоя вина, терпи и молчи.
  
   -Чего ты ходишь за мной как хвостик?
   -Я из дома сбежал. - Буркнул Клод, изучая пол гаража.
   -Молодец. Я-то тут при чем?
   -Мне идти некуда.
   -Вот еще. Не хватало мне открыть приют для всякой бездарной мелочи.
   Клод тогда наклонил голову вперед, и волосы закрыли почти все.
   Хватило секунды между прядями - и он бы наверное обнял механика, но тот так некстати сделал пару шагов назад и отвернулся. Мышцы на руках напряглись и тут же расслабились, а Клод громко выдохнул и закашлялся.
   -Ладно, живи, где хочешь.
  
   -Терпи и молчи. - Повторила Фике, сжимая запястье Клода.
  
   Это словно как погружение под воду.
  
   Пробирает до костей, когда думаешь о том, что могло бы случиться. Страшно-страшно, оказаться там, среди чужих, внезапно, к которым все-таки заставил себя привыкнуть.
  
   А два маленьких хиро мирно спали в бывшей спальне Фике.
   И им еще не скоро домой.
   Маленькие сошки, они с самого начала были приговорены, и их незавидная судьба была придумана неаккуратно, с жирной некрасивой кляксой на конце, совсем недалеко от начала, они предназначались как пушечное мясо.
   И действительно, пригласив лучших из лучших, и забрав их навеки, империя хиро оставила ни в чем не виноватых малышей на верную погибель.
  
   -Что будет с Малисом? - Спросил Калик.
   -Как повезет. - Ответил Куму. - А хиро-то спят?
   -Спят. - Кивнул Тору.
   -Пусть спокойно спят дальше. - Сказал Клод.
   Где-то в подвале, неизвестном никому, или же в уютном маленьком уголке гаража - до м согласно ухнул, разрешая Клоду, не владельцу, но определенно - любимцу, разрешая ему исполнить самый глупый и честный план на свете.
  
  
  
  
   Две недели ночей спустя открылись железные ворота и осторожно вышла машина, бывшая машина Малиса, которая навряд ли ему еще понадобится. Её пилотировала Риса.
   С ней же были Фике и Клод, не пожелавшие оставить друг друга, пусть даже на попечение дома, и всем им...
   Из окна их любимой, темной и дымной гостиной махали Калик, Куму и Тору.
  
   Изначально этот дом, это родовое гнездо принадлежал лишь только семье Малиса, но позже оброс другими жителями, которых любил всех, без исключения. Тех, которые жили здесь постоянно или тех, которые лишь приходили сюда - он любил их всех, и заботился о них. Он - их пыльное гнездо, блок праха, где эти несчастные люди с искривленной, неправильной судьбой доживали свои дни, прижимаясь друг к другу, словно умирающие птицы.
  
  
   Лишь дом, наверное, не плакал. Он один знал все наперед.
   Поэтому, вместо него заплакали Риса, Фике и Клод, расставаясь с маленькими хиро, которых ждали у портала огромными тенями взрослые жители их империи, недовольные выходками своего правительства и пришедшие проверить, остался ли хоть кто-нибудь из их расы в живых в этой в общем-то неплохой, но воинственной стране.
   Плакали Клод и Фике и Риса, плакали маленькие хиро, быть может, заплачем и мы с вами, потеряв веру в счастье, лишь только дом не будет плакать, потому что он все знал заранее, лишь старался сделать последние дни этих несчастных такими, чтобы никогда не забыть, что и они когда-то были живы.
  
  
  
  
  
  dd>  
   Глава 12.
  
   -Значит уезжаешь? - Клод, прислонив ладонь к правой щеке, внимательно посмотрел на Куму. Куму, собравший подросшую за пару месяцев гриву в хвост, стоял на пороге гнезда пыли, слегка раскачиваясь на пятках, держа в обоих руках небольшой рюкзак. Позади него стояла машина, в которой уже находилась большая часть его вещей. Совсем скоро эта машина увезет Куму далеко-далеко от дома и его нового владельца - Клода.
   -Значит, все-таки, уезжаешь? - Клод внимательно посмотрел и Куму в глаза. Сам вопрос никогда не прозвучит в воздухе, этот красивый риторический вопрос, потому что Клод больше не разговаривает, он теперь - немой.
   Куму кивнул. Тогда Клод легонько тряхнул головой в направлении дома. Это значило - "С Каликом попрощался?" Куму прошептал - сейчас.
  
   Возможно, этого и не надо было бы знать вам, но у пыльного дома был достойный его пыльный и темный сад. Состоявший в основном из диких яблонь и маленьких, хилых ив - почва была мокрая, размытая, он оставлял незагороженным вид лишь только из комнаты Клода - и то потому, что окно его было огромно, от стены до стены, от потолка до пола.
   Куму прошел через деревянную дверь, по коридорчику, все еще обклеенному голубыми обоями с белыми цветами, наклонился, принюхался - пахнет пылью. Свернул направо и через кухню, мимо большого стола прямо под маленькой лампочкой с темным абажуром, мимо железной мойки с грязной чашкой - остатки послеобеденного горячего шоколада, мимо часов в деревянной рамке. Около семи - сегодня Клод и Тору, и все-все дома пораньше, чтобы проводить Куму. Ведь он уезжает - он уезжает далеко, потому что меняет место работы.
   Потому что убегает от воспоминаний.
   Около семи - всего-то яблонь в их саду. Нужна та, что посерединке, между тремя и тремя - за последнее время они привыкли не говорить, обходясь лишь знаками - потому что Клод молчал. Поэтому сейчас Куму просто наклонил голову и посмотрел на ствол по особенному, мол, не увидимся больше, Калик. Не вспоминай обо мне плохо. И Калик пошевелил ветвями и скинул одно чуть румяное яблоко в руки Куму. Куму кивнул - спасибо, махнул рукой, и, не оглядываясь, отправился в последний путь через кухоньку, мимо часов, мойки, стола, направо, в коридорчик, оклеенный выцветшими голубыми обоями, через деревянную дверь мимо Клода. И сразу в машину.
   Из окна гостиной на него смотрел Тору. За все время, проведенное вместе, они едва ли сказали друг другу хоть слово, но, как оказалось за последние два месяца - слова вообще не нужны.
   И Куму уехал, перекидывая из ладони в ладонь чуть румяное яблоко, которое, конечно, упало в его руки само по себе, но оно важное, потому что в нем есть частичка Калика - где-то внизу, в трех-четырех метрах, между спутанными корнями дерева до сих пор лежат его останки и черпает из них жизненную силу и память и трупный яд самая средняя яблонька из семи.
  
   Клод поднялся наверх, в свою комнату, мимоходом кивнув Тору - я помню, ты здесь, я больше тебя никогда не забуду. Его комната - самая большая в доме, самая центральная, прямо напротив Калика, с видом на всю столицу.
   На правой стене висели карта и зеркало. На карте отмечены земли хиро - где-то там сейчас и двое маленьких хиро, и Малис, и Риса. Для Клода это где-то там - это еще дальше чем Калик, еще страшнее. Малиса Шэлдона, как такового, на земле уже не было, был хиро с отвратительным характером и зелеными глазами. Он отлично разбирался в механике и иногда притаскивал свое механическое тело в одну из главных тюрем империи - чтобы задумчиво посмотреть на пленную Рису Баярд-Шан, которая многое могла, но ничего не хотела. И она смотрела на него в ответ и вспоминала, как когда-то молодой механик Малис пел и играл на гитаре, в их темной гостиной, вместе со всеми, и всех вспоминала тоже.
   Но это прошлое, это то, что уже, как ни печально вошло в историю.
   На стене висели карта и зеркало. В зеркале по-прежнему отражался Клод, как не посмотри, это был он - его яркие, всех оттенков голубого глаза, о которых так часто рассказывала Фике маленькому симпатичному эльфенку. Он звал её просто по имени, и
   охотно брал её за руку, хотя она - человек. Еще он часто спрашивал, что надо сделать, чтобы быть похожим на этого человека, с глазами всех оттенков голубого, а Фике смеялась и никогда не отвечала.
   Иногда Клоду казалось, что он слышит отголоски её смеха по углам своей комнаты - конечно же, он не мог, но быть может дом, из жалости к его судьбе, приносил их. И больно было Клоду слышать эти отголоски, и он закрывал уши руками и убегал в гостиную, садясь в цветастое кресло и закуривая сигарету. И, глядя как Тору читает, он уже знал, что тот больше не проживает миллионы чужих жизней, а пытается забыть всего коротенькую одну - зато свою.
   А на стене в комнате Клода висели карта и зеркало. Под картой Клод сам написал: "Спасибо, за то, что ты есть". Он помнил.
   А в зеркале отражались глаза Клода, всех оттенков голубого, и он иногда смотрел в них, смахивая с зеркальной глади пыль, и думал:
  
   "Отверни от меня свое красивое ненавистное лицо".
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"