|
|
|
* * * А если, а если с тобою не будет меня, Не думай, что так это просто сойдёт тебе с рук: Со шпиля сорвётся кораблик, печально звеня, И ангел чугунный захлопает крыльями вдруг. Расплачутся тихие статуи в Летнем саду, Фонтанка и Мойка покинут свои берега. Ну, разве ты можешь накликать такую беду? Давай же мириться, ведь оба мы не без греха. Давай же скорее мириться, а то до утра Не высохнут лужи в твоём загрустившем дворе, И хмурая осень решит, что настала пора Безликими тучами синее небо стереть. Неужто, неужто ты хочешь ей в этом помочь?! Не надо наш город последней лишать синевы, И так скоро ляжет почти, что полярная ночь, И холодом влажным повеет опять от Невы. Давай же, давай же скорее мириться, пускай Весёлый, весёлый, весёлый кружит листопад, И в сердце пусть будет совсем не ноябрь, а май. Ну, что тебе стоит часы передвинуть назад? Давай же мириться, пусть первый растопится лёд. Кому-то из нас всё равно за судьбу отвечать! Ну, что же ты медлишь, ведь жизнь улетает вперёд, И гаснет без воздуха наша любовь, как свеча. 1980 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Оле А листья слетают в ладони канала, И Спас осеняет их тихий полёт... Теперь бы приехала, и не узнала Ты нашего города. Ночь напролёт Всё падают, падают, падают листья, Шуршат под ногами обрывками слов. И некто Художник весёлые кисти До времени спрятал. Основа основ - Гравюра на смену спешит акварели... Дрожащие краски, размытые сны - Теперь не до них. Они молча сгорели На дымных кострах из остатков весны. Но ты приезжай. Тебе надо приехать! По нашему Саду побродим вдвоём. Ни холод, ни дождь - нам они не помеха, Нас Марсово поле согреет огнём. Канал Грибоедова в ночь нас заманит, На Мойке зажгут для тебя фонари... Но ты не смущайся - такого вниманья Достойны все те, кто не спит до зари... Потом мы вернёмся к знакомой ограде - Владенья души обошли мы кругом! И молча прочтём друг у друга во взгляде, Что осень не осень, когда мы вдвоём. 1979 - 1985 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Ах, кораблик золотой, Ты храним ветрами... Это было со страной, С городом и с нами. На стекле бумажный крест, Холод злой, блокадный, Тусклый-тусклый синий свет Лампочки в парадной. Не черёд врагу наглеть, А черёд сдаваться... Больше, чем хотелось есть, Нам хотелось драться... Ах, кораблик золотой, Верный мой товарищ! Как мы выжили с тобой Средь глухих пожарищ! Ах, кораблик золотой, Фейерверк победный! В синем небе над Невой Тают наши беды... Нам теперь бы жить-любить С молодой сноровкой, Только сердцу не избыть Холод Пискарёвки. И когда нас позовёт Суета с собою, Вспомним хлеб блокадный тот, Братство дорогое. Мы протянем дружбы нить Сквозь года-преграды... Если нам досталось жить, Надо жить как надо! 1984 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Асенька моя, доченька моя, песенка моя нежная, Вот тебе поля, вот тебе леса, вот тебе земля вешняя. Вот тебе ручьи, чёрные грачи, солнышко, солнышко, Первая листва, первые слова - пей всё до донышка. Всё, чем сам богат, я тебе так рад дать во владение - Ясный свет очей матери твоей, тихое её пение. Чем ещё любя, одарить тебя, чтоб душа твоя полнилась - Городом моим, сквозь туман и дым, он, как сказка, мне помнится. А ещё, мой свет, дедушкин портрет - форма с иголочки, Сумеречный мир братских тех могил, синие на них ёлочки. Всё теперь твоё, явь моя и сны, за тебя молюсь небу я! Только б никогда не было войны. Только б никогда не было. 1983 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Брандмауэр кирпичный С прорезанным окном. И неба цвет брусничный, И облака на нём. И всё как будто просто, И больше нет беды, Но мой Крестовский остров Взлетает из воды. Куда в полёт свободный Мы оба с ним плывём? Фонтанка и Обводный Остались под крылом. Хорошая погода, И снизу машет нам Сорок шестого года Несытая весна. И остров мой крылатый Качнул в ответ листвой, Мелькнул в лучах заката Исаакий золотой. А город всё не верит В спасение своё, Блокадной пайкой мерит Он мирное житьё. Вот Колпино проплыло Под нами, наконец. Там братская могила, В ней бой ведёт отец. Сквозь раны пулевые Стремится ввысь трава... Но живы все живые, И снова жизнь - права. И мы без остановки Летим с тобой назад, Где у реки Крестовки Притих мой детский сад. Где светит одиноко Прощающим огнём Брандмауэр высокий С прорезанным окном. 1986 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Радиоузлу стадиона "Динамо" Была бы музыка, тогда все карты побоку: К чему гадать? Она звучит. Живи, надейся! Была бы музыка, хоть тихая, хоть громкая - Без этой музыки мне жить неинтересно. Трамвайчик старенький привычною дорогой На Петроградскую везёт меня, качаясь... Пусть в этой музыке весёлого немного, Но двери рая мне она приоткрывает. Я в этот рай въезжаю тихо и доверчиво - Вот Невка Малая, вот мой Крестовский остров! Со мною музыка, и мне бояться нечего, Со мною музыка - и всё легко и просто! И позабыть бы всё, да всё не забывается - Душа всё замки из песка речного строит. Над Островами вальс всё льётся, разливается... Пластинка кончится, и дальше жить - не сто́ит. 1985 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Душа моя витает вдалеке, Над куполом Исаакия. Садится На плечи его ангелов. И длится Их разговор на древнем языке. Легко ей, неприкаянной, лететь Над стонами стареющего града, Ей от волненья можно не бледнеть, Слова и звуки забывать не надо... Она в своих уверена правах, Она хозяйка в этом хмуром небе, Ей не пристало о насущном хлебе Заботится, и ей неведом страх... Страх опоздать со смертью и рожденьем, Страх ощутить любовь в своей груди... Всё позади - боренье и горенье, Всё позади - лишь вечность впереди. А город спит. Он в лёд Невы вморозил Людей, дома, мосты и корабли... Душа моя! Беспомощен, но грозен Он сам застыл на краешке земли. Душа моя, возьми меня с собой! Мы оживим уснувшие просторы, И, пролетев над белою рекой, Разбудим боль, сомнения и споры... Разбудим всё, что было нам судьбой, Всё то, что моя память не забыла. Душа моя, возьми меня с собой, Тебе любви понадобится сила! Возьми меня, мне всё равно не жить, Пока я этот город не увижу, Ведь без него мне нечем заплатить За солнца диск, расплавленный и рыжий За неба синь над бедной головой, За чаек крик, шум листьев над оградой... Душа моя, возьми меня с собой - Мне наказанья большего не надо. 1996 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Город ночной продувает весна. Каменный ветер, речной и садовый, Встретившись утром на длинной Садовой, Мрамор сырой пробуждают от сна. И хороводы античных богинь Из-за кулис заполняют пространство, Где не спеша примеряют убранства Кроны дерев и небесная стынь. Мойка, Лебяжья канавка, Фонтанка Кожей гусиной дрожат спозаранку И, выбегая на невский простор, Зимние беды свои забывают, И под шуршание льдин не смолкает Прерванный хмурой зимой разговор. Белая ночь холод выпьет до дна. Вымыты стёкла, расклеены рамы! Вот эпилог занимавшей нас драмы: Город ночной продувает весна! Из глубины петербургских дворов Выметет сор очищающий ветер! Мне на любые вопросы ответит, Вылечит лучше любых докторов! Выйду к Неве: чаек терпкие крики, На парапетах весёлые блики, Подняты к небу ладони мостов... Здравствуй, мой город, весенний мой Питер! Пусть о чужбину я душу повытер, Жить без тебя я, увы, не готов! 1990-92 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Хотел бы я вернуться в этот город, В его дожди и горькие туманы? Хотел бы я вернуться в этот город, Я сам себе ответить не могу... Здесь плоть мою пронизывает холод, Здесь миражи обыденны, не странны, И здесь не утолить душевный голод Наездами, наскоком, на бегу. В тот город, где мне повезло родиться Вернуться можно, но вернуть не в силах Нам время первозданность ощущений И голоса исчезнувших друзей. А я уже их забываю лица И очертанья улиц, сердцу милых... Но, как ни странно, жизнь моя всё длится И так же страшно мне расстаться с ней. А город мой живёт отдельно. Дышат Другие люди воздухом балтийским, Детей рожают и ложатся в землю, В сырую землю кладбищ городских. А я и в этом здесь чужой и лишний, Мне не лежать под этим небом мглистым, Хотя я для того лишь жизнь приемлю, Чтоб частью стать камней его седых. 1995 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
И когда разводной пролёт На привычное место встал, Белой ночи прервался лёт Над чугунной вязью моста. И предутренний краткий штиль Успокоил лицо воды, И в реке отразился шпиль И осколок бледной звезды. И, как в заговоре с Невой, На гранитном краю беды, Отразились и мы с тобой, Убежавшие от судьбы. И в предутренний этот час, Сердце мучая красотой, Город наш отразился в нас Каждой малой своей чертой... Но в усталых его глазах Промелькнул и за Охтой стих Затаённый привычный страх За любимых детей своих. 1984 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
И такой густой вали́т снег, В двух шагах ни зги не видать... А какой нам дан с тобой век, Кто об этом может что знать? Хоть и плохо жить одним днём, Бог другого может и не дать. Дуб Петра стоит простым пнём, Не ему теперь весны ждать. Доживёт любовь до весны - Вкус почувствует летних нег... А на Каменном живут сны, След впечатан глубоко в снег. Подожди, мой друг, не спеши, От обид и бед отдохнём... Ведь такая здесь стоит тишь, Будто в городе мы вдвоём... И такой густой валит снег, В двух шагах ни зги не видать... А какой нам дан с тобой век, Кто об этом может что знать? (полная версия стихотворения, ставшего песней) 1995-97 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
И тот, кто этот город пишет, Свободу странствий не ценя, Он должен знать: его услышат Жемчужного отлива крыши И волн упругая возня. Он должен знать: чугунный ангел, Взяв полномочия у Бога, Аорту пережмёт корнцангом, Потом отпустит понемногу. О, ты, небесный оператор, Моей судьбы хирург упрямый! Любовь, конечно же, чревата, Она трагедия и драма. Она сильна непостоянством И не взаимность ей знакома, И в ней размахи окаянства Сильней пространства окоёма. И всё же нет альтернативы Тому загадочному чувству, Душа проявит негативы Мгновений чистого искусства. И мы окажемся на снимке Укором памяти недолгой С прошедшим временем в обнимку, И ревность вдруг кольнёт иголкой К самим себе, какими прежде Мы были и уже не будем, К тем ослепительным надеждам, К щенячьему доверью к людям. А люди что ж - не изменились Их неизбывные печали, Они сей Град не разлюбили, Другой устроит их едва ли. И тот, кто этот город пишет, Тот верно, как сказал поэт, В такт своему писанью дышит, И поднимается всё выше, И ловит отлетевший свет. 1999 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Из твоего окна видны Нева, торец Адмиралтейства... Кулисы праздничного действа На вечном празднике весны. О, в этом праздничном окне Видны порой такие дали, Что утолить мои печали Они сумели бы вполне. Да только жаль, дружок, что я Смотрю в такие окна мало. А за моими - толчея И не ухоженность вокзала. И я всё дальше от Невы, И мне всё реже снятся ростры, И возвращаться так непросто К началу прожитой главы. И я шепчу себе порой, Осатанев от лицедейства: Нева, торец Адмиралтейства, Стена Кунсткамеры родной. 1996 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * А. Кушнеру Я дойду и рукой обопрусь О гранитный сырой парапет, Я скажу себе тихо: не трусь, Что за страх через тысячу лет? Всё, что было, того уже нет, Боль растаяла в сонной реке, Но таинственный матовый свет Вдруг скользнул холодком по руке. Это вовсе не Стикс, мой дружок, Это Карповки плавный изгиб, Это славный её бережок Отдыхает под кронами лип. И совсем не Элизий, о, нет - То шумит Ботанический сад, Он такой же листвою одет, Как и тысячу вёсен назад. Почему ж ты не можешь никак Удержать навернувшихся слёз, Почему не забудешь никак Этот ярко-зелёный откос? За спиною скрежещет трамвай, Еле вписываясь в поворот... Ты простился уже, так встречай Всех, кто там, за рекой, тебя ждёт. 1986-1987 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Я на Троицком очнулся мосту, И на воду посмотрел с высоты - Вот и жизнь моя ушла в пустоту, Ни единой не оставив мечты. А когда-то, как кораблик плыла, Петь любила и читала стихи, Как кораблик, потому и сплыла За свои и за чужие грехи. А над Питером плывут облака, Стихотворный соблюдая размер. Этот город сотворён на века, Мне являет и укор, и пример. Дескать, что же ты заснул на посту, Что ж ты в жизни так немного успел... Я на Троицком очнулся мосту, Я на воду с высоты посмотрел. 2008 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Я в московских дворах не вполне ко двору, Я другими просторами жив. Там на первых порах на балтийском ветру Глаз слезится и голос дрожит. Но осенний шепнёт листопад у виска, Что холодный гранит и стальная вода Мягче пуха, парного теплей молока, Что протянется к сердцу из детства рука, Если только вернёшься туда. Переулков московских арабская вязь, Цепь златая бульваров густых, Закружила меня, никого не спросясь, Не ища оправданий пустых. Но меня не корысть в третий Рим привела, Не тщеславных надежд ненадёжная нить - То любви милосердной два белых крыла, Все мосты за собою сжигая дотла, Приказали по-новому жить. Но когда-нибудь всё же я молча пройдусь По продутым насквозь площадям... И кольнёт под ребро неуместная грусть, Покаянной души не щадя. Но не будем мы, брат мой, считаться с тобой В этот час всепрощенья взаимных грехов Ни безвинной виной, ни привычной бедой, Ни холодным гранитом, ни чёрной водой, Ни печальной развязкой стихов. 1997 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Ленинградские белые ночи, Вы с годами не стали темней. Речки Кронверки нету короче, Речки Карповки нету родней. Мне сравнить вас, любимые, не с кем, Оттого-то три раза в году От вокзала Московского Невским Я пешком потихоньку бреду. Мне судьба слишком часто прощает - Пожурит, да поставит на вид. Гляну влево - кораблик сверкает, Гляну вправо - там ангел парит. Мы давно подружились с ним в песнях, И, вдыхая Отечества дым, То витаем мы с ним в поднебесье, То на грешном асфальте грустим. Эта грусть мои раны залижет, Но останется в сердце изъян: - Возле Биржы свернув, я увижу За рекою Пеньковый буян. Вот бы там, возле моста Тучкова, Мне хотя б твою тень повстречать! Ведь когда мы увидимся снова? Через жизнь? Через две? Через пять? 1990 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Не пугайся, то всхлипнула старая дверь, Не пугайся, ведь ночь за окном так бела! И не смерть у меня за спиной, нет, не смерть - Два крыла у меня за спиной, два крыла. Я хранитель твоих безутешных утрат, Виночерпий твоих участившихся тризн, И не смерть у меня за спиной, бедный брат, - Твоя жизнь у меня за спиной, твоя жизнь. Не пугайся, что пламя чадит и дрожит - Свои окна в жемчужное небо открой! Ты доверься мне, только покрепче держись - Полетаем с тобой до утра над Невой. Чтоб потом, возвратившись в себя без потерь, Понял ты, что не так уж печальны дела, Что не смерть у тебя за спиной, нет, не смерть - Два крыла у тебя за спиной, два крыла! 1983 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * На улице Грота и улице Даля Мы что-то с тобой безнадёжно искали. Отчаявшись, вышли к уснувшей реке... Буксирный гудок прозвучал вдалеке. Припев: И Малая Невка, и Невка Большая! Печаль-однодневка над вами витает Печаль-однодневка, белёсый туман... Вдыхаешь - не больно, а выдохнешь - пьян. На улице Даля и улице Грота Свои мы едва ли оставим заботы: Забыты и дом, и подъезд, и этаж, Душой опереться нельзя на мираж... (Припев) Но кто-то, кого мы едва ли встречали На улице Грота и улице Даля, Отыщет подлунные наши следы - Они оборвутся у самой воды. (Припев) 1983 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Над Большою и Малою Невкою, Над Большою и Малой Невой Снег идёт и винить в этом некого - Это просто заряд снеговой. Снова тучами небо затянуто, А за тучами - там - синева... И из прошлого в завтра протянутая, Холодеет невольно Нева. По душе мне погода дурацкая С безнадёжностью серых дождей, Вскормлен я стороной Петроградскою, Молоком её белых ночей. Вот и кончились наши свидания - Я, мой город, прощаюсь с тобой... Дует в сердце мне ветер прощания, Ветер странствий, протяжный и злой. Что сказать тебе, о, мой единственный, Что сказать на прощанье тебе? Осень жёлто-багровыми листьями Провела след по нашей судьбе. Что сказать? Ведь душа моя шалая, Непонятная мне самому, Над мостами взлетит, и, усталая, Растворится в осеннем дыму. 1981 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Над городом моим седая пелена, Плывут дома, как айсберги в тумане... Над городом моим, без устали и сна, Летит душа, примолкшая в скитаньях... Ей кажется, что здесь кончается земля, И, надышавшись хладом залетейским, Здесь ветер шелестит снастями корабля, Пронзённого штыком адмиралтейским. И сонные дворцы, прибежища теней, Как мертвецы, восставшие из праха, На мокрые торцы молчащих площадей Глядят без сожаления и страха... И вечная река, чей сумрачный гранит Моей судьбы очерчивает грани, Смывая суету, меня к себе манит, И лечит тем, что мучает и ранит. Она меня корит, но ликом просветлев, Туман под своды каменные гонит... И первый солнца луч на огненном крыле Горит и в моей памяти не тонет. 1985 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Не мучась, не маясь, утрат не считая, Рассвет над Невою встаёт. Качаюсь, как рыба, в стеклянном трамвае, Садовая мимо плывёт. И так я пригрелся в уюте вагонном - Не хочется петь и дышать... И кажется город мне тихим и сонным, И кажется спящей душа. И кажется мне, что минули столетья, А не восемнадцать минут, С тех пор, как расставшись с тобой у Мечети, Мы вырвались оба из пут. И кажется мне, что душа, засыпая, Неслышно простилась со мной, И, молча пройдя на площадку трамвая, Сойдёт где-нибудь за Сенной. И кажется мне, будто боль моя будет Чужой среди яви и снов, Ничто не прибавится и не убудет Без песен моих и стихов. Не мучась, не маясь, утрат не считая, Рассвет над Невою встаёт. Качаюсь, как рыба, в стеклянном трамвае, Садовая мимо плывёт. 1978-79 г. МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
НЕ ТЕРЗАЙ БЫЛЫЕ РАНЫ Не терзай былые раны! У Пенькового буяна Свежий ветер затихает, спать ложится до утра. Эти летние прогулки, и в Тучковом переулке Безнадёжные стоянья у знакомого двора. Выйдешь ты или не выйдешь? Ты меня в упор не видишь. Что тебе стоянья эти и мои шестнадцать лет? Постою ещё немножко - вдруг засветится окошко, Вдруг в окошке я увижу твой упрямый силуэт? Эти детские проказы! Я с тех пор тебя ни разу Не встречал и, очевидно, не увижу никогда. Всё равно грустить не надо, хоть давно над Ленинградом Дует ветер, листья гонит, стынет Невская вода. 1980 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Оле Ни к чему с судьбою спорить И сводить былые счёты - У Никольского собора Купола горят в полёте. Загляделась колокольня В воды Крюкова канала. Будет нам совсем не больно Начинать всю жизнь сначала. Начинать всю жизнь сначала, Как задумано судьбою... В воду Крюкова канала Поглядим и мы с тобою. Некраплёною колодой Нам любовь гадает встречи, И не зря мы смотрим в воду, Смотрим в воду в этот вечер. И почувствовав печально Запах осени нестойкий, По притихшей Театральной Мы дойдём с тобой до Мойки. А потом свернём направо, Нам протянет Невский руку... Мы поймём, что были правы, Когда встретили друг друга. 1981 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * О зиме не скажу ни слова, Ведь вступая в свои права, По Лебяжьей канавке снова Зеленеет вовсю трава! По Неве, как мотив запретный, Ледоход прозвенел и стих. Летний сад, не пора ль стать летним, За ограду меня впустить? Ах, как в глубь твою снова манит! Над деревьями - неба синь. Исполняют весенний танец Хороводы твоих богинь. Ты встречаешь меня, как прежде, Беззащитностью красоты, И, как мрамор твой белоснежный, Наши души опять чисты. И от нежности цепенея, Будет сердце шаги считать По пустынным твоим аллеям, Начинающим просыхать. О зиме не скажу ни слова, Ведь вступая в свои права, По Лебяжьей канавке снова Зеленеет во всю трава! 1978-79 гг. МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Облупившийся фасад, Выщербленные ступени, Даже игры светотени Не украсят сей парад. Город ходит в мертвецах, На лицо ложится маска. Но дождей не держит краска - Месяц, два - и снова прах Выступает на поверхность. Вот откуда эта нервность, Неуверенность в себе. Где я, что я? Жив ли, мёртв ли? Бог меня накажет, чёрт ли - Толку чуть в такой судьбе. Не напрасно ль влюблены Мы с тобой в руины эти, Как нашкодившие дети, С поздним комплексом вины? Неужель, скажи ты мне, Так мы оба виноваты, Что безумием чреваты Даже мысли о вине? В этих сумрачных краях Жизнь - не жизнь, а наважденье, Тот, кто хочет просветленья, Пусть в иных живёт веках. Ну, а нам привычен страх, Мы прижились, притерпелись Как придётся, еле-еле, С чернью гари на губах. Но гуляя над Невой, Друг мой старый, друг бесценный, Понимаешь, что из плена Ни рукой мы, ни ногой. Мы повязаны с тобой Нашим счастьем и несчастьем С этим сумрачным ненастьем, С этой чёрною водой. Эта связь стара, как мир, Но бунтует и ярится Эта мутная водица, Этот чёртов эликсир. За свинцовый свой отлив Нас он до смерти замучил... На восток уходят тучи, Сердце падает в залив. 1992 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Остров Крестовский, тихий мой остров, Как это, в сущности, было бы просто - Поезд, метро, двадцать пятый трамвай... Вот и приехали, вот и слезай. Над стадионом плывёт радиола. За перекрестком - притихшая школа. А на проспекте Динамо Дом двухэтажный, там отчим и мама, Пёс мой виляет коротким хвостом, С лаем несётся за быстрым котом... Остров Крестовский, радостный остров! Жизнь нам не всем оказалась по росту. Кто-то на цыпочках век простоял, Кто-то споткнулся и в землю упал... Мы, предвоенное хилое племя! Время ль, безвременье? Всё-таки - время. Остров Крестовский, милый мой остров! Боли, конечно же, больше, чем злости. Да сожалений о днях золотых, Хоть и нелепых, а всё ж - молодых. Сколько надежд подавало начало! Что же потом нас так всех испугало? Разве же только за этим Мы появились с тобою на свете, Чтобы кадить равнодушным богам. Пылью бездумной ложится к ногам? Но на напрасные эти вопросы Не отвечает взрастивший нас остров. Жизнью забытый, покинутый остров... Родиной быть - это тоже непросто. 1987 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * А. Немковскому Пакгаузы. Кунсткамера. Ростральные колонны. Васильевского острова сквозная благодать. И корюшкою пахнет весною напоённый Тугой балтийский ветер, влекущий воды вспять. Такая вот заставка к главе нетолстой книги, Которую и надо бы, да трудно отложить... Меня не занимает в ней развитие интриги, Мне лишь с её героями подольше бы прожить. Увы мне, своенравны любимые герои, Их мир потусторонний не терпит пустоты. Лишь на мгновенье вздрогнут над чёрною рекою Фиванских долгожителей надменные черты. И острый штык лопаты вопьётся в плоть суглинка, И северное солнце застынет на кусте... И на 4-й линии, наискосок от рынка, Осиротевший эркер заплачет в пустоте. И ветер оголтелый перелистнёт страницы, Рванёт по лужам рябью и небо распахнёт... И вымытые стёкла отставленной столицы Вдруг полыхнут пожаром, ударив сердце влёт. Ты, боль моя, ты всё-таки мудра и благосклонна: Отпустишь и на этот раз, чтоб вспомнил я опять Пакгаузы, Кунсткамеру, Ростральные колонны, Васильевского острова сквозную благодать. 1993 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * А. Кушнеру Пойдём же вдоль Мойки, вдоль Мойки, Как нас приглашает поэт. Вдохнём же туман этот горький - Прекраснее воздуха нет. Вдоль Мойки, конечно, вдоль Мойки! А как же иначе, когда Всё платит душа неустойку За данные в долг нам года? Вдоль Мойки! И дальше! И дальше! Чтоб прошлого стало не жаль! Чтоб город очнулся от фальши, Оставив под сердцем печаль. Чтоб сквозь терпеливую стойкость Означилась нежность лица... Пойдём же вдоль Мойки, вдоль Мойки... Дойдём ли, Бог весть, до конца? 1986 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Позабыть тебя невозможно, Разлюбить тебя невозможно, Упросить судьбу невозможно, Чтоб не снился мне Ленинград. По ночам по нему брожу я, Ветер гонит листву сухую, Дождик хлещет напропалую, Но ему я и в дождик рад. Флюгера от натуги стонут, "Стерегущий" в тумане тонет, На Аничковом мокнут кони, Морды кутая в мокрый снег. Тучи низкие небо скрыли. Потускнели златые шпили, Но года их не научили - Всё звенят они о весне. Постоянство твоё прекрасно - Было хмуро, да станет ясно! Ты меняешься ежечасно, Оставаясь самим собой. Вот за этот упрямый норов Ты мне дорог, любимый город! Небосвод над тобой расколот Надвигающейся грозой. 1981 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * Проплыл по Крестовке гребец, Белеет Елагин дворец, На сонной воде сентября Утихла короткая рябь. Ах, что ж это, чёрт побери, Ну, где же вы те сентябри, Когда мы с тобой здесь гуляли вдвоём, Гляделись в прекраснейший сей водоём? Но здесь, в силу разных причин, Как стражи висят кирпичи, Здесь соль нашей грешной земли, Гуляет в пижамах эли- та. Гуляет она не спеша, А нам не хватило пижам, А нам предназначен судьбою, дружок, Не этот, а тот у реки бережок. Но, право, не стоит жалеть И плакать друг другу в жилет- ку, когда, так свободно дыша, Витает в пространстве душа, Ей весело сверху смотреть На лбов тех надменную медь, На то, как плывёт одержимый гребец Туда, где белеет Елагин дворец. 1987 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Прощальная Ну вот и всё, мои друзья, который час? Всем провожающим счастливо оставаться! Мой поезд тронется, колёсами стуча, Пора прощать, мои друзья, пора прощаться! А за Обводным поезд мой ускорит ход, К проводнику пойду, возьму белье сырое. Ты, полка верхняя, мой временный оплот, Качай, укачивай дорожною тоскою. Кому известно всё заранее, друзья, Тому перрон, конечно, поезда дороже. Он может быть, друзья, счастливее меня, Вот только стать меня свободнее не сможет. Ну вот и всё, мои друзья, который час? Всем провожающим счастливо оставаться! Мой поезд тронулся, колёсами стуча... Пора прощать, мои друзья, пора прощаться! 1981 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Пусть совсем не интересны Ни мотив и ни слова, У меня от этой песни Закружилась голова. У меня от этой песни Сердце ёкнуло в груди, И поём мы с нею вместе Про Неву и про дожди. Ничего в ней нету вроде, Только что-то о погоде, Про кораблик золочёный, Что летит по небесам. И о том, как в дальних странах, В неизвестных дальних странах, В расчудесных дальних странах Без него живётся нам. Встречу речку спозаранку, Назову её Фонтанка, Всем известно, что Фонтанка - Знаменитая река. И по улице Садовой В край неведомый, сосновый Я войду, и песня снова Зазвучит издалека. Ничего в ней нету вроде, Только что-то о погоде, Про кораблик золочёный, Что летит на небесах. И о том, как в дальних странах, В неизвестных дальних странах, В расчудесных дальних странах Без него живётся нам. А добравшись до привала С этой песенкой в груди, Мы поймём, что нам осталось Только восемь дней пути. Что пока мы песню пели, Там, на невских берегах, В такт той песенке звенели Шпили в низких облаках. Ничего в ней нету вроде, Только что-то о погоде, Про кораблик золочёный, Что летит по небесам. И о том, как в дальних странах, В неизвестных дальних странах, В расчудесных дальних странах Без него живётся нам. 1981 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Собор Петра и Павла, Старинные куранты Склонился жёлтый ангел Под тяжестью креста, Ах, как это печально, Что мы не дилетанты, Что профессионально Нас давит суета. Под сферою хрустальной Ни ливни, ни метели, Да не отринут света От этой красоты, Ах, как это печально, Что мы поднаторели В вопросах и ответах, В забвении мечты. Но в час, когда умолкнут На Кировском трамваи, И разведут руками Усталые мосты, Пробьётся в отдаленьи Забытыми стихами Утраченное чувство Нездешней чистоты. Собор Петра и Павла, Старинные куранты Взлетает жёлтый ангел Под тяжестью креста, Ах, как это печально, Что мы не дилетанты, Что профессионально Нас давит суета. 1978 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Среди колонн Казанского собора, Как среди сосен царственного бора, Орган прохладной осени поёт. А в двух шагах неугомонный Невский, И тишиною поделиться не с кем, Шумит, бурлит людской водоворот. Открою томик в сером переплёте. Кого певцом сегодня вы зовёте? Кого возносит торопливый суд? Читать стихи не то же ль, что молиться? И та молитва будет длиться, длиться, Пока вперёд ногами не снесут. И я молюсь своими и чужими, Не повторяя всуе Бога имя, А лишь неповторимое твоё. И глубина Казанской колоннады Моя защита и моя ограда, Последнее прибежище моё. 1998 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Старый трамвай, ностальгией звеня, По Петроградской провозит меня. Вот поворот. И опять - поворот. Каменный остров меня уже ждёт. Я поскорее с трамвая сойду, Я перемен никаких не найду: Та же аллея, пустой особняк, И на столбе - запрещающий знак. Что запрещает он, что стережёт? В юность мою и проезд и проход. Серое небо, сырая земля, Ветер сквозной шевелит тополя... Мне на запреты теперь наплевать, Мне бы вполглаза увидеть опять, Как на скамейке у дуба Петра Молча сидим мы с тобой до утра. Был молчалив и печален рассвет... Вот и на свете тебя уже нет... Старый трамвай, два зелёных огня, Не уезжай никуда без меня. 1984 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Томясь неутолимым голодом, Я снова полечу над городом, Среди контактных проводов. На Среднем - угол 5-й линии - Взметнусь я в небо искрой синею, Взметнусь я в небо искрой синею, И был таков. И ничего здесь не поделаешь, Спасибо хоть, что ночью белою, А не в февральскую метель... Спасибо, что лечу над островом, Последний раз любуясь рострами, Что подо мной асфальта простыни, А не казённая постель. Благодарю святое воинство За сохранённое достоинство, За то, что лыко - не в строку. За свежий ветер для парения, За строчку для стихотворения, За это странное свечение В моём слабеющем мозгу. Томясь неутолимым голодом, Я снова полечу над городом, Среди контактных проводов. На Среднем - угол 5-й линии - Взметнусь я в небо искрой синею, Взметнусь я в небо искрой синею, И был таков. 1989 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Улицы Зелениной Шаткая походка, На углу у булочной Стынет автомат. Замерзаю медленно От гудков коротких... Что же там всё занято Столько лет подряд? Что же там всё занято, Заперто, забыто? Не вдохнуть, не выдохнуть, Не пожать руки... Лишь роятся на свету, Вольные от быта, Моей памяти шальной Мысли-мотыльки? Петроградскому двору Тучи не угодны, На четвёртом этаже Не горит окно... Что же там всё занято, Если там свободно? Отчего свободно там, Если так темно? 1983 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
В этом городе холодном, Вдоль дворцовых колоннад Бродит рыцарь благородный, Шпоры тоненько звенят. Он проходит удивлённый, В поводу ведёт коня, К полю Марсову, с Миллионной, Чтоб погреться у огня. Что ты ищешь здесь, мой рыцарь? Ты не можешь мне сказать? Здесь кругом - пустые лица, Отчуждённые глаза. Здесь вокруг гремят трамваи, Задыхаются такси, И никто не отличает Равнодушья от тоски. Но печально смотрит рыцарь, Не садится на коня, Он не хочет примириться, Он не может нас понять. Вот и бродит спозаранку, Не торопится в седло. По Садовой, по Фонтанке Много снегу намело. Но пройдёт ещё мгновенье, Конь тихонечко заржёт, И очнётся рыцарь бедный, О несбыточном вздохнёт. Стук копыт сентиментальный Вдруг расколет диабаз. С этим рыцарем печальным Встречусь я ещё не раз. 1978 г. МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
М. Трегеру В граде вечного ненастья, Где скрещение судеб, Раздели со мною счастье, Преломи со мною хлеб. Выпьем доброго вина Из подвалов мирозданья. Что ж, что сорвано дыханье, - Разве наша в том вина? Разве наша в том вина, Что от века нам досталось Цвета серого - сполна, Голубого - только малость. Этой малостью с тобой Нам пора распорядиться, Чтоб последние страницы Не зияли пустотой. Чтобы нам хватило сил, Унижений не считая, О пощаде не просить, Улыбнуться, отлетая... Ведь душа, покинув клеть, Не заботится о крове. Только б не на полуслове... Только б до конца допеть!.. 24 июня 1988 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
* * * В наказанье иль в награду, В молоке дождей и пург, В очертаньях Ленинграда Проступает Петербург. Проступают, проступают, В сером воздухе не тают Незабвенные черты - Посреди эпохи нервной Чистой веточкой модерной, Довоенной красоты. Но переименований Суета и чехарда Наше жалкое вниманье Отвлекает в никуда. А когда мы вдруг очнёмся, Обернёмся, ужаснёмся, Нам наградой за труды - Сквозь бензинный запах стойкий - Бесконечной новостройки Безразличные ряды. Мы живём теперь иначе, И у смысла на краю Мы по волосам не плачем, Снявши голову свою. И поверив в гонку эту, Мельтеша по белу свету, Задыхаясь на лету, Мы поймём с тобой едва ли Архитектора Лидваля Милосердную мечту. Так пока ещё не поздно Душу грешную спасти, Надо вместе или розно К дому старому прийти. Чтоб сквозь кровь и смрад насилья Благодарно засветились Светом давней чистоты, Сквозь фантомы Ленинграда - Петербурга - Петрограда, Неубитые черты. 1988 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Вези меня, трамвай, По рельсам голубым, Вези меня, трамвай, По дню моей заботы, Вези меня, трамвай, Веселье - умолкай, И праздник - исчезай За дальним поворотом. Я оторвал билет Счастливый, но трамвай От счастья моего Считает остановки. Пускай недалеко Увёз меня трамвай, Но долгим может стать И путь совсем короткий. До встречного пути - Лишь руку протяни, Сойди и поезжай В обратном направлении От площади Прощай Везёт меня, трамвай, По улицам моих Напрасных сожалений. 1974 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Вот замысел бесовский, А как казался прост! Мост Каменноостровский И Ушаковский мост. И проливанье влаги Из тучи грозовой. И первый мост Елагин, И третий, и второй. Театр деревянный - Модерный особняк. С ухмылкой окаянной, Из-за забора - мрак. И дом на курьих ножках, И стылая вода, И листьев на дорожках Шуршащая орда. Безумное круженье Не с розою в руке, До кораблекрушенья, До колотья в виске. И вдоль судьбы несчастной, И поперёк щедрот, И сквозь деепричастный, Нелепый оборот. Чтоб завершить попытки, Добравшись до конца, Не замечать убытки Любимого лица. 1989 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Возьми мольберт, Альбер Марке, И нарисуй мне Сену, Туманно-серый Нотр-Дам И Гамбургский тот порт, Где пароходик всё плывёт Сквозь розовые стены Где что ни год - счастливый год, И тихо до сих пор. Рисуй, рисуй, Альбер Марке, - Ты жизни знаешь цену, Знать милосердная рука Твою водила кисть. Возьми с собой меня, Марке, Не выпускай из плена... Тот плен, как ветер облака, Уносит душу ввысь. Чтоб горний завершив полёт, Я смог принять бы снова, Тот мир, что от вражды кипит, И дышит горячо, Где век мой за окном гремит На площади Дворцовой, И хмурый ангел слёзы льёт, Не ведая, о чём. 1987 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Заплутаюсь я на улице Плуталова, Подковырова с ноги меня собьёт, Бармалеева заманит в сказку старую, Ординарная вновь в чувство приведёт. Я пойду, пойду бродить по этим улицам, Петербургскому модерну поклонюсь... Как привычно над домами небо хмурится, Как привычна эта каменная грусть... Как чисты и суетою незапятнаны Моей юности печальные дворы... Вы примите эти песенки невнятные, Как души моей прощальные дары. Вы укройте их на дне колодцев каменных, Чтоб в тот час, когда вернётся синева И сгорят все наши беды синем пламенем, Проросли б они, как сквозь асфальт трава... Заплутаюсь я на улице Плуталова, Подковырова с ноги меня собьёт, Бармалеева заманит в сказку старую, Ординарная вновь в чувство приведёт. 1987 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
Здравствуй, белая ночь, где, скажи мне, моя голова? Как и сердце моё, закружили её острова. Здравствуй, белая ночь, я отравлен твоей красотой, Серым жемчугом крыш, улетающей в небо Невой... По Дворцовому мосту на Стрелку и дальше, туда, Где надрывно трубят, растворяясь в тумане, суда, И обратно, скорее обратно, дорогой прямой, По Большому проспекту, сквозь линий задумчивых строй. Что же это такое, скажи, если знаешь, скажи... Что за сила такая меня всё кружит и кружит? Даже Сфинксы ответа не знают, молчит парапет... Лишь, как будто прощаясь, встаёт над домами рассвет. Он звенит ностальгией, тоской предстоящих разлук, Завтра встанут другие, но этот - испытанный друг, Он мне хочет помочь, он всё ищет прощенья слова... Здравствуй, белая ночь, где, скажи мне, моя голова? 1980 МИХАИЛ КУКУЛЕВИЧ
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |