Аннотация: Вся первая часть романа "Большая прогулка".(Продолжение романа "Первое апреля").Предыстория приключений Пиратов Короля-Солнца.
Большая прогулка.
Часть первая. Две Луизы.
Мы начали прогулку...
Булат Окуджава.
Сюжет - это запятая и "но".
Профессор Е. А. Маймин.
Лекция "Введение в литературоведение".1973 г.
Оглавление.
1. Де Бражелон у себя дома.
2.Латинский девиз герцога Портоса.
3. Бегство и вызов.
4. Кабак. Дело о наследстве.
5. Самиздат Семнадцатого века.
6. Кабак. Дело о наследстве. (Продолжение).
7. День повешенных. (Отчет тайного агента полиции Франсуа де Гре королю Людовику Четырнадцатому).
8. Кабак. Рауль и Лауизетта.
9. Здесь и сейчас.
10. Контр-галоп.
11. В которой добрые кони перешли с галопа на рысь, а с рыси на шаг.
12.Оливье де невиль, фрондерский волчонок.
13.Цена победы де Гиша.
14.В которой де Гиш не смог нстроить свою гитару на лирический лад.
15.Мастер интриги.
16.Людовик и Рауль.
17.Этьен де Бражелон, каноник из Нотр-Дам.
18. Друг, но...
Глава 1. Де Бражелон у себя дома.
-А я верю, потому что это истина, - упрямо повторил верный Оливен, - И могу даже по латыни: Credo quia verum!
-Credo quia absurdum - верю, потому что абсурдно, - сказал Бражелон, -А твое толкование, мой милый - Credat judaeus Apella.
-Что-то я плохо понял, мой господин.
-"Пусть этому верит иудей Апелла", - то есть, пусть верит кто угодно, только не я.
-Что ж, мой господин, время покажет, кто из нас прав.
-Я вот только думаю, с чего бы это мне приснился такой сон. Nihil est in itellectu, quod non prius fuerit in sensu. - "Нет ничего в сознании, чего не было ранее в ощущениях". Если с этим разобраться, жутковато становится.
-А вы не разбирайтесь. Плюньте да забудьте. Не хотите верить моему толкованию - не верьте. Но и голову ломать не стоит, так и спятить недолго.
-А ведь интересно, Оливен, что все это означает! Ты знаешь, я слышал, что Анна Австрийская и герцог Бекингем видели один и тот же сон.
-Знаю, - сказал Оливен, - На месте герцога Бекингема я носил бы кольчугу. Сон тот был сигнал из потустороннего мира. Предостережение. Герцог пренебрег им - и погиб.
-А ведь Бекингема предостерегали не только потусторонние силы.
-Что ж, не уподобляйтесь Джорджу Вилльерсу, и, если вам угодно считать ваш сон сигналом потусторонних сил, не связывайтесь с господином де Сент-Эньяном. И не деритесь на дуэли ни с кем, а с фаворитом короля - особенно.
-Да не буду я с ним драться, успокойся! Смысла в этом нет. Я и вовсе о нем думать забыл.
-Но кто-то вам напомнил о господине де Сент-Эньяне, не так ли? Может быть, господин де Гиш, он же должен зайти сегодня, вы говорили.
-Нет, не де Гиш. О Сент-Эньяне мы не говорили. Вспомнил! Отец!
-Уж, конечно, граф не советовал вам повторить свой вызов, - заметил Оливен.
-Конечно, нет! Напротив, он предостерегал меня. Что-то вроде того, что, если я случайно встречу Сент-Эньяна, чтобы не вздумал
снова вызывать его.
-А вы?
-А что я? Я сказал, что не собираюсь возобновлять вызов. А во сне все делал наоборот.
-На то это и сон. Наяву вы такую глупость не сделаете.
-А ведь когда-то собирался сделать!
-Бог миловал, - сказал Оливен, - Какие будут распоряжения, мой господин?
-Пока - никаких. Нет ничего милее домашней кровати. Nihil est incundilus leetulo domestico. Если сравнить с Бастилией. Хотя, возможно, в моем кошмаре очень много ошибок и неточностей.
-Господи, пронеси, - перекрестился Оливен, - Откуда вам знать, как там все происходит на самом деле?
-А между тем Бастилия-сон была населена реальными людьми. От коменданта де Безмо до звероподобных монстров в кожаных жилетах. Хотя это - тоже бред!
-Бред, конечно! - заявил Оливен, - И думать забудьте! Итак, вы нынче дома и ждете господина де Гиша?
-Так рано де Гиш не заявится. Во второй половине дня.
-А сейчас?
-А сейчас я еще поваляюсь и поразмышляю. "Нет, лучше побалдеть, ребята, дома..."*
-Нет, не ту. Маленький томик. "Цветные баллады", на арго.
-О! - воскликнул Оливен, - Я и не знал, что она есть у нас! Наслышан я об этих балладах! Как вы ухитрились их раздобыть?
-В Сорбонне это продают из-под полы школяры.
Рауль расхохотался.
-Да ты знаешь ли, кто продает в Сорбонне "Цветные баллады"? Фрике! И он, этот самый Фрике, в моем сне был моим защитником.
Правда, я знал, что Фрике получил наследство, окончил Сорбонну, стал адвокатом. Давно знал. С тех пор, как встретил Фрике на свадьбе Клода Годо. Когда молодые удалились, подвыпивший Фрике начал декламировать баллады Вийона. А потом мы встретились, и я оказался владельцем этой редкой книги. Сейчас посмотрим, - он перелистал страницы, - Да, все сходится. Все цитаты правильные.
"Кроме одной - импровизации Луизы: "Дерябнув на халяву выпивона", братва спасет от плахи Бражелона.
-Абсурд! - сказал он вслух, - Этого никак не могло быть! Никогда в реальной жизни у меня язык не повернулся бы сказать ЕЙ такое.
-Баллада IX, - прочел Оливен, - Ах, черт! Теперь мы будем знакомы с творчеством Франсуа Вийона в полном объеме.
-Благодаря моему старому приятелю Фрике. Но это не для нежных барышень.
-Еще бы! Нежным барышням вы читали другие баллады.
-"Я знаю все, но только не себя",* - сказал Рауль со вздохом.
"Нет, милая, таким испытаниям я не стал бы тебя подвергать. Черт возьми! А как бы ОНА повела себя, если бы все это было правдой?! А мне это надо? Целовать каменную статую! Откуда в мой кошмар попал тот ледяной поцелуй? Из этого, реального мира. Когда Луиза потеряла сознание здесь, в этой самой квартире. Правда, наяву я ее не поцеловал. Зато во сне - результат тот же. Ледяной поцелуй. А мне это надо?"
-Я вам еще нужен? - спросил Оливен.
-Да нет. А что ты поделывал?
-Читал вашу пьесу. Я хочу сказать, рукопись "Докучных".
-Читай, читай! Занятная вещь. Мольер!
-Наслышан, - восторженно сказал Оливен, - Правда, я только начал, когда вы закричали. "Докучные" нынче в моде. Как это вы ухитрились раздобыть список?
-Подарок Портоса. Уточню - не список, автограф Мольера!
-А знаете, это целое состояние! Все гоняются за текстом. После премьеры в Во уже разобрали на цитаты, как говорится. На черном рынке такая вещь стоила бы 6000 ливров.
День Дураков- 1 апреля уже наступил, но Рауль благоразумно решил не делать глупостей, сидеть дома и спокойно ждать де Гиша, а потом за бутылкой обсудить с приятелем этот странный сон. Как-то де Гиш его растолкует? Решение было весьма мудрым. А пока он лениво перечитывал баллады Вийона, и, возвращаясь к событиям сна, думал, что было в его сне правдоподобно, а что нет. Все это очень и очень наивно и непрофессионально. И юристы, и полицейские, и тюремщики, в реальном мире, возможно, так себя не ведут. Да и палачи тоже, наверно. Правдоподобной, наверно, была только дуэль. Даже баллада - нам, грешным, далеко до Франсуа Вийона. И баллада тоже очень непрофессиональна. Глупости. Абсурд. Бред. Все это плутни королевы Маб, говаривал Меркуцио.
-Ах ты, бродяга! Ах ты, дуэлянт! Где ты пропадал, разбойник? Небось, за барышней бегал?
-Оливен! С кем это ты беседуешь?
-С Киром Великим, сударь! Вот, явился с гулянки. Пыльный весь и ухо прокушено.
-Ухо прокушено?! Кир! Кис-кис-кис!
Во сне у кота тоже было прокушено ухо!
-Да что вы так перепугались! Ему не впервой! Бьюсь об заклад, в нашем квартале вскорости не одна кошка родит черных котят с белыми лапками и белой мордой.
-Разделяю твое мнение, - улыбнулся владелец черного кота, хотя прокушенное ухо Кира Великого его весьма встревожило.
Кир, устроившись в кресле, стал вылизывать свою черную шкуру. Оливен, довольно бесцеремонно потеснил кота и пристроился там же, продолжая читать рукопись "Докучных".
-Я посижу тут, подле вас, - сказал Оливен, - Вдруг да понадоблюсь.
-Сиди, сиди, - сказал Бражелон, продолжая лентяйничать, - А кот-то и наяву гостей намывает.
-Вы же ждете де Гиша, вот и намывает.
"А во сне Кир "намыл" незваного гостя, неожиданного визитера - де Сент-Эньяна".
Припоминая разговор с фаворитом короля и свои дерзкие ответы "в стиле капитана Джулио Бржелуччо" - еще одна глупость, видно, старые впечатления от итальянской комедии, Рауль спросил:
-А ты знаешь, для какого события Мольер написал эту комедию?
-Знаю, сударь - только что вам говорил! для праздника в Во. Вы могли бы все это видеть наяву, если бы не господин Д'Артаньян.
-Я? Как так?
-Очень просто. Вы были приглашены на праздник.
Еще одно совпадение!
-Я ничего не знал.
-Приглашение пришло, когда вы уже покинули Париж. Я должен был вручить его вам. Я уже было взял эту бумагу и собрался в дорогу, но прибежал Д'Артаньян и запретил мне передавать вам это приглашение.
-Почему?
-Д'Артаньян чего-то боялся, и, как я понял, боялся за вас. "Подождем, - сказал он, - Подождем, пока этот молодняк перебесится".
"Д'Артаньяну придется долго ждать!"
-... После к праздника у Фуке, - говорил Д'Артаньян, - я съезжу к вашим на разведку, а сейчас, парень, поверь моему жизненному опыту - нужно переждать какое-то время. Д'Артаньян очень нервничал, и все ждал каких-то опасных событий.
-Покажи мне эту бумагу, - попросил Рауль.
-Вот она. Вы не сердитесь, что я послушался Д'Артаньяна?
-Нисколько. Да я и не воспользовался бы этим приглашением.
-Да?
-Да! Эта бумага годится теперь только на растопку!
-Что ж, будем топить камин королевскими приглашениями! - заявил Оливен, - Сам виноват!
-Кто, я?
-Нет! Не вы! Король!
-Что-то ты осмелел последнее время, - заметил виконт.
-А Д'Артаньян боится! Метаморфозы!
-Метаморфозы...
"Сумка с яблоками... Кот в корзине. Ваш слуга - очень неопытный заговорщик".
Оливен зашелестел листами рукописи.
-Ого! - воскликнул он.
-Ты, я смотрю, зачитался. Ну, читай, читай. Это прелесть!
-Зачитался, - протянул Оливен, - Вы сказали "Прелесть"? А предисловие, посвященное королю, вы читали?
-Да, а что?
-Вы не обратили внимания на одну деталь: господин Мольер упоминает... характер одного докучного, цитирую: "... при этом Вы были так добры, Ваше Величество, что раскрыли мне его черты, и потом этот образ был признан лучшим во всей комедии".
-Я знаю. Это в самом конце второго действия. Тупой охотник.
-Я только что закончил читать первое действие. Вы уверены, что король имел в виду охотника?
-Да. Портос был в Во и говорил, что это не кто иной, как егермейстер господин де Суайекур.
-И вас не насторожила концовка первого действия? То место, где я сейчас читаю?
-Я что ты читаешь? Я же не помню всю пьесу.
-Да смотрите! Дуэлянт! Это не в ваш огород камешки?
-Ты преувеличиваешь. Дай-ка сюда рукопись.
...Я с просьбою к тебе, хотя и полн смущенья,
Сейчас нанесено мне было оскорбленье,
И страстно я хочу немедленно с тобой
Обидчику послать достойно вызов свой.
Ну и что?
-А вам не приходит на ум, что это ответ короля на ваш вызов его фавориту?
-Ну и что? Кстати, дуэлянт из всей этой компашки зануд - самый симпатичный. Даже если это и так, у меня есть чувство юмора.
-Это так, - сказал Оливен, - Читайте дальше, что отвечает дуэлянту маркиз Эраст, главный герой комедии:
-Ну-ка, ну-ка...
Дуэль теперь смешна - она не знак отваги,
И наш Король - монарх не только на бумаге...
-Дальше, дальше! - сказал Оливен.
-Я говорю, виконт, с тобою откровенно...
-А раньше было "маркиз"! В рукописи исправление! Почему Мольер заменил "маркиза" на "виконта"?
-Маркиз, виконт, какая разница? Тем более что главный герой - маркиз. Не всем же быть маркизами. Виконт так виконт. Может, Мольер для разнообразия сделал дуэлянта виконтом. У наго этих маркизов во всех пьесах... И потом, я же не единственный виконт во Франции.
-Но вы единственный, кто осмелился вызвать на дуэль королевского фаворита. И, возможно, это их ответ на ваш вызов.
-Знаешь что! Даже если это и так, Мольер гений! И в этом даже какой-то шик! Я уже говорил, мне этот персонаж как раз понравился. Вот "Смешным жеманницам" повезло меньше! Им больше досталось!
-Д'Артаньян предотвратил катастрофу, - сказал Оливен, - Может, это только моя гипотеза, а может и правда Людовик рассчитался с вами за Сент-Эньяна через Мольера.
-Да это же смешно!
-Это сейчас вы смеетесь.
-Думаешь, приглашение - провокация?
-Кто знает? - пожал плечами Оливен, - Может, провокация, может, попытка к примирению. Может, король хотел превратить все в шутку?
"Мы только шутили..."
-Король своей цели не достиг. Как бы то ни было, раз приглашение не дошло до адресата, будем считать, что оно проигнорировано, и примирение невозможно. Интересно, действительно ли Мольер считает, что "дуэль теперь смешна" или пишет то, что велит король?!
-Спросите об этом господина Мольера!
-Да, вскочу и побегу разыскивать господина Мольера и докучать ему дурацкими вопросами! Делать мне больше нечего, что ли? Rideamus!*
-А Марчиали? Почему я в моем кошмарном сне называл его имя кому ни попадя?... От кого я услышал это имя? В первый раз... Ну-ка, вспоминай, - сказал себе Рауль, -Вспоминай, это как-то поможет разобраться. Итак, от кого я услышал фамилию Марчиали... Портос!
ЗАМОК БРАЖЕЛОН, ЛИПОВАЯ АЛЛЕЯ. 9 ЧАСОВ ВЕЧЕРА.
"Как это все происходило... Портос заявил, что король жалует его герцогским титклом. Я знал. что это его заветная мечта и искренне поздравил Портоса. В это время отец отошел с Арамисом в сторону, а я остался с Портосом...
-Ух, устал, - сказал Портос, садясь на скамейку, - Ноги не держат. Садитесь, милый Рауль, я поведаю вам нечто чрезвычайное!
Он взглянул в сторону друзей - Атоса и Арамиса. Те о чем-то шептались.
-Зря это Арамис секретничает, - сказал Портос,- лучше бы собрались все вместе, без всяких секретов.
Бражелон молча пожал плечами.
-Пусть говорят, - сказал он равнодушно, - Арамис без интриг жить не может, всегда что-то замышляет.
Портос внимательно посмотрел на него.
-Знаете, милый Рауль, я вам расскажу такие новости, такие новости - после них вам не удастся сохранить такой спокойный вид! Я вам, надеюсь не ДО-КУ-ЧАЮ?
-Что вы, дорогой мой Портос! Я очень рад за вас! Рассказывайте! Итак, вы отныне - герцог? Примите мои поздравления!
-Да, мой мальчик, я наконец-то герцог! И знаете, кто мне сказал это?
-И король в комнате Арамиса сказал вам, что делает вас герцогом?
-Это его собственные слова. А почему бы мне и не быть герцогом? Чем я хуже других герцогов?
-Ничем не хуже, дорогой Портос. Вы лучше их всех, вместе взятых, - ответил Рауль убежденно, вспомнив ''других герцогов''.
-Вы слишком добры, мой мальчик. Но хотите, я расскажу вам все по порядку?
-О да, конечно! Так я могу обращаться к вам ''герцог''? - спросил Рауль, все еще не веря своим ушам и испытывая за Портоса тайную тревогу. Он не знал, как обращаться к славному Портосу - по-прежнему ''барон'' - но Портоса это может обидеть, а герцогом он называть его опасался раньше времени, боясь накликать беду. Но глаза Портоса сияли, он был так уверен в своем счастье, что Рауль стал обращаться к нему, титулуя герцогом, что доставило Портосу огромное удовольствие, он блаженно зажмурился и от души пожал виконту руку, тот прикусил губу, но продолжал улыбаться.
-Я очень рад, что слышу это обращение из ваших уст, мой милый виконт! ''Первый же патент, дающий право на герцогский титул, будет ваш, дорогой Портос! - так сказал мне Его Величество, - А ваша задача найти какой-нибудь пышный латинский девиз, подобный девизу господина Фуке, что украшает фронтон этого дворца. А теперь торопитесь, мой герцог, в ваших руках - будущее Франции!''
-Король так и сказал? - удивился Рауль.
-Разве забудешь такие слова? - восторженно воскликнул Портос, - ''В ваших руках будущее Франции!'' - и герцог Портос сжал в кулак свою мощную ручищу.
-Черт возьми! Будущее Франции в надежных руках, правда, мой мальчик?
-О да! - кивнул Рауль, - Но что же дальше?
-Всю дорогу я думал о пышном латинском девизе. А какой девиз у господина Фуке на фронтоне дворца Во?
-Quo non ascendam, - сказал Рауль.
-И что это значит?
-''Куда я только не взберусь'', примерно так. В смысле: каких высот я не достигну.
-У меня к вам просьба, милый виконт. Вы ведь знаете латынь?
-Более менее.
-Помогите мне с пышным латинским девизом. Что-нибудь этакое... красивое и героическое...
Рауль сказал первое, что пришло ему в голову:
-Manibus date lilia plenis... Нет, не то! - спохватился он.
-Что вы сказали? - навострил уши Портос, - Я понял, что-то про лилии.
-Нет, герцог Портос, нет! К вам это совсем не подходит! Я подумаю, обещаю вам, пороюсь в книгах и найду вам красивый латинский девиз. Забудьте о моих словах.
-Но ведь вы говорили о лилиях? Так?
-Да.
-Переведите.
-''Дайте лилий полными горстями''.
-Великолепно! - расхохотался Портос, - То, что надо! Лилии - это эмблема монархии, ''полными горстями'' - это по мне! И не ищите, мой юный друг, мне это подходит! Я завоевал этот титул, защищая Его Величество, я спас короля, я спас лилии - это славный девиз! Умница, виконт, вы не могли придумать лучше!
-Это придумал не я, а древние римляне.
-Тем лучше! - расправил грудь Портос, - Лилии были в гербе Жанны Д'Арк! Лилии красовались на нашей пробитой пулями салфетке после знаменитого завтрака в Ла Рошели! Это славная традиция...
''Это трагическая традиция Древнего Рима, - печально подумал виконт де Бражелон,- Лилиями почитали римляне память безвременно ушедших''. Но Портосу он не стал говорить о трауре древних римлян, для Портоса лилии означали победу Франции.
-Но все-таки, что случилось, - спросил он Портоса, - Вы очень торопитесь, герцог Портос?
Портос опять взглянул на друзей - те продолжали беседу.
-Успеем, - сказал он беспечно, - Когда это мы не успевали! Вот в чем дело! Некий негодяй, по имени Марчиали попытался, пользуясь сходством с нашим королем, захватить корону и свергнуть Его Величество с престола! Мы обезвредили самозванца, и теперь...
-Простите, что я перебиваю вас, герцог Портос, но вы говорите такие невероятные вещи!
-Верьте мне, виконт, верьте! Так оно и есть, клянусь честью! Я свидетель, я очевидец, я участник!
-Самозванец Марчиали?
-Да, человек без роду, без племени.
-И он похож на нашего короля?
-Один к одному, понимаете? Этот узурпатор и оделся как Его Величество, представляете его гнусное коварство! Редкая гадина!
-И вы их видели?
-Самозванца Марчиали и нашего короля? Да, видел! Так же как вас! Обоих!
-И они очень похожи? Вам не почудилось? Откуда взялся этот Марчиали?
-Этого я не знаю. Но ученые люди говорят, что бывали подобные случаи.
-Да, в России, лет пятьдесят назад... Как его звали... Эти славянские имена... Лже-Дмитрий... Он называл себя сыном умершего царя Жана Ужасного, точнее, Иоанна Грозного, вроде так. Их было, кажется двое, два самозванца... Лжедмитрий Первый, ставленник Польши, и так называемый тушинский вор. Но я не очень-то сведущ в делах московитов.
-Откуда же они взялись, эти самозванцы? - спросил Портос с любопытством.
-Лжедмитрий выдавал себя за принца, я хочу сказать за ''царевича'' Дмитрия, ребенка, наследника трона, убитого ''боярами'' - так в России называют знатных людей.
-Знатные люди России убили ребенка?
-Да, герцог Портос, это исторический факт. Ожерелье царевича...
-Вот варвары! - возмутился Портос.
-Ну, сейчас там все угомонились. И на русском троне ''царь''... Алекс... Мишель... Точнее Алексей Михайлович Тишайший из Дома Романовых.
-Вот и славно, - сказал герцог Портос, - Пусть себе царствует на здоровье. А нам надо воевать с
лже-Людовиком - с самозванцем Марчиали.
-Вы можете рассказать с самого начала? - попросил Рауль.
-Извольте. Праздник, который господин Фуке устроил для короля - это была греза, чудо, сказка, ил-лю-зия! Но все чудеса превзошла комедия господина Коклена де Вольера ''Докучные''. Такая умора! - Портос захохотал, вспоминая пьесу.
-Как вы сказали, герцог Портос? Кто автор пьесы?
-Коклен де Вольер! Он сочинил и поставил эту чудесную комедию за две недели! Я лично с ним знаком! - важно заявил герцог Портос и погладил себя по груди, - И костюмчик этот мой я обновил в Во благодаря любезному Коклену де Вольеру.
-Он вам очень к лицу, герцог Портос.
-Спасибо, милый Рауль. Мне многие говорили, но от вас слышать это еще приятнее! А кстати, у меня для вас подарочек!
С этими словами Портос достал из кармана рукопись, перевязанную золотистой ленточкой и, радостно улыбаясь, вручил виконту.
-Что это? - спросил Рауль.
-Это пьеса господина Коклена де Вольера. Та самая, что в Во играли. Его собственный автограф!
-А разве я говорю иначе? - вытаращил глаза Портос. Рауль закусил губу.
-Нет-нет, - сказал он, удерживая улыбку, - Рассказывайте дальше.
-Почитайте эту пьесу, виконт, почитайте! Обещаю, будете смеяться как сумасшедший! Я и привез ее, чтобы развеселить вас!
-Спасибо, дорогой герцог! Acceptissima semper munera sunt, auctor quou pretiosa facit - ''Милей всего те подарки, ценность которых в самом дарителе''.
Портос обнял его смеясь.
-Я же знаю, что вы обожаете такие новинки, не так ли? Сейчас все гоняются за текстом ''Докучных'', пьесу еще даже не напечатали.
-Замечательно, герцог Портос, с удовольствием почитаю.
-К ее созданию и король причастен.
-Вот как? Король?
-Ну да, король. Там - да вы сами прочтете, по совету короля господин Коклен де Вольер высмеял главного ловчего или егермейстера, по новой моде.
-Но как все это связано с самозванцем? - спросил Рауль.
-Негодяй воспользовался праздником, чтобы проникнуть в покои Его Величества. Одевшись как король, он пробрался в спальню. Меня разбудил один из приверженцев Арамиса. Он сказал, что Арамис ждет меня внизу. Я оделся и хотел было бежать за посланцем, но решил напоследок заглянуть в комнату Арамиса. Так я и сделал. Велев подождать меня провожатому, юноше по имени Жанно, я поспешил в покои Арамиса. Молодой дворянин остался на месте, а я вошел в комнату.
-Арамиса?
-Да.
-И там увидели короля?
-Да. Король был бледен, его глаза сверкали, он стоял, скрестив руки на груди и о чем-то размышлял. Я поклонился. ''Портос! - вскричал король и тут же поправился, - Герцог Портос''. ''Простите, сир, я только барон''. ''Вы отныне герцог, Портос''. Остальное вам известно. Таким образом, сам король направил меня к Арамису.
''Все это очень подозрительно и смахивает на заговор'', - подумал Бражелон.
-И вы совершенно уверены, что это был сам король?
-Мне ли не знать Людовика Четырнадцатого! - воскликнул Портос,- И знаете, что сказал король напоследок? Наш девиз!
-Король?!
-Король!!!
-Какой девиз?
-Девиз Мушкетеров! ''Один за всех - все за одного!''
-Вы уверены? - спросил Рауль.
-Черт возьми! Слушайте же! Я уже уходил, но король окликнул меня. ''Портос!'' Я остановился. ''Я называю вас на прощанье вашим мушкетерским именем, но, разумеется, при Дворе вы будете именоваться как положено - герцог дю Валлон де Брасье де Пьерфон... Я только хотел сказать напоследок... Я всегда был очень одинок - увы, это так! Вы счастливчик, герцог - у вас есть друзья. Я хотел напомнить ваш девиз... Один за всех... Я, - и Людовик прижал руку к сердцу... О, Рауль, верьте мне, верьте, так все и было - у меня заколотилось сердце, а у короля на глазах блестели слезы, - Я, - повторил король, - За вас. За Арамиса. За Д'Артаньяна. За Атоса. За Бражелона. Удачи вам, друг мой!
-Король?! Король плакал, произнося девиз мушкетеров и называл наши имена? - переспросил Рауль.
-Клянусь вам! Я сам видел слезы на его глазах! Он обнял меня.
-Король?!
-Да, король! И сказал: ''Продолжите девиз, Портос!''
-Все за одного! - закончил я, и король меня отпустил. Видите, как все славно! Вражда забыта, справимся с самозванцем, ух и заживем! Я вот только думаю, какому из моих поместий больше подойдет герцогство? Что вы посоветуете? Чтобы лучше звучало?
-Дю Валлон... Де Брасье... Де Пьерфон, - произнес Рауль нараспев, - Благозвучнее всего "де Брасье". Вы уже барон дю Валлон. Тогда... герцог де Брасье, барон дю Валлон. Подходит?
-Верно! Брасье будет герцогством, Валлон так и останется баронством. И, правда, замок Валлон,
где я жил с моей покойной супругой, вызывает у меня печальные воспоминания. Да и звучит как-то монотонно. " Герцог дю Валлон"*.... Пьерфон - тоже хороший замок, там все сверкает позолотой, карнизы, резьба, мебель.
-И даже острия замковой решетки, - улыбнулся Рауль, - Итак, вы решили остановиться на Брасье?
-Есть еще одно обстоятельство - поблизости от города Виллье-Коттре**, в лесу, тайная база Арамиса. Имение Брасье ближе всего к ней. Итак, мой юный друг, позвольте вас пригласить, когда вся эта возня с самозванцем закончится, ко мне, в герцогство Брасье, что в четырех милях от Виллье-Коттре. Теперь я знаю, как надо устраивать праздники! Гульба будет такая, что весь Виллье-Коттре сбежится к герцогу де Брасье! - Портос гордо расправил грудь, - Непременно, милый Рауль, я очень буду ждать! Вот только одолеем самозванца, но это, полагаю, недолго. Тоже мне, неприятель! У нас были враги страшнее, и то живы, слава Богу! Так я продолжу?
- Да. Что было дальше?
-Я побежал в свою комнату, где меня ждал связной Арамиса.
-Молодой дворянин по имени Жанно? - уточнил Рауль.
-Да-да, он самый. Жанно подал мне плащ и маску, провел к Арамису и убежал куда-то. Разговор с королем переполнил меня восторгом. Я готов был сокрушить всех врагов короля после этих слов, всю кровь за него отдать. Мы захватили мерзавца Марчиали, действительно одетого как король.
''Это, наверно, и был САМ король'', - с ужасом подумал Бражелон и вздрогнул. Портос заметил его движение.
-Вас возмущает его мерзкое коварство? Еще бы! Экая гнусность!
-Вы его схватили и угрожали оружием? - спросил Рауль тревожно.
-А что, прикажете церемониться с этим мерзавцем?
-А он? Как он себя вел? Сопротивлялся?
-Еще как! Когда я вытолкнул негодяя из подземелья, он закричал: ''Что вы хотите сделать с королем Франции?'' Но Арамис посоветовал ему забыть это слово. Светя фонарем, Арамис шел впереди.
-Ужас, - прошептал Бражелон, - Дальше...
-Я высказал все, что думаю о нем.
-Вы его ударили?
-Он пытался удрать. Я остановил его. Вот этой самой рукой, - герцог Портос потряс своей мощной дланью, - Схватил за шкирку как котенка! В моих руках - судьба Франции, эти-то слова Настоящего Короля я помнил, и не забуду до своего смертного часа. Мог ли я допустить, чтобы этот подлюга улизнул?!
-И он был похож на короля?
-Да. После этого малый перестал трепыхаться и смирненько пошел к карете. Я сел на место кучера, Арамис и самозванец - в карету. В Сенарском лесу поменяли лошадей. Там нас ждал Роже, из людей Арамиса, я его знаю давно, надежный парень.
-Там была подстава? В Сенарском лесу, на Парижской дороге?
-Да.
-Но позвольте, если вас разбудили по тревоге среди ночи, и подстава УЖЕ была, значит, Арамис заранее знал обо всем и подготовил эту подставу! Откуда он знал? Это не вызвало ваших подозрений?
-Я думаю, Арамис проник в самый центр заговора. И принял меры предосторожности.
''Арамис похитил настоящего короля и подставил Портоса. Он долго вынашивал этот свой дьявольский план. Но откуда он взял двойника короля?''
-И куда вы отвезли двойника самозванца?
-Прямехонько в Бастилию.
-В Бастилию?
-В Бастилию! Туда ему и дорога! Я сторожил пленника с мушкетом, пока Арамис оформлял документы. А потом мы отвели молодчика в камеру и убрались восвояси. А мерзавец занял свое место в тюрьме, вопя и стеная.
-На вас была маска? - тихо спросил Рауль.
-Да, все время. Я не снимал ее. А что?
''Его все равно узнают. Кого-кого, а Портоса узнают даже под маской. Его гигантская фигура, бас, его характерные словечки, начиная от перековерканного имени Мольера... Портос пропал''.
-Но куда вы сейчас?
-На Бель-Иль. Меня опять подняли по тревоге.
-Приближенные Арамиса?
-Нет, сам Арамис. Он сказал, что нам опять надо ехать! Наспех обняв Д'Артаньяна, мы с Арамисом пустились в путь. Дорогой Арамис сказал мне, что самозванец начинает войну с нами, и нужно готовить Бель-Иль к обороне.
-Вы же отвезли его в Бастилию?
-Видимо, бежал...
-Из Бастилии?
-А может, его освободил кто-то из его приверженцев. Эти негодяи на все способны! Вот и все, мой милый Рауль. Кажется, пора, - вздохнул Портос, - Лошади нужны.
-Лошади сейчас будут. Я приведу. Но задержитесь еще на полчаса, отужинаем. Я распоряжусь?
-Увы! Нет времени даже на ужин!
''Портос отказывается от ужина?! Когда такое бывало?!''
-Тогда я иду за лошадьми, - вздохнул Рауль.
-Я с вами, - поднялся было Портос, поморщился и сел на скамейку.
-У вас болят ноги? - спросил Рауль с тревогой.
-Это пройдет, - сказал Портос, хлопая себя по ботфортам, - Но я все-таки посижу еще, переведу дух.
-Конечно, герцог Портос... Отдохните еще хоть несколько минут. Полюбуйтесь пейзажем.
-Пейзаж действительно прекрасен - замок Бражелон в лунном свете! Я жду вас, мой мальчик, и мечтаю о будущем!
Рауль поспешно шагнул в темноту, смахивая слезы.
-Рауль! - окликнул его Портос, - Как там: ''Manibus date lila plenis?'' - громко спросил он. Рауль кивнул - слова замерли у него в горле.
''Запомнил, а я понадеялся, что он уже забыл'', - подумал Рауль, а знающие латынь Атос и Арамис обменялись красноречивыми взглядами. И тогда Атос в третий раз попросил Арамиса беречь Портоса.
х х х
Рауль вбежал в конюшню и крикнул:
-Эй! Кто тут есть! Зажгите фонарь и седлайте двух лошадей! Быстро!
Никто не отозвался. В глубине конюшни он заметил чью-то тень.
-Да нет никого, господин Рауль! - отозвалась Мари, лошадница и театралка, дочь Шарло-привратника.
-А где все люди?
-В Блуа подались. На танцы. Там какое-то торжество. Фуке гуляет, а мы чем хуже?
-Мы лучше! А ты что в темноте сидишь?
-Я с Тором разговариваю. Да вовсе не темно - луна светит.
-Значит, нет никого, кроме тебя? Черт возьми! Впрочем... даже лучше. Помоги-ка мне. Лошади нужны.
-Сию минуту, - откликнулась Мари, зажигая фонарь.
-Иди сюда и помогай.
-Вы сами? - удивилась Мари.
-А что делать, если народ разбежался!
-Они отпросились у вашего отца, господин виконт.
-А ты почему осталась? Не взяли, что ли?
Мари уклончиво ответила: "Да так''. И потрепала по шее коня по кличке Странник.
-Скорее, Мари, нас ждут! Нельзя терять ни минуты!
-Что за спешка такая, - проворчала Мари, - Куда это вы собрались на ночь глядя?
-Не я. Наши друзья. Ну что ты возишься?
-Ваши друзья уезжают? - удивленно спросила Мари, - Так скоро?
-Да! Времени в обрез.
-Как? - спросила Мари, - Даже не отужинав? Этот толстяк барон, то есть герцог - не будет есть?
-Герцог? - спросил Рауль грустно.
-Я не подслушивала, но он так заорал про свой новый титул, что, наверно, в Блуа слышно было! Господин Портос, правда, теперь герцог?
-Тс! Пока... молчи об этом.
-Что за тайна, господин Рауль! Разве молчат о таких вещах?
-Тс! - повторил Рауль.
-И ужинать не будет? На него это не похоже! Он такой обжора!
-Я сам удивился, но они очень торопятся.
-Что-нибудь случилось? Война началась?
-Во, пушки загрохотали... Не бойся, может, еще обойдется... Тебе-то ничто не угрожает.
-Ну, если ваш здоровяк Портос уедет не отужинав, Бланш не простит такой обиды! Как она всегда восхищалась им, господин Рауль! ''Вот это мужчина! Целого петуха может слопать! Да что там петуха! Барана! Даже быка!''
-Портос и слона съест, - заметил Рауль, - В лучшие времена. В другой раз. Ну вот, Странник готов.
''Другого раза не будет'', - говорил он себе с отчаянием.
-Займемся Тором.
-Тором? - вскрикнула лошадница, - Вы хотите отдать Тора?
-Да, конечно. Это вопрос жизни или смерти.
Мари загородила гнедого.
-Я не дам Тора! - закричала она, - Кому вы хотите отдать нашего Тора?
-Портосу.
-Он его загонит!
-Загонит так загонит. Значит, судьба такая. Это не твое дело. Не смей мне мешать. Помогать не хочешь, черт с тобой, но и не мешай!
-Я вас не пущу к Тору, - сказала Мари.
-Пустишь. Отойди от коня, малявка! Так надо! Отойди, я сказал!
-Отдайте своего Мерлина, только Тора не берите! Мерлин не хуже Тора! Вам жаль Мерлина, а мне - Тора! Я его вырастила из жеребенка! Вас не было, когда он родился! Вы не знаете, чего мне стоило вырастить его из сосунка-жеребенка. Я его молоком отпаивала, потому что он остался сиротой, и Матильду, его мать, наши ребята зарыли в овраге. Когда Тор подрос, я его привела туда, в овраг, где лежит камень на могиле Матильды, по форме похожий на сердце. И цветы оставила. Незабудки.
-Я все это знаю, Мари. Только без слез. Эти девчонки! Прекрати хныкать и слушай. Нужен Тор. Мерлин не выдержит такой скачки - я гонял на нем совсем недавно, и он еще не отошел.
-Значит, за вашими друзьями будет погоня?
-Тс! - опять сказал Рауль, - Не болтай лишнего! И запомни, когда вернутся наши парни: у нас никого не было! Держи язык за зубами. Дай же мне пройти!
Мари пропустила Рауля к Тору. Она сцепила руки и, нахмурившись, следила за его действиями.
-Можете на меня обижаться, сколько хотите, господин виконт, но я не буду вам помогать запрягать Тора. Не могу я участвовать в этом злодействе! В этом жертвоприношении!
-Обойдусь без твоей помощи, крошка! Сам справлюсь!
-Сбрую хоть без гербов возьмите.
-Ясное дело.
Мари понимала, что произошло что-то страшное, если друзья Атоса так спешат и не собираются ужинать с господами. Такого никогда не бывало! Это было просто немыслимо - чтобы Атос отпустил друзей без угощения. Она понимала, что возражать, протестовать, защищать Тора бесполезно. Она оставалась дочерью простых людей - Шарло-привратника и Катрин - кормилицы г-на виконта. Владельцам лошадей, господам, сейчас было не до переживаний молодой лошадницы. И Рауль был не такой как обычно - торопливый, нервный. Когда-то он сам возился с лошадьми, и рассказывал Мари интереснейшие вещи из жизни лошадей. Но последнее время не утруждал себя, предоставляя ''нашим парням'' подводить к крыльцу лошадей, оседланных для утренней конной прогулки. Мерлина для него, Тора для Мари. Лошадница, весьма упрямая девица, следовала за своим господином, болтая без умолку.
-Что ты уставилась, - резко спросил Рауль, - Отойди! Я вывожу лошадей!
-Дайте мне посмотреть на Тора еще минутку. Умоляю вас, господин Рауль!
Мари обняла Тора, чмокнула в морду.
-Скажите вашему Портосу, чтобы берег Тора!
-Я сказал Портосу, чтобы берег СЕБЯ! А Тор... как получится.
-Но лошадки... Они вернут их обратно? Попросите, чтобы вернули!
-Ты с ума сошла!
-Значит, они их насовсем забирают. И я больше не увижу Тора? Никогда?
-По всей видимости, нет, Мари, - сказал Рауль уже мягче, - Ты же понимаешь.
-Это очень опасно, господин Рауль?
-Да, наверно, - вздохнул Рауль, - Тут уж не до лошадей. Были бы живы всадники. Девушке этого не понять.
-Я выкормила его из малыша-жеребеночка. Я поила его молоком из бутылки. Потому что Тор не принял фермерскую лошадь.
-Мари-кормилица, - насмешливо сказал Рауль, - Это, что ли, по наследству передается?
-Изволите издеваться, господин виконт?
-Не обращай на меня внимания. Ну, попрощались?
-Нет! Еще нет! Минутку еще!
-О черт! Если из-за этой минутки с ними случится беда, никогда не прощу ни тебе, ни себе!
-Но вас еще не зовут, еще есть время. Он такой хороший, умный, ласковый.
-Знаю, девочка. Я не такой уж и бесчувственный чурбан.
-Но вы спокойно относитесь к тому, что Тор может погибнуть в пути. Его могут застрелить?
-Не знаю.
-А что я скажу нашим парням, куда делись Тор и Странник?
-Говори, что хочешь. Скажи, что были гости, взяли покататься, кто - не знаю, видела в первый раз.
-Ничего себе покатушки! Взяли покататься - насовсем? С концами? И вы думаете, наши ребята такие простачки и поверят в эту версию? Они все поймут! Они отлично знают, КОМУ граф де Ла Фер отдаст своих лучших лошадей без возврата.
-Тогда говори что хочешь! Ври! Скажи, что цыгане увели!
-Цыгане? Скажете тоже!
-Да, цыгане! Залезли в окно и ограбили конюшню. Это же их профессия - воровать лошадей.
-Не родился еще на свет тот цыган, что украдет коня у графа де Ла Фера! - воскликнула лошадница.
-А ты придумай свою версию, долго ли умеючи! Ты же такая фантазерка!
-Перед такой темой я - пас! Но что, что говорить мне нашим ребятам?
-Да мне-то какое дело? Мне - мне - оправдываться перед конюхами? К черту! Я сказал - ни слова об этом! Это очень кстати, что конюхи смотались на танцы. А по какому случаю торжество? Наш ответ Фуке, что ли?
-Право, не знаю. Герцог де Бофор что-то затевает. Но меня это мало интересует. Да они и вернутся часа через три-четыре.
-Мари! - вдруг сказал Рауль, - Они замышляют ссору?
-Вот еще! С чего это вы взяли?
-Мне так показалось. Там не назревает драка наших с этими...
-С лавальеровскими, вы хотите сказать? Я вас успокою, господин Рауль. Поножовщины не будет. А если кому-нибудь из лавальеровских фингал поставят или нос расквасят, так это в порядке вещей. Они же слюнтяи, лавальеровские, разбегутся как зайцы.
-Потому наши и не взяли тебя с собой? Прекратите вы их задирать! Слышишь, Мари! Я знаю, что ты их подначиваешь!
-Мордобой на танцах - обычное дело, господин виконт!
-Дуэль на балу, - усмехнулся Рауль.
-А вы поезжайте сами на танцы и разнимите драчунов. Возьмите на себя благородную роль миротворца.
-Делать мне больше нечего, что ли? Я сам разберусь с этой шайкой, пусть только явятся! Они были пьяные?
-Самую малость.
-Ну, все. Я пошел.
-О нет! - взмолилась Мари, - Минуточку!
-Минуточка прошла.
-Еще минуточку! Мгновенье! Секундочку!
Мари плакала, уткнувшись лицом в длинную гриву Тора.
-Опасная профессия, Мари. Тебе не понять. Иногда приходится жертвовать лошадью, чтобы выжить самому. Не плачь, прошу тебя. Эти девчонки! Терпеть не могу, когда девчонки распускают нюни.
-Я не такая плакса, как некоторые... девчонки. И про все эти конные трюки я знаю! От вас же! Я знаю - чтобы всадника не застрелили, надо поднимать лошадь на дыбы. Но я не хочу, чтобы застрелили Тора!!!
-Мари, успокойся. Когда-то давным-давно этот ''конный трюк'' спас мне жизнь. Но сейчас, будь я на Торе, на твоем любимом Торе, мне было бы плевать на собственную жизнь, даже если бы в меня целилась вся испанская армия, я не поднял бы на дыбы Тора, клянусь тебе! Застрелили бы - и черт с ним, туда мне и дорога!
-О нет, не говорите так, господин Рауль! Я дура, я сама не помню, что говорю! Простите меня - и забирайте Тора! У ваннского епископа шпоры были в крови. Но у господина Портоса я заметила только пыль на шпорах. Вы говорили, что он страстный лошадник, такой же, как вы и я. У Тора есть шанс. Будем надеяться! И еще ... скажите, что вы пошутили... Вы ведь пошутили?
-Насчет испанской армии? Ну конечно, глупышка. С Испанией мир. И я покончил со своей опасной профессией. Теперь я мирный житель, пейзан, пастушок.
-Вы - пастушок? - Мари улыбнулась сквозь слезы.
-Да, Мари.
Рауль прислушался - его не звали. Он сжалился над лошадницей и дал ей еще минуту отсрочки.
-Будем играть пастораль, крошка. Трава повылезет, расцветут цветы, будем пасти овечек. Ты, наши ребята и я.
-Я фантазерка, я сочинительница, но я не могу представить вас в роли пастуха.
-А я играл пастуха при Дворе короля. На сцене Пале-Рояля. Театрального! А теперь будем пасти настоящих овец, плести венки из цветочков, которые ты так любишь. Из ромашек, незабудок, одуванчиков, иван-чая... И играть на свирели, флейте, дудке...
-''Вы умеете играть на флейте?''
-Молодец! ''Это так же просто, как лгать''.
-Я знаю, откуда эти слова! Шекспир! ''Гамлет''.
-И я знаю, что ты знаешь. Но я не лгу - в веночке, с флейтой и овечками - чем не жизнь!
''Повеситься можно от такой жизни'', - подумал про себя Рауль.
-Вас зовут, - всхлипнула Мари.
-Слышу, - ответил Рауль, - Иду! - крикнул он и предложил девушке:
-Хочешь, выйди, посмотри, как они поедут.
-Нет, - сказала она, - Я не могу на это смотреть. Я останусь здесь, в пустом деннике Тора. А вы идите, и будь что будет. Вас же ждут ваши друзья. Простите, что мешала вам, господин Рауль.
-Ничего. Я понимаю, - вздохнул Рауль.
Глава 3. Бегство и вызов.
-Все, дочитал, - Оливен отложил рукопись, - Спасибо господину де Мольеру за доставленное удовольствие. Правда, меня кое-что насторожило. Мальчики с пращами в балете, которых прогоняют другие танцоры, не намек ли это на Фронду?
-Мне лень шевелить мозгами и припоминать подходящую латинскую цитату, - сказал виконт, зевая, - Да и латынь поднадоела порядком. Это веселая комедия, и всего лишь. Куда ты? - спросил он. Оливен сорвался с места и бросился вон из комнаты.
-Это урод сожрал ваши котлеты! - сказал парень сокрушенно. Кир Великий, которого Оливен держал за шкирку, замер и не шевелился.
-Пусти его. У него после гулянки аппетит разыгрался. И потом - у нас еще есть твои яблоки!
-Дались вам эти яблоки! Де Гиша тоже яблоками угощать будете?
-Нет, я тебя отправлю на рынок. Успеется, еще рано.
Освобожденный кот занялся умыванием.
-Мало того, что вор. Удирая от меня, этот подлый кот опрокинул вазу с цветами.
-Ну и ладно. Дались тебе эти цветы.
-Эх, - вздохнул Оливен, - Как ни крути, а цветы нужны свежие. Придется идти на рынок. Да тут недалеко, я скоро. И посмотрите на этого разбойника - умывается с самым невинным видам. А знаете, что я подумал? Нам надо ждать не только господина де Гиша.
-К черту всех! - решительно сказал де Бражелон, - Никого не принимать!
-Даже ЕЕ? - спросил Оливен.
-ЕЕ? - воскликнул Рауль, - Неужели ты думаешь, что ОНА решится опять прийти сюда?
-С нее станется, мой господин! И, скажу вам откровенно, я даже уверен, что она придет. Если она тогда пришла к вам, а ситуация была не столь острой, то сейчас... Если мадемуазель только проведает, что вы собрались воевать где-то у черта на рогах, на краю света, да еще с такими злодеями, как пираты Магриба, да еще с таким отчаянным командиром, как господин де Бофор - о! Считайте, что мадемуазель де Лавальер уже придумывает аргументы, чтобы удержать вас здесь! И у нее это получится.
-Не придет она! Все кончено!
-Придет! Вот увидите!
-Что ж, в таком случае ты выпроводишь ее. Ты не пустишь ее на порог. Ты спустишь ее с лестницы, как последнюю шлюху!
-Да что вы себя заводите? И почему я? Я спрячусь на чердак, разговаривайте с ней сами! С меня хватит! Достаточно было прошлого раза! И вообще, должен вам заметить, я не могу быть грубым с женщинами. Даже ради вас, господин Рауль, даже по вашему приказу.
-Я тоже, к сожалению.
-Я про что и говорю. Вы ей и слова грубого не скажете.
-Черт возьми! Полагаешь, что я размякну и начну говорить нежности?
-А почему бы и не помириться, раз вы уезжаете. Пожалейте девушку, успокойте ее. В такой ситуации даже ложь будет благом.
-Значит, ты советуешь сидеть дома, ждать визита этой особы, а потом сказать: "Мадемуазель, все прошло. Отныне мы друзья. Все будет хорошо".
-Вы сказали, мой господин. Это самое разумное решение. Так что же мы сидим? Что вам подать? Вас завить? Или бежать за цветами и угощением?
-Это не понадобится. Мы сматываемся вдвоем.
-Как? Вы хотите выйти из дома?
-Не выйти, а выехать. Давай лошадей.
-Я не ожидал такого распоряжения, господин Рауль.
-Мог бы привыкнуть. Я человек непредсказуемый.
Когда Оливен пришел доложить, что лошади готовы, его хозяин, одевшись точь в точь как в своем сне - черная шляпа с черными перьями, черный плащ и черные ботфорты, расправил перед зеркалом кружево своего воротника, поправил сапфировый аграф и слегка сдвинул шляпу на глаза.
-Готов? Отлично! - сказал Бражелон, натягивая перчатки, конечно, тоже черные, - Тогда едем!
-Куда, позвольте вас спросить?
-Покататься.
-Это похоже на бегство, сударь.
-Ну и пусть.
-И на вызов.
-Тоже не исключено. А, может быть, все вместе - и бегство и вызов.
-Вы имеете в виду планируемую вами прогулку?
-Да, мой друг, но не только это.
-Ваш отъезд с Бофором?
-Догадался, молодец.
-Это было не так-то трудно, мой господин. А куда мы направляемся?
-В Сент-Антуанское предместье.
-Зачем?
-Покататься, я же сказал!
х х х
"С призраками ночных кошмаров надо встречаться при дневном свете", - сказал себе Рауль, направляя своего коня в сторону Бастилии. Оливен с кислой миной ехал рядом. Новая блажь хозяина его отнюдь не радовала - он предпочел, чтобы они были как можно дальше от этой мрачной крепости. Но рано утром Бастилия-явь не внушала нашему герою такого ужаса, как Бастилия-сон.
-Я, наверно, был очень непрофессиональным узником, - сказал он насмешливо.
-Мало ли какая дрянь приснится, так теперь из-за нее терзаться будете?
-Вовсе нет, - возразил Бражелон. Он сдвинул шляпу на затылок, продолжая созерцать королевскую тюрьму.
"Что это на него нашло?" - тревожно подумал Оливен, уловив странный блеск в синих глазах хозяина. Красавец с сапфировым аграфом - игра камня сочеталась с цветом глаз всадника, щеголь, одетый с иголочки, заставил своего коня подъехать еще ближе...
А в мечтах он видел, как рушатся эти стены, башни охватывает пламя, и даже прикидывал, сколько взрывчатки понадобится, чтобы королевская цитадель взлетела на воздух. Он зажмурился и представил этот взрыв. Открыл глаза - Бастилия стояла на прежнем месте.
-Вы так смотрите, словно хотите поджечь Бастилию своим взглядом, - прошептал Оливен.
-Кардинал Ришелье когда-то велел срыть укрепления в прошлом неприступных замков независимых сеньоров, - проговорил Рауль.
-И что же?
-Прогресс остановить невозможно. Пойдет какое-то время, и новая Фронда снесет эту цитадель деспотизма.
-Когда? - пожал плечами Оливен, - Уж во всяком случае, не при нашей жизни. Так что поехали отсюда, мой господин, от греха подальше.
-Да-да. Сейчас.
Но господин де Бражелон любил оставлять за собой последнее слово. И он попрощался со своим кошмаром весьма неприличным жестом, который заставил Оливена зажмуриться от ужаса - чем-чем, а осторожностью его дерзкий хозяин не отличался!
Больше ста лет отделяло наших всадников от 14 июля 1789 года - дня взятия Бастилии. Об этом Рауль знать не мог, но, если бы знал, очень возгордился бы - это был день его рождения.
х х х
-А теперь куда? - спросил Оливен.
-К Ратуше.
-А там-то вам что понадобилось?
-Узнаешь на месте.
-Как скажете,- промолвил Оливен,- Сударь! Гляньте-ка сюда! Видите этот кабак?
-Ну и что?
-Здесь вербовщики вашего Бофора записывают солдат в армию герцога. Сейчас тихо - еще рано. А днем там дым коромыслом!
-Дураков ищут, - пробормотал виконт.
-Не скажите, сударь! Такая рекламная кампания... Афиши по всему Парижу! Музыканты, даже кукольники ухватились за эту тему! Это нынче в моде! Я уж и сам подумывал записаться.
-Ты? Да ты спятил! Рекламная кампания, музыканты, афиши, балаганы. Дурят людей.
-Но позвольте, господин Рауль, я же поеду с вами.
-Куда это ты собрался?
-На кудыкину гору! - огрызнулся Оливен, - Туда же, куда и вы! Пиратов бить!
-Нет. Ты останешься здесь
-Как?! - заорал Оливен, - Вы меня не возьмете?! Я уж настроился.
-Я сказал ясно - останешься здесь!
-Вы - без меня?! Да разве такое возможно?
-Возможно. Будешь сторожить дом и выгуливать кота.
-А мы кота с собой возьмем.
-Кота - на войну? Ты хочешь превратить меня в посмешище?
-На кораблях викингов жили коты. Почему бы не быть коту на корабле Бофора?
-Ты же ничего не знаешь о викингах.
-Это-то я знал!
-Никуда ты не поедешь! Все! Разговор окончен! - отрезал виконт.
-Да как же вы там без меня будете обходиться? Поверьте, господин Рауль, я вам еще пригожусь! Неужели вы наймете другого слугу? Но это же предательство!
-Не ори, глупец, люди смотрят.
-И вы скоро уезжаете? - убитым голосом спросил Оливен.
-Завтра или послезавтра.
-А я думал, что поеду с вами.
-Нет. Я сказал нет, значит, нет.
-Ужасно, - проговорил Оливен, - О Господи, ну как же все ужасно! Я тоже хочу!
-Приключений, что ли? Наивный!
-И приключений, конечно. Путешествие на парусном корабле, горы, пальмы, восточные красавицы, сказки тысяча одной ночи!
Экзотика! Сокровища Али-Бабы!
-Это все рекламная кампания, чудак-человек.
-Облом, - вздохнул Оливен.
-Это на арго?
-Это из "Докучных" вашего Мольера.
-Этот облом ты как-нибудь переживешь.
-Да, переживу! Вы-то сами будете гоняться по горам и морям за мусульманами, похищать гурий, завоевывать города, а я сиди в Париже и паси вашего кота! Удружили, господин Рауль, спасибо вам за ласку!
-Помолчи хоть минуту. Вот уже и Гревская площадь.
-Веселенький маршрут, позвольте заметить.
-Куда веселее. А теперь спешимся, и я расскажу тебе мой сон в кратком изложении.
Перессказ сна занял несколько минут. Пока Рауль говорил, Оливен слушал его, крепко сжав губы. Рауль принял свой обычный насмешливый вид и заявил:
-А сейчас мне даже жаль стало, что это был всего лишь сон! Народу собралось - целое море! И я был главным героем этого спектакля. Хорошенькие девушки бросали мне цветы. А народ все кричал: "Помиловать!" Черт возьми, Оливен, я, наверно, здорово смотрелся в этой самой черной шляпе с черными траурными перьями!
Оливен посмотрел на своего господина. Поля широкополой шляпы отбрасывали тень на его лицо, и синие глаза Рауля казались в тени черными. Ветер шевелил длинные черные перья на его шляпе. Оливену показалось, что хозяин немного рисуется. Все это смахивало на игру в заговорщиков и дуэлянтов. А хозяин улыбался, и в улыбке его была ирония, грусть и какое-то торжество. Он словно любовался собой - героем трагической сцены на Гревской площади, и сожалел, что это только сон. Оливен зажмурился, представив все это наяву, и по его телу пробежала дрожь. Он открыл глаза - и увидел своего господина, насмешливо улыбающегося, в этой его черной шляпе. И разозлился:
-Да, господин Рауль! Вы правы, господин Рауль! Вы прекрасно смотрелись бы на черном эшафоте, усыпанном белыми цветами! А роковой помост, обитый черным сукном, очень подойдет по цвету к вашей шляпе! С черными перьями! Где вы столько черных перьев набрали? Кто вам их красил?
-Картин, кто же еще.
-А если бы пошел дождь, представляете, перья полиняли бы, и по вашему бледному лицу потекли бы черные ручьи!
-Тогда я стал бы чернокожим, - сказал Рауль.
-Просто супер! Супер омниа - превыше всего - что там у вас, дворян, превыше всего? Честь? Как же! Супер омниа - впечатление! Вам нужно произвести впечатление?! С чем вас и поздравляю! Красота! Хоть картину пиши! Впрочем, мой господин, вы всегда отличались изысканным вкусом, чего не скажешь о любителе розовых костюмов, бедном господине де Сент-Эньяне, который был так неловок и напоролся на вашу шпагу в вашем ужасном сне!
-Мне нравится эта шутка, Оливен, - смеясь, сказал виконт, - Ты мне ее подаришь?
-Хотите порепетировать речь на эшафоте? А я вас разочарую, сударь! Ничего не вышло бы из вашей затеи!
-Почему это? - сказал Рауль немного обиженно, - Ты же разбудил меня на самом интересном месте и не дал досмотреть.
-Мушкетеры, мой господин, мушкетеры! Разве они позволили бы хоть волоску упасть с вашей головы?
-Не только волоску, а всей голове со всеми волосами, если бы я захотел!
-Нет, господин виконт, - все так же резко продолжал Оливен, - Я верю в мушкетеров.
-Верь - только без латыни.
-Обойдемся французским! Я верю в то, что они спасли бы вас в самый последний момент. Даже вопреки вашей воле! Жаль, что я разбудил вас! Сами убедились бы.
-Мушкетеры не всесильны, - возразил Рауль.
-Вот как вы заговорили! Браво!
-Все же хорошо, что кровь не пролилась, - произнес Рауль вполголоса, - Когда де Сент-Эньян напоролся на мою шпагу, и она пронзила его тело насквозь, это было ужасно!
-А де Сент-Эньян не такой уж и плохой, - заикнулся Оливен.
-А в моем сне так и вовсе хороший, - усмехнулся Рауль, - Но я очень сомневаюсь, что он такой на самом деле. Да ну его! Пусть живет! Я примирился с этим уже давно. Но над снами мы не властны, и прошлое возвращается в сновидениях.
-И Людовик, может быть, не так уж виноват.
-Людовик?! - фыркнул виконт.
-Мой господин! Ударьте меня, если вам будет легче, но только выслушайте! Я, может, скажу очередную глупость, но я приведу пример с Киром Великим.
-Короля Франции и Кира Великого объединяет то, что они монархи. Правда, мой кот царит в нашем квартале.
-Я хочу сказать о том, что объединяет вас с вашим котом!
-Черное и белое, - пробормотал Рауль.
-Нет! Когда я во дворе кормлю Кира всякими косточками и прочими объедками, сбирается вся кошачья колония. И как себя ведет Кир? Наступает на кость лапой и ворчит. И прочие кошки не смеют приблизиться, пока Кир Великий не насытится. А когда Кир сыт - это добрейший зверь, вылизывает своих собратьев.
-Он и коня вылизывает, тем самым показывая свое лидерство. Насчет косточки я замечал не раз. "Мое, не дам!"
-"Мое, не дам! - чем не рыцарский девиз!
-Ну и к чему ты завел разговор о нашем кошаке?
-Ваше отношение к мадемуазель де Лавальер напоминает мне Кира с куриной лапой в зубах! "Мое - не дам!" - и угрожающее ворчанье.
-Ты хочешь сказать, что я смотрел на нее, как на свою собственность?
-Так выходило, мой господин. Вы же не допускали за ней право на выбор? "Либо я - либо никто!" Или я ошибаюсь?
-Она дала клятву выйти за меня замуж. А сама...
-Вы не ожидали такого соперника?
-Да! Когда я думал о том, что кто-то еще может полюбить Луизу и начать ухаживать за ней, мне все казалось очень просто - вызвать на дуэль и убить!
-Всего-то! Вызвать на дуэль, убить - и все дела! Легко убить мысленно какого-то абстрактного соперника! Которого вы не знаете. А короля?! Король - это не абстрактный соперник! Вы же не были врагами с Людовиком Четырнадцатым! И ему и вам пришлось резать
по-живому!
-Ему?! - усмехнулся Рауль.
-Может быть, Людовику и Лавальер еще хуже, чем вам! - выпалил Оливен.
-Почему это? Я же им больше не мешаю.
-Подумайте на досуге! Вам-то люди сочувствуют, за вас общественное мнение, а их осуждают. Потихоньку - на кухнях, в гостиных, кто посмеет осуждать монарха открыто?
-Мушкетеры! А сейчас король стал моим врагом!
-Только не кричите об этом на каждом углу, господин Рауль, - предостерег Оливен.
-Разве я кричу... - Рауль понизил голос и задумчиво сказал: - Да, дуэль не прошла, мой дорогой Оливен. Надо было придумать нечто покруче. Мятеж или заговор, на худой конец.
-Мятеж? Время мятежей прошло. Где же вы были во времена Фронды?
-Во времена Фронды я служил королю, и ты это прекрасно знаешь. Ну и дурак был! Надо было драться против короля на стороне Конде!
-Это сгоряча вы говорите так, господин Рауль!
-Сейчас я и без Конде обошелся бы, чтобы устроить мятеж!
-И воплотить в жизнь ваш кошмар? Спровоцировать смертный приговор?
-Король - предатель. Предатель станет палачом.
-У короля есть право помилования, - напомнил Оливен. На это Рауль ответил презрительной усмешкой.
-А мятеж, господин Рауль или маленькая гражданская война... это люди, которые пойдут за вами... пожары... смерть... разве вы не понимаете?
-Видишь, какой я добрый! - сказал Рауль, - Я отменил "маленькую гражданскую войну", чтобы не губить ни в чем не повинных людей. Я не могу быть ни мятежником, ни заговорщиком.
-И, слава Богу! - воскликнул Оливен, - Я удивляюсь, что вам - вам! - пришли в голову такие дикие мысли!
-А ты не удивляйся... Я придумывал много планов, но все они оказывались один глупее другого... На какое-то время я опьянял себя невероятными мечтами, а потом холодный рассудок разбивал этот бред воспаленного воображения. Похитить Луизу... отправиться в кругосветное путешествие, податься к буканьерам на Тортугу, вступить в Береговое Братство и вернуться сказочно богатым, этаким Фуке... но все это глупости.
-Вы разделались с этими глупыми романтическими планами не без помощи графа де Ла Фера?
-Что ты! Такой бред, такие дикие прожекты - стыдно даже заикнуться отцу о таких вещах!
-Понимаю. Такой роялист, как наш граф, даже разорвав отношения с Людовиком, осудил бы восстание или заговор против монарха. А Тортуга, так и вовсе ребячество! Идея подростка!
-Да, но дело не только в этом. Я не хотел огорчать отца,- вздохнул Рауль,- Я и так доставил ему столько бед. Вот и получилось, что потолковать я могу только с тобой.
-Вы не хотите расстраивать отца, вы не хотите надоедать друзьям, и вы избрали своим поверенным меня, вашего слугу? Вы не боитесь говорить мне такие вещи?
-Ну, предай меня и ты заодно!
-Я-то не предам, и вы это отлично знаете, господин Рауль. А вы думаете, мне не больно слышать это все из ваших уст: эшафот, мятеж, заговор... У меня сердце разрывается! Считайте, что вы своего добились, господин Рауль! Впечатление вы произвели на вашего верного Оливена!
-Успокойся, - мягко сказал Рауль.
-Но если вы и там, за морем, будете стараться произвести впечатление, я не знаю, куда вас заведет эта игра!
-Кто знает? - пожал плечами Рауль.
-Я боюсь за вас, - сказал Оливен жалобно, - Мне очень не нравится ваше трагическое настроение.
-Ситуация трагическая, вот что, - вздохнул Рауль.
-Да что же в ней трагического, коли мы тут стоим посреди Гревской площади, живые и здровые, а весь этот кошмар вам приснился?! И де Сент-Эньян не убит.
-И Луиза сейчас с Людовиком.
-А знаете, это все изящная словесность! Эти все романы - "Астрея", "Кир" и прочая литература. Эти все трагедии, что идут в театрах при переполненных залах! Они, сочинители романов и трагедий, навязывают нам модель поведения, и мы переносим в нашу реальную земную жизнь чувства, внушенные этими господами. Или я не прав? Но, позвольте заметить, что это искусство. И, если говорить о жанрах, есть еще и другие жанры. Столь любимый вами Мольер. Да и Шекспир не одни трагедии писал.
-У Мольера иногда в самой веселой комедии можно почувствовать смех сквозь слезы.
-Это так, но и в трагедиях Шекспира можно найти веселые эпизоды. Но, хоть и сказал Шекспир, что мир - это театр, я посмею возразить ему! Мир, жизнь наша намного сложнее и многограннее чем пятиактная драма с гибелью главного героя от трагической любви в результате рокового стечения обстоятельств.
-Философ ты мой доморощенный!
-К черту философию! К черту трагедии! Вы слишком молоды для трагического героя.
-Шекспировский Ромео был еще моложе. И, кстати, видел какой-то роковой сон...
-Все это плутни королевы Маб, - напомнил Оливен.
-Комедия - не мой жанр.
-Конечно! Низкий жанр, вас недостойный! Но есть еще и золотая середина - трагикомедия. Наша жизнь и есть трагикомедия. Я вас не убедил?
-Отчасти. В том, что мы невольно копируем модель поведения, навязанную модными пьесами и романами - да. Но послушай, ведь женщины - от субретки до принцессы, от гризетки до герцогини помешаны на этом! Им подавай непременно роковые страсти, высказанные высокопарными словами, всякие препятствия, приключения, кучу поверженных соперников, драконов, злодеев - и прочие благоглупости. Мольер это очень хорошо показал в "Смешных жеманницах". Такие, какие есть - мы не нужны прекрасным дамам. А мне это надоело. Я буду самим собой. Успокойся. Забудь наш разговор. Это ни о чем. Я уезжаю на войну, и все.
Он тряхнул кудрями, улыбнулся приветливо-меланхолично и по-приятельски толкнув Оливена, сказал:
-Пойдем в кабак, Оливен. Поищем Д'Артаньяна напоследок.
4. КАБАК. ДЕЛО О НАСЛЕДСТВЕ.
-В какой кабак, сударь? - спросил Оливен, - Рано же еще, кабаки закрыты.
-Ничего, побеспокоим кабатчика. У меня мало времени, и должен же я найти Д'Артаньяна! А кабак "Нотр-Дам" - последнее место, где может быть какая-то зацепка. Мы когда-то в этом самом кабаке передрались с заговорщиками г-на Фуке.
-Входите, входите, сударь. Вы пришли от господина Д'Артаньяна?
-Облом, - прошептал виконт, - Значит, господина Д'Артаньяна и здесь нет?
-Нет, сударь, но я жду его. Вот я и решил, что вы от него. Я приготовил деньги для господина Д'Артаньяна. Но в назначенный день он не пришел. Я уж не знаю, что и думать. Господин Д'Артаньян всегда аккуратно приходил за деньгами, день в день, - при этих словах кабатчик усмехнулся.
-Еще бы! - тут и Рауль фыркнул, - Насколько я помню, мы пришли к вам в день казни воришек. Но господин Д'Артаньян - человек занятой, он не мог тогда отложить визит к вам.
-Поэтому я и подсуетился, А его все нет и нет. Но вы же его друг, вы не соблаговолите передать ему деньги?
-Я не знаю, увижу ли Д'Артаньяна, любезный хозяин. Дело в том, что я уезжаю очень далеко, и, наверно, надолго. Я сам искал господина Д'Артаньяна, чтобы попрощаться. Но так и не нашел. Поэтому и зашел к вам, но и вы, оказывается, тоже его не видели. Так что, к сожалению, вынужден отказать вам.
-А-а-а, - протянул трактирщик, - Вот оно что! Теперь ясно. Но и я ничем не могу помочь вам! Я тоже не знаю, где господин Д'Артаньян. А хотелось бы поскорее с ним рассчитаться.
-Вы можете отдать деньги купцу Планше, что живет на Ломбардской улице, или, вернее, жил.
-Как, неужели господин Планше умер?
-Нет, что вы! Планше переселяется в Фонтенбло. Так что поторопитесь, пока он не уехал. Д'Артаньян частенько к нему наведывается. Ему там нравится. Он там расслабляется, отдыхая от королевской службы.
-Ломбардская улица, говорите? А если я его уже не застану там?
-Передадите деньги его женщине - красотке Мадлен из кабачка "Козочка".
-Женщина Планше?
-Да нет же! Боевая подруга гасконца. Женщина Д'Артаньяна.
-Верно, господин! Как это я не сообразил! Ищите женщину!
-Вот-вот, ищите женщину.
-Позвольте, сударь, я запишу: память-то стариковская.
Рауль продиктовал кабатчику адреса Планше и Мадлен и сказал:
-А теперь я попрошу вас об услуге.
-О да, господин! Почту за честь!
-Выпить чего-нибудь! И покрепче! И закусить! И повкуснее!
-Так рано?
-Я тороплюсь. Дел много.
-Извольте чуток обождать. Сей же час распоряжусь.
Ждать пришлось недолго. Вскоре кабатчик пригласил посетителей к столу.
-А лошади? - спросил Оливен.
-За ними присмотрят. Приятного аппетита, господа.
-Я пить не буду! - сказал Оливен.
-А я буду! - заявил Рауль.
-Ну, еще бы, вам, пожалуй, даже необходимо снять напряжение.
-Ты полагаешь? Что это с тобой?
-Взгляните туда!
В кабак вошел не кто иной, как Фрике. Увидев молодого адвоката, Рауль рассмеялся и сделал приглашающий жест, а Оливен испуганно перекрестился.
После приветствий, которыми обменялась компания, Фрике лукаво спросил:
-Какими судьбами, господин виконт? Что вас привело сюда в такую рань? Не жажда же, я полагаю?
-О нет, дела! Я ищу Д'Артаньяна.
-Какое совпадание! И я его ищу!
-А вам-то он зачем?
-Мне нужна кое-какая информация.
-Мне тоже, но Д'Артаньяна мы здесь не найдем.
-Жаль, - вздохнул Фрике, - Тогда не буду мешать вашему завтраку. Желаю весело провести время.
-Постойте, Фрике! Не уходите! Останьтесь! Позавтракайте с нами! Я приглашаю!
-С удовольствием, господин виконт, но у меня маленькое условие - если нам покажется мало, продолжение завтрака - за мой счет!
-Согласен!
Оливен красноречиво взглянул на бутылки на столе: как пьют школяры Сорбонны, он знал не понаслышке.
-Ваш слуга смотрит на меня с таким ужасом!
-Это не слуга, а мой личный секретарь, - важно поправил Рауль, представляя Оливена Фрике в новой должности, - Мое доверенное лицо, и у меня нет от него секретов.
Такое "повышение" отнюдь не польстило верному Оливену. Лучше бы он оставался простым слугой, но не расставался со своим господином! Между тем Фрике и Рауль занялись первой бутылкой.
-А зачем вам Д'Артаньян? Может, я могу быть вам полезен?
-Я начинаю дело о наследстве графов де Фуа.
-Вот как? Это очень интересно. И кто же ваш клиент? Племянник или дядя?
-Племянник, дорогой виконт, конечно, племянник! Могу ли я защищать в суде интересы генерала де Фуа, сторонника Мазарини?!
-Я не сомневался, что вы, Фрике, будете защищать интересы Сержа де Фуа. Но Д'Артаньян здесь при чем?
-Мне нужен компромат на генерала. Гасконец с ним не очень ладит.
-А кто с ним ладит?
-Он ведь незаконно присвоил наследство Сержа?
-Более чем незаконно. Скажу вам больше - это палач. Это вор, достойный виселицы!
-И у вас есть факты? - спросил Фрике с интересом.
-Есть, - сказал Рауль, - Слушайте. В Бретани есть Город, некогда принадлежащий Роганам, но во времена Ришелье сеньоры эти права утратили.
-Покойный герцог де Роган де Монбазон, губернатор Парижа, и теперь его дочь, в девичестве мадемуазель де Роган, известная как герцогиня де Шеврез, - лукаво сказал Фрике, - Мой тост - за прекрасную герцогиню! Если нужно, я подниму документы и займусь этим делом!
-Не гонитесь за двумя зайцами, Фрике. Сначала разберитесь с господином де Фуа. А это не так-то просто.
-Это я на будущее, виконт. Если вы будете так любезны и напомните о моем существовании герцогине, ибо представлять меня ей не надо - я не раз бегал к мадам де Шеврез с записками коадьютора в дни Фронды, и мы тогда частенько встречались, помните?
-Еще бы! Но все-таки не о Роганах речь! Вам же нужен компромат на генерала де Фуа! В самые последние месяцы Фронды жители Города подняли восстание. Как ни пыталась герцогиня внушить вождям повстанцев, что они обречены на поражение, ее вассалы - а они все-таки считали герцогиню де Шеврез своей повелительницей - выступили против кардинала Мазарини.
-Молодцы!
-Город держался до конца. Они требовали отставки кардинала. Мазарини послал в Бретань карательную экспедицию. Возглавлял ее граф де Фуа, тогда полковник. Сама же сеньора Города, герцогиня де Шеврез, близкая подруга Анны Австрийской, просила королеву пощадить горожан. В конце концов, королева уступила и послала в Город другой отряд, под командой господина де Тюррена. Горожане должны были сдаться на милость победителей, причем королева гарантировала помилование всем участникам восстания, что было, согласитесь - несколько необычно для фрондерских войн.
-Всякое бывало, - вздохнул Фрике, - Но меня приводит в изумление дипломатический талант герцогини.
-Слушайте дальше, - сказал Рауль, - Каратели опередили миротворцев. Де Фуа захватил город, подвергнув его жестокой бомбардировке. Вы знаете, что он теперь артиллерийский генерал?
-Знаю, знаю. Но тогда, по вашим словам, был артиллерийским полковником.
-Сброд, навербованный полковником, всякого рода мародеры и мерзавцы, мразь - увы! - в военной форме обходились с повстанцами как варвары. Город был отдан на разграбление солдатне. Когда мы вошли в Город - а я был тогда в армии виконта де Тюррена - зрелище было ужасное. Все горело... На виселицах уже окоченевшие трупы совсем еще молодых повстанцев... Убитые на баррикадах... Женщины и молодые девушки, ставшие жертвами насилия... Мы выдворили негодяев из города. Потушили пожары. Восстановили порядок.
-А вам не приходило на ум, что Анна Австрийская умышленно затянула переговоры с герцогиней де Шеврез, чтобы Тюррен опоздал? - задумчиво сказал Фрике.
-Очень может быть. Но слушайте дальше! Опасаясь повторения трагедии Города, господин де Тюррен поручил небольшому кавалерийскому отряду охранять монастырь, находящийся почти в пригороде.
