|
|
|
................."Не вечны времена монархий и царей, ..................но вечны имена Наташа и Андрей..." Нам не встретиться заживо. Сердце, - наглухо заперто, - не резвее адажио.., мы увидимся замертво. Не отвечу, где именно, очертания - смазаны, но не втуне же имена наши намертво связаны. Ты - за западным полюсом, я - у беса за поясом, отойдем к ночи порознь, а проснемся не порознь. Не в гостинице "Винница", не в "Долине гекзаметра", не в надежде увидеться, мы увидимся замертво. Разукрашены сажево, за щекою - двугривенный, мы не встретимся заживо, наш альков будет - глиняный. Ты - за западным полюсом, я - у беса за поясом, отойдем к ночи порознь, а проснемся не порознь. Но пока тебе кружево почивать - не ворочаться позволяет, - и лучшего мне не справить пророчества, нам не выпадет встретиться. Деревянного короба далека несусветица, далека... До нескорого... мы не встретимся заживо ...
And the weather man says, something s on the move..." "Буря утихнет к полдню, зевесов цвет истлеет, температур не помню, но потеплеет. Верите, нет, - проверьте: дню быть белей известки, а ввечеру на тверди высыпят звезды." Брось завирать, синоптик, здесь не бывало сроду ясных и теплых будней, чистого неба. И о колючих звездах разве что понаслышке ведомо нам, любезный. Плутни - прогноз твой! "Истинно говорю вам: все распахните настежь, вторить довольно ревом реву ненастий! К полдню напьется вдоволь неги округа наша, а ввечеру - раздолья для променажа." Скверно, синоптик, шутишь - "настежь сердца и окна!", - ставни срослись, подобно братьям сиамским. И никаких прогулок - вечная непогода в чахлыя домоседы нас записала. "Ветры уймутся, то бишь крепко уснут к полудню, дабы затем готовить твердь к новолунью. Впрочем, вопрос не в ветрах, - в том он, что, очень кстати, вечером в Малом "Федра" - не опоздайте!" Ах, театрал-синоптик, уж и вольно дразнить нас, сам понимаешь, - бредни все это, бредни... Сколь ни легки пролетки, сколь ни ретивы кони, в срок не поспеть никак нам к действу Расина.
За то, что, слову вопреки, ты не уберегла от ночи день, в груди - игла, а за окном - шаги. Не исполинова плюсна из чудо-буриме, легко ступает по зиме Лукойе, мастер сна. Им подбираются слова на заданный мотив, о том, что нет ему пути в твой терем, ты права. О том, что всякая игра закончена давно, итог один: вокруг - черно, в предсердии - игла. Поземка воет и стучит кедровым кулаком по тиглю с липким молоком, но тигель не звучит. Ворчит зима, мол, что-то скис Лукойе, мастер сна, тебе же грусть его ясна - утратил мастер смысл. Отныне не по ночнику рассыпчатая мгла, а что до сердца - в нем игла, но дрёма - начеку. И лишь Лукойе, коренаст, сварлив, как дюжий гном, уснуть мешая, под окном морозный топчет наст.
Мы не заметили Октября, и ливни дом бичевали зря, никто им не отворил окна. Ни толка, даже ни толокна с парнасских пашенок не добыв, мы ворошим календарь, дабы понять, что, головы серебря, мы не заметили Октября. Напрасно целится буремер стрелою в "ЯСНО", - он буриме, - штормит на воле и дело - швах! Аншлаг распутицы - твой аншлаг, и сердцу слабому из пяты не разобрать где она, где ты. Но что барометру до тебя?.. Мы не заметили Октября. Однако выпало Октябрю быть третьим, шарить в кармане брюк моих и не извлекать презент. Стих протекает, - накинь брезент, стих протекает, а кто виной? Октябрь месяц, как новый Ной - ковчегом правит... Вот-вот Парнас... Но мимо мчит, не заметив нас.
Даром ли по дворам вылось давеча шатуну верфей? в гавани над волной вырос парусник - исполин, верьте. То-то же я с утра кисну, волю даю слезам, ною, сам по себе творю тризну - это за мною, за мною. слышите: на манер горна, девичью нацепив кичку, мичман - дурак дерёт горло: "сАрынь, галопом на кичку! Кто это тут, пригож ликом, Господу кум и зам. Ною? Ну-ка подать его, мигом!" Это за мною, за мною. Далее, шум, галдёж, гогот, факелы, чад, костры, сажа. Щурится чернь, горит город, пятится, оробев, стража. В двери стучат: "А ну, вЫлазь, высосан сан твой из пальца. Даром ли по дворам вылось..." Надобно, знать, просы-паться.
Стемнело. Я не разуваясь лег, но сон не шел - вот истинная мука, в окно полнощный бился мотылек, мне показалось, в ритме сердца Мунка. Крыло трепало тальковый настил - напоминанье о недавней буре.., - я плохо разобрался в том сумбуре и не впустил. Я не впустил, гонец унесся прочь, визита цель навек оставив тайной. Сон медлил, выпадало думать про рассвет, подобно мне, горизонтальный. При входе маска с носом Сирано жилище озирала, как впервые, рос рядом лампион на тонкой вые... "Мне все равно". "Мне все равно"- осталась на стекле косая надпись думам на съеденье, на ней, на самой, как на вертеле, должно быть, и вращалось сновиденье, но ровно в пять, на день и час плюя, заря легко вошла в халупу сноба... И я очнулся, чтоб начать вcе снова: Стемнело. Я........................
Если невесело твой летучий
дом занавесило тьмой липучей,
если невесело дом занавесила тень,
вспоминай меня.
Если позарилась ночь на просинь
глаз - вот и занавес прочен-прочен,
глаз бирюза на вес неба, где занавес - тень,
вспоминай меня.
Помни, что нету сурдин
этих, помимо гардин - чулан пой!
Помни, что твой паладин
кружит, что твой Аладдин, над лампой.
Если по времени грусть, мария,
с нею повремени. Пусть, мария,
сыро по времени, с горем повремени, плач
не к лицу тебе.
Если несолоно петь в неволе,
но окольцовано ре-ти-вое.
Знай себе дразнится: "Узница-узница", - тень,
не горюй о том.
Это не паника в алфавите
грез, это памятка, aqua vitae,
ты, даже в панике, помни о памятке, тень
нипочем тебе.
Помни, чем строже острог,
тем перезвон этих строк хрустальней:
цел и вполне невредим
кружится мой паладин по спальне.
Если по времени грусть, мария,
с нею повремени. Пусть, мария,
сыро по времени, слезы повремени лить,
я люблю тебя.
Если по времени грусть, мария,
с нею повремени. Пусть, мария,
мир целый сузится до твоего лица,
"Уз-ни-ца ",
я люблю тебя.
Сколько канитель ни тяни, выйдут сроки, кончатся дни, ветры отревут, а затем - ни тебе ни мыслей, ни тем. Рифма никуда не годна, слово не в себе взаперти, и, увы, на деле, одна неизбывна тема - пути. Прочее - безделка, пустяк, - ты, брат, засиделся в гостях. Все свое с собой и - шабаш, в путь! У дома ждет экипаж. Что по вкусу: тройка коней, паланкин, лишенный гербов, или же ландо из камней, меда и небесных грибов? Хочешь, Гериона седлай (тварь резвее сыщешь едва ль), хочешь, верь в летучий челнок, хочешь, - в силу собственных ног. Снарядить тебе скакуна ли, крылана, пешим брести, помни: неизбывна одна тема - это тема пути. "Шляхи не длиннее строки, тропки, что таят тупики, звезды повода теребят..." - тема аккурат для тебя. Сам, должно быть, видишь - пора! Мир за шторой тих, воздух сух, - будет кашей из топора потчевать хозяйский досуг. Марш стези стопою пытать, а случись тебе заплутать, - пусть роса на божьей губе станет ориентиром тебе. Весь облазив свет, старина, ни дорожки не пропусти, - шутка ли, на все времена тема эта, тема пути. Куревом наполни кисет, сердце лоскутами бесед, после, у подковок-заик цель узнаешь странствий своих.
В эту ночь на сердце ____________________сурдины, паутины борода. В эту ночь на сердце ____________________со мною бес играет в города. Рейс Кижи - Женева, ____________________динамик задыхается, хрипя... Расскажи мне, где же небо ____________________отныне упирается в тебя?! До рассвета час. Водит бес, я - пас, в рукавах его Шуты, у меня же - ты. Ты - тропа до трапа, храп небес на бис. Ты - до утра, за тобой - утрата - это мой каприз. В эту ночь на душу ____________________по термосу горячего вина. В эту ночь на душу ____________________со мною ты играешь в имена. Не тяни! Озноба ____________________на взлете мне уже не миновать... Сочини мне ,где же снова, ____________________когда и как тебя именовать?! До рассвета час. Видит бес, я - пас, у тебя успех в рабах, масло на губах. Но тропа до трапа, храп небес на бис, твоя игра до утра, утрата - это мой каприз.
Это только с виду варяг я, на деле время просто наспех перекроило черты еврея на потеху Норду и сердце на ноту ниже запустило, спасти желая от времени же. Я родился в четверти века до смены века майской ночью в доме, где луч обронила Вега. И не той же крови я, но из того же теста, что пройдошество, шутовство и Адмиралтейство. Я бы мог и раньше, себя нанизав на остов, волей ветра быть занесенным на ваш на остров, знай о том я, что в эпицентре ведомых войн деревянный стал жеребец, оловянный воин. Но опустим "бы", что взаправду со мною было? Были други.., все, как один - голытьба и быдло. Был венец.., венец с самой первой волною смылся. Были тени, тени богов, и ни тени смысла. Так зачем же, милая, ныне мы время тянем? Вы - островитянка, василеостровитянин - ваш покорный, из одного прописного мифа мы цедили счастье, а чаще черпали лихо. И не нужно зелья, не нужно верченья блюдец, вечно вновь и вечно по-прежнему я люблю вас, только вы указ мне, лишь вам я доселе верен, это, дева, с виду я - варвар, на деле -... эллин.
Время! Беги, циркачка, гуще густого темень, летняя ночь с тобою, кажется, заодно. Если же для побега ночи тебе не хватит, знаю, зарю пернатый выкрадет заводной. Время! Беги - не медли, узкоколейка - рядом, поездом - до столицы, дальше - в Орли, не дрейфь... Если же для побега сердца тебе не хватит, сполохам семафоров дай себя обогреть. Самой - в опилки, сердцу - в нафталин охота разве, Лилия Долин? В чести здесь только жала да клыки, беги отсюда, милая, беги! Ходу, беглянка, ходу! Путь далеко не близок, нечего ныть, я тоже - в мыле, а не сбою. Если же для побега жизни тебе не хватит, если тебе не хватит жизни, возьми мою.
|
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |