Горшков Олег
Дом для друга 27.03.2005 07:28
--------------------------------------------------------------------------------
Евгению Коновалову
Мой братишка неуемный,
снова пьющий ветра брагу,
где же в городе бездомном
дом твой - шумная общага
или улочка, где снова
музыкант богоподобен?
Утро льет тебе парного
молока тумана... в обе,
воздух сжавшие, ладони
умещаются утраты -
ночь и детство... Утро тронет
нежным светом, звонким матом
стены Спасского собора...
Где твой дом, отшельник века -
где-то в звездах? под забором?
в тишине библиотеки?
у реки, где берег полон
своемудрыми камнями?..
Жить так просто и так больно,
если путать ночи с днями,
если с чаяньем безумца
петь стрижиные печали...
- "Образумься, образумься,
амбразуры замолчали", -
подавал рассудок голос,
или что там голосило,
но щетинилось, кололось,
но частило сердце сильно...
Где, скажи, твоя итака,
где же выход непокою?
Отчего так тянет плакать
вновь над Одена строкою,
над "Воронежской тетрадью",
над пражанкою Мариной?..
Расскажи мне, Бога ради,
на какой, на комариной,
пошехонской дальней топи
есть заимка для поэта? -
там он пьет целебный опий
свежевыжатого света,
там он время простирает
не по датам, а в просторе,
там врасплох его с утра и
застигает луч сатори...
Но молчит мой постоялец
расхворавшегося марта -
одержимость состояться
самый смертный вид азарта.
Завтра - новая кривая
вывозить возьмется кругом -
половинку каравая
отломи, братишка, другу.
Я, как ты, ищу по свету
дом и пью хмельную брагу
одиночества и ветра -
бедокур и бедолага,
и в моих ладонях сжатых,
смерчем выбивший фрамугу,
воздух стиснулся утраты.
Дай мне руку, дай мне руку...
Стасу...
конница, конница, голова в бурьяне,
сапоги в сугробе, глаза в слезах
здравствуй, маруся, изменил по пьяни,
извини, упал в дорогих глазах
вот моя душа, застрели навылет,
вот моя деревня, полон дом травы
извини, маруся, хотелось выжить
не сносил, как водится, головы
в нашей сотне - да не в пешей роте
на груди георгий, в груди весна
вы поглыбже, братцы, меня заройте,
чтоб она не видела из окна
вдоль да по речке лебеди да гуси
синие фуражки, зеленый шум
здравствуй, маруся, прощай, маруся
больше ни словечка не напишу
Мурка облачной кошки
Сама собой гуляю по небу,
Хвостом за облако держусь.
Пошли мне, господи, кого-нибудь,
Кому случайно пригожусь.
Согреть колени днем простуженным,
Мурлыкать сидя у огня,
Глядеть в глаза за поздним ужином,
Однако вежливость храня.
Не ради миски или хвостика -
Труда ли рыбку из пруда?!
А чтобы бегать с неба в гости, как
На стекла капает вода.
Таиться в пыльной поддиванности,
Хвостом мести чужие сны
И петь про дивности и странности
И неизбежности весны.
За кучей туч таится облако,
За ним живая синева.
У кошек есть четыре облика
И замурчальные слова.
Оставь полезности и праздности,
Лицо от слез дождем умой.
Гореть и греть - такие разности.
Со мной тепло любой зимой.
Тебя опять из снега вытаю
И кану в небо - от и до.
...Пошли мне, бог, окно открытое
Очаг и кресло и ладонь...
"...- Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи".
М.А.Булгаков "Мастер и Маргарита"
1.
Государыня-река, скалы да овраги,
ночью леших голоса,
скоморохи днём,
то ли душу рвать строкой над листом бумаги,
то ли бросить - да гори
всё оно огнём...
Ладил мастер, золотил купола для храма,
выметали из избы
перед Пасхой сор,
как на всенощную шли во боярах хамы -
встал на месте куполов
постоялый двор.
2.
Где-то там, за лесом дальним, за хрустальною рекою, светит холодно-печально город вечного покоя, как алмаз лежит на блюде золотистого восхода. Всё, что было, всё, что будет, переменчивость погоды, переменчивость традиций и устойчивость безумий, то, что явь и то, что снится... всё сосчитано и в сумме - ничего. На каждый пряник по кнуту. Весы застыли. А несчастный пыльный странник всё отсчитывает мили, и надеется на чудо, ищет светлую обитель, где его приветит Будда, Магомет или Спаситель, и, дойдя до стен устало, и любуясь куполами, вдруг поймёт - здесь лишь начало, цель - за дальними горами, где-то там, за лесом чёрным - семь смертей, жара и холод, быть то ангелом, то чёртом, а в конце найти свой город и, впитав его глазами, осознать в немом бессилье - бесконечность под ногами.
Пыль да камни...
Вёрсты...
Мили...
3.
Государыня-река, дальний путь в тумане,
отольётся ль в серебро
горькая беда,
быть юродивым - бродить без гроша в кармане,
а податься в мудрецы -
сдохнуть от стыда.
Тихо в Царствии Отца, званых слишком мало,
измельчал народ совсем -
выбор небогат,
повелось в Великий Пост - склоки да скандалы,
одинаковы давно
светлый рай и ад.
4.
Где-то там, за лесом поле, выжигает солнце силы, на рубахе грязной солью жизнь у смерти проступила, отпечатан в роговице, изменившей цвет на серый, след души, что взмыла птицей, за растаявшею верой, за чертой корявых истин, в полусне бредовой яви ветер кармы гонит листья и скрипит чуть слышно гравий по дорожке прямо к дому, что стоит плющом увитый, где до странности знакомо слышен голос Маргариты, где - что было, то сгорело, и пойдут столетья сонно - то заглянет Азазелло, то заедет Абадонна. К дому ближе - и яснее, и тревожней радость встречи... Пустота... И небо рдеет от заката. Лезет вечер между скалами и мажет, как плохой художник кистью, небо угольною сажей. Ветер кармы гонит листья... И мелькнула ночь.
...смыл дождь в моем дворе
следы моих шагов.
Я здесь отныне гость, не брат.
Помилуй, Боже -
я здесь отныне гость с заморских берегов
с нездешним солнцем опаленной кожей.
Вернуться налегке,
в предутренний туман,
в размытость площадей,
соборов
и деревьев,
поняв наверняка - все горе от ума -
сойти с ума от запаха сирени.
По-прежнему в строю громады тополей,
по-прежнему Нева течет неторопливо.
Сбегает город вниз протоками аллей
к аорте сизой Финского залива.
По Невскому пешком.
Вдыхая про запас
дворов колодцы, шум и -
питерские лица,
уже не пряча глаз, пройти в последний раз
по садику шальной императрицы.
Рассвет рисует вновь на стеклах витражи,
проснувшись, облака дожди опять пророчат.
Мой город без меня - он дальше будет жить.
А я... что значу я без этой ночи?
Всё - ожидание любви...
Дрожит вино в твоём бокале,
Твой взгляд загадочно печален,
И пальцы тонкие твои...
И пальцы тонкие твои
Небрежно держат сигарету.
И в разговоре смысла нету -
Всё - ожидание любви.
Желанный, сладостный обман.
И чашку кофе с шоколадом
Закажешь ты, и сядешь рядом,
И бросишь сумку на диван.
И бросишь сумку на диван...
И этот снег, и этот вечер,
И эти трепетные плечи -
Желанный, сладостный обман.
Всё - ожидание любви:
И твой загар под тонким платьем,
И нежное рукопожатье...
Ах, как мгновение продлить?
Ах, как мгновение продлить?
Погаснет скоро сигарета,
И ты уйдёшь... И нет ответа...
Всё - ожидание любви!
Ноябрь, 2003 г.