Горькое признание - слова поэта: "Кажется, ни над одним советским поэтом критика не издевалась так, как надо мной..."
Прижизненных изданий всего четыре - тонюсенькие сборники стихотворений общим тиражом чуть больше сорока тысяч. Арест в тридцать восьмом... И вот она, дикая, не поддающаяся никакому пониманию логика: одно из обвинений - "связь с националистически настроенными писателями Грузии"... А не надо было вам, Николай Алексеевич, с тридцать пятого года переводить грузинских поэтов. За эти переводы Заблоцкий в конце жизни даже удостоился ордена. Но это в конце...
В марте тридцать восьмого из поэта пытались выбить в буквальном смысле слова показания: допросы, избиения, свет лампы, бьющей прямо в глаза, обморок, ледяная вода, вновь допрос, опять избиения... И так - пять дней без перерывов и сна.
Как только хватило сил... Николай Алексеевич упрямо отрицал свою антисоветскую деятельность. Затем начались галлюцинации - и больница. Вмешательство психиатров. И постановление Особого Совещания НКВД - Заболоцкий приговорен к пяти годам. Он не выжил бы, если бы не случай: в шарашке искали чертежника, и Заболоцкий им стал, пережив страшные ночи с уголовниками, лесоповал по пояс в болотной жиже, работы в карьере...
В основе обвинения - контрреволюционный заговор и антисоветские стихи. Существовала версия, что во главе того заговора - поэт Николай Тихонов. И арестованные под пытками должны были это подтвердить. Однако Тихонов, как писал Вениамин Каверин, на выступлении в Большом театре в честь юбилея Александра Пушкина, удивительно ловко соединил "гениальность Пушкина с гениальностью Сталина". Вождь размяк, и, разумеется, дело о Тихоновском заговоре исчезло само собой.
Оставалось второе обвинение: Заболоцкий - поэт антисоветский. Приглашенный на роль эксперта критик Лесючевский сие подтвердил .
Поэт находился в лагере до августа сорок четвертого. Еще два года - в ссылке на окраине Караганды. Стихи не рождались, какие уж тут стихи... Но Николай Алексеевич свернулся к переводу или, скорее, вольному переложению "Слова о полку Игореве", начатому перед арестом. Позже академик Дмитрий Лихачев писал Заболоцкому, что его перевод "несомненно, лучший из существующих, лучший своей поэтической силой".
В сорок шестом Заболоцкий вернулся из ссылки. Но где жить? И нашелся смелый человек. Писатель Василий Павлович Ильенков поселил Заболоцких на своей даче в Переделкине. Об ее окрестностях Николай Алексеевич написал:
В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, -
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.
("В этой роще березовой...", 1946).
Помните очень хороший фильм Ростоцкого "Доживем до понедельника"? Это стихотворение прозвучало там песней. Другое стихотворение Заболоцкого "Облетают последние маки..." (1952) тоже стало песней в фильме Рязанова "Служебный роман".
Еще одна песня на стихи Заболоцкого:
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная ты моя женщина!..
(Из цикла "Последняя любовь", 1956-1957).
Хотя о любви они писал немного. Интимная лирика - не его стезя. Поэзия Заболоцкого в основе своей - философская. Думы о бесконечности бытия, о жизни и смерти, о том, что "счастье человечества - бессмертно" ("Утренняя песня", 1932).
И все существованье, все народы
Нетленное хранили бытие,
И сам я был не детище природы,
Но мысль ее! Но зыбкий ум ее!
("Вчера, о смерти размышляя", 1936)
Раздумья о жизни у поэта нередко пронизаны мудрым юмором:
Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой -
Полузвери, полубоги -
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!
("Меркнут знаки Зодиака...", 1929)
С годами Заболоцкий все чаще обращался к образцам поэтической классики. И многие молодые учились у него. Он говаривал, что слова "должны перекликаться друг с другом, словно влюбленные в лесу...". Любил фонетические лады - "По колено затоплены тополи", аллитерации - "Уступи мне, скворец, уголок, / Посели меня в старом скворешнике...", повторы глаголов...
Такая звуковая чистота особенно поразительна после участия Николая Алексеевича в нашумевшем "Объединении реального искусства". Это молодость Заболоцкого. Знаменитые "Обериуты" всегда оставались для властей непонятными и подозрительными. Правители их побаивалась. А потому и Хармс, и Введенский, и Заболоцкий стали жертвами сталинских репрессий. Зато юношеская игра со словом оказалась для Николая Алексеевича неплохой школой.
После возвращения из ссылки он вновь оказался на острие ножа... В сентябре сорок шестого московских литераторов обязали явиться на общее собрание и одобрить Постановление ЦК партии "О журналах "Звезда" и "Ленинград"", проголосовав за исключение из Союза писателей Ахматовой и Зощенко. Николай Алексеевич сделать этого не мог: семь лет назад Зощенко смело протестовал против ареста поэта.
Заболоцкий заявил, что никуда не пойдет. Друзья и семья запаниковали. Да и как не испугаться... Ведь все писатели, притворившиеся больными, чтобы не идти, всерьез рисковали. А Николай... Несколько месяцев назад из ссылки, еще не снята судимость по политической статье... Пусть Заболоцкого восстановили в Союзе писателей - вмешался Тихонов, пусть журнал "Октябрь" принял перевод "Слова о полку... " . Это ничего не значит. А если новый арест, опять лагерь, общие работы?.. Тогда - гибель...
Заболоцкого уговорили ехать на собрание. Но часа через два он вернулся... Все это время просидел в пристанционном буфете. Однако на сей раз судьба оказалась благосклоннее: отсутствия Заболоцкого словно не заметили.
Позже был переезд в дом писателей. И уходила жена. К Василию Гроссману. И вернулась, поняв свою ошибку.
Екатерина Васильевна рассказывала, что муж утверждал: ему надо два года жизни для создания трилогии из поэм "Смерть Сократа", "Поклонение волхвов", "Сталин". Объяснял, что Сталин - сложная фигура на стыке двух эпох. Вырос на основах старой этики, морали, культуры... Учился в духовной семинарии, и она не прошла бесследно. Сталина воспитала Грузия, где правители - лицемерны, коварны, часто кровожадны. Говорил, что Хрущеву легче расправиться со старой культурой, потому что в нем ее нет...
Трилогии Заболоцкий не написал. Последнее его крупное произведение - поэма "Рубрук в Монголии". О том, как из Франции в Каракорум через Русь поехал монах-проповедник. Но на Востоке Западу делать нечего...
Куда уж было тут латынцу,
Будь он и тонкий дипломат,
Псалмы втолковывать ордынцу
И бить в кимвалы наугад!
А вместо двух лет судьба даровала поэту всего две недели... Снова злобно усмехнулась... Как часто на ее лике - именно такая ядовитая усмешка...