Аннотация: Археолог жжот, сцуко. А его корефан-афганец просто аццкий сотона!
ЧАСТЬ 2. ЛЮБИМЦЫ ФОРТУНЫ
7
Утро за окном было в точности как мое настроение: серое, промозглое, гнусное. Я поднял голову и потянулся к журнальному столику, на котором ожидала предусмотрительно заготовленная кружка с водой. Движение вызвало новую порцию тошноты, сердце трепыхалось подозрительно слабо, грозя вот-вот остановиться. Абстинентный синдром, упадок сил от пониженного давления. Пить надо бросать, вот что. С того момента, как я расстался с исмаилитскими реликвиями, пошли уже третьи сутки, и почти все это время я беспрерывно глушил алкоголь, ища забвения на дне рюмки, и определенного результата добился.
Часы показывали половину одиннадцатого. Я поднялся и как лунатик побрел в туалет, преодолевая слабость и чувство исключительного отвращения ко всему окружающему. Когда я в последний раз так бухал? Наверное, уже не помню. Алкогольные возлияния не моя стихия. Разве что на втором курсе был период, но эта эпоха глупого гусарства и игр в подпоручиков на военной кафедре давно прошла. Нет, чтобы так пить, да тем более водку... Повода прежде не было. Я сидел, согнувшись, на унитазе и часто-часто хватал ртом воздух, пытаясь восстановить сердечный ритм, сбившийся после преодоления коридора. Мне было нелегко.
В дверь позвонили. Один длинный звонок. Кто бы это мог быть? Мама? Вряд ли, у нее есть ключи, да и наш семейный сигнал - четыре коротких. Ира? Исключено. Я так думаю. Больше мы не разговаривали, вернее, она со мной. Встретились вчера на улице, я попытался завлечь её в сауну, но Ира поспешно ретировалась. Обиделась. Полагает, что я крепко ее подставил. Ах-ах!.. А я полагаю, что она - меня. Да ещё ввела в убытки.
Однако, кого это принесло? Не ментов ли? Когда я только начал накачиваться, по двору шастал ОМОН, а потом завалил какой-то опер, пытавшийся выяснить, не слыхал ли я стрельбы. Но я уже был в таком состоянии, что все вопросы у него отпали. Я выбрался из толчка, подтянул тренировочные штаны и поплелся в прихожую.
- Who is it? - поинтересовался я, сожалея, что не удосужился вставить глазок.
- Чего? Сам ты ху... - английский по ту сторону двери не понимали. - Илья?
Ну вообще: "Здравствуй, жопа, Новый год!" Это-то еще кто? Судя по тону, он меня знает, следовательно, не мент. Кто-то из приятелей? Те придумали бы ответ покорректнее. Зоновские кенты? Но, кроме Петровича и Славы-афганца, я никому свой адрес не оставлял. Славе я даже пару писем с новыми координатами черкнул, но ему еще сидеть... Может быть, он с кем-то информацией поделился. Допустим, приперло человека. И вот притопал ходок.
Какого черта ему от меня понадобилось? С бодуна я ничего предположить не мог и решил поскорее закончить неприятную процедуру сомнений. Я отщелкнул замок и распахнул дверь.
- Здорово!
Ой, мама родная! Не "здорОво", а здОрово. Почти с первого раза угадал, ну и интуиция у меня: на пороге во весь свой саженный рост, подпирая плечами косяк, стоял Слава-афганец, оскалив щербатый рот в приветственной улыбке. Конечно, кореша встретил. Снова-здорово!
- Заходи, - выдавил я и, пошатываясь, уступил дорогу.
- Киряешь? - поинтересовался Слава, с жадностью втянув носом воздух, когда мы переместились на кухню.
В каждом движении корефана чувствовалась скрытая мощь, которую не сточила даже неволя. Лицо у Славы было крепкое, скуластое. Казалось, двинь кирпичом, не сморгнёт. Сломанный в драке нос, серые, спокойные глаза. Этакий скифский богатырь - напоминание потомкам русичей об их дальних предках.
- Будешь? - неопределенно предложил я, сам не зная, что именно.
- Не откажусь.
Я потянул ручку холодильника, в котором обнаружились пластиковые контейнеры, одноразовые подносики в фольге, ещё какие-то мешочки и обертки, занимающие все три полки. Ой, ё!.. Неужели весь этот закусон я сам наковырял? Я долго и с недоумением взирал на бардак, пока наконец не увидел в самом низу две целые бутылки водки, за которыми и потянулся.
Сбросив на пол пустые картонные тарелочки, я выставил остатки заливного, блюдо с засохшими раками, какой-то сырок и поллитровую бутылку "Смирнофф". В дополнение к ним прибавил распотрошенный пакет картофельного пюре и поставил чайник на огонь.
- Давай за... - я замялся, не в силах ничего вообразить.
- За встречу.
- Верно. - Я разлил по стаканам, плеснув себе на два пальца. Мы чокнулись.
- Эх, хороша!
Мне также полегчало, но на этом я решил остановиться - подлечились, и будет. Еще пошарив в холодильнике, я извлек банку с болгарскими огурцами и налил себе рассольчику.
- Ты пей, - сказал я Славе, - а мне пора останавливаться.
- Ну, давай, - хмыкнул корефан, обрадованный угощением. Врезать он был не дурак.
Я дернул рассолу и даже начал приходить в себя. Отлично. Сейчас поедим, и станет совсем прекрасно. Чайник закипел. Я выключил его и приготовил пюре.
- Ништяк живешь, - заметил Слава.
- Эге, - ответствовал я. - В термах патриции предавались оргиям с гетерами. А я чем хуже?
- Промышляешь копаниной?
- И не говори. Вот прямо сейчас займусь.
Пока пюре остывало, я выгреб из холодильника упаковочный хлам и затолкал его в мусорное ведро. Раскопки привели к интересным результатам - в морозильном поддоне я нашел пачку намокших купюр, среди которых попадались баксы. Это значило, что я обнулил заначки и на жизнь осталась лишь имеющаяся на руках сумма.
- Видел, как я лавандоса накопал? - похвастался я.
- У тебя там сейф, что ли?
- Нет, - я вернулся к столу и затолкал банкноты под телефон, - зелень храню, чтоб не завяла. А у тебя как дела?
- Вышел по УДО.
- Какое тебе УДО с твоими залётами? - изумился я. - Да ты и "красным" никогда не был.
- Я знаю, что ли? Может им разнарядка пришла. В общем, скостили мне полгода. Не веришь, смотри, - Слава достал из кармана справку об освобождении.
- Да ладно, - я смутился. - Что ты, в самом деле, верю.
- Сегодня нагнали спозаранку. Только что в Питер приехал. Пойду с жильем разберусь. Вечером пустишь перекантоваться?
- О чем речь, живи сколько хочешь!
Прикончив бутылку, Слава отправился по своим квартирным делам, а я стал прибираться на кухне, попутно анализируя обстановку на сегодняшний день. Обстановка, честно признаться, была достаточно гнилая. Живых денег осталось тысяча триста рублей плюс сто двадцать долларов. На какое-то время хватит, а дальше? Надо срочно что-то выдумывать и проворачивать за этот период, пока есть на что есть. Класть зубы на полку отчаянно не хотелось.
Но если бы все дело было только в деньгах! О происшедшем я вспоминал, как о кошмарном сне, и мечтал, чтобы сном оно и оказалось. Умом однако понимал, что всё реальнее и гаже. Как бы хашишины не вернулись воздать должное древнему обычаю кровной мести. А ведь есть еще взорванный офис испанцев, которые могут сгоряча и поквитаться со мной, узнав, что предметы ушли к их врагам. Мертвый Гоша Марков. Тут уж совсем плохо. Гошу жаль ужасно, жаль как друга, да и как компаньона. Надо хотя бы Борису Михайловичу позвонить, встретиться, мобилу отдать, соболезнования выразить. А заодно закинуть удочку насчет дальнейшего сбыта. Люди рождаются и уми-рают, а дела идут. Хотя и помимо Маркова партнеры, заинтересованные в работе со мной, имелись, обратиться к человеку с приличными каналами не помешает. Подумав о каналах, я припомнил Марию Анатольевну. Вот с кем еще придется поговорить. Общаться со вдовой будет трудно и неприятно, будем лишь надеяться, что она вникнет в ситуацию: я - без денег, Петровича убили прямо на раскопе. Жалко вдову, но придется госпоже Афанасьевой поискать счастья в другом месте. Сто двадцать долларов едва ли будут достойной компенсацией за погибшего мужа.
С такими мыслями я вышел на балкон и выдо-хнул в атмосферу порцию перегара. Поев и удержав пищу в желудке, я стал чувствовать себя значи-тельно лучше. Теперь надо ввести в организм из-рядную порцию витаминов, глюкозы и белков. День сегодняшний я решил полностью посвятить процедуре восстановления. Голова - прибор тонкий и требует основательной доводки для приведения в рабочее состояние. А со спиртным надо завязывать. Больше ни капли, тем паче что положительных результатов все равно не приносит.
Однако что же дальше-то делать? Денег на поездку в перспективный район не хватит, да и нет на примете ничего перспективного. Да если бы и было, то не факт, что я там что-нибудь найду. Придётся, видимо, экономно расходовать наличку, занимаясь поисками сокровищ в пределах Санкт-Петербурга. В крайнем случае, буду подкармливаться у мамы, она с голода умереть не даст. Вот они, суровые будни кладоискателя!
По старым домам Петроградской стороны, что ли, прошвырнуться? На чердаках искать бесполезно - там уже все просеяно, а вот в подвалах еще можно кое-что найти, если повезет. В периоды смутного времени люди всегда старались упрятать от чужих глаз что-нибудь ценное, а таких периодов в двадцатом веке для Санкт-Петербурга хватало. Многие не вернулись, поставленные к стенке пьяным матросом или отправленные ЧК-ГПУ-НКВД в "солнечные края", а ценности, схороненные на черный день, так и остались дожидаться своих хозяев. Не обязательно это бы-ли золото и бриллианты - для чьего-то сердца дороги семейные фотографии или дневник, не предназначенный для посторонних глаз. Дневники в Питере любили вести по дореволюционной привычке, а потом прятали, чтобы не нашли при обыске. Мне запомнилась запись, которую неизвестный господин с Васильевского острова сделал 27 сентября 1918 года: "Голодно, но заставил себя встать. Весь день ходил по коридору. На кухне Инесса разговаривает сама с собой. Страшно." Куда потом делась обезумевшая семейная парочка, перед какими событиями истощённый господин полез на чердак прятать книжицу в замшевом переплёте? Я долго ломал над этим голову, но так ничего путного не придумал.
На чердаках в смутные революционные и послевоенные годы напуганные обыватели хранили оружие, воинские награды, и другие семейные ценности. В песчаной засыпке, в вентиляционных проходах, за кирпичами - в те времена люди боялись оставлять в своём жилье опасные вещи. Впрочем, сороковыми годами эпоха кладоположения не завершилась. Диссидентские рукописи, и самиздатовские сборнички стихов времен застоя тоже иногда обнаруживались. С творчеством Бродского и "Хроникой текущих событий" я именно таким образом познакомился. Во все времена люди, предчувствуя обыск, тащили самое сокровенное на чердак, реже - в подвал. Подвал все-таки место сырое, грязное и приземленное, а чердак - сухое и возвышенное. Да и прятали свои реликвии... одно слово "прятали": кто в вентиляционный ход заложит, кто щебнем засыплет в углу, а один раз просто старым тазом накрыли, и никто на протяжении семидесяти с лишним лет - никто! - этот таз не поднял. Кладов было так много, что на все чердаки искателей не хватало.
Впрочем, питерские чердачные клады представлены не только наивными мещанскими захоронками. Бывает, прячут и так, что фиг найдешь, если просто ворошишь слегонца, а не ищешь клад основательно и целенаправленно, зная, что до революции в этом доме проживал купец первой гильдии такой-то, "приземлённый" в семнадцатом-восемнадцатом году, либо после угара НЭПа. Вот эти ныкали по-настоящему вечные ценности: драгметалл, самоцветы; реже, в моей практике один раз всего, бумажные купюры. Спрятали целую сумку. Видимо, после обыска хотели забрать, да не получилось. Серьезные лю-ди к делу подходили серьезно, и чисто житейской смекалки для устройства тайников у них было побольше. Многие люди до сих пор живут бок о бок с кладом и не подозревают о нём.
Не на каждом чердаке, конечно, лежит клад, и всегда приходится крепко поломаться, чтобы его найти. В некоторых случаях в домах остаются стенные сейфы, камины с заложенным дымоходом и прочие тайники, но это, скорее, могут обнаружить только строительные рабочие. Они и сами рады почистить дома, предназначенные на снос или капремонт, и среди них есть свои профессиональные кладоискатели. Конкуренция, в общем. Очень круто с этой работы не поднимешься (ценностей редко когда прячут много), разве что повезет, но кое-что на хлеб заработать можно. Старый фонд уже вычистили весь, но ничто не мешает пройтись по новой. Смутные времена для России не кончились, а только начались в полный рост. Граждане воруют, тезаврация процветает. Менты тоже не дремлют, норовят богатых граждан прихватить; чего стоила ОБХССная "чистка" коллекционеров во второй половине восьмидесятых. И это во времена застоя, когда поддерживалась хотя бы видимость порядка. Теперь же, когда настал беспредел в масштабах государства, люди, чтобы не делиться или делиться как можно меньше, прячут свои ценности "по банкам и углам". И в землю зарывают, но если обстоятельства поджимают, то чердак или подвал, как всегда, - самое укромное место. Так что в нашей стране кладоискатель как класс никогда не вымрет. Правительство не даст. А значит, и я буду жить!
От этих мыслей на душе значительно полегча-ло. Я еще раз окинул взглядом предзакатное небо, украшенное огнями телебашни, и вернулся на кухню в приподнятом настроении.
Кофейку, что ли, выпить для полного счастья?
Я насыпал в джезву молотый кофе, прогрел на огне и добавил горячей воды. Вскоре смесь заки-пела, и я выставил ее на подоконник. Хороший кофе должен немного отстояться. Аромат у него был, во всяком случае, чудесный.
Выждав десять минут, я налил кофе в чашечку, сел в кресло и пригубил. Чашка черного кофе - вот что нужна истинному джентльмену с похмелья. Вообще-то у джентльменов похмелья не бывает; если джентльмен немного перебрал накануне, то он ощущает легкое недомогание. И хотя, как сказал Иван Михайлович Сеченов, основатель отечественной школы физиологов, алкоголь в жизни (особенно русской) играет почти ту же роль, что и питательные вещества, и не только сказал, но доказал это делом, поставив эксперимент на себе, отношение к спиртным напиткам у меня остается несколько более европейским. Рюмка коньяка вечером, и то лишь в исключительных случаях.
Из глубины комнаты донесся какой-то необычный звук. Вечерний звон? Я поставил чашечку на стол и прислушался. Ах, вот в чем дело: тренькал сотовый телефон - вот уж что я меньше всего ожидал услышать. Я прошел в комнату. Кто бы это мог звонить? Скорее всего, Борис Михайлович с благим напоминанием, а не пора ли нам средство связи вернуть. Да, действительно пора. Я нажал кнопку и поднес мобилу к уху.
Голос был незнакомый и говорил с акцентом. Я похолодел. Арабы?.. Нет, испанцы. Я распознал акцент. Впрочем, легче не стало. На хрен я им нужен? Хотят осудить меня праведным и честным судом? Я чуть было не оборвал связь, но решил, что сделать это будет никогда не поздно, и поинтересовался:
- Это я. С кем имею честь?
- Я, ээ... - голос на секунду помялся, подбирая подходящий эквивалент, - заместитель управляющего фирмой "Аламос". Меня зовут Хорхе Эррара. Я к вам вот по какому делу.
- Слушаю, слушаю, - поддержал его я.
- Сеньор де Мегиддельяр очень хотел бы вас видеть. Он сам приехать не может, он находится в больнице, но у него есть к вам очень важный раз-говор.
"Еще бы! - подумал я, припоминая наставления ис-панца. - Возрождение секты хашишинов. Личные ве-щи Вождя. Зачем я вообще в это дело ввязался? Загнал бы лично Маркову тысяч за десять, он бы сразу наличку от отца привёз, скольких бы проблем избежал. Так нет, проклятое сребролюбие одолело! Теперь придется выслушивать отповеди. "Сеньор Хуррарес, проколите сердце отступника ритуальным мечом. Да восторжествует справедливость!"
- Алло?
- Слушаю, слушаю, - опомнился я. - Так на какую тему вы хотели со мной поговорить?
- Сеньор де Мегиддельяр хочет поговорить с вами о работе.
- Насколько она будет оплачена?
На том конце провода подобный вопрос ожидали. Заместитель управляющего отозвался немедленно:
- Вам заплатят аванс и выдадут все необходимые... инструменты.
Вот это уже деловой разговор. Над этим предло-жением стоит подумать, и я уточнил:
- Что именно будет требоваться от меня?
Испанец помялся и сказал:
- Наш разговор по телефону может быть услышан третьи-ми лицами. Хотелось бы встретиться и поговорить лицом к лицу.
- С глазу на глаз.
- Э-э... вы понимаете?
- Хорошо, - сказал я. - Когда мы встретимся?
- За вами заедут. Было бы хорошо завтра утром, часов в десять.
- Устраивает, - ответил я.
- Ваш адрес вы можете не называть. К вам в десять подъедут и позвонят в дверь три раза. Человека будут звать Хенаро Гарсия...
"Здорово работают, - подумал я. - И явно чего-то боятся. Хашишинов? Или..." Я вспомнил обилие ведомственных машин у офиса СП. В свете последних событий логично было ожидать присталь-ного внимания людей Конторы. Иностранные граждане все-таки, а тут такое творится. Безобразие!
Чтобы предотвратить подобные инциденты, заботясь о безопасности иностранцев и руководствуясь исключительно благими соображениями, Федеральная Служба Безопасности не могла не выставить наблюдения за сотрудниками фирмы. А вдруг это разборка между резидентурами двух разведок, не поделившими, скажем, информацию?! Тут было над чем задуматься, тем более что речь-то шла о выво-зе антиквариата, имеющего огромную историческую ценность, народного достояния. М-да. Будем надеяться, что испанцы сумеют обставить все должным образом.
- Хорошо, - сказал я, - в десять буду ждать.
И тут меня осенила мысль. Терять-то все равно нечего, а подстраховаться лишний раз не мешает.
- Со мной будет еще один человек.
Испанец перестал дышать.
- Какой человек?
- Надежный, - ответил я. - Могу за него ручаться.
Эррара помялся. Чувствовалось, что присутствие постороннего на встрече ему не по душе, но выбора не было.
- Это ваше условие?
- Да.
- Пусть будет так. Но вы уверены... в нем?
- Уверен.
- Договорились, - подвел он итог беседы. - До завтра.
- До завтра, - ответил я, и заместитель управляющего повесил трубку.
Повесить-то он повесил, сразу отдалившись на несколько километров городских кварталов и оставив меня в состоянии некоторого замешательства, но образовавшейся энергетической связи не прервал. Я положил трубку на письменный стол, вернулся на кухню и машинально одним глотком допил свой остывший кофеек, даже не ощутив его вкуса.
Ехать к Мегиддельяру отчаянно не хотелось. Почему-то появилось опасение, что от него я не вернусь. В самом деле, что испанцам терять? Дело я им завалил, теперь пришла пора наказать неумеху (то есть меня), тем самым убрав и свидетеля, слиш-ком много знающего о делах подпольного предста-вительства Ордена Алькантара. Почему нет? Как раз именно да! Я содрогнулся, представив, как пря-мо в салоне машины (например, того самого черного "Мерседеса", на котором возили в прошлый раз) между моих ребер медленно и неуклонно просовы-вают лезвие ножа. "С точностью до миллиметра". Нет, не хочу, поэтому и возьму с собой Славу - для страховки. Оставалось дождаться оного и уговорить. И на первое, и на второе я рассчитывал с большой долей уверенности. Не откажется Славик, если ему правильно подать. Психологию корефана я изучил хорошо, благо времени для этого было предостаточно.
Слава появился в расстроенных чувствах.
- Прокатили меня с хатой, сволочи, - сообщил он, вешая на плечики потёртую кожаную куртку, которой прибарахлился ещё на зоне. - Не знаю, чё и делать.
- Можешь пока у меня пожить, - радушно предложил я, отлично понимая его положение. Квартиру Слава потерял - она у него была бюджетная и неприватизированная.
Беда корефана была мне на руку. Если испанцы дейст-вительно хотят предложить что-то дельное, Слава не откажется от возможности заработать, а там и хату подыщет. Если же меня решили замочить, то жить здесь тем более не стоит, пусть он здесь на правах арен-датора обитает. Главное, чтобы Слава завтра со мной поехал, а там уж сообразим.
Чтобы не вводить друга в заблуждение, я решил посвятить его во все нюансы истории с продажей раритетов. Одна голова хорошо, а две - лучше. Я пригласил приободрившегося кента на кухню и выложил все до мельчайших деталей.
- Что, духов метелить? - обрадовался Слава, когда я закончил повествование. Его ненависть к чуркам, импортированная из Афганистана, была об-щеизвестна еще по зоне, где он успел как следует обжить ШИЗО.
- С чего ты взял? - поинтересовался я.
- А что за работу они ещё могут предложить? - по-жал плечами Слава.
Что ж, возможно, спонтанное решение и является самым верным. В области интуитивных озарений Слава был большим спецом.
- Волына у тебя осталась? - деловито осве-домился афганец.
- Осталась. Думаешь, потребуется?
- Береженого Бог бережет, - рассудительно за-метил Слава. - А еще ствол есть?
- Только гранаты.
- Тоже дело. Возьмем по одной. У тебя какие?
Гранат у меня было пять штук. Я купил их по случаю за сто долларов. Парнишка, продавший мне ТТ, захотел спихнуть весь товар оптом, и я взял в рас-чете, что когда-нибудь да пригодится. Вот и пригодился.
Когда я выложил на стол содержимое "арсенального" тайника, на губах Славы заиграла довольная ухмылка. Меня это обнадежило. Улыба-ется, значит, есть чему.
- Граната "эргэо" - заебенит хоть кого! - с воодушевлением, словно старому знакомому, произ-нес Слава, обращаясь к гранате. - Где ты таких надыбал?
- А что? - продавец отрекомендовал свой товар как последнюю систему с инерционным взрывате-лем. На военной кафедре в ЛГУ были попроще, добрые старые "РГД-5" и "Ф-1", хотя грана-та - она и в Африке граната. - Чем они тебе не нравятся?
- Ты хоть знаешь, как с ними обращаться?
- Вынимаешь предохранительную чеку и кида-ешь. Что не так?
- Нет, все путем, - успокоил Слава. Видимо, мои познания в военном деле вызывали у него боль-шие сомнения. - Это ручная граната оборонительная. У нее в запале шарики, которые при ударе толкают боек, так что взрывается она сразу при столкновении с целью. Если падает в снег или еще во что мягкое - замедлитель горит три секунды как у обычного запала "УЗРГМ". Ну а если руку в кармане держишь - та же фигня. А осколки у нее солидные - это та же лимонка, только запал дру-гой. Где это ты так прибарахлился?
- Места знать надо, - сказал я. - Ну так как?
- Потянет. Я еще финку возьму.
"Финка" представляла собой отточенный мор-ской кортик, который я еще пацаном выменял на раскопанный в Мясном Бору ППШ. Рукоятка и гарда у кортика, когда он попал ко мне, почему-то отсутствовали, но качество клинка из легированной стали было выше всяких похвал. Ручку я потом сделал наборную, и пика получилась хоть куда. Резала она по причине узкого лезвия не ахти, зато втыкалась великолепно. В этом плане кортик - пика хоть куда. Прокалывает несколько внутренних органов сразу: печень, селезёнку, лёгкое, если бить снизу-вверх
Слава приобщил "перо" к своему снаряжению, и я убрал невостребованную часть арсенала обратно в тайник. Незачем без дела на виду валяться. Все, что не может быть в данный момент использовано, должно быть убрано - этот священный принцип, усвоенный мною с детства, здорово выручил меня на следствии.
***
К назначенному времени мы в полной готовности ожидали гостей. Звонок в дверь раздался ровно в десять утра, тютелька в тютельку, - испанцы были пунктуальны.
- Кто там? - на всякий случай спросил я,
- Хенаро Гарсия, - четко и громко ответил невидимый собеседник.
Вновь сожалея, что я не удосужился обзавестись глазком, я сделал знак Славе приготовиться и отво-рил. В коридоре стоял знакомый амбал, однажды возивший меня в офис. Он был один.
- Вы готовы? - спросил он.
- Да, - сказал я. - Слава, пошли.
Внизу нас ожидал белый "Фиат-темпра". Определённо, после взрыва офиса рыцари старались привлекать к себе как можно меньше внимания.
- Куда едем? - поинтересовался я, устраива-ясь на переднем сиденье.
- В госпиталь, - ответил Хенаро, усаживаясь за руль.
Русским языком он владел даже лучше Эррары. Чувствовалась профессиональная подготовка. Инте-ресно, они всех членов Ордена так натаскивают? Вот вам и "пятая колонна в действии". Кстати, как там наши доблестные чекисты, не дремлют ли? Я оглянулся. Чекисты, похоже, дремали. Хенаро за-метил мои потуги и произнес:
- Ищете слежку? Ее нет. Я проверял.
"Если только наружка дала себя заметить", - подумал я.
Кружа и петляя по улицам, "Фиат" выбрался к зданию Военно-медицинской академии. Лучшее место, чтобы приставить наблюдение, сотрудникам контрразведки трудно было най-ти. Впрочем, кое-что меня порадовало. Госпиталь ВМА - место достаточно цивилизованное, чтобы не устраивать в нем прави-лок, поэтому беспокоиться нечего.
Мы прошли в пахучее ожоговое отделение. Гарсия постучался в палату. Оттуда ответи-ли что-то по-испански. Хенаро открыл дверь, про-пустил нас, а сам остался снаружи, очевидно, ох-ранять.
- Здравствуйте, госопода.
Палата, в которой мы оказались, была рассчи-тана на четырех человек, но все койки пустовали, хотя и были разобраны, - их обитателей куда-то временно удалили. Куда-куда вас удалили? Кстати, "куда" (cojudo) в переводе с испанского означа-ет "дурак". В этих пределах язык я знал. Удали-ли ли вас, господин дурак? А если нет, то сей-час удалят - и не одного меня, а обоих: точно в лоб мне смотрел блестящий массивный пистолет с таким же массивным глушителем. "Дезерт игл", хорошо знакомый по многочисленным штатовским боевикам. Дуло было огромным, как тоннель. Наверное, пятидесятый калибр. Куда-ку-да? Вот туда... Ствол качнулся, указывая направ-ление.
- Спокойно, пожалуйста. Поднимите руки. Это мера предосторожности. Оружие у вас есть?
Я кивнул. Уж чего-чего, а этого добра у нас с собой было навалом. Во рту пересохло.
Только сейчас я заметил, что с другой стороны никелированного "Пустынного орла" прицепился маленький смуглый человечек в ботинках на высоком каблуке. Все мачо их отчего-то очень любят.
Я подчинился без особого, впрочем, восторга. Кто сказал, что в советском человеке заложена страсть к подчинению? На собственном опыте я это утверждение опровергаю.
- Это мера предосторожности, - повторил че-ловечек.
За спиной послышалась возня, кто-то сдавленно пискнул. Человечек напрягся, взгляд у него стал как нож. Передо мной был настоящий рыцарь настоящего рыцарского Ордена. Я медленно обернулся и увидел, что за дверью для подстраховки притулился еще один амиго, который теперь беспомощно бился в объятиях Славы, а его "Микроузи" перешёл в руки афганца. Слава искусно заслонялся своим противником, левой рукой перекрыв ему кислород, а правой выцеливая человечка. Амиго задыхался. В общем, момент был патовый. Сейчас начнётся стрельба.
- Давайте без оружия, - сказал я. - Мы пришли поговорить, а не понтами меряться. Вы нас сами пригласили.
- Э-э... - человечек заволновался, нервно приосанился и выпалил какую-то фразу на испанском. Похоже, нецензурную.
- Вот такая вот незадача, - сказал я.
Слава за моей спиной шумно выдохнул.
- Здесь госпиталь, тут стрельба ни к чему, - я мобилизовал все свои дипломатические способности, под прицелом огромного "пустынного орла" это получилось легко. - Это общественное место. Вход охраняется. Куда вы денетесь с больным сеньором де Мегиддельяром?
Мои призывы к благоразумию достигли ушей рыцаря. Человечек опустил пушку.
- Очень хорошо, - сказал я. - Слава, отпускай амиго.
- Кого?
- Ты его сейчас задушишь, - я обернулся и понял, что не далёк от истины. Лицо амиго сделалось бурым.
- Ладно,- Слава нехотя разжал захват. Качаясь, испанец отошёл к койке и ухватился за грядушку, чтобы не упасть. Знатно бывший офицер его уделал за полминуты! Не хотел бы я оказаться на месте амиго. Определённо, со Славой лучше дружить.
- Садитесь сюда, пожалуйста, - равнодушным от беспредельной злобы униженного мачо голосом произнёс человечек. Он горделиво вскинул голову и убрал под пиджак "Дезерт игл".
Слава плюхнулся на свободную койку, сунув руку с "Микроузи" под подушку. Я присел рядом.
- Меня зовут Хорхе Эррара, - бесстрастно представился че-ловечек. - Подождите, приор сейчас по-явится. Кто из вас госоподин Потехин?
- Очевидно, я, - сказал я.
- Очень приятно, вчера вы разговаривали со мной.
Я кивнул, хотя приятно мне не было. Теплая компания, нечего сказать. Исходящий злобой рыцарь с пистолетом калибра 12,7 мм и скрюченный полузадохшийся амиго.
Дверь отворилась, и Хенаро Гарсия вкатил на кресле забинтованного де Мегиддельяра. Неплохо его тут устроили: персональная палата с охраной, посещения в неурочный час. Выглядел приор не ахти - сломанная рука в гипсе, обожжённое лицо, правая сторона которого залеплена марлей и покрыта коллодием, из-под халата торчит перебинтованная нога, вся в противоожоговой мази.
При его появлении Эррара разразился длинной тирадой на испанском. В голосе, помимо возмущённых, звучали извиняющиеся нотки. Приор остановил его небрежным жестом, мол, пустяки.
- Здравствуйте, господа, - обратился к нам де Мегиддельяр. - Прошу прощения за необычную встречу, поведение комтура Эрарры было продиктовано заботой о моей безопасности. События последних дней доказывают, что предосторожность не бывает лишней.
- Понимаю. Я тоже сожалею о случившемся... - дипломатично ответил я.
- Рад видеть вас в добром здравии, уважаемый Илья Игоревич, - сказал де Мегиддельяр тоном, допускающем самые разные трактовки. Например, глаза б мои тебя не видели, cojudo!
- Жаль, что не могу сказать того же о вас, - после стычки вежливость у меня давала сбои. - Хашишины оказались шустрыми ребятами. Мы их недооценили.
- О них я и хотел с вами поговорить. Об ассассинах и об их реликвиях.
Я коротко рассказал, как и при каких обстоятельствах расстался с предметами ас-Сабаха.
- Печально, - заметил приор. - Впрочем, я предполагал нечто подобное. У меня было время подумать.
- Мне очень жаль, что так получилось, - признался я.
- Вам следовало отдать мне предметы влияния при первой нашей встрече, - укорил де Мегиддельяр. - Но теперь ничего не исправишь. Теперь можно только мстить. Я поклялся, что не вернусь на родину, пока не уничтожу змеиное гнездо ассассинов на моей территории.
Своей территорией испанец считал Санкт-Петербург.
- Вы представите мне своего спутника?
- Это мой старый друг, ему можно доверять, - отрекомендовал я Славу.
- Судя по тому, что он держит сейчас под подушкой, это сильный и отважный человек.
- Он боевой офицер Воздушно-десантных войск. Ветеран Афганской войны, - сказал я.
С минуту Франсиско Мигель де Мегиддельяр осмысливал полученную информацию. Видимо, она удовлетворила приора, поскольку он изрёк:
- Хорошо. Так будет много лучше.
Он внимательно посмотрел мне в глаза. Правое око, проглядывающее в дырочку марли, сверкало как антрацит.
- Не будем вспоминать о том, что произошло. Сделанного не воротишь, - блеснул познаниями русских пословиц де Мегиддельяр. - Будем деловыми людьми. Вы отдали ассассинам предметы влияния и не получили денег. Деньги вам нужны, так?
- Так, - осторожно признал я.
- Я хочу предложить вам работу, связанную с опасностью, прибыльную работу. Я плачу за неё три тысячи евро вам обоим.
- Не скажу, что наш выбор велик, - это было почти согласием.
Слава лишь хмыкнул, не доставая руки из-под подушки. Ему, как и мне, хотелось денег, которых у нас не было.
- Нам стало известно, где скрываются ассассины, - продолжил де Мегиддельяр. - Необходимо в ближайшее время выжечь их гнездо.
Тут всё было ясно. Выжечь, конечно, необходимо. Делать это предстоит мне со Славой.
- Мы помогаем вам средствами - вы делаете дело. Мы платим вам награду. Это миссия, достойная христианина! - Видно было, что испанцам неохота мараться самим.
- Почему именно мы?
- Наш Орден вынужден соблюдать конфиденциальность. Не хотелось бы портить отношения с вашими властями. После инцидента со взрывом офис мы находимся под пристальным вниманием вашей службы безопасности, а это значит - ни одного шага в сторону... Мы не можем оступиться. Поэтому я обратился к вам, Илья Игоревич, - своим тоном де Мегиддельяр подчеркнул, что уже имеет печальный опыт совместной работы и лишь безвыходная ситуация вынуждает его на столь рискованный поступок. Я целиком разделял его мнение. Сотрудничать со мной оказалось ох как непросто.
- Ты как? - спросил я Славу. Лично мне при полном отсутствии жизненной перспективы не хотелось упускать любой заработок, каким бы он ни был. - Подписываешься?
- Идёт, - пробасил Слава.
- Мы согласны, - сообщил я приору. - Где находится источник заразы... в смысле, скверны?
- Подробности вам сообщит мой заместитель комтур Эррара.
- Нам понадобятся деньги, оружие и машина, - сказал я.
- Все рабочие моменты решите с ним, - разговорным русским языком приор Ордена Алькантара владел как родным.
Встреча закончилась. На прощание руки де Мегиддельяр нам не подал.
Сопровождаемые Эррарой, мы вышли из палаты. Слава заметно похмурнел, настроившись на деловую беседу с недавним противником. "Микроузи" он деликатно оставил под подушкой.
Задумавшись, я чуть было не налетел на медсестру, торопливо шедшую по коридору. От столкновения уберёг Эррара, потянувший меня за рукав. Я успел уклониться от столкновения, извинился перед отпрянувшей женщиной. Ей было около сорока, глаза усталые, лицо озабоченное. Измотанный дежурством персонал военного госпиталя. Она мельком глянула на меня и задержала взгляд на Славе, который оторопело уставился на неё. У другана даже челюсть отвисла. Немая сцена продолжалась пару секунд, затем женщина отвернулась и заспешила по своим делам, скрывшись за поворотом больничного коридора.
- Ты что, - спросил я, - знакомую встретил?
- Да нет, - пробормотал Слава, - не может быть...
Эррара с удивлением смотрел на нас, не понимая, что случилось. После стычки в палате он немного оттаял.
- Ладно, пошли, - сказал я. - После разберёмся.
- Не может быть, - повторил Слава.
Мы вышли из корпуса и сели в "Фиат", где нас ожидал Гарсия. Началось кружение по улицам. Хенаро проверял наличие "хвоста" и давал нам возможность побеседовать без лишних ушей.
- Приор вам доверяет, - новенький "Фиат" имел хорошую звукоизоляцию, сидящий впереди Эррара говорил, не поворачивая головы. - Сегодня мне довелось увидеть вас в деле...
- Признаюсь, вы нас напугали, пришлось защищаться, - сказал я.
- Теперь это неважно, - отмахнулся комтур, - важно то, что есть. Вам доверено ответственное дело - сокрушить ассассинов в их убежище.
- Надо на него взглянуть, - сказал, как застолбил, Слава.
Эррара осёкся, а потом что-то быстро сказал по-испански Гарсии. Хенаро свернул к набережной.
- Мы едем туда, - обронил Эррара и в салоне повисло молчание.
Длилось оно долго, пока не приехали в Юкки. Район новорусской застройки изобиловал коттеджами различной степени помпезности. На своём неприметном автомобильчике мы проскользнули по боковой дорожке. Эррара указал на двухэтажный дом за кирпичным забором с железными воротами. Гнездо террористов размещалось на отшибе. Очень удобно: приехал-уехал, и никто, кроме пары соседей, не видит. Хенаро, не останавливаясь, провёл машину вдоль забора, свернул, и мы по другой дороге покинули дачный посёлок.
Эррара поинтересовался, нужно ли продолжать рекогносцировку.
- Да всё понятно, - сказал Слава. - Внутрь ведь не заглянешь.
- Сколько там человек обитает? - спросил я.
- Мы видели в разные дни от двух до семи, - ответил Эррара, - но двое там постоянно.
- Ворота только эти, одни? - спросил Слава.
- Ворота одни, - кивнул Эррара. - В доме два выхода. Главный, напротив ворот, и с задней стороны маленькая дверь. Мы не видели, чтобы дом охраняли снаружи, - добавил он.
Больше никакими ценными сведениями испанцы не располагали. О коттедже в Юкках они узнали сравнительно недавно, да и особой надобности в наблюдении не было. Пока не грянул взрыв.
Мы вернулись в город. Эррара выяснил, есть ли у нас водительские права, и Хенаро отвёз нас в нотариальную контору, где оформили доверенность на машину. Пока канителились, комтур связался с офисом по мобильнику, и под окна пригнали красный высокий, похожий на приготовившегося к старту спринтера "Фольксваген-гольф-кантри". Я сел за руль и опробовал машинку. "Гольф" был далеко не новый, но добротный и приёмистый.
- В багажнике оружие. Вот ваш аванс, - Эррара достал из бумажника пачку сотенных купюр. Тощенькую такую, из десяти банкнот.
- Это аванс или деньги на накладные расходы? - спросил я, пересчитав.
- Это аванс. Всё необходимое для работы у вас уже есть, - ответил Эррара каменным тоном.
Расчётливость здесь тоже была европейской.
Мы проводили скупого рыцаря самыми тёплыми напутствиями, сели в машину и отправились домой. Во дворе открыли багажник. Запаска. Домкрат. Здоровенная монтировка или даже скорее маленький ломик. Складная лопата. Чемоданчик с набором инструментов. В глубине приютился могучий свёрток.
- Забираем и пошли, - сказал Слава.
Он достал лязгнувший свёрток, я закрыл машину и мы поднялись в квартиру. Первым делом отнесли добычу на диван и распаковали. В свёртке лежали два АКМС и четыре рожка с патронами. Автоматы были старые, потёртые и наверняка "мокрые". Где испанцы их раздобыли? У каких перекупщиков? Для собственных нужд благородные рыцари использовали новенькое заграничное оружие. Впрочем, Слава остался доволен. АКМ был ему знаком и привычен. Друган вообще был удовлетворён сегодняшним днём. Ему казалось, что мы круто обставились, разведя иностранцев на тонну евро и заграничную тачку. Даже про загадочную незнакомку он вроде забыл.
- Поехали посмотрим дом, - сказал он. - Там на месте и покумекаем.
- Мы же смотрели вроде?
- Мы тогда просто погулять выходили, а теперь посмотрим как следует.
- Не вопрос! - я достал из тайника водительское удостоверение, и мы отправились на настоящую рекогносцировку.
***
Двинулись налегке. "Калаши" оставили дома. С собой у меня был ТТ, у Славы в карманах незаметно разместились кортик и пара гранат. Так, на всякий случай, сказал он, чтобы голым себя не чувствовать. Здесь я его понимал и полностью поддерживал. Запуганный арабами, я скорее мог выйти на улицу босым, чем без пистолета
- Правильно, - сказал я. - Лучше взять с собой "плётку", чем не взять и потом пожалеть.
- В тебе просыпается любовь к оружию, - хмыкнул Слава.
- Настоящая любовь!
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Не знаю, что думал этот волчара, глядя, как я хорохорюсь, но, определённо, он был моим другом.
Мы спустились вниз. Осмотрелись. Признаков наружного наблюдения не приметили. Хотя, как их приметишь, топтунов засечь не так-то просто, и я решил дополнительно провериться на дороге.
- Не очко обычно губит! - донёсся сверху истошный крик. - Не очко! А туз!!! Туз к одиннадцати!
Судя по испитому голосу, это был алкаш с моего этажа, отец Бори - парня чуть моложе меня, большого любителя съездить покопать на места сражений времён Великой Отечественной. С Борей я иногда перекидывался парой слов, с его папашей - здоровался. Открыв людям правду и облегчив душу, сосед замолк. Отправился дальше слушать Михаила Круга, наверное.
- Очко тоже губит, - ухмыльнулся Слава, - если слабое.
- Не обращай внимание на синюгана, его там "белочка" грызёт, - я открыл машину и запустил двигатель.
Мы выехали на проспект Мориса Тореза и погнали к Выборгскому шоссе. Слава потыкал пальцем в кнопки магнитолы, заботливо оставленной испанцами. Сразу включился блатняк. Было весьма занятно узнать, чем услаждают слух в пути члены древнего рыцарского Ордена.
- О, песни злобных чифирастов! - подколол я Славу, чтобы он быстрее переключил на другой канал. Наверное, корефан на зоне к этой музыке притерпелся, а меня от неё уже воротило с отвычки. - Они там чифиру напьются, сядут на корточки в кружок и начинают тереть: чифир-мифир-калорифер. Все такие блатные, уши пыром, бивни через раз...
- Калорифер - это такой нагревательный прибор, - Слава сменил частоту. - А что такое мифир?
- Это что-то такое, что стоит между чифиром и калорифером. На калорифере обычно сушат носки, а чифир - напиток из чая. Наверное, мифир - это напиток из носков. Берут заношенные носки, засушенные на калорифере, ломают, мелко крошат и заваривают, как чифир. Получается мифир. Зэки напиваются его и круто прутся.
- Представляю, как от старых потников можно забалдеть, - оскалился щербатым ртом Слава, который и сам не любил приблатнённых сидельцев.
Взгляды у нас во многом совпадали. Служивший в армии Слава, по понятиям, был "автоматчик", я - тоже не блатной. Потому мы в отряде и скорефанились. Союз разума и силы вкупе с опытом Петровича заставил себя уважать. На зоне наша семья была в авторитете.
О мифире мне было что сказать, и не только о нём. В СИЗО я насмотрелся на экзотические пристрастия аборигенов знаменитого архипелага.
- Вставит будьте нате. Да что там чифир-мифир! Я видел, как человек пепел жрал. Сидел с нами в Крестах такой чёрт-закатай-вату. Дадут ему кусок булки, он с хабарика на неё пепел стряхнёт и ест, животное! Говорил, что по вкусу на яичницу похоже. Потом от изжоги мучался по полдня.
- У нам в отряд дурака привели, когда ты, Ильюха, уже освободился. Он гуталин хавал. На чернягу намазывал и ел, а потом тащился. У него губы и язык становились чёрные, и дерьмо - как гуталин.
- У нас один в хате с зубной пастой так поступал.
"Когда за дверь своей тюрьмы на волю я перешагнул, я о тюрьме своей вздохнул," - всплыли в голове строки Жуковского. Как ни крути, а ностальгические базары о тюрьме сравнимы только с разговорами об армии. Но срочную мы со Славой не служили, а вот о неволе воспоминания были ещё свежи.
- По жратве другой прикол был, - оживился корефан. - Со мной на Крестах сидел пенсионер. Ему дачки не приходили, но когда другие выделяли децл, он делал так: кладёт таблетку колбасы на хлеб и ест, носом колбасу сдвигая, пока не упадёт. Потом считал, что бутерброд с колбасой навернул. Старый был совсем, уже дедушка. Наверное, сидел дольше, чем я живу.
- Вот для таких эти песни и поют, - сказал я, чем окончательно перечеркнул любые стремления послушать гнусный шансон.
Вдвоём со Славой ехать куда было веселее, чем с испанцами, поэтому я не заметил, как оказался в Юкках. Я загнал машину в лес, развернув передком к дороге, чтобы в случае экстренного отступления можно было сразу рвануть. На разведку направились пешком.
Коттедж с арабами стоял на месте.
Мы прошли вдоль забора. Посёлок был безмолвен.
- Который час? - спросил Слава.
- Два без двух минут.
- Время рабочее, все в городе, - прикинул корефан и посмотрел на меня. - Давай глянем, что во дворе творится.
- А не засекут?
- Видишь, нет никого! Давай, подсади.
Я припомнил штатовские боевики, присел, упёрся спиной в забор, сцепил в замок пальцы. Слава легко поставил ногу, подпрыгнул и ухватился за верх ограды. Подтянулся, свесился и протянул руку.
- Держись.
Слава втащил меня наверх. Прежде, чем спрыгнуть, я огляделся. Забор был высотой метра два с половиной, с него хорошо было видно, что творится на соседних участках. Похоже, что обитатели посёлка дружно убыли в город. Это облегчало задачу.
Мы соскочили вниз. К счастью, сторожевыми собаками новорусский посёлок не изобиловал.
- Давай определимся, - сказал Слава, - прикинем, какие тут есть ходы-выходы, чтобы по ночнику не путаться.
За этим дело не стало. Деревенских сараюшек и курятников на участке не было. Из хозяйственных построек имелся только гараж.
- Заперто, - подёргал я двустворчатые ворота.
Мы обошли дом. Задняя дверь оказалась приоткрыта.
- Опа! - вырвалось у меня. Сдуру.
В коттедже кто-то был! А мы только что разговаривали в голос и преспокойно разгуливали по двору...
- Не заперто, - осклабился Слава. - Зайдём?
Прежде, чем я успел возразить, друг потянул дверь и внедрился в тамбур. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним.
Вторая дверь тамбура вела на кухню. Слава повертел головой и двинулся дальше. Он стал спокоен, как удав. Нехорошее такое спокойствие. По опыту общения с ним я знал, что это лишь затишье перед бурей.
Корефан уверенно прошёл в жилую половину. За коротким коридорчиком находилась гостиная. Там негромко бормотал телевизор.
Ситуация живо напомнила мне сказку о заячьей избушке и хитрой лисе. Лиса сначала одной ногой в сенях упросила постоять, потом обеими, потом у печки погреться, а затем и вовсе выжила зайца на улицу.
"Однако же, какая чушь в голову лезет перед боем!" - ощущая мандраж, я вытащил из-за пояса ТТ.
Слава резко прыгнул вперёд. Из коридора я не разглядел, что случилось. Послышался звук сдвигаемой мебели и падение чего-то тяжёлого. Слава поозирался, глянул куда-то вверх и ринулся по лестнице на второй этаж. Двигался он удивительно быстро. От его неторопливой уверенности не осталось и следа. С пистолетом в руке я поскакал за ним. Корефан уверенно рванул на себя дверь и заскочил в комнату. Я увидел оторопелое смуглое лицо сидевшего за компьютером человека, потом его заслонил Слава.
Синеватым огнём блеснул кортик. Фидаин успел только гортанно вскрикнуть. Налетевший с разбега корефан сбил жертву на пол и навалился, погружая клинок глубоко в тело. Умирающий коротко зашипел и умолк.
Монитор бесстрастно показывал пустынный пейзаж какой-то "стрелялки". Похоже, перед смертью хашишин резвился в виртуальный антитеррористический рейд по ливийским пескам. Лучше бы за воротами следил, мудак!
Слава оттолкнулся, пружинисто встал, вырвал кортик из груди фидаина.
- Минус два, - сообщил он. - Пошли дальше.
Мы осмотрели все комнаты, но больше никого не нашли. Спустились в гостиную, обставленную в восточном духе: тахта, большущий ковёр на полу и разноцветные подушки, телевизор на низком столике. Гостиная была оклеена светленькими обоями европейского фасона. Азиатское гнездо на полу выглядело позднейшим напластованием. Заметно было что коттедж сменил хозяина. Телевизор показывал криминальную хронику. Трупы были с обеих сторон экрана.
Оглянувшись, я увидел, что Слава обыскивает карманы убитого им фидаина.
- Ты что там делаешь?
- Деньги ищу.
Тут я вспомнил, что не поделился со Славой полученным от Эррары авансом.
- Да чёрт с ним, деньги у нас есть!
- Может, у него оружие найдётся, - Слава снял с запястья убитого часы и надел себе на руку.
Я не стал спорить и пошёл в гараж. Машины не было. Под верстаком я приметил канистру. Подошёл, тронул за ручку. Канистра была полная.
- Ты чего тут шаришь, Ильюха?
- У нас вроде бы было задание выжечь змеиное гнездо. Кажется недвусмысленно сформулировано.
- Ну да, - сообразил Слава. - Тогда я ещё колёса захвачу.
- Колёса-то нам зачем?
- Чтобы лучше разгоралось.
Он взял пару старых покрышек. Мы свалили их в гостиной на труп араба, полили из канистры, не забыв окропить диван и деревянную лестницу на второй этаж. Я попытался провести дорожку на улицу, но бензин кончился.
- Да ладно тебе, Ильюха, факелом зажгём.
Слава открыл окна, чтобы сквозняк не дал огню задохнуться, осторожно взял за чистый угол облитую бензином подушку и вышел на крыльцо.
- Открывай калитку, - сказал он. - Сейчас запалю, и рвём когти.
Я отодвинул засов на железной дверце, врезанной в ворота.
Он зашвырнул подушку в дом и прыгнул к воротам. Наружу вырвался клуб огня, едва не догнав корефанову спину. Я врезал ногой по калитке и выскочил со двора. Огляделся. Никого.
Мы бежали сломя голову. Прочь от полыхающего дома. Казалось, что сейчас послышатся крики соседей, кто-нибудь вызовет ментов и пожарных, и вообще всё будет плохо.
Опомнился я только в машине.
- Гасимся! - приказал Слава.
Я вырулил на дорогу и погнал из Юкков, стараясь поскорее завернуть в лес. Минут через десять я почувствовал, что убегать больше не надо, и вздохнул:
- Ушли.
Корефан улыбнулся в ответ и провёл ладонью по ежику волос от лба до затылка.
- Опалило чуток, - хмыкнул он, изучая грязную ладонь. - Надо будет к парикмахеру сходить.
- Ну, теперь-то уж сходишь, деньги будут. И к парикмахеру, и в массажный салон. Маникюр тебе там сделают, педикюр...
- Педи... В общем, мне эту штуку не надо, - наотрез отказался Слава. - А вот в сауну завалимся точно.
- Не вопрос!
От метро, чтобы не засвечивать мобильник перед возможной прослушкой отечественных спецслужб, я позвонил Эрраре.
- Дело сделано, - сказал я. - Когда мы могли бы встретиться?
Испанец забил стрелку возле памятника Ильичу-на-броневике на площади Ленина. Знатное местечко! Неподалёку были Кресты, куда нам со Славой надлежало отправиться в случае собственной неосмотрительности.
Договорились на шесть часов. Испанец не торопился. Мы подкатили туда за десять минут до назначенного срока. Припарковались, вышли. Прогулялись до истукана. Скверик у площади был многолюден. Народ на скамеечках потягивал пиво. Возле кустов ссорились бомжи. Из вокзала в метро валили толпы с тележками - прибыла электричка. За нашими спинами находился Литейный мост, Большой Дом и шемякинские сфинксы с черепами вместо лиц. Справа была Арсенальная набережная с дачечным домиком, мужским и, далее, женским СИЗО, спереди и левее - ещё один СИЗО на улице академика Лебедева. Всё это было так близко нашим сердцам! Либо рассердившийся на нас комтур Ордена Алькантара обладал недобрым юмором, либо просто не догадывался о специфике этой точки.
- Мы неуклонно приближаемся к тюрьме, - подколол я Славу.
- Сплюнь.
Я трижды сплюнул через левое плечо. Так, на всякий случай.
Хорхе Эррара появился в сопровождении водителя-телохранителя Хенаро Гарсии.
- Ваш заказ выполнен, - сказал я.
- Выполнен?
- Вы же хотели выжечь змеиное гнездо. Теперь этого дома нет. Он сгорел вместе с двумя трупами фидаинов. Можете проверить, мы подождём.
На губах Эрарры зазмеилась довольная улыбка.
- В этом вы можете не сомневаться, госоподин Потехин. Я отправил после вашего звонка.
В его кармане заиграла мелодия. Эррара достал трубку. Перекинулся парой фраз на испанском. С удивлением посмотрел на нас.
- Резво, - заметил он. - Резво.
Слово понравилось испанцу и он повторил его снова. Убрал телефон. Достал бумажник. Вытащил заготовленную пачечку купюр. Получать плату за убийство прямо на площади между управлением ФСБ, вокзалом и тюрьмой мне показалось стрёмновато, но Эрарре это было невдомёк.
- С вами приятно иметь дело, - сказал он. - В ближайшее время я вам предложу ещё поработать.
- Мы что, эскадрон смерти?
- Машину, - Хорхе Эррара надменно вскинул голову, - можете пока оставить себе.
Это был серьёзный довесок. Я посмотрел на Славу. Он кивнул.
- Ладно, - сказал я. - Мы будем на связи.
- Тогда всего хорошего, - с достоинством откланялся Эррара.
Возвышавшийся за его спиной Хенаро Гарсия помалкивал, но на прощание еле заметно улыбнулся и с иронией подмигнул. Сей рыцарь нам явно симпатизировал. Должно быть, наслушался рассказов о случившемся в палате.
- Кабальеро! - бросил вслед испанцам друган.
- Ты о ком?
- Об этом, мелком. Весь на понтах, как на шарнирах, настоящий кабальеро.
В устах Славы это слово выглядело ругательством, а я подумал, что "кабальеро", как в средневековой Испании называли рыцарей, действительно здорово подходит к Эрраре с его горделивой осанкой и выпендрёжным поведением. А дон Франсиско де Мегиддельяр, обосновавшийся в ожоговом отделении, теперь очень смахивает на идальго, рыцаря печального образа типа дона Кихота.
"Интересно, - подумал я, - как их наградят за победы над злобными ассассинами по возвращении на родину? Наверное, в звании повысят и какой-нибудь орден на красивой ленте вручат." Потомки тамплиеров отважно продолжали ратный подвиг крестоносцев, громя коварных ассассинов, правда, не своими руками, а посредством нанятых туземцев. Тут им в смекалке отказать было трудно.
В машине мы поделили деньги испанских рыцарей. Получив полторы штуки, Слава завертел головой, что-то выискивая.
- Где их у вас теперь меняют? - спросил он.
8
Баню, приютившуюся в спортивном комплексе завода "Светлана", я нашёл случайно. Ехал домой и вдруг увидел скромную табличку "Сауна". На поверку заведение оказалось маленьким и уютным люксом, с бассейном и бильярдным столом. Мы сняли его на четыре часа, чтобы как следует отмякнуть: и мне, и Славе не мешало привести себя в порядок. Выплатив банщику задаток, мы отправили его разогревать парилку, а сами навестили парикмахерскую. Напоследок завернули в магазин, поскольку корефан баню без пива и воблы не представлял. Его можно было понять - человек находился на свободе только вторые сутки и хотел попробовать всего и сразу. В местах заточения верхом наслаждения считается стандартный набор: водка, пиво, баня, девочки. Впрочем, насчёт девочек у Славы имелось особое мнение.
- Знаешь, кого я сегодня встретил? - поинтересовался афганец, когда мы, обернувшись простынями, пытались обыграть друг друга в бильярд.
- Где? - весь день Слава был у меня под присмотром, и встретить кого-то без моего ведома вряд ли мог.
- В больнице.
- В больнице? Ну и кого? - вспомнил я женщину в коридоре.
- Подругу свою, ещё по Афгану. Она в госпитале медсестрой была, я там валялся. Знаешь, какой роман был... - Слава отложил кий и мечтательно затянулся сигаретой. - Эх! А потом у неё контракт закончился, и уехала Ксюша в Харьков. Писала мне... - Слава притушил в пепельнице бычок и погрустнел. - А потом параша пришла, что убили её, уже в Союзе... Я сегодня так и не понял: она это была или не она? Ты, Ильюха, как думаешь?
Я сделал вид, будто увлечён закатыванием шара. Что я мог сказать другу? Чёрт их, этих женщин, разберёт. Они иногда такие фортеля выкидывают, что не понять, зачем это делают, то ли по скудоумию, то ли по злому наитию. Может быть она тогда выходила замуж и хотела избавиться от старых боевых друзей, вот и рвала связи, как умела.
- Бабы - загадочный народ, - подытожил я вслух свои мысли, - но, судя по тому, как она на тебя смотрела, вполне вероятно, что это твоя знакомая.
Слава горестно улыбнулся щербатым ртом и цыкнул.
- Х-хэх! - тоскливо выдавил он. - Вот ведь как иногда сложится... Ну, не поехали бы мы сегодня с тобой в больницу - ведь не встретились бы никогда.
Он напряжённо о чём-то думал.
- Это судьба, - заметил я, промахнувшись по шару.
- Да, верно, - Слава намелил кий. - От судьбы не уйдёшь. А поехали, найдём её!
- У неё смена давно закончилась, - запротестовал я. Устраивать разведывательный рейд по корпусам Военно-медицинской академии, зная характер корефана, хотелось меньше всего. Тем более после того, что мы сегодня учинили. Слава подтвердил мои опасения, мечтательно протянув:
- Узнать бы, почему эта тёлка меня тогда бортанула! А, может, и не она вовсе, а мне специально подосрали. Узнал - убил бы!
- Да ладно тебе, Слава, расслабься, - успокоил я. - Сходи в парилку, пивка попей. Будь как патриций в термах. Если хочешь, гетер вызовем и устроим оргию. - Зная, что в Славиной голове много мыслей разом не помещается, я постарался отвлечь его какой-нибудь новой идеей. - Куда нам ехать? Кого мочить? Если мочить, то только за деньги.
- Да если бы я за всех, кого грохнул, бабки получал, давно бы уже Рокфеллером был! - наконец переключился с госпитальной темы корефан. - Мне за службу Отечеству вовек не отмолиться. Да и плюнул я на молитвы...
- Как в восемьдесят пятом, когда после твоей исповеди батюшку валерьянкой отпаивать пришлось, - напомнил я Славой же рассказанный случай.
Его, тогда ещё старлея, выполняющего интернациональный долг в братской ДРА, в отпуске каким-то ветром занесло в церковь, где он решил исповедаться. Грехи у боевого офицера были такие, что священника чуть не хватил кондратий. Например, Слава заживо сжёг на костре шведского снайпера, решившего погеройствовать на стороне моджахедов. Сначала допросили на ломаном английском, а потом... "Он же как русский, сука! Ну как такого живым оставлять?" И в самом деле, как? Духа может быть и взяли бы в плен, но раз уж белый, да ещё внешности почти славянской, то двух мнений быть не может. Разломали снарядный ящик, облили солярой и понеслась душа в рай. Были и другие подвиги. От этих забав батюшку перекорчило столь конкретно, что прощения наш доблестный вояка не получил. Впрочем, это его особенно не тяготило.
Не беспокоили его и новые грехи. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. А вот меня от всего содеянного малость потряхивало, пока я не размяк в парилке и не залил чичи пивом.
Мы посмеялись над делами давно минувших дней. Слава обставил меня в бильярд, а потом сбросил простыню и полез в пакет за свежим, купленным перед баней бельём.
"Вот упёртый!" - подумал я и спросил:
- Ты куда собрался?
- Съезжу в больницу, - Слава натянул куртку, проверил деньги и кортик. Подтянул новые джинсы. Старые, "пропахшие неволей", грязным комом валялись на полу. Из брезгливости корефан к ним старался не прикасаться. - Ты давай, Ильюхин, парься, а я Ксению навещу.
- Хозяин - барин, - я тоже принялся одеваться.
На вечер у меня были свои планы. Гетеры отменялись, и это было не так уж плохо. Общению с потенциальным биологическим оружием я однозначно предпочитаю книги. Дворовые подруги - дворовыми подругами, но жрицы любви внушали немалое опасение. Кто знает, что в них таится вредного? Какие формы жизни нашли приют в их потасканных организмах? От книг таких подлянок ждать не приходилось, и я сделал вполне определённый выбор относительно сегодняшнего времяпрепровождения.
Докинув Славу до метро, я пожелал ему удачи и отправил на подвиги. По дороге домой заехал за продуктами и с понтом зарулил во двор. На новой машине! Жаль, Ирка не видит. Впрочем, не последний день живу. На это хотелось бы надеяться, поскольку жизнь набирала обороты. Она вдруг стала до невозможности "весёлая и интересная".
Насыщенная событиями.
О которых хотелось поскорее забыть.
От сауны и пива меня разморило. Я лениво прошёлся по комнате. Встал рядом с книжным стеллажом. Вытянул руку и бережно провёл по выровненным в одну линию корешкам. Почитать что-нибудь? Мне было очень, очень неуютно. По правде, я здорово боялся, но баня приглушила страх.
Я пробежал взглядом по полке, но ничего достойного не нашёл. Не было в моей библиотеке книг, отвечающих моему теперешнему настроению. Я бухнулся в кресло и потянул на себя верхний ящик стола. Вот что я хотел почитать - полевые дневники Петровича. В этом безумном мире только они соответствовали моему дурному сознанию, которое определило нелепое нынешнее бытие. Я завидовал Славе: вот кто всегда был в своей тарелке. "Прочь тревоги, прочь сомненья!" Как будто и не было долгих лет заточения.
Я достал тетрадь и полевой дневник Афанасьева, открыл и начал читать, чувствуя себя архивистом, наткнувшимся на старые заметки. История сия и впрямь начинала покрываться пылью забвения. Хоть я и нашёл реликвии исмаилитов, вспоминать о них теперь можно было только как о чём-то умозрительном, наподобие шлимановского "клада царя Приама". От личных вещей Хасана ас-Сабаха остались одни зарисовки в полевом дневнике. Этих цацек я больше никогда не увижу, не смогу прикоснуться, чтобы убедиться в их существовании, никому не покажу, чтобы похвастаться своей удачей. Их словно никогда и не было...
Они сгинули, оставив последствия. Впрочем, снявши голову, по волосам не плачут. Отделался от них, и ладно! Хорошо, что жив остался.
Мнение это у меня окрепло, когда я закончил читать записки Петровича. Афанасьев был очень незаурядным человеком и в очередной раз дал повод призадуматься. Я вдруг с потрясающей ясностью понял, что издававший за свой счёт научные труды Афанасьев не стал бы продавать вещи ас-Сабаха. По крайней мере, до той поры, пока не издал бы очередную книгу с фотографиями находок, не похвастался бы ими в своём кругу, а уж только потом сбыл бы с рук. Я не сомневался в том, что, когда потребовалось бы выбирать между обогащением и славой, в Петровиче возобладал бы учёный. Точнее, хвастун. Признание коллег для Афанасьева было дороже всяких наград. Следовательно, с продажей реликвий пришлось бы серьёзно повременить. И как это объяснить своим компаньонам, мне и Жене с Валерой? Да это бычьё сразу бы убило за такие шутки. Что и сделало...
Начав палить ни с того, ни с сего.
У меня намокли ладони, чего не случалось почти никогда. Я медленно закрыл полевой дневник. Взглянуть на ситуацию с иной стороны мне раньше не приходило в голову. Просто потому, что я верил Петровичу. Но его записки вынудили изменить точку зрения.
Что, если не охранники-дебилы началу ту бойню? Ведь первый выстрел я слышал пистолетный, а у ребят были автоматы... Значит, стрелять начал Афанасьев. Зная крутой нрав Петровича, я имел основания предположить, что он решил пресечь возможность любого конфликта с неконтролируемыми уголовниками и подкрался к ним с "Астрой" наготове. Представив себя на месте Валеры и Жени, я понял, что они не могли поступить иначе. Какие возникают мысли, когда шеф, откопавший кучу исторического рыжья, начинает отстрел членов археологической экспедиции? Никаких иных догадок у привыкших к насилию братьев-разбойников и не нашлось. Они поступили вполне правильно, забрав всё золото и дав дёру. Мне доверять тоже было нельзя. Кто знает, что на уме у коллеги коварного шефа?
А вот как Петрович поступил бы со мной? Предложил подождать с оплатой, взамен одарив соавторством находки или не стал рисковать... Настроение испортилось. Воистину, "умножая знание, умножаешь скорбь"!
Я оторопело заглянул в дневник, который грел колени, и прочёл последний абзац на заложенной пальцем страничке - прямоугольничек, написанный знакомым мелким почерком: "ПРИМЕЧАНИЕ: отрицательное воздействие излу-чения, исходящего от обнаженного клинка кинжала, отмечено ассистентом, у которого в тот момент су-щественно увеличился диаметр зрачка, а на лице выступили крупные капли пота." "Ассистент"... Что предложил бы доктор исторических наук Афанасьев Василий Петрович своему ассистенту, возвратившись в палатку из прокалённой солнцем полупустыни с дымящейся "Астрой" в руке? Долю в добыче, соавторство? Или выпустил бы в грудь остатки обоймы, наблюдая, как расширяется зрачок, не реагируя больше на свет? Кем я был для Петровича, когда он прочёл гравировку и понял, что за предметы держит в руках? Остался ли я для него коллегой или вмиг превратился в ненужного и опасного соперника?
Хотелось бы верить, что компаньона он не мог предать. Однако вылазка Петровича не давала покоя. Его подлинные намерения теперь навсегда останутся тайной. И тайна эта будет грызть меня ещё долго.
Я вспомнил Марию Анатольевну, до сих пор ждущую супруга из экспедиции, ещё не знающую, что стала вдовой. Извещать об этом и вообще с ней встречаться мне теперь совсем не хотелось. Также надо было съездить к отцу Гоши Маркова - Борису Михайловичу, мобилу вернуть и чисто по человечески соболезнования выразить, ведь на похоронах я так и не показался. Разговор с отцом погибшего друга веселье весьма сомнительное, но избежать его никак не возможно.
Я бросил на стол полевой дневник и незаконченными заметками Афанасьева - свидетельство пройденного этапа моей жизни. Моя жизнь делится на чёткие отрезки: когда-то я учился в школе и копал оружие на полях войны, когда-то учился в универе и лето проводил на раскопах, когда-то был холостым и охотился за древностями на чердаках Ленинграда, когда-то вёл семейную жизнь и целенаправленно искал клады по деревням. Потом сидел в тюрьме и знакомился с Петровичем и Славой-афганцем. А теперь я мотаюсь по городу с иностранными гражданами и участвую в убийстве других иностранных граждан... А сокровищ ас-Сабаха больше нет, даже фотографий от них не осталось, а, стало быть, и думать о них нечего.
Решив на этом завершить кислый вечер, я разделся, выключил в кабинете свет, лёг на кровать, накрылся с головой одеялом, поймал тишину и заснул.
9
Слава появился часам к трём пополудни, счастливый и на удивление трезвый.
- Ну как, - спросил я, - Ксению свою отыскал?
- А как же! - корефан был доволен, прямо-таки лучился восторгом. - Только что от неё. Встретились. Знаешь, как она мне рада была! Всю ночь трепались. Я у ней там в больнице сидел. Вспомнили всякое и решили сойтись. Так что, Ильюха, я теперь к ней переезжаю.
- Ого! - я пожал другану руку. - Поздравляю с началом новой, семейной жизни.
- А то! - сказал Слава
- А где Ксения? - спросил я.
- Дома. Она сегодня с утра сменилась. К ней поехали. Спит сейчас, а я к тебе заглянул, новостями поделиться.
- Ну что ж, - улыбнулся я, - поздравляю ещё раз!
- Кстати, - судя по тому, как блеснули славины глаза, в голове корефана родилась какая-то идея, - давай двинем на шашлыки, коли тачка есть. На залив куда-нибудь. Надо же праздник устроить.
- Да не вопрос! - пожал я плечами. Слава стремился развлекать свою даму в меру возможностей, и возможности эти старался изыскивать по полной программе. Его благое начинание требовало поддержки. - Можно хоть завтра собраться с утречка и отправиться. Сегодня у меня дела, надо с одним человеком потолковать.
Встреча с гошиным отцом у меня была назначена на семнадцать часов. После неё ехать на шашлыки было поздновато.
На том и порешили. Слава полетел на крыльях любви к подруге, а я остался размышлять о прихотях судьбы. Надо же! Есть же люди, у которых жизнь бьёт ключом, вроде Славы: то пусто, то густо. Только что освободился, трёх дней не прошло, а уже при деньгах, с друзьями, женщиной и квартирой. Правда, друзей, кроме меня, у корефана, насколько я знал, в Питере больше не имелось, с Ксенией как дальше сложится - тоже вопрос, но позавидовать ему было можно. Есть везучие люди, есть! Славу ждала любимая женщина, а меня - отец Гоши Маркова.
В антикварный салон "Галлус" я прибыл ровно к пяти. Борис Михайлович ждал, наблюдая за улицей через стеклянную дверь. Высокий, пузатый, он был одет в заношенный чёрный сюртук и сам выглядел антикварным экспонатом. Мы прошли в директорский кабинет. Борис Михайлович запер дверь на ключ, достал из сейфа початую керамическую бутылку "Ахтамара".
- Вот... это его, - я выложил на стол мобильник.
- Оставьте себе, Илья, вам нужнее, - Борис Михайлович проницательно посмотрел из-за круглых очков, и я невольно вспомнил испанского рыцаря Эррару. Несомненно, они были как-то связаны. Какими-нибудь невидимыми узами служения святому делу. Чёрт бы побрал все эти идеалы!
Мы помянули Гошу. Я извинился, что не смог присутствовать на похоронах, но Борис Михайлович только покачал головой.
- Не стоит, Илья. Я всё понимаю. Эти предметы... они так и не достались приору?
- "Чёрные" вынудили отдать. Они взяли в заложницы мою подругу с дочкой, ну, в общем, вы понимаете, я не мог отказаться.
- Как жаль, - Марков снял очки и провёл пальцами по зажмуренным векам, словно вытирал слёзы. Возможно, так оно и было. - Значит, всё напрасно.
Я промолчал. Мне нужен был проверенный антиквар, чтобы и дальше сбывать находки, и мне нечего было сказать в своё оправдание. Реликвии, из-за которых убили Гошу, пропали, а рассказывать о сожжённой даче исмаилитов я не стал бы никому.
Мы посидели немного, вспоминая, главным образом, наши с Гошей школьные годы. Затем я откланялся, наотрез отказавшись забирать телефон и обещав немедленно купить себе новый, а номер скинуть Борису Михайловичу.
Теперь в его связях с испанцами не оставалось сомнений. Их агентурная сеть в России начинала меня пугать.
Из антикварного магазина я направился в обменник, а оттуда в магазин за мобилой. Через полчаса, с новенькой трубкой в кармане, я вырулил на проспект и поехал к дому. В животе бурчало от голода. Я начал приглядываться к вывескам кафе.
Молодую женщину на остановке я заметил сразу. Она резко выделялась из толпы: яркая, броская, умеющая себя подать. Затянутый на джинсах красный ремень подчёркивал крутизну бёдер, словно кушак Молодёжного антиполового союза. То ли Оруэлла начиталась, то ли сама додумалась. Я остановился рядом с ней. Помахал рукой. Перегнулся через правое сиденье, открыл дверцу.
- Привет, Маришка! Залезай.
- Здравствуй, милый, - Марина, моя бывшая жена, села в машину. - Как дела?
- Как видишь, - я гордо похлопал по рулю. - Процветаю.
- Нашёл что-нибудь ценное?
Я усмехнулся. Заметно, что женщина побывала замужем за кладоискателем.
- Кто ищет, тот найдёт, рано или поздно. Считай, что я свою Трою откопал. Ты куда едешь?
- Домой, - ответила Маринка. - А ты?
- А я... - небрежно махнул рукой, изображая богатого бездельника, - так... катаюсь по городу. Хотел на озёра съездить, искупаться, развеяться где-нибудь за Зеленогорском, но чего-то закрутился по улицам. Видать неспроста. Тебя вот встретил.
Наверное, и в самом деле неспроста. Слава встретил старую подругу, а я - бывшую супругу. Возможно, это знак свыше.
- Торопишься? - спросил я.
- Не очень, - ответила Маринка.
- Поехали пообедаем. Лично я голоден.
- Раз ты приглашаешь... - улыбнулась Маринка.
Мы выбрали тихое кафе на Ланском шоссе и стали ждать, когда официант принесёт заказ.
- Как ты теперь живёшь? - спросил я.
- Скучно, - Маринка достала пачку "More" и закурила. Раньше такой привычки за ней не водилось. Всё меняется, и люди, и времена.
- Где работаешь?
- В офисе. На компьютере.
- Оператором? Типа набираешь что-нибудь? - в компьютерах я был не силён.
- Играю, - Маринка хмыкнула и выпустила вверх струйку дыма. - Секретарём- референтом я работаю.
- Ню-ню, - язвительно протянул я. - Кофеёк-с, чай, бутерброды?
- Именно, - Маринка послала убийственный взгляд в мою сторону. - Обещают бухгалтером сделать. Я бухгалтерские курсы закончила. Устроилась пока секретарём.
- Ух ты, - восхитился я, - какая захватывающая перспектива! Курить ты там же начала?
- Это от нервной работы, - Маринка поспешно смяла в пепельнице окурок. - Прости, я забыла, что ты не выносишь курящих дам.
- Начальство, небось, достаёт?
- Задолбали, козлы. Каждый липнет, особенно шеф, дурак старый. Ему больше всех надо. Ах, Мариночка, почему вы уделяете мне так мало внимания? Как вы холодно относитесь к такому солидному мужчине, погибающему без женской ласки!
- И другие банальные глупости, - закончил я.
- Тоже мне "солидный мужчина"!
Официант принёс солянку пожелал приятного аппетита и удалился за стойку.
- Хм, - похотливого шефа я взял на заметку, - и не надоело?
- Надоело, - призналась Маринка. - Но ведь и жить на что-то надо. Тут ещё ничего, в другом месте вообще проходу не давали. Пришлось уйти.
В молчании мы доели первое блюдо и сразу же подали второе. В кафе было на удивление малолюдно, негромко играла музыка, после всего услышанного говорить не хотелось. Раны от первых стрел Купидона заживают медленно и болят долго. Не знаю, что крутилось в голове у Маринки, лично я размышлял о том, как жить дальше. По возможности, хорошо и вместе. Коли нас свёл случай, а Слава показал перед этим пример, оставлять Маринку я был не намерен. К знамениям свыше следовало относиться с почтением.
- Слушай, - начал я, - как ты смотришь...
Тут я смутился как школьник. Казалось бы, не чужие люди? Но не мог я с ней, как с любой другой барышней. Потому что барышни - это нечто мимолётное, а Маринку я всё же любил.
Маринкины родители давным-давно приехали в Ленинград из Киева. Так они решали квартирный вопрос. История почти булгаковская, только вместо Азазелло им выпало пообщаться со мной. Маринка родилась и выросла в Ленинграде. Познакомились мы в романтической обстановке белых ночей на Университетской набережной. Маринка гуляла, а я возвращался с поисков на василеостровских чердаках. Что-то потянуло меня к этой девушке. Уж больно она была приметная. В спецовке, с грязной сумкой на ремне я, должно быть, напоминал монтёра. Однако мы разговорились и отправились гулять по городу. Гидом я был хорошим. Уж что-что, а волшебные закоулки Питера знаю наперечёт. Город-сказка, город-миф, которым предстаёт Санкт-Петербург, если показывать его выборочно и со знанием дела, Маринку потряс. Она и не подозревала, что живёт в таком удивительном месте. Мы понравились друг друга и стали встречаться, а потом поженились. Долго наш брак не продлился. Мы разошлись из-за денег, вернее, из-за их отсутствия. Маринке надоел бедный кладоискатель, её родители подлили масла в огонь, и она решила не испытывать больше судьбу. До истории с Лёшей Есиковым тогда ещё не дошло.
- Мм... - помялся я. - Почему бы нам не возобновить отношения? Помнится, раньше ты говорила, что я слишком много думаю. Уверяю тебя, сейчас я исправился и поглупел.
Маринка опустила глаза и вертела в пальцах стакан с соком, внимательно меня слушая.
- Ну и потом, я встал на ноги. Квартиру купил, да и денег хватает.
"Что я несу! - ужаснулся я. - Почему вы не уделяете внимание такому солидному мужчине, погибающему без женской ласки, как я? О, донна Роза, я старый солдат и не знаю слов любви!"
- Дело не в квартире, - тихо сказала Марина и достала новую сигарету.
"С понтами надо заканчивать, - решил я. - Какая там квартира, если завтра, может быть, придётся с неё срываться и остаток жизни бегать от ментов. Или от гадских хашишинов, которым мы нанесли подлый и оскорбительный удар. Да и денег больших нет. Впрочем, не надо заморачиваться. Слава же сомнениями не мучается. Вот и мне пора думать поменьше."
- Какой у тебя теперь телефон? - спросила Маринка.
Хороший признак.
- Запиши заодно и мой мобильник, - сказал я.
Маринка достала блокнот, памятный ещё по нашей первой встрече. Как давно это было? Очень давно. Книжечка порядком истрепалась, но продолжала верой и правдой служить хозяйке. Телефонов там было несчётное количество.
Я отвёз Маринку домой, съездил на заправку, навестил маму, оставил ей триста долларов и отправился к себе. Для начинающего я много времени провёл за рулём и устал, но был доволен. Мне понравилось водить "гольф", да и сложностей на дороге не возникало. День во всех отношениях удался. Перед сном меня застиг звонок корефана.
- Как сам, Ильюха?
- Ништяк, - ответил я. - Как вы там насчёт шашлыков?
- Созрели, я три кило замариновал. Во сколько завтра едем?
- Да мне без разницы, во сколько надо, во столько и поедем.
- Давай тогда в десять созвонимся и решим, чё как.
- Давай.
На этом наш краткий, но содержательный мужской разговор закончился. Положив трубку, я подумал, что упущу свой шанс превратиться в семейного человека, если не позвоню Маринке. Её домашний номер я не забыл.
Я слушал гудки, для порядка припоминая: бывшую тёщу зовут Валерия Львовна, бывшего тестюшку - Анатолий Георгиевич. Именно в таком порядке. Руководство в маринкиной семье было женским.
- Алло? - к телефону подошла Марина.
"Ну, здравствуй, это я!"
10
- Разжигаем костёр с первой спички, она же последняя!
Я потряс возле уха пустым коробком и продемонстрировал дамам зажатую в руке спичку. Надо же как-то развлечь коллектив. Если бы спичка не загорелась, я воспользовался бы зажигалкой.
Нас было четверо. Я, Маринка, Слава и корефанова подруга Ксения - невысокая, фигуристая женщина с мелкими, хитрыми чертами лица. Маринку я уболтал составить нам компанию, хотя это было непросто. Поначалу она отнекивалась, ссылалась на работу, но потом согласилась позвонить шефу и взять отгул. Не знаю, что уж она ему наобещала, да и неважно. Этому старому козлу я намеревался вправить мозги в ближайшие дни.
- Р-раз!
Прижав указательным пальцем сернистую головку, я чиркнул и поднёс трепещущий огонёк к краешку газеты. От бумаги занялась береста, мох, веточки. Все заворожено смотрели на растущее пламя.
- И ещё половина спички осталась! Можно сохранить и поковыряться в зубах, - я продемонстрировал огарок и кинул его в костёр.
- Браво! - Ксения пару раз хлопнула в ладоши. - Ты настоящий Чингачгук.
- Как насчёт аперитива? - Слава достал штопор и пустил его в ход.
- Можно немного сухенького, но потом буду пить сок, я за рулём, - твёрдо ответил я.
- Аперитив, а потом купаться, - сказала Ксения и с треском вскрыла картонку со стеклянными бокалами, купленными по дороге на пикник.
После аперитива все немного расслабились и перестали настороженно приглядываться друг к другу.
- Пойдём, освежимся, Я в этом году первый раз купаюсь, - позвала Ксения Маринку.
- Надо купальник достать.
Женщины пошли к машине.
- Вы давайте там, освежайтесь, а мы пока тут посидим, - крикнул им вслед Слава.
- А я вообще купаться не пойду, лучше за огнём послежу, - лезть в воду, несмотря на жаркий полдень, почему-то не хотелось. Казалось, в озере водятся рыбины размером с трактор и пастью, как экскаваторный ковш. Чёрт знает, что там лежало на дне или таилось в глубинах. Озеро было тихое, далеко от асфальтовой дороги, с трёх сторон заросшее лесом. С четвёртой стороны проходила грунтовка, пустая и неразъезженная. Никто не знал, куда она вела, в автомобильном атласе её не было. Хорошее место для отдыха. Здесь можно было купаться нагишом. Песчаный пляж, чистая вода. У берега на мелководье было видно лесной мусор на дне и мальков, бесцельно шныряющих стайками, словно праздные тинэйджеры. Я был рад, что с первого раза угодил в яблочко.
- Эй, не подглядывать! - крикнула Ксения и пошла с Маринкой в кусты.
- Да не пионеры уже, - хмыкнул Слава и вытянул из сумки литровик водки. Я крякнул. - Будешь?
- Нет! Сегодня не буду, - чётко ответил я. - Соку лучше налей.
Слава налил.
- Хорошо так жить, - тихо сказал он, глядя сквозь водку на костёр.
- Как?
- Когда всё ладится.
Тут я с ним был готов поспорить. Ладилось в основном у Славы. Я же, потеряв драгоценную находку, компаньона, друга и ввязавшись в опасные разборки с мутными личностями, не мог сказать, что всё идёт по плану. Больше всего меня напрягали испанцы. Оставленная в пользование машина была залогом того, что от нас обязательно потребуют ещё сделать что-нибудь наподобие выжигания змеиного гнезда в Юкках. Однако корефана это не тревожило.
- Ну, за то, чтобы всё у нас всегда ладилось!
Я поднял свой бокал с соком, чокнулся со Славой и опрокинул содержимое в рот.
- Фух! - крепкая, ядрёная смесь, встала колом в горле, но я нашёл силы и проглотил . - Ну, ты, Слава, и... ловкач! Когда успел с водкой замешать?
- Пока ты кукурузу охранял, - осклабился корефан.
- Блин... Всё, больше так не делай. Мне, в натуре, за руль. Если бы одни катались, а то ведь женщины с нами...
- Да ладно, выветрится до вечера.
Посидели у огня. Мне захорошело. Подкинули дров и стали ждать, пока они прогорят. Углей надо было много, Слава на мясо не поскупился, заготовил столько, что и вчетвером не сожрать.
- Давай пока шампуров нарежем, - предложил он.
Тут выяснилось, что ножей у нас нет. Вернее, был туповатый столовый ножичек, захваченный Ксенией, который взял я, да Слава извлёк свою мокрушную пику - кортик с наборной рукоятью. Терзая беспомощный ивняк, я подумал, что надо в ближайшее время обзавестись нормальным ножом. Похоже, общение с хашишинами приносило специфические плоды. "С кем поведёшься, от того и наберёшься."
С горем пополам обскубав десяток кривых веточек, мы вернулись к костру и принялись их ошкуривать. Кастрюля с маринованным мясом ждала в тени.
- Ого, а это что за чудо? - Слава вскинул голову и посмотрел на выкатывающий из леса кортеж кабриолетов.
- Это... - я прислушался и уловил отзвук "Stood Up" Рикки Нельсона. - Это старый добрый рок-н-ролл. Похоже, к нам пожаловали рокабилли.
Машин было три: "Чайка", "Волга" ГАЗ-21 и 407-й "Москвич". Автомобили подверглись изрядному тюнингу. С них были спилены крыши, наляпаны блестящие спойлеры, молдинги и всякая дребедень в стиле американских "золотых пятидесятых". Получилось очень похоже на штатовские аналоги "Шевроле" и "Дженерал моторс". Тем более, что дизайнерское решение отечественных моделей было давным-давно содрано нашими конструкторами с заокеанских иномарок. Машины остановились в сотне метров от нас на обширной проплешине, самой природой созданной для массового отдыха.
Я покосился на озеро. Подруги отплыли далеко от берега и держались вместе. Похоже, вели не предназначенный для мужских ушей разговор. Наших новых соседей вроде бы не замечали. А мне рокабилли показались слишком экзотическими, чтобы чувствовать себя спокойно рядом с ними. Слава тоже насторожился. Сощурился, глядя в сторону гостей, и негромко сказал:
- Я думал, такие черти только в Москве бывают.
- Это наши, питерские, судя по тому, куда погулять забрались.
- А чё они так вырядились по-клоунски?
- Это "fifties life style". То, что тебе кажется странным, было нормально для Америки полвека назад.
Вылезающие из машин рокабилли выглядели подстать своим тачкам. Самые крупные и вальяжные приехали на "Чайке", парни победнее довольствовались "Волгой", мелкие и вертлявые выскочили из "Москвича" и умелись собирать хворост. Должно быть, в среде рокабилли также водились полные нищеброды, гоняющие на "Победе" со спиленной крышей, которые на пикник приехать не смогли, потому что у них кончился бензин.
Я усмехнулся и сказал:
- Представляешь, Слава, и мы бы такими были, если бы в детстве много слушали Элвиса Пресли и Джимми Хендрикса.
- Да нет, ерунда, - отмахнулся Слава. - Я бы таким никогда не стал, да и ты, Ильюха, тоже, порода у нас не та.
Мы ещё немного поглумились над рокабилли, которые разожгли костёр и целеустремлённо занялись шашлыками. Достали из багажника "Волги" эмалированное ведро, пучок стальных шампуров и принялись насаживать мясо, не дожидаясь, пока прогорят дрова. Всего их было человек десять. Три самки в платьях колокольчиками и семеро самцов. Трое приехали на "Москвиче", двое на "Волге" и двое на "Чайке". Даже издалека можно было различить экипажи по одежде и поведению. У самых блатных рокабилли были самые большие коки, самые крупные бакенбарды, самая обильная вышивка на рубашке и самый широкий клёш. Вдобавок, они ничего не делали, а только прикладывались к плоским прозрачным бутылкам.
Мы тоже выпили. Слава - водки, а я пригубил сухого винца. Наши дамы, наговорившись, плыли назад. Я иногда поглядывал на возлюбленную, как бы не случилось чего, например, силы вдруг оставят, ногу сведёт или случайно глотнёт воды и начнёт захлёбываться.
Я прожил в браке с Маринкой два года, но не знал, хорошо ли она плавает.
- У Ксении разряд по плаванию, - поймал мою мысль Слава.
"С этой парочкой не пропадёшь", - я с признательностью посмотрел на друга, но ничего не сказал.
Дамы выбрались из воды и уселись на брёвнышке напротив нас.
- Что это за цирк приехал? - отфыркиваясь спросила Ксения, и я понял, что мы с ней подружимся.
- Это не цирк, - сказал я. - Цирк, наоборот, уехал, а клоуны остались. Вот они.
- Как интере-есно, - протянула Маринка, разглядывая клоунов. - Это кто? Почему они так странно одеты и почему у них такие странные машины?
- Это рокабилли, - ответил я. - Знаешь, музыка кантри, route 66...
- Что за "раут-шестьдесят шесть"? - ехидно улыбнувшись, Ксения ввинтила в траву пластиковый стаканчик, в котором ещё оставалось на дне. - Что-то типа гулянки сатанистов?
- Нет, это раут не в смысле пирушки, это раут в смысле направления. Маршрут номер шестьдесят шесть - была такая автострада, одна из первых, символ начала возрождения Америки после Великой депрессии. Предполагалось, что по таким дорогам должны были кататься в массовом порядке такие ребята на таких вот машинах и слушать рок-н-ролл. Они и катались. Бензин был дешевле воды. После Второй Мировой войны Штаты были на подъёме, там всё росло, цвело и размножалось. Нам этого не понять - другая культура давно минувшей эпохи.
- А им понять? - Слава мотнул башкой в сторону рокабилли.
- Вряд ли. Их родителей воспитали родители, которые познали упадок экономики после Великой Отечественной. В СССР эпоха надежд и новых возможностей была не столь изобильна, как в США. Эти ребята выросли в другой стране. Зато с точки зрения формы честно пытаются подражать золотому поколению американцев. Взгляни, что с машинами сделали. Нельзя отказать им в усердии. Хотя насчёт понимания ты сам можешь у них спросить, благо, далеко ходить не надо.
- Щас, - сказал Слава, - допьём и спрошу.
- Может не надо? - испугалась Маринка.
- Слав, - Ксения накрыла его руку своей, - остынь.
- А чего? - хмыкнул корфеан. - Я ж не завожусь. Мне узнать интересно, что они такое понимают в жизни, чего не понимаю я.
- Не заводись, - попросила Ксения.
- Попытка - не пытка, - я попытался успокоить женщин. - За спрос денег не берут. Мы мирно поговорим с рокабилли, что в этом плохого?
- Пошли, - Слава оторвал задницу от песка, словно взлетел. Только что сидел по-турецки, скрестив ноги, а тут уже стоит, готовый к движению. Чудеса, да и только!
- Ну, пошли, - сказал я, поднимаясь.
Увязая в песке, мы побрели к рокабилли, которые с любопытством уставились на нас. Только подойдя ближе, я заметил, какие они старые. Почему-то издали казалось, что "молодёжь из пятидесятых" должна быть лет по шестнадцать-восемнадцать, как в голливудских чёрно-белых фильмах. Ан нет! Даже сопливый экипаж "Москвича" был представлен тридцатилетними мужиками, а возраст самых блатных рокабилли уверенно приближался к полтиннику.
- Здорово, ребята! - бодро приветствовал любителей "fifties life style" Слава. - Прикольные у вас тачки.
Подойдя ближе я оценил машины. Приличный тюнинг был сделан только на "Чайке". Другими автомобилями явно занимались народные умельцы, золоторукие мастера, от слова "золотарь". А, может быть, рокабилли за недостатком средств сами приложились. Во всяком случае, на крылатый дорожный дредноут "Волга" и "Москвич" не тянули. Так, ухоженные колымаги. Изрядно ухоженные по грязным отечественным дорогам.
- Здесь не часто услышишь старый добрый рок-н-ролл, - начал я, чтобы не молчать. - У вас выездное заседание клуба?
Со стороны мы со Славой, наверное, смахивали на пару хулиганов, нагло докопавшихся до интеллигентной компании. Я это уже понял и захотел поскорее увести друга назад к нашему костру, но не успел.
Вперёд вышел самый крупный рокабилли в клетчатом пиджаке. Очевидно, это был вожак. На голове предводителя рокабилли был начёсан гигантский кок и торчали огромные баки, как у бешеной собаки. Он чем-то смахивал на разжиревшего Росомаху из фильма "Люди Х". Сняв руку с расплывшейся талии напомаженной красотки в розовом нейлоновом платьице, он выступил на защиту стаи. В левой руке рокабилли держал пустую бутылку.
- Да мы и сами парни хоть куда, - ответил он, глядя в глаза Славе. - Хотите выпить, выпейте с нами, но потом отваливайте.
- Выпить у нас и у самих найдётся. Я к вам подошёл узнать, почему вы Родину не любите.
- С чего ты решил, что мы её не любим?
- Ты на себя в зеркало крайний раз когда смотрел?
- Знаешь, мужик, - совершенно не в стиле "fifties life", а в простом советском, отозвался вожак, - шёл бы ты... в пешее эротическое путешествие. И друга с собой возьми.
Верно я предполагал, что соседство с рокабилли не приведёт ни к чему хорошему.
Он был мясистый, этот Эдди. Назревала хорошая драка. Всемером, они не боялись двоих, пусть даже один из них был такой здоровый, как Слава. А мой друг молчал. Он сделался спокоен и даже, на удивление, благодушно ухмылялся. Я знал эту его улыбочку, неизменную предвестницу боя. А вот рокабилли не знали, они решили, что пьяный мужик хочет помириться.
Эдди попёр напролом, вознамерившись смести врага пузом и вытолкать за пределы своей территории. Шансы были неплохие - весил он за центнер. Слава стоял, будто опешив, а когда Эдди налетел на него, отшагнул назад с разворотом, подхватив вожака подмышку. Ноги Эдди мелькнули в воздухе, чего при его комплекции не бывало довольно давно. Это был классический бросок через бедро. Корефан даже бить не стал, приложив противника о землю. С его массой падение вышло крепким.
В бой никто не кидался. Очевидно, приказывать стало некому. Второй самый старший рокабилли был инфантильного вида толстяк, этакий не повзрослевший за сорок лет сынок богатого папаши. Несмотря на богатырский рост, глаза у него были совершенно детские, лицо круглое, плечи покатые, руки толстые, короткопалые, вылезающие из рукавов пиджака, словно из распашонки. Кок у "золотого ребёнка" был накручен длинный, но хлипкий, и болтался нерешительно. Про себя я назвал его Спонсором, потому что, кроме денег, привлечь в нём рокабилли больше ничего не могло. А деньги из Спонсора текли, это было видно.
Занявшись разглядыванием следующего за вожаком потенциального командира, я упустил из виду остальных. Даже на женщин внимания не обратил, ждал, что Спонсор проявит инициативу и вся кодла ринется в драку. Под кантри-рок потасовка получилась бы в лучших традициях Голливуда.
Эдди полежал, очухался не сразу. Поморгал, пришёл в себя, поднялся. Сначала на карачки, затем на ноги.
- Ёбтыть... - пробормотал он, шаря в кармане пиджака.
На свет был извлечён длинный выкидной нож с перламутровой рукояткой. Двигался Эдди вяловато, быстро не давали годы и лишнее сало. Слава выжидающе глядел на него, скромно улыбаясь. То был хороший знак. Спокойная, благодушная ухмылка говорила о том, что Слава собрался убивать, а улыбка скромная и даже застенчивая свидетельствовала о жалости к слабому врагу.
Стая рокабилли замерла, даже самки притихли. Наконец, Эдди справился с замком, из рукоятки выскочило узкое голубоватое лезвие.
- Мощная штука, внушает, - одобрил Слава.
Эдди хрюкнул, почти как кабан, и чиркнул крест-накрест в воздухе, собравшись расписать лицо вторженца под британский флаг. Стой Слава неподвижно, затея, возможно, и увенчалась бы успехом, но тут Эдди не свезло. Когда он приблизился на расстояние удара, Слава левой поймал кисть с ножом, правой цапнул за лацкан, развернулся, подсел и бросил через спину.
На этот раз Эдди приложился конкретно. Воздух с глухим свистом вырвался из лёгких. Весь. Удар лопатками о землю был фатальным.
- Ничего перо, - Слава сдул песок с выкидухи и передал мне. - Зацени, Ильюха.
Я заценил. Нож был настоящий, из дорогих. "Майкротек" с шестидюймовым клинком, стилизованный под старину.
- Заебца пика, - сказал я, обводя взглядом застывших рокабилли. - Долларов пятьсот, если не тысяча.
Стая молчала, засунув язык в одно место с гордостью. Над поверженным вожаком кружились мухи. Наконец, Эдди глотнул ртом воздуха, зашевелился и сел.
- Рикки, - прохрипел он. - Виски!
Мелкий рокабилли шустро умёлся к "Москвичу" и принёс бутылку "Johnie Walker Red Label". Слава ухмыльнулся и подмигнул мне.
Эдди свернул пробку и приложился. Если не драться, то пить он умел. Оторвался, опорожнив бутылку почти на треть. Поёрзал на траве, похлопал ладонью рядом.
- Садитесь, мужики, - предложил нам. - Поговорим о музыке. И вы, тоже, - крикнул он стае, - чё встали? Давайте шашлыки уже жарить, жрать хочется! Девки, займитесь костром!
Слава невозмутимо присел рядом с Эдди, взял протянутую бутылку, отхлебнул. Вся ватага двинулась к машинам, бой окончен, проигравших нет, с чужаками брататься желающих не нашлось.
Я опустился на корточки. Отдал выкидуху Эдди.
- Хороший нож, - сказал я. - Отлично гармонирует с "Чайкой" и коком.
- "Чайка" не моя, вот, его, - Эдди двинул подбородком в сторону Спонсора, задержавшегося поодаль. - Давай иди к нам, не менжуйся.
"Золотой ребёнок" долго выбирал место получше и наконец нерешительно плюхнулся на траву чуть в сторонке. Слава протянул мне бутылку. Я для вида пригубил вискарь и поскорее сплавил его Спонсору.
- Нож я сам выбирал, - похвастался Эдди. - Он полтора косаря стоит. Ты ошибся чуток.
Побитый вожак болтал с нами, как ни в чём не бывало. Ну и правильно, хочешь избежать позора, сделай вид, будто ничего не случилось.
- Я в ножах не специалист, - разговор требовал поддержки. - Я больше в лопатах разбираюсь.
- Торгуешь инструментом?
- Землю копаю.
Эдди не стал уточнять, какой стройтрест я возглавляю, но явно не поверил, что сам занимаюсь земляными работами. Вместо этого спросил у Славы:
- А ты тоже по лопатам специализируешься?
- Я по другому "железу", - хмыкнул корефан.
- В компьютерах шаришь?
- Да нет, по стволам.
- У Дика батя в Москве охотничьим магазином заведует и тремя здесь владеет, - указал Эдди на Спонсора и потребовал: - Дик, если сам не пьёшь, не задерживай посуду.
Похоже, Эдди признавал только бутылки. На природе из стакана не пил. Он был, в общем-то, неплохой мужик, не выпендривался и в позу музыкального сноба не вставал. К американской мечте относился скептично. "Золотые пятидесятые", когда была хорошая музыка и хорошие автомобили, в Штатах давно прошли. А в нашей стране и вовсе не начинались. Всё это мы обсудили, откочевав с Эдди, Спонсором и виски к нашей стоянке. Весело потрескивал костерок, прогорали дрова, большая часть углей была уже на подходе. Пришла дама в розовом платье и уселась рядом с Эдди. Маринка поближе придвинулась ко мне. Запасные веточки оказались не лишними, запасное мясо тоже. Когда созрели шашлыки, Эдди позвонил по мобильнику, Рикки приволок сразу пару бутылок и присоединился к нам.
- Я-то сам больше по организации концертов, - рассказывал Эдди. - По деньгам не густо получается, в год на десяточку вытягиваю, в этом хочу на пятнашку выйти. А вот Рикки свою группу организовал.
- Мы играем психобилли, - гордо сообщил Рикки.
- А как группа называется? - спросил я.
- "Mad wheels".
- "Бешенные колёса"? - я машинально покосился в сторону транспорта рокабилли. - Не слышал. Он и в самом деле такие безумные?
- Да, детка, мы такие! - самодовольно ответил Рикки. - Мы играем самый сумасшедший психобилли в Европе. Если хочешь нас услышать, приходи в "Rio Rock`n`Roll Club" или в "Rocking-hors Pub". В пабе мы лабаем почти каждый день после семи.
- А где это находится?
Рикки достал из бумажника визитку и нацарапал адреса.
- Спасибо Эдди, это он всё устроил, - доверительно сообщил Рикки, когда Эдди со Спонсором и самкой вежливо попрощались и отвалили к своему костру. - Эдди - классный мужик, только его бычит немного.
- Таков обычный недостаток всех хозяев, sic semper sum ,- сказал я. - Однако для них это достоинство, ибо благодаря ему они становятся хозяевами проектов. А ты в своей группе кто, ведущая гитара?
- Нет, я ударник. Гитара дома сидит, гитару жена не пускает.
- Да, жёны - дело такое, - я посмотрел на Маринку, которая о чём-то явно сговаривалась с Ксенией, неподалёку грела уши подруга в розовом платье. - А ты женат?
- Нет пока.
- Что так?
- Оно мне надо? - пожал плечами Рикки. - Бабы отвлекают от творчества. Потом дети пойдут, вообще караул!
- Рано или поздно их всё равно придётся заводить.
- Дети - это цветы, но они хороши, когда растут на чужом подоконнике, - глубокомысленно изрёк Рикки.
Вид у него при этом был самый дурацкий, но меня, в бытности семейной жизни, тоже посещали подобные мысли, поэтому я сказал:
- И ещё, как всякие цветы, дети нуждаются в хорошей подкормке.
- Я так понял, ты тоже не женат?
- Был женат, - ответил я, - но детей не завёл.
- Давай выпьем! - Рикки протянул виски.
- Я за рулём... А-а, давай, - я от души приложился и вернул бутылку.
- Пойдём купаться? - чуть погодя спросил Рикки.
Я пристально посмотрел на озеро. Вода была прозрачной, а песок илистый и грязный. Казалось, ступи на него, и не отмоешься вовек.
- А-а... пошли!
Мы освежились по-быстрому и выбрались на берег. Грязь выдавливалась меж пальцев толстыми колбасками.
- ...Так что заходи, - зазывал меня Рикки на выступление "Mad wheels".
- О'кей, буду проходить мимо, непременно загляну.
- Годится. Пойду я к своим.
- Удачи!
Я подсел к костру, где Слава доводил до готовности новые порции мяса.
- Куда ты пропал? - спросила Маринка.
- Знакомился с интересными людьми.
- Променял нас на каких-то клоунов!
- Нет. Мы всегда возвращаемся, - ответил я, переглянулся со Славой, и мы заржали.
- Да ну вас, - сказала Ксения.
- Будешь, Ильюха? - корефан показал свежую бутылку "Red label", которым разжился у наших новых друзей.
- Я за рулём... А-а, впрочем, поздняк метаться, наливай!
Дамы налегли на вино. Неподалёку пьянствовали рокабилли. Мы поедали шашлык под музыку кантри.
***
- Знаешь, - сказал я Маринке, когда мы ночью лежали под одеялом, - а ведь это и был "раут-шестьдесят шесть", гулянка с рокабилли. Нас посетило божество "раута-шестьдесят шесть", а божество может принимать разные обличия. Когда люди начинают чему-то поклоняться, это что-то постепенно набирает силу. Давным-давно, в одной далёкой-далёкой Америке люди создали идола и назвали его Раут-шестьдесят шесть. Теперь повсюду, где тусуются рокабилли, незримо присутствует оно, их божество.
- Или там, где присутствует божество, в знак его присутствия, появляются рокабилли, - Маринка повернулась на бок и положила руку мне на грудь.
"Нехило задвинула," - оценил я, подумав.
11
Утром Маринка умчалась на работу, а я стал готовиться к траурному визиту.
"Так, - сказал я себе, - ты идёшь к интеллигентной даме. Соберись. Базарить надо культурно. Тем более, что ты намерен сообщить ей о смерти мужа. Поменьше просторечий, побольше умных слов и всё будет в порядке."
Я уложил в холщовую сумку тетрадь с незаконченной монографией и полевой дневник Афанасьева. Это всё, что осталось у меня от Петровича. Снял трубку, набрал номер.
- Мария Анатольевна? Это Илья вас беспокоит. Вы будете дома в течение часа, я заеду?
Получив утвердительный ответ, я спустился к машине и вскоре подрулил к дому Афанасьевых. Потыкал в кнопки домофона и был запущен в парадное.
Мария Анатольевна оказалась высокой сухощавой дамой с лошадиным лицом. Прежде я с ней только по телефону разговаривал. Видит Бог, для очного знакомства следовало бы выбрать лучший повод.
- Здравствуйте, я - Илья, - подходящие случаю слова в голову не шли.
- Проходите, - Мария Анатольевна указала в большую комнату, на круглый обеденный стол.
Я прошёл и уселся, ругая себя последними словами. Ситуация развивалась не так, как я предполагал. Объявить с порога печальную весть и смыться не получилось. Теперь надо было долго что-то говорить и долго что-то выслушивать. Вероятно, не самые приятные вещи.
Когда Мария Анатольевна присела напротив, я достал из сумки тетрадь и полевой дневник Петровича, и, глядя в глаза Афанасьевой, пододвинул предметы к ней.
- Больше мне ничего не удалось спасти.
- Как это случилось? - Мария Анатольевна сморгнула, под очками заблестели слёзы.
- Вы знали таких людей, по имени Валера и Женя?
- Тюремные знакомые Василия?
- Именно. Они напали внезапно. После того, как мы нашли золото...
Рассказ о находке богатой могилы занял много времени. Я честно поведал обо всё произошедшем, о перестрелке, о похоронах Василия Петровича, о мучительной и загадочной смерти быков-охранников. Не утаил я и дальнейшей судьбы браслета и кинжала ас-Сабаха. Сообщил о смерти Гоши Маркова, о хашишинах, о немецких и испанских рыцарях, пытавшихся купить сокровище. Мария Анатольевна слушала не перебивая, только на щеках образовались мокрые дорожки. Руки она положила на тетрадь. Пальцы мелко дрожали. Пока она сдерживалась в присутствии чужого человека, но я боялся, что горе прорвётся после моего ухода.
- Я знала, что когда-нибудь это произойдёт, - Мария Анатольевна погладила обложку тетради. Я содрогнулся. - Но нелегко вот так сразу... стать вдовой.
Она словно оправдывалась, а мне сказать было нечего.
- Василий всё время ходил по краю, - заговорила Мария Анатольевна, пока я лихорадочно и безуспешно подыскивал слова утешения. - Сколько я его знала. Мы познакомились в Университете, я была старше его на курс. Василий каждый сезон ездил в экспедиции. Иногда он скрывал находки, если они были ценные. Потом стал копать сам. У него было очень много знакомых среди коллег и там...
Слово "там" отчётливо прозвучало по ту сторону закона.
- А потом он стал перепродавать древности. Ездил оценивать. Его хорошо знали в этих кругах. Я даже не пробовала его отговорить. С Василием это бесполезно, - Мария Анатольевна вопрошающе заглянула мне в глаза, я кивнул. Действительно бесполезно. Характер у Петровича был кремень. - Василий однажды сказал мне, что на данном историческом этапе возможность карьерного роста за счёт собственных открытий стремится к нулю. Потом мы долго на эту тему спорили, но мне не удалось его разубедить. По правде сказать, у меня и аргументов не находилось, а у него была чётко обоснованная позиция и всегда убедительные доводы, основанные на примерах из жизни наших общих знакомых... Вы знаете историю Виктора Зарианиди?
- Который раскопал бактрийское золото в Теле-Тепе?
- Да, примерно двадцать тысяч предметов. И его заставили передать находку афганскому правительству. Все украшения, разумеется, исчезли. А ведь это было историческое открытие первой величины! С ним работать надо было, а не... спускать в унитаз. Теперь этими украшениями торгуют в розницу в Европе.
- Василий Петрович частенько бывал прав, - заявил я, словно знал Афанасьева долгие годы. - Однажды приходится выбирать, жить хорошо или жить честно. Насчёт открытий и карьеры я с ним полностью согласен, потому что и сам пришёл к такому же выводу. Я бы на месте Зарианиди постарался укрыть хотя бы часть находок, чтобы потом продать и жить безбедно.
- Видите, и вы туда. Выводите археологические ценности из научного оборота. Я до сих пор не могу принять до конца ваши грабительские раскопки. Это же... ну я не знаю! Наука, как всегда, страдает больше всех.
- Кто-то всё равно будет страдать. Или мы, или другие. Я выбрал собственное благополучие.
- Вот и Василий говорил так. Вы с ним чем-то похожи.
Мария Анатольевна приподняла очки, промокнула салфеткой глаза, её как будто слегка отпустило.
- А потом за Василием пришли, - продолжила она. - Он... впрочем, вы знаете. Был суд, он отсидел, но все связи... угасли. Если бизнесом не заниматься, он быстро разваливается. После возвращения Василий пытался восстановить связи, пробовал заработать денег, куда-то ездил...
"В Москву", - отметил я. Очевидно, далеко не во все проекты посвящал свою супругу Петрович.
- А потом у него возникла эта идея. Он где-то нашёл сведения о мазаре Усман-хаджи и составил план экспедиции. Чтобы добыть средства, он продал генуэзский кубок. Василий так его любил, но больше ничего у нас не было.
- Мне очень жаль, - пробормотал я. - Если бы удалось реализовать браслет и кинжал Хасана ас-Сабаха, я привёз бы вам половину вырученной суммы.
- Спасибо, Илья, - вдову не интересовали деньги, ей хотелось выговориться. - Вы благородный человек. Василий ценил вас. Он говорил, что из вас вышел бы хороший учёный, если бы не обстоятельства.
- М-да, обстоятельства располагают, а человек может только предполагать.
- Это просто время такое, не располагающее к научной деятельности. Оно плодит авантюристов, любителей лёгкой наживы. Вы уж простите меня, Илья, но культуру двигают не они. Это должны быть бескорыстные люди, которых государство не должно обходить деньгами и почестями. Только такие люди могут делать вклад в одну копилку, когда ими не движет жажда обогащения любой ценой. Мы с Василием много говорили об этом...
"Железная женщина", - подумал я.
Мария Анатольевна беседовала со мной, как человек, давно смирившийся с потерей, а не узнавший только что страшную весть. Возможно, такие люди не выражают открыто свои чувства, а то и вовсе страдают молча, даже оставшись одни. Ранее мне был неведом подобный тип людей. Наверное, я плохо разбираюсь в психологии. Отчего-то я чувствовал себя блуждающим в тумане. "Мазар Усман-хаджи", - вертелось у меня в голове. Название это я слышал впервые. Похоже, Петрович никому не рассказывал всего, выдавая нужную информацию нужным людям в нужное время, кропотливо распределяя её, как последнюю воду из фляжки. Что же он ещё скрывал от меня?
- ...И ещё, Илья, мне очень жаль, что вы попали в поле зрения тайных обществ.
- Вы имеете в виду хашишинов? - задумавшись, я пропустил что-то из слов Марии Анатольевны.
- И хашишинов тоже. Но я прежде всего имею в виду Орден Алькантара.
- Почему? Испанцы не сделали мне ничего плохого.
- От тайных обществ, Илья, нельзя ждать ничего хорошего, особенно, от старинных. Алькантара - очень старый рыцарский Орден, восходящий к тамплиерам, а такие общества исполнены лживости и коварства. Для того, чтобы выжить и сохранить конспирацию, общества на протяжении веков вынуждены прибегать к жестоким методам. Скомпрометировать, оболгать, опорочить, подкупить, запугать, шантажировать и даже убить - тайное общество на всё готово. В процессе развития цели общества мельчают, зато арсенал приёмов расширяется в сторону дешёвых и эффективных, а, значит, низких. За века от первоначального благородства не остаётся и следа. Сражения с внешним врагом, внутренние интриги, поиск источников финансирования и борьба за них - всё это накладывает отпечаток на членов Ордена. Тайными обществами зачастую руководили выдающиеся умы своего времени, а они всегда предпочитали целесообразность следованию возвышенным целям. Эволюция общества, веками остающегося цельным крепким организмом и сохраняющим свои секреты, не может идти в сторону гуманизма и личной свободы. Обязательно возобладает строгая дисциплина, основанная на принципе неотвратимости возмездия. Алькантара не исключение. А вы, Илья, для испанцев чужой. Вы посторонний. Члены тайного общества заботятся исключительно о благе общества и людей вне его не ценят. В лучшем случае, рыцари останутся к ним равнодушны, как были равнодушны тамплиеры к паломникам, которых брались охранять на пути в Святую землю. Рыцари будут использовать чужих в интересах Ордена и, не задумываясь, пожертвуют ими, если такая надобность возникнет. Вы уже выполняли их поручения?
- Выполнял, а что? - беседа с медиевистом принимала совсем неожиданный, пугающий оборот.
- Безвозмездно или вам заплатили?
- Да, я взял деньги.
- Это плохо, Илья, вы стали наёмником. Лучше бы вы остались просто человеком со стороны.
- Почему?
- Они ввели вас в свои дела, раскрыли некоторые секреты. Наверное, это были не самые лучшие тайны, если рыцари не смогли справиться сами и приобщили к этому наёмника. Пожалуй вам не стоит слишком доверять членам Ордена. Рыцари коварны, они преследуют только свои цели, и даже если декларируют их, как направленные на всеобщее благо, для достижения этих целей не остановятся перед кровопролитием. Не только крови врага. Члены общества легко пойдут на убийство проникшего в их тайны непосвящённого, чтобы не разгласил сокровенные сведения и не помешал достижению всеобщего благоденствия.
С её словами было трудно не согласиться, и я промолчал.
- Вы не получали от испанцев предложения стать членом Ордена?
- Нет, - удивился я.
- Это ещё хуже.
- Отчего же так?
- В отношениях с вами рыцари Алькантары пошли по кратчайшему пути. Они не стали заманивать вас, обещая покровительство и привилегии. Они обращаются с вами, как с наёмником, которого можно использовать и убрать, когда нужда в нём иссякнет. С членом общества, пусть даже фиктивным, рыцари ещё повозились бы. Хотя и судьба вынужденно привлечённого неофита, скорее всего, незавидна, - вздохнула Афанасьева.
- Вот даже как? - выдавил я.
- Я вас расстроила? - посветлела лицом Мария Анатольевна.
- Благодарю за предупреждение. Предупреждённый вооружён. Извините, мне пора, - я поднялся, наступил самый лучший момент, чтобы смыться. - Я пойду.
Мария Анатольевна проводила меня до прихожей.
- Всего вам хорошего, Илья. Помните о нашем разговоре.
- Обязательно. Я вам позвоню, если будут хорошие новости.
- Звоните, даже если будут плохие.
Я выкатился из подъезда на ватных ногах. Общение с Марией Анатольевной истрепало меня, как хороший скандал. Вот и пойми этих женщин, куда скачет их мысль при расстроенных чувствах? Мужчине сие постичь решительно невозможно.
"Гольф" домчал меня до дома, словно знал дорогу сам, а я только сидел и держался за руль. Голова отупела. Мыслей в ней крутилось мало, в основном, об энергетическом вампиризме.
Запарковавшись во дворе, я потолкался немного вокруг машины. Тачка была далеко не нова и порядком ухожена по российским дорогам. Лишь тот факт, что она выдана мне на время, удерживал от комплексного техобслуживания. На "гольфике" не мешало бы поменять резину, проверить развал-схождение, купить новые чехлы и отдраить торпедо. Задний правый амортизатор тоже, честно говоря, нуждался в замене. Вчерашняя поездка с четырьмя седоками выявила его слабость. В общем, возни предстояло много, и как, скажите на милость, со всем этим управиться, не будь у меня машины!
Попинав с деловым видом колесо, я огляделся и увидел Ирку, целенаправленно идущую ко мне. Ну, что надо? Оправилась от потрясения и решила поругаться?
Я ждал, сунув руки в карманы. Я был устал, опустошён и спокоен. Настолько, что ожидаемая перебранка казалась развлечением.
- Привет,- сказала Ирка.
- Привет.
- Ты машину купил?
- Ну, что-то типа того.
- Поднялся где-то?
- Да я и не опускался. Просто пришло время приобретения автомобиля, и я им обзавёлся.
- После всего, что случилось... - перешла Ира к выяснению отношений и запнулась. - Ты хотя бы извинился, что ли.
- Извини, - равнодушно ответил я и, не удержавшись, язвительно добавил: - Этого больше не повторится.
- Забудем, - тотчас согласилась Ирка. - Хотя, знаешь, меня иногда трясёт.
- Как Сонька? - спросил я.
- Нормально. Она и не поняла ничего, - Ирка заметно обрадовалась проявленному вниманию. - Да эти хачи твои с нами вежливо обращались. Воняло только от них, и морды жуткие. Хорошо, что нас быстро отпустили.
Я не стал распространяться, чего стоило их освобождение. Ирка вряд ли поняла бы истинную ценность отданных арабам предметов.
- Ну что, мир, дружба, жвачка?
- Мир, - согласился я и подумал: "Дружи только с кем-нибудь другим, а жвачку смотри по телевизору".
- Слушай, - улыбнулась Ирка. - Мне по магазинам надо. Давай вместе смотаемся?
Она рассчитывала на машину, но тут я её обломал.
- Извини, - сказал я. - У меня жена скоро работу заканчивает, надо её встретить.
- Ты женат? Ты не говорил! Это с ней ты вчера был? - выпалила Ирка.
- Это моя бывшая жена, - спокойно объяснил я. - Сейчас мы в разводе, но думаем сойтись.
Иркины плечи опустились. Мечты об удачном замужестве рушились на глазах. Наблюдать за этим было печально.
- Ладно, пока, - я повернулся и пошёл к своему парадному.
- Пока, - Ирка чуть не заплакала.
Видеть и слышать её у меня больше не было ни сил, ни желания. Я не чувствовал за собой вины. "Такой уж сегодня день, - подумал я с безразличием. - День, в который приходится расстраивать женщин. Это как собирать и разбрасывать камни. Обычно мы женщин радуем и прилагаем к тому немало усилий, но вот случается их огорчать, и это почему-то даётся легче". Я не ведал, что делать с открывшимся знанием, а оно, меж тем, умножало скорбь. В полной уверенности, что придётся сегодня ещё кого-нибудь опечалить, я поднялся на свой этаж и нашарил ключи.
Запиликал сотовый телефон.
"Едрёна мать! - ковыряясь в замке, я одновременно выуживал трубку. - Кому я теперь понадобился?"
Отперев дверь, я шагнул через порог, поднося к уху мобилу.
- Алло.
- Госоподин Потехин? - прозвучал в трубке безошибочно узнаваемый голос комтура Ордена Алькантара и я понял, что время огорчений не кончилось. - Нам нужно встретиться.
***
Для солнечного удара были созданы все условия. Пыльное марево расстилалось над проспектом и небо, ярко-синее над головой, делалось у горизонта белёсым, как в пасмурные тёплые дни. Дома словно присели за деревьями, таясь в их скудной тени. А впереди пылал раскалённый воздух, и трамвайные рельсы казались сверкающей, дрожащей полосой, повисшей над тёмной дорогой.
- Жарко, как в Андалусии, - сказал я.
- Под Кандагаром было круче, - ответил Слава.
Я удивлённо посмотрел на него и тут же отвернулся, обессиленный жарой. Никогда бы не подумал, что Слава читал "Generation'П" и способен так пошутить. Впрочем, я часто недооцениваю корефана. С другой стороны, он мог и не знать пелевинских приколов, а честно поделился впечатлениями. Уточнять я не стал. От духоты спирало в груди.
К часу дня стало припекать, особенно, по петербургским меркам.
- Когда? - спросил я, закрывая ногой дверь на лестницу.
- Чем скорее, тем лучше. Возьмите с собой друга и полный комплект инструментов. Действуйте быстро, время сейчас очень дорого.
Я вызвонил Славу и, сложив в багажник наш арсенал, отправился на стрелку. Эррара не поинтересовался, есть ли у меня возможность и желание приехать сейчас, а мне и в голову не пришло заартачиться. Славе, впрочем, тоже. Мы стали наёмниками, платными исполнителями воли испанских рыцарей. Мария Анатольевна была права. Осталось только узнать, насколько именно. И как далеко могут себе позволить зайти члены тайного общества, живущие под видом коммерсантов в чужой стране.
- Тринадцать ноль-одна, - Слава поглядел на часы. - Опаздывает дон Кихот.
- Вот они, - сказал я, заметив белый "Фиат-темпра".
Машина прижалась к обочине за "гольфом". Задняя дверь "Фиата" открылась. Из него вылез крошечный Хорхе Эррара и горделивой походкой направился к нам.
- Здравствуйте, госопода, - руки, однако, не подал. - Надеюсь, вы готовы немедленно поработать?
Я кивнул, дело было за моим другом.
- Всегда готовы, - буркнул Слава.
- Готовы,- уверил я.
- Отлично. Тогда поезжайте за нами.
- Насчёт денег, - напомнил Слава.
- Сколько нам заплатят? - поинтересовался я.
- Три тысячи евро вам обоим.
Похоже, расценки у Ордена были стабильными.
- Годится, - согласился я с молчаливого согласия другана. - Едем.
А что нам ещё оставалось? Деньги были нужны.
- Киллеры, сука, тупые, - прошипел я сквозь зубы, когда мы загерметизировались в "Фиате" и рыцари гарантированно не могли нас услышать.
- Не буксуй, Ильюха, - добродушно пробасил Слава.
- Ты знаешь, что с киллерами обычно бывает?
- Это ты кина насмотрелся. Не забивай голову. В таких делах мозги лучше оставить дома, целее будут.
Типичная славина позиция, которую я не разделял.
- Надо думать и о завтрашнем дне, - я ещё не ознакомил корефана с теорией тайных обществ Марии Анатольевны, но теперь пришла пора исправить оплошность. - Как ты считаешь, испанцам нужны будут соучастники по грязным делам из числа туземцев-уголовников, когда эта заварушка кончится?
- Когда она будет кончаться, тогда и поглядим, - ответил Слава. Он отлично всё понимал, вероятно, даже раньше и лучше меня. - Пока что у нас особого выхода нет. Также, как и у этих... кабальеро.
Ведомые белым "Фиатом", мы свернули во дворы и встали возле грузовичка "ГАЗ-66". Мы были в сонных трущобах на окраине города. Гражданка - район спальный, но местами он "спальный" не потому, что люди приезжают туда дрыхнуть после работы, а будто сам погрузился в спячку. Есть в Петербурге такие кварталы послевоенной застройки, с длинными жёлтыми пятиэтажками, с заросшими сорняками дворами, засаженными чахлыми тополями и кривыми яблонями, с сохнущим на верёвке бельём. Такие дворы, словно вырезанные из заштатного городишки и вставленные в Питер, источают затхлую атмосферу провинции. И тут же рядом - высотные здания, грохочущие заводские корпуса, супермаркеты и запруженные дороги. Жизнь кипит, стоит лишь отойти на шаг в сторону.
Но сейчас кипения жизни заметно не было. Дворовая аура словно силовым куполом накрыла нас и отрезала от шумов мегаполиса. Даже Хорхе Эррара и вылезший с водительского места здоровяк Хенаро Гарсия, казалось, были разморены сонным покоем захолустья.
- Госопода, - предупредил нас Эррара перед входом в дом, - ваши коллеги, с которыми вам придётся работать, взяли себе клички зверей. Чтобы не открывать ваши настоящие имена, выберите для себя клички заранее.
- А у них какие? - спросил Слава.
-Лось, Енот и, э-э... Бобёр.
"Значит, трое," - подумал я.
- Тогда я буду Медведь, - моментально отреагировал афганец.
- А я буду Выхухоль, - сказал я.
- Как? - хлопнул глазами Эррара.
- Выхухоль. Это такой водяной зверёк, живут в России, питается рыбой, - больше я ничего о выхухоли не знал и объяснил, как сумел.
- Выхухоль, - довольно чисто повторил испанец. - Пусть будет Выхухоль. Я вас так и представлю. Теперь, госопода, прошу следовать за мной.
Довольный тем, что в очередной раз удалось поставить неприятного мне комтура в затруднительное положение, я со Славой поднялся по лестнице на второй этаж. Ступени были грязные, лифт в доме отсутствовал, на площадке, где остановился Эррара, доставая из кармана ключи, не горела ни одна лампочка. Возможно, специально, чтобы соседи не могли подсмотреть в глазок, кто навещает конспиративную квартиру.
В жилье, сдаваемом хозяевами в наём довольно продолжительное время и потому загаженном на совесть, нас поджидала троица бандитов, убивая время за просмотром телевизора. При нашем появлении они насторожились и уставились испытующим взглядом на незнакомцев.
- Знакомьтесь, госопода, - с нарочитым достоинством произнёс Эррара, - это ваши коллеги. Это Медведь, а это, э-э... Выхухоль.
Я уже пожалел, что взял кличку. С этими пацанами шутить не следовало.
- Похухоль, - тут же сказал вертлявый парень в пёстрой бежевой рубашке с короткими рукавами.
- Это Енот, - представил его комтур. - Это Лось.
Костлявый здоровяк с широким крестьянским лицом и глубоко посаженными глазами кивнул, не вставая с кресла.
- ...Это Бобёр.
Бобром оказался невысокий крепыш семитской наружности с покатыми плечами борца и высокими залысинами.
- Запомните клички, чтобы не ошибаться потом.
Мы со Славой разместились на диване, бесцеремонно потеснив Бобра. Судя по лицам, народ был сидевший, расслабляться с ними не стоило.
- Вы сможете познакомиться позже, а сейчас о деле. Мы нашли убежище ассассинов. Там скрывается важная персона, который решает... дела... Принимает решения.
- Руководит, - подсказал я.
- Руководитель, - согласился Эррара. - Он нам нужен живым. С ним есть охрана, она живой не нужна. Действовать нужно быстро. Отправляетесь сейчас. Захватываете... персону, привозите сюда, мы производим рассчёты.
"С помощью калькулятора "Микроузи"," - подумал я.
- Возьмите с собой и посмотрите в последний раз, - Эррара достал из внутреннего кармана три фотографии и протянул мне, как самому ближнему.- Он должен остаться живой. Остальных можете застрелить.
- В крайний, а не в последний, - жёстко поправил Слава. Эррара удивлённо и даже испуганно вскинул на него глаза. Испуг тут же сменился раздражением, раздражение озлобленностью.
- Что? Как?
- Не говорят "в последний раз". "В последний" - это перед смертью. Надо говорить "в крайний", - пояснил афганец.
Комтур усвоил урок русского языка. Однако по лицу было видно, что раньше его учили люди без предрассудков, и слышать столь пристрастные поправки испанцу, как минимум, странно.
Я не стал вмешиваться, а обратил внимание на фотографии. На снимках был изображён ловко выхваченный объективом представительный араб с наетым, но узким от природы лицом. Нечто типа раскормленного Осамы бен Ладена.
- Бен Ладен, - засмеялся я и протянул фотки Славе.
- Он самый, - корефан скользнул взглядом по снимкам, осклабился и передал их Бобру. Тот глянул и хмыкнул.
- Замётано, - заржал Енот, разглядывая араба.
Атмосфера разрядилась.
- Значит, этот, - веско резюмировал Лось. За ним чувствовался авторитет. Лось обвёл глазами нашу команду. - Братва, если вопросов ни у кого нет, поехали.
Мы спустились во двор. Лось достал из кармана ключи, деловито открыл дверь "ГАЗ-66".
- Енот, полезай с пацанами в кузов, - распорядился он.
Место нам было определено безапелляционно. Однако борьба за власть в нашем коллективе ещё не начиналась.
- Обожди, я баул возьму, - достав из багажника "гольфа" сумку с автоматами, я передал её разместившемуся в кузове Славе и сам перелез через борт.
Лось и Бобёр сели в кабину. Зарычал мотор. "Шишига" задрожала и покатилась на мокрое дело.
Работать с Орденом Алькантара становилось всё страшнее и интереснее.
Трясясь на узкой неудобной скамейке, я цеплялся за неё обеими руками и прикидывал, что будет, если грузовик остановит наряд автоинспекции, усиленный ОМОНом. Заглянут в кузов и увидят банду здоровенных мужиков. Проверят вещи, а там... До конца жизни потом будешь давать показания, что не ехал в очередной "Норд-ост", только шиш кто поверит. Увидев бандитов, я понял, что крепко увяз, связавшись с испанцами. Мало разве было одних арабов? Я вообще жалел, что поехал с Петровичем на раскопки. Сидел бы сейчас в лесу, искал всякий хлам по урочищам, жил бы мирно, бедно и горя не знал. Идея про лес мне понравилась. Надо будет затихариться, если эта операция сойдёт с рук. Спрячусь от испанцев и Славу прихвачу. Россия большая, пусть ищут. Перекантуемся до зимы, а там страсти улягутся.
Эта мысль пришлась мне по душе. Я приободрился, и вовремя. "Шишига" остановилась. Хлопнула дверь кабины.
- Прибыли, - сказал Слава. - К машине!
Он подхватил сумку и первым выпрыгнул из кузова. Следом за ним десантировался Енот, достав из-под сиденья длинный чёрный баул.
Район, куда мы прибыли, я опознать не сумел, хотя всю дорогу приглядывался к маршруту. Какие-то задворки проспекта Луначарского или Просвещения с безликими детскими площадками и типовыми девятиэтажками. В жаркий час сиесты народ по двору не шарился. Не дав осмотреться, Лось уверенно пошёл к ближайшему парадному. Со стороны нашу бригаду можно было принять за работяг-ремонтников. Я надеялся, что досужие жильцы, тупо пялящиеся в окно, так и подумают.
В подъезде мы достали из сумок оружие. У бандитов была "Сайга" двенадцатого калибра и неизвестной фирмы помповуха. Компактное, складное оружие, легальное, приобретённое на вполне законных основаниях. Не исключено, что бандюги были сотрудниками частного охранного предприятия и имели разрешение на его ношение.
- Готовы? - Лось с заметной иронией оценил наши насквозь криминальные "калаши". - Ну тогда пошли.
На четвёртом этаже наш отряд остановился перед железной дверью. Как ни странно, братву это совсем не смутило. Вперёд протиснулся Енот, осмотрел замок, достал из баула отмычку и взялся за дело. Работал он очень тихо, с мягкой воровской осторожностью. Испанцы навербовали себе грамотных специалистов.
"Это же резидентура! - ужаснулся я. - У Ордена всё разведано, есть штатные боевики и, наверное, своя агентурная сеть... Так ведь и мы со Славой агенты!" Поздно пришло ко мне это понимание. Енот справился с замком и потянул на себя дверь. Она открылась. За ней была вторая, деревянная. Отпирать её было куда проблематичнее - копание в замке, каким бы осторожным оно ни было, арабы наверняка услышат. Лось тоже это понимал. Он отодвинул Енота с дороги и отошёл к противоположной стене лестничной площадки.
- Пацаны, не шмаляйте без дела, - предупредил он. - Бобёр, готов?
- Готов, - крепыш с помповухой встал рядом.
- Три-четыре!
Парочка оттолкнулась от стены, разбежалась и синхронно ударила ногами в дверь. Вероятно, это был их коронный трюк. С хлипкой оргалитовой преградой он сработал великолепно. Дверь распахнулась настежь, впечаталась в стену прихожей и повисла на выбитой петле. Мы рванулись в квартиру, торопясь успеть раньше, чем арабы придут в себя и схватятся за оружие.
Ошалев от обилия комнат, я рванул на себя первую попавшуюся дверь. На меня шарахнулось толстое белое привидение. Я сходу втёр ему ногой в пах. Привидение завизжало, но не скрючилось, только схватилось за ушибленную промежность и запричитало.
"Баба! - понял я и ударил плечевым упором АКМС в лоб. Привидение рухнуло. - Точно, сегодня день огорчения женщин!"
Я заскочил в комнату, перепрыгнув через неловко упавшее привидение. Мы разбежались по квартире удивительно быстро. Я огляделся и понял, что остался один. Привидение не подавало признаков жизни.
Это явно была женская половина: заставленное флакончиками трюмо, всюду пёстрые салфеточки, большая тахта, застеленная бархатным зелёным покрывалом. Ногой я перевернул привидение на спину. Из-под низко надвинутого хиджаба (погулять она, что ли, приоделась?) выглянул большой отвислый нос и одутловатые щёки. Фу, родит же земля такого монстра! Если это и была жена бен Ладена, то наверное самая старшая и почётная.
Но вот что с ней делать-то?
Я поозирался в поисках верёвки, которой можно было бы связать пленнице руки. В углу стоял маленький телевизор. Я выдернул из розетки вилку, сбросил на пол агрегат, наступил на него и вырвал провод.
- Молодец, по-солдатски! - одобрил Слава, заглядывая в комнату. Автомат он держал стволом вниз, прикладом у плеча, всегда готовый выстрелить навскидку.
- А что делать, если нет ножа! - я закинул АКМС за спину и прочно скрутил руки жене бен Ладена. Слава тем временем стоял в дверях, с автоматом наготове.
- Давай её в большую комнату, - сказал он, когда я завязал узлы.
Мы перетащили женщину в залу. Арабы снесли перегородку, сделав просторную квадратную гостиную, увешанную коврами в восточном вкусе. Столы, стулья и сервант с телевизором, впрочем, были вполне европейские. Сюда бандиты стаскивали добычу: пару окровавленных фидаинов в спортивных костюмах и жирного бен Ладена, целого и невредимого. Правда, вживую он почему-то не походил на короля террористов - просто холёный чурка, потерявший от испуга аристократический лоск. Пленник уныло сидел за столом, спрятав между ног скованные браслетами запястья. Его придерживал за плечо довольно улыбающийся Енот. Бобёр деловито вытирал приклад ружья о грудь оглушённого фидаина.
- Кто это у вас? - заметил нашу ношу Енот.
- Баба, - лаконично ответил я.
- Откуда? - Бобёр настороженно зыркнул в нашу сторону.
- Я-то откуда знаю? Вон там нашёл, - указал я в сторону комнаты.
- Пацаны, - обратился к нам вышедший из дальней комнаты Лось, - берите бен Ладена и несите вниз. Плётки только спрячьте. Енот, помоги им.
Он сложил плечевой упор "Сайги" и спрятал её в баул.
Пока я убирал наши автоматы, Слава с Енотом вздёрнули под руки араба и выволокли на лестницу. Я догнал их и вызвал лифт. Пленник бегал взглядом по нашим лицам, словно пытаясь прочесть свой приговор. От страха он почти не соображал, во всяком случае, глаза у него были совершенно пустые и на простые команды не отзывался. Возможно, араб просто не понимал русского языка.
Мы спустили бен Ладена вниз и погрузили его жирную тушку в кузов. Залезли сами и задёрнули тент. Через десять минут стукнули двери кабины. Зарокотал движок. "ГАЗ-66" шатнулся взад-вперёд и тронулся.
Оставшись без братвы, Енот избегал даже смотреть в нашу сторону. Он сосредоточился на пленнике, что-то неслышно за шумом двигателя спрашивал у него и, наконец, с понтом поставил ногу ему на плечо.
- Как думаешь, замочили они духов? - крикнул мне в самое ухо Слава.
- Не знаю, - наклонялся к нему я. - Можешь сам у них спросить.
- Приедем, спрошу.
Грузовичок доставил нас обратно в провинциальный двор. Мы выпрыгнули из кузова. Лось говорил с кем-то по мобильнику.
- Завалили там зверей? - миролюбивым тоном поинтересовался у Лося афганец.
- Да нам не платили, чтобы их валить, - бригадир выбил из пачки "Мальборо", достал из чехольчика на поясе зажигалку, чиркнул, прикурил. - Угощайся. Где-то я тебя видел.
- В "Крестах" на "пятёрке" ты мог меня видеть, - Слава взял сигарету. - Тебя к нам в пять-три-три на полчаса кинули. Ты всё это время у двери на бауле просидел и через кормушку с корпусным общался.
- Да, точно, был такой период в моей жизни, - согласился Лось. - Опера меня тогда из хаты в хату гоняли. Теперь я тебя вспомнил. Это ты по всей "пятёрке" афганские порядки устанавливал?
- Какие "афганские"? Я просто чёрным борзеть не давал. Порядки были нормальные, - начал заводиться Слава.
- Ладно, дело старое, проехали, - Лось даванул косяк. - А вот и наш спонсор едет.
Действительно, во двор зарулил белый "Фиат". Следом за ним двигался тёмно-синий мини-вэн "Рено-канго". Отважный рыцарь вернулся собирать урожай с большой подмогой. "Фиат" подъехал вплотную к нам. Из салона, будто подброшенный пружиной, выскочил кабальеро.
- Как ваши дела? - вопрос из уст отсиживавшегося в сторонке испанца прозвучал смешно.
- Наши дела в прокуратуре, - не удержался Енот.
- Смотри в кузове, - Лось указал испанцу на "ГАЗ-66". С таким же лёгким презрением предки бандита, тамбовские плотники, сдавали работу скупому заказчику.
Вместо комтура проверять работу полез Хенаро Гарсия. Через минуту он выглянул из-под тента и что-то сказал по испански. Эррара махнул рукой. Из "Рено" вылезли ещё трое рыцарей и двинулись к "шишиге".
- Я доволен вашей работой, госопода, - Эррара достал из бумажника пачку стоевровых купюр и протянул Лосю, пачку поменьше он отдал мне. - Вы сделали хорошее дело. Возможно, вам скоро придётся опять поработать.
Он торопился. Мы тоже не собирались задерживаться. Пожелав братве удачи и получив в ответ то же напутствие, сели в "гольфик" и спешно покинули сонный двор. За нашей спиной испанцы грузили бен Ладена в "Рено". Им предстояло долгое и познавательное общение.
- Ишь ты, припомнил он меня, - бурчал Слава, пока я гнал по раскалённым улицам домой. - Афганские порядки я устанавливал...
- Фигня, Слава, - сказал я. - Какая разница, устанавливал, и устанавливал, дело прошлое, зачем гонять за пустое? Поехали лучше расслабимся, послушаем рок-н-ролл. Мы денег сегодня срубили, надо радоваться жизни.
Когда мы убрали автоматы в тайник и спустились во двор, отряхиваясь от чердачной пыли, настало пять часов.
- Время ещё детское, - Слава поглядел на трофейные часы. - На машине поедем?
- Не фига, тачку поймаем. Гулять так гулять, а пьяным я за руль больше не сяду. Держи, кстати, - я отсчитал другану половину пачки. - Зайдём в обменник, а оттуда в кабак.
- Да забей, Ильюха, - отмахнулся корефан. - У меня рублей полно.
Щедрость фронтовика, привыкшего пускать на ветер всю наличку, показалась мне транжирством, и я решил сегодня накрыть поляну сам.
Через сорок минут мы усаживались за столик "Rocking-hors"-паба. В кармане я ощущал толстый пресс рублей - по пути всё же завернули в банк. Рок-н-ролльную пивную "Лошадь-качалка" я выбрал по ассоциации с последней пьянкой. Не потому, что решил накачаться, как конь, а просто нашёл визитку Рикки и захотел послушать живую музыку.
По случаю детского времени рокабилли ещё не играли. Мы заказали водки и стейк. В ожидании заказа разминались пивом.
- Длинный сегодня день получился, - вздохнул я. - Столько всего... По-моему, уже наступило послезавтра.
- Война, - сказал Слава. - День за три.
- Не только, я с утра ещё... - прервался я, пока официант ставил графин водки и рюмочки. - Вроде бы как похоронку отвозил жене Петровича.
Он разлил водку и мы опрокинули не чокаясь. Полирнули пивком, посидели молча, приходуясь, однако я по-прежнему оставался не в своей тарелке. Алкоголь не цеплял совершенно. Мне было не по себе от знакомства с бандитами, да и с арабами уж как-то слишком легко получилось. Наскоком, без подготовки. Это беспокоило ещё больше.
- Мы удачно использовали фактор внезапности, - сказал Слава, когда я поделился с ним своими опасениями. - А что без подготовки работали - это значит, что кабальеро своим не доверяют. Делают важные дела быстро, чтобы утечек информации не было.
- Важные дела? Это же настоящая война!
- Ну, а ты думал? Сам же рассказывал, как с тобой получилось.
- Тебе не кажется, что испанцы совсем обнаглели? Орудуют нахрапом, чуть ли не в открытую с автоматами по улицам бегают. Ещё и нас как платных агентов используют.
- Идёт война, - объяснил Слава. - белые люди воюют с чёрными. Ты что, не заметил? Посмотри телевизор.
- Слава, - я посмотрел в глаза другу, - ты же с фашистами по зоне вроде не корешился?
- А чего мне фашисты? У меня своя голова есть.
- В таком случае, как думаешь, долго эта война продлится? С такими темпами нас не сегодня-завтра примут менты либо "контора"?
- Долго она, конечно, не продлится, - рассудил Слава, разминая окурок в пепельнице. - Сегодня крутовато было, спору нет. Вряд ли кабальеро ещё рискнут на такое в ближайшие месяцы. По поводу ментов я думаю, что нам надо снять денег и по-тихому слиться из Питера до весны.
- Почему бы и нет? - идея лечь на дно не вдохновила, и я прикидывал, какую выгоду лучше из этого извлечь. - Поедем куда-нибудь в сельскую местность, покопаем всякий хлам по заброшенным деревням, возможно, зимовка и окупится...
"...Но, скорее всего, нет," - закончил я про себя.
Слава не понял бы мой пессимистичный вывод, а он был всего лишь скептицизмом практика. За осенний и весенний сезоны, которые мы имели все шансы застать, если вовремя скроемся от пристального взора компетентных органов, можно было прошерстить пяток исчезнувших с лица земли деревень. Эти точки, лакомые для любого кладоискателя, я наметил за год до тюрьмы, когда мне в руки по случаю попала карта Псковской области 1930 года. В моём архиве имелась псковская карта 1860 года выпуска, и теперь я получил возможность сличить количество оставшихся после Гражданской войны населённых пунктов. Результат несказанно порадовал. К моему удивлению, число деревень за годы советской власти сократилось значительно больше, чем я думал. И хотя логично было предположить, что карта тридцатого года врёт, составленная небрежно, как все совдеповские карты, я всё же отправился в поиск.
Мёртвая деревня, которую я нашёл по старой карте, поразила до глубины души. Была весна, середина апреля, трава ещё не выросла и в глубине леса местами лежал снег. Притаясь за сорными берёзами и тощей сиренью, меня встретил маленький кирпичный дом с короткой трубой. Только через минуту я сообразил, что это русская печь. Позже в лесу встречались кучи тёмно-красного кирпича, но уцелевшая печка была только одна и я вышел аккурат на неё. Впечатление сказки с той минуты поселилось в моей душе. Казалось, что вот-вот увидишь избушку на курьих ножках или из-за дерева выйдет Кощей. Это заставляло оглядываться на раскопках. Не успокаивал даже немецкий штык-нож, который я прихватил, впрочем, не столько для самозащиты, сколько из суеверных соображений, что в поиск надо взять трофей, который привлечёт другие находки. С этой вылазки во Псковщину я начал верить в нечистую силу. С суеверия, впрочем, и начались мои беды.
В ту первую поездку по заброшенным деревням я не нашёл ничего ценного. И хотя населённый пункт я выбрал правильно (деревня исчезла с карт после Гражданской, а не Великой Отечественной войны, стало быть люди в ней жили куда состоятельнее, чем на двадцать пятый год советской власти, и могли оставить после себя больше нетленного добра), одиночный поиск без металлодетектора не принёс весомого результата. Штампованный медный крест размером с ладонь, да серебряная лампадка - вот и все мои находки в тот раз, не считая ржавых лопат, серпов, кос и прочего сельхозинвентаря. Цветной металл я поднял с одного места, вероятно, кто-то, покидая дом, бросил иконостас. Ощутимую прибыль эти находки принести не могли. Лампадку я очистил и сдал как серебряный лом, а крест подарил Лёше Есикову. Иногда надо задаривать людей мелочёвкой, чтобы судьба послала взамен что-то ценное. Лёша заинтересовался и попросил взять с собой. Я взял. Кто ж знал, что он окажется такой сукой?
Одному на селище работать было не под силу, да и скучно. Приглашать же друзей-трофейщиков я не хотел из опаски, что эти вскормленные пеплом великих побед волки пронюхают про мои карты и, учуяв поживу, разграбят всё сами, оставив мне жалкие крохи. Лёша Есиков куда больше подходил в качестве напарника для секретного предприятия. Он имел мизерный кладоискательский опыт, зато ездил в археологические экспедиции. Мы учились на одном курсе. Только я после окончания Университета копал и на это жил, а Лёша работал в ларьке. Но он был безопасен. Кроме того, новичкам везёт, этого тоже не следовало сбрасывать со счетов.
В первую же поездку Лёша зарекомендовал себя раздолбаем. Он и в университетских экспедициях вёл себя как мудак, но сейчас, в отрыве от коллектива и бдительного ока старших и более опытных товарищей, проявился во всей красе. Нечаянно столкнул меня в ручей, прожёг ботинок на костре, чуть не провалился в заросший колодец и всё время насвистывал, как последний идиот. И он же нашёл серебряные карманные часы и дутое обручальное кольцо 56-й пробы. Фарт. Мне не попалось ничего, кроме ржавых чугунных утюгов, гвоздей, ножей и керамики. Лёшины находки мы продали и нажили денег. Слегка, самую малость. Ровно настолько, чтобы интерес к деревне разгорелся в полную силу.
Мне пришла в голову светлая мысль поискать в колодцах.
Большая по псковским меркам деревня в тридцать пять дворов, оставленная в условиях смуты, должна быть напичкана мелкими кладами. Носимые ценности крестьяне наверняка забрали с собой, либо зарыли где-нибудь в амбаре или на огороде, где без миноискателя не найти, а вот громоздкое добро вполне могли побросать в колодец, чтобы вернуться за ним, когда минует опасность. Судя по состоянию деревни, опасность хозяев не миновала. Это значило, что колодцы представляли собой сокровищницы зажиточных пейзан.
Версия "зажиточных пейзан", как я окрестил свою гипотезу, привела Лёшу в восторг.
- Что ты раньше молчал! - крикнул он. - Мы бы уже давно на "мерседесах" ездили. Собираемся, я в отпуск уйду.
В этом был весь Лёша. Он не поинтересовался, как я вышел на эту деревню, да и об остальных местах тоже не любопытствовал. Возможно, ему мешала деликатность или опасение, что я перестану с ним работать, если будет много спрашивать.
Впрочем, Есиков оказался человеком дела и оставил свой ларёк. Даже для выпускника исторического факультета он засиделся там слишком долго.
Наши приятельские отношения переросли в компаньонские.
Вдвоём мы могли уйти надолго, унести не только палатку и снаряжение, но и большой запас еды. Питались мы тогда гречкой, макаронами и салом. В первые дни был чёрный хлеб. И ещё запас кофе, который хоть и занимал место в рюкзаке, но спину не гнул.
И вот, захватив с собой двадцать метров капронового фала, полиспаст и лебёдку, мы отправились на зачистку колодцев. По дороге от станции нам нежданно-негаданно улыбнулась удача.
- Теперь у нас навалам крепёжного материала, - сказал я, заметив старый гнилой столб с куском многожильного алюминиевого провода. - Сматываем, берём всё.
- Илья, - спросил придавленный тяжестью поклажи Лёша Есиков, - зачем нам столько проволоки?
- Пригодится, - я снял рюкзак и достал топор, чтобы разбить на столбе изоляторы.- Запомни, в лесу, кроме деревьев, ничего нет, а проволока - вещь полезная.
Алюминиевый провод нам очень пригодился при сооружении треножника. Двухметровую треногу из толстых берёзок мы поставили над колодцем. От идеи полиспаста быстро отказались, просто зацепили за вершину треноги блок, пропустили через него фал с привязанным поперёк колом, к ближайшему дереву прикрепили лебёдку. Я надел плащ ОЗК, застегнув его между ног как комбез, оседлал палку и, раскачиваясь над смердящей бездной, сказал:
- Лёша, держи крепче, опускай медленно. В случае чего, у лебёдки есть фиксатор, вот здесь, видишь? Если меня уронишь, вылезу и начищу рыло. Всё понял?
- Понял! - прокряхтел Есиков, удерживая рукоять.
- Тогда трави.
Плавными рывками я сползал в тёмную, пахнущую тиной дыру. Мимо лица проплыло верх замшелое надломленное бревно. Предварительно мы как следует обкопали колодец, чтобы меня не засыпало, и сняли три венца, но внизу обсадка осталась. Она была ненадёжной и гнилой как моя жизнь.
- Давай! Ещё давай! - командовал я, подсвечивая фонариком. - Лёша, давай ещё!
Наконец, подошвы болотных сапог стукнули по чему-то твёрдому.
- Стоп! - крикнул я, светя вниз. Под ногами покачивался лесной мусор и блестящий пласт льда посередине. - Закрепляй!
По этой команде Лёша должен был зафиксировать барабан лебёдки и подать мне слегу.
Но гладко было только в теории.
Я быстро поехал вниз.
- Сто-ой!!! - заорал я во всю глотку. - Капут!
Я раскачивался, крепко вцепившись в фал, хотя спасти меня от погружения в трясину он бы не смог. Был, правда, шанс вылезти по нему наверх, если Лёшу вдруг хватит инфаркт или инсульт от натуги. Привязывая лебёдку к дереву, я рассматривал и такой вариант.
Падение прекратилось. Я висел, почти касаясь задом мусорного ковра, опершись подмётками о затопленный ледяной блин. Он качался, значит, был не толстый. В него вмёрзли чудом угодившие сюда корявые ветки. Возможно, на дне скрывались врытые в землю колья, острые как игла. Спустя несколько минут, дневной свет померк, в колодец заглянул Лёша.
- Шест давать? - спросил он.
Ну и дурак!
Заточенной пехотной лопаткой я разбил лёд и прощупал слегой дно колодца. К счастью, заиление не оказалось сильным, венец удерживал грунт от осыпания со стенок, да и воды было немного. Смущало только, что в процессе зондирования шест задевал странные бугры, один был чересчур высокий. Возможно, это были камни, которыми выкладывали дно.
Успокоившись, я надел тесёмку фонарика на голову и слез, опираясь на слегу. Вода сдавила болотники до середины бёдер и остановилась. Это было очень хорошо. Это значило, что, стоя в ледяной жиже, я ещё некоторое время останусь сухой. Другой хорошей новостью было то, что я чувствовал под собой камни. Надёжное дно, когда ты стоишь в старом колодце вдалеке от человеческого жилья, радует больше, чем крепкий тыл в семейной жизни.
- Давай ведро! - крикнул я.
Лёша вытянул канат, привязал к нему ведро и опустил. Я был начеку и успел убрать голову.
Первым делом я переправил наверх лёд и ветки, как самый неудобный сор. Колодец был давно нечищеный. Лет, наверное, сто. Прежде нас здесь кладоискателей не было.
Потом началось самое неприятное. Мы стали вычерпывать колодец.
Когда уровень воды упал до колен, я решил, что купание теперь уже всё равно не повредит и окунулся по локти в жидкую грязь. Меня очень занимал предмет, торчавший по центру дна. Он был высотой до середины голени, от пинка не сдвигался, и я решил, что это камень. Только форма у него была какая-то странная.
Ощупав предмет под водой, я быстро понял, что имею дело с творением рук человеческих.
- Самовар!
Лёша не услышал. Стены гасили голос, если говоришь себе под ноги.
Я вытянул из жижи облепленный илом самовар. Он был тяжёлый, полный воды. Я стёр с него грязь и поначалу решил, что держу в руках блестящую латунь. Самовар был жёлтый. Он был золотой.
В свете фонарика разобраться с находкой было непросто. Я кликнул Есикова, куковавшего над дыркой в земле, снял ведро, привязал самовар за ручку и приказал тянуть. Небольшой, круглый, литров на пять-семь, он переломал бы мне кости, если б сорвался с верёвки.
Покачиваясь, самовар устремился на свет божий, Лёша ловко подхватил его у самого блока и проворно уволок в сторону от дыры. Я внимательно следил за манипуляциями компаньона. Уворачиваться в колодце было некуда.
Сверху раздалось приглушённое уханье Есикова. Должно быть, он выражал восторг.
- Лёша! - позвал я.
Подождал.
Никакой реакции.
- Лёша, блядь!
Ко мне пришло одиночество.
- ЛЁША!!!
- Да здесь я, - застил мне свет Есиков.
Остаться без верёвки в колодце оказалось страшно тоскливо. Появление компаньона вдруг напомнило давным-давно виденные капиталистические фильмы о том, как любители лёгкой наживы бросают своих товарищей в беде, чтобы целиком завладеть богатством, а перед уходом глумятся над ними.
- Верёвку давай. Палку к ней привяжи, я буду вылезать.
Подъём на поверхность оказался быстрее и удобнее спуска. Я выкарабкался, шатаясь под тяжестью наполненных водой болотных сапог.
- Ни фига себе, какое я обляпанное говном чудовище! - только при свете дня я смог оценить, во что превратился на пути к преисподней.
Мы с Лёшей расхохотались.
- Давай смотреть, что мы там нашли.
При ближайшем изучении самовар оказался всего лишь позолоченным, вдобавок у него отломилась внутренняя труба, но внешне он был совершенно целый. Носик был на месте, кран поворачивался. Трубу Лёша припаял уже дома, и мы продали самовар Борису Михайловичу Маркову за неплохие деньги. В тот день, посменно отогреваясь у костра, мы достали из колодца сахарницу с серебряным ободком и ручкой, шесть фарфоровых чашек и одно чайное блюдце. Остальной сервиз дошёл до нас в виде фрагментов керамики, не представляющих коммерческой ценности. Симпатичные чашки также ушли в салон "Галлус", в ту пору только начинающий набирать обороты.
Впоследствии мы с Лёшей неоднократно навещали селище и кое-чем там поживились. Однажды я выцарапал гвоздём на новенькой алюминиевой ложке инициалы "Ал.Е." и аккуратно припрятал под кирпичами на месте некопаной избы. Есиков ложку нашёл и очень дорожил ей потом, считая, что вещь нашла владельца. Потом мы с Лёшей нашли одиноко стоящую церковь, раскопали её и озолотились. Моей ошибкой было доверить реализацию хабора компаньону. Дурачка Есикова приняли опера и начали запугивать своими отработанными гестаповскими приёмчиками. Вскоре он написал явку с повинной под диктовку прожжённых оперов. На основании его показаний следователь успешно пришил мне то, чего не было. От того, что было, я отвертелся, но срок за надругательство над могилой получил, а Лёше дали год условно, учитывая его чистосердечное признание. Вот и доверяй после этого людям.
- Ты о чём задумался, Ильюха? - оборвал мои мысли Слава.
- Да так, о ментах.
- А чё о них думать, будем смотреть телевизор.
- Телевизор? Зачем?!
- Будем криминальную хронику смотреть, - объяснил Слава, удивившись моей несообразительности. Он любил на зоне пялиться в дебилизатор, вероятно, рассчитывая отыскать там правду жизни. - Про наши сегодняшние дела обязательно покажут.
- Не исключено, - сказал я. - Только нам от этого что?
- Узнаем, что по этому поводу менты говорят.
- Что они могут сказать: бандитская разборка с зарубежными бизнесменами, по факту похищения заведено уголовное дело, бла-бла-бла, все дела. Что они могут сказать нового? Ты это слышал уже миллион раз.
- Ну, про нас-то новости мы ещё не видели.
- И, дай Бог, не увидим! - содрогнулся я.
- Ладно, забей, - Слава отвесил нам по пятьдесят грамм.
Мы не стали пить, потому что к нам скользнул официант, любезно выставил тарелки с восхитительно пахнущим стейком и собрался было пожелать нам приятного аппетита, как я осведомился:
- Не подскажете, сегодня будут выступать "Mad wheels"?
- В семь часиков начнут, - услужливо просветил официант, заботясь о щедрых чаевых. Очевидно, мы со Славой выглядели чрезвычайно кредитоспособно.
- Уже скоро. Музыканты приехали?
- Да, конечно.
- Позовите Рикки, пожалуйста. Скажите, что его Илья приглашает.
- Одну минуточку! - расплылся в улыбке халдей и улизнул в подсобные помещения.
Мы воспользовались его отсутствием, в должной мере воздав почести Бахусу, и закусили.
- Сердце подсказывает мне скорое, близкое, плотное и долговременное общение с природой, - поделился я возникшими чувствами.
- Правильно, Ильюха, слушай сердце, оно не обманет, - кивнул Слава и тут появился Рикки.
- Привет, решили навестить твою обитель, - я пожал жёсткую ладонь ударника эстрадного труда. - Присаживайся к нам. - Официант верно понял обстановку и принёс третью рюмку. - Как поживает старый добрый рок-н-ролл?
- Рок-н-ролл жив! - привычно отреагировал Рикки, и мы выпили.
- Будешь играть, мы как раз зашли послушать? - водка меня что-то не вставляла сегодня, наверное, переволновался за день.
- Скоро начнём, - заверил меня Рикки.
- Кстати, ты знаешь, что, будучи рокабилли, являешься зримым проявлением, манифестацией могущественного идола Раут-шестьдесят шесть?
- Как-как?!
Я поведал изумлённому Рикки гипотезу о рок-н-ролльном божестве, не забыв упомянуть маринкино дополнение.
- Не хило! - оценил Рикки. - Я, пожалуй, об этом песню напишу.
- Ты и песни пишешь?
- Да, детка, я такой!
- Секунду! - у меня в кармане запиликал телефон. - Алло.
- Встретишь меня? - звонила Маринка. - Я заканчиваю работу.
- Не вопрос. Буду через двадцать минут, - я убрал мобильник. - Блин, не могла попозже позвонить! Только пить начали.
- Удобная штука! Надо будет себе такой же купить, - Слава с завистью смотрел на телефон.
- Не вопрос, сегодня же и купим. Они на каждом углу продаются, - просветил я засидевшегося корефана. - Марину только заберём с работы, она просила встретить. Ладно, надо ехать, извини, Рикки, дама ждёт.
- Тогда двинули, - Слава поискал глазами официанта, который тут же подлетел, алчно облизываясь. - Давай счёт.
- Ни фига, я сам заплачу! - придержал я руку корефана и полез в свой карман.
- Не, ни хрена! Давай я.
- Да ну на фиг! Лучше я. Сегодня нам улыбнулась Фортуна, все остались целы, считай, второй день рождения!
- Не дури, Ильюха.
- Ну, если хочешь, давай пополам.
- Мы что, немцы какие-то?
- Правильно, мы не немцы. Не выпендривайся, Слава, сегодня плачу я!
- Лады. Упрямый как баран... - уступил Слава.
- Всё, пошли! Рикки, чао!
Оставив музыканта наедине с графином водки, мы вышли из ресторана и поймали машину. Через десять минут мы уже стояли возле офисного здания на Лиговском, от "Rocking-hors Pub" было недалеко.
- Надо, наверное, внутрь зайти и в вестибюле её встретить, - предположил я и потянул на себя длинную медную ручку.
Мы оказались в небольшом, сияющем новенькой отделкой холле. Смазливая уборщица в синем халате мыла пол. Впереди была широкая мраморная лестница, турникет и пост охраны. На посту переминался с ноги на ногу секьюрити в чёрной форме.
- До свидания, Андрей Андреевич! До завтра!
- Вы не можете меня так бросить, Мариночка. Это нехорошо с вашей стороны.
Голоса приближались, я встрепенулся. Показалась Маринка и пожилой толстенький человек в коричневом костюме, пытающийся ухватить её за локоток. При их приближении охранник разблокировал турникет.
- Извините, Андрей Андреевич, меня ждут!
- Постойте, Мариночка, - не слушал её начальник. - Вы не должны меня сегодня оставлять...
Маринка заметила нас, когда я уже летел вперёд. Не помня себя, я врезал кулаком в дряблое лицо шефа. Попал по скуле и тут же добавил по уху. Старый козёл пошатнулся. Я рванул его за пиджак, оттаскивая от Маринки и намереваясь продолжить экзекуцию. Охранник бросился к нам, выдёргивая из петли дубинку.
Маринка отшатнулась. Охранник был уже рядом, но и Слава оказался тут как тут. Он опередил и меня, и секьюрити. Удара я не заметил, но голова охранника с громким клацаньем мотнулась назад, а затем вся туша рухнула на пол. Уборщица бросилась наутёк.
Гулять так гулять!
Я выпустил маринкиного шефа и со всей дури зарядил ему ногой в пах, а потом добавил кулаком в подбородок. Старый козёл упал и я пробил ему пару раз ботинком по печени.
Слава стоял над поверженным охранником, контролируя недобитого врага. Секьюрити вяло шевелился и опасности не представлял.
- Пошли, - я ухватил за локоть Маринку и повлёк её к выходу.
- Илья, ты пьяный?
- Нет, я трезвый, - я и в самом деле не чувствовал действия алкоголя. - Просто зло берёт, когда такое вижу.
- Ой, не надо было тебе звонить...
- Ты каждый раз так с работы уходишь?
- Ну... Я же тебе говорила, что начальник у меня такой. Ну как я ему завтра всё объясню?! - Маринка чуть не плакала.
- Не будет никакого завтра! Ты здесь больше не работаешь, - решил я. - На фиг тебе такая служба.
Не терявший времени зря Слава успешно поймал такси.
- Тогда это в корне меняет наши отношения, - заявила моя бывшая супруга. - Если я теперь не работаю, ты должен меня содержать.
- Не вопрос, - бросился я головой в омут. - Поехали домой!
Комната была похожа на искусственный рай, как если бы Эдем решили воспроизвести в музейной экспозиции. Стены буквально низвергали водопады фальшивой зелени, и сквозь эту пластиковую благодать жалобной выглядывали головы давно убитых животных - их пожелтевшие рога и тусклые чёрные носы выступали из сочных полихлорвиниловых джунглей, как будто зверьё окружило поляну, называемую гостиной, и всё не решается выйти навстречу людям.
Под изумлёнными взглядами зверей я прошёл по ворсистому ковру к дальней стене комнаты и достал из кучи сваленной в кресле одежды трубку сотового телефона.
- Алло?
- Здравствуйте, Илья Игоревич, - произнёс знакомый голос де Мегиддельяра, и у меня оборвалось сердце.
Утро я встретил у Маринки дома. В отсутствие её родителей, по случаю отбывших на дачу, мы отлично провели вечер. Вспоминали нашу жизнь до развода, не такую, как выяснилось, и плохую, строили планы на будущее. Вчерашний день, отмеченный скандальным увольнением, был переломный в нашей с Маринкой судьбе. Я это понимал, и она это понимала. Мы решили снова быть вместе.
С утра долго валялись в постели. Нам было хорошо вдвоём. День тоже обещал задаться на славу, но тут запиликал мой сотовый.
- Здравствуйте, господин де Мегиддельяр, - как можно спокойнее произнёс я. - Чем могу служить?
***
Офис фирмы "Аламос" отремонтировали быстро и качественно. Мы со Славой сидели в большом кабинете управляющего за столом для переговоров, напротив нас разместились давешние бандиты, место в торце занял Хорхе Эррара. За директорским столом, образующим верхнюю планку "Т", восседал сеньор Франсиско Мигель Аугустинторено де Мегиддельяр, приор филиала испанского рыцарского Ордена Алькантара в Санкт-Петербурге. Пышные усы управляющего фирмой "Аламос" отросли и густились, но лицо носило свежие следы ожога. И хотя пожилой рыцарь приветствовал нас сидя по причине раненой ноги, выглядел он довольно бодро и ничем не напоминал скорбную развалину, виденную нами совсем недавно в госпитале Военно-медицинской академии. Возможно, выписка из больницы подняла его боевой дух, но, скорее всего, де Мегиддельяр оправился от лёгкой контузии и душевного потрясения, вызванного взрывом.
- Вы отлично поработали вчера, - де Мегиддельяр был доволен и не скрывал этого. - Вы сделали большое и полезное дело. Но сегодня я собрал вас, чтобы призвать на решающую битву с ассассинами. Их победа близка. Они собрали все три священные реликвии и намерены доставить их Ага-хану. После того, как исмаилиты обретут могущественного вождя, который призовёт тайного имама и, осенённый тёмной харизмой, умудрится советами Врага рода человеческого, мир содрогнётся от невиданных бесчинств кровожадных ассассинов.
"Во даёт! - подумал я. - Задвинул покруче Папы римского." Я зауважал де Мегиддельяра, сумевшего выдать цветистую речь на чужом языке. Однако это был явно не экспромт, приор основательно подготовился.
- Нас, белых людей, ждёт новый виток террористической войны,- продолжил де Мегиддельяр. - Исламисты намерены сокрушить христианскую цивилизацию. Ага-хан способен дать им в руки меч - армию ассассинов, известных своим коварством и жестокостью. Наши предки надеялись, что ассассины ушли в прошлое вместе с реликвиями их секты, но теперь вещи ас-Сабаха вернулись к исмаилитам, благодаря археологическому таланту...
Приор вовремя осёкся, вспомнив, что мы с бандитами знаем друг друга только по кличкам, но устремлённый на меня красноречивый взгляд указал истинного виновника грядущих бед.
- О деталях предстоящей операции вам расскажет сеньор Эррара, - сухо закончил де Мегиддельяр.
- Уважаемые госопода, - поднялся со своего места комтур, совсем ненамного став выше. - вы вчера хорошо поработали, и нам стало известно, что ассассины намерены переправить Ага-хану реликвии, а также другие ценности в драгоценных металлах и драгоценных камнях, которые собрали здесь, в России. У них есть договорённость с посольством Иордании о вывозе через дипломатическую службу. Встреча с сотрудниками посольства назначена на завтра в городе Тверь. Груз повезут на машинах. Мы должны его отнять по дороге до Твери. После того, как ценности перейдёт в руки сотрудников посольства, они станут недосягаемы.
- Почему? Дипломатов хорошо охраняют? - спросил Лось.
- На них нельзя нападать! Будет международный скандал. Поднимется шум. Нам не нужно, чтобы это стало известно, - заторопился Эррара, комкая слова.
- Что за машины? - оборвал его Слава.
Эррара сбился. Похоже, он забыл, что хотел сказать в защиту иорданских дипкурьеров.
- На каких машинах ассассины повезут ценности, вы знаете? - растолковал я.
- Да, знаю, - поймал Эррара нить разговора и гордо задрал подбородок. - Серый, цвета металлик... э-э, небольшой автобус фирмы "Мазда" и "Фольксваген-пассат" голубого цвета, машина охраны.
Лось сплёл пальцы над столом.
- Сколько будет охраны?
- В "Мазде" двое и в "Фольксвагене" четыре человека. Госопода, прошу обратить внимание, что они выезжают завтра в пять часов утра. Времени на подготовку у вас немного.
- А мы ещё не решили, что за это возьмёмся, - усмехнулся Лось. - Ты сначала скажи, сколько платишь?
- Вам будет назначен хороший приз, - немедленно отреагировал Эррара. У него имелся готовый, тщательно продуманный ответ. - Ассассины повезут много золота и драгоценных камней. Вы заберёте их себе. Нам нужны только реликвии ассассинов: перстень, браслет и кинжал Хасана ас-Сабаха.
- Много - это сколько?
- Достаточно много, чтобы окупить ваш риск. Исмаилиты в Петербурге собирали эти ценности несколько лет. Сейчас представился случай доставить их Ага-хану.
- А если золота не будет?
- Пленник, которого вы вчера захватили, сказал, что должны быть.
- А ну как сбрехал?
Эррара помедлил.
- Он обманывал нас вначале... а потом говорил только чистую правду, - похвастался он с улыбкой инквизитора.
Я понял, что комтур лично пытал жирного бен Ладена.
Бандиты это поняли, наверное, лучше меня, и подутухли.
Только Слава остался невозмутим.
- Совсем без денег не получится, - Лось решил выцыганить у испанцев хоть крохи. - Бензин, менты на дороге, то-сё. Надо тысячу отстегнуть.
- Хорошо, тысячу евро вы получите, - пошёл навстречу Эррара, боясь упустить исполнителей перед самым началом ответственного дела.
- Тысячу каждому, включая этих пацанов? - кивнул на нас Лось.
Эррара беспомощно переглянулся с начальником. Управляющий фирмой "Аламос" медленно опустил веки.
- Да, каждому по тысяче евро.
- Договорились, - согласился Лось. - Вы как, братва?
- Идёт, - сказал Слава.
- Мы вписываемся, - сказал я.
Лицо Эррары прояснилось.
- От ваших будет кто с нами? - поинтересовался Лось.
- Поеду я, мой водитель и ещё двое, - ответил комтур. - Но мы не будем участвовать, мы будем поблизости.
- Ясно.
- Если вы захотите взять ещё людей, то расплачиваться вам придётся из вашей суммы вознаграждения, - поспешил расставить точки над "i" Эррара.
Лось повертел большими пальцами, откинулся на спинку стула. Стул скрипнул.
- Годится. Номера машин есть?
- Только "Фольксвагена"... но мы будем сами следить за тем местом, откуда они выедут, и сразу сообщим вам по телефону. Вы будете ждать нас на выезде из города. Мы будем вместе следовать за ассассинами. Где-то на дороге вы остановите их и заберёте груз. Вам надо обсудить ваши совместные действия, госопода, и решить, где это лучше сделать.
- Разберёмся, - заверил Лось.
На военный совет мы переехали из офиса в трущобное кафе на задворках Невского проспекта. По случаю раннего времени кафе пустовало. Впятером мы заняли столик в дальнем углу. Еноту лавки не досталось, и он притащил табурет, на котором уселся с торца стола. Заказывать ничего не стали - советоваться пришли, а не пить. Барменша не возражала и боязливо старалась не обращать на нас внимания.
- Ну чё, пацаны, - Лось деловито стрельнул глазами по нашим лицам, - надо решать, где будем чёрных потрошить. Нужно тихое место на Московском шоссе. Я предлагаю у Тосно.
- Да ну! - возмутился Бобёр. - Там дома!
- Да где там дома-то? Чё ты? - погнал на него Лось. - Не знаешь ни хера!
- Да это ты ни хера не знаешь! - вспылил Бобёр.
Очевидно, это была их обычная манера спорить.
- Вы вообще оба не знаете ни хера! - подключился Енот. - Там болото есть возле шоссе и место тихое.
- Где оно там тихое?! - накинулся на него Бобёр. - Там дома и окна везде, из Тосно менты через пять минут приедут. Ну его на хуй, по трассе от мусоров гонять.
- Да чё ты ссышь, в натуре! - подколол Енот. - Ссышь, да? Ссышь мусоров?
- Тихо, пацаны! - прикрикнул на них Лось. - Разорались. Как с вами работать?..
- Дайте я скажу, - накал страстей подстегнул и меня. - Есть нормальное место.
Я удачно вклинился в паузу. Бандиты замолчали.
- Глухой перегон за Подберезьем. Объезд Новгорода. Там километров на пятьдесят нет ни одной деревни. Можно гоняться за арабами сколько хочешь.
- Далеко до Подберезья, - смекнул знавший трассу Енот.
- Далеко, зато тихо, - веско высказал своё решающее слово Лось. - Он дело говорит. За Подберезьем чёрных можно дербанить спокойно, менты нескоро подъедут, а потом уйти на Москву, либо в Новгород или на Питер, свернуть в лес и отсидеться там. Кто что думает, пацаны?
- Хорошее место, - согласился Бобёр.
- Далеко гнать, а так нормально Выхухоль всё сказал, - Енот снова не удержался от подколки. Братва усмехнулась.
Лось выжидательно посмотрел на Славу.
- Они хотят, чтобы мы впятером забили караван, - задумчиво сказал Слава.
Афганца тревожила куда более важная проблема, понять величину которой у меня ещё не хватало опыта. У бандитов его было побольше, однако до боевого офицера они явно не дотягивали и потому переключились на новую тему только после корефановой наводки.
- Не много ли они хотят? - усомнился Бобёр.
- Можно пацанов подтянуть, - Лось словно говорил сам с собой, рассуждая вслух и нисколько не заботясь о мнении собеседников. - Ствола три-четыре.
- Это косячный ход, - заметил я. - Мы с ними потом краями не разойдёмся.
- Мы-то разойдёмся, - хмыкнул Лось, - а как вы, не знаю.
Бандитская ирония очень мне не понравилась. Сначала ограбят арабов, потом нас. Не исключено, что следующими на очереди окажутся испанцы.
- Лады, лишние стволы не помешают, - неожиданно одобрил его затею Слава.
Бандиты настороженно покосились на афганца.
- Потому что нас пятеро, а чёрных будет четверо в машине и в микроавтобусе не факт что двое, возможно, трое-четверо. И не факт, что машина с охраной будет одна, - продолжил мой кореш. - Если груз такой ценный, как говорит кабальеро, караван будут охранять серьёзно.
- Кабальеро! - хихикнул Енот.
- Ты, по ходу, больше нашего в этом сечёшь, - уставился на Славу исподлобья Бобёр. - Воевал где-то?
- В Афгане.
- Чё, много караванов забил? - поинтересовался Лось.
- Семь.
- Наградили?
- За седьмой майора дали.
- Счастливое число.
- Не в числе дело.
- В чём же?
- В размере каравана, - снисходительно улыбнулся Слава. - Какой результат был, стволов сколько взяли. Последний караван был хороший...
Он замолчал, погрузившись в приятные воспоминания. Должно быть, связанные с досрочным присвоением воинского звания.
- А что за войска? - нарушил славин ностальгический транс Енот.
- Воздушно-десантные.
- Ну, раз ты такой специалист, - мгновенное произвёл переоценку ценностей Лось, - скажи нам, что думаешь по поводу завтрашнего?
- Я думаю, - ответил Слава после паузы, - что нас пятерых будет мало. Если у тебя есть, кого взять, бери. Из расчёта трое на машину.
- Почему трое?
- Один осуществляет управление транспортным средством, двое ведут огонь через окна передней и задней двери.
- Дело говорит, - заметил Бобёр.
- Троих пацанов нормально будет? - спросил у Славы Лось.
- Лучше бы, конечно, две тачки по трое человек, но нам ещё приз делить, - здраво рассудил афганец.
- За это не беспокойся, - сказал бригадир, - пацанам я по полштуки замаксаю, а приз мы меж собой поделим.
- Почему только две тачилы нужны, а не три? - спросил скептичный Бобёр.
Лось и Енот завороженно уставились на моего друга в ожидании ответа. Похоже, Слава превращался в признанного эксперта по тактике дорожных ограблений. Впрочем, корефан стал им давным-давно, ещё в Афгане.
- Две тачки блокируют микроавтобус и вытесняют его с трассы на обочину или в кювет. Ещё две наших тачки будут задействованы на машины охраны, если тех будет две. Если машина с охраной будет одна, значит одна наша тачка останется в резерве и прикроет на случай неожиданных осложнений. Мы должны стопорнуть микроавтобус. Там деньги. Охрану можно отогнать по ходу движения и забить, где получится. Микроавтобус однозначно тормозим и забиваем через лобовое стекло и боковины, они из жести, тонкие, от акээма не спрячешься. У нас акээмы, значит мы будем забивать автобус. У вас дробовики, вы будете хлестать через лобовуху. Пацаны, которых ты, Лось, наймёшь, будут мочить охрану. Вопросы?
***
В пустой холостяцкой квартире есть уютная прелесть несуетного мужского уединения. Мы со Славой сидели у меня на кухне. На столе стояла бутылка "Мартеля" V.S.O.P., настоящего, французского, в руках мы держали широкие хрустальные "тюльпаны", согревая ладонями благородный напиток.
"Глоток хорошего коньяка - вот, что мне нужно после тёрок с бандитами, - решил я, когда мы вышли из трущобного кафе и сели в "гольф". - Но только глоток!"
Руководствуясь этим соображением, мы обзавелись в Гостином дворе пятилетним "Мартелем" и отправились ко мне. Держать совет. После сегодняшних совещаний нам было, о чём поговорить. И помолчать. Сейчас мы молчали, скупыми глоточками потягивая коньяк. Перспектива завтрашнего сражения заставляла относиться к жизни крайне внимательно.
- Положение, в котором мы оказались, нравится мне всё меньше и меньше, - я поводил бокалом под носом, обоняя "Мартель". Поднёс "тюльпан" к ноздрям, вдохнул коньячный аромат. Пригубил.
Корефан ответил не сразу. Понаблюдав за моими манипуляциями, залпом выплеснул содержимое бокала в рот, проглотил, шумно выдохнул, поставил "тюльпан" на стол.
- Мандраж перед боем - нормальная вещь, - успокоил он. - Все волнуются поначалу. Потом, если повезёт, вырабатывается привычка к победе. Тогда боя ждёшь и даже тоскуешь по нему: скорее бы начался!
- Я не об этом. Вернее, о более глобальном. Мне подельники не нравятся, уж больно они крутые для нас. И для Ордена Алькантара тоже. По-моему, испанцы не просекли, с кем связались. Лось с бригадой - нормальные питерские бандиты, серьёзные ребята, они не за тысячу евро на них работают. По-моему, они сейчас присматриваются, что это за иностранная контора и сколько из неё можно выжать. После вчерашнего у них появился мощный компромат, и весь Орден будет на крючке. В принципе, похищения было достаточно, чтобы плотно шантажировать испанцев, но события развиваются так быстро, что приступить к вымогательству бандиты не успели. После завтрашней операции всё руководство "Аламоса" плотно встрянет. Братва замутила по фирме крупную комбинацию, в которой вряд ли найдётся место двух приблудным уголовникам. Мы здесь лишние. Смекаешь, что сделают бандиты с лишними лохами, за которыми никто не стоит?
- Они не успеют, - рассудительно заметил Слава.
- Почему не успеют? Кто им не даст?
- Испанцы не дадут. Ты заметил, как грамотно они использовали временной фактор? Вчера мы взяли бен Ладена, сегодня резко всех подняли и загрузили так, чтобы на реализацию компромата не осталось ни сил, ни времени. Сейчас бандосы заняты подбором и инструктажём отморозков. У них в голове только завтрашний караван, а рэкет оставлен на потом. Да только хрен они угадали! Не будет для них этого "потом".
- Ты думаешь... испанцы их... И нас тоже?!
- У испанцев расчёт прост, Ильюха, и не в нашу пользу. Если арабы не положат, есть шанс, что нас угрохают бандюки, когда до дележа приза дойдёт. Или мы братву завалим. Или отморозки разосрутся с Лосём. Много чего может произойти. А испанцы постоят в сторонке, грохнут победителей и снимут сливки. Вот как оно завтра будет.
Такой анализ ситуации вверг меня в ступор. Покуда я шевелил мозгами, Слава наполнил свой бокал, не забыв плеснуть и в мой. Я машинально глотнул коньяк и проглотил даже не заметив, почти как воду.
- Ты как-то иначе считаешь, Ильюха? - спросил афганец, дав мне собраться с мыслями.
- Я думал, что испанцы нам помогут.
- Да, уж эти помогут! - сказал Слава. - Они только издали наблюдать будут и нам в спину целиться, чтобы ничего непредвиденного не вышло. Кабальеро сказал, что от них будет четверо наблюдателей. Со стволами, скорее всего. Может ещё другие подтянутся. Я вижу, им позарез нужны эти старинные цацки, которые ты откопал.
"Позарез"! Как много в этом слове для сердца моего слилось. С того момента, когда Петрович вытащил из ножен клинок ас-Сабаха, резня преследовала меня повсюду. Стоило ли получать высшее историческое образование, чтобы погибнуть во время дорожного ограбления или делёжки добычи? Кажется, после тюрьмы я избрал неверный путь, и эта кривая дорожка завела меня в трясину криминала. Или я заплутал ещё раньше, когда впервые присвоил археологическую находку?
"Скажи мне, счастлив ли ты, и я скажу, правильно ли ты живёшь".
- Я считал, что испанцы не будут от нас избавляться... физическим путём, когда приглашал тебя съездить со мной в больницу, - прокаркал я, словно в горле застряла ворона. От волнения голос сел, я прокашлялся. - Но теперь, когда появились бандиты, всё стало совсем иначе.
- Бандиты ничего не меняют,- у Славы был свой взгляд на вещи. - Когда испанцы получат свои цацки, они не станут дальше иметь с нами дело, Ильюха. Мы знаем о них слишком много плохого.
Корефан словно сговорился с Марией Анатольевной. Все были против меня!
- Ты понимал это и всё равно поехал со мной в больницу?
- Нет. Тогда я не догадывался. О цацках испанцы узнали только вчера от бен Ладена. кстати, что этот усатый плёл насчёт тайного имама, который кому-то явится?
- Ага-хану, если он получит реликвии хашишинов, - пояснил я в меру собственного разумения. - Создавая свою секту, ас-Сабах действовал якобы по поручению некоего имама, имя которого сохранял в тайне. Для той эпохи подобные меры безопасности были нормой. Тут вот какое дело: исмаилиты были вынуждены тихариться, потому что сами являлись раскольниками для мусульман-шиитов, которые были подданными и поклонялись королям-священникам - имамам. В середине восьмого века шестой шиитский имам Джафар ас-Садик лишил своего старшего сына Исмаила права наследовать королевство-имамат, потому что Исмаил любил бухать. Не все были согласны с решением имама Джафара, и возник раскол. Часть подданных признала имамом Исмаила, а, когда он умер, его сына Мухаммеда ибн Исмаила. После смерти Мухаммеда исмаилиты признавали неких тайных имамов, его потомков, скрывавшихся от преследований законных властей, вследствие чего их имена не разглашались. Руководство тайного общества исмаилитов распространяли своё учение с помощью бродячих проповедников, типа свидетелей Иеговы. Хасан ас-Сабах в молодости впал в исмаилитскую ересь и сам стал талантливым проповедником. Ас-Сабах придумал свою доктрину, упростив религиозное учение до минимума, чтобы даже самый тупой понял. Затем стал приплетать тайного имама для поднятия авторитета, дабы люди думали, будто за вождём стоит кто-то ещё более могущественный, и сами они руководствуются не велениями ас-Сабаха, а "законного" потомка имама Исмаила. Сейчас де Мегиддельяр рассматривает тайного имама как дьявола, с которым советовался ас-Сабах. Наверняка эта точка зрения досталась от рыцарей времён крестовых походов. Ассассинов наши испанцы боятся до сих пор. Впрочем, я тоже их боюсь. Как ты мог заметить, средневековые тайные общества, азиатские и европейские, уцелели до наших дней. Конспиративные организации вообще весьма живучи. Орден Алькантара - это испанские тамплиеры. Фидаинов ты тоже видел.
- Фидаины - это палестинские партизаны, - напряг мозги друган, припоминая программу "Время" эпохи застоя. - Духи как духи, ничего особенного.
- Не совсем. Рыцари Алькантары считают ассассинами именно фанатичных киллеров-исмаилитов, выделяют их из остальных мусульманских боевиков и страшно ненавидят. Почему, мы не знаем. Вероятно, есть веские причины, незнакомые нам, а известные только в Европе, преимущественно, членам рыцарских Орденов и прочих тайных обществ.
- Каких убийц-исмаилитов? - удивился Слава. - Исмаилитов знаю, в Афгане видал. Банда как банда. Живут себе в горах, мак выращивают. Чего их в Европе-то бояться?
- Это не те исмаилиты, наверное, - до сих пор мне встречались только хашишины ярко выраженного арабского происхождения, хотя...
Те фидаины, с которыми я сражался на лестнице, носатые, заросшие диким волосом здоровяки, больше походили на виденных по телевизору модджахедов.
- Памирские таджики, - уверенно заключил Слава, когда я описал внешность фидаинов. - У нас они в Горном Бадахшане живут, ну, и дальше на юг. В Афгане их тоже хватает, они все исмаилиты. Там даже, когда говорят про исмаилитов, имеют в виду эту нацию.
- Теперь понятно, - пробормотал я. - Видишь, ассассины уже в Европе. Петербург - европейский город. Горные таджики - нация исмаилитов. Рудимент средневековья, архаичный народ эпохи религиозных войн, у которого вера определяет национальность. Этот пережиток прошлого дошёл до нас из Ирана двенадцатого века, когда Хасан ас-Сабах создал теократическое государство исмаилитов, а для поддержания авторитета на высоком уровне готовил изощрённых киллеров, типа ниндзя. Их обучали с детства по специальной программе. У ас-Сабаха был тренировочный лагерь в крепости Ламасар и талантливый начальник учебной части, комендант крепости Кийя Бозорг Умид. Он отбирал в фидаины подростков двенадцати лет. Брал самых диких, из глухих горных селений, чтобы уж совсем были с незамутнённым разумом. Мальчиков круто готовили физически и как следует промывали мозги, активно используя гашиш, поэтому умидовских фидаинов называли хашишинами на арабский манер, а на европейский - ассассины. К двадцати годам они становились законченными фанатиками. По приказу ас-Сабаха, который был для них живым богом, фидаины могли внедриться в любую вражескую структуру от Ирана до мавританской Испании и, не рассуждая, убить намеченную жертву, даже если знали, что за это примут мучительную смерть.
- Хорошо готовили, - оценил преподавательские заслуги Кийя Умида бывший майор Воздушно-десантных войск. - У нас пацаны тоже себя не жалели, если надо.
- Ты не путай, - возразил я. - В Ламасаре такое творилось... На Руси порядки были жестокие, но до такого не доходили. Люди Умида забирали детей навсегда. Родители отдавали их словно на смерть, зная, что никогда больше не увидят. Будущих фидаинов прессовали по-чёрному, особенно, в первые годы обучения. Некоторые умирали, некоторые сходили с ума, у многих наступало временное безумие. В определённой степени, помутнение рассудка было у всех. Муштра, физическая подготовка, унижения, побои, скудная кормёжка, молитва пять раз в день, проповеди. Всё под хэшем. Неудивительно, что крыша съедет навсегда, много ли надо в подростковом возрасте? Чтобы она съезжала в нужную сторону, курсантов-фидаинов глушили опием и, спящими, переносили в закрытый сад. Просыпается одуревший задрот, а он в раю! Кругом красота, вино, гурии. Для райского сада Умид набирал блядей из местных кочевых племён, по обычаям которых добрачная половая жизнь не западло. В общем, курсанта развлекали некоторое время, потом опять глушили и возвращали в мир жестокой реальности. Там он и страдал в ожидании приказа, тешась приятными воспоминаниями. Как ты думаешь, после этого легко умереть, если точно знаешь, что ждёт после смерти?
- Да без колебаний, - сказал Слава.
- Правильно. Поэтому для хашишина смерть в бою являлась долгожданным финалом. У них весь Коран построен на идее рая для мучеников. Киллер, который посетил Эдемский сад, твёрдо знал, что после смерти будет жить лучше. Для фидаина смерть - награда, он этот рай руками трогал, а для наших парней - только страх, тоска и беспросветный ужас. Во-первых, боятся ада; во-вторых, не уверены в существовании загробного мира. Вот поэтому, когда наши идут на смерть, это подвиг. Ты русских с чурбанами не путай!
- Уел! - засмеялся Слава. - Здесь ты меня уел! А вот ты, Ильюха, как сам к смерти относишься?
- Тоже боюсь, понятное дело. Меня ведь с детства за "Дават-и джадид" не агитировали.
- За... Что это за хрень?
- Это учение Хасана ас-Сабаха так называлось. Он, кстати, в киллеры попроще мог любого исмаилита сагитировать, особенно поначалу, пока курсанты не подросли, а наводить террор было надо.
- Но ты, Ильюха, хоть и не исмаилит, а караван забивать поедешь, хотя догадываешься, чем это может закончиться?
- Так ведь там деньги, Слава! За деньги я на любой подвиг готов.
- Ты настоящий Чингачгук! - улыбнулся друган. - Давай за тебя выпьем.
Мы выпили.
- А теперь, - сказал Слава, - тащи всё наше железо. Надо с ним разобраться перед завтрашним. Почистить, прикинуть, что к чему.
Я поднялся на лифте к тайнику, куда теперь прятал наш арсенал. В нычку за электрический счётчик он уже не вмещался.
Баул с оружием был на месте. Кладоискатели-чердачники пока обходили мой дом стороной.
Потеснив коньяк, мы разложили на кухонном столе всё наше оружие. Слава настоял взглянуть на него своими глазами.
- Два "калаша", четыре магазина полные. Пять гранат "эргэо", пять запалов к ним. Твой "тэтэ" с полной обоймой и семь запасных патронов, моя пика, - произвёл ревизию друган. - Для завтрашнего дела не густо.
Я не стал спорить. Офицеру-фронтовику было виднее. Старые, потёртые АКМСы казались вышедшими на пенсию сорокалетними ветеранами, грозными в бою и жалкими в мирной жизни. Я почему-то вспомнил, что наши быки-охранники Женя и Валера были вооружены такими же "калашниковыми". Должно быть, Петрович затаривался стволами на одном складе с испанцами...
- По два рога патронов, - тяжко вздохнул Слава. - Ильюха, у тебя есть тазик? Тащи.
Я принёс из ванной пластиковый таз, который Слава угнездил на коленях, выщелкнул из магазина патрон и ловко начал лущить им остальные "маслята". Патроны летели в таз глухо звякая, будто и сами наполовину были пластмассовые.
- Смотрю, что нам выдали, - пояснил Слава, разрядив четвёртый магазин. - Нам завтра воевать. Сюрпризы на хрен не нужны.
- И что ты там нашёл?
- Да не, всё нормально, сто двадцать патронов с пулей "ПС". От кабальеро ведь всего можно ждать, вдруг его как лоха напарили с патронами, зарядили рожки холостыми или учебными, а он не разобрался и нам вручил.
Я сомневался, что Эррара окажется таким простаком. Наверное, Славе перед боем хотелось во всём лично убедиться, перепроверить ещё раз, чтобы в самый ответственный момент не было неожиданностей.
- Гранаты, блин, "эргэо", - закончив набивать последний магазин, Слава переключился на гранаты. - Не люблю я их. Они какие-то стрёмные. Мы их всего раз кидали. Взрываются от удара, сразу. Опасная штука! Но, делать нечего, будут нашим секретным оружием.
- Они типа "лимонки", оборонительные, - вставил я, чтобы хоть что-нибудь сказать по поводу своего приобретения. - Радиус поражения двести метров.
- Да ты чего, Ильюха? - заржал Слава. - Какие двести метров?
- Ну... как у "лимонки"... - замялся я. - Радиус сплошного поражения...
- Пять метров.
- Но... как же... Говорят, что двести... У "эф-один"... и эта такая же.
- У "лимонки" пять метров. Зона сплошного поражения. Там, где поражается не менее семидесяти процентов целей. Цель - это стоящий лицом к гранате человек. По площади - прямоугольник метр восемьдесят на полметра в ширину, - Слава растолковывал коротко и доходчиво. - Есть ещё зона эффективного поражения, где поражается до пятидесяти процентов цели. Радиус метров семь-восемь от гранаты. Дальность разлёта осколков у "эф-один" - метров пятьдесят, но там уже вряд ли достанет. Безопасное удаление - метров сто, туда вообще ничего не долетит, даже если осколок будет величиной с полкорпуса. Смотри, граната какая маленькая, а чтобы радиус двести метров сплошного поражения обеспечить, нужно грузовик осколков. Двести метров - это гарантированное безопасное удаление, просто цифра с потолка. Взяли и умножили величину безопасного удаления на два. Чтобы уж на двести процентов гарантировать. Теперь понял?
- Значит, когда в детстве мы "лимонки" копаные подрывали, зря боялись?
- Не зря, - по-доброму улыбнулся Слава. - Ты же цел остался.
- Теперь понял! Сказки про двести метров, это вроде защиты от дурака. Будут бояться двухсот метров, возможно, не приблизятся на пятьдесят.
- Хоть как называй, главное, чтоб работало, - Слава разлил по бокалам остатки коньяка. - У тебя изолента в доме водится? Тащи.
- Завтра времени искать рога не будет, - пояснил афганец, скрепляя магазины "валетом". - Так удобнее. Один рожок закончился, быстро вынимаем, переворачиваем и вставляем новый. Эх, шестьдесят патронов, маловато будет! Чую, блин, придётся повертеться. Ты завтра там не бзди. Патроны кончатся, кидай гранаты, только прячься за машину обязательно. В крайнем случае, падай ногами к взрыву. Помни, "эргэошка" взрывается сразу при ударе, но, если ты её не бросишь, а подкатишь, сработает с замедлением через три секунды, как нормальная. Две гранаты тебе, три мне. У тебя ещё пистолет есть. Если повезёт, успеем разжиться трофейным оружием.
- Ну, а нет, так нет, - с меланхолией истинного фаталиста закончил я.
- Да ну тебя! - засмеялся Слава. - Давай, за удачу!
Мы выпили. Только сейчас я заметил благотворное действие "Мартеля". Возникший после хорошего коньяка подъём настроения не могли прибить ни тревога перед будущей стычкой, ни предполагаемые разборки с подельниками.
У нас оставалось ещё полдня. Я поехал к Маринке, а Слава засел перед телевизором. Ксения сменялась с дежурства в девять утра, и делать ему было нечего, кроме как сидеть в явочной квартире и чистить оружие в ожидании сигнала тревоги. Я обещал вернуться до полуночи, чтобы мы могли быть в полной готовности, когда Эррара позвонит.
Оказавшись за рулём в одиночестве, я ощутил весь ужас и отчаяние положения, в котором мы со Славой оказались. Оно было безвыходным. Оно было роковым. Вдвоём против банды арабов, а потом против шайки своих же отморозков - мы не выстоим. Я чуть было не развернул машину, чтобы дать по газам и улететь из города к чёрту на рога, забиться на восток Ленобласти, в какой-нибудь Свирьстрой или Подпорожье и отсидеться там до следующего лета. Купить телевизор - окно в большой мир - и наблюдать за жизнью через криминальную хронику. Если жить скромно, карманных денег хватит. Искушение было сильным. На миг накатило так, что я света белого не взвидел, но сдержался и не свернул. Тут же обругал себя последними словами за глупость. Надо было сваливать! Но я не мог бросить Славу в бой одного, а убегать в глушь от лёгких денег корефан - я знал точно - откажется.
Пилить к Маринке надо было через весь город. По пути я обзавёлся волшебным напитком и спрятал его в бардачок. Предстоящее дело пугало меня до поноса. Чтобы не дрожать, я собирался время от времени испрашивать силы у Бахуса.
Помимо волшебного напитка пришлось закупить набор совершенно прозаических, но необходимых завтра вещей, что несколько убавило денежный запас. На зимовку в Подпорожье стало не хватать, и я решил сражаться до конца.
Маринка открыла дверь. Выглядела она полной дурой. Я даже удивился, неужели раньше этого не замечал? Как такое могло произойти? Невозможно! Я даже зажмурился на секунду, а когда открыл глаза, наваждение не спало.
- Иди на кухню, милый, у нас гости, я вас сейчас познакомлю, это Лера, она тоже секретарь-референт, - затараторила Маринка.
Лера, блондинка с округлым губастым ртом, острым носом и пышными формами, оценила меня капризным взглядом и тут же переключилась на собеседницу.
- Тапочка прибегает ко мне и говорит, мама, я чашку разбила, а Веточка убирать не хочет, а я говорю, гадкая, зачем ты ставишь чашку на край, а потом сама же других припахиваешь убирать? А Тапочка говорит...
- Здравствуйте, - сказал я. - Приятно познакомиться...
- Ага, приятно, - согласилась Лера, не отвлекаясь от разговора. - Тапочка говорит, мама, я сама...
- Тапочка, это ваша дочь? - взялся я поучаствовать в оживлённой беседе.
Наступила пауза. Лера переварила информацию и переключилась на ответ.
- У меня их две! - гордо сообщила она.
- С бабушкой сидят?
- Старшая школу заканчивает, а с младшей муж сидит, он у меня такой...
Какой у ней муж было понятно - тюфяк вроде меня.
- Извините, барышни, я на минуту забежал. Марин, закрой за мной дверь.
- Ты даже чаю с нами не попьёшь?- не сильно огорчилась Маринка моему уходу.
- Извини, дела.
- Ну, пока, - Маринка наспех чмокнула меня в щёчку и торопливо провернула замок.
Я выкатился из квартиры в лёгком оцепенении разума. Не догадавшись воспользоваться лифтом, стал спускаться по лестнице, как сомнамбула. Только ощутив на щеках свежее дуновение уличного ветра, смог вернуться к привычной цепкости рассудка.
- Блядь! - громко сказал я. - Ёбаный гипноз! Немного же мне надо.
Мужики с пивом, бредущие к смраду семейного очага, обернулись и заторопились прочь.
- Да ну к чёрту таких подруг! - я поморгал и почувствовал, как спадают остатки наваждения. - К чёрту!
Вдохновлять на подвиги рыцаря может не только любовь, но и раздражение, злость и ненависть к прекрасной даме.
Когда я ехал домой, страха и неуверенности больше не было.
13
Я спал чутко, поэтому на трель мобильника вскочил сразу.
- Подъём, братэлла, - голос Лося звучал как всегда с лёгкой иронией. - Подлетай на Московскую площадь, где выезд с Московского.
- Буду через сорок минут.
Оборвав связь, я посмотрел на время. Мобильник показывал 4:51. Значит, испанцы заметили выезд хашишинов и сразу сообщили бандитам, а братва отзвонилась нам.
В соседней комнате заскрипел диван.
- Подъём, Слава, - продублировал я команду.
Впрочем, нужды в том не было. Афганец тоже дремал вполглаза, хотя сам вчера настоял лечь пораньше, мотивируя тем, что надо отоспаться впрок. Возможно, придётся активно действовать двое-трое суток без перерыва, война всё-таки.
Бодро, сна как ни бывало, мы начали собираться. Всё было приготовлено накануне, оставалось только одеться. В холщовой походной сумке лежал НЗ: дюжина охотничьих колбасок, большая плитка чёрного шоколада, бутылочка медицинского спирта - и костёр из сырых дров разжечь, и самим согреться, и рану прочистить, - зажигалка, рулон пластыря, три больших бинта и перевязочный пакет, складной нож-мультитул (Слава "порадовал" перспективой неотложного хирургического вмешательства на лоне природы с применением слесарного инструмента), резиновый жгут, моток тонкого капронового шнура, фонарик и запасные батарейки.
Я закрылся в ванной, надел на бритву старую кассету и быстро обскоблил лицо. Если остановит автоинспектор, надо выглядеть прилично.
- Ну, едем?
- Едем, - я повесил сумку на плечо, мы спустились во двор, сели в машину, укрыли баул с оружием на полу за передним сиденьем и ринулись на разбой.
Приятно было мчать по пустому городу. Стоял мёртвый час: спали бандиты, спали цивильные граждане, спали менты, даже таксёры-частники, и те угомонились. Служебные автобусы, развозящие по автопаркам водителей общественного транспорта и техперсонал, не вышли пока на маршрут. Мы пролетели по набережной, свернули через Володарский мост на левый берег, прогнали через всю Ивановскую на проспект Славы, пронеслись по улице Питекантропов и вылетели на Московскую площадь.
Я покосился на часы - 5:27. На углу Московского проспекта заметил зелёную "Шкоду-октавиа" и подрулил к ней. Правая дверца открылась, из машины выбрался Лось. Мы со Славой тоже вышли.
- Здорово, пацаны, - приветствовал нас бандит. - Чурки пока из города не выезжали, но по ходу дело к тому идёт. Значит, так, давайте двигайте к Подберезью и у развилки на Новгород нас ждите. Мобилы по трассе везде ловят. Если чё как, мы созвонимся и решим, где будем дербанить зверей. Если всё пойдёт гладко, то без изменений. Встретимся на объездной дороге и начнём работать. Добро?
- Лады, - согласился Слава.
- Через кэ-пэ-пэ в Московской Славянке вместе поедем? - спросил я.
- Давайте вы первые. Мы после вас подтянемся, чтобы не роиться там.
- А пацаны твои где, автоматчики? - поинтересовался я, не приметив больше ни одной машины с людьми.
- Они за городом уже, - усмехнулся Лось. - Там машина одна, короче, красная девяносто девятая. Смотрите, не попутайте их с чурками, а то беда будет.
Работы в его банде была поставлена на совесть. Не по себе делалось от мысли, что начнётся, когда эта слаженная команда примется за нас.
- Удачи! - пожелал я на прощанье Лосю.
- И тебе, братэлла, тоже, - промелькнула на крестьянском лице бандита ироничная улыбка.
Не знаю уж, напутствие Лося сыграло роль или нам просто повезло, но контрольный пост мы миновали без остановки: притомившийся за ночь ОМОН дремал, а одинокий инспектор досматривал дальнобойную фуру и, увлечённый охотой, на легковушку внимания не обратил. Я лишь слегка замедлился при подъезде и, миновав КПМ, без стеснения дал по газам. Время было выбрано арабами крайне разумно. Даже через полчаса менты будут ползать как сонные мухи и реагировать только на большегрузные машины, да и то не на все. За этот период в микроавтобусах можно весь золотой запас России вывезти. На выезде вообще шмонают меньше. Террористов ловят только на въезде в город, а уезжаешь - кати куда хочешь, пусть у ментов в соседних районах, куда ты доставляешь свой опасный груз, голова болит.
За полтора часа домчали до Радищево. Гнать по пустой трассе было чудесно, Слава задремал, я наслаждался скоростью, словно полётом, совершенно не опасаясь засады инспекторов с радаром, зная, что сейчас их нет. Предстоящего боя тоже не боялся. В голове было пусто, на сердце радостно и безмятежно, как в детстве, когда отсутствие жизненного опыта не отягчает душу тревогами и заботами. Взошло солнце. Небо расчистилось. Казалось, в целом мире смерти нет.
Реальность тронула за плечо костлявой тленной лапой бандитского звонка. Я снизил скорость на въезде в населённый пункт, выудил из кармана трубку и поднёс к уху.
- Алло!
- Ты где? - спросил Лось.
- В Радищево.
- Мы Тосно проезжаем. Плетёмся...
- Понял.
- Давай, до связи.
Лось отключился. Я убрал телефон и покосился на друга, который проснулся и зевал во всю пасть. Вот у кого железная выдержка! Впрочем, сейчас я и сам был спокоен как удав.
- Доброе утро! - тон у меня оказался настолько просветлённый, что Слава невольно улыбнулся.
- Ага, доброе. Жрать охота. Мы ничего с собой не взяли?
- Не сподобились. Скоро наше кафе будет, там подождём и перекусим. Лось звонил, сказал, что плетутся в районе Тосно, так что время на плотный завтрак у нас есть.
В Подберезье я без помех пересёк встречную полосу и припарковался у закусочной, оборудованной в роскошном для дорожной забегаловки кирпичном двухэтажном здании, бывшем КПМ. Так сказать, кафе "ГАИ". Не хватало только швейцара с полосатым жезлом, заманивающего клиента.
Поднялись наверх, откуда хорошо просматривалась дорога, взяли по куре-гриль, паре сэндвичей и банке лимонада. Выбрали столик у окна и принялись за еду.
- Как думаешь, - спросил я, - испанцы про золото не надудели?
- Чего там думать, - бодро прочавкал Слава. - Упрёмся - разбёремся.
Позавтракав, он вынул сигарету и уставился в окно, флегматично постукивая фильтром по коробке. От сытости и меня разморило. Рассветная лёгкость и восторг уступили место тяжеловесному тупому блаженству. Я действительно превращался в удава. Или подобное ему могучее пресмыкающееся.
- Ты не в курсе, у Ксении есть подруги? - после жора потянуло на лирику.
- Вроде есть в больнице какие-то, но я не видел.
- А то я вчера с маринкиной подругой пообщался. Захожу, а они на кухне сидят, лопочут что-то о своём, о женском: трёшь-мнёшь, хрен поймёшь. Я послушал их, послушал и остолбенел.
- Красивая подруга-то?
- Симпатичная. На ду-ура! Лерой зовут. Кукла, блин, тупая. В голове вата, в глазах ноль. Мелет всякую ерунду. Где Маринка это чучело нашла?!
- На работе, наверное, - Слава хитро прищурился и закурил.
- Да я понимаю, что на работе. Интересно, как они сошлись? Что в Маринке было такого, что заставило сдружиться именно с Лерой, а не с какой-нибудь другой, нормальной женщиной?
- Может, лучше не нашлось? - корефан помедлил и предположил: - А, может, было что-то общее.
- Последнее меня и пугает больше всего. Блин, теперь проблема, как от этой дуры избавляться. Ты как, вообще, Слава, думаешь после, - я мотнул головой в сторону окна. - После всего этого жить?
- Да нормально жить, - афганец уверенно смотрел в будущее. - Мы с Ксюхой распишемся. Ты с Маринкой тоже. Когда денег срубим, всё само собой устаканится. Гляди веселей, Ильюха, не парься. Ты думаешь слишком много там, где дело делать надо, от этого все твои заморочки.
Тут можно было не согласиться. Modus operandi в своё время привёл Славу в тюрьму на восемь лет, а меня всего на три года, что говорило не в пользу безрассудного действия, однако возразить не дал телефон.
- Алло!
- Мы у Подберезья, - известил Лось.
- Понял, двигаем, - я оборвал связь. - Они здесь, погнали!
Мы чинно поднялись и направились к выходу. Стремительно ускоряясь, сбежали по лестнице и подскочили к "гольфу". Пока мы завтракали, трасса постепенно ожила. Мимо завжикали разнокалиберные машины, обдавая нас порывами ветра: крупнотоннажные - вихрем, автомобили - лёгким дуновением.
Слава встрепенулся:
- Гляди.
Я проводил взглядом микроавтобус "Мазда" цвета серый металлик. Следом за ним шёл длинный широкий гроб - голубой "Фольксваген-пассат", эту тачку я ни с чем не мог перепутать. Уверенности добавил "москвичок", борзо вывернувший на обгон и попытавшийся втиснуться между "пассатом" и "Маздой". Однако не тут-то было, "Фольксваген" надбавил хода, часто замигал фарами и басовито гуднул: мол, убирайся. Водила "Москвича" отчаянно затормозил, чтобы съехать со встречной полосы, по которой летели два "Икаруса".
- Куда прёшь в населённом пункте! - вырвалось у меня.
Чудом избежав аварии, "Москвич" стыдливо задвинулся назад. Автобусы, пролетая мимо кафе, чуть не сдули нас со стоянки. Хашишины стремительно удалялись. Засмотревшись на них, я пропустил бандитское сопровождение. Да и было ли оно? Ладно, упрёмся - разберёмся, как говорит Слава. Нечего раздумывать, когда действовать надо!
Я нажал на кнопку брелка. Квакнула сигнализация, щёлкнул центральный замок. Слава распахнул дверь и поместился на сиденье. Автомобиль заметно осел на правую сторону. Я тоже запрыгнул в машину, вырулил на дорогу и припустился за золотом вдогон. Мой болид понёсся по шоссе со скоростью пушечного ядра. Впереди замаячил голубой "пассат". А вот и развилка. Слава Богу, хашишины свернули влево, на объездную дорогу. Чтобы не улететь в кювет, я сбавил скорость и достал мобильник.
- Алло! Вы где? Я на объездной, вас не вижу.
- В зеркало погляди, - предложил Лось.
Я поглядел. Зелёная "Шкода" следовала за нами в отдалении. Бандиты не торопились высовываться, чтобы не спугнуть жертву.
- Теперь вижу, - сказал я.
- Обгоняй их, иди спереди, но далеко не отрывайся.
- Понял.
Ткнув в карман трубку, я дотянулся до перчаточного ящика и вытащил полулитровую фляжку "Мартеля" Х.О. Время волшебного напитка настало.
- По сто грамм перед боем, - ответил я на удивлённый взгляд корефана.
Я скрутил крышечку и сделал два больших глотка. Протянул бутылку Славе. Друг приложился. Ополовиненная фляжка вернулась в бардачок.
- А теперь рок-н-ролл!
Я вдавил педаль газа в пол. Болид заревел и понёсся как бешенный. Впереди показался серый микроавтобус "Мазда", сопровождаемый голубым "Фольксвагеном-пассатом". Удерживая газ, я обогнал хашишинов.
- Мы их делаем!
Уйдя далеко вперёд, я включил пятую передачу и пристроился за красной ВАЗ-21099. На заднем стекле "девяносто девятой" был наклеен треугольник с бычьей головой. Окна были тонированы в ночь. Экипаж не было видно, но я надеялся, что в машине едут обещанные Лосём автоматчики.
Густой новгородский лес по бокам трассы ненадолго сменился мёртвым болотным сухостоем. Начинался пустынный перегон, без населённых пунктов и досужих свидетелей с телефонами. До ближайшего поста дорожной инспекции оставалось километров тридцать. Я достал из кармана мобильник и вызвонил Лося.
- И ты не кашляй! - пробормотал я, убрав трубку в карман.
Волшебный напиток сделал своё дело. Руки стали крепкими, голова ясной, сердце весёлым. Сбавив скорость, дал нагнать себя хашишинам.
- Слава, - намекнул я, - братва желает нам удачи.
- Ну и гвоздь им в рот, чтобы голова не болталась, - корефан оказался настроен по отношению к бандитам ещё менее дружелюбно, чем я. - Помнишь, Ильюха, что надо делать? Твоя задача прижать фургон к обочине и остановить, а духами займусь я. Ты прячься за машину, постреливай оттуда и не высовывайся. Патроны береги.
Он выволок оружейный баул, загнал в автоматы рожки, передёрнул затвор, мой "калаш" положил между сиденьями. Рассовал по карманам гранаты, мне оставил одну.
- Жми, Ильюха, - Слава опустил стекло, в машину ворвался ветер. - Ну, гады, держитесь. Аллах акбар!
Я перестроился в левый ряд прямо перед "Маздой" и тормознул. Микроавтобус надвинулся на нас, но вовремя отстал и отвильнул вправо. Я резко подрезал его и дал по тискам. "Гольф" тряхнуло, я врезался грудью в баранку. Хашишин за рулём отчаянно засигналил и резко ушёл на обгон. Я воткнул вторую передачу. Болид заревел, как настоящий гоночный, и вырвался далеко вперёд. Араб, сидящий рядом с водителем, проводил меня испуганными бараньими глазами. Я показал ему фак и вырулил перед капотом "Мазды". Притормозил. Микроавтобус сбавил ход, но с левой полосы не ушёл.
- Где эта скотобаза? Где Лось, Бобёр, куда они делись?! До мобилы не добраться! - мысль о том, что мы ошиблись и рано начали, привела меня в неистовство. - Хрен с ними, сами забьём караван. Слава, мочи козлов!
- Гони их на меня! - поддержал корефан.
Он выставил в окно ствол и приготовился открыть огонь, как только "Мазда" окажется в секторе обстрела.
Я отвернул на встречную полосу, сбросил скорость и поравнялся с "Маздой". В тесноте салона оглушительно стегнула очередь. Застучали о стёкла пустые гильзы. Микроавтобус круто свильнул и приткнулся к обочине.
- Водилу зацепил! - крикнул Слава, и тут "Фольксваген-пассат" протаранил нам багажник.
Удар был мощным. "Гольф" кинуло вперёд. Я треснулся затылком в подголовник и тут же врезался многострадальными рёбрами в руль. Перед глазами сверкнули искры. Зубы клацнули. Я решил, что они вылетели.
- Вот это удар! - послышался голос корефана.
Открыв глаза, я обнаружил, что сижу, вцепившись в руль, ногой намертво придавив тормоз, "гольф" застыл на краю кювета, косо перегородив обочину, впереди, метрах в пятидесяти замер голубой "Фольксваген-пассат", ощерившись всеми четырьмя дверями, и снаружи слышны выстрелы.
- Живой? - Слава тронул меня за плечо.
Повернув голову, я увидел на лбу корефана кровоподтёк. Должно быть приложился головой о стекло. Недаром его называют лобовым.
- Да что мне сделается!
- Бери автомат и вылезай, - не дожидаясь, пока я соображу, Слава сунул мне АКМС. - Пошли фургон грабить.
Я наконец-то отпустил руль и с заметным усилием снял ботинок с педали. Мотор уже заглох, но, чтобы не укатиться в кювет, я рванул рычаг ручного тормоза.
- Погнали! - подобрав с пола укатившуюся гранату, я распахнул дверцу и почти вывалился из машины. Пригибаясь, бросился к микроавтобусу.
Слава дал очередь.
- Ложись, Ильюха, ложись! - он бросился на землю, не переставая коротко и прицельно молотить в кого-то, невидимого мне, прячущегося в кювете. Оставив автомат, Слава сорвал чеку и метнул РГОшку.
Я повалился ничком прямо на асфальт. Если бы по шоссе кто-то ехал, меня раздавило бы всмятку. По счастью, машину я увидел только вдали и откатился на обочину под передок "Мазды".
Грохнул взрыв. На голову посыпалась грязь и какая-то мокрая трава. Лёжа я пытался высмотреть цель под колёсами. Задняя дверь микроавтобуса распахнулась, в просвете между землёй и днищем появились ноги. Матерно выругавшись, я взял левее и длинной очередью скосил их. Хашишин заорал и повалился. Я влепил пули три ему в тело. Автомат задрало и четвёртая попала в днище, отрикошетила и ушла в песок.
Я снял палец со спускового крючка. Мимом меня пронеслась дальнобойная фура с прицепом, а за ней ещё две. В морду ударило ветром, горячими выхлопными газами. По бамперу как пуля щёлкнул камень. Это было по-настоящему страшно.
Я оглянулся. Слава проворно двигался на карачках в мою сторону, готовый мгновенно залечь и открыть огонь. Заметив, что я смотрю, махнул автоматом, мол, лежи, я сам управлюсь.
В микроавтобусе ещё кто-то был - по железному полу топотали подошвы, доносились гортанные звуки тёмного наречия. Слава ужом прокрался к правой двери, дотянулся до ручки, распахнул и отпрянул. Плюхнулся на задницу, прислонившись спиной к бамперу.
- Гранату бы туда, - с тоской в голосе сказал он, - да как потом на этой тачке уедешь...
- Что будем делать? - впереди, за "пассатом", шёл бой. Хлопали пистолетные выстрелы, сухой торопливой дробью работало что-то скорострельное, изредка раздавалось буханье дробовика. Похоже, все бандиты кучковались у машины сопровождения. Разработанный накануне план пошёл насмарку.
- Что делать? Сиди тут. Вот, смотри, чтобы в канаву никто не уполз, а я зайду со стороны дороги и достану их через боковину. Башку высоко не поднимай, чтобы не зацепило.
Последний совет был лишним. После того, как над головой свистнула первая шальная пуля, высовываться расхотелось напрочь. Они иногда залетали со стороны бандитов, отбивая желание подниматься с пуза.
- Работаем!
Слава сорвался к шоссе, почти на четырёх костях, достиг левой дверцы и распахнул её тем же макаром, сразу же отпрыгнув под защиту капота. На асфальт вывалился водитель. Замычал и задвигался. Афганец выстрелил ему в голову и, пригнувшись, побежал вдоль машины, расстреливая кузов короткими очередями. Я откатился к правому колесу и стал следить, чтобы хашишины не скрылись в кювете. В микроавтобусе затрещала длинная очередь. Огонь был ураганный, поливали из чего-то типа "Узи". Веско ответил АКМС. Пистолет-пулемёт смолк.
"Сколько их там всего? - подумал я. - Двое? Трое?" Граната, закинутая через открытую дверь кабины, решила бы вопрос моментально, но после неё "Мазда" вряд ли пойдёт своим ходом. Это даже если не взорвётся бензобак. А микроавтобус не мешало бы отогнать, пока не подъехала милиция, подальше в лес и там основательно обыскать. Золото и реликвии должны были перевозить в тайнике на случай досмотра, а до тайника сразу не доберёшься. Его ещё найти надо.
- Пять минут воюем! - рядом со мной залёг Слава, отстегнул и перевернул спаренный магазин. - Скоро менты приедут.
- Я одного завалил.
- Молодец.
- Надо их чем-то выкурить.
- Может гранату кинуть? А, нельзя!
- Гранату! Идея, друг!
Я выхватил из кармана РГОшку и прыгнул к двери.
- Аллах акбар!!! - истошно завопил я и швырнул гранату в салон, не выдёргивая чеки. Она громко застучала по железу.
- Падай! - скомандовал на бегу Слава.
Я тут же ткнулся лицом в землю. Из микроавтобуса как тараканы посыпались хашишины. Трое. Слава проворно нырнул в кювет и оттуда открыл огонь. Фидаины попадали. Двое залегли и тут же ответили из своих скорострельных иномарок, а один упал, как подкошенный, и я понял, что этот отвоевался.
Славу моментально прижали бешенным огнём. "Хорошо, что у них нет гранат," - подумал я и дал по фидаинам пару очередей. Откатился за колесо. На том месте, где я лежал, выросли фонтанчики пыли.
Из канавы, как чёртик из коробочки, высунулся Слава, взмахнул рукой и тут же нырнул назад.
Граната!
Я спрятал голову за колесо и прикрылся выставленным перед собой автоматом. Грохнул взрыв. Где-то на грани слуха я ощутил, как по кузову ударили осколки. Уши заложило. Всё вокруг заволокло пылью.
"Жив ещё!" - осознал я, хлопая глазами.
Граната взорвалась недалеко от меня, но микроавтобус и лежащий за ним араб приняли в себя все осколки и большую часть ударной волны. Проморгавшись, я стал осматривать повреждения, сразу же забывая увиденное. Из целого мира не осталось ничего, кроме пыли, колеса перед носом, да себя любимого. Ничего не понимая, я возился, пока кто-то не потянул меня за куртку.
- Цел? - негромко спросил Слава.
- Не знаю, - присмотревшись к его губам, я понял, что он кричит.
- Контузило?
- Слышу тебя не очень.
- Пройдёт. Вставай, мы победили.
Я схватился за протянутую руку и вскочил.
- Крови нет,- Слава внимательно оглядел меня. - Идти можешь?
- Да нормально всё, - с каждой минутой я слышал корефана всё лучше.
- У тебя телефон звонит, - сообщил Слава.
- На, поговори, - я сунул ему трубку.
- Да! Да, живы. Вы как? Вот как, да? Ладно. Валим отсюда в лес. За нами поезжайте. Всё! - закончив содержательный разговор, Слава положил мобильник себе в карман. - Машину вести можешь?
- Вполне.
- Тогда садись за руль и поезжай за фургоном, я его поведу.
- А бандиты где?
- А бандиты поедут за нами, их мало осталось. Двигай, Ильюха, бегом.
Плюхнувшись на сиденье, я первым делом достал из бардачка фляжку и сделал большой глоток. Выдохнул и сделал ещё. В зеркале заднего вида "Мазда" тронулась с места. Шла она как раненный динозавр - задние колёса спустили. Я завёл мотор и вырулил на трассу вслед за микроавтобусом. Братва уже загрузилась в "Шкоду" и ВАЗ-21099. Проезжая мимо, я увидел за рулём "девяносто девятой" озабоченного Бобра. "Фольксваген-пассат", изрешеченный спереди пулями и картечью, застыл с выжидательно распахнутыми дверьми. Надо полагать, его следующими пассажирами будут менты. Это то, чего более всего боялись хашишины. Самих хашишинов видно не было. Наверное, остались лежать в канаве. Самое место для них. Собакам собачья смерть!
- Волшебный напиток! - рассмеялся я.
Глоток коньяка в нужное время способен творить чудеса. А два глотка - два чуда! Я почувствовал, что сил прибыло, а шум в голове поутих.
Из-за простреленных колёс "Мазды" наш кортеж плёлся как похоронный, и я уже стал готовиться к разборкам с милицией, когда микроавтобус свернул на лесную дорогу. Мы благополучно уползли по грунтовке подальше от любопытных глаз. Едва трасса скрылась за деревьями, я с облегчением вздохнул. Слава насиловал движок, ухитряясь огибать глубокие рытвины и особо разъезженные участки колеи. К счастью, дождя не было давно, дорога сделалась крепкой, как камень, и сидящий на ободах микроавтобус не застрял в грязи.
Кустарник и сорный березняк по обочинам уступили место ровным матёрым соснам. Мы въехали в бор. Слава выбрал место поровнее и свернул в лес. Проехав метров десять, микроавтобус остановился. Мы тоже съехали с дороги и взяли его в полукольцо - я справа, бандитские машины слева, точно стая волков, обложивших толстое подраненное животное. Я заглушил двигатель и вышел, оставив автомат в машине. За поясом ждал своего часа ТТ.
Используя минуту отдохновения, я неподвижно стоял, наслаждаясь лесною тишиной. Шума трассы здесь уже не было слышно. В бору негромко и отчего-то даже приятно клацали дверцы автомобилей, да звучали раздражённые голоса бандитов. Глубоко вдохнув вкусно пахнущий хвоёй воздух, я вышел из-за "Мазды" к пацанам. Возможно, мне действительно попало по голове взрывной волной, а, может быть, коньяк оказал влияние, но я чувствовал себя в некотором отстранении от происходящего и был спокоен и миролюбив. Мне также ничего не стоило выхватить пистолет и открыть огонь на поражение. В данный момент мои чувства не изменились бы. Я всё лучше понимал корефана, долгое время остававшегося для меня отмороженной загадкой.
Первым, кого я увидел, был Бобёр.
- Здорово, - дружелюбно приветствовал его я.
- Здоровей видали, - бандит изрядно нервничал, похоже, ему была неведома прелесть волшебного напитка. - Чё ходишь, как контуженный?
- Меня и в самом деле контузило слегка. Граната рядом взорвалась. Пацаны-то как вообще?
Пацанов я приметил всего одного - незнакомого паренька в чёрном блейзере и вязаной шапочке, которую он носил, несмотря на тёплую погоду. У кабины "Мазды" что-то тёрли меж собой Лось со Славой.
- Енота завалили, - сказал Бобёр. - Наглушняк. Равиль у меня на руках кончился и ещё один пацан в машине раненый лежит.
- А зверей сколько было?
- Четверых завалили. Они, суки, в канаву от нас спрятались. Вас когда с дороги столкнули, сразу остановились и бегом в кювет. Мы когда подъехали, они уже приготовились и давай по нам шмалять. Енота сразу грохнули, в сердце. Но мы им дали просраться!
Слава, договорив с Лосём, направился к нам.
- Пошли искать, - он был серьёзен и деловит, общение с бандитами не располагало к веселью. - Сейчас кабальеро подъедут, Лось им позвонил, они где-то недалеко крутятся.
- Чего искать-то? - с подозрением спросил Бобёр.
- А ты думаешь, духи золото в открытую везли? - Слава распахнул боковую дверь микроавтобуса, заглянул в салон, повертел головой. - Ну, много рыжья видишь?
Через продырявленный бок в "Мазду" пробивались лучики света. Обстановка в кузове была спартанской: пара скамей по бокам, голый пол, на полу кровь, за спинкой водительского сиденья большой железный короб для инструментов, запертый на висячий замок. Фургон как фургон. Простая рабочая лошадка б/у, купленная на свалке в Германии.
- В ящике чё? - нюх на золото у Бобра был куда острее моего.
- Я хотел задать тот же вопрос, - вставил я.
- Щас глянем, - Слава покосился на меня. - У тебя есть ломик или кувалда?
- Большая монтировка, сейчас принесу.
Когда я приволок открывашку, все бандиты столпились у открытой двери и жадно смотрели на Славу, осадившего короб. Корефан вставил монтировку в дужку замка и резко повернул. Замок лязгнул и открылся. Слава сорвал его и поднял крышку.
- Чё там? - не утерпел Лось.
На пол полетел промасленный ватник. Резиновое ведро. Пучок ветоши.
- Ага! Помогайте! - приказал Слава.
Между Бобром и бригадиром словно электрическая искра проскользнул мимолётный обмен взглядам. Я заметил, что третий бандит остался не при делах. Он был не из их команды. Бобёр шустро влез в салон и запустил руки в инструментальный короб.
- Взяли!
Микроавтобус закачался, когда на пол опустили небольшой, но очень тяжёлый стальной ящичек с никелированным навесным замком.
- Есть! - сказал Бобёр.
14
- Ты Чингачгук, ты и зажигай, - в темноте Славу почти не было видно.
Я чиркнул зажигалкой и поднёс её к крошечному вигваму из сухих веточек и мха. Из входа в вигвам торчал обрывок бумаги. Язычок огня перелез на бумагу, вигвам заполыхал и запалил пирамиду веток побольше.
- Развожу костёр с одной зажигалки! - подождав, когда займутся ветки, я обложил их наломанным сухостоем и присел на бревно рядом с другом.
- Ну, ты настоящий индеец! - сказал корефан.
- Зови меня просто - Ястребиный Глаз.
Я это прозвище честно заслужил. Даже сам не ожидал от себя такой меткости и прыти.
Когда Бобёр выдохнул "Есть!", бандиты заметно напряглись.
За первым ящиком последовал второй. Судя по усилиям, которые прилагались для их извлечения, контейнеры были набиты золотом под завязку.
Слава взял монтировку, сунул её в короб и крутанул. Что-то зазвенело. Должно быть, ещё один замок. Откинув узкую боковую крышку внутри короба, Слава запустил руку в боковое отделение и вытащил длинную шкатулку коричневого лакированного дерева. Протянул шкатулку мне. Я открыл и улыбнулся.
Мы вернули сокровище ас-Сабаха.
- Что это? - заинтересовался Лось.
- Эти вещи когда-то давно принадлежали человеку, который сделал политический террор главным средством войны, - спокойно объяснил я и надел браслет на правое запястье, перстень на указательный палец, кинжал взял в левую руку, а шкатулку уронил под ноги. - А теперь они принадлежат мне.
В глубоко посаженных глазах Лося промелькнули испуг и замешательство. В ту же секунду я обнажил кинжал и по рукоятку засадил его в горло бандита. Разжал пальцы и повернулся к автоматчику. Пацан бросился наутёк. Он был безоружен, а броситься на меня с голыми руками смелости не хватило. Единым чётким движением я выхватил из-за пояса ТТ и выстрелил беглецу в спину. Он полетел носом в землю, перекатился с разбегу и замер. В микроавтобусе раздался смачный удар и грохот, словно там ворочали мебель. Слава кулаками добивал не сумевшего увернуться Бобра. Бандит потерялся под шквалом ударов, но всего на мгновение. Борцовские навыки с запозданием дали о себе знать. Бобёр поймал славину руку, вывернулся и как-то хитро её заломал. Слава упал на колени, кулаком пытаясь достать противника в голову. В свалке было легко промахнуться, но я не медлил. ТТ грохнул как небольшое орудие. Я увидел, как вмялась и тут же выпрямилась куртка под задранной рукой Бобра. Бандит начал оседать. Слава высвободился из захвата и от души врезал борцу в челюсть. Бобёр повалился на спину и засучил ногами.
Корчившийся у моих ботинок Лось вырвал кинжал из горла и громко захрипел. Я дважды выстрелил ему в сердце. Убрал пистолет, наклонился и выцарапал кинжал из крепко сжатых пальцев.
- Отдай, - попросил я покойника, - отдай, это моё.
Мёртвая хватка ослабла, словно душа бандита услышала меня. Я тщательно протёр клинок носовым платком и подумал, что кинжал почти девять веков не пил человеческой крови.
- Бобёр, гнида, зарезать меня хотел, - Слава тяжело выпрыгнул из микроавтобуса, растирая помятую кисть. - Нож-выкидуха у него в кармане был.
- Его можно понять.
Подышав на перстень, я тщательно протёр изумруд о рубашку.
- Надо их добить всех, - Слава с недоумением следил за моими манипуляциями, - чтобы нас в спину не долбанули ненароком.
- Абсолютно верно. Добьём и спрячем. Сейчас испанцы приедут, - к встрече с рыцарями Ордена Алькантара следовало подготовиться на совесть, пришлось брать командование на себя.
Лось был уже дохлый, с Бобром Слава разобрался быстро - достал кортик и заколол бандита прямо в фургоне. Оставались ещё застреленный мной пацан и раненый в машине. С последним стоило быть очень осторожным. Если он был в сознании, то слышал выстрелы и наверняка правильно понял их причину. В сообразительности уголовникам отказывать нельзя, это я по себе знаю. Откроешь дверь, он увидит незнакомые лица и пальнёт. С раненым надо было что-то решить.
Мы подошли к пацану. Он был жив, но без сознания. Пуля попала ему в позвоночник. Странно, рос человек, о будущем мечтал, а жизнь вышла бедной, безрадостной и короткой.
- Не судьба, - я вытащил кинжал, приложил загнутое внутрь лезвие к шее пацана, сильно надавил и дёрнул на себя. Из сонной артерии выплеснулась толстая струя крови.
- В смысле "не судьба"? - переспросил Слава.
- В смысле, что жизнь достойную прожить у него не получилось, - пояснил я. - Хватило только на недостойную. Да фиг с ним, Слава, берём неудачника за ноги и тащим к машинам.
- А ты злодей, Ильюха, - корефан потянул за ногу в кроссовке. Я взялся за другую и мы быстро приволокли кровоточащего пацана к "девяносто девятой".
Мельком заглянув в салон, Слава показал пальцем вниз на заднее сиденье.
- Он тебя видел? - тихо спросил я.
- Нет.
- Оружие у него есть?
Слава покачал головой.
- Обойди машину с той стороны. По моей команде резко открываем двери. Добиваем его ножами. О'кей?
- Понял.
Слава обогнул "девяносто девятую" и приготовил пику.
- Давай!
Я распахнул дверцу, увидел круглые птичьи глаза бандита и пистолет, нацеленный мне в голову.
- Это судьба! - вырвалось у меня.
Выстрел хлопнул прямо в лицо. По плечу ожгло, будто с размаху стегнули пальцем. Слава всадил кортик под правую ключицу бандита. Вторая пуля ударила в потолок салона ВАЗ-21099. Корефан перехватил руку и отобрал пистолет. Бандит обмяк. Афганец вытащил из его тела пику и ударил ещё раз - в сердце.
- У меня всё нормально, - сообщил я. - Он промахнулся.
- Как ты? - подскочил ко мне друган. - Я видел, он в тебя шмальнул...
- Всё порядке, видишь, куртку на плече задел.
- А у тебя ноль эмоций. Ну, Ильюха, ты прямо Терминатор!
- Я не Терминатор, я фаталист. Это судьба, мне просто повезло, - рассудил я. - А волноваться не вижу повода, не задел же.
Труп Енота и третьего автоматчика мы нашли на заднем сиденье "Шкоды-октавиа". Там же лежали два пустых помповика и пистолет-пулемёт с коротким магазином спереди. Должно быть, оружие хашишинов.
- Вроде бы все, - сосчитал я бандитов. - Давай, закинем сюда пацана, чтобы не отсвечивал, да перетащим ящики в "гольф".
Контейнеры с золотом весили килограммов по пятьдесят. Когда мы загрузили их в багажник, "Фольксваген" заметно осел на зад. Больше ничего ценного в "Мазде" не нашлось, кроме моей гранаты.
- Не всякий способен использовать одну гранату дважды, - я подобрал РГОшку и сунул её в карман.
В славиной куртке знакомо запиликало.
- А вот и наши друзья-кабальеро, дай-ка их сюда!
Слава вложил мне в протянутую руку телефон.
- Алло!
- Здравствуй, милый! - весело защебетала Маринка. - Я так по тебе соскучилась. Когда ты приедешь?
- Интересный вопрос, - пригнув голову в низком фургоне, я перешагнул через труп Бобра, стараясь не наступить на кровь, но всё же наступил. - Приеду, как с делами управлюсь.
- Я по тебе так соскучилась! Милый, ну, мой хороший, не бросай меня надолго одну!
На секунду показалось, что со мной разговаривает Лера.
- Постараюсь в следующий раз надолго не бросать. Извини, но сегодня могу не приехать. Возможно, приеду завтра.
- Фу! Я на тебя обиделась, - фыркнула Маринка.
- Это моя работа, - сказал я. - До встречи, целую!
- Пока, - холодно ответила Маринка и положила трубку.
Секунду я глядел на мобильник, издающий мне в лицо короткие гудки.
- О, женщины! - воскликнул я и тише добавил: - Отродье крокодила.
- Кто?
- Это Шекспир.
- Чего? - насторожился Слава.
- Иногда мне кажется, что женщины - это приматы с душою рептилий. Не в обиду Ксении будет сказано, она как раз нормальный человек.
- Да забей, Ильюха, - афганец выпрыгнул из микроавтобуса. - У нас есть дела поважней.
Мы забросили в "Мазду" труп Лося, и вовремя: меж деревьев замелькало синее пятно автомобиля. Знакомый "Рено-канго" подкрался к нашей полянке и вкрадчиво завернул на неё.
Интересно, как это испанцы нас так быстро нашли? Следовали указанию бригадира: "Первый поворот направо от "Фольсвагена-пассата" и далее в лес"? Или у них имелся продвинутый пеленгатор, а у бандитов радиомаячок? Или маячок был у нас в машине? Или они обнаружили нас по мобильникам через систему GPS?
Все эти догадки возникли у меня в голове одновременно, мелькнули и пропали. Не они были важными сейчас, а то, как дальше пойдут наши отношения с Орденом Алькантара.
За моей спиной Слава выщелкнул обойму отобранного у бандита "макарова", проверил остаток патронов, хмыкнул и загнал назад. Изготовленный к бою пистолет-пулемёт "Скорпион" грелся у него под курткой.
Из "Рено" выскочил Хорхе Эррара и в недоумении огляделся. Он явно рассчитывал на большее количество встречающих. Следом за ним из машины вылезли ещё трое незнакомых мне крепких смуглых парней. То были рыцари. Не бутафорские Элтон Джон и Пол Маккартни, рыцари honoris causa , а настоящие, готовые к битве во славу Святой Церкви и своего господина.
Мы двинулись навстречу. Я держал руки на виду, чтобы испанцы не подумали худого, но реакция Эррары оказалась непредсказуемой. Едва взгляд комтура остановился на моей руке, украшенной перстнём и браслетом, кабальеро словно током ударило.
- Chinga tu madre! - вымолвил он и заорал: - Fuego!
Перевода тут не требовалось. Если первая звучная фраза выглядела как ругательство, искренняя эмоциональная реакция, то вторая была командой, подозрительно напоминавшая английское "fuel" - топливо или немецкое "feuer" - огонь. Немецкий я не учил, но какой мальчишка, выросший на фильмах про войну, не знает слово "фойер"!
Смысл до меня дошёл мгновенно.
"Ганс, фойер!"
Ум ещё удивлялся странному поведению Эррары, а тело уже падало на землю, занимая позицию для стрельбы лёжа. ТТ как-то сам оказался у меня в руке. Слава тоже правильно понял команду и открыл огонь на бегу, обеими руками удерживая плюющийся пламенем "Скорпион". Испанский боец, ринувшийся наперерез, закрыл собой Эррару и тут же свалился, сбитый пулями. Комтур мудро залёг, укрывшись за тело, и принялся вытаскивать из-за пазухи пистолет. Остальные рыцари тоже схватились за оружие, боязливо присев на корточки. Афганец прижал их хаотичным огнём. Он как-то странно скакал боком на полусогнутых ногах, держа вытянутые руки на уровне плеч. Слава был уже на полпути к "Мазде", за которой мог укрыться, когда Эррара наконец выставил из-за трупа неимоверно гигантскую пушку.
Я нажал на спусковой крючок.
Эррара поспешно пригнул голову.
На мгновение обезвредив противника, я выстрелил в сторону другого рыцаря, но тоже не попал. После третьего выстрела затворная планка отскочила назад, да так и осталась! У меня закончились патроны.
Я лежал на хвойной подстилке, огромный на гладком поле, и не было поблизости дерева, чтобы откатиться и спрятаться. Рыться в кармане в поисках запасной обоймы и тягать её уже не имело смысла. Времени не осталось - меня сейчас убьют.
В воздухе мелькнула тёмная точка и врезалась в голову засевшего у водительской двери испанца. Я ткнулся лицом в землю. Грохнул взрыв. Прошуршали осколки.
Сзади захлопали пистолетные выстрелы.
Я был жив. Подняв глаза, увидел быстро бегущих по дороге Эррару и уцелевшего рыцаря. Прыти испанцев позавидовал бы сарацинский скакун. Должно быть, Орден Алькантара уделял большое внимание физической подготовке братьев, не обходя стороной командный состав.
- Сука "макар", не попасть ни хрена! - Слава подскочил ко мне. - Ты-то чё остановился?
- Патроны кончились.
Я поменял обойму. Когда тебя не пытаются убить, это делается легко и гладко.
- Пошли, посмотрим, чё там с этими... кабальеро.
- Айда, приколемся!
Рыцарь, за которым прятался Эррара, словил немало пуль и уже кончился. Другой, попавший под гранату, превратился в жуткую тушу. Одежду с него сорвало взрывом, какие-то лохмотья болтались у бёдер - ремень выдержал. Головы не было, вместо шеи зияла красная яма с торчащей прямо из плеч трубкой трахеи и огрызком хребта. Плечи также искромсало, особенно левое, осколки стесали его ниже ключицы.
- Эк его обскубало, - крякнул Слава.
- Бывает такое, если попасть как следует.
"Рено-канго" тоже досталось немало. Стекла с левой стороны вылетели рассыпались белым крошевом по сиденьям. Краску исполосовало осколками. Дверца криво висела на нижней петле. Колёса, как ни странно, уцелели.
- Кажется, зарплату нам не дадут, - заметил я.
Мы заржали, как адские жеребцы.
- Боюсь, расчёт с нами хотели произвести свинцом, а не золотом, - мои опасения относительно злонамеренных посланцев цивилизованного мира оправдались полностью, о чём я в двух словах поведал корефану.
- Во, гад, карлик дёрганный! - возмутился афганец. - Кабальеро сучий! Мне он сразу не понравился. Чё теперь будем делать, Ильюха?
- Жить своей жизнью. Думать своей головой. Золото у нас, а кому его сбыть я найду. Поехали, Слава, надо уносить ноги, пока нас ещё кто-нибудь не навестил.
- Да, нашумели мы сильно.
Политый бензином микроавтобус сгорел вместе с трупами пацанов и нашими отпечатками пальцев. "Фольксваген-гольф-кантри" ускакал по просёлочной дороге подальше от мясной поляны. Мы забились в самую глушь новгородского леса, удачно укрыли машину за островком молодого березняка и встали на днёвку. Замысел был переждать тревогу и милицейские патрули на трассе, возможно, остаться тут до утра. Завтра буча уляжется, тогда можно будет возвращаться в город без дотошных обысков на каждом посту автоинспекции.
Заглушив мотор, мы достали из багажника ящик и монтировку. Не терпелось посмотреть на добычу. Даже если нас поймают завтра на трассе, расставаться с сокровищем, не увидев его, будет ужасно огорчительно и несправедливо.
Впрочем, мы были теми людьми, которые творят справедливость своими руками.
Слава уже отработанным движением крутнул в дужке ломик и сорвал замок. Крышка слегка приподнялась. Ящик был набит под завязку.
- Ого! - сказал Слава. - А духи-то накопили добра!
Мы жадно впились в доставшееся богатство, выгребая его на расстеленные куртки. Кажется, исмаилиты не брезговали ничем, скупая и краденное, и выморочное, лишь бы золотое.
Большую часть ящика занимали полиэтиленовые кульки, в которые были завёрнуты плотно слежавшиеся комья цепочек. Некоторые с бирками. Иногда среди цепей попадались кольца и женские перстеньки, изредка с камешками, но зачастую без них. Похоже, что на исмаилитов работал не один десяток скупочных ларьков. Там камни обычно выковыривают из оправы, чтобы взвесить и оценить чистое золото.
- Сколько здесь разных цацок! - Слава повертел в руках увесистый колтун благородного металла с четыре кулака величиной. - Ну-ка!
После некоторых манипуляций в его руках оказалась золотая цепь, массивная, грубоватой формы, пусть и не лишённой некоторого изящества.
- Да бери ты их сколько хочешь! Всё лучше, чем в магазине эту лабуду покупать за немыслимые деньги.
- И то правда.
- Бери весь этот ком. Возьмёте то, что Ксении понравится, а остальное продадим. Вон, колец ещё прихвати связку. Их тут немеряно.
С дна ящика я достал отличной сохранности золотое блюдо с превосходной чеканкой. Усевшись на траву, я бережно опустил находку на колени и залюбовался затейливым, тонкой работы орнаментом. Вот это приз!
- Обалдеть не встать, сколько здесь всего! - в который раз пробормотал Слава.
- Этого мало. Давай смотреть всё!
- Достаём другую кубышку!
Блюдо я бережно отложил в сторону. Мы подошли к машине и вытянули из багажника второй ящик. Отсюда раскиданные на куртках комки, кучки и россыпи ювелирных украшений казались картиной из сказки об удалых казаках или ещё каких лихих разбойниках.
Какими мы со Славой, впрочем, и являлись.
Поворот ломика. Звон замка. Ногой я откинул крышку.
- Ну, ты вообще уже, Ильюха, оборзел, золото в хрен не ставишь, - засмеялся Слава.
- Зачем перед ним преклоняться? В конце концов, мы для золота или золото для нас? Исмаилитам, очевидно, золото было нужно как инструмент. Они ведь не обратили его в доллары, а везли из Петербурга в Москву, чтобы переправить за границу. Значит, их интересовал сам металл, даже не его художественная форма.
- Наверное, фальшивых денег хотели начеканить, - предположил Слава.
- Зачем?!
- Расплачиваться. Я слышал, золотые гинеи везде в ходу. Их даже лётчикам в Ираке в состав НАЗа включали. На случай, если над территорией противника собьют, а спасатели до них добраться не смогут, и придётся летунам своими ножками в часть топать.
- Исмаилитам-то для чего гинеи?
- Тоже для каких-то своих дел. Мало ли где они собираются работать, не везде доллары берут, а золотые монеты - за милую душу!
- Sic semper tirannis ! - изрёк я.
Мы принялись потрошить второй ящик. Вскоре куртки оказались целиком засыпанными золотыми изделиями. Чего там только не было! Колечки, перстеньки, мужские печатки, серёжки, подвески, дамские цепочки, купеческие цепи и бандитские цепищи, кулончики, корпуса от наручных и карманных часов, смятые комочки золотых коронок, немного николаевских пятёрок и десяток, золотые червонцы правительства Советской России, ложки и вилки с чёткими клеймами, три портсигара и небольшая чаша. Вернее, застольная чарка - литьё, на орнаменте кабаны, дующие в рожок загонщики и прочая ботва. Здесь было на что посмотреть. Скупка у исмаилитов работала как надо. Особняком, упакованные в двойной пакет, примостились в углу драгоценные камни: бриллиантики, изумрудики, рубинчики и прочая мелочёвка, выковырянная из оправ или украденная с предприятий. Было их килограмма три, не меньше. В камешках я разбирался слабо, и разглядывать не стал, опасаясь рассыпать.
- А ведь это добро не так много стоит, - заметил я. - Исторических ценностей тут явно нет, из художественных только это блюдо и чарка. Здесь преимущественно лом, а он оценивается недорого. Для золота, конечно, недорого. Мы-то рассчитывали на сказочные сокровища, а они оказались вполне тривиальными. Хотя по деньгам выйдет немало.
- Сколько примерно?
- Зависит от того, как оценят блюдо и чарку. Впрочем, давай пользоваться драгоценными вещами, коль уж они у нас есть.
- Дело говоришь! - одобрил Слава, выискав жирнющую цепь "Кардинал" граммов триста весом, и застегнул у себя на шее.
- Теперь ты настоящий "новый русский"! - расхохотался я.
- Давно мечтал,- ощерился редкими бивнями корефан. - У меня до тюрьмы такой же был.
- Носи, вспоминай молодость. Кстати, зубы себе новые можешь сделать, золота у нас теперь много.
- А чё! Вот приедем в город, и сделаю.
- Ты раз куришь, портсигар ещё возьми.
Слава пощёлкал портсигарами, выбрал самый крепкий, немятый и большой. Вытряхнул в него из пачки остатки "Явы", закрыл, открыл, с понтом достал сигаретину, сунул в пасть, убрал портсигар в задний карман джинсов, чиркнул зажигалкой, закурил.
- Чувствуешь себя настоящим лордом? - спросил я.
- Чувствую, - гордо ответил афганец.
- Привыкай. Теперь мы так всегда будем жить.
- Твои бы слова, да Богу в уши!
Мы рассматривали обретённые сокровища, перебирали их и увлеклись этим занятием до самых сумерек. Лишь когда начало смеркаться, корефан обратил внимание на то, что пора бы собирать дрова, если мы решили тут ночевать. Замечание было уместным. Пока не стемнело, мы рассовали золотые изделия обратно по мешкам, получились небольшие, но крайне тяжёлые кульки. Их мы уложили в багажник и накрыли снятым с сидений чехлами. Слабая маскировка, конечно, но всё же лучше, чем везти в ящиках, а прятать в машине такое количество золота всё равно было негде.
Дрова искали уже в темноте. Набрали кучу веток, Слава сбил ногой два приличных сухих хлыста - будет, чем греться всю ночь. Брёвна мы отложили на потом, а я занялся разведением огня.
Когда костёр разгорелся, приволок из машины зелёную холщовую сумку и фляжку с остатками "Мартеля" Х.О. Присел рядом с другом на бревно. Посмотрел сквозь стекло на пламя, прикидывая, сколько осталось коньяка. Открутил крышку, молча отпил половину, передал фляжку Славе.
- Доканчивай.
- За нас с тобой! - честно сказал корефан и запрокинул дно к небу.
Бутылка полетела в траву. Посидели молча, глядя на огонь. Слава млел в клубах табачного дыма. Я приободрился. Волшебный напиток расходился по жилам, рождая бодрость и радость.
- Значительный сегодня день, - признал афганец.
- Да уж, выбрались на природу!
Мы от души расхохотались.
- У тебя там пожрать есть? - спросил Слава.
- Децл был, - я достал из сумки пакет с охотничьими колбасками и бутылочку со спиртом. - Вот ещё горючее. Ты пей, я не буду, завтра с ранья за руль.
Пожевали колбасок. Я пожалел, что не взял в кафе минералки.
- А хорошо сидим! - заметил Слава.
- Как настоящие разбойники: в тёмном лесу, все в золоте и жрём какую-то фигню, - я вытянул руку к костру.
Старинные восточные украшения воскресли при свете живого огня. Казалось, они пробудились после долгого сна. Они были красивы. Они были по-настоящему ценными, в отличие от безликих побрякушек, натасканных исмаилитами в кучу для последующей переплавки. У древних реликвий хашишинов была история.
- Да, Ястребиный Глаз, настоящим разбойником я ещё не был, - согласился бывший боевой офицер.
- Хотя вообще-то на самом деле мы не столько разбойники, сколько джентльмены удачи, - меня вдруг посетило озарение. - В самом прямом смысле, любимцы Фортуны. До сих пор нам сказочно везло, заметь.
- Ну, да.
- Надеюсь, что будет везти и дальше.
Слава открутил крышку, смачно сплюнул в костёр, шумно вздохнул, понюхал спирт. Собрал волю в кулак.
- За удачу! - сказал корефан и сунул в пасть горлышко бутылки.