Киев горел лаврскими главами, манил широким Крещатиком, и Днепр казался огромным, как море.
Петлистые тени слоились по асфальту улиц; а Лавра угнетала величием детский, расплющенный советским атеизмом мозг.
И - ужас пещер; не ведал, что в них; узкий спуск, и подземный, жутковатый лабиринт, в нишах которого гробы, гробы...
Страх, заслонивший ныне картинки детского калейдоскопа...
В ДУХЕ ПОДПОЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА...
Дважды два четыре - пренесносно!
Ферт стоит, упёрши руки в боки.
И его лицо довольно плоско -
Да, он прав. К чему тут экивоки.
Да, он прав. От правды от подобной
Сердце защемит - как скучно всё!
Лучше луг, к тому ж весьма похожий
На счастливый сон - дан всей красой.
Лучше...я не знаю что...четыре,
Дважды два...Мы втиснуты в квадрат.
И никто уже как будто в мире
Не откроет нам волшебный сад.
* * *
Причудливые формы современного
Стрелкового оружья - фантастической
Что ль фауны иль флоры представители?
Вообще на свете очень мало ценного -
Как вам такое вот открытие?
Изогнутые ручки-позвоночники,
И клювы, очень странно удлинённые.
И дула чёрный блеск - циклопий глаз.
В музее видел, а потрогать хочется.
Давно я видел - вспомнилось сейчас.
ТЕАТР ОБРАЗЦОВА
На фасаде этого театра
Привлекали сказочно часы.
На зверей смотрел. - А можно завтра
Мы придём опять? - И вот в усы
Папа усмехался - Можно, можно.
Волки, лисы - как я их любил.
Детство, чьё мерцанье невозможно
Радостно - насколько я забыл?
ДВЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
1
Ехали из Козельска, после достаточно живого осмотра города, посещения музея и проч. , от чего сегодня, 30 лет спустя в голове - лоскуты воспоминаний.
Дядя, тётя и я, жадно глядевший в окно ветхого Москвичёнка на лентой мчащую зелень.
Церковь мелькнула вдали, показалась весьма одинокой; церковь, естественно, росла, по мере приближения к ней. - Останови, - сказала тётя.
Повязав голову платком, она посмотрела на меня, и я изъявил желание пойти с нею.
Удивила обитая дерматином дверь; а маленькая иконка над нею показалась таинственно-пугающей.
Тяжёлые тёмные воды расступились, принимая меня, крошечного, но в сердце просочился страх. Показалось - что-то сквозило в воздухе, связанное со смертью, с покойником; мерцали костры свечей, а иконы пестрели, как осенний лес.
Можно ли быть религиозным вне церкви?
Сегодня, 30 лет спустя, я кажусь себе именно таким.
2
Из Козельска ехали в Калугу -
Забелела церковь вдалеке.
Как силён Союз! На всю округу!
И на тыщу их, в его руке
Всё, что хошь!
Сказала тётка дяде:
-Ген, останови. Зайду. - И я
Второклассник с двойками в тетради
И со странным ощущеньем бытия
С ней пошёл.
И расступились воды
Тёмные и приняли меня.
Узловые правила свободы
Сколь открылись?.. шаровые своды,
И вся мощь небесного огня.
АКУСТИКА
Акустика пространства даст
Мне ощущение такое -
Лишь в состоянии покоя
Услышать можно Божий глас.
Акустика земных домов
И помещений - это просто.
Коль жизнь воспринимаешь остро
Смягчит углы твои любовь.
МАКСИМ ГРЕК ПРИБЫЛ В МОСКВУ
Он смотрит на большие купола
На фоне той лепной небесной сини,
Что нам само дыхание дала,
И жизнь, и мысли - перехлёсты линий.
Сюда он из Афона прибыл для
Точнейших переводов книг старинных.
Сколь поражён сиянием Кремля,
Проделав путь из трудных, очень длинных?
Он ликование Тосканы зрел,
Где всё столь красочно, всё истекает соком,
И где искусства столь высок предел,
Что быть уже не можно одиноким.
Он византийский строгий знал уклад,
И проповеди слышал Джироламо.
А в проповедях - огнецветный ад
Грозил распутникам. Кипела яма.
Он книжник, постник, тих душой, и он,
Таящий зёрна святости в себе,
Пожалуй всё же предпочёл Афон
Вот этим изменениям в судьбе.
