Во имя жизни
1
О один из последних осенних дней сорок второго года наши разведчики доставили в штаб бригады секретный приказ немецкого командования от 19 ноября. В этом документе говорилось о том, что для борьбы с партизанами в Белоруссии создается специальная боевая группа «Нюрнберг» под командованием группенфюрера СС генерал-лейтенанта полиции Готберга.
Гитлеровцы выделяли в группу «Нюрнберг» крупные силы и готовились к боевым действиям против партизан очень тщательно. Большое внимание в приказе уделялось взаимодействию наземных войск с авиацией. Была подробно разработана система взаимной сигнализации с земли и с самолетов цветными ракетами.
От Лили Костецкой, капитана Миллера и других подпольщиков мы узнали, что немецкое высшее командование поставило перед Готбергом, в частности, задачу во [196] что бы то ни стало ликвидировать партизан в Витебской области, и прежде всего северо-западнее и северо-восточнее Полоцка.
В декабре наша бригада и соседние партизанские соединения начали упорные бои с войсками противника, пытавшимися окружить и уничтожить нас.
В районе сел Большое Ситно и Малое Ситно несколько отрядов — в том числе два наших, которыми командовали Александров и Афанасьев, — встретили карателей, выступивших из Дретуни. В течение месяца здесь были уничтожены сотни гитлеровцев.
Севернее Полоцка основные силы нескольких бригад отражали натиск фашистов, двинувшихся на партизан из Полоцка и Боровухи-1-й. Обстановка в этом районе сложилась для нас очень тяжелая. Для координации боевых действий бригад к нам прибыл уполномоченный штаба партизанского движения в Белоруссии Александр Федорович Бордадын. По предложению Полоцкого подпольного райкома партии был создан объединенный штаб наших соединений.
Наземные войска противника, как и предусматривалось в приказе немецкого командования от 19 ноября, поддерживались авиацией. Но нам нередко удавалось использовать фашистские самолеты в наших интересах. Ведь мы знали систему сигнализации, применявшуюся гитлеровцами.
Когда над партизанскими отрядами появлялись вражеские бомбардировщики, наши сигнальщики выпускали белую ракету, что означало — «свои», и фашисты улетали. Красная ракета — это просьба о помощи. Иногда мы выпускали такие ракеты в направлении войск противника, и немецкие летчики бомбили своих.
Зеленая ракета с самолета означала: укажите место для сбрасывания донесений. Однажды, увидев такой сигнал, партизаны удачно воспользовались представившейся возможностью, и наш штаб получил важную информацию. В донесении сообщалось, что из Латвии в Освейский район движутся новые части карателей: пять полков СС и четырнадцать отдельных батальонов.
Партизанские соединения отошли из Освейского и Дриссенского районов в глубь Россонских лесов и [197] создали на пути преследовавших их гитлеровцев заминированные завалы. Фашисты начали подрываться на минах и приостановили движение.
Получив некоторую передышку, наши бригады перегруппировали свои силы и перешли в контрнаступление. В районе деревень Мораково и Ежихово, у реки Свольна, четыре дня шли ожесточенные бои. Противник понес большие потери.
Гитлеровцы попросили подкрепление — им его не дали. И карательные части в конце концов вынуждены были отступить.
Интересно отметить, что в период боевых действий генерал-лейтенант полиции Готберг, командовавший группой карательных войск «Нюрнберг», был смешен со своего поста как не оправдавший возложенных на него надежд. на его место, как это явствовало из захваченного нами приказа по группе «Нюрнберг», начальник немецкой полевой полиции назначил в феврале штандартенфюрера СС Ламмердинга. Однако последний тоже не добился успеха в борьбе с партизанами.
В наши руки попало и еще несколько любопытных документов. Приведу выдержку из донесения полоцких оккупационных властей в Берлин:
«Мелкие, разрозненные партизанские отряды превратились теперь в хорошо организованные боеспособные подразделения. Численность партизан в Полоцком и Россонском районах намного увеличилась.
Партизаны своими налетами нарушают работу железнодорожного транспорта. Ежедневно на железных дорогах происходят взрывы. На шоссе Идрица — Себеж, Полоцк — Дрисса сообщение между фронтом и тылом почти прекращено.
В конечном счете внутреннее положение в городах Полоцк, Себеж, Идрица определяется развитием партизанского движения».
А вот донесение немецкого военного врача своему начальству:
«В последнее время участились случаи симуляции и самокалечения солдат с целью избежать участия в боях против партизан и попасть в госпиталь. Симулянты и шкурники искуственно вызывают такие болезни, которые даже опытный врач далеко не всегда может отличить от настоящих. [198]
Такими болезнями являются:
1. Понос в тяжелой форме, похожий на дизентерию. Достигается тем, что солдат пьет холодную воду в большом количестве на голодный желудок и съедает сырой картофель.
2. Расстройство деятельности сердца. Достигается тем, что военнослужащий жует русскую махорку. Отсюда приступы удушья и боли сжимающего характера в сердце. Эти симптомы наблюдаются также при продолжительном жевании чая.
3. Отеки рук и ног, как при заболеваниях почек. Достигаются путем трех-, четырехдневного употребления сильно соленой воды. Припухание голени вызывается также протягиванием через икроножную мышцу иголки с ниткой, смоченной в бензине или керосине. При стягивании ноги ниже колена ремнем или веревкой возникает закупорка вен, что тоже вызывает припухание.
4. Сыпь на коже. Достигается сильным продолжительным втиранием бензина. Держится длительное время».
Эти убедительные документы ярко свидетельствовали об успехах партизанского движения, о том, что гитлеровцы боятся партизан.
2
Потерпев неудачу в борьбе с партизанами, убедившись в бесплодности своих попыток уничтожить их, гитлеровцы с еще большей жестокостью обрушились на мирных жителей. Снова заполыхали деревни, начались массовые расправы с населением.
На моем столе — фотография девочки с косичками, в форменном ученическом платье. На обороте фотокарточки надпись: «Таня Кузьменко. Ученица 8 класса. Полоцкий район. Деревня Большие Жарцы. 1959 год».
Таня — одна из немногих оставшихся в живых жителей этой деревни, в которой фашисты учинили чудовищный разбой.
Девочке был тогда всего один год от роду, и она не может помнить, что произошло. Ворвавшись в Большие Жарцы, гитлеровцы начали обливать бензином и поджигать дома и сараи. Тех, кто, спасаясь от пожара, выбегали на улицу, каратели расстреливали. [199]
Агафья Евстафьевна Смирнова вынесла из охваченной пламенем избы своих детей Марию и Ваню. Положив ребят, завернутых в одеяло, на снег, мать вернулась в горящую хату, чтобы взять теплую одежду. Когда Смирнова выскочила из огня, гитлеровский бандит подкосил ее очередью из автомата.
Мать Тани Кузьменко тоже была убита. Девочку, лежавшую в луже крови рядом с мертвой матерью, подобрала потом оставшаяся в живых соседка.
Всего в Больших Жарцах фашисты расстреляли и сожгли девяносто четыре человека.
Такие же преступления палачи совершили в деревнях Смоляги, Сухой Бор, Зеленки, Черная, где было уничтожено более двухсот человек.
Еще сильнее зверствовали гитлеровцы в Освейском районе. Там во многих селах не осталось ни одного дома. В одной деревне каратели загнали в школу несколько сотен жителей, закрыли двери, забили окна досками и подожгли здание. Все запертые в школе сгорели.
Гитлеровцы производили также облавы и массовые аресты. Им удалось выследить и задержать нескольких подпольщиков, в частности восемнадцатилетнюю комсомолку Веру Смирнову, которая работала прачкой в комендатуре Боровухи-1-й и передавала нам много ценных сведений. Вера была сестрой Анны Наумовны Смирновой, выполнявшей наши задания в Полоцке.
Арестованную девушку привезли на расстрел в Боровуху-2-ю. Полицейские пригнали сотни жителей, заставляя их смотреть на расправу с юной подпольщицей.
Вера шла на казнь с гордо поднятой головой.
— Смотрите, товарищи, — крикнула она, — как эти выродки расправляются с нами! Но это им не поможет! Никогда советские люди не будут рабами! — Потом повернулась к палачам:
— Не быть вам хозяевами на советской земле! Вас сотрут, уничтожат! Меня вы убьете, но за моей спиной встают тысячи других! Умираю за Родину! Умираю за жизнь! За то...
Раздалась очередь из автомата. Бесстрашная патриотка упала на землю. [200]
Комсомолка учительница Таня Мариненко из деревни Зеленки была немного старше Веры Смирновой. Ей исполнился двадцать один год.
В первые месяцы оккупации Таня по поручению Полоцкого подпольного райкома партии записывала сводки Совинформбюро (у нее в доме был спрятан радиоприемник) и распространяла их среди населения. Когда в районе Полоцка появились мы, Мариненко связалась с нами и стала выполнять наши задания. Под видом торговки она нередко проникала в немецкие гарнизоны и приносила важные сведения.
Таню выдал предатель. Ее вместе с четырнадцатилетним братом Лазреном, который помогал сестре в подпольной работе, арестовали и доставили в Большие Жарцы, где располагался в те дни штаб карательной части.
Начались допросы. Гитлеровцы надеялись получить от Тани сведения о партизанах и о подпольном райкоме партии. Они обещали не только сохранить ей жизнь, но и выдать крупную сумму денег, если она расскажет все, что знает.
Но девушка отвечала:
— Я ничего не знаю.
Тогда фашисты стали пытать подпольщицу. Трое суток они подвергали Таню страшным истязаниям. Но она молчала. Один из гестаповцев, пытавших девушку (впоследствии он попал в руки наших партизан), рассказывал, что стойкость Мариненко произвела впечатление даже на видавших виды палачей.
Тане сломали пальцы, вырезали груди, выкололи глаза.
— Будьте прокляты! — только эти два слова сорвались с ее посиневших губ.
Ночью истерзанная гитлеровцами девушка, находившаяся в доме, где содержались и несколько других арестованных, подозвала одну пожилую женщину и попросила ее:
— Оторвите у меня от рубахи подол и моей кровью пишите, что я скажу...
— Что ты, дочка! — ответила та. — Лежи, милая.
— Отрывайте и пишите! — повторила Таня.
Женщина выполнила просьбу девушки и записала на одном куске материи имя предателя и фамилии нескольких [201] полоцких подпольщиков, которым угрожала опасность, а на другом — наказ старшему брату Тани — Калистрату: «Бей гадов до победного конца».
На другой день Таню вместе с ее младшим братом Лавреном расстреляли.
А «записки» женщина, выпущенная вскоре на свободу, сумела сохранить и передала Калистрату — командиру отделения разведчиков одного из наших отрядов. Подпольщики были предупреждены и избежали ареста.
3
В зимних боях с карателями, длившихся до марта сорок третьего года, погибло немало партизан. В лесах появились новые холмики над могилами наших боевых товарищей, отдавших жизнь за освобождение родной земли от захватчиков.
Много было раненых.
Бойцов, получивших тяжелые ранения, мы старались отправить с партизанского аэродрома в районе Селявщины за линию фронта, на Большую землю. Но фашистские бомбардировщики, как и раньше, часто совершали налеты на аэродром, и нашим транспортным машинам редко удавалось приземлиться. Поэтому некоторым группам раненых после ряда бесплодных попыток попасть на самолет приходилось возвращаться в отряды.
Особенно много испытаний выпало на долю одной из таких групп, которую сопровождала врач Анна Алексеевна Савкова. В течение целой недели санитары вместе с Анной Алексеевной вечером подвозили своих подопечных на санях к аэродрому, а на рассвете вынуждены были отвозить их назад, в близлежащую деревню, так как наши самолеты не садились. При этом группа несколько раз подверглась нападению вражеских бомбардировщиков. Чтобы уберечь раненых от осколков и пуль, приходилось снимать их с подвод, прятать в кустах и канавах. Это, конечно, было пыткой для людей, которым каждое движение причиняло боль.
Больше других мучился Ваня Салошенко — молодой парень, и до этого испивший полную чашу страданий. В бою с карателями Ваню тяжело ранило в ногу. Он заполз в кустарник и потерял сознание. Товарищи, отходя [202] под давлением гитлеровцев, не смогли найти Салошенко. Когда он пришел в себя, поблизости уже никого не было.
Восемь суток полз Ваня по лесу. Потом его подобрали крестьяне и доставили в один из наших отрядов.
Рана у Салошенко загноилась, и он находился в очень тяжелом состоянии.
Неудачные попытки отправить группу самолетом на Большую землю вымотали силы и у раненых, и у провожатых. И Савкова приняла решение направиться в ближайший отряд, которым командовал Михаил Мышко.
В дороге раненые, закусив губы, старались не стонать, чтобы меньше беспокоить товарищей, которые их сопровождали. Сила духа, стойкость измученных людей вызвали в душе Анны Алексеевны волну тепла, нежности. Ей захотелось как-то отблагодарить, приветить их.
Когда остановились на отдых в небольшой деревне, Савкова решила попытаться испечь для раненых медовое печенье. Такое печенье — очень вкусное — пекла ее мать.
Анна Алексеевна пошла по избам, и хозяйки, узнав, в чем дело, нашли для нее немного муки, сметаны, масла и даже меду. Савкова начала приготовлять тесто. Но в это время сообщили, что к деревне приближается отряд полицейских. Пришлось срочно собираться и выезжать в лес. Таз с тестом Анна Алексеевна взяла с собой.
В другом селе Савковой удалось наконец испечь печенье и угостить им раненых. Бойцы были растроганы.
Подойдя к Салошенко, который лежал с закрытыми глазами, Анна Алексеевна сказала:
— Ваня, открой рот.
Раскусив теплый мягкий коржик, пахнущий медом, Салошенко поднял веки.
— Какая же вы хорошая! — взволнованно произнес он.
Через несколько дней группа добралась до лагеря отряда Мышко. Раненых поместили в санитарную землянку. Анна Алексеевна осталась с ними.
Прошло больше месяца. За это время некоторые из подопечных Савковой выздоровели, вернулись в строй. Но несколько человек, в том числе Ваня Салошенко, которому [203] пришлось ампутировать ногу, оставались еще прикованными к постели.
И вот разведчики сообщили, что к лагерю приближается крупное подразделение карателей. Отряд должен был временно покинуть свою базу. Но что делать с ранеными? Носить их с собой очень тяжело. По всей вероятности, придется вести нелегкие бои.
Михаил Мышко приказал приготовить неподалеку от лагеря, на островке посреди замерзшего болота, тщательно замаскированную землянку и оставить в ней до возвращения отряда пять раненых и одного больного сыпным тифом. С ними хотела остаться Савкова. Однако Мышко сказал:
— Вам, Анна Алексеевна, нельзя. Впереди — новые бои. Вы будете очень нужны нам. И не только нам, но и другим отрядам... Поручим это дело Лене. — И, обращаясь к медицинской сестре Елене Фоминичне Семченок, спросил: — Вы согласны?
— Я готова, — ответила девушка.
Итак — семеро в землянке. Она небольшая. Раненые лежат на нарах вплотную друг к другу. Сыпнотифозного больного Лена «изолировала» — поместила на матрасе в узком проходе между нарами и выходом, завешенным ватным одеялом. Под нарами — два бидона воды и запасы пищи: хлеб, вареное мясо, несколько килограммов сала. Семченок запаслась также бинтами, ватой, йодом Выходить из землянки нельзя: немцы в любой момент могут оказаться рядом.
Идут дни и ночи. Вернее, в землянке все время стоит ночь. Вход в нее, точнее, лаз, прикрытый ветками, завалило обильно выпавшим снегом, и к обитателям замаскированного жилища не проникают лучи света. Чтобы сменить раненым повязки и раздать еду, Лена зажигает коптилку с бараньим жиром.
Вначале Семченок отмечала ножом на доске каждые прошедшие сутки, но потом у нее испортились часы, и она потеряла представление о времени. Ей кажется, что уже прошло много месяцев.
У одного из бойцов — Алексея Сидорина — образовался на ноге нарыв. При свете коптилки Лена вскрывает его... Кажется, все в порядке, рана заживает нормально. [204] Но тут — новое несчастье: Сидорин заболевает сыпным тифом.
А вскоре начинается другое испытание. В землянку доносятся звуки выстрелов. Затем долетает немецкая речь. Значит — фашисты совсем близко. Вдруг обнаружат землянку? Лена сжимает в руках автомат. У нее один диск с патронами. Хватит ненадолго... А что дальше?.. Дальше — граната. Ее надо приберечь для себя и своих товарищей, чтобы не попасть в руки гитлеровцев живыми.
Проходит еще некоторое время. Больше ничего не слышно. Ушли немцы или нет?.. Кончились запасы пищи, кончается вода. Семченок решает рискнуть — выйти из землянки.
Вместе с Василием Ерохиным, который наконец одолел сыпной тиф и встал на ноги, Лена разгребла снег и выбралась наружу. Поблизости никого не было.
Едва волоча ноги, Семченок и Ерохин пошли в лагерь отряда в надежде найти там остатки продуктов и встретили партизана, разведчика Петра Пахомова.
— Живы?! — обрадовался Пахомов. — Ну молодцы!.. За мной идут все наши.
Только теперь, когда под ударами партизан каратели вынуждены были покинуть эти места, отряд Мышко смог возвратиться на свою базу.
В течение сорока двух суток находилась Лена Семченок в землянке с тяжело раненными бойцами и спасла им жизнь.
4
Летом тысяча девятьсот сорок третьего года партизанское движение в Витебской области, как и в других районах Белоруссии, приобрело еще больший размах.
Мы усилили разведывательную и диверсионную работу, а также удары по вражеским гарнизонам.
В августе в штаб бригады поступили сведения о том, что в местечке Лужки находится фашистский гарнизон численностью в двести — двести пятьдесят солдат, которые размещаются в казарме — в двухэтажном здании. Для налета на Лужки из нескольких наших отрядов была сформирована ударная группа под командованием Шинкарева. [205]
Когда она скрытно приблизилась к местечку, Шинкарев приказал Сосновскому, Габтенку и еще нескольким товарищам бесшумно снять часовых. С помощью местного подпольщика — сына лесника Покатовича бойцы быстро и успешно выполнили задание. После этого партизаны окружили Лужки и ворвались в казарму.
В результате ожесточенного боя гарнизон противника был полностью уничтожен. Группа Шинкарева захватила много оружия и медикаментов. Награбленное фашистами имущество и продукты бойцы раздали местным жителям.
Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии поставил перед партизанами задачу — совершать массовые налеты на железные дороги, разрушать пути на большом протяжении.
В ночь на третье августа соединения белорусских партизан начали крупную операцию, получившую название «рельсовая война». Специально сформированные боевые группы вышли в намеченные районы и одновременно во многих местах стали совершать диверсии на железных дорогах. Фашистские войска, охранявшие пути, были ошеломлены и дезорганизованы.
Бойцы нашей бригады только в августе пустили под откос двадцать эшелонов, взорвали шесть мостов, сильно разрушили линии на нескольких участках. Наиболее значительный урон нанесли противнику отряды под командованием Полунина (он лично участвовал в двух диверсиях), Якимова, Гриненко, Широкова, Чеверикина.
В то время как партизаны наносили массовые удары по коммуникациям противника, советские войска вели наступление и приближались к территории Белоруссии.
Немецко-фашистское командование, чтобы обеспечить подвоз войск и боевой техники к фронту, выделило для охраны железных дорог новые части. Увеличилось число гарнизонов, линии усиленно патрулировались, на подступах к ним было создано еще больше дзотов, заминированных лесных завалов. Гитлеровцы организовали новые карательные экспедиции.
Однако все это не помогло фашистам. Воодушевленные успехами Красной Армии, партизаны еще шире развернули [206] боевую работу. Все чаще раздавались взрывы, летели под откос поезда.
А советские войска успешно продвигались вперед. Началось освобождение белорусских земель.
Бригада «Неуловимые» действовала в тылу врага до конца июля тысяча девятьсот сорок четвертого года.
Еще немало славных дел совершили наши разведчики, подрывники, подпольщики: Лилия Костецкая, Анна Смирнова, Мария Янусова, Петр Тишкевич, Николай Колосов, Иван Шумский и многие другие.
Когда в октябре сорок третьего года соединения Прибалтийского и Калининского фронтов освободили город Невель и подошли к Витебску, бригада, ведя ожесточенные бои с противником, совершила тяжелый переход в Западную Белоруссию. Расположившись в Налибокской пуще, партизаны продолжали совершать диверсии и громить вражеские гарнизоны. В частности, были уничтожены крупные гарнизоны в местечке Юратишки и на железнодорожной станции того же названия.
Разведчики установили связь с советскими летчиками — военнопленными, которые работали на аэродроме в городе Лида и мечтали вырваться из фашистской неволи. Затем был организован перелет этих летчиков на немецких самолетах в расположение бригады.
Об этих и многих других эпизодах боевой деятельности «Неуловимых» я надеюсь еще рассказать в дальнейшем.