Стая пришла с запада. Их след взяли от реки, но там же потеряли: вода размывала берега, стирая и запахи, и отпечатки лап. Пройти удалось пять миль, а после река распалась на десятки рукавов, которые переплетались друг с другом. Зелеными лентами в водяных косах прорастала осока, да поблескивали синевой озерца.
Затем ручьи исчезли вовсе, и перед Виттаром открылась серо-желтая гладь болота.
Тот, кто привел стаю, хорошо изучил местность.
И мысль об этом вызывала такие приступы ярости, что Виттар с трудом сдерживал желание броситься по размытому следу, а когда тот вовсе исчезнет, то и дальше, по тропе ли, просто ли наугад.
Вызвать.
И убить.
Виттар заставил себя отойти от кромки болота, очерченной узкой полосой осинника. Сменив облик, он подошел к лошади, оделся и знаком велел людям возвращаться.
Слишком много времени прошло. И стая, налакавшись крови, отползла. Искать их будут, но Виттар сомневался, что найдут. И чем дольше он думал, тем отчетливей понимал, куда будет направлен следующий удар.
Поле уже расчистили.
Раненых, к счастью, было больше, чем убитых. О них позаботятся, как и о тех, кому врачебная помощь уже не нужна. Глядя на черные пятна кострищ, вытоптанную землю, осколки бочек, перевернутый фургон - наверняка, кто-то пытался спрятаться под ним, - Виттар пытался справиться с собой.
Он закрыл глаза и втянул воздух.
Запахи...
Охраны, что, повинуясь знаку, держалась поодаль.
И травы, которая начала подсыхать на солнце. Крови, пропитавшей землю. Самой земли. Дерева. Угля. Перебродившего яблочного сока. И чужаков... эти запахи Виттар разбирал осторожно, выискивая тот самый, знакомый по парку...
Еще немного и...
...он видел как это было.
Виттару случалось сбегать в деревню. Хмельная ночь, одна-единственная в году, когда все, если не равны, то всяко ближе друг к другу, нежели в остальное время. Останавливаются тяжелые деревянные давильни. И сок уже разлит по бочкам, которые готовили загодя, прополаскивая проточной водой. Изнутри на дереве сохранялся темный осадок, и чем он толще был, тем больше ценилась бочка. Самые старые всегда получали первый сок.
Их метили особыми знаками.
Нет, это было днем.
И бани...
...и чадящие кухни, где хозяйки готовили угощение, хвастаясь одна перед другой мастерством.
Доставались из сундуков наряды и шкатулки с нехитрыми украшениями...
...они все готовились к празднику.
Виттар стряхнул воспоминание.
Первыми на поле появлялись старухи, что рассаживались у длинного кострища... за ними - девицы на выданье, спешившие до наступления темноты покрасоваться друг перед дружкой, или перед женихами. И те, держась в стороне, поглядывали на небо, дожидаясь темноты.
Нынешней ночью многое было позволено.
Шли молодухи, крепко держа законных мужей, чтоб не увлекло их, захмелевших, всеобщее безумное веселье. И выводили песню за песней бабы, которые уже успели смириться с неизбежным.
Стая залегла с полудня.
В черничнике... и высокой траве, которая так и не распрямилась. В старой яме, запорошенной гнилыми листьями. В кустах жимолости... следы отчетливы. Явны.
У стаи хватило терпения выждать, пока соберутся все.
И напали, сколь Виттар понял, они одновременно, значит, по сигналу. Следы не лгут... вот круг девичьего хоровода, кровь и разбросанные алые бусины... ленты... ошметки волос. Разодранная когтями земля, растоптанное костище, и тяжелая продавленная полоса - добыча была тяжела.
А здесь играли, позволяя жертве метаться, подталкивая друг к другу...
...лошадь с разодранным горлом.
Паника.
Люди не сразу поняли, что происходит. Ночь. Огонь. Хмель. И полная уверенность в безопасности: на землях Красного Золота даже во время войны было спокойно.
Кто-то побежал на радость стае.
Кто-то попытался спрятаться... и у многих вышло. Но эти люди вряд ли смогут когда-то доверять Виттару. Кто-то схватился за колья... ветки из костра опять же... бессмысленное сопротивление, которое лишь разъярило шальных от крови псов.
И обойдя поляну по периметру, Виттар нашел место, где стоял мальчишка.
До сих пор хромает, выродок. И участия в веселье не принимал. Смотрел просто... нравилось? Наверняка. И не случайно он выбрал именно эту деревню.
И эту ночь.
Вызов.
Предупреждение.
И Одену лишь чудом удалось разминуться со стаей. Бестолочь. Дуралей. Думает, что все как прежде, когда жила ему подчинялась. Куда полез? Чего ради? Не сиделось ему на месте.
Малости ведь не хватило...
Сдернув флягу, Виттар открутил крышку и, попробовав воду на вкус, сплюнул: теплая. Вылил на голову, отряхнулся. Нельзя было с ним так разговаривать, только слов не вернешь, а мертвецов не воскресишь.
Скоро свадьба.
Уж ее-то Сверр из рода Лунного Железа, не пропустит.
И надо бы вернуться, поговорить, объяснить, как есть... Оден и сам многое понял. Но захочет ли теперь разговаривать? Глупо все вышло. А как исправить, Виттар понятия не имеет.
Вестник от Стального Короля перехватил на полпути к поместью. Портал был открыт: Виттара ждали.
- Выпей, - сказал Стальной Король, протягивая кубок с темным вином. - Сочувствую. Много?
- Двадцать семь... погибших. Пока.
Будет больше. Не все раненые выживут. А не все выжившие - залечат раны.
Король кивком указал на столик.
Вино. И ломоть черного хлеба, густо посыпанного солью. Подтаявшее масло на фарфоровой тарелке. Старый обычай, еще с того, первого его возвращения, в которое никто особо не верил.
Войны больше нет.
И Перевал открыт, да и не нужен он Виттару, ведь порталы стабильны.
А чувство голода осталось. И винная горечь. Усталость, не физическая, душевная скорее. Или это просто память, от которой не получилось избавиться? По ту сторону гор происходило многое, о чем Виттар хотел бы забыть. По эту...
Он говорил, разжевывая хлеб, заедая его маслом, которое брал десертной ложкой.
- Он умен, - Виттар сгреб крошки в ладонь. - И ловушку видит. Но все равно пойдет в нее.
Риск. И ненависть к Виттару.
Уязвленное самолюбие.
Хорошие причины для безумства, тем более, когда безумие давно уже гуляет в крови.
- Я не повторяю своих ошибок, - заметил Стальной Король, поворачиваясь к шахматной доске. - Оден не пострадает.
Виттар постарается, чтобы так и было.
И выбора особого нет. Стаю нельзя отпускать.
- Что тебя еще беспокоит?
Партия, единожды замершая, все же продолжалась в голове Короля. И теперь он, прижав пальцы к виску, разыгрывал очередную битву.
- Свадьба. В них... нет живого железа.
- Знаю. На столике.
Сафьяновый футляр и пара браслетов, изготовленная с величайшим мастерством.
- Мне показалось, что это будет адекватной заменой...
Серо-голубая королевская сталь. Алмазная крошка. И полосы красного золота чеканным узором.
Красивая игрушка.
- Что ты думаешь о девушке? - Стальной Король протянул руку к драгоценной ладье, но так и не коснулся, замер, будто еще не зная, куда ее передвинуть, да и стоит ли вовсе трогать.
- Альва.
- А помимо этого?
Виттар вернул браслет на место и закрыл крышку.
- Не знаю. Я должен бы испытывать благодарность к ней, но...
- Не получается?
- Слишком... другая.
Она вызывала раздражение самим своим видом. И манерой держаться словно бы в стороне, но рядом с Оденом. И каким-то показным равнодушием ко всему, что происходит вовне. И запахом, травянистым, чужеродным...
...и особенно тем, как менялся в ее присутствии Оден.
- Оден ею одержим. Мне докладывают, что он не в состоянии расстаться с нею даже ненадолго и это... ненормально.
- Она - источник, так что это как раз и нормально, - Король, оставив ладью на прежней позиции, неловко поднялся. - Ты тоже не способен расстаться с водой, едой или воздухом, которым дышишь, сколь бы то ни было надолго.
Разумом Виттар понимал.
Король же провел мизинцем по запыленным корешкам книг.
- Я кое-что нашел по этой... проблеме. И вправду древний свадебный ритуал. Девушка готова принять семя. Земля - дать силу. Мужчина - защитить и мать, и дитя. Он точно не уйдет, потому как не сможет выжить без источника. А она - без его опеки. И если пара рушится, то... Лоза, как и Камень, отсеивает слабых. Первые семь дней источник нестабилен, поэтому достаточно не прикасаться к девушке, чтобы ее сила осталась с нею. Или иссякла. Время выбора...
Который Оден сделал, не представляя, что выбирает.
- Поначалу связь крепка, но со временем слабеет настолько, что пара может разлучаться... на месяц... или два... или дольше.
- И когда она разорвется совсем?
- Когда иссякнет Источник. Тогда Лоза замолчит и, возможно, проснется Железо.
И сколько ждать? Лет пять. Или десять. Пятнадцать, быть может. Никто не знает наверняка.
- Не все библиотеки были вывезены, - продолжил Король. Он смотрел не на Виттара, но на пальцы, на которых осталась книжная пыль. - Моя драгоценная сестра пыталась уничтожить отчеты о некоторых... экспериментах. И у нее отчасти получилось.
- Отчасти?
- Ты же знаешь, друг мой, что порой достаточно намека на след... а некоторые свидетели видят и понимают больше, чем от них можно ожидать.
Тончайшие полупрозрачные листы Король вытащил из-под обложки "Геральдического справочника". И на бумагах остался запах пыли, старой бумаги и хорошей кожи.
- Помнишь, ты все интересовался, откуда они берут черные алмазы...
...каменные сердца, что питали ловчие сети, и тенета вод, перекраивали мир, выстраивая вокруг городов кольца обороны, проламывать которую приходилось ценой большой крови.
Что ж, теперь Виттар получил ответ. И его тошнило от этого знания.
- Дальше читай, - мягко попросил Король. - Они проводили... опыты со стабилизированными источниками. С положительным результатом.
Оден на такое не согласится.
Никогда и ни за что.
- Вектор оттока силы уже предопределен. Важно наличие контакта.
Не согласится.
И останется на привязи, этой привязи даже не замечая.
- И не обязательно контакта физического... хотя чем ближе, тем лучше.
Лоза уйдет.
Железо проснется.
Возможно.
- Второй фактор - время... источник должен иссякнуть раньше, чем погибнет физическая его оболочка.
Одену нравится девчонка. Он ее радостью называет.
Поймет ведь.
Простит?
Или все-таки... Сверр и стая. Суматоха. Боя не избежать. Случается всякое и... да, шанс.
- Риск есть и немалый, - Король убрал бумаги в книгу, но Виттар знал: стоит ему выйти за дверь, и тонкие полупрозрачные листы исчезнут или в темной прохладе сейфа, или вовсе в камине. - И да, я бы предпочел обойтись... более мягкими мерами. Но твой брат мне нужен.
Король ждал ответа. У Виттара его не было.
И ожидание затягивалось.
Девчонка. Всего-навсего.
...она спасла Одену жизнь.
...и привязала его к себе.
- Ты же понимаешь, что он не усидит взаперти, - Король с какой-то неизъяснимой нежностью погладил ладью. - Сегодня стая. А завтра что? Какой-нибудь щенок, который не сумеет остановиться вовремя? Несчастный случай? Глупая дуэль?
Король прав.
И после свадьбы поводов для драки возникнет немало. Как долго Оден сумеет сдерживаться?
- Без живого железа он мертв.
Возможно. Но будет ли он жив без своей альвы?
- Я должен подумать, - Виттар отвернулся от книжных полок. Сейчас он бы желал стереть прочитанное из памяти. - Есть еще время.
Пока время все еще есть.
Мне шили свадебное платье.
Из алой тяжелой ткани, расшитой белыми жемчужинами; роскошное, слишком, пожалуй, роскошное для меня. Кружево всех оттенков красного. Ленты. Тесьма.
Иглы.
Булавки.
И странное ощущение, что все это происходит не со мной. Я стою перед зеркалом, позволяя окружать себя слоями ткани и... и мне все равно, что они сошьют.
Грядущая свадьба видится представлением, этаким фарсом, в котором я вынуждена участвовать. И чем ближе день, тем сильнее желание сбежать.
Ложь... и снова ложь...
Я совершенно запуталась в том, что происходит.
И Оден не спешил помочь. С каждым днем он все больше замыкался в себе. Неудачный побег ли был причиной, случившееся ли в деревне, ссора ли, которая ударила по нему больнее, чем он хотел бы показать, но он теперь просто держался рядом, не заговаривал, да и попыток прикоснуться ко мне не делал.
А стоило самой приблизиться, он отступал.
И по ночам притворялся спящим, хотя на самом деле засыпал долго и спал урывками, всякий раз пробуждаясь ото сна резко, вздрагивая всем телом. Но когда я спросила, что с ним, ответил:
- Ничего. Все хорошо. Пройдет.
Лгал. И сам не верил.
Он то и дело трогал шею, будто опасаясь, что там, во сне, на него нацепят ошейник. И болезненно морщился, когда замечал за собой этот жест.
В эти минуты я от души ненавидела его брата.
И сейчас, глядя в зеркало - последняя примерка - я видела отнюдь не платье, не себя, но запертую дверь с ручкой в виде дельфина.
- Вам нравится? - портниха отступает.
Да, наверное... платье великолепно.
И гарнитур из крупных рубинов, который передали мне с любезной запиской от будущего деверя. Разглядывая камни в сети платиновой оправы, я испытывала преогромное желание швырнуть эту красоту в стену... а лучше в лицо.
Вернулся бы.
Поговорил с Оденом.
Но нет...
И я сама не лучше.
Стою. Терплю булавочные уколы и щебет швей, которые вновь что-то спешат исправить. Ловлю насмешливые их взгляды... иногда в них удивление. Порой - зависть.
Чаще - недоверие.
Неужели и вправду на мне собираются жениться?
И когда пытка платьем подходит к концу, я выдыхаю с преогромным облегчением.
- Это все мелочи...
Хвостик свистит. Мелочи ему по вкусу. Обрезки лент, тесьмы и тканей, кружево и куски шелка - подходящие материалы для гнезда. И Хвостик горд своим творением, которое украшает крадеными булавками. Сегодня он добыл еще с полдюжины.
А я подхожу к двери, провожу пальцами по спине золоченого дельфина. Выбор еще есть. И шанс отступить, оставить все, как было. Я так долго пыталась сохранить равновесие, так стоит ли его нарушать?
Не будет ли хуже?
Войду - узнаю.
В его комнате тихо, но в ванной журчит вода.
Свет, преломленный витражами. Бабочки. Львиные головы. Камень. Оден лежит, запрокинув голову, и руки раскинул, цепляясь за бортик.
- Эйо? Что-то случилось?
- Ничего.
Я присаживаюсь на край бортика.
- Подумала, что вдруг тебе помощь нужна?
- В чем?
- Ну... - волосы влажные, и подшерсток намок, слипся пуховым комом. А ость дыбом торчит. - Например... голову помыть. Или спину потереть.
- Не шути.
- Не шучу. Сиди смирно. И глаза закрой, а то мыло попадет.
Не мыло - шампунь, который пенится на руках и пахнет яблоками. Волосы становятся скользкими, тяжелыми, и я долго массирую голову, а еще дольше - выполаскиваю эту яблочную пену. И берусь за мочалку.
- Встань.
Оден безропотно подчиняется.
Его бассейн - отнюдь не яма меж корней старого дерева. И вода молчит. Я оставляю мыльный след на шее, на плечах, изучаю спину, убеждаясь, что старые раны не открылись от холода...
Пена не удерживается на коже, падает клочьями. И рукава моей рубашки намокают.
- Повернись.
Поворачивается. И перехватывает мою руку.
Белые глаза смотрят с упреком.
- Что не так? - я перехватываю мочалку свободной рукой. - Ты купаться не любишь?
Ноздри раздуваются. И Оден осторожно спрашивает:
- Тебе плохо?
- Нет.
- Тогда почему?
Потому что очень скоро нас поженят. И я не представляю, чего ждать от этой свадьбы, от жизни вообще, и боюсь. За себя. За Одена.
За то, что случится нечто непоправимое.
А время уходит. И возможно, я буду жалеть, что тратила его так бездумно.
- Какая разница?
Ну вот, и губу прокусил... когда только? Я тянусь и слизываю каплю крови. И все-таки упускаю мочалку, которая падает в бассейн, кружится, украшая водяную гладь пенными узорами. Но разглядеть мне их не позволяют. Я сама лечу в воду, и рубашка намокает.
- Ты что делаешь!
- Так тебе удобней меня мыть будет, - Оден сдирает и рубашку, и штаны. - Эйо, ну кто купается в одежде?
На его кровати хватило бы места на четверых, но я устраиваюсь на плече Одена и за шею обнимаю. Мне впервые за долгое время по-настоящему спокойно. Лежу, мурлычу себе под нос, греюсь... он снова горячий, и это приятно.
А за окном ночь, но сна ни в одном глазу. И Оден не спит.
- Что будет потом, после свадьбы?
Уже недолго осталось.
- Зависит от того, чего тебе хочется, - он задумчиво поглаживает мое плечо. - Мы можем остаться здесь, если тебе нравится. Можем переехать в город - рано или поздно, но мне разрешат.
- А что хорошего в Городе?
- Не знаю. Но Виттару... - на имени брата Оден споткнулся. - Там всегда нравилось. Как по мне - суета. Театр. Балы. Суаре. Салоны...
Балы, суаре, салоны...
Пожалуй, нас будут приглашать, из любопытства, и чтобы собственными глазами увидеть того безумца, который взял в жены альву. И саму альву.
Оден понимает все лучше меня.
- Тебя придется представить Ее Величеству. Есть несколько... обязательных мероприятий. А остальное - только если захочешь.
- Не захочу.
Он кивает. И палец его, коснувшись запястья, замирает.
- Мы можем уехать за Перевал. На побережье... или в другое место, если есть такое, которое тебе бы понравилось.
Побережье? Городок, в котором я выросла? Дом, возможно, уцелевший. Ограда. Лавочка. И двор с травой, что поднимается до пояса - некому косить. Виноградная лоза, одичавшая за годы. Соседи...
Счастливые воспоминания.
И реальность, которая их перечеркнет.
- Нет.
- Как скажешь, - легко соглашается Оден. - В предгорьях тоже хорошо. Там очень чистый воздух, особенно поутру. Я привык вставать рано. Выходил на балкон, маленький такой, как развернуться. И над самой пропастью нависал. Внизу туман... тогда туманы были просто туманами. А горы - бледно-лиловые. Или еще зеленые, стеклянные словно. Солнце выбирается медленно, и в какой-то миг вершины растворяются в небе. По весне пахнет вереском... осенью тоже, но по весне - особенно.
Мне нравится его слушать.
Я была на Перевале, помню и горы, и узкую ленту дороги, отвесные стены ущелья, которые, кажется, вот-вот сомкнуться над головой. Вечную прохладу и растрескавшуюся землю.
Грохот колес дилижанса.
И усталость: мне тяжело ехать. Я ерзаю на сиденье, казавшееся поначалу мягким и удобным. И мама уговаривает потерпеть: скоро гостиница. От гостиниц я тоже устала. В них много людей, шумно и грязно. А еда невкусная.
Я переворачиваюсь на живот, и рука Одена тотчас устраивается на пояснице.
- Ты ведь не хочешь здесь оставаться. И карпов разводить. Или форель. Но если уйти, то... там не будет жил и...
- Она все равно меня не слышит, - Оден подтягивает меня выше, и да, разговаривать удобней, глядя друг другу в глаза. - Я звал, а она не откликнулась. И... возможно, это навсегда. Или очень надолго, но сидеть и ждать, что однажды случится чудо, я не могу.
Дело не только в жиле.
- У меня была цель. Сначала - выжить. Иногда казалось, что смерть лучше, честнее, чем вот так, как я... но цель - это цель. Я держался.
За придуманную невесту, сказку, сочиненную ради себя.
- Говорил, что за мной придут. В деталях представлял себе, как это будет.
Но оказался в незнакомом городе, на площади, на привязи.
- Не сложилось. Потом... была цель дойти. Казалось, что если доберусь домой, то все проблемы решатся разом.
А их стало больше.
- И я дома, но... дом словно чужой. Мне нужен собственный.
Помолчав, он добавил:
- Виттар будет возражать. Он... сильно изменился. Или я? Или мы оба? Или весь мир и сразу? Я не понимаю, Эйо.
Не люблю, когда Оден хмурится.
- Я пытался с ним связаться, но Виттар слишком занят для разговора. Просто передал, что беспокоиться не о чем. Он считает, что я резко поглупел и не в состоянии сопоставить очевидные факты?
- Ты о той... стае?
Оден кивнул.
- Я отдаю себе отчет, что стаю необходимо ликвидировать, иначе жертв будет больше. Бешенство не лечится. Это... это не совсем то бешенство, которое у обычных собак. Скорее жажда охоты. Погони. Убийства. Помнишь того щенка в Долине?
Распрекрасно. И хлыст, скользящий по песку, и черное конское брюхо, копыта с полумесяцами подков.
- Он получал удовольствие, демонстрируя власть. Это уже не шутка, но еще не преступление. Однако постепенно просто чужого страха становится мало. Нужно, чтобы жертва бежала. Спасалась. Тогда появляется элемент погони... поначалу они способны отпустить жертву, но однажды наступает перелом.
Жертва погибает.
- И уже тогда пути назад нет. Нужно больше. Азарта. Крови. Смерти. Перерывы между охотами сокращаются. Разум постепенно угасает. И такое животное рано или поздно теряет всякую осторожность. Если повезет, ищейки встанут на след быстро, но...
Везение - не то, на что стоит рассчитывать в охоте на зверя.
Зверей.
Я видела стаю, белые тени, скользившие по лесу.
- Виттар, как райгрэ, обязан использовать любую возможность, чтобы защитить людей.
В том числе меня и родного брата.
Две жизни против трех десятков уже потерянных. Простая математика.
- И я знаю, что заслон будет плотным, а риск - сведен к минимуму.
- Но?
Отнюдь не это гложет Одена.
- Меня озадачивает не то, что он собрался нас использовать, а то, что он не удосужился сказать об этом. Он может злиться на меня за побег, но не посвящать в планы из-за раздражения это как-то... неразумно. Не зная деталей, я не смогу ориентироваться. И если ситуация станет критической, то решение, принятое мной, может оказаться ошибочным. А ошибки в таких делах стоят дорого.
Оден переворачивается, придавливая меня к кровати. Не больно, но мог бы и предупредить.
- Эйо, мне не нравится то, что происходит. И я не хочу подозревать брата, но... я боюсь за тебя. Говорю себе, что причин нет, что моей-то жизнью Виттар рисковать не станет, и наша связь - лучшая гарантия твоей безопасности, но...
Глаза в глаза и нос касается носа. Волосы высохли, а яблочный запах остался.
- У меня очень нехорошее предчувствие.
И не только у него.
Но сбежать от судьбы не выйдет.
- К алтарю невесту ведут со-родичи, окружают кольцом... твой брат очень понятлив. И не избегает разговоров. У алтаря жених и невеста стоят рядом, но... ты должна встать так, чтобы оказаться между мной и Королем. Ты альва. Тебе простительно не знать наших обычаев.
Он гладит щеки и продолжает говорить, судорожно, тихо, точно опасаясь, что нас прервут.
- Мы принесем клятвы, и Король примет их. Затем обычно следует поцелуй... и здесь тебе придется повернуться к Королю спиной.
Насколько я понимаю, это крайне оскорбительно.
- Я принесу извинения. Позже.
За дурно воспитанную альву...
- Эйо, потом тебе станет дурно.
- Насколько?
- До обморока. К нам бросятся служанки, и я отнесу тебя в дом. С невестами от волнения всякое бывает... возможно, мои страхи беспочвенны, и я лишь испорчу свадьбу.
Эта свадьбы была испорчена с самого начала.
- Эйо, пожалуйста, сделай все, как я сказал.
- Сделаю, но...
Он опять хмурится, недоверчивый мой.
- Скажи, до свадьбы невесту целовать совсем не положено?
- Увы... разве что случай особый...
Особый. Куда уж больше.
И кожа его все равно соленая, как камушки на берегу. Мне нравится ее касаться... а свадьба... предчувствие не исчезло, но я не хочу думать о нем. У нас слишком мало времени осталось на то, чтобы быть вместе. Не хватало тратить его на предчувствия.