-Женский монастырь? - спросил Фрике.
-Да. Монастырь Святой Агнессы.
-Приятное поручение. Как я понял, вы были командиром этого отряда?
-Вы угадали. Но представьте себе, когда бандиты кровавого полковника, с пушками, телегами, повозками с награбленным добром появились перед монастырем, и де Фуа стал требовать, чтобы его пропустили в монастырь - якобы там прячутся мятежники.
-А вы?
-А я его не пустил.
-Там действительно прятались "мятежники"? Я беру это слово в кавычки, господин виконт.
-Я понял. Один, во всяком случае - точно. Я сам велел пропустить его. Барон Оливье де Невиль, тяжело раненый при захвате Города. Он лучше меня может вам рассказать об этих трагических событиях. Так на чем я остановился? На нас навели пушки.
-А у вас только шпаги и кони?
-У моих парней были еще мушкеты. Пистолеты кавалерийские. Но что это против пушек! Фронду-то помните?
-Представляю, что было дальше. Вы сказали кровавому полковнику, что пойдете со своими шпагами на пушки, но не пропустите их в монстырь?
-В принципе так все и было, если не считать "любезностей", которыми мы обменялись. Разумеется, я беру слово "любезности" в кавычки.
-Это я понял. А где я могу найти вашего свидетеля, Оливье де Невиля?
-Сейчас его трудно найти. Раньше вы могли найти Оливье у Д'Артаньяна.
-А, тогда это не вызовет трудностей! Я же не переставал время от времени встречаться с Д'Артаньяном, и от него узнаю, как найти его мушкетера.
-Это не так просто, как вам кажется. Оливье не любит вспоминать захват города. Тогда погибла его невеста, совсем еще молоденькая девушка Жанна.
-Над ней... надругались?
-Нет. Ее застрелили.
-Но, если ваш друг будет знать, во имя чего я его расспрашиваю, если меня представит сам господин Д'Артаньян и вы, может, он преодолеет свою боль, как вы думаете? Д'Артаньян появляется и исчезает внезапно - пора бы привыкнуть.
-Я давно привык к его внезапным появлениям и исчезновениям. Но вы не успеете, мой друг. Оливье - начальник охраны герцога де Бофора. А герцог де Бофор уезжает на войну с арабами.
-И вы тоже уезжаете с герцогом, господин адъютант его светлости.
-Черт возьми, Фрике! Наш Париж - большая деревня! Откуда вы успели узнать про меня?
-От моего клиента, Сержа де Фуа, ибо он тоже ваш будущий товарищ по оружию. А Серж обратился ко мне по вашей рекомендации.
-И Серж тоже?
-Да, и Серж. Выпьем! За Победу! И продолжайте свой рассказ.
-Да уже немного осталось. Противостояние окончилось в нашу пользу. Не без моральной поддержки госпожи аббатиссы и господ мушкетеров. Аббатисса угрожала нечестивцам отлучением от церкви.
-А мушкетеры как там оказались? Вы же о Четверке?
-Мушкетеров там даже близко не было. Сработала легенда о мушкетерах. Один из моих парней сказал кровавому полковнику (тут я прибегаю к купюрам, опуская "изящные выражения", характеризующие де Фуа), "что если, не дай Бог, наш командир погибнет, мушкетеры, его, де Фуа, разорвут на части". Парень гарцевал перед самым пушками. Сегодня, кстати, мне с чего-то вдруг приснился этот парень... в очень странном месте. Но это к делу не относится. Это я так... Де Фуа призадумался. Наконец до него дошло.
-Де Фуа понял, что с сыном Атоса лучше не связываться?
-Ну конечно. Себе дороже. "Сын Атоса?" - спросил де Фуа. А я сказал: "Собственной персоной!" "Ладно, мальчик, живи пока",- проворчал де Фуа. Мы, конечно, его послали ...понимаете куда. Словом, кровавый полковник убрался от монастырских стен, но убрался для того, чтобы найти новую жертву.
Едва мы успели перевести дух, как к монастырю подкатила карета. На козлах сидел мальчик, одетый как молодой дворянин.
Молодой человек - так его можно было назвать с большой снисходительностью - приехал, чтобы забрать из монастыря свою сестру. Мы пропустили юношу в монастырь. Вскоре он вышел в обществе девочки. Детей сопровождала аббатисса, уговаривая мальчика и девочку остаться и переждать это время в обители. Но виконт де Линьет - так звали мальчика - и его сестра, м-ль де Линьет, заупрямились и решили уехать во что бы то ни стало. Они, кстати, были двойняшки.
-Виконт и мадемуазель?
-Да. Редкое сходство. И, видимо, эти дети очень любили друг друга. Несмотря на уговоры аббатиссы, мальчик поставил вещи сестры к задней стенке кареты, закрепил их кое-как, девочка уселась в карету, кокетливо помахала нам всем ручкой, на что мы, разумеется, ответили галантными поклонами. Мальчик сел на место кучера, и карета помчалась. Я предложил было сопровождающих - но юный де Линьетт отказался - "тут недалеко, и дорога безопасна".
-Я чувствую, что с близнецами стряслась какая-то беда.
-Беда их ждала в родовом замке. И зовут эту беду...
-Господин де Фуа, - закончил Фрике.
-Именно так. Подробностей я не знаю. Но знаю, что девочка вышла замуж за старого полковника. Шантажируя родителей девочки, де Фуа потребовал, чтобы невесте достался замок земля, капитал.
-Но это незаконно! Наследник замка - старший сын!
-А разве этот негодяй законно отобрал у Сержа наследство? Так и здесь. Учитывая то, что родители были скомпрометированы связями с восставшими, граф и графиня подписали все, что от них требовал де Фуа. И остались без гроша. Кажется, он еще какой-то хитрый брачный контракт придумал. Но вы в этом сами лучше разберетесь.
-Где же мне найти этих свидетелей?
-Кажется, родители и старший брат живут в Нанте. А самого младшего вы можете найти при Дворе. Правда, в те годы он был совсем ребенком и навряд ли что запомнил. Но все-таки попробуйте поговорить с шевалье де Линьетом-младшим, прежде чем отправляться в Бретань.
-Я так и сделаю. Как зовут мальчика?
-Ролан де Линьет, шевалье де Линьет. Королевский паж.
-Отлично! - воскликнул Фрике, - Мы выиграем дело! А история с близнецами - да тут только копни! Я уверен, что справедливость восторжествует!
-Де Линьеты сейчас очень бедны - кровавый полковник разорил их. Они не смогут оплатить ваши услуги.
-Полноте, господин виконт! За это дело стоит взяться без вознаграждения. Во имя Фронды!
-За это и выпьем, - сказал Рауль, - За вашу Победу, Фрике. Виват!
5. САМИЗДАТ СЕМНАДЦАТОГО ВЕКА.
-Дайте-ка я запишу ваших бретонцев, - сказал Фрике, - Диктуйте, виконт!
-Графиня де Линьет. Проживает в Нанте.
-Это мать близнецов? Мальчика и девочки? А отец?
-Он теперь больной, слабый старик, да и с головой не все в порядке.
-Понятно. Девочка вышла замуж за графа де Фуа, значит, теперь я должен разыскивать генеральшу, графиню де Фуа? Она в Париже?
-По всей видимости. Супруги регулярно появляются на всяких торжествах...
-Графиня бывает при Дворе?
-Да.
-Вы с ней встречались?
-Тысячу раз.
-Тогда найдем. А ее брат-близнец?
-Не знаю. Я видел при Дворе только малыша.
-Запишем малыша. Ролан де Линьет, паж Его Величества. Пале-Рояль, Фонтенбло - и так далее. Так?
-Так.
-Сколько лет этому младшенькому?
-Совсем еще малек. Лет четырнадцать.
-Не такой уж и малек, господин виконт! Вспомните, какими мы были сорванцами в его возрасте!
-Уж это точно, - буркнул Оливен, - Совершенно безбашенные мальчишки! Что господин адвокат, что господин виконт. Пора бы перебеситься и стать солидными господами.
-Мы, - сказал Фрике, чокаясь с виконтом, - И в сорок лет будем безбашенными.
-Не надейся, что мы будем солидными господами, если... доживем до сорока, - сказал Рауль и шлепнул Оливена по загривку.
-Так что ваш паж? Что за пацан?
-Этот, младшенький, такой же, - сказал Рауль.
-Прекрасно, это внушает надежду! - расхохотался Фрике, - А куда же подевался старшенький? Я имею в виду виконта, который в детстве был так похож на мадемуазель.
-Сейчас, наверно, уже не так похож - столько времени прошло.
-А сколько сейчас лет этому малому?
-Да где-то за двадцать.
-Двадцать лет - и торчит в этой дыре? Малыш, и тот ко Двору прибился.
-Все не так просто.
-Знаю, знаю. Пустой кошелек. Но это беда поправимая. Так о нем вы ничего не знаете?
-Право, не знаю.
-И, наконец, ваш друг из мятежного города, бывший мушкетер Д'Артаньяна.
-Оливье де Невиль.
Фрике спрятал свою записную книжку и потянулся за новой бутылкой, мурлыкая фрондерскую песенку.
-Что?- спросил он, чокаясь с Раулем,- Или я фальшивлю?
-Вы не можете фальшивить, Фрике, вы же в детстве пели как ангел в хоре Нотр-Дам.
-Ба! Когда это было! Так какого ж черта вы хихикаете? Я не только в храме пел, я и горланил песни... далеко не божественные. Но популярные!
-И не в Нотр-Дам, а на баррикадах, не так ли?
-А сейчас мы в "Нотр-Дам". Время баррикад прошло.
-Ну, это как сказать... Да, дружище, мы в "Нотр-Дам", только это кабак, а не храм.
-Куда уж респектабельнее! - расхохотался виконт, вспомнив прошлогоднюю потасовку с бандитами. Хозяин, видимо, тоже вспомнил и пошлепал к стойке, напевая все ту же песенку Фрике.
-Вот уж этот пузан точно фальшивит, - сказал Фрике.
-О да! Но я засмеялся не из ехидства, а просто потому, что ваша песня всем известна, и даже успела надоесть - в те годы. Кто только ее не пел! Но сейчас она звучит по-новому. А вот Оливье написал песню, которую знают очень немногие посвященные... Она называется "Песня фрондерского подранка". Автобиографическая, как вы уже поняли из названия. Вы прекрасный певец, Фрике, вы можете спеть ее лучше самого автора. Это будет как пароль. Тем более что вы - активный участник Фронды.
-Вы знаете эту песню?
-От слова до слова.
-Так спойте!
-Без сопровождения? Так сразу?
-Еще кружку! А сопровождение организуем! Хозяин!
-Чего изволите? - высунулся из-за стойки трактирщик.
-Музыка какая-нибудь есть? Ну, лютня там или гитара...
-Имеется, имеется...
Из-под стойки была извлечена старенькая гитара. Рауль, подкрутив колки, проиграл несколько тактов и сказал:
-Ну, люди, слушайте!!! ПЕСНЯ ФРОНДЕРСКОГО ПОДРАНКА!!!
(Был 17 век. Микрофонов не было. Но это был хит Семнадцатого Века!!!). Фрике подпер кулаками подбородок и приготовился слушать.
-Король Франции Франциск Первый писал своей матери: "Все потеряно, кроме чести...."
(О, Господи, как счастлив был Франциск Первый, даже в испанском плену! Ладно, мама, прощай... Интриги тебе важнее. И ты ничем не поможешь. Люби отца, и Бог с Вами. Если бы ты только сейчас могла ему родить наследника - мою замену ... О, как бы я был счастлив! Тогда я был бы свободен - абсолютно! У графа и графини де Ла Фер родился бы наследник Роганов, наследник Мушкетеров).
Еще вина! В горле пересохло!
-Этого Франциск Первый не писал,- съязвил Оливен. Ему не очень-то нравилось, что виконт собирается петь в кабаке песню мятежного барона.
Какая тут честь, если все потеряли
В одной из последних фрондерских баталий.
Оно не вернется, фрондерское детство,
Зачем же так быстро колотится сердце!
-Повторите, пожалуйста, Рауль! - взволнованно прошептал Фрике, опустив обычное обращение" г-н виконт" и подтянул: "Оно не вернется, фрондерское детство, зачем же так быстро колотится сердце!"
Рауль прижал струны:
-Гитара расстроена. И я, в отличие от вас, не пел в хоре Нотр-Дам.
-Все отлично, дальше, умоляю!
-Вам нравится?
-Еще как!
-Тогда я продолжаю...
Зачем я живу, если гибнут другие,
Такие веселые и молодые!
Вот пушки палят, и горят баррикады,
И Город мой Белый становится адом.
Горит Белый Замок, горит Белый Город.
Убита Любовь, и кругом мародеры.
Стрелять в свой народ мало чести, поверьте!
А я все ищу гер-р-р-роической смерти!!!
А я все ищу... героической смерти...
-Жаль парня, - вздохнул Фрике, - "Убита любовь..." - это он о своей Жанне.
-Да. Это он о Жанне. Давайте, я запишу дальше.
-Да вы допойте сначала, Рауль, черт вас подери!
-У меня так не получается, как у автора.
-Не кокетничайте, виконт, у вас замечательно получается!
Оливен взял шляпу Рауля, перевернул и пробормотал:
-Подайте бедному музыканту! Можете на хлеб зарабатывать!
Рауль отобрал шляпу и опять хлопнул Оливена по загривку.
-Не влезай.
-Сумка с яблоками, - намекнул Оливен, - Время сушить сухари. Господин адвокат, вы не в курсе, по каким дням в Бастилии принимают передачи?
-Успокойтесь, господин секретарь! И дайте допеть нашему барду!
-Стрелять в свой народ - незавидная доля,
Уж лучше стать ветром, былинкою в поле...
Я, бедный изгнанник, умру под забором,
НО ТАК И НЕ СДАМСЯ, ОСТАНУСЬ ФР-Р-РОНДЕРОМ!!!
Фрике пришел в восторг от концовки. Певцу зааплодировали и немногочисленные посетители кабака. Троица "выпивох" снова чокнулась, и они допели вместе: " Но так и не сдамся, останусь фрондером!" Посетители подтянули со своего места. Трактирщик с самым серьезным и торжественным видом подошел к столу и поставил бутылку весьма дорогого и изысканного вина.
-Это от меня подарок, господин шевалье. И от заведения. Меня аж слеза прошибла. Ваша песня мне в душу запала... Как вспомню Фронду, баррикады, герцогинь в Ратуше... Она, Ратуша, тут в двух шагах, из окна видать...
И трактирщик сделал фрондерский жест. Преуспевающий адвокат и адъютант герцога ответили ему тем же приветствием. Фрике и Рауль, переглянувшись, и без слов поняв друг друга, спели знаменитый "Фрондерский ветер".
ФРОНДЕРСКИЙ ВЕТЕР ВЕЕТ НАД СТРАНОЙ,
И ОН ЗОВЕТ ВСЮ ФРАНЦИЮ НА БОЙ!
ВПЕРЕД, ВПЕРЕД, СВОБОДЫ ДЕНЬ НАСТАЛ,
ПУСКАЙ УЙДЕТ ПРОКЛЯТЫЙ КАРДИНАЛ!
С заднего столика передали бутылку и зааплодировали.
-Вот, уже на выпивку зарабатываете, - заметил скептически Оливен.
-Болван, люди же от души! Выпьем, Фрике!
-Всегда пожалуйста! Но запишите текст, милый виконт!
-Черт возьми, буквы кривые. Наверно, я перебрал.
-Ничего, разберу, - ухмыльнулся Фрике, - А знаете, песня вашего друга пополнит мою коллекцию.
-Коллекцию? Какую такую коллекцию? Погодите, Фрике, не сбивайте меня, пожалуйста... "Уж лучше стать ветром, былинкою в поле..." Понимаете связь?!
-Понимаю, откуда ветер дует! - сразу же среагировал Фрике, - Образ ветра - перекличка с "Фрондерским ветром", гимном Движения! Еще бы не понять!
-Спасибо! - искренне сказал Фрике, - А коллекция моя состоит из фрондерских песенок. Я их с детства коллекционировал.
-Да? А мы просто пели, или, лучше сказать, горланили. Занятная коллекция!
-И возглавляет ее "Фрондерский Ветер", а так же другие весьма популярные песенки.
-Ха! Типа" Храбрый герцог наш Бульон
Подагрой нынче удручен..."
-Вы заметили здесь внутреннюю рифму "храбрый - подагрой". Вернее, созвучие...
-Да-да. Заметил! Еще десять лет назад! Как там дальше?
Они расхохотались, и, перебивая друг друга, распевали фрондерские песенки под аккомпанемент старенькой гитары. Привлеченный этим неожиданным концертом кабатчик умиленно слушал. Слушали и случайные посетители.
-Посадят, как пить дать, - ворчал Оливен.
-Успокойтесь, господин секретарь, теперь за это не сажают! - засмеялся Фрике, и они затянули классический "Фрондерский ветер".
-Жаль, не успею познакомиться с вашей коллекцией, - вздохнул Рауль.
-А знаете, какая у меня задумка? Издать все эти песенки! Вийон-то как пошел! С руками отрывали!
-Но это, разумеется, нелегально. Королевская цензура не пропустит ни Фронду, ни Вийона... непечатного.
-Еще бы! Вы поддерживаете мою идею?
-Конечно! Никому до вас не приходило на ум собрать весь фольклор Фронды.
-Представляете, какая находка для будущих историков или литераторов! Представьте, если бы вам в руки попал сборник тринадцатого века "Фольклор тамплиеров" или "Рыцарские байки". И байки типа ..."Идет чувак по Палестине..."
-Черт возьми!
-Во, вижу, у вас глаза загорелись. Или еще лучше "Песни эпохи Крестовых походов". Жаль, никому в голову не пришло. Так, какие-то следы находятся по разным источникам.
-Фрондерам повезло больше, чем тамплиерам - у нас есть свой Фрике, и он сохранит наши песни для истории.
-Я займусь этим, непременно займусь! Вот разберусь со своим процессом, разгромлю злодея де Фуа в пух и прах и налажу издательскую деятельность. Но сейчас для меня важнее всего выиграть процесс. Я прямо болен этим. Создать такой образ, чтобы люди содрогнулись! Разоблачить негодяя! Должна же восторжествовать справедливость! Почему честные, милые, славные люди должны жить и мучиться, а палач и вор - процветать?!
" А во сне все было наоборот. Фрике-сон искал положительную информацию для моей защиты. Фрике-явь собирает компромат, чтобы разоблачить генерала". Говоря языком нашего времени, Фрике-сон создавал белый пиар для Рауля, Фрике-явь - черный пиар для генерала. Рауль задумчиво посмотрел на молодого адвоката.
"Дай Бог, чтобы НАЯВУ Фрике победил".
-А потом, - размечтался будущий издатель, - Можно потихоньку печатать мемуары наших знаменитостей! Знаете, господин де Рец пишет мемуары. Вот бы достать рукопись! Я за нее десять лет жизни отдал бы!
-Мемуары кардинала де Реца? Нашего лидера? Они существуют?
-Пока только в рукописи. Но я-то знаю! Господин коадьютор давно собирался рассказать о своей жизни. Если мой сборник будет иметь успех... а я уж и название придумал. Угадайте!
-"Фрондерский ветер"!
-В десятку, виконт! Так вот, если мы нигде не проколемся, коадьютор поймет, что мне можно доверять не только как связному, но и как издателю. Вот только бы художника найти... знаете, заставки, инициалы, иллюстрации...
-У вас получится, Фрике.
-Вийона-то мы издали без картинок. Но Фронда - это недавнее прошлое. Тут проще. Так хочется найти хорошего художника - молодого, талантливого и...
-...такого же отчаянного, - пробормотал Оливен.
-А когда-нибудь, мой друг, может, и вы напишете мемуары. А я уж постараюсь, чтобы все эти форзацы и титулы были на высшем уровне.
-Вот уж нет, Фрике! Я понаписал бы такое, что никогда не может быть напечатано! Не бывать мне вашим автором.
-А вы возьмите псевдоним. Мне ли вас учить?
-Пустая затея, - махнул рукой виконт.
"Наконец-то я слышу разумные речи! - облегченно вздохнул Оливен, - Мемуары моего хозяина - вещь, воистину непригодная для печати. Да он слишком ленив, чтобы писать мемуары".
А Рауль и Фрике подняли тост за успех издательского дела доверенного лица господина де Реца, или вернее, за САМИЗДАТ СЕМНДЦАТОГО ВЕКА.
6. КАБАК. ДЕЛО О НАСЛЕДСТВЕ. (Продолжение).
За разговором бутылки опустели, и Фрике потребовал добавки. Оливен, поглощавший только пищу, переводил взгляд с одного на другого, стараясь разобраться, кто кого спаивает - виконт адвоката или адвокат виконта. Но никто никого не спаивал. Фрике, только начавший свою профессиональную деятельность, мечтал о выигранных процессах, востановленной справедливости. Добродетель торжествует, порок наказан, все должно быть именно так, а не иначе! К своему собеседнику он относился с уважением и симпатией, но понимал, что между ними существует дистанция, которая вдруг исчезла, и Рауль одним махом преодолел разделявшие их социальные различия, общался с бывшим школяром на равных, мимоходом заметив, что для него гораздо приятнее разговаривать с умным представителем третьего сословия, чем с тупым дворянином. Фрике жадно впитывал обрушившуюся на него информацию, ибо юный адвокат относился к своей профессии творчески, можно сказать, был влюблен в свою профессию.
А в сознании Рауля реальный Фрике соединялся с Фрике-сном, и реальный Фрике был достоин своего двойника из мира сновидений - так же умен, бескорыстен и благороден.
-А теперь, дорогой виконт, я хотел бы уточнить кое-что из родословной моего клиента, Сержа де Фуа.
-Извольте. Де Фуа - древний род Южной Франции. Не останавливаясь подробно на героических деяниях сеньоров де Фуа, упомяну самого знаменитого представителя этого рода, Феба-Гастона де Фуа, погибшего в битве под Равенной. К одной из ветвей рода де Фуа и принадлежит ваш клиент. И мой друг. Серж де Фуа.
-Было три брата. Серж - сын старшего?
-Совершенно верно.
-Старший брат умер, и Серж - наследник майората и капитала.
-Теперь уже не наследник. В сражении, проигранном фрондерами, Серж попал в плен к дяде, тогда полковнику. Он был вынужден подписать отказ от наследства в пользу дяди. Это сохранило ему жизнь.
-Дядя, присвоивший наследство Сержа, и есть кровавый полковник, разграбивший Город Роганов в Бретани и путем шантажа женившийся на мадемуазель де Линьет?
-Теперь уже генерал. Кровавый генерал.
-Это средний брат, так?
-Да, кажется. Вы можете уточнить у самого Сержа.
-Есть младший, кажется по имени Гастон де Фуа, названный так по имени героя Равенны. Вы с ним знакомы?
-Немного.
-И я немного. Этот младший, не имея шансов стать наследником, не захотел делаться аббатом. Сейчас Гастон де Фуа - командор Мальтийского Ордена. Проживает в Тампле в резиденции иоаннитов.
-Вот как? Я и не знал. А вы встречались с ним, как я понял?
-Да, и как раз сегодня намерен нанести повторный визит почтенному командору. Итак, генерал - приверженец Мазарини. Серж, лишенный наследства - фрондер. Что же касается политических взглядов командора...
-Командор, по-моему - нейтральный. У него одна идея - бить мусульман.
-А теперь, пожалуй, только это и остается. Так вот, я открою вам еще одну тайну. Но поклянитесь вы оба, что будете молчать!
-Клянусь честью! - сказал виконт.
-А вы, господин секретарь?
-Пусть меня повесят, если сболтну! - вздохнул Оливен, подумав про себя: "Раз дошло до таких клятв, мой господин уже порядком захмелел".
-Серж де Фуа решил начать процесс или разбогатеть в войне с пиратами Магриба, потому что он влюблен в дочь покойного Гастона, герцога Орлеанского, и она отвечает ему взаимностью.
-Это и есть ваша тайна, мой милый Фрике? - улыбнулся Рауль, - Да я знаю это с незапамятных времен.
-Но вы не знаете, что Серж - любовник Анны-Марии-Луизы де Монпансье, герцогини Орлеанской, Великой Мадемуазель! Ее же весь белый свет считает принцессой-девственницей.
-И это я знаю. А вот вы не знаете, КОГО прикрывала принцесса, когда отдала приказ стрелять пушками... Б-б-бастилии...
-Принца Конде, кого же еще! - воскликнул Фрике, - Об этом знает вся страна! Помните, поговаривали о браке между Людовиком XIV и принцессой...
-Говорите-говорите! Сержа де Фуа прикрывала принцесса.
-Я думал, это политика.
-Нет, Фрике. Это любовь.
-Ух! Все-то вы знаете!
-"Я знаю все, но только не себя", - Рауль опять процитировал Вийона, Фрике понимающе улыбнулся и осушил свою кружку.
-Да уж, - прошептал Оливен.
-Но вот еще что я хотел узнать у вас, если вы, конечно, в курсе. Мне удалось выяснить, что был еще старший брат, первенец, но он куда-то исчез очень давно, во время оно, короче - при Ришелье. Вы о нем, самом старшем де Фуа, ничего не слышали?
-Доходили какие-то слухи. Кажется, его звали не то Бертран, не то Бернар... но он изменил имя, и никто не знает, что с ним сталось. Серж тоже.
-Я пытался разговорить командора, но он ушел от разговора. Как я понял, этот Бертран или Бернар занялся ремеслом, несовместимым с его происхождением. Я и думаю, чем же мог заняться этот старшенький? Торговлей? Или морским разбоем? Или стал бродячим комедиантом? Мне не понять таких тонкостей, я-то простой человек, не родился дворянином. Но что за профессию мог выбрать этот пропавший глава рода де Фуа, чтобы младший отказался сообщить о нем какие-либо сведения?
-Право, не знаю. А есть ли смысл искать его, если он столько лет не дает о себе знать?
-Извините, но он мог жениться, иметь детей, и тогда они наследники, а не мой клиент.
-Попробуйте. Я тут ничем вам не могу помочь. Я действительно ничего не знаю.
-Я все-таки попробую докопаться до истины! Я еще раз порасспрошу командора Мальтийского Ордена. Сейчас его, конечно, рано беспокоить. А потом поговорю с Сержем. Вы знаете, чего я не могу понять в этой истории? Раз она, принцесса, так любила его, что предпочла королю Франции - помните высказывание Мазарини о том, что Великая Мадемуазель из пушек Бастилии расстреляла свой шанс стать королевой, почему же он, Серж де Фуа, не женился на ней?
-Фрике, дорогой мой, как вы еще наивны! Принцесса королевской крови!
-И что же? Де Фуа - знаменитый род!
-Гастон Орлеанской не допустил бы этот брак.
-Но Гастон умер. Что им мешало пожениться после смерти Гастона?
-Воля короля. И еще - принцесса самая богатая невеста Франции. А Серж - бедняк. Может ли он жениться на таких условиях?
-Если Серж разбогатеет, полагаете, эти влюбленные смогут вступить в брак?
-Вот уж не знаю. Только в сказках принцессы выходят замуж за рыцарей, у которых за душой нет ничего, кроме меча да доброго имени. Разорившийся, или, вернее, разоренный Серж даже пытался разбогатеть путем карточной игры. Но, насколько ему везло в любви, настолько не везло в картах.
-Этого он мне не говорил.
-Этого он вам и не скажет. Бедняга весь в долгах. Может, потому он и ввязался в эту Бофорову авантюру, чтобы расплатиться с кредиторами.
-Черт возьми! Виконт! Вы тоже, что ли, кредитор моего клиента?
-Насчет меня можно не беспокоиться. Я разорвал векселя Сержа. Де Гиш, кстати, тоже. Полагаю, вы достаточно сообразительны и тактичны, чтобы сказать это вашему клиенту в очень деликтной форме.
-Не волнуйтесь, я за словом в карман не полезу.
-Это я знаю, Фрике. Это я знал всегда! Да, совсем забыл! Оливье де Невиль поклялся отомстить генералу. И он сдержит обещание.
-А вы не думаете, милый Рауль, что этот подлюга устроит вам всем какую-нибудь пакость напоследок? Господин де Бофор как по заказу собрал вокруг своей персоны всех противников генерала. Черт возьми! Знаете, что я вспомнил? Эта молодая жена генерала... прелестная графиня де Фуа... Она по-своему отомстила ненавистному мужу. Этому палачу, карателю, мародеру!
-Как же? - лукаво спросил виконт.
-А как может отомстить жена?
-Так генерал рогат? - рассмеялся Рауль, - Браво! Молодец, графиня! Поделом старому черту!
-И знаете, кто сделал рога старому черту?
-Не я! - сказал Рауль, посмеиваясь, - Хотя мог бы, право! Графиня - прелесть!
-Бофор!
-Уау! Молодец, Бофор! Я проникаюсь все большим уважением к моему начальнику!
-Предлагаю тост: за рога генерала!
-И за того, кто их наставил! Оливен, присоединяйся, несчастный пуританин! Выпей за веселого грешника Бофора!
-Боже упаси!
-Ну, как хочешь.
Еще одна бутылка опустела.
-Вы сказали, генерал может подстроить какую-нибудь пакость? - спросил Рауль задумчиво.
-Я в этом почти уверен. Будьте осторожны, господин адъютант. Берегите себя и своих друзей.
-А вам, господин адвокат, он не может подстроить пакость? Вы за себя не боитесь?
-Пусть попробует! С бывшим школяром опасно связываться! За меня вся Сорбонна поднимется!
-Вот и я скажу тоже - пусть попробует!
Эта длинная беседа закончилась многократными пожеланиями счастья и удачи в морских, сухопутных и словесных баталиях, после чего Фрике, порядком захмелевший, обнял такого же захмелевшего виконта и пошел домой отсыпаться перед встречей с молодым графом де Фуа, любовником Анны-Марии-Луизы Орлеанской, и его дядюшкой, командором Мальтийского Ордена.
Глава 7. День Повешенных. (Архив Его Величества. За год до описываемых событий. Отчет Франсуа де Гре, агента тайной полиции Людовика Четырнадцатого).
"...В означенный день я вышел на Гревскую площадь. Она была переполнена людьми. Хотя я был на месте задолго до казни, народ начал собираться чуть ли не с полудня. Примерно за полчаса до нижеследующих событий я заметил в толпе синие плащи королевских мушкетеров. Сам я оделся как горожанин, чтобы не привлекать внимания к своей особе.
Мне, однако, удалось подслушать разговор господ мушкетеров - Оливье де Невиля и Люсьена де Муши, ибо я, следуя личным указаниям Вашего Величества, считал своим долгом знать настроения королевских телохранителей и совершенно справедливо, на мой взгляд, полагал, что цель оправдывает средства, и охранять священную особу монарха должны люди надежные, в чьей верности престолу и Государю не может быть и тени сомнения. Молодые люди ругали воришек, осужденных на смерть, сетовали на то, что им постоянно задерживают жалованье или не платят вовсе, связывая это со злоупотреблениями финансистов. Они выражали надежду на то, что казнь приближенных суперинтенданта напугает расхитителей, и эти безобразия прекратятся. Люсьен де Муши, более молодой, как я уточнил по спискам, ему 22 года, говорил, что жестоко начинать царствование с казни. На это Оливье де Невиль ответил: "Поделом ворам. Король прав. Людовик начал править сильной рукой, и я его поддерживаю!" Друг его призадумался, а потом легким кивком выразил согласие, хотя, как мне показалось, был склонен к жалости, отчасти по молодости, отчасти, возможно, по мягкости характера. Дальнейший разговор интереса не представляет. Добавлю только, что молодые люди выражали искреннюю радость по поводу того, что вернулся их любимый командир - шевалье Д'Артаньян.
Д'Артаньян комплектовал свой полк очень умело, и, судя по всему, господа мушкетеры - убежденные роялисты и верные сторонники Вашего Величества. Свою верность принципам монархии господа мушкетеры, сам капитан Д'Артаньян и его молодой друг, о котором речь пойдет дальше, доказали с оружием в руках на Гревской площади...
...Д'Артаньян появился на площади внезапно. Он уверенно шагал сквозь толпу. В его спутнике я узнал молодого виконта де Бражелона, любимца принца Конде. Говорят, Великий Конде доверяет своему виконту самые опасные и сложные поручения, и тот выполняет их с неизменным успехом. А также господин принц направо и налево хвастается талантами своего Бражелона. Впрочем, мне виконт показался совсем юнцом, особенно в компании такого бравого вояки как капитан Д'Артаньян. Насколько прав был принц Конде, Ваше Величество может убедиться, прочтя мою реляцию.
Д'Артаньян внезапно обратился ко мне, спросил в упор, на какое время назначена казнь. Возможно, гасконец узнал меня, хотя я постарался довольно правдоподобно изобразить на своей физиономии заискивающую улыбку и сделал вид, что польщен честью, которую оказали бедному обывателю господа офицеры, обратившись с вопросом. Я ответил, что казнь состоится в три часа. Неужели Д'Артаньян и молодой виконт пришли глазеть на казнь, подумалось мне. На них это не похоже. Ни капитан мушкетеров, ни его молодой спутник не похожи на зевак, посещающих подобные зрелища. Так и оказалось - Д'Артаньян и виконт шли по делам в кабачок "Нотр-Дам".
Гасконец обратился к молодому человеку, с чувством облегчения сказал, что они успеют управиться со своими делами до прибытия осужденного. Капитан даже не знал, что преступников двое - видимо, его совсем не интересовали эти события, и в зваруху они попали случайно. Я, правда, заметил, восторженно улыбаясь бравому гасконцу, что осужденных двое. Д'Артаньян поблагодарил меня в самой вежливой форме, а молоденький виконт приветливо улыбнулся и кивнул головой. Они удалились, а я продолжал свои наблюдения.
Надо сказать, что народ отнесся к приговору с пониманием. Злоупотребления, воровство, взяточничество, симония - все это было нормой во время правдения кардинала Мазарини. Люди, собравшиеся на Плас-де-Грев, выражали надежду, что Ваше Величество положит конец злоупотреблениям. Какой-то малый ученого вида, скорее всего из школяров, заявил, что у царя Московии ворам аж олово в глотки заливают! Кто-то вспомнил, что магометане отрубают ворам руки по локоть. Припомнили и английские законы эпохи Тюдоров. Народ натерпелся, наголодался при кардинале и его прихвостнях, и ненависть к богачам, жирующим за счет простых людей, подданных Вашего Величества, ясно читалась на лицах присутствующих.
Между тем я заметил в толпе людей, которые были мне известны как наемные убийцы, бандиты и жулики. За ними числилось немало преступлений: убийства, ограбления, дуэли. Всех давно разыскивала полиция Вашего Величества. К счастью, господин Д'Артаньян, его солдаты и виконт избавили Ваше Величество от большей части этих головорезов. Вожаком шайки был один из наиболее опасных преступников по имени Меневиль...
Далее в отчете де Гре следует описание событий на Гревской площади.
...Итак, все было кончено. Казнь свершилась. Благодаря капитану мушкетеров, шевалье Д'Артаньяну, Ваше Величество избавились от опаснейшего преступника Меневиля. Вышеназванный головорез готов был испустить последний вздох. Началась агония. Он словно что-то недоговорил. Его лицо исказила гримаса, которую с трудом можно было назвать даже усмешкой. Меневиль этак по-волчьи ощерился - и умер.
Мушкетеры, о которых я писал, обступили Д'Артаньяна и виконта и принялись зазывать своего капитана в кабак. Д'Артаньян тревожно взглянул на г-на де Бражелона. С ним явно творилось что-то неладное, хотя он и отвечал на приветествия парижан и рассеянно кивал мушкетеру Жан-Полю де Жюссаку. И все-таки молодой человек был очень бледен, и, если бы я не видел его четверть часа назад с оружием в руках, решил бы, что он вот-вот потеряет сознание.
Д'Артаньян, ссылаясь на неотложные дела, наотрез отказался от участия в пирушке и собрался уходить с виконтом. Я приблизился к ним, прячась в толпе. Капитан мушкетеров все старался подбодрить виконта, до меня донеслись его слова (я знал наверняка, что гасконец скуп на похвалы, тем ценнее в его устах комплименты): "А ты храбрец! У тебя голова отца, а рука Портоса..."*
На это виконт ответил вымученной улыбочкой. Между тем Д'Артаньян оставил своего юного друга и пошел за деньгами, которые должен был ему заплатить кабатчик, как я понял из разговора. Виконт, совсем бледный, прислонился к стене дома, и, достав из кармана платок, прижал к губам.
А мушкетеры собиралсь гулять именно там, где до них сидели Менвиль и его бандиты, хотя помещение несколько пострадало. К мушкетерам сразу прицепились развеселые девицы. Вся эта беспечная молодежь быстро забыла о трагедии на Плас-де-Грев.
Одна из жриц любви попыталась завлечь молоденького виконта. Подойдя к нему, куртизанка заявила:
-Герой! Угости девушку!
Виконт, не отнимая от губ платка, подал девице золотой. Представительница древнейшей профессии подарку явно обрадовалась, но была разочарована холодностью молодого человека и продолжала заигрывать с ним: "Господин офицер, я не люблю брать деньги за так, вы такой милашка, такой красавчик, такой лапушка, неужели я вам нисколько не нравлюсь? Пойдемте со мной, здесь недалеко. Не упрямься, котик, ты мне так нравишься!" Господин офицер замотал головой. Подошедший Д'Артаньян хлопнул девку по заду, спровадил ее. Та отправилась восвояси, крикнув напоследок: "Увидимся, красавчик!"
Виконт сделал совсем отчаянные глаза и пошел, пошатываясь в сторону Сены. Д'Артаньян - за ним. Молодой человек махнул рукой, чтобы он оставался на месте. Но гасконец все шел и шел.
-Тебя все-таки ранили? - тревожно спросил Д'Артаньян, - Да скажи же что-нибудь, дьявольщина! Что с тобой? Если ты ранен, говори правду, что это ты вздумал играть в героя? Куда тебя черти несут? Топиться собрался, что ли?
Виконт, прижимая ко рту платок, махал Д'Артаньяну, чтобы он не подходил.
-Тьфу, тысяча чертей, какие мы нежные! - проворчал гасконец. Тут он заметил меня, и, как бы извиняясь за своего молоденького спутника, проворчал:
-Молодой еще. Не привык к таким зрелищам.
Между тем юноша наклонился над какими-то лодками. Его тошнило. Мушкетер остановился. Тут наши взгляды снова встретились. По лицу гасконца пробежала тень, возможно, он что-то заподозрил.
-Сударь, - сказал я, - Не сочтите за назойливость, но я видел, как вы сражались, я видел вас в бою - вас и вашего друга, и испугался, что молодой человек ранен.
-Я тоже за него испугался, - заметил Д'Артаньян. Он, похоже, поверил моему объяснению.
-Но с ним все в порядке. Это пройдет. Да знаете, сударь, я и сам переблеваться готов после такого зрелища.
-Да, сударь. Извините за назойливость, я только хотел предложить свою помощь, но она, к счастью, не понадобится.
Тем временем виконт привел себя в порядок и, подойдя к нам, проговорил со вздохом:
-Идемте же, господин Д'Артаньян. Простите меня, ради Бога!
-Полноте, мой милый, с кем не бывает! Да никто ничего не узнает. Прошло?
-Прошло, - ответил виконт.
-Ты даже вот этого господина напугал. Он был готов на помощь звать.
-Благодарю вас за ваши добрые намерения, сударь, - сказал виконт и протянул мне золотой, - Чтобы вы поскорее забыли этот злосчастный эпизод.
-Зато я буду помнить вашу щедрость и мужество, милостивый государь! - ответил я, и мы распрощались.
Глава 8. Кабак. Рауль и Луизетта. "Герой, угости девушку!"
-Ваш приятель допился до того, что впал в детство, - иронически заметил Оливен. Фрике удалялся, пошатываясь и пел Гаудеамус.
-Вот еще! С чего ты взял?
-Ну, как же - он, помнится, в детстве пел в церковном хоре. Вот и сейчас затянул какую-то молитву. Слышите?
-Juvenes dum sumus, - донеслось с улицы.
-Раз по-латыни, так обязательно молитва? Чудак человек, это он не детство вспоминает, а юность в Сорбонне.
-Разве это не молитва?
-Нет. Это гимн студентов - Гаудеамус. Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus...
-Вы тоже знаете эту песню?
-Кто ее не знает!
-Хорошие слова! Мудрые слова!
-Ergo, gaudeamus!
-Как, разве мы остаемся? Не пора ли возвращаться? Вот ваш Фрике, тот вовремя остановился. Пойдет проспится - и через час будет как новенький.
-У Фрике важные встречи. Кстати, я тебе оставлю одну бумагу. Передашь ее лично Фрике, никому больше. В собственные руки. Он зайдет за ней. Ты все понял?
-Компромат на генерала? Думаете, поможет?
-Поможет - не поможет, но - вдруг! Смотри, не потеряй! И помни - только Фрике!
-Будьте спокойны, мой господин, ваша бумага будет передана по назначению лично Фрике. Вы могли бы не напоминать, по-моему, я всегда честно поступал с вашими документами, чего не скажешь о некоторых ваших приятелях.
-Что?
-Да это я так.
-Уж очень ты стал обидчивый.
-Вы тоже. Вы, видимо, сердитесь за королевское приглашение, припрятанное мной по совету господина Д'Артаньяна.
-Да я уже забыл о нем.
-Мы еще не уходим?
-Нет. Милостивый государь! - трактирщик появился сию же минуту.
-К вашим услугам, шевалье.
-Повторить!
-Извольте! Что прикажете?
-Изволяю. Лучшее, что у вас есть!
-Сию минуту. Господин, вы, как я понял, расстроены, что не застали господина Д'Артаньяна. Может, соблаговолите оставить письмо. Я с удовольствием... я рад служить... располагайте мной.
-Премного благодарен, но письмо - это лишнее. Мне нужно видеть самого Д'Артаньяна.
-Понимаю. Не угодно ли вам будет назвать себя. Я скажу ему, когда он объявится, что вы заходили, и где он может вас найти.
"Где?! За морем!"
-Господин шевалье, - продолжал кабатчик, - Извините, я не знаю, как к вам обращаться...
-Можно и так. Благодарю, но предпочитаю сохранить инкогнито.
-Таинственный незнакомец, - ухмыльнулся Оливен, - Инкогнито! На каждом шагу попадаются знакомые рожи! Вот придумал!
-Только поскорее, не задерживайтесь, - сказал Рауль, пропустив мимо ушей реплику Оливена.
-Это кошмар Вийона. Теперь-то ты мне составишь компанию?
-Ох, увольте! Не могу пить с утра! И вам пора остановиться.
-Я только разошелся.
-Как! Вы знаете, когда люди сильно пьяны, их тянет на "подвиги".... засим воспоследуют драки, потасовки и прочие безумства. Я боюсь за вас.
-Напьюсь, вломлюсь в Пале-Рояль и устрою им скандал? Ты это вообразил, чудак?
-Кто вас знает!
-Нет, дружок, у меня на уме нечто другое. Но одному пить - последнее дело.
-Так не пейте!
-А что говорит по этому поводу Франсуа Вийон, знаешь?
"Старайтесь с курвами пропить,
Все, что от дела перепало,
Уж лучше трахать, чем копить,
Пока вам не скривят хлебало".
-Поэтично, ничего не скажешь, - поморщился Оливен.
-Поэзия кабаков и бардаков...
-Но я не вижу тут... э... особ, которых Вийон так нелюбезно называет...
-Вийон не всегда был так циничен, говоря о женщинах. Но - "Увы, где прошлогодний снег!" Ясно тебе? К чему снятся тюремщики, помнишь? А утерянные драгоценности? - Рауль поправил сапфировый аграф.
-Э... забыл.
-Забыл? Я-то запомнил. Увлечение недостойными женщинами. Похотливость затмит ваше сознание. Ты вроде так говорил?
-Я только прочел толкование по книге. Это вовсе не значит, что этим надо руководствоваться реальной жизни.
-Помолчи! Сам знаю, что делаю!
-Забудьте этот ваш сон.
-Я и пью, чтобы забыть.
"Забыть ледяные губы Луизы из сна. Забыть Луизу-реальность. Забыться в объятьях первой встречной красивой девки".
-Посиди тут, - велел он Оливену, - Я потолкую с кабатчиком.
И, покачиваясь, с кружкой в руках подошел к владельцу кабачка, шепнул ему несколько слов и глотнул вина - для храбрости.
-Знаю, знаю, как не знать! - рассмеялся кабатчик, - Малютку Луизетту у нас все знают!
Рауль поперхнулся вином.
-Что-то не так, господин шевалье? - испугался кабатчик.
-Все в порядке... мил... сдарь... Велите же позвать малютку Луизетту!
-Так рано? - удивился кабатчик, - Она еще спит, небось. Девчонка-то ночная бабочка. Днем отсыпается. Раньше двенадцати не выходит.
-Велите разбудить. Я заплачу. Я хочу видеть малютку Луизетту!!! - заорал он.
-Только не сердитесь, господин шевалье, только не сердитесь. Коли желаете, пошлю за ней... Приведу к вам девчонку, только не гневайтесь и не устраивайте такой разгром, как тогда, в День Повешенных...
-Да это же грабеж средь бела дня! - воскликнул Оливен, видя, как золотые из хозяйского кошелька переходят в руки трактирщика.
-Помолчи. Сейчас я тебе представлю юную особу, которая в День Повешенных покушалась на мою добродетель. Тогда мне было не до нее. А теперь самое время возобновить знакомство.
Малютка Луизетта явилась очень быстро. Слегка растрепанная, невыспавшаяся (она то и дело позевывала), Луизетта на ходу оправляла свое кокетливое платьице. Девчонка была совсем молоденькая, лет шестнадцати и выглядела наивной простушкой - профессия не успела наложить на девушку с Гревской площади свой отпечаток. Девушка внимательно посмотрела на Рауля и Оливена.
-Вы меня звали, господа?- спросила Луизетта. Хотя девушка узнала в дворянине с сапфировым аграфом участника сражения с бандитами Меневиля, она вспомнила свое прошлогоднее поражение и устремила кокетливый взор на Оливена, - Познакомимся, красавчик?
-Сгинь, нечистая сила! - пробормотал Оливен, - Я и не думал звать тебя, блудница!
-Будят в такую рань, да еще и ругаются, - зевнула Луизетта,- Если господам было угодно вспоминить, что сегодня День Дураков и пошутить над бедной девушкой, так за шуточки тоже надо платить.
-И мы заплатим, детка. Но с чего ты решила, что тебя позвал мой спутник? Я велел позвать тебя, и я не шучу. У меня вполне серьезные намерения. А ты, приятель, мог бы быть полюбезнее с девушкой. Для начала, моя красавица, мы приглашаем тебя позавтракать с нами.
-Вы?! Вы велели позвать меня? Вы вспомнили обо мне? Я не смела и думать...
-Иди сюда, - он подозвал девушку к себе.
-О, м"сье! - сказала Луизетта, - Я верила, что мы встретимся, я знала, что вы придете.
-Правда? - расхохотался Рауль. Он уже начинал терять контроль над собой, к великому ужасу Оливена. Он обнял девчонку за талию и посадил к себе на колени.
"Никогда не думал, что встречусь с малюткой с Гревской площади".
Секунду спустя Рауль и Луизетта уже вовсю целовались. Довольный трактирщик уставлял стол новыми блюдами и добавил несколько бутылок. Оливен отвернулся - зрелище это его донельзя раздражало.
-Помнится, ты когда-то просила, чтобы я угостил тебя...
-О сударь! Я тогда сказала вам: "Герой! Угости девушку!"
-Хотя я не герой, я тебя угощаю.
Из светлых волос Луизетты выпала довольно безвкусная дешевенькая булавка.
-Ой, моя булавка... Подождите, я поправлю прическу.
-Оставь свою булавку. Тебе так лучше, с распушенными волосами...
-Я могу вынуть и остальные булавки, если вам так нравится.
-Да, мне так нравится. Я тебе помогу.
Поиск булавок в прическе юной девицы - занятие довольно интересное, особенно, если эта девица сидит на коленях у молодого человека и улетает деликатесы, сочетая еду с пьянящими поцелуями.
-Спасибо, сударь! Но вы не правы! Ну, как же это вы не герой! Я помню, как вы тогда дрались с бандитами! Вы были... прямо как святой Георгий на витраже в нашей церкви!
-Хватит болтать. Пей лучше.
Малютка быстро запьянела. Оливен делал отчаянные жесты за спиной Луизетты. Смысл этих жестов можно было свести к следующему: "Шутка затянулась, оставьте девку, заплатите - и уходим!" Рауль, не обращая внимания на Оливена, продолжал развлекаться с Луизеттой. На какое-то время отвлекся, увидел отчаянное лицо призывающего к бегству Оливена, и, расхохотавшись, поцеловал уже в который раз свою случайную подружку.
"А что, если забрать эту девицу, посадить на коня - и через несколько минут мы дома. А потом послать Оливена к НЕЙ! Оливен скажет ЕЙ, что со мной случилось несчастье. Меня смертельно ранили на дуэли, и я зову ЕЕ, чтобы попрощаться. Оливен откажется от такого поручения. Не откажется! Не посмеет! Как миленький пойдет и приведет ЕЕ. А дальше..."
-Давай выпьем, Луизетта...
"А дальше... ОНА приходит и - облом, мадемуазель де Лавальер! Вместо умирающего она видит меня и эту... Лу-и-зет-ту... В моей квартире, в моей спальне... Мы занимаемся любовью, и я удивленно говорю: "Как, вы здесь, мадемуазель? Я прекрасно себя чувствую. Мой слуга, видимо, что-то напутал..." А ОНА? Обидится? Заплачет? Будет ревновать? Потеряет сознание? Нет, это глупо. Домой вести эту девицу нельзя. Должен зайти де Гиш. А что, де Гиш монах? Де Гиш не видел голых женщин? Де Гиш все поймет правильно. Если, допустим, де Гиш явится раньше ЕЕ и увидит меня в постели с этой Луизеттой, он-то не упадет в обморок, а только, пожалуй, обрадуется. Но тогда этот "розыгрыш" провалится. Девицу мы спровадим, а кроме де Гиша, и ждать-то некого. Если кто и заявится, Оливен никого не пустит. Вот вам и "любовь" в День Дураков. Ну как, разыграем м-ль де Лавальер?! Сегодня 1 апреля!"
Рауль встал, покачиваясь, вытащил свою захмелевшую подружку из-за стола, и, расплатившись с кабатчиком, продолжая обнимать девицу за талию, вышел на улицу. Оливен следовал за парочкой на почтительном расстоянии.
-Надеюсь, наше знакомство этим не ограничится, герой? - нараспев сказала девушка.
-Прекрати меня так называть. Мне кажется, ты меня дразнишь.
-Нет-нет! Прости, но я же не знаю твое настоящее имя. И все-таки в мыслях я называла тебя героем. Я любовалась тобой на Гревской площади, мой прекрасный рыцарь!
-Черт возьми! Повтори, что ты сказала!
-Я ЛЮБОВАЛСЬ ТОБОЙ НА ГРЕВСКОЙ ПЛОЩАДИ, МОЙ ПРЕКРАСНЫЙ РЫЦАРЬ! Почему ты смеешься?
-Говори, говори...
-Мне достаточно было знать, что ты живешь с Париже и надеяться, что мы когда-нибудь встретимся... Ты мне не хочешь назвать свое настоящее имя? Я - Луиза, ты знаешь.
-Знаю. Луиза. Луиза! Луиза!!!
-И я знаю, что ты знаешь мое имя, и оно тебе нравится. Ты, целуя меня, так нежно шептал его... Значит, я тебе нравлюсь, да?
-Ты прелестна, Луизетта...
-Вот и сейчас... А все-таки, кто ты?
-Зачем тебе мое имя, Луизетта....
-Не хочешь, как хочешь, не буду настаивать.
-Я хочу остаться для тебя незнакомцем, Луиза.
-Незнакомец, так незнакомец, пусть будет как ты хочешь, но для меня ты все равно останешься героем и рыцарем...
-... с Гревской площади, - сказал он иронически. Девушка тянулась к нему, обняла тоненькими руками за шею и поцеловала, на этот раз по своей инициативе. Он, обнимая ее за талию, прошептал:
-Ты очень изменилась, Луиза. Год назад ты была более... я сказал бы... настойчивой. Ты стала более нежной, что ли.
Говоря это, он поглаживал ее худенькие плечи, спину, почувствовал, под тонкой тканью остро выступающие лопатки. Девушка была очень хрупкой, и, хотя это была просто-напросто уличная девка, Рауль почувствовал к ней какую-то нежную жалость.
-Я много раз вспоминала тебя в течение этого года, герой! И думала о тебе.
Он пристально посмотрел на нее, выпустив из объятий.
-Очень тронут. Луиза.
Они стояли, держась за руки, было еще очень-очень рано. Утро только начиналось. Оливен, переминаясь с ноги на ногу, поглаживал привязанных лошадей.
"Нельзя с ней - домой. И розыгрыш - это глупая затея. Кроме де Гиша и неожиданных визитеров, придет отец! Как это я забыл! Как я мог забыть!" - знакомить малютку Луизетту с Атосом он, конечно, не собиралася. "И незачем знать ЕЙ об этой девчонке. Я - сам себе палач, сам себе осужденный. Так что, вернуться в кабак и попросить комнату?"
Торговцы везли свои тележки на рынок. Рауль провел девицу под арку и, обнаружив какую-то нишу в стене, обнял свою подружку.
-Я живу здесь недалеко, - сказала Луизетта, - Пойдем ко мне? Правда, там Клод, - она вздохнула.
-Клод - твой любовник?
-О, м"сье! У женщин моей профессии мужчины делятся на клиентов и сутенеров. Клод - сутенер.
-Он тебе досаждает?
Луизетта опять вздохнула.
-Хочешь, я избавлю тебя от него?
-М"сье! Герой! Я девушка одинокая, сирота. А Клод защищает меня. И спит со мной, когда я свободна. А я деньги зарабатываю. Уж если хотите помочь бедной девушке, заплатите за услугу, которую я вам готова оказать, чуть побольше, чем обычный клиент.
-Я понял, бедная малютка. Твой Клод обирает тебя?
-Да нет! Он мне оставляет деньги на одежду, украшения, косметику. Девушка моей профессии должна выглядеть так, чтобы всегда иметь клиентов. Только мне всегда хочется есть. А Клод говорит, что нужно беречь фигуру. И ем я совсем мало.
-Ты голодна?
-Нет, герой! Мы же сегодня столько всего слопали! Но мне хочется иметь заначку от Клода - на лакомства, на сладости, на всякие пустяки.
-Бедняжка! Конечно, я тебе заплачу. Но "цветы наслаждения" мы будем срывать сейчас. Я не хочу видеть твоего Клода-урода.
-Он не урод, - возразила Луизетта, - Конечно, не такой красивый, как вы, но уродом его не назовешь.
-Он урод, если живет за счет женщины! Впрочем, неважно. Все равно идти к тебе я не хочу. Раз уж ты не хочешь избавляться от этого типа, я не буду вмешиваться. Но мне будет трудно сдержаться и... Словом, для Клода лучше, чтобы я его не видел. А посему, мадемуазель, а посему, Луизетта, я прошу твоей ...э... благосклонности... Здесь и сейчас. И скажу по латыни - Hic et nunc!
-Как это - здесь и сейчас? - удивилась Луизетта.
-Очень просто! Разве ты не знаешь, как это делается, когда торопятся?
-А вы торопитесь, сударь?
-Тороплюсь, Луизетта.
-Куда же?
-Я уезжаю, и у меня еще очень много дел!
-О, сударь...
-Пустяки! Ты же ждала меня, Луизетта!
Говоря это, "герой" расстегивал корсаж своей подружки, а девушка, обнимая его, спросила:
-А куда вы уезжаете, сударь?
-А куда уезжают герои, Луиза? - спросил он, продолжая ласкать девушку.
-На войну?
-На войну!
-Хорошо! Пусть будет, если ты хочешь, здесь и сейчас, ге-рой, - проговорила она, отступая в глубину каменной ниши.
-Давно бы так, - прошептал Рауль.
Глава 9. Здесь и сейчас.
Оливен, обнаружив в нише парочку, предающуюся любовным утехам, застыл, разинув рот, а потом, сориентировавшись в ситуации, встал так, чтобы случайные прохожие не увидели "это бесстыдство" - спиной к любовникам, закрывая их широким плащом Рауля. Оливен держал плащ на манер испанских тореро на раскинутых руках. Шляпу с черными перьями верный Оливен нахлобучил поверх своей - благо его шляпа была без перьев и позволяла надеть второй головной убор, подобно самым важным сеньорам Бургундского Двора средневековья.
Шпагу хозяина Оливен засунул за пояс - уходивший с девицей господин избавился от лишних вещей, поручив своему "секретарю".
Действуя с лучшими побуждениями, верный Оливен не подозревал, что скорее привлечет внимание случайных прохожих - настолько нелепо он выглядел в двух шляпах, с длинной шпагой, явно не ему принадлежащей - дворяне никогда так шпаги не носили - и плащом в растопыренных руках.
Парень смахивал на роскошно одетое огородное пугало. Но пугало это скорее привлекало, чем отпугивало ворон, или, вернее сказать, зевак.
А если окинуть картину в целом - млеющих от наслаждения любовников в каменной нише и чудака с плащом - все было похоже на сцену из мольеровской комедии, где молодой Скапен или подобный ему плут-слуга пытается скрыть проделки хозяина. Но в комедиях Мольера такие откровенные любовные сцены были абсолютно исключены - на подобные дерзости театры Семнадцатого века не осмеливались. О любовных наслаждениях, или, употребляя современную лексику - о сексе - в ту эпоху говорили очень благопристойно, во всяком случае, со сцены.
Несмотря на юный возраст, Луизетта оказалась опытной любовницей. А для ее кавалера это приключение было бегством и вызовом. Бегством от любви и вызовом обществу. Или вызовом любви и бегством от общества. Или всем сразу - он об этом не очень задумывался. Но он оценил смелость девочки, и даже спьяну подумывал о том, а не взять ли ее, переодев мальчиком - туда, за море? Здесь девочку обирает какой-то Клод-урод.
-Я нанял нового слугу. Луис. Прошу любить и жаловать.
Это тоже походило на сцену из комедии. Любовница, переодетая слугой. Все сразу разгадают, что это девчонка. И даже если притворятся, что ничего не заметили, при первой же тревоге попрекнут его: "Наш корабль сбился с курса! Нас окружают мусульманские галеры! А все из-за тебя, Бражелон! На кой черт ты протащил на корабль свою бабу! Женщина на корабле приносит несчастье!"
Луизетта и не подозревала о таких фантастических прожектах своего любовника.
-Мужчины, наверно, от тебя без ума, - сказал он.
Она кокетливо улыбнулась, закутанная длинными - за талию - светлыми волосами.
"Куда же тащить ее с собой - такую длинноволосую. Жаль портить такую красоту. Она и не согласится подкоротить волосы. А, может, согласится... И мы хоть немного забудемся... До тех пор, пока..."
-От тебя тоже женщины, наверно, без ума, - прошептала Луизетта.
-Не сказал бы.
-Не верю. Ты, наверно, не замечаешь, или не хочешь замечать.
Лучше бы Луизетта молчала! Но ее было не остановить. Рауля немного раздражала ее болтовня, но он отнесся к девице снисходительно и дал ей выговориться, хотя и досадовал, что болтливая девчонка портит своей трескотней самые эффектные моменты.
-Я очень боялась близости с тобой. Мужчины бывают такими грубыми. А я видела тебя в драке и очень боялась, что ты будешь, как все они, жесток со мной. Но ты овладел мной очень нежно. Ты не сердишься, что я говорю об этом?
-А ты, часом, не притворяешься? Не разыгрываешь страсть?
-С другими приходится притворяться. С тобой это не нужно. Это так, поверь мне. Мне очень хорошо с тобой. А тебе?
-Мне тоже хорошо. Моя смелая крошка...
Она еще что-то начала лепетать, но он закрыл ей рот поцелуем.
"Крошка смелая, но я сошел с ума. И не настолько смелая, чтобы тащить ее с собой за море".
-Тревога! - воскликнул Оливен, - Шуба! Атас!
Рауль обернулся.
-Ложная тревога, - успокоил он подружку, - Хозяйка, поспешите на рынок, пока ваша рыба не протухла.
Привлеченная нелепой фигурой верного Оливена, спешащая на рынок старуха лет шестидесяти, с тележкой, груженой корзинами с рыбой, сначала приняла честнейшего Оливена за вора, который прячет сообщников, делящих награбленную добычу. Оливен, как тореро на корриде, сделал шаг в сторону, продолжая прятать парочку. Старушонка услышала звуки, чем-то напоминающие стоны, решила, что происходит убийство и заглянула через плечо Оливена.
-Проходите, проходите, не мешайте, - смущенно сказал Оливен.
Торговка рыбой выпучила глаза.
-Дворяне совсем совесть потеряли, ишь, думают, что им все позволено.
Оливен сделал угрожающий жест. Торговка рыбой предпочла не связываться с воинственным слугой и бессовестной парочкой. Она проворчала:
-Мало того, что ихние шлюхи-фрейлины в Пале-Рояле путаются с кем ни попадя, так теперь молодчики из Пале-Рояля сюда повадились. Эх, господина коадъютора на вас нет, уж он-то нашел бы на вас управу!
Услышав сию сентенцию, все расхохотались. Бабулька с досады плюнула и удалилась, толкая перед собой свою тележку. Луизетта шмыгнула носом.
-Как жаль, что она видела нас.
-И теперь старушенция не продаст тебе рыбы в кредит? Ты же не любишь рыбу. Ты любишь сладости. Оливен! Плащ! Шпагу! Шляпу!
Оливен привел хозяина "в божесикй вид" и терпеливо ждал - судя по всему, "приключение" подходило к концу.
-А сладости тебе будет поставлять мой старый знакомый Планше. Ты его знаешь?
-Господин Планше с Ломбардской улицы? - восхищенно завопила Луизетта, - Он будет мне поставлять сладости? Вы не шутите?
-Не шучу, хотя сегодня и День Дураков.
Луизетта в востроге бросилась на шею Раулю.
"Да они так до вечера миловаться будут", - подумал раздосадованный Оливен и сердито кашлянул.
-Да полно. Это для него пустяки.
-Вы волшебник!
-Увы, не волшебник.
-Господин Планше мне будет поставлять конфеты... Нет, это чудо! Рождественская сказка!
-До Рождества еще далеко, малышка... А скажи, Планше когда-нибудь был твоим... гостем? (Ему резало уши слово "клиент").
Луизетта потупилась.
-Увы! Спросите лучше, кто не был!
-И я... один из многих твоих... гостей?
-Вы больше, чем один из многих. Но мне пора. И вы тоже собираетесь уходить.
-Да. Оливен, приведи лошадей.
-Можно, я провожу вас, герой?
-Пошли.
Рауль был изрядно пьян и шел в обнимку с малюткой Луизеттой по Гревской площади, не разбирая дороги, туда, где ждал Оливен с лошадьми. Напоследок они снова поцеловались - он уже сидел в седле.
Худенькая парижская девочка, с длинными-длинными светлыми волосами, сладкоежка и куртизанка, с обожаемым и ненавистным именем Луиза, привстав на цыпочки, тянулась к Раулю и шептала:
-Я буду молиться за тебя, герой! Я буду молиться, чтобы ты скорее вернулся, живой и невредимый. Чтобы тебя не убили на войне.
Рауль поневоле, по пьяни ответил на ласку бедной девочки, потрепал ее по голове, вытер слезы на ее голубых глазах и сказал, не удержавшись от глупого смеха, хотя, наверно, этим пьяным смехом обидел свою случайную подружку:
-Никак ты собираешься ждать меня с войны, Луизетта?
Луизетта стояла возле лошади. Она обняла его ботфорт, потерлась щекой, и покачала головой:
-Ждать? Ждать вас будет какая-нибудь герцогиня или графиня. А мне будет достаточно, если вы будете иногда приходить, мой прекрасный рыцарь.
-Что ж, малютка, жди. Только навряд ли дождешься. Меня, скорее всего, убьют на войне. Прощай, Луизетта!
-Нет, - сказала Луизетта, - До свидания.
Глава 10. Контр-галоп.
-Да не неситесь вы так, сударь! Мне не поспеть!
-Догоняй!
-Свалитесь и шею себе сломаете! Можно ли так гонять в пьяном виде?
-Пустяки! На воздухе протрезвею!
-Сбавьте скорость, ради всех святых!
-А я люблю скорость!
-Знаю, знаю! Ветер в лицо и пыль столбом! Пожар, что ли?
-Пожар - это внутри меня.
-Черт возьми, сударь, да куда мы несемся сломя голову?
-Тебе не все равно? Догоняй!
-Потише, сударь, себя не жалеете, хотя коня пожалейте!
-Конь у меня умный! Умнее некоторых двуногих! Я ему только сказал: "Давай, Мерлин, мальчик, очень надо", - он и полетел!
-Ох уж эти покатушки!
-О, как ты надоел! Ну, что ты хочешь?
-Вы, это, в седле еще держитесь?
-Держусь, как видишь!
-Ну, эти трюки - езду без поводьев вы кому-нибудь другому показывайте. Меня этим не удивишь. Не вырывайтесь вперед, дайте дух перевести.
-Переводи. А пока ты переводишь дух, я тебе поручу одно дело.
-Час от часу не легче! Что еще за дело?
-Не бойся, это не опасно.
-Очень сомневаюсь, что не опасно. Нас с вами опасности подстерегают на каждом шагу.
-Ты боялся драки, так? Драки-то не было.
-Да лучше драка, чем...
-Чем что?
-Сами знаете. К дракам я уже привык. А вот к таким, с позволения сказать, приключениям...
-Привыкай, - машинально ответил Рауль, но, услышав возмущенный возглас Оливена, фыркнул и поправился:
-Успокойся. Я пошутил. Это, вероятно, последнее приключение такого рода.
-Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! А то ведь так и душу погубить можно!
-Душу?
-И не только душу! С такими девками связываться опасно. Разве вы не замечали мои знаки?
-Замечал. Трудно вообразить что-либо более глупое. Посмотрел бы ты на себя со стороны!
-Посмотрели бы вы на себя со стороны! Вы - и эта девка! Вы же могли подцепить от нее какую-нибудь дрянную болезнь!
-Типун тебе на язык!
-А, испугался!
-Авось, пронесет!
-Ну, знаете, так рисковать... Безумец, приставляющий к виску пистолет, выбранный наугад из двух, с холостыми и боевыми зарядами, или другой безумец, осушающий бокал не то с вином, не то с ядом, меньше рискует, чем безумец, искушаемый бесом и предающийся плотским утехам с этой дщерью греха!
-Похоть, вожделение, дщерь греха... Ты говоришь как церковник.
-Не забудьте геену огненную! Туда попадают все распутники!
-Я сомневаюсь - за один маленький грешок сразу в геену огненную. Жестоко слишком!
-Покайтесь, и вы избежите геены огненной!
-Черт возьми! Сдалась тебе эта геена!
-А давайте спросим у первого встречного священника.
-Ты провоцируешь меня на очередную глупость.
-Глупость так глупость, мой господин - ведь сегодня День Дураков.
-Если только "первый встречный священник" не окажется ряженым, как когда-то злодей Мордаунт!
-Ох! Не вспоминайте вы об этом дьяволе!
-Не буду, не буду, а то тебя аж затрясло. Предположим, что мы встретим милого доброго сельского кюре. И что же мы его спросим? Святой отец, грех или не грех трахнуть шлюху?
-Не в такой форме, конечно. Как там принято: "Является ли грехом э... совокупление с блудницей и..."
-И - "ныне отпущаеши. Иди, чадо, с миром и впредь не греши..."
-Вот! Значит, все-таки грех!
-Маленький грешок, достойный снисхождения.
-Священник!
-Ай, нет! Это не тот случай!
На выручку виконту пришла его знаменитая черная шляпа. Оливен, тот и вовсе пригнулся к шее лошади.
-Ты узнал его?
-Еще бы не узнал! Базен!
-Я сразу отвел его кандидатуру!
-Еще бы! Базен, старый ханжа и хам! Блезуа, бедняга, рассказывал про него ужасные вещи.
-Блезуа соврет, недорого возьмет.
-И еще Базен - шпион этого хитрющего сладострастного епископа ваннского.
-Видишь, надо еще найти безгрешного священника. А, поди сыщи такого! Какой смысл каяться в одном грехе тому, кто сам погряз в грехах по самую тонзуру... Возьмем высшее духовенство. Ришелье распутничал?
-Еще как! Марион Делорм одна чего стоила!
-Мазарини?
-Мазарини, кажется, не только с королевой грешил, но и...
-Но и с себе подобными. Хотя, по-моему, это сплетня. А с королевой, может, греха и не было, если они были женаты.
-Ныне отпущаеши. Греха не было со стороны кардинала, но грех был со стороны королевы - перед памятью Бекингема.
-Бекингема? А не Людовика Тринадцатого?
-Именно Бекингема! - упрямо сказал Оливен, - Бекингема, Бекингема, Бекингема!
-Бекингема так Бекингема. Кстати, о Бекингеме. Чуть не забыл. У меня на столе два письма в Англию. Не забудь отправить.
-Не забуду. Это и есть ваше поручение? Эти письма могут что-нибудь изменить?
-Ничего они не изменят. Это прощальные письма моим английским друзьям. Но вернемся к грешникам. Видишь, выходит, все грешны. И при всем моем огромном уважении к господину коадъютору, архиепископу Парижскому, знаменитый лидер Фронды был падок на женщин. И не скрывал этого. Он и за королевой ухаживал.
-О, если бы королева влюбилась в коадъютора, а не в Мазарини! Все у нас было бы по-другому! И сейчас у нас была бы свобода, а не тирания!
-Не судьба, - вздохнул Рауль, - А у Арамиса, наверно, был целый подпольный гарем в его архиепископском дворце в Ванне.
-В ванне? Неужели Арамис дошел до того, что возился с женщинами в ванне?
-Не в ванне, а в Ванне. С заглавной буквы. Эх ты, бретонец!
-А, понял.
-Это высшее духовенство! Так что же говорить о скромных аббатах и кюре.
-Высшее духовенство погрязло в разврате, и, право, что-то не так в нашей святой католический церкви. Но как раз среди простых аббатов и кюре вы скорее можете встретить добродетельного священника, чем среди распущенных прелатов.
-Ищу человека, как Диоген с фонарем?
-Знаю! Есть такой святой человек! Венсан де Поль - слышали о таком?
-Конечно, слышал! Но такой глупостью совестно докучать святому отцу. Ты меня заболтал, бездельник! Девчонка, с которой я срывал "цветы наслаждения" - приятное мимолетное воспоминание. Я же ее больше никогда не увижу. А тебя попрошу зайти в лавку Планше, пусть побалует малютку конфетами. Заплати ему, сколько скажет.
-Планше с вас денег не возьмет за сладости.
-Мне это уже не нужно, а ей будет приятно. Сделаешь?
-Сделаю, сделаю, - закивал Оливен, - Это и есть ваше второе поручение?
-Приятное, не правда ли? Рекомендую - малютка Луизетта! Займись ею, не пожалеешь!
-Предпочитаю не рисковать, - буркнул Оливен.
-Как знаешь.
"Нашел дурака! Чтобы я обратился к Планше с такой просьбой?! Планше хитрый и проницательный, он сразу все поймет. Знает Планше - узнает Д'Артаньян. Знает Д'Артаньян - узнает граф де Ла Фер. И придет в ужас! Нет уж, обойдется твоя девка без конфеток Планше!"
-А вы не боитесь, что Планше приударит за девушкой из харчевни?
-Планше? Да ты знаешь, что... Ха- ха-ха!
-Что вы смеетесь? Планше, по-моему, мужчина в расцвете лет. Разве я сказал какую-нибудь глупость?
-Планше... женился... ха-ха-ха!
-Надо же когда-то и ему жениться. Что в этом смешного, не понимаю. Да подождите же меня, сударь!
-Полная гарантия, что Планше не побежит к девкам! Я видел его жену.
-Жену Планше?
-Ну да, эту... Трюфель... Трюшон... Трюшен! Женщина в стиле Рубенса! Вакханка!
-Вы-то откуда знаете?
-Говорю - ха! - я ее видел! Жаль, Рубенс умер. Такая натура!
-У Рубенса эти... вакханки были... обнаженные на его картинах.
-Она тоже была... обнаженная. Та еще картина!
-Жена Планше? Вы видели жену Планше обнаженной?
-Как прародительницу Еву.
-Час от часу не легче! Неужели вы успели наставить рога бедному Планше?
-Ну что ты, глупый! Она переодевалась и завизжала, когда я вошел.
-Теперь вспомнил. Вы с вашим отцом искали Д'Артаньяна. Вчера вы говорили, но я успел забыть - столько событий! Разве все упомнишь!
-Оливен, как ты мог подумать, чтобы я наставил рога милейшему Планше! Планше, который меня знает тысячу лет и регулярно поставляет конфеты. Планше, который...
-Ждите сладостей от Планше!
-С чего бы это? Сегодня не Пасха, не Рождество, не день рождения.
-Сегодня...
-День Дураков...
-Не только. Сегодня - годовщина конца осады Парижа. А Планше - бывший фрондер.
-Как грустно звучит слово "бывший".
-Ой, сударь, вы опять вырываетесь вперед!
-Это нервы шалят.
-Я не хотел вас обидеть, говоря о жене Планше. Конечно, в присутствии господина графа и самого мужа вы не осмелились бы... проявить непочтительность к даме, именуемой Трюшен, но ваша сегодняшняя легкомысленная особа и "цветы наслаждения" наводят на мысль, что вам нравятся подобные "баталии". И мне за вас очень страшно. Простите, мой господин, я сегодня наболтал вам много лишнего, наверно... Я так рад встрече с вами, так соскучился! Сижу один дома, как сыч, кроме кота, перемолвиться не с кем. Одичал я в Париже за это время, пока вас не было.
-Я тоже одичал без Парижа. Но чего ты боишься?
-Не связывайтесь с подобными женщинами. Вакханки, куртизанки, гурии - это не для вас.
-На кораблях Бофора женщин не будет, успокойся.
-А потом, в Алжире? Там-то есть женщины!
-Дикарки, с которыми говорить не о чем. Да разве на войне до них?
-Война обостряет все чувства, и вы это знаете. И еще вы любите экзотику. Вот почему я с ужасом думаю...
-О том, что я заведу себе целый сераль из прекрасных пленниц и буду нежиться в их обществе? У тебя богатое воображение!
-Господи, спаси, сохрани! Возьмите меня с собой! Вдруг вам придет в голову новая блажь, и вы полезете в гарем за новой девкой? Я кое-что знаю о нравах Востока. Уж не помню, в какой хронике читал о крестовых походах, не то путешественники рассказывали... Мы люди цивилизованные, у нас любовника в худшем случае убивают. А если европеец залезет в гарем, и его там поймают, знаете, что с ним делают эти варвары? Я сказал что-нибудь смешное, сударь? Вам не жаль бедных европейцев, которые уже никогда после посещения гарема не смогут согрешить, как вы... сегодня.
-Европейцев действительно жаль. Но гаремы мусульманских деспотов меня не интересуют. Я лучше пошатаюсь по базарам и попробую восточные сладости. А "восточные сладости" в юбках, или, вернее, в шароварах - они там юбок не носят, насколько я знаю, все ходят в таких прозрачных штанишках...
-Вот бесстыдство! И ноги видны?
-А как же! Так слушай... Такие "восточные сладости" мне не нужны. Предпочитаю настоящие. Халву, рахат-лукум, шербет и прочие вкусности. Может, Планше откроет филиал своей лавки в Алжире и пополнит свой капитал, торгуя восточными сладостями.
-Это вы сейчас так говорите, а поманит, какая мусульманочка в прозрачных штанишках...
-Я скажу, как ты сегодня: "Сгинь, дщерь греха!" И наваждение исчезнет как мираж. Уж лучше коня раздобыть. Араба-чистокровку.
-От добра добра не ищут. Чем вам плох Мерлин? Он так вас любит. Мерлин очень ревнивый конь, вы замечали?
-Замечал. Но, если у меня все-таки будет араб, постараюсь, чтобы они подружились.
-Так вы меня точно не возьмете?
-Ты раз десять сегодня говорил об этом! И не надоело?
-А если я боюсь оставаться один?
-Кого тебе бояться? Кир Великий - боевой кот, любому вору в рожу вцепится. Здоровые псы от него удирают как цуцики!
-Да, кот - это защита!
-Ты как ребенок.
-Возьмите меня с собой, господин Рауль, Христом-богом прошу!
-Из огня да в полымя. За морем тебе не будет страшно?
-На миру и смерть красна. Одиночество страшнее.
-На миру и смерть красна, это верно. Но чего ты так боишься?
-Генерала де Фуа. Если ваш Фрике начнет процесс...
-Ничего тебе генерал не сделает. Вот трус!
-А я уже не скрываю, что я трус! Хоть тысячу раз назовите меня трусом, я уже не лицемерю, я не боюсь назвать себя трусом, я же не дворянин, мне не стыдно сознаваться в собственной трусости! Да, господин Рауль, я трус! Я трижды трус! Я тысячу раз трус!
-Мы отлично дополняем друг друга!
-Потому что я трус вдвойне - за вас тоже! Если господин черезчур отважен, слуга вынужден быть трусом. Как я останусь один, в этом пустом доме...
-Придут злодеи в черных масках, перережут горло бедному Оливену, злодеи, нанятые генералом де Фуа, или, еще лучше... Королем-Солнцем.
-Запросто! И выкинут в Сену мой труп... И котика нашего задушат... Его, короля, я больше всего боюсь! Он сведет с нами счеты!
-Успокойся, - сказал Рауль, сдерживая тревогу, - Ты-то при чем?
-О, лучше в Алжир, чем сидеть и ждать убийц! Да куда же вы опять от меня уноситесь? Когда мы приедем?
-"Пока не сдохнем, по дороге будем гнать", - пропел виконт, стараясь казаться беспечным, беззаботным, веселым всадником.
-Что?! - взвыл Оливен.
-Опять трусишь? Это всего лишь кавалерийская песенка.
-Можно потише?
-Петь?
-Ехать!
-Потише так потише. Есть идея!
-Я убедил вас? Я поеду с вами?
-Об этом забудь! Другая идея! Слушай!
Глава 11. В которой добрые кони перешли с галопа на рысь, а с рыси на шаг.
-Вот ключ. Видишь? Знаешь этот ключ?
-От черного входа в нашу квартиру.
-Если по какой-либо причине я сегодня не встречусь с де Гишем, отдашь ключ ему.
-И что сказать? Зачем де Гишу ключ от вашей квартиры? Что, наследнику Граммонов жить негде?
-Не перебивай и слушай. Скажи ему следующее... Но запомни все точно...
"Прощай, моя спокойная жизнь!" - вздохнул Оливен. Примерно в то же время, или чуть раньше, когда хитроумный господин де Сент-Эньян предложил пастушеские псевдонимы для своего повелителя, себя и его "пастушки", наши герои зашифровали себя и своих любимых именами рыцарей из эпохи короля Артура, государя, весьма ими почитаемого. Это дало им возможность спокойно беседовать, не рискуя быть разгаданными. Не уточняя псевдоним нашего главного героя, скажем только, что де Гиш именовался сэром Ланселотом, а принцесса - леди Джиневрой.
-Скажи ему, что "сэр Ланселот" и "леди Джиневра" могут встречаться в доме Генриха Четвертого, ибо в Люксембургском дворце это опасно. Понял?
-Ничего не понял! Вы хотите превратить свою квартиру в Камелот?
-О, какой ты тупой! Да и не нужно, чтобы ты понимал. Скажи все это де Гишу. Он-то поймет с полуслова.
-Ха! Да и я кое-что начинаю понимать.
-Понимаешь, так молчи.
-Молчу, молчу. Больше ничего не говорить?
-Не говори. Нет, скажи еще, что "здесь, в Доме Генриха Четвертого время остановилось, и им нечего бояться".
-Вы властны над Временем, господин Рауль?
-В некотором роде. Держи ключ.
-Повторите, пока не забыл. Что я должен сказать Ланселоту де Граммону, то есть де Гишу Озерному насчет... как там ее... леди Джиневры Орлеанской... Время остановилось, здесь вам ничто не угрожает, Джиневра Орлеанская и Ланселот де Граммон могут найти убежище в Доме Генриха Четвертого...
-Да ты все понял, плут!
-"Плутни Оливена"! Знал бы Мольер про наши интрижки! А, наверно, я не знаю, что де Гиш - любовник Генриетты! Я ж вам сразу намекнул!
-Тише! Замолчи!
-А! Теперь и вы перепугались! А то вы не знаете! И дай им Бог счастья! Но нам это прибавит проблем!
-Ты хотел защиты? Тебя защитит де Гиш в мое отсутствие. И не будешь скучать в одиночестве.
-Но простите, господин Рауль, ведь муж леди Джиневры - король Артур! Не сходится! - Оливен расхохотался, - Король Артур! Камелот! Меч в камне! Сколько вы выпили, прежде чем придумать такую несуразицу!
-Суть не в том, кто муж леди Джиневры.
-Да, конечно. Но король Артур не был гомосексуалистом.
-А разве Филипп Орлеанский...
-Да! Вы не знали?
-Нет. Что-то наводило на мысль, уж очень он иногда "противно" говорил. Таким фальцетом гнусавым... И этот женоподобный шевалье де Лоррен... весь такой развинченный... А ты откуда узнал?
-Я же говорил вам, что иногда хожу в кабак Луи Годо "Три золотые лилии". А там обычно гуляют мушкетеры. Я сижу в уголке и мотаю на ус. Так я все и узнал. Что де Гиш - любовник Генриетты, что принцесса застукала де Лоррена и своего мужа на месте преступления, что она шантажировала брата короля, что сдаст его Людовику. Филипп испугался за своих "партнеров", и они заключили соглашение. С тех пор ваш друг де Гиш в относительной безопасности.
-Теперь ясно. Но все же Люксембургский дворец, где кругом шпионы и предатели...
-Не лучшее место для встреч Ланселота и Джиневры, вы правы.
-Есть еще один момент. Мне жаль леди Джиневру. Ее может предать ее же служанка.
-Понимаю! Эта черномазая Монтале, вы о ней?
-О ней. А Джиневра... Пусть этот ключ...
-Откроет врата Рая. Джиневра организовала вам экскурсию в преисподнюю, а вы ей дарите Рай. Благородно, конечно. Я понимаю. Джиневра имеет право при таком муже как Филипп Орлеанский быть счастливой с Ланселотом. А эту похожую на цыганку Монтале мы проведем!
-Монтале похожа на цыганку? - покачал головой Рауль, -Вот не замечал.
-Такая же хитрая плутовка! Право, ваша девчонка из харчевни куда лучше. А где ваш сапфир? На месте, слава Богу! Даже сапфир не тронула, удивительно, порядочная попалась.
-Какая девчонка? А, эта... Я уже и забыл о ней.
-Уже забыли? Вот это да!
-Мой милый секретарь, у меня дела поважнее.
-Вы и хотели это сказать де Гишу? Что, пока вы, как принято говорить "будете блистать своим отсутствием", он может устраивать свои любовные дела в ваших аппартаментах?
-Да вообще-то.
-Я не очень понял, как вы сами замешались в любовные дела графа де Гиша?
-Случайно. Случайно оказался свидетелем встречи Ланселота и Джиневры. Время остановилось.
-Тогда уж время повернуло вспять, - пошутил Оливен.
-Я не имею в виду века, разделяющие Двор Людовика и Двор Артура, а всего лишь часы в Люксембургском дворце. Черт возьми! А если цыганка, черномазая Монтале, их подставила и разыграла всю эту сцену? С нее станется! Но я-то ей, зачем сдался?
-Вы о чем?
-Ты с сегодняшнего дня мой секретарь, Оливен. Слушай. Вот как было дело...
"Наш пострел везде поспел", - пробормотал Оливен, выслушав рассказ хозяина о посещении Люксембургского дворца.
-Твои выводы?
-Я одного не понимаю... Почему вы не сказали Генриетте... Джиневре прямо...
-При Монтале?
-По-английски! Цыганка наверняка не поняла бы английский. Ну, сказали бы, что ей бояться нечего, вы ее не предадите... а вы попытались "подставить" Монтале. Но принцесса сообразила, что вы все поняли и вывернулись очень ловко. Но вы же союзники, зачем выкручиваться?
-При Дворе не принято говорить прямо. Был один выход - подставить Монтале. Все это приняли как должное.
-Но она-то вам сказала все как есть в свое время, принцесса!
-Тебе не понять.
-Я сойду с ума с этими вашими интригами! И что вы за человек такой, господин Рауль, вечно-то вы впутываетесь во всякие истории!
-Я сам не рад. Почему-то так получается, на мою беду. Если ты начнешь сейчас проповедь относительно моего друга в духе ханжеской морали о том, что я покровительствую греховной преступной безумной любви замужней женщины...
-И рыцаря Ланселота... Я буду охранять ваших влюбленных, и да простит всемилостивый Господь нам грехи наши! Не получилось из нас ангелов, все мы грешны... А как жаль, господин Рауль, как жаль, что мир так жесток и несовершенен!
-Ангелочки принца Конде превращаются в демонов. Метаморфозы.
-Демоны - это слишком. Разве вы демон?
-Падшие ангелы, так вернее. А знаешь, не жаль. Иначе быть не могло.
-И все-таки, как подумаю о том, как все изменилось за какой-то год... Эх! Да что говорить! Вот большие пушистые облака, как воздушные корабли небесной флотилии, где ангелы играют на арфах и с сожалением смотрят на нас, грешных...
-Спустись с небес на землю, Оливен. "Вот поле, где было бы хорошо поохотиться на куропаток".*
-Дежа вю,- прошептал Оливен, - Я уже слышал это, но когда, не помню.
-Зато я помню. Ты не узнал дорогу?
-Мало ли дорог мы проехали, мой господин? А куда мы все-таки едем?
-Узнаешь в конце пути.
-И скоро этот конец?
-Скоро, скоро.
-Сударь!
-Что?
-А мы проехали это поле?
-Какое поле?
-Вот! Уже забыл! Где хорошо охотиться на куропаток?
-А... на куропаток... Не знаю. Спроси кого-нибудь поумнее.
-Вы, это, не протрезвели?
-Протрезвляюсь! Так что ты хотел? На куропаток поохотиться? Подожди! Будут тебе куропатки! Мы с Бофором завоюем Алжир, Фрике выиграет процесс, Оливье де Невиль отомстит генералу де Фуа, де Гиш сделает малыша Генриетте...
-Нет, вы не протрезвели.
-Протрезвел, Оливен... Д'Артаньян станет маршалом Франции, а Портос герцогом и...
-И вы женитесь на прелестной незнакомке с сапфировым ожерельем. На фрондерской принцессе...
-И мы поедем охотиться на куропаток! Впрочем, вы без меня обойдетесь.
-Без вас? Без вас охота не состоится.
-Все это вздор, - сказал Бражелон совершенно трезвым голосом.
-Вы придуривались? - спросил Оливен, - Вы разыгрывали пьяного?
-Нет, не притворялся. Но теперь протрезвел окончательно.
-Тогда - вернемся назад и продолжайте пить! Лучше уж делайте глупости, смейтесь идиотским пьяным смехом, и - Бог с вами, если вам легче от этого, я приведу к вам вашу девку, но не говорите таким голосом.
-А каким голосом я говорю?
-Пустым каким-то.
-Потому что у меня внутри - пустота.
-Я вас не понимаю!
-Пустота.
-Но в начале дороги вы все время шутили.
-Это спьяну. А теперь - пустота. Это даже хуже, чем боль. Тебя не понять. Но это так.
"А началось все с ледяного поцелуя. Вот тогда боль ушла и наступила пустота. А девчонка, с которой я связался от нечего делать, назло ЕЙ и себе самому - минутное забвенье - и опять пустота. И даже отвращение к самому себе".
-Я тебя не заставляю, Оливен, выполнять мои поручения. Решай сам. Может быть, ты и прав - не стоит играть с нами в наши опасные игры.
-Я сделаю все, - сказал Оливен, - Я же всегда играл в ваши опасные игры, господин Рауль. Правда, иногда против воли. Де Гиш что! Он выйдет сухим из воды... Хотя во время нашей первой опасной игры, вы, мокрые цуцики, сухими из воды не вышли. Это я про воду коварной реки Уазы.
-Я понял, - улыбнулся Рауль.
-Ну, кажется, мне удалось развеселить вас?
-Отчасти, мой дорогой.
-Вы еще что-то задумали?
-Я обдумываю свою Последнюю Опасную Игру.
-Дай Бог! Пора бы уж покончить с жизнью, полной опасностей.
-Верно говоришь, приятель. Пора покончить с жизнью, полной опасностей.
-Мне не нравится такое эхо, господин Рауль, хотя оно и делает мне честь. Но я сказал не с такой интонацией и не в том смысле, который вы придали моим словам. Я хотел сказать, что мечтаю о мире и покое. Но все-таки, что вы задумали?
-Подожди минут пять. Сейчас ты все узнаешь.
-Я должен еще с кем-то встретиться?
-Да.
-В Париже?
-Да.
-И передать ваше поручение?
-Да.
-Этому лицу? На словах?
-Нет. Письмо.
-Я, кажется, догадался. А не может это сделать за меня ваш лучший друг, господин де Гиш?
-Нет.
-И господин Д'Артаньян не может?
-Нет.
-Вы потому искали господина Д'Артаньяна, чтобы...
-Договаривай...
-Из-за НЕЕ?
-Нет!
-Разве "это лицо" - не ОНА?
-Так вот что ты подумал! Ты решил, что я, как увижу Д'Артаньяна, сразу начну хныкать и напишу ей какой-нибудь сентиментальный вздор! Не будет этого! Ничего не будет! Любовь исчезла. Осталась пустота.
-Вы меня с ума сведете вашей пустотой! А как же девушка из вашего сна, которую вы называли "мой ангел"?!
-Она не существует. Это была мечта.
-Может и существует, может, вы забыли, может быть, это сигнал из Будущего?!
-Вздор! Ангел с сапфировым ожерельем не проживает в лавках маркитанок и шатрах бедуинов. А также в гаремах восточных деспотов. У меня нет времени искать незнакомку. И теперь я уже недостоин даже взглянуть на этого ангела.
Теперь уже добропорядочный Оливен принялся уверять своего господина, что куртизанка с Гревской площади - пустяк, забава, развлечение, и не стоит считать себя грязным животным, недостойным любви незнакомки-ангела.
-Оставь в покое незнакомку-ангела. И не говори о ней. Это был сон!
-Но ваш сон, каким бы жутким он ни был, мой сонник растолковал как свадьбу с прелестной девушкой!
-Мой сон, каким бы жутким он ни был, научил меня сдержанности и терпимости.
-Дай-то Бог! - перекрестился Оливен.
-И шпага моя не для того, чтобы проливать кровь де Сент-Эньяна! Слезай. Мы приехали.
-Сен-Дени,- прошептал Оливен,- Так вот куда вы меня притащили! Болван я, болван, сразу не мог догадаться! Поле с куропатками! Я понял! Я вспомнил все!
-Не понял. С НЕЙ я развязался на Гревской площади, а с королем развяжусь здесь!
-Король пока еще в Пале-Рояле, а не в Сен-Дени, - возразил Оливен, - Что вы собираетесь делать?
-"Если этот король станет тираном, потому что могущество доводит иногда до головокружения, то служите принципу, почитайте и любите принцип, то есть то, что непоколебимо на земле".*
-Ну, какой-нибудь древний мудрец. Итак, у нас не король Людовик Четырнадцатый, а Его Величество Принцип Первый?
-Мудрец - не древний.
-Сдаюсь.
-Это сказал мой отец, когда вручил мне эту шпагу. Десять с лишним лет назад.
- Небо! Граф как в воду смотрел! Все сбылось - один в один! Он-то тогда откуда знал?!
-Знать никто не мог. И тогда я не очень-то все понял. Зато теперь все стало ясно.
-Но я все-таки не понимаю, как вы намерены развязаться с Людовиком?
-Это и есть мое последнее поручение. Ты предашь один документ командору Мальтийского Ордена, Гастону де Фуа.
-Насчет дела о наследстве?
-О нет. Это мое прошение.
-О чем вы его просите?
-Вот, читай. Это черновик.
-Вы хотите стать иоаннитом?
-Да. Только так можно развязаться с Людовиком. Другого выхода нет.
-Вы с ума сошли!
-Все! Молчи и не мешай!
-Для того мы и тащились в Сен-Дени, чтобы вы сочиняли здесь свое прошение?
-Предпочитаешь Венсенский лес? Везде сразу не поспеть. И я решил вернуться к истокам.
Оливен схватился за голову, а Рауль взялся за письмо. Здесь мы их и оставим на некоторое время, чтобы познакомить уважаемых читателей с другими героями нашей истории.
Глава 12. Оливье де Невиль, Фрондерский волчонок.
...Когда свита Бофора набросилась на вино и закуску, предложенную слугами по распоряжению молодого сеньора, Оливье де Невиль, предоставив приятелям угощаться и пить за здоровье щедрого хозяина замка, виконта де Бражелона, выскочил из комнаты в галерею, чтобы выбрать момент и переговорить с виконтом, когда герцог де Бофор закончит конфиденциальную беседу со своими друзьями.
Де Невиль решил, что разговор Бофора, как всегда - надолго. Пить с остальной компанией он не собирался - голова гудела после вчерашней пирушки. Барон решил устроиться поудобнее, но в полумраке наткнулся на какой-то предмет. Рука де Невиля скользнула выше - барон нащупал железяку и сообразил, что это ''нечто'' - старинные рыцарские доспехи, теперь уже просто реликвия минувших веков и украшение когда-то грозных замков феодалов, теперь уже отстроенных заново или перестроенных во дворцы, подобный тому дворцу-малютке / как иногда шутливо именовал свое жилище Рауль/, где в сей момент находился барон де Невиль. Оливье вздохнул. Иногда ему хотелось пожить немного в тех временах, когда вокруг замков были рвы, подъемные мосты, железные решетки, и вооруженные вассалы охраняли неприступные башни сеньора. Барон поднял голову - в полумраке галереи старинная броня казалась ему живым человеком. Оливье изо всех сил старался создать впечатление весельчака и балагура. Одиночества он терпеть не мог.
Правда, из компании друзей он сбежал - когда еще представится такой случай, похоже, Рауль, разобидевшись на короля, засел в своем замке всерьез и надолго, а он так и не поговорил с ним по душам! Приятели, правда, заметили, что де Невиль пятится к выходу. Его закадычный друг Анж де Монваллан, по прозвищу Гугенот, намекнул, что нехорошо разрушать компанию, но после выразительного перемигивания прикусил язык и сказал своим друзьям, что де Невиль, видимо, приметил где-нибудь красивую девчонку и теперь решил за ней поволочиться. Это все прекрасно знали, и, подняв бокалы, сказали хором: ''Успеха, барон!'' Товарищи считали де Невиля неотразимым, женщины его обожали. Но на неотразимого де Невиля насмешливо посмотрел парень по имени Блезуа, после известных событий в Англии гордо представлявшийся незнакомым девушкам как ''мореплаватель и участник боевых действий против Кромвеля''.
Итак, Оливье, поддерживая репутацию балагура и весельчака, обратился к рыцарю:
-Простите, рыцарь, вернее, господин Доспех, видит Бог, я приехал к вашему потомку с добрыми намерениями, как друг, клянусь, хотя мне показалось в первую минуту, что наши мундиры слегка - а может и не слегка - испугали и самого графа, и слуг. Но вы, надеюсь, не обидетесь на меня, достопочтеннейший Железный Господин, если я скромно посижу тут, на краешке постамента, в ожидании того момента, пока мой сюзерен - вроде так в ваше время называли начальство? - пока мой сюзерен, господин де Бофор закончит свои дела, и я смогу отловить Рауля на задушевную беседу - как знать, увидимся ли мы еще когда-нибудь, ибо перед вами паладин Семнадцатого Века, будущий участник Девятого Крестового Похода. Впрочем, в ваше время крестовые походы уже закончились, насколько я понимаю в вооружении.
Железный Господин, разумеется, ничего не ответил.
-Молчание - знак согласия, - улыбнулся барон де Невиль и уселся на краешек постамента. Железный господин ему очень понравился: барон де Невиль обожал старинное оружие и с точностью до десяти лет мог определить, какого времени меч, шлем, кольчуга. Такой же интерес он проявлял и к современному оружию, знал лучших мастеров-оружейников, при стрельбе почти всегда попадал в цель. Словом, начальник охраны герцога де Бофора был весьма воинственным молодым человеком.
Барон просидел так несколько минут. В двух шагах от него вспыхнуло пламя в канделябре. Не поняв, что произошло, де Невиль вскочил на ноги. Огляделся по сторонам - вроде никого. Или какой-то шорох? Оливье прислушался - тишина.
-Вот те на! - сказал барон своему железному соседу, - У вас что, свечи сами загораются? Или тут призраки водятся?
Ему показалось, что кто-то тихо хихикнул. Барон решил произвести разведку и шагнул в ту сторону, где раздалось хихиканье, и загорелись свечи, но внезапно остановился перед большим портретом, отложив знакомство с привидением на четверть часа. Пламя озарило портрет молодого человека в рыцарских доспехах времен Столетней войны. Пятнадцатый век, определил Оливье, по праву считавший себя знатоком оружия. Рыцарь Жанны показался барону очень похожим на Рауля. Правда, за двести с лишним лет краски потемнели, но лицо рыцаря, казалось, было написано совсем недавно. Да и доспехи, видно, отреставрировал какой-то современный живописец. Свечи были расположены так, что озаряли самые эффектные места портрета - блики на доспехах, герб, очень хорошо знакомый де Невилю, рукоять меча, плюмаж на шлеме с графской короной и красивые складки длинного плаща.
-Красота! - восхищенно сказал Оливье, - Рауль, как живой!
-И все-таки это не Рауль, - услышал Оливье девичий голос.
-Покажись, незнакомка! - воззвал де Невиль.
Призрак стал реальностью. Из ниши вышла девушка с подсвечником. Встретить в темной галерее замка хорошенькую девушку - это барон де Невиль счел подарком судьбы. Гугенот как в воду глядел - стоило сделать два шага, и девица тут как тут! Уж конечно, беседовать с хорошенькой девушкой молодому мушкетеру было куда интереснее, чем от скуки балагурить с Железным Господином!
Эта-то девушка и зажигала свечи в картинной галерее. Девушка стояла возле портрета рыцаря эпохи Столетней войны и внимательно смотрела на мушкетера.
-Простите, прекрасная незнакомка, мою невольную ошибку, - галантно сказал Оливье, не зная, как именовать девушку - мадемуазель? милочка? дева? красотка? Незнакомка была одета слишком изящно для служанки и слишком скромно для аристократки. Она смотрела на барона открыто и смело, поэтому Оливье решил, что девушка, повстречавшаяся ему в галерее - благородного происхождения, возможно, какая-нибудь бедная родственница хозяев замка, и заговорил с ней как с дворянской барышней.
-Но всякий, мадемуазель, кто знаком с молодым виконтом, а я имею честь принадлежать к числу его друзей, заметит сходство этого прекрасного рыцаря... Орлеанской Девы с моим приятелем Раулем.
Оливье де Невиль никогда не называл Жанну Д'Арк по имени, он и вымолвить не мог имя Жанна. Погрязший в грехах де Невиль считал себя недостойным даже произносить имя своей убитой невесты. Только однажды он долго беседовал с Д'Артаньяном, и оба повторяли два женских имени, которые почти никогда не слетали с их уст. Но это не значило, что имена убитых возлюбленных перестали жить в их сердцах.
Имена эти были - Констанцияи Жанна...
х х х
-Ничего удивительного, если это его предок, - сказала девушка, вернув Оливье к реальности. Оливье уже не так внимательно рассматривал портрет благородного рыцаря: живая девушка больше привлекала его внимание. О том, что такая очаровашка живет в этом замке, Оливье знать не знал. Но кто же эта красоточка? Сестры у Рауля нет, может быть, кузина? А может быть ... жена? Барон совсем растерялся. Но мог же Рауль и жениться за это время. Почему бы и нет? Взял да женился, назло той, другой... Хотя при встрече друг показался ему слишком мрачным для новобрачного. И платьице слишком простенькое для виконтессы. Барон вернулся к первой своей идее: скорее всего, какая-нибудь бедная родственница типа приживалки. А мадемуазель, право, прелестна! Стоит моего внимания, решил Оливье.
-Могу ли я попросить вас, любезная незнакомка, поярче осветить меч этого прекрасного сеньора, - учтиво сказал Оливье.
Девушка выполнила его просьбу.
-О! - сказал он, - Серьезный господин! И меч отличный. Это я вам как знаток оружия говорю. Видите клеймо пассаусских мастеров XIV века. Знаменитый волк! А еще мастера клинка из Пассау ставили монограмму с единорогом. Видите эти легкие штрихи? Впервые клеймо ''Wolf" начали ставить на клинках XIII века. Волк был в такой славе, что рыцари требовали именно этот значок.
-А еще на клинках мастеров из Пассау был изображен пеликан, но это большая редкость, - заметила незнакомка.
Оливье раскланялся и пробормотал банальный комплимент. Он был несколько озадачен такой осведомленностью. Но быстро смекнул, что лекцию о холодном оружии рыцарской эпохи, скорее всего, прочел ей виконт, не своим же умом дошла она до волка, единорога и пеликана!
А девица лукаво улыбалась, довольная произведенным эффектом.
-Что же вы замолчали? Продолжайте, сударь!
-О мече?
Она кивнула.
-Повинуюсь, прелестная амазонка! Оружие такого типа можно считать универсальным. Клинок довольно легкий и плоский, но, несмотря на отточенные края и достаточную ширину в месте основного удара, есть еще и жесткое центральное ребро и - видите, вот здесь - заостренный усиленный кончик, ergo...
-Меч предназначался и для фехтования, - сказала прелестная амазонка, зевая.
-Вам скучно слушать, юная валькирия?
-Просто это все мне уже давно известно, сударь. Я имею честь беседовать с очередным молодым дворянином, свихнувшимся на оружии, подобно нашему виконту?
-О! - воскликнул Оливье, - это моя страсть!
-Вижу, - с невинным кокетством заявила "валькирия", - Вам лучше говорить на эту тему с виконтом, я в этом ничего не понимаю и только как попугай повторяю то, что услышала от него.
-Признаюсь, я так и подумал. Но может быть, вы сами выберете тему для беседы?
-Но вы же наш гость, - сказала "валькирия", - А гостей принято ублажать. И, раз уж вы так интересуетесь старинными мечами в дополнение к сказанному, могу без ложной скромности довести до вашего сведения, что в оружейной зале вы можете видеть подлинный меч одного из наших рыцарей с сарацинской маркой XII века. Меч крестоносца. Крест в круге! Причем крест по рисунку напоминает ваш, на вашем синем плаще.
-Сарацинская марка XIII века, выложенная золотом, крест в двойном круге, типа кольца была на клинке меча, принадлежащем Сиду, - сказал де Невиль.
-Наш древнее. У меча Сида крест заканчивался как наша буква "V". Мы рассматривали в лупу знак на мече, и пришли к неутешительному выводу - он никак не мог принадлежать знаменитому Сиду. А последняя новинка - кавалерийский ''траурный'' меч, изготовленный в память Карла I с его изображением на рукоятке.
-Знаю! Концы крестовины расширены, превратились в пластину и слились с дужкой, с обеих сторон контргарды соединяют их с дужкой и навершием. Я видел такой меч у Д'Артаньяна. Скошенный клинок, мастер Andria Ferrara. Такой?
-Примерно. Я не очень поняла, что вы тут говорили, знаю, что это подарок короля. Карла Второго.
-Извините, - сказал Оливье, - Если меня вовремя не остановить, я вас заболтаю.
-Остановитесь! - приказала она, - И послушайте меня. Вам будет интересно, паладин Семнадцатого Века.
-Почтительно и благоговейно внимаю вам, прекрасная дева, - и он снова раскланялся.
Между тем девушка поведала барону историю рыцаря, который, будучи совсем молодым - ему, заметьте, сударь, было столько же лет, сколько самой Жанне... / речь шла об Орлеанской Деве /... раздобыл денег, вооружил своих вассалов и поспешил на помощь Деве: ''Как раз у нас в Блуа, если вы, сударь, помните историю, Дева и собирала верные дофину войска, чтобы идти на Орлеан...'' -
''Да-да, - закивал Оливье, - Была тут у вас заваруха в Столетнюю войну...'' - ''Правда, - продолжала девушка, - Пришлось заложить, а потом и продать большие земли, но свобода Франции стоила того, так считал наш сеньор, и он был прав!'' Оливье с уважением посмотрел на молодого рыцаря и решил, что пора и ему вставить словечко.
-Я понимаю, мадемуазель. Так происходит во все времена, когда страна в опасности. Вот вам пример из недавнего прошлого. Мой друг и дальний родственник, Джонни - он лорд, англичанин, несколько лет служил в армии нашего короля. Пока у них там Кромвель правил. Так вот, мадемуазель, его родители - они, разумеется, роялисты, и в свое время помогали Карлу Первому, чем могли, тоже все продали, спасая королевских детей. Теперь Джонни уже в Англии, разумеется, он вернулся на родину после Реставрации.
-А вы знаете, что наш граф... - начала девушка, не дослушав историю Джонни, и Оливье мигом откликнулся, желая показать, что он вполне свой, и ему можно доверять.
-Посадил на трон Карла Второго при участии Д'Артаньяна? По-моему, мадемуазель, сейчас это знают все жители двух наших королевств и больше даже - вся Европа! Отлично они это организовали! Так я о Джоне, с вашего позволения... Как отнесется к Джону Карл Второй? Я не так наивен, чтобы верить, что короли помнят добро! Им плохо, и они зовут нас на помощь, им нужны деньги, и мы разоряемся ради них, и шпага, и жизнь - за короля! А потом они быстренько забывают ... все хорошее и... предают нас. Как... Деву, например. Но я знаю себя и... своих друзей: случись беда с этим королем, с нашим Людовиком, мы забудем обиды и примчимся на помощь. А этот рыцарь на старинном портрете мне кажется очень красивым, но и очень печальным.
-Портрет был написан после смерти Жанны. Когда Дева попала в плен, молодой граф был сам еле жив, а то он не допустил бы этого! На него организовали покушение. Это был даже не бой, а подлая засада. Наш граф был влюблен в Жанну, но при жизни Девы никто не знал об этом. Да и многие рыцари втайне обожали Жанну. А после смерти Жанны... / Тут Оливье печально вздохнул, вспоминая охваченный огнем восставший Город / ... веселого, отчаянного командира рыцарского отряда как подменили. Но вы не желаете слушать мой рассказ, господин мушкетер?
-Я очень внимательно слушаю вас, прекрасная незнакомка, - дрогнувшим голосом сказал Оливье де Невиль. Каждое слово девушки раздирало ему сердце, хотя относились эти слова к знаменитой Жанне Д'Арк, а не к его первой любви, никому не известной фрондёрской девочке, убитой карателями, девочке по имени Жанна. И Оливье с отчаянно бьющимся сердцем повторил, словно ему снова было девятнадцать лет, и Город был еще в руках фрондеров, а Жанна еще была жива, а потом...
''После смерти Жанны ... веселого, отчаянного командира рыцарского отряда как подменили...''
-На вас так подействовала эта история, господин мушкетер? - удивленно спросила девушка.
''О, черт, - подумал Оливье, - Не хватало мне еще тут слезы проливать!''
-О, черт, - сказал он вслух, - Простите, вырвалось! Это что, у вас тут заколдованный замок, а, мадемуазель? Что же было дальше?
-А что бывает, когда умирает первая любовь? Кажется, мир рушится, и жить больше невозможно!
-Это вы из собственного опыта знаете?
''Может, малышка влюблена в Рауля, а я собираюсь вторгнуться в чужие владения?''
-Нет, господин мушкетер. Из книг!
-Что же было дальше? - повторил Оливье.
-Наш граф - этот, что на портрете, справился со своим отчаянием. Он стал мстить годдэмам - я хочу сказать, англичанам и бургундцам за смерть Жанны. И, если такие знаменитости как Дюнуа и Ла Гир когда-то под Орлеаном посмеивались над молодым графом и считали его мальчишкой, потом они стали относиться к нему как к равному. Об этом написано в наших хрониках. Граф Франсуа - так его звали - стал грозой годдэмов, они разбегались как овцы, едва завидев герб Франсуа и его закованных в броню всадников. Конечно, много крови пролили и мы... то есть граф и его рыцари, но они освобождали страну и мстили за костер в Руане!
Оливье торжественно поклонился портрету.
-Жаль, - заметила девушка, - что сейчас поздний вечер. Не то освещение. Если бы вы видели рыцаря Франсуа на рассвете, когда солнце только восходит! Ведь галерея на восточной стороне замка, и наш граф - на этот раз я говорю о господине Атосе - по совету архитектора и художника распорядился переделать окна, чтобы было больше света. Тогда, на заре, портрет как бы оживает. И с ним можно говорить. И мы разговаривали с портретом.
Оливье улыбнулся.
-Разговор с портретом, - сказал он, - Только это и остаётся. И как, рыцарь Франсуа, отвечал?
-Отвечал... в детстве, - вздохнула девушка.
-Столетняя война, - вздохнул Оливье, - А я ему даже завидую! Нет, правда, мессир, я вам завидую! Вот время было! Лучшее время в истории Франции! Героическое время! Сражаться под знаменами Девы! Если бы стены Блуа и Орлеана могли говорить, как много они поведали бы нам. Спасибо за коротенькое путешествие в славное прошлое, прелестная мадемуазель...
-Это путешествие можно продолжить, сударь. Если вам интересно, что было ДО Столетней войны и что было ПОСЛЕ, я вам с удовольствием расскажу. Например, про этого господина... - девушка показала в глубь галереи, - Вы помните, конечно, историю Крестовых походов?
-Помню, помню! О, Ричард!
-Вы что-то путаете, господин мушкетер. Наши были с Филиппом-Августом, а с Ричардом Плантагенетом - англичане! Англичане - тогда их еще не называли годдэмами, мы же... я хочу сказать, французы и англичане, были товарищами по оружию.
-Ваши - может быть, но мои-то точно с королем Ричардом!
-Почему?
-Потому, мадемуазель, что я - далекий потомок Ланкастеров. Барон де Невиль, к вашим услугам.
-Невиль? - спросила девушка, - Тот самый - Делатель Королей?
-Да, в некоторой степени. Ричард Бьючамп, граф Уорвик. Мы - боковая ветвь, но все же...
-И леди Анна?
-И леди Анна Невиль.
-Значит, вы - англичанин!
-Черт возьми! Извините... Но я - не годдэм! Два века прошло, как де Невили осели во Франции.
-Да-да барон. Но в Столетнюю войну ваши предки, наверно, были нашими врагами.
-Увы! Скорее всего, мадемуазель, они такие, в веселой Англии ни за что бы не усидели. Но вы же меня не выгоните - за моих предков?
-Я, честно говоря, предпочел бы прогуляться в противоположную сторону.... Крестовые походы, это... потом. Мне сейчас эта тема как-то на нервы действует... Я лучше бы познакомился с Луи де Ла Фером, любовником Маргариты Валуа. А потом уже поговорим о тамплиерах.
-А, вы знаете?
-Господин виконт изволил поведать.
-Но я вас поправлю - не Маргариты Валуа, а королевы Маргариты Наваррской. Любовником Маргариты Валуа был герцог Гиз. Она, королева Марго, уже была замужем, и называли ее Маргаритой Наваррской.
-Это существенно?
-Да, потому что любовник Маргариты Валуа, граф, католик, мог быть возможным участником Варфоломеевской ночи. Но Луи де Ла Фер не запятнал себя участием в этой преступной резне.
-Это я знаю, мадемуазель.
Оливье де Невиль так и не познакомился с любовником королевы Маргариты Наваррской, потому что в галерее появился Рауль и девушка, сделав реверанс, заявила:
-Я решила зажечь свечи в галерее, чтобы ваши гости могли полюбоваться прекрасными портретами, здесь находящимися, господин Рауль.
-Не утруждай себя, Мари, навряд ли господам это интересно.
Реверанс и обращение ''господин Рауль'' объяснили де Невилю, что девушка, которую он принял за дворянку, просто-напросто служанка, которая, однако, разговаривает и ведет себя как воспитанная барышня. Да и не каждая дворянская девушка обрушит на собеседника столько исторических фактов, как эта очаровашка!
''Ого! Какого я дал маху!'' - подумал он словами мольеровского персонажа.
-У вас будут какие-нибудь распоряжения, господин Рауль? - спросила девушка.
-Нет, Мари, не беспокойся.
Мари спросила:
-А цветы разве не нужны герцогу де Бофору?
-Цветы? - рассеянно переспросил де Бражелон.
-О, наш милый герцог просто обожает цветы! - воскликнул де Невиль, которому теперь не терпелось спровадить служаночку.
-Так я принесу цветов, господин Рауль?
-Сама и отдашь ему, - сказал Рауль, - Да, принеси, ты права, малышка.
-Я? Вручу цветы самому Бофору? - восторженно переспросила Мари.
-Конечно, ты, кто же еще? Ты у нас самая красивая! - любезно сказал виконт.
-Я с удовольствием проводил бы вас в оранжерею, прелестнейшая и добродетельнейшая девица, но мне необходимо переговорить с виконтом по важному делу. Увы! Такое милое ''путешествие'' откладывается на неопределенное время.
-Я не успела вам показать знаменитую статую Психеи, но господин виконт сделает это за меня. Не буду вам мешать, господа, - Мари сделала реверанс и убежала.
-О! - поднял брови де Невиль, - Мне это уже нравится! Какая прелестная малютка! - восхищенно продолжал барон, - Легкая как бабочка, грациозная как козочка!
-Гм!
-Ну-ка, говори, где у вас тут оранжерея? Я все-таки помогу этому очаровательному созданию составить букет для герцога... немного погодя.
-Мари? - спросил Рауль, - Да она же еще дитя!
-Молоденькая, это верно, но в свежести особая прелесть. Не так уж давно милашка Мари перестала носить детские короткие юбочки, но это усиливает ее очарование. Где твои глаза? Ослеп ты, что ли? У нее восхитительная фигурка, тоненькая талия, резвушка, умница и держится как принцесса крови. Нет, люди добрые, вы только подумайте! Ты прячешь такое сокровище! - Оливье перешел на шепот, - На мой взгляд, она куда красивее твоей прежней пассии, прими мои поздравления, я от души...
-Я? В своем ли ты уме, де Невиль?
-Ах! Я на твоем месте не терял бы времени!
-Что ты говоришь, Оливье, опомнись!
-Хорошо, оставим. Я не за этим тебя здесь поджидаю. Ты торопишься?
-Да, герцог ждет. Но две-три минуты у меня есть, пока Гримо ищет вино для Бофора. А ты меня здесь ждал?
-Да, а это прелестное дитя рассказало мне интересную историю твоих благородных предков.
-Хвастунья, - проворчал Рауль, - И свечи зажгла намеренно.
-Я удивился, что служанка - она ведь служанка, не так ли? - держится с таким достоинством и может поддерживать беседу. Она, случайно, не переодетая принцесса?
-Что ты! Просто-напросто дочь Шарло.
-Какого ''Шарло''? Так могла бы выглядеть дочь Шарлеманя или, ближе к нам - Карла Первого, прекрасно тебе известная принцесса Генриетта.
Рауль улыбнулся.
-Шарло ничего общего с королями, названными тобой, не имеет. Это наш привратник.
-Такая очаровательная девушка - и всего лишь дочь привратника?
-Да. И вот что, барон, на вздумай на самом деле отправиться за Мари в оранжерею. Я знаю, чем кончаются такие экскурсии у де Невиля!
-А если бы вздумал? - спросил Оливье шутливо.
-Я встал бы у тебя на дороге.
-Ого! Не слишком ли, господин виконт! Ты обычно смотрел на мои шуры-муры сквозь пальцы.
-То было в Париже. ТАМ ты мог делать, что тебе заблагорассудится.
-А ЗДЕСЬ ты хозяин, и, если бы мне заблагорассудилось приударить за этой крошкой...
-Уточним, - сказал Рауль не без ехидства, - Если бы у тебя были дурные намерения по отношению к ней. А когда у тебя были добрые намерения по отношению к женщинам?
-Виноват, виноват, mea culpa. Да я пошутил, не злись. Не буду я волочиться за этой малюткой! Ни-ни, Боже упаси! И так времени ни на что не остается. Не такой я законченный негодяй. Были когда-то и у меня добрые намерения по отношению к... - он вздохнул.
-Извини, я не хотел, - сказал Рауль поспешно.
-Да ладно, проехали, - пробормотал Оливье и снова, с видом беспечного балагура: - Ты выдай ее за какого-нибудь дворянина. Право, девочка того достойна.
-Это ее личное дело.
-Но я не для того тебя жду. Ты знаешь, в какую чертову даль собрался наш милый герцог?
-Да. Наш милый герцог только что сказал об этом... В какую-то Джу... Джа... Джи...
-Джиджелли. Это в Северной Африке. Побережье Алжира. Провинция Кабиллия. Я чертовски рад, что успел увидеть тебя перед отъездом.
-Ты тоже едешь с Бофором?!
-Но я же сразу сказал, как только тебя увидел.
-Прости, друг, я не понял, было, о чем речь. Ты - уезжаешь в эту чертову даль? Ты - в эту Джо...
-Джиджелли. А что тут такого? Почему бы мне и не поехать с Бофором? Почему бы и нет, черт побери!
-В самом деле, почему бы и нет, черт побери! - задумчиво сказал Бражелон, - Но все-таки - почему бы и да? Относительно тебя?
-Хорошо. Так уж и быть. Я скажу тебе всю правду. Во-первых - я увяз в интригах! Эти женщины! Мне надо скрыться, пока не поздно. Пока меня не достали кинжалы убийц, нанятых рогатыми мужьями. Пока я не ввязался в крупную дуэль со смертельным исходом - пока я сам никого не заколол, я хочу исчезнуть! Я становлюсь Дон Жуаном, и мне ничего не сделать с этой проклятой легендой! Клянусь - я никогда в жизни не насиловал монахинь - а обо мне говорят и такое! У меня всего одна любовница - известная тебе маркиза, а, если верить скандальной хронике, я - отец чуть ли не каждого внебрачного ребенка, появившегося на свет за последние два-три года.
-Гм! Каждого?!
-Ну... каждого третьего... не смейся, я слаб в математике... пусть десятого, сотого, какого хочешь...
-Это скорее не математика, а статистика и социология. Но что дальше?
-Увы! Женщины, привлеченные моей дурной репутацией, образно говоря, сами вешаются мне на шею! Я не делаю попыток к их покорению, клянусь тебе! Они отдаются сами. О, как мне это надоело! Как меня все это достало! Я деградирую. Не улыбайся, Рауль, полная деградация, образно говоря. Надо отсидеться где-нибудь в укромном уголке.
-Ты полагаешь, мой бедный друг, что Джо... как там... Джиджелли будет для тебя укромным уголком?
-Да, дружище, тысячу раз да! Итак, бегу! Да, это бегство! Да, это трусость! Навстречу пулям дикарей...
-И ''отравленным стрелам'', как говорит Рыночный Король.
-Второе - мне надоела нищета! Мне надоело обыгрывать богатых дурней, чтобы быть на уровне века! Мне надоело жить в долг в ожидании королевской подачки! Мне надоело клянчить деньги у родителей с видом побитой собачки: ''Долг чести, вы понимаете, маменька...'' Если на этой войне будут грабить, я тоже буду грабить, черт побери! Кого жалеть? Дикарей? Иноверцев? Каких-то обезумевших мусульман? К дьяволу! Бофор ищет богатства, я тоже! Ну, что ты отмалчиваешься? Что ты думаешь по этому поводу?
-No comment, как говорил герцог Бекингем в Хэмптон-Корте.
-Ну и не комментируй. Третье - военная карьера! Я хочу отомстить генералу де Фуа, этому палачу, убийце, мародеру за Жанну! Да, за Жанну, за Жанну, за Жанну! Но генерал де Фуа не будет драться с каким-то мушкетером.
-Он уже с тобой дерется, Оливье. Но его оружие - клевета. То, что ты говорил о монахинях и внебрачных детях... ты разве не понял, откуда ветер дует?
-Я поклялся, что отомщу ему! Но я не из тех, кто делает карьеру при Дворе! А теперь представляется случай быстро возвыситься. И я хочу, черт побери, сделать стремительную военную карьеру! Представь - я уже начальник охраны самого герцога! Если я вернусь, если мне удастся все, что я задумал, пусть попробует этот убийца отказаться от поединка с ... генералом де Невилем!
-А то и маршалом, - усмехнулся Рауль, - Деньги, слава, военная карьера... А если тебя убьют?
-Ба! Не такое уж и добро был барон де Невиль. Национальный траур не объявят. Во всяком случае, это лучше, чем угодить в Бастилию или на Гревскую площадь. А я доиграюсь и до этого, если не остановлюсь. И еще - не забывай о Дворе!
-Дворе...
-Двор короля, этот гадюжник! О, как мне надоела эта толпа льстцов, подхалимов и лицемеров! Ах, друг мой, пойми - как волка не корми, он все в лес смотрит! Я так и остался фрондером. Но фрондёр сейчас почти что гугенот, если не хуже.
-Ты это решил окончательно?
-Черт побери! Теперь я скажу no comment, хоть я и не герцог Бекингем.
-А ведь сам герцог считает эту идею самоубийственной. Десять минут назад он сказал об этом.
-Я знаю! Думаешь, Бофор от кого-то скрывает опасность? А что он тут у вас делает? Что если это... подготовка к новой Фронде?
-К новой Фронде? - переспросил Рауль.
-Я, во всяком случае, на это надеюсь... в глубине души. К Фронде, которая окончится победой! Мы именно так расценили визит герцога к твоему отцу.
-Вы ошиблись. Тут и близко нет к заговору.
-Ты мне не доверяешь?
-Увы! Я доверяю тебе, Оливье. Но нет даже намека на какое-то восстание... в будущем.
-Тебе этого хотелось бы? Честно?
-Теперь и я скажу: ''Черт побери!"
-Ясно.
-Вот так. Но куда же пропал Гримо?
-Оставь. Предоставь господину герцогу и господину графу, нашим фрондерским вожакам, поговорить о своих делах. Ну, пусть не о политических, ну, пусть, увы, о личных! Успеешь! Удели минутку другу юности, фрондёрскому волчонку. Наше поколение - не такие матерые волки, как Конде, де Рец и прочая компания, но у нас, волчат, остались зубы. Вот такие!
И Оливье сжал рукоятку своей шпаги.
-Фрондерский волчонок... Ты прав! И я... тоже... поеду с Бофором!
-Ты?! Опомнись, Бражелон, не сходи с ума! Мне уже нечего терять.
-Мне тоже.
-Нет, ты сумасшедший! От этой красоты, свободы... ты сам себе хозяин, живешь в свое удовольствие, делаешь, что хочешь! Ты все не можешь забыть свою Луизу?! Да плюнь ты не нее! Может, я говорю грубо, по-мушкетерски, но от души. И мало кто посмеет сказать тебе такое. Вот эта девочка, Мари... О! Будь я на твоем месте, я давно бы уже вспомнил, что у сеньоров есть кое-какие права, и не упустил бы момент.
-Я - и дочь Шарло?! Ты предлагаешь мне совершить бесчестный поступок?
-О, Рауль, такие ''бесчестные поступки'' каждый Божий день совершаются в каждом замке.
-Не в каждом!
-Да-да, ваш - заколдованный, волшебный, и девица не иначе как фея... Рауль, ты либо святой, либо дурак! Она так нежно на тебя смотрела, и так вздохнула... стоит тебе свистнуть, и дочь Шарло будет твоей в ту же минуту. Разве она тебе совсем не нравится?
-Но она девочка, Оливье!
-Хорошо, не связывайся с девочкой! Но тут наверняка есть хорошенькие рыбачки, прачки, садовницы, пастушки, чтобы утешить скучающего сеньора. А в таких живописных краях для влюбленных приютом будет любой стог сена...
-Сено - весной?! Оливье!
-Ну, лодка на берегу Луары. Там их полно! Образно говоря, заниматься любовью в лодке - это даже экзотично!
-К чертям такую экзотику!
-А охотничьи домики, заброшенные хижины, и, в конце концов - славный город Блуа, где есть хорошенькие горожаночки - сам видел только что. И девушки, и вдовушки, и замужние. И, если тебе этого мало, я притащу тебе из Парижа зеленоглазую рыжую толстую красотку, рубенсовскую женщину, по-моему, тебе этот художник очень нравится - это ведь он писал портрет твоего легендарного дядюшки-морехода.
-Рыжую, толстую, зеленоглазую... Тьфу!
-Полная противоположность худенькой, белокурой, голубоглазой. Поворот на 180 градусов, чтобы изгнать меланхолию! Эх! Я давно бы совершил набег на Блуа! Парень, занимайся любовью, а не войной. Внемли гласу разума. Я не говорю о парижанках, любая из них - и цветочница и принцесса вполне доступны человеку твоего возраста, с твоей внешностью, с твоим происхождением. Знаешь, что я сделал бы на твоем месте? Наставил бы рога Людовику с королевой Франции! Я сказал бы: '' Чем я хуже Бекингема, черт подери!''
-Ты рехнулся! Анна Австрийская старуха!
-Да я о другой королеве говорю, о молодой, о Марии-Терезии!
-Оливье, это так нелепо, что, хоть мне и не до смеха... Но мне смешно. Ничего лучше не мог придумать?
-А мне не смешно - я ж вижу, как ты деградируешь. Да что, черт побери, я опять сказал смешное? Образно говоря, из уважения к памяти того, любовника Марго... повторил бы его любовный подвиг.
-Марго была всего лишь королевой Наварры и была более щедра на ласки, чем наша скромная несчастная королева Мария-Терезия, бедняжка, страшненькая как... моя жизнь.
-Но женщины...
-Отстань! Я их всех презираю, и принцесс, и цветочниц! Посмотри, до какого состояния тебя довели эти юбки!
-О, Рауль! Чем больше у меня болела душа, тем больше я давал свободы своему телу. Не скрою, я погряз в грехах, но.... На какое-то время веселая добродушная искусная шлюха помогает забыть о потерянном ангеле...
-А если я не хочу забывать!
-Так и будешь жить отшельником? Любви нет, мы ее придумали! Все - грязь и похоть, прикрытая кружевами и драгоценностями. Двор короля не менее грязен, чем последний бордель.
-Я не вчера на свет родился. Думаешь, я не знал, что собой представляет Двор! - фыркнул Бражелон.
-Да, но ты не знаешь, что собой представляет бордель. Шлюхи, по крайней мере, честнее. Они сразу называют цену и отдаются без жеманства!
-Я не общался с куртизанками.
-Ну и напрасно. Пусть нас любят за деньги. Возвышенная любовь - призрак, мечта, сон. Ее не бывает в наше время!
-Все деградируют, - усмехнулся Рауль.
-Да, все деградируют не по дням, а по часам. Времена рыцарей и прекрасных дам прошли. Любовь за деньги - вот реальность! Спустись с небес на землю, мой ангел, оглянись вокруг! Посмотри, что творится!
-С каких небес?!- чуть не взвыл Бражелон, - Это я-то на небесах?!
-Увы, мой ангел, - развел руками де Невиль, - Мне не удалось совратить святого! Но, стоило бы тебе захотеть, и мы через час отыскали бы какое-нибудь веселое заведение в городе Блуа, и тогда в обществе веселых девочек отметили мой отъезд.
-Иди к черту, - сказал Рауль, - Я не свинья.
-Да, мой друг, к сожалению, - вздохнул Оливье, - Немного свинства тебе, однако, не помешало бы. Я только хотел сказать на прощанье...
-А прощанья не будет, искуситель, - спокойно сказал Рауль, - Мы не расстанемся. Я уже решил. Я с вами!
-Ты серьезно?
-Я все обдумал. Я поеду с вами в Северную Африку, в Алжир, в Джиджелли в провинции Кабиллия.
-Отец тебя не отпустит.
-Отпустит. А что ты сказал своим родителям? Поделись опытом!
-Я? Мой метод тебе не подойдет!
-А все-таки?
-Я внаглую лгал! Я убедил матушку, что мне предстоит экзотический развлекательный круиз в обществе Великого Адмирала Франции по Средиземному морю.
-И она поверила?
-Вполне. Она очень доверчивая.
-А отец?
-Я его не видел. Его, конечно, мне не удалось бы одурачить. Но я напишу. Думаю, он поймет. Видишь, дружище, ты-то лгать не сможешь.
-Да. Твой метод мне не подходит. Но я что-нибудь придумаю.
-Итак, ты возвращаешься на королевскую службу?
-А какую же?
-Черт возьми!
-Вот тебе и ''черт возьми!''
Рауль услышал шорох в конце галереи, повернул голову, и ему бросился в глаза красный тамплиерский крест на мантии рыцаря на портрете начала XIV века. ''Тамплиеров уже нет, но иоанниты еще остались'', - мелькнула у него отчаянная мысль.
-Я что-нибудь придумаю, - упрямо сказал он, - Я найду соломоново решение. Будем играть в пиратов, Оливье!
-В пиратов?! - вскинулся де Невиль.
-Я называю вещи своими именами. Отпустим бороды, запасемся абордажными саблями, наденем банданы с лилиями, и - только в путь!
-Борода, бандана с лилиями,- Оливье почесал подбородок, - А что! Хорошая идея! Но такая униформа - только там, за морем! Не хочу пугать мою маркизу!
-Разумеется, - усмехнулся Рауль, - На территории Французского королевства мы останемся цивилизованными людьми.
-А с ней ты еще увидишься до отъезда? - тихо спросил Оливье.
-Как получится, - вздохнул Рауль.
Оливье хотел еще что-то добавить, но тут появился Гримо с золотым кубком на подносе и бутылкой знаменитого вина Вувре, которое так ценил Бофор.
-Иди, иди, - сказал Оливье, - Бофор и Делатель Королей уже заждались.
-Делатель Королей, это в Англии, - заметил Рауль, - Я-то при чем? Твой пращур, Невиль.
-В пятнадцатом веке, - уточнил де Невиль, - В нашем веке, по словам моего друга и родственника Джона, милорда Невиля, в Англии так прозвали вашего почтенного батюшку после Реставрации, господин виконт. Можете сообщить господину графу сию новость. Правда, в семнадцатом веке, число удвоилось - включая гасконца. И знаешь, что сказал Д'Артаньян? Угадай! Не ''Эх'', а...
-"Черт побери!"
Рауль пожал на прощанье руку барону де Невилю и ушел с Гримо.
''Тогда будем искать не шлюху, - пробормотал Оливье вслед другу, - А подобного тебе ангела. Ищите девушку. Эх! Черт побери!''
Глава 13. Цена победы де Гиша.
В ночь на первое апреля де Гиш не спал. Почти всю ночь он провел за письменным столом и что-то писал. Это было отчасти из-за Маникана - тот по-хозяйски развалился на грамоновских пуховиках, страдая от меланхолии. Меланхолия Маникана мало-помалу приобретала хроническую форму. Де Гиш доверял Маникану все свои секреты, и, чем больше узнавал Маникан о Короле-Солнце и его Дворе, тем больше одолевала его эта напасть. В такие моменты он валился как сноп в мягкую постель де Гиша и стонал: "Не трогайте меня, у меня меланхолия-а-а!!!" Хоть и говорят - меньше знаешь - крепче спишь, Маникан знал все, что было известно де Гишу, но от этого не страдал бессонницей. Поворочавшись на мягких перинах, Маникан засыпал сном младенца - во сне меланхолия его отпускала. Да и, правда, слишком жестоко - днем меланхолия, а ночью бессонница!
Бессонница терзала другого нашего героя - де Гиша. Он слонялся из угла в угол, предаваясь невеселым размышлениям, покусывал тоненькие ухоженные усики, подходил к окну, рылся в старых письмах, пытался заснуть то в кресле, то на диване, но сон не приходил.
"Казнь египетская", - бормотал де Гиш, с завистью посматривая на соню Маникана. Потом все-таки отважился, уселся к столу и начал писать. Он писал до рассвета, попытался растолкать Маникана - тот ворчал и отбрыкивался. Де Гиш плюнул с досады и вернулся к своему "манускрипту".
Потом он стал собираться в Люксембургский дворец к принцессе. Бессонная ночь никак не отразилась на его внешности - из зеркала на него смотрел все тот же красавец де Гиш, завоевавший самую главную награду в своей жизни - принцессу Генриетту.
Де Гиш вздохнул. В борьбе за принцессу он победил. Он отвоевал принцессу у Бекингема, у короля, у ее собственного мужа. Надолго ли? Бекингема выслали из Франции из-за жалоб Месье. Сей муж, как выяснилось совсем недавно - собака на сене и молодой жене предпочитает близость с шевалье де Лорреном. А король, главный соперник, тот, кого Генриетта тайно любила с детских лет и была увлечена Людовиком прошлым летом в Фонтенбло... Король... Что было бы, если бы Генриетта отдалась Людовику? Генриетта, жена младшего брата короля? А братец оказался гомосексуалистом. "Ну и семейка, черт возьми", - пробормотал де Гиш. А ведь все шло к тому. Но на пути у преступной страсти Людовик и Генриетты встала наивная провинциальная девочка, молоденькая фрейлина Луиза де Лавальер. Узнав, что он любим этой девочкой, Король-Солнце оставил Генриетту, и новая любовь захватила Людовика Четырнадцатого.
Этому можно было бы только радоваться, если бы на месте Луизы де Лавальер была любая другая придворная дама, кто угодно, только не она - невеста его лучшего друга. А Генриетта продолжает ненавидеть Луизу, и де Гиш с отчаянием понимал, что истоки этой ненависти в прежнем увлечении Людовиком. Принцесса принадлежит ему, де Гишу, он победитель. Он ее любовник, но, может быть, в сердце у нее - Король-Солнце, эта любовь как огонь под пеплом, а он сам - ее прихоть, ее каприз, пока он ей не надоест.
Подумать о том, что будет, если Генриетта прогонит его, де Гиш боялся. Слишком дорогой ценой ему досталось сегодняшнее счастье, его победа.
Победитель снова вздохнул, размышляя о цене. Он едва не погиб на дуэли с де Вардом. Дуэль скомпрометировала Луизу, хотя девочка была только ширмой, славная причина - его сумасшедшая любовь, его рай и ад, его обожаемая Генриетта.
С принцессой он объяснился. Но Луиза... Как защитить Луизу, если принцесса не скрывает враждебное отношение к фаворитке короля? А ведь он обещал Раулю быть луизиным защитником...
И с Раулем все так ужасно! Он, де Гиш, знал все, но, когда друг потребовал прямого ответа - струсил. А еще клялся честью, незнайку разыгрывал! "Лег в дейф и сиганул в кусты", сказал бы сам Рауль, переиначив Вийона, но де Гиш не был так юмористически настроен.
Генриетта сделала то, что должен был сделать он, де Гиш. Она раскрыла Раулю тайну Людовика и Луизы. Но не переборщила ли она? Не наговорила ли лишнего? Де Гиш знал язычок своей принцессы. Он был первой мишенью ее колкостей, ему, де Гишу, больше всего доставалось от ехидной и остроумной принцессы. Генриетта может сказать что угодно кому угодно. Дочь Карла Первого за словом в карман не полезет. Она открыто назвала Луизу девкой* Людовика в беседе с королем. И король стерпел, вернее, не снизошел, сделал вид, что не расслышал оскорбление.
Хотя за те же или близкие к тем слова Атос чуть не угодил в Бастилию. "Эх, - вздыхая в который раз подумал де Гиш, посмотрев на спящего Маникана, - Дела такого рода должен улаживать кроткий, добрый, тактичный Маникан. Вот только моего кроткого доброго Маникана "дела такого рода" ввергают в лютую меланхолию!"
Де Гишу очень не хватало Бражелона. За неимением Рауля, он изливался в чувствах Маникану. Маникан выслушивал его, радовался за него и во всем соглашался с ним. Прямо-таки гамлетовский Горацио. Безответный кроткий ягненочек Маникан. Де Гиша это сначало умиляло, а в конце концов начало раздражать. Раздражение сменила скука. И он все чаще и чаще сожалел об отсутствии Рауля.
Рауль спорил с ним, Рауль, в отличие от Маникана, всегда имел свое мнение и не боялся обидеть друга. И теперь, когда он, наконец, объявился, де Гиш, не успев перемолвиться с "пропащей душой" парой слов, с ужасом узнал, что его лучший друг, можно сказать "второе я", ввязался в смертельную авантюру господина де Бофора!
И он, находчивый и смелый де Гиш, растерялся, опешил, не нашел нужных слов, чтобы отговорить друга от этой безумной затеи. "Но мы не закончили разговор, дружище. Я придумаю что-нибудь. Ояязательно придумаю, или я не де Гиш".
"Да что ж я хожу туда-сюда как лунатик! Пора! Она ждет!"
И де Гиш побежал на свидание к принцессе.
А перед носом храпящего Маникана болталась записка де Гиша, хитроумно прикрепленная к шнуру, поддерживающему полог на своего рода крючке, изготовленнм де Гишем из старой шпоры:
"Маникан, соня! Я убежал. Завтракай один, меня не жди. Зайдет Бражелон, пусть подождет. Не дай ему уйти, я вернусь через час. А впрочем, я сам его найду. Продолжай дрыхнуть, лентяй. Де Гиш".
На этот раз часы Люксембургского дворца показывали точное время. Свидание затягивалось, но влюбленные решили взять реванш за вчерашний "облом". Генриетта высвободилась из объятий де Гиша, разбудила дремавшего в кресле котенка, забралась в кресло с ногами, и, играя с котенком, обратилась к де Гишу, указав пальчиком на притулившуюся в уголке красивую гитару:
-Спой что-нибудь! А мы с киской послушаем!
Де Гиш лениво поднялся, взял гитару, погладил котенка и нежно поцеловал принцессу.
Теперь принцесса не приглашала музыкантов со стороны. У нее был собственный трубадур - де Гиш. Примерно в то же время его подвыпивший друг пел для Фрике фрондерскую песню. Но обшарпанная гитара кабатчика "Нотр-Дам" и нарядная гитара герцогини Орлеанской отличались как по оформлению, так и по строю. В отличие от Бражелона, который, хоть и под хмельком, но знал, ЧТО поет и КОМУ поет, у трезвого как стеклышко де Гиша возникли затруднения с выбором репертуара. Он проиграл тревожную боевую мелодию.
-Не хочу! - замотала головой Генриетта, - "Марш кавалеров"? Только не это! Ничего, что напоминало бы о войне!
Де Гиш стал играть "Песню фрондерского подранка".
-Не надо, - она заткнула уши, - Опять война! Прекрати, слышишь, прекрати!
-Тебе не нравится?
-"А я все ищу героической смерти..." - сказала сердито Генриетта, - Я сразу вспоминаю тебя, прошлое лето, Фонтенбло, королевский дуб... Как я тогда испугалась за тебя, мой сумасшедший де Гиш!
-Это хорошая песня, - тихо сказал де Гиш.
-Это дурацкая песня! Как может сочетаться "героическая смерть" и - "я, бедный изгнанник, умру под забором"?! А? Не желаю больше ничего слышать об изгнанниках! С меня хватит!
-Начинается, - вздохнул де Гиш. Острый язычок принцессы начал жалить. Хорошо еще, что Оливье де Невиль не слышит ее критику - барон гордился своей песней.
-"Под забором" - это в переносном смысле, - начал объяснять он, - Но я не знаю, ничего на ум не приходит. Разве вот это:
Вы можете скрываться, скитаться по стране,
Владельцы древних замков, Бретань горит в огне...
-Перестань, ты что, спецально взялся изводить меня? Не надо ни фрондерских, ни мушкетерских песен! Ничего, напоминающего о прошлом! "Вы можете скрываться, скитаться по стране..." Хватит! На меня твои песни наводят тоску и будят трагические воспоминания.
-Это про Бретань, а не про Британию.
-А что мне ваша Бретань? Я-то вспоминаю отца и брата!
-Прости... Я совсем забыл. Изгнанники... Ну да. Но что тебе спеть, чтобы ты была довольна?
-Придумай! Новую песню! Сымпровизируй! Сент-Эньян так и шпарит стихами. Попробуй утереть ему нос! А то он слишком высоко его задирает.
-Я мало общаюсь с Сент-Эньяном последнее время, - холодно заметил де Гиш. Но Генриетта умела подзадорить своего трубадура. Де Гиш подумал-подумал и сказал:
-Слушайте, о прекрасная принцесса и вы, очаровательная киска! Я для вас исполню... "Песенку рыцаря и поэта в душе". Не судите строго бедного певца - это импровизация. Будьте снисходительны к бедному исполнителю.
Котенок свернулся клубком на коленях Генриетты.
"Против любовницы короля заговор, и этот заговор в самом доме принцессы"*, - вспомнил де Гиш вчерашние слова Рауля.
"Ну, это ты врешь!- подумал де Гиш,- Это мы еще посмотрим!!!"
Генриетта улыбнулась - такие оптимистические куплеты были ей по душе. Она хотела, было придраться к просторечному "ни в коем разе", но простила де Гишу. А он смотрел куда-то вдаль, мимо нее...
-Зря, что ли, я по свету шастал?
Зря ль на гитару сменил я лиру.
В общем и целом все прекрасно,
Но лучше с сумою бродить по миру.
Тут певец перевел дух.
-Браво! - захлопала в ладоши принцесса, - Потомок Ланкастеров, господин де Невиль, мечтает геройски погибнуть под забором, а наследник Граммонов - с сумой бродить по миру. Что же от вас отстают ваши безбашенные друзья на букву "Б"? Бекингем и Бражелон? Им слабо, таким экстремалам? Как это вы, господа, дошли до такой жизни? И, конечно, в своих задушевных разговорах во всем вините нас, бедных женщин? Мы, мол, вас довели, своими интригами, кокетством? Хотя, простите, милый граф - это в переносном смысле... как вы изволили заметить. Продолжайте.
-Так и живешь, хоть плачь, хоть смейся,
То ЛАНСЕЛОТОМ, а то Шекспиром.
Принцесса мечтательно сощурилась, услышав псевдоним своего рыцаря и задумчиво подперла щеку рукой, когда прозвучало имя Шекспира. Де Гиш перебирал струны, на ходу придумывая слова. Принцесса молчала... Она думала о Шекспире...
А де Гиш
вдруг
резко ударил
рукой по струнам и чуть не сорвал их. Испуганный котенок соскочил с колен принцессы и спрятался.
А голос де Гиша чуть не сорвался на крик:
-Господи!!! Долго ль еще злодейство
Будет брать верх над нашими миром?!
Принцесса опустила голову, выманила котенка из-под кресла и вернулась на свое место.
-Мне бы перо, да лист бумаги,
Насочинялся бы на свободе.
Но, к сожалению, наши шпаги
Пуще гитар сегодня в моде.
Глава 14. В которой де Гиш так и не смог настроить свою гитару на лирический лад.
-Ваши шпаги из моды не выйдут, - задумчиво сказала принцесса, - Но и гитары, впрочем, тоже. А ты очень любишь Шекспира?
-Не то слово! - сказал де Гиш восторженно.
-А что именно? - спросила Генриетта.
-Из комедий - "Двенадцатая ночь".
-О да, "Двенадцатая ночь" - это прелесть! А из трагедий?
-"Гамлет". И, конечно - "Ромео и Джультетта".
-А я больше всего люблю "Короля Лира", - вздохнув, сказала принцесса, - Особенно Корделию. Представь - больше чем Джульетту, Офелию, Дездемону. Я очень люблю слова Французского Короля:
ТАК БЕСПРИДАННИЦЕ, КОРОЛЬ, ТВОЕЙ
ВЛАСТЬ ВЫПАЛА НАД ФРАНЦИЕЮ ВСЕЙ.
ПРОСТИСЬ, КОРДЕЛИЯ, С ТВОЕЙ РОДНЕЙ,
ЧТО ЗДЕСЬ ТЕРЯЕШЬ, ТО НАЙДЕШЬ СО МНОЙ.
-Ты, видно, часто повторяешь слова Французского Короля?
-О да! Это была как бы моя молитва... когда был жив мой отец. Я сто раз перечитывала "Короля Лира". И в детских мечтах отождествляла себя с Корделией.
"Но Король Французский был десятилетним ребенком в 1648 году. И, в отличие от шекспировского Короля, не любил дочь Карла Первого. О, Генриетта, Генриетта! Я понимаю, ты мечтала быть такой верной, искренней и героической Корделией, выйти замуж за Французского Короля и привести его войско на помощь отцу. О, если бы Конде тогда мог дать бой Кромвелю! И как у нас тогда чесались руки! Мы не могли дать им этот бой... А Людовик и Генриетта были детьми в те годы, и дети ничего не решают, даже если это дети королей. Будь Людовик хотя бы нашим ровесником, будь он уже коронованным, совершеннолетним королем, мы убедили бы его, что надо любой ценой спасти Карла Первого. И Конде переправился бы через Ла-Манш... И Карл был бы жив..."
-Принцесса, это все театр.
-Театр, конечно, - согласилась Генриетта, моргая глазами, и де Гиш поцеловал ползущую по щеке принцессы слезинку... "Соленая...",- Мой отец, в отличие от несчастного Лира, не сошел с ума. До последнего вздоха он сохранял ясность мысли и самообладание... Но моего отца тоже предали, к счастью, не дети - но его собственный народ. И парламент. О, как я мечтала отомстить за него! Прости, любимый, я запретила тебе говорить о печальном прошлом, а вот сама начала... Это все Шекспир.
-И у Короля Лира и у Карла Первого были верные люди. До конца.
-Но конец трагический - и в театре и в жизни.
"А мне какая роль в этой трагедии, если я не родился Французским Королем? - подумал де Гиш, - Шута, что ли? Интересно... Шут, влюбленный в Корделию. Нет уж, лучше продолжим нашу игру в Ланселота и Джиневру!"
-Ты сегодня грустный, - сказала Генриетта, - Что с тобой?
-Тебе показалось, милая. Я старался развлечь тебя, но не очень преуспел. Только расстроил.
-Спой еще первый куплет.
-Заговоры с целью захвата власти
Будут еще довольно долго.
Ах! Уберечься бы от напасти
Ради невыполненного долга.
-Спасибо, - сказала принцесса, - Только это не для меня песня. Она для Бражелона, правда?
-Правда, - ответил де Гиш, - Прости, но я сейчас не в состоянии писать радостные песни о любви. Но я пошевелю мозгами и придумаю.
-Конечно, придумаешь, - ответила она,- Я не заставляю тебя сейчас петь веселые песенки о любви. Я понимаю, что с тобой происходит, мой милый де Гиш. Ты все время думаешь о своем друге, с тех пор, как вы вчера встретились, он у тебя из головы не выходит. И грустишь ты из-за него. Я все понимаю, милый. У мужчин свои дела, свои секреты. Но мне ты можешь довериться? Что за мысль грызет тебя и доводит чуть ли не до отчаяния? И даже я ничего не могу поделать!
Де Гиш молчал. Генриетта взяла его за руку.
-У тебя пальцы в чернилах, как у малыша, только взявшего в руки перо...
-Я писал письмо...
-Бражелону?
Де Гиш кивнул.
-Милый, хватит! Что задумал твой Бражелон? О чем вы говорили, когда я ушла?
-Ты помнишь королевский дуб, милая?
-Помню.
-Помнишь, как ты пошлым летом послушала мой разговор с Раулем?
-Да.
-Помнишь, милая, каким я тогда был отчаявшимся безумцем? Какие гадости я говорил про тебя Раулю, а он оправдывал тебя...
-Я простила твои несправедливые слова - это ты от отчаяния. Какие мы были наивные год назад! "Уважай сан ее мужа, потом его самого", - так говорил тебе твой лучший друг. Теперь мы не можем уважать герцога Орлеанского. Моего мужа.
-Теперь, милая, твой муж вызывает у меня отвращение. Но тогда мы не знали о его пороке. Ты все помнишь, что я говорил Раулю?
-Если бы я не запомнила ваш разговор от слова до слова, мой милый де Гиш, я не рискнула бы всем, чтобы спасти тебя! Я очень счастлива с тобой, сейчас, и это истинная, правда. А тогда ты говорил, что собираешься воевать где-то на Севере... За границей. Я поняла, что вроде в Австрии... С турками. А это враги хуже Кромвеля. Хотя... нет! Хуже Кромвеля, наверно, Сатана! И правда, я очень испугалась за тебя. Но при чем здесь твой друг?
-Та же ситуация. Только я собирался на Север, а Рауль на Юг.
-Ах да, что-то припоминаю. Он что-то говорил про герцога де Бофора. Но я была так взволнована, и не очень-то понимала, в чем дело. А что Бофор?
-Бофор уезжает в Алжир. Воевать с пиратами. Рауль его адъютант.
-Алжир! Какой ужас! Но я не знала, правда, не знала! Я подумала, просто путешествие. Ты из-за этого места себе не находишь?
-Да! Подвернись герцог де Бофор мне прошлым летом под горячую руку, я, я, а не Рауль был бы его адъютантом!
-Замолчи! - вскрикнула Генриетта, - Думать забудь! А как же я? Или ты... Неужели ты думаешь увязаться за ним?!
-Вот это меня мучает больше всего... Я боюсь оставить тебя и боюсь за Рауля.
-Вопрос в том, за кого больше! - сказала принцесса, - Ты знаешь, что принц угрожал мне. Если я расскажу королю или Анне Австрийской о гнусных забавах, которым он предается с шевалье де Лорреном, мне не жить. Они убьют меня. Я их ненавижу, этих извращенцев, но я хочу жить! Потому что сейчас я счастлива, потому что я люблю тебя, мой дорогой де Гиш, потому что я живу сегодняшним днем...
-Ты - моя любовь, моя победа, моя цепь. Я не оставлю тебя, - сказал де Гиш, обнимая принцессу, - Я связан этой любовью больше, чем если бы был женат, и имел выводок малолетних детей, чем если бы имел престарелых инвалидов-родителей...
-Герцог де Граммон в добром здравии, - улыбнулась принцесса.
-Я имею в виду крайние случаи, когда человек не может свободно распоряжаться своей жизнью. Моя жизнь принадлежит тебе, любимая!
-Когда ты со мной, мне ничто не страшно, - сказала принцесса, - Гиш, мой дорогой отважный Гиш, не оставляй меня, мне так нужна твоя защита!
Он обнял ее и принялся успокаивать, покрывая поцелуями ее руки, щеки, волосы.
-Я тебя не оставлю. Прости за мои упреки под Королевским Дубом. Ты отважная, умная, добрая. Кем бы ты себя ни воображала - Корделией так Корделией, я, наследник Граммонов, согласен быть твоим Шутом. Я за честь почту развлекать дочь Карла Первого. Как бы я тебя ни называл - Джиневрой так Джиневрой, я буду твоим верным и преданным Ланселотом. Без тебя мне не жить, Генриетта, ты - смысл моего существования.
-Чем я заслужила такую любовь? - растроганно спросила принцесса.
Де Гиш только вздохнул. Объяснить он не мог.
-Так я нужен тебе? - нежно спросил де Гиш.
-Да! Сейчас и всегда! И ныне, и присно, и во веки веков, говоря высоким стилем. Поклянись, что не оставишь меня без своей защиты, на милость врагов...
-Клянусь, - сказал де Гиш,- Но клянусь и в том, принцесса, что, если вы когда-нибудь меня прогоните, если мое присутствие будет вам неприятно, и вы охладеете ко мне, я найду для себя войну!
--Я думала, ты излечился! Но эта блажь глубоко в тебе застряла! Я никогда, никогда не прогоню тебя! Оставь свои тщетные тревоги, пустые страхи! Ты веришь мне?
-Сейчас верю.
-Так будет всегда.
-Будет ли, милая?
-Будет!
-Надеюсь, - сказал де Гиш, - И будем жить сегодняшним днем. Но Рауль! Если с ним что-нибудь случится, я сойду с ума!
-Может, обойдется? - робко спросила Генриетта. Де Гиш покачал головой. Принцесса взяла на руки котенка. Пушистая кошечка, прощальный подарок герцога Бекингема, служила ей игрушкой и защитой. Когда Гериетта нервничала, волновалсь, боялась чего-то, она играла с киской, успокаивалась, смотрела на ее наивную мордашку - и начинала действовать.
-Будем смотреть правде в глаза, - решительно сказала принцесса, - Прости, Гиш! Я вела себя как эгоистка. Я думала только о том, что сорвалось наше свидание, что из-за оплошности Монтале, перепутавшей время встречи, твой Бражелон нас застукал. И не о тебе, не о нем думала, а о себе - как похитрее выпутаться из неловкой ситуации. Интрига получалась сама по себе, без подготовки. А матушка Бражелона - та еще интриганка! Самым находчивым оказался все-таки твой друг, разыграв простачка, прикинувшись, будто поверил, что свидание у тебя с Монтале.
И принцесса расхохоталась.
-Это здорово! Юный Граммон - и Ора де Монтале!
Улыбнулся и де Гиш, несмотря на печальное настроение.
-В отчаянные моменты я не дрогну, - сказала Генриетта, прижавшись к де Гишу, - Я могу быть смелой и решительной. Даже смелее, чем вы, мои рыцари! Итак! История с Лавальер не закончена?
-Нет, к сожалению. И я очень боюсь, что она закончится трагически.
-Подожди, не торопись... Сейчас я уже смотрю на вещи иначе, чем вчера... Ах, yesterday!....Рауль был очень грустный, когда сказал мне... что же он сказал... "Никогда больше меня никто здесь не увидит". А я обрадовалась! Вот дура! Что было потом?
-Потом мы поговорили минут пять - и все.
-Что он тебе сказал? Не бойся, Гиш, говори все, пока мы еще можем что-то сделать. Пока мы можем что-то изменить.
-Язык не поворачивается.
-Говори. Я знаю, что Бражелон слов на ветер не бросает. И я тоже причастна к этой истории. Это я вызвала его из Лондона, где его по-всякому ублажал мой брат Карл, я делала все, что могла, чтобы он остался с Лавальер, но я действовала из эгоистических побуждений. Сейчас я посмотрела на все его глазами, поставила себя на его место - и ужаснулась. Итак, наберись мужества, и говори мне все. Что он тебе сказал?
-"Я еду туда умирать".
-Так сказал Рауль?! - вскрикнула принцесса.
-Да. И это не блеф. Будь я рядом...
-Подожди, милый, дай подумать... Знаешь, мне вспомнилось, что когда-то моему брату Карлу в войне с круглоголовыми очень помогли французские наемники. Я не имею в виду благородных Мушкетеров. Я имею в виду солдат удачи. Из тех, кто воюет за деньги. Финансировал этих волонтеров герцог де Граммон.
-Да, принцесса. Мы же всегда сочувствовали Стюартам. Оттого-то я имел такую подробную информацию о делах английского короля.
-Помнится, брат очень восхищался неким рыжим нормандцем...
-Викинг! Отличный мужик! - вырвалось у де Гиш, - Я хотел сказать...
-Ты хотел сказать "доблестный воин". Берсерк.
-В некотором роде. Тот же Викинг отличился в побеге Бофора из Венсена.
-Бофор знает Викинга? - спросила принцесса.
-Еще бы!
-А где сейчас этот Викинг?
-Не знаю.
-А герцог де Граммон знает?
-Наверно, знает.
-Гиш! Ты не понял мою идею?!
-Бофор... Викинг и его наемники... телохранители твоего брата в войне с пуританами... Принцесса! - вскричал де Гиш, - Понял! Викинг поедет с Бофором! Викинг и его отряд будут охранять Рауля, как когда-то Карла Второго!
-Это будет более сложная задача. Карл Второй очень хотел жить, очень хотел вернуть корону. А Рауль... сам понимаешь. Но мой брат говорил, что отряд Викинга - настоящие черти! И они не раз спасали его самого и его соратников из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. Карл даже предлагал им остаться в Англии, но солдат удачи донимала ностальгия... А если Бофор знает Викинга...
-Тогда все устроится, - сказал де Гиш, - Я начинаю действовать!
-Иди, мой милый де Гиш! Меня тоже мучает совесть. Я наговорила Раулю много лишнего в квартире де Сент-Эньяна.
Она опустила котенка на ковер. Котенок стал чесать ушко.
-Знает кошка, чье мясо съела, - задумчиво пробормотала принцесса, смотря на свою пушистую любимицу, - Прости, но шутки у меня в крови. А ведь дело серьезное.
-Что именно ты ему сказала? - спросил де Гиш тревожно.
-Сейчас уже точно не помню. Я все старалась унизить Лавальер, а он упрямо защищал ее. Гиш, я говорила правду! Но, наверно, в очень резкой форме.
-Да, это ты умеешь.
-И тебе от меня достается, мой милый де Гиш. Если бы я могла взять свои слова назад!
-Ты так ничего не вспомнила из своих колкостей? Генриетта, вспомни! Это важно!
-Мои колкости относились к Лавальер, а не к Раулю. Я, как могла, стралась выказать сочувствие к нему. Но, когда я, зная жестокость нашего двора, сказала о "граде насмешек и всеобщем презрении", даже он побледнел.
-Рауль не бледнел, когда на нас были нацелены мушкеты испанской пехоты, лучшей в Европе! Он только смеялся и говорил: "Ни... фига, все равно прорвемся!" Ты сошла с ума! - воскликнул де Гиш, сжав руку Генриетты, - Разве можно было говорить Бражелону такие вещи!
-Я хотела предупредить...
-Ох, - вздохнул де Гиш, - Принцесса, я вынесу от вас любую жестокость, мне не привыкать... Но Рауль... Не на того напала.
-Это я поняла - еще в квартире господина де Сент-Эньяна. Но, может быть, Викинг - это наш шанс?
-Ты права! Иду за Викингом!
-Иди, любимый. Ты должен идти. Это и есть твой невыполненный долг. Я все понимаю, - шепнула Генриетта, целуя его.
И, когда де Гиш ушел, взяла на руки своего пушистого котенка.
Принц, ее муж, после решительного объяснения с разгневанной Генриеттой, перенес свои забавы в какой-то дом на берегу Сены. Эту ночь герцог Орлеанский провел вне дома. Месье где-то развлекался. Принцесса надеялась, что и в следующую ночь ее муж останется в своей тайной резиденции. И ее надежды оправдались. О том, что 31 марта исполнился год со дня их свадьбы, ни принц, ни принцесса не вспомнили. Забыл об этом и де Гиш.
1-13. 09. 2003.
Глава 15. Мастер интриги.
В ночном кошмаре Рауля кое-что было и правдой, а именно - Луиза и наяву не стала любовницей короля. День свадьбы Генриетты и Филиппа Орлеанского был и днем представления ко Двору Луизы. Этот день Король-Солнце и Луиза де Лавальер считали точкой отсчета своей любви. И оба ошибались. Луиза впоследствии, окончательно разобравшись в своих чувствах, будет убеждена, что влюбилась в Людовика с первого взгляда, когда король приехал в Блуа весной 1660 года, то есть на год раньше. То же будет утверждать и охваченный страстью король.
Но, хотя девушка в белом платье и произвела на влюбчивого короля сильное впечатление, весной 1660 года Его Величество король был увлечен Марией Манчини и быстро забыл изящную провинциалочку. Влюбленные часто или почти всегда преувеличивают свои чувства, случайностям придают фатальное значение и видят вещи в отражении своих страстей.
Серьезное и глубокое чувство Людовика к Лавальер зародилось намного позднее - в жаркое, полное безумств лето 1661 года в Фонтенбло. Весной того же года он был к ней совершенно равнодушен. Весной 1661 года страсть к Марии Манчини уже стала прошлым, чувственное влечение к Генриетте - в будущем. Была жена, королева, но весь белый свет знал, что Людовик женился на Марии-Терезии из чувства долга - разумеется, не перед инфантой, а перед своей монархией. И сердце короля было свободно и спокойно. Приняв королевство в наследство после Мазарини, молодой король наслаждался своей властью, и сладость этой абсолютной власти кружила ему голову.
Но год спустя Людовик уверил себя в том, что и он влюбился в Луизу с первого взгляда именно в тот день - 31 марта, в день свадьбы младшего брата. Влюбленные решили тайно отметить первую годовщину своей любви на своей "конспиративной квартире". Король был уверен, что теперь-то он достигнет вершины блаженства, и любимая сделает его счастливейшим из смертных. И все шло к тому: вино, поцелуи, цветы, блеск драгоценностей, свечи, гаснущие одни за другой, но даже в этой обстановке Луиза высвободилась из объятий Людовика, и, когда Луи, как все молодые люди в такой ситуации, упал перед ней на колени, и обнимая ее коленки, уткнувшись лицом в юбку , начал умолять дать ему полное счастье, она высвободила свою юбку, осторожно разжав пальцы Людовика и сказала нежно и жалобно: "Не надо, сир!" А когда девушка говорит: "Не надо", благородный человек не позволит себе перейти последнюю черту.
И Людовик скрепя сердце послушался Луизу. Он считал себя благородным человеком. Но до сих пор еще не одна женщина не говорила: "Не надо!" Королю-Солнцу. Луиза де Лавальер была первой.
На следующий день, 1 апреля, король сидел в своем кабинете и задумчиво грыз перо, пытаясь сочинить сонет, посвященный 31 марта. Но стихи явно не шли на ум Его Величеству. За полчаса король вымучил жалкое двустишие:
Мое невинное дитя!
Позволь признаться год спустя...
Дальше ничего не получалось. Решительно, Муза не желала посетить кабинет Короля-Солнца. Луи решил поставить "позволь" в конец фразы. "Позволь... король..." Но двустишие получилось очень неуклюжим.
Луиза, рассказать позволь,
Как любит Франции король.
"Как любит Франции король". Людовик выпятил нижнюю губу и фыркнул, сердясь на самого себя. Инверсия его раздражала - не говорят "Франции король". Король Франции - вот нормальный порядок слов. И Франции король - король Франции... тяжело... вздохнул... Ему очень хотелось написать сонет для Луизы самостоятельно! Людовик перечеркнул написанное. Взял чистый лист. Вывел "Сонет". "К Луизе". Видимо, опять придется прибегать к помощи де Сент-Эньяна. А Людовик хотел высказать в сонете "К Луизе" такие чувства, в которых он не собирался признаваться де Сент-Эньяну, намекнуть на соперника - Рауля - и дать выход затаенной ревности. Луи был слишком горд, чтобы признаться фавориту в этой ревности. И Луиза не давала ему ни малейшего повода ревновать. Но ее постоянные отказы, выражение тревоги и печали, которое он иногда замечает на ее лице - это питало его ревность, и он хотел высказаться в сонете.
И ждал от Луизы разуверений в любой форме - в прозаической или стихотворной.
Людовик смотрел на апрельский календарь. Отложил перо и задумался, вспоминая события прошлого года. Тоже начало апреля.
А точнее, 6 апреля. Перенесемся же за Людовиком XIV на год в прошлое, когда король Франции давал аудиенцию виконту де Бражелону.
х х х
...Атос утром уехал в Блуа, а Д'Артаньян старался, как мог подбодрить Рауля, бледного и взволнованного.
-О Д'Артаньян! - прошептал Рауль, - Не успокаивайте меня!
-Ну, дружок, выше нос! Не раскисай! Не съест же тебя король! Что ты трусишь?
-Мне очень страшно, Д'Артаньян! А вдруг король откажется подписать мой свадебный контракт?
-С чего бы ему отказать? - буркнул гасконец. Но Д'Артаньян уже знал от Атоса, что король решил отложить на неопределенное время свадьбу Луизы и Рауля и злился на друга в душе. "Удрал, сбежал наш храбрец, а мне теперь расхлебывать. Черт побери!"
-Черт побери! - вслух сказал Д'Артаньян,- Откажет так откажет. Жениться всегда успеешь. Да не рано ли, а? Вешать жену себе на шею в таком молодом возрасте - черт возьми, милый Рауль, я еще сто раз подумал бы, прежде чем отважиться, верно, тебе говорю, мой мальчик.
-Но как же вы не понимаете, где она находится?! При Дворе! А Двор это...
-Бордель, - сказал Д'Артаньян, - Вот и проверь ее чувство, прежде чем сделать такой шаг.
-Я верю ей. А мое чувство к ней...
-Нельзя жить одними чувствами. Разум - тоже не лишняя вещь. Но ты совсем скис!
-Д'Артаньян, клянусь вам смертного приговора я не так боялся бы как отказа.
-Ч-ч-чер-р-рт побер-р-ри!
-А я предчувствую, что король откажет.
-Ну и что же тогда? Топиться? Вешаться? Жизнь еще не кончена. Право, ты меня беспокоишь. Тебе еще не пора?
Они стояли перед кабинетом короля.
-Нет, - прошептал Рауль, бледнея еще сильнее, - Меня позовут.
-Ну-ка, улыбнись! Король не любит мрачные лица. Вот, молодец! Ты замечательно выглядишь!
На Рауле была короткая модная светло-серая с рукавами до локтя, отделанная синими узорами - аппликация из листьев и цветов, вышитых серебряными нитками. Плащ из синего бархата, легкий и короткий, типа накидки, белоснежная рубашка с красивыми длинными кружевами, синие и белые перья на серой шляпе, и, конечно, его любимый сапфир под цвет глаз.
-Вы, правда, так думаете? - спросил Рауль, покосившись на свое отражение в большом зеркале, - Мне так кажется - урод уродом.
-Вот уж нет! - искренне сказал гасконец, - Я в твои годы и не мечтал о таких нарядах. Ты у нас красавец! Но взвесь хорошенько все "за" и "против".
-А что можно сказать против?
-Многое, дружочек, очень многое! Или любовь так ослепила тебя, что ты ничего не замечаешь?
-Не понимаю.
-Не понимаешь? Объясню, только без обиды, договорились? Я же желаю тебе добра, от души!
-Договорились.
-Кто родители невесты? Я как узнал, что эта девочка - а твою будущую жену и девушкой назвать язык как-то не поворачивается,
может, еще спит в обнимку с плюшевым мишкой... на место которого тебе так не терпится попасть - так вот, когда мне сообщили, что она падчерица толстого Сен-Реми, я долго смеялся. Сен-Реми! Да это же комическая фигура! Над ним, когда Двор был в Блуа, все потешались, даже мальчишки-пажи!
-Вы всегда смеетесь, - обиженно сказал Рауль.
-Черт возьми, ты, похоже, не слушаешь, что я тебе тут толкую, ты витаешь Бог знает где! Над Сен-Реми смеюсь не только не я, а весь белый свет! Жаркое с трюфелями! Да, зять господина де Сен-Реми не умрет с голоду! Кстати, знаешь, мне рассказали на днях байку о твоем будущем тесте и тупой жене Гастона Орлеанского...
-Я знаю эту байку, - усмехнулся Рауль, - Но я же не на Сен-Реми женюсь, а на Луизе! И потом, дорогой капитан, позвольте заметить, Луиза не мадемуазель де Сен-Реми, а дочь маркиза де Лавальера! А маркиз, ныне покойный...
-Знаю, знаю, - перебил Д'Артаньян, - Маркиз - дворянин из высшего общества. Но оставим де Сен-Реми. Поговорим о твоей будущей теще. Видел я эту дамочку в Блуа. Я все-таки в людях разбираюсь. Мымра! Провинциальная ханжа! Я с такой тещей от скуки бы повесился!
-А при чем здесь Луиза?
-А при том, что если, не дай Бог, эта парочка переберется в Париж, вам придется, хочешь не хочешь, а наносить визиты, никуда от этого не денешься. И ты будешь дохнуть от скуки, поедая паштет с трюфелями и выслушивая проповеди и нравоучения старой мымры. Прекрасное будущее, поздравляю!
-Глупости это!
-Это жизнь, мой милый. А паштет с трюфелями...
-Не паштет, а жаркое. И прекратите изводить меня вашими трюфелями!
-Это не мои трюфели, а коронное блюдо твоего предполагаемого тестя.
-Раз уж речь зашла о трюфелях, Луиза еще совсем девочкой отказывалась есть их, и заявила, что ее муж не будет рыскать с корзинкой по кустам в поисках трюфелей, а будет охотиться, как это делал ее отец, маркиз де Лавальер!
-Доброй охоты! - усмехнулся гасконец, - Вижу, тебя не переубедить. Ну, допустим, я старый ворчун и насмешник. Но твой ровесник, известный тебе барон де Невиль, вчера еще сказал, когда речь зашла о нашумевшей свадьбе принца: "Жениться? Я лучше бы повесился". И многие разделяют его мнение.
-Я не собираюсь жить чужим умом. У меня своя голова на плечах. Барон де Невиль имеет основания на такое мнение, но у меня своя точка зрения.
-Значит, ты в восторге от своих будущих родственников?
-Я в восторге от Луизы! И я не хочу, чтобы кто-нибудь посмел...
-Его Величество король приглашает господина виконта де Бражелона,- произнес камердинер короля.
-Ну, с богом, - шепнул Д'Артаньян, - Я подожду тебя.
Он ходил туда-сюда, кусая усы: "Лавальер, Лавальер! Малышка, крохотуля, которая когда-то чебурахнулась с поленницы дров. Таких как она - тысячи! Что он в ней нашел?" - на этот вопрос Д'Артаньян в апреле 1661 года не мог найти ответа. Он еще почти ничего не знал о девушке по имени Луиза де Лавальер.
А Рауль приветствовал короля почтительным поклоном, чувствуя себя какой-то марионеткой, куклой, автоматом. Но он, несмотря на стресс, не выдал своего волнения, и Король-Солнце любезно улыбнулся ему.
Людовик удосужился разобраться с донесениями своих осведомителей о скандале, который учинил в Гавре сумасбродный Бекингем, предотвращенном Бражелоном кровопролитии и прочих приключениях королевского посольства. И король завел разговор о вызывающем поведении Бекингема и поблагодарил Рауля. "Вам удалось предотвратить резню, дорогой виконт, - сказал Людовик, - Я этого не забуду".
Карьерист и ловкач на месте Рауля преувеличил бы свои заслуги и агрессивность Бекингема, но Рауль обратил все в шутку и попытался, насколько позволяла ситуация, выгородить Бекингема, обходя подводные камни и не говоря того, что могло бы повредить Бекингему. Но его насторожила осведомленность Людовика. Правда, начало беседы было обнадеживающее! Таким веселым и доброжелательным тоном король еще не говорил с ним. А король улыбнулся. Рауль улыбнулся в ответ.
-Хотя вы еще очень молоды, виконт, в истории с Бекингемом вы вели себя как мастер интриги, - уважительно сказал Людовик.
"Мастер интриги" поклонился.
-Мне стало известно, что между вами и милордом происходила весьма резкая беседа на английском языке на повышенных тонах, в финале которой Бекингем бросился в ваши объятия...
Осведомители Короля-Солнца не владели английским языком и не могли сообщить Людовику содержание эмоционального диалога Виллье Бекингема и Рауля де Бражелона. В комплименте "мастеру интриги" содержался косвенный вопрос. Луи учился быть королем, а Рауль придворным. Луи не задал ему вопрос прямо, но Рауль догадался, что хочет знать король. А король не страдал отсутствием любопытства.
-Принимаю ваш комплимент, государь, и благодарю вас за него. Вашему Величеству угодно было назвать меня мастером интриги, и этим все сказано.
Луи понял, что Рауль не сдаст ему Бекингема. А Рауль сказал себе, что никогда не будет доносчиком, и никакие королевские любезности, милости и награды не сделают из него шпиона, стукача, осведомителя.
Короля-Солнце разбирало любопытство. Ему очень хотелось узнать, что все-таки сказал Рауль герцогу Бекингему? Может быть, намекнул на какую-то тайну из эпохи Ришелье? Тайну, в которой была замешана его мать, Бекингем-старший и мушкетеры? Но Людовик удержался от прямого вопроса - гордость помешала. Луи чувствовал, что на прямой вопрос Рауль откажется отвечать и не хотел обострять отношения. И Рауль сообразил, что сказать, чтобы не скомпрометировать Бекингема и в то же время доставить удовольствие своему королю.
-Я затрудняюсь припомнить свои слова, Ваше Величество, - с наивным видом сказал он таким естественным простодушным тоном, что можно было подумать, что он на самом деле не может припомнить свой монолог на английском языке, - Но смысл можно выразить очень коротко: (тут наивный тон смелися на гордый) - Знай наших!
-Молодец! - воскликнул король и засмеялся от удовольствия.
Рауль опять поклонился. Этот поклон как бы подводил черту под разговором. Луи понял, что больше он от Рауля ничего не добьется.
Король Франции узнал содержание беседы Рауля и Бекингема в частной беседе несколько лет спустя от Карла Второго. Бекингем, в отличие от Рауля, посвятит своего короля в тайный разговор. Но Бекинегм не пощадил себя и рассказал Карлу Втрому все так, как и было на самом деле...
"Так я и усы свои слопаю, - думал Д'Артаньян, не без тревоги поджидая своего юного друга, - А если все-таки у него это получится? А если все-таки Рауль добьется своего и переубедит короля? Смог же он добиться согласия от Атоса. Черт побери! Не хотелось бы. Блажь это, чует мое сердце, что блажь. Вбил себе в голову, что должен жениться на ней из-за глупой детской истории с поленницей дров. Мои ребятки смотрят на такие вопросы без иллюзий", - Д'Артаньян имел в виду своих мушкетеров - барона Оливье де Невиля и шевалье де Монаваллана (Гугенота).
Вот их точка зрения на брак:
ОЛИВЬЕ ДЕ НЕВИЛЬ: Обручение, свадьба, крестины - это последовательность, аналогичная следующей, образно говоря:
врач, священник, гробовщик.
ГУГЕНОТ: А, может быть и хуже: судья, капеллан, палач.
Д'АРТАНЬЯН: Так что, ребята, вы так-таки никогда и не женитесь?
ГУГЕНОТ: Ах, мой капитан, когда-нибудь и нам, вольным птицам, не избежать семейной клетки. Но, пока есть возможность, мы предпочитаем парить в свободном полете!
ОЛИВЬЕ: Все там будем. Женитьба когда-нибудь неизбежна, так же, как и смерть. Господин Д'Артаньян, я, конечно, женюсь, как все люди, когда меня принудят к этому мои родители. Надо же когда-то обзавестись наследником, род продолжать. Но пока Бог миловал, и я надеюсь, что моя будущая супруга еще играет в куклы. Я еще не настолько деградировал, образно говоря!
ГУГЕНОТ: А моя и вовсе лежит в люльке!
Мушкетеры Д'Артаньяна относились к женитьбе как к катастрофе. С максимализмом двадцатилетних они заявляли своему капитану, что ранние браки - невероятная глупость, женщины так и глядят, как бы подцепить влюбленного болвана. Свадебная комедия хороша только для красавицы-невесты, она в центре внимания, платье, фата, драгоценности, букет, прическа - на нее все так и пялятся, с несчастный жених чувствует себя полным идиотом. "Да минует нас чаша сия!" - воскликнули Гугенот и де Невиль в один голос. Д'Артаньян скептически усмехнулся, пробормотав только: "Надеюсь, пригласите крестить ваших наследников". Он не разделялих максимализма, но отчасти был согласен с ними. А накакие ухищрения пускается женщина, чтобы заполучить мужа, Д'Артаньян знал по своему собственному опыту.
Добровольно надеть на себя эти цепи, выпросить у отца согласие на брак - это Д'Артаньяна раздражало, бесило, и - умиляло.
Умиляло, даже больше - восхищало, потому что, несмотря на иронию и насмешливость, он понимал, что у Рауля побуждения благородные.
"Нет, - возражал он себе, - Это слишком. Слишком хорошо для этого Двора, для этой девчонки, для нашего времени".
Глава 16. Людовик и Рауль.
А беседа Людовика и Рауля протекала, как говорится, в теплой дружеской обстановке. Луи не слишком огорчило, что Рауль выпутался из сложной ситуации с косвенным вопросом, дипломатично уйдя от ответа. Осведомителей у него и так полон двор.
Бражелон пригодится ему для более серьезных дел. Для той же дипломатии. Политические интриги, секретные переговоры с важными государственными деятелями, договоры международного значения - вот какие дела намеревался Луи поручить в будущем своему собеседнику. Для этого, считал Луи, у виконта все данные. Ум, эрудиция, образование, и сам по себе очаровательный малый!
Вчера в вечерней беседе граф де Ла Фер обмолвился о каких-то услугах, которые Рауль может оказать Людовику в будущем. И Людовик, располагая подробной информацией о виконте, не сомневался, что так оно и будет. Это был стиль Луи XIV - знать все обо всех и быть в всеоружии, располагая подробнейшими сведениями о своих собеседниках. Абсолютный монарх хотел знать абсолютно все о своих подданных.
Хотя короля кое-что насторожило в словах Атоса - что-то там о подавленном настроении, печали, "ум, живой и острый, омрачился..." -дальше Луи забыл. Но виконт улыбался и вовсе не выглядел подавленным и грустным. И по разговору - слово за слово - Луи убеждался, что его собеседник действительно обладает живым и острым умом. Это графу угодно считать, что его сын не в лучшей форме. Король Франции этого не находил.
"А если я сдамся и дам согласие, - подумал король, - Женится на своей бесприданнице-хромоножке, родится ребенок, молодые уедут в провинцию и - унылая жизнь в сельской глуши". Из самых лучших побуждений король решил проявить твердость. Он стремился собрать при своем Дворе всю элиту и не хотел отдавать молодого человека из элиты тоскливому захолустью.
А Рауля обнадежил приветливый тон короля, и он мало-помалу успокоился. Неуемная фантазия - эта вечная спутница влюбленных - уже успела возвести воздушные дворцы, и мечты его уносились к свадьбе с любимой девушкой, счастливым предсвадебным хлопотам... Луиза заказывает красивейшее платье, они составляют список гостей, букет в руке невесты, венчание - и так далее...
Все любезные слова, которые он услышал от короля - они, конечно, были приятны для его самолюбия. А кому не приятно услышать столько комплиментов в свой адрес от главы государства? Но он хотел услышать от своего короля главное, то, что в сказках обычно говорит Сказочный Король Сказочному Рыцарю: "Что вы хотите в награду?" А Рыцарь просит у Короля только руку любимой девушки. "И был пир на весь мир... Они жили долго и счастливо и умерли в один день..."
Но действие происходило не в сказке. И король не сказал своему верному рыцарю сказочную формулу: "Что вы хотите в награду?"
Д'Артаньян сам потребовал бы награду у короля. Но Рауль считал свои услуги слишком незначительными, чтобы требовать у короля такое сокровище как Луиза де Лавальер. Он мечтал о более важных делах.
-Но я пригласил вас не для того, чтобы предаваться воспоминаниям о ваших дорожных приключениях. Ведь у вас ко мне личное дело, не так ли?
-Да, Ваше Величество, - сказал Рауль.
Людовик вопросительно посмотрел на него. Но на Рауля как что-то нашло. Он не мог вымолвить ни слова. Главные слова замерли у него на устах, застряли в горле. И Людовик, не понимая этой неожиданной паузы, пришел на помощь виконту.
-Вы хотите жениться? - спросил король.
Рауль собрался с духом и сказал как можно более спокойно:
-Я хочу жениться на Луизе де Лавальер, фрейлине герцогини Орлеанской и прошу Ваше Величество подписать наш свадебный контракт.
Он сказал это ровным голосом, хотя сердце его отчаянно колотилось. Но, каким бы проницательным не считал себя король Франции, это волнение Рауль сумел скрыть.
-А вы хорошо подумали? - мягко спросил король.
-Такие вопросы не решаются в один день, сир.
-И вас не смущает родство с милейшим господином де Сен-Реми?
"Начинается", - подумал Рауль и вздохнул. Это заметил Людовик и тоже вздохнул. Но если Раулю не хватало воздуха, Людовик вздохнул из сочувствия к зятю Сен-Реми.
Рауль вспомнил, как в детстве малыш Жан-Франсуа де Лавальер изводил толстого добродушного отчима, как маленькая Луиза оттирала платочком щечку, куда ее чмокал добряк Сен-Реми: "Он гадкий! Он обслюнявил мне всю щеку! Рауль, поцелуй меня, если тебе не противно после него целовать меня!" - "Не противно - он же тебе вроде отца, Луиза". - "Вот именно - ВРОДЕ, - говорила Луиза, подставляя щечку, - Скорее бы мы выросли! Тогда ты на мне женишься и увезешь в золотой карете делеко-далеко от этого мерзкого толстого дядьки в Сказочную Страну! Не могу видеть его рядом с мамой!"
Дети маркиза де Лавальера очень враждебно приняли второе замужество своей матери. Повзрослев, Жан-Франсуа и Луиза привыкли к толстому Сен-Реми и стали более лояльны. Но для тех, кто видел добряка впервые, он был фигурой комической. А "жаркое с трюфелями", прославившее Сен-Реми на всю Францию? Если и король заговорит об этих несчастных трюфелях?!
-Виконт, дорогой мой, - сказал Людовик, - Подумайте, можно ли поставить этого человека рядом с графом де Ла Фером?
...Атос, как и все высшее общество провинции, в прошлом был приятелем покойного маркиза де Лавальера и к новому мужу относился с насмешливой снисходительностью. От визитов к соседям после замужества маркизы он тактично уклонялся. Но за графа было кому наносить визиты!
-С графом де Ла Фером вообще никто не может сравниться! - гордо сказал Рауль.
-Я восхищаюсь вашими чувствами, виконт, и совершенно с вами согласен! - растроганно улыбнулся Луи, - Признаться, даже немного завидую вам, Наследник Мушкетеров. Но... вы не ответили на мой вопрос насчет господина де Сен-Реми.
Рауль решил сам пойти в атаку.
-Он добрый обаятельный человек, сир.
-Это так, - согласился король.
-Обладающий чувством юмора.
Людовик уловил иронию - явный намек на анекдот о Сен-Реми и жене его дяди Гастона* и рассмеялся.
* А. Дюма. "Век Луи XIV", т. 2. Байка, о которой шла речь в предыдущей главе. "...Добрая принцесса не отличалась умом, и когда по смерти Ришелье Гастонвозвратился вместе с ней во Францию, и когда их венчали в Медоне, она утопала в слезах, ибо ей казалось, будто до сих пор она жила в смертном грехе. Тогда герцог, чтобы утешить жену, обратился к своему метрдотелю Сен-Реми:
-Вы-то можете сказать, что я был женат на принцессе Лотарингской?
На что тот ответил:
-Да право, нет, я знал, что вы с ней спите каждую ночь, но не знал точно, женаты ли вы на ней.
В возрасте принцесса сделалась еще более тупоумной и приобрела странную привычку при появлении метрдотеля с жезлом и при его докладе, что стол готов, поспешно выходить в известное место, подобно тому, как это представляется в одной сцене в известной комедии "Мнимый больной", где так охотно смеются. Однажды, когда она собралась идти, метрдотель Сен-Реми важно остановился среди комнаты и начал с большим вниманием осматривать свой жезл.
-Что вы делаете, Сен-Реми? - удивился Гастон.
-Ваше высочество, - отвечал метрдотель, - Я хочу узнать, не из ревеня ли или не из александрийского дерева мой жезл, поскольку как скоро он является перед герцогиней, то производит известное действие!
-Но главное достоинство господина де Сен-Реми, - отважно продолжал Рауль, - Он отлично готовит жаркое с трюфелями!
-Я пробовал, - сказал король, смеясь, - Но вы не боитесь, что прославившее Сен-Реми блюдо придется не по вкусу нашему Двору? Мои придворные, насмешливые, язвительные, завистливые, мастера давать прозвища, вышучивать кого угодно.
-Ваше Величество, если кому-либо будет угодно именовать меня виконтом Трюфелем, я предложу поискать грибы в Венсенском лесу!
Людовик засмеялся.
-Я пошутил, - сказал он, - Надеюсь, до этого не дойдет.
-Я тоже пошутил, Ваше Величество.
-Вы очень находчивы, виконт, но остроумными репликами мы успеем обменяться еще не раз. Вопрос серьезный. Скажите, у маркиза де Лавальера еще остались дети, кроме вашей... как ее зовут?
-Луиза, Ваше Величество. Да, у маркиза сын, Дан-Франсуа де Лавальер, восемнадцати лет. Он скоро закончит католический коллеж в Блуа. Прекрасный молодой человек.
-Выходит, сын маркиза - наследник недвижимости? - задумчиво спросил король, - И "прекрасному молодому человеку" достанется замок и имение?
-Разумеется, Ваше Величество.
-Если бы эта девушка... как вы сказали?
-Луиза, сир.
-Если бы Луиза была единственной дочерью, это еще куда ни шло. Вы могли бы в будущем объединить свои владения.
-Я не принадлежу к числу охотников за приданым, Ваше Величество. Жениться ради денег - это отвратительно!
-Жениться на бесприданнице - это благородно, но все-таки не торопитесь. Я дам вам время подумать.
Рауль хотел переспросить короля, уточнить, значат ли его слова, что он отказывается подписать желанный свадебный контракт, но спохватился, вспомнив строгости этикета.
-А насчет охоты за приданым... Вот мой дед, Генрих Наваррский, с оружием в руках отбивал у родственников приданое своей первой жены Марго.
-Я знаю, Ваше Величество - город Кагор. Но Генрих Наваррский был великим королем, а я всего лишь бедный дворянин.
Людовика всегда очень раздражало это выражение "бедный дворянин" в устах его придворных. Он склонил голову и насмешливо спросил:
-А сколько стоят жемчужные пуговицы вашего модного костюма, "бедный дворянин"?
-Я сказал "бедный" не в смысле "нищий", а в значении "несчастный", - объяснил Рауль, слегка краснея, - Потому что, если я верно понял ваши слова, вы не собираетесь давать свое согласие.
-И это делает вас несчастным? - участливо спросил Людовик.
-Да!
-Поверьте, я принял такое решение для вашего же блага. Я искренне расположен к вам, сударь. И я от души желаю вам счастья.
Подождите, пожалуйста. Уверен, вы еще мне скажете спасибо... когда-нибудь.
"ПОЖАЛУЙСТА" - мало кого Луи так уговаривал. Но Рауль тяжело вздохнул, и на этот раз Людовик заметил отчаяние на его лице.
-Полагаю, вы не сомневаетесь в моей благосклонности?
-Если Ваше Величество удостаивает меня своим расположением, я осмелюсь настаивать на своей просьбе.
-Разрешить вам жениться? Успокойтесь. Если вы любите ее, и она любит вас, вы поженитесь... чуть позже. Отсрочка ничего не изменит.
-Изменит! - печально сказал Рауль.
Людовик пожал плечами.
-Изложите, пожалуйста, свою точку зрения, - сказал он официальным тоном.
-Моя точка зрения в том, что в данных обстоятельствах я должен немедленно жениться на Луизе де Лавальер.
-Что вас побуждает к этому решению?
-ЕЕ ЧЕСТЬ И МОЯ ЧЕСТЬ, - сказал Рауль.
-Поясните вашу мысль, - попросил король.
Но разве можно было сказать королю открытым текстом то, что его Двор, которым Луи так гордится - бордель, как выразился Д'Артаньян, или "место, где девушка рискует репутацией и добродетелью", как сказал сам Рауль в беседе с отцом, настаивая на браке. А король, заметив, что его собеседник покраснел и растерялся, по-своему растолковал слова о чести и немедленном браке.
-Расскажите мне ВСЕ, - сказал Людовик.
-Рассказывать особенно нечего, Ваше Величество. Мы были разлучены. Я - в Париже, она - в Блуа.
-А потом ее подруга помогла ей получить место фрейлины. Луиза оказалась в Париже, и я надеюсь, что этот поступок продиктован любовью.
-Она последовала за вами в Париж? - спросил король.
-Надеюсь, что это так.
-В таком случае надо радоваться, что вы больше не разлучены, а вы так печальны. Вы же теперь будете видеть ее каждый день, что вам еще надо? Вы что-то недоговариваете, виконт. Я же вижу. Тут что-то не так.
-Это все, сир.
-И вам больше нечего добавить? - холодно спросил король.
"Ого! Его Величество король приступил к допросу с пристрастием!"
-А может быть, нет смысла запираться, господин де Бражелон? - сказал король.
-Сир, я вас не понимаю.
Луи XIV отличался редкой зрительной памятью. Он вспомнил худенькую хрупкую девушку. "Она ребенок", - слова графа де Ла Фера.
-Сколько лет Луизе де Лавальер?
-Семнадцать, Ваше Величество.
-Я не дал бы ей больше четырнадцати. Она кажется совсем девочкой.
-Она очень нежная, Ваше Величество.
"Пожалуй, все-таки придется уступить, если мои предположения подтвердятся. Юная фрейлина - любовница виконта. Любовная связь, вероятно, привела к определенным последствиям. Малышка струсила и последовала за своим соблазнителем в Париж. Бедняга попался. Видимо, девочка сообщила ему, что ждет ребенка, и он не отказался от нее, а решил исправить положение и немедленно жениться, пока еще ее состояние незаметно. Да, наверно, именно так все и было! Виконт красавец, и девочка не устояла. Беременная фрейлина! Какой скандал! Конечно, в такой ситуации - один выход - немедленный брак. Но знал ли почтенный респектабельный граф де Ла Фер о таких обстоятельствах? Скорее всего, нет. А если знал, и потому так растерялся, когда я сказал, что откладываю свадьбу этих детей? Расстроился, но и обрадовался в то же время. Даже если и знал, такие вещи о невесте сына он мне сказать не мог. Или все-таки даже не подозревает о любовной связи? Но сколько виконт будет запираться? И притворяться, что не понимает мои намеки?"
-Будьте со мной откровенны до конца, - сказал король, - Я пойму. Я действительно все пойму, -повторил он, вспомнив тайные ночные свидания с Марией Манчини, - Ну будьте же мужчиной!
-Я не решаюсь.
-Что заставляет вас так настойчиво добиваться немедленного брака с Луизой, несмотря на мою повторную просьбу повременить?
-Несчастный случай и его последствия, сир,-сказал Рауль, - И чрезвычайные обстоятельства.
-Я так и думал! Говорите все! Как духовнику! Я помогу, сделаю для вас все, что в моих силах. А я могу сделать многое.
-Вы можете все, сир, - печально сказал Рауль.
Несчастный случай - ясно, о чем речь. Для таких молодых влюбленных неожиданная беременность девушки воистину несчастный случай.
Но Людовик услышал совсем не то, что готов был услышать, и на что настроился. У Его Величества к апрелю 61 года накопился изрядный альковный опыт, и с любопытством, свойственным молодым людям его возраста, двадцатилетний король приготовился выслушать старую как мир историю о чрезвычайных обстоятельствах - лунном свете, пении соловьев, сиянии звезд, настойчивости кавалера и уступчивости девушки, а потом слезы, упреки: "Что теперь будет?" - и честное, героическое решение любовника Луизы де Лавальер.
А Рауль поведал какую-то странную историю о поленнице дров, травме, полученной Луизой в раннем детстве, их решении пожениться, принятом совсем в юном возрасте.
-Вот и все, сир,- закончил он.
-Все? - переспросил король, - Вы боитесь доверить мне свою тайну?
-Я уже доверил ее вам, государь, - печально сказал Рауль, - Я считаю себя виновником катастрофы, которая произошла с моей любимой девушкой в раннем детстве и еще тогда решил жениться на ней. Можете спросить у господина Д'Артаньяна - при нем все это произошло.
-Я верю вам, виконт, и не сомневаюсь в ваших словах, но это же было детство! - пробормотал король,- Успокойтесь, к счастью, травма не так и отразилась на ней. Ваша возлюбленная очень изящна и грациозна.
-Она отлично танцует и управляет лошадью, - заметил Рауль не без гордости.
-Ну, вот видите! А вы все казните себя из-за нелепой случайности десятилетней давности. Я же хочу разобраться в вашей теперешней ситуации, чтобы выручить вас. Повторяю, и даже клянусь, что никто ничего не узнает. Я сам был в таком положении, когда... когда любил Марию Манчини и довольно настойчиво добивался у королевы и кардинала согласия на наш брак.
Рауль сочувственно вздохнул.
-Но с Марией Манчини все обошлось. Тревога оказалась ложной. Может быть, и у вас обойдется.
Рауль, смущенный откровениями Короля-Солнца, все-таки придерживался этикета и не позволил себе задать вопрос: что вы хотите сказать, Ваше Величество? Но этот вопрос Луи ясно прочел в глазах виконта.
-Она к врачу обращалась? На каком она месяце? Когда родится ваш малыш?
У Рауля глаза стали совсем круглые.
-Если эта девочка ждет от вас ребенка, мне ничего не остается сделать, как подписать бумагу, - сказал король, - Клянусь - ничего не скажу никому. Даже Мушкетерам. Я хочу знать правду. Это ведь так?
-Это не так, - сказал Рауль, - Я даже не поцеловал ее ни разу.
-Ух! - сказал Луи совсем не по-королевски, - Камень с души свалился... Пусть будет стыдно тому, кто подумает об этом дурно. Простите меня, я не хотел оскорбить ни ее, ни вас. Никто ничего не узнает о нашем разговоре. И мы к этой теме вернемся, обещаю вам. Через год.
-Через год... - мрачно повторил Рауль.
-Ну, хорошо, в конце лета. Давайте отложим до... сегодня у нас 6 апреля... до 6 августа*.
-Великий день! - с иронической торжественностью заметил Луи, - А все-таки, что вы имели в виду, говоря о ее чести?
-А вот теперь, Ваше Величество, я уже совершенно серьезно прошу вашего позволения обнажить шпагу, если кто-нибудь осмелится отозваться о Луизе без должного уважения.
-Мои придворные не настолько бестактны, чтобы говорить о почти незаметном физическом недостатке прелестной девушки.
-Сир, я знаю человека достаточно злоязычного и бестактного, который никого не постесняется.
-И я знаю,- ответил король, - Речь идет о де Варде?
-О нем, - промолвил Рауль.
-Я ничего не слышал, - сказал Людовик.
На этом аудиенция закончилась.
...6 августа, в день рождения Луизы де Лавальер, Рауль вернулся из Лондона. Остальное известно.
Глава 17. Этьен де Бражелон, каноник из Нотр-Дам.
"О чем они болтают так долго?" - думал Д'Артаньян, начиная терять терпение. В коридоре роились придворные с бумагами, докладами, прошениями. На все настойчивые просьбы камердинер Его Величества отвечал неизменное: "Король занят. Велел не беспокоить". Аудиенция затягивалась, и некоторые, наиболее нетерпеливые, начали расспрашивать камердинера, с кем это король так долго беседует.
Д'Артаньян навострил уши - его начинала забавлять ситуация. "Государственные дела? Тайный посол?" - высказывали предположения. "Вовсе не тайна, господа. Я готов удовлетворить ваше любопытство, - сказал камердинер, - Его Величество принимает виконта де Бражелона". Д'Артаньян улыбнулся: "Ну-ка, послушаем!" - сказал он себе.
"Де Бражелон? Кто такой? Почему не знаю?" - "Я, кажется, припоминаю виконта. Но виконт еще совсем мальчишка". - "И я припоминаю. Не то паж, не то переводчик принца Конде". - "Паж, как же! Берите повыше. Сколько времени длится аудиенция?" - "Около часу". - "Быть может, новый фаворит?" - "Мальчишка?" - "А где вы видели старых фаворитов, сударь?" - "Вы правы, сударь". Д'Артаньян, посмеиваясь, слушал болтовню придворных и решил, что пора и ему вставить словечко.
"Из таких мальчишек получаются министры и генералы, господа", - заявил гасконец. И, конечно, постарался расхвалить своего юного друга, поэтому, когда Рауль вышел из кабинета, на него посыпались приветствия, поздравления, приглашения. Он ответил на все эти любезности со свойственной ему учтивостью, но Д'Артаньян не без труда вытащил Бражелона из толпы придворных.
-Что это с ними? - спросил Рауль.
-А ты не понимаешь? Ты пробыл у короля почти час!
-Правда? Я и не заметил.
-Зато они заметили. Такую милость король мало кому оказывает. Теперь они видят в тебе будущего фаворита.
-А-а-а, вот в чем дело. Но вы, надеюсь, развеяли заблуждения этих почтенных господ?
-А зачем? Пусть думают, что хотят. Тебе что, плохо от этого?
-Мне не нравится слово "фаворит", Д'Артаньян. Скажите, вы сейчас очень заняты?
-Сейчас я, к счастью, свободен. А что? Я тебе нужен?
-Я хотел бы поговорить с вами, если возможно.
-Но не здесь, в коридоре.
-Разумеется.
-Не вздумай реветь, черт побери! Что король?
-Отложил. До 6 августа.
-Всего-то! Успокойся, время пролетит незаметно. Оглянуться не успеешь!
-Четыре месяца! Это целая вечность, когда любишь!
-Тс! Совсем ума решился! Хотя нынче не времена Ришелье, лучше поговорить вне этих стен. Ибо у стен...
-...есть уши, - закончил поговорку Рауль, - Идемте! Я следую за вами.
-Браво, мой дорогой, но не в придворном наряде. На улицах Парижа такая грязь. Ты запачкаешь свои белые чулки и башмаки с бантиками.
-В самом деле.
-Сделаем так: переоденься, найди что-нибудь попроще, и встретимся во дворе. Десяти минут тебе хватит?
-Вполне.
-Тогда поторопись!
х х х
Через десять минут Рауль и Д'Артаньян встретились во дворе Пале-Рояля, а еще через четверть часа расположились в уютной комнатке Планше на Ломбардской улице. Сам Планше, организовав нечто вроде дессерта, смекнул, что друзьям надо поговорить наедине. Кроме того, Планше намекнул мушкетеру на одно обстоятельство, и Д'Артаньян по его блаженной физиономии понял, что "обстоятельство" - женского рода.
-Иди, иди, - сказал он, - Мы сами найдем, если что понадобится.
-Тогда я вас покидаю, господа, - сказал, откланиваясь, сияющий Планше и затопал по ступенькам, что-то распевая.
х х х
-Я слушаю, - сказал Д'Артаньян.
-Нужно найти священника,- сказал Рауль.
-Зачем?
-Чтобы обвенчаться.
-Погоди, я что-то плохо тебя понял. Когда это ты собираешься венчаться?
-Сегодня или завтра. Как получится. Чем раньше, тем лучше.
-Браво! Ничего лучше ты не мог придумать?
-Я все обдумал. Вы подождете меня?
-А ты куда?
-Найду священника и приведу Луизу. Или лучше сначала ее предупредить, как вы думаете?
-Тайное венчание?
-Выхода нет. Но вы знаете, что тайный брак...
-Только не говори мне о Шекспире! Театр - это искусство. Нельзя жить по законам театра.
-Театр в некотором роде отражает жизнь.
-Беги, ищи отца Лоренцо! Не уверен, что найдешь.
-Почему это
-Потому что ваш брак признают незаконным. Священник откажется венчать вас.
-Брак может считаться незаконным, если родители не дали согласия. Сейчас с этим строже, чем во времена Ромео и Джульетты. Я наводил кое-какие справки. Но мой отец согласился.
"Согласился? Смирился, черт побери!"
- А король? Ты понимаешь, что задумал? Какой поп будет венчать вас против воли короля?
-Простите, Д'Артаньян, но вы забыли дни Фронды! Вы помните мятежных аббатов, призывавших парижан к восстанию?
-О чем ты говоришь? Сейчас мирное время! Мятежные аббаты перебесились и сидят по своим церквам. Ты хочешь скрыть истину от священника, а потом у бедняги будут неприятности из-за тебя.
-Почему из-за меня?
-Черт побери! Не торопись, пожалуйста. В таких делах нельзя торопиться.
-Хорошо.
-Ты раздумал? Слава Богу!
-Я не буду посвящать в наши дела неизвестно кого. Мне сейчас пришла в голову еще одна идея.
-Какая идея?
-Я знаю священника, который не проболтается.
-И кто же этот смельчак?
-Студенческий друг кардинала де Реца со времен Сорбонны, и, даже, кажется, более ранних, учебы в коллеже.
-Gaudeamus igitur, - дурашливо пропел Д'Артаньян.
-Вы фальшивите, - холодно заметил Рауль.
-Что поделаешь! Медведь на ухо наступил. Но кто это все-таки?
-Мои родители обвенчались после смерти герцога де Шевреза.
-Знаю, - сказал Д'Артаньян, - Я был свидетелем.
-Я видел вашу подпись на документе. А венчал их каноник собора Нотр-Дам, преемник де Реца, и он мне не откажет!
У Д'Артаньяна с лица исчезла улыбка. Лицо его сделалось мрачным.
-Это грустная история. Не стоит ее вспоминать. И опасная.
-И все-таки вспомните, - настойчиво сказал Рауль,- Я имею право знать.
-Да кто он тебе? Десятая вода на киселе. Ты его почти не знал.
-Отец Этьен - мой родственник, хотя и дальний, - ответил Рауль де Бражелон.
-Ты настаиваешь?
-Да.
-Ну, слушай. Хотя, сначала...
Он разлил вино, они встали, выпили не чокаясь.
-Царство небесное отцу Этьену. Хороший был человек, - Д'Артаньян перекрестился.
-Аминь, - Рауль последовал его примеру.
-В апреле пятьдесят третьего года де Рец находился в заточении в Венсенне. Мазарини хотел любой ценой добиться от коадъютора отречения от парижского архиепископства. Папа Римский поддерживал де Реца. Но тебе все это должно быть известно.
-Мне это известно. Мне известно, что де Реца перевели в Нант из Венсенна. А потом он бежал из тюрьмы, перебрался на Бель-Иль...
-Бель-Иль, недоброй памяти, - буркнул Д'Артаньян.
-А с Бель-Иля, недоброй памяти, как вы остроумно заметили, по морю в Испанию - и через Испанию в Рим. План идти на Париж провалился вследствие травмы, полученной коадъютором при побеге. Но как это связано со смертью каноника из Нотр-Дам, главного храма страны?
-Друзья де Реца готовили побег. Это мое предположение.
-Ваше предположение верно, - сказал Рауль, слегка улыбнувшись.
-А? Никак и ты? Впрочем, понятно... Капитул Собора Богоматери принудил Двор согласиться, чтобы при коадъюторе находился кто-нибудь из духовных лиц. Вызвался отец Этьен, очень любивший коадъютора. А потом, по официальной версии Двора, каноник впал в меланхолию, захворал лихорадкой и перерезал себе горло бритвой*.
--Самоубийство? Я не верю! - сказал Рауль, - Не такой человек был отец Этьен.
-Я тебе изложил официальную версию. Понимай, как хочешь.
-Его убили. Сам он не мог. Он не такой слабак.
-Мой юный друг полагает, только слабаки совершают самоубийства? - вздохнул гасконец.
-Не только. О римлянах не будем - им религия позволяла. Либо очень слабые, либо очень сильные. Но он каноник. Он не мог бросить вызов Богу. Хоть вешайте меня, не убедите в том, что официальная версия - правда.
-Никто тебя вешать не собирается, потому что я тоже считаю, что это было заказное убийство.
-Кто?
-Кому это выгодно? Кому мешал каноник из Нотр-Дам, я убежден, не просто разделявший с де Рецем заключение, а готовивший побег своему другу и однокашнику?
-Мазарини?
-Мазарини уже на том свете.
-Полагаю, в преисподней. В лучшем случае - в чистилище.
-А, где угодно! Нам-то что до этого! Это было, наверно, и предупреждение де Рецу.
-Мол, и с вами тоже будет, если не откажетесь от архиепископства?
-Не только. Де Рец, красавец и умница, был соперником Мазарини. Он ухаживал за королевой.
-Это несерьезно. И они, кажется, состояли в браке - королева и Мазарини.
-Разве их поймешь? Правда, друзья де Реца разгласили историю трагической гибели отца Этьена, и она лишь усилила сочувствие народа к своему опальному вождю. Сочувствие это, в свою очередь, усилило страхи кардинала Мазарини... не вовремя мы затеяли этот разговор, дружок.
-И не было никакого расследования? Не пытались найти исполнителей?
-Кто будет искать исполнителей, если версия Двора - самоубийство? Тут концов не найдешь. А ты что, хочешь раскапывать это дело? Ничего не выйдет. Даже не думай. Улик нет, свидетелей тоже. Ришелье устранял своих врагов открыто. За исключением герцога Бекингема. Но, не имея возможности отрубить ему голову как Анри де Шале или сжечь на костре как луденского кюре Урбена Грандье, он "заказал" первого министра Карла Стюарта. Но даже Ришелье не осмелился произнести "Убейте его" открыто. Он говорил эзоповым языком. А такой трус как Мазарини - тем более.
-Ришелье - миледи - Фельтон. Так?
-Черт побери! Так!
-Мазарини - а дальше?
-Роль Фельтона играл какой-то негодяй... забыл его имя... Мальмор... Мормаль...
-Морвель?
-Морвель - это немного раньше, 16 век.
-Совсем немного. Так вы не помните?
-Нет, говорю тебе, не помню... Мормаль... Мальмор... что-то вроде...
-Говорящее имя.
-Или прозвище.
-А кто выполнял роль миледи? Промежуточное звено между заказчиком и убийцей? Посредник?
-Не знаю, мой милый Рауль, и знать не хочу!
-Правда не знаете?
-Ей-Богу!
-А я, кажется, знаю... Промежуточное звено - кто-то из окружения Мазарини... Кто-то из наших врагов. Это де Вард!
-Да ты помешался на де Варде!
-Значит, по-вашему, оставить убийство неотомщенным?
-А что тут поделаешь? Подашь прошение Генеральному Прокурору? Королю? А он тебе ответит: "Что же вы раньше молчали?"
-Я сам не юрист, но у меня есть приятель. Будущий адвокат.
-Не Фрике ли?
-Он самый. Фрике заканчивает Сорбонну. А в Сорбонне учился отец Этьен. И еще Фрике знал отца Этьена и коадъютора... Если мы с Фрике поедем в Рим и найдем де Реца...
-Де Рец сам ничего толком не знает. И Фрике еще не адвокат. Сначала пусть свою Сорбонну закончит.
"Это еще опаснее затея, чем крохотуля Лавальер", - подумал Д'Артаньян с тревогой.
-Попроси у короля место начальника полиции, - сказал он иронически, - Тогда все архивы будут к твоим услугам.
-Ничего лучше вы не могли придумать? И все же... вы знаете все окружение Мазарини лучше, чем я...
-Хорошо, упрямый мальчишка, я скажу тебе еще кое-что! 26 августа пятьдесят третьего года Мазарини завел со мною речь о коадъюторе, о своих трудностях, о том, что он убежден в том, что друзья де Реца готовят заговор. Последовал намек на герцога Бофора, на предосторожности, которые принял кардинал в Венсенне, чтобы предотвратить подобные "исчезновения". "К чему он клонит?" - недоумевал я. "Я убежден,- говорил кардинал, что коадъютор сохранил связи со своими друзьями и общается с заговорщиками". И как бы вскользь сказал, что ему очень мешает отец Этьен. "Вот бы кто избавил меня от этого человека". А я сказал ему прямо: "Я солдат, а не палач, господин кардинал". Мазарини, как всегда, пошел на попятный. "Per Bacco! - сказал хитрец, - Вы меня не так поняли, Д'Артаньян. Да и святой отец, как я знаю, чувствует себя не лучшим образом".
А 27 августа Мазарини отобрал у меня капитанский патент. Я пошел к Мадлен и с горя напился. Проспавшись, стал соображать...
-Как поправиться? - спросил Бражелон.
-Это само собой. Но я еще решил предупредить узника Венсенна. У меня закралось подозрение, что готовится убийство. Я решил послать в Венсенн с предупреждением моего юного друга, к которому коадъютор и отец Этьен отнесутся с доверием. Бывшего певчего из Нотр-Дам и будущего адвоката.
-Фрике?
-Фрике. Сам-то я не мог пойти в крепость.
-Это понятно.
-Но с Фрике встретиться я не успел. В Пале-Рояле 28 августа меня встретил бледный и взволнованный Коменж, помнишь его?
-Конечно, помню. Капитан личной гвардии королевы. И что он?
-Коменж прежде всего выразил мне сочувствие по поводу отобранного патента - это уже знали. А потом произнес: "Знаете ужасную новость, Д'Артаньян? В Венсенне произошла кровавая трагедия".
-Коадъютор?! - вскричал я.
-"Пока еще нет. Отец Этьен". Ты хорошо помнишь Коменжа, Рауль?
-А то нет! Коменж - порядочный человек. Самый порядочный из окружения королевы. Коменж не мог...
-Об этом и речи нет. Коменж, как и я, не поверил в самоубийство каноника. "Знал бы я, какая мразь... Впрочем, теперь это уже не имеет значения". Не только в классических трагедиях столь почитаемого тобой Шекспира бывает, что опоздание приводит с смерти.
"Констанция, - подумал Рауль,- Тогда мушкетеры опоздали".
Д'Артаньян налил вина и залпом выпил.
-И я, - закончил свой рассказ Д'Артаньян, - Вернулся к Мадлен и надрался с горя. А потом с перепою у меня долго болела голова. Я даже простудился. Мерзкое было время - пятьдесят третий год. И лето холодное.
-Но в вашем случае справедливость восторжествовала. Король вернул вам патент, который вы по праву заслужили еще в те годы!
-Вернул, когда у меня лопнуло терпение!
-Справедливость восторжествовала, - настойчиво сказал Рауль, - так было с вами, так должно быть всегда. И в этом случае справделивость тоже должна восторжествовать.
-Ох, какой же ты еще идеалист, мой дорогой! Это не первое убийство такого рода . Под видом самоубийства.
-Но ведь самоубийц даже не хоронят по-христиански!
-Он же считался душевнобольным, твой родственник. Так что похоронили каноника по всем правилам. А не знал ты потому, что вы тогда вроде где-то в Бретани находились. А когда все у вас там закончилось, в Париже как всегда - поговорили и забыли. Вот дьявольщина! Начали со свадьбы, а закончили похоронами.
-Вернемся к разговору о свадьбе, - сказал Рауль, - А о канонике что-нибудь выяснится. Рано или поздно. Я запомню эту историю.
Глава 18. Друг, но...
-Давай-ка, выпьем, - сказал Д'Артаньян.
-Если вы хотите споить меня, Д'Артаньян, у вас ничего не получится.
-Очень нужно мне тебя спаивать! Я сам успокоиться хочу. Что-то я разволновался.
-А я, наоборот, успокоился. Но я вам не надоел со своими излияниями?
-Если бы ты мне надоел, я давно послал бы тебя ко всем чертям. Ты меня знаешь.
-А Планше мы не мешаем?
-Когда мы ему мешали! Планше сейчас на седьмом небе!
...Раздался грохот, топанье, шуршанье. Потом все затихло.
-Планше вел такую баталию "под флагом Купидона", что под ним сломалась кровать, - расхохотался Д'Артаньян.
-И я подумал о том же, - усмехнулся Рауль, - Вы могли бы не объяснять, я не ребенок.
-Этот плут ловко устроился.
-Планше всегда ловко устраивался.
-Хитрый малый! И везучий, черт побери!
-Больше всего Планше повезло весной двадцать шестого, когда он устроился к вам на службу, дорогой капитан.
-Спасибо на добром слове, мой милый. Умеешь ты говорить комплименты. Еще выпьешь?
-Нет, благодарю вас.
-А я выпью. Твое здоровье! Ты опять задумался о чем-то?
-Я все о том же. Последний шанс осуществить мою идею. Мне поможет...
-Святой Валентин!
-Арамис.
-Праведное небо! - вскричал Д'Артаньян, - Не делай этого ни в коем случае!
-Почему? Разве Арамис не священник? Даже выше - епископ!
Д'Артаньян кивнул.
-Разве он не друг вам, отцу, Портосу? Разве вы все не клялись в вечной дружбе?
-Все это так, но Арамис...
-Подождите, Д'Артаньян, я что-то вас не понимаю... Он вам друг или не друг?
-Друг, но...
-А можно узнать, что означает это: ЗАПЯТАЯ И "НО"?
-Успокойся. Относительно Атоса я скажу: "ДРУГ!" с восклицательным знаком. И могу даже с тремя восклицательными - для выразительности.
-А Портос?
-То же, что и Атос.
-Друг - и три восклицательных знака?
-Да, мой дорогой, но Арамис втянул беднягу Портоса в свои интриги. Если ты свяжешься с Арамисом, ты попадешь в зависимость от него. Да, поверь мне, это так. И не ищи его!
-Его и искать не надо. Арамис в Париже.
-Как? - воскликнул Д'Артаньян, - Арамис в Париже? С чего ты взял?
-Я видел его собственными глазами.
-В рясе?
-В костюме всадника.
-Интересно. Очень интересно! А он тебя тоже видел?
-Конечно. С какой стати я буду прятаться от Арамиса?
-И вы разговаривали?
-Да, но совсем немного. Знаете, как бывает, когда на улице встречаются старые знакомые? Поболтали чуть-чуть о жизни, об общих знакомых и разошлись. Он торопился, я тоже. Но Арамис сказал, что, если мне когда-нибудь понадобится его помощь, он к моим услугам. Я поблагодарил его, а теперь мне действительно нужна его помощь.
-Он всегда так говорит, - буркнул Д'Артаньян, - Он хоть сказал, где ты сможешь его найти?
-Да. У господина Фуке в Сен-Манде. "Мой друг, назовите только ваше имя, и вас проведут ко мне".
-Не вздумай сделать эту глупость! Очень тебя прошу!
-Вы не доверяете Арамису? - тревожно спросил Рауль, - Поясните, что означает ваш загадочный знак препинания.
-Добавь еще многоточие после но...
-ДРУГ, НО... Не очень веселая синтаксическая фигура.
-Многоточие - это будущее, которое меня беспокоит.
-Дорогой Д'Артаньян! Вместо точек в будущем последуют ваши новые славные подвиги, я в этом уверен!
-Хорошо, коли так! Но, если говорить о прошлом, я вместо точек поставлю интриги Арамиса, когда я по его милости оказался в дурацком положении.
-Если вы до сих пор не можете забыть дело Бофора...
-Нашел о чем говорить! Нет, я не о Бофоре.
-Тогда о чем? Разве Арамис был не на высоте в английской истории? Разве вы можете упрекнуть его в чем-либо?
-В Англии мы обошлись без Арамиса.
-Я о временах Кромвеля, а не о Реставрации.
-А, вот ты о чем! Но тогда, мой дорогой, не Арамису принадлежала руководящая роль, а твоему отцу. Лидером "группы поддержки Карла Первого" был Атос. Так-то.
-А отец говорил, что именно вы придумывали самые смелые и неожиданные планы.
-Гм! Атос, как всегда, скромничает. Атос был душой того дела. А я... Что правда, то правда, голова моя кое-что соображает. Но тогда Арамис уступил первенство Атосу. То было благородное и опасное дело, а теперь все иначе. Арамис чертовски честолюбив, он рвется к власти, и все мы нужны ему постольку, поскольку можем ему помочь возвыситься.
-А разве честолюбие - это порок? Разве вы сами лишены честолюбия? И я не могу сказать о себе, что у меня его совсем нет. Ведь "честь" и "честолюбие" - родственные слова. Так же как и "любовь".
-Честь и любовь, - вздохнул гасконец, - Нет, ты все-таки идеалист... Вопрос только, что у тебя на первом месте? Честь или любовь?
-Не знаю. Правда, не знаю. Просто жизнь невозможна без чести и без любви. Это правда.
Д' Артаньян закусил усы.
-Ты заставишь меня съесть собственные усы! У тебя и должно быть честолюбие, черт возьми! Но у Арамиса честолюбие иного рода.
-Пожалуйста, выскажитесь до конца. Что означают ваши слова о Портосе? Почему я могу попасть от Арамиса в зависимость, если попрошу его обвенчать меня с моей любимой девушкой?
-Черт возьми! Как не вовремя Атос уехал! От-то объяснил бы тебе лучше.
-Что именно? Что рвущийся к власти Арамис вам больше не друг?
-Нет, Рауль, ты все-таки не понимаешь. Друг, но...
-Что?
-Но мы - Атос и я - не будем плясать под его дудку! И он это знает.
-А Портос?
-А Портос - добрый, доверчивый, честный, ради дружбы готовый на все... Арамис прибрал его к рукам... Ты знаешь ахиллесову пяту Портоса - барона дю Валлона де Брасье де Пьерфона? Слабое место? Слабое место силача Портоса?
-Портос мечтает быть герцогом.
-Вот-вот. Барона ему уже мало. Такова природа человеческая! Я не буду лицемерить и казаться лучше, чем я есть. Я знал честолюбивые мыслишки Портоса и втянул его во времена Фронды в игру на стороне кардинала. Ему нужен был титул барона. Посули Портосу этот титул фрондеры - он с таким же успехом дрался бы на стороне принцев.
-Портос не уважал кардинала. Он сознательно поддерживал не Фронду, а Двор, защищая короля. Он сам мне говорил - тогда еще...
"Мазарини можно использовать в личных целях, но драться и умирать - только за короля!" За кого же теперь дерется Портос?
-Пока до драки не дошло, но...
-Д'Артаньян, мне не по себе от ваших многоточий! Я тоже, пожалуй, выпью. А если дойдет до драки?
-За Фуке! - сказал Д'Артаньян.
-Вы пьете за Фуке?
-Портос будет драться за Фуке. И сейчас, пожалуйста, постарайся припомнить весь свой разговор с Арамисом.
-Вы мне не заговаривете зубы и не уводите в сторону от главной темы?
-К главной теме мы еще вернемся. Вспомни, прошу тебя...
-Но я не могу вспомнить ничего заслуживающего внимания. Обычный разговор, ничем не примечательный. Для вас это важно?
-Это важно для всех нас.
-Хорошо. Я постараюсь. Арамис спросил, как дела. Я сказал, что все отлично. Он спросил про отца и про вас. Я ответил, что у вас тоже все очень хорошо.
-Правильно. Пусть думает, что у нас все очень хорошо.
-А потом он завел разговор о стычке на Гревской площади. Сказал нечто вроде комплимента в наш адрес. Да, Арамис обронил что-то насчет господина Фуке.
-А ты что?
-А я сказал насчет казни тех людей, что все это было отвратительно, и, какое бы преступление они не совершили, все же лучше было бы не доводить дело до смертной казни. Хотя у нас с вами совесть чиста, мы защищали закон, мы восстановили порядок, но не слишком ли жесток этот закон? "Людоеды", как вы справедливо назвали зевак на Гревской площади. Разъяренная толпа - позор для цивилизованной страны. Может, я сболтнул лишнее, но на лице Арамиса было написано такое благочестие и... понимание, и я отважился сказать ему, что в глубине души Я ПРОТИВ СМЕРТНОЙ КАЗНИ ВООБЩЕ! И, может быть, наш король когда-нибудь ее отменит.
-Не стоило этого говорить Арамису.
-Вы думаете, прогресс не дойдет до отмены смертной казни?
-Кто знает! А этот хитрец согласился с тобой?
-Нет, не согласился. Он сказал вот что: "Не тешьте себя иллюзиями, милый Рауль, ЭТОТ КОРОЛЬ не отменит смертную казнь во Франции. Но все в руках Божьих, и, быть может, еще при нашей жизни придет ДРУГОЙ КОРОЛЬ и исполнит ваше желание. А впрочем, я заболтался..." И последовала любезная улыбка, заверения в готовности прийти на помощь. Вот, пожалуй, и все.
-ДРУГОЙ КОРОЛЬ, ЕЩЕ ПРИ НАШЕЙ ЖИЗНИ? - задумчиво спросил Д'Артаньян.
-Я не придал значения его словам. Но вы и меня заразили своей тревогой. Помните, вы когда-то сравнивали господина Фуке с королем?!
-Я?!
-Да, вы.
-Когда это?
-Когда показывали мне ваш дом на Гревской площади. Не припоминаете?
-А с чего мы тогда заговорили о господине Фуке?
-Вы что-то спросили о нем, и я сказал, что не знаю его. Это было в самом начале карьеры господина Фуке.
-Ха! Но теперь-то ты его знаешь?
-Еще бы. Тогда вы и сравнили Фуке с королем.
-Я преувеличил. Хотя времени прошло совсем немного, все изменилось. Но не Фуке же имел в виду Арамис, говоря о "другом короле"?
-Зря я вам это сказал. Господин Фуке не представляет опасности для короля. Не может же Арамис лишить Людовика Четырнадцатого короны и возвести на трон г-на Фуке! Король Николя Первый из династии Фуке! Это же смешно! Абсурд! Вы не находите?
-Фуке - некоронованный король, и его империя - деньги. Но насчет угрозы Людовику - тут я не совсем уверен.
-Вы считаете господина Фуке заговорщиком? Я не вникал в частности, но мне кажется, что он любит нашего короля.
-Да, но наш король предубежден против господина Фуке.
-А вас очень беспокоит судьба суперинтенданта?
-Как тебе сказать...
-Так и скажите.
-Его есть за что уважать. И есть из-за чего остерегаться. Людовик не потерпит соперника. Наш король оказался сильнее, чем я думал когда-то. Рано или поздно дойдет до конфликта, и Фуке будет защищаться, как раненый зверь. И тогда может сложиться ситуация, которую мы с тобой сейчас даже представить себе не можем.
-Как бы ни сложилась ситуация, мы будем верны нашему королю и будем его защищать. Неужели Фуке осмелится на мятеж против Его Величества?
-Он не просто так превратил Бель-Иль в неприступную крепость.
-Да, вы упоминали о Бель-Иле.
-Я ездил туда на разведку, - прошептал Д'Артаньян, - А хитрец Арамис обвел меня вокруг пальца.
-Когда это вы успели?
-Сразу после Реставрации.
-Я удивляюсь вам, Д'Артаньян!
-Я сам себе удивляюсь. Но Арамис повел себя там не лучшим образом. Скажи, Рауль, дружок мой, как мы с тобой сейчас сидим?
-Хорошо сидим. Удобно, уютно. А что?
-И сели как придется. Как обычно при дружеской беседе. Не думая о свете и тени.
-О свете и тени думают художники, когда усаживают модель. И дуэлянты на поединке - чтобы солнце не било в глаза.
-Не только. Следователи, например, усаживают преступника против света, а сами остаются в тени, чтобы жертва не видела лица.
-Не могу судить, дорогой капитан, не имел несчастья находиться в таком положении.
-Пронеси, Господи! Но когда Арамис в своем дворце предложил мне с любезной улыбкой занять место, он посадил меня на место преступника, а сам остался в тени.
-Вам, может быть, показалось. А если это самовнушение?
-Хотелось бы так думать. Но это не так.
-Поэтому у вас недобрая память о Бель-Иле?
-Не только. А почему ты так поспешно согласился со мной? Ты же ничего не знаешь о Бель-Иле?
-Мне рассказывали о злоключениях коадъютора на этом острове.
-А я тебе поведаю о своих злоключениях!
И Д'Артаньян рассказал Раулю о своем путешествии на Бель-Иль.
-Так вот почему король получил от господина Фуке такой подарок!
-Молодец, сообразил! Они разгадали мою игру и опередили меня.
-А вас подставили. Арамис и Портос. Но Портос, я уверен, не думал, что это может повредить вам.
-Это не повредило моему положению, но нанесло удар моему самолюбию.
-Да, я вас понимаю. Обидно за вас.
-Но я хочу перетянуть Портоса на нашу строну.
-То есть - на сторону нашего короля?
-Ну, конечно.
-Вы правы.
-Ну, раз я прав, вернемся к нашей главной теме.
-Не надо к ней возвращаться, господин Д'Артаньян, - грустно сказал Рауль, - Оставим все как есть.
-Я убедил тебя?
-Я сам себя убедил. Я ВЕРЮ В ЛЮБОВЬ ЛУИЗЫ, НО...
"Опять многоточие", - вздохнул Д'Артаньян и потянулся за бутылкой.