СТЯЖАТЕЛИ И НЕСТЯЖАТЕЛИ
Нил прозрачной синевой речений
Рушит страсть - владеть, владеть, владеть.
Сколько же земель и насаждений
Надо вам? - Иосиф же - Не сметь!
Укрепляем воинство Христово.
И громокипящий Вассиан
Искры смысла чёрно-золотого
Шлёт опять в стяжательский туман.
Тяжело. Темно. Обитель неба
Спор земной услышит или нет?
На земле всё слишком ради хлеба -
И на протяженье тысяч лет.
ИТАЛЬЯНСКИЙ КИНЕМАТОГРАФ
Умберто Д. Нашёл свою собаку,
И грустная их встреча такова,
Что зрителю ( не верю киномраку!)
Всё ясно слишком, не нужны слова.
Найдут велосипед? А я не знаю.
Мелькает чёрно-белое кино,
И души изменяет - ТАК мерцая,
Что е поверишь, что всегда темно.
Потом уж карнавалы смысловые
Цветут, и одиночество в чести.
И впечатленья эти шаровые
Зажаты у судьбы моей в горсти.
СМЕРТЬ АКТЁРА
Умиравший сотни раз на сцене,
Умирает ныне в жизни он.
Суть актёрства - тема об измене
Самому себе. Таков закон.
Смерть игравший, что он знал о смерти?
Чувствует дыхание её.
Жизни хоть чуть-чуть ещё, поверьте!
Хочется...глоток...ещё...ещё!
Страшно, и в глазах мошка мелькает.
Цепенеют руки. А лицо
Бледность покрывает. И сжимает
Сердце резко адово кольцо.
* * *
Моровой язвы страшней
кочевники, идущие на оседлых.
Тут можно услышать и плач камней.
И стоны травы.
Строивший зря - не пожить! -
Падает со стрелою в горле.
И плётки адские из воловьих жил
Пляшут по чьим-то спинам.
Обителей горних красоты
Скорей убиенный, быть может, узрит
Чем годов отведавший соты?
Стоит ли долго жить?
СЕМЕЙНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
Крутая лестница наверх,
И цех пошивочный за дверью.
Весёлый лысый человек
Жене кричит - Да ну, не верю!
Машинки, оверлоки тут,
И вешалки, и зеркала,
И кропотливо-нудный труд.
Дела. Дела. Дела. Дела.
Работают вдвоём - жена
И муж. За окнами деревья.
Зима бела. Черна она.
И нету времени душевней.
ТАБЛИЦЫ
Таблицы, их скелеты костные,
Их цифирки многоколосные
Ты будешь видеть, если ты
Не пожелаешь видеть райское
Цветение земли, и радости
Не разберёшь черты.
Таблицы чёрные - всё вписано!
И жизнь твоя легко нанизана
На сумму цифровых пустот.
Озёра же хрусталевидные,
И дали неба голубиные,
И летние закаты длинные -
Всё проглядел ты, идиот.
СТАРЫЙ ГАМСУН
Стар и сед. И стены защищают
От колючей ненависти, от
Ярых патриотов, что кидают
Книги на участок.
Он живёт -
И давно весьма - весьма богато.
Нищета проела мозг - она
Кропотлива, мускульно-сильна.
В памяти уже замглились даты.
Что его судить? Он трудно шёл.
Благосостояние приятно.
Классик. Это ведает глагол.
Книги на участке. И отвратно
Собственную участь сознавать
Вот такою. Золото камина.
Что же от заката ожидать?
Северного?
Охры и кармина.
СОНЕЧКИН ОТЕЦ
Он ласков был всегда - её
Отец, папуля...Что же ныне?
Глядит - как будто он в пустыне,
И никого окрест. Ещё
Он пить стал, и серьёзно пить.
Что делать Сонечка не знает.
Вдвоём давно привычно жить.
Но с каждым днём она теряет
Гроши спокойствия - она:
Двадцатилетняя болтушка.
Бутылка допита до дна,
Пивная опустела кружка.
И падает отец, она -
Дотащит до кровати. Грустно.
И плачет Сонечка, полна
Непониманьем, данным густо...
* * *
Зверокосмат Нью-Йорк для ока русского.
Успокоенья не даст для сердца грустного.
Колонны тут, поди, найди...Зато
Стекла гектары, километры, мили.
Петляют и летят автомобили.
И здесь ты и с мильонами никто.
Переогромлено пространство!
Пространства пышное убранство.
Венки рождественские украшают двери.
Гудзон синеет. Спинномозговою
Мост видится натянутой струною.
И облака играют с высотою -
Где будем некогда, отдавши сердце вере.
ГОРОД-МЕЧТА
...обязательно должен быть Вышний город - куда ведёт массивная, пугающая своим исполинским ростом лестница, со стёртыми ступенями, замшелая кое-где. И чтобы туда - в этот таинственный Верхоград вели массивные ворота - такие, проходя под аркой которых, представлял бы себе факела...
Хребтовые массивы соборов, возникающих тут и там, с массою витых, осенние листья напоминающих, украшений, со святыми над входом - издалека похожими на причудливый излом горной породы безвестной масти..
И там, в этих соборах - таинственный, густейший настой тишины; орган, украшенный чем-то, схожим с застывшей пеной, взмывы колонн, полумрак нефов...
Город черепично-бюргерский, со стаями голубей, снимающихся с крыш, с улицами, мощёными мощными камнями; город, где время не имеет значения, и где прогулки, бесконечно петляющие и ветвящиеся, дают тебе ощущение счастья...
* * *
Школьников - фамилия его,
И она карьере помещает.
Старт по сути мало что решает -
Школьников - чиновник. Ничего.
Он из Достоевского изъят,
И ему развратишко по сердцу.
Он с подпольем. Кто же виноват.
В сердце иль душе такая дверца -
Отвори и поразишься - тьма!
Школьников...Какое продвиженье?
Лестница какая-то...зима,
И мечтаний никаких ветвленье...
* * *
Город черепично-бюргерский,
В переулках и проулках путаный.
Черепично-голубиный город,
Где старик любой в сравненье молод
С тем собором, что меня морочит -
Не напрасно, мыслю, между прочим.
Ибо там, в соборе свет сквозящий,
И витражно-пёстрый - настоящий!
И орган украшен дивно.
И не думай, что бесперспективна
Жизнь, отсюда выйдя, и гуляя
По проулкам, или поднимая
Тело вверх по лестнице своё же.
Город стар, а радует...до дрожи...
ПОЭМА КУРЕНИЯ
Не может жить без табака.
Сжимает в пальцах сигарету,
Её понюхает слегка...
И улыбается сюжету -
Сюжет курения его
Общенья формой привлекает.
Что дыму слава? Торжество?
Он и понятий тех не знает.
Дым седоват и сероват.
Курильщик, сорок лет проживший,
Достаточно страстей избывший
В себе - но в этой виноват.
Зажата в пальцах, говорит
О чём-то важном сигарета.
Всё дым! Но знаешь ли - мерзит
Мысль зауряднейшая эта.
В 14 ведь не курил,
Попробовал впервые в двадцать.
В себе попытка разобраться
Потребует огромных сил.
Курил и трубку - было то ж.
Как табачок хорош голландский.
А Беломор насколь хорош,
Плебейский, ясно. Что не барский.
У Звево помнится читал
Он о курении когда-то.
За сорок много ли узнал?
Всё больше числа, где же даты?
И снова курит человек
Под сумеречный зимний свет.
ВЫЗУ
(стихотворение в прозе)
Эстонское местечко Вызу - рыбацкая деревня, и аккуратные, бело-красные - мороженое с клубникой! - дачки.
Синий-синий залив, лесная стена с острыми вырезами верхушек на другой стороне; отраженья деревьев в воде напоминает летучих мышей, висящих вниз головами.
Гуляя, набрёл на строгую чёную церковь; кладбище возле неё напоминало обширное, чрезвычайно аккуратное помещение для хранения бытовых принадлежностей.
Приземистые, широкоплечие памятники, линейно-ровные дорожки, а у входа - два чёрных ангела, вечно склонённых, вечно плачущих...
ОТ МОСКВЫ ДО КАЛУГИ
(стихотворение в прозе)
От Москвы до Калуги - целое ожерелье городок - Нара, Обнинск, Малоярославец.
Какие они?
Сколько ни ездил, никогда не приходило в голову - вдруг, резко поднявшись, выйти из вагона, наугад, без чёткой цели, прогуляться по незнакомым улочкам, зайти в храм, пообедать в кафе...
