|
|
|
|
|
Спеша из Шаолиня в Эльсинор, погладим универсум против шерсти. Аранжируем фугу ре-минор для флейты, не имеющей отверстий. Свистит без фальши вечности судья. Трещит чечётка в тщетный час погони. Награда за попытку бытия нам всем - аплодисмент одной ладони.
К КОЛОБКУ Ты скажи нам, ситный друг Колобок, где возможностей твоих потолок? Ты от бабушки ушёл без труда - мастер дзэн не оставляет следа. Ты оставил с носом хищных зверей, стал героем детских книг-букварей - и сумел дезинформировать всех, слух пустив про хитрый лисий успех. Где сравнимого найти молодца? Ты ль не круче, чем лаваш и маца? Иноземные хот-дог и биг-мак поднимают без борьбы белый флаг. Безупречен, босопят, голопуз, ты несешься мимо каверзных луз, через буйство иллюзорных стихий - биллиардный шар, забывший про кий. Научи же нас катиться вперёд, не черствея и не падая в рот. И, без правил превращаясь в ферзя, обнаруживать, что сказка - не вся.
Переизбрал себя на новый срок. Повысил ранг, добавил полномочий. Стал изъясняться проще и короче, дуду рефлексий сгнул в бараний рог. Отверг балласт пустопорожних строк. Провёл в душе ревизию интенций. Забрался вскачь на лестницу из терций, повесил септаккорд на потолок. Теперь ещё бы выяснить - хоть раз! - что даст нам джаз духовных кофемолок. Слагай значки, магистр. Гадай, астролог. Танцуйте всуе, кто во что горазд. В пространстве прогнозируемых фраз держа пари, насколько путь недолог.
Слабак в бадук. Бездарный шахматист. Писатель чем попало по воде. Не театрал. Не велосипедист. Любитель кофе, джаза и т.д. Не то, что бы совсем невыездной. Скорее ретроград, чем домосед. Внезапно, патриот одной шестой - за "Ералаш", ракеты и балет. Ни разу не танцор. Чуть-чуть молчун. Не блудный сын, но и не бедный брат. Безжалостный к ушам терзатель струн, настроенных немного наугад. Стрелок из парадокса в пустоту. Субъект катастрофических культур. Чесатель шерсти за ухом коту. Чем, собственно, и ценен. Мяу, мур.
Я сам себе ворона, сам себе сыр. Сам себе Хоттабыч и сам кувшин. Сам себе вода и сам решето. Но есть во мне некто, кому я никто. Он тычет в мои сны перстами зари. Он берёт интегралы по счёту три. Он видит резоны там, где зеро. От ставит ва-банк мир на ребро. А я не возражаю. Tres bien, ca va. Я с детства не проигрывал себе в слова. Я сам себе свет и тоннель, где мрак. Сам себе дорога, и сам дурак.
Я сам себе ворона, сам себе сыр. Сам себе Хоттабыч и сам кувшин. Сам себе вода и сам решето. Но есть во мне некто, пред кем я никто. Он тычет в мои сны перстами зари. Он берёт интегралы по счёту три. Он видит резоны там, где зеро. От ставит ва-банк мир на ребро. А я не возражаю. Tres bien, ca va. Я с детства не проигрывал себе в слова. Я сам себе свет и тоннель, где мрак. Сам себе дорога, и сам дурак.
Совсем несложно быть простым, безусым, даже белокурым, пускать колечком едкий дым, стрелять глазами по фигурам задорных барышень; читать им на ночь в лицах Кастанеду, ложиться засветло в кровать и просыпаться лишь к обеду. Вкушать в кафе томатный сок во благо трезвости желудка; не зная Бога, верить в Рок, но утверждать, что это шутка; и, преломив судьбы клавир в кривой вселенной контрабаса, с усмешкой демона Лапласа взирать на вымышленный мир.
"Жизнь ползёт как змея в траве, пока мы водим хоровод у фонтана..." - Б.Гребенщиков Один китаец был мастером в отгадке нигири - это вам не игрушки! Каждую среду он ходил в Китай-Город, где его поджидали три дана и кюшник. Он жил, когда его разрезали. Он жил, когда влезал в ути-коми. Когда закончилось время игры, он сказал: "Теперь будем жить на байоми". Жизнь ползет как ситё в готэ, пока мы водим хоровод у сан-сана. Сейчас ты с мойо, но где ты сыграешь, когда Такемия коснётся гобана? Одна женщина преподавала тайны бадука где-то в Казани. Соседи видели, как каждую ночь она строила в сенте группы с глазами. Прислал ей вызов один сенсей, что втайне всегда готовился к драке. Когда он выставил свой сан-рен-сей, она засмеялась и сыграла хираки. Жизнь ползет как ситё в готэ, пока мы водим хоровод у сан-сана. Сейчас ты с мойо, но где ты сыграешь, когда Такемия коснётся гобана? Один игрок съел собаку на старинных дзёсеках, современных не зная. Каждый четверг он ходил на Дракон, и учил тесудзи, чтоб добраться до Сая. Тридцать лет - он сыграл в тенген, и выжил в центре пустыни. Он снял с верхней полки три тома Исиды, и приник к ним губами, как будто к святыне. Жизнь ползет как ситё в готэ, пока мы водим хоровод у сан-сана. Сейчас ты с мойо, но где ты сыграешь, когда Такемия коснётся гобана? 2013
|
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |