|
|
|
Вот моя жизнь - она как ладонь. Смотри и читай - вода и огонь, Земля и небо, верх и низ, Смотри и гадай, только не ошибись. Глаза любят буквы, а в ладони их нет - Хоть с изнанки, хоть с нанки, Хоть на Божий свет... Вот мой дом - не высок, не мал. Пароходу - гавань, судну - порт, матросу - причал. Он сойдет на берег, хлопнет стакан, Затянется дымом и начнет свой канкан. Матрос любит женщин, но здесь их нет. Хоть с изнанки, хоть с нанки, Хоть на Божий свет... Вот мой день: за матросом солдат, Он стреляет длинным списком чужих и своих баллад, За солдатом хиппи, господин Упадок, сестра, За сестрой Барокко, чай, вино и так до утра. Каждый ищет здесь то, чего давно нет. Хоть с изнанки, хоть с нанки, Хоть на Божий свет... Вот мой час. Ну, здравствуй, халиф! Глотке нужен вдох - выдох, а пальцам нужен гриф. Песне нужен хлоп - выхлоп, герою - звезда, Её приделают насмерть без шурупа-гвоздя. Все ищут халифа, но его уже нет. Хоть с изнанки, хоть с нанки, Хоть на Божий свет... И вот он я, ну всяк кулик... У меня был гуру Мастер-класс, но я плохой ученик. Он учил меня Аум, а я всё думал своё: Как связать их "О"К" и наше "ё-моё". Я хотел как провод, но тока здесь нет . Хоть с изнанки, хоть с нанки, Хоть на Божий свет... Но пальцы сомкнулись и ладони конец. По кулаку не гадает даже самый лучший чтец. Дом изъеден мышами, на нём табличка "Музей", Здесь много народу, но нету гостей. Ни халифа, ни часа, лишь плохой портрет. Хоть с изнанки, хоть с нанки, Хоть на Божий свет... Кулик подался к чёрту, на кулички, в отъезд, в отлет. Он сыт по горло запахом этих болот. Если жизнь не жизнь, к чему дом, гости и день, Здесь халиф не халиф, а лишь жалкая тень. А изнанка то вшива, а нанке столько лет! Сквозь неё, как сквозь сито, Весь Божий свет...
Здравствуй, мама, это я - твой сын. Я всё там же, в том же поле один. У меня есть радость - утро нового дня, Если ночью небо не возьмет меня. Новый день мне кажет провинциальный сон. Ах, мама, мама, как долог он! Он хороший доктор, он любит больных. Больной был буен, больной стал тих. Ему дали лекарство, и он просто упал, Этот доктор, мама, его так достал... Теперь больной смотрит куда лучший сон! Ах, мама, мама, зато он вышел вон. А мне не нужен доктор, мама, мне нужен ветер, снег, Я хочу к истокам всех великих рек. Я сменил свой скучный перебор на чёс, Я готов сорваться, мама, но я корнями врос В этот долгий провинциальный сон... Ах, мама, мама, я тоже выйду вон. А ты не бойся, мама, моя дорога - река. Она лишь с виду опасна, темна, глубока. Она мне в радость, мама, она мне в кайф, Как сказал бы SuperStar: "Oh, it's my life!". А этот долгий провинциальный сон, Он реке не указ, он реке не закон. Течёт моя река издалека, А у моей реки два берега: Берег левый, берег правый, А между ними, мама, переправа. На переправе народ влево-вправо снует, Ищет Шамбалу-край, сердцу душеньке - рай. А одном берегу баба в теле в соку, А на другом берегу "не хочу, не могу". Пупок развяжется эдак, скука серая так, Так пропадай мечта-идея ни за грош, ни за пятак. Но это присказка, сказка вся ещё впереди, Меж берегов есть паромщик заместо бога судьи. Он протоколов не пишет, метит в глаз, а не в бровь. Он знает формулу счастья: Деньги, Власть и Любовь. Он посулит дивиденды да повертит рулём, Глядишь, уж полон народу мчится Ноев паром. А куда мчится - не знамо, камо грядеши - Бог весть. Если верить судье, то дело первое - сесть, Бог и вовсе мочалит в колокола-бубенцы, А паромщик ха-ха-хочет, вот и в реку концы. Было счастье, да сплыло по воде, по реке, Манит, маячит зараза где-то там вдалеке. На переправе Гоморра, на пароме Содом, Всюду Гога-Магога, всё, что было, вверх дном. Куда плыли - забыли, откель плыли - склероз, На пароме такое, что по коже мороз. Судью пущают на мыло и бога тоже туда, Так это ж, мама, река, так это ж, мама, вода... Река течет в бога душу, паром плывет в бога мать, И не отнять, не прибавить, ну и неча пенять. У пассажиров горячка, у пассажиров психоз, Один паромщик при деле - всех их в гриву и в хвост. "Кому там денег с любовью? Дивидендов лишь-лишь. А получи кукиш с маслом, да к нему голый шиш!" Река, мама, глубока, широка! Вода, мама, вода, мама, беда! Конец у сказа известный загодя, наперёд: Ковчег со всем его сбродом куда-нибудь да прибьёт. С холма, с горы или с неба к парому спустится чудь, Из-под шестого крыла достанет некую муть И скажет: "Мать вашу эдак!", подведёт резюме: "Паромщик та ещё шельма, а остальные в дерьме". И я пишу тебе, мама, с этой самой реки, Я всё плыву, всё гребу от строки до строки, И мне река словно воздух, мне река словно мёд, И мне до фени паромщик, переправа, народ. Берег правый чужой мне, левый берег не мил, Но я держусь ещё, мама, на плаву что есть сил. Я видел столько ковчегов с дурачьем на борту, Я видел столько паромщиков в каждом порту, Что мне не верится, мама, в very good и o'key, Господь всё сделал, как надо, да забыл где-то клей, Вот и кружат врассыпную его дщери, сыны И смотрят долгие провинциальные сны, типа: Здравствуй, мама, это я - твой сын. Я всё там же, в том же поле один. У меня есть радость - утро нового дня, Если ночью небо не возьмет меня. Новый день мне кажет провинциальный сон. Ах, мама, мама, как долог он! Он хороший доктор, он любит больных. Больной был буен, больной стал тих...
Снова дождь, за окнами слякоть, И не вспомнить: осень- весна... Если небу приспичило плакать, Значит нам чаши до дна. Кто-то выйдет из комнаты молча, Кто-то в комнату молча войдет. А у нас ни желанья, ни мочи Слушать блюз-переблюз этих нот. А у дождя ни конца, ни начала; А у чаши ни края, ни дна. Подливай, если этого мало, Да покрепче, если нету вина. И кто-то тихо уснет, не вставая, Кто-то тихо проснется, не встав. А ты спроси самого Николая, Что чудо есть - сон или явь? И я не вижу, не слышу, не чую - Один лишь дождь, только блюз-переблюз. Он отпевает или, может, врачует. И то неплохо, и другое плюс. И Николай никудышный помощник, Когда за окнами осень- весна... Он укрывает белым саваном мощи Лишь тех, кто выпил чаши до дна. А мы всё пьем да ещё наливаем, В этой комнате дел других нет. Между делом говорим с Николаем, Стенографируем про чудо ответ. Только толку то - охать да ахать, Да всё шептать, причитать "Мать честна..." Если небу приспичило плакать, Значит, нам чаши до дна.
текст пока не набрал текст пока не набрал текст пока не набрал
Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал
Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал
Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал
Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал
Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал
Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал Текст ещё не набрал
|
|
|
|
Сайт "Художники" Доска об'явлений для музыкантов |