Суржевская Марина : другие произведения.

Янтарь чужих воспоминаний

Самиздат: [: разрегистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Хранилище в народе называют Храмом Памяти, ведь в нем работают эмпаты, те, кто способен проникнуть в воспоминания любого человека. Их боятся, им завидуют, им почти поклоняются. Дознаватели Хранилища почти небожители. И мало кто знает, как близки к бездне те, кто стоят на пороге небес. Почему же сами эмпаты считают себя чудовищами? И кто совершил жестокое убийство красавицы Марии?

    ЗАВЕРШЕНО

  Суржевская Марина
  
  Аннотация:
  
  Хранилище в народе называют Храмом Памяти, ведь в нем работают эмпаты, те, кто способен проникнуть в воспоминания любого человека.
  Чужая память стала товаром и средством раскрытия преступлений.
  Дознавателей Хранилища боятся, им завидуют, им поклоняются. Они почти небожители. И мало кто знает, как близки к бездне те, кто стоят на пороге небес. Почему же сами эмпаты считают себя чудовищами? И кто совершил жестокое убийство красавицы Марии?
  
  От автора: для меня это любовный роман, так как в основе сюжета именно отношения. Мои читатели обозначали и как детектив, и как триллер. От фэнтези - лишь альтернативность мира, в котором живут эмпаты. Здесь нет сказки и волшебства, присутствуют сцены жесткости. Осторожно.
  
  
  Небольшое пояснение: обозначение 'лето' и 'осень' в начале глав относятся к временному промежутку и обозначают именно сезоны одного года. Сначала лето, после - осень, зима и тд.
  
  (май-июль, 2015)
  
  Янтарь чужих воспоминаний
  
  Пролог
  
  ...Я люблю боль. Иногда свою, чаще - чужую. Вам страшно? Напрасно. Боль естественна. Она гораздо естественнее, чем приторное счастье, в которое все вы так стремитесь окунуться. Счастье, спокойствие, благополучие... иллюзии. Подмена реальности. Сладкие конфетки для разума, который знает, чего хочет на самом деле. Сколько минут в своей жизни вы были счастливы? О, я даже не спрашиваю о часах. Минут. Мгновений. Малюсеньких, утекающих сквозь пальцы крупинок времени.
  Два десятка? Один?
  А были ли?
  Когда последний раз вы осознавали себя счастливым? Без оговорок, без условий, без маленьких, жалящих 'но'? Вот прямо сейчас, не раздумывая, вы можете ответить на столь простой вопрос? Когда же был этот миг долгожданного и безоблачного счастья?
  Ах, вы не помните.
  Ну, конечно.
  А когда вы чувствовали себя несчастным?
  Вчера? Сегодня? Прямо сейчас? Всегда?
  Когда вы ощущали боль от потери, разочарования, одиночества и уныния? От невозможности жить так, как жаждет ваша душа, необходимости прозябать в жестоком и бессмысленном существовании, неинтересном и скучном бытие? Если бы вам предложили выбор: оставить все, как есть, или обрести величие, свободу, власть, что бы выбрали? Только это будет не свобода героя в сияющих доспехах, а свобода убийцы и чудовища?
  Так что вы выбираете?
  Скучно? Или чудовищно увлекательно?
  Кем вы хотите быть, монстром или мышью, всю жизнь просидевшей в своей норе?
  У меня не было выбора. Наверное. Но даже если бы и был, то мой ответ однозначен.
  Я чудовище.
  
  ***
  
  Кровь Марии была густой, приторной. Я научился различать все вкусовые оттенки крови давно, хотя первый раз, когда попробовал ее, меня стошнило. До сих пор помню свое желание это сделать, и отвращение, когда сделал. Но, как ни противно это звучит, мы привыкаем даже к тому, от чего нас тошнит.
  Так же меня тошнило, когда я впервые вкусил крепкий хмель. Или даже хуже, потому что к мерзкому жжению в глотке добавилась противная слабость в ногах, головокружение и позорная развязность. Хмель развязывает язык и притупляет инстинкты, он лишает удовольствия и власти над собственным телом. Тогда мне это не понравилось. Власть над собой слишком важна. Или над другими. Все остальное притупляется, стирается, и даже острые грани запретных удовольствий со временем стачиваются о маховик слишком частого применения.
  А власть будоражит кровь.
  Власть над чужим телом. Судьбой. Жизнью. Временем.
  В глазах Марии - страх и беспомощность от понимания этой моей власти, о чем думает она, когда смотрит на меня? Право, мне даже интересно. Я смеюсь этим глупым мыслям и поднимаю ее подбородок.
  - Страшно? - спрашиваю я, внимательно глядя в прекрасные синие глаза. В них стоят слезы и, чуть наклонившись, я слизываю их языком. Соленые слезы после сладкой крови - чем не изысканное лакомство?
  - Да... - шепчет девушка.
  Ее страх подпитывает меня, делает сильнее. Еще один ингредиент этого коктейля. Но все же вкус недостаточно остер, нужно еще кое что. Терпкая и пряная нотка вожделения, запретного удовольствия и сладострастия. Вы думаете, так сложно получить это от испуганной жертвы, что стоит с привязанными к потолочному крюку руками? О, вы сильно ошибаетесь.
  Я провожу ладонью по ее телу. Синее платье все еще на девушке, она так радовалась, когда я его подарил. Осторожно расстегиваю маленькие пуговички, глядя ей в лицо.
  Оголяю плечи девушки, смотрю. Она дрожит и тяжело дышит, но не кричит. Пока она верит, что это всего лишь игра. Да, страшная, да, опасная, но ведь не смертельная? Хотя она не глупа, дочь священника, которая так хотела познать грех. Что ж, я дал его ей сполна. Во всех смыслах и во всех дозах. Безумен ли я? Бесспорно. Безумен ли я больше, чем каждый из вас? Не уверен. Но истинный безумец хорош тем, что его гораздо сложнее распознать среди безумцев мнимых.
  Мне надоело расстегивать эти маленькие сверкающие бусинки с кучей петелек, и я срезаю их ножом. Мария вскрикивает, когда видит сталь, ее глаза сразу наполняются новой порцией слез. Вот так, моя сладкая, вот так. Плачь. Что еще ты можешь, глупая девочка? В твоем арсенале лишь милые женские штучки: слезы, обмороки, лживые улыбки и кокетливые взгляды. Сегодня ты будешь настоящей. Такой, какой создала тебя природа. Обнаженной и испуганной, плачущей от боли и задыхающейся от наслаждения. Разве это не стоит того? Я люблю срывать эти покровы мнимой цивилизованности, которая отравляет наши сущности. Я сорву их с тебя, маленькая дочь священника, я позволю тебе сорвать их с себя. Мы оба будем обнажены и беззащитны, ты - передо мной, я - перед тьмой, что всегда рядом. У каждого своя суть, сладкая девочка, и сегодня ты увидишь мою. А я... я познаю твою.
  Платье падает на пол синими лоскутами, бесполезными кусками бархата. В этом тоже есть завораживающая прелесть. Жалею, что не подарил тебе красное платье, тогда ты была бы похожа на бутон цветка, раскрывающего свои лепестки. Разве это не прекрасно? Но вряд ли твои устои и мораль позволили бы тебе надеть красное. Ведь это цвет блудниц и развратниц, цвет крови и заката, когда солнце прячет свой лик от ночных грехов смертных.
  Но выход есть. Я могу разукрасить синюю ткань красной кровью, и тогда ты станешь почти идеальна.
  Я опускаюсь на колени, слизываю капельку пота между твоих грудей. Они красивы. Большие для такой хрупкой девушки, с темными широкими сосками. Мне нравится вкус. Еще одна нота в коктейль сегодняшней ночи. Ты дышишь тяжело, прерывисто, но уже свободнее, видя, что я отложил нож и целую тебя. Нет, пока я не чувствую отклика, в тебе слишком много страха, чтобы твое тело смогло насладиться движением моего языка. Но я исправлю это...
  Мои пальцы нежны и уверенны, мой рот жаден и настойчив, я трогаю ее там, где не касался никто до меня. Я упиваюсь ее стыдом, ее смущением и страхом. Ее покрасневшими щеками и вздымающейся грудью. Нет, еще нет... Прижимаю к себе трепещущее тело.
  - Не надо, прошу тебя, не надо... не делай этого...
  Мои пальцы гладят твой живот, а губы улыбаются. Ты не можешь оторвать от меня глаз, не можешь не смотреть, хоть и стыдишься. Я трогаю тебя между судорожно сведенных ног, обвожу пальцем сосредоточие твоей женственности и наслаждения. Дотрагиваюсь. Первое прикосновение ты даже не осознаешь. Ты раньше не знала, что эта маленькая точка на твоем теле способна вызвать судороги экстаза и погрузить тебя в омут похоти. Ты невинная маленькая крошка, и мне нравится смотреть в твое лицо, лаская тебя. Видеть эти первые огоньки изумления. Чуть приоткрытые губы. Недоверие. Непонимание. Ощущать на своих пальцах легкую влагу твоего тела. Вырывать первый вздох удовольствия.
  - Прошу тебя... - стонешь ты.
  - О чем ты просишь, Мари? - я шепчу, все так же улыбаясь. Мне забавно услышать это от тебя, забавно от осознания, что ты просишь подарить тебе удовольствие. Ведь ты просишь об этом, правда? Хоть и отрицаешь. Мне нравится ломать этот барьер, подчинять себе тела. Души? Кому они нужны. Мне достаточно просто тела. Еще один поцелуй. Так сказала бы ты, маленькая Мари. Поцелуй. Для меня это вылизывание, это проба на вкус, это размеренные движения моего языка по твоему телу. Губы, ключицы, впадинки ребер...Я ловлю ритм твоего сердца, прерывистый и хаотичный, а ты выворачиваешь руки, пытаясь освободиться из веревки, которой я связал твои запястья. Но нет... слишком крепко. Ты упорная, маленькая Мари. Рвешься, снова и снова, стирая кожу, растягивая связки и выворачивая суставы. Ты ведь уже поняла, чем все закончится? В какой момент ты осознала это? Мне интересно.
   Я прижимаюсь лицом к твоему животу. Он такой трогательно беззащитный, мягкий и впалый, с маленьким углублением пупка. Право, ты красива, дочь священника. С тебя можно писать картины и молиться на них, а не на те лживые холсты, что висят в храме твоего отца. Такая красота столь редко встречается в нашем мире. В нем много надуманного и приукрашенного, а вот такого истинного, трепетного и невинного - мало. Я даже почти верю тебе. И даже почти люблю. Жаль, что моя любовь убьет тебя.
  Хотя, конечно, я вру. Просто жонглирую словами, как ярмарочный шут на потеху полупьяной публики. Мне совсем не жаль. Любовь эгоистична в своем желании обладать и присваивать, а моя доведена до абсолюта. Разве это не ценно? Мгновения страсти и нежности, полное обладание другим человеком, на пределе возможного, на грани сил, эмоций и чувств, на пике обнаженных до боли нервов? Разве после этого может быть что-то еще? Для чего тебе жить дальше, прекрасная девочка? Моя любовь остановит мгновение, разорвет оковы беспощадного времени, и ты останешься навечно такой: юной и красивой, застывшей в апогее боли.
   Разве это не восхитительно?
   Я ласкаю тебя языком между ног, ловлю губами капли твоего нектара и улыбаюсь. О, да, крошка. В твоем стоне уже превалируют новые нотки, в твоем стоне слышна музыка желания. Не скрою, она возбуждает меня. Ты особенная девочка, Мари. Я люблю особенных, люблю исключительных.
  Точечный удар кончиком языка по чувствительной точке между твоих нижних губ, быстрое движение по кругу, сильное посасывание заставляют тебя выгнуться и закричать. Но я отстраняюсь. Пока достаточно. Поднимаюсь и захожу к тебе за спину. Ты бьешься раненной птицей, не понимая, что происходит, пытаешься оглянуться, снова выворачивая руки. Но твои путы надежны, птичка, слишком надежны. Сегодня я не хочу играть. Еще одна дань твоей красоте. Я смотрю, как ты дергаешься, как откидываешь голову, как втягиваешь и без того худенький живот. Мне нравится смотреть на тебя. Раздеваюсь, аккуратно складывая одежду. Запонки кладу на столик, туда же отправляю перстень с мизинца. Я не люблю посторонних предметов на теле, когда наслаждаюсь. Снова подхожу к тебе, прижимаюсь обнаженным телом к твоей спине. Ты вздрагиваешь, пытаешься отстраниться. Я тихонько смеюсь, прикасаюсь губами к твоим волосам цвета воронового крыла. Вдыхаю твой запах, жмурясь от удовольствия.
   - Мне нравится твой аромат, Мари, - шепчу я.
   - Отпусти меня... отпусти, умоляю... я никому не скажу...
   - Чего не скажешь, маленькая? - я снова улыбаюсь.
   - Того, что ты хотел сделать...
   О, я уже смеюсь в голос. Значит вот как. Кладу руки на ее грудь, ласково сжимаю соски. Перекатываю между пальцами.
   - И что я хочу сделать? - шепчу ей в висок, слизываю испарину с ее кожи. Так люблю эту горечь страха, смешанную со сладостью удовольствия и кислинкой осознания.
   - Убить... Ты хочешь убить меня, Кай... - она шепчет почти неслышно, но я улавливаю это имя даже не слухом, угадываю по вибрированию воздуха.
   - Скажи еще.
   Ласкаю настойчивее, чувствуя все нарастающее возбуждение. Мои пальцы уже выплясывают на ее теле танец страсти, бархат кожи никогда не сравнится ни с одной тканью, даже самой дорогой. Погружаю палец в ее лоно, вырывая вскрик.
  - Не надо...
  - Ты мокрая, Мари, - шепчу я. - Ты снова хочешь меня.
  Я трусь об нее, опускаю голову и прикусываю нежную кожу на ее плече, зализываю, не отрывая пальцев от ее лона, ласкаю, чувствуя приближения ее пика. И убираю ладонь за миг до этого. Снова смеюсь от ее протестующего стона.
  - Ты хочешь, чтобы я продолжил?
  - Да...
  - Почему?
  - Я люблю тебя...
  Маленькая сладкая Мари. Как и все женщины, ты думаешь, что любовь способна творить чудеса. Что она меняет мир и законченных безумцев типа меня. О, это квинтэссенция женской сути! Стать единственной для чудовища, и своей неземной любовью превратить его в принца. Каждая мнит себя той, что способна обуздать мои древние и темные инстинкты. Вы так хотите их обуздать. Посадить меня на цепь своих нежных слов и ласковых рук, трепещущих ресниц и обиженно поджатых губ. Верите, что сидя на цепи, зверь может быть счастлив. О, нет... нет.
  Ну что ж. У каждого своя вера. Я позволяю верить в это до самого последнего мига, но не от того, что милосерден, а от того, что мне наплевать. Я человек, который точно знает, чего хочет. А сейчас я хочу удовольствия: плотского, низменного и обжигающего. Я могу получить его и просто делаю это.
  Но Мари не поймет, а объяснять ей я не буду.
  - Так как ты меня любишь?- с усмешкой спрашиваю я.
  - Люблю... сильно...
  Я сжимаю ей бедра и вхожу одним рывком, вырывая из женских губ еще один вскрик.
  - Любишь настолько, что позволишь мне делать все, что я захочу?
  - Да...
  Я оттягиваю ее голову за волосы, и она вынуждена отклониться так, что суставы рук почти хрустят от напряжения, а Мари стонет от боли. И не перестаю двигаться. Целую ее губы, сверху вниз облизывая запрокинутую голову. Тяну за волосы.
  Еще один рывок в твоем теле. Я помню, как брал тебя первый раз, как трогательно ты дрожала в моих руках, как смущалась. Ты была хороша, Мари. Но для меня ты уже в прошлом. Ты смотришь мне в глаза, не отрываясь, словно пытаешься в них что-то рассмотреть. Впрочем, я знаю, что. Все ту же пресловутую любовь. Надеюсь, в моих достаточно похоти, чтобы ты могла обмануться. 'Обмани меня, мне так нравится' - твоя любимая песенка, что мурлычешь ты себе под нос, когда думаешь, что я не слышу.
  - Ты права. Я хочу убить тебя... - погружаясь все глубже в податливое тело, говорю я. - Взять нож и провести по твоему горлышку... - я оттягиваю голову еще ниже и трогаю языком ее шею. - Вот здесь...
  Она не понимает. В синих глазах пелена желания, она не верит и даже улыбается. Она хочет продолжения. Еще один толчок на грани, девушка дрожит в моих руках. Боль обостряет все ее чувства, уязвимость и беззащитность жертвы пугают и возбуждают ее. Наше тело любит боль, как ни пытаемся мы этому сопротивляться...
  
  ***
  Глава 1
  
  Осень
  
  Орин.
  
  Почему он вспомнил сегодня ту девушку, дочь священника? Как же ее звали? Такое простое и незатейливое имя...
  -Ханна, как зовут твою дочь? - бросил Орин, застегивая рубашку и не глядя в зеркало. Домработница подала сюртук, смахнула с рукава невидимую соринку.
  -Мария, лорд Дартер.
  Точно, Мария. Так почему он вспомнил ее? Привычка препарировать собственные эмоции и сегодня сработала. Одеваясь, Орин разложил в голове события сегодняшнего дня, рассмотрел все с беспристрастностью ученого, что оглядывает подопытных мышей. В какой момент у него возникла эта ассоциация, мысль-воспоминание, словно заноза засевшая в голове? Он ведь не склонен вспоминать прошлое. Не от того, что оно не имеет значение, а от неразумности траты времени на бесплотное блуждание по коридорам памяти.
  Те, кто служат Времени, стараются не тревожить его напрасно.
  Итак, почему же он вспомнил?
  Как фрагменты одной картины Орин перебрал события дня. Пробуждение. Душ. Экипаж. Здание хранилища. Он раскручивал события, как ленту с рисунками, сматывал вперед и назад, внимательно наблюдая произошедшее. Вот он. Тот самый момент. Огромное окно, через которое льется солнечный свет. Словно светящийся коридор, по которому вот-вот спустится ангел. Свет такой яркий, что после сумрака коридора в первый момент ее даже не видно. Лишь силуэт. Тонкий, как стилет. Уже этого достаточно, чтобы ему стало интересно. Лорд не часто сравнивал женщин с холодным оружием, и такое сравнение должно чрезвычайно польстить им. Если бы они знали о нем, конечно. Но Орин был не склонен делиться своими мыслями.
  Силуэт. Стоит в пол-оборота, смотрит в окно. Узкая юбка лавандового цвета ниже колен. Тяжелый бархат льнет к коже. Небольшая грудь. Ряд пуговиц до самого горла. Темные, гладко зачесанные назад волосы. Профиль. Тонкий и бледный, как на камее.
  Все.
  Дальше - подошедший Хантер, лестница, кабинет... Дела, дела, дела, до самого вечера. Но вспоминать дальше он не стал. Ни к чему. Лорд выяснил причину непрошенного воспоминания. Девушка у окна на короткий миг напомнила Мари. Но лишь на миг, потому что в тот момент, когда он отворачивался, девушка обернулась, и Орин увидел холодные глаза цвета стоячей озерной воды, бледные, сжатые в одну линию губы. Ничего общего с тем воспоминанием.
  Лорд позволил себе еще минуту подумать о незнакомке. Кем бы она могла быть? Гостья - просительница? Слишком замкнутое выражение лица. Пришла к кому-то из дознавателей? Возможно... Сознание привычно просчитало несколько вариантов, отсекая невероятные и сопоставляя детали. Эмоциональный фон, дальше логический... Обычная тренировка. Платье: пуговицы из натурального жемчуга, ткань - виенерский бархат. Сто драхм за меру длины. Заколка: натуральный изумруд на застежке - вариант для состоятельных вдов. Скромно, со вкусом, и не по моде. Шея закрыта, на руках перчатки, хотя и не по погоде. Что-то с руками? Боязнь прикосновений? Недоверчивость и пренебрежение к людям? Скорее последнее. О том же говорят поджатые тонкие губы и холодный взгляд. Лицо гладкое, без морщин... Старается выглядеть старше, чем на самом деле. Стояла у окна, поза выдает ожидание... Гостья.
  Орин повернул песочные часы, которые не успели пересыпать весь песок.
  Гостья...
  
  ***
  
  Хранилище встретило Орина сухим воздухом, прохладой и сумраком. Хорошо. С утра зарядил дождь, и туман снова наполз с черных берегов реки. Вязкий, почти липкий, из-за него пришлось ехать с маяками и сигнальным рожком. Водитель тихо ругался, поминая всех богов, пока вез его к хранилищу. Собственно, Орин был с ним согласен. Может, из-за тумана, но приехал он одним из первых и пошел по безмолвному извилистому коридору, радуясь этому обстоятельству. Дознаватель любил быть здесь один. Потолки, как в храме, расписанные старыми фресками. Окна в пять человеческих ростов с изящной мозаикой. Рисунок света и тени на темных досках пола, наборные панели из красного дерева. Храм Памяти, как называли его в народе. Дознаватели ведь были почти небожителями в глазах людей. Знали бы они, как близки к бездне те, кто стоит у порога небес.
  
  Легкий шорох нарушил безмолвие этих стен, и мужчина повернулся, лезвие скользнуло в ладонь.
  - Вы ожидаете в хранилище нападения? - поинтересовался женский голос. Он окинул девушку взглядом. Снова застегнута на все пуговицы, высокие каблуки, губы без краски. Леди- стилет. Легкая птица удивления задела мужчину крылом.
  - Для Гостей еще слишком рано, насколько я знаю, - кажется, он забыл добавить в голос любезность. А, нет, не забыл. Намеренно не добавил.
  - Я не гость.
  Интересно, она встала против света специально? Он окинул ее взглядом повторно, просто для демонстрации. Шаги слева нарушили неловкую паузу.
  - Орин, ты сегодня рано! - Хантер улыбнулся. - Уже познакомился с нашей новой оритой?
  - Мы как раз занимались этим, - Орин снова взглянул на девушку. Неужели он услышал в этом ледяном голосе насмешку? Девушка смотрела на него не мигая, даже губы не изогнула в улыбке. Кажется, у нее тоже проблемы с любезностью.
  Лорд склонил голову.
  - Орин Дартер, - каплю теплоты. Кроху раскаяния. Малую толику восхищения. Достаточная смесь для смягчения женского сердца. - Простите мою невнимательность. С утра только Хантер способен улыбаться. Я активнее обычно к ночи...
  Двусмысленность? А вы хотите услышать двусмысленность, леди?
  Смотрел внимательно. Ее глаза по-прежнему холодные, губы сжаты. Нет. Слышать двусмысленности она явно не желает. А что вы желаете, ледяная леди-стилет?
  - Рада знакомству, - пренебрежительным тоном произнесла девушка. Высокомерно кивнула и ушла. Какое-то время Орин смотрел ей вслед. Неплохо. Кем бы она ни была, ей удалось его заинтересовать. Сотня песчинок, леди-стилет...
  - Как ее зовут? - не оборачиваясь, спросил Орин у Хантера.
  - Кристина. Кристина Дирхойт.
  
  ***
  
  Кристина.
  
  Храм Памяти. Какое пафосное название для места обитания чудовищ. Она ненавидела их всех, заранее, скопом и нелогично. Всех. Хоть и понимала умом, что не права. И все же не могла сдержать отвращения, когда зашла сюда впервые.
  Она встряхнулась, осматривая помещение. Несомненно, хранилище впечатляло. Даже она, привыкшая к высоким замковым сводам, на миг застыла, созерцая великолепие этих стен, кружево светотени и затейливые рисунки фресок. Величественно - вот как это выглядело. Не удивительно, что попадая сюда каждый человек испытывает безотчетное желание упасть на колени и начать молиться богам времени. Крис скривилась, потому что тоже почувствовала власть этого места, эту отвратительную дрожь подобострастия и культового восторга. Но лишь на мгновение. Отпустило быстро, стоило вспомнить, зачем она здесь. Время приема еще не началось, и Кристина замерла у окна, ожидая третьего помощника. Чужой взгляд ощутила, как холодок, коснувшийся шеи. Повернула голову- один из дознавателей смотрел на нее через зал. Белоснежная рубашка и темные брюки. Волосы цвета воронового крыла до плеч, цвет глаз с такого расстояния не разобрать, но, кажется, светлые. Девушка отвернулась.
  
  ***
  
  Орин.
  
  Леди - стилет стоит переименовать в леди - ледышку. За семь дней ни разу не улыбнулась, на шутки не реагирует совершенно, и даже улыбки Хантера, похоже, не замечает. Что ж, в чем-то она права...
  Орин не думал о ней, пока не пришла пора спуститься в архив. Он был расположен на подземном уровне, вниз вела винтовая каменная лестница с истертыми ступенями- пристанище воспоминаний и дурных мыслей. Можно было послать за сферой кого-нибудь из помощников, но ему захотелось пройтись, к тому же, дознаватель банально устал. Приходилось сидеть в помещении, рассматривать куски чужой памяти и копаться в прошлом. Так что в архив лорд решил прогуляться сам, дабы проветриться. А ещё здесь было тихо. Большинство людей даже не понимают, какое это счастье - тишина. Возможность не слышать посторонние звуки, не воспринимать их, не анализировать. Ради одного этого он готов потерпеть сырость и холод подземелья.
  Орин прошел мимо длинных стеллажей со сферами, не торопясь найти нужную. Старик архивариус склонился, увидев его.
  - Нужна моя помощь, хранитель?
  Орин качнул головой, и старик понимающе удалился. Лорд пошел, рассматривая дымные куски стекла, внутри которых копошились куски чужой жизни. Словно пауки в банках... И нахмурился, заметив в конце коридора из стеллажей маленький огонек светильника, зависший над тонкой фигурой. Надо же, леди- стилет.
  Девушка стояла возле полки, осторожно перебирая сферы и делая пометки в толстой тетради. Она чуть склонила голову в приветствии и снова перевела взгляд на полку. Быстро осмотрела сферу, сделала запись. Словно уже и забыла о чужом присутствии. Более того, даже любопытства в ее лице он заметил. Неужели ей не интересно, кто стоит в темноте, наблюдая за ней? Видеть его лицо она точно не может, светильник горит прямо над ней, не давая рассмотреть то, что скрыто тенью.
  Наверное, именно то, что она не проявила никакого интереса, заставило мужчину изменить своим привычкам и подойти к ней. И внутри шевельнулось что-то похожее на удивление. Он уже так давно перестал ошибаться, что леди-стилет своими неправильными реакциями его заинтриговала.
  - Госпожа Дирхойт, - он приблизился, вошел в круг света, приветствуя ее.
  - Лорд Дартер, - сухо сказал она. Словно и не поздоровалась, а лишь констатировала факт. Занятно.
  - Вижу, вы уже приступили к обязанностям ориты.
  - Вы видите верно, - тон все такой же сухой и безжизненный. Еще одно подтверждение того, что он не страдает слепотой.
  Орин облокотился о стеллаж плечом, рассматривая девушку. Волосы все так же гладко зачесаны, сбоку серебряная заколка в форме узкого листа ивы. Простая и, несомненно, дорогая.
  - И как? - чуть насмешливо спросил он. - Нравится?
  Она осмотрела еще один шар, аккуратно поставила на подставку, сделала запись и лишь после этого подняла на мужчину глаза. Он усмехнулся. Прекрасно. Дивная демонстрация, насколько он мешает ей работать, отвлекает от важных дел. Тетрадь не захлопнула, показывая, что ответит на его вопрос, но не намерена вступать в беседу. Он, пожалуй, задержится.
  - Устраивает, - коротко ответила она.
  Орин вскинул бровь.
  - Устраивает? Вы работаете в самом почетном месте города, и вас просто устраивает?
  - В мои должностные обязанности не входит необходимость рассыпаться в восторгах при упоминании этого, - холодно озвучила она. - Так что да. Устраивает.
  Дознаватель рассмеялся. Неплохо...
  - Почему вы решили пойти сюда работать, леди Дирхойт? Все же, Хранилище не совсем то место, где уместна женщина. Вы не находите?
  Она подняла на него зеленые глаза. Цвет интересный, прозрачный и чистый, как вода. Он отстраненно рассматривал ее лицо с тонкими чертами. Слишком строгое и замкнутое, чтобы быть красивым. Такими лицами восторгаются женщины и художники. И опасаются мужчины.
  - А где место женщины, лорд Дартер? - спросила она.
  - Возможно, возле мужа? - чуть насмешливо протянул Орин.
  - Мой муж умер, - без эмоций ответила леди.
  Он чуть прищурился. Вот как...
  - Значит, вы вдова. Давно?
  - Моя биография вас не касается, лорд Дартер.
  - Разве вы не знаете, что люди порой просто беседуют? И говорят о чем-то? - он усмехался, отслеживая ее реакции. Но на ледяном лице- ни одного чувства, даже отголоска. Ему редко встречались женщины, сумевшие сделать из своего лица алебастровую маску. Или это не маска, а суть? И леди-стилет действительно не испытывает эмоций? Не за это ли качество ее взяли на должность ориты?
  - Я слышала, что некоторые люди это делают, - бесстрастно отозвалась она. И все же легкая нотка насмешки окрасила серость ее тона. - Те, кто любят пустые разговоры на неинтересные темы. С не интересующими их людьми. Но ведь мы не относимся к таким людям, не так ли, лорд Дартер?
  - Если бы я не знал, что вы сделали мне комплимент, то решил бы, что вы меня только что оскорбили, - протянул он. Богиня Мрака, конечно, оскорбила. Причем намерено.
  - Но вы ведь даже мысли о подобном не допустите, верно, лорд Дартер?
  - Не допущу, - Орин чуть склонил голову. - Иначе мне пришлось бы принять адекватные меры. Недопустимые по отношению к леди.
  - Конечно.
  Она смотрит спокойно, но в ее глазах насмешка уже очевидна. Занятно... Пожалуй, он ознакомится с личным делом ориты.
  - Кристина, вот вы где! - голос Хантера разбил краткий морок, и лорд снова отступил во мрак. - Орин, и ты здесь? Выбирайся из этого склепа, у нас новый инцидент.
  - Где? - лорд тут же забыл о леди-выскочке.
  - В летнем протекторате. Женщина.
  
  ***
  
  Хантер.
  
  Ему совсем не понравилось, что Орин беседовал с оритой. Хотя Орину обычно наплевать на окружающих, но дорогу он не переходит никогда, если дело касается женщины. Такой вот кодекс чести.
  Орин ушел, вежливо кивнув на прощание, а Хантер улыбнулся девушке.
  - Не обращайте на него внимания, он известный сноб. Надеюсь, не обидел вас?
  - Я не обидчивая, Хантер, - она мягко улыбнулась, и мужчина замер.
  - У вас очень красивая улыбка, Кристина.
  - Хантер, вы мне льстите, - она махнула рукой и провела рукой по лбу. - А лорд Дартер не сказал мне ничего обидного. Да мы и не разговаривали почти. Меня вот отправили переписывать сферы памяти, не думала, что их... столько!
  - Это лишь первый уровень, - с сочувствием сказал он, отбирая у нее тяжелую тетрадь. Девушка закатила глаза, а мужчина рассмеялся. - Поначалу всем трудно, знаете, эти стены, они ощутимо... давят. А потом ничего, привыкнете. Хотите, я вам помогу?
  - А разве у вас нет дел?
  - Полно, - обрадовал он. - Но я собираюсь сделать вид, что ни одного, и остаться с вами в этом пустом и страшном подземелье! С некоторой долей воображения это даже может сойти за романтическое свидание.
  - Хантер!
  - А что? - он подмигнул ей. - Темнота, свет одинокой свечи, и мы здесь лишь вдвоем... Пожалуй, я начну вас соблазнять, Кристина!
  - Хантер! Это не одинокая свеча, а световой шар, и где-то там бродит архивариус. Кстати, весьма строгий! И не надо меня соблазнять, прошу вас!
  - Ну, зато мне удалось вас развеселить, - дознаватель поставил галочку в тетради, сверив номер с шаром. - Раз уж с соблазнением не выходит. Но я буду стараться, даже не надейтесь так просто от меня отвязаться.
  - Вы невыносимы! - рассмеялась она.
  - Так и не надо меня выносить, оставьте на месте. Желательно, рядом с собой, - отозвался он. - И вы пропустили вот тут цифру.
  -Где? - забеспокоилась она и склонилась к тетради так близко, что ее плечо коснулось мужского. - Не вижу...
  Он втянул воздух возле ее виска, и от дыхания легкий завиток волос над ухом чуть колыхнулся.
  - Хантер! Здесь нет ошибки! Вы меня обманули?
  - Но я ведь честно предупредил, что намерен вас соблазнять, - он рассмеялся, глядя на ее рассерженное лицо. Леди забрала тетрадь, а мужчина поднял руки в извиняющемся жесте. - Кристина, ну простите! Просто не смог удержаться! Не злитесь, прошу!
  - Так и хочется стукнуть вас этой тетрадью по голове, - пробурчала она.
  - Какое расточительное отношение к лучшим умам нашего города, - посокрушался он. - Вы знаете, что телесные повреждения дознавателя караются очень строго? Ай-яй-яй, Кристина, какой ужас! Вы готовы нанести мне тяжкие телесные повреждения за невинную шутку! Жестокая вы девушка.
  - Хантер, прекратите паясничать, - она отвернулась, но не смогла скрыть улыбку, и Хантер её заметил. Чудесно. Женщины любят тех, кто их смешит. Они не видят в шутниках опасности, не боятся и легче сближаются с ними. А он собирался сблизиться с этой изящной гордячкой, волосы которой пахнут дикой вишней. В его детстве было такое дерево, кривое, с совершенно горькими ягодами, которые невозможно было есть, но как же они пахли... Горько-сладко и невыносимо притягательно.
  - А что там произошло, с той женщиной? - она осторожно взяла в руки шар. - Летней?
  - Ей сломали шею.
  Шар выкатился из дрогнувшей ладони и со стуком подпрыгнул на мягком полу. Кристина вскрикнула испуганно, упала на колени, кидаясь за покатившейся сферой. Дознаватель ловко преградил ногой движение шара и подобрал. Подал руку девушке, помогая подняться.
  - Не разбилась? - ее голос чуть дрогнул, а зеленые глаза все еще были испуганными. - Какая я неловкая...
  - Кристина, не волнуйтесь. Смотрите, - он поднял руку и уронил сферу. Та ударилась об пол и подпрыгнула, словно мячик для хейса. - Тут специальное покрытие на полу, толстый каучук, - пояснил мужчина, поднимая шар. Стукнул ногтем по стеклу. - И это стекло почти невозможно разбить. Так что роняйте на здоровье. И не переживайте так!
  - Спасибо, Хантер, - уже спокойно произнесла она, принимая из его ладони шар. - Я действительно испугалась, что уничтожила воспоминание. Знаете, я пока не до конца освоилась здесь...
  - Вас просто испугали мои слова, - спокойно обозначил мужчина и вздохнул. - Про убийство. Простите, Кристина. Мы уже так долго в этом месте, и так часто сталкиваемся с... инцидентами, что стали совершенно бесчувственными чудовищами. Для нас это обыденная жизнь. Как дела, Хантер? Ничего, дружище, сегодня убили двоих, а у тебя? Понимаете меня? Мы уже забыли, как относятся к этому обычные люди. Нормальные. Мы все забыли, что такое страх.
  - Вы говорите странные вещи, Хантер.
  - Ну вот видите, и соблазнить не вышло, и рассмешить - тоже, - он криво усмехнулся. - Только испугать и расстроить. Наверное, я этого не переживу, и с горя напьюсь. Не хотите составить мне компанию?
  Ее губы чуть дрогнули
  - Я не умею пить, поэтому воздержусь.
  - Неужели вы начинаете буянить и петь непристойные песни? - он сделал страшные глаза, и леди улыбнулась уже открыто.
  - Увы, Хантер. Я начинаю плакать и ненавидеть весь мир. Так что не советую меня спаивать.
  - Сегодня явно не мой день, - мужчина издал тоскливый вздох, поглядывая на нее искоса. И усмехнулся, когда она сдалась. Конечно, сдалась.
  - Ну хорошо, только никакого вина, - она погрозила тонким пальчиком. - Кофе. Договорились?
  - Я счастливейший из людей! - улыбнулся дознаватель и отвесил шутливый поклон. - И всю ночь буду сочинять оду в вашу честь, о моя прекрасная леди!
  - У меня стойкая аллергия на эпистолярный жанр, - улыбнулась Кристина, возвращаясь к пометкам в тетради. - Так что давайте просто выпьем кофе.
  - Вы не даете мне блеснуть талантами! И вот как вас после этого соблазнять?
  - Просто оставайтесь собой, Хантер, - велела она.
  Распрощались они вполне дружески, и мужчина ушел в темноту. Потом бесшумно вернулся и еще какое-то время постоял за стеллажами, глядя на девушку. Кристина, кажется, успокоилась и теперь спокойно работала. Доставала шар, осматривала, ставила на место, сверяя номер. И снова. Когда она тянулась к верхней полке, ткань серого платья натягивалась, обрисовывая грудь. Он прижал к лицу запястье, на котором остался ее запах. Дикая вишня.
  Еще постоял, наблюдая за ней, и скользнул во тьму окончательно.
  'Просто оставайтесь собой, Хантер'
  Нет, вишневая девочка, пахнущая так притягательно-горько. Если он будет собой, то она вряд ли обрадуется...
  
  ***
  
  Кристина.
  
  Дура, дура, дура!
  Как она могла так отреагировать? Просто не ожидала? А чего она ожидала?
  Или все дело в этом лорде Дартере? Он ее пугал... Внешне в нем ничего не вызывало страха, напротив, мужчина красив. Породистое лицо наследного лорда: высокий лоб, нос с небольшой горбинкой и нервными ноздрями, жесткие, но красиво очерченные губы, высокие скулы и мужественный подбородок. Так что в нем пугает? Может быть глаза? Равнодушные, серые, глубокие, словно бесконечная пелена тумана, что порой зависает над городом.
  Крис потерла ладонью лоб. Всего неделя в этом проклятом месте, а в голове уже муть.
  В лорде нет ничего ужасающего, он до тоски любезен, а его манеры до зевоты безупречны. Но почему -то у нее он вызывает желание попятиться. И еще отчаянно хочется ему нагрубить. Или оскорбить. Или сделать еще что-то, что заставит его снять эту раздражающую маску безупречности и показать себя настоящего. Она хочет сорвать маски с них всех...
  Или Хантер. Первое впечатление: дружелюбный и общительный. Кажется простым, но лишь кажется... Простые не работают в хранилище. Еще одна маска, за которой так сложно рассмотреть истинное лицо. Он производит приятное впечатление с первого взгляда, своей открытой улыбкой и спокойной уверенностью. Если бы Кристина встретила такого парня на улице, он вполне мог бы ей понравиться. В отличие от лорда Дартера, Хантер одет свободно: в простые штаны и тонкий свитер из мягкой шерсти. Темно -зеленый цвет идет загорелому лицу и каштановым, с рыжинкой волосам. Гладко выбрит, уголки губ всегда чуть изогнуты, так что хочется улыбнуться в ответ. Глаза необычного цвета -темные, но с коричневыми крапинками и тоже кажутся рыжими. Такому человеку хочется довериться, хочется все рассказать и всем поделиться. Даже тем, чем делиться точно не следует. Говорить с ним легко: не замечаешь, как ощущаешь его близким другом и уже не чувствуешь в нем угрозы...
  Хорошо, что он отнес ее испуг на слова об убийстве. Новость не вызвала в душе Кристины страха, и тем более не заставила бы уронить шар. Сводку она смотрела перед уходом в архив, это часть ее работы. Так что о происшествии у летних знала. Нет, не это заставило ее руки дрогнуть. Кольцо. На руке Хантера было кольцо. Крис и раньше видела серебро ободка на его пальце, но лишь сейчас заметила, что он носит перстень камнем внутрь. Почему? Не потому ли, что камень тот самый? Синий, плоский, не поднятый на лапках, а словно утопленный в металле, почти до верхушки. Так почти не делают, ведь сапфир, погруженный в платину, не играет: его не касается свет, и драгоценный камень не может показать весь свой блеск и красоту. Какому ювелиру пришло в голову спрятать чистый камень в глухом гнезде черненого металла? И на первый взгляд на руке Хантера недорогое и простое серебряное кольцо, лишь опытный глаз заметит камень, и отличит платину от серебра.
  И вот этот маленький штришок напрочь разбивает иллюзию простого парня в зеленом свитере, которую так тщательно создает Хантер.
  Или это лишь выдумки ее больного воображения?
  Кристина сделала пометку и поставила шар на место. Внутри матового стекла клубился кусочек чужой жизни, дымка воспоминания, и, скорее всего, страшного... В Хранилище нет хороших воспоминаний, здесь лишь чудовищные...
  
  ***
  
  Пить кофе Хантер её потащил в кофейню за углом. Кристина пыталась возразить, что и в Хранилище они могут прекрасно посидеть, но мужчина лишь отмахнулся.
  - Вам понравится, - уверил он. - Вы наверняка здесь не были, Кристина. Вы ведь недавно в городе?
  - А вы ознакомились с моим личным делом? - хмыкнула девушка.
  - Просто предположил, - широко улыбнулся он.
  - И что заставило вас сделать такое предположение? - Она качнула головой, отвергая предложенный локоть, и смягчила отказ улыбкой. Они шли по мостовой, мимо серых и красных домов Старого Города, украшенных лепкой и каменными химерами, что провожали их взглядами. Людей было немного, хотя погода радовала: туман наконец убрался за реку, так что Кристина наслаждалась прогулкой. Почти наслаждалась. Ее спутник в светло-коричневой куртке и замшевых ботинках выглядел вполне довольным жизнью и ее обществом, улыбался и пытался развеселить задумчивую девушку.
  Кофейня встретила ароматом ванили, шоколада и, конечно, кофе. Сама ресторация была совсем маленькой, в нишах - всего четыре столика, укрытых коричневыми скатертями. Над каждым - небольшой светящийся шар, несколько таких же над стойкой, остальное помещение погружено в романтичный полумрак. Кристина понимающе хмыкнула, увидев эту обстановку, мягкие диванчики в альковах, так располагающие к близкому общению. Хантер рассмеялся, заметив ее скептическую улыбку.
  - Здесь очень вкусный кофе. Поверьте мне. Самый вкусный во всем городе.
  Кристина фыркнула и, скинув пальто на руки прислужнику, села на диванчик. Хантер благоразумно устроился напротив, не решившись сесть рядом.
  - Вы ведь приехали с севера? - поинтересовался он, сделав заказ.
  - Снова знаменитая прозорливость дознавателя?
  - На этот раз лишь сплетня, - любезно улыбнулся Хантер, не думая смущаться.
  - А вы слушаете сплетни?
  - Конечно, нет. Но я не могу заткнуть уши. Особенно, когда речь идет о вас, Кристина.
  - И что же обо мне говорят? - кофе подали с корицей, кусочками горького шоколада и миндаля. В маленькой рюмке, размером с наперсток, принесли коньяк- тягучий и густой, словно сироп, и ледяную воду в высоком бокале. Хантер добавил спиртное в кофе, а вот Кристина воздержалась.
  - Разное, - мужчина сделал глоток и прикрыл свои темные глаза от удовольствия. - Вы ведь понимаете, что чем меньше информации, тем больше слухов.
  - Я думала, дознаватели выше пустопорожних обсуждений, - усмехнулась девушка и тоже отведала кофе. Напиток был восхитительный.
  - Дознаватели всего лишь люди, - рассмеялся Хантер. - Такие же, как и все, к сожалению. Не стоит нас идеализировать.
  - Даже и не думала, - отозвалась Кристина с легкой улыбкой. - Но вы угадали, я действительно северянка. А вы родились в этом городе?
  - Нет, - Хантер пил кофе маленькими глоточками, - но я давно живу здесь. Вам уже назначили куратора?
  - Нет, прежде мне нужно ознакомиться с вашими порядками.
  - Скорее всего, вас прикрепят к господину Стоуну. Он недавно лишился ориты. Эх, знал бы, что в нашем унылом болоте появится столь прекрасное создание, как вы, самолично придушил бы свою Анну... Кристина! Простите! Неудачная шутка...
  Он перегнулся через стол, протягивая салфетку девушке, которая поперхнулась от его слов.
  - Ничего... - Кристина промокнула губы белоснежной тканью. - Просто я пока не привыкла к вашему... юмору.
  - Профессиональная деформация, простите, - Хантер пожал плечами. - Не переживайте, через год работы у нас вы тоже сможете рассматривать воспоминания с места убийства и одновременно обедать.
  - Это невозможно технически, - отбила Кристина.
  - Вы хорошо осведомлены о специфике нашей работы.
  - Если это был комплимент, то не удачный. Все знают, что янтарь памяти не совместим с едой.
  - Зато превосходно сочетается с девятилетним виски, - подмигнул ей мужчина. - Чуть хуже - с коньяком, ну и совсем плохо, лишь в крайних случаях - с красным сухим вином.
  - Вы снова шутите, Хантер, - Кристина все же рассмеялась, не удержавшись. Кофе заканчивался, и она с легким сожалением посмотрела в чашечку. Но на вторую времени уже не было, пора возвращаться в хранилище.
  - Но вы так и не сказали, отчего решили перебраться к нам с севера, - напомнил Хантер.
  - А вы так и не сказали, откуда вы, - отбила Кристина. Они обменялись взглядами, и мужчина чуть криво улыбнулся.
  - Вы слишком наблюдательны для женщины, - он слегка склонил голову.
  - О, Хантер, неужели вы из тех, кто ставит женщин ниже мужчин? Ну же, не разочаровывайте меня!
  - Что вы, леди Кристина, мне кажется, что женщины на порядок лучше нашего примитивного мужского племени. Мы всего лишь дикие звери рядом с вами, голые инстинкты- вот и вся наша сущность.
  - И это говорит дознаватель? - девушка покачала головой. - Представитель разумности и законности нашего мира. Кому мы доверяем свою жизнь?
  - А вы доверяете? - темные глаза смотрели в упор, и смеха в них сейчас не было. Кристина замерла, неловка пауза зависла в воздухе, хотя ничего страшного сказано не было. Хантер отвел взгляд, и снова на его лице заиграла улыбка.
  - Шелд! Решил угоститься чашечкой горячего шоколада?
  - Не откажусь.
  К их столику подошел молодой мужчина и остановился с вежливой улыбкой. Кристина кивнула, бегло посмотрев на зеленоглазого блондина в черной рубашке, темной куртке и рванных джинсах. Он совсем не походил на дознавателя, скорее - на свободного художника, из тех, что продают свои бесталанные полотна под мостами города. Блондин присел рядом с Хантером, жестом подзывая подавальщика.
  - Не помню, чтобы приглашал тебя присоединиться, - возмутился Хантер.
  - Разве? - блондин вскинул светлые брови и подмигнул Кристине. - Ты снова все перепутал, дружище. Только что сам сказал мне: Шелд, я так рад тебя видеть, присаживайся, прошу, и кофе за мой счет! Леди, вы ведь тоже слышали, как настойчиво он уговаривал меня к вам присесть?
  Хантер возмущенно фыркнул, а орита улыбнулась.
  
  ***
  Глава 2
  
  Лето
  
  Кай.
  
  Утром дождь по-прежнему заливал Старый Город, земля набухла от влаги и, кажется, уже не впитывала потоки бесконечной воды. Река бурлила и готовилась выйти из своих каменных оков, затопив тротуары. Крылатые львы скалились с постаментов, а химеры и горгульи раскрывали крылья, и словно отряхивались порой, когда были уверены, что люди на них не смотрят. Впрочем, люди в такую погоду никуда не смотрят. Счастливчики едут в своих экипажах, сонно моргая и сдерживая зевоту, неудачники бредут в потоках воды, грязной снизу, холодной сверху. Черные купола зонтов не в силах укрыть от дождя, порывы ветра швыряют брызги в лицо, а спицы бесполезных конструкций лишь выгибаются в бессильном желании превозмочь стихию. Или вырваться из цепких рук и улететь, взмахивая тряпичными крыльями, в безнадежной мечте стать птицей. Неудачники злятся, но продолжают упрямо держать эти черные бесполезные штуки над головой, опасаясь выглядеть глупо в толпе таких же глупцов.
  Я засунул руки в карманы, рассматривая людей. Потом поднял голову, подставляя лицо дождю и улыбаясь. Если бы кто-то смотрел на меня, то увидел бы сумасшедшего. Но люди не смотрят. Они воюют с зонтами и глядят себе под ноги, в жидкую городскую грязь. Это им интереснее окружающего мира и его красоты, интереснее отряхивающихся химер и призрачных отражений зданий на мокром граните. А мне казалось, что в этих отражениях плывет другая реальность, искаженная и изломанная, и однажды я смогу шагнуть в этот мир, нарисованный дождем.
  Хронометр городской башни отсчитывал время - бесстрастный страж, сурово бдящий уходящие мгновения нашей жизни. Колокол зазвенел глухо, а дождь застучал сильнее по водостокам, заглушая своего бронзового соперника и не понимая, как слажен и гармоничен их дуэт. Симфония капель и металла. Красиво...
  - Эй, вы, ну помогите же мне! - хриплый голос весьма бесцеремонно оторвал меня от меня от удовольствия созерцания. Обернулся, скептически рассматривая тонкую фигуру, скрючившуюся на постаменте. Подходить ближе не спешил, и мальчишка повернул недовольно голову. Лицо его казалось бледным мазком в провале серого капюшона бесформенной куртки, из-под которой виднелись мешковатые коричневые штаны и тяжелые мужские ботинки.
  - Что вы там застыли? - снова окрикнул он. - Помогите мне! Он же сейчас упадет!
  - Кто?
  - Мрак! Да вы очнетесь сегодня, или нет? Идите сюда!
  Подошел я исключительно от недовольства. Этот голос и сама несуразная фигура у реки как-то нарушали гармонию этого места, мне хотелось поскорее стереть эту несуразность, и снова погрузиться в бурление потока, отражения и одиночество, в котором я пребывал. Мальчишка все портил. Он застыл на самом краю гранитного парапета, так что я всерьез подумал, а не дать ли ему пинка. Один толчок, и парень свалится в воду, а река унесет его вниз по течению, на земли летнего протектората. Там, возможно, и выберется, хотя его дальнейшая судьба меня совсем не интересовала. Достаточно уже того, что его не будет здесь, в этом месте, давно облюбованном мною для уединения.
  - Нет, вы что, глухой? Или не шибко умный? - Мальчишка, не подозревая о моих мыслях, кажется, сердился всерьез. Даже голос стал тоньше и звонче. - Возьмите вон ту палку и засуньте в дырку!
  - Зачем? - Я покосился на мокрую и склизкую ветку, точно не собираясь брать ее в руки.
  - Там мрак! Ну что непонятного? Ткните с той стороны, а я здесь поймаю! Да не спите вы! Ау, утро на дворе, солнце светит в левый глаз! Парам-пам- пам!
  Я хмыкнул. В воду. Определенно. Мозги заодно прочистит: кажется, там опилок предостаточно. Шагнул ближе, намереваясь скинуть парнишку с парапета, но в дырке жалобно и тихо... мяукнуло.
  - Там что, кошка?
  - Кот! Я ведь говорю - Мрак! Битый час талдычу! Там закрыто, но я боюсь, что если пошерудю, он в воду свалится!
  - О себе бы беспокоился.
  - Что?
  - Ничего. Лови своего Мрака.
  Наклонился, отбросил тряпку, которой было заткнуто отверстие, попытался заглянуть. Труба была узкой - непонятно, как там вообще поместилось животное. Такие вставляют для отвода воды, если уровень реки поднимется до этой высоты. И сейчас там шевелилось что-то живое, безмозглое и мяукающее. Ветку я брать не стал, просто присел и крикнул в узкую трубу.
  - Выскочил! - радостно заорал охрипший голос и закашлял надрывно. Я выпрямился, поднял голову к небу, все еще затянутому тучами. Дождь стихал, в разрыве серых клочьев даже показался кусочек синевы.
  Если выглянет солнце, то этот день можно считать окончательно испорченным.
  Повернулся и пошел в сторону Башни.
  - Эй, стойте! Вы куда?
  Мальчишка догнал и пошел рядом, приноравливаясь к моему шагу. Мяукающее и безмозглое теперь сидело в глубине его необъятной куртки.
  - Куда это вы?
  - А что, у тебя там еще один кот застрял? - безразлично бросил я.
  - Да нет, - растерялся он. - Один он у меня. Мрак. Да он и не кот еще, котенок... Хотите посмотреть?
  - Нет.
  - Что, вам совсем не интересно, кого вы спасли?
  - Я никого не спасал. Я просто крикнул в трубу.
  Мальчишка посопел рядом со мной, удобнее устраивая животное и придерживая шевелящийся комок на груди. Комок норовил сползти на живот, и парень пыхтел недовольно, но не останавливался.
  - Ну, посмотреть на кого вы крикнули. В трубу. Что, ни капельки не интересно?
  - Нет.
  - Совсем-совсем?
  - Нет.
  - Так не бывает, - убежденно протянул настырный мальчишка. - Точно вам говорю. Все люди любопытные, а вы что - нет? Вы разве особенный?
  - Нет.
  - Вот заладил, нет и нет! - рассердился он и запыхтел еще громче. Кот затих, пригревшись за пазухой куртки. - Как будто других слов нет! Тьфу!
  Я резко остановился.
  - Показывай.
  - Что?
  - Кота.
  Мальчишка помялся, переступая с ноги на ногу. В его тяжелых ботинках хлюпнула вода. Наклонил голову ниже, чтобы спрятать своего драгоценного кота от дождя, и расстегнул куртку.
  - Вот. Это Мрак. Правда, красивый? А вас как зовут?
  Из темного нутра и дранной подкладки на меня смотрело мокрое и облезлое создание, желтоглазое и усатое, типичный представитель дворовых и беспородных семейства кошачьих. Но помимо совсем не примечательного Мрака за серой бесформенной курткой таилось и другое- острая девичья грудь, не стесненная бельем и натянувшая тонкий свитер. Я поднял взгляд и внимательнее посмотрел в лицо 'мальчишки'. Симпатичное лицо, курносое, с россыпью веснушек. Губы пухлые, но искусанные, с засохшей темной коркой.
  - Так как вас зовут? - повторила девушка. И глаза у нее, словно мед горчишный. Темные, а в глубине янтарные.
  - Никак. - Я отвернулся и быстро пошел к башне, не оглядываясь.
  
  ***
  
  Осень.
  
  Кристина.
  
  ... -Крис, милая, где ты?
  Тяжелые шаги за дверью огромного платяного шкафа, в котором она спряталась. Шкаф большой, а Криси маленькая, совсем крошка, и ей удобно сидеть на плетеном сундуке, что прячется в углу ее тайника. К тому же, она не одна, с ней друг- большой лохматый пес с одним ухом: второе оторвалось, и мама все обещает пришить, да всегда находятся дела важнее.
  Но Крис не жалуется, пес нравится ей и одноухим.
  - Криси, детка, ну где же ты? Выходи немедленно! Хватит прятаться, вредная девчонка!
  Голос все зовет и зовет, и маленькой Крис смешно, что тот, кто ищет ее, так глуп. Ведь вот она, Кристина, под самым носом, но голос то удаляется, то приближается, человек заглядывает под кровать и громко хлопает ящиками комода, как будто девочка может спрятаться в их узком пространстве, набитом всякой всячиной. А в шкаф, большой и удобный, не заглядывает. Крис зажимает рот ладошкой, чтобы не хихикать, и прижимает к себе пса.
  - Крисиии, девочка, мне придется тебя наказать!
  Она все еще хихикает, но что-то меняется, и смех застревает в горле. Огромный платяной шкаф, такой надежный и уютный, вдруг уменьшается, он становится все ýже и ýже, а сама Кристина все больше. Еще немного, и она застрянет между створок, ее сдавят деревянные стенки, расплющат, словно гусеницу.
  - Крисиии...
  Голос все ближе. И тот, кто ищет, уже не хлопает дверцами и створками, он ходит кругами вокруг ее ненадежного укрытия, и притворяется, что не знает, где сидит, умирая от ужаса, его жертва. Он знает. Он все знает, и лишь делает вид, что ищет, а сам смотрит с усмешкой на шкаф, играет, потому что он любит играть. И любит ее страх, ее подкатывающую к горлу тошноту, ее панику, от которой руки становятся ледяными и мокрыми, а сердце стучит так, что больно в груди и ничего не слышно...
  - Крииисс, выходи, милая... Ты ведь все равно от меня не спрячешься...
  И она тихо всхлипывает. Потому что он прав: не спрячется... Пес в ее руках смотрит с укором, и второе ухо ему так и не пришили...
  
  ... Со вздохом Кристина проснулась и рывком села на постели. Осмотрелась. Ночник высветил мирную и безопасную обстановку ее спальни: шоколадные занавески, молочную кушетку у кровати и светлый ковер. В углу напольная ваза, узкая и изогнутая, словно змея, в ней одинокая белая орхидея. Никаких шкафов и никаких голосов. Просто кошмар.
  Девушка потрясла головой и опустила ноги, ощутив ступнями мягкий ворс ковра. В окнах темно, значит, еще не расцвело. Но она по опыту знала, что уснуть уже не удастся. Накинула на обнаженное тело скользкий шелк пеньюара и прошла на кухню. В доме пусто и тихо, домработница проживает отдельно, и приходит лишь чтобы навести порядок и приготовить еду. Кристина не любила в своем доме посторонних. И не хотела лишних глаз и ушей. Дом, погруженный во тьму, словно разглядывал ее, прислушивался к шагам босых ног. Но девушка упрямо не включала свет, не пригибала голову и не таилась. Она шла по темному коридору, высоко подняв подбородок и ступая уверенно. Она- хозяйка. И никому не позволит себя напугать.
  На кухне тоже горел ночник, но здесь Крис уже зажгла свет. Здесь уже можно. Ровное белое свечение залило удобное помещение, чистое стараниями кухарки. Девушка щелкнула кнопкой чайника. Достала из шкафа полотняный мешочек с кофе, осторожно развязала. Острый запах юга и солнца наполнил холодную отстраненность кухни, и Крис улыбнулась. Она любила варить кофе: этот процесс успокаивал и в то же время дарил вдумчивую сосредоточенность. Единение бронзовой турки, черных измельченных зерен и воды, неспешное, идущее со дна бурление, маленькие пузырьки по краям... Щепотка соли и перца, корица на кончике ножа, когда напиток готов. Первый глоток острый, бодрящий, настолько живой, что согревает изнутри своим огнем и щедро делится с девушкой этим ощущением жизни.
  Хронометр показывал начало пятого, и Крис, допив кофе, неторопливо приняла душ, а потом прошла в гардеробную. Здесь тоже царил идеальный порядок: ровные ряды вешалок и чехлов, призванных защитить от пыли и моли, которая умерла бы от ужаса, лишь заглянув в это стерильное царство. На полках - туфли, полусапожки, сапоги... Все безупречного вида, как и положено истинной леди. Истинная леди...
  Крис откинула голову и рассмеялась. Ее смех в пустой тишине дома прозвучал слишком громко, и она вздрогнула. И тут же рассмеялась громче, назло своему страху. А потом прошла в комнату и нажала кнопку системы. Тяжелые звуки ударных разорвали тишину и взорвали спокойствие спящего дома. Музыка била, словно плеть, беспощадно, больно, тягуче и ритмично, избивала чувства и терзала слух, а Крис выгибалась, сбросив свой пеньюар и закрыв глаза, подставляя тело и душу под удары этой плети. Музыка гремела, заглушая стук собственного сердца, и освобождая Кристину от оков. Она любила танцевать. Любила это ощущение полета и власти над своим телом и душой, любила свободу движения, когда она могла быть собой и не притворяться, подчиняться лишь музыке, разрывающему ритму тяжелых ударов на грани какофонии.
  Самая высокая, затянувшаяся нота, словно крик умирающего. Она звенит, дрожит, и обрывается, а после нее - тишина. И свобода.
  Кристина вынырнула из омута музыки и танца, открыла глаза. И прижала ладонь к губам, чтобы не вскрикнуть. Огромное темное окно гостиной было не зашторено, и там, с другой стороны, в темноте сада кто-то стоял и смотрел на нее. Девушка видела черный силуэт - лица не разобрать, конечно, но ей казалось, что человек в саду смотрит жадно и насмешливо, а еще - с ожиданием...
  Миг, и Крис накинула пеньюар. Еще миг, и в ее руку скользнуло тонкое лезвие стали, а уже в следующую песчинку времени она распахнула тяжелую створку и, перевалившись через низкие перила террасы, упала в сад. Пригнулась, озираясь, готовая к нападению в любой момент. Тихий сад шелестел яблонями, остро пах астрами и уже осыпающейся листвой. Шуршал ветвями. Обнимал предрассветной тьмой. И надежно укрывал чужака, если он и был.
  - Я не сумасшедшая! - яростно прошептала Крис и оглянулась. Темные тени лежали под кустами и деревьями. Высокие фонари не рассеивали тьму, а лишь украшали ее кружевными узорами света.
  - Кто здесь? - яростный возглас девушки утонул во мраке и показался жалким. - Кто? Выходите немедленно, или я вызову законников!
  Собственный голос показался тихим и испуганным, а угроза- смешной. Темнота лишь осыпалась лепестками поздноцветущих хризантем. И Крис метнулась туда, изо всех сил сжимая свой нож и не чувствуя холода сырой земли.
  - Выходи! - заорала она, останавливаясь на границе призрачного света фонаря. Дальше было темно.
  - Госпожа Дирхойт, с вами все в порядке? - холодный голос прозвучал так обыденно и сухо, что Кристина подпрыгнула и обернулась. И мысленно застонала, увидев за низкой оградой сада того, кого меньше всего ожидала здесь увидеть.
  - Лорд Дартер, позвольте узнать, что вы здесь делаете? - она даже не потрудилась добавить в голос хоть каплю вежливости.
  Он кивнул с нарочитой любезностью.
  - Вообще- то я здесь живу, леди, - Орин смотрел невозмутимо. - Я думал, вы в курсе, что мы соседи.
  Кристина застонала еще громче. Но все еще мысленно. Когда она арендовала этот дом, то ее прежде всего привлекло месторасположение- в этом районе было всего несколько домов, и все на достаточном удалении друг от друга. Единственное здание, что примыкало к саду, стояло темным и казалось необжитым, сад на стороне соседа разросся, и больше походил на кусок дикого леса. И сам арендатор уверил, что сосед - из аристократов, и в этом доме появляется крайне редко, в основном проживая в поместье за городом. Тогда Крис сочла такое соседство идеальным. И вот теперь выясняется, что этот проклятый аристократ - ни кто иной, как лорд Дартер!
  Ужасно.
  - Мне показалось, что вы кричали, - любезно оповестил он. И внимательно осмотрел ее кое-как подпоясанный короткий халатик, грязные голые ноги, растрепанные волосы и нож в левой руке.
  Кристина вскинула подбородок.
  - Я видела в саду постороннего, - бросила она.
  - И решили догнать его и перерезать горло? - он с насмешкой кивнул на нож. - Вы удивительно... смелы, леди.
  Или глупы. Это слово повисло в воздухе, и Кристина нахмурилась. И правда, на что она рассчитывала? На то, что догонит того, кто был в саду, и воткнет клинок в спину? Или заставит во всем сознаться и добровольно сдаться законникам? Бред какой. Но она испугалась... а больше всего на свете Кристина не любила бояться. И именно этот страх страха толкал ее порой на безрассудство, как сейчас. Между тем, лорд уже поднял руку с браслетом, отдавая распоряжение.
  - Я приказал законникам проверить мой сад, леди. Если позволите, то и ваш. Они найдут следы, если посторонний был, а я проверю янтарем. Но вам следует... одеться, если не хотите, чтобы охрана видела вас... в этом наряде.
  Кристина посмотрела на свои ноги и судорожно вздохнула.
  - Да, конечно. Благодарю, лорд Дартер.
  Она развернулась, чувствуя его взгляд, и торопливо пошла по дорожке, стараясь держать спину ровно и не сорваться на бег. И теперь была рада, что в предрассветной тьме не видны ее жутко алеющие щеки.
  
  ***
  
  В дверь постучали через полчаса, когда Кристина уже успела торопливо принять душ, надеть строгое черное платье с серебряной оплеткой на вырезе, и гладко зачесать волосы.
  И она уже знала, кого увидит, потому лишь кивнула, по возможности вежливо, впуская в свой дом Орина и широкоплечего мрачного мужчину со шрамом на щеке и рваным левым ухом.
  - Леди Кристина, это первый законник зимнего протектората, Дарт Кастер. Вы могли бы рассказать все, что видели? Поверьте, это необходимо. Здесь закрытая территория, и если посторонний был, Дарт найдет его.
  Кристина бросила на лорда убийственный взгляд. От нее не укрылась эта вежливая формулировка, и сомнение, облаченное в такт. 'Если посторонний был', а не привиделся излишне впечатлительной леди!
  - В моем саду кто-то стоял! - Кристина бросила фразу отрывисто и вздохнула, заставляя себя успокоиться. - И мне не померещилось. Проходите, сейчас подадут кофе.
  С кухни уже плыли запахи готовящегося завтрака. Пока Крис приводила себя в порядок, пришла Клавдия, сочетающая обязанности кухарки и домработницы. Женщина заглянула в гостиную, и уже через минуту вернулась с серебряным подносом, на котором стояли чашечки с ароматным напитком, крошечные пирожные и малюсенькие кусочки шоколада. Кристина поймала взгляд законника, устремленный на это великолепие, и тихо приказала кухарке приготовить что-то посущественнее.
  - Расскажите, что вы видели, - попросил Дарт. Его голос был мягким, каким-то обволакивающим, что странно не вязалось с массивной фигурой и лысым черепом. Но почему-то этот голос внушал доверие.
   Крис присела на кушетку, изящно скрестив ноги в замшевых туфлях на высоких каблуках.
  - Почти ничего, - со вздохом признала она. - Я проснулась, спустилась на кухню, выпила кофе. Потом решила... потанцевать. И включила музыку.
  Законник кивнул, а лорд чуть приподнял бровь. Но от лорда Кристина отвернулась. Клавдия вплыла в гостиную и поставила на низкий столик огромную тарелку с пышным омлетом и кусками розовой, сочащейся соком ветчины. И большую кружку чая, щедро сдобренного вареньем. Дарт плотоядно осмотрел все это великолепие и почти влюбленно оглянулся на кухарку. Орин от завтрака отказался, вежливо сообщив, что не голоден. Зато законник накинулся на угощение со здоровым аппетитом и без ложной скромности.
  - Вы говорите, говорите, леди, - он одобряюще махнул рукой с золотистым хлебом, - я слушаю.
  - Собственно, это почти все, - равнодушно отозвалась Крис. - Я танцевала, а когда посмотрела в окно, увидела, что в саду кто-то стоит и смотрит на меня. Мужчина.
  - Вы уверены, что это был именно мужчина? - с набитым ртом уточнил законник.
  - Да... Высокая фигура, в штанах и куртке с капюшоном. Мне показалось, что с капюшоном...
  - Вы видели, или вам показалось?
  Кристина резко повернула голову на задавшего вопрос лорда. Его лицо выражало полнейшую безмятежность, он пил кофе, удобно расположившись на софе.
  - Я ведь сказала, что не видела точно, - чуть раздраженно ответила Крис. - В гостиной горел свет, а в саду было темно, как вы успели заметить!
  Орин поднялся, все еще держа в руках крохотную кофейную чашечку, и прошел по мягкому ковру. Крис посмотрела на его идеально чистые туфли.
  - Вы здесь танцевали? - он остановился с краю ковра.
  - Откуда вы знаете? - нахмурилась Крис.
  - Если бы стояли чуть дальше, вас не было бы видно оттуда, - он кивнул на огромное окно. Дарт увлеченно жевал, но что-то подсказывало Крис, что образ недалекого увальня - это лишь маска. И чуть вздрогнула, когда, дожевав, законник спросил:
  - Леди Кристина, а вы танцевали... в одежде?
  - Нет, - безразлично бросила она. Законник кивнул и принялся доедать омлет, а Орин все также смотрел в сад через стекло.
  - Эта сторона дома выходит на сад, - негромко пояснил лорд. - С двух других сторон не подойти, там глухая стена. Когда-то это была одна территория, потом сад разделили, когда мой предок подарил этот дом одной из своих... пассий.
  Кристина смотрела на его спину. И сейчас напряженно сидела, не зная, стоит ли задать вопрос, что вертелся на языке. Но лорд сам озвучил ответ.
  - Я никого в саду не видел.
  Дарт доел и вытер рот салфеткой.
  - Видите ли, проблема в том, что в саду мы не нашли следов. Совсем. А если бы там кто-то стоял, то следы должны быть.
  -То есть как не нашли? - опешила Крис.
  - Вот так. Почва не потревожена, и на дорожке лишь отпечатки ваших босых ног. Четкие. Дерн влажный и следы явные. Но других отпечатков в саду нет. Лорд Дартер проверил янтарем, вы ведь понимаете, что янтарь не врет? - Дарт поднялся, отдернул рукава тяжелой куртки, которую так и не снял. - Вы знаете, что ваш дом подключен к системе, леди Дирхойт? Почему вы не нажали тревожную кнопку, а предпочли самолично выскочить в сад?
  - Я не подумала, - сквозь зубы прошипела Крис.
  - Мы еще раз просмотрим сад, но вряд ли результаты изменятся. Если заметите что-то подозрительное, просто нажмите тревожную кнопку. Законники будут возле дома уже через минуту. Вы знаете, где находится наша точка?
  - Да, - глухо сказала Кристина. - Мне говорили.
  - И спасибо за завтрак, леди, - Дарт кивнул и пошел к двери. Лорд Дартер остался на месте, и Кристина несколько раздраженно посмотрела на его спину. В гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем хронометра.
  - А знаете, что больше всего меня удивило? - задумчиво протянул он, не оборачиваясь.
  Кристина поднялась, сделала шаг к мужчине. Он повернулся, рассматривая ее. И чуть улыбнулся.
  - И что же вас удивило? - равнодушно протянула она, всем своим видом показывая, насколько ей это неинтересно.
  - Нож, - с улыбкой пояснил Орин. - Меня удивил нож в вашей руке, леди Дирхойт. Вы танцевали, а через миг уже выбежали в сад с ножом в руке. И это был не кухонный нож. Это был дарайский клинок, довольно опасное оружие. Знаете, его очень любят наемные убийцы.
  Кристина молча смотрела в его лицо, в серые, как омут, глаза, в которых дрожала насмешка. И что-то еще, чего она не могла разобрать.
  - Мир нынче не безопасен, - она чуть склонила голову и холодно улыбнулась. - И мне пришлось научиться себя защищать.
  Он снова приподнял бровь, и Кристине захотелось воткнуть в него тот самый клинок. Лорд кивнул и пошел к двери, обогнув девушку, застывшую в центре ковра.
  - Прекрасный кофе, благодарю, - как ни в чем не бывало сказал он.
  - Я передам вашу благодарность Клавдии, - отозвалась Кристина.
  - Я вызвал экипаж до хранилища, - у двери он обернулся. - Вы составите мне компанию?
  - Простите, но я предпочитаю добираться со своим водителем, - вежливо улыбнулась девушка. Он снова кивнул и потянул дверную ручку. И Кристина не сдержалась.
  - А что вы делали в саду, лорд Дартер? - негромко спросила она. - В такое время, в темноте?
  Мужчина обернулся, и в серой глубине глаз мелькнуло что-то тревожное. Но он снова чуть улыбнулся.
  - Гулял, леди. Я люблю утренние прогулки.
  И вышел, тихо закрыв за собой дверь.
  Кристина не удержалась и обхватила себя руками. Ладони были ледяными. Сад проверили и не нашли следов, янтарь не врет. Но вполне может врать сам лорд Дартер.
  
  Глава 3
  
  Лето
  
  Кай
  
  Город отчистился от тумана и меня это печалит. Я не люблю ясные и солнечные дни, и рад, что они редкость в этом городе. Если бы это было не так, мне пришлось бы уехать на север, туда, где ледяная корка сковывает землю, а в воздухе висит снежная пелена.
  Но холод, пробирающий до костей и вымораживающий кровь и слезы, я тоже не жалую. Хоть он и предпочтительнее жары.
  Лучше всего здесь, в древнем и мертвом городе, населенном каменными химерами и статуями давно исчезнувших людей. Порой мне кажется, что эти застывшие изваяния живее тех, кто все еще дышит. В этом городе всегда зябко и сыро, а извечный туман скрывает лица. Можно укутаться в шарф, поднять воротник и не видеть чужих глаз. Никого не видеть. Я бы хотел этого... слишком сильно порой, как сильно я бы хотел никого не видеть!
  Люди раздражают. Своей убогостью, жадной потребительской глупостью и ханжеством. Лицемерные улыбки, лживые взгляды, неискренние слова. Ложь, ложь, ложь... я слышу ее в каждом звуке, вылетающем из ртов вместе с брызгами слюны. Смрад. Он окружает меня, не давая дышать, и я порой задыхаюсь от гнилого запаха тех, кто мнит себя людьми...
  Я не верю им, но тоже вру. Я вру больше их всех, притворяясь тем, кем никогда не был. И от этого ненавижу себя.
  Есть несколько способов освободиться от этого безумия, от смрадной темноты, что с каждым днем все гуще. Я барахтаюсь в ней, словно в тухлом болоте, и боюсь задохнуться, утонуть и навсегда исчезнуть в топи человеческого бытия. Мне тошно... Великие Боги, как же мне порой тошно...
  Потряс головой, приходя в себя. Порой перебить запах гнили помогает крепкий кофе, и я пью его литрами, заменяя кровь черной и горькой жидкостью. Иногда не помогает даже это, и мне нужно что-то сильнее. Запах страха, способный перебить смрад, и я иду туда, где получу его.
  Ночь встречает меня серыми клоками тумана и вкусом пепла на языке. Звезд сегодня не видно. Да реки добираюсь с водителем, а через мост уже пешком. Иду вдоль перилл, рассматривая черную воду в просветах решетки. Река лежит монолитно, словно не вода, а кусок черного гранита, холодного и жесткого. На ней нет волн или ряби, кругов от рыщущих на дне рыб, да и самих рыб нет, только торчат по берегам сухие палки тростника. Пару раз возле меня тормозят экипажи, но я отмахиваюсь и ниже опускаю голову, пряча лицо. На голове капюшон куртки, защищающий от мелкого дождя и чужих взглядов. Может, поэтому я и не люблю тепло. В жару приходится раздеваться, и чужие взгляды трогают тело, вызывая желание укрыться. Или тронуть в ответ. Но мои прикосновения чреваты, жаль, что глупые люди не понимают этого, и смотрят, смотрят... Я слегка улыбаюсь, ступая на земли осенних. Предвкушаю...
  Люблю здесь бывать, хотя любой из зимних аристократов скривится от одного упоминания этого места. Осенние считают себя свободными. Артисты, бродячие певцы, прислуга, художники и творческие личности, которые мастерски выпрашивают милостыню под мостом или воруют у презренных богачей. Кто-то творчески и с выдумкой, а кто-то глупо и бесталанно. Они презирают оковы, но отчаянно завидуют, провозглашают свободу с загаженных птицами постаментов, и мрут десятками от речного мора и гнили. Зато верят, что умирают тоже свободными.
  Респектабельная часть осеннего протектората меня не интересовала, там проживают толстые кухарки и одышливые ремесленники, которые о свободе тоже говорят, но в собственных домах, и после изрядной порции темного хереса. А по утру надевают фартуки, льстивые улыбки, и идут угождать тем, у кого есть деньги, чтобы заплатить.
  Я шел мимо низких спящих домов с геранью на тесных балкончиках, всматриваясь в чужую жизнь без интереса и симпатии. Герань сменилась чужим исподним, развевающимся на ветру, а дома стали приземистыми, облезшими, словно пригнувшиеся к земле старики: озлобленные и нищие, растратившие жизнь на что-то ненужное и бесполезное, но осознавшие это слишком поздно. По углам, в чернильных тенях таились бородатые немытые тени, смотрели с опаской и злой жадностью. Раз мне навстречу даже выдвинулась пара таких отморозков, но я раскрыл араканы, спокойно демонстрируя двойные лезвия. Тусклые клинки казались слишком чистыми для этого места, и я был бы не прочь их слегка испачкать чужой кровью. И даже пожалел, что тени так же молча растворились во мраке кривых улиц, не решившись напасть на одинокого путника.
  Я рывком свернул лезвия и ускорил шаг. Меня гнал не страх, меня торопило ожидание. Тьма обнимала мягко, но ее нежные объятия смертельны, мне ли не знать.
  Нужное мне здание - глухое, с темными окнами, и неприглядной обшарпанной дверью. Снаружи никто не догадается, что его ожидает внутри. Но я здесь не впервые, и потому роскошное убранство холла не впечатлило. Легкий полумрак, натуральные свечи и розовые лепестки, плавающие в круглых чашах с водой. Мягкие ковры пустынников, что глушат любые звуки и услаждают взор. И, конечно, девушки и юноши. Молодые, некоторые даже слишком молодые, но с одинаково порочными взглядами на красивых лицах.
  Я не стал снимать маску -обычная предосторожность в таких местах.
  Старшая хинда склонилась, мазнув по ковру ладонью и выпрямилась с улыбкой. В глаза не смотрит, конечно - рассматривает застежку на моей куртке, но улыбается старательно. Я же рассматриваю поверх ее головы полуобнаженные тела.
  - Кого изволит выбрать господин? - голос хинды нежен и услужлив, ладони открыты. Тела выгибаются, принимая соблазнительные позы, губы открываются в призыве, напрягаются животы в попытке изобразить сладострастие. Ничтожные уловки, способные обмануть лишь глупца, или того, кто хочет обмануться. Я не хочу, я точно знаю, зачем я здесь. Смотрю почти равнодушно, задерживаюсь взглядом на тонком юноше, белокуром и вызывающе красивом. Он замечает мой взгляд и призывно облизывает губы. Я же просто смотрю, прислушиваюсь к себе, пытаясь понять, чего хочет моя тьма. И уже почти соглашаюсь на парня, когда замечаю темные волосы и бледное лицо. Сердце срывается в галоп, а в горле сразу пересыхает, так что я судорожно дергаю горлом, пытаясь глотнуть хоть немного исчезающего воздуха.
  - Она, - хрипло выдавливаю я и, резко развернувшись, иду наверх, туда, где расположены личные комнаты. Жадно пью из хрустального стакана, прислушиваясь к шагам за спиной, и лишь потом оборачиваюсь.
  Темные волосы, тонкие черты лица, холодные, как бывают лишь у истинных зимних, которых почти не осталась. После многочисленных смешенных браков, такая внешность редкость. Глаза цвета стужи, глубокие и морозные, колючие и обжигающие. Я люблю такие глаза... Она еще не успевает произнести традиционное приветствие, а я уже сминаю ей губы пальцами, заставляя молчать и открыть рот. Я не хочу слышать голос, ведь он наверняка разочарует меня, разобьет хрупкую иллюзию узнавания. А я хочу еще хоть немного подышать ее стужей, почувствовать иней ее губ, посмотреть в морозную темноту глаз. Трогаю ее влажный язык, провожу пальцем по зубам. Девушка не двигается, ей не привыкать к странностям клиентов, но думать об этом я не хочу. Если немного напрячься, то можно представить, что я первый, самый первый у этой зимней девы, слишком юной и слишком порочной.
  Ее кожа белая, как снег, и мне это нравится. Медленно стягиваю с нее шелк, что лишь подчеркивал ее прелести, ничего не скрывая. Обнажаю плечи, потом грудь, узкую талию и живот. Бедра. Черная ткань, расшитая розами и бабочками, падает к ее ногам, и под ним на девушке ничего нет. Я захожу ей за спину, снимаю ленты с темных волос. Трогаю их, глажу, пропускаю между пальцев снова и снова. Хинда чуть дрожит: я не нравлюсь ей, чувствую нутром ее учащающееся сердцебиение. Мои размеренные движения пугают девушку, но она стоит молча и не задает вопросов. Лишь вскрикивает, когда я резко дергаю ее за волосы, заставляя хинду упасть мне на грудь. Второй рукой прижимаю, не давая отстраниться.
  - Я хочу, чтобы ты молчала, - приказываю я. - Чтобы не произнесла ни звука, чтобы я ни делал. Поняла меня?
  Она кивает. Понятливая. Непонятливые в таких местах не выживают.
  - Отойди к стене и обопрись руками.
  Она исполняет, а я отхожу к двери. Запираю. Прикрепляю сигнальный маячок и ловушку, проверяю ставни на окнах, вешаю тревожную петлю. В таких местах нужна осмотрительность... Смотрю на ее склоненную голову, на темные волосы. На тень позвоночника и выступающие косточки. Она перебирает ногами, но не выпрямляется, как я и велел. Я расстегиваю куртку и молнию на джинсах. Останавливаюсь за ее спиной, провожу пальцем по позвонкам, снизу вверх, до самой шеи. Потом вниз до мягких ягодиц, и снова верх.
  Нутром чувствую, что девушка нервничает. Почему? Ведь я не делаю ей ничего плохого. Лишь прикасаюсь... Но она дрожит и снова перебирает ногами, в инстинктивной попытке убежать. Ее тело умнее разума, оно уже чувствует опасность, и впрыскивает адреналин в кровь, учащает пульс и ускоряет ритм сердца, приказывая спасаться.
  Но она стоит.
  И я чуть усмехаюсь под серой маской, что закрывает лицо до самых глаз.
  - Молчи, - шепчу я, и пальцы двигаются вниз, соскальзывают на ее ягодицы, погружаются между ними. А потом резко вхожу в нее, сразу на всю длину возбужденного члена, так что молния куртки царапает ей кожу. Она промолчала. А я откидываю голову, закрываю глаза, и начинаю долбить ее тело - яростно, грубо, ударяясь о ягодицы девушки бедрами и сжимая ладонью ее волосы. Тяну, желая, чтобы она закричала, но она молчит. Я толкаю ее вниз, приказывая опуститься на четвереньки и упереться локтями в ковер. И это тоже она проделывает беззвучно, не глядя на меня.
  Я просовываю ладонь под ее живот, заставляя ее попку подняться еще выше, сжимаю грудь, перекатывая соски между пальцев, продолжая свои дикие движения. Чувствую приближение пика и резко отстраняюсь, дергаю ее, разворачиваю, кончаю в раскрытые губы. Глотает она тоже беззвучно, в тишине комнаты хлюпающие звуки слышны особенно отчетливо.
  Отхожу к столу, вытираюсь салфетками. Смотрю на нее через плечо и снимаю куртку. Хинда все еще на коленях, смотрит в пол и дрожит. Она видела лезвие в моей руке и чувствовала мою тьму. Подобные ей всегда ее чувствуют: жизнь на краю не дает им обмануться, слишком часто они заглядывают в бездну и уже давно научились видеть ее приспешников. Безумцев типа меня.
  Возвращаюсь к девушке и приподнимаю ее подбородок, рассматривая лицо. Миловидное, с чуть припухшими губами и светло-карими глазами. Стужи в них нет. Теперь я вижу ее, а не свое безумие, тьма отпускает, и мне становится легче.
  Я поднимаю девушку на руки и несу к кровати, осторожно опускаю и целую ей шею. Нежно. Ласкаю ее губами, трогаю пальцами. Она все еще дрожит, не верит, сжимается под моими руками. Но мои губы настойчивы и умелы - уже через несколько минут она выгибается, ей уже не нужна искусственная смазка.
  - Теперь я хочу слышать твои стоны, - я чуть усмехаюсь, гладя ей волосы и глотая горький запах ее страха, уже пережитого, но все еще будоражащего кровь. Сегодня я напою тьму этим запахом, и она отстанет. На какое-то время.
  Девушка действительно стонет, и даже мой привередливый слух не улавливает в этом звуке фальши. Она стягивает с меня одежду, распахивает рубашку, целует мне грудь. Смотрит в лицо, внимательно и чуть удивленно.
  - Ты красивый, - ее шепот трогает мою кожу, словно перо птицы. - Очень...
  Милая порочная хинда. Мне с ней неплохо. И боги мрака сегодня добры к своей дочери. И ко мне.
  
  ***
  
  Осень
  
  Кристина
  
  К полудню она успокоилась окончательно, и ночное происшествие отступило на задний план. Ей, наконец, назначили куратора, и Кристина изумилась, войдя в кабинет дознавателя.
  - Господин Риххтер? Не ожидала...
  Он положил бумаги на стол и поднял голову. Кристина окинула взглядом белоснежную сорочку с запонками, черные брюки со стрелками и идеально начищенные туфли. Сейчас ничего в этом мужчине не напоминало бродячего художника, даже зеленые глаза смотрели по-другому - жестче. И сразу стало ясно, что дознаватель старше, чем ей показалось в полутемной кофейне. Еще одна маска... Все здесь носят маски, даже она.
  - Госпожа Дирхойт. Верховный назначил меня вашим куратором, мне нужна орита. Надеюсь, мы с вами сработаемся.
  - Я тоже надеюсь, господин Риххтер, - кивнула Кристина. Первая растерянность прошла, и она с любопытством осмотрела большой кабинет. Стол завален бумагами, лишь в центре пустое место с хронометром и кристаллом связи. И узкий графин янтаря, закрытый хрустальной крышечкой.
  - Можете занимать тот стол, - Шелд кивнул, показывая, и чуть улыбнулся. - И готовьтесь, у нас много работы.
  - Конечно, господин Риххтер.
  - Шелд, - мягко поправил он. - Мы ведь уже знакомы. Скажите, что вы знаете о янтаре и специфике нашей работы?
  - Как и все, я изучала историю измененных, - Крис покосилась на графин, сияющий жидким солнцем. - И про янтарь тоже знаю. Может, даже чуть больше, чем все, ведь созданием напитка памяти во многом обязаны моему мужу.
  Риххтер кивнул.
  - Да, я ознакомился с вашим делом. Ваш муж был выдающимся ученым, Кристина. Его смерть большая потеря для нашего мира.
  Девушка с достоинством склонила голову, принимая соболезнования.
  - Это так, Шелд.
  - Все мы смертны, к сожалению, - он переложил бумагу. - Или к счастью. Хорошо, значит, вы знакомы с нашими особенностями. Как много вам известно?
  - Достаточно, - Крис отошла к окну, бросила взгляд на парк с аккуратными газонами и скульптуру Первого Измененного в центре. Его глаза были завязаны, а в руке он держал хронометр - символ времени. - После Великого Противостояния открытие янтаря стало настоящей сенсацией, ведь напиток давал возможность заглянуть в прошлое любого человека. Или даже места. Конечно, это могли делать лишь те, кто обладал врожденной аномалией, дефектом сознания - эмпатией. Или даром янтаря, как его еще называют. Этот метод позволяет раскрывать преступления и предупреждать новые. Традиционно дознавателями становятся мужчины, в силу... некоторых изменений, происходящих из-за принятия напитка.
  Куратор кивнул.
  - Все так. К сожалению, обыватели считают, что нам достаточно лишь глотнуть янтарь, и мы увидим любое событие в мире. Вы ведь понимаете, что это не так?
  - Я знаю об ограничениях. Спектр покрытия - несколько лет, мало кто может погрузиться на десятилетия. Территориальная сфера - замкнута, никто не может увидеть то, что произошло за тысячи квадратов от места преступления. И необходим накопитель, без него можно уловить лишь эманации и эфир, информация от которых считается недостоверной и не является доказательством в суде.
  - Прекрасно, - Шелд слегка улыбнулся. - И что же может выступить накопителем?
  - Металл. Кристаллы и камни. Соль. Некоторые сорта дерева. Реже и хуже - шелковые нити. Некоторые напитки. Кровь и лимфа. Полный перечень накопителей с массовой долей достоверности информации и допустимой погрешностью приведен в классификации Вельмута.
  - Да, вы совершенно правы, - куратор улыбнулся уже открыто и снова стал похож на бродячего художника с мальчишеской улыбкой. - Институт времени не зря выдал вам золотую ленту.
  Кристина вскинула возмущенно брови.
  - Вы меня проверяли?
  - Немного. Всего лишь удостоверился, что вы понимаете, с чем вам придется работать. Ориты, конечно, не работают с янтарем, но и без этого здесь хватает... негатива.
  - Я этого не боюсь. И все понимаю, - Кристина кивнула на кристалл, на котором застыло изображение: молодая девушка на темном полу, шея неестественно вывернута, в остекленевших глазах застыл ужас. - Я смотрела сводку по происшествию в летнем протекторате. Что-то уже удалось выяснить?
  - Вот этим мы и займемся. Для начала. Законники переправили нам накопители с места преступления. Они там, - он кивнул на холодильную камеру и отошел к столику. Налил янтарь в специальный стаканчик, сел в кресло, откинув голову. Кристина вытащила из камеры пакет и задержала дыхание, порадовавшись, что не стала завтракать. В прозрачном растворе плавали глазные яблоки.
  - К сожалению, на месте убийства не было ни одного достоверного накопителя. Преступник не касался предметов, - Шелд приподнял стаканчик с напитком памяти, словно собирался выпить за здоровье Кристины, и осушил его одним глотком. - А как вы знаете, классификатор Вельмута относит роговицу глаз к первому уровню источников, почти без погрешностей... Так что давайте их сюда, леди.
  Она задержала дыхание, хотя и знала, что никакого запаха, кроме резкого раствора сохранителя не почувствует. Надела прозрачные перчатки и достала глазные яблоки. Шелд протянул ладонь, невозмутимо принял скользкие улики и откинулся в кресле. Его большой палец прижал один глаз как раз там, где была голубая радужка. Кристина подышала, надеясь, что ее не стошнит.
  - Кристалл, - напомнил куратор, и она метнулась к столу, активировала свой браслет и положила пальцы на углубления в пластине. Хоть их и называли кристаллами, но экран напоминал скорее тонкий срез слюды, в котором отпечатывалось все, что увидит хранитель. Крис не знала, что за картины проносятся за сомкнутыми веками дознавателя, он молчал, лишь сжимал зубы, отчего на щеках ходили желваки. На слайде медленно проявлялись образы: девушка со светлой косой заходит в дом, скидывает пальто, ставит на плиту чайник. Прислушивается, повернув голову. Смахивает крошки со стола, торопливо моет в щербатой раковине чашки. Достает пирог. Снова прислушивается. Хмурится. Идет в комнату. Помещение маленькое и темное. Что-то пугает ее, и она пятится, пятится, а потом бежит. Тот, кто был в ее доме, прыгает следом, и она поворачивает голову. Клокастая грязная борода, безумные глаза и скрюченные желтоватые пальцы с обломанными ногтями. Последнее, что видит девушка, прежде чем умереть.
  Очевидно, что в дом к девушке забрался бродяга в поисках денег, или безумный под действием черной травы. Глупая и нелепая смерть...
   Слайд заполнился и Шелд открыл глаза. Осторожно опустил глазные яблоки в раствор и, поднявшись, убрал обратно в камеру. Прошел в смежную комнату, и Кристина услышала звук льющейся воды. Дознаватель мыл руки.
   - Кристина, вы умеете варить кофе? - как ни в чем не бывало спросил он, появляясь в кабинете и вытирая руки бумажным полотенцем. - Знаете, у янтаря на редкость мерзкий вкус, каждый раз приходится перебивать хорошей порцией кофе. Так вы умеете его варить? Не хочется спускаться на первый уровень.
   - Конечно, - Крис судорожно вздохнула, еще раз покосилась на кристалл, в котором застыли последние воспоминания убитой, и пошла в смежную комнату. Здесь обнаружились раковина, плита и добротная турка с длинной деревянной ручкой. - Вам с сахаром?
   - Сделайте на свой вкус, - глухо отозвался из кабинета Шелд. - Я любой пью.
   - Хорошо.
   Запах кофейных зерен прогонял вязкую тошноту в горле, а процесс привычно успокаивал. И когда Кристина вернулась к куратору, то уже полностью взяла себя в руки.
   -Данные нужно внести в реестр и сделать копии, - Шелд сделал глоток и одобрительно кивнул. - Великолепный кофе, Кристина, спасибо.
   - Да, меня научил варить его муж. Он обучался у пустынников, кофе у них в крови... - Кристина села за стол, уже спокойно придвинула к себе кристалл, намереваясь обработать информацию и составить портрет убийцы. Данные передадут законникам, и уже они займутся поиском преступника. Она внесла первые пометки в реестр, замерла на миг. - Спасибо вам, - негромко поблагодарила она. Куратор кивнул, не отрываясь от работы.
  
  ***
  
  Шелд.
  
  ... Кофе действительно был хорош. Даже на его взыскательный вкус. Впрочем, как и сама новая орита. Леди. Молодая. Всего двадцать пять лет, богатая наследница покойного гения. Красивая. Он вспомнил, как увидел ее там, в полумраке кофейни. Девушка сидела в полоборота, и сначала он заметил профиль: точеный, словно на древней монете, черные волосы, как рамка. И когда сел напротив, лишь убедился в своем предположении. Такой типаж называют зимними. И Кристина была истинной зимней, с холодными светлыми глазами и белой кожей. Слишком хороша, чтобы копаться в чужих чудовищных воспоминаниях. Она держала тонкую чашечку, а он смотрел на ее руки с аккуратным маникюром и нежно-перламутровым лаком на ногтях. Потом снова поднял глаза на ее лицо. Губы без помады. Глаза подчеркнуты темным, и от того кажутся еще холоднее. Волосы черной волной, легкая вуалетка закрывает половину лица и приколота заколкой с сапфиром. Платье тоже синее, глубокого насыщенного цвета. Вырез предельно скромный, воротник - стойка, в котором видна нежная ямочка горла... Эта ямочка привлекала его особенно.
  Шелд поднял голову, рассматривая свою новую ориту. Она быстро взяла себя в руки после увиденного. У девушки хорошие нервы и самоконтроль.
  Но он постарается, чтобы она его потеряла. И как можно скорее.
  Куратор медленно улыбнулся, когда Крис подняла голову. Зеленые глаза мужчины потемнели, словно он думал о чем-то приятном.
  
  ***
  
  Кристина.
  
   К вечеру Кристина могла думать лишь об одном: как добраться до постели, рухнуть на нее, и уснуть. Количество ее дел и обязанностей росло в геометрической прогрессии, и ей приходилось лишь сжимать зубы, пытаясь делать сто дел одновременно. Шелд помогал ей по возможности, но у него дел было не меньше. К счастью, убийств больше не было, и после подробного хронометража с кристалла Крис занялась другими делами. И за весь день у нее не было ни одной минуты, чтобы отдохнуть. Пару раз заходил Хантер, но Кристина лишь отмахнулась от его приглашения пообедать. И снова уткнулась носом в бумаги, кристаллы, хронометры и слайды.
  Предыдущая орита, похоже, последнее время не уделяла должного внимания своим обязанностям, так что Крис для начала пыталась систематизировать данные и навести порядок в общих данных. И даже не заметила, как день закончился, лишь подняла голову, когда на нее упала тень куратора. И вздрогнула от неожиданности. Шелд стоял у стола, опершись бедром, и внимательно смотрел на ее склоненную голову. Крис устало провела рукой по лбу.
   - Который час?
   - Пора домой, - усмехнулся он, сверкнув белоснежными зубами. - Вы так увлеклись, что мне не хотелось вас прерывать.
   - Да, со мной такое бывает, - девушка поднялась, с трудом сдержавшись от желания потянуться и выгнуть спину.
   - Мне нужно закрыть кабинет, - пояснил куратор.
   - Конечно, одну минуту. - Она торопливо вписала последний пункт и положила ручку. Шелд подал ей меховую накидку, убрал янтарь в шкаф, навесил ловушку. Они вместе вышли в коридор, и пока куратор закрывал дверь, опечатывая кабинет, Крис прислушивалась к тишине хранилища.
   - Кажется, мы последние, - с легким смешком протянула она. - Простите, я увлеклась работой. Знаете, это на самом деле очень интересно. Вам стоило напомнить мне о времени.
   - Напомнить о времени... оно само напомнит о себе, Кристина. Даже если мы того не хотим. Прошу вас.
   Они пошли по притихшим коридорам, и эхо шагов разлеталось, отскакивало от стен, возвращалось обратно, создавая иллюзию чужих шагов за спиной. Внизу сквозь огромные арочные окна лился свет уличных фонарей, основное освещение в хранилище было уже выключено.
   - Вы знаете, что здание - бывший храм? Только верхние этажи достроили... - негромко произнес ее спутник. Крис повернула голову. В длинном черном пальто и кожаных перчатках Шелд уже совсем не походил на мальчишку - художника. - Храм одному из старых богов. Даже фрески сохранились, видите?
   Девушка подняла голову. На выгнутом потолке дрожало изображение - но что именно там нарисовано, Кристина не разобрала.
   - Начало, - пояснил Шелд. - Так называлась эта фреска. По-своему символично, знаете ли.
  Яркий свет уличного экипажа прорезал пространство, ворвался в окна, на миг осветив панно на стенах и рисунки на потолке. Блеснули масляные темные глаза и открытый рот, сплетенные обнаженные тела. Любовники? Кристина присмотрелась, пытаясь понять, что делает страстная пара. И задохнулась, когда поняла. Фреска изображала убийство. Раскрытые губы женщины исторгали не стоны наслаждения, а молили о пощаде. И обнаженный мужчина не ласкал ее, а убивал, сдавливая бедняжке горло. И на лице его застыло выражение величайшего наслаждения.
   Свет погас, снова погрузив потолок во мрак.
   - И какому же богу здесь поклонялись? - Крис непроизвольно запахнула полы меховой накидки.
   - Богу Смерти, - Шелд улыбался и в сумраке его зубы поблескивали. - Представляете, какое варварство? Хотя если задуматься, разве время и смерть - не одно и то же? - он приглушенно рассмеялся.
   - Действительно, варварство, - пробормотала девушка и снова оглянулась. Ей казалось, что за ними кто-то идет. Но широкий холл был пуст, лишь пылинки танцевали свой танец в светлых пятнах окон.
   - Подвезти вас? - Город снова накрыло моросящим и зябким дождем, от которого мех не спасал, а лишь повисал на плечах линялой тряпкой. Экипаж мигнул фарами.
   - Нет, у меня свой водитель, - улыбнулась Кристина. - И спасибо вам. День был очень ... насыщенным.
   - Тогда до завтра, - куратор слегка наклонил голову, прощаясь. - Будьте осторожны на улицах, нынче не безопасно даже Старом Городе.
   - Я могу за себя постоять, не беспокойтесь.
   Он еще раз кивнул и сел в экипаж. Кристина проводила взглядом отъезжающую машину и бледный профиль Шелда за стеклом. Глубоко вздохнула и пошла обратно в хранилище. Навстречу ей выдвинулась темная фигура не замеченного ранее охранника. А она-то думала, что в здании действительно никого нет. И сразу подняла руку с браслетом.
   - Орита Дирхойт, нулевой уровень, - верзила смотрел хмуро, и девушка очаровательно улыбнулась и добавила жалостливо: - Я такая глупая- забыла в кабинете сумочку, представляете? Всего первый день, растерялась. Столько нового... Вы не откроете мне дверь? Мой куратор уже уехал, а в сумочке ключи от дома... Откроете?
   - Не положено без права доступа, - мрачно оповестил верзила. Почесал затылок и предложил. - Могу вызвать вашего куратора, он вроде только отъехал. Вернется.
   - Ох, у меня ведь есть запасные ключи! - воскликнула Крис и снова засияла улыбкой. - Я такая бестолковая! Совсем забыла. Простите, мне пора.
   Она развернулась и сбежала по ступенькам, цокая каблучками. Что ж попытка обшарить Хранилище не удалась, но все только начинается...
  Дождь почти прекратился, лишь тянуло с реки сыростью и пахло тиной. Она нажала кнопку на браслете, вызывая своего водителя, и когда экипаж подъехал, с удовольствием залезла в сухое нутро машины. И снова посмотрела на ступеньки, где все еще стоял верзила- охранник. Рядом с ним темнела еще одна мужская фигура, но кто это был, Кристина не разобрала.
  
  ***
  
  - Гарт, чего хотела леди Кристина? У нее что-то случилось?
  - Дамочка забыла наверху сумку, - верзила поцокал языком, выражая свое отношение к пустоголовой орите. - Просила открыть ей кабинет. Но я предписания знаю, господин. Нет допуска - нет сумочки! - он засмеялся, довольный собственной шуткой. И оборвал смех под холодным взглядом дознавателя. Растянул губы в услужливой улыбке. - Может, вызвать для вас экипаж? Нынче снова затянуло, это до утра, точно вам говорю! Видите, как вода пузырится на камнях? Снова несколько дней лить будет! Так что насчет экипажа?
   - Не нужно, - мужчина накинул капюшон куртки и засунул руки в карманы. - Спасибо, Гарт.
   Охранник кивнул, не понимая до конца, за что его поблагодарили. Все эти дознаватели казались ему порой и не людьми вовсе, такие чопорные и непонятные, что в дрожь кидает. Гарт проводил взглядом быстро удаляющуюся фигуру. Этот по крайней мере здоровается, и даже помнит, как его зовут. И порой кажется совсем простым парнем, таким же, как сосед Ник, или Косой, его друг. А порой как посмотрит, и хочется стать мышью, чтобы забиться в какую-нибудь щель и не вылезать оттуда. И ходит этот рыжий бесшумно, даром что не мельче верзилы Гарта будет.
   Охранник покачал головой и ушел в здание, внимательно проверив маячки. Панель показывала, что в здании осталась лишь охрана.
  
  Глава 4
  
  Лето.
  
  Кай
  
  Ночь накрывает город резко, почти без сумерек. Как-то разом становится темно, и зажигаются фонари, оплетая тротуары кружевными тенями. Я люблю эти тени и эти фонари - старые, в металлической оплетке, изображающие то лозу, то цветы. От них на граните расцветают сказочные растения, и порой они кажутся мне более настоящими, чем живые. Цветы Мрака. Так я называю их.
  Люди торопятся укрыться за стенами домов, спрятаться от ночных звуков и городских двуногих хищников. Таких, как я. И это правильно. Кривые тропки города таят в себе немало опасностей, каменный лес полон зверьем, разным - от серых волков, промышляющих разбоем, до мелких грызунов, что припугнут за углом кривым грязным ножом в обмен на ваш кошелек. Так что людям лучше сидеть в своих теплых гостиных, пить чай с молоком, и кутать ноги в клетчатый плед.
  А мне и здесь неплохо. Только промозгло.
  Поднял воротник, чтобы холодные капли не падали на шею: к ночи снова пошел дождь, на этот раз мелкий, жалящий ледяными каплями- иголками. На дождь мне плевать, но не люблю, когда шея мокрая...
  Серые тени пару раз мелькали во мраке стен, но связаться со мной никто не решился. А жаль. Настроение на редкость паршивое, и я не отказался бы... размяться.
  Краем глаза уловил движение сбоку, мягко перенес вес тела на правую ногу, развернулся. И никого. Кривая улочка пустынна, лишь покачивается, роняя капли, ветка липы.
  Отвернулся и неспешно продолжил свою прогулку. Но теперь я слушал. Впитывал звуки города: гудки экипажей в стороне от этих дворов, на дороге- женский призывный смех, шорох капель по черепице и легкие шаги за спиной. Развернулся, и уже через песчинку прижимал к стене тщедушное легкое тело, сдавливая худую шею.
  - Не убивайте, - прохрипела тень. - Это я!
  Не отпустил, лишь чуть ослабил захват, испытав тяжелый приступ разочарования. Всего лишь любитель больших курток и облезлых котов. Вернее, любительница. Я надеялся на более увесистую добычу. Или, может, пережать эту тонкую цыплячью шейку, раз никого другого под рукой не оказалось? Хмыкнул, разжав руки. Вряд ли я получу удовольствие, убив мальчишку. То есть девчонку. В этой одежде трудно воспринимать несуразное бесформенное существо женщиной или девушкой. Какое-то недоразумение в грубых и явно слишком больших ботинках.
  - Чего тебе? - грубо бросил я, разворачиваясь в сторону темного, затаившегося в глубине улицы дома. - Ты за мной следила что ли?
  - Я... я не нарочно... - девчонка потащилась следом, пряча худые руки в широких рукавах куртки. - Простите. Я попросить хотела...
  -Сколько надо? - я поморщился досадливо, доставая бумажник. Угораздило же меня столкнуться с мелкой попрошайкой. Надо было столкнуть мальчишку в реку еще утром. То есть девчонку! Вечность бы их побрала! - Держи, - сунул ей купюры, не считая. Она вскинула голову, в полутьме бледное лицо заалело, окрасившись румянцем. Мило.
  - Я не деньги просила! - она гневно оттолкнула мою руку, и даже отошла, словно я ей гадюку предлагал.
  - Нет?
  - Нет! Я хотела... я думала... я попросить! - вскинул насмешливо бровь, а она зло фыркнула, сжала кулачки, словно готовясь кинуться в драку, и выпалила: - Возьмите себе Мрака! Пожалуйста! Вы должны его взять! Я знаю, это... мы в ответе за тех, кого выручили! Вот! - она распахнула куртку, вытаскивая животное. Кот протестующе мявкнул, пытаясь снова спрятаться от дождя на теплом животе девчонки.
  - Приручили, - поправил я. - Но это не про меня. И мне совсем не нужен облезлый блохастый кот.
  - Он не облезлый! И не блохастый! Почти... ну разве что самую малость... Мрак породистый! Настоящий лесной кот! Вот зуб даю!
  Я отвернулся и пошел к чугунной ограде. Девчонка кинулась следом, и я даже поразился такой настырности.
  - Ну пожалуйста, возьмите! - она уцепилась за мой рукав, так что пришлось стряхнуть ее ладонь. Она руки убрала, но по-прежнему тащилась следом, продолжая бубнить: - Ну возьмите, чего вам стоит? У вас вон дом какой, и одежда хорошая, и деньги есть... я видела... Чем вам Мрак помешает? Он и ест немного совсем... А можно и не кормить, он мышей ловить будет! Он умеет. Ну... научится, если кормить не будите... Мрак даже тараканов ест, представляете? Когда голодный... Возьмите, а?
  Я прижал браслет к пластине на воротах, открывая, и толкнул створку. Девчонка остановилась, прижимая к себе своего ободранного кота, словно кусок линялого воротника. Животное молчало, повиснув в ее руках и уже не сопротивляясь.
  - У меня нет мышей, - бросил я, задержавшись на пороге. - И даже тараканов. У меня раз в год работает дезинфектор. И мне не нужен кот.
  - Но он же умрет на улице, - с тихой безнадежностью сказала она и закашляла. Вытерла рот тыльной стороной ладони. - Он же совсем один. А мы в ответе за тех, кого...
  Я захлопнул тяжелую металлическую створку, оставляя девчонку с другой стороны.
  
  ***
  
  Осень
  
  Кристина
  
   Крис привычно обошла дом, проверила все задвижки на окнах и запоры на дверях. Дождь стучал по листьям в саду, шуршал на крыше, звенел в водосточной трубе и шептал у стекол. Наполнял комнаты плывущими смазанными тенями и посторонними звуками. Она сбросила туфли в коридоре и прошла на кухню, достала полотняный мешочек с травами. Хотелось кофе, но она знала, что нельзя - не уснет. Лучше всего перед сном выпить отвар ромашки и мелиссы с веточкой чабреца, ложкой меда и лимонной долькой. От такого чая спать она будет крепко, и сны придут светлые.
   Постояв над кружкой, Крис полезла за туркой и сварила кофе. Крепкий, как деготь, черный, как мрак. А выспаться она успеет. Потом. Когда уберется из этого мертвого города каменных химер и туманов.
   С кружкой в руке она прошла в гостиную и не стала зажигать свет. Остановилась у окна, рассматривая дом напротив. Огромное окно освещенной гостиной немного скрывают ветви ореха и сирени, но не настолько, чтобы не видеть внутри лорда Дартера. Он что-то писал, сидя в кресле, закинув ногу на ногу и склонив темноволосую голову. Рубашка распахнута, ноги босы, волосы мокрые - это видно даже на таком расстоянии.
  Крис прильнула к окну так, что стекло затуманилось от пара, которым исходил кофе. И словно почувствовав ее взгляд, мужчина резко поднял голову, всматриваясь в темноту сада. Девушка отпрянула, так что горячий напиток выплеснулся на ноги, вскрикнула. И тут же выругалась, разозлившись. Ведь понимала, что лорд, сидя в освещенной гостиной, ее не увидит, но все равно дернулась! Глупая! Пить кофе расхотелось, и она вылила его в раковину.
  Снова вернулась в гостиную. Но все окна в доме напротив теперь были зашторены плотными темными занавесями, сквозь которые даже свет почти не пробивался. Крис дернула веревку гардин на своем окне, отгораживаясь от внешнего мира.
  Прошла в спальню, наклонилась, вытаскивая из-под кровати шкатулку. Внутри хранилось несколько предметов, совершенно бесполезных на взгляд большинства людей и бесценных для Крис.
  Пуговица. Маленькая, круглая, притворяющаяся жемчужиной, но облезший перламутр уже демонстрировал поддельное нутро.
  Осколок керамической кружки - белой, с синим орнаментом и трещиной.
  Лоскут синей ткани.
  Ручное зеркальце без крышки, в деревянном корпусе.
  Девушка молча посмотрела на эти сомнительные сокровища, застыв и не двигаясь. И также молча захлопнула крышку, не прикоснувшись ни к одному предмету. В этом не было нужды, информацию из этих накопителей она знала наизусть. Ее было слишком мало, отрывков чужих воспоминаний, слишком незначительно, чтобы найти ответ. Но достаточно, чтобы начать искать.
  Она убрала шкатулку под кровать и вышла в гостиную, где оставила сумочку. И, не удержавшись, подошла к окну, чуть отодвинула штору. Дом напротив стоял темный, притихший. Крис хмыкнула и, отвернувшись, пошла спать... ИНФОРМАЦИЯ О ПОЛНЫХ ТЕКСТАХ МОИХ КНИГ ЕСТЬ В ГРУППЕ ВК, ССЫЛКА НА ГРУППУ ЕСТЬ НА МОЕЙ СТРАНИЦЕ
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"