В определённом смысле сила воображения превосходит реальность, и уж во всяком случае компенсирует её недостатки.
Проезжая Нару, всегда любовался собором - желтоватым, крепким, старинным, надеюсь; и, не смотря на свою массивность - будто парящим над городом, осеняющим его зыбким, синеватым, духовным светом...
НОВЫЙ САТИРИКОН
Возлежать на яростных пирах,
И дроздами в тесте, кабаниной,
Рыбой объедаться, пить вино...
Из авто роскошного банкир
Вышел у дверей шикарных банка.
Был расстрелян, и к тому ж в упор.
Сцепами скреплён какими мир?
Зрим фасад, а какова изнанка?
А изнанку редко видит взор.
Те же животы, зады у нас,
А мозги такими же остались?
Будничность воспринимает как
Данность, что одна, другой не будет.
Нищие в помойках ищут пищу.
А студенты отдыхают в Риме.
Сам Сатирикон весьма мордат,
Но его в реальности не видно.
Ваза на столе. Былое лжёт.
Аквинат, расписывавший ад,
Ошибался всё ж, мы полагаем -
Ибо много лучше райский мёд.
Кладбище. Надгробья, а на них
Буквы полустёртые, замшелость.
Боль диктует хрипловатый стих.
Прочитают - говорят: умелость.
ИЗ БЕРГМАНА
Матери кошмар приснился, дочь
Услыхала крик. Сна больше нету.
Быть бы уж скорее что ль рассвету!
Разговоры могут ли помочь?
Пианистка, знаменита мать.
Интеллектуалка дочь - играет
Роль, какую надлежит сыграть.
Стержень фильма в бедный ум вонзает
Острие своё...И, обвинив
Мать во всех грехах, дочь торжествует.
Будто и любовь и совесть миф,
И одно страданье существует.
Где-то едет рыцарь...был поход
Долгим, пыльным, вял оруженосец.
Рыцарь же в пути не первый год,
И уже дороги не выносит.
Смерть его ждала - не чтоб забрать,
Чтоб с героем в шахматы сыграть.
Где-то лето с Моникой! Фужер
С пузырьками. Мариво усмешка.
А важнее знаки тайных сфер,
Нежели...
Кто плачет безутешно?
Ливень хлещет на цветы, они
Будто бы актинии сегодня.
Как душа в придонных глубях дни
Восприемлет? Вряд ли превосходно.
Как душа - терпением она
Будет отшлифована, не будет?
То, что человек - как смесь в сосуде,
Вряд ли знает белая луна.
ИЗОБРАЖЕНИЯ ДОСТОЕВСКОГО
Смолоду - высокий чистый лоб,
Взгляд порой как будто затуманен.
Те дагерротипы будто мост
В мир, который слишком многогранен.
Вот сидит писатель у стола,
Борода черна, а взгляд спокоен.
Прошлое - в страданьях и мечтах,
Изменить его никто не волен.
Фотографий сумма объяснит
Нечто, что роман не сможет, повесть.
Лоб высокий. И всё глубже в нас
В души входит взгляд, шлифуя совесть.
* * *
Поэзия живёт и дышит жизнью,
А шутовство внутри стиха грешно.
Эстрадность и фиглярство слишком лживы
В поэзии - от них душе темно.
Смешны филологические бредни:
Конструкции искусственные строк.
Коль ценятся - так значит из последних
Настали времена. Грядёт итог.
* * *
Белеют спилы тополей,
Стволы - как динозавров шеи.
Иль каждый день - как род мишени
Для темноты? Тревожно в ней.
Клочкасто облака плывут
И быстро - чёрные такие.
И неизвестен их маршрут,
И скорым ходом утомили
Меня, глядящего на них,
И ждущего потёмок скорых,
Пока проходит коридором
Каким-то мозга - новый стих.
* * *
Окно-картина. Чёткий стиль.
Сколь реализм тут очевиден?
Он всё-таки едва ль постыден,
Коль созидает нашу быль.
Дуб чётко дан - мазок умел,
Для веток тушь бы...или всё же
Надёжней масло? Да, похоже,
Всё очень сочно в мире тел.
Иль воздух почвой стал, хотя
Прозрачной, а деревья - жилы
Руды, чья сокровенность силы
Даёт сознанью, не шутя?
Окно - оно и есть окно.
Дом, но на заднем плане, жёлтый.
А зимний мир настолько жёсткий,
Насколь понять тебе дано.
ЦЕРКОВЬ ПОКРОВА НА НЕРЛИ
С неба спущен на лучах
Храм - кристалл такого света,
Что, всё кажется, зачах
В нынешних сердцах - но это
Только кажется - сердца
Живы светом от основы.
Храм великого венца
Жизнь дарующего Слова.
* * *
Со светом быть, иль с темнотой -
Иного не дано.
Тотальный выбор, стержневой -
Свет неба или дно.
Варьянты выбора.
Твой путь
Определят они.
Свет победит. Но часто жуть
Окрашивает дни.
* * *
Избавьте женщину от мук
И женщины не будет - взлёта
Стремительных и точных рук,
И голоса, где рвётся нота
Любая привкусом разлук.
Избавьте женщину от мук
И возвеличьте королевной!
Но пожеланье это - звук
Пустой средь нашей жизни нервной.
* * *
В поэзии должно быть нечто
Непостижимое умом.
Она живёт златым зерном
Ассоциаций - бесконечны...
Или - намёком. Или тем,
Что привкус неба вдруг даётся
Тебе в просторе золотом
Словесном - и смеётся солнце.
КРОВОТОЧАЩИЙ СТИЛЬ
Пульсирует открытой раной
Душа - отсюда этот стиль -
Кровоточащий, часто рваный,
Едва ли признающий штиль.
Но через эти волны боли
Прорвётся к свету автор наш,
Послушный только Высшей воле,
Творящей сам земной пейзаж.
* * *
Не жалуйся! - судьба неповторима,
Какая б ни была - она твоя.
И пусть уходит время струйкой дыма -
Ты всё ж изведал силу бытия.
* * *
Косточка от яблока валяется
Под ногой... Не знаю толком я ещё,
Что меня сегодня ждёт. Не зна...
Косточка от яблока, и на
Жёлтеньком линолеуме точно
Кем-то вдруг поставленная точка.
* * *
Пухлый снег подчёркивает
Дачное безлюдье.
Небо скоро будет вовсе чёрное,
Уж не обессудьте.
Дачные участки, домики дощатые,
Серые штакетники везде.
Будто жизнь вот здесь весьма несчастная -
Держится на ржавеньком гвозде.
ШЛЕМ МАКЕДОНЦА
Шлем золотой, а украшенья
Витые, гребень шлема крут.
Карбункул ярок, изумруд
С ним рядом - тайное лученье.
Надень сей шлем, и высота
Наполнит ум безвестным светом.
Коль сможешь вытерпеть при этом,
Познаешь тайны - та и та
Влечёт...Но Македонцу шлем
Сдавил как будто мозг и сплющил.
Царь закричал...и, точно, в сущем
Он усомнился вместе с тем.
...нет ничего - ни стен вокруг,
Ни войн, и власть не имеет смысла.
И только золотые числа
Творят нам непостижный круг.
Что было далее с царём
Не знают миф с календарём.
ВОЛШЕБНАЯ МЕТАФИЗИКА
Волшебной метафизики плоды
Узнать своей действительность хочешь.
В житейском попечении хлопочешь,
Однако ты, заложник суеты.
Волшебная! Где твой кристалл? Меня
Влекут его непознанные свойства.
При этом донимает беспокойство,
Что не успею нечто в сфере дня.
А если метафизика одна
Всё, коль по сути разобрать? Не знаю.
Сколь обретаю, столько же теряю,
И середина явно не дана.
ГОРОД И ДОМ
Одна везёт двойную
Коляску светло-синего колора.
А у другой причёска!
Существую,
Чтоб удивляться, верно. Очень скоро
Бульвар, каким иду, средь переулков
Как будто растечётся, потеряется.
А часто ль ныне праздная прогулка в
Твоей судьбе случается?
Домов так много! Дом один для тела.
Для духа дом пространство - бесконечно.
Реальность поражает вас умело,
И заниматься этим будет вечно.
Есть дом и город. И окрест - пейзажи.
Вот на суку сидит ворона...или
Мелькнула кошка - из окошка даже
Не очень ясно - сны окрестно? Были?
Но город больше дома, что понятно.
Но дом - он сам по сути целый город.
Паркет блестит янтарно и приятно.
А ты...поди, пойми, насколько молод -
Мне сорок. Это старость, но в начале,
А может зрелость, я уже не знаю.
И думаю о чём-то, опечален,
Теряю больше, нежли обретаю...
* * *
Бодрствованье - то есть нет
Сна, вплетённого в сюжет
Яви - и она реальна.
Сон фантомен? Сон скорей
Посильней семи морей,
Мистика его брутальна.
Образы его свежи.
И мерцают рубежи -
Перейдёшь - обман затянет.
Сон любим сновидцем. Да.
Эта пёстрая среда -
Где небесная вода
Плаваньем огромным манит.
* * *
Мы знаем грозный аромат
Грозы, обрушенной на сад,
Звенящей, плачущей, ревущей.
Мы знаем золотой закат,
Дорогу темноте дающий.
И солнечные города
Мы изучаем иногда
Своей тропой, своей судьбою.
И то, что нам речёт вода
Текучей силой ручьевою...
Но как узнать последний код,
Определяющий наш род?
И с ним - окрестную реальность?
Но если сад златой цветёт,
Едва ль пугает инфернальность.
ПАВЕЛ I
С монет исчез имперский профиль,
Ведь Павел в профиль - будто мопс.
...чиновник всё в трактире пропил,
И жизнь сейчас - колючий ворс.
Такой разброс - там император,
А здесь чиновник-дуролом.
В действительности каждый атом
С другим союзен, и притом
Не знаем как...
На геликоне
Играет Павел - он умён.
Реформы бы провёл на троне
Возможно он...
Мальтийский рыцарь психопатом
Не может быть. Однако - есть.
Да, ясно - связан каждый атом
С другим. Не очень-то и весть.
Убийство Павла изменяет
Хоть что-то в данности на чуть?
От чёрных сил земля страдает.
Иль свет свою скрывает суть?
* * *
Дед - борода лопатой - на каталке
Везомый внуком, или кем - не знаю.
Дед бодрый, а пейзаж окрестно жалкий:
Я зиму ныне мало понимаю -
Дождём сочится, снег клочкасто-грязный.
Румяный дед, весёлый, показалось -
Из тех, что до конца так с жизнью связан,
Что сам к себе едва ль потерпит жалость.
* * *
Царицы эти русские...пышны -
Хоть Анна, хоть Елизавета.
Балы, пиры. Дела - видны
Сколь чётко линии сюжета
Сегодня? А, Екатерина?
Какой золотоносный век.
Дана истории картина
Лишь так, как видит человек.
* * *
И выходить из дома страшно
Тебе, паскалевский тростник!
Тростник не ходит! Это башня
Ассоциаций - я привык.
И мыслишь часто непонятно,
Тростник. Для самого себя.
Тростник иль рана? Неприятно
Страдать душою, ей скорбя.
Ассоциации громоздки -
Мир геометрии вокруг
Такие дарит формы мозгу,
Что так естественен испуг.
И выходить из дома страшно
Тебе, тростник, etc.
Жизнь, понимаешь, вряд ли башня,
И - точно знаешь - не игра.
ГОСУДАРСТВО
1
Лапа тяжёлая, властная лапа,
Слишком когтистая -
Жертву свою терпеливейше тиская
Действием лапа сыта или нет?
Зверь - а в глазищах-то роскошь индийская -
Чёрный адовый свет.
Пасть гнилозубая, к чреву ведущая
Плотью чужой
Жадно насытится хочет,
Жующая,
Что ей угодно вообще.
Смотрят глазищи - а кто ты такой,
Ты - в этом сером плаще?
Ты утверждаешь - поэт?
Нет, ты ошибся - обед!
А язычок-то наждачно-ячеист,
Если зверина лизнёт
Жить, как жилось ты уже не сумеешь -
Содрана кожа твоя.
Вот государство, чей вой слышу я -
Жертвы зверина ждёт.
2
У государства славный аппетит -
Ему от плоти в брюхе - не горчит.
Оно готово к поеданью вечно.
Сказать - оно весьма бесчеловечно?
Да нет, его обыденный ранжир -
Жрать, чтоб накапливать приятный жир.
КИЕВСКИЙ РЫНОК XIX ВЕКА
Цыганка пижону гадает,
Тут линии грубо-просты.
Люд нищий на хлеб собирает -
Наесться мечта нищеты.
Жизнь тут пестротой оглушает -
Баранки и бублики! Их
Объём, погляди, поражает.
Еда объедает мой стих.
Целительница из народа
Декохт предлагает - возьмёшь?
Торговая всюду порода,
Слюна их - тягучая ложь.
Жизнь даст вам взаймы? Не надейтесь.
Над нами янтарны миры!
А в воздухе дышат идеи с
Отказом от нашей игры.
Миров же хрустальных поболе,
Чем пьющее-жующих людей.
Былое насколь в нашей аоле?
Цепь образов - или же дней?
И Киев пойдёт для фантазий.
И рынок обильно хорош.
Реальность потом в новой фазе,
Писать завершивши, найдёшь.
* * *
Размышленья об узлах
Бытия...И я узнал
Тяжесть их, литую плоть -
Размышлений этих. Плот
Мысли свяжет берега
Бытия?
Иль два шага
Уж до бездны - чем полна
Неизвестно, но - страшна.
Размышлений об узлах
Важных тяжесть я узнал.
ФИЛЬМЫ
В луже отражение окна -
Маслом жёлтым с перекрестьем рамы.
Фильм какой снимаешь ты, луна?
Но смотреть, я полагаю, рано.
Фильмов было много - старый Ланг,
Иль Мурнау чем-то нас пугавший.
Деньги даст сегодня жирный банк,
Профит в будущем предугадавший.
Бедный-бедный неореализм,
Состраданье вызывавший в душах!
Ныне сострадание - трюизм,
И народ лишь зрелищам послушен.
А комедий тех советских лад,
Добрую энергию лучивший!
Фильмы пересматривать я рад,
Сорок лет уже почти проживший.
Можно ими думаю лечить,
Разные психозы и неврозы.
Что луна снимает? Ибо жить
Помогают и мечты и грёзы.
МНИМЫЕ ЧИСЛА
Мнимых чисел иллюзорный сад
Допускает формулы прогулок.
Космос математики богат.
Голос же действительности гулок.
Числа любят только тишину -
В ней и вызревает гроздь созвучий -
Чтоб не гибли в темноте паучьей
Люди, осознав свою вину.
Мнимость настоящего вполне
Очевидна - утвержденье в пользу
Слова, что сегодня не в цене.
Представляю мнимых чисел Польшу,
Францию, Италию, Китай.
Сколь игра ума ценна вне смысла?..
Расширяют, вероятно числа
Мнимые наш ад, наш космос-рай...
ЛЮТОВАНЬЕ ЮБИЛЕЯ
С холодцом возились долго, с пирогами,
Резали салаты, гусь поспел.
Всё хватают жадными руками
Гости. - Мне хурму, - кричит пострел.
Разоренье пищевой твердыни -
Вот что значит юбилей. Смурны
Тут сидят хозяева - отныне
Дни рожденья больше неважны.
Всё однообразно. Пьёт хозяин
Водку и коньяк, ещё вино.
-Пей, гуляй! - И каждый мозг ошпарен
Опьяненьем. Что там! Всё равно!
Чёрное тут что-то прорастает -
Стебли, лепестки их, каплет яд.
Водки слишком явно не хватает.
Пляска закипает - чистый ад.
Нет! Нельзя иначе! Лихость, яма,
В глубину её, в потьму провал.
А когда-то так любила мама
Парня, что на скатерть наблевал.
* * *
В лесопарке спущены пруды -
Минус для окрестного пейзажа
Зимнего - спокойного, и даже
Умиротворённого - воды
Нет и не замёрзло ничего.
И почти пугают эти ямы.
И зимы как будто вещество
Тут искажено пределом яви.
САД МИРА
Сад мира пышно разведён -
Он городами нам сияет,
Лесами нежно даден он,
И горы мощно сообщают
Ему гармонию, воды -
Она весьма разнообразна:
Моря, озёра - сообразно
Рельефу местности среда.
Сад мира ощути в себе -
Базары пёстрые, и церкви,
И площадь в самом сердце, в центре
Устройство городского...Цепи
Материальности тебе
Порой надоедают, но
Сад интересен всё равно.
* * *
Тощают города зимой,
Их краски поедает бездна -
Которая всегда с тобой всегда в душе, как рок железный,