|
|
|
Рулетка - нечет-чёт. Палитра - уголь-мел. Направо - чёрен чёрт. Налево - ангел бел. Но это - ничего (Господь - не обессудь), Когда из ничего Родятся - плоть и суть. Распределенье сфер, Добра и зла искус: С рекламой - Люцифер, С буклетом - Иисус. А духу - наплевать, Он видит - всё как есть, Ему - не надо спать, Ему - не нужно есть. По струнам в небо вверх Ступеньками ладов, Настроен чуткий нерв На выдох и на вдох, Вдыхая пыль и дым, А выдыхая свет, Дыханием святым Неся волшебный бред. Без правил - святость лиц. Без норм - невинность рук. Пространство - без границ. Без фальши - цвет и звук. Любовь - без карт и схем. Добро - без кулаков. И совесть - без замен. И труд - без дураков. Надколотый стакан. Без ножки табурет. То - голоден, но пьян. То - сыт, но не одет. Но главное - не то, Чтоб снова и опять Из жирного Ничто Бесплотным Нечто стать. Но главное - не то, Чтобы на миг опять Из сытого Ничто Бессмертным Нечто стать.
Я прожил, сколько мог, как умел, в ожидании чуда. Наступила пора подытоживать и подводить, А затем - уходить, как всегда, в никуда - ниоткуда, Так и не научившись как надо ни жить, ни любить. И уже ничего не вернёшь, не сотрёшь, не исправишь. Цепи встреч и прощаний, да счастья и горя от них. Я запомню всех ВАС в каждом звуке стремительных клавиш, Относительно правильных и абсолютно родных. Я, размазанный в небе, но вхожий в любую из точек, Без объёма и форм, в своём теле уже не жилец, Нежно глажу ладошками тёплый упругий комочек, Состоящий из ваших трёх тысяч горячих сердец. Я дышу этой аурой, жадно смакуя затяжки, Зарываюсь в неё как в душистого сена копну... Перед тем, как уйти, я присяду на краешек чашки И тепло твоих губ вместе с запахом кофе вдохну. А потом - полечу, на пласты распадаясь до боли, Вспоминая все сути, кем был в предыдущих мирах, Обретая бессмертия вечность, спокойствие воли, Забывая тревогу любви и жестокости страх. Что бы ни было дальше - жалеть о прошедшем не буду. Жизнь - прекрасна. Всё, кроме добра и любви - ерунда. Мне уже всё равно... Ухожу в никуда ниоткуда... Я когда-то вернусь... Жаль, что только уже - не сюда...
Не к месту невоспитанно зевая, Прожив, как недоспав, срок долгих лет, Поеду в Рай на стареньком трамвае, Купив фальшивый проездной билет. Я потрясусь на стареньком трамвае, Купив поддельный проездной билет. Апостол Пётр зайдёт в бронежилете, Закрытый для мольбы и для вранья И я покаюсь: "Отче, не жалейте! Я не боюсь чертей и воронья..." И я признаюсь: "Отче, не жалейте! Я заслужил червей и воронья... Я знаю, на конечной встречу Бога И не посмею обмануть его... Я сделал мало, но испортил много И ничего не создал своего. Я сделал мало, напаскудил много И не создал ни крошки своего. Не знал хлопот я в жизни неустанных И прочих добродетелей не знал. И если есть у Бога база данных, В разделе "Разное" лежит мой файл. Я думаю, у Бога в базе данных В разделе Грешников лежит мой файл. Я разумом и духом нищ, поверьте, Мне нечем расплатиться за грехи. Ведь всю дорогу от родов до смерти Я только конструировал стихи. Весь долгий путь с рождения до смерти Всего-то пользы, что писал стихи. Не разобравшись в нестандартной роли, Не научившись ждать и понимать, Не дал я детям и десятой доли Того, что дали мне отец и мать. Не дал я сыновьям десятой доли Того, что дать должны отец и мать. Все мысли вздорны, убежденья зыбки. За всю дорогу истиной была Одна любовь, три искренних улыбки, И две пригоршни щедрого тепла. Одна любовь, три честные улыбки, И две пригоршни чистого тепла. Жалел я слабо, помогал корыстно, Любил я робко, защищал за страх. И искры веры догорали быстро, Забыв о породивших их кострах. И искры веры прогорали быстро, В гордыне полыхающих кострах. Я убивал по клеточкам и нервам Тех, кто любил меня и мной любим. Но воздавал за зло добром всем стервам И обращался как к богиням к ним. Я раздавал добро всем сукам-стервам И обращался вместо Неба к ним. Так всё равно, в раю или в аду я, Но платы, Отче, от меня не жди..." ...И Пётр после долгого раздумья Мне скажет: "Раз не платишь - выходи!" И Пётр после тяжкого раздумья Затормозит трамвай: "Давай - сходи!"
Я прожил, сколько мог, как умел, в ожидании чуда. Наступила пора подытоживать и подводить, А затем - уходить, как всегда, в никуда - ниоткуда, Так и не научившись как надо ни жить, ни любить. И уже ничего не вернёшь, не сотрёшь, не исправишь. Цепи встреч и прощаний, да счастья и горя от них. Я запомню всех ВАС в каждом звуке стремительных клавиш, Относительно правильных и абсолютно родных. Я, размазанный в небе, но вхожий в любую из точек, Без объёма и форм, в своём теле уже не жилец, Нежно глажу ладошками тёплый упругий комочек, Состоящий из ваших трёх тысяч горячих сердец. Я дышу этой аурой, жадно смакуя затяжки, Зарываюсь в неё как в душистого сена копну... Перед тем, как уйти, я присяду на краешек чашки И тепло твоих губ вместе с запахом кофе вдохну. А потом - полечу, на пласты распадаясь до боли, Вспоминая все сути, кем был в предыдущих мирах, Обретая бессмертия вечность, спокойствие воли, Забывая тревогу любви и жестокости страх. Что бы ни было дальше - жалеть о прошедшем не буду. Жизнь - прекрасна. Всё, кроме добра и любви - ерунда. Мне уже всё равно... Ухожу в никуда ниоткуда... Я когда-то вернусь... Жаль, что только уже - не сюда...
В этом городе любятся волны, тоскуют ветра, Улыбается солнце в глаза, хлещет дождь по щекам. Здесь дороги идут в Послезавтра из Позавчера, Двусторонним потоком Сегодня деля пополам. Нам расстаться - в два счёта, зато невозможно - забыть. Мы повенчаны брызгами пены солёных громад. Между нами от трубки до трубки звенящая нить, А от сердца до сердца - прочней и звончей во сто крат. Ты не сдашь свой билет, как и я не куплю никогда. Твой объявят по радио трижды заученный рейс. Мы по жизни загнали друг друга в два разных угла И теперь делим судьбы свои биссектрисами рельс. Ты войдёшь в свой вагон и купе как в обойму патрон Передёрнув затвор, буферами состав громыхнёт. Я в отчаяньи прыгнув с подножки на скользкий перрон, Навсегда провожу тебя взглядом в далёкий полёт. А потом побреду через город пешком до утра, Целый ком недолюбленных чувств бросив ростовщикам. И вокруг меня бесятся волны, психуют ветра, Усмехается солнце в глаза, хлещет дождь по щекам. В моём городе любятся волны, тоскуют ветра, Улыбается солнце в глаза, гладит дождь по щекам...
Когда в ад повестку получу, То заначу свой любимый диск, Банку спирта суну палачу: Выполни, дружище, мой каприз. Дай послушать девочек двоих, Что скользят по светлому лучу. Я молюсь под них, за них, на них И в другое верить не хочу. Десять струн, не струсят, не соврут... Десять звонких незабвенных лет... Смысла коих сплетни не сотрут, Песен, для которых смерти нет. Это то, чего нельзя купить. Это те, кого нельзя предать. Не бывает слова - разлюбить, А бывает дело - вечно ждать. Медиатор цепко обхватив, Бесенёнок щурит два зрачка, И с любовью на него глядит Ангелок на кончике смычка. Я ловлю губами нежность нот Я держу зубами резкость фраз Пальцами ласкаю глянец фот Жгу глазами живость честных глаз. Всё, что было - роздано сердцам. Нам не горек дёготь - сладок мёд. Есть - любовь, а остальное - спам. Все - свои, кто знает - тот поймёт! Мы играем клавишами душ, Болевыми точками судеб, Принимаем зла контрастный душ, Преломляем правды чёрствый хлеб. Под гитару задрожит палач, А от скрипки выпустит слезу, И под свой по-детски грешный плач Жизни ложь размажет по лицу. Вытащив дежурный свой стакан, Самогонки дёрнем на двоих. И когда совсем уж буду пьян, Попрошу его не трогать их. Никогда, прошу, не трогай их...
Белый Воин прозрачных астральных легенд, Светлый Снайпер сиреневых снов, Ты появишься в необходимый момент Без пустых и надуманных слов. В самый нужный, единственно верный момент Ты без лишних поможешь нам слов. Вот ты снова на бруствере сцены стоишь, В отраженьях улыбок своих Ноты скачут по шиферу сорванных крыш Испаряясь как дождик на них. Барабаня по шиферу сорванных крыш Ноты-капли сверкают на них. Не грусти, ведь мы все, как и прежде, с тобой, Мы на слухи и сплетни плюём Знаем мы: с равнодушием выдержать бой В одиночку трудней, чем вдвоём. С равнодушьем и подлостью выдержать бой В одиночку трудней, чем вдвоём. Рая нет, Рай придумал трусливый лентяй, А про Ад - наболтали ханжи. Наши души открыты любови. Стреляй! Защити нас от страха и лжи. Наши души открыты для правды. Стреляй! Твои песни смертельны для лжи. Как резинка растянется суетный век, Забуксуют колени и лбы, И послушное время замедлит свой бег По истоптанной сцене судьбы И покроет спокойный прощения снег Раскалённую сцену судьбы. И покроет спокойный прощения снег Раскалённую сцену судьбы.
Рулетка - нечет-чёт. Палитра - уголь-мел. Направо - чёрен чёрт. Налево - ангел бел. Но это - ничего (Господь - не обессудь), Когда из ничего Родятся - плоть и суть. Распределенье сфер, Добра и зла искус: С рекламой - Люцифер, С буклетом - Иисус. А духу - наплевать, Он видит - всё как есть, Ему - не надо спать, Ему - не нужно есть. По струнам в небо вверх Ступеньками ладов, Настроен чуткий нерв На выдох и на вдох, Вдыхая пыль и дым, А выдыхая свет, Дыханием святым Неся волшебный бред. Без правил - святость лиц. Без норм - невинность рук. Пространство - без границ. Без фальши - цвет и звук. Любовь - без карт и схем. Добро - без кулаков. И совесть - без замен. И труд - без дураков. Надколотый стакан. Без ножки табурет. То - голоден, но пьян. То - сыт, но не одет. Но главное - не то, Чтоб снова и опять Из жирного Ничто Бесплотным Нечто стать. Но главное - не то, Чтобы на миг опять Из сытого Ничто Бессмертным Нечто стать.
Раскладка простая. Проходят эпохи... За зрелищем - хлеб... За чумою - поход... Лошадочек стаи На выдохе-вдохе Взмывают на небо... То - Умка поёт... Храпит спящий разум. Потеют рулетки. Жиреют крутые. Хренеет народ. Желают - все враз. Переполнены клетки. Хиреют святые. А Умка - поёт... Расшиблены лбы, И натёрты колени, Отсижены попы, И наоборот... Не надо - борьбы. Сколько лбов - столько мнений Пусть спорят - синкопы. Пусть - Умка поёт! Горланят "ура!": Поросёночек в зыбке, Цыплёнок в бахилах, Котёнок в мешке... О, сколько добра В этой сильной улыбке! И сколько же силы В смущённом смешке! Раскиданы карты На коврике старом. Что было, что будет, Нас всех просечёт. Всё те же - плацкарты... Всё та же - гитара... И - славные люди... И - Умка поёт...
Поёт, вибрируя, струна. И ей всё сущее внимает. Она загадочно странна. Её никто не понимает. Она загадочно странна. Никто её не понимает. Поёт, вибрируя, душа, Так упоительно несчастна, Предизначально хороша, По умолчанию прекрасна. По умолчанью хороша, Так упоительно прекрасна. Поёт, вибрируя, любовь, Людей на глупости толкая. И, как себя к ней ни готовь, Как ни крути, она - такая. И хоть готовь, хоть не готовь, Как ни крути, она - такая. Поёт, вибрируя, весь мир! Я палачу плачУ и плАчу... Не сотвори меня, кумир, Я лучше сам тебя смастачу! Не сотвори меня, кумир, Уж лучше я себя смастачу! Поёт, вибрируя, перо, Как к сердцу сквозь обиды гордость Великодушное добро Прижмёт растерянную подлость. Всепонимающе добро Прижмёт расстроганную подлость. Поёт, вибрируя, рука, Ладонь к ладошке словно клеем. Жизнь бесконечно коротка... Но мы успеем, мы успеем! Жизнь невозможно коротка... Но мы успеем, мы успеем!
В начал начале - возникло чувство. Потом из чувства - родилось слово. А после - хлынуло звуков буйство. И так - по кругу, опять и снова... А дальше - знаков святых искусство. И так - по кругу, опять и снова... И, с каждым звуком вонзаясь в тело, Как стрелы-якори - ноты-штили. Рыдали струны, и сердце пело. И те, кто рядом - мишенью были. Дрожали струны - душа горела. И все, кто рядом - своими были. Любви бродяги... солдаты музык... Стихов бомжи... камикадзе судеб... А жизнь - спираль: то виток, то узел, Никто не знает, что дальше будет. Слабеют звуки, фальшивят музы, Бледнеют песни, уходят люди. А дальше - сплетни, а после - слухи, Скандалы - выбраны из-под ногтя... Над бочкой мёда летают мухи, И им плевать, что там ложка дёгтя. Над мёда бочкою вьются мухи, И наплевать им на ложку дёгтя. И между вами - Њмильон терзанийЋ, Возок обломов, вагон наездов... Но вам довольно ничтожной грани Меж си-бемолем и ля-диезом. И суждена вам стезя исканий От си-бемоля до ля-диеза. Не надо спрашивать, сколько стоит. Не стоит правду аршином мерить. А лучше будем - молчать и помнить. А лучше станем - любить и верить. Давайте ж будем - молчать и помнить. Давайте станем - любить и верить.
Железо ограды в отблесках мёртвых светил Зима очень бережно-снежно спрячет под плед И насмешливо рано, веерно выключит свет За неуплату... Кто-то чего-то Ей не доплатил. Зиме не хватило смелости южных ночей... Не набрали сердца Ей достаточных амплитуд. Ей обещали тепло чьих-то смуглых плечей. Наврали... Весной Ей обычно многие врут. Зиме обещали огонь чьих-то утренних губ. Уверяли, что будут ветра незаметнее фраз. Что Мы не заметим этой холОдности шуб, Но эта холОдность уже не забудет Нас. Зиме говорили: "Не плачь. Это только апрель. Мы вернёмся, и Ты узнаешь, что лето - не сон, Привезём Тебе счастье, расписанное под гжель. Поменяем цвета и размеры... и даже фасон" "Мы покажем Тебе фотографии белых невест, Таких же влюблённых точно, как Ты в меня". Но надежда - лишь место, где временем ставится крест, А обещанья - лишь мёртвые корни старого пня. Зима впишет этот "обман" под словом "Дано:", Без укоров и мести сменит козырные масти. Она просто сама по себе уже очень давно. Она просто в чём-то другом обнаружила счастье.
|
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |