|
|
|
А дело было в декабре. Стоял морозец на дворе. И погрузились мы тогда На небольшие поезда. В окошко выгляну - так вот Чего же мне недостаёт. Бежит мой поезд на заре, А машинистом Жан Марэ. Пойми меня, не Жан Рено. Хотя он тоже мог бы, но Там Жан Марэ был комиссар, И удалялся Сен Лазар. Где ты, Нормандия моя. Рыбачья крепкая семья. И терпкий яблочный душок У рюмочки на посошок. И улыбался Жан Марэ, В кожанке - кепке - кобуре. Как бы советское кино. Не детское - но все равно. Молчал, не откликался он, Во что-то странно погружён. Оглядывался и шутил, И тихо-тихо руль крутил.
А если жизнь - нелепая ошибка, И мы свернули не по той тропе... В стекляной банке золотая рыбка, Не хочет поучаствовать в судьбе. Кто скажет,если вдруг имеет право, Где правда,ну а где сплошная ложь? И если ты привык ходить направо, Налево уже вряд ли повернешь. Неужто правильно, всегда ходить по кругу, Приняв за догму, спорные каноны? Хочу спросить тебя, ты мне ответь как другу, Зачем и кем придуманы законы? Неужто БОГ приносит нам страданья, С улыбкою ехидной на устах? И выдав нам Талмуд для назиданья, Боль сына размножает на крестах... Ну вот уж нет, уж вы меня простите, Он мне не Бог, молюсь я не ему, Мой Бог - Отец, защитник и спаситель, Он дарит счАстье сыну своему. Но только мы, толкущиеся в суе, Не можем распознать его дары, Отдавшись как-то золоченой сбруе, Уже не можем выйти из игры... Не он придумал нам круги сансары, И боль потерь, и ада вечный страх, Безумье дня,полночные кошмары, Невинных кровь не на его руках. Не ведает обиды он и страха, Он мне позволил быть самим собой. Своей любовью создал жизнь из праха. И даже познакомил нас с тобой.
А есть ли Гамлеты на свете С вопросом вечным - быть, не быть? Офелии в весеннем цвете Не помышляют вовсе плыть. Всё стало проще, меркантильней... Оставив чувства на потом, Способны ль ощущать бессилие Поднять над таинством покров? О чём, скажите, можно думать, О чём мечтать? когда желать Возможно и без этой дури. Но не летать им, не летать.
Когда закат в последний раз
заглянет в окна, любопытный,
кефир мы выпьем, ляжем спать
в квартире малогабаритной.
А город сменит свой наряд,
как и положено ночами.
Столбов фонарных длинный ряд
мрак потеснит неон-огнями.
И для витрин большая честь,
коль в них заглянут чьи-то лица.
А манекены тешат спесь -
на них бельё из-за границы.
В машинах едут господа -
и напрямую к ресторанам.
Даёшь веселье "на гора"!
Ручьём монеты из карманов.
Домов ночных чуть мрачен вид,
хотя блестит гранитный цоколь.
Бессменный Гоголь* всё сидит,
и также грустно-одинокий.
Вдохнёт таинственности яд
и романтической печали
луна, желтеющая над,
над всех прохожих головами.
А в скверах теплится зима,
в подол её февраль вцепился.
Дорогу торит уж весна -
довольно наглая девица.
И ожиданием весны
живут деревья в самом деле -
дам будут цокать каблуки,
и прославлять весну капели.
Под жаркое журчанье горловое Приснилось мне все самое живое, Что снится человеку в шесть утра. Хоть я давно вечерник и заочник - Струною натянулся позвоночник И скрипнул: собирайся, нам пора. А я не то чтоб птиц всегда любила, Но вот под крышей песня голубина, Но вот гуденье что ли низких нот - Меня разобрало до самой сути. И я очнулась на такой минуте, Схватясь за сердце, ну и за блокнот. Все пробудилось. Стало - как сначала. И голубь проворчал - да ты скучала. А я в ответ - да что ты, никогда. Ты все забыл, судьбы моей заочник. Я монтекрист, я птица - одиночник. Тот кто не помнит страсти и стыда. А он журчит: я вижу, я же птица, И как ты спишь, и с кем тебе не спится. И как ты просыпаешься одна. Я тут, не бойся. Щекоча крылами, Прильнул. Совпали лёгкими телами - И пар был розов, тот, что шёл со дна.
А я пишу, пишу, пишу, Строчу по строчке в день... Словами, буквами крошу В тетрадку, коль не лень... На строчки падают стихи, Выстраиваясь в ряд, Словно гвардейские полки На воинский парад - Стоят, сияют красотой Своих блестящих фраз, О нас, о вас, о том, о той Ведущие рассказ... А я пишу, пишу, пишу, Строчу по строчке в день... Словами, буквами крошу В тетрадку, коль не лень...
А как без музыки прожить, Способной из простой капели, Дроздов заливистого пенья, Сосны протяжного скрипенья Концерт прекрасный закружить? Придать гармонию и смысл, И привести весь мир в порядок, И даже грусть в свои баллады Вплести так ловко, что отрадой Мелодия польется ввысь, Где словно птицы, стайки нот Летают вольно и беспечно, И от мелодий быстротечных, Со звоном падающих в вечность, Алеет радостно восход. А ближе к ночи, лишь заснут Устало звуки небосвода, И дня последние аккорды, Сыграв задумчивую коду, В созвездье Лиры упорхнут, Лишившись музыки, замрет Земля под облачной рогожей, Но будет вздрагивать тревожно, Листвою чувствуя, как кожей, Ночной тиши давящий гнет. И только музыка из снов Нас пробудить способна к свету, Под скрипки звонкие сверчков, И хор волшебный соловьев, Тихонько кружится планета, Чтоб в музыке родиться вновь.
А мертвые беспомощны как дети Друг к другу жмутся и глядят нам вслед. И ты глядишь в сиреневом берете И падают снежинки на берет И даже с места сдвинуться не в силах, Все ждешь, когда я за тобой приду, Так ждут нас наши мертвые в могилах, Как дети у забора в детсаду.
А мне никогда ничего не прощали: Ни юноша бледный, пылавший прыщами, Ни старец в алмазном венце седины - Никто не давал мне платить вполцены. В расчет принималась любая ошибка - От запаха пота до запаха шипра, От крупных обид до таких мелочей, Которых бы взгляд не заметил ничей. Другим отпускалось, а мне доставалось, А сам я прощал - ибо что оставалось? Прощал, чтобы только не быть одному (На деле же я не прощал никому), Не твердостью духа, а робостью праха. Прощал от тоски, от унынья, от страха, Прощала моя подколенная дрожь, А великодушья во мне ни на грош. Простить бы хоть раз - без гримасы и позы; Отдать, но от щедрости, а не угрозы, Не так, как купец на дороге большой, А с ясной улыбкой и чистой душой. Не так, как прощает трусливая шлюха, - Простить бы хоть раз от величия духа, От веры, от силы, от воли к добру... Но так я прощу перед тем, как помру.
А, мы на разных берегах, любовь свою уберегали, и Ангел белый в облаках несёт мечту в иные дали. Где счастьем светят небеса, где всё эфирно и воздушно, и рифмы нежной словеса ложатся строчкою послушно. Пр: Там, где живёт совсем не та, с ней только нимфы спорить могут, как проза жизни - маета... растает в девственных ладонях. Дерзай художник и поэт в земную женщину влюбиться, где страсти рвутся, как сюжет где счастье тишиной искрится. А, мы на разных берегах, любовь свою уберегали, и Ангел белый в облаках несёт мечту в иные дали. Пр: Там, где живёт совсем не та, с ней только нимфы спорить могут, как проза жизни - маета... растает в девственных ладонях.
Окрасила зима всё белым цветом: поля, деревья и дома и сыплет снег перед рассветом на золотые купола. А на душе светло, спокойно, закрыла звезды пелена как серой дымкой, и невольно, там скрыта неба глубина. И не тревожит млечным светом, своею тайною Луна, и не торопится с ответом, хоть, вожделенна и близка. Всё живо, трепетно и ново, так каждый день, рождённый вновь, когда в начале было слово и как знамение любовь.
Папа, ну давай поговорим.
Шепчет дочка очень-очень ласково.
Кольцами клубится едкий дым,
Жаль, не повторится больше сказка.
И казалось бы какой пустяк -
Взять да и закончить разговоры
Время не отложить так и сяк,
Что прошло уж не наступит боле.
Пр: А на небе ангелы живут,
Вижу я небесную дорогу
Как же чисто все они поют
Голосами звонкими, ей-Богу! 2р
Будет смена лет, друзья дела,
Встречи, расставания, смысл жизни,
Не хватает, папочка, тебя
Слова, взгляда... пусть и с укоризной.
Смотрит девочка на твой портрет,
Мысленно вопросы задавая.
Только вот тебя уж рядом нет
И ответ она не получает.
Пр: А на небе ангелы живут,
Вижу я небесную дорогу
Как же чисто все они поют
Голосами звонкими, ей-Богу! 2р
А снег пошел без проволочек, тяжелый, он летел легко: так легок стопудовый летчик на небесах, так между строчек легко бумаги молоко. Но я-то знала, чем он платит за этот высший пилотаж, за этот вертикальный катет, и я кричала снегу : "Хватит!.." Но он пошел, как входят в раж. Как входят в толщи атмосферы, откуда нет пути назад, в судьбу как входят, кроме веры, безо всего. Себя на скверы кроша, чтоб стал вишневый сад.
А я просила не угла в январской круговерти, а сына. Вот и родила. Вот он лежит в конверте. Вот здесь и будет он лежать, кричать, сучить ногами, ходить... Куда мне с ним бежать такими-то снегами? Дороги, крыши, провода в снегу. А снег все сыпет... Горит далекая звезда: она и есть Египет.
Стоит Москва в величии и силе. Добро и зло свиваются клубком. А в центре храм Блаженного Василия, Ходившего по снегу босиком. Глотнув вина, заев духовной пищею, Душой возрадовался, телом занемог. За символом юродивого нищего - Россия, совесть, человечество и Бог. Нет на Земле величия нетленного. Страна, Москва, минуты и века... А в центре храм Василия Блаженного, Убогого, нагого старика. Страна, Москва, фаст-фуд на каждом метре. А я избавиться от мысли не могу, Что весь народ России в самом центре Стоит пред Богом, как юродивый в снегу.
Трамвай снежинки, словно облепили, тебе привычен я, твой пассажир. А за стеклом опять бегут витрины, напомнив - Новый год идёт в наш мир. А за стеклом опять бегут витрины, а за углом мальчишка Купидон, проказник, озорник всегда незримый, стрельнёт шутя, и ты уже влюблён. А время убегает вместе с нами, и я признаюсь - это не "фонтан", Но праздник Новогодний наступая, набил для нас подарками карман. Расправит плечи сгорбленный прохожий, и улыбнётся ёлке и огням. Обиды и печали все отложим, а лучше выбросим ненужный вовсе хлам.
А Жизнь уходит, не прощаясь. Уходит, словно в Никуда! В небесной дымке растворяясь, Роняет капелькой слова. И мне за нею - не угнаться. А так хотелось бы вернуть! И, может, в чём-то разобраться, А что-то - просто зачеркнуть. Остановить бы скорый поезд, Нажать стоп-кран и развернуть! Переписать бы снова повесть, Возможно, новый выбрать Путь. НО - Жизнь уходит, не прощаясь. Второго шанса... не даёт! Лишь улыбнётся, удаляясь, И счёт за Прошлое пришлёт.
А зимой мы топим печку, В день бывает раза два. Зажигаем даже свечку, Если рвутся провода. И в любую непогоду Мы с зимою тет-а-тет. Чистим снег, и греем воду, И включаем рано свет. По весне растим рассаду, Ждем заветного тепла... Как же солнышку мы рады! Наконец зима прошла! А потом - морковь, картошка, Тяпки, грядки, огород... А в лесу пошла морошка... Лето быстренько идет. Заготовки полным ходом, Солим, варим, прячем в прок... Столько разного народа Едет к нам на огонек... Деревенька оживает... Пахнет воздух шашлыком... Лето грустным не бывает И промчится мотыльком... А потом наступит осень... Зашуршит сентябрь дождем. Снова дров домой наносим... И по новой лета ждем!
Адам вернулся в рай. От праведных трудов. На краткосрочный отдых. Прогулки по садам, сбирание плодов, Лечение на водах. Он бродит меж дерев, припоминая сорт, Перезабыв названья. Что хочешь надкуси: хоть яблоко апорт, Хоть яблоко познанья. Он медленно отвык от тяпок и мотыг, Он вспомнил прежний климат, Он вспомнил все слова, каких земной язык Не вспомнит и не примет. Привык он на земле молиться о дождях, О сборе урожая... Глаза, как у коров, ладони, как наждак, И кожа, как чужая. Он долго жил не здесь, а там, где каждый звук Пришпиливал, как мету, К бокам своих коров, к делам своих же рук: На слово - по предмету. Но есть другая речь, которая парит, Подобно паутине, И ею, наконец, он с Богом говорит Не только о скотине. А ты, жена, поспи. Потом опять рожать В обещанном мученье. Беседы двух мужчин тебе не поддержать: Темно ее значенье. Покуда вы в раю, пусть спорят ни о чем, Не сдерживая пыла, И яблоки грызут... Тем более потом Все будет, как и было. Придется разбирать обширный чемодан, Оставленный при входе, Невыметенный дом готовить к холодам, Молиться о погоде, Вытягивая воз, надсаживая грудь, Теряя счет заплатам... Но знать, что где-то есть. Все там же. Где-нибудь. Меж Тигром и Евфратом.
- Расскажи, как было на войне? Не на той, где деды воевали - Отдавая долг родной стране, Вы Афган собою защищали. - Да, война... Её шальной угар, Закрутил, завлек со смертью в пляску, Бадахшан, Баграм и Кандагар - Это мой маршрут, маршрут афганский. Припев: Ах Афган! Ты юности печаль, Ты души моей живая рана, Пыль и кровь, и солнце плавит сталь - Не сотрется память об Афгане! 2р Шурави, так звали нас, солдат, Градом пуль ущелья поливали, Но никто не дернулся назад. На своей войне - мы воевали. Девять лет мальчишки шли вперед. И, как деды, шли и погибали. Я хочу - пусть сотня лет пройдет - Чтоб афганцев вы не забывали. Припев: Ах Афган! Ты юности печаль, Ты души моей живая рана, Пыль и кровь, и солнце плавит сталь - Не сотрется память об Афгане! 2р
Ах, это лето, лето, лето в зелёном сарафане деревца. Лучами тёплыми согрето, ковром пушистым стелется трава. Дожди и солнце вперемешку с ветрами сильными в ладу. Слегка нахмурилось с усмешкой на тучи с ливнем, на грозу. Но, всё живёт, как в райском саде; пчела в заботах о цветке, и бабочка в цветном наряде порхает весело... Везде, свободно и раздольно, и льдом не скована река, и рыбьим стаям так привольно, ждёт лодка смирно рыбака. И дом, стоящий на опушке, дождался городских гостей, и дети в старенькой кадушке спешат увидеть сто морей. Ах, это лето, лето, лето - не торопись за горизонт, всё проходяще, в жизни этой, лишь, в детстве - навсегда и нет - потом!
ЗапорОшило листвою
тратуары и дорожки.
Дремлют бабушки на лавках.
Распахнула синь окошки.
В парке праздник многоцветья,
жёлто-красные рубашки
деревам одела осень -
у ней прежние замашки.
И к невинной той забаве
попривыкнуть уже надо.
Одинокий одуванчик
в удивленьи - вот надсада:
растерялся, ищет взглядом
среди листьев золотую
бесшабашную головку,
как и он, чуть завитую.
Не ко времени родился,
понял это с тяжким вздохом.
Очень плохо быть и людям
бесконечно одиноким.
С ветром кружатся листочки,
мотыльками притворяясь,
приземляются в итоге.
Ах, какая это жалость!
Ах, не вините меня в том, Что опоздал чуть-чуть, Гроздья рябины под окном Мне не дают никак уснуть. Как часто от себя бежим И долго маемся. За занавесочкою лжи Что ж не раскаиваемся? Что ж не поверим, не простим, Не подадим руки? Может быть все от глупости, Только не все мы дураки. Гляньте за птичками в раю - Вечная очередь, И я покорнейше стою Вместе со всеми прочими.
Ах, весна-кудесница, словно чаровница. От тебя влюблённым глаз не отвести. И пускай подольше время жизни длится, Чтобы дивной сказкой в сердце расцвести. Ты так незаметно переходишь в лето, Солнечные платья стали всё пышней, И цветов изящно-милых самоцветы С волшебством наносишь на полотна дней. Ночь твоя как-будто взмах крыла у птицы, Дня полет всё ярче, выше и длинней. И пушистым снегом кружится, искрится Сквозь зелёный бархат пух от тополей. Ты как вдохновение в сердце у поэтов, Грустен, но прекрасен уходящий миг. Не бывает в мире с точкою сюжетов. И окутан тайной твой чудесный лик!
Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась Москва слезам не верила, а верила любви. Снегами запорошена, листвою заворожена, Найдет тепло прохожему, а деревцу земли. Припев: Александра, Александра, этот город наш с тобою Стали мы его судьбою, ты вглядись в его лицо. Что бы ни было в начале, утолит он все печали. Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо. Москву рябины красили, дубы стояли князями, Но не они, а ясени без спросу наросли. Москва не зря надеется, что вся в листву оденется, Москва найдет для деревца хоть краешек земли. Припев: Александра, Александра, что там вьется перед нами Это ясень семенами кружит вальс над мостовой. Ясень с видом деревенским приобщился к вальсам венским. Он пробьется, Александра, он надышится Москвой. Москва тревог не прятала, Москва видала всякое, Но беды все и горести склонялись перед ней. Любовь Москвы не быстрая, но верная и чистая, Поскольку материнская любовь других сильней. Припев: Александра, Александра, этот город наш с тобою Стали мы его судьбою, ты вглядись в его лицо. Что бы не было в начале, утолит он все печали. Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо. Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо. 2р стихи - Ю. Визбор, Д. Сухарев музыка - С. Никитин, аранжировка Максима Чигинцева вокал и бэк-вокал - Константин Куклин
Бывай, абуджаная Сэрцам, дарагая! Чаму так горка, Не магу я зразумець... Шкада заранкi мне, Што ѓ небе дагарае На ѓсходзе дня майго, Якому ружавець. Пайшла, нiколi ѓжо Не вернешся, Алеся, Бывай, смуглявая, Каханая, бывай! Стаю на ростанях былых, А з паднябесься Самотным жаѓранкам Звiнiць i плача май. Пайшла, пакiнуѓшы Мне золкi i туманы, Палынны жаль смугой Ахутаных дарог. Каб я хвiлiнаю Нанесеныя раны Гадамi ѓ сэрцы Заглушыць сваiм не мог! Пайшла, нiколi ѓжо Не вернешся, Алеся, Бывай, смуглявая, Каханая, бывай! Стаю на ростанях былых, А з паднябесься Самотным жаѓранкам Звiнiць i плача май. Пайшла, нiколi ѓжо Не вернешся, Алеся, Бывай, смуглявая, Каханая, бывай! Стаю на ростанях былых, А з паднябесься Самотным жаѓранкам Звiнiць i плача май. Самотным жаѓранкам Звiнiць i плача май. Самотным жаѓранкам Звiнiць i плача май.
Глаза Зимы снежком укрылись, На месте речек и озер Коньки ребячьи заискрили - И прояснился грустный взор. Спина Зимы обледенела, И с этой маленькой горы На санках, лыжах и портфелях Несутся стайки детворы. Рука Зимы - как лапа ёлки, И стоит лишь ее пожать, Как возмущенные иголки С колючей хитростью ежа За шиворот насыпят снега, Но детский хохот лишь в ответ. Нога Зимы ступает с неба: В сугроб башмак ее одет. Нога Зимы ступает с неба: В сугроб башмак ее одет. Кидаемся туда с разбега Крича: "Мы ждем тебя, привет!"
Ангел белый на небе начертит Облака, облака, облака, Их судьба от земной круговерти Далека, далека, далека. Далека и печаль, и тревога, Лести плен, ложный пафос наград, Белым крыльям их ближе до Бога Во сто крат, во сто крат, во сто крат. Не прельстит их лукавство во взорах Ни рабов, ни волхвов, ни царей, Им милей отраженье в озёрах На заре, на заре, на заре. Ближе им журавлиные стаи, Чей маршрут: от снегов - в вечный май, Ближе сон мой, где я улетаю В светлый Рай, в светлый Рай, в светлый Рай. Сон, где стал я свободным и смелым На века, на века, на века, Где рисуем мы с Ангелом белым Облака, облака, облака...
Ангел плачет... Видно, потерялся... Не нашел того, кого берег, И того, к кому в ночи являлся, И кого он пристально стерег... Ангел плачет, крыльями колышет, И лицо закрыл от всех руками. А прохожие не видят и не слышат - Заняты своими пустяками... Ангел плачет горько и с надрывом, Где его погибшая душа, В этом нашем мире суетливом, Где живут создания, греша?.. Ангел плачет, за людей страдая, Души редко стали попадать За врата божественного рая. Слишком поздно, можно опоздать... "Ангел плачет! Ангел плачет, мама!" - Тычет пальчиком испуганный малыш, "Это клоун, акция, реклама... Он специально, ради денег лишь!" Ангел плачет горько от бессилия, Мир воспринимая, как мираж, Где все больше злобы и насилия, Слыша в спину злобное "алкаш"... Ангел плачет, но помочь не может, Люди выбирают сами путь... Помоги очистить души, Боже, И на путь их праведный вернуть!
Спокойной ночи, спи, моя родная, Пусть мирным будет сон твой и красивым... Спокойной ночи, вечер засыпает... А утро радостным пусть будет и счастливым... А утро радостным пусть будет и счастливым... Проснешься ты... и ангелы с небес Пусть спустятся, желать тебе удачи, Часов прекрасных... огорчений без... Веселья и улыбок... чтоб без плача... Да... ангелы пусть спустятся с небес... Пусть сон листает сказки той страницы - И ты Ассоль, а я твой Грэй желанный, На парусах как алые зарницы Плывем с тобой в прекраснейшие страны... Оставив позади причалы Зурбагана... Проснешься ты... и ангелы с небес Пусть спустятся, желать тебе удачи, Часов прекрасных... огорчений без... Веселья и улыбок... чтоб без плача... Да... ангелы пусть спустятся с небес...
Ты думала, что станет с машинистом, Когда на снег ложилась - белый, чистый, Бедовою и грешной головой? В полусознанье трепетали ноздри Его Фру-фру. Перед глазами - звёзды Облонской Анны - лживой, но живой! Ты думала о стрелочнике, Анна? А вдруг в тот вечер он, напившись пьяным, О должностных уставах подзабыл? Нет! Ты жила последним: нежеланна! Есть светлый взор и стройность-пышность стана, И жажда, чтоб рыдали, что есть сил. Нет! Ты - не мать. Твои шальные дети Не Вронским станут мстить. Они отметят Каренинские уши до конца. Тебе ли не жилось о ту эпоху, Где ясно всё - что хорошо, что плохо? Шепнули что предсмертные уста? Очередной любовью я болею. Но Анны, Анны - нет, не пожалею. Здесь вороны, как Вронские, кружат. А впрочем, ну вас всех! Покойтесь с миром, Мои литературные кумиры! Лишь автор в судьбах ваших виноват.
Мигает морщинистым веком Свирепый распаренный глаз: Пожертвуй одним человеком. Немедленно. Слышишь? Сейчас. Давай, отпусти его руки. И на ночь окошко открой. Какие то эти старухи... Не бабка - античный герой. Смотри, как тихи эти двое. Как ластами машут они. И тело - чудное, большое... Да нет чешуи и брони. Зачем я стою с полотенцем? О чем я толкую во тьме - Над ветхим исколотым тельцем, Задушенным в скудной тюрьме. Отдай - говорят мне - без торга. И можешь отваливать прочь. И долго, и долго, и долго Течет предпоследняя ночь.
Это был апельсиновый день Это был апельсиновый рай Апельсиново падала тень Обжигал апельсиновый чай Из твоих апельсиновых рук Покрывалом искрился песок В небесах апельсиновый круг Замыкал полукруглый виток Этот день наши души согрел Наши чувства лились через край Это был апельсиновый день Это был апельсиновый рай
У Земли аритмия... Вроде дышится так же, Но сбивается в теле, Как по рельсам колёса. Пассажиры не в духе - Кто-то спит беззаботно, Кто-то должен проснуться, И задаться вопросом: - Я уже на конечной? Или ехать и ехать? Или спрыгнуть скорее, Не на той остановке? Проводник ухмыльнётся: - Забирай свои вещи! Тут чужого не надо, Все равно не вернёшься...
А Вы попробуйте красиво написать Каллиграфическим узором сложным Стихотворение в забытую тетрадь, Которую найти уж невозможно. И кисть рассыпалась, чернильница пуста, Пылинки снов с собой уносит ветер. Неповторима слов ушедших красота И тающий в дали чуть слышный лепет. Как прошлогодние собрать теперь дожди, Покапельно рассеявшие небо Или вернуть в тебе застывшее "прости", Губам не говорящим больше бреда. Но не согреть уже, не вспомнить... не вернуть... Лишь сожалений горечь собираю... И что-то не даёт сейчас, не даст вдохнуть Мне аромат потерянного рая.
Ко мне в виртуальном пространстве СорвАлась, как оползень-сель В цветастом цыганском убранстве, Целуя меня, Асфадель! За руку ведёшь из тумана В святую любви колыбель! Ты сказка! Ты кровью обмана Стекаешь к ногам, Асфадель... Я здесь без тебя погибаю, Ты жизни моей параллель. Цыганской нагайкой стегаешь Наколку души - "Асфадель"! В лесах интернета растаяв, Укрылась под вебную ель... Ищу, вурдалаком залаяв: "Откликнись, моя Асфадель!" Но нет... Я тебя не увижу! И сердце осело на мель! Хлебаю прозрачную жижу... Похмелье моё - Асфадель! Лежишь именной статуэткой, Цыганская смуглая гжель, На грешной могиле поэта... И плачешь... моя Асфадель!
Атмосфера дачного романа: Матовые плоскости тумана - Через лес, со стороны реки, Над травой, над глиной старой свалки. Смутный вечер. Засыпают галки, Осы, мотыльки и червяки. Чуть желтеет полоса заката. Дождь прошел, и облачная вата Валиками сбилась на восток. Капля набухающим грузилом Повисает на листке бузинном И стекает на другой листок. Девочка с соседнего участка, Старая подруга, сероглазка, - В ватнике, на чурке, у костра. У соседа слева есть гитара. Рядом с ним сидит другая пара - Чей-то гость и чья-нибудь сестра. Счастлив тот, кто возле водокачки Достает бычок из первой пачки С тайным отвращеньем к табаку, Заглушая дымом запах росный, Столь прекрасный, что почти несносный, - Так что благо этому дымку! Жизнь сладка, пока она невинна. Жизни стоит только половина Первой трети; дальше - тишина. Дуб шумит, участок осеняет. Лишь душа себе не изменяет И всегда к себе обращена. Атмосфера дачного романа, Запахи июльского дурмана... Скоро заметет, запорошит, Скоро выйдет месяц из тумана, Скоро вынет ножик из кармана, - Всех нас без разбору порешит.
Сиятельный август, тончайший наркоз. В саду изваянье Грустит, но сверкает. Ни жалоб, ни слез Сплошное сиянье. Во всем уже гибель, распад языка, Рванина, лавина,- Но белые в синем плывут облака И смотрят невинно. Сквозь них августовское солнце палит, Хотя догорает. Вот так и душа у меня не болит - Она умирает.
Августа вторая половина. Видишь, третья половина дня. Все уже давно непоправимо, Что бы ни катило на меня. То ли разрывающие боли. То ли тёмный слиток под ребром. Можно не созваниваться, что ли. Август не кончается добром. У него железная линейка. Тесная телесная скамейка. Узкая как жизнь - малосемейка. Но коленка школьницы светла. И она горит - из полудрёмы. Из тяжёлой в августе истомы, Где мы все, искомы и ведомы - Вкруг большого старого стола.
Кто знает как я с летом не дружу - Тот проживает августы со мною. Граница пролегает, где ежу Заметно, как дрожу я всей спиною, Так будто бы два маленьких крыла Пытаюсь прорастить из под лопаток. Я каждый год бросаю все дела, Чтоб улететь, от челки и до пяток На август месяц. Цезарь ни при чем. Товарищей моих отряд завидный, Стоит, и кто кого подпер плечом - Пытаюсь разглядеть сквозь глаз совиный. Здесь множество народу моего. Тут что ни день - завязка и развязка. Хоть ни во что не верю - что с того. Не на одном доверьи входит сказка. Не только же предвестники беды. Не предисловье лишь, не увертюра. А урожай. И новые труды. И музыка. И ты, литература.
стихи - Ирина Ермакова-Глотова музыка и исполнение - Константин Куклин Рассветы и закаты приходят и уходят, радушно обнимая все уголки природы. И с речкой серебристой готовы целоваться, и даже от цунами не станут отрекаться. Рассветные картины - отрадней нет для взора, и тайны не открою - там властвует Аврора. Богиня, сладко нежась на облаках под небом, не забывает всё же заняться своим делом. И побуждает солнце светить зимой и летом, и осенью, весною, чтоб шло за нею следом. Аврора изначально родилась пунктуальной, к тому же не бывает лицо её печальным. Аврора не забудет (традиция такая) взбодриться на рассвете горячей чашкой чая. Как чтили её греки, отца её Титана! Аврора бесподобна, Аврора без изъяна!
Хорошо, что я в шестидесятых Не был, не рядился в их парчу. Я не прочь бы отмотать назад их - Посмотреть. А жить не захочу. Вот слетелись интеллектуалы, Зажужжали, выпили вина, В тонких пальцах тонкие бокалы Тонко крутят, нижут имена. А вокруг девицы роковые, Знающие только слово "нет", Вслушиваются, выгибают выи И молчат загадочно в ответ. Загляну в кино Антониони, В дымную, прокуренную мглу: Что бы делал я на этом фоне? Верно, спал бы где-нибудь в углу. В роковых феминах нет загадок, Как и в предпочтениях толпы. Их разврат старателен и гадок, В большинстве своем они глупы. Равнодушен к вырезам и перьям, Не желая разовых наград, О, с каким бы я высокомерьем Нюхал их зеленый виноград! Толстый мальчик, сосланный от нянек В детский ад, где шум и толкотня, - Дорогая, я такой ботаник, Что куда Линнею до меня. Никаких я истин не отыскивал, Никогда я горькую не пил, - Все бы эти листики опрыскивал, Все бы эти рифмочки лепил. Дорогая, видишь это фото? Рассмотри не злясь и не грубя. Ты на нем увидишь идиота, С первых дней нашедшего себя. Сомкнутые брови, как на тризне. Пухлых щек щетинистый овал. Видно, что вопрос о смысле жизни Никогда его не волновал.
Попробуй сказать об одном, Когда с тебя спросит отчизна... Пойду вечерком в гастроном. Ужасная дороговизна. Лежит предо мной ветчина, Тамбов или может Воронеж. И стоит так страшно она - Что можешь скакать - не догонишь. Иссохший, присохший паштет Как будто бы нежный и птичий. Возможно, что целый квартет Участвовал...Орган ли бычий... Ну, рыбы...Ну вроде сыры... Жестокая твердая масса, Желанная лишь до поры Пока не приблизится касса. А булки! Да боже ты мой ! Ну видели вы эти булки ? Пока принесутся домой- Всю свежесть стряхнут в переулке. А вина...Фальшивая спесь Чудной предрянной этикетки... Скупи этот погреб хоть весь- Уж лучше трава и таблетки. Оно все равно не вино. Нет минуса - нету и плюса. Скулю и ползу , все равно В треклятую Азбуку вкуса...
Помню, на ночь все просил я "Почитай!", Раскладывал пред мамой сказок книжки, "Не будешь слушать, заберет тебя Бабай! Уже все спят, и зайчики, и мышки..." Когда за дверью голоса смолкали, И света тух последний ореол, И к темноте глазята привыкали, Я в тишине шептал: "а Ты пришёл?" "Пришел! - мне отвечал Бабай привычно, - Давай играть. Я жду тебя давно!" И мы играли долго, как обычно, Лишь серп Луны заглядывал в окно... А гномы прятали сокровища в пещерах, Медведи нас носили на плечах, Через моря мы плавали в галерах, С пиратами сражаясь на мечах... И кит подушечный, спасал друзей от шторма, На одеялах возвращал на остров нас, Со мной смеялся и кричал Бабай задорно, И приходил всегда в полночный час... Я как-то уже вырос сам из этой сказки, Но перед сном желая всем бай-бай, Я говорю: "Скорей закройте глазки, И пусть приходит сказочный Бабай!"
Не снимая ярких шапок, стоя, Спят цветы, поникнув головой. Сон их безмятежен и спокоен, Но уже взмывает над землей Бабочка с тончайшими крылами, Радостным сиянием полна, И волной над тихими полями Льется жизнь в глухое царство сна. Взмах - и колокольчик удивленный Звонко и заливисто звенит, Взмах - и одуванчик полусонно Смотрит в фиолетовый зенит, Где крылом волнуя горизонты Крохотная бабочка парит.
Ей, казалось бы, так повезло, этой глупенькой бабочке в храме! А она отдохнула на раме и опять стала биться в стекло. И чего ей не нравится тут, где не слышен ни грохот, ни скрежет, не стреляют, не ловят, не режут - ставят свечки себе да поют? И чего она рвётся туда, где и листья давно облетели и - моргнуть не успеешь - метели, а в канале застыла вода? А ведь бьется, на ладан дыша, словно там у ней малые дети! Уж не так ли об твердь на том свете материнская бьётся душа?
- Кто на свете всех добрей? - Спрашивают Юлечку. - Отвечай же поскорей! - Бабушка-бабулечка! Разве не ругает бабушка тебя? И вчера обиделась на нее ты зря? - Может, баба и ругала, Что ключами я играла. Заигралась и забыла, Что в карман их положила. Виновата только я, А не бабушка моя. Баба мне читает книжки, И печет мне пироги. Постирает мне штанишки И помоет сапоги. Мне с бабулей интересно, Я прижмусь к ней тесно- тесно, С ней спою, поговорю, Под бочком её посплю, А потом скажу тихонько: "Баба, я тебя люблю!"
Сил моих не хватит, господа, На родной несчастный городишко, Где не уродившимся беда, И не всякий может уродиться. Тут непоправимые слова В каждой старой трубке телефонной. И, как пух, взлетает голова - Над любой, Большой и Малой, Бронной. Не пугайся хмурости моей. Это не совсем еще жестокость. Эти стрекоза и муравей, Женская - мужская одинокость. Только одаренные сердца Под ее сухим подземным кровом Отличат бойца от подлеца С именем пороховым, суровым. Тут невыносимые слова Прячутся под блузкой из вискозы... Пожалей нас, бабушка Москва. Плачут муравьишки и стрекозы.
Ко мне влетел осенний лист, подстреленный парашютист, подранок мой, касатик, мой золотой десантник. Влетел в открытое окно на свет - оттуда, где темно и где от крови сыро, из мира, где нет мира. Мой Принц, мой хрупкий дезертир, ты думал, что найдешь здесь мир? Но протекают кровли и мы бредем по крови. Дом - крепость, думал ты? Увы! Здесь негде приклонить главы. Ветра тебя надули: здесь тоже свищут пули. ... Поспи, голубчик, с полчаса да и лети в свои леса. Прощай навек и помни, что крова нет - есть корни.
Банально сказать: " Люблю!" Услышать банальный ответ: " Люблю! Я люблю, люблю..." А счастья-то в доме нет. Банально сказать: " Моя! " Услышать в ответ: " Ты мой! " И под ногами земля, И небо над головой. Банально прожить всю жизнь. Так больно, а почему? Душа-то просится в высь. А кто я? Я не пойму... Не отпускают грехи... Враги, давно не враги. Начну жизнь с красной строки. А ты, от меня беги... Не хочешь!? Ох, Боже мой. Банальность я не стерплю. Ты правда будешь со мной? А может я не люблю?...
...Не думать о Москве, как о кошмаре. Ведь не сказать, чтоб жизнь не удалась?... Сегодня я по маленькой фуаре, То бишь, по барахолочке прошлась. Не так уж дивно подивилась хламу, Не то чтоб закусила удила - Но где картинку поскребла, где раму - Да вроде и в музее побыла. Потрогала стаканчики потоньше, Керамики старалась избежать. Так вот какой он, господи, покой же! Здесь можно жить, стихи писать, дышать. Да вот и ящичек хрустальных пробок - Я тут пасусь который год подряд. Не будь наглец, не будь и слишком робок - Пристроишь к горлу эту пробку, брат. Нашли ребенку зеркальце и мишку. Сказали, как положено, мерси. И скромно побрели к себе в домишку, Понурясь, как ведется на Руси.
Мы взявшись за руки, Бежим по облакам, В который раз мне Сон волшебный снится - Внизу там ссорятся, Смешно... по пустякам, Чтоб стать как все - Достаточно спуститься, Пр Смириться, раствориться в суете, Забыть свое простое назначенье. Слова повиснут в звонкой пустоте И онемеет тело от смущенья. Нет, остаемся мы... Наш бег по облакам Опасен он При этом и полезен. Все те, кто ссорятся Внизу по пустякам, Поверь мне - втайне К нам подняться грезят. Пр
Когда увидишь страшное - беги. Беги, мой друг. Тебе не показалось. Вы слышите, грохочут сапоги? Когда ещё и кем ещё сказалось... Каких тебе скрипучих портупей. Каких еще зализанных причесок. Ты не желаешь? Ну так свирепей. Перебирай стихи, подобье четок. Кто ночью примерещился, скажи. Скажи, не бойся. Помнишь кудри эти. Встань. Подыши. По дому покружи. Не бойся ты. Мы не одни на свете.
Ищите зиму в замороженном стекле, В стаканчике вина у жаркой печки, В пьянящем и щекочущем тепле, В навязанных носочках из овечки... Ищите в уголках уснувших глаз, И в тамбуре промерзшей электрички, Что заползает дрожью каждый раз И склеивает инеем реснички... Ищите в снежных хлопьях в свете фар, В следах по первовыпавшему снегу, И в облаках, что ловят белый пар, В котором разомлела чья-то нега... Ищите зиму в смехе детворы, И в брошенном снежке кому-то в спину, Чтоб вы, проснувшись от своей хандры, Влюбились в эту белую картину...
Скользнет снежинка белой тенью, Исчезнет в теплоте дыханья, И к новогоднему крещенью Исполнит все твои желанья... И ты увидишь зимних эльфов, Что рассыпают с неба звезды, Шуршат подолом длинных шлейфов, Сугробят белые борозды... И серебром тончайших кружев Зима укроет окна дымкой, Нас красотой обезоружив Прекрасной женщины с сединкой...
Я стираю из памяти ночи, Я стираю из памяти дни, потому что ты этого хочешь. Крест поставлен на нашей любви. Но не меркнут в душе моей краски, омут глаз твоих тянет на дно. И не знаю прожить, как без ласки, а тебе, виж ли я, всё равно. Я забуду, быть может, рассветы, и кувшинок желтеющих шарм. На вопрос не дождался ответа: - Ты зачем приучала к губам? И к постели из пены крахмальной, к кружевам твоих светлых кудрей. Не реальность ждала - зазеркалье. Был я только одним из гостей. Белоснежка. А я, видно, гномик из семи, так теперь я скажу. Из меня может выскочить чёртик, но не бойся, его придержу. Но не бойся ты сцен театральных, не такое пришлось мне пройти. Как бы не был разрыв наш печальным, силы есть мне другую найти.
Пуржит, метелит снег по подворотням, На стеклах вновь зима рисует сны, Я видел в них по-моему сегодня, Как проплывали белые слоны... Шли рядом: слон, слонихи и слоненок, Спокойно, друг за другом в полумгле. Не замечая ветреных поземок, И ртутных изменений на шкале... Достаточно закрыть глаза... Ты снова здесь, Мы снова вместе... Дорога, поезд и вокзал, И ты на лестнице в подъезде... Достаточно задать вопрос Внутри себя... И ты ответишь... Ты как цветок внутри пророс, Ты как лампада в сердце светишь... Огромные и добрые животные Исчезли в белоснежной пелене... Счастливые, веселые, свободные, Живущие в придуманной стране... И если долго будешь вдаль смотреть, И думать в этот миг ночной про нас... Внутри все начинает песни петь - Ты тоже думаешь сейчас...
Белый снег появился вдруг, Заиграл лучезарным блеском, Это мой долгожданный друг На свиданье спешит перелеском. Подо льдом замерла вода, И покорно судьбе внимает: То с метелью приходит пурга, То мороз в ледостав сбивает. Белым саваном манит лес, Засыпает медведь в берлоге, И печальный мотив исчез На замёрзшей с утра дороге. Из снежинок возник парад, Бал небес и зимы круженье, Белоснежный летит маскарад, Поднимая моё настроенье.
Первая радость, первые встречи Нашей красивой зимы, Ты мне положишь руки на плечи - Снова с тобой вместе мы. Пр: Вальс, белый вальс, Он познакомил вновь нас! Вальс, снежный вальс, Прекрасных сияние глаз... Мы закружИмся в танце свободном, Пока не кружит голова, Вправо и влево и как угодно - Он нашей любви слова. Пр: Небо на землю ссыпает снежинки, Упала одна на тебя. Сердца вторую мою половинку Ты забралА у меня. Пр:
Солнце дарит свет несмело, Словно скряга - медный грош: Стертый, тусклый, желто-белый, Нет другого - и берешь. Тишина стоит такая, Что мне слышно, как дрожит Снег, и как он прилипает К лапам елей, как шуршит Опускаясь на сугробы, Будто белый вертолет, Как звенят тихонько кроны, Как трещит на лужах лед, И от каждого движенья Под ногами слышен скрип - Мир, устав от наважденья, Медитирует внутри. В самых сумрачных глубинах, На границе полусна - Позабытая картина: Листья. Птенчики. Весна. Снег садится на сугробы, Будто белый вертолет, И звенят тихонько кроны, И трещит на лужах лед...
Я поймал белый ветер, И облеплен весь пухом, Тополиным, прогретым, Майским радостным духом. Околдованный вербой И черемухой нежной - Замираю, неверный, Пред фатой белоснежной. А увидев тюльпаны, Не прождав и минутки, В них влюбляюсь, но странно: Не забыть незабудки. Сто цветков - сто дилемм: Очарован нарциссом - Нет, я верный - но всем, Кто весной в моих мыслях.
Боже мой, распускаются веники! Что-то нынче весна преждевременна... Ты сварила на ужин вареники И призналась ему, что беременна. Ничего не ответил твой суженый, Подавился улыбкою робкою И ушел, отказавшись от ужина, И оставил конфеты с коробкою. Ты не хочешь они - шоколадные?.. Щас бы кислой капусты, как водится. Ой любовь ваша, песня нескладная: Там где сшито - по шву и расходится... Остывают вареники синие, - Ты их выброси к чертовой бабушке. Ты красивая, гордая, сильная, - Ты на завтрак сготовишь оладушки.
Береза сиротливая, Ветвями погрустневшая - Любуется, стыдливая, Листами облетевшими. Её фату венчальную Прядет уж пряха вьюжная... Мелодию прощальную Борей поет простуженный. Жених, пришедший с севера, Возьмет тихонько за руки И в ноги бросит веером Подарки светозарные. Снегирь на платье белое Слетит, как роза алая, И девица несмелая, С улыбкой запоздалою, Закружит тихо льдинками, Как тонкими браслетами, И эта осень длинная Исчезнет незаметная, Она, как гость непрошеный, На свадьбу не останется, И мокрый след порошею Сверкающей затянется.
Зацепился ветер за березку, Трепетала тонкая в ответ - Распустились мягкие сережки, На листочках заискрился свет. Ветерок, играя, задержался, Так была березка хороша, В кружеве ветвей её купался, Хрупкая фигурка и душа. "Не суди меня, родная, строго, Но с тобой остаться мне нельзя - Ждёт меня далекая дорога. Постоянство не моя стезя..." Замерла красотка в белом платье, Только пела нудная река, Как, танцуя и кружа в объятьях, Ветер погоняет облака...
В белоснежной сорочке с каймою, С рукавами до самой земли, Любовалась берёзка собою В отраженье спокойной реки. Ветер ласково кудри ей гладил, Соловей звонко пел о любви. Лучик солнца корону приладил, Не уйти от досужей молвы. И серёжки весной распустила, И листочки с каймою сердец, Соком вешним парней напоила, И девиц собрала под венец.
Берите ангелов с собой, Несите ангелов домой, Под звёздным не бросайте небом, Пусть дышат праздником и хлебом. И детским трепетным рукам, И взрослой трудовой ладони Нужны их перьев облака, Где всё печальное утонет. Несите ангелов домой. В пространстве, душами согретом, Когда-нибудь возьмут и вас с собой Туда, где нету ни зимы, ни лета.
В нашей системе пенитенциарной Справься, попробуй, с бедой. Справься, попробуй, с бедой. Будь пенелопой, младой и бездарной, Будь одиссеем с нелепой гитарой, Магом с седой бородой... Что то никем я в последнее время Быть не могу. Ибо самое темя Темною болью горит. Молнии там еженощно сверкают. Птицы тяжелые тела алкают. Хеликобактер дурит. В общем, жива. Но бесценные звуки Как то притихли. И выросли внуки. Как ни смешно... На убой Уж не ведут они бабку-кобылку. Учат язык. Открывают копилку. Странно довольны судьбой. В нашей системе пенитенциарной Песне ее еще потенциальной Место найдут на костре. Не опасайся забвенья, кассандра. Дека узорчатого палисандра Будет тебе в сентябре.
Видишь, дорогая, Всё горит дотла. Истина таинственна, А Земля кругла. Мне ль роптать о робости? Зной давно постыл. Расстоянье - пропасть. Расставанье - стиль. Жизнь - что поле минное - Перейти? Как знать! Значит, половиной Мне твоей не стать. Ощущенье праздника Сменится гульбой. Видно, слишком разные Сны у нас с тобой. Все ополоумели, Будто невзначай. Полночь. Полнолуние. Закипает чай. Видишь, дорогая, Всё горит дотла. Истина таинственна, А Земля кругла.
Как биться с самою собою. Как мучить и как попрекать Нешуточной старой любовью, В комоде ль ее отыскать... Ну, шапкой немодной, ну курткой. Шнурки на ботинках длинны. Выпиливать пилкой и шкуркой Историю прошлой страны... Пытаю себя. И, к несчастью, Пощады не знаю уже. ...Следи за такою напастью. Прости себя, хоть и в душе. Как биться... родное, больное. Пощаде себя обучу. Пока не случилось иное. Такое чего не хочу.
Так нужно будет знать
Про смену дня и ночи -
Чтобы в три шеи гнать
Из всей последней мочи
То комнатное зло,
Кусаче - шерстяное,
С которым повезло,
И сквозь стекло сплошное
Все ж надобно читать,
Морщины напрягая,
Когда начнёт светать
Ночь та или другая...
Она тебе назло -
И колесом, и мышкой.
А ты ей - знай число,
Знай место рядом с книжкой.
Так надо. Будем знать
Уж если не заклятье -
Хоть слово, чтоб понять
Бессонное занятье.
Разведывать слова.
Все ярче видеть знаки.
Пусть больше голова
Не кружится во мраке.
Не кажется ль тебе
Что знание ночное
Поможет и в судьбе
Разведать основное,
Загадывай стихи.
Заглядывай в пучину.
Чтоб видеть не верхи,
А знать саму причину.
Без двух понедельников лето - Уже всё звенит и согрето, И солнце по-летнему светит, И зеленью сад обуян, Но есть ещё таинство мая, Неясная бездна желаний, Влюблённость, надежды без края И утро, которым я пьян. Есть юность, когда непонятно, Что будет осеннею жатвой, Всё только возникло невнятно, Едва распустились цветы. И в дымке черёмухи белой Всё робко, прекрасно, несмело, И нет завершённости спелой - Лишь отзвук туманной мечты. Продлить бы весеннюю нежность, Когда далека неизбежность, Есть радостный привкус надежды, Ещё неизвестен нам плод. Ещё всё так мягко и гибко - Не смех, а лишь только улыбка, И можно наделать ошибок - Их ветер легко унесёт.
Без времени, даты. При свете. В ночи. Врачи и солдаты. Бойцы и врачи. Скажи - виноваты, Отвечу - ничуть. Врачи и солдаты Свой выбрали путь. За тех, кто любили, Кто ждал за спиной, И те и другие Стояли стеной. Без времени, даты, При свете зарниц, Врачи и солдаты - Всегда без границ. На море, на суше, Идут из огня, Отдавшие души За други своя.
Без скидок на женское или мужское - Скажи мне пожалуйста что-то такое, Что вмиг обуздает мой голос внутри, Который считает тебе - раз, два, три. Без скидок, без бонусов, без реверансов. Скажи, что оставлена парочка шансов. Возможность - исчезни. Возможность-воскресни. И я напишу ещё лучшие песни. Без скидок на бедность-безденежье-сроки Скажи, что запомнил предчувствий уроки. Предвиденья зуммер. А суд - наотрез. Ты вроде и умер. Но вижу - воскрес.
Пришла зима. Они пропали без вести.
Все вместе. Население страны.
Не то чтобы большие были бестии.
Но всё же и лукавы, и грешны.
К тому же - снега ждали, чуть не в ярости.
Как от козы небесной - молока.
И юноши, бессильные до старости,
И девы, одряхлевшие слегка.
Пришла зима. Когда снегоуборщики
Проехали по первой полосе -
Умолкли птицы. Замолчали спорщики,
Проспорившие то, что знали все.
Где пленка размагниченная спрятана.
Где наконечник старенькой стрелы.
Как кофточка последняя залатана
Заплатой из серебряной золы.
Но снег пошел. И все пропали без вести.
Какой-то вулканический пробел.
Все помеси. Все примеси. Все прелести.
Остались только - кто не оробел.
И вот по запорошенному берегу
Прошли по самой кромке у воды -
По берегу, по снегу и, по брейгелю,
Оставив птичьи легкие следы.
Бежит девчонка и, смеясь, Мотив мне пишет, И лужи топчет, радуясь, Что дождь - по крыше... И каблучки ей ни к чему И туфли сняты... Ну а смеется почему? Чему так рада? Пусть с неба капает давно - Конца не видно, А ей, девчонке, всё равно - Ей не обидно... Ей всё равно, что дождь пошёл, Пусть всюду лужи - Ведь у неё всё хорошо! Ей зонт не нужен... А мокрый город напевал Мотив свой звонкий. И я по лужам побежал Как та девчонка... И капли пусть дождём стучат Сильней по лужам... Играй, мелодия дождя, Мне зонт не нужен!..
У вырванных листов немых календарей Судьба, что у осенних жёлтых листьев. Замёрзнут и умрут, и сколько их не грей Не выдержат морозной хватки лисьей. И рыжая лиса, натешенная всласть, Сейчас же поменяет цвет на белый. Придёт красы-зимы завьюженная власть, Её не отобрать, что ты не делай. На краешке земли меняется сезон. На смену зим причаливают вёсны. А спорить с ними нам, конечно, не резон, А спорить с ними просто несерьёзно. Вот так же у людей стремглав летят года, Один другого старше и мудрее. Но молод ты душой и возраст - ерунда. Душа вольна и паспорт не имеет.
Не хотела бы знать - не узнала, Как терзает ворье-вороньё. Но скажи - из какого канала Пополняется сердце мое. На глазах межпланетных животных - Вся густая колючая шерсть Прорастает меж пальцев щекотных - Сколько б книг ни случилось прочесть. Сколько книг, говоришь - и не знаешь. Вороненого цвета перо Прилетает когда посигналишь - И хохочет, щекочет нутро. Вот не видеть, не знать, не пытаться, Жить без тех кто умел - заклинал... Не пришлось бы сегодня скитаться И копать безнадежный канал.
У века настоящего - Безумное лицо. Гримасы проходящего, То боль, то гнев - Кольцо с змеиным глазом Легло в исток дорог, И мир кичит соблазном, Рождая хмарь тревог, Там образом нездешнего Манит лукаво суть, Где зло и тьма кромешная, Как ложной правды муть, А жизнь горит, как спичка... У каждого свой срок. Вот, в небе Солнца бричка Раскрасила Восток. И вслед за ночью утро Спешит навстречу дню Не ново и привычно, Что свет прогонит тьму. Живем и свято верим - Не вечно быть войне И по героям мерим, Любовь к родной земле!
У века настоящего - Безумное лицо. Соблазны источавшего, Войной искажено. Смотря змеиным глазом, В исток земных дорог, Калечит души ядом Рождая хмарь тревог, И образом нездешняя, Манит лукавства суть, Где зло и тьма кромешная, Как ложной правды муть, А жизнь горит, как спичка... У каждого свой срок. Вот, в небе Солнца бричка Скатилась на Восток.. И вслед за ночью утро Спешит навстречу дню - Не ново и привычно, Что свет рассеет тьму. Живем и свято верим - Не вечно быть войне И по героям мерим, Любовь к родной земле!
На речке-невеличке Мне весело всегда. Течёт, течёт водичка, Сверкает, как слюда. Звенит струёй студёной. В овражке под горой, В густой траве зелёной Укрылась с головой... Пускай мала речонка, Но у неё дела: Она для пастушонка Прохладу принесла, Синицу искупала, На влажном берегу Немного поиграла С ромашкой на бегу. А в жарком поле дальнем, Откинув ржавый лист, Её воды хрустальной Напился тракторист. Речушка вьёт колечки, На камушках дрожит... Она в большую речку За именем бежит!
Беззаботного лета Золотая пора, Праздник солнца и света Радость дарит с утра. Ничего нет прекрасней В роще пения птиц, Желтоглазых ромашек Белоснежных ресниц. Васильков ярко-синих В изумрудной траве И сиреневой дымке Над рекой на заре. Спелых ягод малины Сладкий сок на губах Как июля примета В подмосковных лесах.
В детстве видел я их на открытках,
Средь особ голубейших кровей,
Благороднейшие из напитков
Не пивали в Отчизне моей.
Думал я - они пахнут свободой,
Заповедной картинкой в кино,
Ну, а наши - разбитою мордой,
Протоколом, потёртым сукном.
Думал, пахнут они шоколадом,
Ароматом несбывшихся снов,
Мы ж блевали неведомым ядом
Из далёких узбекских садов.
Благородного вкуса и цвета,
Их коктейли - кокетство и флирт.
Грешный вермут глотали мы летом,
А зимою - разбавленный спирт.
Но развеялись сплетни и слухи,
Подвели ожиданья меня,
Виски просто подобье сивухи,
А коньяк, это просто - коньяк.
Не сработала злая наводка
Благородных, изысканных вин,
И осталась российская водка,
За которой идут в магазин.
Благородное - пьет руководство,
Упиваясь, бывает, в г..но,
Демонстрируя барство и скотство,
Благородней не стало оно.
Я же пью, в основном, только воду,
Газировку, компоты и сок,
Потому, что я близок к народу,
Да и выпил уже... сколько мог.
Блаженство - вот: окно июньским днем, И листья в нем, и тени листьев в нем, И на стене горячий, хоть обжечься, Лежит прямоугольник световой С бесшумно суетящейся листвой, И это знак и первый слой блаженства. Быть должен интерьер для двух персон, И две персоны в нем, и полусон: Все можно, и минуты как бы каплют, А рядом листья в желтой полосе, Где каждый вроде мечется - а все Ликуют или хвалят, как-то так вот. Быть должен двор, и мяч, и шум игры, И кроткий, долгий час, когда дворы Еще шумны, и скверы многолюдны: Нам слышно все на третьем этаже, Но апогеи пройдены уже. Я думаю, четыре пополудни. Но в это сложно входит третий слой, Не свой, сосредоточенный и злой, Без имени, без мужества и женства - Закат, распад, сгущение теней, И смерть, и все, что может быть за ней, Но это не последний слой блаженства. А вслед за ним - невинна и грязна, Полуразмыта, вне добра и зла, Тиха, как нарисованное пламя, Себя дает последней угадать В тончайшем рвановесье благодать, Но это уж совсем на заднем плане.
Проснувшись утром после пьянки, Я бросил взгляд на календарь: Пора подумать о подарках, Глядишь - и кончится февраль Придумать - дело не момента... Не покупать же, скажем, торт? А может в поисках презента Махнуть сперва в "Ювелирторг"? Сверкают бликами алмазы Струится золотая цепь... Блирьянты? Для моей заразы? Восьмого марта? Офигеть... А может, сумочку какую... Вон ту, с эмблемой "Дэ энд Ге"... А сколько..? СКОЛЬКО??? Я психую??? Ну цены... ни фига ж себе. Неделю бегал в магазины Роше, Ланком и Л"Этуаль, Полдня потратил на картины, Чесал затылок на хрусталь Смотрел наборчик маникюрный С названьем странным "Золинген" Платочек приглядел ажурный Не то... не то... не то совсем. Потом подумал про колготки И не решившись и на них Купил ей ПЯТЬ БУТЫЛОК ВОДКИ! Пусть будет праздник у двоих!!! С 8 Марта!!!
Осень танцует блюз ранним рассветом, листья кружАтся и падают в плёс. И под ногами прохожих монеты, точно из золота - лиственный брос. Клёны стоят в золотых эполетах, и паутинка в слезиночках рос. Осень рисует с натуры портреты, тайну вплетая в косички берёз. Тенью ложится на заводь речную с летом простившись полуденный лес. Осень и эту картину рисует, чуть приукрасив под сводом небес. Кроны осыплятся, новые ноты будет являть утром ранним рассвет. Краски померкнут от рук непогоды, это предвестие - выпадет снег. Ну, а герань, что стоит на оконце, любит глядеть на зимы кружева. Жарко горит за стеклом вместо солнца, не разбирая какая пора.
По настоящему блокнот закрылся где-то Весной срединной, позднею весной. Тогда ещё едва приблизилась комета, Чтоб просвистеть над головой земной. Блокнот закрылся и не открывался. Шёл ртутный дождь, и грянули ветра. В тот вечер весь он испереживался О той, которой дома быть пора. Поскольку праздники закрытия блокнота У нас случаются - банкеты не сложны. Какая б только ни звучала в сердце нота, Доспехи с ножнами бывают сожжены Бесследно. Но блокнот и сам комета. Рассеивает свет и дарит речь Последнюю. Мы записали это. Хотя и трудно было уберечь.
Туда пошёл, сюда пошёл. И свадьба и поминки Нигде мне так не хорошо Как на блошином рынке. Иду туда иду сюда Вся радость за бесценок - Живая с мертвою вода Тут капают со стенок. Давно ищу я этих мест Давно иду по следу - Где бог не выдаст и не съест Ну, тут и я подъеду. Вот этот праздник пустяка Вот этот пряник духа Есть основание стиха Да и чутья, и слуха. Есть все же странные места На этом белом свете Где красота и простота Рифмуются в куплете Не так и много мест таких Но я желаю чуда Ряд милых зайцев золотых И нежная посуда И мебель чтоб резная сплошь, И лампы аладдина, И это все ценою в грош А мне - необходимо. Туда пошёл сюда пошёл Мой голос на пластинке Нигде мне так не хорошо Как на блошином рынке.
- Шёл к тебе день и ночь - день за днём, Нёс суму - в кровь плечо под узлом. Шёл из дальней страны - исхудал. Всё богатство, что дал, промотал. По горбатым долам - во хмеле, По сыпучей песчаной земле. А как веки в истоме смыкал, Мне мерещилась куща у скал, Где греховные зрели мечты. - Это ты, грешный сын, это ты! - Я блуждал и блудил - заплутал. Плутовство за любовь принимал. В любострастных объятьях забыл Свет меноры, сень пальмовых крыл. Пустословье мне маслило слух - Сброд бродяг вместо преданных слуг. Я в чужой стороне обнищал, Пас свиней и свиной корм глотал - От рожкового древа плоды. - Это ты, блудный сын, это ты! - Шёл впотьмах и сбивался с пути - Так хотел отчий дом обрести - В светлой зелени ласковый сад, Где цветут пышный мирт и гранат. Рыщу - жалкий ободранный зверь! Я тобой презираем теперь... Да прими же меня хоть в наём - Сеять поле, отстраивать дом. Из лозы горной выплету тын... - Это ты, сын родной, это ты!
Бог слышит падшего: - Прости, Господь, прости! Молюсь за каждого, Что встретил на пути. Молюсь за нищего, Чья радость соль и хлеб. За тех, кто лишнего Скопил, но сердцем слеп. За старость, молодость, Где боль, где красота, Молюсь до холода Осеннего листа. Пусть вдаль несёт Тревогу и печаль. Пусть Бог спасёт И тех, кого не жаль. Молюсь за всех, Кого забыл ещё. Молюсь во тьме, Где образ за свечой. Молюсь за ту, которая вдали Грехи мои когда-то замолит...
Дождь - это Бога слеза. Ветер - его дуновение. Если сверкает гроза - Лопнуло сверху терпение. Просто!? Зачем усложнять. Сложного в мире довольно. Сложно друг-друга понять - Воля неволит невольно. Память терзает и ждёт. Повод найдётся покаяться. Знать ни к чему наперёд... Дождик, как кошка ласкается.
Зубом молния скрежещет, и дорожек тонет плитка - незначительны те вещи - на лице моём улыбка. Не пугает рокот грома, туч чернеющие рясы. Не удержат меня дома эти мелкие нюансы. Промочил сирень до нитки дождик. Льёт неугомонный. Выбегаю из калитки. Путь один - традиционный: за углом сверну направо, на перрон вбегу вокзала, поищу её глазами, а народа-то - орава! Заучил я песню ливня, обнаглевшего до края. Под зонтом идёт богиня, в лужах чуть не утопая. И от счастья обмирая, розы к сердцу прижимаю. На Земле одна такая - только я об этом знаю.
"Люблю! Соскучилась ужасно! Ты нужен мне!" - сказать боюсь... Уйти стараюсь от соблазна, А вдруг опять не достучусь? Боюсь признаться, что ты дорог - Сама себе не сознаюсь, Что успокоюсь я нескоро, Что я с тобой не расстаюсь. "Люблю! - шепчу. - Живу напрасно. Я больше не могу... Сдаюсь! Я ждать тебя всю жизнь согласна! И обязательно дождусь!"
Бокал наполню не вином, а небом: Оно ценней игристого клико. И ты смотри: не пей вина, не требуй - Ведь только небо для души легко. Вкус воздуха прекрасен на закате, С утра бодрящим запахом пьянит, И облака, как сахарная вата, А может сливки взбитые на вид. Осенний привкус яблок и корицы Мне ветер разливает свысока - Захлебываясь пью, и не напиться, И опасаюсь небо расплескать. Мерцая, как в бокале, в окнах дома, Оно глинтвейна принимает цвет: Гранатовый, рубиновый, бордовый, Лучами воздух в самый раз согрет, И сколько бы ни пил, хочу я снова Испить до дна дурманящий рассвет.
Боль бывает разной - С оторочкой красной, Ну а счастье - в синей Шапке из глициний, Чёрные печали Плечи украшали, А цветок на сердце Помогал согреться, Разум фиолетов - Все оттенки цвета, Все палитры аур Чем-то хороши. Не беру я траур В гардероб души. Веры шарф брусничный К радости плащу - Вроде гармонично Я тебя ищу.
Жалобно звучит его гитара. Песня обжигает болью фраз! Так, испив любовного отвара, Закипает страсть в последний раз. Закипает, словно кофе в турке... Только миг.., и залита плита. И опять блатная песнь о Мурке! И опять про наглого мента... Нынче не поёт его гитара О любви (гореть бы ей в аду!) Горечь на губах! Любовь-отраву Подсыпают ангелы в еду Уверяя:" Не прошло, что было! Что любовь до гробовой доски!" Но гитара им в ответ завыла, Как собака ночью от тоски...
Разгулялась Весна, расплескалась, Синеглазо-небесная дива, Разлюбилась Весна, разласкалась, Ароматна, свежа и красива! Ручейками звеня, танцевала Босоногая девочка-счастье, За собою маня, увлекала В неизведанный мир сладострастья! Проросла изумрудной травою, Разноцветьем цветочного рая... И нырнул я в неё с головою, И воскрес, от любви умирая!
Однажды я смогу в себе устроить Убожество и божью благодать. А больше ничего и не видать. Хоть пробую удвоить и утроить И дозы витаминные себе, И качество белья или посуды. Уж ридикюлей, сумок - всюду груды, Уж обувь не поместится в судьбе. А все ещё и книжек, и старья - Так хочется. Хотя всего с излишком. Останется детишкам. Кошкам. Мышкам. А я плыву в отдельные края. Все дело в том, что мелочь - я и ты. Убожество и божия крупица. Как укрупниться? Только укрепиться. На краешке последней простоты.
Брат ты мой, огонь, слушай меня, слушай, Сладкой пьяной брагой вдоволь напою. Влагою медвяной изолью я душу И тебе поведаю про печаль свою... Растопи теплом своим змеюшку холодную, Что стальными кольцами сердце оплела, В омут тьмы затягиват, в те глаза голодные, А кажись по осени я еще цвела. По углям ходила я, мне березы кланялись, Ножки мои резвые ты тихонько грел. Искорки горячие никогда не жалились, Так утешь меня, как всегда умел. Ты теплом погладь голову бедовую, Высуши мне слезоньки - росы на лугу, Растопи на сердце ты, корочку ледовую, Выжги образ начисто, тот, что берегу. Ту мою кручинушку, что весной родилася... А не то по дровенкам всю себя сожгу. Братец мой родименький, как же так случилося, Что любовь погибельну так я берегу?
Я к старой песенной бригаде Принадлежу хотя бы так - Что ни к какой такой эстраде Подделываться не мастак. Я из античного отсека, Где брали ноту наугад, Превозносили человека, Почти что всякого, подряд. Я из таких лабораторий, Где карты и календари Чертили на манер историй, Хоть ты их школьникам дари. Я из наивнейшего братства. Я тайный орден верхоглядства Несу как чистую звезду - Тут, слева, хоть не на виду.
Скажите, в этом магазине Почем бриллиантовые зимы? Почем янтарные закаты, Что видел осенью когда-то? Вон те жемчужные росинки, Похожие на две слезинки, Я здесь, за ширмочкой примерю. - Вам всё идет. - Да-да, я верю. Скажите, чем мне расплатиться За серебристый свист синицы, За изумруд листвы весенней, Что прибавляет мне веселья. И золота в небесном блюдце Бесплатно можно ли коснуться? - Да, да, у нас тут все возможно, Но только будьте осторожны. Едва касаясь, без нажима, Примерьте всё, пока вы живы - Мы лишь на вынос не торгуем. - Вот потому я и тоскую. Скажите, в этом магазине Почем бриллиантовые зимы? Почем янтарные закаты, Что видел осенью когда-то?
Где-то в дальнем далеке Бродит дождь в дождевике, В сапогах на босу ногу, С мухомором в кузовке. Сам себе в глуши лесной Дождь устроил выходной. Мы тут ждём, а он гуляет, Супчик стряпает грибной. По утрам туманы пьёт, Рюкзачок дорожный шьёт - Там кармашек для билета На обратный тучелёт.
Для радости ребячьей Приехал цирк бродячий. В поющем и в звенящем, В нём всё, как в настоящем: Гимнаст летит, и скачет конь, Лисица прыгает в огонь, Собачки учатся считать, Выходит пони их катать. Мартышка к зеркалу спешит, И клоун публику смешит. В конце выходит чародей И на глазах у всех людей Из ничего, из пустоты Живые достаёт цветы, Потом, как будто для игры, Бросает в публику шары. У детворы глаза блестят, ...А в небо голуби летят!
Вот как жить хотел бы я, Нужно мне немного: Свод небес, да шум ручья, Да еще дорога. Спать на листьях, есть и пить, Хлеб макая в реки,- Вот какою жизнью жить Я хочу вовеки. Смерть когда-нибудь придет, А пока живется - Пусть кругом земля цветет, Пусть дорога вьется! Дружба - прочь, любовь - долой, Нужно мне немного: Небеса над головой, А внизу дорога. Холод осени жесток, Но, не унывая, Вижу: чистит коготок Птичка голубая. Как я первый снег люблю И костер на камне! Осень я не уступлю, И зима нужна мне. Смерть когда-нибудь придет, А пока живется - Пусть кругом земля цветет, Пусть дорога вьется! Дружба - прочь, любовь - долой, Нужно мне немного: Небеса над головой, А внизу дорога...
ПроЯснилось. Утихли ветра стоны. За сотню вёрст от суетной Москвы, Бродяга снег вернулся в город сонный, Прилёг на стебли выцветшей травы. Над головою неба купол синий, Чарующей, манящей красоты. Бродяга снег скитался по России, Разбрасывая белые цветы. Как сны они летят под облаками, Когда прилично добрым людям спать, В садах осенних, тонкими руками Деревья их пытаются поймать. За сотню вёрст от суетной столицы, (Ещё скитаний много впереди), Бродяга снег уснул, целуют птицы Крест колокольни на его груди.
Цените, братики, цените Крупицу всякого тепла. Любовь уходит - как целитель Из зачумленного села. Вчера готовил лук и стрелы, В алмазы превращал руду. А люди холодно смотрели На этакую ерунду. Когда ж его санитария Коснулась некоторых тел - Прогнали, чуть ли не сварили, Нет, а чего же он хотел... Он не был тепловой источник. Броселианды вечный ключ. Он только и умел - листочек Взять, подложить под лунный луч. Когда прогоните, с котомкой, Уйдет надолго из села... А вы расскажете потомку Об эре света и тепла.
Брожу по лесу я опять,
Уж сапоги стоптал до пят,
Но нахожу одних опят
За каждой за канавою.
"Опять опята?!"- мне твердят,
- Они тебя нарочно злят,
- А я опятам, право, рад!
Опята очень славные.
Не надо белых и маслят,
Груздей, волнушек и козлят,
Лишь только нежненьких опят.
Они в засолке главные.
Опёнки осенью не спят,
Почти на каждом пне стоят,
И шляпки желтые торчат.
Как церкви многоглавые.
Опята что-то мне вопят,
Орут, встревожено шумят,
В мою корзинку не хотят,
Но я пришел с облавою.
Кидая вниз свирепый взгляд
Им говорю: "Вас всех съедят"!
И надвигаюсь на опят,
Грожу крутой расправою!
Такой воинственный расклад,
Но я, по счастью, демократ,
И слышно мне, что говорят
Опеночки забавные.
Раздумал я срезать опят,
Так весело они галдят,
Пойду-ка я за клюквой, брат,
Развесистой, кудрявою!
Когда все будет лучше, боже мой? Когда вернемся с радостью домой, прольем слезу, опустошим флакон? А прежде не мечтали о таком. Мечтали рвать да из всех когтей. А вот уж -глядь, проклятых новостей стоит стена - и воет, и ревет... Уже никто и в гости не зовет. Зачем в гостях мы, со своей чумой? Когда ж иначе будет, боже мой...
Сникшие, задумчивые травы Видят сны под белой пеленой - В них шумят зелёные дубравы И звенит жуками синий зной. Одиноко травам под подушкой, Как царевне в призрачном гробу. Принц-апрель с улыбкой простодушной Расколдует их когда-нибудь. А пока лишь медленные соки Движутся в извилистых корнях; Ждут весной назначенного срока, Искру жизни бережно храня. Ноги удлиняя, прорастаю К теплой магме сонной глубины. Будь травой - мелодия простая Выжить помогает до весны!
Букет фиалок нежно-пьяный, Он пахнет лесом и росой. Тот аромат меня дурманит. Брожу я по лесу босой. Босой, усталый, но довольный. Я так хотел побыть с тобой! По лесу бродим. Здесь так вольно! Ковёр фиалок - голубой. А под ногами, словно благо: Лесная мягкая трава. В твои глаза взгляну с отвагой, И вновь кружится голова! Букет фиалок подари мне. Я так люблю их аромат! И чудо-сказку расскажи мне. Поверь! Я очень буду рад!
Букет цветов не первой свежести, Чернеют сморщенные листики - Остатки чувств и чьей-то нежности... Произведение флористики. И лепесточки мягкой шапочкой... Одно касание неудачное - На землю - тусклой красной тряпочкой - И ветром... Зрелище невзрачное. Цветы... Букет - воспоминание... Еще недавно роскошь сочности И целлофанное шуршание Прозрачной глянцевой молочности. Потом букетик тот из вазочки В ведро помойное с брезгливостью... Какие странные подарочки, С такой наигранной фальшивостью!
Букетик синих незабудок... Все было просто и легко. Ночь растревожила рассудок, Стремилась выключить его. Рубашка, свитер, чьи-то джинсы, Белье рассыпалось по полу, У окон помутнели линзы, Огней, бросая ореолы... А их терзало пламя страсти, И покрывали брызги моря... И поддаваясь этой власти, Шопен звучал, как будто вторя... А мир вокруг волной качало, И превращало все в движенье, То в омут страсти опускало, То снова в дрожь от возбужденья... Лишь, замирая, ночь стояла И вожделенно улыбалась... Звучала музыка рояля, И сладким стоном наполнялась...
Букинисты несут мне словарики, Рыбу - рыбник, укроп - овощник. Так я тут поживаю, сударики. Если кто ещё вглубь не проник Моего заседания летнего. Вот хожу, колокольцем звеня. И я буду тут жить до последнего Августовского летнего дня. У меня тут такие коровушки, Что от них происходят сыры. До последнего рога, до кровушки К нам животные эти добры. Тут и куры, и гуси, и кролики. Нескончаемы гроздья труда. Я тихонько шагаю по кромочке Заповедника, моря, пруда. Отчего то тут все незатейливо, Так предательски вкусен пирог... Плодоносит корявое дерево. Продавец на базаре не строг. Хоть немного простой справедливости. Или масла с кристаллом морским. Вот и все. Ни малейшей сварливости. Много ль надобно нам, городским...
Славы, золота и хлеба Я избытка не просил. Дал мне Бог большое небо, Дал мне звёзды на Руси. Дал мне море. Белой пены След волны стирал с лица. Дал мне церкви белой стены. Дал дорогу без конца. Был растрачен, был измотан, Сбивал ноги до крови. Дал мне Бог шальную ноту Неприкаянной любви. Дал мне слабости и силу, Покой ночи, бодрость дня... Я не знаю, как вместились Все дары Его в меня. Был измотан, был растрачен, Но добавки не просил - Разве можно быть богаче, Быть счастливей на Руси? Дал надежды, дал удачи В неприкаянном краю, Где я слёз своих не прячу И улыбки не таю. Так живёт - поёт и пляшет - Бесшабашный мой народ, А когда Господь прикажет - Взамен душу отдаёт.
Был красотой влеком, Ветром колеблем, Видел тебя цветком С тоненьким стеблем. В сложности, в простоте - Одновременно, В каждой твоей черте Образ Вселенной. Миг или целый век, Встретившись взглядом, Словно цветы в траве, Стояли рядом. Близко и далеко, Дерзко и кротко Был красотой влеком В жизни короткой.
В те дни, где подлостью и ложью Переполнялся белый свет, Был у поэта друг художник, А у художника - поэт. Гулял в пустых карманах ветер, Светился в чистых душах свет, Художник думал о поэте, А о художнике поэт. Синело на картинах небо, Сиял в стихах небесный свет, Делили стол с водой и хлебом Всегда художник и поэт. И прилетал к ним Ангел Божий, Как провиденья оберег, Читал стихи ему художник, И рисовал поэт портрет. Снега мели, чернели тучи, Но солнечный ловили свет Художник - друг поэта лучший, И друг художника - поэт.
Была минута между нами, А может не было её... Когда прожитое, словами На части рвало вороньё... То, что случилось - было раньше, В той жизни, что была давно... А в этой... только скрежет фальши, Как будто ногтем о стекло... я не Герой, Вы не актриса... И жизнь не пьеса, не кино... Всего лишь миг, на грани риска. Сверкнул! И нет уж ничего... Была минута между нами, А может не было её... Когда прожитое, словами На части рвало вороньё...
Была зима. Наяривал январь. Слепил глаза снежинками-слезами. Сдавало утро первый свой экзамен, Прижав к груди зачитанный букварь. Зима училась холодить дома, В лёд одевать деревья, души, лужи, Могла порошей улицы утюжить, Троллейбусы могла сводить с ума. И лишь одно ей было невдомёк: По-прежнему, как будто днём весенним, Переплетая руки, бродят тени. Зиме не объяснить такой урок.
Было лето. Пахло югом.
Тюль в распахнутом окне.
Речка тихая за лугом.
Или это снилось мне?
Если снилось, то недолго.
Если было, то века.
Белым шёлком, белым шёлком
Проплывали облака.
Птица по небу летела,
Фыркал чёрный конь в узде,
Где дрожало церкви белой
Отражение в воде.
Лился тихий свет с иконы
В мир, где ангелы поют,
Где любимые не гонят,
Где друзья не предают.
Пахло югом. Было лето...
Не забуду никогда,
Как хотелось в мире этом
Поселиться навсегда.
Было лето. Пахло югом.
Тюль в распахнутом окне.
Речка тихая за лугом.
Или это снилось мне?
Мы на зло - отходчивы, Деньги - прах и дым, Но родимой вотчины Мы не отдадим! От весны до осени - В поле, на лугу... В закрома подбросили, Через не могу - До краёв наполнили... Жизнь порой борза: Мечет громы-молнии! А пройдёт гроза: Небеса прозрачные, Свежесть и озон... А местечка злачного Ждать - не наш резон. В океан - на лодочке, Рай - так в шалаше! Нам от горькой водочки Сладко на душе! Мы на зло - отходчивы, Деньги - прах и дым, Но родимой вотчины Мы не отдадим!
Ты стоишь у окна небосвод высок и светел Ты стоишь и грустишь и не знаешь от чего Потому что опять он прошёл и не заметил Как ты любишь его как тоскуешь без него Расскажи подскажи разве в нём одном отрада Или просто тебе стало холодно одной Может просто тепла твоему сердечку надо Чтоб не ждать не страдать И не плакать под Луной Всё пройдёт всё пройдёт будет поздно или рано Ясным днём тёплым днём засияет всё кругом Так не плачь не грусти как Царевна Несмеяна Это глупое детство прощается с тобой
А этот птичий говорок, Ценитель книжек... Не обязательно пророк, Скорее чижик. Не исключительно синдбад, Соли и перчи... Но и не мальчик-акробат Из гуттаперчи. По кровно-розовым кустам Пройдётся утро, И птица вскрикнет тут и там, Смешно и шустро. Скворец упругий или чиж, Быть может дроздик. И говорил бы - да молчишь. В ладони - гвоздик.
Такой как я ценитель волховства, Такой как я непризнаватель власти - Вам скажет: уберите-ка сперва Вблизи себя все малые напасти. Купите швабру. Или пылесос. Стиральный порошок в дому смените. Задайте вашей обуви вопрос - Не грустно ль там где вы её храните. Игрушки рассадите по углам. Они и так лет двадцать под гипнозом, Как будто неодушевленный хлам, А не экстаз с лихвою, с передозом. Светись, хрустальный домик на снегу. Гори-гори огнём, да так бесстрастно - Как я хотела. Да ведь не могу. Боюсь огня, боюсь. И не напрасно.
Ну что, ребята. Это тоже я. Смешная? Ах, естественно, смешная. Когда бы знать... Но, ничего не зная, Мы пели звонко, слаще соловья. И что, вот эта птица, рыба, агасфер - Чужого разве стоила вниманья? Полна, пожалуй, школьного ломанья. Да и еще чего-то... Например: Где милое, костерное, с тоской? Залитое каким-то жутким хреном... Где блюдо основное: чай с поленом, Где жидкий суп с дешевою треской? Ну, не было такого ничего. Ну, не было, хоть вы меня убейте. Поймайте, взрежьте, ватою набейте, Устройте куклу, знамо для чего... Не кукольный мой угольный зрачок. Горящий, восхитительный, тревожный. Божественный, бессовестный, безбожный. Как было знать? Курился Табачок...
Чайки белые кричали Над заливом поутру. Я умру не от печали, Не от горечи умру. Над волной они летели - Тень на гребне под крылом. Что умру я не в постели Слышу в шелесте морском. Для тоски здесь нет причины. Для веселья есть резон. Я уйду туда, где спину Гнёт штормящий горизонт. Там, где нет зимы и лета, Нет ни лета, ни зимы, Я уйду в полоску света Между молний грозовых. Мне цыганки не гадали: Где родился, как умру... Чайки белые кричали Над заливом поутру.
Не ищи со мною больше встречи, Нам хватило часа ноября. Бросив шаль цветастую на плечи, Осень рвет листы календаря. Перестала ждать звонка у двери, Улеглось волнение души, Опустели городские скверы, Пряча одиночество в тиши... В дымке покрасневшего рассвета Нет надежды на возврат тепла... Тройкой запряженная карета Мимо пролетела, как стрела... Занесло опавшею листвою След слезы с холодного окна, Деревца стыдятся наготою, Мыслями оборвана струна. Но трепещет сердце голубицей, Будто просит: "В небо отпусти! Раз ещё любимым насладиться, Попрощаться и сказать: "Прости!"
Человек лежит в метро, В переходе на Тверскую. Врач хлопочет. Намело В пять минут толпу людскую. Бледный мент - и тут менты - Разгоняет любопытных. Из-за спин едва видны Ноги в стоптанных ботинках, И жены надрывный вой Бьется в своды меловые. - Помер, что ли? - Нет, живой. Хорошо, что мы живые. Этот белый переход, Где снуют чужие люди, Так похож на страшный, тот, Из дешевой книжки Муди, По которому душа (Ты как хочешь - я не верю) Устремляется, спеша, Словно поезд по тоннелю, Покидая все навек, Но в пути ещё гадая, Что там - выход ли наверх Или станция другая, Где такой же меловой - Благо извести в избытке - Низкий свод над головой И кошмар второй попытки. Страшно, страшно нам, живым, Стыдно этого испуга - Оттого-то норовим Мимо, мимо, друг за друга Хваткой мертвою, живой Уцепившись крепко, крепко. Что за подлость, Боже мой, Это бегство, эта сцепка! Но под вой чужой беды В чем ещё искать опоры? О, кротовые ходы, О, подпочвенные норы, Где смешаемся с толпой, Беспросветной и безвидной, Жизнью связаны с тобой, Словно тайною постыдной.
Это было наверное давно Подошел и присел у огня, И поднес мне плохое вино Человек не любивший меня. Он шутил и кривлялся как бес, Все святое браня и кляня, О, как ловко он в душу залез, Человек не любивший меня. Это он оттолкнул всех друзей, Что мне были родней, чем родня, И рассорил с любимой моей Человек не любивший меня. Он со мною кутил по ночам, Мелочишкой последней звеня, И к безделью меня приучал Человек не любивший меня. Он твердил мне: талант пустяки, Надо только вскочить на коня, И внушал мне пустые стихи Человек не любивший меня. Я давно бы расправился с ним, Он не прожил бы даже и дня, Если б не был он мною самим, Человек не любивший меня, Если б не был он мною самим, Человек не любивший меня.
Один лишь опыт колоссальный В преодолении невзгод- Лишь он и есть жилет спасальный. Который год, который год. Кто видел синих кур на ветке, Компоты с Ленинского вез- Не борется за место в клетке, А лишь за пастбище всерьез. Кто молоко возил на дачу, А вовсе не наоборот.... Тот мимолетную удачу Не ждет. А сразу тащит в рот. Кто помнит масло и сметану На вкус, добытые в бою.... Тот не отдаст свое тирану. Добычу утлую свою Нашел- и сразу перепрятал, Как незапамятный секрет. И храбро ходит брат на брата. И ничего такого нет. Поскольку опыт колоссальный В преодолении невзгод Сложился- человек сусальный Тут точно не произойдет.
Человеку нужен человек, Чтобы пить с ним горьковатый кофе, Оставаться рядом на ночлег, Интересоваться о здоровье. Чтобы улыбаться просто так, Чтоб на сердце стало потеплее, Чтобы волноваться: "Там сквозняк! Надевай-ка тапочки скорее". Человеку нужен человек, Позвонить ему, послушать голос: "А у нас сегодня выпал снег. Как ты без меня там? Беспокоюсь!" Чтобы был приятель, друг, сосед, И еще сопящая под боком, Без которой счастья в жизни нет, Без которой очень одиноко...
Я руки опустил в чернила ночи... Перемешал и вытащил луну... Потом ещё... ещё... ещё одну, Получше выбрал... остальные как-то так... не очень... Пр: Не видно ни черта... из-за чернил небесных И туч тяжёлых вязких чёрных мерзких... 2р Да... без луны ночами, просто нету сил... Луну подвесил, чтоб мир освещала, Намазал клеем, чтобы не упала И гвоздиком старательно прибил... Пр: Не видно ни черта... из-за чернил небесных И туч тяжёлых вязких чёрных мерзких... 2р Я руки опустил в чернила ночи... Перемешал и вытащил луну... Потом ещё... ещё... ещё одну, Получше выбрал... остальные как-то так... не очень...
Спустилась ночь, в моей руке - свеча. Колышутся изломанные тени... Свеча в холодном мраке горяча, Лишь в ней одной нет у меня сомнений. Как иллюзорны очертанья крыш, И облаков причудливых громады... А ты один средь призраков стоишь, Выискивая то, что было правдой Когда лучился белым светом день, И прыгал без стеснения в оконце, И чернотою не смущала тень Руки от веселящегося солнца. Все было просто с выбором пути: Добро сияло, зло - сгущалось к ночи, И не хотелось всячески юлить, Соединяя вместе много точек Лежащих между этих королевств В цветном и переменчивом тумане, Где величаво бродит черный Лев По медной скатерти у Пиросмани. Слежу за ним, как будто в полусне: Раз темный - значит злобен и опасен. Но скалясь, Лев смеется на стене. Он бронзовый, он добрый, он прекрасен.
Честное слово, честное слово - Я уж давно к расставанью готова. Я собралась, причесалась уже. Я на последнем живу этаже. Честное, честное слово, ей богу, Очень давно я готова в дорогу. Я отправляюсь, лечу, я бегу. Я ни за что не останусь в долгу. Ни у того, с кем молчать собиралась. Ни перед тем, с кем вдвоем запиралась В темном подъезде, бесснежной зимой, Перед последней дорогой домой... Честное слово, я буду такою, Тихой блондинкой, всегда под рукою. Спрячусь навеки, себя не найду. Как пантелеевский мальчик в саду.
Девочке в сером халате, Аньке из детского дома, В женской четвертой палате Каждая малость знакома - Кружка и запах лекарства, Няньки дежурной указки И тридевятое царство - Пятна и трещины в краске. Будто синица из клетки, Глянет из-под одеяла: Не просыпались соседки, Утро еще не настало? Востренький нос, восковые Пальца, льняная косица. Мимо проходят живые. - Что тебе, Анька? - Не спится. Ангел больничный за шторой Светит одеждой туманной. - Я за больной. - За которой? - Я за детдомовской Анной.
Тончайшей сетью звёзд спустился вечер
На тёплые, душистые луга...
И, с томиком Есенина, для встречи,
Девчонка шла за рощу, где стога...
Где ветер расстелил траву не мятую,
Набросив покрывало васильков,
Туда, где тихой нежностью объятую,
Сулила ночь запретную любовь...
Пшеничные поля шептали: ,, Милая,
Не надо, ой, не надо - не ходи!"
Девчонка улыбалась: ,, Полюбила я!",
Читала им Есенина стихи...
По тропочке, меж золотых колосьев,
Спешила в ту медовую любовь,
Легко танцуя, босоножки сбросила,
Зачитываясь строками стихов...
И по средине золотого моря,
Зажмурившись, стояла чуть дыша...
И прятались ветра в вечерних зорях,
И замирала девичья душа!
Там шёпот влажных трав звучал: ,,Есения...",
Там лунный свет дорогу освещал
В пшеничные поля, в те дни осенние,
И светлой тайны он не выдавал...
Не ждите вы ласки от чопорной осени. Не дарит, как правило, тёплые дни. Ветра - вот спасибо им, сделают просеку меж туч седовласых, в чьих недрах дожди. Под крышей воробушки будут кукожиться, захлюпают в лужах ботинок носы. Прохожий нырнёт в воротник, будет ёжиться, и вспомним, а где же пылятся зонты. Деревья листвой самоцветной обрядятся - кленовый листочек рубином горит. Дожди привнесут в мои планы сумятицу - нахально предъявят на жительство вид. Я жду на свидании - сегодня ведь пятница. Скучаю, а ты?... А причём здесь дожди? Вдруг солнце и месяц ещё не покажется, прикажешь на сердце повесить замки?
Что-то я с осенью плохо дружу.
Топаю, листьями слабо шуршу.
Мимо картинок нарядных,
Шляп и ботинок парадных.
Выйду наружу - там небо и свет.
Небо повсюду, и серости нет.
Небо, высокое небо.
Этого - в юности мне бы.
В курточке я поживала плохой.
Улица же не бывала сухой.
И поливало, ей богу.
Так и лило всю дорогу.
Эти рябины и клены, каштан,
Яблоки-крохи, мой бедный тристан,
Тут-то с тобой мы и ляжем.
Прямо под этим пейзажем.
Не было неба. И крыша текла.
Та невозможная осень прошла.
Лет тридцать пять проходила,
И наконец - пощадила.
Что-то я с осенью плохо дружу.
Топаю, листьями слабо шуршу.
Мимо картинок нарядных,
Шляп и ботинок парадных.
Что будет со мною, со мною? С моей неуклюжей спиною? С моей дальнозоркостью детской И хрупкостью антисоветской? Что будет с моими стишками, Последними, в общем дружками, А прочие, хоть подрядились - Все съехали, отгородились... Что будет с архивом семейным? Не шелковым и не елейным... Суровым, сухим, черно-белым, пока что - сохранным и целым? Что станет с моим гардеробом? Его по гробам, по сугробам Разложат невестки и дочка. И девочки-внучки. И точка. А камушки все? Медальоны? Не то чтоб там были мильоны, Но все же там что то сплеталось - Хотелось, чтоб это осталось... ...а вдруг да заявится кто то, Кто будет топтать мои фото? Кто выкинет в шахту гитару И выгонит внуков отару?.. И нет моей старой овчарки - Хотя б во спасенье отарки.
-Что чувствует птица? -Спроси её ночью.. -Что чувствует птица? -Спроси её днём... -Она ученица, твоя ученица -И любит лишь то, что поём мы вдвоём... -Мечты и рассказки.. -Ты чувствуешь, птица? -Смешные раскраски... -И это не зря! -Она ученица, твоя ученица, -Ночная заря и дневная заря... -Ответа не будет, Украдены кольца? А я так мечтала... -Чуть-чуть подожди. Ты видишь цветок, он в руке у тирольца, Колибри на нём и не страшны дожди... Не видела свет? И себя не узнала, А это же ты, посмотри - это ты, Всегда меня ждала, всегда меня ждала, Любила цветы, ...рисовала цветы. А зря не бывает, Уже этим летом... -Зима на пороге. -Ах вот ты о чём... Пустые дороги и ждёшь на пороге...? Тогда я приду ...и не бей кирпичом. -Что чувствует птица? -Спроси её ночью.. -Что чувствует птица? -Спроси её днём... -Она ученица, твоя ученица -И любит лишь то, что поём мы вдвоём...
Что делает со мной Москва? Да голову снимает. Зачем моя мне голова - семья не понимает. Семья не смотрит на меня, но фыркает смешливо. Что ни скажу - одна фигня. А я - неприхотлива. А я себе не госпожа, хотя и не служанка. Свернулась ежиком душа - в полосочку пижамка. С трудом хожу, с трудом лежу, и есть и пить мне пресно. Едва вожу свою пежу. Мне все неинтересно. И этот хаос, и террор - по признаку и знаку. И все же вывожу во двор дрожащую собаку.
стихи Вероники Долиной музыка и исполнение - Константин Куклин Что Мюнхен должен человеку? Глухую не благую весть? Ночь- улицу-фонарь-аптеку? Что должен наш герой учесть, Когда ногой нетвердой ступит Он на баварский бережок... Ну , вякнет напоследок "стюпид!".. И вот уже другой стишок Выглядывает из кармана И выворачивает бровь. Как тут оно у вас? Нирвана? Свобода? Вечная любовь? А мы все больше-о Болотной. О зыбкой, свеженькой, неплотной. У нас тут все - ни день ни ночь. Как Мюнхен может нам помочь? Давно замечено: деньгами. Ну и зачем ходить кругами? Весна в Европе. Стих прочесть- И можно жить. И пить, и есть.
Пельмени любим, любим шоколадки, И - шашлычок глотком вина запить. А по утрам выходим на зарядку, Чтоб крепче и выносливее быть. По мостовой торжественно и гулко Мы любим каблуками постучать. И обожаем интернет-прогулки, Чтоб любопытство новостью унять. Нам нравится и музыка, и танцы. И фитнес. И картины. И Порше. Хотим и будем жизнью наслаждаться! Что, кто как может, делаем уже! Чтоб спрятаться от ливней и метели, Живём в больших домах, не в шалаше. Мы тщательно заботимся о теле, Так часто забывая о душе! Когда придёт пора черты смертельной, Замечемся на нашем корабле, По крохам вспоминая, что успели Приобрести для неба на земле...
Что нам нужно, человечкам... Что нам нужно вообще. У меня с моим колечком - Неспокойно на душе. Это все моя забота: На моем календаре Снова-снова пишет кто-то Свои точки и тире. Раскалённый камень с виду, Уголь тлеет на руке. Магазинчик Нереиды Что в рыбачьем городке. Птицы-звери, звери-птицы. Виноградная лоза. Будем, будем веселиться, Без веселия нельзя. Пусть средь нас пребудут феи, Добывают нам стихи, Как рыбачии трофеи, Как цветные пустяки.
Мама утром разбудила: - Сын, подъем, пора вставать! Поскорее, - торопила, - Заправляй свою кровать... - Мама! Что такое садик? - Это домик для детей! Ты не бойся, мой касатик! Там найдешь себе друзей! Я сегодня первый раз Отправляюсь в детский сад. Слышу мамин я наказ, А коленки все дрожат! - Будешь спать в обед и кушать, На прогулку выходить, Воспитательницу слушать, Няню тоже не сердить... Мы заходим с мамой в группу, Тетя в беленьком халате Смотрит горло мне сквозь лупу, Держит градусники в вате. Как же страшно, как в больнице, Строго смотрит и молчит, Что-то пишет на странице... В животе моем урчит! - Что не ел давно, красавчик? Или хочешь в туалет? Выбирай скорее шкафчик! Мама, никаких конфет! Там на шкафчике - три вишни, Он отныне только твой! Что ты плачешь? Слезы лишни! С виду мальчик боевой! Я вздохнул, открыл свой "домик", Вот тебе и Детский сад! Буду в шкафчике, как гномик: - Мам, иди! Я очень рад!
Что вы понимаете в печали Что вы понимаете в любви Вас в БенГурионе не встречали Вас в лесок ближайший не везли Вам не говорили на нетрудном Языке на пепле и золе Что в своём скитании галутном Вы подзадержались на Земле Вот следы последнего побега Вот посуда мебель терпкий чай Вот родные книги человека Все осиротели невзначай Что вы понимаете в печали Если вы не шли сквозь темноту Если вас ни разу не встречали В тихом зале в аэропорту.
Быть серьёзным всегда - несерьёзно,
можно так заработать инфаркт.
Даже год, что зовут високосным
поприветствую радостно. Факт!
Толку знать про планеты и недра,
прочитав все труды мудрецов,
если в них не нашёл ты ответа,
где живёт, что зовём мы - любовь.
По весне зашнурую я кеды,
восхищусь тучной стаей скворцов.
Мне глазами поймать бы взгляд девы -
и не нужно хором и дворцов.
И заслушаюсь нежной капелью,
чей хрусталь создан лишь из воды.
Звёзды лучше сравнить с ожерельем,
чем вникать в ужас чёрной дыры.
Не хочу, чтоб рычал в небе боинг -
буду слушать пчела как жужжит.
Я природой самой удостоен
ощущать её жизненный ритм.
Быть серьёзным всегда - несерьёзно,
можно так заработать инфаркт.
Не хочу я прослыть одиозным -
назовите уж лучше - чудак!
Там, где диких ветров стая Кружит днями напролёт, Не простая, золотая Чудо-курочка живёт! Ей всегда отведать можно Спелых зёрен дождевых, Если клюнуть осторожно Донце тучек грозовых. В синем небе много лишних И ненужных облачков - Можно свить гнездо из пышных Мягких облачных клочков, Чтоб забраться, по привычке В ямку тёплую потом И блестящие яички Греть пуховым животом. Дремлет курочка в чудесном, Новом гнёздышке своём, А когда закат над лесом Разольётся киселём, Как всегда, завесит глазки Поволокой голубой, На ночь солнечные сказки Прокудахчет нам с тобой.
От верхнего окна взлетает чудо-птица, Расправив в небесах роскошных два крыла, И солнечный пьет свет, как тёплую водицу, И кружит надо мной, задумчиво бела... Повсюду на земле рождаются капели, И в почках у дерев толкается дитя, И люди, и цветы, конечно, ждут апреля, Кончается мой март, так ласково грустя... От верхнего окна так близко до свеченья Полуденной звезды, увиденной во сне... И всё имеет смысл, свое предназначенье, Как мой вот этот день по каждой по весне... А где-то на земле есть милый город детства, За форточками вновь набросано зерно... Я с птицей улечу туда, чтобы согреться, На миг остановить судьбы веретено... Прекрасен наш полёт, и мир совсем не тесен, Сияет нам весна, так радостно звеня, И птица дарит мне свою простую песню, Желанный есть теперь подарок у меня...
Оправданная бытиём тоска. Мне даже не с кем ею поделиться - Вокруг одни накрашенные лица, Где нет морщин, сединок у виска. Сплетенье сплетен, долгий хоровод Из пересудов: кто, зачем, откуда. А на столе - немытая посуда. Но собственных уставов огород. Мне не поправить, не унять чужой Унылой и докучливой беседы. Кого сейчас волнуют чьи-то беды? И кто теперь к кому - со всей душой? - Ну что сидишь, насупилась сычом? А шустрою слыла. Скажи на милость! Во всех нас, видно, что-то изменилось. Моя угрюмость вовсе ни при чём. Рецепт, как одинокость превозмочь, Сейчас дороже мне любого блюда. Пустые слухи. Злые пересуды. Дай Бог тебе других компаний, дочь!
Цветные нитки подбирать И прясть покудова прядется. И неохота помирать, А только все таки придётся. Вот эти пуговки-крючки Еще отыщутся, найдутся. Мои старушки-старички Без винтажа не обойдутся. Плетёных сумок прежний стиль, Судьбы сатиновая мода... Не каждый башмачок - утиль. Где стиль - утиная порода. Какая птица может петь. Какая щебетать со стуком... Кому на противне шипеть, С петрушкой, чесноком и луком. И вот я перья соберу, На шляпке - проведу посадки. И вероятно не умру В ближайшие сто лет, ребятки.
Я слышал о том, что цветочные феи
В бутонах рождаются только в апреле.
Расправив прозрачные легкие крылья
Колдуют они для садов изобилье.
Цветочные эльфы с утра для влюбленных
Танцуют в тумане и те изумленно,
Душой угадав, что за чудо творится,
Целуют друг друга в прохладные лица.
Цветочные феи и нежные эльфы
Летают за птицами призрачным шлейфом,
Садятся на ветки к чижам громогласным
И тихо вплетают в симфонию счастья
Свои мелодичные грустные песни,
Мы их еле слышим, но отзвук чудесный
Звучит так томительно только в апреле,
Когда напевают цветочные феи.
Важен цвет цветов? О, да!
Зашифрованы букеты.
Что дарить - не ерунда.
У цветов свои есть "веды".
Хризантемы жёлтый цвет
предлагает руку, сердце.
Просит за тебя букет -
будь женой до самой смерти!
Розы жёлтой я боюсь -
это знак любви неверной.
И охватит деву грусть -
дар такой весьма прескверный.
Белый клевер - цветом чист,
в поле он растёт бездомный,
Призывает эгоист:
"Помни лишь меня!" Нескромный!
Синий ирис взгляд пленит -
полон к вам он уваженья.
В голубую смотрит высь,
позитив дав настроенью.
Красный - это цвет любви,
будто роза иль гвоздика.
Чувства рвутся из груди -
тому явная улика.
Однажды в морозную, лютую стужу Подарок в коробке доставили мне. Коробка большая, внутри много стружек, А в центре цветок, пребывающий в сне. Его разбудила, поставив на блюдце. Он был словно бабочка, белый как снег. Цветок орхидеи - домашний любимец. Роскошный красавец в оконном стекле. Немое созданье - ни птица, ни рыба, Так радует прелесть изысканных форм. Ещё бы сравнила его с балериной, Желающей слышать "бравО" до сих пор.
Цветы на закате - как тихие звезды, Упавшие с неба на дремлющий луг, Им кажется сложно, им кажется поздно Сверкать, если столько покоя вокруг. Их тянет закрыться в бутон до рассвета, Чтоб вместе с могучей и жаркой звездой Взлететь над землей, как цветные планеты, С прекрасной, но очень короткой судьбой. Закружится шмель, словно радостный спутник, Пчела, совершая привычный полет, Опустится плавно, как в лунные грунты Садится с разведкой большой звездолет. Взяв пробу нектара, в бездонное небо Взовьется, оставив безмолвный вопрос - Когда же придет, повергая их в трепет, Тот бог, что слагает букеты из звезд.
Цветы замерзают под снегом. Хрустальною грустью полны. Своей отрешенною негой, Украсят холодные дни. В своё последнее мгновенье - Во власти холода и льда И как любви прикосновенье, Давно ушедшей навсегда. Пр: И в хрупкой нежности - печальны, И так прекрасны и чисты, Как миражи: таинственно - реальны, Недосягаемо - близки. Их саван белый укрывает, Как колыбель из летних снов, Рождаясь музыка витает И воскрешает вновь любовь. Цветы замерзают под снегом. Хрустальною грустью полны. Своей отрешенною негой, Украсят холодные дни. Пр: И в хрупкой нежности - печальны, И так прекрасны и чисты, Как миражи: таинственно - реальны, Недосягаемо - близки.
Остановился табор на поляне, У самой речки, под кряжистым дубом, И донеслось коней усталых ржание, Кибитки выстроились полукругом. Глаза прикрыв широкою ладонью, Отец смотрел на яркий солнца шар, Мать, улыбаясь, доставала гордо, Из под перин пуховых, самовар. Я на траве медовой растянулась, И мои мысли покатились колесом; Кричали звонко цыганята с дуба, И в речку тёплую ныряли голышом. Сегодня ярмарка - цыганский праздник! Где все ромалэ края собрались; И разоделись в лучшие наряды: Мониста златом, жемчугом зажглись! Сияет солнце: ярмарка в разгаре! Цыган усы подкручивает лихо, Свою раскрашенную клячу предлагая, Божится, что она с арабской гривой. А чуть поодаль старые цыганки Любовь до "гроба", счастье обещают; И карты пёстрым веером ложатся, В прищурах глаз судьбою отражаясь. И ручейком лесным звучит под бубен, Цыганки Рады голос серебристый, А зайчик солнечный на теле юном , Под танец огненный резвей искрится. Задорно пляшет смуглая девчонка, Озера черных глаз толпу заводят! И лихо плечиком играет тонким , На босых ножках свежие мозоли. Вот зажигает звёзды cиний вечер, И звуки ярмарки почти утихли; Малыш бежит родителям навстречу, А по дороге пьяный барин мчится... В одно мгновенье все окаменели, Мелькнула юбка Рады под копытом, А позже под колёсами телеги... Тут закричал ребёнок, - значит, жив он! И положили Раду у ручья лесного, Над нею выросла большая ива; И ветви - руки опустились в воду, Как будто девушка сидит... красиво.
Древней пылью покрылись фантики - Послевкусие кофе и вишен. Мы - на разных концах галактики, Мы друг друга почти не слышим. Отразился твой взгляд нечаянно В очертаниях звёздных ливней. Там растерянность! Там отчаянье! Там запутался крик: "Верни меня!" Припев. ДА и НЕТ Мы положим на чаши весов. ДА и НЕТ - Это то, что понятно без слов. ДА и НЕТ - Чёрно-белых цветов аромат. ДА и НЕТ - Восхождение или каскад. Что же выберу я? Что же выберешь ты? Поднимать якоря? Или строить мосты? Как же холодно в этом космосе! И зимы пелену не измерить... А весна - в параллельной плоскости, Но весне мы почти не верим. Шли когда-то по парку летнему, И сердца бились близко-близко! ...Миллионы планет неведомых Оглушил тихий стон "Вернись ко мне!" Припев.
Дача: клубничное жаркое детство, плюсквамперфект, почти мезозой, гений: ребенок с геном злодейства хищно охотится за стрекозой. Археоптерикс щебечет на ветке с рыжим охотником накоротке, и преспокойно, как в маминой сетке, груши-двойняшки спят в гамаке. Ночью на даче скрипят половицы, зябнет старуха на кресле-одре, шепчутся девочки-отроковицы, бродит смородина в красном ведре. Ночью растут позвонки и суставы, грудь набухает, как белый налив, в дальние страны уходят составы, в юность, и до посинения слив, до сентября, до начала мученья: море и солнце - дачный сезон. Это наш дом золотого сеченья. Южная ссылка: Пушкин, Назон.
Сан Саныч летом жил на даче, Гонял газеткой комаров, Ходил на прудик лягушачий, Мечтал средь долгих вечеров. По воскресеньям шел к соседу - Устроить шахматный турнир, Вел бесконечную беседу, И на ночь выпивал кефир. Лежал без сна, дыша окрошкой, Под теплым боком у жены, А на душе бесились кошки, Тянули страх из глубины. - Ну что с тобой? Опять не спится? - Ворчала сонная жена. - Попил бы мяты ты с душицей И не сидел бы допоздна! Сан Саныч тихо извинялся, Стараясь громко не вздыхать, Он умереть во сне боялся: - Бессонница, старею, мать... Шли дни, недели... Вот и осень Туманом затянула пруд, Простуда вылезла под носом, К концу идет и дачный труд... Сосед уже уехал в город, Жена в коробки прячет скарб: - Давай, Сан Саныч, поезд скоро! Да ты, смотрю, совсем ослаб! -Да-да, сейчас... - прощальным взглядом Последний раз окинул дом... Два старика шагали рядом, Укрывшись от дождя зонтом...
1 Столкнулись мы с тобой случайно На эскалаторе в метро И на моё: - Пардон. Нечаянно! Ты улыбнулась: - Ничего! Но за секунду наши взгляды, Сказали больше чем слова, По телу пронеслись разряды И закружилась голова. Припев: Дай мне смелее руку И будет Летом и зимой Радость нам лучшим другом, Как, впрочем, Осенью, весной! Дай мне смелее руку, Нас будет Шар кружить земной, А там, на небе, кто-то Пророчит Счастье нам с тобой! 2 Пришла на свадьбу вся округа, Кричали "Горько!" нам друзья, Случайно мы нашли друг друга, Теперь я - муж, ты мне - жена. Мы стали самой яркой парой, Ждёт пополнение семья, Судьба раскрыла парус Алый И я шепчу: - Люблю тебя! Припев: Дай мне смелее руку, Повсюду Я искал тебя. Ласково светит солнце, Смеётся, Греет нас, любя. Дай мне смелее руку, Без стука К нам любовь пришла, В белом кружИтся платье И счастье Рядом навсегда
Ты подойди неслышным шагом И сзади крепко обними. Лёд растопи ты нежным взглядом Губами пылкими прильни. А может ты посланец Бога Так сердце тянется к тебе. Звездой засветишься в дороге Опорой станешь мне в судьбе. Нас жизнь бросала по стремнине Мы где-то шли плечом к плечу. И серебром блестят седины Поверь иного не хочу. Ты протяни и дай мне руку Пусть будет крепок наш союз. Да будет нам любовь порукой За счастье Господу молюсь. И пусть пришло к нам счастье поздно Мы грусть-печаль в костре сожжём. Все наши чувства и серьёзность В сердцах друг друга сбережём.
Сине-белый, кружевной Звездный зонт над головой Подарил господь под вечер, Лес дремотной тишиной, Как плащом, окутал плечи. А когда я сделал крюк - Дальней песни чистый звук Указал к жилью дорогу, И вот так же явно вдруг Захотелось слышать Бога. Тут запел со всех сторон Хор цикад и шепот крон, Смех травы и вздохи ветра, И во всем был слышен Он. Несомненно. Незаметно.
И так и стану говорить, Деля очистки: Дарить, дарить, дарить, дарить, И без расписки. Допустим, койку во дворе С открытым небом, А также дерево в коре, И масло с хлебом. Для взрослых женщин и мужчин Все эти сказки. Дарить без смысла, без причин И без огласки. И так и стану говорить, Деля очистки: Дарить, дарить, дарить, дарить, И без расписки.
Давай же говорить с тобой стихами - О нас, о жизни, дружбе и любви... И обо всём, что было между нами Красивой рифмой мы проговорим... Пр: Стихами мы расскажем наши чувства - Ведь в прозе не всегда найдешь слова... Поэзия же сильное искусство - Стихи прочтешь - и кругом голова. Прекрасные слова - слова-картинки Рисуют милый образ в голове... Ведь мы с тобой вдвоём... две половинки... Всего лишь две... всего... нет, целых две... Пр: Стихами мы расскажем наши чувства - Ведь в прозе не всегда найдешь слова... Поэзия же сильное искусство - Стихи прочтешь - и кругом голова. Давай же говорить с тобой стихами...
Давно. Давно. Давно. Сто двадцать лет тому. Оно. Оно. Оно. Ей страшно. И ему. Дымится полоса. Страна мужей и жен- Где всяк на полчаса Разъят, разоружен, Невыносимо гол, Неприхотлив как галл. Умел бы - не ушел. Умел бы лгать-солгал... В те прежние года Никто не думал лгать. Мы верили тогда, Что надо избегать- Позорной левизны, Тяжелой правоты. Ни мужа ни жены. Теперь скажу - понты. Без воздуха, во мгле Сто двадцать лет живу. Не знаю кто во мне Колеблет тетиву... Того гляди - стрела Допишет и строку, Сама я не смогла. И больше не смогу.
Давно зима в моём окне, А дуб листву никак не сбросит. А дуб стоит, как на войне, С непобедимой верой в осень. Мой милый дуб, уже январь, Уже метель тебя стегает!.. А дуб сияет, как янтарь, Над поражёнными снегами. За каждый держится листок И не сдаёт своих в сраженьи. И продлевает жизни срок, Не признающей поражений. И в том - великий оптимизм, Геройство даже, в самом деле, Когда на ветке жёлтый лист Висит назло лихой метели.
Дед Мороз Снегурочку Потерял в лесу, А теперь волнуется - Праздник на носу! Может, перепутал он Внучкин адресок? Вдруг, знакомый, ласковый Слышит голосок - Маленькая ёлочка, Льдинками звеня, Машет хрупкой веточкой: - Расколдуй меня! Так обняться хочется! Ждать невмоготу! Скину платье колкое, Косы заплету... Знаешь, как мечтала я Много, много дней Снова стать Снегурочкой, Внученькой твоей!
Кончается роман. Светло. Без послесловий. Декабрь-дикарь. Ему плевать на чудеса. Негоже называть фантазию - любовью. Нелепо примерять фату на полчаса. Нам любо шутовство. От искренности - скучно. Привычно приходить, смотреть и побеждать. Будь проклято, сгори, нелепое искусство! Искусство жить да быть. Искусство - искушать.
Витает дух Бодлера над Невой.
"Цветами зла" украшен образ твой.
Холодный воздух сумрачных болот
И декаданса хмурый эшафот.
Жонглирует поэт словами,
Где чувства бьются с небесами,
Играя смыслом дел земных,
Касаясь мыслью душ живых.
В иллюзию впадает ум без веры,
Где плод рождается незрелый.
Из лабиринтов снов и яви,
Чаруя образом - лукавя.
Со скукой скорбною во власти,
Питает жадно чьи - то страсти.
Вручает одиночества стезя,
Свой дар, врачуя иль губя.
И нерв живой горюч, как сера.
Поэт, твое спасенье - вера.
Ведь, мир двулик - добро и зло...
И семя в камне не взошло.
Как вечный странник на Земле
Ты ищешь истину во мгле.
Все в зеркале мертво, искажено,
И с Запада сквозит в окно.
С Востока движется рассвет
И утром благодатью брезжит свет,
И с идолов срывает темь,
В любви рождая новый день.
1. Что хлеб дорожает - я знаю давно, Мне страшно, что жизнь дешевеет, И воздух безвременья веет в окно, И время мне больше не верит. Теперь уже поздно кричать: "Погоди!", И бить себя в грудь неуместно. Теперь уже ясно, что все позади, А что впереди - неизвестно. 2. Темнота - это друг молодежи, Темнота - это время кота. Молодежи не надо одежи, Темнота ей покров и фата. Воздух марта заходится дрожью, По подъездам дерутся коты. Был когда-то и я молодежью, А теперь я боюсь темноты. 3. Закапал дождичек. Светало. С балкона пахло сентябрем. Проснулась ты и прошептала: "Не странно ли, что мы умрем?". За час до нового рассвета, В истоме полубытия, Теперь я думаю: не это, Не это странно, жизнь моя.
Проснешься. Демонок зеленоглазый Так дышит ароматно и тепло - Что, подавившись неуютной фразой, Погладишь носа влажное стекло Да пожелаешь бабушке смиренья... Не волком выть, глотая танакан... А топ-топ-топ, свои стихотворенья Поглубже прятать да по тайникам... (ВД) Но хвост стихотворения остался. Торчит из норки гаджет позвоночный. Тащу на свет... никто не упирался - Гибридно встроен. Песенно-поточный. (КК)
День чумовой в заботах, точно тогах, плутал по городу. Устал как пёс. И скрылся где-то за холмом пологим. На троне ночь с веснушками из звёзд. Ночь колыбели с нежностью готовит. И каждый, словно для неё дитя, устало голову который клонит, что б отдохнуть от прожитого дня. Но, придавив иного суматохой, изрядно нервы людям потрепав, день в сон крадётся суетной тревогой, смятением событий - вот нахал! Абракадабра голову морочит. И убежать бы, да закрыта дверь. За что ругаем мы виденье ночи? Ругать за это надо только день.
У природы День без грусти, Осень в гости собралась. Засолила в бочках грузди, Хмель доводит про запас. Сарафан парчой украшен, Вышит золотом кафтан. По стерне идёт и пляшет То мазурку, то канкан. Разукрасила галеры В цвет озябших хризантем. Правит балом королева. Отдаются смело в плен Ей бродяги-музыканты - Все поэты, скрипачи, Обаятельные франты, Небожители ночи. Караван подался к югу, Завершился бал костром. И крадутся снег и вьюга, Заметая всё кругом.
У кого-то Лены, Светы, Тани и Марины, А для нас прекрасней нет маленькой Регины. Как весенний первоцвет глазки с голубинкой, Восхищается весь свет девочкой Регинкой! Пр: Апельсины, мандарины тортики, игрушки, День рождения Регины - праздник самый лучший! В доме кутерьма царит, мама с папой рады, Что апрель им подарил девочку - отраду, Пусть распишет втихаря маркером обои, И ни свет и не заря все шкафы откроет! Пр: На столе букет цветов, радует погода, Как же это хорошо - праздновать два года, И наряд на ней сидит словно на картинке, Разве можно не любить девочку Регинку. Пр: Дед смеётся: стрекоза - целый день стрекочет, Невозможно отказать, делает, что хочет. Как весенний первоцвет глазки с голубинкой, Восхищается весь свет девочкой Регинкой! Пр:
День с Бадюком 1 Жми тяжёлые веса раз в три дня по полчаса, Бегай лёгкою трусцой, будь бычком, а не овцой Перестань курить-бухать, возлюби детей и мать, Прыгай в проруби нагой, мир откроется другой. День с Бадюком-бандюком Всё бегом за звездой кочевой В фитнес-клуб, в ресторан, А Бадюк-хулиган не даёт ей днём спать, Лишь чуть-чуть подремать... 2 Полноценно ночью спи, мерно в трубочки сопи, Холодильник это фак, холодильник ночью враг! Коль похож на индюка, глянь побудку Бадюка. Промассируй точек круг, будешь как Сергей Бадюк! День с Бадюком-бандюком Всё бегом за звездой кочевой В фитнес-клуб, в ресторан, А Бадюк-хулиган не даёт ей днём спать, Лишь чуть-чуть подремать... День с Бадюком-бандюком Всё бегом за звездой кочевой В фитнес-клуб, в ресторан, А Бадюк-хулиган не даёт ей днём спать, Лишь чуть-чуть подремать... А потом, Арбайт! Арбайт! Арбайтать!
Внутри, как будто сердце вынули, Тревожный сон и длинный день Замкнулся на твоем лишь имени Петлей, как кожаный ремень. И тяжесть этой безразмерности Так давит, что не продохнуть, Как клятва жить в любви и верности, И лишний раз не обмануть. Чтоб каждый нерв и каждый мускул Преодолел животный страх, Чтоб ты когда-нибудь почувствовал Мое дыханье на губах. Внутри, как будто сердце вынули, Тревожный сон и длинный день Замкнулся на твоем лишь имени Петлей, как кожаный ремень.
Деревенский дом. На белой скатерти
Воск оплывший. Молоко в ведре.
Розовые руки вновь у матери.
Постирушки сохнут во дворе.
Со стола покатится горошина.
Ускользнула ловко из руки.
Сколько лет уже с поры той прожито?
Где тот дом, забытый у реки.
Скрылся за таинственными далями,
Чистыми, как детская слеза.
Снова материнскими печалями
Увлажнились сыновей глаза.
Тихая заря, пожары вереска,
В небе дальний окрик журавлей.
Вспоминают, и уже не верится...
Яблоки оторваны с ветвей.
Фыркает стреноженная лошадь,
Плещет рыба ночью на реке...
Всех друзей давно уже не сложно
Перечесть по пальцам на руке.
Пахнет чай душистою смородиной.
Солнца блики. Молоко и мёд.
Благодать, подаренная Родиной,
В сердце до сих пор ещё живёт.
Одиночеству надо учиться. Пока Одиночества нету. Привыкай не жалеть о конфете, пока Только думаешь, съесть ли конфету. В день рожденья неслышно вставай от стола, Проберись в полутемную комнату рядом, Подойди к подоконнику, встань у стекла, Проследи осторожным и пристальным взглядом, Как троллейбус ползет, шевеля провода, Как фонарь, уподобившись душу, Освещает дождинки... Пустяк, ерунда, Но и это немногое радует душу. Привыкай наблюдать ежедневный пейзаж, Поражаться его переменой любою, представляя, как гости, вошедшие в раж, не спохватятся и не придут за тобою. Слушай дождь. Улови, как минуты прядут в полумраке подобие вечной кудели. Привыкай. Может быть, и сегодня уже не придут. В самом деле.
Мама утром разбудила: - Сын, подъем, пора вставать! Поскорее, - торопила, - Заправляй свою кровать... - Мама! Что такое садик? - Это домик для детей! Ты не бойся, мой касатик! Там найдешь себе друзей! Я сегодня первый раз Отправляюсь в детский сад. Слышу мамин я наказ, А коленки все дрожат! - Будешь спать в обед и кушать, На прогулку выходить, Воспитательницу слушать, Няню тоже не сердить... Мы заходим с мамой в группу, Тетя в беленьком халате Смотрит горло мне сквозь лупу, Держит градусники в вате. Как же страшно, как в больнице, Строго смотрит и молчит, Что-то пишет на странице... В животе моем урчит! - Что не ел давно, красавчик? Или хочешь в туалет? Выбирай скорее шкафчик! Мама, никаких конфет! Там на шкафчике - три вишни, Он отныне только твой! Что ты плачешь? Слезы лишни! С виду мальчик боевой! Я вздохнул, открыл свой "домик", Вот тебе и Детский сад! Буду в шкафчике, как гномик: - Мам, иди! Я очень рад!
Детство - зверушность, антоновка, птичность, эховый, аховый лес, детство - потерянная античность: Гектор, Геракл, Ахиллес. Пестрая карта, зеленая парта, мальчик, заноза, любовь, бедная Троя, победная Спарта и настоящая кровь, ибо разбиты враги и коленки, схвачены Гитлер и Ксеркс. Детство - прекрасные пашки и ленки в семьи играют - не в секс. Это когда за тобой огороды, а над тобой облака... Детство: идут на работу народы и проплывают века. Это - ошпарены солнцем, чумазы, тырим совхозный горох, взяты на краснофигурные вазы мастером строгим, как бог. Это навеки застыла в объятьях мать, и сгущенку сосут наши котята и младшие братья... Детство - бездонный сосуд.
Девчонка-осень провожает лето, трепещет хризантема на ветру - роняет лепестки и белым снегом ложится на увядшую траву. Дождём стекают облака по крыше, к забору жмётся вымокший щенок, всё чаще непогодой небо дышит, как-будто ею запасалось впрок. Мне говорят: "Зима не за горами, переверни страницу и забудь..." Благодарю за всё, что было с нами, уходит лето... что же, в добрый путь!
По тропинке и вприпрыжку скачет девочка Любовь. Озорна не понаслышке, Метит в глаз, минуя бровь. Всё вокруг любовью дышит и смеётся, и поёт. Это ангел чей-то с крыши дарит звёзды круглый год. Фимиам течёт, сгущаясь, опьяняя всех подряд. Рать амуров, не смущаясь, заправляет в стрелы яд. Берегитесь те, кто справа, слева, сзади и вокруг. У любви сильна отрава, потрясающий недуг!
Девочка с гитарой за плечом, В джинсиках потертых и футболке, Рано ты оставила свой дом, С умными книжонками на полках. Выпорхнула птенчиком с гнезда, с чистою,открытою душою... Загудели жизни поезда, Тронулись в заманчивое шоу. Двинулся навстречу целый мир, Разрушая детскую наивность, Не был он к тебе особо мил И карал за всякую провинность. С синяками,с шишками на лбу, Раздобытых,явно,не из книжек, Ты в очередное шла табу И взлетала....Выше,выше,выше... Так и улетела в небеса.... Девочка с гитарой за плечами... Только почему-то иногда, За тобой ужасно я скучаю.....
В лёгком домашнем халате Мне предлагает пройти, Напоминая о плате, Девушка лет двадцати. Комната скромно обставлена. Холодом веет от штор. Вечер. Кровать не заправлена. Я ухожу, словно вор! Будто украл что-то личное... Ценное... Не донести. Правда, все это - привычное Девушке лет двадцати. В лёгком домашнем халате Мне предлагает пройти, Напоминая о плате, Девушка лет двадцати. 2р
Я знал людей, подобных белым птицам, Когда не мог ни ползать, ни лететь, И приходя по мою душу смерть, За каждым разом все меняла лица. И все то время я в плену кровати, То верил в свет, то уповал на тьму. Уход и ласку телу моему, Дарила девушка во снеговом халате. Ее лицо- мой тайный талисман, Лег в памяти нефритовой надеждой. Она как святость, и добра и нЕжна, Меня спасала от смертельных ран Когда ж душа договорилась с телом, И выжить с выше приказали силы. То вырвали меня из лап могилы Те руки:-жили что в халате белом. И я оставил сердце в той палате, И сделал то, что прокричали мысли. Теперь со мной мой серафим по жизни, Та девушка во снеговом халате.
Назови меня своей любимой, Просто тихо имя прошепчи, Разрумянюсь алою рябиной, Разгорюсь желанием в ночи. Назови меня своей желанной, Боль души и тяжесть излечи, Музыкой небесной и органной, Нежной и волнующей звучи. Назови меня своей голубкой И к себе навеки приручи, Я мечтаю быть твоей подругой И хранить душевные ключи... Назови меня необходимой И в свои объятья заключи, Назови меня неповторимой! Отзовись, мой милый, не молчи!
Сосед уверял, Что недавно с балкона Он видел цветного, В горошек дракона. Дракон под балконом? Какое враньё! Находится рядом Окошко моё. Не надо нам больше Рассказывать сказки! Там был динозаврик. Обычной окраски.
До одури хочется Девятого вала, Где почта - не потчует, Где баллы - не балуют, Где крылья - всерьёз У тебя за спиною. Нет места для слёз И позорного воя. Туда, где не кажется Чёрное - белым. Но только не спрашивай - Иди! В чём же дело? Покажутся ватою Смелые строчки: Мне вала девятого До одури хочется.
От ужасной пустоты - До прекрасной высоты Кто меня в момент уносит. Ты, дружочек, только ты. От зияющего дна - До сияющего сна Кто приглядывает, терпит. Кто да кто. Она одна. От ужасной пустоты - До прекрасной высоты Кто меня в момент уносит. Ты, дружочек, только ты. Темнота черновика. Бедность поисковика. Синим перышком щекочет Жилку левого виска. От ужасной пустоты - До прекрасной высоты Кто меня в момент уносит. Ты, дружочек, только ты. 2р
Глухие шторы затянули окна, Лишь в щель сияла яркая звезда, И музыка волнующая смолкла, Зовущая - неведомо куда... А в глубине уютного дивана Сидела женщина, укутавшись в халат, И грея руки теплотой стакана, Ломала на кусочки шоколад... А рядом на столе дымилась чашка С горячим кофе или молоком, И скомканная шариком бумажка На блюдце догорала огоньком.... Она смотрела на горящий шарик: "Никто не прочитает, никогда..." Туманил взгляд пылающий фонарик, Сияющий, как яркая звезда... Огонь морщинил тайное писанье, И плавился размякший шоколад... Осталось только слово "До свидания!" И пепельный прощальный звездопад...
Праздник отшумел - вдали, Оставляя в прошлом дни: Где с надеждой счастье ждали, Где с любовью всех встречали. Фейерверки, смех друзей И волшебный блеск свечей, Тайны хвойный аромат - Под нарядной елью клад. Ах, январь - богат дарами! Мчаться дни, как - будто сани - Торжество не за горами И над белыми полями, Всходит яркая звезда; О Рождении Христа, Возвещает в мире бренном, О любви благословенной. О священной чистоте И душевной красоте. На Крещение вода - Окрапляет все дома: Льётся, брызжет, серебрится И светлее стали лица... Ах, январь богат дарами - Мчатся дни, как - будто сани.
Изумительная осень краски лета чуть смягчила, и колдует и хлопочет в ней магическая сила. Не падёт жизнь перед нею, хоть простужены рассветы, и на россыпь звёзд как прежде не наложены запреты. А пока зима маячит чуть вдали, пустопорожит, осень буйствует и краски свои жёлтые всё множит. Плед на плечи из туманов и из рос холодно-стылых иногда себе набросит и гуляет. Молчалива. Молчаливо смотрит в небо, птицы где крылами машут. Молчаливо провожает улетающих их с пашен. Каждый день всё молчаливей, а ветра-проныры - резче. Гамаки же паутинки, с каждым днём всё реже, реже. На деревьях на печальных листьев нет- одни просветы, и за это лиходейство поступь лишь зимы в ответе. Брови хмурит чаще осень, от зимы уйдёт угрозы - уж ничто её не держит. До свидания, морозы!
Доберусь до берега, доплыву. Буду резко взмахивать там кистями, Вспоминая старенькую Москву, Без надежды глядя за новостями. Доберусь до берега просто вплавь. Я умею плавать, хоть и без стиля. Кое что смешалось, где сон, где явь. Я хотела бы чтобы мне простили. Потому что долго же я плыла. Может быть, и реками, и морями. Дирижируй бережно. Брось дела. Запасись терпеньем и словарями.
Доброе утро! Здравствуй, мой праздник! Видишь бессонную складку у лба? Значит, тобою судьба меня дразнит. Я, как тетеря, теряю тебя. Бродим по городу. Запах акаций Ты сохранишь, да и я сберегу. Но не могу я тобой надышаться И восхищенья сдержать не могу. Если разлука покажется долгой, Если печали обвяжут, как спрут, Ты приезжай. Возвращайся на Волгу. Здесь тебя любят и пристально ждут. Доброе утро! Здравствуй, мой праздник! Видишь бессонную складку у лба? Значит, тобою судьба меня дразнит. Я, как тетеря, теряю тебя.
Белый снег появился вдруг, Заиграл лучезарным блеском, Это мой долгожданный друг На свиданье спешит перелеском. Подо льдом замерла вода, И покорно судьбе внимает: То с метелью приходит пурга, То мороз в ледостав сбивает. Белым саваном манит лес, Засыпает медведь в берлоге, И печальный мотив исчез На замёрзшей с утра дороге. Из снежинок возник парад, Бал небес и зимы круженье, Белоснежный летит маскарад, Поднимая моё настроенье.
Из дворовой среды, с кем на "Мстителя"
Пацанами ходили в кино,
Повстречал я вчера долгожителя,
Хотя он и ровесник со мной.
Как дела, как друзья, как родители?
Умер, умер, едва ли живой...
- Слушай, брат, а ведь мы долгожители,
Неожиданно стали с тобой.
В двадцать лет уложилось столетие,
Ни щадя ни родных, ни друзей,
Молодое, увы, долголетие
У вместительной жизни моей.
Что ж застолья с их "долгими летами"?
Результатов не дали тосты.
Большинство отсверкало кометами
Под надгробия да кресты.
Словно черного культа служители
Вытрясали нутро из страны,
Где за сорок уже долгожители,
Чуть дожившие до седины.
Не скрывая ни боли, ни горечи,
Как на "Мстителе" в энном году...
- Что же вы понаделали, сволочи,
С киноманами в первом ряду.
Я рассеянный и память плохая. У меня в кармане ноль, как и за окном. Я люблю, когда поют, не стихая. Мой для этого стоит дом. Одеялом белым зима по небу. Одинокий мальчишка бредёт по снегу, Довольствуясь вьюгой и светлым льдом. В мире лучше места нет, чем свой дом. Ты увидел в их глазах безразличный взгляд. И подумал: на Земле даже сердца нет. Если будешь уезжать-обернись назад. Ты увидишь в их глазах свет. Одеялом белым зима по небу. Одинокий мальчишка бредёт по снегу, Довольствуясь вьюгой и светлым льдом. В мире лучше места нет, чем свой дом. Чем родной дом... В мире лучше места нет, чем свой дом.
На лесной траве, любо-дорого, Расцвели цветы огоньки, Где стоит её дом за городом, Дом за городом у реки. Любовался я белым облаком, Каждый в том различит своё, А я видел в нём - дом за городом, С чудным садиком дом её. Плох характер мой из-за гонора. Из-за гордости дерзок нрав. Не копи обид, дом за городом. Не копи обид. Я не прав. Я б спросил совет - да ответа нет. Промолчат огоньки в лесу. Поднимусь чуть свет. Соберу букет. В дом за городом отнесу. В дом за городом. С русским говором. Где прозрачна в реке вода. Где любовь моя стала поводом К возвращению навсегда.
Я приеду в замок твой на Росинанте, В старых латах, Весь в заплатах, Чуть живой, С головы сниму не очень-то галантно Медный тазик, Несуразный И кривой. Знает только мой надежный Санча Панса, Сколько мельниц Я бесцельно Победил. Но в сражении всегда бывают шансы Сделать что-то Сверх полета Жалких сил. Привезу тебе листок старинной книжки, А богатство, Я признаться, Не снискал. Дон Кихот - по всем канонам вечно нищий: Семь сонетов, Взгляд поэта - Идеал. Ты мне скажешь - заходи, мой неудачник. Повлажнеет Дульсинеи Чистый взор. А потом ты почему-то вдруг заплачешь, Не бриллианты - Фолианты, Книжный сор. - И зачем ты теребишь свой жалкий листик? Видно карту, Ординаты, Черный крест. - Это клад, один идальго бескорыстный Мне оставил Всем на зависть, Свой секрет. - Там сокровищ триста лет уже как нету, Мой наивный И невинный Старый дон. Хоть однажды притащил ты не сонеты - Знать и вправду, Ненаглядный Ты влюблен, Коль подумал, наконец, о бедной Дусе - И в скитаньях Вызнал тайну - Вот чудной! Хоть в делах житейских глуп и неискусен - Ты прекрасен, Я согласна Быть женой!
Допустить непросто. Но ты допусти, Что не я гуляю с тобой по сети. И не я летаю бегом по степи, А мой стих одинокий. И с этим спи. Допустить нелегко. Да ещё молва - От неё и кружится голова, Неуютно в свой-то войти подъезд, Ведь она то продаст, и выдаст, и съест. Допусти, пожалуйста, до Москвы. До болящей растерзанной головы. Оловянной, ждущей ночных облав. Жили были ампула- шприц- автоклав.
Розовая курточка,
Шапочка с помпонами;
Носик, будто пуговка,
И глаза бездонные.
Ленточкою розовой
Сумочка украшена.
Мнётся под сапожками
Снеговая кашица.
Островок асфальтовый
Впереди виднеется.
Топает, забавная,
И глазёнки светятся.
Рядом с внучкой бабушка
Суетливо крутится:
Оградить пытается
От машин на улице.
Дома ждут три котика,
Книжечка со сказками,
И конструктор новенький,
И машинка красная.
На закате солнышко
Тает, розоватое,
Облака лиловые
В небе мягкой ватою.
В сумраке теряются
Старая и малая.
Вслед им загораются
Огоньки фонарные...
Дорога в осень и берёзы Родимый край, души причал Так много лет, я в жизни прожил А мест красивей, не встречал.. Петляет тонкая дорожка Среди раскидистых берез Я поброжу средь них немножко Мне дороги они до слез Уж вечереет, гаснут краски И солнце вновь спешит за горизонт Пройдусь по осенней сказке По листьям средь любимых троп
Эта речка в туманном дыму Скрыла берег напротив, играя, И что дальше - никак не пойму, Взгляд на прошлое лишь направляя... Загорится ли бакен во тьме, Чутко гукнет сова в перелеске, Думы снова вернутся ко мне, Лунной гладью в серебряном блеске... Летний вечер задумчиво ждал... Кот сибирский мурчал на крылечке... Август ночью рассказ продолжал, Лунный диск приведя на уздечке... Колдовская мудрёная ночь, Как знахарка, добавит коренья В жар костра, уносившего прочь В тёмный сумрак былые сомненья... В алых капельках летней зари Подзапуталось глупое счастье, И на берег туманной реки Выйду я в грозовое ненастье. Будет ветер шуметь в камышах, Ливень струнный оркестр предоставит, И гроза, по тропинкам спеша, Яркий мостик над речкой оставит...
Пуржит, метелит снег по подворотням, На стеклах вновь зима рисует сны, Я видел в них по-моему сегодня, Как проплывали белые слоны... Шли рядом: слон, слонихи и слоненок, Спокойно, друг за другом в полумгле. Не замечая ветреных поземок, И ртутных изменений на шкале... Достаточно закрыть глаза... Ты снова здесь, Мы снова вместе... Дорога, поезд и вокзал, И ты на лестнице в подъезде... Достаточно задать вопрос Внутри себя... И ты ответишь... Ты как цветок внутри пророс, Ты как лампада в сердце светишь... Огромные и добрые животные Исчезли в белоснежной пелене... Счастливые, веселые, свободные, Живущие в придуманной стране... И если долго будешь вдаль смотреть, И думать в этот миг ночной про нас... Внутри все начинает песни петь - Ты тоже думаешь сейчас...
У рябины не ягоды - звонкие ноты. Их играют дожди ноября вразнобой, А деревья-пюпитры блестят позолотой, И солирует ветер осипшей трубой.. Он выводит со страстью прощальную тему - Одинокий трубач и бродячий флейтист, Гроздья нот доклюют на заре свиристели, И откроется снежный нетронутый лист. Лишь по памяти смогут шальные метели Выдувать в саксофоны задумчивый свист.
Летний дождик, тёплый душ! На ветру искрится! Оставляет море луж, Чтобы всем напиться! Летний дождик! Дождичай! Мы дождались снова! Лей же, дождик! Выручай Жителя лесного! Для лосихи - ручеёк, Для мышей - росинки, А для птиц готов чаёк В ямке на тропинке. Пьют ладошками кусты, Капельками - мошки, А травинки и кусты Пьют по чайной ложке. Только быстро летним днём Лужицы мелеют. Завтра тоже дождик ждём Приходи скорее! Прилетай к нам, дождичай! Будем пить мы снова Самый лучший в мире чай Из дождика лесного!
Дожди полощут по лугам, Трава их пить не успевает. И птицу тянет к холодам, Земля смирилась и вздыхает. Туман, белёсый исполин, Испортил пёстрые равнины. И дождик горький, как полынь, Навеял скучные картины. Стекают капли по щекам, Как слёзы боли по утрате. Заныл почти забытый шрам. Ах эти дождики некстати. А он назойлив и жесток, В дожди король на вещем троне. Не запасти терпенья впрок. Его природа в скрытой зоне. Построй мне домик на краю Горы, что облака повыше. В такие дни мечту таю, Что быть хочу к тебе поближе.
Дождями плачет Подмосковье, но зеленеет радостью трава, Ещё вчера томилось нив раздолье, сгорала в пыль безропотно земля. Как нрав людской не постоянен, молитвенно взываем к небесам, где серым полотном расправлен, свинцовый стяг, приникший к куполам. Там осени обманное обличье поёт ветрами шумно о себе, поверив в мнимое величье - наперекор немой судьбе. Но в северном дыханье лето улыбку прячет средь цветов. Лучами тёплыми согрето, как радуга воскреснет вновь.
Дождь от неба до земли. Дождь в серебряной пыли. Дождь, ты путь на небеса. Дождь - Вселенной голоса. Дождь струится от зведы. Дождь не только от воды. Дождь из жизни и судьбы. Дождь из были и мечты. Дождь стекает по стеклу. Дождь склонился на ветру. Дождь стоит сплошной стеной. Дождь всегда-всегда со мной. Дождь, умыться бы тобой. Дождь, намокнуть с головой. Дождь - чтоб ближе к небу быть. Дождь - тебя чтоб не забыть. Дождь - связующая нить. Дождь от неба до земли. Дождь, ты путь на небеса. Дождь - Вселенной голоса.
Дождь целый день. Кап-кап. То зачастит, то утрётся. Выйдешь и в мокнущий крап Кепка и куртка сольётся. Долго сижу у окна, Грустно смотрю на рябину. А над верхушкой Она Выгнула облаком спину. Мелкая птаха в кустах Муху склевав с паутины, Сделав вираж метров в стах, Метит промокшие спины. Без выражения лиц Шлёпают люди к заботам, Рота за ротой, как шприц В верхнюю четверть по нотам. Нет тебя рядом... И пусть. Нет тех губ слитых напружных. В сердце потеря и грусть Между двух стуков натужных.
Серый ёж на небо - глядь, А на небе тучки. Значит можно погулять И полить колючки. - Хорошо, когда вода Льётся дождевая, Семенить туда-сюда, Зонт не раскрывая! Доброй тучке в вышине Дождика не жалко, И когда-нибудь на мне Вырастет фиалка!
Дождь идет. А на улице ясно. Листья мокрые чуть шелестят. Мне сегодня особенно ясно, Что мои прегрешенья простят. Все грехи мои так же простятся - Без печали, без слез, без речей - Как осенние листья простятся В час назначенный С веткой своей. Так и жить бы отныне на свете, Не печалясь и ближних щадя, В золотом, всепрощающем свете Сентября, листопада, дождя. Дождь идет. А на улице ясно. Листья мокрые чуть шелестят. Мне сегодня особенно ясно, Что мои прегрешенья простят.
Дождь моросит. Не будет ливня. Нагая осень снега ждёт. А ливня ждать сейчас наивно, А ливень точно не пойдёт. Да и дожди идут не часто. Из серых туч скупа слеза. На небо смотрят безучастно Людей проснувшихся глаза. Всё отпылало. Не до страсти В остывшем на ветру саду. Наивно ждать, наверно, счастья, А я наивно счастья жду. Сгустились тучи. Небо слепо. Снежинка кружится. Лови. А ждать любви сейчас нелепо. А я наивный жду любви. Дождь моросящий землю сбрызнет. За тучей солнце догорит. "Храни тепло любви и жизни" : - Нагая осень говорит.
Зачем таким дождём обрушивать Москву, Зачем ее громить, она не виновата. Зачем ее ругать, ни живу ни мертву, Она как пубертат - нагла и угловата. Зачем же так бросать нам струи поперёк. Зачем же нам ходить без обуви защитной. И так-то нипочём тут не пройдёшь вперёд. Сиди смотри в окно. Застань себя за читкой. За чтеньем добрых книг, за нильсом и гусем. С русалочкой беда, и с принцем неувязка. Лови нечастый миг. Мечтай о том о сём, Покуда хлещет дождь - в дому стрекочет сказка.
Еще... опять... и снова я о том...
Про дождь...
Ну что ж с того?.. На то и Питер...
Привычен город мокнуть под зонтом...
Ну вы его
за это
извините...
Я специально...
Строки в разнобой...
Но рифма есть,
А ритм как дождь по лужам...
И каплями в асфальт - неровный бой...
И сердца ритм
тем дождиком
разбужен.
Иду по городу... так ну и что ж, что мокро?..
В который раз срастаюсь с непогодой...
Я здесь... я свой... и буду год за годом
Стихи писать я
каплями
дождя
на стеклах...
Про что?
Про все...
ну и, конечно же,
про Питер
и про дождь...
Километры дорог прошагали с тобой и с тропинок крутых не свернули. Неизвестным маршрутом ходили порой - обстоятельства нас не прогнули. Мы безусые грезили, помнишь, мечтой - отыскать бы Грааль и Скрижали? И в любви, поклялись мы своей головой, третьим лишним не станем. Не стали! Ты единственный друг. Ты скала, ты плечо, ты соратник в лихие годины. Иногда и тебе было, ох, нелегко, но вдвоём, словно множили силы. Мы с мальчишества дружим, с пелёнок почти, не коньяк пьём теперь - капучино. Жёны в шутку зовут нас с тобою "сычи", потому что седы - вот причина. Не в обиде на них. Обижаться на что? На двоих дали нам одно имя. Не узнаешь, конечно, в нас прежних мальцов. Ты держись нашей дружбы во имя!
Друг друга мы любили. Мы насморком болели И потому сопели сильнее, чем обычно. Мы терлись друг об друга сопливыми носами, Нас сотрясали волны любовного озноба, Мы оба задыхались, друг друга обдавая Дыханьем воспаленным, прерывистым, простудным. В окне горели ветки в осенней лихорадке, В лесах бродила осень - чахоточная дева, По желтизне багрянец, болезненный румянец, И небо так синело, как будто в день последний. Мы оба задыхались, друг друга обдавая Дыханьем воспаленным, прерывистым, простудным.
Друг уехал в Швейцарию
По альпийской росе,
Но мелодии старые
Не забыты совсем.
Про серёжку ольховую
Он читал мне стихи,
Что, как мелочь пуховую,
Ветер сдует с руки.
Закружила нас по миру
Отворотная пыль,
Не привычных по говору
Фаренгейтов и миль.
До Ганновера чартеры,
Вена, Прага, Марсель.
Эмигрантские бартеры,
На таёжную ель.
Получаем мы мессенджер
Про потерянный рай,
Только что-то не весело,
Сколько их не читай.
Друг уехал в Швейцарию.
Ничего на потом
Мы уже не оставили
За бортом, за бортом.
Други дорогие, мезами. Первомай шагает по планете. И , какие громы ни греми, Есть стихи и песенки на свете. Да, возможен всякий перегиб. Луговые есть и Яровые. Этим мы не прокричим " гип-гип". Но покуда люди есть живые- Я в полуподвале, в Глухаре, В эту же ближайшую субботу, Буду петь как Жанна на костре... Потому что дал Господь работу- Но не подрумянить куличи, Яйца не покрасить шелухою, А бесценный фитилек свечи- Поддержать усталою рукою. В общем приходите, мезами. Красное и Черное. В сезаме. На Цветном. Хоть рюмочку прими, Хоть сиди там с мокрыми глазами.
Дружба крепкая не сломается, Не расклеится от дождей и вьюг. Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, Вот что значит настоящий верный друг. Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, Вот что значит настоящий верный друг. Мы поссоримся и помиримся, "Не разлить водой" - шутят все вокруг. В полдень или в полночь друг придет на помощь, Вот что значит настоящий верный друг. В полдень или в полночь друг придет на помощь, Вот что значит настоящий верный друг. Друг всегда меня сможет выручить, Если что-нибудь приключится вдруг. Нужным быть кому-то в трудную минуту - Вот что значит настоящий верный друг. Нужным быть кому-то в трудную минуту - Вот что значит настоящий верный друг.
Друзья мои, хоть бело-голубые... Малиново-салатные, любые. Вы, может быть, давно меня забыли? А я -вот тут, само собой, в Москве. И в пятницу опять же - шари-вари. Все там же, в Глухаре, на Цветбульваре. Слегка пою, играя на ситаре, И легкий шум полета в голове. ...Что тут с тобой? Счета и постирушка . Танцуй и пой, немецкая старушка! Тут скукота. Лежанка да кормушка. Но люди есть, прогнозу вопреки. Людей зову. Союзников по вере- Часа на полтора, по крайней мере... Так, с песенкой- забудем о потере. Цветной. Глухарь. Там в пЯтницу - стихи.
Друзья уходят не простившись, Когда уходят в мир иной И каждый раз перекрестившись, Их провожаю на покой. И круг становится все уже, Круг из оставшихся друзей, Как высыхающая лужа От жарких солнечных лучей. Друзья уходят не простившись, Не протянув тепло руки, За горизонтом растворившись Стихая, как в воде круги. Душой поднявшись к небосводу И каждый, новою звездой - Зажегся, обретя свободу, Покинув этот мир земной. Друзья уходят не простившись, А я, обиды не держу. Единым целым были слившись, Я вашей дружбой дорожу. Я вспоминаю ваши плечи, Когда вы были так нужны Не сказки, сладкие не речи, Дела друзей, они - важны... Друзья уходят не простившись И не ответят на звонок. За аватаркой притаившись, Мне не напишут пару строк. Не спросят о моем здоровье И не расскажут о делах. Я постою у изголовья И прикоснусь к кресту в ногах... Друзья уходят не простившись...
Думы окаянныя, Думы потаённыя, Бестолковая любовь, Головка забубённая. Всё вы думы помнитя, Всё вы думы знаетя. Да чего ж вы моё сердце Этим огорчаетя. Позову я голубя, Позову я сизого, Пошлю дролечке письмо, И мы начнём всё сызнова. Думы окаянныя, Думы потаённыя, Бестолковая любовь, Головка забубённая.
...работай, работай, дурила! Здесь нет ни друзей ни врагов. И мама тебе говорила: До пенсии - пара шагов. Оно неприлично, конечно. Но, лишь отойдешь от станка, Лишь вытянешь ноги беспечно - И на тебе! Жизнь коротка. Вон люди - уже сериалы Освоили в небе смотреть. А ты - чердаки и подвалы Едва изучила на треть. Никто не лепечет на ушко. И нитку - не тянет в ушко. Работай, работай, старушка. До пенсии - ох, далеко.
Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом. Ей снится дождь в Москве или весна в Крыму. Пускает пузыри и предается негам, Не помня ни о чем, глухая ко всему. Душа под счастьем спит. И как под рев метельный Ребенку снится сон про радужный прибой,- Так ей легко сейчас весь этот ад бесцельный Принять за райский сад под твердью голубой. В закушенных губах ей видится улыбка, Повсюду лед и смерть - ей блазнится уют. Гуляют сквозняки и воют в шахте лифта - Ей кажется, что рай и ангелы поют. Пока метался я ночами по квартире, Пока ходил в ярме угрюмого труда, Пока я был один - я больше знал о мире. Несчастному видней. Я больше знал тогда. Я больше знал о тех, что нищи и убоги. Я больше знал о тех, кого нельзя спасти. Я больше знал о зле - и, может быть, о Боге Я тоже больше знал, Господь меня прости. Теперь я все забыл. Измученным и сирым К лицу всезнание, любви же не к лицу. Как снегом скрыт асфальт, так я окутан миром. Мне в холоде его тепло, как мертвецу. ...Земля под снегом спит, как спит душа под счастьем. Туманный диск горит негреющим огнем. Кругом белым-бело, и мы друг другу застим Весь свет, не стоющий того, чтоб знать о нем. Блажен, кто все забыл, кто ничего не строит, Не знает, не хранит, не видит наяву. Ни нота, ни строка, ни статуя не стоит Того, чем я живу,- хоть я и не живу. Когда-нибудь потом я вспомню запах ада, Всю эту бестолочь, всю эту гнусь и взвесь,- Когда-нибудь потом я вспомню все, что надо. Потом, когда проснусь. Но я проснусь не здесь.
Всего скорей подай душе мятежной. Судьба моя, не так уж ты добра. Куплю себе кольцо одно - с надеждой На маленький кусочек серебра. Оно такое, проще не бывало, Как для подростка, троечный дневник. Но пусть бы только палец согревало, Который от колец давно отвык. И слышу голосок: всего подай же. Мне это мало, девочка моя. Иди вперёд, не то чтоб много дальше. Бери второе, светлого литья. Оно такое в точности, резное, Но ты себя получше приготовь. Теперь, когда с тобой кольцо двойное - С надеждою соседствует любовь. Не бойся плакать. Жди, чтобы простили. Мы есть. Мы тут, небесные тела. И с кольцами себе ходи простыми, Такими, что давно переросла.
Эти сумрачные аллеи
Приведут в изумрудный лес.
Я весной, как дурак - Емеля,
Жду от каждой тропы чудес.
В каждой капле росы дрожащей
Мне мерещится новый клад,
Я беру с неба желтый мячик
И кидаю во всех подряд.
Попадаю в цветы и сосны,
И пятнаю летящих птиц,
Чтоб дробилась по лесу россыпь
Мимолётных, как смех, зарниц.
И как ловкий умелый вода
Я пытаюсь попасть в стрекоз,
Но с крыла слюдяного в воду
Мячик прыгает под откос.
Рассыпаясь на сотни бликов,
Утекает с рекой, спеша,
И на желтой кувшинке мигом
Собирается снова в шар,
Чтоб сорваться обратно в небо -
Игры кончились - я и рад,
И на облачный ломтик хлеба
Мажу солнечный мармелад.
Он дрожит и прозрачно тает,
Наполняя, как медом, рот.
Солнце сладкое только в мае,
Кто попробовал - тот поймет.
Я от вкуса его хмелею,
Все мне кажется по плечу.
В мае каждый в душе Емеля -
Разбегаюсь. Прыжок. Лечу.
Как нельзя согреть снежинку,
Чтоб не сделалась водой -
Так бывают души-льдинки
Закаленные бедой.
Им нужна стальная твердость,
Чтоб ломать собой врагов,
Не к лицу сомнений робость
И текучая любовь
Ни к чему тепло и радость,
Задушевные слова -
Эта временная слабость
Лишь мешает воевать.
К счастью, трудности не вечны,
И когда окончен бой -
Можно радостно-беспечно
Стать оттаявшим собой.
Быть покладисто-текучим,
Иногда - гореть огнем,
Неуместен лед колючий
Ясным и погожим днем.
Интересней плыть рекою,
Дуть весенним ветерком...
Утекаю с поля боя,
Половодьями влеком.
Сверху каркали чёрны вороны: "Души ранены. Души порваны". Кто стал поводом крика резкого? Спросить не с кого, спросить не с кого. Все улыбчивы, милы, сдержанны. Что ж, у воронов песни прежние? Всё под грозный лик ставим личики. Да всё ломаны, словно спичечки. Стали вольны все. Стали смелыми. Да бежим за грош очумелыми. Помолясь, присел на диванчике. - Где ж душа твоя? - В чемоданчике! Упакована. Сверху бирочка: "Почти целая. С краю - дырочка" Сбоку выщипы, сверху порвана. Малость сглажена глазом ворона. Почти целая. Только вороны Во все стороны, во все стороны: "Души ранены...." " Души порваны ...". Идёт времечко. Скоро стариться. А душа болит. Не срастается.
Два билета в одно купе, Только поезд давно ушёл И прошло уже много лет. Он пришёл... И сидит у перрона один, Зажимая в руке билет. Ветер треплет кусты рябин. Её нет... Солнце слепит ему глаза, Углубляя лучи морщин. Сколько смог бы он ей сказать. Он один... Люди ходят туда-сюда, На скамейке мурлычет кот, Мимо катятся поезда. А он ждёт... Вот вокзал уж покинул день. Он спускается на пути. Прошептала его тень - Прости...
Первая солдатская зима Никогда тебя я не забуду. В карауле старом старая луна Жалуется что-то на простуду. Две зимы два лета провели в разлуке мы. Падал с клёна красно-жёлтый лист. И как птицы с нетерпеньем ждут конца зимы, Ждали мы с тобою нашей встречи. Сколько гимнастёрок я сносил, Голос стал грубее от куренья, Но к тебе я верность, нежность сохранил И души прекрасное мгновенье. Две зимы два лета провели в разлуке мы. Падал с клёна красно-жёлтый лист. И как птицы с нетерпеньем ждут конца зимы, Ждали мы с тобою нашей встречи. Запахи оттаявшей травы Пролетают над аэродромом. Первые подснежники, подснежники цвели, Приближая нас к родному дому. Две зимы два лета провели в разлуке мы. Падал с клёна красно-жёлтый лист. ---- И как птицы с нетерпеньем ждут конца зимы, Ждали мы с тобою нашей встречи. 2р
Надумаешь мириться - заходи. Я тот кто никогда не скажет - поздно. Годами щупать дырочку в груди И озирать окрестности серьёзно - Не мой формат. Всегда-то был не мой, Особенно теперь, уж на закате. Чтоб мрачный быт не отдавал тюрьмой - Мы будем веселы, как на плакате Из наших чахлых полудетских лет, Где только книга слабо намекала На то что впереди - зеленый свет И лампочка особого накала. Не веришь книжкам? Уходи долой. Пришёл мириться? Заходи обратно. А дырочка в груди - да боже мой. Обыденно и не невероятно.
Я рисую на бумаге, Как мы с классом едем в лагерь! Катьку, Петьку, Вовку, Пашку И ещё конечно Машку. Голубой большой автобус. Нет! Уж лучше аэробус! Может мы в Артек слетаем? Ой, летим! Уже взлетаем! К облакам, всё выше, выше. Мы летим над школьной крышей, А внизу на тихой речке Ловят рыбку человечки. Нарисую балалайку И ещё собаку Лайку, Как у нашего соседа Дяди Юры логопеда. Чтобы было веселее Красок я не пожалею! Попугая и корову, Дом и на двери подкову. Люську я оставлю дома С попугаем и коровой, Что бы Люська не ревела Нарисую в платье белом. Люська вредная девчонка, А дерётся, как мальчонка. Жаль, без Люськи будет скучно! Списывать у ней сподручно. Эх, ну ладно, Люську взяли, Только время потеряли... А куда девать корову? Подарю её Петрову! Как летим всем классом в лагерь Я рисую на бумаге... Наступила перемена! Дорисую непременно.
Я помню радость и смятение, и губ твоих прикосновение, Почти любовь, почти падение с обрыва. Я знаю тайну одиночества, его загадку и пророчество, И сон, который должен кончиться красиво. Припев: Единственная, нежная. К тебе по полю снежному, По счастью безмятежному бегу я и бегу я. Далёкая и грешная - к тебе по полю снежному Бегу. Тебя по-прежнему люблю я. Я помню сны неразделённые, глаза чужие и бездомные, И наши тени отраженные свечами. Я знаю боль, что не прощается и грусть, в которой всё кончается И сон, который повторяется ночами. Припев: Единственная, нежная. К тебе по полю снежному, По счастью безмятежному бегу я и бегу я. Далёкая и грешная - к тебе по полю снежному Бегу. Тебя по-прежнему люблю я. 2р (припев отредактирован)
А как засыпает маленькая, Почти деревенская улица? Она засыпает праведно. Гаснет за домом дом. А в сердцевину хрусталика, Если чуток сощуриться, Белый, как пар из прачечной, входит с большим трудом Сон, будто слон резиновый. И меркнет свет керосиновый. И стынет след парафиновый. И ужин - на том столе, Где женщина, нет, не старая, Но маленькая, усталая, С кастрюлей, а не с гитарою, Сидит, одна на Земле. Едва засыпает улица, Весь мир и перезагрузится И на удивленье сузится - Как шар цветной, надувной, Так видят редкие женщины, Глаза их - ямки и трещины, А пальцы слабы и скрещены. А сон - как слон за стеной.
Эх, погодка нынче - класс, На прогулку кличет нас! Только вышли за ворота, Потянуло нас чего-то - От села за поворотом Развернулося болото... Что за ягодки такие В мох залезли, наливные. Их болотным янтарём Называют, соберём Этих ягодок чуток На варенье и на сок. Эх ты, ягода морошка, Ты побалуй нас немножко... Как попробуешь на вкус, Прочь уйдут печаль и грусть! Хороша же ты, морошка, Забирайся к нам в лукошко... Ты сладкА, приятна всем ты. Только косточки зачем-то?.. Эх, куда ни кинешь взгляд, Всюду ягодки блестят... Эти желтые полянки Закатать бы прямо в банки. Эх ты, ягода морошка, Ты побалуй нас немножко... В рот мы ягодку возьмём - Позабудем обо всём!
стихи и музыка - Гавриил Лубнин исполнение - Константин Куклин Ехала машина - чёрные колеса. В ней четыре хлопца, дулы и курки. Все в тату на теле, в кулаках гантели, А на ногах ботинки, на башках чулки. Кушали сметанку, кушали петрушку, Рисовали "дело" на краю стола - Как подъедут к банку, как достанут пушку. Ночь перед налётом тёмная была. Ехала, ехала, ехала машина. Ехали, ехали, ехали - не знали. Ехала, ехала - чёрные колеса. Ехали, ехали, въехали - попали! Ехали - не знали, что их поджидали Узкие браслеты, дулы и курки. Ждали их в засаде короба, ребята - Бронныя жилеты, на башках чулки! Их вложила Неля - курва из отеля. Слушала у двери, делала звонки... Утром в кузов грузят все четыре тела И с башок сымают Нелькины чулки. Долго у сбербанка землю мыли с мылом, Где лежало тело - мелом силуэт. Часто ходит Нелька к четырем могилам Водка, и сметана, и зелени букет. Ехала, ехала, ехала машина. Ехали, ехали, ехали - не знали. Ехала, ехала - чёрные колеса. Ехали, ехали, въехали - попали!
Скорей бы закончился кофе горчащий и черный, Как небо ночное беззвездное в дымке дыхания... В царапинах строчек крадется твой сон воспаленный, Одною твоею виной оправдав опоздание... Ты без промедленья придвинешь еще одну чашку!.. Рискуя дождаться рассветного неба касания. Улыбку на фото душа превратит в промокашку. Ужасно тоскуешь... в тоске твоей нет притязания... В витрине вчера ты заметила платье из снега - В торжественном блеске на праздник любви обреченное... Однажды впорхнет в него юная нежность с разбега! А я покупаю тебе - элегантное черное... Подумаешь, тридцать часов ни единого слова! Как осень любви облетает роскошно и пестро! А в зеркале - тонкая бледная тень нездорова, И профиль ее незнакомый очерченный остро... Склоненных коленей желает Конечный Спаситель, Но свечи почти догорели, расплавились в жижу... Зовет на Мальдивы вульгарный рекламоноситель, И в небе я клин запятых пролетевших... не вижу...
За столом сидели, мужики и ели - Мясом конюх угощал своих гостей. Все расхваливали ужин и хозяин весел был, О жене своей все время говорил. Припев: Ели мясо мужики, пивом запивали! О чем конюх говорил, они не понимали! "Я узнал недавно, все вы, как ни странно, - Конюх хриплым голосом проговорил,- С моей бабою встречались в тайне от меня И поэтому всех вас собрал сегодня Я!" Припев: Я за ней не уследил! В том моя вина! Но скажите, правда вкусная она? Припев:
Поздний вечер таял в дымке сизой, опустился к дому белый лебедь: "Я вернулся, милая Элиза, я семь лет провёл в бескрайнем небе. Я устал скитаться на чужбине, неизвестно с кем делясь ночлегом, я хочу любить и быть любимым, я хочу быть снова человеком". Нежно гладил руки белый лебедь, опьяняла сдержанная близость, только женских пальцев лёгкий трепет выдавал волнение Элизы. А потом всё также молчаливо, поглядев без горечи и страха на остатки пряжи из крапивы, на себя накинула рубаху.
Не все оркестры отзвучали, ещё мелодия слышна и ноты стали, как скрижали, сокрыты тайною письма. Их звук рождает серенады, иль трели дивные скворца - не все оркестры отзвучали, ещё мелодия слышна. Парит над миром песнь шальная, ей строго вторит клавесин. Органной Мессой оглашая, летит торжественно с вершин; То грохоча, то ублажая и, словно, к звёздам унося, судьбою струны задевая, пронзает сердце скрипача...
Еще не поднят белый флаг, И не сдалась старуха-осень, В пробоинах багряный стяг Уходит гордо в неба просинь, Еще трепещут тут и там Остатки призрачного войска, Назло неистовым дождям Являя глупое геройство. Но скоро белая орда Запорошит седое небо, Покрыв без всякого труда Бойцов усталых мягким снегом. Без торжествующих фанфар Зима своей рукою нежной Снежинки слепит в крепкий шар, Забрав осенние надежды. И встанет бравый снеговик, Схватив метелку в руки ловко, Он к пораженью не привык, И грозен нос его - морковка, Но пара шишек в новый мир Посмотрят столь счастливым взглядом, Что армия старухи вмиг Поймет, что биться им не надо, Что унесенный ветром стяг И герб с кленовой лапой гордой - Давно уже смешной пустяк И не преграда белым ордам, Что поражение в войне - Печальная необходимость, Когда струится первый снег, Как очистительная милость.
Еще не поднят белый флаг,
И не сдалась старуха-осень,
В пробоинах багряный стяг
Уходит гордо в неба просинь,
Еще трепещут тут и там
Остатки призрачного войска,
Назло неистовым дождям
Являя глупое геройство.
Но скоро белая орда
Запорошит седое небо,
Покрыв без всякого труда
Бойцов усталых мягким снегом.
И очень тихо, без фанфар
Зима своей рукою нежной
Снежинки слепит в крепкий шар,
Забрав осенние надежды.
И встанет бравый снеговик,
Схватив метелку в руки ловко,
Он к пораженью не привык,
И грозен нос его - морковка,
Но пара шишек в новый мир
Посмотрят столь счастливым взглядом,
Что армия старухи вмиг
Поймет, что биться им не надо,
Что унесенный ветром стяг
И герб с кленовой лапой гордой -
Давно уже смешной пустяк
И не преграда белым ордам,
Что поражение в войне -
Печальная необходимость,
Когда струится первый снег,
Как очистительная милость.
Ещё не срублены деревья, ещё не сорваны цветы и не утрачены поверья в реальность высшей красоты. Ещё дрожат на кронах листья и блики солнца на заре дрожат игриво и лучисто, играя в прятки на траве. И поднимаются туманы, рождая в небе облака, кружатся ветры, как шаманы всё обнимая с высока. И вновь, загадочно и тихо вползает времени змея и бес полуденный, так лихо уносит сказку в никуда.
Еще не такое видали. А будет еще не такое, Когда полевыми цветами Рассеемся мы на покое. На гробе, почти что фанерном. В том замке, лишь чуть отдаленном. В любом окончании нервном, На старом проспекте зеленом. Еще не такое услышим На фоне чужих филармоний. Припевчик окажется лишним, Давно уже - без церемоний. А прежде так хлопотно было, Нас каждая муза любила... Ни метаморфозы, ни духи. А только стрекозы да мухи.
Если был бы я девчонкой - Я бы время не терял! Я б на улице не прыгал, Я б рубашки постирал. Я бы вымыл в кухне пол, Я бы в комнате подмёл, Перемыл бы чашки, ложки, Сам начистил бы картошки. Все свои игрушки сам Я б расставил по местам! Отчего я не девчонка? Я бы маме так помог! Мама сразу бы сказала: "Молодчина ты, Сынок!"
Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале: в туалете, в буфете, под фикусом пыльным, у касс, ибо нам небеса это место и век навязали, как вовек полагалось верхам: не спросивши у нас. Надо ставить заплатки на платья и ставить палатки, разводить не руками, а кур, хризантемы, костры, и Писанье читать, и держать свою душу в порядке, и уехать хотеть за троих, то есть как три сестры. И кругами ходить, как в тюрьме, по сквозному перрону, - и понять, и проклясть, и смириться, и все расхотеть, и без зависти белой смотреть на дуреху ворону, что могла б и в Верону на собственных двух улететь. И на этом участке планеты дожить до рассвета, и найти себе место под крышей и солнцем в виду раскуроченных урн, и дожить до весны и до лета, и в тетрадку писать, и не тронуться в этом аду. И стоять на своем, и пустить в это месиво корни, и врасти, а потом зацвести и налиться плодом, ибо поезд ушел в небеса и свистки его горни, но остался вокзал, на котором написано: "Дом".
Если время придёт уходить, Если время придёт отчаливать, Ты назад меня - не зови, Наш причал не черни печалью. Не зови на речной мели Дизелями ржаветь, каютами, Пусть ветра из морской дали Волны счастье несут минутное. Не зови, не спеши корить, Что прервать поспешил свидание, Что ушёл сквозь огонь зари За туманы густые, дальние. Кто на пристани, кто в пути - Есть, что вспомнить и что отмаливать, Когда время пришло уйти, Когда время пришло отчаливать.
Есть люди-оттепель, есть люди-непогода,
Есть люди-покаянье, есть - грехи,
Есть люди-беспризорность, есть - порода,
Есть люди-гром, есть люди-сквозняки.
Есть люди-май, есть - пасмурная осень,
Есть люди-правда и людишки-ложь,
Есть люди номер шесть и номер восемь,
Есть люди-смех, есть люди - страх и дрожь.
Есть люди-пропасть, люди есть - вершина,
Есть люди-море, люди есть - поля,
Есть люди как душа и как машина,
Есть люди-небо, люди есть - земля.
Есть люди как горбы, что на верблюде,
Есть люди-откровенье, люди-спесь,
Есть люди, что совсем уж не как люди,
И люди, что как люди - тоже есть.
Есть люди, что ярки, и те, что стёрты,
Есть люди-сон, а есть - стрелы полёт,
Есть люди, что живЫ, и те, что мЁртвы,
Есть те, кто в вас людей не признаёт.
Есть люди-простота, а есть - загадка,
Есть люди-логика, и люди - полный бред,
Есть люди-книги, люди есть - закладки,
Есть люди только "да", и только "нет".
Не всем я руки кину для объятья -
Есть люди-гнев, предательство, навет...
Я тех ищу, кто сестры как и братья,
Кто, как молитва, радость, дух и свет.
Ищу. Ведь люди есть и поиск,
Пусть мой пример не многих убедил,
Но много раз Всевышнему я в пояс
Здесь кланялся за то, что находил.
Есть такой городочек Руан. Почему-то все снится и снится. Кто и как бы меня ни ругал - Всем придётся ещё извиниться. Потому что я песни пишу Как умею - от лета до лета. Если я ещё слабо дышу - Так хотя б опишу ещё это. Есть такой городочек - Довиль, Вот и снится опять, окаянный. Ни до рынков его, ни до вилл... Все б душил и давил, океанный Как и прочий рыбачий уют, Эта сырная фауна-флора. Все там нежные песни поют Средь широкого поля задора. Не тревожиться ж по пустякам... Хорошо поднимается тесто. Там старинный стоит город Кан - Это тоже известное место. Чуя дух круассанов лихих, Завтра лежбище мидий проснётся. Наших губ, повсеместно сухих, Тёплый яблочный ветер коснётся. Океан там всегда под рукой. Он и ферма тебе, и аптека. И суровый нормандский покой Дожидается там человека.
Это не солдатик, это не политик. Сами понимаете, и не Архимед. Видимо, бродяга. Или же поэтик, Судя по наличию множества примет. Чертова бездомность, чертова беспечность, Чертова сутулость, тощая сума. Посох - чтоб наощупь, через быстротечность. Шапка- чтобы спрятать Горе от ума. Да, Москва такая. В общем, неплохая. Хоть слепоглухая и без языка. Негостеприимна. Нестранноприимна. И опять невинна, и всегда Дика. Да, Фазиль Абдулыч, надо все обдумать. Может быть, придумать новые стихи? А малютка-странник, здешних муз посланник, Пусть он притулится где то близ руки. Змеи все пасутся. Кролики трясутся. И друг к другу жмутся персонажи книг. ...Среди прочих многих, Сирых и убогих- Вас безмерно любит Одна из Вероник. (В. Долина Ф.Искандеру.2004.)
Счастливый я иду домой - Обратный путь всегда короче. И снова ветер - спутник мой Меня догнал и всё хохочет. Он издевается, шутя За волосы меня хватает. В ответ смеюсь я как дитя, И не противясь с ним играю. Я знаю точно - это ты Со мною рядом в мыслях где-то, В реальность, воплотив мечты, Ко мне являешься ты ветром. Лишь только так ты, осмелев, Меня свободно обнимаешь, И не боишься вызвать гнев - Мне поцелуи оставляешь. Как будто невзначай, слегка Касаешься щеки и губ, Взмываешь снова в облака, И возвращаешься, мой друг. Ты любишь в волосах играть. Всё дразнишься и, не стесняясь, Проказник, дёргаешь опять Меня за чёлку, улыбаясь...
Это в Токио с неба летят лепестки хризантемы, а у нас, словно розга, сечет ледяная лузга: это наша зима, это вечная русская тема, это русская смерть, до которой четыре шага. Это в парках дубы, толстомясые, как баобабы, ибо снег - это мерзлое мясо на русских костях. Это в каждом дворе задубелые снежные бабы, что пасут мелюзгу да мужей-недоумков костят. Это все мы, погрязшие в русском быту, словно в блуде, ибо: кто всех сильнее на свете? Не мучайтесь! Быт. И спешат по бульварам обычные снежные люди: кто в детсад, кто в госстрах, кто в бессмертье, а кто в Массолит. Это органы зренья и духа залеплены ватой: продираем глаза, прорубаем в Отчизну окно. Только как разобраться, кто самый из нас виноватый, если белая наша Россия - сплошное пятно.
Ножки девчонок дразнятся - Это весна проказница Искрами сыплет, кажется - В город вдохнули жизнь. Щеки девичьи красные, Взоры - такие ясные, Губы у всех опасные, Можешь - во всех влюбись! Волосы водопадами, Волнами и каскадами, Серьги на ушках - кладами, Нега открытых плеч. Тонкие руки девичьи, Юноши все - царевичи, С веток горланят певчие, Взгляды - не устеречь. Как каравеллы плавные Дамы в аллеях плавают Следом идут забавные Парусники мужчин Вся эта жизнь волнительна, Дышится - упоительно, Каждый глоток - живительный, Хмуриться нет причин. Пары бредут по улицам, В каждом углу целуются, Счастьем своим любуются Ласково и в упор. На грандиозном празднике, Непостижимо разные Соединились пазлами В яркий цветной узор! Эта весна проказница Пестрая, громогласная Милая, несуразная Всем согревает взор.
Весна немного робко с зимой затеет спор, не вынося из дома вначале этот сор, но солнце взяв в подруги, весенняя пора прогонит зиму вовсе - ведь было так всегда. Это значит, это значит зазвенят ручьи вовсю, а потом увидим в мае и весеннюю грозу. И, подняв бумажный парус, поплывёт флот кораблей. Запуржит метелью белой пух с зелёных тополей. Влюбляться будут люди, на то даны сердца. Летят сердец осколки - бывает иногда. И вечер непременно тех под крыло возьмёт, отважно кто ныряет в любовный омут вод. Этот значит, это значит, что родился ты не зря. Это значит, что счастливей на планете нет тебя. Это значит ослепленья миг вконец тебя настиг. Из душевного волненья изваял любви ты пик.
Этот май такой холодный,
Зябко кутает в плащи.
Стынет воздух Подмосковный -
Тучи, словно, из парчи.
На промокшие бульвары,
Краской падает пыльца,
И бредут по лужам пары
До Садового Кольца.
Ароматом из Кофейни
Манит в тёплые места,
И мелодией весенней
По смычку летит мечта.
Два шагА ещё и лето.
Рай цветущий впереди,
И июнь наложит Вето
На уставшие дожди.
Европы суетной отведав И ей пресытившись вполне, Я возвращен в именье дедов Судьбою, ласковой ко мне. Старик Ермил, открыв ворота, Крестился мелко и рыдал: Во мне прозрел он патриота! И я ему полтинник дал. Родимый дом! Портреты предков Умильно глянули со стен: В родном имении Объедков! Прощай, угрюмый Геттинген! Крестьяне встретили хлеб-солью: Вернулся барин наконец! Я увлекаюсь новой ролью: Я им хозяин и отец. Ярем я барщины старинной Оброком легким заменю: Овчинный дух Руси общинной Мне должно вывесть на корню! Я просвещенным либералом Вернулся в отчие края. В моем Отечестве отсталом, Как никогда, потребен я.
Ёж спешил в свою нору, Но свалился с горки вдруг Ввечеру. Раскатилась возле пня Клюква, что искал полдня - Не поднять. Зря тащил всё на спине, Думает: обидно мне - Скоро снег. Упустил синицу ёж, Что ж поделать, невтерпёж - Не вернёшь. А когда от слез охрип, Он случайно лапкой сшиб Белый гриб. И услышал в тот же миг Журавлиный звонкий крик - Курлык. - Глупо думать про запас: Лес заботится о нас - Сейчас. Ёж спешил в свою нору, Но свалился с горки вдруг Ввечеру.
Волнуется ёжик:
- Опять холода!
А вдруг не вернётся
Тепло никогда?!
А вдруг этот белый,
Сверкающий снег
Повсюду сугробами
Ляжет на век,
Завалит дороги,
Дома заметёт
И в гости друг к другу
Никто не придёт?!...
А гости пришли
И стоят на крылечке!
По солнышку прячется
В каждом сердечке!
У ёжика праздник!
Смотрите, как рад!
Не зря он брусничный
Варил мармелад!
Все шумной гурьбою
Садятся к столу,
Пьют липовый чай,
Привыкают к теплу.
Порой, чтоб совсем
Холодов не бояться
Всего-то и надо
С друзьями обняться.
Москва, Москва - ты для меня загадка.
Влечёт сюда и честных, и воров.
С фальшивым паспортом, увы, мне здесь не сладко
От недоверчивости лютой мусоров.
Я до столицы ехал не в плацкарте.
Люблю народ, но предпочёл СВ.
Фартовая пришла мне в руки карта
И я в Москву отчалил при лаве.
Пр:
Фальшивый паспорт, фальшивый паспорт,
Вагоны "скорого", каюты, тамбура...
Никто не знает, где я буду завтра,
А я не помню, где я был вчера.
Сказал мне кент в компании застольной,
Где обсуждали школу и тюрьму:
С такой, братуха, рожей протокольной
Тебе фальшивый паспорт ни к чему.
А что сказать? Как будто с чёртом на спор
Судьба моя разбитая в дугу.
И за душой один фальшивый паспорт,
Где подлинный - сказать я не могу. Пр:
Вот, по Москве гуляю я с опаской,
Ем шашлыки и пью "Ессентуки",
Но лишний раз показывать свой паспорт
Вблизи Кремля мне всё же не с руки.
Бывал я здесь и осенью, и летом,
И повторять за классиком готов:
Москва, Москва, как много в слове этом
Слилось в душе у честных фраеров. Пр:
Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит. Достать пролетку. За шесть гривен, Чрез благовест, чрез клик колес, Перенестись туда, где ливень Еще шумней чернил и слез. Где, как обугленные груши, С деревьев тысячи грачей Сорвутся в лужи и обрушат Сухую грусть на дно очей. Под ней проталины чернеют, И ветер криками изрыт, И чем случайней, тем вернее Слагаются стихи навзрыд.
Февраль задержится в оврагах на страх и риск свой, как всегда. И второпях он пишет сагу, о том, как пятилась зима. О том, как он с весной сражался, себе победы возвращал, как отступал, но не сдавался зимы последыш, он, февраль. Ветров порывами грозился, позёмкой вился у земли. На мокрый снег он не скупился, дороги завалил... почти. Коты примерились уж к кошкам - весны ждут в пику февралю. Февраль сочувствует. Немножко, но ладит снова - не уйду. И наст творит опять на поле, и ледяные льёт дожди. И сагу, описав в ней долю, отдал весне, вздохнув: " Прочти".
Если б можно - так ведь нет - Найти братца... Чтоб на старости хоть лет Разобраться - Не в природе этих смут Голубиных, А на поиск трех минут, Тех, любимых... Как любила я обнять И обняться. Как умела и понять, И смеяться. И горела кожа губ На морозе. А не только лишь ю-тюб В передозе. Если братцу объяснить Все задачи, И себе его приснить Чуть иначе, Чем когда-то в феврале, Было дело - Хоть и на одном крыле, Но - летела.
Ряд фонарей старинной ковки Льет кружевной и теплый свет, И скромной улице неловко За грубый контур остановок И за неброский силуэт Домов растерянно невзрачных, Их приземленный хмурый вид, Когда в безумии горячем Живой, восторженный, неспящий Фонарь над городом горит! Он щедро красит желтым цветом Ночных дорог печаль и грязь, Чтоб прозу жизни не заметив, Как по ковру сплошного света, Прошли влюбленные, смеясь. Чтоб очарованный прохожий, Подняв на звезды тихий взгляд, Воскликнул как красиво, боже - И ты, наверно, любишь тоже Когда фонарики горят
Трувильчик мой всё посылает фото: Закаты и рассветы, все равно. Такое вот открытое окно. Такая деревенская забота. Там легкая веселая душа. Там россыпи песка, там птичьи крылья. Там в жизни ни малейшего усилья Не надобно. И так уж хороша... И рынок рыбный там на бережку. И ласковые ванны и массажи. И маленький Флобер стоит на пляже. И салютует нам с тобой - куку. Я скоро. Я сейчас. И боже мой, Чего вы там гримаски-то скроили. Вы не были. Вы не были в Трувиле. Туда приедешь - как придёшь домой.
В сердце дунет ветер гонкий, И летишь, летишь стремглав, А любовь на фотопленке Душу держит за рукав, У забвения, как птица, По зерну крадет - и что ж? Не пускает распылиться, Хоть и умер, а живешь - Не вовсю, а в сотой доле, Под сурдинку и во сне, Словно бродишь где-то в поле В запредельной стороне. Все, что мило, зримо, живо, Повторяет свой полет, Если ангел объектива Под крыло твой мир берет.
1 Неужели действительно к прозе лета Начинают клонить, пробегая? Неужели действительно жизнь прожита И теперь подступает другая? Я пишу, как в пустыне. Мой круг поредел. Никому не прочтешь, и не надо. Для поэзии ныне означен предел: Медитации в жанре распада. 2 Третьи сутки журчит водосточная жесть И в канавах вода загнивает. Только в первой любви все бывает как есть, Но счастливой она не бывает. И какую потом ни найдешь, ни создашь,- Все ничтожная выдаст улика, И какую банальность ни впишешь в пейзаж - Все не выкричишь этого крика. 3 Отчего-то все чаще я вижу вокруг Удивительно нежные лица. Беззаботною нежностью наших подруг Мы нечасто могли похвалиться. То ли вправду растет поколенье принцесс Изо всей этой мути и каши, То ли ангелы Божьи спустились с небес По несчастные душеньки наши.
Французия моя. Моя Тереза... Умеешь ты утешить дурака. Так смотришь удивленно и тверезо- Как старенькая кукла с чердака, Бывало, и обидишь понемножку. Сдерешь налог, потребуешь оброк. Прости ты неуклюжую матрешку. Дай откусить твой яблочный пирог. И вот, изображая малолетку. Выдавливаю скудную слезу.... А ведь сейчас куплю рубашек в клетку... У нас покуда скидочки. Бизу!...
Минутку, минутку, минутку! Подарочек вам небольшой. Какую-то прямо побудку Со всей, как бывало, душой - Нам Франция, друг и сестрица, Всем к празднику преподнесла. Почти что прекрасного принца Заместо козла и осла. Заместо ослицы мордатой, Без вымени, без молока, Еще накануне поддатой, Пред датой, чтоб наверняка... Ослица до времени взмокла. Но, чтобы пустили в загон, Помыть елисейские стекла Велит стародавний закон. И стекла, и двери помыли. И мальчик на белом коне, Из облака пепла и пыли Явился, счастливый вполне. Со школьной своею училкой Уже неразлучный давно - Он, как карандашик с точилкой. Они как герои кино, Ну, где-то юппер с мажимелем - Чтоб мир утешался внутри... А что мы другое имеем - На Францию, брат, посмотри. И сыр, и вино, и багетка, И устрицы запах живой. И мальчик . Ей богу, отметка - К итогам Второй мировой.
НА ЧТО МНЕ ВАШИ ШМОТКИ ОТ ВЕРСАЧЕ В НИХ НЕ ПОЙДЕШЬ ЗА ЯГОДАМИ В ЛЕС ЕСТЬ У МЕНЯ ФУФАЕЧКА НА ДАЧЕ ЧТО ВЫЗЫВАЕТ БУРНЫЙ ИНТЕРЕС ОНА СПАСЕТ МЕНЯ ОТ НЕПОГОДЫ ЕЙ БЛАГОДАРНЫ ТЫСЯЧИ ЛЮДЕЙ С НЕЙ НЕ СТРАШНЫ ВСЕ КАЗУСЫ ПРИРОДЫ И РАССТЕЛИТЬ НЕ ЖАЛКО ПОД БЛЯДЕЙ КАКОЙ ФАСОН, ПРОШИТЫЕ КАРМАНЫ В НИХ ЛОЖАТ ВСЕ, - ОТ РЮМКИ ДО ХАЛВЫ И НОЖЕЧКИ ЛИХИЕ УРКАГАНЫ И В НИХ ЛЕЖИТ МАЛЯВА ОТ БРАТВЫ ЕЩЕ К ФУФАЙКЕ, ПРИШИВАЮТ БИРКИ КОГДА НА ЗОНЕ ЧАХНЕШЬ ОТ ТОСКИ И ПИШЕШЬ ПИСЬМА ЛЕНКЕ ИЛИ ИРКЕ, ГДЕ ПРОСИШЬ ВЫСЛАТЬ ТЕПЛЫЕ НОСКИ Я КАК-ТО ШЕЛ В ФУФАЙКЕ НЕДАЛЕЧЕ А ТЫ СТОЯЛА, МОКЛА ПОД ДОЖДЕМ СКОРЕЙ УКРЫЛ ТВОИ ХУДЫЕ ПЛЕЧИ ПРИЖАЛ К СЕБЕ И ПРОИЗНЕС: ПОЙДЕМ И ПОЯВИЛОСЬ ВСЕ - ЖЕНА И ДАЧА МОГУ ПОЗВОЛИТЬ ЛЕПЕНЬ ДОРОГОЙ РЕЦЕПТ ОТДАМ, НИ ОТ КОГО НЕ ПРЯЧА БЛАГОДАРЯ ФУФАЕЧКЕ РОДНОЙ СЕЙЧАС НОШУ ЕЕ, ЛИШЬ ПО СУББОТАМ КОГДА НАСКУЧИТ КОЖАНЫЙ ДИВАН СИЖУ В ПАРИЛКЕ, ИСТЕКАЯ ПОТОМ ХРАНЮ НА ДАЧЕ ВЕРНЫЙ ТАЛИСМАН
Гадалки, что вы нагадали? Гаданья ваши лжи полны. Днём солнца в небе не видали. В ночи не различить луны. Захиромантили, запутали, Затихарили, наплели. А радость считана минутами. А счастье всё ещё вдали. Да все печаль не перемолота, Да всё не разживусь добром. ... - Не золотил ты ручку золотом, А только медью с серебром. Что ты про ночь, про непроглядную, Про безотрадное житьё? Тебе сулили ненаглядную, А ты не глянул на неё. Нагадан друг - рука не подана, Любовь сулили - спит душа. Так отходи, любезный, в сторону, Гадать цыганкам не мешай.
Вы могли бы оставить Питер? Очень странно, а я б не смог. Он как старый, уютный свитер Согревает теплом мой бок. Левый бок, там где бьется сердце Без него ждет и холод, и грусть. Хорошо быть в Питере местным, Каждый дворик в нем знать наизусть. И смотреть на суровые волны С парапетов Невы не спеша. До краев я тобою наполнен Стылый город, где грелась душа. Вы могли бы оставить Питер? Очень странно, а я б не смог. Он как старый, уютный свитер Согревает теплом мой бок.
Где чёрное и белое, - Там нет полутонов. Рождают звуки целое - В гармонии ладов. Звучат и фальшь не слышится И дружно - испокон, Поётся так, как дышится, С молитвой в унисон. В веках добра хранители - С высокою душой И Веры покровители - Идут со злом на бой. И жизни не жалеют Как верные сыны, Пред смертью не робеют И с правдою сильны. Так одолеют смело, Несметных полчищ рать, Где семя лжи созрело И хищных оргий тать. Вновь, побеждает змея, Георгия копьё... И молит Ниневея - Помиловать её!
Переплетались быль и небыль, Как древа пальцами корней, Где создал Бог второе небо В подарок Родине моей. Чтоб не было ей больше грустно Молиться, плача у креста. Без счета рек с широким руслом Её украсили места. Чтоб не стереть стопы босые Паломникам в пыли дорог, Упругие дожди косые Им отдал в утешенье Бог. Чтобы до радости и боли Смотреть, глаза не отводя, Как окунутся травы в поле В купели летнего дождя.
Германия-восточная. Задание-неточное. И все мое сознание Какое то проточное... Я задремала, мезами... Меж нами, тонкими людьми, Я тут дремлю открыто. Простите уж пиита... Мне был бассейн термальный дан. Таких бы нашим городам, Немытым, непротертым, Еще живым- но мертвым. Вращайся же, мой скромный диск. Не возвращайся, Отто Дикс, В родимые поселки, Где темень и осколки. Ты был тут главный генерал. Ты и остался- минерал, Из здешних аметистов. И нежен, и неистов. Уехал, не отдал редут... А вот меня в театр ведут- Чего то из балета... Саксония и лето.
Вьюга. Дымка. Поволока. То ли Пушкин, то ли Блок. Как в "Двенадцати" у Блока, То ли флаг, а то ли Бог. Если правды не бояться И подумать о былом,- Всякий раз число "Двенадцать" Нам сулило перелом. И гадает вся планета, То есть лучшие умы: Кто кричит - "Погибель света", Кто в ответ - "Погибель тьмы". Ждут отмены всех профессий, И посадок, и свобод, И единства всех конфессий, Интересный будет год. Кто заходится в бессильи, Кто краснеет от стыда... Только нам - родной России - Лучше прочих, как всегда. Явлен в буйстве новогоднем Лик последней простоты: Либо будет он свободным, Либо, собственно, кранты. Прошлый год навеки выбыл, Новый входит. В добрый час! У других бывает выбор - Время выбрало за нас. Не пугайте нас безвластьем, Шторм не страшен кораблю. Не пугайте сладострастьем, С Новым годом! С новым счастьем! С легким паром! Всех люблю!
Серебряный ручей,
Хрустальный перезвон.
Лиловый шелк ночей,
Любовь, как чудный сон.
Нежнейший бархат губ,
И рук твоих кольцо.
Прозрачный лунный круг,
Любимое лицо...
Припев:
Пусть летит высоко в поднебесье
Моя звонкая светлая песня.
Жизни гимн я пою,
Я живу и люблю.
Выше радуги, песня, взвейся!
И волшебной музыкой лейся!
Зари румяной блик
И золотой рассвет...
Пусть жизни каждый миг
В любви будет воспет.
Серебряный ручей,
Хрустальный перезвон.
Лиловый шелк ночей,
Любовь, как чудный сон.
Припев:
Последний звук... как будто воспалён Мой нервный слух и тишина ворвалась И в голове ещё стихает звон Струны гитарной и планета сжалась И думаешь, зачем мне тишина Когда душа поёт, внимая струнам Когда прекрасной музыки полна Созвучна голосам, движеньям, думам Играй, зови за крайний передел Но не молчи, мне так не выносимо Печальный рикошет в душе пропел И сквозь меня аккорд проходит мимо Ах, для чего сейчас мне тишина Когда в душе рождая продолженье Звеня, дрожит гитарная струна Остановись прекрасное мгновенье Играй, играй печальный гитарист Кричит душа!!! Пытаясь развернуться В немую тишину уйдёт артист Чтоб из неё надеждою вернуться
Глаза чуть закрываются - И все слова сбываются. Слова - такие двери, Что я, по крайней мере, Протискиваюсь робко, Оглядываюсь знобко. Зачем я здесь ночами С закрытыми очами, Иду себе босая, Себя едва спасая... Зачем мне это зренье, Готовность и смиренье... Не буду. Не умею. И не открыть не смею, И все в квадрате чёрном Мне видится снотворным. Моим домашним царством, А вовсе не лекарством. Глаза чуть закрываются. Слова мои сбываются. Одно, другое слово - И вот уже готово Единственное средство - Вернуться в сон и в детство.
В поле средь колосьев спелых васильки, Солнышко, встающее, росинки сушит. Ну, а в туманной лёгкой дымке у реки Жаворонок, взмывший в небо, тихо кружит. Песня жаворонка льётся о любви, О любви благословенной, чистой, светлой. И сколько ты на белом свете не живи, Не насытишься красой земной заветной. припев: Эх, зарёй, красотой да солнышком лучистым Насладимся мы с тобой утром в поле чистом. Всюду будут нам мигать глазки васильковые, Ну как тут не сказать слова любви медовые?! В роще березы зачарованно шумят, Умыв росой алмазной белые одежды. И как невесты скромные они стоят, Ветерок им напевает, как и прежде. А нам так дороги и рощи и поля, Ведь природа наша вечная подруга. Придя к ней в гости, восхищаемся, любя, И в восторге обнимаем мы друг друга. припев: Эх, зарёй, красотой да солнышком лучистым Насладимся мы с тобой утром в поле чистом. Всюду будут нам мигать глазки васильковые, Ну как тут не сказать слова любви медовые?!
Да что же ты... да как же ты... да вот... Смотри, как тут светло, и как лучисто. Гляди, какое море. Лет на триста Прекрасной жизни - сил тебе даёт. И обнимает ведь, и понимает. И ракушек насыплет хоть ведро. И рыбок - крох сияет серебро, И серфер - вон взлетает, не хромает... Хромаешь ты. Не чайка нипочём. Как чайка хочешь по песку - авось Топ-топ идти, три пальчика поврозь. И перистым поигрывать плечом.
А для тех, кто теряет терпение, Кто готов зарыдать на ходу - Завтра будет ещё песнопение. И - последнее в этом году. Ты себя приведёшь чуть не волоком. Говоришь : "Беспардонно реву..." Песни ворохом. Холод за воротом. Ты ничем не утешишь Москву. Сивцев Вражек, арбатская вотчина. Хрупкий старенький особнячок. Там, сойдясь напоследок, воочию Прочитаешь последний клочок... А ещё обнаружится, рукопись. Вы обниметесь крепко, всерьёз. Сновидение, милая глюкопись, Наилучший московский наркоз. Ты последние песни придумала. Если снег ни за что не хрустит - Собрала их в ладошку - и дунула. Снег не хочет - а песня летит.
Глоток осеннего лета
Плеснулся в тугую синь.
Нарядным клюквенным цветом
Зарделась листва осин.
Прольется она, как слезы:
Вся женская хитрость - в ход,
Витают рядом с березой
Потоки печальных нот:
Хоть кто-нибудь, отогрейте -
Теряем мы свой наряд.
Дудит протяжно на флейте
Борей на минорный лад.
У ветра сладко в объятьях:
То ласков он, то жесток.
И осень, в танце сняв платье,
Оставит один листок.
С разбега выскочив к людям -
Поманит своим теплом,
Но тут же ливнем остудит:
Доверчивым - поделом.
У этой рыженькой дамы
Есть в каждом кусте - скелет.
И солнце красит упрямо
Взорвавшийся бересклет.
Гобелены дарит осень - ничего за них не просит, (и не знает в этом меры) и дворам, и паркам, скверам. И неделю за неделей просто так везде их стелет. Аромат листвы опрелой ввысь летит над лесом стелой. Недоволен лист осинки, что попал он под ботинки. Ощипала все макушки клёнам осень на опушке. Не абсурдно разве это, что листва лежит в кюветах, а деревья все в просветах? Осень не даёт ответа. С каждым днём она всё строже. Одевается прохожий в пуховик, в пальто ли, в куртку - чай не май - так, на минутку.
Чу! Прислушайся... Слышишь музыку И мелодию необычную, Как кузнечик чувствительным усиком Зацепился за струны скрипичные?.. Как мороз первозданностью духа Засыпает снежинками белыми, Как пушинки лебяжьего пуха Заметают дороги метелями... Покрываются стёкла укусами, Полируясь узорами мутными - Гололедица лентами узкими Мастерит одеяло лоскутное... И скрипит под ногой тихо прошлое, И скользит, и на льду спотыкается, Занесенное снежной порошею... Зимний вечер... Декабрь... Смеркается...
Дача. Утро. Тишина. Долгий ряд словес, Закругляющихся на "Лес", "небес", "древес". Пыль. Штакетник. Огород В утренней росе. Слева виден поворот Местного шоссе. Липы, грядки хризантем, Купол голубой - Все не заняты ничем, Кроме как собой. Вдруг, почувствовав испуг, Стены и стволы Отражают резкий звук Электропилы. У соседа здесь дела. Трудится, бобер, И жужжит его пила, Как живой укор. Где-то бродит над золой Мертвая тоска. Где-то стонет под пилой Бедная доска. Там - стреляют, там - куют, Проливают пот... Словно под закуску пьют, Так и пишешь под Гагаузию, Чимкент, Поти, Ходжалы И под аккомпанимент Электропилы. Слева - мученик, борец, Будущий Кащей, Справа - труженик, кузнец, Делатель вещей. И покуда я пою, Неизбывный срам Пилит голову мою Ровно пополам. Как еще я пью и ем, Как храним судьбой - Я, не занятый ничем, Кроме как собой? Липы, грядки хризантем, Пропыленный путь... Утешаюсь только тем, Что зачем-нибудь Тоже вставлен в этот дом, В этот огород - Для гармонии ли в нем Иль наоборот. Не стараясь объяснить Смысла перемен, Я вплетаюсь, словно нить, В Божий гобелен. В этот хор божбы, стрельбы, Горечи немой По иронии судьбы Вписан голос мой. Все мы что-нибудь поем, Не вникая в суть, А о смысле нам потом Скажет кто-нибудь. А покуда я, жуир, Трутень, ренегат, - Тоже вписан в этот мир. Словно круг в квадрат.
Головою с плахи солнце покатилось. Сумерки скончались где-то в подворотне. Что сверкало, пенилось, билось и искрилось, Разметала вьюга ночью новогодней. Тьма накрыла город, разогнав прохожих. Электрички встали в Кратово и в Сходне. Весть о Посещеньи пробежала дрожью, Леденящим свистом в лестничном пролете. Страх безлюдных улиц режет чёрный ветер. Пиррову победу празднует сегодня. Кто явился в город под конец столетья? Сатана пирует - - Рождество Господне! То ухмылку прячет, руки потирая. То с телеэкранов, радуясь, хохочет. Вкрадчивой свирелью души собирает. В опустевших храмах колобродит ночью. В опустевших душах тот же чёртов ветер! Ваше счастье! -- -- слишком !-- -- вкусно !-- -- пахнет !-- кровью!-- ...Покидал Господь нас как-то на рассвете. Горевал не узнан. Оставлял с любовью. Если вновь вернется, будет вновь казнен он! И в ближайшем храме отзвучит молебен. ...Но быть может где-то у седой иконы Кто-то вдруг заплачет, рухнув на колени. Кожею шагреневой на ладони сжалось Время. Словно море под песок уходит. Мы не стали лучше. Нам осталась малость: На витке последнем - .... Рождество Господне...
Гонимы чистыми ветрами, Плывут над нами облака, Кого- вчера вы повстречали, Кого- не встретили пока? Плывут громады водяные... Под ярким Солнцем, под Луной. В какие ж дали голубые Несёте тайны вы с собой. Пролейтесь теплыми слезами В пустыне жаркой и сухой, Пески оденутся цветами, Падите белою фатой - На землю, где трещат морозы, И ждёт спасенья маленький росток, Где обнажились белые берёзы, Стыдливо уклоняясь от ветров. Весною в лёгком дуновеньи - Зелёные развесьте кружева. Забьётся сердце в восхищеньи, Где в небо смотрится душа.
К одинокой даме, лишь пришла с работы, В двери позвонили в неурочный час. Ну и, конечно, дама спрашивает: "Кто там?" И незнакомый голос ей говорит: "Оргазм". - Ах, я не готова, - отвечает дама, А сама, признаться, думает о том - "Господи, пошли мне Жана Клод Ван-Дамма, Или Челентано, или хотя бы Бельмондо!" Ну кто ж такого гостя держит на площадке?! Дама дверь открыла, предвкусив экстаз, И вошел мужчина в кожаных перчатках И в рабочей куртке с надписью "ГОРГАЗ". Вот к чему приводят парадоксы слуха. Но одна подробность утешает нас - Стала дама часто говорить подругам: "Нынче я в отгуле - починяю газ". И глаза у дамы весело искрятся, И у дамы щеки рдеют кумачом... Многое умеют, если постараться, Скромные ребята с гаечным ключом.
Гори огнём, гори огнём всё то чего совсем не ждём: не ждём печали и тоски, сгорят пусть в пламени они. Болезнь подбросим, боль разлук, предательства друзей, подруг. Погреем руки у костра - какие славные дрова! Пусть ход конём готовит жизнь, с качелей сбросит снова вниз, мы огонёчек разожжём, ответ наш тоже - ход конём. Мы не отчаемся, нет, нет, в кармане мало что монет, что есть рассвет, а есть закат - в рай попадём, коль терпим ад.
Город бестолковый. Люто озабоченный. Заживо утопленный рядовым дождем. Кто тут участковый, кто уполномоченный? Мы с моей собакой, грустные, идем. Никого в просвете. В подворотне всполохи. Ниагара плещется у продрогших лап. А мы все о лете рассуждаем, олухи. Гиппократ нам в помощь, или Эскулап. Были атлантиды, контуры хрустальные. Жили аэлиты, правнучки растут. МВД и МИДы. Мы идем печальные, За каким же чертом - мы по кругу тут... Город невозможный. Утонувший заживо. Вот уж и не дышит, хоть из уст в уста. Наш маршрут несложный. Всякий Пушкин хаживал. А Нащокин вскрикивал "эка красота!"
Здесь родных своих навещал, Так давно в этом городе не был. И внезапно тебя повстречал, Ты мне воздухом стала, светом. Потерял я свой сон и покой, И душа в твой город стремится. Чтобы встретиться вновь с тобой, Иногда этот город снится. припев: Девочка моя милая, Ты любовь моя навсегда. Хрупкая моя веточка, Путеводная ты звезда. Радость моя. Красавица. Счастье наше всё впереди. Город твой очень нравится, Ведь, это город моей любви. Но ответить ты мне не спешишь, Не такая как все, другая. Буду ждать, пока не решишь, Я, минуты и дни считая. Прикасаюсь к твоим волосам, Сердце радостно замирает. По губам скучаю, глазам, И улыбке, что с губ слетает.
Выкрашено сердце лаком ногтевым. Вымазаны ногти в цвет артериальный. Взгляд пустой прощальный. Свечка на груди. Город радиальный на твоём пути. Снова промежуток между нами встал. Он никчем и жуток. Он гудок вокзальный. Я стою опальный. Некуда идти. Город радиальный на моём пути! Не забудь ввязаться в новую войну Серебристой нитью в закуток оральный. Я рывок финальный превращаю в старт, Выбирая песни из колоды карт...
Город спит под белым одеялом,
Мне его сегодня не узнать:
Площади, проспекты и каналы
Погрузились в снежную кровать.
Ранним утром, ясным и погожим,
Дремлет Питер в ватной тишине.
Под ногами заспанных прохожих
Чуть скрипит ночной и чистый снег.
А под ним легко и незаметно
Съежилось из листьев полотно.
Город грустно думает о лете,
О роскошном пледе травяном.
О нечастом и неярком солнце,
Ласковом и теплом ветерке,
Что врывался весело в оконца
И кудрявил волны на реке.
А сейчас, согревшись еле-еле,
Питер видит сказочные сны.
С колыбельной песенкой метели
Ждет звонка будильника - весны.
Спят деревья под пушистым снегом,
Спит Нева под серой простыней,
Спит природа в первозданной неге,
Кажется, что я один - живой.
Накрываю город одеялом,
Мягко поправляю по бокам.
На сегодня сделано немало:
Дальше - доверяю облакам. 2р
Город вымок... Город вымыт! Заневестился... Мечтает... Прорастил себе травинок Вдоль чернеющих проталин... Распушил метёлки веток На проснувшихся деревьях, Напитал водой и светом Царство навье, край Приневье... И взволнованно вдыхает Ароматы первоцветов... Город мой сейчас летает В облаках своих рассветов...
Приблизительно там, на углу, Кое-кто говорил мне: "Уйду". А напротив и чуть впереди Кое-кто говорил мне: "Уйди". О, какая арена страстей, Превращавших пейзаж городской В лабиринт перебитых костей, Шрам Остоженки, язву Тверской! После всех этих стычек, и драк, И мучительных встреч ввечеру Перед нами не город, а так - Монумент неизвестно чему. Для того и задуманы тут Сеть дорог и плетение рек, Чтобы ужас последних минут Отпечатался где-то навек. Властелин вертикальных систем, Господин хроматических гамм Мегаполис отгрохал затем, Чтоб нашлось где помучиться нам. Так гордись, прочитав торжество В выраженьи листвы и камней: Сколько почвы ушло для того, Чтобы мы не встречались на ней!
Волны, как гребни. Косматый прибой
точит подножье, красуясь собой.
Скальные груды хребтами стоят,
и ледники неизвестность хранят.
Чаек гнездовья, и ор до зари,
крыльями режут просторы они.
Пики ныряют во мглу облаков.
В каждой пылинке есть были веков.
Склоны изрезаны жарами лав -
много у гор непрочитанных глав.
Много легенд, много тайн в недрах их.
Правдой вдруг станет отринутый миф.
Их покорять - жизнь не ставить ни в грош,
лезет нахрапом непрошеный гость.
И не смиряются горы - дождём
каменным лупят. В том вижу резон.
Но одержимым разумность не в масть,
кролик ныряет к удаву так в пасть.
Ведь бытиё своё ставят на кон!
Глупостью кажется этот фасон.
И прорастают, как сорный пырей,
сонмы на скалах бесстрашный людей.
Вовсе не горы - себя победить
надо, иначе и незачем жить.
Незаметно вырастают дети. Словно по инерции скользя, Ты еще не понял, не отметил, Знаешь, что им можно и нельзя. Двойки, карнавальные костюмы, Склоки, ненавистная физра, Секции, жестокий школьный юмор - В ящике с названием "Вчера". В лес желаний тянутся тропинки, "До свиданья!" - Детство говорит. Образ школы будет на картинке, Как порожек в новый лабиринт. И у них - у нас скрипят ботинки: Ожиданий непонятных боль... Что кому достанется на рынке И кому какая будет роль! Наступает туча грозовая С валидолом, дыркой в кошельке. Первый дождь на землю вызывает Господин по имени ЕГЭ.
Говорите нежные слова! Чтоб душа с душой заговорила, Чтобы к Вам скорей пришла Весна И Вас счастьем чтобы одарила! Говорите, говорите вслух... Только, умоляю, не молчите! Двух сердец и судеб Ваших двух Вы молчанием своим не погубите! Соберите нежность Ваших снов, Счастьем, как цветами, Вы осыпьте! Пусть из снов рождается любовь! Говорите сердцем, говорите... Говорите нежные слова... Громко и тихонечко шепчите! И пока жива еще душа, Да, пока жива еще душа, Счастьем и любовью напоите!
А о чем, а о чем, а о чем? Не о том же- что очень "не очень...". Но судьба - как отец за плечом. А не раненый ревностью отчим. Говорили, что с бритвой она, Аномальная часть мирозданья. Но - записок полна, как стена. Но - мои принимала рыданья. И зачем, и зачем , и зачем. Не затем же,что с голосом, с птицей? Никаких новомодных причин Для моих небольших репетиций. Говорили, что будет темно. Приготовься к ночному полету. Не небесно, но и не земно. Оторвать бы язык идиоту. Но кому, но кому, но кому - Эти комья, и хлопья наружу? Я на вилочку все наколю, Я нарежу. Но суть не нарушу. Говорят, говорят до сих пор. Но судьба - как отец за плечами. Ничего я не слышу в упор. Так с поэтами. Или врачами.
Вырвавшись из ночи склепа луч скользнул вниз на траву. Дожидался он рассвета, выйти чтоб на рандеву. Всё про всё хватило мига. Пробежал по ручейку, соревнуясь с сердоликом своим цветом. Ну и ну! Солнце, ярость набирая, сушит росы, гонит в тень всё живое. Истекает будто зноем летний день. С жаром дня никак не свыкну. Градусник побил рекорд. Жёлтый цвет подмял палитру и злодействовал как мог.
Уснула корова на мятной перине, и снится ей сон, что она - балерина. И очень к лицу ей балетная пачка, играет сонату кузнечик-скрипач ей. Легко, невесомо по лугу кружится, а солнышко в небе софитом лучится. А мошки-вреднюки расселись на травах, и ей выражают восторженно: "Браво!" Выходит бычок в белоснежной рубашке, и дарит галантно букетик ромашек. Зарделась она цветом маковым - алым, мгновенно от счастья... цветочки сжевала.
Бежит по спутанным дорожкам, Всех умывая не нарочно, Дождя стремительный галоп, И капель крохотные ножки На листьях выбивают дробь. Семейка дружная лисичек - Рыжеволосые сестрички - Под струй весёлый перезвон Друг друга тянут за косички, Красуются со всех сторон. Сияет белый груздь вальяжный, Свой зонтик чистит рыжик важно, Налился силой боровик, И мухомор под шляпкой влажной Скрывает свой довольный лик.
Ошеломляюще и странно Твой смех вибрирует в тиши, Когда бездушная мембрана Звучит из глубины души, Все акустические краски Палитрою из трёх октав, Все тембры доброты и ласки В чарующую речь вобрав. Ты - выше скуки глупых споров, Пустых и вздорных разговоров, Во тьме неведомых просторов Слова любви мне говоришь, Весенней молнией паришь Над серостью безликих крыш... На полуслове, полуфразе Вдруг оборвался разговор. Надёжные приборы связи Со мной не дружат с давних пор. Подобно пламени свечи Молчанья лёд разоблачи, Вновь птицей певчей зазвучи И успокой меня в ночи.
Сегодня улыбнётся почта, Аптека скажет - добрый день. И в магазинчике не пошло... А и в сбербанке - как бы тень Внутри полуденного жара, Все тихо дышат, славабо... Как посреди земного шара - Стоит прекрасный лавабо, Так, стало быть, лишь рукомойник - Бывает бел, бывает свеж... А человек, почти покойник, Не претендует на кортеж. Он одиноко слабо смотрит В чужие хладные глаза. Он сам с собой в пространстве спорит, Подслушивает голоса. О только б улыбнулись с почты. О только бы не прозевать. О жизнь последняя. Ты вот что... Пусти хоть переночевать.
Блажен, кто белой ночью после пьянки, Гуляя со студенческой гурьбой, На Крюковом, на Мойке, на Фонтанке Хоть с кем-нибудь,- но лучше бы с тобой,- Целуется, пока зарею новой Пылает ост, а старой тлеет вест И дух сирени, белой и лиловой,- О перехлест!- свирепствует окрест. ...Век при смерти, кончается эпоха, Я вытеснен в жалчайшую из ниш. Воистину - все хорошо, что плохо Кончается. Иначе с чем сравнишь?
Гуляют дожди по скверу, а листья для ветра, как шашки - гоняет по клеткам. Бедняжки! Дрожит их промокшее тело. Гуляют дожди по скверу - скамеек блестит древесина. Никто не седлает их спины, грустят, вероятно, но в меру. Гуляют дожди по скверу - быть может, их это работа? А есть ли у них суббота? Я в это уже не верю. Гуляют дожди по скверу - и, кажется, солнца не будет. Погода к тем мыслям принудит - Москву заливают и Вену. Играть перестали ветры, и грозы вполне отгремели. Дверные ржавеют петли, но пляшут лучи в фужере. Дождями умыты деревья, домов просветлилися лица, и с жёлтою грудкой синица подставила солнцу перья.
Окальяненные губы, заликёренная кровь. Смотришь, слушаешь и веришь в инородную любовь. Та любовь она, как ветка. Ураган её сломает. Однокомнатная клетка давит, душит и кусает... Пальцы бьют по словесину, обжигаю эпотажем. И стреляю штучно, свинно... только мажу...мажу...мажу! На другом конце вселенной плачет девочка-старушка. А моя душа сегодня развалилась словно сушка... Я в своём водовороте закоряженном годами Не пускаюсь дельфинёнком, прячусь-прячусь за ладами! Неприемлимым рассолом жизнь кривую запиваю И на сложности мирские гвозди Будды забиваю...
стихи Вероники Долиной музыка и исполнение - Константин Куклин От белок - серых, черных, золотых - К друзьям моим, последним в этом свете.... Но все таки - еще и День святых. И вечерок - где в дверь стучатся дети. Конечно, это небольшой шантаж. И не в ходу хорошие оценки... Но тут американский пилотаж: Корзинки эти, свечки, тыквы, сценки... Иди сюда, мой маленький ведьмак. Лети скорее к нам, ночная фея. Тинейджер, брат, уж отложи бигмак, Сегодня день другого корифея. Старинное и темное в чести. И бабушка Британия на месте. Позвольте вам, сластены, поднести Тянучек сто, ирисок - даже двести. Сегодня - урожай за много дней. Одно крыло - весь детский мир накрыло. А я припомню: школою моей Всехсвятское село, ей - богу, было.
Знаешь, осень порою мне нравится, От неё я так сильно хмелею. Ничего против я не имею, Осень в золоте - просто красавица. Я хмелею и ранними вёснами, Когда всё расцветает и радует Красотою рассветов, закатами, И весенними майскими грозами. Ну а дивными летними днями, Когда всё вокруг свЕтло и зЕлено, Красотою любуюсь немеряно Я своими хмельными глазами. А зимой лишь покроются снегом Городские проспекты и улицы, И глаза белизною любуются, Охмелевши от снежного бега. Я в любые сезоны хмелею От красот, и с таким постоянством, Что уже не хмелею, а пьянствую, Но об этом совсем не жалею...
Мягко укрыл дороги Пёстрый ковер листвы. Время узнать итоги. Все сочтено, увы. Тем, кто весной родился, Осенью - увядать. В этом к уставшим - милость, Кроткому - благодать. Голые стонут ветки - Плача их не жалей. Будут листочки-детки, Свежий ветер с полей. Будет опять природа Ласкова и юна. Снова увидим роды, Жизни глотнем сполна. Ну а пока - забвенье, Горечь прощальных сцен, Ну а пока - сомненье: Есть ли у жизни цель? Будет ли майский листик Помнить про злой октябрь? Осенью каждый - мистик, Если, к тому ж, озяб. Вспомню ли я весною Стынущую Неву? Встречу снегов с волною - Хмурое рандеву. Тихо шуршат под нами, Летним теплом полны, В желтой печальной гамме Выцветшие ковры.
Кое кто приходит. Смотрит на меня. Говорит мне: слушай, хочешь Рождества? Так сегодня будет. На исходе дня. Все уже готово - люди и хлева. Козы и коровы. Пастухи. Цари. Страны и планеты. Море, острова. Что ты там ни думай и ни говори - Но сегодня будут звонкими слова. Кое кто приходит. Смотрит мне в висок. Голова пылает, лоб огнем горит. Ожидаешь? - слышу слабый голосок. Ждать совсем недолго - некто говорит. Кое кто приходит. Где же ты была... Тут прошло две тыщи очень шумных лет. Если заночуешь на краю села - Не получишь хлеба, чая и котлет. Не ночуй в коробке или в гараже. Не дождешься млека, меда и воды. Ты желаешь чуда? Вот оно уже. Кое кто уходит. Чуть видны следы.
Метель сменяется метелью, За снегопадом снегопад... А я хочу апрель с капелью - И марту был бы очень рад... За ночь сугробы намело, И через них не перебраться.., Красиво хоть - белым-бело... Но не хочу с зимою знаться... Ведь мне метели ни к чему... Не нравятся мне снегопады... Хочу скорее я весну... Да, дням весенним был бы рад я... Ну что ж поделать мне с зимой?.. Куда мне от неё деваться?.. Я не хочу с зимою знаться... Скорее б встретиться с весной...
Облака черны. Хлещет дождь по лужам.
Холода, грядут, холода.
А моя любовь - наказанья хуже,
Как морская соль солона.
Облака черны. Гром ударил где-то.
Птица села, сложила крыла.
А моя любовь, как осколок лета,
Ещё ждёт тепла, ждёт тепла.
Все листы желты, все цветы завяли,
Да сыра трава во дворе,
А моей любви бела-света мало,
Под окном твоим, в октябре.
Облака черны. Дождь со снегом спорит.
Не по-детски осень строга.
А моя любовь, как корабль в море -
У неё свои берега.
Помолчат ветра да задуют снова,
Обрывая листья в лесах,
А моя любовь, как молитвы слово,
В небеса летит, в небеса.
Облака черны. Хлещет дождь по лужам.
Холода, грядут, холода.
А моя любовь - наказанья хуже,
Как морская соль солона.
Холодно одиночеству, Что за порогом топчется, Это дитя без отчества, Круглая сирота. Будь оно хоть высочество - Жить без друзей не хочется, Даже дубок без рощицы В поле один устал. И призывал отчаянно Птиц, пролетавших стаями: Сядьте ко мне, усталые - Хватит уж вам кружить. Грустное одиночество, Ты проигралось дочиста, Где же твоё пророчество - Дружба длиною в жизнь? Крепко бок о бок связаны, Мы, абсолютно разные, Соединились пазлами В яркий большой пейзаж. Если же кто не справился, В этот узор не вставился - Вот ведь какая каверза: Он остаётся наш. Чтоб в этом мире стонущем Не оставалось тонущих, Просящих Бога помощи, Словно бы нет людей. Чтоб старики глубокие В бедных квартирах крохотных Знали, что слышит кто-то их В будничном шуме дней.
Особенно-холодные слова. У них такое место под луною, Что, сколь бы ни болела голова, Они ещё играть хотят со мною. Прикинутся обычными... и вот Приблизятся и россыпь ледяную Насыплют мне в растерзанный живот И оседлают ось мою спинную, И ну ее тереть и натирать Таким каким-то новым красным снегом. Хотелось бы по цвету выбирать - Но алое идёт за нами следом. За белым и за чёрным, тут как тут. Оно глядит в окно ручным медведем. Не чёрным и не белым. Пять минут - И мы с ним далеко уже уедем. Кто на морозе жил, чья голова Всегда трезва, и считана минута - Тот знает все холодные слова И алых слов не помнит почему-то.
Холодный взгляд любовь таит, И красота гнетет и дразнит... Прекрасны волосы твои, Но одиночество прекрасней. Изящней рук на свете нет, Туман зеленых глаз опасен... В тебе все - музыка и свет, Но одиночество прекрасней. Не видеть ясных глаз твоих - Нет для меня страшнее казни. Мои печали на двоих, Но одиночество прекрасней. Тебе идет любой наряд, Ты каждый день бываешь разной... Счастливчик, - люди говорят, Но одиночество прекрасней. С тобою дни равны годам, Ты утомляешь, словно праздник. Я за тебя и жизнь отдам, Но одиночество прекрасней. Твоих речей виолончель Во мне всегда звучит, не гаснет... С тобою быть - вот жизни цель, Но одиночество прекрасней.
Хорошо с тобой, душа. Без тебя - ужасно Так скажу, едва дыша, Все же не напрасно, Славно быть накоротке, Тихо раздеваться. И потом -рука в руке- Так соревноваться, Чтобы шелестеть письмом Утром на рассвете Между ясностью и сном - Быть как-будто дети. Дети, правду говорю, Словно два подростка. Два, как я ни посмотрю, Вижу два отростка. Хорошо с тобой, душа. Мы с тобой на месте. Сколько, если б ты ушла, Было б в сердце жести. Хорошо с тобой, душа. Без тебя - ужасно Так скажу, едва дыша, Все же не напрасно...
Хорошо в лесу в апреле: Пахнет лиственною прелью, Птицы разные поют, На деревьях гнёзда вьют; На полянах медуница Выйти к солнышку стремится, Между травами сморчки Поднимают колпачки; Набухают веток почки, Пробиваются листочки, Начинают муравьи Поправлять дворцы свои.
Хороводят цветы пестрой стайкой на брошенных дачах Вдоль простых декораций из зимних обломков седых, И над сценой зелёной блаженно парит одуванчик, Раздвигая упрямой головкой танцоров иных. Он летит в небеса, оттолкнувшись от тёплой планеты, На деревьях - оркестр из пернатых и слаженный хор, А листочки как руки - так трепетно тянутся к свету, Что и сам постановщик не видел прекрасней узор. Этой жизненной силе нигде не найти укорота, То, что нежно и гибко, до края вселенной цветёт, Да и в вечность войдёт только доброе, нежное что-то, Что способно подняться из праха весной каждый год. Вечность очень не любит, когда неизменно и скучно. Зажигаются звезды и плавно танцуют в ночи, А в созвездии Арфы Вивальди и Моцарта души Мягко тянут за струны, и голос вселенной звучит.
Хотя за гробом нету ничего, Мир без меня я видел, и его Представить проще мне, чем мир со мною: Зачем я тут - не знаю и сейчас. А чтобы погрузиться в мир без нас, Довольно встречи с первою женою Или с любой, с кем мы делили кров, На счет лупили дачных комаров, В осенней Ялте лето догоняли, Глотали незаслуженный упрек, Бродили вдоль, лежали поперек И разбежались по диагонали. Все изменилось, вплоть до цвета глаз. Какой-то муж, ничем не хуже нас, И все, что полагается при муже,- Привычка, тапки, тачка, огород, Сначала дочь, потом наоборот,- А если мужа нет, так даже хуже. На той стене теперь висит Мане. Вот этой чашки не было при мне. Из этой вазы я вкушал повидло. Где стол был яств - не гроб, но гардероб. На месте сквера строят небоскреб. Фонтана слез в окрестностях не видно. Да, спору нет, в иные времена Я завопил бы: прежняя жена, Любовница, рубашка, дом с трубою! Как смеешь ты, как не взорвешься ты От ширящейся, ватной пустоты, Что заполнял я некогда собою! Зато теперь я думаю: и пусть. Лелея ностальгическую грусть, Не рву волос и не впадаю в траур. Вот эта баба с табором семьи И эта жизнь - могли бы быть мои. Не знаю, есть ли Бог, но он не фраер. Любя их не такими, как теперь, Я взял, что мог. Любовь моя, поверь - Я мучаюсь мучением особым И все еще мусолю каждый час. Коль вы без нас - как эта жизнь без нас, То мы без вас - как ваша жизнь за гробом. Во мне ты за троллейбусом бежишь, При месячных от радости визжишь, Швыряешь морю мелкую монету, Читаешь, ноешь, гробишь жизнь мою,- Такой ты, верно, будешь и в раю. Тем более, что рая тоже нету.
Из гнезда при сильном ветре Птенчик выпал как-то раз. И увидел в полуметре Желтый блеск кошачьих глаз. Птенчик дрогнул, заметался, Гибель так недалека. Кот сурово изгибался, Примеряясь для прыжка. Вдруг спасительница мама, Что-то пискнув на лету, Опустилась вниз и прямо Смело ринулась к коту. Грозно перья распушила И в один присест потом (Показалось то иль было?) Злого вора проглотила Вместе с шерстью и с хвостом! Впрочем, как тут усомниться?! Даже тигров побеждать, Я уверен, может птица, Если птица эта - мать!
Среди тех кто может плыть и пастись, Ярких женщин и мужчин с бородой - Я из тех кто не сумеет спастись, Но останется всегда молодой. И невзрослое течение дней, Разноцветный их пушной комбинат - Так работает, что шелест саней Мне слышней чем тенорок серенад. Не желаю потеряться в пути. Не умею ни украдкой ни вкось. Кто хотел меня однажды спасти - Нет его. Так ведь и не удалось. Либо будешь, как любой человек, Знать труды свои, всерьёз отдыхать, А закончив хрупкий велопробег - Должен будешь вкривь и вкось подыхать, Либо снова приготовься дышать Через трубочку сосуда в груди. Кое-что еще придётся решать. Может, целых десять лет впереди.
Хрупкое стекло, а не разобью, Разделило, разделило... Я тебя все жду, я тебя все жду, Ну, а ты - а ты забыла... Пр: По лезвию судьбы, По краешку дождя, По сонным мостовым Бежишь, весной дыша... 2р Хрупкое стекло, а нельзя дышать... Сердце бьется, сердце бьётся Только тебя ждать, только тебя ждать - Не дождешься, не дождёшься... Для тебя одной Я сгорю зарей... Жаль, напрасно, Жаль напрасно... Для меня была Ты большой мечтой, Где же счастье? Где же счастье? Пр:
Хрустальной люстрою на солнце Горит береза поутру, А искры прыгают в оконце Как радостные кенгуру. Ну что же вы, располагайтесь, Вот вам и кресло и кровать, Но гости, весело толкаясь, По чашкам начали скакать. И показалось, что услышал Я легкий чистый перезвон, А за окном, немного выше, Береза откликалась в тон. И в белом облаке над крышей Пел нежный ангел в унисон.
Она жила не посреди, Но и не на краю. Еще пойди да и найди Колонию сию. Где колонисту милый дом - Ни хворост ни кирпич - А только книжки - том-том-том. Ну и другая дичь. Жила-жила, ждала как мышь. Но тут ее шалаш И превратись - пока ты спишь - В хрустальный экипаж. Хотя жила она в лесу, Куда дороги нет, Но ночью, во втором часу, Там загорался свет. И книжки, ветхие тома Выстраивались в ряд И всякий там бальзак-дюма Был вытянуться рад. Чтоб рядом с нею, мил дружок, Чтоб вместе, бельами. Чтоб только дыбом корешок, Меж нами, ты пойми. Бежит хрустальный экипаж. Дрожит, сутулясь, мышь. И дождь колотит сей пейзаж, Пока ты там все спишь. Окошко светится в ночи Оно выходит в лес. Ни хворост и ни кирпичи. Но вот и свет исчез.
Зачем тебе это, хрустальный твой снег, И город, и холм за спиной. Затем, что мне нужен один человек, Которого нету со мной. Зачем тебе ключ, и очаг, и ночлег, И дом за высокой стеной. Затем, что мне нужен один человек, Которого нету со мной. Зачем тебе книги, сейчас и вовек, В твоей глухомани лесной. Затем, что мне нужен один человек, Которого нету со мной. Отбрось этот образ, сними оберег, Досматривай сон голубой - Там рядом с тобою один человек, Который и не был с тобой.
Вдали от призванных и должных, Макая кисточки в Неву, Рисует ангела художник И остается на плаву. Его несет куда-то льдина, Над ним смыкаются мосты, И собирается картина Из красок нежных и простых: Обрывков мокрого тумана, Рыбешек летнего садка, Песка нездешнего лимана, Лимона, хлеба, молока. В тени Венеции замшелой, В каирской жаркой тишине, Художник видит только дело, Крыло и девушку в окне. И позолота залатает Недовесеннюю хандру. И ангел питерский растает Но не сейчас. К утру. К утру...
Пусть дольше не смолкают песни дня, Пускай смеются и рыдают звуки скрипок. Хватило бы задора и огня До тихой ночи, половиц последних скрипов. Хватило б музыки, чтоб чисто прозвучать, Когда от радости не вымолвить ни слова, Когда переполняет грудь печаль - Хватило б музыки. Я не прошу другого. Она добавит в осень - красоту, Добавит ноту мудрости к потерям, К звенящей вьюге - летнюю мечту, К любви добавит тон чистейшей веры. Лишь музыка способна на лету Найти ключи к любой закрытой двери.
В степи, покрытой пылью бренной, Сидел и плакал человек. А мимо шёл Творец Вселенной. Остановившись, Он изрек: "Я друг униженных и бедных, Я всех убогих берегу, Я знаю много слов заветных. Я есмь твой Бог. Я всё могу. Меня печалит вид твой грустный, Какой нуждою ты тесним?" И человек сказал: "Я - русский", И Бог заплакал вместе с ним.
Я чувств коснулся, что ясны. Мир обживают век за веком. Мне радостно, что Божий сын И Богом был, и человеком. При свете солнца. При луне. Как равный к равному, как близкий, Сын Божий вновь идёт ко мне. Понятный, кроткий и великий. Хлеб преломляет. Пьёт вино. И речи, и дела похожи На всё, чему быть суждено И человеческим, и божьим. Метут снега. Идут века, Где мысли, и дела похожи. И тянется к руке рука, И светят души светом Божьим.
И мы им на руку сыграли - Тем, что разлуку нам сулили. Фортуны мы не обокрали, В неверных веры не вселили. Мы доказали, что не может, И зря томит. И не бывает. И пусть вас больше не тревожит, А нас уже не задевает. Не рай цветущий, а Сахара, Не жизнь живая, а Химера, И счастья ищущая пара Не вспомнит нашего примера. Уж лучше ты его припомни, Кто поначалу ли, в конце ли Задумал им чинить препоны И отвращать от этой цели. И ты в коллекцию возьмешь нас, Как иллюстрацию к советам, Чем дашь последнюю возможность Побыть на "мы" на свете этом.
И обойдёмся без вашего снега. Здесь ничего нам не падало с неба. Здесь ни одной, даже школьной, отметки- Не ожидало на елочной ветке. И обойдёмся, как и обходились. Чудом каким то мы тут уродились. Чудом нашлись. И едва не расстались. Чудом спаслись. Чудом живы остались. Мы и без лекарей здравы бываем. Мы и без пекарей хлеб добываем . Без мясника уже валим скотину. Пишем симфонию или картину. И обойдёмся во тьме первобытной Нашей теорией, да, беззащитной. Здесь ничего нам не падало с неба. И обойдёмся без вашего снега.
Я глажу прошлое рукой - оно живёт на старых фото. Душа моя грустит порой - уж многих нет. Как будто нота* пришла от времени сюда не затерявшись, чуть потёрта. И гложет вновь вопрос меня - живу во имя иль за что-то? Стоит вопрос вполне ребром, но нет по-прежнему ответа - за что осталась на потом и привилегия ли это?
Потихоньку проходят недели, уж декабрь поспешил ко двору и рябины ветвями зардели, ярко - красным - на белом снегу. И в походке твоей осторожной, появилась упрямая стать, а в объятьях зимы бездорожной, все б снежинки в охапку собрать. И украсить цветастым нарядом, череду ускользающих дней, как когда-то по древним посадам укрощали тоску от теней. И цветами напомнив о лете, опустилась весёлая шаль, на твои лебединые плечи, на тропинку ведущую вдаль...
Растает облаком небесным, прошедший день, как отзвук сна и станет миражом чудесным, где чувств качается волна. Там ночь сомкнет свои обьятья, впуская звёздный хоровод, а сумерки наденут платья на силуэты у дорог. И лунный свет прольется в темень, в туманные озёра вод, и млечный окунется бредень, пронзая тёмный небосвод. Где тишина - царица ночи, укроет тайною своей, погасит окон сонных очи и воспоет любовь Орфей.
И все таки что-то открылось. И все таки нечто нашлось. Осенняя эта бескрылость, Где как в колыбели спалось. Чужим милосердным билетом, Античным обещанным летом - Прозрачный сиял колизей, А внутренний мой ротозей Раззявился и распластался, На первый - второй рассчитался, Да весь растворился потом, Щенячьи виляя хвостом. Щенок мой... Ничуть не котёнок. Я сбросила тяжесть котомок. Гитару совсем не брала. А как же я там прожила... А я не жила, полагаю. Понятно ли я излагаю. Умолк нутряной голосок, На месяц-другой - на часок. Поспи ещё, слышишь, подружка. Чуть-чуть затянулась пирушка. Дремотная дымка во мне. Стишок подрастает на дне.
Иду к тебе в декабрь нотно-нежный Тропой своих не начатых стихов. Целую иней века белоснежный, И розовый щеки твоей покров... Но ты стыдясь отводишь свои губы, Под взорами крылатых лукарей. Ложишься на заснеженные шубы Из мириад снежинок-соболей. Обняв меня, в любви своей посеешь И растворишь в себе немой звездой, Или пегасом-облаком развеешь, Оставшись с золочённою уздой Моей любви горячей и навзрыдной, Что в шалаше осталась, где сарай, С моей тоскою, вообщем, безобидной... Здесь всё твоё - и Жизнь, и Ад, и Рай!
Скажи им, Иосиф: мне нужно немного - Чтоб кончилась где-нибудь эта дорога, Пеленку и ковшик горячей воды, Я падаю с ног, помоги ради бога, Сегодняшней ночью должна я родить. Мария, прости, нам опять отказали, Но небо допустит погибнуть едва ли, Ты видишь, как радостно всходит звезда - Смотри, вдалеке за вторым перевалом Еще один дом, постучимся туда. В уютной пещере тревожные ритмы Ишак выбивал по настилу копытом, И сердце Марии стучало так часто Со всем мирозданием в жаркой молитве От близости мига, от боли и счастья. Как будто хор ангелов слышался всюду, А где-то волхвы понукали верблюдов В неясном предчувствии, будто лишь малость Их путь отделяет от вечного чуда Рожденья любви. И звезда разгоралась.
Иди спокойно... Слушай тишину...
Пока хватает сил... хватает духа...
И на других не складывай вину,
Не "якай", увлекаясь показухой.
Остерегайся хитрых, злых людей,
И не вступай в крикливые дебаты...
Свободен, независим от вещей,
И не стремись стать сказочно богатым...
Будь добр по отношению к другим,
Отзывчив, справедлив, неравнодушен...
Но не старайся стать для всех своим,
Не сравнивай, кто лучше, а кто хуже...
Ищи себе работу по нутру,
Какой она бы скромной не казалась...
Порою жизнь ведет свою игру,
Иную, что тебе предполагалась...
И не стремись построить идеал,
И не терзай себя воображеньем,
Не каждого ждет званье "генерал",
А генерала - почесть с уваженьем.
Не будь циничен там, где есть любовь,
И помни, лишь она людей спасает,
И возвращает к этой жизни вновь,
И до конца в душе не угасает...
Живи в ладу с собой, и видит Бог,
Ты ощутишь, что значит быть счастливым,
Когда покинуть мир наступит срок -
Легко родившись... и уйдя красиво!
Мы посмеёмся над собой До сумасшествия, до колик. Мы просмеёмся друг над другом До исступленья, до утра. Всё то, что кажется смешным, Назавтра отзовётся болью. Любовь - игра. Рекламный ролик. Заворожит. Опустошит. Стоит унылая пора. Сгребают дворники лопатой Остатки рыжих шевелюр Невозмутимых тополей. Не верь. Не грей. Любовь - игра. Слова ни в чём не виноваты. Здесь - шарм, там - сюр И запах мяты, И прошлое родней, родней...
Вышло лето на поля, Пух роняют тополя. Землянички, как рубины Разукрасили низины. Кружат в воздухе букашки И садятся на ромашки. Побежал июнь по травке, Пошумел листвой в дубравке, Погулял по облакам, Подарил цветы жукам, Полежал в пруду с лягушкой, Посчитал года с кукушкой. С зайкой серым поболтал, Со шмелями полетал, Покормил травой овечку, Рыбкой юркнул прямо в речку.
Поцеловал девчоночку, голубушку мою. Дала мне мать иконочку, чтоб сберегла в бою. Иконочка наследная и крестик на груди. Отца слова последние: Смотри, не подведи. Двора стояли посреди. Теля в хлеву мычал. А я вернуться к осени родным пообещал. Трубач играл походную, кружил холодный снег... Я маму свою рОдную не видел целый век. Поля покинув курские, врага под Прагой бил. Ворота Бранденбургские с пехотой проходил. Где, что ни шаг, вороночка, да вражья пуля зла - Меня моя иконочка, иконка берегла. Разлита в кружки водочка, размокли сухари... Храни меня, иконочка, нательный крест, храни! Шли в рост, склонялись дО земли, рвалась шрапнель у ног, И все четыре осени вернуться я не мог. Молитв слова таинственных шептала мать во сне, Чтоб сын её единственный не сгинул на войне. От пули есть бороздочка поверх иконки той. Иконочка, иконочка ... сын ранен, но живой. Иконочка наследная, такие, брат, дела - До боя, до последнего солдата берегла. В санбате чисты простыни, слова в письме видны: Ваш сын вернётся к осени. На пятый год войны.
Карета чёрная подъедет, Когда Луна взойдёт на небо, И по лучам холодным слезет Волшебник с корочкою хлеба. И будет крошки сыпать - долго, И ждать, пока слетятся птицы, И говорить коротким слогом, Как будто в каждый дом стучится. И, как ручьи начнут стекаться..., Собою больше не владея..., Толпою люди собираться... На площадь - в речи Чародея, А птицы, с клювами - из стали, С когтями - крепкого железа, Живых людей клевать вдруг стали, Не замечая крошек хлеба. И люди станут торопиться, Толкаться острыми локтями, Кричать, что счастье так стучится, В котором разберутся - сами... А птицы всё не улетают... Хотя зобЫ, давно набиты, А тех..., кого они склевали... Благополучно позабыты...
На ночь зимнее окошко Занавесить не спеши, Прислони к стеклу ладошку Или просто подыши. Говори, как можно тише, И чуть-чуть глаза прищурь. Полюбуйся, как по крышам Растекается глазурь! Сонный пряничный котёнок С марципановым глазком Нам мурлыкнет из потёмок Шоколадным голоском. А потом зефирный дворик Рассмотри издалека - Там засахаренный дворник Лепит нам снеговика!
У каждого дня есть заветное имя, Я тихо зову, чтоб не спутать с другими, Сегодняшний день - нерасплесканный август, Казалось, звенит еще летняя радость, Мерцает смородиной, пахнет малиной, И день выпивается сладко и длинно, Но легкой горчинкой вплелась незаметно Печальная нотка - кончается лето. Хоть есть еще время и плещется в чашке Напиток из яблок, на землю упавших, Но в этой зеленой и радостной кружке Янтарное дно стало видно чуть лучше, А хочется верить на озере сонном, Что день не закончится, чаша - бездонна.
Через сотни холодных ветров Твоё имя мне шепчет зима, Разливается приторность слов Как снежинок шальных кутерьма. Ты бываешь невесел порой, Как осенний багряный закат, Или искренне тронут судьбой И всему так безудержно рад. Не ищи моих чувств пустоту, Не шуми, обижаясь слегка, Моё сердце тебе одному Напевает романс лепестка.
Иногда мне снится Сын или сыница. Чиж или синица. Подмосква и Ницца. Мне в теплыни дико. Но - уютно в стужу. Я же как гвоздика - Гвоздики наружу. У меня причина: В самом сердце голос. Подойди, мужчина. Где твой гладиолус?
Сейчас за иностранные слова Нас штрафовать задумала Госдума. Тот, кто придумал это, голова, Но шаг опасен, молвлю я угрюмо. Ведь эти иностранные слова Могли придать загадочно и броско Тому, что нынче делает Москва, Какой-то интеллект, подобье лоска! Они -- как блестки жира в колбасе, Как на паркете солнечные пятна... К тому же понимали их не все. А выскажешь по-русски, все понятно. Когда за близость к лидеру дрались, О чувствах, что дерущимися движут, Мы раньше бы сказали "Лоялизм". Ну, "роялизм". А нынче просто "лижут". Когда железный занавес ценить Нас призывает партия единства, Сказали б мы: "Изоляционизм". Или "цинизм". А нынче просто "свинство". Слова хоть прикрывают естество. Красивей же звучит, на самом деле, "Коррупция", чем просто "воровство", "Не комильфо", чем просто "офигели"! Для вас же хуже этот вариант! Чужой язык изгибчив, скользок, юрок... Намедни я сказал бы: "Обскурант", А нынче, извините, "полудурок". "Рецессия" "упадку" не чета, Величье есть в ее звучанье терпком; "Пауперизм" -- не просто нищета, Но нищета с трагическим оттенком! Посмотришь тут, как дышит тяжело Окованная наледью Россия, И кратко сформулируешь: "Фуфло". А раньше бы сказал: "Каталепсия". И "Дума", что пред Русью держит щит И озлобленьем праведным пылает, Скучнее, туже, пафосней звучит, Чем элегантный, мыслящий "парламент". И я, смотря с родимого бугра На русский круг, что мы замкнули снова, Сказал бы: "Апокалипсис" вчера, А нынче я скажу другое слово.
Как на пороге тьмы не выронить со стуком Не бог весть знает что - но все ж пудовый том. Уж как любили мы Хождение по мукам... А прочее потом. Все прочее потом. Бывало, только грипп защиплет едко в глотке... На цыпочки встаёшь, пойди меня возьми. И лечишь жесткий сип - ангины так коротки, А книги же бальзам, меж нами, меж людьми. Но были же у нас Жюль Верн и Монте Кристо... И много много лье прекрасных авантюр. Но все это - парфюм, для бодрого туриста. А русский то роман? Да чтоб амур-тужур? А девичьи пари - Телегин или Рощин. А блоковский портрет... а пули по степи. Да что ни говори - все было много проще. Был красно-белый мир, куда ни наступи. Мне скучновато, брат, от тех экранизаций, Которые теперь заполнили объём. Импровизаций их. Гип-гип - цивилизаций. Мой старый друг, роман. Все это не о нем.
Иные дни, там только не, Рассказы Кафки. Но расскажу о самом дне, О рыбной лавке... Где разлюбезный кулинар Стоит в перчатках И вам устроит семинар В своих камчатках. А те лежат, клешня в клешне, Сцепились крепко. А ты стоишь - мошна, кашне, Очки и кепка. Поскольку месяц дубака И патриота. А ты - предвестье дурака И идиота. Но все-таки он как родной - Морей посредник. И у него не выходной, На нем передник... И он хватает братана - Чудное имя... И братану уже хана Во льду и дыме. Я руку крабу протяну, Возьму мерлана... Я и сама иду ко дну, Тут без обмана. Отвесь кусочек кабийо Мне, брат-художник. Треска в основе. Ты ее Сноваположник.... Ну вот и все. Онфлер, прости Меня с пакетом... Но ты же в дружбе и в чести - С любым поэтом, Который все-таки попал На эту дыбу, А не пропил и не проспал И жизнь, и рыбу.
Запретили Ире Бегать по квартире. Объяснили Ире: Ходит грипп в квартире! Ира слушает: "Скрип, скрип". Там, наверно, ходит Грипп? Чей-то кашель, чей-то хрип, Чем-то болен страшный Грипп? Папа маме говорил: "Дядю Митю грипп свалил". Он, наверно, великан? Он, наверно, хулиган? Дружит он с температурой И невкусною микстурой, На обед в его кастрюле Только белые пилюли. Приходила к нам с утра Медицинская сестра, Гриппу сделала укол, Чтобы Грипп скорей ушёл.
Исчерпаны любые парадигмы. Благое зло слилось со злым добром. Все проявленья стали пародийны, Включая пытку, праздник и погром. "Проект закрыт", - напишут Джеймсы Бонды И улетят. Проект закрыт. Все могут быть свободны, Но не хотят. В конце концов Останется усадебная проза И несколько блестящих образцов Поэзии с одесского Привоза. Из темноты выходит некий некто И пишет красным буквы на стене. Что будет после этого проекта, Судить не мне. На стыке умиления и злости, Ощипанный, не спасший Рима гусь, Останусь здесь играть в слова и кости, Покуда сам на них не распадусь.
Искать тебя, как в первый раз, как самого себя, когда ты идешь за тенью в темноту проулков вязких городов; искать тебя, как будто тех, кто оказался виноватым, что я повсюду нахожу одну лишь пыль твоих шагов. Искать тебя, как вход в метро, когда гудит последний поезд и до прощания с тобой осталось несколько минут; как доказательство того, что в наши дни любая повесть уже печальней оттого, что два героя в ней живут. Искать тебя и собирать из кучи найденных обломков все то, на чем когда-нибудь твой останавливался взгляд, как будто строить твой музей, хранить твой образ для потомков, хранить тебя в своих руках, мечтах, мирах, во всем подряд. Когда так хочется сказать тебе про то, как я скучаю, про то, как сны рисуют жизнь, черты реальности дробя, я заворачиваюсь в плед, и грею руки чашкой чая, и продолжаю в тишине любить, любить, любить тебя.
Как важно понимать, ценить и слушать Когда, снимая маску пред тобой, Твой друг внезапно изливает душу Взамен надеясь обрести покой. Хоть я чинов церковных не имею И не дано грехов мне отпустить - Я тайну эту сохранить сумею И не посмею друга осудить. И боль приняв, мы облегчаем душу. Зачем давать мудреные советы. Как важно друга слышать, а не слушать, Ведь дружба-то и ценится за это.
Уплачен штраф. Последний куплен хлеб. Поцеловала море. Ключ от дома. Да и пошла-поехала. А где б, Скажи еще, в груди спала истома Теплейшая? В каком же уголке, В какой горбушке нежного багета? В каком желтке яйца? В каком белке? Игрушечной начинкой в пироге то? Здесь есть еще такие пироги, Плоды культур и сельского инцеста. Где две-четыре детские руки Выдавливают куколку из теста. Пойду к вокзалу, будто с похорон. Кто там машину за ухом почешет? И никакой миндальный "макарон" Меня уже в дороге не утешит.
Иду по зелёному склону. Тропинка спускается вниз К любимому тихому Дону. О, край мой родной отзовись! Как редко бываю я дома, Но помню родные поля. Мне близко здесь всё и знакомо! Всё также шумят тополя. Я медленно и бережливо Пройдусь босиком по песку. Ах, вот она грустная ива, Стоит, нагоняя тоску! Слегка наклонилась к водице, Запрятав колени в тени. В причёске свивают синицы, Ажурные гнёзда свои... А я преклонюсь пред тобою, И ласково так обниму Своею не детской рукою Усталую шею твою...
Ива серебристая, ивушка плакучая, Погрусти, как водится, у реки со мной... Пусть печали горькие станут вдруг певучими, Тихой песней русскою душу успокой. Колыхает светлыми листьями кручинница- И в водицу сыплются дивные слова: Русские-прегрустные, чистые-пречистые - И в волне сплетаются словно в кружева. Ива серебристая, ивушка плакучая, Душу переполнила песней дорогой... Веточки склонённые словно с Кем-то шепчутся - И нисходит на сердце неземной покой.
Ох, как плачет ива над рекой, Опустилась вдруг седая мгла. Я не знаю кто всему виной? Милую я ждал но не пришла. Лишь листву склоняя у воды, Ты меня решила приобнять. Будто прошептала, жди беды, Только я не смог увы понять. Припев. Ивушка прошу тебя не плачь, Мне слезами горю не помочь. За листвою слезы свои спрячь, Отгони совсем обиды прочь. Долго ждал и время торопил, Думал опоздала, видно ложь. А в тот вечер я с ума сходил, Замерзал заколотила дрожь. Ты прости не верил в чудеса, Да и можно ли тебя вернуть? Вот прошло всего-то полчаса, Так хотел под ивою уснуть. Пр: Постоял бы с ивою всю ночь, Но так близко грозовая тень. Да она не может мне помочь, Я ушёл ищу вчерашний день. Заплутало счастье, не найти Кто поможет и в каком краю? Видно так не повезло в пути, Что рассвет тебе не подарю. Пр:
Из паутинок дней календаря Сплетаю я счастливую примету. По небу тучи бродят с сентября И отмывают грязную планету. Пр Казалось мне, недавно был январь, Сугробы ветром с поля наносило. Весна, в которую влюблён февраль, Серёжки перед маем распустила. Всё переменчиво и время не унять, Оно спешит и гонится за счастьем. Коней напористых торопится менять, Подковы разбивая на две части. Пр Казалось мне, недавно был январь, Сугробы ветром с поля наносило. Весна, в которую влюблён февраль, Серёжки перед маем распустила.
...А я тут из театрика пришла. Из оперно-балетного, ей-богу. Вечернюю росу не отрясла- А уж и снова мне пора в дорогу. Но что я тут видала, мезами! Все молодежь кругом, блистали ложи... Меж нами, в общем, тонкими людьми - Все было славно. Холодок по коже. Зачем же непременно холодок? Играли музы, танцевали дети. Затем что наш саксонский городок - Не плоше прочих городов на свете Поет и пляшет. И голубизна Сверкает, право слово, не зазорно. Меркурьевская музыка слышна. Куин бессмертна. В общем - то, бесспорно.
Из Терпигорева соседка Мне нанесла визит вчера. Она высмеивала едко Либерализм ет сетера. "Пороть крестьян". Какая низость! "Держать в узде". Ужасный слог! Меж нами никакая близость Уж невозможна, видит Бог. А между тем я видел похоть В ее круглящемся лице. Вольно ж бедняжке было охать, Со мной прощаясь на крыльце: "Вы их распустите!" Едва ли. Вы заблуждаетесь, мадам: Они мне руки целовали! (Опять же рабство. Впредь не дам). Прельститься глупою соседкой?! Шутить изволите со мной! Я поражен красою редкой Аксютки, девушки сенной. Вечор прошел я с нею рядом Крутой тропой к моим овсам - И пронизал девчонку взглядом, Какого испугался б сам. И, прочитав такие мысли В горящем взгляде роковом, Неся ведро на коромысле, Она закрылась рукавом.
Из твоего ребра, ты помнишь, как боль пронзительна была, когда душа в твоих ладонях чудесной птицей ожила. Ты обещал, что все зарницы на память вместе соберём, чтоб светом неземным искриться и всё раздать, и лишь потом... Уплыть туда, где не тоскуют по тихим водам и штормам, и не бросать любовь впустую, на радость бедам и страстям.
Она за мною смотрит в свой глазок. А иногда с ажурного балкона... Психолог Изабелла Луазо, А я ведь с ней нисколько не знакома. Да может быть ее я и бужу, Когда я ковыляю мимо с псиной. Готовая сказать свое "бонжур" Довольно театральной голосиной. Тут деревенский мир, весьма пуглив, А я - московский треснутый осколок. Гуляем, дышим. Где- то тут пролив. И Изабелла Луазо, психолог.
... Избит гитаpой желтой лежит Олег Митяев, Лежит Олег Митяев, ты на него не злись Ведь скоpо вместо гимна по pадио yслышим "Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались" Лежит Олег Митяев и миp весь кpоет матом До нас такие слyхи недавно донеслись Что вновь поют на съезде наpодных депyтатов "Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались" Как мелочь от полyчки, из пьяного эфиpа Звенит его гитаpа, пpонзив тyгyю высь И в зонах злые ypки поют для конвоиpов "Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались" И все же с болью в гоpле он вновь ползет на сценy Где снова тихо pyхнет, издав последний писк И yмные хиpypги споют для пациента "Как здоpово, что все мы здесь сегодня собpались"
Известно, что мы все играем роль - Кому какая в жизни выпадает, Но ежели за нас возьмется боль, То всё наигранное вмиг спадает. Ты в роли избранной стяжал успех, Но это только внешнее отличье, И боль, придя, уравнивает всех, Но тех - в ничтожестве, а тех - в величье. Амбиции, претензии - пустяк Перед нуждой в спасительном уколе, И остается лишь простой костяк Из мужества, терпения и воли. Куда трудней не в спорах побеждать, Не в бегство обращать чужие рати, А до утра ни стона не издать, Чтоб не будить соседей по палате.
Прощение - изящное искусство Отправить в небеса воздушный шар, И чтоб наполнить сердце легким чувством, Ты начинаешь искренно прощать. Когда всё получилось - улетаешь, На землю сбросив тяжкий груз обид. Прости меня - и я тебя прощаю, И бог нас всех, конечно же, простит. Гуляет солнце кошкою янтарной По синей крыше - детская мечта. И чувствуешь одну лишь благодарность, Что ты, бескрылый, учишься летать.
Изменчив Мир - "Игра Престолов".
Извечный бой добра и зла.
Дуальность - движитель раздоров,
Здесь свет царит и бездны мгла...
Как не вяжи на спицах счастье,
Вплетая красочный узор,
Приходит день в своём ненастье,
Меняя всё - наперекор.
И разделяя время на мгновенья,
Не разгадать картины Бытия:
Логичны бытности сомненья -
"Ничто" - гора для муравья.
Есть в каждом повороте притяженье,
Сокрытая, невидимая суть.
Дорог прямых, как нитей натяженье,
Открытый взгляду - ясный путь.
И всё слагая в память жизни,
Минуя рок своей судьбы,
На берегах своей Отчизны -
Мы созидаем мирные мосты.
Они под стать всем лучшим грëзам,
Где радости разлита Благодать,
Там снятся сны чудесные берёзам -
В движеньи соков, тихо оживать.
В веках разлиты, как в эфире
России слёзы, как роса
И не разгадана доныне,
Её страдальная душа.
Живёт в ней наша многоликость;
В просторах данных на века,
Наивность, лихость и великость -
Терпением своим крепка.
Под звон от древних колоколен,
Под пенье птиц спешит в рассвет.
Встаёт страна, как светлый воин,
Достойный дать врагу ответ!
Я - нищая сиротка Горбунья и уродка И в небо синее смотрю Задумчиво и кротко. Хромушка и бедняжка Безродная бродяжка В пыли бреду, в полубреду Притом вздыхаю тяжко. Ах, где же тот, о Боже Кому я всех дороже? Ах, где же тот, что тоже ждет Спешит навстречу мне? Быть может он волынщик? А может быть корзинщик? Ах, только б мне надел кольцо На скрюченный мизинчик! Но, нет он не в дороге Сидит сейчас в остроге Сидит и песенки поет Не ведая тревоги. А завтра ровно в десять, Его должны повесить За конокрадство и разбой Прощай, любимый мой!
За перекрёстком поворот, За поворотом перекрёсток. Переступил Сентябрь порог. Я - Осень, девочка подросток. Из мрака в свет, из света в мрак Цепь неразгаданных событий. Лишь счастье маленький антракт... Душа твоя - любви обитель. Спешу к тебе и от тебя Я удаляясь приближаюсь... Ночь коротка, мне мало дня! Твоей любовью я спасаюсь! А зеркала мне врут и врут... Кривыми стали в одночасье И оплетает душу спрут... Я - Осень! Ты - моё причастье.
Я был ей нужен лишь во сне, Спасавший тень от погребенья, Как Ангел кроткий в вышине; Любви последнее мгновенье... А больше не было нужды, Хоть под одной мы жили крышей; Менялись юные пажи, И поэтические ниши. Ведь в ресторанной полумгле Она сгорала до обмана; Бродила где-то по Москве И возвращалась утром рано; На руки падала мои, Как будто раненая птица, И говорила о любви, Что ей вот вот должна присниться...
Я давно не испытывал грусть - Меня просто съедает тоска, Я с ней бьюсь, от нее лечусь, Только вот не выходит, пока., Затуманено небо сыростью, Сердце мерзнет в озябшей груди, Раз мы живы еще,Божьей милостью, Значит что-то еще впереди. Что же там, за неведомой линией, Что же там, за незримой чертой? Пруд гниющий с белою лилией, Или зависти чистый настой? Головешки услужливой верности, По привычке, но все же дымят, О статистике уровня смертности, Те, кто живы,еще говорят. От иглы, или чьей-то неверности, Опадают тела, как листва, Нет на свете сквернее скверности, Чем родне - утешенья слова. Накрывает кровавым заревом, День скончавшийся красный закат. Пахнет ханки, чернеющим варевом, Возле ада пылающих врат. Унесенные, безвозвратные, Но не ветром, а опия мглой, Ваши чувства, увы, непонятные, Перебиты стальной иглой. В путь на поиски легкого рая, Вы пошли, и возврата нет, На мольбу и брань невзирая, В путь последний купили билет. И достич "золотого укола", Всем придется в свой собственный срок. Виновата, быть может, школа, Или улицы жесткий урок... Опускается в омут иллюзий, С неба черного ваша звезда... От манящих нехитрых диффузий, Не избавиться вам никогда. И судьбы вам иной не надо, Вы не знаете жизни иной, И по скользкой тропинке ада, Вы идете вперед спиной. Пожалеть, а быть может ославить, Знает кто, что достойно вас? Каждый вправе собою править, И не слышать банальных фраз...
Старый друг позвонил поутру, Рассказал, как меня заносило. Я ответил ему, что учту, Что хотел, чтобы было - КРАСИВО! Никому не хотел я вреда, А смеясь, обзываясь и плача, Я КРАСИВО хотел - НАВСЕГДА! Чтоб во веки веков - не иначе! Где КРАСИВО, но где же оно?! Лишь на миг мне один полегчало, Когда вышиб я стулом окно, Чтоб свободней и глубже дышалось. И когда уже прибыл наряд, Отбиваясь у стойки, у барной, Я КРАСИВО просил для ребят, И кивали они благодарно. Обнимали меня точно мать, Надевали браслеты на руки, Обещали КРАСИВО отдать, Извиняясь за скверный французский. Им кричал я: - Коня, мне, коня!!! И красивая девочка в кепке Провожала к машине меня, К некрасивой решетчатой клетке.
Не каждый день - волшебно страстный. Не всюду - лира и рожок. Но вот матрасик черно-красный Тебе купила я, дружок. Теперь лежи, живот наружу. Оставь в покое мой диван. Я конституцию нарушу - А ты не нарушай, болван. Хоть кто бы обо мне подумал... Да просто прямо про меня. Такой бы тюфячок надул он Или набил при свете дня... Такой воздушною соломкой Переложил бы мне бока - Будто бокал я хрупкий ломкий, Хоть и обшарпанный слегка. А я заботиться готова, Балбес - в кудрях пушистых грудь. Не говоря худого слова, Любви не требуя ничуть. Не так уж дом мой безобразен. И образ жизни - ничего... Но твой матрас, он черно-красен. Гораздо лучше моего.
Я кораблик пущу свой по лужам и вдогонку рукой помашу. Обещай же, что сдюжишь ты, сдюжишь, не пойдёшь безвозвратно ко дну. Пусть семь килей под дном твоим будет. Капитан - волк бывалый, скала. Для него море - праздник, нет буден. Капитану такому - хвала! Сциллу ты обойди стороною и добычей Харибды не стань. А Нептун с головою седою вдруг потребует жертвы и дань. Флибустьеры с кинжалом в повязках захотят мой кораблик пленить. Хоть кровавою будет развязка, но победу корабль отстоит. Поплывёт он по Красному морю, мимо гор африканской страны. Паруса бризу лёгкому вторя, кораблю будут вечно верны. Я кораблик пустил свой по лужам, след которого в дымке простыл. Он привычен и к солнцу, и к стужам. Без меня только, жалко, уплыл...
Я купил себе желтой черешни.
Детство вспомнил. Набег по садам.
На Кубани - запазуха яблок.
А в Сибири - ранеток карман.
От осин не растут апельсины,
От "нельзя" не растут пацаны,
Есть свои бутики- магазины,
У масштабно-огромной страны.
В них по-братски нам не было мало.
От неспелого скулы вело.
Как-то красной черешни хватало,
А вот с жёлтой - никак не везло.
Я купил себе желтой черешни.
На хрена тебе столько, зачем?
Покупателем честным тех грешных,
Детских грёз вожделенье - доем!
Ног не надо сбивать по оврагам,
И царапать ладони в кустах,
Но размер - не стояла и рядом,
И на вкус уже точно - не та...
Но, обманутый омутом вешним
Той масштабно-огромной страны,
Я купил себе желтой черешни.
Угощайтесь... вы, где? ... пацаны ?!...
Я люблю премьера Берлускони: Форс, ухмылка, модное пальто... Наш известно кто на этом фоне - Прямо скажем, неизвестно кто. Возраст Берлускони - две семерки, Но никак не выйдет он в тираж. Он уже давно лежал бы в морге, Если бы не бабы и кураж. Жизнь премьера - вечная войнушка, На людях, порою в неглиже... Хочет он в политику вернуться, В бурный секс вернулся он уже. Вы его списали на помойку? Он же в день рождения Христа Совершит законную помолвку С девушкой моложе на полста. Девушка по имени Франческа Весела и дивно сложена. Он уже сказал, что если честно, То внутри красивее она. Как иначе при подобном муже, При деньгах и старше раза в три? Если это все у ней снаружи, Трудно и представить, что внутри. ...Не привык довольствоваться малым Наш гэбешный скромный Аполлон, Берлускони числит идеалом И в душе мечтает быть, как он. Нравится и быт его гаремный, И манера солоно шутить... Правда, там еще и срок тюремный - Знать, за все приходится платить. Так что обломаться может резко Вся его угодливая рать. И Россия - тоже не Франческа, Чтоб ее до двух семерок драть.
Я люблю приморские города, Потому что на их примере Постигал, насколько все ерунда, Кроме моря, по крайней мере. Города, где даже цепные псы, Неподвижные, как подагра, Постоянно смотрят цветные сны, А хозяева и подавно. Потому что море стоит в саду И развешано на балконе, И обиды с бедами наряду Исчезают на этом фоне. Я люблю их кроткую нищету, Потому что она поэту Объясняет мелочность и тщету Всех попыток, включая эту. Как при море город стоит такой, Так Россия стоит при чем-то, Из чего до смерти подать рукой, Пядь до Бога и шаг до черта. До того пространства ее пусты, Что под гнетом ее свободы Митингуют реки, кричат мосты, Философствуют пароходы.
Когда ночь опустилась смуглянка, Озираясь вокруг несмело: "Я люблю тебя, марсианка!" Мальчик пишет кусочком мела... Утром девочка с русой косою По дорожке пойдет по этой, И наступит на надпись ногою, Оглянется, качнув лентой... И увидев глаза мальчишки, Покраснеет, "дурак" ему бросит, И никак невдомек, глупышке, Что он чувство свое преподносит... Но девчонка с другой планеты, Пролетая в своей ракете, Прочитав на асфальте заветы, О чудесной расскажет планете! О каком-то земном незнакомце, Что в любви ей признался когда-то, В той галактике, где светит Солнце... И хранить будет память свято...
Я лучи ловлю в ладони - подходите, не стесняйтесь. Их рисую на картоне, в краске вымазав все пальцы. Я рисую пруд и рыбок, загадать желая счастье. За клубочком пёстрых ниток я уйду в пургу, ненастье. Душу мне откроет Ёжка - нет старее ворожеи. Она злая, но немножко - потому что не жалели. Встречу, верно, Несмеяну, плачет что перед окошком, И смешить не перестану, обниму не в понарошку. Украшают канителью ёлки к рождеству. Я верю в сказок детскую затею, первому апрелю верю. Я рисую на картоне незатейливо картины - щиплет травку рыжий пони - позитива в них - лавины!
Я на гитаре песни ей играл Смотрел с тоской влюблёнными глазами. Но мне она сказала, мол давай, Останемся с тобою мы друзьями. Её знакомил со своей родней. Водил её в кино и в рестораны И думал она станет мне женой - Я не согласен просто быть друзьями На выставки ее водил всегда. И сотни комплиментов говорил. Но оказалось это было зря. Ведь у нее другой давно уж был. Зачем я тратил время на нее Зачем ее одну боготворил Не захотела стать моей женой. А я её сильнее всех любил!
Нет, красоту не взвесить. К ней мы всегда - с поклоном. Я наблюдала месяц В небе над Ашкелоном. Он возлежал на троне Ночью совсем беззвёздной. Обозревал балконы И молодые розы. Плыл он довольно близко, Тихий, почти хрустальный, Словно на Василисой Вышитом покрывале. Странствию вновь итоги Я подвожу, повеса. Слава тебе, двурогий! Ты не похож на беса. Я наблюдала чудо. Робко, тайно, несмело. Мне впервые отсюда Ехать не захотелось.
Я научился плавать и свистеть, Смотреть на небо и молиться Богу, И ничего на свете не хотеть, Как только продвигаться понемногу По этому кольцу, в одном ряду С героями, не названными внятно, Запоминая все, что на виду, И что во мне - и в каждом, вероятно: Машинку, стол, ментоловый "Ковбой", Чужих имен глухую перекличку И главное, что унесу с собой: К пространству безвоздушному привычка. Я научился плавать и свистеть, Смотреть на небо и молиться Богу, И ничего на свете не хотеть, Как только продвигаться понемногу
Мама сильно рассердилась, Без меня ушла в кино. Жалко мне, что так случилось, Но не плачу все равно. А теперь сказал бы маме: "Ну, прости в последний раз...!" Я не плачу, слезы сами, Сами катятся из глаз. 2р Я за шалости наказан, Справедливо, может быть, Только я прощенья сразу Не решился попросить. А теперь сказал бы маме: "Ну, прости в последний раз...!" Я не плачу, слезы сами, Сами катятся из глаз. 2р
Я не плакал, цепляясь за край полыньи. Я не плакал, барахтаясь в крошеве льда. Я пытался выплакивать слезы свои, Но они не выплакивались никогда. Где-то в самой глубокой моей глубине Сохранялась печаль, словно в сейфе печать. Это, видимо, сказано, не обо мне, Что печальную лирику легче писать. Никакого резона, по-моему, нет Восклицать: "Сотоварищи! Душит тоска!" Им хватает своих, нерифмованных бед, И они без твоих обойдутся пока. Знать о наших печалях другим ни к чему, Ибо древняя истина все же права: От сознанья, что больно не только ему, У читателя вряд ли пройдет голова. Вы не думайте, братцы, что мне никогда Не случалось руками лицо закрывать, Задыхаться от боли, сгорать со стыда, Под дождем застывать, по ночам тосковать, Что ни разу, о други, не прятал я слез, Невеселую нашу планету кляня, Что обиды свои я безропотно снес И что в жизни ногами не били меня. Ах, бывало,- не все ж в эмпиреях парить! Так к земле пригибало, что кости хрустят. Только я не умею о том говорить, Да навряд ли и слушать меня захотят. И ответом моей беспричинной тоске, Зарекнув непонятной тревоги тщету, Первоклассник стоит на высокой доске И по луже катается, как на плоту.
Я не стану словом, Я не стану светом... Ни теплом под кровом, Ни цветеньем веток... Даже птичьей стаи Голосом не буду, Ни зелёным маем, Ни осенним прудом... Что же остаётся? Видимо дождями Буду я под солнцем, Снегом или снами...
Я опять заплутал в кружевных облаках, Там, где солнце огнем разлилось, Кровь растерзанных звезд у меня на руках, А в улыбке запекшейся - злость. Я прошу об одном - не судите меня, Этот суд я принять не смогу, Я стою в ожиданье святого огня, И в душе след его берегу... *** Безнадега, прошу, уходи, В синий дым обветшалой зари,. И тоску за собой уводи, А надежду оставь у двери... Дай взглянуть в глубину милых глаз, В них желанье позволь разглядеть, Я прошу, может быть в первый раз, Наши души любовью согреть.... *** Я сотру рукавом, то ли звездную пыль, То ли прежних ошибок золу, И пускай растревоженный ветром ковыль, Разметет беспросветную мглу, И пускай сыпет искрами свежая ночь, Исполняя желанья других, Мне унынье моё помоги превозмочь, Мой внезапно проснувшийся стих...
Я поставлю свечу в нашей маленькой церкви, Чтоб в дороге с тобой ничего не стряслось, И слова прошепчу: "Мой Господь, не отвергни Моей просьбы простой, чтобы всё обошлось. Пусть защита твоя станет ангелом светлым, Путеводной звездой, освещающей ночь. С ней не будет меня, и в краю неприветном Только ты, мой Господь, ей сумеешь помочь. Для меня никого нет дороже на свете, Не порви, невзначай , эту тонкую нить. Если ради любви, мы пришли на планету, Помоги, мой Господь, нам ее сохранить". И мерцает свеча в сводах маленькой церкви, От неё не могу я свой взгляд оторвать. Лики Бога молчат, я шепчу: "Не отвергни Моей просьбы простой. Я ее буду ждать!"
Я построил замок из песка...
Всё хотел с тобою быть я рядом,
Провожал тебя я вечно взглядом,
А в душе смертельная тоска...
Я построил замок из зеркал...
Всё хотел твои чтоб отраженья
Заполняли все мои мгновенья...
Взор твой я всегда везде искал...
А зелёные... твои глаза,
Что всегда с ума меня сводили -
В неизведанные дали уводили
И бросали прямо в небеса...
Я построил замок из стекла...
Всё хотел твоей чтоб красоте,
Восхитительной моей мечте
Позавидовать любая бы могла...
Целый мир тебе я подарю,
Той, которая мне всех важнее...
Оказалось, что тебе нужнее
Лишь слова, как я тебя люблю!
А зелёные... твои глаза,
Что всегда с ума меня сводили -
В неизведанные дали уводили
И бросали прямо в небеса...
Я построю замок из любви...
Я приеду летом, Осенью не нужно. Осень прячет память В листьях равнодушно. Холодно и зябко. Лень крадется следом. Душу греешь чаем, Спину - теплым пледом. Хочешь ты отвлечься От капризных бзыков, От бессонниц ночью, Непонятных хныков. А тебе бы шкуру Бурого медведя, Пламя бы в камине, Ласки сердцееда. Шерстяных перчаток, Шерстяных носочков, Сладкого ликера Несколько глоточков. Но медведь не вырос, И камин - в проекте, А носки, перчатки - В дырочном дефекте. И мужчина где-то Бродит - ищет счастья, И дождливым утром Стелется ненастье... Я приеду летом, Осенью не нужно. Осень прячет память В листьях равнодушно.
Я радуюсь... Не знаю почему На улице ноябрь, и очень зябко На лужах робко тает первый снег Краснеет нос, а лоб зудит под шапкой. Я радуюсь... Заваривая чай Когда с утра ещё совсем темно Когда сажусь в наполненный трамвай Когда бегут пейзажи за окном. Я радуюсь... Особенно тому, Что я живу не где-то там, а здесь И счастлив я, что ты на свете есть Вот потому и радуюсь всему!
Я разговариваю с Богом самоуверенно, нахально, в рубашке повивальной, семь сантиметров от порога. Беззвучно обращаюсь к Богу, хотя меня не призывали вести такие разговоры, и проникать в такие дали... Едва держусь на тонкой ветке, птенцом несчастным, там на земле остались метки от кораблей упавших части инопланетных, иностранных, торча из грязи придорожной... Но совершенно невозможно покинуть свой никчемный пост, так он естественен и прост: я охраняю ветку, мост воздушный, железнодорожный, тянусь наверх во весь свой рост, гусиной покрываясь кожей...
Совсем немного теплится надежда, Что здесь я - не случайный человек. Не греет тело ветхая одежда, Не радует краса прохладных рек. Что ожидать, когда из мрака осень Доносит тихо листопада шум? Стеной стоит забор из мокрых сосен, Сегодня лес подавлен и угрюм. Но зазвучали вдруг колокола, Их ясный звон по небу разливался. Божественная музыка текла, Стоял на месте я и наслаждался. Оцепенев от чуда райских грёз, Я слушал молча, как молились ели. И было поле мокрое от слёз, И был я счастлив в травяной постели.
За розовым рассветом день проснётся. И в этом дне, ты станешь для меня, теплом лучей, что мне послало солнце, избавив от вчерашнего дождя... Наступит вечер, и в закате хмуром, покажется, что день для нас угас. Но небо лишь окрасилось пурпуром, чтоб заиграла цветом пылкость фраз. Она сольётся в смелом танце с ветром. И на заре, когда отступит ночь, я стану навсегда твоим рассветом, не в силах свою слабость превозмочь...
Я стать хочу пушинкой тополиной, Чтоб улететь от дома далеко, Упасть к тебе в ладони, мой любимый, Но сделать это очень нелегко... Пушинка ведь сама летать не может, Пушинку должен ветер подхватить, А если ей и ветер не поможет, Что ж! Ей тогда пушинкою не быть! Ей не летать тогда высоко в небе И не парить ей в белых облаках, Не побывать тогда в твоих ладонях, Не побывать тогда в твоих руках... Ведь ветер - это ты, а я - пушинка, Меня ты можешь полюбить, а можешь - нет... А если ветер не несёт пушинку, Не мил пушинке белой белый свет...
Я все меньше и меньше. Уж совсем воробей. Из знакомых мне женщин - Меньше всех, хоть убей. Я все уже и уже. Перед тем как уснуть - Надо туже и туже Поясок затянуть. Я все ниже и ниже. Небеса далеко. Пальцы точно мои же - А кольцо велико. И ссыхаюсь. И таю. Часто часто дышу. И все выше летаю. И все легче пишу.
Не балован мирскою заботою. Как икону художник. Любя. Я тебя оберну позолотою. Оберну позолотой тебя. Как в соборе с бесценными фресками. С придыханьем. В выси распростерт. Я сотру в тебе линии резкие, Не касаясь божественных черт. В лучах света с лесными полянами, Захмелевший влюблённой душой, Как цветами весенними, рдяными, Любоваться я буду тобой. Умилюсь, как старик детским лепетом У последней черты, на краю... С нескончаемым, радостным трепетом Буду ждать тебя в светлом Раю.
Я ушёл из дома за зарничный всполох, За седым сугробом дум тяжёлых ворох. За болотным смрадом, где была поляна, Выцвела отрада, под тяжёлым взглядом. Как же веселиться, в прежнее духмянство, Где с рассветом алым беззаботно царство? Во хмелю тяжёлом крепкие настои, Не пои печалью, не пои, не стоит! Может в жаркий полдень, по знакомой тропке, Добежишь до дому, от судьбы воровки. Сам украв удачу у небесной кручи, Как в былые годы, положась на случай. Сердце успокоив, ты подашь мне воду, Что искал в чужбине? Да Родины свободу...
Вчера (само собою, в шутку), Сказав слуге, что в лес пойду, Я увидал мою Аксютку, Купающуюся в пруду. Невинные, смешные прятки! Вот раздевается. Постой! Куда иной аристократке До тела девушки простой! О, груди у девчонки шалой! Смотреть едва хватало сил. Уж не отец ли мой, пожалуй, С ее мамашей подшутил! О, стройность девичьего стана! Сдержаться стоило труда: Она белела, как сметана, В воде зацветшего пруда. Но, выпрямлялася бесстыдно (Откуда это ей дано?!), Вдруг закричала: "Все мне видно! И как вам, барин, не страмно! А говорили про слободу! А посулили волю дать! Чуть девушка полезла в воду - Уже крадется, ровно тать! Ан, вишь, слобода-то инака! Все нынче тятеньке скажу!" Какая дерзость!.. Но, однако, Спешить не станем. Погожу. Вчера (само собою, в шутку), Сказав слуге, что в лес пойду, Я увидал мою Аксютку, Купающуюся в пруду.
Следопыт - по собственному следу, Отпечатком - радость или грусть, Если я вернулся - то уеду, Если я уехал - то вернусь. Гонит, гонит прочь печаль-тревогу Белым-белым дымом над водой Жизни - бесконечная дорога, Времени - заснеженный покой. По свету - от зим холодных к лету, Под крылом - ковром таёжным Русь, Если я вернулся - то уеду, Если я уехал - то вернусь. Я вернусь - любить не уставая, Я уеду - грусти не тая. Я приеду милая, родная - Моя вера, женщина, земля. Гонит, гонит прочь печаль-тревогу Белым-белым дымом над водой Жизни - бесконечная дорога, Времени - заснеженный покой.
Я вижу неба синеву, деревья в зимней спячке. Я вижу мира чистоту, и смену лет нещадно. Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь. Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь. Сменяется зима весной, за летом осень будет, И так из года в год, всё происходит. Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь. Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь. Нещаден к нам и календарь, мудреем год от года, И вот уж волосы мои, порошей замела природа. Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь. Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь. Но только торопиться жить, прошу я Вас, не надо, Ведь время вспять не воротить на что мы жизнь растратим? На мелкие обиды, что ль или быть может, склоки? Не будет ли Судьбы укор, перед дорогой к Богу? Не торопитесь жить, друзья, прошу, не торопитесь. Ведь жизнь, она так коротка, вы ею насладитесь.
На опасных перевалах, Как бы ни было мне сложно, Как судьба бы ни кидала По ошибкам жизни ложным, По ухабам жизни ложным... Я бы выбрал тебя, Я бы выбрал тебя... Я выбираю тебя! Расскажи мне, покажи мне, Что же жизнь тебе назначит. Карт колоду разложи мне... Ты моя, моя удача, Ты ж моя, моя удача... Я бы выбрал тебя, Я бы выбрал тебя... Я выбираю тебя! Как бы ни было мне худо, Но, моя, моя отрада, Ты поможешь, сделав чудо... Ты всегда моя награда, Как всегда, моя награда... Я бы выбрал тебя, Я бы выбрал тебя... Да, я выбрал тебя!
Я задачу решал. Знал ответ наперёд. Потому, что душа. Потому, что полёт. Мне подсказка дана: Корни, дерево, род. Потому, что страна. Потому, что народ. Мне не надо пытать Тех, кто дока и спец. Потому, что здесь мать. Потому, что отец. Мне не надо до дна Всё продумывать вновь. Потому, что она. Потому, что любовь. Я не вижу преград. Моя мысль не хитра. Потому, что здесь брат. Потому, что сестра. Мне не нужен залог - Дань насиженных мест. Потому, что здесь Бог. Потому, что здесь крест. Почему остаюсь? Это воля моя. Потому, что здесь Русь - Потому здесь и я. Я задачу решал. Знал ответ наперёд. Потому, что душа. Потому, что полёт.
Я зайцем не родился, Я в зайца нарядился. Мне сразу возле ели Стихи читать велели Про то, как Дедушка Мороз В мешке для всех гостинцы нёс. А волки - Лёша и Мирон Меня пугали с двух сторон. Лиса Валюшка мимо - шасть - Хотела на меня напасть. Вокруг бродил медведь Вадим, Но я остался невредим, Всё бормотал себе под нос: - Ну где же Дедушка Мороз?! Плетётся еле-еле, А зайца чуть не съели!
Я жил и мыслил по-простому, Рубил и связывал концы, Ко мне тянулись, как к святому, Подонки, воры, подлецы... Но я не свят. Такое дело: На гребне волн и на мели Мне женщина в глаза смотрела, Как красота и боль Земли. Земли, где в душах Ад кромешный, Земли, где святость и покой. И я любил её, как грешный, Молясь и каясь, как святой. Одной дорогой шли неспешно В лихом и радостном краю. Мы оба не были безгрешны, Но мы любили, как в Раю. Святой и грешный... Дух и тело.... На гребне волн и на мели..... В глаза мне женщина смотрела, Как красота и боль Земли.
На землю опадает яблонь цвет Согрей меня своей любовью И подари цветов большой букет Прекрасный под весенней новью. Пусть яблони цветут саду! И птицы запоют нам утром! Рисует солнце перламутром Цветочки, лес и лебеду. И нежность проливается дождём. Ты подмигнёшь мне на удачу. Мы жизнь свою счастливую ведём! Я вновь опять от счастья плачу. Скворец запел в кустах сирени. О томной красоте любви! А сердце бьется так в груди! И двери приоткрыты в сени...
В наряде белоснежном, Блистательно красива. Одновременно нежно И дерзко молчалива. Невеста ветра в мае Томится в ожиданье. Ветвями призывая, Дружочка на свиданье. Он прилетит к любимой, В порыве сладострастном, Красавицу обнимет. Она же в его власти, ТрепЕща от блаженства, Наряд свой белый сбросит. И верхом совершенства Детей подарит в осень. И яблочки-малышки Придутся всем по нраву, Как фейерверка вспышки Украсят детки маму!
Кто ищет ягоды в саду, А я иду за песнями. Они сверкают на виду Узорами чудесными! Каких здесь песен только нет! И каждый день все новые! В тени - малиновый куплет, Над головой - вишневые. С куста смородиновый блюз В мою ладошку падает, Его особый летний вкус Меня сегодня радует! С утра до вечера пою, А песни не кончаются, Они в корзиночку мою Уже не помещаются!
Кустов сирени белые кораллы Склонились над скамейкою пустой... Искрится иней серебристой сканью, Как мой браслет, подаренный тобой... Кружат снежинки тихо, невесомо, Заворожённый сад спит белым сном... Звёзд влажные глаза над облаками Играют искрой в отблески со льдом... Пр: А снег идёт... а снег идёт и тает. Ладони лепят снайперский снежок И мне тебя сегодня не хватает, И где твой новогодний пирожок?.. И растворяя оттепели нежность, В капели первой, что январь поёт, Снежинки кружевное тает сердце... А снег идёт... а снег идёт... идёт... Кустов сирени белые кораллы Склонились над скамейкою пустой... Искрится иней серебристой сканью, Как мой браслет, подаренный тобой... Пр: А снег идёт... а снег идёт и тает. Ладони лепят снайперский снежок И мне тебя сегодня не хватает, И где твой новогодний пирожок?..
Мы весь январь не виделись с тобой. Размеренный январь впадает в ярость. Ему недолго зимовать осталось. Сегодня в полночь бьёт его отбой. Ко мне неласков наступивший год - Не посылает даже встреч случайных. А ветер так воинственно-отчаян, Как будто больше ничего не ждёт. Но милосердней будет ли февраль? Вернёт ли след улыбки прошлогодней? У января прощальный бал сегодня. И мне его ни капельки не жаль.
Именно ясности, ясности ради - Мы на Неглинке или в Невинграде. Невское время. Московские лбы Держат в ручищах уздечку судьбы. Именно ясность. А мутность минует Всех кто тетрадку навек разлинует: Буквы налево. А цифры сюда. Светлые ночи. Большая вода. Ясность наступит с лиловым рассветом Вот уже внучка идёт за ответом. Годик ещё - и сама простота В доме поселится как чистота. Ясности ждёшь. А ее не бывает. Свечку случайный дурак задувает. Дует и дует склонясь над столом. Хрупкого лба неуклюжий надлом. Ясность и только, а боль отшатнётся. И испугается. И ужаснётся. Как ты себя на пороге ни мучь - В сумочке дремлет скрипичнейший ключ.
Юность мгновеньем промчится И ты не поверишь глазам Когда только это случится Поймёшь виноват только сам В том что мало успел Или просто хотел Отыскать полегче пути Зная, что позади Видя, что впереди И в итоге остался один Одиночество страшная штука Но надежду нельзя упускать И найти себе верного друга Что бы дальше дорогу искать Где ни кто не ходил Ты теперь не один Позабудь про былые печали Зная, что позади Видя, что впереди Верь, что ты не в конце а в начале Если всё получается в жизни Не смущайся уверенней шаг Если сердце вдруг станет капризным Сделай так как подскажет душа Нет любви без печали Так же как у медали Не бывает одной стороны Зная, что позади Видя, что впереди Будь всё время на гребне волны!
Юность смотрит в телескоп. Ей смешон разбор детальный. Бьет восторженный озноб От тотальности фатальной. И поскольку бытиё Постигается впервые, То проблемы у нее Большей частью мировые, Так что как ни назови - Получается в итоге Все о дружбе и любви, Одиночестве и Боге. Юность пробует парить И от этого чумеет, Любит много говорить, Потому что не умеет. Зрелость смотрит в микроскоп. Мимо Бога, мимо черта, Ибо это - между строк. В окуляре - мелочовка: Со стиральным порошком, Черным хлебом, черствым бытом, И не кистью, а мелком, Не гуашью, а графитом. Побеждая тяжесть век, Приопущенных устало, Зрелость смотрит снизу вверх, Словно из полуподвала, - И вмещает свой итог, Взгляд прицельный, микроскопный, - В беглый штрих, короткий вздох И в хорей четырехстопный.
В облака, как в подушки, с размаха
Окунается плавно и гибко,
Тонкий серпик, небесная птаха -
Желтый серпик, воздушная рыбка.
Прилетев из далекого края
К кроне старого мудрого дуба,
Юный месяц, резвясь и играя,
Растянул в добром смайлике губы.
То на ветке могучей повиснет,
То покатится кубарем дальше,
Переполнен безумием жизни,
Он улыбкой счастливой украшен.
Наконец выбирается боком,
Пролетает по черному небу,
И в большую рябину с наскока
Утыкается нежно и слепо.
Веселись и танцуй, мой хороший:
Я вот так же кружил в малолетстве...
На тебя был, наверно, похожим
Когда к маме от папы шел в детстве.
В облака, как в подушки врезался,
Окунался беспечно и гибко,
И с тобой в небесах я встречался -
Желтый серпик, воздушная рыбка.
К моему приходу сад всегда готов. Принесу я воду для моих цветов. Клумбы в этом городе - все теперь мои. Диковаты голуби. Пушисты воробьи. К моему приходу - будет Рождество. К Новому-то году - множество всего. Книжки и игрушки. Тьма да огоньки. Облачко из пушки. Лыжи и коньки. К моему приходу - девочкам звезда. А мужскому роду - тоже иногда. И мужчине нужно - небо показать, Если ему скушно - сказку рассказать. При моем приходе - расцветает сад. Все б моей породе - как сто лет назад. К моему приходу сад всегда готов. Принесу я воду для моих цветов.
В роскошные храмы
Влечет суета.
К познанию Брамы
Дорога не та.
Священная прана
Вселилась в меня
Дыханьем тумана,
Дыханьем огня.
Пусть хищные беды
Ощерили зев -
Я гимны Ригведы
Твержу нараспев.
Вдали от желаний,
От мира вдали
Олени и лани
На зов мой пришли.
Ни страх, ни тревога
Не тронут мой дом.
Священная йога
Порукою в том.
В роскошные храмы
Влечет суета.
К познанию Брамы
Дорога не та.
К закату день уже клонится, молитвенно застыла тишина. Ещё одна дописана страница и растворится в Вечности она. Где время больше неподвластно всем переменам и годам, и светят звезды не напрасно, свой свет несут другим мирам. А, снег слетает и ложится, и застилает, чей -то след, и что могло уже случиться, растает скоро в бездне лет. Как в музыке утонут чувства, скользя в полуночный эфир, как ноты очень тихо, грустно цветами лягут на клавир.
Качнулась ветка за окном, Секундный взмах от ветра. Уходит время, словно сон, Растаяв в море света. Декабрь - опять царит зима, Свои бразды сдала Деметра И спит уставшая земля, Под пледом белым, как из фетра. 2р Там в сказке снежной - чудеса, С мечтою не расстаться, Покрыты тайной небеса И волшебством искрятся! Качнулась ветка за окном, Всего секундный взмах от ветра. Уходит время, словно сон, Растаяв в ярком море света. 2р
Как-то летом злые волки, Встретив ёжика в пути, На ежовые иголки Накрутили бигуди. Хохотали белки глядя На кудрявого ежа, Красный бантик ему сзади Привязали не спеша. Две бобрихи заглянули, Не остались в стороне, Белый лифчик застегнули На ежиной на спине. Звери мимо шли и каждый Понемногу помогал: Кто-то мазал веки сажей, Кто - ресницы завивал. Кто ежу накрасил губы, Кто-то сделал маникюр... Раньше ёж был очень грубым, А теперь - сплошной гламур. А последним заяц скромно Подошёл, прищурив глаз, И воткнул плакат огромный: "Этот ёжик - пидарас!" Как-то летом злые волки, Встретив ёжика в пути, На ежовые иголки Накрутили бигуди. Вывод здесь знакомый многим, Не придётся объяснять: Нехуй пьяным на дороге Без сознания лежать!
Как-то спокойно я вышел из ада, Ужас распада легко перенес. Только теперь заболело, как надо. Так я и думал. Отходит наркоз. Выдержал, вынес - теперь настигает: Крутит суставы, ломает костяк... Можно кричать - говорят, помогает. Господи, Господи, больно-то как! Господи, разве бы муку разрыва Снес я, когда бы не впал в забытье, Если бы милость твоя не размыла, Не притупила сознанье мое! Гол, как сокол. Перекатною голью Гордость последняя в голос скулит. Сердце чужою, фантомною болью, Болью оборванной жизни болит. Господи Боже, не этой ли мукой Будет по смерти томиться душа, Вечной тревогой, последней разлукой, Всей мировою печалью дыша, Господи Боже, не этой ли мукой Будет по смерти томиться душа, Низко летя над речною излукой, Мокрой травой, полосой камыша? Мелкие дрязги, постылая проза, Быт - ненадежнейшая из защит,- Все, что служило подобьем наркоза, Дымкой пустой от нее отлетит. Разом остатки надежды теряя, Взмоет она на вселенский сквозняк И полетит над землей, повторяя: "Господи, Господи, больно-то как!"
Как будто перешёпот листьев, как будто света кутерьма - как будто небо из батиста - это романтика слова. Он на земле стоит не прочно и вечно верит в чудеса. Порочна практика, порочна! Кто реалист, так точно я. Конечно не был пофигистом, но и в любовь не верил я. И не был никогда туристом, Но тут увидел вдруг тебя... И по горам готов я лазать, и рвать штаны о тёрна куст, в расщелину согласен падать - в душе кипело столько чувств! Я понял, словно оживая, сухим бы деревцем мне быть, но, видно, ты одна лишь знала - дано и птицей мне парить. Как будто перешёпот листьев, как будто света кутерьма. А ты ,"как будто", моя пристань или без "будто" скажешь да?
Я сегодня везде, как дождь, Этот город - моя обитель. Если ты от меня уйдешь - Все равно будешь в мокром виде. Все равно я тебя найду, Заключу сотней струй в объятья. Притаился, но знай, что жду, Прикоснуться к тебе сквозь платье! Сквозь любые твои плащи, Сквозь зонты, через все преграды. И укрытия не ищи, Я твой дождь, и мы будем рядом. Чтобы прыгать с тобой вдвоём По сверкающим теплым лужам. Улыбаешься под дождем. Это значит: тебе я нужен. Это значит, что ливня ждешь. Переменчивая, шальная. Если вдруг от меня уйдешь - Догоню, по домам шагая.
Как игрушки на вселенской елке
Из другой галактики видны
Красный шарик Марса средь иголок,
Звонкий шар серебряной Луны.
Шар Сатурна светится игриво -
Тут дизайнер показал лицо,
Крутится вокруг неторопливо
Желтое искристое кольцо.
Белый шар Венеры грациозен,
И гирлянду звездную зажгли -
Это все конечно, грандиозно,
Только где же синий шар Земли?
Вроде в том году его, как в вату,
Бог укутал плотно в облака.
Но резвились шумные ребята -
Этот шар отсутствует пока.
Может, синий шарик на осколки
Кто-нибудь нечаянно разбил?
Только без него на вечной елке
Новый год не будет больше мил.
Третий шарик, хрупкая игрушка -
Даже на планете Альтаир
Выбросили громкие хлопушки
И все вместе выпили за мир.
Как мне грустно, что листья еще зелены! Уж скорее бы, право, скорее! Видно, прав был поэт, что не слишком сильны Наши ямбы и наши хореи. Ничего-то не в силах они удержать, Ничего-то оставить не в силах - Оттого и приходится вечно дрожать За своих переменчивых милых. Пр Почему я тебя отпускаю опять И трясусь над надеждой любою? Анна, сердце мое, как мне грустно стоять Здесь, на этой дороге, с тобою! Так тиха и спокойна сегодня вода, Небосвод так глубок и прозрачен - И не спросишь, надолго ль, не спросишь, когда,- Потому что ответ однозначен. Свет осенний стоит над рекой, над травой, Свет осенний висит над кустами, Свет осенний стоит над твоей головой, Детвора собирает каштаны. Пр Почему я тебя отпускаю опять И трясусь над надеждой любою? Анна, сердце мое, как мне грустно стоять Здесь, на этой дороге, с тобою!
Как мы любим себя! Как жалеем! Как бронируем место в раю! Как убого, как жалко лелеем Угнетенность, отдельность свою! Сотню раз запятнавшись обманом, Двести раз растворившись в чужом - Как любуемся собственным кланом, Как надежно его бережем! Как, ответ заменив многоточьем, Умолчаньем, сравненьем хромым, Мы себе обреченность пророчим И свою уязвленность храним! Как, последнее робко припрятав, Выбирая вождей и связных, Люто любим своих супостатов - Ибо кто бы мы были без них? Мы, противники кормчих и зодчих, В вечном страхе, в холодном поту, Поднимавшие голову тотчас, Как с неё убирали пяту, Здесь, где главная наша заслуга - Усмехаться искусанным ртом, - Как мы все-таки любим... - Друг друга! Это все перевесит потом.
Как на весах всё взвесить, прошедшее собрать в горсти, увидеть всё без лести, и маяков зажечь огни. Уйти, маршрут свой выбрав, и день начать иной, а, жизнь принять, как вызов, и в сердце поселить покой, чтоб свет не падал в омут, достаточно там - тьмы. Души холодной дрёму, весенние растопят сны. Всё оживет под солнцем, в движение придёт вода. И в чистое оконце - заглянут небеса!
Как наши девушки прекрасны, Как наши юноши безумны! Как наши речи громогласны И как улыбки белозубы! О, как сверкают наши шпоры, Как пляшут солнечные блики, Как бесполезны наши споры, Как беззащитны наши крики! Из колеи меня не выбил Вопрос извечный и коварный: Меня не привлекает выбор Меж молотом и наковальней. Я не участник в этих играх, Оставьте всякую надежду,- Но кто отказывался выбрать, Всегда оказывался между. Но если хлеб мой станет кляпом - Я предпочту скорее город. Мы остаемся неким кланом, И я - его печальный голос: Всех прожектеров безопасных, Рождённых для ролей костюмных, Всех этих девушек прекрасных, Всех этих юношей безумных. Мне - узнавать из сотен тысяч Фигуры их, слова и лица; Мне - высечь их, и в камне высечь, И со слезами умилиться, И горевать от дум напрасных, И умирать от пуль бесшумных - За этих девушек прекрасных, За этих юношей безумных.
Как неприглядна пустота -- хранит в себе немое созиданье. Ещё не вырвалась строка и с нею не родилось поруганье. Смотря в незрячие глаза, где смутных чувств таится омут, живет распятая душа, и солнцем лик её не тронут. Но в темноте ей видится сполна, про те миры, что грезятся мечтая, что зрячим невозможно, где волна потоки тайные вскрывая, ... Нездешним светом полнится душа, и в слепоту кромешную взирая, вдруг зрячею становится она, пространство жизнью наполняя. Мир будто зрячих и слепых, Он вечное имеет сходство лишь, не было б душой глухих и равнодушия уродство.
Как неуютна жизни проза - не та, что сложена как стих, а где бушует непогода и лада нет в теченьи рифм. Где ветер рвётся наотмашку среди бетона и стекла, и мирно рядится в тельяшку моя притихшая душа. Бои проходят, стихнут бури. Сомкнутся в круге навсегда, как неразлучные подруги - печаль и счастье бытия. А свет летит на позолоту, уже поблекшую слегка, и что там ждёт за поворотом.. Всё недосказано пока.
Как плачет грустью осень,
Зонтом укрывшись от дождя.
Ты помнишь, - в небе просинь,
Где в перламутре бирюза.
Там чем-то невозможным
Светило солнце, так светло
Решением несложным
Всё находилось - так легко.
Пр: Ну, а сегодня холод
Собой окутал белый свет,
В осколки мир расколот
И невозвратно слеп.
Пришло весны начало,
Вновь ожила листва.
И, лишь, надеждой малой
Печаль осенняя права.
Как плачет грустью осень,
Зонтом укрывшись от дождя.
Ты помнишь, - в небе просинь,
Где в перламутре бирюза.
Пр: Ну, а сегодня холод
Собой окутал белый свет,
В осколки мир расколот
И невозвратно слеп.
Как прекрасно хотелось делиться - Сыром, яблоком и курагою. И секретничать, и веселиться. Но судьба оказалась другою. Ничего не разделишь пожалуй, Коль свиданья давно прекратились. И на случай последний пожарный - Уж и яблоки все раскатились. Нежный сыр очерствел как бумага. Абрикосы подернулись дымом. Чем поделишься ты, бедолага, С человеком до боли любимым... Разве только что неба бездонность. Разве облака, может, нездешность. Это то что и было влюблённость. До сих пор не убитая нежность.
Как ребенок мучит кошку, Кошка - мышку, Так вы мучили меня - И внушили понемножку Мне мыслишку, Будто я вам не родня. Пусть из высшей или низшей, Вещей, нищей - Но из касты я иной; Ваши общие законы Мне знакомы, Но не властны надо мной. Утешение изгоя: Все другое - От привычек до словец, Ни родства, ни растворенья, Ни старенья И ни смерти наконец. Только так во всякой травле - Прав, не прав ли - Обретается покой: Кроме как в сверхчеловеки, У калеки Нет дороги никакой. Но гляжу - седеет волос, Глохнет голос, Ломит кости ввечеру, Проступает милость к падшим, Злоба к младшим - Если так пойдет, умру. Душит участь мировая, Накрывая, Как чужая простыня, И теперь не знаю даже, На хрена же Вы так мучили меня.
Как скромно все на воздухе, замечу. Усталость так усталость, и без ног Плетешься тени собственной навстречу, Над головою солнечный венок. Как скромно все, почти что нелюдимо. Тут полдники и шорох молока. И будто бы оно необходимо - Я девочкам внушаю свысока, Как бабки мне тут втюхивали тоже, Как нас учили тетки прямо тут. Оно сослужит службу много позже, Вот этот весь молочный институт. Тут были пир и мир, и муравейник, И ягоды, и яркий огород. А вот теперь один лопух-репейник. Да банда, где детей невпроворот. Но скромно все. И слышимо и очно, И электричка есть недалеко. О как я не люблю все что молочно. Но как же я люблю - чтоб все легко.
Козленок мой... Куда же ты девался? Куда исчез почти что на три дня? Ты не замерз? В снегу не зазевался? Ты не забыл суровую, меня? Нашлась ли утепленная жилетка? Обул сапожки, повязал кашне? Ведь ты пока детеныш, малолетка. Легко ли крошке в нашей-то стране? Да хоть в другой, какой нибудь народной Веселой демократии большой, Где пес живет, прекрасный и свободный, Смеясь и плача полною душой... Не плачь, дитя. Мы предаемся мраку ль Иль все же одолеем грязь и гнусь? Мы приспособим к делу твой каракуль Для наших нужд - как только я вернусь...
Так трудно ждать и догонять, От напряженья скулы сводит И ветер бесится опять Гоняя тучи в небосводе... Как трудно ждать и догонять, На сердце тяжесть, словно круча, Что будет не дано узнать, И может это даже лучше... Мелькают дни,чего-то ждешь И кажется так будет вечно, И только молчаливый дождь Стучится в окна целый вечер... Как трудно ждать и догонять, Мы так устали от разлуки, И хочется тебя обнять, Но будто онемели руки... Так трудно ждать и догонять, Всю жизнь мы жили догоняя, А ветер бесится опять, Меня за плечи обнимая...
Как же хочется укрыться от невзгод и суеты, где солёная водица смоет прошлого следы. Где у пены запах терпкий, где поющая волна. Там, срывает ветер дерзкий все напасти, как в шторма. Но, всего милее сердцу-- пристань, тихая вода. И звучит в душе, как скерцо - песни радостной струна. Как же хочется укрыться от невзгод и суеты, где солёная водица смоет прошлого следы.
Какая праздничная осень, Какие яркие огни, Но ветер северный уносит Ее сияние, и нимб Бледнеет с каждым дуновеньем, И проступает откровенней Прозрачность леса ежечасно: На месте шляпок и корон, Нам оставляя лишь каркасы Пылающих высоких крон. Как будто кто-то черной тушью Все буйство цвета мягко глушит. И вместо пышного барокко, Приходит голый реализм, И птицам в роще одиноко, И люди чувствуют трагизм Реальности, где светотени, Лишились красок и сомнений, Сентябрь - всегда картина маслом, Октябрь - рисунок акварелью, А ноябрю с его ненастьем Осталась графика метелей, Где темный ствол на сером фоне К земле суровый ветер клонит. Но скоро белой краской холст Закрасит весело художник, Наш мир, как в детстве, станет прост, Одним мазком, неосторожно Печальных линий быстротечность Уйдет в декабрьскую вечность.
Какая же удача Что ты совсем одна. Ни скрежета, ни плача Ни шороха окна. Ни чудного мгновенья, Ни книги, ни руки. Тем паче - вдохновенья. Кишки, одни кишки. Наружу, да наружу. Пожар, ещё пожар. Не то чтобы ты трусишь. Совсем другой твой дар. Он тихо сочленяет Со звуком новый звук. Ещё и сочиняет - Не без слащавых мук. Вот человек в аптеку Идёт. А вот домой. А надо человеку Всего то боже мой - Лишь только одиноко У двери постоять. И выдохнуть глубоко, И снова просиять.
Какие б не были печали под этим небом и Луной. Вечерний свет, закатов дали, несут надежду и покой. И не томит жара дневная, своим неистовым теплом. Домой вернулась птичья стая, и полон мир живым огнём. Всё просыпается, искрится... в потоке вод - отражено. Вот - мотылёк на ствол садится, берёзы белой и в окно... Плывут все запахи и звуки, они возможны, лишь, весной, жива душа - и нет разлуки, и не кричит Любви - постой!
Какие ветры постучали в твоё закрытое окно. Осенние дожди уже устали и стало в комнате светло, от снежных выстланных полотен лучится света белизна, и вовсе день не беззаботен, и жить так хочется сполна. Принять суровую красивость - хрустальных бликов холода и не попасть зиме в немилость, вновь, полюбив её снега. Как в них таинственно сияет, снежинкой каждой чистота. С водою вешнею растают и облаков развесят жемчуга...
Какой-нибудь великий грешник, Любитель резать, жечь и гнуть, Карманник, шкурник, кагэбэшник, Секир-башка какой-нибудь, Который после ночи блудной Доцедит сто последних грамм И с головой, от хмеля трудной, Пройдет сторонкой в Божий храм, Поверит милости Господней И отречется от ворья,- Тебе не то чтобы угодней, Но интереснее, чем я. Емелькой, Стенькой, Кудеяром Он волен грабить по ночам Москву, спаленную пожаром, На радость местным рифмачам; Стрелять несчастных по темницам, Стоять на вышках лагерей, Похабно скалиться девицам, Терзать детей и матерей, Но вот на плахе, на Голгофе, В кругу семьи, за чашкой кофе Признает истину твою - И будет нынче же в раю. Бог созиданья, Бог поступка, Водитель орд, меситель масс, Извечный враг всего, что хрупко, Помилуй, что тебе до нас? Нас, не тянувшихся к оружью, Игравших в тихую игру, Почти без вылазок наружу Сидевших в собственном углу? Ваятель, весь в ошметках глины, Погонщик мулов и слонов, Делящий мир на половины Без никаких полутонов, Вершитель, вешатель, насильник, Создатель, зиждитель, мастак, С ладонью жесткой, как напильник, И лаской грубой, как наждак, Бог не сомнений, но деяний, Кующий сталь, пасущий скот, На что мне блеск твоих сияний, К чему простор твоих пустот, Роенье матовых жемчужин, Мерцанье раковин на дне? И я тебе такой не нужен, И ты такой не нужен мне.
Я в подпитье вчера завалился домой, бил посуду и пел в неглиже: он сказал, что сегодня не тридцать седьмой! Слава Богу. Казалось, уже. А сегодня проснулся и думаю: ой. Вместе с хмелем исчез и покой. Он, конечно, сказал, что не тридцать седьмой, это добрая весть, - но какой? Я возрос на фантастике, юный урод с оптимизмом в советском мозгу, - и что это две тыщи двенадцатый год, я поверить никак не могу. Я не думал, что яблони будут цвести по бокам марсианских дорог, но молельные комнаты - Боже, прости, - в средней школе представить не мог. Да, не тридцать седьмой, но глаза растопырь на окраску судейских чернил! (Правда, Сталин, хоть был совершенный упырь, за границей бабла не хранил). Называя сатрапов врагами труда, наша русская Муза права, но Лубянка работала даже тогда не настолько спустя рукава. Хоть заплечная логика вечно крива, но кривеет с течением лет: доходило до планов по взрыву Кремля. До еврейского чучела - нет. Я не знаю, виновна ли в этом спина или, может, случился прострел... Мне Анжелу не жалко - и кто мне она? - но вчера я ее пожалел. Мы еще не являем расстрельную прыть, хоть вернули понятие "враг", - но ведь мы сверхдержава, итить-колотить! Мы не можем позориться так! Даже "Шпигель" при свисте верховной пращи рассмеялся, бояться устав. Посадить тебе мало - валяй, клевещи, но придумай какой-то состав! На страну накатилась такая пора, что застряла - ни взад, ни вперед, и палач не умеет держать топора - помощь зала все время берет. Да и в зале уже начинают вздыхать, палача обзывая шутом: только нацики просят: "Пусти помахать!"... Но ведь их не оттащишь потом!
Склоняют красную калину
Ветра к земле,
И ливни тоненькую спину
Секут во мгле.
Под взглядом солнечным лучистым
Перестают -
И сразу вспыхивают кисти
И там и тут.
Октябрьский убор калины
Красив, как сон:
В лиловый цвет и в цвет малины
Преображен.
Но раздевает ветер страстно
И второпях.
Слетает вниз наряд прекрасный,
Слетает в прах.
Средь елочек вечнозеленых,
Как сирота,
Стоит коленопреклонённо
Не в том, не та.
Кто в грустной участи повинен -
Ей невдомек.
Но распрямляется картинно
И в нужный срок
Осыпавший внезапно крону
Блестящий снег
Наденет гордо, как корону -
На зимний век.
Было ли, приснилось это,
Как захочешь понимай,
Мы нашли калитку в лето,
Что в саду запрятал май.
Он ловкач, сидит на солнце,
На проделки май горазд,
Вдруг калитка не найдётся,
Лето не дождётся нас.
Он морочит нас сиренью,
И зацвел уже жасмин,
Под акаций мощной сенью,
В салки лето скачет с ним.
Приоткрыта чуть калитка,
Одуванчиков ковёр,
След оставила улитка,
Прямо к лету и во двор...
Май, смешны твои шарады,
Их по силам разгадать,
Лето ты не прячь, не надо,
Мы его устали ждать.
Было ли, приснилось это,
Как захочешь понимай,
Мы нашли калитку в лето,
Что в саду запрятал май.
У моря у синего моря со мною ты рядом со мною И солнце светит лишь для нас с тобой Целый день шумит прибой Прозрачное небо над нами И чайки кричат над волнами Кричат что рядом будем мы всегда Словно небо и вода Смотрю на залив и ничуть не жаль Что вновь корабли уплывают вдаль Плывут корабли но в любой дали Не найти им счастливей любви А над морем над ласковым морем Мчатся чайки дорогой прямою И сладким кажется на берегу Поцелуй солёных губ А звёзды взойдут и уснёт прибой Дельфины плывут мимо нас с тобой Дельфины дельфины другим морям Расскажите как счастлив был я Ты со мною ты рядом со мною И любовь бесконечна как море И солнце светит лишь для нас с тобой Целый день поёт прибой целый день поёт прибой
Капелькою радость на цветок, Так светла на утренней росинке. В небо смотрит каждый лепесток, Будто струны тронет паутинки. Тёплый август. Тишина в лесу. Дремлет белый гриб под шляпкой. Травы тихо расплели косу, И легли в медовый воздух, сладкий. Незаметно день короче стал, Ночью звёзды светят в небе ярче. И от луны оранжевый овал, Для влюблённых разгорался жарче. Капелькою радость на цветок, Так светла на утренней росинке. В небо смотрит каждый лепесток, Будто струны тронет паутинки.
Капризна осень - дождями плачет, ветрами души холодит, и ничего, совсем не значит, что солнце ласкою манит. Так переменчива погода, как настроение твоё, внезапно вспыхнула тревога, как первым снегом на жнивьё. Вчера ещё дожди грибные купались в солнечных лучах, ну, а сегодня солнце скрыли слепые тучи в небесах. В туманах белых, в мутных далях - почти невиден горизонт, но улетая в птичьих стаях, родной земле звучит канон.
Проснувшись утром, улыбнуться, Поднять фарфор изящный с блюдца И кофе выпить без остатка И жизни - крепкой, пряной, сладкой. Бывает, хочется всё бросить, И к Богу пристаёшь с вопросом: А можно не допить немного И гущу горькую не трогать? Чтоб только счастье без страданий, Свидания без расставаний. Но коль напиток не по нраву - Найдёт Господь на нас управу, И в жизни следующей получим Не капучино с сортом лучшим, А лишь обычную водицу - Для недовольных пригодится.
По морю проходила каравелла, Там капитан - красавец молодой. Стоял подолгу молча у штурвала, Мечтал о деве юной, озорной: Отрадою душе, приветом глаз, Загадкою в ночи под бурей ласк, Чтоб открывала тайны мирозданья В ответ на сладострастные лобзанья. *** Причалив к берегу однажды, Увидел девы гибкий стан, Был зачарован и отважно Пошёл на штурм наш капитан. С очами, словно у газели, С шелками медными волос, Он умолял и со слезами Ей своё сердце преподнёс. И до сих пор они всё в море, Лишь заплывают в гавань иногда. Живут в любви, не зная горя, И светит им счастливая звезда!
У меня такие новости: Птицы есть, и море есть. При моей то безголовости - Это совесть, ум и честь. А какие ещё хитрости, Царедворцы и цари. Это вынести и вытрясти, Сколь о них не говори. У меня скворцы и кролики, Всё на голубом глазу. Хлеб да ветчина на столике, И собака спит внизу. Это я - но это архи я. Тут монархия моя, Патриархия, епархия И картина бытия.
Ускакал от Кати мяч И пропал куда-то. Нет нигде его, хоть плачь, Скрылся, вот беда-то! За диваном, под столом, В печке, под кроватью И в углу за сундуком Мячик ищет Катя. Ищет, ищет - не найдет. А того не знает, Что Барбос и серый кот В волейбол играют.
Ну зачем я назвал тебя кисою
И мурлычу, как мартовский кот?
Ты, конечно, быть можешь актрисою,
Но тебя перспектива - не прёт.
Предсказуемость падка на скидочки,
И сюсюканья, вздор - всё по мне...
И дразню мишурою на ниточке -
И люблю я такое вдвойне...
Я хочу чтоб была бы ты кисою,
Ты на время вживись в эту роль...
Вряд ли в тапки мои ты написаешь,
Но твою я запомню гастроль...
Ну зачем я назвал тебя кисою
И мурлычу, как мартовский кот?
Ты, конечно, быть можешь актрисою,
Но тебя перспектива - не прёт.
Черный футляр холодов не кончается - Клетка для нот. Юноша март по дорогам скитается И достает Скрипку старинную, в пальцах задумчивых Нервная дрожь. Звуки текут, напоенные чувствами - Сыпется дождь. В небе плывет канифолью оранжевой Теплый восход. Видишь, смычок превращается в саженец - Плавится лед. Слышишь в давно позабытой мелодии Птичий концерт? Март в упоении пишет рапсодии. Ширится свет.
Все выдохнули. Многие уснули... А кое кто - вообще не дотянули До фруктов, до десертов, до чаёв. Наполнились мгновенно до краёв И первым то бокальчиком шампанским, И бутербродом фирменных слоёв. Бывало за столом повеселее. И голоса бывали посмелее, И всякий раз добытые харчи Нас развлекали... Эти наши шпроты, В них ключиков волшебных повороты. Ах, сердце, не подсказывай, молчи... Но не молчит. А где томаты в банке? Где с рынка огурцы двойной огранки? Крутых яиц веселая страна. Ну а грибы? Маслята ли, опята... Да, были мы бойцы тогда, ребята. Все - повар, вор, любовник и жена. И вот еще что помнится железно: Как все что было - было майонезно. Был сильный недостаток... вещества, Которое б достаточно связало, Но так - чтобы добраться до вокзала, Да даже и до поезда... едва. Во всем, Москва, была ты с нами строгой. Но мы тебя не видели убогой. Нас ждали новогодние столы. Крутые яйца яростно варились. Пыхтел паштет, как будто сговорились. Фырчал форшмак. Мы были веселы.
У кофейных эльфов много лиц, Но у всех - волшебный теплый запах - И порхают стайки из сестриц В остреньких широкополых шляпах. Шепчут: "Выпей кофе!" по утрам, Двигают к тебе поближе джезву, И на кухне слышен шум и гам, Будто стук по банке из железа. "Пей! Почувствуй кофе аромат! Осторожно, он еще горячий!" А пока ты пьешь, они молчат, Чтобы вкус почувствовал бодрящий. Вот они! Смотри, за блюдцем - свет, Карие веселые глазенки! Любят эльфы шоколадный цвет, Греют о край чашечки ручонки. А когда ты полон уже сил, Улетят, чтоб ты побыл в покое, Но один за чашкой, что ты пил, Остается... Вдруг захочешь кофе?
Когда грустишь и не идут дела А в сердце поселилась злая вьюга, Тогда, конечно, где б ты не была, Идёшь, идёшь скорей к своим подругам. Ты знаешь точно, что они помогут, Развеют твою грусть, твои печали Лишь две подруги, две - совсем не много, За то таких вы в мире не встречали. Подскажут что-то и дадут совет, Доверие - как солнышко зените. Ведь эту дружбу вместе много лет Вы ласково и бережно храните. Вы дарите всегда души тепло, Мечтаете о будущем все вместе, И очень вам друг с другом повезло! Кто знает это - скажет вам без лести.
Когда кончается эпоха И пожирает племена - Она плоха не тем, что плохо, А тем, что вся предрешена. И мы, дрожа над пшенной кашей, Завидя призрак худобы, Боимся предрешенной, нашей, Не нами избранной судьбы - Хотя стремимся бесполезно, По логике дурного сна, Вперед - а там маячит бездна, Назад - а там опять она, Доподлинно по "Страшной мести, Когда колдун сходил с ума. А если мы стоим на месте, То бездна к нам ползет сама. Мы подошли к чумному аду, Где, попирая естество, Сопротивление распаду Катализирует его. Зане вселенской этой лаже - Распад, безумие, порок - Любой способствует. И даже - Любой, кто встанет поперек.
Когда меня отправят под арест Без выкупа, залога и отсрочки, Не глыба камня, не могильный крест, - Мне памятником будут эти строчки. Ты вновь и вновь найдешь в моих стихах Всё, что во мне тебе принадлежало. Пускай земле достанется мой прах, - Ты, потеряв меня, утратишь мало. Ей - черепки разбитого ковша, Тебе - мое вино, моя душа. С тобою будет лучшее во мне. А смерть возьмет от жизни быстротечной Осадок, остающийся на дне, То, что похитить мог бродяга встречный. Когда меня отправят под арест Без выкупа, залога и отсрочки, Не глыба камня, не могильный крест, - Мне памятником будут эти строчки. Ей - черепки разбитого ковша, Тебе - мое вино, моя душа.
Когда мы с тобою поедем в Париж, А наш первый снег вдруг останется дома, Мы будто вернемся в наш скверик знакомый, Лишь тот, о котором ты мне говоришь... Когда мы с тобою поедем в Париж, А здесь, взаперти, вдруг останется осень, Мы прямо на улице сразу попросим Глоток божоле, им меня удивишь... Когда мы с тобою поедем в Париж, Как будто раздвинутся рамки и двери, Там ты мне поверишь, тебе я поверю, И солнце взовьется, как шар, из-за крыш, Когда мы с тобою поедем в Париж, То запахи кофе снесут эти крыши, Мы вдруг разберемся, что кажется лишним, И ты мне фантазии эти простишь... Когда мы с тобою поедем в Париж, То через Монмартр прямо спустимся к морю... Парижская музыка ждет "на повторе", Осталось притронуться к клавишам лишь...
Когда она с другим связалась, А я отпал как таковой - Какой она себе казалась Таинственной и роковой! Как недвусмысленно кипела Зубоскрежещущая страсть В том, как она не в такт хрипела Про "окончательнее пасть" - И в колебании недолгом В плену постылого жилья Меж чувством, стало быть, и долгом - Хоть долг, конечно, был не я. Он был - исполнить волю рока: Уйти с печалью неземной, Чтоб милосердно и жестоко Прикончить то, что было мной. Насколько ей была по вкусу Роль разбивающей сердца Гордячки, собственнику-трусу Предпочитающей борца! Я все бы снес. Но горем сущим Мне было главное вранье: Каким бесстыдным счастьем сучьим Вовсю разило от нее! Ей-Богу, зло переносимо, Как ураган или прибой, Пока не хочет быть красиво - Не упивается собой, Взирая, как пылает Троя Или Отечество; пока Палач не зрит в себе героя, А честно видит мясника. Но пафос, выспренность, невинность, Позор декора, срам тирад... Любезный друг, я все бы вынес, Когда б не этот драмтеатр! Увы, перетерпевши корчу, Слегка похлопав палачу, Я бенефис тебе подпорчу И умирать не захочу. Ноябрь злодействует, разбойник. На крышах блещет перламутр. Играет радио. Покойник Пихает внутренности внутрь, Привычно стонет, слепо шарит Рукой, ощупывая грудь, Сперва котлет себе пожарит, Потом напишет что-нибудь...
Когда порвать ты вздумаешь со мной, Увлёкшись толстосумом-иностранцем - Раздуется мизинец левый мой, Окрасившись болезненным багрянцем. И после страшной ночи роковой, Когда соитье ваше мне приснится, Отсвечивая мрачной синевой, Самодовольно вздутье залоснится. Когда, смеясь злорадно надо мной, В преступный вновь погрузитесь экстаз вы, Из пальца вдруг прорвется скрытый гной, На нём возникнут мокнущие язвы. Когда в ночи на берегу морском Вы изогнётесь в сладострастном танго - От пальца с отвратительным шлепком Отвалится прогнившая фаланга. Когда же палец вовсе отпадёт, Одной культяпкой завершаясь праздной - Вновь понимание к тебе придёт Идиотизма жизни буржуазной. И телефон домчит твой зов: "Прости!" С блистающих гавайских побережий, И из культяпки вновь начнет расти Мизинец новый, розовый и свежий.
Когда пожарище войны Закроет небо над Россией И толпы беженцев босые Заполнят площади Москвы, Когда подонки и ворьё, Как крысы, брызнут врассыпную - Ты не оставь страну родную, Сынок, ты сбереги её. Храни её, люби её - Не в дни побед, не в блеске славы - В позоре, в тьме, в беде кровавой, Под стоны, хохот и враньё. Люби её душой горячей Всем силам ада вопреки - В тюрьме, в бою, в плену, на плахе - Умри, убей - но сбереги! Когда под игом непосильным Народ твой в тягостном плену Не сможет - попранный, бессильный - Начать священную войну, Люби его сильней и жарче. Врагов без жалости круша, Не отступи. Пусть светят ярче Твой ум, и совесть, и душа. Молись и верь. Взывая к Богу, Иди на смерть, на крест, на бой! Тот, Кто за нас прошёл Голгофу, Спасёт тебя. Христос с тобой! Расти, мудрей, мужай и крепни, И, верность Господу храня, За слабость, трусость и нелепость, За всё, сынок, прости меня...
Когда с небес спускается талант,
Узнать стремимся творчества секрет.
Какой рецепт скрывает музыкант,
С какой приправой варит суп поэт?
Чтоб съесть, и так же мягко воспарить
Пушинкой в небо, бабочкой к цветкам,
Орлом, познавшим силу мощных крыл
Взметнуться к солнцу через облака.
Но тайна не запрятана в еде,
Звезда к ним протянула лучик свой.
В просторах галактических идей
По тропке ходят светлой и живой.
Когда с небес спускается талант,
Узнать стремимся творчества секрет.
Какой рецепт скрывает музыкант,
С какой приправой варит суп поэт?
Когда стучат в окно дожди,
и нос не высунуть из дома,
своим присутствием почтит,
возможно, грусть, что так знакома.
Дождь перестал и нет помех,
чтоб прогуляться в тихом парке.
День приглашает выйти всех
на рандеву без контрамарки.
Хоть одиночество не грех -
все одинокими побудем
когда-нибудь. Но точно блеф
сказать, что в радость это людям.
Иному очень повезло
и рядом есть кому он нужен.
К другому счастье не зашло,
и сердцем будет он простужен.
А жизнь не где-то за кормой,
она бежит по жилам током.
Теряем, ищем мы порой,
не видим рядом что под боком.
Опять стучат в окно дожди -
не привыкать нам к этой моде.
Родными стали нам почти.
Оденься, просто, по погоде.
И по погоде надо жить
всех обстоятельств непременно.
А точки ставить не спешить,
на свете много переменных:
то дождь, то снег, то плач, то смех,
деревья все меняют кроны.
Ждёт и провал, ждёт и успех,
ждут переправы и паромы.
В детстве верил я в солнечный край
Верил в доброе сердце и в рай
И никто ещё не умирал,
А теперь возьмёт бог кого
Мы пришли в этот мир погостить
Да напиться воды из горсти
Ведь с собою нам не унести
Даже самого лёгкого
Но когда ты приходишь ко мне
Я забываю про холод и снег
Я забываю про горе и лёд
Беспощадного мира
И снова ангел находит приют
И за окном моим птицы поют
Я обретаю безоблачный свет
Моя пустая квартира, мама...
В детстве я просыпался к утру
И думал, что никогда не умру
От обиды лишь слёзы утру
И ничего не останется
В детстве мама была молода
И ветер ночью качал провода
И этот звук постоянно во мне
Вслед за осенью тянется
А теперь надо мною весна
И суть её мне уже не ясна
И вроде кровь моя так же красна
Как в рябиновом детстве
Но когда ты приходишь ко мне
Я забываю про холод и снег
Но ты заходишь всё реже хотя
Ты живёшь по соседству, мама...
Человек умирает, когда умирает мечта. Гаснет взор его ясный, и вдруг опускаются руки. Вдаль не манит его неизведанных стран красота. Он не ловит с небес лишь ему различимые звуки. Человек умирает, хоть внешне он кажется жив. Пьёт он кофе с утра. Возвращается хмуро с работы. Но ничто не коснётся уже омертвевшей души. Крылья сломаны: их заслонили земные заботы. А пока он мечтает, он мир может целый обнять. Всё возможно ему. Для фантазии нету предела! Снова рифмами он заполняет под утро тетрадь, И по жизни идёт безмятежно, свободно и смело. И не важно совсем, сколько лет ему. Это - пустяк! Можно в двадцать быть старым, и в старость - с душою младенца... Так давайте мечтать о не созданных нами холстах, И по жизни идти с ясным взором и с бьющимся сердцем! Человек умирает, когда умирает мечта. Дальше жить ему незачем. Это - подобие смерти. Но пока ты - живой, ты так многое можешь создать!.. Верьте в силу Добра и в Мечту свою светлую верьте!
Когда в душе кромешный мрак, Когда любви в себе не видишь, Ты надеваешь черный бант На майку рифмы... Ты отпеваешь скорбью день, Промчавшийся над головою... Отодвигаешь мыслей тень, Что просочившись, бьёт слезою... И горемычные дела Ты оставляешь где-то сзади, Чтоб неотвратная тоска Не насовала в душу грязи... Но хрип в груди твоей сильней... Как будто капля камень точит... ...Туда, куда укрылся день, Уйдешь и ты - в раскрытость ночи...
Когда в ночи ногой босою Иголку хвойную нашаришь - Будто стальною полосою Сам по щеке себя ударишь. На что такое наступила Когда в ночи топтала тропку... Да к пылесосу не купила Пакетов новую коробку. Щади свои босые ноги. Они ни в чем не виноваты. Да, не спортсмены и не йоги. Не из резины, не из ваты. Хочу чтоб малая иголка Меня колола еженощно, Не меньше острого осколка, Что бьется в сердце, зло и мощно.
Все вещи собраны, Перепроверены, Куда вы едете?.. А вы уверенны? Во сколько вылет ваш?.. А, может, поездом? Не позавидуешь, Сказать по совести... Проверьте паспорт ваш, Его наличие, Хоть проводил бы кто! Так, для приличия! Хоть пожелал бы кто Пути счастливого, Побеспокоился, Проконтролировал... Да закажите вы Такси заранее, Пока доедете... А утро раннее... Уж лучше с вечера - В зал "ожидающих", Таких же спутников И провожающих... "Куда-то едете? - Водитель щурится, - Погода портится, И небо хмурится!" Вдруг не получится И рейс отменится? А вдруг авария?.. Судьба - изменница!.. А кто там с розами Вам улыбается? "Приехал все-таки!" Все расплывается... У стойки номер три Ждет регистрация. Успокоение И релаксация...
Так хочется остановить мгновенье - Весну как чудо нежного рожденья, И лето с его буйством и теплом, И осень с несгорающим костром. Так хочется продлить навечно юность, Чтоб ни одна морщина не коснулась, Затем - хотя бы силу сохранить, В конце - не оборвать бы только нить, И вставить палку в колесо Природы, Не завершив последнего похода. У краешка, над пропастью во ржи Притормозить стремительную жизнь. Но дни мелькают, как шальные спицы, - Нам просто не дано остановиться, И просветленье поджидает нас Внутри, где неприметное Сейчас, Как бесконечно длительная ось, Пронзает всё творение насквозь.
Не похоже, что завтра уж, скромно, лучисто, Кто-то вскинет глаза и отчаянно, чисто, Грустным голосом вымолвит: милая, верь, Что однажды попятится яростный зверь. Он попятится все же. По пятницам звери Переводят дыханье, по крайней-то мере... Отдыхают. Неделю трудились навзрыд, А теперь прилегли у родимых корыт. Может, звери желали другого подхода. Может быть, в зоопарке стояла погода Удивительно нежная... свет да тепло. И зверьё развезло, и тебя припекло. Да, зверьё о своём исключительном месте Что-то знает. Но мы, лет ещё через двести, Так же будем бессильны. Печально робки. Не крутые и сказочные колобки - Что умели катить и округло смываться. Их начни колотить - они тут же сливаться. Научи ты меня, мой дружок-колобок . Мой браток- голубок. Мой сынок - полубог. Научи меня - боком катиться. А не перед лисой суетиться. Но, как прежде, хитра и пушиста лиса. И угрюмо глядит колобок в небеса.
Печалью тихой полнятся Туманные поля. Колокола на звоннице Проснулись. Спит земля. Колокола тяжелые. Не высохла роса. Тончайшие, шелкОвые Взлетают голоса. И боль, и радость вспомнится Всех встреч, и всех разлук. Колокола на звоннице Рождают легкий звук. Колокола тяжелые. Не высохла роса. Тончайшие, шелкОвые Взлетают голоса. Для всех поют, для каждого, Поют для нас с тобой. Один оттенок жалобный И радостный другой. Печалью тихой полнятся Туманные поля. Колокола на звоннице Проснулись. Спит земля.
Я целую Вас Алёна в добрые глаза, С Вас снимаю платье в снежных оторочках. После шумной свадьбы Вы моя лоза На предгорье в беленьких чулочках Спите, милая Алёна. Спите, Вы мой талисман. Спите. Сказочное лоно Заливает призрачный туман. Пусть приснится Вам Алёна болдинская осень, Как мы с Вами вместе через сад идём. И смеётся филин прогоняя просинь С неба проливным души дождём. Я целую Вас Алёна в длинные ресницы. Родинку целую на плече у Вас. И сплетают наши судьбы радужные спицы Связывая, как последний раз.
Засыпаешь - засыпай себе, душа моя. Не забудь, что все пройдёт когда-нибудь. Ты усталая, ты маленькая самая. Ты проделала со мною длинный путь. Отдыхай себе, как птица, как созвездие. Под подушкой спят пушистые крыла. И мучительное горькое известие - О котором ты и думать не могла. Засыпай, душа. Хотя бы сны наивные Пусть наполнит тонкий пряный след духов. Только что здесь были голоса надрывные - А теперь всего лишь росчерки стихов. Засыпаешь - засыпай себе, душа моя. В самом деле, все пройдёт когда-нибудь. Темно-алая, ты маленькая самая. Ты проделала со мною длинный путь.
О, кто там кусается больно, комарик наверное. О, как одинок я, комарик, пшёл-ка ты на... Гудят даже ночью бетонные терема стены. А ты далеко, между нами молчанья стена. Наверное, ты замышляешь недоброе дело. Наверное, хочешь меня отравить и молчишь. Затихло твоё вероломное злобное тело, Которому пнуть бы по попе, но ты не простишь. Грохочут трамваи, салюты и лает собака, Комарик ревёт, негодяй, словно СУ-27. Меж нами молчанья стена и ночная рубаха, И этого хватит вполне, даже более чем...
До трех утра в кафе "Чинара" Торгуют пловом и ухой, И тьму Приморского бульвара Листок корябает сухой. И шелест лиственный и пенный, Есть первый знак и главный звук Неумолимой перемены, Всю ночь вершащейся вокруг. Где берег противоположный Лежит цепочкой огневой, Всю ночь горит маяк тревожный, Вертя циклопьей головой. Где с нефтяною гладью моря Беззвездный слился антрацит - Бессоннице всеобщей вторя, Мерцает что-то и блестит. На рейде, где морская вакса Кишит кефалью, говорят, Вот-вот готовые сорваться, Стоят "Титаник" и "Варяг". Им так не терпится, как будто Наш берег с мысом-близнецом Сомкнутся накрепко, и бухта Предстанет замкнутым кольцом.
Запрягу вас кони вороные Знаю я как вами управлять. Так хочу любимую обнять я Крепко её крепко целовать. Эх, студён морозец всё крепчает От езды уздечка зазвенит. Знаю моя милая скучает И перед окошечком сидит. Вдоль дороги лес стоит стеною Звёзды освещают дальний путь. Снег летит из под копыт искрою Кони мои резвые бегут. А пути совсем чуть-чуть осталось Я увижу вновь твои глаза. Обниму за плечи, как мечталось, Будем миловаться до утра. Вдалеке наличники мелькнули Выходи любимая, встречай. Шаль накинь на хрупки свои плечи, Дорогого гостя угощай...
Когда в твоей душе затмятся луны, Когда в крови свернётся молоко, Забрось любви таинственные руны - На башни наших песен-рококо. В них птицы станут гнёзда вить воркуя, Их будет морось окроплять тоской. И струнную синтетику смакуя, Я буду жизнь выкраивать рукой!.. Ты - воздух мой, мой якорь на века, Перины пух, судилище мирское, Туманы, степь, кряжистый дуб, река, Мышленье сердцем... Это дорогое! Я без тебя - предутренняя выпь, Отцветший и обдутый одуванчик, Сердечко в гробе, язвенная сыпь, Расколотый пластмассовый стаканчик!.. С тобою мы - игристое вино, Корона, луч, рассеянная млечность, Мы - для скрижалей твёрдое керно, Копированье неба, бесконечность!
Коричневая пуговка валялась на дороге. Никто не замечал ее в коричневой пыли, Но мимо по дороге прошли босые ноги, Босые, загорелые протопали, прошли. Ребята шли гурьбою по солнечной дороге, Алешка шел последним и больше всех пылил. Случайно иль нарочно, он сам не знает точно, На пуговку Алешка ногою наступил. Он поднял эту пуговку и взял ее с собою, И вдруг увидел буквы нерусские на ней. Ребята всей гурьбою к начальнику заставы Бегут, свернув с дороги, скорей, скорей, скорей! - Рассказывайте точно, - сказал начальник строго, И карту перед собою зеленую раскрыл, - - Среди какой деревни и на какой дороге На пуговку Алешка ногою наступил? Четыре дня искали, четыре дня скакали Бойцы по всем дорогам, забыв еду и сон, В дороге повстречали чужого незнакомца, Сурово осмотрели его со всех сторон. А пуговки-то нету от левого кармана А сшиты не по-русски короткие штаны, А в глубине кармана - патроны от нагана И карта укреплений советской стороны. Вот так шпион был пойман у самой у границы. Никто на нашу землю не ступит, не пройдет. В Алешкиной коллекции та пуговка хранится, За маленькую пуговку - ему большой почет!
Вселенским бредом, как накрыло,
а может, просто - сном дурным,
иль ведьма мир заворожила,
и в миг он стал совсем другим.
Не шьем весенние наряды,
"как голь на выдумку хитра"
и в тренде стали маскарады -
венецианская пора...
Витает царственно "корона"
Ее престол не пуст уже
и бум гипотез, и Верона
раздор диктует при дворе.
Томимся в замкнутом жилище,
царит на улицах весна,
цветёт на зимнем пепелище,
и яркой радостью полна.
Но в виртуальное пространство
затянет властно, всех - онлайн
и злобный призрак пуританства,
украсит щедро веб-дизайн.
А за окном улыбка солнца,
и верба снова расцвела,
но звон лукавого червонца
фальшиво бьёт в колокола.
Коровам не сладко - Жара надоела, Пол-лета муравушки Сочной не ела. Опять всухомятку Питаются козы. Куда подевались Июльские грозы? Летит телеграмма На фабрику гроз: "Вам разве не жалко Буренок и коз? Слепите нам тучку! Пришлите хоть штучку!"
Коровка божья... а за что назвали? Рога не выросли, но выросли усы. И не мычит, не спит на сеновале, не больше капельки предутренней росы. Обряжена природой в ярко-красный не то кафтан, а может, сарафан, кружочки чёрные на спинку вроде кляксы с небрежностью набрызгал им профан. Ни молока, ни мяса... в чём причина? Ломаю голову, ответа не найду. Одну прикроешь лепестком жасмина, другая ростом, коль сравнить, так с каланчу. Я думаю причиною явилась неспешность и задумчивость особ. Со мной коровка, видно, согласилась, и поползла еду искать и кров. Коровка божья - талисман удачи, считают так, и в это верю я. Чем покормить тебя скажи на даче, чтоб дольше ты в саду моём жила?
Ты попала, в мой дом, незаметно Проскользнув, очень быстро, как тень, Тихий шорох, послышался где-то, Где-то, скрипнула старая дверь... Я очнулся, от снов своих, грешных, Оглянулся, вокруг, и поверь В темноте, взгляд, печальный и нежный, Тихий, маленький, ласковый, зверь. Как, откуда, какими судьбами, Мы смогли повстречаться с тобой Ты идешь, мягкой лапкой ступая, Навевая, волшебный покой... Я не знаю, как ты появилась, Я не знаю, когда ты уйдешь, Небо, в темной дали, осветилось, На окошке, сидишь ты, и ждешь... Милый мой, луч надежды, сквозь годы, Возвратился, внезапно, ко мне, Я хотел бы узнать, как ты? Кто ты? Что ты знаешь сейчас, обо мне...
Кошка уходит тихо, Кошка уходит молча... Жаль, что она не плачет. Кажется, было б легче Знать о её печалях. Может она и хочет Чтобы мы были рядом В этот холодный вечер Но кошка уходит тихо, Кошка, она мудрее... Знает намного больше, Помнит свои обряды. Тайное ищет место, Чтобы уйти скорее, Чтобы не видеть боли Или скорбящих взглядов. Кошка уходит тихо, Не прикрывая веки, Смотрит не отрываясь, Видя не то, что люди. Может она смеётся, Перетекая в реку Новой прекрасной жизни, Зная что с нею будет...
Иду к тебе я тропкою, что вьётся тонкой ниткою. И вижу без астролога - по жизни путь с тобой. Я грань стираю тонкую, как паутинку зыбкую, между теплом и холодом, меж явью и мечтой. И мысли мои вертятся до головокружения: страдаю я от робости, а ты твердишь - плейбой. Гирляндой звёзды светятся, являясь украшением. Стоим мы перед пропастью мне кажется порой. Бывают трансформации чуть по началу видные. Любовь, сменяя ненависть, вдруг полыхнёт костром. Коснулось счастье лацканом, и колкости обидные сменила ты на вежливость. Что сделалось с тобой? Ты в ярко-жёлтой кофточке, как будто солнце ясное. Природного явления такого больше нет. Колючей была ёлочкой, но тема ныне праздная - закончены все прения - я... /плюсом ты/ - дуэт.
Коснусь тихонько взглядом Ажурных кружев за окном, Где белым пухом принаряжен, Орешник спящий над прудом. Он тихо спит и может лето, Приснилось весело ему, Где травами земля одета И ветер трогает листву. Или уныло осень плачет, Накинув сумрачный туман И как в плаще промокшем прячет, Цветы увядшие в бурьян. Он спит. Сковали соки - Зимы морозы - под корой, Но знаю все проходят сроки И верно - грезит он весной. Когда начнётся всё с начала. Земная наклонится ось И как бы вьюга не кричала - Всё оживет, воскреснет вновь.
Наш кот по небу не летает. Хотя, когда-то тоже мог Скакать как мячик и, играя, Залезть под самый потолок! Наш кот не возит пассажиров, Но рад вниманию людей. Вполне довольный этим миром, Уже не выпустит когтей. И двигатель коту не нужен, Но если он доволен жутко, То будет он урчать не хуже, Чем трансформаторная будка. Ну да... наш кот не дирижабль, Но очень на него похож! Ведь, если положить их рядом - Отличий сильных не найдешь!
Как у нашей кошки В обувной коробке Появились крошки - Маленькие кнопки. Лапки в растопырку, Тычутся в ладошку Мокрой носопыркой - Ищут маму-кошку. Родились слепые. И пищат малышки, Теплые, смешные, Серенькие "мышки"! Мама их жалеет, Мама их голубит, Теплой шерсткой греет, Кормит их и любит. Словно три колбаски Разлеглись на тряпочке! Открывайте глазки! Подрастайте, лапочки!
Крадётся осень, чтоб войти без стука и август потеснить - он лета "хвост". И перелётная готовится пичуга к далёким странам, полным жёлтых роз. Ну, а у нас, вестимо, лист желтеет, но нет трагедии, я уверяю в том. Завьюжат листья старую аллею, а ты листочек вложишь в толстый том. И золотых шаров нарвёшь охапку - прощаясь с летом, сделаешь венок. В природе всё идёт ведь по порядку - и осень перешла уже порог. Она продолжит бал, пестрея платьем, скупому солнышку подставивши чело. Пока сентябрь находится у власти, не раз подарит ей своё тепло. А листик жёлтый заскорузлой коркой, как раритет в том томике лежит. Хранит об осени он память стойко, хотя поблек бывалый колорит. Пусть где-то там во всю желтеют розы, колючками спасая свою жизнь, не устрашат нас русские морозы - встречали и встречаем их на бис.
Край зимы. И даже в поле Ощущаешь ломкий край. Ветра теплого раздолье, Первых птиц веселый грай. Сердце падает, как в пропасть - Мы дожили, мы смогли. И цветок взрывает плоскость Влажной утренней земли. Лепестки парят, как крылья - Все уже предрешено. Небо яркое раскрылось, Как Ван-Гога полотно. Улететь бы в бесконечность, К обезумевшим скворцам, Оглашающим окрестность Звонкой песней без конца. Где сливается синь неба С черным краешком земли, Звон ручья с молчаньем снега, Смех весны и плач зимы.
1. Душа моя, что облачко, Чиста и невесома! От зимних снов хмелею я И на Душе - истома! Пр: В светлый день Крещения Воды Иордана Окропляют бренные Грешные тела. В светлый день Крещения Заживают раны И во славу Господа - Добрые дела! 2. О, Господи, услышь меня! Пошли, молю, прощенье! Прости и отпусти скорей Мне, Боже, пригрешенья! Пр: Души, словно ангелы, Чистые, смиренные! Упоён молитвами Звёздный небосклон... В светлый день Крещения Песни вдохновенные И плывёт над Вечностью Колокольный звон! 3. Словами излечи мне грусть, Мария Магдалена! Покаюсь, причащусь огнём И преклоню колена... Пр: В светлый день Крещения Воды Иордана Окропляют бренные Грешные тела. В светлый день Крещения Заживают раны И во славу Господа - Добрые дела!
Крохотная звёздочка на небе
в темно - синем бархате ночи
и Луна, что - будто бы из меди,
тихим светом льёт свои лучи.
Расбросали, словно, одеяла
по полям туманные пары,
Август - уходящий у начала
яркой и задумчивой поры..
Где -то за окном грустят о лете
о коротких ласковых ночах,
но уносит вдаль холодный ветер
всё, что нам пригрезилось во снах.
Крохотная звёздочка на небе
в темно - синем бархате ночи
и Луна, что - будто бы из меди,
тихим светом льёт свои лучи.
Если видишь за окошком Круговерть - Сразу надо вместе с кошкой Песню петь. Небольшая тут задачка, Ерунда! Вот представьте: в море качка, Чехарда. И подходят отовсюду Корабли Посмотреть на чудо-юдо Пуп земли. Приплывет к пупу земному Рыба-кит. У него коронный номер - Грозный вид. Но махнёт веслом ужасный Бармалей, И утонет кит, несчастный Дуралей! Бармалея напугает Осьминог: Шутка ли, когда шагают Восемь ног! Но его подвинет важный Бармаглот - Осьминог споткнётся даже, Так-то вот! Бармаглота застращает Рыба-меч: Вон глазищами вращает - Не перечь! Но откусит меч серьёзный Крокодил, Чтобы снова Кит всех грозный Проглотил. Я смотрю на троглодитов: Вот ведь страсть! Так упорно и сердито Делят власть. Все торопятся усесться В пуп земной, А кругом - навалом места Нам с тобой!
Кружат разноцветные листья,
Льёт с неба безрадостный дождь -
И так же грустны мои мысли,
И ты так печально поёшь.
Последние стаи устало
Направили крылья на юг.
Чего им у нас не хватало?
Тепла, как и людям, мой друг.
Взгляни-ка: в тугой паутине
Запутался солнечный луч,
Но ветер, спасатель наивный,
Метнулся к земле из-за туч
И снова умчался на небо,
С добычей - смешным пауком.
А значит, и мы, хоть нелепо,
Но можем с тобою вдвоём
Подняться вослед каравану
И скромно, хоть в самом хвосте,
Исполнив простое желанье,
За стаей на юг улететь.
Руками махать, как придётся,
Пытаясь догнать журавлей,
И видеть лишь рыжее солнце
Над чёрной печалью полей.
Какие крылья? Те, что носят птицы? Те, что драконов поднимали в высь? От крыльев-зонтиков остались только спицы, А новые, увы, не прижились! И сколько не хрусти теперь плечами И кожу на лопатках не дери, И сколько не мечтай во сне ночами - Они засохли косточкой внутри. Ты променяла, помнишь, их на право Ходить теперь ногами по земле... А крылья - это детская забава! Теперь летаешь ночью...на метле!
Для кого-то хватит потолка, Чье-то сердце купол неба просит. Он любые крыши вверх толкал Ставя неудобные вопросы. В косных догмах находил изъян - Признавал лишь воздух без границы. Кто-то род ведёт от обезьян, У кого-то в предках были птицы. Крылья ангела? Орла носил поэт? Связки рвал, не шел до половины. В небесах звучит его куплет. Он сумел наш горизонт раздвинуть.
Крылья Ангелов в небе разброшены, белым пухом летят облака, проплывают над нашими веснами, обнимая весь мир свысока. И вдали за туманами белыми миражами встают города, где влюблённые в юность и смелые, мы клянёмся в любви - навсегда. И черёмух качаются ветки, и пьянит сладко их аромат, так свежи поцелуи и крепки, что не хочется рук разнимать. И в цветущем останутся мае, все восторги той первой любви, в том волшебном, сияющем крае, где так звонко поют соловьи.
Соль На щеках и в океане у наших ног. Боль! Далеки теперь те страны, где сплести венок из звёзд легко я мог. И тебе подарить. Как мне дальше жить? Без тебя мне дальше жить Пр: Крылья падают в море, Крылья зари. Крылья алого цвета, Словно губы твои. Крылья нашего счастья, Это чистое пламя... Крылья падают в море! И кружИтся над нами В дикой пляске горе. Крылья падают в море! Крылья падают в море! Свет! Посмотри, ещё не поздно, открыта дверь. Свет! Посмотри, сияют звёзды! Дотянусь до них опять, ты мне поверь! Я прошу, не грусти! Я исправлю всё! Обещаю, мы взлетим! Пр: Мы с тобою взлетим... Мы с тобою летим! Мы с тобою...
Кто-то любит вспоминать молодецкие забавы, кудри-смоль, былую стать иль поклонников оравы. Он как будто видит то, что теперь лишь в зазеркалье, и вздыхает тяжело, расшевеливая раны. Кто-то в зеркало взглянув, над морщинками смеётся и над носом - стал как клюв, в благодушье завернётся. Посмеяться над собой величайшая наука. Так скажу тебе, брат мой, быть унылым - это мука.
Кто видел море - тот сюда вернётся, Оно магнит и красная строка. Оно владеет сердцем флотоводца И сердцем рядового моряка. Оно чарует жителя степного, Оно пленяет гостя из лесов. Оно всегда отзывчиво и ново,- И все секреты прячет на засов! Оно меня, как цепью приковало Мажорной, многобалловой волной И я хочу сплошную кипень вала Как сувенир, на память взять с собой И ото всей души землепроходца Я утверждаю истину одну: Кто видел море - тот сюда вернётся, Не глядя на чины и седину.
Куда бежишь ты речка быстрая? Летишь соловушка дружок? И в соловьином пении, чистыми Звенит свирелями лужок. Ты по утрам пел песни нежные Они, как солнышко весной. Моя любовь - она безбрежная Хочу быть рядышком с тобой. А по утрам рассветы ранние Невестой вишня там в саду. Красуются дорожки разные Моя любовь, тебя я жду. Куда бежишь ты речка быстрая? Как берега твои круты! Не слышно милого соловушки Сердечко мается в груди. Там за рекой в луга туманные Встречать рассвет мы шли с тобой. Как только зорька поднималася Рождалась песня над водой. Песнь соловьиная душевная Всех согревала теплотой. Мир замирал, когда напевная Звучала музыкой простой. Песнь соловьиная напевная Звучала музыкой простой.
Я от сомнений не избавил Себя, но в целом видно мне, Куда летит России ангел, Что он несёт своей стране? В его глазах глубоких тайна. Улыбка на его губах. Летит над морем. Не случайно Над Русским Флотом крыльев взмах. Над синим морем, где открыл я С ним двери в светлую мечту, Где с парусами его крылья Соединились на лету. Вдали причал с волною пенной... Уже летит он от Земли, А с ним, как братья, во Вселенной Летят России корабли.
Вечер спустился на город курортный... Дремлют в порту катера... Сердце тревожат звуки аккордные, Плещет тихонько волна... Песня печальная время минувшего, Лунная музыка струн... Ноты незримые моря уснувшего Импровизацией дум... Голос негромкий, голос чарующий Тембром душевным манИт... Старый романс, как прежде волнующий, Как откровенье звучит... Хочется слушать, в ночи растворяясь И позабыв обо всем... Плещутся волны, любовно ласкаясь, О берегов окоем...
Целый кусочек жизни. Сомкнуты крылья птицы. Здесь, среди нот капризных, Будет судьба веселиться. Здесь, среди слёз усталых, И говорливых строчек, Станет опять всё мало, Хоть и взахлёб , мне, впрочем. Стукнет колодой звонкой, Синей спиной, позлится, И разомкнёт иконкой Крылья уставшей птицы Как и прошедшим летом, Как и испитой чашей, Кто за спиной, кто следом. И ни своим ни нашим. Глупые люди верят, Носят в груди страницы. Умные не замечают Как умирают птицы. Целый кусочек жизни. Всё, что кусочком стало. Пусть только мною признан, Ты всё равно начало...
В малине тонут дачники в июле,
Где вход, где выход - не видать вдали.
Сорву я ягоды, что веточку нагнули,
И подниму упавшие с земли.
Брожу в малине, словно в лабиринте
Блистательного парка Фонтенбло,
В саду зелёном красных звёзд хранитель
Все пальцы с непривычки исколол.
Накрыли, как плетёную корзину,
Воспоминания мальчишеских годов -
Колючие в жару кусты малины,
И влажная земля между рядов.
В малине тонут дачники в июле,
Где вход, где выход - не видать вдали.
Сорву я ягоды, что веточку нагнули,
И подниму упавшие с земли.
Квадрат окна черней чернил, Малевича, считай, панно. Свет колыхается свечи и лижет он бокала дно. Штормит пространство или нас? Скрываем за фасадами мы наших тел сердца под час, а надо ли, а надо ли? Я не одна, ты не один, в придачу счастье - мы втроём! Звезда видна в окна проём, мы от любви пьянее вин! А платья шелестит атлас в предчувствии агонии - слились в гармонии мы в раз - нет места какофонии.
Я иду прочь. Мимо текут бульвары. Я иду в ночь. Вижу - в беседке пары. Я иду в дождь, Что барабанит по лужам. По телу бежит дрожь. Нужен ли ты мне? Нужен... Пр В мельканье лет, В смятенье дней - Всё ночь, Как снег, На мост ложится. Квадрига огненных коней Сквозь мглу веков К рассвету мчится. Эта тоска пусть Будет сегодня рядом. Клонит меня грусть, Клонит к слезливым взглядам. На сердце моём легчает, Немного, совсем чуть-чуть... Ветер с силой качает Моей колыбели путь. Пр
Закатных бликов пыль немая,
здесь тишина - покоя дочь,
и воздух краской застилая,
печальных нот не раскрывая,
приходит ласковая ночь.
Вечерним бархатом покрыты,
в траве душистые цветы,
дыханье ветра как магнитом,
где все мечты земли сокрыты,
к себе притягивает сны.
Свет уходя в тиши повисшей,
являя красок полноту,
под возглас птиц, в плену затишья,
под дымку цвета спелой вишни,
качает сонную листву.
Закатных бликов пыль немая,
здесь тишина - покоя дочь,
и воздух негой застилая,
от суеты мир увлекая,
приходит ласковая ночь...
Машет крыльями лебедушка-метелица, Задувает, в складки забивается. На дорожках пух за нею стелется, Кружится, в колечки завивается... Успокойся, не тревожься, птица белая, Улетай на север, зима-зимушка! Пусть весна приходит оголтелая! Пусть распустит почки моя ивушка! Не роняй перо, зима-метелица! Не морозь вокруг природу-матушку! Пусть трава-муравушка расстелется, И водичка побежит по камушку... Пусть сияет, греет ярко солнышко, Теплым ветром души согреваются, И земля проклюнет в поле зернышко, Пусть вокруг тоска не отзывается!
Я так давно хочу тебя понять, Но тайну мне твою не разгадать, Ты словно в небе сумрачном звезда, Вся состоишь из пламени и льда. Закружит белым пеплом над землёй, Пожар любви, погашенный тобой, Но знать бы, к счастью или на беду, Была моим, ты, пламенем во льду. ПРИПЕВ: Лёд и пламя, вместо сердца у тебя, Лёд и пламя, обжигают холодя, Страсть желаний возрастает всё сильней, Но живут в душе твоей - лёд и пламя. Сменяет утро ночь, встаёт рассвет, А мне, как прежде, не найти ответ, Зачем так сердце бережно хранит, Ту колдовскую смесь твоей любви. Я так давно хочу тебя понять, Но тайну мне твою не разгадать, Ты словно в небе сумрачном звезда, Вся состоишь из пламени и льда. ПРИПЕВ: Лёд и пламя, вместо сердца у тебя, Лёд и пламя, обжигают холодя, Страсть желаний возрастает всё сильней, Но живут в душе твоей - лёд и пламя. Лёд и пламя, вместо сердца у тебя, Лёд и пламя, обжигают холодя, Страсть желаний возрастает всё сильней, Но живут в душе твоей - лёд и пламя.
Леди Осень - привет, дорогая!
Ваш бальзаковский возраст не в счёт.
Вы, шаля и игриво ступая,
Веселитесь, кружа хоровод.
Словно юная леди кокетка,
Поражаете синью небес...
Солнцем рыжим поля обжигая,
Согревая испуганный лес.
Словно строгая леди брюнетка,
В тёмной шляпке из вычурных туч...
Лик дождливой вуалью прикрыли,
Спрятав взгляд, что по прежнему жгуч.
Вы играете с ветром на флейте,
Сочиняя романсы, кантаты.
А с туманом - романы под утро,
Не стесняясь заводите... с каждым.
То развесите в небе гирлянды,
Паутинок летящих паря...
То дождями отхлещете щёки,
Толь из ревности - то ли любя.
Леди Осень! Привет, дорогая!
Ваш бальзаковский возраст не в счёт.
Вы умело на скрипке играя...
Всё вокруг завлекли в хоровод.
По звёздному небу Привычно, без спешки Мороза везут Ледяные олешки! А рядышком млечная Вьётся река! Мороз из реки Зачерпнёт молока. На старенькой крыше Бездомные кошки Достали уже Новогодние плошки! Мороз их заметит И - прыг с высоты, - Сегодня же праздник, А плошки пусты! Напьются Черныш, Огонёк и Снежок, Залезут в морозовский Синий мешок. И дедушка их Разнесёт на спине - Серёжке, Тимошке, Алёшке и мне! По звёздному небу Привычно, без спешки Мороза везут Ледяные олешки! А рядышком млечная Вьётся река! Мороз из реки Зачерпнёт молока.
На солнце греется река. Шуршат, ломаясь, льдины. Их ноздреватые бока В песке и комьях глины. На Север, в Обь, они спешат, Намокший снег теряя, Как стадо белых медвежат, Толкаясь и ныряя. Здесь тесно, жарко им. Взгляни: Они блестят от пота. Опять поссорились они - Затор у поворота! Идёт дежурный катер "Гром" Теченью на подмогу. Когтистой лапою - багром Их разнимает строго. На солнце греется река. Шуршат, ломаясь, льдины. Их ноздреватые бока В песке и комьях глины. И вот очистилась река, Меняются картины: Плывут, качаясь, облака Там, где ныряли льдины.
Легла на поле позолота. Снопами вяжут колоски. Склонилась тонкая осока и по воде плывут круги. Как в зеркалах стоят любуясь, березки красотой своей. И день ушёл слегка нахмурясь, к себе созвал грибных дождей. Грущу о лете, понемногу всё оставляя позади, а впереди опять дорога, в осенней прячется дали.
Легли тихонько сумерки на плечи Устало день уходит прочь: дела, заботы, радость, встречи-- возьмёт в свои объятья ночь. И как портрет в оконной раме застыло, отражение в стекле, фонарный свет под небесами и лик, парящий в темноте. Часы спешащие приблизят, неведомый и непрожитый день, и новую мелодию нанизит, минутами кружащий веретень. Как в душах возжигают свечи, так в темноте забрезжит свет, зарёй похожею на вечер платком небесным машет вслед.
Оставила избушку, отплыла Опять туда, где прежде и была. Я каждый день там плаваю, лечу - Когда, бывает, жгу свою свечу. Оставила свой ненадёжный скит. Пусть он зимой и летом ровно спит. Там падают плоды - орехи, шишки. А в комнатах печально дышат книжки. Там братец Кролик ходит как живой. И братец Лис как Линч с передовой, Все вместе собирают вроде Лего... Я налегке, по воздуху - бегом. А кролик с лисом - цугом и кругом. И всем нам надо - дотянуть до снега. Да, только он укроет мой шалаш. Он пощадит мой старенький стеллаж, Комод и печку, и мои тетрадки - Ведь я же их оставила опять Там где пристало зимовать и спать. В карманчике у сердца, в теплой складке.
Я утонул в душистых травах... Раскинув руки, в тишине, Среди жуков, среди козявок Лежу на сумеречном дне. Пыльцой медовой запорошен, Сердито пчёлами отпет, Сквозь отцветающий горошек Лежу, гляжу на белый свет... В моих ногах терновый кустик Шуршит, отряхивая зной, И облака недавней грусти Плывут, играя, надо мной... Потом я выйду на поляну, Шмеля уснувшего стряхну, И если снова грустным стану - Вернусь и в травах утону...
Шапки снега, как парус на крепких ветвях, Синевой разметался простор. Тишину не нарушит ни щебет, ни взмах, Да и я не веду разговор. Лишь вдыхаю мороз, выдыхаю парок, Щеки тру энергично рукой. Я стихи почитать для деревьев бы мог, Но слова нарушают покой. Слышал всё старый лес, ветер всех обнимал, Облака усмехались вдали... Я по снегу плыву, как лихой капитан, И деревья - мои корабли. Мачты сосен взлетают над сонной землей, Белки словно на реях сидят, А сугробы вздымаются белой волной, И под утренним солнцем блестят.
Летел бессовестный носок... Он сегодня во всем виноват - В том, что он до сих пор одинок, В том, что он полосат и помят... В том, что пару ему не найти, В том, что все еще хочется спать, В том, что в садик придется идти, А еще заправлять кровать. В том, что каша такая горячая, В том, что паста зубная кусачая, Что в сапожках колючий песок... Виноват! Виноват носок...
Лети, душа моя, голубчик...
Лети повыше и поверх.
Никто тебя уж не получит,
Выходит так - что уж вовек.
Ни Питера, ни Сан-Франциско.
Парижа нету и Москвы.
Ни далеко теперь ни близко
Для птичьей легкой головы.
Для пары крыл... то память, память -
О прочих сизых голубях.
Пока летишь - не можешь падать.
От окровавленных рубах -
Довольно далеко до тучи.
До пепельных пушистых лап.
Голубчик мой. Всё только чутче
Теперь для тех, кто детски слаб.
Не будем мучить неповинных
В самоуправстве, нипочём...
Суровых - сумрачных - невидных,
Построившихся за плечом.
Не будем поминать о чуде.
Голубчик мой. Лети. Слова
Сто тысяч раз припомнят люди
И вся сиротская Москва.
Лето катит вперёд беспечально, И ещё ничего не сбылось, Но могучий небесный начальник Повернул уже Землю за ось, И планета с разгона, с размаху, Пережив самый долгий из дней, Разодрав облака, как рубаху, Заявила, что завтра темней Станут наши прозрачные ночи, Холоднее роса поутру, А в цветущей берёзовой роще, Трепеща на вечернем ветру, Лист в зелёной неброской одежде Размышляет впервые о том, Как закрутит он лихо-небрежно Жёлтый шарф на багряном пальто.
Летний дождь бежал по полю И по речке через мост. Отпустил ручьи на волю, Замочил мышонку хвост. Капнул зайцу он на ухо И умыл в лесу цветы Под листок забилась муха, Закатился еж в кусты. Волк сырой, как после ванны, Крот запрятался в траву. Дождь ударил в барабаны. Разбудил в дупле сову. В норку юркнула лисица, В будке мокрый пес лежит. Дождь сверкает, веселится И по радуге бежит.
Лето, лето к нам пришло! Стало сухо и тепло. По дорожке прямиком Ходят ножки босиком Кружат пчёлы, вьются птицы. А Маринка веселится. Увидала петуха: - Посмотрите! Ха-ха-ха! Удивительный петух: Сверху - перья, снизу - пух! Увидала поросёнка, Улыбается девчонка: - Кто от курицы бежит, На всю улицу визжит, Вместо хвостика крючок, Вместо носа пятачок, Пятачок дырявый, А крючок вертлявый? А Барбос, рыжий пёс, Рассмешил её до слёз. Он бежит не за котом, А за собственным хвостом. Хитрый хвостик вьётся, В зубы не даётся. Пёс уныло ковыляет, Потому что он устал. Хвостик весело виляет: "Не достал! Не достал! Лето, лето к нам пришло! Стало сухо и тепло. По дорожке прямиком Ходят ножки босиком!
Был в хлебнице несвежий хлеб. В буфете слипшихся конфет Две дюжины. Котлета с кашей на обед, Лапша на ужин. В комоде с глаженным бельём, (Не на замочке) Заначка скромная с рублём. Узлом в платочке. Половичок, буфет, комод. Довольно скучно. А мне хотелось эскимо, Но я послушный. Была икона на стене. Лампадка, ладан. Мне шоколадных бы конфет И лимонада. И скрип на каждом был шагу. А из оконца Ей было видно - на снегу Лежало солнце. Оно лежало сотню лет. В снегу лежало. В буфете слипшихся конфет Не прибывало. Мне дотянуться до окна Не хватит роста. На стул поставила она... Вот. Вспомнил просто.
Лицо омытое дождями, Не прячь, там слезы не видны, Прошли с холодными ветрами - Надежды, радость и мечты. И ждать уже того, что будет Тихонько сердце устаёт, И небо, как в холодных лужах, В их отраженьи птиц полет. Но солнце высушит лучами, Ту нереальность бытия... И всё, что было между нами Вернёт из лабиринтов сна. Лицо омытое дождями, Не прячь, там слезы не видны, Прошли с холодными ветрами - Надежды, радость и мечты.
Качнулся, позвал и замер... игрив, незатейлив и тих... но щёлкнуло в сердце... таймер... пульсирует в венах стих. И будто весной дохнуло, волнением вешних грёз; струной нараспев тянуло и жаждалось встряски гроз. Хотелось гремучих ливней и страсти, бурлящей кровь; но не было рифмы обидней банальнейшей кровь-любовь. И не было счастья ярче, чем миг озаренья... чист не познанный мною раньше на яблоне спелой ... лист.
Трепещут на ветке
листочки под ветром ненастным,
Зеленый - на пышном
балу в одежонке простой,
Лист красный сверкает
и знает, что он распрекрасный,
А желтый уверен,
что в сущности, он золотой.
И ветка под ветром
кладет и кладет реверансы,
Лист красный сегодня
кружится и с этой и с той,
Невзрачный зеленый
беспечно вращается в танце,
Но всех восхищает,
конечно же, лист золотой.
Под шквалом жестоким
срываются с ветки покровы,
Но листик зеленый
остался еще на постой.
С блистательно-красным
расправился ветер сурово,
А первым под ноги
прохожих упал золотой.
Хоть немножко благодати Я у Бога попрошу, На листочке из тетради Волю дам карандашу. Попрошу совсем немножко, Чтоб сынок здоровым рос, Утром ранним, сном, в окошко Заходил к нему Христос. И, ещё добавлю с краю, Чуть заметно, на полях, Освети дорогу к Раю, Наяву или во снах. И в конце того листочка Вопрошу я напоследок, Где та отправная точка, От которой идти следом?
Листья тихо
касаются ветра и грёз.
Листья тихо
прощаются с песней берёз.
Плачут, пляшут
у берега белой зимы.
Прячем взгляды
и прячемся в шарфики мы.
Лето, лето
раскрасило красками свет.
Лета - тёплого,
спелого, яркого - нет.
Листья сброшены,
брошены, где их приют?
Листья старыми
мётлами в парках метут.
Время колким
безжалостным снегом взошло.
Слышишь? Замерло
замертво то, что цвело.
Где-то души
узорами листьев шумят.
Лето снова
распустится, нам говорят.
Яркой, нарядной стала земля.
В парках аллеи осень зажгла.
И под зонтами, словно во сне,
Пары бредут позабыв о весне.
Счастье смывают неспешно дожди,
Стали короче промокшие дни.
И силуэты озябших теней,
Мягко рисует свет фонарей.
Пр
Листья кружатся плавно скользя,
В медленном танце нежность храня.
С летом простившись машут вослед,
В музыке ветра расслышав сонет.
Сумрак тумана спрятал дома.
В музыке блюза тает Луна.
Блеском веселым окна витрин,
Манят уютом мягких гардин.
Щедро влюблённым дарят приют
Ветры свои серенады поют
И под покровом холодных дождей
Пламя любви возгорает сильней.
Пр
Листья кружатся плавно скользя,
В медленном танце нежность храня.
С летом простившись машут вослед,
В музыке ветра расслышав сонет.
Когда-то с маменькой по Киеву гуляла Манюня-девочка прелестной красоты. Она прохожих красотою удивляла И незнакомые дарили ей цветы. И вот теперь она в прекрасном ресторане Поет и радует веселый наш народ. Как только доллар появляется в кармане Иду туда, где эта девочка поет. Припев: Люба-Любонька, целую тебя в губоньки, За то, что ты поешь, как соловей. Сегодня ты на Брайтоне сияешь, А завтра, может, выйдешь на Бродвей. Сегодня ты на Брайтоне сияешь, А завтра, может, выйдешь на Бродвей. Мои родные, эмигранты дорогие И заграничные любимые друзья. За столько лет ко мне не стали Вы чужими. Нужна Вам так же песня звонкая моя. Я буду баловать и радовать Вас песней, Без песни жить, как без воды совсем нельзя. Пока в груди не перестанет биться сердце, Я буду петь для Вас, мои друзья. Припев:
Я тебе подарю ожерелье из звёзд, Любимая! Я вплету в каждый день по букету из роз, Любимая! Я укрою тебя покрывалом из ласк, Любимая! Прокричу, прошепчу тебе тысячу раз: "Любимая!" Загрустишь, рассмешить я сумею тебя, Любимая! Улыбнёшься, и мир заискрится опять, Любимая! Буду руки твои я всю жизнь целовать, Любимая! Буду солнышком ясным тебя называть, Любимая! Никогда не позволю замёрзнуть тебе, Любимая! Я за встречу с тобой благодарен судьбе, Любимая! Для тебя мне волшебником хочется стать, Любимая! Об одном лишь прошу, будь со мною всегда, Люби меня!
Волшебный голос скрипки в тишине, Мерцание свечей и тени на стене. Влюблённость глаз и близость нежных рук - Сплетён судьбой незримый счастья круг. Я не смогу забыть твои слова, Я не могу забыть твоё сиянье глаз. И кружится от счастья голова, И я влюблён в тебя, как в первый раз. Любимых глаз сиянье снится мне. Мерцание свечей и тени на стене, И нет тебя прекрасней и светлей, И в горле ком от нежности твоей.
В далекий край товарищ улетает, Родные ветры вслед за ним летят. Любимый город в синей дымке тает, Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд. Пройдет товарищ все бои и войны, Не зная сна, не зная тишины. Любимый город может спать спокойно, И видеть сны, и зеленеть среди весны. Когда ж домой товарищ мой вернется, За ним родные ветры прилетят, Любимый город другу улыбнется, Знакомый дом, зеленый сад, веселый взгляд.
Люблю, люблю, люблю эту пору, когда и весна впереди еще вся, и бурную воду, и первую флору, как будто потягивающуюся. Зеленая дымка, летучая прядка, эгейские лужи, истома полей... Одна беда, что все это кратко, но дальше не хуже, а только милей. Сирень, свирель, сосна каравелья, засилье веселья, трезвон комарья, и прелесть бесцелья, и сладость безделья, и хмель без похмелья, и ты без белья! А позднее лето, а колкие травы, а нервного неба лазурная резь, настой исключительно сладкой отравы, блаженный, пока он не кончится весь. А там, а там - чудесная осень, хоть мы и не просим, не спросим о том, своим безволосьем, своим бесколосьем она создает утешительный фон: в сравнении с этим свистящим простором, растянутым мором, сводящим с ума, любой перед собственным мысленным взором глядит командором. А там и зима. А что? Люблю, люблю эту зиму, глухую низину, ледовую дзынь, заката стаккато, рассвета резину, и запах бензина, и путь в магазин, сугробов картузы, сосулек диезы, коньки-ледорезы, завьюженный тракт, и сладость работы, и роскошь аскезы - тут нет катахрезы, все именно так. А там, а там - и старость, по ходу счастливую коду сулящий покой, когда уже любишь любую погоду - ведь может назавтра не быть никакой. Когда в ожиданье последней разлуки - ни злобы, ни скуки. Почтенье к летам, и взрослые дети, и юные внуки, и сладкие глюки, а дальше, а там - небесные краски, нездешние дали, любви цинандали, мечты эскимо, где все, что мы ждали, чего недодали, о чем не гадали, нам дастся само. А нет - так нет, и даже не надо. Не хочет парада усталый боец. Какая услада, какая отрада, какая награда уснуть наконец, допить свою долю из праздничной чаши, раскрасить покраше последние дни - и больше не помнить всей этой параши, всей этой какаши, всей этой херни.
Люблю я зиму, господа.
Уж мало что я знаю четко...
Уж хвост - туда, язык - сюда,
Глаза глядят светло и кротко.
Уж шуба не хранит тепло.
Уж шарф не кутает, ни грамма.
А на душе-то - весело,
А вовсе даже и не драма.
И этот ошалелый снег.
И эти веточки сквозные.
Ни книг, ни прочих нежных нег -
Особенно на выходные.
А только спячка да мороз,
Все бело-черно, черно-бело.
Ну, словом - отставной матрос
Метелкой машет оголтело.
Он не вернется никуда.
Что курск ему, что нам титаник.
Люблю я зиму, господа,
Как звездчатый имбирный пряник,
Люблю я зиму, господа.
Уж мало что я знаю четко...
Уж хвост - туда, язык - сюда,
Глаза глядят светло и кротко.
Твой вздох наполню музыкой сердца своего. Твой свет - что ещё нужно? - больше - почти ничего. Твой мир - неповторим, как солнечный луч, как цветок на лугу. Твой взгляд... в нём столько нежности, я без него никогда не смогу... Жить... Пр: И снова я плачу. ... От этого счастья. ... Ты слов моих ближе. ... Люблю тебя, слышишь... Ночь... в сиреневом танце срывает вуаль с облаков над нами. Ночь... отсутствует глянец - простая и чистая - звёзды считаем... День... и прежде, и после... а шлейф этот лунный - его отражение. Где... мы раньше плутали, ведь, дышится только на пересечении Душ... Пр:
Каким же удивительным вещам
Всю молодость училась. Всю незрелость.
Каким же щам, бульонам и борщам.
В каких бы я источниках ни грелась...
Но масло клокотало, и вода
Меня сама собою так варила -
Что мигом раскрывались ворота,
О чем бы я под нос ни говорила.
А вот под нос... И будь здоров, мой нос,
Который не робел и оболочку
Натянутую натуго всерьёз -
Отважно разрывал, и в одиночку.
Ты, любопытство. Только ты и ты.
Старательно беру твои уроки,
Средь бела дня, унылые черты -
Все не моё. И выспренные строки
Построились в угольник или в куб
И улетели вдаль, мой друг любезный.
Опять стою, помешивая суп.
Съедобный, может быть, но бесполезный.
Каким же удивительным вещам
Всю молодость училась. Всю незрелость.
Каким же щам, бульонам и борщам.
В каких бы я источниках ни грелась...
Ни в одни не влезу брюки - Неуклюжим стало тело! Я была с тобой в разлуке И ужасно растолстела. Всё-то я переживала, Что не влезть в твои объятья. Мама мне перешивала Юбки, кофты, джинсы, платья. Ручки были - паутинки! - Невозвратная потеря! Я была такой тростинкой! Мне теперь никто не верит... Страсть меняет наши лица, Сузит талию тревога. Мне пришлось в тебя влюбиться, Чтобы похудеть немного... Ни в одни не влезу брюки - Неуклюжим стало тело! Я была с тобой в разлуке И ужасно растолстела. Я страдаю, таю, тлею, Чтоб достойно встретить осень. Но ни капли не худею! И куда меня разносит?
Любовники в конце сезона, Кому тоска стесняет грудь, Кому в грядущем нет резона Рассчитывать на что-нибудь, Меж побережьем и вокзалом В последний двинулись парад, И с лихорадочным накалом Над ними лампочки горят. В саду, где памятник десанту,- Шаги, движенье, голоса, Как если б город оккупанту Сдавался через три часа. С какой звериной, жадной прытью Терзают плоть, хватают снедь! Там все торопится к закрытью, И все боятся не успеть. Листва платана, клена, ивы Метется в прахе и пыли - Как будто ночью жгли архивы, Но с перепугу недожгли. Волна шипит усталым змеем, Луна восходит фонарем. Иди ко мне, мы все успеем, А после этого умрем.
Чтоб эликсир любовный сотворить Не нужно быть алхимиком, поверьте. Для этого всего лишь нужно быть Неверующим в добрый облик смерти. Всего лишь ощути, что есть конец, Предел всему, что есть сейчас живому. И ярче станет даже солнца блеск, И ты поверишь сказанному слову. Средь поздней осени взрастишь цветок Заветного прекраснейшего чувства... И каждый кто, как ты был одинок, Достоин быть ценителем искусства... Достоин пить твой аромат и вкус, В ответ даря тебе свои настои... Неправда ли, во всём есть свой искус... И ароматы есть даже у соли.
А ведь можно прожить без ненужных границ - Разузнал я сегодня у птиц, Что летят в небесах над единой землей: Петербург - Нагасаки - Ханой. Потому что любовь, как ее не дели, Все равно от небес до земли. А ведь можно прожить без диктата часов: День для песен, а ночи для снов, Все и так совершится в назначенный срок, Если выучил нужный урок. Потому что любовь, как ее не дели, Все равно от небес до земли. Можно чувствовать жизнь без наклеек из слов А на части делить лишь любовь: Чтоб хватило родным, на друзей и на лес - Удивительный, странный процесс. Потому что любовь, как ее не дели, Все равно от небес до земли. 2р
Любовь - это ветер, что вас обдувает, Когда очень жарко и нечем дышать, Любовь - это вечер, что вас обнимает, Тихонько за плечи и учит летать. Любовь - это солнце, что в вас разжигает, То радость, то слезы, то жгучую страсть. В шикарные платья на бал наряжает, Чтоб там наплясавшись, вернулись опять. Бывает сомнения в душу вселяет, Как Гамлета вас заставляя страдать. Но, ангелом вашим, хранителем станет, Не дав с люцифером вам в бездну упасть. Она словно песня, от горя спасает, И вечером темным, уложит вас спать, Капризной и вздорной нередко бывает, Но чаще прекрасной, как добрая мать.
Утратив способность скрывать свои чувства, дарить, как цветы, выражение глаз. Любовь не слова, а святое искусство, которое, только, касается нас. Простите мой грех полуночных иллюзий, раскрашенных счастьем минутных побед. Любовь не слова, не печаль, не обуза, одно лишь мгновенье, к виску пистолет. Обыденность долгих невинных признаний и прикосновений святых божество. Любовь не слова, лишь уловки желаний, и призрачный блеф, и не боле того. Забудется все. Жизнь как дань, как работа, как многострадальность, как снежная муть. Любовь не слова, не интрига - забота, я помню об этом, и ты, не забудь! Играет в любовь светлых грез долгожитель мечтает надежда, не может заснуть... Любовь... лишь слова?! Ну, а что же, скажите? Простые слова, облаченные в грусть. Простые слова? Ну и пусть, ну и пусть..
Я знал: любовь накроет и сметет, Как вал и будет в жизни поворот. Ловил в тумане миг, где я и ты Соединимся как мосты Невы. Вдвоем дороже каждый день стократ, Пойдем встречать на озеро закат. Когда горит пожаром неба даль, Мне кажется, тебя я ждал года. Аккорд звучит как в безмятежном сне. Плывет мотив о сказочной весне. И вот Земля ушла в ночной полет, А в душах сутки напролет восход.
Не сготовила ужин, не накрыла на стол: я тебе не был нужен - ну пришел и пришел. И слова вроде к месту, да неймет голова: Ты ж без места невеста, ни к чему все слова. Любовь от века вне закона, безжалостны ее черты, любовь есть пир Тримальхиона среди всеобщей нищеты. ...Лишь когда между делом засучил я рукав, Ты у ног моих села, часть благую избрав. И слова вроде к месту, да неймет голова: Ты ж без места невеста, ни к чему все слова. Любовь от века вне закона, безжалостны ее черты, любовь есть пир Тримальхиона среди всеобщей нищеты. (не оригинал)
Кругом дома, балконы, окна. Детишки во дворах играют... Но почему смотреть так больно, Как люди в окнах замирают? То тут появятся, то там, Застыв печальною фигуркой - Как одинокие скульптурки На сером фоне белых рам. На лицах их не боль и страх И, может быть, не сожаленье, А непонятное сомненье В нелепо прожитых годах. И потому сквозь время взгляд А в нем бегут воспоминанья Как притупляют нам сознанье Тысячелетия подряд. И отражаются в глазах Не звезды, реки и озера, Не птицы в синих небесах, А люди... в каменных загонах. Кругом дома, балконы, окна. Детишки наши подрастают. Ну почему смотреть так больно, Как люди в окнах замирают?
По берегу, размеренно хромая, Пушистые ресницы поднимая, Лошадка невеликая идёт. Один кружок с ребёнком - пара евро. А больше ничего не стоит нерва, Пока не пнет случайный идиот. Выходит что, неплюшевая пони, Не так, как полагается иконе, Ты жизнь свою по кругу прожила. Твоя подружка деток не катает, А сахарок вон за щекой не тает. И жив хребет в отсутствие седла. А матери детей для моря прочат. У каждого второго - звонкий прочерк. А что отец - один из рыбаков. Поедет мальчик на своей лошадке, Да прямо в море сразу, без оглядки. А мать за ним. Да поздно - был таков. Усталая, побитая, хромая, Идёт она, копыт не поднимая Идёт себе и думает стихом: Пусть мальчик едет и другие дети. Пускай по кругу. Те круги и эти. Ты пони- мать. А детушки- верхом.
Лошадка качает своих жеребят. Без маминой сказки ребята не спят. И вот нараспев начинает она: - Какое хорошее место Луна! Не видно загонов, простора полно! И там никогда не бывает темно! А как мелодично в ночной тишине Копыта стучат по блестящей Луне! Но главное, если захочешь поесть, Не надо к кому-то за пазуху лезть, Откусывай сочный кусочек Луны - Луна аппетитна с любой стороны! Но главное, если захочешь поесть, Не надо к кому-то за пазуху лезть, И вам похрустеть захотелось Луной? Скорей засыпайте и рысью за мной!
Зависла в синей нежности Луна Над чашей озера - воды зеркальной, Где раскрывались лотосы... Со дна, Сквозь толщу ила, прорастая тайной. Над гладью вод бутоны чистоты Нежнейше-белой красоты священной, На длинной ножке - символ Высоты, И силы Духа, и Души нетленной. Наполнив сердце радостью - без слов, Печали стёрты, в прошлом заблужденья, И чудный свет бутонов - куполов, Вселяет веру силой восхожденья! Стремленьем к жизни лотоса цветок Сиянье дарит всем - любви поток!
... Я сегодня дружу с распрекрасной звездой, Что украдкой глядит из-за зреющей тучи, И она посылает мне луч молодой, Чтобы стало мне чище, чтобы стало мне лучше... В ожерелье луча я пройдусь по тропе, Не задетой дождем, рядом льющимся вволю, Эта тропка легка, эта тропка - к тебе, Моя ясная новь, моя светлая доля... На минуту склонюсь над озерной водой, Это - сказки, что озеро спит без движенья, Что же будет со мной, что же будет с тобой, Мне расскажет звезды моей в нём отраженье... Дождь лукавый все льет, но теперь он крутой Поливальщик полей и даритель рожденья... Я сегодня дружу с распрекрасной звездой, Той, что знает про наше с тобою везенье...
Какие безобразники лучистые зверьки! Как скачут по лабазнику в погожие деньки! На небе нет ни облачка - не небо - синий лист. Прельстила зайцев кромочка окна - какой каприз! На ветки клёна прыгнули- посыпались дождём! ШмыгнУли, может, шмЫгнули друзья в траву ордой. А облако неспешное вписалось в синеву. Погода, как нездешняя - боюсь, что я сгорю. Под благородной липою спасаюсь от жары, Благоухают кипою на ней цветы, цветы! Устали зайцы нежные. Истому я ловлю. Пускай уже не прежний я, но чувствую - живу!
Есть где-то Лунная река. Она как Млечный путь легка. Войди в воду, дождись восхода, Почувствуй на миг неземную свободу. Мы рядом в этот дивный час. Луна всю ночь блестит для нас. Река там поёт о любви О том, что всё пройдёт, Нам нужно быть вдвоём Всё время... Вдвоём... Мне снится Лунная Река. Течет издалека она. Всех рек в мире она шире, И звезды мерцают над ней и со дна. Мы двое будто на плоту. Уходят в темноту холмы. Под нами вода так легка... Скрылись берега. Лишь Лунная Река, Лишь небо И мы.
"Мне привиделись сны бергамотовых лун..." тёмный омут с зелёно-лиловой дорожкой... фея ночи с цветов собирает росу что бы лить в отражения лун осторожно... разогнав облака из туманов в саду, прячет сердце своё под клубничною грядкой... я, возможно, когда-нибудь снова приду, посмотреть как стучит оно там, но украдкой... миражи над землёй в переливе лучей ткут себя из лилово-серебряных нитей, растворяются в дымке ушедших потерь, я единственный таинства этого зритель ...
Знакомый учёный Рассказывал мне Про круглые ямки На жёлтой Луне. Про кратеры всякой Наплёл ерунды, Как будто не видно, Что это следы! Я трубочкой срочно Газету сверну, Учёному дам Посмотреть на Луну. Учёный посмотрит И как завопит: - Да это следы Лошадиных копыт! Я раньше про лунных Не знал лошадей И вечно вводил В заблужденье людей! Теперь-то я в курсе! И как же я рад Исправить свой скучный Научный доклад! Давай телескоп мой В чулан уберём И сядем открытия Делать вдвоём! Мы с этой газетной Подзорной трубой Все лунные тайны Узнаем с тобой!
Лунный свет окутал тайной
Полумрак ночных полей,
Серебристо - белой гаммой
Снег летит от фонарей.
Жёсткой графикой от тени
Пролегла резьба дорог.
Рассекает снежный ветер
Звёздной вечности полог.
И ни весело - ни грустно:
Тишиной полна душа,
Мирно наполняет чувства
Блеск небесного Ковша.
Снежных хлопьев хороводы
Сыплет щедрая зима.
Унесёт весна невзгоды
В золотые закрома.
Платья Снежной королевы
Станут вешнею водой,
Где звенящие напевы,
Льются музыкой живой.
Лунный свет окутал тайной
Полумрак ночных полей,
Серебристо - белой гаммой
Снег летит от фонарей.
Серый заяц на пригорке
Смотрит ночью на Луну -
Как-то грустно, даже горько,
Непонятно почему.
Может быть на желтом круге,
Что над пашнями возник,
Видит давнего он друга,
С кем беседовать привык.
С кем он, взглядами встречаясь,
Сладкий чай на росах пьет.
Одинокий Лунный Заяц
Тоже смотрит в небосвод.
Где в небесном океане
На планете голубой
Есть, наверно, Заяц странный,
Удивительный, земной!
Он в наряде светло-сером
Скачет бодро по полям,
Сколько тем есть для беседы,
Только где она, Земля?
Хорошо бы ночью лунной
В догонялки поиграть,
На небесной Арфе струны
До зари перебирать.
Напридумывать созвездьям
В черном небе имена
И смотреть, как луч рассветный
Прогоняет даже Льва..
Слопать вместе кочерыжку,
Заглядевшись в небеса...
Так рисует их мальчишка -
Он все это видел сам.
Луны фонарь закрыли тучи. Устало ветер шепчет за окном, о том, что завтра будет лучше и утро светлое ворвётся в дом. О том, что не пропели птицы, скрипичным не открыв ключом, где у любви заветные страницы отмечены закладкой - на потом. Где бьётся сердца - колокольчик, мелодию пытаясь угадать, и сон загадочный притворщик надежды хочет оправдать. Где омывает лица дождик, скрывая прошлого следы. Рисует время, как художник, полотен хрупкие мечты.
Мадам, мадам ещё возможно, ловить случайно, чей-то взгляд, за чашкой кофе, осторожно примерить осени наряд. Сидеть за столиком скучая, о теплом лете, о весне и прошлое навеки отпуская, оставить лучшее себе. Забвения - укрыть туманом принять покорно всё, как есть и не прочитанным романом, осеннюю накинуть лесть. И время не скупясь набросит, полотна радостных дорог, и не о чём оно не спросит, и молча пустит на порог.
Впусти в себя капели и раскаты грозы весенней, первые цветы, И зелень расцветающего сада, и лепет вновь проснувшейся воды... Шагни босой в мерцающие травы, нырни с разбегу в тёмный пруд, с зарёй Он превратится в драгоценный камень, расплавлено текущий за тобой... Вдохни полнее вешнюю прохладу, звезды рассветной имя назови. Волшебный май поёт нам серенаду такой реальной и земной любви...
Я шагаю под солнечный дождь, Что струится сквозь сито листвы. И ветвей неприметная дрожь Тенью падает в зной с высоты. Отчего так приятно дышать Майским воздухом? Он напоён Разноцветьем любви, и душа Погружается в благостный сон. На аллеях каштаны цветут, Вызывая прилив красоты, И черёмух магический круг Завершают сирени кусты.
Маленький лисенок спрашивал у мамы: Почему сегодня так чудесно жить? Почему проснулся я счастливый самый, Почему в росинке солнышко дрожит? Мама, посоветуй: что б такого сделать? От избытка силы хочется скакать! К яблоку допрыгнуть, что давно созрело, Совершив четыре в небе кувырка. Видишь, мама: в лапах стало много силы, Хвост летит трубою, мягок и пушист. Посмотри, под солнцем - он такой красивый, Словно бы кленовый самый рыжий лист. Как мне сладить с этим счастьем без начала, Ведь его так много, что в себе не скрыть - Это очень просто - мама отвечала: Хочешь - будем вместе мир благодарить. Мы погладим травы, приласкаем ветер, Реку и деревья, и друзей в лесу, Тут сказал лисенок: больше всех на свете, Обнимать хочу я мамочку лису. Маленький лисенок спрашивал у мамы: Почему сегодня так чудесно жить? Почему проснулся я счастливый самый, Почему в росинке солнышко дрожит?
Когда природа злится не на шутку, И хлещет дождь, и тонок ветра плач, На утренней заре играть побудку Выходит в поле маленький трубач. Ему не страшен холод бурной ночи - Ему уже почти двенадцать лет, И он выходит, потому что хочет Своей трубой поторопить рассвет. Он смотрит в небо, как стрелок в мишени, Он страхи и сомненья все отверг, И, как винтовку, снайперским движеньем Свою трубу он вскидывает вверх. Весь тонкий, как былинка полевая, Держащий руку гордо на бедре, Мундштук трубы к губам он прижимает И начинает гимн играть заре. И утихает непогода злая, И дождь холодный лить перестает, И, неба край багрянцем озаряя, Чтоб день начать, диск солнечный встает. И рвутся тучи в клочья, словно вата, А с неба льются яркие лучи, И слышно, как в ответ трубят ребята, Такие же мальчишки-трубачи. Здесь, на часах, они зимой и летом И пост не бросят, с места не сойдут, Ведь на границе между тьмой и светом Они от бурь планету берегут. Когда природа злится не на шутку, И хлещет дождь, и тонок ветра плач, На утренней заре играть побудку Выходит в поле маленький трубач.
Спит усталая Маруська, А по дому ураганом Разбросала все игрушки На полу и под диваном. Кубики, носки, колготки, Пирамидки, погремушки. Вот нашлась зубная щетка, Бегемотик, мячик, кружка. Собираю кукол, платья, Книжки, ручки, бигуди. Муркнул кот из под кровати... - Всё, уснула! Выходи... :)
Может, в любви наше счастье? Счастье ли дарит любовь? Плохо, коль в сердце ненастье - сердце ведь праздника ждёт. Там, в межпланетном эфире, где-то витает любовь, там, где сердца двух парили. К нам бы спустить её вновь. Мало любви стало в мире. Как же умножить её? Преодолев, чтобы мили нам подставляла плечо, даруя и вдохновенье, радостью полня все дни. Лишь по её наущенью счастливы будем все мы.
В стране забыли: как это - любить.
И состраданье к падшим проявлять.
И кто-то покупает карабин,
Рюкзак патронов и идет стрелять.
Сочувствие и милость не в чести:
Нет адвокатов - только прокурор.
Но МВД не может защитить,
Когда детей. Безжалостно. В упор.
Да ведь у нас не принято жалеть -
Беспомощных, больных и стариков.
Убийца в восемнадцать глупых лет
Не знал про то, что в мире есть любовь,
У нас никто не слышит никого:
Кричат в госдуме, кто во что горазд,
Кричав в ток-шоу все до одного,
А подданных давно не слышит власть.
И мальчика не слышали в Керчи,
Не попытались вылечить нарыв.
Подросток записался в палачи.
Теперь услышат. Все на месте? Взрыв.
В стране забыли: как это - любить.
И состраданье к падшим проявлять.
И кто-то покупает карабин,
Рюкзак патронов и идет стрелять.
Жизнь торопится на старт И теплеют ветры: Это значит мальчик Март Достает мольберты. Он рисует голубым Небо над полями, Солнце - рыжим, снег - седым В синеватой гамме. Там, где падает мазок Радостный и сочный - К небу тянется росток, Расцветают почки. Нет для творчества границ: Март берет фломастер И рисует стаи птиц, Чтобы петь про счастье. Про надежды и азарт, Про любовь и ласку: Помогает мальчик Март Снова верить в сказку. На палитре - все цвета, Значит, будет праздник. Можно в краешек холста И меня, проказник?
Малыш, привет! Который год на крыше
Не слышен лёгкий стук твоих шагов,
И без варенья сладкого из вишен
Мне трудно долететь до облаков.
Ты возмужал и стал совсем серьёзным,
Твой бизнес процветает и растёт.
На подчинённых смотришь очень грозно,
Нахмурив брови, требуешь отчёт.
Щенка купить родителей не просишь,
Всё можешь сам - возиться недосуг.
Давно не задаёшься уж вопросом,
Когда влетит в окошко старый друг...
Весь график жизни до минут поделен,
Чтоб не пролить финансовый поток.
А помнишь, раньше, как ты был затейлив,
Когда мы доводили Фрекен Бок?
Играли в привидение на крыше,
Воров гоняли в белой простыне.
Ах, если бы ты знал, как часто вижу
Картины эти в беспокойном сне.
Я помню вкус тех пончиков с ванилью,
Тефтелек, что ты с кухни мне таскал.
Смеялись громко Кристер и Гунилла,
И мне смешно, но вот сейчас - тоска.
Ты вырос, парень, я - один на свете.
Пропеллер цел, да не к кому летать...
У вас с Гуниллой скоро будут дети.
Малыш, скажи, могу ли хоть мечтать,
Что ты отпустишь их играть на крышу,
Что будешь в детской открывать окно?
Уткнулся в цифры и меня не слышишь,
А я упрям, и верю всё равно.
1. Ты подарила мне первый рассвет, Ты - мой маяк, ты - жизненный свет. Ты первый крик мой, улыбка и смех, Мой первый шажок и первый успех. Пр: Мама! Я так скучаю по тебе. Родная! Ветер шлёт тебе привет. Каюсь: Что не всегда с тобой нежна. Знаешь? Ты очень - очень мне нужна. 2. Ты - моё детство. Советчик и друг, Нет никого надёжней вокруг. Все тайны свои доверяю я, Ведь ты всё поймёшь и простишь меня. Пр: 3. Ты, мама, знай, что тебя я люблю. Нежно тебе я песню спою. Верю, желаешь мне счастья, любви, Только ты, мамочка, долго живи! Пр:
Счастье свое долго искал я, О любви по ночам мечтал я. Она ворвалась в мою судьбу, Я, как лист осенний на ветру... Пр: Мама, я, наверное, сошел с ума, Жить без нее не могу. Мама, ее руки как два крыла. За ней на край света сбегу. 2р Я так люблю с ней целоваться, Я живу, как будто семнадцать... Она мое счастье, моя судьба, Мы будем вместе навсегда... Пр: Мама, я, наверное, сошел с ума, Жить без нее не могу. Мама, ее руки как два крыла. За ней на край света сбегу. 2р
А уж как моя мама плавала... Так как будто снимали кино. Это было плавно и правильно. Хоть и было очень давно. А каким темно-синим купальником Вся утянута и горда... Разворачивалась Титаником - Мама, дальних заплывов звезда. Никогда не была ныряльщиком. Из воды поднимаясь на треть, Так плыла - что нам, девочкам-мальчикам Оставалось только смотреть. Черноморские пляжи обширные, Не сиди в четырёх стенах. Там изделия ювелирные Утопали в темных волнах. Не искать же морского дьявола В дымном августе, все равно. А уж как моя мама плавала - Так, как будто снималось кино.
Мандариновое солнце Заглянуло мне в оконце. Я проснулась, потянулась И, конечно, улыбнулась. А потом после зарядки. Вкусной каши, взяв тетрадки, В школу с бабушкой пошла, Две копеечки нашла. Две копейки - что за радость? Только мне она досталась. Стану денежку копить, Капитал чтоб сколотить. И, гуляя в парке с мамой, Попросила два банана. Мне их дали просто так, Продавец - большой чудак. С ним дружу я до сих пор, Любит он смотреть футбол, И, когда ведёт "Спартак", Раздаёт еду за так. Он в Сокольниках порой Продаёт еду с водой, Дядя Коля - лучший друг. Знают все его вокруг. Мандариновое солнце Заглянуло мне в оконце. Я проснулась, потянулась И, конечно, улыбнулась.
Положила в миску мама Много-много каши манной, Взял я ложку, как большой - Буду кушать хорошо! Только ложка так капризна - Дарит мне она сюрпризы: Кашка капнула на стол, Да размазалась при том, Оказалась на макушке - Нет, не просто вовсе кушать... На коленках, на носу - Я везде навёл красу! Наложил я каши манной Даже в два больших кармана! Столько сделал разных дел... Вот как славно я поел!
Ты - море, ты - Марина, ты морская, Туманная таинственная даль, Загадочностью этой увлекая, Волной уносит пенная спираль... Спокойна внешне, внутренне ранима, Непредсказуема, улыбчива, грустна... Изменчива порой, необъяснима, Запрятав боль в зеленые глаза... Искрясь на солнце и пленительно сияешь, И завораживая бликами игрой, Теряешь, настигаешь, догоняешь, Накроешь оглушительной волной. Взорвешься штормом, в ярости стирая Песочных замков хрупкие тела, Одна волна, за ней спешит вторая, И так сильна, что рушится скала... Никто не может зачерпнуть руками И задержать надолго эту влагу, Переливаясь разноцветными шелками, Соленый след ложится на бумагу... Такая разная, такая романтичная, Интуитивно чувствуя настрой, Глубокая, стихийная, мистичная, С морской и бесконечною душой...
А на небе луна желтым кругом Освещает кварталы домов... Что не спишь, дорогая подруга, В этот месяц гулящих котов? Пр: Скоро кончится март в "а капелла"... Убегут с крыш на год кошаки... Ты заснешь... в ночь луна светит спело... Только ночи, увы, коротки... Не дает вновь уснуть ночь за ночью Этот мартовский с крыш громкий мяв... А луна как фонарик восточный Светит, тЕнями крыши обняв... Пр: Скоро кончится март в "а капелла"... Убегут с крыш на год кошаки... Ты заснешь... в ночь луна светит спело... Только ночи, увы, коротки...
Это время проснуться от зимнего сна, Слышать заново разные звуки, Тонкий вкус и изысканный запах вина, Каплей талой воды перестуки. Это время прислушаться к пению птиц, Подобрать макияжа оттенки, Это поиск в толпе удивительных лиц, Красоты и симпатий оценки. Это время сощурить глаза от лучей, Снова мерить шажочками парки, Это радость от шелеста крыльев грачей, И к Восьмому - цветы и подарки... Разучиться на время читать и писать, Ощутить приближение сказки... Это март на дворе... И в душе - благодать, Замечая природы подсказки...
Не преуспел в науке и искусстве, Но всё же я однажды смастерил Машину Бога, что работала на чувствах И заводилась только от любви. Слова и мысли были в ней детали. Шёл месяц май. Девятое. Весна. Мы новую реальность создавали С друзьями. Слаженно. Без отдыха и сна. Никто о том не знал во всей Вселенной, Но видит Бог - мы были не одни. И слышал я, что нет великолепней Того, что создавалось в эти дни. Прошли года. Звезда горит. Сочельник. Что на свету, что кроется в тени. Поют псалмы. Январь. Метут метели. Машина Бога крутит шестерни.
- Заснуть бы сейчас, А в июне проснуться, Зелёной травинки Легонько коснуться! Под звон комаров Покачаться бы мне, В лимонной кувшинке На синей волне! Порхать бы потом Над лиловым цветком В обнимку с большим Голубым мотыльком! О нём мне рассказывал Дяденька Ветер... Вздохнула Снежинка, Мечтая О лете...
Просит милая моя, Чтоб сосать позволил я. "На, пожалуйста, соси, Только хуй не откуси!" Милка брезговала мной, Всё искала лучшего. Пососи морковкой хуй У козла вонючего! Укусила хуй оса, Экая досада! Хуй распух, как колбаса, А милашка рада. Я доярочку свою Плакать не заставлю: На колени посажу, Хуй в пизду направлю. У поповского амбара Бегают цыплята. Хуй всегда бывает лысый, А пизда лохмата. Нам вчера в дивизию Привезли провизию. Командир наш экономный Показал нам хуй огромный. Не нужна тебе родня, Не нужны подружки - Хочешь только хуй большой И рюмку бормотушки. Под кустом коряга тлеет: Хуй коптится на суку, А в железной банке преют Яйца в собственном соку. Все картошка да картошка Хуй повесил голову Дай, пизда, мясца немножко Помираю с голоду Нет жены у тракториста Он бедняга мается: Хуй соляркою воняет, В солидоле яица. Пароход плывет по Волге, А за ним течет мазут. Берегите, девки, целки - Хуй на палубе везут. Ой, пизда твоя, пизда, Вся ты износилася. Вечно лазила под хуй - Мамку не спросилася. На меня моя милашка Сильно обижается. Что глазами ее ёб, Ведь хуй не поднимается. Соловей на ветке свищет Песни жалобно поет Хуй ровесников не ищет И родни не признает На пизду шел хуй в атаку, Полон бодрости и сил! Поспешил и прямо в сраку По ошибке угодил. У поэта Сашки Фета Хуй загнулся от минета, Проститутке крикнул: Брысь! Не умеешь - не берись! Моя скромная милашка, Всех она стыдится. И краснеет вся, когда На хуй мне садится. Ой, вы, девки, молодухи, Не давайте пьяным еть: Ведь у них от "бормотухи" Хуй болтается, как плеть. В двадцать лет у дяди Глеба Поднимался хуй до неба. Да и после сорока Подпирает облака! Ты вчера была моей, А сегодня Мишкина. Хуй у Мишки как сосна На картине Шишкина! Что я вижу, что я слышу! Президент залез на крышу И кричит всему народу: "Хуй вам в рот, а не свободу!" Через рощу, через межу Хуй кричит пизде: "Зарежу!" Она клитором грозит: "Фиг зарежешь, паразит!" На базар ты ходишь, Кать, cвои сиськи продавать. Что? давали 50? Ну их на хуй - пусть висят. Через пень, через плечо, Через колотушку Целовала девка хуй В самую макушку. По деревне шли два хуя, Толковали так и сяк. Один хуй другому хую Хуем по хую - хуяк. Бабка ходит в монастырь, Помолиться Богу. Просит Господа послать Хуй с телячью ногу. Как на Киевском вокзале Хуй под рельсою прижали. Пизда охает, визжит, Помогать ему бежит. Как у нашего попа, У попа у Прошки, Оторвали девки хуй - Носят вместо брошки. Ты, германец-пиздорванец, Не хуй с нами воевать. Отпусти ребят до дому - Девок некому ебать. По небу хуйня летала Серебристого металла. Очень много в наши дни Неопознанной хуйни. Чтобы хуй потолще стал, Я такой рецепт достал: Кормишь хуем комаров,- И хуина - будь здоров! Как на Киевском мосту Дрочит мусор на посту На хуй смотрит и орёт: "Где прописка, идиот?!" Время сдвинулось на час На советском глобусе. Раньше дома хуй вставал, А теперь в автобусе. Чай без сахара не пьём Не сидим без сдобного Кто сказал что хуй сосём - Ничего подобного Покупаю телевизор Оформляю, блядь, кредит. До того заеб кредит- Хуй на бабу не глядит! Ах ты, милая моя, У нас кузница своя! Жопа дует, хуй куёт, Пизда жару поддаёт! Милка что-ты, милка, что ты, Я солдат девятой роты, Тридцать первого полка, Хуй стоит до потолка. Моя милка, дорогая, Что лежишь ты, как бревно? Хуй в пизду я опускаю, Словно в тёплое говно. Долго ищет хуй с колечком Моя милка модная. Все девчата наеблись, Одна она голодная Я тебя ебать боюсь Манька Караваева Из твоей пизды собака На мой хуй залаяла. У милёночки пизда, Как соковыжималка! Сунул хуй в неё литой, Вынул - как мочалка. Лучше нету той минуты, Когда миленький ебёт: Загну ноги кверху круто - Хуй до сердца достаёт. Дед Авдей приехал с юга, Еблей не нахвалится. Но не знаеть, что больной, Что скоро хуй отвалится. У Ивана за спиной Хуй в футляре запасной. Нахуя те запасной ? - Много ебли щас весной!.. Моя милка умерла И в гробу лежала, Вместо свечки восковой Хуй в руках держала. Где вы, светлые умы? Что за распиздяйство? Запустили на хуй мы Сельское хозяйство Нам прибавили зарплату, Только мне не верится. Сунул руки себе в брюки - Один хуй шевелится. Как из лесу на телеге Ехал дедушка Егор. Сам горбатый, хуй лохматый, А на жопе мухомор. В темной чаще злоебучей Проживает хуй могучий. Если девка в лес зайдет, Он ее три дня ебет. Меня милка попросила Пососать колбаски... Ползалупы откусила - Хуй теперь в повязке. Гармониста не отпустим, Ты играй, но нас не тронь, А не то штанишки спустим, Хуй растянем на гармонь Дед, поди продай корову, А взамен купи быка. Если будет хуй здоровый, Обойдусь без молока. Как за бабкиным амбаром Заливали жопу варом. Лили, лили - не залили, Взяли в жопу хуй забили. Деньги есть, так девки любят, На кроватку спать ведут. Денег нет, так хуй отрубят И собакам отдадут. Выйдешь, крикнешь: "Хуй вам в глаз!" Помолчишь, и снова - Хорошо в стране у нас Со свободой слова! Я у тещи был в гостях - А у тёщи пища: Утром - хуй, в обед хуина, Вечером - хуища! В круг вошел, взмахнул рукой. Ты откуда, хуй, такой? Из села Прокудова. А ты, пизда, откудова? Вся на взводе тётя Зина Из кустов таращится: Что за страшный хуй корзиной За грибами тащится? Шел я лесом, видел чудо: На суку сидит овца. Прихожу домой - смешнее: Хуй сломался у отца. У монтажника Ивана В жопу въехал крюк от крана. Крановщик махнул рукой Завтра вынем, хуй с тобой!" Старика омолодили, От собаки хуй пришили. Как до дерева дойдет, Кверху ногу задерет. Не ходите, девки, в баню - Там сейчас купают Ваню. Окунают в купорос, Чтоб у Вани хуй подрос. Панталоны из мохера Ты взяла себе в кредит. До чего пизде приятно - Даже на хуй не глядит. Всё картошка да картошка, А когда же молоко? С этой ёбаной картошки Хуй не лезет глубоко. На помойку сбегал пес Бычью ногу он принес И нахуй мне охотиться Когда кобель заботится. По деревне шел медведь, Вышли бабы посмотреть. Ну-ка, мишенька, постой, Покажи нам хуй толстой. На горе стоит береза, Под березой - борона. Целка на хуй наскочила, Моё дело - сторона. Милый Ваня, завтра баня, Приходи, не позабудь. Если хуй стоять не будет, Раскачаем как-нибудь. Зря в миленочке пыталась Ночью зверя разбудить С неспособными руками Нехуй замуж выходить Полосатый жезл поднялся Словно хуй у барсука. Чтож ты мусор доебался Пятый раз до мужика. За жену подрался Сева. Молодец, ебёна мать, Севин хуй согнут налево... Но с него же не стрелять! В парке каратистке Любе Хулиган грубил весной... Хуй его теперь на дубе,- Яйца - пухнут под сосной! Кое-как я на авось Сделал лавку вкривь и вкось. Тёща сядет - хрустнут кости... Нехуй часто ездить в гости! С неба курица упала Прямо на хуй петуху Петуху приятно стало Закричал кукаруку Не нужны им "Жигули" Не нужна им "Волга" Девкам нужен хуй большой Да чтоб ебаться долго! Вспоминаю голос отчий Каждый день, как дело к ночи "Как не целься, не ворочай Хуй пизды всегда короче" Если хуй до плеч-бесспорно Это есть крутое порно. Если до животика, Это лишь эротика. Утром девка у ручья Мне сказала:"Я ничья". Месяц хуй себе лечу, Вспоминаю про "ничью". Бандеролью хуй прислали. Надпись - "Здорово ебёт!" Примеряйте, девки, сами,- Может быть и подойдет... Прилепил я фосфор на хуй, В темноте он светится, Так удобно стало ночью, Хуем этим метится. Расчешу я кудри набок, Выйду, стану на межу, Впереди пизда кобылья, Сзади я свой хуй держу... Я вчера один укол Сделал у медички - Хуй стал твёрдым, словно кол И звенят яички! Дырку сделал я в заборе, Чтоб ебать соседку... А её мужик на горе Хуй срубил, как ветку! Джорджу Бушу на гулянке Оторвали хуй по пьянке. Ходит Буш психованный - Хуй незастрахованный. У меня братишка Славка На залупе бородавка. Бабу жучит, та хохочет, С бородавкой хуй щекочет Есть у нас в общаге Вера. Грудь - десятого размера. Только сиськами помашет - У любого хуй запляшет. Как-то бабы песню пели, Пели песню про жуки, Ох, жуки, жуки, жуки, Пошли вы на хуй, мужики! Как на Киевской платформе, Хуй стоял в военной форме. Перед ним на каблучках, Пизда прыгала в очках. В президенты выборА Что сегодня, что вчера. Нынче сказочку расскажут, Завтра хуй тебе покажут! Тятька кузницу построил И сказал: "Сыночек, куй" Девки к пасхе заказали Девятипудовый хуй! Ой, художник, ты художник Сразу видно - молодой. Рисовал банан и персик, Получились хуй и пиздой. Я в уборную влетел Со всего размаху. Зубы выбил, хуй сломал, Обосрал рубаху Ой, беда, ой, беда, Разболелася пизда. Путь закрытый для ребят, Тама Тампаксы уже сидит. Раз ку-ку, и два ку-ку Повар ебнулся в муку Сам в муке, а хуй в руке, Жопа в кислом молоке Я под вечер хуй большой Натираю анашой. Дам девчонке пососать, Ей захочется плясать! Как-то раз ебал шахидку, Хуй засунул под накидку. Детонатор запустил... Тут со страха и спустил. Подарил миленок Вася Девке в праздники кольцо В жопу хуй потом засунул И набрызгал на лицо Я не знаю, как у вас, А в далёких Андах Археологи нашли Хуй застрявший в гландах. Утром я пошёл поссать Хуй в руках не удержать Так и рвётся под напором Полисадник поливать
Мелодия летит с рассветом -
звенит хрустальная роса.
И цаплям в неизменно сером
рыбачить клювами пора.
Как соловей поёт беспечно!
Проспать такое мне нельзя.
Не вечна жизнь моя, не вечна -
об этом помнить уж пора.
Над речкой высятся откосы,
а радуга возводит мост.
Шиповник дарит всем занозы,
кто сунет в заросли свой нос.
Камыш опешил, удивившись,
что быстро вырасти успел.
Метёлки веером раскрывши,
о чём-то сам с собой шумел.
И лепестки нежнейших лилий,
как будто иней убелил.
а небосвод купаясь синий,
затону цвет свой подарил.
Небес отпущена нам милость
в восход зайти, да с головой,
душе величье чтоб открылось
любой травиночки, любой...
Вы снова вместе, полумрак, Мерцают свечи в тёмном зале, С порывом музыки и в такт Волнуется вино в бокале. Он очень нежен, твой герой, Его касания приятны, И он любуется тобой, Бросая взгляды многократно. Нашли родство в соединеньи, Отдушину в пучине дней. И нежных рук прикосновенья Влекут в объятия страстей. Вы снова вместе, полумрак, Мерцают свечи в тёмном зале, С порывом музыки и в такт Волнуется вино в бокале. 2р (коррекция)
Всякие, всякие, всякие Слова о нас были-то сказаны... Добрые, нежные, яркие Чувства, какими мы связаны... Далее, далее, далее Секретик семьи неизведан. Такая же тонкая талия, Давшая смысл быть поэтом. Разное, разное, разное За годы супружество было... Светлое, чистое, ясное Уходило и вновь приходило. Крутится, крутится, крутится Жизни супружеской мельница... И пусть у нас всё с тобой сбудется, Мечтается, явится, верится!
Месяц в ветвях заблудился, Падали звёзды в саду. Ты мне сегодня приснился. Знать, как всегда, на беду. Птицы весть-благо разносят, Вечной всё ждёт новизны - Чудное многоголосье Сей тридевятой поры. Стелют перины нам вишни, Колокол где-то звонит. Ты на минутку лишь вышел, А улетел в Божий скит... Перекликаются рощи, Ивы негромко поют, По небу мчит гром-извозчик, Кони копытами бьют. Плетью взмахнул: неба полог Молнией разодрало. Может, за синим тем долом Ждёшь ты меня у болот. Там, где живут берегини... Я их видала там раз, Горечью спелой калины Горечь полня своих глаз. Ягоды те - колдовские. Омут - творит чудеса. Здесь замирают людские "Мудрости". И голоса Мудрость иную расскажут, Тайны раскроют в свой срок, Деве в холщовой рубашке Царский наденут венок... Здесь, слёзы вымыв росою, Встретив поклоном рассвет, Я возвращалась босою По дол-ковру - мураве... Месяц ты мой ясноокий! Что же ты так заплутал? Солнце горит на востоке, Гром колесницу загнал... Звёзды повисли на ветвях - Капли пролитых дождей. Где-то с молитвой рассвету Поднялся царь Берендей. Сказки сплетаются с былью Часто на стыке времён... Будто лечу я на крыльях, Видится мне дивный сон. Глас колокольный всё гуще. Пряностью дышит сирень. Сердце, как ставни, всяк сущий, Ты раствори в этот день!
Меж Пушкиным и Чеховым живу. Щекою к Маяковскому, однако. Я каждый день хожу в мою Москву, Не дожидаясь зова или знака. Мне не опасна фирменная грязь, Неубранность и скользкая дорога. Я, собственно, всегда готова - хрясь, И рухнуть у родимого порога. Не падаю- и славлю в темноте Свои неуловимые подошвы... А то ведь не похвалишь в простоте - И точно, как животное, падешь ты. Благодарю подметки, кошелек, Где есть монет - на аз, на буки, веди... А как они тут были - невдомек, Мои ежеминутные соседи.
Моим приключеньям В скрипичном ключе Достаточно сложно не сбыться. Мне шепчут подруги: "Ну ты же вообще!" Друзья предлагают забыться. Забыться? Забыть и тебя, и себя? Забыть всё, что с нами бывало? Так хочется мне, чтобы жизнь, теребя, Минором в мажоре предстала! Не Брамсом, не Гайдном. И пусть Мендельсон Других своим маршем балует. Мне, знаешь, всё снится пронзительный сон: Меня ты июнем целуешь. И мой безымянный - в волшебном кольце. Достаточно Золушке - Принца. Моим приключеньям В скрипичном ключе Не сбыться? Не сбыться?.. Нет, сбыться!
Мисхор малиновый в сбежавшем молоке лежит как облако в протянутой руке он пахнет вишнями цветущими впотьмах сквозь сотни девушек и бабочек и ах в зелёных сумерках в затерянных следах веснотворение кипит в его садах реторты музыки и колбочки стиха разбившись падают на город ха ха ха слова как камешки пускаешь по воде по нотной ряби потерявшихся идей скрипичных ключиков качаются буйки как одичавшие весною языки интимна вишен с морем вылитая связь в календах майских ветром с музыкою длясь пусть ноты падают как ласточки в альбом в Мисхоре розовом в Мисхоре голубом
Мне август шепчет о любви, В момент потерянной навеки. И в двадцать третий день зари Я погружаюсь в грёзы эти; Мне август шепчет о любви... Где ты теперь, моя душа? В какой стране остановилась? Холодным воздухом дыша, Я вспоминаю солнца милость... Где ты теперь, моя душа? Я вижу церковь на горе, Где мы с тобой не повенчались; Карету долгую во мгле - Закономерную случайность. Я вижу церковь на горе... Остался след туманных дней Для романтического слога. Меж рыжих выжженных полей Уходит в прошлое дорога; Остался след туманных дней...
Оттенками гордилось лето,
от бабочек весь луг рябил -
прелестней не сыскать сюжета,
который сказкою ожил.
А солнце ясные рассветы
старалось раньше поднимать,
усвоив древние заветы -
порою этой меньше спать.
Ночь пролетала скоротечно,
пыль сбросив звёздную в затон.
Не успевал путь скрыться млечный,
восход уж выпускал бутон.
И снова солнечные зайки,
стремглав носились кто куда,
перегоняя птичьи стайки,
но попадали в зеркала.
Мне черкануло лето строчку,
в ней описав свою любовь.
И "морзе" в виде рыжих точек
мне рассказала всё без слов.
Хожу с рыжинками. Любуйтесь!
Но поделиться не смогу.
Не злитесь только и не дуйтесь,
мне говоря, что "не к лицу".
Мне еще уходить рано. Я подброшу в твой сон - света. Пригоршнь спелых лесных ягод, Да зелёной хвои веток. Мой нескорый - перрон ищет. И метель за окном. Зябко. А во сне всё теплом дышит И цветов полевых охапка. Мой нескорый скользит где-то, На холодном ветру, вязком, А во сне у тебя - лето, А во сне у тебя - сказка. Я в нескорый свой поезд сяду. Что-то шепчут в рассвет губы... Но меня уже нет рядом. Кто за сны отвечать будет?
На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал и мое мерило. Во всех моих женщинах были твои черты, и это с ними меня мирило. Пока ты там, покорна своим страстям, летаешь между Орсе и Прадо, - я, можно сказать, собрал тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда. Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья умеет все принимать как данность. Одна не чает души в себе, другая - во мне (вместе больше не попадалось). Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это собрать - так Бог ошибок не повторяет. И даже твоя душа, до которой ты допустила меня раза три через все препоны, - осталась тут, воплотившись во все живые цветы и все неисправные телефоны. А ты боялась, что я тут буду скучать, подачки сам себе предлагая. А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать? Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
Жизнь не начнётся с белого листа, Но и в остатке радостей немало. Мне снились Вы! Какая красота! Как будто солнце в тучах засияло! Улыбки Вашей тёплые лучи Души моей таинственно касались... Вы снились мне под музыку любви! Под нежный шёпот чёрно-белых клавиш. Мой светлый сон растаял поутру... Предвестием чего он был - не знаю. Но я Вас от души благодарю, И Вам в ответ присниться обещаю!
Мне снится море... Снова море снится... Приморский город в снах не разобрать... И над волной летает, плачет птица, Вдруг начиная громко хохотать... И камнем вниз... И вновь стрелою в небо... Кричит... и причиняет криком боль, А волны поднимаются свирепо И ловят птицу, оставляя соль... Мне снится море... Очень часто снится... Вот только чайка прилетает редко... И начинает сердце колотиться, И слезы кожу разъедают едко... И камнем вниз... И вновь стрелою в небо... Кричу... и причиняю криком боль, А волны поднимаются свирепо И ловят птицу, оставляя соль...
Мне сны приснились нежные,
Светлы как никогда:
Уходят вихри снежные,
Уходят холода.
Знакомые, похожие,
В весеннем, тёплом дне,
Чисты, как дети Божии,
Приснились люди мне.
Отчётливо, не комкая,
Я мысли их ловлю,
А в них одно знакомое:
Люблю, люблю, люблю...
Без сговора, без повода,
Меня с собой зовут.
И ангелы над городом,
В котором я живу.
Облюбовали рощицу,
Зелёную уже,
Их пенье людям по сердцу
И Богу по душе.
Мне сны приснились нежные,
Светлы как никогда:
Уходят вихри снежные,
Уходят холода.
Мне страшно жить и страшно умереть. И там, и здесь отпугивает бездна. Однако эта утварь, эта снедь Душе моей по-прежнему любезна. Любезен вид на свалку из окон И разговор, где все насквозь знакомо,- затем, что жизнь сама себе закон, А в смерти нет и этого закона. Еще надежда теплится в дому И к телу льнет последняя рубашка. Молись за тех, Офелия, кому не страшно жить и умирать не тяжко.
Мне тебя теперь не испить, Голос ветра призывает забыть, Шум воды, говорит, - утопи, Сердце кричит, - не люби. Сердце кричит, - не люби, Вены от боли в клочья летят, Все стихи растопчи и порви, Пусть догорают, ярко горят. Ветер разлуки в окно, Нас на двоих разделил, Помню я, было темно, Помню, когда-то любил. Ветер разлуки в окно, Ты, наверно, забыла, Но, помню я, было темно, Помню, когда-то любила. Пеплом слова по свету летят, И огонь не погасит слеза, Пусть догорают, ярко горят, Нам с тобой ослепляют глаза. Мне тебя теперь не испить, Голос ветра совсем замолчал, Нам любовь удалось потушить, Тот огонь, что ярко сиял. Ветер разлуки в окно, Нас на двоих разделил, Помню я, было темно, Помню, когда-то любил. Ветер разлуки в окно, Ты, наверно, забыла, Но, помню я, было темно, Помню, когда-то любила.
Мне в Ангарске дарили омуля,
Наливали первач в Орле.
Всю бы землю родную обнял я.
Захмелел, видно, захмелел.
Ни во вкусе, ни в русле жизненном
Я ни в чьём не оставил след,
Так кого же обнять, скажите мне,
Кроме Родины, на Земле?
Мы с судьбою шутили шуточки,
Всей страной оставаясь "без",
Как без памяти незабудочки -
Хвора кошечка, хвост облез.
Похмелялися горькой ягодкой,
Забродила - и хорошо,
Вдоль дороги дожди да радуга -
Ни копеечки за душой.
Закружились, как листья чайные
По стаканчикам - вдоль Земли,
Как нездешние, как случайные,
Как те омули на мели.
Не имел, да отдал нажитое -
Захмелел, видно, захмелел.
Так кого же обнять, скажите мне,
Кроме Родины, на Земле?
Модница ты, модница, где же ты теперь? Как живется, ходится, гуляется тебе? По волнам бегущая через все моря Любимая, лучшая, милая моя! В море ли, на острове, В горе ли, в беде - Платья твои пестрые Видятся везде. Следом горностаевым Мечешься в снегах За снежинкой, тающей На сухих губах. Брезгуя столицами В летнюю грозу Скачешь синей птицею По ветвям внизу. И на перьях радуга, И в слезах глаза - Повидаться надо бы, Да нельзя, нельзя!
Моё животное болело. Оно едва не околело. Оно тошнило и еще Оно дышало горячо. Мы были у ветеринара. Но, продолжая ночь кошмара, Оно смотрело как овца, Не проронивши ни словца. Оно перенесло уколы Как выпускник партийной школы. Оно, уже почти здоров, Глядит на курочек, коров... Уж ест из миски свои клёцки, Как нецкэ, смотрит по уродски, Непроницаем и патлат, Уже готов на все подряд. Но вижу, по итогам суток, Что добывать готов и уток, Как ему предок завещал, Да сам-то он не предвещал... И вот несёт мне желтоутку, Чуть отвернусь я на минутку, И тычет мне. Ну, все. Здоров. Прощай, неделя катастроф.
Мои стихи, как капельки дождя, Что моросят без устали по крыше, Они легко бегут из-под пера, Стремительно взлетая выше, выше... Они рождаются в ночной тиши, Им не хватает зрелости, отваги, Мои стихи - родник моей души - Роняют слезы на клочок бумаги. Мои стихи - осенний звездопад: Он короток, но так красив и ярок! Я не пишу для рифмы - наугад, Мне просто осень дарит свой подарок!
Где хочу - там и лечу. Для меня все люди - братья. Хоть кого да заключу Обязательно в объятья. Где могу - там и дышу. Дети, звери и посуда. Как умею - расскажу Всем об ожиданьи чуда. Где понравится - слова Будут живы словно птицы. У меня своя страна. Мои струны и страницы.
Мой Ангел! Я давно тебя не слышу. Не бойся, возвращайся не обижу. Я знаю ты летаешь где-то рядом, Как солнце ты меня ласкаешь взглядом. А осень раскапризничалась слишком. Льёт дождик и зима похоже близко... А может твои крылышки устали? Намокли и тяжёленькими стали. Мой ангел! Я скучаю очень-очень! А ветер за окном опять хлопочет. Срывает листья жёлтые и прячет, Воркует, словно голуби на даче...
Ты залетай в моё окно, Мой белый голубь, это - ты... С тобой мы будем, как в кино: В картинках дней и немоты... Нам звуков больше не дано, Мой белый голубь, так уж есть... Ты залетай в моё окно, Ведь для тебя всегда я здесь... Ты поворкуй беззвучно, но, Мой белый голубь, слышу я... И залетай в мое окно, В гнездо, где вотчина твоя... Здесь для тебя всегда зерно, Любые помыслы - чисты... Ты залетай в моё окно, Мой белый голубь, это - ты...
Мой дом - он, как корабль, Плывёт средь звёзд плутая, То гости в нём толпой, То, пустота, как ведьма злая. Гуляет ветер, песнь поёт, О том, как в мире одиноко, И белый парус облаков, Взметнулся в небо, так высоко. И дремлет скатерть на столе, На ней подсвечник отдыхая, Взгруснул, об огненном тепле, Как свечек догорала стая. И в лёгкой меланхолии душа, Свой шлейф оставил праздник, Он в прошлое уходит не спеша, Но время мчит, как быстрый всадник.
Мой дух скудеет. Осталось тело лишь, Но за него и гроша не дашь. Теперь я понял, что ты делаешь: Ты делаешь карандаш. Как в студенческом пересказе, Где сюжет неприлично гол, Ты обрываешь ветки и связи И оставляешь ствол. Он дико смотрится в роще, На сквозняке, в сосняке, Зато его проще Держать в руке. И вот - когда я покину Все, из чего расту, Ты выдолбишь сердцевину И впустишь пустоту, Чтоб душа моя не мешала Разбирать письмена твои,- Это что касается жала Мудрой змеи. Что до угля, тем паче Пылающего огнем,- Это не входит в твои задачи. Что тебе в нем? Ты более сдержан, Рисовка тебе претит. У тебя приготовлен стержень - Графит. Он черен - и к твоему труду Пригоден в самый раз. Ты мог его закалить в аду, И это бы стал алмаз - Ледяная нежить, Прямизна и стать... Но алмазами режут, А ты намерен писать. И когда после всех мучений Я забыл слова на родном - Ты, как всякий истинный гений, Пишешь сам, о себе одном. Ломая, переворачивая, Затачивая, чиня, Стачивая, растрачивая И грея в руке меня.
Мой Петербург, восставший из руин, Твоих коней не обуздать доныне! Я часть твоей любви, твоей гордыни. Ты покоряешь, словно властелин. Твой безупречен грациозный вид! Но, посреди сверкающего лоска, Мать - Родина вросла на Пискарёвском В твою судьбу, которая навзрыд. А на Смоленском снова ожила В тиши деревьев, под небесной сенью, Часовенка святой блаженной Ксеньи. И снова золотятся купола. Тобой дышу! Твоим дождям сродни! Красуются Ростральные колонны, И Летний сад свои меняет кроны. Твои всё ярче светятся огни!
Смотри, не пожалей об этом, Мой грубоватый человек. Сфотографирован с багетом - Скомпрометирован навек. Ещё - не пробуй это масло. В тарелку корку не макай... Ты был и есть - московский мачо. Теперь меня не отвлекай От этой толстенькой кастрюли, Ее оплавил очажок. Быть может, там живые мули, Они же мидии, дружок, Пожалуй, в сыре или в сидре, Пожалуй, живы до поры. Здесь у людей такие игры - Еда на уровне игры. И ты молчи, не отвлекайся, Московский грубый человек. Тут не до кайфа. Ешь и кайся. Скомпрометирован навек.
Как щедрый брат, мой Питер от рожденья К своим богатствам раздает ключи, И четкий пульс Невы в гранитных венах Далеким эхом в грудь мою стучит. Печаль любую сразу же излечит Заснувший у залива Петербург, Когда рукою ветра он беспечно Меня обнимет, словно старый друг. И на Исакий забежав с разгона, Я, словно с плеч отцовских, не спеша Смотрю на то, как в белой вате тонет Привязанный мне к пальцу солнца шар. К спине грифонов примеряю крылья, Могу пройтись за Пушкиным след в след, От изваяний львов черпаю силу, В глазах горит огней ростральных свет. Сегодня сфинксу я шепнул спасибо За каждый миг из прожитых здесь лет.
Мой снежный ангел, в городе моём Такая ночь, что вымерзает слово. Пока луна восходит в золотом, Пока река ложится в бирюзовом, Я никуда отсюда не уйду. Черна тоска, но дух над нею светел. Рождает небо первую звезду, Соединяя грех и добродетель, Соединяя зарево и тьму, Соединяя вечность и мгновенье. И мы стоим, готовы ко всему, И сходит снег на нас благословеньем.
Иди сюда, мой свет, И на просвет- встань так в проем - Чтоб мамочка Чтоб мамочка прозрела. Не говори мне нет - И нет - и нет - не в интернете ж В самом деле В самом деле дело. Как сор не выносимый из избы, Мое существование тревожно. Побудь со мной как стеклышко судьбы, Побудь со мной. Пока еще возможно. Иди сюда, пока Струится луч. Пока он рыщет, И бьет тебе И бьет тебе в загривок. Хочу чтоб ты, не взрывчат, Негорюч, светился лишь, Стихов моих Стихов моих обрывок, Телесный, теплый, на пределе сил Зажженный мной фитиль пустой вселенной. Встань на свету, мой свет, мой поздний сын. Мой шрам заживший в лунке подколенной.
Мой тушкан твоему тушкану пишет. Я дышу сквозь тьму, а душа услышит. Это не пустяк, я не жду ответа. Каждый раз вот так, в третьей трети лета. Мой тушкан привык к своему домишке. У него язык, и по стенкам книжки. Прочих мышек рать и столпотворенье. У него - тетрадь и стихотворенье. Мой тушкан не спит. Дышит, слава богу. Он одет, умыт, он готов в дорогу. Отступает тьма, прочее не важно. Без тебя тюрьма. А с тобой - не страшно. Мой тушкан твоему тушкану пишет. Знаю, почему нас никто не слышит. Я на дне души. Я внутри капкана. Слышь меня. Пиши. Не бросай тушкана.
Далеко ли, близко ли Травушка росистая, Тоненькое плечико Трепетно дрожит. Обольщает глазками Девочка цыганская - Вольная да властная , Манит, как магнит! Припев: А ну спляши, Спляши , Смуглянка , Паря над грешною землёй. Владей судьбой Моей , Цыганка, Открой секрет Души шальной.! 2. Где же та поляночка, Да моя смугляночка? Что глазами-безднами Душу обожгла. Яркая, лучистая Звонкими монистами, Пляскою неистовой В сердце мне вошла! Припев:..
Не пугай ты меня смс-поцелуем, Нежно мозг мой сковав чародеем-вином. Мы с тобою на праздники шарик надуем, А потом , обнимаясь, забудемся сном. Мы проснёмся с тобой, чтоб в берёзах рассветных Пить прозрачную кровь берестяным ковшом, И ходить по листве, по строчкам неприметным, И следить изумлённо за спящим ежом. Мы, придя впопыхах, поцелуемся в хате. Я лопату возьму и пойду в огород, Ты займёшься стряпнёй в замучЁнном халате, А потом пролистаешь журнальчики мод. Наш обеденный стол всякой снедью устлАнный. Прочитав из молитвы благие слова, Мы трапезничать будем... и домик саманный - Наше сердце Любви, мы - её голова... Пролетели года, домик наш покосился, Но с тобою вдвоём не пошли мы на слив. Потому что в саду хорошо уродился В благодарность Любви "Молодильный налив"...
Жизнь торопится на старт И теплеют ветры: Молодой художник Март Достает мольберты. Он рисует голубым Небо над полями, Солнце - жёлтым, снег седым, В сероватой гамме. Посвящает свой досуг Акварелям нежным: Капнет зеленью в лесу - И цветёт подснежник. Там, где падает мазок, Радостный и сочный - К небу тянется росток, Набухают почки. Нет для творчества границ, Всё покорно власти: Прилетают стаи птиц, И поют про счастье. Про надежды и азарт, Про любовь и ласку: Помогает мальчик март Снова верить в сказку. На палитре - все цвета, То-то будет праздник. Можно в краешек холста И меня, проказник?
Ты, молодость - оптический обман. То красное, то чёрное, то темень. То плач, то возбужденья третья степень, То головная боль, в глазах туман. Ты, молодость - иллюзия греха. Ты рабство и тяжёлая повинность. То лилипутство ты, то исполинность. То нагота, то жаркие меха. Зачем ты ждёшь на самом тонком дне. Ты всё мне легкомысленно сломала. Тебе всё было мало мало мало. А мне-то каково. А мне. А мне.
Ах, какой огромный дом - это мой участок. Я иду к нему с мешком - Дед Мороз несчастный. У меня есть красный нос, борода из ваты - Я, ребята, Дед Мороз, нанятый за плату. Дома ждет меня жена, плачут дома дети, Как хотел я Новый год вместе с ними встретить! Да только так решил местком - Петр Трясогузка. И вот теперь иду с мешком - у меня нагрузка. Вот квартира номер раз и звонок без метки - Здрасьте! Я пришел до вас, где же ваши детки? Что такое - нет детей?! Что ж вы это, право? Ну, распишитесь поскорее, да не здесь, а справа. Что-то мне в карман суют? Деньги, нет? Ну что вы! Водки? Нет, ребят, не пью, не терплю спиртного. Ну почему как неродной? Все мы просто люди... Ну, давайте по одной, ну, за праздник, будем! Вот квартира номер два. Здравствуйте, детишки! Дед Мороз явился к вам - распишитесь в книжке Получай Бабу Ягу для своей подружки Нет, собачку не могу, но могу две пушки. Что мне там в карман суют? Сто рублей? Давайте! Водки? Нет, ребят, не пью... А впрочем, черт с ней, наливайте! Вот квартира номер три. Как бы не свалиться? Открывайте, говорю, Дед Маразм стучится! Живо звать сюда детей! На тебе подметку, И гони пятьсот рублей! Наливайте водку! Дайте что-нибудь заесть, только поскорее! Да за стол пустите сесть! Фу - одни евреи! Вот квартира номер фир! Открывайте живо! Я, ребяты, Мойдодыр к вам от коллектива! Что ты прячешься, малыш? Дайте мне дорогу! Стой, папаша, где стоишь! О, да вас тут много... Переносица болит, и под глазом пухнет... Кто я? - Леший, Айболит? Где лежу? - На кухне?! И давай-ка без угроз, помолчим хоть разик... Здравствуй, Дедушка Мороз! Принесите тазик...
Ангел, девочка, Психея, Легкость, радость бытия! Сердце плачет, холодея: Как я буду без тебя? Как-то без твоей подсветки Мне глядеть на этот свет, Эти зябнущие ветки, На которых листьев нет, Ноздреватость корки черной На подтаявшем снегу... Мир, тобой не освещенный, Как-то вынести смогу? Холодок передрассветный, Пес ничей, киоск газетный, Лед, деревья, провода, Мир бестрепетный, предметный, Неподвижный, безответный - Как я буду в нем тогда? Как мне с этим расставаньем, С этим холодом в груди? До весны с тобой дотянем, Ради Бога, погоди! Там-то нам с тобой вздохнется Прежним воздухом твоим, Там-то крыльями взмахнется Не одной, а нам двоим... Там-то, весело старея, Век свой будем вековать - Я твой псих, а ты Психея, Вместе будем психовать... Лепет, трепет, колыханье, Пляска легкого огня, Ангел мой, мое дыханье, Как ты будешь без меня? Полно, хватит, успокойся! Над железной рябью крыш, Выбив мутное оконце, Как одна-то полетишь - За любовью идеальной, За кибиткой кочевой, Над "Арбатской" радиальной, Над "Таганской" кольцевой? Как пуста моя берлога - Та, где ты со мной была! Ради Бога, ради Бога, Погоди, помедли, пого...
Море - воплощенье сказки
и моих сбежавших снов.
Это волн солёных пляски
и скопленье островов.
А ракушечное племя -
безбилетная среда,
к дну пристанет без стесненья
парохода ль, корабля.
На глазах пучин свирепых
не один корабль почил.
Для штормов таких отпетых -
это только водевиль.
Ураганы для острастки
злой Нептун пускает в ход:
- Пусть боятся этой встряски,
знай меня - я царь всех вод!
Вьются ленты бескозырки.
Попривык морской народ
к постоянной этой стирке -
чище будет пароход.
Но конец хорошим сказки
должен быть, известно всем.
Синих волн люблю я пляски,
не штормов ужасных плен.
Море - парус в тумане далёкий.
Море - это надежды Ассоль,
бриз навеки волной просолённый.
Слово "море" звучит, как пароль.
Море манит волною кипучей
и барханами тихой воды.
Море - это счастливейший случай.
С морем вряд ли мы будем на "ты".
Чайки кружат, ныряют в пучину -
не возьмёшь их ничуть на испуг.
Каждый видел такую картину -
рыболовные стаи пичуг.
Море в прошлом и ныне - загадка.
И пиратов разгулье порой,
что разбоем грешат без оглядки
и горды своей славой худой.
Бескозырка, и мостик, и кубрик,
отдых скорый с гитарной струной.
Туч нависших предтечею сумрак
над готовой к атаке волной.
Мореплаватель - это не шутка.
По походке узнаешь - моряк.
В обиходе нет слов типа куртка,
есть звучащее гордо - бушлат.
На северных и южных широтах, полюсах под шелест волн жемчужных расправим паруса! Сквозь бури, ветры, вьюги пойдём к другим морям. Ведь не считать заслуги бывалым морякам. Мы якоря подняли, отправились мы в путь. Стремлений не меняли, хотим наполнить грудь мы солью волн высоких и песнями ветров под звуки одиноких пронзительных гудков. Из рук мы сухощавых не выпускаем шкот. Работает лебёдка, шуметь не устаёт. В ночную вахту штормы нам были нипочём. Надувшиеся снасти свистели над плечом.
В лес пришел мороз седой, Инеем покрыв деревья. Прячься лучше, зверь лесной. Укрывайтесь, звери. Скачут зайчики у елки, Не согреться им никак. А под елкой дрожат волки, Стучат зубы у волчат. Ежик, обмотав иголки Старым жухлым лопухом, Влез в далекий угол норки И свернулся в плотный ком. Белки прячутся в дупло, Зарывая в листьях нос. Лисам тоже не тепло - Замотались в рыжий хвост. Лишь медведям хорошо - Им в берлоге сладко спать, Папа с мамой, с малышом Спят, засунув лапу в пасть.
В снегу прекраснейшем и знобко, и тепло. Уж так устроена московская квартира. Да, так и есть. Допустим, повезло. Вот и сиди с усмешкою сатира. Включи посудомойку, милый друг. Конечно, не камин - но все ж стихия. А труд ее - и мягок, и упруг. Тарелки выйдут тёплые, сухие. Тебе уюта все недостаёт. Тогда вруби стиральную тактично. Как раз она весьма его даёт, Вращая круглым глазом симпатично. Ну, что ещё. Позволь себе тиви. Пускай без звука топчется на месте. Забудем все что знали о любви. Так можно будет жить ещё лет двести. Покуда за копейки валидол Дают в аптеке - жизнь неотразима. И тихо снится мне бретонский Дол, И на пороге храма - Мелюзина.
Не бегать же, суставами хрустя? Не заливать же милый дом слезами- Когда почти что взрослое дитя Уходит и идет сдавать экзамен... Экзамены нелегкие в Москве. Когда-то тоже было туговато. Москва тебе - не завтрак на траве... И не растительного пуха вата. Состарилась теперь моя Москва. Вот у меня такая же собака... Подслеповат, но вроде голова Работает. Работает, однако. Экзамены... едва ли помогу. Хоть что то соберу ему в дорогу. И подожду его на берегу, Среди людей ваганьковских, ей-богу.
Как мотылёк я на огонь лечу И сознаю опасность увлеченья, Но крылья обожгу не о свечу, О холод леденящий небреженья... В конце концов, любовь такая блажь... И с ней считаться, видимо не стоит, Когда волнует мысль - как не упасть! И сохранить свой миф "о не героях" И всё давно уже предрешено, И глупо было грезить о полёте... Лишь крошево стучится о ребро, У тех, кто был убит согласно квоте... Огонь? Да убоится он меня! Ведь лёд души сильней её огня.
Решил однажды муравей
Поставить опыты со словом:
Сказал, что видел, как в траве
Комар тащил рога коровы,
А жук, легко подняв быка
Своими мощными усами,
Швырнул его за облака,
И бык пожаловался маме.
В лесу жить стало веселей:
Весь мир - большое представленье,
Вот только начал муравей
Скрывать по дружбе преступленья.
Мол, не лиса крала цыплят,
А волк повадился в курятник,
Чтоб прямо с жёрдочки цеплять
И в пасть свою метать на завтрак.
Но тут как раз пришёл медведь,
И не заметил муравьишку,
Тот начал жалобно сипеть:
Попасть под гору - это слишком.
А волк, обиженный лгуном,
Смеясь, подмигивал букашке:
Соври, что стукнуло пером, -
Глядишь, не будет так уж тяжко.
Легко обманывать чужих,
Но под медвежьей грозной лапой
Иначе видится вся жизнь,
И наш герой тогда заплакал.
Он понял: хоть приятно нить
Плести немыслимых историй,
Но если слово искривить,
То сам не выпрямишься скоро.
С тех пор он стал весьма правдив,
Но, если вытерпеть нет мочи,
То пишет сказки, подсветив
Цветком Луны глухие ночи.
Прибыла в Одессу банда из Амура, В банде были урки, шулера. Банда занималась темными делами, И за ней следила Губчека. Речь держала баба, звали ее Мурка, Хитрая и смелая была. Даже злые урки и те боялись Мурки, Воровскую жизнь она вела. Пр Мурка, мур-мур, Муреночек! Мурка, ты мой котеночек! Мурка - Маруська Климова, Прощай, прости меня любимого! Вот пошли провалы, начались облавы, Много стало наших попадать. Как узнать скорее - кто же стал шалявым, Чтобы за измену покарать. Как-то шли на дело, выпить захотелось, Мы зашли в шикарный ресторан. Там сидела Мурка в кожаной тужурке, А из-под полы торчал наган. Пр Слушай, в чем же дело? Что ты не имела, Разве я тебя не одевал? Кольца и браслеты, юбки и жакеты Разве я тебе не добывал? Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая, Здравствуй, моя Мурка и прощай! Ты зашухарила всю нашу малину И перо за это получай! Пр 2р
Вся жизнь моя - чуть чуть музей Клюни... Тут - витражи, а там - единороги. Давно не помышляю о любви. Но думаю - как тихо сделать ноги. Какою достижимою тропой, Протискиваясь меж детей и внуков, Успеть еще сходить на водопой Средь беличьих и птичьих перестуков... Высматриваю подходящий лес, С растениями, вьющимися косо. Такой не туристический лох-несс, Где водопад, где мельницы колеса. Ни ярмарка, ни рыночные дни. Ни сырный дух и ни рыбачье братство. Ни спрятаться, ни вспомнить, извини, Дорогу в затаенное аббатство.
Один звонок и он придёт - Починит кран, повесит полку, Найдёт упавшую иголку. За всё недорого возьмёт. Такой надёжный - муж на час И всё понятно, без обмана. Смешно и грустно, даже странно - Он в подчинении у вас. Чай, кофе, может быть вино? А он в ответ кивнёт устало - Работы предстоит немало И дома ждут меня давно. Помоет руки не спеша, Захлопнет дверь, поставив точку. И не подарит даже ночку, Не зная, как болит душа... Зачем ему чужая боль И одиночество чужое? Оставит женщину в покое, Не будет сыпать в рану соль. А что она... она опять Смахнув слезу, возьмёт газету И вызов сделает на среду, И вновь с надеждой будет ждать...
Пусть музыка прольётся С дождями весело кружась, С осенним ветром пронесётся По лужам солнце расплескав. Пр Помчит вприсядку с ветром Над крышами гоняя облака, Потом взгрустнёт сонетом И с тучею всплакнёт слегка. 2р В свои права вступила осень, На злато зелень поменяв, Мотивы нежные набросив, Как лёгких паутинок вязь. Пр Помчит вприсядку с ветром Над крышами гоняя облака, Потом взгрустнёт сонетом И с тучею всплакнёт слегка. 2р
Ты опять снимаешь боль Поцелуем мне украдкой. Как жестока жизни соль, Что на коже под заплаткой. Ты конечно прокричишь, Выдавая тайны лета, И ко мне звездой летишь, В руку скромного поэта. Пр Мы хотели стать другими, Но не можем разлучиться. Вяжем прутьями тугими Жизни шалой наши лица. Мы хотели счастья миру, Но от нас он отвернулся... Но без искренней любви Он, как старый мост прогнулся 2 Ты опять снимаешь боль, Обнимая меня нежно И твоя святая роль Так божественна и снежна. Ты конечно прокричишь О любви журчаньем речки, Но молчишь, молчишь, молчишь... У икон сгорают свечки. Пр 2р
Мы крошечные капли в океане Божественной всевидящей любви. Сливаясь, постоянно норовим Приблизиться к той самой дальней грани, Где Абсолют обнимет доброй сутью, Блаженством одаряя нас сполна. Кто это состояние познал, В единстве с Богом, ближнего не судит. Взлетают капли в небо лёгким паром, Обратно вниз спускаются дождём. Ещё чуть-чуть и, кажется, поймём, Куда влечёт нас колесо Сансары. Но вновь ветра раскручивают волны, И забывая, как мы были близко, Рассыпавшись на крохотные брызги, Толкаемся в своём полёте вольном. Доказывая, кто из нас умнее, Быстрее всех стараемся промчаться, Но почему-то не находим счастья - Его в любви лишь обрести сумеем.
Мы не взлетим с тобой, как птицы, И не достанем с неба звезд, Нас держат старые темницы И теснота привычных гнезд. Мы не взлетим, нас держат цепи, Что мы таскаем за собой, Как вагонетки на прицепе, Поверх груженые судьбой. Мы не взлетим, нас держат дети, И перед ними вечный долг, Что мы несем до самой смерти - Чтоб из ребенка вышел толк. Мы не взлетим, нам сил не хватит, Нас держит опыт прошлых лет, Повисший спереди и сзади, И крыльям наносящий вред. Мы не взлетим, нас держат руки Седых отцов и матерей, Долги, работа и супруги, С кем рядом до последних дней... Мы не взлетим, нас держит память Всех наших жизненных утрат. Она уж точно не отстанет И так надавит, что не рад...
Мы очень друг друга любили, И уши краснели у стен - Такое про нас городили, Но мы примирились и с тем. В разлуках бледны и несчастны, При встречах нежны, как желе,- Мы были безумно прекрасны На этой печальной Земле. Когда разбушуется вьюга, Туманятся в окнах огни, И мы полюбили друг друга, Как любят друг друга они. И миг утоления жажды Уже не казался далек, Когда улетели однажды, Пробив Головой Потолок!
Мы разделили город, .......Места, где мы ходили, .............На равные квадраты, ...................Чтоб не встречаться в них... ...................И встретимся нескоро ..............(друг другу не простили), ........Сменив координаты, Среди дорог людских... Давай поделим небо? .........Ну что еще осталось? ..............Друзей на половинки, .....................И ложки, и ножи... .....................Все это так нелепо, ..............Все это в нас вмещалось, ..........Знакомо до песчинки, Квартира, гаражи... Давай и нас разделим ...........На мелкие кусочки? ...............И детям эти крохи .......................На память раздадим... .......................Еще на что нацелим? ...............Завяжем в узелочке, ...........И в этой суматохе Минутку посидим... "Мне этого не надо, ...........И это лишним будет, ................На память, если можно, ........................Возьму твои глаза..." ........................"Мне тоже многовато, ................Как разобраться в груде, ...........И в сердце так тревожно, И катится слеза"...
Мы сегодня с чердака Ёлочку достали, Лопоухого щенка Помогать позвали. Мы позвали - он помог - С кухни еле-еле Сам под ёлку приволок Связку карамели. Переливами огней Ёлочка гордится, Но такой подарок ей Тоже пригодится. Справа пусть висит звезда, Слева - мармеладка, Это правильно, когда Елка пахнет сладко.
Мы устали жить, как на вокзале, Ожидая счастье каждый день... Выставляя к двери чемоданы Всех разлук и всех своих потерь! Горьких лет бесчисленные шпалы Отмеряют жизни полотно... Наших душ холодные вокзалы И вагонов стылое стекло... Наши недописанные судьбы, Жизни неоконченный маршрут... Где вокзал, где нас с тобой рассудят, Встретят, обогреют и поймут?! Горьких лет бесчисленные шпалы Отмеряют жизни полотно... Наших душ холодные вокзалы И вагонов стылое стекло...
Мы утро начали со "Старки". Стал зримо ярче свет вокруг. Что ещё делать спозаранку, Когда к тебе приехал друг? Едва расстались в универе, Сдав все постылые хвосты, Вдруг - он опять стучится в двери, И тянет вовсе не цветы. Со "Старки" начали. Логично, Чтоб не ударить в грязь лицом, Потом мы выпили "Столичной" И закусили холодцом. Счастливый пельмешек с перцем, Солений чашка, смыслов соль, И пили водку русский с немцем, Обломов будто бы и Штольц. Она баюкала, качала, Спускала бережно с крылец, Кружила голову сначала, Слезу роняла под конец. Мы, право, не были богаты, Не часто денег слыша звон, Но пели песни нам ваганты, Стихи про пьянь читал Вийон. Всё ж не ободраны до нитки: Перцовка, зелень, шашлыки... Но забывал я про напитки, Когда мой друг читал стихи! Душевным трепетом объята, Безмолвно плакала душа, Когда "Концерта Сарасате" Словам внимал я - не дыша. И грустно мне сейчас и странно Осознавать, года презрев, Что мы давно по разным странам Живём кристально протрезвев.
Опять не спеша поспешаем.
Мы в Питер собрались, дружок.
Обычно мы так совершаем
Над бездной отважный прыжок.
Раскинулось поле широко.
Конца и не видно теперь.
Мы едем и едем далеко -
За Клин, за Торжок и за Тверь
Нас поезд могучий, как птица,
Почти что несёт в облаках.
Прощайте, Мытищи и Битца.
Даёшь Конаково в руках.
Хоть Мох Конаковский, хоть Море
Да хоть Бологого чуток.
И Питер покажется вскоре -
Как воли холодный глоток.
Хоть Марсово поле пощупать,
Хоть Спас на Крови откусить.
Москвич приезжает под шубой,
Не зная о чем попросить.
Ну где тут старинная Мойка,
Где Пушкина, что ли, следы...
И, неунывающе стойко,
Горюет у невской воды.
Что знает о Питере старом
Простой и суровый москвич.
Но едет и едет недаром,
Пытаясь хоть что то постичь.
Пусть тайна, секрет и загадка
Любую Каренину ждут.
И, господи боже, как сладко -
Тот холод прощальных минут.
Мы все в ожидании счастья,
сердца распахнули свои.
Гирлянды огней от ненастья;
на ёлках, на окнах -- лучи
волшебные дарят минуты,
и радостью души полны,
и в Вечность года здесь сомкнуты,
вот, ровно двенадцать часы -
пробьют и шампанское брызнет,
фонтаном стекая в бокал,
как дети, ждём сказку от жизни
и верить никто не устал.
Пусть, зло за окошком лютует,
морозом и вьюгой грозя,
но знает душа, и ликует,
о том, что Любви нет конца!
Мы все в ожидании счастья,
сердца распахнули свои.
Гирлянды огней от ненастья;
на ёлках, на окнах -- лучи
И снова шампанское брызнет,
фонтаном стекая в бокал,
как дети, ждём сказку от жизни
и верить никто не устал.
Мы встретились с тобой... Прекрасный вечер... Я так хочу забрать тебя в свое "Всегда"... С тобою б не хотел расстаться никогда... И вывеска гласит - на станции мы "Встреча"... ...Нет, я и не уйду, коль не захочешь ты... В прихожей положу свой плащ на холодильник, И отключу звонок и спрячу свой мобильник, Чтоб он не распугал вечерние мечты... А после - наши все закаты и рассветы... А что от нас ушло, к чему нам это вновь?.. И вовсе не нужны нам в "Никуда" билеты - У нас ведь есть билет до станции "Любовь"...
Мышь несёт свой узелок,
Под порогом прячет.
Так и ты тащи, милок.
Ничего не значит,
Что жестка твоя постель,
Что длинна дорога.
До того чего хотел -
Не дошёл немного.
Мышь несёт свой узелок.
Но и ты не хуже.
Твой заплечный узелок -
Может даже туже.
Может, в нем и леденцы,
И бутылка колы.
То что прятали отцы
От семьи и школы.
Может, чипсы там внутри
Где сметана с луком.
И пельмени, посмотри,
С чавкающим звуком.
Мышь несёт свой узелок -
Без мечты о вкусе.
Вот и ты тащи, милок.
Господи Иисусе.
На что похоже солнце? На круглое оконце. Фонарик в темноте. На мяч оно похоже, На блин горячий тоже И на пирог в плите. На жёлтенькую пуговку. На лампочку. На луковку. На медный пятачок. На сырную лепёшку. На апельсин немножко И даже на зрачок. Только если солнце мяч - Почему же он горяч? Если солнце - это сыр, Почему не видно дыр? Если солнце - это лук, Все бы плакали вокруг Значит, светит мне в оконце Не пятак, не блин, а солнце! Пусть оно на всё похоже, Всё равно всего дороже!
На цветах сидят букашки - загорают день-деньской. Погадаю на ромашке - вдруг причалил я не к той. Облака по небу кружат белоснежною гурьбой. Пусть ромашка мне послужит путеводною звездой. А вокруг меня натура! Колокольчиков пикник. Но ромашкина фактура лишь волнует. К ней приник. Она любит - нагадала мне ромашка ранним днём! С сердца, словно тяжесть спала - желтоглазой ободрён. Небо сразу просветлело, и исчезли облака. На душе же потеплело, не соврать бы, раза в два. На цветах сидят букашки - загорают день-деньской Ах, какие вы милашки! Расцелую по одной.
На цыпочках уходит лето, Прощально разбросав цветы, Наполнен день теплом и светом. Дарами на ветвях висят плоды. Пока, на кронах лист зелёный - Своё справляет торжество - Дождями щедро окрещённый, С ветрами водит сватовство. Как лист душа, на древе жизни: Она земных забот полна, По времени плывёт к своей Отчизне, Познав всю суть "добра и зла". И в светлый день Преображенья Господь нас тайно посетит: И в знак Любви, и в знак прощенья, Незримо - мир благословит!
На даче были, господи прости... На даче хорошо. Кусты и птицы. Возьми себя за шкирку, укроти. Побудь щенком крота, его кротицы. Включаем электричество и газ. Чуть морщась, подметем помет мышиный. Руины? Нет, мы не опустим глаз. Не побежим сейчас же за машиной. Все наклонилось. Тяжесть лопухов, Укромные орешники да елки. Едва отыщешь музыку стихов- Как старые журналы спрыгнут с полки. А их то и придется избегать. Все эти Огоньки и Иностранки... Не хочется на них и посягать, Как солью посыпать былые ранки. Хоть небольшие... крови то и нет. Здесь крови нет. Но комары - на диво. Лет через тридцать будет интернет. А наше время было нерадиво.
В милом, старом городе
Не было событий.
На девятой скорости -
"Канзас Сити".
В милом старом городе -
Светофоров нет.
Тросики для скорости,
Старенький мопед.
С белым пароходиком
Дощатый причал.
В милом, старом городе
Ожиданья зал.
Ласточки на проводе.
Дождь полил морковь.
В милом, старом городе -
Первая любовь.
В милом, старом городе
Не было событий.
На девятой скорости -
"Канзас Сити".
В милом, старом городе
Слушали мы с ней
На девятой скорости -
"Yesterday"
На финиковой косточке, дружок, Такая есть продольная ложбина, Как будто это длинный рычажок. Такая удлинённая дробина. Возьмёт тебя. Ударит как снаряд. Все в мире половинчато как видно. Об этом все плоды и говорят - И двойственно, и ясно, и бесстыдно. Что абрикос, что греческий орех - Такие близнецы в природе тайной. Двоих по голове погладишь. Трёх И не охватишь ласкою случайной. Но финик - не инжир, и сверх того - Не семечки, бессчётны и безлики. А вязкое густое вещество - Как капля крови в середине книги.
На флейте трав играет ветер, Тревожа чуткие сердца, И дождик в бархатном берете Стучит по крыше без конца. А на зеркальной глади лужиц Неровным почерком слова Переворачивают души Волной случайного родства. Запахнет свежестью и морем... Тем ощущеньем чистоты, Когда идешь сосновым бором Среди рассветной красоты И боль клубочком засыпает, И грусть становится мягка, И тихо музыка играет И улетает в облака...
На клиросе горбунья пела, ей Ангел с арфою вторил... Из хрупкого, худого тела, звук голоса под куполом парил. И чёрные её одежды, казалось были так светлы, и лик ее сиял надеждой, на небе восхищал дары. И Храм людской под это пенье, в владенья духа восходил, сплетались души, словно звенья, светили ярче всех светил.
Я думала, что от поэта здесь остаются лишь стихи. Но в комнатах так мало света и разговоры так тихи... Осталось Пушкину немного, но всё написано сполна. Так почему же у порога в слезах замёрзших вся страна? Что нужно ей в его квартире? Но потому она и здесь, что не душа в заветной лире - России Пушкин нужен весь.
Блуждали люди в мОроке, А я решал с утра: Остаться мне на облаке Или сойти пора? Без мании величия, Беспечных грёз царём, Смотрю на гнёзда птичии В межоблачный проём. Вдали от мира спешного, На облаке видней, Как жил грешнее грешного На пажити своей. Где люди, а где нелюди - Видать издалека, А души всё, как лебеди, Летят на облака. На облаке, на облаке Сижу, смотрю, дивлюсь: Блуждают люди в мОроке, Несут тоску и грусть. За хлеб насущный ратуют. О деле говорят. Что души их крылатые Поверить не хотят. Вдали от мира спешного На облаке сижу, Как жил грешнее грешного - Я Небу расскажу. Спускаться мне не надобно, Ценней покой в душе. Внизу все ищут снадобья, А я не сплю уже.
На одной руке весна,
На другой - снежинка.
На одной щеке слеза,
На другой - дождинка.
На одной руке полынь,
На другой - душица.
Загрустила чья-то жизнь,
Чья-то веселится.
На одной руке песок,
На другой - водица.
В чьем-то сердце огонёк
Попросил напиться.
Опрокинули стакан.
Видно, дно пустое.
На одной душе обман,
На другой - святое.
Над горою бабий вой.
Две руки разжались,
И дождинка со слезой
На ветру смешались.
На одной руке весна,
На другой - снежинка.
На одной щеке слеза,
На другой - дождинка.
На одном берегу Окуджаву поют И любуются вешним закатом. На другом берегу подзатыльник дают И охотно ругаются матом. На одном берегу сочиняют стихи, По заоблачным высям витают, На другом берегу совершают грехи И почти ничего не читают. На другом берегу зашибают деньгу И бахвалятся друг перед другом, И поют, и кричат... а на том берегу Наблюдают с брезгливым испугом. Я стою, упираясь руками в бока, В берега упираясь ногами, Я стою. Берега разделяет река, Я как мост меж ее берегами. Я как мост меж двумя берегами врагов И не знаю труда окаянней. Я считаю, что нет никаких берегов, А один островок в океане. Так стою, невозможное соединя, И во мне несовместное слито, Потому что с рожденья пугали меня Неприязненным словом "элита", Потому что я с детства боялся всего, Потому что мне сил не хватало, Потому что на том берегу большинство, А на этом достаточно мало... И не то чтобы там, на одном берегу, Были так уж совсем бездуховны, И не то чтобы тут, на другом берегу, Были так уж совсем безгреховны, - Но когда на одном утопают в снегу, На другом наслаждаются летом, И совсем непонятно на том берегу То, что проще простого на этом. Первый берег всегда от второго вдали, И увы, это факт непреложный. Первый берег корят за отрыв от земли - Той, заречной, противоположной. И когда меня вовсе уверили в том, - А теперь понимаю, что лгали, - Я шагнул через реку убогим мостом И застыл над ее берегами, И все дальше и дальше мои берега, И стоять мне недолго, пожалуй, И во мне непредвиденно видят врага Те, что пели со мной Окуджаву... Одного я и вовсе понять не могу И со страху в лице изменяюсь, - Что с презрением глядят на другом берегу, Как шатаюсь я, как наклоняюсь, Как руками машу, и сгибаюсь в дугу, И держусь на последнем пределе... А когда я стоял на своем берегу, Так почти с уваженьем глядели!..
Пролетел метеор, ну а может комета. Пролетела весна и промчалось уж лето. Но зависла над нами, дождливая осень, Каждый день листопад и небесная просинь Разжигаем костер, из опавшей листвы. Понимаем, что в нём - где-то я, где-то ты. А костер не горит, а костер только тлеет, Наша жизнь, как река после ливня мутнеет. Мы сожгли все мосты, нет нигде переправы. И наверное мы были где-то не правы. И от дыма глаза наши больше слезятся, И за руки теперь нам как раньше не взяться. У огня не согреться, нет обратно пути. Мы на острове жизни - и с него не уйти. Остается одно, плыть в холодной воде И молиться о помощи нашей судьбе... (текст автора скорректирован)
На песчанике жёлтом закат догорал. Тучи в небе сулили ненастье. В недостроенной келье монах умирал И светился от тихого счастья. Не от страха совсем его голос дрожал Там, где слышалось тихое пенье - В недостроенной келье рождалась душа Под напевы молитв о спасеньи. Покатилась слеза, звёзды в небе зажглись, На волне сожаленья простого: Показалось ему, что проспал он всю жизнь, А теперь просыпается снова. Ранним утром не видно - он жив или нет - Не прорублено в келье оконце... На песчанике жёлтом играет рассвет Нежной краской взлетевшего солнца.
И все же на поверхности Земли Мы не были случайными гостями: Не слишком шумно жили, как могли, Обмениваясь краткими вестями О том, как скудные свои рубли Растратили - кто сразу, кто частями, Деля на кучки (сколько ни дели, Мы часто оставались на мели). И все же на поверхности Земли Мы не были случайными гостями: Беседы полуночные вели, Вступали в пререкания с властями,- А мимо нас рабы босые шли И проносили балдахин с кистями: Как бережно они его несли! Их ноги были в уличной пыли. И все же на поверхности Земли Мы не были случайными гостями... (В харчевнях неуемные врали Играли в домино, стуча костями, Посасывали пиво, чушь плели И в карты резались, хвалясь мастями; Пел нищий, опершись на костыли, На площади, где ночью книги жгли.) И все же на поверхности Земли Мы не были случайными гостями: В извечном страхе пули и петли Мы проходили этими местами, Над реками, что медленно текли Под тяжкими чугунными мостами... Вокруг коней ковали, хлеб пекли, И торговали, и детей секли. И все же на поверхности Земли Мы не были. Случайными гостями Мы промелькнули где-то там, вдали, Где легкий ветерок играл снастями. Вдоль берега мы медленно брели - Друг с другом, но ни с этими, ни с теми, Пока метели длинными хвостами Последнего следа не замели.
Не спит века безбожный Вавилон, Транжирит силу, не смыкая веки. Не видит скорбь, не видит боли он. Кроваво-красны Вавилона реки. Все дети Вавилона любят ночь - Добра и зла она равняет лица. От врат богов рабы их гонят прочь, Скрежещут роковые колесницы: Какой ещё вам могут дать совет, Покинувши богов своих, пророки? На реках вавилонских правды нет. Все дети Вавилона одиноки. Остались там тщеславия певцы, Танцуют и поют до исступленья. Оставили богов своих жрецы, Но не в пустыне ищут искупленья. У вод холодных видели их след. Там, где уже доподлинно узнали: "На реках вавилонских правды нет". Но не жрецы об этом рассказали. Блаженные хранят Благую весть, Где мало мудрости и чистой веры много. Что на холодных реках правда есть - Узрели не покинувшие Бога.
Ты, погода не балуй, Ёбана ты в рот! Солнце, красное, как хуй Медленно встаёт. Надеваю обувь я, А потом рубаху. Если делать нехуя, На рыбалку, нахуй! 2р На рыбалке судачки Плавают по кругу. Игнорируют крючки, Всё ебут друг друга. В толще вод живёт маньяк - Подлый окунишко. Не ходи туда рыбак, Береги хуишко. 2р Голый верх и голый низ, Ниточки усов, Сом эсгибиционист Снова без трусов, Рыбы ветреный народ, Но жизнь их нелегка. Щука за щеку берёт У подлещика. 2р Рыба, ёбаная, клюй, Крюк тебе в плавник! Солнце, красное, как хуй Падает в тростник. Не поймал я нихуя, Ну, её в манду! Здравствуй, милая моя, Я домой иду. 2р
На рыночке арбатском, на блошином - Всем хорошо, и детям, и мужчинам. А женщинам там нечего ловить. Все то, что обожают малолетки - И кольца там, и пестрые браслетки, И пёрышки, чтоб шляпку обновить. Но взрослые достойнейшие тети - Не ждите их. Вы там их не найдёте. Ни шубы настоящей, ни духов. Солдатики в коробочке житейской. Бутылочки с водицею летейской. Да бархатная книжечка стихов. Какой же ты суровый и коварный, Блошиный рынок, сударь антикварный, Где человека всякого видать... Того - кто над разбитой куклой плачет. Того - кому ничья слеза не значит. А кто и миром хочет обладать.
На самом краешке тепла Целуя сентября минуты, Их раньше не было как будто, Ты их случайно обрела... Минуты воплощенных снов, Сентябрь их разбросал в начале, Их отбирала у печали, - Как жаль, что это не любовь... Минуты всплесков странных слов, В восторженный упавших омут, О них потом уже не вспомнишь, Как жаль, что это не любовь... На самом краешке тепла, Целуя сентября минуты, Ты от осенних грустных шуток, Такого счастья не ждала...
Уйду в себя, закрою дверь,
Потеряю ключ и тишину.
Заблудился прирученный зверь,
Я кричу! Кто порвал струну?
За окном безнадежности высота,
Луна-тоска режет сердце навзрыд.
Ты поймешь, что уже никогда
В твое окно ангел не залетит.
Пр:
На Север - по молитвам, слезам и камням,
На Север - что ты ищешь, что хочешь ты знать?
На Север - по волнам, облакам и векам,
Песни прошлых лет не понять.
И когда начинаешь слишком рано седеть,
И когда вдруг вернут долги.
Я не пьян, я хочу протрезветь...
Чьи дрожат за спиной шаги?
В дырявых крышах не виден рассвет -
Будет ждать, кто не хочет ждать.
На стене чей-то черно-белый портрет,
И во имя чего умирать? Пр:
На снимках школьного альбома Хоровод у елки кружим... Детский визг, раскаты грома, Босиком по теплым лужам... Из акации пикульки... И на разные аккорды - Самодельные свистульки - Ставим "писком" мы рекорды... Зелень яблок недозрелых, До оскомины, до боли... Тридцать рожиц загорелых На пороге старой школы... Всей толпой на "Оцеолу", Вперебой - про Чингачгука... Пропускаем часто школу... Получаем по заслугам... Подчищаем бритвой "двойки", Сверху ставим все "пятерки"... И доказываем стойко, Что не грызли хлебной корки... Сбор металла и бумаги: "У вас нет макулатуры?".. На параде носим флаги... На стене стираем "Дуры"... А дворовую собаку... То ли Шарик, то ли Тобик (Задавили бедолагу), Мы хороним, сделав гробик... Танцы - мальчики отдельно... Губки первый раз помадой... Бусы, юбка - самодельно, И Высоцкий хрипловатый... Все на снимках из альбома... Где? Куда, скажите, делось?.. Все так близко и знакомо... Защемило, не стерпелось...
На стыке времен разверзается пропасть, веревкою вьется дорога в туман. Что можешь, что нет - незначительный фокус, ни слова, ни слёз - бесконечный обман. Последние мили последнего мига, последнего омута всплеск: Не помню, что было, не знаю, что будет, не верю ни в мрак и ни в блеск!
На теневой узор в июне на рассвете, На озаренный двор, где женщины и дети, На облачную сеть, на лиственную прыть Лишь те могли смотреть, кому давали жить. Лишь те, кому Господь отмерил меньшей мерой Страстей, терзавших плоть, котлов с кипящей серой, Ночевок под мостом, пробежек под огнем - Могли писать о том и обо всем ином. Кто пальцем задевал струну, хотя б воловью, Кто в жизни срифмовал хотя бы кровь с любовью, Кто смог хоть миг украсть - еще не до конца Того прижала пясть верховного творца. Да что уж там слова! Признаемся в итоге: Всем равные права на жизнь вручили боги, Но тысячей помех снабдили, добряки. Мы те и дети тех, кто выжил вопреки. Не лучшие, о нет! Прочнейшие, точнее. Изгибчатый скелет, уступчивая шея - Иль каменный топор, окованный в металл, Где пламенный мотор когда-то рокотал. Среди земных щедрот, в войне дворцов и хижин, Мы избранный народ - народ, который выжил. Один из десяти удержится в игре, И нам ли речь вести о счастье и добре! Те, у кого до лир не доходили руки, Извлечь из них могли божественные звуки, Но так как их давно списали в прах и хлам, Отчизне суждено прислушиваться к нам. А лучший из певцов взглянул и убедился В безумии отцов - и вовсе не родился, Не прыгнул, как в трамвай, в невинное дитя, Свой бессловесный рай за лучшее сочтя.
На тихой техасской тоске Скольжу на волне, на доске - По памяти нашей по детской. Затем я листаю фейсбук - Что он мне товарищ и друг В судьбе моей немолодецкой. Так кто там? А это мой брат, Мой собственный, кровный стократ. Живущий вдали, в отдаленьи. Подружка по школе еще, Дружили весьма горячо, Глаза разгорались оленьи... И этот божественный лик... Я сретенский глупый кулик, Который все хвалит и хвалит. Там нечего больше хвалить... Оттуда валить и валить. Но сердце никак не отчалит От тех родовых берегов, Где вдоволь сугробов-снегов. И няньки нас водят по краю. Там Сретенка в сердце цветет. Возможно, поземка метет. Я всех обниму и узнаю.
На улице Лесной,
На улице Песчаной -
Училась ты весной
Всей музыке печальной.
Твой слабый голосок -
Аэропорт и Сокол,
Где расцветал песок,
Как птица, тихо цокал.
Там был просвет для львят,
Сломавших прутья клетки.
Припомним тех, кто свят
И кто не сдался, детки.
От площади с песком,
От фонаря в фонтане -
Троллейбусом, пешком -
До маленькой Бретани.
Там бухта за углом -
Где море будет сладко.
А на Лесной - разлом
И круг, и пересадка.
На улице Лесной,
На улице Песчаной -
Училась ты весной
Всей музыке печальной.
На Успенье летний дождь - В небе радугой пригож Летний дождь, летний дождь - Так на музыку похож. Закружил по деревАм, По дорогам, берегам, В вальсе дивном, как в полете, Всё увлек в водовороте: Наши летние мечты, Смыл прошедшего следы. Летний дождь, летний дождь - Он на музыку похож. И зонты, как паруса, Будто взмыли в небеса И по рекам тротуарным, Солнце лучиком янтарным, Как веселый отблеск лета, Окунулось в радость света. Летний дождь, летний дождь Так на музыку похож. И в прощальном танце с летом, Осень правит балом этим, Входит с легкой тишиной И в короне золотой.
Над окошком месяц. Под окошком ветер. Облетевший тополь серебрист и светел. Дальний плач тальянки, голос одинокий - И такой родимый, и такой далёкий. Плачет и смеётся песня лиховая. Где ты, моя липа, липа вековая? Я и сам когда-то в праздник спозаранку Выходил к любимой, развернув тальянку. А теперь я милой ничего не значу. Под чужую песню и смеюсь и плачу. Над окошком месяц. Под окошком ветер. Облетевший тополь серебрист и светел.
Над рекою берёза склонилась, Обнимаясь с вечерней зарёй. В листья пёстрые речка влюбилась, Серебристой играя волной. И смотрела она этим летом На багряное солнце в закат. С пеньем птиц затихающих где-то - Где цветочный угас аромат. Только ветер приносит послания Скоро осень, а после снега. В небе звёзды скрывают желанья, Освещая реки берега. Над рекою склонилась берёза Жаль, что летний сезон слишком мал. Ей обидно и ей одиноко - Приглашения нету на бал. И с дождями печальными в осень, Растерявши свою красоту, Она пёстрый нарядец свой сбросит, Заморозив под снегом мечту.
Дунул ветер над тихой рекой. Лёгкий шёпот в прибрежных кустах. Ивняки затрясли над водой Рукавами зелёных рубах. Им под вечер горячего дня, Своим свежим порывом знаком, Тот, кто волны слегка приподнял, Поиграл на пригорке с цветком. Ещё отблеском светлым сиял День на мерно бегущей воде, Над ромашкой склонился и я - Словно раньше не видел нигде.
Как ряской окружен в болоте, Видна надежда, как мираж. И как костер у ведьм на слете Сгораю словно антураж. Кому-то помогу подняться, Отчистит некоторых жар И только сам, так может статься, Развеюсь пеплом по ветрам. Пока живу такой стихией - Всепожирающим огнем, Рискую только личной выей, Зажатый черным вороньем. Но не совру, когда прищюрясь, Увижу блик других огней, И честно сердцем признаваясь, Скажу, что мой других мельчей! Они, вздымаясь выше страха, Себя уж точно не щадя, Влезают без оглядки в драку, И даже за таких как я!
Октябрь не дает мне надежды на чудо, Стучится в окошко с печальным укором И холодом в щели сквозит отовсюду, В душе, оседая прощальным минором. Осеннему ветру не свойственна нежность - Сорвать, обнажить, растрепать, уничтожить... А темное небо таит неизбежность, Дождями черту подводя и итожа, Оставив на стеклах серебряный росчерк, Что станет застывшей слезой на рассвете... Я помню, октябрь, твой изменчивый почерк И помню все песни, что тянет мне ветер. Но жизнь, словно танец по лезвию бритвы - Опасно, азартно, безудержно, странно, Нашепчут опавшие листья молитвы, И снегом покроются свежие раны. Мне грустно, не скрою, но это минутно - Больнее, страшнее и хуже бывало... Стучишься в окно, в ожидании чуда - Как память моя - без конца и начала!
Чтоб русалку найти, чтобы встретить наяду, Вовсе незачем ехать отсюда в Канаду! Обливной астраханский загадочный остров На закате сияет игриво и пёстро. И не стоит платить ни валюты, ни сальдо За русалочье шустрое водное сальто! Та, что с юности вас красотой привлекала, Этих сальто в воде совершает немало. Томность девичьих плеч сохранилась, а взоры Эмигрантам строжайшим кричат приговором. Кадрия закадрит обнажённостью хрупкой, Над водой воспарит загорелой голубкой. И в поволжском загадочно-женственном взгляде То, что снилось во сне средиземной наяде. Потому на чужбине так воется волком, Что не встретишь её, отражённую Волгой.
Наконец теперь мы квиты. Посчитались я и ты. И размыты. И разбиты До последней простоты. До безвыходной, последней, Безысходной, как свинец, Что из детских наших бредней Стала явью наконец. Ловко я себя, беднягу, Научился утешать, Пенно-искристую влагу С влагой трезвою мешать! Вот и дожил до беззвучья, До разменного гроша - Только небо, только сучья, Вездесущая и сучья, Бесприютная душа. Дышит падалью и прелью, Дышит жухлою травой... Сродно клятвопреступленью То, что я еще живой: Ни к чему копить укоры, Пить, скулить, ломать комедь... После первой нашей ссоры Надо было умереть.
Накупила тонких одеяний.
Заблестели кольца на руках.
Выходила в дымчатом сиянии,
Белая, как лебедь в облаках.
Ворона крыла черней ресницы.
Незабудки синие - глаза.
Плавные движения царицы.
Вольный ветер косы развязал.
Светлая, как парус над рекою.
Чистая, как небо над землёй.
Я тебя и помню, и не помню,
Тёмной ночью, алою зарёй.
В лёгком танце утреннего света,
В переливах зыбких, как во сне,
Розой красной на исходе лета,
Белою сиренью по весне.
В образах безвестных и знакомых,
В искренних, чарующих словах,
В одеяньях тонких, невесомых,
С блеском позолоты на руках...
Я тебя и знаю, и не знаю.
Думать и гадать не устаю.
Может быть, когда-то угадаю,
Где-нибудь у солнца на краю.
Нам бы жить с тобой Не в странах разных, А вот в этом вот Красивом доме. Каждый день опять Подарит праздник. Мне ведь никого Не нужно, кроме... Мы с тобой По жизни разминулись. Только всё - ты слышишь? - Возвратимо. Если не захочешь Этих улиц, Мне на площади Ерусалима Станешь говорить О самом важном, Буду щебетать О главном самом. Мы войдём Всё в ту же реку Дважды, Что на первый взгляд Немного странно.
Напелась, насмотрелась сгоряча
Стихов своих и прочих сновидений.
Ещё и разгорелась как свеча,
И разогрелась вся среди радений.
Пол подо тобой потрескивал весьма.
И небеса клубились, подступая.
Когда б не эта певчая зима -
Куда б девалась боль твоя тупая.
Ее ведь только так уговоришь.
Она с размаху бьет и не жалеет.
Пожалуй, так до углей и сгоришь.
А рукопись, быть может, уцелеет.
Напелась, насмотрелась сгоряча
Стихов своих и прочих сновидений.
Ещё и разгорелась как свеча,
И разогрелась вся среди радений.
Бегали по узенькой дорожке Два ребенка наперегонки - Девочка с глазами дикой кошки И мальчонка глазки-васильки Девочка была намного старше Видно что покрепче и сильней А мальчонка - тонкий хрупкий мальчик Он едва ли поспевал за ней Если он случайно спотыкался И пытался потихоньку встать Он из рук девчонки вырывался - Та ему спешила помогать Резво поднимала за пальтишко Говорила: "Ах ты милый мой, Неуклюжий маленький братишка, Скоро мы уже пойдем домой!" Годы шли, по этой же дорожке Вновь бежали наперегонки Девушка с глазами дикой кошки И подросток глазки-васильки Девушка споткнулась и упала Парень подхватил её под мышку А она брыкалась и смеялась - Как ты быстро вымахал, братишка!
Напиши мне любые стихи
И отправь - да со скоростью света.
В этом возрасте все пустяки-
Но не это, не это, не это.
А собрать из-под радуги луч,
Через яблоко перенаправить-
Вот и скрипнет, царапая, ключ.
Я успею всех раньше поздравить
С откровенной деталью в ночи,
Где бессильные плачут машины,
Где от боли- мычи и молчи-
Люди сделались несокрушимы,
Невозможны. Негибки. Незлы.
Как убитые бурей подростки,
Чьи вчера молодые мослы
Разбросало нам на перекрестке.
Напиши мне любые стихи.
Ходасевич- ахматова- галич.
Объявляю ахти и архи
Всех поющих. Фролова и Налич.
Остается короткий рывок
До аптеки на этой планете...
И стихов небольшой островок,
Где должны уцелеть наши дети.
Напиши мне, подруга, письмо, Напиши что-нибудь для души... Буду ждать с нетерпеньем его... Напиши мне скорей, напиши... -----Напиши, как живёшь, дорогая, -----Сердцу правду сказать разреши, -----Про тоску без конца и без края... -----Напиши мне про то, напиши... Как грустишь без меня днём и ночью, Собирая осколки души... Как ко мне возвратиться ты хочешь... Обязательно мне напиши... -----Напиши, как живёшь, дорогая, -----Сердцу правду сказать разреши, -----Про тоску без конца и без края... -----Напиши мне про то, напиши... И как тянется к встрече сердечко, Ты ему разреши... не мешай!.. Напиши, как мечтаешь о встрече... Впрочем, нет... не пиши... приезжай!..
Напоследок - две забавных штуки. Жизнь и смерть, и больше ничего. Ну и опустившиеся руки, Вот, у поколенья моего. Как бы сразу - выпала посуда. Или книга, что ли, вот беда. Будто кто-то все убрал оттуда, Где вчера оставил как всегда. Вот кольцо, что было, укатилось. В гардеробе рухнуло пальто. Вроде, ожидалась божья милость, А на деле - все таки не то. Заедает старая пластинка. Наступает скудная зима. И от прошлогоднего суглинка Обувь не очистится сама. Только два предмета есть в итоге. Жизнь и смерть, читай и изучай. Разве что отнявшиеся ноги, Эти тоже, как то невзначай. Ничего не стоящая совесть. Так и не написанная повесть. Сердце, неизвестно почему Не доставшееся никому.
Напрасно не клянись любить до гроба,
Не искушай судьбу... Дано ли знать?
Судьба на обещания сурова:
Заставит подтвердить и доказать.
Напрасно не клянись любить до гроба,
Не требуй обещания взамен.
И у любви есть золотая проба -
Доверие и лёгкость перемен. 2р
Напрасно не клянись любить до гроба,
А лучше помолись, чтоб всё срослось!
Что, если данное не сдержишь слово?
...Не надо сеять между нами ложь.
Напрасно не клянись любить до гроба,
Не искушай судьбу... Дано ли знать?
Судьба на обещания сурова:
Заставит подтвердить и доказать. 2р
Нарисуй художник небо, Голубые облака Золотой закат и солнце, Где любовь царит века Нарисуй мечту, где двое Не боятся тёмных туч... Нарисуй большое сердце, Что пронзил от солнца луч Небо снова улыбнулось Этой солнечной весной И блестит с утра на окнах Зайчик светло-золотой. Снег уже осел уныло, Зимней шапкой набекрень, Словно, прячет сиротливо Серой зябкой стужи тень. Скоро утренние зори, Вновь растопят речек льды, И уйдут совсем без боли Зим холодно-снежных сны. Расцветет цветком весною Снова первая любовь: Нежной клейкою листвою, Пёстрой краскою садов. И веснушки, словно, стайки Сядут прямо на носу - Будто солнечные лайки, Рыжих смайликов тату. Весело в лесу и звонко Птицы песни запоют Наш художник кистью тонко - Травы красит в изумруд.
Нарисую на песке
Светло-жёлтые картинки...
Солнечные паутинки
Отражаются в волне...
Здесь на берегу янтарном
Я твой образ нарисую...
Покажу твою красу я
Под негромкий звон гитары...
Нас с тобою начерчу
Я на нашем побережье,
Ведь с тобою как и прежде
Зори здесь встречать хочу...
На песчаном берегу
Напишу свои картины...
Я под звуки каватины
Память нашу сберегу...
Я с тобой сюда вернусь
Как недавним нашим летом...
Доброй памятью об этом
Прогоню я свою грусть...
Нас с тобою начерчу
Я на нашем побережье,
Ведь с тобою как и прежде
Здесь рассвет встречать хочу...
Нарисую ночь, нарисую день, Нарисую свет и конечно тень, Счастье, а потом краешек земли Сверху небеса, чтоб летать смогли. Лужи за окном. Дождик льёт и льёт. Нарисую снег и души полёт. Счастье в трех шагах, только дотянись! Милый мой, родной, к счастью прикоснись! Всё забудь, прости... Я люблю тебя! Детство нарисуй, чтоб найти себя. Нежности чуть-чуть, капельку любви, Царство сладких грёз... Боже сохрани!
Нарисую тебя, Нарисую цветы, Нарисую, где я, Нарисую, где ты. Я на холст положу Наши встречи с тобой... Нас с тобой напишу Акварелью цветной. А еще помещу Там луну над рекой, Куст сирени в саду, Нас в беседке резной. И опять для тебя Нарисую цветы. Ты, конечно, где я... Я, конечно, где ты.. И еще напишу, Как нам пел соловей, Как тебе расскажу О любви я своей. И картина поманит - Ярких красок купаж И автограф на память Завершит сей пейзаж... Только ты, только я... И повсюду цветы. Мы с тобою, где я... Мы с тобою, где ты... ...Ты всегда там, где я, Я всегда там, где ты...
Здравствуй Мама!Сейчас передышка. Как прекрасен осенний рассвет... Все меня называют мальчишкой, за мои двадцать с хвостиком лет. *** Знаешь Мама!Скучаю по Насте. Скоро станет невестой сестра. Дай ей Бог и здоровья и счастья! И судьба к ней пусть будет добра. *** Помнишь Мама!Отец перед смертью Повторял:О покое забудь! И сейчас в этой злой круговерти Каждый выбрал свой собственный путь. *** Верь мне Мама!Мы встретимся скоро. Этот день вижу Я наяву. Разобьём большевистскую свору! Нас Деникин ведёт на Москву. (Из письма рядового Добровольческой армии Андрея Трофимова Матери)
Нас холодильник примиряет Покруче, чем иных - постель, Когда в три ночи замечаем В руках друг друга фрикадель. Вы скажете, неромантично? Поверьте на слово, друзья: Кастрюльки звякают, как птички, Порою слаще соловья. Поют для нас виолончели, И скрипка радостно звучит, А виноваты - фрикадели, Такие скромные на вид. И дворник шаркает метлою Вокруг смеющихся берёз, И я люблю тебя, не скрою, У холодильника до слёз!
Скажи мне, что я твой друг.
Скажи мне, что я твой брат.
Хотя у тебя свой круг.
И список своих утрат.
Ты тратишь себя вширь.
А в сердце живет нож.
Однажды под монастырь
Себя ещё подведёшь.
Какие монастыри.
Оттуда дороги нет.
Но я там живу внутри.
Последние двадцать лет.
Наскальные пустяки
Я целую жизнь пишу.
Не троньте мои стихи -
Я как архимед прошу.
Тут летом или зимой -
Лишь камни-трава-песок.
Средь них пропадает мой
Обиженный голосок.
Припомни, что я твой друг,
И брат и сестра. Не зря
Спасательный твой круг -
Эмблема монастыря.
Наступил на солнце в луже - Ненароком, впопыхах: Вот такой я неуклюжий - Небо в луже расплескал. Стало тучам неспокойно От моих беспечных ног. Очень скоро воду коркой Скроет тоненький ледок. Не смогу круги на небе Запустить, да ну и пусть - Засверкает лед без снега, Отражая солнца негу, Растопырившись нелепо Я по небу прокачусь! Представляете - с разбега Словно птица полечу! Из пушистого сугроба, Долгожданного сугроба, Очень мягкого сугроба - Над собой захохочу!
Наступило бабье лето - Дни прощального тепла. Поздним солнцем отогрета, В щелке муха ожила. Солнце! Что на свете краше После зябкого денька?.. Паутинок легких пряжа Обвилась вокруг сучка. Завтра хлынет дождик быстрый, Тучей солнце заслоня. Паутинкам серебристым Жить осталось два-три дня. Сжалься, осень! Дай нам света! Защити от зимней тьмы! Пожалей нас, бабье лето: Паутинки эти - мы.
Затомится, затомится, Душа станет умолять: Научи меня молиться, Моя русская земля. Покажи в лесах обитель, Где зажгу свою свечу, Где забуду все обиды Где прощенье получу. Где полезны, где целебны Пища, воздух и вода, Где молитвы, где молебны Богу слышатся всегда. Где лампада загорится У иконы в час ночной... Научи меня молится Русским слогом, шар земной.
Научилась я читать И теперь хочу всё знать! Почему на небе тучи? Почему журчит ручей? И зачем сегодня ночью С крыши капала капель? Что весна пришла я знаю, Я про это и читаю. А куда ушла зима? Всё хочу понять сама! Почему снежинки тают? Почему они летают? И зачем мне ночью спать? Не могу никак понять! Хоть зеваю на ходу, Спать пока я не пойду. Я хочу сегодня сразу Прочитать всю книгу разом! Всё читаю и читаю! Научилась я читать, Я теперь всё буду знать!
Не ищи эпитет и название, Времени бесценного не трать, Научись задерживать дыхание, Божию стяжая благодать. Пусть потом усиленный стократно, Этот вдох преображает жизнь, Не спеши всё выдохнуть обратно, Задержи дыханье, задержи. Задержи, как руки при объятии, Как глаза любимой у лица, Задержи одну минуту счастья Волею небесного Отца. Всё, что Им ниспослано и свято, В каждом взгляде, в каждом вдохе есть, Выдыхать не торопись обратно Счастье, снизошедшее с Небес.
Песня из к\ф "Мусорщик" Научите меня, понимать красоту Отучите меня, от тоски и от лени Проявите ко мне, в сотый раз доброту Я ваш раб, но не ставьте меня на колени... Я люблю Вас люблю, как отца и как мать Твердо верую в тайну великую Вашу Только вы и способны, простить и понять Всех нас грешных земных, бесконечно уставших... Нужных слов не найду, но нужны ли слова? Вам и так наши мысли и чувства понятны. Я Ваш сын, блудный сын нарубивший дрова Древо жизни своё погубив безвозвратно... Каюсь вам мой отец, не кляните меня Я и так уж виною своею распластан Я тону без воды, и горю без огня Мне не нужен Ваш меч, мне нужна ваша ласка... Научите меня, понимать красоту Отучите меня, от тоски и от лени Проявите ко мне, в сотый раз доброту И позвольте мне встать, в сотый раз на колени Проявите ко мне, в сотый раз доброту И позвольте мне встать, в сотый раз на колени
В саже или копоти Воз моих тетрадок. Я же всё что можно - Сделаю не так Помоги мне, господи, Навести порядок. Ты же видишь, боже - У меня бардак. Что руками сдвинуто - Раздвигать не велено. Всякому артикулу - Время и строка. Что из горла вынуто - Из железа сделано. Мое время тикает, Тикает пока. В дыме или копоти - Все мои блокноты. Руки мои, ноги, Крыша да чердак. Помоги мне, господи, Взять стихи да ноты. Мне нельзя в дороге Без этого никак.
Я летом обязательно уеду. Неточен адрес. Не решил куда. Навстречу ослепительному свету. В далёкие уеду города. Запомните. Поверьте. Обещаю. Воды и солнца грань уже видна. Я так решил сегодня. Уезжаю. Возьму в дорогу хлеба и вина. И старенькую книгу без обложки Возьму. Сестру поэтов и бродяг. У моря домик. Яркий свет в окошке... Нет чемоданов. Обойдусь и так. Придёт весна, а за весною лето... Уверенно. Степенно. Не спеша. Навстречу ослепительному свету Над белым снегом вдаль летит душа.
Светлая-светлая дымка Мой затуманила взгляд, Снится родная улыбка, К милой иду наугад. Пусть обжигает крапива, Пусть мне преградой - ручьи. Вместе с тобой, я - счастливый, Ты мне, как солнце, в ночи. ПРИПЕВ: Не хватает тебя, Твоих ласковых глаз, Не хватает всегда, не хватает. Я не знаю сейчас, Как я жил, не любя, А теперь от тоски пропадаю. * * * Ласковый-ласковый ветер - Верный мой друг на пути. Он мне подскажет, где встретить, Где мою радость найти. Я выхожу на дорогу, И не считаю шагов. Знаю одно, что помогут: Вера, Надежда, Любовь. ПРИПЕВ. * * * Вечер нам счастье пророчит, Звёзды сверкают огнём. Мы, опьянённые Ночью, В травы любви упадём. Нас на рассвете разбудит Бархатный, солнечый луч. Я благодарен фортуне, - Что я любим и везуч! ПРИПЕВ.
Разве знает, кого назначает
Нам в напарники главный судья...
Человек за меня отвечает,
Но не понял, что я - это я.
По минуте, по капле, по нитке
Собирается день ото дня
Мое белое золото, слитки,
Что останутся после меня.
И гитар ювелирное древо,
И блокноты сияют со дна.
Я земли и небес королева.
В превосходнейшем виде, одна.
У меня тут посудная лавка,
Преогромные склады белья.
И ещё небольшая поправка:
Он не знает, что я - это я.
Отчего ж ты ему не откроешь,
Отчего ты молчишь, почему -
Что все эти собранья сокровищ
Предназначены только ему...
Как узнаешь, кого назначает
Нам в напарники главный судья.
И за всю мою жизнь отвечает,
И не понял, что я - это я.
Назови, назови меня отрадой Позови, позови меня с собой, Мне уже, мне уже других не надо Болен я, болен я давно тобой. Защити, защити от злобных взглядов От тоски, от тоски меня укрой, Обними, чтобы сердце застучало Одинок, я так одинок порой. Обними, чтобы сердце застучало Одинок, я так одинок порой Ты спроси, ты спроси а я отвечу Сколько лет, сколько лет тебя искал, В этот день, В этот день я не замечу Что совсем, что совсем уж старый стал. В этот день, в этот день я не замечу Что совсем, что совсем уж старый стал...
Назвать мгновение прекрасным, "Постой!" - сказать - я не могла ни перед зеркалом бесстрастным, где красота моя цвела, ни на любви мятежном ложе, ни в доме, где царил покой, ни там, где то, что мне дороже всего: над кровною строкой. Ни власть, ни молодость, ни сила... И лишь с младенцем у груди я день и ночь в слезах просила: "Мгновение, не проходи!.."
Не будите меня, дураки! Но и вас не разбудят однажды. Дайте сон хоть и средней руки, Но без привкуса крови и жажды На усталом родном языке. Он привык, будто белка, трудиться В колесе, на одном молоке, Если выпало в клетке родиться. Вот и беличья мелкая дрожь. Вот и ворса обидная убыль. И другого животного ложь, Хоть похожа на бодрую удаль. Не будите меня, дурачьё! Дайте вырваться все же сквозь спицы. Дайте выспаться, горе мое. С каждым днём все тревожнее спится.
Не буду рассылать друзьям моим
Указы и жестокие запреты.
И так уж вижу, что годятся им
Лишь сказочные нежные сюжеты.
Лишь детские картинки во дворах.
Лишь ласковые добрые собаки.
И никакая строгость или страх,
И тени одинокие во мраке
Не требуются сухонькой Москве,
Как нянюшке домашней самодельной.
Зачем ее усталой голове
Испуг тяжёлый дымный запредельный.
Зачем теперь, в суровые часы,
Которых наши дедушки не знали -
На середине мёртвой полосы,
В пустом порту, на временном вокзале
Нас собирать. Бесстыдно раздевать.
Опознавать по отпечатку, снимку.
Не лучше ль нам глаза не вырывать,
А всех построить, чтобы уж в обнимку
Свести на Трубной площади толпой.
Хоть тех, кто помнит Горе от ума,
И не умеет общею тропой
Ходить. И нас осталось ма.
Не для меня придёт весна. Не для меня Дон разольётся, И сердце радостно забьётся С восторгом чувств не для меня. Не для меня журчат ручьи, Бегут алмазными струями. Там дева с чёрными бровями, Она растёт не для меня. Не для меня цветут сады, В долине роща расцветает, Там соловей весну встречает. Он будет петь не для меня. Не для меня придёт Пасха. За стол родня вся соберётся, "Христос воскрес" - из уст польётся. Такая жизнь не для меня. А для меня кусок свинца. Он в тело белое вопьётся, И слёзы горькие прольются. Такая жизнь, брат, ждёт меня.
Не Гамбурга бояться нам с тобою. Мы столько раз сражались с лютой болью. Мы одержали множество побед - Захвачен фониатр и логопед, Раздавлен и хрипит невропатолог. Хирург запомнит каждый мой осколок. И кардиолог мается в плену, А психиатр - вообще пошел ко дну. Мы подавили множество волнений Народных толп и чужеродных мнений. И через час, помноженные в куб, Примчатся люди в мой нескучный клуб. Придут-придут, им нечего бояться. Не буду я реветь или бодаться... Тут недалеко гавань, господа. А не придут - так я тогда туда... Но, правда, завтра уж - к угрям копченым. К углям печеным. Булочкам крученым. Чем Гамбург сможет - тем и удивит. Пойду, приму сухой и строгий вид.
Не говори со мной О хилом декабре, Где мерзнут ноги, где Язык жестоко скован. Не говори о зле. Не надо о добре. О женах, о мужах. О старом и о новом. Пожалуйста, молчи - О курочке рябой Которая несла Да не снесла яичко. О фее молодой. О птице голубой. Ты мог бы знать ее. И издали, и лично. Такую порют чушь Верховные вруны - Несутся соловьи, Слетаются павлины... Промерзнуть, Промолчать Мы приговорены. И сведенья пришли - Что мы неисцелимы.
Не может быть, не может быть, Что все получится забыть. А может и получится. Она ещё научится Такое все же забывать, Чему на свете не бывать. Сама же все придумала Так, будто тихо дунула Ему в уснувшее лицо И написала письмецо, Короткое-короткое И безнадежно кроткое: Не может быть, не может быть, Что все получится убить. Оно не убивается. Оно не забывается. Там слишком был могучий луч. Там слишком был скрипучий ключ И дверь была забитая. И женщина убитая.
Не надо было отпираться Когда он говорил - поедем. С ногами в кресло забираться, Быть недотрогой и медведем. Как мы бываем неуклюжи В своём неповторимом теле. Пойди-ка вымани нас, ну же.... А мы фр-фр - и улетели. Не надо было запираться На все крючки, застёжки, кнопки. Во тьме пугливо озираться. Ведь мы не так-то уж и робки. Их надо видеть, сны дурные, Вести учёт одной тетрадкой. Чтобы обняться, как родные, Хоть торопливо и украдкой - С тем, кто зовёт с собой кататься, Хотя бы и в лицо не зная. Всё только чтобы не остаться С тобой вдвоём, тоска ночная. Как мы бываем неуклюжи В своём неповторимом теле. Пойди-ка вымани нас, ну же.... А мы фр-фр - и улетели.
Не нужны гирлянды и игрушки - Дайте смех, улыбки, красоту, Что даруют родственные души, Чистые, как росы на свету. Дайте тех, кто мог еще вернуться, Дайте тех, кто до поры ушёл, Пусть бездонной радости напьются, Пусть им снова станет хорошо. Разверните, кликните, откройте! Стол накройте хлебом и вином! Обнимайтесь, плачьте, песни пойте, Воскресая Светлым Рождеством!
Не от мира сего,
снами дни укрывая,
словно, в небо окно,
тихо в ночь открывая.
Чтобы звёздная пыль,
белым светом струилась,
чтобы сказкою быль,
зимним утром явилась.
Засияли поляны
в белоснежном уборе,
где дома великаны
у зимы на дозоре.
Нарядились в хрусталь
все деревья в округе
и прозрачная даль
в золотом полукруге.
Где от солнца лучи
расцветили снежинки,
как на белой парче,
заискрились слезинки.
Не от мира сего,
снами дни укрывая,
словно, в небо окно,
тихо в ночь открывая.
Сегодня откровенность не в цене. Сегодня время рынка и товара. Но мнение, что ты - не пара мне В чужих устах страшнее Божьей кары. Мне думалось, что мы - два сапога Кирзовых, заболоченных в походе. И верилось, что каждая нога Не подведёт ни при какой погоде. На всякое болото - свой кулик. Ко дню Христову дорого яичко. И разномастность множества улик Почти итожит общность и различье. Пускай молва разинет шире пасть. Не пара, ох, не пара мы с тобою. Но в жизни есть одно понятье: страсть. И друг без друга нам не знать покоя.
Не передать в строке печали, и тихой радости любви, уж столько песен написали, созвучной рифмы соловьи. Крылом коснуться края неба, взлететь и высоко парить, для птиц небесных, как победа над миром дольним воцарить. Парит душа, парит как птица, как свет пронзает темноту, и о стекло в окно стучится, не нарушая тишину. В её безмолвном жалком крике вся боль земного бытия, двулики мы, или безлики и часто ночь длиннее дня
Не передать в строке печали, и тихой радости любви, уж столько песен написали, созвучной рифмы соловьи. Крылом коснуться края неба, взлететь и высоко парить, для птиц небесных, как победа над миром дольним воцарить. Парит душа, парит как птица, как свет пронзает темноту, и о стекло в окно стучится, не нарушая тишину. В её безмолвном жалком крике вся боль земного бытия, двулики мы, или безлики и часто ночь длиннее дня
Мой корабль отчаливал. Пенный след кипит. Не пиши печальное, Не копи обид. Не гляди с опаскою В даль бескрайних вод, Где на море ласковом Лодочка плывёт. Ждут походы дальние. Пенный след кипит. Не пиши печальное, Не копи обид. Ветер. Платье белое. Солнце и вода. Мы с тобою целое Раз и навсегда. С каждой новой пристани - Реки и моря - Скажут тебе искренне: Ждёшь его не зря! Лодочки качаются. Бриз морской бодрит. Не пиши печальное, Не копи обид.
О как же не присевши на пенёк Поехала оттуда как из пушки... И недурной же выдался денёк. И полные карманы - чипсы, сушки, И яблоки- кислятина моя, И яростный крыжовник, весь в щетинке. И все это - о снова бытия, Хотя и просто мокрые ботинки И куртка, вся холодная как кровь Любого пожилого поселенца. Промозглая до мозга Подмосковь. Ты все ещё способна на коленца - То так то эдак - и контрабандист Живет как жил, покуда не найдёте. Но и козлёнок, нежный как батист. Ну и опенок, как на эшафоте.
Не пропеклись ещё бульвары полуденной лихой жарой. Пока готовится опара заботливо весны рукой. Сучки уже не так корявы - замаскированы листвой. Витрин винтажные оправы сверкнут едва-едва зарёй. На зеленеющей поляне я повстречался со шмелём. Нектара выпил и буянит - да вижу, парень, ты хмельной! Май обязательно обманет - подразнит лишь своим теплом, хотя поляна меня манит, в траву я брошусь, но потом: когда вдруг замелькают грани всех красок лета надо мной. Июнь, пойму, уже причалил, пар тёплый утром над землёй. Тогда исполню свои планы - в траву зароюсь с головой. Стрекозы мне исполнят танец - не то гопак, не то другой.
Мной себе запрещено Многое уже давно. Сколько б ни было попыток - Все пустое, все равно. Мною мне предписано Молодящее вино. И свинцовые примочки, И слащавое кино. Не пущу к себе тоску. Слабо бьющему виску Не под силу, не под силу - Говорю по честноку, Ни восторги, ни года. Страхи каторги, беда. Если напишу об этом - То растаю без следа. Запретила - без конца Появленья и лица Ждать бессильно, безнадёжно, Оловянного кольца. Получилось удалить Что не вышло утолить. Пусть оно неутолимо, Пусть оно неудалимо, Все напрасно. Мимо, мимо. Все. Ни слезки не пролить.
Не пытайся, знаешь, меня понять. Ни о чем не знаю и ни о ком. Но умею приехать, да и обнять - На последней ступеньке, одним рывком. Помню, как говорил мне один поэт - Я щекою слышу твои стихи. Да ещё ведь и голосок поёт, Даже ближе вытянутой руки. Не старайся внимательнее смотреть. Я на снимке птичка и перьев ком. Но я все же и человек на треть, Хоть почти что не плачущий ни о ком. Я приеду - уеду - и прилечу. Можно в общем списке не сосчитать. Я сама себя постучу по плечу: Отряхнись. Пора щебетать.
Не рассказывайте слабым О своих победах, Не рассказывайте бабам О своих проблемах. В крике свары, в рыке своры, В трудный час России Бабы ищут в нас опоры, А не рефлексии. Позови ты лучше друга Посидеть за пивом В час печального досуга, В мире несчастливом - И в сиреневых потемках Честно, без подвоха Друг поведает о том, как Все у него плохо. Дома, скажет, все болеют, Вещи дорожают, Бабы, скажет, не жалеют. И не уважают. Выпьем! Нет для человека Радостнее факта, Что не он один калека: Все спокойней как-то. А от жалости у бабы - Только час до злобы. Береги свои ухабы От своей зазнобы. А на жалости далече Не уедешь, друже: Подойдет, возьмет за плечи - Будет только хуже.
Не разгадать, не разлюбить. В печаль окутан день вчерашний. С тобой связующая нить, Как луч с небес в ладонь упавший. Пр: И оглянувшись утру вслед, увидеть дня того начало, где неземной струится свет, и алый парус у причала. И всех тропинок не пройти, И все дороги не объехать, искать и лучше не найти, И мимо счастья не проехать. Пр: И оглянувшись утру вслед, увидеть дня того начало, где неземной струится свет, и алый парус у причала.
Не спрашивай, какое время года,
Причудливо смешалось на дворе,
Когда мудрит лихая непогода,
Меняя всё в моём календаре.
Как вёсны перепутались с зимою,
А лето хмуро рядится в дожди.
Не спрашивай в каком году с тобою
Нас в этом веке тайно развели.
Когда мосты разводят над Невою,
По ней плывут свободно корабли,
Они в ладу с бегущею волною...
Спроси у них, но мне не говори...
Не спрашивай, какое время года,
Причудливо смешалось на дворе,
Когда мудрит лихая непогода,
Меняя всё в моём календаре.
Не знаю, что за финиш мне назначен капризами обманчивой судьбы. Возможно, буду им я озадачен, но главное успеть сказать - прости. Не дать бы мне не тем свои обеты - не долго до фиаско и беды. Не спутать бы весенние рассветы с закатами осенними, увы. Не сжать бы мне рукой не те ладони - оглоушение бывает у любви. И в помешательствах её потонет всё здравомыслие, как тонут корабли. Не спутать бы мне дружбу с лицемерьем. С напастью этой попадёшь впросак. Не зря бытует мудрое поверье - съешь соли пуд - поймёшь, кто друг, кто враг. Вдруг в сани попаду не в те с размаху - соблазны мягко стелят без конца. Не обойду в безгрешии я Папу и дураком увижу праотца.
Не стерпит белая бумага, всех снов пришедших наяву. Пусть будет радость, как награда увидеть образ зла в плену. Разрушить мелкое лукавство, иль угадать "святую" ложь, и не упасть, и не предаться, не сеять плевел в ниве слов. Кричит душа и ищет света среди затерянных миров, и ждёт пощады, ждёт ответа, от острых прячется углов. Но жизни правда беспощадна, в едином акте Бытия, и веры память, так отрадна, и в Небо льётся Лития.
Это очень, и очень обидно, что бывает любовь неликвидна. И товаром ненужным пылится, невозможно с подобным смириться. Зло плодится тогда безраздельно, что для мира бывает смертельно. Разбирайте любовь, разбирайте хоть в Москве, Петербурге, на Мальте. Отзеркалится нашей вселенной свет любви, что бывает нетленной. Мрак неправедный сбросит планета, голубее став прежнего цвета. Пусть товары пылятся на полке, непригодные даже к засолке: фанатичность, свирепость и злоба - задарма не берите такого. Пусть любовь осветит даже дебри, пусть растут её нежные стебли. Не стесняйтесь в любовь наряжаться - это нужно, людьми чтоб остаться.
Не торопи упрямые минуты, Они бегут неведомо куда. Вот лист кленовый,- без приюта Письмом осенним кружит у пруда. Там облака спешат вглядеться В свой профиль белый на воде, В ветрах студеных не согреться И зябнет лодка на песке. Во снах о тёплом лете грезит, Где волны целовали берега, И наше времечко не дремлет Течет водою, как река. Ты не грусти о прошлых веснах Они ушли с годами навсегда. Спят корабли в высоких соснах, Их в путь зовет полярная звезда.
Не угасай, огонь поэтов! Во тьме свети, свети, свети! Дари нам светлые сонеты, Огонь Божественный дари! Не погрузить во тьму забвенья Поэтов наших голоса! Мы знаем, наше назначенье - Пролить свет Божий на века. Не угасай, огонь поэтов! Стихи пиши, пиши, пиши... Они, как райские сонеты,- Отрада сердца и души. Без слов твоих забудут люди Огонь души, огонь любви, Печально дни влачиться будут... Речами свет их пробуди!
Не уходи, зима.
Нам без тебя мученье.
А ты без нас сама-
Сиянье и свеченье.
И сладок лёд как мёд.
И леденцова крошка.
И короток полёт.
Но ты еще немножко
Не уходи, зима.
Вернись, мы тут живые.
Пустые закрома,
Тропинки все кривые.
Да, сломаны хребты.
Глаза вдавило в глину.
С какой же высоты
Ты нас вела в долину.
Не уходи, зима.
Нам без тебя мученье.
А ты без нас сама-
Сиянье и свеченье.
Не уходи теперь,
Пока мы пишем сонник
Пускай засыплет дверь
Окно и подоконник.
Когда зима раскроет коридоры, И небо отразится в зеркалах, Нарисовав морозные узоры И корки ледяные на стволах... Когда, укрывшись ватным одеялом, Ты спрячешься в своих волшебных снах, Откроется на миг окно портала И остановит стрелки на часах. Там в параллельном временном пространстве Живет такой же точно человек, Как ты, устав от странностей и странствий, Спокойно доживающий свой век. Как ты, порой, он сдерживает слезы, Когда один встречает Новый год, Выращивает собственные розы И на окошке держит огород. Как ты играет, скачивает фильмы, И также устает он от людей, Все также убирает щепетильно, И ходит в парк смотреть на лебедей. Вы с ним до удивления похожи, Он, правда, далеко не музыкант, Но что-то сочиняет, пишет тоже, Хотя и отвергает, что талант... Иди смелей, не упусти момента! Ведь он, верней она, тебя там ждет, Как ждут поэмы аккомпанемента... А то, и правда, без тебя умрет!
Не верь ученикам! Они испортят дело! Разнимут, раскрадут, растащат по частям. И опозорят дух, и похоронят тело, И не дадут в земле спокойно тлеть костям. Не верь ученикам! За дверь их мирно выставь! Им посох вслед швырни! Сложи с себя свой сан! Бунтуйся же, Христос! Гони евангелистов, И на Голгофу поднимайся сам!
Неделя за неделей года плетут столетья и вьют из них эпохи на этом белом свете, немного изменяя ветров привычных розы, внедрять не забывая в сердца любви занозы. Нет места рассужденьям о сути тех событий - ведь только заблужденьям дадим войти в обитель. Живём итак немного, бежим куда-то срочно. И старт наш у порога - как практика порочна! Ведь жизнь дана однажды, но это забываем, а счастье, что все жаждем, куда-то ускользает. Силки ему поставлю, словлю я эту птицу и петь её заставлю... Не верьте в небылицу.
Он говорил ей, садясь на коня: - Милая, нет, не влюбляйтесь в меня... Наша мазурка была волшебством! Мы повторим ее с Вами... Потом... Всеми отвержен и всеми гоним, Понят я Вами... Мы всё повторим, Легкий полет и мерцанье свечи... Но о сегодняшнем мы помолчим... Знаю, Вы искренни ночью и днём, Вы так прекрасны в сиянье своем, Только мой нынешний путь одинок... Вы подождите, всему есть свой срок... Дайте мне руку, заметили дрожь? Танец наш был так на чудо похож, В сердце вселили Вы муки огня... Просто молю: не влюбляйтесь в меня... ... Он растворился в дорожной пыли, Только б слова его ей помогли, Он понимал, что мазурка - их щит, Если собою в бою защитит...
Вырвалось в сердцах: не жди меня. В ночь шагнул, закрыв со стуком двери. Свой уют домашний променял На луну сквозь кружево деревьев. Остро пахла влажная листва, Под ногой шуршал ковёр осенний. С каждым новым шагом я листал Свитки запоздалых сожалений. И холодный ветер, словно вор Шарил под одеждой, вытрясая Все тепло, хранимое с тех пор, Как с тобой друг друга мы касались. Небо быстрым проливным дождём Смыло все недавние вопросы. Если стало холодно вдвоём, Свой ответ подскажет тихо осень.
Не всякий день прошедшего нам дорог, И самосудом неспроста грешу. А помню, в детстве... лягу на пригорок И в небеса гляжу, гляжу, гляжу! Лазурь, лазурь! Не мог налюбоваться! Душа моя парила наяву! И так боялся в облака сорваться - Цеплялся за июльскую траву. А взрослые... кто ехал на подводе, Кто в Церковь шёл моторы починять... Душа моя тонула в небосводе И вовсе не желала выплывать! Не распрощаться с детством, не расстаться. Бессмертная душа, тебе ль стареть? Хочу дитём к сырой земле прижаться И в небеса глядеть, глядеть, глядеть!
А с неба снова сыплет манна... Зима не думает кончаться, Колдует в облаке бурана, Еще чуть-чуть... и минус двадцать. Пр: Одна из самых страшных фобий, Что никогда весны не будет... А будут вечные сугробы, Исчезнет мир, исчезнут люди... 2р И только снег колючей пудрой, И ходят стайками пингвины... И никогда не будет утра... И кто придумал эти зимы? Пр: Одна из самых страшных фобий, Что никогда весны не будет... А будут вечные сугробы, Исчезнет мир, исчезнут люди... 2р
Небесному гобою подражая, Не вслушиваясь в гул легчайших нот Любовь-шалунья - девочка босая Ты палец окунаешь в пряный мед Ты лепишь глиной букв тугие четки Строфы бездонной, не касаясь дня Губами дразнишь прежнего меня А день уснув плывёт в летейской лодке Проснулся шмель, и вот летит по строчкам Упала тень от окон, крыш и стен И осень по сухим своим листочкам Обманчиво к стихам уводит в плен И я иду с насмешкой полусонной, К нежнейшим розам - расписного льда Лишь память не уходит никуда Лаская слух аккордами влюблённо
Кто-то в белом заметает Снег со всех окрестных крыш. Я ладонь свою подставил, В ней снежинки мягко тают. В небе - тишь. А теперь воздушный дворник Вьётся около осин Вот ведь труженик упорный, Сдул все лишнее проворно, Вижу синь. Он, стараясь, подметает И балконы, и карниз. Снег кружится и витает, Словно вспугнутая стая Белых птиц. Птицы падают беззвучно На раскрытую ладонь. Помнят небо, помнят тучи, Но летят с отвесной кручи В мой огонь. Тают, будто нежный сахар, В подоспевшем кипятке. Эх, доверчивые птахи, Растворяются без страха, Налегке. Дворник засвистел, заахал, Пыль у клена сдул с рубахи, Улетел.
Ах, дайте многоцвет рукоплесканий, Интриг, похвал, пощёчин и цветов! Ах, дайте необычного внимания, Восторга в восприятии стихов! Мне нужно войн, сражений до победы, Где каждый нерв оборван, обнажен... Где о героях сложатся легенды, Где каждый из героев не пижон. Пусть лязгнет звон мечей на поле битвы, И в ожиданьи призрачных чудес... Я через стон и радости молитвы, Взойду на трон заоблачных небес!
Дед Мороз в переходе бомжует. Он отсутствует, как никогда. Прислонился к стене, где не дует. Вся в горчице его борода. Смотрят тётки брезгливо и косо, Выходящие на перекур. Где халат его, шапка, и посох? Где румянец его и прищур? Он связался с одною малою, И Снегурка обула козла. Прихватила подарки с собою, И втихую под арку ушла. Он от сотни моей отказался, Даже в детстве, такая фигня, Я поверить в него не пытался. А теперь он не верит в меня. И народ его не замечает, Новогодней толпою идёт. Он глядит в потолок и скучает. А в глазах его - небо и лёд.
Синим костром небо Парижа... Что с телефоном, голос не слышу. Судьба разбросала - солнце и вьюги, Сердце срывается - встречи, разлуки. В далёкой Москве закружило снегами. То, что не вместе, наверно, так надо. Сердце срывается - горечь потери, Но ты меня любишь, я в это верю.
Как переход из ночи в день, Нелегкий переход - Мой перелёт из света в тень, Переворот вперёд... И вроде бы я слышу тот Усталый голосок: Судьба сама тебя найдёт И постучит в висок, И заберёт твой страх ночной Полуночный твой жар, И перережет шнур земной, Который держит шар. А шар ни мертвый ни живой И держится с трудом. Идёшь в потёмках по кривой, Плывешь как подо льдом. Таков наверх нелегкий путь, Но мистики - ничуть. Произойдёт когда-нибудь. Со мной, когда- нибудь.
Не носи, душа, обручальных колец. Это просто скучно. Не проси, душа, перьев синих птиц, Молодой истомы. Не зови мужчин "подойди, подлец". Не проси, не нужно. Ничего не даст. Подойдет и пнет. Только гематомы. Не носи, душа, невесомых шуб, Дорогих накидок. Примеряй, душа, ароматный хмель, Запах кофе даже. Не ходи, душа, в незнакомый клуб, Там картины пыток. Посмотри, какая везде метель, Всюду распродажи. Не носи, душа, черный цвет шанель, Золотые пленки. Не мечись, душа, меж своих детей. Там четыре тома. Доставай домашнее, всю фланель, Старые пеленки. Приготовься, с неба жди новостей. Будто из роддома.
...И когда я глаза открываю в холодной избе, как, прости меня Господи, в братской могиле, мне не миру и городу нужно, а только себе доказать, что я встану сейчас, как меня ни убили. И сначала я дров принесу, чтоб затеплилась печь, и воды из колодца в три ходки затем натаскаю. Хорошо, что июнь и не нужно ни лампы, ни свеч, Хорошо, что здесь света конец и изба моя с краю. И архангел дядь Миша трубит, появляясь, как тать, и, ведро опустив, по росе я бегу в автолавку, чтобы было чего и большому, и малому дать и добавить еще, если кто-то попросит добавку. И еще, чтоб осталось совсем уж незваным гостям, что придут с утреца поздороваться-опохмелиться. И, включив телевизор навстречу любым новостям, буду ждать лишь погоды, надеясь на милость столицы. И в окно посмотрю, где лишь хмурое небо да лес. И, себя по кускам собирая усилием воли, всею собственной шкурой поверю, что Лазарь воскрес, хоть вокруг только кости чужие да русское поле.
В церкви лики на стене -
Авели да Каины.
Я в родной своей стране
Словно неприкаянный.
Словно сродня, словно гость.
Выпили - забыли.
Жизнь прожили на авось.
Всласть недолюбили.
Непонажили добра:
Соли пуд да перца.
Вспоминали, как вчера
Всех любило сердце.
Всех любило, всех звало.
Стол накрытый. Праздник.
Да дороги замело -
Повалило наземь.
Не до плясок, не до нег -
Тихие погосты.
Но однажды тает снег,
Чаще сердце бьётся.
За улыбкою - слеза,
Причитанья бабьи.
Вспоминаются глаза -
Синие да карие.
Прогоню печаль и грусть.
Пригублю по маленькой.
У иконы помолюсь
В церкви тихой, старенькой.
У распятья постою
Да сойду с крылечка.
Я в Отчизне, как в Раю,
Догораю свечкой.
Неприметное мгновенье:
Лето, озеро, сосна.
Вдруг до головокруженья
Я вкус вечности познал.
Перезрелою малиной
Ты меня кормила с рук,
И смотрел на нас невинно
Дружелюбный солнца круг.
Пр:
Но внезапно замер ветер,
Дрозд на веточке уснул.
Мы с тобой одни на свете
В неподвижности минут.
Как легко мне снова вспомнить
Этот бесконечный миг.
Все застыло, даже волны
Ради нас с тобой двоих.
Делим ягоду малины
В поцелуе пополам.
Сладко, медленно и длинно
Подчинялось время нам! Пр:
Птицы замолчали - Долго ль до печали, До янтарно-красной Рвущейся тоски... Лучше бы кричали, Словно жизнь в начале И ещё прекрасны Розы лепестки. Диких уток стая В облаке растает, Нам бы вслед за ними В тёплые края. Радостно мечтаем, И пока витаем В небе ярко-синем - Птицы, ты и я. А наступит осень - Мы её попросим Превратить прощанье В пёстрый маскарад. Ветер будет косы Гладить у берёзы И сдувать ночами Праздничный наряд. Да и нас, конечно, Нежный вальс утешит, Кто ушёл обнявшись - Тот и победил. Холода неспешно Расставляют вешки, Но пока жив август - Мы с тобой летим.
Зимний лес навевает мелодии душам, Но счастливые песни почти не слышны. Словно звук в этом зале концертном приглушен Пеленой тишины. В ветках чудится скрипок изгиб грациозный И ветра в духовые готовы запеть, Серебристым колком держат первые звезды Сосен звонкую медь. Ни один музыкант не способен сфальшивить - Я стою под наплывом беззвучных сонат, И аккорды под видом веселых снежинок Невесомо парят. Эта музыка льется зимой бесконечно - Тишина совершенна, как замкнутый круг. И застывшую душу заботливо лечит Непроявленный звук
Тот мир казался нереальным, Там нежный в окна лил рассвет, И словно музыкой венчальной Соединял строку в куплет. Картины со стены смотрели И молча слушали стихи, И птицы свои песни пели, И музыку в ветвях плели. И юная она стояла, Как посреди Вселенной всей, И радугу в руке держала, И аленький цветок на ней.
Нескоро под рукою все окажется. Нескоро мир, распоротый по швам, Сошьется или стянется и свяжется. Нескоро, что бы ни казалось вам. А скоро что... да это ж мы ладошками Похлопываем мировой песок. Под нашими неяркими обложками Покряхтывает хрупкий голосок. Недолго небеса пребудут синими. Покуда спят вселенские войска - Мужчины подрастут такими сильными, Какими вовсе не были пока. И дамы, до одной, просты и грамотны, По детски теплокровны и скромны, Расстанутся со страхами и травмами Обратной темной стороны Луны. Чего теперь бояться... в мир беспамятный Придет и землю будет обживать Один разумный, нежный, темпераментный, Способный людям сопереживать.
Смеясь, рыдая и дрожа От жара, холода, восторга, Летела в Рай моя душа Безостановочно и долго. В дни разговенья и поста, Сквозь колыбели и погосты - За высотою высота И Родины святые вЁрсты. Как ток бежит по проводам, Как свет от солнца в бесконечность, Неслась моя душа - куда? А в Рай душа неслась, конечно. И через боль, и через Ад, Сквозь стоны, жалобы, проклятья, И я не звал её назад, И несся сам в её объятьях. Через леса, холмы, поля, Через пустыни, льды и воды, Где ищут Небо и Земля Извечной правды и свободы. И много зим, и много лет Срывает с места, ветром кружит, И в Рай несёт далёкий свет Свои отчаянные души.
Любовь придёт неслышными шагами, Отыщет своё место в пустоте, Заполнив её тёплыми мечтами... И я поверю этой теплоте... И я поверю, но опять напрасно. Я подвожу страстям своим итог, Понятно мне, как страшно и опасно Искать пересечения дорог... Вот - две дороги, что идут так рядом, Пересекутся и... в закат уйдут. Там - под ночным красивым звездопадом, Дороги эти навсегда уснут... Любовь придёт неслышными шагами, И потревожит верности свечу... Я ей отвечу... нежными стихами. Отвечу... даже если не хочу...
Нет, это ещё не конец. Не так то мне и одиноко, Уж если я "Крестный отец" Смотрю, и вздыхаю глубоко. Давно я об этом прошу - Сицилии дайте кусочек... Я много чего совершу Для нас, для сирот - одиночек. Кусочек Нью-Йорка, один, Где всех ветерок овевает... Где мальчик - над всем господин, А женщина - слабо кивает. Мужское искусство любви - Сродни сицилийскому нраву. Он, сколько душой ни криви, Лимитчик и гангстер по праву. И он наслаждается, черт, И каждый случайный отрывок - Как летопись жизни течёт, Как масло нежнейших оливок.
Почему я тебя отпустил? Ты казалась мне самой красивой. Я так сильно тебя полюбил, Ты была такой нежной, милой. До тебя я таких не встречал, Окружить мне хотелось лаской. И так неистово целовал, Называл "Принцессой" и "Сказкой". припев: Ты- солнышко моё красное, Ты - любовь моя, мой ясный свет. Только все мечты напрасные. Без тебя мне счастья в жизни нет. Улетели на юг соловьи, Осень золото рассыпАла. Я тебе говорил о любви, Но моей ты так и не стала. Я знаю, счастлива ты с другим, И давно уже с этим смирился. Почему я тебя отпустил? Не любя, на другой женился. припев: Ты- солнышко моё красное, Ты - любовь моя, мой ясный свет. Только все мечты напрасные. Без тебя мне счастья в жизни нет.
Нет тени у горящего огня,
Его цветок подобен свету.
Лишь, от подсвечника броня,
Рисует тенью силуэты.
Законов вечных не постичь.
Создание создателя упрямо!
Алхимии оборванная нить,
Материи сшивает одеяло.
И в малом целое - душа,
В простом наитии - бездонна.
Любовь плывёт в ней неспеша,
И суть ясна и непреклонна.
Наперекор большим умам,
Стекают слезы на иконах.
Кроваво льются по щекам,
На ризах всходят золоченых.
Мы, как неверущий Фома,
Вложивший пальцы в раны Божьи.
Все доводы сразив ума,
Свой путь рисуем в бездорожье.
И пьём свободу допьяна,
Вкушаем яд - тельца златого.
И "коронована" весна
Рукою "рыцаря скупого".
Поодаль ночью у костра таинственность безлюдна. Огню, дровишками треща, заворожить нетрудно. И гнус пищит такой лихой! Он осмелел безмерно. Костёр ему уж не костёр, подброшу-ка полено. Бренчит гитарная струна, аккорды подбирая. И руки греет у костра туристка озорная. Её плечо чуть моего нечаянно коснулось. Быть может это баловство? Но сердце шелохнулось. В глаза её я заглянул, а в них огонь мерцает. Что, если за руку возьму? Ладонь мою сжимает. Сучок последний догорел, никак нам не расстаться. Мы перешли водораздел - нетрудно догадаться.
Он не может усидеть на месте,
Оставляет дом, уют, жену,
И летит в борьбу и неизвестность:
В госпиталь, на службу, на войну.
Не удержишь мужика в хоромах,
Как бы он к комфорту не привык.
Ну а если муж твой вечно дома -
Видимо, он больше не мужик.
Не удержишь красотой и лаской,
Ужином роскошным при свечах,
Никакой идиллией и сказкой,
Ни теплом, ни нежностью в очах.
Мужику назначено природой
Создавать и расширять миры.
А потом, вернувшись из похода,
Для любимой приносить дары.
Тот корабль, что помещался в тазик,
Неизбежно выйдет в океан.
Понимают женщины не сразу,
Что мужчине нужен ураган.
Падает Каренина на рельсы,
И уходит Вронский вновь и вновь:
Просто потому, что стало тесно -
Рвется из невидимых оков.
Не удержит мужика на месте
Даже безграничная любовь.
Уходить или остаться? Первых зябликов дождаться, Закружить над ручейком Белоснежным мотыльком? Уходить или остаться? Первой поросли дождаться, Поздороваться тайком С робким ласковым цветком? Уходить или остаться, Солнца больше не бояться, Посмотреть, как тают льды, Просыпаются сады? Хорошо б с одной попытки В луже вымокнуть до нитки, Веселиться целый день, В диадеме набекрень! А Мороз взглянул на внучку, И повёл домой за ручку...
Взяла таких ванильных белых роз... Вся дюжина моя. И сверху ирис. И вышла из ночных тревожных грез. И небо надо мной висело, ширясь. Висело, невеселое мое. Топорщилось июньскими глазами. Вот кладбище, а вот и забытье. Прошли насквозь, но уголки срезали. В июне есть такой приметный день, Когда я обмираю как мембрана. Как от себя отброшенная тень. Ну а коньки-пока отбросить рано. И вот я отправляюсь - без коньков, Но с розами, и ирисы наружу. Такой уж это день. Каков? Таков. И, как всегда, я мучаюсь и трушу. Не трусь, малютка. Русь - она правей. Она глядит нещипаною павой. А ты опять о том, как соловей Сегодня пел в кустах над Окуджавой.
Под окном, над белою тропинкой, В снежной, крупномолотой муке, Снова появляюсь невидимкой С горсткой слов в протянутой руке. Не к селёдке, колбасе и хлебу Пригвождён душою и нутром - Протянуть пытаюсь руки к небу, Поделиться призрачным добром. Крутится невидимая прялка. Нитка в прошлом, нитка за судьбой. Забирай, мне ничего не жалко Из того, что выдумано мной. Кружатся снега в разводах света. Ангелы порхают за плечом. Миром чудным поделиться с кем-то Мне не жаль. Придумаю ещё.
Невинно, с той же простотой, С какой зовут на чашку чаю, Мне все изменят - вплоть до той, Которой я еще не знаю, И будь он выскочка и шут, Головорез и подлипала, - Кого угодно предпочтут И оправдают чем попало. И мы с тобою, ангел мой, Еще заплачем друг по другу. Как быть? Иду я по прямой, А все, кого люблю, - по кругу. Природа, женщина, страна - Заложницы круговорота. Не их и не моя вина, Что я их брошу для кого-то Или они меня - для тех, Кого судьба любить привыкла И от кого не ждут помех В извечном повторенье цикла. И пусть себе. Дороги крюк И путник, движущийся прямо, Овал и угол, путь и круг, Спираль и ствол, гора и яма, Земли округлое чело И окон желтые квадраты - Ничто не лучше ничего, И все ни в чем не виноваты.
Солнце меньше. А зима близко. Ветром северным поют голоса Тех, с кем падали порой низко, С кем парили далеко в небесах. С кем ходили далеко где-то В непонятных световых поясах, Где всегда, представь себе, лето, На обоих, веришь ли, полюсах. Там вода, что стёкол всех чище Не касались той воды невода, Там, представь себе, нас не ищут, Там дождались нас навсегда. Там меня про сны опять спросят, Что о них мне поновей рассказать? Вот - приснилась мне опять осень. Ветром северным поют голоса.
У меня появилась в друзьях Златовласая нежная осень - Нам теперь не общаться нельзя: Ветер пачками письма разносит. Я пишу ей на белых листах, А она мне на рыжих и красных, Я - о прежних сгоревших мечтах, А она, что пылать - это праздник. Что ты делаешь, осень, со мной. Желтый цвет - цвет разлук и печали. Лист ложится узорной каймой Прямо в руку подарком прощальным. И как только покажется снег - Изменю ей с красавицей белой, Буду письма читать на окне В синеватом узоре несмелом. Даже ветер не сможет листать Рыжей осени грустные письма. Лишь на белом пространстве холста След увижу - обиженный. Лисий.
А вы знаете, как просыпается нежность, Как в душе начинает вдруг что-то расти, Расцветает цветком на губах безмятежность, Что вы долго держали в себе взаперти... Пробежит ветерком по поверхности кожи, Защекочет в носу и защиплет в глазах, Каждый нерв вам и мускул в груди растревожив, И приятным теплом разливаясь в руках. И не важно, на что среагирует нежность, На ребенка в коляске, на ландыш в траве, На щенка, на котенка, на чью-нибудь внешность, На прекрасную бабочку на рукаве... Поползет, закипит и забулькает радость, И пока еще есть от нее пузыри, Сохраняйте в себе эту нежную святость, Этот свет, что проснулся внезапно внутри...
Так нежностью к чужому человеку Наполнишься, что выглянешь в окно И ищешь свет - а уж не надо свету, Как классик говорил давным давно. И плачешь горько, и себя теряешь, И помышляешь о коротком сне. Ни словарям своим не доверяешь, Ни книжке с телефонами, вдвойне. Вот только он, полночный свет тягучий. И нежностью заполнена строка, Какую дал мне бог и странный случай - И возвратить не требует пока. И плачешь горько, и себя теряешь, И помышляешь о коротком сне. Ни словарям своим не доверяешь, Ни книжке с телефонами, вдвойне.
Сперва дарил ромашки. Ну, может, васильки. Куплетики, бумажки. Загадки да стишки. Потом дарил колечки, Литое серебро. Да нежные словечки, Да прочее добро. Колечко расцветало Алмазною водой. Сердечко улетало Вдогонку за бедой. И камушек дымился, И перстенёк пестрел. А человек томился, А человек горел. За дымом и за пеклом- Златая скрылась нить. А табакерку с пеплом- Попробуй сохранить.
Мне тебя повстречать сквозь бессонницу хочется, Побледневшей щекой прикоснуться к дрожащей щеке. До утра попросить подождать не входить одиночество И держать твою тёплую руку в уставшей руке. Так устроена жизнь, что теряем мы всё безвозвратно, Так устроены мы, что боимся себе изменить. И друзьям рассказав как опять были правы, да ладно Изменяем всем тем кто сумел нас таких полюбить. Среди лжи, бесконечных понтов, опостылевших сплетен И стараний себя до предела раздуть и поднять Вдруг однажды поймёшь, будь ты трижды уверен и светел, Что твою высоту просто не кому больше понять. И окажутся глупыми все обиды и ссоры И надежда мелькнёт, но уже где-то там вдалеке И до боли вернуться захочется в те разговоры Ни о чём, но сжимая любимую руку в руке...
Ничего мне не надобно в жизни большой. Разве что человечек с живою душой. Да сугробы пушистого снега, Да летящее пёрышка с неба. Ничего мне не надобно, вижу уже. Ну, пускай бы стишок поселился в душе. Не ломался, не рвался, не гнулся. Улетел - но сейчас же вернулся. Ничего мне не будет, хоть что я прошу. А для верности я в уголке запищу: Ничего не давайте мне, что ли, Кроме самой обыденной боли.
Два кораблика в море, как в чае
Две чаинки в стакане, сошлись.
Ничего не бывает случайно -
Даже самая странная жизнь.
Не случайно, покинув квартиры,
На корме собрались под навес
Неслучайные пассажиры
На вечерний прогулочный рейс.
Не случайно мне машут руками,
Непонятно, однако, зачем,
Уплывая чаинками в чае -
Насовсем, насовсем, насовсем...
Ничего не бывает случайно -
Шепчет вслед им рождённая грусть.
Волны ей отвечают печально -
Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть....
Пусть судьба наших встреч быстротечна,
Как вода, что бежит от винта,
Остаётся в мгновеньях навечно
Красота, красота, красота...
Два кораблика в море, как в чае
Две чаинки в стакане, сошлись.
Ничего не бывает случайно -
Даже самая странная жизнь.
Никто уже не станет резать вены - И слава тебе господи! - из-за Моей предполагаемой измены И за мои красивые глаза. Не жаждут ни ответа, ни привета, Взаимности ни в дружбе, ни в любви, Никто уже не требует поэта К священной жертве - бог с тобой, живи И радуйся! Тебе не уготован Высокий жребий, бешеный распыл: Как будто мир во мне разочарован. Он отпустил меня - и отступил. Сначала он, естественно, пугает, Пытает на разрыв, кидает в дрожь, Но в глубине души предполагает, Что ты его в ответ перевернешь. Однако не найдя в тебе амбиций Стального сотрясателя миров, Бойца, титана, гения, убийцы, - Презрительно кидает: "Будь здоров". Бывало, хочешь дать пинка дворняге - Но, передумав делать ей бо-бо, В ее глазах, в их сумеречной влаге, Читаешь не "спасибо", а "слабо". Ах, Господи! Как славно было прежде - Все ловишь на себе какой-то взгляд: Эпоха на тебя глядит в надежде... Но ты не волк, а семеро козлят. Я так хотел, чтоб мир со мной носился, - А он с другими носится давно. Так женщина подспудно ждет насилья, А ты, дурак, ведешь ее в кино. Отчизна раскусила, прожевала И плюнула. Должно быть, ей пора Терпеть меня на праве приживала, Не требуя ни худа, ни добра. Никто уже не ждет от переростка Ни ярости, ни доблести. Прости. А я-то жду, и в этом вся загвоздка. Но это я могу перенести.
Ночи всё холодней,
всё глуше сверчков голоса.
На исходе сентябрь.
Медлительно падают листья...
Златотканой парчой
покроются скоро леса,
Склоны гор оживут
под чьей-то божественной кистью.
Не пора ли и нам
уйти от мирской суеты,
Хоть на день позабыть,
что неистребима тревога,
На осеннем лугу
сорвать полевые цветы,
Посмотреть в небеса -
и вспомнить про Господа Бога?
Не пора ли и нам
оглянуться на пройденный путь,
На последние сполохи
долгого жаркого лета,
Все, что есть, подытожить -
и выявить скрытую суть
Неприметной былинки,
что светом осенним согрета?..
Октябрь!.. Деревья ожидают снега, Разливы рек притихли взаперти... Себе стожок я выбрал для ночлега Там, где застала ночь меня в пути. Как светляки на дремлющем болоте, Дрожали звёзды в чёрной вышине; Земля, продрогшая в своём ночном полёте, Во сне прижалась ласково ко мне. А я, накрыв сухой соломой ноги И подложив под голову ружьё, Согрелся сам и вскоре понемногу Согрел собой огромную - её... Текла заря в разрывы туч свинцовых, На целый день, на много-много лет Земля мне солнце подарила снова, Из ночи тёмной вынесла в рассвет!
Ах, всё великое, земное безысходно... Небесный мельник мелет время в жерновах. Сороковая / ночь - удушливой свободы, Свободы от любви, разбитой впопыхах. Мерцает криком SOS сквозь занавес окошка Лампада ль тайная? Смиренная свеча ль? Так тихо, что слышны / биения в подвздошье, И шелест лёгких крыл у левого плеча. И с удивлением Селена-побирушка Заглянет в щель портьер, где, прячась средь теней, То в виде девочки, / то в образе старушки, Беззвучно плачет память в липкой тишине. Хрустальным бисером украшен полог ночи, На белой скатерти в стакане стынет чай, И лишь струится грусть / в тетрадку многострочьем... Нет в мире радости светлее, чем печаль.
Я таскаю звёзды из Вуоксы сонной - Что же за рыбалка без клюющих звёзд? Лунный корж крошу им, небеса бездонны, В них порхают сонмы маленьких стрекоз. Я сачком рыбацким провожу по ряби, Хочется потрогать крылышки рукой, Трепетных созданий бережно погладить И обратно в небо кинуть по одной... У стрекоз глазищи - как у чёрной кошки, Освещённой ночью ярким фонарём. Пролетев беззвучно лунною дорожкой, Вновь садятся звёзды прямо в водоём. Зачарован этой сказочной картиной, Я костёр огромный рядом развожу - Искры вверх стреляют, оставляя длинный След, ведущий в небо, к звёздному ковшу. Синие стрекозы светятся невинно, Над ночной Вуоксой лунный коржик ждут.
Влетает снег сквозь окаём окна,
Ложится на пол, падает на плечи...
И катится огромная луна
С метелью белой в мой уютный вечер.
Покой от бури, холод от тепла -
Что отделяет их стеной незримой?
Три миллиметра хрупкого стекла,
Преграда чуть видна, неощутима.
Она стоит меж леденящим злом,
Меж вьюгой, облаками, колким снегом -
И добрым восхитительным теплом,
Где лампы круг, и музыка, и нега.
А есть граница меж огнем души
И нестерпимым холодом вселенной?
Прозрачное оконце, покажись,
Ведь все равно ударюсь непременно!
Что отделяет дальнюю беду
От внутреннего счастья и покоя?
То здесь, то там я линию веду,
То слышится, то нет чужое горе.
Окно от сердца ставлю далеко,
Все выглядит внушительным и прочным...
Но снег с луной влетают в дом легко
Холодной беспощадной зимней ночью.
Влетает снег сквозь окоём окна,
Ложится на пол, падает на плечи...
И катится огромная луна
С метелью белой в мой уютный вечер.
Покой от бури, холод от тепла -
Что отделяет их стеной незримой?
Три миллиметра хрупкого стекла,
Преграда чуть видна, неощутима.
Она стоит меж леденящим злом,
Меж вьюгой, облаками, колким снегом -
И добрым восхитительным теплом,
Где лампы круг, и музыка, и нега.
А есть ли грань меж пламенем души
И нестерпимым холодом вселенной?
Прозрачное оконце, покажись,
Ведь всё равно ударюсь непременно!
Что отделяет дальнюю беду
От внутреннего счастья и покоя?
То здесь, то там я линию веду,
То слышится, то нет чужое горе.
Окно от сердца ставлю далеко,
Всё выглядит внушительным и прочным...
Но снег с луной влетают в дом легко
Холодной беспощадной зимней ночью.
Ночной бессонный дождь
стучит по мокрым стёклам
На странника во тьме
немножечко похож
И в дом глядит прильнув,
щекою к мокрым окнам.
Ночной бессонный дождь,
ночной бессонный дождь.
Там хрупкая душа
средь хладных стен таится,
Лучи от фонаря
мигают не спеша.
И кто-то к дорогим
к родным домой стремится,
Там хрупкая душа,
там хрупкая душа...
В миру звучащих лир,
Там где-то у болотца,
Где темень как ножом
разрежет словно сыр
К вечернему столу
луну на дне колодца.
В миру звучащих лир,
в миру звучащих лир.
По океану сна,
идём как славный Беринг.
Душа полна и чувств
хватает нам сполна,
Пройдёт ночной туман -
заря сойдет на берег
По океану сна,
по океану сна!
1. В снежные, тихие дали, Мысли уносятся прочь. Кружатся в вальсе печали, Манят подруженьку - ночь... Снег за окном искрится, Тени плывут вокруг. Холод в душе... Не спится. Ночь, мой надежный друг. Пр: Звезды, как свечи сверкают, След оставляя во тьме. Лунные блики играют... Словно я в сказочном сне. 2. Тихой ночИ притяженье, Душу мою леденя.... Слушает сердца биенье, Тайнами сводит с ума. В снежные, тихие дали, Мысли уносятся прочь. Кружатся в вальсе печали, Манят подруженьку - ночь... Пр: Звезды, как свечи сверкают, След оставляя во тьме. Лунные блики играют... Словно я в сказочном сне.
Oднaжды, в шутку, в чaс нoчнoй прoгулки, (хвaтилo у мeня тoгдa умa!) В кaкoм-тo из aрбaтских пeрeулкoв Я крикнул : "Мa-мa!" в сoнныe дoмa. И вздрoгнул пeрeулoк вспышкoй стeкoл. Я зaмeр: слeвa, спрaвa - кaждый дoм Вдруг фoртoчкaми-крыльями зaхлoпaл, Кaк вспугнутaя птицa нaд гнeздoм. И жeнскиe испугaнныe лицa - Кaк лики Бoгoрoдиц из икoн, Нa них сeйчaс бы тoлькo и мoлиться, - Вoзникли в рaмaх вспыхнувших oкoн. Ушли из дoмa мaльчики-мaльчишки, Ктo мнoгo лeт нaзaд, a ктo вчeрa, И в кaждoм дoмe, дoмикe, дoмишкe Грустнee стaли дни и вeчeрa... Дa, шуткa прoзвучaлa стрaннo, дикo. Я, скoвaнный стыдoм, шaгнуть нe мoг. И ктo-тo свeрху лaскoвo и тихo Скaзaл мнe: "Ты ступaй дoмoй, сынoк". A нoчи крaй бeлeл в рaссвeтнoй сини. Я шёл дoмoй и думу нёс oдну: "Сумeй мoй крик прoмчaться пo Рoссии - Всe мaтeри прильнули бы к oкну..."
Издалека, издалека Тебе махнёт моя рука. Прощай, дружочек. Смотри, какая вышла ночь. Такую не прогонишь прочь, Ночь одиночек . Такие ночи... Их учёт Насквозь через меня течёт, Фильтруя нежность. Когда простой валокордин Как кислород необходим, Как неизбежность. Такая ночь на йом кипур... Прощай и помни - невермур. Терпи до колик Тот самый мур, каретный ряд, Я буду, чур, средь старых гряд, Моих буколик. А ты... дружочек мой, лети. А я сижу в моей клети И наблюдаю - Как ты над маленькой Москвой Несёшься, над полуживой. Прости. Рыдаю.
Ночь завешивает окна, Зажигает фонари. Ветер сильный, шумный, мокрый, Издаёт печальный крик. Новый месяц, тонкой ниткой Прошивает небеса Дразнит нас своей улыбкой, Звёздной россыпью в глазах. Тьма задумчиво рисует В чёрном озере портрет, Тонкой рябью заштрихует Парка стройный силуэт. Но осунувшись, седая, Ослабеет утром ночь, Свечи тихо задувая, Убежит от солнца прочь.
Жёлтая ветровка, черный свитер... Большинство одето без затей. Ночью поезда приходят в Питер И привозят заспанных людей. Здравствуй, дождь. Свет Невского неяркий. Арки, барельефы и мосты. Ночь сырая вновь свои подарки Над Невой несёт из темноты. Снова, как мистические знаки, Обжигают душу и глаза Богу недоотданный Исакий И монументальная "Казань". Был я здесь и молодой, и старый, И со мной ходили до зари По проспектам молча комиссары, По дворцам - принцессы и цари. Вместе с ними видел я воочию Ангелов и демонов Петра... В Питер поезда приходят ночью И вывозят раненых с утра.
Ностальгия, ностальгия - Тает время без следа. Проплывают, пролетают - Годы словно облака. Тихо, тихо - отдалённо, Звуки плачут иль поют И свеча горит безмолвно, И слезам даёт приют. Мимо, мимо - вслед за солнцем, В те ушедшие года, Словно лики за оконцем Заглянут в твои глаза... Осторожно, осторожно, - Если с Ангелом в пути, Невозможное - возможно, Только Бога попроси!..
Ловлю в нахлынувшей волне
Былого ощущенья нотку:
Отец по щиколоть в воде
От берега толкает лодку.
Стоит несносная жара,
Жара несносная часами,
И яхты белые с утра
Качаются под парусами.
Жара, несносная жара,
В душе звучит аккорд в мажоре,
И катера, и катера,
И катера уходят в море.
Ну, вот отчалив наконец -
Я потянулся к старым вёслам.
Хочу быть сильным, как отец,
И как отец хочу быть взрослым.
И вот смотрю на облака,
Они сейчас белее хлопка,
В живое небо, где отца
Причал и вёсельная лодка.
Там, где несносная жара
Там, где жара томить не будет,
Уходят в море катера,
А в небеса уходят люди.
Ключом не мысля овладеть, Ни сквозь окошко подглядеть, Ни зренье робкое продеть В глазок замочный, - Устав в неведенье страдать, Берусь по почерку гадать, Хоть это опыт, так сказать, Опять заочный. О этот почерк! О позер! Виньетка, вымарка, узор, Мелькают контуры озер, Бутонов, почек, Рельефы пустошей, столиц, Черты сливающихся лиц, Мокриц, блудниц, бойниц, больниц... Красивый почерк. В нем полноправно прижилась Колючей проволоки вязь, В нем дышит ярость, накалясь До перестрелок; Из четких "т" торчит топор, И "о" нацелились в упор; Он неразборчив до сих пор, Но он не мелок. Любя поврозь талант и вкус, Я мало верю в их союз (Как верят, может быть, француз Иль немец хмурый): Ты пишешь левою ногой, Пургой, нагайкой, кочергой, Ты занимаешься другой Литературой. Ты ценишь сильные слова И с бою взятые права. Перед тобою все - трава, Что слабосильно. К бойцам, страшащимся конца, Ты также не склонишь лица. Ты мучим званием отца, Но любишь сына. Во избежание вранья Я всех сужу по букве "Я", Что смотрит, вызов затая, Чуть исподлобья: В ней откровенье всех творцов И проговорка всех писцов, И лишь она, в конце концов, Твое подобье. Вот ковыляет, чуть жива, На тонких ножках голова, Хрома на обе и крива, Как пес травимый, Но что за гордость, Боже мой, В ее неловкости самой, В ее отдельности прямой, Непоправимой! По ней-то судя, по кривой, Что, как забытый часовой, Торчит над топью и травой Окрестной речи, Мы, если стену пробурить И чай покрепче заварить, Найдем о чем поговорить При личной встрече
О, поступь Осени дождями И листопада чудеса! Несётся время, как цунами По всем осенним адресам. Летят почтовые конверты, Полны страданий и надежд. Пылятся старые мольберты, Пройдя теперешний рубеж. Не нужно древнего искусства Искать глубинные азы, Теперь у искреннего чувства Оттенок кукольной слезы. О, поступь Осени дождями И листопада лабиринт! Новеллы жизни снова с нами И познавательный инстинкт.
Папа нас, конечно, любит.
Он всегда на Новый год
В старой бабушкиной шубе
Водит с нами хоровод.
Веселит меня и брата,
Попой лопает шары,
Хоть ему и тесновато
В бороде из мишуры.
Папа зайцем возле ёлки
Скачет так, что будь здоров!
И блестят под ним осколки
От сосулек и шаров!
Я читаю папе Фета,
Братик пляшет и поёт -
Бедный папа с табурета
Долго, долго не встаёт
Завтра он придёт с работы,
Снимет ёлку с чердака!...
Невесёлый папа что-то.
И напуганный слегка.
Смотрит с ужасом на шубу,
А потом глядит на нас.
У него трясутся губы!
Странно дёргается глаз!
Чтоб ему не стало хуже,
Надо нам решать вопрос -
В этот раз нам с братом нужен
Настоящий Дед Мороз!
Давайте, что ли, Новый год Устроим, это выход. Быть может, это будет ход. Лишь магия, без выгод. Без этих страшных дураков, Что с нас снимают кожу. Без луж, без скользких берегов, Где только вплавь да лёжа. Без Бессадового кольца. Без сказки Безарбатской. Без меры. Мэра - мертвеца. Без копии пиратской. Когда мы выйдем из себя, Совсем забудем ёлку... Когда и город, и семья Последнюю иголку Бессильно с полу подберут, И подметут в прихожей - Пускай найдётся изумруд, На зернышко похожий... Давайте вправду Новый год И позовём, и встретим. А тех кто завтра к нам придёт - И вовсе не заметим.
Вот метель свою песню запела,
И снежинок везде хоровод.
Стать хозяйкой зима не успела,
Стала ею она в Новый Год.
Новый Год - это праздник надежды,
Праздник сказки и время чудес,
Величаво укрылся в одежды
Серебристые сказочный лес.
Припев:
Мы всех родных и всех друзей
С Новым годом поздравляем.
Любви и счастья, добрых дней,
И здоровья всем желаем.
Лес таинственный очень, неспешный
Сам с собою ведет диалог.
Бродит в дебрях густых старый леший,
Для зверюшек он песни поет.
Только елки из леса сбежали,
Чтобы праздник украсить собой.
Ведь мы с вами так долго их ждали.
Полюбуйтесь же их красотой!
Припев:
Быков играет словами как в классики, Норкин рисует событьями корт. Это выходят "Новости в классике" Словно корабль в атлантический понт Андрюша рулит капитаном отважным, Дима сучит языком у рындЫ. Рыжая кошка у них. Ей не важна Свежая тема. Ей до звезды. Часто меняется их настроение, Тему поднимут, опустят, схохмят, Тычут картинки - смотри поколенье И под магнитики видеоряд. Несколько сотен глядят лупоглазо В свой монитор под урчанье систем. Норкин и Быков, давай садо-мазо. Буду глядеть, кофе с булочкой съем. Дима играет словами как в классики, Андрюша рисует событьями корт. Это выходят "Новости в классике" Славно корабль в атлантический понт.
Настольной лампы свет усталый Уютно дремлет на столе. Погас закат пурпурноалый, Оставив тени на стене. Ещё не ночь и гостем вечер Приходит тишиной своей И фонари, как - будто свечи, Зажгли романтику огней. Теплом домашним светят окна, Включая дружно маячки И звёзды с неба смотрят блёкло, Мерцают словно светлячки. Живой лавиной по дорогам, Сияя фарами машин, От суеты дневной - прологом Течет вечерний лёгкий сплин. Ушедший день - уже вчерашний. Он в памяти оставит след, - Календаря листом опавшим, В калейдоскопе прошлых лет. А завтра снова будет утро, И с чередой своих забот - Лучом прозрачным перламутра, Рождаясь новый день войдёт.
Ножки твои, ручки твои. Всякие прочие штучки твои. Долго ж ты их не хвалила, не холила. Мяла, давила, годами неволила. Сколько ж ты их понукала и мучила. Сколько выкручивала их и дрючила. Как и ходили то.... Сколько носили. В общем то, их ни о чём не просили - Они всё кидались, всё топали, хлопали. Азия им полагалась, Европа ли. Ты их терзала тисками и дыбами, Но плавниками, чешуйками, рыбами Они научились и плыть, и топорщиться. В холод не ныть и на солнце не морщиться. И ноготки стали мощными сталями. Пусть коротки. Ну, да каждый - с медалями.
Я с Лондоном так часто целовалась, не зная, что ревнуешь и грустишь, и по ночам я Темзе улыбалась, а ты не спал и звал меня ПАРИЖ... Я в Будапеште днями растворялась, но знала, всё равно меня простишь, c Дунаем вновь любовью наслаждалась, ты терпеливо ждал меня ПАРИЖ... А рано утром в Вену возвращалась... подмигивая, ты шептал - шалишь, когда я в Альпах Муром восхищалась, ты протянул мне руку мой ПАРИЖ... И я пришла, тебя я обнимаю, а ты устал сегодня, мирно спишь, и... страстным взглядом Cену я ласкаю, ну как же не любить тебя, ПАРИЖ...!
Ну, здравствуй, осень золотая,
Вступила ты в свои права.
Летит по небу птичья стая,
Не за горами холода.
Ты шелестишь своей листвою,
И вальс на бархатном ковре
Кленовый лист, годясь собою,
По ветру кружит в сентябре.
Ах, осень, осень золотая,
Ты ворвалась в мою судьбу,
Сама того не понимая,
Ты увлекла меня саму.
Жизнь закружилась-завертелась,
Как листопад, в душе моей
И где-то тихо песня пелась
Во время хмурых серых дней.
Чего ты хочешь, золотая,
Чего же надо от меня?
Быть может хочешь, дорогая
Чтоб я согрелась у огня.
Прощай, до будущего года,
Тебя я в гости буду ждать.
Шалит на улице погода,
И листопад кружит опять.
О чём щебечут птицы по утрам Хочу понять, как Иржик в "Златовласке". А вдруг они рассказывают сказки Своим неповоротливым птенцам? Нет, всё попроще - как у нас, людей - Птенцам нужны гнездо, тепло, кормёжка, Жильё - подальше от земли, чтоб кошка Не слопала их, этакий злодей! Но всё же как чудесны на заре Доверчивые переливы птичьи! Тепло душе - как будто бы в косички Вплетаешь ленты дочке в сентябре.
О ком звонят колокола В господни дни, дни избавлений? Кого дорога привела К молитве, библии, прощеньям. Кто на верху за нас решил, Что пребываем здесь не зря. И от рассвета, что мне мил До вас - закатные моря. Ведут нас праведной тропой И дали правильный наказ. Не страшен ветер нам любой Он не сбивает больше нас. Грехоподобную печаль Отбросим в сумрачную ночь И никому теперь не жаль, Что грусть от нас умчалась прочь! О чём звонят колокола? Чтоб нам напомнить о мессии. Куда б дорога не вела - Мы русские нужны России.
...не знаешь сколько минуло годов. Пожалуй, был маршрут далек и долог. Ты повидала столько городов - Не все бы обнаружил археолог... И перечла немало старых книг, Что отыскала в вашем околотке. А помнишь только тот лампадный миг - На островах, на отмелях, на лодке. В то лето оказались на Днепре. Судьба вас как детей тогда пытала... Поджаривалась рыба на костре. Визжал комар, и брякала гитара. И всем хотелось петь - до одного. Стоял июль, у вас была забота Единственная: лишь бы ничего Не громыхнуло Радио Свобода. И точно. Просчитались, дураки. Восьмидесятый, памятный, былинный. И вам приемник скажет у реки Свой спич недолгий, монолог недлинный. О Гамлете таганском. Был - и нет. О Гамлете... Шекспировская сага. Вот так и порвало на много лет - Тебя его перо. Ты есмь бумага Бумага, с тонким росчерком того Тяжелого огня олимпиады, Где не было на свете ничего - Кроме одной гитары и лампады.
О небе, о море, о звёздах. О вере, надежде, любви. О мести, о гневе, о розгах. О счастье, манящей мечты. Всё стерпит нагая бумага, своим равнодушьем кичась, От сердца до сердца услада, когда простирается связь. Стрелою невидимой метко, пронзает пространство и мир, и как устремившийся в Мекку, пьёт с жаждой словесный эфир. И стройно, идущие в ритме, иль в вальсе паряшем - строка, то лечит, калечит, резвится, иль птицей стучит у стекла. И все переходит границы, скупая на милость молва, но с чувством любви, со страницы - пусть чаще взлетают слова.
Для докторов, совсем немногих, А может, и для одного: Полуотнявшиеся ноги У поколенья моего. Седые встрепанные космы. В глазах плаксиво-ложный гной. Готовность на любые козни В пределах кухоньки одной. Но не причудливая память, Где лишь предательство да мрак, Нас принуждает наземь падать, И гонит, как свиней, в барак. А только ноги, что не гнутся. Да руки, чёрт их подери. Да слов пяток. Тотчас запнутся - Едва уложатся внутри. Какая слабость неземная В тебе, соломенный бочок. Пасись, не слишком проклиная Людей безвыходных, молчок О неуютностях дороги, О слабом звоне слова жесть. Полуотнявшиеся ноги... А думали - лет двадцать есть.
А первая Любовь несчастна очень часто, Наивна и чиста. Следит издалека. В ней выбранный тобой - прекрасен (иль прекрасна). В нём недостатков нет... Восторженно-чутка Она не жаждет встреч: ей нужен взгляд короткий, Единое словцо. Бессоницей больна Та первая Любовь в ночи читает строки Тех, кто писал о ней в былые времена. Она вздыхает лишь, и мучаясь сомненьем: Ответит или нет? - тоскует и молчит. Она отводит взгляд, не зная, что в волненье Твоё лицо порой предательски горит. А первая Любовь (зачем она, скажите?) Не просит ничего. О, как она хрупка!.. Она терзала вас, но вы её простите. Она от вас уже безумно далека. И всё-таки она была нужна, конечно, Как саду нужен дождь цветущею весной... За ней придёт черёд любовей злых и грешных, А первая Любовь останется святой.
О, проклятое пограничье, Чистота молодого лба, Что-то птичье в ее обличье, Альба, Эльба, мольба, пальба Все я помню в этом хваленом, Полном таинства бытии. Ты всегда железом каленым Закреплял уроки свои. Ни острастки, ни снисхожденья Мне не надо. Я не юнец. Все я знал еще до рожденья, А теперь привык наконец. И спасенья не уворую, И подмоги не позову Чай, не первую, не вторую, Не последнюю жизнь живу. Но зачем эта страсть к повторам? Как тоска тебя не берет От подробностей, по которым Можно все сказать наперед! Нет бы сбой, новизна в раскладе, Передышка в четыре дня Не скажу "милосердья ради", Но хотя б перемены для. Как я знаю одышку года, Вечер века, промозглый мрак, Краткость ночи, тоску ухода, Площадь, башню, вагон, барак, Как я знаю бессилье слова, Скуку боя, позор труда, Хватит, хватит, не надо снова, Все я понял еще тогда.
О судьбе не плакал, не кричал,
Упиваясь сладостною болью.
На холодный, северный причал,
Как на жизнь свою, смотрю с любовью.
У причала встали корабли,
На воде застыв во время штиля.
Чайки кружат в пасмурной дали,
Белые расплёскивая крылья.
Тучи серы, а вода бела.
Парохода зов поодаль тяжкий.
В рубке капитанской у стекла
Курит трубку человек в тельняшке.
Проседь в его чёрной бороде,
Как чудной цветок, проросший в иле.
Смотрит он, как чайки на воде
Парусами белыми застыли.
Им земная неуютна твердь.
Так и мне бы, на волнах качаясь,
В эти воды белые смотреть,
О судьбе и жизни не печалясь.
О судьбе не плакал, не кричал,
Упиваясь сладостною болью.
На холодный, северный причал,
Как на жизнь свою, смотрю с любовью.
Вновь над Витебском плывут облака, А за облачностью - неба синь... Я на отдыхе здесь пока, Тут раздолие, куда взгляд ни кинь... В "Лётцах"... Здесь на озере всегда тишь да гладь, Утки, лебеди - покой для души. Стихи сами чЕртят строчки в тетрадь... Хочешь пой, а хочешь песни пиши... В "Лётцах"... Надышаться бы мне здесь на весь год Чистым воздухом... "КвiтнЕй, Беларусь!" Процветает пусть твой светлый народ! Да, уеду,.. но не раз вновь вернусь!.. В "Лётцы"... Вновь над Витебском плывут облака, А за облачностью - неба синь... Я на отдыхе здесь пока, Тут раздолие, куда взгляд ни кинь... В "Лётцах"...
Оторочено лунною кромкой, На велюровом небе ночном Светит ласково, нежно, негромко Зыбким облаком сон - об одном Неразгаданном, бережном слове, Что несказанным прячется в дождь - Но, приемля законы условий, Ждёт, когда наяву ты придёшь - И мелодией тёплого ветра В переборе гитарной струны Прорастёшь, словно лучик рассвета, Словно первый подснежник весны, Улыбаясь светло и тревожно... Млечный Путь, как ковёр, расстелю - Ты, идя по нему осторожно, Скажешь издали тихо: "Люблю..." А потом, позабыв осторожность, Зацелуешь, не дав мне вздохнуть, И поймёшь - без меня невозможно В небе звёздном ни шагу шагнуть... И уйдём мы за строчкою света, Не боясь ни молвы, ни времён, В это облако лунного цвета, Что плывёт над землёю, как сон...
Вспомнилось под крылом Облако белое. Как нас с тобой влекло Душой и телом. Наши с тобой мосты. Двери вокзалов. Камень успел остыть Тихих причалов. Как тебе без меня Нощно и денно? Были мы два огня Среди Вселенной. Затосковал слегка. Холод у сердца. Выпил бы коньяка, Чтобы согреться. Нет коньяка. Вино Беру в стакане. Было у нас одно С тобой дыханье. Лист по воде несло. Выпил... согрело... Вспомнилось под крылом Облако белое.
Облаков вижу парочку - и снуют, и снуют, как огромные бабочки. Кто же мог их спугнуть? Будто яркими нитками вышит луга простор, Лишь открою калитку я - васильковый костёр! От ромашковой вольности дух займётся подчас. И излечит от чёрствости белоснежный альянс. А пригорки под солнышком разогрели крестцы. На песке пишу колышком, пожеланья свои: мирных дней каждой рощице, всей планете Земля! Процветанья урочищам, и росистым лугам. Пусть порхают, как бабочки в вышине облака. Гнёзда строят пусть ласточки. Что есть лучше гнезда?
Покуда страшный мордор Нас всех не утопил, А только тыкал мордой И пеной окропил... Пока внутри понятья О памяти и лжи, И в сентябре- занятья, И в мае - миражи, Покуда зреют дети В укромных животах, Земля стоит на свете, Мы знаем, на китах, На старой черепахе... На шелковом шнуре Висит в дыму и прахе, Как в жирной кожуре, Покуда страшный мордор Нас всех не утопил, А только тыкал мордой И пеной окропил... И вот утихла вьюга, И песенка течет. Обнимем же друг друга. Нас тут - наперечет.
Иным мерещилась расплата, но рано радовался, гад: Она ни в чем не виновата, и он ни в чем не виноват. Он был министром обороны, недавно стиль его изжит, Однако, неприговоренный, оценке он не подлежит. Он был министром строгих правил, он не ответчик за развал, Весь дамский штаб его лукавил, а он, доверчивый, не знал. А та, гражданская невеста или негласная жена, Что для домашнего ареста тринадцать комнат нажила, - К ней вообще грешно цепляться. Теперь известно наконец: Четыре их, а не тринадцать, и все купил ее отец. А украшенья, что изъяты врагом в невежестве своем - Не бриллианты, не караты, а серьги с горным хрусталем! Бессильны эти оговоры, напрасны вопли зазывал, Былой министр обороны вчера опять заночевал, И государственная милость наглядно явлена Москве... А НТВ поторопилось. Поторопилось НТВ. Вернут картины и караты - молчи, страна, не суесловь! Они ни в чем не виноваты. Ненаказуема любовь! Вы зря раскаркались, вороны. Герой не потерял лица. На пост министра обороны верните скромного бойца! Шойгу явил народу доблесть, трудясь, как белка в колесе, - Пора вернуть его на область, где так его любили все. Он - наша общая утрата. Вернем Москве его назад! Она ни в чем не виновата, и он ни в чем не виноват.
Под стук колёс с волненьем замираю - под мост ныряет поезд, там врата объятья Тихорецка открывают, являя вновь мне школьные года, тот май, где память воскрешает встречи, где радостей и горестей следы, и аромат садов, каштанов свечи, и детства горько-сладкие плоды. Вокзал вздохнул меж прошлым и грядущим пустым проёмом сорванной двери, как отчий дом, напомнил мне о сущем - а много ль будет вёсен впереди? Цветёт и зреет город мой, как прежде, и, может быть, когда ещё вернусь, вокзал, встречая в новенькой одежде, открыто скажет: "Городом горжусь!"
Очарован осенней дорогой. Неизменен удел Бытия: Радость вспыхнувших красок - от Бога И печали штрихи - от меня. И печали, и радости много В каждом в срок пожелтевшем листе. От меня и до Бога дорога На нетленном природы холсте. Пока души любить не устали - И печаль в них, и радость правы. Подмосковные вспыхнули дали Под покровом небес синевы. И печали, и радости много, И в миру, и у Райских ворот. От меня и до Бога дорога Русским полем сквозь небо идёт.
Очки потеряла несчастная тётка. Искала и плакала, помнила чётко - Что это уже рифмовала, бедняжка, Искала и плакала, скудно и тяжко. Потом обнаружилась дырка в кармане. Нет, там не нашлась ни блоха на аркане, Ни ушлый паук деликатно усохший, Ни хитрый комар предварительно сдохший. Ни нитка с иголкой, ни ревность с любовью. Ни книжка припавшая ей к изголовью, Ни лик и ни рамка, ни высшая сила. Очки - и панамка двухлетнего сына.
А всё могло бы быть совсем иначе: Ты мог бы капитаном стать морским, Тамишиварить в стойке киба-дачи, Рулить на свалке бомжиком лихим. Быть служащим Кремля, жить при "курантах", Вгонять в себя иглой опИйный мак, Стать инфантильным педиком при бантах Выть в сумасшедшем доме как дурак. Бухим лежать под "Петькой" Царетели, Рвать на груди рубаху - "Наших" бьют! Иметь таиландских тёлок средь недели, Когда низы копеечку куют, Крестить детей, качать кадилом в рясе, Тачать ножом сапожным штиблетцы, Искать трахому в заграничном мясе Иль выйти в депутаты-подлецы!.. Ты мог стать всем, но Богу стало стрёмно Спускать в помойку мощный интеллект... Писательское море так объёмно. В нём Быков - Исторический Проект. В нём Быков - Зильбельтрудовский Проект.
Не очень доверяя знатокам, Историю трактующим буквально, И, как бы не казалось тривиально, Пою я оду вязаным носкам, Особенно зимою актуальным. Носки вязали люди испокон, Их даже находили в пирамидах, Ещё пример, зачем к брегам Колхиды Поплыл за золотым руном Ясон? Ответ здесь, без сомнений, очевиден. Хранящие тепло для наших ног! Чтоб Вам ещё чуть-чуть повысить статус Хочу напомнить то, что Санта-Клаус Кладёт подарок в вязаный носок, Лишь только ради радостного "Вау!". Не важно, чьей породы взята шерсть, Чтоб вышла восхитительная пара, Не важно то, что руки стали стары, А важно то, что могут обогреть Сплетённые с душой аксессуары. Но это только "лирика" вещей, Лишь звенья, мной придуманной, "цепочки", Пожалуй, здесь пора поставить точку И с нежностью признаться, без затей: "Я так люблю пушистые носочки!" Дарящие уют моим ногам В холодную и зябкую погоду! Фасон Ваш для меня всегда вне моды, Любого цвета вязаным носкам Пою сейчас восторженную оду.
Утром... малиновым, ранним и сладким, Терпкое лето лучами, украдкой Коснётся волос, шеи и рук, Проникнет под рёбра, услышит стук. Сорвётся улыбкой, сонной и пряной. Щебетом звонким, солнцем румяным Пробьётся под кожу, нежно лаская, Душу обнимет сила живая. И день заиграет, и жизнь заструится. Лето - свободная, яркая птица. Лето - бездонное, синее небо. Лето - внутри, чувствуешь трепет?
Сил моих не хватит, господа, На родной несчастный городишко, Где не уродившимся беда, И не всякий может уродиться. Тут непоправимые слова В каждой старой трубке телефонной. И, как пух, взлетает голова - Над любой, Большой и Малой, Бронной. Не пугайся хмурости моей. Это не совсем еще жестокость. Эти стрекоза и муравей, Женская-мужская одинокость. Только одаренные сердца Под ее сухим подземным кровом Отличат бойца от подлеца С именем пороховым, суровым. Тут невыносимые слова Прячутся под блузкой из вискозы... Пожалей нас, бабушка Москва. Плачут муравьишки и стрекозы.
Серым мартом, промозглым апрелем, Миновав турникеты у врат, Я сошел бы московским Орфеем В кольцевой концентрический ад, Где влачатся, с рожденья усталы, Позабывшие, в чем их вина, Персефоны, Сизифы, Танталы Из Медведкова и Люблина, - И в последнем вагоне состава, Что с гуденьем вползает в дыру, Поглядевши налево-направо, Я увижу тебя - и замру. Прошептав машинально "Неужто?" И заранее зная ответ, Я протиснусь к тебе, потому что У теней самолюбия нет. Принимать горделивую позу Не пристало спустившимся в ад. Если честно, я даже не помню, Кто из нас перед кем виноват. И когда твои хмурые брови От обиды сомкнутся в черту, - Как Тиресий от жертвенной крови, Речь и память я вновь обрету. Даже страшно мне будет, какая Золотая, как блик на волне, Перекатываясь и сверкая, Жизнь лавиной вернется ко мне. Я оглохну под этим напором И не сразу в сознанье приду, Устыдившись обличья, в котором Без тебя пресмыкался в аду, И забьется душа моя птичья, И, выпрастываясь из тенёт, Дорастет до былого величья - Вот тогда-то как раз и рванёт. Ведь когда мы при жизни встречались, То, бывало, на целый квартал Буря выла, деревья качались, Бельевой такелаж трепетал. Шум дворов, разошедшийся Шуман, Дранг-унд-штурмом врывался в дома - То есть видя, каким он задуман, Мир сходил на секунду с ума. Что там люди? Какой-нибудь атом, Увидавши себя в чертеже И сравнивши его с результатом, Двадцать раз бы взорвался уже. Мир тебе, неразумный чеченец, С заготовленной парою фраз Улетающий в рай подбоченясь: И война-то была из-за нас. Так я брежу в дрожащем вагоне, Припадая к бутылке вина Поздним вечером на перегоне От Кузнецкого до Ногина. Эмиссар за спиною маячит, В чемоданчике прячет чуму... Только равный убьет меня, значит? Вот теперь я равняюсь чему. Остается просить у Вселенной, Замирая оглохшей душой, Если смерти - то лучше мгновенной, Если раны - то пусть небольшой.
Опережай в игре на четверть хода, На полных ход, на шаг, на полшага, В мороз укройся рубищем юрода, Роскошной жертвой превзойди врага. Грозят тюрьмой - просись на гильотину, Грозят изгнаньем - загодя беги, Дай два рубля просящему полтину, И скинь ему вдогонку сапоги. Превысь предел - спасись от ливня в море, От вшей - в окопе, гонят за Можай - В Норильск езжай. В мучении, в позоре, В безумии - во всем опережай. Я не просил бы многого - всего-то, За час до немоты окончить речь, Разрушить дом, за сутки до налета, За миг до наводнения - поджечь. Проститься с девкой, прежде чем изменит, Поскольку девка - тоже что страна, И раньше, чем страна меня оценит, Понять, что я не лучше, чем она. Расквасить нос - покуда враг не тронет Раздать запас - покуда не крадут Из всех гостей уйти - пока не гонят И умереть, когда за мной придут.
Одиночество белою скатертью Выстилает бегущие дни. Не воротишь те дни, не воротишь, Где мы были с тобой не одни. Ускользают и время не вымолить, Утечёт, не вернётся назад. И мелькают разметкою линии, Полоса разделяет опять. Как на встречную лихо заехала, Нарушая законов игру... Подожду и укроюсь до вечера В чьём-то тихом нескучном саду. Одиночество белою скатертью Выстилает бегущие дни. Не воротишь те дни, не воротишь, Где мы были с тобой не одни.
Глоток ночного города. Одна. Опять одна. И блеск витрин, и полночь. Объявлена гражданская война Всему, что называют ложь и подлость. Кто зажигает звёзды по ночам, Тому видней внезапные прозренья. Измена - миг, когда она печаль. Измена - страх, когда она затменье. Есть ты. Есть я. А были - мы с тобой, Рождённые под непонятным знаком. Поднять глаза - и встретиться с весной. Услышать дождь - и вместе с ним заплакать.
1. Мне утром однажды шепнул вольный ветер, Что нет тебя краше на всём белом свете. И птицы ко мне под окно прилетали И лишь о тебе целый день щебетали. А ночкою лунною сваха-Весна Лишила остатков покоя и сна... Припев: А ты живёшь, ещё не зная ничего, Спокойно ходишь мимо дома моего. Но грянет вдруг с небес весенняя гроза И я найду слова, чтоб их тебе сказать. 2. И, если на чувства мои ты ответишь, С тобой заживём на особой планете. И будут расти там - на Нашей Планете - Рождённые нами счастливые дети. Мы справимся вместе с бедою любой, Коль Наша Планета - зовётся Любовь! Припев: А ты живёшь, ещё не зная ничего, Спокойно ходишь мимо дома моего. Но грянет вдруг с небес весенняя гроза, И я найду слова, чтоб о любви сказать.
Он напророчил ей метель Одной рождественскою ночью: Была тепла ее постель, А небо в звездных многоточьях Влекло в серебряную даль И в волшебство круженья снега... И пусть с ней спорила печаль, - Метель подобна оберегу... Он напророчил ей себя Одной рождественскою ночью, Но свечи, каплями скорбя, Ей всё твердили, между прочим, Что постоянства не найти, Не всё подвластно человеку... Прости, любовь моя, прости... Печаль подобна оберегу... Он напророчил ей мечту Одной рождественскою ночью, Она ловила налету Слова, читая между строчек, Она так верила ему, Метели, Рождеству и снегу... Свеча - виновницей всему... Свеча подобна оберегу... Он напророчил ей любовь Одной рождественскою ночью: Сказал он: "Мне не прекословь, Пусть даже искренне захочешь Всё перемять, перекроить, Предаться дальнему забегу, Крепка рождественская нить..." Любовь подобна оберегу...
Одолжи целковый, дядя, заработаю отдам, Я с женою не поладил, не хватает на агдам. Не бухнуть опохмелиться после сразу завяжу, Знаешь дома не сидится и по улице брожу. Припев: Как на зло малоле, малолеточка, Заманила в любовную сеть. Ох не знал, что она профурсеточка, И теперь мне всё это терпеть. Но вот так малоле малолеточка, Закадрила в любовную страсть. Ты прости меня девочка веточка, Всё ушёл чтоб с тобой не пропасть Дядя можно сигаретку, ох забыл я не курю, Повстречался с малолеткой и прям сразу к алтарю. Ни невеста, а мегера только сам не лыком шит, Забадай меня халера, видишь даже не побрит. Припев: Да, упрямая красотка, только мне ли выбирать, Выпью лучше чарку водки, чтоб забыться и не знать. Вот теперь женой повязан и назад дороги нет... Брошу всё, пойду с тобою, где горит огнём рассвет. Припев:
Одуванчик - символ детства, Радость солнечного дня. Без малейшего кокетства Смотрит нежно на меня. В жёлтом платьице встречает Каждый новый день весны. И со временем не вянет - Прибавляет седины. 2р А потом с порывом ветра Улетает насовсем Путешествовать по свету. Возвратится по весне. Одуванчик - символ детства, Радость солнечного дня. Без малейшего кокетства Смотрит нежно на меня. 2р
Я знаю, что к стулу еще не прирос, И жизнью не загнан в занюханный угол, И бросить дела для меня не вопрос, Вот только немножко со временем туго! Я буду сдувать с одуванчиков дым, И ворот штормовки пропитывать потом, И собственным телом, до боли родным, Кормить комаров по таежным болотам. Ходить за грибами с разинутым ртом, Ходить на медведя с двумями стволами, И все это будет, но только потом, Когда я чуть-чуть расквитаюсь с делами! Я буду под дождиком песни орать, И жечь костерок, чтобы дым коромыслом, И водку бессмысленно больше не жрать, А жрать ее только с особенным смыслом. Вдыхать через нос, выдыхать через рот, С природой роднясь генетическим кодом, Из всех предлагаемых прав и свобод Себе выбирая лесную свободу. И чувствовать там, от тебя вдалеке, Огромную разницу между полами, И пыл остужать в безымянной реке, Вот только сперва б расквитаться с делами! Как жаль, что моя голубая мечта Железной трубой начала накрываться, И прикус не тот, и осанка не та, И все тяжелее от дел оторваться... Но точно я знаю, что время придет, Когда перестану толочь в ступе воду, Когда я почувствую "полный вперед", Когда, наконец, обрету я свободу, Чтоб нервно уже никуда не бежать, И больше не жить в этом жутком бедламе, А в тапочках белых спокойно лежать, Сполна расквитавшись со всеми делами!
Огней лампады светят тускло в туманах серых ноября и нависают тучи густо, перины серые кружа. Ложится мокрый снег на крыши, резьбой проторен птичий след и шум за окнами потише, корицей пахнет мягкий плед. И вдаль уносит дни, как листья, минутами сплетая не спеша, воспоминанья, словно, кистью напишет тонко нежная душа. Где, как цветы живут надежды мотивам летним нет конца, корОтки ночи, безмятежны - ковёр зелёный у крыльца. Пускай звучат аккорды смело, прекрасные рождая миражи, на небе зведном, словно, мелом рисуют сказку о любви.
Иду в огород Осторожно, молчком, В резиновых ботах, С тяжёлым сачком... Опасность таится Под каждым кустом - Пугает клешнёй И противным хвостом! Глядит на сачок она Неодобрительно, Жужжит неспроста И молчит подозрительно! Сачком защищаюсь, Как будто мечом! В резиновых ботах Мне всё нипочём - Крапива, репейник, Чудовища разные - Пауко-, червяко- И шмелеобразные! Иду в огород Осторожно, молчком, В резиновых ботах, С тяжёлым сачком...
...Огромная тоска По тем и по тому, Которых, плачь-не плачь, Уже не дозовешься. Да вот- в углу листка- Мое ау-ау! Мое зову-зову... Покуда не взорвешься. На горле ремешок. На голове мешок. И детушек кружок- Глухой, одни усмешки. Спаси меня, стишок. Паси меня, стишок. Пеки мои хлеба, Оладушки-пельмешки. А все же, где же те, Что прежде в темноте Шатались в черноте, Но находили дверцу, Где я... Одним одна. Не достаю до дна. Не устаю от сна. Простукиваюсь к сердцу?..
Ой, печаль семиструнная! Ой, вы звёзды в ночи! Ой, ты ноченька лунная! Ой, сердечко стучит... От чего оно мается, Я никак не пойму? Вот и ночка кончается, Беспокойно ему... А сирени за окнами, Разливают дурман, За высокими стеклами, Бродит майский обман, И душа чья-то кается, И гитара в тоске, Тихо день загорается, Как костер, вдалеке. Мне совсем непонятная Эта тихая грусть, И кручина приятная Не ушла, ну и пусть, За потухшими звездами, Тихо песня летит, Где-то яркими гроздьями В чьем-то сердце звучит... Не печалься, родимая, Всё уйдет не спеша, Ой, подруга любимая, Как же жизнь хороша! Всё-равно успокоиться Я сердечку не дам, Ну, а тот, кто торопиться, Догадается сам...
Окна приоткрыты. Веет ветерок. Котик-недосыпа - Лености поток. Пр - Верная кукушка, Не считай года. Треснувшая кружка. Пролита вода. 2р Котик-лежебока Сонно смотрит вдаль. День уже далёко, Но ему не жаль... Пр - Верная кукушка, Не считай года. Треснувшая кружка. Пролита вода. 2р
Не сплю и вижу, что в окне напротив Горит такой же ярко-жёлтый свет. Наверное, там пишутся мелодии. А может, сочиняется сонет. Возможно, там больны моею болью, Той, что заснуть ночами не даёт. Быть может, это просто старый дворник Дружку вино в стакан до края льёт? А вдруг там болен маленький ребёнок? Или старик? Или любовь горит? Клубок катает по полу котёнок? Хозяйка чахнет от людских обид? Мне не дано разгадки этой тайны Понять. Окно горит и я не сплю. А звёзды по ночам - почти хрустальны. А ветер во дворе играет блюз.
Подобен клетчатой торпеде Вареный рыночный початок, И мальчик на велосипеде Уже не ездит без перчаток Ночной туман, дыханье с паром, Поля пусты, леса пестры, И листопад глядит распадом, Разладом веток и листвы. Октябрь, тревожное томленье, Конец тепла, остаток бедный, Включившееся отопленье, Холодный руль велосипедный, Привычный мир зыбуч и шаток И сам себя не узнает: Круженье листьев, курток, шапок, Разрыв, распад, разбег, разлет. Октябрь, разрыв причин и следствий, Непрочность в том и зыбкость в этом, Пугающие, словно в детстве, Когда не сходится с ответом, Все кувырком, и ум не сладит, Отступит там, споткнется тут... Разбеги пар, крушенья свадеб, И листья жгут, и снега ждут. Сухими листьями лопочет, Нагими прутьями лепечет, И ничего уже не хочет, И сам себе противоречит - Мир перепуган и тревожен, Разбит, раздерган вкривь и вкось - И все-таки не безнадежен, Поскольку мы еще не врозь.
Всё так просто и лучше не надо,
Когда рядом родная душа,
Любоваться цветами и садом,
Чтобы время текло не спеша.
Полюбить в эти дни непогоду
И жару со смиреньем принять.
Всем мечтам своенравным в угоду -
По цветку, как невестам раздать.
Окунуться в текущее лето
В его солнечный жаркий поток
И на волнах сияющих света,
Мотыльком упорхнуть на цветок.
Не растрачивать время на скуку,
Если дождь зашумит за окном
И как злую ненастья - разлуку,
Незаметно укрыть под зонтом.
Не разгадывать сложных вопросов,
Эрудицией чьей-то дивясь,
Жизнь, как самый мудрёный философ,
По местам всё расставит смеясь!
И укатит безжалостно в Лету,
В колеснице с цветами из трав -
Это знойное, щедрое лето,
По дорогам любовь разметав!
Окутать музыкой те дни, что за горизонт уходят у той невидимой черты, где времена иные входят. Плывут навстречу новизной, ещё один рубеж оставив, хрустальный звон, курантов бой, другие числа, вновь, расставив. Как в воды новые войдём и время тихо, мирно примет, что счастьем наяву зовём и яд разлук и бед отринет. И все знаменья не уняв, замкнулись дни, как звенья и года нового печать на мир не ляжет тенью.
Окутать музыкой те дни, Те что за горизонт уходят У той невидимой черты, Где времена иные входят. Плывут навстречу новизной, Ещё один рубеж оставив, Хрустальный звон, курантов бой, Другие числа вновь расставив. Как в воды новые войдём И время тихо, мирно примет, Что счастьем наяву зовём И яд разлук и бед отринет. И все знаменья не унять, Замкнулись дни, как-будто звенья И года нового печать На мир святой не ляжет тенью.
Как-то шёл ночной порой по полю я, Загрустил, где ж ты девица Олия. Плакал дождь. И птицы дальней крик Затихал, сменяясь на звериный рык. У реки свирель из тополя скроил. Шёл и шёл на свет, что выбился из сил. У болот стоит избушка тролия Взаперти там в ней томится Олия. Лес шептал листвою мне спаси её Дал мне щит и богатырское копье... И с зарёю на пылающем свету Был убит, тот кто пытал девицу ту. Как-то шёл ночной порой по полю я, Загрустил, где ж ты девица Олия. Плакал дождь. И птицы дальней крик Затихал, сменяясь на звериный рык.
Он не зовёт тебя по имени, Хотя и мог, по всем приметам. И свитерами темно синими- Замучил как любимым цветом. Ты б не дала надежду олуху. Нет человека, и не надо. Но сине золотому всполоху Ты, как ни странно, даже рада. Он не зовёт тебя по имени. Ты не грустишь, с тебя хватает Того что с танями, маринами Раскатывает и катает На жигулёнке, под платанами, Во имя южного пижонства. А создан не для обладания, А лишь для идолопоклонства... Он не отделается фразами, Что нет воды и света в доме - Когда в рубашечке со стразами Ты явишься в дверном проёме. И вы рванёте в Евпаторию Хоть Крым не ваш, но все пустое. И ты прочтёшь ему историю - Про синее и золотое.
Он обязательно придет, Какой-нибудь другой, Самовлюбленный идиот, Восторженный изгой, Из всех богоугодных дел Пригодный лишь к письму, - И будет дальше, за предел, Тянуть мою тесьму. Ему напутствий не даю, Беды не отведу - С чего б ему торчать в раю, Коль я торчал в аду? Какой ни дай ему совет О смысле бытия - Он все равно ответит "нет", Но сделает, как я. Не может быть, чтоб ремесло Осталось без осла, Который, всем чертям назло, Рожден для ремесла. И он придет, и этот крест Потащит на спине, Пока ему не надоест, Как надоело мне.
Он умница, этот упорный, Озлобленный, еле живой, С его меланхолией черной И лысой его головой. Он вроде упрямца-солдата, Что свой защищает редут, Не веруя в то, что когда-то И чем-то ему воздадут. Среди соискателей подлых, Которые сплошь бодрячки, Он верит в бессмысленный подвиг, И я им любуюсь почти, Когда, покидая берлогу, Он мрачно выходит на свет - Назло неизвестному Богу, Которого, в сущности, нет. И пошлость подачки загробной Ему очевидна вполне В гордыне его бесподобной; Ей-богу, он нравится мне. Извечная жертва разбоя В глухих подворотнях Москвы, Он может представить любое, И лишь милосердье - увы. И в полночь, плетясь со свиданья, Спасенья ища в кураже, Он даже не видит сиянья В окне на шестом этаже, Где я, снисходительный к павшим, Любитель угрюмых зануд, Откроюсь меня не искавшим, Да так, что они не поймут.
Она - весна. И бегает по лужам. Девчонке можно просто опоздать. Хитра и знает : если кто-то нужен, Его, со временем, сильнее будут ждать Она - весна. Ей здесь гостить придётся Сдаётся лёд, сверкая синевой И счастлив я, и, улыбаясь солнцу, Шагаю Петроградской стороной Она весна. Она любовь и кофе. Она дыханье с кем-то в унисон, Она мечта, капель и эти строки, Весне и той, в которую влюблён...
Октябрь съёжился в комок,
Свидетель дождь, свидетель ветер.
Лёг мокрый тополя листок
На нервный пепел сигареты.
А я молил, свидетель Бог,
Чтоб это было опозданье,
И всё уйти никак не мог
Из сквера первого свиданья.
И та, что выплавил из сна,
Из радости и боли склеил,
Идёт по-прежнему одна
Ко мне по сумрачной аллее .
Она идёт, свидетель свет
Луны и звёзд над облаками,
И ничего чудесней нет
Коснуться рук её руками.
И нет усталости следа,
(Бальзам любовный без названья),
И не напиться никогда
Её целебного дыханья.
Она идёт. За шагом шаг.
Минуты и года несутся.
Я с места не сойду никак,
Как будто не могу проснуться.
За годом год, в жару, в пургу,
Забыв и явный смысл, и тайный
Уйти никак я не могу
Из сквера первого свиданья.
Она идёт...Храни, Господь,
И бренный путь её и Млечный,
Пока любовь не оставляет пост
Короткой нашей - бесконечной встречи.
Она играла в хиппи. Он играл на гитаре. При каждом её всхлипе Он чувствовал себя старым. Были встречи с друзьями. Плыли звёзды ночами. Ссорились временами И молчали часами. Без работы, без денег. Нервы, споры, стихия. Был и тихий берег, Где читал стихи ей. Про огонь и пепел, Да в ночи свет дальний, Свои песни пел ей, Они были печальны. Как в дешевом клипе Лажала гитара. При каждом её всхлипе Он чувствовал себя старым. Взял бы сейчас да обнял, Но когда это было? Зачем опять вспомнил, Наверно, уже забыла...
Она летала на Багамы
И загорала на Мальдивах,
В Таиланде кушала бананы,
А в Праге пробовала пиво.
Была на Эйфелевой башне,
Гуляла в замке белой цапли,
На Ниагаре не однажды
Ладошками ловила капли.
Она ныряла в Красном море
И даже гладила мурену.
В Китае обожала горы,
Фотографировала стену.
Была в Австралии, Тибете,
В Марокко, Мексике, Мали...
Да мало ли чудес на свете
И мест на всех концах Земли.
Она летала на Багамы
И загорала на Мальдивах,
В Таиланде кушала бананы,
А в Праге пробовала пиво.
Она почти везде бывала,
Когда бывала вдруг одна...
И по Луне она гуляла,
Мечтая дома у окна...
Волна и солнце. День погожий. На небе ангелы поют: Она на музыку похожа, На нежную мелодию. Я поражён, как чувства схожи. Внутри звучало и вовне: Она на музыку похожа, На звуки скрипки в тишине. На плеск волны, на шелест ветра, На пенье утром соловьёв... Гармония любви и света, Гармония души её. Волна и солнце. День погожий. Я ангелам в ответ пою: Она на музыку похожа, На нежную мелодию.
Нисколько она не одна,
Вот с этой вот шеею птичьей.
Ну, нитка от веретена.
Иголка. И этот обычай
Руками все время вертеть.
Так мелко, по швейному туго.
Себе ничего не хотеть,
А все - для детей и мил-друга.
И строчки, хоть эти, хоть те.
Вечерняя, в столбик, записка.
И меленькое декольте -
Не бабушка, не гимназистка.
Когда за плечами Херсон,
Сургучная тяжесть перчатки,
Зачем еще прочих персон
Не льстящие нам отпечатки?
Так бабку увидят внучки.
Свежа, и почти без изъянов.
Скорее напялим очки.
Прости меня, брат Аверьянов.
Она похожа на виолончель! Она во мне поёт виолончелью! Звенит во мне серебряной капелью, Бросает душу в синюю метель! Она похожа на виолончель! И задрожат ресницы влажных глаз, И губы приоткроются несмело, Когда её волнующее тело Мне посулит божественный экстаз. И задрожат ресницы влажных глаз! Хотя б обнять прелестницу мою! В глаза ей глядя, скромно улыбнуться, Её волос размётанных коснуться, И оказаться неба на краю! Хотя б обнять прелестницу мою!
С окна снежинку ветром сдуло. Взглянул вослед. Летит. Но вот - Подруга пишет, что уснула, Не встретив с нами Новый Год. Она готовила салаты. Она тушила и пекла. Она совсем не виновата, Уснувши в кресле у окна. И как теперь утешить можно, Ту, что в печали далеко? Ведь счастье было так возможно, Так упоительно близкО! Увы, печальней нет момента! Минует праздник стороной. Не слышен голос Президента И бой курантов над страной. И боль её мне так понятна! Не передать жаль только ей, Как Новый Год невероятно Мы встретили планетой всей! Крепись, родная, так бывает. Свидетельств тьма мужей среди! С окна снежинка улетает. Ждёт Новый Год нас впереди.
Опадают листья, опадают. Нам из лета письма отправляют И свои кленовые ладони, протянули к небу, как к иконе. Скоротечна жизнь, как это лето и как лист кружит моя планета, по дорогам млечным и далёким, странствуя мотивом одиноким. То органной рвётся мессой, то рыдает скрипкой поднебесной и молитвы в тихие заливы льют слезами над рекою ивы. И стоят в огне, листвой пылая, солнечные блики отражая, дерева в наряде разноцветном, с холодом уснув, проснуться летом.
Опять перрон, опять метель
и музыка в вагоне-ресторане.
Мороз рисует синий гжель
на окнах стылых и герани.
И девушка берёт билет
на скорый поезд - уезжает.
А будет встреча или нет
с любовью - этого не знает.
Сверкает снег, неон в окне.
Живут в вокзалах расставанья,
они привыкнут и к зиме -
хранят безмолвные молчанье.
Зимы разбег под Новый год -
в сугробах город утопает,
а баба снежная всё ждёт,
снеговика когда скатают.
Пожалуй, чудо сотворю,
хотя озноб уж донимает,
снеговика скорей слеплю -
пускай он бабу обнимает.
Снеговика скорей слеплю,
сам о снегурке не мечтая,
ведь сердца тёплого я жду,
а ледяное не прельщает.
Так странно видеть рядом Немыслимое чудо, Сопровождая взглядом Своей страны, покуда Жизнь - суета, морока, Но чтоб её не сглазить, Кожурки из Марокко С морковкой нашей ладят. А рядом, под ногами, До черноты хирея, Роняют в тёмной гамме Листву свою деревья. Да, там теплей, в Марокко. Там всё, что пожелаешь. Но грустно мне немного, А ты - не замечаешь...
Орхидея, орхидея, Ты - заветная мечта! Без тебя уже неделю, Без тебя мне не до сна. Вижу пальмы, вижу берег, Отмель где-то вдалеке. От предчувствия хмелею, След ищу твой на песке. Ты такая заводная, Губы сочные, как мёд. Расцелую, дорогая, Только времечко придёт. Только жди, надейся, верь мне, Лучше парня в мире нет. Не ходок я по тавернам, Жемчуг белый словно снег! Одарю шелками, фея, Будешь краше всех девчат. Солнце в небе - Орхидея! Мой любимый аромат!
Осени дыханье, Красный лист кружит, Словно на прощанье, Кроны золотит. Бабье лето, бабье лето - Тёплые деньки, Как вино хмельное терпко И полно любви. Розы не увяли - Также хороши... Листьями опали, Лет ушедших дни. Расстилает осень Пёстрые ковры. В небе сером просинь И зари костры. Бабочкой слетает, Плавно вниз скользя, Лист осенний знает, Что придет весна... И о лете память, В легких снах таит. Расставаний пламень Дождик остудИт... Время быстро катит, В колесе скользя, Чувства не растратит - Белая зима. Осени дыханье, Красный лист кружит, Словно на прощанье, Кроны золотит.
Сентябрь. Ещё он дружен с летом, И зелень не пожухла и свежа, И осень не спешит с ответом, Ведь в силу не вошла её пора. Движенье облаков в лазури неба И охра не укрыла нежность трав, Лишь утром сквозь туманы серо, Застыли дали тенями дубрав. Мелькают остро елей силуэты, Пронзая на опушке облака, Так осторожно осени приметы Водой холодной моют берега. И хочется тебе согреться Под тёплым пледом у окна. В мелодии минорных терций Найти мажорный свет огня.
Сентябрь. Ещё он дружен с летом, И зелень не пожухла и свежа, И осень не спешит с ответом, Ведь в силу не вошла её пора. Движенье облаков в лазури неба И охра не укрыла нежность трав, Лишь утром сквозь туманы серо, Застыли дали тенями дубрав. Мелькают остро елей силуэты, Пронзая на опушке облака, Так осторожно осени приметы Водой холодной моют берега. И хочется тебе согреться Под тёплым пледом у окна. В мелодии минорных терций Найти мажорный свет огня.
На осеннем сером фоне С каждым днем красней восток, А в саду на стройном клене Пожелтел к утру листок. Все, что выглядело прочным, Загорается огнем. Лист летит, как сбитый летчик, Кувыркаясь над прудом. Ни за что не зацепиться, У блаженства краток срок, И жалеет, что не птица Оторвавшийся листок. Птица в дальнем перелете, И замерзнув, и устав, Захотела вдруг пилотом В самолете крепком стать. А пилот в воздушных ямах Тоже счастлив не вполне И мечтает он упрямо Оказаться в детском сне, Где в полете бесконечном, До прозрачности лучист, В небесах парил беспечно, Как простой осенний лист.
На осеннем сером фоне
С каждым днем красней восток,
А в саду на стройном клене
Пожелтел к утру листок.
Все, что выглядело прочным,
Загорается огнем.
Лист летит, как сбитый летчик,
Кувыркаясь над прудом.
Ни за что не зацепиться,
У блаженства краток срок,
И жалеет, что не птица
Оторвавшийся листок.
Птица в дальнем перелете,
И замерзнув, и устав,
Захотела вдруг пилотом
В самолете крепком стать.
А пилот в воздушных ямах
Тоже счастлив не вполне
И мечтает он упрямо
Оказаться в детском сне,
Где в полете бесконечном,
До прозрачности лучист,
В небесах парил беспечно,
Как простой осенний лист.
Незаметно и неброско, Свету солнца вопреки, Кучерявые берёзки Рвут зелёные платки. Смело и не по погоде, Яркой осени сродни, В рыжий цвет в угоду моде Перекрасились они! Говорит старушка-ёлка Из-под колкой треуголки: "Что за мода нынче стала? В жизнь такого не видала! Ивушка почти нагая, А всё пуще опадает". Как девчонки в переменку, Чтобы ель не разозлить, Белоствольные коленки Всё стараются укрыть Златокудрые берёзки. Старой ёлке невдомёк, Что сама шалунья-осень Им дала такой урок.
Осенний ангел задувает свечи, Шипит негромко листьев желтый воск, А может просто завывает ветер, И дождь пронзает дерево насквозь. Весенний ангел лечит лес зеленкой, Осенний мажет йодом, не спеша, И дует, терпеливо и негромко, Чтоб не болела осенью душа. И лес пустой становится нестрашным, Не так сиротски выглядит мой сад. Когда летают ангелы над пашней, Засыпав нежным пухом день вчерашний, А может, птицы белые летят.
Незаметно, незаметно Пролетает день, Все тревоги и заботы Он уносит в тень. Машет в след листом кленовым Ярким, как закат, Словно к горизонтам новым Стелет листопад. Листья письмами ложатся В лучшие года, Может будет всё сбываться, Где любовь ждала. Кружит пёстрым маскарадом Листьев карусель, Под лучистым звезд парадом Украшает ель. С ароматом хвойным праздник, Недалек уже. И мечты волшебной всадник - В новом вираже. Незаметно, незаметно Пролетает день, Все тревоги и заботы Он уносит в тень.
Осенний лес сродни вселенной: Он соткан весь из пустоты - Деревья-звезды вдохновенно Звенят и плачут с высоты. И невозможно уклониться, И никакой преграды нет, Когда бьет в душу сквозь ресницы Безжалостный осенний свет. Еще недавно мир от неба Багряный купол охранял - А нынче, повергая в трепет, Спустилось небо на меня. И нет видать ему пределов В звенящей голой тишине, Пока не скроет шапкой белой Весь мир уютный мягкий снег.
Вы слышите, осень вам шепчет на ухо, А листья все падают, падают вниз... И первая свежесть морозного духа На лужах умело рисует эскиз. Луна стала меньше, а свет все острее... Звенит пустотою растерянной лес, И воздух, все больше и больше сырее, Туманом молочным спустился с небес. Вы слышите эти протяжные песни, С тоской наблюдая кружение птиц, И вам на душе вдруг становится тесно От этих невидимых глазом певиц. Все пасмурней, тише и все одиноче, Природа вокруг погружается в транс... Слетает на землю последний листочек, И следом стихает осенний романс.
Последний всплеск осеннего безумства - Играет ветер в золота коврах... Но шелест отойдёт и станет хрустом В растрескавшихся лужах-зеркалах... Дождей звенящих безнадежно слёзы Расчерчивают пруд на витражи... Перебирая робко веток косы, Что ива расстелила до земли... В прохладной нежности осенней блекнет Небес прощальная голубизна... И отраженье серых туч расплещет Волна в опорах старого моста... Осенний сад задумчиво печален... Прозрачен воздух, словно в дни весны... Он будто бы сейчас запоминает Моих шагов чуть видные следы...
Вновь пряно-томный призрак тлена Ползёт неслышно по земле, Свиваясь в кольца у коленей Берёзок, тонущих во мгле... Во мгле, ещё не видной глазу И прячущей себя в дожде. Ветра, наверное в экстазе, Твердят упрямо - быть беде! И разлетаются, как грёзы, Неся печали и обман, Что листового злата Крёзы Не платят холоду и снам. Да им наверно и не снится, Как в предрассветной тишине Свой дом бросают, с плачем, птицы И саваном ложится снег... И замерзает всё, что было, И засыпают навсегда, Под холмиком небесной пыли, Мои ушедшие года.
Осенний завершая круг, Придя к конечному итогу - Все гуси тянутся на юг, А человек - обратно к Богу. Мы верим: птичий перезвон К нам обязательно вернется. Так почему же выйдя вон, И пронесясь до дна колодца, Увидев свет в конце пути, Попав в тепло, в объятья Бога - Мы вновь на землю не летим, Хоть знаем верную дорогу? Должно быть, в царстве добрых рук Мы забываем все земное, А наша память - мудрый друг, Скрывает прошлое героя... Когда вернется во плоти Душа птенцом нетерпеливым - Почувствует лишь аппетит, И кажется несправедливым, Что весь наш опыт, словно дым Растаял в небе в одночасье, И снова нужно молодым Искать свою дорогу к счастью. Настойчиво хотим понять, Что там в душе, на самом донце? И начиная круг опять - Припомним прошлой жизни солнце.
Осенним днём за мглой туманной, среди домов, среди машин она прошла, как тень - незванной, не отражаясь от витрин. И глядя в окна, мимолётно, туда, где счастье берегут, где время мчится беззаботно, и где теплом укрыт уют. Где мишка плюшевый страдает, оставшись на ночь у окна. Там мальчик о весне мечтает, и спит до самого утра. Всё просто, очень и похоже, как-будто в мире нет тревог. В часах песочных, словно, в ложе не тикая, течёт песок.
Затянуло небо серой тиной, Свет - он лишь в прорехах облаков... Это частая осенняя картина - Свет мелькнул и вовсе был таков. И тогда дождями весь укутан, Город мокрый без зонта стоит, Тучами до крыш завёрнут, спутан - Это осени обычный вид. То обычная осенняя картина - Дождь как серая сплошная паутина. * * * В первый раз за много дней Дождь пошел у нас ведёрный. Затянуло небо чёрным... Ни просвета, ни огней. Переходим все на бег... Лужи просто по колено. Чтоб спастись, пренепременно Нужен новый нам ковчег... Пережить бы ливень злой... Где ж ты, где ж ты, братец Ной!?..
Осенние мотивы над полями
Протяжно напевает старый клен,
К земле всю жизнь привязанный корнями,
В рябину он прекрасную влюблен.
Уже парят в печальном блюзе листья
Но вдруг услышав в небе вальс бостон,
Рябины лист резной в полете быстром
Взяв клена пятерню, кричит: Постой!
Пр:
Станцуем вальс, прекрасный вальс,
Я на три счета повернусь,
Напрасно ветер в тихий час
Поет, поёт нам блюз.
Станцуем вальс веселый вальс,
К тебе я листьями примчусь,
Но журавлей прощальный глас
Поет, поёт нам блюз.
Пускай судьба была несправедлива,
Но в бабочек все листья превратив,
В полете упоительно счастливом
Мы слушаем пронзительный мотив.
Пусть говорят, что осень быстротечна,
Любовь нашедшим, некуда спешить -
Когда в глаза озер глядится вечность,
Мы только-только начинаем жить.
Пр:
Станцуем вальс, беспечный вальс,
Я никуда не тороплюсь,
И пусть играет не для нас
Осенний блюз.
Станцуем вальс веселый вальс,
К тебе я листьями примчусь,
Но журавлей прощальный глас
Поет, поёт нам блюз.
Воздух пропитан степною полынью, Бабочки танец свободный вершат, Не позабыть мне, любимый, отныне Лаской манящий, задумчивый взгляд. Солнце ушло под крыло небосвода, В неге укрылось, окрасив закат. Может, кому-то важнее свобода, Мне же не видно дороги назад. Осень прохладой своей одурманит, Терпким нектаром плодов одарит. Счастье обычное нас не обманет, Чувством восторга, любви опьянит.
Мне шум листвы и барабаны капель, Протяжный ветра вздох и стон ветвей Звучат симфонией, где вместо флейт - Далекий вой тоскующей собаки. Скрип двери, половиц и старых лестниц Певучей скрипкой проникает в мозг. Расплакался каскадом синих звезд В своей небесной ложе желтый месяц. Как дирижера руки - ветки клена Летают вверх и вниз наперебой, И яблоня, довольная игрой, Свои плоды роняет благосклонно. И хлопает и требует на бис Негромкий хор заснувших было птиц.
Проснешься - и видишь, что праздника нет И больше не будет. Начало седьмого, В окрестных домах зажигается свет, На ясенях клочья тумана седого, Детей непроснувшихся тащат в детсад, На улице грязно, в автобусе тесно, На поручнях граждане гроздью висят Пускай продолжает, кому интересно. Тоскливое что-то творилось во сне, А что - не припомнить. Деревья, болота... Сначала полями, потом по Москве Все прятался где-то, бежал от кого-то, Но тщетно. И как-то уже все равно. Бредешь по окраине местности дачной, Никто не окликнет... Проснешься - темно, И ясно, что день впереди неудачный. Проснешься - и видишь, что праздника нет И больше не будет. Начало седьмого, В окрестных домах зажигается свет, На ясенях клочья тумана седого...
Осень - бабушка в желтых штиблетах Укоризненно шепчет под нос, Что внучок ее с именем Лето Только в шортах, а скоро мороз. Он идет босиком, по привычке, Улыбаясь простору небес. - Баба-осень, зачем тебе спички - Подпалить что ли думаешь лес? Это весело, мне бы согреться, Ты ж не хочешь, чтоб я заболел, А у бабки печально на сердце: Тянет холодом с голых полей. Зажигает старушка осины Красно-рыжим волшебным огнем, Это пламя не греет, и стынет, Ее внук с каждым прожитым днем. Словно мальчика Нильса из сказки Унесет на спине его гусь. - Баба-осень, спасибо за краски. Не скучай, я однажды вернусь! Осень - бабушка в желтых штиблетах Укоризненно шепчет под нос, Что внучок ее с именем Лето Только в шортах, а скоро мороз.
Осень листья разбросала,
словно фантики цветные.
Разукрасила бульвары
и проулки небольшие.
Тротуаров мокрый глянец
и зонтов привычный профиль,
и дождя прозрачный танец -
это всё пейзаж не новый.
Вижу девушка взгрустнула,
что автобус поджидает.
Время тратит лишь впустую,
под дождём она страдает.
Словно лист дрожит - озябла.
Прекращу я эту драму -
и, смахнув дождинок капли,
приглашу под зонтик даму.
Губы близко. Посинели.
Дождик песню напевает.
И руки её белее
только снег зимой бывает.
Под зонтом нам так уютно,
приглянулся я ей тоже.
Счастье захватив попутно,
кофе выпьем чуть попозже...
Я её встречаю в восемь
каждый день с букетом лилий.
Не помеха злюка осень -
красит листья суетливо.
Не помеха злюка осень,
хоть дожди по расписанью
и закрыта неба просинь -
состоится вновь свиданье.
Неожиданно щедро потеплело в природе, Дождь играет крещендо при такой-то погоде. Добрый день, мое счастье! Раскрою все двери Словно солнцу в ненастье Навстречу тебе я. Восемь дней назад, восемь лет назад А мне опять приснился листопад... Сделай шаг вперед, дождь по крыше бьет, Приду к тебе, а не наоборот. Что-то брякнулось на пол, кто-то брякнул по-русски. Я учила немецкий, а любила - французский... Эту осень я вряд ли в Италии встречу, Мне опять захотелось в Париж в этот вечер... Восемь дней назад, восемь лет назад А мне опять приснился снегопад... Сделай шаг вперед, дождь по крыше бьет, Приду к тебе, а не наоборот. Разлюблю свои песни, разорву свои платья. Стану нежной и честной в безгрешных объятьях. Скорый поезд на Дрезден мелькнет огоньками... Неужели и прежде люди жили надеждой Люди жили надеждой Объяснить все стихами? *** Сделай шаг вперед, дождь по крыше бьет, Приходят лишь к тому, кто очень ждет...
Осень, вестница благая,
По Земле идёт нагая,
Так ясна и так чиста,
Словно заповедь Христа.
Так богата. Так бедна.
Нагота её видна.
Видно море. Видно сушу.
Видно сердце. Видно душу.
Красоту её дорог
Видит Небо, видит Бог.
Видит птиц парящих стая.
Видит Троица Святая.
Видит Север, видит Юг.
Видят ангелы в Раю.
Видит Русская Земля.
Видишь ты, и вижу я.
На дорожках парка, По сухим листочкам, Кто-то песню тянет Тихим голосочком, И подолом платья, След свой заметая, Ходит-бродит осень - Осень золотая. Словно в желтой пудре С желтыми тенями Расплескалась осень Грустными глазами. Дарит нам на память Бусинки рябины, Приглашая встретить С нею именины. В тишине звенящей Листья облетают. Птицы низко кружат, Стаи собирают. И заплачет осень, Вдаль их провожая, Яблоки роняя, Душу обнажая...
Ищу опору, чтоб взлететь И распрямляю крылья. Кто запретит сегодня петь? Но чувствую бессилье. Молва готова осудить Всегда по наговору. Лишь только ветер остудИт, Когда взлечу я в горы! Здесь мне прохладно и свежо, Не давит грусть на крылья! Свободна! Очень хорошо! Растений изобилье! От зависти и от интриг Я нахожу укрытие. Лишь только облако глядит На все мои открытия. Я открываю чудный миг, Наполненный природой. И слышу птиц небесных крик, Зовущий на свободу!
Ощутить себя на краю И увидеть всю жизнь свою Без пощады и без фонтана. И понять в тот последний раз, Что слагать пару-тройку фраз Все же следует неустанно. Грянет - ты не предполагал - Наводнение, ураган... И сорвёт твой домишко бывший. И застынешь как монумент. Как кладбищенский злой цемент, Под собою похоронивший Всех, кто мог с тобой говорить. В полночь нежничать, днём корить. Тех, кто звал тебя так негромко, И внушал, что рифмы -ключи От дверей в кромешной ночи. А уж там - и рассвета кромка.
Дождь шелестел во тьме печально, Осенний ветер пел в окно, Что всё едино изначально, Что всё расколото давно. Шептал в ночи Восток и Запад О том, что этот мир большой Единым небом был когда-то, Единой светлою душой. И я в ответ шептал про то же, Дыханье чувствуя твоё, Что мы на свет внутри похожи, И в каждом небо есть своё. В глотке вина, во вкусе хлеба Напоминанье об одном: Мы на земле - осколки неба, Что всё никак не соберём. Дождя под утро звуки смолкли. Застыли капли на стекле. Светились душами осколки, Осколки Неба на Земле.
Особый свет перед грозой. Расправлен вод прозрачный свиток, Как будто чистою слезой Глаза усталые промыты. В палитре яркой и широкой Сгустились внешние черты, Взирает пламенное око Сквозь тучи с горней высоты. Застыли в фокусе мгновенья Противоречия миров: Небесных гряд ожесточенье, Движенья буйные ветров, И молний всполохи, и волны Сорвавшегося вниз дождя, Где жаркий воздух и холодный Навстречу бешено летят... Мерцают в сумрачной дали Оттенки мрачного исхода, Но блики солнца вдоль земли Шлют отблеск подлинной свободы.
Покуда себя собираешь, Рисуешь наутро глазок - Уже вроде не умираешь, А в зеркало смотришь, играешь, В последний, последний разок. Пока карандашик отточишь, Да стружку с него оберешь... И жить постепенно захочешь, И чуточку губы намочишь Помадой... Пречистая ложь Доделает нежное дело, Которое ночь завела. Да что ж я такое надела... Ну как же я недоглядела, Не выдержала, не смогла. А люди, слыхать, отдыхают. А ночью - особый уют. И женщины слабо вздыхают. Мужчины в руках их стихают. И песни ночные поют.
Останься, друг, еще не очень поздно, Совет твой нужен в сотне разных тем. Устал под вечер? День назавтра сложный? Да брось, не посидели ведь совсем. Останься, друг, мы недоговорили... Ну хоть часок, успеешь ты домой. А хочешь, навестим Андрюху или Возьми гитару, про березы спой. Ты помнишь, как рвануть решили к морю На стареньком задиристом гольфе? Он был ровесник нам, мы, как герои, Входили в придорожные кафе. На мир смотрели радостно-беспечно - Пьянила жизнь и пела из груди: Казалось, что продлиться может вечно: Дорога, отпуск, море впереди. Всё ощущалось весело и остро, Мы полстраны проехали с тобой. Один дремал, второй рулил на звезды И на манящий вдалеке прибой. Прошли года, и без тебя "Останься" Я редко слышу. Чаще: "Ну, давай". А что давать? Так голос дальних станций Нам говорит: "Конечная, вставай". В одном уверен: счастливо на свете Живут лишь те, кому хоть иногда Остаться предлагают - люди, дети, Цветы и травы, парки, города. Меня трепал сегодня южный ветер. Просил остаться. Я ответил: "Да".
Надевая перчатки в прихожей Цвета ночи, пришедшей из мглы, Торопясь заявил - Не тревожьте, Чутко спящей, волшебные сны. Поспешил врач уйти незаметно, Развлекать мне больную велел. И не взяв за визит ни монеты, За собою закрыл тихо дверь. И Дебора по знаку кивнула, Оставляя в надежде меня С непрестанно-волнующей мукой - Быть с Марией до судного дня. Так прекрасна синьора Мария, Лампы луч освещает лицо. Но глаза вдруг она приоткрыла, Обозначив волненье своё. Я же вспомнил туманные дали, И заброшенный замок, когда Мы однажды его посещали, Где заснуть не давала луна. Там, в заросшем саду я заметил Стать из мрамора дивы одной. Волновался со мной буйный ветер И куда-то девался покой. На зелёной траве белый мрамор, И такого же цвета диван. И фарфоровый отблеск дурманит Миловидной синьоры овал. Если б очи она не открыла, Я к устам прикоснулся её. Страстью душу мою полонило, Но рассудок, как в детстве, смущён.
Осторожно руку протяну. Только трону световые пятна. Яблоки склоняются к окну. В сумерках гроза невероятна. Куртку поэтапную сниму. Шляпку некрасивую, с приветом. Эту кострому и хохлому - Жалко до отчаянья при этом. Вытащу тяжелый лисий хвост, Лапы из тяжёлого капкана. Выпрямлю свой подростковый рост, Я свой рост ещё не попрекала. Как сказал Бачурин - дерева... Яблоня сердита и тревожна. В мягком ореоле голова. И гроза, не верю, не возможна.
Увезу тебя с собою к островам мечты, Там за ласковым прибоем райские цветы... И кокосы и бананы, финиковый рай... На лианах обезьяны, хохот диких стай... Мы с тобой шалаш накроем пальмовым шатром... Черепаший пир устроим над ночным костром... Клады древние откроем, но дороже ты... Все сокровища не стоят глаз моей мечты... Припев: Острова любви, алою зарёй, Выплывают словно корабли, Небо на двоих, солнце над волной Золотом качается вдали. Увезу тебя с собою к островам мечты, Там за ласковым прибоем райские цветы... Алым парусом забытым острова любви, Но для всех они открыты, только позови... Припев:
Всё море в золотом огне -
Зеркалит небо в тишине,
И этой тишиной до дна
Душа моя обнажена -
Знакомой скрипки нежный звук -
И словно не было разлук!
Пр
От сердца к сердцу - напрямик
Сорвался шёпот мой на вскрик:
"Люблю!"
...Отхлынула волна,
И снова, снова тишина...
Открылась синей глубине,
И сокровенное во мне,
Вздымаясь изнутри волной,
Невольно всхлипнула струной,
Знакомой скрипки нежный звук -
И словно не было разлук!
Пр
От сердца к сердцу - напрямик
Сорвался шёпот мой на вскрик:
"Люблю!"
...Отхлынула волна,
И снова, снова тишина...
Туманной осенью ночной,
Бреду по серой мостовой,
Среди тумана и дождя,
Я вспоминаю вновь тебя
Твои глаза, твое тепло,
Как было вместе хорошо!
Твой запах тела, шелк волос,
И поезд в миг тебя увез!
Дни пролетают за неделями,
Земля вращается вперед,
Ты вспомни парки те с качелями,
Когда гуляли без хлопот,
Веселый праздник с каруселями,
Играла музыка в ночи,
А мы кружились и смеялись
Как дети в детстве от души.
А может это просто сон,
Красивый нежный, неземной,
Приснился поезд и перрон,
На киноленте скоростной.
Лишь осень кружится в ночи,
Листвой танцуя золотой.
А ты о встрече прошепчи,
Ночной, дождливою порой.
В твоих ошибках - твоя же сила, Не бойся ночью блуждать впотьмах. Смотри, как дерево в грунт вцепилось - Стоит спокойно и нерушимо На искривленных тугих корнях. А будь в нем все по линейке прямо - Давно бы ветер свалил во мгле. Бессильна буря, когда корявый, Вслепую ищущий воду правды, Ветвистый корень лежит в земле. Ты лучше бойся дороги торной, Где шаг чеканит большой отряд. И люди снова идут покорно, К обрыву ровным и дружным строем, Дыша в затылок, за рядом ряд. Сверни с дороги, дойди до сосен И гладя жесткую их кору, Смотри, как ветки буравят просинь, В неповторимой и странной позе, И тянут в небо сплетенье рук. Не будь одной надоевшей нотой, Разлейся трелью, да хоть сфальшивь. Подобно птице ищи полета, Отдайся ветру, покуда жив. Лишь камень падает вниз охотно, Душа живая, как лист, кружит.
Отгорела свеча, блики пьяной луны... Заблудился закат в цепях тишины, Словно звездным плащом ночь укутала нас - Ты уже не моя, странный смех напоказ. Суета, суета между нами стеной... Дым кальяна, тоска за последней чертой, Где-то грустный мотив, ветер тронул струну... Я тебя никогда, никогда не верну... Ветер тысячу дней, ветер тысячу лет Гонит звездную пыль, в небе близок рассвет. Я молчу и молчу, и ты тоже молчишь, Никогда, никогда ты меня не простишь... В небе сонный маршрут, вдруг упала звезда... На душе пустота, пустота навсегда. Тени мертвых стихов и осколки мечты, Может - это не я, может - это не ты...
От небольших жемчужных бус До тонкой вазочки хрустящей - Любуюсь, но и не влюблюсь До крови алой, настоящей. Из моря свежего приду, Песок последний отрясая. Вернусь в каком нибудь году Точно такая же, босая. Открою дверь одним ключом, Войду без гомона и гама. И путь неблизкий - нипочём, И, как и всюду, снится мама.
Отмерен шаг, и вечность в горле Комком надрывным мимо дней. Не быть. Ни твёрдым ни покорным. Не стать. Мудрее и глупей. Не слыть. Ни низким не высоким. Бежать. Ни первым, ни в конце. Держаться. Жёстким и не строгим. Не на прямой и не в кольце. Не верить, веря, расточаясь. Не ждать, дождаться загадав. И умирать, за то лишь каясь, Что лгал, как будто не солгав.
И вот ничего не досталось, Хотя проводились работы. Скажу, отодвинув усталость: Любите меня, идиоты. Зимою и летом старайтесь Собрать все частицы картины. За печкою и на террасе Любите меня, буратины. Покуда похлёбка варилась, Нещадно стирались рубахи - Я все таки проговорилась... Любите, как любят собаки. Как я вас люблю, негодяи, В ущерб кошельку и здоровью. Как люди не любят. Хотя и Свое называют любовью.
Отряд небесной конницы До звонницы, До звонницы, Отряд летучей конницы Поднялся на крыло. И с неба эту конницу В бессонницу, В бессонницу, И с неба эту конницу На землю намело. Копытами искристыми, Лучистыми И чистыми, Копытами искристыми, Холодными, как лед Та конница неистово Со свистами, Со свистами Топтала всё неистово И двигалась вперед. И даже в утро раннее, Туманное, Обманное И даже в утро раннее Не поломала строй, Пока поля бескрайние И ближние, И дальние, Пока поля бескрайние Не скрыла с головой. Снеговиков охраною Над пленными полянами Над белыми полянами Поставила в конвой.
Отслужи по мне, отслужи, я не тот, что умер вчера. Он, конечно, здорово жил под палящим солнцем двора, Он, конечно, жил не тужил, не жалел того, что имел. Отслужи по мне, отслужи, я им быть вчера расхотел. С места он коня пускал вскачь, не щадил своих кулаков, Пусть теперь столетний твой плач смоет сладость ваших грехов. Пусть теперь твой герб родовой на знамёнах траурных шьют. Он бы был сейчас, конечно, живой, если б верил в честность твою. Но его свалили с коня, разорвав подпругу седла, Тетива вскричала, звеня, и стрела под сердце легла... Тронный зал убрать прикажи, вспомни, что сирень он любил. Отслужи по мне, отслужи, я его вчера позабыл. Я вчера погиб ни за грош, за большие тыщи погиб, А он наружу лез из всех своих кож, а я теперь не двину ноги. В его ложе спать не ложись, холод там теперь ледяной. Отслужи по мне, отслужи, умер он, а я нынче другой.
Оттенков любви очень много. Она то садами цветёт, то манит куда-то в дорогу, то прямо за дверью нас ждёт. Оттенки любви есть в печали, в томлении светлом в груди, Любовь познаётся устами и радостью тихой души. Оттенки любви - они манят. Они - исцеляющий свет. И жалко, коль чувства увянут, лишь шрамов останется след. Не вытерпев жёсткого слога, бескрылая, грустно уйдёт. Не вымолишь даже у бога сакральность любовную вновь.
Снова таянье, маянье, шорох, Лень и слабость начала весны: Словно право в пустых разговорах Нечувствительно день провести. Хладноблещущий мрамор имперский, Оплывая, линяя, гния, Превратится в тупой, богомерзкий, Но живительный пир бытия. Но не так же ли неотвратимо Перешли мы полгода назад От осеннего горького дыма В неподвижный, безжизненный ад? На свинцовые эти белила, На холодные эти меха Поднимается равная сила (Для которой я тоже блоха). В этом есть сладострастие мести - Наблюдать за исходами драк, И подпрыгивать с визгом на месте, И подзуживать: так его, так! На Фонтанке, на Волге и Каме, Где чернеют в снегу полыньи, Воздается чужими руками За промерзшие кости мои. Право, нам ли не ведать, какая Разольется вселенская грязь, Как зачавкает дерн, размокая, Снежно-талою влагой давясь? Это пир пауков многоногих, Бенефис комаров и червей. Справедливость - словцо для убогих. Равновесие - будет верней. Это оттепель, ростепель, сводня, Сор и хлам на речной быстрине, Это страшная сила Господня, Что на нашей пока стороне.
Страшно представить: вскоре
Ты полетишь над миром.
В страну кальвадоса и моря,
Где все измеряют сыром...
Насколько он свеж и влажен,
Чувствителен, эротичен.
Как он хозяину важен
И всей семье симпатичен.
Отвыкла - считать в умишке,
Трепать лошадку по холке,
Искать посуду и книжки
На рынке, на барахолке.
Отвыкла ты - на десятку
Купить и мидий, и сидру.
За хлебом пойти в палатку -
И в речке заметить выдру.
Отвыкла. А что с Москвою,
С твоим зеленым домишкой?
Заснёшь - и над головою
Сынок с компьютерной мышкой.
Страшно представить: вскоре
Ты полетишь над миром.
В страну кальвадоса и моря,
Где все измеряют сыром..
Недаром я ждала, недаром, Стараясь не тонуть в слезах - Когда, не уловим радаром, Ты испаришься на глазах. Не плачь, диспетчер. Рано, рано. Еще найдётся в аккурат - Пропавший с черного экрана Тот серебристый аппарат. Не плачь, как маленький, ей-богу. Такие вышли эти дни. Летающий найдёт дорогу, Когда внизу горят огни.
Вот лист последний с дерева упал, Кружась, на землю тихо опустился. И замер клен, как будто бы устал, От ветра, что неистово так злился. На землю ляжет скоро белый снег, Метель устроит на пути завалы. Помчится день, набрав с горы разбег, Покажется совсем ничтожно малым. Из тополей, почетный строй солдат Нас встретит и проводит в карауле. Метели свист, кто в этом виноват, Напомнит свист летящей мимо пули. Мы не услышим больше трели птиц. Исчезнет речка, что течет за лугом. И не найти в снегу ее границ, О ней напомнит прорубь черным кругом. Коснется луч заснеженных полей, Его протянет солнце из-за ели, И станет нам немножечко теплей После продолжительной метели.
Осознать, закрывая глаза, За размытую грань ускользая - Сердце вдарило по тормозам. Выходи. Остановка трамвая. Выходи. От житейской тщеты Отдохни. Независимый, гордый. Избежавший тюрьмы, нищеты. За крамолу не вырваны ноздри. Да чего там - всё было вполне. По всем главным, значительным вехам... Оживили меня при луне. Огласили: - Трамвайчик поехал. Кто-то снизу сказал: - Поделом! Кто-то сверху сказал: - Отмолили! Санитар с азиатским лицом, У каталки сказал: - Покатили! Остановка. Не сразу дошло, Что случилось в заснеженном марте. Оживили - и мне веселО. Снова в деле я. Снова азартен. Белый снег продолжает кружить За окошком уснувшей больницы. Мне ещё предложили пожить, Как норовистой, раненой птице.
Жили у Снегурочки Озорные курочки. В снежных тучах зимовали, Крупку белую клевали. Засыпали дружно вместе На серебряном нашесте. А проснутся - расшалятся, В облаках давай валяться. От Снегурочки тайком, Друг за дружкой, кувырком, Отстают, перегоняют, Сверху пёрышки роняют. Рано утром, набегу Нам устроили пургу. Люди думали метели, А это пёрышки летели.
Пахнет лето сладким медом! Увлекательным походом. Дымом, речкой и рыбешкой, И холодненькой окрошкой. Пр: Пахнет лето огородом, Сельдереем и укропом. Мятой, перцем, чабрецом, С грядки первым огурцом. 2р Пахнет лето земляникой, Грибным дождиком, клубникой. Свежескошенной травой, Ромашкой белой луговой. Пр: Пахнет лето огородом, Сельдереем и укропом. Мятой, перцем, чабрецом, С грядки первым огурцом. 2р
Пахнет в воздухе мимозой, У котов - любовный пик, И капелей вешних слёзы Нам летят за воротник, Пр Стало небо нынче рваным, Нет тяжелых облаков, Нас с тобою ждет - Нирвана... Ночи мартовской покров. 2р И летят машины мимо, Окатив из грязных луж... Ты меня поздравишь - Милый, С окончаньем зимних стуж! Пр Стало небо нынче рваным, Нет тяжелых облаков, Нас с тобою ждет - Нирвана... Ночи мартовской покров. 2р
К новогодью, пальто дорогое Я купил, для подарка отцу А жена - то одно, то другое Серый цвет мол, ему не к лицу Собираясь к отцу ехать в гости, Я пальто положил в чемодан, А жена вдруг - и думать-то брось ты Я на то разрешенья не дам. Кто же дарит подобные вещи, Драп-ратин, да ещё на шелку. Ты купец или может помещик. Ишь, что вздумал дарить старику. Не люблю я, скандалов и споров Промолчал, чтоб не ссориться зря И подумал: зима минет скоро, А весной отвезу втихаря Но случилось нежданное горе Я отца, схоронил по весне, А пальто, все висит в коридоре Ни ему не сгодилось, ни мне У него была, старая роба Но он новой, не стал бы просить Я себе, не смогу и до гроба Этот грех свой проклятый простить, И жене, хотя с ней я не в ссоре Не смогу я, простить до конца А пальто, все висит в коридоре Хоть неси, на могилу, отца.
Страх и ужас в глазах у прохожих: респиратор надев впопыхах, натянув два "винила" на кожу, Ты в рыбацких идёшь сапогах. Не боишься теперь пандемии. Не пролезет тот вирус в глаза. Ты очки для бассейна купила, И надела - как папа сказал. Пусть чихают вокруг и плюются, Защищает от капель и брызг, Не давая им тела коснуться, - Синий старенький плащ-дождевик. Взяв в подмышку, как раз на неделю, Туалетной бумаги запас, Наблюдаешь, как солнце апреля Освещает безлюдие трасс. Может быть, это только всё снится? И назавтра опять, как всегда, Ты проснёшься - запела синица, И в ручье зажурчала вода.
Папа ёлку украшает. Он сказал, что детям всем Этой ночью разрешает Не ложиться спать совсем. Раз в году такое можно, Только раз, под Новый год. Но представьте, как нарочно, Как назло зевает рот. Сторожу свою квартиру. Жду ответа на вопрос: "Как подарки в этом мире Нам приносит Дед Мороз? Как он к ёлке проберётся? Где его волшебный путь?" Буду я с собой бороться, Чтоб дождаться, не уснуть!
Папа римский ближе к Богу, Чем любые короли. Папа чувствует тревогу За судьбу родной земли. Будет время непокоя, Время нищих и калек. Всех нас что-то ждет такое, Что припомним прошлый век. Будет выжженно и голо, Будет голод и бардак... Папы римские с престола Не уходят просто так. Чтобы вынести, о Боже, Этот твой Армагеддон - Нужен кто-то помоложе И выносливей, чем он. Впереди большая драма И не самый легкий путь. Он сказать не может прямо, Но решился намекнуть. В новом мире полудиком Все слова трещат по шву. Быть не надо Бенедиктом, Чтоб увидеть наяву, Как дымок крадется серый, Как пустились бесы в пляс, Как знакомо пахнет серой - Между прочим, и у нас. Драться с дьяволом придется, Время делает виток, Но от смены полководца Не меняется итог. И напрасно житель ада Замышляет торжество. Папа все сказал как надо. Мы услышали его.
Помню поле и тропинки и цветы во ржи, Облака, как паутинки, птиц небесных виражи. Солнце ласково светило - и так много счастья было: Звёзды синих васильков среди жёлтых колосков, И ромашек милых стайки, как веснушки на лужайке. Всё так просто и понятно... и дороги нет обратно. Всё лишь, только впереди - удивляйся и иди.. Пятый год - начало жизни, в детской радостной отчизне. Помню ярко этот день - робкую сомненья тень. Я ромашку сорвала, папе в руки отдала: " Посмотри, какой цветок, белый каждый лепесток." И услышала в ответ: " Дам тебе такой совет - Всё живое - ты люби и напрасно не губи. Он сейчас уже завянет и тебе не нужным станет, И чтоб помнила всегда - пронесла через года, Этот маленький урок - похороним здесь цветок." Действо то - заворожило: будто всё вокруг застыло, Не парили в небе птицы, мира сузились границы И засыпана землёй - та, что сорвана тобой. Из соломок сделан крест - вечной жизни благовест. Прикоснулась сердца тайна, и конечно не случайно - Через много - много лет папин помню я совет: "Всё живое ты люби и напрасно не губи." Всё вчера, как - будто было и поныне сердцу мило!
С каждым закатом рассветы становятся ближе, С каждым рассветом становится ближе закат. Я так давно проживаю в далёком Париже, И так давно ожидает меня Волгоград. Город на Волге мне снится и снится ночами. Словно прощаясь, зовёт к себе Родина-Мать. Только невидимый груз за моими плечами Тянет назад у себя же, себя воровать. "Ты не вернёшься", - твердит мне назойливо совесть, - "Ты не надейся, что купишь обратный билет". И остаётся в столе недописанной повесть. Повесть о том, что возврата в прошедшее нет. Сколько ещё мне бродить по ночному Парижу? Сколько быть сторожем у Елисейских полей? Лишь закрываю глаза, Волгу-матушку вижу И становлюсь я к себе нетерпимей и злей. Знаю, что долго перечить судьба мне не сможет. Сяду на борт самолёта Париж-Волгоград. За возвращение перекрещу себя, Боже. Боже, спаси и помилуй, я Родине рад.
И печаль и веселье проходит. Звук стихает гитарной струны. У причала застыл пароходик В ожиданьи весенней волны. Летит солнца оранжевый шарик Над землёй, где он день погостил, И уже загорелся фонарик, Освещающий пирса настил. Все проходит и счастье, и горе. Свет дневной исчезает и тень. Пароходик и синее море Ждут во льду летний солнечный день. Над волной чайки носятся где-то. Для печали им нету причин. Верю я, что дождёмся мы лета. Смотрим вдаль с кораблём и молчим.
Никто не спрашивал хочу ли Я в океане этом плыть. Я видел, как вокруг тонули, Мне завещая дальше жить. Мне назидали алгоритмы, Где самому не по себе, И, где смирившись биоритмы Мытарства скрыли в глубине. Мне говорили - я не в праве Собой заткнуть водоворот, Но знайте, то, что в него тянет - Не только тайны тёмных вод. И как назло те, кто в пучине Мне не подскажут никогда Куда уплыть из середины, Чтоб оторваться от себя. Как белый парус в океане, Но без лазури и лучей Переживаю испытанья В надеждах сделаться сильней.
Осталось всего полчаса. К черту. Дай руку. Полпятого вечера. Дождь. Павелецкий вокзал. Два кофе. Капли на стеклах. Тикает. Мука. Я что-то сказала. Ты мне что-то сказал. Аэроэкспресс. Два места. В вагоне пустынно. Поднят подлокотник. Сорок минут в забытьи. Если б дорога была чуть более длинной. Время - сквозь пальцы. Ливень. По окнам - ручьи. Руки. Ресницы. Плечи. Невыносимо. Щетина царапает кожу. Больно. Надрыв. Утекает. Минута. Еще одна. Тихо. Незримо. Остановите. Обратно. Ты слишком красив. Платформа. Люди. Десять минут до отхода. Крепче. Сильнее. Господи, сил мне дай. Москва провожает тебя дождливой погодой. Я провожаю - с надеждой. Захлопнулось. Май.
Среди вещей, разбросанных по кругу, Похожих снов, и приглушённых нот, В окно листвой стучащейся упруго, Со мною ожидание живёт... Со мной живёт печаль и благодарность: Одна светла, другой предела нет. И фотографий чувств застывших данность, С которых льётся от улыбки свет. Со мной живёт и ждёт тебя надежда. Гитарный гриф склоняется к струне, И одевает белые одежды Любовь, прильнув к шершавой простыне. И я минутам счёт теперь так знаю, Как может и не ведает никто, И только сердцем тихо повторяю: "Вернись скорей, я без тебя ничто..."
Пегас подковы не теряет - Поэты зря забыли сон. Копыта в воздухе мелькают, Но лишь немногим слышен звон. Несётся тенью меж мирами, И взмах крыла его горяч: Под правым вспыхивает пламя, И слышится под левым плач. Сын Посейдона и Горгоны, Дитя морских могучих тел - Едва родившись, без разгона Стрелою в небо полетел. Его трепал по холке Пушкин, Есенин гриву заплетал, Был Пастернака другом лучшим, А мне сказал: "Уйди, нахал!" Не отстаю, вослед таскаюсь, Поймать пытаюсь ритм подков. Заржал Пегас под облаками, Махнул крылом и был таков!
Переболеть хандрой осенней,
переболеть, переболеть...
Принять природу обновлений
и под ногами листьев медь.
Смотреть, как облетают листья
и оголяется земля,
и облака из белого батиста
плывут над городом дремля
Пр:
И кот уснул клубком свернувшись,
горячий кофе на столе,
мурлычет ласково проснувшись, -
нет осени в его судьбе.
И сколько лет у человека,
и столько же проходит зим,
и всё прекрасно в мире этом,
когда любовью ты храним.
Переболеть хандрой осенней,
переболеть, переболеть...
Принять природу обновлений
и под ногами листьев медь. Пр:
Сизое небо в клочьях Тяжёлых, свинцовых туч. Птицы грозу пророчат, Воздух тяжёл и колюч. Ветви над головою Тягуче, громко скрипят. Ветер сильной рукою Срывает с кроны наряд. Солнце глядит сурово, Спрятав свой истинный свет. Струи лететь готовы, На листве оставляя след. Лес, словно лань трепещет, Чувствуя влаги поток. Весь из искристых трещин, Молний небесный исток. Смуту предгрозовую Пылко вдыхаю и я. Музыку дождевую Жаждет вся сущность моя. Чувства мои и мысли, Будто уснули во мне. Времени нет и чисел С природой наедине. Страха в душе ни грамма, Стихию я не боюсь. Ливень, совсем не драма, С дождём и я обновлюсь.
глубокая тишь что недвижная топь прошествует мышь или звёздная скопь - стеклянные зодчие стянут лучи из всех многоточий и тёмных причин: откликнется речью волны круговой теней междуречье утраты прибой мой сад задохнётся на мелях дождя как птица в колодце крылом шелестя уставший бороться за берег пловец любовь моя лоция в скрип половиц в уключины капель и в копи воды на зонтичных крап и в шагрень лебеды всплыви из криницы дай вспомнить пути и вместе забыться... а нет - разбуди. ...и серого утра печальный сверчок журчащую пудру стряхнёт на плечо
Перегорели чувства, став лишь прахом, но грусть не будем мы глушить вином. Давай порвём роман одним лишь махом, не прикрываясь фиговым листом. Туман притворства - старая забава. Жеманство ни к чему - оно претит, и томности не трогает оправа. Ты видишь - взгляд мой больше не искрит. Давай с тобой расстанемся друзьями. Зла не держи. Скажи лишь мне "окей!" - ведь в сердце не бушует уже пламя, и стёрла память прелести ночей. На брудершафт с другим ты лучше выпей, не подниму сегодня я бокал. Какой красивый майских яблонь кипень! Но и они закончат скоро бал...
Всё те же здесь полынь да лебеда, Обшарпанные стены и подъезды. Нам думалось уехать навсегда К заморским пальмам в пышных ирокезах. Пусть здесь мы были крепостны на треть, Сполна теперь познали вкус свободы И нам с чужого голоса не петь, Хоть вечно перелётная погода. На Родине окраины растут, Ветшает центр купеческий устало. Как прежде, обойдём за пять минут Все улочки старинного квартала. Нам надышаться б вдоволь лебедой, Покуда время в дальний край не гонит И ласковою волжскою водой Согреть похолодевшие ладони.
Ну, объясню: переустройство мира Я начинаю с новенького мыла... И дико разрываю оболочку, И тихо напеваю , в одиночку. Потом развешиваю полотенца, Их три-четыре, разного оттенка. Чтоб всякий гость нашел свое по цвету, Раз приземлился на мою планету. Выкидываю старые шампуни, На донышке и в пылевой попоне, Уж если перестраивать пространство- Долой старье и к черту постоянство. Отдраиваю раковину, ванну - По старому, торжественному плану, Чтоб кран сверкал, и зеркало смеялось. Чтобы лицо божественно менялось... Есть и еще интимные детали... Но ,чтоб смеяться вы не перестали, Я повторю: переустройство мира Я начинаю с распаковки мыла. Мой день пришел.Сегодня было мыло Из мыловарни прямо: " Ладан-Мирро".
Перезвоны, переклички звуков слышу я порой. Вот поют в кустах синички, барабанит дождь косой. Перезвоны, переклички - хворост треснул под ногой. Веселятся две сестрички, две стрекозки надо мной, вертолётиков навроде - крыльями шуршат чуть-чуть. В зеленеющем болоте жабы надрывают грудь. Впрочем, может, то лягушки, мне отсюда не видать. Шишки, словно побрякушки. Слышите? Звенят опять! Ёжик фыркает под стогом, я стою за метров пять. Он не то чтоб недотрога, в руки всё ж его не брать! Перезвоны, переклички... Есть о чём поговорить нам с природой. Даже птичку надо бы боготворить!
Апрель растаял, обнажив луга. В зеленых брызгах руки у деревьев. Березовые соки как нуга Сливаются в кадушки по деревне. И яблоневый цвет зовёт шмелей. И пчёл пьянит дурманным ароматом. А ветер шепчет им: "Бери смелей! Тащи пыльцу на пузике мохнатом." Мой сад как полусонное дитя. С граблями выхожу его погладить Чешу, гребу, и нежа, и любя. Весною надо многое отладить. Меня ждет перекопка и гряда, И выплаты от урожаев займы. Сегодня праздник мира и труда. С природой отмечаем Первомай мы.
Ты вспоминаешь первые игрушки? Смешного клоуна с печальными глазами, Любимого и грустного Петрушку И куклу с голубыми волосами... Ты думаешь, куда они исчезли И испарились в веренице лет? Что потускнели, может быть, облезли? Ты знаешь, не пропали! Вовсе нет! Они ушли в страну с названьем "Детство", Живут давно среди других игрушек, И свято чтят свое добрососедство - Различных кукол и смешных зверушек... Там мишка, что лишился с детства лапы, А помнишь, зайку, что промок до нитки? Там прыгают резиновые жабы, И ползают усатые улитки... Там в домике в пластмассовой посудке Всегда заварен "понарошку" чай, Там в лужице искусственные утки... И перья попугавший потеряй. Там чей-то друг - щенок со звонким лаем Гоняется за шариком цветным... Там все, о чем в душе своей желаем, И все, что стало с возрастом иным... А вечером, сидят под звездным небом - Игрушки собираются в кружок, Там чай с вареньем, молоком и хлебом, И вспоминают о тебе, дружок!
Сегодня ночью первый снег с дождем Шли под руку, довольно быстрым шагом, Кружили под зажженным фонарем, Наискосок, затейливым зигзагом. Сидели на приземистой скамье И красили листву бесцветным лаком - Готовили для осени колье - От жениха подарок перед браком. Облюбовали двухэтажный дом, Пытаясь влезть в открытое окошко, Скользя и покрываясь тонким льдом, И замирая в тепленьких ладошках. Белилами намазали асфальт, Обсыпали траву прилежно пудрой, Верхушки подморозили у мальв, И спрятались довольные под утро.
Да, завидую - ты можешь на него облокотиться, Опереться, положиться, встать под сень. Ибо он твое спасенье, как окоп для пехотинца, Как кинжал для кахетинца, как постель Для усталого скитальца, как непалка для непальца, Как для путника в чащобе тайный знак. Да, завидую, мой ангел. Извини мое нахальство. Я и сам бы так хотел, но все никак. Для меня же ты окопа не увидишь, как ни щурься. Редкий лес, пустое поле, голый лед. Ибо мне он не опора, извини мое кощунство, А скорее, я боюсь, наоборот. Мне никто не даст гарантий, даже если бы воскресли Все святые, коим имя легион. Это я его последняя надежда, ибо если Я обрушусь, то обрушится и он. Ты умеешь видеть стену, я умею - только бездну, Обступившую меня по рубежу. Это он навек исчезнет, если я навек исчезну Или даже если что не так скажу. Кто из нас сидит в окопе, кто танцует на прицеле - Не подскажет никакое колдовство. Хорошо тебе, и плохо мне, держащемуся еле, А ему боюсь и думать каково.
Как будто я пришел с войны, но в памяти провал: Отчизны верные сыны, а с кем я воевал? Или вернее - за кого? В родимой стороне Сегодня нет ни одного, кто нравился бы мне. Сестрица, бля, девица, бля, водицы, бля, налей Отставленному рыцарю царицы, бля, полей, Который бился браво, Но испустил бы дух Единственно за право Не выбирать из двух. А меж тем был я на войне! Сестрица, посмотри: Ты глянь, что за шинель на мне? Вот то же и внутри: На печени подпалина, дыра в груди c пятак... Добро б еще за Сталина, а то ведь за просто так. Сестрица, бля, девица, бля, водицы, бля, налей Отставленному рыцарю царицы, бля, полей, Который бился браво, Но испустил бы дух Единственно за право Не выбирать из двух.
Я укреплен воспоминаньями, Что не дают сегодня провалиться. Высокими, как из бумаги, зданьями Вокруг меня - забытая столица. Вот Джельсомино, он в стране лжецов, Несчастный мальчик итальянский, Вот голос узнаваемый певцов, Вот запах сигарет американских. Прошел отец - тяжелый стук шагов, Поет мне мама песенку, голубка. Из комнаты - обрывки взрослых слов. Я впитываю всё как-будто губка. И мебели приятный аромат, Неповторимый старый запах дома, Где оловянные полки солдат Всё охраняют тряпочного гнома.
На закате меркнут дома. Мосты И небес края. Все стремится к смерти - и я, и ты, И любовь моя. И вокзальный зал, и рекламный щит на его стене - все стремится к смерти, и все звучит на одной волне. В переходах плачется нищета, Изводя, моля. Все стремится к смерти - и тот, и та, И любовь моя. Ни надежд на чье-нибудь волшебство, Ни счастливых дней - никому не светит тут ничего, Как любви моей. Тот мир звучит, как скрипичный класс, на одной струне, И девчонка ходит напротив касс От стены к стене, И глядит неясным, тупым глазком Из тряпья-рванья, И поет надорванным голоском, Как любовь моя.
В небе луна, а под небом тишина. Светятся четыре последних окна. После дневной суеты и борьбы Спят усталые игрушки судьбы. А мне - мне не хочется думать о былом: В моем мировоззрении случился перелом. Полно мне к согражданам моим приставать: Больше я не буду их к добру призывать. Кто же я, собственно, кто же я такой - Лома и кирки не державшей рукой Медленным пером по бумаге водить, Истины забытые миру твердить? Грех несомненный - здорового лечить, Грех несомненный - ученого учить, Брызгая слюной и трепя языком, Собственный прочим навязывать закон. В мире у любого своя голова, Каждая душа пред собою права, А всякого запихивать под свой образец - Это же просто бестактно, наконец. Мало ли кому не по нраву мой нрав, Мало ль перед кем я жестоко неправ, Мало ли кто думает мне навредить?- Тигров бояться - в зоопарк не ходить! Долго же искал я ответ на вопрос, Как бы мне прожить без печали и слез: Все свои дела в одиночку решать, Жить, как надо, и другим не мешать. ...Все-то мне не нравиться, все-то не то. Вот моя красавица в сером пальто, Вот моя любимая, ясный мой свет, Никого прекраснее попросту нет. Будем мы бродить по заветным местам, Будем прижиматься устами к устам, В мире никому никогда не забыть, Как мы станем беззаветно любить. Будут наши очи друг друга искать, Будут наши руки друг друга ласкать, Звезды по ночам будут ярче гореть, Сладко будет жить и не жаль помереть.
...У него суровый вид И тяжелая рука. Он стоит себе, стоит У жужжащего станка. Он создатель, он творец - Свод небесный на плечах - В блеске стружечных колец, Словно в солнечных лучах. Вечен он, богам под стать, И пускай пройдут века - Он останется стоять У жужжащего станка. ...Он не знает, не следит, Час прошел ли, ночь прошла, - Он сидит себе, сидит У рабочего стола. Он провидец, он поэт, Вся земля в его руках, Никаких сомнений нет - Он останется в веках. Что ему покой и снедь, Если за стеной крыла? Он останется сидеть У рабочего стола. ...Майским утром золотым В воздухе звенит струна. Мы стоим себе, стоим У раскрытого окна. Мы ужасно влюблены, Мы глядим на белый свет. Кроме, собственно, весны, Ничего на свете нет. В майском утреннем тепле Мир справляет торжество: Мы покуда на Земле Не умеем ничего: Ни работать у станка, Ни чертить и ни ваять - Просто так, в руке рука, Рядом у окна стоять. Замирая, нота "ля" Переходит в ноту "си". Поворотится Земля, Словно глобус на оси. Поворотится опять, Но в любые времена Мы останемся стоять У открытого окна.
Сидите дома. Не ходите Ни в будни и ни выходной. И только исподволь следите За песенкой моей одной. Она, пушистая как птичка, Стучится в каждое метро... И загорается как спичка - От ваших глаз ее перо. На крыльях есть отлив лазурный, Невидимый в пыли дорог. А голосок ее сумбурный, И каламбурный говорок. Она летает, шьет как пишет, И вашу форточку найдет. Кто только раз ее услышит - Уже из дома не пойдет.
Сначала дом, потом дорога. Обнимет друг, и враг простит. Как подведение итога, Снежинка первая слетит. Сперва пруды, а после взгляды Начнут подергиваться льдом, Но перепады, перепады Давайте с вами переждем. Сначала яблоки поспели И выше стали небеса, А после у реки запели Неведомые голоса. Сперва дыхание прохлады, Потом скамейки под дождем, Но листопады, листопады Давайте с вами переждем. Сначала жар, а после холод, Сперва хула, потом почет, Сначала стар, а после молод, А иногда наоборот. И дни беды, и дни отрады Своим проходят чередом, Но перепады, перепады Давайте с вами переждем. Сначала - первая примета - Светлее станет синева, Потом закружится планета А вслед за нею - голова. Айда меж трех знакомых сосен Бродить без цели допоздна! Сперва зима, а после осень, А там, глядишь, придет весна.
Исполнитель: Константин Куклин Альбом: Песни на стихи Марины Бородицкой (2016) Жанр: Авторская песня Год выпуска: 2016 Количество треков: 13 Формат|Качество: mp3 | 320 kbps Время звучания: 27 минут Размер файла: 60 Mb Треклист: 01-Ботаник 02-Убежало молоко 03-Ореховый гном 04-Котёнок был такой прекрасный! 05-Чистим-Блистим 06-Длинные волосы 07-В школу 08-Первое сентября 09-Булочная песенка 10-Последний день учения 11-Ёлочный шар 12-Бумажный зонтик 13-Тётушка Луна Песни на стихи Марины Бородицкой (скачивать, слушать) http://www.shanson-plus.ru/forums/index.php?topic=128625.msg678782
Ох, смешной сегодня день, Облака бегут по небу, Много маленьких мышей Потянулись к сыру с хлебом. Под сосной лежат иголки, Так приятные для лап. Здравствуй, белый колокольчик! Флористический арап. Глупый мягкий слизнячок, Ты не ешь его, он ценный. Вот те травка, дурачок, И не будь таким надменным. Ой, ты задняя нога! Был сучок был ужасно острый. И у ранки берега Кровоточат кровью просто. Знаю я одно местечко, Где летают птицы в небе, Гнёзда вьют они у речки И не думают о хлебе. Здесь полно цветов с нектаром. Дал Господь и мелким дар, Муравьишкам-партизанам И для бабачек нектар. На мохнатых спинках, лапках Перетаскивать пыльцу От цветка к цветку в охапках - Это бабачкам к лицу. Семена падут на землю, Мимо них промчится муха. Шевелясь наружу лезут Два смешных зеленых уха Снова всё зазеленеет, И кузнечик застрекочет. Месяц в небе онемеет, Солнце в небе захохочет. Ох, смешной сегодня день, Облака бегут по небу, Много маленьких мышей Потянулись к сыру с хлебом.
...и, удерживая маму на краю, Я пою ей песню старую мою: Не заглядывай туда, так далеко. Не ходи туда. Там очень глубоко. Не заглядывай. Плыви скорей ко мне. По веселой, по агатовой волне. Здесь агаты, халцедоны и слюда. Не заглядывай. Плыви скорей сюда. Вот как весел и зелен наш Коктебель. И везде играет море - как свирель. Не заглядывай, вперед не выходи. Там ужасное предвижу впереди. Ты глядишь туда. Ты в солнечных очках. Ты качаешься на крепких каблучках. У тебя в руках - лихой курортный зонт. А в квартире - сделан свеженький ремонт. Не заглядывай. Я больше не могу. Я тебя не удержу, не сберегу. Не смотри туда. Там бездна и беда. Не вернется уж. Никто и никогда.
Пусть помогут забыть Балагуру-Шуту, Что на свете Любовь Правит балом, как прежде. Я любил, но любил Совершенно не ту. Эй, Шарманщик, готовь Аллилуйю надежде. Я сегодня напьюсь, Может быть, "вдрибадан" Или в стельку, но то, Как вам будет угодно. Вы простите, друзья, Шут не должен быть пьян. И что это пальто Совершенно не модно. Не ходите за мной. Я уйду налегке. И замёрзнет слеза На декабрьском морозе. И порежет щеку, Как когда-то перке. Шут совсем не привык К убивающей дозе... А под утро вернусь, Но уже не один. С целым ворохом смеха И нежных объятий. Кто-то скажет, и пусть: - Толстокожий блондин... Он, наверно, уже От любви просто спятил.
Не гаси меня, свечу! Я ещё гореть хочу. Я жива ещё покуда. Не гаси меня, свечу. Не протягивай ладонь, Мой дружок прекрасный. Я пока храню огонь - Маленький, но ясный. А без света нет ночи, Без ночи нет света. Без поэта нет свечи, Без свечи - поэта. Для бродячих моряков - Маяков есть пламя. Я - горящих мотыльков Маленькое знамя. Оттого-то и хочу Я дожить до свету. Не гаси меня, свечу! Я свечу поэту.
Однажды некуда идти. Ничто не делает счастливой. Тогда берусь за клафути - Такой простой пирог со сливой. А иногда и абрикос, И впрочем, вишня иль черешня - Все это тоже не вопрос, Не так уж это интересно. Одно, одно играет роль. Желанье ягоды помучить. Вот эти ягоды - пароль, Не те, что выбраны получше, А те - кто шёл вперёд и вдаль. Да там и началась зимовка. Как бусина - что под рояль Закатывается неловко. Поди, ищи, свищи, свисти. Кто б ни был, женщина, мужчина. Пойду, взболтаю клафути. Там тоже - сонная лощина.
Разбросать небрежно на бумаге Множество корявых, черных точек. О любви, а может об отваге. И ляжет текст меж белоснежных строчек. О временном писать или о вечном. Закат с рассветом рифмами венчая. Писать о том, как гаснет человечность, Горячий кофе ложечкой мешая. О том, как время свойственно стирает, Воспоминания, лица, голоса. Как жизнь в начале мая расцветает, И как грохочет царственно гроза. Писать о чувствах первых, окрылённых. О расставании, тоске и суете. О мыслях неземных и отдаленных. О цели и конечно о мечте. Писать не думая что скажут и осудят. Неделю рифму нужную искать. Когда в ночи растрёпанная муза Тебя разбудит, вновь идём писать...
Не увидела моя мама Золотистого Амстердама. Не успела. А как хотела... Так хотела-мечтала прямо. А была моя милая мама- Самая настоящая дама, Для которой все продавщицы И раскладывали вещицы, И разглаживали любовно, Щебеча свое многословно... А моя античная мама Шла, несла себя-только прямо. Папа мой и летал пониже, И мечтал -то лишь о Париже. Но Москва пустить не хотела, Пока мама не улетела. Улетела мама на небо- -взять билеты бы что ли мне бы... Погулять с отцом- не счастливо, Но хотя бы-не сиротливо. А не так, как было на деле. А на деле-не углядели. Я пишу это много позже. На отца похожа, похоже. Я сама себя укротила, Но Москве моей не простила. А чего я ей не простила? Что родителей упустила.
Мне писала зима Письма в белом конверте. Да, писала сама: Не хотите - не верьте. Беглый почерк читал По следам на озерах, И блаженно мечтал, И с зимою не спорил. Пр: Я рисунки ее Замечал на окошке. Серебристый налет Был изящно роскошен. Ледяные цветы, Белоснежные листья... Этот дар красоты Я пытался осмыслить. Переливов стекла Ртом горячим касался И в кружочек тепла Я зиме улыбался. Мне писала зима Письма в белом конверте. Да, писала сама: Не хотите - не верьте. Пр:
Бумага нежней фиалки,
Сиреневый выбран цвет,
Письмо февралю, так жалко,
Что слов подходящих нет.
Заклею конверт бумажный,
Привет адресату шлю,
Зима за окном - не важно,
Я кланяюсь февралю...
За день Валентинов красный,
В сердечном календаре,
За горы надежд напрасных,
За жизнь,что "в одной поре"...
Пишу от руки, стараюсь,
Как верила и ждала,
Но жизни крутой участок,
Уверенно не прошла.
И флаги амбиций в латках -
Пора отдавать в музей,
Что брошенной быть не сладко,
Как больно терять друзей.
Как хриплой простудой ночи,
Боюсь заболеть порой,
А там, даже не захочешь -
Понравится быть одной...
Летит мой конвертик счастья,
Весну и тепло несёт!
Пишу от руки не часто,
Надеюсь, февраль поймёт.
Стрелки ползают по кругу,
Дремлют мухи на стене.
Напишу я в город другу,
Как в деревне славно мне.
Как я весел и беспечен,
Что еды и браги впрок,
И как дивно бесконечен
Деревенский вечерок.
Как денек толков и складен,
Как роскошен цвет травы,
Как душе легко и ладно
Без страстей и без любви.
Как, намаявшись на пашне,
Пью тягучее вино
И молчу о самом важном -
Удивительно земном
В картузе и с сигаретой
Как гуляю у плетня,
И как, черт возьми, все это
Непохоже на меня...
Подпишу рукой уставшей
Под последнею строкой:
Твой небезвести пропавший,
Прежний, но чуть-чуть другой.
Нет ни сахара, ни сигарет В этом городе, Богом забытом, И тебя в этом городе нет, В дополненье ко всем дефицитам. Правда, церкви на каждом шагу, Но на каждой - потеки и пятна. Есть ли я здесь - сказать не могу, Потому что мне завтра обратно. Потолок в этом доме худой, Сплошь потекший, но ставни резные, И художник - скелет с бородой - Говорит о спасеньи России. За окном расстилается плес Или вид на песчаную косу, Что на вечный российский вопрос Отвечает презреньем к вопросу. В этом городе Кремль над рекой И протяжные рыжие пляжи. Веет сыростью, прелью, тоской, Разлитой в среднерусском пейзаже. Отопление отключено, Что ни день, холодает безбожно, И никто не поймет ничего, И спасти ничего невозможно.
Ах, как славно пошутила эта осень И влюбила в себя тысячи поэтов! Они в письмах к ней пощады нежно просят И строчат свои изящные сонеты. Это ж надо так по-царски нарядиться, Так бессовестно манить нас красотой, Заставлять сердца от счастья дерзко биться, Трепетать, пылать любовью, как весной! Даже школьник тут не сможет удержаться, Созерцая буйство красок всех цветов, Стар и млад могли легко очароваться Танцем осени под светлый блюз лесов. Ах, как славно пошутила эта осень И влюбила в себя тысячи сердец! Они в письмах к ней пощады нежно просят И зовут её, красотку, под венец, Открывают свои тайны и секреты, Дифирамбы гениальные поют... Осень лишь смеётся: "Ах, поэты! Я художников давным-давно люблю!"
Перрон, вагон, колёсный стук - не знаем мы друг друга, но поезд мчит. Сосед уж друг - немножечко зануда. Услышим тут и анекдот, пусть даже и со стажем, а за окном пейзаж красот на душу сказкой ляжет. Перрон, вагон, колёсный стук, бренчит пацан с гитарой, и каждый напрягает слух - играет как чубарый! Весь улыбается вагон и слышно: - Браво, браво! У песенки мотив простой, давай начни сначала! Вновь за окном пленяют взгляд страны большой картины. В вагоне мир царит и лад, и чай в стаканах стынет... В вагоне мир царит и лад, и чай в стаканах стынет... Как не любить такой плацкарт железных наших линий!
Хороши глаза у плаксы,
Словно две прозрачных кляксы,
Как два блюдечка с водой.
Только плач грозит бедой:
Если долго будешь ныть,
Водопадом слезы лить,
То не в шутку, а всерьез
В море слез утонет нос.
А потом утонут ушки,
Превратятся в две ракушки,
В них поселится рапан -
Океанский хулиган.
Превратятся твои щечки
В две болотистые кочки,
Будет видно их едва,
Словно в море острова
Превратятся твои губки
В океанские две губки
И они, идя ко дну,
Чмокнут мокрую волну.
Чтобы плаксе не мешать,
Я не буду утешать,
Только обязательно
Брошу круг спасательный...
По кирпичику жизнь перебрать, Выбросить из неё всякий хлам. И успеть научиться прощать, С покаянной душой идти в храм. Очищать свою душу и дом, Новый день словно счастье встречать. И на время стать тёплым дождём, И на крыльях весны полетать. Припев: Весна - пора цветенья, Весна - пора мечты. И снова птичье пенье, Мы рады - я и ты. Весна - пора надежды, Весна - пора любви. Я знаю, что как прежде, Мне улыбнёшься ты. Слушать птиц встречая рассвет, В роще пить берёзовый сок. Созерцая весенний расцвет, Яркой бабочкой сесть на цветок. В восхищении от всей красоты Ощутить молодым себя вновь. И дарить тебе снова цветы, Ведь весна - это та же любовь. Припев:
Нет, планов никаких нельзя губить. Ни простеньких, ни, ах, духоподъёмных. Уж если и настроилась любить - То это грохот, как в каменоломнях. И помощь с неба - ждёшь как истукан, Или ещё чего-нибудь иного. И пару перьев сбросит пеликан В обрывках пуха темно-кровяного. Такие это крылья птицы рух, Что тащат джина прямо из кувшина... А у меня б и не хватило рук, Я не такая все таки машина. Хотя жужжу. И мельницей мелю. И птиц кормлю, крикливых, злых, бездомных. Но все таки... я, если полюблю - То грохот будет, как в каменоломнях.
Платье льняное, глаза голубые, листья осенние тихо кружат. Вижу в окошке знакомой квартиры профиль мелькает - ему очень рад. Платье льняное, глаза голубые, в небе плывут облака-корабли. И не страшат меня взгляды косые, сплетен узоры - не вижу беды. Платье льняное, глаза голубые - ангел она. Ну, а я хулиган... Что за наклонности видят дурные бабки на лавках? Обычный пацан. Платье льняное, глаза голубые, приворожила, как будто она. Если когда-то кого-то любили, то вы поймёте, наверно, меня. Платье льняное, глаза голубые, осень на улице, в сердце - весна. Я стал галантен - бабули застыли - что вдруг со мною? Любви чудеса!
Плошка риса, рыбешка да стопка саке.
На диване свернулся задумчивый кот.
Дверь слегка приоткрыта - что проку в замке,
Если к нам ниоткуда никто не придет?...
Ночью воздух прохладен, прозрачен и чист.
От жары отдохнув, кот слагает стихи
И под нос их бормочет - но кот не речист:
Неразборчивы рифмы, созвучья тихи.
Будь я рыжим котом, я бы тоже слагал
Вдохновенные строфы о прелести крыш,
О сиянии лунном в расселинах скал
И о том, как под ветром вздыхает камыш,
О пленительных кошках, что бродят во тьме,
О бездомных котах, что таятся в ночи,
О мышах под крыльцом, что себе на уме,
И о лесе, где ухают глухо сычи.
Но пока нам июльскую ночь коротать
С плошкой риса, рыбешкой и стопкой саке.
Может быть, без стихов снизойдет благодать -
Не задержится стопка в нетвердой руке...
По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная, Тащился с сумой на плечах. Бежал из тюрьмы темной ночью, В тюрьме он за правду страдал. Идти дальше нет уже мочи - Пред ним расстилался Байкал. Бродяга к Байкалу подходит, Рыбацкую лодку берет И грустную песню заводит, Про Родину что-то поёт. Бродяга Байкал переехал, Навстречу родимая мать. "Ах, здравствуй, ах, здравствуй, родная, Здоров ли отец мой и брат?" "Отец твой давно уж в могиле, Землею засыпан лежит, А брат твой давно уж в Сибири, Давно кандалами гремит". По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная, Тащился с сумой на плечах.
Денег вечно не хватало. Я топила грусть в вине. Вдруг в журнале прочитала, Что фен-шуй поможет мне. Внемлю я его совету. Мне ведь было невдомёк: В том,что вечно денег нету, Виноват мой кошелёк. Мол, не там я покупала. Да и цвет совсем не тот. И размер не угадала. Потому-то не везёт. Фену-шую доверяю, Буду умная теперь. И в богатство, полагаю, Я с пинка открою дверь. Кошелёчек прикупила Яркий, цвета серебра. Всё путём... Не тут-то было! Обманула мишура! В кошелёк гляжу тоскливо. Сколько ждать-то буду я? Там, как не было актива, Так и нет ни фен-шуя!
По гладким камушкам бежит ручей И ты не замужем и он ничей А он ничей тебя обнял И у ручья поцеловал По той же тропочке подружка шла Его увидела и подошла А он ничей ее обнял И как тебя поцеловал Судачат кумушки о вас двоих Мол две подруженьки один жених Чьей свадьбе быть кого венчать Кому любить кому страдать По гладким камушкам бежит ручей Вы обе замужем а он ничей А он ничей с тех пор один Как тот ручей у двух рябин
По городу гуляет дождь В распахнутой дублёнке. На захмелевший март похож - Заливистый и звонкий. Никак не сладит с ним зима - Тринадцать дней от роду. И на асфальтах кутерьма. Народ не сыщет броду. Пр Сапожки новые губя, Иду по лужам гордо. Два месяца здесь нет тебя - И подменили город! Дома, продрогшие до пят, Вдруг стали ниже ростом. Деревья сумрачно скрипят Под ледяным наростом. Они не знают, что с тобой. Поэтому волнуются, А дождь с зимой наперебой Одолевают улицы. Пр Сапожки новые губя, Иду по лужам гордо. Два месяца здесь нет тебя - И подменили город!
По истеченьи многих лет, Скажу, пройдя экватор: Храни меня, мой амулет. Спасай, аккумулятор. Когда на берег выхожу, Отряхиваюсь бурно, Что я опять тебе скажу, Заведомо дежурно... А вот и вовсе ничего. Какие предрассудки - Для тех кто помнит волшебство, До нитки, до минутки. Кто книгу черную нашел, Раскрыл на главке тайной, И выпил розовый крюшон Крюшонницы хрустальной. И только вещи прежних лет, Те знают толк в любови. Храни меня, мой амулет. Невестки и свекрови, Мы, пресловутый женский род. Мы кровеносно млечны. Храни взрослеющих сирот - Уж слишком быстротечны.
Были, были люди меж людьми. Были и на все тогда причины. Вспоминаешь дни своей любви. Женщины, прекрасные мужчины... Самое начало наших лет. Только что в Москву пришел Жванецкий. Нам достался редкостный билет. Нас зовет ЦДРИ, старик Кузнецкий. Кутаясь в чужие башлыки, Ты еще сугробы раздвигаешь. Шпроты, карбонаты, балыки - Ты с порога не предполагаешь. Старый Новый. Новый старый год. Восемьдесят черт его каковский... Чудо, чудо, жди, произойдет. Этот чай отчаянный, московский. Ты в открытом платье, боже мой. И такое тоже было вроде. Ну, не знаю. Топаешь домой По январской подлинной природе.
По капельке - по капельке,
в ладошки как песок,
в преддверии - на паперти,
иль выстрелом в висок.
Грохочет - тихо катится,
не внемлет всем мольбам,
за горизонтом прячется
и всем сродни ветрам.
Иль вороном, иль ворогом
крадёт скупые дни,
у тайны верным сторожем,
где ждут забвений сны.
И время, как безвременье
прессуется в года,
пришедшие, ушедшие -
одна душа жива.
К ней отраженье падает
от всех земных светил
и звёзды в небе радуют
где Млечный путь застыл.
По капельке - по капельке,
в ладошки как песок,
в преддверии - на паперти,
иль выстрелом в висок.
1. Загадала, загадала Я под небом звёздным встречу. Ночью синей зажигала Одному тебе я свечи. Сердце сладко замирало, Сердце билось лишь тобою, Я легко с огнём играла, Я смеялась над Судьбою. Припев. Скажи, Скажи, Куда мы держим путь? Но знаю, знаю, знаю, Назад не повернуть. По краю, краю, краю, По краешку иду, Чего ищу, сама не знаю, Радость ли? Беду?... 2. Море, небо, поцелуи И горячие слова... Где же звёзды? Не найду я... Может, смыла их волна? Всё на свете забывая, Я в огне любви сгорала, В небо искры улетали, Только звёзд так было мало ... Припев.
В чудном, старом трамвайном вагоне, Ни святой, ни простой, ни злодей, Без заботы, что кто-то обгонит, Я катил по отчизне своей. По проспектам весёлого смеха, Через арки печали, года, Может быть, я из прошлого ехал, Может быть, возвращался туда. Шумный центр с новогоднею ёлкой. Тихий парк. Старый дом впереди, Где девчонка с красивою чёлкой На моей засыпала груди. В створках окон дрожат занавески, Как в ручье родниковом вода, В ослепительном солнечном блеске Свет любви пробивался туда. Свой билет зажимая в ладони, Ни в шелках, ни в бегах, ни в долгу, Вновь качу мимо в старом вагоне, И вернуться уже не могу.
По солнечной горке катаясь, Вдруг с радуги спрыгнули вниз Семь радостных солнечных зайцев, И вдаль по земле понеслись. Стал красный жевать помидоры, Глотать апельсины второй, Банан слопал желтый проворно, Зеленый - наелся травой. Лазурный мечтательный заяц От неба кусок откусил, Шестой в синей речке купаясь Воды очень вкусной попил. Седьмой был вообще фиолетов, И съел на обед баклажан, Скакали зайчата по свету, Играя и в танце кружа. Когда же свинцовые тучи Повисли густой пеленой, И осень запела тягуче Над ними янтарной струной - Цветные веселые зайцы Исчезли, остался один - Он сереньким людям казался, Глотал облака и грустил. Зимой, съев три порции снега - Совсем побелел и ушел, Но вспыхнула радуга в небе Весной - и опять хорошо! Семь братьев от счастья смеются, И водят смешной хоровод, А солнце - веселое блюдце Им завтрак цветной подаёт. Но тут прилетел на пирушку Весь в белом большой попугай, Смешал все в огромную кружку, Что сделалось с ним? Угадай! Он стал разноцветным и пестрым, Собрав на себе все цвета, А зайцы подумали просто: Вот это и есть красота!
Как волшебные олени Сани тянут в небосводе, Пляшут сказочные тени, Кругом ходят в хороводе... В ледяных объятьях стужи Растревожен вечер вьюгой, И скрипит мороз снаружи, Заковал окно кольчугой... Воздух пальцы щиплет люто, Ветер щеки обжигает. Доведя до абсолюта По земле зима шагает...
Тот поцелуй из юности далёкой Навек оставил след в моей душе... Он был прикосновеньем - робким, лёгким И - криком, долгожданным в мираже... Единственный, увы - неповторимый, Волшебный миг любви моей большой; И взгляд твой, удивлённый и счастливый - Не просто совпадение с весной... В тот день шёл дождь. Его не замечая, Я радостный из школы шёл домой, О будущем с волнением мечтая... Как жаль, что всё закончилось мечтой. Тот поцелуй из юности далёкой Навек оставил след в моей душе... Он был прикосновеньем - робким, лёгким И - криком, долгожданным в мираже...
Прикоснись, и почувствуй дыханье, Странных мыслей и трепетных строк. Это будто чужое признанье, Отрезвляющий жизни урок. Так не редко мы что-то скрываем, Ищем тени ушедшего дня. И себя каждый раз искушаем, Лишь желая живого огня. Ждем и верим, но вновь отпускаем, Чтоб остаться на время собой. А забывшись опять продолжаем, Оставляя унылый покой. Она будет порочно-желанной, Или каплей хмельного вина. Но всегда и для всех долгожданной, Эта муза из нашего сна.
Под бременем всякой утраты, Под тяжестью вечной вины Мне видятся южные штаты - Еще до гражданской войны. Люблю нерушимость порядка, Чепцы и шкатулки старух, Молитвенник, пахнущий сладко, Вечерние чтения вслух. Мне нравятся эти южанки, Кумиры друзей и врагов, Пожизненные каторжанки Старинных своих очагов. Все эти О'Хары из Тары,- И кажется, бунту сродни Покорность, с которой удары Судьбы принимают они. Мне ведома эта повадка - Терпение, честь, прямота,- И эта ехидная складка Решительно сжатого рта. Я тоже из этой породы, Мне дороги утварь и снедь, Я тоже не знаю свободы, Помимо свободы терпеть. Когда твоя рать полукружьем Мне застила весь окоем, Я только твоим же оружьем Сражался на поле твоем. И буду стареть понемногу, И может быть, скоро пойму, Что только в покорности Богу И кроется вызов ему.
Под здешним мандариновым дождем
Я не дождусь плаща или пощады.
Пожалуйста, пойдём-пойдём-пойдём
Вдоль гибкой подмосковной эстакады,
Построенной почти что на плаву,
Вблизи тех дюн, где мы лежим на пляже.
Там романист бы написал главу,
А сценарист - и весь сценарий даже.
Что это за забытый виадук,
Подвешенный за косточки под флагом...
Веди меня туда скорей, а вдруг
Есть дом за этим лесом и оврагом.
Там дождик будет добр и невелик
Мы, сбрызнуты, идём, почти согреты.
И ветер сможет тихо шевелить
На нас цветные чешские береты.
- Я один, все горестно и плохо, Тьма и пустота царят в уме. На дворе - жестокая эпоха, Мудрый мастер, что же делать мне? - Маска на тебе сейчас надета, Нужно иногда менять свой жанр: Нынче - драма, завтра - оперетта, Удиви-ка пеньем горожан. Или представляй, что мы - паяцы. Всюду - грандиозный карнавал, Ты под маской можешь посмеяться, Даже если плох его финал. Мир - театр, и люди в нем - актеры. Ты избрал себе дурную роль. Будь то скрипачом, то дирижером, А шута меняет пусть король. Чередуй трагедию и мюзикл, После мелодрамы - водевиль, Надоело быть себе обузой - Представляй, что эта жизнь - Мультфильм!
Под шум дождя писать стихи, Тонуть в объятьях непогоды. На стëклах мокрые штрихи, Как письма тайные природы. И вспоминать дожди другие, Что нитями сплетали дни, И солнца брызги золотые, И молний яркие огни. Где музыка в раскатах грома - Стихии слаженный оркестр, Зловещей темою Содома, Вдруг заглушает Благовест. Разгул стихий, совсем не вечен. Проходит страшная гроза И тишиной наполнен вечер, Где звёзд распахнуты глаза. За ночью вслед приходит утро. В небесных высях чистота. Явлений суть - сокрыта мудро. В гармонии есть красота.
Я рисую то, что вижу - Дом, забор, напротив крышу. Тучку, что на синем небе В даль плывёт, как будто лебедь. Таньку с третьего подъезда, В белом платье, как невеста. Петька топает по лужам, Голуби над домом кружат. Тётю Люсю с дядей Федей Наши добрые соседи, На скамейке отдыхают И друг-друга развлекают. На качелях Юрка с Аней, Аня в новом сарафане. Пашку на велосипеде В лужу он сейчас заедет. Светка скачет на скакалке. Музыка играет в парке. Кошка ходит по карнизу, А собака лает с низу. С лева нарисую папу, Он как прежде любит маму! Солнце в правом уголочке Места много на листочке. Подарю рисунок маме, Пусть она счастливой станет! Бабку с дедом нарисую, Дружную семью большую.
1. А помнишь мы бродили у реки, Летали цапли, пела камышовка. Я попросил тогда твоей руки - Ты обняла и "да" сказала звонко. Мы завтра вновь пройдём по тем местам, Где мы когда-то пели под гитару, А почему - я знаю только сам, Пусть это будет мой тебе подарок. ПРИПЕВ: Речка, реченька, река нас с тобой сосватала, И связала наш союз, освятив водой. Раньше мы свою любовь скромно в сердце прятали, А теперь она течёт бурною рекой. 2. Взлетает в небо яркий фейерверк, Шикарный стол - накрыт тайком с друзьями. Здесь, у реки, в любви клялись на век. Все, кто нам дорог, видишь, тоже с нами. А помнишь мы бродили у реки, Летали цапли, пела камышовка. Я попросил тогда твоей руки - Ты обняла и "да" сказала звонко. ПРИПЕВ. 2р Речка, реченька, река нас с тобой сосватала, И связала наш союз, освятив водой. Раньше мы свою любовь скромно в сердце прятали, А теперь она течёт бурною рекой
Любовь, ни что иное, как от рая Ключи, что нам даруют небеса. О, сколько раз с тобой мы замирали, Друг другу глядя с нежностью в глаза. Мы испытали всё: и боль разлуки, И радость встреч коротких, словно луч, Что солнце-шар из огненного лука На землю шлёт, прорвав хламиды туч. Летели дни и мы не замечали, Как с каждым днём, не ведая о том, Любовных чувств счастливое начало В туманной дымке гасло за бортом. И в трудный час, держа ключи от рая, Внезапно осознали мы с тобой, Что Бог любовь даруя людям, вправе В любой момент вернуть подарок свой.
Отечество судит писателя вновь, Причем на закрытом процессе. Писательство портит и нервы, и кровь. Оно из опасных профессий. Состряпанных белыми нитками дел Немало в российских анналах: Сидел Чернышевский, и Горький сидел - Поэтому мир и узнал их. Сидел Достоевский, и - горе уму!- Бывал Грибоед под арестом. Под стражей Тургенев задумал "Муму", Что стала его манифестом. Кобылин сидел, и сидел Мандельштам, Клеймивший опричников смело: Он встретить бы мог и Шаламова там - Писателей много сидело. Российский Парнас - это смрадный подвал, Россия - страна неурядиц: И Пушкин - вы помните - в ссылке бывал, И Бродский сидел, тунеядец... Но судей Лимонов приводит в экстаз: Всех прочих уделал Лимонов! Писателей брали в России не раз, Но брали, увы, без ОМОНов. Должно быть, Лимонов - писатель крутой, Не зря он попал на скрижали! Зато уж Толстой - это полный отстой: Его никогда не сажали. Уж как он хотел посидеть, говорят, Уж как он того добивался - А все ж не попал в этот доблестный ряд, Тогда как Лимонов - прорвался. И ты не в обиде, российская власть, И вы, доносители-шкуры: Когда вам еще доведется попасть В историю литературы?
Город - это люди! Люди - это мы! Чувство локтя друга не дают взаймы. Не по цвету кожи, не по цвету глаз - Очень мы похожи чувствами сейчас. Не хочу бояться, в страхе жить, как гном! Рождены мы, братцы, в Городе Святом! Здесь на каждом доме поминальный крест, Но блокадный комель времени не съесть! Так неужто завтра не увидят нас Эрмитаж и Невский, Летний Сад и Спас?! Неужели станем прятаться и ждать Нелюдей, что будут Город убивать? Город - это люди! Люди - это мы! Поднимайся, Питер, против зла и тьмы! Не по цвету кожи, не по цвету глаз - Очень мы похожи чувствами сейчас.
Подпиши, душа, петицию.
Удивись - но подпиши.
Мы проводим репетицию
Для одной всего души.
У нее свое траншейное
Представленье о добре.
Серебро ее нашейное
Не тускнеет на костре.
Подпиши, душа, послание.
Ну, хотя бы, не молчи.
Если есть в тебе желание -
От тебя идут лучи.
Не старайся быть счастливее
Хомяков или собак.
Попытайся быть стыдливее,
Это тоже не пустяк.
Вот пришли к тебе за подписью.
Подпиши да подпиши.
Разберись сначала с подлостью.
С темнотой на дне души.
Не тоскуй о безопасности.
Не колеблись, не дрожи.
Для одной последней ясности.
Для одной своей души.
Как светят фонари багряным В хвосте ушедших поездов - Последние листы упрямо Горят в безмолвии садов. Мигают в сумерках прощально Их невозвратные огни. От счастья летнего отчалив, Проходят дни. Проходят дни. И расставания тревогу Не успокоить, не унять, Грустнее кажутся дороги, Закончен круг - и вот опять Литое яблоко упало Не слыша наше "подожди" Настало время для печали, Летят дожди. Летят дожди, Скрывая сумрачной завесой Янтарно-пламенный ландшафт. Мы тонем в сырости небесной И капли пьем на брудершафт С подругой, что зовется "осень". Смотря в прозрачные глаза, Настойчиво и горько просим Успеть ей что-то досказать. В прохладной неге поцелуя Подруга шепчет: не грусти Ты каждый раз со мной тоскуешь, Чтоб в марте снова расцвести.
Соцветия - корзина,
И солнцу, словно, брат.
Стоит подсолнух гордо.
Им очарован взгляд.
И лепесточков дивных
Желтеют языки,
Так обрамляют, видно
Соцветия они.
А семена в корзине
Пусть зреют до поры.
Когда наступит осень,
Накормят птиц они.
Вот осень наступила,
Но голод не грозит,
И птичек привлекает
Подсолнух, как магнит.
Всех угостит подсолнух.
Отряд из птичек рад,
И выклюют середку -
Да это, просто, клад!
Полезные подарки
Подсолнух преподнёс
Клюют, клюют толпою -
И воробьи и дрозд.
В моей столице, на моей странице - Я буду рада синенькой синице. И тени от того, кто мне приснится. О, только б снился в будущем году... В мои задачи входит - область дачи, Антенна в небо. Полоса удачи. Там песенки, припевки или плачи... И хороводы под луной, в саду. В моей квартире - стены чуть пошире. И в окнах витражи - из лучших в мире. Все старое. Тяжелое, как гири... Все легкое - как бабушкина брошь. В моем комоде - все по старой моде. Протянешь руку - вглубь уходит вроде. И в горло льют, настояно на соде, Такое молоко, что в сердце дрожь. В моем блокноте, там на каждой ноте - Вы, присмотревшись - ягоды найдете, Малина, шелковица, плоть от плоти, Сегодняшний инжир и алыча. В моей печали, разве что вначале - Все эти звуки рифмы означали... Но скоро проросли и одичали. Пишу в саду. Люпинус как свеча.
Так жгла изнутри, так сверкала. А ты не могла сохранить Ту нить молодого накала, Подземную алую нить. А после налет известковый Присыпал горячий металл. И вот тяжеленной подковой Он просто к копытцу пристал. Так было, так было с тобою. Нельзя доставать из земли То яркое, то неземное, Что феи сберечь не могли. Так жгла изнутри, так сверкала. А ты не могла сохранить Ту нить молодого накала, Подземную алую нить.
Поёт октябрь. На одном дыхании
Слагает песни. Трепетны. Чисты.
Любая осень говорит стихами.
Вступает хор - опавшие листы.
Закончил песню. Начинает снова,
Не веруя в беспомощность слезы.
У осени вначале было Слово.
Сопрано ветра. Грома гроз басы.
Пр:
Закрыл глаза и крутится кино.
Мне снится - я на скрипочке играю,
За окнами же листья облетают
Под музыку забытую давно.
Проснулся. Собираю в кучу мысли.
Нет музыки. Окно. В осадке страсти
Сижу, смотрю, а огненные листья,
Как птицы, улетают восвояси.
Дожди косые - Божии чернила:
Не плачь, не сетуй. Вдумайся, пиши...
Стихами осень вновь заговорила,
Печаль исторгнув из своей души.
Поёт октябрь. На одном дыхании
Слагает песни. Трепетны. Чисты.
Любая осень говорит стихами.
Вступает хор - опавшие листы. Пр:
Поэту мужества не надо. Поэт стоит в другом ряду. Орфей, вернувшийся из ада, Стыдится петь: он был в аду. Он видел стонущие тени Под сенью призрачных ветвей. Он слышал их глухие пени. Теперь он больше не Орфей. Огнем подземного пожара Не закален, но опален, Одной ценой - потерей дара За выживанье платит он. Того, кто выжил, мир карает Перерожденьем естества: В нем отмирает, выгорает Все то, чем музыка жива. Пока кругом не пахнет серой, Она лепечет свой пароль, Она живет дурацкой верой В свою особенную роль, Еще не ведая, что отзыв - Больница, желтый дом, тюрьма, И что она не смысл и воздух, А крем на торте из дерьма. Поэту мужества не надо. Беда нас губит на корню. Не слышит Божеского лада Душа, одетая в броню. Мы различим дыханье ада В нежнейших майских облаках, В ночной росе, в цветенье сада, В бутонах, гроздьях, мотыльках.
Откудава, хуй ево знает, И хуй ево знает куды В ночи поезда пролетают, Которым мой сон до пизды. Они, пидарасы, не знают, Что я нихуя им не рад. Их Вена и Рим ожидают. А может всего лишь Каргат. Вагоны полны мудаками, Которым приспичило в путь, Читают они Мураками И в дырку старательно сруть, И сёрбают чай из стакана, И медленно чешут лобок. Летят они в дальние страны, Что б я закемарить не смог. Да ёбаные эти страны! Да ёбаный этот Каргат! Да ёбаные истуканы, Которые в окнах не спят.
Погиб ли тот фрегат, седой волной разбитый, Иль, может быть, пират пустил его ко дну, Но капитана ждет красотка Маргарита,- А вдруг не утонул, а вдруг не утонул, А вдруг не утонул, а вдруг не утонул... Ах, как же страшно ждать в неведеньи нелепом, Песок со зла швырять в зеленую волну. Зачем вы зеркала прикрыли черным крепом,- А вдруг не утонул, а вдруг не утонул... А вдруг он жив-здоров, вдруг рано ставить свечи, А вдруг он в Санта-Крус за ромом завернул, А вдруг случился штиль иль просто ветер встречный,- Ну, вдруг не утонул, ну, вдруг не утонул... И вот, когда беда покажет глаз совиный, И безнадежный мрак затянет все вокруг, Когда приспустят флаг в порту до половины, Останется одно последнее "а вдруг", Останется одно последнее "а вдруг"...
Поговори со мною ветер, кого ты встретил на пути? Там, где рассвет румян и светел коснулся ласково руки. Играл кудрями золотыми, туманы в небо поднимал, под облаками кучевыми дожди в охапку собирал. Резвился и стучал по окнам, влетал непрошеным гостём. И становился сразу робким, в чужой проникнув дом. Туда тебя совсем не звали, в свои мечты, в чужие сны, а та любовь ещё в начале навек в плену у той весны.
Погуляю по небу, по водам - И опять возвращаюсь туда, Где любым человечьим породам Не грозит никакая беда. Ничего, как известно, не стоит Просто так человека обнять. Он воскреснет и сам все устроит Так-что не за что нас извинять. Разве мы в чем-нибудь виноваты, В этом воздухе, в этой воде. Может быть, иногда простоваты, Но других-то не видно нигде. Если кто-то по небу гуляет Или же над водою парит - Пусть хоть землю себе представляет, Пусть с собакой своей говорит.
Похожа на дрейфующую льдину В бурлящем и манящем океане, С волною выхожу на поединок. Она то обласкает, то поранит. Пристать бы, что ли, к берегу какому? Иль к айсбергу заветно притулиться? Так нет! Плыву заледеневшим комом И гнёзда вьют на мне гагары-птицы. Я - Льдина Ледовитовна. Как мало Дано, чтоб сущность затвердить посмели: Усталость, одиночество, бывалость, "Титаников" залётных злые мели. Ночь звёздами усыпана бессонно. Я, в их огнях всей памятью оттаяв, Как в юности прошу: "Хоть каплю солнца Пришлите мне с небес, гагачьи стаи!"
1. Затихают шаги уходящего дня, Даль подёрнулась дымкою мутной. Этот призрачный час растревожил меня И навеял печаль почему-то... И с чего бы грустить - полной чашею дом, Сыновья и жена - все здоровы. День закончен, ну что ж - славно пОжили в нём, Завтра всё повторится по новой. Пр: Отчего, скажи, гитара, Налетела эта грусть?! Вроде я - рубаха-парень И работы не боюсь. Ты играй, играй, гитара, Чтобы всё пустилось в пляс, Мне печаль-тоска не пара - Разгоню её "на раз"! 2. В небе звёзды зажглись - и уже веселей, Я в себя прихожу понемногу. Пой, гитара моя, звуки сочные лей, Нам луна освещает дорогу. Пой, гитара моя - нам грустить не с руки, Разгони и печаль, и усталость. Пароходным гудком отзавётся с реки, Жаль, что ночи так мало осталось... Пр: И куда, скажи гитара, Подевалась эта грусть?! Я - лихой рубаха-парень, Если очень разойдусь. Ты, сыграй, моя гитара, Ещё много-много раз. Мне тоска-печаль не пара, И луна пустилась в пляс!
Поплачем и пройдет лихое время. Печаль утонет в лужах горьких слёз... И мы смеясь пройдём среди берёз - Вздохнём свободно, сбрасывая бремя... И под гитару песни зазвучат. Приятны звуки флажолет-каскадов А узкий круг не знающий парады Всё Уже, Уже... все ужЕ молчат... Пой, Вероника! И вот покой... который только снится. Размыта грань у бодрости и сна... Где родники? Где солнце? Где сосна? Лишь серый пепел пО полю клубится... Поплачем и пройдет лихое время. Печаль утонет в лужах горьких слёз... И мы смеясь пройдём среди берёз - Вздохнём свободно, сбрасывая бремя... Пой, Вероника!
Пока иные ревновали - Мы все сидели, рифмовали. Чем понапрасну ревновать - Куда как лучше рифмовать. Пока иные воевали - Мы все сидели, колдовали. Зачем ей богу воевать - Когда умеешь колдовать. Пока иные еле дышат, От гордости себя не слышат - Учите детушек стиху, Хотя б тому, что на слуху. Стиху научен, рифмы знает, На разной музыке играет, В душе имеет тайный план - Не солдафон и не мужлан. Да, не ревнует. Хоть страдает. От всякой музыки рыдает. Да, не железный. Да, болит. Но и в другого не палит. Не всякий раз подставит щеку. Но все же и не смотрит в щелку. В чужую скважину, в окно. Ему не то что все равно - Но пылкость бережёт, как может, Хотя и самого тревожит Столь беззащитная среда, Как безотчётная гряда... Ее не видно за туманом. За фантазийный легким планом. Учтите. Чем соревновать - Учите деток рифмовать.
Кандальный снег асфальтовых потерь Тревожит неокрепшее сознанье. И хочется поверить, что теперь К нему слезой подступит покаянье... Тогда, рождённое в глубинных небесах, В душе теплом поселится смиренье. И осознание, как гирька на весах, Уравновесит жизнь и смерть в Твореньи...
Покупаю судьбу, покупаю. По карманам любовь распихаю. Разгоревшихся чувств уголёк Заверну в обожанья кулёк. По весеннему тонкому льду Я к любимой с покупкой пойду. Побегу. Полечу. При свечах Мы вино будем пить или чай. То-то будет она удивляться: - Где нашёл ты такое богатство? Как судьбу я купил, до зари Буду ей говорить, говорить. С переходом на шёпот. До сна, За которым любовь и весна, Где к любимой, исполненный чувств, Я опять побегу, полечу.
Вдыхаешь свой город и просто молчишь В тяжелых ресницах не видно дома Лишь небо и вскользь пролетающих птиц Которые знают, что скоро зима И тоже, как птица, желаешь тепла Раскинув ладони, бросаешься с крыш Пускай не хватает второго крыла Пусть вниз или вверх... все-равно полетишь Голодная ночь доедает закат Как годы мелькают слои этажей Вдруг руку подхватит другая рука Потоком и вверх через море огней Туда, где сияют в узорах комет Миры, что совсем не имеют границ И ты замечаешь жемчужный рассвет И небо... и вскользь пролетающих птиц
Полно у дьявола утех, Но яростней всего его прислуга Науськивает друг на друга тех, Кто невозможен друг без друга. Хоть мир имел один исток, Его бесстыдно разметали На лево-право, Запад и Восток, На вертикали и горизонтали. Подруга Вертикаль людей живыми ест, Сестра Горизонталь грозит иной расплатой. Давно разъяли бы и крест, Когда бы не удерживал Распятый.
Полночь. Я глаза закрою... Тихой звездною тропою Сон приходит на кровать... Месяц, белою иглою, Млечно-шелковой травою, Будет полог вышивать. Этим пологом укроюсь И до утра успокоюсь - Буду сладко-сладко спать... Стану я во сне звездою, Буду говорить с тобою И к себе на небо звать... Ночь закончится водою, Сладкой маковой росою. Я вернусь к себе опять. И дорожкою лесною, Теплой бархатной, босою Побегу зарю встречать...
Как ты там, где ты там, моя бедная.
Средь какого бредешь тростника
То Нева, то Неглинка цементная,
То обугленные облака.
Подают ли янтарные персики,
Хлеб в корзиночке по утрам.
А поют ли кустарные песенки,
Или так, сплошной тарарам...
Покупают ли хрупкие дамочки
Там цветные оправы очков.
На щеках у них милые ямочки
Презабавные, для дурачков.
Где ты там, как ты там не заблудишься.
Ветер, вереск, морской кристалл.
Сверху вроде древнейшее чудище -
А внутри настоящий Тристан.
Как ты там. Так не по старушечьи
Ты отпрянула с моих глаз.
Так отчаянно все обрушила,
Так неистово в этот раз.
Так меня ты любила с оскоминой.
Как никто, хоть и был бы рад.
Вот как любит Москву особенный,
Полный ревности Ленинград.
Пусть полвторого. Но ко сну вас клонит. Уснуть? Но пробужденье - не с руки. Перед глазами - белый подоконник И по нему скитаются жуки. Как всё в природе дико, непонятно! Вот жук - в полёт, упал, и - будто в сон. А не перевернёшь жука обратно, Подрыгав лапками, погибнет он. Опять судьба смеётся, как нарочно. О, схожесть наших судеб! А пока Жук погибает. Он поползать хочет. Переверните бедного жука! Перевернула. Жук мне благодарен. Ползёт по подоконнику опять. И тут неважно - одарён? Бездарен? Жука бы только вовремя поднять! Я подниму - чего мне это стоит? Неважно - рядом мы иль далеки. Друзья мои! Не получайте двоек! Растите, травы! Ползайте, жуки!
Померяла сегодня сахарок. Не так и плох. Дала себе зарок Еще измерить- хоть к исходу лета. Недаром не любила я сироп. Лишь только воздух небольших европ Меня подлечит, вроде спас-жилета... Померяла давление.... Ну-ну. Не в этом месте я пойду ко дну. Не здесь я затону без кислорода. А этот шум ужасный в голове- Пускай он весь останется в Москве, Когда свобода встретит нас у входа. Померяла- чего бы там еще... Гастроскопия? Как то горячо... Колоно, что ли? Тоже нагреватель. Ведь ищешь - чтобы все как у людей. Давление и сахар. Семь смертей. То что ты любишь, братец- обыватель. Вся в шрамах, изумляющих народ. Приборы шкалят и наоборот- Ничто не измеряется, ей богу. И с самолетом я договорюсь, И с сахаром надежно притворюсь. Готовься, Стикс, встречать мою пирогу.
Попробуй приманить меня, как встарь, в другой стране, в утраченное время, с три короба наври, набудуарь, лапши навешай по известной теме. Попробуй на кусочек колбасы, на золото - браслеты, серьги, кольца, на оперно-брутальные басы, Обломовым прикинься вместо Штольца. Для храбрости покуривая дурь, текильно-сольно-лаймово куражась, найди в стогу иглу, набедокурь и соверши бессмысленную кражу. Актёрствуй, монологом удиви, залезь в окно, пренебрегая дверью, но если заикнёшься о любви, скажу по Станиславскому: "Не верю!"
Я лишь попутчик на твоём пути, случайным ветром листик занесённый. КорОток век его и не спасти, - пожухнет он с ветвями разлученный. Ведь, всё проходит, маятник спешит. У жизни есть свои законы, вновь, новою листвой зашелестит, то дерево, раскинув кроны. И будет снова жадно пить - всю силу солнечного света и с ветром тихо говорить, в объятьях страстных лета. Но в колыбелях трав, таятся сны, о вечном дней круговороте и сыплют звёзды с высоты, свой тлен, сокрытый в позолоте.
В туче дождь, на грядке репка, Под листочком мошкара - Все давно уснули крепко. И тебе уже пора. Сладко чмокает улитка, Жук храпит на дне ведра, Спит усталая калитка И тебе уже пора. Под большой лопух забилась Лягушачья детвора - Наконец, угомонилась. И тебе уже пора. Спит забытая газета, Спит собачья конура, В гамаке уснуло лето. И тебе уже пора.
Мечтая о надежности семьи, Забыв о детских бреднях, юных сплетнях, Любимейшие девушки мои Выходят замуж за сорокалетних. Они звонят меня предупредить, - Уже почти как друга или брата, - Они с улыбкой просят заходить, Но радуются как-то виновато. Есть выбор: дом-гора и дом-дыра. Нора, где скрип пера и плачут дети. Что я могу вам дать? А вам пора: Написан Вертер. Не держу. Идите. Пусть так. Он прав. Ты с ним. Вы есть. Нас нет. Прощай. Я буду тени незаметней. Когда-нибудь мне будет сорок лет. Я встречусь со своей двадцатилетней. Я встречу взгляд ее бездонных глаз. Она не отведет их. Так и выйдет. И юноша, родившийся сейчас, - О наш удел! - меня возненавидит. Прости меня, о юноша! Прости! Не шляйся по Москве, не бей бутылок, Сумей зажать отчаянье в горсти И не бросай проклятий ей в затылок: Все таковы они! Пусть так. Я прав. Их дело - глотку драть в семейных ссорах, А наш удел - закусывать рукав И выжидать, когда нам будет сорок. О юноша! Найди довольно сил Не закоснеть в отчаянье и злобе, Простить ее, как я ее простил, И двинуть дальше, захромав на обе, Уйти из дома в каплющую тьму В уже ненужной новенькой "аляске" И написать послание тому, Кто дрыгает ножонками в коляске.
Как после дождика свежо! Сад наслаждается прохладой, хоть веткам мокрым тяжело, что наклоняются к оградам. Рванулся через тучи луч, грозы затихла кананада. Рассыпался и ворох туч - была недолгой их осада. А листья влагою полны, дрожат под ветром поневоле. Нет больше жара маяты. Закат окрасил небо, поле. Он, как предвестник темноты. Над речкой лентой растянулся (в сопровожденьи тишины) и к горизонту прикоснулся. И сумрак там повис стеной, вдруг птица с криком пролетела, быть может, филин, кто другой... И звёзды ночь зажгла несмело.
Казалось бы, ничто не предвещало Грозу и сильный ливень за окном, Но туча вдруг по небу пробежала, Сверкнула молния и раскатился гром. И сильный ветер, как из ниоткуда Нагнул деревья, словно бы рукой, И листья, словно искорки салюта, Взлетели вверх и кружат над землёй. Минута-две и тут же всё утихло, И в небе туч уже не отыскать, Земля впитала влагу, стала рыхлой, А в небе светит солнышко опять. И в жизни нашей так же всё бывает, Сменив покой, приходит вдруг гроза. Но всё пройдёт и беды отступают, А после гроз - светлее небеса...
Изумрудным море стало После шторма и огня. Стрелы молния бросала Не смолкая, все три дня. Утром волны равнодушно Пересчитывали гальку, Принимая в лоно с суши Разрезвившуюся чайку.
А для тех, кто теряет терпение, Кто готов зарыдать на ходу - Завтра будет ещё песнопение. И - последнее в этом году. Я себя приведу чуть не волоком. Я давно беспардонно реву... Песни ворохом. Холод за воротом. Я ничем не утешу Москву. Сивцев Вражек, арбатская вотчина. Хрупкий старенький особнячок. Там, сойдясь напоследок, воочию Прочитаем последний клочок... Ты ещё обнаружишься, рукопись. Мы обнимемся крепко, всерьёз. Сновидение, милая глюкопись, Наилучший московский наркоз. Я последние песни придумала. Если снег ни за что не хрустит - Собрала их в ладошку - и дунула. Снег не хочет - а песня летит.
Так без тебя скучаю, островок. Мой краешек. Рукав. Такой кармашек, Куда рука и совершит рывок, Чтоб отыскать последний карандашик. Поскольку электричество - тютю. Розеток нет. Все штепсели в упадке. Чтоб записать свою галиматью - Мне надо содержать себя в порядке. Лицо водой холодной умывать. Босые ноги обувать в сандали. Ещё и по хозяйству успевать. Ещё и дети чтобы не рыдали. Ещё же и домашнее зверьё. Да и мужчина где-то недалече. Пожалуй время кончилось мое. Сейчас прерву дозволенные речи. Все, птичка. Все пропето. Молодёжь Ещё дойдёт до края, до мурашек. А ты - во тьме пошаришь и найдёшь Клочок бумаги да и карандашик.
На подоконнике старая книга. Ветер листает страницы. Слушаю музыку Баха и Грига В час предрассветный - не спится. Лето кончается, но не сегодня. Тёплый конец июля. Днём мы взлетали по солнечным сходням Яхты с названием "Юля"! Пр: Ночь за окном растворяется скоро. Жду лучезарного мига - Солнца на небе, восхода, задора Прячу старинную книгу... Море дарило солёные брызги, Небо в волнах отражалось. Путь до причала не очень-то близкий, Только нам это казалось... На подоконнике старая книга. Ветер листает страницы. Слушаю музыку Баха и Грига В час предрассветный - не спится. Пр:
Осталось послевкусие от холода зимы. Метели все от должности своей отстранены. А лица так похожи всех прохожих белизной. И это послевкусие случилось и со мной. Не стоит вовсе злиться на выходки зимы. Не тает снег на лицах ведь только до весны. Не тает снег на лицах и портит весь портрет. Загар потом случится блондин ты иль брюнет. Весна прибудет спешная до мартовских ворот. Свернёт в проулок солнечный, апрель её где ждёт. Сердца народа стылые, придворных, королей, согреет. Ей без разницы кто есть каких кровей. Не стоит вовсе злиться на выходки зимы. Не тает снег на лицах, но только до весны. Не тает снег на лицах и портит весь портрет. Загар потом случится блондин ты иль брюнет. Дверь май откроет запросто, а там цветов не счесть, тюльпанов чаши полные с росою в её честь. От мая изумрудного весна придёт в восторг, а там до лета жаркого всего один шажок. Не стоит людям злиться на выходки зимы. В посёлках и столицах мы все обречены. Но стает, снег на лицах - уверовал я в то. Дождусь, конечно, мая и сброшу там пальто.
Поводырь. Для своих слепцов
Светлых глаз не держи в покое.
Посмотри на моё лицо.
Расскажи мне. Оно какое?
Докажи, что слова правы.
Встань на свет синевы небесной.
Чем отличен я от травы
И от грубой коры древесной?
Чем отличен я от свинца?
От осколка стального, пули?
Что, коснувшись чужого лица,
Яркий свет навсегда задули.
Обстоятельно, не спеша,
Расскажи. На лицо моё глянув. Зрячий.
Не видна ли на нем душа,
О которой слепцы судачат?
И хотя я не вижу слёз,
Расскажи, как тебя просили,
Может, это лишь сок берёз
Вдоль бескрайних дорог России?
Расскажи, зрячий, не молчи,
Не томи тишиной, сердешный:
- Мне не видно его в ночи,
Сам сейчас я во тьме кромешной.
Так вышло, я многое в жизни могу, но пальчиком счастье чертить на снегу умеет лишь сын мой, соври-голова, он пробует жить - постигая слова. Он выучил буквы и в азбуке горд, он шествует прямо, уверен и тверд, - он знает, что знает азы бытия, - и следом за ним это знаю и я. Три года с полтиной. Достаточный срок, чтоб выучить жизни домашний урок, и все объяснить на своем языке, и спрятать конфету в счастливой руке. А слово красивое ветер занес. И варежка где-то. И пальчик замерз.
Сквозь буран, снегопады, заносы, Под прицелами НАТОвских дул И под взглядом Акаши раскосым Дипломат свою линию гнул. Ни угрозы и ни ультиматум Не сломили движенье вперед. Аплодирует мир дипломату, По заслугам хвалу воздает. Не придумаешь лучше момента - День рожденья отметить в бою. Специальный посол Президента С честью сделал работу свою.
У меня от твоей печали - Никакого, прости, ключа. То, что было ключом вначале - Я забросила сгоряча В тесный тот уголок квартирный, Где стоит самосвальчик мирный... Где лежит отряд буратин. И пиноккио, побратим. Потеряла так потеряла. Не тяни на себя одеяло. Понемножку мышей лови, Хоть во имя былой любви. Ни ключа, ни иной отмычки. Ни единой уже привычки, Облегчающей путь в ночи Для не верящего в ключи. Не печалься. Но позже, позже, Для твоей же, прости уж, пользы - Я потрачу свой выходной И найду нам ключ запасной.
Как позолота облетела, сусальным золотом горя, иль бубенцами отзвенела, беспечной юности пора. И быстрой тройкой время мчится, года проходят чередой. Минут лукавых колесница, уносит прошлое с собой. А мы в живом потоке этом, как посредине бытия, зима приходит, вновь, за летом, звучит прощально лития; Вослед, что дорого и свято, вослед, что хочется забыть, где зло добром ещё не смято, где счастье молим повторить.
Ты не спешишь, а я не тороплю Спокойные поверхностные воды. По-прежнему тебе мое - люблю И то же состояние погоды... Картинка неба - перисто ряба И клочья белых кружев у прибоя, А ты от ветра сильного - слаба И в мокрых пятнах платье голубое... Он пуст, расшитый бисером кисет - На дне надежд последний бриллиантик. Затянут обязательства - корсет И в твердый узел завязался бантик... Шумит пустая ракушка-мораль. Подумаешь, душевные расходы! И так похожи на застывшую эмаль Холодные поверхностные воды...
Когда тебя терплю - Смешно и откровенно - Я так тебя люблю, Что набухают вены На мачте корабля.... Где устье, где запястье. Где небо и земля. Где счастье и несчастье. Когда тебя кормлю Овсянкой и кефиром - Я не тебя люблю - Я управляю миром. Где тоненькие швы, Контрольно-следовые, Невидимы, увы, Но смотрят, как живые. Когда тебя люблю - Как прежде, зло и точно - Я крепкую петлю Затягиваю прочно. Поверь в мою строку, Как в старую монету - И я еще смогу Перевернуть планету.
На времени тонкую нить, Нанизаны бусы событий, Порядок нельзя изменить, Посредством спонтанных открытий. И если теряется цепь, Размытая ливнем случайным, Быть ближе друг к другу - не цель, А только цена обещаний. Повсюду бушует весна, Предвидя сумбурность сирени, Она как и прежде нежна, Но счастье в плену безвременья. Для радости меньше причин, И поводов больше для грусти, Давай посидим, помолчим, И вместе плохое отпустим... Пусть не было так никогда, Я знаю, и это осилим, И с нами простится беда, Отчаявшись и обессилев...
Облака на небе словно из фаты.
Милые улыбки, яркие цветы.
Солнце по-весеннему ласково глядит
И румянит нежно шёлк твоих ланит.
Пр:
Праздничных тюльпанов улицы полны,
И пропитан воздух запахом весны.
Женщина, бесценна жертвенность твоя -
Скорбью или радостью выстлана Земля.
Сильною и хрупкой суждено здесь быть.
Пусть тобой рождённые в мире будут жить.
Злобных войн огнИще, канет в пустоту,
Лишь зарницы светлые славят красоту.
Злобных войн огнИще, канет в пустоту,
Лишь зарницы светлые славят красоту.
Пусть к Прекрасной даме вновь звучит сонет.
Жизнь с любовью сложит времени сюжет.
Защитит, укроет - от лихих невзгод
И счастливым станет каждый день и год...
Пр:
Облака на небе словно из фаты.
Милые улыбки, яркие цветы.
Солнце по-весеннему ласково глядит
И румянит нежно шёлк твоих ланит.
Облака на небе словно из фаты.
Милые улыбки, яркие цветы.
Солнце по-весеннему ласково глядит
И румянит нежно шёлк твоих ланит.
Солнце по - весеннему ласково глядит
И румянит нежно шёлк твоих ланит.
Позвоните мне, позвоните! Вы струною во мне звените... Ваши строчки со мною рядом... Ну и дальше - лесом и садом... Позвоните мне с вашей грустью... Вашей Францией... нашей Русью... Если что не дай бог приснится.... Если диск земной на -кренится... Позвоните туда, оттуда, Просто так - без стыда, без чуда, С головною болью, сердечной, с вашей памятью бесконечной... Позвоните, я все улажу... Усажу, уложу, разглажу... ....дело к вечеру, или к ночи. Одиноче и одиноче. Дело взрослое... Извините, Что то вроде - подать пальто- Это самое "позвоните!" Кто там был то? Не помню кто.
Снегом припорошит прошлого следы, И хрустальным блеском засияют льды. В музыке и красках - уходящий день, В ночь летит в упряжке сказочный олень. Хвойный запах ели и курантов бой, С шумной канителью, где друзья гурьбой. Ожиданье чуда, счастья и добра - В Новогодней сказке нет ни капли зла. Взрослые, как дети, вопреки годам, Верят в чудо - встречи и своим мечтам. И как в детстве снова Дедушка Мороз Праздничных подарков привезёт обоз. Но, уходит сказка и уходит ночь, День спешит на встречу, гонит стужу прочь. И с лучом рассветным смолкнет торжество Тихо в мир впуская праздник - Рождество!
Печальный зов далекой птицы, В чернильных лужах желтый лист - Душа беспомощно томится, Хоть день по-прежнему лучист. Прозрачен и хрустально светел, Свод неба дарит мне покой, Но холодок, едва заметен, Вплетается в привычный зной. И эта стынущая нота В просторах скошенных полей Несет предчувствие полета С прощальным криком журавлей. Печальный зов далекой птицы, В чернильных лужах желтый лист - Душа беспомощно томится, Хоть день по-прежнему лучист.
Давай чуть - чуть помедлим перед ивой, Которая не плачет, а смеётся. Какой она становится счастливой, Когда её листву ласкает солнце ! И облако с белёсыми кудрями, И яблоко до первого паденья, И зяблики с озябшими хвостами, И радуги лиловое затменье - Всё это прочно прогоняет вьюгу. Всё это предвещает нас друг другу.
Что, думаете, а?...до зимы дотянем? А ну, придёт? Что с вами делать станем... Как будем тосковать под Новый год... О том как жили-были красным летом. Как неохотно думали об этом. Как приближалась осень к нам, вот-вот. А вот и мы, в пальтишке-недомерке. Недолго ждать до основной проверки. Недолго до блаженного снежка - Который нас баюкает, качает, А все же и лицом к лицу сличает... Опознаёт счастливчиков пока. Счастливчиков без лифчиков. Покуда Идём зиме навстречу, ищем чуда. Минуя осень, все преодолев. Как будем все пережидать, подружки. Уж как мы любим, курочки-пеструшки, Наш дорогой сарай, родимый хлев. А до зимы мы все таки дотянем. Если себя самих же не израним. И будем тосковать под Новый год.... О том как жили-были красным летом. И неохотно думаю об этом Ищу своё короткое пальто. Все время попадается не то...
Закат покрасил тучку кудрявую в бордо, лошадок, запряжённых в прекрасное ландо. В повозке той сидела изящная мадам с усатым кавалером, что обнял её стан. Проезжая дорога пылила, но слегка. Лошадки раздували каурые бока. "Прогулка на закате, конечно, удалась, но было того мало", - так думал ловелас. "Чудесная погода, солидный кавалер, усы слегка завиты на англицкий манер,- так думала красотка с мехами на плечах,- с приличным капиталом, короче - при деньгах!" Катилось и катилось прекрасное ландо. У дамы заливалось румянцем всё лицо, когда поклонник что-то на ушко ей шептал - конфузы, вероятно. Но кто бы возражал?
1. Прекрасной птицы вечный зов... Я вновь тебя сквозь звёзды слышу. Освобождаясь от оков, Забыв о сне, иду на крышу, На самом краешке стою; Твоя мелодия бессмертна. И в унисон с тобой пою... О, Феникс, ты не безответна. Пр: Размахом сильного крыла Рисуешь ноты в небосводе... Сквозь годы я к тебе дошла, Мечтая ярко о свободе. 2. Нам подпевают голоса Парящих душ из поднебесья; Их счастья тихая роса Хрустальным звоном вторит песне. И тонкой нитью серебра, Струясь магическим узором, На бархат чёрного шатра Ложится вечность чудом хора. Пр: Размахом сильного крыла Рисуешь ноты в небосводе... Сквозь годы я к тебе дошла, Мечтая ярко о свободе. 3. Сквозь ночь свободою парю И, возрождаясь голосами, Я звёздам искренность дарю И наслаждаюсь небесами. И так до самого утра, Пока не гаснут звуки ночи, Продлится дивная пора... Быть может, счастье напророчит... Пр:2р Размахом сильного крыла Рисуешь ноты в небосводе... Сквозь годы я к тебе дошла, Мечтая ярко о свободе.
Преодолеть пространство чистого листа, войти в другое измеренье и Время - маятник качнуть слегка, поверив в наше совпаденье. И сочинять за часом - час, как всё могло быть - изначально, в тумане прошлого - сейчас, сюжет меняя тот - сакрально И в этом хрупком мираже, в его хрустальном обрамленьи скользить по чувственной волне, храня высокие стремленья.
Преумножит счастье август, выбрав потемнее вечер. У него особый статус - людям душу, словно лечит. Он с Надеждой дарит встречи, падая звездой хрустальной, продвигает цвет янтарный - ранней осени предтеча. Я задумаю желанье, звёздочка его исполнит. Это милое созданье непременно мне поможет. Яблони ломают сучья от плодов сочно - пунцовых. И созрели сливы тучей. Август высится над кровлей...
Птичка в клетке, фрукты в вазе, И цветок в горшке цветет. Почему-то стало важно: Недоступен им полет. Только падающий нежно С рыхлой тучи мягкий снег Напевает неизбежно: Ты свободен, человек. Не удержит нас на месте Ни больница, ни тюрьма. Наши мысли - словно ветер В бесконечности ума. Только радость и свобода, Только духа торжество. Снег идет. Сама природа Приближает Рождество.
Есть женщины, прекрасные как феи И нежные, как вешняя пора. Стихи и сказки рассказать умеют И песни петь до самого утра. Есть женщины ну, с ангельским терпеньем, Счастливым смехом, словно ручеёк, С божественным, чудесным вдохновеньем Источник коего беззуб, розовощёк. Есть женщины, почти как Авиценна, Что здравому рассудку вопреки Излечат (своего лишь) джентльмена Простым прикосновением руки. Есть женщины мудрее аксакала, Умеющие сердцем говорить. Награды большей я бы не искала: Причиной счастья в чьей-то жизни быть.
О жизнь, не тронь хоть ты мою причуду. Оставь меня такою как была. Перебираю мамину посуду. Обычные июньские дела. Тарелки с нежным яблоневым цветом. Салатницу, фруктовницу с портретом. Розетки с золотистым крендельком Да соусник с коротким козырьком. Придут ко мне мои большие дети. Единственные. Лучшие на свете. Таких ни у кого другого нет... Придут на ужин или на обед. А я мечу на стол, и не на шутку - Салат, картошку, рыбу или утку. И старенькая рифма не в зачет. Да и вино, как надобно, течет. Придут мои прекрасные потомки, А у меня тут - сумерки-потемки. И скатерть не постелена еще. И в солнечном сплетеньи горячо. Зайдут и скажут: пир у бабки-ежки! Да это ж наши плошки, вилки, ложки, Исписанные нотами листы И в вазах пересохшие цветы. Само собою - стол уже накрылся. И мамин тонкий запах испарился, Который над тарелками витал И сердце мое бедное пытал. Пытал, но и питал - как я ни плачу, Я знаю что могу и что я значу. Мой яблоневый цвет, мой старый друг. Не дюжина, но целых десять штук.
Звездам жить во Франции стало как-то нервно. С левыми в правительстве хуже во сто раз. Но они же, глупые, едут в де Жанейро! Им же ясно сказано - ехайте в Саранск! Ждет актрису пышную пышная Рассея. Ты ж душою русская - формы, например... Мы бы за компанию взяли и Касселя, Если б, разумеется, он вступил в ЕР! Фильмы голливудские, имидж суперменский - Нет искусства чистого в западном краю! Вас же с распростертыми ждет театр тюменский - На зарплату скудную, но зато свою! Тут тебе и творчество, тут тебе и нарты, И артисты крепкие - не тебе чета. Ты бы тут Каренину круче Киры Найтли Запросто сыграла бы у Бондарчука! Это ясно всякому - здесь гораздо лучше. Брезговать Московией звездам не к лицу. Сроду мне не нравилась Моника Беллуччи. Я в ней с фильма "Дракула" чувствовал гнильцу. Хочется в Бразилию - ладно уж, катись ты, Некоторым нравится царствовать в грязи... Франция разъехалась. Ладно уж артисты - Говорят, что вскорости съедет Саркози! Коля благодарности так и не дождался. Он в душе не НАТОвский, он за нас скорей. Вот бы попросить ему русское гражданство! Мы его бы приняли, даром что еврей. Это был бы, думаю, мощный жест финальный! Символ уважения к русским и к себе! Тут у нас достаточно собственных каналий, Ты бы с ними справился вместе с ФСБ. Там твои усилия пропадали втуне - Здесь народ покладистый, только припугни. Приезжай, Николушка, вместе с Карлой Бруни, Или, по-парижскому, со своей БрунИ. Ты б героем сделался истинно народным, Мы б тебе и звание - прямо из дверей... Но зачем ты, глупенький, едешь в город Лондон? Тоже русофобия. Ясно, что еврей. Мы-то сдуру думали - звезды, полубоги, Мастера политики, гении кино... Вы ж хотите, гнусные, утаить налоги! Хватит неплательщиков, тут своих полно. До свиданья, Моника! До свиданья, Коля! Предавайте Родину, честь ее и стиль... Если ж передумаете - вольному-то воля, - Приезжайте, жадины, мы вам все простим.
Пригорюнилась Яга на крылечке. Где же ты, Иван-дурак, всё на печке? Заходи на огонек, потолкуем. Хоть тебе и невдомёк, я тоскую. Баню жарко истоплю для начала. А потом и накормлю до отвала. Посидим с тобой вдвоём, чинно-ладно. Может, песни попоем- всё отрадно. Вопреки календарю снег замутим, Или солнцем одарю - спину крутит. Коль тебе не приглянусь - поправимо. Хошь, царевной обернусь раскрасивой. Василисою могу стать премудрой. Не узнаешь в ней каргу, даже утром. Отлежишь себе бока сидя дома. В лес дорога не близка, да знакома. Люди нас уже с тобой позабыли. Приходи ко мне, родной. Кто тут, ты ли?
Зачем ты утятину жаришь сегод? Ведь только что, только ушел Новогод... На что ты утятину тратишь? Как раньше, шпигуешь - и плачешь... Зачем ты еще и несёшь лосося? Притом, никого из детей не спрося? Зачем натираешь лимоном - По старым рыбачьим законам?.. Зачем же взяла ты огромнейших слив, Любая - как яблоко, белый налив? Зачем заливаешь сиропом И ставишь в духовку, все скопом? Зачем ты все это затеяла, а? Ну где же была же твоя голова? Ну нет бы - картошку и шпроты... Придут и сожрут, идиоты...
Когда в июльскую жару Прозрачен горизонт, Я потихонечку беру И раскрываю зонт. И если потерпеть слегка И подождать чуток, На зонт слетятся облака, Как пчёлы на цветок! А там подтянется, глядишь, Весёлых тучек рой... Ты всё по дождику грустишь? Скорее зонт раскрой! Любуйся тучей голубой И с места не сходя Держи все время над собой Приманку для дождя.
Взошла принцесса на балкон, Чтоб посмотреть воочию, Как бились рыцарь и дракон Однажды лунной ночью. Драконы - воплощенье зла, Их убивать - отрада. Принцесса розу припасла Для рыцаря в награду. Любовь поставлена на кон, Но есть одна загвоздка: Живущий в рыцаре дракон Любил смотреть на звезды. А рыцарь, что в драконе жил, Любил пиры и буйства. Принцессе каждый предложил Свои большие чувства... Она, едва упав в кровать, Задумалась об этом. Кого тут нужно убивать - Загадка для сюжета. Казалось бы, простой резон: Бери орла иль решку... Вот этот - рыцарь, тот - дракон, А если вперемешку? Остались в прошлом те века, Когда все просто было. Принцесса спит, она пока Обоих полюбила. Взошла принцесса на балкон, Чтоб посмотреть воочию, Как бились рыцарь и дракон Однажды лунной ночью.
Природа трепета полна - от сна опомнилась немного. Нежна как первая трава! В грязи измызгалась дорога. А лица тусклые людей мечтают ближе быть к природе. Взялась за дело побыстрей весна при всём честном народе. Корягу обогнул ручей и побежал ещё смелее. Сам по себе совсем ничей, о чём нисколько не жалеет. С зари вечерней до утра журчит ручей на верхней ноте, наполнив доверху края, при ясном дне и непогоде. Застряли в юрком облака, что ненароком заглянули из синей бездны высока, но хорошо - не утонули. Обиды мигом уберёт лишь пожелай - и "дело в шляпе". Об этом знает весь народ - зло тонет в светлой его ряби.
Природа - в облике любви, Согласно каждому сезону. Четыре женщины прошли Сквозь жизнь мою, как по перрону. С зимой очнулся поутру В разгар студенческих каникул; Не по любви иль по нутру Цветущий возраст промурлыкал... Весна была озарена, Смятеньем чувств к замужней даме. Как долго длилась та игра! Но главы кончились в романе... А лето - что с него возьмёшь?! Она была солисткой в хоре. Мы вмести пели с ней про рожь, Что колосилась в скучном поле... И только осенью седой В пустынном парке на аллее Сошёлся с будущей женой, О чем нисколько не жалею...
Пришла зима, пришла зима, Как будто никуда не уходила. На дне надежды, счастья и ума Всегда была нетающая льдина. Сквозь этот парк, как на изнанке век, Сквозь нежность оперения лесного Все проступал какой-то мокрый снег, И мерзлый мех, и прочая основа. Любовь пришла, любовь пришла Как будто никуда не уходила, Безжалостна, застенчива, смешна, Безвыходна, угрюма, нелюдима. Сквозь тошноту и утренний озноб, Балет на льду и саван на саванне Вдруг проступает, глубже всех основ, Холст, на котором все нарисовали. Сейчас они в зародыше. Но вот Пойдут вразнос, сольются воедино - И смерть придет. И смерть придет. А впрочем, и она не уходила.
Пришли, живём и любим мы в этот мир, где рой страстей, как хоровод осиный кружит, где вездесущий взор очей. Здесь Ангелам видны пороки, и демоны имеют власть. Людские помыслы высоки, и в бездну, так легко упасть. Пришли, живём и любим и смотрим вдаль за горизонт. Что нам дано нещадно губим, набата не расслышав звон. Небесный свет и наши тени, так не разлучны на земле, и чередою поколений в надежде молим о себе.
Приснились ландыши весной... Все в капельках росы! С атласной нежностью своей, Как дар, в руках Весны! Волшебный, солнечный дурман... Их аромат пьянит! Как ветреной любви, обман И манит, и пленит! Я соберу тебе букет, Любимой принесу... Тебе цветы, тебе привет От солнечной Весны! И много маленьких сердец, Раскрывшихся слегка... Тех белых ландышей венец Для нежного чела! О, как они тебе идут К счастливейшим глазам... Пусть аромат моих цветов Волнует сердце нам!
Привет, дружок. Уже вошло в привычку Стоять друг к другу грудью и лицом. Того гляди - нам пустят электричку По-над Садовым замкнутым кольцом. Они дробят нам наши тротуары. Они вскопали множество траншей. Хоть не шахтеры и не кочегары, Но мы не знаем, как их гнать взашей. Они нам город превратили в гетто. Они плевали - почта или сад... А мы сидим себе - и смотрим это, Как будто кто то все вернет назад. А не вернет. Лишь интернет отпетым, Последним людям, нам, принадлежит, А рыцарь тьмы, с лопатой и кастетом, Он тут царит, он ястребом кружит. И вот еще - ведет узкоколейку По переулкам старенький мигрант. Привез цемент, надвинул тюбетейку И распыляет антиперспирант, Чтоб не пахнуло грязным ароматом, Тяжелый мускус, человечий пот. Чтобы не мясом, застарелым матом И сапогами новеньких господ. Привет, дружок. Электропоезд бодрый. Пройдет насквозь Садовое кольцо, Они нас мучат, страшной козьей мордой Нам заменили прежнее лицо. Того гляди- запустят электричку По-над Садовым замкнутым кольцом. Привет- привет. Уже вошло в привычку Стоять прижавшись - грудью и лицом.
Привет, Вселенная! Ну вот я и проснулся! Как без меня тебе жилось-былось? В туман рассветный с головою окунулся, Умылся чистотой хрустальной рос... Что нового? О чем звезда ночная Поведала притихшим облакам? О чем волна холодная речная В ночи шептала строгим берегам? Сухой травы и листьев тихий шорох Не нарушал ли твой ночной покой? Не разметал ли вольный ветер ворох Соломы в поле под седой луной? Я распахну в звенящий день оконце, Приветственно махну волне речной, Затем неспешно прикурю от солнца И в путь отправлюсь за своей мечтой!
Есть признаки. Есть признаки беды. Все над моею бедной головою. То топором взмахнут, То головнею. На подземельном дереве Плоды. Есть признаки. Есть признаки нужды. Моей нужды в тепле и в человеке. Мышиное гнездо в библиотеке. Устала мышь. Пусты ее труды. Есть признаки. Но зоомагазин Не входит в отношения с мышами. Не делится судьбой и барышами. Мышиный дух- Он невообразим. А общий Грозный человечий дух Не признаками жив, А лишь разведкой. Мукою костной полной вагонеткой. Мышиною возней. Полетом мух.
Нам волшебный ковер судьбы Вьет по ниточке Пряха-Жизнь. Где все "если бы да кабы", Как ворсинки в одно сплелись. В кружевную тончайшую вязь Из желаний и замыслов нить, То спокойно, то вдруг торопясь, Ухитряется соединить. Там надежды есть розовый цвет, И потери легли, словно тьма. Многоцветья любви яркий след, И разлук сине-серых кайма. Из горячих цветистых страстей, Разговоров подкрашенных наших, Где изысканнее, где грубей, Пряха ткёт, ее почерк размашист. И далек и широк ее взор, Только лишь на большом расстоянии, Разглядеть сможем дивный узор, Там, где нитки мы видели ранее.
Пробился лучик золотой в небесную округу. Потухли звёзды. Кто теперь оценит их услугу? Взыграли росы серебром, луч срочно преломляя. День будет, видимо, хорош, коль рОсы сверху края. Шалун и вечный шалопай летел над лугом ветер. Настроен, впрочем, мирно был и в ураган не метил. И стадо пёстрое коров ленивое бродило. Светило выплыло. Река туманом задымила. Звенел хрустальный ручеёк, обтачивая камень. Прозрачен, в нитях золотых, что солнце вниз роняет. В нём отражались облака, а может, и купались, по-крайней мере, иногда, а после в путь пускались. Заполучить загар - мечта, чтоб был на мне в облипку. Зима студёная сняла, ободрала как липку. И мускулистым телом всем его я привлекаю - понравлюсь той, кому хочу с загаром, точно знаю.
Пробуждение природы Пробуждение души. Март придет - весны начало. Пробудятся ручейки. И земля освободится. Из-под держащих оков. Сердце вдаль мое помчится. Красок чувствую трезвон. Небо стало ярко-синим. И пушисты облака. И сияет теплым светом. Солнце, мятое слегка. В палисаднике свободно Запевают воробьи. Их чириканье задорно. И ласкают слух они. Вся природа встрепенулась. Движется она вперед. Нам как будто улыбнулась Время не меняет ход. Все в движении прекрасно. И кружится, и поет. Не бывает зря. Напрасно. День прибудет. Ночь пройдет.
Солнце землю осветило, Все сугробы растопило, Пробуждаются леса. По тропе бежит лиса. Заливаются ручьи И синички: - Чьи вы, чьи! Зайцы в ельнике играли, В новых шубах загорали И решили посмотреть, Как в берлоге спит медведь! А медведь уже проснулся, Сладко-сладко потянулся, Заревел, что было сил, Зайцам лапой погрозил. Зайки прыгнули в сторонку, И капель запела звонко. На реке растаял лед И поплыл как пароход. Пассажиром там сама Убежавшая зима.
Первый день весны из дома Уведёт тропой желанной. Мы дорогою знакомой Побредём. И постоянно Узнаваемы - узнаем Эти улицы и лица, Как кружатся птичьи стаи В самой лучшей из провинций. Не откладывая в долгий Пыльный и забитый ящик, Исповедуемся Волге В запредельном, в настоящем. Наша в этом есть провинность, Потому что мы - поэты - Лучшая из всех провинций До сих пор недовоспета. Мы её столичным лоском Не унизим, не обидим. Только здесь такие звёзды, Только здесь такие виды. Заграничным сладким кремом Мы её не разукрасим. Здесь тысячелетний Кремль. Персиянка. Стенька Разин. Мы поём - ведь кто-то должен Быль воспеть. А может, небыль? И невидимый художник Перекрасит наше небо.
Берег. Речка Раздериха. Сумерки. Кусты шуршат. Это бабушка Ежиха По кустам ведёт ежат. Друг за другом, словно строем, Не шалят и не спешат, Вслед за ней шагают трое Шустрых маленьких ежат. Зажигает небо свечки, В травах холод от росы, Бабушка ведёт их к речке Мыть чумазые носы. Утром около воды В сторону лесочка Можно видеть их следы Тянутся цепочкой.
Нарядное платье, Причёска, улыбка - Из домика чинно Выходит улитка, Чтоб молча смотреться В большую росинку, Расправив на шее Цветную косынку. Узнает себя В отраженье улитка - Нарядное платье, Причёска, улыбка, Цветная косынка С резной бахромой... Довольно хихикнет И - снова домой.
В образе оборванной юродицы, С окликом потерянных детей, Проходила мимо Богородица Череды захлопнутых дверей. В утренний мороз, ступнями белыми, На излёте тысячи ночей... - Люди-люди, что же вы наделали Под Покровом милости моей? Из окон летят скупые грошики, Прокляты законников хулой... - Как живется вам, мои хорошие, Под защитой Благости святой? В храмах за роскошными пределами, В каменных палатах у господ... - Люди-люди, что же вы наделали? - Слышится у запертых ворот.
Проходит день, проходит месяц, уж, птицы собрались на юг, и вечность целую не вместе, так времени замкнулся круг. Уносит в этой карусели, и цепью к ней пригвождены, ещё немного белые метели осенние сметут следы. Где весело кружило лето, наивно путая мечты, там в окнах брезжили рассветы, дарили щедро рай цветы. И только эхом отдаётся, и растворяется во снах, лишь, песней тихо отзовётся и жить останется в стихах.
Проходят годы чередой, Ушедшее во снах таится, Уносит с талою водой, Забытых будней вереницы. Как каплей падает в ладонь, И незаметно испарится, Недолговечна жизни бронь, И этот день не повторится. Узором тонким на листе, Штрихами резкими от ветра, Что предначертано в судьбе, Потоками сокрыто - света. И празднует свой день душа, Когда находит тайну смысла И все сомненья сокруша, Обид и зла стирает числа. Но все печали не унять, Душа болит или тоскует - И только Божья Благодать, Ей мир и тишину дарует.
Что вот ты сделаешь, когда как-то вдруг Вся земля из под ног убежала.... Убежала, ушла из под ног, из под рук, Будто и не лежала Под ногами, уверенно и горячо, Не давала совета. Не ощущалась почти как плечо, Плечо человека. Ни земля, ни воздух. Ни огонь, ни вода, ни сила. Ни душа, ни возраст - А нечто что невыносимо. Остаюсь со своим стишком. С детской своей любовью. Ни на крылышках, ни пешком, Все само собою. Забываю, но помню. Земля-Земля. Пропадаю с радара. Ничего не случилось. Ляляляля. Я почти не страдала.
Пропахнуть поездом, пропахнуть тамбуром. Купе плацкартное, далёкий путь. Нагрянуть засветло, нагрянуть табором, Сон разогнать её, в глаза взглянуть. Кто говорит "Прощай!", кто "До свиданья!", Ведёт к прощению обиды след. Вокзал, перрон пустой, зал ожидания, Горит вдали надежд зелёный свет. Пока в ночи вагон бежит-качается, Мечтать о пристани счастливых дней, Не думать загодя, что всё кончается, На верхней полочке грустить о ней. И как любимое, и как нежданное, Как то, чего уже не может быть, Вблизи и издали смотреть в глаза её И слова лишнего не говорить. Кто говорит "Прощай!", кто "До свиданья!", Ведёт к прощению обиды след. Вокзал, перрон пустой, зал ожидания, Горит вдали надежд зелёный свет.
Заказан был небу серебряный цвет. И звёзды дарили двоим яркий свет! Вот так, под звенящую музыку слов, Прощалась любовь... Шептали берёзы и пели ветра, Что сердце не камень. Любовь - не игра. Но даже луна не сумела помочь Спасти эту ночь. Прочерчен по сердцу обидою штрих, И шёпот синеющей дали утих. Молчанье умеет играть тишиной С любовью земной. На плачущих ивах дрожал лунный блеск, Который из глаз её нежных исчез. И в сумерках неба летела звезда, Не зная куда...
Давай прощаться, странный март,
друг тихих тайн и темных пятен,
Был так небрежно-неопрятен,
уснувший в лужах твой асфальт...
Печален вид твоих полей,
не оценивших шик фиалок,
Без них пейзаж весенний жалок
и мало радует людей...
Давай прощаться и прощать...
Пусть время утекает в вечность,
но миг последний - бесконечность,
чтоб пожалеть, принять, понять...
Огромный узел унеси,
а в нём остатки серой грусти,
Ступай, легко тебя отпустим,
остаться даже не проси...
Не будь унылым, улыбнись,
твоё предназначенье - сырость,
И если что-то не случилось,
пусть пустоту заполнит жизнь...
Давай прощаться, странный март,
друг тихих тайн и темных пятен,
Был так небрежно-неопрятен,
уснувший в лужах твой асфальт...
Растает облаком небесным, прошедший день, как отзвук сна и станет миражом чудесным, где чувств качается волна. Там ночь сомкнет свои обьятья, впуская звёздный хоровод, а сумерки наденут платья на силуэты у дорог. И лунный свет прольется в темень, в туманные озёра вод, и млечный окунется бредень, пронзая тёмный небосвод. Где тишина - царица ночи, укроет тайною своей, погасит окон сонных очи и воспоет любовь Орфей.
Тот, кто тебя однажды покидал, Исчезнув неожиданно, мгновенно, Оставив свой очаг, родной причал, Прощения достоин, несомненно... Того, кто хоть однажды предавал, А может не единожды, не дважды, Слезами путь обратный поливал, Прости, ведь ошибаться может каждый... Да будут прощены тобой навек, Предавшие, покинувшие, злые, Великодушен, добрый человек, Когда свои обиды пересилил... Прощу и я своих врагов-друзей, Предавших или бросивших однажды, На это Богом дан прекрасный день, Простить друг друга - это очень важно...
Я не скажу, что зла не ведал, Но в день воскресный, над землёй, Над русским полем тише снега Летит прощение моё. Летит Прощённым Воскресеньем В закатной огненной тиши Снежинкой белой всепрощенье, Снимая груз с моей души. Летит бесплотно, неприметно, И над водой, и в облаках, Летит оно из тени к свету На белых ангела руках. Летит, и хочется мне верить, Что и тебя оно найдёт, И в час вечерний на колени Лучом закатным упадёт.
Проснулась и стояла у окна. Кругом - одна гусарская баллада... Прошла война. Москва не спасена. Но, может, ей самой - Не очень надо? Проснулась. Не готовая к борьбе, Доверила себя Стеклу и свету. А наверху - Коро? Моне? Курбе? - Одну большую вывесил монету Неровную, У нас тут тоже Рим. Как можем, так чеканим Понемногу. Но тут и замигал через дорогу Малютка-самолет. Парим, парим!..
Проснуться утром, сны развеять в туманах мутных у дорог и вновь в твою любовь поверить, вплести мелодией меж строк. И растворить в рассветах ранних, ночную призрачность теней, чтоб звезд сиянье млечно-дальних, соединить со светом дней. В весеннем, нежном навожденье испить сиреневый дурман, в черёмух белое цветенье, вместить блаженство всех нирван. Вдруг замереть на дивной ноте, унять секунд спешащий бег и на последнем повороте найти спасательный ковчег.
Просохла летняя тропинка. Роса с полей слетела ввысь. На пальцах тоненькой рябинки Еще рубины не зажглись. Еще в лесу для русской печки Не заготовлены дрова. И, как ушедшая навечно, Забытым сном звучит "зима". И ветер сказкой в окна дышит, Где деревенские дворы Живут своей особой жизнью, Как параллельные миры. Где топят бани, чинят крыши, Под окна садят тополя... Живет не видно и не слышно Святая русская земля.
Простите, но стихи не я пишу, Я их писать-то вовсе не умею... Высокий слог не для меня, не смею... Сам написав стихи, скорее рассмешу. Ну вот не надо только про мои стихи... Ну вот не надо только про мои стихи... Ну в чем-то повезло, а где-то - мимо... Но Муза за спиной моей незримо, Простив мне от поэзии грехи, Всё шепчет на ухо малиновые строки, О том как надо мне писать стихи, А я за ней стенографирую уроки... Простите, но стихи не я пишу, Я их писать-то вовсе не умею... Высокий слог не для меня, не смею... Сам написав стихи, скорее рассмешу. Простите, но стихи не я пишу... Я просто с Музой в такт один дышу...
Простое сложится в слова, Лоскутной тканью обернется. Пусть жизни выткана канва, Узор цветной в нее вплетется. Мозаика из дней, минут - Причудливо свой мир рисует, Надеждой навсегда сомкнут, Кто радость и любовь рифмуют. Пусть весело бежит строка, Угрюмость пряча в закоулки. И светом полнится душа, Выходят пары на прогулки. Простое сложится в слова, Лоскутной тканью обернется. Пусть жизни выткана канва, Узор цветной в нее вплетется.
Провожаем Старый год, дни последние считая, память кружит хоровод, дат страниц листая. Что сбылось, и не сбылось, и осталось в грёзах, что, как в пропасть сорвалось, потонуло в слёзах. Где порхает мотылёк, счастьем мир окрашен, и прекраснейший цветок, радугой раскрашен. Время крутит колесо, катит по Вселенной и взметнулось высоко, Музой вдохновенной. Пусть, прольётся звёздный дождь, загадай на счастье - все печали превозмочь и любовь в участье.
Все опоздавшие и все успевшие, Прислушайтесь: по всей святой Руси На клиросе уже запели певчие. Молитв уже летят слова в высИ. В косынке белой юная псаломщица. Ниспослана ей чудная стезя. Она поёт. И больше лгать не хочется. Поёт. И не уверовать - нельзя. "Молитву пролию ко Господу", - В платочке белом юная псаломщица Поёт и мнится, что с икон сойдут Святых пророков светлые пророчества. Уймут Христовы муки. Одиночество Забудут человек и Божество.... Поёт она. И больше лгать не хочется, Лишь жить и верить в Воскресенья торжество.
Птица-муха, птица-муха
Любит птицу-мотылька.
У ней сердце бьется глухо,
Да еще дрожит слегка.
Птица-божая коровка,
Разноцветные крыла,
Так вчера легко и ловко
Все что было - отняла.
Птица-муха, птица-муха
Любит птицу-мотылька,
У ней в сердце зло и сухо.
Злость, и сухость, и тоска.
Та, другая, кружит танец,
Над жасминовым кустом
У нее на крыльях глянец,
У ней молодость притом...
Птица-муха, птица-муха
Молчалива и бледна.
И за что ей эта мука
Невозможная дана?
...О не трогайте знакомых,
Бойтесь ближних укорять!
Песнь из жизни насекомых -
Им- то нечего терять.
Птичку отчаянья крепко держу в кулаке. Щупаю косточки. Пёрышки перебираю. Клювик кровавый заботливо ей вытираю. Руку к окошку тяну, чтобы на холодке, в холодке. Птичка отчаянья уж не стрекочет давно. Лапкой когтистой не бьет мне в ладонь, не бормочет. Сердце, пожалуй смирилось, а горло не хочет - Чтобы последнее в жизни закрылось окно. Птичке отчаянья снятся Руан и Бордо. И Орлеан напоследок, я пальцы сжимаю. И по звонку позвоночник хрустящий ломаю. И небольшие жемчужины сыплю в гнездо.
Птицы осенью тянутся в стаи, Птицы с холодом тянутся к югу. Улетают друзья. Улетают. По прогнозам обещана вьюга. Для чего отпускаешь, Россия, В иноземные дальние дали? В новом небе безоблачно-синем Отзываешься криком печали. Разве будет Отчизна другая? Будут ярче и пристальней звёзды? Улетают друзья, улетают, Покидая обжитые гнёзда.
Осень скоро сдаст свои права,
И с деревьев, взгляд куда ни кинь,
Облетела почти вся уже листва,
В небо взвился ровный птичий клин.
Птицы улетают - до свиданья!
Покидая наш любимый город,
Прокричали птицы нам прощанье,
Обещая вновь вернуться скоро.
Улетают, улетают птицы,
Их ждут за морем тёплые края.
Только вот ночами будет сниться
Им родная русская земля.
Возвращайтесь, как и обещали -
Вам не нужно покупать билеты.
Возвращенье ваше означает
Приближенье лета. Лета... Лета!
Рогами и обидами увенчана, Замкнувшись в нетерпимости своей, Она решила мстить замужним женщинам И напрокат брала чужих мужей. У ней свои неписанные правила - Годами, сделав важное лицо, Зачёт иной заочнице не ставила, Завидев обручальное кольцо. Пр Я помню в детстве пункт проката - Там, у кремлёвского угла, Где выдавали самокаты На час или на полтора. Была когда-то скромная и милая, Но доконал её чужой уют. Всех возвращала, пусть слегка измыленных, Чуть измочаленных - назад, в семью. Рогами и обидами увенчана, Замкнувшись в нетерпимости своей, Она решила мстить замужним женщинам И напрокат брала чужих мужей. Пр Я помню в детстве пункт проката - Там, у кремлёвского угла, Где выдавали самокаты На час или на полтора...
Пушистый апельсинный кот На фоне зимней проседи - Весну дурманящую ждет, Похоже, с самой осени, Встречая серенький восход В поля цветные просится! Мурлычет песенку под нос На белом подоконнике: Лишь только кончится мороз - Меня вы не догоните! И я с ним марта жду всерьез, Как все солнцепоклонники! И пусть пока еще грустим, Но лапы напружинили: Мы прямиком в весну летим, Где почки тополиные, И солнце, с жаром молодым, Сосульки лижет синие!
Кружит в белом платье
Девушка-невеста -
Снежное ненастье
С ветрами норд-веста.
Время крутит стрелки,
Складывая в метры,
Словно в клетке белки -
Счет на километры...
Белые снежинки
Падают на плечи,
Капельки-грустинки
Острием навстречу.
Солью за терпенье
По открытым ранам,
Бурное кипенье
Песенным шаманом.
Чайничек с заваркой,
Шоколад от грусти,
Ворон, ты не каркай
В пустоту акустик...
Комнату пустую
Меряю шагами,
Мысли вхолостую
Ходят табунами...
Плачут красным воском,
Догорая свечи...
Тихим отголоском
Тянется: "До встречи..."
Пусть музыка прольётся, С дождями весело кружась, Осенним вихрем пронесётся, По лужам солнце расплескав. Помчит вприсядку с ветром Над крышами гоняя облака, Потом взгрустнёт сонетом И с тучею всплакнёт слегка И словно ноты лягут листья На нотный стан земных дорог. Прощально в небе стая птичья, Глядит на свой родной чертог. И балом этим правит осень, На золото всю зелень поменяв, Мотивы яркие на паперть бросив, И лёгких паутинок вязь.
Пусть утро будет протяжённым, Растянутым на два часа, Когда к словам ночным сожженным Придут земные голоса. Когда глубокие сосуды В узлы сплетаются во мне, А вздохи странной амплитуды Слетаются в том позднем сне - Ты сдерживаешь ход событий. Не грузишь. Утренний пейзаж Оглядываешь без открытий. Но этот час себе отдашь, Такой, между землей и небом. Такой, между зимой и летом. Такой, колеблемый как нить, Чтобы волшебное приснить.
Пусть весна цветёт в душе - Нежным первоцветом... Пусть на новом вираже - Яркие рассветы, Освещают жизни путь, Где любви таится суть. Где сбываются надежды, Где друзья с тобой как прежде! Где сбываются мечты, Снова вместе - я и ты! Пусть мечта, как солнца луч, Разгоняет бренность туч. Пусть счастливые минуты Будут с Вечностью сомкнуты. И на новых дней страницах - Радость светлая вселится. Где сбываются надежды, Где друзья с тобой как прежде! Где сбываются мечты, Снова вместе - я и ты!
По темному лесу идут муми-тролли, Покинув уютный и солнечный дом. Тюльпанчик светящийся держат в ладонях, Хоть страшно и холодно - им нипочем. В опасном болоте плывут муми-тролли, Листочек стал лодкой, а хвостик - веслом. К ним тянется Змей, он хитер и прожорлив, Но выход найдется, им все нипочем! Снусмумрик пять тактов свои напевает, Ондатр в философию весь погружен. Пока бутербродов от мамы хватает - Для троллей с друзьями все-все нипочем! А после на небо глядят муми-тролли: Комета к земле мчится с красным хвостом, И высохло море, и звери примолкли - Но мама спасет, все-все-все нипочем!
Если я очень крепко сплю, Где-то бродит моя душа А вот где - это ей решать. Я же... глупые сны смотрю. По вселенной, на волоске, По волшебным чужим мирам Прогуляется налегке И домой - в человечий храм. Иногда, вдруг очнусь во сне, А душа говорит: "Гляди! Это кратеры на Луне! Вот вселенная впереди! Это, видишь, далёкий мир, До него вам не долететь. Ну а мне, если захотеть, Долечу за короткий миг. Сто чудес покажу тебе Но на утро, не обессудь - Может вспомнишь чего-нибудь Но увы не поверишь мне."
Там - нам всем ничего не будет. Все дозволено. Путь открыт. Ни девятый круг не остудит, Ни четвертый не опалит. Мы напрасно думаем, братья, Что грозна небесная рать. Ох, и жалкое же занятье - Нас - таких!- посмертно карать! Нам едва ли грозит по смерти Тот трагический поворот - Сладострастно ждущие черти И большой набор сковород. Это здесь в центрифуге судеб Мы летим по своим кругам. Там - нас всех никто не осудит, Так что кукиш нашим врагам. И когда распоследней бурей Наши грешные дни сметут,- Там - нам всем ничего не будет. Нам за все воздается - тут.
Пыльцу и пыль смывая, прошёл весенний дождь и в небе радуга играя, ликует - мир пригож! Умылись яркие поляны, зелёные открыв глаза и клейкие листочки пряно, влекут - и вот пчела в своём кружится танце, зовет на пир подруг, и на небесном глянце сияет солнца круг. И весело щебечут птицы, зовут друзей на торжество и новые открыв страницы, весны справляют рождество!
Мы сегодня такого зверья
Насмотрелись - пушистых, хохлатых...
Никаких недомытых-помятых,
Как, к примеру, собака моя.
Все покорны, невинны, просты.
Все готовы в очаг и на вертел.
К очистительной ласковой смерти -
Ради царствующей красоты.
Пусть хоть где то порядок живет.
Пусть хоть куры и утки несутся.
Может, только они и спасутся,
Когда всех нас в куски разорвёт.
Канарейки. Да боже ты мой.
Голубки или кролики, братцы.
Или мы, палачи и паяцы...
До чего ж неохота домой.
Человечки. Вы мне не родня.
Разве пёс разгильдяйский утешит.
Вот он лапою за ухом чешет.
А ещё - никого у меня.
Мы сегодня такого зверья
Насмотрелись - пушистых, хохлатых...
Никаких недомытых-помятых,
Как, к примеру, собака моя.
Не знаю уж кто как - я точно улыбаюсь,
Заметив вдруг венок у каменного льва.
Сердить его боюсь, улыбку скрыть пытаюсь -
Так весело горит у Левы голова.
Хоть царь зверей привык своим суровым видом
Почтение и страх всем подданным внушать,
Но и ему смешно, и нету в том обиды,
Что рыжие огни слетаются, кружа...
Кто плел ему венок? Наверное, девчонка
Под кленом собрала сияющую медь,
А у самой в глаза все время лезла челка
И льва она пока просила не смотреть.
Надела с торжеством: теперь - сказала - можно,
И зеркальце ему придвинула к глазам,
Чтоб каменная грусть сменилась осторожно
Вполне живым смешком навстречу небесам.
И станет душу греть ему огонь кленовый,
А ветер наметет ковры у царских ног.
И будет лев стоять теперь с улыбкой новой
Вдыхая, наконец, осенний ветерок.
И радостные сны приснятся этой ночью:
Когда луна свой луч серебряный прольет -
Он будет танцевать и ждать огонь восточный,
Уверовав, что свет отныне не пройдет
Расцветали маки
На степном просторе,
Превращали поле
В пламенное море.
Море с алой кровью,
Море с красной пеной,
С огненной любовью
Среди жизни бренной.
Расцветали маки,
Шапками колыша,
Словно угольками
В серцевинках пыша,
Раскрывали душу
Всем ветрам навстречу,
В память о любимых
Зажигая свечи...
Розовели маки,
Заливаясь краской,
Бархатом бордовым,
Приглашая в сказку.
И дурманный запах
В воздухе тревожил,
Маковым раздольем
Мне сердечко гложил...
Расхристанна, растрачена, Монетами расхвачена , Разменяна, потеряна... И нежностью измерена ! Заученна, замучена, надеждами приручена! Закована, заревана, И по шкафам рассована! Поругана, порублена, И нами же загублена! Заплакана, запутана, В лоскут любви закутана! Изрезана, исхожена... На след огня похожая! Бесстыжая, бесстрашная, И как тайфун опасная! Расхристанна, растрачена, И кровью все оплачено! Не яркая, не новая, На млечный путь наколота... ........................жизнь!
Раскуси-ка, бабушка, Мне орешек грецкий. Зубки твои крепкие Слепят белизной. А мои остались В армии советской, Под землёй казахскою, В шахте пусковой. Расчеши-ка, бабушка, Мне волосик детский. Кудри твои белые Слепят белизной. А мои остались В армии советской, Под землёй казахскою, В шахте пусковой. Ой, заплачу, бабушка, Ой, напьюсь стрелецкой - Намекают девушки На мой грех мужской: Говорят, остался он В армии советской, Под землёй казахскою, В шахте пусковой. Но одна решилася В этой жизни светской, Лысому, беззубому Назвалась женой. И нет у ней претензии К армии советской, Знать не все теряется В шахте пусковой.
Распахнул пальто бродяга-вечер, Чем всё это кончится не знаю... Тихо опустила мне на плечи Свои руки женщина чужая... Почему-то путаются мысли, Я любви своей не понимаю... Неизвестность облаком повисла, А морозный воздух опьяняет... Чужая женщина С глазами цвета моря! Чужая боль, Чужое наслажденье... Ты облако невыплаканной боли, Ты чей-то ангел, Чьё-то наважденье... Голые рябины замерзают, От мороза все стволы в прорехах... Чем всё это кончится не знаю, Предложу ко мне сейчас поехать... Ты оставишь на моём пороге Чемоданы глупых объяснений, В холостяцкой маленькой берлоге Будем есть сливовое варенье... Чужая женщина С глазами цвета моря! Чужая боль, Чужое наслажденье... Ты облако невыплаканной боли, Ты чей-то ангел, Чьё-то наважденье... Утром снег печаль твою накроет, Я пойму,что есть на свете счастье... Жизнь порою ничего не стоит, Если не наполнить её страстью... Застегнул пальто бродяга-вечер, Подарив нам это приключенье... Были в моей жизни твои плечи, Слаще, чем сливовое варенье...
Распять лукавые мечты,
гвоздями проникая в сердце,
где равнодушия тщеты,
в немом звучаньи терций.
Пунктиром черт и междометий -
они слетают на листы,
картинки сказочных соцветий,
фантазий хрупкие цветы.
Реальны - окон панорамы,
в них дождь, иль снег летит...
Опять, февраль из вечной драмы,
сомненьем голову кружит.
В метелях вьётся, - заметая,
зимы недужные следы.
Живет надеждой птичья стая,
вернуться в вешние сады.
В весны поверив неизбежность,
в ее стремительный приход,
где льды растопит солнца нежность,
лазурным станет небосвод.
И расцветет Любви Творенье
под чистым небом голубым.
И станет каждое мгновенье
желанным счастьем неземным.
Август тянется словно расплавленный мед С терпким запахом вызревших трав, То жуком по листочку тихонько ползет, То взметается птицей стремглав, Положив два крыла на тугой небосвод Переходит в парящий неспешный полёт, Чуть пером шевеля, над полями плывет И в медлительной сладости прав. Лето словно обед из горячих трех блюд: Были мы голодны до тепла, Быстро скушал июнь стосковавшийся люд И жара нам июль испекла, Как слоеный пирог из небесных причуд, Только август, на третье, насытившись пьют, И смакуют прощальный нагретый уют Словно чай, но пуста пиала. Скоро нам выходить под дожди сентября, Бабье лето помашет рукой. В нашем летнем кафе выключаются бра, Наполняя все ночи тоской. Но пока еще можно поднявшись с утра Пить настой свежескошенных трав, И остатки тепла по лугам подобрав, Смаковать этот мягкий покой. Ты прекрасен, мой август, ты так величав, И пока я любуюсь - постой.
Расплескалась синева, расплескалась, По тельняшкам разлилась, по беретам, Даже в сердце синева затерялась, Разлилась своим заманчивым цветом. За дюралевым бортом шум моторов, Синева лежит на крыльях, как краска. Ты не бойся синевы, не утонешь, Это сказочная быль, но не сказка. Помнишь в детстве на коврах-самолётах Неизвестные открыли маршруты А теперь нашлась нам в небе работа Синевою наполнять парашюты. А теперь нашлась нам в небе работа Синевою наполнять парашюты. Расплескалась синева, расплескалась, По петлицам разлилась, по погонам, Я хочу чтоб наша жизнь продолжалась, По суровым, по десантным законам. Я хочу чтоб наша жизнь продолжалась, По суровым, по десантным законам.
Наконец в небе синь - распогодилось,
Там овец-облаков поубавилось.
Видно гнал их пастух ночь без отдыха -
Веселились они, кучерявились.
Он решил не пасти тучи чёрные,
А собрать самых нежных и перистых -
Золотою расчёской расчесывал
Под овчарок-ветров свист и пение.
Каждый луч гребешка - как сокровище,
Только серых овец шерсть колючая
Вновь ломает зубцы и приходится
Сильным ливнем с протяжными крючьями
Выдирать шерсть с боков стада вечного,
И слетают клочки к нам на головы,
Но не жёлтые, нежно-беспечные,
А в цвет белого тусклого олова.
Золотое руно не досталось нам,
Морось падает серыми прядями.
Где пастух стриг овец без усталости -
В небесах будет вечная радуга.
Наконец в небе синь - распогодилось,
Там овец-облаков поубавилось.
Видно гнал их пастух ночь без отдыха -
Веселились они, кучерявились.
Расскажи, какая разница - Где дневать, где ночевать... Вот и едет твоя странница Дальше песни распевать. У неё платочек в сумочке, И автобусный билет Перед ней лежит на тумбочке. А ведь ей не двадцать лет. Расскажи ей - как из пламени Искра синяя летит. Побывали и поплавали... А она и не грустит. Что ей там такое видится, Что покою не даёт - Что хихикает, бесстыдница, Или песенки поёт.
Покажи мне, расскажи, Чьи рога торчат во ржи? За лесами, за холмами Раствориться не спеши! Расскажи мне, покажи, Как поля цветут в тиши, Как ликуют в синем небе И безумствуют стрижи! Расскажи мне, покажи, Где у нас живут моржи, Кто придумал снег и море, Книги и карандаши? Расскажи мне, покажи, Дружат ли с лисой ежи, Что внутри Земли и Солнца, И в космической глуши? Расскажи мне, покажи Где горит огонь души, За лесами, за холмами Раствориться не спеши!
Расскажи мне сказку, Бабушка моя. Я закрою глазки Слушая тебя. И под голос ласковый Сладко я засну. Расскажи мне сказку... И еще... одну... В полутемной комнате Лампы свет дрожит. Бабушка, про что-нибудь Мне сказку расскажи!.. Как же интересно, КрУжит голова... Пусть там все известно, Все как дважды два. Я закрою глазки, Не смогу заснуть... Расскажи мне сказку... Хоть про что-нибудь!.. На коленях бабушки Книжечка лежит. Прочитай мне сказочку, Мне сказку расскажи!..
Уходит ночь поспешной невидимкой, Оставив на прощанье грусти сень. Мой светлый город в предрассветной дымке Улыбкою встречает новый день. Под бой часов проснулся старый Кремль. Ласкает солнце шлемы куполов. Столетьями в его морщинах дремлет История нетлеющих веков. Мне слышится в раскате их далёком Прообраз наступающего дня. Вот-вот - и просветлеют стёкла окон - Ничем рассвет грядущий не унять! Считая дни - закаты и восходы - У Волги-матушки - живой воды - Мой город строит мощные заводы И новостроек стройные ряды. Цветёт в манящем запахе акаций, Труду и вдохновению - родня. Светает. С добрым утром, астраханцы! Счастливого вам трудового дня!
Рассвет окрасился весной, Закат не предвещает осень, И нам легко опять с тобой, Нас птичий гвалт по жизни носит. Как тыщи-тысяч лет назад Мы рады года перемене, Вперёд не глядя наугад, В угоду взрощенным волненьям. Стоять и думать? не сейчас! Тебя поймает безрассудство, Весна, весна пришла для нас, Чтоб показать своё искуство. Рассвет окрасился весной, Закат напомнит - скоро лето! Иди вперёд, иди, не стой, Всё для тебя, и чудо это...
Растопит весеннее солнце Прозрачные льды и снега И выпьется счастье до донца, Цветными лучами пьяня. Мир, воскрешенный весною, Оживший от зимнего сна - Ликует и клейкой листвою На дереве почка полна. Вновь, как на чудо дивятся, И светятся лица людей - Любовью - главным богатством, И радостью солнечных дней. Опять повторится с начала, Как в круге земном бытия, Цветенье сирени и в мае Призывная трель соловья.
Кто бил челом, кто умолял? Мечты сбываются простые: Растут хрустальные поля Заснеженной моей России. Притихших сосен замер лес, Стоит погасшими свечами, Где звёзды белые с небес Кружат холодными ночами. На косогоре за рекой, Туманной, матовой стеною, Застыл вневременный покой Невыразимой красотою. Бессилен ум, бессилен слог И человечий дух нищает, Покуда Бог, покуда Бог Здесь Рождество предвосхищает.
Раз снежинка, два снежинка - Новогодняя картинка. На стекле Мороз рисует, Зимушка-Зима колдует. Снег летит, его так много! Замело к пруду дорогу. Три, четыре, пять, неспешно Дед Мороз идёт потешно. Раз снежинка, два снежинка. На окошке тает льдинка. Я желанье загадаю... Быть с тобою я мечтаю! Ты пришёл! Спасибо Боже! Рада я и ты мне тоже! Новый год стучится в двери! Я люблю тебя и верю!
Раздвигая летейские воды,
Попирая закон бытия -
Ты житейские ешь бутерброды,
Их готовила дочка твоя.
Не салат в оловянной посудке,
Не супец в золотом котелке,
Не поджарены куры и утки
В керамическом чистом лотке...
А вот это, чтоб хлеба и сыра
Поместилось в дорожной суме...
Апельсина ядреная сила,
И водичка - та тож по тебе.
И салфеточка есть, и пакетик.
И с цукатами там пирожок.
Слава богу, спасибо... Ах, светик.
Твой хозяйственный, взрослый дружок.
Мы же видим, как все замутилось -
Раскололась на щепки Москва.
А бывало - катилась, светилась
И вязала свои кружева.
Но прислушайтесь к песенке старой:
Там где белка орехи крадет-
Это мама- с гитарой, с гитарой,
Аки посуху, морем идет.
Разгадывать всю жизнь загадки, что преподносит нам судьба, и не играть пугливо в прятки, взглянуть открыто ей в глаза. Мечтою увлекаться просто. Реальность лучше иль пошлей. Зато, и меч заточен остро, зато и мир с утра светлей. Когда усталость одолеет, как в полдень, словно дремота, пусть вера всё преодолеет и не нависнет пустота. И все законы мирозданья, не встанут "против" на пути, и примет Бог Свое созданье в объятья той Святой Любви.
Кружевных деревьев вязь В чисто русском стиле. Телефонной связи власть: "Как ты там, в России?" Гул охрипших проводов На краю разлуки. Вот и сделалась любовь Суетливой мукой. От себя не убежишь В жалящее лето. Ведь во всём, что значит жизнь - Родины приметы. Снежный плен родных могил Вечно будет сниться. Белым кружевом застыл Иней на ресницах.
Разговоры, разговоры... Неизбежно, целый день. Разговоры, словно воры, Время жизни тащат в тень. Что-то мне жена родная Объясняет без конца. С первых звуков тему знаю, С выражения лица. Постепенно закипаю, Как заправский самовар, И вовсю перебиваю, Вывожу наружу пар. Даже мама, даже мама, Самый близкий человек Повторяет мне программы Про погоду и про снег. Я ведь умный, в интернете Все прогнозы посмотрел, Но недавно я заметил, Что у слов другая цель. Что совсем не так уж важно Кто куда и что почем; Люди говорят не с каждым - Я - доверьем облечен! Мне, и никому другому, Может плакаться жена. Это - гимн родному дому. Я вникаю, допоздна. И сижу по стойке смирно, Подбородок смотрит ввысь, Разговоры - пуповина, Наша связь и наша жизнь. А когда попросит мама Повязать на шею шарф - Не кручу башкой упрямо Типа, хватит, не мешай. Я с улыбкой обнимаю Маму добрую мою, Восхищен ее вниманьем, Говорю ей, что люблю. Словно песня из тумана Долетают голоса. Что-то может быть обманно, Но ведь главное - глаза! И заботливые руки, И любовь, что есть в сердцах. С губ родных - любые звуки Буду слушать без конца.
Вот если б речка берега,
Хотя б на миг соединила,
Я знаю, ты б любить смогла,
Ведь ты меня не позабыла!
Ты берег к берегу прижмись,
Переплетайтесь ветви ивы,
Губами к сердцу прикоснись,
И оживут любви мотивы.
А речка быстрая бежит,
Журчит, не ведая печали,
Разлучницей она спешит,
Меж берегов течет к причалу
Ты берег к берегу прижмись,
Пусть речка дальше лентой вьётся,
К руке рукою прикоснись
И нежно сердце встрепенётся!
Вот если б речка сберегла
Мою любовь. Не отпустила.
Она б пологи берега,
Влюблённым не разъединила.
Ты берег к берегу прижмись,
Я верю, ты не позабыла,
Ты сердцем памяти коснись -
Ведь я любил... Ведь ты любила!
Посмотри - наша грубая страшная жизнь. Это припять, припасть так питательно. Не садись - не вставай - не ходи - не ложись. Не гляди в темноту испытательно. Пр А наверх погляди - вот где жизнь хороша. И найдёшь там поминки под проводом. Отдыхай же, тревожно и тяжко дыша, Пропади наше прошлое пропадом. Посмотри. Все сильнее семейная плоть. С новой страстью приникла к реальности. И над всеми домашний уютный господь, И мурлычет не без музыкальности. Пр А наверх погляди - вот где жизнь хороша. И найдёшь там поминки под проводом. Отдыхай же, тревожно и тяжко дыша, Пропади наше прошлое пропадом.
Впереди народ, Позади народ, Впереди спина, Позади живот. Я стою посередине, Как бы, вроде, В бутерброде - Меж спиной и животом И мечтаю лишь о том: Не пришёл бы великан Из каких-то диких стран, Не раскрыл огромный рот И не слопал бутерброд!
Вы послушайте, ребята, Я хочу вам рассказать; Родились у нас котята - Их по счету ровно пять. Мы решали, мы гадали: Как же нам котят назвать? Наконец мы их назвали: Раз, Два, Три, Четыре, Пять. Раз - котенок самый белый, Два - котенок самый смелый, Три - котенок самый умный, А Четыре - самый шумный. Пять - похож на Три и Два - Тот же хвост и голова, То же пятнышко на спинке, Так же спит весь день в корзинке. Хороши у нас котята - Раз, Два, Три, Четыре, Пять! Заходите к нам, ребята, Посмотреть и посчитать.
Ателье "Ремонт Надежды" Прямо рядом, на углу. Хоть кусай меня, хоть режь ты, Хоть тащи меня сквозь мглу. Удаляй меня из списков. Отвоевывай в ночи. От любовных тяжких исков - Хоть навеки отлучи. Ателье "Ремонт Надежды", Предпоследняя графа. Хоть бы было все как прежде - Двор да дом, трава - дрова. Хоть бы что нибудь заштопать Хоть застежку починить... Где ты юность, первый опыт. Где накаливанья нить. Ателье "Ремонт Надежды". Мой подземный переход. Все починят, и ,как прежде, С нами будет Новый год. Все пройдёт. Несчастья минут Через несколько минут... Крошки из карманов вынут. А вот камешки вернут.
Прошиты ветром небоскребы, Косые плечи суеты. Любовь - сплетенье несвободы, Цветная память темноты. Ночных проспектов злые лица, Надежды глупой западня, Чужая боль, слепая птица. Я без тебя, ты без меня. Револьверы и куклы, "Нирвана" с утра, Пусть кончится вечность, Жизнь как игра. Револьверы и куклы, Последний рассвет. Улыбнешься любимой - Выстрел в ответ. Когда сомкнутся тени-крылья На жертве тающего льда, Я растворюсь в мерцанье фильма, Исчезну в мире навсегда. Минуты славы и забвенья На мимолетной карте дня. Стирая в памяти сомненья, В последний раз прости меня.
Резануло с посвистом по груди. Боже, мой Господи, пощади, Не давай молчания двум сердцам, Не гони разлукою молодца. По небу плывут только вороны, Уведи беду от нас в сторону, Не давай молчания двум сердцам, Не губи разлукою молодца. Стелет ветер сон-траву вдаль маня. Как же все останется без меня? Не давай молчания двум сердцам, Не печаль разлукою молодца. Резануло с посвистом...
Рио-де-Жанейро - песня, а не город, Рио-де-Жанейро - впечатлений ворох! Кто там был и не был знают это точно, ну, а кто не верит - книгу в руки срочно. Ильфа и Петрова "Золотой телёнок" был страной зачитан чуть ли ни с пелёнок. Рио-де-Жанейро - сущая отрада: солнце, бриз и танцы - румба и ламбада. Фреш, как символ солнца, апельсинно-нежный, голубое небо, океан безбрежный! И с мечтой о Рио, надо в том признаться, будешь засыпая, с ней и просыпаться. Хоть фавел* там много, криминала тоже, нам ли их пугаться до коленной дрожи? Пальмы и красотки выглядят так сочно - полюбить заставят Рио - это точно! В Рио-де-Жанейро, жаль, Остап наш Бендер, персонаж какой был, не доехал, крендель! Аж, до слёз обидно, так мечтал о Рио - не допета песня, не допито пиво.*
Рисует музыка дожди, Рисует белые туманы И света яркие лучи, Ветров шумящих ураганы. Рисует нежные цветы И вязью трав кружится, И листопада виражи, Унылых луж глазницы. И времени бегущий след. Счастливых дней минуты Прекрасно - огненный рассвет И чувств волшебных смуты.
Рисует солнце кружева, Проталины лучами выжигая. Былые на полях снега, Как скатерть, выстлана резная. Причудливый на ней узор, Травою высохшей ершиться, В небесный смотрится простор И стайка птиц меж них кружится. Пернатым - счастья нет конца. Поют, как в трепетном порыве И прелесть первого цветка, Прославят в звонком переливе. И в миг - меняется пейзаж, Все тучи в небе разгоняя, Весна наносит макияж - Кокетливо на мир взирая.
Рябины пожар не потушат дожди - стучат заодно они дерзко по раме. И осень должна будет скоро уйти. Рябина останется рдеть под снегами. Те гроздья рябины мне снятся во сне и в сердце лихую сумятицу вносят, рождая все мысли опять о тебе, в былое далёкое будто уносят. Я помню ту встречу, из листьев тропу. Рябина, как кровью своей истекала. Сказал я тебе, что безмерно люблю, но ты головой лишь слегка покачала...
Вот какая сделалась Москва. Эти вихри мягко воровские... И от Покрова до Покрова - Скользкие дорожки городские. Полчища аптечных порошков, Дворников неявные отряды. Где ты, где ты, друг мой Бережков... Позвони хоть ты мне без надсады. Скользко - это плоская беда. Это популярное наречье. Ни за что уже и никогда Горестное слово человечье Не войдет в беду как стеклорез. Как алмаз. Как лодка с рыбаками. Как шершавый робкий интерес, Не вооруженный кулаками, Как инфарктный кашель на ветру, Как помаду стершая красотка... Город мой... Я тут не ко двору. И моя неверная походка.
Робко, робко - невесомо, вслед взлетающей волне, как по линии излома лунный свет скользит в челне. Корабли стоят в печали, спят суровые ветра и уснувшие причалы, сны качают до утра. Им приснится свет янтарный, что струится на заре, где украсят берег дальний блики солнца на воде. Чуть, касаясь облаками, словно, мОя зеркала, так легко под парусами день плывёт в свои края.
Питался смыслами крамольными Тревожно. Лет до полуста. Пока Россия колокольнями Росла, смиренна и чиста. Росла степенно, словно деревце, Снег сотрясая по весне. - Неужто всё ещё не верится?! - Колокола кричали мне. Томили душу мне вопросами. В степи и сердце таял лёд, Там, где Иисус ногами босыми С хоругвью белою идёт. Дымился след кровавой пеною, Дух над Землёй святой витал, И не крамольною, блаженною Его я думой провожал.
Россия для русских, Россия для честных, Для жарких молитв и видений небесных, Церквей золотых, колокольного звона, Для праведных дел и святого закона! Россия для русских, для славной победы, Для детских улыбок и тихой беседы, Для солнца, для ветра, для синего неба, Зелёного поля и тёплого хлеба! Россия для русских, Россия для смелых, Готовых на подвиг за Божие дело, За землю родную, за веру святую Готовых пролить свою кровь молодую! Россия для Русских, Россия для Бога, Врагам на погибель, друзьям на подмогу, Оружие грозное в Божьей деснице С царём православным в священной столице! Россия для русских, для воли и славы, Для битвы за честь православной державы, Для подвигов смелых, для воинов мощных, Для верной любви и невест непорочных! Россия для русских, для дружбы, для песни, Для жизни без страха, для птиц в поднебесьи, Для сердца, для счастья, для солнца, для света, И русские будут сражаться за это!
В руке букет,
ты срезана с куста
Тебя несут
как дань причинной лести,
Но ты шипы
имеешь неспроста
И колешь пальцы,
из природной мести.
Вручили женщине
мила? да не вопросик
И пальцы тонкие
букет примяли нежно
Твой аромат
её услышал носик
А в сердце грусть,
любовь и безмятежность
Меж двух сердец
ты пламя - чувствам слава
Как жаль ,что вновь
опять пришла пора
И меркнет свет
любви и как отрава
Туман разлуки
тянется с утра
Опала роза,
где они не знает,
Они не знают
правды друг о друге,
Но всё проходит,
но стрела летает
И вновь другой
несёт букет подруге...
Рождается младенец на счастье и на радость, Рождается сегодня для света и любви. Терпеть как люди будет и жажду, и усталость, Но он пришел, чтоб Бога в природе проявить. Когда-то всё свершится, копье поставит точку, И боль за сына будет у матери в глазах. Ну а пока - пещера, и свод ее так прочен, И радостна Мария с младенцем на руках. Вселенная притихла, звезда над Вифлеемом Дорогу освещает всезнающим волхвам. И робкий свет бросает через ворота хлева Туда, где спит ребёнок, как будто это храм.
Ты создана пеной морскою , Мятежного моря дитя. Во сне я стою пред тобою, И нежно целую тебя. Божественна как совершенство Ни каждому это под стать. Быть рядом с тобою-блаженство, Твою красоту воспевать И нет больше в жизни покоя, Навстречу судьбе и ветрам. С достоинством жить и с любовью, И цель моей жизни - твой Храм. Храм - светлой мечты и желаний ; Веры, надежды, любви. А долгие годы скитаний В обитель твою привели.
Краски розовой Природа
запасла почти на всех.
Саду розовую оду
посвящает много лет.
И рассвет в тот цвет окрасит,
и вечернюю зарю,
не боясь, что кто-то сглазит,
ей ли верить в ерунду.
Горизонт безумно ярок -
словно роза расцвела.
Может быть немного марок,
ну, да это не беда.
А затем мазками нежно
разукрасила дворы
и скамьи (да так прилежно!),
космы ивы у реки.
Утром маленький карасик
удивленья не скрывал.
В нежно - розовом окрасе
сам себя он увидал.
Розовеет, розовеет
розовеет целый свет.
И бульвары, и аллеи,
стали сплошь один букет!
Это также цвет надежды,
что не знает слова "нет".
На её стоит мир тверди,
в каждом сердце её след.
Видеть в розовом всё свете,
это вовсе не грешно.
Помечтаешь на рассвете -
на душе так хорошо!
Ах, что за чудо розовые горы! Ах, что за чудо синие хребты! Бросает небо голубые взоры, храня безмолвие, с огромной высоты. И Теберда ночами будет сниться, поход, палатка, горная река. Эльбрус вдали парит огромной птицей, вершиной выше, чем все облака. Хребты и гор рассветные румяна тот не забудет, кто там побывал. И перевал, где молоко тумана сюрреализмом напрочь накрывал. Романтику кто любит, любит риски, остроконечность гор того влечёт. У альпинистов, "чайников"-туристов, наверно, нет приятнее забот.
Свет в дверном проёме, солнышка лучи... Розовые пони, розовые сны. Всё по кругу мчатся, гривами трясут. В памяти далёкой детство стерегут. Там взлетает в небо с скрипами качель, И прозрачный ветер крутит карусель. Всё легко и просто - сложных нет забот И парит высоко неба чистый свод. Розовые пони, розовые сны - Проплывают годы, пролетают дни. Сказкою наполнен, тот волшебный мир, Музыкою с неба растворëн эфир. Прудик возле церкви, облака в воде. Лёгкие стрекозы прячутся в траве. Ласковое солнце - свет далёких дней. Льётся мирным счастьем в тишину полей. Розовые пони, розовые сны, Там танцует ветер в зарослях травы. В бубенцах Купавок притаился звук, И сверкает в небе солнца яркий круг.
Ну и пусть за окном все зима да зима, Холодна и бледна... И темна, и бела... Ну и пусть за крыльцом все метет да метет... Только в сердце моем словно роза цветет! Не страшны, не страшны ей метель да пурга, Ведь нужна только ей лишь улыбка твоя! Ну и пусть на дворе нет ни капли тепла... От мороза и тьмы не погибнет она! Пусть и в душах у Вас расцветают сады, От холодной зимы не замерзнут они... Солнце Ваших сердец согревает насквозь! И пусть розовый сад не погибнет в мороз!
Розовый слон, в ярко-жёлтый горошек
Ходит повсюду, но виден лишь мне.
Взрослые всё изучают дотошно,
Но почему-то слонов этих - нет.
Хоботом вертит, и машет ушами,
И вперевалку пускается в пляс.
Что бы про серость слона не внушали, -
Я не поверю в ваш скучный рассказ!
Слон выступает степенно и важно,
Как же гулять нам вдвоём хорошо!
Можно забраться на спину отважно,
Хоть я ребёнок, но слон мой - большой!
Нет, я не выдумал, он настоящий -
Выше машин и чуть ниже домов.
Кто-то тихонечко скажет: мой мальчик,
Нету в природе в горошек слонов.
Просто не видели - так и скажите,
Я эту тайну без вас разузнал:
Розовый слон - уважаемый житель
В царстве, где звери сбежали из сна!
Розовый слон, в ярко-жёлтый горошек
Ходит повсюду, но виден лишь мне.
Взрослые всё изучают дотошно,
Но почему-то слонов этих - нет.
Вьётся тропка вдоль ручья Не считая метры. И течёт - течёт ручей Тыщи километров. На пути своём встречает Много разностей красот. То попьёт водицы заяц Или серый волк попьёт. А ручей течёт журча Ловит запахи цветов. С ветром кружится шепча День сменить ночь готов. Даже осенью в работе, Но вода всё холодней. Птичью трель в минорной ноте Смог извлечь из струн Орфей.
Я накрыл своей рукою Рыбку желтую на дне, Что дремала преспокойно В безмятежной глубине. Рыбка билась под ладонью, Будто бабочка в плену, Словно сердце у влюбленных, Вспоминающих весну. Много спрашивать не буду: Рыбка, что-то я грущу. Я искал тебя повсюду, Не каких-нибудь там щук. Мне не надо трех желаний, Ни к чему такая прыть, Можно мне в одно касанье Быть любимым и любить?
Солнце пировало - сбросило веснушки, и Земля поймала эти безделушки! Конфетти и только, лучиков забава, но на лица сели. Экая орава! И явленье это, словно из заразных. Столько стало рыжих девушек прекрасных! Словно вечный праздник. Афродиты чисто. На носы уселись конопушки быстро! Глянешь и в цейтноте. Как же это классно солнечно быть рыжей с кожею атласной! И замрёшь скульптурой или что-то вроде - ведь огонь в их жилах при любой погоде. Как тепло исходит от веснушки каждой! И страдать ты будешь от любовной жажды. Нет, про них не скажешь: "Вы как зимний иней", брызжут лица счастьем и в Москве, и в Риме! На кострах сжигали вас безумцы в прошлом. Были так не правы в суеверье пошлом! Думали ночами шабаш вы творите, в волосы вплетая лунной пыли нити. Рыжие сугробы осенью бывают, над травою рыжей тучи проплывают. Локоны струятся огненною лавой - как же устоять тут перед рыжей павой?
Встало солнце над горою, Мрак ночной размыт зарёю, Луг в цветах, как расписной... С добрым утром, Край родной! Шумно двери заскрипели, Птицы ранние запели, Звонко спорят с тишиной... С добрым утром, Край родной! Люди вышли на работу, Пчёлы мёдом полнят соты, В небе тучки - ни одной... С добрым утром, Край родной!
С добрым утром, солнышко моё! Что с того, что за окном ненастно, Моросит... Похоже, вороньё Каркало намедни не напрасно. Пр: Ты проснулась, солнышко моё, Посмотрел - и сразу стало жарко... У тебя зелёный огонёк Светится сейчас под аватаркой. Скоро дождик превратится в снег, Нам осталось ждать такую малость. Станет белым-белым белый свет, До зимы всего три дня осталось. Пр: Ты проснулась, солнышко моё, Посмотрел - и сразу стало жарко... У тебя зелёный огонёк Светится сейчас под аватаркой. 2р
С глубокой грустью, господа,
Скажу, да как бы и не с кровью:
Не нахожу в Москве стыда.
Ищи-свищи по Подмосковью.
Да разве прежде знали мы
Понятье низкое "намордник".
Среди зимы, среди чумы,
Близ жерла нашенских помоек...
Да разве голос подымал
Какой-то такс и шпиц убогий...
И, не такой уж экстремал,
Бродил бульдог коротконогий.
Да разве гнусные коты
Бросались раньше, как пантеры,
Из темноты, из мерзлоты,
Свои оставив адюльтеры.
Да разве нам пришла пора,
Как говорится, детям юга,
Сживать соседа со двора,
Почти что грызть уже друг друга.
Не знаю - кто нас всех простит.
Питомцев наших. Нас, треклятых.
Когда то был - да сгинул стыд.
Тот самый, из шестидесятых.
С какой-то виноватостью усталой Я все свои грехи переберу. Я не умру от скромности, пожалуй, От сдержанности - тоже не умру. Я также не замалчиваю факта, Что трезвым не останусь на пиру. Еще я не умру от чувства такта. От вежливости - тоже не умру. От этой горькой истины не прячась, Я изучаю сам себя на свет. Я не умру от стольких дивных качеств, Что, видимо, мне оправданья нет. Да оправдаться я и не стараюсь: Я умирать пока не собираюсь. Нет сил моих смотреть на этот свет, Где жалость, побираясь Бога ради, Едва бредет под бременем клевет, А доблесть умоляет о пощаде; Где вера ждет печального конца И где надежда созерцает в муке Расплывшиеся губы подлеца И скупости трясущиеся руки. Не станут церемониться со мной, И жутко мне до дрожи подколенной. Все рушится, и в темноте земной Я слышу стон измученной Вселенной - Послал бы все к чертям, когда б не ты: Ведь без меня тебе придут кранты!
А у нас сейчас гроза Громко громыхает! С кем поссорилась она Только ветер знает. Грозно грозонька кричит, Топает по луже. Ой, как страшно гром ворчит, Может он простужен? Успокойся я прошу, Грозная грозище! Испугался плачет дождь... Ты не плач, дружище! Песенку грозе спою Гнев её развею. Ой, гроза уже прошла! Небеса светлеют! Появилась в небесах Сказочная горка! Я по радуге-дуге Прокачусь с Егоркой. Вот как быстро я грозу С кем-то помирила! По секрету Вам скажу Страшновато было.
С нас годы облетают, Как листья с тополей, Под крик прощальный стаи Далеких журавлей. Одни пустые ветки Торчат среди ветров, А снизу - разноцветный Счастливых дней покров. Его вот-вот поземкой Суровой заметет, Но лист упавший желтый Все ждёт чего-то, ждет. В огне рябины красной И в пламени зари, В осеннее ненастье Прошедшее - гори!
С неба падают пушинки. - Это мухи? - Нет, снежинки! Подставляй свою ладошку, Мы поймаем эту крошку! Посмотри внимательно, Как она блистательна! Каждая вторая Будет не такая... Видишь, эти зубчики, Палочки, как лучики... Остренькие краешки Прицепились к варежке... Зимняя красавица! Всем снежинка нравится! Дунь на рукавички! Лужица водички?.. Каждая снежинка - Бывшая дождинка... А зимой на небесах, Происходят чудеса... Словно перья для перинки С неба падают снежинки... Хрупкие и нежные Стайки белоснежные...
С неба сыпал снег Как горошины - Будто всё навек Запорошило, Будто мир навек Стал весь белым... Всё закрасил снег Словно мелом... А назавтра вдруг - Те снегА ничьи... Солнце всё вокруг Превратит в ручьи, Потекут в поля Чтоб будить от сна Травы, зелень... Глядь! - То пришла весна...
Устать желать, как сном забыться, Что избежать уже нельзя, Как скорый поезд снова мчится, Спастись, спастись! - закрыть глаза. Душа бесстрашна, что бояться Она здесь странница всегда, Ей невозможно отражаться, Её не ищут зеркала. Хоть, звёзды с неба не упали И лунный свет в воде блестит, А нимфы песню укачали, И с музыкой душа летит. И бесконечны все просторы, С небес протянута рука, Как тяжело подняться в гору, Но падать вниз легко всегда.
С тех пор, как с Лисом Принц расстался,
И улетел к своей звезде,
Он стал задумчивым скитальцем,
И рыжий цвет искал везде.
В его глазах летели листья
И осень с пламенным хвостом
Смотрела в душу взглядом лисьим
И заметала листья в дом.
Из них однажды появилась
С копною огненных волос
Та, что ему ночами снилась
Среди холодных вечных звезд.
И вдруг заметили друг друга
Два этих странных существа
Тянул к ней принц с улыбкой руку,
И робко подбирал слова.
Она по лисьи сторонилась,
Горел восход и тлел закат,
То зеленел, то золотился
Любимый ими старый сад.
В нем что-то плавилось, дрожало,
Лил дождь из синих облаков -
Казалось, в воздухе рождалась
Как чудо тихая любовь.
И проявилась на рассвете
Цветком волшебной красоты.
Для розы алой свежий ветер
Нес с юга светлые мечты.
На их планете очень сложно,
Там не понять: где верх, где низ.
Зато все близко и возможно -
Нет ни заборов, ни границ.
И вешает под утро звезды
На баобабы юный принц.
С устатку от дороги дальней
Кикимор шепот в голове:
Ах, Леший, разве можно тайну
Зачем-то доверять молве?
Как быть с Ягой нетерпеливой -
А вдруг без ласки пропадёт?
Легко ей, что ли, быть красивой
От рождества в несчётный год...
Жива - и то приятно, хоть
Да разве может быть такое?
Абсурд: наш Леший не готов
В день всех влюбленных быть героем -
Но вместо нежных жарких слов
Ей серенаду спел отлично -
Йага от счастья расцвела.
Настрой был страшно романтичным,
А дальше их любовь вела.
Мороз крепчал, мели метели,
Ёж спрыгнул с бабкиной постели,
Когда услышал те слова.
Когда услышал те слова.
День Валентина будет помнить
Она потом еще лет пять,
Бодриться, улыбаться томно,
Рассвет улыбкою встречать,
А после колдовства дневного -
Уснет, забыв про аппетит,
Речь Лешего, от слова к слову,
Опять в уме поворошит,
Как модница - свои обновы!
Далеким странам благодарен, Люблю их спелые поля, Лечу над миром, как Гагарин, И родина мне - вся Земля! Но с высоты на мир взирая, Ищу я тот суровый край, Где сторона моя родная, И выбирай - не выбирай, Но никуда уже не деться От этих сосен и берез, Навеки прикипело сердце К земле, где стебельком я рос. Летаем в гости по соседству, Но есть у каждого своя Полянка, где осталось детство, Где с мамой рядышком стоял.
- Ну, как ты там? - Вздохнет: - Зима. И долго пауза повиснет, И, красным "Винстоном" дымя, Добавит веское: - Не кисни! Ты так ей нужен иногда, С прищуром глаз, с уменьем слушать, Больные темы обходя, Чтоб мир душевный не нарушить. С твоим умением прощать, С зимой внутри, где вечный холод... Снежинки могут очищать - Всё, заморозив - обезболить.
На грушево-изящно-планетарном... Вневременном-растительном предмете... Под надписью красиво-странной - карма... Жил сахарно-тягучий человечек... Он белоснежно-длинными ногами, И веточно-прозрачными руками Изысканные плёл фигуры-гаммы И руны тела сочинялись сами... Таинственные сказочные мантры Звенящим полушёпотом слагались... И в древние неписанные тантры Они как заклинанья воплощались... Лилейно-древовидное созданье, С хрустальной коркой выплаканной грёзы, Под ветра неуёмное камланье Ждёт благости - обычной жизни... прозы...
Сами мы не местные - Люди говорят. Царствие небесное! Там огни горят. Это время детское. Свет еще высок. Черт те что советское, Загляни в глазок. Бабьим Яром скорчился Весь отряд мужчин. Вспомнил - не поморщился Превысокий чин. Ветер хорошенечко Продувает зал. Зажигает Венечка, Как и зажигал. А как песню старую Вынет из чехла Мой дружок с гитарою - Мы сгорим дотла. Время неизвестное. За окном темно. Царствие небесное В Переделкино.
Народ! не дорожи любовию поэта. Ты сам себе поэт, он сам себе народ. Не требуй от него всечасного привета, Хоть за твоим столом он часто ест и пьет. Поэт! не дорожи призванием эстета. Когда тебе народ заглядывает в рот И гимнов требует взамен своих щедрот - Ему презрением не отвечай на это. Удара твоего страшится индивид, Когда он сам тебя ударить норовит. А ежели и впрямь ты вечности заложник, То что тебе в плевах? Не заплюешь костер. Я памятник сложил. К нему не зарастет. Ты мной доволен ли, взыскательный сапожник?
Ну и чего твой сапсан? Сапсан как сапсан. Каждый бы мог добежать, но не бегает сам. Ну и чего твой Питер? Балет? Метро? В общем, блеснуть старается, а в результате - пестро. Как Летний сад? Решетка? Фигурки? Тариф? А вот не была, не видала, пойму только повторив... Что дамы? Пальтишки, шляпки? Сумки, воротнички?? ...Да, мне интересны тряпки, и дети, и старички. Я всякую нежную пару слежу, не спускаю глаз... Но я - привезла гитару из Питера в этот раз.
Время... словно песок сквозь пальцы. Сколько осталось? Нельзя узнать. Вдруг, захотелось тебе признаться, Как я люблю мечтать, Как я люблю летать с тобою. Стало опорой твоё крыло. Можем наполнить весь мир любовью Искренне и тепло. Жизнь коротка, но она не бремя. Можем смеяться, сиять, творить. Счастье не может сбежать, как время. Счастье у нас внутри.
Счастье пугливее птицы.
В клетку посадишь ли счастье?
Счастье подобно зарнице,
что полыхнёт в одночасье.
С ним ненадолго поладишь -
спрячется, сделай ошибку.
Счастье - недолгий товарищ.
Счастье - не золота слитки.
Может слезою пролиться -
странные счастья повадки.
Счастье - рассказ на страницу,
дальше - сплошные помарки.
Если подбросит смешинку -
неудержимо хохочем,
и растопить может льдинку
в сердце твоём, коль захочет.
Счастье в глазах - оно светит,
в счастье добрее мы к людям.
Счастье не сразу заметим -
часто, когда лишь убудет.
Счастье пугливее птицы.
В клетку посадишь ли счастье?
Счастье подобно зарнице,
что полыхнёт в одночасье.
Седое море, седое небо,
туман седой и зыбь волны,
и даже чаек седое племя
рисую я и валуны.
Вот капитан - отваги полон,
стоит на мостике скалой.
И парус ветром, что наполнен,
конечно, полностью седой.
Вот образ девушки. Он светел,
и прост у платьица покрой.
А капитан немного бледен -
в бинокль глядит, храня покой.
И шёлк кудрей, что ниспадает
с её пленительных плечей,
меня влюбиться заставляет,
а кожа белого белей.
И шарфик тоже белоснежный
(других нет красок у меня),
а подбородок с ямкой нежной
сведёт бесспорно и с ума.
Как Галатея, ты, по сути,
а я почти Пигмалион.
Пылает страсть во мне до жути.
Молю - спустись с картины вон!
Седое море, седое небо,
туман седой и зыбь волны,
летает чаек седое племя,
с холста ко мне спустилась ты!
За речкою стоит седой туман Берёзки девы, что-то приуныли. И клён кудрявый облик поменял Стал рыжим и таким красивым. Ах, бабье лето половодье чувств В саду затишье... отцветают розы. В лучах огнём горит рябины куст От ветра обнажаются берёзы. Кругом такая божья благодать Вздохну, уйму навязчивые грёзы. Что потерял, уж не вернуть назад Раскрою душу девушке-берёзе. Берёза, ну, хоть ты мне подскажи Весной дышу, любовь моя без края. Одну её желаю и люблю, Несмелостью и робостью страдая. Мне б подойти и нежные слова Сказать о том, что душу мою ранит. Как хочется, как хочется обнять Любимую, родную. Сердце манит. Но я краснею, робость не унять Любовь во мне бурлит большой рекою. Ну, как же так осмелиться сказать Мне о любви и места нет покою.
Я смотрел в твое окошко Из шести различных тел: То ольховою сережкой, То воробышком глядел. Плыл я каплей дождевою, В небе радугой сверкал, А бывало, ветром воя, Взгляд твой ласковый искал. Разноцветною снежинкой Зависал в окне твоем, А сегодня стал я льдинкой, Просто льдинкой за стеклом. В этом равнодушном теле Позабыл другие шесть. Я пытаюсь что-то сделать, В тело любящее влезть. Ты ведь тоже, как матрешка, Держишь много тел внутри: И сердитых и хороших - Достаем на раз, два, три
Вы туманы, седые туманы
Расстелились над нашей землёй.
Мы все дети российского плана
И за Родину встанем стеной.
Полетят журавли очень скоро
И помашет им вслед человек.
А бескрайние наши просторы
Окольцованы устьями рек.
Пр:
Вновь сгущается грозная туча,
Снова к дому подкралась беда,
Но Россия, сильна и могуча
И такой она будет всегда.
Золотые рассветы встречаем
И благая приходит к нам весть.
Мы рождаемся, верим и знаем -
Что любимы и счастливы здесь.
Я б летел над землёю немея,
Всё любуясь её красотой.
И мне нету для сердца милее
Нашей мудрой России родной.
Пр:
Вновь сгущается грозная туча,
Снова к дому подкралась беда,
Но Россия, сильна и могуча
И такой она будет всегда.
Сегодня бал на небе звёздном: Куда ни кинешь взгляд - танцор Коньком серебряным и острым Творит затейливый узор. Вот в белом платье фигуристка Отправилась в изящный лутц - Сверкает капелькой лучистой, Пробив завесу чёрных туч. Вот конькобежец серебристый Летит небрежно и легко, И путь его прорезан чисто Одним немыслимым штрихом. Двойные звёзды в парном танце Не разомкнут влюблённых рук, Кометы - вечные скитальцы - Уходят на повторный круг. И с каждой выбитою искрой На Землю падает звезда. Как Млечный Путь сегодня близко: Скажите, я не опоздал На этот импрессионистский, Сверкающий огнями бал?!
Сегодня птица песни пела,
О том - что лето впереди,
Любви и счастью нет предела
И солнца ласковы лучи.
Как свет торжественно рисует,
Цветных узоров дивный сад,
Где голуби весь день воркуют.
С рассветом встречи ждёт закат.
КорОтки ночи и чудесны
Напевы птахи - соловья
И мир похож на рай небесный,
Где вдаль плывёт Луны ладья.
Сегодня птица песни пела,
О том - что лето впереди,
Любви и счастью нет предела
И солнца ласковы лучи.
Сейчас зима... И город мой вступает в сказку, Она укроет белым инеем сады... Пушистым пологом украсятся каналы, Хрустальной занавесью тихие дворы... И город спит волшебным сном и в нём мечтает О звонкой песне вешнего ручья, Салатной зелени алеющего мая, И блеске солнца в окнах Зимнего дворца... Я снежных месяцев докучливой подругой По белым улицам вступаю в этот сон... О, как красив мой город в вихре вьюги, Как беззащитно-трогателен он...
Печорин женился на Вере, Устав от бесплодных страстей, Грушницкий женился на Мэри, Они нарожали детей. Семейное счастие кротко, Фортуна к влюбленным щедра: У Веры проходит чахотка, У Мэри проходит хандра. Как жаль, что такого исхода Безвременье нам не сулит! Судьба тяжела, как свобода, Беспомощна, как инвалид. Любовь переходной эпохи Бежит от кольца и венца: Финалы, как правило, плохи, И сын презирает отца. Должно быть, есть нечто такое И в воздухе нашем самом, Что радость тепла и покоя Не ладит с угрюмым умом. Терпите и Бога молите, Смиряя гордыню свою, Чтоб Левин женился на Кити И время вошло в колею! Когда бы меж листьев чинары Укрылся дубовый листок! Когда б мы разбились на пары, Забыв про бурлящий Восток, Дразнящий воинственным кликом! О Боже, мы все бы снесли, Когда бы на Севере диком Прекрасные пальмы росли! Но в Персию едет Печорин, И зря воровал Азамат, И воздух простуженный черен, И автор навек неженат. Грустить о своих половинах, Томиться привычной тоской,- Покамест на наших руинах Не вырастет новый Толстой.
Семиструночка играет,
Её губы майский мёд.
Если сердце застучало -
Это к нам любовь идёт!
Чернобровая девчонка,
На меня бросая взгляд,
В танце страсти и движенья,
Юбка волнами до пят.
Босоногая шалунья
Кружит в отблесках костра.
Будит в это новолунье
Новый день, зарю, ветра
А костёр трещит играя
Боль души моей храня.
Он искрящий тайну знает
Тайну с крыльями коня.
Воздух вереском пропитан,
И любовь горит огнём...
А в шатре моём закрытом
Только ночь и... мы вдвоём
Поцелуи и объятья...
Время тянется как мёд.
И луна как-будто сватья
Молодых к себе зовёт.
Об осени всю ночь шушукалась листва. Скорлупками цикад усыпаны ступени. Витают в пустоте ненужные слова. Неяркий свет легко перетекает в тени. Едва заметный бриз в бамбуке шелестит, Играет рой стрекоз над розами в пятнашки. Мискант склонил плюмаж, приняв беспечный вид И силясь сохранить надменные замашки. Задумчиво плывут по небу облака, Меняя на лету причудливые формы - И отражает их притихшая река, Где стайки мелких рыб снуют, взыскуя корма. Лианами увит крутой откос горы. Вонзились в небеса верхушки криптомерий, И птичьи голоса притихли до поры, И в доме стало вдруг прохладно, как в пещере.
Зимы суровый взгляд
привычен и не страшен.
А снег порхая над...
на землю всё же ляжет.
И подобрав подол
до боли белоснежный,
обходит свой удол
зима, где снег безбрежный.
А свита у зимы
из вьюги и метели -
одежды до весны
белее акварели.
Одежды до весны
и песни - завыванья.
Сердца заключены
до тёплых дней в страданья.
Сердца живут мечтой -
любовь весною встретить.
О счастье неземном
романтик снова бредит.
Но стылый монохром
тоску не отпускает.
Ведь гнёзда вьют весной,
как только снег растает.
Она из тех, кто пишет музыку стихов.
И двери точно не закроет на засов.
И сердце - настежь, и распахнута душа.
Живёт с улыбкой, не спеша.
Припев.
А у неё глаза цвета кофе.
А у неё такой нежный профиль,
Что в небе юный месяц тает от любви.
А у неё глаза цвета кофе.
А у неё такой нежный профиль,
И ей поют... и ей поют соловьи.
Она готова в этом мире всех обнять.
И может каждого в отдельности понять.
И тихо молится, совсем не напоказ.
Её молитва - выше фраз.
Припев.
И белый Ангел распластал над ней крыло.
Ей жить непросто, но в глазах её - светло.
А рядом - те, кто тоже ценит доброту.
В моменте видит красоту.
Припев.
А у неё глаза цвета кофе.
Сердцу грустно, духу нище. Жизнь права, и смерть права. Лето. Сельское кладбище. Ни крестов, ни звёзд. Трава. Глядят испуганно ромашки, И даже ветер тёплый зол За иностранную рубашку, В которой я сюда пришёл. Но среди травы могильной, Бледен, тонок и высок. Колосок - гербом фамильным. Тонкий, хлебный колосок... Глядят испуганно ромашки, И даже ветер тёплый зол За иностранную рубашку, В которой я сюда пришёл.
Что-то никого не узнаёшь. Что-то ничего не понимаешь. Только песни грустные поёшь Да свою гитару обнимаешь. У неё прощальные глаза. С нею бесконечно, неразлучно. И янтарик или бирюза - У нее внутри цветут беззвучно. Ты её с собою привезла - Как ребёнка - да через границу. Без её струны, без ремесла - И тебе бы так не сохраниться. А зачем звезду свою везёшь, Для чего же к сердцу прижимаешь... Никого ты здесь не узнаёшь. Ничего у нас не понимаешь.
На руке колечко - так... из серебра, Всё прощаешь вечно, ты ко мне добра, И не помнишь прежних болей и обид, А когда прощаешь, то не так болит. На колечке надпись: "сохрани, спаси"... Хочется добавить: "счастья принеси", А ещё приписку: "защити от зла", Ты б тогда сильнее во сто крат была. Но хватает веры и по силам крест, На руке колечко, слава Богу, есть... И ещё есть крыша, и ещё есть кров, И небесный свыше из любви покров. Скромное колечко на руке блестит, Всё прощаешь вечно, пусть и Бог простит, Оградит от боли, горечи и бед, Как сберечь колечко, верный даст совет...
В маленькой корОбочке Или коробОчке На скрипучей коечке Коротаем ночки. Шерстяной накидкой Прикрываем ножки, Строим пирамидки Пальцами в ладошке... Мокрыми глазами Потолок тревожим, Шевелим губами, Молим о хорошем. Серенькие мысли - Серенькие драмы Все мозги изгрызли, Взвесили на граммы. В маленьких сердечках Дверки на замочек. В серых человечках Столько заморочек...
Вот чудо - поверить в него не могу! Я, ленту читая, узнал спозаранок, Что новый министр обороны Шойгу Решил отказаться от вечных портянок. Как мучилась с ними российская рать! Но этой беде не умели помочь мы: Солдату положено ноги стирать! Носки же опасны и тайно порочны. Я даже боялся лелеять мечты, Что их не увижу хотя бы у внуков. Считалось, что раз не портяночник ты - Тебя презирают Суворов и Жуков. Они уже символ России, сынок, - Как спутник, "катюша" и частые пьянки. Отчизна приучена к запаху ног, И духу ее отвечают портянки. Считалось - их стоит понюхать врагу, И тут же придет ему полная опа! О, если их вправду отменит Шойгу, То это сравнимо со взятьем Синопа. Портянок сегодня, конечно, полно - И с каждой неделей поболей, поболей... Не зря же портянками кличут давно Доносчиков, жуликов, лузеров, троллей! Они повсеместны в российском снегу. Страдают от них и детишки, и бабы... Вот если б от них нас избавил Шойгу! Но пусть уж сперва от портянок хотя бы.
Взорвался мозг в запале и стены стали сЕры Вчера я был несдержан. Как безобразный хам Я вёл себя с тобою, с Прекрасной королевой... Ты не дала мне выпить с похмелья двести грамм... Ты думала, что чудо придёт и пить я брошу? Ты так меня любила, но я любовь убил! Ты только повернёшься к своим стихотвореньям Вот тут уж беспробудно... я пил, и пил, и пил... Тебя не мог наружу я вытащить из плена Твоих стихотворений на кухню - есть готовь! Но было всё напрасно. На шее вздулись вены! С тоской толкнуло сердце адреналина в кровь... Взорвался мозг в запале и стены стали сЕры Вчера я был несдержан. Как безобразный хам Я вёл себя с тобою, с Прекрасной королевой... Ты не дала мне выпить с похмелья двести грамм...
Сливается серость Невы
И серость нависшего неба,
А волны в холодную небыль
Бредут, как седые волхвы.
И падают, только всегда
Упрямо опять возникают,
И ангел на шпиле сверкает,
Как раньше сияла звезда,
Какие дары принесут
Волхвы этой осенью хмурой -
Возможно, лист клена ажурный
Слетевший в далеком лесу?
А может быть, просто перо
Парящей над волнами чайки?
Из Летнего сада порой
Цветок залетает прощальный.
Листочек, перо и цветок -
Да много ли ангелу надо?
Он греет дыханьем восток,
И солнце восходит в награду.
Сливается серость Невы
И серость нависшего неба,
А волны в холодную небыль
Бредут, как седые волхвы.
Серый кот пришёл домой Мокрый, с листьями на лапах. День воскресный выходной Котика заставил плакать. Знал пушистый, что дожди, Слышал - ветер треплет крышу. Разум молвил: "Не ходи". Он, упрямец, взял и вышел. Только с миской молока Слёзы высохли и шубка. И хозяйская рука, Как усердная голубка, Грусть-тоску разогнала. Знает, что любимцу нужно. Осень скучная пришла, Ласка, сон, любовь и ужин.
По горящей земле, оккупантом распятой, По глубоким тылам пробиваясь к своим, Севастополь - живой, Севастополь - не взятый. Севастополю я - еще нужен - живым! Ноги, сбитые в кровь, и во рту суховато, Гимнастёрка сопрела на мокрой спине. Севастополь - живой, Севастополь - не взятый. Севастополь не сдан, пока я на войне. Мои пальцы - свинец, мои нервы - канаты, Севастополь уже я глазами ищу, Севастополь, кричу: "Продержитесь, ребята! Я живой! Я иду! Продержитесь, прошу!" На могилах твоих имена, как в скрижали. Но не верь, если там есть строка обо мне. Кто нас сможет убить? Мы и в петлях - дышали, Под травой, под плитой, под водой и в огне. Пели мы под землей, когда нас зарывали - Никому не по силам Бог креста не дает. Вы не верьте словам - будто мы умирали. - Подождите, - кричу - к вам подмога идёт. Вновь закончился бой. Я стою на причале. Груз бесценный со мной - автомат на ремне. Вновь бессмертные братья меня повстречали. Севастополь живой - пока мы на войне.
Лето. Было очень жарко В эти выходные, Мы купили возле парка Шарики цветные. И потом в квартире нашей, Как на карнавале, Мы с моей сестрёнкой Машей С ними танцевали. Красный, желтый, голубой, И зеленый с синим, Есть и шарик золотой - Он такой красивый! Мы играли допоздна - В комнате летали, Но настало время сна, Да и мы устали. Тихо в сумраке ночном, Но на самом деле Эти шарики потом В сны к нам прилетели. И бродили мы во сне Вместе с ними по Луне.
Как-то утром прямо в миску Принесли щенку записку. Приглашенье от быка: В гости он зовёт щенка! И щенок, повеселев, Собираться начал в хлев. - Погоди, - гогочет гусь. - Невоспитан ты, боюсь! Ведь с пустыми-то руками Не встречаются с быками! Без подарка - неприлично. К чаю торт берут обычно. - Торт не надо, - из окошка Посоветовала кошка. Ты сметаны для быка Захвати и молока. - Лучше сыр, - сказала мышь. - Сыром точно угодишь! Сел тогда щенок гадать: - Может косточку отдать? Поводок или подстилку? Старый тапочек? Копилку? Ничего другого нет! Конь заржал: - Неси букет! Нёс щенок с лесного луга В-о-о-от такой букет для друга. Бык от радости мычал, У ворот его встречал И сказав щенку "Привет!" С аппетитом съел букет!
Шестеренки снежинок сцепились, Как задорный живой механизм. Соревнуясь в отваге и силе, Друг за дружку покрепче схватились, И ребячьим снежком унеслись К соснам вверх и стремительно вниз. А потом белоснежная стая Собралась поводить хоровод, Три шара белоснежных катались, С каждым кругом, смеясь, разрастались И застыл изумленно народ: Снеговик из снежинок идет! И, конечно, большая морковка Превратилась в оранжевый нос, А две шишки сосновые ловко, Проявив чудеса и сноровку, Над морковкою встали в раскос, Посмотрев широко и всерьез! Но когда кружевные созданья, На глазах изумленных ребят, Превратились в ажурные зданья, Зимний зодчий устал от стараний И устроил на небе разлад: Мир покрыл пеленой снегопад. Воет ветер протяжно печально, Задувая все детские тайны, И снежинки, набегавшись, спят.
Шиповник раздавал занозы, как кактус весь колючим был. Но млел от превосходной розы, и чувствовал сердечный пыл. А та была такой кокеткой! Как бархат каждый лепесток. - Ты красоты, конечно, редкой, к тому ж родня... У розы шок! Зачем родня, что у забора, когда на клумбе ей почёт, с ума сойти с такого вздора, как только смел открыть он рот! Она обласкана хозяйкой, укрыта лапником в мороз, и обозвав того зазнайкой, стрельнула глазом вмимолёт. Нежданно стукнули морозы, а лапник не был припасён, и грёзы превратились в прозу, и впала б роза в вечный сон... Шиповник ветром наклонённый укрыл осанистым собой. Была она чуть-чуть смущённой: "Люблю высоких, мой герой".
Оценка папу огорчила. Принёс его Георгий тройку. Не так была б обидна двойка... Весь вечер, ведь, вчера учили! "И, как такое вдруг случилось? Аж верить мне не хочется!" "Меня с Маринкой посадили... Не мог сосредоточиться!" Причина папин гнев смягчила, Не стал сердиться он на сына... "И впрямь - подумал - Красота, Пусть... "страшная", а, всё же - сила!"
Мне лень потрудиться, Мне лень поучиться. А с неба пятёрка не может свалиться? То двойка, то тройка, То тройка, то двойка, И мама вздыхает: - "В тетради помойка!" Я, вроде, стараюсь, Чуть-чуть отвлекаюсь, Потом результатов в тетради пугаюсь! Всё это ученье - Сплошное мученье! Когда же наступит уже воскресенье?
Очень вкусный и нарядный Мчался поезд шоколадный. Вдоль вагонов надпись шла - "Шоколадная стрела". Все вагоны в нём подряд Были чистый шоколад, А вагонные скамейки Были раковые шейки. Мчался, словно ветер он, Но, к несчастью, вёз сластён. Эти страшные сластёны Облизали все вагоны, А потом не утерпели, Паровоз с трубою съели И конечно, полпути Им пришлось пешком идти.
Схожу с ума... Какие чувства вновь во мне плескались!.. И ты сама Одна... С тобой почти уже расстались... И стало нам С тобой теперь вдвоём совсем неловко... Ну, по сто грамм... Неловкость мы зальем с тобою водкой. Схожу с ума... Схожу с ума... Опять во мне растут больные чувства! С ума свела... Любовь - игра, особый вид искусства... Убьешь меня, Рассказывая странные мне сказки... Сорвешь с меня Закрывшую мои глаза повязку. Схожу с ума... Ну сколько ж раз Мою ты в клочья разрывала душу?.. И я сейчас Дальнейшие попытки все разрушу... С ума сошел, Ведь новую ты нанесла мне рану... И я ушел, Оставив недопитыми сто граммов... Схожу с ума...
Шумят февральские ветра... Звенят испуганно капели.... Под серым пологом Зима Весну качает в колыбели... Но поздно всё - не удержать! Уже отравлен воздух чувством.... Любви весенней благодать Взрывается её безумством! Вышёптываются слова... И, задохнувшись жаром томным, Пьют губы стоны божества И влагу терпкую истомы... И сны наполнены лишь той, Что так привыкла быть любимой. Ночь... сумасшедшая... зимой... Осталась неосуществимой.
Сиреневою дымкою,
Нас лес к себе манит,
Весна вновь невидимкою,
Всем волшебство творит.
Пр:
Душа поёт и весело
Прохожим по весне.
Не все ль тревоги встретила
Зима в забытом сне.
Пускай летит, уносит
Пурга лихие дни,
Забыли мы про осень,
Туман размыл огни.
Пр:
Душа поёт и весело
Прохожим по весне.
Не все ль тревоги встретила
Зима в забытом сне.
И радость в смене этой,
Где полнота царит.
И тьма в борьбе со светом,
Но солнце победит.
Пр:
Душа поёт и весело
Прохожим по весне.
Не все ль тревоги встретила
Зима в забытом сне.
Сирень проклятая, черемуха чумная, Щепоть каштанная, рассада на окне, Шин шелест, лепет уст, гроза в начале мая Опять меня дурят, прицел сбивая мне, Надеясь превратить привычного к безлюдью, Бесцветью, холоду, отмене всех щедрот - В того же, прежнего, с распахнутою грудью, Хватающего ртом, зависящего от, Хотящего всего, на что хватает глаза, Идущего домой от девки поутру; Из неучастника, из рыцаря отказа Пытаясь сотворить вступившего в игру. Вся эта шушера с утра до полшестого - Прикрытья, ширмочки, соцветья, сватовство Пытает на разрыв меня, полуживого, И там не нужного, и здесь не своего.
Сказала осень, листьями шурша, что мы сердца напрасно разжигаем. Мы никогда друг друга не узнаем. И не познает радости душа... Я не согрею рук твоих - любя. Не прикоснусь к твоим плечам губами. Не увлажню твою щеку слезами... Не прошепчу: я - твой, а ты - моя... Мы никогда не встретимся с тобой. И я не зацелую глаз зелёных, и не обнимет ночь двоих влюблённых, мечтающих под белою луной... Исчезнет осень в стуже декабря, устав от повседневности и шума. Возможно, это я тебя придумал... Возможно, ты - придумала меня...
Скажешь: "Родина", и увидится бесконечный простор полей. Ввысь уходят с тоской пронзительной стаи длинные журавлей. Несмеяна тоскует в тереме. Вот с Жар-птицей - Иван-дурак... За окошком - зима метельная. Дома с книжкой - уютно так... Скажешь: "Родина", и услышится прелесть пушкинских звонких строф, что-то доброе, что-то близкое, что вошло в твои плоть и кровь. Луг ромашковый, утро дивное. Колокольный плывущий звон. Богатырская мощь былинная и Емелин ленивый сон. Вспомнишь песню про "степь широкую", всю семью - за тарелкой щей, разухабистую гармонику, от которой еще горшей, покосившиеся и грязные избы с кучею ребятни... Скажешь: "Родина", и расплачешься,- и от грусти, и от любви.
Мне сказку Ветер шелестит, В дождливых локонах играя. Пугая, мне в окно стучит, Наверное, та сказка - злая. Рассказывает мне о том, Что осень бы хотела спрятать, Врываясь в дом мой босиком, Разбрызгивая всюду слякоть. И сказка Ветра без конца - Наверное конца не знает, Или проделка мудреца, Что глупых снов не навевает. Зачем же сказку он поёт? А просто он не петь не может. Не зная, что произойдёт, Он попусту меня тревожит.
Этот сказочный август уже расплескался Серым ливнем за дальней межой. Где-то яблоком спелым на ветке остался, Дымкой в небе, цветным миражом. Опадают как блестки от пышного бала Крылья пчел и веселых стрекоз. Фейерверком прощальным слетают устало Лепестки застоявшихся роз. А ветра выметают как верные слуги Переливчатый радужный сор. Птичья музыка стихла над гаснущим лугом И с поклоном ушел дирижер. Покидает гостей благодушный хозяин, Зажигая нам свечи рябин. Кто-то сладкие дыни еще доедает, Но всем ясно - кончается пир. Нужно просто сказать: до свидания, август - Через год, если сможем, придем! И нести затаенную летнюю радость В красно-желтый мерцающий дом.
... Когда в речную гладь глядится дом, И крыша отражается, мелькая, Мне чудится вдруг кто-то за окном, И верится, что это Зазеркалье... Быть может в этом доме добрый дух Живёт за печкою, кряхтит и греет спину... А иногда ворчит по-старчески до двух, Нарушив ночи дрёмную картину... Быть может в отражениях воды Живут все наши сказки и былины... И лёгкие зеркальные следы, Ведущие сквозь заросли малины, Приводят в тайный задремавший лес, Где сосны облака цепляют лапой, И ты опять невольно ждёшь чудес, Спускаясь по тропиночке покатой К лесному озеру, сокрытому от глаз, Поросшему осокой, камышами, Так много лет хранившему для нас Хрустальность вод, кувшинки островами... Где в чаще леса бродит добрый дух, Бросая солнца паутинку на морошку, Тебя приветит, как старинный друг, Собрав лукошко ягод ,, на дорожку "!..
Сегодня мне приснилось, вдруг, Что мир наш сказочно-огромен, Что полон он чудес вокруг И тайн пугающе-бездонных. Мне снились там разливы рек, Безмолвие гор и блеск кометы. Не замедляя свой разбег, Пером рождённые планеты, Светились ласковым теплом, То замки древние рисуя, То в небесах кружа орлом. То в плечи томным поцелуем, Склонялся огненный дракон. Он мне шептал: "Что, если верить, то явью станет этот сон, но нужен ключ от тайной двери. Тот ключ хранится у тебя К нему неведомы пути Лишь обернувшись внутрь себя Узнаешь как его найти!"
Вечер падает на город Торопливостью шагов, Люди окна плотно шторят, Пряча блики мотыльков. Убаюкивает шелест Пролетающих машин, И холодный ветер сеет, Колет иглами снежин. И созвездия сверкают, Чьи-то жизни в темноте Постепенно замолкают, Замирают в белизне. Состояние дремоты, Колыбельный серп Луны Успокоит все невзгоды И подарит сказок сны.
Сколько в мире лекарств - говорю я себе: Восходящего солнца большая таблетка, Запах леса, и капли росы на рассвете, И молочный туман в зыбкой чаше небес. Выпиваю до завтрака этот коктейль - Каждый сам выбирает по сердцу рецепты. Врач молчит, и готовит мне птичьи концерты, Добавляя на слух соловьиную трель. Пламенеет восход, и ветвями осин Врач меня обнимает легонько за плечи, Дарит нежный покой, утешает и лечит, Заливая мне в душу небесную синь.
Скользко как на тротуарах, не одеть ли всем коньки? Дворников сердитых пара - так похожи на пеньки. Не спешат дорожки торить, ждут растает вдруг само. Бесполезно с ними спорить. И не спорю, для чего? Неудачно навернулась и сижу на чём сижу. Радость - всё же я очнулась, не одна, гляжу, на льду. Это как-то вдохновило - солидарен наш народ. Солидарность - это сила. И не встав, ползу вперёд.
Тебе, смеющейся нечасто, Где грусть в ресницах залегла... Томит о чём-то день вчерашний, Иль гостьей вдаль глядит мечта. И мы идём дорожкой зыбкой Не спрятавшись от горьких бед, И за несмелою улыбкой Сокрыт надежды светлой след. И, вновь, весёлые картинки Рассыплет щедро летний день, И все тревоги, словно, льдинки... И лепестков у счастья семь. Скорей загадывай желанья, Они твоими будут впрок, И радость радугой в сияньи, В твоих глазах зажжёт любовь.
Присылайте, люди, птицу, А не яйца - молоко. Скоро буду возноситься Высоко превысоко. Скоро над моей Москвою Как умею полечу. Вам кивая головою, Всех вас гладя по плечу. Присылайте пух и перья, Красны лапы и хвосты. Никакого уж терпенья - Дотянуть до высоты. Облечу Москву по кругу, По Садовому кольцу. Если нужен кто друг другу - Того глажу по лицу. Присылайте мне посылки, Это почте по плечу. Вот уже стоят носилки, Очень скоро полечу. Обваляюсь в перьях с пухом, Прислоню себя к смоле - Вот и собралася с духом. Всем привет - кто на Земле.
Обожаю скорость на машине, Не люблю давить на тормоза, Чтоб пейзаж, как длинную картину, Не успели рассмотреть глаза. Чтоб в окно влетал свободно ветер, Волосы мне в стороны трепал, Чтобы тишь разрезал на рассвете Проглушенно-радужный сигнал. Быстрая езда - сплошной наркотик, Поднимает вверх адреналин. Он по телу с возгласом проходит. Не бывает грустно вместе с ним. Трасса вьется бесконечной лентой. И лежит педаль на полный газ. Счет ведет компьютер километров. Я не отвожу от трассы глаз. В этот миг я чувствую свободу - Ощущенье - будто бы взлечу. Не боюсь дождливую погоду, Я могу лететь, куда хочу!
(Веронике Долиной) Засадой новизны я выпущен из лука, и скорость тишины - страшней, чем скорость звука, и я теперь лечу от кори и бронхита, лечу, куда хочу и смерть моя убита. Пр: А что осталось вам - полынь да чечевица, и как сказать словам глазами очевидца, подольские холмы и майские апрели, где замерзали мы, когда с тобой горели. Приподнята весна за память о домкрате, и эта новизна в больничном маскхалате, мы все предрешены, наш супер-клей - разлука, и скорость тишины - страшней, чем скорость звука.. Пр:
Скрылись за туманом Сосны великаны: Стройным караваном В облако ушли. Тени их обманны, Очертанья - странны: Рыцари в охране Северной земли. Выставив иголки, Как мечей обломки, Беспощадны елки: Грозен их пикет. Стриженые челки, Острые заколки - Все вокруг примолкло В дымном молоке. Стражники не в силе - И не защитили Шелеста березы, Пения осин, Липы загрустили Ветками пустыми, И за что морозы - Некого спросить. Разрыдались сосны, И дождинок россыпь Падает с иголок, Как из под ресниц. Солнечные косы Утирают слезы, Но тихи и голы Веточки без птиц. Одиноко елям - Клены облетели. Красный плед расстелен - Тают голоса. В яркой карусели Недошелестели, Можно лишь метелям Что-то досказать.
Когда, скорлупки растолкав, Рождается скворчонок И по примеру всех юнцов Готовится в полёт, Не понимает он пока, В тени огромных ёлок, Что небо - новое яйцо, И нужно белый свод Пронзать с восхода до зари Весёлой звонкой песней, Клевать ночами зёрна звёзд, Выискивая брешь, Чтоб как-то утром, воспарив, Нечаянно воскреснуть В иных мирах, средь новых гнёзд, Где ветер прян и свеж. А там опять стремиться ввысь И раздвигать границы, И клювом радостно стучать В сияющую твердь - Разбив, на волю унестись, Чтоб снова возродиться Весной, в начале всех начал, Забыв про слово "смерть". Её ведь нет - лишь тень яйца, И песни в небе без конца.
Здесь, слава богу, сухо, говорю. Здесь, повторяю, днем и ночью сухо. И, может быть, удастся к ноябрю Перебороть простую слабость духа, Диктующую: оплати счета. Смени резину. Вытри холодильник. Замшела одинокая плита. Заиндевел с отходами могильник. Здесь, слава богу, сухо. А могло б - Струиться, протекать, потеть повсюду... И бельевой стоять бы мог сугроб, вливающийся в мусорную груду. Здесь сухо, ясно и почти тепло. Нет ни детей, ни прочих сновидений. Ты королева всех своих владений. Ничто тебя, я вижу, не спасло.
Послушай,фраерок,следи ка за базаром... А лучше,вообще,по тихой,кочумай. Заметно повсему:не обнимал ты нары, Но,с гонором твоим,приидешь в этот рай. Твой ангел за тебя,тогда пусть похлопочет, Как набакланишь там.Там,парень - не пивбар! Там,всётаки,тюрьма.В тюрьме не только дрочут... И как бы не пришлось ответить за базар. Завязывай давить дешёвыми понтами. Давай-ка без ботвы.Давай-ка споконей. Иначе,стрелку ты с удачей продинамишь... Ты,всётаки,в кругу порядочных людей. Попал к нам ,как-то раз,спортмен,любитель бега... Он,кстати,был похож,во многом,на тебя. Теперь он бегунам как будто не коллега... Теперь он только ходит,ито лишь под себя. Когда от вас разит похмельным перегаром, Иль в час,когда вино даёт простор словам, Следите,господа,следите за базаром Во избежаньи выше изложенного вам.
За окном метель мела, Да водица капала. Смастерил я два крыла, Белых, как у ангела. Плачет Русь, да в райский сад К богомольцам просится, А я здесь хочу искать То, что Богу по сердцу. Мерил крылья по плечу. С песней разудалою Не дойду - так долечу Птицей буйной, шалою. В переулках нищеты - Души разворованы. Находил я здесь цветы, Богом поцелованы. Барский дом. Собаки злей. Персик рядом с вишнею. Загадал я, что милей На Земле Всевышнему. Не боялся сторожей, К небу рук не вскидывал. То, что Богу по душе, Я ещё не видывал. Не дойду - так долечу Мыслью отрешённою, А помру - поставь свечу, Богом подожженную. За окном метель мела, Да водица капала. Смастерил я два крыла, Белых, как у ангела.
Смерть не любит смертолюбов, Призывателей конца. Любит зодчих, лесорубов, Горца, ратника, бойца. Глядь, иной из некрофилов, С виду сущее гнилье, Тянет век мафусаилов - Не докличется ее. Жизнь не любит жизнелюбов, Ей претит умильный вой, Пухлость щек и блеск раструбов Их команды духовой. Несмотря на всю науку, Пресмыкаясь на полу, Все губами ловят руку, Шлейф, каблук, подол, полу. Вот и я виюсь во прахе, О подачке хлопоча: О кивке, ресничном взмахе, О платке с ее плеча. Дай хоть цветик запоздалый Мне по милости своей - Не от щедрости, пожалуй, От брезгливости скорей. Ах, цветочек мой, цветочек! Отказаться разве? Но В самой длинной из цепочек Ты последнее звено. Под тобою - только почва, Гниль и камень, черный цвет, За каким - я знаю точно - Ни тепла, ни света нет. Ах, цветочек мой прекрасный! Чуя смертную межу, В день тревожный, день ненастный Ты дрожишь - и я дрожу, Как наследник нелюбимый В неприветливом дому У хозяйки нелюдимой, Чуждой сердцу моему.
Я не просил Создателя о многом. Зажглась свеча - родился и пошёл. И, как все дети, пах когда-то Богом, И, как все дети, светел был душой. Смотрел на мир из самых чистых окон. На парты белые - учебники, пенал. И тонкой девочки волнистый, черный локон На клетчатом листочке рисовал. Катил на юг в прокуренном вагоне, Водил мужской ладонью по стеклу. Катилась жизнь, как колесо на склоне, И рубль серебряный катился по столу. Совсем в другой стране открылись двери, Где золоту молились и хлысту, Где пастыри в иную впали ересь - Антихристу кивая, как Христу. Нет чистых стёкол. Ночи мгла враждебна. Я помню свет, но вверх взлететь нет сил, А из окна открытого молебно: - Что ж я у Бога крыльев не просил?!
...Смотрю, как мой ровесник, полный сил- Восходит в небо- как и попросил. Как дедушка Глазков... Как Леонардо... Как прочие небесные тела- Кому земная жизнь тесна была, Художники иного авангарда... Смотрю в слезах. Но ,как ни обнимай Того, кто переходит месяц май- Не все пройдут вторую половину. Не с каждого снимается вина. И пальцу больно от веретена- А замок спит. И переждет лавину. Смотрю в окно-там полтора часа Идет одно кино, где небеса- Как пастбища нестриженых баранов.. Повсюду замки. Стены снесены. И сбрызнуты луга, и зелены. ...Все спасены. Взлетает Балабанов.
Выпал снег - и все забылось. Чем душа была полна! Сердце проще вдруг забилось. Словно выпил я вина. Вдоль по улице по узкой Чистый мчится ветерок, Красотою древнерусской Обновился городок. Снег летит на храм Софии. На детей, а их не счесть. Снег летит по всей России, Словно радостная весть. Снег летит - гляди и слушай! Так вот, просто и хитро, Жизнь порой врачует душу... Ну и ладно! И добро.
Снег похож на белую одежду С признаком и привкусом беды. Поутру земля почти безгрешна, А потом - следы, следы, следы... Просыпаясь, помолиться Богу. Открывает веки сонный век. Затаиться, как медведь в берлоге, Чтобы не запачкать белый снег. Первый день зимы немного странен. Монотонен старой башни бой. Стать смиренной. Вовсе без желаний. Узницей, не узнанной тобой. Просыпаясь, помолиться Богу. Открывает веки сонный век. Затаиться, как медведь в берлоге, Чтобы не запачкать белый снег.
Потусторонний, нереальный мир Скользит за окнами метелью... Волшебной палочкой зима-факир Взмахнёт... и спрячется за тенью. И до утра снежинок белых рой В саду кружиться будет в трансе... Не прекращая ни на миг полёт В невероятном сонном вальсе... И вместе с ними крУжат фонари В прозрачно-золотистых платьях... Сжимая липы спящие в своих Волшебных солнечных объятьях. Ночь сыпет с неба чудеса, Вращая ручку мельницы хрустальной, Под звёзд поющих голоса, Качает в колыбели мир печальный...
Снеговик совсем простужен, Все сосульки съел на ужин! Надо взбить ему сугроб, Поскорей пощупать лоб! Нет на улице кровати, А горчичник будет кстати - Ты, синичка, посиди У больного на груди! Воробей, лети за белкой, Пусть она побудет грелкой! Слушай сойка, ну-ка пулей - За рябиновой пилюлей! Обниму снеговика, Присмотрю за ним пока, Рукавицей разотру, Чтоб поправился к утру.
Без грусти вспомнил о былом. Был повод, пусть не очень важный: Снесли бараки за углом И строят дом многоэтажный. Ни красоты, ни теплоты Их стен не ведал век короткий. Одни бандиты и менты. Одни дела, этапы, ходки. Здесь не пугалась детвора Слов "пика", "ствол", "малина", "ханка"... С утра из каждого двора Звучала "Мурка" и "Таганка". Грозился мусорам отсель Сиделый люд закалки старой, Чьи дочери сошли в бордель, Чьи сыновья взошли на нары. Им не знакомы наши дни. Убиты короли тузами. Остались матери одни - Черны от горьких бед глазами. Сметает щепки новый век, Забыт бедовый день вчерашний И рабство вечных ипотек, Как уркаганский нож, не страшно. Без грусти вспомнил о былом. Лихую молодости силу. Снесли бараки за углом, Как позабытую могилу. Без грусти вспомнил о былом. Был повод, пусть не очень важный: Снесли бараки за углом И строят дом многоэтажный.
Снежинки входят в мир, но кто же их рожает? Наверное, метель - заботливая мать, В счастливые отцы запишем мы, пожалуй, Беспечный небосвод, а лесу - принимать. И он, как добрый врач, подставив руки-ветки, Пока поет метель про баюшки-баю, Умело и легко выкладывает деток, А папа в небесах кричит, что я люблю. От этих звонких слов все в мире прояснилось - Когда в семье любовь - и дети хоть куда. Снежинок - миллион, неслыханная милость, И сестры в небеса восторженно глядят. Неужто мы и впрямь из запредельной дали Явились в этот мир, растерянно-немой? Танцуют меж стволов, и осени печали Скрываются шутя за белой бахромой.
- Идём домооой!!! - Ты что, устала? Да тут совсем чуть-чуть осталось... Ты веток принеси пока - Доделаем снеговика! Глазами сделаем монетки, А вместо носа будет ветка. Жаль не взяла с собой морковку, зато смешные вышли бровки. - Идём домооой!!! - Ты что, устала? Да тут совсем чуть-чуть осталось... Смотри, хорошенький какой! - Ну мамааааааа... я хочу домой!
Улыбнемся ясно сумрачному миру - И тогда метели пронесутся мимо. Если и коснутся щек холодной плетью - Разотрем ладонью, даже не заметив. Бродит по проспектам утренняя вьюга, Водит хороводы синие по кругу. Если согласимся вместе покружиться - Вьюга нам подарит иней на ресницах. Тучи воздвигают серые кордоны, Город атакуют снежные драконы, Но под взглядом нашим, небу благодарным, Падают чешуйки на огонь фонарный. Или это вьется пчел колючих стая, Быстро и бесшумно к носу подлетая? Но цветок на окнах, сделанный морозом, Отвлекает стайку - пчел, летящих косо. Им ведь тоже надо света, хоть немного - Мельтешат, как гости, около порога, Чтобы раствориться - тихо, незаметно В наших теплых пальцах, в наших снах о лете.
Снежинкам даёт наставления Вьюга: - Прыжок! Поворот! Не толкайте друг друга! У нас до сих пор не готова программа! - Ворчит на снежинок их классная дама. - Старайтесь! Снегурочке я обещала, Что станете вы украшением бала! А игры потом - не до них нам сейчас! Дежурные ветры, проветрите класс! Сугробы стогами стоят у ворот, А Вьюга всё воет: - Прыжок! Поворот! В канун торжества, по традиции, Проводит она репетиции.
Снежочек-дружочек, присыпь Москву. Укрой, припудри, припороши Всю эту клюкву, репу, ботву, Все эти заросли, камыши. Снежочек-дружочек, морская соль. Мичурин наш, Тимирязев наш. Насыпь щедрее, изволь, позволь Замять предъядерный ералаш. Снежочек-дружочек, твоих аллей, Твоих дорожек, саней и лыж - Жалеть не принято. Не жалей Меня. Я лишь пожилая мышь. Снежочек-дружочек, Москву мою Схвати покрепче и сохрани. Стоит Дюймовочка на краю Крещенской траурной полыньи.
Снилось мне: неожиданно выпал снег, В мире наступили тишина и свет. Свет и тишина, покой и белый снег. Жаль, что это только снилось мне. Снилось мне: по притихшему городу Проплывало медленное облако. Облако покоя в спящем городе. Жаль, что это только снилось мне. И теперь наяву я живу и не живу, Сохранить пытаясь тишину. Hо приходит порой сумасшедший день земной И меня уводит за собой Снилось мне, что впервые за много лет Счастье почему- то улыбнулось мне. Призрачное счастье в суматохе лет. Жаль что это только снилось мне Снилось мне, что печали кончаются, Люди одинокие встречаются. Встретятся, молчат и улыбаются. Жаль что это только снилось мне. Жаль, что это только снилось мне.
Снится мне море, закат за кормою, Снятся родные сердцу края. Мамины руки, мама с тобою, Где так был счастлив и радостен я. Снятся мне чайки, киты, осьминоги Ветры морские с пенной волной. Берег родной и наш дом у дороги Очень давно одинок и пустой. Снится мне речка, рассвет над водою, Вижу во сне как сажусь на коня. Снова идём мы с тобой молодою, Мысли о прошлом тревожат меня. Снится мне поле, простые заботы, Снится родник с ключевою водой Мама идущая к дому с работы... Жаль, не вернуть это время с тобой.
Снова делает сердце скачок. Пусть не я, но оно то свободно. Даже имя твоё, дурачок, Даже имя твоё - кислородно. Не скажу как дышу тяжело. Как мешает любая застёжка. И алмаз не алмаз, а стекло. И роман не роман, а обложка. Но бывает такое ещё, И чудесное может случиться. И судьба подставляет плечо, А сначала - в окошко стучится . Или все таки - наоборот. И сердечко несчастное скачет, Ибо имя твое - кислород - Кое что на Земле ещё значит.
Снова холодный вечер Серым разбавит гамму. Контур гористый вечен, - Он покрывает драму. Плавно смолкают речи.. В городе-недотроге Дружба противоречий Жить обещала многим. Горы укажут в небо Гордо, но не хвастливо. Действенное плацебо - Привкус альтернативы. Но не нужны мне горы, Их прохожу я мимо. Прячет угрюмый город Сердце моей любимой..
Снова нахлынули воспоминания - Лица друзей проступают из тьмы. Радость свидания, боль расставания... Как же тогда были молоды мы! Перебираясь из прошлого в прошлое, Из ниоткуда спешим в никуда. Было плохое и было хорошее - Все миновало, ушло без следа. Дни пролетают печальными стаями: Месяцы, годы, эпохи, века... Дальние страны в тумане растаяли. Тускло мерцает огонь маяка. В, мире огромном, чужом, переменчивом Мы лишь недолго случайно гостим. Нашим прекрасным стареющим женщинам Тоже прощаться приходится с ним. Так, повидавшись с детьми и со внуками, Скоро мы скроемся где-то по мгле. Память развеет дождями и вьюгами, Будто и не было нас на земле. Но не напрасны земные скитания Странницы вечной, бессмертной души, Если щемящие воспоминания Нас не покинут в межзвездной глуши...
Снова скука меня одолела, В голове, как всегда - кавардак, Жизнь не то, чтобы мне надоела, Просто все в ней не то, и не так.... Уплывает как облако время, Растворяясь в лазурной дали, То ложится, как тяжкое бремя, На меня притяженьем земли... Кто-то с верою прячется в храме, Кто-то с водкой уходит в кабак, Ну а я вспоминаю о маме, Сделав все, как обычно, не так... Быть отцом, быть сыном, быть мужем, Научиться я так и не смог, Я ребенком бреду неуклюжим, Спотыкаясь о камни тревог. Прилетают с севера птицы, Вновь весна их домой манИт, Ну а я все мараю страницы, И луну провожаю в зенит....
Собачники утром выводят собак При всякой погоде и власти, В уме компенсируя холод и мрак Своей принадлежностью к касте. Соседский татарин, и старый еврей, И толстая школьница Оля В сообществе тайном детей и зверей Своих узнают без пароля. Мне долг ненавистен. Но это инстинкт, Подобный потребности псиной Прислушаться, если хозяин свистит, И ногу задрать под осиной. Вот так и скользишь по своей колее, Примазавшись к живности всякой: Шарманщик с макакой, факир при змее, А русский писатель - с собакой. И связаны мы на родных мостовых, При бледном с утра небосводе, Заменою счастья - стремленьем живых К взаимной своей несвободе.
Собака выла во дворе В три ночи. Целый дом проснулся. Её хозяин на заре Ушёл и, видно, не вернулся. А может, он пропал давно, Осенней смутною порою? Гулянка? Драка? Нож? Вино? Нет, по живому так не воют! А с неба пялилась луна, Сомлевшая не по погоде. Собака выла, как жена, Когда любимый муж уходит. Вой в предрассветной тишине Скользил мурашками на теле. И каждый думал: "Обо мне!" В своей ворочаясь постели.
Их детская психика, Их чуткая пластика. И робкая мистика. И прочая классика. А нос свежевымытый. А уши с орнаментом. А загодя вынутый Язык с темпераментом. Хвосты саблевидные. Хвосты с ампутацией. Как будто невинные - Но нет, с репутацией. И руки и ноги. И боли и горести. Собаки есть боги Бессмертья и совести.
Нет, все таки - сойти с ума С людьми немолодыми... Во всяком случае, зима - Мое второе имя. Я просто чахну по весне И вымираю летом - А ведь дитя растет во сне Невинным, неодетым. Но я ценю земной закон, Любые оболочки. Раз ветер дует из окон - То теплые чулочки, Помпон на шапке шерстяной, Толстенные рейтузы. Покуда не пришли за мной Домком и профсоюзы. Переобуюсь наконец, Долой носки и боты. В подметках, тяжких как свинец - Стихи и анекдоты. Так, только так. Клянусь зимой И сердцем атеиста. Под Новый год вернусь домой, Когда все будет чисто.
Пусть пуля шальная тебя не берёт, Осколки проносятся мимо - Отважный солдат, за тобою народ - Стеною стоит нерушимо. На линии фронта в огне и в дыму, Где грохот весь мир сокрушает, На зло озверевшему люто врагу, - России солдат побеждает. И меченных свастикой всех упырей; Сметает, стирает рукою своей, С израненной болью и горем земли, И знает Она, что приходят Свои!
Нарисованной долькой лимона на барашково-синем холсте улыбается Солнце-ребёнок в аппетитной своей полноте. Ручки-лучики тянет-потянет: обнимает людей и зверей; непоседой по лужам шагает: с отраженьем гулять веселей! Разыгралось дитя не на шутку, под опекою бабки Зимы так мечтало хотя б на минутку выйти в свет из ледовой каймы. Наконец, утомилась старуха, поняла: не унять сорванца; молодице Весне на поруки отдала шебутного юнца. Та его припахала к работе, говорит: "Растопи-ка снега! Чтоб успели мы точно к субботе ледяные разлить берега." Новой жизни страда забурлила - потрудился семейный подряд, и волшебная тёплая сила на земле развела чудо-сад!
Солнце на ладонях, На Земле - цветы. Я сама устрою Праздник красоты. Солнечный из лейки Серебрится свет, Тоненькие шейки Мне кивнут в ответ. Лепестки раскроют, Радугой горя, Значит, наш с тобою День прожит не зря. Значит, день весенний Принесёт мечту, Я сама устрою Эту красоту! Пусть исчезнут войны, Грозы и беда, Будет всё спокойно, И цветы всегда. Солнце в небе будет Радостно сиять. Мир любите, люди, Незачем стрелять. Льётся с неба светлый Дождь большого дня, Подросли заметно Грядки у меня, Расцвели красиво Все мои цветы, Жили бы счастливо В мире я и ты!
Проложило солнце тропку
к двум пологим берегам.
Луч бежит без остановки
по бликующим волнам.
Он резвится на просторе,
чуб погладил рыбака.
А река всё грезит морем
где лазурная вода.
Пр:
Шёлком стелятся травинки
на прибрежном на лугу.
И порхают балеринки -
мотыльки на берегу. 2р
Левый берег, правый берег,
солнцем залита вода.
Горделивый белый лебедь
с дамой плавает всегда.
Шею выгнул, мол смотрите -
так умеете? Едва.
Грандиозней нет сюиты:
солнце, небо и река.
Пр:
Шёлком стелятся травинки
на прибрежном на лугу.
И порхают балеринки -
мотыльки на берегу. 2р
Пёстрые тени бросает солнце осеннего дня, скоро в туманах растает даль, что видна из окна. Тихо в дремоте плывущих, стайки седых облаков - скоро оденутся в тучи, сил набирая в Покров. Осень меняет наряды, чаще смотрясь в зеркала, словно, скопились в отряды дел золотых мастера. С неба слетает узором яркая, тонкая шаль, как на прощанье с укором брошена грусти вуаль. С музыкой ветра уходит листьями мерно шурша, белой зимою, вдруг, вспомнят, как ты была хороша...
Солнце прячется за тучи
и встаёт с востока поздно.
А с деревьев, словно с кручи,
лист слетает грациозно.
Семенит навстречу осень,
жёлтый цвет извечно любит.
Холоднее стали росы,
потеплей оделись люди.
Осень кистью размахалась
неуёмно, как в насмешку.
Удивить при том стараясь
грибников, хоть сыроежкой.
И теперь под одеялом
облаков, что пуха легче
отдыхать светило стало
чаще, чем бывало прежде.
Плечи кутают надёжно
тучки, пестуя светило.
Но смирится всё же сложно,
что уходит его сила.
Солнце прячется за тучи
и встаёт с востока поздно.
А с деревьев, словно с кручи,
лист слетает грациозно.
Солнце, солнце, солнышко! Ай-да, Ай-да я! Задушу за горлышко Злыдня соловья! Запою, заокаю Про широку степь! Девку синеокую Буду в травах еть! ПОтом жарким выпарю Сквозь рубаху дурь! Полдень зенки выпялил В солнечную жмурь! Бей, судьба, копытами, Топочи меж ног Васильками выпитый Золотой песок! Солнце, солнце, солнышко! Ай-да, ай-да я! Окуну головушку В холодок ручья! Рысаком зафыркаю В одуванце брызг! Чё ты с неба зыркаешь?! Я влюбился вдрызг!
Эта рыжая кошка По небесным дорожкам Ходит гордо сама по себе, Но стучится в окошко, Желтой лапкой нарочно, Если грустно и тихо в избе, "Что-то скучно одной, Поиграй-ка со мной" - Говорит мне проказница тихо, Штору двигаю вбок, И садится у ног Светлым пятнышком, кошкой-шутихой. И погладить нельзя, И за шкирку не взять, Можно только играть в догонялки, Но лишь стоит накрыть - Кошка сверху сидит: Королевская кровь, елки-палки. Там на небе она В целом мире одна, Бродит всюду и нет ей предела - Вот и здесь, на земле, В рыжей шкурке, как лев, Ходит важно то вправо, то влево, И струится ей вслед Желтый радостный свет - Я люблю вас, моя королева!
Солнечные блики на твоём лице. Счастье расцветает на чужом окне. Дни так многолики - убегают вдаль. Паутинок нити, как в росе вуаль брошена небрежно на глаза цветов, ветер гладит нежно - зелень летних снов. Ты приснись, как счастье, ласково взгляни, и в лучах рассветных, тени прогони. Время неотступно ткёт свои холсты, разведёт преступно все свои мосты, иль водою в реки тихо утечёт, и сомнений - листья в море унесёт.
Солнечные брызги - ночь короче дня - лето молодое смотрит из окна. Не спеши, так быстро в зрелость уходить, изумрудом листьев, небо восхити. Тонет в травах нежных поутру заря и к коням игриво ластятся ветра. В гриву золотую ночь цветы вплела, песню роковую птица вдаль несла, Где берёзы в ситце встали в хоровод, им ночами снится даль больших дорог. Как умчать за ветром над землёй парить с розовым рассветом до зимы царить.
Когда сомнений ропот в душе нашёл приют и бурь ушедших рокот, как дальний отзвук смут. Поверить в то, что живо, что свет и тьма в борьбе, и бьёт неторопливо святой родник в реке. Их воды освящая, стремятся к берегам, от края и до края текут Любовью к нам.
Детей посажу на верблюдов. Узлы нагружу на быков. Семейство в Страну Изумрудов Веду из Страны Дураков. Беспечное кончилось детство. Сугробы одни на душе. Тут наше поспешное бегство Никто не заметит уже. Себе повторяю: чего ты? Куда ты отсюда, куда? Но рушатся вниз самолеты. И в пропасть летят поезда. Ворота на Пресне открыты, Как в фильме о старой войне. Вольеры и клетки разбиты, И звери выходят ко мне. Не видно людей любопытных. Бредет носорогов семья... Но я - выбираю копытных, И вьючных, и вечных. Как я.
Свеча мечтала встретить свой огонь, Огонь мечтал сиять в кромешном мраке. И, несмотря на робкое: "Не тронь!", Свечу поджёг, как будто это факел. Она хотела жизнь прожить легко И долго-сладко тлеть одной верхушкой, Не вовлекаясь в действо целиком, Не попадая в жаркую ловушку. А он пылал, и таяла свеча. Мечта влюбленных - коль сгорать, то вместе! Их страсть была безмерно горяча, Растаяла, как жизнь в объятьях тесных... Но жар любви развеял облака И греет нас в холодные века.
Соскучилась по комнате моей. По яблоку, ночному детективу... По тих- пассиву и по стих- активу. По зеркалу- от пяток до бровей. Соскучилась. Поплакать, Почитать. Поскладывать стишки, Повычитать. По телефону , прямо под подушкой. Еще вообразишь себя пастушкой И станешь одуванчики сплетать. Соскучилась. А что там впереди? Давно разоблаченная морока... Покуда не проложена дорога Из центра мира - прямо в глубь груди.
А что стряслось? Да хрен поймёшь... Бутылки, помню, сдал пивные... Жена сварила жирный борщ... А на второе - отбивные... И я, пожрав от живота, Сказал: "Спасибо, Лена, вкусно!" А дальше... дальше - темнота И отзвук жалобного хруста. Врач говорит - я слабоват, Лежать мне месяц, как полено... А впрочем, сам и виноват: Жена ведь Таня, а не Лена!
Она не бывает больной, Она не бывает здоровой! Она шесть лучин берестой Пытается чиркнуть по-новой... В туманно-белёсом кругу, В который и втиснутся трушу, На сером шипящем снегу Я вижу щемящую душу... Средь множеств чернеющих дыр Сосущих гектары клубники... Есть грустный серебряный мир - Созвездие снов Вероники...
Без нyжды и без тpевоги Спал медведь в своей беpлоге. Спал всю зимy до весны, И, навеpно, видел сны. Вдpyг пpоснyлся косолапый, Слышит: каплет! - Вот беда! В темноте пошаpил лапой И вскочил - Кpyгом вода! Заспешил медведь наpyжy: Заливает - не до сна! Вылез он и видит: Лyжи, Тает снег... Пpишла весна. Без нyжды и без тpевоги Спал медведь в своей беpлоге. Спал всю зимy до весны, И, навеpно, видел сны.
Полетели дни, недели, Жизнь - сплошная кутерьма. Что хотела - расхотелось, Что свершилось - не ждала. Счастье рядом, где то ходит, Ощущаю за спиной, Как вздыхает милый Ангел, Тяжело ему со мной... Он меня оберегает, И спасает от беды. Мой любимый,добрый Ангел, Благодарна за труды! То зима, то снова лето, То грущу, то веселюсь. Ангел мне даёт советы И я Господу молюсь. Ангел, милый мой дружочек! Я прошу не улетай! Мне твой звонкий голосочек Слышать хочется, ты знай.
Спасительный граф Монте-Кристо, Прекрасный прохладный Дантес. Лет двести, да как бы не триста. Да музыка там же, да текст. Как мученик смотрит на солнце, Как хочет свободы больной - Так повесть, что пишут на совесть, Хранит нас - как дом за стеной. Ворота его недоступны. Неприкосновенны замки. Жемчужины, хоть и некрупны, Но в распоряженьи руки. Лишь ты, беллетристика - чудо. Последние угли в печи. Ты вытащишь всех нас оттуда, Куда мы попали в ночи. И тьма засияет искристо. И вспыхнет уютом очаг - И к людям придёт Монте-Кристо С веселой угрозой в очах.
Спешит октябрь дождём пролиться, и на носу уж холода. Избавит от загара лица его промозглая среда. Октябрь, листву срывая смело, бросает горстью на асфальт. До дворников ему нет дела, а те метут листвяный шлак. Не хуже Красной ведь дорожки его нетканные ковры, Хотя не Канны, но сапожки прекрасных дам в них влюблены. Вновь под ногою шебуршенье октябрьской бросовой листвы меня наполнит вдохновеньем помыслить тайно о любви. Листы спадают прядь за прядью, украсив воротник пальто. Гулять с любимой по Зарядью, возможно, мне предрешено.
Растаял день. Бегут часы. Устали стрелки. Зима кладёт январский вечер на тарелки. Лениво кот глядит в окно и лапу лижет. А скоро ночь. Подушки ждут. Кошмары ближе. Сползают тени по стене, скользят по шторам. Играет сумрак на гитаре перебором, И в темноте его струна скулит волчицей. Не спать, не спать... Смотреть во мглу, шептать, молиться... Скребёт замёрзшее стекло когтистый дьявол. Он много знает. Он во мне так долго плавал. Искал грехи, нашёл и вот... твердит мне : Надо. Тебе пора. Пойдёшь со мной пешком до ада. Уселся сверху жуткий страх и шею душит. Держусь до третьих петухов, сжимаю уши, Глаза сжимаю. Нет, не сплю. Не сплю, а впрочем... Ну вот и всё. Приятных снов. Спокойной ночи.
Справишься с тревогой.
С тёмною судьбой.
С ночью однорогой.
И, само собой, -
С улицей пустынной,
Что без фонаря.
С чьей-то пресной миной,
Прячущейся зря.
С поздними слезами.
Горьким детским сном.
Страшными глазами
За моим окном.
Справишься с лекарством.
Есть пока запас.
С царством-государством.
Кто бы меня спас -
Выйду на дорогу
Да и посмотрю...
Справишься ей богу.
Верно говорю.
Справишься с тревогой.
С тёмною судьбой.
С ночью однорогой.
И, само собой, -
С улицей пустынной...
Спрятались в туманы Сосны великаны: Длинным караваном В облако вошли. Тени их обманны, Очертанья - странны: Рыцари в охране Северной земли. Выставив иголки, Как мечей обломки, Неподвижны елки: Грозен их пикет. Стриженые челки, Острые заколки - Все вокруг примолкло В белом молоке. Стражники не в силе - И не защитили Шелеста березы, Пения осин, Липы загрустили Ветками пустыми А за что морозы - Не с кого спросить. Тихо плачут сосны, Чистых капель россыпь Падает с иголок, Как из под ресниц. Солнечные косы Утирают слезы, Но леса так голы Без листвы и птиц. Одиноко елям - Клены облетели. Красный плед расстелен - Тают голоса. В яркой карусели Недошелестели, Можно лишь метели Что-то досказать
Среди миров, как в млечности туманной, Найдут друг-друга две звезды. Среди осколков дней печальных, Свет нежности в себе несут они. Пр: И удаляясь от Земли всё дальше, Не видно зла живущего на ней. Она прекрасна красотой хрустальной, И не порочна в простоте своей. 2р Большой любви и мудрости начала, Как радугой кольцом окружена, И свет из мглы летит к причалу, Где ждёт волны живительной душа. Пр: И удаляясь от Земли всё дальше, Не видно зла живущего на ней. Она прекрасна красотой хрустальной, И не порочна в простоте своей. 2р
Среди пустого луга, В медовой дымке дня Лежит моя подруга, Свернувшись близ меня. Цветет кипрей, шиповник, Медвяный травостой, И я, ее любовник, Уснул в траве густой. Она глядит куда-то Поверх густой травы, Поверх моей косматой Уснувшей головы - И думает, какая Из центробежных сил Размечет нас, ломая Остатки наших крыл. Пока я сплю блаженно, Она глядит туда, Где адская геенна И черная вода, Раскинутые руки, Объятье на крыльце, И долгие разлуки, И вечная - в конце. Пока ее геенной Пугает душный зной - Мне снится сон военный, Игрушечный, сквозной. Но сны мои не вещи, В них предсказаний нет. Мне снятся только вещи, И запахи, и цвет. Мне снится не разлука, Чужая сторона, А заросли, излука И, может быть, она. И этот малахитный Ковер под головой - С уходом в цвет защитный, Военно-полевой. Мне снятся автоматы, Подсумки, сапоги, Какие-то квадраты, Какие-то круги.
Какие сентябри у нас тогда бывали. Какие - раз-два-три - мы выжили едва ли. Рябинные огни и яблоки-китайка. Куда ушли они - разведай-ка, узнай-ка. Изменчивой порой везде открылись школы, Но мир за нас горой, все крепости-престолы, Весь свет за нас стоит, как туго сбитый ранец. Не сторож-инвалид, а мальчик-новобранец. Да, наш московский мир, бесплатная парковка. И что же что ампир - там ювелирна ковка И маленький ремонт кораллов и жемчужин, А плоский горизонт ещё не обнаружен. Какого сентября... Ещё не найн - элевен. И лето было зря. И где все это - эвон... Испуганно тащу кого-то из пелёнок. И песенку пищу - жить-жить до первых плёнок.
mp3: Старая арфа http://www.realmusic.ru/songs/554668/ Там в дворцовом окне при луне В отражении жёлтого света, Как в искристом бокала вине Я увидел... и дрожь по спине- Приближалась с тобою карета... Звук каблучных шагов приближался, Мне хотелось увидеться... Страх Камнем-гравием вверх поднимался, Я сбежал и на кухне сховался В шкурах снятых с седых росомах... "Не огонь догоревшей свечи и не скрипка,- Говорила мне ключница Марфа. И сынок её малый Филипка По секрету сказал полушопотом мне: "То огромная старая Арфа..."... Дверь открылась, и взглядом я впился, Посреди с клавесином дуэтно Ты стояла... а звук становился Всё отчаяней и не приветным, Царепушечным, не менуэтным... Но рука моя шум прекратила, Лишь орфейно погладила струны И волна нас с тобой удивила, Нас она понесла, подхватила, Бросив в мягкие, нежные руны!.. Пусть я умер давно, и как прежде Что мне бренному смерть самогуду, Мне мечтается скорбно в надежде... Под плакатами в белой одежде. "Я тебя никогда не забуду!"
То платье вспомнишь, то причёску. Все эти кудри, локотки. На самом деле - все нечётко, Виденья страшно далеки, Размыты. Старая бумага Не удержала, отдала. Разъели ржавчина и влага Твой мир, где ты тогда была, Играла на своей гитарке - Глаза горящи, пальцы жарки. Вся уголь, вся такой костёр, Где каждый язычок остер. И что же видишь ты на снимке, В той уж сорокалетней дымке... Вот только это, свет не лжёт. И что вы там ни говорите - О даре и метеорите, Огонь и только. Жжёт и жжёт.
Среди книг под пыльными мехами,
Читанных помногу раз подряд,
Старая тетрадка со стихами -
Почерком неровным строчек ряд.
Очень редко, но с годами чаще,
Достаю тетрадку из пещер,
И, как будто газ слезоточащий,
Прошлое теряет букву "р"!
В каждом слове - отголосок боли,
Каждый миг, что навсегда ушел,
Маленькие дырочки от моли,
Жалят, как уколами от пчел.
Факты что прошли, но след остался,
Огорченья, вера - все пройдет.
Все, о чем другим сказать пытался,
То, что до сих пор в душе живет.
Перемогайся до конца. Старайся, упирайся. Таким вот был завет отца Уж на пороге райском. Тащи свой воз, толкай свой плот, Нескоро пересадка. И вряд ли кто с тобой пойдёт - Чуть более десятка. Отряд испуганных овец, Ты будешь старшей в стаде. Таким запомнился отец Мне при ночной лампаде. Теперь, когда суровы дни, Когда враждебны ночи - Где эти десять, где они, Я тут все одиноче. Смотрю, товарищ мой в слезах, Телегу снаряжает. И с тем же ужасом в глазах Дорогу продолжает. И ожидает - где они, Те десять, те двенадцать, С которыми разделишь дни Чтоб и не извиняться.
Вот стариковская закваска- Уже мороженое- сказка. А прожила то вовсе без... И свысока всегда глядела. Подумаешь, какое дело, Вокруг же- город, а не лес. Кругом мороженого тонны. Уж если вы к десертам склонны- Брикеты, нежные рожки... Хоть в ГУМе верные пломбиры, Хоть Детский Мир. Ориентиры, Вершки Москвы и корешки. Нет, было и другое тоже: Ты мне служило, брат- мороже Ное... Служило, помню я. Ведь я, вечерница, бывало, Перекусить не успевала Средь шестеренок бытия. И что мне было есть и делать? Вот абрикосовое- девять, С корицей клюква- девять коп. Так я питалась, мастерица... Еще пыталась материться, Как будто гангстер или коп. Прошли года. Я невзлюбила Все, что когда то сладким было. Я только кислое могу... А эти розочки- ромашки, Или миндаль, или фисташки- Они на дальнем берегу. И вот же ведь- удумал некто И для меня конкретно, нетто... Пломбиру с клюквой повезло. И все припомнилось так ярко, И у поэта- перестарка Все зубы яростно свело.
Темная вуаль укрыла улицы, Желтый свет от сонных фонарей, Стягивает лужицы-распутицы, Как бесцветным лаком для ногтей. Старое кафе с простым названием, Лампочки горят через одну, Рвется ветер в окна с завыванием, Вкусное домашнее меню. Столики пустуют одинокие, Кое-где сидят по одному, Девочки у бара длинноногие, Озираясь, смотрят в полутьму. Музыкант терзает нервно клавиши - Каждый вечер свой репертуар, И поет девчушка, чуть гнусавивши, Развлекая полупьяных пар. Музыкант и девушка-певица, Ночь, зима и старое кафе, Светятся любовью чистой лица Среди этой жизни подшофе.
Старуха-мать с ребенком-идиотом - Слюнявым, длинноруким, большеротым - Идут гулять в ближайший лесопарк И будут там смотреть на листопад. Он не ребенок. Но назвать мужчиной Его, что так невинен и убог, С улыбкой безнадежно-беспричинной И с головою, вывернутой вбок? Они идут, ссутулившись. Ни звука - Лишь он мычит, растягивая рот. Он - крест ее, пожизненная мука. Что, если он ее переживет? Он не поймет обрушившейся кары И в интернате, карцеру сродни, Все будет звать ее, и санитары Его забьют за считанные дни. О, если впрямь подобье высшей воли Исторгло их из хаоса и тьмы На этот свет - скажи, не для того ли, Чтоб осторожней жаловались мы? А я-то числю всякую безделку За якобы несомый мною крест И на судьбу ропщу, как на сиделку Ворчит больной. Ей скоро надоест. Но нет. Не может быть, чтоб только ради Наглядной кары, метки нулевой, Явился он - в пальто, протертом сзади, И с вытянутой длинной головой. Что ловит он своим косящим глазом? Что ищет здесь его скользящий зрак? Какую правду, большую, чем разум, Он ведает, чтоб улыбаться так? Какому внемлет ангельскому хору, Какое смотрит горнее кино? Как нюх - слепцу, орлиный взор - глухому, Взамен рассудка что ему дано? Что, ежели стрела попала мимо И к нам непоправимо занесен Счастливый житель будущего мира, Где каждый улыбается, как он? Что, ежели, трудов и хворей между, Он послан в утешенье и надежду - Из тех времен, из будущей Москвы, В которой все мы будем таковы?
В каком-то старом и бесформенном пальто, В какой-то несуразной мокрой шапке, Похожей на большое решето, - На голове у этой странной бабки... В глазах печаль, невыплаканность слез, На лужи долго смотрит и вздыхает, Сжимается февральский токсикоз, И грязь дворов и улиц обнажает... То на скамейку сядет под окном, Ногою топнет, разгоняя кошек... Забудется коротким птичьим сном И вздрогнет от летящих снежных крошек... А то стоит и смотрит долго вверх, Начнет считать сосульки на карнизе, И засмеется, видя фейерверк, В слетевшем вниз "фарфоровом сервизе"... Смешная... странная безумная старушка, В пальто, как шкура у седого леопарда, А на носу - веснушки-конопушки... И с именем весенне-грустным - Марта...
Старушка в парке Кормит голубей, Батон кроша И на асфальт кидая. Мужик заметил ей - "Ты совесть поимей, Ведь в Африке Детишки голодают". Сказал, как плюнул, И подался прочь. Ему старушка Прошептала в спину - "Я помогаю тем, Кому могу помочь. До Африки Батон я не докину".
Старый гном в избушке жил, Старый гном жил - не тужил. И гордился старый гном, Что он был В расцвете сил. Сядет утром на крыльце - Поглядится В зеркальце И довольный распевает - Ни морщинки на лице... И Дюймовочка жила, И довольна, и мила, Гнома старого ни капли Не боялась и цвела. Старый, старый, старый гном Был любовью опьянён. Гном прекрасен, Не опасен, Потому что он влюблён...
(ВД посвящается) Дни стучат как бусы чёток. Прыг - с подушки голова... Пальцы в принципе чечёток - Выбиваются слова... И свинцовою стопою Тапка ищется опять... Тело будто с перепоя Губы шепчут слабо: "Глядь!" Впереди трудна дорога - Кухня, спальня, туалет. Посидит ещё немного, Скрипнув взглядом на рассвет. Пузырится кофе в турке - Мыльно-чёрная вода. Тихо пьёт... а на фигурке Роба с надписью "Беда!" Никогда поэт не плачет. Он родитель, бабка-дед. Он суров, чуть-чуть удачен, Может дать кивком совет. Незаметно день стихами, Как обоями покрыт. Завтра встанет с петухами У разбитых, у корыт... КК
Старый садовник в Божьем саду, Богом поставлен следить за цветами, Он столько лет прославлял красоту, Каждый цветок отмечая устами. Каждый листочек и каждый бутон, Был для него частичкой вселенной, И чуть подсевший его баритон, Пел о любви необъятной, нетленной. Кто-то, в ответ распускаясь ему - Благоухали как майские розы, Кто-то, стенаньем прорвав тишину - Больно втыкали в сердце занозы... Этим и тем он себя отдавал, Сам от обиды порой чуть не плача, Вряд ли на что-то претендовал, ОН ведь садовник лишь, вот не задача. Тяпал, полол, обрезал, поливал, За ради Бога на грядках потея... Кто же ему столько силы давал? Маленький Призрак - его орхидея.
Старый тополь выше крыши, Лето в царственной поре. До сих пор скребутся мыши У соседей во дворе. Снова над шестым причалом Светит ранняя звезда. Будто бы не уезжала Я отсюда никуда. Волга ластится волною, Теплоход зовёт гудком. Небо чистое спокойно. Хорошо, что есть он, дом. Запах воблы и лягушек, Перерытое шоссе. Дождь прошёл - и снова лужи На нейтральной полосе. Не забыл меня мой город Детский смех звенит в саду. По нему светло и гордо Внучку за руку веду.
Дерево к ветру стоит, повернувшись щекою - Правой и левой, и сносит удары смиренно. Можно все листья отдать, если хочешь покоя. Каждую зиму покой обретают деревья. Я уже знаю, что ветер - дыхание жизни. Делает крепче и учит цепляться корнями. Можно с ним спорить, и листья твои не повиснут, Можно шептаться о главном весенними днями. Радостных птиц заселить в свою буйную крону, Слушать их пенье, и гомон птенцов на рассвете, Ждать по ночам, что бездонное небо уронит Несколько звезд, как блестящую память о лете. В дождь можно слушать, как жизнь в тебя медленно льется, И помечтать, что однажды, отбросив покорность, Ветреным утром уйдешь к восходящему солнцу, Вырвав со вздохом из почвы тяжелые корни. Стать человеком - такое порой удается - Тихо пропел мне скворец, поселившийся в кроне.
Мотыльки летали. Было Поздно.
И, стирая Вечер со щеки,
Я вдруг понял, что на небе звездном
Зажигает кто-то Маяки...
Ночь так распогодилась красиво,
Показав дорогу в Млечный путь...
Небо светлячками оросило,
Словно говоря мне : "Не забудь!"
Не забудь, что в Вышине печали
Превращают в светлые дожди,
Что дороги темными ночами
Освещают Свыше... просто Жди...
Просто Жди и Верь! Случится Чудо!
И в один из этих темных дней
Звездопад обрушится Оттуда...
Не печалься. Слышишь? Просто Верь!
Просто Верь, что в каждом грустном Доме
Загорится светлое Окно,
Что возьмет Твое лицо в ладони
Тот, кто ждал тебя уже давно.
Ждал давно... И на пути Господнем
Он, желая Небо обрести,
Познает уроки... и способен
Не сойти с Небесного пути.
Мотыльки летали. Было Поздно.
И, стирая Вечер со щеки,
Видел я, как Ангел в небе звездном
Зажигает счастья Маяки...
Я вижу чудную картину На фоне неба светло-синем: За белой рамкою окна Стоит прекрасная рябина: Как дева юная невинна, Зеленоглаза и стройна. Ее прическа на рассвете Растрепана смешливым ветром, В ней столько жизни и огня, Так шелестит уютно платье, Что хочется, вскочив с кровати, Красавицу в саду обнять. Ну а художник знаменитый Мешает краски на палитре И ставит подпись на холсте - То белым облачком туманным, То красным огненным тюльпаном, То чёрной птицей на кусте.
Не опускается, увы, Внутри столбца температура. Дымит в домах моей Москвы, Как кипяток, литература. Совсем без мяса старый чан, Одна водица выкипает. Хотя б капустный взять кочан, Да праздник всё не наступает... Какой-то вечный Новый год, Где залежалые салаты. Вот так и жизнь-то вся пройдет На цыпочках, мимо палаты, Где всех держали под замком- А думалось , наполеоны. А всех - пучком, одним кивком.... Большой привет, пигмалионы. Смотрю с любовью в тот просвет- Там колба, мутная мензура. Их никого почти что нет. Того двора, того Артура. Василий Палыч роковой. Евгений Саныч именитый.... Пускай еще пройдут Москвой, Едва живой, почти убитой.
Столько счастья получаю Ежедневно я от бога, Что давно уж не вмещаю, И беру совсем немного В грудь, как в маленькую чашу - Даже два глотка рассвета Утекают в день вчерашний, Переполнив незаметно. Я кажусь себе наперстком По сравненью с океаном - Этот мир волшебно-пестрый, Неизведанный и странный, Так красив - не насмотреться, Нет конца и нет начала. Дай мне, бог, побольше сердце - Не вмещаю. Не вмещаю.
Я любимой косы расплету И коней ретивых отпущу на волю И в ворота рая, я босым войду И хмельную душу успокою Был надолго разлучен с любовью, На ночь со стаканом оставался, И плену табачном кашлял с кровью, И в любви продажной объяснялся! Пр: Ах, вы кони, кони златогривые Вы несли меня по белу свету... Где же вы теперь мои игривые? Я не вижу смысла в жизни этой! Наложила жизнь на всё арест И закончилась уже моя дорога... Сам я на себе поставил крест! Надоело прятаться за Бога! За околицей малиновый закат, Отгремели и дожди, и грозы, И как в детстве в церкви у лампад, Встану на колени у березы! Пр: Ах, вы кони, кони златогривые Вы несли меня по белу свету... Где же вы теперь мои игривые? Я не вижу смысла в жизни этой!
Странный по телу озноб, В сердце тупая боль, И виноват не микроб, И не спасет алкоголь, Чуду не суждено Встретить меня в пути, Мне же ведь все равно В общем куда идти.... Было бы только с кем, Чтоб поддержать разговор Общих каких-нибудь тем, В здравии или хвор. Лишь бы была тропа, Лишь бы мерцал горизонт... Взял от судьбы сполна - Спрятал под мокрый зонт. Рядом у сердца хранил, Оберегал от бед, Жаль только обронил, Была....,а теперь вот нет. А без нее - тоска, Не с кем поговорить, И сединой виска Чудо не повторить. Может быть зря пошел, Этим крутым путем, Что я на нем нашел. Если опять при своем? А в общем то все равно - С кем и куда идти.... Выпито все вино, Пройдены все пути...
Страшновато, ребята, без моря.
Покажите мне этих людей...
Тех, живущих без боли и горя,
Где никто ни злодей-лиходей.
Где не то что наезды- откаты
Никогда и не слышал народ...
А приливы-отливы-закаты
И рассветы... и только вперёд
Так и катится эта телега,
Деревянное в ней колесо.
Тут и альфа тебе, и омега.
В меру сладко и солоно все.
Я люблю эту рыбу простую,
Как готовят ее дикари...
Эту сумку мою не пустую,
Ту, что я нагружу в монопри.
Эти песни, где радость и горе.
Эту музыку, тайнопись слов.
Но сперва это все таки море.
И ресницы нормандских ослов.
Страшновато, ребята, без моря.
Покажите мне этих людей...
Тех, живущих без боли и горя,
Где никто ни злодей-лиходей.
Средь строгих линий и стекла В вуали крыльев стрекоза, Открыв громадные глаза, Летит за синью.... Окон зеркальный лабиринт Очерчивает бликом ринг, Но проиграет бой инстинкт С небесной пылью... Весны наивное тепло В ней разбудило волшебство И жить заставило его Расправив крылья... Последний заморозок стыл... Её безжалостно убил... И брошкой в луже закрепил На льда мантилье...
Да, подлый муравей, пойду и попляшу И больше ни о чем тебя не попрошу. На стеклах ледяных играет мерзлый глянец. Зима сковала пруд, а вот и снег пошел. Смотри, как я пляшу, последний стрекозел, Смотри, уродина, на мой прощальный танец. Ах, были времена! Под каждым мне листком Был столик, вазочки, и чайник со свистком, И радужный огонь росистого напитка... Мне только то и впрок в обители мирской, Что добывается не потом и тоской, А так, из милости, задаром, от избытка. Замерзли все цветы, ветра сошли с ума, Все, у кого был дом, попрятались в дома, Повсюду муравьи соломинки таскают... А мы, не годные к работе и борьбе, Умеем лишь просить: "Пусти меня к себе!" - И гордо подыхать, когда нас не пускают. Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине Веселый рой теней,- ты подползешь ко мне, Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый,- И, с завистью следя воздушный мой прыжок, Попросишь: "Стрекоза, пусти меня в кружок!" - А я скажу: "Дружок! Пойди-ка поработай!"
Стучит в окно бесстыжая весна, Взбухает почками бессовестно без сна, И жадно тянет из груди земной Все соки, что скопились там зимой. Весна открыта и распахнута Мужицким плугом перепахана Обильно исторгает из себя Все семя, не стесняясь, не тая. Добра, щедра, ко всем радушна Весна на свет рождает души Теплу навстречу рвутся из глубин Ростки с корнями вместо пуповин. Юна, свежа и переменчива, Весна - то девочка, то женщина. Глядит зелёными глазищами, И короли с ней рядом - нищие!
Стынут ветви на ветру,
зябко мокрым лужам,
и опавшую листву,
вихрь танцуя кружит.
Тучи смотрят с высоты,
солнце закрывая,
птичьей полон суеты,
день ушёл - прощая,
те печали, что легли
на душу тревожно,
ведь, осенние дожди
выплакать возможно.
Иль, осушит их пожар,
красками пылая,
и осенний блюз, как в старь,
позовёт играя,
в тёплый осени уют,
в гости созывая,
и кафе простой приют
встреч -- благословляя.
Стынут ветви на ветру,
зябко мокрым лужам,
и опавшую листву,
вихрь танцуя кружит.
Площадной гурьбой, петляя, хаживал, Пыль дорог горстями собирал. Все, кого любил, за кем ухаживал, Чей овал лица нарисовал... Кто они - подаренные случаем, Чтобы вдоль пройти составы-дни, Крючьями прицепов грубо скучены Поезда со скучными людьми? То бежал, то вдруг вставал послушно, В ковыле неловко ковылял, Чащи сёк, да чаще мох высушивал, Ядрами по воробьям стрелял. Хмурые химеры и видения Рядом поселились навсегда. Рухнувших построек приведения, Города - ушедшие года. Где прошёл - порубанные ельники. Хмарь степей, троп драные ремни. Звёзды, как раскромсанные зельники, В тесте запечённые огни. Как сюда я вышел - не видать ни зги, Что забыл, шагами меря мысль? В стопы впились липкие репейники, А душа смятенно рвётся ввысь. Кто входил, как в лифт, забитый грузами Неподъёмных каменных надежд? Кто меня вязал тугими узами, Обжигал смолой мне кромки вежд? Иль шутом на пёстром карнавале Вёл меня по жизни сатана? Где она - жемчужина в бокале Счастья не испитого вина? В жерновах у сердца твёрдым семенем Встряла, обездвижив брус большой, Девушка, что сказка с русским именем, Как сиянье Севера душой. Только вновь исправилась механика: Ветер вывел лопасти из сна. Разлетелись с гиком птицы в панике, Что грядёт холодная весна. Кто со мной - кутящие бездельники, Вздорные зеваки, цыкнул - пни? Кто они, судьбы несносной пленники, В кольцах дней ободранные пни? Убредают, дымным бредом призваны, В коробы панельных плит брони Люди-маски, манекены, призраки, Люди - отгоревшие огни.
Молчанье повисло серым платком.
В углу пианино и ваза с цветами,
На чёрной панели, играя волнами,
Молчит инструмент,
словно жизни фантом.
Бра там, в углу, не включённым осталось.
Забыты движенья привычной руки.
Так не хватает света им малость,
Людям, сидящим, как мотыльки.
Вдруг тишину вопрос разряжает:
"Зачем мы собрались, а музыки нет?"
Ветер по клавишам тихо гуляет.
И вот зазвучали ноты в ответ...
Внезапно волнение их охватило,
Собравшихся здесь по причине одной.
Они улыбнулись друг другу так мило
И вдруг рассчитались на первый-второй.
И каждый из первых был обезглавлен
Каждым вторым, ударом меча.
И каждый второй остался прославлен,
Неся эстафету - судьбу палача...
Сугробы на небе... ветра и дожди... Неслышно вползает чернавкою осень. И шепчет из щёлочки ночью - прости... И жить почему-то отчаянно хочет. Готовит на взятку парчовую рвань, Стеклянные лужи, бездонное небо... А поздние мухи с издёвкой язвят - Рядиться в обноски цветные нелепо! Честней и безгрешней была б нагота. И будет. Вот только решится и сразу. И рухнет на землю большая вода, И что-то исчезнет не видное глазу...
От Петербурга к Ленинграду, Где с небом речь ведет Нева, Где чаек крик - моя отрада, Хожу-брожу по островам, По строгим, как стрела, проспектам, По выгнутым, как лук, мостам. Все питерцы - большая секта, И ни за что я не отдам Судьбой дарованное место В партере гулких мостовых. Несёт нам проповедь и вести Суровый ветер от Невы, Неугомонный зов волны, И шепот гордой старины.
Бледно-желтый свет луны лился на поляны, И в окно твое смотрел, и скользил по стану. Мягко шею обнимал, нежно гладил очи... Мне бы месяцем побыть этой ясной ночью. Рассказать про млечный дым, про шальные звезды, И серебряным лучом рассекая воздух В ухо девичье шептать про галактик стаи - Хочешь, я тебе одну из ковша достану? Хочешь, тучи разгоню, просочусь в оконце, Жаром душу опалю, как ночное солнце? Или лунным ветерком волосы приглажу... Улыбнешься ты с утра, и не вспомнишь даже, Как горел всю ночь без сна месяц в изголовье... Может, этот мягкий свет и зовут любовью? Бледно-желтый свет луны лился на поляны, Я в окно твое смотрел, и скользил по стану.
Свет луны вырезает квадратики пола И рисует узоры мороз на стекле, И пороша рассыпала снег из подола, Приготовив любимое блюдо суфле. А на конкурс красавиц собрались снежинки, Самоцветьем блистая в лучах фонарей, И сверкая нарядом, бросая искринки, Выясняют, кто тоньше, изящней, белей. Запоет, затоскует сердитая вьюга, И сровняется небо с землею в одно, И в трубе будет выть одинокая злюка, И стучать проводами и рваться в окно. Забуранит, задует дорожки и тропки, А потом подморозит январский прогноз, И летят к потолку от шампанского пробки, И приходит с подарками к нам Дед Мороз...
В минутах мимолётных огорчений, Плодящих неуверенность в себе, Есть ангел для особых поручений У человека доброго в судьбе. Когда в душе неярко и прохлада, И скверных участился мыслей бег, Он говорит знакомое: - Не надо Печалиться о суетном тебе. От памяти навязчивых видений, Что ключ извечный из тюрьмы своей, Он книжку Гумилёва на колени Кладёт: - Послушай плеск семи морей. И если вся хандра моя слетела, Как дым печной, что стлался по земле, Я знаю, кто зашёл ко мне без тела, И крепкий чай оставил на столе. И, может, мне милее свет вечерний, И лёгкая приятна сердцу грусть, Что снова ангела особых поручений В печали мимолётной я дождусь.
Ты не спишь, подушка смята, одеяло на весу... Носит ветер запах мяты, звёзды падают в росу. На берёзах спят синицы, а во ржи перепела... Почему тебе не спится, ты же сонная легла? Ты же выросла большая, не боишься темноты... Может, звёзды спать мешают? Может, вынести цветы? Под кустом лежит зайчиха, спать и мы с тобой должны, Друг за дружкой тихо, тихо по квартирам ходят сны. Где-то плещут океаны, спят медузы на волне. В зоопарке пеликаны видят Африку во сне. Черепаха рядом дремлет, слон стоит, закрыв глаза. Снятся им родные земли и над землями гроза. Ветры к югу повернули, в переулках - ни души. Сонно на реке Амуре шевельнулись камыши, Тонкие качнулись травы, лес как вкопанный стоит... У далёкой у заставы часовой в лесу не спит. Он стоит, над ним зарницы, он глядит на облака: Над его ружьём границу переходят облака. На зверей они похожи, только их нельзя поймать... Спи. Тебя не потревожат, ты спокойно можешь спать Я тебя будить не стану: Ты до утренней зари В тёмной комнате, Светлана, сны весёлые смотри. От больших дорог усталый, тёплый ветер лёг в степи. Накрывайся одеялом, спи...
Свиданье в другой жизни Назначь мне скорей, порадуй. На тоненьком бульваре С ажурной оградой. Свиданье в другой жизни Могло бы у нас случиться, Хотя я не понимаю, Успею ли обучиться Виденью другой жизни В отчаяньи небывалом. Свиданию одиночки С подушкой и одеялом. Свидание в другом мире, Свидание в любом небе, Свидание в былой жизни, Той, что на воде и хлебе. Свидание на бульваре. Давно мы там не бывали, На площади той, с Трубою. Туда мы и шли с тобою. Виденье другой жизни В отчаяньи небывалом. Свидание одиночки С подушкой и одеялом.
Своя среди чужих, Своим - чужая, Осмыслить настоящее не в силах, Не экзотична я в стране Израиль, Оригинальна я в стране Россия. Мне снова хочется хрустеть по снегу, Хоть гололёд порой чреват паденьем. Россия не прощает мне побега, Израиль не прощает мне сомнений. Предел - удел пространных дальних странствий. Извечен дуализм, где лЮбо - лИбо... Земное всё равно - непостоянство. Небесное? Подземное? Есть выбор! Что станет в бренной жизни Третьим Храмом? Кто победит в последней смертной битве? Вблизи Небесного Ершалаама Есть место и сомненьям, и молитве.
Что ты опять мне устроил, дурак.
Сырость за городом, в городе мрак,
И за окном громыхает,
И до утра не стихает.
Что ты удумал. Тепло прикрутил.
Яростно дунул. Дождем зачастил.
Тёплую выну пижаму,
Спрячу подальше панаму.
Все, до свиданья, светло да тепло.
Было - спасибо, а вот и прошло.
Видимо, кончилось все же.
Осень приходит, похоже.
Кто- то устроил сегодня грозу -
На голубом на прозрачном глазу
Том что во лбу у циклопа,
Там, где скончалась Европа.
Утки уходят, и гуси ушли
С не городской, неуютной земли.
Вечная с этим проблема,
Вроде как в Насморке Лема...
Помню, читали, на даче гроза.
В толстом журнале, металл да кирза
Правили миром, ребята.
Но не гроза виновата.
Мы виноваты - подача тепла
Не восстановлена. Осень пришла.
Сменят друг друга стихии.
Но мы не выйдем сухие.
Выйдем как сможем - в коротком плаще,
Жизнь подытожим свою и вообще.
Было тепло ли нам, братцы?
Было. Хотя бы и вкратце...
...Та глубина усталых глаз, И тронутые льдом ресницы, Меня волнуют всякий раз, Как текст, нечитанной страницы... Меня пугает, как беда, Как ожидание кончины, Что в тех глазах не видно дна... В них все пути ведут к вершине... И если те глаза - врата, То, несомненно, что за ними Вся неизбывность бытия, Как храм, воздвигнутый в пустыне. И кто-то, прочитав в них жизнь, Познает мудрости в сомненьях. И пораженье всех побед, Как путь к любви через прощенье...
Таинственные звуки - святая чистота. Аккорды - словно алгоритмы, Незримая дорога - сквозь века. Гармоний смыслы в ней сокрыты. Парит меж звездами Орфей На крыльях Вечности взлетая. Душа взирает с высоты твоей, Простор Вселенной обнимая. Какая мудрость и какая мощь О, музыка, в тебе таится, Ты память лучших из творцов - Божественно их дух искрится.
Помнишь, сколько света было. Помнишь, сколько было тайны. А детали ты забыла - Как слова стоят кристальны. Ты не помнишь, как их ставить, Как раскладывать на блюдце. Ни убавить, ни прибавить. Сами строятся, смеются Над тобою, неуклюжей. Над француженкой, училкой. Как над миргородской лужей - Над твоей гитарой пылкой. Трудно, братцы, разбираться. Через оттепель и стужу - Перепрыгивать, стараться Стих не выпустить наружу. Чтобы головною болью Набухал, давал отростки. Чтобы крохотной любовью Встретился на перекрёстке.
Мне хочется чтобы в лицо дул ветер
Чтобы дышать так настежь полной грудью
И чтобы мысли радужно, игриво
Рождали образ яркий и красивый
Так хочется простого в жизни счастья
Чтоб доброта в груди и сердце пело
Чтоб кофе аромат в любом ненастье
Улыбку даровал и звал за дело!
Припев:
Как хорошо что жизнь имеет краски
Их пестрота и радужность сплетения
Рождает в нас приятные мгновения
И этим радость к жизни пробуждает
Как хорошо что жизнь всему научит
Внесёт своё, добавит и покажет
И если сердце ты в душе не прячешь
То мир вокруг в красивых красках ляжет.
Так хочется всего ещё обдумать
А главное чему-то научится
Чтобы творить и радоваться чуду
Что из твоих рук может появится
Гнать от себя унылость, грусть, и серость
Чтоб радуга в тебе переливалась
И помнить что цвета на свете белом
Придуманы чтоб сердце любовалось...
Припев:
Так оно колотит. Так оно стучит... Ничего не хочет. Требует - чик-чик: Распороть подкладку, шелковую все ж. Вынуть шоколадку и таблетки тож, Валидол - не катит. Аспирин - не прет. Пентальгину хватит, если уж не врет... Это-это-это странные толчки. Не конца ли света эти светлячки... Обмирают губы. Стали холодны. Локти были грубы. Сделались нежны. Мается и бьется сквозь грудную тишь. А еще скребется, между ребер мышь. Я возьму, пожалуй, пилочку свою. Это повод малый, чтоб пугать семью. Поверну я пилку в скважине замка. Или может шпильку - что найдет рука... Потому что надо мне унять зверька... Что ж его, гада, гладить мне, пока Он меня терзает. Там, на самом дне. Ничего не знает - вижу, обо мне.
Уж, если танцевать,... так танцевать от печки, а, если уж влюбляться, то как в последний раз. Душа пусть будет чистой, не хуже горной речки. Предательство - в нокаут, туда же и соблазн. Уж, если танцевать,... так танцевать от печки, и по уму всё делать - что в облаках витать? А умирать коль буду, друзья, зажгите свечки, возможно, опечалясь, слезу пустив из глаз. Уж, если танцевать,... так танцевать от печки и голову поднявши ходить в свой полный рост. Не быть лисе подобным, подобным и овечке - вот что считаю шиком, таков мой будет тост!
Где травы ложатся от ветра На землю, согретую днем Под солнцем, которое летом Горит в чистом небе огнем. Где грозы с лихими дождями Всё топят земли острова, От молнии с злыми огнями Все громче кричит синева. Где небо сливается с морем, Уносит в него облака, А птицы под солнечным зноем Касаются вод лишь слегка. Где ива, нагнувшись от горя, Готова все годы страдать И плачет усохшей листвою, Что вновь начала опадать. Где ночи сияют огнями От звезд-фонарей и луны, Которая светит очами С своей внеземной высоты. И там, в единеньи с природой, В гармонии с миром чудес, Почувствуешь снова свободу, Ведь вкус её рано исчез...
Там, где весна, где нет зимы,
ветров печальных и холодных,
из грёз где выросли холмы,
и нет течений где подводных,
улыбки где живут в сердцах,
и друг бывает настоящим,
гуляет счастье по полям -
сюжет наивностью манящий.
Оттуда сны летят порой
о встречи с кем-то самым нежным.
Ах, этот сказочный герой
внушает праздника надежды.
Но, что недолог пыл любви
твердит бесстрастно аксиома...
А сны кончаются, увы,
и остаётся полудрёма.
В мечтах не дружишь с головой
и пик любви штурмуешь смело.
Но утекает вновь водой
любовь куда-то, вот в чём дело.
Где есть зима, где осень есть,
а явь скучна и так безлична,
тесна для сердца будней клеть.
Мир грёз гораздо романтичней!
Кто-то восторгается балетом, Грациозным станом балерины - В кружевных затянутых корсетах Кружатся волнующие примы... Кто-то без ума от пасодобля, Конкурса латинских танцев, танго... Не сдержать восторженного вопля, Если машет юбками цыганка! Танец живота, движенье бедер, Хаос и гармония экстаза, И когда партнершу вы ведете В ритмах зажигательного джаза... Можно восхищаться чем угодно! Но есть танец, где всегда - успех! И когда блестят шелками воды, За душу берет буквально всех! Где слились движенья воедино, Увлекая вас волшебным сном, Этот полный страсти поединок, Что танцует дождик за окном... Кто-то восторгается балетом, Грациозным станом балерины - В кружевных затянутых корсетах Кружатся волнующие примы...
Танцует ветер на паркете И осень в сумеречном свете На пару с проливным дождем Кружатся в вальсе за окном Скрипит фонарь, им в такт кивая, Мотив знакомый напевая Припомнив песню прошлых лет И льет на всех свой тусклый свет. Деревьев кружевная тень Проникнув через шелк портьер Выплясывает дикий танец Взобравшись на мою постель По комнате полночный мрак, Надев полупрозрачный фрак, Играет вальс любви всю ночь, Тревожный сон он гонит прочь. И память, верная подруга, Тоскует, вспоминая друга, Поспорив с гордостью моей Танцуют танго ясных дней. Танцует ветер на паркете И осень в сумеречном свете На пару с проливным дождем Кружатся в вальсе за окном
Танцуют в лужах капельки, течёт с небес вода. Листва легла на паперти, как - будто навсегда. И на подмостках осени, тоскующий Пьеро, нарядом белым в тЕни вплетает грусть светло. Пр И под зонтами мокрыми укрылся серый сплин. Кленовый лист за окнами кружит, как Арлекин. И осень, как служанка, зиме прощая нрав, совсем, как оборванка уснёт в смиреньи трав... Танцуют в лужах капельки, течёт с небес вода. Листва легла на паперти, как - будто навсегда. Пр И под зонтами мокрыми укрылся серый сплин. Кленовый лист за окнами кружит, как Арлекин.
Этой ночью все сугробы
Ровно вдвое подросли:
Гномы прокопали тропы
До поверхности земли.
И торчат повсюду шапки,
Их смешные колпаки,
Припорошены охапкой
Снега, словно тайники.
Ну а может, это эльфы
Разлеглись в своих плащах:
Их прислал великий Гэндальф,
Чтоб не сильно я скучал.
С наслаждением встречаю
У порога всех гостей:
Грига музыку включаю -
Новоявленный ди-джей.
Танец эльфов белоснежных,
Гномов светлый хоровод,
Так, наверно, было прежде,
Так идет из года в год.
Но сегодня - слишком быстро
Скачут шапки за окном,
Лед особенно лучистый
Дарит мне счастливый гном.
Закрутилось даже солнце
В этом танце круговом,
И ворвалось сквозь оконце
В мой волшебный зимний дом.
Танго на краю обрыва: Слева смерть, Справа жизни торопливой Круговерть. Неизменно всех танцоров Ждет финал, Но насколько будет скорым - Кто бы знал. Танец любит амплитуду И простор, А танцоры верят в чудо С давних пор: В то, что лучшие их вальсы Впереди, А на небе кружат в сальсе Две звезды. Жизнь окажется к нам грозной Или нет, Должен выйти грациозным Менуэт. Даже если близко к краю - Суть одна: Танец свой вести играя, Как волна. Слушать музыку, что льется С высоты, Отвечать улыбкой солнцу, Как цветы, Не давить партнерам ноги Сгоряча, И танцующего Бога Повстречать.
Она может быть весёлой, сковородницей по моде,
Заявиться в диких дредах, гордо вскинув брови ниткой.
Я её целую нежно в своём тихом огороде
И живу своей любовью, и горжусь своей бандиткой.
Пр:Ты в тумане уснёшь и тебя не найти!
Таня! Где же душа упокоилась...
Мне б вернуться назад и судьбу обойти
На которой любовь наша строилась!
Она вечно молодая, её возраст "смерть Христова"
И глаза её цветные - баксы с карим боевым
Мне пробили душу сразу, ежедневно, иже снова
Умираю от объятий я с отверстьем пулевым.
Возрождаемый из пепла, к ней врываюсь стреловидно,
Чтоб обнять её невинно и виновно целоваться.
Не кончается сказанье и за это не обидно.
В счастье-кузницу дорога, где мечтам любви коваться!..
В этой кузне наковальня и меха с любовным ветром
Раскаляют моё сердце до окалин и белин,
А она в окно по-детски смотрит в шапочке из фетра,
Как кузнец, стуча по свае, исправляет боль один...
Татьянин день! Хрустальный Питер... Сверкает льдинками капель... Натянет ночью снятый свитер На плечи садика метель... Вчерашней оттепели брызги Хрустят осколками в снегу... Моментов праздничных изыски Ловлю губами набегу - Улыбки, возгласы, снежинки... И горечь мёрзлых лепестков... Скользят отчаянно ботинки По глянцу убранных дворов... Татьянин День... Звенят сосульки! И что-то звякает внутри... И чей-то голос странно гулкий Кричит вдруг рядом - Посмотри!!! И я смотрю - вокруг мой Город Торжественно застыл и ждёт, Когда пушистый снежный ворох Рассыплет щедро небосвод...
Надоело видно кленам небо синее держать - Листья падают со стоном, с ветром северным кружась. Осыпаются доспехи, тает хрупкая броня - Небо льется сквозь прорехи на тебя и на меня. Да и людям невозможно удержать небесный гнет: Нас создали с тонкой кожей - кто погибнет, кто уйдет. На оставшихся все глуше давит купол голубой, И сильней пронзает душу навалившаяся боль. Ненадежным небо стало, и течет взамен дождей Град холодного металла на пригнувшихся людей. Есть последняя возможность не упасть от груза ниц - Выпуская осторожно из груди веселых птиц, Чтобы небо расступилось под напором легких крыл, Свет, как прежде, с неба лился, всех утешив и укрыв. Мы созданий этих странных с детства помним имена: Это птица состраданье, это птица тишина. Птица счастья и свободы, птица веры в чудеса - Их не видно в небосводе, но уже растут в сердцах Эти радостные птахи, словно птенчики в гнезде. Как лекарство против страха для растерянных людей.
Ты спишь? Какого цвета сон? Скажи, что чувствуешь сейчас? Пронзает небо саксофон... Телепатический сеанс... Я чувствую твое дыханье, Вдыхаю нежный запах твой, Настал момент запоминанья, А сердце давит пустотой... Ты спишь? А я с тобой прощаюсь, Ищу губами твои губы... Дрожа всем телом, задыхаюсь, Терплю, не плачу, стиснув зубы... "Печаль моя!" - кричу глазами, Прости меня за эту боль, Вчера мы были богачами, Теперь подстрижены под ноль... "Прощай! - шепчу. - И я прощаю! Я ухожу, как этот сон... Забудь меня, я заклинаю!" И затихает саксофон...
Тёмная ночь, ты подруга ночная Мне помоги вспомнить жизненный путь. Звёздами в небе играешь сияя, Прежнюю жизнь мне попробуй вернуть. Где-то любимая в прошлом осталась, Радость рассветов и томный закат. Только лишь сны напоминают Время былое, сиреневый сад. Нежно и ласково вновь на закате Мне бы красавицу снова обнять. Тёплою ночью в сердечном набате Там у реки твою руку держать. Тёмная ночь, ты подруга ночная Тайны любви ты от сглаза спасла. Кольца из звёзд, на мечты не взирая, Речка с рассветом волной унесла.
...Оставишь мне самую малость -
Я буду за все благодарна.
А прежде я просто стеснялась,
Была нарочито кошмарна.
Одной только темной помадой
Полны мои вечные сумки.
Захочешь порадовать - радуй.
На это - неполные сутки.
Захочешь одаривать - ладно.
Не в возрасте, видимо, дело.
Но мне, все же знай - неповадно
Так делать, как я не хотела.
И все таки, парочку правил
Я, хочешь не хочешь, нарушу.
Спасибо, что деток оставил.
И, кажется, смертную душу.
Рука на грудь легла печатью - Душа застыла под клеймом... Вот я - взошедший на распятье, Вот ты - в неведеньи слепом... Я весь сейчас одно лишь чувство, Я оголённый нерв(!) и тлен... Любить - безмолвное искусство Не требовать любви взамен. Уйдя, предать себя забвенью, Не узнанным остаться жить, Нести в себе одно мгновенье - В котором ты могла любить... Измучивать себя сомненьем - А прав ли... прав ли? Прав ли я?! И для тебя быть только тенью... Шептать беззвучное - моя...
Подойди, согрейся у моего огня. Подожди, не смейся, не обнимай меня. Не умела плакать, скоро уже смогу. Мой бубенчик звякать будет на берегу. Городок рыбачий весь идёт ходуном. И не лай собачий, чаячий гомон в нем. Рыбаки усталые, женщины у огня Скоро станут старые, ты пожалей меня. Ничего не стоит рыба твоя в порту. Ничего не стоит женщина вся в цвету. Городок рыбачий весь на виду лежит. А рыбак горячий, в смертном поту дрожит. Приходи согрейся, пока она свечи жжёт. Подожди не смейся, она же живого ждёт. Что бубенчик значит - знать того не хочу. Женщина не плачет - женщина жжет свечу. Подойди, согрейся у моего огня. Подожди, не смейся, не обнимай меня. Не умела плакать, скоро уже смогу. Мой бубенчик звякать будет на берегу.
Снегу навалило.
Льдом сковало речку.
Я себе слепила
Снежную овечку.
Маленькой овечке
Зябко с непривычки -
В инее колечки,
В инее реснички.
Пр:
Тёплое словечко
Ей шепчу на ушко:
- Снежная овечка,
Ты моя подружка!
Ничего, что снежно,
Ничего, что вьюжно.
Просто нежно, нежно
Нам обняться нужно!
Побегу скорее,
Обниму за шею!
Станет мне теплее
И её согрею!
Снегу навалило.
Льдом сковало речку.
Я себе слепила
Снежную овечку. Пр:
Теплый вечер холодного дня. Ветер, оттепель, пенье сирены. Не дразни меня, хватит с меня, Мы видали твои перемены! Не смущай меня, оттепель. Не Обольщай поворотами к лету. Я родился в холодной стране. Мало чести - оставь мне хоть эту. Только трус не любил никогда Этой пасмурной, брезжущей хмури, Голых веток и голого льда, Голой правды о собственной шкуре. Я сбегу в этот холод. Зане От соблазнов, грозящих устоям, Мы укроемся в русской зиме: Здесь мы стоим того, чего стоим. Вот пространство, где всякий живой, Словно в пику пустому простору, Обрастает тройной кожурой, Обращается в малую спору. Ненавижу осеннюю дрожь На границе надежды и стужи: Не буди меня больше. Не трожь. Сделай так, чтобы не было хуже. Там, где вой на дворе в январе, Лед по улицам, шапки по крышам, Там мы выживем, в тесной норе, И тепла себе сами надышим. Как берлогу, поземку, пургу Не любить нашей северной музе? Дети любят играть на снегу, Ибо детство со смертью в союзе. Здравствуй, Родина! В дали твоей Лучше сгинуть как можно бесследней. Приюти меня здесь. Обогрей Стужей гибельной, правдой последней. Ненавистник когдатошний твой, Сын отверженный, враг благодарный,- Только этому верю: родной Тьме египетской, ночи полярной.
Тихо плачет берёза, В осень листья роняя, В ожиданье мороза Стать былую теряя. Рядом ель молодая Зеленеет достойно, Листопад наблюдая, Улыбается хвойно. Наклонившись сутуло, Белоствольная дива Безотрадно вздохнула: - Это несправедливо! Мне судьба начертала Увядать с листопадом. Ель спокойно сказала: - Не печалься, не надо! Все потери даются, Несомненно, во благо, Чтобы нам не споткнуться От неверного шага. И тебе в зимней брани Листья - только помеха. После всех испытаний Грянет новая веха! Все минуют морозы. Все затянутся шрамы. И украсят берёзы Ветви в Троицу храмы. Стихло. Ель замолчала. Листья зашелестели. Но уже не пугала Неизбежность метели.
Опять ты пробежалась по Тишинке...
Бегом - бегом, подобная пушинке.
Легка и узнаваема слегка,
Сама собой, дыханьем ветерка
Неловко пролетая над прилавком,
Подобная русалкам, феям, навкам -
Давай тихонько бусы ворошить,
Цепочки трогать, вазочки крушить.
То шляпку ущипнёшь, одну, с вуалькой.
То воротник пальто невинной шалькой.
То пуговку, то тоненький браслет.
Кому какой достался амулет.
Тут ворох сумок, ярких, гобеленных,
Фарфоровых и восковых вселенных -
Галактики, миры, театр, кино,
По полочкам стоящие давно.
Камеюшки, богемские гранаты.
Да будь ты хоть железо, хоть стена ты -
Все хочешь ты ощупать, все забрать...
Хоть третий глаз пищит тебе: не трать!
А как не тратить? Это не бесплатно.
Когда кругом каменья, многократно
Желанье к жизни чувствуешь, втройне,
Как бы на Марсе или на Луне...
Тебя за дело любит барахолка.
Ты тут на месте. Ты его иголка.
Ты пуговка. Цепочка. Ты звено.
Ты из земли растущее зерно.
Ах, мелочи... ах, рифмы и куплеты.
Колечки эти, броши и браслеты -
Поэзия измученной Москвы,
Ни разу не поднявшей головы.
Только свет выключается пёс мой, словно живой в темноте придвигается собираясь со мной засыпать, одиночество отгоняя хвостом, и действительно хочется растянуться рядком... Веко чуткое дёрнется. Раздвигается ночь. Мама рядышком топчется в тёплых стареньких шлёпанцах, чтобы дочке помочь. Не тянусь к выключателю. Привыкаю к беде. Одноклассница Нина поселилась в нигде. Потянусь, передвину у кровати ночник, чтобы тёплой головкой пёсик к локтю приник. Привыкаю к реальности, что беззвучная ластится за прозрачной стеной, раздвижной, проницаемой, между нею и мной. (корр)
Томительно идут минуты, зарделся ярко небосклон и новое приходит утро, cветло глядит за горизонт. Там солнечных лучей ресницы, коснулись неба глубины, и звёзд, потухшие крупицы, с собой уносят наши сны. Пр: Там боль и радость вперемешку - забвения -- накинув плащ, скрывают горькую усмешку, иль, обнажают счастья плач. Вот день рождается и снова, часов кружится колесо. Любви торжественное Слово, в душе с рассветом ожило! Томительно идут минуты, зарделся ярко небосклон и новое приходит утро, cветло глядит за горизонт. Пр: Там боль и радость вперемешку - забвения -- накинув плащ, скрывают горькую усмешку, иль, обнажают счастья плач.
Надежда тоньше всех берёзовых ветвей. Надежда призрачнее облака над озером. Как мне дожить до тех весенних тёплых дней, Они растопят, что разлука заморозила. Нас не смогла соединить Надежды тоненькая нить, Надежды тоненькая нить Соединить. Одна лишь Вера поддержать её могла. Они вдвоём к Любви ведут меня старательно. Надежда с Верой два невидимых крыла Поднимут в небо и удержат обязательно. И сможет нас соединить Надежды тоненькая нить, Надежды тоненькая нить Соединить. В Любви, как в радуге, есть тоже семь цветов. В Любви, как в музыке, семь нот, звучат мелодией. Да, в ней я знаю много есть полутонов, Но лишь с тобой она становится рапсодией. Ты сможешь нас соединить Надежды тоненькая нить, Надежды тоненькая нить Соединить.
Вы слышите тоненький звон, Упорный, томительно-ровный? В той песне я весь отражен, Прожорливый и бездуховный. Не зря я сюда прилетел - Во мраке меня разыскало Тепло вожделенное тел, Проникшее сквозь одеяло. И я колебаться не мог, Мне виделось ясно до дрожи, Как ищет, дрожа, хоботок Удобного места на коже. Единственно правильный путь - Желанье без мысли и воли, И вновь я лечу - потонуть В ласкающе-долгом уколе. Гудением воздух пронзив, Лечу на тепло изголовья. Взлечу ли, брюшко нагрузив Дремотною, теплою кровью? Иль будет тяжелый удар, Крушенье телесной структуры? Неважно: как истый комар, Живу я по зову натуры. Пусть я пропаду без следа, Расплющен чудовищной дланью, Зато я не знал никогда Разлада ума и желанья.
Тонкая нежная пленка Нас разделяет едва. Помнит коленку зеленка, Помнят бумагу слова. Как же ты так, небожитель, Жизнью моей пренебрёг - Будто бы ты потрошитель, Падали ждущий зверёк. Тонкая нежная плёнка Явь разделяет и сны. В жилах пребудет силенка, Яблоки станут красны. Август так яростно хрупок. Голос раскатист, глубок. И созывает голубок, Как государь - голубок. Перья зелены и смуглы, Стол на тринадцать персон. А сновиденья округлы - Как богородицын сон. Тонкая нежная пленка Нас разделяет едва. Помнит коленку зеленка, Помнят бумагу слова.
И вышли мы - топча снежок ночной
И белизну без жалости сминая.
Пока что будни, а не выходной -
Скажу уныло, варежки снимая.
Пока что не каникулы, мой друг.
Когда придут - я сообщу особо.
Тебе крупицы химии не трут
Меж пальцев? Вот она, людская злоба.
Пр:
Хоть целый мир домашний есть вблизи.
Где чашка чаю с горкою оладий.
Вперёд, собака. И вообрази -
Я мастерица всех противоядий.
Насыплют этих гадостей вокруг,
Как бы кристаллов, а на деле - яду.
Набухнет север, ополчится юг
На нас с тобой, гуляющих по саду,
По-нашему московскому двору,
На Чеховской, уж мы зимой привиты...
Ты прыгаешь, дружок, как кенгуру.
Треклятые кристаллы ядовиты,
Пр:
Хоть целый мир домашний есть вблизи.
Где чашка чаю с горкою оладий.
Вперёд, собака. И вообрази -
Я мастерица всех противоядий.
Замкнуло провода высоким током. И ранним утром громыхнул в окно Уже не тополёк, а взрослый тополь. Как будто детективное кино Нам показать пытались ровно в восемь Внезапной перестрелкой за окном. А во дворе рыжинкой зрела осень И плакала доверчивым дождём. Мы вышли на балкон, вели беседу О том, чтобы срубили тополёк. К нам присоединились все соседи - От шума каждый вышел за порог. И только Лена, девочка, молчала, Лишь час спустя расплакавшись взахлёб: В честь материнской памяти сажала Тот тополёк, что бил тревогой лоб. Пусть дерева цветут! Живи, наш тополь! Расти, питаясь током от земли! Меж будущим и прошлым Зрима пропасть. Срубить тебя Позволить не смогли.
Трепещущая тень последних георгинов Сложилась в крылышко блестящее жука - Почти уснувшего, но жаждущего выпить Прохладную росу вчерашнего цветка. Под старым деревом в саду забытой шляпой Гнездо пустое и колючее лежит. Луна в озерном перламутре вальсы пляшет, И жабьей кожицей озябшею дрожит.
Рань Московская и три вокзала, Суета городских площадей. И витала вокруг, и играла, Осень поздняя блеском дождей. Ярославский, Казанский вокзалы, Ленинградский - в едином строю. Принимают гостей в свои залы, Демонстрируя щедрость свою. И не важно откуда, и кто ты... На скрещенье железных дорог, Все здесь есть: суета и заботы, и всесилье дорожных тревог. Три вокзала: три рая, три ада, Дождик смоет следы, пыль смахнет, Осень встретит багряным парадом, Слово доброе гостю шепнет...
Идём с тобою тропами примет. Мы созерцаем сотворённый чудом Сей мир с его парадами планет, С ветхозаветным маленьким верблюдом, И с правдой так похожею на ложь, Со смехом через слёзы над бедою, С руном истлевшим под горою кож, С граалем рук над мёртвою водою.
Тропинки кружевом ложатся; Среди лесов, на даль полей И серебром ручьи искрятся, В объятья рек спешат скорей. В гармонии цветов и неба, Где чувства птицами летят - Мир чарами своими Геба, в чудесный рядит маскарад. И с высоты полёта птичьего, изъянов меньше на Земле. В потоках света, так ритмично Танцует радуга в дожде. Как благодатью дышат травы, Укрыв шелками берега. И проплывают словно Павы, Как - будто в Вечность облака Тропинки кружевом ложатся; Среди лесов, на даль полей И серебром ручьи искрятся, В объятья рек спешат скорей. Июль. Уж, середина лета Звучат вдали колокола. Иван Купала - и с рассвета - В туманах ввысь летит хвала!
Как мучить нас - так каждый это может. Как током, одиночеством пытать. Зимой и летом - тормошит и гложет. Ни лап ни крыльев - ползать и летать. Глумиться и терзать, и наслаждаться - Любой горазд, и низок, и высок. Нет чтоб остаться, добровольно сдаться... Скорей в окошко, головой в песок, И убежать, рывком, как можно дальше. Трусливый зверь, беги, оле-оле... Я что угодно. Птица. Рыба даже. Но скоро тьма наступит на Земле - Как только я случусь в твоей судьбе. Беги. Спасайся. Думай о себе.
Солнце светит в небесах, Дуб распух от почек. Я приду к тебе в трусах Голубых, в цветочек. Среди ила и коряг Цапля гордо ходит. Как идет мне мой трусняк? Под цвет глаз подходит? Я сорву с трусов цветы, Соберу в букете, Подарю тебе их, ты - Лучше всех на свете. Я веселый, я таков, Как хочу забавлюсь. Я могу и без трусов, Коль в трусах не нравлюсь. Нагишом готов идти К милой на свидание. Ты лишь только обрати На меня внимание. Ты лишь только успокой Сердце мне словами, Восхищаясь, пусть не мной, Но хотя б трусами. Как все здорово в мечтах, Как в мечтах все гладко. Я пришел к тебе в трусах Черных и с заплаткой.
Туманом серым всё заволокло, И день весенний хмур, как осень, А в талых лужах - мокрое стекло, На небе ищет отраженья просинь. Как снег тоскливо приуныл, Стал белизны своей стесняться, И жмётся в тень он из последних сил, Уж, в плен теплу готов отдаться. Но лижут солнца языки Зимы последнее дыханье - Вот, тени яркие легли Строкой последней на прощанье!
Туманы, белые туманы - Застывшее дыхание земли. В вас утонули сосны великаны, Дома плывут, как корабли. Туманы, белые туманы - Вы снов паренье наяву, Зовущих миражей - обманы, У грёз томимые в плену. Туманы, белые туманы - С судьбой немного вы сродни. Покровы тайны вам желанны, Печалью светят в вас огни. Туманы, белые туманы - Сошедшие на землю облака, Предчувствий смутных караваны, Текущая из Млечности река.
Шелка лиловые - Туманы петербургские... Дожди осенние Ветрами завиваются... А ночь бедовая, Сощурив глазки узкие, В одно мгновение Бесстыже раздевается... И тянет чёрные Тонюсенькие прутики, Как будто рученьки, Выпрашивая нежности... И колет тёрнами... А что вы делать будете? Неужто, мученик, Ей поклянётесь в верности? Но, как же холодно! Ну, почему ж так холодно?! Как жаль, что прошлое Прошло и не воротится... И белым пологом Укроет листьев золото, И то хорошее, Что без любви не водится... Эй, ночка-ноченька! Давай-ка по стаканчику! Налей холодненькой Из горького вчерашнего. И ты не очень-то Поглядывай заманчиво - Душа голодная Желает покуражиться... Шелка лиловые - Туманы петербургские... Дожди осенние Ветрами завиваются... А ночь бедовая, Сощурив глазки узкие, Без сожаления Со мною распрощается... Шелка лиловые... Туманы петербургские...
Тот голос ты забыть не в силах И глаз с небесной синевой. В любовь поверить невозможно Ведь он летает стороной, Твой лебедь дикий, но родной. Душе приказывать не смеешь Характер выдался шальной. Теперь ты только понимаешь Была как-будто бы больной... Он лебедь дикий, он родной. С кем он опять? Кого ласкает? Боится встретится с тобой? Быть может он предугадает Прогулку в парке под луной Твой лебедь дикий, но родной. Его забыть уж невозможно Душа и сердце под виной. Его понять бывает сложно Он пролетает стороной Твой лебедь дикий, но родной.
Твой мир - гитара, нервы - струны И нотный ряд вдоль проводов, Твоя судьба в руках Фортуны И лиц из окон поездов... Скрывают взгляд очки от солнца От любопытных слов и глаз, Что провожают незнакомца, Запоминая этот час... И кто-то скажет: "Странный парень", И кто-то бросит: "Вот, артист!", Не видя сердца яркий пламень Внутри, что прячет гитарист... Твой мир таинственен, как сказка, И люди верят в этот миф, А на лице твоем лишь маска Из струн, натянутых на гриф...
Ты босая идешь в платье легком, как сон, Как поляна в ромашки одета, Васильки с синим небом поют в унисон, Разноцветную песенку лета... Эх, пустить бы меня,ну хотя б на часок, Да на это на поле цветное... Я к ромашке бы вставил еще колосок, Да свое настроенье хмельное... Я б срывал не жалея ни силы не рук, Этот цвет до земли наготы, Чтоб услышать истомы чарующий звук, Чтоб увидеть что скрыли цветы... И вкусив пряный бисер пьянящей росы, Я бы выпил до капли всю влагу... Закусив лепестками вожделенной красы, Эту страсти бурлящую брагу...
Ты хочешь быть влюблённою в жизнь, Ощущать, как мурашки по коже. Позабыть обо всём, что тревожит, Чтобы чувства, как звёзды зажглись. Ты хочешь быть влюблённой в рассвет, Просыпаться с улыбкой смешною. Чтобы жизнь не казалась игрою, И в глазах только искренний свет. Ты хочешь быть влюблённой в меня, Обниматься и кофе пить вместе. Чтоб "люблю" говорить, и без лести, Не сгореть, а светиться любя...
Мы были близкими три дня, Далекими - года. "Ты будешь вспоминать меня",- Сказала ты, когда Осталось только пять минут От этих близких дней. "Ты будешь чувствовать вину С другой наедине, Ты бросишься в толпе искать Мой запах и мой смех, И то, как я была близка Намного ближе всех, И всё, что ты отверг во мне Ты станешь находить В картинах Климта и Моне, В фасадах Гауди, В сортах элитного вина, В поэзии Кокто..." А я сказал: "Не вспоминал. Ты странная... Ты кто?"
Ты не грусти всё будет И день прожит не зря, Среди холодных буден, Придёт твоя заря. И ярко на прощанье, Закатный луч мелькнет, Но, словно, до свиданья, Тихонечко шепнёт, И светлою надеждой Рассыпет жемчуга - В полях ромашки нежной, И солнце на луга. И август на пороге, Украсит в красный цвет, Калину при дороге, Где твой остался след.
Ты несла весну в кармане: Утро раннее в тумане, Тонкий запах листьев липких, Мелких лужиц имидж хлипкий... Хора птичьего распевку, Улиц блеклую расцветку, Свадебных котов пирушки, Одуванчиков веснушки... Глазки синие фиалок, Суету ворон и галок, Россыпь ландышей жемчужных, Ветерок, что лихо кружит... Ручейка мальчиший голос, Зелень в руслах лесополос, До весны часы считала, Ничего не растеряла...
За окном проплывают декабрь с январем, Но твой поезд летит меж заснеженных станций, И желтеет синичкой, горит снегирем, Семафор, предлагает сойди же с дистанций... Ты ошиблась, взяв первый билет наугад, Затерявшись среди белогрудых метелей, В длинных тенях закатов, ползущих назад, Среди чьих-то пальто и солдатских шинелей... Ты ошиблась маршрутом, вагоном купе, Ты развилкой ошиблась и временем года, Не нашла моих глаз в разномастной толпе, Потеряв навсегда средь судьбы хоровода. За окном проплывают декабрь с январем, Но твой поезд летит меж заснеженных станций, И желтеет синичкой, горит снегирем, Семафор, предлагает сойди же с дистанций...
Ты посмотри на это небо оно высоко и светло и мир охвачен тонкой негой, и так мечтается легко. Вошли в Берлин и вот Победа уже реальна и близка, и позади война и беды, и расставаний злых тоска. Ждут жены, матери, невесты - года проплакали, но в эти дни - ещё чуть - чуть и в свод небесный, салютом радости взлетят огни! Пройдя войну, ведь, так нелепо - убитым быть и пасть в бою, но пуля - дура метит слепо, упал солдат - душа в Раю. И слёз не выплакать во веки, о тех кто не пришёл тогда, дождями станут слёзы эти, и Вечной Памятью гореть Звезда!
Ты позвони, когда поймешь,
Что хочешь вновь меня вернуть,
Пусть даже барабанит дождь,
Слезами омывая путь...
Как громко барабанит дождь!..
Да, пусть зима сейчас не та
И не дождаться снега. В дождь
Исполнится моя мечта,
Когда ко мне ты вновь придёшь...
Ведь это ты - моя мечта!..
Пр
И счастьем полные бокалы
Сойдутся вместе вновь и вновь...
Дней впереди у нас немало.
С тобою выпьем за любовь...
Любовью полные бокалы...
Пусть за окном не зимний вечер,
Но ёлка - новогодний фон...
И ярче-ярче вспыхнут свечи,
Лишь зазвонит мой телефон...
Как ярко засияют свечи!..
Да, я так ждал, да, я так верил,
Что я дождусь, придёт тот срок,
Когда ты, постояв у двери,
Нажмёшь тихонько мой звонок...
Недолго постояв у двери...
Пр
Ты пропела мне песню, моя белокрылая птица, На тяжёлой волне закачался мой парусный бриг. Мне давно уж ночами от песен не очень-то спится, Я бы мог спеть в ответ, да боюсь, что получится крик. Сколько соли у моря. Откуда? Ты может быть, знаешь? Это слёзы девичьи - любимых, сестёр, матерей. И маяк на далёком причале горит, освещая Паруса, на которые яростно дует Борей. Поднимается снова со дна и встаёт Атлантида, Ждёт атлантов своих, зажигая во мраке костры. С глаз срывает повязку и вновь прозревает Фемида, И полощется флаг в окончании каждой строфы. Эту песню пропела мне ты, белокрылая птица Где-то там в синеве распахнувшихся тёплых Небес. Собирая атлантов, я вижу, как светятся лица, И какая мне разница, кто из них ангел, кто бес.
Ты радость, солнца луч, моя удача! Сейчас я соберусь и всё скажу. А губы, что рубин, и не иначе. Так почему по-прежнему молчу? То ты зима, то красочное лето, то солнца луч, то таинства полна, ты лучшее, что есть на свете этом, моя ты Муза - это не слова. Твои глаза-безоблачное небо. Ресницы распахнуться лишь едва, тону в озёрах, не спастись из плена, и пусть нырну на глубину, до дна. Колдунья ты, загадка, навожденье. Изъянов нет и не ищу я их. Я соберу слова, в том нет сомненья, и посвящу тебе свой нежный стих... Но мой дружок разрушил все мечтанья. Что за наглец?! Посмел обнять тебя!!! Я с облаков спустился, стих в канаве, любовь друзей разводит - это да!
Ты сыграй на закате гитара Про весенний рассвет над рекой. Чтоб душа печаль расплескала Да на сердце остался покой. Ты сыграй, чтоб душа не болела В тихой роще у русских берез. Птицей белою в небе летала Рай блаженства на тысячу верст. Мне б туда, где закат заалеет Где сирень под окном расцветет. Да рассвет опьяненный росою Сердце с сердцем Весною поет. Ты играй, пусть мне видится небо Где созвездия звезд в синеве. И так сердцем понять тебя хочется Душа тянется только к тебе. Не тревожь ты мне душу тоскою Не кори, не пытай, не терзай. Может в эту весеннюю пору Нам немножко откроется рай. Так прекрасно гитара звучала И ты слушала звук чуть дыша. Ночь любовью нас согревала Гитариста всё пела душа.
Ты устал мой, Ангел
от моих тревог.
Ты устал мой, Ангел
от моих дорог.
В свете лучезарном
надо мной кружишь,
словно, обнимая
в мир иной манишь.
Я не верю - знаю,
через муть стекла,
тайно наблюдаю,
лёгкие крылА.
Мир для нас не тесен,
Словом сотворён.
И из лучших песен
соткан Духом он.
Не вмещают души -
телом пленены,
что расслышат уши
в ритмах суеты.
Увлекут, как в омут
в реку Стикса течь.
Острый, как из ножен -
зла заточен меч.
Подожди мой, Ангел,
средь, земных дождей,
так чисты и блАги
воды всех ключей.
Ты влюблена в семейного врача, Водителя четвёртого маршрута, В залётного весеннего грача, В аэропорт Бен-Гурион, что круто. В порывы ветра с моря на заре, В простой уют кастрюль да сковородок, В свой набекрень натянутый берет... Не терпишь вовсе ты прямых наводок По вашим светлым южным городам, По миру полусонных тихих улиц. ...И всё бредёшь по собственным следам, Вжав голову, с оглядкой и сутулясь.
Мы шли, ты тихо ворковала, Ловя осеннюю листву. Ты ворожила, колдовала, А я учился колдовству. В прожилках тонких оживала Пожухлых листьев бирюза, Когда ты к солнцу поднимала Свои туманные глаза. Ты тайные слова шептала, Склонивши голову свою, И мне тех звуков было мало, Как пенья ангелов в раю. Ты обнимала, целовала... С деревьев ветер рвал листву, Где ты меня околдовала, А я поддался колдовству. Ты говорила: - Время лечит, Здесь ничего нет насовсем... А я ищу лишь новой встречи, Не расколдованный никем.
У карты бывшего Союза С обвальным грохотом в груди, Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти. Я глажу горы, глажу реки, Касаюсь пальцами морей. Как будто закрываю веки Несчастной Родине моей... Меня учили: "Люди -братья", И ты им верь всегда, везде". Я вскинул руки для объятья И оказался на кресте. Но я с тех пор об этом "чуде" Стараюсь всё-таки забыть. Ведь как ни злы, ни лживы люди, Мне больше некого любить.
У меня, как у всех, нынче есть свой email, Нынче есть, как у каждой собаки, мобила. Но кто письма писал, тот теперь онемел, И ушел, кто звонил, и кого я любила. И уходит день за день земля из-под ног, мои дети уходят - свои и чужие. Только вскрикнешь по-бабьи: "Куда ты, сынок?.." А они все идут - все такие большие. Даже буквы срываются нынче с листа И летят словно клин, а потом - словно точка... Я стою на ветру, я совсем сирота, одиночка ли мать, капитанская ль дочка, хоть горшком назови, хоть совком - не боюсь: я как мертвый, который не ведает сраму. ...А ночами мне снится Советский Союз, тот, где мама моя моет вечную раму.
У меня сомнений нет,
что рассвет встаёт с востока
бесконечно много лет.
Постоянен, что неплохо.
У меня сомнений нет,
что оборки кружевные
облаков меняют цвет
на закате в целом мире.
И сезон меняет цвет,
подчиняясь новой моде.
То он в зелень разодет,
то снегами бесподобен.
А небесный грома стук
лишь сюрприз нам от погоды.
Лучше уж дожди вокруг,
чем при ясном дне невзгоды.
У меня сомнений нет,
что сердца о чём-то тужат,
а беды кордебалет
совершенно нам не нужен.
У меня сомнений нет,
что природа нас мудрее.
Ей не нужен звон монет.
Для людей их нет важнее.
У Мороза нос в муке,
Борода в помадке -
Варит сахар в молоке,
Поправляет прядки,
Ходит с венчиком полдня,
Ахая, вздыхая...
Скоро явится родня -
Зимняя, лихая.
К нам, по рельсам изо льда,
В белой электричке
Вьюги, вихри, холода
Мчатся по привычке.
Зиму в гости привезёт
Троечка оленья -
Так бывает каждый год,
В день его рожденья.
Дед Мороз услышит смех,
Валенки наденет,
Побежит, обнимет всех
И... Помолодеет!
У Мороза нос в муке,
Борода в помадке -
Варит сахар в молоке,
Поправляет прядки...
У, Москва, калита татарская: и послушлива, да хитра, сучий хвост, борода боярская, сваха, пьяненькая с утра. Полуцарская - полуханская, полугород - полусело, разношерстная моя, хамская: зла, как зверь, да красна зело. Мать родная, подруга ситная, долгорукая, что твой князь, как пиявица ненасытная: хрясь! - и Новгород сломлен - хрясь! - всё ее - от Курил до Вильнюса - эк, разъела себе бока! - то-то Питер пред ней подвинулся: да уж, мать моя, широка! Верит каждому бесу на слово - и не верит чужим слезам: Магдалина, Катюша Маслова, вся открытая небесам. И Земле. Потому - столичная, то есть общая, как котел. Моя бедная, моя личная, мой роддом, мой дурдом, мой стол. ...Богоданная, как зарница, рукотворная, как звезда, дорогая моя столица, золотая моя орда. У, Москва, калита татарская: и послушлива, да хитра, сучий хвост, борода боярская, сваха, пьяненькая с утра.
У Москвы осенней, у Москвы соседней - Мало понедельников, много воскресений. Дождик ее мочит. Гром над ней грохочет. Надо бы проснуться - а она не хочет. То жует коренья. То варит варенья. Будто точно знает - кто венец творенья. Будто нету книжек, нот или тетрадок. Только груздь да рыжик, высший распорядок. Где стояли школы - стала половина... Только мед и пчелы. Крест и домовина. У Москвы соседней, у Москвы господней - Все, как есть, в последний разик в преисподней. Там темно и скользко. Не простят ни разу. И побитых войско, без руки, без глазу. Ни о чём не спорят. Да и в ус не дунут. Сразу брюхо вспорют, сразу в очи плюнут. У Москвы осенней, у Москвы соседней - Множество куплетов есть. И этот - не последний.
У небес медовый кантик... Может съесть его на ужин?.. Падалицей крупных капель Пузырится дождик в лужах... Так и хочется пуститься, Словно в детстве, вплавь по травам... Или петь счастливой птицей Про зелёные дубравы... Или просто встать под струи И расти куда-то в небо... Ощущать, как лезет прутик Сквозь меня на волю слепо... Ну а что(?), вполне по силам - Стану кустиком сирени... Ведь в сознанье древесины Нет ни горечи, ни лени... Расцвету и буду пахнуть - Удивитесь чуду люди! Что вам стоит взять и "ахнуть"? Если нет, цвести не буду.
Вихрь веселья, звон бокалов Как победный крик - Ура! У неведомых причалов, Ждут другие берега. Так плыви корабль Новый, Где тебя не встретит мгла, Пусть попутный ветер спорый Унесет все чары зла! Пусть исполнятся желанья, Что к любви весь мир зовут, Где в почёте состраданье, - Там, где счастье не крадут!
У ног моих прилег туман, в лучах покапельно тоскует, к земле склонила ветви туя, и грустью полнится сума. Мне безысходность, как молва, перерисовывает небо, чернила льет, оставив белым предначертанием - слова. Лишь за полночь родится стих небесной притчей во языцех, погасят солнце на ресницах раскаты злобные шутих. И тучи грозовых вестей прольют скользящие слезинки, остынут нежные тартинки на блюдце прожитых потерь. Перевернется ночь на день. Быть может, ветреною силой мне бросит осень лист счастливый... на непримятую постель.
У одних колечки светлые. Все они, конечно, замужем. У тебя колечко с веточкой. С черненьким граненым камушком. У одних глаза хрустальные, Развесёлые, стеклянные. У тебя глаза усталые. Или просто окаянные. У одних проблемы с корпусом. Или с тонусом и насморком. А у тебя проблемы с космосом. С древней Спартой. А не с паспортом.
Вечер камнем в омут канул, Даже тени не сыскать. Лунный серпик, словно в рану, Затянуло в глубь песка Облаков... туманный сумрак В тишине бездонной умер. И не слышно, и не видно, Только чувствую - идут, Обречённо-деловито, В тьму полки моих минут. Их бесславная кончина Не нужна и беспричинна. Как же нужно извернуться, Как забыться и забыть, Чтобы миг, пустой по сути, Растянуть в желанье жить? Если б время возвращалось... Так ведь нет. Какая жалость. Это в принципе не важно! Это в общем-то легко! Если знать, что выбор - лажа И все пули в молоко! И в любой момент соскочишь, Если этого захочешь.
Жарким днём гулять чревато. Вечер. Косяком народ. Бравый дяденька усатый с тётей под руку идёт. Под зонтом гуляет дама, явно ей не двадцать пять. И к пруду выводят мамы деток - просто погулять. Огарей, знать, солнце любит - рыжие один в один. Грудь вперёд, плывут в запруде, чем тебе не корабли! Кряквы поскромнее будут, ближе к классике они, и в смятенье лает пудель, мячик в воду обронив. И любуются закатом лилии, их целый флот! Сам Моне* писал когда-то этот белый хоровод.
У птицы два крыла, А мне не улететь. В печи горят дрова, Поёт гитары медь. Скучаю без тебя, С тоской смотрю в окно. Душой с тобою я - Судьбой предрешено. Есть у весны капель. У неба есть Луна. Идёт за телом тень, А я опять одна... Так хочется любви! И вновь болит душа... Замёрзла колея, Там где любовь прошла.
Возьми меня с собою на рыбалку - Я у реки тихонько посижу И на тобой пригретую русалку, На гладь речную молча погляжу. На перекатах речка говорлива, А здесь она спокойна и тиха. На берегу - раскидистая ива, Одетая в зелёные меха. Её умыл недавно тёплый дождик, Что, растянувшись, на траве лежит И смотрит, как на узеньком листочке - Ресничке ивы - капелька дрожит. А у моста упругими боками Блестит на солнце молодой камыш. Он ловит ветер тонкими руками И перевязывает ветром тишь.
У собаки пропал человек.
Закурил у киоска. И канул...
И сидит она возле калек,
У метро, сиротой-истуканом.
Бродят запахи тысяч дорог.
След любимый тот разве найдется?
У безбожной собаки был бог.
Она верит в него. Он вернется.
У собаки пропал человек.
Поводок от очков лишь остался...
Но ведь он не закончил свой век?
Зримый путь его только прервался?
Не скули, не терзай себя, пес.
Время бед мимо носа несется
И так нагло за стеклами слез
Зеркалами кривыми смеется.
"Потерялся двуногий добряк!
Сорок лет. Из породы редчайшей".
...Эти строки во мгле ноября
Почернели в газете вчерашней.
Вдруг привиделось: падает снег...
Страшный Суд. Только звери повсюду.
У природы пропал Человек.
Без него оказалось так худо!
Нищенка у храма. Волос с проседью. Снег ещё не стаял по весне. " Как перва любовь вела ко Господу" В утренней запела тишине. Про любовь вторую пела жалостно. Песне в такт качалась на ветру. Хриплый голос, словно льдинка талая - Солнцем не согрета поутру. У ворот церковных, духом бедная, К небу руки после возвела, И пропела, как любовь последняя К паперти церковной привела. Грустью была песенка насыщена. Прерывалась. Начиналась вновь. А моя душа, как в песне нищенка, Вспоминала первую любовь.
У времени свои приметы:
Звучащей музыки сюжеты,
Стекают каплями дождя
По стёклам - слёзы ноября.
И в серой дымке акварели,
Где лужи, как глаза прозрели -
Тоскливо смотрят в небеса,
Припомнив лета чудеса.
Его весёлое цветенье,
Как снов волшебных наважденье.
Пора... готовиться к зиме -
К её морозной новизне.
Там, как бельмом затянет льдом
Глазниц потухших водоём.
Всё припорОшит белым снегом,
Уснут поля под низким небом.
И замирая в хрустале,
Узором нежным на окне
Своим дыханием зима
Украсит тёплые дома.
Где ждут смиренно Рождество
И новой жизни торжество -
Так в Вечном круге Бытия
Скользит по времени Земля.
У всех бывают звёздные часы, У всех бывают мрачные провалы, И мы кладём всё это на весы И выбираем тех, кто падал мало. Но если разобраться - кто летел, Тот неизбежно падал перед этим, В полёте крылья вырастить успел, Не одолев последний дюйм до смерти. И если ты когда-нибудь, мой друг, Заметишь, что я в жизни стал улиткой, Встряхни меня, уж лучше пусть испуг, Провалы и триумфы, вновь ошибки, Чем жить с меланхолической тоской По жизни, недопрожитой тобой.
Убегу на закате В васильковое поле, Чтобы больше не плакать От нахлынувшей боли! Пусть цветы полевые Нас с тобою рассудят, Красотой неземною Твоё сердце разбудят! пр Буду раненой птицей Я над полем кружиться Улетев от печалей В васильковые дали! От разлук-расставаний, От измен и страданий, Белой птицей на волю - В васильковое поле! Я растаю, как дымка Над дорогой широкой, Буду призрачно-зыбкой, Невозможно далёкой... "Вы не будете вместе!" Васильки мне пророчат, Только глупое сердце В это верить не хочет! пр. Буду раненой птицей Я над полем кружиться Улетев от печалей В васильковые дали! От разлук-расставаний, От измен и страданий, Белой птицей на волю - В васильковое поле! Над заплаканным полем Тихо ночь опустилась Только нет больше боли И печаль растворилась! По большому секрету Мне ветра прошептали, Что спешишь ты за мною, В васильковые дали!
Учусь читать я иероглифы, И масса черная ветвей На фоне светлом и лазоревом, Мне кажется еще темней. Вот тут разлука нарисована Со всем, что лето принесло, И листья, хищным ветром сорваны, Прощаются навек без слов. Вот тут надежды угасание: Нет, не воротишься назад, И ледяное бормотание Во сне тревожит голый сад. А там я вижу знак опасности - Как шпага черная колюч, И лишь рябины гроздья красные Не испугались гнета туч. И чем печальней за околицей Узор из веток и стволов, Тем слаще ягода становится, Как оправданье холодов.
Удиви меня, весна, удиви чем только можешь, хрустом льдиночек с утра под ногами у прохожих, клавесином ли ручья, пробужденьем почек сонных. Прогнала ты зиму прочь, заняла все гарнизоны. Жёлтой вербой удиви - распустилась днём на склонах. В фиолетовой дали о себе напомни громом, и разливом рек, озёр, что морями себя грезят. В небе солнечный костёр, глаз болит порой до рези. Удиви меня, весна, в зазеркалье луж впустивши. И капелью прозвени, постучи дождём по крыше. Удиви меня, весна, горсть веснушек бросив смело, выбрав лица для холста, и не бойся беспредела. Покорёжился асфальт, как всегда весной от трещин. лезет в рост травинок ряд - это жизнь из мрака плещет. Сердца так неровен ритм - не поможет чай с корицей. Притвори мою мечту и позволь, весна, влюбиться!
За окном неспешно уходила осень, Скинула на землю пестрый свой наряд. Лес уже оделся в зелень статных сосен, Словно предвкушая елей маскарад. Скоро снег искристый блёстками украсит, Лапники густые бархатных ветвей И рассветы снова алые погасит Облаком тумана сшедшего с полей. Ягоды рябины ярко-ярко красной Припорошит белый и пушистый снег. Вновь зима придёт к нам девицей прекрасной Кружевной фатою скроет листьев след. Из окошка будет лёгкий свет струиться, Выгоняя сумрак серый из домов И мы верим в то, что лучшее случится, Радостью польётся из предзимних снов.
Уходило лето - вечер за окном... заслонили тучи - звёзд небесных сонм. Светят одиноко в небо фонари и в домах сияют теплые огни. По реке асфальта - фарный свет машин выплывает тихо из слепых глубин. Август, словно, птица распростёр крыло. Над землёй кружится в стаях вороньё. Но в рассветах ранних слышится мотив, о надеждах давних, о любви - призыв. Маятник качает время - колыбель и звучит прощально нежная свирель.
Когда наступит непогода,
Когда метели заметут
И льдом прозрачным
станут воды,
И ветры...
и ветры песни запоют.
И белым, белым мир окутан,
И стали ближе небеса.
Уходит осень
пестрой смутой,
И на душе...
такая чистота
Качают дни свои качели,
Бежит по кругу карусель,
Сменяют новые
недели...
Дожди ...
дожди - на белую метель.
Пусть беды в прошлом остаются -
Под этим снегом, как листва.
Надежды былью
обернутся
И мир...
наполнит красота.
Зимы холодные объятья
приносит ветер в города.
На мокрые дорог распятья
ложится трепетно листва.
И в лужах серо и угрюмо
плывут промокшие дома,
и звуки городского шума,
полощет мутная вода.
Пр
Уходит осень в зиму,
цветную бросив шаль.
Ветвями кружевными,
небес целуя даль.
А, где-то там осталось лето,
шелками стелется трава
и словно песня недопета,
любовью первою жива.
За чередою зим и вёсен
уходят быстрые года.
За облаками неба просинь,
и холода не навсегда. Пр
Уходит утро в день неторопливо, На травах высохла роса. Цветы красуясь горделиво, С восторгом смотрят в небеса. Ты задержись подольше, Лето, Пусть дни помедленней текут. Пусть Солнце дарит больше света - Тепла и неги ласковый приют. Душе, так нужно исцеленье, Где так жесток и скорбен мир, И хоть минутное забвенье - От той чумы, что правит пир. Пусть наши мысли чище станут, От душной суеты беги, кричи! - Пусть дни лихие, в бездну канут. Господь, прости нам все грехи!
В холодеющем просторе за окном дремучий лес. Там деревья черным морем бьются в дом, как в волнорез. Там все сумрачно-угрюмо, там мороз и цепкий мрак, И стучатся ветки грубо, словно пьяницы в кабак. Люстра гонит прочь печали, чай с малиною готов, Телевизор заглушает вой протяжный из кустов. Но когда бродяга ветер зацепил плечом сосну - Разорвала где-то ветка с лёта ниточку одну, По которой ток веселый проникал в уютный дом, И погас, застыл поселок, в неустройстве ледяном. А густая темень быстро стала течь со всех щелей В дом, как в полую канистру, ветер ахал: Лей же, лей! Зажигаю хрупкой спичкой одинокую свечу. Давит сумрак с непривычки, зябко ежусь и молчу. Под щемящий шелест ветра мысли входят не спеша, Что простая свечка эта - в сущности, моя душа. Скачут тени, свет неярок, это внутренний мой свет. Жалкий маленький огарок, что ж с того, другого нет. Ночь минует, день настанет, солнце хлынет в дом, лучась. Лишь во время испытаний зажигается свеча. Лишь во время неурядиц замечаю свет внутри, Хорошо. В таком раскладе - ветер дуй, свеча - гори!
Но если из твоих
Невинных приключений
Взять-да и вычесть жмых
И аромат мучений
Да нежные тона
Да детские присыпки
Укол веретена
И аскорбин ошибки
Да жар от батарей
Родительского дома
Да детский сад зверей
Из Брэмовского тома
Да море да пески
Да телеса неловки
Да тесные соски
Погибшей Киселевки
Да кроткие глаза
Где шторку не задернув
На питерский вокзал
Тебя привёл Задорнов
Да если все учесть
Да вычесть в одночасье -
То, знаю... Счастье есть.
Ну, словом- было счастье.
Во дворе у нас скандал: Кто-то Радугу украл. Ну куда пропала кошка - Наша миленькая крошка? Третий день её не видим. Может, кто её обидел? Где нам Радугу искать, Кто-то может подсказать? Тут сказал один прохожий: "Детям слёзы лить негоже. Вы на небо посмотрите. В небе радугу ищите". Мы взглянули. Чудеса! Обруч дивный в небесах! Тут сказал в раздумье Саша: "Эта радуга - не наша".
Да кто мне запретит тебя, никто, Душа моя, укромная свобода. Подписанная на тебя лет сто, Не буду делать вид- что лишь три года. Все знаю: в черно белом и цветном, В сегодняшнем неугасимом свете, Измучив человека перед сном, Потом увозишь в тыквенной карете. История, запомни же меня, Глядящую как будто без возврата, Не видящую продолженья дня Среди людей, где ни сестры, ни брата. Окошечко. Иконка. Аватар. Не запрещай участвовать. Я сроду Подписана была на этот дар. На маленькую честную свободу.
Укрыться, спрятаться в туманах, Где в сумерках не гаснет свет, И все сложить, и без изъянов, Взглянуть ушедшим зимам вслед. Под тёплой лампой абажура, Осталась песня навсегда, И окна в инее ажура, И мамы мудрые слова. Где звук гитарный сберегает От всех невзгод и от потерь, И день веселый смех встречает, И всем ветрам открыта дверь. Светло и радостно рисует Художник-время свой пейзаж И в небе солнышко ликует, И славен каждый день и час!
Укрывает снегом
крыши и дома,
и под мягким пледом
спряталась земля.
А снежинок стаи
в пачках балерин;
кружатся, слетают
на стекло витрин.
Яркие игрушки -
сказочный наряд,
пёстрые хлопушки,
елей маскарад.
Огоньками светят,
словно светлячки,
зазывая встретят
счастья маячки.
Проливают звезды
свой лучистый свет,
волшебство и грёзы
свой оставят след.
И уносят в Вечность
боль прошедших дней.
Радостные встречи
воспоет Орфей.
Пара дней - в небесах устаканится Кутерьма. Солнца луч над зонтом. И от лета уже не останется Ничего, ничего на потом. Побегут, как по блюдцам серебряным, По озёрам осенним дожди, Укрываясь туманом сиреневым, Обрывая листву по пути. Побегут, как по донышку вишенки. Вкус осенний, как горький миндаль. В башмачках неподбитых, как нищенки, Побредут вслед тоска и печаль. Пара дней - подаяние малое Жизнь оставит от летних щедрот. На закате, как яблочко алое, Солнце в белые руки плывёт.
Улетают листочки блокнотика
в никуда, сохранив всё, что сказано,
где в сюжетах бродила эротика
вперемешку с мудрёными фразами.
Ветер рвёт "мемуары" на ломтики -
ему шалому то не заказано.
Равнодушен и к прелести готики,
и к блокноту, где ереси разные.
И клочки, хоть в грязи, перемазаны,
но воскреснут слова и останутся
в небесах, засияя алмазами,
звёзд лучами на землю потянутся.
Нет, ничто не уйдёт окончательно,
возродятся слова из блокнотика
строчкой смеха иль криком отчаянья
одинокого крайне невротика.
Те слова драгоценнее жемчуга,
разным людям в итоге достанутся,
оберегами став и тотемами,
можно, впрочем, о них и пораниться.
И на жизнь кто-то глянет по-новому,
слово может уменьшить страдания.
Не дружу и по ныне с айфонами,
а блокнотик - предмет обожания.
Слышишь эти глухие стоны? Дыры в небе пугают тенью... Улетают на юг драконы, Унося свои сновиденья... Пахнет небо листвой, анисом, В паутине застряло солнце, И глядит сверху жалким лисом, Умирая в моем оконце... Трое суток еще в запасе На стеклянные кружки с чаем, На матэ в расписном калебасе, На дожди и на крики чаек... Листопад проникает в землю, Треплет ветер пустые кроны... Облака в небе сером дремлют... Улетают на юг драконы.
1
Улетают птицы в тёплые края.
До весны в лесах застынет тишина,
Как в безмолвии холодном спит земля.
Рассыпают тучи белые снега.
Привев:
Ветер музыку уносит, вместе с ней кружит.
Осень томная на танго лето пригласит.
И украсит вновь шелками и кораллом бус
Той рябины горько-сладкой, терпкою на вкус.
2
На опушке леса сонная трава
Ей тепло приснилось - летняя пора
И октябрь расслышал в шорохе листвы,
Звуки тихой песни о былой любви
Привев:
Ветер музыку уносит, вместе с ней кружит.
Осень томная на танго лето пригласит.
И украсит вновь шелками и кораллом бус
Той рябины горько-сладкой, терпкою на вкус.
3
Дрогнут паутинки в зарослях травы
И под солнцем льдинки нитями канвы.
Ветер под Луною в колыбели снов
И зима укроет до весны любовь.
Привев:
Ветер музыку уносит, вместе с ней кружит.
Осень томная на танго лето пригласит.
И украсит вновь шелками и кораллом бус
Той рябины горько-сладкой, терпкою на вкус. 3р
По просторам огорода Путник движется смешной! Всё, что нужно для похода Уместилось за спиной: Кофемолка, ложка, вилка, Чайник, чашечка, часы, Старомодная бутылка Газированной росы, Крепкий зонт - На случай града, Небольшой запас духов, Пудра, зеркальце, помада И блокнотик для стихов. Путешествовать улитке Не привычно налегке, Вот и носит все пожитки В тяжеленном рюкзаке - Кофемолку, ложку, вилку, Чайник, чашечку, часы, Старомодную бутылку Газированной росы, Крепкий зонт - На случай града, Небольшой запас духов, Пудру, зеркальце, помаду И блокнотик для стихов.
На всех насупленно смотрел угрюмый Хмурохвощ: Он улыбаться не любил, серьёзный был сорняк. И перекинулась печаль на тихий шелест рощ, А дрозд забыл, что значит петь, и хочет - да никак. У роз завяли лепестки, топорщатся шипы, И тут, догадкой озарён, Кипрей сказал: "Друзья, Похоже, Хмурохвощ тоской всех хочет заглушить, Но мы зачахнуть не должны, и средство знаю я! Недалеко от нас растёт весёлый Синезвон - Обычный вроде бы цветок, невзрачный, полевой, Но вот улыбками его я с детства восхищён, А как он радостно звенит, качая головой!" Тогда цветы пошли на луг, где колокольчик рос, Тот улыбнулся всем легко, они ему в ответ, И распрямились лепестки увядших было роз, И небо вдруг на голубой переменило цвет. И даже мрачный Хмурохвощ от радости зацвёл, Заливистый цветочный смех летит со всех сторон, Вкуснее сделался нектар трудолюбивых пчёл - Лишь оттого, что не жалел улыбок Синезвон.
Я стал печальным, с губ сошла улыбка. Сбежала. Бродит, может, по ночам? И улыбается приветливо калиткам, красоткам стильным, серым воробьям. Чеширский кот расстался ведь с улыбкой, а для чего, того мне не понять. В Стране Чудес, где призрачно и зыбко, мне побродить бы, сказкой подышать. Чеширский кот - смешное наважденье, казалось бы, но всё же его жаль - не гладили, наверно. Невезенье! Не выдержал он жизненную сталь. Вернулась ли улыбка я не помню к коту Чеширскому в том сказочном миру. Моя улыбка скрылась вероломно. В чём виноват никак я не пойму. Я не хочу ходить сморчком угрюмым. Улыбку б мне поймать того кота. Алиса, не считай меня безумным - В Страну Чудес, ты, проведи меня.
Улыбнись, красивая - Впереди весна, Как улыбка милая, Всем сейчас нужна. Прогони печали, Тучи разведи, Яркими лучами - Счастье в дом веди. Пусть любовью полнится - Сердце, как моря. Кроткой будь, как горлица, Нежной, как заря.
Улыбнусь я в росах утру, непременно улыбнусь! Осознал, как это мудро! И от грусти отрешусь. Улыбнусь, когда ребёнок снова двойку принесёт - непоседливый с пелёнок - посмеюсь и нет невзгод! И, возможно, даже липам улыбаться научусь. Заболею если гриппом - то ничуть не огорчусь! Улыбнусь ручью лесному лучезарно, во весь рот! И хочу, от вас не скрою, улыбался чтоб народ. Улыбнуло - кто-то ловкий мой очистил огород. Не объелся бы морковкой - будет смеху - целый год! В жизни много так смешного! Можно день прохохотать, если только всё дурное позитивно принимать. Надо мне остановится - больно весело живу. Люди стали уж коситься - не накликать бы беду.
Бежит в лесу тропинка, По ней идет Иринка, Цветочки собирает И песни напевает. С Иринкой рядом Тузик Бежит, хвостом виляет И далеко Иринке Идти не разрешает. Ведь знает умный Тузик - В лесу тропинок много, Заблудишься, и все! Ищи потом дорогу...
...И вот забрезжил наконец Не то чтоб выход из упадка, Не то чтоб поисков венец - Универсальная разгадка, Не то чтоб свет или ответ, Спасительный во всех обидах, В любых бессмыслицах,- о нет: Не выход, но скорее выдох. Не то чтоб ровные поля - Просвеченное мелколесье. Не то чтоб твердая земля - Подвешенное равновесье. Июль, широкошумный шум, Полдневный полдень, склон пологий, Ленивый плес, ленивый ум Не избегает тавтологий, - Да и к чему? Пока покой - Лови, лежи себе на пляже - Не человеком, а такой Деталью в солнечном пейзаже. Вот только вспомнить бы опять, Что умиленная отрада Все понимать, и принимать, И полагать, что все как надо, И эта лень, и склон рябой - Лишь передышка в поединке, А вся гармония с собой - До первого гвоздя в ботинке.
1. Упадку Вашему дивлюсь, Слезам и междометьям. Быть первым мне не довелось, Не довелось и третьим... Я здесь не в очереди к Вам Стою с воздушной ватой, А с двоеточием своим - Сапёрною лопатой. Пр Мне жаль того, что не случится... Прости... Мне, правда, очень жаль! Не подойти, не извиниться, Не провести диагональ... 2. И каждый раз в земле сухой Стуча о камни острым, Корчую бантик голубой, Заколку с камнем пёстрым! Упадку Вашему дивлюсь, Слезам и междометьям. Быть первым мне не довелось, Не довелось и третьим... Пр Мне жаль того, что не случится... Прости... Мне, правда, очень жаль! Не подойти, не извиниться, Не провести диагональ...
Упала роза на асфальт Упала словно чье-то тело Упала роза на асфальт Упала и похолодела... Застынет лепестками кровь Посыплет пылью придорожной Лежит разбитая любовь С любовью будьте осторожны А рядом жизни гамма красок И чья-то радость и печаль И лица в масках и без масок Фата и черная вуаль... Упала роза на асфальт Упала словно чье-то тело Упала роза на асфальт Упала и похолодела... Мы в боль чужую не вникаем Что нам сейчас чужая боль Себя и то порой теряем Играть, пытаясь чью-то роль Природы чудное созданье На землю брошено рукой Виной тому одно свиданье Где страсти бурною рекой...
Я в космосе заблудшая звезда, Застряла где-то на краю вселенной. Так далеко, что люди никогда Не замечали моего свечения. Возможно, никогда не долетит Мой свет до этой маленькой планеты, Чьё сердце голубым огнем горит И жизнь любовью истинной согрета. Как много нас - безликих и немых, Чей взор направлен к млечному пути. И тех, кто в бесконечности затих, К своей мечте не смея подойти. Но есть и те, кто за мечтою вслед К Земле с орбит своих срывались И, разгоняясь миллионы лет, Как спички в пламени сгорали... И я... срываюсь. Мне не место здесь. К тебе, Земля! С тобой соприкоснуться... К сердцам, желающим чудес. Упав кометою с небес, Желаньем чьим-то обернуться.
Мальчик пишет кирпичным осколком На стене уравнение любви, Рядом девочка, длинная челка, Тихо шепчет: ·Сильнее дави!Ћ И глазами следит за округой, Заслоняя мальчишку спиной... ·М плюс ИЋ - пишет мальчик с натугой И сердечко в конце со стрелой... Туго сжаты упрямые губы, На затылке румянится кровь, Бисеринками пот из-под чуба, Чтобы выразить эту любовь... А потом эти ржавые знаки Выжжет солнце, и смоют дожди, Но пока к этим чувствам зеваки Прибавляют свои для любви...
Дед Мороз - веселый дед, Он с иголочки одет. Он - художник очень смелый, Он рисует краской белой Белый, белый, белый свет: Голубеет лыжный след, На реке чернеет лед, Синий вечер настает. В наших окнах - желтый свет, Хвойный лес нам шлет привет. Ель зеленая стройна, В школьный зал пришла она, А с ней такое длинное, Конфетомандаринное, Такое необычное - Пломбирноземляничное, Печеннопирожковое, Коньковое, снежковое, Отличнейшее слово - КА! - НИ! - КУ! - ЛЫ!
Ушла весна, как гость вчерашний, увяли робко первые цветы, июнь вошёл медово - страстный, купая в солнце яркие листы. Зеленые леса, зеленые поляны, в веснушках одуванчиков луга и гонит ветер облака упрямо, где коромыслом радуги - дуга. Ночами лунными под трели Влюблённого неистово скворца тихонько открывают двери любви и нежности сердца. За утренними алыми огнями роняют росы в травы жемчуга, и свет струится бледными лучами, и с летом, вновь, венчается весна.
Успокойся, прошу, успокойся! Перестань беспокоить память. Я с тобой, милый друг, не бойся, Я не дам твою душу ранить! Столько слов было сказано вместе, Столько прожито... Мыслей доверено... Ведь не выкинешь слова из песни ты... Можешь болью делиться уверенно! Я спою тебе, друг, колыбельную, Посижу, пока ты успокоишься... Уничтожу тоску я смертельную... И на радость пока не настроишься Буду рядом - прохладою утренней, Буду рядом вишневым я соком... Буду я тебе силою внутренней, Между Западом и Востоком... Успокойся! Прошу, успокойся... mp3: Успокойся http://www.realmusic.ru/songs/541956/
Устал постель себе стелить, В подушку бедную скулить... О времена, о нравы: Все перед нами правы. Устал стирать свои носки, Страшиться старческой тоски, И немощи недужной, И помощи натужной. Устал от комплекса вины За то, что отдал без войны И Трою, и Елену, Устал искать замену. Устал от общества пустот, В глазах которых я не тот, Устал искать критерий Республик и империй. Устал скрываться и таить, Устал спиваться и поить, Читая даже в тостах Похмелье девяностых. Устал казаться силачом, Мостить болото кирпичом И песни о болоте Кончать на звонкой ноте.
Два фужера стоят без вина не напрасно - пить с собой в одиночку совсем не к лицу. Скатерть белую глажу рукой. "Всё прекрасно", - я твержу, и твержу фразу, точно в бреду. Как сквозь пальцы песок утекло наше время, и завял тот росток, что любовью зовут. Непосильно сердцам оказалось чувств бремя, и разбился, увы, наш любовный сосуд! Я был верен любви, но она так опасна, как у розы колючки, цветёт что в саду. Аромата полна, бесподобно-прекрасна, но без жалости колет, коль в руки возьму. Как сквозь пальцы песок утекло наше время. Будто слышу порою его я шаги. Всё пройдёт, всё пройдёт. И привыкнуть сумею к одинокому "Я", позабуду про "МЫ".
Утешься, я несчастен с ней, Как ты со мной была когда-то. Просрочен долг, но тем ясней И несомненнее отплата. И я, уставши уличать, Дежурю на подходе к дому И отвыкаю замечать заметное уже любому. Что делать! За такой режим нам платят с рвением натужным не нашим счастьем, а чужим несчастьем, вовсе нам не нужным. Когда неотвратимый суд все обстоятельства изучит, Не то что мне её вернут: О нет, её с другим измучат. Как нам с тобой не повезло! Здесь воздают - и то не сразу По всей программе злом за зло, но за добро добром - ни разу. Она ответит, но не мне, а той вполне безликой силе, Что счет вела любой вине, Хоть мы об этом не просили. О, цепь долгов и платежей, Коловращение, в котором Один из двух чужих мужей невольно станет кредитором! Она решит, что я дурак, И бросится к нему на шею, И будет с ним несчастна так, Как я ни разу не был с нею.
Под берёзой, под осиной, Шевелясь едва-едва, Будто выводок утиный, По реке плывёт листва. Пр: - Не забудьте, не забудьте Возвратиться к нам весной!.. - Ути-ути!.. Ути-ути... Утихает мир лесной. И стоят деревья-мамы, И тревожно шелестят, И глядят на самых-самых Жёлтых маленьких листят... Пр: - Не забудьте, не забудьте Возвратиться к нам весной!.. - Ути-ути!.. Ути-ути... Утихает мир лесной.
Спасибо тебе, Господи, что сроду Не ставил я на что-нибудь одно. Я часто шел на дно, хлебая воду, Но ты предусмотрел двойное дно. Все точки я растягивал до круга, Друзей и муз затаскивал в семью. Предаст и друг, изменит и подруга - Я спал с пятью, водился с восемью. Но не было ни власти и ни страсти, Которым я предался бы вполне, И вечных правд зияющие пасти Грозят кому другому, но не мне. О двойственность! О адский дар поэта - За тем и этим видеть правоту И, опасаясь, что изменит эта,- Любить и ту, и ту, и ту, и ту! Непостоянства общего заложник, Я сомневался даже во врагах. Нельзя иметь единственных! Треножник Не просто так стоит на трех ногах. И я работал на пяти работах, Отпугивая призрак нищеты, Удерживаясь на своих оплотах, Как бич, перегоняющий плоты. Пусть я не знал блаженного слиянья, Сплошного растворения,- зато Не ведал и зудящего зиянья Величиной с великое ничто. Я человек зазора, промежутка, Двух выходов, двух истин, двух планет... Поэтому мне даже думать жутко, Что я умру, и тут страховки нет. За все мои лады и переливы, За два моих лица в одном лице - О Господи, ужель альтернативы Ты для меня не припасешь в конце? Не может быть! За черною завесой, За изгородью домыслов и правд, Я вижу не безвыходный, безлесый, Бесплодный и бессмысленный ландшафт,- Но мокрый сад, высокие ступени, Многооконный дом на берегу И ту любовь, которую в измене Вовеки заподозрить не смогу.
Ранним утром, где-то в полусне... Бог Морфей, летя в свою обитель, Бабочки крылом помашет мне: "Эй, дружок, проснуться не хотите ль?" А за окном бродяга-ветер Стволы деревьев как травинки Качает... листья как пушинки В зеленой летней круговерти... И Морфей опять крылом взмахнёт - Сильный ветер богу не помеха... Улетая, пожелал успеха: "Пусть тебе сегодня повезёт..." А ветер пошумит листвою, Лучами солнышка играя.. И добрым криком птичья стая Разбудит утро нам с тобою... Ранним утром, где-то в полусне... Бог Морфей, летя в свою обитель, Бабочки крылом помашет мне: "Эй, дружок, проснуться не хотите ль?" Метельный ветер не стихая Подарит свежую прохладу... Как облачков небесных стадо Он сновидений флёр сдувает...
Распрощалось утро свежее С колыбелью темноты, Гладит мягко солнце нежное Отдаленные холмы. Осветив просторы ровные, Отразившись в облаках, Гонит прочь туманы сонные На покосах и лугах. И цветистыми подвесками Ярко вспыхнула роса, Понеслись над перелесками Птичьих песен голоса! Полетел с веселым шелестом Полный ласки ветерок В те края, где чистым золотом Разгорается восток...
Ах, Париж - город Света и Пепельной Розы - Я хочу побродить по "трущобам" Монмартра, Наблюдая игру сентября-леопарда, Отмечая осенние метаморфозы. Осень спряталась в водах желтеющей Сены, Заплутала средь улочек средневековья. Парижанам, с особенной тихой любовью, Позолоченной нитью плетя гобелены. Ах, Париж! Я бы слушала хор Сакре-Кёра, Насладилась в живую звучаньем органа, Прикоснулась руками к стенам Нотр-Дама, Сколько тайн неразгаданных скрыто собором... Ах, Париж! Свежий запах твоих круассанов, Ароматного кофе и вкус карамели, Дополнительный штрих для твоей акварели - Позолоченность листьев у старых каштанов. Чтоб узнать этот город(запомнить) поближе, Заказала бы столик в кафе "Маргарита", Чтоб почувствовать запах его колорита... Чашка кофе... И осень... И утро в Париже...
Как позабыть все встречи и разлуки, пришла пора увидеть все - как есть не подставлять доверчивые руки, где золото - не золото, а медь. И не искать среди камней бриллианты, обманно пряча в рукава, в одной Любви сокрыты все таланты и ими полнится Земля. Пр В вибрациях материи - живое. Волна - прилив или отлив. И среди шума городского, тревожный слышится мотив. Как хлеб, похожий на булыжник, в нём бережно таится жизнь и Истины слуга - подвижник, иль, тамада в обряде тризн. В плену стекло - бетоновых рубашек цепляет неба голубого уголок, наивных под ногами нет ромашек, но ждёт душа спасительных Даров. Пр В вибрациях материи - живое. Волна - прилив или отлив. И среди шума городского, тревожный слышится мотив.
Целый год из под ног уходила земля. Уходила и уплывала. Оглохла публика, устала семья. Уж на небе я побывала. И собака охрипла, и машина кряхтит. И гитара звенит колокольцами. В глазах темнеет. Мотор тарахтит. Туман расстилается кольцами. Ненавижу июнь, в нем нет ничего. Только пух, это варево летнее. Что ещё случится помимо того - Что уже приключилось последнее. Целый год разглаживала паруса. А потом развернулось пожарище. Где там осень? Я слушаю голоса Моих уходящих товарищей.
В чернильной тиши, в слепоте декабрей, В их снежных и зыбких туманах, Меня вопросительный знак фонарей Всегда восхищает и манит. Им тоже неясно, как плотная тьма Сумела окутать все небо, Зачем на проспекты упала зима, Уверенно, тяжко и немо. И в этой тиши, как отчаянный крик, Как глас, вопиющий в пустыне - Свечой незажженной стоят фонари И небо беззвездное стынет. Но в самый ненастный и сумрачный час Внезапно приходят ответы - Свеча зажигается, столь горяча, Так много в ней жизни и света, Что сразу понятно: все игры теней На черном шатре небосвода - Нужны лишь как фон для искристых огней, Для факела чьей-то свободы. А утром, при проблесках тихой зари, Когда уже сил не осталось - Тревожную вахту сдают фонари, Сбиваясь над городом в стаи. И солнце уютной лампадой горит, К себе забирая усталых.
У тучи нет иной заботы,
Как наше солнце закрывать
И расписание полетов
Безбожным образом срывать.
Все небо в серой простокваше
И мелкий дождик обложной
Отложит все заботы наши
До восемнадцати ноль-ноль...
До восемнадцати ноль-ноль.
У ветра нет иной заботы,
Как наши тучи разгонять
И расписание полетов
Волшебным образом менять.
Мы все в плену у атмосферы,
Пока не стихнет дождь косой,
И ожиданья профиль серый
Завис над взлетной полосой...
Завис над взлетной полосой.
У солнца нет иной заботы,
Как наши ливни прекращать
И расписание полетов
Через окошко освещать.
Молчит измученнный диспетчер,
Закрывший небо до шести.
Не плачь, мой друг, еще не вечер,-
Мы непременно полетим!
Мы непременно полетим.
У жизни нет иной задачи,
Как ожиданьем нас томить.
Билет в руке, багаж оплачен.
Так что ж мы медлим, черт возьми!
Когда еще счастливый случай
Представит нам Аэрофлот...
Коль наше счастье так летуче,-
Мы разрешим ему полет!
Мы разрешим ему полет.
В аккуратненьких штанишках, в белой маечке Майским утром я гуляю по двору. Майским утром во дворе играют мальчики В чрезвычайно интересную игру: Там отважными солдатами становятся, Там у каждого ружье, как на войне, И пока они к сражению готовятся, Я стою себе тихонько в стороне. Ох, и грустно мне в таком суровом климате! Что я жду-то? Подойти бы самому: "Эй, товарищ генерал, а может, примете?" Хорошо, а вдруг ответит : "Не приму"? И откуда тут понять, что эти сложности Мне тащить теперь до гроба на горбу?! Но гляжу я равнодушно, по возможности, И пощипываю нижнюю губу.
Ты родилась в большой стране: пусть больше нет её снаружи, она целёхонька в тебе - ты никогда не будешь уже. Нет малой родины у тех, кто в этих родился широтах. И это просто смех и грех - судить о нас как о сиротах. Пр: Бог - писатель, ты только чтец, и не то чтобы тебе обидно, что известен Ему конец и что тебе ничего не видно, но видна Ему красота там, где всё не имеет смысла. ...И глядишь ты за край листа, как матросская жёнка с мыса. Ты родилась в большой стране: пусть больше нет её снаружи, она целёхонька в тебе - ты никогда не будешь уже. ...Когда закапывают мать, земля становится роднее. Земля с овчинку может стать. А небо? Небо, что над нею?.. Пр:
В четверг на улице Фазаньей, Затем чтобы рассеять мрак... Спою вам свой "Мильон терзаний"- Как Мильтон, как де Бержерак. И те берлинеры которым В четверг ближайший повезло- Расскажут хмурым и нескорым, Что есть в стихах добро и зло. Что в мире метрики и рифмы Еще есть поводы для слез... Оковы, тюрьмы, иглы, бритвы, Улет шмеля, разбой стрекоз... Шагал и Дюрер, Дикс и Брейгель- Хоть и на верхнем этаже. Сюда, берлинер. Фогельвейде ль -что ли напомнит о душе?..
Солнце скрылось за домами, Покидаем детский сад. Я рассказываю маме Про себя и про ребят. Как мы хором песни пели, Как играли в чехарду, Что мы пили, что мы ели, Что читали в детсаду. Я рассказываю честно И подробно обо всем. Знаю, маме интересно Знать о том, как мы живем.
В этом мире, родном и прекрасном, Я стою, как под душем контрастным, Где от холода до кипятка - Интервалы в секундные доли, А от детского смеха до боли - Полглотка или просто строка. Но глядят без тоски и укора Монастырского леса озера, И в серебряной их глубине Так играют небесные дали, Что обиды мои и печали, Как грехи, отпускаются мне. Добрый ангел, мой кормщик небесный! Подскажи мне ответ неизвестный! Я стою, как у школьной доски, Твоему неподвластен наитью, Опоясан суровою нитью Не вполне постижимой тоски. Но ночами мне снится подруга И цветы монастырского луга, Ясный полдень, дурманящий зной, День не кончится, лето не минет, И подруга меня не покинет И вовеки пребудет со мной. В лютой горечи, в вечном испуге Я кружусь в заколдованном круге, Плача, падая, трудно дыша, И король я ограбленный, раб ли - Жизнь моя истекает по капле, Истекает по капле душа. Но ночами мне снится баллада О цветах монастырского сада, О немыслимых звездах в дубах, О немолкнущем шелесте в кронах, О молчании трав полусонных И о полураскрытых Губах.
В городе гулком по закоулкам бродит со мною весна. Лужи подсохли. Эти прогулки так будоражат меня! Кудри акаций облаком белым вот уже сколько ночей сон прогоняют закаменелых закостенелых людей. Всё переменит /нету двух мнений/ воздух царящей весны. Где здравомыслие? Нет рассуждений - всходит росточек любви. Неосторожна с нами природа - прошлых ошибок исток даже не вспомним. Нет для тех брода, кто от любви занемог. Ветер доносит вечером майским, жёлтым от света луны, звуки гитары. В садиках райских вряд ли звучали они. В городе гулком май на пределе - это влюблённых пора. Всё потому что эти недели так опьяняют сердца.
В моём распахнутом в июнь оконце Исполнено всё жизни красотой: День птичьим хором утром славит Солнце, А ночь мечтает полною луной. Гремит гроза за чахлою оградой, Посланницей неведомых миров И дарит нам букеты влажных радуг И ароматы полевых цветов. И нега разливается по телу, Что хочется весь мир боготворить, И для души нет праведнее дела, Чем, растворившись в красоте, - л-ю-б-и-т-ь.
Наедине с собой - в иллюзии пространства, несётся дней прибой и нет в нём постоянства. Томится в сумраке Луна и тьма о свете грезит, и сути не понять сполна, где разум чувствам верит. И муравей, спешащий по делам, и коршун, вьющийся над жертвой, судьба их сшита по слогам, лишь человек живет надеждой. С надеждой - верить и любить, свободен в выборе участья, в клубке волшебном вьётся нить, где в Притчах к Высшему - причастье.
В кошачьей школе беру уроки "ловить мышей", У птиц полёту над облаками с утра учусь. Я нужный навык собрать пытаюсь у всех существ, И нет преграды, что мне была бы не по плечу. Могу, как щука, свою добычу прижать ко дну, Могу, как заяц, лису увидев, сбежать в кусты, И я, как лебедь, хотел бы вечно любить одну, И, словно ёжик, не возвращаться домой пустым. Подобно волку, учусь быть верным своей семье, Как лев - отважным, как филин - мудрым за кожей век, Но захотелось одну загадку распутать мне: Что мог бы сделать я в этом мире как человек. Чего не может ни тигр, ни голубь, ни сам орёл, Что недоступно слону-гиганту и муравью - А за окошком бутон тюльпана с утра расцвёл. Пишу сонеты и, сад рисуя, в душе пою.
Стою перед мамой
В костюме снежинки,
А мама сердито:
- Ну что за ужимки?
Не трогай косички!
Живот не чеши!
Чуть-чуть грациозней
Руками маши!
Куда поскакала,
Как будто пружинка?
Ногами не топай,
Ведь ты же сне-жин-ка!
Снежинки изящны!
Снежинки тихи!
Я маме киваю,
Вдруг, слышу: Хи-хи...
В гостиной чуть-чуть
Приоткрыта фрамуга.
Снежинки! Играют!
Толкают друг друга!
Лучами стучатся
В оконную раму!
Лукаво глядят
На меня и на маму!
И мне замечательно
Видно в окошко,
Что с мамой они
Не согласны немножко!
В красной рубашке стояла. Пела свою Жанну дАрк. Что-то вело и томило. Высший мерещился чин. Слабо планета сияла Маленькой Арии Старк. Все- то ей было немило. Армия жалких мужчин, Женщины вечно немые. Стершиеся старики. Волки бегущие следом. Подлинные чудеса. Слабые дети хромые, Встреченные у реки. Те чьи зимою и летом Тихо звучат голоса. В красной стояла рубахе, В бархатных брючках мечты. А пневмония так плотно Катит серебряный ком... Мы, красногрудые птахи, Петь не умеем почти. Разве что так, несвободно, Боль прикрывая цветком.
В купели огненной войны, Крещаются твои сыны - Земля, живая колыбель, Изверглась бездны адской сель. Цунами хлёсткою волной, Смывает ложною молвой: Устои мира и добра, В умы всевая плевлы зла. И золотому молятся тельцу, Готовы верить подлецу, Как будто мир сошёл с ума И лжи беснуется чума. Возложена на жертвенный алтарь, Любви и жизни пастораль, Где мирный труд и справедливость, Сдаются палачу на милость. Но вопреки всем козням зла, Встаёт Российская страна: За наш Победный славный май, И за родной, цветущий край. Мы будем верить и молиться, Что вновь с Победой возвратится Домой - наш доблестный солдат: И сын, и муж, и чей- то брат! Но видит Бог, что Правда с нами, И кровь пролитая бойцами, Очистит землю, освятит - И Русь Святую возродит!
В купели огненной войны, Крещаются твои сыны - Земля, живая колыбель, Изверглась бездны адской сель. Цунами хлёсткою волной, Смывает ложною молвой: Устои мира и добра, В умы всевая плевлы зла. И золотому молятся тельцу, Готовы верить подлецу, Как будто мир сошёл с ума И лжи беснуется чума. Возложена на жертвенный алтарь, Любви и жизни пастораль, Где мирный труд и справедливость, Сдаются палачу на милость. Но вопреки всем козням зла, Встаёт Российская страна: За наш Победный славный май, И за родной, цветущий край. Мы будем верить и молиться, Что вновь с Победой возвратится Домой - наш доблестный солдат: И сын, и муж, и чей- то брат! Но видит Бог, что Правда с нами, И кровь пролитая бойцами, Очистит землю, освятит - И Русь Святую возродит!
В мире маленьких женщин танцуют дожди, Под припухшими веками взгляд-ожидание. Ты забыл принести к ней свои словари, Чтоб понять наконец-то ее лепетание. Снова будешь шептать ей полуночный бред, И ловить с придыханием капельки звуков, И встречать на оливковой коже рассвет, Чередою рождений душевных недугов. В мире маленьких женщин пионовый сад Расточает пришельцам свои ароматы... Но ушедший не сможет вернуться назад, Безнадежности лет обречен навсегда ты... Это крошечный мир неумершей любви, В неизменности дней боли нет и печали... Там пионовый сад весь в бутонах, но ты В этот мир возвратиться сумеешь едва ли...
На пушистой ёлочке огоньки горят, Весело блистает Праздничный наряд Детский смех, улыбки, радость - Торжество! Ангелы на небе - в мире Рождество! В эту ночь Святую родился Христос. Весть Благую людям Он на Землю нёс, Чтобы в сердце каждом расцвела Любовь, Чтобы солнце правды воссияло вновь. На поклон к Младенцу пастухи спешат И волхвы с дарами тайный путь вершат. Им звезда на небе освещает путь И с дороги верной не даёт свернуть. Мы с надеждой светлой ко Христу придём, В хороводы встанем, песенки споём. Весело и дружно встретим Рождество, Чтоб в душе светилось счастья волшебство!
В моей бестрепетной Отчизне, как труп, разъятой на куски, стихи спасли меня от жизни, от русской водки и тоски. Как беженку из ближней дали, меня пустивши на постой, стихи мне отчим домом стали, колодцем, крышею, звездой... Как кесарево - тем, кто в силе, как Богово - наоборот, стихи, не заменив России, мне дали этот свет - и тот. В моей бестрепетной Отчизне, как труп, разъятой на куски, стихи спасли меня от жизни, от русской водки и тоски.
В моей реальности тепло. Уснул на миг в уютном кресле. А за окном белым-бело. Снега кружатся в поднебесье. Не помешает сна глоток. Есть в каждом сне оттенок жажды. В моей реальности - поток. Я сам создал его однажды. Но в глубине небытия Пуста фантазии безбрежность, Не утолит "моё", "моя", Реки воображенья свежесть. Проснулся, встал и вот опять Познаньем одиноким занят. Гляжу на мир, где люди спят. Бредут с открытыми глазами.
Скрыло небо над городом Белою пеленой - Всё, что мне было дорого, Вдруг закрылось пургой. Занесло пылью снежною Крыши и купола, И под белой одеждою Притаились дома. В моём городе вьюга Всё метёт и метёт И снежинки друг с другом Кружат свой хоровод. Вы зачем, дрУги снежные, Закружили меня? Я во вьюге невежливой Потеряю себя. Вновь в объятия белые, Город мой вдруг упал. Окна заиндивелые Сам мороз рисовал. Заиграют тут стеклышки Ледяной красотой, Лишь до первого солнышка - И сольются слезой. * * * И пробьётся луч солнышка Через снежную муть, И растопит он облако, Чтоб увидеть мне путь. От себя и до дома я Как на крыльях лечу, И увижу знакомый я Дом, в который хочу!
В моём саду растут цветы и светлой радостью сияют, как радуга цветут они и прочь печали прогоняют. Пр: Гори, восторг, не угасай от чистой красоты Эдемской, там где цветы, там окна в рай как отблеск мудрости Вселенской. Гори, восторг, не угасай как отблеск мудрости Вселенской. Пусть, светом полнится душа и красотой она пленится. Так воском плавится свеча, и ночью пламенем искрится. Пр: Гори, восторг, не угасай от чистой красоты Эдемской, там где цветы, там окна в рай как отблеск мудрости Вселенской. Гори, восторг, не угасай как отблеск мудрости Вселенской.
В наряде желтых кленовых листьев, К земле прижавшись, застыла осень, И от дождинок блестящий бисер Плетет на память деревьям в косы. В ночных сорочках стоят березки, Стыдясь, собрались прозрачной кучкой, Скрывая белых телец полоски, Туманным утром, случайной тучкой. И солнце тусклой свечой из воска Маячит в лужах, не грея вовсе, И так тоскливо и по-сиротски, Прощаясь с летом, заплачет осень. В наряде желтых кленовых листьев, К земле прижавшись, застыла осень, И от дождинок блестящий бисер Плетет на память деревьям в косы.
Ты не знаешь, какой в нашем городе снег. И не знаешь, что он необычный - не тает. И седые дома полны сказочных нег, И большая любовь - словно льдина большая. У тебя там, наверно, другие снега. И, наверное, даже другие Снегурки. Месяц с чёрного неба потупил рога, Утопая по горло в ночной чернобурке. Но когда колокольня двенадцать пробьёт И ворвутся снежинки в ночные чернила, То в тебе в этот миг что-то вдруг оживёт, Даже если двенадцать у вас уже било.
Подвох. У нас в Нормандии теплынь. Скучаю. И куда меня ни кинь - Скучаю, как матрос по океану. Хочу лаванды. Или хоть мимоз. Хочу свою страну, возможно Оз. Хочу-хочу, да унывать не стану. Не всякий и француз поймёт меня, Когда, осатанев к исходу дня, Я приезжаю к станции у моря. Чтобы послушать бодрый ветерок, Чтоб взять у грустных ракушек урок, Чтоб камушек катать - ну что, брат Йоря... Все без обмана. Если уж кино - Так там Лелюш устроился давно. И мирные стада мужчин и тёток Несут свои подсохшие тела Вдоль набережной... с каждого стола Несётся звон бокалов, тих но чёток. Подвох подвоху рознь и дежавю. Сентябрь пришёл - и края на краю Опять сердечко не угомонится. Там тоже будет осень и тоска, Хотя довольно моря и песка. И Сен-Лазар с объятьями мне снится.
В облачке пушистом На небе голубом Родилась снежинка В платьице резном. Поднялась, зажмурилась, Устремилась вниз, На лету исполнила Танец вальс-каприз. И упала девочке Прямо на ладошку Нежная, как облачко, Ледяная крошка.
В огне, в дыму, где мир потерян, где воплотился ужас зла, к ним с неба Ангелы летели, чтоб отступила бездны мгла... Их души светом озаряя, среди других миров, красот они смотрели, как страдают все те, кто их уже не ждёт... Пр: Их горе, как венец терновый, сковал живущих на земле, и как постичь в беде суровой - за что дано такое -- МНЕ! Ещё три дня их души рядом, среди страдающих летят их не обнять и только взглядом они с тобою говорят...... Здесь всё не вечно, всё проходит и всех такая встреча ждёт, где в Небо Ангелы уходят, и Труб Господних Глас зовёт! Пр: Их горе, как венец терновый, сковал живущих на земле, и как постичь в беде суровой - за что дано такое -- МНЕ!
Какие клены, боже мой, Какие свечи. Листва течет, как воск живой Земле навстречу. Иконостас из облаков В оправе неба Висит то грозный, то благой - Вселяя трепет. И слезы капают с икон На плечи бора Под журавлиный перезвон - Последний, скорый А ветер, посланный с небес - Неловкий пастырь, Так дует на горящий лес, Что свечи гаснут. Пушистый снег падет в поля, Как белый саван. На отдых просится земля - Имеет право. И переждав лихой мороз И злую темень - Весной воспрянет, как Христос В день воскресенья.
В открытой книге на странице -
Чужая жизнь в строках ютится.
Начало есть и есть конец,
Там кто-то свят или подлец.
И всё живет согласно жанру,
И сыплет автор щедро " манну" -
На те коварные места,
Где жизнь героев не проста.
В канву судьбы вплетает нить
Рефреном - "быть или не быть":
Любить, страдать, иль ненавидеть,
Простить, понять, или обидеть.
Оттенки все добра и зла,
Как с пеплом смешана зола.
И за страницею страница,
Как день за днём к концу стремится,
Сменяя осень, лето, зимы,
Чарующей весны картины.
Свободно времени волна
Ложится в нужные слова.
Уподобляяся жрецу -
Сюжетной магии ловцу,
Рождая мысли, повествуя,--
Творит писатель, мир ликуя.
Там свет и тьма, как наяву,
Тасует судьбы рандеву...
Игра, где фабула венцом.
И вечная борьба с Творцом.
В ожидании новых чудес Я смотрю из окна на природу. Дух весенний соитья воскрес, Невзирая на прихоть погоды. Разнесёт по полям и лесам Обновление голубь почтовый, И разложит по всем адресам Извещение - будьте готовы К извержению пламенных фраз, Вдохновенному сердцебиенью. Ароматов весенний экстаз Соловей выдаст самозабвенно. Скажет кто-то с волненьем - Люблю, И протянется нить поколений. За прекрасное чувство нальют И поднимут султаны сирени.
Какая странная причуда! Девчонка встречи с принцем ждет... Когда случится это чудо? - Все в ожидании живет... А принцев просто не бывает... А если чуточку похож, И если чем напоминает, Не верь ему, все это ложь... И идеальных отношений В обычной жизни просто нет, А сколько ложных искушений, Там где блистает мир монет... Так доведешь себя до стресса Сей поиск надо прекратить, Ты тоже... вроде не принцесса... Пора умнеть, а не глупить!
В парке летняя пора по извилистым дорожкам колобродит до утра, нет для отдыха "окошка". Часто кружево плетёт сень отчаянно под клёном, распластавшись под зелёным, будто нет иных забот. Дни возьму я на учёт - скоро ехать мне на море. Календарь их в клочья рвёт, воплощая свою волю. Ночью слышится прибой, пляж в виденьях безупречен. Буду там лишь я беспечен, в чём нуждаюсь так порой. Отпуск уж не за горой - я уеду, я уеду и вдохну волны настой в понедельник, может, в среду. Ждите пальм манящий мир, моря синее пространство. Знаю - скажут мне - останься кипарисы и инжир.
В пяльцах из веток - неба холстина, Серые нити дождя расползлись, Но журавли, полетевшие клином Строчкой серебряной врезались в высь. Нужно уметь так красиво прощаться. Солнце над краешком леса взошло. Греют деревья озябшие пальцы Этим последним неярким теплом. Свечи берез дополняют картину, И вдалеке, холодам вопреки, Факелом алым - гроздья рябины Светят в объятьях древесной руки. Можно смотреть, но нельзя отогреться, Глажу поникшую тонкую ветвь И понимаю, как дорог для сердца Осени поздней немеркнущий свет.
Кто же в том виноват? Несмотря на невзгоды, ненастья Изо дня каждый день, Из рассвета в закат мы всё носимся в поисках счастья, Кому только не лень... И вся жизнь - лишь дорОга... Нам идти и идти От родного порога Километры пути... Всё в погоне за той пресловутой мифической птицей - Одна цель навсегда... Только сколько дорог не пришлось бы пройти и границ нам, Не найти никогда... Но опять ждёт дорОга... Вновь идти и идти От родного порога Километры пути...
Ночью на косогоре Ветер пригнул рябину, Ходит по миру горе, Осень стреляет в спину, Время карманным вором Хочет обчистить память... Над головою ворон Принялся горлопанить... Тьма ли тому причиной, Сердце ли оскудело? Пахнут ли мертвечиной Слово мое и дело? Хором с собачьей сворой Выть ли, не знаю, петь ли, Если на небе ворон Вяжет тугие петли... С чем ты, дружок, в столицу, С весточкой на хвосте ли? Видишь, какая птица Рядом со мной в постели? Хватит, недобрый вестник, Полно тебе кружиться - Ворону в поднебесье С ангелом не ужиться...
Что делать-то в приморском городке С билетиком в музей в одной руке, И с рыбным рестораном из Мишлена, Зашёл - и вроде море по колено. Вот пара кадров - ветхих маяков, Там стайками нередких чудаков Весь путь утоптан, я же на краю Сижу себе и песенки пою. Пойдём, у маяка ещё побродим. Что песенки, мы их пока находим. Что дымка, с неба можно соскрести. А с ней, на часик, наши горести. Так в городке приморском все обычно, Что и других не надо - мне вот лично. Пошли к мишлену, а потом - в музей. Будь как маяк - стой смирно и глазей.
В природе чувствуя усталость, Вновь задаёшь вопрос простой: Зачем делить на боль и радость Всё, что ниспослано судьбой? Всё то, что приняло участье В цветенье пройденном уже, Нам подарить пыталось счастье, Покой, гармонию в душе. И то, что к душам прикасалось Шипом тернового венца - В них светом чистым оставалось И состраданием в сердцах. Вело в сплетеньях линий силы До поздней осени поры, И годы с дымом уносило, Когда из листьев жгли костры.
В прохладном октябре - начни гулять Назло погоде, часиков по пять; Шурша листвой, найди кленовый лист - Он как ладошка детская лучист. Смотри, как проникает неба синь Сквозь красный купол рдеющих осин. Холодный воздух пробуй не спеша, Цеди его, как воду из ковша, И наслаждайся серостью дождей, Что служат фоном разноцветных дней, Украшенных и золотом берез, И серебром кристально-чистых рос. В промозглом октябре - начни любить! Уж всяко лучше, чем все время ныть, Ругаться на погоду, толковать Про мишку, и берлогу, и кровать, С которой ты не слезешь до весны. Найди любовь - она развеет сны.
В просторной топке старого камина
Танцуют сотни юрких саламандр..
Блестят чешуйки золотом с кармином,
Я чувствую их ненасытный жар.
Трубит печально ветер в дымоходе,
И ящерицы прыгают на звук,
Наш дом скрипит всем телом в непогоду
И время придержало тетиву.
Стрела его, забыв про день грядущий.
Слетает на уголья не спеша,
А за окном пробил стальные тучи
Прекрасный контур звездного ковша.
И льется через край на землю вечность,
Попав в мой закопченный дымоход,
И огненная ящерка беспечно
Холодный мрак безвременности пьет.
Я черной кочергой старинной ковки
Вторгаюсь в царство танцев и огня,
Поленья разбиваю со сноровкой,
И смотрят саламандры на меня.
Как миллионы лет они смотрели
С веселым любопытством на людей,
Смеялись, танцевали, и горели,
Летали искры, делалось теплей.
И так же становилось нам неясно,
Что можно на земле желать еще,
Когда вокруг - холодное ненастье,
А у огня - светло и горячо.
Дела дневные счастливо забыты,
И можно детям сказку рассказать,
Наш дом с камином мчится по орбите,
А у вселенной - искорки в глазах.
Дождь пытался проникнуть в вагон. Всё окно затуманил слезами. И возникло тогда между нами Разногласие разных сторон. Мой ритмичный дорожный уют Звякал ложечкой в тонком стакане. Я почти пребывая в нирване, Осознала: колёса поют! Дождь метался и бился в стекло. Где не ждут, там стучать бесполезно! Между нами - поющая бездна! Время каплями мирно текло, Приучая к законам простым: Все метания - все! - проходящи. А колёса в моём настоящем Пели песню надежды: "Тын-дым!"
В саду протоптана дорожка Меж яблонь и ирги кустов В лучах заката дремлет кошка, И видит сорванцов-котов. От жарких дней трава поблекла, Дороги пыльны, лес молчит. Земля впитала солнца пекло И ноги сильно горячит. Пр: Спасибо за минутку вдалеке, За день, который кончился внезапно, И за букет, что нёс в своей руке, Я вспоминаю Вас и мне приятно... И, распластавшись на скамейке, Боюсь пошевелить рукой. Скорей бы из небесной лейки Полился дождик проливной Пр:
Прекрасна осень в увяданьи, Ещё видны следы красы, И злата нежное касанье Лишь прибавляет новизны. Прохладно озеро и речка, Гладь не тревожит ветерок, И восхищённому сердечку Печаль природы невдомёк.
В потоке строчек, в сердцевине дней Тех низших классов, что закрыты в трюме - О жалости. О ней одной. О ней. Скажу в моем неброском шоуруме. О жалости. К живому и живым. О тех что так стыдятся, до румянца - Того гляди, сгорят, клубится дым - Остаться без парфюма или глянца. О жалости... друг друга - пожалей. Осталось столько, что считать то поздно. Неужто неживое то милей... Чего ты смотришь, хоть в слезах, но грозно... О жалости. Она моя сестра. Смотрю как грустно тает вереница Тех самых, что могли ещё вчера Со мной обняться, наяву присниться. О жалости. Есть многое, о да, Что мудрецу покажется загадкой. Но это настоящая беда - Без жалости, в дороге нашей краткой.
Нигде так сладко не жилось- Как в однокомнатной скорлупке. И мужу, здоровенный лось. И мне, чернавке, снеголюбке. Так было здорово, о черт, При пионерском гарнитуре. И книгам строгий был учет, И собственной литературе. Еще гостям. И друганам. Они летели отовсюду. И так-то было просто нам Обняться, обучаясь чуду. Не пить же нам. Да и не есть. Бывало, мясо с черносливом Когда устроишь- с неба весть. Причина долго быть счастливым... Посуда. Господи, прости. Пошли нам ликино- дулево И принеси в скупой горсти Изюмину, сухое слово. Нигде так ярко не жилось. Вначале- альфа и омега. Зачем-то вдруг отозвалось, При виде плохонького снега.
В сонном озере цветочном
Горизонт кипит восходом,
После штиля тихой ночи
Ходит рябь в зеленых водах.
В паруса из крепких листьев
На стеблей прекрасных мачтах
Ветер утренний и чистый
Дует с радостью щенячьей.
Как пираты меж судами
Быстрых пчел летят корветы,
Собирая в виде дани
Мед для шумного банкета.
Сорняки плывут угрюмо,
Как летучие голландцы,
И пусты печально трюмы
Этих вечных оборванцев.
Жук усатым капитаном
Лихо ползает по реям,
И до ночи, неустанно,
Высоко и гордо реет
Бабочка пиратским флагом -
Узнаю веселый роджер.
Если грустно - я прилягу
Глядя в небо. Он поможет.
В старинном замке жили тайны, за окнами сады цвели. Однажды ночью, в стенах спальни, запела скрипка о любви... На волшебство красивых звуков к стеклу прибился мотылёк. А на столе, в тревожных муках, дрожал над свечкой огонёк... Огонь слезился от восторга, и по свече струился воск. О, как же сильно недотрога пленяла струнами волос... Смычок ласкал её запястье, и скрипка продолжала петь... А огонёк... сгорал от страсти, не в силах до рассвета тлеть...
Я помню это чудное мгновенье. Пришло письмо. И были в нём слова: "В связи с отсутствием состава преступленья... Закрыто дело.... восстановлены права". Дались мне дорого удача и везенье. Петляя, я объехал полстраны. Пока шли поиски состава преступленья - На голову плеснуло седины. Где каждый день тревога и томленье - Как волк тамбовский засветло в бегах. "В связи с отсутствием состава преступленья..." Мой сладкий сон у чёрта на рогах. Да я слинял, чего ж сказать вам боле - Подписка мусарами не взята. Скитался я, но всё же был на воле, И вот письмо - и ноша с плеч снята. Души моей настало пробужденье, И в тот же миг воскресли в сердце вновь "В связи с отсутствием состава преступленья..." Свобода, жизнь и слёзы, и любовь...
В своём домашнем мире, как в пустыне, Смотрю Джейн Эйр, прекрасную поныне. Всю жизнь ее смотрю, не насмотрюсь. Дубляж довольно тщательный и чёткий. Отличный кастинг, пленка с обработкой. Так и сама с собою примирюсь. Страдай, мужчина. Все тебе годится. Страдай, бедняжка, чтоб переродиться. Ты был самоуверен и силён. Пришла беда - и ты в рыданьях тонешь. И на любом плече бессильно стонешь, Без жалости судьбою опалён. Что может в этом доме гувернантка. Лицом скромна, но пылкая изнанка. Училась, постигала языки. Не видит снов, живет себе в неволе. Пытается, как обучали в школе, Быть под рукой, вблизи его руки. Вперёд, малышка. Исходи полмира. Старайся. Сотвори себе кумира. Не вздумай отряхнуть самообман. Он слёзы вытрет, кончится свобода. Тем временем английская природа Напишет нам девический роман.
В тиши непознанных минут И за мгновенье до рассвета Душа находит свой приют В объятьях лунного поэта, Когда еще почти молчит, Готовит силы мирозданье, Луна-голубушка не спит, Хранит последнее свиданье, И жестом онемевших рук, Вчера прекрасных и волшебных, Луна очерчивает круг Вокруг мгновений предсудебных, Когда становится "люблю" Последней тайной прежней ночи, И я мгновение ловлю В созвездьи нежных многоточий... И тайна новая - со мной, Да только жить ей до рассвета... Ничто не вечно под луной, В объятьях лунного поэта...
С Новым годом. С Новым годом. Новый год уже у входа. Обшмонают и запустят В зону Новый год. Новый год встречает зона И по случаю такому Принаряжен и усилен Караульный взвод. Вот в окне мелькнули лычки. Что там? Снова перекличка. На плацу гуляет ветер И кружится снег. И качается от ветра С гаек сорванный прожектор. И овчарки лают, Морды, задирая вверх. Загудел барак, заохал. Но не только зекам плохо. Довела легавых служба Чуть ли не до слёз. То налево, то направо, Кто пинком, а кто прикладом Расшевеливают зеков, Гонят на мороз. Простоим до ночи поздней, Чтобы косточки промёрзли, Поминая мать чужую И судьбу кляня. Но уже прошло три года, Год ещё и на свободу. И теплей от этой мысли Будто от огня. С Новым годом! С Новым годом! Новый год уже у входа! Обшмонают и запустят В зону Новый год. Новый Год встречает зона Невесёлый после шмона. Вот бы сразу вслед за старым Новый год в расход!
Звали Ваней, а в детстве - Ванюшею,
Не балованный, на веку
Хлебосол ограничен краюшкою,
Да понюшкою табаку.
Когда в армию шел - был Иваном,
Опоясан солдатским ремнём.
Ну, а Ванькою - за стаканом,
Расставаясь с последним рублём.
В лихолетье стал просто "народом",
Безголосым, бесправным рваньём.
Был успешно обобран и продан
Проходимцами да ворьём.
Много лет не пахал и не сеял.
Без вопросов, как Ване жилось...
К тридцати, словно лунь, поседел он,
Срок мотая за краденый гвоздь.
Ваня, Ваня, ну как же знакома
Биографии русской строка,
Где зачислен на веки в "никто" он,
И зовут его просто "никак".
Ничего не вершит, не решает,
И, как птица, живёт без гроша,
Только всё же никак не завянет
Простоватая Вани душа.
Поразительна русская доля,
И печален вдали Благовест,
Где стоит нераспаханным поле,
И без имени-отчества крест.
Васильковая нежность в глазах... И волос аромат, еле слышный. Под губами моими лишь взмах трепетанья ресниц твоих пышных. Растекаюсь... пьянею... дрожу... прикасаюсь как будто случайно... в нежность падаю иль ворожу, изнывая истомою тайной. Кротость робкой невинной души беззащитностью трогает милой... Ты противиться мне не спеши всей безбожно-пленительной силой. Ожидающим чувством любви, губ припухлостью исповедальной, тихим стоном меня оживи на шелках простыней в этой спальне. Зацелую тебя допьяна′, в исступлении - до′ бессознанья... и очнёшься - уже мне жена... - в том безвременье очарованья. Васильковая нежность в глазах... И волос аромат, еле слышный. Под губами моими лишь взмах трепетанья ресниц твоих пышных.
Расплескалось в глазах васильковое небо, И в дыханьи ресниц заблудился туман... Расскажи мне скорее, ты - быль или небыль? Ты - мученье мое? Или тонкий обман? Ты - затменье мое, или всполох зарницы, Ты - предутренних быстрых минут забытье? Ах, зачем прячешь ты красоту за ресницы? Ты - везенье мое, ты - сердечко мое... За окном - и поля, и холмы, и часовня, И заветной тропинки предутренний сказ, Запахну занавеску, где небо - не ровня, Нет, не ровня оно синеве твоих глаз, Запрягу птицу-тройку, нарву оберега, Нас никто не проводит с тобой до ворот, Я готовлюсь к великому в жизни побегу, За тобою за дальний за тот поворот, Я с тобою умру, я с тобою - воскресну, И дождутся ль родные так скоро вестей? В васильковых глазах четко видится песня И лихой перепляс всех на свете чертей...
А у меня в деревне дом с банькою, А мы с женой живем, сыном Ванькою, А наш мохнатый пес, что не день то смех, Насмешит до слез, позабавит всех. Проигрыш: А выпускали пса на снежок играть, Заигрался пес и забыл посрать, А сосед ему дал сожрать мясцо, Он сожрал мясцо - обосрал крыльцо. Проигрыш: А мой сынок Ванёк, детка маленькой, Наступил в гавно мягким валенком. Заскользил сынок и приехал в дом, А мы сидим с женой чай с ватрушкой пьем. Проигрыш: Привыкай сынок жизнь - лафушечка, Видишь часики - в них кукушечка, А не ровен час, так уж суждено, То ватрушечка, то опять гавно. А у меня в деревне дом с банькою, А мы с женой живем, сыном Ванькою, А наш мохнатый пес, что не день то смех, Насмешит до слез, позабавит всех. Проигрыш:
Если б ты только знала, Как я скучал по тебе: Как целого мира мало, Как неба! Не мог я нигде Вдали от тебя надышаться Стихами, луною, судьбой. Пространство немым постоянством Сгущалось, как ночь надо мной... Я не ищу внутри слова... слова... Они рождаются на вдохе... на вдохе... Как к небу тянется трава, Так к небу тянутся и строки...
Вдыхая розы аромат, Мгновенья счастья вспоминаю. Цветка пленительный наряд Из миллиона выбираю. Изящества не занимать Прислуге дивной Мельпомены. И завораживает взгляд Букет душистых откровений. Но стоит руку протянуть, Сорвать цветок пытаясь розы, Шипов опаснейший редут Поэму превращает в прозу.
Катилось солнце, словно колобок, По голубому с белыми цветами. Никто остановить его не мог, Когда оно скрывалось за холмами. И долго даль окрашивал закат В багровый цвет, тускнея понемногу, Отсвечивали красным окна хат, И сумерки ползли через дорогу И лезвием садового ножа Сплетенье веток резал месяц острый. И звёзды высыпались из ковша И падали в подставленные горсти.
Вечер голову склонил И закрыт мой дом Растоплю-ка я камин Берестой и мхом Лягу в белую пастель И усну в ночи А на улице метель Караул кричи... И приснится мне Она Как весна зимой Петербуржская княжна С золотой косой. Буду реять на ветру Журавлем во сне Если только не умру От любви к княжне... А проснусь услышу смех У своих дверей Ведь по всей России снег Да метёт метель Двери снегом занесет До самих окон И подумает народ - Может умер он...
Не спросив разрешенья у лета, нагрянула осень. С холодами, дождями, пожухлою рыжей травой... Неуютна за окнами ночи холодная проседь, Стылый ветер с дождем хороводит опавшей листвой... Мы затопим камин, не поддавшись тоске непогоды... Легким запахом дыма и хвои наполнится дом, Остановится время, замрут быстротечные годы... Проведем этот вечер волшебный с тобою вдвоем. В ярких бликах огня заискрится в хрустальных бокалах Молодое вино, но пьяны мы уже от любви... Вечер тает свечой и таинственно, мягко стекает В ночь, которую даже представить себе не могли... Тлеют угли в камине теплом уходящего жара И виденьями бродят по дому счастливые сны... В тишине лишь мурлычет, прищурив глаза, величаво Старый кот в ожидании солнечной, теплой весны...
Вечер в сад прокрался молча, Обошёл твой дом. Спи мой звонкий колокольчик, Спи, динь-дон, динь-дон. Он без всяких длинных лестниц Влез на небосклон, Приколол булавкой месяц, Спи, динь-дон, динь-дон. Ходит, ходит вечер поздний, Посмотри, вот он. Светлячками светят звёзды Спи, динь-дон, динь-дон. И в кармане носит вечер Твой любимый сон. Спи усталый человечек, Спи, динь-дон, динь-дон.
Вечерами не заснуть, Ну а утром не проснуться... Помогите кто-нибудь, В явь хочу быстрей вернуться... Только в тех коротких снах Я повсюду тебя вижу, Будь то лето иль весна, Вдалеке или поближе... А пока мы лишь во сне Все пытаем с тобой счастье, Хоть зимой, хоть по весне, В день погожий, и в ненастье!... Вечерами не заснуть, Ну а утром не проснуться... Помогите кто-нибудь Вместе нам из снов вернуться...
Как много взгляд твой говорит, Как мало в этом понимаю... Звезда вечерняя горит, Нас теплым светом обнимая, Распространяется легко Сиянье газовой горелки, И к кофе будет молоко, Колечки фруктов на тарелке... И будет крымское вино, Родное, к нам в снега попало, Не успокоится окно, То, за которым жизни мало Все кочевать и кочевать, Перетасовывая карты, И, где не надо, покивать, А там, где надо, ждать до марта... И будет музыка свечей Предновогоднего разлива, Рука тихонько на плече Так успокоится красиво, Звезда вечерняя парит, Теплу душевному внимая... Твой взгляд о многом говорит, Как мало в этом понимаю...
Скорей, лети на огонёк Моей души. О, как сейчас я одинок, Спеши, спеши! Осталось мне совсем чуть-чуть Страдая жить... Уже почти истлела суть И жизни нить... Смотри, смотри, во мне горит Одна полынь... Прозрачный неба флюорит Темнеет в синь. Прости, но видимо тебе, Моя печаль, Придётся надо мною петь: "Прощай... Прощай..." Скорей, лети на огонёк Моей души. О, как сейчас я одинок, Спеши, спеши!
Вечно для счастья детали одной, крохотулечки недоставало! Вот и сегодня опять за стеной вместо Вагнера - Леонковалло. Как от угрюмого "Жизнь прожита" удержала смешная открытка - Счастью сопутствует неполнота, охраняя его от избытка. Ах, если б веточку эту - левей, это облако - вверх подтянули, Ах, если б в паузе пел соловей (соловьев не бывает в июле), Чтобы острее, жадней ликовать, смаковать, как последнюю кружку? Если бы к нашему счастью кровать!.. Ничего, потерпи раскладушку. Помнишь, у Мелвилла: сидя в тепле, надо мерзнуть хоть кончиком пальца? Как на остылой, постылой земле напоследок удержат страдальца - Хоть и ударили пыльным мешком, но укрыли от медного таза, - Малою черточкой, беглым штришком отгорожено счастье от сглаза. О, незаконченность! Только она! Только еле заметные сбои! Жизни, покуда не завершена, совершенство противно любое. Эту бы мысль - да в другую строфу, ибо в этой её не заметим? Полно, читатель! Такую лафу? На халяву? Довольствуйся этим.
Слово "Вечность" нельзя сложить Из колючих осколков льда: Слишком нервно вверху дрожит Неприкаянная звезда. Ей осталось всего чуть-чуть - Миллиард одиноких лет, Чтоб закончился взрывом путь И прервался холодный свет. Время Кая - совсем пустяк: Рядом с вечностью - взмах ресниц, Незаметный к обрыву шаг, Крик напуганных кем-то птиц, Ускользающе малый срок - Дольше спичка горит в огне - Но он помнит цветенье роз На смотрящем в метель окне. Руки бабушки так теплы - Земляничный несут пирог. Еще можно в мечтах уплыть Вместе с Гердой на тот каток, Где их маленький хрупкий мир Был незыблемей всех основ - Бесконечно летящий миг Согревала тогда любовь. А она горяча всегда - Не остынет в тиши ночной, Даже если устав звезда В темноте обретет покой - Герда вечно спешит к нему, Чтоб согреть и домой вернуть - Королева сгущает тьму И толкает бураном в грудь. Посылает на Герду в бой Колдовство и разбойный крик, Снег холодной глухой стеной Все тропинки в лесу укрыл. Но все тщетно: она идет, Говорит в темноту: держись. Слезы плавят холодный лед И опять побеждает жизнь.
Живя по чуждому порядку, Где я лишь винтик, сам не свой, Привычно воду лью на грядку С сезонной лакомой травой. Среди волнений скоротечных Забыл про яблоневый сад, Где тянутся деревья в вечность Раздумчиво и не спеша. Когда-нибудь придёт старушка, Под капюшоном - взгляд пустой, И всю клубнику и петрушку Сметёт безжалостной косой. Лишь яблоню она не тронет: Не вхожа смерть на небеса. Смотрю на грядку, вновь на кроны - И разбегаются глаза. Как сохранить и то, и это, Земное с вечным сочетать? И вспомнились слова поэта: Иди, возделывай свой сад.
Ведь, осени печаль к лицу, как рук надломленных изгибы, ветвей протянутых к венцу, где туч свинцовых переливы, скопились холодом дыша, терновой ласкою играя и молча гонят со двора, угрюмой поступью ступая, того - кто солнцу, просто, рад и хочет, вновь, в тепле укрыться, но осени весёлый маскарад - холодною зимою обратится. И пёс свои тревоги не забыв, уж с летом, впору, попрощаться, в собачьем хоре на луну завыв, по белу свету молит - не скитаться. Теперь у каждого своя печаль, но зим не хочется пугаться, пуховая на ней ложится шаль и свадебной фатой поля искрятся.
Ведь прощаем мы этот Содом Словоблудья, раденья, разврата - Ибо знаем, какая потом На него наступила расплата. Им Отчизна без нас воздает. Заигравшихся, нам ли карать их - Гимназистов, глотающих йод И читающих "Пол и характер", Гимназисток, курсисток, мегер, Фам-фаталь - воплощенье порока, Неразборчивый русский модерн Пополам с рококо и барокко. Ведь прощаем же мы моветон В их пророчествах глада и труса, - Ибо то, что случилось потом, Оказалось за рамками вкуса. Ведь прощаем же мы Кузмину И его недалекому другу Ту невинную, в общем, вину, Что сегодня бы стала в заслугу. Бурно краток, избыточно щедр, Бедный век, ученик чародея Вызвал ад из удушливых недр И глядит на него, холодея. И гляжу неизвестно куда, Размышляя в готическом стиле - Какова ж это будет беда, За которую нас бы простили.
Великий Хронос каждому немало Вручил на жизнь цветного материала: Минуты и часы - бесценный дар. Кто создает скульптуру, кто игрушку, А я сегодня просто резал стружку - И богу Времени металлолом отдал. Казалось, невеликая потеря - На ерунду потраченное время, Но, оглянувшись, вижу за собой Огромные поля металлолома. Вам это ощущение знакомо, Что все скульптуры делает другой? Суровый бог - с ним не договориться: Безжалостен и несмотря на лица, Он материал сверх нормы не даёт. Надеюсь, всё же, вместо скучных стружек Создать успею несколько жемчужин, Мгновения поставив на учёт.
Велосипед купили Димке. Красивый, новенький, блестящий. Такой я видел на картинке. Но только этот - настоящий. Я рад за Димку, он мой друг, И дружбы крепче нет. Он предложил мне сделать круг, И дал велосипед. В колесах ветер зашумел, Фонтаны брызг от лужи. Я круг проехать не успел, Как слышу: - Неуклюжий! Мне Димкин голос вслед кричал: - Ты слышишь или нет? Зачем по луже проезжал? Верни велосипед!!! Мы в садик вместе с ним ходили, Дружили много лет. Пока вдруг Димке не купили Ве-ло-си-пед!
День соскользнул с прозрачного стекла В моём окне, его завесив шторой Индиго ночи - той, густой, в которой С последним звуком тихо умерла Заката боль - и красота зари С его щемящим отсветом заката, Пока не спели dolce и rubato - Своих вечерних арий фонари; Они сияют - каждый о своём, Друг другу свет свободно посылая - От их свеченья светится любая Травинка тёплым розовым огнём... Стихает в это время Ашкелон, Уже машин поменьше принимая В кольцо дорог асфальтового рая, Что протекает сквозь кольцо времён... И в этот час проступит давний сон - Сквозь моря гладь под звёздною эгидой, Переселясь в Сады Семирамиды, И в древний Храм, в котором был Самсон... А день ушедший спрятался в ночИ, Чтоб переждать свою разлуку с Солнцем... Он переждёт... Дождётся - и проснётся, Когда проснутся первые лучи Рассветных слов твоих, моя Любовь...
Посвящение Веронике Долиной (Константин Куклин) Вот играет на гитаре Вероника Долина А её собака лает - суку очень проняло. Глазки слёзками набухли, а из морды "Гаф!", да, "Гаф!" Зацепила псину песня, как любил служанку граф... Переборы Вероники заставляют сердце петь. Те неслышимые крики, то ли нежность, то ли плеть, Эта старая гитара, это новые стихи - Букв бумажная отара, это сладкие грехи... А грехов-то кот наплакал. Вон грехи её бегут. Обнимаются с собакой, чай смеясь на кухне пьют, Обнимаются за ноги, поцелованные в нос, Вероника дремлет в тоге на качалке среди роз. То гастроли, то поездки, то Москва, то Ленинград, За окном купе черешня или облачный фасад. Замурованная в замке в виде деки под струной Ты всегда была такою, ты жила такой... Всё играет на гитаре Вероника Долина А её собака лает - суку очень проняло. Глазки слёзками набухли, а из морды "Гаф!", да, "Гаф!" Зацепила псину песня, как любил служанку граф...
Вкус минорный у раненых нот,
Еле-виден мерцающий свет,
И в "морзянке" спешащих шагов,
Слышно твёрдое, гулкое - "нет"...
Бродит беглый и ветреный взгляд,
В чёрно - белом, забытом кино
И актёры так звучно молчат,
Если зрителю слышать дано.
Коли речь, то уж гром или град,
То цунами, торнадо и шторм,
Эту тайну пора разгадать,
И не спрашивать больше "за что".
Чат любви удалён, столько лет
Сердце сдавлено холодом льдин,
Если веришь, что ты человек,
Верь зиме - ты по жизни один.
Но цветенье ускорит свой бег,
Будоража надежды и сны,
Если веришь, что ты человек,
Верь весне - мы кому-то нужны...
Вкус минорный у раненых нот,
Еле-виден мерцающий свет,
И в "морзянке" спешащих шагов,
Слышно твёрдое, гулкое - "нет"...
Веретеном кружатся дни, и чувств качаются качели, то вверх, то вниз летят они, иль уплывают звуками свирели. Пр: Золотошвейкою искусною весна вплетает в память яркие недели, причудливо сшивая времена, как золотою ниткой канители. Украшена весенняя пора прозрачной, лёгкой синью и птичий щебет со двора, уж гонит зимнее унынье! Пр: Золотошвейкою искусною весна вплетает в память яркие недели, причудливо сшивая времена, как золотою ниткой канители.
- Ребята, ребята, Куда вы идёте? - Мы ягод хотим Поискать на болоте! - Какие же ягоды Ранней весною? - А вот погляди, Что растёт под сосною! И правда... В корявом Болотном лесочке Под мартовским солнцем Подтаяли кочки. На кочках остались От прошлого лета Холодные бусинки Алого цвета. Весеннее чудо На ниточке нежной - Воздушные шарики Клюквы подснежной. Пока не растает Болотце лесное, На кочках ребята Пасутся весною. Подснежная клюква, Румяные льдинки, У каждой живёт холодок В серединке!
Весна пришла с неистовым цветеньем
И сочной влагой жизни! Воздух чист...
В душе, под толстой коркой пробужденьем,
Вдруг нежность проросла, как новый лист.
Давным-давно что млело - отболело,
И ветер перемен, наполнив грудь,
Воспламенил порывом то, что тлело,
И чувства возродил, чтоб жизнь вдохнуть.
Гори мой пламень сердца, будь предтечей
Счастливых перемен... И грей мечтой,
Предчувствием приятным новой встречи,
Гармонии, согласия с собой.
Весна пришла с неистовым цветеньем
И сочной влагой жизни! Воздух чист...
В душе, под толстой коркой пробужденьем,
Вдруг нежность проросла, как новый лист.
Весенним вдохновившись пробужденьем,
Вдохну любовь и жизнь в стихотворенье.
Весна с любовью, так созвучны, Как свет и Солнце неразлучны. Всему своя пора - черёд... В лазури тонет небосвод. Ещё немного и февраль - Закроет зимний календарь. Из плена белого вода - Освободится и тогда - Начнётся чудо - превращенья, Очнётся словно от забвенья, Уснувшая под пологом земля, Чуть приподняв его края, Весну пророча, как Сивиллы - Подснежники вбирая силы, Воскреснут нежными цветами Из колыбели сна и с нами - Наядами ручьи заговорят, Хрустальный оживив наряд. В восторге полном в предвкушенье, Весна войдёт, как возрожденье!
Ещё недавно осень ждали
и вот уже прошла зима:
как славно листья опадали,
как снег укутывал дома.
Уже... Прошло. Пройдёт и это!
Не надо время торопить.
Весна идёт - за нею лето,
чтоб сказку в душах восхитить.
Встречать весенние рассветы,
услышать; как растёт трава,
под снегом дышат первоцветы
и в почках прячется листва.
И ждать, почти, как наважденье,
зелёной нежности туман,
как жизни новое рожденье, -
любви нечитанный роман.
Там воспоют, так сладко птицы
земную радость бытия,
пусть райским пленом, дольше длится,
волшебной юности стезя!
Сквозь пургу и снега пробирается Робкий Март, о сугроб спотыкается. Изгоняет подснежником злую метель, И застенчиво слушает первую трель, Но однажды в ручей превратится капель - Апрель! Брат Апрель по широким проталинам Ходит ловко и слышит нечаянно Нежный шепот березы-красавицы, Но от робости тоже теряется, Подойти и обнять не решается: Мается! Май, вбегая, приносит сумятицу, Обнимает всех девушек в платьицах И ерошит прически прохожих, После долгой зимы бледнокожих. Жизнь - опять хороша. День погожий. Продолжим!
Синь неба пробила свинец облаков И сразу веселый подснежник Поднялся над крепостью мрачных снегов, Как нежное знамя надежды. Весна украшает унылый пейзаж Размашистыми мазками. И радость ее и живая слеза В садах прорастают цветами. Сиреневый, белый, за ним голубой Спешат из темницы наружу - Так рвется весною из сердца любовь Сквозь эту последнюю стужу!
В чулан зимы, где дремлет старый хлам - Забытая искусственная елка, Прядь серпантина, шарика осколки - Врывается дыхание тепла. А солнце крепким радостным плечом Разносит эти стены в одночасье, И отчего-то в сердце горячо. И кажется, что наступает счастье. Любая палка жаждет прорасти, В любом сугробе кроется подснежник, Фонарь железный хочет расцвести, Мир плавит восхитительная нежность. Еще чуть-чуть и первый вздох травы Дополнит разрушение темницы. И символом свободы и любви Заполнят небо радостные птицы.
Весна! Домучились и мы до радостной поры.
Шлепки и прочие шумы вернулись во дворы,
И царь природы, обретя способность двигаться, хотя
И спотыкаясь, как дитя,- выходит из норы.
Мороз - угрюмый, как монах, и злой, как крокодил,-
Ему готовил полный швах, но, знать, не уследил.
И вот он выполз, троглодит, и с умилением глядит -
Из милосердья не добит, но мнит, что победил.
Ходячий символ, знак, тотем! Связующая нить
Меж тем, что может быть, и тем, чего не может быть!
Заросший, брошенный женой, но выжил, выжил. Боже мой -
Какая дрянь любой живой, когда он хочет жить!
Весна! Ликующая грязь, роенье, пузыри...
Земная нечисть поднялась - их только позови:
Чуть отпустило, все опять готовы жрать, строгать, сновать
И заселять любую пядь подтаявшей земли.
Бродило бродит. Гниль гниет. Ожившая вода,
Кусками скидывая лед, снует туда-сюда.
В бреду всеобщего родства кустам мерещится листва.
Зюйд-вест - дыханье божества - качает провода.
Горит закат. Квадрат окна блуждает по стене.
Усталый он и с ним она лежат на простыне.
Зловонный, дышащий, густой, кипящий похотью настой,
Живая, лживая, постой, дай насладиться мне
Не хлорной известью зимы, не борной кислотой,
Не заоконной, полной тьмы узорной мерзлотой,
Но жадным ростом дрожжевым, асфальтным блеском дождевым,
Живого перед неживым позорной правотой.
Весна! Домучились и мы до радостной поры.
Шлепки и прочие шумы вернулись во дворы,
И царь природы, обретя способность двигаться, хотя
И спотыкаясь, как дитя,- выходит из норы.
Весна по лужам шлёпает, В ладоши ветер хлопает И гонит облака. Сугробы потемневшие, Растаять не успевшие, Напуганы слегка. По небу солнце катится, А туча-каракатица Ползёт за горизонт. Последний снег просыпала, Дождём весенним выпала. А нам не нужен зонт! Ручьи звенят весёлые, Деревья пляшут голые, Упала в лужу тень, От смеха крыша плакала, Капель под крышей звякала, И пел весенний день. Росточки шелковистые, Воздушно-нежно-чистые Собрались в хоровод. Атласные, зелёные, В весну свою влюблённые Распустятся вот-вот.
Весна прошла и завтра будет лето... А девочка Ассоль уже не та... И паруса с закатно-алым цветом Порвали с наслаждением ветра. Любви давно уже никто не просит. И даже попросту её не ждёт. И наглая с дождями бродит осень, Но не традиционно, без красот. Весна прошла... и завершим на этом. Наш капитан сменил на кабаки Мечту свою о невозможно-редком, Безумном, вечном празднике любви... Весна прошла и завтра будет лето... А девочка Ассоль уже не та... И паруса с закатно-алым цветом Порвали с наслаждением ветра.
Весна творит легко, как дышит:
То платье для калины вышьет,
То изумрудный плащ осине
Строчит с каёмкой ярко-синей.
Березе вешает серёжки,
Фату на вишню надевает,
Чтоб не слетела, осторожно
Душистым ветром овевает.
И мне бы надо приодеться -
Скажи, весна, каким подарком
Зимой простуженное сердце
Украсишь, чтобы стало жарко?
Весна, взяв краски у зарницы,
Очки мне розовые дарит:
- Попробуй только не влюбиться,
Угрюмый, зимний, бледнолицый!
Попробуй отвертеться, парень!
Я даже пробовать не буду -
Весной легко поверить в чудо!
Весна творит легко, как дышит:
То платье для калины вышьет,
То изумрудный плащ осине
Строчит с каёмкой ярко-синей.
Чтоб разобраться, кто сильнее - Весна устроила турнир. В полях снега еще белеют, А тут - проталины чернеют - Природе нужен командир. Скворец решил возглавить черных: Деревья черные и птиц, А снеговик, зиме покорный, Решил с весной еще поспорить - За королеву белых - в блиц. Гроссмейстер скворушка отменный: В дебют бросается, спеша - Текут с доски враги примерно, Весне дорогу - как же верно! Скворец руладой ставит шах! Недолго жить осталось белым: Чернеют пешки почек в ряд, Они в атаку рвутся смело - Сугробы вовсе ослабели, Им каждый листик ставит мат! Певец, ты где? Скворец, ау! Сыграем в новую игру: Пойдем сражаться за зеленых, За сумасшедших и влюбленных!
Весна ведет меня, как лоцман,
И я вовеки не пойму,
Как можно не бродить за солнцем,
И жить спокойно по уму
Как обстоятельно и скучно
Вести размеренную жизнь
Весна и хаос неразлучны -
Попробуй только удержись,
Чтоб не цедить по капле сладкий
Цветов насыщенный нектар,
Не записать стихи в тетрадку
И вслед за птицей не летать.
А после - радостно-влюбленным,
С улыбкой глупой на губах,
Бродить, смешным и окрыленным
В ее изменчивых лугах.
Пьянящий воздух выпиваю
Бездумно, с жадностью, до дна,
Но тост за тостом объявляет
Хозяйка пиршества - весна.
Не удается отвертеться,
Да я и сам уже готов
Отдать свое шальное сердце
На волю первых лепестков.
И сквозь сиреневую пену
Плыву куда-то наугад,
Пока меня волною белой
Не смоет яблоневый сад.
Весна вошла с капельным звоном, И мы уже не дышим ровно. Легко становимся беспечными В ее летящей быстротечности. Танцуя свой зовущий танец, Весна нам шепчет: "Всё настанет!" И преподносит с робкой нежностью Бутоны беленьких подснежников. Полна любви к своим питомцам, Весна всем щедро дарит солнце, И рвутся вверх рядами стройными Деревья сильные, как воины. Студенты забывают книжки, А дед становится мальчишкой, Чтоб погулять с весной-красавицей, В её улыбке тёплой плавиться.
Весной любая ветка - тетива, Старательно натянутая к солнцу. Стреляет почками, и кругом голова, И солнце, восхищенное, смеется. А может, это тонкая струна Чарующей и вдохновенной скрипки, Смычками ветра юная весна Играет песни новые с улыбкой. Весной любая ветка - нотный стан. Вспухают малахитовые ноты В альбомах чистых каждого куста И соловей берет ноктюрн в работу. Весной и сам становишься струной, Созвучной долгожданному концерту, И тетивой, и луком, и стрелой, И небом, обнимающим все это.
Весны рожденье, так отрадно, как в колыбели спит дитя - всё впереди... И беспощадно, уносят воды белые снега. Пр: А с ними холода и вечер длинный, и ночь волшебную в огнях, и ель нарядную, как хвост павлиний, подарки в расписных санях. И тёплым солнце станет, согреется озябшая земля, и светлым утром ранним тебя разбудят трели соловья. Пр: А с ними холода и вечер длинный, и ночь волшебную в огнях, и ель нарядную, как хвост павлиний, подарки в расписных санях.
Ветер-ветер... буйны кудри... Синевой небес глаза... Ты скажи мне вольный Ветер - Где находишь ты слова? Как и где ты научился Петь ночами о любви? И зачем губами косы Иве нежишь до зари? Ветер-ветер, легкокрылый... Улетишь на утро в даль... Ну а ива будет в речке Прятать слёз своих печаль... ------------------------------- Ветер тихой лаской тронул Прядь волос, прижал к щеке... Слов неслышно-страстный ропот - Эхом отзвук вдалеке... На вопросы нет ответа... И к чему теперь ответ? Я хочу услышать ночью Ветра трепетный сонет...
Что ж ты дуешь, ветер серый? Разметал всё-всё вокруг... Разогнал сады и скверы... Что ж ты воешь, милый друг?.. Ну зачем нагнал ты тучи И развесил надо мной? Не пропустят даже лучик... Лучик света золотой... Ветер, ветер, мой ты друже, - Мне бы солнышка глоток, Ну а серый день не нужен - Ты пойми ж, поверь, браток... Мне дожди не по карману, Ни к чему мне громкий вой... Мне бы лето без изъяна... Неба синь над головой... Что ж ты воешь, ветер серый?..
Ветер дует, ветер воет, За окошком вьюга ноет. Зайки спят на теплой печке, Из трубы - дымка колечки. Вьюга злится и ворчит, В двери крепкие стучит: - Вы меня пустите в дом, Разукрашу все я льдом, Прогоню я прочь тепло, Станет все белым-бело! Но пищат из норки мышки: - Превратишь ты нас в ледышки! - Не стучись ты к нам в окошко!- Отвечает вьюге кошка. Сел щенок тепло стеречь. Он дровишек бросил в печь, Заплясал в печи огонь: - Эй, попробуй, вьюга, тронь!
Ветер дул снаружи. Что ещё? Суета все новости на свете. Глупого во храме со свечой Бог в углу у алтаря заметил. Непогода. Резкий ветер дул... Редко умный в церковь шёл и сытый. Только глупый Бога помянул В тихой, ненавязчивой молитве. Ничего не попросил взамен - Глупости неписаны законы. Встал в тени у закопченных стен, Головой склонившись у иконы. Глупый. Нищий. Что ему желать? Рвётся нить, где вытерто да тонко. На иконе древней Божья мать Обнимает малого ребёнка. А снаружи ветер резкий дул. А на руки воск горячий капал. Бог в глаза пришедшего вглянул, Тот перекрестился и заплакал.
Ветер сдернул с неба шторы И раскрыл чудес альбом, И застыли гордо горы Белой пеной в голубом. Так давайте же решимся И без видимых причин На минуту отрешимся И немного помолчим. Пусть закат в своем камине Разожжет огонь души. Вы поймёте - и в помине Нет того, куда спешим...
Веточкой сирени лето постучалось, Солнца луч раскрасил оконное стекло. Свежим ветерочком ветку ту качало, И стучала веточка прямо мне в окно! Ах, сирень, моя сирень, Сиреневая, белая! Стоишь, шапка набекрень, Гордая и смелая. Поздним маем расцвела, Цветочки распустила, И кудрява и светла, Мне окно накрыла. Ты, стучи, сирень, стучи Мне в окошко веткой! Ты не дай мне пропустить День рожденья лета!
Ветви тонкие качая, Осень бродит величаво По пустеющим лесам; Свита прежняя печальна, Утихает птичий гам. Не улыбки летней девы, А осенней королевы Холодок поджатых губ. Лишь минор в её напевах - Мне так хочется на юг Улететь с попутной стаей И не видеть, как спадает С королевы красоты Вся одежда золотая, Как сгоревшие мечты. Осень, рыжие косички, Не жалея, жжёт, как спички, Горстку тоненьких осин. Нет в ней страсти, лишь привычка И негреющая синь. Ах, зачем царице страсти, Чтит она Екклезиаста - Всё не вечно под луной. В мудрости - второе счастье, Подчиняюсь тихой власти. Ладно, осень. Я - с тобой.
Не то, чтоб снилось - наяву В прозрачно-розовой галере Сальери с Моцартом взлетели, Примяв дорожную траву. Зачем они опять вдвоём? Ведь это гибельно и страшно. Так нет, уже летят над башней И пролетают водоём. Кому дано предугадать Что через пять минут над лугом Они промолвят там друг другу? Да был ли гений? Как узнать? Всё обойдётся. Ничего. Уже сыграл архангел в трубы. Сальери Моцарта не любит За то, что выпил без него.
Снег искрится за окошком.
Отливает серебром.
По заснеженным дорожкам
Входит праздник в каждый дом.
На лампадке у иконы
Взволновался огонёк.
Ближе подхожу с поклоном,
Поправляю фитилёк.
К ней, намоленной, от предков,
В трудный, в праздный час спешу.
У Спасителя нередко
Божьей милости прошу.
Вновь всенощно в храме бдение.
Величава ночь, чиста.
Это - таинство рождения
Бога нашего - Христа!
Пусть же в Рождество Христово
Зло исчезнет и беда.
Воссияет в праздник снова
Вифлеемская звезда!
Замер мир от восхищения.
Дом наполнен торжеством.
Благ и умиротворения.
Всех с Христовым Рождеством!
Мыслей вам благочестивых,
Мира, доброты небес...
Сил, здоровья, лет счастливых
И Рождественских чудес!
Виноград растет на крутой горе, непохожей на Арарат. Над приморским городом в сентябре виноград растет, виноград. Кисло-сладкий вкус холодит язык - земляники и меда смесь Под горой слепит золотая зыбь, и в глазах золотая резь. Виноград растет на горе крутой. Он опутывает стволы, Заплетаясь усиком-запятой в буйный синтаксис мушмулы, Оплетая колкую речь куста, он клубится, витиеват. На разломе глинистого пласта виноград растет, виноград. По сыпучим склонам дома ползут, выгрызая слоистый туф, Под крутой горой, что они грызут, пароходик идет в Гурзуф, А другой, навстречу, идет в Мисхор, легкой музыкой голося, А за ними - только пустой простор, обещанье всего и вся. Перебор во всем: в синеве, в жаре, в хищной цепкости лоз-лиан, Без какой расти на крутой горе мог бы только сухой бурьян, В обнаженной, выжженной рыжине на обрывах окрестных гор: Недобор любезен другим, а мне - перебор во всем, перебор. Этих синих ягод упруга плоть. Эта цепкая жизнь крепка. Молодая лиственная щепоть словно сложена для щипка. Здесь кусты упрямы, стволы кривы. Обтекая столбы оград, На склерозной глине, камнях, крови - виноград растет, виноград! Я глотал твой мед, я вдыхал твой яд, я вкушал от твоих щедрот, Твой зыбучий песок наполнял мой взгляд, виноград освежал мне рот, Я бывал в Париже, я жил в Крыму, я гулял на твоем пиру - И в каком-то смысле тебя пойму, если все-таки весь умру.
Все прежнее лучше чем новое. Я прежнее больше люблю. Куплю себе туфли вишневые, Вишнёвые туфли куплю. Давно уже время тяжелое Стучится у наших дверей. Пусть будет хоть что-то веселое, Куплю себе их поскорей. Какого-то дивного почерка, Мягчайшей подкладки внутри - Похожие были у Моцарта, Что вы мне там ни говори. Ну разве что может быть с пряжками, Совсем небольшим каблуком... С такими простыми замашками Любой музыкантик знаком. Так хочется тонкого, высшего, Подальше от жизни земной Купи себе туфельки с вишнями - Судьба твоя станет иной. А прежние - лучше чем новые. Но новые мне по душе. Куплю себе туфли вишнёвые. А вот и купила уже.
Вместе б с солнцем, как по бровке, плыть по ласковой волне, бриллианты брызг так ловко, собирать в ладонь себе. На корме стоять любуясь, бирюзовой гладью вод и стихиям повинуясь, уберечься от невзгод. Не попасть в водовороты, в плен карающей судьбы. Позабыть про все заботы, смыть от горечи следы. Пусть целует нежно солнце все веснушки на носу... Крик весёлых чаек звонко улетает в вышину. Встретить счастье на порожке, проводить унылость дней и по радужной дорожке мчать стремительных коней! Вместе б с солнцем, как по бровке, плыть по ласковой волне, бриллианты брызг так ловко, собирать в ладонь себе.
Внимание! Идёт проверка чувств! Идёт, согласно твоему совету. Я проверяю темнотой и светом Свою внезапно вспыхнувшую грусть. Внимание! Идёт проверка снов, Где ты и я - наедине с весною. Но я - одна. Наедине с собою. Не разорвать бессонницы оков. Как лозунг: "Обновите Ваше платье!" Звучат твои обидные слова. Моя любовь, не знавшая объятий, Твердит, что всё-таки она жива. Она жива, не требует проверок, Кричит, как в клетку загнанный птенец: "На свете не бывает безразмерных, Как шарик раздуваемых, сердец!" К чему на сердце горечи осадок? Зачем я на тебя всё больше злюсь? Не проверяй любовь мою, не надо! Внимание! Идёт проверка чувств!
Во имя воцарения зимы - Смотри, как ликовать умеем мы. Морозец лёгкий, небольшой снежок Горит, горит на коже как ожог. Во имя дня, во имя декабря Нам надо знать - что все было не зря. Для зимних, в январе и феврале - Устроятся сугробы на земле. Не зная слез, стоят снеговики. У них в руках лопаты и совки. Во имя жизни. Больше не могу. Не говорю. Молчу. Тону в снегу.
подойду к кринице, обращусь к водице: ой, водица-водица, дай любви напиться... зачерпну водицы, поспешу умыться, чтоб лебедкой белой милому присниться. изопью водицы, стану вещей птицей, чтобы с синим небом вольной волей слиться. окроплю водицей все печальны лица, и улыбка солнцем в них начнет струиться. я плесну водицы в рожь, что колосится, и устанет жница песней в поле литься. пригублю водицы... стану молодицей, неземной любовью мне в тебе светиться. зачерпну водицы, пей-испей, звездица. брызгами водица... да в глазах звездится. О, вода-водица!... мне б навек напиться... и в твое окошко постучать синицей. хоть простая птица, но мудра синица. вот бы той синицей в гнездышко вселиться, где и рай, и рыцарь... где любовь-сестрица. зачерпну водицы, заплету косицу... мне да той водицы пить бы - не напиться.
Волна чувствительной руки, Как в Озере домчится, Омоет тихий бережок, И голову, и лица... Две чайки в ту волну нырнут, Пугая стайки рыбок, Себя под облако вернут В антициклон... он зыбок. Сменяя светлое на дождь, Других облив стихами, Ты тёмной тучею идёшь- Ползёшь над дураками... А дураки, средь них и я, Босые, к небу руки, Вдруг превращаются снуя, То в кобели, то в суки... Лишь я один средь этих свор Не поддаюсь изврату, Ложусь на плаху под топор Твоих стихов-сумату!..
Волна чувствительной руки, Как в Озере домчится, Омоет тихий бережок, И голову, и лица... Две чайки в ту волну нырнут, Пугая стайки рыбок, Себя под облако вернут В антициклон... он зыбок. Сменяя светлое на дождь, Других облив стихами, Ты тёмной тучею идёшь- Ползёшь над дураками... А дураки, средь них и я, Босые, к небу руки, Вдруг превращаются снуя, То в кобели, то в суки... Лишь я один средь этих свор Не поддаюсь изврату, Ложусь на плаху под топор Твоих стихов-сумату!..
Ушла и дверь закрыла, где счастье затаилось по углам, и время бег остановило, пусть всё, как прежде будет там. Там день светлеет у окошка и снегом засыпает до утра, и весело бежит дорожка среди сугробов со двора. И белым - белым мир окутан, и ночь от снега так светла, а мы судьбу свою рисуем волшебной кистью, что из сна. но сны приходят и уходят, и тают быстро, как снега, и новые метели скроют следы сомнений навсегда.
Манная каша - белый снег - Ватными хлопьями с неба валит. Где-то волшебный горшочек варит, А добрый хозяин уснул навек. Кажется, вымерло все вокруг. Девочка к мальчику опоздала, И ощущение пустого зала Сердцем ее завладело вдруг. Пр Прячется в варежку кулачок, Сверлит дырочку каблучок, Слезки на колесках бегут из глаз И кричат:"Не дого-не догонишь нас." Манная каша - белый снег - Ватными хлопьями с неба валит. Где-то волшебный горшочек варит, А добрый хозяин уснул навек. Он заклинание забыл давно, Может быть, заболел случайно... Мраком покрыта эта тайна, Нам разгадать ее не дано. Пр Прячутся в варежки кулачки, Сверлят дырочки каблучки, Слезки на колесках бегут из глаз И кричат:"Не дого-не догонишь нас"
Вновь зима чудит в Москве непогодой, Лучше снегом бы закрасила копоть, А осталось-то до Нового Года Только месяц рукавицами хлопать. Нам сугробов бы - до самой макушки, Да пунцового румянца - на щёчки! Скоро срубят лесники на опушке Ель зелёную для маленькой дочки. И ворвётся ожидание счастья Бесшабашным, беззаботным весельем, Распахнём мы двери крепкие настежь И устроим для души новоселье. Будут шарики на ветках искриться, Настроение - кружить серпантином! Мы поверим озорным небылицам И подарками наполним корзины. И пускай зима чудит непогодой, Я хочу, и волшебство состоится! В предвкушении чудес новогодних Вижу ваши обалдевшие лица.
Ворона, ты куда летишь, как пуля? Снаружи стужа минус 37. Зима, Новосибирск, морозно, хуле. А ты, ну не одетая совсем. Без шапки, без пимов и без тулупа Летишь ты, потому что - надо жить. Где-то лежит в сугробе мёрзлая залупа. Её необходимо подолбить. В начале клюв и голова с глазами, А хвост и жопа где-то далеко. Ворона сквозь мороз гребёт рывками. И это ей даётся нелегко. А люди, славя мир свой заоконный Хуярят борщ. А может чай уже. Красивые и мудрые гандоны. В окошке на десятом этаже.
Воскресный вечер, тары-бары. Московский тихий уголок. Невнятный перебор гитары, Уж всяк его забыл, милок. Наш мещанин какой-то Голос Глядит, размашисто плодясь. И-ни на волос, ни на волос... Никто не слышал отродясь Ни Галича угрюмый рокот, Ни Клячкина мальчиший лад, Бачурина свирепый клекот, Ручей новеллиных баллад... Да ничего тут не слыхали. Зачем мы только родились. Зачем никчемными стихами В руках и в списках разошлись. Не возражайте Мы не баре. Чего то нам недостает. Внучок играет на гитаре, Но, к сожаленью, не поет. Воскресной вечер, тары-бары. Московский тихий уголок. Невнятный перебор гитары, Уж всяк его забыл, милок.
Все мне кажется - мы на чужбине, В эмиграции первой волны, Пусть в Берлине, а может, в Харбине: Все края нам отныне равны. Всюду скопище рож безобразных, Ни единой знакомой черты... Я - таксистом на улицах грязных, Ремингтонною девушкой - ты. В поздний час, проглотивши объедки, Дохлебавши цикорную гнусь, По ободранной каменной клетке Я в безвыходной злости мечусь. Ты в запасах ветшающих ищешь Целой тряпки на пару заплат, И от этой идиллии нищих Стыд и злость в моем горле кипят. Только изредка вспомнишь, бывало, Все, что кануло в черный провал: Как за брызгами крымского вала Ослепительный берег вставал, Как за ветками сада ночного Мне мелькала накидка твоя... Вспомнишь Родину - дикое слово, Непонятнее всякого "я". И войну, и мятеж, и доныне Не утихшую ненависть - что ж, Так и есть. Только мы не в Харбине, Не в Берлине, а где - не поймешь. Но за брызгами крымского вала Кто-то все еще машет рукой, Хоть войны никакой не бывало, Да и родины нет никакой.
Восторг курортного базара: Соленья, перцы, мед, лаваш - Набегу пылкого хазара Я уподоблю выезд наш: Давай сюда и то, и это, вино, орехи, бастурму Лилово-розового цвета Форели, куры - все возьму. Безумный запах киндзы, брынзы, И брызги красного вина, И взгляд мой, полный укоризны, в ответ на цену: ну, цена! - И остро-кислый сулугуни, нежнейший, влажный, молодой... весна, доверие к фортуне, Густая синь над головой, - О день весенний, Сочи праздный в канун сезона, в месяц май, И сладкий мир многообразный Кричит тебе: запоминай! Базарный гам, предвестье пира, Балык в сиянье золотом Янтарно-млеющего жира - Давай! Расплатимся потом. Мы были в радости и в силе, Мы у судьбы урвали час, нам можно все, за нас платили И это был последний раз. Вязанки репчатого лука, Чурчхела, фрукты ни за грош... Скажи "тот страждет высшей мукой, Кто помнит счастье" - и соврешь: Блажен, кому в глухую полночь, зловонной бездны на краю, найдется что еще припомнить: Базар и молодость свою. Вино неистовое, брызни! Дразни, чурчхела, мушмула, - все это было в нашей жизни, А значит, наша жизнь была. Когда сутулыми плечами нам будет что приподнимать - во мраке, в холоде, в печали нам будет что припоминать.
Вот моя деревня, вот мой дом родной, Вот качусь я в санках по горе крутой, Вот свернулись санки и я набок - хлоп! Кубарем качуся под гору, в сугроб. И друзья - мальчишки стоя надо мной, Весело хохочут над моей бедой. Все лицо и руки залепил мне снег... Мне в сугробе горе, а ребятам смех! Но меж тем уж село солнышко давно, Поднялася вьюга, на небе темно. Весь ты перезябнешь, руки не согнешь, И домой тихонько нехотя бредешь. Ветхую шубенку скинешь с плеч долой, Заберешься на печь к бабушке седой. И сидишь, ни слова...Тихо все кругом, Только слышишь: воет вьюга за окном. В уголке, согнувшись, лапти дед плетет, Матушка за прялкой молча лен прядет. Избу освещает огонек светца, Зимний вечер длится, длится без конца... И начну у бабки сказки я просить, И начнет мне бабка сказку говорить: Как Иван-царевич птицу-жар поймал, Как ему невесту серый волк достал. Я прижмусь к старушке, тихо речь журчит И глаза мне крепко сладкий сон смежит... А во сне мне снятся чудные края. И Иван-царевич - это будто я. Вот передо мною чудный сад цветёт; В том саду большое дерево растёт. Золотая клетка на суке висит; В этой клетке птица точно жар горит. Прыгает в той клетке, весело поёт; Ярким, чудным светом сад весь обдаёт. Вот я к ней подкрался и за клетку - хвать! И хотел из сада с птицею бежать. Но не тут-то было! Поднялся шум, звон; Набежала стража в сад со всех сторон. Руки мне скрутили и ведут меня... И дрожа от страха просыпаюсь я. Уж в избу, в окошко солнышко глядит; Пред иконой бабка молится, стоит. Весело текли вы детские года! Вас не омрачали горе и беда.
Вот ночь ползёт по крышам словно змей, По не обхоженным заросшим тропам, Шурша по закоулкам и углам, Минуя фонари, и блики окон... Мне до рассвета - крышей мерить час - Сухим настилом на отвесность балки. Смотреть на звезды. Вспоминать про нас, Как блики на волне играют в салки... Вот чемодан. Ты лето собрала: Ютятся юбки, платья, шорты, майки, Согретые остатками тепла Морского пляжа и колючей гальки. Не спится... сон ушёл... а надо б спать. Мне утром - в путь: туда, где сгинет лето, Где, может быть, придется умирать В дешевой суете и лихолетье...
Вот песенка летящая наружу, Отважно зажигающая свет. Не брошу, обещанья не нарушу. Во всякой паре строф найду ответ. Тащи меня по миру, почта птичья, Почти что не открытая людьми. Из тьмы густой вранья и безразличья - Бросай меня на простыни любви. Почтовое своё предназначенье Охотно исполняет голубок: Он сам и есть воздушное теченье. Растрепан хохолок, ощипан бок. Как скромные пичуги городские Несут по гнёздам тополиный пух - Так песенка - берет себе такие Слова, что и не говорятся вслух.
Грозовыми темными глазами Плачет небо, втаптывая в грязь Голубой платочек со слезами, И клокочет, бурно пузырясь. Вот такое пасмурное лето, Вот такой неласковый июль, Ходит по пятам за мною следом, Тянет мокрое "буль-буль"... Брызнет апельсиновою коркой, Занавесит дождиком окно - Как за душевою мокрой шторкой Расплывётся зелени пятно... Вот такая нынче непогода, Вот такие пролетают дни, Грустно и печально от чего-то, В моросящие дожди...
Игрушечка, морозко, багатель. Оранжерея теплых идиотов. О, как идет Москве моей метель И люди - в капюшонах из енотов. Воротники неписаных писцов... Там норковые дети спят без криков. И матери не узнают отцов. Не помнят швов, монтажных грубых стыков. Вот встретились в метели он-она. Ну, пушкинская тема, ну, свиридов. И вся невосполнимая страна Молчит, не узнает, своих не выдав.
Бежим всё быстрее, От ветра немея, Мы здесь запускаем Воздушного змея! Пусть ветер полощет, Но змей наш не ропщет, По полю бежим мы К березовой роще. Пр: Лети, лети, воздушный змей! Порхай средь солнечных лучей! Мы верим, если захотим, С тобою вместе полетим! И вдруг я заметил, Как машет нам ветер: "Смотрите, а змей-то Всех выше на свете!" И где-то над нами, Летая кругами, Наш змей веселился, Шутя с облаками! Пр: Лети, лети, воздушный змей! Порхай средь солнечных лучей! Мы верим, если захотим, С тобою вместе полетим!
Возле елки в Новый год Водим, водим хоровод. Елочка - красавица Детям очень нравится. Вот она какая - Стройная, большая! Ватный снег внизу лежит. Наверху звезда блестит. Пр Мы встречали Новый Год: Папа, мама, я и кот. Я пил праздничный компот, Взрослые - шампанское, А ужасно важный кот Уплетал сметанское. А на ветках шарики, Пестрые фонарики, Птички, рыбки, флаги Из цветной бумаги. Возле елки в Новый год Водим, водим хоровод. Елочка - красавица Детям очень нравится. Пр
Возьмите замуж женщину с ребёнком! - Татьяну, Ольгу - выбирай на вкус! Всё позади - бессонницы, пелёнки, Обиды, Фудзияма и Эльбрус! Возьмите замуж Леру, Александру, Двоих Марин, шесть разведённых Свет. Им ни к чему ни "Форды", ни "Нисаны", У них претензий абсолютно нет! Женитесь срочно на моей Наташке! Ей мало кто угоден и под стать. Она перестирает все рубашки, Погладит, подпоит, уложит спать. Мы все готовы и к любви, и к дружбе. Проси руки! Ты, видимо, неглуп. Вот только Лену замуж брать не нужно. Я на неё имею острый зуб.
Вплетались травы в изгородь У дома за рекой. Там лиц людских не высмотреть. Нет никого. Покой. За высями. За склонами. За топь (где пустыри)... Над травами зелёными - Дыхание зари. За лесом, в дымке тающей, Где крик ночной совы - Растут цветы пугающей, Чудесной синевы. Там над стеблями хилыми Соломы полевой Набухли они жилами От крови голубой. Стрелой горящей воткнуты В сияньи голубом В ковре, безручно сотканном Под солнцем и дождём.
Врал февраль и зиме, и весне: "Я останусь с тобой", говорил, На свирели в предутреннем сне, Им мелодии неба дарил.... Напевал как грустят небеса, Как тоскуют по птицам зимой, Чтоб весне и зиме доказать - Он единственный добрый герой. Он зиме обещал: "не уйду", А весне всё твердил: "подожди", И в каком это было году, Смыли даты со снегом дожди. Но снежинки стекли по щекам, От того, что понять не смогли, Как коварен февраль и лукав, И какие вралИ - феврали. Враль-февраль сам "себе на уме", Был уверен, что мир покорил, Что ни кто не расскажет зиме, Как бессовестно лгут феврали...
Скоро осень, завершив дела, Проиграет свой последний блюз, Скажет нам прощальные слова И снегам откроет в небе шлюз. И зима тут явится опять, Не откладывая дело в стол, Позабыв нам что-нибудь сказать, Заведет свой снежный рок"н"ролл. А когда замолкнут холода И замрет последняя метель, На оттаявшие города Рэпом упадет весны капель. Лишь зазеленеет все вокруг, Побегут звенящие ручьи, Летним вальсом завлекут нас в круг Городские звонкие грачи. Ну а дальше новый оборот - Снова блюз грустить заставит нас, Рок"н"рольный снег нас занесет И капель нас пригласит на вальс.
Время бежит быстротечно, Вьётся дорогой в вечность. Стрелки своим маршрутом Меняют нам ночь на утро. Часы размереным ходом В руках, на стене, цепочке, Как змей в кольце, год за годом, Разделят жизнь на кусочки. Кусочки радости, счастья, А может быть тихой грусти. На завтрак блюдо с ненастьем, К обеду надежды лучик. И так неспеша столетья Меняют свои одежды, За ними тысячелетья, А люди с часами, как прежде. Время бежит быстротечно, Вьётся дорогой в вечность. Вспять ты его не воротишь, Бережно трать, осторожно...
Ты знаешь? Он все еще верит! Ты знаешь? Он все еще ждет В осеннем пустующем сквере, Сидит, что-то пишет в блокнот. На той же уютной скамейке, Где вы с ним когда-то вдвоем Сидели в тенистой аллейке, Украшенной вновь октябрем. Устало ссутуливши плечи, Торопится, пишет и рвет... Ты знаешь, что время не лечит? Ты знаешь, он все еще ждет! Вальсируют, падая, листья Под крики прощальные птиц, Осеннее время для истин, Развязка былых небылиц.
Осень - это время для раздумий
Над хитином высохших стрекоз.
Ветер их чешуйки мягко сдует,
Вместе с пылью бабочек и ос.
Время для дурманящих сомнений,
Горьких, словно ягоды рябин,
Странных, как изменчивые тени,
Что дает последний георгин.
Осень - это время для печали
Терпкой, словно запахи листвы,
Что дрожит холодными ночами
Под ударом капель дождевых.
Это время сбора урожая:
Жизнью умудренный садовод
Ягоды в корзину провожает,
Дети сразу отправляют в рот.
Время подведения итогов.
Где ты лето красное, приснись.
В зиму упирается дорога
Шумная и быстрая, как жизнь.
Осень - это время для раздумий
Над хитином высохших стрекоз.
Ветер их чешуйки мягко сдует,
Вместе с пылью бабочек и ос.
Бессмертно вьюжит лепестками, Кипит созвездьями огней, Целит симфонией касаний - Сирени сладостный елей... Он вестью из миров далеких Спустился радужкой в ладонь, - Купель щедрот для одиноких, Как струны, ароматы тронь. Они причастием вселенским Блаженно лики окропят, А дух сиреневых смирений - нежнейший для души наряд. Как сладко празднует "амати" В цветущем облаке чудес!.. Почит земля, и стерты даты, Но каждый в имени воскрес. Распят в лиловой дымке ветер, И поцелуи - до утра. Как бескорыстны в мае встречи!.. Как бесконечны вечера!.. Глазами, полными томлений, Взирает вечная Сиринга.* Взрослеет мир, и каждый пленник Созвучий дудочки былинной.
Наступило время слабости. Пролилось как молоко. Принесите, дети, сладости. Не ходите далеко. Все такое стало хрупкое. И теперь уже навек. Но не перьями-скорлупками Остается человек. Хвост издерганный топорщится. Хохолок во лбу торчит. Человек от боли морщится, Причитает и ворчит. Наступает время слабости. Старой птице нелегко. Принесите, дети, сладости. И не стойте далеко.
Что ты со мною делаешь Как ты меня тревожишь Делишь меня и делишь А поделить не можешь. Жалко тебя жалко Жутко с тобой жутко Холодно мне, жарко Лоб мой горит чутко. Что ты со мною можешь Ты меня провожаешь Делишь меня, множишь, Будто бы кровожаждешь. Вроде бы невозможно Разве же в человеке Тонны усталой кожи Тайны кривые реки Раз одному можно То и на всех хватит Так и живу боже С тем кто меня тратит
Внезапным отчужденьем кружит вьюга. Мы врозь. Разобщены. Не в полный рост. Ненужным удручающим недугом Который день в программе - главный гвоздь. Всё, как бывает в старых мелодрамах - Рассудочность сумбурных редких встреч. Зачем же так бездарно и упрямо Касается размолвка жарких плеч? Из форточки сквозит непониманьем. И каждый вдох, и всякий выдох чужд. Стучит в висках размеренно: "Вниманье! Внимание! Идёт проверка чувств!"
Всё что хочу я - дорогу к дому. Идти вдоль поребриков. Руки в карманах. И улыбаться. Почти любому. Не исключая наглых и пьяных. Чтобы звенела мелочь в ладони. Чтобы на кофе её хватило. И сигарет мне. И подоконник. И чтобы мама пледом укрыла. Всё что хочу я - доброе утро. И не бежать, начиная в постели. Чтобы быть честным не так было трудно. И научиться прощать, в самом деле. Маленький повод, как бы случайно, Встретиться в лифте и не расстаться. Руки и губы, стынущий чайник. И потерять ничего не бояться Всё, что хочу я - дорогу к дому. Идти, улыбаясь, и руки в карманах. И пожелаю это любому, Не исключая наглых и пьяных...
Все дальше в осень, дальше от тебя, И солнце - декорацией над крышей, И листья у бегонии скорбят По красоте и позолоте рыжей. С тоскою холод жмется в складки льда, И дождь со снегом засыпает краски, Все реже путеводная звезда Воспоминанья превращает в сказки. Пейзаж осенний в окнах октября Заучен наизусть и спрятан в строках Тоскливых песен, спетых кем-то зря, В раскисших и оборванных дорогах. Скрипит обледенелый стан берез, И стягивает холодом ладони, Хрустальные мосты замерзших слез Звенят под ветром, издавая стоны. И в жутком плаче чаек по утрам Все больше одиночества и боли, И морщит лоб душа по вечерам В необъяснимой тягостной неволе...
Все эти песни, которые пелись Нами поврозь и вдвоем,- Все уже было. Не льстись, моя прелесть, Первенством в жанре своем. Все уже было - столбняк, заиканье, Стоны "вернись" и "постой", Ревности отроческой пресмыканье, Язва гордыни пустой - Бегал по следу, стоял под балконом, Ныл, караулил в дверях... Я уже плавал, пускай салабоном, В этих паршивых морях. Злоба, досада, стыдоба, надсада - Те же, что прежде и впредь. Больно-то больно, да знаю, как надо Молча зубами скрипеть. Благо тебе, затянувшейся ране, Что отболела давно. Жаль, что последнего страха заранее Нам испытать не дано. Впрочем, кто знает? В брожении ягод Есть уже привкус вина. Может быть, сумма прижизненных тягот Смерти отчасти равна? Что, если орд обезумевших топот, Склока, пороз нищеты Есть протяженный прижизненный опыт Этой последней черты? Может,- насколько задуматься смею,- Смерть и приходит, когда Уравновесится, сблизится с нею Здешних обид череда? Так что, покуда бессонная рана Просит забвенья глоток, Слышится голос: "Тебе ещё рано, Потренируйся, браток".
Всё говорим, как будто ни о чём: о мелочах, о быте, о погоде. И наши души, в общем, ни при чем, лишь, звук таинственных мелодий Пр: Звучат аккордами слова и дни, как клавиши рояля... Томит возмездьем булава, иль ждёт священный камень Грааля. В судьбе, как в музыке едино - добро и зло в одном клубке и так порой не различимо, как поворот на вираже. Пр: Читается о главном между строк, в метафоре таятся смыслы, и прошлое, как пройденный урок, и наши души спаяны, как рифмы. Пр:
Всё идёт по порядку, не изменен закон - надо выкопать грядку, чтоб посеять потом. Надо прежде родиться, мудрецом стать затем - не со всяким случится, можно стать и не тем. Заметёт все дорожки, заметёт все дома, что ни есть, до порожка белым снегом пурга. Всё идёт по порядку - безутешна зима, потому что в отставке - у весны все права. Кучерявые тучки соберутся - к дождю, потерявши в толкучке золотую луну. После ночи дождливой всё идёт по уму - расцветут пышно сливы в нашем старом саду. Жизнь дарила полоски, что чернее чернил, всем без ложного лоска, след оставив седин. А затем спохватившись, улыбнётся судьба, с кручи неба спустившись. Ну, хотя б иногда...
Все не ладится в этой квартире, В этом городе, в этой стране, В этом блеклом, развинченном мире, И печальней всего, что во мне. Мир ли сбился с орбиты сначала, Я ли в собственном бьюсь тупике - Все, что некогда мне отвечало, Говорит на чужом языке. Или это присуще свободе - Мяться, биться, блуждать наугад? То ли я во вселенском разброде, То ли космос в мое виноват. То ли я у предела земного, То ли мир переходит черту. То ли воздух горчит. То ли слово. То ли попросту горечь во рту.
Все подросли. Все выросли в семье. Какой-то ужас - все, одновременно. И что ж теперя, что ли о себе Подумать , что ль, коленопреклоненно?.. Все справились с задачей. Только я... Все хлюпаю, не выучив уроки... Они успели. Даже колотья В боку - не наступили сроки. А я была такою в их года... Я в тридцать лет - О, я была такою... Мужчине объяснялась без стыда. Без страха статься дурой городскою. А песенки! А песенки пучком! Ну, кто там был- тот песни эти помнит. ...Сынок, не бойся. Будешь дурачком- Хоть мамою своею будешь понят. Вероника Долина, Константин Куклин, авторская песня, Йошкар-Ола, Марий Эл, шансон, Долина Вероника Аркадьевна, Куклин Константин Владиславович,
В стрелковой роте на излёте
Учебных дней в Чебаркуле
Я познавал азы в пехоте -
Шагал и ползал по земле.
Команд отрывистые крики.
Основы тактики в бою.
А я немного земляники
Насобирал в ладонь свою.
В пыли. В грязи. Не на параде
(Не кончен наш учебный бой).
Я прикасаюсь, как к награде,
Губами к ягоде лесной.
Всё в положении привычном -
Штык-нож, подсумок, автомат.
Лежит на поле земляничном,
Глотая ягоды, курсант.
Как будто в месте, мне знакомом,
За свой посильный ратный труд,
Я оказался снова дома
Всего на парочку минут.
Осыпав щедростью "вояку"
(Тут не попросишь подождать)
Бой закипел. Опять в атаку!
Условный пункт освобождать.
Прошли десятки лет циничных.
Согнули Родину в дугу.
А я тех ягод земляничных
Забыть, представьте, не могу.
Всё так просто и лучше не надо, Когда рядом родная душа, Любоваться цветами и садом, Чтобы время текло не спеша. Полюбить в эти дни непогоду И жару со смиреньем принять. Всем мечтам своенравным в угоду - По цветку, как невестам раздать. Окунуться в текущее лето В его солнечный жаркий поток И на вОлнах сияющих света, Мотыльком упорхнуть на цветок. Не растрачивать время на скуку, Если дождь зашумит за окном И как злое ненастье - разлуку, Незаметно укрыть под зонтом. Не разгадывать сложных вопросов, Эрудицией чьей - то дивясь, Жизнь, как самый мудрёный философ, По местам всё расставит смеясь! И укатит безжалостно в Лету, В колеснице с цветами - из трав - Это знойное, щедрое лето, По дорогам любовь разметав!
Все живут. В движенье хаотичном Крутятся, как в небе облака. Все живут. Все говорят о личном. Пока. Даже те, кто брошен в безразличное Камнем, равнодушною рукой, Ищут здесь, чиркнув последней спичкою - Покой. Говорят "Привет" и "До свидания" Голосом не громче шепотка. И такие между нами расстояния... Века. Все живут. Обыденно и просто. Что, конечно, в целом хорошо. Всё живут. И к ним я словно в гости Пришел. Все живут. Пытаясь в разговоре, Высказать восторг свой или грусть, Не перебиваю их, не спорю... Пусть. Чаем с мёдом лечатся простуды. Кто-то солнце ищет. Кто-то тень. Всё живут. Ну, это ли не чудо? Каждый день.
Что увидишь детским глазом
Кроме крови пятачка.
Вся моя Москва под газом,
Неразгаданным пока.
По команде акваланги
Надевай и не смеши -
Для филолога фаланги,
Часовые для души.
Пальцы тонкого набора,
Ноготки из клейких снов.
Никакого мутабора.
Никаких волшебных слов.
Погодите, воскресите
Хоть кого-то, кто нежней.
Хоть о детстве расспросите.
Хоть о школе, бог бы с ней.
Ничего о нем не знаю.
Чистый гений, хоть убей.
Руку яростно сжимаю,
Легкую как воробей.
И смотрю тяжёлым глазом
И стараюсь не рыдать
Вся моя Москва под газом
В каждом доме благодать.
Пил водку с колой в Англетере.
Стучалась стража - выселять.
А я подпёр кроватью двери
И наливал себе опять.
Вся Русь сквозь Питер не просеяна,
Но где, скажите, гой еси,
Сергея помянуть Есенина
Поэту на святой Руси?
Был молодым я и беспечным.
А может, просто - пьяный был.
Вид из окна был - безупречным.
И я ещё себе налил.
Заехал я всего на сутки.
И помянуть, и погрустить...
И вот - стучатся в двери, суки,
Кричат, что должен я свалить.
Дебош мне чужд был. Но по подлому
Несло безумием с реки -
В гардине белой рваться голому
Читать Есенина стихи.
Звучали строки непокорные,
Рыдая, каясь и кляня...
Но всё стращали коридорные,
Народной совести не вняв.
Вся Русь мне грезилась воочию!
Кресты - в Рязани и Твери...
Но что житьё моё просрочено -
Всё слышалось из-под двери.
Я не забыл рычанья пёсьего,
Мельканья рук со всех сторон,
И как тащили меня босого,
И на мороз толкали - вон.
Порою совести уколы
За день тот чувствую опять.
Не покупайте Кока-Колы
Поэтов русских поминать.
Вспоминай меня, вспоминай Вечерами осенними долгими. Забывай меня, забывай - Снами зыбкими и холодными. После долгой разлуки - не жди, Все мосты сожжены не от скуки. Белым снегом следы замети, Чтоб утихли прошедшего звуки. Светом дальней полярной звезды, В Вечность тянутся наши дороги, Ты обратно меня не зови, Льдом укрыты надежды пороги. Их растопит одна лишь любовь, Как весна всё украсит собою, И изящною вязью из слов, Мир оденет небесной фатою.
Вспоминай обо мне ранним утром! Лишь коснётся лица тёплый лучик. Я считаю тебя самой мудрой. Я считаю тебя самой лучшей... Голубей накорми под окошком. Пусть, взлетая, к руке прикоснутся! Накорми, как умеешь, с ладошки. Ну, а я... обещаю вернуться... Знай, мой ангел немного печальный: Я летаю с тобой к нашим звёздам! Я стекаю смолою янтарной По шумящим и ласковым соснам. Вспоминай обо мне ранним утром! Лишь коснётся лица тёплый лучик! Я считаю тебя самой мудрой. Я считаю тебя самой лучшей...
Солнца нет и нет теней, Всё сравняла непогода, Только в лужах блеск огней, И в ветвях тревога. Как бессонница в окно, Желтый глаз Луна таращит, Знает, ей не суждено - Стать огнём палящим, Но не всё ж лежать во мгле Нивам и заливам... Встанет Солнце на заре, Воскресит долины...
Солнца первый на окне блик. Будит разум из души крик: Чтобы больше не копить лжи - Встань и слово напиши: "Жить!". Не "тоска" и не "печаль". Нет. Напиши или скажи: "Свет!". Холод ветра, толщина льда, Но следами на снегу: "Да!". Но губами в небеса: "Бог!" Да короткий о любви вздох. Люди слАбы, а года злы. Напиши или скажи: "Мы!". Как с иконы у людей взгляд. Белым светом мир умыт. Свят. Чтобы больше не копить лжи - Просто слово напиши: "Жить!"
Вы мне нужны!... Я Вам нужна!? Не знаете? Господь рассудит... Не спит на небесах Луна. Растаял день, день новый будет! Ты только им ослеплена! Мой Ангел шепчет мне на ушко. Смеётся в небесах Луна Моя полночная подружка. Жизнь всё расставит по местам, Где запятая, а где точка. Построй в душе для Бога храм И счастья выпей пол глоточка. Вы мне нужны! Я Вам нужна, Как ветер волнам, крылья птице! Сегодня ночь пришла без сна... Всё завтра может измениться!
Вы знаете, как люди выгорают,
Когда их раз за разом предают?
Когда их нелюбви огнём сжигают
И нет лекарства - дома, где уют?..
Вы знаете, как можно стать чужими,
С кем рядом рос и верил, как себе?
Когда бьют в спину не враги - родные,
И нет Душе покоя на Земле?..
Вы знаете, таких как Небо манит,
Где яркий Свет, покой и нет людей,
Которые словами больно ранят
И в сердце нож вонзают всё сильней?..
Вы знаете, как болью истекают,
Кто с близким беззащитно был открыт,
А те нещадно ложью с ног сбивают,
Как будто тяжестью могильных плит?..
********
...Вы знаете, как люди выгорают
И рвут последним стоном тишину?..
Я - знаю это, потому желаю
Любви вам в семьях, Душам - чистоту.
Нужно выбрать лишь одну Изо всех прекрасных женщин, Выбрать добрую жену - И не больше, и не меньше. Нужно выбрать дом один На единственной планете, И одну из всех рябин, Чтоб качал весенний ветер. Солнце нужно лишь одно Средь бесчисленных вселенных, Хоть одну звезду в окно Темной ночью непременно. Это способ оградить, Словно крошечной каютой, Жизнь от моря, где гудит, Шторм и буря поминутно. Это способ, чтоб в упор Не смотреть на бесконечность, Чтоб наш твердый хрупкий взор Не сломался вдруг о вечность. И внезапно осознать, Что в руке твоей синица Журавлям иным под стать, Что в ней все другие птицы. Что в числе Один есть Бог - Неохватный, одинокий, И что тысячи дорог - Все в единственной дороге. Нужно выбрать лишь одну Изо всех прекрасных женщин, Выбрать добрую жену - И не больше, и не меньше.
Выйдет облаком белым
В небе чёрном луна,
Как начертана мелом
На проёме окна.
Что слова песнопений
За церковной стеной,
День прозрачный, осенний
Отзвучал за спиной.
Полыхал он закатом,
Как сухая листва.
Шепчет память мне дату,
Но она не права.
Просто мы подзабыли,
Подзабыли слегка -
Эти листья кружили
Над землёю века.
На прозрачные реки
Опадали они -
Остаются навеки
В них осенние дни.
Опадают смиренно,
Никого не виня.
Как день тихий, осенний
В них останусь и я.
Вновь под окном, где распахнута рама, жду не дождусь я встречи, Татьяна. В тунике, верно, в белой, как иней выйдешь навстречу павою дивной. Впрочем, прекрасна в платьице красном, ярком, для сердца огнеопасном. Выйди, пожалуйста, нынче без мамы. То не свиданья, а мелодрамы. Может, оденешь блузу, где розы рдеют по фону, что из вискозы? И в бирюзовом платье атласном (без комплиментов) выглядишь классно! Я под окошком - дважды как дважды. В юбке ли выйдешь, в кофте из пряжи, даже в халате жёлтом и с кантом ты бесподобна и элегантна! Выйди, Танюша, пусть без причёски, в стильном наряде или неброском. Не за фирмУ я люблю и обновки. Выйди хоть в ботах, в старой толстовке!
Вышла белая луна. В сумерках снег синий. Села кошка у окна. Вечер долог зимний. Долог вечер, ночь длинна, Снег во тьме летает, Голос ласковый до сна Тебя утешает: - Ночь уйдёт, придёт рассвет, Капли с крыш уронит, Заиграет солнца свет На твоих ладонях. Завершится ночь долга. Повод для веселья: Света белого река Заливает землю. Грусть-печаль, тоску и страх Новый день стирает, И улыбка на губах Снова засияет. Разухабистым огнём Заиграет солнце, Кошка сядет светлым днём Греться у оконца.
Если б не было помощи высшей - Жизнь была бы решительно лишней, И никчемной, и безобразной, Предсказуемой, просто праздной. Если б не было помощи, слушай, Ювелирно отточенной, нужной. Разве можно управиться с птичкой, Не с отверткой же, не с отмычкой... Что ты можешь без помощи, детка. Без смычка и без струн - только дека. Деревяшка, пустышка, фанера. Если музыка - значит, вера.
Как-то совестно сладкое есть. Все боюсь - не по мне эта честь, Взбитых сливок гора с черносливом. Не грозит ли внезапная месть Нам, смущенным и робко-счастливым? Растянуть бы! - но нет, поскорей, Незаметнее, спрятавшись в угол, Словно отнял у лучших людей Этот рай - по своим ли заслугам, По судьбе ли бездарной своей? И не это ли место мое - Подтирать за другими питье, Кляксы сливок, бисквитные крошки, - И ворчать, отравляя житье К радиатору жмущейся кошке? Как боюсь я авансов судьбы! Чем-то, Боже, платить мне придется За шампанское, плюшки, грибы - Здесь, где плюхи, гробы и горбы - Все по тайным счетам раздается? Как любил я трепещущий сад, Дождь, скамейку, фонарь, виноград, Двуголосье рояля и скрипки, - Жизни горестной конгломерат, Мира бедного взбитые сливки! Чем-то, Боже, платить суждено, Урывая украдкой, с оглядкой, Если все - даже это вино, Эта лужица жижицы сладкой, - Учтено и в разряд внесено? Как зачтется и эта строка? Где припомнится каждый обрывок, Каждый блик золотого денька? Ах, не надо мне, Господи, сливок, Как-нибудь я без сливок пока.
Взять кисть и мир украсить, волшебной палочкой взмахнуть, невзгоды, беды и войну закрасить и солнце в непогоду окунуть. Пр: И тишина раскинется над миром, лишь, пенье птиц нарушит тот покой, и звуки сфер небесной лирой, проникнут в радужный настрой. 2р И замерев, в блаженном созерцаньи, вдохнув всю эту чистоту, и зла забыв, ужимки и кривлянья, Любовь наполнит эту красоту. Пр: И тишина раскинется над миром, лишь, пенье птиц нарушит тот покой, и звуки сфер небесной лирой, проникнут в радужный настрой. 2р
Взмахнула кисточкой бессменной (мазки ложатся вразнобой) природа, вырвавшись из плена сугробов, были что зимой. И пух летит на парапеты. Подъезды в белом, поезда. В пух даже люди разодеты - шутить изволят тополя. Сердиться, право, не годиться на пух - такая ерунда! К чему нужна унылость в лицах, когда на улице весна? Она походкою неспешной гуляет в парках и дворах. И завтра день не то что прежний, он подрастает на глазах. И небо стало светло-синим, купает речка облака. В сердцах растает, верю, иней зимы холодной до конца. Рассвета зарево, закаты и горизонта полоса зовут меня опять куда-то... - мечтал где быть, но не был я.
За эти двадцать лет, Что поредел мой лес, Что поседел мой брат, А ведь живём лишь дважды... Что на груди твой след Почти что и исчез, И камень в пять карат Не утоляет жажды. За эти двадцать лет, Что подрастал мой сын, А город обманул Несчастного эквклида - Не то чтоб белый свет Не виден из-за спин, Но взял да затонул И он, как атлантида. За эти двадцать лет, Что я не сберегла Последнюю свечу, И соль, и хлеб, и ножик - На свете счастья нет? Да я уж поняла. А я и не хочу. Такой-то вот итожек.
За горизонт, за горизонт, туда, где ветер дремлет, и океан со всех сторон, и разум чувствам внемлет. Где спит тревожная волна, и голоса, - как эхо поют волшебные слова, и счастье не помеха Расслышать, где-то вдалеке мольбы чуть слышный шёпот, и в ночь умчаться налегке, уняв сомнений ропот. Стереть обид бесплодных боль и всё понять, прощая, судьбой отпущенною роль - постичь, в любви благославляя.
Ветерок подул. Гнутся веточки. Рябь на лужице за стеклом. От тебя опять нету весточки. - Поделом, - шепчу, - поделом! Обессилели все посыльные. Тают их следов письмена. Неба синего руки сильные Тянут вверх меня из окна. Любопытно им. Что я сделаю? На закат смотрю и молчу. К облакам летят птицы белые. Может с ними вдруг полечу? Полечу к тебе ясным соколом. Буду с ветром злым воевать. Дверь толкну крылом. Сяду около. Стану голубем ворковать. А все комнаты солнцем залиты. А слова, как стон, из души: - Почему твои руки заняты? Напиши письмо. Напиши. Напиши письмо. Пошли весточку. Рукоделие отложи.... За моим окном гнутся веточки. Ветер, крылья мне одолжи.
За окошком трамвая бульвары, еду в прошлое. Память жива. Листья пёстрые лавки устлали, как и прежде, в былые года. Вдруг привиделось, точно в тумане, юбка клёш, кружевной воротник. И приятно побыть мне в обмане, возвратившись назад, хоть на миг. Как кружилися в вальсе на пару, как бежали, смеясь, мы в кино, как встречались с тобой на причале вспомнил всё, даже в клетку пальто. Я казался, возможно, потешным, о любви не сказал напрямик. Ты казалось мне сказочно нежной, а трамвай уж заехал в тупик...
За пеленой туманов, за пирамидой снов жил Гном, малышка бравый, был весел и здоров. Нашёл себе подружку, пошло знакомство впрок - влюбилась она тут же, но это лишь пролог. Сыграли они свадьбу - всё чином-чинарём. Скромнее по масштабу навряд ли мы найдём. Всего одною мошкой, росинкой небольшой кормил красотку-Крошку расчётливый герой. Гном экономил долго, не нужен ему грант. Разбогател на столько!!! Купил он Крошке бант! Избу потом построил - окошек целый ряд. Что значит экономил! Поэтому богат! Но медякам дал волю - купил цветов букет, себя тем обездолив вперёд на много лет! Порыв щедрот душевных вполне оценен был. Подарок тот отменный так Крошку поразил! Гном отдыхал в Алжире - она варила нут. Его ждала-тужила, но дам любил он, плут. Объектом экономий она ему была. Любила Крошка Гнома, а он её? Едва...
Ты по жизни давно заблудилась И дорогу свою не найдёшь, Так судьба твоя распорядилась, Наугад, как слепая идёшь. По дороге запутанной этой Так судьбою бродить суждено, Потерялось доверие где-то, И надежды с тобой нет давно. Лишь любовь тебя не покидает, Постоянно со тобою она. Только ей и живёшь, твёрдо зная, Без нее тебе жизнь не нужна.
Забытая мелодия звучала, летели ноты вглубь души и, словно, места было мало от чувств проснувшихся, в тиши вечерней лёгкой птицей, парила нежно, как мечта. Не суждено ей было сбыться, но вот летит через года, и образ давний проступает, преображаясь в новые черты. И чем - то призрачным смущает, и в вещие уносит сны. Как дивно время повернуло, вираж пугает и томит, неумолимо, то кольцо замкнуло, оно и сердце душит, и ярко золотом блестит.
Зачем мне горящие избы? Зачем мне бегущие кони? Я - женщина, а не пожарный! Я - женщина, а не Буденный! Да, я резка, порой ехидна, Покорности во мне не видно, Упряма и груба порою, Как порох вспыльчива, не скрою... Но это все - лишь вид снаружи, Внутри, поверьте... еще хуже! Мужчины наши - грамотный народ! Их муляжом не купишь на параде! Они пропустят женщину вперед, Чтоб оценить товарный вид и сзади.
Зачем о прошлом вспоминать часами ворошить былое, ведь, не воротишь время вспять, оно, как тени - спит в покое. Но, нет увидеть, заглянуть душа настойчиво стремится, и чувств отчаянная грусть на сердце облаком ложится. То. нежности прильнёт волна, мелькнут: улыбки, слёзы, лица и всеми красками полна, ушедшего проходит вереница. И память может - верный друг, когда листает те страницы, она мостков проложит круг, И тихо просит помолиться.
Как разгадать, что скрыто и море тайн каких сокрыто, в глазах таится, за улыбкой... Иллюзией назвать или ошибкой. Порой не ведаем мы сами, как в воду смотрим и она, подобно, тени с облаками, где всё смывает дней волна. Душа подобна океану, со дна подняв, все времена крушит безжалостно и рьяно и узы рвёт, как бремена. Лихим страстям в угоду - сомнительно наряжены мечты, как за крыло поймать свободу, не выйдя из своей тюрьмы. И, что в тебе, душа, таится не зряч - не слеп, твой поводырь, весь мир готов в тебя вместится, но в высь зовёт Давидова Псалтырь.
И жизнь сломать, и буквы вырезать. Приехать и не заболеть. Перетерпеть, ничем не выразить. Увидеть и не пожалеть О том что в заданной тональности Придется пылко говорить, Задумчиво сносить банальности И идиомами сорить. И жизнь спасти свою и прочую, И не стыдиться на углу Того, что версию рабочую Ещё не подвезли к селу, К посёлку, к областному городу, Где все сломалось напрямик. Но все мы выучили смолоду Один загадочный язык.
Загляни внутрь меня. Что ты видишь, скажи? Только выжженная земля, От предательства и моря лжи. Всё разрушено, груды хламья Ураганом житейских проблем. И разбросана куча грязного белья В странном выжженном месте никем. Загляни внутрь меня. Что ты видишь, скажи? Только выжженная земля, От предательства и моря лжи. Вместо лазури, одна темнота Молнии бьют в пустынь земную. А вокруг безжизненная пустота, Только вороны кружат зачастую. Загляни внутрь меня. Что ты видишь, скажи? Только выжженная земля, От предательства и моря лжи.
Вижу зайца на витрине - он в малиновой поддёвке и мигает правым глазом - это что, друг, за уловки? Заяц в детском магазине, так чего же ротозею? Но уж больно он красивый. Я куплю - не пожалею! Синий бант поверх жилетки, и не важно рот что скошен. Полюблю его любого, потому что он хороший. И пушистый и задорный, причинить он зла не может. И в обнимку с мягким зверем мчусь по лужам я в калошах. Вечер звёздами мигает, а я с зайцем поиграю, Уши веером, хохочет. Предложу ему я чаю. Мне тепла так не хватает - он беспечный и весёлый. Кажется, вот-вот поскачет. Просто счастлив с новосёлом! Настроеньем заряжает, хвост торчит забавно куцый -... это только я представил, ухожу без зайца грустный. Мненье слушаю сторонних, почему такой безвольный? Повернулся и... к витрине - мямлей быть с меня довольно!
Бывало, внученек уложишь - А вот вздохнуть уже не можешь. И, ногу за ногу таща, Сама себе хрипишь"ща-ща"... Сейчас-сейчас. Но дышишь часто. Какой ты волк... Ты заяц-хваста. Ты заяц, хоть без задних ног. Бежал-бежал, да занемог. А что без ног... Да амба, баста. Был полубог. Был заяц-хваста. Хотя почти что без хвоста, Едва заметна хромота. Теперь хромай, да без кокетства, И понимай в вопросах детства. Уснули дети, как один. Благоухай, валокордин.
Припоминаешь - моря йодный запах, Заканчивался бархатный сезон, Курортный город в ливневых накрапах, В кафе прощально плакал саксофон?.. Как терпкое вино нас согревало В фужерах из зеленого стекла, Вздыхало море вдалеке устало, И ночь за плечи мягко обняла. Я помню, зазвучали звуки танго, И я тебя на танец пригласил? Как восхищала гордая осанка И томный взгляд загадочно дразнил! Я вел тебя уверенно, умело, Крутил юлой и возвращал опять Послушное поддатливое тело... Таким рукам нельзя не доверять! Глаза горели, щеки полыхали, Всё добавляя жара и огня, Желания и чувства разжигали, Всё больше возбуждая и дразня... В финальном ПА последнего аккорда, Когда сердца стучали в унисон, Рукоплескали жители курорта... Заканчивался бархатный сезон...
Закат уж опустился на отдых к горизонту - он был так обескровлен, не тлел, и не горел - явленье повсеместно в Москве, да и в Торонто, и месяц серповидный, как водится, желтел. А звёзд блестящий ворох, в небесных что озёрах, ласкал безмолвно землю лучами с высоты. Чтоб обрести опору, так часто верим вздору - где правда, где неправда - попробуй различи. Неискренние чувства, что созданы из блефа, не долго будут длиться. Обман лишает сил. Найти бы человека, прожить бы с ним до века, в толпе, возможно, ходит, как я, совсем один. Друг друга задеваем плечами - мир так тесен. А сердце беззащитно, хрусталь и то прочней. Ладонь вложить в ладонь бы, мечтою этой грешен, и так идти по жизни вплоть до последних дней.
Заметали след метели, И сугроб до неба рос, Холод пробирал в постели, А в далеком Вифлееме В эту ночь пришел Христос. И на маленькой планете Сразу сделалось теплей, Под волшебным звездным светом Словно бы дохнуло летом От заснеженных дверей. Кошка ладила с собакой, Зайцу волк спешил помочь, Драчуны забыли драки, В эту ночь никто не плакал, Мир стал добрым в эту ночь. В самом центре мирозданья, Посреди волов и коз, Недоступный пониманью, Виден стал и осязаем Божий сын - Исус Христос. Мать Мария обнимала, И печалилась слегка. Укрывала одеялом, Ей казалось - жизни мало, Чтоб младенца приласкать. Бык согреть его пытался, Серый козлик невзначай Пятки розовой касался, Даже ослик постарался - Колыбель Христа качал. Потому что мягким светом Заполняла утлый кров, Вифлеем и всю планету Нежно, тихо, незаметно Безграничная любовь.
Заметена в полях деревня снегом. Все вымерло... Лишь кое-где дымки Над крышами под низким серым небом, Да баба молча тащится с реки. Январь... Пора глухая... Неизбежны В глухую пору приступы тоски! Так дорог в эту пору голос нежный, И нежное касание руки. Но если к середине дня несмело Окрасит солнце белый снег полей, Я не скажу, что на душе запело, Но сразу станет чуть повеселей... И робкая появится надежда, Что будет много света и тепла Там, где на елках снежная одежда, Где все пути - пурга перемела!!!...
Какой мы замок тут видали! Мы в воду камушки кидали, А он стоял на берегу- Хорошенький до не могу... Нафабрен и наштукатурен, Весь отшлифован, окультурен... Мостов и лестниц кутерьма, И потаенная тюрьма... И тут же анекдот немецкий: Вот тут то офицер советский Однажды ванну принимал... Ну ванна-то- не криминал?.. Но так, похоже, веселился- Что вниз насквозь и провалился, На предыдущий, что ль, этаж... Для замка- высший пилотаж. И эту дикость на привале- Еще впечатали в скрижали, Чтоб каждый местный тут турист- Попомнил, как наш брат игрист... А в замке тот же самый климат... И камни смертушки не имут. Все те же камни, черт возьми. А отшлифованы людьми.
Запартачены звёзды на плечи, На груди купола и кресты, Рядом плачут тюремные свечи - Мне колол их жиган из Инты. В Заполярье короткое лето И холодная злая зима. И в морозном тумане рассвета В белый иней оделась тюрьма. Я ладони дыханьем согрею, Папироску курну натощак... Всё прошло, ни о чём не жалею, Всех простил - крепко сплю по ночам. Я давно порешал все вопросы И с былым расплатился сполна, Но всплывают сквозь дым папиросы Зоны, лица, суды, имена... Пересылки, этапы, бараки, Чёрный ход, воровские дела, Сучьи войны, кабацкие драки И столица Сибири - Краслаг. Дни на воле мелькнут как ракета - Карты, водка, кураж и азарт, Чёрный шпалер, угар марафета И неверный разбойничий фарт. Всё прошло. Ни о чём не жалею, Только чувствую, что неспроста Рвётся сердце и кровь холодеет, Когда вижу икону Христа. Вижу здесь в заполярном бараке, Где вокруг лишь снега, да мороз, Где от холода воют собаки, За меня умирает Христос!
Запечатав себя как сундук. Зашивая себя как рану. Заключая себя- то в круг, То в четыре стены по плану, То прогнав себя на чердак, То в подвал посадив не в шутку- Я живу тут как дональд дак, Не похожий уже на утку. Утки плавают и вопят. Все могло быть гораздо хуже. И, покорно свернувшись, спят. И прописаны в милой луже. И стоит мировой галдёж По над Чистыми над прудами. Если раз туда и придёшь- То с большими уже трудами. Запечатав себя как ключ, Ключ от Сретенки, ключ с бородкой- Я ловлю неуютный луч Предосенней поры короткой. Моя мама и папа мой, Отчего б вам и не присниться. Год на улице сорок седьмой. В самый раз - в сентябре жениться.
Запоздалое зимнее утро, Солнце вышло на красный порог, Подсветив облака перламутром, Ставит ногу в небесный чертог. Как король, преисполненный властью, Величаво и плавно идет. Тучи держатся подобострастно, Суетлив их стремительный лёт. Заслоняют широкие спины Золотое лицо короля, И тоскует, ни в чём не повинна, Верноподданная земля. А придворные царское злато Разменяли, лихие нутром, И швыряют нам жалкую плату, Покрывая поля серебром.
Запрягу вас кони вороные Знаю я как вами управлять. Так хочу любимую обнять я Крепко её крепко целовать. Эх, студён морозец всё крепчает От езды уздечка зазвенит. Знаю моя милая скучает И перед окошечком сидит. Вдоль дороги лес стоит стеною Звёзды освещают дальний путь. Снег летит из под копыт искрою Кони мои резвые бегут. А пути совсем чуть-чуть осталось Я увижу вновь твои глаза. Обниму за плечи, как мечталось, Будем миловаться до утра. Вдалеке наличники мелькнули Выходи любимая, встречай. Шаль накинь на хрупки свои плечи, Дорогого гостя угощай.
Зарумянились рассветы, поднебесная поляна синевой разлилась. Лето. Даже ветер нынче пряный. Солнце к вечеру устало, обошло оно полсвета. Стрелки, пробежав не мало, наложили на день вето. Кто-то не доел галету, у кого-то с кем-то встреча. Бок один уснул планеты, а у звёзд сегодня вече. Окна шторятся шелками, но в сиянии витрины и зовут тебя устами - не поддайся на мякину. И неон разбудит тени. Искажаясь на асфальте, они тащатся за всеми где бы ни был, хоть на Мальте. Ночью парочки влюблённых оживляют всю картину. В парке лебедя два сонных о бок спят - всё чин-по-чину.
Зашумит рябина за окном,
Сдует ветер пепел с сигарет,
Буду сыт сегодня коньяком,
Выпью за разорванный дуэт.
Я не буду больше умолять,
Зелье буду пить по грязным барам,
Сколько можно ждать и догонять?
Так нельзя вести себя гусарам!..
Жаль, что я тебя не уберег
И себя спалил огнём разлуки,
Для души пишу, а не для строк.
Я не допускаю в душу стуки.
Разною дорогой мы пойдём,
Только одинаковой судьбою.
Будем пить, гулять, но не найдём
Ближе никого, чем мы с тобою.
В душу вход открыт лишь для тебя!
Только, если двери приоткроешь,
С верою войди в неё, любя,
Ведь без веры счастье не построишь!
Нам часы отсчитывает Бог.
С жизнью я, конечно, рвать не стану.
Будет плохо? Сделай мне звонок
И доверься своему гусару.
Засияли в тучах просини.
Кружат листья над водой.
Приревнуешь меня к осени,
Как к девице молодой.
У неё наряды пёстрые,
На пути в её чертог
В лужах тают льдинки острые,
Льдинки острые у ног.
Нашептали, мол, красавица,
Затуманила глаза.
Без вина теперь, как пьяница:
За улыбкою - слеза.
То печален, будто отняли
Все надежды и мечты,
То счастливый, словно в оттепель
Зацвели в саду цветы.
Уверяли, что свободная -
На семи ветрах одна,
Да постель её холодная,
Как над ивою луна.
Над луною звёзды бросили,
Словно бисер из ковша,
Где тоскует он по осени,
Как по вечности душа.
Играют на улице дети, которые рады весне, И мы существуем на свете, а кстати, могли бы и не. Возносимся духом к высотам, над грустью своей восстаем, И ходим в кино по субботам, и разные песни поем. Забудем о мелкой обиде по чьей-то случайной вине: Планета летит по орбите, а кстати, могла бы и не, И ветры в окошко влетают, и хочется жить веселей, И первые листья латают прорехи в ветвях тополей. В подлунной, признаться по чести, любая удача в цене, Но мы тем не менее вместе, а кстати, могли бы и не, А вам, вероятно, известно не хуже, чем мне самому, Что это совсем неуместно - бродить по Москве одному. Конечно, любого хватало, поныне нам снится во сне, Как крепко нам с вами влетало, а кстати, могло бы и не, Могли бы на нас не сердиться, могли бы и нас не сердить, И попросту с нами водиться - щадить и не слишком вредить. А все-таки - выпьем за вечер, родной, городской, на Тверской, Который, по счастью, не вечен, поскольку настанет другой, За первые майские грозы в сверкании капель и глаз, За наши небывшие слезы! За зло, миновавшее нас! За листья! За крик воробьиный! За круговращенье планет! За этот вишневый, рябинный, каштанный, сиреневый цвет, Прощания и возвращенья, холодную воду и хлеб, За вечное коловращенье таинственных наших судеб! Не стойте же, как истуканы! Утопим печали в вине, Которое льется в стаканы, а кстати, могло бы и не.
Сверкает ночью бусами янтарными, На утро, глядь, уже блестит алмазами, И замелькает днями календарными Шалунья-осень - дама с выкрутасами. Листает день за днем свои истории, Сжигая в кучах тлеющих листву, И пышных декораций бутафории, Преображаясь, как по волшебству... И утренние росы, первым холодом, Как бусинки из белого стекла, Вплелись в наряд рябины, шитый золотом, Звеня прощально, как колокола...
Затянуло дымом города. Осень. Догорают в парках листья. Больше жизни, жизни, господа! Господа и дамы - больше жизни! Жизни, что обидно не долга, Придадим восторга и движенья. Облетают листья. До нага Обнажились тонкие деревья. Над макушкой дуба облака Скоро шалью чёрной ночь накроет. Жизни, что как ниточка тонка, Не позволим прозябать в покое. Господа, товарищи, друзья! Города в дыму. Листвы круженье. Жизнь прожить нам заново нельзя. Больше жизни! Грации! Скольженья! Скоро снег засыплет города. Но взлетит и там под небом звёздным: Больше жизни, жизни, господа! Никогда нам жить начать не поздно.
Затушу сигарету, Задую свечу. Где ты милая, где ты? Я к тебе прилечу. Покажись, отзовись, Где ты прячешься, где? Я прошу, хоть приснись, Ну приснись мне, во сне. Ожиданье томительно, Дай мне знак, намекни. Пролетают стремительно Одиночества дни. Ты же то же страдаешь, Что меня рядом нет. И одна засыпаешь, И встречаешь рассвет. Дверь тебе не открою И пальто не сниму. Я пока не с тобою И обнять не могу. Я твой голос не знаю И улыбки твоей. О тебе лишь мечтаю, Что ты будешь моей. Что когда-то, случайно, Наберешь номер мой. И звонок, будет тайно Нам подарен судьбой... Затушу сигарету, Задую свечу. Где ты милая, где ты? Я к тебе прилечу.
Имена - перемена обновок, Призрак обуви в форме следа. Может быть, вдаль любовь твоя снова Убегает по ним в никуда. Не твоя в этом злая вина, Что вокруг никого не осталось. Заучи наизусть имена - Одинокая старость. Заучи, заучи, заучи... Сто имён, сто заветных созвучий, И не нужен свет яркой свечи Среди ночи сквозь окна зовущий. Зачерпни в них тщеславие, лесть И солидность. Оглядки не надо: Может рядом ещё кто-то есть, Кого любят, кому ещё рады. Стынет след в одинокой ночИ. Как в туманах потеряны люди. Одинокое имя звучит Человека, которого любишь.
Я хотел бы помереть не в своей квартире, А за кружкою вина где-нибудь в трактире. Ангелочки надо мной забренчат на лире: "Славно этот человек прожил в грешном мире! Простодушная овца из людского стада, Он с достоинством почил средь хмельного чада. Но бродяг и выпивох ждёт в раю награда, Ну а трезвенников пусть гложат муки ада! Пусть у дьвола в когтях корчатся на пытке Те, кто в жизни отвергал крепкие напитки! Но у Господа зато есть вино в избытке Для пропивших в кабаках все свои пожитки!" Ах, винишко, эх, винцо, vinum, vini, vino!.. Ты сильно, как богатырь, как дитя, невинно! Да прославится Господь, сотворивший вина, Повелевший пить до дна - не до половины! Вольно, весело я шёл по земным просторам, Кабаки предпочитал храмам и соборам, И за то в мой смертный час, с увлажненным взором: "Со святыми упокой!"- гряньте дружным хором!
Из зазеркалья выпусти себя, Не бойся отражения иного. Объединись в единственное "я" И отрекись от мнимого двойного. И вы едины! Стёрта грань миров, Что разделяет призрачный и явный. Разбив стекло обманчивых оков, Войдёшь в пространство жизни без изъянов. И параллель разрозненных идей Путём инсайта в круг соединится. Иди, не бойся окриков людей, Им это может только лишь присниться. Из зазеркалья выпусти себя, Не бойся отражения иного. Объединись в единственное "я" И отрекись от мнимого двойного.
Мы совсем заждались лета, Не хватает нам тепла... Ну, а лето бродит где-то, Ну, а лето бродит где-то И забыло, что пора... Ох, пора, пора, пора уже настала Солнцем тёплым землю обогреть... Чтоб глазам приятнее смотреть, Ты б деревья в зелень одевало... Ну, давай скорее, лето, Помни, ведь тебя все ждут... Ну, а ты всё бродишь где-то, Ну, а ты всё бродишь где-то... Вот и лето - тут как тут... Лето, слышишь, время ведь настало Землю тёплым солнцем обогреть... Чтоб глазам приятнее смотреть, Ты б деревья в зелень одевало... Где ты было, наше лето? Что ж так долго, ведь пора... Так хотелось больше света... Так хотелось больше света, Больше света и тепла... ... Отвечало звонко лето: Я немного проспалО... Но зато скопило свет вам... Но зато скопило свет вам, Накопило всем тепло...
Здесь был шторм вчера, здесь был шторм. Рвал, метал, тучи гнал черны, Ну, а нам с тобой хоть бы что, Нам дела его не видны. Здесь был шторм вчера, здесь был шторм. С неба дождь летел, пыль с земли, Ну, а нам с тобой - хорошо, Нас с тобой они не нашли. Захлестнул водой за края, Заискрил вокруг молний свет, То не видели ты и я - Нет штормов вокруг, ливней нет. От заката и до зари, Сколько дней был шторм, сколько лет. Мы не знаем. Покой внутри, Только радость в глазах и свет. Благодатно близки душой, Не уставшие повторять: Хорошо, что вчера был шторм, Что сегодня был шторм опять.
Сколько солнца! Сколько света! Сколько зелени кругом! Что же это? Это ЛЕТО Наконец спешит к нам в дом. Певчих птиц разноголосье! Свежий запах сочных трав, В поле спелые колосья И грибы в тени дубрав. Сколько вкусных сладких ягод На поляночке в лесу! Вот наемся я и на год Витаминов запасу! Накупаюсь вволю в речке, Вволю буду загорать. И на бабушкиной печке Сколько хочешь буду спать! Сколько солнца! Сколько света! Сколько зелени кругом! Что же это? Это ЛЕТО Наконец спешит к нам в дом. Сколько солнца! Сколько света! Как прекрасен летний зной! Вот бы сделать так, что лето Было целый год со мной!
Здравствуй, милый городок!
Здравствуй мое детство!
Парта, первый мой урок,
С девочкой соседство!
Здравствуй дворик, мой родной!
Улица родная!
Вот, и встретились с тобой!
Шумная, большая.
Здравствуй, речка - великан!
Ручейком встречаешь.
Здесь по берегу бурьян,
Ты об этом ты знаешь.
Здравствуй тополь, здравствуй клен!
Ласковые ветки.
Под листвою был влюблен,
В девочку соседку.
Я меж вами посижу
И прикоснусь руками.
Не от холода дрожу
Вы, поймите сами...
Здравствуй, милый городок!
Здравствуй мое детство!
Парта, первый мой урок,
С девочкой соседство!
(текст автора скорректирован)
Здравствуй, русская тюрьма!
Магадан и Колыма,
Мурмаши и Архара
Петухи и мусора.
Здравствуй, вши страны родной
Кто не фраер, тот блатной.
Кто не зек, тот вертухай.
Сел - сиди и отдыхай!
Здравствуй, сука прокурор,
Наспех сшитый приговор,
Падла опер, сучья масть,
Автозака злая пасть,
Здравствуй, хата в шизняке,
Паутина в уголке,
Вкус баланды, тусклый свет,
Шировой стукач сосед,
Здравствуй, красный беспредел,
Мусоров заплечных дел,
Русский университет
Безотказный как кастет,
Здравствуй, русская судьба,
Сто дорог, одна тропа,
Десять бед, один ответ,
Пол цементный, алый след,
Здравствуй, Русь - гуляй душа!
От Невы до Иртыша,
От Москвы до Воркуты,
Пересылки, да суды.
Звон решёток, лязг дверей,
Стоны-слёзы матерей,
От весны до зимних вьюг
Десять встреч на сто разлук!
Здравствуй, матушка тюрьма -
Сердца лютая зима
Божьей милости гонец
Верных душ злотой венец...
Ну, здравствуй, зима! Запылила метель по проспектам, Заметая следы давно уж ушедшего лета... Небо - серая мгла... Дни короче, темнеет всё раньше - В ночь идут фонари как будто солдаты на марше. Их включает зима! Вновь на сцене зима... Каждый день её - новая пьеса... Запевает метель - вновь премьерная новая песня! Каждый вечер аншлаг На спектакли, что в зимнем театре - Её звезд бенефис с небольшим перерывом в антракте... Это вам не пустяк! Каждый вечер аншлаг До начала весенней капели, Чтобы все как один посмотреть тот спектакль успели... Ну, здравствуй, зима! Запылила метель по проспектам, Заметая следы давно уж ушедшего лета... Ну, здравствуй, зима!
Снежок идет, идёт снежок.
Нежнейший, безымянный.
Взяла б да набрала мешок -
Хоть тает, окаянный.
Но лёгкий снег, цыплячий пух
Земного покрывала -
И город переводит дух,
Как много раз бывало.
Да, так бывало столько лет
Сколь я живу на свете.
Хоть никого со мною нет
Вблизи и на примете.
Но в декабре пойдёт снежок
Из облака, из Гримма.
Мне на руки стряхнут стишок,
Возможно, старше Рима.
Летит мой стих, пушистый сын.
Серебряные санки.
Огнем сияет апельсин,
Колечками баранки.
Снежок идет, идёт снежок.
Нежнейший, безымянный.
Взяла б да набрала мешок -
Хоть тает, окаянный.
Жестокосердное стекло... в нём отражение моё... Такое, как на самом деле... Глаза мои, себе назло... всё то, что выдало стекло... Да... очень чётко разглядели... Что делать мне?.. Я такова... здесь не помогут мне слова, Ни птичьи сладостные трели... На отражение пенять не буду я, мне ли не знать, Предательских изъянов в теле... И что, теперь себя жалеть и звать безвременную смерть, И ныть потерянно в постели? Ну, нет! И я тебе назло, о, отражение моё, Жду, как и прежде, менестреля! И что бы был он слеп и глух! И без родни и без подруг!
Зёрнышко за зёрнышком- Всё во мне слагается! Зёрнышко за зёрнышком- Сердце разжигается! Зёрнышко за зёрнышком- Все сияет счастьем! Зёрнышко за зёрнышком- Сдвинули ненастья! Зёрнышко за зёрнышком- Колоски сливаются! Зёрнышко за зёрнышком- К Солнцу воздымается! Зёрнышко за зёрнышком- Славят всё живое! Зёрнышко за зёрнышком- Песнь поют собою! Зёрнышко за зёрнышком- Во поле качается! Зёрнышко за зёрнышком- Светом заряжаются!
Жалеть не стоит о вчерашнем, оно ушло, и нет обид и ворошить, как хлам пропавший, прошедших дней былой прикид. И не смотреть в окно с надеждой, что всё вернётся и опять, я буду весело, как прежде, с улыбкой новый день встречать. Где всё размерено и верно, поступки, встречи и дела и отмеряет время мерно; часы, минуты и года. Ушло и нечего тревожить, То, что оставила судьба, открыть все двери - осторожно, Лети былое в никуда.
Жаль мне тех, чья молодость попала На эпоху странных перемен. Место раскаленного металла Заступает чудо-полимер. Дружба мне не кажется опорой. В мире все просторней, все тесней. Хуже нет во всем совпасть с эпохой: Это значит сдохнуть вместе с ней. В теплый желтый день брожу по парку Октября двадцатого числа. То ли жизнь моя пошла насмарку, То ли просто молодость прошла. Жаль, что я случился в этом месте На исходе прошлых славных лет. Жаль, что мы теперь стареем вместе: Резонанс такой, что мочи нет. Так пишу стихом нерасторопным, Горько-едким, как осенний дым, Слуцкого хореем пятистопным, На ещё одну стопу хромым. Жалко бесполезного запала И осенне-сонного тепла. Жаль мне тех, чья Родина пропала. Жаль мне тех, чья молодость прошла.
Я жду тебя бессонными ночами, Не потеряв надежды примиренья... Скрестили взгляды острыми мечами, Себя связали чувством озлобленья. Обида захлестнула без остатка, Перешагнула зримые границы. И вспоминались только недостатки, Всей жизни перечитаны страницы. В какой же миг рождается обида?! Когда любовь внезапно исчезает?! Зачем в умах двоих бои корриды?! А после, как взглянуть в глаза, не знают! Пришла домой и...крылья за плечами!!! Любви великой чудеса творенья: На столике с зажженными свечами Стоят цветы, как символ примиренья.
Осень - это время вдохновения, Время песни петь, стихи творить. У сестры сегодня день рождения, Хочется ей песню подарить. И напомнить, что она красавица В возрасте, каком бы ни была. Всем, по крайней мере, очень нравится. Добротой, умом и всем взяла. припев: Желаю тебе я, желаю Здоровья, успехов, добра. Улыбку тебе посылаю, Моя дорогая сестра. Пусть отпели соловьи да пеночки, И опал черёмуховый цвет. Осень жизни хороша, ведь, девочки. До зимы ещё так много лет. Я сестру поздравлю обязательно, Подойду и крепко обниму. И станцую самбу зажигательно, И бокал искристый подниму. припев: Желаю тебе я, желаю Здоровья, успехов, добра. Улыбку тебе посылаю, Моя дорогая сестра.
Скучаю по новой гитаре.
Осталась малютка в Москве.
При всём мировом-то пожаре,
При всём этом общем базаре-
Горит уголёк в голове.
Одна лишь гитара, ей богу,
И стала меня понимать.
С дороги я или в дорогу,
С телеги ли или в пирогу -
Гитару бегу обнимать.
А люди - не то чтоб поленья,
Но сердцем досадно скудны.
И слушают без умиленья,
Угрюмо и без сожаленья -
Железную песню струны.
Скучаю по новой гитаре.
Осталась малютка в Москве.
При всём мировом-то пожаре,
При всём этом общем базаре-
Горит уголёк в голове.
Жёлтый Карлик(mp3)
http://www.realmusic.ru/songs/436238/
Он между двух огромных чёрных дыр.
Одна - на "Ви...",другая - на "Вале..."
Мой Жёлтый Карлик,твой убогий мир
Построен на рассеянной золе...
Он так опасен этот звёздный путь!
Ты рядом со звездою не пройдёшь.
Там каждая так может притянуть,
Что превратишься в точку и умрёшь!
Пр:
Прими меня таким,какой я есть!
И догорает от свечи огарок...
К чему рулады,скомканная лесть?
Мои стихи всегда тебе подарок...
И я держу баланс,чтоб не сорваться,
И он меж ними гирькою весов,
Мой Жёлтый Карлик,стихопапарацци
Мне двери закрывает на засов...
И он кричит мне:"Я тебе не верю!
Лимит исчерпан,смысла больше нет!..."
В реальность силой взламываю время...
Тоска по небу ...миллионы лет...
Пр:
Прими меня таким какой я есть
И догорает от свечи огарок...
К чему рулады,скомканная лесть?
Мои стихи всегда тебе подарок...
Жемчужина зимы (mp3) http://www.realmusic.ru/songs/437904/ Зимой под Новый год,когда не знаешь Завтра, Судьба тебе дарИт прелестное Дитя И заиграет ночь энергиями Тантры, Горячим суховеем мне по душе метя.. Как больно ранят сердце лучи небесных копий. Как радостно от боли бывает мне порой... Мне подарило Небо пьянящую, как опий Прекрасную ,как Солнце,Жемчужину зимой... Её глаза - морские, как шёлк китайский - кожа, И Лунною сонатой её струится речь. Но здесь в Моём театре её пустая ложа. Ни кто и ни когда не сможет в ней возлечь... Пройдут года-столетья, тела в гробах истлеют, А робкая любовь оставит на Земле Мои стихи.ЖивЫ они не заболеют. Ты помнить будешь Их, летая на метле... Моя Марго, Богиня, Царица преисподней. Чтож оставайся с Мастером,его удел - Покой Люби его за опыт,"Гадания..." в исподнем... Не забывай погладить.. Кота своей рукой.
Купалась-купалась-купалась - Купалась до самого дна. Такая купальня попалась, Такая всего-то одна, Где бархатный тонкий песочек, Где каждый телесный кусочек Согрелся - и быть по сему, Сказать не могу почему... Тут женщин любили мужчины, Возможно совсем без причины. Любили, дурашки, до дна. А женщина - ах, холодна Как мутные воды в ЛаМанше... Но ты, ДонКихот из Ламанши Навешай немного лапши, И лучше всего - от души. Какая душа в этих кущах, В мужчинах твоих вездесущих, А в женщинах - слабенький ток. Хотя между ног - лоскуток. Купалась и ты без разбора. Хоть нет уж былого задора. Но все же песочек-то - плюш. Знал толк в этом деле Лелюш.
Женщина на фото в вязаном пальто, Смотрит как-то грустно, мне она никто, С ней мы не знакомы, только почему, Слезы в горле комом, странно, не пойму... В чём её забота, в чём её печаль, От чего устало, долго смотрит в даль, От чего как льдинки в лужах серых глаз, Плавают дождинки, знать не в первый раз. Огорчают дети и неласков муж, Паутины сплетен, или тяжек гуж, Что её тревожит, отчего грустит, Ей врагов, быть может, тяжело простить... Может быть работа, словно ком проблем, Женщина на фото непонятна всем, Почему улыбка скрыта от людей, Может козни тайно строит ей злодей? Женщина на фото - глаз не отвести, Хоть сидит сутулясь, руки опустив, Есть в её печали отблеск красоты, И в душе крылатой помыслы чисты. Разгадать так сложно, и понять потом: На тебя похожа женщина в пальто...
Струны, дрожа серебром,
таяли в воздухе звонко,
Где же ты, где же ты, где -
пела подругам девчонка.
Веточки тоненьких рук,
взяв обвивали гитару,
Бился отчаянно звук
старой стеклянною тарой...
Карты таро на столе,
в чашке кофейная гуща,
Где же ты, где же ты, где,
милый, единственный, лучший...
Свет догоравшей свечи
тени рождал неземные,
Где же ты, где же ты, где,
мы ведь с тобою родные.
Вторил оконный проём
И деревянный наличник:
Где же ты, где же ты, где,
Зряшное дело - девичник...
В грустных глазах у подруг
гасли мечты и надежды,
Где же ты, где же ты, где,
милый, единственный нежный...
Не так уж много секретов В иных шерстяных шарфах. Не так уж много скелетов В моих платяных шкафах. Конечно, там спит лаванда, Вербена и мандарин. Все в ящиках прикроватных, Что мне декабрь подарил. Сложу ка белье потуже - Пред тем как закрыть комод. Мой голос давно простужен. Гитаре нужен ремонт. Но красным вином горячим Обрызган свежий платок - Стираем и срочно прячем Туда, где пряжи моток.
Жил когда-то звездочёт в сказочное время, На халате в ночь горят звёзды на эмблеме, Удивительный старик, с длинной бородою С телескопа наблюдал за своей мечтою. Он работал только в ночь собирал кометы, Превращая их всегда в сладкие конфеты. Как украсит небосвод в звёзды золотые Засылает дрёму-сон, дарит сны цветные. И у купола горят пусть всегда не меркнут, У волшебника над нами яркие планеты! Создавал он те миры, рисовал созвездия, Чтобы снова родилась новая поэзия!
Живёт тепло за тюлевым окном... уютно, сонно в мягком кресле, а с неба дождь слетает серебром и глину с пылью месит в тесте. Бежит тропинка вдаль за горизонт, где небо и земля едины, где воздух солнцем раскалён а зори, так неповторимы. Рассветов и закатов череда, им муз служение подвластно и радугой цветёт вода, сквозь линзу капель, так прекрасно. Всё не напрасно и года в строю у времени - солдаты, ушедших ликов череда, в бою, чьи души не распяты. Всё живо, вечно и всегда... под солнцем всходит постоянно. Сплетает радость и беда молитвы к Богу покаянно.
Фонарь таращил в удивлении глаза, Проснувшись вечером вдруг в снежной сказке, И вспыхнул от восторга... Зимняя роса Искрила серебром волшебной краски... От перемен: разительных метаморфоз, Покрова, снега первого прелюдий, фонарь остолбенев, к земле ногой прирос, Взахлёб вещая о великом чуде! Лучами за прохожими тянулся вслед, И рвался тщетно в пламенном этюде, Сгорая в темноте ... За суетностью лет Слепые будто проходили люди... Фонарь ослаб под утро всем шепча: "Постой... ...Что может быть важнее красоты простой!?"
Россия, чем же ты больна, Стоишь склонившись на коленях, И грязной пеной бьет волна, И тень зловещая на стенах. Каким царям, каким богам, Опять готова ты молиться И по каким несут краям, Твой ум шальные колесницы. Не терпит время пустоты. И твой обоз от чар кренится, И где твои богатыри, Какой водой могли напиться. Неужто, мертвая вода, Сполна их утолила жажду, Ослепли зрячие глаза И свет для них померк - однажды. Куда теперь идти слепым, Безвольно тянут свои руки Не воин в поле, коль один И в темноту уходят звуки Прозреть, увидеть зла лицо И зерна отделить от плевел. Очистить мутное стекло, От фарса пафосных мистерий. Живой водой омой лицо, И окунись в небесных росах И имя светлое свое - Неси, как славной власти посох. Россия, чем же ты больна, Стоишь склонившись на коленях, И грязной пеной бьет волна, И тень зловещая на стенах.
Вот город, улица, Театр... Направо - гардероб, --------- Налево - сцена. И снова занавес открыт ------- Актёры, мизансцена... В уютных креслах -------- Мягкое тепло, И в предвкушении - ------- Душа застыла, Как зеркало - Волшебное стекло, --------- Нас действо, Вновь заворожило. О, это сладкое желанье, Чужую жизнь прожить И чьё-то страстное признанье Не наяву, но всё ж испить. Вот, так цепляясь за сюжеты, За кринолины милых дам, За белоснежные манжеты ---------- Манеры, жесты - Всё, как там... За той чертою, вне театра, Где каждый день - неповторим. Одни вопросы, где ж ответы. Неверный шаг - неисправим. Не карусель - дорога, И в нас иная ипостась, И тихо тикает тревога, Куда-то в Вечность уносясь...
Звёзды над землёй висели.
Белый месяц угловат.
Из окна в ночи летели
Тихой песенки слова:
- Жизнь бранила, жизнь манила,
По ухабам вдаль вела,
Там, где слабость, там, где сила,
Посреди добра и зла.
Стынут лужи у обочин.
Летят листья с тополей.
Кружат в небе среди ночи
Слова песенки моей:
- Жизнь дразнила, жизнь любила,
Согревала среди льдин,
Жизнь свечой во тьме светила,
Когда брёл в ночи один.
Кружат листья, светят звёзды,
За стенами люди спят,
А мне спеть ещё не поздно
Свою песенку опять:
- Хлебом-солью жизнь встречала
И с улыбкой на лице,
Чтоб познал любви начало
И печаль в её конце.
В окна рвётся ветер хлёсткий,
Сохнут строчки на листе,
Что бывает жизнь, как доски,
На неструганном кресте.
Только как бы жизнь не била -
Всё одно мораль проста:
Не по силам, не по силам
Не даёт Господь креста.
Жизнь несётся без оглядки: Год за годом, день за днём... Не успев узнать отгадки От загадок устаем. Как же, не боясь ошибок Лишь умнея... на чужих! Рассыпать каскад улыбок Пряча грусть в глазах своих? Среди тысяч начинаний Вслед, за тридевять земель, Между сотен опозданий Замереть в мелькании дней? Я из тех, кто сердцем верит Мир, мечта и счастье - есть, Что смотря в глаза друг другу Можно многое прочесть. Я из тех, кто любит ветер, Сосен шум над головой, Гладь тумана на рассвете, Звон гитары и прибой... Жизнь меняет объективы... Только мне всего важней Сердца чувствовать мотивы - Замерев в мелькании дней.
Жизнь от неба в двух шагах, над рекою зяблый свет, рот разинет рыба-страх, рыба-сон зевнёт в ответ. В гору, в гору спину горбь, блещет на вершине снег, сухо крикнет птица-скорбь, отзовётся птица-смех. Жизнь в ушко небес продень, белый свет шитья расправь, ветка-явь отбросит тень, ветка-тень отбросит явь.
Я рассказал вам жизнь в стихах, Зашифровав её меж строчек, Избитый чувствами до точек, Вам поручил свой тайный страх. Как с нею вам распорядиться? Решай скорей ты мой читатель, Я буду просто наблюдатель, Теперь пуста моя темница. Себя раздать и вот свобода От мыслей чувств, что перезрели, Устал от этой карусели, Я чист и в том моя природа. Боюсь на долго ли, на долго? И если нет, я вновь приду, Вам в рифмах счастье иль беду Отдам своей души залогом...
"Пора"- шепнула осень и бесшумно Закрыла за собой цветную дверь, Оставив в своём доме многолюдном Декабрьскую, колючую метель. Теперь зима в нём на правах хозяйки Мела дворы пушистою метлой. Стелила белым темные лужайки. Снежки лепила с шумной детворой. Зима, зима!!! Снежинки сбились в стайки, Порхают, в невесомости кружа. И Новый Год веселый, ах, зазнайка Спешит в дома восторженно дыша. В пушистых рукавицах ветви ели Вслед уходящей осени махнут. И лишь потом, укутавшись в метели, До самой до весны они уснут...
Зима похожа на большую птицу, Гонимую весенним свежим ветром. Легчайший пух слетает в наши лица Так беспощадно, так прозрачно светел, Что начинаем слепнуть в этих хлопьях - Нам хочется в прощальном снегопаде, Увидев птицу зимнюю в полете, Ей перья белоснежные погладить. Но птица белая заходится от смеха, Пух тает под весенними лучами - Ее гнездо уютное из снега Становится звенящими ручьями. Сосульки перьев плавятся по капле, Как будто перевернутые свечи, И мы кричим прекрасной зимней цапле - До встречи!
Зима пришла и ветер, гоняет белые стада. КорОток день и светел, а ночь холодна и темна. И осень желтая подруга, уже не мокнет под зонтом. Сугробы вьёт седая вьюга И песни воет под окном Сверкают огоньков гирлянды, украсив крыши, деревА, чтоб стали вечера нарядны, и скуку гнали со двора. Не надо горевать о лете, всегда всему своя пора. Зима шагает по планете, в доспехах ледяных она!
Давно закончились все краски. Остался только белый цвет. Зима решила сделать сказку, Ей разукрасив целый свет. Мазнула раз - на ветках иней, Мазнула белым по земле. И даже цвет небесной сини Закрасить удалось Зиме. Потом тихонечко вздохнула: "Удастся сказка или нет?" Вновь кисть густую окунула В единственный молочный цвет, Застыв в раздумье безотчетном. И насладилась белизной, Снежинок накрапив без счета, Чем завершила полотно. А поутру, когда мы встали, Весь мир был в снежном серебре. Лишь на ветвях, как солнце - алы, Горели грудки снегирей.
Зима пейзаж задумав, рисует сказку в белом, наметив полусумрак, как дней коротких меру, сугробов и заносов, портьер полупрозрачных и окон от морозов, как будто бы незрячих. Подумав, цвет лазури плеснула, глаз слепящей, присыпала глазурью все сосны славы вящей. И колера добавив бледнее цвета розы для индевелых ставень, сама вдруг впала в грёзы. И захотелось, право, ей серьги с жемчугами, и что б была оправа алмазными камнями. На нежные ей руки мороз, сковав браслеты, избавил бы от скуки, и лишь автопортреты свои писала б сутки, а нежную пастелью украсила бы шубку, вдобавок и куделью. Но о любви тихонько все мысли отгоняет. Полюбит, если только, то вмиг она растает.
Окутал землю холод, сковал и души, и цветы. В ночной притихший город не летние приходят сны. Печальных дум возница, плывёт над миром суеты. И белая, как лебедь птица свой пух роняет на сады. А море, где-то за долами шумит и борется со льдом. И звёзды длинными ночами, Лучатся мирно за окном. Зима в хрустальном блеске, хранит сокровища в плену. И облака, как занавески от солнца прячут белизну. Огонь и лёд - вода и пламя, казалось, вместе им не быть - весну куют в чудесном храме, но зло с добром не породнить.
Я не прощаюсь снова, осень, В красивый погружаясь сон, Где меж заиндевелых сосен Проходит тонкий перезвон. И не прощаюсь с зимним утром, Вставая раннею порой. С наговорённою молитвой Иду к весне я на поклон. Зимы все прелести изведав, Вcтречаю свет звезды ночной. И верю в разума победу Над философией иной. Желаю всем красивой сказки, Покоя, радости и сна. Зимы волшебные салазки Бегут до первого ручья.
Соткан, как из кружев, зимней сказки лес. Тишиною полон сонный свод небес. В мягкие сугробы спряталась трава, В чистые полотна убрана земля. Брезжит утром ранним робко свет в окно, Словно, детством давним манит нас оно. В день волшебно-новый, где забав не счесть За калиткой сада чудо-горка есть. И мороз не страшен смелой детворе. Ярко разукрашен - снеговик в ведре: Красный нос-морковка, угольки-глаза, Удивлённо бровка согнута слегка. И улыбкой ветки образ завершён: Очень рады дети - мир преображён! Сотворён из снега, слеплен без лекал, Смотрят звезды с неба бликами зеркал На весёлый дворик, где живут теперь Снеговик и гномик, спрятавшись под ель. В ожиданьи чуда - ночи волшебства, Замыканьи круга стрелок Бытия.
Прирастают дни уже минутами, И летят весне навстречу с песней. Нужно кокон темноты распутывать: В летнем черноземе он исчезнет. Свет на убыль с той поры покатится, А когда умчатся птичьи стаи, Ясных дней серебряное платьице, Распустившись, зимним снегом станет.
Что там слышно в перелесках? Сказки добрых фей небесных. Платье белое для ели, Напевая, ткут метели. Одеяло на осину Ветер с посвистом накинул. Погрузило в сон березу Бормотание мороза. Снегом сыплются в озера Туч далеких разговоры. Что темнеет на просторе? Недосказанность историй! Убаюкал все холмы Шепот ласковый зимы.
Лес затих! Лишь снег легонько кружит, Оседая в белой тишине. Речка опасаясь лютой стужи, Притаилась где-то в глубине. Сквозь деревья бахромой морозной, Сонно пробирается рассвет. Заяц приютился под березой, Зябко поджидая солнца свет. Рассвело! Берёзки встрепенулись. Заискрился иней на ветвях И на встречу солнцу потянулись Ивы в запорошенных кудрях. Я стою, боясь пошевелиться, В самом центре снежной кутерьмы. Боже мой! Ужель мне это снится? Белое безмолвие зимы.
Сквозь тихий лес несет ручей
Последний смех опавших листьев.
Он неприкаян и ничей,
Но любознательный и быстрый.
А видит лишь безмолвный снег,
И платья строгие на елях,
Закоченевших в зимнем сне
Под колыбельную метелей.
Так мчится шустрый мальчуган
Смеясь, к старинному буфету -
Стащить в замызганный карман
Тайком вкуснейшую конфету,
Но званый ужин застает,
Все заморожено и чинно,
Как будто бы прозрачный лед
Сковал сердца людей в гостиной,
А он журчит себе, поет,
И хочет, хоть разок, бурлящим
Вбежать с разгона в новый год,
Не заколдованным. Не спящим.
Сквозь тихий лес несет ручей
Последний смех опавших листьев.
Он неприкаян и ничей,
Но любознательный и быстрый.
Город спит, задернув шторы, Темноты накинув плед, Кружат снежные танцоры, Отражая лунный свет... Белой краской на дорожках Чертит полосы мороз, Как на лаковых обложках Гололедит, виртуоз... Тишина стеклянным звоном Застудила все вокруг, По неписанным законам Заметет бураном вдруг... А в санях, сверкнув короной, Дама в белом пролетит, Зимней собственной персоной Спящим в окна постучит...
У Снежной Королевы во дворце Работы поубавилось немножко. Метели поутихли на крыльце, А вьюга под ногою словно кошка. Давнишний кавалер-седой февраль Пришел в ее хоромы господином И зазвенел изысканно хрусталь, И клавесин в сверкающей гостинной. У Снежной Королевы снова бал Он вероятно до весны продлится, А тем кто это чудо повидал, Желаю одного-не простудиться.
Зябко. Осень загостилась... - Чаю, кофе с коньяком? Что-то нынче загрустилось, Почернело все кругом... В ход пошли пирог с капустой, Со сгущенным молоком... Чтоб внутри заполнить "пусто", Говорю с набитым ртом: - Что ты нынче жапожднилась? - Обжигаясь кипятком, - Что примолкла, жатаилась И жахлюпала дождем? Всех поздравить торопилась С первым снегом, ноябрем... Ведь ушла? Опять явилась... За капустным пирогом? Осень, я с тобой сроднилась, Чайник грею пятый раз... Наскучалась, налюбилась... - Напилась, спасибо! Пас!
У меня появилась в друзьях Златовласая нежная осень - Нам теперь не общаться нельзя: Ветер пачками письма разносит. Я пишу ей на белых листах, А она мне на рыжих и красных, Я - о прежних сгоревших мечтах, А она, что пылать - это праздник. Что ты делаешь, осень, со мной. Желтый цвет - цвет разлук и печали. Лист ложится узорной каймой Прямо в руку подарком прощальным. И как только покажется снег - Изменю ей с красавицей белой, Буду письма читать на окне В синеватом узоре несмелом. Даже ветер не сможет листать Рыжей осени грустные письма. Лишь на белом пространстве холста След увижу - обиженный. Лисий. У меня появилась в друзьях Златовласая нежная осень - Нам теперь не общаться нельзя: Ветер пачкам и письма разносит.
Сегодня мне знакомый жук Давал урок жужжания - Весь день жужжал, летал вокруг, Хвалил за прилежание... Совсем умаялся, гляжу - На лютике качается. - Спасибо! - ласково жужжу... Ой, правда получается!
На губах сохранился еще поцелуй, Каждый раз словно ток пробегая по коже, Остужаю прохладными пальцами струй Золотистых дождей, если это поможет... И от ржавой воды оставляя следы, Будто кровью засохшей на лезвии бритвы, Хороню под листвою и ставлю кресты Над любовью погибшей, читая молитвы. Опустела душа, поселив тишину, В жизни - любит один, а другой позволяет... Посеченным концом режет дождь пелену, "Осень также одна, как и я!" - осеняет. Я молчу в пустоту, я лечусь пустотой, И водою смываю синдромы заклятья. Слишком долго жила и болела тобой, Видно врезались в память хмельные объятья.
Золотоглавая Россия
Моя любовь моя печаль
У казака такая сила
Когда он смотрит в эту даль
Моя любимая Россия
Тебя дала нам всем судьба
С тобою вместе путь осилим
Ведь у тебя своя тропа
И в годы скорби и бессилья
Ты нам давала хлеб и кров
Ты нам даёшь к победе силы
Мы за тебя все будь здоров
Врагов встречаем мы красиво
И провожаем как друзей
Ведь всё же есть душа в России
И у простых её людей
Бывали дни, когда просила
Страна и помощь у других
Мы знаем всё, что получила
Мы все их помним, помним их
Когда прощаемся на веки
Берём с собою горсть земли
Чтобы потом обратно внуки
Её на место привезли
Мы будем жить всегда в России
И если нужно реки вспять
И не найти страны красивей
Не стоит даже и искать
Золотоглавая Россия
Одна на свете ты одна
Я не видал страны красивей
Моя любимая страна.
Пишет золотом сусальным Осень деревА, За окном из спальни - Лавры купола. Стелет мягко ветер Листьев киноварь - Неба серый пепел Солнца скрыл алтарь. Звон из колоколен С самого утра - Мир не обездолен Нам поют ветра. И в молитве тихой Растворится грусть, Прогоняя Лихо, Что пришло на Русь. Матери и жёны У святых икон Бьют свои поклоны - Встарь, как испокон. Ангел на ВоздУхе Распростёр крылА, И в едином Духе Восстаёт страна. С нами Бог и Правда - Вместе победим! Светлой жизни жажда Смоет масок грим. С верою в Победу, С верою в Христа - Сердце ближе к Небу, Где Любовь права.
Осень трепетно копила Золотые самородки, Серьги бережно точила, В филигранном, тонком стиле, Будто лист из света соткан. А теперь бросает в ноги Так легко и так небрежно, Что нам хочется потрогать, Позабыв про все тревоги, Затаенную в них нежность. Это ж надо: первым встречным Раздавать добро с охотой - Видно, осень так нас лечит, Торопливых и беспечных, От иллюзии полета. Чтобы взгляд, от птиц поющих Опускался вниз неспешно, Где лежит, забыв о лучшем, Как к земле приникший лучик, Лист, свое уже отпевший. Ветер думает: украсть бы, По ночам метет аллеи, Только осень с пылкой страстью, В расточительстве прекрасном, Снова сыплет, не жалея Драгоценные каменья: Сплошь рубины и опалы - Я бы взял - да вот сомненье: Серебро все обесценит Скоро снежным покрывалом.
Золушка, вставай с колен. Белоснежка, без притворства. Эсмеральда, осторожно. Карменсита, подожди. Отряхнем с коленок тлен. Убежим не без проворства. Чертыхнемся односложно. Вынем ножик из груди. Стоп, Констанция, не пей. Не бери кинжал, Шарлотта. Жанна, милая сестренка, Ну, не тронь хоть ты меча. Он вопьется как репей. Не держи за идиота... С ним и камера, и пленка. Он умеет снять с плеча. Бесприданница, ну-ну. Посмотри хотя б на Пышку. Ох, Офелия, учиться б И лечиться б, молодежь. Мир опять идет ко дну. Кот опять терзает мышку. Я опять терзаю книжку. В ней лишь праздник и найдешь.
Да ладно вам... Куда б я и когда - Повсюду надо мной одна звезда, Где ни построю хижину простую. Мою неоперенную стрелу Я городу пришлю или селу, Они - в ответ. А я - не протестую. И вот смотрю - стоит звезда моя Над чашей, над кувшином бытия. Висит, как полагается, и светит. И плещет море, будто молоко. И хижина моя недалеко. А кто придет - меня и не заметит. События у нас: прилив-отлив. И поезд прибывает, посулив, Не обманув людей, по расписанью. Встречают на перроне старики Детишек, что летят, как мотыльки, На дедовскую пиццу и лазанью. Да ладно вам. Само собой, я вру. Придет пора - как человек, умру. Приливы не спасут, отливы тоже. Хотелось бы - среди кротовьих нор. И - внучке рассказав про Альенор. Примеры есть. Но не успеть, похоже.
Внутри вселенной, в сумраке ночном, В мерцании алмазных ожерелий Весь космос одурманен звездным сном, Но есть одно, что никогда не дремлет! Их называют Звездные часы. Они до безрассудства абсолютны. Им цель - вести подсчет во всем подспудном Печатью вневременной полосы... Их не услышать и не рассмотреть, Ни стрелок ход, ни механизмов звенья, Но каждый их рывок - исход движенья, А каждый бой - рождение и смерть... Минуты судеб, и часы эпох Для времени не стоят сожаленья! Часы идут, былое станет тенью И будет так на тысячи веков...
Звёздные веснушки, ночи украшенье, виснут над домами, рвутся в щели штор. Свет в моём окошке гонит ночи тени. Звёзды заскучали - заходите в дом. Будете гостями, чайник я поставлю. Темой разговора станет гороскоп. Вечно ли я буду наступать на грабли? Много ли я в жизни наломаю дров? Звёзды, не желая в тему, знать, впрягаться, замигали разом, притушив лучи. Видно, надоело это панибратство - за гардину-тучу в один миг зашли.
Дверь на лоджию приоткрыл. Свежий воздух вдохну чутка. Что-то мир слегка загорчил. Загорчил мир к ночи слегка. Словно сладость всех дней начал Покидает причал в ночи, И холодной луны печаль Гостем в окна мои стучит. Хоть соли её, хоть перчи, Хоть кленовый залей сироп, Темной ночи волна горчит. Ночи тёмной горчит потоп. И для света в ночи ковша (Словно вовсе такого нет) Не найдёт в темноте душа, Вспоминая, как сладок свет. Загорчил мой мир, загорчил. И "живу" горчит, и "люблю". Дверь на лоджию приоткрыл. Звёздный сахар рукой ловлю.
Пламенеют ровно Мыслящие точки На воздушной кровле В небосводе прочном. Смотрят взором ясным, Пристальным и строгим, И зовут всечасно В дальние дороги - К серебристым кронам, К Соловью, чьи очи Светят затаенно В чистых звездных рощах. Ворон сизокрылый Нагоняет тучи: Он сегодня в силе - Темнотою мучит. В светлые просторы Движется планета - Не помеха ворон Звездному поэту, Что поет влюбленным, Даже зимней ночью, На высоких кронах В небосводе прочном.
Смотри! Смотри! Я разжимаю руку, Меж пальцев муравей наверх ползёт С одной огромной на другую штуку. Я добрый и ему в судьбе везёт. Будь я ребёнком, с визгом эту б крошку Смахнул со страхом прямо на асфальт, Оставив только мокрую дорожку - Советский чирк от кожаных сандаль... Небесной сферой светишься, мигаешь. Как-будто зажигаешь Звёздный Свет! Я греюсь в излучении, ты знаешь, И шлю тебе огромнейший привет... Не выразить кручину просто смыслом, Лишь слёзы чуть по острому копью. Несу в избу, как вёдра коромыслом, И жадно пью взахлёб Любовь Мою.
Белой нитью небо с крышей, Землю с пухом облаков Пришивает кто-то свыше, Сделав несколько стежков... Все смешалось в плене снега, Снег повсюду, снег везде... Кружат Альфа и Омега Звездный танец па-де-де... Миллионы звезд сорвались, В эту ночь на снежный бал, И друг с другом целовались В отражении зеркал... Бриллиантами сверкая, Волшебство творя вокруг, Красота и тишь такая, Только слышен сердца стук... Звездный праздник снегопада Все украсил белизной, Танцевали до упада Звезды с белою зимой...
Пришивает к небу звёзды, Звездочёт большой иглой. Навалились сразу грёзы Их впускаю по одной. Зависает ночь над домом, В окнах гаснут огоньки. Волшебство, совсем не ново, В небе звёзды - светлячки. А мороз совсем не страшен, Звездочёту - удальцу. В серебро дома раскрасит, И деревьям ночь к лицу. А работа звездочёта, Вплоть до самого утра. Миллиарды звёзд по счёту, Их гасить уже пора.
Звёздочка упала с высоты небес, За собой позвала вдруг в соседний лес. Прямо на поляне посреди берёз, Словно на диване из прекрасных роз, Звёздочка ты ясная, Какая ж ты прекрасная! Ты ведь мне поможешь Стать счастливым тоже? Звёздочка светила ярче фонаря, Будто бы просила: "Забери меня. Выполню желанья, всё, что загадал!" Заберу тебя я, звёздочка-звезда! Звёздочка ты ясная, Какая ж ты прекрасная! Ты ведь мне поможешь Стать счастливым тоже? Я тебя в корзинке принесу домой, Прикреплю на стенке прямо над собой. Принеси в дом счастье, мир, лад навсегда, Отведи ненастья, звёздочка-звезда! Звёздочка ты ясная, Какая ж ты прекрасная! Ты ведь мне поможешь Стать счастливым тоже?
Несет меня сквозь звезд скопленья звездолет Метеоритом руль пробило и капот Куда лечу, пока не знаю, Но по приборам рассуждаю Куда, куда же к черту занесет Передо мною на экране звездный мир И в мироздании этом только я кумир На много сотен светолет, Здесь никого в пространстве нет Один я в звездолете пассажир Один я выжил в этом мире тьмы И не хотел бы снова той войны Я видел, что с землею стало, Как на куски она распалась И вот в объятьях этой тишины лечу Лечу туда, где мир царит всегда И счастлив, с ними, буду я тогда С людьми, которых я не знаю, Их во вселенной повстречаю В том уголке, где нет исчадья зла.
Звучала музыка тихонько, прощально догорал закат, и было нежности довольно, чтоб в небо опрокинуть взгляд. За тонкой дымкой занавесок, скользят фигурки у окна, лучи из сказочных расцветок ласкают лица у стекла. Таинственно - прекрасно действо, уходит день со сцены в ночь, и вновь в душе проснулось детство, чтоб все тревоги превозмочь. Звучала музыка тихонько, прощально догорал закат, и было нежности довольно, чтоб в небо опрокинуть взгляд.
|
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |