Динаев Дино : другие произведения.

Лейтенант Путин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман запрещен на сайте Целлюлоза. Читайте и составляйте свое мнение.
  DиноDинаев
  
  ЛЕЙТЕНАНТ ПУТИН.
  
  Роман
  
  Если не мы, то нас.
  (Слова приписывают, сам знаете, кому).
  
  1.
  
  Конечно, это не он, а имеет место быть чудовищное совпадение. Он не был в Новокуйбышевске в 1973-м году. Он там не был никогда.
  А однофамилец был. Об этом никто не знает, не сохранилось никаких документальных свидетельств, а те, что сохранились, глубоко засекречены. Так получилось, что об этой истории достоверно знаю только я.
  Можно сколько угодно обзывать меня вруном, крутить пальцем у виска, валить все на чересчур веселой детство, но я твердо знаю и стою на своем, тот молодой инспектор ОБХСС, возникший на пороге моего дома, показал удостоверение именно с той самой фамилией. Я бы ее и не запомнил, столько лет прошло, если бы в детстве не писал фантастические рассказы в тетрадках в ядовито желтых обложках. Тогда фамилия показалась мне интересной, и я не мудрствуя лукаво, назвал так одного из героев космоса. Так фамилия уцелела и проплыла сквозь годы подобно морскому фрегату через океаны.
  Когда мы с ним познакомились, ему было чуть за двадцать, я же был подростком. И наше знакомство произошло не на фоне благоприятного стечения обстоятельств и иных набивших оскомину банальностей типа счастливого детства и пионерских костров в пионерских же лагерях. Хотя один костер все же случился и довольно изрядный.
  Речь в нашей истории пойдет о нереально жутких вещах, совсем не оттого, что я поставил своей целью вас запугать. Отнюдь.
  Скандальная? Однозначно. Скандальная в такой сокрушительной степени, что даже в относительно свободном от цензуры Интернете она будет летать на пинках, безжалостно вымарываемая отовсюду, благо личный сайт у меня не один.
  Кстати, Навальный, упомянутый в повествовании, не имеет никакого отношения к реальному оппозиционеру Навальному, тот еще в 73 году даже не родился.
  Суровую судьбу я уготовил своему "Лейтенанту". По большому счету, это еще и роман-тест, проверка нашего доблестного Интернета на вшивость. Даже не написанный полностью, он вылетел с сайта Целлюлоза, прожив там всего 3 дня. Бедный мой "Лейтенант"!
  Таинственная, жуткая, загадочная, страшная, ужасная, кошмарная и кровавая история. Все вроде бы подходит, но не передает в полной мере того, что случилось. На странности всей истории в целом накладываются специфические особенности пубертатного периода, природа которого такова, что в приличном обществе о нем не принято упоминать вовсе. Как будто мальчики превращаются в половозрелых мужчин по мановению волшебной палочки. Был ребенок, алле оп, мужик с прекрасно функционирующим агрегатом.
  Переходный период отсутствует повсеместно. Но не у Дино Динаева, привыкшего ходить непроторенными дорогами. Если хотите, это его фирменный знак. Фишка. Официальная российская литература и не ночевала в тех сумрачных неизученных местах, зато психоделический талант ДиДи чувствует там себя замечательно.
  От этого наша история приобретает характер не совсем приличный и даже непристойный. Но что делать, что делать.
  Каждое слово характеризирует нашу историю лишь с какой-то одной стороны, не претендуя на окончательную и полную характеристику произошедшего, берущего свое начало в Новокуйбышевске в далеком 1973 году.
  С документальных свидетельств произошедшего до сих пор не снят гриф секретности, да и, скорее всего, не уцелело никаких свидетельств вовсе. Не то давно бы выплеснулась волна разоблачений на экраны телевизоров на том же ТВ3, либо желтая пресса напустила бы жути, заполнив лакуну между бедовой Наташей Королевой, делающей минет своему горячо обожаемому конеподобному Тарзану, и очередным мужем-малолеткой Аллы Борисовны.
  Что касается меня, то я уверен, что пылятся на полках хранилищ запечатанные папки с одним лишь названием некогда совершенно секретной операции. Только хранятся ли в них иные материалы, кроме протоколов об уничтожении данных либо передачи их в другое более надежное хранилище, нежели архив ФСБ, бывшее КГБ. В этом я лично глубоко сомневаюсь.
  Парадокс. Свидетельств нет, а свидетели остались. Чтобы сгоряча не прихлопнули кого лишнего, довожу до сведения, что, говоря о свидетелях, имею в виду, прежде всего себя.
   Никаких упоминаний о случившейся жути в Интернете, где, казалось бы, есть все. Ничего о произошедших в Новокуйбышевске событиях, которые вызывали нервную дрожь у жителей города в 1973 году. Как о покойнике.
  Представители официальных органов, к которым я имел глупость обратиться, лишь разводили руками. Все как один ссылались на давность лет и на то, что они в то время сами были в проекте, так что ничего знать не могут.
  Даже пара старперов лет по сто каждый, которых мне удалось разыскать, ссылались на давность событий, кляли хорошо поставленный склероз и прикидывались большими маразматиками, нежели являлись на самом деле.
  Всего единожды я сдуру подал официальный запрос в мэрию, на который мне естественно никто не ответил, зато на выезде меня тормознул инспектор ГАИ в клоунском наряде от Юдашкина.
  -Не местный? Цель приезда в наш город? - спросил он, даже не взглянув на протянутые документы.
  Я не представлял, как цель приезда может влиять на дорожную обстановку в целом, но не стал драматизировать ситуацию. Некоторые детали все равно требовалось прояснить.
  -Я жил здесь в детстве. Сейчас растерял всех школьных друзей. Хотелось бы вспомнить былое. Вот хотел книжку написать о своих детских годах. Много всего было интересного, один друг Сережка чего стоит. Колоритнейшая фигура. Не хотелось бы, чтобы такой материал пропал.
  -А вы что писатель, тащ Динаев? - спросил инспектор, хоть я ему фамилии и не называл, а в удостоверение он заглянуть даже не потрудился. - Что-то я не видел книг с вашим авторством.
  -Я существую исключительно в Интернете. Наберите в поисковике, я там.
  -Интернет это баловство, - строго заметил инспектор.
  -Моя жена тоже так считает.
  -Судя по вашей седой голове, детство ваше случилось очень давно. Сомневаюсь, что описание ваших детских впечатлений может кого-то заинтересовать кроме вас самих.
  -Дело в том, что я всегда пишу только те вещи, которые трогают меня лично.
  Поэтому меня и не печатают, хотел я добавить, но последнее утверждение было бы не совсем верным. Не печатали меня не только поэтому.
  -Издательства детской литературы больше не существует. Не представляю, зачем гробить столько сил, чтобы написать книжку, которую никто читать не будет, - похоже, он всерьез озаботился продвижением меня на книжный рынок.
  -Это не будет детской книжкой, а совсем даже наоборот.
  Он вздохнул.
  -Значит, как сейчас модно, секс, алкоголь, наркотики?
  -Разве что только секс, - поправил я.- Секс, насилие, мистика.
  В характеристиках я не ошибся. Обожаю эти три компонента и тащу их из книжки в книжку, поэтому они неизменно присутствуют во всех моих романах.
  -Как будет называться ваша книжка? - поинтересовался он.
  Такое внимание трудно было объяснить случайностью. Ой, не спроста он вцепился в ненаписанную еще книжку. Посему я не стал шокировать любознательного инспектора и упоминать "Лейтенанта Путина".
  Решил пойти на небольшую провокацию, заодно проверив его реакцию. Глядя ему в глаза своими невинными глазами, произнес то, что по моим расчетам должно было пробить бронированную защиту госслужащего.
   -Роман будет называться "Жатка", - сказал я.
  Показалось или нет, солнце так легло, но веки инспектора слегка дрогнули. Великая сила страх. Он живет в самых потаенных уголках души, он не меняется и ему плевать на годы. Памяти безразличны даже приказы прямого командования.
  -Как вы сказали? Жатка? Смешное название, - он умудрился усмехнуться, оставаясь абсолютно серьезным. - Понятно, почему вас не печатают.
  Откровенно говоря, при упоминании о Жатке мне на ум приходило далеко не смешные вещи, что меня самого преследовали годами. Даже если бы я не знал о случившихся в прошлом злодеяниях, я бы все равно не стал утверждать, что в слове жатка прозвучало нечто смешное. В противовес этому на ум приходят визжащие высокоскоростные роторы, сверкающие дисковые ножи. Страх в детском сердце, и эти жуткие протяжные звонки, разносящие над затихшими водами озер.
  Так получилось, что, желая напугать инспектора, я вызвал к жизни свои потаенные страхи и внутренне содрогнулся.
  -Флаг автору в руки! - зло сказал я.
  -Обиделись? Напрасно. Я ведь от чистого сердца. Выразил ожидание читательской аудитории. Скажу вам откровенно, я не представляю, как можно писать о том, что было много лет назад. Возьми ваш 73-й. Вот 1 июня. Какой это был день? Было ли солнце с утра? Или дождь зарядил? Разве все это упомнишь, тащ писатель?
  -После того, как я ознакомился с чаяниями народа, я могу ехать? - сухо спросил я.
  Вручая документы, он усмехнулся.
  - 1973 год? Экая древность!
  Не слушай его, внушал я себе, провожая взглядом фигуру в зеркале заднего вида. Да,73-й! Для всех в целом мире это очень давно, бездну времени и историческую эпоху назад, для меня это было словно вчера. Мало того, оно не кончилось и никуда не делось, потому что живет во мне. Я часто возвращаюсь сюда, хотя великий Феллини учил "Никогда не возвращайся в те места, где ты был когда-то счастлив".
  Я снова побывал в родном для меня Новокуйбышевске и недалеко от рынка с его бессмертной пельменной наткнулся на мемориал в честь павших в современных войнах и конфликтах. Бог ты мой, в 73-м здесь был всего лишь незатейливый сквер без намека на памятники. Мы и представить себе не могли траурный монумент в честь павших, что их будет так много, и что многим из нас придется по-настоящему воевать, видеть кровь друзей и проливать кровь врагов, возвращаться домой калеками без рук и ног, а то и в закрытых цинковых гробах слушать рыданья наших рано поседевших матерей, не слыша их. Стоя среди памятных плит в честь павших в Афганистане, Анголе, на Северном Кавказе, я долго и напряженно вчитывался в списки фамилий, казавшиеся мне бесконечными, ища знакомые. Потом я понял, это не важно, что мы не знали друг друга. Мы учились в одно время, ходили на одни и те же фильмы, танцевали под одну музыку. Важно, что я вернулся, а вы нет, и не вернетесь уже никогда. Простите, пацаны. Я сделал все, что мог. Я написал о нашей с вами жизни, как мы росли и взрослели, как любили и ненавидели, как боялись смерти и радовались жизни, терпели боль и испытывали наслаждение, короче, как из пацанов превращались в мужчин.
  Считаю своим долгом рассказать обо всем без утайки. У вас кроме этого детства и не было вовсе ничего. Были первые юношеские увлечения, которые не успели перерасти в любовь. Вы не успели найти свою единственную женщину. Ваш сын никогда не произнес "Папа!" и не засмеялся.
  Обагрили вы своей кровушкой каменные перевалы Саланга, пустыни Африки, зеленку Чечни. Есть такой старый фильм "Никто не хотел умирать". Много лет прошло с тех пор, как его сняли, но ничего не изменилось. Никто так и умирать не хочет. Только часто нас об этом забывают спросить.
   Все описанное здесь, правда, я ничего не пытался приукрасить или утаить, повторяю, в моей жизни действительно случился тот самый молодой сотрудник ОБХСС, поступки которого я не всегда понимал и одобрял, но которому поверил. Можете хвалить или клясть меня за это, но это так.
  Подростком я был вполне обыкновенным, то есть сильно повернутым на сексе и с легкой долей шизофрении в голове. Об этом я пишу довольно подробно. Если что-то скрывать, то не стоило и браться за эту книжку.
  Перед тем, как начать свое повествование, объясню обильное цитирование романа "Грязь" (или "Волна", точное название не известно, книжка досталась мне без обложки). Книжка показалась мне забавной, и я, не мудрствуя лукаво, переписал избранные главы в те же самые свои тетрадки в ядовито желтых обложках, где хранил все свои сочинения. Книжку я давно потерял при переезде, а, недавно наводя порядок, и тетрадки выкинул. Так что, что уцелело, то уцелело.
  А теперь, уважаемые читатели, самое время узнать жуткую правду.
  
  Территориальное управление КГБ по Куйбышевской области, город Новокуйбышевск.
  Улица Коммунистическая,37.
  Генерал-лейтенанту М.И.Сидорчуку.
  Для исполнения.
  
  Вам направлен студент юридического факультета Ленинградского государственного института лейтенант-стажер В.Путин. 21 год. Русский. Неженат. Приказываю задействовать в операции "Жатка", предоставив куратора из числа опытных работников. По окончании стажировки аттестуйте лейтенанта Путина на предмет дальнейшей подготовки оперативного состава в спецшколе КГБ на Охте.
  
  Начальник главного управления кадров
  Генерал армии Г.Павлов
  
  Город Новокуйбышевск. Куйбышевская область.
  1 июня 1973 года. Пятница.
  
  Путин и майор Макаров, оба в штатском, шли на конспиративную квартиру, расположенную в пятиэтажке на улице Миронова, для встречи с агентом.
   Путин закатал рукава рубашки до плеч и теперь ничем не отличался от встречающихся парней. Разве что чересчур короткой стрижкой, но Макаров строго настрого запретил ему стричься, так что через месяц будет похоже, что Путин пользует недавно вошедшую в моду стрижку под хлестким названием "канадка", и со скоростью урагана вытеснившую единственно известный доселе "полубокс".
  Недавно пробило 9 вечера, темень хоть глаз выколи. Город славился зелеными насаждениями, и свет редких фонарей тонул в густых кронах деревьев даже на центральных улицах у ДК имени 20-го партсъезда или кинотеатра "Восход". Та улица, по которой двигались два чекиста, старый и молодой, не относилась к разряду центральных и была погружена в абсолютный мрак.
  Майору Макарову недавно исполнилось 50, и это был опытнейший сотрудник управления. Несмотря на непрезентабельный помятый внешний вид, Макаров отличался тренированной памятью, позволявшей хранить обширную картотеку местного криминалитета в голове, и приобретенным с годами, въевшимся в дубленую кожу и ставшим второй натурой чутьем на опасность.
  К лейтенанту Путину он отнесся настороженно, впрочем, это являлось его нормальным состоянием. К вопросам своей безопасности майор относился трепетно. Поэтому он и не женился.
  То, что Макаров был застарелым холостяком, способствовало самосохранению. Жена не могла вернуться внеурочно, а дети, которых не было, не шмыгали на улицу и с улицы каждые пять минут. При любом звонке в дверь, даже если майор ждал сослуживцев, спрашивая ответ, он всегда становился в мертвой зоне за косяком. Кровать стояла так, чтобы ее не было видно из окна, а шторы на кухне он никогда не открывал. Также он никогда не обедал в пельменной на рынке.
  Имелась еще одна причина относиться к лейтенанту с настороженностью. Вор-карманник Мотыгин по кличке Шкворень в доверительной беседе сообщил, что местные подозревают, что таким образом Москва хочет спихнуть его, Макарова, с кресла которое он грел столько лет, и советуют держать Путина на поводке, и самое главное, не давать ему совать свой длинный ленинградский нос, куда не следует.
  На что Макаров посоветовал Шкворню ему не советовать и идти...куда подальше, на прощанье отвесив воришке фофан на уши. Взвыв от боли, тот опрометью кинулся наутек, и Макаров знал, письмо будет доставлено по назначению.
  Макаров встретил Путина настороженно. Иначе нельзя встречать человека с таким взглядом. Создавалось впечатление, что при попытке заглянуть ему в глаза, он пользовался вашим собственным взглядом, чтобы влезть вам в мозг. Глаза точечные, не смотрят, а режут точно лазером.
  Вызывало законные вопросы указание свыше посвятить лейтенанта в определенное дело, в частности дело о Жатке. Наверху обязаны были знать по долгу службы, что дело носило имя собственное только неофициально. Официально же оно именовалось вполне обыденно "Уголовное дело Љ 3405" и имело подтитул "Заведено 1 мая 1973 года". Именно в этот день были обнаружены 5 неопознанных трупов. Кстати, отсюда еще одно неофициальное название. Дело о пяти покойниках.
  
  1 мая сторож дачного поселка Ермаков В.Н., 48 лет, разведен, решил посмотреть на сарай, стоящий на отшибе. Ночью его разбудил рев мотора, доносившийся с той стороны, но сторож благоразумно оставил проверку на утро.
  -Оклад положили 28 рубчиков, чего ж мне больше всех надыть? - заявил он потом следователям.
  Но членораздельно он смог начать говорить только после принятия "маленковского" граненного стакана водки. Состояние легко объяснимое. Место происшествия предоставляло собой страшное зрелище. Даже эксперт управления Сергей Иванович Кудрявцев блевал, как десятиклассник после выпускного.
  Было убито пятеро. Четверо мужчин и девушка. Девушка пострадала наименее слабо. Грешно так говорить, но по сравнению с тем, что проделали с остальными, это было именно так.
  Девушка была одета в мини юбку, не скрывающей красивых ног, но сами ноги отсутствовали. Они были отсечены чуть ниже колен, и несчастная умерла от обильной кровопотери. Превратность судьбы заключалась в том, что жертва умирала, истекая кровью и глядя на собственные ноги в босоножках, поставленные убийцами напротив лица.
  Неизвестно, случайно ли так вышло, или ноги были установлены убийцами специально. Но чем дальше Макаров вникал в суть дела Љ 3405, тем более убеждался, что случайности здесь не подразумевались.
  Личности четверых убитых мужчин установили быстро, в течение суток, хотя изуродованы тела оказались самым жутким образом. Голова одного из мужчин была отделена от тела и рассечена на 4 части. Рассечения шли на уровне лба, глаз, основания носа и челюстей. Затем все части были собраны воедино и водружены на находящееся в сарае ведро словно на постамент. Похоже, убийцы куражились.
  На идентификацию девушки времени ушло на сутки больше, хотя все бюрократические проволочки были устранены, а оперативники носом землю рыли, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.
  Девушку звали Екатерина Воронина. Она умерла в возрасте 20 лет. Родители не заявили о пропаже лишь потому, что она ушла с женихом Федором Ступиным и, в таких случаях, обычно раньше утра не возвращалась.
  Среди убитых Федор Ступин обнаружен не был. Не было его и дома. Он был немедленно объявлен в розыск и сразу сделался главным обвиняемым.
   Имена остальных жертв. Николай Шишканов,52 года. Евгений Карунников,38 лет. Митковский Петр,41 год. И Леонид Кирзин,33 года.
  Николай Шишканов дома сказал, что пошел на рыбалку. Оперативники действительно обнаружили в сотне метров от злосчастного сарая рыболовные снасти, признанные затем супругой Шишканова.
  Евгений Карунников имел дачу в том же поселке, где находился сарай. В ту ночь он решил заночевать в нем, как его не уговаривала жена вернуться в город. Тогда она ушла одна.
  Митковский Петр до вечера выпивал в сосняке, примыкающему к железной дороге. Его видели несколько свидетелей, также опознала продавщица поселкового магазина, где он покупал водку. Облюбованное им место было также обнаружено оперативниками. На газете оставалась открытая банка кильки в томатном соусе и бутылка с 50-ю граммами водки.
  Наконец Леонид Кирзин окзался несостоявшимся пассажиром электрички "Кинель-Куйбышев". В кармане куртки был обнаружен билет на 20.00, которым ему не суждено было воспользоваться.
  Жертвы не были знакомы между собой. Единственно, что объединяло их, это то, что все они были местными, имели прописку в городе Новокуйбышевске, вот, пожалуй и все. У следствия возникло предположение, что убийцы(а не убийца, все убийства были совершены одновременно, в районе 2.00, что сошлось со свидетельством сторожа Кудрявцева, слышавшего шум в это самое время).
  Скорее всего, убийцы выбирали жертв среди случайных людей, оказавшихся поблизости. Например, дача Карунникова была самой приближенной к сараю. Петр Митковский мог услышать шум и заинтересоваться. Об этом говорила и недопитая водка.
  Все жертвы погибли от резанных ран, характер которых позволял с большой вероятностью утверждать, что они нанесены с применением механических приспособлений, имеющих большой оборот вращений. Орудия преступления не нашли несмотря на все старания.
  Перевернули весь дачный поселок, прочесали Луга, пойму Кривуши обследовали с помощью водолазов. Все тщетно.
  На запрос во Всесоюзное Управление осуществления наказаний принес отрицательный ответ. В последнее время побегов заключенных, способных на подобное злодеяние, отмечен не был.
  Главный подозреваемый, жених Екатерины Ворониной, Федор Ступин был обнаружен и задержан 2 мая на железнодорожной станции "Новокуйбышевская", более чем в 20-ти километрах от места происшествия. Был он полностью невменяем, не помнил ни собственного имени, ни что с ним произошло, ходил под себя. Эксперт Кудрявцев при первичном обследовании никаких травм не обнаружил, но предположил органическое поражение мозга. Ступин был этапирован в областной центр, но по пути внезапно скончался. Официальное заключение "Обширный инфаркт с полной блокадой". Отчего такая беда случилась со здоровым парнем 25 лет отроду, собравшимся жениться, никто объяснить даже не пытался.
  И вот именно тогда, когда следствие, осуществив все мероприятия, встало мертво, людская молва и вспомнила о Жатке. Конечно, органы сделали все, чтобы в массы не просочилось ни капли порочащей советский строй информации. Такой праздник, 1 мая, День солидарности трудящихся, "пролетарии всех стран соединяйтесь!" и тут такое.
  Имел место раздутый до огромных размеров Слух, с которым даже всесильная контора ничего не могла поделать. Можно было легко и просто засадить отдельного человека в тюрьму и даже целую группу лиц отправить туда же, но нельзя было посадить и удержать в камере Слух о Жатке. Он вылезал в самое неурочное время и из самых неурочных мест. На пороге очередной съезд партии, казалось бы, все подчистили, убрали болтунов и провокаторов, но нет. Слух о Жатке пролез сквозь все сита отбора, вылез сквозь пальцы всесильного сжатого кулака. Макаров нашел объяснение для этого феномена. Жатка была, по сути, материализованным страхом.
  Со страхом бороться невозможно. Страх просто был, существуя на протяжении многих лет, а то, что на этот раз он выбрал местом своего господства благообразные на вид Луга, лишний раз доказывало народную мудрость, что в тихом омуте черти водятся.
  Благообразность обманчива. Протекающая в Лугах река Кривуша за сезон уносила десятки жизней. Обширные пустынные пространства, густые подлески и кустарники часто становились могильниками для неопознанных трупов.
  Старая история дамокловым мечом висела над этими местами.
  В 18 году на железнодорожной станции Липяги люто зверствовали белочехи. Семью путевого инженера нелюди пропустили через обнаруженную ими старую жатку.
  По одним данным жатка была уничтожена бойцами рабочего красногвардейского отряда, который возглавлял польский интернационалист Ф.М.Голя-Юзьвяк. По другим, ее бросили гнить в Лугах.
  Так что когда случились те самые жуткие убийства пяти человек, случившиеся в славном городе Новокуйбышевске 1 мая, молва с ходу приписала их Жатке. Именно так, с большой буквы ее и именовали перепуганные горожане.
  Говорили, что в дело замешан отряд призраков в истлевшей белогвардейской форме. Утверждали, что призраки режут людей и пекут из низ пирожки.
  Много чего наговорили, чтобы напугать весь город. Люди зареклись ходить не только в Луга, а даже в прилегающий поселок Заводской. Правда, так его никто не называл. Просто поселок, а поселковскую шпану предпочитали обходить за квартал.
  Говорили, что призраки настолько осмелели, что стали показываться не только в Лугах, но и в поселке, продолжая творить и там свои страшных злодеяния.
  Райские места в пойме реки Кривуши, и так малопосещаемые местными жителями из-за большой вероятности нарваться на упомянутую поселковскую шпану, да и просто утонуть в неприспособленных для купания местах, после того, как прошел и окреп слух, что Жатка вместе с бандой призраков-людоедов находится в Лугах, окончательно сделались для местных табу.
  Эти довольно красивые, но мрачные из-за природной дикости места, приобрели дурную отшельническую славу. Дачи стояли заброшенные.
  Множество свидетелей утверждали, что неоднократно видели в округе чужих незнакомых людей, исчезающих затем самым непостижимым образом. Оперативникам не удалось задержать ни одного. Вместо этого последовали аресты бывших ЗК и людей, склонных к насилию в прошлом, о ком имелись любые упоминания в протоколах участковых инспекторов.
  Следственный комитет КГБ понял всю бесперспективность подобных подозрений. 5 человек были одновременно разрезаны на части. Никто из них не был связан или обездвижен и не имел иных повреждений, кроме нанесенных механическим режущим предметом, который так не был найден. Никто не сопротивлялся, все приняли смерть в сознании. Убийство в чистом незамутненном виде.
  Странное дело.
  
  Хоть достоверных сведений о Жатке не поступало, стоило Макарову выйти на малейшее упоминание о ней, даже не через прямых свидетелей, которых не было, а через третьих лиц, как дела оперативно забирал себе полковник Сидорчук, что само по себе о многом говорило опытному Макарову, в том числе и о том, что любая информация о Жатке имеет высший приоритет. Но тот же благоприобретенный опыт велел Макарову помалкивать о своих догадках, и он исподволь сам собирал сведения о Жатке. Очередным кирпичиком в стене должна была стать сегодняшняя встреча.
  Фамилия информатора была Недоступов, и Макаров не хотел, чтобы Путин его видел, а тем более, слышал, о чем они будут говорить. Недоступов "барабаном" сделался недавно. Он работал путевым обходчиком в Липягах и попался на мелкой краже табака из товарного вагона. На хрена ему копеечный табак Макаров выяснять не стал и крепко посадил Недоступова на крючок. Направление было стратегическое. На железке вообще трудно было кого завербовать, потому что там работало областное управление.
  Мужичок был с червями в голове. Возраст предпенсионный. Ни кола, ни двора. Жил в вагончике в тупике на станции. Однажды был пойман женщинами из путевой бригады, когда проник в их раздевалку и мастурбировал, обернув член платьем молодой работницы. После чего был нещадно бит. Думали, помрет, но он отлежался. Вот такой был кадр этот Недоступов.
  Не далее как вчера он оставил в условном месте метку, означавшую, что у него появилась информация, касающаяся Жатки. На углу старенького одноэтажного домика для этого было достаточно провести полоску гвоздем, но старик постарался, глубоко пропоров штукатурку. Либо торопился, либо хотел, чтобы метку сразу заметили.
  При виде истерически оставленной метки Макаров почувствовал сильное беспокойство. С информаторами он встречался чуть ли не каждый день. Крупнейший нефтеперегонный завод, нефтепровод "Дружба" в Европу, везде у него имелись свои люди. Но этот знак старого пня, раздирающий стену дома, тронул его за живое.
  Такое нехорошее предчувствие случилось у него за время долгой службы лишь однажды. В Лугах тогда скрывался опасный рецидивист Помазунов, двойное убийство, три побега. Макарову позвонил Косой, радостный, потому что за сведения о Помазунове, майор, тогда капитан Макаров обещал ему полную отмазку по его делу.
  Довольный Косой сообщил, что Помазунов обратился к нему с просьбой принести жрачки и денег. Макаров еще уточнил, не заподозрил ли что опытный бандюган, на что Косой только дурацким образом хихикал. Именно тогда Макаров почувствовал то же самое, что чувствовал сейчас. Плохое он почувствовал, одним словом.
  Для следствия так и осталось невыясненным, какого рожна Косой приперся к Помазунову на заброшенную дачу, где тот скрывался. Скорее всего, попытался выяснить, куда бандюган скинул цацки от предыдущего налета. Помазунов, чуткий как кобра, вспорол ему живот, вывалил кишки на дощатый стол и ушел. Убили его потом в Казахстане.
  Непонятная возня была затеяна вокруг так называемой Жатки. После 1 мая, когда людская молва приписала Жатке убийство 5-ти человек, особо тяжких преступлений в Новокуйбышевске совершено не было, но за глаза боялись ее люто, потому что одним своим упоминанием она всегда несла смерть. Все без исключения опрошенные божились, что стоило человеку лишь увидеть Жатку, все кранты. Не жилец. Обречен на мучительную смерть. Обречен.
  Пожалуй, это главное слово. Даже в глазах свидетелей господствовала обреченность. Самые бывалые опускали руки. Вот что было странно. Все походило на массовый повальный гипноз, охвативший благополучный город, где ни о чем подобном ранее и не слыхивали. Похожий охватил бандерлогов, когда они увидели питона Ка, превратив их в еду. В мясо.
  По области трясли цыган, как потенциальных пользователей гипноза. Цыганки могли развести молодую беременную дуру целиком на зарплату, но на массовый гипноз тянули мало. Именно в допросах цыган впервые всплыли упоминания о Механике, как о главаере бандитов, управляющей призрачной Жаткой.
  Больше из цыган ничего вытянуть не удалось. В технике ромалы разбирались слабо. Им что шофер, что кочегар. Когда из них всерьез вознамерились вытрясти сведения о загадочном Механике, стоящий у города табор быстро свернулся и исчез в неизвестном направлении. В неизвестном, только не от чекистов. Ушел в Молдавию.
  На служебной карте Макаров отметил все известные случаи, где видели Механика. Если в городе точки легли крайне редко, то в районе Лугов испещрили карту, словно угри лицо больного корью. Так что сообщение Недоступова легло в кон. В последнее время старик заговаривался, боялся он чего-то до жути. Ночью из своего вагончика не выходил, ссал в ведро. Нес что-то о призраках, которые в Лугах водились. Макарова это не задевало, ему часто приходилось работать и с психами.
  Плохое предчувствие сделалось довлеющим, когда они уже подходили к нужному дому, и Макаров предложил покурить. Офицеры закурили в тишине. Из звуков доносилось лишь тихое бормотание телевизора. Шел "сельский час", но скоро должна была начаться программа "Время".
  -Вот скажи, Вова, почему в нашей программе "время" звучит мелодия буржуазной песни "Манчестер и Ливерпуль"? - поддел Макаров, он часто прощупывал лейтенанта подобными шарадами, ожидая, как тот выкрутится в очередной раз.
  -Потому что это песня про рабочих! - ответил Путин.
  Вывернулся, раздраженно подумал Макаров. Вывернулся как всегда. И ничего, как водится, не сказал, чтобы судить о его личной точке зрения, которая осталась точно за ширмой. Макарову не нравилась эта особенность лейтенанта в любой обстановке держать дистанцию. Его выдавали лишь глаза. Быстрые, колкие, они помогали хозяину выдерживать дистанцию. Они были настолько необычны, что по ним ничего нельзя было сказать о характере или нраве их обладателя. Макаров тоже был профессионально обучен скрывать правду, так что когда он смотрел на Путина, то точно смотрелся в зеркало, и отражение ему отчаянно не нравилось. Это был он сам, только на 30 лет моложе.
  Это называется Система, подумал он и, кстати, вспомнил хороший анекдот, за который на днях сел один диссидент. Приходит сантехник в дом, осматривает текущие трубы и говорит:
  -Тут мелочевкой не обойдешься, Систему надо менять!
  Наконец Макаров решается.
  -Вот что, Вова, - говорит он. - Сегодня я, пожалуй, пойду один. Ты постой здесь и смотри в оба. Разговор у меня с барабаном минут на 5-7, если я не выйду после этого срока... - и замолчал.
  -То что? - вернул его к действительности голос лейтенанта.
  -Тогда, Вова, врываешься и кладешь в квартире всех!
  
  Путин остался один. Шаги Макарова протопали по лестнице, хлопнула дверь квартиры, которую майор открыл имевшимся ключом, и наступила тишина. Путин засек время по стареньким часам с намечающейся трещинкой на циферблате. Время важнейшая функция и в работе и в жизни, не дело, что его приходится контролировать по плохоньким часам. Придет время, он заработает деньги и купит себе настоящие часы A.Lange& Sohne, Breguet или даже Patek Philippe.
  В воздухе плыл сладковатый запах от находившегося в черте города нефтеперерабатывающего завода. Сам воздух был сырой и тяжелый, пронзенный писком бесчисленных комаров. Отгоняя кровососущих, он глянул на часы. 5 минут прошло. До контрольного срока оставалось еще две. Он всунул голову в подъезд, освещенный выкрашенной белой краской лампочкой ват на 40, но услышал только позвякивание посуды из квартиры на первом этаже. Нужная квартира находилась на втором, там была тишина. Макаров не стал бы кричать при разговоре, но хоть что-то должно быть слышно. Звуки шагов, отодвигаемый стул, поскрипывание полов. И две отведенные минуты прошли. Он вынул табельное оружие и одним махом взлетел на второй этаж, даже не запыхавшись и не произведя, как он надеялся, лишнего шума. Из квартиры по-прежнему не донеслось ни звука. Мертвая, подумал он. Он тронул дверь, и словно в кошмарном сне, она медленно отворилась.
  -Михалыч, ты дома? - произнес он условную фразу.
  Когда ему никто не ответил, он понял, что случилось нечто из ряда выходящее, если только куратор не решил проверить его реакцию. Ну что ж, проверим, ему и самому было интересно, на что он годен. Держа пистолет наготове, он вошел в нехорошую квартиру. За дверью располагалась крохотная прихожка, с прибитой к стене вешалкой и квадратным зеркалом, из которой две двери вели в комнаты и короткий коридор на кухню. Обе двери были плотно закрыты, а в кухне горел свет, освещая деревянный беленый стол с эмалированным чайником и парой стаканов, в которые был налит парящий чай. В стене коридора имелись еще пара дверей, совсем узких. Он по очереди открыл их. Туалет и короткая ванна, в которой взрослый поместится только сидя. И везде горит свет.
  Он вернулся в прихожку и открыл первую дверь, оказавшуюся дверью в спальню-пенал, в которой с трудом уместилась пара панцирных кроватей. На одной из них сидел человек. При шуме открываемой двери он даже не пошевелился, продолжая держать голову низко опущенной.
  -Товарищ! - позвал Путин.
  Когда он хотел подойти, ноги захлюпали по-мокрому. И запах. Отвратительный парной запах. Когда он тронул незнакомца, голова того неожиданно легко запрокинулась назад, явив миру выпученные белки глаз и распахнутый в беззвучной крике перекошенный рот. Шея несчастного была даже не перерезана, а рассечена одним мощным блестяще поставленным ударом. В рассечении словно на мясном прилавке слой за слоем лежали мышцы, до самой твердой основы, где в грубо располосованном мясе белели сочленения позвоночного столба, также рассеченного.
  Из соседней комнаты раздался громкий стон. Макаров! Путин кинулся на помощь. Куратор лежал на полу, рядом валялась гантель, которой неизвестный и оглушил его. Первой мыслью Путина было кинуться на помощь, до того, как он поступил в КГБ, он так бы и поступил, но в конторе его перво-наперво отучили доверять первым позывам и вообще доверять. Иногда его охватывало сомнение, в нужном ли он направлении движется, ведь что-то менялось в нем самом, но какие-то мелкие, но судьбоносные вещи все время подталкивали его в определенном направлении, пока не дотолкали до этой залитой кровью конспиративной квартиры.
  Спертый воздух квартиры всколыхнуло движение. Путин даже не смог почувствовать его, настолько оно было незаметным. Но он знал, что сейчас что-то произойдет. Предпринять он ничего не успел, хотя потом, когда по своей студенческой привычке все подвергать анализу, у него возникло сомнение. Он пытался себя убедить, что качнул голову чуть влево, иначе первый удар убил бы его на месте.
  Обрушившийся на него удар был страшен по своей силе. Иначе и быть не могло, били второй гантелей. Он потом осматривал нехорошую квартиру вместе с экспертами, и для него так и осталось неясным, каким образом после удара ему удалось пролететь без малого пять метров, даже не запачкав прихожку своими шагами, проломить дверь ванной и упасть в ванну, которую какой-то идиот умудрился наполнить ледяной водой.
  Смертельную тишину сменил клекот пузырей вокруг. Уши сдавило от перепада давления, и Путин крепко стукнулся о дно ванной. Ванна была старая, но хорошая, чугунная. Путин на секунду оцепенел, потом вспомнил, что ему нужно дышать, чтобы не сдохнуть в нехорошей квартире, подставив заодно нуждающегося в помощи куратора.
  Одним махом он выпрыгнул из ванны, шумно задышав и отряхиваясь, словно пес.
  -Стой! Стрелять буду! - крикнул он, не имея даже малейшего понятия о том, куда делось его оружие.
  Нападавший не думал убегать, он был здесь, ждал в темноте прихожки. Путин слышал, как он с громким щелчком загасил там свет. Путин не боялся ни бога, ни черта, не давая времени противнику подготовиться к атаке, он выбросился в коридор. Невыносимая волна вони заставила его откинуться корпусом, но далеко отшатнуться не дала легшая на ворот сорочки рука. Она была серая на цвет, даже зеленоватая, но его могла обмануть нехватка света. Незнакомец сам находился в темноте, и лишь рука просматривалась четко, что позволила Путину оценить профессиональный захват. Его взяла злость, когда понял, что его неоднократного чемпиона Ленинграда по самбо, пытаются поймать на элементарную переднюю подножку. При рывке он переступил через ногу. Незнакомец не угомонился и снова сунул ему ногу. В самбо существовало множество контрприемов, но Путин был уже влюблен в дзюдо, новый, еще не популярный в Союзе чисто японской вид борьбы. Дзюдо переводится как мягкий путь. Путину оно нравилось своей самоотсраненностью, дистанцированностью от противника. Если в самбо, грубо говоря, приходилось зачастую прижиматься к сопернику, брать на бедро и плечо, то в дзюдо противник был где-то там, на расстоянии руки. Руки же тем временем очерчивали вокруг пространство, недосягаемое для противника. Путин провел о-ути-гаэси, ответный прием от зацепа изнутри разноименной ногой, контрбросок. Стоило ему освободиться, как он нанес Аси-атэ, удары ногами, что стало для соперника полной неожиданностью. Тот с силой выдохнул воздух, который оказался настолько вонюч, что на мгновение Путин задохнулся. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы он попался на прием. Потом он голову на отсечение готов был дать, что стоило ему перейти на дзюдо, как соперник тоже начал драться в том же стиле. Во всяком случае, проведенный прием чрезвычайно напоминал Аси-гурума, вариант передней подножки, только усугубленный вариант, при котором атакующая нога не касается земли, колесо через ногу. Путин и полетел. Летелось хорошо, с переворотом в воздухе. Стена помешала поставить рекорд полета на дальность, а противник не стал утруждать себя торможением, сразу после броска разжав захват. Красиво получилось, оценил Путин, врезаясь спиной и плечом в зеркало и способствуя появлению в нем многолучевой звезды. Но само зеркало со стены не свалилось. Вместо него вниз сверзился Путин.
  Он так здорово приложился, что некоторое время не существовал. Вернул его к реальности очнувшийся к тому времени куратор.
  -Как пацанов нас сделал,- пожаловался он, нежно прижимая к шишке на голове гантель, когда сторона нагревалась, он ее переворачивал.
  -Кто?
  -Ты разве не понял? Механик.
  -Информатора он убил? Зачем?
  - А ты догадайся, лейтенант. Чтобы он ничего нам не настучал. Только должен сказать, что он малость не доработал, и когда я вошел, информатор был еще жив. Одно имя он успел мне назвать.
  -А фамилию? В городе 120 тысяч жителей согласно последней переписи населения.
  -Не скажи. Имя хоть и не редкое, но есть с чем работать. Тем более, информатор работал в Липягах и, скорее всего этот человек как-то связан либо со станцией, либо с прилегающим к нему поселком Заводской.
  -Не томите, товарищ майор. Что это за имя такое, не редкое, но и не частое?
  -Максик.
  -Максик? Макс? Максим?
  -Возможно. Слишком мало информации, чтобы делать выводы. А сейчас, лейтенант, заканчивайте прохлаждаться, бегите к ближайшему телефону-автомату, звоните дежурному, пусть высылает группу, труп надо запротоколировать. У меня будет к вам личная просьба. Не говорите, что он меня гантелей. И не надо ухмыляться, товарищ лейтенант. Это совсем не из-за того, что меня старого человека провели наравне с вами молодежью. Просто если узнает Сидорчук, отправит меня на больничный, а мне этого очень не хочется. Мне мое сердце вещует, сейчас начнется самая работа!
  
  События 1973 года:
  -запущена советская космическая ракета с автоматической межпланетной станцией, на Луну, в район Моря Ясности, доставлена самоходная установка "Луноход-2", которая за 5 дней прошла 37 километров,
  - в США Верховный суд узаконил аборты,
  -диск Барбары Стрейзанд становится "золотым".
  
  Максик.
  
  -Серый, давай кирпич!
  Первый день лета выдался удачным. Два хмыря у стадиона "Нефтяник" подвернулись как по заказу. Было им примерно столько же, сколько и нам, лет по 13,но они были городские на чужой территории. Территория стадиона негласным соглашением была отнесена к поселковой, и как сюда занесло городских ушлепков одному богу известно.
  Главное в наезде это зверское лицо. Сергей Гавриленко в этом деле настоящий артист. Челюсть угрожающе выдвинута вперед. Поднатужась, он способен орать басом, правда, есть угроза, что от чрезмерной натуги он может подпустить шептуна. Для пущего эффекта у нас у обоих глубоко надвинутые на глаза плоские кепки.
  -Максик! Кого из них первым убивать будем?
  Максик это я. Максим Сушинский. Вообще то, мы не убийцы. И даже не хулиганы. Все хулиганы состоят на учете в детской комнате милиции, и к ним периодически наведывается участковый. Мы хуже. Мы поселковские. Город у стадиона заканчивается. Дальше пруды, а за ними частный сектор. Дома, сады, огороды. Можно с гордостью признать, живущую здесь молодежь панически боится весь город. Исключая пресловутый 72-й квартал. Если сходятся 72-й и поселок, то случаются грандиозные драки. Серый рассказывал, как пошел купаться поздним вечером на пруд, а тут из-за гаражей вывернулась толпа с 72-го человек 100 с цепями, дрекольем и арматурой. Серый едва жив остался, да и то, потому что нырнул в дупло стоящего у самого пруда старого дуба. Куда потом делась эта толпа так и осталась неясным.
  Сергей Гавриленко выдающаяся личность, об этом никто не спорит. Рост полтора метра, лицо в конопушках, крохотный нос картошкой. Когда он смеется, нос съеживается гармошкой, и он становится похож на смеющегося гномика. Голос писклявый, но выдает такой мат, шоферюгам не снился. Как и все выдающиеся люди без слуха, Серега обожает петь басом. При этом он так тужится, что временами подпускает не слабые пердки. Чтобы эффект был сильнее, перед пением он употребляет чеснок.
  Пацанов бить никто не собирался. Это мы так шутим. Но эффект превзошел все ожидания. Как-никак слава о поселке гремела по всему городу. Пацаны заплакали навзрыд как девчонки. Один из них вынул из кармана и протянул дрожащей рукой одну монетку 20 копеек. А я дурак взял. Неплохой улов. Пачка сигарет "Солнце" 16 копеек стоит.
  -Отдай, - тихо говорит Серый.- Если заявят, то сразу на учет поставят.
  Это мне ни к чему. Я отличник, после школы в институт собираюсь, а туда тех, кто на учете, не принимают. Вернуть деньги зареванному пацану легче, чем успокоить. Плачущий подросток привлекает внимание. В последнее время мильтонов понагнали. Говорят,200 человек из Ленинграда приехали.
  20 копеек впариваю пацану обратно, но он продолжает плакать, по грязным щекам текут крохотные слезки. Обнимаю его за худенькие плечи, трясу. Да ты че, пацан? Все нормально, пацан! Вроде успокаивается. Мы оставляем их у забора стадиона, потом черт дернул меня вернуться. Только обернулся, как пацан стал выть в голос. За ним второй.
  -Валим отсюда! - предлагает Серега. - Их все равно теперь не остановить.
   Стадион "Нефтяник" стоит на холме, у подножия которого два пруда, за ними слева родная школа Љ5, трехэтажное здание бордового цвета. Справа раскинулся поселок. Одноэтажные дома утопают в сени садов. Яблоневых, вишневых, сливовых. Перед поселком, словно граница линия трубопровода. Когда грязь, я иду по нему в школу. А с холмов мы всю зиму катаемся на санках.
  -Уже срать пора, а мы еще не ели,- выдает Серега фирменный перл. - Зря ты с Поней связался.
  -Я с ним не связывался, - возражаю я.
  Поня в принятой в поселке иерархии стоит гораздо выше нас, его именем можно козырять, он из старших классов, сильный и наглый, вес как у взрослого мужика, гад страшный. Один раз ни за что ни про что избил Валерку, нашего общего кореша.
  Сначала они дружили втроем. Вовка, Валерка и Серый. И называли себя ВВС. Мне целый год не удавалось влезть в их компанию, хоть я и говорил, что ВМС звучит не хуже. Зимой Поня поймал Валерку на замерзшем пруду, когда мы играли в хоккей. Не знаю, чего и хотел. Клюшка была старая. Просто поугарать решил. Вцепился в болоньевую куртку и не отпускал. Стаскивал через голову, периодически пригибал, подставляя колено. Это продолжалось целый час, в течение которого мы как обезьяны сидели на вершине холма и терпеливо ждали, когда закончится экзекуция. Мы на самом деле не могли ничего сделать. Поня блатной. То есть знает еще кучу пацанов в Пятой школе и окрестностях. Поня круглый, как колобок. Лицо как у недоразвитого. Может, он и есть недоразвитый. У большинства пацанов отцы хронические алкоголики.
  -Не дружу я с Поней, - повторяю я.
  Мы шагаем с холма. Идти сверху легко, шаги огромные по несколько метров каждый. Главное, не споткнуться.
  -Максик, а ты в Механика веришь? - спрашивает Серый.
  -Не-а! Сам я его не видал.
  -Значит, ты не веришь в то, чего не видел?
  Чую подвох, но не знаю где.
  -В Валерия Харламова тоже не веришь?
  -Как же верю?17 номер! Я его номер, когда играю, ношу! - горячусь я.
  -Ты ведь его тоже не видел никогда!
  -Сравнил хрен с пальцем!
  Мы немного стравили газ, потом смогли опять нормально разговаривать.
  -Говорят, к Перечкину Механик перед смертью приходил, - сообщает Серега. - Постой, ты же с Перечкиным в одном классе учился!
  -Не помню я! - раздраженно говорю я.
  В последнее время меня все раздражает. Не знаю почему. Но то, что случилось с Перечкиным, на самом деле страшно. Впервые я так близко увидел смерть. Она словно рукой провела по моим русым волосам, говоря "А вот какая я, милый. Все мы когда-нибудь умрем. Как ни крутись, проживешь ты жизнь, состаришься, и по любому настанет тот миг, что будешь лежать на смертном одре и помирать".
  Я после этого три дня вообще спать не мог. Все представлял, что мне 70 лет, и я уже умираю. Хоть я об этом никому и не сказал.
  Вот я на смертном одре. Жизнь прожита, и вот сейчас все кончится. На наше улице, Октябрьской, не было асфальта, так что никто по ней не ездил. И вот я лежал в темноте и тишине и боялся так, что хотелось плакать. Днем страхи забывались, но ночью я снова и снова оставался с ними один на один.
  В книжках я вычитал, что многие дети боятся смерти, но я то знаю, что это меня не касается. Потому что нельзя так сильно бояться, как это делаю я. Если другие дети и бояться, то это несерьезно, типа игры, а я боюсь по настоящему, до дрожи, до самого нутра. Лежу в своей фланелевой рубашечке под одеялом с открытыми глазами ночи напролет. Иногда меня охватывает настоящий ужас, что я умру раньше, чем состарюсь. Мама придет утром, а я уже мертвый, как бедный Перечкин.
  
  Перечкин.
  
  Олег Перечкин был угарным хмырем. Если перевести на язык, на котором разговаривают в школе, то Перечкин был нормальным веселым парнем.
  Александра, наша класнуха, мерзкая седая старуха, всегда орала и материлась на уроках.
  -Суки какие-то, а не дети! - приговаривала она.
  Была у нее еще одна гнусная привычка. Во время разговора он замолкала с забитым ртом и не могла продолжать, пока не найдет бумажку и не вывалит туда харкотину. Юдак рассказывал, что Маринка Руш сунулась туда из любопытства и вляпалась. Я посмеялся, но не сильно. Маринка любит меня, и даже на сочинении выбрала тему "Мой друг Максим Сушинский". Написала, что у меня пронзительные глаза. Карасик потом, когда зачитывали лучшие сочинения, дурашливо кричал "Не смотри на меня! У тебя пронзительные глаза!"
  Сам я к Маринке равнодушен, хоть Генка Аникеев и говорит:
  -Смотри, Максик, какая у нее талия!
  Талия у нее действительно тонкая, рукой можно обхватить. Но на мордашку не очень. Нос большой, а сисек почти нет. Вот у Таньки Кузнецовой, вот это сиськи.
  Мы играли у школы в футбол, и мимо прошла Маринка. Она была такая нарядная. В юбочке, перепоясанная широким ремнем, в белой блузке. Пацаны цокали языками вслед. Потом я подумал, откуда она взялась у школы, ведь дом у нее был в другой стороне. И почему такая нарядная? Непонятно. Она прошла, а мы с пацанами продолжили играть, и я гол забил. Был еще один, но его не засчитали.
  Олег Перечкин просрочил книги в библиотеку. У нас в городе одна библиотека, я тоже там записан. Я обожаю фантастику, но полка всегда пустая, так я хожу в читальный зал и вычитываю фантастические рассказы из журнала "Вокруг света".
  Александра вызвала Перечкина и поставила лицом к классу.
  -Ну, рассказывай! - потребовала она.
  -Че рассказывать то? - не понял Олег.
  Серый школьный пиджак сидел на нем колом. На голове торчал непокорный вихор. Разговаривая, Перечкин смущенно улыбался, и улыбка у него была девчачья.
  -Как докатился до жизни такой! - подсказал Карасик.
  -Красов! Закрой пасть! - рявкнула Александра.
  Карасик мой друг. У него плохое зрение, и он ничего не видит даже в очках, но очки не носит. Когда его вызывают на чтении, он почти упирается лицом в книжку. При этом он мотает головой из стороны в сторону, так ему легче.
  Купа рассказывал, что Карасик звонил из телефона - автомата, и он решил его напугать. Подошел и заорал в ухо. Так Карасик отскочил и прижался спиной к стенке, а сам сильно щурился и водил головой из стороны в сторону.
  -Почему книжки не сдаешь? - напирала Александра. - Чтобы завтра отнес все и сдал!
  -Меня там заругают!- обеспокоено сказал Перечкин, и весь класс грохнул от смеха.
  Нормальный пацан был, а потом его убило, но умер он не сразу.
  
  Перечкин умер зимой.
  Половина нашего класса жило в городе, половина в поселке, в своих домах. Отопление печное. Печь согревала воду в батареях. Система полностью закрытая, и чтобы был отток при возникновении пара, в каждом доме имелся расширительный бак. В большинстве домов бак находился на кухне, под потолком. У нас тоже было так. Когда мама сильно кочегарила печку, вода клекотала и шумела в баке как водопад Ниагара.
  В прошлый год зима выдалась лютой, с морозами за 30, мы неделями не ходили в школу, что не мешало каждый день играть на озере в хоккей и кататься с горки на санках.
  Я запомнил тот день. Снег хрустел под валенками, когда я шел в школу. Я считал шаги, это было важно. Я старался, чтобы хруст от каждого последующего шага не смешивался с предыдущим, это тоже было важно.
  В дверях школы дежурил сторож, тщательно проверявший обувь на чистоту. Осенью перед дверями стояло длинное корыто с горячей водой и кучей тряпок. Все драили ботинки от грязи, без скидок. Зимой проверяли наличие снега. Я сбил снег веником, предъявил сторожу подошвы и вошел.
  Гардероб находился в подвале, рядом со спортзалом. Я спустился по лестнице с деревянными перилами и разделся, стараясь запомнить место, куда повесил пальто. Определенного места у классов не было. Потом поднялся в класс. Сразу понял, что что-то не то.
  Надо сказать, что происшествий в нашей школе хватало. Каждую неделю что-то случалось. Мама, не долго думая, отдала меня сюда, а не в городскую, потому что сюда было ближе ходить. Остальное она считала блажью, что касается меня, то я доверял маме стопроцентно. Ее решения никогда не подвергались с моей стороны сомнению. Жить так легко и просто.
  -Перечкин умирает!- подтвердил худшие опасения Юдак, который всегда знал последние новости в поселке.
  Слова меня поразили в самое сердце. Юдаков не сказал, что Перечкин там поранился, или обжегся, как было на самом деле. Он сказал вместо этого "Перечкин умирает!" Так что получилось, что мы, дети с самого начала знали, что пацан, который сидел с нами на соседней парте, обречен и для него все кончено. Кошмар.
  По слухам, которые довели до остальных сразу несколько ребят, дело было так. В семье Перечкиных перетопили печь, вода перешла в пар, а пару некуда было деться, и он разорвал бак на кухне. Все бы ничего, если бы на кухне в это время не обедали Перечкин с отцом. На обоих хлынул крутой кипяток. Жуткие крики, слазящая кожа. Отцу удалось вырваться, тогда сын стал звать его, протягивая руки, и отец вернулся.
  По рассказам пацанов, передаваемых с невыразимым ужасом в глазах, кипяток залил всю кухню. Перечкин лежал в глубокой клокочущей луже. Отцу никак не удавалось до него дотянуться, он был вынужден опуститься на колени, и следующей волной крутого кипятка ему накрыло яйца.
  Сына он все же вынес, но теперь они умирали оба.
  Каждый день приносил все новые ужасающие подробности из больницы, где лежали отец и сын Перечкины. Отец умер на третий день, но сын мучился неделю. Пацаны говорили, что он кричал на всю больницу "Не хочу умирать!" и "Тетеньки врачи, я жить хочу!" И он был обречен.
  Это время запомнилось тем, что я не ходил играть, просто не мог себя заставить, и торчал все время дома. Большей частью спал. Мне ужасно не хотелось, чтобы Перечкин умирал, потому что я понял, что таким способом смерть подкрадывается ко мне, и что совсем не обязательно доживать до 70-ти, чтобы она пришла за тобой.
  Теперь я был даже согласен лежать на смертном одре, только стариком через 70 лет, но не сейчас. Я маленький мальчик, маленькие не должны умирать, убеждал я неизвестно кого. Суровая действительность каждый день напоминала мне об обратном все новыми подробностями о Перечкине.
  Перечкин умер в воскресенье. В понедельник вся школа гудела. По гулким коридорам гулял холодящий нервы шепоток. Зазвучали совсем уже не детские ужасающие слова. Кладбище. Гроб. Покойник. Перестал звучать громкий смех. Пацаны ходили с серьезными лицами и рассуждали как взрослые.
  Именно тогда я впервые услышал и запомнил на всю жизнь историю про последний звонок для умерших детей. Директор школы Александр Иванович Беленов принял решение устраивать проводы детей, которые до своей смерти учились в нашей школе. От одного этого известия меня трясло. Я не хотел видеть Перечкина мертвого. Умер и умер. Я этого не видел. Хочу запомнить его в сером школьном пиджаке, переминающемся у доски в поисках ответа и улыбающегося своей девчачьей улыбкой. Хотелось думать, что Перечкин просто перестал ходить в нашу школу, переехал куда-нибудь, а не про то, как его станут закапывать в сырую землю. Действительность оказалась еще хуже.
  В назначенный день, во вторник, прервав занятия, нас вывели из здания школы. Мы вышли за ограду, к дороге. Все очень напоминало подготовку к первомайской демонстрации, но тогда все веселились, пацаны кидали заранее припасенными стекляшками в воздушные шары девчонок, те бегали за нами. Беготня, суета, веселые догонялки. На этот раз было все иное. Серьезные лица, разговоры вполголоса.
  А потом приехала бортовая машина. Борт был откинут, внутри стоял черный гроб. Перечкин лежал в гробу. На голове в проплешинах волос ярко-красные пятна ожогов.
  Страшно навзрыд в голос завыл Вовка Красов, пошел прочь, не разбирая дороги. Юдаков с Кузнецовым догнали его, усадили на фундамент изгороди. Карасик сорвал очки, держа их на отлете за дужку и открывая залитое слезами лицо. Впервые я видел неприкрытое взрослое горе.
  Беленов выступил вперед, встал у катафалка и стал говорить речь. Что дети не должны умирать, что это наша общая беда, мы, дети, должны быть осторожнее, следить за собой и своим поведением.
  Его речь на время внесла некую размеренность в процесс похорон, успокоенность, что все под контролем, взрослые с нами.
  И тут грянул звонок. По толпе школьников прошла судорога. Уже многие плакали, особенно девчонки. Даже старшеклассницы.
  Скорбный кортеж медленно тронулся с места. У школы остановился автобус с распахнутой дверью, и прозвучало слово кладбище. У меня было такое чувство, что собираются закапывать меня самого. Вид распахнутой двери автобуса, который должен был отвести на кладбище, оказался страшнее вида самой смерти. Я опрометью кинулся прочь. Толкался и пихался от идущих в автобус. Мне казалось, что меня хотят затащить туда силой. Я представления не имел, где находится это страшное место. Фантазия рисовала мрачные картины где-то очень далеко за городом и почему-то в овраге с влажной черной землей, куда закапывают.
  Я убежал сначала за школу, потом через окружающий ее парк, раздирая кожу, пролез между прутьями ограды и побежал домой. Мамы была на работе, дома никого, но ключ лежал на форточке у входной двери. Я отпер дверь и испытал странное чувство. Мой собственный дом меня пугал. Стены давили. Я не мог себя заставить зайти в комнаты. Тогда я пошел на кухню и улегся на тахту у окна, провалившись в насыщенный жуткими видениями кошмар. Более вероятно, что никакой это был не кошмар, а я впервые в жизни потерял сознание.
  
  Кайф.
  
  Мы с Серегой сидим на лавке у его дома, когда мимо проходит девушка в сарафане, Гаврик падает как подкошенный и принимает упор лежа. Потом встает, отрясая руки.
  -Белые в горошек! - с довольным видом сообщает он.
  Я совершенно не понимаю, почему его так волнует вид женских трусов. Мне все равно, что у девчонок там надето, и я не понимаю, как об этом можно трындеть целыми днями. Я вижу, что с пацанами что-то происходит, как они пускают слюни при виде любой юбки, и меня задевает, что отстаю от них. Про взрослых я все знаю. Мужчины е...ся с женщинами. Это грязное дело, пошлое, постыдное, и оттого взрослые должны все это скрывать от нас, от детей. Но мы все знаем, но тоже скрываем от взрослых, что все знаем.
  Гаврик говорит, что сиськи бывают трех размеров. Причем, размер выражается в том, можно ли обхватить их рукой. Гаврику верить можно, потому что он видел голую девчонку и даже щупал.
  К нему из города приходит Анечка, белокурая тихая скромная девочка, на год его младше. Вообще-то, она его сестра, двоюродная или троюродная, но Гаврик сказал, что это не считается. Сначала он только щупал ей сиськи. Потом когда они лежали вместе на кровати, он залез к ней в трусы и водил пальцем по самой щели. Затем признался, что палец сильно стал пахнуть.
  Один раз он едва не влип, когда в комнату вошел неожиданно приехавший дядя.
  -Еле с кровати успели соскочить! - признался Гаврик. - Но все равно он посмотрел на нас с сильным подозрением.
  Рассказы Гаврика меня заинтересовали тем, как такая чистая девочка позволила делать с собой такие грязные неприличные вещи. Как по мне, такие девушки или там женщины вообще не должны подпускать к себе мужиков и жить светлой чистой жизнью.
  Зато ВВС не могли слушать рассказы Гаврика спокойно и делали кайф в сарае. Один раз, когда мамы не было дома, я пустил их к себе, они уселись на наш старенький диван, приспустили штаны и трусы до колен и давай наяривать. Стояло довольное уханье, как в бане. Сначала они проделывали это сами с собой, потом друг с другом. Вовка взялся делать кайф мне, хоть я его об этом не просил. Он взял мой член двумя пальцами и стал дергать, но мне не понравилось, Вовка парень сильный, пальцы у него грубые, мне стало больно, и я почти сразу отказался.
  Так вот, кайфа на сегодняшний момент у меня ни разу не было. Хоть я вижу его у друзей почти каждый день, но не понимаю, чего в этом такого притягательного, что они так самозабвенно занимаются им. Чуть не сломали наш старенький диван.
  Гаврик всегда делает кайф легко и просто, чем вызывает у меня неприкрытую зависть. Добытую таким трудом каплю стекающей прозрачной жидкости Гаврик называет молофья.
  Получается, что я младше всех. Один раз я решил ускорить процесс созревания, для чего разрезать ножницами крайнюю плоть. Я взял самые большие ножницы, разделся, потом долго пристраивал лезвия к коже. Ножи были холодные, а ощущения неприятные. Я хотел разрезать крайнюю плоть, но не сильно, на сантиметр, на два, а потом надеть штаны, никто бы и не заметил, и хмырям я бы рты заткнул. Помучившись полчаса, я так и не решил, где резать, так что пришлось отложить это дело на потом.
  Со мною что-то не так. Почему мне не интересно, какие у девчонок трусы? Почему до сих пор нет кайфа? Может, я больной и скоро умру?
  Зато у меня есть большой и сильный друг по прозвищу Поня. Гаврику я наврал, что с ним не дружу. А дружу я с ним из-за того, что у нас есть одно секретное дело.
  
  Поня.
  
  В школе я сижу на первой парте вместе с Вовкой Красовым. Он все время рисует и чтобы видеть, склоняет голову почти до самого листа. Он обходится одним карандашом, и все рисунки у него черно-белые. Раньше он рисовал хоккей и хоккеистов. Третьяка, Михайлова, Петрова, Харламова. Еще молодого, который только что пришел, Фетисов, что ли его фамилия. Когда мы посмотрели "Москву-Кассиопею" в первый раз, Карасик стал рисовать только космос и только ракеты. Недавно в читалке я прочитал книжку "Р-значит ракета" Рея Бредбери, и долго не мог понять, почему так называется книжка. Когда увидел, как Карасик лист за листом заполняет 12-страничную тетрадку ракетами и звездами, то понял, что это книжка про него. Ну, не в смысле совсем про Вовку Красова, а про тех, кто влюбился в космос. Я тоже хочу быть космонавтом. Особенно мне нравится момент из "Туманности Андромеды", где космонавты попадают на Железную звезду и на них нападает Черный крест. Конечно, не сам момент нападения, а то, что вокруг чужая враждебная планета, а космонавты сидят в уютной кают-компании и спокойненько попивают себе чаек.
  Наверное, все это оттого, что сразу за поселком начинаются Луга, и мы все боимся туда ходить. Ходят только старшеклассники и рассказывают всякие ужасы. Говорят, на железнодорожной станции Липяги в годы войны (это не нашей, Отечественной, а той дальней, еще Гражданской) погибло много людей, и теперь их призраки бродят там и днем и ночью. Узнать их легко, они ни с кем не заговаривают, а при встрече опускают лицо книзу. Но уйти от них нелегко, они так следы запутают, будешь ходить кругами, но с Лугов так и не выйдешь. Реку Кривушу, которая протекает по лугам, иначе как рекой утопленников и не называют.
  На перемене Карасик сказал мне, что Поня ждет у забора. Я не знаю, что связывает Карасика и Поню, но Поня относится к Карасику с нескрываемой симпатией. Он не бьет его как остальных, а даже издевается как-то понарошку, Карасик только закатывается от смеха. Карасик толстенький, маленький, когда начинает смеяться, краснеет. Чем-то он мне напоминает коротышку из Цветочного города.
  Я выхожу из школы, пыля ботинками по футбольному полю, иду к забору, за которым находится туберкулезный диспансер. Мама ругается, когда мы катаемся там на велосипедах, говорит, что туберкулезники специально плюются, чтобы распространить заразу, но там обалденные асфальтовые дорожки, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
  Поня не один, с ним двое пацанов из шестого класса. Одного зовут Петька, другого вообще странно, Герман. Оба тщедушные, редковолосые, похожи на близнецов, только Петька в очках. К лету их волосы выгорают до белизны
  Поня протягивает пухлую руку, когда я в ответ тяну свою, он отдергивает свою и неожиданно дает мне щелбана. В голове все звенит.
  -Нашел веревку? - спрашивает он.
  -Нет. Где я ее возьму?
  -У бати цинкани.
  -Отец в командировках все время.
  -В хоромах живете, а простой веревки у вас нет,- с черной завистью произносит Поня, сам он живет в бараке.
  Я был у него всего раз. Он не пустил меня дальше общего коридора, в конце которого у входной двери стоял бак с помоями, а по коридору все время носились салажата детсадовского возраста. Все считают Поню блатным пацаном, но я знаю его лучше других. Он все время всем завидует, даже мне, затюканному отличнику. Отличников в Пятой школе никто не любит, и все их шпыняют по всякому, а он мне завидует, потому что я живу в частном доме с собственным садом.
  -Может, леску используем? - робко предлагаю я.
  -Я свою не дам!- категорически заявил Поня. - Я на ней рыбачу!
  Видел, как они там рыбачили. Как-то мы с ВВС на великах проезжали мимо пруда, расположенного на краю Лугов, глубже мы не суемся. Так вот, пруд крохотный, а вокруг стена из удочек и пацаны сидят гроздьями как воробьи на ветках.
  -У меня есть старая, папина, - предлагаю я. - Он все равно не рыбачит.
  Это правда, когда мы приехали, папа привез все свои снасти, но у него что-то не заладилось с работой, и он уехал обратно, в Среднюю Азию. Но говорить об этом нельзя, мама запретила, а тайны я хранить умею. Вот никому не рассказываю про Поню, а он интересные вещи мне за это обещает. То принес чертеж гиперболоида, как у инженера Гарина, только проще. Мы б его собрали, если бы нашли мощную лампу. А дальше система зеркал и мощный огненный луч на выходе. Но не получилось. Вот теперь у Пони новая идея. Мы устроим салют! Но пока это тайна. Я думаю, почему Поня с нами салагами возится? Ведь нормальный пацан иногда! Только об этом никто не знает.
  Когда я вижу, как он дает пинка салажонку, которого видит в первый раз, сильно, слабо он не умеет, то думаю, какая сволочь!
  А потом он сидит вот так запросто на заборе. Разговаривает без понтов. Когда он настоящий? Почему он скрывает, что нормальный?
  -Принес? - уже прощаясь, вспомнил Поня.
  -А как же? - я протягиваю ему пачку "Беломора".
  -Что-то он у тебя весь высохший, старый что ли? Смотри у меня, не таскай всякое барахло!- предупреждает Поня.
  Я ему не говорю, что папиросам "Беломорканал" больше 10 лет. Папа раньше курил, но потом чуть не умер, и доктор сказал, что если он еще закурит, то умрет, и папа бросил. Вместе с остальным барахлом папиросы привезли при переезде в сарай, а я нашел, целый ящик. И сам курил и Поне давал.
  Вот у Петьки и Герки папирос нет, а в киоске им никто не продаст, так что они отдают Поне по десять копеек.
  -Это по дружбе! Без обиды, пацаны!- без устали напоминает Поня, и все довольные собой расходятся.
  На следующей перемене Купа читал запрещенный рассказ. Он написан от руки на листочке из тетрадки в клеточку. В нем сказано "Не давать читать подхалимам и трусам". Пацаны сгрудились вокруг Купцова, когда он начал читать. Я запомнил лишь, что " она сказала да, и трусы соскользнули с нее". Я не понял, почему рассказчик ни разу не употребил общеизвестные слова, а все юлил вокруг да около. "Между ног", "в низу живота". В процессе Кузя вошел в раж и стал биться передком о батарею. Купа оттолкнул его со словами:
  -Тут сказано не давать подхалимам и трусам! Значит ты подхалим и трус, Кузя!
  Я же опять не почувствовал ничего, но в этот раз даже не расстроился. Не все же должны заниматься неприличными вещами с женщинами. Вот я один из таких, который останется в стороне от всего этого непотребства.
  Ко мне подкатила Маринка, только не Руш, а Копылова, и заинтересовано спросила:
  -Что вы там читали?
  Копылова тоже в меня влюблена, но она на голову меня выше, а во рту у нее железные скобки. Мне тоже должны были такие поставить, но мне лень было идти.
  -Так, ерунда всякая, - уклончиво говорю я.
  У Копыловой дома есть интересные книги. Недавно я брал у нее "3 мушкетера", и она обещала продолжение, так что сориться с ней нежелательно.
  -Вот и врешь! Вы читали про секс!
  Вечером, сидя на берегу пруда и отгоняя мошкару, я спросил у Гаврика, что такое секс. Гаврик знал все.
  -Секс это голый мужик и баба. Есть еще порнуха. Но это вообще такое, что ты просто не вытерпишь.
  Объяснение прозвучало более чем туманное. Я понимаю, что можно не вытерпеть сильную боль. Во время игры я получил ушиб левой ноги, который затем перешел в воспаление кости, периостит. Периостит любил подлавливать меня в неожиданных местах. Один раз схватило на горке, так я еле до дома дополз, сопровождаемый в усмерть перепуганным Гавриком. Зато дома, стоило сунуть ногу в тазик с горячей водой, как я узнал, что такое рай.
  Так что такое боль я знал, но как непотребство, каким занимаются мужчины с женщинами, может быть еще и нестерпимым, это я понять не мог. У меня лишь укрепилось мнение, что дело это не только постыдное, но и довольно болезненное, стало быть, правильное мое решение никогда им в жизни не заниматься. Посему я один такой на свете останусь чистый и, как это из религии, непорочный. Кстати, вроде и попы этим делом не занимаются, так что я не один такой умный.
  Вечерело, в городских домах на холме загорались огни, и наступало то необыкновенное время, когда вроде и страшно сидеть вот так в сгущающихся сумерках, но ты знаешь, что сейчас пойдешь домой, там свет и мама. Самый подходящий момент про страшилок, а Луга у нас в городе самая главная страшилка. Гаврик пересказал новость, что услышал от кого-то в школе. Вроде тот встретил парня с девушкой, а на обратном пути парень был уже один, только на клешах пятно от молофьи.
  -Куда ж девка подевалась? - не понял я.
  -В дупло заволок! - с видом знатока пояснил Гаврик.
  Я пересказал другой случай, также рассказанный в школе. Пацаны гуляли в Лугах, с ними одна девка была. Сначала ее парень пропустил, а потом все по очереди, даже самые мелкие в очереди стояли и свое получили. Потом самый старший спрашивает:
  -Пацаны, у кого еще стоит на нее?
  Оказалось, ни у кого.
  -Ну, тогда пошли, пацаны.
  Было непонятно, то ли это секс, то ли уже порнуха. Я представил, как пацаны сидят со спущенными штанами, ищут, у кого еще стоит, но бесполезно. От картины хотелось блевать.
  -Давай, когда родителей не будет, ты меня к своей сестре запустишь, а я тебя к своей! - предлагает Гаврик.
  Интересная штука, я свою сестру вообще как женщину не воспринимаю, но за эти слова готов Гаврика придушить. Он что-то читает в моем взгляде и больше этого не предлагает. Я думаю, на самом ли деле он отдал бы свою сестру на поругание (при условии, что я бы не давал себе клятву никогда этим не заниматься). Не выдержал и спросил.
  -А то! - воодушевился Гаврик. - Для друга ничего не жалко! Я бы кайф на вас сделал.
  Ну не свинья ли? И не только он, но и весь человеческий род.
  
  Алла.
  
  В ночь пред днем, когда все началось, я увидел странный сон. У Юдакова в поселке жил старый дед, довольно странный, он изъяснялся древними словами и назвал бы его вещим. Я не знаю, что значит вещий, хотя мы проходили "Сказку о вещем Олеге", но я ее не читал, а пятерку мне и так поставили. Я вообще не читаю то, что мне не нравится. На свете слишком много книг, чтобы тратить время. Когда я вырасту, то буду читать только то, что мне по душе, а другие закрывать после первой же страницы. Пацаны удивляются, как я могу судить про книгу по первой странице, есть же еще 400! Не знаю, как это объяснить. Пацанам я не стал говорить, что могу узнать про автора даже не по страничке, а по одному предложению. Книга состоит из предложений как дом из кирпичей, и если кирпичи гнилые, дом развалится.
  В том сне я был взрослый, и я играл в хоккей! Мне часто снятся сны, связанные с моим обожаемым хоккеем.
  Должен признать, что хоккеист из меня никакой. На коньках я стою плохо, и шайбу за свою жизнь я забил всего лишь одну, и то случайно. Стукнул и свалился от усилия, а она ровнехонько прокатилась через все поле и закатилась в ворота. В тот день играли без вратаря.
  С другой стороны я приехал из Средней Азии, из Голодной степи, и только в Новокуйбышевске впервые в жизни увидел нетающий снег. Лед же в Узбекистане наблюдал лишь в замерзшем арыке в виде ломких пластин.
  Так что с какой стороны смотреть. Для Узбекистана я выдающийся хоккеист.
  В своих снах я часто разговариваю с моим кумиром, номер которого ношу на майке, Валерием Харламовым. После ругательной статьи в "Комсомолке" про Мальцева, увидел его во сне. Я люто ненавидел чехов, особенно Иржи Холика, забившего Третьяку победную шайбу. Он бы ни за что не забил, но Третьяк к этому времени уже лежал в другом углу после первого броска. Шайбу, лежащую на линии, можно было носом катнуть, но подскочивший Холик с такой яростью щелкнул по пустым воротам, что чуть сетку не порвал. Чую, чехи ненавидели нас не меньше, чем мы их.
  Но в этот раз сон случился странный. Во-первых, на мне была странная форма, с гербом, но не Советского Союза. Номер был смешной.99. Все знают, что больше 25 не бывает. Во-вторых, подъехавший хоккеист обратился ко мне по-английски:
  -Gordy specifically lifts you. Leave it to me, Max!-после чего уставился с такой требовательностью, словно я ему рубль должен. - This is my job. I'm the bouncer.
  -Чего?-выдавил я.
  На лице хоккеиста отразилось сильнейшее недоумение:
  - Do you understand?- повторил он несколько раз, а что толку, какой "индестенд", я в школе французский изучаю.
  После того сна я проснулся дико взбодренным и совсем по-иному посмотрел на стоящий в углу "полуканады" и клюшку, уже седьмую по счету, только за одну прошлую зиму. Снизу она была обмотана черной изолентой, синяя не годится.
  Позавтракал картошечкой, приготовленной на газовых баллонах, заполненных пропаном. Заправка находилась в городе, я ездил туда не велике, а на поворотах заправленные баллоны звонко бились друг о друга. Гаврик сказал, что это не желательно, может так рвануть, что яйца на фонарном столбе повиснут.
  Гаврик еще анекдот рассказал в тему. Встречаются две проститутки. Одна спрашивает у другой, как это получается, что она берет за раз 50 рублей, а та 100. На что другая отвечает, что вставляет в бузду пистон. Когда мужик сует ей, раздается хлопок, а проститутка и говорит. За порванную целку 100 рублей! Вторая послушалась, только пистон не нашла, вставила себе капсюль. Ей попался здоровенный грузин. Когда он сунул, раздался целый взрыв. Проститутка и говорит. За порванную целку 100 рублей. А грузин отвечает. Я тэбэ 200 дам, только скажи, куда мой яйца улетели!
  Я прошел по Октябрьской и свернул на Добролюбова, чтобы дойти до пруда. В этот момент я впервые увидел Аллу. Она сидела на лавочке у крайнего дома, где жила с родителями. Ей было 18 лет, и у нее были буфера взрослой женщины, а мини-юбка открывала ноги почти до трусов.
  Я прошел мимо нее, но отчего то захотелось посмотреть на нее еще раз. Красиво она сидела или что. Я понял, что от нее не убудет, если я вернусь, как-будто что-то забыл и только сейчас об этом вспомнил. Я так и сделал. Вернулся до угла, завернул, постоял минутку, потом с деловым видом прошествовал обратно. Алла по-прежнему сидела на лавочке, демонстративно не замечая меня. По мере прохождения голова моя поворачивалась вбок и, в конце концов, получилось так, что встал перпендикулярно собственному движению. И только тогда Алла подняла голову и улыбнулась. Это была даже не улыбка, она усмехнулась уголком полных губ, словно говоря, ты, что пацан обалдел. Я опрометью кинулся дальше, стараясь быстрее скрыться за спасительным углом. Тут я почувствовал легкое несоответствие. Я словно стал меньше весить и двигался легче, словно подлетая.
  Днем я рассказал обо всем Гаврику. За трубами располагались гаражи, и мы часто забирались на них, устраивали догонялки, и я все время проигрывал, потому что не мог заставить себя перепрыгнуть через самый большой проем. Я боялся высоты, хоть в этом никому никогда не признавался. Сейчас мы лежали на крыше гаража, крытого черной шершавой толью. Загорали, задвинув кепки на глаза.
  -Это Алка! - уверенно опознал ее Гаврик. - Она живет в крайнем доме.
  -Не знаю, что со мной случилось, - вынужден был признать я. - Уставился на нее, задумался что ли.
  -Не оправдывайся! - махнул рукой Гаврик.- Я каждый день за ней слежу!
  Я завидовал ему. С такой легкостью признаваться в постыдных вещах. Я чуть со стыда не умер, пока выдавливал, что уставился на нее, потому что задумался, а не что-то там. Гаврик продолжал.
  -Она как вечером приходит домой, снимет лифчик и ходит по комнатам туда-сюда, а наш сарай как раз напротив, с крыши все отлично видно. Хоть бы шторы задвинула, дура.
  Гаврик всех баб называет дурами. Я его не пойму, то они ему нравятся до одури, с лавки он в пыль ныряет, чтобы рассмотреть их трусы, и в то же время ненависть у него к ним непреодолимая.
  -А потом что? - спрашиваю я.
  -Суп с котом! - хохочет Гаврик.- Иду в туалет и делаю кайф! Чего же еще? Стал бы я ее всеми вечерами выслеживать. Кайф просто так не сделаешь.
  Еще он рассказал случай. Он выходил со двора, но увидя идущую к ним Алочку, бегом вернулся обратно и лег под кусты малины, росшую у самой калитки. Калитку он никогда не закрывал, но не в этот раз. В этот раз Гаврик со всей тщательностью накинул на петлю крючок. Алла подошла, откинула крючок, вошла, повернулась, вновь накинула крючок. И все это время Гаврик, не отрываясь, жадно смотрел ей под юбку, рука на поршне, поршень взад и вперед, все быстрее, все глубже.
  -Кайф обалденный сделал! - довольно сообщил он.- Кайф тем выше ценится, если делать его не по памяти, а вот так. Правда, молофья уже после полилась, когда Аллочка ушла. Пришлось таки по памяти добивать.
  Не знаю, почему у пацанов все вертится вокруг кайфа, но говорить о своих сомнениях нельзя ни в коем случае. Я же смотрел на Алочку не для какого-то там дурацкого кайфа, чтоб потом трусы выпачкать, а из-за того, что она очень красивая. Особенно ноги, белые ровные. Смотрят же люди на картины в музеях, где голые бабы нарисованы. Не за тем же, чтобы потом пойти в туалет и кайф сделать. Любуются. Вот, слово нужное вспомнил. Вот и я любовался Аллой, как красивой картиной. А Гаврик твердит все свое "Кайф! Кайф!"
  На следующий день ВВС в полном составе были на крыше гаража. Сидели с довольными рожами, я сразу понял, что произошло значительное событие, так и оказалось. В центре внимания снова оказался Гаврик.
  Как всегда, чтобы подглядеть за Алочкой, он залез на крышу сарая. В тот вечер ему несказанно повезло. Обломилось больше, чем ожидалось, довольно сообщил он. Вместо того чтобы слоняться по дому без лифчика, она вышла на улицу, правда, одетой, в халатике. Посмотрев по сторонам и убедившись, что никого нет, она решила пописать прямо здесь.
  -Чего ж она в туалет не пошла? До него 5 метров! - выразил я законное сомнение.
  Гаврик и сам этого не знал. Алочка задрала халатик, спустила трусики и присела лицом к Гаврику. Опять не стыковка. Как можно было не заметить человека на крыше сарайчика? Гаврик и этого не знал. Но ему было сильно не до этого. Алочка пустила струю в сторону переставшего дышать Гаврика, потом встала, но надела трусики не сразу. Поправила что-то в черном треугольнике между ног, только потом подтянула трусы и спокойно прошествовала обратно в дом.
  В этот момент мне даже стало Гаврика жалко. Не чуя ног, он свалился с крыши сарая и поплелся к туалету, на ходу высвобождая вставший торчком и упрямо вылезающий из штанов член. Ему было плевать, что его мог кто-то увидеть, мозг его отключился, он уже плохо соображал, что делает и где. В туалете он сделал 3 кайфа подряд и пришел в себя перед окончательно загаженной стеной туалета. Неизвестно сколько он там находился, может быть, даже целый час.
  -Еще бы и 4-й сделал, но все выдоил, ни капли не осталось! - гордо признался Гаврик.
  Он вышел из туалета, свалился без сил на огороде и заснул среди огурцов.
  
  2.
  События 1973 года:
  -в аэропортах США вводится досмотр всех пассажиров,
  -президент Никсон прекращает все военные действия против Северного Вьетнама,
  -советский межпланетный космический аппарат "Марс-5" вышел на орбиту Марса и стал его искусственным спутником.
  
  Станция Липяги.
  7июня. Четверг.
  
  Путин работал в бригаде грузчиком.
  Для всех он считался устроившимся на подработку студентом. По понятным причинам настоящее место учебы указывать не стали, и Путин на время операции стал студентом КЭИС, Куйбышевского электротехнического института связи. Бригада имела чудовищный некомплект. Кроме Путина в ней был бригадир Пахоруков по прозвищу Кабан, Вася Комаров, не имевший никакого понятия о том, что люди иногда молчат, и Катя по прозвищу Чебурашка. Некрасивая девушка очень маленького роста, практически карлик, бывшая в бригаде на подхвате. Передвигалась бригада "Ух", как обозвал ее Комаров, на дрезине, крохотной даже для их неукомплектованной бригады. При передвижении бока Путина и Комарова торчали далеко в стороны, создавая опасность, что их хозяева либо заденут встречные поезда, либо свалятся сами безо всяких поездов. На замечание Путина, что не мешало бы попросить более вместительный траснпорт, Пахоруков буркнул, не стесняясь Кати:
  -В трусах не е...сь, в перчатках не работаю. Обойдешься, не барин.
  Путин сделал вывод, что бригадир относится к нему не совсем хорошо.
  В этот раз в их задание входило забрать инструмент, оставленный путевыми рабочими за пару километров от станции. Вообще то, у них был собственный транспорт, но вчера произошел трагикомический случай, и им было не до инструмента. В бригаде работал инвалид детства, у которого была ампутирована половина стопы. Чтобы компенсировать разницу длины ног при ходьбе, инвалид носил специальные ботинки. Один был нормальный, а второй имел внутри полое пространство только наполовину, как раз для культи. И надо было такому случиться, что напарник с размаху вогнал лом именно в этот специального пошива ботинок. Свидетели говорят, что увидев торчащий посредине ботинка лом, незадачливый рабочий посерел лицом и едва не получил инфаркт, а инвалид продолжал безмятежно смотреть на него, лом ведь даже не коснулся культи. На недоуменный вопрос нарушителя техники безопасности инвалид на свою беду решил пошутить, сказав, что у него заколдованные ноги, которым никогда ничего не бывает.
  На что воспрянувший духом нарушить с радостным воплем "Ах, не бывает?" вытянул лом из протеза и смачно всадил его уже в здоровую ногу. Как говорится, факир был пьян, и фокус не удался. Инвалид издал трубный рев, едва не лишив нарушителя слуха и не отправив к инфаркту вторично. Пострадавший даже не смог сразу упасть, так как дурило прибил ему ногу к земле. Вопли, крики, паника. Инвалида кое-как погрузили на платформу и повезли в больницу на станцию Новокуйбышевскую, потому что в Липягах имелся только медпункт, да и подъезда для "скорой" не имелось. В сутолоке было не до инструмента, его сгрузили в несколько ящиков и схоронили в придорожных кустах. Теперь требовалось забрать его, пока не проснулись бдительные дачники, жадные до чужого добра. Дачи жались к самой дороге, так что опасность оставить бригаду без травмоопасных ломов и кирок имелась нешуточная.
  -Вон он!- крикнул Вася, и бригадир без предупреждения отжал рычаг тормоза, принудительно заставив его со страшным скрипом прижаться к металлическому колесу, все попадали друг на друга. Вообще-то тормозить можно было плавнее, но что бы не делал Пахоруков, все получалось демонстративно грубо.
  Когда бригадир пошел проверять указанные кусты, Комаров спрыгнул вниз, подобрал с путей окурок, выброшенный с неизвестного поезда неизвестно кем, возможно, даже туберкулезником, и невозмутимо закурил.
  -Ты, чего? Зараза ведь может быть! - сказал Путин, сам он представить не мог, чтобы сделал нечто подобное, он особо не курил, так, баловался иногда, но даже тогда не стрелял сигареты, а предпочитал иметь свою пачку, желательно нераспакованную.
  -Сразу видно, не местный! - заметил Комаров.
  -Разве не надо бригадиру идти помогать?
  -Нет там ничего, мне просто ехать надоело, - как ни в чем не бывало, пояснил Комаров. - Вон, уже обратно идет. Не сдох еще, кабанище!
  -Чего ты его так?
  -Надоел хуже горькой редьки! То ему не этак, это не так! Гниль обезьянья!
  -Не слушайте его, Володя! - жеманно сказала Катя, как и все страшно некрасивые девушки, она считала себя красавицей. - Наш бригадир Герой Соцтруда!
  Вернувшийся бригадир требовательно уставился в Комарова и сказал "Ну". В характеристике можно было смело написать, что словоохотливостью он не отличался.
  -Ошибся!- кротко признался Василий.
  Бригадир пообещал, что в следующий раз он привяжет его за яйца и поволочит за дрезиной. Чебурашка хихикнула. Длительная работа в мужской бригаде отучила ее от такого понятия как скромность. Макаров дал краткое досье на каждого. Катя была в бригаде уже 8-й год, дольше работал только Пахоруков. Кстати, на самом деле Герой Социалистического труда.
  Для Путина, привыкшего в Ленинграде совсем к другим девушкам, Катя была открытием, но он не считал ее падшей. Про себя он называл ее другой, но относился так же, как относился бы к девушкам с курса, подчеркнуто вежливо и по-дружески.
  И уже успел нарваться на грубость, когда Чебурашка подчеркнуто по-хамски предупредила "Грабли убери, хмыреныш! Смотри у меня, Вован, я среди братьев росла, не гляди, что ростом не вышла!" Он всего лишь хотел помочь сойти ей с дрезины.
  В бригаде Путин был 4-й день. Все время приходилось быть на людях, даже спать в одном строительном вагончике. Чебурашка спала за ширмой, Пахоруков храпел, Комаров подпускал газку со специфическим ароматом ядреного чесночка. Василий сразу предупредил:
  -Сральник во дворе! Но ночью не ходи!
  Желая прозондировать почву, Путин сказал, что в призраков не верит и не боится.
  -Какие призраки, Вова? - воскликнул Комаров.- У нас Рогач в темноте в гавно свалился. Утопнуть не утоп, но весь чирьями покрылся.
  Про Рогача Макаров тоже предупредил. Он был до Путина. Потом исчез, даже официально не уволившись и не забрав трудовую книжку. Трудовая была уже у майора. Макаров открыл ее и показал. В ней была всего одна запись, сообщающая, что товарищ Рогачев работает в бригаде 311 станции Липяги Куйбышевской железной дороги. И имелся штамп, что книжка выдана взамен утерянной.
  -Летун! - сделал вывод Макаров. - На каждом новом месте работы у него новая книжка.
  Комаров рассказал про Рогача занимательную историю. Вызвали их как-то на ремонт в станционный тупик, а там цистерна с вином. Возможно, когда-то в более благоприятные времена это сок был, но перебродивший и принявший в себя неплохой градус.
  -Можно было целый год бесплатно пить перед обедом, да и после, а может и вместо! - негодующе воскликнул Вася. - Да этих баранов разве удержишь.
  Они опустили в цистерну шланг и откачали вина в бочку до краев. А потом, уже забив на все, стали пить.
  -Допились до того, что Рогач с Кабаном подрались, а потом чуть Чебурашку не вы...ли!
  Пахорукову влепили выговор, цистерну отогнали, содрав за выпитое по полной стоимости.
  -За что выговор, если мы за все заплатили? - возмущению Комарова не было предела. - Но то, что Кабану влепили строгача, это гуд!
  По долгу службы Путин каждый день писал длинные пространные отчеты, которые передавал либо самому Макарову, либо оставлял в указанных им местах.
  Работал Путин старательно, и Кабан скоро перестал его задевать. Главное, не оказаться на его дороге. Кабан всегда пер как...кабан.
  Вася со своим неизменным "Не сдох еще Кабан?" его бы достал, если бы Путин не умел отключаться. В такие моменты он вспоминал материалы одного закрытого доклада, в котором сообщалось, что в Советском Союзе не существует мясного животноводства, то есть, забивали только старую скотину, и, стало быть, в магазинах никогда не будет вдоволь колбасы и мяса. Так что когда Комаров рассказал анекдот про "Зеленую и длинную, колбасой пахнет. Что это? Электричка из Москвы!" Он засмеялся натужно.
   Вечером Путин пошел в туалет.
  Его занимало, что это действо составляет целый процесс. Как естественно было в городе не обращать внимания на такие мелочи, также естественно процесс здесь приобрел значимость. В городе что, подмыкнул тапки, сбегал, спустил водички, выключил свет и лег спать. Путин по ночам вообще в туалет ходил редко. Но то в городе. Здесь же уже в 10 вечера так вступило, что другого решения не предполагалось.
  К этому времени стемнело окончательно, и наступила ночь. Как уже говорилось, вся бригада жила в строительном вагончике. Сквозь тонкую дощатую стенку слышалось, как в расположенном рядом дубняке пронзительно верещит ястреб. Вагончик стоял на колесиках рядом с давно не пользуемым тупичком, все вокруг заросло травой по пояс, в которой были проброшены доски до сортира. В вагончик поднимались по короткой хлипкой лестнице, в нем имелось единственное окно, забранное марлей от комаров, рядом с которым спал бригадир. Катя спала в огороженном цветной занавеской углу. Рядом у стенки койка Комарова. Путина положили у дальней стены, где царила духота. Марля воздух пропускала плохо, к тому же койка Путина находилась в мертвой зоне, воздух сюда не доходил совсем. Если бы лейтенант готовился для работы в Африке, это было бы самое то, но Путин решил выбрать другое направление и усиленно изучал немецкий язык. Его привлекала немецкая нация, после войны сумевшая обогнать по развитию страну-победительницу. Он никогда этого не говорил, но он подробно изучал биографии лидеров разных стран, в том числе и Гитлера. Последний был, конечно, преступником, место которому на виселице, но он также был и феноменальным организатором, сумевшим разгромленную нищую озлобленную страну поднять с колен, усадить на скоростной поезд, а сам поезд пустить в нужном направлении. Организация, все дело в организации, думал Путин по пути в туалет, оскальзываясь по сырым к ночи мосткам.
  -Нассышь на доски, заставлю зубной щеткой счистить! - предупредил Пахоруков.
  В сортире по присыпанному дустом дерьму сыто ползали жемчужные мухи. Все это великолепие освещала голая лампа на проводе.
  Путин вышел и постоял, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Ветер шумел в кронах дубов (надо будет потом лист сорвать для гербария и на память, подумал Путин), так что шагов он не услышал. По путям в сторону заброшенного тупика двигалась темная фигура. Путин напрягся и сунул руку в карман, нащупав вместо верного пистолета рулончик туалетной бумаги.
  Рано, усмехнулся он.
  Заброшенный тупик представлял собой холм в рост человека, густо поросший травой. Фигура достигла холма и стала огибать его, оставив между собой и напрягшимся Путиным. Он подождал, но фигура с обратной стороны так и не появилась, словно исчезла. Решив посмотреть, что случилось, Путин пошел навстречу. Трава только внешне казалось мягкой и пушистой. Плетенки были надеты на босые ноги, которые сразу постигли прелесть разом впившихся в незащищенную кожу колючек. К тому же трава скрывала в себе множество брошенных вещей, досок, мятых ведер, арматуры, битого стекла. Совершив подвиг и чудом не лишившись ног, Путин обогнул холм, так никого и не встретив. Никакой мистики, почти сразу он наткнулся на узкую вытоптанную тропинку, теряющуюся в разросшихся кустах. Тропинка уходила в сторону Лугов. Лейтенант не успел до конца осмыслить этот факт, как был атакован, по крайней мере, авиаполком ударных лесных комаров, наглых, жадных и голодных. Комары с ходы втыкались в кожу как гвозди и пили кровь, не считаясь с тем, что в следующую секунду их размажет мощный удар дзюдоиста и неоднократного чемпиона Ленинграда по самбо. Путин бегом вернулся в вагончик.
  -Удачно сходил? - спросил Комаров. - С облегчением! Призрака не встретил? Молодую беременную женщину?
  Путин переспросил.
  -Тут в гражданскую семью начальника станции белочехи вырезали, и убили его беременную жену. Теперь душа ее ходит и спрашивает "Где мой ребеночек?"
  -Вася, не надо!- взмолился в темноте голос Кати. - Я не засну.
  -Беременную не встречал, но кого-то видел,- признался лейтенант. - Кто бы это ни был, он в сторону Лугов пошел.
  -Точно она!- констатировал Комаров. - Живой человек в здравом уме никогда не пойдет ночью один в сторону Лугов! А неживой, пожалуйста. К тому же эта дура беременная!
  -Мальчики не надо, я теперь точно не засну! - тонким голосом взмолилась Катя.
  Похоже, Комаров часто травил ее страшилками на ночь. Обстановка располагала. Безлюдный тупик, густая дубовая роща, тишина, нарушаемая старческими скрипучими криками ястреба. Если бы лейтенант был не на работе, он бы обязательно его прервал, чтобы тот не пугал женщину. Но обстановка вынуждала. Он был обязан выудить из путейцев как можно больше информации.
  Лейтенанта удивили надуманные страхи временных коллег. Тут, можно сказать, рядом месяц назад зверски убили 5 человек, а их больше заботят призраки далекого прошлого.
  -Беременная тебе ничего не говорила? - продолжал Комаров.
  -Чего она должна была сказать? Призраки не разговаривают.
  -Говорят, он скорую смерть предсказывает. Каждое ее появление предупреждение. Ну а если она за руку возьмет, то руку уже ни за что не отпустит. Ведет в Луга и медленно заходит в речку Кривушу. Вода сначала по пояс, потом по горло. Человек все знает, а сделать ничего не может, потому как знает, что если не подчинится, то умрет кто-то из его родных, мать или отец. Если мамки-папки нет, то ребеночка забирает. Беременная обожает детей, но к живым дотронуться не может, только к мертвым. Проклятие у нее такое. Она никогда не рожала, и бог ее наказал. Так она детей любым способом убивает. Топит, кипятком обваривает, керосином обливает и поджигает.
  -Васька, я тебя убью! - звонким голосом сказала Катя. - Больше не проси тебя заменить!
  Комаров замолчал. Путин ожидал подвоха и не ошибся. В темноте раздался протяжный стон.
  -Ну, сука! Я теперь точно из-за тебя описалась! - возмутилась Катя.
  В темноте раздался задумчивый голос бригадира, хотя все были уверены, что он давно спит.
  -А это не ты, девонька, на доски нассала? Я на Васька грешил!
  -Михалыч, задавать такие вопросы девушке неприлично! - накинулась Катя, как и все существа женского пола, уличенные в грехах, она предпочитала криком и активной атакой заглушить подозрения.
  -Откуда в нашей бригаде девушки? - выразил сомнение Комаров, и в его сторону полетела подушка.
  -Заткнулись все! - прорычал бригадир. - Сейчас все на улицу пойдете!
  В вагончике угомонились. В темноте барражировали одинокие прорвавшиеся комары. Васька громко пернул.
  -Заткнул дырку! - испортил ему удовольствие бригадир.- Че ты такое все время вонючее жрешь? Дождешься, без пайки оставлю.
  Им в столовой оставляли обед, за который потом вычитали.
  Видели бы меня однокурсники, подумал Путин. Он долгое время работал над собой, в том числе пытался контролировать сон. Дело шло туго. Если момент просыпания ему удалось прогнозировать, то есть он мог вставать без будильника, то засыпание никак не поддавалось анализу. Проклятие как у той беременной, подумал он. Проваливаешься и все, нет тебя. Попадаешь под полную зависимость от тех, кто еще не заснул. Мысль имела продолжение во сне. Оказывается, наступило утро. В вагончике никого. Укоризненно смотрятся пустые кровати. Лестница страшно скрипит, и в комнату вдруг протискивается огромная беременная женщина в белом платье, если точнее, широком бесформенном балахоне. Он обтягивает лишь разросшийся живот. Рост женщины, все пропорции сантиметров на 20-30 больше нормальных размеров. Вроде не намного, но все это вкупе смотрится до неприличия страшно. Беременная подходит. Чтобы не задеть потолок, она стоит, наклонившись над ним. Протягивает белую неожиданно тонкую руку. Кость обтянула тонкой кожей с венами, но вены пусты, крови в них ни капли.
  -Пойдем со мной! - зовет она.
  -Я не могу! - просит он. - Я на работе.
  -Не жалей себя, Путин! - серьезно говорит беременная.- Ты не должен себя жалеть, потому что будешь иметь право не жалеть никого. Потом поймешь.
  -Значит, ты меня не заберешь? - с надеждой спросил он.
  -Я нет. Но есть еще Механик.
  -Я думал, что самый страшный призрак это ты.
  -Запомни, Механик не призрак!
  И вдруг из-за ее спины протягивается еще одна извивающаяся рука. Механик, сообразил Путин, выхватывая ее из воздуха.
  В темноте раздается робкий вздох.
  -Ты чего, студент?
  Перед ним испуганная Катя в ночнушке. Путин вытирает холодный пот со лба.
  -Чего тебе?- недовольный собой спросил он.
  -В туалет проводи! С вечера пугал? Так что будь добр.
  -Вообще то пугал не я. Но провожу, конечно.
  Мне надо на воздух, понял он. В домике совместными усилиями марли, не пропускавшей воздух, и кишечника Васьки Комарова создалась невыносимая атмосфера, совершенно не пригодная для дыхания. Несмотря на не содержащую кислорода действительность бригадир и Васька храпели в два горла. Особенно свирепствовал бригадир. Путин сделал себе заметку, чтобы точно знать, когда спит бригадир, а когда прислушивается к разговору.
  -Ну, ты идешь, студент? - раздался яростный шепот.
  Лейтенант торопливо нашарил штаны и тапки. На улице было свежо, небо чисто, облако только одно, и то это были туманные россыпи млечного пути. Зрелище было величественное, в Ленинграде такого не увидишь. Город своим искусственным светом забивал красоту природы.
  Как же я соскучился по Ленинграду, подумал Путин. И по Люде.
  -Студент иди вперед! - раздраженно скомандовала Катя. - А то я повернусь, а тебя нет!
  -Куда ж я денусь? - сказал Путин, обгоняя девушку на узких мостках, пришлось прижаться, и он с умиление не заметил никаких волнующий выпуклостей, девушка была худой как мальчишка.
  Максик, мальчишка! Вспомнил он.
  -Механик украдет! - с вызовом произнесла Катя. - Почему, думаешь, все Лугов боятся? Механик украдет, а потом в Жатке изрубит. И ничего против него не сделаешь. Он делает, что хочет. Раньше только по ночам шалил, а теперь обнаглел, говорят, даже днем стал показываться. Знаешь, как Механика узнать?
  -В оперативной работе это может пригодиться, - тихо проговорил лейтенант.
  -Слушай сюда. Механик все делает молча и самое главное, он никогда не смотрит в лицо. Голова у него все время книзу опущена как у подсолнуха ночью. И не потому что он человеческого взгляда боится, просто у него самого глаз нет, только бельма!
  -Говоришь, что мы тебя пугаем!- делано возмутился он.
  Она вдруг совсем остановилась, так что он опять ткнулся в нее.
  -Я видела беременную и даже говорила с ней!- призналась она шепотом. - Она сказала мне, что все бабы дуры, принцев ждут, а принц ко мне сам придет. Ну, в смысле, не к ней, ко мне принц придет.
  -Больше ничего не говорила? - сухо спросил Путин.
  -Еще она сказала, что он, в конце концов, станет королем!
  
  Максик.
  
  Нашего поселковского дурачка зовут Володя. Все лето он ходит в одной и той же майке и трико. По лицу сразу видно, что он дурак. Лоб, нос и подбородок словно вырублены топором, грубо, куда топор угодил абы как, на какую глубину, как вышло, так вышло, переделывать не стали. Глаза навыкате, абсолютно бесцветные. Когда делать нечего, мы дразним Володю и так развлекаемся. Хотя это и чревато последствиями. Володя легко впадает в гнев. Гаврик утверждает, что если он кого-нибудь из нас даже убьет, то ему ничего не будет, даже дадут путевку на лечение в санаторий.
  Нас он никогда не ловил, но как-то когда я был с Поней, он ловил для Володи детей. Володя хватал орущих от страха детишек, спускал с них трусишки и с абсолютно непроницаемым лицом втыкал им в жопу острую колючку. Ор стоял невыносимый. Действительно больно. Колючка была не меньше сантиметра. Меня поразила полная беспомощность жертв. Детишки елозили, вырывались, а Володя намертво зафиксировав им пятую точку, медленно и вдумчиво погружает твердую колючку в трепещущую плоть. Розовые детские попки, а в них ярко-красная окровавленная колючка. Это я надолго запомнил.
  Когда мы по обыкновению загорали на крыше гаража, вышел сосредоточенный Володя с топором в руках. Он тронул лезвие пальцем, довольно заурчал, а затем по-молодецки хекая, стал рубить телеграфный столб. Мимо такого грех пройти. Особых кричалок у нас не имелось, но Володю и необязательно было дразнить. Он на дух не переносил детей. Так что мы спустились и с безопасного расстояния стали орать ему вполне безобидные вещи. Типа "Сколько времени?" и "Как жизня?". Важно было повторять "Володя". Свое имя сумасшедший терпеть не мог.
  Сначала Володя лишь грозился издали, сотрясая топором, как дикари из книжки Белова "Ыых покидает пещеру" Ташкентского издательства, которую я недавно прочел. Однако терпение психа быстро иссякло и он, воткнув топор в недорубленный столб, устремился за нами. Мы прыснули прочь. Надо сказать, что, как и все психи, Володя был очень силен и бегал стремительно. Мы чудом унесли ноги благодаря тому, что лучше знали все ходы-выходы в хаотичном нагромождении сараев.
  Запыхавшиеся, мы смогли остановиться лишь у дуба, раскинувшего пышную крону над прудом. За нами никто не бежал, но сам вид притихших сараев вызывал нервную дрожь. Так и чудился крадущийся Володя. Мучительно и одновременно сладостно захотелось писать. Один раз, когда ВВС делали кайф в гараже Вовки Кириенко, я тоже изображал, что у меня получается. На самом деле я как всегда ничего не чувствовал, хоть даже у меня и вскочил. Тут пацаны стали выдавать струйки. Струйки молофьи справа, струйка слева. Имитируя это, я пописал, и струя над поршнем вдруг вызвала резкое удовольствие. Это не был кайф, поэтому я не пишу наслаждение. Наслаждение это у пацанов. Смешно смотреть за Гавриком, он быстро-быстро дергается как кролик, но в конце движения становятся замедленными, спокойными, словно он выполнил некую норму, и на поршне выступает прозрачная капля молофьи, одна единственная, которую Гаврик деловито и с чувством выполненного долга вытирает о трусы.
  -Надо сходить на разведку! - предлагает Гаврик и сам же вызывается.
  Я бы ни за что не смог. Я четко различаю тонкую грань между игрой и настоящей опасностью. Сейчас именно тот самый момент. Гаврик в своей неизменной кепочке, сдвинутой на глаза, медленно и с опаской подходит к сараям, вглядывается, затем делает шаг и скрывается между ними. Проходит секунда-другая, и он словно растрепанный воробей, вылетает обратно с криком "Пацаны, шухер!". Следом несется Володя с безобразно огромной дубиной в руках, на вид никак не меньше 3-4 метров. Тащить ее неудобно, но разве дураку это понять. Да и не до этого сейчас. ВВС разбиваются на отдельные буквы, надо обежать пруд и залезть на холм. Лишь у стадиона "Нефтяник" мы приходим в себя. За это время утеряна всякая связь с реальностью. Где Володя? Где Гаврик? Куда все делись? Вопросы, не имеющие ответов. В животе холодок от страха, в груди восторг. Ног не чую. В голове ни одной мысли, кроме той, что надо бежать, нестись, двигаться. Я не знаю, сильнее ли тот кайф, что испытывают пацаны. Вот это настоящее наслаждение!
  Перед глазами стоит контрастная картина. Вот Гаврик осторожно по шажочку заходит за гаражи. И уже через мгновение с яростным воплем выметается обратно!
  Гаврика нет, ВВС уверены, что его убили, и собираются идти его искать. В животе снова холодок, сараи на противоположном берегу пруда видятся непреодолимыми джунглями, кишащими опасностями. "Римба кишит змеями", как написано в сборнике "Фантастика-72". Но искать никого не надо. Гаврик объявляется сам, потный, сандалии в пыли как в пудре и громко заявляет:
  -Ну что, пошли яйца свои искать!
  Мы спускаемся. Володи нигде нет. Психа надолго не хватает, очень быстро он все забывает. Залазим снова на сарай. Солнце вытапливает последние капли страха из-под кожи. Опять нечего делать, и мы начинаем игру, что будет в 2000-м году. Игра бесконечная и играть в нее можно вечно.
  Для начала высчитываем, кому сколько лет будет в 2000-м. Получается мне 39, Гаврику 36. Смешно.
  -Пацаны, кто боится умирать? - спрашивает Гаврик.
  Оказывается, никто. Даже я, который не далее как сегодня ночью трясся в постели, обливаясь холодным потом и представляя себя в гробу. В красном гробу, в котором хоронили Перечкина. Под утро, когда я ненадолго заснул, приснился мне овраг, заваленный голыми покойниками, и кто-то произнес слово "Яр".
  -Херня, в 2000-м уже таблетки изобретут для бессмертия, никто вообще умирать не будет! - махнул рукой Валерка.
  ВВС его поддерживают вразнобой. Таблетки, это хорошо. Это по научному, не то, что дед Сережки Юдакова. Анафема, говорит. На вас всех заклятие лежит. Вы все мечены, на Луга не ходите. Особенно ночью. Детям в Луга нельзя.
  ВВС фантазируют, что будет в 2000-м. Коммунизм будет, это понятно. Деньги отменят. Машины по земле ездить не будут, только по воздуху летать. Какая жизнь будет!
  -Это счастье, что мы все в Советском Союзе родились, пацаны! - вырывается у Валерки.
  Все его поддерживают. Я с ним на 100 процентов согласен. Я свою Советскую Родину ни на что не променяю, но из чувства протеста замечаю, что за границей тоже бы неплохо родиться, только миллионером.
  -Эха-и-не-дурак! - протягивает Гаврик, произнося все слова в одно, это его фирменный знак.
   Еще из дома слыша на улице это "Эха-и не-дурак!" уже понимаешь, что Серега на улице, и, стало быть, надо торопиться.
  -Слышали, пацаны? - надрывается Гаврик.- Он говорит, что за границей лучше! Там же, как ее? Безработица!
  Я уже и сам не рад, что вылез.
  Я подвергаюсь всеобщей обструкции. Это происходит довольно часто, все- таки ВВС так до конца и не приняли меня, я для них чужак. Кстати, я довольно часто употребляю непонятные слова (обструкция, например), это у меня от брата. Он учится в Куйбышеве в институте, все время что-то паяет и любит говорить "Мозги не канифоль!".
  А еще Валерка сказал, что у меня нет фантазии. Это произошло после того случая, когда он разглядел в облаках трактора, пашущие поле, а я не понял и переспросил. Я уже год как пишу фантастические рассказы, но это для ВВС не значит ровным счетом ничего. У меня даже сериал нарисовался про героев со странноватыми иностранными именами Седж и Генри. Я не уверен, что есть такое имя Седж и вообще, как оно у меня вылезло, но писать про них люблю. Пишу я в тетрадках в клеточку карандашом и часто не дописываю до конца. Если мне что-нибудь не нравится, в конце я ставлю резолюцию "Надо атаковать!", намекая, что надо бы выдумать более энергично, а то ерунда получается на постном масле.
  Вот мои любимые авторы пишут, братья Стругацкие! Недавно прочитал в журнале "Знамя" роман братьев Стругацких "Парень из преисподней" и неожиданно узнал в главном герое себя. Тот парень был гвардейцем с другой планеты, воевал, его раненого привезли на Землю, где был уже коммунизм, а он везде был чужим. Ну, прям как я с ВВС.
  Сестра еще одну книжку читала Стругацких. Страна багровых туч, называется. Но это у знакомых она читала, так что книжка мне не досталась. Как я уже говорил, полка фантастики в библиотеке пустая. Она пыталась мне пересказать сюжет, но это у нее плохо получается. Вот я рассказываю, пацанам нравится. Правда, ВВС смеются, когда я изображаю разных героев, потому что увлекаюсь и начинаю показывать в таком темпе, что разные люди сливаются в одного человека. Например, показываю, как один герой бросает копье и тут же ору, изображая боль того, в кого оно попало. ВВС смеются, а меня это бесит. Что смешного в том, что кого-то ранило?
  
  Путин и старуха.
  8 июня. Пятница.
  
  Путин встретил старуху в лесу.
  Вернее, не встретил, а она к нему привязалась. Он так и не понял, откуда она взялась. Она возникла словно ниоткуда. Только что не было никого. Путин шел по тропинке, взбегающей по холму вверх, где уже был город. Точнее поселок Заводской, который никто так не называл. По договоренности с Макаровым Путин должен был кинуть очередной отчет в давно не пользуемый почтовый ящик на Лермонтова, и тут появилась эта злыдня.
  На вид старухе было лет сто. На голове цветастый платок. Одета в старое красное пальто. И самое необычное, на ногах новенькие сандалии, вступающие в явный диссонанс с остальным старьем.
  По чекисткой привычке Путин никого не подпускал сзади, для чего поминутно оглядывался и прислушивался. Как он пропустил эту каргу, одному богу ведомо. Только что никого не было, но, оглянувшись в очередной раз, Путин неожиданно увидел в паре метров кряхтящее, согбенное, но довольно шустрое существо. Сквозь морщинистое лицо глянули два довольно хорошо сохранившихся глаза, и в них просквозило сильное чувство, в котором Путин неожиданно для себя узрел неприкрытую злобу. Сумасшедшая старуха!
  -Отдай кошелек!- потребовала старуха скрипучим голосом.
  -Не брал я твоего кошелька! - ответил Путин, стараясь быть вежливым.
  - Отдай кошелек! - повторила старуха и стала ругаться. - Скотина! Вор! Украл кошелек у 80-ти летней бабушки.
  Она явно привирала, потому что выглядела гораздо старше 80-ти. Путин попросил оставить его в покое.
  -Он еще ругается!- укоризненно прокряхтела старуха. - Где мои таблетки?
  -Так кошелек или таблетки? - не понял Путин.
  -Таблетки. Две упаковки. Я вчера из аптеки принесла, а ты их выпил. Ты наркоман!
  -О-па!
  Путин остановился, старуха в точности повторила его движения и встала как вкопанная. Путин с неприязнью подумал, что последние метры почти бежал, словно надеясь оторваться от старухи бегом. А что? На крайний случай это способ избавиться от сумасшедшей. На холм ей за ним не угнаться, хотя сумасшедшие и обладают повышенной выносливостью и силой по сравнению с нормальными людьми. Как-то в клиниках университета Путин столкнулся со старухой, затянутой в смирительную рубашку и конвоируемой двумя(!) дюжими санитарами.
  -Откуда про наркоманов знаешь? - вкрадчиво поинтересовался Путин.
  Старуха только молча зыркала глазами. У нее имелась явно выраженная асимметрия лица, глаза смотрели вразнобой, двигаясь немного порознь. На вид все старухи одинаковы, но что-то говорило Путину, что это старуха не имеет славянских корней.
  -Откуда приехала, бабуля-симпапуля? - спросил Путин. - Издалека?
  -Издалека. Тебе то какая забота, голубок? - проскрипела в ответ старуха. - Заботишься? Ты о других позаботься, которых ограбил! Всю страну обворовал!
  -Как же можно всю страну обворовать? - не понял Путин.
  -Алексей знает! - выпалила старуха.
  Вопрос, о каком Алексее идет речь, Путин задать не успел. Сзади налетел черный вихрь, тренькнул мелодичный звонок. Попался как последний лопух, подумал Путин. Он стал оборачиваться, но словно в кошмарном сне движения стали замедленными, пока, в конце концов, он окончательно не вмерз в воздух. Да и все равно, он бы не успел в любом случае. Пока старуха отвлекала, этот значит, сзади...
  
  Путин кинул записку в почтовый ящик с нацарапанным неприличным словом. Если бы нацарапано не было, то записку следовало уничтожить. Он вышел на улицу и остановился с чувством выполненного долга. Вечерело. Воздух полнился поющей на все лады мошкарой. Духота, но в наступившей духоте было что-то уютное, точно находишься дома, в комнате в Басковом переулке. В 73-м лето было жарким, душным. Все окна дома на Лермонтова распахнуты настежь, распаренные люди искали спасения от жары и не находили. Ничего, еще пара часов, сядет солнце, тогда можно будет заснуть, набраться сил, а завтра с утра на нефтеперегонный завод, тяжелый адский труд.
  -Все написал?
  Путин обмер, услышав шепоток прямо в ухо. Над ним у открытого окна сидел Макаров, в одной майке, распаренный и устало довольный. В глубине комнаты Путин разглядел пышнотелую женщину в сорочке. Одна из лямок медленно ползла вниз, а женщина этого не замечала. Это продолжалось до тех пор, пока боднув острым соском лямку, на свет не показалась грудь.
  -Спасибо, Люся! - кашлянув, напомнил о своем существовании Макаров.
  Женщина поправила лямку и растворилась в коридоре. Было слышно, как хлопает дверь в глубине квартиры.
  Макаров, уже полностью одетый, вышел из подъезда и прошел мимо Путина. Тот догнал его.
  -Рассказывай! - потребовал майор.
  Он бросал слова отрывочно, нервно, чувствовалось, что внутри он натянут как струна. Причин для недовольства Путин не видел, но что-то гложило куратора, лишало покоя.
  Путин вспомнил одну вещь, о которой его предупреждали старшие товарищи, а именно, о всевозможных проверках. Например, кошелек могли на улице подбросить, и целый портрет составить затем на твоих дальнейших поступках. Поставить крест на дальнейшей биографии, на Дрездене, тоже могли. Как два пальца.
  Кошелек! Вспомнил Путин. Второй раз за сегодня его ловили как лопуха. Первый раз там, на холме, когда сверху из-за раскидистого дуба вынесся прямо на него полоумный велосипедист, пацан с вытаращенными от ужаса и восторга глазами (если бы он умудрился не объехать дуб, с такими глазами его бы и похоронили). А тогда Путин только успел с проклятиями отскочить в сторону с тропинки, с ходу вляпался в застарелое почерневшее от времени дерьмецо, прикрытое передовицей газеты "Правда". Пока вылезал, и велосипедист, и старуха исчезли без следа. Велосипедист понятно. На такой бешеной скорости его только внизу искать расколоченным вдребезги о другой дуб. Но старуха куда делась? Улетела на помеле?
  Макаров выслушал рассказ о старухе и велосипедисте с подчеркнутой внимательностью. Лицо его посуровело, проступили жесткие складки. Нет, сильно на взводе был куратор, и причина эта была совершенно Путину неизвестна.
  -Что-то случилось? - спросил Путин напрямую.
  Но ответа он не дождался. Не в этот раз.
  Макаров шел вроде рядом, но чуть впереди, разрезая крепкой мужицкой грудью душный воздух, цепко и немного напряженно вглядываясь в прохожих и обстановку, словно стараясь подспудно запомнить лица, детали интерьера, номера проезжающих машин.
  -Может, бомбу на них скинуть? - спросил он.
  -На кого? На американцев? - не понял Путин, и вышло по-дурацки.
  -На Луга!
  Макаров остановился. Оказалось, что они стоят у скамейки. Порывисто сел.
  -Или войсковую операцию провести? Учения "Невод"! У нас народ не привык много вопросов задавать, а мы все Луга выметем, подчистим, хоть черта, хоть дьявола.
  -Не проминайте к ночи! - сказал Путин, чтобы хоть что-нибудь сказать, его вся обстановка начинала здорово угнетать.
  -А ты что веришь в черта? - усмехнулся Макаров, усмешка вышла кривой, в намечающихся сумерках хищно блеснули зубы.
  -Нет, конечно.
  Макаров хохотнул. Звук повис в воздухе, неестественно оборванный.
  -А зря! - горячо шепнул Макаров. - Иногда только это способно...
  Он не закончил предложения, точно сболтнул лишнего и спохватился.
  -Какое старуха назвала имя? - спросил он.
   -Вроде, Алексей.
  Макаров некоторое время пытал его. Точно не точно. Будто Путин был мальчишкой. В конце концов, он так и сказал с известной долей обиды, но майор проигнорировал его обиду, плевать он хотел на его обиду, что-то угнетало майора, что-то не переставая гложило его, мучило. И об этом он не мог, а, скорее всего, не имел права сказать лейтенанту.
  -Ты точно не знаешь никакого Алексея?- выпытывал майор. - Я допускаю, что у тебя миллион знакомых с именем Алексей. Этот же должен быть особенный. Может, ты кого обидел? Девушку отбил? Может, кого арестовал и в тюрьму отправил? Ну, мы это по свои каналам пробьем.
  -Какие арестованные, товарищ майор. Это мое первое дело.
  -Точно?
  Макаров уставился в него пронзительным взглядом.
  -Куда уж точнее? Мне и лейтенанта условно дали. У меня 3-й курс всего. Остальные на картошку едут.
  -На картошку, - задумчиво произнес Макаров, мыслями он был далеко отсюда.
  Окончательно уяснив, что происходит нечто значительное, Путин внутренне собрался и произнес тренированным проникновенным тоном.
  -Что произошло?
  Майор быстро глянул на него, нервно сплел пальцы и с хрустом вывернул.
  А произошло следующее.
  
  Максик.
  
  Я люблю учиться, но в школу, как и любой нормальный человек, ходить не люблю.
  Лето с этой точки зрения является исключительным событием. Я его обожаю и считаю лучшим временем года. Надо же какое совпадение, кто-то умный, да что там умный, гений, посчитал его слишком хорошим, чтобы портить учебой.
   В этот день я решил позагорать. У нас в огороде стоит старая ванна, где я купаюсь все лето и автоцистерна, куда мама тоже набирают воду. У нее узкое горлышко, и в ней я тоже купался, пока никто не видел, но мне не понравилось. Дно изнутри покрыто скользкими ржавыми наростами, да и горловина узкая, чувствуешь себя как в гробу. Есть опасность, что, поскользнувшись и ударившись покрепче головой, можно стать утопленником, которого никто не догадается здесь искать.
  Во дворе на деревянной тахте сушилась широкая перина. Раздевшись до трусов, я стал загорать. Лежать в перине было жарко, я сразу стал потеть. Чтобы вылежать хотя бы час, стал вспоминать учителей.
  Недавно к нам пришел учитель рисования. У него шрам подковой на щеке, он воевал в разведке. Мы долго упрашивали его рассказать подробности. Он сначала отнекивался, молчаливый был дядька, потом все-таки ответил:
  -Это меня немец укусил!
  Все так и полегли.
  -Не понимаю чего смешного? - невозмутимо сказал он.
  Оказалось, когда он ходил в разведку, начался обстрел, и он, не выбирая, прыгнул в воронку, а там немецкий солдат. Завязалась драка, и немец вцепился зубами нашему учителю в щеку и прокусил насквозь.
  -И кто победил?- заинтригованно спросил Кузя.
  -Как видите, я то здесь, а он, следовательно...того самого, - немного смутившись, произнес бывший фронтовой разведчик.
  А еще к нам пришла новая француженка Раиса Сергеевна. Как она ведет уроки! Обалдеть! На ее уроках весело. Даже двоечник Купцов включается в игру.
  -Коман тапельтю? Жо мапель Макс. Жабит о Новокуйбышевск. Жо сюи о леколь нумеро сенк.
  Потом мы поем песню, составленную из букв французского алфавита.
  -Ай-би-си-ди-о-эф жи! Аш-и-жи-ка-эль-мэ-но-пэ!
  За урок успевает каждого по 5 раз спросить, но никто не ропщет. Даже тот же Купа. Это как игра.
  Раиса Сергеевна говорит, что в будущем все уроки будут такими и школа будет другой. Когда я это рассказал Гаврику, он с задумчивым видом заметил:
  -Это твоя Раиса Сергеевна без трусов ходит.
  -Откуда ты это знаешь? - спросил я уязвлено.
  Вот всегда так с Гавриком. Я ему про школу будущего, а он норовит все опошлить. Терпеть не могу, когда он так делает.
  Гаврик рассказал следующее. Когда обнаружилось, что Раиса Сергеевна не носит трусов (Как обнаружилось? Юбку ей что ли задирали?), то Валет из класса Гаврика решил подшутить. Гаврик учится на класс меня младше, а Валет от слова Вальтанутый.
  Валет сел на уроке на первой парте перед Раисой Сергеевной, и через некоторое время она почувствовала дискомфорт и стала елозить. На самом деле Валет принес длинный тонкий прут и, просунув Раисе Сергеевне под юбку, достал до бузды и стал им там тихонько щекотать. Наконец Раиса Сергеевна догадалась глянуть вниз и увидела у себя между ног торчащий прут. Надо заметить, что даже в этот крайне драматичный момент Валет имел вид крайне посторонний, будто не имеющий к происходящему безобразию никакого отношения. Раиса Сергеевна вскочила с пунцовым лицом и вылетела из класса.
  Вот такие истории Гаврик обожает рассказывать.
  Не успел я так подумать, как кореш появился воочию. С ним была Анька и Валерка. Они позвали на улицу. А я сейчас где?
  -Сейчас только плавки переодену, - сказал я.
  -Мы выйдем, - предложил Гаврик.
  Я отказался. Дело в том, что мне был известен способ, как переодеть трусы, не снимая. Новая пара надевалась поверх старой, а потом старая вытягивалась из-под нее. Способ конечно муторный, и трусы растягивались безобразно, но хотелось выстегнуться. Я и выстегнулся.
  Когда я, запыхавшись, выходил с ними, Гаврик наклонился ко мне с таинственным видом и сообщил.
  -У тебя яйца вывалились, когда ты трусы менял.
  Покосившись на Аньку, я также заговорщицки спросил:
  -Может, она не видела?
  Гаврик покачал головой.
  -Я спросил. Она сказала, что видела.
  Мы пошли в кино на 16.00 в "Восход" на "Москву-Кассиопею". Уже не в первый раз, и даже не во второй. В третий.
  И я влип в очередную историю. Я это делать умею, хлебом не корми. В буфет еще не пускали, а тереться вместе с ВВС у касс не хотелось. Мне редко хочется то же самое, что и остальным. Вот такой я особенный. Посему я обошел кинотеатр вокруг. Хотел обойти. С тылу меня приперли к стенке двое. Примерно моего возраста, но один длиньше, а у первого рожа была подлая. Бывают такие, гладкая довольная, видно, что обладатель такой рожи способен и втихаря ударить без предупреждения и разбирательства. Просили, конечно, деньги. Я сразу соврал, что нет. Тогда они велели подпрыгнуть. Я мог прыгать сколько угодно долго. Монетки 20 и 10 копеек были предупредительно заныканы в разные карманы, чтоб предательски не зазвенеть. Тогда они спросили, с кем я пришел. Я опять соврал, что с родителями, и меня благополучно отпустили, даже не навесив дежурный фофан.
  Врать меня научили в нашей знаменитой школе номер 5. Однажды я сдуру надел золотой значок с изображением Ленина, и меня после уроков притиснул к стене старшеклассник. Вот тогда я врал в ударе. Сказал, что не могу отдать значок, потому что мне его подарил брат, между прочим, боксер. Он недавно из тюрьмы вышел, где сидел за убийство. Наверное, это был перебор. Хватило бы брата-боксера. Или что он из тюрьмы вышел. Такие родственники у нас в поселке ценились. А тут еще и в тюрьме, еще и за убийство. Озадаченный старшеклассник был вынужден отступить. А я сразу свинтил значок и больше в школу никогда не носил.
  Перед фильмом на сцену вышли пионеры и стали читать стихи Героя Советского Союза Мусы Джалиля. Стихи мне нравились, у меня дома томик стоит.
  В зале случилась еще одна история. Клеятся они ко мне без клея. Невезучий я или наоборот чересчур везучий на такие истории. Дело в том, что в кино мы пошли в своих знаменитых кепках. Пацан сзади попросил кепку снять.
  -Не снимай! - сразу встрял Гаврик, хоть я его об этом не просил.
  -Пошел на хрен! - послал я пацана.
  Тот попытался придавить меня сверху, и я разворота засветил ему прямо в нос. Никогда ни до, ни после такой точности удар у меня не получался. Пацан озверел и обрушил на меня град ударов, но я ушел вперед (не специально, он сам навалился) и ни один не попал в цель. Тут ВВС рявкнули, и пацан затух.
  Прошло полфильма, капитан Виктор Середа перед лицом экипажа звездолета "Заря" клеймил злостного нарушителя дисциплины Лобанова по прозвищу Лоб, когда Гаврик с озабоченным видом спросил:
  -Тебе не жарко? Чего ты в кепке паришься?
  Вот сучонок. Я с облегчением стащил с потной башки кепку. Но в глубине души жила мысль, что я победил.
  Мы шли довольные по города в сторону поселка, на ходу рассказывая эпизоды из фильма. Гаврик удачно корчил рожи, изображая Лобанова, который вывалился в мусорную камеру и в прозрачном пакете полетел на Проксиму Центавра.
  А еще Гаврик сморкался, а потом со словами "Почем лавсанчик?" пытался вытереть пальцы о чужую рубашку.
  Излишней веселостью мы пытались скрыть неуверенность, всякий раз охватывающую нас в городе. Хоть по настоящему мы боялись только 72-й квартал, но у встреченных нами пацанов ведь на лбу не написано, из какого они квартала. Лишь у "Нефтяника" почувствовали себя уверенно. Хотя нарваться можно и здесь.
  Кузя как-то купил в "Детском мире" пластмассовый автомат Калашникова, совсем как настоящий. Но когда мы вышли, с ходу нарвались на индейцев. Так мы называли тех, кто был помешан на луках и стрелах. Нас и индейцев было по трое. Но у индейцев против нашего пластмассового автомата имелся лук, а к нему стрелы с жестяными остриями, вырезанными из консервных банок. Я пытался бежать, тогда индеец выстрелил. Он целил в школьный ранец, на котором потом осталась дырка. А Кузя автомат так и не отдал. Он был дорогой. 2 рубля стоил.
  И тут я вспомнил, что третьим из нас был Перечкин, и мне стало тоскливо. Бедный бедный Перечкин.
  Кузя тогда помнится, сказал:
  -Жалко, что автомат не настоящий. Я бы им дырок понаделал. И жалко, что нет войны.
  -Войны не будет, если будет, только атомная, - сказал тогда Перечкин. - Так что воевать нам, пацаны, не придется. Мы будем жить до старости, как дед Юдакова. Помните, как он сеть из пруда доставал?
  Мы засмеялись. Тогда была перемена, вся школа высыпала на улицу. Дед пришел очень вовремя доставать свой бредень. В пруду клевал карась. Дед, как ни в чем не бывало, разделся до без трусов и с раскачивающейся дубиной меж ног полез воду. Девчонки-старшекласницы несолидно хихикали. Юдаков отчаянно краснел. Он не хотел, чтобы кто-то узнал, что это его дед, и он имеет к нему какое-то отношение. Ха, а мы на что? Раструбили на всю школу, кто есть кто.
  Перечкин тогда так заливисто смеялся. Он любил смеяться.
  Я и не заметил, как отстал. Сам был рад этому обстоятельству, чтоб втихаря вытереть слезы. Плаксивый я стал, может, я болен?
  Из-за угла вышел губастый парень в модной цветастой рубахе навыпуск с закатанными до плеч рукавами.
  -Ты чего пацан? Обидел кто? - спросил он.
  Я с ходу послал Путина, но тогда я еще не знал, что это был он.
  
  Путин и пропавший участковый.
  9 июня. Суббота.
  
  Фамилия участкового была Рябцев, в состав его участка входил поселок Заводской, и точная дата, когда пропал милиционер, так и осталась неизвестной.
  Несколько раз за неделю к нему пытался дозвониться дежурный из городского управления, но безрезультатно. Трубку никто не брал. Дежурный попросил участкового соседнего района дойти до соседа и сделать ему втык. Участковый, которого попросили это сделать, имел свой район, тоже не маленький, так что до соседа ему удалось добраться только в пятницу, когда больше тянуть не имело смысла.
  Опорный пункт находился в жилом доме на улице Победы. По существу это была комнатушка на 1 этаже обычного жилого дома. Дверь была заперта. Участковый подергал за ручку, постучал (звонка на двери не было), потом для очистки совести перешел во двор и зашел со стороны окна. В комнате горел свет. И это не смотря на яркий летний полдень. О-па.
  Участковый выяснил, в какой квартире находится ближайший телефон, и позвонил дежурному. Словоохотливый хозяин пояснил, что свет в опорном пункте горит уже неделю.
  -Почему раньше не сообщили?- возмутился участковый, хозяин только пожал плечами.
  Мог бы и не спрашивать. Помогать милиции западло. Это прошло еще с тех времен, когда на НПЗ работали одни зэки. Сколько лет прошло, зэков давно сменили нормальные советские люди, а предубеждения остались.
  Началась обычная в таких случаях суматоха. Хотя пропажа милиционера на боевом посту случай редчайший. Приехала дежурная группа на "бобике". Взломали дверь. В комнате стоял казенный стол с инвентарным номером, стул, тоже с номерком, на столе абажур. Все. Ни инспектора, ни записки. Был случай, у одного старшины крыша поехала, когда его жена по имени Людмила ему рога с пожарником наставила, да не с одним, а почти с полным экипажем. Любвеобильная оказалась, слаба на передок, ну и дала под настроение. Старшина оставил записку "Е...ть ту Люсю!", да и вынес себе мозги из табельного.
  Обнаружилась еще одна странность. За стулом инспектора стену безобразило большое аляпистое пятно высохшей грязи. Некий злоумышленник занес и выплеснул не меньше ведра. Эксперт установил, что это произошло не ранее понедельника, грязь успела отлично высушиться и частично кристаллизоваться.
  Последним из официальных лиц с Коммунистической прибыл Макаров. Он сразу обратил внимание на пятно. Потом уселся на стул - и вдруг взмахнул руками как крылами. Да так, что едва не угодил по абажуру. Потом стал запрокидываться на стуле, и надо же так случиться, что головой попал точно в центр пятна. Едва сам не сверзившись, Макаров внимательно изучил абажур, пока не нашел на нем свежую вмятину, как если бы на самом деле задел его рукой. Но никто не мог утверждать, что вмятина здесь не с прошлого года.
  Отдав приказ соскоблить пятно со стены и отдать полученный материал на экспертизу, он уже уходил, когда решил выяснить, на что же смотрел инспектор перед тем, как упасть вместе со стулом. Самым подобающим вариантом была бы дверь. Внезапно распахнулась и все такое. Выяснилась странная вещь. Перед падением (если оно на самом деле случилось, а не было притянутым за уши предположением Макарова) инспектор смотрел на пятно.
  
  На предложение отпустить Путина на полдня бригадир Пахоруков смотрел косо.
  -Какой из тебя работник? Вон даже Чебурашка работает!- напустился он на подчиненного.
  Путин протянул ему листок с заявлением на отгул.
  -Не подпишу, даже не проси!
  -Напишите, что не согласны!
  Бугор достал замусоленный черный карандаш, облизал острие, придав ему явно выраженный чесночный аромат, и написал:
  -Х... тебе, а не отгул. Ишо не заработал.
  Путин, не меняясь в лице, спрятал бумажку в карман. Занести в железнодорожную диспетчерскую Липягов можно было и потом. Сейчас Макаров торопил, надо было срочно присоединиться к тем, кто обходил участок пропавшего участкового. Хоть причин спешки Путин не понимал и не одобрял. Макаров же опять был немногословен и чрезвычайно взволнован, даже взвинчен. Путин догадывался, что он продолжает что-то скрывать. Обстановка ему отчаянно не нравилась. Не нравилась вся организованная суматоха. По существу они даже не знали, что ищут. Труп участкового, не дай бог. Если бы милиционера убили, и его труп было так легко найти, давно бы последовал звонок бдительных граждан.
  
  Больше всего на свете Путин не любил неаккуратность. Он чувствовал дискомфорт, испачкав рубашку эскимо за 19 копеек. То, что творилось в Новокуйбышевске, не нравилось ему отчаянно. Учась в Ленинграде, он думал, что имеет представление, что жизнь на периферии налажена не так хорошо, как в городе Ленина. Но даже представить себе не мог некоторых нюансов.
  Он не мог предположить существование таких девушек, как Чебурашка, работающей с одними мужиками и с ними же живущей в одном вагончике. Интересно, как она умудряется в такой тесной обстановке отмечать свои женские дела? Одна мысль об этом была Путину неприятна.
  Или этот придурковатый Комаров. Что это за извечный вопрос? Нет. Не "Кто виноват?" и "Что делать?" как учили классики. Да он вообще книжек не читает. К месту вспомнился анекдот. Антисоветский конечно. Все хорошие анекдоты антисоветские. У Крамарова спрашивают, много ли он читал трудов генерального секретаря партии Брежнева. "Сколько оторву", - ответил Савелий. Это он в туалете, значит, читал. От старших товарищей Путин знал, что изучает Савелий возможные пути на загнивающий запад. Путин, до этого обожавший комика за его бессмертное "Брехня!" из "неуловимых мстителей", сразу его разлюбил. Одновременно он чувствовал, что что-то надо делать. Что-то предпринимать. А тут этот Комаров со своим "Не сдох еще кабан?" А кабан между прочим, Герой Соцтруда.
  Размышления Путина прервало появление плачущего и шмыгающего носом пацана. Лейтенанту сразу захотелось помочь. Не как лейтенанту госбезопасности, а простому человеку, студенту, увидевшему несправедливость и не желающего с ней мириться. Тем более, он чувствовал в себе силы.
  У него был черный пояс по дзюдо, что примерно соответствовало мастеру спорта, и во всем хулиганском Новокуйбышевске вряд ли найдется противник, способный противостоять ему на равных. В физическом отношении он выше на голову даже спортсмена. Он слишком хорошо разбирался в самбо, был неоднократным чемпионом Ленинграда, чтобы понять, что самбо против дзюдо, это все равно, что первоклашка против выпускника института.
  -Отстань, чего пристал? - выпалил растрепанный пацан.
  Путин не заставил себя просить дважды и пошел прочь. Пусть они бьют друг дружку, отнимают 10 копеек, курят бычки на железке. Пускай. Он закроет на все это глаза.
  -Максик! Ты скоро? - раздалось из-за угла.
  -Иду! - крикнул давешний пацан.
  Он пошел за дружками, а Путин пошел за ним.
  
  Путин вернулся в город в неурочное время, надо было кинуть записку в почтовый ящик для Макарова. Он проследил за Максиком, тот жил в заводском поселке, в частном доме по адресу улица Октябрьская 86-1. Конечно, бабушка надвое сказала, был ли этот Максик тем самым, который их интересовал. Но совпали две составляющие. Имя и место.
  Дом был разделен на две половины, так что был еще и 86-2. В записке он просил установить личность проживающих по указанному адресу, а также дальнейших указаний. Откровенно говоря, ему надоело париться в бригаде "Ух", выслушивая пошлые шутки Васьки Комарова и глумливое хихиканье Чебурашки. Как свежего воздуха хотелось нормальных девчат с Ленинградского университета, разговоров о книгах Хемингуэя и фильмах итальянского неореализма. Он стыдил себя, но ничего поделать с собой не мог. Перед глазами стояла сцена ленинградского киноконцертного зала. Интелигентнейший Аркадий Райкин, ярко освещенный на фоне алого занавеса.
  Путин любил историю. Имея доступ ко многим закрытым материалам, он понимал, что подобная ситуация имела место в 1917 году. Высокая духовность узкой прослойки против массы всеобщего хамства, пьянства, наплевательства на все и вся. Революция была совершена не сказать что легко, но без лишних усилий. Путин изучал биографии последнего самодержца Николая Второго и вождя мирового пролетариата Ленина. Он любил читать про вождей, восхищаясь их умением повернуть целые народы в нужном направлении. В российской истории так совпало, что Ленин и Николай Второй рулили в одном направлении, словно заранее обо всем договорились.
  В университете историю преподавал любимый преподаватель Путина профессор Лев Иванович Наумов по прозвищу Умник. Умник сказал, что во время восстания поезд с царем остановил взвод революционных солдат во главе с прапорщиком. А поезд охраняла гвардия. Николай мог запросто скомандовать расстрелять, и прапорщик жил бы ровно столько, сколько понадобилось бы, чтобы вывести его с царского поезда. Затем Петербург. Кто пойдет против живого царя?
  Умник горячился, словно Николай Второй был должен лично ему. Верный принципам беспристрастного исследователя, он оправдывал также красный террор. Представьте Россию того времени, говорил Умник. Пьянство, зависть, тупость. Как все это повернуть и повести, если народ понимает только пинки? Правильно, расстрелять половину, только после этого другая половина разомкнет вечно похмельные веки.
  Путин любил задерживаться в аудитории и разговаривать с Умником. Однажды он застал профессора в сильном расстройстве. 55 -я годовщина Великой социалистической революции на носу, пояснил он. А сделано так мало. Что мы имеем? Пьянство, зависть, тупость. Что ж опять репрессии, спросил Путин. Умник внимательно посмотрел на него.
  -Я вижу в вас большой потенциал, Володя, - признался он.- Не знаю, как сложится ваша жизнь, но запомните, если когда-нибудь окажетесь на должности, позволяющей принимать решения. Развиваться эту страну можно двумя способами. Первый мы уже знаем. Слушайте второй. Надо снова разделить общество на две части, одна из которых начнет жить гораздо лучше другой. Тогда естественная зависть заставит другую часть шевелиться. Исключая тех, кто уже алкоголик в пятом поколении. Таковые сами вымрут.
  -Но это же неравенство, профессор! - возмутился Путин.
  -Неравенство-главный двигатель прогресса. Подумайте об этом Володя.
  А ведь это может сработать, думал Путин, шагая по улицам Новокуйбышевска в июне 1973 года. Есть такая штука, менталитет. Менталитет еще никто не отменял. Наш народ из зависти к соседу горы может свернуть. Уральские.
  Город постепенно сошел на нет. Путин прошел мимо многопрофильной больницы и стал спускаться с холма. С мрачной важностью идущего обступил лес. Дубы, клены, осины. Уже ощутимо темнело, и зрение сыграло с лейтенантом дурную шутку. Пару раз он явственно видел среди деревьев согбенную фигуру старухи, которая всякий раз исчезала, стоило бросить на нее взгляд.
  Ноги сами собой ускоряли шаг, под конец склона он уже бежал. Тропинка вывела его к железной дороге уже ночью. Только что были сумерки и вот уже ночь. На небо будто из ведра плеснули, высыпали звезды. Небо наискосок черкнул млечный путь. Он снова поразился великолепию звезд в этом районе и подумал, что даже после пройденных лет это звездное небо останется с ним навсегда. Слово было нехорошее, фатальное, и словно услышав его, даже произнесенное мысленно, ночную тишину прорезал одинокий вопль запускаемого мотора, шедший со стороны дач. Дачный поселок возвышался по ту сторону железной дороги, это были еще не сами Луга, но место дикое, после случившегося 1 мая дачники редко оставались там ночевать. Путин остановился и прислушался, но больше не донеслось ни звука. Взревевший могучий мотор сразу заглох, и наступила тишина.
  Об этом феномене, запускаемом посреди ночи механизме, не раз рассказывали и Чебурашка, и Васька Комаров, а он не верил. Хотя почему не верил? Звук мог иметь вполне реальное объяснение. Кто-то ремонтировал трактор, решил проверить. Ага, в 12 ночи, подколол он себя.
  Его опять словно услышали. Мотор взревел вторично, только на этот раз не заглох, неведомый водитель выжал педаль газа. Задребезжали многочисленные детали, пришел в движение ременной механизм, завыли измельчительные роторные ножи.
  Путин с ужасом посмотрел на железнодорожную насыпь, под которой имелся короткий тоннель для проезда. Сейчас тоннель выглядел черной дырой, его наполнил грохот и лязг.
  Путин бросился бежать. Тропинка едва угадывалась в темноте, и если бы злоумышленнику вздумалось установить на нее препятствие, он бы разбился. Мысль только мелькнула в голове, чтобы улететь назад, к преследовавшему его грохоту.
  Шум стих также внезапно, как и начался. Будто поняли, что жертва ускользнула, зло подумал Путин.
  У Липягов он перешел на шаг. Вскоре ботинки загрохотали по деревянному настилу, ведущему в тупик, который в данной обстановке виделся ему едва ли не родным.
  Он уже видел жилой вагончик. Светился прямоугольник прикрытой марлей двери. На пороге Комаров и бригадир курили. И тут Путина словно молотком ударили.
  На деревянных мостках стояла мерзкая согбенная старуха.
  -Отдай тысячу рублей! - потребовала она скрипучим голосом. - Ты у меня с пенсии забрал!
  -Где вы такую пенсию видели, бабушка? - удивился Путин.
  -Какая я тебе бабушка? Я тетя Иза!
  -Ну, тетя так тетя.
  Из курса психиатрии лейтенант знал, что психов лучше не злить и во всем с ними соглашаться.
  -Отдай тысячу! В милицию сообщу! - пригрозила старуха.
  Когда он захотел обойти ее, она стояла прямо на пути, старуха заступила ему дорогу. От неожиданности Путин ухнул с дорожки на обочину, и сразу случилось то, о чем его предупреждали. Он попал ногой в гавно. Похоже, путейцы частенько не доходили до объекта "типа сортир" и все вокруг заминировали.
  -Студент, чего ты там плутаешь? - зычно рявкнул бригадир. - Сказано ведь, с дорожки не сходить!
  -Я бы не сходил, если бы не она!
  Работяги переглянулись, не понимая.
  -Кто она?
  Так как старуха и не думала уходить, то лейтенант указал на нее.
  -Вот она, тетя Иза!
  Они опять ничего не поняли.
  -Какая тетя? Ты там не заговариваешься часом?
  Путин парень с крепкими нервами, но даже у него по коже пошел гулять холодок. Они на самом деле ничего не видели.
  -Вот же старуха!
  -Я не старуха! - прошамкала старуха.- Мне 80 лет. Негоже обзываться! Даже тебе!
  -А чем я такой особенный?
  Работяги тем временем стали его обсуждать:
  -Смотри, он сам собой разговаривает!
  Путин ничего не понимал. Тут появилась Чебурашка с миской остывшей кашей. Прошла мимо лейтенанта и подошла к старухе:
  -Ешь, тетя Изергиль!
  Вася и бригадир с хохотом повалились друг на друга, и Путин понял, что его классно разыграли. И правильно. Нечего во всякие суеверия верить.
  В университете многие его сокурсники стали рано седеть. Многие, только не он. Первые седые волосы у Путина появились именно в Новокуйбышевске в 1973 году.
  
  3.
  События 1973 года:
  -Олег Даль, известный советский артист, подшился от алкоголизма,
  -последний матч великого английского футболиста Бобби Чарльтона,
  -Ян Гиллан покинул группу Дип Перпл.
  -премьера телеспектакля Театра Сатиры "Проснись и пой"- режиссерский дебют молодого артиста Александра Ширвиндта.
  
  
  Максик.
  
  Инспектор ОБХСС пришел в воскресенье.
  Мы были с сеструхой вдвоем, и она сразу запустила его в дом, даже толком не спросив толком, кто это. Она вообще отчаянная девчонка. Учится в медучилище. Один раз мыла полы, когда к порогу подошел прожженный алкаш и сипло поинтересовался, есть ли дома взрослые. Дома не было никого, но Венера повернулась и громко крикнула "Папа! Тут к тебе пришли!" У алкаша только ботинки засверкали. А сеструха спокойно домыла полы.
  Менту было лет двадцать, был он улыбчивый, одет в штатское. Зайдя в дом, с середины комнаты показал удостоверение. Что там было написано, так и осталось для нас загадкой, хорошо запомнили мы только цвет корочек, ярко-красный.
  -ОБХСС! - сказал парень. - Лейтенант Путин! Разрешите задать вам несколько вопросов!
  До этого я никогда не разговаривал с мильтонами. Один раз мы с ВВС сидели в парке на лавке, когда к нам подошел милиционер в форме. Он стал спрашивать, кто мы и откуда. Тут я сунул руку в карман за семечками, и мильтон вдруг закричал:
  -Руку убери! Быстро! Чтоб я видел!
  Не знаю, что он там подумал. Но ВВС потом покровительственно хлопали меня по плечам:
  -Здорово ты того мильтона уел! Он, наверное, обосрался!
  Путина интересовали наши соседи напротив, которые занимались починкой автомобилей. Я сказал, что машины они действительно ремонтировали. Чаще одну, две. Но иногда так случалось и по 5 машин стояли в огороде.
  -Жалоб нет? - спросил инспектор. - Они вам не мешают? Не шумят?
  -Мешают! - смело заявил я. - В футбол играть мешают!
  Путин засмеялся, щелкнул меня по носу, не больно и ушел.
  Оказалось, что он и к ВВС заходил. Мы с Гавриком посидели на лавочке, лениво обсуждая визитера. ОБХСС мы за настоящих мильтонов не считали. К тому же он был в штатском, и у него не было рации. Как я уже упоминал, по слухам в Новокуйбышевск приехали 200 мильтонов из Ленинграда, именно у них мы впервые увидели переносные рации.
  После того памятного случая в парке, когда я испугал мильтона, он выгнал нас из парка домой, а сам увязался следом. Потом вдруг достал из кармана черную коробочку с антенной как у транзистора. Нажал кнопку, и из коробочки вырвался оглушительный треск.
  -Первый, первый, я второй! - доложился милиционер и снова нажал кнопку.
  Мы после этого целый километр бежали, думали, он вызывает "бобик", чтобы отвезти в детскую комнату милиции и поставить на учет. А мне на учет нельзя, но это я уже говорил. Перед домом стояла "Газ-66", на котором отец Гаврика работает. Гаврик предложил посидеть в кабине, он по-быстрому спер ключи из дома, и вот мы уже внутри. Гаврик за баранкой, я на пассажирском сиденье. Щелкнул блокиратором двери, спустил стекло, мы закурили. Есть опасность, что мама учует запах, но Гаврик утверждает, что если заесть сигарету пеплом, то запах пропадает. Скоро должен был вернуться отец Гаврика, посему мы торопливо выбрались через водительскую дверцу, Гаврик запер дверь.
  -Как усе и було!- довольно проговорил он. Мы вернулись в дом вовремя, пришел отец Гаврика, квадратный брутальный мужик, забрал ключи и пошел заводить.
  -Бля!- с отчаянием протянул Гаврик. - Ты блокировку двери забыл снять!
  Точно! Я похолодел. Я вспомнил, как утопил кнопку, думал, потом вытащу, а потом забыл, потому что мы вылазили через водительскую дверь.
  -Что теперь будет? - причитал Гаврик.
  В окно мы видим, как его батя как назло сунул именно к пассажирской двери. Дернул раз, другой, а она ни в какую. Когда он поворачивался к нам, создалось ощущение, что от его свирепого взгляда полегла малина в огороде. Через секунду он бежал к нам. У меня вертелась единственная вещь. Если он Гаврика будет бить, то будет ли бить и меня тоже. У меня же свой папа есть.
  Батя Гаврика влетел в комнату с такими воплями, что сомнений не осталось. Будет.
  Наши перспективы становились неприятно ясными, но подмога подоспела, откуда не ждали, из кухни вылетела мать Гаврика. Маленькая, тихая, она неузнаваемо преобразилась. Есть такое слово, которое я знаю из книг, и которое никогда не употреблю с ВВС. Фурия. Точно не знаю, что такое фурия, потому что герои книжки ее так и не встретили, но боялись ее жутко. Для меня оно так и осталось непознанным пугающим существом. Мать Гаврика налетела на батю как фурия.
  -Чего на диток кидаешься? Сам забыл, а теперь орешь тут!
  Она наступала с такой непоколебимой уверенностью и напором, что огромный квадратный мужик сдулся на глазах как наполненный невесомым газом воздушный шарик.
  -Можа, на самом деле забыл? - пробормотал он и ушел.
  Мы как воробьи смотрели с окна, как он зло газует, перед тем как уехать.
  -А ты говоришь ОБХСС!- с огромным облегчением говорит Гаврик.
  
  -Он нас убьет! - сказал Петька.
  ВВС в понедельник сдулись кто куда. Валерка поехал в пионерский лагерь, у него там тетя работает, Гаврик ушел к Анечке, Вовка отчалил к родственникам, они у него в милиции работали, так что я пошел к Петьке. На безрыбье и рак рыба.
  -Кто убьет? - не понял я, совсем парень дурак.
  -Поня! Он нас с Герой убьет. Не ходи с нами, а то тоже погибнешь.
  Я дал ему затрещину. Бить его противно, он такой вялый, сонный, никогда за себя не постоит. Петька живет во второй половине моего дома. Отец у него алкаш конченный, допивается до белой горячки.
  -Почему же ты с Поней дружишь, если он такой гад?
  Было жарко. Я не представляю, чем можно заняться с Петькой, в футбол он играть не умеет, так что пришлось 8(!) раз ходить на пруды купаться. У меня уже насморк.
  -Я с ним не дружу, - неожиданно произносит он.
  -Интересное кино! - протягиваю я.- Что же ты тогда ним все время ошиваешься?
  -Я с ним не дружу! - упорно твердит Петька. - Это он со мной дружит.
  -От перемены мест сумма не меняется! - замечаю я, у меня пять по математике.- Какая разница, кто с кем дружит, если вы все время с Германом и Поней вместе болтаетесь. Мне плевать, как это называется. А теперь оказывается, вы не дружите.
  И тогда Петька сказал странную вещь.
  -Поня без меня не может.
  Я посмеялся от души. Упырь, от одного имени которого дрожит одна половина пацанов школы, а другая начинает ссать в штаны, не может без одного тощего хмыреныша, башка которого вместо волос покрыта белым пухом. Вылитый цыпленок.
  -Да, не может! - стоит на своем Петька. - Да если бы ты знал, что если бы не мы с Германом, он давно бы умер!
  -Ты говори, да не заговаривайся! - строго осаживаю я, потому что не люблю, когда в моем присутствии упоминают о смерти.
  Когда Поня говорит гадости, то уже ничего не попишешь, приходится терпеть, но таких задохликов я сразу ставлю на место. Болтают, сами не знают о чем.
  Петька понес что-то о случае в прошлом году, когда Поня собирался покататься на мотоцикле, а они его отвлекли, он отдал мотоцикл другу, а тот разбился насмерть.
  -Не помню, чтобы кто-то разбивался,- засомневался я.
  На что Петька пояснил, что он не из нашей школы. Потом я спросил, чем же они могли так сильно заинтересовать Поню, что он позабыл о мотоцикле. Мотоцикл для поселковых на втором смете после хоккея. В хоккей все режутся всю зиму до самой ночи, пока видно шайбу. Сначала на пруду, потом на кортах, когда проходят городские соревнования "Золотая шайба".
  -Поня нас с Германом заставлял ему кайф делать,- бесхитростно пояснил Петька. - Ну, мы и доставили ему удовольствие.
  Я покраснел. Мы хоть и делали кайф по черному, Гаврик из туалета еле выползал, говорить об этом было не принято, хотя все обо всем знали. Я посоветовал Петьке об этом не распространяться.
  -Зря ты об этом комплексуешь,- сказал он вдруг.
  Я даже не понял, о чем это он. Это слово мне раньше слышать не приходилось даже от брата.
  -Зря ты переживаешь, что ты не такой как все, - пояснил он, искоса посмотрев на меня белесыми своими глазами без ресниц и бровей.
  Вернее, они кончено были, но очень редкие и белые до полной прозрачности.
  -Все у тебя получится, и даже лучше чем у остальных! Только ты садись в машину.
  Опять я ничего не понял и дал поэтому затрещину. У него слезы на глаза навернулись, и мне стало его жалко. Я хоть и резал вместе с Гавриком лягушек на пруду, играл в лабораторию, но делать людям больно не любил. Тем более такому растению как Петька. Но признаться в этом мне не позволяла пацанская гордость. И хоть мне хотелось обнять пацаненка за худенькие вздрагивающие плечи, встряхнуть, заставить вытереть слезы, но я ничего этого не сделал. Вместо этого я встал и ушел.
  И как всегда, когда я делал что-то, к чему душа не лежала, меня охватила тоска. Захотелось свалиться в траву и завыть как Вовка Красов, выплеснуть из себя все нехорошее. Но я же не псих, чтобы истерики закатывать. Я чувствовал, что с каждым разом, когда я делаю не то, что хочу, внутри у меня что-то понемногу разрушается. Ну, как трещинка растет на стекле, по миллиметру, пока оно окончательно не лопнет.
  Зря все-таки я с Петькой связался. Ни играть с ним нормально невозможно, ни побить по-хорошему. От него я становлюсь грустным и плаксивым, а хочется наоборот. Как поет Гаврик "Мы будем петь и смеяться как дети!" Он старается, чтобы голос звучал как можно грубее, как тот, каким он орал тогда на городских, а в идеале в конце куплета еще и пернуть.
  От воспоминаний о Сереге мне стало веселее. Я замечаю, стоит мне вспомнить своего кореша, я всегда улыбаюсь. Такой он похиристический человек.
  
  ВВС висели на дереве. На нашем любимом молодом дубе, на углу Октябрьской и Добролюбова. Я залез к ним, на душе стало весело, и для начала мы исполнили марш сумасшедших. Это оригинальное сочинение имело как ни странно мотив, напоминающий нормальную песенку, с той лишь разницей, что исполняемую наоборот. Эффект усиливали изображаемые нами музыкальные инструменты, которые возможно никогда не существовали в природе. Оркестр издавал гнусавые тошнотворные звуки, от которых хотелось повеситься. Но нам было весело. Орали мы на всю улицу как кошки дранные. От усилий слезы на глазах выступали. Но это того стоило. Директор дурдома умер бы от радости, а психи закидали розами.
  На углу стояла новенькая машина "Жигули", которую только начали выпускать в специально построенном для этого городе Тольятти. Называлась она 2101. Есть еще одна модель 2103. Это люкс. Она отличается металлической полоской вдоль кузова. До времени мы не обращали на машину внимания, но только до тех пор, пока не открылась калитка, и не вышла Аллочка. Она была в черной юбке и белой блузке. Юбка по обыкновению открывала белые полные ноги практически до трусов.
  -Что за жизнь? Как увижу ее, у меня сразу вскакивает!- с обидой пожаловался Гаврик. - Пацаны, я сейчас прямо здесь кайф сделаю!
  -Не вздумай! - строго предупредил Вовка. - Забрызгаешь ветки, а нам потом слазить.
  И тут случилось то, что никто не ожидал. Аллочка приглашающе помахала рукой.
  -Это кому это она? - спросил я.
  Замедленная у меня все-таки реакция, пока я это произносил, ВВС уже воробьями посыпались вниз и вприпрыжку понеслись к Аллочке. Гаврик потом признался "Хер впереди меня убежал!".
  Бывают случаи, когда я испытываю неуместные приступы гордости. Демонстративно не спеша, я слез с дуба и пошел вслед за ВВС. Аллочка сидела в машине на заднем сиденье и показывала ВВС язык. Язычок был влажный и подрагивающий, ВВС гамадрилами скакали вокруг машины, не имея возможности попасть внутрь, Аллочка утопила кнопку блокиратора двери. ВВС вошли в раж, я даже испугался, что сейчас кнопка испортиться, и ВВС ворвутся в кабину.
  Игра заключалась в том, что Аллочка отдвигалась к противоположной стороне, тогда ВВС бежали на другую строну машины. Потом все повторялось.
  На память пришли слова Юдакова-деда. "Похоть, все беды от похоти, усмири похоть!", кричал он на внука. Слово интересное, его сейчас не употребляют, все-таки в советское время живем. Но вот интересное дело. Именно оно пришло мне сейчас на память. От вопящих ВВС так и веяло этим странным словом "похоть". Внутри штанов упруго подскакивали живые сардельки. Перекошенные раскрасневшиеся рожи.
  Я сделал вид, что мне это совершенно не интересно, стоя практически на одном месте.
  Аллочку это заинтриговало. Что это один стоит и не бегает? Дождавшись, пока ВВС окажутся на противоположной стороне от меня, она вытянула кнопку и щелчком, от которого у меня сердце провалилось в район порванного кеда, приоткрыла дверцу. На мгновение я увидел ее в полный рост. Ноги девушки оказались чересчур длинные для узкого пространства между сиденьями, и колени были задраны почти до стекол. Короткая юбка сползла до полного исчезновения, и между ровных белых ног, словно распространяющих холодок, белели снежной белизны трусики.
  -Садись, чего застыл! - она требовательно похлопала по сиденью рядом с собой.
  Наверное, это было кайфово. Сидеть рядом с ней, касаясь боком крутого бедра и гладкой голой ножки. ВВС на другой стороне впали в паралич. Гаврик едва не потерял сознание от возбуждения.
  Свои дальнейшие поступки я не смогу объяснить, и не просите. Я часто поступаю так, что самому не то, что противно, не понятно, почему я сделал именно это. Ведь ежу понятно, что это балдеж посидеть рядом с такой красоткой. Хотя бы чтобы видеть сплюснутые о стекло рожи ВВС, или чувствовать толчки, с которыми Гаврик бы загонял член в выхлопную трубу. Хотя это конечно чушь. Как бы мы хорошо не относились к кайфу, его существование хранилось в строжайшей тайне. Даже в школе, когда мы встречались, мы не упоминали о нем, как будто его не существовало вовсе.
  И вот вместо того, чтобы подсесть к такой обалденной девочке, а потом захлопнуть дверцу перед рожами ВВС, я возьми и скажи Аллочке:
  -Один не сяду. Пусть все сядут, вот тогда...
  Что тогда я уже не договорил, потому что она прошипела "Ну и дурак!" и захлопнула дверцу. Не знаю, что я хотел услышать. Не такой я был красавец, чтобы диктовать Аллочке свои условия. И почему она должна была их выполнять? С какой радости ВВС должны сидеть в новенькой машине, грозя изгваздать чистенький салон?
  Так что трижды был прав Гаврик, крикнувший свое бессмертное "Эха-и -не дурак!". Мне стало так муторно на душе, что разом потеряв вкус к развлечению, я пошел прочь. Шел не оглядываясь, не знаю, чего я ждал. Что ВВС, пораженные моим благородным поступком в самое сердце, попрутся за мной? Однако когда я все-таки оглянулся ВВС, как ни в чем не бывало, сворой молодых щенков продолжали гоняться вокруг машины.
  Ну и пусть, зло сказал я себе. Я буду играть один! Во что? Я без настроения походил по трубам, поскользнулся. Чуть не ударил ногу. Подумал. И без замаха, но сильно треснул ногой о трубу. Стало больно, но следов на коже не осталось. Тогда я поднял проволоку, которой к трубе приматывали стекловату, и ткнул в ногу. В месте, где проволока проткнула кожу, выдавилась капля крови.
  Сама ранка получилась крохотной и неубедительной, и, понимая, что подобной ерундовой травмой ВВС не пронять, я, не вынимая острия из ранки, медленно повел от коленки вниз по направлению к стопе. Проволока постоянно выскальзывала из ноги, тогда я нажимал вновь. Боль вспыхнула адская, точно мне толченого стекла насыпали под кожу. Но что стоили все мучения, если, отняв проволоку, я увидел лишь бледную царапку. Ну что ж. Остального добьемся актерской школой.
   Демонстративно хромая, я пошел обратно. Я хотел, чтобы все заметили мою героическую рану, на ходу придумывая, где я ее мог получить.
  У меня уже случалось испытывать разочарования, но когда я завернул за угол, то все они показались мне детской шуткой. Машина исчезла. Рискую предположить, уехала. Увезя вместе с собой Алочку. Следом испарились ВВС. Что им тут тухнуть, если нет ни Алочки, ни машины?
   Душу гложила обида. Я чуть не заплакал. Неужели все зря? Разом выздоровев и позабыв про хромоту, я побежал к Гаврику. Его дома не было, но мать сказал, что он в туалете, у него живот прихватило.
  Я побежал на огород. Откликнувшийся на стук Гаврик сказал, что сейчас заканчивает. Было слышно, как ритмично бренчит пряжка ремня. Ритм лихорадочно ускорялся, но только до некоего рубежа, после чего сделался медленным и спокойным, будто человек куда-то опаздывал, спешил изо всех сил, а потом все-таки опоздал, и спешить ему стало некуда. Гаврик, распаренный, словно из бани, показался из сортира со словами:
  -Эта женщина меня погубит.
  -А я с трубы упал! - довольно сообщил я.
  Сообщение его нисколько не тронула.
  -Пойду лягу, рука прям отваливается! - сказал Гаврик.
  Я посмотрел на царапину на ноге, которая не выглядела ни устрашающе, ни интригующе и укорил себя. А что ты хотел?
  
  У меня был небольшой секрет.
  Как я уже говорил, наш дом был разделен на две половины, но чердак достался соседям. Любимым моим времяпровождением было залазить на крышу. На крыше было довольно однообразно, тогда я по карнизу доходил до чердака, который принадлежал уже соседям. Чердак был всегда открыт. Я нырял и прятался внутри. К чердаку снизу была прислонена большая деревянная лестница, и то, что меня могли обнаружить в любой момент, придавало остроту ощущениям. Хотя если бы Петькин отец-дебил всыпал мне ремнем, это добавило бы еще большую остроту.
  У Петьки был еще брат Генка и сестра Полина. Оба старше. Полинке лет 13, а Генке вообще 15. Он крупный и сильный, выглядит на все 16. Это его и подвело. Фатальной ошибкой стало то, что он уверовал, что в нашем поселке все решает сила. Но в нашем поселке все гораздо сложнее и одновременно строже, потому что здесь как в черной дыре из фантастического романа действуют совсем другие силы. Если ты сильный как кабан и имеешь отъевшуюся харю, это еще не значит, что можешь делать то хочешь, а уж тем более посылать на хер Гаврика.
   -Щас все будет! - пообещал Гаврик, и мы побежали на Пушкинскую, там у нас был хороший знакомый по прозвищу Поляк.
  Может, у него фамилия была Поляков, не знаю. Это и не важно. Важно, что среди поселковой шпаны Поляк занимал известную независимую ни от кого нишу.
  Поляк с другом ремонтировал мопед. Выслушав нашу просьбу, он признал ее законной. Полуисправный мопед был запущен, друг рулил, Поляк сидел на багажнике, вниз свешивались ноги в клешах. Поляк был бос, ноги грязные. Мы бежали за ним. Когда приехали, Поляк велел позвать Генку. Тот на вид казался гораздо крупнее Поляка, но Поляк злее и жестче. Когда Генка вышел он с ходу дал ему в рожу. Генка хотел упасть, но Поляк удержал его за ворот рубахи. Генка ухватился за его руки.
  -Руки убрал! Быстро! - гаркнул Поляк, будто он был дедушка, а Генка дух-первогодок.
  Генка послушно убрал руки, а Поляк ударил его 6 раз по лицу. Три раза справа, три раза слева. Генка послушно сносил удары, его толстые щеки стали красные. Поляку этого было мало, и он велел произнести Генку вслух, что тот доволен.
  -Доволен! Доволен!- орали мы потом с Гавриком.
  А Генка после этого сделался противно угодливый с нами.
  На чердаке я нашел старый пыльный мешок с книгами. Книги были старыми, в растрепанных матерчатых переплетах. Жюль Верн, Герберт Уэллс, Конан Дойл. Офигеть. Книжки которые днем с огнем не найдешь в библиотеке. Правда, Жюль Верн мне не понравился. Он не был похож сам на себя. Электрические пароходы, ружья, стреляющие разрядами. Ничего похожего на мой любимый "Таинственный остров".
  Я читал книжки там же на чердаке. Уносить книжки с собой я не стал, подумав, что хозяева могут хватиться пропажи. Хотя сомнительно, чтобы отец Петьки, старый придурок, напивающийся каждый день и обожавший скандалить с ВВС из-за того, что они играли у него под окнами в футбол, мог лазить на чердак с целью проверки целостности библиотека. Да и, скорее всего библиотека была чужая, оставшаяся от предыдущих хозяев.
  Так я и почитывал чужие книжки почти каждый день, сидя на чердаке и подставляя книжку под сноп света из чердачной двери. Именно в том мешке, на самом дне, под книжкой с названием "Что значат увиденные вами сны", я и нашел книжку в глянцевой черной обложке. Название и имя автора на обложке стерлось, но, если бы я был автором, то назвал бы ее "Грязь". Хотя это не название для книги, а параша. Кто бы стал читать книгу с таким названием? Книга должна называться "Космические путешественники" или там " За 3 месяца на Марс". В книжке было вырвано начало, так что было не понятно, откуда там взялось столько грязи, которая затопила все, весь мир. Люди ходили по пояс в жидкой антрацитовой блестящей грязи. Погибла вся техника, весь урожай. Цивилизация погибла. Оставшиеся в живых сбивались в стаи. Так как и продукты на складах были безвозвратно утрачены, то люди охотились друг на друга, чтобы прокормить свои семьи...
  Да что там такое?
  Пол чердака был сделан из широких досок, между которыми зияли щели, дававшие неплохой обзор того, что происходило снизу. А происходило там интересное действие. Сначала я увидел Полинку в непривычной одежде. На ней был балахон до пола. Уже потом стало понятно, что это мамино белое платье. На голове белая косынка.
  -Проходите, больной! - строгим тоном произнесла Полинка.
  Понятненько. В доктора играем!
  В комнату вошел Генка, показавшийся рядом с крохотной сестренкой настоящим великаном. Как его Поляк завалил? Уму непостижимо. Еще и заставил говорить, что доволен.
  -Что с вами, больной? - спросила Полина.
  -Я это...заболел, - пробубнил Генка.
  -Это понятно, - кивнула головой Полинка. - Сейчас укол будем делать. Снимайте штаны.
  Ого. Генка команду выполнил на 200 процентов. Приспустив штаны, он стянул с себя и трусы. Хрен у него оказался внушительных размеров, не меньше, чем у Валерки, а у того был самый здоровенный хреновище из всех ВВС.
  -Ну-ка, найдем вену! - сказала Полина.
  Она подошла вплотную к брату и тыкала тонким пальчиком ему в ягодицу. Но я даже не смотрел, как она искала вену. Все мое внимание привлекла ее левая рука. Пока она правой искала вену, левая будто случайно естественным движением надавила на член брата. Он был расслабленный и провисший, но стоило девичьей ручке коснуться его, как он дернулся, словно живой и боднул ладошку.
  Она требовала брата раскрыть рот, показать гланды, а рука ее не прекращала бесплотных попыток пригнуть головку к полу, но член упрямо продолжал бодаться с ней. Генка краснел и пыхтел. Полинка отставила условности, обхватила член рукой, членище был настоящая дубина, а ручка махонькая, детская, и дернула несколько раз. Генка скрипел зубами, извиваясь и делая неприличные движения, наподобие тех, что делал Кузя, когда мы в классе читали рукописный рассказ про любовь, и он пытался засунуть свой меж прутьями батареи отопления. У Генки оказался широкий по-мужски зад, настоящий лошадиный круп, и вот в этом заду резко выделилась, сплелась и задергалась широкая мышца. Генка замычал, из бессмысленно распахнутого рта повисли тягучие слюни.
  -Сейчас будет немножко больно, больной! - предупредила Полинка.
  Мне стало невыносимо противно, так что я тоже закрыл глаза и открыл их, только отвернувшись. Грозя ежесекундно сверзиться с крыши, я лихорадочно перебрался к себе. Лишь у себя во дворе почувствовал себя лучше. Лишь потом заметил, что в панике прихватил с собой чужую книжку. Тот самый роман.
  
  Дом.
  
  Дом внешне ничем не выделялся из подавляющего большинства других домов в поселке. Беленая стена в три окна. Покатая шиферная крыша. Секрет крылся в хитрой планировке. Дом смотрелся гораздо менее объемным, чем был. За узким стандартным фасадом скрывались длинные стены, протянувшиеся далеко в сад. В самом доме имелось, по крайней мере, 5 комнат, плюс кухня, плюс баня, также встроенная в дом.
  В предбаннике стоял герметичный баллон на полтонны воды с гирляндой подсоединенных шлангов с надписью "Аквафорт".
  -Хорошо сохранился, - заметил майор Макаров. - Здесь указано еще дореволюционное название Куйбышева "Самара". Обрати внимание на этикетку. Написано "Ультратонкая очистка воды и минерализация" безо всяких ятей. Возможно, выпущен сразу после революции.
   Часть шлангов вела на кухню, другая непосредственно в саму баню.
  Баня была поделена на три неравномерные части. Душевая занимала лишь угол, отгороженный прозрачной пластмассой, закрепленной специальным образом и легко передвигающейся на сверкающих металлических полозьях.
  -Хитро! - Макаров подергал шторки. - Дешево и сердито. Если бы не одно но. Я никогда доселе ничего подобного не видел.
  Пол, стены и потолок в помещении были закрыты кафелем, но не привычно одного цвета, и даже не разноцветными. Собранные вместе они составляли картину, изображавшую на потолке голубое небо с солнцем, на полу рыжий песок, а на стене пальмы.
  Треть комнаты перегораживала еще одна подвижная стена из прозрачной пластмассы. За стеной просматривалась парилка, полностью обшитая деревянной рейкой. Вызывало вопросы использование пластмассы, ведь от горячего воздуха она должна была неминуемо потрескаться и разрушиться.
  На кухне обратили на себя внимание проминавшиеся полы.
  -Необычно толстый и твердый линолеум, под ним система водопроводных труб. Назначение неизвестно, - пояснил Макаров. - Кухонный гарнитур импортного производства, но это не так интересно. Обрати внимание на люстры, их не видно, на поверхности только испускаемый ими свет.
  Батареи в доме отсутствовали, вместо них вдоль стен были проложены две трубы диаметров 20 см, прямая и обратка.
  -Неэкономно, - покачал головой Макаров.
  Переходя из комнаты в комнату, он качал головой, точно собирался покупать этот странный дом.
  -Заметил лейтенант, телевизора нет!
  -Но тумбочка под него присутствует.
  -Тоже странная, ты находишь? Слишком узка, телевизор бы упирался кинескопом в стену. Да и низковато для просмотра, голову пришлось бы опускать.
  Дом имел еще и чердак, вернее еще одну большую комнату, чтобы попасть в которую, надо было подняться по лестнице, установленной внутри дома, а не снаружи как принято. В комнате стояло две кровати. Окно смотрело в сад. Вернее, практически в соседний дом, так как дом по хозяйски занял почти все отведенное под сад пространство. Сохранился лишь узкий участок у самой ограды, где стояли вкопанные бочки с водой.
  -Первого убили здесь! - сказал Макаров, когда они спустились и оказались в прихожей.
  В прихожей стоял кожаный диван, обильно пропитанный красным и источающий резкий тяжелый запах. Рядом с диваном стол с графином воды и стаканом. Макаров подошел, налил воды в стакан и напился.
  - Работали всю ночь в авральном режиме! - пояснил он.
  Путин оценил шатающуюся походку куратора и круги под глазами.
  -Машин было по минимуму, чтоб не привлекать внимания, - продолжал майор.- Тут уже все отдактилоскапировали, отсняли и взяли образцы крови на анализ.
  Он махнул рукой.
  Коридор из прихожки перечеркивал еще один кровавый след.
  -Здесь тащили второго, - показал майор направление.
  -Сколько их было всего? - спросил Путин. - Куда отвезли трупы?
  -Эксперт утверждает, что в доме найдены следы крови семи человек. Макаров отпер дверь. 4 утра. Только начало светать. И посветил фонариком. С той стороны ответно лизнул огонек.
  -Засада оставлена на всякий случай, - сказал Макаров, вновь запирая дверь.- Хотя маловероятно, чтобы кто-то вернулся.
  Путин посмотрел на него с недоумением.
  -Зачем вы дверь заперли?
  И был удостоен тяжелого взгляда.
  -На всякий случай. Тут такое дело. Дело в том, что трупов не найдено ни одного.
  -Куда же они делись? - вырвалось у Путина, но он поправился. - Откуда же известно про убийства?
  -Обильная кровопотеря. Эксперт заявил, что это уже не жильцы.
  -Значит, убито семеро? И ни одного трупа.
  -Прибрался тот, кто остался. И не спрашивай у меня,зачем.
  Они продолжили осмотр. Кровавые пятна обнаружились повсюду в доме, на кухне, в комнатах, в бане и даже на чердаке. В душевой Путин дотронулся до стены.
  -Здесь что-то есть.
  -Сперма. Но она оставлена ранее. Наверняка хозяин приводил женщину и имел половой контакт.
  Лейтенант поспешил вытереть пальцы.
  - Как их всех убили?
  -Холодное оружие, однозначно. Возможно, топор или что-то подобное. Большой нож. Очень уж раны глубокие.
  - Я бы сказал, меч! - усмехнулся Путин. - Кто сообщил про случившееся? Можно с ним поговорить?
  -Пошли! - сказал Макаров.
  Свидетеля звали Никита Алексеевич Бердяев. 48 лет. Бывший работник НПЗ. Он жил по соседству с нехорошим домом и вызвал милицию.
  -Автомат у хлебного магазина, так он ночью идти побоялся, как светать начало, пошел, - пояснил Макаров.
  Бердяев находился у себя, о чем указывал горящий во всех комнатах свет. Милицию ждал. Выглядел он лет на 60. Глубокий старик с трясущимися руками. На кухне, куда он пригласил гостей, стояла сетка, набитая стеклотарой и подготовленная к сдаче. Бердяев жил бобылем, с работы его погнали за пьянство, свидетелем являлся ненадежным, но других не имелось.
  -Расскажите про соседа. Как его звали? Давно заехал? - попросил Макаров, и Путин взглянул на него с удивлением.
  Все эти данные, только гораздо более точные можно было получить в жилищной конторе.
  -Заехал с месяц назад, - ответил Бердяев. - Как зовут, врать не стану, не знаю. Да и не к чему мне его имя. Пришел его с новосельем поздравить, ну и рублик попросил на проставу, так он не дал, жмот, только ухмыльнулся. Сам богатый сволочь. Вещи завез все новые, в коробках, а коробки потом в огороде сжег, лишь бы никому не достались. Картон хороший, жалко.
  -У кого он дом купил? Кто тут раньше жил?
  -Бабка одна старая, но она с год померла.
  -И что же, она одна в таких хоромах жила?
  -Дом после похорон месяца 3 перестраивали. А может и полгода.
  Макаров с Путиным переглянулись.
  -Может, и год перестраивали?
  -Может, и год. Я не следил. Только жилец этот уже в готовый дом въехал.
  -Непростой товарищ! Ничего странного за ним не наблюдалось?
  -Как же, не наблюдалось, ежели он тут настоящую резню устроил?
  -Подождите об этом. О случившемся мы тоже поговорим. Вот он целый месяц жил. Чем занимался? К нему кто-то приходил?
  -Шалавы всякие приходили. Голые на улицу выбегали, прости меня господи.
  -Кто такие?
  -Шалавы они и есть шалавы. В базарный день 3 рубля ведро,- сурово сказал Бердяев.
  Видно было, что разврат он осуждает.
  -Больше ничего не припомните? Скажите, на ваш взгляд, кем был этот жилец? Рабочим? Или с образованием?
  -Как же, образованный! - снова с неодобрением произнес Бердяев. - Любил словами козырять, а у нас страна рабочих, понятно?
  -Какими словами, не припомните?
  -Мы институтов не кончали. Вон телик включите, программу "Очевидное-невероятное", там профессор так разговаривает. О, телик! - вспомнил Бердяев. - Антенны на крыше у него не было. Я еще подумал, такой богатый и без телевизора. Вечером смотрю, а в зале окно мерцает, значит, есть телевизор! Как же он его смотрит? На домашнюю антенну? Так мы в низине стоим, ни у кого на домашнюю не ловит.
  -Хорошо. Кроме этих шалав никто к нему не приходил? Мужчин не было?
  -Как же не было мужчин? Участковый наш приходил.
  -Рябцев?
  Уже горячо, должно быть одновременно подумали Макаров с Путиным.
  -Часто он у него бывал?
  -Да пару раз видал.
  -Когда в последний раз? Вспомните как можно точнее, это важно!
  -Куды уж точнее? В понедельник это было. У меня как раз последняя получка в НПЗ случилась, ну после того как меня...Это не важно.
  Чекисты поняли, что, сами того не ожидая, разговаривают с человеком, видевшим Рябцева в день его исчезновения. Чем черт не шутит, возможно, он видел его последним!
  -Он заходил в дом, или вы встретили его при выходе?
  -И не заходил и не выходил!
  -?!
  -Он из дому прямо вылетел. Только дверь хлопнула. Я еще подумал, не случилось ли чего. Я ему "Здрасьте!", а он "Привет, Алексеич, извини, спешу!" А сам рукой фуражечку придерживает. Вид у него был ошарашенный, будто он узнал, что у него жена рожает.
  -Куда он потом пошел? В сторону Лугов или города?
  -Я не смотрел. В город вроде повернул.
  -Больше его не видели?
  -Нет.
  -А что сосед?
  -Вышел, за участковым калитку прикрыл. И улыбочка у него была такая ехидная, даже можно сказать, глумливая. Уж не знаю, чего он участковому сказал, но видно было, что его от удовольствия его противного прямо распирает.
  -Вернемся, к событиям сегодняшней ночи. Вы видели нападавших?
  -Нет. Я на веранде был, вот на этой, где мы сейчас. Соседского дома не видать. Слышу крики.
  -Что кричали? Можно было слова разобрать?
  - И просто орали и слова.
  - Какие слова, не припомните?
  - Отцы, вперед! - кричали, воплей было ужасть. Я сразу понял, убийство тут, но идти боязно было, у них кто-то на шухере мог стоять.
  -Вы же потом к другому окну перебежали? Что-нибудь увидели? Можете что-то еще сообщить?
  -Тени в окнах странные! - торжествующе заявил Бердяев. - Косматые, огромные, чисто медведи! Они в шапках были. Кругом лето, а они в шапках!
  -В каких шапках?
  -В таких!- Бердяев изобразил над головой конструкцию в виде шалаша.
  Чекисты понимающе переглянулись, допился,чертяка.
  -Драка долго длилась?
  -Я время не засекал, но затихло все постепенно. Сначала внизу, а потом шаги на чердаке, крик и все. Тишина.
  -Из дома точно никто не появлялся? Нет? Значит, трупы вывезли, пока вы к телефону бегали. Долго вы там были?
  -Минут 15, не больше.
  Макаров с сомнением посмотрел на трясущиеся руки и ноги свидетеля.
  -Сейчас поедете в управление, фоторобот соседа составлять.
  -А чего его составлять? - пожал плечами Бердяев. - Нерусский он был. Похоже, армян. Волосы черные, кудряшками, носяра такой здоровый. Кожа смуглая. У нас в Новокуйбышевске вы таких больше не найдете. Откуда у нас армяне?
  Макаров подозвал к себе сержанта и приказал связаться по рации с оперативным дежурным, чтобы тот предупредил милицию на автовокзале и на ближайших железнодорожных станциях. Особое внимание жителям Средней Азии и Кавказских республик. Таковых, действительно, в городе и окрестностях днем с огнем не сыщешь.
   Потом за ними пришел один из сотрудников, оставшихся дежурить дома, и сказал, что нашел странную надпись.
   -Где? - выпалили чекисты в один голос.
   -В подвале, под лестницей. Там куча тряпья навалена, я разгреб, а на стене надпись.
   Макаров повернулся к Путину.
   -Внимательнее надо быть, тащ лейтенант!
   То же самое, Путин мог обратить и к нему, но промолчал. Субординация и выслуга лет, и все такое.
   -И что же там написано?
   -Всего одно слово. Рамзай!
  
  Год 2028.
  Прошло 55 лет.
  
  Главковерх спал по-стариковски чутко. С вечера уснулось с трудом. Он списал это на наступившую после танковой атаки нестерпимую давящую на уши тишину. Атака бронированной гвардии оказалась решающей. Батальон Навального откатился в город, вернее, в руины, от самого города там мало что осталось, и расползся там тараканами по всем щелям. Выкурить его оттуда не представлялось возможным без угрозы потерять кучу танков. Так далеко от Москвы, главковерх не мог рисковать последним резервом.
  И вот когда наступила тишина, когда саперы президентского взвода установили палатку, когда в ней поставили походную мебель, и главковерх улегся на двуспальный диван, наступило время самого тяжкого испытания бессонницей. Такого не было ни при переправе через Волгу, осуществленную под сплошным нескончаемым не прерываемым ни на минуту авианалетом. Тогда у Навального еще была авиация, так называемые "Ястребы свободы", в дальнейшем вырезанные прямиком на аэродроме Дикой дивизией. Не было такого и после лобового танкового сражения под Чапаевском. Рамзай валился без ног и спал, а ординарцы уже потом стаскивали с него сапоги и укрывали. Одного он потом спросонья даже едва не задушил до-дзимэ. Еле откачали, пришлось орден выдать.
  После боев, сражений, часто под ночными обстрелами, он всегда спал как убитый. И вот надо же, где бессонница его догнала. Пр-роклятые годы. Настигли, распластали, спать не дают. Что еще хуже, намекают. Что пора и честь знать. Верный друг Рамазан, бывший с ним до последнего, и подло убитый предателями, перед смертью тоже что-то почувствовал. Тюбетейку носил не снимая, все время молился. Пришло мое время, абый, отвечал он на его недоуменные вопросы. Напрасно, он говорил, что тот его моложе. Да и сдал Рамазан в последнее время, постарел, погрузнел. Рамзай же продолжал ходить на тренировки по дзюдо, даже боролся с молодыми. Народный министр ввел лишь два ограничения. Вес противника не должен превышать 60 кило. И без бросков, господа. Как без бросков? Какое ж дзюдо без бросков? Никак невозможно! А вот я вас сейчас научу, сукины дети! Главковерха хотите угробить? Мало он контуженный да раненный?
  Без бросков ли, с бросками, но старая школа не подвела, когда ввалился к нему в спальню киллер с белой лентой смертника на рукаве, порезавший уже Рамазана, с клинком, на котором дымилась кровь верного соратника. Ну и что, что уже три дырки проделала в нем охрана? Кинулся как здоровый с воплем оглашенного "За Навального!" Да тут же Рамзай и поймал его на иппон-сэой-нагэ. Опытного противника на такой хрен поймаешь. Приемчик для детишек. Так ведь он не виноват, что убийца уже списал его со счетов. Что может сделать старикашка? Рамзай более чем уверен, что Иностранный агент четко сработал и дал киллеру все данные. И что борется он чисто номинально, без бросков, а как противник выеденного яйца не стоит. Так что зарезать его сможет и школьник. А он опытный убийца, сделает это легко и просто. Зажмет башку старому главковерху и ну давай пилить ему шею кривым спецназовским ножом.
  А вот хрен угадали! Когда народный академик не видел, Рамзай вызывал к себе Саркисяна, олимпийского чемпиона бог весть какого лохматого года. И заставлял его бросать в полную силу.
  -Не могу. Приказ министра здравоохранения! - отнекивался армян.
  -А я вот тебя расстреляю, - ласково говаривал на такие возражения Рамзай.
  Армян прикидывал резоны. И впрямь картина вырисовывается однозначная. Выведут за бруствер окопа, да и шлепнут. Бывало и такое с теми, кто ослушивался прямого приказа главковерха. Но на то он и прямой приказ. Время отлынивая, расхлябанности и игнорирования приказов прошло именно в тот момент, когда на людей хлынула Волна.
  
  Максик.
  
  Книга не была похожа ни на одну книжку, что я прочел до этого. Ведь что такое фантастика? Недавно сеструха добыла мне где-то "Лунную пыль" Артура Кларка. Сейчас фантастику нигде не купишь, в библиотеке не возьмешь, там на нее очередь, распределяют только среди своих. Так что приходится добывать.
  Действие происходит на Луне. Там вездеход затонул в пыли на глубине многих метров. Сначала людей даже не знают где искать. Пыль не оставляет следов. У людей паника, кончается кислород. Кто-то ведет себя достойно, как, наверное, вел бы себя Гааг из "Парня из преисподней", кто-то становится настоящим свиньей. Как Поня. Из-за него гибнут люди. Вот это я называю фантастикой. Кстати, сейчас я задумался, а кто из моих знакомых вел бы себя как герой. Не книжных героев, а настоящих, реальных. Вот прямо из моей жизни. Долго я думал, так ничего и не придумал. Может, я плохой, раз со мной только такие водятся. Меня охватило уныние. Я лежал на веранде, на кухне. Рядом распахнула страницы, словно диковинная птица самая странная книжка, которую я брал в руки. Ни издательства, ни автора. Описывает события, которых нет, но не фантастика. Рядом на койку взобрался Шустрик, и я поспешил отпихнуть от книжки его наглую морду. Он не обиделся, к нему вообще не применимо это слово. У некоторых коты орут как бабы, жалуются все время на что-то, на хозяев, на отсутствие колбасы, на то, что их шампунем не моют. Шустрику все по барабану.
  Его мать, умная старая кошка, прибилась к нам по осени. Она исправно ловила мышей в амбаре, а за это мы ее кормили. В один из дней она приползла к нам чуть живая, вся в крови. За домом мы нашли огромную, почти с нее размером, убитую крысу. Кошка убила ее в амбаре, а потом 20 метров обессиленная тащила к нам, чтобы показать.
  Потом она забеременела. Родила троих котят. Роды принимала сеструха, как единственный будущий врач в семье, все время отпихивая меня, который рвался поглазеть.
  Первый котенок погиб в первую же ночь. Задохнулся. Двоих других мы назвали Шустрик и Мямлик. Шустрика ясно за что, потому что у него было ни минуты покоя. Мямлик являясь полной противоположностью брату, все время спал, даже когда Шустрик жевал ему уши. Мямлика мы отдали подружке сеструхи по училищу, а Шустрятина стал моим другом. Вот, пожалуй, единственный реальный герой, а некнижный. Правда, с сильным креном в сторону женщин. В марте Шустрик пропадал на неделю, а то и на две. Являлся потом тощий и грязный. Единственный раз мне удалось увидеть его в этот тяжелый период его жизни. Тогда через наш огород прошло котов 20 одномоментно. Одна была кошка, другие ухажеры. Здоровые взрослые котяры бежали за кошкой первыми, затем коты послабже и помоложе. Шустрик бежал последним. Когда я его окрикнул "Шустрик, Шустрик, куда же ты? Иди домой!", он даже ухом не повел. Явился, как и положено, через неделю, и с ходу стал подлизываться. Если бы он умел говорить по-человечески, соврал бы, что тогда с кошкой, это был не он. Точно так же, как врал я директору Беленову, когда он поймал меня играющим (бряцающим) на пианино в кабинете пения. Впрочем, я тогда сразу признался и наврал, что играть умею, хотя умел играть только цыганочку.
  Задумавшись, я не сразу сумел поймать метнувшегося за воробьем Шустрика, и тот с деревянным стуком ударился о стекло головой. Умный ведь кот, а иногда дурак дураком.
  
  Год 2028.
  
  Народный академик пытался объяснить возникновение Волны с научной точки зрения. Магма в земной коре находится в непрерывном движении из недр по направлению к земной коре, но наружу не выходит, исключая случаи извержения вулканов. Не доходя до корки, магма вновь уходит в пучину. Между двигающейся магмой и твердой земной корой находится слой жидкой разогретой до сотен градусов грязи. Грязь выходит наружу крайне редко. Опять же в случаях извержений вулканов, но не всегда. Первый случай нетипичного прорыва грязи и воды из недр случился в Крымске в 2012 году. Случай настолько дичайший, что о нем даже не решились официально сообщать. На обширной равнинной территории уровень аномально выдавленной из недр воды и грязи составил 7 метров. Это был первый случай Волны, который естественно сразу был засекречен. Второй случился через год, уже в Приморье, когда под воду ушел Хабаровск. И пошло и поехало. Причину выдумали самую смехотворную, нечто вроде аномальных осадков. Не было времени придумать что-нибудь основательное. Случаем сразу стали заниматься в секретных "ящиках", но сделать практически ничего не успели до самой катастрофы, разверзшейся в 2026-м. Так, чисто теоретические разработки, имеющие самый общий характер, без конкретизации и привязки к реалиям современной жизни. Тем более без предложений по защите населения, дабы свести урон к минимуму. Вероятно, никто не принимал угрозы в серьез, что аукнулось в 26-м сильнейшим уроном, который с полным правом можно назвать тотальным.
  Ученые предупреждали о вероятности подобного исхода. Катастрофа подобного рода не нуждалась в дополнительных катализаторах в виде прорванных плотин и вышедших из берегов реках. Городам совсем не было необходимости находиться у подножия гор, чтобы быть снесенными селями. Не было никакой нужды в близком расположении крупных водоемов. Все самое необходимое для самых чудовищных последствий находилось у человечества в буквальном смысле под ногами. Именно по этой причине была и замолчана истинная причина гибели Крымска. Никто не знал, не только как с этим бороться, но большей частью, как это все преподнести, чтобы не вызвать массовых беспорядков, и если и суждено помереть, то помереть достойно, а не в погруженном в анархию и хаос обществе.
  26-й год третьего тысячелетия стал в этом отношении самым черным годом от рождества Христова. Черная зловонная жижа затопила 90 процентов земной поверхности. Если учесть, что в считалку включены Антарктика и Арктика, подвергшиеся лишь частичному разрушению. Хаос остановили сильные морозы. Которые впрочем, и погубили всех спасшихся.
  Цунами грязи до 50 метров высотой прокатился по континентам, сметая города и целые страны. Нагромождение смердящей жижи вместо Европы, Америки и Австралии. Такая же жижа, только замерзшая вместо Антарктиды. России в этом отношении повезло больше, хотя хаоса и разрушения было не меньше.
  Полная стагнация промышленности, да и вообще любого производства. Массовый отказ техники. Подступающий голод. Вот такой Рамзай получил страну. А потом и война. Война за продовольствие на госскладах. Война как единственный способ выживания. Рамзай не знал, кто с ТОЙ стороны додумался поднять Навального как знамя. Истинные хозяева там были иные, но им нужно было имя. В лице старого блогера и вечного оппозиционера, не имеющего ни одной оригинальной мысли, кроме проплаченных иностранными агентами, спонсирующих его сайты, он получили идеального кандидата, поначалу не имевшего никакой реальной власти. Уже потом, когда оппозиционеры перестреляли друг дружку, уже после нескончаемых мятежей в ТОЙ части армии, ему на самом перепало власти. И уж тогда он развернулся. Уж тогда показал свей нутро. Залил землицу кровью. Так и катились по стране две армии, смешивая старую грязь с молодой кровью, и казалось, этому не будет конца.
  Нельзя утверждать, что они не стремились прекратить братоубийство, только любые попытки заканчивались еще большей кровью.
  Пока не пришел народный академик Мамедов и предложил План.
  
  Капли необыкновенной тягучей воды отрывались от потолка целую вечность.
  Рамзай глядел на покрытый трещинами потолок, как по трещинам сбегают струйки воды, сливаясь в углублениях, и как набухают капли. Потолок покрашен белой краской, трещины черные, возможно сквозные. Время замедлилось в тысячу раз, ведь набухание капли не может происходить часами.
  Капля пухнет, сверкает масляными боками, невозмутимо начинает терять круглую форму, вытягивается. Нормальная капля давно бы сорвалась и разбилась вдребезги, а это потягивается словно сытый кастрированный кот, который не привык бегать за кошками, не за чем, а кашу ему добрая хозяйка и так принесет.
  Проходят сутки, прежде чем кончик, которым капля лепится к потолку, истончается до размеров волоска, его уже и не видно, но он есть. Ведь если бы его не было, капля давно бы уже сорвалась. Воздух пронзает звонкая "дзинь!" лопнувшей струны, и капля ракетой устремляется вниз, пропадая из видимого для Рамзая сектора. Следом раздается грохот, будто с потолка упала не капелька воды, а тяжелый БТР-80.
  В голову Рамзаю точно сверло ввернули, от неожиданности он подпрыгнул на месте и сел. Перед глазами завертелись огненные серпы, затошнило, во рту разом возник отвратительный вкус, будто его уже успело вытошнить.
  Он смог оглядеться, только когда приступ утихомирился. Комната 5 на 5 метров. На полу плитка, стены и потолок крашенные белой краской как в процедурной. Сходство усиливала каталка, на которой он сидел абсолютно голый. Каталка оказалась единственной мебелью в комнате. На потолке люминесцентная лампа. Напротив, в стене зияло квадратное темное отверстие со стороной не более полуметра. Кругом следы запустения. Про трещины на потолке и капающую воду уже упоминалось. Часть плиток слетело с удерживающего клея, пол в некрасивых несимметричных проплешинах. Светильник пыльный, даже с паутинкой, давно забывший про уход и профилактику.
  Самое ужасное, что Рамзай не только не знал, что это за место, он даже не помнил, как сюда попал, и что должен делать дальше.
  Воспоминания носили обрывчатый характер. Он помнил оперативные разработки и секретный план народного академика. Все моменты подготовки, проведенной в обстановке полной секретности. Казалось, они обговорили и учли все нюансы операции. Все, кроме этой.
  Рамзай огляделся. Пожалуй, это место можно назвать бункером. Он снова поискал у себя в воспоминаниях хоть малейшее упоминание о бункере. Ничего.
  Не было в секретных планах ничего про бункер. Как же он сюда попал? И как отсюда выбираться?
  Ключевое слово прозвучало. Надо выбираться.
  Выход никто не собирался скрывать. Сначала Рамзай принял за него квадратный лаз в стене, так как он находился прямо перед ним. Но когда оглянулся, то увидел еще и дверь. Обычная дверь, не дверь карцера, не бронированная, хлипкая на вид, с поворотными ручками.
  Похоже, ему предлагали выйти.
  Он спустил ноги на пол, чтобы тотчас их отдернуть. Кафель на два пальца скрывался под слоем ледяной вязкой жидкости. Он опасливо потрогал ее рукой, потом понюхал руку. Руку тотчас отдернул. Вонючая. Новая догадка заставила его оглядеть себя.
  Он лоснился как тюлень. Волосы, там, где они еще оставались, жирно блестели и стояли колом. Он прошлепал босыми ногами по лужам, подошел к квадратному лазу, заглянул. Подобные ему доводилось видеть в морге. Места вполне достаточно для одного человека, не страдающего клаустрофобией. Он сунул руку внутрь и нашел, что искал. Стенки в следах вонючей жидкости. Совсем недавно она заполняла ячейку целиком. До тех пор, пока ячейку не вскрыли, не выпустили реагент и не вынули того, кто находился внутри.
  Он рефлекторно стряхнул с себя остатки уже начинающейся сворачиваться жидкости. Вся его внутренняя сущность требовала ответа на вопрос, что он здесь делает, но он знал, что для получения ответа слишком мало данных, стало быть, надо забыть про законное любопытство и приступить к выполнению плана.
  Должно быть, также чувствовали себя войска Вермахта перед наступлением ан Курской дуге, когда за пару часов до атаки получили нокдаун в виде огня советской артиллерии. Вся передовая в воронках, а делать нечего, ахтунг, форветс! Наступать несмотря ни на что. Помнится, для них это закончилось плачевно.
  Что-то говорило ему, что дверь не закрыта. Догадка подтвердилась, когда он нажал на ручку, и защелка легко отошла, освобождая дверь. Дверь со скрипом, будто ее не смазывали пару лет, распахнулась. За ней расположился короткий коридор, упирающийся в следующую похожую дверь. К помещению лучше всего подходило слово запустение. Из 4-х ламп на потолке светила лишь одна. Все остальные давно перегорели, оставив следы копоти.
  Оставленный на полу мусор пересох и хрустел под ногами. Как не берегся, Рамзай с ходу посадил занозу. Как уже говорилось, был совершенно голый и свободный.
  По большому счету, он был волен идти, куда хотел. Что стало с планом академика, что это за место, как оно связано с планом, и связано ли вообще, все эти вопросы не имели даже намека на ответ.
  Единственно, что он понимал, так это то, что если бы его хотели убить, то это можно было сделать много раз. Сколько он находился в руках неизвестных похитителей? Достаточно долго, чтобы они могли раздеть его, поместить в камеру с неизвестным реагентом, усыпить (наверное, сначала усыпить, а потом поместить). Сколько он проспал?
  Его охватила паника. Что если прошли дни, недели или даже месяцы? Он запретил себе думать дальше в этом направлении. И самое главное, зачем его разбудили?
  Чтобы претворить план в действие! - Сказал он себе.
  Следующая дверь точно также открылась при легком повороте ручки. За ней также оказался коридор, на этот раз без единой уцелевшей лампы, но светлый. Свет струился через оконные проемы, в которых возможно когда-то были окна. Вот окна выбили все. Осколки большей частью лежали на полу и слиплись вместе с мусором, но он умудрился порезаться.
  В конце коридора светился прямоугольник наружной двери, за которой была свобода. Можно было вылезти и в окно, но, учитывая остатки окон в рамах, могло так получиться, что наружу выбрался бы свежеободранный кролик.
  Он неспешно прошел весь коридор, до последнего метра, ожидая подвоха каждый шаг. Рванет растяжка, которую он не заметит без очков, провалится плита, и он рухнет на заостренные колья. Неизвестные похитители заметят пропажу беглеца, догонят и убьют.
  Ничего не случилось.
  Он стоял перед дверью, за которой была свобода. На крюке перед дверью на крюке висел балахон с капюшоном и стоял прислоненный к стене посох. Ему предлагали одеться.
  Он тщательно осмотрел и прощупал балахон. Отравленных игл не обнаружил. Тогда он надел балахон, взял в руки посох и шагнул за порог. Ветер затрепетал капюшоном. Он оглянулся. За спиной возвышался курган, который сошел бы за естественный, если бы не те самые выбитые окна коридора. В них просматривалась часть коридора, и становилось ясно, что курган скрывает в себе здание.
  Рамзаю сделалось ясно, что упомянутое здание возможно гораздо более обширное, чем приютившая его ячейка и пара выведших наружу коридоров. По хорошему бы провести разведку, но соваться внутрь странного здания без поддержки и без оружия равнозначно самоубийственному решению. Неизвестно, какие секреты скрывал в себе курган. Посему он подмыкнул рясу, прикрыл капюшоном лысину и двинулся, тыча посохом в засохшую, а кое-где и влажную глину.
  Неизвестно, сколько времени они потеряли, а план еще никто не отменял.
  
  После Волны, точнее Армагеддона, залившего грязью целые страны и континенты, вся земля выглядела одинаково. Сошедшие сели оставили после себя слой грязи, где метровой толщины, где многометровой. Где-то она подсыхала, где-то процесс шел слабо. Подсыхающая грязь делалась серой, словно застывший цемент. Где не подсыхала, выглядела черной и блестящей, точно покрытой жиром. Большинство высотных домов рухнуло (включая и небоскреб в Дубаи, свидетели говорят, красиво падал, едва не пробив при ударе континентальную плиту). На чудом уцелевших домах четко пропечатался уровень, до которого поднялась Волна. Нижние этажи были залиты грязью, которая теперь благостно протухала в квартирах и подвалах, источая жуткий мразный запах. Во многих домах остались покойники, которых некому было вытаскивать. Некогда была. Сразу началась война. Танки грязи не боятся. Хе-хе.
  Рамзай в обширном балахоне с опущенным на лицо капюшоном сидел у протоптанной в грязи тропинки. Грязь только снаружи была сухой, а внутри сырой. Там были сотни, если не тысячи отпечатков ботинок и босых стоп. Почему-то после Волны большинство населения осталось босыми. Впрочем, частично это объяснимо. Лето было. Вот и выскакивали не обуваясь. А потом зимой ноги прятали в коробки, обертывали тканью.
  Кстати, насчет наполовину испорченных домов. Верхние этажи очень быстро пришли в негодность. Поначалу их захватывали те, кто посильнее. Хозяев, тех, кто оказался послабже, резали, дочерей перли гуртом, точно баб никогда не видели. Воды нет, канализация не работает. Опять же трупы, которых обычно сваливали в бесполезных ванных. Если выкидывали в окно, то опять же в квартирах оставались кровь, сперма, все это протухало, бактерии всякие. Разведка докладывала о многочисленных эпидемиях, выкашивающих целые города. Бог спас от пандемии.
  Первым пришел ребенок. Из одежды на нем были только трусы (или набедренная повязка). Точнее определить не удалось из-за покрывающей мальчика слоя засохшей грязи. Он походил на дикаря из племени Мумба-юмба в ритуальной раскраске. И это средняя полоса России, господа!
  -Дай пряник! 1 пряник! - не попросил, а самым наглым образом потребовал он.
  У Рамзая пряника не было ни одного.
  -Кто у вас старший? - спросил он. - Приведи, получишь свой пряник.
  -Мудак! - обыденно обозвал мальчик. - Пакостник.
  Рамзай замахнулся посохом, мальчик убежал. Он отставил посох, выпростал голову из-под капюшона, подставив лицо тусклому солнцу. Через сколько они явятся? Долго ему еще тут торчать?
  Он снова накинул капюшон и задремал.
  Прошло не менее получаса, пока пришел кряжистый мужик в рваных шортах. Когда он повернулся, Рамзай с изумлением узрел голую жопу, изрядных надо сказать размеров. С голой жопой, но в жилетке. Мужик имел на вооружении помповое ружье, и был подпоясан патронташем с торчащими вразнобой и грозящими выпасть патронами.
  -Личико открой, Гюльчатай! - потребовал он и, не дожидаясь реакции, дулом ружья откинул капюшон. - О, господи!
  Рамзай на себе ощутил эффект визуального контакта с 76-ти летним старым пердуном, изношенным до крайней степени амортизации. Хех!
  -Надень обратно, старый! - сказал боец и, развернувшись, влепил затрещину пришедшему вместе с ним давешнему мальцу.
  -Ишь чего удумал! Механик, грит, явился! Собственной персоной! Я покажу тебе Механик!
  Он снова замахнулся.
  -Не бей его! - остановил Рамзай.- Сами, небось, Механиком пугали!
  -Но спутать обычного старпера с Механиком!
  - А чего он лицо прячет? Смотри, какая рожа! - заканючил малец.
  -Благодарю! - прокряхтел Рамзай. - Свой пряник ты заслужил.
  -То, что у тебя есть, считай и так наше.
  -Я с собой ничего не ношу. Много ли надо мне, старику? Краюшку хлеба и стакан воды, чтобы в ней ее размочить.
  -Как ты посмотришь на то, что мы тебя самого замочим?
  -Отрицательно. Я могу предложить гораздо больше.
  -Что ты можешь предложить? Что? Тебя даже в рабы не продашь. Все-таки я тебя шлепну, предварительно сняв плащ. Это единственная стоящая вещь во всем том хламе, что ты несешь.
  -Мазохер может не так понять.
  Не успел Рамзай это произнести, как мужчина сделал шаг, и появившийся, словно по мановению волшебника в его руке широкий зазубренный нож исчез у старика под капюшоном.
  -Не бери в пасть имя Мазохера, иначе я перережу тебе глотку! Стращать меня вздумал?
  -Мальца тоже придется кончить. Он ведь расскажет атаману, что ты собирался сорвать выгодное дельце.
  -Не передергивай, странник. Откуда мне знать про твое дельце?
  - Я же говорю, мальца тоже придется убить, а также того, кому он наверняка успел проболтаться. Не лги мне, что Мазохер не предупреждал о моем приходе. Ты действительно хочешь лишить главаря хабара? Тогда скажи мне, много ли у вас за последний месяц прошло торговцев, предлагающих товар на обмен? Можешь мне не говорить, ни одного.
  -Что-то ты слишком боек для торговца. Не шпион ли ты Навального? Или трудишься на главковерха? Твои морщины приклеены?
  -Увы. Морщины не приклеены, иначе я бы уже давно и с удовольствием их отклеил. Хех.
  Мужчина думал недолго. Исчез нож, так же внезапно, как и появился. Велев малому идти предупредить кого надо, мужчина приказал Рамзаю следовать за ним.
  Обстановка потеряла первоначальный накал, теперь можно было начать работать.
   Рамзай поинтересовался, как зовут провожатого и сильно ли беспокоят их дифты.
  -Я Берс. Дифты? Ты наверняка имеешь в виду тех опустившихся тварей, что людей жрут с голодухи. Мы повесили десяток, так что они к нам не лезут.
  -Понятно, - сказал Рамзай, глаза его блеснули внутри капюшона, но Берс этого не видел.
  Для людей Мазохера плохо и даже фатально, что они представления не имеют о дифтах. Но с другой стороны, если бы Берс встретился с дифтами, то сейчас и говорить было бы не с кем и не о чем. Чтобы выстоять, нужны вооруженные до зубов обученные люди, пулеметы, артиллерия. Нужен стальной кулак. А так. Эти люди обречены. Чудо, что он нашел их раньше дифтов.
  Берс вел Рамзая по натоптанной тропинке, которую он заприметил давно и по которой мысленно ушел уже много раз. Теперь надо было лишь повторить мысленный путь уже в реальности. У него слишком мало времени. Надо спешить.
  Судя по малой высоте навала, грязь задела город лишь краем. Люди большей частью и уцелели в таких местах. Кому повезло меньше, ушли под сель целыми городами. Тонули областями, а в Европе, где градация помельче и целыми странами. Монархии гибли, уцелевшие в горниле революций. Аристократы в 12-м колене. Пэры. И какая-то мутная жижа смела все за несколько дней. Где схлынула, словно решив полюбоваться на результат. А где и до сих пор стоят мутные моря на месте низин и равнин, в распадках между гор, как на Родине Рамазана. Старик тогда едва с ума не сошел. Рамзай к нему охрану приставил, чтобы себя жизни не лишил. Соратник был вернейший, а погиб глупо. От ножа наемника, которого Рамзай задавил как таракана. Взял на болевой, пока у него мошонка не лопнула, у суки. Но что толку. Рамазана не вернешь. Если бы он был жив, разве Рамзай оказался бы сейчас здесь. В настолько отсталой зоне, где даже не слышали о дифтах!
  Увидев воочию забор поселения Мазохера, Рамзай едва не расхохотался. Он был выстроен из засушенных лепешек грязи. Саманный дувал. Даже сейчас будучи старпером Рамзай мог его изловчиться и уронить, что говорить о беспощадных дифтах. Берс открыл калитку гнилого дерева, которую можно было прошибить лбом, и они вошли внутрь.
  Он так и знал. Никакого боевого охранения. Внутри стояли разнокалиберные брезентовые палатки, среди которых выделялась длинная армейская "казарма" и хозяйственная палатка с котлом и баками внутри с надписью "столовая". Большинство же были туристические когда-то самых разных цветов, сейчас все одинакового серого цвета. Понятное дело, их вытащили из сели, покрасочные свойства которой были хорошо известны. Грязь красила все так, что вовек не отстирать, не вычистить.
  У горящего костерка сидела на корточках девушка. Рамзая словно в сердце кольнуло.
  -Люда! - крикнул он и прикусил язык.
  Она обернулась, явив миру точеное личико 19 лет от роду. В таких поселениях, читай, бандах, уродин убивали сразу. Так что все девицы были на загляденье. Обычая Рамзай не понимал и не принимал. Среди некрасивых было гораздо больше толковых людей, чем среди таких супермоделей. Но бандиты ценили не ум.
  Девушка вскочила на ноги. Юбка колыхнулась колоколом, открыв белые ровные ноги.
  -Чего встряла? Иди домой! - велел Берс. - Муж вернулся!
  На вид он был старше супруги самое малое в пару раз. Она ничего не сказала, только глаза полыхнули сквозь опахала ресниц, о, глазищи, ожгла как хлыстом. Только Берс ничего не замечал. Толстокожий оказался боров. Все прошло мимо него. Должно быть, и секс проходит также. Вставит ей, подергает свою масленку и на боковую. Что такое оргазм, ему по большому счету насрать.
  Пока юная жена бежала, юбка колыхалась, обещая вот-вот показать трусики. Рамзай успел заметить палатку, в которой она скрылась. Не самая бедная, старательно вычищенная, не в пример остальным. Рядом "строились" палатки примерно одного уровня достатка, только запущенные, грязные и даже рванные.
  Вокруг палаток не сказать, что много людей, но сновали мужчины, женщины. Берс поманил пальцем одного из них.
  -Веди этого в штаб!
  -Че сам не отведешь? - возмутился тот.
  -У меня жена еще не е...на!- проговорил Берс таким тоном, словно "корова не доена". - Так что вали, давай! Мазохеру скажи, сейчас Берс кончит и придет. Никуда не денется.
  Потом он зло хлопнул Рамзая по плечу.
  -Так ведь старый? Кому жить, кому помирать!
  Что это не так, Рамзай знал как никто другой, но не стал портить мужику настрой. Расстроится, эрекция будет слабая, кончить долго не сможет, девушку только измучит. Сиалекса у них нет. Да и вообще никаких лекарств нет. Все потеряли в первую очередь. Очень они оказались восприимчивы к воздействию грязи, несмотря на все ухищрения упаковки. Вот мясные консервы уцелели в банках. А инсулин пропал. Весь. Несколько миллионов больных сахарным диабетом оказались обречены и вымерли страшной мучительной смертью. Что касается сиалекса, то Рамзай еще, будучи президентом, запретил его к продаже на территории России. А то ведь придумали. Где сиалекс, там русский? Что у русских без сиалекса даже вые...ть никого не получается? Вот он им и показал русского!
  Рамзая завели в палатку, сильно пропахшую ружейным маслом, и оставили одного. Внутри был колченогий железный стол и пара железных табуретов, на один из которых он и уселся. С деревом на постгрязевом пространстве получилась напряженка, все ушло на отопление и готовку. То, что грязь не уничтожила, добил сам человек.
  Едва усевшись, Рамзай почувствовал чужой взгляд и незаметно огляделся. Наблюдатель мог стоять за пологом и следить за незнакомцем в одну из многочисленных проделанных дыр. Вполне возможно, это делает снайпер. Возможно, сам Мазохер решил изучить его поближе.
  Что мы знаем о главаре? Одни сплетни, которые возможно он сам про себя распускал. Врет, что в прошлом профессор. Настоящие имя и фамилия неизвестны. Возраст приблизительно 50 лет. Сопляк! Банду сколотил на исключительной жестокости. Бунтовщикам вырезал внутренние органы. Имел собственный гарем. Остальное как обычно. Находился в состоянии перманентной войны со всеми соседями. Уничтожал некрасивых женщин. И был обречен. Мазохер и его люди жили лишь до момента обнаружения их дифтами. Было сильным везением, что разведка главковерха вышла на них раньше.
  Полог откинулся и быстрой энергичной походкой вошел Мазохер. Остановившись в паре шагов, впер в Рамзая пристальный взгляд. Тот не пошевелился. От взглядов даже самых пристальных еще никто не умирал. У него сложилось впечатление, что Мазохер не рассматривает его, а наоборот, дает рассмотреть себя. Любуйся, вот я какой.
  Мужчина, безусловно, импозантный. Снежно седые волосы, собранные в четкий пробор, словно светятся. Гладкая белая кожа без единой морщинки. "Накусанные" щечки. Гладко выбрит, благоухает мужскими духами. Все в пику остальному миру. Вот вам, вонючки! Одет в костюм!
   -Кто ты такой? Чего тебе надо? - выкрикивает Мазохер.
  Неужто он и взаправду профессор?
  -Я пришел от Мамеда. Тебя должны были предупредить.
  -Никакого Мамеда я не знаю!
  -Это не важно. У меня выгодное предложение. Если оно тебя не устроит, мы разойдемся и все.
  Мазохер расхохотался. Его поведение стало контрастом к внешнему виду. На вид профессор, поведение неуравновешенного истерика.
  -Ты ошибаешься, если думаешь, что вот так просто встанешь и уйдешь отсюда. Думали, если пришлете старого пердуна, я вас не раскушу?
  Мазохер отошел и с размаху уселся на табурет. Судя по решительному жесту, геморроя у него не было. Рамзай поморщился. Мазохер продолжал.
  -Если признаешься, что работаешь на Мясника, умрешь легко. Будешь упорствовать, я тебе живому печень вырежу.
  В ловких руках как по мановению волшебной палочки возник длинный недобро полыхнувший скальпель. У Рамзая под балахоном для чистоты эксперимента не имелось даже трусов, и он почувствовал гуляющий под рясой неприятный холодок.
  -Ни на какого Мясника я не работаю, я на самом деле странник. Вернее, странствующий монах Возрождающейся церкви. Странствую в поисках уцелевших святых мест. Насколько нам известно, одно из них находится на подконтрольной вам территории. Вы называете его Оазис.
  -Зачем тебе туда?
  -У нас есть данные, что там ранее находилась колокольня. Могли уцелеть ценные иконы.
  -Ценностей захотелось? - Мазохер расхохотался. - Признался, сам признался!
  Рамзай продолжал.
  -Они ценны только для нас. От вас мне нужна всего лишь информация. За нее церковь щедро расплатится.
  Мазохер глянул заинтересовано.
  -Что за информация? Сразу скажу, я в шпионские игры не играю, в войне Навального и Главковерха не участвую принципиально. Соблюдаю нейтралитет.
  -Информация не имеет какого-либо военного значения. Дело касается сугубо церковных дел. Вы объясните мне, как найти Оазис, и разрешите проход через ваши земли. За это я прямо сейчас скажу про место, где вы возьмете 10 ящиков продуктов. Макароны, крупа, сахар.
  Мазохер ухмыльнулся.
  -Что нам мешает выпытать у тебя, где находится это хорошее место?
  -Это ничего не даст. Если ты тронешь меня хотя бы пальцем, братья сожгут всю закладку.
  
  Жену (одну из жен) Берса звали Лена. Имя непривычное. После Волны стало модно называть женщин цветистыми экзотичными именами. Гортензия, Флокса, Порнотензия. После встречи у Мазохера Рамзая обыскали. Запоздалость мероприятия компенсировалась собой тщательностью. Даже посох хотели отнять, но он не дал.
  Он сидел у костра в одном плаще. Вероятно, Мазохер был уверен, что с голым задом ему не сподручно будет убежать. Главарь так и не сказал ни да, ни нет, мотивируя это тем, что надо проверить лояльность самого Рамзая. Не ловушка ли это? Не работает ли он на Навального либо его врага Главковерха? И не залезет ли ночью на крышу палатки, чтобы лучом фонарика злодейски указать место бомбардировки ночным штурмовикам, решив неподобающим настоящему христианину способом отблагодарить за предоставленный кров и пищу.
  К закладке, место которой Рамзая все же вынудили назвать, ушли разведчики, до возвращения которых он поступил под охрану Берса. Помощников у него не было. Но он, указав на Лену, пригрозил отрезать ей голову, если Рамзай сбежит. И откуда он понял, что она ему не безразлична? Должно быть, он выдал себя неосторожным возгласом.
  Берс ходил по палатке, чередуя указания своим женам, которых было 4,с затрещинами. Уже стемнело, и лишь пламя внутри плитки освещало убранство палатки. Свет прорывался через узкие щели радиатора, отбрасывая причудливые тени на стены. Спали прямо на полу, на разобранных матрасах и одеялах, которые затем убирались в угол жилища каждое утро.
  Лена вместе с остальными женщинами сновала вокруг, готовясь ко сну, и пару раз задела Рамзая. Тот думал, что неумышленно. Обернувшись, увидел ее точеные ноги под короткой юбкой. Лена наклонялась все ниже, и он бы увидел трусики, если бы они были. Был бы он помоложе, существовал риск, что у него перехватит дыхание. Сейчас же он вежливо отвернулся, точно изучение пламени, бьющегося внутри радиатора, было любимым занятием и тайным смыслом всей его жизни. От созерцания оторвали ее жаркие губы, обжигающие слова прямо в ухо:
  -Ты ведь не сбежишь, странник?
  Она была молода, красива, она хотела жить, хотела секса. Пульс жизни бил прямиком через нее. Короткое замыкание страстей. Господи, как же он устал от всего этого!
  
  Ручей был новый. Вода пробила дорожку в застывшей жиже. Верхний непрочный слой был смыт, теперь вода чистая как слеза. Рамзай сидел на бережке, подставив лицо в старческой пигментации слабому солнцу. Прошла бездна времени с тех пор, как он заметил первые пятна. Природа напоминала ему, что пора и честь знать. Разберусь с Механиком и уйду, подумал Рамзай. В противном случае, Механик разберется со мной. Мне не за что держаться в этой жизни, которая меня достала. Если цель жизни просто жить это глупое занятие.
  Операция являлась секретной даже для офицеров генштаба. Народный академик работал через торговцев, которых было много в его диаспоре. Они переслали весточку Мазохеру, они же дали хабар.
  Объективности ради, надо сказать, что Оазис не принадлежал только Мазохеру. Он никому не принадлежал. Кусочек территории, уцелевший после Волны. Поначалу люди кинулись жить там, пока не выяснилось, что это территория не совсем рай, каким выглядит на первый взгляд. И даже наоборот. Пошли слухи, что Оазис возник не просто так, это место под себя готовил Механик. Когда стали пропадать поселенцы, люди хлынули обратно.
  Долго прикидывали, кем назваться Рамзаю. Остановились на монахе. Только сумасшедший мог сунуться в проклятое место за своими иконами.
  -Работать под прикрытием церкви грех! - заметил Рамзай.
  -Механик повинен и в гибели церкви тоже!
  Возразить народному академику было сложно. Церковь понесла фатальный урон. Все концессии. Сам Папа утонул.
   Плеск привлек его внимание. Лена умывалась. Рубаха была приспущена до пояса, женщина тщательно намывала тяжелые груди. Заметив взгляд старика, не рассердилась (чего уж тут сердиться, вот уж на самом деле, на кого?), выпрямилась и, откинув голову набок, улыбнулась, бесстыжая и красивая.
  -Странник, а ты в Москве был?
  -Доводилось, - прокряхтел он.
  -Как там?
  Ему припомнились комья грязи вместо разрушенных "сталинок", коряво рухнувшая Останкинская мачта и бульдозеры. Много бульдозеров, целый батальон бульдозеров, тщетно вычищающих Красную площадь, чтобы поставить виселицы.
  -Как везде, - Рамзай сполз по бережку, на ногах налипли теплые комья грязи, набрал воды в горсть и промокнул черепушку. Вода оказалась ледяной, и кожа на темечке не замедлила собраться в гармошку. Были времена, в Ленинграде после тренировок ехали на дачу, в сауну, а уже оттуда ныряли в ледяную Неву. Давно он не был в родных местах. Боялся. Как там? Как везде.
  -Странник, а ты на войне был?
  -Доводилось.
  Изменив тактику, он сунул под прозрачные струи натруженные стопы. Диабет свирепствовал. Кожа между пальцами шелушилась и лопалась. Насыщенная сахаром кровь не могла толком пробиться по капиллярам к умирающей коже. Рамзаю было очень стыдно, но его замучили "шпоры". Бледные отростки протыкали кожу. Пятки сделались похожи на проросшие картофелины. Старый пень, хех! И все туда же. Спасать отчизну.
  Рамзай наклонился, тщетно пытаясь дотянуться до стоп, чтобы промыть кожу меж пальцев. Ему казалось, что там тлеют угли, все глубже проникая между костей. Героический наклон прервал громкий хруст в спине. Пополам что ли я сломался, невесело подумал он.
  Лена подошла, смело взяла его ногу двумя руками, сдернула кверху, едва не перевернув Рамзая целиком, и стала мыть. Когда ее острый пальчик шуровал у него меж скрюченных пальцев, Рамзай испытал острое наслаждение. Они не знал, что оргазм случается от таких прозаических вещей. Скоро доживу до того, что проснусь, и уже от одного от этого испытаю оргазм, решил он.
  Она засмеялась. Груди ее выразительно затряслись. Вы щуритесь, словно кот, заметила она. Чтобы не ослепнуть от твоей красоты, съязвил он. А я думала, что стариков такие вещи не волнуют, сказала она с детской непосредственностью. Вам о душе пора подумать, вы ведь помрете скоро. Я о ней и так часто думаю, все время думаю о душе, где я ошибся, где перешел черту, которую нельзя переходить ни при каком раскладе и ни в каком возрасте.
  Молодому легче. Переступаешь и не думаешь, что за все приходится платить. Почему? Потому что наша мудреная жизнь так устроена, что всегда приходится за все платить. Молодой рукой машет, потом исправлю или замолю, а старому приходится уже задумываться, потому что уже пора осторожно обращаться со словом "потом". Для молодого оно означает вечность, а для старого оно может потерять всякое значение уже завтра.
  Рамазан тоже говорил, какое страшное слово "потом". Оно не имеет смысла. Все равно, что никогда. Когда? Да никогда? А когда конкретно никогда? Нету смысла в этом слове. Не нравилось Рамзаю, что слишком часто он стал поминать покойников. Да и на той стороне образовался явный перевес. Все тяжелее ему удерживаться среди живых. Это как на качелях. Все ушедшие уже там, сидят, ножки свешивают. Вес давит, и уже отрывается его сторона от земли, недолго так и воспарить аки птица. Рамазан еще смеялся. Воюем вместе, а рай у нас с тобой будет разный. Рамзай изображал смех вместе с ним, но не сказал, что совсем не уверен, что он сам попадет именно в рай.
  
  4.
  
  События 1973 года:
  -впервые на экране молодой американский артист Харрисон Форд (в фильме "Американские граффити"),
  - в сентябре родился Юра Шатунов, будущий солист группы "Ласковый май", через месяц, в октябре, появился на свет Сергей Безруков, звезда бандитского фильма "Бригада" (Безруков на месяц младше Шатунова, бог ты мой, я всегда был уверен в обратном, это все вечно юный "Ласковый май" виноват),
  -диск группы Дип Перпл "Дым над водой".
  
  Максик.
  
  Я долго и безуспешно пытался начать курить.
  Все дело было в отце. В свое время он квасил и курил по черному. Дома у нас всегда стоял ящик(!) "Беломора". По пьяному делу папаня частенько попадал в истории. Один раз его привезли с нитками, торчащими из головы. Ему пробили голову и зашивали по-живому. Но все это было ерунда. Один раз его прихватило по-настоящему. Он никогда не рассказывал об этом, но сильно изменился после этого. Потом признался, что доктор, который его вытаскивал с того света, предупредил:
  -Напьешься-умрешь. Будешь курить-умрешь.
  Больше ничего выведать не удалось. Папа был закрытым человеком, и друзья у него были конченые алкоголики. Однажды мама до смерти напугалась, увидев прилипшее к ночному окну расплющенное лицо. На самом деле это был один из папиным собутыльников. Папа, как и всякий фронтовик, прошедший войну, любил козырять трофейными словами. Выпив, он говорил:
  -Их не либе фрау, их либе шнапс.
  Что сам переводил, как "Я не люблю жену, я люблю водку".
  Мы так и не узнали, что же там произошло, и что папу так напугало, но пить и курить он бросил, как отрезало. Подробности остались тайной, походу его лечили сильнодействующими препаратами, настолько мощными и эффективными, что их действие передалось по наследству, то есть мне. Во всяком случае, толком курить как все нормальные пацаны я так и не смог. До того, как найти ящик "беломора", я пытался курить промокашки из школьных тетрадей и махорку. С махоркой не вышло ничего. Она была нюхательной, и раскуриваться не хотела категорически. Промокашка тлела хорошо, но дым давала колючий.
  Так что когда в сарае, под годовой подшивкой журналов "Крокодил" и "Вокруг света" за 1968 год, вдруг открылся дощатый ящик, наполовину заполненный синими коробками с нарисованной картой и надписью "Беломорканал", я испытал настоящее счастье. Если бы я знал, что такое кайф, я бы сказал, что поймал кайф. Но что это такое я знал только со слов ВВС, больших мастеров в этом деле.
  Папа не курил уже 11 лет, так что папиросы были старые. Когда я попытался размять и выдуть одну из них, она рассыпалась в руках от старости. Действуя максимально осторожно, я взял одну из них и заперся в туалете в огороде. Так как мы жили в частном доме, пользовались газовой плиткой, проблем со спичками у нас не было. Я чиркнул спичкой, приставил к концу папиросы, и она заалела по взрослому. Сам не свой от счастья, ведь папироса была атрибутом взрослой жизни, из тех же секретов, что и кайф, я уж постарался вдохнуть полной грудью, под самую завязку, так чтобы ни грамульки дыма не пропало.
  Ну и вдохнул. Это было запомнившееся на всю жизнь замечательное во всех смыслах событие. Представьте. Огород в цвету. Нужник торчит скворечником. Изнутри откидывается щеколда и выходит с полностью отстраненным выражением лица хмырь весь в белом. В смысле лицо у него белое, как парное молоко. Говорят "кровь с молоком", но эффект быстро проходит. Хмырь делает пару шагов в новой взрослой жизни, лицо его быстро синеет как у утопленника, и падает рожей в колючие кусты малины. Где следует продолжение банкета. Хмыря рвет разноцветными красивыми струями. Дышать он не может. Одновременно пытается орать. Что-то вроде "Убейте меня!" (Вру, конечно, "Спасите!" кричал).
  Вечером с видом бывалого я хвалился.
  -Покурил сегодня батин "беломор"! Ништяк!
  Мама все удивлялась, кто повалил кусты около нужника. Я сказал, что это пес кувыркался, паразит. Но о псе разговор особый.
  
  Тарзан.
  
  Я никогда не видел его щенком.
  Папа часто ездил по командировкам, и мама попросила своего дядю достать сторожевую собаку. Лучше бы она этого не просила, а если просила, то не своего дядю. Дядя был аховый. У него были новенькие "Жигули 2101". Пользуясь малочисленностью автомобилей в Новокуйбышевске, дядя рассекал город на бешеной скорости в 60 км в час. Когда видел красивых девушек, давил на гудок так, что у тех платья взмывали до ушей. Для усиления эффекта он выворачивал руль и выезжал вслед за ними на тротуар. Визгу было. Вот такой у мамы был дядя.
  Тарзана он привез летом. Выглядел тот довольно жалостливо. Тощий облезлый пес. Окрас серый в пятнах. Не лаял, доверчиво ел из рук. Усиленно создавал вид, что такого любой может обидеть.
  В деревне его хотели убить. Что-то у него было неладно с родословной. Говорят, к его маме похаживал волк. В деревне часто так делают, чтобы получить породу волкодавов. Только родившийся щенок на волкодава не тянул. Он и маленький был тощий и невзрачный. Когда к стаду повадился ходить серый, на него специально натравливали волкодавов. Но матерый обхитрил всех и всех же их зарезал. Тогда смеху ради против него выставили Тарзана. В деревне никого не кормили просто так, а на облезлую собаку надоело корма переводить. Лучше бы они и дальше держали его на цепи и продолжали кормить.
  Тарзан волка убил. И не просто убил, а от избытка энергии разорвал на части. А потом чтобы остаток ночи не казался скучным, зарезал еще 10 баранов. Когда дядя приехал за собакой, Тарзана вели на расстрел. Усатый мужик в ружьем тащил его на бычьей цепи на окраину, где, собственно все и должно было закончиться самым печальным образом для мятущейся собачьей души.
  Когда дядя попросил отдать собаку, мужик прослезился. Он не верил своему счастью. Пса собирались кончать который уже раз, но каждый раз он немыслимым образом всегда выворачивался.
  Так Тарзан попал к нам. 8 раз он рвал цепь. Один раз повис у бабы Гани на рукаве, но до руки добраться не успел. А как он пел тоскливыми зимними вечерами. Когда на катке на "Нефтянике" заводили новую песню вокально-инструментального ансамбля "самоцветы" "Увезу тебя я в тундру", он выл с неподражаемой печалью. Поселковские псы замолкали, потому что выть вместе не представлялось тактичным по отношению к такому таланту.
  Однажды я возвращался домой по хрустящему снежку, старательно прислушиваясь к своим шагам. Пройдет миллион лет, мне будет 50 (офигеть, какой я буду старпер), а снег все также будет хрустеть под моими старческими (ха-ха! это так смешно. Максик старик!) шагами.
  На углу Добролюбова и Октябрьской робко мялась наша училка по пению. У нас учителя часто менялись, а по пению, так особенно. Это была совсем молодая. Ей едва исполнилось 19, и она училась в музыкальном училище. Ее Беленов взял временно, пока не найдут настоящую училку.
  -Там волк! - испуганно сообщила она.
  Я вздохнул. Перед калиткой крутился Тарзан, в очередной раз оборвавший цепь. Я показал ему кулак. Он от греха смылся обратно через забор. Причем не карабкался на него, не скреб когтями как Шустрик, а перемахнул одним махом, только хвостом хлестнул по макушке.
  -Нету ничего! - сообщил я училке.
  Она не веря, напрасно высматривала его. Тарзан, чувствуя свою вину, не показывался из конуры. Я сказал, что это был призрак, но училку это не успокоило, а даже наоборот, и она попросила проводить ее до города.
  -Чего ты молчишь? - спросила она.
  -Я слушаю снег, - признался я. - Мне исполнится 50 лет, а он все будет так же хрустеть.
  -Ты странный мальчик. Такие пишут фантастические рассказы. Ты тоже пишешь?
  В том, что я пишу, я бы не признался даже под пытками. Я бы рассказал ей, что делаю кайф, только не то, что пишу. Сам не знаю почему. Словно кто-то запретил мне говорить об этом. Молчи, Максик. Нельзя. Об этом никто не должен знать. Почему? Может быть, если кто-нибудь об этом узнает, я умру? И меня закопают в страшном месте рядом с бедным Перечкиным.
  Вернувшись, я долго перебирал школьные тетрадки в линейку в обложках ярко-желтого цвета, исписанные, исчерканные простым карандашом. Я пытался писать химическим карандашом, но когда на него попадала вода, получались фиолетовые разводы, и я затею оставил. Писать ручкой я даже не пытался. Даже не спрашивайте, почему. Многое, что я делал, я не мог объяснить даже себе, не то, что другим.
  С Тарзаном приключился еще один дикий случай, после которого нас оставили в поселке в покое. Возвращаясь из школы, около дома, я был окликнут группой пацанов. В центре стоял уверенный в себе старшеклассник, державший на поводке огромного в половину человеческого роста ньюфауленда.
  -У тебя говорят, собачка есть? - он так и сказал "собачка". - Мы хотим с Дружком с ней побороться.
  Я никогда не видел собачьих боев, и не представлял, как это побороться. Ньюфауленд смотрелся целой коровой, свалить которую может только батя Гаврика на ГАЗ-66. Я даже не подумал, чтобы убежать домой к маме. Я находился на улице, здесь действовали другие жесткие законы, и к маме за помощью бегать было не принято.
  Мне ничего не оставалось, как, понурив голову пойти за Тарзаном. Я был уверен, что его убьют. Пес словно почувствовав мое настроение, не веселился, когда я его отвязывал. Опасливо принюхивался, косился по сторонам, чуя присутствие чужих людей. Томительное ожидание мешка мяса под названием ньюфауленд он тоже чувствовал. Впервые я видел пса таким нервным и неуверенным. Когда мы вышли за ограду, Тарзан жался к ногам.
  Пацаны засмеялись. Это и есть твой пес? Дружок его сейчас на куски порвет.
  -Вы обещали! - крикнул я, хотя никто мне ничего обещать не мог.
  Старшеклассник солидно спустил ньюфауленда с поводка. Бросилась в глаза какая огромная у него голова и увенчанная клыками пасть. Он башку Тарзана мог, как кусок рафинада размолоть.
  -Давай! Чего ты? Пускай своего кабыздоха! - крикнул хозяин Дружка.
  Я посмотрел на жмущегося к ногам Тарзана, он так пихался спиной, что я едва на ногах устоял.
  -Фас! - произнес я обреченно.
  Я никогда не употребляю собачьих команд. Обычно мне приходится наоборот Тарзана оттаскивать. Не успел я об этом подумать, как все и случилось.
  В одной книжке братьев Стругацких я прочел такую фразу "Он так быстро двигался, что для свидетелей размазался в воздухе на протяжении нескольких метров". Так вот должен заметить, что я не могу сказать, что Тарзан очень быстро двигался и "размазался" в воздухе. Случилось так, что он непостижимым образом сразу оказался внутри круга из пацанов. Те разлетелись в стороны точно галки, и тогда Тарзан взялся за пса. Из книг же я знаю, что существуют поединки, длящиеся всего несколько секунд. Сразу выявляется победитель и побежденный. Драка Тарзана и Дружка длилась еще меньше, доли секунды, наверное. Тарзан сбил гиганта одним ударом тощей, но как оказалось стальной груди. Ньюфауленд свалился на спину, и в таком положении Тарзан и зафиксировал его, приблизив к собачьей шее оскаленную пасть, в которой торчали словно заточенные напильником клыки. Ньюфауленд лежал в позорной для любой собаки позе. Лежал навзничь, растопырив лапы, словно предлагая вдуть, и нежно поскуливал, боясь пошевелиться. Конфуз усилило то, что он обоссался от страха. Смешно и страшно было смотреть, как он пускает вертикально вверх струйки из не меньшего чем у ВВС хера.
  -Убери собаку! Убери! - тонким голосом закричал старшеклассник.
  Ну, это часть процедуры была мне известно. Не впервой я оттаскивал Тарзана от бабы Гани. Существовала опасность, что он меня не послушает. Я думал, что он Дружка убьет. Я крикнул "Фу!" несколько раз, и случилось чудо, Тарзан оставил Дружка в покое и затрусил к калитке.
  Никогда не забуду, как при полном молчании уходил старшеклассник, а ньюфауленд, словно щенок жался к его ногам. Картинка навсегда отпечаталась в моей памяти, и даже в 50 я буду ее помнить, как будто это было вчера.
  Пацаны не сказали мне ни слова, так же молча ушли, но не следом, теперь хозяина собаки для них больше не существовало как нормального пацана, а к озеру.
  Когда я привязывал Тарзана, он веселился и не давался. Лопухи болтались как резиновые, глаза озорно поблескивали, и тогда я понял, что он самым подлым образом меня обманул, когда прикидывался как ему страшно. Так я впервые узнал, что человек не самое хитрое животное на земле.
  
  Год 2028.
  
  Помнится, он отдыхал на вилле Шартрез. И помнится, случай имел место после первого бунта. Заварушка получилась знатная, но Навальный еще не набрал должной силы, и ежу было ясно, кровушки он прольет, но в Москве не усидит. На вилле они с Людмилой провели счастливейшие дни. Бассейн там был новомодный, буртик вровень с водой. Казалось вода стоит в воздухе, ничем не удерживаемая. Они пили шампанское и парили как летучие рыбы.
  Рамзай пошевелил босой ногой в луже, тщетно пытаясь отмочить мучительно ноющую "шпору". Вот ведь бог наградил. Говорят, листья лопуха помогают. На распаренную в бане ногу накладывается лопух. Вернее, нога укутывается в лист. Потом неделю ходишь как новенький. Только где сейчас возьмешь лопух.
  Рамзай оглядел возвышающиеся вокруг пласты причудливо застывшей серой грязи. Пейзаж напоминал лунный, безжизненный и совершенно не земной. Возможно, они действительно перенесены на другую планету? Помниться, у него в бытность правительства существовал специальный секретный отдел, занимающийся изысканиями в области вмешательства инопланетных сил. Они нарыли интересные вещи, которые пришлось сразу засекретить, а отдел экстренно расформировать. Так вот...
  Сверху посыпались камешки. Подняв голову, Рамзай видит Елену. Ее бесстыдно торчащие белые коленки. Девушка довольно улыбается. Рамзай понимает, что невольно сравнивает ее с Людмилой, но ничего не может с собой поделать. В молодости она была такая же красивая.
  -Что там? Нашли? - спрашивает Рамзай.
  -Там такое! - она делает страшные глаза, рот ее округляется как ноль, по краям резиновая окантовка из губ.
  -Нашли, спрашиваю? - уже грубо спрашивает Рамзай.
  Елена не успевает ответить. Засохшую грязь в этом месте украшают много метровые трещины, в одной из которых и находится сейчас Рамзай. Шумно сопя и задевая близкие стенки широкими плечами, в трещину протискивается Берс. Он в бронежилете, в руках автомат с треснутым и обернутым изолентой прикладом.
  -Хана! Вперед не пройти!- говорит он.
  -Болото?- высказывает догадку Рамзай.
  -Если бы!- Берс сплевывает.
  Рамзай думает, что может быть хуже. То, что сейчас принято называть болотом, и близко не стояло с первоначальным значением. Грязь застывает тонкой коркой, под которой многометровый пласт жижи. Бывают случаи, что эхолоты не могут определить глубину вообще. Если судить по приборам, в таким местах дно отсутствует, а жидкая грязь тянется до самой магмы. Случалось, что жижа под застывшей коркой раскалена до 100 градусов. И когда человек проваливается, он варится в ней как кролик в горшочек.
  Берс ведет его по извилистой трещине. В том месте, где она имеет расширение, сидят 8 человек, разношерстно одетых, с оружием, с баулами. Хоть они все и создают ощущение табора, в который набрали совершенно не похожих людей, они встречают Рамзая одинаковыми взглядами. В них ничего кроме злобы и раздражения. Люди Мазохера, которых главарь пинками и угрозами выдернул из нормальной жизни, где ничего не надо было делать, кроме как жрать и трахаться, и заставил идти к богом проклятому Оазису.
  -Сдается мне, что ты не за одними иконами идешь, - заявил Мазохер. - Вот Берс и поглядит, что там есть ценного.
  Рамзай вспомнил древний анекдот. Сидят два чукчи (кто такие, ничего не помню!), сверху вертолет. Один спрашивает, что это. Второй отвечает. Тебе морду набьют, жену вые...ут, экспедиция называется.
  Мужчины трескают консервы из банок, награда за осуществляемый подвиг из личных закромов Мазохера. Когда появляется Елена, один, осклабившись, тянет растопыренную клешню ей под юбку. Рука перехвачена Берсом. Главарь наотмашь бьет провинившегося, тот опрокидывается. Остальные старательно делают вид, что заняты важными изысканиями на дне почти выскобленных банок, хотя от молодой жены Берса отказался бы только законченный идиот. Рамзай видит, какими похотливыми взглядами провожают мужчины Елену в походе. Берс поднимает уроненную провинившимся баночку, как ни в чем не бывало, с аппетитом принимается доедать. А бывшему хозяину велит:
  -Савраска! Бегом покажи страннику поболище!
  
  -Охринеть! - это Савраска.
  Рамзаю случалось видеть "поболище" и поболее, прошу прощения за тавтологию. На небольшом взгорке застыли подбитые закопченные танки. Башни повернутые под разными углами. Размотанные на всю длину гусеницы. Прокопченные дыры. Должно быть красиво шли. Вернее, перли. Рамзай воочию представил, как оно было. Колонна шла низиной, командир был идиот. Когда попали в засаду, зажгли, как водится два танка. Ясен перец, какие. Остальным некуда было деться, они предприняли отчаянную попытку прорваться через склон, и их очень красиво сожгли к едрене матери.
  Только чьи? На башнях исключительно российский триколор. Это ничего не значит. И Главковерх и Навальный используют государственную символику. Так что колонну смело половиним. Половина танков выбиралась, другая встречала, пока не слились в едином экстазе боя и не скатились вниз, теряя гусеницы и башни.
   Рамзай припомнил спутниковую карту, виденную им не далее как вчера. Там ничего похожего не было. Места боев проходили гораздо севернее. На этом тоже строился расчет.
  По ходу спутник потерял топографическую привязку и пересылал снимки совершенно другого района. Стало быть "здесь могут водиться тигры". Рамзай снял кусок ржавого горелого железа с сорванной башни, скрывающий сквозное отверстие. Возникло чувство, что в дыру изнутри кто-то зрит. Рамзай положил железяку на место.
  -Ну и что? - спросил он. - Почему не хотите идти?
  В ответ Савраска кивнул на вершину холма.
  -Только уж вы дальше сами идите, уважаемый!- издевательски сказал он.
  Подниматься было трудно, и не только из-за возраста, предельного для подобных нагрузок. Грязь высохла и схватилась только сверху. Под тонкой коркой все та же жижа. Ноги скользили, обрастая пудовыми налипшими комьями. Чтобы не заляпаться, Рамзай поднял полы плаща, зажал у пояса по-бабьи. Идти стало легче. Он переступал по грязи точно цапля голыми ногами, и ему ничего не мешало. Добравшись почти до верха, он понял, что вид его довольно неприличен, хоть и скрываться вроде не от кого. Наитие заставило его обернуться. О, черт Навальный! Снизу сопя, лезла Елена в своей расфуфыренной стоящей колоколом юбке, ножки споро мелькали. Вниз летели комья земли. Да она и верх не смотрит! Словно в ответ она подняла лицо. Ноздри раздуваются, задыхается бедняга, не только он один. Ему кажется или нет, что она улыбнулась. А если улыбнулась то как. Издевательски, жалостливо или игриво. Рамзай торопливо расправил сутану, очень вовремя подумав. Есть ли у него на ж... старческая пигментация. Он вздохнул. Вид у него был непрезентабельный.
  Он дождался ее, протянул руку, в которую она с готовностью вцепилась, и утянула его вниз. Как будто и не поднимался вовсе. Теперь они лезли вместе.
  -Господа, вы в курсе, что оба находитесь без трусов!- раздался снизу голос Савраски.
  -Не обращайте внимания, Елена! - сказал Рамзай.
  Голос вырвался сквозь целую гамму звуков, словно кто-то пытался прокачать неисправный насос. "Проклятые годы!", как писал его любимый писатель. Рамзай так и не встретился со Стругацким, не хотел портить впечатление от написанных им книг. Когда он еще работал в КГБ, богато он навидался писателей, в подавляющем большинстве своем больных людей, алкоголиков и шизофреников. Главным их наркотиком была незыблемая вера в свою гениальность и тяга к бумагомарательству. Если у них отнимали перо и бумагу, они умирали от ломки. Чем они лучше наркоманов?
  Вконец измучившись, они выбрались на вершину. Не успел Рамзай вытереть испачканные руки о сутану, как Елена со сдавленным воплем кинулась к нему и вжалась в бок. Еще лет надцать назад он бы воспринял это как секс. Сейчас пришло ощущение удара по ребрам, тяжести и так тяжелого дыхания, чужого горячего тела там, где хотелось остужающего холодка. Он надеялся, что когда отстранялся, у него сделалось не слишком брезгливое лицо. Старый брюзга. Он обо всем забыл, когда увидел картину, ранее скрытую от него холмом.
  Нет ничего странного, что за холмом находилась впадина. Она выглядела бы чудесно, покрытая зеленой травой, и даже гладко облитая грязью не выглядела бы столь отвратительно, если бы ее не украшала, если так можно сказать, жуткая картина посередине.
  Уцелевшие после расстрела танкисты развели костер и уселись вокруг него в круг. Их было не так много. Человек 20. Они и сейчас сидели около него, хотя очаг давно потух. Мертвые. Вокруг была сложена амуниция и оружие. Обнаженные покойники продолжали сидеть с неестественно выпрямленными спинами с торчащими и четко обозначившимися позвонками. Лица запрокинуты вертикально вверх. Черные рты распахнуты. Они всегда так сидят, с поднятыми головами и открытыми ссохшимися ртами, словно жизнь у них вырвалась наружу через рты и ушла вертикально ввысь. Будто кто-то высосал у них души.
  -Мертвый сон! - шепчет Елена. - Нам лучше уйти.
  Это верно. У тех, кого нашли так, нельзя ничего брать. Если кто-то зарился на их аккуратно снятое и разложенное добро, нате берите, потом бесследно исчезал в течение ближайших суток. Не находили ни живого, ни мертвого. Ходили слухи, Механик забрал.
  -Уходим! - проговорил Рамзай одними губами.
  Она дернулась, но он стиснул ей руку и заставил шагнуть назад. Предупредил строго настрого:
  -Когда мы пойдем назад, не оборачивайся.
  Предупреждение не излишнее. С теми, кто оборачивался, происходили совершенно жуткие отвратительные случаи. И совершенно необъяснимые. Ведь не было никакого контакта, только взгляд, брошенный назад. Они никогда не говорили, что видели, но словно ловили некий смертельный вирус. Погибали они нелепо и мерзко, а перед этим сходили с ума. Их избегали как прокаженных. Говорили "Не дотрагивайся до него, он ОБЕРНУЛСЯ". Бирки на них специальные вещали, как на опущенных. Муж отворачивался от жены, а сын от отца. Совершенно жуткие вещи.
  Когда они спускались обратно, сползали по своим следам, она повернула к нему мелово бледное лицо:
  -Я что-то слышу. Они идут за нами, странник.
  -Не оборачивайся! - умолял он.
  Он и сам слышал. Это было невозможно, но танкисты, уже скрытые холмом, ожили. Звякала амуниция, голые одевались. Потом шли. Шли за ними.
  -Быстрее! - выдохнул он.
  Грудину сдавило, сердце било в висках. Бежать он не смог физически. Старая калоша, выругал он себя, плюхнулся на зад и заскользил вниз, увлекая за собой Елену. Целый пласт глины обвалился вместе с ними. Ледяная жижа забилась ему в зад и между ног. Рядом скользила женщина. Рубаха задралась до талии. По белым ногам струилась грязная жижа. Треугольник волос между ног быстро облепился грязью. Женщина словно оделась в трусы.
  Они ехали вниз как на санках, а он чувствовал, что на вершине холма кто-то есть. Существовала угроза, что им выстрелят в спину. Надо было оглянуться и посмотреть. Возникло и укрепилось неприятное чувство, что последняя мысль чужая, не его, внушена ему. Следом кто-то властно взял его за подбородок и стал сворачивать шею назад. Он вспомнил, кто он есть на самом деле, напряг силу воли, не поддался. Борьба его так сильно увлекла, что он на время забыл о Елене. И увидел, как она медленно оборачивается. Он что-то кричал. Хотел крикнуть "Нет!", но из горла вырвался лишь хриплый ничего не значащий вопль.
  
  Максик.
  
  У нас дома был туалет, но он не работал.
  Проснувшись, я некоторое время привыкал к темноте. Все спали, за занавеской тихо посапывала сеструха. По обыкновению, я спал во фланелевой рубахе, потому от земли шел холод, и ночи случались пронзительно стылые. Я полежал еще, надеясь, что мочевой пузырь почувствует свою неправоту и утихнет. Какое там. Легче было требовать от Шустрика не обращать внимания на кошек в марте. Пузырь был полон с вечера, что касается ночи, то он переполнился через край. Давление на стенки бака было такое, что в рубке управления давно горела красная лампочка.
  Делать нечего, я нашарил на полу невидимые тапки, и с шарканьем лыжника двинулся на выход. По пути пересек комнату родителей, вышел на веранду. В окно валил яркий свет абсолютно круглой луны. На ум пришло красивое название "Королевство полной луны". Хоть кино снимай. Когда-нибудь я напишу такую книжку.
  Подмыкнув трусы, поменял тапки на сандалии, которые изнашивал несколько пар за лето, и, отперев по очереди две двери, вышел на улицу. Свежо, однако. Я поежился. В конуре завозился Тарзан, но я сказал, что это я, и он успокоился. Надо сказать, что он никогда не лаял, считая это пустой тратой сил. Если бы к нам залез чужой, я думаю, он бы молча убил его и все.
  Можно было полить непосредственно с крыльца, говорят, клубника после этого слаще и крупнее, но я пошел в туалет. Чтобы попасть в сортир, надо было пройти мимо кустов малины, потом повернуть мимо сараев.
  От сараев оставалось преодолеть шагов пять до "скворечника". Но едва я вышел на открытое пространство, что-то привлекло мое внимание. Я повернул голову и едва не описался. У забора с той стороны застыла фигура вся в белом.
  Надо сказать, у нас со стороны отца все дядья и тети умирали исключительно от инфаркта. Физически они были здоровые, их в деревне называли Медведи, но вот сердчишко подвело. Один раз дядя вышел ночью по нужде, и увидел, как по лестнице с чердака с громким скрипом спускается некое существо в белом. Тут у него сердце и остановилось. Оказалось, жена с вечера постирала рубаху, да и повесила сушиться на чердаке. Сквозняк раскачивал веревку, та скрипела, а человека не стало.
  Сейчас случилась очень похожая ситуация. С единственной разницей, что я едва не описался.
  -Испугался? Чего застыл? Иди сюда!
  Я безоговорочно подчинился, уже потом узнал голос Аллочки. Она была в светлой ночнушке, едва прикрывающей трусики. Поверх плеч накинут цветастый платок. Когда я протянул руку, чтобы поздороваться, она только засмеялась. Пришлось оставить руку на заборе.
  -Какие звезды сегодня! - протянула она.
  При этих словах все всегда смотрят вверх, словно не знали до этого, что там находится звездное небо. Я тоже посмотрел. Звезды как звезды. Меня этим не удивить. Я приехал со Средней Азии, где жил гораздо ближе к экватору. Вот там звезды. Млечный путь белый как молоко через все небо. Молочница пролила. То, что я сейчас сказал, Нина Алексеевна назвала бы тавтологией. Млечный путь как молоко. Млечный и есть молочный. Ну не как молоко, как туман. Не облака, а ярко белый туман через все небо. Небо пополам! А уже сквозь туман просвечивают звезды и звездочки. Правда, это тоже не правильно. Звезды не просвечивают, они в него входят. Млечный путь это миллионы звезд, наша галактика. Все это я в общих словах и донес до Аллочки.
  -Какой ты умный, Максик! А девочка у тебя есть?
  Не люблю людей, которые перескакивают с темы на тему, никак не связанные друг с другом по смыслу. Хотя сам отношусь к таким людям. Наверное, поэтому и не люблю. Я сказал, что есть.
  -Это хорошо,- грустно проговорила она. - Вы уже целовались?
  Я почувствовал дискомфорт. Мало того, что мы перемещались к темам, в которых я не разбирался ни на грамм, вдобавок, я же шел в туалет, и утихомиренный вроде мочевой пузырь тихо, но верно стал бушевать. Какого? Кричал он. Почему остановились? Такого уговора не было! А что я могу сделать? Сказать, подожди Аллочка, я схожу, поссу, но мы можем продолжить разговор через дверь, в перерывах между пуканьем. Едва я подумал о пуканье, как мне и пердеть захотелось! Желание с ходу окрепло и сделалось практически нестерпимым.
  -Что ты думаешь о любви? - допытывалась она.
  Гаврик бы сказал "Я думаю, что сейчас обоссусь, как корова". В книжках пишут, что женщины чрезвычайно чувствительны и догадливы. Аллы это не касалось. Она вознамерилась болтать со мной всю ночь, не замечая, что рискует ошпариться, когда у меня мочевой пузырь лопнет.
  -Ты веришь в любовь с первого взгляда? - спросила она.
  Чрезвычайно актуальный вопрос в такой напряженный момент.
  Я подумал, что неплохо было бы тихонько пукнуть, стравить давление. Что я мог думать о любви с первого взгляда? Это как? С первой встречи? Гаврик при первой встрече всегда падает вниз и смотрит на трусы. Можно ли полюбить трусы? И как понять любовь? Завести девочку в укромное место и сделать на ней кайф? Слишком много конкретных чисто технических вопросов. Может мне на инженера пойти учиться? Буду работать на большом заводе. У меня будет свой стол, укрытый обрезком стекла, под которое я буду коллекционировать деньги разных стран. У меня вырастет живот, и я буду носить очки. У меня будет красивая соседка по столу. Блондинка. Или брюнетка? Пускай, будут обе. Сначала блондинка 10 лет. Потом брюнетка еще 10.
  -Я буду великим хоккеистом как Валерий Харламов! - выпалил я неожиданно для себя.
  Перед глазами стояла игра с Канадой. Тогда Харламов вышел один на 2-х канадцев. Они выдвинулись на него, намереваясь взять в коробочку и раздавить как грецкий орех. Тогда Харламов на всем ходу сделал такой финт, что один канадец был уверен, что он объедет его справа, а другой-что слева. И они разъехались в разные стороны, а 17-й номер в красной майке с надписью ЦСКА и СССР проскочил между ними и забил банку! Вот таким я буду!
  -Я думала, что ты хочешь стать писателем! - тихо засмеялась она, и мне стало так противно, что захотелось ее ударить. - Я вижу, как ты строчишь в своих желтых тетрадочках. Про что ты пишешь? В твоих книжках есть любовь?
  В уме истерически расползались мысли. Где она могла видеть, как я пишу? Ясен пень, что не за столом. За столом я никогда не пишу. Обычно на кровати, лежа на боку. Она видела меня на веранде! Точно!
  В моих книжках было многое. Бравые космонавты с "Космохода БПК-38" ловили контрабандистов. На далекой планете героически гибла разведывательная группа. И про аварию на машине времени я писал. На подходе был первый роман, который я хотел написать о роботах. Только название "робот" не хотелось использовать. Где-то прочел, что в капстранах роботов называют как-то по-другому. Я уже и название придумал "Роботы не умирают". Мой первый роман. Так что писал я о многом, но обвинить меня в том, что я пишу о любви, было нельзя. Поклеп. Я не представлял, как о ней писать. Вспоминаю давешний случай, когда пацаны нашего класса читали на перемене "Она сказала "да", и трусы соскользнули с нее", после которой Кузя стал бешено е..ать батарею центрального отопления, заставляя сыпаться штукатурку.
  -Ты станешь известным писателем, которого будут читать даже в Аргентине! - сказала она вдруг. - Поверь мне, Максик. У меня в роду были цыганки, когда я гадаю, то редко ошибаюсь.
  -И много у меня выйдет книг?
  -Не знаю. Я думаю к этому времени, пока ты вырастешь и начнешь писать по-настоящему, что-нибудь придумают, чтобы обходится без книг.
  -Ка-к это без книг? Этого никогда не будет!
  Я был возмущен. Книги даже пахнут по-особому. Городская библиотека, в которую я записан, находится в обычном доме в самой обычной квартире на Коммунистической, но когда я подхожу, то специально замедляю шаги, чтобы вновь почувствовать этот запах. Книги пахнут по-разному. Переплеты у всех разные, бумага, шрифты. Но когда все это сливается, получается ни с чем не сравнимый аромат тайного знания, необычных приключений, неповторимых мыслей. Запах целого мира, скрытого всего за одной дверью, за одной обложкой. Это нельзя передать, как нельзя передать мысли на расстояния. Это чудо, которое нельзя запретить.
  -Почему ты не сел ко мне в машину? - она обиженно надувает губки. - Тебе же Альбинос сказал, чтобы ты сел, а ты не сел.
  Я не сразу понимаю, о каком альбиносе идет речь. Я знаю лишь одного альбиноса, Петьку. И тут меня как током дернуло. Я вспомнил его непонятные слова "Тебе надо сесть в машину, и все будет нормально". А я дурень не сел. Мне интересно, откуда она узнала, что он мне там говорил, но спросить об этом я постеснялся. Она продолжает.
  -Ты дружишь с таким маленьким в кепке. Он такой смешной. Каждый раз, когда меня видит, запирается в туалете. Наверное, у него что-то с животом.
  -Спазмы, - подтвердил я.
  -Ты такой умный! - уважительно говорит она и вдруг тянется ко мне рукой через забор и оглаживает ухо сверху вниз.
  Ласково, почти не касаясь. От руки пахнет духами. О, боже, женскими духами, я на некоторое время теряю над собою контроль. Газ, который я слишком долго аккумулировал в себе, чувствует неожиданную слабину в организме. Тишину прорезает тонкий звук. И-и-и!
  -Что это? - она не отдергивает руку, с нее спадает шаль, открывая гладкое плечо, часть подмышки и нижнюю часть груди.
  Я понимаю, что надо что-то делать, но сила воли куда-то подевалась, а на лицо выползла дурацкая ухмылка, из-за которой мне чуть пару раз не набили фотокарточку, и которая даже мне самому не нравится. Звук тем временем совсем обнаглел, он крепнет. Уже не тонкое "И-и-и!", а нечто более солидное "Ы-ы-у-о!"
  -Так это ты, гадкий мальчишка! - она отдергивает руку. - Я с ним серьезно разговариваю, а он, блин, бздит!
  Я ставлю заключительный аккорд, нечто вроде вздоха смертельно вымотавшегося слона. "Ы-ы-о-о-прх-м-бабах!" На душе такая расслабуха, тело словно кисель.
  Аллочка возмущенно поворачивается и удаляется по тропинке так энергично, что ночнушка вскидывается при каждом шаге, открывая короткие трусики, из-под которых видны крепкие полупопицы. Я не могу оторвать взгляда от пульсирующих, словно ртуть ягодиц. Тело не подчиняется мне, оно словно кисель. Я начинаю писать, даже толком не сдернув штаны. Никогда такого не было. Член стоит отвесно, и струя бьет почти в лицо. Я испытываю острое наслаждение от наступающей легкости. Членище словно Тарзан на цепи тащит меня за собой, вверх, в космос, в район Млечного пути. Я медленно взмываю над забором, над домом, а затем и над поселком. Член, на котором я лечу, уже огромен как бревно, я вцепляюсь в него обеими руками, как в коня. Он покрыт жестким волосом, и я держусь как за гриву. Седло не могли предусмотреть, недоуменно думаю я. Свалиться не фиг делать.
  Когда я просыпаюсь, то первым делом рывком сую руку в трусы. Бляха-муха. Все мокрое и противное, трусы, майка и даже фланелька. Теперь придется до утра сушить на себе.
  Должен заметить, что такие конфузы происходили со мною часто. Но, вспоминая тот сон, я не мог избавиться от улыбки. Влюбился ли я в Аллочку? Нет, что вы. Конечно, нет. Ведь я не знал что такое любовь.
  
  Год 2028-й.
  
  Нет, что ни говорите, 76 лет есть 76. Разношерстная группа Берса давно дрыхла в полном составе, и громче всех храпел, конечно, старшой. Савраска пронзительнее подвывал ему во сне. Целый оркестр. Прекрасная Елена устроилась чуть в стороне, подложив под себя валик из старой неведомо как попавшей к ней шинели. Впрочем, ей шла даже шинель, на которой она лежала как готовое к подаче на стол блюдо. Когда Рамзай вознамерился пройти к ней, один из бандитов (вроде, по кличке Пятак, всегда возбужденный, озлобленный) окликнул его, но был остановлен Берсом. Тот сказал, чего тебе надо от старого пня, вот и ей не надо. Бандиты заржали, но Рамзай плевать хотел на смехуечки. С тех самых времен, когда он стал самым главным, он привык их не только игнорировать, но даже специально вызывать огонь на себя, наблюдая, как недоброжелатели заливают собственной желчью эфир и Интернет сайты. Где они все? Сгорели в собственной злобе. А он жив. Топает себе понемногу, оправдывая фамилию. Нет, господа, фамилии зазря не даются.
  Рамзай пристроился, нет, не на шинельке, рядом, а шинельку подоткнул, прикрывая бесстыдный свет нагих ног. Ишь разлеглась, Елена прекрасная. Вечером Берс сказал ему одну вещь, а то бы Рамзай ни за что к ней не подошел. Не жена она оказалась пузану.
  -Блаженная она. Прибилась к нам. Говорит с соседней деревни. Но нету там никаких деревень, мы потом смотрели. Драли ее по первости все кому не лень, потом как обрезало. Вроде ладная девка, а так посмотрит, что всякое желание отпадает. Порченная она. Слух прошел, что с самим Механиком путалась. Даже убить ее хотели, но Механика побоялись. Как он отнесется к душегубам полюбовницы своей? Один я ничего не боюсь. Пое.ываю ее потихоньку, -довольно заключил Берс.
  -Берс, ты не прав. Механик может приревновать, - сказал Рамзай.
  -Он же сам от нее отказался!
  -Кто его знает. Может, и отказался, а может, она сама сбежала. Грязь слухами полнится, - с удовольствием изрек Рамзай.
  -Ну, теперь к ней уже точно никто не подойдет. Разве что кроме тебя, старого дурня!
  Берс, зло сверкнув глазами, отвалил. Пусть помучается, подумает об опасности, думать вообще полезно. Слухов на самом деле было много. Рамзай не первый день грязь месил, наслушался. Мамедов, народный министр, собирал все. Все его открытия это крохи с барского стола. Все его опытные образцы собраны из металлолома, оставленного Механиком.
  Тишину ночи расколол гулкий звук, будто в гигантский барабан ударили. Где-то лопнул свежий грязевый пузырь.
   Бандиты дернулись во сне. Мясо. Рамзай скривился. Лопнувший в неурочное время пузырь подтвердил предположение Мамедова об относительной близости залегания свежего источника. Другое предположение министра было куда более зловещим.
  Он заявил, что Грязь не является природным явлением, свидетельствующим о смене геологических эпох на Земле. Это процесс управляемый, несущий проявление новых форм жизни, одной из самых уродливых форм которых являются дифты. Но всего лишь одной из форм. Кстати, наиболее понятной человеку. Да, они людей пожирают, да, они мерзкие, но те, что на подходе окажутся гораздо страшнее, так как совершенно чужеродны всему земному.
  -Нас всех ожидает сюрприз! - всегда неизменно заканчивал он свои мрачные пророчества.
  Убил бы его. Если б уцелели другие ученые.
  
  Рамзай Мамедову верил. В свое время тот возглавлял институт новых видов энергий, на самом деле он занимался исключительно темной энергией и ничем кроме темной энергии. Уникальный в своем роде институт, таких в мире вообще не было. Сам термин "темная энергия" Мамедов не переносил, говорил, что она навевает неприятные ассоциации со средней руки боевиком "Звездные войны". Ты на темной стороне силы, а я, значит, на светлой. Энергия не имеет понятия доброй и злой, это нравственные понятия, к тому же относительные. Тем паче она не имеет цвета. И как выяснилось, энергия не имеет постоянного значения. По большому счету, она не имеет значения вообще и является переменной величиной. В центре Вселенной она одна, на окраинах, в зоне разбегающихся галактик, другая. Вблизи планет имеет одно значение, в пустоте иное. Самая эфемерная величина в мире это энергия. Человечество на протяжении веков считавшее иначе, было невежественно и глупо как пробка. Теория темной энергии (темной, как не имеющей постоянной величины, "неопределенной") вплотную смыкалась с теорией пятого (времени) измерения, образовывая единую теорию поля, за которую Мамедов был подвергнут обструкции и изгнан из Института новых видов энергий. Но тогда Рамзай был в силе и сделал ему другой, правда до конца сгладить обиду академика так и не смог.
  Теория единого поля могла показаться абсурдной и даже абсурдистской, если бы не практическое подтверждение Мамедовым лично. Но об этом позже. Любой ученый физик рассмеется вам в лицо, когда вы будете апеллировать понятиями прошлое-будущее. Для физика нет понятия не то что более бесполезного, а даже вредного, чем понятие времени. Время существует точно так же, как Солнце или Меркурий рядом с ним. Не бывает такого, что вчера Солнца не было, а сегодня вот оно, сияет, загорайте, товарищи, будьте так любезны.
  Время не проходит, не наступает и даже не течет. Оно просто есть. Все события, которые произошли, происходят или должны произойти через миллион лет, уже существуют в оси координат длиной в миллион лет. То, что мы неправильно называем "время", всего лишь означает наше движение вдоль оси, у которой нет начала и нет конца, но которая так же незыблема как Баальбекская платформа.
  Отсюда академик Мамедов сделал вывод, из-за которого собственно и кончился как академик. Абсолютным большинством голосов его исключили из академии, лишили всех регалий, а молодая жена сама сбежала, когда у него отняли шикарный особняк и машину длиной с квартал.
  По большому счету академик не сделал открытия, равное открытию Галилея о том, что Земля движется вокруг Солнца, а не наоборот. Он всего лишь предположил, что если времени нет, и все существует одновременно, стало быть, возможно узнать о грядущих событиях-раз. Возможно узнать о грядущих событиях доселе неизвестным нам способом-два. И третье, самое важное. Наше грядущее, как впрочем, и прошлое существует в континууме Единого поля, напрямую связанного с теорией темной энергии.
  За идею информационных пульсаций академика едва публично не кастрировали. Рамзай и тогда его спас. Поначалу из чувства брезгливости к стадному чувству. А потом. Потом Мамедов начал творить чудеса. Сколько себя помнил, академик всегда ходил с планшетником, внося данные и пытаясь вычислить грядущие события чисто математическим путем. Еще он обожал татуировки.До того, как он окончательно спятил, он был весьма полезен. Чтобы его не убили фанатики, Рамзай лично упрятал его в лучший в мире сумасшедшей дом, где академик оказался единственным пациентом. Когда пошла Грязь, знаменитая дурка была смыта в числе первых. Рамзай не находил это странным, как и то, что Мамедов успел сбежать оттуда за два часа до катаклизма. Иначе и быть не могло. В противном случае, его теория гроша бы ломанного не стоила. Все что академик накропал за все время, сначала в институте, потом в дурке, Рамзаю доставлял лично в руки один и тот же курьер. Когда его вычислили, он исчез, обрубив все концы к академику-пророку. Рамзай не уставал воздавать хвалу судьбе, что вовремя приметил чокнутого профессора, который и на профессора походил мало, носатый, с чудовищным акцентом, вылитый торговец арбузами на стихийном рынке, если он не брился, то зарастал бородой до самых ушей, а если брился, то выбривал скулы до синевы, но который знал, что должно случиться с вами и с миром через день, месяц или год. Заприметил и не дал заклевать, затоптать и отыметь. И даже когда пришло время сажать претендента в дурку, то посадил его в свою.
  Сейчас, сидя рядом с мирно посапывающей во сне девушкой, не подозревающей о наведенной порче, он вспоминал все то, что удалось запомнить из предсказаний академика. Рамзай никогда ничего не записывал на электронные носители. Об этом его предупредил сам академик, сказав, что компьютерная сеть была создана с глобальной целью подслушать и подглядеть самое сокровенное.
  -Меня слушают не только американцы, но и гораздо внимательнее собственные спецслужбы, - пренебрежительно заметил Рамзай.-Вот удивили, профессор.
  -Нет, не спецслужбы, и даже не американцы, - серьезно заметил академик. - Возможно, вообще не люди.
  После этого Мамедов замкнулся, и так и не удалось выведать, кого он имел в виду. Отдавая должное ему открытию, Рамзай ненавидел профессора за манеру не договаривать, что-то все время скрывать, утаивать. Он всегда говорил меньше, чем знал. Особенно раздражала его любимая присказка, которую он повторял довольно часто "Этого вам нельзя знать из-за возможного нарушения причинно-следственных связей". Рамзай понимал это так, что академик огораживал от излишнего вмешательства некоторые события, которые считал правильными и делал все, чтобы ничто не мешало им произойти. На него пару раз по заданию Рамзая пытались надавить, это вызвало сущую истерику. Академик рыдал как дитя, и ничего вразумительного от него добиться не удалось. Возможно, потом это стало причиной психического расстройства, но Рамзай винил себя в этом только в малой степени. Ведь если бы не он, все шло к тому, что академик кончил бы свои дни в сумасшедшем доме гораздо более низкого пошиба и гораздо ранее по времени, даже не подступив к своим основным открытиям.
  Рамзай отчетливо помнил, как однажды утром ему позвонил секретарь администрации и спросил, назначено ли Мамедову. Назначено, конечно, не было, но Рамзай велел пропустить. Профессор явился в мятом костюме с неизменным планшетником в руках, спросил:
  -У Рамазанова был сын?
  -Почему был? - спросил Рамзай не подумав, и осекся. - Как это произойдет?
  -Падение с третьего или четвертого этажа.
  Рамзай снял трубку и велел срочно соединить с Рамазаном. У того было семеро детей, пятеро сыновей и две дочери, но лишь один, старший, наследник и главный продолжатель рода, умница и красавец, находился в данный момент в Москве.
  Сам Президент Чечни, как и положено, находился в своей родовой резиденции в Грозном. Рамзай, поспешив закончить с любезностями, предупредил:
  -Где сейчас Казбек? У меня есть сведения, что на него готовится покушение.
  Еще со времен войны Рамзай уважал горский народ. Рамазан не стал причитать и тратить время на восклицания типа "Не может быть!" и "Откуда знаешь?". Вообще никак не отреагировал, только спросил:
  -Сколько у меня времени?
  Рамзай посмотрел на Мамедова, тот качнул головой.
  -Быстрее, Рамазан! - поторопил Рамзай.
  -Якши.
  Они не успели. Заговора не было, Рамазан вел собственное расследование. Имела место веселая вечеринка, встреча одноклассников, с которыми Казбек когда-то учился в Принстоне. Они стояли на балконе, дурачились. Парнишка перевесился через хлипкий балкон. Выпитый бокал вина, секундная потеря ориентации в пространстве, и вот он уже внизу. Девушки визжат. Кто-то вызывает скорую. Молодежь боится спускаться. Никто не верит в худшее, хотя все видели, как парнишка с высоты четвертого этажа отвесно вошел головой в асфальт. Приехал доктор, все смотрели на него как воробьи с ветки. Вместо оказания экстренной помощи, деланья уколов и беготни с носилками, доктор подчеркнуто неторопливо накрыл Казбека клетчатым пледом, снятым с бельевой веревки неподалеку, сказал "Очень сожалею, но здесь нужен другой экипаж". И тогда девки взвыли в голос.
  Доверенные люди сообщили Рамзаю, что, узнав о трагедии, железный Рамазан упал на пол и стал кричать на одной протяжной ноте, словно хотел докричаться до видимого одному ему собеседника где-то глубоко под полом, а может, и под землей.
  Рамзай думал, что Рамазан никогда не простит ему промедления, но тот никогда его ни в чем не обвинял, а, прибыв в следующий раз в Москву, обнял его как брата, а потом и вовсе поцеловал ему руку, что не делал никогда и ни с кем. Благодарил не за то, что не успел, а за то, что старался.
  
  Максик.
  
  Трубы проложены на высоте в один метр над землей. Они теплые круглый год, тепло идет с нефтеперегонки. И чтобы не расходовалось тепло, обернуты слоем стекловаты, скрепленными сверху жестяными листами, на которых обалденно кататься зимой с расположенных рядом холмов у стадиона "нефтяник". Когда я играл один, часто прикладывал ухо к голой трубе, там, где с нее успели содрать и жестяные листы и стекловату. Изнутри раздавался ровный могучий гул, словно дыхание великана. Это был некий знак, подтверждающий огромность мира, заключенного для меня даже не внутри Новокуйбышевска, мне хватало поселка, и я ориентировался относительно поселка. Над парком был восток, над лугами запад. Если встать, чтобы по левую руку был восток, то лицо смотрело точно на север. За спиной был юг. Там очень далеко Антарктида. Недавно смотрел фильм "Южный крест", так это созвездие видно исключительно на южном полюсе. Я сразу пообещал себе, что непременно увижу Южный крест, а то жизнь выйдет неполноценная, если не увижу Южного креста. Северное сияние тоже хочется посмотреть. Расстояние солидное получается между Северным полюсом и Южным, но жизнь ведь большая штука, для того она и большая, чтобы человек успел увидеть все. Удивляюсь некоторым старикам, которым сейчас лет по 40. Что они видели? В Куйбышев ездили? Может, в Москву. И все. Неполноценная у них жизнь, и они об этом даже не догадываются. Нам в школе говорят, что для нас все дороги открыты. Можешь стать кем угодно, хоть космонавтом. Я еще не решил, кем стану. В институт пойду точно, но в какой, определюсь позже. Все институты расположены в Куйбышеве. Брат с сестрой ездят туда на электричке. Место довольно неспокойное, брат уже несколько раз дрался. Он у меня боксер. Второе место по области. Правда, участников было всего два, второй кандидат в мастера, брат занимался всего год, и ему зачли техническое поражение без боя. Но грамоту дали. Когда он хочет подурачиться, он заставляет меня попасть подушкой ему по лицу. За все время это не удалось мне ни разу. Уже потом я узнал, что боксеру это невозможно сделать, у них, как это, рефлекс. Они в первую очередь убирают лицо. Правда, один раз брату попали. Он зашел в переполненную электричку, там сидит один хмырь, небрежно положив ногу на пустую лавку. Брат сбил ему ногу и сел.
  -Пошли, выйдем! - оскалился хмырь.
  Они вышли. Брат снял рубашку и стал разминаться, но хмырь не стал ждать и въехал ему в лицо, сильно разбив губу. Тогда брат дал ему в печень. Хмырь загнулся раком, так что разогнуть его можно было лишь краном. Брат взял рубашечку и ушел. Хотя я на его месте сделал бы из хмыря отбивную.
  Другой случай выглядел гораздо серьезнее. На вокзале к брату пристала целая компания, один хмырь стал шарить у него в карманах.
  -Сейчас! - пообещал брат, поставил сумку на перрон и, использовав все расстояние для замаха, въехал хмырю в челюсть, того смело как осенний лист ветром.
  -Беги парень! Тебя убивать будут!- заголосили бабы.
  Братка подхватил сумочку и дал деру. Целый месяц после этого ездил на автобусе, пока те хмыри перестали его пасти.
  -Максик!- раздался требовательный голос.
  Он оторвал меня от трубы. Я сильно увлекся, как это, созерцанием мира, думая на отвлеченные темы. Голос был такой по-хозяйски властный, что я поначалу принял его за отцовский. Хотя знал, что он за тысячи километров от меня, в командировке в Средней Азии.
  Рядом на трубе сидел Путин со сложенными на груди руками, с закатанными до плеч в валики рукавами цветастой рубахи. Рубаха по моде навыпуск, под ней клеши. Брюки клеш, с клиньями внизу, но умеренной ширины. Я готов был дать голову на отсечение, что секунду назад на трубе никого не было. Представления не имею, откуда он тут взялся. Возник.
  -У тебя брат боксом занимается? - спросил он.
  Меня поразило не то, что ОБХС-ник об этом знал, а созвучие моим мыслям. Я привык к тому, что никто даже близко не мог догадаться, о чем я мечтаю. Даже ВВС.
  -А че?- демонстративно безразлично спросил я.
  -Это вредно. Удары по голове никогда не проходят бесследно. У него плохая предрасположенность. Намекни ему, чтобы бросал.
  -Как это намекни?
  -Скажи, между прочим, что знал одного парня, у которого после бокса крыша поехала. Шизофрения, слыхал про такую?
  -Слыхал. Но если я скажу брату, что если он не бросит бокс, он спятит, он мне фотокарточку набьет.
  Я думал, он усмехнется, но Путин продолжал смотреть очень серьезно.
  -Я знаю, - сказал он с грустинкой в голосе, помотал головой и неожиданно зло добавил. - Маразм!
  -Че? - не понял я.
  -Это не тебе, - неожиданно улыбнулся он.
  Улыбка у него вышла своеобразная. В одной книжке я прочитал неожиданное сравнение. "У него было грубое лицо человека, не привыкшего улыбаться, но когда он все же улыбался, лицо его принимало беззащитное выражение". Как-то так. У лейтенанта все было с точностью наоборот. Парень носил серьезное выражение лица, но только по долгу службы. На самом деле ему хотелось засвистеть во все горло и выкинуть коленце, забить мяч в ворота, прыгнуть через проем между гаражами или даже лететь на самолете.
  -Пошли, мороженое поедим! - предложил он. - Я угощаю. Где тут кафе поблизости?
  -Около ДК имени 20 партсъезда на Коммунистической, - хитро сказал я.
  Через трубы были перекинуты мостки. Лейтенант по-молодецки взлетел вверх, я за ним. В душе появился неприятный осадок, который обычно проявлялся, когда я делал что-то не то, например, не садился в машину к Аллочке, а видел ее только во сне потом. Но я задавил остатки сомнения. Путин лихо шел впереди, клеши развевались и шуршали, задевая друг о друга.
  Мы прошли по перешейку между двумя озерами, поднялись на холм, идеальный в отношении катания зимой на санках. Но сейчас какая зима, июнь. Каникулы все впереди. И впереди классное развлечение наклевывается.
  -Ты чего, пацан? - Путин оглядывается.
  Надеюсь, что я не покраснел, а если и покраснел, то лейтенант этого не заметил.
  Мы проходим мимо рынка, обычно полупустого в это время. В поселке многие держат свиней, включая ВВС, но до забоя еще три месяца. Тогда будет свежее сало и целый рубль, который даст Гаврику торгующая на базаре мать. А пока свиньи жизнерадостно хрюкают во дворах. Был у Гаврика, так один свин оттопырил хвостик и стал валить какашки вперемешку с мочевиной, целый водопад устроил, ниагарский. Так второй подошел и, довольно похрюкивая, стал поедать всю эту вкуснотищу, едва она появлялась у дружка из задницы.
  С Валеркой вообще вышел прикол. Поручили нам свиней кормить, но про это дело вспомнили только вечером, когда собственно попали домой. Еще издали нас встретил возмущенный рев свинского сословия, сотрясающий хлев.
  -Мы свиней забыли покормить! - панически возопил Валерка.
  Мы бегали по огороду, срывали ботву, помидоры, пожелтевшие огурцы. Все это закидывалось в хлев через окно, чтобы только заглушить голодный вой.
  Все-таки свин я, подумалось вдруг. Чего это я на Путина взъелся? Он ведь ничего плохого мне не сделал. А с Поней дружу. Он один раз подошел ко мне и вдруг неожиданно надавил кулаком на солнечное сплетение. Я аж задохнулся, слезы выступили на глазах, и я чуть не обоссался. А Поня, как ни в чем не бывало, даже не стал ждать проявления эффекта, ушел себе насвистывая. Во какой друг. Врагов не надо.
  Мы шли по Коммунистической, и прошли мимо библиотеки, когда Путин сказал.
  -Книги очень важны, но жизнь она интереснее книг.
   Важно, не то, что он сказала, но как-то очень вовремя. Как раз над нами проплывали окна читального зала.
  -А сами вы книжки любите, тащ милиционер? - спросил я. - Небось, уголовный кодекс настольная книжка?
  -Почему кодекс? Я историческую литературу люблю. Но очень я люблю кино.
  -Про мильтонов? Пардон, про милицию?
  -Исторические фильмы люблю, - он сделал вид, что щелкает меня по носу, но не щелкает, потом передразнивает. - Мильтонов? Ты говоришь как зек. Откуда этот уголовный жаргон, дружище?
  Я и сам не знаю. Когда встречаются два незнакомых хмыря, надо обязательно спросить:
  -Ты что, блатной?
  Нужный ответ "Не блатной". После чего начинается процесс называния всех известных тебе пацанов, который называется "кидать понты". Я как-то не задумывался, что все это имеет отношение к уголовному миру. Мне было достаточно того, что он имело отношение к моему.
  Кафе располагалась в здании, непосредственно примыкающего к небольшой площади перед ДК. За зданием дома культуры рос небольшой парк, славившийся шпаной. Не такие как в 72-м квартале, но в кино в ДК мы меньше 4-х человек не ходили.
  Путин купил два стаканчика с мороженым, такие как я любил, стаканчики можно было есть, и деревянные палочки были не нужны. Мы вышли на улицу, и я совершенно сознательно, хмелея от собственной наглости, направил Путина к ДК.
  Еще был не вечер, но самое дурное время, часов 6, когда нечего делать, и когда всякая шпана у ДК слеталась на случайных жертв как мухи на гавно. Они и слетелись.
  -Ты чего молчишь? - спросил Путин, но шарик мороженого застрял в горле и некоторое время не хотел проходить ни туда, ни возвращаться обратно, потому что мы прошли мимо группы пацанов в рубахах на выпуск, и они мягко двинулись за нами как пантеры. - Ах, вот почему.
  Он продолжал есть мороженое, как ни в чем не бывало, а я так и шел с выпученными глазами, а мороженое таяло в руке и белые капли падали на асфальт.
  -Были белые пятна, стали красные! - донеслось сзади. - Эй, пацаны, дайте заесть.
  Путин повел себя достойно.
  -Купите себе сами! - сказал он.
  -Грубить не надо, пацан! Ты что блатной?
  -Нет, не блатной. А совсем даже наоборот.
  -Чего понты кидаешь? Кого знаешь?
  -Холеру знаю!- пискнул я, но Путин меня одернул.
  -Молчи!
  -Ты на кого тянешь?
  Шпана наступала нам на пятки, так что мы были вынуждены остановиться. Их было 7-о. Двое почти ровесники Путина. Рубахи расстегнуты до пупа, видны волосатые животы.
  Ну я и мудак. Думал Путина проучить, а сам оказался в ловушке. Отсюда не убежишь.
  -Давай 20 копеек на мороженое! - сказал один из "ровесников".
  -Требования растут,- заметил Путин.
  Мне хотелось кричать "Разуй глаза!". Один из старших встал напротив Путина, второй чуть сбоку, а мелкота, самый малой из которых был на голову выше меня, обступали со всех сторон словно волчата.
  Тут Путин допустил стратегическую ошибку. Со словами "Подержи мороженое!" он повернулся ко мне, отвернувшись от соперника. В драке это недопустимо. Стоявший напротив сразу ударил его по голове, целя в висок. Удар прошел скользом, но Путин отшатнулся и тотчас попался на подножку второго своего ровесника.
  Путин упал навзничь, я даже услышал, как он ударился руками об асфальт, удар тупой, болезненный. На него накинулась вся кодла и стала избивать. Они так увлеклись, что я остался без внимания. Обычно в таких ситуациях я теряюсь, откровенно говоря, в таких ситуациях мне и бывать особо не приходилось, не считать же за драку пару ударов в кинотеатре "Восход", но тут, словно в ухо кто-то шепнул "Беги!". Я и побежал.
  Вихрем пронесся по улицам, совершенно не помня себя, кубарем скатился с холмов. Лишь у самой трубы опомнился.
  Только тут увидел, что по-прежнему сжимаю два мороженных в руках. На второе смотрел с суеверным ужасом, точно на мороженое покойника. Потом выбросил его с отвращением. Чтобы его доесть даже речи не шло. Оно было словно отравлено грибком холеры.
  На душе была такая погань, даже во рту появился нехороший привкус. Настроения не было вовсе. Перед глазами стояла и не сходила картина пластающегося на асфальте Путина и избивающей его толпы.
  А ты что хотел? Спросил я себя. Специально ведь привел его в тот район! Я не хотел. Только попугать! Врешь! Попугать, ботинками 42-го размера по голове! Тебя еще в тюрьму посадят! За что? За подставу мильтона!
  Я злился и пугался. Я ругался вслух, даже пытался всплакнуть, но не смог. На душе было так же тяжело как тогда, когда я не сел в машину к Аллочке. Вроде случаи разные, но эффект тот жнее. Опять я поступил неправильно, и опять не знаю почему.
  В ту ночь я видел самые страшные сны в своей жизни. В тех снах я дрался вместе с Путиным, нас били, мы били, но страшное было не это.
  Страшнее было понимание того, что все это неправда, и ощущение непоправимой ошибки, не покидавшее меня даже во сне!
  
  Хоть и каникулы, мы часто приходим к школе, словно не можем сразу отвыкнуть от нее. При школе есть футбольная площадка, хоть это и не моя стихия, но я играю. После игры идем к забору, отделяющему школу от тубдиспансера. Кирилл и ребята постарше курят. После заедают куском прессованной говядины, чтобы не было запаха. Кирилл предлагает и мне, я отказываюсь, я ведь не курил. Купа начинает глумливо гмыкать, опять я сделал что-то невпопад, хотя мог съесть мяса на халяву.
  -Что с тобой? - спрашивает Карасик. - Ты как вареный.
  -Ничего я не вареный.
  -Как тебя сегодня Купа мотал?
  Как ему объяснить, что мыслями я далеко. Опять хочется, чтобы на меня напали бандиты, ранили, но не убили. Директор Беленов каждый день бы зачитывал списки о состоянии моего здоровья на торжественной линейке. Потом я пришел бы, прихрамывая, раненный, но не побежденный, а вся школа прильнула бы к окнам, расплющивая носы. И Аллочка в первых рядах. Хотя, постой, она же давно школу закончила. Что ей делать в моей школе? Неудачный день. Мне не удавалось исправить реальность даже в мечтах. Единственно, что у меня получалось, это не думать о вчерашнем. Нет, нет, мысли да и соскальзывали на вчерашний вечер, но я с угрюмой решительностью возвращал их в настоящее. Все нормально, Максик, говорил я себе. Смотри, какой чудесный день. И все каникулы еще впереди.
  От мыслей меня отвлек ошалелый рев мотора. Из-за угла школы выкатил мопед, на котором восседал Поня. Ну и боров. Только сейчас я обратил внимание, какой он жирный. Жопа свисает с сиденья, она больше похожа на бабскую, нежели на мужскую.
  Одет Поня в пиджак, не застегнутый на пузе по объективным причинам. Он давно вырос из этого пиджачишки, но упорно старается этого не замечать. Мопед врезается в толпу, пацаны разлетаются как воробьи, Поня довольно ухмыляется. Я никогда не видел, чтоб он захохотал в голос или хотя бы нормально засмеялся. Он способен лишь ухмыляться. Это на самом деле ухмылка, ни в коем случае не улыбка. Щека нехотя приподнимается, открывая вид на мелкие острые как у хорька зубки. Поня смотрит на людей, слегка откинув голову и прикрыв круглые поросячьи глазки, в которых открытое презрение ко всем и ко всему. Я не знаю, откуда он такой вылез, но гад ползучий, определенно.
  Поня сует всем потную ладошку, которую даже не утруждается сжимать. Попадает ладошка и ко мне, безвольная, мягкая как вата. Когда он избивал Валерку, он старался бить коленями, сучонок. Он поворачивается к Кириллу, и его плечо оказывается прямо перед моим лицом. Не знаю, специально ли у него это вышло, но он отгородился от меня, и если б вздумал что-то вякнуть, то говорил бы с его подмышкой. Волей неволей, я оказался выключен из разговора, выброшен из общей ребячьей трескотни. Все мои старания сдвинуться вперед ни к чему не привели. Спереди было твердое как дерево плечо Купы, к тому же он был выше меня на голову. Так и пришлось мне простоять весь разговор не при делах. Пацаны смеялись, шутили, а я вроде как оказался отдельно, изгой, отщепенец. Стало так стыдно, что даже пальцы ног внутри кедов поджались. От охватившего бессилия пробил пот, и очень сильно захотелось в туалет по-большому. Я молил, не знаю кого, ведь в бога не верил, чтобы поскорее все кончилось, и Поня, наконец, уехал.
  Наконец Поня наболтался, завел драндулет и покатил, толкаясь ногами. Не успел я перевести дух, как он остановился и поманил меня пальцем. Мне очень стыдно признать, но я почувствовал нечто вроде гордости. Мне показалось важным, что он выделил меня из всех. Едва сдерживая дурацкую улыбку, я даже не подошел, подбежал. Поня не поднимая на меня взгляд, продолжал газовать на холостом ходу. Глаза-пуговки шныряли где угодно, только не смотрели мне в лицо.
   -У вас на Цеткина Аллочка живет. Говорят, ты с ней знаком,- говорит он, по-прежнему не глядя на меня, получилось, будто с двигателем разговаривает. - Девка самый сок. Познакомь.
  Меня будто в поддых ударили. Про Поню болтали всякое. С девчонками он обращался как со скотиной. Говорят, у него была девушка, чтобы добиться своего, он напоил ее до бессознательного состояния, после чего вы..бал и подарил своим пацанам. Дело было на пляже у пруда. Ее перли все, кому не лень. Даже салаги бегали и предлагали уж вовсе незнакомым пацанам, что есть девка, "которая всем дает". Она после этого то ли с ума сошла, то ли вообще самоубийством покончила. Точно не знаю, до меня еще было.
  Я физически чувствовал приклеившуюся, словно против воли к лицу дурацкую угодливую улыбку. Одновременно внутри все горело, особенно там, где сердце. В висках бухали молоты. Я сильно вспотел, рубаха под мышками вымокла буквально за секунды.
  Поня бросил на меня взгляд, но лишь за тем, чтобы подцепить основание носа двумя пальцами.
  -Саечка за испуг!
  Боль последовала резкая, точно в ноздрю сунули зажженную спичку. В носу сразу стало мокро и горячо. Я резко отвернулся и отшагнул. Самое смешное, что меня беспокоила мысль, что я могу кровью запачкать франтовской пиджачок Пони. Пацаны при виде всей этой сцены заржали как лошади. Больше всех надрывался Юдаков и Купа. Лишь Кирилл лишь выдавил из себя улыбку, которая сразу погасла, когда он увидел кровь и слезы на моих глазах.
  Отталкиваясь ногами, Поня нагнал меня и остановил рукой за плечо.
  -Максик, ты что, обиделся? Да брось, мы ведь кореша!
  Я чувствовал себя последним идиотом, но в очередной раз купился на сочувствующий тон.
  -Садись, подвезу!
  Я стал отнекиваться, но Поня почти силой усадил меня позади себя и, велев держаться, дал полный газ. Я никогда раньше с такой скоростью на мопеде не ездил. Километров 30 в час не меньше. Я судорожно уцепился за талию Пони, почувствовав под рукой податливое желеобразное пузо. Несясь по улице с одним из самых "блатных" пацанов 5-й школы я испытывал восторг. Мы вихрем пронеслись по серпантину мимо парка и стали подниматься в гору в сторону города. Я постеснялся сказать, что живу в противоположной стороне, в поселке. Поэтому когда Поня притормозил на перекрестке, я соскочил и сказал, что дальше дойду сам, даже не упомянув, что теперь мне топать в два раза дальше.
  Я стоял на аллее перед парком. По сторонам стояли бараки, в которых никто не жил, но в одном из которых у нас проходили уроки труда. По причине лета сейчас они пустовали. Из-за застывшей крови нос отяжелел и казался в пару раз больше, чем был на самом деле. Меня качнуло. Ноги ослабли, и я поспешил сесть на одну из колченогих скамеек.
  Голова отяжелела, и некоторое время я смотрел только вниз, покрывая плевками асфальт. Потом в поле зрения непрошено влезла пара сандаликов. К этому времени я немного оклемался, так что смог с некоторым усилием поднять голову. Передо мной стоял мальчик лет 7 в круглых как у Знайки очках.
  -Там внизу у парка мужик стоит! - сказал он, ни к кому не обращаясь и вроде даже разговаривая сам с собой.
  -Ну и пусть стоит! - я сам удивился, какой у меня голос, хриплый, дрожащий как у тяжелобольного.
  Однажды у меня была крапивница, когда я клубники объелся. Температура и все такое, пупырями весь покрылся. Вот тогда было нечто похожее.
  -Он людей убивает, я знаю! -выпалил мальчик тоненьким голоском.
  -Кого он убивает? Чего ты болтаешь? - недовольно проговорил я, только сумасшедших мне не хватало.
  -Можешь не верить, но это правда, - продолжал мальчик. - Он бы и тебя убил, но тебе стало плохо, и он тебя пожалел.
  -Странный убийца, ты не находишь? - спросил я. - Плачущий убийца! Хоть кино так называй. Он пожалел и не выстрелил. А где он сейчас?
  -Ушел. Туда! - он неопределенно махнул рукой.
  -Как он выглядел?
  -Самый прикол в том, что он совершенно не похож на убийцу!
  Мальчик повернулся и заскакал вверх по склону на одной ножке, хотя никаких классиков на асфальте намалевано не было.
  
  5.
  Год 2028.
  
  -Я знаю, ты спасешь нас, - сказала Елена.
  -С чего ты взяла, что вас надо спасать? - спросил Рамзай.
  Утром он смог оценить боеспособность отряда Берса. Как уже указывалось, отряд насчитывал 8 человек. Бойцами их можно было считать с большой натяжкой. Какой боец из Налима? Угодливый человечек с бегающими глазками. Готов бросить оружие и убежать при первой опасности. Как сказал бы Савва Крамаров, "он же на первом скачке расколется". Рамзай, в бытность свою работы в конторе, по роду своей деятельности мало занимался диссидентами, почти не занимался. Работы хватало и без них, особенно в Дрездене. После развала штази Рамзай реально ждал повестки в суд, но Герхард оказался человеком дела, сжег все личные дела и оперативные разработки. Даже когда в здание управления госбезопасности ГДР ворвалась толпа, он продолжал жечь. Говорят, даже наручники не смогли сразу надеть из-за этого, в руках у него полыхали бумаги.
  Так вот Крамаров усиленно готовился эмигрировать. И это на волне всесоюзной славы, почитания, любви. Мамедов, который тогда был никто, и звали его никак, предупредил:
  -Ему нельзя уезжать, единое поле раздавит его.
  Так впервые Рамзай узнал, что Е-поле способно причинить вред человеку и даже убить. Он потребовал объяснений. Академик говорил долго, сначала пытался писать формулы, но быстро осознал, что его слушают, пока он говорит доступно и по возможности меньше пишет на доске километровые формулы, пользуясь вместо линейки табуретом.
  С его слов выходило, что Е-поле омывает человечество точно также как, например кислород в атмосфере. Оно пронизывает человека насквозь, насыщая каждую его клетку. Так как это не совсем обычное поле, вернее будет сказано, совсем необычное. По большому счету, это информация. Темная энергия в чистом виде. Стало быть, по определению, она везде разная. В России по отношению к Савелию Крамарову ("Дерево там такое! И мужик в пиджаке! Брехня!") Е-поле представляет собой в абсолютном значении любовь, радость, счастье, веселье, слава. Когда он приехал в Америку, Е-поле резко ослабло.
  По этому поводу вспоминаются слова одного из эмигрантов. Эмигрантами, имеющими отношение в эстраде, в США ведал специальный консульский отдел, занимающий аж 4 этажа. И вот наш новоявленный эмигрантишка стоит на нижнем этаже, возбужденно курит, таращится от открывающихся безбрежных на его взгляд перспектив. Как же иначе?4 этажа им занимается!
  Тут сверху усталой походкой спускается эмигрант со стажем, давно потерявший всякую надежду устроиться и окончательно попрощавшийся с радужными шорами на глазах. Он останавливается, смотрит на молодого, спрашивает:
  -Артист?
  Молодой, гордо:
  -Артист!
  Старый:
  -Ты тут нахер никому не нужен! - и спокойно идет себе дальше.
  Когда бедный Савва оказался в Штатах, из составляющих его личного Е-поля выдернули славу, любовь, известность. Организм, оказавшийся на голодном энергетическом пайке, постигли застойные явления. Если бы не опухоль, он умер бы от инфаркта или инсульта, не суть важно.
  -Личное Е-поле? - переспросил Рамзай.
  -Это моя новейшая разработка, - похвалился академик.
  Оказалось, что Е-поле зависит не только от расположения в пространстве, но имеет различные составляющие в зависимости от личных характеристик человека!
  Рамзай работал только с Довлатовым. Он никогда не признавался, из чувства стыда, наверное, но он обожал этого писателя. Про него можно было сказать "Боже, как он писал!" Писал, как дышал. Рамзай запомнилось одно сравнение. Когда писатель шел по возвышенности, внизу шумело море с "лезвием" яхты на поверхности.
  Вот кто категорически не хотел уезжать. Он говорил Рамзаю "Язык для меня самое важное! Полутона, юмор, смешные словечки. Английский я выучу, но я никогда не смогу на нем ШУТИТЬ!"
  Рамзаю было откровенно его жаль, но жена писателя сбежала первой, и его честно предупредили, что если он не убедит писателя уехать, то тот сядет. Рамзай пил с ним водку на равных, хотя перепить того не смог бы даже Вовка Овчинников, родом из Коми, алкоголизм которого был в крови в пятом поколении, и перепить его не смог бы даже чемпион мира. Он давил на отцовские чувства. И выдавил писателя из страны. И сильно мучился, когда Довлатов умер в штатах в начале 90-х. Хотя тот довольно успешно печатался, работал на радио, воссоединился с семьей. Е-поле его убило.
  Но это все лирика. Боевую составляющую отряда продолжает тот же Савраска, придурь редкостная. Нельзя быть уверенным, что не начнет стрелять в спину. Далее идут Пятак, Толстогуз (никогда не видел более широкой задницы, мотоцикл проедет) и Брут. Хотя Брута можно поставить особняком. Настоящий зверюга. Создается ощущение, что он годами жил в тайге, а потом выполз из берлоги, чтобы смотреть на мир полными ненависти глазами. Если этот перестреляет весь отряд, мало кто удивится сильно, Рамзая это точно не поразит. Есть еще дедок по имени Валентин. На вид добрейший души человек, если бы он не оказался единственно выжившим стариканом из банды Мазохера. Естественно, его пожалели не за седины, похоже гад редкостный. С ним все время трутся Никель и Шпрот. Неизвестно, чем их купил старикашка, но, похоже, держит их крепко. Воможно, имеет компромат, или подкармливает, водку наливает, и они с готовностью лакают с его ссохшейся ладошки. За него они порвут любого как два Тузика одну грелку.
  Вот собственно и все воинство. 9 автоматов, у всех ножи, у некоторых пистолеты, а у Рамзая даже штанов нема. У Елены то же самое, но это порадовало бы его исключительно в молодости. Старость делает человека реалистом. Слово (а еще больше сущность) простатит, будь он неладен, старый человек ставит гораздо выше слова секс, истинное значение которого изрядно подзабывается после 70.
  Когда спереди раздались изумленные возгласы, Рамзай делал очередной незапланированный привал, чтобы помассировать чертову "шпору". Грунт пошел сырой, башмаки изрядно размокли, перестали пропускать воздух, внутри пекло как в тамдыре. С готовностью, которую можно было бы назвать похвальной, если бы не сопровождение целого оркестра болезненных ощущений, ожили потертости между пальцами. Полное ощущение, что нога начала распадаться и вот-вот из горловин ботинок задорно посыпятся розовые пальчики.
  И вот в такой, можно сказать, трагический момент Рамзая оторвали от чрезвычайно бестолково, но чертовски приятного растирания босых ступней. По большому счету ему было наплевать, что там орала стая диких котов, но вернувшаяся Елена поторопила его, предупредив, что если он не поспешит, ей достанется.
  Рамзай сидел в живописной позе, в обеих руках сжимая расшнурованные ботинки, отмачивая многострадальные ноги в первой попавшейся луже. Елена плюхнулась перед ним на колени. Он увидел эти восхитительные белые коленки, когда она вздергивала юбку, перед тем как упасть перед ним ниц. Сопя, стала напяливать ему ботинки и шнуровать. Он видел ее наклоненную шею, завитушку волос. Если бы он был вампиром, самое время укусить.
  Обув его, она без церемоний рывком подняла его. Руки ее оказались неожиданно сильными. Она торопила его, а на все расспросы отвечала, что он должен это увидеть сам, и что он ничего подобного никогда не видел и даже не ожидал, что увидит нечто подобное. Подобная перспектива его не радовала, ибо любые неожиданные открытия на пути маленького отряда лишь увеличивали время в пути и отодвигали достижение настоящей цели.
  Елена же откровенно волокла его за руку, а когда он сказал, что рука может оторваться, толкала его. Рамзай не вякал. Путь шел в гору, и помощь оказалась совершенно не лишней. Единственно его раздражал ее смех, когда он наклонялся, полы шинели расходились, и она видела его голый зад. Ничего смешного. Если бы он сам увидел свой многострадальный огузок, он бы прослезился. Но объяснить это молодой самке невозможно априори.
  Когда он разуверился в том, что подъем когда-нибудь кончится, они вдруг оказались наверху, где дул ветер. Свежо, однако. Рамзай сразу почувствовал, что пузо у него не только голое, но и потное. Если он застудит мочевой пузырек, то будет писаться прямо на ходу. Вот Навальный будет рад.
  Отряд Берса расхаживал в небольшом распадке за холмом, наклоняясь и ковыряясь в земле. Рамзай сразу позабыл обо всем, потому что то, вокруг которого бродили бойцы, было ничем иным, как Яйцом собственной персоной.
  
  Академик Мамедов предсказал появление подобных форм задолго до того, как войска Главковерха нашли первое яйцо. Все началось с того, что несколько бойцов упали в лужу горячей грязи. У окружающих создалось ложное ощущение о кипении грязи, на самом деле лужу облюбовала колония червей, которые восприняли людей как потенциальную угрозу и атаковали. Черви размером с сосиску имели щупальца рядом с ротовым отверстием. Как было установлено, именно щупальца стали виновниками многочисленных кожных поражений. Жертв разнесло до неузнаваемости в течение ближайшего часа, и чтобы прекратить мучения, их пришлось пристрелить.
  Академик получил богатейший материал для исследования. Из трупов вынули несколько червяков живыми, также они успели отложить яйца. Яйца чуть не прозевали, так как они оказались отложены внутри глазных яблок и далее в светлом веществе мозга.
  Очень быстро академик установил, что они имеют дело с совершенно новым видом, и даже предложил назвать его именем Главковерха. Тот великодушно отказался от, безусловно, щедрого подарка. Сильное желание, чтобы его имя носили колонии червяков в грязных лужах, его не обуревало.
  Академик предположил, что простейшие являются порождением новых климатических условий, конкретно, грязи. Возможно, черви были перемещены сильным давлением из мест привычного обитания, а именно, с километровых глубин. Академик пошел дальше, предположив, что имеет место новый шаг эволюции. Человечество должен кто-то заменить, и этот кто-то не ждет, что человечество само вымрет, а уже наступает ему на пятки, он уже на подходе.
  Академик предсказал в скором будущем появление еще более впечатляющих находок. Главковерх поспешил закрыть академику его гениальный рот и засекретить все его исследования, так что когда пошли находки новых яиц, спецслужбы оказались к этому готовы, и шока в войсках не последовало, потому что никто о них так ничего и не узнал.
  Сначала они приняли треснувшие, расколотые остовы за скорлупу, но скрупулезный анализ опроверг утверждение. Грязь. Обычная затвердевшая грязь. Формы, которая она принимала, поражали воображение и как говорится, внушали. Яйцо могло быть с 3-х этажный дом, а могло совсем небольшим. Не больше чем у Савраски. Возможно, не предупрежденные бойцы даже не замечали подобную мелочь.
  Зато отдел академика трудился, не покладая рук. Вскоре число находок перевалило за несколько тысяч. Никто не мог сказать, что из них вылупилось и самое интересное, куда делось все то, что вылупилось. Академик обнаружил на стенках яиц следы органического происхождения (ничего особенного, белок, каловые массы, нечто подобное желудочному соку). Скорее всего, вылупившиеся особи находились внутри питательного кокона, благополучно сожрав который и созрев, выбрались наружу, разбив твердую оболочку.
  Так как следов около яиц обнаружено не было, Мамедов сделал единственно верный вывод, что появившиеся особи относятся к летающему виду, и даже растопырил руки, изображая орла.
  -Куда же они все улетели и где находятся сейчас?- спросил Рамзай.
  -Они не улетели, - ответил народный академик. - Они сбиваются в Стаю.
  Слово прозвучало зловеще. Огромная Стая несколько тысяч голов скрывается неведомо где и с неизвестными целями. Он спросил у академика, могут ли особи быть хищниками. Академик беззаботно ответил, что с вероятностью 90 процентов так и есть.
  Яйцо, найденное людьми Мазохера, поражало не размерами, единожды Рамзай видел остатки яйца с дом, а сохранностью. Яйцо уцелело практически полностью. Оно раскололось надвое, и теперь две половинки лежали плоскостью кверху. Створки внутри оказались сырыми и издавали сильный запах, отдалено напоминающий запах змеиной кожи. В бытность Рамзая президентом он получал довольно экзотические подарки. Не редкость были изделия из питонов, кобр и других змей, занесенных в красную книгу. Правители южных стран старались перещеголять друг друга в нарушении закона. Уж они знали, с кем имеют дело. Рамзай же знал все и про каждого, чтобы если не посадить пожизненно, то свалить с трона не фиг делать. Даже войска не пришлось бы папуасам вводить, как делал его черный американский друг. Достаточно закинуться компроматам, и папуасы сами потащат его на костер. Бывали случаи, такие бедолаги приползали сами. Спаси, ты мой бог. И совали километровые счета швейцарских банков, полудурки. Как будто он их и так не знал. Рамзай не был кровожаден, живите, места полно. Учитывая, что местные богатеи терпеть не могли страну, где родились. И даже футболисты бежали в сырую Англию, лишь бы подальше, лишь бы отсюда.
  Рамзай присел в разверзшиеся полости яйца, уже родившего, уже безопасного, опустил руку на мокрую поверхность. Ощущение испытал неприятное, будто остывших соплей коснулся. Пересилил себя, провел рукой вдоль крышки. Пальцы наткнулись на неровность рельефа. Сюда бы Мамедова, умер бы от счастья, но сначала зарисовал бы всю картинку во всех подробностях. Академик утверждал, что может восстановить внешний вид птенца. Или ящера. Или дракона. В общем, всего того, что могло вылупиться.
  Но академика нет, приходится додумывать самому, а башка уже старая, да и опыта у Рамзая нет ковыряться в яичной скорлупе. Он привык давить сразу на миллионы и смеяться телекомментатору в лицо. Помнится, он сказал корреспонденту БиБиСи "Почему вы не называете группу Пусси Райт в переводе?" тот сказал "Да не знаю я перевод". Тогда он засмеялся ему в лицо, а заодно и многомиллионной аудитории. Все вы знаете!(а чего там переводить? Бешенство матки). А уж потом он вовсе его добил, когда прокомментировал занятия групповым сексом в Эрмитаже. Сачкануть можно, сказал, вспомнил он старый анекдот, но американец его не знал, залился вдруг румянцем. Он то готовился к словесной пикировке, острой дискуссии, а в ответ услышал искусно замаскированную пошлость и растерялся.
  А тогда американцы были в силе, и загорелый коллега еще не пустил пулю в рот, когда, воспользовавшись возникшим хаосом в связи с Волной, его соплеменников стали мочить по всему миру. Не только дипломатов и журналюг, а вообще любых. Американец это не нация, это приговор. Хотя Рамзай предупреждал загорелого (а его самого предупредил Магомедов), оставь в покое мусульман, культурно предупреждал, за яйца подвесят, если не остановишься. Не остановился. А потом когда счет убитых соплеменников пошел на сотни тысяч и приобрел масштабы, сравнимые с потерями, вызванным самой Волной, достал "Спрингфилд" (наверное, у охраны свистнул), засунул в рот глубже, чтобы не промахнуться, и спустил курок, удовлетворив неуемное желание смотреть сквозь собственную голову.
  Задумавшись, Рамзай недопустимо зазевался, чем бандиты сразу воспользовались. Это был Савраска, толкнувший его ногой в откляченный зад. Не сказать, что дал пинка, это было бы совсем обидно. Хотя чему обижаться. Что бывшему правителю мира дал пинка какой-то недокормыш? С другой стороны, правителем мира он никогда себя не считал. Генеральным менеджером, наемным специалистом? Приходилось. Но не правителем. Даже когда он был наверху, подспудно испытывал чувство, что им самим управляют. Не люди, так события. Напали-мы ответили. Там нашего генерального убили, а мы вам председателя ухлопаем. Прямо на проститутке. Прости, дорогой Вольфыч.
  Рамзай рухнул внутрь яйца, не приспособленного к таким нагрузкам. Глина частично раскололась, частично разлезлась, и он барахтался в грязи. Когда хотел встать на ноги, у него возникло нехорошее чувство, что земля под ним колышется как морская волна. Затем ноги ушли в ил, и его стало затягивать. Он ушел в грязь сразу по шею. Зыбун, понял он, истерично барахтаясь, что делать категорически было нельзя, сам инструкцию писал по поведению в зыбунах, но руководить, рукой водить, всегда легче, чем действовать самому. Он старался дейстовать широкими размашистыми движениями. Страх шел снизу. Он бил ногами как ластами,дна под ними не было. Свою положительную роль сыграло отсутствие шароваров, иначе они бы утянули его, сказал бы, на дно, но дно могло быть на километровой глубине. Войска Главковерха встречали колодцы, набитые утопленниками, находящимися во взвешенном состоянии. Так что на дно он, скорее всего бы не пошел. Притопился бы на пару десятков метров, а может и на километр, и, растопырив голые ляжки, плавал бы в грязи, а когда она, наконец, засохла, предположительно через пару лет, вмуровался в глину.
  Елена, сопя, кинулась к нему на помощь, и утопла бы вместе, но тут Берс проявил невиданно благородство (скорее всего, имел виды на бабу), выволок ее, а она его. Получилось как в сказке. Дедка за репку, бабка за дедку. Рамзай лежал навзничь, глядя в свинцовое небо, на нем облипло грязью испорченное пальто. Как в сказке, подумал он. Только сказка началась раньше.
  
  События 1973 года:
  -В Кении запрещена охота на слонов,
  -военный переворот в Чили, убийство Сальвадора Альенде,
  -в ООН одновременно приняты ФРГ и ГДР
  - выходит "Иван Васильевич меняет профессию" Леонида Гайдая ( на мой вкус последний по-настоящему смешной фильм великого мастера).
  
  
  Максик.
  
  ВВС дрочили в бане.
  Они сидели трое в ряд на первой полке. Напряженные фигуры, сосредоточенные лица, плечи мелко дергаются, полка ходит ходуном. Я скучал на верхней полке, прислонившись спиной к горячим доскам. Я обожаю баню и так, мне никакой кайф не нужен.
  -Бабушка идет! - ВВС замирают на месте, потом с галдежом срываются с места.
  Бабушка Вовкина давно впала в маразм, и какой кайф показывать ей голые херы, я не понимаю. А ВВС именно с этим с упоением и занимаются. Они накидывают старые пальто и телогрейки, найденные в чулане, прямиком на голое тело и идут за бабулей. Когда она поворачивается к ним спиной, они распахивают пальто и высовывают вставшие дыбом херы. Особенно устрашающе он выглядит как ни странно у самого мелкого, у Гаврика. Головка после бани ярко-красная как у ракеты "Союз". Когда бабуля оборачивается, грядет шухер, и ВВС усиленно запахивают пальто, пряча секретные ракеты. При этом они гогочут как гуси. Я вру, что совсем не понимаю чувств, которые они испытывают. Чего-то в пузе екает, на лицо выползает глумливая ухмылка, которую я терпеть не могу. Наверное, я бы тоже так мог бежать за сумасшедшей бабкой с выставленным вперед дуэльным пистолетом, при условии, что мог испытывать кайф. Я и сам не знаю, почему я ничего не чувствую, ведь я старше Гаврика на 2 года. Права оказалась мама, что мы Сушинские поздно созреваем. Правда, она говорила это по другому поводу, а не потому что, я не могу сделать кайф как все нормальные пацаны. Еще бы она по этому поводу что-то говорила!
  В парилке есть окно, оно немного крупновато для бани и проделано высоко, на уровне головы. На него падает размытая тень, кто-то проходит мимо. Заинтересовавшись, все равно делать нечего, я подхожу. Баня врыта в сад рядом с домом, между ней и домом залитая бетоном дорожка. Парилка расположена сильно ниже уровня дома, так что у идущего по дорожке я вижу только ноги. Этого достаточно.
  По дорожке, цокая каблуками, идет Аллочка. На ней вызывающая мини-юбка. Я по особенному остро почувствовал, что стою совсем голый. Стекло перед моим лицом разом затуманивается, это я так выдохнул. Я истерично тру стекло, мир обретает былую четкость. Сквозь стекло проступают ровные белые женские ноги, неожиданно крупные, но обалденно красивые. Они проступают надо мной словно облака, я провожаю их завороженным взглядом, в голове делается пусто, как в вакууме, лишь нечто громко отсчитывает секунды, но те щелкают все медленнее, пока время не останавливается совсем.
  Нечто отвлекает меня, я отрываюсь от волнующего зрелища, хотя по идее, это невозможно физически. Дуэльный пистолет длиной 15 сантиметров дергается, словно контуженный и тычется в нагретые доски парилки, словно целуя. Я успокаивающе кладу на него руку, но без особого успеха. Эрекция у меня случалась и до этого, но сейчас член словно каменный, несгибаем как статуя на острове Пасхи.
  -Эй, есть кто дома? - женская ручка стучит в окно, что оказывается для меня полной неожиданностью.
  Я делаю шаг назад, наступаю на полную воды шайку, та запрокидывается, я теряю равновесие, шлепаюсь на голую попу и еду по мокрому полу, шайка запоздало летит следом. Грохот на весь белый свет.
  -Ау! Отзовись! - ручка требовательно толкает окно, отворяя его.
  Я чуть не заорал он неожиданности. Я был уверен, что оно не открывается!
  Аллочка присаживается и заглядывает в окно. Единственная причина, по которой я не спалился сразу, это то, что девушке со света плохо видно. Проходит несколько секунд, пока глаза привыкнут к темноте. Слышно, как на огороде мартовскими котами орут ВВС, бегающие за бабушкой. Я нашариваю мочалку и кладу на ракету, изготовившуюся к старту на Луну. Бесполезно, ракета протыкает мочалку как нечего делать. Я пригибаю башку к земле, но достигаю обратного эффекта. Ракета встает отвесно. Тут я понимаю, что если встать вплотную к окну, то Аллочке будет видна только голова. В смысле, настоящая голова, которая на плечах, а не вторая, которая временами у мужчины заменяет первую, согласно восточной мудрости, которую я вычитал в узбекских народных сказках, кстати, детских.
  Я вскочил, стараясь ступать как можно осторожнее, сразу наступил на шайку, повезло, что уже пустую. Шайка накренилась и, вылетев из-под ноги словно намыленная, врезалась в дверь и распахнула ее настежь. Сквозняком окно в парилке растворило окончательно, но я уж тут не растерялся. Подскочил и воткнул голову в проем.
  -Ух-ты, какой шустрый! - засмеялась Аллочка.
  Она сидела вплотную, коленки почти в окне. Когда она засмеялась своим волнующим смехом, не знаю отчего, у меня зазвенели бубенчики. Как под воздействием ультразвука, сказали бы в фантастическом рассказе. Но если ультразвук сволочная штука, зубы от него ломит, человек может сойти с ума, то со смехом Аллочки дело обстояло с точностью наоборот. Казалось бы, ничего особенного, сидит красивая девушка на корточках, мини-юбка задралась, открывая неописуемо очерченный изгиб бедра в месте перехода в попочку, смеется, а от этого смеха в животе делается что-то такое, словно изнутри щекочут длинные нежные пальцы.
  -Что ты там делаешь, Максик? - спрашивает она.
  Я не могу описать это даже приблизительно. Что-то мычу. Наверное, если бы Аллочка сидела в парилке голая, а я оказался на ее месте, мне было бы легче. Но стоило мне представить Аллочку голую, с распущенными волосами, с треугольником курчавых волос между крутых бедер, я едва не лишился сознания.
  -Что ты все время молчишь, Максик? - не унималась она. - Почему ты не сел тогда ко мне в машину?
  Я помню, что она об этом уже спрашивала, но совершенно не помню, что я ей ответил, и ответил ли вообще. Не понимаю, как с ней вообще можно разговаривать, когда хотелось приникнуть головой к ее буферам, затерявшись средь бархатных холмов, а уж руками то, руками. Я нашел бы им занятие. Круглые белые коленки маячили перед лицом, вернее, перед носом, которым я ловил умопомрачительный запах молодой кожи, духов, чистого белья. В общем, женский запах.
  Эффект усилился, когда поршень увеличившись в размерах, ткнулся в мокрые доски. Я отодвинулся, поршень скользнул по скользким горячим доскам и провис, легко покачиваясь, как лодка на волнах. Ощущение понравилось. Теплый воздух омывал член от основания до самого кончика, шевелил волоски. Ощущение получилось обалденное. Мы были вдвоем, два самостоятельных живых существа, и беседу продолжали тоже вдвоем.
   -Ну, я пошла! - она поднялась.
  -Куда ты? Давай поговорим! - простонал я.
  -Я бы с удовольствием, но ты ведь молчишь как рыба об лед!
  Когда она встала, я поднял взгляд, чтобы естественно глянуть ей в лицо, вы не подумайте, но где-то на полпути взгляд запнулся за край мини-юбки и нырнул под нее. Это вышло совершенно случайно, клянусь, не специально, но когда я увидел под юбкой узкие трусики цвета первого снега, то, не мудрствуя лукаво, заявляю, я попросту спятил. Со мной еще никогда такого не было. Таз уже не подчинялся, работал как мехи старой гармошки, туда-сюда- обратно, тебе-мене приятно.
  Все бы отлично, возможно, я, наконец, стал бы мужчиной, если бы не обернулся, потому что в голый зад задуло. Оказалось, треклятый тазик, распахнул вместе с дверью в парилку и входную. Вид открылся чудесный. На огороде застыла бабуля Вовкина, я сначала принял ее за пугало, уж больно неестественно у нее был распахнут рот с единственно уцелевшим и криво торчащим клыком. Она пялилась на мой ходящий ходуном зад, как слабонервный воззрился бы на внезапно материализовавшееся привидение. Не знаю, сколько она любовалась открывшимся пейзажем, но когда я повернулся, то добавил к ее впечатлением еще один незабываемый момент, с намотанной на него и проткнутой насквозь мочалкой.
  Обратным сквозняком дверь потянуло обратно, и с невероятным скрипом занавес упал. Чтобы сразу распахнуться обратно, пропуская в баню долговязые фигуры в бесформенных балахонах. Я не сразу понял, что это ВВС вернулись.
  -Что это с бабкой? Походу окончательно чердак снесло,- деловито заметил Гаврик. - Носится по огороду, всех ворон распугала, дурында старая.
  Они скидывают телогрейки и старые пальто, словно на самом деле снятые с пугал, проходят в парилку.
  -Ты чего дверь растопырил?- недовольно заметил Гаврик.
  Он с ходу вспомнил старый анекдот. Два эсесовца тащат еврея в газовую камеру, тот упирается и орет. Тут открывается газовая камера, высовывается третий эсесовец и укоризненно говорит:
  -Товарищ, вы или туда или сюда! Газ же выходит!
  Гаврик рачительно закрывает дверь, но дорассказать анекдот не успевает. Взгляд его устремлен в распахнутое окно, губы шепчут бессвязное:
  -А газ...Это самое...Газ-то!
  Со своего места я могу наблюдать исторические кадры, судорожное приведение ракетных частей ВВС в полное боевое положение даже без помощи рук. Сверху с небес несется волшебный смех Аллочки, который приводит ВВС в еще больший экстаз. Они срываются с места, бегут, толкаясь, к окну. Не знаю, что они хотели. Вылезти втроем одновременно? В окно не пролез бы даже Гаврик.
  ВВС остервенело лезли на амбразуру, и здесь вооруженные силы понесли первые потери. В маленькой как антоновское яблоко, но крепкой как молодой редис заднице Гаврика запульсировала одинокая, но очень мощная мышца, и он, кончив прямо на бегу, упал на подогнувшихся ногах.
  Оставшиеся ВС прыгали как черти у окна, за которым танцевала, смеялась, крутилась в развевающейся юбке Аллочка.
  Со словами "Что же вы делаете, суки?" Гаврик пытался встать и присоединиться к веселой компании, но, похоже, кончил вторично и окончательно из гонки вооружений выбыл.
  Я смотрел на всю эту бесовщину и так хохотал, что от переполнявших меня чувств на глазах выступили слезы. От невыносимой расслабухи мочевой пузырь разом опорожнился, словно я не писал с прошлого года.
  ...Проснувшись, я первым делом сунул руку в трусы. Бляха-муха, опять! С другой стороны, рекорд. Два раза за два дня!
  
  Никакая сила не может заставить меня выйти на улицу ночью, даже при сильном желании сходить в туалет. Как представлю, что придется идти по узкой тропинке, а невидимые в темноте колючие ветки малины будут хватать за одежду, скользить по голым ногам. По веткам будут ползти черви величиной с сосиску со щупальцами вокруг ротовых отверстий. Рты будут судорожно разеваться, ища, где бы присосаться.
  Говорят, есть такие фильмы за рубежом, фильмы с ужасами что ли. Там людей режут и жрут. Страшнее могут быть только комиксы. Но что это я не знаю, потому что не видел ни того, ни другого. Недавно мы смотрели с ВВС "Бабий переполох" производства Польской народной республики, там, в одном месте показывают, как женщины купаются в трусах. Из-за этого ВВС ходили на фильм трижды.
  Но что-то когда я лежу в темноте, слушая мерное сопение сеструхи и брата, на память мне не приходит трусишки из "Бабьего переполоха", а все больше кошмарики из "Грязи". Надо же такое придумать. Ведь если все это снять, как червяки залазят внутрь человека и откладывают там яйца, получится самый натуральный фильм с ужасами.
  Непонятно в какой капстране это происходит. Обычно в фантастике написано "Джон выстрелил из скорчера", так сразу все ясно, что это про американцев. Только не ясно, что такое скорчер.
  На днях Валерка достал книжку, у которой вместо обложки оказался кусок картона. Ни автора, ни названия, но про скорчер. Называется "Призраки далекой Юкки". Хоть автор не указан, но мы решили, что это написали браться Стругацкие. А кто еще мог написать? У нас и других фантастов нет.
  Или нет. Помнится, там был академик Мамедов. Рамазан опять же, у которого сын погиб. Наверное, это турок написал про Турцию. Не знаю, у нас еще на Кавказе советские народы живут, но все они ассоциируются у меня с Кавказскими минеральными водами.
  Еще там была девушка по имени Елена, которая сразу стала ассоциироваться в моем воображение, сами знаете с кем. И описание главное дело сходится. Белые ноги, короткая юбка. Ноги такие гладкие. Женские. Когда одеяло стало комкаться и мяться, я даже испугался. Потом сунул руки под одеяло. Ничего себе! Поршень стал такой большой, что я мог держать его обеими руками по длине.
  Странное дело, уцепившись руками, я испытал успокоение, точно моряк, крепко держащийся за штурвал и знающий, что пока он его не отпустит, все будет нормально. После чего впал в тягучий бессвязный сон. Такое со мной было лишь однажды. Взял я однажды в библиотеке книжку Берестова "Я вернусь через тысячу лет", эту книжку я уже читал, решил ее перечитать.
  Книжка была про одного невезучего, как и я хмыря, который отправился на чужую планету, но и там ему не везло дальше, у него девушку убили, и он вообще остался по жизни один. Его все время один козел подставлял, и девушку из-за него убили, но парниша ничего ему не сделал. Книжка бесила меня, но одновременно притягивала. Вот я и прочитал ее за один день. Сел утром, в 9 вечера закончил и лег спать. Вот тогда я узнал, что такое настоящий бред. Это то, что увидел после того, как заснул. Хотя сном это можно назвать с большой натяжкой. Я бормотал, вскакивал, просыпался ежеминутно, впадал в темные колодцы, задыхался и потел. Под утро у меня была температура.
  Вот и сейчас я испытал нечто подобное. Я метался по кровати, словно бешеный зверь, только панцирная сетка скрипела. Простынь закручивалась жгутом, норовя задушить. Мне не хватало воздуха, я весь горел. Когда я проснулся утром, то ясно почувствовал, что со мною что-то не так. Грудь горела огнем, к соскам было не притронуться, окружия соков сделались твердыми как 5 копеек.
  Не позавтракав, я побежал к ВВС. Гаврик сидел на лавке, Валерка с Вовкой накачивали велик. Я стал хвалиться, сняв майку. Пацаны осторожно щупали затвердевшие соски измазанными в солидоле пальцами. Гаврик нюхал грудь и говорил, что она пахнет молофьей. И, стало быть, скоро кайф можно будет делать. ВВС уже сами прошли через это. Особенно большие соски были у Валерки. Как у бабы, в самом деле. У него целые сиськи тогда отвисли, Валерка сильно обижался, когда ему об этом напоминали.
  -Слушай, а чего тебя к ДК Ленина понесло? - спросил вдруг Гаврик.
  -А ты откуда знаешь?
  -Холера видел, как ты по Коммунистической чесал. Как тебе там не навтыкали? Ты в библиотеку туда ходишь, это я еще могу понять. Хотя сам книжек не читаю и даже жопу вырванными страницами не вытираю. Знаешь почему?
  -Знаю. Потому что у тебя жопа и так чище моего лица.
  -Хочешь, докажу? Посру, а потом жопу тебе покажу.
  -Показывал уже.
  -Разве? Ничего не помню. Не врешь? А то я тебе покажу.
  -Послушай, может тебе и нравится всем подряд жопу показывать, но мне смотреть на твою жопу не в кайф.
  -Это ты на что намекаешь? Эха-и не-дурак! Я ж только своим показываю, а ты чего подумал?
  Мы сидим на лавке, но Гаврик не умеет долго сердиться, особенно, на меня. Мы с ним кореша на век.
  -А теперь серьезно, Максик, - говорит он.- Я знаю, мы в ДК на "Москву-Кассиопею" в субботу на 9 утра собирались, придется отложить торжественное мероприятие.
  -Почему? - возмутился я.- Капитан Виктор Середа ждет!
  -Капитан подождет! - без обиняков заявил Гаврик.- А не пойдем мы потому, что нам там люлей за шиворот накидают.
  -Утром врядли,- засомневался я.
  -Зуб даю! - Гаврик щелкнул ногтем по зубу. - А накидают нам лелей потому, что разозлил ты их очень.
  Я ничего не понимал. Как я мог разозлить толпу шпаны, которую боялся даже пресловутый 72-й квартал?
  -Не врубаешься? - спросил Гаврик.- Хочешь сказать, при чем тут ты, и почему нам должны накидать люлей. Объясняю. А накидают нам люлей потому, что им самим накидал люлей тот хмырь, что был с тобой. Признайся, это был Поня.
  Меня словно пустым мешком оглушили. Ничего себе! Я же видел, как Путин упал. Да еще с таким стуком, что непонятно как руки не отлетели как у буратины.
  -Какой Поня? - отмахнулся я.- Жирному бы сначала накидали, а потом в жопу отпялили.
  -Ишь как заговорил? - усмехнулся Гаврик. - Но я тебе не сказал самого главного. Тебе собственно пи.дец!
  
  Этот самый мне стучался потому, что Холера, который видел, как я во все лопатки чесал от ДК, за пузырь водки по 3-62, сдал меня со всеми потрохами городским. Теперь они знали не только мое имя, но и школу.
  -Где живу, не знают, - сказал я. - Потоум что Холера сам не знает.
  -Холера не знает, - вдумчиво проговорил Гаврик. - Я знаю. А он мой кореш. Уже кстати подкатывал, где живет, с кем живет и зачем живет.
  -А ты что? - я опасливо огляделся, прикидывая, не пора ли Тарзана с цепи спускать, давно он у никого на рукавах не повисал. Ему плевать, что холера, что чума.
  -Пока молчу, - нехотя признал Гаврик.
  -Ладно, что хочешь за молчание?
  -Принеси анатомический атлас сестры. Там бабы голые.
  -На хрена он тебе? Там все кишки наружу!
  -Я кишки листочком закрываю, а на остальном пару кайфов сделаю и отдам.
  Я долго не решаюсь, потом после паузы, наконец, интересуюсь:
  -Правда, что ваша баня находится ниже уровня дорожки?
  -Эха-и не-дурак! Разве не ясно, что она выше построена! Вода же должна куда-то стекать!
  Да, ребята, вынужден признать. Я никогда не был у ВВС в бане.
  
  Путин пришел в школу.
  Это была наглость с его стороны. Не знаю, как он у ДК выкрутился, сбежал наверняка как заяц. Я представил, как Путин несется вниз по Коммунистической. Сразу забылось, что это случилось со мной. Нет, братцы, это он чесал как пугливый трусливый заяц. Или пугливый и трусливый это синонимы? Так нас Нина Алексеевна учит, хорошая спокойная училка. Дисциплина у нее на уроках железная. Не знаю, как Валерка догадался ей отнести "Загадки Геруна", нашу единственную совместную работу.
  Там космонавты прилетают на чужую планету, которая называется Герун. Мы начали ее вместе. Во дворе моего дома стоит старый почерневший от времени деревянный стол. На нем и начали. Придумывали фразу, которую Валерка записывал, глубоко вдавливая ручку в бумагу.
  Я так не могу. Я не к тому, что пишу карандашом, а не ручкой. Но я никогда не пишу по фразе. Сразу выстреливаю кусок, который записываю с большим количеством ошибок. Если этого не сделать, то следующий большой кусок я не успею записать, забуду, и продолжение окажется совсем другим.
  Таким образом, мы написали первую страницу. Помнится, там космонавты опустились в глубокую пещеру, и на этом все застопорилось. Если честно, я представления не имел, что там можно придумать. Обычно, я писал от обратного. Сначала придумывал, а потом доверял это бумаге.
  Дальше пошло еще хуже. Валерка на следующий день заявился чрезвычайно довольный собой и заявил, что написал целых 3 страницы продолжения. Я человек не конфликтный. Чтобы быть конфликтным у нас в поселке, надо иметь кулаки в пару раз больше моих. Отучили. Так что я сказал, что все просто великолепно. Но продолжение мне сразу не понравилось. Во-первых: Валерка не имел права писать один, если договорились это делать вдвоем. Во-вторых: там космонавты спасаются из пещеры, а им дорогу преграждают падающие решетки, под которыми космонавты все время успевают пролетать. Это я уже видел в мультфильме на днях, только там летела баба Яга на помеле. Так что, сказав Валерке прекрасно, я к делу полностью охладел, а он, дубина, понес недоработанную вещь Нине Алексеевне. Я после этого долго опасался, что она при всем классе скажет, что я пишу фантастические рассказы. Дело составляло тайну всей моей жизни и открыто заявить о нем было все равно, что сказать, что я делаю кайф. Или не делаю, не суть важно.
  Но Нина Алексеевна не закатила скандал, не заявила при всем классе, вместо этого она деловито исправила грамматические ошибки и указала на то, что использованное нами слово "астрологи" вместо показавшегося нам архаизмом слова "астрономы", вовсе не означает ученых будущего, а совсем даже наоборот. Слов это устаревшее, наряду с алхимиками, и обозначает всевозможных проходимцев прошлого, которые вымогали денежки у недоразвитых народов, предсказывая им будущее, которое якобы зависело от расположения звезд.
  На самом деле, как могут влиять на судьбы людей звезды, расположенные за тысячи и миллионы парсек от Земли, совершенно не понятно.
  Но я отвлекся. Вместо обязательной отработки в летние каникулы мы устроили субботник на втором этаже нашей школы, которая, как всем известно, имела 3 этажа, я выглянул в окно и увидел идиллическую, как писали в прочитанных мною романах, картинку. Путин стоял во дворе, прислонившись спиной к забору. Рукава модной цветастой рубашки закатаны по самые плечи. В клешах.
  Ну, думаю, сейчас тебе и влепят. Звонок, сообщавший, что субботник закончен, должен прозвенеть с минут на минуту. Поня с хмырями курить пойдет. Солидно, степенно. А тут такая цаца нарисовалась. И корочками козырнуть не успеет.
  Да и не будет он ими козырять, опроверг я себя. На память пришла злопамятная картинка. Путин падает на асфальт, с противным болезненным стуком роняя руки. Что я за человек такой? Сначала сделаю, а потом мучаюсь.
  Когда мы с мамой ездили в Ессентуки, я увидел в киоске автомат. Автомат, как автомат, ничего особенного, хуже среднего. Деревянный приклад. Чтобы он стрелял, надо было крутить ручку. Стоил он обалденно дорого.3 рубля. Я устроил настоящий цирк, чтобы мама его купила. Представление продолжалось целый день, пока мама не сдалась и его не купила.
  Но я ошибся, думая, что представление на этом закончилось. Когда я увидел, как мама выкладывает такие деньжищи за эту деревянную парашу, как она переживает, что денег может не хватить на весь курортный срок, я сам стал переживать еще сильнее. Мне было жалко маму, жалко денег и сердце взяла такая тоска, что я не спал всю ночь, измучился, но к утру у меня было готово решение. Сдать автомат обратно в киоск. Решение конечно невыполнимое. Хоть автомат мы конечно никуда не сдали, но играть я с ним так и не смог. С курорта мы привезли целый ящик игрушек. Папа смеялся, говоря, что когда мама прислала телеграмму, чтобы он выслал денег, он думал, что мы привезем маме дубленку, а мы целый ворох никому не нужных игрушек. Но это он так. Смеялся. На самом деле он меня любит больше всех из нас троих, его детей.
  Когда грянул звонок, я так сильно вздрогнул, что Маринка Рушь, с которой я сидел за одной партой, едва не взвизгнула. Можно было сделать вид, что это я специально, чтоб ее напугать, но умная мысля приходит опосля, как говаривал Гаврик. Я пробормотал крайне нечленораздельно, крайне удивительно, но правду и кинулся прочь. Спустившись в раздевалку, я не стал переобуваться, только забрал сетку со второй обувью.
  Все получилось как нельзя более оперативно, Кузя с Юдаком только попались мне навстречу, когда я уже в полном боевом поднимался по лестнице из раздевалки.
  Из школы имелось два выхода. По случаю лета открытые оба. Так что я беспрепятственно смог выйти не в сторону ворот, а во внутренний двор. Спускавшаяся по лестнице Маринка удивленно глянула мне вслед, даже что-то спросила, но я уже скатился вниз и вылетел наружу.
  Чтобы точно налететь на невидимую стену. Двор школы был разделен на две части. Футбольную площадку и сад. Ограды в этом месте не было, она шла только по внешнему периметру. Но там, где начинался сад, стоял Путин и смотрел прямо мне в глаза.
  
  Год 2028.
  
  Он понял, что они идут не в нужном направлении, и спросил об этом Елену.
  -Берс к ручью ведет. Когда он оказывается в этих местах, он никогда его не обходит, - пояснила она. - Искупаться и вообще.
  После чего покраснела.
  Поначалу Рамзай был возмущен. Рассержен. В тот момент, когда речь идет о спасении человечества, думать о каком-то тривиальном купании. Потом остыл, решив, что часовая остановка в пути не будет иметь фатальных последствий. И вообще, способна ли она что-нибудь изменить, если все и так настолько изменено и искажено.
  Рамзай удивился, что у них уцелел ручей и предположил, что ручьем они по обыкновению называли грязную лужу чуть поболее корыта. Впрочем, он был не против, чтобы помыться и в корыте. Пальто пропиталось черной смердящей грязью и, высыхая, застыло в натирающую кожу корку. Рамзай пожалел, что он под ним голый, и в очередной раз возмутился тому, что в том странном месте, где он очнулся, не было никакой другой одежды.
   Они прошли пару километров, уставший Рамзай совсем было решил, что его решили уморить пешими прогулками, но тут бандиты с радостными возгласами кинулись вперед. Сквозь вопли возбужденных гамадрилов Рамзай не сразу расслышал плеск воды. Через секунду он сам бежал.
  Господи, ручей! Не указан ни на одной космической карте, не существующий ни в одном навигаторе, однако вот же он. Всякой логике вопреки. Петляет в низине, глубина варьируется, где по колено, где с головой. В уютной бухте все 8 бандитов барахтаются. На берегу заскорузлые трусы пораскиданы вперемежку с автоматами. Бери и клади всех, кроме Берса, и одного проводника хватит. У Рамзая на мгновение появилась такая мысль, но он ее отбросил. Не дойти до Оазиса одному. Может сложиться такая ситуация, что понадобятся все. Хотя неизвестно, что было бы милосерднее, положить их всех на упокой в этом коровьем ручье или вести дальше в Оазис.
  Когда Рамзай скинул окончательно утратившую цивилизованный вид хламиду и хотел присоединиться к купающимся, Берс прикрикнул на него:
  -Убери отсюда свой тощий зад, странник! Здесь место для нормальных людей, а не таких удолбищ, как ты!
  Рамзай двинулся вдоль ручья. Где было чересчур мелко, где грязно. Он шел пока не уткнулся в камыши. Господи, настоящие камыши! Стеблей не видно из-за корки засохшей грязи, но это камыш. Застыли острые листы, на концах колышутся батончики. Рамзай вспомнил прикосновение детства. Вот он стоит, медленно размалывая в ладони мягкий венчик, с нежностью с которым сравнимо разве что женское влагалище.
  Сказка кончилась, когда П.попытался очистить сорванный венчик и отбросил его с проклятиями. Из-под слоя высохшей грязи брызнула гниль, и полезли скручивающиеся баранками жирные черви. Громкий смех привлек его внимание.
  Елена стояла наполовину в воде, пышные груди торчали над поверхностью, бесстыдно колтыхаясь от задорного смеха хозяйки. Женщина уже отмылась и выглядела привлекательно, как только что испеченная булочка. Хорошо бы свежего мягкого хлеба поесть, подумал Рамзай.
  -Чего испугался, странник? Это же чистый протеин, его можно есть! - воскликнула Елена. - Чего застыл? Идем купаться!
  Рамзай решил, что лучшего места действительно не найти, да и времени не было. В глубине души он чувствовал, что пытается себя обмануть. На самом деле ему никуда не хотелось уходить от этой сдобной женщины.
  Стыдливо повернувшись к женщине спиной, он скинул балахон в выемку отмокать, сам стал заходить в воду, оказавшуюся неожиданно холодной. Когда она, хохоча, откатила его водой, он даже не понял. Спину точно огнем ожгло, тело свело неконтролируемой судорогой, а в шее что-то отчетливо щелкнуло. Писец, решил Рамзай. Сейчас сердце остановится. Только этого ему не хватало.
  Но результатом игривости женщины стал не несвоевременный инсульт, а ускоренная адаптация к температуре воды. Рамзай быстро зашел по грудь, нырнул и поплыл. Женщина тотчас пристроилась рядом. Рамзай не любил, когда кто-то плыл с ним рядом и об этом честно предупредил. Раньше это было нерушимым требованием охраны, потом переросло в привычку.
  -Злюка! - обозвала она и уплыла.
  Неистребимая женская привычка заигрывать. Ничего не значит, что ее Берс насиловал каждый день, все забыто, женское начало. Рамзай представил похабную рожу Берса и очень кстати вспомнил о разбросанных на берегу автоматах.
  Он лежал на воде, когда на глубине под ним прошло крупное тело. Его качнуло на волне, переворачиваясь на пузо, он хлебнул воды в нос. Нечто было под водой. Паники не было. Рамзай ровно бил ногами воду, создавая впечатление перед чужаком, что кем бы он ни был, он его не боится и сам не маленький. Правую ногу держал чуть сзади, чтобы иметь возможность нанести удар.
  Тут он вспомнил, что нигде не видит Елену. Ее не было ни в воде, ни на берегу. Рамзай набрал воздуху побольше и совершил погружение. Под водой била жизнь. Было движение. Было тепло. Рамзай не двигался, затаился. Когда чужак дал о себе знать тугой волной, он, сделав резкий выпад, схватил его. Гибкое истерично лезло из-под рук, норовило укусить. Рамзай сдавил его и вместе с ним пошел на дно, не делая попытки всплыть, и, прекратив всякое движение, будто умер. Чужак забился, выпустил ворох пузырей. Рамзай зашарил рукой, обнаружил пару мягких полушарий, резко вытолкнул в сторону, выругавшись "Блят!" как говаривал Рамазан. Он всегда смешно ругался.
  Под ногами было осклизлое дно, он толкнулся и взмыл вверх подобно ракете. Через мгновение морок рассеялся, он вылетел на поверхность воды, отплевываясь.
  Чудо чуть в стороне вылезало на берег и кажется, блевало.
  -Дура, я ж тебя убить мог! - возмутился Рамзай.
  Елену его сердитый монолог тронул мало. Женщина лежала в глине как тюлень. Мокрое тело лоснилось.
  Рамзай короткими саженками добрался до берега и, опустившись на корточки, застирывал балахон. Тот размок, и грязь отваливалась огромными кусками, норовя вырвать куски материи. Материя была новой, только что со склада, и не поддавалась. Надо же, самих Песчаных Волков, элиту спецназа, уже давно перебили и похоронили, и остались они разве что в легендах, а склад уцелел.
  Елена подползла сбоку.
  -Ты жестокий, - сказала она.
  Рамзаю никто никогда не говорил, что он жестокий. Вором обзывали, бандитом с большой дороги.
  -Жестокий это чисто женское определение, - возразил он.- Жестокий по отношению к чему? К врагам? Для мужчины это нормально, а не жестоко.
  -По отношению ко мне, - скромно заметила она.
  -Не факт. Я ведь мог убить тебя, но не убил.
  -Кстати, где ты так научился нырять?
  -В Неве.
  -Я думала, что ты по кабинетам все больше. У тебя вид как у бывшего начальника.
  -Верно говоришь, бывшего. Скажи, ты веришь мне?
  Она пожала плечами. Он заметил, что она пытается невзначай заглянуть между коленями, и сомкнул их.
  -Зачем тебе нужен Оазис? - спросила она. -Только не ври про иконы. Ты ведь не монах!
  -А кто?
  -Ты слуга Механика!
  -Кто? - возмущение Рамзая было не поддельным.
  Она повторила.
  -Только у тебя ничего не выйдет, потому что Механик своих слуг метит, ставя клеймо. У тебя должно быть клеймо! Покажи! - и она снова сунулась к его коленям.
  -Подозреваю, что тебя интересует вовсе не клеймо. Должен тебя разочаровать.
  -Это уже мне решать! - возразила она и резко толкнула в сторону.
  Рамзай повалился на бок.
  -Я знал, что тебе нельзя доверять! Он тут секасом занимается, старый пердун! - прорезался противный голосок, принадлежащий естественно Савраске.
  Он подошел и толкнул Рамзая ногой в плечо. В отличие от Рамзая он был одет-обут. Получить ботинком в плечо довольно неприятно. Рамзай стоял неудобно, вцепившись руками в оплывающую глину берега, так что взять на прием не успел, и повалился на бок.
  Бандит тем временем ловил Елену, словно сбежавшую из загона курицу. Поймал, повалил, прижал к земле. Женщина была готова к употреблению, голая и чистая, осталось достать свой агрегат, что он и сделал, удерживая самку одной рукой и доставая другой агрегат. Тот был в рабочем состоянии и от возбуждения даже писал горячей парящей струей.
  -Ты бы сначала..., а уже потом! - гневно заявила она.
  -Не делай мне замечание, подстилка! - Савраска наотмашь влепил женщине, и это оказалось его ошибкой.
  Он сам выбил женщину из-под себя, чем Елена без промедления воспользовалась и кинулась в ручей. Он бросился в погоню. Ему удалось подсечь ее, но не более. Некоторое время они боролись у берега, женщина снова вырвалась и поплыла на глубину.
  Рамзай оглянулся, чтобы взять оружие бандита. Оружия не было, он пришел без него. Громкий вопль вернул его к происходящему на запруде. Елена подплывала к противоположному берегу, Савраска застрял на середине, когда с неприятным нутряным хрустом вода за его спиной поднялась горбом. Это не была волной в обычном смысле. Словно некто доселе сливавшийся с дном, вдруг недовольно привстал, разбуженный громкими криками и барахтаньем на принадлежащей ему акватории.
  Горб и не думал распадаться, целенаправленно двинувшись за бандитом. Рамзай стал кричать, Савраска поначалу отмахивался, потом оглянулся и увидел, что его нагоняет нечто. Лицо бандита исказилось от ужаса, он тонко по-бабьи завизжал и истерически забил руками и ногами по воде. Однако для всех он словно застыл в одной точке. Вспучившаяся волна нагнала его, вскинула на себе, точно давая прокатиться на себе в последний раз.
  Когда бандит очутился в наивысшей точке, последовал чудовищной силы рывок, пришедшийся на середину тела, и легко переломивший жертву практически пополам. Пятки неудачливого насильника ударили его же по голове перед тем, как Савраска окончательно был поглощен глубиной.
  Сильный всплеск напоследок взбаламутил воду, которая заходила ходуном в запруде, медленно успокаиваясь. Вскоре поверхность воды была снова безмятежно спокойна. Только Елена сидела на противоположном берегу, боясь двинуться.
  -Ты, пожалуй, по берегу лучше обойди! - посоветовал Рамзай.
  Свою робу он благоразумно решил постирать в другом месте, не таком глубоком.
  
  Максик.
  
  Путин был одет по последнему писку моды.
  Цветастая рубашка приталена с такой силой, что видно каждую складку на материи. Брюки клеш имеют "карнизы", то есть загнутую полоску внизу. Ботинки на широченной платформе. Помнится, раньше он одевался проще. На мильтона совсем не похож.
  Поправив ранец за спиной и вздохнув, я обреченно подошел. Рамзай молча изучал меня своими колючими глазками. Карасик в сочинении про своего друга (то есть про меня), написал, что у меня пронзительный взгляд. Вот у кого пронзительный взгляд, так это у Путина.
  Мы поздоровались. Причем Путин по-пацански протянул руку.
  -Ты куда вчера делся? Они тебе ничего не сделали?- в его голосе мне почудилась искренняя тревога.
  Верить никому нельзя, особенно мильтонам, учил Гаврик, не имевший ни одного привода в милицию.
  -Чо мне будет? Удрал и все,- проронил я, в этом месте хорошо бы сплюнуть, но я плевать так и не научился. - Сам как? Я видел, как ты об асфальт ударился.
  В этот момент перед глазами как живая встала картинка, как Путин падает навзничь, с треском ломая руки об асфальт. Я поспешил сморгнуть. Путин смотрел насмешливо.
  -Ты об этом. Нас в самбо первым делом учили падать. При падении человек инстинктивно выставляет локти, которые чаще всего и ломает. Чтобы этого не произошло, надо упав, постараться хлопнуть ладонями об асфальт. В таком случае суставы выворачиваются таким образом, что ты никогда не ударишься локтем.
  Он как был в одежде, повалился наземь, и я снова услышал тот самый громкий стук. Только теперь я знал, что это оземь бьются ладони, и испытал огромное облегчение. Из груди моей вырвался вздох, словно груз с души свалился.
  Меня прорвало. В такие моменты я сам себя ненавижу. Настоящие пацаны говорят мало, сплевывают тягучими струями, а я, если волнуюсь, несу все подряд. Вот я и рассказал все, что знал о пацанах, которые около ДК паслись.
  -Говоришь, они в парке за ДК собираются? - спросил П.
  -А что? - я словно налетел на камень на велике в своем рассказе.
  -Ничего, все ништяк, - он пожал плечами и вообще смотрел в другую сторону, я убедил себя, что он ничего и не слушал, и мне опять полегчало.
  Но все равно в общении с Путиным я все время чувствовал внутри себя нервное напряжение. Приходилось себя контролировать, иногда врать, я никогда не мог сказать ему всю правду. Мы были слишком разные. Даже не так. Он был чужак, пришелец из другого мира, не местный, не поселковый. Даже когда он одевался по-нашему, между нами существовал незримый барьер. Наверное, из-за его существования я по большому счету ничего не смог сделать нормально, а если что-то и делал, то не то.
  Шумные возгласы заставили меня посмотреть в сторону школы. Поня и трое старшеклассников жгли полиэтиленовый пакет в бадье для мойки обуви. Пакет горел ништяково, с него падали крупные чадящие бомбы, одна из которых угодила одному из хмырей на клеши, прожгла дыру, что вызвало бурю ругательств у пострадавшего и восторга у зрителей. Шибанувшая в нос вонь вернула меня к действительности.
  -Уйдем отсюда! - попросил я тихо.
  -Почему? - Путин даже не пошевелился.
  Вот ведь олух. Его демонстративное игнорирование напомнило мне соседа. Он тоже изображал, что ему все по херу, а потом когда Поляк бил его по трясущимся щекам, не забывал повторять, что доволен. Вся это уродская картинка промелькнула у меня перед глазами, и я сказал нейтральную фразу:
  -Могут быть неприятности.
  А про себя хотелось добавить, тебе надают по твоим худым щекам и заставят благодарить за доставленное удовольствие. Вообще-то я против насилия, но, черт возьми, как я люблю смотреть, как кого-нибудь избивают. Однажды мы с Гавриком устроили рядом с прудом лабораторию и стали мучить крохотных лягушек. Резали им лапки, насаживали на проволоку. Угомонились лишь, когда счет замученных лягушат пошел на десятки. Трупики на проволоке высохли и походили даже не лягушат, а на их сброшенные шкурки. Словно они ушли, оставив свои "костюмчики". Еще я любил жечь стрекоз лупой. Солнце летом обалденное, наводишь луч на жирное пузо пойманной стрекозы и смотришь, как он сначала становится ослепительно белым. Стрекоза судорожно дергается, а пятно из белого превращается в черное, из него идет дым. Хвост стрекозы закручивается дугой, и она больше не двигается.
  Мне очень стыдно. Почти так же, как когда я думаю, как взрослые занимаются нехорошим делом. Но не я один такой. У Гаврика на крыше скворцы свили гнездо. Гаврик, рискуя сверзиться вниз, пролез по коньку и достал двух скворчат. Птенцы были худющие, одни косточки. Вместо крыльев тонкие палочки. Они кричали пискливыми глоссами. А где-то вверху с визгом летали их мама и папа.
  Мы скормили птенцов коту Гаврика по одному. Когда кот увидел скворчат, он словно спятил, с такой силой рвался из рук и ревел. Гаврик спускал его как цепного пса на скворчат по одному. Кот заглатывал птенцов целиком и глотал не жуя. Ничего от них не осталось, только от одного косточка от крыла уцелело. Гнездо на крыше Гаврикова дома сразу опустело. Хотя был не сезон, и грачи еще не улетели.
  Я пытался вызвать у себя стыд, но не смог. С организмом что-то происходило. Все время хотелось что-то ломать и кого-то бить. У нас до Шустрика был котенок, бестолковый и гадский. Царапался, кусался без разбору. У меня на руках живого места не было.
  Я бил его до тех пор, пока он не стал блевать. А потом и вовсе пропал. Мама сказала, что он сбежал. Уже потом, когда я немного вырос, я понял, что он, наверное, сдох.
  И тотчас вспомнил про еще одного погибшего котенка. Это было еще до нашего приезда сюда, в средней Азии, и, не думайте, что я зверюга какой, того котенка я не убивал.
  Котенок был крошечный, с кулачок размером. Он бежал по своим делам вдоль дома, и вид у него был чрезвычайно деловой. В это время на него наскочил огромный пес Кольки. Размером он был мне выше пояса, но меня знал, и при желании я, наверное, мог бы попробовать если не оттащить его, то хотя бы задержать. Хотя он, наверное, мог меня в таком случае покусать.
  Но я ничего не сделал, стоял как завороженный и смотрел, как пес убивает котенка. Убил он его не сразу, а в несколько этапов. Спокойно и буднично, зная, что ему никто не помешает, и спешить ему некуда. Брал в рот, прикусывал огромными челюстями крохотный пушистый шарик и вновь отпускал. Едва котенок оказывался на земле, он тотчас принимался бежать с деловым видом, будто не замечая возвышающейся рядом горой собаки. Только с каждым разом делал это все медленнее, и за ним на асфальте оставался темный след.
  Настал такой момент, когда пес в очередной раз выплюнул котенка, он никуда не двинулся, так и остался лежать комочком. Он уже не дышал. Пес, убедившись, что его беззащитная жертва мертва, разом потерял к ней интерес и затрусил прочь.
  Труп котенка лежал на этом месте еще долго. Я приходил к нему каждый день, наблюдая, как он понемногу высыхает и превращается в комок шерсти.
  А пса Колькиного потом пристрелили собачники, хотя он и сидел на цепи и за оградой. Собачники даже заходить не стали, пальнули дробью над забором и пошли себе дальше. Как безутешно рыдал тогда Колян. Я ему сочувствовал, но в глубине души знал, что пес его был не такой душка.
  -Кто этот очень полный мальчик? - спросил Путин.
  -Пожалуйста, говорите тише,- взмолился я. - Ты имеешь виду жирного?
  Слово "жирный" я произнес с невыразимым удовольствием. Во мне это неистребимо. Люблю за глаза пацана, который меня сильнее, сочным эпитетом пришпилить. Путин бросил на меня быстрый взгляд. Иногда мне кажется, что он видит меня насквозь. Я покраснел, точно уличенный в постыдном поступке, навроде прилюдно кайф сделал. А что такого? Все пацаны так себя ведут. Увидят кого-нибудь вдали и говорят "Вон мудак пошел".
  Я один раз возвращался из библиотеки. Настроение замечательное, книжку в читалке читать закончил. Шел с холма и подпрыгивал, а тут какой-то мелкий вдруг крикнул "Козел!". Так у всякой придури принято. Если у кого-то настроение хорошее, обязательно надо в душу плюнуть, иначе они спать спокойно не смогут.
  Самое обидное, что никак ему не ответил, молча проглотил обиду. Зрение стало от книжек садиться, и я не рассмотрел, кто это. У некоторых мелких крупные понты в школе. На них кидаться себе дороже.
  Сейчас это написал и понял, вру сам себе. Перетрусил я. На меня сильно наехать, я всего бояться начинаю. Хоть мама считает иначе. Не дерись, беги, всегда учит она. Так что, с ее точки зрения я поступил очень даже правильно. Только что я этого мелкого придурка все время вспоминаю?
  -Это Поня,- представил я своего дружка, век ему свободы не видать, и пояснил.- Поня от слова Понятой.
  -Понятой, говоришь? Ясненько.
  Когда мы с Путиным шли к выходу, я до последнего сомневался, что Поня нас просто так отпустит. Пока угол школы не скрыл нас, я не успокоился, и только потом смог перевести дух.
  -Боишься его? - спросил Путин.
  Я усмехнулся, уверенный, что получилось залихватски.
  -Чего бояться? Он мой кореш!
  -Кореш? Ясненько! - произнес Путин.-А скажи-ка Максик мне одну важную вещь. Не слышал ли ты что-нибудь где-нибудь о...
  
  Год 2028.
  
  -Как это, пошел купаться и не вернулся? Ты мне зубы не заговаривай, странник! - Берс тряс Рамзая за грудки.
  Было бы лучше, если бы хламида оказалась менее прочной и порвалась. Остатки зубов бы не так громко лязгали.
  -Куда делся Савраска?- допытывался Берс.
  -Похоже, утоп.
  -Где? В этой луже?
  -Но одежда же здесь осталась? Не мог он без трусов уйти.
  В доказательство Пятак потряс в воздухе трусами. Что по Рамзаю, лучше бы он этого не делал, те были слабо отстираны.
  -Мне известна, по крайней мере, одна причина, которая могла заставить Савраску побежать с голой жопой, позабыв обо всем на свете.
  Окружившие его бандиты сально осклабились. По ходу, Савраска был тот еще ходок.
  Берс показал Елене кулак, глаза недобро сузились. Видать, она и раньше давала повод для подозрений. Рамзай вспомнил, как очень давно, геологическую эру назад, допрашивал (тогда это называлось, беседовал) Муслима Магомаева на предмет его бессистемных половых отношений. Все-таки народный артист СССР. В свое оправдание тот говорил "Я мужчина разведенный, свободный. А женщина вольна делать что хочет, потому что она женщина". Хотя по большому гамбургскому счету, певец был настолько велик как личность, что меньше всего нуждался в оправданиях. Рамзай наслаждался беседой с ним, что случалось далеко не всегда даже во встречах с великими людьми. Особенно его расстраивали старики (народные, лауреаты и тп и тд), женившиеся на молодых, которых избранницы не только обчищали как липку, но и украшали затейливыми многоэтажными рогами.
  Берс вернулся к Рамзаю. Все это время он не выпускал из ручищи ворот его балахона. Позиция идеальная для захвата обеими руками, но время неподходящее.
  Еще никогда он не был так близко к Механику. День-два пути, и он увидит его Оазис. А тут драка. Случайная пуля. Амба. Миссия невыполнима. Как в сорванной электронной игре. Уровень не пройден, а лишняя жизнь как ни прискорбно не предусмотрена.
  Спас его случай. В тишину, нарушаемую рычанием Берса, вплелось далекое завывание. Берс сразу перестал рычать. Его разинутая пасть оказалась так близко, что Рамзай услышал его шумное дыхание, а также почуял запах съеденной и находящейся в желудке главаря пищи. Звуки становились громче, в них как монисты в косы вплетались все новые подробности. Звяканье железа, рев все новых моторов.
  -Танки! Главковерх! - бандиты в панике ринулись вдоль русла.
  Берс, позабыв о пленнике, рванулся следом. Рамзай и Елена остались одни, но не надолго. Одной рукой Рамзай схватил девушку за руку, другой прихватил чересчур длинный полог рубища. Они вдвоем припустили следом. В висках Рамзая билась одна лишь мысль. Вот будет смешно, если имеющие приказ стрелять на поражение всего, что движется, его пристрелят свои же танкисты.
  Если бы пресса выходила, то мог получиться веселенький заголовок. "Застрелен танкистами!" но пресса погребена под километрами грязи, а леса, из которого можно сделать новую бумагу (неизвестно на чем), сметены и перемолоты селями в труху. Нечего писать и не на чем. Может, оно и к лучшему.
  Еще он подумал, откуда они здесь взялись? В зоне операции! В 20 километрах от Оазиса!
  Они бежали достаточно долго, чтобы Рамзай задохнулся. Все это время их преследовал гул, танки быстро нагоняли. Они оказались в лучшей ловушке, которую только можно придумать, в неглубоком овраге, со склона которого открывался отличный сектор для стрельбы.
  Преследующие их танки были невидны, и было неясно, с какой стороны склона они несутся.
  -Они нас догоняют! - в панике крикнула Елена.
  Женщина раскраснелась лицом, белые ноги, наоборот, сверкали как флаги капитуляции.
  -Не факт!- выпалил Рамзай.
  Он отнюдь не был уверен, что танковое подразделение сделало своей целью преследование кучки отщепенцев. Колонна шла параллельно оврагу к месту наиболее пологого склона. В таком случае становилось важно не прозевать момент и успеть укрыться, когда танки полезут через насыпь. В противном случае Рамзай представил довольно тошнотворную картину. Полностью расслабленные люди в окончательной релаксации, а кишки сушатся чуть в стороне.
  Рамзай внезапно встал. Елена пролетела мимо, но он рывком вернул ее обратно.
  -Ты чего? Задохнулся?- выпалила она, сама сильно запыхавшись.
  -Я не задохнусь, если ты не заставишь меня болтать на ходу!- огрызнулся Рамзай.
  Рев за склоном сделался нестерпимо громким. За правым склоном. Пора! Рамзай полез на левый склон, таща за собой упрямую упирающуюся женщину. Впрочем, она гораздо быстрее уразумела, что к чему, и устремилась вверх сама, преуспев на этом поприще и вскоре обогнав самого Рамзая.
  Сопящее стадо молча лезло следом. Лишь Толстогуз, отставший по объективным причинам, причитал, что все сейчас убегут, гады такие, а его шлепнут ко всем чертям. Однако, сложилось как нельзя лучше. Они успели перевалить через склон, даже Толстогуз кинул задницу, когда гром гусениц и рев моторов сделался нестерпим. Колонна входила в овраг.
  Они залегли, кто, где стоял. Елена сползала вниз, губы ее неразборчиво шептали в сплошном грохоте, Рамзай взял ее пятерней за затылок и вдавил себе в бедро. Неизвестно чего он боялся. В адском шуме их никто бы не услышал. Разве что ополоумевшая от страха женщина могла выскочить на вершину и демаскировать всех.
  С другой стороны Елена меньше всего походила на ополоумевшую от страха, и уж выскакивать навстречу колонне вряд ли бы стала. Земля дрожала, сначала сильно, потом когда грохот стал удаляться, постепенно затихая. Для верности они подождали до тех пор, пока шум стал едва различим.
  По одному бандиты выползали наверх. Посыпались изумленные восклицания. Рамзай тоже вылез.
  Ручья больше не было. По оврагу точно гигантский плуг прошелся. Все измолото, везде шмотья грязи, колея и следы траков. Как и везде.
  -Интересно, чьи это танки? Навального? - раздался елейный тонкий голосок Налима.
  -У Навала техники больше нет. Это люди главковерха, - подал голос Рамзай.
  -Чего им тут надо?
  Хотел бы я знать, подумал Рамзай. В бывшую Куйбышевскую область давно никто не суется. Места здесь гиблые. Тектонический разлом, куда и ушла собственно вся Волга вместе с Жигулевским водохранилищем. Эпицентр грязевого цунами, судя по всему. Миллионы тонн воды, попавшие в трещину между континентальными плитами, вызвали нечто вроде обратной реакции. Грязевой сель, который смел один из наиболее развитых индустриальных районов в считанные часы. Уже потом все эти Мазохеры набежали. Роются в грязи, мародерствуют.
  Но это еще не весь ужас, обрушившийся на многострадальный район.
  Район выбрал Механик для Оазиса, а он никогда ничего не делал просто так. Значит, грядут новые страшные испытания. Надо расшибиться в лепешку, но успеть до новой Волны.
  Люди здесь пропадают. Явный признак, что времени остается все меньше. Фанат Механика академик Мамедов сидел безвылазно в своей лаборатории на колесах, перебирал артефакты, когда-либо принадлежащие Механику, что-то химичил, анализировал, выводил. Это как в компьютерной игре, твердил он. На пути будут зыбуны без дна, дифты. А есть же еще Стая! Ее никто не видел, но все видели яйца. Где птенцы? Он смеялся, точно пьяный. Ничего, я кое-что придумал, Рамзай. Мы подстрахуемся!
  Что он имел в виду? Возможно, то жуткое место, бункер, где очнулся Рамзай?
  -Главное, не спалиться раньше времени перед Механиком. Пусть он думает, что мы больше идиоты, чем на самом деле!
  Постой-ка! Рамзай хлопнул себя по лбу. У него появились кое-какие мысли насчет прошедшей колонны. Он повернулся к Берсу:
  -Мне надо посмотреть следы на той стороне. Может быть, это...
  
  6.
  
  События 1973 года:
  -арабо-израильская война длится 18 дней,
  -Элвис Пресли развелся,
  -впервые мэром Нью-Йорка избирается еврей.
  - вышел в прокат фильм "В бой идут одни "старики"" Леонида Быкова (попасть не реально, огромные очереди в кассы).
  
  
  Максик.
  
  -Мы правильно идем?- спросил Путин.
  -Как по компасу, - проговорил я сквозь зубы.
  Наш поселок располагался на склоне, чем ближе к железной дороге, тем склон становился круче. Поселок заканчивался на таком крутом склоне, на котором уже не могли устойчиво держаться дома. В этом месте рос молодой дубняк. Мы с ВВС здесь играли в армию. Надо было спрыгнуть с кручи, в таком случае ты получал лейтенанта. При повторном прыжке старшего лейтенанта и так далее. Вскоре ВВС были уже майорами. У меня же с прыжками получалась напряженка, все из-за боязни высоты, так что я даже лейтенанта не мог получить, что послужило дополнительной пищей для самоуничижения.
  Все говорило о моей неполноценности. Я не мог прыгнуть с гаража на гараж, съехать с обрыва на велике. ВВС купили в военторге алые звездочки, которые налепили на самодельные погоны, и я просто умирал от зависти. Пару ночей я не мог нормально заснуть, где-то между виском и глазом, глубоко в черепе, жгло раскаленной иглой, даже слезы выступали. Я знал, что это. Это была обида.
  Прыгать с кручи ВВС вскоре перестали. Валерка как-то раскачался на качелях на высоком дубе, сорвался и, как говорят свидетели, вошел головой в землю отвесно, не успев подставить руки. Меня в это время не было в городе, я уезжал к тетке в Куйбышев. Тогда впервые в жизни я проехал по понтонному мосту, потому что у нас случилась крупная авария. Я могу похвастать. Я своими глазами видел рухнувший Куйбышевский мост! Вы этого не увидите уже никогда, а я, такой плохой, трусишка, это видел.
  В "Волжском комсомольце" об аварии не было ни слова, и по телику ничего не сообщалось. Мы все хорошо понимали. Это секретная информация, как говорили в одном детективе, который я успел прочесть в читальном зале. Никто не должен был ничего знать, особенно, американцы. Они все шпионы. Вся нация.
  Но правду мы конечно же знали, ее рассказывали пацаны в школе. По реке плыла баржа с экипажем из 3-х человек. Старый капитан, его дочка и молодой парень. Капитан не уследил, а хмырь с девкой закрутил Шуры-муры и промахнул баржу в пролет. Капитан выскочил на шум, закричал, но было поздно. Мост рухнул прямо на него. Говорят, ноги ему придавило, так и умер. Меня потом преследовала жуткая картинка. Капитан лежит на палубе, а у него на ногах огромный пролет моста. Он кричит "Спасите!", дочка плачет, парень бегает без толку.
  Понтон обслуживали молчаливые солдаты. У нас самая лучшая армия в мире. Вон какой мост всего за один день соорудили. Но я отвлекся.
  Поначалу с Валеркой все было нормально, правда, он сразу ушел домой. Но уже к вечеру поднялась температура, его стало рвать, разболелась голова. Он своим ходом дошел в больничку, куда его сразу благополучно закрыли. Мы потом его навещали. Валерка был без повязки, в старом вытянутом трико и говорил, что ему рентгеном просвечивали мозг. В этот день, в провонявшем хлоркой приемном отделении, я впервые понял, как же близко от нас всех ходит горе. Если бы под голову Валеркину угодила не земля, а пень, он бы умер мгновенно. Только что смеялся, прыгал, звездочки на погоны получал, и вот на тебе. Покойник. Не дед, не старый еще, а в гробу.
  Мне стыдно признаться, но поначалу, когда я узнал, что Валерка получил мозготрясение, нет, сотрясение мозга, я испытал злорадство. Он ведь тоже вместе с ВВС потешался над моими страхами, и когда голосовали, давать ли мне звездочку, первую звездочку на погоны, снисходительно махнул рукой. Ладно, уж пусть получит, раз такой неумейка.
  И вот досмеялся. Я представлял, как он раскачивается на высоком дубе, красивый высокий блондин, от которого девочки без ума, и руки его срываются с веревок, и он с истошным криком летит и втыкается башкой в землю. Я плохой. Я часто повторяю себе это. Когда смотрю сеструхин анатомический атлас, закрывая вскрытые тела промокашкой и открывая для обозрения лишь сиськи-письки. Когда любуюсь на себя голого в зеркало. Когда угодливо смеюсь плоским шуточкам Поляка.
  Но потом, когда я попал в больничку, увидел потерянного в старых отцовских трико Валерку, мне стало стыдно. Валерка оказался непривычно тих и походил на маленького 13-ти летнего старичка. От него пахло лекарствами, больницей, болезнью.
  Снова я не спал ночь, шепча. Я плохой. От стыда снова загонялись иголки в привычную область, между висками и глазами, и также между бровями.
  -Ты уверен, что это здесь? - спросил Путин.
  -Уверен! - выпалил я и пошел впереди.
  Вокруг шумели молодые дубы, земли не было видно из-за разросшегося кустарника, но это не сбило меня с панталыку, хотя я пару раз прошел довольно близко от нужного места.
  Так продолжалось до тех пор, пока я не наткнулся на кроваво красный от гнили старый пень, служащий мне ориентиром.
  -Здесь!- сказал я и, оглянувшись, осекся.
  В руках Путина отсвечивал пистолет, черный с коричневой рукоятью. Огромный, зловещий, безжалостный.
  -Ясненько! - произнес он. - Теперь будр добр, отойди и не мешай.
  Я и не думал мешать. Лейтенант обогнул меня и шагнул через кусты, только ветви затрещали, а я остался. Ветер ровно шумел в ветвях. В производимый шум вторглись чужеродные звуки, лязг, удар о метал.
  -Максик!
  Я едва не подлетел на месте.
  -Можешь подойти!
  Я сунулся следом. За частоколом кустов темнела большая яма со следами кострища, с накиданным вокруг тряпьем, пустыми консервными банками и помятыми железными мисками. Путин походил, расшвыривая посуду ногами, потом наклонился ко мне вплотную.
  -Признайся, Максик, ведь ты меня обманул?
  
  18 июня 1973 года. Начался визит Генерального секретаря ЦК КПСС Председателя Президиума Верховного совета СССР Л.И.Брежнева в США. В программе визита подписание важнейшего соглашения о предотвращения ядерной войны, о сотрудничестве в области мирного использования ядерной энергии и др.
  
  Не знаю, когда я плакал навзрыд до этого. Но тут такая волна жути накатила, что я заревел.
  -Чего ты ревешь? - остановил меня Путин.
  -У вас пистолет!
  -Нету у меня пистолета,- в доказательство он показал пустые руки.
  -Вы милиционер, а верите во всякие сказки про Механика!
  -Ага, уже сказки? А кто-то обещал показать его лежбище!
  -Вот оно!- я обвел яму рукой.
  -Ты сам его видел? Откуда ты знаешь, что Механик тут был?
  -Его никто не видел. Кто тогда тут жил?
  -Кто угодно. Бомж, например.
  -Кто? - не понял я, как не удивительно, это слово в тот день я услышал впервые.
  Он пояснил, что так называют бродяг без жилья.
  -У нас в СССР таких нет!
  Мое заявление, произнесенное с непоколебимой уверенностью и гордостью за Родину, вызвало у него только грустный вздох.
  -Максик, а ты хоть из своего Новокуйбышевска выезжал?
  -Конечно. Я был в Ессентуках!
  -Курорт, значит, - он опять вхдохнул. - Ну, хоть кто-то из твоих знакомых видел Механика? Говори, не стесняйся, я никому не скажу.
  -Никто, и для этого есть веская причина.
  -Какая же?
  Я оглянулся для верности, но вокруг был только шумящий от ветра дубняк.
  -Дело в том, что на Механика смотреть нельзя. Те, кто его видел, долго не живут, умирают.
  -Детские сказки! - отмахнулся лейтенант. -Я думал что-то серьезное, а ты меня байками кормишь. Ерунда все это. Я и слушать не буду.
  -Зуб даю! - вскричал я. - Его Перечкин перед смертью видел. Он мне рассказывал по секрету, что Механик сказал, что его убьет вода.
  И я сообщил лейтенанту подробности гибели несчастного Перечкина. Но тот снова мне не поверил, чем ввел в неистовство.
  -Ерунда все это, - как заведенный повторял Путин. - Ты это специально сейчас придумал. Ничего Перечкин тебе не рассказывал. Если бы он рассказывал, то он упомянул бы, где он встретил Механика. А то понимаешь, было бы смешно, если бы он тебе этого не сказал. Я даже слушать не хочу твое вранье. Видишь, я уши затыкаю.
  -Механик к нему домой приходил! - закричал я в отчаянии. - Почему вы мне не верите?
  Путин резко повернулся ко мне, я опять обратил внимание на его глаза. Они были словно с другого лица.
  -Если он приходил, то, стало быть, Перечкин тебе его описывал. Как он выглядел? Возраст? Особые приметы?
  -Зачем это вам?
  -Я тебе отвечу, только это должно остаться между нами. Это государственная тайна. Кстати, давай перейдем на ты.
  -Как это? - опешил я. - Вы же все-таки из...такой организации.
  -Вот-вот. Я бы не хотел, чтобы ты "выкнул" мне при своих знакомых. Мне то по барабану, но тебя не так поймут.
  -Как же мне вас называть?
  -Не вас, а тебя. Вова. Даже лучше, Вован!
  Я собрал всю свою наглость в кулак и спросил:
  -Вован, что ты там насчет государственной тайны хотел сказать?
  Он кивнул удовлетворенно:
  -Дело в том, что Механик...
  
  Год 2028.
  
  Неизвестно, что он хотел и кому доказать, но на соседний склон Рамзай поднялся с огромным трудом.
  Старые легкие раздувались, словно кузнечные мехи, с таким же скрипом. Ноги дрожали и не только в коленках. Вообще дрожали. Как осиновый лист. Где вы, те листы?
  Рамзай взобрался на пригорок и обозрел унылые, обслюнявленные застывшей глиной окрестности. На верху были те же следы прошедшей колонны. Грязь располосована точно грудь революционного матроса патронташем.
  Навальный называл произошедшее революцией, вспомнил Рамзай. Горящие дома, повальное мародерство, массовое насилии над женщинами и даже старухами. Белые повязки на руках, как у полицаев в немецкой оккупационной зоне. Надо отдать должное, Навал пытался остановить беспорядки, но во всеобщем хаосе это вылилось в расстрелах первых попавшихся лиц.
  Грабеж не прекратился, в общий антураж Армагеддона лишь добавились полные расстрельные ямы, на скорую руку вырытые шагающими экскаваторами. Армия в основном осталась верной главковерху, лишь отдельные части были дезориентированы Навалом, но очень скоро пришли в полную небоеготовность, распродали и растеряли вооружение и разбежались.
  Но вначале пришлось очень несладко. Рамзай помнил, как посадил Людмилу с девочками на баржу на Волге. Баржа медленно шла вдоль берега, а Рамзай в длиннополой шинели шел следом по пирсу.
  -Ты нас спасешь! - уверенно заявила женщина, но он упорно молчал, вышагивая по остаткам суши, а полы шинели облепляли ноги, даже они оказались против него.
  Сцена часто повторялась в кошмарных снах, обрываясь на самой высокой ноте, на словах жены, так что он просыпался с громовым эхом в ушах. Он вставал по ночам, пил дежурную стопку водки, потом лежал в темноте.
  Перед глазами стояла уже другая сцена, совершенно немыслимая, которую не в состоянии были воспроизвести даже кошмары. В тот страшный день земля содрогнулась, испустив из самых недр глубокий вздох. Войска главковерха были на марше, колонны сбили темп движения. Тягачи налезали друг на друга. Танки переворачивались вверх гусеницами, как неповоротливые жуки.
  Их настиг неимоверной силы шум текущей воды. Все были уверены, что ударила вторая Волна, и ждали неминуемой смерти. Вместо этого наступила давящая тишина. Со стороны Волги потянулись уцелевшие люди, раненные, контуженные, никто ничего не мог сказать.
  Когда вернулась посланная разведка, он не поверил и приказал готовить вертолет. Уже поднявшись в воздух, сразу за лесом он увидел раскинувшийся сырой котлован. Кое-где еще уцелели лужи и валялись мелкие моторные суда. Волги как великой реки более не существовало. Мощный тектонический разлом поглотил миллионы кубометров воды менее чем за минуту.
  -Баржа с людьми прибыла на место? -спросил Рамзай по рации.
  Когда ему ответили, лицо его так сильно изменилось, что побледнел даже пилот, не слышавший ответа. Потом он рассказывал, что лицо главковерха заледенело словно маска. После визита в особый отдел, подробностей он больше не сообщал.
  
  Все было против него. Обстоятельства, люди. Он смещал министров обороны до тех пор, пока не нашел солдафона до мозга костей с луженой глоткой и преданностью старого пса. Генерал Колчеданов был из таких, взял разбегающуюся, словно галактику армию и собрал в единый кулак. И этим кулаком они так шарахнули по Навалу, что все отщепенцы разбежались как тараканы из лопнувшего ящика.
  Потом на самом деле грянула вторая Волна, хоть и поменьше, но наделавшая много бед. Большие потери постигли армию, но был и положительный момент. Они нашли остатки использованной Жатки и другие артефакты, в которые Мамедов вцепился как мопс в колбасу.
  Пока Рамзай пытался спасти остатки техники и войск, следы Людмилы с девочками окончательно затерялись. Хоть Волга к тому времени окончательно ушла в подконтинентальные пустоты, что- либо обнаружить было практически невозможно. Рельеф изменился до неузнаваемости, старые карты оказались ни к чему не годны. Навигационные спутники уцелели все, но толку от них было мало. Потеряв топографические привязки, он постоянно сбоили, выдавая противоречивую информацию.
  С тех пор минули годы, и все эти годы шла война, в течение которой Рамзай старался вернуть страну в цивилизованное русло, но легче было заставить вернуться Волгу из недр земли. Навал спорадически пропадал, чтобы собрать очередную армию недовольных.
  Можно с полной уверенностью утверждать, недовольство стиль его жизни. Заигравшиеся политики, одураченные простолюдины (Навал называл их проще), геи, которым запретили парады на Красной площади (где та площадь?), сумасшедшие бабы, любительницы групповухи, впавшие в маразм старухи и просто запутавшиеся люди, недовольные всем на свете.
   Конфликты, войны, горячие точки в огромном болоте, в которое превратилась федерация. Межнациональные резни, которые не всегда успевали предотвратить, поиски и бои за стратегические склады продовольствия, попытки спасти остатки населения. Много всего было, но стоило Рамзаю закрыть глаза, как перед ним оживала одна и та же картина. Людмила на удаляющейся барже, ее вопрос:
  -Ты нас всех спасешь!
  Сотни лиц пассажиров баржи, смотрящих с надеждой. Много лет эта картина мучила его, потому что он знал, что спасение невозможно, и просыпался с зубовным скрипом на измятых мокрых от болезненного пота простынях со штемпелями различных воинских частей. Много лет, прожитых чрезвычайно деятельно, но абсолютно впустую.
  И вот теперь этот шанс появился.
  
  -Что ты здесь ищешь, странник? - тонкий голосок Елены отвлек его внимание.
  Его всегда удивляло, как у женщин с четвертым размером груди, могущих свести мужчин с ума, могут быть настолько тонкие детские голоса.
  -Сам не знаю, - признался он.
  Зона, очерченная вокруг Оазиса, являлась запретной для продвижения любых частей. То, что прямой приказ нарушен, о многом говорило. Это могло быть предательство в генеральном штабе. Еще одним вариантом мог быть захват Навальным части бронетехники, либо добровольный переход ее. Как ни крути, снова предательство.
  Он подумал и о третьем варианте. Это могли быть собственные вооруженные силы Механика. Охрана.
  С этой целью становилось архиважным определиться со следами. Он мог установить принадлежность войск даже по старым консервным банкам. Действовать надо было быстро, они находились в зоне, куда в допуске воинских частей было отказано. Кем отказано? Одним типом, которого он не убил полвека назад лишь по недоразумению.
  -Зачем тебе Механик?- вопрос прозвучал настолько созвучно его мыслям, что можно было подумать, что женщина читает его мысли.
  Как знать? Территория полна мутаций. Он усмехнулся. Как они быстро научились называть страну территорией. Еще быстрее, чем считать народ электоратом.
  -Правда, что Механик колдун? - спросила она.
  -Он хотел бы, чтобы так считали.
  Он сел наземь, снял сандалии, которые весили в пару-тройку раз больше, чем считалось, и стал сбивать с них налипшую грязь.
  -А на самом деле?
  -На самом деле он напыщенный козел и лжец, который считает, что знает, каким должно быть будущее, и может на него влиять, вызывая Волну. Хотя кто-нибудь может мне объяснить, как на все это можно повлиять? - он обвел руками лунный пейзаж вокруг. - Продуктов на складах хватит лет на двадцать, но это не имеет никакого значения, потому что питьевой воды осталось на год.
  -А ручей?
  -Резонное замечание. Только не для 20 тысячной армии, которая выпьет и изгадит его за 15 минут.
  -Могут быть другие ручьи.
  -Такие случаи мне не известны.
  -Ты считаешь, что это Механик наколдовал ручей?
  У Рамзая возникло острое непреодолимое желание запустить в нее сандалией. Почему он так не сделал, осталось для него загадкой. Должно быть, сильная воля.
  Механик сделал себе ручей, он наложил вето на гостей в военной форме. Он ничего не скрывал про Оазис. Он словно предлагал посмотреть на то, как работает Жатка. Впервые за много лет.
  Только придти и посмотреть мог один человек. Без оружия.
  -Это ловушка! Ему нужен ты! Ты, конечно, не пойдешь? - спросил Брат.
  Рамзай лишь рассмеялся. Хороший способ уйти от ответа, который он приобрел у одного агента из штази. Потом он плохо кончил, убили его на хрен. Наверное, засмеялся не вовремя.
  -Но если Механик такой козел и врун, зачем ты идешь к нему, зачем подставляешься? - не унималась женщина.
  Рамзай ненавидел ее всеми фибрами души, она задавала неправильные вопросы, которые пробуждали в нем противоречия, а те в свою очередь раздирали его изнутри на части. Не мог он ходить в таком раздрае!
  Он уже готов был заорать, чтобы она, наконец, заткнулась, но пересилил себя и попросил.
  -Займись полезным делом. Найди хоть что-нибудь от прошедшей колонны. Пустую пачку, обертку от шоколадного батончика.
  -Лучше сам батончик! - крикнула она убегая.
  Тут уж он не отказал себе в удовольствии, сказал все, что о ней думает, благо она не слышала. Он смотрел, как она бежит по гусеничным следам, присаживаясь так, что белая юбка взлетает до ушей. Трусиков она не носила, и зрелище было приемлемое. Хотя мне это уже на хер не нужно, усмехнулся Рамзай.
  -Нашла!- крикнула он, вытянувшись, и в вытянутой руке нечто сверкнуло металлическим отблеском.
  Рамзай затрусил к ней.
  -Это ерунда, выкинуть надо! - заявила она, но он пресек ее намерение, перехватив занесенную руку.
  Он прикрикнул на нее, гаркнул, можно сказать, как прикрикивал на персонального жеребца, когда еще передвигался на нем без угрозы сверзиться и развалиться на составляющие его организм геморрой и радикулит. От злости на ее тупость он раскраснелся, следующей стадией уже становился апоклептический удар, или инсульт, что тоже не плохо. Его остановил ее серебристый смех. Чертовка разыграла его.
  -Ладно, попался! - признал он свое поражение, и она передала ему реликт.
  Сплющенная консервная банка, в которой, судя по запаху, находилась отличная тушенка, перекочевавшая в желудок танкиста в промасленной робе. Никакой этикетки, но на крышке выдавлен номер всей партии Е-27.
  Он отломал крышку, заботливо сунул в карман балахона.
  -Сегодняшний день ты заслужила прожить! - осмелился он на похвалу.
  Она сделал большие глаза.
  -Чтобы прожить день его надо заслужить? Разве так можно?
  -Я же живу, - пожал он плечами.
  -Что ты будешь делать с эти куском железа? Там рваные края, запросто можно порезаться.
  -Мне надо его...
  
  Максик.
  
  Я смеялся долго, до колик в животе.
  -Вован, это ты серьезно? - спросил я, отсмеявшись.
  Как я уже говорил, он сам разрешил обращаться к нему на ты и называть по имени, а уже после сообщил, что...
  -Механик агент ЦРУ! - подтвердил лейтенант.
  Я снова засмеялся, но недолго, видно, все ресурсы смеха были израсходованы в первый раз.
  -Чего тут смешного? - Вован начал злиться.
  -Извини. Представил Механика в робе, с промасленными руками и с перегаром. Типичный шпион!
  Глаза лейтенанта сделались подозрительными.
  -Откуда ты знаешь про промасленные руки, если ни разу его не видел.
  -Так механик же!
  -Логично. Как в таком случае должен выглядеть настоящий шпион?
  -В костюме, с галстуком, в черных очках.
  Вован имел вид чрезвычайно обескураженный.
  -Откуда ты все это взял?
  -Из "литературки". Из "литературной газеты", там была статья про американские фильмы. Сам я их естественно не видел, но там были фотографии.
  -Чудненько! Теперь за безопасность страны я спокоен. На страже пионер Максик Сушинский!
  -Между прочим, комсомолец! - обиделся я, меня всегда обижало, когда мне не давали моих лет.
  Прошлым летом мы с отцом плыли на "метеоре" из Петродворца в Ленинград. Там билет до 12 лет считался детским. Папа естественно попытался сэкономить, но тут кассирша сказала:
  -Посмотрите, этому юноше уже все 15!
  Я так ее зауважал после этого, что заставил отца купить взрослый билет. Кстати, в Ленинграде случился с нами еще один казус. Пока папа пошел выбивать гостиницу, мы с мамой сидели на скамейке в парке, вдруг к нам подвалила группа немецких туристов. Там были тетки лет по 40 и лысые мужики. Меня по первости удивляло, почему иностранцы у нас в стране всегда кричат и смеются во все горло, точно так же как наши пацаны, когда их не видят учителя. Но потом в школе мы стали проходить про загнивающий капитализм, и я все понял.
  Немцы кричали и веселились, как наш 7 "А" на перемене. Одна из женщин вытащила флакончик с пульверизатором и демонстративно побрызгала себе на подмышки. Они вели себя так, словно нас и не существует вовсе. Тут пришел папа, чем вызвал новую волну веселья. Папа у меня хромой с 19-ти лет, над этим у нас смеяться не принято, но что взять с капиталистов. Они прямо зашлись от хохота.
  Увидя произведенный эффект, папа уже демонстративно прошелся перед иностранцами. Наверное, это было действительно смешно. Папа был в костюме и шляпе и ходил, выпячивая зад, как большой гусенок. Иностранцы буквально повалились на лавку. Они откидывались всем телом, вытягивали свои дряблые старческие ноги, трясли ими, крутили в воздухе, словно боясь описаться.
  Папа улыбался им в ответ, ходил перед ними и несколько раз громко повторил:
  -Сталинград!
  Он у меня фронтовик, был ранен в 42-м под Сталинградом.
  Напрасно я пытался вразумить его, громко шепча уголком рта:
  -Папа, не говори про ЭТО, это же немцы!
  Куда там! Заладил, как попугай. Сталинград! И еще на больную ногу показывает.
  В одной книжке я прочел странную фразу. Там от сильного напряжения у героя вытянулось лицо. Раньше я этого не понимал. Лицо физически не может вытянуться, там же череп, кости.
  Теперь я увидел это воочию. Смех разом стих, точно в гудящий класс на полном ходу вошел директор школы Сан Саныч Беленов. Лица не только вытянулись, они стали белыми, точно иностранцам всем одновременно сообщили, что у них умер близкий родственник.
  Наступила звенящая тишина. Немцы не то что на нас, друг на друга боялись взглянуть. Они и разговаривали тихо как на похоронах. Молча передали нам брикеты жвачек (которую, кстати, я так и не смог жевать, все время хотелось ее съесть, так что я поторопился ее выкинуть), открытки с видом какого-то Гринбурга и брелок, внутри которого я обнаружил крохотные игральные кости.
  Мы пытались разговаривать. Сначала они спросили "Шпрехен зи дойч?" Потом я "Парле ву Франсе?" Их так удивило, что я изучаю французский. Но еще больше их удивило, что у нас в самой обычной советской школе номер 5 города Новокуйбышевска изучают аж 3 языка. Английский, французский и немецкий.
  Потом мама выпытала, сколько стоит путевка. Немцы написали на бумажке 400.
  -У нас примерно также, - махнула мама рукой.
  Мне хотелось еще поговорить, но немцы вдруг вспомнили о неотложных делах и заторопились. Когда они отошли, то опять стали галдеть и орать, а я сделал папе замечание, а он не понял, за что.
  Неужели не понятно. О том, что напомнил о войне. Ведь мы ее выиграли, а немцы проиграли, и теперь им неприятно вспомнить о проигрыше.
  -Ты знаешь, на какой высоте летит самолет? - спросил Путин.
  -10 тысяч метров! - это я помнил хорошо, для своего возраста я налетался достаточно, пару раз в Ташкент и обратно, но еще больше в Ессентуки.
  В полете нас кормили, и мы пролетали над Аральским морем, темным, огромным. Я представлял, что там шторм, и мы туда вот-вот свалимся, что придавало дополнительную остроту полету. Как я уже честно признал, я до коликов боюсь высоты, один раз мне стало плохо. Стюардесса бегала ко мне то с водой, то с валидолом, уговаривая "Потерпи, мальчик, скоро посадка!".
  Мне становилось, то жарко, то бил озноб. Трясясь от холода, я одновременно истекал потом. Когда приземлились, в Ессентуках была ночь, свежо, но стоило мне прямо за трапом вдохнуть зябкий, но свежий воздух, как все симптомы как рукой сняло.
  -Самолет-шпион летит гораздо выше, на высоте 30 километров! - продолжал лейтенант.-Там практически нет воздуха, температура -50 градусов. Никакой радар не возьмет. Шпион использовал для прыжка специальное снаряжение. Он выпрыгнул ночью, незаметно приземлился рядом с вашим городом, закопал парашют, а теперь скрывается.
  -У меня 2 вопроса. Первый: откуда тебе это все известно. Второй: если известно, то почему вы его до сих пор не арестовали.
  -Отвечаю по порядку. Известно по долгу службы, так как в ОБХСС я служу в отделе, занимающемся поимкой иностранных шпионов. Что касается второго вопроса, то я считаю его некорректным.
  -Чего?
  -Нечестным. Шпион снабжен кучей денег, снял угол у спившегося алкаша за бутылку. Знаешь, сколько в Новокуйбышевске алкашей?
  -Не знаю. Наверное, много.
  -Лучше тебе и не знать. Сам то пробовал спиртное?
  -Нет. Скажешь, что лучше и не пробовать.
  -Не скажу, - вздохнул Вован.- Попробуешь, в конце концов. Только желательно после достижения совершеннолетия.
  -Еще один вопрос. Что Механику здесь нужно? Какое у него задание?
  Лейтенант бросил на меня странный взгляд, глаза его разом переменились, изучая меня как козявку под микроскопом.
  -Хорошо сказал, какое у него задание,- проговорил он. - В настоящее время мы этим занимаемся. Сам знаешь, Куйбышев закрытый город.
  -Чего? - опять не понял я.
  -Иностранцев к вам не пускают, - терпеливо пояснил Путин, и я остро почувствовал разницу между ним и обычными людьми, обычный человек, живущий у нас в поселке, на такой вопрос бы ответил просто "Через плечо! Варежку закрой!".
  Лейтенант стал перечислять объекты, которые могли заинтересовать матерого шпиона по кличке Механик. Железнодорожные узлы, мост через Волгу, химкомбинат. К перечню я поспешил добавить нефтепровод "Дружба", располагавшийся на окраине Новокуйбышевска.
  -Просекаешь ситуацию! - одобрительно заметил Вован.-Так ты согласен нам помочь?
  Я выразил горячее желание помогать родным органам. Гаврик учил, что мильтонам никогда нельзя перечить, а еще лучше пустить слезу, они маленьких ужас как сами боятся, вернее, их разъяренных мам. Но, наверное, я переусердствовал, потому что взгляд лейтенанта снова сделался ощупывающим и чужим.
  Существовала в нем такая особенность. На "ты" разрешил себя называть, и по имени, подставу простил с пацанами у ДК. Нормальный вроде парень, типа моего брата, но временами он бесследно исчезает, оставляя вместо себя хладнокровного и расчетливого типа. И про себя добавлю, жестокого, но это чисто из области предположения. Я никогда не видел его сердитого, а еще больше злого. Я даже не видел, как он дерется, как наносит удары, как он относится к врагам.
  Но одновременно я чувствую, что нежелательно попадать в этот неугодный ему контингент, потому что он вряд ли пожалеет, и совсем не потому, что он при исполнении, внутри него существует что-то такое, что не дает ему стать обычным человеком со всеми слабостями и сильными сторонами. Это чувствуется, заставляет держать дистанцию.
  И еще я чувствую, что не буду помогать ему никогда, потому что я никогда не помогаю мильтонам. Западло.
  -Так упоминал, как Механик к Перечкину приходил? - сменил лейтенант тему разговора.
  Он попросил рассказать об этом подробно, и я стал рассказывать.
  Механик пришел к несчастному Перечкину в сумерки, когда солнце уже село, но ночь еще не наступила. Странное время, когда все кажется необычным, затихшим, ожидающим прихода чего-то, не пойми чего, то ли жуткого, то ли наоборот приятного. В такие моменты кожу покалывают невидимые иголки и в туалет идти даже страшнее, чем ночью.
  Во дворе залаяла собака и, выйдя, чтобы ее успокоить, Перечкин увидел возбужденного Шарика, шерсть на котором стояла дыбом. Перечкин глянул в ту сторону, куда лаял верный пес и содрогнулся. На фоне сарая возвышалась мрачная фигура, которая показалась ему огромной. Мужик был Перечкину не знаком. Пахло от него чем-то техническим. Рассказывая мне эту историю, Перечкин сказал, что запах примерно такой, какой исходит от разобранного мопеда.
  -Ты кто? - спросил Перечкин.
  -Здороваться нужно, но в твоем случае бесполезно желать тебе здоровья,- буркнул мужик.
  -Почему?
  -Помрешь ты вскорости.
  -Чего ты несешь, псих? - крикнул Перечкин.
  -Не ори, не дома, а дома тоже не ори! - сказал Механик. - Так кажись, у вас говорят. Ты не на меня обижайся, а на воду. Горяча водица.
  Сказав это, Механик исчез.
  -Как исчез? Растворился в воздухе? Провалился сквозь землю? Улетел? - вцепился Путин.
  -Фигурально,- остудил я его пыл. - Там у него кусты малины, он в них шасть и нет его.
  И вновь поймал его подозрительный взгляд.
  -Откуда ты, Максик, знаешь такие подробности? И что Механик сказал, и как сказал?
  Я сделал вид, что обиделся.
  -Ну вот, хочешь, как лучше, а вы сразу...
  
  Год 2028.
  
  Рамзай молился.
  Он сидел на корточках, подложив под ноющие под его весом колени полы балахона. Напротив него юродствовал Шпрот. Бил поклоны, воздевал руки и гнусавил.
  С озадаченным видом подходил Берс.
  -Савраску не видел, странник?
  Шпрот не давая ответить, делал страшные глаза.
  -Не вишь, он занятый. Богу челом бьет.
  -А в глаз? - добросердечно предложил Берс и оттолкнул подчиненного ногой в плечо.
  Тот повалился на бок, торопливо поднялся и поспешил убраться с глаз долой.
  -Молисся? Ну, молись, это в твоих антересах, - процедил Берс. - Ежели Савраска не найдется, удавлю.
  И ушел, не забыв сплюнуть в опасной близости.
  -Не удавит, - успокоила Елена. - У нас каждую неделю кто-то пропадает.
  -Дифты?- поинтересовался П.
  -Кто? - не поняла она.- Некоторые сами сбегают, другие в болотах тонут.
  Она очищала с его балахона присохшую грязь.
  -Оставь, к вечеру отстираю, - остановил он ее. - Давно ты у Мазохера?
  -Это он у нас недавно, - заявила она.
  По ее рассказу выходило, что Мазохер с компанией головорезов захватил ее деревню с месяц назад. Мужчин сразу убили, женщин оприходовали.
  Он внимательно посмотрел на нее. Она так и сказала-оприходовали.
  -Бандиты были голодные до жратвы и до баб, несколько так под ними и умерли, - продолжала она спокойным тоном, будто рассказывала про кого- то другого.- Мне повезло. Сначала с Мазохом была, потом он меня Берсу отдал.
  Она называла Мазохера Мазохом. Рамзай назвал бы его по-другому, не для женских ушей. Взвод Главковерха перебил бы негодяев в минуты, что никак не гарантировало, что оставшуюся даже без такой наглой бесчеловечной защиты деревню не постигнет набег другой банды, которых в последнее время развелось бесчисленное множество. Им еще повезло, если так можно сказать, что их не вырезали всех сразу вместе с мужчинами, а то и сожрали. Каннибализм цвел пышным цветом на территории бывшей империи.
  Рамзай подумал о Горбачеве. Мог, мог Михал Сергеич задержать распад империи, все для этого было в руках, огромное средоточие власти, единоначалие, партия еще была. Мог. Но недолго. 20 лет. 30. Но в начале 21 века все бы развалилось с еще большей кровью.
  Рамзай помотал головой. В последнее время он слишком часто забивал себе голову несбыточными мечтами. Что было бы если бы. Если бы, на носу росли грибы.
  -Ты трясешь головой как конь, - засмеялась Елена.
  -Дура, я думаю о судьбах государства,- возразил Рамзай, засмеявшись вместе с ней.
  Определенно, на эту красивого бесенка невозможно было сердиться долго. Заберу ее с собой, когда кончится, решил он. Он думал об этом давно, но сейчас окончательно определился. Лишняя пайка найдется, определю ее в медчасть. Пойдут пересуды, но Рамзай уже давно не боялся сплетен.
  Он не боялся сплетен никогда. В один из первых своих сроков, когда Навальный был еще худым, уже потом он набрал более центнера живого веса, по стране катилась волна анекдотов, удачных надо сказать. Их за баксы придумывали лучшие сатирики-юмористы. Талантливые артисты читали их со сцены. Особенно запомнился Мишка Ефремов, Рамзай знал его отца, но Мишка пустился во все тяжкие, читал басни со сцены. Талантливо надо сказать. Если бы про кого другого.
  Помнится, народного он Мишке так и не подписал.
  -Довольно, странник, а то лоб расшибешь! - зычно проговорил Берс. - Идти надо, навязался на мою голову.
  Потом приблизил лицо вплотную. У здоровяка оказались больные в прожилках глаза.
  -Может, а ну его, Оазис? - спросил он. - Плохое это место. Люди там пропадают не за грош. Скажем Мазоху, что нету более Оазиса. Сгинул.
  -Правда откроется, вас Мазохер на котлеты пустит! - сквозь зубы проговорил Рамзай.
  -Оазис такая штука, то он есть, то нет. Военные за ним давно охотятся, только не найдут никак.
   Шпрот, со вниманием слушавший весь разговор, счел момент удачным, чтобы внести свою лепту.
  -Механик колдун, глаза могет от Оазиса отводить, никто не найдет его никогда и в двух шагах. Откроется Оазис только человеку при власти и силе, потому что шестеркам открываться западло.
  Момент оказался не совсем удачным, потому что Шпрот получил от Берса в зубы, свалился в грязь и долго искал в ней свои выбитые зубы.
  -Что есть в тебе такое особенное, что Оазис захочет тебе открыться? - повторил Берс.
  Рамзай посмотрел на хныкающего Шпрота и спросил:
  -Вам вертолет нужен?
  -Какой вертолет? - не понял Берс.
  -Большой вертолет, на который вы все поместитесь вместе с Мазохером и полетите искать новые земли. Не везде же Волна прошла. Остались еще и пригодные для житья нормальные земли. Там уцелела трава, деревья, настоящие реки. Мы, торговцы, дадим вам вертолет, но только за Оазис.
  Неизвестно, откуда у него возникла эта мысль про вертолет, момент требовал пообещать нечто такое, чтобы у бандитов как в старом фильме "душа сначала распахнулась, а потом обратно запахнулась".
  К разговору подтянулись и остальные бандиты, прикидывающие как еще можно использовать новую возможность. Почти все были готовы немедля покинуть деревню, случай распространенный. Много таких перекати-поле несло по разоренной империи словно саранчу. Они жгли, убивали, дрались с друг с другом. Чума тотальной агрессии. Убивать до тех пор, пока самому не быть убитым таким же отребьем. Совсем необязательно, что это были беглые зеки. Были и бывшие полицейские и военные. Семейные банды были, рассадники махрового инцеста. Сначала пытались со всем этим разобраться, арестовывали, брали в плен, потом перестали. Столько нечеловеческой грязи вывалилось, что хоть глаза каждый раз с мылом мой, лишь бы не видеть этого убожества. Потом не до этого стало, потому что появились дифты.
  Вначале на уровне червеобразных. Укусы, заражения, бешенство в отдельных частях. Затем случились находки первых яиц, и как следствие, исчезновения людей. Сначала люди пропадали поодиночке, затем отделениями и даже взводами вместе с техникой. В таких случаях технику спешили изолировать от лишних глаз, чтобы скрыть характер чудовищных повреждений и не дать распространиться паническим слухам. Занятие, как выяснилось неблагодарное, слухи не только не удалось остановить, наоборот, они приобрели размах эпических легенд. Случалось расстреливать разведчиков, отказывающихся спускаться в разломы, пригодные для исследования. И все лишь из-за того, что кто-то пустил слух о выбравшемся из-под земли дьяволе.
  Впрочем, посылать разведчиков скоро зареклись, потому что из посланных людей никто не возвращался, а если и возвращался, то с безнадежно подпорчено психикой. Полностью седые, они утрачивали всякую связь с реальностью, утверждая, что находились в пещерах несколько дней и даже недель, хотя возвращались спустя всего пару часов. Никто из вернувшихся долго не жил после этого. Всех их тянуло обратно, многие скидывались в разломы, а тот, кому это не удавалось, замаривал себя голодом.
  Рамзай приказал следить за академиком Мамедовым и не напрасно. Пару раз того перехватили у самого разлома. И даже когда он понял бесплотность своих попыток незаметно улизнуть для самостоятельного изучения пещер, под кроватью его в полной боевой готовности стоял рюкзак и шахтерская каска.
  Пещер попадалось много. Встречались места, изъеденные словно сыр. Поначалу на это не обращали внимания. Грязь должна была откуда-то появиться, и не мудрено, что для этого понадобилось столько дыр. Потом Мамедов стал утверждать, что в 90 процентов встречающихся пещер для образования грязевых гейзеров не пригодно и никогда для этого не использовалось. Потому что это норы.
  После столь громкого заявления, после которого Рамзай едва сам Мамедова не расстрелял, он запретил академику любые публичные высказывания. Чтобы задушить слухи на корню, главковерх начал наступление на месяц раньше срока. Навальный больно огрызнулся, и пошла такая резня, что цель была достигнута.
  Несколько месяцев войска были заняты обильным проливанием крови единокровного народа на и так безжизненных лунных пейзажах из застывшей грязи. Мертвые города, опустошенные деревни, и две армады, уничтожающие друг друга по всем правилам военной науки уже погибшей цивилизации. Рамзай скрипел от идиотизма ситуации и был согласен с потешающимися над ними нищими люмпенами, все, что осталось от электората могучей империи, которую он едва не возродил.
  Он пытался остановить бессмысленную бойню, но где-то вышла нестыковка, то ли свои саботировали, то ли навальный окончательно спятил. Так или иначе, парламентеры были безжалостно расстреляны, и со страшным скрипом колесо бойни начало поворачиваться на новый виток.
  И вот тогда, именно в этом жуткий момент, полный безысходной тоски, к Главковерху снизошло послание свыше. И звали его академик Мамедов, но сам народный академик называл его скромнее. Озарение.
  
   Название "дифт" произошло от слияния двух английских слов. Слияния самопроизвольного характера, совершенно неправильного с точки зрения грамматики. Какая может быть грамматика, когда весь мир катится в тартарары!
  Так или иначе, были использованы два слова: Filth, означающее грязь, мерзость, гадость, отбросы, пакость. И Dirt, переводящееся как грязь, земля, грунт, нечистоты.
  Из крайне достойных слов получился дифт.
  Рамзай помнил своего первого дифта, такие кошмары запоминаются на всю жизнь. Напрасно стараться избавиться от них окончательно. Периодически память услужливо подсовывает видения в ночные, до двух ночи, сны, либо в болезненный бред.
  В тот день Рамзай тоже болел, подхватив очередную инфекцию. Как сказал Мамедов "Раньше была империя, теперь инфекция!". Огромные пространства неубранных либо наскоро закопанных трупов, которые раскапывали бродячие животные: собаки, кошки. Случалось и каннибалы, но тут главковерх задавил их железной рукой, приказав расстреливать на месте, и совсем уж дикие случаи прекратились.
  Любую инфекцию балласт прожитых лет превращал в вялотекущую плохо залечиваемую хворь. В то злополучное утро Рамзай чувствовал себя плохо как никогда. Едва пережив ночь, он выполз на солнце из своей палатки, которую окружение гордо именовало шатром, и, прочищая застоявшийся воздух в легких, наблюдал, как из норы неподалеку дежурный взвод поднимает яйцо.
  Надо отдать должное его проницательности, яйцо ему сразу не глянулось. Метра 3 в высоту, заскорузлое и облезлое, оно не создавало ощущение чего-то мертвого. Напротив, в воздухе витало ощущение неведомой угрозы и мощи.
  Если бы он был здоров, он бы не пустил все на самотек, усилив меры безопасности, но проклятая хворь не сделала его более активным, и он был словно выжатый лимон.
  Солдатики, подцепив яйцо зацепами, выволакивали наружу, когда под давление зацепов запекшаяся грязь хрустко треснула, и наружу вырвался пронзительный режущий уши визг. Никто не успел шелохнуться, когда нижняя часть яйца ухнула наземь, а вместе с ней и дифт, голодный и безгранично жестокий.
  Сколько было случаев после того первого, и каждый раз дифты возвращались из глубин земли голодные и злые.
  Тот дифт плескался в жиже, с такой скоростью изворачиваясь гибким телом, что создавал ощущение, что дифтов не один, а, по крайней мере, трое. Он был необычный, ни на что не похожий, беспрестанно меняющий свою форму. Жирно блестящее мускулистое тело то вытягивалось подобно змее, то собиралось в кучу, точно подбирая конечности для прыжка. Сколько конечностей так и осталось неясным, но пасть у него была. Временами жуткая прорезь словно разрезала тулово дифта пополам.
   Солдаты не успели взяться за оружие, как дифт прыгнул. Двигалась тварь с огромной скоростью, и грязь закипела вокруг подвижного тела. Дифт вклинился в ряды солдат и стал пожирать, отхватывая куски человеческих тел. Откушенные ноги, руки летели во все стороны. Тех, кто все же предпринял попытку убежать, дифт сбивал с ног, выбрасывая из себя то ли гибкий хвост, то ли язык. У упавших он выкусывал животы и несся дальше по трупам.
  Столько времени прошло, но Рамзай не переставал злиться, что того самого первого дифта так и не удалось убить. Когда сбежавшаяся охрана накрыла его огнем из всех видов оружия, включая артиллерию, дифт вдруг ударился оземь, с такой яростью, что создалось впечатление, что он хочет покончить жизнь самоубийством.
  Земля словно взорвалась от удара. Засохший слой грязи треснул, открывая мягкое сырое нутро, и дифт нырнул туда, мгновенно исчезнув в глубине. Рамзай не мог объяснить, но это было важно, и именно так все и стало происходить в дальнейшем, потому самый первый дифт, убив многих людей, ушел безнаказанно, а потом пришел Мамедов и как всегда все испортил, заявив, что эти твари никогда не жили под землей, это нонсенс. А их норы это на самом деле...
  
  Максик.
  
  -Будешь? - Путин протянул маленькую прозрачную коробочку с повидлом.
  Такие появились в магазине недавно, стоили 10 копеек. Пацаны покупали их, но сразу не ели, катались на великах и всем показывали. Только потом, вдоволь насладившись всеобщей завистью, лопали и избранных угощали. В этом деле важно было не раболепствовать, а делать вид, что заветного повидла тебе абсолютно не хочется. У меня так никогда не получалось. Всякий раз, когда я собирался подойти к счастливому и великодушному владельцу лакомства, передо мной оказывалась чья-то спина или острый локоть.
  -Пробовал? Нет? Почему? - искренне удивился он. - Всего 10 копеек.
  -У меня денег нет, - признался я.
  Это его удивило еще больше. Он никогда не жил в нашем поселке, где заставляли прыгать, чтобы услышать, как медяки зазвенят у тебя в кармане. Но я никогда не испытывал от этого дискомфорт. Я, наверное, не совсем обычный мальчик. Кайф не делаю, сладкое не люблю. Я люблю суп, особенно, картофельный, который готовит мама. Когда мне было 6 лет, я так и пел. "Пусть всегда будет мама, пусть всегда будет папа, пусть всегда буду я, пусть всегда будет картофельный суп!".
  Путин сует мне повидло, отчего то мне становится стыдно, я вспоминаю фильм, где Плохишу буржуин предлагает за предательство печенье, но какое совпадение, Путин отворачивается и изучает холмы, на которых ничего нет, кроме стадиона "нефтяник".
  -Должно быть, здесь замечательно кататься зимой с горки, - замечает он.
  -Некоторые листы воруют с труб и на них катаются, - сказал я. - А горку еще водой заливают.
  Пусть ищет теперь, кто листы тырит. Тут весь город катается. Зимой территориальные претензии не действуют. Темнеет рано, лиц не разобрать, шарфами укутано, шапки на глазах, поди, разбери. Никто и не разбирает. Катаются и все. Хорошо бы так всегда, мечтательно думаю я. Никакой злобы, понтов. Я бы в 72-й квартал сходил на экскурсию.
  День к вечеру близится. Солнце садится над парком. Там запад. Это я из природоведения знаю. А над лугами восток. Там оно восходит.
  Путин жмурится на заходящее солнце.
  -Я насчет твоего друга Пони, - говорит он.
  -Он не мой друг!
  -Ну, хорошо, - легко соглашается он, опять создается ощущение, что это его нисколько не интересует, вообще, трудно уследить, что его волнует по-настоящему, а где он просто так трындит. - Насчет твоего не друга Пони. Знаешь, почему у него такая кличка?
  -Конечно, знаю! От фамилии Понятой!
  -Не угадал. Как ты заметил, это полный мальчик. В 16 лет весит 98 кило. Поэтому не удивительно, что его прозвали Пончик!
  Я поймал на себе пронзительный взгляд. Путин сверлил меня своими точечными глазенками. Но я поначалу не обратил на это внимания.
  Поня-Пончик?
  -Не может быть! - выпалил я.
  Он опять равнодушно пожал плечами. Его привычка ни на чем не настаивать начинала выводить меня из себя.
  -А фамилия Пончика не Понятой естественно, а Навальный, - уточнил Путин.
  -Навальный? - повторил я. - Навальный-Пончик? Но почему?
  -Ты что, Незнайку не читал? Незнайка в Солнечном городе?
  Незнайку я читал. С обалденными иллюстрациями. Его весь класс читал, закатываясь от смеха. "Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка!".
  -Чего Пончику от тебя надо?- в лоб спросил Путин.
  Вопрос заставил меня внутренне собраться. Я сразу вспомнил, с кем я говорю. Так что я уже отвечал более спокойно, вернее, врал напропалую.
  -Просто гуляем вместе иногда.
  -Курите?
  -Балуемся.
  -Анашу?
  -Чего? - не понял я.
  -Вопрос снимается, - легко сдался он.
  Вишь, как заговорил. Тут я вспомнил еще одну вещь, от которой похолодел. Путин сказал, что Пончик, тьфу ты, Навальный в 16 лет весит 98 кило. Не центнер, не больше 90, а именно 98. Все нарыл, гад.
  -Петр Тягунов и Герман Трауберг! - назвал Путин еще пару фамилий, и я бы ни в жизнь не догадался, о ком идет речь, если бы не редкое имя Герман.
  -Петька и Герман! Они... - я прикусил язык, но поздно.
  -Тоже с Навальным тусуются! - досказал за меня Путин. - Странная компания, не находишь? Пара альбиносов.
  -Кого?
  Можно было во многом обвинить Путина, только не в отсутствии дотошности. Сейчас он досконально объяснил, чем отличаются альбиносы от нормальных людей. Оказывается, им загорать нельзя, а эта сука Навальный, их заставляет на пляже валяться. Сам он как тюлень может даже на солнце спать, ничего ему не будет.
  -Чего зубами скрипишь?- с невинным видом поинтересовался Путин. - Навальный, пара альбиносов и один начинающий писатель.
  В голове у меня загудело от прилива крови. Я физически почувствовал, что покраснел, будто меня уличили в прилюдном получении кайфа.
  -Откуда вы знаете? - хрипло спросил я, слова вырывались с трудом, больше получилось похожим на карканье.
  -Откуда вы кар-кар знаете-кар?
  -Извини. От Нины Алексеевны конечно. Больше вы с Рыгаловым ведь никому рукописей не показывали.
  -Это фантастика. Это не запрещено.
  -Чего ты вскинулся? Конечно, не запрещено. Если только ты не начнешь свои романы на улице продавать.
  Его предложение вызвало нервный смех, когда я представил, как выйду на базар со своими желтыми тетрадками, исписанными карандашом. "Загадки Геруна! Всего 10 копеек! Загадки Геруна!".
  -Постой, Вован, а ты что Нине Алексеевне корочки показал?- встревожился я. - Теперь же мне в школе вообще не появиться! Подумают...Да мало ли что подумают!
  -Успокойся! - неожиданно холодно произнес Путин. - Хочешь сказать, что подумают, что ты с милицией как-то связан? Тоже мне грех!
  -Кому как! - зло произнес я. - Ты у нас в поселке не живешь!
  -Да успокойся ты, наконец. Никому ничего я не сказал. Хотя в Германии например, принято сотрудничать с полицией. И никого это не волнует.
  -Зато мы их в войне победили! - пробурчал я.
  -Можешь не волноваться, в поселке никто не догадывается, что я в милиции работаю. Этот факт я никому не афиширую. Нине Алексеевне я сказал, что журналист из газеты. Интересуюсь молодыми талантами, так что ничего плохого про тебя в школе не подумают. Кстати, она сказала, что у тебя талант.
  -Прям так и сказала? - я почувствовал, как на лицо индейской пирогой с загнутым кверху носом выплывает дурацкая улыбка.
  Ничего не могу с собой поделать. Писательство постыдное занятие, но когда меня за него хвалят, я становлюсь глупым и счастливым.
  -Пишешь только не про то. Космос это конечно интересно. Но окружающая жизнь наша куда интереснее. Тут такой романище можно наваять.
  -Чего уж тут интересного? - искренне недоумевал я. - Обычная жизнь. Про такую книг не пишут.
  -Не скажи, - не согласился Путин. - Пройдет время, и ты сам все поймешь и про все, случившееся с нами, напишешь.
  
  Максик.
  
  ВВС курили "Визант".
  Гаврик сказал, что это легкие сигареты, но, по-моему, что-то напутал. В тот день я осмелился съехать с горки у железки, и хоть тормозил изо всех сил, велик вибрировал с такой силой, что казалось, развалится на куски. Развалиться он не развалился, но у меня хватило ума курить на ходу, и дым попал не в то горло.
  Внизу у меня случилась безобразная сцена. Едва дождавшись полной остановки, я отбросил велик и приготовился помирать. Нет, меня не рвало, я не чихал там сто раз подряд, как некоторые. Мне было нечем дышать. Самый ништяк, что и не хотелось. Я стоял на карачках, тупо уставившись в землю и ее не видя. Хорошо моего позора никто не видел, ВВС давно унеслись вперед. Не понимаю этих людей. Когда я торможу, они напротив, крутят педали.
  -Как не стыдно, Максик!
  О-па, а я не прав. Интересно, кто это?
  Я поднимаю тяжелую как кувалда голову, одновременно пытаясь сфокусировать взгляд. Задача тяжелейшая. Глаза норовят разбежаться как тараканы в разные стороны, к тому же, создается ощущение, что их числом гораздо больше двух, так что задача усложняется до разряда невыполнимых.
  -Нажрался? - уточняет мужской голос.
  Изображение троится и расплывается, но все же лучше, чем ничего. Передо мной стоит мужчина в комбинезоне и клетчатой рубашке, вытирающий руки промасленной тряпкой. На голове фуражка.
  -Вы...ик! Кто? - спросил я.
  -Механик! - отвечает он. - Я бы на твоем месте не курил на ходу. Тем более, кубинские сигареты. Они и так, зараза, крепкие, а "Визант" самый крепкий из кубинских.
  Когда он сказал "Механик", я понял, что все это мне лишь привиделось. Ничего не будет страшного, если я с ним немного побазарю, его ведь все равно нет.
  -Гаврик сказал, что они слабые.
  -Много чего твой Гаврик сказал! За девками городскими тоже он подбил бежать?
  -Когда?
  -Не притворяйся, что забыл, что было вчера!
  То, что было вчера, я помнил. Сам не знаю, хотел бы я это забыть, или наоборот это приятное воспоминание. Так у меня часто бывает.
  В гаражах мы наткнулись на пару девчонок. Гаврик первым стал задирать прутиком у них юбки. Девчонки с визгом бросились наутек. Мы бежали за ними до самого города, и дольше всех я.
  Даже Гаврик запыхался и отстал с выдохом:
  -Все, харэ, больше не могу!
  А я все бежал и бежал. Больно девка досталась красивая. Я в нее влюбился, и мне казалось, что это взаимно. Она тоже меня полюбила. Гонясь за ней по городу, я убедил себя, что она должна была разглядеть, что я хороший пацан. И внешностью не обделенный. Когда я ехал в поезде, одна девочка сказала про меня:
  -На верхней полке такая девочка красивая едет!
  Высшей похвалы я не знал, потому считаю, что девочки гораздо красивее пацанов.
  Гнал я свою любимую до самого подъезда. Уже у самых дверей мы оба встали, взмыленные и запыхавшиеся, я увидел ее затравленные испуганные глаза, кивнул, мол, увидимся, и пошел себе обратно, не запомнив ни ее дома, ни, откровенно говоря, внешности. На обратном пути ко мне присоединился Гаврик.
  -Воткнул ей? - деловито поинтересовался он. - Нет? А почему?
  -Пошляк! Она мне понравилась. И я ей тоже!- с вызовом ответил я.
  -Обстановка для любви не слишком располагала! - выразил он сомнение.- Выбегает хмырь из гаражей, прутиком подымает юбку и гогочет, как ишак. Ты ей прутом все ноги исцарапал!
  Как-будто не он сам первый начал! Я ему чуть не дал. В последнее время мне часто хочется дать Гаврику в рожу, хоть он и мой лучший друг, каких больше не будет никогда в жизни.
  -Ну и дал бы ему! Не в очко конеш, а в рыло! - грубо сказал механик.
  -Мы играли просто!
  -За такие игры на кичу мож загреметь! - механик при разговоре глотал окончания, конеч, хорош.- Ты знаешь, по какой статье пойдешь чалиться? Сексуальные домогательства, пол?
  Опять сказал "пол" вместо "понял".
  -А есть еще статейка изнасилование, - ухмыльнулся он.- Самая хреновая статья. На зоне бушлатом будут гонять. Если конечно сразу домином передние зубы не выбьют.
  -Зачем зубы? - не понял я.
  -А для харош дела! - во всю ширь ухмыльнулся он, разом показав кучу железных зубов, страшных, корявых, широких как у лошади.
  Потом механик разом посерьезнел и сказал, разом заставив выпасть меня в осадок.
  -Значит, взрослым не хочешь стать.
  -Что за параша? - возмутился я. - Конечно, хочу. Чтобы в киосках сигареты покупать, а то детям не продают. Кайф хочу делать, как все. Чтоб деньги всегда были в кармане.
  Про деньги я сказал, вспомнив про повидло.
  -Сигареты? - опять ухмыльнулся механик. - А ты видел снимок рака легкого 4 степени, неоперабельной? Или, скажем, рак горла? Ништяковая надо сказать вещь.
  -А вы что, врач? - нагло спросил я.
  -Нет, я механик, я тебе уже говорил, - произнес мужик разом одеревеневшим голосом.
  Лицо его, утратив всякие эмоции, сделалось точно застывшая маска.
  -Механик чего? - хрипло спросил я.
  -Того самого, сучонок! - пробормотал он.
  И тут со мной случилось то, чего я очень стесняюсь и никому не рассказываю об этом. Не, я не обоссался, кто это сказал?
  Дело в том, что когда я сильно волнуюсь, я забываю сглатывать слюну. Дело доходит до неприятного. Иногда она капает у меня изо рта как у столетнего деда. Но чаще, я давлюсь.
  Вот и сейчас я подавился. Попытка, как говорится, удалась. Сначала я громко поперхнулся, а потом закашлял почти до блевоты. На некоторое время выпал из реальности, а когда вернулся, обнаружил себя валяющимся на земле.
  -Эха-и-не-дурак! - раздалось знакомое над самым ухом.
  Гаврик!
  -Пацаны, где вы были? - радостно шептал я, а ВВС обступили меня своими великами как Чингачгук, Зоркий Сокол и этот, который с берегов Онтарио.
  Потом я оглянулся, но незнакомца и след простыл.
  -А где механик?
  -Шуба! - крикнул Гаврик. - С вешалки упала! Ты чего, с дуба рухнул? Какой механик? Механик чего?
  -Этой самой!- с вызовом сказал я.
  -Жатки, что ль? - с таким же вызовом спросил Гаврик, но его неожиданно одернул Вовка.
  -Не упоминай про жатку никогда! Горе навлечешь.
  -Вы что действительно никого не видели? - напирал я.
  Обстановка нравилась мне все меньше. Даже Валерка, обычно спокойный как танк, и тот почувствовал себя неуютно.
  -Харэ, пацаны! Не надо больше про жатку и про механика!
  С утра мы ехали с намерением рвануть в Луга, правда, недалеко, особо не углубляясь, там был пруд, где все рыбачили, но сейчас что-то желание пропало. И солнце светило как-то тускло. Вечер что ли.
  -Пацаны, сколько время?
  Зря спросил, часов у нас ни у кого не было.
  -Может, обратно поедем?
  Робкое предложение было встречено с немыслимым энтузиазмом. И под извечный ломающийся басок Гаврика "Хлеба налево, хлеба направо!" мы ломанулись домой.
  Дома произошла еще одна странная вещь. Обычно Тарзан кидался навстречу с радостным лаем, в этот раз он двинулся навстречу, но замер на полпути. Нос его требовательно затрепетал. Пес даже чихнул, что случалось крайне редко, в тех случаях, когда запах ему отчаянно не нравился.
  Я понюхал руки, полы рубахи, и мне почудился, всего лишь почудился, запах бензина или там солидола, я особо не разбираюсь. Запах скорее навевался и домысливался, чем был, но я разделся до трусов и нырнул в ванную. В ту, что стояла во дворе.
  Уши сжала тишина, и отчего то стало безотчетно страшно. Я поспешил вынырнуть, но как говорится, поспешишь, народ рассмешишь. Только мне оказалось совсем не до смеха, а совсем даже наоборот. Ноги заскользили по гладкому дну ванны, в которой вода стояла с мая, и вместо того, чтобы глотнуть воздуха, я провалился спиной до самого дна. Ноги оказались снаружи, но совершенно бесполезны.
  В голове от охватившей меня паники не оказалось места ни одной мысли, лишь метрономом громко отстукивало сердце. Удары казались громовыми. Нет, одна мысль все же проскользнула. Встретившие жатку и механика долго не живут. Словно воочию раздавался довольный голос:
  -Ты не хочешь становиться взрослым! Ты никогда не повзрослеешь! Ты не будешь покупать сигареты в ларьке. У тебя никогда не будет в кармане денег, чтобы купить повидла! И тебя никогда не будут пускать в кино до 16 лет, потому что ты никогда не получишь паспорт!
  Я истерично забился всем телом, как Ихтиандр, пойманный в сети, едва не сломал себе руки и ноги, но мне все же удалось сдвинуть тело в правильном направлении. Еще одно усилие и я вынырнул наружу, при этом меня охватило всеобъемлющее чувство, что это я проделал с многометровой глубины.
  В книжках пишут, что в таких случаях мир видится привлекательным и чудесным, но когда я вынырнул, мир не показался мне таковым наоборот, он был мрачен и грозен. Садящее солнце тускло просвечивало сквозь ветви вишен, отбрасывая длинные унылые тени.
  Тарзан угрюмо ворочался в будке, словно не решаясь показаться мне на глаза. Зато Шустрик сидел на краю ванны с нехорошим огоньком в ярко зеленых зрачках. И еще. В них было разочарование, словно киска ждала какого-то важного события, но не дождалась.
  
  7.
  Год 2028.
  
  В этот день Рамзая должны были убить, хотя ничего не предвещало столь драматического, а для него самого и довольно нелепого развития событий.
  С утра он как всегда встал первым. И ничего это не старческое! Долголетняя привычка даже в отпуске вставать рано, чтобы потом не пришлось отвыкать.
  Влипнув ему в спину, Елена умудрилась еще и свернуться в клубок. Рамзай отклеился от девушки, сел рядом. Народный академик (он же и последний) научил его сидеть, чтобы ноги не уставали. Костра они не разжигали, предутренние сумерки медленно истаивали, подгоняемые еще невидимым за бугром солнцем. Небо на востоке светлело, становилось голубым, словно море в теплых странах. Хотя, где они теплые страны.
  В первые дни после Волны, когда еще коммуникации подавали признаки жизни, и даже Интернет был жив, вот чудо, Рамзай насмотрелся пришедших со всего света картин всеобщего хаоса. Мир погрузился не только в грязь, а более в тоску беспросветную, серость, когда вместе с городами исчезли краски, оставив после себя только грязь. Грязь влажную, грязь подыхающую, грязь, застывшую в виде гор. Обилие цветов сменилось одним. Цвета грязи.
  Их прищуренных глаз Рамзая скатилась одинокая слезинка. Край солнца опасливо высунулся над новым горизонтом, полоснул лезвием лучей по искусственной долине, с которой смерчем было сметено все. Волна оставила после себя лишь горы мусора, скрытые под застывшей толщей грязи.
  Еще один восход. В 76 лет надо радоваться каждому. Кто его знает, сколько ему их осталось. Хотя здесь Рамзай лукавил. Жить ему оставалось пару дней, не больше. Два дня и вечность.
  Лишь когда солнечный диск выполз на половину, бандиты зашевелились. Шевеление сопровождалось красноречивыми звуками, издаваемых людьми, чей мозг оказался девственно чист от общепринятых норм морали. Бандиты вели себя непринужденно, подчеркнуто громко пукали, смачно харкали и шумно мочились в опасной близости друг от друга. В связи с этим вспыхнуло несколько быстрых перепалок, но без драки.
  -Сейчас бы булочку, да на печку с дурочкой! - дурашливо пропел Пятак.
  Он знал пару рифмованных строк, поразив Рамзая в самое сердце своей эрудицией.
  -Как там дурочка, странник? - пристал к нему Пятак. - Не боишься заразиться? - закатив глаза, он завыл по-дурному. - Я вижу призраков!
  Чем заслужил высшую похвалу. Берс дал ему пинка.
  -Ты че, дурной? Призывать призраков! Если накличешь беду, первым у меня сдохнешь!
  Пятак утерся, на жопе осталось белое пятно. И все они были в этих пыльных пятнах. Весь мир в этих пятнах, подумал Рамзай. Пятно на репутации человечества.
  Берс поинтересовался, не было ли у Елены новых глюков, и хотя глюков не было, Рамзай не отказал себе в удовольствии соврать, а то еще решит главарь, что девка выздоровела, да оприходует. Вон как пипирка топорщит штаны, того и гляди проткнет, а сбросить напряжение не с кем. Разве что с Пятаком. Надо же, весь мир рухнул, цивилизация погибла, а утренняя эрекция осталась!
  Наскоро подкрепившись, скромный караван из бандитов, Рамзая и девушки продолжил путь по каньону. Ох уж эти каньоны. После Волны каньоны составляли подавляющую часть страны. Грязь застывала самым причудливым образом, образовывая естественные лабиринты. Можно было месяцами двигаться по одному каньону, не подозревая, что параллельным также месяцами движется враждующая группировка Навального.
  Это собственно их чуть и не погубило. Не Навального конечно, хотя надо бы. В авангард, выдвинутый на 200 метров вперед, неизвестно за какие подвиги был назначен Налим. Каноны то расходились, то сходились. На одной такой развилке услышав шум мотора этот скользкий мужичонка скорее всего сильно пересрал и не нашел более лучшего продолжения, как спрятаться среди камней.
  Им повезло, что вынырнувший из-за поворота БТР не свернул прямиком в их проход. Тогда точно намотала бы кишки их малочисленной группы на гусеницы. Рамзаю первому, в силу объективных причин, он был самый старый, и не успел бы убежать. Впрочем, маловероятно, что это хоть кого-то бы спасло. Деваться из каньона было решительно некуда.
  БТР, взревев мотором, вычихнув клуб вонючего дыма, споро полез на пригорок. Широкие колеса, имевшие самостоятельный привод, крутились вразнобой. Все увиденные подробности вкупе с тошнотворно пахучим дымом, сподвигнуло Рамзая на догадку, что он видит и ощущает чересчур много подробностей, что наводит на мысли о недопустимой близости противника.
  Это оказался стандартный БТР-80, оснащенный автономной башенной пулеметной установкой (БПУ), в которую установлены 14,5-мм пулемет КПВТ и спаренный с ним 7,62-мм пулемет ПКТ. Наибольшая прицельная дальность при стрельбе из пулемета КПВТ по наземным целям - 2000 м, из ПКТ - 1500 м. Все это вкупе позволяло с большой вероятностью утверждать, что пулеметчику достаточно их увидеть, и их бренное существование прекратится.
  БТР натужно влезал на верхотуру. Увидев на башне триколор, Рамзай успокоился. Он давно ждал весточки от Брата, так что появление разведчика не было для него неожиданностью. Он успокоился, как оказалось зря.
  БПУ судорожно дернулась и безошибочно уставилась на онемевших от ужаса людей. Трындец, проговорил кто-то, констатируя факты. Спаренные пулеметы выплеснули море огня. Начало очереди угодило Толстогузу в задницу, и его толстая жопа попросту взорвалась.
  Бандиты в панике разбегались, но не всем это удалось. Валентина убило вторым. Несчастному не повезло, он выскочил под огонь мотострелков, расстрелявших его из бойниц, зато другим за счет невезучего удалось скрыться от вездесущего свинцового ливня. Рамзай поймал за руку ничего не соображавшую бредущую с закрытыми глазами Елену и увлек за собой ближе к стене, на вершине которой застыл подобно монстру-убийце БТР, в мертвую зону.
  Здесь его самого подловил уже Берс и, угрожая пистолетом, показал направление, куда ему следовало двигаться. Судя по грохоту выстрелов и шуму мотора, БТР двигался туда же, только по верху, но выбора у них не было.
  Они пробежали метров 30-40, не больше, когда БТР легко обогнал их, вырулил наперерез и стал спускаться по крутому склону, показывая бронированную спину в проплешинах старых сварных заплат.
  -Трындец! - крикнул тот же голос.
  Рамзай и сам знал, что трындец. В тесном каньоне они были как на ладони. До ближайшего поворота не успеть при любом раскладе, на стену не залезть.
  -Гранаты! Есть у кого гранаты? - крикнул он.
  На него посмотрели так, что он понял. Гранат не было.
  Они все равно побежали, хотя шансов убежать не было никаких. Здесь случилось то, что он и предполагал. Его обогнали все. Елена вернулась, но он отогнал ее словно курицу. Беги, я догоню. Ага, догонит. В следующей жизни.
  Обернувшись в очередной раз, он прокричал нечленораздельно и злорадно. Спускавшийся неотвратимо ангелом смерти БТР угодил всеми колесами на ползун. Колеса судорожно разношерстно дергались, тщетно разгоняя песок. Целый пласт пришел в движение, все быстрее увлекая тяжелую машину за собой. Водитель, дурило, слишком поздно понял, что происходит, нажал на тормоза. Накося выкуси! Техника была уже неуправляема. Вместе с пластом земли машина устремилась вниз.
  Рамзай держал пальцами скрещенными, он загадал, чтобы машина перевернулась. Бандиты орали уже все, выстрелы прекратились, все ждали, чем все кончится. Сопровождаемый тучей пыли БТР скатился вниз и со всей дури вмазался тупым носом в окаменевшее гавно. Удар был страшным, имело место даже небольшое землетрясение. БТР встал на попа, нос зарылся в грунт по триплексы, а корма стала запрокидываться. Величественно показав ржавое днище со старыми сварными заплатами и вертящимися по инерции колесами, БТР лег на крышу.
  Бандиты с воплями устремились обратно. Рамзай тоже бежал, пока не подумал. Какого черта я делаю? И благоразумно поотстал.
  Бандиты добежали до лежащего бессильной перевернутой черепахой БТР, вскрывали кормовые люки и вытаскивали оглушенных стрелков. Им тут же с улюлюканьем широкими ножами резали глотки. В воздухе оглушающе запахло парной кровью.
  Особенно старался Пятак, весь запачканный кровью, точно вышел из душа, где она присутствовала вместо обычной воды. Рамзая всегда удивлял тот факт, чем никчемнее человек, тем он с большим наслаждением убивал тех, кто был его умнее. Тут уж Пятак оторвался.
  Никель бил Шпрота, заблевавшему ему на спину. Брут, уставший от резни, раздавал контрольные выстрелы, включая и стопроцентным покойникам с перерезанными глотками.
  Рамзай с прижухшей Еленой сидели у склона, не принимая в происходящем ни малейшего участия, и не делая бесплотных попыток остановить мучителей.
  Вакханалию прервала зверская расправа, которую учинил Берс над не вовремя прибежавшим на дележку добычи Налимом. Он таскал его за волосы по земле, пиная и одновременно читая нравоучения о правилах патрульно-постовой службы. Все замерли, чтобы послушать изощренный мат, а, заодно делая ставки на то, забьет ли главарь Налима до смерти.
  Тот, кто ставил на последнее, проиграл. Налим оказался настолько подлым и противным старикашкой, что все удары скользили по его гладкой физиономии, не причиняя сколько нибудь значительного урона.
  Но Рамзай на это уже внимания не обращал. Он узнал одного из убитых солдат с БТР. Это был его личный связной, которого он так ждал.
  
  Покидая штаб, они с Братом договорились о методах поддержания оперативной связи. Рации, тангенты в ушах и любые другие технические прибамбасы отпали сразу. Все это легко обнаруживалось и могло бесповоротно провалить всю операцию.
  Начальник разведки полковник Вараев выразил уверенность, что бандиты возьмут его под круглосуточное наблюдение, и любая попытка выйти из-под контроля повлечет самые фатальные последствия.
  Посему решили ограничиться спутниковым слежением, а при необходимости, связниками из числа наиболее доверенных людей. При надобности выйти на связь Рамзай должен был помолиться в заранее оговоренное время. Спутник засекал сам процесс, после чего в течение восьми часов должен был прибыть связной.
  Рамзай смотрел на мертвого связного. Связной прибыл. Только вместо скрытых попыток выйти на связь имела место стрельба на поражение. Ум отказывался это принимать, но продолжал аналитически разрабатывать ситуацию.
  Рамзай как профессионал был далек от переживаний по поводу смерти молодого парня, специально натасканного для связи с ним. Он отметил, что связник оказался одет в полевую форму войск главковерха, что мало подходило для скрытого обмена информацией.
  Связник не скрывался. Он шел Рамзая убивать.
  Это было невозможно, и как сказал бы Чичиков "Совершенно противу правил".
  Рамзай любил Гоголя. Больше "Мертвых душ" ценил лишь "Господ Головлевых", которых мог перечитывать бесконечно. Его радовал современный язык писателя, опередивший свое время на века.
  Рамзай вспомнил, как шел вдоль строя личной гвардии, и как строй предано ел его глазами. Они были готовы умереть за него, они верили ему, они знали, что он что-нибудь придумает, разобьет надоедливого словно теща Навального, и они повесят его на специально выбранной осине.
  Потом они заперлись в командной палатке, и он сказал Брату:
  -Теперь главковерх ты!
  Он легко и аргументировано сломил его сопротивление и желание идти самому. Во-первых, разведчиком был все же Рамзай. Во-вторых: и подготовочка имелась у него одного. В-третьих: Брат может, и добрался бы до Жатки, но сделать бы ничего не смог, потому что сами трудности пути сожрали бы все его силы без остатка, и большего требовать от него не хватило бы совести. Брат был невоенный человек, хоть периодически и осуществлял функции главковерха, подменяя Рамзая.
  Ему никогда не доводилось уходить от погони по мокрым Дрезденским улицам или вырубать человека одним ударом. Он мог поверить не тому человеку и завалить все дело. Второго шанса проклятая Жатка им уже не даст. Волна примет необратимый характер, и тогда катастрофу не остановить.
  -Ну почему ты должен идти один? - заламывал руки Брат.
  Ему было не понять, что механики уберут Жатку при малейшей опасности, стоит только увеличить в районе активность войск. Забьются в нору, в которой их вовек не найдешь. Они и сейчас то вылезли не навсегда, а чтобы провернуть очередное включение. Сделать свое дело и исчезнуть. Возможно, что с целым миром вместе.
  Поздней ночью Рамзай снял мундир главковерха, чтобы оставить его в походном шкафчике, и надел хламиду странника. Он ничего не взял с собой, кроме старого красного блокнота, на котором когда-то была надпись "Делегату съезда комсомола", стершаяся за давностью лет.
  Стерлась золотая окантовка, выцвел яркий пурпур обложки, сделавшись неопределенного темного цвета. Но он то знал, какого она была цвета!
  Он обнялся с Братом, потом с Мамедовым. Академик украдкой вытирал слезы, он стал чересчур сентиментальным, и это не нравилось Рамзаю. Академик мог сломаться и подвести, когда надо было действовать и душить всех железной рукой. Вот Брат в этом никогда не подводил. Когда Рамзай говорил "прыгай", он бы прыгнул, даже если бы стоял на краю бездны.
  -Он прыгнул! - прошептал Рамзай вслух.
  -Кто? Кто прыгнул? - Елена трясла его за руку.
  Рамзай не хотел в это верить, но все сходилось. Колонна там, где они договорились, не должно быть военных. Последний случай со связным. Который оказался и не связной вовсе, а, получив сигнал со спутника, тривиально приехал его мочить.
  И все на скорую руку, все шито белыми нитками. Ведь будь направлено на 1 БТР больше, не сидел бы он сейчас здесь, не шептал, не сжимал побелевшие кулаки, а лежал бы тихо мирно, но неэстетично, с выпущенными на волю кишками.
  Но почему? Когда спасение так близко? Когда все можно остановить!
  Все это отдавало излишней патетикой, и Рамзай не мог себе ее позволить. Если рассуждать здраво, существовала масса причин его убрать. Именно сейчас, когда он никто, старикашка в клоунском балахоне.
  Брату надоело быть младшим, он захотел быть старшим и единственным! Понять мотивы можно.
  Он мог сильно не захотеть, чтобы все это кончилось. Кто он сейчас? Верховный главнокомандующий воюющей страны! Царь и бог! Он виселицу с собой возит переносную, чтобы карать и миловать. От мановения его пальца зависят человеческие жизни. Для кого-то человеческая жизнь имеет особую ценность, а для него так, пустяк. Щелкнул пальцами, бедолага уже в петле с высунутым языком и пеной на жопе. Закончил жизненный путь. И отнюдь не по велению какого-то там абстрактного бога, а самого что ни на есть реального, земного. Можно потрогать руками, только не надо, можно разозлить. Лучше пасть ниц и целовать его следы на земле.
  Рамзай сам порой сталкивался с таким чинопочитанием. И следы его целовали, и вены при нем резали от восторга. От полной любви до ненависти один шаг. Вчера войска кричали ура, а сегодня с выпученными глазами кинулись по его следу. Свора сумасшедших хот догов, мать их.
  -Ты чего материшься?- обеспокоено спросила Елена. - Тебя зацепило? Где?
  Он показал себе на сердце.
  -Дурак!
  И это сказала та, которую из-за сумасшествия боятся даже трахать!
  Он тяжело поднялся и подошел к Берсу, который вместе со всеми рылся в нутре перевернутого БТР. Вернее, он принимал награбленное, которое передавили Никель со Шпротом, лазящие внутри и гремящие из темноты чем-то железным.
  В добычу входили патроны и жратва.
  -Слышь, уходить надо! - напомнил о своем существовании Рамзай, но без толку, Берс даже не оглянулся, демонстрируя полное уничижение. - Они могут со спутника засечь пропавшую машину, и через 15 минут здесь будет дикая дивизия.
  -Соберем хабар, потом уйдем! - соизволил ответить главарь.
  -И ночью придется идти, чтобы спутник нас потерял.
  Берс велел ему отвалить. Рамзай зло сплюнул и пошел поднимать Елену. Не тут то было.
  -Это ты куда намылился? - окрикнул его Берс.
  -Вас тут мочить скоро всех начнут, а у меня еще дела остались!
  Берс зычно крикнул Брута.
  -Ежели двинуться, страннику первая пуля! Дуре вторая!
  Рамзай столкнулся с немигающим взглядом заросшего бородой по самые уши боевика.
  -И ты брут!
  Тот показал ему автомат, настолько запущенный, весь в коросте, что даже если бы его разорвало при выстреле, Рамзая убило бы осколками.
  Ему ничего не оставалось, как плюхнуться обратно. От нечего делать он взял у Елены заколку и занялся наскальной живописью, выцарапывая на стене незамысловатые фигурки. Выходило не очень, но полумесяц удался.
  Бандиты угомонились спустя полчаса, лишь, когда каждый наворовал по мешку. Рамзай не удивился, что БТР вез столько жратвы. Каждый рейд мог затянуться, поэтому все свое таскали с собой. Бандюганы трескали тушенку. Рамзаю с девушкой перепал "шведский стол". Им дали пачку сухарей, засохших до крепости камня, которую он сразу отдал Елене. Не для его челюстей. Здесь она его рассмешила. Пыталась разжевать для него сухари и дать уже удобоваримую кашицу. На самом деле есть хотелось невыносимо. Времена, когда он мог голодать сутками, канули в лету. Хорош разведчик!
  Когда они уходили, он оглянулся на свою наскальную живопись. Полумесяц, горы, на горе некое животное, отдалено напоминающее жирафа, хотя он рисовал барана.
  Верный друг Рамазан незадолго перед уходом, который случился не по его вине, сказал.
  -Брат, может так случиться, что меня рядом не будет, а тебе понадобится срочная помощь. Тогда оставь на видном месте знак в виде полумесяца, и Султан сделает для тебя все. Он ловкий и смелый, настоящий джигит, но ему всего 17, он горяч, не умеет беречь себя, так что береги его. Обращайся только в самый крайний момент.
  После этого верного Рамазана убили подлые предатели, а Рамзай незаметно следил за Султаном, служившим в стройбате. Тот ни с кем не дружил, даже не разговаривал, но "дедушки" его обходили за километр, что сказало о многом. Судя по косвенным данным, парень отчаянный и верный, именно такими и были люди Рамазана.
  Неизвестно какими путями к нему попадут сигналы Рамзая. Через спутник, или через верных друзей, но Султан будет, узнает и придет. Не может не прийти.
  Рамзай никак не мог угомонить бушевавший внутри и незаметный для окружающих шквал эмоций. Одна мысль гложила его. Как быстро наступил тот крайний момент, о котором предупреждал Рамазан! Как быстро.
  
  События 1973 года:
  -начинающая английская группа Куин выступает на "разогреве" перед концертами Mott the Hoople,
  -смыло за борт капитана американской атомной подводной лодки "Планжер", он утонул,
  -американская психиатрическая ассоциация объявляет, что гомосексуализм не является заболеванием.
  -вышла на экраны "Калина красная" Василия Шукшина (у нас в школеЉ5 становится популярной фраза "Чудак ты на букву М").
  
  Максик.
  
  Вот ведь какая злая шутка. Во время учебы ждешь каникулы, учебный год тянется бесконечно, но стоит наступить лету, как через некоторое время начинаешь вспоминать школу. И не то, что сильно охота учиться, хоть как я уже говорил, проблем у меня с учебой никаких, я отличник. Да и как же иначе с моей памятью. Нина Алексеевна объяснила, что она у меня краткосрочная, но мгновенная. Если проще, то запоминаю я много и быстро, стоит раз прочитать, но помню недолго. Мне и не надо долго. Я буду знаменитым хоккеистом, буду играть в ЦСКА, 18-ти кратном чемпионе мира, им знания ни к чему. Только с кайфом надо что-то решать, а то все хоккеисты будут делать, а я что скажу? Что меня в Новокуйбышевске не научили?
  На следующий день после встречи с механиком, я ждал просыпания и появления ВВС. Нина Алексеевна, которая единственная из учителей знала, что я писатель, заявила, что я инертный. Это так. Сам к ВВС редко захожу, а так сижу и жду, пока они зайдут за мной и крикнут ломающимися как у гусей голосами "Макс!".
  Чтобы не терять времени, залез на крышу, согнав оттуда Шустрятину, разделся до трусов и стал загорать. Процесс довольно утомительный и бестолковый, потому что при любом раскладе я остаюсь белым. Терпежа не хватает, да и кожа неподдающаяся.
  Я лежал на разогретой деревянной доске, а перед закрытыми глазами плавали огненные медузы. Солнце наяривало как никогда. Течение мыслей тоже сделалось плавным, и незаметно перекинулось на только что законченный 7-й класс.
  Вспомнились танцы, которые проводились у нас в классе под магнитофон "Спутник", на который была записана модная песня "Увезу тебя я в тундру". Был еще Муслим Магомаев "Потолок ледяной, дверь скрипучая, За шершавой стеной синий иней". Ништяк. Правда, у нас ходил рукописный текст на тетрадных листах, и там вместо этого было "За шершавой стеной труп валяется". Парты сдвинули к стенам, поставили друг на друга, и они там возвышались устрашающей стеной. Парты у нас тяжелые, с хлопающими крышками. Мы ими так хлопаем, сердечный припадок можно получить.
  Пары танцевали чинно, руки присмиревших пацанов лежали на талиях затихших девочек. Я на спор вызвался танцевать так, чтобы руки сцепились у партнерши за спиной. Девчонки у нас худющие, как жерди, кроме Скворцовой. Ей пять человек надо, чтобы обхватить. Я танцевал так даже с отличницей Светой Кровяковой, и она сказала, что я здорово танцую, и самое главное, не боюсь танцевать, а то многие пацаны так вдоль парт и простояли.
  Девчонок я действительно не боюсь. Я думаю из-за того, что у меня сестра дома, и я привык с ней легко общаться. Что касается девчонок, то под платьями все носили непонятное шершавое белье, а один раз я даже укололся об миниатюрный бюстгальтер.
  Потом я танцевал с Мариной Рушь. Карасик сказал, что она в меня влюблена, но для меня это ничего не значит. Я не воспринимаю наших девчонок как женщин. Точно так же танцевал бы с пацанами. Хотя, что я мелю. С пацанами меня не заставишь танцевать ни за какие коврижки. Вонючие они, да и хрен торчит. Смотрю на Маринку, вижу непропорционально большой нос, широкие брови. Фигурка как у статуэтки, не спорю. Изящная, с осиной талией, стройными ногами и круглой попкой. Но она не вызывает никаких позывов.
  Вот Алла, другое дело. Я вспомнил свои сны, безумные мечты. Как она шла сверху в короткой юбке, а я смотрел снизу голый, и у меня вставал, и порватая мочалка повисала на орудии как маскировочная сеть. Вспомнились и фотки, про которые рассказывал Кузя. По его словам выходило, что фоток были две. "На одном голая баба еще не порватая, а на другом уже порватая".
  И тут я чувствую подозрительные поползновения в штанах. Секунду назад еще там ничего не было и не началось, а сейчас уже появилась тяжесть и, самое неприятное, объем. Штаны набухали по направлению вперед, точно там стоял флажконосец нашей пионерской дружины, указывая направление движение. Но там ничего не подозревающая Маринка!
  Впервые со мной такое произошло. Даже у ВВС вставал лишь после ручного привода. Мне стало стыдно как никогда. Кровь бросилась в голову. Я испугался, что Маринка это сейчас обнаружит и как завизжит:
  -Ребята, что это у него там встало в трусах?
  А Света Кровякова, отличница и звеньевая, осуждающе скажет:
  -Как не стыдно, Сушинский! И это в то время, когда президент США Никсон и американская военщина только-только прекратили агрессию против северного Вьетнама! Как раз в то самое время! Мы устроим осуждение недостойного поведения пионера Сушинского на совете дружины! Нет на общем слете пионерской дружины!
  -Я тут не при чем!- оправдывался бы я. - Это все отдельные части моего тела!
  Кровякова скажет:
  -Вот-вот, на слете дружины перед лицом своих товарищей ты должен будешь принести торжественную клятву, что твои отдельные части тела будут вести себя достойно!
  Это я могу. Что-что, а клятву готов принести какую угодно. Не зря, когда кого-нибудь обманываю, я говорю "Честное пионерское!". Я плохой.
  И вот мы так танцуем с Маринкой, пипирка меня больше не беспокоит, а что беспокоить, стоит как ракета "Союз-3". И вдруг я замечаю странные вещи. Смотрю на Маринку и будто вижу ее в первый раз. Локон над ухом. Был ли он раньше? Шея тонкая и белая как у фарфоровой балерины. Нос совсем не большой, нормальный такой нос, и очень такой привлекательный. И вся Маринка такая привлекательная. В прямом смысле. Мне захотелось прижаться к ней, даже не прижаться, дотронуться хотя бы, коснуться ее кожи. И тут эти еще руки, дурацки скрещенные у нее за спиной. Я тщетно пытался их разорвать, видно затекли.
  -Ты чего дергаешься? - спрашивает Рушь.
  -Споткнулся,- говорю.
  -Смотри, осторожнее, можешь на меня опереться.
  Вроде фигня, можешь опереться на меня, но они огненными буквами отпечатались у меня в голове. Я качнулся, и наши тела сомкнулись. Окружающее исчезло. Даже бессмертная песня "Увезу в дым, в снега!" затихла и доносилась невнятно как сквозь ушные пробки. У меня так бывает в конце года, тогда мне их в больнице пробивают напором раствора из большого шприца.
  Я чувствовал полную расслабуху. Словно через хрупкую девочку я подключился к чему-то монументальному и могучему. Я стал как робот из "Отроков во Вселенной", который заряжался от зарядной станции и кричал "Ух, хорошо!".
  Только я не заряжался, я, словно нашел какое-то единственно верное положение для своего тела и достиг как ее...гармонии. Как полностью гармонический человек из фильма "У озера". И так мне стало хорошо и покойно. Именно покойно, без "с" в начале слова. Такой покой охватил меня целиком, я словно парил в космосе.
  Пришел я в себя оттого, что Маринка стала беспокойно ерзать. Мы уже давно не кружились, стояли, обнявшись на месте, Руш была ниже меня, и так получилось, что мой, сами знаете кто, удобно, словно удав улегся ей на животик вертикально, почти до солнечного сплетения.
  Кровь бросилась мне в лицо. Самое страшное все же случилось. Я рывком отлип от Маринки и, пробормотав извинения, кинулся в коридор. В уме мелькали картины, как можно разделаться с позором. У нас дома были большие швейные ножницы, и можно было покончить с этим раз и навсегда. Так и сделаю, решил я. Далее пошли более практичные вещи. Вату нужно было, йод. Нет, лучше зеленку, йод жжется сильно.
  В коридоре света не было, сторож выключал его рано. Я стоял, прижавшись пылающим лбом к окну, внизу шумел парк. Смешанный лес, вспомнил я из ботаники. В нем и хвойные деревья-елки, и лиственные-березки. Внезапно меня тронули за плечо. Я оглянулся. За мной стояла Маринка.
  -Ты чего убежал?- спросила она. - Ты так покраснел. Ты не заболел?
  Я внимательно смотрел на девушку, не зная как реагировать. Точнее будет сказано, я не знал, пришло ли время врать напропалую, и если пришло, то, что врать. Все это зависело от того, заметила ли она что-либо предрассудительное и, главное, пойдет ли жаловаться к завучу.
  С завучем у меня все на мази. Он меня в глаза не знал, потому что в школе я никогда не выделялся. Наоборот, старался вести себя ниже травы. Когда в классе боролись, выясняя сильных по рангу, я на всякий случай проиграл даже Карасику.
  Маринка оперлась попкой о подоконник, сложила ручки на груди, заставив топорщиться острые грудки, и болтала, как ни в чем не бывало. Я сразу успокоился, поняв, что дуреха ничего не заметила, и, стало быть, можно не бояться.
  Быстро выяснилось, что о чем говорить с девчонкой-сверстницей я и понятия не имею. Проклиная все на свете, я нес ей что-то насчет смешанного леса. Она слушала заинтересовано, даже кивала. Раззадорившись, я сделал небольшой доклад об определение сторон света в лесу. Для определения востока, я даже ориентировался на месте в темном коридоре, определив местоположение парка за стенами школы.
  -Не понимаю, зачем тебе парк? - улыбнулась она.
  -Как зачем? Там же восток! - горячился я.
  И тут она совершенно сбила меня с толку спросив:
  -А это у тебя всегда так бывает?
  -Что это? - я чуть не подавился, как раз определял север-юг.
  Она повторила вопрос, акцентировав на слове ЭТО.
  Волшебное слово ЭТО. Вроде, параша, местоимение, а означает самое потаенное. Когда старшеклассники хвалятся своими отношениями с девочками, всегда говорят.
  -Пришли с ней на пустую дачу. Ну, тут ЭТО и случилось, сами понимаете.
  И все понимающе хмыкают, тянут сигареты из пачки, даже самые салаги.
  -А ты видел ее голой?
  Старшой снисходительно улыбается.
  -Естественно, пацаны. Раздел ее, как полагается, а потом ЭТО.
  Так что слово это со смыслом, да еще с таким, который никак не вязался с образом стройной девочки в синей плисовой юбке, белой крахмальной блузке и пионерском галстуке. Она искоса посматривала на меня, пощипывая щепку со старой рамы. Нет, ерунда, успокоил я себя, не могла она об ЭТОМ спросить.
  -Он у тебя такой большой!- уважительно с налетом страха произнесла она, и меня словно в поддых ударили, я задохнулся, и некоторое время не мог дышать, не теряя времени, во рту стала скапливаться слюна, которую я опять не то, что забыл сглотнуть, не смог.
  -Он у тебя, наверное, тяжелый, - продолжала она. - Тебе тяжело, бедненький.
  Я же не мог ей сказать, что когда член встает, он не только не тяжелеет, он норовит и меня сдернуть ввысь целиком как тогда во сне вопреки всем законам Ньютона.
  Она быстро наклонилась ко мне, чмокнула в щечку и опрометью бросилась в комнату, откуда в очередной раз певец обещал увести любимую в тундру. На полпути обернулась и крикнула:
  -Я теперь каждое утро буду с тобой за руку здороваться! Только с тобой!
  И убежала. И в этот момент случилось долгожданное событие. Скопившаяся слюна перекрыла все допустимые нормы, и я так подавился, так подавился.
  
  -Извини, не хотел тебя будить! - произнес Путин.
  Он загорал рядом на крыше. На нем были огромные черные очки и модные плавки, закрывающие пупок, с чайкой.
  -Вова? Ты как здесь?
  -Зашел в гости, а тут ты что-то стал нести про отдельные части тела, которые тебя не слушают и что-то такое.
  -Это я заснул! Мне кошмар приснился! - пробормотал я.
  -И кошмар звали Маринкой?
  -Издеваешься, Вован?
  -Я никогда не издеваюсь над людьми, - уверенно возразил он. - В случае чего, я даже убить могу, но издеваться не буду никогда. Это удел слабаков. Ты же не считаешь меня слабаком?
  -После того, как ты диких у ДК 20-го партсъезда уделал, я тебя слабаком не считаю.
  -Подлизываться не обязательно. Что у тебя с этой Маринкой, что она даже во сне тебе снится?
  Тут я подумал, а почему бы не посоветоваться с мильтоном, он все законы знает, подходит ли поведение Маринки под статью уголовного кодекса. Может, она это...психическая.
  У нас была одна такая. Ленка Савельева. Не знаю, рассказывал ли я об этом или нет. Я шел в школу, и вдруг увидел под окнами улюлюкающую толпу. На торец здания выходили окна обоих туалетов. Только мужской был на втором, а женский на третьем. И вот в распахнутом окне третьего этажа на подоконнике стоит Савельева из моего класса в одной ночнушке и выплясывает, выбрасывая коленки. Пацаны вниз стонут и орут "Еще!". Даже старшеклассники. Концерт продолжался целых полчаса, первый урок сорвали по всей школе. После этого случая Савельеву быстро в спецшколу задвинули. На педсовете она сказала, что ей было скучно.
  Я все Вове и рассказал. Он выслушал не перебивая, как будто знал, что я дал себе слово, если он влезет со своими комментариями и еще хуже засмеется, то не скажу больше ничего.
  -Как она могла? Это же грязно!- закончил я воодушевленно.
  Я всегда чувствую моменты, когда надо клеймить и каяться, и делаю это легко и безо всякого внутреннего напряга. Взрослые меня всегда поддерживают и поддакивают. Мы становимся заодно, и тогда я вхожу в раж. Кого хошь могу в параше утопить. Даже себя. Лишь бы меня хвалили и говорили, какой я хороший правильный мальчик.
  С Путиным фокус не прошел. Он не стал меня поддерживать и поддакивать. Вздохнул. Помолчал значительно, лишь потом вдумчиво произнес:
  -Это не грязно, - подумал, что-то ему не понравилось, он исправил. - Это жизнь, Максик, -но опять что-то его не устроило, и он остался недоволен.
   - Как же мне к этому относиться?
  Путин подумал и спросил:
  -Самому тебе понравилось это ощущение, когда ты с Маринкой танцевал?
  -Спрашиваешь! Конечно, понравилось!
  -Значит, отнесись к этому, как к чему-то хорошему.
  -Мало ли что людям нравится? Фашистам нравилось людей убивать!
  -Но ты же не фашист?
  -Не фашист!
  -Значит, ты нормальный! И то, что нравится тебе, не может быть плохим!
  -Правда? - выдохнул я.
  -Правда! Как это у вас говорят? Зуб даю.
  И тогда я возопил:
  -Ну почему все так погано устроено!
  -Ничо не погано, щас все будет ништяк! - прорвался чей-то голос как сквозь вату. - Там во дворе ванная, туда надо нести! Только чтоб не захлебнулся!
  На меня наползли тени. Облака? Облака в кепках. Я кое-как разлепил горящие огнем глаза. ВВС стаскивали меня с крыши к лестнице.
  -Надо его башкой вниз скинуть, он враз в себя придет! - предложил Гаврик. - Говорила мне мама, не спи на солнце!
  -Я тя самого скину! - пригрозил Валерка. - Вишь, какое пузо красное, сгорел. Надо сметаной мазать.
  Короче, ВВС стащили меня по лестнице и опустили в ванную как картошку в кастрюлю. Там я окончательно пришел в себя. Сам не знаю, как меня угораздило уснуть на солнце. Или это был солнечный удар. Но не это важно. Когда меня тащили, я увидел на самом краю карниза аккуратно сложенные черные очки.
  Год 2028.
  
  Измельчительные роторные ножи Герингхофф Mais Star (MS), издавая пронзительный вой, лезли в лицо. Он отступал шаг за шагом, уворачивался, устраняя угрозу, но на душе зрела тревога. Что-то он упускал. Жатка могла зайти с тыла, но обернуться никак не получалось. Шея одеревенела, а спину словно держали чьи-то жесткие руки.
  Когда тревога запульсировала внутри ярко оранжевой полицей-лампой, ценой неимоверных усилий ему все же удалось повернуть голову и посмотреть назад.
  Жатка стояла прямо за ним. Так что у него не было ни единого шанса ни увернуться, ни отпрыгнуть, когда дисковые ножи KEMPER, сделанные из вольфрама и имеющие карбидовое напыление, обрушились на его голые плечи с двух сторон и вгрызлись в тело наискосок, чтобы встретиться в районе желудка.
  Рамзай закричал, но даже закричать не получилось, и он проснулся, мыча как немой.
  Елена, щекотавшая его соломинкой, покатилась со смеху. Едва не потеряв над собой контроль (или сделав вид, что потерял), разведчик хотел дать ей в морду, чтобы женщина зареклась на будущее шутить над ним. Елена сама перестала смеяться, сорвав всю прелесть несостоявшейся экзекуции.
  -Ты неправильно дышишь и можешь умереть во сне, - встревоженно сказала она.
  Это было правдой. Он мог помереть в любой момент. Именно это явилось главной причиной, по которой пошел он, а не Брат. Хоть геройствуй, хоть нет, конец неизбежен.
  Они могли послать действующего разведчика. Но не послали. Перестраховались, понимая, что решить все может не столько быстрая реакция и выносливость, а ум, опыт.
  Механики уже не в первый раз бросали Жатки, но еще ни разу им не удалось ни добраться до них, ни понять причину, по которой Механики избавлялись от техники. Народный академик сделал вывод, что Механики оставляют Жатку, когда в ней иссякают энергоносители. И, скорее всего, за ними идут чистильщики, уничтожающие все остальное. В пользу этой версии говорило то, что ни одной использованной Жатки они так и не нашли. Лишь следы разрушений и отдельные артефакты, возможно ранее бывшие частью Жатки.
  Возможно, функции чистильщиков выполняли те же лица, более известные как Механики. За долгие годы накопилась куча свидетельств, когда их видели в одном месте более одного сразу, но никогда не больше семи. От этого и будем отталкиваться. 7 Механиков, они же чистильщики.
  Свидетели утверждали, что Механики не меняются с годами. Остаются молодыми и легко узнаваемыми.
  -Или роботы или Боги! - как всегда безапелляционно и малодоказательно заявил народный академик.
  -Мамедов, вы апеллируете определениями из непересекающихся дисциплин! Из кибернетики и библии! - возмутился Рамзай.
  -Мир изменился, наука и религия слились!
  -В таком случае тебе надо дать нобелевскую премию, а затем сжечь на костре!
  -Благодарю! - обиделся Мамедов, как и всякий южанин, он был горяч, смерти не боялся вообще, но при этом обижался совсем по-детски. - Нас, ученых, не понимали на протяжении всей истории человечества.
  -В таком случае, ты можешь испытывать удовлетворении при закате человеческой цивилизации.
  -Это утверждение обывателя, но никак не правителя. Но я вас прощаю, хоть вы никогда прощения и не попросите.
  И тогда Рамзай спросил, какую конкретно пользу можно поиметь с исправной Жатки. Мамедов говорил долго и маловразумительно.
  -Короче, Склифосовский! - потребовал Рамзай.- С помощью исправной старой Жатки можно остановить Волну?
  Мамедов сказал, что можно попробовать. Это решило все.
  Сначала они посылали мобильные десантные группы, усиленнее артиллерией и танками. Результаты это принесло самые плачевные. Стоило Механикам узнать о направляющейся в их расположение воинской группировке, они предпринимали зачистку по площадям. Им было наплевать, что кроме военных погибало мирное население. Стало ясно, что с наскоку эту проблему не решить.
  Задачу попытались выполнить путем сокращения десантных групп до компактных разведгрупп. С тем же результатом, только с преобладающими потерями гражданского населения.
  -Механики сканируют местность на предмет любого оружия, - пояснил Мамедов с безмятежным лицом, за которое Рамзай готов был его убить.
  Уже тогда народный академик задумал свою авантюру, Рамзай чуял, что профессор что-то замышляет, но так до конца его и не расколол. Некогда было. Как написано в одной хорошей книжке "Все-таки война шла".
  У главковерха были люди, способные обходится без оружия, но Мамедов посылать их отговорил.
  -Оружие имеется в виду не только огнестрельное и холодное, - пояснил он свою мысль, которую Рамзай возненавидел с момента возникновения в умной профессорской башке. - Иной человек сам оружие.
  -Готовность убивать! - сказал тогда Брат.
  Не готовый действовать самостоятельно, он иногда выдавал ценные мысли, оттачивать и претворять в жизнь которые доверял другим.
  -Агрессия, привычка к насилию, особый военный склад ума! - подтвердил Мамедов. - Как-то Механики должны были обезопасить себя. Вот мы против комаров "Раптор" в розетку включаем, и они изобразили нечто похожее.
  -Кто они? - спросил Рамзай.
  -Ясен перец, я же сказал, Механики!
  -Я в другом смысле. Ты как-то по-особому произнес это. ОНИ. Это прозвучало как боги. И сказали Они, и стало так.
  -Не придирайся к словам Верховный.
  -Я сейчас не Верховный. Не мой цикл.
  -Говорю же, не придирайся к словам. Чего вы от меня хотите? Чтобы я объяснил, кто такие Механики, и с какой целью они вызвали Волну? Не надейтесь, не объясню. И совсем не оттого, что причислил их к лику богов и верю в их божественное предназначение. Мало ли что раньше не могли объяснить! Слишком мало данных. Когда Фарадей изобрел лампочку, на вопрос, как ее использовать, тоже говорил, что не знает. Фокусы показывать! Слишком мало данных. Цели Механиков могут не иметь к нам отношения вообще!
  -Целый мир рухнул! Миллиарды людей погибли! И ты говоришь, что это не имеет к нам отношения? - воскликнул Брат.
  Это за ним водилось. Рамзай так и не смог отучить его от временами прорывающейся патетики.
  -Ну да! - продолжил Мамедов. - Мы считаем, что механики при помощи непонятного, но мощного устройства, которое мы условно называем Жатка, вызвали Волну в нашем мире. Но никто не сказал, что они не вызвали Волну, в том смысле, что создали ее, они могли наоборот убрать ее из какого-то другого мира. Подземного, параллельного, инопланетного, называйте, как хотите. На самом деле Механики и представления не имеют, что у нас тут творится.
  Рамзай подумал, что напрасно академик демонстрирует свою независимость при Брате, как никак на настоящий момент Первое лицо в государстве. Но тут же забыл об этом. Потом что в его голове родилась безумная идея, которая никогда бы не посмела повести себя столь наглым образом, если бы к тому времени Рамзай окончательно не потерял следы Людмилы. После той потери ему уже было нечего терять.
  Когда он высказал ее, Брат не на шутку рассердился. Он накричал на него, что никогда ранее не случалось.
  Уже с точки зрения сегодняшних событий Рамзай мог судить о произошедшем срыве Брата с иной точки зрения. Тот словно не мог решиться на некий поступок, мучительно колебался, рассуждал, возможно, ночами не спал, думал об этом. А он одним своим решением словно решил за него, подтолкнув к некоему роковому шагу.
  -Надо пробраться к действующей Жатке, - сказал Рамзай.
  -Там будут Механики!
  -Далее по обстоятельствам. Ведь если возможно гнать Волну, то существует вероятность и Антиволны.
  -Чисто теоретически да, - подтвердил Мамедов.
  Потом он понял, что натворил и тоже бросился его отговаривать, предлагая взамен не менее колоритную кандидатуру. Естественно, себя.
  -Вы слишком долго были у власти, верховный! - напирал он, о, хотел бы Рамзай видеть лицо Брата в этот момент. - У вас особый мозг. Возможно, агрессии Механики и не почуют, но как быть с силой воли, выработанной десятилетиями, начальственным напором. Не примут ли это за сигнал не опасного, но все-таки комара, не запустят ли на полную мощь свой "раптор"? И что тогда?
  Все были прекрасно осведомлены, что тогда. "Раптор", запитанный от атомного реактора и настроенный против одного-единственного комара. Вспышка в полете, разлет крыльев 8 метров.
  На другой чаше весов новая Волна, которую земле не выдержать. Огромные мертвые пространства после кислотных дождей. Смертельно ядовитая грязь под ногами. Безумие дифтов, лезущих разом из всех нор. Господство Стаи в воздухе. Тотальная погибель. Никому не спастись.
  Чутье говорило ему, что он должен идти сам. Про власть Мамедов хорошо сказал. И это может сыграть. Механики имеют своеобразную технику, срабатывающую не только на агрессию. А что если она сработает на Власть? И сработает как надо, чтобы вызвать Антиволну.
  Непонятно как поведут себя Механики и что у них на уме.
  Эх, вот Механика бы в плен взять, помечтал он. Замечательный был бы "язык".
  И эта идея стала тем самым граном, что перевесила огромные весы с тоннами доводов "за" и "против".
  
  Максик.
  
  Путин был не в себе.
  Он покусывал травинку и зыркал по сторонам, хотя никого не было, а мы сидели на лавочке напротив моего дома, поду кустом сирени, которая единственная оставалась с цветами во всем поселке, когда все остальные обдирали как липку влюбленные пацаны для своих девчонок. Сам не знаю, как так получалось. В поселке я не был авторитетом, но все знали, что здесь живет СВОЙ, который учится в школе номер пять. Я даже сам иногда цветы пацанам срывал, чтобы не подумали что я жмот. Но это я сейчас соврал. На самом деле я до коликов в животе боюсь, что навеянный чувством товарищества тонкий флер сойдет, и вся свора кинется на бедный куст, изломает, раскурочит, изуродует.
  Моя одноклассница Ленка Кузнецова подхватила вшей. Ее постригли налысо, и она даже на занятия ходила в вязанной шапочке. Как ее только не обзывали, не дразнили, она часто плакала. Апофеозом всеобщей травли стал поступок Сереги Юдакова. Как уж она берегла свою шапочку, чтобы она сидела на голове ровно, по самые брови, но паразиту удалось сорвать с девчонки шапку, после чего он с торжествующим видом швырнул ее на пол.
  Под шапкой Ленка была совершенно лысая, пацаны загоготали словно стая гусей. Для таких случаев у них был припасен не смех и даже не хохот. К смеху это вообще мало имело отношение. Взяв несчастную девочку в круг, они уставили на нее пальцы, у некоторых не мытые по паре дней, и орали на одной ноте.
  Ленке ничего не оставалось, как подобрать шапку, которую ей никто не позволил надеть обратно. Она рухнула на парту, уронила бритую голову на скрещенные руки и завыла в голос. У меня даже сердце сжалось. Хоть я участия в травле не принимал, меня и самого частенько шпыняли, так что не до этого было, но и поделать ничего не мог. Пытался потом с ней заговорить, чтобы как-то сгладить ситуацию и подбодрить, но она только глазами зыркнула. Огромными такими глазищами. Уже тогда я понял, что девка вырастет красивая.
  Волосы у Ленки быстро отросли, густые локоны, а так как она была естественной блондинкой, то зрелище получилось потрясающее. Ленка раньше всех стала взрослеть. Бедра ее округлились, талия выделилась, появились груди, размером мало уступающие взрослой девушке.
  Все бы хорошо, если бы не одно но. Историю со вшами никто не забыл, больше того, она наложила несмываемый отпечаток на общее отношение к ней. Она стала девочкой, с которой можно делать все. Самое страшное, что она смирилась с таким положением вещей и никак не выказывала своего недовольства. Она оказалась в такой нише, где права голоса для нее более не существовало.
  Я сам был свидетелем дикого случая. Была весна, вся школа высыпала на улицу, радоваться солнцу и все такое. Прозвенел звонок, все ринулись обратно, словно через секунду на улице должна была взорваться атомная бомба.
  Я опоздать не боялся. Как уже упоминал, являясь круглым отличником, имел поблажки от учителей. Я заметил, что даже у самых отъявленных драчунов и хулиганов часто имелся страх перед учителем, заучем или директором. Они только рты разевали от изумления, ведь я мог запросто позволить себе дискуссию на пол-урока с класснухой, заступаясь за Карасика, когда его ловили с очередным рисунком, и, нажимая на то, что наказывать его нельзя ни в коем случае, потому что он станет знаменитым художником в будущем.
  Я спокойно пережидал штурм единственной двери в школу. Через полминуты все было кончено. Во дворе остался лишь мелкий мусор в виде промокашек с чернильными пятнами и фантиков от конфет. Я собирался зайти, но тут увидел припозднившуюся Ленку. Она была в школьной форме, парадной, с белым передником, с бантами в золотых локонах. Невольно я залюбовался. Уж лучше бы я ушел.
  Когда она хотела войти, навстречу ей вывалилась толпа гогочущих старшеклассников. Ленка училась в 7-м как и я, эти же уроды были даже из выпускного десятого. Их было человек 15. Они с хохотом набросились на испуганную девочку и стали ее мацать. Они хватали ее за голые ноги, за попу, но особенно усиленно разминали девичьи груди, словно хотели выдоить, мне даже показалось, что напротив них на школьной форме девочки появились и расплылись два сырых пятна. Во время всей экзекуции Ленка молчала и лишь испуганно прижимала ручки к грудям. Пацаны с хохотом отшвыривали их и вдоволь намялись грудей, пока им самим не стало пора на урок.
  Мне до сих пор стыдно, но, придя в класс, я сразу об этом случае рассказал. Слабым утешение может служить то, что своим рассказом я никого не поразил. Во-первых, все боялись старшеклассников. Во-вторых, судя по отсутствию энтузиазма, даже Кузя не стал драть батарею, что случалось с ним в минуты особо сильно возбуждения, дело было привычное и не экстраординарное. У пацанов стало нормой заявить устало:
  -Помацал тут Ленку на днях.
  У меня самого был грех. Играли с ВВС на Октябрьской. Мимо шла Ленка, присела на скамейку, и я схватил ее за грудь пару раз, да поднял юбку, под которой оказались светлые трусики. Ну, это чтобы Гаврику сделать приятное. К виду девчачьих трусиков я совершенно равнодушен.
  -Э, я лучше пойду! - с этими словами она и ушла, как я ее не упрашивал, покачивая головой, как мама, когда я сделаю что-то не то.
  Вместо восторга ВВС смутились, да я и сам постарался сделать вид, что ничего не случилось.
  Так вот я к чему. Живя в поселке, по законам поселка, я до жути боялся стать подобным экземпляром, потому что человеком это назвать трудно. Что-то говорило мне, что если мой куст сирени испоганят, то точно также испоганят мое существование. Мацать меня вряд ли будут, для этого девчонки есть, но жить мне станет невозможно.
  -Что ты слышал про Жатку? - спросил Вован, и когда я сказал, что ничего, даже вскочил с лавки, на которую только что присел.
  -Вот видишь! - вскричал он.
  Я демонстративно оглянулся, хотя за мной был забор.
  Вова в негодовании отбросил изжеванную до двумерного состояния травинку и шагнул прочь, чтобы через секунду вернуться и обрушиться на лавку, заставив ее рискованно скрипнуть всеми хлипкими фибрами. Прислонился к забору, прикрыв глаза, и я впервые подумал, что глаза у него странные, похожие на инструмент, типа бура, и смотреть прямо в них невозможно. Это все равно смотреть на летящий в лоб автомобиль вместо того, чтобы попытаться отпрыгнуть и спастись.
  -Почему? - спросил он.
  -Что почему? - спросил я.
  Получился не совсем тактичные встречный вопрос, но он этого не заметил. Сложилось впечатление, что человек здесь находится один и размышляет вслух.
  -Рельефный вопрос "Почему?",- проговорил Вован. - Больше можно не спрашивать, он охватывает все. Можно даже сказать, что это не вопрос, а ответ. А не вопрос это потому, что на него никто не сможет ответить. Или как ты, Максик, соврут, что ничего не знают.
  -А если я действительно ничего не знаю? - нахально сказал я.
  Наваждение прошло, если за минуту до этого Вован казался мне напряженным загнанным в угол зверем, то теперь обратился в того, кем и был. В мильтона, собиравшегося читать мораль.
  Гаврик на меня как-то обиделся. Он мне крикнул:
  -Чего ты мне мораль читаешь?
  На что я противным нудным голосом заявил, что он не знает, что такое мораль. И он обиделся. Действительно, не знал.
  Вован сидел рядом, положив руку мне на плечо. Сначала он положил на колено, но потом передумал.
  -Мир скоро очень сильно изменится, - сказал он. - Все станет другим. Экономика, отношения, работа, люди.
  -Коммунизм что ли наступит? - спросил я.
  Кто его знает, может, у мильтонов какие секретные сведения на этот счет имеются.
  -Не в названии суть.
  -За одно за это, что суть не в названии "коммунизм" наша историчка тебе бы кол за год вкатила.
  -Потому что время еще не пришло. То, что я тебе сказал, это секретная информация. Время ожидается веселое, интересное, но и опасное. Если ты не изменишься, Максик, оно раздавит тебя и выбросит на помойку. Точно также как выбросит миллионы других людей.
  -Война что ли будет? - тихо спросил я. - Атомная?
  -Да что ты с этой войной! Почему она у тебя первой на уме, ты ведь ее даже не нюхал!
  -У меня отец воевал!
  Вован поднял палец.
  -Вот это пример! Он у тебя 23 года рождения. Фронтовиков этого года в войну полегло 97 из ста! А батя твой уцелел! Почему ты на него не похож?
  -У меня его нос! - смущенно сказал я.
  Когда дело касается носа, я всегда смущаюсь. Он у меня чересчур большой. Я его часами рассматриваю в трюмо, но мне становится только хуже. Простым хирургическим путем здесь не пойдешь. Если обрезание я пытался ножницами сделать, то тут не получится. Я прикидывал, ноздри будет видно. Не красиво.
  И тут Путин взорвался.
  -Я не могу каждому яйца на поворотах заносить! Вас целый поселок таких, ничего не знают и не хотят знать, а я один! Ты все время изворачиваешься, даже когда нет необходимости. Почему про Жатку соврал? Про нее весь поселок слышал!
  -Я тоже слышал! - гордо сказал я.
  -Ну и что ты мог слышать? - безо всякого интереса спросил Вован.
  -Я не только слышал, я Механика видел! - гордо произнес Я.-И. он кое-что мне сказал по очень большому секрету. Дело в том, что Механик...
  
  Год 2028.
  
  -Вот чо! Такой договоренности не было! - проговорил Берс самым решительным образом.
  Главарь возвышался над Рамзаем на целую голову, играл желваками, сжимал и разжимал кулаки. Делал все то, что заменяло диким животным показывание клыков. Угрожал. Ставил перед фактом. Плевал на ранее достигнутые договоренности.
  -А как же ранее достигнутые договоренности? - напомнил о своем существовании Рамзай. - Мазохер аванс взял!
  - В первый раз что ли! - хохотнул Берс.- Клал я на ранее достигнутые договоренности!
  Что-то щелкнуло в мозгу Рамзая и встало на место. Целый сегмент мозга, который ранее ошибался. Его подставили. И кто сказал, что Мазохер выполнит обещания?
  Верховный сказал.
  Рамзай вспомнил свой уход из базового лагеря. Он собирался неспешно. Собирание вышло нестандартным. Вместо того чтобы набивать баул необходимыми в дороге вещами, он сносил с командирской палатки все свои вещи, которые он сильно подозревал, больше ему не понадобятся. Никакой патетики, господа. Он свыкся со смертью, они десятилетиями ходили рука об руку. Звалась смерть Волной, ну и что. Разве что-то изменилось?
  -Все-таки должен был идти Умаров, - сказал Верховный больше из необходимости что-то сказать.
  Все было давно сказано и решено. И не Умаров должен был идти, а Кацаев. Умарова убили на прошлой неделе, но разве Верховный должен помнить обо всех своих бойцах? Кто это сказал? Только не Рамзай.
  О появлении целехонькой Жатки стало известно из сведений, полученных через спутник "Космос-1690". Принятая телеметрия носила однобокий характер. Жатка просматривалась отлично, но суетящиеся возле аппарата механики получились хуже некуда. Размытые пятна вместо фигур. Удалось насчитать больше 5-ти механиков, но народный академик Мамедов опять все испортил, будь он неладен, предположив, что это может быть один механик, но двигающийся с огромной скоростью, которую сателлит зафиксировать не в состоянии.
  Конкретизировать задачу спутнику не успели. Безо всяких на то причин телетрансляция прервалась, и больше сателлит на связь не выходил, несмотря на все старания штаба военно-космических сил, много раз безуспешно пытавшихся перезапустить систему.
  Что взять со старого доходяги. "1690-й" накрутил не одну тысячу орбит вокруг Земли. Пытаться задействовать для разведки другой спутник не стали. Имелся печальный опыт, когда механики почуяв целенаправленную слежку из космоса, сразу обрубили концы. Неизвестно, как они это сделали, но вся рабочая смена штаба ВКС была найдена мертвой без видимых следов насилия.
  Единственное, на что они осмелились, это подогнать другой спутник и со всеми мерами предосторожности рассмотреть вышедший из строя "1690-й". Полученные снимки ввели в шок и обескуражили. Спутник визуально сделался больше. Предположение, что он оплавлен и потерял форму, не подтвердилось. Сателлит оказался внутри некоего кокона, имеющего явно слоистую структуру. Он словно намотал нечто на себя во время полета в абсолютном вакууме, и форма его временами менялась, создавая неприятное ощущение, что между обшивкой аппарата и коконом движется нечто псевдоживое.
  Впрочем, сателлит вскоре вышел на связь и подтвердил, что у него все в порядке. Только на снимках Жатка отсутствовала напрочь. Мамедов достаточно легко установил, что снимки статичны и недостоверны, транслируют то, что было месяц назад, и вот тогда игра началась!
  Достаточно легко удалось установить контакт с Мазохером, главарем бандитов, на подконтрольной территории которого оказалась Жатка. Возможно, он подозревал, что обратившиеся к нему люди, предложившие на выбор вооружение и питание, имеют отношение к воюющим сторонам, главковерху или Навальному. По большому счету подробности были ему малоинтересны. Аппетиты его оказались неумеренны, а сам он склонен к ожирению от жадного поедания казенных харчей, предоставленных ему со складов ставки.
  Он мог жрать сколько угодно, но после операции подлежал зачистке.
  -Мы тебя вытащим! - поклялся Брат. - Мы сожжем все до талого, но тебя вытащим. Ты только продержись.
  В голосе его в очередной раз звучала неуместная патетика, Рамзай незаметно рассматривал его, словно не узнавал. Откуда все взялось. Во время многочисленных марьяжей он пытался воспитать себе достойную смену, но верный в мелочах Брат все же не дотягивал в главном. Если в критических ситуациях у настоящих вождей под слоем кожи проглядывал металл, Рамзай сам был таким, то у Брата под слоем кожи возникал лишь новый слой кожи. Он был как птица Феникс, многослойный и бессмертный, за этим и держали.
  Он прогнулся, понял Рамзай. Если бы он сломался, это было бы достойно вождя, но он сыграл на изгиб, что для настоящего впередсмотрящего недопустимо.
  Рамзай окинул взглядом всю операцию, авантюру с малопонятным финалом, увидев все ее просчеты, в том числе невозможность экстренной помощи. И попытался проглядеть ее взглядом Брата. И понял.
  Братка видел операцию отнюдь не со стороны благоприятного исхода, а лишь со стороны его возможного устранения. Зачем? Он понял это позже, а сейчас Берс выстроил напротив него оставшихся в живых людей и выдвинул ультиматум.
  Кроме Берса на ногах оставалось пятеро. Пятак, Налим (скользкий тип, никак не убьют), Брут, Никель и Шпрот.
  -Валите, - ответил на него филиппику Рамзай. - Но женщину оставьте. Она больная раз. И она вас заложит-два. Вы ведь скажете, что на вас напали, и меня убили. Баба все разболтает.
  -У нас есть идея лучше, - Берс приставил дуло пистолета к голове обомлевшей от ужаса женщины. - Она ничего не разболтает.
  -Тогда я разболтаю, и вам придется убрать и меня, - устало сказал Рамзай.
  -Ты думаешь, меня это остановит? Покойником больше.
  -Это уже будет геморрой,- не согласился Рамзай.- Труп придется прятать, жечь, зарывать. Мазохеру за меня заплачено. Меня найдут, выковыряют пули, сделают экспертизу, а потом придут за твоей жизнью. Так что только зря промучаешься на обратной дороге.
  -Значит, заботишься обо мне?
  Рамзай понял, что сейчас его будут бить и быстро изготовился. Бандиты поставили их с Еленой на колени, и удар напрашивался ногой в лицо, как в футболе. На ногах Берса ботинки с намотками до колен. Получить таким по лицу довольно болезненная процедура. Можно было бы взять на болевой, выломать ножульку в суставе, но отвечать нельзя. Взявшие на прицел обступившие полукругом бандиты изрешетят как подушку для булавок.
  Рамзай вскинул обе руками ладонями наружу. При ударе они столкнулись друг с другом и издали громкий хлопок. Рамзай закричал в голос и опрокинулся.
  -О, какой артист умирает во мне! - подумал он.
  Елена бросилась поднимать. Рамзай поспешил обмякнуть, в расслабленном состоянии мужское тело становится тяжелым как колода и поднять его женщине не под силу. Елена прижала к себе его голову и закричала:
  -Я пойду с вами, только странника не трогайте!
  Рамзай уткнулся в ее пахнущую молоком блузу и быстро прошептал:
  -Не ходи с ними, они уже покойники!
  Он знал, что она дойдет только до ближайшего привала, дальше с ней побалуются те, кто не побрезгует, и уйдут дальше, оставив обезображенный труп.
  -Конечно, красотка. Ты ведь все еще моя жена! - Берс рывком вскинул женщину наверх.
  -Не слушайте убогую! - крикнул Рамзай и поплатился.
  Берс пнул его под ребра, а он не успел закрыться, в его положении полулежа, это оказалось сложно, он и не осилил. Вот если полувеком раньше. Когда еще был город Ленинград. И когда он был чемпионом Ленинграда по самбо.
  Он только рефлекторно сжался, точно мог не впустить резкую боль в ребрах. Сломал ведь, блят!
  Бандиты собрались быстро, без долгих прощаний. Елену персонально опекал Налим. Подлец не боялся никаких инфекций, лапал женщину как хотел.
  -У нее стафилококки! - крикнул Рамзай.
  -У меня тоже,- ухмыльнулся гаденыш. - Чтоб она нас не тормозила, мы одолжим твою палку!
  Рамзай не успел рот разинуть, как Налим выцарапал у него посох.
  Бандиты затопали прочь, поднимаясь по осыпающейся стене оврага и исчезая на противоположной стороне. Берс задержался, кинул рядом культю. Автомат Калашникова, ржавый до невозможности, с отломанным прикладом и без единого патрона.
  -Не могу оставить компаньона без оружия, - ухмыльнулся он.
  -Тебе тоже бог поможет таким же образом,- пообещал Рамзай.
  Берс велел ему не каркать, закрыть пасть и много чего еще, после чего сплюнул и ушел вслед за остальными.
  По прикидкам выходило, что до Жатки оставалось меньше дня пути. Можно было достичь цели до вечера, даже при его скорости. Но он не двинулся с места. Не вставая, Рамзай подобрал ноги, как учил Рамазан, чтобы не уставали ноги и замер. Чтобы не затекла спина, он покачивался как кобра, вставшая на хвост. Временами напевал про себя незатейливый мотивчик.
  Тот, кого он ждал, пришел через два часа. Рамзай дремал, не открывая глаз, спросил:
  -Что так долго?
  -Были проблемы, амир, - сказал Султан.
  Дождавшись, пока Рамзай откроет глаза, кивнул на кинжал в ножнах.
  -Что нового в штабе?
  -Мамедова убили.
  Рамзай застонал, закрыв глаза.
  -Идти сможешь, амир?
  -Нам надо догнать Берса и его людей.
  Султан кивнул головой.
  -Знаю, шестеро мужчин и женщина. Следы женщиной пахнут.
  -Не отвлекайся, - строго заметил Рамзай. - На женщин его потянуло.
  -Прости, амир. Но если бы была связь, я бы перехватил их по дороге.
  -Если была бы связь, ты бы из ставки не выбрался.
  Султан бросил на него быстрый взгляд.
  -Пожалуй, ты прав, амир. Кое-кто хотел бы видеть твою голову на плахе. После того как ты ушел...
  
  8.
   События 1973 года:
  -на Западе опубликован "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына,
  -новинка сезона "Обратная сторона Луны" группы Пинк Флойд,
  -в штате Орегон разрешена марихуана.
   -1 марта - В ЦК КПСС началось проведение обмена партийных документов; партийный билет образца 1973 Љ 1 выписан на имя В. И. Ленина.
  
  Максик.
  
  -Врешь! - убежденно произнес Путин.
  Он подумал, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и повторил:
  -Врешь! Признайся, что сейчас только это придумал!
  Но, как говорится, "Остапа понесло".
  -Зуб даю!
  Раньше, когда я смотрел фильм про Остапа Бендера, у меня сердце сжималось от ужаса, когда его зарезал старый пердун. И только прочитав "Золотого теленка", я узнал, что Остап был только ранен, живехонек, и я успокоился. Многие ведь так и живут в уверенности, что его убили.
  -Где ты его видел?
  -Кого? Механика? - я тянул время, оставляя возможность отступить, это как на уроке, уже вызвали, а ты спрашиваешь "Меня что ли?", а сам жадно читаешь учебник.
  Но он не оставил мне пути для отступления.
  -Все это серьезно,- сказал он, буравя меня своим нереальным взглядом.- Это может затронуть интересы очень многих людей. Так что отвечай мне как на духу, друг мой ситный Максик. Ты точно видел Механика в поселке? Где? Когда?
  Когда он упомянул, что все это очень серьезно, я понял, что меня не остановить. Хотелось быть более значимым, чем я был на самом деле. К тому же я сам почти уверовал, что видел Механика в поселке. Только где? Промасленная фуражка, руки по локоть в солидоле. Батя у Гаврика частенько предстает в таком виде. Нет, батю трогать не будем. А то заметут и фамилию не спросят.
  Я сделал вид, что вспоминаю. В душе все замерло, как перед прыжком с парашютом. Сам я не прыгал, и вряд ли когда прыгну, как я уже упоминал, боюсь высоты до ужаса. А вот мой отец прыгал в 1942-м году. Для этого использовали воздушный шар. Отец прыгнул, он у меня крестьянский парень, на коне ездит, ничего не боится, а один из солдат очканул. Вцепился в корзину, и как его не били, не отпустил. Не знаю, что потом с ним было. Наверное, расстреляли.
  Если бы меня в этот момент спросили "Что ты делаешь, хмырь? Куда лезешь? Дело ведь подсудное!" я бы сам толком ничего не смог объяснить. Хотелось, чтобы меня уважали. Чтобы мильтоны говорили, вот парень помог нам Механика поймать.
  Я вдохнул воздуха и сказал:
  -Я видел Механика дня 3 назад! Вот на этой самой улице! - и показал на Октябрьскую.
  -Адрес! - выпалил Вован.
  -Тэкс!
  Я встал. Сначала повернулся в сторону поликлиники, но с этой стороны отрезок улицы оказался чересчур короткий, и я резко развернулся через левое плечо, как солдат, и ткнул туда.
  -Там в начале улицы все и случилось!
  После этого вдохновение полилось рекой. Я рассказал, как Механик вышел прямо на меня, вытирая руки тряпкой, и как он вздрогнул от неожиданности. Как он заскочил обратно, захлопнул калитку и сразу стал смотреть на меня в дыру.
  -Показать этот дом сможешь? - спросил Путин.
  Я замялся. Показывать дом, которого не существовало в природе, сложно.
  -Значит, сможешь! - заключил он.
  -Завтра! - чего-то у меня в горле пересохло, и я еле выдавил.
  -Какое завтра дорогой! - Вован достал из кармана рацию, включил, я думал, шутит, но когда зашипело, и трескучий голос сказал "Дежурный слушает!", я в полной мере осознал, что наделал, и мне резко захотелось в туалет, но в туалет меня никто не отпустил.
  
  -Ты уверен, что это здесь? - спросил меня тот, кого участковый назвал майором Макаровым.
  Сам участковый маячил сзади, за спинами майора и Путина, которые закрыли от меня весь мир. Если был бы день, то они закрыли бы солнце.
  По большому счету я даже не заметил, как солнце село. По идее, я уже должен был быть дома, перед строгими очами мамы, но Вован напомнил мне про гражданский долг. Я подчинялся мильтонам во главе с майором безропотно, но утверждать, что упоминание о гражданском долге придавало моим действиям некую осмысленность, было бы опрометчиво.
  В голове шумело, и я почти ничего не соображал, действовал как робот из книжки Айзека Азимова "Я, робот". Кстати, до сих пор не знаю, почему после слова "робот" запятая, а не тире.
  -Ты уверен, что это тот дом, где ты видел Механика? - повторил майор.
  Я ни в чем не был уверен, особенно в том, что являлось ложью от начала до конца, но согласно мотнул головой, и проделал это насколько мог энергично, так, что башка чуть с плеч не слетела, а я прикусил язык.
  На этом краю Октябрьской я был всего лишь раз, когда мне поручили отнести приглашение на день Победы одному ветерану. Ветерана я так и не нашел, а приглашение потом втихую выбросил. Тогда для меня откровением стало, что улица одним концом упирается в овраг, и садовые участки расположены на крутом склоне. Так что яблони и вишни растут ступенями. На верхушки некоторых деревьев приходится смотреть сверху вниз. Незабываемое открытие для человека, имеющего рост чуть более полутора метров и привыкшего на все смотреть снизу вверх.
  Майор тем временем отдавал поручения. Результатом бурной деятельности явилось отправление одного "бобика" с четырьмя мильтонами на Волжскую улицу, чтобы прикрыть дом с тыла. Как я уже говорил, многие дома имели выход на две улицы сразу, на Октябрьскую и Волжскую. Один "бобик" остался с нами, из него вышли и присоединились к нам еще четверо мильтонов. Майор приказал убрать оружие.
  -Он нужен мне живой! - сказал он. - Лейтенант, отвечаешь за мальчишку головой! Ну, все, пошли благословясь!
  Собак в поселке редко держали. С огородов ничего не крали, у каждого было полно своего добра. Вишню собирали ведрами. Помидоры бочками засаливали.
  Майор открыл калитку и проскользнул внутрь. Зацементированная дорожка вела к дому. В огороде мирно стоял мотоцикл "Че-зет". И сразу он мне не понравился. Что-то душу царапнуло, нехорошее предчувствие.
  Мильтоны рассыпались по огороду в цепочку. Один скользнул в темень, на задний двор, канул, будто и не было. У меня зуб на зуб не попадал, такой мандраж напал.
  -Пацан совсем замерз! - тихо заметил Макаров. - Шел бы ты лейтенант с ним домой!
  -Я никуда не уйду! - заявил Вован.
  Мне даже понравилось, как он это сказал. Ему майор "Подите вон!". А он "С места не двинусь, вот!". Хотя вроде в армии лейтенант должен майору подчиняться, но у мильтонов все по-другому.
  Подойдя к двери, майор тихо подергал ручку. Дверь была заперта. Это точно. Мы сами, едва темнеет, двери запираем. По жатку рассказы всякие, да и когда живешь в частном доме, приходится закрываться. Я не знаю почему, но мы живем так, как будто все время кого-то ждем, но в дом стараемся не пускать.
  Когда майор достал широкий плоский пистолет, от которого пахнуло свирепой мощью, солидолом и каленым железом, то я чуть не обоссался. Мне кстати так и не дали пописать. По моей же вине. Сначала я стеснялся спросить, а потому уже не до этого было.
  Майор постучал дулом по двери. Правильно, электрические звонки у нас только в городских квартирах имеются. Как я уже говорил, мы друг друга в голос зовем. Особенно неприятный голос у Валерки, как у гуся.
  -Ма-акс!
  На веранде вспыхнул свет, затопали шаги. Мужской голос спросил:
  -Кто там?
  -Это сосед! Спички не одолжите коробок! - проговорил майор.
  -Какие спички? Охренел что ли?
  Загремела откидываемая щеколда, в проеме только мелькнула физиономия парня, как майор шумно дыша, втиснулся внутрь, притер парня к стене. Широкая пятерня придавила шею парню.
  -Сколько человек в доме? - спросил майор.
  -Вы чего? - пискнул парень.
  Как только я его увидел, я понял, что все, писец. А я то еще думал, что это моцик знакомый. "Че-зеты" в поселке на перечет.
  Это был Виталька, жених сестры Гаврика. Я понял, что прощения мне не будет. Как мильтоны уйдут, Виталька меня к забору прибьет. Я впал в состояние парализующего ужаса, одновременно подмечая несущественные детали, которые меня умудрились поразить даже в этом тяжелом положении. Оказалось, Виталька, стильный хмырь, гонявший по поселку на моцике с транзистором под мышкой, дома носил кальсоны с болтающимися по полу завязками.
  Виталька тем временем раскололся, что дома кроме матери и бати еще две сестренки. И понеслось.
  Макаров втолкнул Витальку внутрь, и мильтоны повалили внутрь. Подталкиваемый нетерпеливым Вованом, я оказался чуть ли не в первых рядах. Я видел отца Витальки в синих сатиновых труселях. Усталую мать в стоящей колом ночнушке. Сестер близняшек, спящих в одной койке.
  Перед глазами происходящее пронеслось с лихостью калейдоскопа. Вот одна картина. Вот сразу другая. Мильтоны быстро распространялись по дому. Из кухни одуряюще тянуло разогретыми щами. Меня сильно затошнило.
  Тут Виталька увидел меня:
  -Максик, тебя за что взяли? - спросил он.
  Он думал, что меня тоже повязали. Я стал что-то вякать и, наверное, отоврался бы, если бы не Путин. Кивнул на Виталькиного батю, он спросил:
  -Смотри, это не он, про которого ты говорил?
  Глаза Витальки округлились. Это было дикое зрелище. Я словно разом перешел недопустимую границу. Очутился там, где было находиться строжайше запрещено, а наш поселок, нормальные отношения с пацанами, школа, все это оказалось недосягаемым. Навечно, навсегда.
  -Ах, ты сучара! - вскричал он.
  Несколько вещей случилось одновременно. Снаружи закричали диким голосом, потом хлопнуло, я еще подумал о новогодней хлопушке по 9 копеек. Опора сзади исчезла, когда Вован кинулся в дверь. Потеряв удерживающую силу, я повалился через порог на веранду, и через меня скакнуло сразу несколько пар ног в сапогах. В комнате не осталось ни одного мильтона. Я столкнулся с взглядом Виталькиного отца и улыбнулся в ответ. Тот встал, с оттяжкой захлопнул дверь, едва не расплющив мне нос, и выключил свет на веранде.
  Я поднялся в кромешной тьме, пошарил рукой. Писать захотелось до неприличного невыносимо. Под рукой прокатились висящие на крюках телогрейки, плащи. Мне уже было все равно. Не успев толком расстегнуть штаны, я испустил туда мощную струю, из-под которой ошалело вылетел попавший под раздачу кот. Я почесал ушибленную котярой ногу, но даже тогда не прекратил мочеиспускания. И это был настоящий кайф!
  
  Год 2028.
  
  Первым они нашли Пятака, но сам факт еще не подтверждал, что из группы Берса он умер первым.
  Однозначно его убил дифт. Именно эти твари наносили ужасные раны с оплавленными краями, после подобных укусов жертву охватывал предсмертный столбняк, и трупы застывали в самых неестественных и причудливых позах.
  Пятак умер стоя, высоко вскинув руки, с распахнутой черной дырой рта. Имелась еще одна дыра, от укуса, располагавшаяся в центре туловища, и напоминающая воронку. Плоть в этом месте вывернуло наружу, но входное отверстие они не нашли. Дифт использовал для проникновения либо рот, либо анал.
  Пятак продолжал сжимать во вскинутой руке автомат, словно памятник, изображавший идущего в атаку солдата. Вокруг никаких следов стрельбы, гильз, пулевых отверстий. Рамзай вынул магазин из автомата, так и есть, все патроны на месте. Атака оказалась столь скоротечной и внезапной, что никто не успел выстрелить. Бандиты кинулись в бегство, дифт же прорыв тоннель внутри тела несчастного Пятака и оставив его умирать стоя, бросился вдогонку за остальными.
  -Чисто гончая по следу! - вырвалось у Рамзая.
  Он выковырял автомат из рук покойника. Широко распахнутые глаза Пятака были с укоризной обращены на Рамзая. Раскрытый рот готов был исторгнуть слова возмущения фактом мародерства.
  -Плохой примета, амир! Брать с покойника, - без интонаций произнес Султан. - Плохое место. Уходить надо к Жатке. Иблисы туда не сунутся, пока остальных не догонят.
  -У них есть оружие, - заметил Рамзай.
  Султан пренебрежительно усмехнулся.
  -Они все покойники.
  -Мне нужен посох.
  Султан не выказал никаких способов удивления, только предложил найти другой.
  -Мне нужен мой, - возразил Рамзай. - Как считаешь, почему дифт за ними погнался?
  Султан пожал плечами.
  -Мысли шайтана людям не ведомы.
  -Ты считаешь дифтов порождениями потустороннего мира? Почему?
  -Потому что только тамок способен создать шайтана. Так мы идем?
  Рамзай удивился.
  -Ты пойдешь со мной, даже не зная, зачем мне понадобился мой посох?
  -Все в руках Аллаха! - он провел ладонями по лицу. - Аминь. Надо торопиться, чтобы догнать... Кто забрал твой посох?
  -Налим. Ты можешь не ходить,- предложил Рамзай, поступив немного не честно, он знал, что Султан не может отказаться.
  Судьба джигита была решена еще, когда Рамазан только упомянул о нем. Было неловко спросить Рамазана, а уж у самого Султана и совсем нетактично, но что-то говорило Рамзаю, что его новый спутник шахид.
  Следующим они нашли Шпрота. Опознать его оказалось сложнее. Тело сломано в нескольких местах, несчастного точно хотели завязать в узел, а когда не получилось, бросили и пошли дальше. Труп остался лежать кучей тряпья, с перепутанными конечностями, с ногами стоящими на голове.
  -Что-то тут не так! - сказал Султан.
  -Гильз нет. Они опять не стреляли, - заметил Рамзай.
  -Дело не в оружии, - покачал головой Султан.
  На заре политической карьеры, перед самой Волной, так получилось, что Рамзай был вынужден целиком опереться на Восточный батальон. Он понимал, что многим им обязан, но терпеть не мог восточную велеречивость.
  -Шайтан играет с нами, - продолжил Султан. - Ты по-прежнему хочешь идти по его следам?
  -У меня нет выбора.
  -Даже если твой путь приведет тебя в ад, амир? - спросил Султан.
  -Я давно живу в аду.
  -Ты лжешь, амир! - убежденно возразил Султан. - Я на войне, сколько себя помню, но я не могу сказать, что это ад. Амир сказал, что моя судьбы выполнять команды и умереть за амира, чтобы попасть в рай.
  Подтвердив догадку Рамзая, что является шахидом, он улыбнулся краем губ.
  -Наш рай лучше вашего, амир. Чудесный сад, бокалы с нектаром и прекрасные пэри, услаждающие слух и тело вечно.
  -Рад за вас всех,- раздосадовано произнес Рамзай. - Но сейчас нам лучше идти.
  Однако Султан продолжил.
  -Это не мое дело. Но твой посох, это какой-то пароль?
   -Можешь считать и так. Ты должен мне поверить. Но выбор у тебя остается. Сейчас ты еще можешь повернуть назад и вернуться.
  -Вернуться я уже не могу. Все пути отрезаны этим кинжалом, - он кивнул на ножны на ремне.
  Рамзай еще недоумевал, дух от них шел тяжелый. Действительно, с таким багажом лучше не возвращаться.
  -Нас обоих списали, - сказал он. - Но мы ведь еще живы.
  -Пути людей написаны на небесах.
  -Вот-вот,- подтвердил Рамзай. - Я там и прочитал, что нам надо двигать скорее, пока из банды Берса хоть кто-то остался в живых. Если дифты их растерзают, посоха нам не найти.
  Султан ухмыльнулся.
  -Ты хитрый, амир.
  Демоны соревновались, чтобы каждая последующая находка оказалась страшнее предыдущей.
  Они шли по засохшей глине, обильно сбрызнутой темным. Крошечные пятна на большой площади, будто дождик поморосил. Одна загвоздка. После Волны на земле не было дождей.
  -Там еще один, но я к нему не подойду, - прошептал Султан.
  -Это Никель, дружок Шпрота. Что-то говорило мне, что он следующий.
  Никель был вкопан в землю по пояс. Они приблизились к нему со спины, обошли и замерли. Они были готовы увидеть оскал смерти, распахнутый в немом крике рот, выпученные глаза. Вместо этого их встретило спокойное выражение лица. Плотно сомкнутый рот. И если бы не смертельная поволока на глазах, можно было спутать мертвеца с живым.
  Когда Рамзай хотел подойди, Султан схватил его за руку.
  -Не ходи, амир. Не искушай судьбу.
  -Куда уж больше? - он повел плечом, высвобождаясь.
  Подойдя к мервецу, толкнул его рукой. Тот не был вкопан, ниже пояса тело отсутствовало, так что торс стоял, удерживаемый лишь собственным весом. Когда Рамзай толкнул его, торс повалился, и то, что было внутри, с рыхлым звуком вывалилось наружу.
  Султан удивил его смелостью, подойдя вплотную, хотя грозился этого не делать.
  -Раньше думал, что мертвец из земли выберется и кинется на нас, - пояснил он. - А куда ж он без ног?
  Определенная логика в его мыслях была. Султан тщательно изучал покойника.
  -Смотри сюда, амир! Его рассекли одним ударом! Кожа даже не расползлась.
  -Это Жатка! - сказал Рамзай. - Даже смотреть не буду!
  -Ты веришь в эти сказки, амир? - усмехнулся Султан.- Механики завели свою чудовищную машину, чтобы устроить второй всемирный потоп. Но потом вместо этого взялись крошить людей на куски. Зачем, если можно нас всех разом гавнада утопить?
  -У них что-то сломалось.
  -У богов ничего не ломается, на то они и боги.
  -Не скажи, у них тоже что-то могло пойти не так. Волны нужной мощности, чтобы угробить все человечество, не получилось. Они вынуждены таскать Жатку по всему земному шару, включать и пробовать раз за разом.
  -За что они нас так не возлюбили, амир?
  -Начнем с того, что возможно они нас никогда и не любили. Если допустить, что Механики стояли и в начале сотворения нашего мира, могло так случиться, что они имели в виду совершенно другое, но не человечество. То есть, возможно, они и не помышляли создать жизнь. Мы для них сбой, брак. Они пришли, чтобы устранить неисправность, то есть нас.
  -Но если они не хотели создать жизнь, то, что же имели виду? Эту грязь? Проказу в масштабах планеты?
  -Об этом, дорогой Султанчик, ты вскоре сможешь спросить у Механиков лично.
  -Я же уже упоминал, что не верю ни в какую Жатку. Есть хоть один человек, который видел ее лично?
  И тогда Рамзай признался:
  -Есть такой человек. Это я. Я видел Жатку так же как вижу сейчас тебя. Только это было так давно, что я был чуть старше тебя, и был я не маршалом, а лейтенантом!
  
  Максик.
  
  Весь следующий день я ждал чего-то ужасного.
  Как специально, мама ушла на работу в роддом, где работала санитаркой, брат и сестра тоже куда-то отчалили по своей учебе, хоть и лето, у сестры была практика, а брат подрабатывал в институте в лаборатории.
  Я закрылся дома и не казал носа до самого обеда. Часов в 11 приходил Валерка. Крикнул "Макс!" гортанным как у гусака голосом. Я не вышел.
  Я все ждал Гаврика, но он так и не появился. Уже потом я подумал, что Валерка заходил один, а остальные ВВС ждали на улице. Я и сам не знал, чего хотел больше. Чтобы Гаврик скорее обо всем узнал и надавал мне по роже, но так или иначе все быстро закончилось. Или как говаривал товарищ Сухов "Помучиться".
  Пока станет известно о ночном обыске, пока Виталька расскажет, кто привел мильтонов, может несколько дней пройти. И все эти дни я прохожу нормальным пацаном. Все страшное произойдет потом. Я не знал всех подробностей, как все будет, так что в мыслях каждый раз все случалось по-разному.
  Школу придется поменять. Терпеть не могу городские школы, они все огромные, казенные на вид. Предполагаю, что поселковых там не любят. Да и кто любит нас, мы ведь проходу не даем никому на нашей территории. А теперь я буду играть на чужой.
  Идти в школу придется окружным путем, мимо поликлиники. Потому что на холмах меня сразу поймают. Увидят со школы и догонят. Тогда я сам себе не завидую.
  В новой школе начнут допытываться, почему я слинял из своей школы, и в конце концов, все узнают. Тогда со мной никто не станет дружить, это я как-нибудь переживу. Могут побить, это хуже.
  Я не гордый. В школе случалось меня дразнили. Особенно отличался Юдаков. В нем было что-то деревенское, и он старательно подчеркивая деревенский выговор и делая ударение на "О" кричал на меня "Тощой!"
  На самом деле я худой, поэтому стараюсь лишний раз не раздеваться, но после того, как я с классом прошел флюорографию, пошло "Тощой! Из Бухенвальда!" Нельзя сказать, что это меня совсем не задевало, но когда меня бьют по роже, это я переношу гораздо более болезненно. Это как настоящие деньги и нарисованные, которыми играешь в магазин.
  Придуманное унижение и настоящее физическое. Хотя в лицо меня ударили всего раз. У "Восхода" попросили 5 копеек, а когда не дал, сунули в лицо и ушли.
  Нет, не ушли. Вру. Они сидели в кинозале, на первом ряду и ржали как лошади, сволочи. Как сейчас помню, это был "Синдбад-мореход" производства США, там еще циклоп такой, обалдеть, огромный, с трехэтажный дом. Когда показывали, как Синдбад дерется, он там бил всех в печень, я вспоминал, что только что получил, и кайфа от драк не испытывал никакого. Уроды испортили мне главное удовольствие в жизни-просмотр кинофильма!
  Я люблю одиночество, но не в этот раз. Как назло Шустрик сбежал, а Тарзан от жары дрых в конуре. Телик быстро надоел. Куйбышевский канал начинал работать только в 7 вечера, а гимнастика, под которую ВВС едва не оторвали свои пиписки, уже закончилась. Документальный фильм о запуске нового металлургического комбината меня не заинтересовал.
  На веранде я включил радиолу и попытался покурить набитую махрой "козью ногу". Нога рассыпалась, и я едва не подавился махрой. По радио шли сильные помехи, но стоило мне поймать "Маяк", как диктор сурово объявил, что концерт закончен и сейчас прозвучат вести с полей.
  Тогда я разделся до трусов и полез на крышу загорать, несмотря, что с прошлого загорания остались не совсем приятные впечатления. Но загорать мне не дали. Стукнула калитка, и кто-то вошел. Уверенно, как к себе домой.
  Я приподнялся на локте и посмотрел через карниз. По дорожке шел мужчина в клетчатой рубашке и темных брюках. На голове у него была несуразная фуражка. Не то, что она была огромная, хотя это тоже было. Во-первых, у нее не было козырька. Во-вторых, она одним краем настоящим утесом нависала над ухом мужчины. Как сказал бы брат "Фуражка типа аэродром".
  Со мной произошла необычная вещь. Я должен был насторожиться, все-таки незнакомый мужчина пришел. Но вместо этого мною овладело вязкое благодушие. Я уверил себя, что лицо мужчины мне смутно знакомо, хотя ничего наверняка не мог утверждать. Я решил, что это сосед напротив, ремонтировавший автомобили и собравшийся что-либо разузнать о том, как идет расследование. Почему я так решил, не знаю. Мною овладела уверенность, что это именно так. Надо сказать, что соседа я до этого никогда не видел близко, что послужило дополнительным подтверждением моего предположения.
  Сосед скрылся под крыльцом. Дверь я запер, поэтому крикнул:
  -Я тут на крыше! Дома никого нет!
  Мне никто не ответил. Я отвернулся от крыльца, все равно ничего не было видно, и вздрогнул. Мужчина стоял во дворе и смотрел на меня.
  -Дома из взрослых никого! - повторил я.
  -Совсем необязательно сообщать об этом всем подряд!- проговорил сосед, голос у него оказался тихим, но чрезвычайно неприятного тембра, казалось, он сказал мне прямиком в ухо, даже не сказал, а проорал.
  Так говорил наш поселковый сумасшедший Володя. Вроде и не кричал, а голос словно царапал ушные перепонки. Казалось, что у него самого все время горло должно болеть от такого голоса.
  -Гости они разные бывают! - сосед поднял голову, проделав это осторожно, точно у него шея болела.
  Так совпало, что в этот момент громко треснул шиферный лист, что лежал передо мной. Эх, мне и будет!
  Сосед повел себя странно. Он решил залезть ко мне на крышу.
  -Ой, не надо! - предупредил я. - Шифер даже мой вес не выдерживает!
  Сосед успел наступить только на первую ступеньку лестницы, как та сломалась пополам.
  -Лестница тоже гнилая! - добавил я.
  Оставив попытки взобраться, сосед сказал.
  -Я видел тебя с Поней. Это плохой выбор, Максик!
  Я не привык спорить с взрослыми. Вот Гаврик другое дело. Как-то мы заехали в Луга, само собой, самую малость, там стоял покосившийся сарай, из которого вышла баба в клетчатом платке. ВВС спросили у нее, сколько время.
  -Идите в п... - выругалась она.
  Мне сделалось стыдно, а Гаврик напротив, нахально проговорил:
  -Мы бы пошли в п..., вы только ее нам покажите!
  И мы сорвались.
  На слова соседа я стал оправдываться, но он так посмотрел на меня, что язык у меня присох к небу. Он не двинулся с места, продолжал столбом торчать во дворе, но я увидел каждую кровавую жилку у него в глазу.
  -Не ходи к вагону, Максик! - пролаял сосед своим необычным голосом.
  Я ничего не понял. У нас и речи не было ни о каком вагоне.
  Сосед молча погрозил мне пальцем и снова скрылся под козырьком. У меня разом освободились руки-ноги, оказывается, до этого я оказался словно парализован, и кинулся к карнизу. Однако вместо уходящего соседа увидел идущего по тропинке Путина.
  -Сосед! - крикнул я, делая отчаянные жесты.
  Вован развел руками. Он был в светлых шортах, вид довольно нелепый, у нас так никто не ходил даже в городе, не говоря о поселке, где верхом шика считалась фланелевая рубашка навыпуск поверх брюк.
  Инспектор зашел под крыльцо, чтобы через секунду появиться уже во дворе. Я кубарем скатился вниз. Вован никак не мог пройти мимо соседа, они должны были столкнуться лбами под крыльцом. Я собирался ему об этом сказать, но тот увидел такое, что язык мой присох к небу вторично.
  В том месте, где нога соседа соскользнула с лестницы, зияла безобразная яма. Чернозем был вывернут наружу, точно конь копытом ударил. Судя по глубине, сосед провалился в землю по колено. Ох, не держала его матушка-земля.
  -Ты словно привидение увидел, - заметил Путин. - Наверное, вчера испугался?
  Я быстро отошел от шока, чтобы не менее быстро впасть в следующий. Я вспомнил, что ни разу не видел соседа, настоящего соседа, даже издали! С чего я принял гостя за него?
  -Куда вы вчера все делись? - спросил я, слегка, самую малость постукивая зубами.
  Чем больше я вспоминал несуразности с "соседом", его странный голос, взгляд, от которого шифер лопнул, тяжесть как у слона, тем хуже мне становилось. Страх во мне нарастал как снежный ком, даже солнце померкло. Впрочем, оно за тучу зашло. Было 18 июня. 12.28. И в городе Новокуйбышевске оно именно в эту минуту скрылось за тучку. Летом это бывает. Впрочем, в остальные времена года тоже.
  -Это ты куда делся? - усмехнулся Вован. - Мы пока бегали, тебя и след простыл.
  -Я думал, вы меня бросили.
  Путин серьезно посмотрел своими бурами и произнес:
  -Мы своих не бросаем. Запомни это, Максик.
  -Запомнил, - с готовностью согласился я. - Так что у вас все-таки произошло?
  А произошло следующее. Группе, что обеспечивала заслон с тыльной стороны здания, было приказано там и оставаться. Но один "остолоп" (это его так Путин обозвал, надо признать, он никогда не ругался, во всяком случае, при мне), один остолоп плюнул на приказ (придури навроде Купы есть не только в нашем 7-м "А") и полез через забор. В это время оперативник с этой стороны, увидев несанкционированное проникновение, что-то вякнул. Остолоп ничего не успел ответить, как штакетина под его весом с треском сломалась, и он полетел вниз. Дальше он действительно ничего не успел сказать.
  -По всем правилам оперативной науки брали, - с гордостью констатировал Путин. - Навалили ему таких горячих, мама не горюй!
  Он улыбнулся. Улыбающийся Путин и Путин серьезный два разных человека, говорю как начинающий знаток человеческих душ, в смысле писатель.
  -Возвращаемся, а тебя и след простыл. Кстати, - лицо его приобрело что-то лисье. - Хозяин жаловался, что ...
  -Это не я! - выпалил я.
  
  Год 2028.
  Погибель народного академика Мамедова.
  (Сразу я эту главу не переписал, потом пришлось по памяти восстанавливать, так что изложение рукописи в этом месте пострадало особенно сильно).
  
  Мамедова не должны были убить. Не сейчас. Об этом они разговаривали перед уходом Рамзая.
  Рамзай ходил по палатке, рвал ненужные теперь записи. Мамедов пришел, молча уселся на застеленной кровати. Раньше Рамзай не позволял подобной вольности, теперь же они оба знали, что он не вернется.
  -Тебе тоже надо уходить! - предупредил Рамзай. - Оставаться здесь опасно.
  -Мне ничего не угрожает, - пожал академик плечами (теперь, лежа с выдранными ногтями на дне ямы, он не был в этом так уверен). - Мы оба знаем, где умрем.
  Рамзай усмехнулся.
  -Меня, положим, жатка не отпустит. Насчет тебя я бы не стал нагнетать обстановку. Ты встретишь смерть, как и положено восточному человеку, в окружении многочисленных детей и внуков.
  -Их будет семеро. И это не будут мои дети и тем более внуки. Это профессиональные убийцы.
  Рамзай оглянулся на него.
  -Это не шутка? Опять я чего-то не знаю.
  -Не обращайте внимания, маршал. Так кое-какие изыскания.
  -В прошлый раз, когда ты проводил свои "кое-какие изыскания", так шарахнуло, что четыре батальона Навального как корова языком слизнула. Обошлось даже без остаточной радиации.
  -Но в той части суши так никто больше и не живет. Считают, что та земля проклята.
  -Когда ты обращал внимание на подобные предрассудки?
  -После нас остаются пустые земли.
  -Не после нас, они остались после Волны.
  -Мы сами Волна, маршал!
  -Что за упаднические настроения? Ты выбрал не слишком подходящий момент для самокопания, профессор.
  -Для самокопания подходит любой момент, лишь бы не оказалось слишком поздно. Я ухожу, маршал.
  -Я тебе сам говорил об этом.
  -Ты меня не понял. Я ухожу совсем.
  Рамзай отбросил бумаги, которыми занимался, с размаху уселся рядом на скрипнувшую кровать. Мамедов продолжил.
  -Мы слишком долго были вместе, я отдал тебе все свои знания, но если знания не обновлять, начинается застой. Я не могу воевать и заниматься наукой одновременно. Я не могу думать о чистой науке, прикидывая, как умертвить как можно больше врагов. Какой я академик, если у меня нет учеников и если мне нечего им оставить?
  -Тебе нужны деньги? Валюта? Золото? Без денег тебя убьют!
  -Я отправлюсь туда, где деньги ничего не значат.
  -Что-то придумал и опять без меня?
  -Небольшой приборчик. Так, самоделка. Что касается своей смерти, то ты ведь знаешь, я могу ее попытаться предсказать, но теперь мне даже не пришлось этого делать. Я единственный человек на земле, смерть которого задокументирована, и хоть я пока еще жив, я уже мертв.
  -Мудрено говоришь,- сурово заметил Рамзай.
  И тогда академик произнес странную фразу, с явным намерением, чтобы смысл ее дошел позже. Он сам попросил Рамзая записать ее.
  -У тебя есть такая красная книжечка, куда ты все записываешь, - сказал он. - Запиши туда слово " Отец". Это важно. И про Альпы запиши.
  Рамзай записал и ушел. Мамедов знал, что не увидит его никогда. Потом начался ад.
  Среди ночи его разбудили истошные крики и свет фонарей. В крохотную научную палатку вбежали вооруженные люди. Он стоял перед ними в теплых байковых кальсонах. Лейтенант, дурно пахнущий заскорузлым потом, зачитал приказ Верховного.
  Ничего экстраординарного академик не услышал. Он был признан тайным агентом Навального (это естественно как божий день) и лжеученым, введшим в заблуждение официальную науку. Приговор был зачитан безо всякого перерыва в тексте. Расход.
  Но перед этим его пытали. Капитан из особого отдела в кожаном переднике вырвал ему все ногти один за другим, хотел и зубы просверлить без укола, но на первом же Мамедов вырубился. У него было слабое сердце.
  Он очнулся на дне ямы, где уже обосновалась пара покойников, не дождавшихся правосудия, и стал орать. Долго на него никто не обращал внимания. Наверху били барабаны, гремели оркестры, пытавшиеся заглушить выстрелы. Впрочем, патроны очень скоро стали экономить. Изменщиков вешали в одной петле по несколько человек.
  Несчастные так и висели гроздьями, как виноград, когда академика, наконец, соизволили вывести. Верховный в новеньком военном мундире и в фуражке с охреневающе высокой тулье встретил его в штабной палатке, в которой пахло дорогим вином и свежей кровью.
  -Что ты мне хотел сообщить, чего я не знаю? - высокомерно спросил он.
  Мамедов едва заметно ухмыльнулся, пробивавшаяся все эти годы манера говорить надменно, поперла из нового Верховного, как фонтан во внезапно забившемся унитазе на первом этаже 16-ти этажного здания.
  Мамедов сказал. Верховный натужно засмеялся, как человек, которому смеяться не хочется, да и не над чем, но он решил, что будет смеяться, что бы арестованный не предложил, потому что это выглядит круто. Стоявшая в штабной палатке шеренга прихлебателей, грозившая количеством звезд на погонах и на отвислых грудях переплюнуть млечный путь, с готовностью захрюкала, натужно изображая смех.
  Никто из них представления не имел, над чем смеется. Главное было, не прозевать высокородную отмашку и перестать ржать по команде.
  -А вечный двигатель наш великий алхимик не изобрел? - спросил Верховный, одним жестом прервавший пародию на смех в строю.
  -Не изобрел, - доходчиво втолковывал Мамедов. - А процессор, способный моделировать темпоральный ряд, стоит у меня в палатке.
  -Ты утверждаешь, что можешь повернуть время вспять?
  -Это никто утверждать не может. Ни я, ни кто-либо другой. Устройство не для этого. Чисто практический результат может превзойти все ожидания.
  Верховный был заинтригован. По чисто внешним компонентам он уступал Рамзаю. Что того интересовало, а что нет, хрен угадаешь, а у Верховного все на лице читалось, как по букварю.
  -Мы можем убить Навального в школе, где он два года сидел в одном классе? - спросил Верховный.
  Мамедов прикинул хрен к носу. В принципе новый процессор допускал такую возможность. В данном случае имелся нюанс, в который Мамедов не собирался посвящать своих палачей.
  Во-первых, процессор, слепленный на коленке, имел разовый характер, а в принципе мог вообще рвануть в процессе самой первой накачки. Во-вторых, принцип действия процессора не включал возможность влиять на события прошлого. Фактически, это была катапульта по перебросу массы и желательно сознания по темпоральной линейке.
  Не желая расстраивать нового Верховного, способного по собственному скудоумию внести дисбаланс в уже совершившиеся события, Мамедов обещал ему все. Убийство Навального, не вынося из роддома, не выборы Рамзая на второй срок и даже коррекцию женитьбы, на которую Верховный имел обыкновения жаловаться по пьяному делу.
  -Веди! - махнул рукой Верховный, и Мамедов понял, что причинно-следственная связь не будет нарушена.
  В сопровождении взвода охраны академик был препровожден в свою палатку. Лагерь выглядел преображенным. Трупы уже убрали, а места, где они лежали, присыпали песком.
   Попавшиеся на пути военные, еще вчера горячо лобызавшего народного академика, остервенело кричали ему в лицо:
  -Обезьяна черножопая! Нерусь! Все из-за нерусских!
  Многие, кстати, сами были не русские.
  Некоторые особенно рьяные пытались кидаться камнями, но одного из первого ряда хлопнули, чем сразу пресекли беспорядки. Лишь сумасшедшим женщинам удалось прорваться и плюнуть ему в лицо, но он подозревал, что это подставные, а сама сцена имеет постановочный характер, о чем ему сообщило присутствие пары операторов, снимавших все на цифровые камеры.
  -Слейте все в яму, Сети ведь больше нет! - посоветовал Мамедов.
  Ему пригрозили, что академики бывают и без языка, так что оставшийся путь он проделал в молчании, а ведь он мог пару хороших афоризмов оставить для человечества. Именно в этот момент Мамедов понял, что с этим временем его больше ничего не связывает.
  Когда подошли к нужной палатке, лейтенант попросил описать нужный прибор, на что Мамедов предложил указать на него лично. Лейтенант не поверил, но когда он увидел палатку, снизу доверху набитую аппаратурой, мнение его кардинально изменилось.
  -Наш взвод перед каждым походом заставляли грузить твое барахло! - он зло пихнул академика под ребро.
  Последний контакт в 21 веке, констатировал он. В нем проснулся ученый. Ему самому стало интересно, как он сейчас умрет.
  Темпоральный процессор прятался в середине штабелера похожих процессоров. Нажимая кнопку, Мамедов подумал:
  -Тянет на Нобелевскую премию. Обидно, что никто так и не узнает, как она рабо...
  Верховного привлекли нечеловеческие вопли снаружи, и он был так заинтригован, что высунул голову. Охрана притащила нескольких человек без рук, без ног. Ну и что. В эту ночь богато таких появилось. Обнаружилось поразительное отличие. Это были не обрубки ног, никаких ран, словно у нормальных конечностей не развились стопы или кисти. Сечения были правильной формы, обтянуты кожей, что не помешало несчастным умереть от болевого шока.
  Новый Верховный был не глупее старого, он сразу все понял, велев привести себя к палатке академика.
  -Н-да, - глубокомысленно сказал он.
  На месте палатки остался вдавленный круг, словно сделанный гигантской рюмкой. Верховный сделал первый вывод в новой для себя ипостаси.
  Ученых надо охранять лучше, какими бы идиотами они не выглядели.
  
  Максик.
  
  ВВС играли в хоккей. Они играли в него круглый год. Шайбу не использовали никогда, даже зимой, только мячи. Для игры применяли улицу по ширине. Воротами служили калитки домов на противоположной стороне улицы. Я к летнему хоккею относился не очень. Вовка играл грубо и имел обыкновение бить клюшкой по коленям. Один раз он мне заехал в нос и сломал. Теперь на всю жизнь грузинская горбинка останется. Иногда я думаю, смешная я буду обезьяна в пятьдесят лет, толстый, с вислым носом.
  Игра шла ни шатко, ни валко. ВВС катали мячики, которые не желали закатываться в ворота, поднимая клюшками придорожную пыль. Далеко не отходя от своего дома, я дал им себя увидеть. Так как криков "Бей предателя!" не последовало, я осмелел, подошел ближе и уселся на лавку у дома Гаврика.
  Отворилась калитка и вышла сеструха Гаврика Надя. Я обмер, ожидая, что она сейчас вцепится мне в волосы.
  Она не вцепилась. В руках она держала глубокую железную миску с горой малиново-красных крупных раков. Надя как всегда меланхолично призвала всех угощаться и удалилась. У нее по жизни был сонный вид.
  ВВС с видимым удовольствием бросили незаладившуюся игру и стали трескать. Валерка и Вовка съели по раку, отметили отменный вкус, и пошли дальше перебрасывать мяч. Зато мы с Гавриком оторвались по полной. Раки оказались хороши, чуть подсолены, в самую меру.
  Мы умяли миску на двоих. Теперь я на всю жизнь запомнил, какие бывают правильно сваренные свежие раки.
  -Ты слышал про Витальку? - произнес Гаврик, заставив меня существенно напрячься.
  -Я тут не при чем! - вырвалось у меня против воли, эта фраза с самого утра вертелась у меня на языке.
  -Да при чем здесь ты? Витальку в армию забрали! Клеевое дело, его родители от армии откупили, чтобы он на Надьке мог жениться, на этой дуре беременной. Еще вчера он обещал меня в Луга свозить на моцике, а сегодня утром новое известие. Ночью пришли из военкомата и забрали. Надька узнавала. Его даже в городе нет, увезли сразу на пересылку в Сызрань.
  -А родители?
  -Чего родители? Денег отвалили и все без толку. Надька с ними пыталась потолковать, что да как, но они отмалчиваются, на расписку ссылаются о сохранении тайны. Хотя я не слышал, чтобы в военкомат надо было расписки писать. Вот если во время войны с американцами, тогда да. Надька расстроенная вся.
  Я не стал говорить, что Надька расстроенная ничем не отличается от Надьки не расстроенной. Девушка была аппетитная, слов нет, и все время жевала что-то как корова, то пирожки, то конфеты. Лицо всегда меланхоличное, словно ей все до высокого фонаря. Я никогда не слышал, чтобы она сказала несколько слов кряду. "Хорошо", "ладно", "а как же". Вот и весь ее словарный запас. ВВС говорили, что она еще матом ругалась, когда они стащили одну карту с голой женщиной из Виталькиной колоды, но я не слышал.
  С меня словно груз свалился, и я устремился навстречу солнцу. "Мы своих не бросаем", вспомнились слова Вована. Я свой, сказал я про себя и был горд.
  Некий товарищ завернул с Пушкинской и направился к нам. Я едва язык не проглотил, узнав Путина. Первой мыслью было удрать, пока он меня не заметил. С другой стороны ВВС бы заинтересовало, чего это я убег от незнакомого хмыря.
  Я остался сидеть. Ноги дрожали крупной дрожью, они словно жили сами по себе.
  На Путине была цветастая рубаха на выпуск и брюки клеш. Волосы чуть лезли на уши. Он сильно напоминал старшеклассника, пожалуй, даже студента. ВВС прервали игру, пропуская его, и Путин прошел сквозь них со свершено индеферентным лицом. Пожалуй, Надя могла у него поучиться.
  Вован дошел до нашего дуба и свернул на Цеткин.
  Я очень кстати вспомнил о неотложном деле.
  -Пойду в толчок схожу! - сказал я.
  Неторопливо дошел до своего дома, но едва оказался за калиткой, припустил через огород. Сквозного прохода на соседнюю улицу наш дом не имел, но я перелез через забор и воспользовался соседским. Бегом миновав огород на заднем дворе, я выскочил на улицу Волжскую, гораздо мене оживленную, чем наша. С той стороны, как я уже говорил, находились сараи, в которых я никогда не видел, чтобы кто-то копался, за ними пруд. Самого его не видно, но доносится шум купающейся там детворы.
  Перед сараями тянулись две трубы с нефтеперегонного завода. На трубах со сложенными на груди мускулистыми руками сидел Путин.
  -Заставляешь себя ждать, - недовольно заметил он.
  -Зачем ты пришел? - попенял я. - Хочешь, чтобы меня порезали в натуре?
  -Не преувеличивай. Резать это уголовная статья. В вашем поселке уже 10 лет не наблюдалось ни одного случая поножовщины.
  За 10 лет не ручаюсь, но, сколько я здесь, действительно ничего подобного не слышал. Среди местных было не принято таскать с собой ножи. А также кастеты и другую лабуду.
  -Я специально не поздоровался, чтобы никто не заподозрил, что мы знакомы. Что кстати твои кореша про меня сказали?
  -Назвали седым мухомором! - с вызовом выпалил я.
  -Оскорбить хочешь? - понял Вован. - Я ведь тебя прикрыл насчет вчерашнего. Майор склоняется к тому, что ты соврал, и мне пришлось пойти на служебный подлог. Ведь соврал, признайся?
  Вот фиг я сознался. Стал врать еще вдохновеннее.
  Путин грубо меня оборвал.
  -Дело в том, что я сразу чую, когда человек врет! - сказал он.
  Он провел простенький эксперимент. Попросил загадать число до 10-ти, а потом при перечислении против каждой цифры заставил сказать "нет".
  -8!-сказул он. - Ты загадал восьмерку.
  -Тебе допросы кайфово вести, - подсказал я. - Зэков допрашивать. Как же ты тогда не узнал, что я соврал насчет Механиков?
  -Учения надо было провести, проверить готовность городских сил к отражению возможной агрессии, - спокойно сказал он.
  -А как же?- я едва не проговорился.
  Вспомнился еще момент. Момент нашего знакомства, когда я повел его к ДК имени 20-го партсъезда. Момент, после которого я и стал называть его Вованом и считать своим корешом. Что-то тут не клеилось. Вернее, клеилось, и очень уж сильно, как клей БФ.
  Тогда я твердо решил не говорить ему о посещении и словах Механика о вагоне, хоть я и представления не имел, о каком вагоне идет речь. Эх, если бы знать, что речь идет о спасении детей! Если бы знать!
  Путин, достав красный блокнот, стал его листать, вчитываясь в отдельные места. Я был уверен, что он сильно увлечен чтением, но убедился что это не так.
  -ВВС за углом, топочут как стадо носорогов, - спокойно заметил Вован.
  Я обернулся, увидев выкатывающуюся из-за угла веселую ватагу. В голове истерично заметались мысли, что бы такого соврать. Никогда ни до, ни после, я не видел более убедительного фокуса. Когда я через мгновение повернулся обратно, чтобы перекинуться парой слов и договориться с Вованом, его и след простыл. Передо мной осталась труба, еще вибрирующая от освободившего ее веса.
  ВВС приблизились.
  -Не пол, кто-то в толчок собирался! - возмутился Гаврик.
  Я оказался в своей стихии. За руку меня не схватили, в такой ситуации я могу врать вдохновенно. Я сказал, что Аллочка только что вернулась, и я решил втихаря за ней подсмотреть.
  Для дальнейшего я отметил, что байки про женщин в мужской компании проходят любые. Врать про баб можно что угодно, мужики будут слушать, развесив свои лопухи.
  -Да он тут вздрачивает втихаря без нас! - возмутился Гаврик. Сильнее всего его возмутило именно то, что я проделываю это без него. Он сразу полез на поленицу, на свою наблюдательную точку. Через некоторое время донесся его сиплый голос, что тревога ложная.
  -Конечно, разорались тут, всех баб перепугали, - деловито заметил Валерка.
  -Кто бы говорил! У тебя и хрен до конца не открывается!- пренебрежительно заметил Вовка.
  Я заметил, что эти двое вечные соперники, наверное, потому что учатся в одном классе. Замечание Вовки привело Валерку в бешенство. Не стыдясь никого, он спустил штаны, быстро вздрочнул, поставив член, после чего несколько раз кряду открыл и закрыл крайнюю плоть.
  -Ну, чего?- торжествующе вскричал он.
  -Убери хер свой! Баба Ганя может выйти! - заорал Вовка, до глубины души возмущенный, что хрен его конкурента так легко открылся.
  
  Нарыв.
  
  Танька дальняя Гаврика родственница, но, как и со всеми другими родственницами женского пола, он не прочь с ней тоже покувыркаться. Кто бы сомневался! Он на крохотную фотокарточку, где пиписка у женщины меньше спички, едва хрен не отрывает, выбрасывая тонны молофьи, а тут настоящая красавица во плоти.
  Во-первых, она совсем не похожа на Гаврика. Шикарные волосы чуть ниже плеч. Круглое лицо. У Гаврика же оно вытянутое и маленькое как у хорька, в любую дыру пролезет. Во-вторых, она уже сформировавшаяся девушка в отличие от Ленки, которую Гаврик изучил досконально.
  Я железно уверен, что у них ничего не получится, потому что Танька выше Гаврика на голову.
  К маме Гаврика она приходит часто. Высокая, светлая, чистая. Представить рядом с ней Гаврика с хреном в руке не имеется никакой возможности. Это вещи несовместимые.
  В первый месяц каникул она впервые пришла не одна, а с двумя подружками. Светка страшненькая, похожая на свинюшку. Жирная, нос задран кверху, открывая для обозрения ноздри, чисто свиной пятак. Ножки как две колбаски. Короче, неприятная особо. У нас таких в классе называют жиртрест-колбасой.
  Зато вторая меня потрясла. Звали ее Лена. В отличие от подружек она носила короткую стрижку иссиня-черных прямых волос. Высокая, длинные ноги как у балерины, открыты практически до самых трусиков коротким воздушным платьем. Она сразила меня наповал. У меня так случается, что я вижу девушку впервые, но уже знаю, нравлюсь ли я ей. При встрече с Леной я буквально почувствовал прошедший между нами ток. Она бросала на меня быстрые многозначительные взгляды, и я понял, что дело в шляпе. Она в меня влюбилась.
  Сам же я влюбился с первого взгляда.
  О влюбленности надо сказать особо. За время учебы мы часто переезжали с места на место, так что я успел сменить 3 школы кряду. На каждом новом месте новые знакомые, друзья и девочки.
  Делал я это просто. В первый день окидывал взглядом всех девочек класса, выбирал самую красивую и начинал ее любить. То, что она отвечает мне взаимностью, сомнений не вызывало. Я был неотразим, мне это и мама неоднократно говорила, да я и сам это знал.
  Любовь включала в себя многообещающее переглядывание, глубоко законспирированные шутки вслух, которые понимали только мы вдвоем. В общем все. Нина Алексеевна, училка по русскому, назвала бы это платонической любовью. Мне хватало того знания, что меня любят.
  Лену я бы сравнил с диковинной длинноногой птицей, неведомыми путями залетевшей в наш поселок. Среди наших облупившихся домов в кустах малины она виделась чужеродным элементом. Это как если бы Стругацкий стал преподавать литературу в школе номер 5.
  ВВС как могли, развлекали девчонок, но все их шутки казались мне неуместными. Наши с Гавриком кепки, надвинутые на глаза, смешными. Я снял свою, чтобы она увидела мои чудесные волосы.
  Как-то Гаврик вез меня на мопеде и признался, что когда я улыбаюсь, а волосы раздувает ветер, я выгляжу потрясающе. Пока мы разговаривали с девочками, я все время улыбался и старался, чтобы волосы лежали в беспорядке, периодически встряхивая головой и приводя их в надлежащий вид.
  Язык у меня подвешен неплохо, я один раз урок сорвал, проспорив с Ниной Алексеевной 40 минут о множественном числе слова "листва", я пытался шутить, но что-то там не срослось. Стал я косноязычным, как питекантроп. Пару раз ляпнул что-то невпопад, поэтому решил молчать, зато на шутки других смеяться погромче.
  Я убедительно ржал как лошадь, встряхивал головой и вскакивал с лавки, точно намереваясь убежать, чтобы через секунду рухнуть обратно.
  -Лавку сломаешь, - сделал замечание Гаврик. - Что с тобой?
  Дурачок ты, Гаврик. Я был уверен, что дело сделано. Лена пару раз бросила на меня многообещающие взгляды, особенно когда я убедительно старался задеть ее плечом. Она в меня влюбилась, в душе все пело.
  Да и как же иначе. Я красив, особенно, когда ветер развевает волосы. Отличник. Занял третье место по городу по олимпиаде по математике. Грамота при входе в школу висит.
  Я не понимал, что ВВС здесь делают. Убогие люди, троечники, не могущие связать и пары слов. А я ведь еще и пишу. Мне ответ пришел из "Пионерской правды". Правда, отказ, но с настойчивым призывом писать и присылать еще.
  Внешний вид ВВС тоже не блистал. У Гаврика лицо как у хорька, да и ужимки как у обезьяны. Как это я раньше не замечал. Мне так и тянуло ему сказать, чтобы он перестал гримасничать. Вовка.. А что Вовка. Он никакой. При разговоре вытягивает губы трубочкой, сюсюкает.
  Внешностью бог не обидел лишь Валерку. Но у него и без Танькиных подруг знакомых хватает. Недавно хвалился, что в пионерской лагере спал с девочкой в одной кровати, а потом смотреть на нее не мог, даже проблевался, такой она стала ему противной. Да и хрен у него не открывался. Точнее, плохо открывался. Подумалось, а что если бы девчонкам довести это уточнение. Небось, сразу бы дали ему отворот поворот.
  Время пролетело незаметно, настала пора прощаться.
  -Когда еще встретимся? - спросил Гаврик.
  И я был благодарен ему за эти слова, хотя, конечно же, знал, что девчонки вернутся исключительно из-за меня. Я и сам хотел их об этом спросить, но опять сделался косноязычным. В горле сильно запершило, я даже раскашлялся, и Гаврик хлопнул меня по спине.
  Девчонки попрощались до послезавтра и упорхнули веселой разноцветной стайкой. Я почувствовал сильнейшее облегчение, точно с плеч сняли огромный неподъемный груз. Никогда не думал, что общение с девочками дастся мне столь тяжело.
  Иногда я удивляюсь, насколько я разный. Могу легко развеселить сестру, обнять соседку по парте, а потом как сегодня, не могу связать и пары слов, как самый распоследний двоечник. Когда я настоящий? Я и сам не знаю.
  Это и Гаврик заметил.
  -Чего это с тобой? - спросил он. - Сам на себя не похож. Пошутил бы что ли. А то приходится за всех отдуваться.
  -Ты то хорош! Всякую хрень несешь! - возмутился я.
  -Харэ мне нотации читать!
  -Да ты хоть знаешь, что такое нотации?- спросил я с подковыркой.
  Чувствовалось, что Гаврик не знает. Эх, рано девчонки ушли. Лишний раз бы убедились, насколько я лучше всех!
  Следующее утро оказалось прекрасным, потому что я знал, что завтра снова увижу Лену. Она мне улыбнется, чуть застенчиво, но сразу станет ясно, влюблена. Я буду неподражаем. Когда меня любят, меня не удержать. Мои шутки будут самые смешные. Все будут слушать меня, открыв рты, сознавая свою никчемность. Естественно. Не каждому из "Пионерской правды" пишут.
  Лена будет ловить каждое мое слово, и каждое мое слово будет обращено только ей, хоть говорить я буду для всех. Но мы то поймем, для кого все это.
  Теперь я знал, что такое счастье. Это когда каждое следующее утро обещает быть лучше предыдущего. Когда в груди горит огонь, но от этого не больно. Когда ходишь как в фантастическом рассказе про Луну, едва касаясь земли ногами и не чувствуя собственного веса.
  В одной книжке прочитал, что настоящая влюбленность бывает лишь раз. Она самая первая, она же и последняя. Случается она в юности, но не забывается никогда. Это как в первый раз съесть апельсин. Потом будет много апельсинов, но сильнее всех ты запомнишь вкус самого первого.
  Хотя я не понимаю, что значит вторая влюбленность. Третья. Я твердо решил жениться на Лене. Не сейчас конечно. Я не такой глупый. Вот вырасту. Окончу институт. Все это время мы будем встречаться каждый день. Вернее, каждый вечер. Днем я буду ездить в Самару на учебу на электричке.
  Со вчерашнего дня я столько раз представлял образ Лены, что он стал родным. Я удивлялся, как это мы не были знакомы до сих пор. Столько времени упущено. Можно было ходить в кино. Я ее запишу в свою библиотеку. Я там на хорошем счету. Она должна любить читать. Я уверен, что ей нравятся те же книги, что нравятся мне. Мысль о том, что она могла их не читать, вызвала легкую панику. Какую книгу ей посоветовать вначале. Ясно, что Стругацких. Хотя Берестов "Я вернусь через 1000 лет" тоже ништяк. Нет, все-таки братьев. Не зря ВВС кричат "Виу вирулли!", когда на великах ездят. Это из "Трудно быть богом". Там в финале, девушку главного героя убивают, нет, эту книжку мы с Леной потом почитаем.
  "Понедельник начинается в субботу", вот это вещь! Смешная книжечка. Там герой поступает в странный, жутковатый институт. Один раз он слышит за собой цокающие следы. Далее по тексту "Когда меня сняли с подоконника, оказалось, что это старый институтский кот".
  Я пытался что-то писать, но что-то разладилось, я, словно разучился. Лежал на диване и тупо пялился в свои тетрадки в ядовито-желтых обложках.
  -Что ты все время улыбаешься? - что-то заподозрила мама.
  Я сказал, что настроение хорошее. Я не соврал, никогда оно не было столь хорошим. Единственная мысль беспокоила меня, что если девчонки придут не завтра, а сегодня. Я со всех ног кинулся к Гаврику.
  Нашел его в весьма интересном положении. Надо сказать, никогда я не заставал его дома с книжкой, или смотрящим телевизор. Это было неприемлемо для его буйного характера. В "Необыкновенном концерте" конферансье с головой, похожей на за...пу, говорил про таких "Яркая фантазийная струя".
  Не смотря на жаркий летний день, Гаврик ходил по двору в пальто, накинутом поверх трусов.
  -Девчонки не приходили? - выпалил я.
  Вид Гаврика имел озабоченный, будто до моего прихода занимался важным государственным делом.
  -Какие девчонки? - не сразу врубился он.
  -Ну, Танька, Светка и Ленка, - для конспирации я намеренно назвал Лену последней, чтобы гаврик не заподозрил, что она интересует меня больше остальных.
  -Эха-и не дурак! Они же завтра придут! Забыл?
  Я смутился.
  -Ничего я не забыл. Девчонки раньше могут придти, и тогда эти хмыри, Вовка и Валерка, их уведут.
  На Гаврика снизошло хорошее настроение. Он хохотнул, повторив мои слова.
  -Они придут, и эти хмыри их уведут.
  -А ты чем занимаешься?- поинтересовался я.
  -Осы! - коротко ответил Гаврик, потом пояснил. - Осы завелись в стенке сарая.
  Я попросил пояснить, и он велел смотреть. Подойдя к сараю, он саданул по стене мокрой тряпкой, а когда вылетели осы, молниеносно закрылся пальто.
  -Видал? - гордо спросил он.
  -Я тоже хочу!
  Мне был немедленно выделен зипун. Я смело подошел к сараю. Между серыми от старости досками имелась широкая щель, казавшаяся живой. Темнота внутри полнилась скрытым движением и издавала низкий тревожный гул, как провода под напряжением.
  Я бесшабашно хлестнул по щели тряпкой. Пронзительно заверещал Гаврик:
  -Шухер! Беги!
  Вместо того чтобы увернуться, я стал запахивать на голове воротник зипуна, наблюдая, как прямо мне в лицо летят черные точки, настолько черные, что казались размазанными кляксами в воздухе. Я понял, что скорость закрывания лица зипуном гораздо медленнее, что стремительный полет ос. Еще я успел подумать, какого рожна я во все это ввязался. Бить тряпкой ос как-то не в кайф.
  Следующие события, как пишут в романах, произошли одновременно. Спустя пару лет я, наконец, запахнулся старым вонючим зипуном, но перед этим внутрь влетел неприятно колючий вибрирующий ком, из которого трудно было выделить отдельных ос.
  -Сбрасывай! Сбрасывай зипун! - Гаврик в припрыжку плясал рядом.
  На лице у меня словно граната взорвалась. Боль оказалась настолько острой, что на некоторое время я перестал ее воспринимать. Ноги подогнулись. Я сбросил зипун, и сам едва не свалился, если бы Гаврик не поддержал.
  -Ты весь горишь!- встревожено объявил он. - Температура под сорок!
  -Уведи меня отсюда! Дышать тяжело!- пожаловался я, даже говорить было трудно.
  Гаврик вывел меня на задний огород, где гулял всегдашний сквозняк. Здесь меня отпустило.
  -Что у меня с лицом? - первым делом спросил я.
  -С лицом все ништяк, но носяра весь зеленый. Тебя штуки три осы прямо туда ужалили,- беспечно болтал Гаврик. -И на хера ты в улей полез?
  
  9.
   События 1973 года:
   -молодой артист Брюс Ли в новом фильме "Появляется дракон",
   -американская космическая станция "Пионер-10" пролетела мимо Юпитера,
   -умер Пабло Пикассо.
   -всесоюзная премьера телеспектакля Театра Сатиры "Безумный день или женитьбы Фигаро" (на мой взгляд, лучшая роль гениального Андрея Миронова).
  
  Прорыв.
  
  Нос лечению поддавался с трудом. Землистый оттенок никуда не делся. У меня нос и так не маленький, но умудрился разбухнуть еще больше. Я нашел в этом некоторый плюс. Разгладились все небольшие морщинки, а сам носяра сверкал точно лаковый.
  В течение дня я еще пару раз ходил к Гаврику и так ему надоел, что он уже выкрикивал мне из окна:
  -Нет, эти хмыри никуда девок не увели!
  Потом я всполошился, думая, что девчонки могли прийти к Валерке на Пушкинскую, и уговорил Гаврика сходить к нему вместе.
  Валерка был дома один и убивал время, играя сам с собой в карты. Бывало, что мы даже чемпионаты проводили, каждый свой.
  -Батрак ругается, дебилом обзывает,- признался Валерка. - Не знает, что я фантастический рассказ написал.
  Я не стал говорить, что рассказ его дерьмо, и я его давно похерил. "Загадки Геруна" блин. "Идиоты Геруна".
  Когда мы шли обратно, я просил:
  -как думаешь, кому девчонки больше рады?
  Гаврик не сразу отвлекся от важного дела, загребания кедами придорожной пыли.
  -Кто рад?
  Я повторил вопрос, потом долго и суетно объяснял смысл. Подспудно мелькнула мысль, не слишком ли я показываю свой интерес, но Гаврику такие нюансы были по барабану.
  -Танька мне рада. Она моя, понял? Ленка, наверное, Валерке. Светка, не знаю кому. Вовке может быть.
  Меня поразила его дремучесть. Не заметить столь явной привязанности Ленки ко мне! Да и нужны ли Валерке все эти девочки? Он сам не раз говорил, что они ему в лагере надоели, и он на них смотреть уже не может.
  Светка вообще даром никому не нужна. Хрюндель несчастный. Один пятак чего стоит. Да и не заметил я, чтобы Вовка на нее смотрел. Разве что сравнивал с пятаком хрюнделя, что они сами в хлеву держали.
  Я развеселился.
  -Чего ты все лыбишься? - недовольно поморщился Гаврик.
  Я посерьезнел.
  -Мы сейчас ушли, а вдруг девчонки к Валерке заявятся?
  Гаврик взорвался.
  -Ну, какого они к нему заявятся? Они даже не знают, где он живет!
  -Он им сам мог сказать. Вчера, когда они от тебя ушли, он их втихаря догнал и передал адрес.
  -И на хера?
  -Чтоб девок увести! Неужели не понятно?
  -Моя Танька к нему ни за что не пойдет!
  Мне хотелось заорать. Никакая она не твоя. Ты ей до плеча не достаешь, она не может быть твоей. Даже мстительно прикинул, не переброситься ли на Таньку, показать свою неотразимость, поставить Гаврика на место. Я даже засомневался, но потом решил. Нет, я Ленку люблю.
  День оказался нескончаем. Я читал роман "История роты М" в журнале "Вокруг света" за 68 год. Там есть такая фраза "Прошли целые геологические эпохи. Родились и вымерли динозавры, прежде чем один из них нарушил молчание". Вот и сейчас день тянулся целой эпохой. Я уже и спать днем ложился, ничего не помогало. Я думал, что он не кончится никогда, пока он на самом деле не кончился, и наступила ночь.
  Фонарей у нас на Октябрьской отродясь не было. Под присмотром сеструхи я сбегал в туалет, не забывая посматривать на звездное небо. Я всегда на него смотрю, чувствуя себя космонавтом из "Туманности Андромеды".
  Было уже поздно, должна была начаться программа "Время" в 10 часов, так что я надел фланелевую рубашку и улегся спать. Вечером я спросил у сеструхи, целовалась ли она по-настоящему. Она сказала, что нет. Не знаю, как это у нее получается, за ней все время кавалеры бегают.
  В Семнадцатом был Колька Маслов в клетчатой фуражке. Тут Письменный из института приходит. На вопрос "Кто там?" весело кричит "Это я, Устный!".
  А я скоро начну целоваться. Буквально уже завтра. С этой мыслью я и заснул. Не удивлюсь, если на лице у меня осталась забытая улыбка.
  Утром я встал раньше всех, умылся ледяной водой и побежал к Гаврику.
  -Какой Хаврик? - удивилась его мама.- Та Хаврик дрыхне без задних нох! Каникулы ведь ж!
  -Спит? - удивился я.
  -Ну да! Время 6 утра!
  Вот черт, на будильник забыл глянуть. То-то смотрю, солнце только появилось из-за горизонта.
  Но Гаврик хорош, спать в такой день. Танька, видишь ли, его! Ха-ха!
  Я вернулся домой и поставил самовар. Пока вода не закипела, играл с Шустриком. Тот тоже хотел спать и играл вяло, норовя свалиться у печки и подремать. Да что ж такое, весь мир спит! Люди, разве можно спать в такой день!
  Меня охватила любовь ко всему миру. Я любил всех, особенно негров в Африке, которые голодали и боролись за свою независимость. Жальче было только вьетнамцев, которых наглые американские агрессоры жгли напалмом.
  Часов в 11 я надел свою лучшую рубашку. От нее немилосердно чесалась и зудела кожа, но она всегда в любой ситуации нарядно торчала колом.
  Потом пришли ВВС.
  -Я сейчас! - крикнул я. - Мне надо подушиться!
  -Подожди!
  Только тут я обратил внимание, что ВВС непривычно молчаливые и серьезные, даже Гаврик. И еще я понял, что происходит что-то незаурядное, потому что ВВС никогда не приходили звать меня в полном составе. Обычно Гаврик добегал или Валерка. Пацаны стояли и мялись, что было непривычно. Дождешься, чтобы Гаврик мялся. А сейчас стоит, как будто не знает что сказать. Это Гаврик то!
  -Вы чего? - хохотнул я. - Сейчас поодеколонюсь "Рижской сиренью" и пойдем. Девчонки заждались уже, небось?
  ВВС переглянулись, после чего слово взял Валерка.
  -Это насчет девчонок, Максик! Они тебя не хотят.
  Я замер на полпути. Я и не знал, что столько вещей, секунду назад казавшихся важными, могут одномоментно потерять всякий смысл и значение. "Рижская сирень", дом, где находились духи, да и я сам.
  -Как не хотят? - спросил я одеревеневшими твердыми губами.
  Самое противное, я по инерции продолжал улыбаться.
  -Ты не подумай! - начал оправдываться Валерка, и у меня мелькнула сумасшедшая надежда, что сейчас все проясниться, и ВВС возьмут меня с собой.
  Но Валерка продолжал говорить своим ломающимся больше обычного голосом, словно забивая новые гвозди в крышку моего гроба.
  -Ты слишком непривычный для них. Им надо к тебе привыкнуть.
  Новая надежда вспыхнула в душе.
  -Может, я сейчас и пойду, а они будут ко мне привыкать?
  ВВС улыбнулись как-то по-взрослому.
  -Не сейчас. Потом как-нибудь.
  Мне хотелось их задержать, потому что если они уйдут, случится нечто непоправимое, ошибка никогда не исправится, но ВВС заторопились.
  -Останьтесь, побазарим! - я шел за ними, чудесно осведомленный, что за калитку мне уже ход заказан.
  -Некогда, девчонки ждут!
  ВВС ушли, а я остался.
  Сказать, что я был подавлен, значило, ничего не сказать. Я был уничтожен. Раздавлен. Разбит на тысячу осколков.
  Домой вернулось только тело. Пустая оболочка с выжженными мыслями. Не было сил даже на возмущение. У оболочки не может быть возмущение. Я ощущал себя самой никчемной вещью на свете.
  Отвергнут. Опустошен.
  Впервые в жизни я испытал такой удар судьбы. Впервые и сразу наповал. Куда-то делась уверенность в этом мире. Теперь я не был ни в чем уверен. Вообще, как бы не я.
  Я был другой. Веселый, красивый, находчивый и юморной, от шуток которого закатывались даже студенты. Тот исчез в тот самый момент, когда ему сказали "Тебя не хотят!" В груди разгорелся опустошающий жар, в котором сгорало что-то важное, то, что делало меня мною. Ужас заключался не в этом.
  Я физически ощущал, что во мне что-то изменилось безвозвратно, навсегда, без права возврата. Я и предположить не мог, что так бывает, что одна встреча или наоборот невстреча может так на меня подействовать.
  Что-то важное исчезло из меня, точно карандашный эскиз, вымаранный ластиком.
  Я лежал на веранде в окружении тетрадок с рассказами в ядовито-желтых тетрадках, разом разучившись писать и радоваться. Довольно спокойно я отнесся к тому, что возможно, разучился любить.
  Несколько раз подходила мама, интересовалась, не заболел ли я. Она звала обедать, я пошел, но вся еда потеряла вкус, точно была сделана из картона. Я копнул ложкой пару раз и ушел.
  Животные своим особым звериным чутьем почувствовали мое состояние. Шустрик прошелся под ногами, но когда я собирался врезать ему ногой под хвост, исчез и надолго. Выглянувшему из будки Тарзану я сказал:
  -Убью паскуду.
  После чего он втянулся обратно, долго обиженно гремя цепью. Животные чем виноваты? Но я был готов сорваться по любому пустяку.
  Это был самый длинный день в моей жизни. Одновременно день не в счет как в одноименном рассказе Генри Катнера. Меня не существовало. Я продолжал ходить, есть и пить, в то же время, меня как бы не существовало. Я исчез. Я бы сравнил себя с роботом с выжженным скорчером нутром. Чисто двигательные функции сохранены, но вся начинка полетела.
  На следующий день что-то заставило меня подойти к зеркалу. Я изменился. Лоб прочертила горестная морщинка, из лица исчезло что-то мальчишечье. Ага, и появилось старушечье! Я сплюнул. Надо было родиться таким уродом! И нос огромный! Почему мама не могла найти мужа с нормальным носом!
  -Чего плюешься? Иди на турнике позанимайся! - сказал брат.
  -Пошел ты!
  -Я тебе сейчас пойду, салага!
  -Ма-ам!
  Появилась мама, вытирающая передником руки, и сказала, чтобы он отстал от меня.
  Когда я пошел на улицу, то подивился новизне ощущений. Прошедшие сутки я просидел дома и во дворе своего дома как заключенный с путами на ногах. На улице внешне ничего не изменилось, все также стояли лавочки, во дворах Гаврика и Вовки похрюкивали свиньи.
  Все раздражало меня, одновременно я жадно искал следы вчерашнего загула. Хотя представления не имел, чего ищу. Оборванные лямки лифчиков, засохшие потеки молофьи?
  Гаврик возился с мопедом, и я поинтересовался, как прошло вчера.
  -А чего вчера?- Гаврик сделал вид, что не понимает, о чем идет речь, будто бы свидание с девчонками, о котором я мечтал всю жизнь, и оказавшееся для меня под запретом, для него сущий пустяк, не достойный внимания. - Погуляли, мороженого поели. Ничего такого.
  -Точно ничего такого? - допытывался я.
  -Зуб даю!
  Знаете, мне полегчало. Как будто от этого что-то зависело. У этих остолопов ничего не вышло. Раз не мне, то и никому.
  -Они сегодня в гости придут, - сообщил Гаврик. - Сказали, что и ты можешь придти.
  У меня даже сердце зашлось.
  -Они сами просили? - уточнил я.
  -Как бы не так!- уточнил, появляясь Вовка. - Гаврик им все уши прожужжал. Пусть Максик придет!
  -Зачем? - закричал я, Гаврик с Вовкой как по команде уставились на меня.
  -Чо ты орешь?
  Я выругался и направился прочь. Я слышал, как Гаврик спросил у Вовки:
  -Как думаешь, он придет?
  -Естестно. Счас остынет и придет, никуда не денется!
  Плохо вы меня знаете, высокомерно усмехнулся я.
  Остаток дня я выбирал рубашку. Как я уже говорил, рубашка у меня была хорошая. Однако она показалась мне недостаточно свежей, и я заставил мать перестирать ее и заново погладить. Расчесывался я в течение часа, укладывая челку по разные стороны. Кончилось все закономерно. Волосы намагнитились и прилипли ко лбу как у Сусика из Трембиты.
  Ровно в полшестого я был у Гаврика. На столе стояла бутылка яблочной наливки, тихо бубнила радиола "Рекорд-66", у Гаврика она была поновее, чем у меня.
  -Вас никто не ждал, а вы приперлися! - дурашливо протянул Гаврик, но Валерка его одернул.
  На шум из зала я дернулся как от удара.
  -Они еще не пришли, - пояснил Валерка, а из зала вышел Пушок.
  До прихода девчонок мы играли в карты, но не успели закончить партию, когда с тропинки, ведущей к дому, раздался звонкий девчачий смех. Валерка сразу смел карты со стола, точно мы занимались предрассудительным делом, даже закончить партейку не дал.
  -Доиграли бы! Подождали бы ваши девочки! - вступился я за попранную справедливость.
  Девчонки стояли перед окнами веранды и демонстративно причесывались.
  Ленка была в любимом коротком платьице, Светкины телеса тщетно пыталась обтянуть плисовая юбка, хотя плисовая юбку по идее не должна ничего обтягивать, а ниспадать свободно. Но этой свинье разве сделаешь замечание.
  Танька была одета как всегда, строго, как пионерка, и только челка, игриво спадающая ей на глаза, говорила, что она не на сборе дружины, а на танцульки пришла. Стало заметно, что она высокая, уступает в росте только Ленке, так что я сразу злорадно подумал о гаврике, что ему ничего не светит. Чтобы поцеловаться надо будет с табуреткой подходить.
  -Что-то настроение упало,- жеманно протянула Ленка.
  Я понял, что наступает мое время.
  -С большой высоты и разбилось! - выпалил я.
  Что-то видать с настроением не угадал, никто не засмеялся, даже не улыбнулся. Девчонки лишь переглянулись между собой, но Гаврик показал мне большой палец, поощряя на дальнейшие упражнения в красноречии.
  Упражняться не пришлось, начались танцы. Тут уж я не ударил в грязь лицом. Надо сказать, что танцевать ВВС не умели, а мне сеструха показала пару движений, ну я и стал выкаблучиваться. Сразу почувствовал, что набираю очки. Гаврик суетливо дергался, похожий на дрочащего павиана, стараясь встать рядом с Танькой, но я его горделиво оттеснил. Танька конечно не Ленка, но можно хоть в отместку с ней закрутить.
  Меня похлопали по плечу. Это был Валерка, предложивший выйти покурить. Мы вышли на улицу и задымили. По случаю вечеринки у Валерки обнаружился "Радопи",30 копеек пачка, безумно дорогие сигареты.
  -Ты это, Максик, без обиды, - смущенно сказал Валерка. - Девчонки поделены, так что ты не лезь, пожалуйста.
  -Зачем же вы меня пригласили? - возмутился я.
  -Ты это, вина попей. Быстрые танцуй, но с девчонками извини.
  Я стоял как оплеванный. Вот ведь, мечтали вырасти, повзрослеть, а как только это случилось, сразу разбились каждый сам по себе. Разве мог я еще пару дней назад представить, чтобы мой лучший друг Гаврик сказал мне, ты к моей девчонке не подходи, это мое. А то, что мы даже в футбол всегда в одной команде годами играли, это не считается. И если ты и дальше будешь к моей девчонке, мы с тобой сильно поссоримся и даже подеремся. Лучше вообще, сиди-ка ты вино лакай, и ко мне со своей дурацкой дружбой не лезь. Дружба возможна лишь в детстве, сейчас же мы выросли, какая на хер может быть дружба. Мы теперь из-за девчонок даже врагами можем стать.
  Я сел за стол и хлобыстнул стакан наливки. Перебродивший яблочный сок пить было западло, градуса там не было никакого, но противный до невозможности.
  Танцы заглохли, так и не начавшись. Так как танцевать никто не умел, то времени на них решили не тратить. Да и не для танцев же здесь, в самом деле, собрались. Парочки разбрелись по комнатам. Вернее, комнат было две, спальня и веранда. Валерка с Ленкой ушли на веранду. У меня даже зубы заскрипели, как я представил, чем они там сейчас будут заниматься.
  В спальне головой к голове стояли две койки. На одной расположились Вовка со Светкой. Как представлю ее пятак, меня даже тошнит. Я не нашел ничего лучшего, как притвориться пьяным, и улегся на вторую.
  Минут через пять туда Гаврик притащил упирающуюся Таньку.
  -Спит он пьяный! - громким шепотом убеждал он.
  Он лег в центр, Танька с краю. Они чего-то поговорили, потом он резко наклонился над ней и прижался губами к ее губам. И рост, сука, им не помешал. Некоторое время они влажно елозили губами. Спина у Гаврика напряженно застыла, точь-в-точь так же когда он карася на пруду подсекал.
  Потом он отлип, но ложиться не спешил. Рука его с шорохом наглаживала у Таньки там, где имелись бугорки грудей. И долго ведь в одной позе. Спина должно быть устала. Двужильный какой-то.
  Мне стало мучительно стыдно, что опять я ничего не угадал с этими девчонками, в которых, оказывается, ничего не понимаю. Как могла Танька, такая красавица, тем более с Гавриком, который ей родственник. И подглядывать было стыдно. Но еще более стыдно было то, что они меня считали за неодушевленный предмет.
  Выход я нашел не самый лучший, прикинулся пьяным, хотя им не был, и сделал вид, что упал на пол. Гаврик с Вовкой с хохотом бросились меня поднимать.
  -Максик наш пьяный!
  Мне хотелось крикнуть:
  -С чего? С прокисшего сока? Вина не могли нормального купить!
  Вместо этого нечленораздельно бубня, с глумливой улыбкой на лице я вышел на ночную улицу, где для посторонних свидетелей, если бы они были, сразу протрезвел и побрел домой.
  Странная вещь. Дождя не было, а лицо было мокрым.
  
  Путин.
  
  Путин одним слаженным экономным движение вскинул ногу и ударил Навального в лицо. Голову того развернуло точно деревянную, и стук о челюсть получился деревянный. По стуку можно было судить о силе удара, но Навальный здоровый хмырь, настоящий шкаф, его при мне никто не ронял. Боялись его, чего говорить. И когда он Валерку бил, мы на бугре сидели и смотрели как в театре, хотя казалось, что это он нас бил всех вместе. Да и сейчас, глядя, как Путин его метелит, я понял, что у нас против Пони не было шансов, он бы нам всем навалял. Фамилия у него соответствующая.
  Но что это я сразу про драку. Надо обо всем по порядку.
  Путин появился на следующий день после печальных танцев. По взаимному соглашению он никогда не подходил прилюдно. С индеферентным лицом прошествовал мимо и свернул на Добролюбова мимо дуба. Будет тебе марш сумасшедших, мстительно подумал я. Накопившаяся за вчерашний день злоба требовала выхода.
  ВВС ковырялись в мопеде, грызли семечки, я сказал, что сейчас приду, на мои слова никто не отреагировал. Конечно, они были вместе. ВВС, девочки и все такое.
  Я неспешным шагом дошел до дуба, но едва завернул за угол, припустил со всех ног.
  Путин сидел на трубах, в белой рубашке с распахнутым воротом, любил он светлые рубашки, весь такой из себя чистый, как ангел. Это меня взбесило больше всего. Наша грязь не липла к нему. Я был уверен, что если сейчас задрать его ноги и посмотреть на подошвы туфель, то на них не будет даже пыли.
  Я тут мучаюсь. 20 копеек не могу в карман положить, потому что отнимут. Значок Ленина на полке пылится по той же причине. Меня Поня на переменах достает, может на живот надавить безо всякой причины. Юдаков чудак на букву М, вечно сопливый, стишки похабные про меня пишет, а потом еще и ржет:
  -Максик ничего сделать не может, только стишок порвет и все!
  Я с ВВС, можно сказать, разругался из-за того, что они нашу вечную дружбу на баб променяли. Я бы вот ни за что так не сделал. Бабы они и есть бабы, а мужская дружба она на века.
  Было у меня еще подозрение, что Вован считает наш поселок недоразвитой колонией как в Африке. Он изучает нашу жизнь как под микроскопом, отчеты пишет. "Объект Максик плохо воспитан, любимая привычка: ковырять пальцем в носу. Но соплей своих не ест".
  Вот разузнает про Жатку, арестует Механика и сдуется в свой Ленинград. Будет в Эрмитаже в буфете бутерброды с красной икрой трескать. А на все вопросы отвечать с небольшой толикой пренебрежения:
  -Да, есть такой поселок. Его весь Новокуйбышевск боится. Но знаете, весь Новокуйбышевск такой миниатюрный, я его каждую утреннюю пробежку наискосок делал. И самое смешное. Там ходит автобус!
  Люди для него мусор. Этот мусор даже к ногам его не достоин липнуть.
  -Хватит сопли распускать! И перестань орать! - оборвал меня Вован, когда я выкричал все это ему в лицо.
  -А то что? Арестуешь меня за нарушение тишины? - надрывался я.
  Он пробуравил меня своими глазенками, наверное, доски на заборе за моей спиной обуглились, я не оглянулся.
  -Что ты от меня хочешь, Максик?
   Я захохотал как безумный. Смех я специально тренировал, увидел один раз по телеку, хотел подружку сеструхину поразить, которая мне нравилась, но когда я так сделал, она лишь спросила:
  -У тебя младший брат не рехнулся?
  Слушай, а у меня с девчонками оказывается, не первый день ничего не получается.
  -Извини, не узнал тебя. Ты добрый волшебник, присланный из Ленинграда выполнять все мои желания! - кричал я. - Значит, я могу попросить все что угодно?
  -Попросить можешь что угодно, только потом не обижайся! - скрипучим голосом проговорил он.
  -Ты меня пугаешь, Вован! То другом прикидывался, а теперь угрожаешь. Ах да мы же не люди! По нам можно по головам ходить!
  Я чувствовал, что что-то не туда заехал и пора бы выруливать, но совершенно не представлял, как это сделать и куда рулить. Еще я понял, что в таком состоянии с мильтонами лучше не разговаривать. Суток на 15 я уже наговорил. И как водится, я струсил и решил слинять.
  -Ну, я пошел безопасные желания загадывать! - гордо проговорил я, решив рвануть при первом телодвижении Вована.
  Надо сказать, что за все время словесной экзекуции он не пошевелился, сидел на трубах точно статуй. Хотя думаю, я больно его задел. У него лишь глаза потемнели. Если сначала они жгли как скорчер, то теперь заледенели, как я инеем не покрылся, не знаю.
  -Стой! - тихо проговорил он.
  -А то что? - с вызовом проговорил я, незаметно отшагивая назад.
  -Стой, Максик. Не стоит на меня обижаться. Разве я тебя когда обманывал. Например, с Виталиком...
  -Я так и знал, что ты об этом заговоришь! Напомнишь мне, что я зятя Гаврика сдал, и какой я есть гад после этого.
  -У меня будет к тебе небольшая просьба. Никогда не договаривай за меня, про меня и так много еще наврут, приписывая гораздо больше, чем я сказал.
  -Где сейчас Виталик?
  -В Совгавани, Морфлот, вернется через 3 года, когда тебя здесь и след простынет.
  -Я отсюда уезжать не собираюсь.
  -Я из Ленинграда тоже не собирался. Вот ты мне про девчонок рассказывал, на пацанов жаловался. Спрашиваешь, что можно сделать? Можно кое-что устроить. Твои кореша несовершеннолетние, в армию их не призовешь.
  -Слушай, а как это у вас получается? У кого хочешь бронь забираете, в Морфлот направляете.
  Я хорошо знал, о чем говорил. Из-за женитьбы на Надьке, сестре Гаврика, родители подсуетились и сделали ему бронь.
  -Военком у вас хороший, душевный товарищ. Пока его решено не трогать, но по осеннему призыву он сядет.
  Я похолодел. Путина видел, словно со стороны, удивляясь, как хладнокровно он говорит о чужих судьбах. Впрочем, о своей судьбе он говорил так же. Он заметил мое состояние.
  -Чего замолчал? Военкома не жалей. Он вор, поставлен за оборону Родины отвечать, но не привык ни за что не отвечать, кроме своего кошелька. Если на то пошло, придет время и министра обороны посадят.
  -Устинова? - прошептал я. - Тоже за кошелек?
  -Нет, другого. И уже не за кошелек, а за банк. Ты не отвлекайся. Говори, чем я могу помочь. Гаврика в малолетку сдать. Вовке скоро 14, в колонию можно определить. Вот с Валеркой что делать? Можно его в Пензу отправить.
  -Почему в Пензу?
  -Дом построит, жениться. Он сам туда собирался.
  -Ни разу не слышал.
  -Ты не слышал, а я слышал. Ну, чего молчишь?
  На некоторое время я потерял дар речи.
  -Ты так спокойно об этом говоришь?
  -А что я рыдать должен? Тем более идея твоя.
  -Врешь!- крикнул я. - Я не говорил, чтобы моих друзей сажали в тюрьму!
  -Про Виталика ты тоже не говорил? Он и мечтать не мог, что ему придется 3 года под парусом ходить.
  -При чем тут Виталик? Зря я вообще с тобой связался.
  И тут он вдруг сказал:
  -Это точно. Но за все приходится платить. У нашего потенциального противника есть такая поговорка "Бери, что тебе нравится и плати. Но будь готов к тому, что иногда счет может оказаться слишком большим".
  На мгновение у меня мелькнула мысль, что все, о чем он тут говорил параша полная. Все, кроме последней фразы. Он произнес ее всерьез.
  -Лезь под трубу! - сказал он безо всякого перехода.
  Я даже отодвинулся.
  -С чего бы это?
  Мелькнули мысли, что таким образом он хочет подчинить меня полностью, загнать под себя.
  Не меняясь в лице, Путин произнес:
  -За моей спиной кто-то есть. Быстро прячься под трубу, я сказал!
  Я не представлял причину, по которой должен был скрываться от кого-то бы ни было. С другой стороны, у Мильтонов свои резоны. Возможно, сейчас стрельба начнется, так что от меня не убудет, если я укроюсь.
  Путин раздвинул ноги, я втиснулся в тесное пространство под трубы, на которых он восседал, и Вован сомкнул за мной ноги словно занавес.
  -Это кто у нас тут сидит? - раздался знакомый голос.
  Спереди меня закрывали ноги Вована, сзади спину прикрывал плотный колючий кустарник, сквозь который я мог видеть, а меня, будем надеяться, что нет.
  Из-за гаражей вышли несколько пацанов. Первым Поня, за ним несколько пацанов постарше. Все в выпушенных рубахах, с засученными рукавами.
  Путин встал к ним лицом, хмыри замерли по другую сторону трубы. Интересно, у него есть пистолет, подумал я.
  -Пацан, дай 20 копеек!- потребовал Поня.
  -Нету!- с удовольствием произнес Путин.
  -Ты что блатной?
  -Если это понятие включает в себя вопрос, сидел ли я в местах не столь отдаленных, то должен вас разочаровать, не сидел.
  Путин откровенно провоцировал, и после именно этого его ответа я понял, что его будут бить. Прикинул, что когда они навешают ему, и он соответственно будет удирать, хмыри кинулся вдогонку, а мне сам бог велел в другую сторону. Мы уйдем на север, подумал я как один не из самых благовидных героев Маугли. С другой стороны, с чего бы это мне героя корчить, меня все бросили. Я это, лишенец.
  -Ты чего понты кидаешь? - возмутился Поня.
  Путин демонстративно огляделся.
  -Ничего я не кидаю!
  Я понял, время переговоров закончилось.
  
  Год 2028.
  
  Костер, который они нашли, был еще теплым. В углях калилась вскрытая пустая банка от тушенки. Больше никаких следов. Они могли пройти мимо небольшой ложбины, если бы не звериный нюх Султана.
  -Дунгыз пахнет! - заметил он.
  Что-то тут не клеилось. Дифты шли по следам банды. Их уцелело всего двое: Берс и Елена. Но вместо того чтобы предаться паническому бегству, они развели костер и употребили трапезу. Пир во время чумы. Демарш обреченных. Не делали ли они еще чего предрассудительного? Рамзай успокоился, не обнаружив отпечатков женской спины и разведенных ног.
  -Сейчас мы их догоним, только что будем делать? - поинтересовался Султан, поглаживая цевье автомата.
  -Посох заберем! - выпалил Рамзай.
  Поднявшись на пригорок рядом, они узрели цветовой диссонанс. Ярко белое пятно посреди серого фона. Внизу была женщина. Она сидела на валуне, низко свесив голову, так что ниспадающие волосы прятали лицо.
  Рамзай тихо свистнул, привлекая ее внимание, но был остановлен Султаном. Он был сильно обеспокоен, хотя ничего не предвещало появления опасности. Кругом, на сколько видел глаз, никого. Только женщина сидящая в полной неподвижности.
  -Это ловушка хитрого шайтана!
  В ответ на тихий свист, женщина пошевелилась и подняла голову.
  -Елена! - узнал Рамзай.
  Она не сделал попытки встать и подойти, словно привязанная к камню, хотя никаких пут не наблюдалось. Рамзай хотел подойти, но был снова остановлен Султаном.
  -Там же никого нет! - возмутился Рамзай. - Дифты утащили Берса, так что у нас есть фора.
  -Дифты никуда не ушли, они здесь, я их чую!
  -Где же они?
  Султан указал на женщину пальцем.
  -Они в ней!
  Рамзай внутренне содрогнулся, представив на секунду, что это правда.
  Они спустились и приблизились, остановившись в 10 шагах от женщины. Елена безучастно смотрела на них. Взгляд ее Рамзаю не понравился. Как-то он не вязался с обстановкой.
  Ведь если Елена стала свидетельницей страшных подробностей, как дифты планомерно уничтожали банду, а потом еще и утащили Берса, то взгляд ее должен был полниться ужасом. Глаза женщины напротив были полны спокойствия и внимательно следили за приближающимися людьми. Чисто охотник, прикинул Рамзай. Ведь если все окажется, как предупреждает шахид, то разделяющее их расстояние не спасет. Разве это расстояние? Расстояние одного хорошего прыжка.
  -Иди ко мне, Елена! - позвал Рамзай.
  Она не пошевелилась.
  -Ты узнаешь меня?
  Она не ответила.
  -Ты прав, Султан, нам тут делать нечего. Уходим!
  Они уже разворачивались, когда женщина достала из-за спины и протянула им посох.
  -Не трогай! - продолжал гнуть свою линию Султан. - Она ударит через посох.
  -Хотела бы, давно ударила, - возразил Рамзай.
  Сказать оказалось легче, чем сделать. Каждый следующий шаг к сидящей женщине становился короче предыдущего. Появился риск, что он дотронется до нее, а этого делать было ни в коем случае нельзя, он убедил себя в этом.
  -Ты закрываешь мне сектор обстрела! - предупредил Султан, тщетно пытавшийся зайти сбоку.
  -В случае чего, можешь стрелять сквозь меня, - огрызнулся Рамзай. - Мне уже будет все равно.
  -В первый раз вижу человека, которому все равно пули калибра 7,62!
  Он взял посох без малейшего сопротивления с ее стороны. Попятился, потом развернулся. Она щелкнула пальцами так неожиданно, а он был так напряжен, что ему казалось, что в голове граната взорвалась. Султан спустил курок, давая короткую очередь в пару патронов.
  После произошедшего наступила оглушительная тишина. Женщина продолжала сидеть.
  -Ты попал в нее? - спросил Рамзай.
  -Вроде нет. Она же не ранена.
  -Это вещи могут не быть взаимосвязаны,- пробормотал Рамзай, потом громко спросил. - Чего ты хотела?
  -Так она и ответила. Мертвые не говорят,- заметил Султан.
  Однако Елена опровергла его слова, попросив:
  -Возьмите меня с собой!
  Голос ее нисколько не изменился.
  -Что с тобой случилось, Елена? - спросил Рамзай. - Где Берс? Кто на вас напал?
  Она издала короткий смешок.
  -Столько вопросов сразу.
  -Почему ты хочешь идти с нами?
  -Мне страшно.
  -Мы идем к Жатке. Это опасно.
  Что я говорю, подумал Рамзай. Девушка уцелела среди разгула дифтов. Чудовища при ней рвали на куски людей, а ей что-то толкую об опасности.
  -Как ты уцелела? - спросил он.
  -Цена вопроса - вы возьмете меня с собой!
  Султан приблизился и опасливо спросил:
  -Она раньше торговалась?
  -Я ее слишком мало знал.
  Султан шевельнул пальцем на курке.
  -Не спеши, - остановил его Рамзай. - Она как-то осталась в живых, это может нам помочь.
  -Слишком много слов. Она тебе понравилась, амир, и ты хочешь оставить ее себе.
  -А хоть бы и так!
  Рамзай встал в позу, уперев руку в бок. Тотчас что-то развевающееся прошествовало между мужчинами, и они не сразу поняли, что это прошла Елена. Она поднялась на возвышенность и требовательно оглянулась на них.
  -Идемте! Чего встали?
  Султан навел на нее оружие. Тут уж Рамзай взял инициативу в руки.
  -Отставить!- скомандовал он. - Если на то пошло, то она могла нас сейчас обоих прищучить одним ударом.
  -Она нас обманвывает, - продолжал гнуть свое Султан.- Она заведет нас в ловушку! Не иди за ней!
  -Даже если она идет в нужную нам сторону? - пожал плечами Рамзай.
  Перепалку прервал низкий хватающий за душу вой. Его можно было принять как за звук работающего механизма, так и за вой могучего живого существа.
  -Что это? - Султан озирался по сторонам.
  -Жатка. Ты тоже слышал?
  -Ну да.
  -На самом деле звука нет. Вибрации слишком низких частот, и человеческое ухо их не воспринимает. Это мы еще в 73 году установили.
  -Тогда что я слышу, если звука нет?
  -Никто не знает. Это проделки Механиков. Кстати, это еще не все.
  Султан хотел спросить, что еще не все, но успел только раскрыть рот, а Рамзай быстро предупредил:
  -Держись за воздух!
  Во рту разом заболели зубы. Одновременно засохшая корка грязи на всем протяжении ожила и подернулась рябью, точно горячее молоко тонкой пленкой. В одном месте проснулся гейзер, правда, бивший не снизу вверх, а наоборот, вглубь. В глине возникла воронка, над которой возникло яростное воздушное завихрение, сопровождаемое резким падением температуры. Стенки воронки покрылись инеем, по поведению которого стало очевидно, что стенки вращаются с огромной скоростью. Нечто невидимое ввинчивалось в грунт, растягивая и раздвигая его словно резиновое. Земля гудела, но не так, как при землетрясении, тревожно и пугающе, а наоборот, ее словно насиловали, и она полными тоски звуками жаловалась.
  Впечатление оказалось настолько гнетущим, что, зажав уши, путники повалились на грунт, кто, где стоял.
  Когда Султан очнулся и поднял голову, протирая глаза от пыли, Рамзай с Еленой сидели рядом с ним. Голова женщины лежала у Рамзая на плече, сам он задумчиво смотрел на шахида.
  -Что это значит? - спросил Султан.
  Рамзай равнодушно пожал плечами.
  -Мы и в 73-м году этого не знали.
  
  1973.
  
  Вместе с Поней стояли шестеро хмырей. Я теряюсь в предположениях, где он набрал такие мерзкие рожи. Обычно он гуляет с нормальными пацанами, одноклассниками в чистеньких рубашечках, что "рижской сиренью" пахнут.
  Сейчас было от обратного. Если эти хмыри и были школьниками, то по паре раз они точно на второй год оставались, потому что выглядели лет на 20. Либо им исполнилось 16, но их старил моральный износ. Как писал Богомил Райнов в "Господине никто" "Амортизация вследствие постельных упражнений". Хотя я и сомневаюсь, чтобы нормальная девка им дала. Рожи изъедены угрями, во рту половины зубов не хватает, вторая половина вся гнилая. И пахло от них отнюдь не одеколоном, а каким-то гавном.
  -Говоришь, денег нет, а что ты тогда под трубами заныкал? - ухмыльнулся Поня.
  Точно так же подло он ухмылялся, когда Валерку бил. Равнодушно, даже безразлично. А уж бил то как. Как работу выполнял. И та же ухмылка на лице. Будто бог весть, от какой шутки. Как будто все должны восхищаться. Посмотрите, как он его бьет! Как грациозно! Какой чудесный мальчик! Это лучший хулиган нашего поселка!
  -Там у него нычка, точно! - поддержал хмырь, лица которого нельзя было разглядеть под толстым слоем угрей. - А ну давай сюда!
  Я понял, что если они увидят меня под трубами, то все, хана, в поселке мне больше не жить. Вычислить, что Вован Мильтон, как два пальца. Рожа у него больно комсомольская. Новокуйбышевск город небольшой, тут секреты больше пары часов не живут.
  Меня ведь убить могут, в ужасе подумал я. Когда Вован стал слезать с труб, я его чуть за штаны не схватил. Куда? Всю кашу заварил, обещал, что все в секрете останется, как же тогда слово чекиста?
  Путин встал перед хмырями, а фактически передо мной, в полный рост, по-доброму оглядел противника и предложил:
  -А не пойти ли вам, ребята, на хер?
  -Чего? Ты чего-то сказал, или это мой ботинок скрипнул? - спросил Навальный. - Говори, народ имеет право знать!
  -Не говори за народ, придурок!
  Все-таки первый урок у ДК имени 20 партсъезда не прошел даром. Путин оказался начеку, когда угрястый стрекозлом скакнул на трубы. Угрястый не успел утвердиться на трубах, чтобы атаковать сверху, как Путин резко вытолкнул из-под него ноги. Угрястый с такой силой поцеловался ряхой с металлическими составляющими труб, что мне показалось, у него угри от рожи отскочат. После такого мозготрясения нечего и думать о продолжении драки, так что одним противником стало меньше. Но их все еще оставалось шестеро вместе с Поней.
  -Предупреждаю вас, придурков, у меня черный пояс по дзюдо! Что соответствует кандидату в мастера спорта!- громко произнес Путин.
  Это называется психологическое давление. Во всяком случае, я слышал, что дзюдо это что-то японское, и не слышал, чтобы им кто-то занимался у нас в Советском Союзе. Я оказался не одинок, когда один из хмырей презрительно произнес:
  -По какой такой дзюде?
  -Хочешь узнать? Потом не пожалеешь?
  -Сам, сука, не пожалей!
  Хмырь в размашку нанес удар.
  -Еко-вакарэ! - выдохнул Путин.
  Все увиденное напоминало подножку наоборот. Обычно, когда ставят подножку, то сильно толкают от себя, Путин же рванул к себе. По идее хмырь должен бы врезаться в него, но Путин вежливо уклонился. Хмырь въехал в землю подобно сбитому "Мессершмидту-110".Даже руки не успел подставить. Грохот удался на славу. Полное ощущение, что рояль упал, рассыпавшись на клавиши.
  -Слушай, ну его на хер эту дзюду! - сказал другой хмырь, получив горячую поддержку от остальных.
  Я бы поступил точно так же. Одно дело слабых шпынять, другое дело нарваться на подготовленного противника. Я сам, получив от одной дамы ногой под ребра, счел за лучшее позабыть о прелестях ее фигуры. Да и фигура была дрянь. Одни мышцы.
  Однако вернемся к драке. Поня считал иначе, чем кореша.
  -Зассали! - негодующе вскричал он.
  -А ты сам че? Не зассал? - резонно заметил хмырь и тотчас схлопотал по роже.
  Этак он сам всех своих повырубит, подумал я.
  -Эй, я здесь! - напомнил о себе Вован.
  -Че ты о себе возомнил? Что ты пуп земли? - начал заводить себя Навальный.
  -Короче Склифософский! - Путин сказал так смешно, даже пацаны хихикнули. - Мы будем драться, или митинги убогих и обиженных устраивать?
  -Я тебе устрою митинг! - заорал Навальный. - Порву гада!
  Путин не стал ждать, пока Навальный проорется и дал ему с ноги в лицо. При этом раздался стук, точно мозги у Навального отсутствовали.
  Навальный кинулся на Путина и тот поймал его на хитрый прием, точно кот мышку подстерег. Не знаю, как он там называется в дзюдо, но взлетел Навальный знатно. На секунду он завис над трубами, тряся надо мною свисшим чубом и обильно посыпая перхотью. Потом ушел по другую сторону, где не угомонился, пока тепло не встретился со стеной сарая.
  На этом драку можно было считать законченной.
  Окончание профессионального действа я уже не видел, потому что, проползя часть пути под трубами, где, кстати, нарыл кучу малоапетитного гнилья, я нырнул в щель между сараями, где уже можно было подняться на ноги и побежать. Упрашивать себя я не заставил.
  Надо же, какая херня, дзюдо. Мой брат смотрел фильм "Гений дзюдо", рассказывал, как там один хмырь после броска в воздухе переворачивался и на ноги вставал. Этому он учился у кошки. Сам я фильм не видал, он шел с ограничением до 16 лет. После рассказа брата, я решил, что дзюдо есть что-то из области цирка. Несерьезное, в общем. Увиденное сегодня заставило по ному взглянуть на этот вид спорта.
  Все мильтоны дзюдоисты, решил я. Их специально учат приемам всяким секретным, чтобы потом таким как Поня морды бить. Я присутствовал при историческом событии, самому Поне, главному хулигану поселка, морду набили. Если я скажу об этом в школе, так с ленцой, как о свершившемся факте, мой авторитет повысится на порядок.
  С другой стороны, если Поня узнает, порядок моего здоровья тоже изменится на порядок, только в сторону понижения.
  Но у меня свидетели есть! Их же шестеро было!
  Оп-па! Сказал я себе. Я вдруг понял, что эти хмыри мне совершенно неизвестны. Мало того, я их никогда не видел до сегодняшнего дня. Видел бы, запомнил. Уж очень рожи у них...специфические.
  Я думал о точном значении слова специфические. Чем больше думал, тем больше ситуация, казавшаяся мне тривиальной до тошноты, подрался хороший пацан с плохими, казалась мне не такой уж простой, а очень даже запутанной. И даже подозрительной. Дюже подозрительной. "Дюже" это слово мне из "Нахаленка" Шолохова понравилось. "У тебя из ушей дюже воняет".
  -Эй, куда чешешь? - окрик остановил меня на пустыре у "Нефтяника".
  Сразу за пустырем находилась площадка для игры в хоккей "Золотая шайба". Ее естественно заливали только зимой, но забор стоял круглый год. На заборе сидел Валера-Холера.
  Однако занесло меня. Это за сколько я километр сделал? Да еще в гору! Мировой рекорд не иначе!
  -Закурить есть? - спросил Валера.
  -Мне не продают.
  -Тогда дай десять копеек.
  -Нету.
  -Подпрыгни!
  Я подпрыгнул. Денег в обычные дни я не ношу, так что подобные команды я выполнял на полном автомате.
  -Грустно! - сказал Холера. - В таком случае ты мне на хер не нужен!
  -Слушай, Валер, я у тебя хотел одну вещь спросить!
  -А мне это надо? Чем расплачиваться будешь?
  Впервые я смотрел на лицо Холеры близко. В определенных кругах его имя имело силу, и мы с Гавриком напропалую им пользовались. Я никогда особенно не приглядывался, и его фуражку помнил лучше, чем какие у него были глаза.
  Не знаю и сейчас, какие у него глаза, они мне на хер не нужны, но лицо скуластое, костистое, в общем, я вдруг подумал, что этот хмырь, именем которого мы пугаем всякую мелкоту, должен хотеть жрать.
  -Мармеладку хочешь? - спросил я безо всякой связи с предыдущим.
  Холера купился сразу.
  -Где? - вскинул он голову.
  -Дома.
  -Дома у меня тысяча мармеладок есть!
  Врет, понял я. Ишь как глаза загорелись.
  -Я завтра в школу принесу! - пообещал я.
  -Ну, тогда завтра и спросишь!
  -До завтра мне другие все расскажут.
  -А в рог? - запросто предложил Холера.
  Это он мог. Я же в поселке самый слабый. Но не самый же глупый.
  -Мармелад изготавливается из морских водорослей под названием хлорелла, - сообщил я. - Хлорелла богата йодом и придает мармеладу упругость.
  -Харэ травить! - сказал Холера. - Чего ты хотел спросить? Спрашивай, пока я не передумал и морду тебе не набил.
  Про морду это он для сохранения собственного лица. Не будет он мне ничего делать, с ликованием подумал я.
  -Помнишь, ты про драку у ДК им 20-го партсъезда рассказывал? Чем там все-таки дело закончилось?
  Холера так шустро спрыгнул с забора, что если бы я с испугу не отскочил, он бы приземлился мне на кеды. Потом он повернулся и с руганью сильно пнул в забор.
  -Чего застыл? Вали отсюда! - выпалил он. - Не нужен мне твой мармелад! Я вообще сладкого не ем! Диабет у меня!
  Когда он ириски трескал, я этого не замечал.
  -Давай отсюда!- прикрикнул он.
  В глазах его сверкнули искорки. Так бывает, когда человек плачет или расстроен, на грани, чтобы заплакать.
  А еще так бывает, когда человек очень сильно чего-то боится.
  
  55 лет спустя.
  
  Шахид в дом идти не хотел, они даже разругались с ним из-за этого.
  -Сначала ты взял с собой этого, у которого внутри иблис свил свое гнездо,- он указал на Елену.
  С тех пор как она присоединилась к ним, он полностью ее игнорировал и говорил о ней третьем лице, словно о неодушевленном предмете.
  -Потом хочешь сам по своей воле сунуть голову в дом иблиса!- выкрикнул Султан.
  -с чего ты взял, что это его дом? - задумчиво спросил Рамзай.
  -А чей же?
  -По-моему это обыкновенный дом.
  Но он знал, что это не совсем обыкновенный дом. Он понял это сразу, когда они, взобравшись на очередной бугор, вынуждены были скатиться обратно. Обыкновенных домов давно уже не осталось, они были смыты Волной, уничтожены, превращены в кучи хлама.
  Некоторое время они наблюдали за зданием с безопасного удаления.
  -Смотри, сияет как новенький, - недовольно заметил Султан.
  Рамзай знал, что родной кишлак шахида Волна снесла в пропасть одним из первых.
  Как ни злился Султан, Рамзай мог объяснить появление дома. Включившаяся Жатка вызвала дестабилизацию грунта, в результате чего сошел целый слой, под которым открылось это чудо.
  Вот оно, как на ладони. Беленая стена с парой окон. Стекла, правда, не уцелели, это было бы наглостью по отношению к Волне. Двускатная крыша с черепицей. Вот черепица целехонька.
  Объяснить появление дома Рамзай мог, он не мог объяснить, почему это случилось именно сейчас.
  -Надо идти! - сказал он.
  -Пусть она первым идет! - шахид кивнул на Елену, специально или нет, но он называл ее мало того в третьем роде, так еще и в мужском.
  Елена не обращала на них никакого внимания. С тех пор как они ее нашли, она вела себя меланхолично, выполняя все команды беспрекословно. Если бы ей сказали идти в странный дом, она бы пошла без слов.
  -Я пойду! - сказал Рамзай.
  -Шайтан!
  Султан гибко перекатил через гребень и пополз к дому, стоящему в неглубокой ложбине. Рамзай успел только предостерегающе каркнуть, как джигит оказался на полпути. И прицелился в дверь.
  -Не стрелять! - крикнул Рамзай.
  Султан естественно выстрелил. Одиночный выстрел разнес навесной замок, и дверь со скрипом распахнулась. Показалось или нет, но из дверного проема выдулось более темное облако, которое медленно рассеялось, сливаясь с окружающим воздухом.
  Совершив короткую пробежку, Рамзай рухнул рядом с шахидом. Ему было очень стыдно, но он задохнулся. Однако Султан этого не заметил. В пустых окнах на сквозняке бились грязные захватанные занавески.
  -Шайтан руками машет! - прошептал Султан. - Давай я его гранатой!
  -Шайтана гранатой не возьмешь! Когда-нибудь помещения зачищал?
  -Нет, но меня зачищали!
  -Тогда ты знаешь, как это делается.
  От предложенного пистолета Рамзай отказался. Приходилось ему видеть, как в ожившего дифта полсклада боеприпасов расстреливали, и он умирал только после того, как на куски раскалывался от бесчисленных попаданий.
  Короткими пробежками они преодолели расстояние до двери, где шахид приник с автоматом к косяку.
  -Чисто!
  Рамзай шагнул внутрь. Комната, выполняющая функцию прихожей. Стоит кожаный диван и пустая вешалка на треноге. Стандартный набор, но что-то говорило Рамзаю, что все это он уже видел. И не стандартный набор, а именно эту комнату.
  Он толкнул посохом вешалку, и та не замедлила опрокинуться и с рокотом прокатилась по полу.
  -Дорогой Султанчик, у тебя никогда не бывает такого ощущения, что ты уже был в тех местах, где никогда не был?
  -Нет, амир, я всегда помню, где я биль.
  -А у меня кажется, бывает, - весело сказал Рамзай. - Сейчас я открою дверь, а там вдоль стены вместо батареи идет крашеная труба сантиметров 10 в диаметре.
  Он распахнул дверь и угадал. Комната оказалась без мебели, но труба имелась, и именно такая, как он и говорил.
  - Я как Вольф Мессинг! - заявил Рамзай, он развлекался.
  -Он из какого кишлака?- поинтересовался Султан.
  -Он даже из другого тейпа.
  -Подумаешь, предсказатель, у нас в ауле у всех круглый труба вместо батарей биль. У кого конечно печка биль.
  -Не скажи! А подставки под ЖК-телевизор тоже у каждого в ауле был?
  Рамзай указал на плоскую тумбочку. В этот раз даже Султан пощелкал языком.
  -Откуда знаешь, амир?
  -Дело в том, что в похожем доме мне бывать приходилось. Это было так давно, и я был такой молодой, что у меня даже волосы на голове еще оставались. Я бы ни за что тот случай не запомнил, если бы все не произошло при обстоятельствах столь странных, что они навсегда въелись в мою память.
  -Проделки шайтана!
  -Нет, это сделали люди. Чует мое сердце, через него мы можем пользу поиметь.
  Рамзай повернулся к Султану и спросил:
  -Ты сам видел, как Мамедова убили? Его труп?
  -Нет. Но шансов у него не было никаких.
  -Не скажи.
  Рамзай глянул на дом уже по-другому.
  -Не может быть! У него получилось!
  Дом оказался более просторным, чем казался снаружи. Кроме многочисленных комнат имелись еще чердак и подвал.
  -Любит он с комфортом останавливаться! - заметил Рамзай, обыскивая встроенную баню с раздвижными пластиковыми шторками.
  Когда Султан спросил о ком идет речь, от ответа он ушел, и шахид подумал, что амир заговаривается от пережитого.
  -Скоро темнеть начнет, в этом доме шайтана оставаться нельзя! - предупредил Султан, Рамзай с ним согласился.
  -Неизвестно какого интервала у него темпоральная линейка, - как всегда непонятно выразился он, но объяснять, как водится, ничего не стал.
  Искомое нашел Султан, и это едва не стало трагедией.
  -Компьютер? На хрена он нам? Ничего не работает! - с этими словами шахид намеривался шваркнуть найдено о стену, но Рамзай проявил прыть и вцепился в него как мопс в колбасу.
  Изгвазданный старенький ноутбук был выволочен шахидом из-под груды лежалых газет и едва не закончил свое существование в стене рядом с батареей.
  Рамзай отер крышку дрожащей надо полагать от нетерпения рукой и открыл. Дисплей оставался черен.
  -Игрушка шайтана! Выброси, амир, или дай я выброшу!
  Шахид на этот раз решил проявить силу, чтобы спасти господина даже против его воли, но нечто твердое больно поцеловало ему ребра. Знакомое ощущение. Султан посмотрел вниз и, конечно же, увидел ствол пистолета.
  -А говорил, что у тебя оружия нет!
  -Не было, я его в доме нашел.
  -Автомата там не было?- заинтересовано спросил Султан.
  -Автомата нет, но картечные патроны имеются. У них надрез на самой пуле, возможно, и пороховой заряд нестандартный.
  -Зачем?
  -Я думаю, для охоты на дифтов. Руки убери.
  Султан с готовностью подчинился.
  -Что это?
  Рамзай нажал "Вкл", внутри пискнула запускаемая операционка. Экран не засветился, но из центра появился луч, быстро побежавший по кругу.
  -Что это?- спросил Султан.
  -Это навигационная панель!
  Луч во время своего бега наткнулся на точку, полыхнувшую ярко-красным цветом, и побежал себе дальше по кругу.
  -Это дом, где мы сейчас находимся, - пояснил Рамзай.- Как и следовало ожидать, он стоит на границе 7-ми километровой зоны, о которой предупреждал....Не важно кто.
  Очертив пальцем вслед за бегущим лучом круг на карте, он заявил:
  -Вот здесь пропали все наши разведгруппы. Жатка в центре, как паук в центре паутины. Сколько она там пробудет, одному Аллаху известно, но никаких десантов на броне она туда не пропустит.
  -Откуда ты знаешь?
  -Эту панель один умный человек делал.
  Он закрыл панель и спрятал ее в найденную тут же плечевую холщовую сумку. Туда же положил пистолет. Больше он ничего брать не стал.
  Шахид затарился основательно. Достал рюкзак и набил его найденными продуктами, водой и патронами россыпью. Его остановило только одно обстоятельство, в конце концов, рюкзак по весу приблизился к одной тонне.
  Перед тем как покинуть странный дом, который, несмотря на все блага, которые от него получили, хотелось покинуть как можно скорее, он предложил Рамзаю прикинуть что-нибудь из одежды. В шкафах ее оказалось предостаточно. Летняя, зимняя, камуфляжи.
  Рамзай выбрал камуфляж. И посох.
  
  10.
  Нападение.
  
  Рамзай испытал раскаяние, когда понял что они с шахидом ничего не взяли из вещей для Елены. С другой стороны, она сама могла бы пойти вместе сними и все взять сама. Но ведь он ей не велел. Рамзай с любой стороны имел привычку испытывать неудовольствие. Можно было сказать, что он не привык испытывать раскаяние, противопоказанное для людей власти.
  Вон Береза каялся, письмо написал, просил в Россию вернуть. Куда? Как сказал бы генерал из Булгаковского "Бега" " Нам в России одна дорога. До ближайшей стенки". Паниковского конечно бы никто не расстрелял. Но ему только за ограбленный Аэрофлот 6 лет тюрьмы светило. А захоронить его Рамзай разрешил, что он зверь. Заодно другим неповадно стало. А то чуть что, в Англию бежать, будто там им медом намазано. А что Лондон? Туман, сырость, ревматизм. Соседи, на знающие кто живет дверь в дверь. И не желающие знать. Какие-то русские. Так москвичи говорят "У нас дворник молдаванин". Или таджик. "Какие-то русские".
  Рамзай остановился, скинул рюкзачишко, покопался. Шахид остановился с явной охотой, хотя изо всех сил старался не показывать этого. Рюкзак его был не в пример тяжелее.
  Место оказалось тихое. До Волны здесь была ложбина меж двумя пологими холмами. Волна облизала их, покрыла ровной коркой стального цвета глины. Было даже красиво.
  -Хочешь навигатор посмотреть? - понял шахид.
  Рамзай молча достал шоколадный батончик, протянул Елене. Какой-нибудь Михалков, если бы его Волной не смыло, долго и нудно говорил бы об искуплении, о желании сгладить вину, потом снял бы гениальный фильм, который никто гениальным не считал кроме него самого. На самом деле, он просто дал женщине батончик.
  Она приняла подарок с достоинством. Будто не то, что не голодала, а хорошо отобедала, пока они с шахидом в странном доме ковырялись.
  -Ты никого кроме нас не видела?- спросил Рамзай, чем черт не шутит.
  Елена ответила не сразу. Сначала была занята развертыванием батончика, потом видно от радости пропела дурацкую считалку:
  -Туря, буря,
   Зоря, крест.
   Филин, дуба,
  Вон
   окрест.
  Рамзай оглянулся, желая постучать по дереву. Откуда здесь дерево? Пора было менять пословицы.
  -Какая туря-буря? Накаркай мне еще!
  Настроение испортилось. Бури только ему не хватало. После Волны довольно частое явление. Океаны превратились в огромные грязевые ванны. Гольфстрима и других крупных течений более не существовало. Как Земля не потеряла атмосферу целиком одному Аллаху известно. Но с круговоротом воздуха и в воды в атмосфере произошли не самые лучшие изменения. Налетит ураганный ветер, откуда не возьмись. Не на долго, на считанные минуты. Случалось, батальонов не досчитывались вместе с техникой.
  А их всего трое. Буре на один зуб.
  -Кто сказал "Буря"?- не на шутку встревожился шахид.
  -Не бери в голову, это она сказала, - мотнул головой Рамзай.
  Взгляд женщины ему не понравился. Забыв о конфете, она широко открытыми глазами смотрела на него.
  -Я сказала?
  -Погоди. Это была детская считалка. Разве нет? Туря-буря и как его там.
  На этот раз взгляд женщины не понравился ему еще больше. Он хотел сказать ей, что негоже так смотреть на посторонних мужчин, но поймал себя на странном ощущении. Фраза была произнесена голосом менее всего походящим на голос Елены. Он даже бы сказал, что это был не женский голос, а мужской.
  -Ладно, я, кажется, сошел с ума, не обращайте внимания! - поднял он руки.
  Шахид смотрел с жалостью.
  -Это призрак голоса. Я слышал о таких,- проговорил он.
  -Что ты о них слышал? Договаривай!
  Рамзай в бытность свою верховным всегда чувствовал, когда люди начинали увиливать от ответа. Сейчас был именно тот момент.
  -У тех людей, которые слышат призрак голоса...случаются всякие трудности,- соврал шахид.
  -И они долго не живут после этого! - закончил за него Рамзай. - Посмотри на меня, Султан, разве я похож на долгожителя?
  -У нас в горах живут по 120 лет! Смотришь, у него какашки в штаны падают, а он живет!
  -Спасибо, - кисло ответил Рамзай. - Однако должен заметить, мы находимся в 7-ми километровой зоне, выделенной народным академиком как зоной возможных аномалий. Тот же самый, мать его, ученый, особо подчеркнул, что аномалии могут быть как отрицательные, так и положительные.
  -Я математика плохо, - признался шахид.
  Елена промолчала. Она была далека от понимания значения слова аномалии.
  -Хорошие и плохие!- пояснил Рамзай. - Чего там дальше было в стишке?
  Он понял, что интересуется как бы у самого себя, ведь кроме него никто стишок не слышал.
  -Туря, буря, - повторил он, дальше он в упор ничего не помнил, но тут Елена вдруг вздрогнула и торопливо проговорила:
  -Туря, буря,
  Зоря, крест.
   Филин, дуба,
   Вон окрест.
  После чего взмолилась:
  -Уйдемте отсюда скорее, а то кто-то мне эти слова прямо внутри головы говорит!
  -Конечно, конечно, - Рамзай взял ее за руку, и словно по команде, погас свет.
  Надо сказать, после Волны, небо круглосуточно было забито облаками, сквозь которые пробивался лишь рассеянный солнечный свет. Назвать ядерной зимой это было нельзя, но люди годами не видели солнца. Однако отличить день от ночи все же представлялось возможным. Сейчас, например, был день. И он, черт возьми, должен был тянуться еще хотя бы часиков до шести! Сейчас же не было и двух.
  Рамзай разглядел фосфорицирующие стрелки и немного успокоился. Бури в обычном понимании, после которой их бы накрыло грязевой шубой в десяток метров и раскидало по сторонам в пару километров, не замечалось. Создалось ощущение, что некий великан щелкнул выключателем одноклавишным открытой проводки и вырубил солнце.
  Рамзай позвал Султана, и то сразу откликнулся. Он сам по-прежнему сжимал руку женщины. Они продолжали оставаться группой. Если конечно, как в фильме ужасов, которые он терпеть не мог, не зажжется свет, и окажется, что он сжимает оторванную руку.
  -Кто-нибудь что-нибудь видит, или все как я? Ни шиша не видят! - спросил он.
  Мог бы и не спрашивать. Когда он попросил Султана держаться вместе и подойти ближе, случилась еще одна странность. Оказалось, тот ощущает его гораздо дальше. Если по представлению Рамзая Султан находился буквально в паре шагов, то шахид сказал, что его голос едва слышен.
  -Но ты то хоть не будешь утверждать, что тоже находишься в километре от меня? - раздраженно заметил Рамзай женщине. - Я ведь держу тебя за руку!
  -Может, ты и держишь кого за руку, а я нет! - сказала Елена.
  -Погоди, не шути так!
  Рука, которую сжимал Рамзай, сделалась ледяной. Ему казалось, что он удерживает змею. Он подспудно попытался высвободиться, но рука сжалась и не дала этого сделать. Собственный пульс Рамзай услышал в ушах.
  Он не помнил, как выдернул из кармана пистолет, как приставил его к...Чему? Или кому?
  -Я выстрелю! - предупредил он. - Картечь все мозги вынесет!
  Как по команде, свет снова включили. Сноп оранжевого света едва не испепелил ему сетчатку. На некоторое время мозг оказался парализован. Это было лучшее время для Рамзая, как для мишени. Он не двинулся бы с места, даже если бы его кололи вилами.
  Первым, что увидел Рамзай, когда к нему вернулась эта способность, было солнце. Оно затаилось в ущельях мрачных тяжелых на вид туч и посылало сноп копий-лучей. Рамзай не видел солнца пару лет и на радостях едва не ослеп.
  Ложбины вокруг более не существовало. Рамзай находился в центре равнины. Слева на расстоянии действительно километра по направлению. К нему двигалось два человечка. А справа.
  Справа возвышался странный дом.
  
  Пока шахид с женщиной доплелись до него, Рамзай успел тщательно изучить странный дом снаружи, и увиденное ему отчаянно не нравилось. Плешь в складки ему собрать не удалось как Сикорскому, но внутри бушевали страсти.
  Во-первых, странный дом изменился внешне. Во-вторых, странный дом изменился внешне очень сильно. Точнее, он постарел, и постарел минимум лет на сто. Краска канула в небытие. Стены в рытвинах от рухнувшей штукатурки. Черепица исчезла, крыша в разношерстных заплатах. Неровные куски железа, осколки шифера, местами даже пучки соломы, которыми заткнуты дыры. Все это придавало и так странному дому вид довольно убогий и запущенный.
  Стекол в окнах нет. Зато появились дубовые ставни, прикрытые сверху дополнительно коваными решетками. Защищенным оказалось даже чердачное окно.
  Дом был кем-то превращен в крепость, что отнюдь не порадовало. Ведь если его следовало защищать, стало быть, существовала и реальная угроза. Реальную и явную угрозу Рамзай знал лишь одну. Дифты. Или Стая. Что хрен редьки не слаще.
  -Что думаешь?- спросил Рамзай у подошедшего шахида.
  Он предполагал, что тот скажет. Он и в первый раз отнесся к странному дому с большим недоверием. Однако, он снова не угадал, встретившись с неестественно остановившимся взглядом юноши.
  -Ничего не чувствуешь, амир? - спросил он таким тоном, что Рамзаю захотелось достать оружие и начать стрелять, только в кого.- На нас смотрят. Посмотри мне за спину, только без резких движений.
  За спиной шахида протянулась цепочка оставленных им же следов и больше ничего. Рамзай хотел сказать ему об этом, как и о том, что нервы у горца могли быть и крепче.
  Он мог заметить изменения в картине из тысячи пазлов, если бы хоть один стронули с места. Это профессиональное. Шеф германского отделения принимал у него экзамен, спрашивая:
  -Сколько почтовых ящиков на Фридрихштрассе?
  Профессиональные навыки в очередной раз сгодились, чтобы увидеть мимолетные практически незаметные изменения в картине. Цепочка следов вдали дрогнула и слегка вильнула как проститутка задницей. Колебания продолжались всего мгновения, через которое картина вернулась в исходное положение.
  -Я думаю, нам не случайно подвернулся этот дом,- чужим голосом, чему сам несказанно удивился, произнес Рамзай. - Кто-то идет по твоим следам, Султан. Можешь не оглядываться, ты его не увидишь. Он движется под землей.
  Кто бы это ни был. Он двигался как метеор, покрывая за несколько секунд метров по 200. Все произошло так быстро, что люди опомнились только, когда до преследователя оставалось не больше полукилометра. Пара нырков не более того.
  -Бегом в дом! - закричал Рамзай, устремляясь первым и показывая пример, но его все обогнали.
  Проклятое крыльцо никак не хотело приближаться. Сзади катился девятый вал. Уже стоял шум и неприятный хруст как от лопающегося в марте льда. Как раньше лопавшегося в марте льда. Пока был март и другие времена года. И был лед. Но теперь его заменила корка застывшей грязи. Дифт вспарывал его точно ледокол.
  Рамзай сделал пару последних шагов и влетел в дверь, едва не столкнувшись с кем-то лбами. По свисающим длинным волосам он понял, что имеет дело с женщиной. Елена торопливыми судорожными движениями захлопнула дверь и сверху навесила засов. Едва она проделал несложную процедуру, как шум с улицы прекратился. Наступила такая давящая тишина, что Рамзай прищурился. По всем расчетам дифт должен был врезаться в дверь и снести хрупкую преграду.
  Для дифтов все преграды хрупкие. С одинаковым успехом он прорывался сквозь сталь и бетон. Иначе и быть не могло, утверждал народный академик. Ведь тварь искусственного происхождения и специально создана для таких как мы. Чтобы пожирать таких как мы человеков. Мы можем укрываться в бункерах и танках, но Механики предусмотрели все. Иногда Рамзай был готов убить академика за одно то, что он самодовольно констатировал факты, но никогда не давал рецептов спасения.
  -Где Султан? - свистящим шепотом спросил Рамзай.
  Боже, это его голос.
  -Он закрывает ставни.
  Он должен был догадаться. И он должен был помочь. Вместо этого он сполз по стене и попытался если и умереть, то не сразу.
  -Больно? Я сейчас помогу!
  Елена мяла его икры неожиданно сильными пальцами.
  -Синяки будут, - недовольно заметил Рамзай.
  -А ты что загорать собрался? - удивилась она.
  -В отпуск на юг поеду, - буркнул он.
  Они оба в полголоса рассмеялись. Веселье прервало появление шахида.
  -В подвал хода не нашел. Там есть окна? - шепотом спросил он.
  Рамзай вызвался объяснить и сказал, что лестница в подвал начинается в коротком коридоре из кухни в баню. На что Султан спросил, где находится кухня. Рамзаю пришлось идти показывать. От женщины оказалось невозможно отвязаться, она сказала, что пойдет с ними. Рамзай сказал, что она должна следить за дверью, точно не представляя, зачем.
  Если дифт выломает ее, толку от Елены не будет никакого. От любого из них не будет никакого толка. А проживут они ровно столько, сколько надо, чтобы дифт нашел их всех. А уж он найдет, не сомневайтесь. Чутье у твари на людей поразительное. Каким и должно быть у тварей, специально выведенных для охоты на людей.
  С другой стороны у дифтов имелась одна особенность. Были случаи, когда дифт убивал в палатке 100 человек, а 101-й оставался жив, потому что прятался за занавеской. Ерунда, тонкая материя, даже силуэт просвечивает, а человек жив. По колено в крови и чужих кишках живой.
  У них был шанс стать тем самым человеком за занавеской, но для этого надо было закрыть ставни в подвале.
  Дверь в подвал они нашли быстро, хотя все было сделано для того, чтобы они не нашли ее вовсе. Света не было, ставни были закрыты. Темно хоть глаз выколи.
  Шахид предложил поджечь таблетку имеющегося у него сухого спирта, Рамзай отказался. Нельзя было дать себя увидеть сквозь щели в ставнях.
  Светлые стены, минимум мебели, вот что оказалось на их стороне. Они двигались маленькой колонной, шаги шуршали по линолеуму. Интересно, у дифта есть уши, подумал Рамзай.
  Они добрались до нужной двери, после которой ступени круто уходили вниз. Снизу пахнуло сырой землей и еще чем-то.
  -Амир, тебе не нужно туда ходить! - прошептал шахид.
  Рамзай велел ему замолчать, некоторое время они напряженно прислушивались. В оглушительной тишине что-то ритмично похлопывало, будто в затихшем подвале кто-то неспешно трахался. Это бились незакрытые ставни.
  -Назад! - тихо приказал Рамзай.
  Они осторожно как заминированную прикрыли дверь за собой. На ней также был засов. Едва его задвинули, Рамзай готов был дать голову на отсечение, что непосредственно за дверью кто-то стоит. В подвале звякнуло что-то стеклянное.
  -Надо подняться на чердак! - сказал Рамзай.
  Он не стал болтать, что академик узнал о дифтах то немногое, что позволяло судить о них, как страдающих фобией высоты. Они отступили к лестнице, ведущей на второй этаж, он же чердак. Потолок второго этажа был крышей.
  От предыдущего посещения в доме не уцелело никакой мебели, будто Мамай прошел. Лишь на полу мусор, который имел обыкновение предательски хрустеть под ногами.
  Когда они поднялись, Рамзай приник к окну и попытался через щель в ставнях рассмотреть, что происходит вокруг дома. Все усилия оказались тщетны, хоть он и вглядывался с такой силой, что перед глазами запрыгали огненные зигзаги.
  Внезапно на крышу так надавили, что сверху посыпался всякий мусор. Создалось ощущение, что через конек пытаются проволочить нечто длинное и тяжелое. Раздался тяжелый вздох. Чтобы он таким получился, необходимо было хайло не меньше чем у бегемота.
  -Все вниз! - решился Рамзай.
  Что-то там не срослось у академика. Не боялись эти твари ни высоты, ни темноты, только голода. И голод гнал их вперед и вверх, в дом, где притаились бурдюки с горячей кровью.
  Они сбежали вниз под яростный грохот. Рассерженная тварь возилась на ходящей ходуном крыше. Трещал шифер, доски, даже металл.
  В коридоре вздулся пузырь. Они не сразу поняли, что это не живое существо, а дверь в подвал, выгнутая чудовищным напором изнутри. Тварь не пыталась разбить дверь, и целенаправленно выдавливала ее словно прессом. Железный засов неуклонно гнулся вместе с дверью и так же неуклонно, пока еще медленно, со скрипом выползал из удерживающих скоб.
  Женщина завизжала и остановилась. Рамзай толкал ее до тех пор вперед, пока она не нырнула в открытую дверь. Уже потом они поняли, что это за помещение.
  
  Дверь в баню запиралась на издевательски изящный шпингалет. Тут нас и похоронят, подумал Рамзай. Хотя о каких похоронах речь? Если в баньку ворвется разгоряченный дифт, он разорвет их в клочья за пять секунд. Никакие разрывные пули не помогут. Разве что друг дружку постреляют, чтобы дифт жрал их уже мертвыми.
  Пока мужчины прислушивались к шумам с той стороны двери, женщина прошла внутрь, подошла к душу и покрутила барашек. Когда хлынула вода, мужики подпрыгнули как по команде. Султан в силу объективных причин оказался быстрее, оттолкнув женщину, быстро закрыл кран. Опять стали прислушиваться, не заметил ли дифт посторонних шумов. Рамзаю стало смешно, каким идиотизмом они тут занимаются.
  -Вода есть!- восторженно прошептала Елена.
  Шахид велел ей замолчать, только в других выражениях.
  Рамзай прикинул, откуда здесь взяться воде.
  -Какая разница? - махнул рукой Султан.
  Но Рамзай уже взял след. Цепь его логических заключений являла собой образец простоты, как в анекдоте про Чапая. Приходит как-то Петька к Фурманову и просит объяснить, что такое логично. Тот начинает:
  -Вот смотри, Петька. У тебя спички есть? Есть. Значит, ты куришь! Логично? Логично. Куришь, значит, выпиваешь. Логично? Логично. Когда выпиваешь, баб трахаешь. Как же без этого? Логично? Логично. А если трахаешь, то значит, у тебя хрен стоит! Логично?
  Обрадованный Петька метеором бежит к Чапаю.
  -Василий Иванович, я понял, что такое логично! У тебя спички есть?
  Тот похлопал по карманам.
  -Нет, Петька, спичек нет.
  -Значит, у тебя хрен не стоит!
  Бог с ним, с Петькой, сейчас была схожая ситуация. Дом был с изюминкой, даже с изюмищей, которая называлась полгая автономность. Если имелся водопровод, то значит, существовали и другие опции.
  Рамзаю потом было стыдно признаться, но он подумал про лифт.
  Лифта он не нашел, зато снаружи сауны обнаружился электрощиток, ухоженный и подключенный. Автоматический выключатель, электромагнитный пускатель, теплушки. Чем черт не шутит, подумал он и потянулся к автомату, но был остановлен Султаном.
  -Не включай, незачем перед дифтом светиться!
  -Мы и так засветились дальше некуда! Как три тополя на плющихе. Найти нас вопрос времени.
  -Если включим, то, что это нам даст?
  Рамзай сказал, что, и шахид отвял, Елена засмеялась, Султан ей чуть не врезал. И врезал бы, если бы не присутствие старшего.
  Рамзай нажал кнопку, готовый ко всему. Пластиковая дверца оказалась автоматической, и при подаче тока с рокотом прокатилась по роликам и защелкнулась, отгородив сауну. Это словно стало сигналом для Рамзая. Он отодвинул створку и вошел внутрь. Обычная сауна. Деревянные полки, железная печь с тэнами.
  Рамзай вздрогнул. Тэны были выполнены в виде креста. На память сразу пришла дурацкая считалка.
  -Туря, буря,
  Зоря, крест.
   Филин, дуба,
   Вон окрест.
  Буря была. Зорька тоже. Теперь крест.
  Какой филин? Филин на дубе?
  Но на душе у Рамзая все пело, когда он прочитал ВОН! ОКРЕСТ!
  Мы вырвемся, сразу уверовал он. Как оказалось, до этого он не верил в спасение ни на грамм. Сей факт его огорчил.
  Снова пророкотала створка, и в сауне вошла голая Елена. Она успела принять душ, и была ослепительно красива.
  -Чего вы в бане одетые сидите?- спросила она.
  На самом деле, подумал Рамзай. Он скинул камуфляж и посох на пол.
  -Раздевайся, Султан, а нашу одежду выстави сушиться! - велел он.
  Тот, скрипя зубами, подчинился. Когда он вернулся, Рамзай хотел спросить у него, почему обрезанные хрены выглядят устрашающе черными, но постеснялся Елены. Та же не стеснялась ничего. Стояла и трясла своей гривой.
  -Пойду, воды принесу умыться, - сказал Султан.
  Когда он встал, ракета проткнула бы ему живот, если бы он был чуть потолще. Что любовь с людьми делает, подумал Рамзай. Помнится, в молодости он пытался привыкнуть к человеческому дуализму. Духовное развитие, стремление к идеалу сочеталось с животным началом. Голые кувыркающиеся особи, стоящие пенисы, дикие крики, брызги оргазма. Потом он понял, что к этому нет нужды привыкать, с этим надо жить. Вот наша жизнь так запрограммирована. Мы такие. Это не прекрасно и не чудовищно. Это просто есть. Когда понимаешь эту мысль, жить становится проще. Пропадают двойные стандарты и недоговоренность. Одновременно это не означает, что об этом надо кричать на каждом углу. А то помнится, на радио две девчонки, которых только научили пользоваться прокладками, вели передачу Камасутра. Каждое утро. Они напоминали двух озабоченных самок гамадрилов. Противно, неправдоподобно, неестественно. Он нашел главное слово. Неестественно.
  -Ами-ир! - донесся до него громкий шепот, в котором неизвестно чего было больше, ужаса или изумления. - Ами-ир!
  Рамзаю было наплевать, что он там увидел. Буддисты бы сказали, что он узрел истину. Только один. И именно сейчас, в сию минуту. Ему уже было неважно, что происходит вокруг. Главное происходило внутри.
  Он блаженствовал на верхней полке с закрытыми глазами, когда женщина полезла через него. Она терлась об него разгоряченным телом, и на него снизошла окончательная расслабуха, даже слезы из глаз покатились.
  -Господи, Слава богу, я уж думала, что ты умер! - шептала Елена. - Открой глаза, странник, и скажи, что и ты это видишь. И вообще объясни, что это все означает?
  Возвращаться в бренный мир было тяжело. С каждым разом, когда он так отлетал, возвращаться было тяжко. Да и не очень то хотелось. Настанет тот момент, когда он удалится на такое расстояние от самого себя, что преодолеет остаточное притяжение и не вернется. Только его и видели.
  -Ами-ир!- умолял его давешний шепот.
  Он открыл глаза, чтобы узреть низменную картинку. Голый зад пятящегося и входящего в парилку спиной Султана с шайкой в руках. Рамзай выглянул в предбанник и от увиденной картины волосы на его теле встали торчком. Благо теперь он мог их видеть практически все.
  Дверь в баню оставалась закрытой. Даже дурацкая бутафорская щеколда оставалась на месте. Изменения постигли сам предбанник.
  У Рамзая возникла тщетная надежда, что те пузыри, покрывшие пол и стены предбанника есть результат воздействия высоких температур разогревшихся тэнов. Бредовая мысль, согласитесь.
  Как уже указывалось, полы и стены были выложены узорчатым кафелем. На полу они изображали песок, на стенах пальмы и небо. Теперь же песчаный пляж вспучили холмы и избороздили глубокие рытвины.
   На пальмах, на стенах, выросли раковые наросты. С неба свисали мешки, точно подарки плохого Санты. Все это вкупе носило характер картины сошедшего с ума художника, который еще и напился, перед тем как вскрыть себе вены.
  Видение влюбленного шизофреника выглядело застывшим и мертвым на сто процентов, но это оказалось обманчивое впечатление. То, что вызвало деформацию пола и стен, резко скачкообразно переместилось. Рытвины и ухабы на полу так же скачкообразно поменялись местами. Мешки втянулись в небо точно сдулись легкие больного туберкулезом. Раковые наросты скакнули на соседние ветви.
  От обилия красок хотелось блевать и одновременно впасть в транс.
  -Что это? - прошептала женщина.
  -Берите одежду, помывка окончена, надо убираться отсюда!- приказал Рамзай.
  -Но куда?
  С нутряным вздохом стены съехались на метр. Со стен ссыпался стеклянный душ. Мы умрем красиво, подумал Рамзай и крикнул.
  -Султан, воды!
  Но тот даже не пошевелился, не в силах оторвать глаз от катящегося на него вала разбитой плитки, штукатурки и кирпича. Полное ощущение, что стоял на пути сгребающего все бульдозера.
  Рамзай подскочил к нему, отнял шайку, она была наполнена до краев ледяной водой, от перепада температур рукам сделалось больно, но стоило ли обращать внимание на сущую ерунду. Он сам себе напоминал сумасшедшего с картины Босха, когда шел с этим тазом. Женщина смотрела на него округлившимися глазами, судя по которым, считала точно так же.
  Он подошел и выплеснул содержимое таза на каменку. Та была раскочегарена до температуры гораздо выше 110-ти градусов. Стрелка прикипела к краю датчика в красную зону. Шарахнуло так, мама не горюй. Раскаленный болт лизнул щеку, но кровь не полилась, рана сразу и прижглась.
  Железный лист лопнул и отошел. Рамзай взял его обеими руками и отогнул кверху. Прямо ему в глаза глянул раскаленный пурпурный крест.
  Мельчайшими брызгами осыпалась пластиковая перегородка, отделявшая парилку от предбанника. Предбанника более не существовало. Стены потеряли геометрическую форму. Пол провалился во многих местах, в щелях проскальзывало быстрое движение. Нечто ползало под домом и сдавливало стены, не решаясь до поры до времени показаться и покончить со всем разом.
  Затрещали деревянные полки, женщина с визгом покатилась на пол. Нечто колом лезло из пола.
  Рамзай схватил посох и поддел пышущий жаром крест.
  -Помоги! - крикнул он Султану, с тем же успехом он мог просить помочь статую свободы.
  Он понял, что наступил тот самый последний момент, когда женщина перестала вопить, и полными ужаса глазами уставилась ему за спину. Рамзай оглянулся. Из пола торчала ужасная голова монстра в диаметре никак не менее двух метров. Два злобных глаза уставились на человека. Это был край.
  В руках Рамзай держал таз, в котором вместо воды лежал огнедышащий крест. Когда дифт разинул пасть, чтобы заглотить человека, Рамзай вложил ему в глотку огненный подарок.
  
  События 1973 года:
  -в США растет популярность роликовой доски,
  -бойкот теннисистами Уимблдонского турнира,
  -Эрик Клэптон порвал с героином.
  
  Максик.
  
  О том, что же случилось у ДК имени 20-го партсъезда, я узнал окольными путями и совершенно случайно. Началось все с того, что из командировки вернулся папа и привез мне китайские кеды.
  Кеды мне не понравились. Они были необычной формы и расцветки и не походили на обычные кеды, которые я носил все лето. Если точнее, они не походили на кеды вообще. Скорее всего, это были некеды.
  Во-первых, расцветка. Краски на них не пожалели. Сразу вспоминается кадр из "Высоты", где Рыбников говорит Макаровой "Ну ты прямо светофор!". Верх ярко-синий, с боков светлые вставки в виде параллельных полос.
  Во-вторых, странная подошва. Двухслойная, ближе к ноге белая. На белой основе дополнительный слой, темно-зеленый, с рубчиками. Спереди рубчики направлены вперед, на пятке назад. Все бы ничего, но подошва неподобающим нормальному кеду изгибалась и залезала на носок и пятку. Как у клоуна блин!
  Когда я первый раз надел некеды, угодил под пристальное внимание Гаврика. Он сделал вывод, что это шоферские туфли, им же все время приходится ногу на газу держать, пяткой на полу. Он сказал, что можно было бате его продать, но размер мелковат.
  Носились некеды с трудом, потому что надо мной потешались все, кому не лень. Мелкоте я сразу рот заткнул. Тут главное крикнуть "Чо скалишься?" и рожу сделать как можно более угрожающую. А старшеклассники. Чего старшеклассники. Пусть ржут, такова наша доля. Вот вырасту, я буду надо всеми ржать. Пока в институт не поступлю. Там некогда будет. Вон у меня брат целыми днями в Самаре. Даже в кино там ходит. Я его вижу только летом, когда у него сессия заканчивается.
   Он никого в поселке не знает, так что целыми днями торчит в саду. То опрыскивает вредителей, то поливает малину, то вишню собирает. Штанга опять же у него тут, самолично собранная из кирпичей.
  Недавно по телеку прошел фильм, где Корольков играет мильтона. Никто не знает об этом, Корольков ходит в штатском и с транзистором в кармане. После этого братка стал во всем подражать Королькову, даже увлекся радиоделом и собрал транзистор в корпусе от мыльницы. Стал следить за собой и даже вывел волосы под мышкой. Для этого намазал их депиляторием. В инструкции было указано, что тот начинает действовать через полчаса, так братка с голым торсом долго гулял по саду, периодически подергивая волосню под мышками. Лицо у него при этом было задумчивое. Становилось понятным, почему Гаврик настойчиво называл его Штирлицем при встрече.
  -Привет, Штирлиц! - кричал он своим писклявым голоском. - Штандартенфюллер!
  Носить некеды я долго не смог, хотя должен признать, что ходить в них было удобно, особенно под гору. Если ставить ногу на пятку, они совсем не скользили. А уж бегать было одно удовольствие. Я носился как метеор, а уж затормозить мог вообще на одной ноге. А какие они были прыгучие.
  Они так и остались неношеными, эти странные некеды. Иссохлись в чулане, выцвели и мумифицировались. Они были очень удобными, яркими, легкими, но совершенно не похожи на кеды. Мама купила в магазине черные кеды с толстой белой подошвой, тяжелые и хлюпающие на ходу. Нога потела в них как в бане. Вот их я носил, не снимая и с большим удовольствием.
  Но это все присказка, ведь я еще не рассказал, что узнал о произошедшем у ДК имени 20-го партсъезда. Как я уже упомянул, это произошло случайно. С другой стороны есть люди, называющие себя фаталистами, утверждающие, что на этом свете ничего не происходит случайно. У Лермонтова есть чудесная повесть по этому случай. "Герой нашего времени" называется. Я ее несколько раз перечитывал, особенно моменты, как Печорин доставал молодую княжну. Она ковер хотела купить, так он его перекупил и сделал для своего коня попону, и так провел под окнами княжны.
  Был грех, как говаривал дедушка Юдакова, я образ Печорина сдул в свою повесть "Средство от солнечного удара", только убрал всю дурь, что Лермонтов вложил ему в башку. По-моему, лучше получилось.
  Продолжу. Случайность ли то, что папа, который прилетал из командировок не раньше 2-х месяцев, на этот раз вернулся через полтора? Случайность ли то, что наш дальний родственник, дядя Гриша, работал в милиции? Возможно. Но то, что папа и дядя пресеклись вовсе не случайность.
  Дело в том, что получивший в зрелом возрасте последнее китайское предупреждение, что старость может и не наступить, и завязавший с вредными привычками, папа, вступивший в эту самую старость, понемногу стал развязывать. Да так удачно, что пару раз терял вставную челюсть. Благо как инвалиду войны, ему новую делали бесплатно.
  Квартира дяди Гриши располагалась напротив ДК имени Ленина, в центре Новокуйбышевска. Помню, как мы все свалились ему на голову, не фигурально конечно, внезапно. Родственники из солнечного Узбекистана.
  Новокуйбышевск мне не понравился. С НПЗ сильно тянуло газом, приторно сладковатым. От него было нигде не скрыться. Он проникал везде, пропитывал волосы, одежду, людей и дома. Для меня, как жителя Голодной степи, по существу пустыни, это было дико и неприемлемо. У нас в Узбекистане такого безобразия не допускали.
  Мы хотели поселиться в Куйбышеве. На наше счастье или беду родственница, с которой мы советовались в областном центре, бабушка с хитрым взглядом, оказалась скрытым шизофреником и полностью впала в маразм. Она жила в частном доме на окраине Куйбышева и вместо советов по покупке дома (деньги у нас были), стала в подробностях рассказывать, как у них один псих убил 11 человек. Не убил только одну бабку, она увидела влезающего в окно убийцу и спокойно перевернулась на другой бок. Наверное, дура была, как и наша родственница. Убийца не знаю уж отчего, застеснялся, наверное, аккуратно вылез обратно и никого на этот раз резать не стал.
  Маму рассказа сильно обеспокоил. Даже сообщение конченой шизофренички, что жители добровольно обходят участки по ночам, ее почему-то не успокоил. Так мы оказались в Новокуйбышевске, который мне поначалу сильно не глянулся. В альбоме есть фотография, где я маленький, сижу вместе со всеми на скамейке у ДК имени Ленина и рожа у меня недовольная. Наверное, оттого, что я не знал, что именно в Новокуйбышевске я проведу самые счастливые годы моей жизни, детство и отрочество.
  Сейчас написал эти строки и подумал, что если я когда-нибудь я уеду из Новокуйбышевска, то обязательно вернусь сюда. Мечтаю, что приеду на своей машине, с сыном. Хорошо бы у Гаврика тоже был сын, и они бы подружились.
  Но я опять отвлекся.
  Папа с дядей Гришей хлопнули по рюмашке, закусывая резанными солеными огурчиками с луком, новым продуктом, который появился в магазинах недавно и продавался трехлитровыми банками. Я тоже сидел за столом, трескал огурчики и пил чай с булочками с маком. Как вдруг.
  Подливая батяне, не договаривая, и иногда иносказательно, дядя Гриша сообщил следующее. Но перед этим папа рассказал свежий узбекский анекдот.
  Едет узбек в поезде, который шел из Узбекистана на Украину. Вышел он в тамбур. Тут выскакивает хохол и спрашивает:
  -Кто нахаркал?
  Узбек по причине слабого знания русского языка решил, что спрашивают "Кто на Харьков?" и гордо говорит "Я". Хохол ему по морде "хрясь" и убежал. Потом возвращается и опять:
  -Кто нахаркал?
  Узбек, прикрывая синяк, говорит:
  -Я не на Харьков, я на Киев!
  Потом он вспомнил зарисовку из юмористического журнал "Ешлик" узбекского телевидения. Узбек тащит упирающегося барана на веревке. Его спрашивают:
  -Куда барана тащишь?
  Узбек отвечает:
  -Это не баран, это диплом. Баран в институте сидит!
  Тут дядя Гриша и говорит:
  -Власть решила порядок в городе навести! Железною рукой! - в подтверждении он показал кулак.
  -Ты же сам власть!- резонно возразил папа, выпивший, он иногда высказывал трезвые мысли, правда, я сомневаюсь, что на трезвянку он что-нибудь помнил. - Ты же милиция!
  Я думаю, это тоже сыграло свою роль. Дядя Гриша думал, что ничем не рискует. Он забыл про меня.
  -Я простая милиция, а там другая милиция. Особая!
  Короче, на другой день после того, как подонки с ДК имени 20-го партсъезда избили Путина (не будем говорить, кто в этом виноват, сейчас не об этом). Короче, приятный летний денек. Ушлепки курят в парке, портвешок выпивают, они тут короли. Задеть бы кого, но некого, парк давно пользуется дурной славой.
  И тут визг тормозов, подлетает автобус, весь зашторенный, зашоренный. Из него мильтоны.
  -Представь, все в черном! В масках! - азартно рассказывает дядя Гриша.
  -Маски зачем? - не понимает папа.
  -Не знаю, может защитные от ножей? Сетка какая-нибудь внутри.
  Ну, это он парашу гонит. В черном, да еще в масках!
  -Особая милиция! С автоматами!
  Еще одна параша. Откуда у нашей милиции автоматы. Сам дядя Гриша всю жизнь с пустой кобурой ходит. Во всяком случае, он так говорит, если не врет.
  Дядя Гриша продолжает, срываясь на восторженные вопли.
  -Прикладами по почкам! Кладут всех на асфальт! В наручники и автобус!
  Он вдруг срывается с места, прикрывает дверь на кухню. Потом подходит к окну и долго смотрит на здание милиции, где работает, перед тем, как с такой силой задернуть занавеску, что половина крючков веером ссыпается на пол.
  Садится ха стол, наливает стакан и хлопает его в одиночестве.
  -Около 30-ти человек, подростки и молодые люди от 13 до 21 года,- говорит он вроде только для себя.- Ни один не вернулся. Только документы. Этому срок, этого в армию, этого в спецшколу. Ни один! - орет он.
  Я уже говорил раньше про озаренье. Так вот, именно в этот момент передо мной встало испуганное лицо Холеры, когда он в ужасе побоялся говорить о случившемся в парке за ДК.
  Мне припомнились "хлопцы" Пони, которым Путин навешал на трубах. Мне было необходимо срочно увидеть Поню.
  Но только для того, чтобы удостовериться. Потому что я и так практически все понял.
  И мне стало страшно.
  
  Я следил за Поней.
  Я знал о нескольких местах, где он обычно болтался. Мне повезло, что нашел его в первом же таком месте. С другой стороны, город у нас небольшой, идти особенно некуда, и любого из пацанов можно найти без особых трудов. Существовала опасность, что Поня уехал в пионерский лагерь "Спартак". Но я в это особенно не верил. Во-первых, Поня уже комсомолец. Во- вторых, понятия Поня и пионерский лагерь несовместимы. Вместо речовок типа:
  -Отряд?
  -Юнги!
  -Наш девиз?
  -Ни шторм, ни ураган
  Не страшен нам!
  Поня не станет терять на всю эту ерунду, начнет курить по углам, да деньги у салаг отнимать. Это называется "шкабать".
  С другой стороны, на фига ему так далеко ехать, если то же самое, он может с успехом делать и в городе?
  Поня и не уехал. Рядом с забором, разделяющим нашу школу Љ5 и туберкулезный диспансер, есть уютное место, считающееся официальной курилкой на переменах. Здесь дымят старшеклассники. Периодически сюда наведывается Беленов и курилку разгоняет. Пойманных старшеклассников ведут в учительскую, вызывают родителей, пишут в дневниках всякие гадости. Пацаны воспринимают это как неизбежное зло. Уже на другой день все возвращается на круги своя.
  Пацанов было человек 6. Поня и с ним старшеклассники. На этот раз нормальные, в светлых рубашечках навыпуск, рукава закатаны до плеч, стрижки канадки. Что-то говорило мне, что тех ушлепков с гнилыми зубами я больше не увижу.
  Пацаны курили, заедая ирисками ярко-красного цвета. Кустарники подступали вплотную к забору, образуя плотное естественное укрытие. Оно хорошо скрывало Поню с хмырями, но с другой стороны, также хорошо прикрывало и меня. Можно было подкрасться вплотную и подслушать, о чем они там говорят. По большому счету мне это было не нужно.
  Это я сейчас соврал. Страшно было. А что если поймают?
  О чем они говорят, и так было ясно. Гоготали как гуси у нас в Семнадцатом. Значит, ни о чем. Я приблизился, если это можно назвать приблизился, метров до 30. Если бы я отошел дальше, то задница у меня вылезла бы на улицу Волжскую. Чтобы меня не заметили, я лег, сгребая под себя подушку из прошлогодней листвы. Скоро отработка начнется перед новым учебным годом, и пионервожатая заставит нас все это собирать в кучи.
  На Пончике была приталенная рубашка, а так как он был мальчиком не худым, то пуговки расстегнулись, являя миру рыхлый белый живот, который я видел даже со своего места. Поня всегда выставлял его демонстративно. Нате, смотрите. Жиртрест вонючий. Хотя не вонючий, надо быть объективным. Он следил за собой, душился, по полфлакона "Рижской сирени" наверное, выливал. Но что-то было в нем неэстетичное, червоточина, что портила весь эффект и вызывала отвращение.
  Кроме живота навыпуск, он и в деталях вел себя по-скотски. Я даже не имею в виду, что он избил Валерку. Когда мы сидели с близнецами, Поня подходил таким образом, чтобы потереться ширинкой чуть ли не о наши головы, но о плечи, о бока точно. Любил застывать в таком положении и изучать реакцию. Даже не изучать, а наслаждаться. Ведь его просто так не пошлешь куда подальше, и не оттолкнешь. Стоит такой боров за центнер, трется членом и плотоядно улыбается. Мол, вы все скоты, а я единственный человек, независимо, что ты там у себя в школе даже отличник. Все равно я выше тебя. Мы сами виноваты, шестерили Поне почем зря.
  Один раз встретил матерящегося как сапожник Гаврика. Спросил, что случилось.
  -Поню ругал, так какая-то сволочь заложила! Если бы Виталька не заступился, получил бы по репе!
  -На фига тебе надо было Поню ругать?
  Гаврик даже удивился:
  -Я же не просто так! Он же гандон!
  Я лежал в теплой травке, лежал. Вспомнилось, как в прошлую отработку я забыл, как зовут нашу пионервожатую, а мне что-то надо было, лопату вроде.
  -Марья Ивановна! - кричу, потом понимаю, что, пардон, ошибся. - Марина Ивановна!
  Пацаны покатываются со смеха, а меня как заклинило.
  -Татьяна Ивановна! Инна Ивановна!
  Самое главное, остановиться не могу. Вожатая уж сама смеется, а я все выкрикиваю, типа должен победить:
  -Лидия Ивановна! Клавдия Ивановна!
  Ее кстати звали Лилия. Вот я лежу, вспоминаю, какое то было беззаботное лето, и уплываю, уплываю. Трава подо мной колышется и слегка приподнимается над землей. Я покачиваюсь как в гамаке, думаю, дурак я, что ни разу не приходил в школьный сад спать, и засыпаю окончательно.
  На этом слежку за Поней можно было считать законченной, если бы он сам меня не разбудил. Сам он об этом и не догадывался. Стоял в двух шагах и орал, брызгая слюной. Я в ужасе вытаращил глаза со сна. Стоило Поне оступиться или поскользнуться, он аккурат, как сказал бы дедушка Юдакова, наступил бы мне на голову.
  Пацану, на которого обрушился гнев Пони, было лет 10 на вид. Сопливый и чумазый. На него что ори, что в жопу целуй, как сказал бы уже Гаврик, один хрен по-русски не понимает. Естественно, что вместо слова "хрен" Гаврик употребил бы более всеобъемлющий синоним.
  -Что он вообще приперся? Я же сказал, не появляться тут! - возмущался Поня.
  -А я знаю? - пожал плечами хмырь. - Он сказал, я передал, 10 копеек заработал!
  Со словами "заработал, заработал" Поня отвесил честному хмырю пенделя, на что тот, отбежав на безопасное расстояние, крикнул:
  -Гниль обезьянья! - и испарился.
  Поня на скорую руку распрощался с пацанами. Сказал типа "Харэ, домой почапал!"
  Но я уже знал, что домой он не пойдет, сучонок.
  
  Поня шел в город.
  По улице Островского он дошел до уютного палисадника, расположенного с тыльной стороны ДК имени Ленина. Здесь в тени кленов стояли скамейки. Чудесное место для тайной вечери.
  Нет, вечеря это вроде ужина. Папа всегда говорит "Пора вечерить".
  Скажем по-иному. Тайная встреча милиционера и предателя по прозвищу, пусть будет, поп Гапон.
  Поня подошел, протянул руку для пожатия, но Путин ее не пожал, хотя кивком головы показал рядом собой. Значит, какие мы принципиальные, рядом сидеть, хлеб преломить, это мы можем, но руку пожать-нет.
  Я остановился у угла здания, иногда выглядывая, но тут же пряча голову, как черепаха прячет голову в панцирь. Ненависть переполняла меня. Продажная шкура, тварь, героя из себя корчит, даже хуже, блатного, а сам нас всех предал не за понюх табака.
  Я так раздухарился, что пропустил момент передачи денег. Сколько Путин дал Навальному, так и осталось тайною, но то, что он его купил, сомнению уже не подвергалось.
  Большое расстояние снова стало помехой для подслушивания, но я все мог рассказать за них.
  Поня. Добавить бы надо, гражданин начальник, хмырям на лечение. Вы Гнилозубому зуб выбили, а у Запахаизорта яички отбили.
  Мильтон. Откуда у Гнилозубого зубы? А Запахуизорта яички не понадобятся. Его самки и так за километр обходят. Так что вот тебе, гражданин хороший Пончик,3 рубля! И не отказывай себе ни в чем!
  Поня. Пожалуй, вы правы, гражданин начальник, не отдам я хмырям ничего!
  Мильтон. Ай, браво! Если есть желание, мы их в камеру упакуем и сроки дадим!
  Поня. За что?
  Мильтон. За нападение на сотрудника милиции. Нехорошо, Поня, хмырей своих гнилозубых на меня натравливать. Уговор был, только попугать.
  Поня. Мы же хотели все натурально сделать. У вас такая нога сильная. Вы как мне пинанули, я чуть на Луну не улетел. Добавить бы надо. В смысле рубль.
  Мильтон. А я думал с ноги!
  Поня. Спасибо, я все понял.
  Мильтон. Ни шиша ты ни понял, гражданин Поня. Ты митинги среди своих хмырей крутишь, пока я разрешаю. Ты это усек?
  Поня. А як же!
  Мильтон. Ты что хохол? Русский. Тогда не коверкай украинский язык! Как, Максик купился?
  Поня. Не знаю. Я его не видел пока.
  Мильтон. Поспеши. Про Жатку что узнал?
  Поня. Враки все это.
  Мильтон. А что ж ты в Луга не ходишь?
  Поня. А вдруг правда Механик людей в Жатку кидает!
  Мильтон. Гражданин Поня, ты знаешь, что такое непоследовательность? Это вот что ты сейчас несешь!
  Я так разохотился базарить за этих двоих, что на время ослабил их без внимания. Мне было достаточно, что они живут у меня в голове своей самостоятельной жизнью и ведут там оживленную беседу.
  Так что когда я удосужился выглянуть из-за угла, то этих двоих и след простыл. Поделом мне!
  
  Я прошел через сквер, оказавшийся довольно запущенным. Кусты никто не стриг, и они образовали настоящие заросли. "Римба кишит змеями", вспомнил я цитату из сборника "Фантастика-72". У нас в городе растения прут дуром, и это не касается только поселка, где всегда богатый урожай. Вот в таких дворах в городе можно запросто играть в войнушку. Никто за этим не следит, и города постепенно зарастает. Подумалось, неплохой сюжет. Заброшенный город, ни одного человека, трава на асфальте, бродят дикие животные. Нет, совсем без людей неинтересно. Кто же будет про это читать? Пусть уцелеет один. И пусть это будет негр. Он будет мчаться по пустым улицам, преследуя оленя.
  Какая белиберда, вздохнул я. Вечно мне в голову ерунда лезет.
  Я пошел на базар и купил мороженое за 9 копеек в съедобном стаканчике. Надо же, я застал времена, когда мороженное было только в картонных стаканчиках! Это что значит? Что я такой старый?
  Помню, в первый раз хрустящий такой вкусный стаканчик я испробовал в Семнадцатом. Многое чего там случилось в первый раз. На улицах там рос мак, которым я посыпал баранки. Шиповник ел с дерева. Хлопка я, правда, не видел, он рос за совхозом, и брат с сестрой его собирали вместо школы. Им платили деньги, и братка купил за 7 рублей игрушечную железную дорогу. Там был тепловоз и два чрезвычайно натурально сделанных вагончика. Обалденная вещь, которую я даже сломал не сразу.
  Хоть я и не видел главного богатства Узбекистана хлопка, пахты, как они говорили, зато именно в Семнадцатом я впервые глянул в глаза смерти. Дело было так, я вышел из дома, дома у нас были двухэтажные, кирпичные, мы жили на втором этаже. Рядом с домом дорога делал поворот, и надо же такому случиться, разгильдяй-шофер оставил на нем грузовик.
  Как сейчас помню детей, что играли на дороге. Девочка и два мальчика моего возраста. В игру они играли незатейливую. То залезали в кабину грузовика, то с визгом выскакивали из нее на дорогу, будто увидели внутри что-то страшное. Девочка была красивая. Белое платье, черные волосы, бант.
  Само собой я решил привлечь ее внимание. Рядом с домом протекал арык (всю территорию Семнадцатого хлопкосовхоза пересекала сложная система действующих арыков, в которых можно было ловить головастиков, бросать туда карбид и смотреть, как он шипит, просто купаться, в общем, играть там можно было бесконечно).
  Я стал прыгать через арык, чтобы девочка поняла, какой я есть молодец. За арыком стоял наш дом, и когда я с разбегу перелетал через арык, то не сразу успевал затормозить, и раз за разом утыкался в стену руками.
  Чтобы прыжки оказались более впечатляющими, я увеличивал разбег с каждым разом, уже заходил на дорогу, уже маячил перед кабиной с галдящей ребятней. Словно говорил ей, смотри, какой я красивый и ловкий и полюби меня, играй со мной.
  С увеличением длины разбега скорость тоже увеличивалась, и я все сильнее бился о стену руками. Наконец, количество перешло в качество. Я так сильно разбежался, что уже сам понял, что затормозить уже не успею не при каких раскладах.
  Сейчас то я понимаю, что сам это и запланировал, мою маленькую травму. Как я стукнусь о стену, как упаду без сознания (ну вообще-то буду в сознании, ведь я должен видеть, как эта красивая девочка будет оказывать мне первую помощь).
  После прыжка, которому позавидовал бы чемпион мира Брумель, я увидел стремительно летящую в лицо стену и инстинктивно подставил руки, но они оказались слишком тонкими и слабыми, чтобы сдержать удар. Детские ручки подогнулись, и я со всего маху въехал лбом в стену.
  Первое что помню, темное пятно на кирпичах. Не веря себе от охватившего ужаса, я дотронулся рукой до лба, и она сразу попала на влажное и горячее. Тут уже стало не до девочек.
  Издав рев и зажимая рукой рану, я побежал к маме. Башку я пробивал не первый раз, мама не стала паниковать, замотала мне голову платком, от чего я стал похож на раненного партизана, и мы вышли на улицу.
  Если бы это случилось не со мной, и я сам не видел все собственными глазами, я бы ни за что не поверил, а сейчас вообще бы сказал, что все это фотомонтаж.
  Все пространство перед нашими дверями и дорога были запружены народом. Там было человек 200. Сколько я отсутствовал. Пускай, минуту бежал по лестнице на второй этаж, хотя конечно же это произошло быстрей. Пускай, мама минуту затратила, чтобы набросить мне на рану свой платок, хотя, конечно же, она сделала это сразу.
  Всего за пару минут откуда-то взялась огромная глухо переговаривающаяся толпа. Уж, не из-за меня ли, мелькнула суматошная мысль, я даже постарался выставить на всеобщее обозрение свою повязку, на которую, впрочем, никто не обратил никакого внимания.
  Оказалось, что девочку, которая так мне понравилась, задавили насмерть. Играя, она выскочила прямо под грейдер. Что за грейдер? Откуда он здесь взялся? Впрочем, по Семнадцатому часто гоняли тяжелую технику.
  У грейдера оказался опущен длинный поперечный нож. Девочка угодила так неудачно прямо под него, и нож буквально рассек ее пополам.
  Я был в шоке. Как любой маленький мальчик я был законченным эгоистом и подумал в первую очередь о себе. Ведь если я бы задержался хоть на один прыжок, под грейдер пьяного шофера мог угодить и я!
  Потом мысли вернулись о погибшей девочке. Ведь если бы она оставила своих кавалеров, орущих как ишаки, и прыгала вместе со мной через арык, она осталась бы жива! Я даже стал обвинять ее. Как она могла променять меня и жизнь на этих ишаков и сами знаете что!
  Так думал я, грызя стаканчик с молочным мороженным. Базар у нас небольшой. Сразу за ним стадион "Нефтяник" и пустырь. Я дошел до пельменной, где, кстати, не был ни разу, повернул за угол-и мне тут же захотелось повернуть обратно.
  За углом стоял Путин.
  В цветастой рубашке, клешах, в углу рта разжеванная спичка, но мне не приходилось видеть, чтобы он курил. Он стоял неподвижно, никуда не спешил, и по виду кого-то ждал.
  -Какая встреча, Максик! - сказал он.
  Голос сухой и надтреснутый.
  Я подошел, сунул руку, не забыв ее как следует напрячь, Путина всегда отличало крепкое пожатие.
  -Мороженого захотел? - спросил он, сразу выбив у меня почву из-под ног.
  По моим расчетам он должен был спросить "Что ты тут делаешь?", а я бы уже ответил, что захотел мороженого.
  -Нам надо поговорить! - сказал он, бегло оглянувшись по сторонам.
  В это время здесь никого. Территория ничейная, поселковых сюда никакими коврижками не заманишь. Разговаривать мне с ним было не о чем, но говорить об этом было нельзя. Тогда я заканючил, что мне домой надо. Но он взял меня за плечо железными пальцами и отвел в ближайший двор. Через дорогу от рынка в сторону города крайними стояли одноэтажные дома. Внутри опять же палисадники. Опять я удивился, насколько они запущенные и заросшие. Трупы можно прятать, никто не найдет.
  В кустах стояла пародия на лавочку, кривобокая и скрипучая. Мы сели. Я думал, что он снова начнет свою парашу про Жатку, да про Механика, но Путин посмотрел мне в глаза и сказал:
  -Ты следил за мной, Максик?
  Буря возмущения так и не вырвалась из моей тщедушной груди, хотя я уже готовился выдать целую тираду. В конце которой я должен быть обидеться, возможно, пустить слезу (от злости), и навсегда распрощаться с мильтонами. Чего-то мне эта дружба стала не в кайф.
  Но я так ничего и не произнес из домашней заготовки. Тяжело говорить с прислоненным к губам пальцем. Палец Путина оказался горячим и солоноватым.
  Говорить стал Путин.
  Когда он понял, что словоизвержения с моей стороны может не опасаться, он не только убрал палец, но и вовсе отвернулся. Я так и не понял, из-за чего. Не хотел смотреть на меня? Почему? Терпеть не мог? Ненавидел? Надоел? У меня сложилось другое мнение.
  Я неожиданно в первую очередь для себя понял, что он говорит вещи, о которых ему, скорее всего никто говорить не разрешал. Конечно, многое он наврал, как же иначе, но и сказал недопустимо много. Понимая это, он и отвернулся, чтобы обмануть себя самого. Сидит парень, сам с собой говорит.
  Сначала он с любовью рассказал о Ленинграде. Какой это красивый город, и как он его любит. Как в сказке, это был не рассказ, а присказка.
  Он сказал, что месяц назад не имел никакого звания и в милиции не служил. Да и не служит сейчас. Он закончил третий курс юридического института, когда его взывали к ректору, где сидел незнакомый мужчина. Ректор вышел, а мужчина представился генералом специальной разведки.
  -Всего, что он сказал, я тебе сказать не могу, это секретная информация, - сразу оговорил Путин. - Скажу лишь то, что Новокуйбышевску, Ленинграду и всей нашей Родине угрожает смертельная опасность.
  -На Жатке атомная бомба? - спросил я.
  -Нет, атомной бомбы там нет. А ты молодец, сразу на Жатку подумал.
  Путин выдал скупую улыбку.
  Голос допускал несвойственную ему хрипотцу, от рубашки пахло потом. Сложив все вместе, я понял, что Путин обегал все окрестности как Савраска. Меня искал!
  Да он меня убьет, понял я. Раскроет свою страшную тайну и замочит.
  -Скажем так, Жатка это секретная установка врага. Когда она включится, произойдет страшная трагедия. Миллионы людей погибнут.
  -Вы так думаете, что погибнут миллионы? Или на самом деле? - спросил я.
  -На самом деле. Тот генерал подтвердил. Специальная разведка занимается проблемами внутри нашей Родины. Они уже сейчас знают, какое будущее нас ожидает. Они делают все от них зависящее, чтобы оно было как можно лучше. Мои рассказы о грядущих изменения от него.
  -Машина времени,- благоговейно прошептал я.
  -Нет, к сожалению. Машины времени у них нет. Как тебе объяснить? Например, ты хочешь в конце учебного года получить похвальную грамоту. Но для этого тебе нужно стараться уже сейчас, в течение года. Так и специальная разведка работает над нашим завтра уже сегодня.
  -Фантастика! А Жатка откуда взялась? Кто такие Механики? Что им надо?
  -Этого мы не знаем. Мы не знаем про них никаких достоверных фактов. Что им надо в вашем городе мы также не знаем. Известна лишь одна особенность. Механики стараются общаться исключительно с детьми или подростками. И еще. Им зачем-то нужен ты, Максик!
  -Да ладно, в натуре! - не поверил я, а вы бы поверили.
  -Зуб даю! - улыбнулся Путин.
  Мы со значением помолчали.
  -Зачем я им?
  -Я же говорю, мы не знаем.
  -Как Жатка убивает людей?
  -Она вызывает эпидемии. Знаешь, что такое эпидемия.
  Что такое эпидемия я знал, и тема эта была для меня болезненной, потому что, как и в истории с несчастным Перечкиным касалась Звонков для Умерших Детей.
  Дело было по весне. Весна выдалась поздней. Днем пригревало солнце, но ночи стояли стылые, иногда дул ледяной ветер.
  В один из дней по неурочному звонку школу выстроили на улице. Никто не знал, в чем дело. Не было никаких слухов, как в случае с Перечкиным.
  Слово взял директор школы Сан Саныч Беленов. По обыкновению сказал, что мы дети должны быть осторожными, потому что жизнь таит много опасностей, мы терялись в догадках, к чему это он, лишь чувствовали, что к чему-то нехорошему.
  -В нашей школе в 7 "Б" классе учится...учился Миша Кузин, - сказал Беленов.- Он живет...жил в частном доме у железной дороги. Вчера вечером, после занятий, он долго гулял. Погода холодная, в лесу у железной дороги, особенно холодно. Местами снег лежит. Миша Кузин пришел домой, покушал, потом сказал, что плохо себя чувствует, - Беленов оглядел нас своими страшными выпученными глазами, будто мы были виноваты в том, что Мишка почувствовал себя плохо.
  Мишку из параллельного я знал, но не очень хорошо. Играли пару раз в школе во всадников, а в поселке я его не встречал, я жил "наверху" у города, он же "внизу", у самых Лугов. Жуткие места. Я еще подумал, может его Механики украли.
  -Температур поднялась под 40. Родители вызвали "скорую", которая приехала через 20 минут. Мишу Кузину становилось все хуже. На коже головы у него выступили темные пятна. Потом вызвали вторую "скорую", но и та ничего сделать не смогла,- Беленов сделал паузу, затратив ее, чтоб внимательно, шеренгу за шеренгой оглядеть наши ряды, потом сказал. - И вот вчера вечером Миша Кузин умер! У него констатирован менингит! - по рядам прокатился стон. - Прощание состоится послезавтра, Мише Кузину будет дан последний звонок. Разойдись!
  Я не знаю, как я прожил эти два дня. Покойников я не боюсь. Убитого током друга в Семнадцатом я держал за руку. Но тут снова мандраж напал. Перед глазами стоял Мишка, играющий во всадников, и Мишка в гробу. Картина была невыносима.
  В день похорон учителя снова вывели нас к проходящей мимо школы дороге. Из-за поворота подъехала бортовая машина с откинутым бортом.
  Миша Кузин лежал в гробу. Его мучнисто белое лицо покрывали овальные серые пятна. Грянул звонок, который после этого я слушать не мог неделю. Машина тронулась.
  На этот раз никто на кладбище не поехал. Шепотом прозвучало слово "Эпидемия". Все городские школы распустили на месяц. Никто не учился. Доходили только слухи. Умер старшеклассник во второй школе. В третьей школе умерло двое.
  В течение месяца по городу от менингита умерло 11 человек. Цифры не афишировались, но мы знали все.
  Так что, что такое эпидемия я знал слишком четко.
  Единственное, чего я не знал, зачем Путин встречался с Навальным, и спрашивать не стал, а если бы спросил, это спасло бы жизни двух пацанов.
  
  11.
  Прозрение.
  
   Рамзай пришел в себя от шума падающих капель. Можно было сказать по-другому, когда он очнулся, то первым что он услышал, была капель. Капли падали с колокольным звоном, и каждый такой удар отзывался вспышкой в его измученном мозгу.
  Рамзай лежал на каталке перед раскрытым зевом люка. Люк открыли, его выкатили, Але-оп! Дубль два!
  Нет, не два, поправил он себя, а совсем даже три! Дубля-2 сожрала змеиная голова, а как погиб дубль-1 он даже не знает. Помнится, он очнулся здесь сразу, как только обговорил с Братом все подробности плана. Он даже не знает, как его убили в первый раз.
  А план был хорош. По кишащей бандитами территории добраться до действующей Жатки, убить Механиков и дать машине обратный ход. Джеймс Петрович Бонд да и только! Он был чересчур самонадеян, самоуверен и как его, впрочем, достаточно и первых двух причин. Причем весь авантюрный план зиждился на утверждении, что Жатка имеет обратный ход. Возможно, сказал академик. А возможно и нет.
  Академик молодец, такую штуку придумал. Рамзай по-новому взглянул на окружающие его голые больничные стены. Мощную штуку придумал. Мамедов сказал, надо подстраховаться. Мамедов сказал, Мамедов сделал. Дубликатор, всплыло в мозгу название, наиболее точно отражавшее происходящее.
  Могут быть трудности при принятии-передаче власти, подумал он. Как доказать, что я это я. С другой стороны, никто ему власть передавать не собирается, а совсем даже наоборот. Братка забрал всерьез и надолго.
  Надолго ли, подумал он, привыкший за годы работы в разведке к точным формулировкам. За годы войны они окружили себя настоящими зубрами. Один главковерх ВВС чего стоит. Маршал Шкандыба. ВВС давно приказали долго жить, но маршал собрал бывших десантников, бывший спецназ, в общем, всех бывших, обученных убивать, плюс остатки Дикой дивизии, которые перешили под его руководство после гибели Рамазана. Со скрипом, нехотя, без энтузиазма, со странными случайными смертями командиров, но перешла.
  Такого Шкандыбу сдерживала лишь железная узда. Есть ли она у Брата? Судя по бесславным попыткам убить Рамзая, Шкандыба еще не у дел. Почему? Если бы Шкандыба встал у власти, первым делом он выпотрошил бы Брата, узнал все про операцию с Жаткой. Братка не Мальчиш-Кибальчиш, молчать не будет. А уже после в течение 24-х часов зачистил бы самого Рамзая. Выбор у него для этого огромный. От стрельбы по площадям, до пуска ядерной ракеты типа земля-земля. Или пустил бы сначала волкодавов из Дикой дивизии с требованием свежей гирлянды из отрезанных ушей.
  Рамзай встал с каталки. Рядом на гвозде висел знакомый балахон, под ним прислонился к стене посох. Ни камуфляжа, ни пистолета из предыдущей жизни. Рамзаю сделалось грустно, когда он понял, что не сможет передать свои замечания по дубликатору своему верному народному академику.
  Рамзай оделся, взял в руки посох. Открыв дверь, оказался в знакомом коридоре с выбитыми окнами, задутыми внутрь занавесками и заваленным мусором полом. Рисковать он не стал, из найденных кусков грубой мешковины сделал себе намотки на ноги, теперь если ступать осторожно, не выпендриваться и не корчить из себя героя, можно было не опасаться порезать себе ноги.
  Пройдя коридором и выйдя наружу, он оглянулся и не смог сдержать возгласа удивления. Холм еще более обвалился, оголив по-крайней мере 3 этажа ушедшего под землю здания. Там, где он вышел, земляной навал как по заказу вел к самому выходу, далее уже начинался обрыв.
  В следующий раз надо быть осторожнее, подумал он и поругал себя за неосторожную мысль. Умирать более не хотелось.
  Надо было двигать. Он чудесно помнил, куда направился в прошлый раз и где встретил Берса. По его расчетам, это место находилось недалеко, в часе ходьбы по пересеченной местности. Академик продумал эту деталь, разместив дубликатор как можно ближе к зоне операции.
  
  Возможно, он и был старый пердун, но память у него сохранилась профессиональная.
  Он сразу нашел место прошлого рандеву, а затем и к городку Мазохера вышел. И остановился.
  Здесь пахло смертью. Отвратительный запах, который не передать ни одному фильму или роману ужасов. Смерть пахнет не только кровью, хотя этот тяжелый свинцовый запах не спутать ни с чем. Она пахнет испражнениями своих жертв и ужасом их пахнет. Аромат дьявольского сада мертвых.
  Поселок был на месте, но только мертвый. Ни единого звука. Рваные дыры в заборе и домах. Ветер треплет рванье как флаги. Произошло то, о чем и предупреждали. Дифты.
  Делать здесь было нечего, лишь одна потеря времени, но Рамзай прошелся по мертвому лагерю, приподнимая посохом пологи домов. Ни единой живой души. Ни одного мертвеца. Нет следов побоища. Крови, оторванных рук и ног, которыми обезумевшие дифты любят отмечать свой зловещий путь.
  И запах.
  Временами он становился невыносим, материально тяжелым, словно могильная плита. Рамзай обслюнявил палец, выставил, определяясь с направлением ветра. Источник запаха определенно находился с противоположного края лагеря. Спасительное слово-противоположный. Редко человек ходит на противоположный край, особенно если ему туда не надо.
  Думая подобным образом, Рамзай уже шагал в опасную сторону. Он и сам толком бы не объяснил, почему он так поступил. В Дрездене у него был случай, когда машина вдруг встала. Он заглох 3 раза, пока не понял, что путает педали сцепления и газа, а в это время старый бухой капитан на своем корыте въехал в мост и снес целый пролет вместе с проезжающей по нему свадебной кавалькадой. Знатные получились похороны, когда хоронили целыми семьями. Отец, мать, сын-жених, и снова отец-мать-дочь-невеста.
  Сейчас то же наитие гнало отставного разведчика вперед. Он должен был посмотреть и увидеть источник этого странного и страшного одновременно запаха. И даже то, что там могли оказаться живые, не было главным побудительным чувством.
  Однажды на занятиях военной кафедры в институте, придурковатый полковник сказал:
  -Студент Путин, вот мы с вами в разведке. Несем важный секретный пакет, жрать нечего. Я вас убью и съем! - и посмотрел торжествующе, словно всю жизнь только тем и жил, что мечтал съесть студента Путина за пакет.
  -А я не вкусный! - сказал Путин.
  Он помнил, как погасла тогда торжествующая улыбка маразматика, будто он точно сорвал ему вкусный ужин. С тех пор многие пытались скушать Рамзая, и военные, и политики, вот вам, выкуси!
  -Я не вкусный! - прошептал Рамзай вслух.
  Со всеми мерами предосторожности он вышел на окраину поселка и увидел, наконец, источник так поразившего его запаха. Опять ему пришлось замереть в немом изумлении, как тогда, когда он увидел понемногу очищающийся и вырастающий над грязью дубликатор.
  
  Сразу за поселением лежал мертвый дифт.
  Крупный, в наиболее объемистом месте метров 8. Он лежал в низине и лишь поэтому не возвышался над разгромленным поселком. Впервые дифт позволял рассмотреть себя в спокойной обстановке и целиком и оценить, насколько же он далек от всего земного сущего.
  Более всего он вызывал аналогии с рыбой, выброшенной на берег. Судя по размерам это было цунами. Туша у него определенно напоминала рыбью. Самая большая в середине, суженная на концах. Головы у него не было. С каждого конца свисали поникшие вялые щупальца, самое длинное из которых достигало метров пять.
  Дифта, конечно же, не убили. Тварь сдохла сама. Обойдя тушу, Рамзай обнаружил причину. Задняя (передняя) часть дифта насмерть застряла в не полностью раскрывшемся яйце. На сколах яйца были видны образования, напоминающие зубы. О, это больше капкан, чем яйцо!
  Дифт ужом крутился, хотел жить, но яйцо застряло в земле. Трещины от мощных таранных ударов расползлись во все стороны, но мать сыра-земля добычу не выпустила.
  Судя по запаху, тварь сдохла пару дней назад. Это сколько же Рамзай был в дубликаторе? Он прикинул, сколько они шли с Берсом к Оазису. Нехорошая картинка вырисовывалась. Дифт напал на поселок сразу, как только они ушли. Но есть и положительная сторона. Он очнулся практически мгновенно, стоило его оригиналу умереть.
  Рамзай подошел вплотную, желая изучить хватательные причиндалы щупалец. Тоже мне ученый нашелся. И едва не изучил их во всех подробностях.
  Тулово омерзительно дернулось, Рамзай инстинктивно отшатнулся да и упал. Вышло удачно, не считая отбитый копчик. Щупальце, толстое как бревно, могло придавить его. Рамзай откатился в сторону, чтобы избежать повторной атаки, но ее не последовало.
  Оказалось, щупальце соскользнуло с конвульсирующего тела. Тулово продолжало дергаться, следом вырвался продравший до мозга костей пронзительный вой.
  На пузе дифта вздувался и опадал омерзительный волдырь. Мертвое чудище словно дышало, чтоб было невозможно. У дифтов не имелось дыхательной системы.
  Чтобы опровергнуть все иллюзии Рамзай ткнул в пузырь посохом, что произвело катастрофический эффект. Кожа дифта лопнула, окатив Рамзая с ног до головы омерзительной трупной жидкостью. Внутри дифта ворочалось нечто полосатое, силясь выбраться из опутавших его кишок.
  Это был детеныш дифта. Первый случай живого рождения!
  Если Рамзай хотел и дальше жить, следовало быстрее превратить его в последний. Подняв посох, он ринулся в атаку. Дифт, почуявший угрозу, бросился в атаку.
  Создалось устойчивое впечатление, что Рамзай столкнулся с вылетевшим с запасных путей паровозом. В мыслях он продолжал колоть дифта посохом, удачно защищаясь и уходя от ответных атак.
  В реальности он валялся на земле, посох его улетел на 10 метров, а он вяло шевелил руками и продолжал считать себя в деле. Так продолжалось до тех пор, пока нечто не навалилось на него, перекрыв доступ воздуха.
  Встретимся в дубликаторе, пьяно подумал Рамзай, но в дубликатор он не попал. Не в этот раз.
  
  Он не умер, потому что не задохнулся.
  Тяжелая гиря лежала на груди, не давая вздохнуть. Мышцы груди, которыми он когда-то гордился, чересчур расслабились от многих лет в политике, и не могли, как следует напрячься, чтобы приподнять кости грудины и дать легким наполниться живительным кислородом.
  Проклятый дифт уронил на него камень не менее пуда весом. Он уперся в него рукой, ему показалось, что рука не принадлежит ему, а протянулась откуда-то издалека. Кто-то оттуда надавил на камень, который-о, чудо!- неожиданно легко сверзился с его груди.
  Никогда не знал, что такая простая процедура, как вентиляция легких, может доставить такое удовлетворение. Через некоторое время он сумел сесть. Нашел взглядом свой посох, заботливо прибрал к себе.
  Непонятно, почему дифт его не убил. Сработал эффект "занавески"? Либо хотел, чтобы он помер тяжело, но достойно. Где, кстати тот знаменитый камень, что едва не поставил тяжелый могильный крест на всей его блистательной политической карьере?
  Непривычно пестрый каменюка выделялся на фоне окружающей грязи. Остатки волос на голове главковерха стали твердыми как иголки, когда пестрый ком шевельнулся. Это был дифт!
  Туловище не более полуметра в длину украшали непривычные поперечные полосы. Четыре лапы-щупальца с присосками на концах. У твари имелась голова, которую она подняла и уставилась на Рамзая парой светящихся желтых глаз. На голове торчала заостренные кожные образования, напоминающих уши. И вообще этот дифт, если отбросить все условности типа лапы-щупальца, уши-не уши, напоминал большого разжиревшего кота.
  Рамзай замер. Дифт встал на лапы, перевел взгляд на мертвого дифта, раскрыл пасть и издал неожиданно тонкий звук. Пасть его тоже была не пасть. Зубов не имелось, верхняя и нижняя челюсти оказались соединены упругими шнурами, которые от поступившего воздуха завибрировали. Ощущения, что это нежная субстанция, не осталось, скорее, стальные стержни.
  Маленький дифт походил вдоль туши большого, издавая жалобные крики, опять - таки отдаленно напоминающие мяуканье. Он звал мать, не соображая, что она уже мертвая.
  Пока детеныш оплакивал родительницу, Рамзай решил удрать, но не вовремя оступился. Обмотка на ноге помешала. Осыпался большой ком земли. Рамзай замер. Точно также замер дифт, вновь уставив на него желтые глаза-прожектора.
  Ноздри его с шумом втянули воздух - и дифт двинулся прямиком на Рамзая. Тот поднял посох, собираясь дорого продать свою жизнь, хотя понимал, что в открытом бою даже с маленьким дифтом у него нет ни единого шанса.
  Пока он выбирал, куда бы больнее ткнуть тварь, дифт подошел и боднул его головой в ноги. Он не собирался его убивать! Потерся о ноги, издавая некое подобие мурлыканья. Он явно принимал его за своего.
  Рамзай вспомнил, как мертвый дифт окатил его с ног до головы. Главной причиной, что дифт не напал, было то, что он пах как мама.
  
   У меня фотографическая память, сказал он себе, выйдя на берег ручья, где пару дней назад они купались с прекрасной Еленой. При условии, что ручей был тот, или он вышел к нему именно в том месте. Помнится, в прошлый раз они с Берсом шли к нему целый день.
  -Ну и сука!- Рамзай не любил ругаться, но иногда вырывалось.
  Например, как сейчас. Ведь выходило, что бандюган сутки водил его кругами, деньги отрабатывал, цену накручивал.
  Рамзай умывался аккуратно, помня о том, кто живет в глубине. Вполне возможно, что и место другое, и ручей вообще не тот, но береженого бог бережет. Не доходя пары шагов до воды, он забрасывал туда балахон, чтоб затем выжать на себя спасительную влагу. Мучительно хотелось искупаться, смыть пот чужого существа. Он клял себя последними словами, но забрасывал раз за разом рукава балахона в воду. Когда приходилось беречь себя, быть политиком он не любил.
  Напившись и наскоро умывшись выжатой из робы водой, он поднялся на берег, всей душой ожидая увидеть следы танкового "поболища", ведь в этом случае это говорило бы о том, что он на верном пути, но это было бы слишком просто. За берегом простиралась следующая ложбина, гладкая, серая, и так до следующего холма.
  За спиной в оставлено реке громко плеснуло. А не буду оглядываться, сказал он себе и зарок героически выполнил.
  
  Он шел до вечера. Через пару часов опять захотелось пить, потом есть. В дальнейшем желания только усиливались.
  -Не хотелось бы подохнуть тут! - обратился к себе он вслух. - Ведь ты даже до 7-ми километровой зоны не добрался.
  Мелькнула предательская мысль помереть тут, а потом пошариться в дубликаторе насчет еды и питья. Странно, что он не подумал об этом в первый раз (или во второй).
  -Ничего не странно, я не думал, что протяну так долго, что успею проголодаться, - возразил он себе.
  О, у нас диспут, заметил он.
  Ночь обрушилась внезапно. Он так и не понял, что было раньше, свет выключили, или ноги подогнулись. Он массировал их, катая посох вдоль мышц. Только сейчас пришла мысль, что они с Братом поступили опрометчиво, поручив старику столь ответственную миссию.
  Кстати, где Брат? Ведь со спутника должна получиться отличная картинка одинокого путника. То, что еще не прислали кавалерию, означает лишь одно, он блуждает в стороне от 7-ми километровой зоны. Куда не глянь-одни проколы. Не угадали с картой, не угадали с Мазохером, и самое печальное-с исполнителем. Какой он исполнитель? Он, как это, страстотерпец.
  Он поднял голову и не поверил своим глазам. Над ближайшим холмом в ста метрах что-то отсвечивало. Рамзай встал, запахнул балахон, взял посох и устремился на свет как мотылек на пламя свечи.
  Теперь он понимал, что это отсветы костра, разожженного кем-то в следующей ложбине за холмом. Он не знал, кто это. Бандиты? Остатки поселения Мазохера? Берс? Ведь его трупа они так и не нашли. Отсиживаться было бесполезно. Самое лучшее в середине следующего дня он свалился бы без сил. И даже чтобы попасть в дубликатор, ему пришлось бы остальные полдня домучиваться.
  Почти бегом он добрался до странного холма, а потом полез вверх, оскальзываясь и роняя комья грязи. Ему казалось, что его слышит весь свет, наверное, так и было. Во всяком случае, когда он, поднявшись на вершину, осторожно выглянул, у него были совершенно безумные глаза, в этом он был уверен.
  Он видел только костер и сидящих вокруг него. Картинка умиротворяющая. Костер прогорел, и розовеющие угли освещали только силуэты сидящих. Дальше пары шагов от костра ничего не просматривалось, и о громадах сожженного железа можно было догадываться лишь по вони.
  Мертвые танкисты застыли в позах, в которых встретили смерть. Предположительно, это были выжившие в бою, которых срезали одной автоматной очередью.
  -Что ты несешь, главный? Какая автоматная очередь? - возмущению Рамзая не было границ.- Мы в зоне действия самого странного агрегата на свете, Жатки, здесь не умирают от автоматной пули. Здесь не умирают просто так, только по разрешению Механиков. Если они тут сидят, стало быть, что-то задумано. Это очередная ловушка! Но ты видишь те сумки у погасшего костра? Там много еды. Сырные галеты, батончики "Бурундучок" с орешками внутри. Сумки такие объемные на вид, что возможно скрывают внутри фляжки с коньяком. Ты лишь должен подойти и взять все это!
  -Кто это сказал? - вскинулся Рамзай и сам же себе ответил.
  -Я. Ты должен наплевать на сказки о проклятии Механиков, иначе ты не дойдешь!
  И он пошел. Каждый шаг он делал как можно короче, но еще никогда он не шагал так быстро.
  Рюкзак, добротный, кожаный рюкзачок с железной пряжкой, лежал между двумя мертвецами. Один в шлемофоне, шлем второго висит под подбородком, исправно служа сборщиком слюней.
  Рамзай добирается до них обоих, расталкивая посохом в разные стороны. Когда они отваливаются, посохом же подцепляет рюкзачишко и тащит к себе. А вы спрашиваете, почему он так дорожит своим посохом? Это волшебный посох господа! Завидуйте все мошки жучки, у меня волшебные очки! То есть посох!
  Он лезет наверх по разъезжающемуся под ногами склону. Вот если бы у него были ботинки, а не обмотки на ногах! Чертов народный академик, не мог предугадать в дубликаторе нормальные ботинки!
  Академик конечно же был не при чем. Он и так предугадал слишком многое, не учел лишь одного. Что его так часто будут убивать.
  Тишины за спиной более не существует. Нет ее. Скрипят разгибаемые чресла, трещат застывшие суставы и выламываемые пальцы. Танкисты потягиваются. Слышно, как начинают бубнить шлемофоны. Костер пышет жаром, озаряя окрестности. Ага, керосином плеснули.
  Только не оглядывайся, убеждает он себя. Иначе Механики завладеют твоим сознанием.
   Кто бы говорил! Возмущается он же. Конечно же, я бы не оглянулся, если бы не этот чертов окончательно поехавший склон, взобраться на который не смог бы и чемпион мира по альпинизму.
  Почти на самом верху он понял, что проиграл, когда стал заваливаться на спину. Интересно, обреченно подумал он. Что же Елена там такое увидела, что ее потом даже дифты не тронули?
  Что-то полосатое кинулось ему наперерез и, вцепившись в рюкзак, не дало ему рухнуть вниз. Сильный рывок сначала вернул ему равновесие, затем поволок наверх. Главное было, не отпустить лямки рюкзака, в который вцепился спаситель. Но тут Рамзай не оплошал. Руки у него, слава богу, были еще о-го-го!
  
  Новокуйбышевск.
  
  Мы с Путиным сидели на лавочке. Под калиткой пролез Шустрик, боднул меня в коленку, хотел и Путина, но тот только глянул, и котяра понял, что шутки здесь неуместны. Развернулся и ушел. Как и все поселковые, он мильтонов не жаловал.
  -Я вынужден уехать на пару дней, - сказал лейтенант. - На учебно-тренировочный сбор.
  Сказанное ему сильно не понравилось, даже разгневало, да так, что он с силой хватил кулаком о колено. Никакому Шустрятине и не снилось.
  -Синяк будет, - сказал я.
  -Не вовремя все это! - воскликнул лейтенант. - Мы бы эту Жатку враз вычислили! Читал про Гордиев узел?
  Я читал. В Древней Греции узел люди завязали, старались, никто не мог развязать. А потом пришел Александр и узел вдрызг изрубил, потому что развязывать ему было в лом.
  Путин положил мне руку на плечо, развернул к себе. Я сопротивлялся, или хотел сопротивляться (или не хотел сопротивляться и не сопротивлялся), но легче было повернуться навстречу Путину вместе с лавкой. Этот человек не признавал компромиссов. Недавно я Ленина читал в читальном зале, готовился к истории СССР. Долго не мог понять фразу "Есть компромиссы, и есть компромиссы". Сначала думал опечатка, ерунда конечно, у такого великого человека не могло быть опечаток. Ленин прав всегда и во всем. Лишь один раз ошибся, в отношении Маяковского. Не принял его как поэта. Писал, что "слова всякие выдумывает". И то после стиха "Прозаседавшиеся" Ленин написал "Не знаю как насчет поэзии, но насчет политики все абсолютно верно!".
  Так вот, про Путина можно сказать, нет компромиссов! Никогда и ни в чем. С таким характером в хоккей играть хорошо нападающим.
  -С Жаткой мы, в конце концов, покончим, - продолжал лейтенант. - Не хочу лишних жертв. Ты, Максик, должен пообещать мне одну вещь. Никогда не при каких обстоятельствах не суйся в Луга! Это опасно. Особенно для тебя!
  Я спросил почему.
  -Механики выбрали тебя. Мы не знаем, что это означает. Хорошо или плохо. Скорее, плохо. Как только ты пересечешь границу Лугов, ты станешь уже не Максиком Сушинским.
  А кем, спросил я.
  -Мишенью, - ответил он. - Знаешь, что такое огонь на поражение? Вот ты станешь мишенью для огня на поражение!
  Он не отстал, пока я не поклялся, не ходить в Луга. Врал и клялся я всегда легко и свободно. Можно сказать, профессионально. Этому меня в школе научили. Натворишь что-нибудь, а потом Александре слово даешь:
  -Я больше не буду!
  А сам уже через пять минут то же самое.
  У меня в Семнадцатом был верный друг, таджик. Он всегда именем Аллаха клялся. Когда я спросил, как же так, это же грех. Он ответил:
  -Клятвы именем Аллаха перед неверными не считаются!
  Так что я наобещал Путину все, что мог. Мне даже стало немного стыдно, когда он явно обрадовался и ушел с посветлевшим лицом.
  Обычно я не люблю сидеть на лавочке перед своим домом. Забор сзади перекосился и подпирает. Сирень нависает сверху, сидишь как в засаде. Но в этот день все было не так. Как только ушел Путин, я почувствовал беспокойство. Лейтенант никогда не предупреждал без причины. Он никогда ничего не делал без веского основания. Стало быть, у него были причины опасаться.
  Нависающие ветви создавали иллюзию безопасности. Типа ты в засаде. Я никогда не был на войне, и даст бог, не буду никогда. Хотя какая сейчас может быть война? Разве что атомная.
  Но Брежнев не зря ездил, договор с американцами мы подписали. Европа без Америки пукнуть побоится. Стало быть, договор с Америкой и на них распространяется. На юге? Что у нас на юге? Арабы? Арабстан вроде страна называется. Нет, Афгастан! Афгистан. Вроде так. Отсталый народ. Его одним полком десантников задавим в случае чего. Да и не полезет этот Афгистан на СССР. Забоится, как сказали бы пацаны в школе. А уж СССР сам подавно на него никогда не нападет.
  Стало быть, войны не будет. Разобравшись подобным образом с будущим СССР на военной арене, я естественно стал думать о войне. Нависающий надо мной куст я сразу отмел, как средство зашиты. Пуля Калашникова прошибает стальной рельс! А вот пеньки, деревья больше бы сошли за укрытия.
  Я решил написать военный роман. Название не придумал, но решил, что в нем обязательно будут присутствовать цифры 7,62. А что? Сразу становится ясно, что речь пойдет о войне. Было бы смешно, если бы роман с таким названием рассказывал о мирной жизни, например, об инженерах.
  Размышления прервало появление Гаврика, пропылившего с чрезвычайно озабоченным видом. На нем был школьный пиджак, из которого пижонски торчали рукава рубашки. Ворот рубашки также был выпущен поверх ворота пиджака.
  -Уже срать пора, а мы еще не ели! - напомнил он свою любимую присказку.
  Пройдет много лет, мы все вырастем, а помнить присказку я буду всегда, настолько она въелась в память.
  Я предложил погулять.
  -Нет, некогда. Кайф надо сделать, а не на чем! - посетовал Гаврик.- У тебя атласа сеструхиного с письками не осталось?
  -Лето же. Она все в библиотеку сдала.
  -Жаль. Слышал новость? Полинка беременная!
  -Врешь! - вырвалось у меня.
  -Зуб даю! Никто не знает от кого.
  Перед моими глазами встал Генка со спущенными штанами и Полинкина тоненькая ручка на его брандспойте. Нет, это невозможно, он же ей родной брат.
  Гаврик упылил, вместо него появился Петька. Насколько же он бесцветный! Кожа бледная, губ вообще природой не предусмотрено. Брови сливаются с кожей до полной невидимости. Не человек, тень!
  Я предложил ему присесть, когда он опустился на край, лавка даже не скрипнула. Тень, она тень и есть, ничего не весит.
  На Петьке была старенькая штопанная рубашечка в клетку. И весь он выглядил таким убогим, что хотелось его как-то приободрить, обнять за плечами, сказать "Ты чего, хмырь, видишь, лето вокруг!".
  И как всегда в таких случаях, я застеснялся проявления своих чувств. Сюсюкать это считалось западло. Почему я ткнул ему кулаком в бок. Он даже не вскрикнул, принял тычок молча, тот словно провалился внутрь худого костистого тела. Тогда я дал ему по ноге. От таких ударов обычно остаются черные следы на ляжках. Он снова принял его за должное, лишь улыбнулся как-то криво. То ли засмеется сейчас, то ли заплачет. Скорее второе.
  Я разозлился.
  -Нюни тут распустил! - голос дал фальцет.
  И тогда Петька сказал следующее. Я уверен, что пройдет много лет, но я никогда не забуду, как пацан 11-ти лет от роду в погожий летний денек, довернул ко мне вплотную свое бесцветное лицо и проговорил в оглушительной тишине:
  -Мы с тобою больше не увидимся, Максик. А не увидимся мы потому, что я скоро умру.
  Сказать, что я был ошарашен, значит, ничего не сказать. Я был оглушен.
  -С чего ты взял, Петька? - прошептал я.
  Я видел только его глаза. Огромные, застывшие и одновременно очень красивые.
  -Меня всегда сильно пугали звонки для умерших детей, - признался Петька. - Я даже писался каждый раз. Это происходило потому, что я знал, что скоро и меня точно также провезут мимо школы. Все классы отзовут с каникул и построят вдоль дороги. Многие будут не в костюмах, лето же. Но я буду в костюме. Машина будет бортовая. Это будет машина отца Гаврика. ГАЗ-66. Она будет медленно ехать вдоль шеренг с откинутыми бортами. Я буду лежать в ярко-красном гробу. Гроб будет открытый, но на глазах у меня будет белая марлевая повязка. Знаешь почему, Максик? - он по особенному страшно уставился в меня застывшим взглядом. - Потому что у меня не будет глаз, Максик. Их вышибет взрывом.
  Мне стало невыносимо жутко. Страх буквально подбросил меня в воздух.
  -Заткнись! - заорал я.
  В запале я обозвал его психом и послал к черту. Сам уже драпал к себе домой, только никак не мог закрыть калитку на крючок. А когда закрыл, припустил к крыльцу со всех ног. Даже "Пионерскую правду" не стал из почтового ящика доставать. А ведь там печатали продолжение фантастической повести "Возвращение дриона".
  Бледная голова взошла над калиткой точно месяц в лунную ночь.
  -Они уже купили веревку и паклю! - выкрикнул Петька. - Послушай его, Максик, не ходи с нами!
  Далее произошло невообразимое. Он стал визжать.
  -Не ходи-и! Не ходи-и!
  Захлопнутая с треском дверь отсекла от меня вой, в котором и отдельные слова уже нельзя было разобрать.
  
  Петька был странным, потому что отец у него был алкоголиком и психом. Был такой случай. Как я уже говорил, жили мы в одном доме, и адрес у нас был один. Октябрьская 86. Только у нас 86-1. У них 86-2. Один раз сеструхе парень прислал письмо, и его по ошибке отнесли к соседям. Мою сестру зовут Венера, жену соседа Вера, неразбериха полная. Не знаю, какие там были любовные излияния, но у соседа крышу снесло конкретно. Полдня он бегал за женой, грозя убить, а она пряталась от него в огороде. Целую делегацию из соседей снаряжали, чтобы разъяснить недоразумение. Скажите, у такого идиота разве могут быть нормальные дети?
  Зря он мне про звонки для умерших детей напомнил. Какого рожна? Я и сам их боюсь до коликов, пройдет много лет, я стану стариком в 50 лет, но я эти звонки я никогда не забуду. Как мы стоим вдоль школьного забора и ждем, когда из-за угла появится медленно едущая машина с откинутыми бортами. И как Беленов дает отмашку и гремит звонок, заставляя нас подскакивать на месте от ужаса.
  Чтобы забыться, я занимаюсь привычными делами. Для начала включаю "Рекорд-64" и ставлю пластинку Мирей Матье "Чав-бамбино-саври". Мирей Матье я не люблю, но выбор у меня не большой. Кроме нее есть только "Криденс" и Юрий Антонов. Из всех мне больше всего нравится Антонов. Но должен сказать об одном непреложном законе, принятом среди пацанов. Несмотря на то, что по телевизору и по радио гоняют только советские песни, любить и слушать все советское считается западло. Иностранные пластинки купить нереально. Пацаны таскают тетрадки, исписанные названиями иностранных групп.
  Советские называются вокально- инструментальные ансамбли, а ихние-группы. Мы соревнуемся, у кого их больше. Есть довольно странные. "Кровь, пот и слезы" например. Купа принес название "10 тысяч вольт". И даже перевел как "Им жарко". Никто так и не понял, то ли это так по-английски звучит, то ли объяснение названия. Хотя как может быть 10000 вольт жарко? Убьет и все. Моего друга в Семнадцатом 380 шарахнуло и сразу насмерть, но это я уже говорил.
  Запустив "Чав-бамбино-саври", я занялся созданием лазера. Для этого надо было из пустого стержня для шариковой ручки вынуть головку, а потом вставить конец стержня в пламя спички и дуть. Тогда из стержня вырывался тонкий лучи пламени, которым можно было прожигать бумагу и картон.
  Вскоре веранда наполнилась дымом и вонью. Хорошо дома никого не было. Мама на работа, папа в командировке, сестра на практике в городской больнице, брат в спортивном лагере. Делай что хочешь. Можно было даже голым перед зеркалом на столе полежать, но желания не было. Вы скажите, это странное желание? А что, я на себя голого не могу посмотреть?
  Когда зажглась промокашка, а свернул ее и попытался курнуть. Не удалось, но я особо не закашлялся, так самую малость.
  Радиола заскрипела иглой и заглохла, не дав Мирей Матье допеть "Саври". Интересно, что это значит? Во французском языке нет слова "Саври".
  "Рекорд" включался поворотом ручки, которой также регулировалась громкость. Я повертел туда-сюда. Безрезультатно. Шкала тоже не горела. Я подошел к настенному переключателю, пощелкал. Света не было. Дикость какая. За все время я не помню, чтобы у нас когда-то отключали свет. Это, как его, диверсия.
  Я зашел в зал, чтобы глянуть на настенные часы. 4 часа почти. Скоро мама придет. И тут в зале на мгновение сделалось так темно, как не может быть в июне в 4 часа дня. Я посмотрел в окно, и едва не ослеп от вновь хлынувшего солнечно света. Словно что-то огромное на секунду заслонило окна, а потом резко отдернулось. Воображение так разыгралось, что я даже уловил край гигантской тени, стремительно исчезающей в огороде.
  Я застыл на месте, чувствуя, как поджавшиеся пальцы скребут ногтями стельки тапочек. В доме у нас всегда холодные полы, земля всего в метре снизу, так что мы круглый год ходим в тапках.
  Когда в дверь постучали, я подпрыгнул на месте. У нас две двери, на веранду и непосредственно в дом. Когда я дома один, я всегда хоть одну дверь, но запираю. Не сказать, что у нас в поселке были случаи воровства, такого никто не припомнит, но я все равно запирал, на всякий случай.
  На этот раз стучали во внешнюю дверь. Я выскочил в зал, и, приготовившись захлопнуть и эту дверь, крикнул:
  -Кто там?
  -Максим Звездинский здесь живет? - раздался в ответ женский голос.
  -Какой еще Звездинский? Здесь таких нет!
  -Блят!- выругались за дверью вполголоса, зашуршала бумага.
  -Ага, Сушинский! Максим Сушинский! Я ошиблась, дурында старая!
  Я хотел соврать, что и Сушинского здесь никакого нет, потом подумал, вдруг телеграмма от папы. Вдруг с ним что.
  -Я Сушинский!
  -Ясненько! Отворяй, как гритца, ворота! Я из библиотеки, Маргарита Львовна!
  -Из какой библиотеки?
  -Знамо дело, из какой! Из городской! Что у вас до хера библиотек?
  Мне показалось странным, что Маргарита Львовна ругается как дед Юдакова. Но саму библиотекаршу я знал в лицо.
  -Не могли бы вы подойти к окну? А то я вам не верю! - попросил я.
  -Здрочнуть хочешь? - Маргарита Львовна пошло захихикала. - Ну, смотри, от меня не убудет!
  Надо сказать, здрочнуть на ее смог бы разве что граф Монтекристо, и то после 20-ти летнего воздержания. Библиотекарше было далеко за 40, и у нее было лицо старой жабы.
  Один раз я просрочил сдачу книг. Иногда за такое лишали права брать книжки на месяц. Целый месяц без книг! Без "Звездных капитанов" Альтова, без "Туманности Андромеды" Ефремова, без Алисы из "Сто лет тому вперед" молодого писателя Кирилла Булычева, которую я читал в читальном зале. Иногда он еще подписывается Кир точка Булычев.
  Не читать, это было для меня самым страшным наказанием. Посему я решил соврать, что сломал ногу и не мог прийти из-за гипса.
  Я стоял перед этой жабой вытянувшись в струнку как на строевом смотре и мямлил про сломанные пальцы, путаясь, сколько пальцев сломал и на какой ноге. Жаба пялила на меня свои выпуклые жабьи гляделки, потом буркнула:
  -Я тут при чем?
  Мне бы остановиться, но меня понесло.
  -Вы же наказываете за просроченные книжки? Вот я и говорю, сломал три пальца, нет, четыре, на правой ноге,- а сам с перепугу показываю на левую.
  -Ты меня утомил, - сказала она.
  В конце концов, она отогнала меня от стола, и я пошел выбирать книжки, но после этого я библиотекаршу возненавидел. Причем, не злобно возненавидел, а за ее тупость и толстокожесть как у настоящей жабы. Читатели для нее были не люди, а червяки. И читатель, даже если ему всего 13 лет, не червяк!
  -Вот я! Гляди!- библиотекарша отошла от двери и прошла в сад, под окно.
  Чтобы сделать на нее кайф, напряженка вышла бы даже у Гаврика. Маргарита Львовна росту была богатырского, не 2 метра, но близко. Весила примерно тонну. Тело рыхлое, бесформенное, под безразмерное платье будто подушек напихали.
  Да, это была она, Маргариту Львовну трудно спутать с кем бы то ни было еще. Она, это, неповторимая.
  Я вздохнул и пошел открывать.
  Библиотекарша стояла прямо за дверью.
  -Ты один? - с жадным ожидание спросила она.
  -Папа в комнате "Комсомольскую правду" читает, - как о само собой разумеющемся сообщил я.
  Папа, может, и читал сейчас газету, и даже возможно, "Комсомолку", только это было чуть дальше нашего зала, в Джизакском районе в Голодной степи.
  -Что же ты дорогу забыл в библиотеку, Сушинский? - Маргарита Львовна быстро облизнула губы, при этом изобразив лукавое выражение, от которого я едва не блеванул.
  -У меня еще срок не вышел!
  -Зачем эти условности, Сушинский? Ты многое теряешь. У нас новые поступления! - она быстро назвала несколько фамилий и как всегда что-то напутала.
  Я же говорю, бездарь. Я читаю фантастику много и повсюду, где можно достать. В составленном списке прочитанных книг более 100 наименований. Огромная цифра, у нас столько книг за 20 лет не издадут. Я говорю о фантастике. А авторов у нас и того меньше, и практически всех я знаю.
  Библиотекарша же назвала совсем уж неизвестные фамилии, которые сразу вылетели у меня из головы, что-то вроде Алексов, Золотовников, Головничанов, Лукоянов. Что за люди?
  -А Стругацких нет? - спросил я.
  -Для тебя все что угодно, - прознесла она с придыханьем, будто от чрезмерного волнения. - Есть совершенно новая вещь. Бестселлер!
  -Чего? - не понял я.
  -Запрещенная вещь! - пояснила она.
  -Смеетесь? - догадался я. - Откуда у нас запрещенные вещи? Это, наверное, в Америке?
  -Точно! - вскричала она, я даже вздрогнул.- Там в начале американец один застрелился, Дональд! Когда на них павианы напали! Вот американцы и запретили!
  -Не рассказывайте! - взмолился я. - Я эту вещь еще не читал! Вы ее для меня оставьте!
  Она насупилась, посерьезнела.
  -Не могу! - сказала, как отрезала. - Для тебя, Сушинский, все что хош. Но оставить не могу. У нас на эту книжку очередь. Сам мэр записан.
  -Кто? - снова не понял я.
  Она осуждающе посмотрела на меня.
  -Вот видишь, Сушинский, как пагубно долго не ходить в библиотеку! Как не стыдно? А еще будущий писатель! Столько новых слов не знаешь!
  Когда она упомянула про писательство, мне стало так стыдно, словно поймали в школьном сортире с членом в руке.
  -Откуда вы знаете про писательство? - промямлил я.
  -Ясно откуда? От вашего директора, как его там, Беленова!
  -Но откуда ему это известно? Мы только Нине Алексеевне давали почитать!
  -Вот ему Нина Алексеевна и сказала. Долго мы с тобой будем лясы точить? Пока мы время теряем, мэр твою книжку зачитывает до дыр!
  -Прямо сейчас можно идти? - удивился я.
  -Зачем идти? У меня транспорт!
  Она посторонилась. К открытой калитке прислонился блестящим боком "че-зет".
  -Вы меня подвезете? - не веря себе от счастья, восхищено проговорил я. - Прокатиться на мотоцикле, это моя мечта.
  -Сегодня все твои мечты сбудутся, - ухмыльнулась она. - Прошу.
  Она даже склонилась в полупоклоне.
  Я думал, как эта корова заберется в седло, но библиотекарша по-молодецки вскинула короткую рульку, сверкнув розовыми рейтузами до колен, и уселась, заставив мотоцикл опасно просесть рессорами до земли.
  -Милости просим, ваше благородие!
  Я уселся сзади, вцепившись руками в ремень на сиденье. Это спасло меня при старте. Библиотекарша ударила рулькой по рычагу запуска, "че-зет" затрещал, как водится. Эта дурында не нашла ничего лучшего, как рывком отпустить сцепление.
  Мы пронеслись до Цеткина, где сначала едва не въехали в дуб, а потом не снесли колонку. И она повернула направо, вниз, в Луга!
  -Не туда! - закричал я.
  Она не отвечала, только сильнее выжала газ, мотоцикл легко понесся под гору. Скоро склон станет круче, там внизу лесок, потом железка, а за ней Луга. В которые мне Путин строго настрого запретил ходить.
  Я вдруг вспомнил все странности посещения библиотекарши, в том числе и самую главную. Она представления не имела, где я живу.
  -Остановите! - закричал я.
  Мне никто не ответил. Передо мной была спина с нависающими по бокам "подушками". В нее можно было разве что кувалдой достучаться. Я понял, что пропал.
  Помогла случайность.
  По Добролюбова, со стороны Пушкина, поднимался Володя, наш поселковый дурачок. Идти ему было тяжело, потому что он нес трубу парового отопления длиной примерно метра 4,перегораживая ею практически всю проезжую часть.
  Все бы ничего, убрался бы, но тут библиотекарша закричала на него:
  -Убери трубу, дурак!
  Как и все дураки, Володя терпеть не мог, когда его называли дураком. Он бросился наперерез, держа трубу, словно революционный матрос винтовку. Библиотекаршу вильнула, уходя от прямого удара, тогда Володя засунул трубу мотоциклу в колесо.
  Летели мы красиво. Я бы, наверное, помер, и тут бы моя история и закончилась, если бы подо мной гостеприимно не разложился матрас по имени Маргарита Львовна. Тонна нежнейшего жира. Филейные части, сало.
  Это сейчас я так долго описываю, а тогда я с заложившим уши треском влетел в мягкую спину, руки и ноги тоже попали на мягкое. Скорость была такая, что теперь я должен был убить ее, переломав ей ребра и повредив внутренние органы. Мы вместе сделали кувырок, она встала на голову, огромная коровья туша на тонкой человеческой шее. Раздался омерзительный треск, продавленная шея исчезла, голова провалилась внутрь тулова. Раздалось "Пуфф!", после чего тело библиотекарши взорвалось.
  Я пришел в себя в придорожных кустах. С трудом сел. На дороге не было ни мотоцикла, ни Маргариты Львовны, ни каких бы то ни было следов взрыва, который, я помню точно, разнес тело несчастной библиотекарши в клочья. Я бы сам поверил, что все это мне привиделось, если бы не застывший с трубой наперевес дурачок Володя. Он тоже искал следы аварии, а когда не нашел, покачал головой и осуждающе проговорил:
  -Етю юху мать!
  
  После посещения странной библиотекарши я решил проявить осторожность и до вечера никуда не ходил. Грустил. Чтобы грустилось лучше поставил Юрия Антонова. У него есть песня про лодочку, лучше всего под нее груститься. Потом пришла мама с работы, и наступил час кормежки. Мое любимое блюдо тушенка с вермишелью. Папа тушенку шлет ящиками из Голодной степи. Банки выглядят страшненько, все в солидоле, но мясо обалденное.
  Я поел, настроение улучшилось, а потом пришли ВВС и настроение испортили. У них вновь намечалось свидание. Двужильные они что ли? На этот раз во дворе поликлиники, на лавочке, и они звали меня с собой. Почему бы и нет, подумал я. Надо испить горькую чашу разочарования до дна.
  Поехали на велосипедах. Я свой брать не стал, меня вез Вовка. До сих пор не знаю, кто из них сильнее, Вовка или красавчик Валерка. Они сами этого никак не определят. Периодически борются до кровавых соплей, до обиды, но никак не выявят абсолютного победителя.
  Вовка настоящий лось. Если я на холм у "Нефтяника" верхом на велике поднимаюсь с трудом и почти шагом, то он, подлец, для увеличения нагрузки меня еще сажает на багажник. И поднимается наравне с остальными ВВС, которые идут без дополнительного груза!
  Он настоящий силач, от природы, и я бы не прочь посмотреть на него в драке. Так думал я, не догадываясь, что с некоторыми желаниями надо быть осторожнее, потому что они имеют обыкновение сбываться.
  Сначала было все прекрасно. Мы пронеслись на великах по Октябрьской и по очереди влетели в узкую калитку поликлиники. Вовка крутил педали как заведенный, в упор не замечая препятствий. Я едва не потерялся, чудом удержавшись на одной полупопице.
  Ожидая девчонок, мы покидали велосипеды и устроились на лавочке. У ВВС нашлась в заначке сигарета, которую мы с удовольствием покурили. У Гаврика был фонарик, который работал не от батарей, а от нажатия рычажка. Чем сильнее и дольше ты жал, тем ярче разгоралась лампочка. Валерка и Вовка ступили в нескончаемое состязание, так что мне фонарик так и не достался.
  Все было прекрасно как раньше, пока не пришли девчонки. Хмыри сразу стали вести неестественно, выгибаясь друг перед другом. Я вспомнил слова своего друга Путина, который говорил, что нормальные люди должны вести себя нормально, а не заморачиваться.
  Девчонки внесли раскол в наши пацанские отношения, стало быть, надо было послать их подальше и вернуться в нормальное русло.
  Я исподтишка рассматривал Лену, черное каре, белое суперкороткое платьице, и подумал, смог ли бы я ее послать, если бы она выбрала меня, а не красавчика Валерку? Она бы прижалась ко мне, положила головку мне на плечо, я бы щекотал губами пушок на ее розовой щечке.
  Да пошли все эти пацаны с их дурацкой дружбой! Подумал я. Что может сравниться с поцелуями красивых девчонок? Гонки на великах, звездочки на погоны, купленные за 10 копеек в военторге? Да пошли они со своими погонами! Лейтенанты они, видишь ли! Захочу, я тоже лейтенантом стану, даже старшим лейтенантом!
  ВВС разбились с девчонками по парам. Самые нетерпеливые стали целоваться, пока не стемнеет. Чтоб никто не видел, они накрывались куртками. Потом когда вошли в раж, и куртками перестали накрываться. Я искоса бросал на низ взгляды. Вовка, когда целовался, смешно вытягивал губы трубочкой. Должно быть, чтобы губы пролезли под пятаком Светки.
  Парочка Лена-Валера притягивала мой взгляд. Когда Валерка закрывал ее губки своими губищами, точеные Ленкины ножки вздрагивали, чуть поднимаясь над больничной скамейкой.
  У меня бы встал, грустно подумал я. Потом посмотрел на Валеркины штаны и понял, что у него стоит.
  Гаврик сунул мне свой дурацкий фонарик. Я нажимал скрипучий рычажок до тех пор, пока мне не надоело освещать унылее больничные корпуса и урны.
  Минул час, в течение которого я ощущал себя последним человеком на земле. Как тот негр из выдуманного мною романа, который гонял среди небоскребов непуганых оленей, потому что был единственным жителем города.
  Не знаю, сколько можно сосаться. Я стал демонстративно плеваться и швыряться камешками в урны.
  -Ты чего, офигел? - Спросил Гаврик.
  -9 часов! - напомнил я.
  Девчонки всполошились. Оказывается, родители отпустили их до полдесятого. Опять они стали сосаться, но скоренько и не так яростно, как в начале. Губы у всех были пунцовые. Тоже плюс. Завтра у меня не будет засосов, и они у меня не будут болеть.
  Мы вышли из калитки, ведя велосипеды, после чего девчонки пошли вверх, в город, мы свернули в темноту поселка.
  -А чего вы их не проводили? - подначил я. - Темно же.
  -Пошли они в жопу! Обойдутся!- махнул рукой Гаврик.
  Было так темно, что решили идти по улице Пушкина, она заасфальтирована, и там труднее было переломать ноги. Как мы оказались неправы.
  Тучи отсутствовали, и небо кололось от обилия звезд.
  -Сколько же звезд! - вырвалось у меня.
  -Миллионы или даже миллиарды!- ответил Гаврик.
  Я читал, что в хорошую погоду видно до 5 тысяч звезд, и сказал об этом.
  -Эха-и - не-дурак! - протянул он.
  Мне невыносимо захотелось дать ему в нос. Когда Гаврик смеялся, его крохотный носик сморщивался, как член на морозе. Мне же захотелось так въехать, чтобы он сморкался через мозги.
  -Ты чего? - испуганно спросил Гаврик, и как он рассмотрел в темноте дружелюбное выражение моего лица.
  Или глаза засверкали?
  В этот драматический момент на нашем пути возникло новое действующее лицо. Молчаливый мужчина в длинном плаще и берете торчал посредине улицы. Я видел, как он озирается по сторонам, но стоило ему нас увидеть, как он застыл как антенна локатора, которую показывали в кинокомедии "Ключи от неба".
  -Пойдем, закурить попросим! - загорелся Валерка.
  Что-то мне не нравился этот стиляга, что торчал столбом в 10 вечера посреди нашего поселка. Я еще находился под впечатлением визита странной библиотекарши, поэтому предложил отложить все просьбы и обойти товарища стороной.
  -Не ссы! - смело сказал Гаврик.
  Есть множество реплик на свете, подразумевающих различные варианты ответов. У фразы "Не ссы!" был только один возможный ответ.
  -Кто ссыт? Я? А ну пошли! - сказал я.
  Мужик не сделал даже попытки улизнуть, когда увидел, как из темноты на него надвинулись четыре тени. Две длинные-Валерка, Вовка, я покороче, и совсем лилипутская Гаврика.
  Говорить доверили Вовке, у него голос солидный.
  -Закурить не найдется? - спросил он.
  Товарищ медленно оглядел всех нас, потом сунул руку в карман плаща и достал портсигар. Сигареты он доставал по одной и только две.
  -Эти двое маленькие, пускай подрастут! - голос у него был спокойный рассудительный, и прозвучал он на таком контрасте с происходящим, что я почувствовал безотчетную тревогу. Что-то шло не так.
  -Это кто маленькие? - голос Гаврика от возмущения сорвался на писк. - Не возникай! Гони, шакал, папиросу!
  Мужик повернул голову на голос и буквально придавил Гаврика взглядом.
  -Кто тебя так научил с взрослыми разговаривать?
  -Тетя Клава! - ответил Гаврик. - Ты портсигар то не убирай. Чего жмотишься?
  И тогда мужик, интеллигентный на 200 процентов, вдруг произнес фразу, которая больше бы подошла нам, шпане, а не солидному товарищу.
  -Какой ты говорливый, пососи мой ...сопливый!
  -Так он у тебя еще и сопливый? - хохотнул Гаврик, зло так хохотнул, чувствовалось, что для себя он решил, что мирный исход конфликта уже невозможен. Рубикон перейден.
  До этого случая нам не приходилось драться с взрослыми, но Гаврик вел себя так, что такие стычки ему не впервой. Когда его разносило, он ничего не боялся.
  Мужик оказался не робкого десятка. У меня впервые мелькнула мысль, не бандит ли он, и еще неизвестно, кто к кому пристает.
  Он и дальше продолжал разговаривать так, словно они с Гавриком были один на один.
  -Тебе надо подрасти, чтобы стрелять у дяди сигаретку. Но может так статься, что ты маленьким и останешься, сосунок. Слышал про звонки для умерших детей? Ваш директор Беленов до сих пор балуется этим?
  -Ну, ты оборзел в натуре! - возмутился Гаврик.- При чем здесь звонки? Его кстати и взрослым можно дать. Есть желание?
  И тогда мужик совсем с катушек съехал, потому что нормальный это сказать не может. Дословно он сказал следующее:
  -А что если мне тебя, сосунок, забить насмерть?
  После этого наступила пауза, я уже и не знал, как выкручиваться из создавшейся ситуации, но тут вступила тяжелая артиллерия.
  -Зачем же так, дядя?- недобрым тоном проговорил Валера. - Вы о мирном сосуществовании слышали?
  -Сосании чего? - усмехнулся мужик.
  -Нет, он бля, ваще оборзел! - выпалил Гаврик. - Дядя, уши прочисти. Или ты хочешь, чтобы мы тебе тут наваляли?
  Он был в два раза меньше мужика, но как бы я его не крыл про себя, имелась в нем мужицкая жилка, в критических ситуациях этого карлика невозможно было с места сковырнуть. Гаврик даже не шелохнулся, когда мужик решительно шагнул к нему и если бы не естественное препятствие, то сбил бы с ног. Естественным препятствием оказался Вовка. Он олицетворял собой оплот спокойствия в любых ситуациях, поддерживал мир во всех его проявлениях, но врезать мог. Когда мы играли в футбол, в силовой борьбе всеми фибрами души я чувствовал его железные мускулы.
  -Уйди!- проговорил мужик.
  -Давайте разойдемся! - предложил Вовка, то, что он говорил бесстрастным тоном, никого не могло обмануть.
  -Ты что, автор, здесь? - нехорошо усмехнулся мужик.
  Ясно было, что он имеет в виде не писательство, тогда автором бы считался я. Купа говорил, что у уголовников автором называется главный.
  -Оставь пацана в покое! - потребовал Вовка.
  -Я ему носик откручу и все! - пообещал мужик.
  После это стали происходить странные вещи, которые глаза видели, но мозг отказывался воспринимать.
  Гаврик опрометчиво выглянул из-за широкой спины Вовки, повторюсь, мой кореш никогда не любил отсиживаться за чужими спинами, мужик протянул руку и спокойненько даже с ленцой зажал нос Гаврика между указательным и средним пальцами. Гаврик даже не пытался увернуться, стоял и смотрел. Мужик осклабился, только сейчас я увидел, какая мерзкая у него рожа, и медленно повернул руку с зажатым в ней носом по часовой стрелке до тех пор, пока ему позволяли суставы.
  На самом деле стало ясно, что происходит нечто несусветное. Раздался хруст хрящей носа, а выражение лица Гаврика даже не изменилось. Он даже смотрел не на руку, а туда, где она была раньше. Выражение лица его стало чрезвычайно медленно меняться, из улыбчивого превращаться в плаксивое. Рот как в замедленной киносъемке кривился книзу, из ноздри показал головку красный червь, да так и застыл.
  Вовка по миллиметру поднимал руку, намереваясь помешать садисту, тогда мужик толкнул его внутренней стороны ладони в грудь. В грудине Вовки, здорового на самом деле парняги, возникла сдавленность, а рот наоборот стал раззявливаться, тщась вдохнуть кислород, для которого места уже не оставалось. Выражение лица также стало ступенчато меняться. Рот открывался все шине, глаза наоборот сжимались в две щелки как у китайца.
  Валерка вступил в бой, и сразу из него выступил, если так можно сказать. Мужик ткнул его опять же ладонью в лоб. Казалось, ничего не изменилось, если не считать, что ноги Валерки оторвались от пола, и он в преломленном состоянии застыл в подвешенном состоянии.
  Да, да, ничем не поддерживаемый, он застыл над асфальтом, парил аки птица, сантиметровыми рывками улетая от места драки все дальше.
  А я? Я остался один.
  Мне стало так страшно, что я даже побоялся убежать. Я неумело, по-девчачьи, наотмашь, сверху вниз треснул мужика по руке, которой он выкручивал Гаврику нос.
  Я думал он меня убьет. Во всяком случае, не ожидал, что он с диким воплем отдернет руку от многострадального носа Гаврика. После чего он уставился на меня, как на черта.
  -Ты? - вскричал он.
  Я понял, что он сейчас ударит, и весь сжался. С миром снова что-то случилось. ВВС превратились в соляные статуи. Мужик же стал двигаться, как раньше двигались ВВС. Медленно, как под водой. Его кулак двигался в мою сторону рывками по сантиметру в секунду.
  Я легко обошел его, но воздух неприятно удивил. Он оказался обжигающе горяч как утюг, кожа трещала.
  Мужика я увидел сбоку. Его выпученные глаза и раззявленный рот. Выбрав как мишень отставленную нижнюю челюсть, я попытался ее расшатать. Бить то я не умел. Дело оказалось нехитрое. Пару раз я ткнул в кость, и она легко смялась как картон. Может, протез какой, еще подумал я.
  В следующую секунду громкий вопль едва не лишил меня слуха. И сразу остановившееся время ринулось вскачь. Мужик, баюкая челюсть рукой, откуда что-то беспрестанно лилось, и где раздавался неприятный хруст, словно детали в некоем механизме никак не могли встать на место, и шестерни вместо того, чтобы катиться по накатанному, перемалывали друг другу зубья, кинулся прочь и исчез в темноте.
  В следующую секунду произошло два события. Валерка приземлился на пятую точку на асфальт и раздался удивленный голос Гаврика:
  -Пацаны, а чо у меня носяра так болит?
  Это еще что! Как у меня кулак на следующий день болел, как болел, охренеть! Я его в холодильник даже засовывал.
  
  12.
  Барсик.
  
  Рамзай смотрел на дифта, дифт не смотрел ни на кого.
  Имел место быть первый в истории человечества контакт человека с живым дифтом, находящимся у человека в ногах и, о чудо, не откусившего от них ни кусочка.
  Дифт нежился. Желтые глаза полуприкрыты веками. Отростки, которые грубо можно считать лапами, задраны кверху. Полностью сформировавшихся лап как ни странно 4, зато рудиментов гораздо больше. Они болтаются под брюхом, образовывая настоящие заросли. Само брюхо полосатое. И вообще именно этого дифта можно отдаленно сравнить с непомерно разжиревшим котом, у которого есть спина.
  -Барсик! - позвал Рамзай.
  Дифт никак не отреагировал, но стоило человеку пошевелиться, как переднюю часть тулова дифта рассек глубокий зев, запруженный острыми как зубья пилы, клыками. Понятно.
  Процедура повторялась из раза в раз, с того самого момента, как дифт вытащил его, считай, с того света. Откровенно говоря, Рамзай считал, что уже умер и приготовился к воскрешению, и был несказанно удивлен, когда вместо того, чтобы разорвать его, дифт, довольно урча, рухнул к его ногам. Так лежал он довольно долго, словно заряжаясь энергией.
  Возможно, так и было. Дифт принял его за мать, а все детеныши одинаковы. Хотя энергии у дифта у самого было хоть отбавляй. Даже сквозь обмотки на ногах Рамзай чувствовал его горячий словно печь бок. Жесткая шерсть кололась.
  Глядишь, и ревматизм вылечу, невесело подумал Рамзай.
  Он прикидывал, насколько долго продлится заблуждение дифта, и вместо горячей кошки он узрит перед собой разъяренного дракона. Дифт его задерживал, не давая ступить и шагу. Если бы у него был пистолет, он бы без раздумий пристрелил его. Но он мог заколоть его разве что посохом. Он пошевелил ногой, и шерсть захрустела словно солома. Металлическая солома. Такую и ножом не возьмешь, не то, что посохом. А ведь есть еще и шкура неизвестной толщины. Помнится, от нее даже пули отскакивали. Тогда подтягивали артиллерию и рвали дифта на куски.
  Словно почуяв, что думали про ему подобных и думали не совсем хорошо, дифт заворчал.
  -Спи, Барсик! Это не про тебя, это про другого плохого мальчика! - успокоил его Рамзай.
  Было бы смешно, и он, развязав пояс балахона, от души посмеялся бы, если бы не было так грустно. Он не знал, что с Еленой и шахидом. (Даже если и догадывался, но думать в этом направлении не хотелось совершенно. Пусть будет считаться, что не знал). Он представления не имел, в какую сторону идти. Видно, ему было суждено помучиться перед тем, как дифт прервет его мучения. В таком случае следовало ускорить процесс.
  Он осторожно потянулся к боку дифта. Дифт моментально открыл один глаз. На месте страшной пасти образовалась едва видимая ложбинка, готовая разомкнуться и превратиться в беспощадное оружие убийства.
  На фига я полез, вдруг дубликатор рассчитан на определенное количество срабатываний, и это количество все выбрано, запоздало подумал Рамзай.
  -Барсик, мне идти надо! - попросил он. - Понимаешь, не знаю, как у дифтов, у каждого человека есть план. По моему плану я сейчас должен встать и идти. Мне надо торопиться. От моей поспешности зависит жизнь многих людей.
  Желтый глаз лениво закрылся. Дифту было глубоко плевать, что от него зависят чьи-то жизни. По большому счету, он был создан для того, чтобы оборвать как можно большее их количество. Он сильнее привалился к ногам человека и отчетливо захрапел. Жесткие волосы на пузе опали.
  Рамзай в отчаянии продолжал.
  -Дело в том, Барсик, что я должен спасти их. Для этого мы с моим лучшим другом, даже можно сказать Братом, придумали оригинальный план. Ты хочешь сказать, что Брат теперь мне не друг?
  Дифт свистнул чем-то, напоминающим вытянутую далеко в сторону ноздрю.
  -Возможно. Но когда мы только сочиняли план, он думал и поступал как мой лучший друг.
  Лучший друг не послал бы меня на смерть, подумал он, и дифт недовольно дернулся во сне.
  Смерть, подумал он уже специально. Дифт не шелохнулся. Даже если он и был телепатом, смерть для него явление абстрактное.
  Рамзай представил мертвого человека. Дифт принял еще более безмятежный вид. Ну, да, что для него смерть человека? Обыденное явление.
  Рамзай прикинул, чем бы его пронять. Чего бы он сам боялся?
  Жатка! Он представил вращающиеся роторные ножи, мотовило. Все режущее, крутящееся, нимбы смерти...
  Его всегда поражало, как легко дифты перемещались в земле, ныряли как дельфины в океанскую волну. Сейчас он видел все из первого ряда.
  Стоило ему представить Жатку, как дифт с ультразвуковым визгом взвился в воздух. Когда он на мгновение завис, перед тем как упасть, темное пятно под ним Рамзай принял за тень.
  Откуда тень? Солнца ведь не было.
  На самом деле это потек грунт. Хотя словами трудно передать возникший феномен.
  Пятачок земли под дифтом сделался рыхлым и текучим. Грунт словно закипел, выкидывая над собой земляные гейзеры. Точно в закипевшей каше открыли крышку.
  Дифт с ходу нырнул в это адское варево. Исчезая в глубине, взболтнул хвостом. Действие словно запечатало вход. Кипение прекратилось, остался только пятак взрыхленной земли.
  Можно было попробовать его на плотность, измерить температуру. Было видно, как поверхность покрывается инеем.
  Рамзай молча подтянул к себе захваченный у танкистов рюкзак и принялся за него. Его меньше всего интересовали сантименты.
  В рюкзаке нашлись сухари, которые он не смог бы разгрызть, консервы, которые было нечем открыть, платок и женские панталоны, которые он не стал бы носить ни за какие коврижки.
  Он уже совсем собирался выкинуть рюкзак, из-за которого так рисковал, как бесполезный, если бы в самом низу, за подкладку не завалились два твердых предмета.
  Первый был дамский пистолет с ремешком от часов, который на самом деле можно было пристегнуть к запястью и спрягать за рукав, что он и сделал. Вторым был компас. Ерунда вроде, север, юг.
  Он поцеловал его, как целовал рыцарский меч на приеме у английской королевы. Хоть полюса после Волны и сместились, смещение подавалось расчету. Был бы Мамедов, рассчитал бы все до градуса, но Рамзаю не нужна была абсолютная точность. Ему нужно было направление, и он его получил.
  Неизвестно было, как далеко идти до Жатки, но теперь он знал куда идти.
  Пройдя с километр, он выдохся, но все это было ерунда. Все равно надо было остановиться, чтобы изучить следы. Следы были нечеловечьи. Что-то здесь волокли, или что-то ползло. На засохшей глине явно отпечатался волнистый рваный след.
  Он двинулся по следу, тем более, они располагались в нужной стороне. Он перебрался через пару холмов, пока не наткнулся на огневую позицию. Так он назвал ее для себя.
  Каменные глыбы, положенные друг на друга, имели узкую бойницу. Он обошел стену и заглянул. В бойнице отчетливо просматривался его след, когда он спускался с холма.
  Все бы хорошо, пулеметчика забыли поставить.
  Взгляд его упал вниз, на участок взрыхленной земли. Через секунду он уже бежал прочь, потому что камешки на этом участке вопреки всем законам гравитации взмыли вверх.
  Он успел спрятаться за бугор, а за спиной ссыпался земляной водопад, и ворочался дифт, которого ему посчастливилось не увидеть.
  Некоторое время, выразимся тактично по отношению к его возрасту, ушло на восстановление сорванного дыхания и приход в сознание. За бугром вновь закипела земля, уступив место напряженной тишине.
  Рамзай неприязненно подумал о дифтах, насилующих не принадлежащую им землю. Впрочем, вспомнив о Барсике, читавшем его мысли, он поспешил перевести их течение в благообразное русло. Показалось или нет, но начавшаяся вокруг него трястись земля вновь обрела покой.
  Он выглянул, чтобы посмотреть на оставленное строение и присвистнул. В пустой некогда бойнице торчал пулемет. За пулеметчиком пошли, прикинул он. Дифты начинали выполнять осмысленные действия, а не только пожирать людей, но это его не радовало.
  Пулемет смотрел на ту сторону, откуда он пришел, и речи о совпадениях не шло. Его ждали.
  Он достал пистолетик и внимательно его изучил. В нем было 2 ствола с двумя патронами внутри. Один надо полагать для дифта, а другой, извините, для себя, чтобы застрелиться.
  И он ответил так же, как до этого много раз отвечал на вопросы журналистов о его здоровье.
  Не дождетесь!
  
  События 1973 года:
  - в телеэфир впервые вышла передача "Очевидное - невероятное" (научно-популярная программа),
  - в Нью-Йорке состоялось открытие Всемирного торгового центра. Башни-близнецы рассчитаны на 100 лет эксплуатации!
  - Женщины решили ни в чём не уступать мужчинам: в США в продаже появился первый номер журнала "Playgirl".
  
  Новокуйбышевск.
  
  Путин висел вверх ногами.
  Нельзя было сказать, что он находился в подвешенном состоянии, он именно висел, привязанный за ноги к мощному суку на высокой многолетней яблоне. Мир покачивался перед ним. Молодые зеленые листья падали вверх, на хорошую плодородную землю.
  Все относительно. Не далее как сегодня утром он тоже думал, что ситуация находится под полным его контролем.
  У него появилась мысль отработать одну из версий без помощи майора Макарова. У Путина имелась железная привычка отвечать ударом на удар. Майор недоговаривал всей правды по делу о "5-ти покойниках", почему же он должен все выкладывать на блюдечке?
  Вызывала беспокойство активность Навального. Пончик тоже что-то скрывал. На прямые вопросы, чего ему надо от Максима Сушинского, он лишь ухмылялся и нес ахинею насчет настоящей мужской дружбы.
  Завербовал его Путин лично. Для этого пришлось потрудиться, влезть в интересы подростка. Навальный оказался жаден до денег. Брал все, что в руки шло, но отдавать не любил.
  В поселке его все боялись, так что желающих свидетельствовать против Пончика лейтенант не нашел. Не то все это. Мелочь. Пончика надо было ловить по крупному, чтобы он заглотил весь крючок целиком.
  В один из дней, который лишь по недоразуменью показался Поне сначала удачным, решил он сходить в кино. Нашкабав у салаг денег, он пригласил чувиху и повел ее в "Восход" на вечерний сеанс, имея намерение после фильма вставить ей прямо за кинотеатром, воспользовавшись наступившей темнотой и отсутствием фонарей.
   Кино они посмотрели, но когда Пончик, реализуя планы, завел чувиху за фасад, к нему подвалили три хмыря. Пончик стал кидать понты, но его быстро осадили. Парни были старше и крепче. Поне сунули кулак под ребра, весь воздух и вышел.
  -У меня только 20 копеек, - просипел Пончик.
  На что ему было сказано, что деньги его им без надобности, но есть дело, на котором Поня может сам ништяк подзаработать.
  -Что за дело?- заинтересовался Поня.
  В этом месте Путин угадал, сказав подставным, что на базар о деньгах хмырь купится сразу и целиком.
  Подставные сказали, что их интересует хмырь по кликухе Валет. Пусть Пончик пришлет его завтра в кафе "Север" часикам к 7-ми вечера, за что сейчас же получит 3 рубля.
  3 рубля! Ништяковые деньги. Можно пару бутылок "Солнцедара" затарить плюс пачку сигарет "Родопи". Сказочный пир.
  На хера хмырям Вальтанутый придурок Поня даже спрашивать не стал. Как только увидел заветную трешку, он забыл обо всем.
  Следующим вечером он сказал Валету, чтобы тот свалил к "Северу", там знакомая буфетчица затарит ему поллитровку портвейна. Валет попросил денег и очень удивился, когда ему их не дали.
  Поня жопой чувствовал, что денег хмырю желательно не давать, ибо ждет его там не курорт Сочи.
  -Ты городским ничем не насолил? - спросил он для очистки совести.
  Тот божился, что нет. Откровенно говоря, Поне было все равно. Трешка приятно грела карман.
  -Бесплатно тебе дадут, договоренность такая! - оборвал он стенания Вальтанутого.
  Тот еще удивился, что за договоренность такая, что в ларьке бухло без денег отпускают.
  Валет ушел в город и пропал. На следующий день в школе он не появился, что, в общем-то, не являлось чем-то экстраординарным. Пропускал он часто. Но в это раз у Пони внутри засвербело. Не совесть, этой категорией он был обделен. Страх, что хмыря мочканули совсем. Воображение, довольно скудное рисовало картины, как у умирающего и дергающегося в судорогах Вальта склоняется Мильтон, спрашивает:
  -Кто тебя подставил?
  А тот:
  -Пончик из 5-й школы!
  И все, статья 105-я уголовного кодекса СССР.
  Валет нашелся в больничке. До кафе "Север" он так и не добрался. Идти надо было на самый край города, но уже на подходе навстречу попался шустрый малый с быстрыми глазами. Валет решил, что будет деньги шкабать, но хмырь без затей сунул ему под ребра. Уже опосля Валет разглядел в руках противника арматурный прут, а потом в разрывах майки осколки белых ребер, торчащих веером.
  Да и хрен бы на него. В поселке дрались часто и остервенело. Ребра ломали и челюсти сворачивали. Ничего пугающего не случилось, не девочки, чего целку строить.
  Все бы ничего, если бы в тот же день, когда все узнали про Валета, к Пончику не заявился вдруг Путин. Вот тогда Навальный обосрался по взрослому.
  Он подловил его одного у парка, сверля своими марсианскими глазами. А на дежурный вопрос "Чего нада?" без излишних затей и церемоний взял его за шкирняк и как следует, приложил о забор танцплощадки. Танцплощадка была закрыта на амбарный замок, тогда Путин по особому хитро заплел Пончику ноги своей ногой и больно уронил на коленки. Поня весил центнер, его можно было сдать на мясокомбинат и поиметь неплохие деньги, если бы он был поросенком. Но поросенком он не был, а был свиньей. О чем Путин доходчиво и довел ему.
  Поня стоял на коленях, не имея возможности сразу встать, а Путин, сидя на лавочке, пространно и с выражением зачитывал письменные показания тех самых хмырей, где они признавали, что Поня дал наводку на Валета и взял почему-то не 3 рубля, а червонец.
  И тебя надули, гадского папу, злорадно подумал Поня. Это оказался единственный позитив.
  Потрясая бумагами, Путин поинтересовался:
  -Ты знаешь, что с тобой сделают в поселке, когда все узнают?
  Плевать Поня хотел ан поселок с высокой колокольни. Подобно Цезарю, он мог сказать:
  -Поселок это я.
  Поселок ходил под ним и поселковые даже пердеть не могли без его команды. Но вот что хуже. Отец Пони и батя Валета работали на НПЗ. Вчера вечером они бухали по черному и ревели на весь барак, что в лугах закопают того, кто тронул Валета.
  Поня отца боялся по-черному. Пока он был маленький, тот порол его ремнем, а когда вырос, зауважал, и стал бить кулаками. Вот, пожалуй, этот плевать хотел на его авторитет, а когда всплывет бумага мильтоновская, то, пожалуй, и забьет, как не хер делать.
  Позволив ему дозреть, Путин предложил ему альтернативу. Стучать.
  -На кого?
  -А на всех! И всегда!
  Так в 16 лет Навальный стал осведомителем КГБ по кличке Пончик.
  Он закладывал много и с удовольствием. По его наводке взяли банду подростков, подломивших овощной ларек. Взяли немного, 23 рубля, но с воспитательной целью, для того чтобы повязать нового информатора окончательно, был устроен показательный суд, и пацаны получили реальные сроки и сели в тюрьму.
  Несмотря на готовность к сотрудничеству, Навальный скрывал истинные причины своей странной дружбы с Максимом Сушинским. Путин подспудно чувствовал некий второй слой, словно наряду с КГБ играла еще одна сторона, которую Поня боялся даже больше первой, которую он боялся до поноса. Но ту, другую строну, он боялся до смерти. Путин еще подумал, а что если это сама смерть и есть?
  Сушинский признался, что Поня упорно готовил их к акции, местом которой определил Луга. Макаров упомянул, что последними словами убитого информатора было имя Макса, которое в свою очередь ему назвал Механик. Таким запутанным клубком вырисовывалась связь Максим-Механик-Луга-Поня.
  Самым неожиданным образом лейтенант оказался перед открытием, что Поня тоже как- то связан с Механиком, и эта связь, так или иначе, затрагивает Максима Сушинского.
  Докладывать Макарову об этом было нельзя. Он сообщит по команде и Сушинский для окружающего мира, в том числе и для Механика исчезнет, оборвав тем самым единственную ниточку. А эта ниточка была тем единственным обстоятельством, что еще удерживало Путина в Новокуйбышевске. Если куратор узнает о срыве операции, старшим лейтенантом ему не быть.
  Угрожала ли Сушинскому опасность? Естественно. Нравственно ли это? Сам Путин тоже ходил по краю. Слышал, как Жатку запускают в ночи, как она гналась за ним по тоннелю. Старухи эти сумасшедшие, исчезающие пацаны на велосипедах.
  И непойманная банда Механика в Лугах. На сколько можно закрыть Сушинского? На месяц? Год? Его могут с тем же успехом убить на следующий день, как он выйдет из-под опеки конторы.
  Нет, Механика надо брать здесь, если угодно, на живца.
  Путин прикинул, где еще можно поднажать, где копнуть поглубже и почти сразу узрел собственную ошибку.
  
  Заключение судебно-медицинской экспертизы по образцу почвы, изъятого из рабочего кабинета участкового инспектора Рябцева.
  "По механическому составу изъятый образец относится к группе мелкоземистых. Проведенный физический, химический и биологический анализ указывает на то, что образец сформирован на отложениях рек либо мощными селевыми потоками. Данный химический состав на территории Куйбышевской области не встречается, в состав плантажного слоя не входит. Материалом для формирования образца послужили конгломераты с глубиной залегания до 1 километра и глубже.
  Эксперт Кудряшов. Подпись. Дата".
  
  Лейтенант понял, что, поддавшись необычности ситуации, они с Макаровым прошли мимо важного свидетеля. Убийства без трупов, убийцы в островерхих шапках (банда Механика в масках?), все это увело их от личности Никиты Алексеевича Бердяева, и Путин решил допросить его еще раз. На этот раз более основательно и адресно. Не забывая о важности другого свидетеля Максима Сушинского, он по пути зашел к нему и предупредил, чтобы в течение ближайших суток тот не совался в Луга. Свои дела он планировал урегулировать раньше, еще до вечера, еще не зная, что ему придется подобно Буратино висеть верх ногами на старой яблоне.
  Июнь раздухарился не на шутку. Путин шел по пустынной улице. Все лавочки перед домами оставались свободными. Слухи о Механике, о чужаках распугали всех бабок.
  Так никого и не встретив, лейтенант дошел до странного дома. Дом опечатали. Пломбы висели даже на калитке. Он проверил целостность пломб, не заходя на участок, хотя мог перелезть через невысокий забор, который не мог служить серьезной преградой. Что и доказал влезший на ограду облезлый кот. Взгляд у него был нехороший. Он словно знал больше лейтенанта.
  -Ничего ты не знаешь, скотинка! - сказал Путин вслух.
  Дом был зачищен идеально. Трупов нет, мебель вывезена, и даже коробки, в которых все завозилось, были сожжены.
  Лейтенант направился к Бердяеву.
  Когда на стук в дверь никто не прореагировал, он взялся за ручку, и та поддалась с такой многозначительной легкостью, что лейтенант схватился за пистолет, но рука нашла пустоту вместо кобуры. О том, что он на задании, в местном управлении не знали, и оружие ему было не положено. По большому счету, куда он направился, был не в курсе даже куратор. Никогда он еще не действовал столь авантюрно.
  Путин простить себе не мог, что в прошлый раз напугал подростка видом оружия. На фига он потащился тогда с пистолетом, неужели уверовал, что пристанище бродяг могло служить и Механику? Сушинский после этого надолго замкнулся, и не отошел полностью по сегодняшний день.
  -Никита Алексеевич! - позвал Путин.
  Во всех домах в Новокуйбышевске, где ему довелось побывать, человек первым делом попадал на кухню. Не был исключением и дом Бердяева.
  Едва лейтенант переступил порог, в нос шибанула вонь. Никита Алексеевич были дома. Когда лейтенант увидел землистое отекшее лицо, он решил, что случилось еще одно убийство.
  Но Бердяев не был убит. Вернее будет замечено, что он был полумертв. Перед ним стоял наполовину опустошенный ковш с беловатой жидкостью, в которой взвесью плавали лохматые жутковатые на вид хлопья.
  За спиной алкоголика скворчала установка типа "змеевик". О качестве получаемого продукта все сказала реакция Бердяева на появление Путина.
  Он словно привидение увидел, после чего издал пронзительный вопль и с дикой яростью швырнул ему ковшом в лицо. Расстояние между ними оставалось небольшое, пара шагов, не больше. Путин успел лишь голову пригнуть к плечу. Металлическая тара оцарапала ему щеку, свалилась на пол и гулко покатилась по веранде. Там, где жидкость попала на доски, раздалось яростное шипение как от жарящейся яичницы.
  Бердяев продемонстрировал желание встать, но силы покинули его, и он отключился. Но у Путина имелся ха-ароший способ привести человека в чувство. Он применил Аси-гарами, запрещенный болевой прием. Запрещенный оказался наиболее действенным.
  Бердяев замычал, открыл глаза и сел.
  -Говорить сможешь? - поинтересовался Путин. - Или еще приемчик?
  Тот отказался от, безусловно, милостивого предложения.
  Лейтенант продолжил.
  -Отвечай как на духу. К кому приходил участковый?
  -Я уже все сказал. К соседу.
  Лейтенант пробуравил свидетеля глазами.
  -Для дураков повторяю. К кому еще приходил участковый? Я вполне допускаю, что он заходил к твоему соседу, который тут без году неделя. Не пьющий, не дебошир. У участкового других дел нет, как к таким воспитанным людям по несколько раз в месяц захаживать.
  Это было, правда. У Рябцева и протоколы нашлись. Проведена беседа. Проведена профилактика. Только чего? Уже потом Путин понял, что приходы участкового не были главными для участкового. Странный сосед, спору нет, но Рябцев им лишь прикрывался.
  Угрозы посадить в кутузку на Рябцева не подействовали, тогда Путин с длинным протяжным скрипом вытянул из самогонного аппарата змеевик. Тут слабое сердце Бердяева дало сбой, он сказал, что скажет все.
  И он действительно все выложил. Самое поразительное, что это оказалось совсем не то, что ждал лейтенант.
  Рябцев даже не подозревал, с каким странным интригующим человеком он общается. К убитому соседу он заходил всего лишь для того, чтобы переждать время.
  У него оказалась знакомая, замужняя женщина. Звали ее Нина. Фамилии Бердяев не знал. Муж ее работал на НПЗ, частенько прихватывал выходные.
  -Он деньги зарабатывал, все в семью, а этот значица, шасть и давай навтуливать!- неодобрительно заметил Бердяев, еще в прошлый раз зарекомендовавший себя самым строгим судьей женщин, что и подтвердил, сказавши.- Все бабы б...!
  -Что еще можете сообщить следствию?
  - Рябцев хвалился, что Нинка обожала давать стоя,- Бердяев выказал желание оказать помощь следствию, он даже показал, как это происходило у любовников, становился буквой "Г", свесивши руки, длинный костлявый. - Рябцев кинет палку, потом пожрет, она спрашивает. А еще будет? Он отвечает. Сейчас отдохну, еще будет.
  -Следствию все ясно!
  Лейтенант испытал сильнейшее разочарование. Не все раскрытые тайны вели к цели. Рябцев скрывал секрет постыдный и никчемный, интересный разве что мужу-рогоносцу, и то лишь с целью поставить жене фонарь под глаз.
  -Пройдемте, покажите вашу знаменитую Нину!- предложил лейтенант, но Бердяев наотрез отказался.
  -Нинка, хоть тварь такая, мне и не дает, но я своих в натуре не сдавал!
  Лейтенант потребовал у него адрес, который Бердяев скрывать не стал.
  Во дворе указанного дома женщина развешивала белье. Путин отомкнул калитку и вошел.
  -Нина? Извините, не знаю вашего отчества.
  -Чего надо?- грубо спросила она низким голосом.
  У нее оказались бесцветные словно вареные глаза. И как участковый мог на такую позариться?
  -Я по поводу Рябцева!
  Женщина, забыв о белье, подошла. На ней были шаровары и майка, не скрывающая пупка. Изгиб талии плавно переходил в широкие бедра. Живот гладкий точно лакированный. У женщины оказалась фигура и грация исполнительницы танца живота. У лейтенанта что-то шевельнулось, и это была не догадка.
  Теперь он точно знал, за что эту женщину можно было любить.
  -Нашли его, Егорушку моего?- спросила Нина с искренней обеспокоенностью.
  Когда Путин сказал, что нет, она запричитала.
  -Предупреждала его, чтобы он не совался в Луга эти! Разве его это работа? Он же у меня контуженный. Его один раз подкараулили и кирпичом по голове оглушили.
  Путину факт был известный. Куратор сказал, что после того, как выяснилось об исчезновении участкового, старое дело подняли, раскрыли и выяснили, что того придурка давно в живых уж нет.
  -Что он в Лугах искал? Это как-то связано с Механиком? - спросил лейтенант.
  Женщина опасливо оглянулась.
  -Егор говорил, что банда Механика вагон ждут. На этом их и взять можно будет всех разом! Уж отговаривала его, да он меня разве послушает.
  -А что за вагон? Он не говорил? Что там? Деньги? Товары?
  Женщина заговорила торопливо, словно жизни ей осталась пара минут, и она старалась выговориться.
  -Не деньги и не товары! Егор сказал, что только Жатка без этого не...Ай, не надо! - заголосила она, глядя Путину куда-то за спину.
  Он был ученый, не оглядываясь, ушел в развороте в сторону и вниз, только как бы это сказать...
  
  Территориальное управление КГБ по Куйбышевской области, город Новокуйбышевск.
  Улица Коммунистическая,37.
  Полковнику М.И.Сидорчуку.
  Для информации.
  
  На Ваш запрос от 3 мая с.г. сообщаем, что мужчин, носящих прозвище Механик, среди лиц, поставленных на учет органами милиции, выявлено 168. 111 из них проживают по месту прописки, о чем свидетельствуют протоколы проверок участковых инспекторов милиции. 32 человека находятся в местах отбывания наказания за совершенные преступления, справки ИТК прилагаются. 25 умерли.
  Главное управление МВД. Москва.
  
  Путин, прочтя ужас в глазах женщины, ловко ушел с линии атаки, а уже потом обернулся.
  И явной угрозы не узрел.
  На цементной тропинке, проложенной от калитки к дому, стоял несуразный мужичонка. Небольшого росточка, метр-шестьдесят, не больше. В клетчатой рубахе навыпуск. Рукава закатаны, бицепсы не впечатляют, но кулаки довольно объемистые. Мужчине было не больше 35-ти, но по виду был он тертый калач. Лицо морщинистое обветренное загорелое. Шея жилистая рабоче-крестьянская.
  -Что ты, Нина, гостей на улице привечаешь?- с хрипотцой спросил мужчина.
  Когда он заговорил, лицо прорезали глубокие морщины. Пожалуй, ему можно было дать все 60.
  -Вы кто? Можно документы? - спросил Путин, предъявляя удостоверение сотрудника ОБХСС.
  Мужчина на корочки даже не взглянул. Вел он себя спокойно и рассудительно, чем окончательно убаюкал лейтенанта.
  -Я по-соседски зашел. Кто ж документы с собой носит? Вот вы, товарищ, дома всегда с паспортом ходите?
  Его спокойная манера поведения, навязчиво переходящая в панибратство, Путину не импонировала. Он решил поставить незнакомца на место.
  -Вот мы сейчас к вам домой и пройдем. Вы не будет возражать? И идти, как вы сказали недалеко.
  -Конечно, не буду, - ухмыльнулся мужчина. - Только мне Нинке пару слов шепнуть надо.
  Путин оглянулся и не смог скрыть удивления. Женщина стояла, как ни в чем не бывало. От былого ужаса в глазах не осталось и следа. Можно было бы считать это розыгрышем, сокурсники Путина обожали розыгрыши. Но где Ленинград и где Новокуйбышевск. Да и глаза женщины не могли обмануть. Поначалу в них читался неподдельный ужас, от которого впоследствии не осталось и следа.
  Не сходя с места, мужчина поманил женщину заскорузлым пальцем, и та поспешила, вытирая руки, точно собака на зов хозяина. Путина теперь эти двое не замечали, чем вызвали законное неудовольствие.
  -Ваше имя-фамилия? - напомнил он о себе.
  Мужчина не торопился отвечать, откровенно уставившись в раскрасневшуюся женщину. Самку узрел, понял Путин.
  -Прохор, его Прохором зовут, - ответила женщина.
  Путин глянул на нее с неудовольствием и снова обратился к Прохору.
  -Вы на НПЗ работаете? Почему не на работе?
  -Нет, я в бригаде Механика тружусь.
  Путин понял, что ослышался. Прохор сказал, что трудится в "бригаде механиков".
  -Можно адрес?
  -Будет тебе и адресок, лейтенат, - пообещал Прохор.
  Прозвучало двусмысленно и грубовато, о чем Путин и напомнил.
  -Повежливее, гражданин, вы все-таки с милицией разговариваете.
  -Я ничего такого и не думал!- говоря так, Прохор даже не обернулся, так что Путин разговаривал со спиной.
  Прохор был занят. Он положил ладонь женщине на плечо, потом сделал ее широкий полукруг по телу. Потная ладонь проехала по женской груди, затем по животу, снова взобралась вверх, чтобы сжать другую грудь. Нина вскрикнула.
  -Ты чего, Прохор? Ничего не было, клянусь.
  В голосе женщины сквозил неприкрытый ужас. Прохор заговорил с подчеркнутой наивностью.
  -Я разве, в чем тебе обвиняю? Пойдем в дом!
  -Я никуда с тобой не пойду! - заявила женщина с неожиданной твердостью.
  Путину ничего не оставалось, как вмешаться.
  -Товарищ!
  -Лети, лейтенант, поперед стаи белых журавлей! Не видишь, я занят!- говоря так, Прохор подталкивал женщину к дверям, лицо той было бело как мел, она шла как сомнамбула.
  Путин прервал идиллию, постучав в спину мужика как в дверь.
  -Гражданин, вы арестованы!
  -За что? - притворно удивился Прохор, опять таки не обернувшись.
  -За аморальное поведение в общественных местах! Вы женщину лапаете при свидетелях!
  -Уйди, лейтенант! Мы не в общественном месте, а у себя дома. Да и свидетелей нет!
  -Как нет? А я? - делано удивился Путин. - Может, когда я и полечу весь в белом перед белыми опять таки журавлями, но сейчас я здесь. И ваше поведение, товарищ Прохор из бригады механиков, меня сильно морально травмирует.
  Рука Прохора прекратила бессистемное кружение по телу женщины, замерев на ее шее.
  -Травмирует, говоришь? - зловещим тоном уточнил Прохор.
  -Может, ты повернешься, когда я с тобой разговариваю? -поинтересовался Путин. - Или у тебя глаза на затылке? В таком случае у тебя голова неправильно повернута.
  -Сейчас она у тебя будет неправильно повернута! - открыто пригрозил мужчина.
  Оттолкнув бедную женщину, мужчина развернулся. Его движение Путину не понравилось. Оно было слаженным и ловким, будто противник перетек из одного положения сразу в другое.
  -Арестовывай меня, лейтенант! - приблатненно дурашливо пропел Прохор. - Где твой револьверт? Дома забыл? В Ленинграде?
  И он без затей сунул кулак ему в лицо. Путин был готов к этому и голову убрал. Но движение противника ему основа сказало о многом. Бил он без замаха, прямой в челюсть, отнюдь не по рабоче-крестьянски.
  Путин поймал противника за рукав, но тот отдернул руку, оставив рукав у него в руке, и снова сунул кулак. На этот раз Путин отклонился всем корпусом и, используя инерцию противника, насадил корпус на колено.
  Удар вылепился хороший. Из Прохора выскочил воздух как из баллона. Однако он и не собирался сдаваться, обеими руками вытолкнул Путина на середину огорода. Сам кинулся следом, только земля взметнулась. Путин взял его в захват и поймал на бедро. Рубаха противника не кимоно, расползлась под его пальцами как бумажная, но Путин дожал и кинул.
  Прохор упал с тяжелым стуком, но сразу поднялся, оставив на земле глубокую вмятину. Путин заметил еще одну странность. Сойдя с цементной тропинки, Прохор оставлял повсюду глубокие вдавленные следы. Создавалось впечатление, что он весит гораздо больше, чем кажется.
  Путину стало не до анализа, когда противник обрушил на него град ударов. Чемпион Ленинграда славировал между ними, и ни один не попал в цель. Сам же воспользовался моментом, когда Прохор оказался в пределах досягаемости, взял ему руку на излом.
  И с невероятной гибкостью тот вывернулся! При этом создалось впечатление, что сустав повернулся, словно шарнир на 360 градусов!
  Прохор ухмыльнулся и снова кинулся вперед. При этом он двигался еще быстрее, чем раньше. Стремительные удары вспарывали воздух. Путин плюнул на условности и стал драться в полную силу.
  Вскоре ему удалось вывести противника из равновесия, и когда тот стал заваливаться вперед, дал ему на встречном курсе в челюсть. Удар вылепился страшный. Он еще сомневался, что вперед: кулак треснет или голова расколется.
   Прохор продолжал угрожающе надвигаться, словно не замечая, что находится без сознания. Голова ударом была красиво откинута назад, насколько позволяли готовые разойтись по швам позвонки.
  Путин застыл с вытянутой в ударе рукой, Прохор по инерции проскользил под ней. Ноги его подгибались, и он словно становился меньше ростом, падал. Наконец рухнул, ножульки дернулись. Он был в глубокой отключке.
  -У вас нет случайно...?- Путин, тщетно пытаясь отдышаться, обратился к женщине, чтобы вновь столкнуться с застывшим взглядом лунатички.
  На этот раз она смотрела не ему за спину, а прямо ему под ноги. Земля под его ногами закипела, комья чернозема взлетели отвесно. Путин испытал дежавю.
  Откуда-то он помнил это странное явление, хотя был уверен, что видел его впервые. Из земли лезло рыхлое студенистое тело. Путин рванулся назад, но дифт стремительным рывком нагнал его.
  Путин почувствовал себя так, словно его сбил автомобиль. Дифт схватил его за ноги и поволок, сопротивляться его чудовищной силе мог разве что другой автомобиль. Дифт доволок его до дерева и запрыгнул на нижний сук. Путин со всего маху приложился затылком о ствол. Солнечные брызги из глаз были последним, что он запомнил.
  
  Точно неизвестно, сколько он провисел, и сколько провисел бы еще, может быть даже до пятницы, если бы не случай.
  Путин висел, покачиваясь и задумчиво глядя на лучи заходящего солнца, прикидывал, сколько сейчас времени, когда раздался удивленный голос:
  -Оба-на! Ты чего в натуре висишь?
  На что ответил:
  -Если вы Никита Алексеевич освободите меня, то буду премного благодарен.
  Это Бердяев, которому прискучило его ждать, решил проведать знойную соседку, а заодно глянуть, чего от нее надо было молодому лейтенанту.
  -Я ведь грешным делом подумал, что ты ей решил вдуть, - признался незадачливый сосед. - Знаешь такой анекдот. В комнате одна баба пришита, другая приклеена. Что надо сделать? Правильно будет одну отпороть, другую отодрать!
  -Нельзя ли побыстрее, мой юный друг? - поторопил Путин.
  И не вовремя. Бердяев в сердцах полоснул по веревке секатором, и лейтенант отвесно вошел в землю.
  -Вы обратили внимание, что я сказал, освободите меня, а не режьте веревки? - возмутился он. - Так же шею запросто можно сломать. Ладно, я дзюдоист, она у меня тренированная, но все равно чертовски неприятно.
  -Кто ты? - не понял Бердяев. - Секстант что ли?
  -Нет такого слова "что ли", товарищ!
  Они оба замолчали, потому что инстинктом почуяли приближение опасности.
  -Земля как будто плугом вспахана, - заметил Бердяев.
  -Берегись! - крикнул Путин.
  Но тот остался стоять. Земля под ним разлезлась, разломилась, из нее высунулось тупое рыло дифта, жирно лоснящееся, пульсирующее. Бердяев в ужасе шагнул назад, и дифт сразу его засек. Одним рывком нагнав его, он поднырнул под него и легко вскинул себе на загривок.
  Лейтенант как зачарованный смотрел на вспарывающий участок живой экскаватор. Бердяев лежал на плоской пластинчатой спине дифта, и тот нес его с огромной скоростью в стену дома.
  Лейтенант успел только неразборчиво крикнуть, многотонный удар потряс дом. На белой стене возникла черная клякса жидкой грязи, в которую дифт нырнул, словно в родную стихию. Он прошел сквозь стену!
  Однако стена не пропустила Бердяева, и вся тяжесть удара пришлась именно на него. Старик повис в разводах грязи, точно приклеенный, и не шевелился. Из-под него с журчание вытекали алые струйки. Голова исчезла, вместо нее на безголовом тулове появились розоватые неряшливые ломти.
  "Приклеенную отодрать", - некстати вспомнил лейтенант анекдот, буквально накануне рассказанный несчастным.
  Схватив попавшиеся в руки вилы, лейтенант бросился в дом.
  -Руки вверх! Все арестованы! - крикнул он.
  Нинка находилась в комнате одна. В расхристанной майке она сидела перед накрытым столом, взгляд неосмысленный. Перед ней стояла пустая бутылка из-под водки. Скорее всего, механик заставил ее выпить бутылку целиком, потому что стаканов не было ни одного, а потом отночевал самым жестоким образом. Пахло потом как в конюшне.
  Мразный след из комьев грязи тянулся наискосок через всю комнату и исчезал в обширной кляксе на стене. Появлялся он из точно такой же кляксы на противоположной стене. С обратной стороны которой висел несчастный Бердяев.
  -Я не представляю, как мне жить, - призналась женщина лейтенанту.
  -Я вас очень хорошо понимаю, я сам не представляю, что мне в рапорте писать, - сказал Путин.
  Женщина кивнула ему как старому знакомому и провалилась в обморок, а он бросился ей...
  
  Год 2028.
  
  Рамзая грабили.
  Неудачно получилось, он сам вышел на троих придурков, одетых в рванье, но с ножами в тощих грязных руках, торчащих из мешковины. Они напоминали призраков, грязные, с выпученными глазами.
  Оттолкнув Рамзая, они остервенело взялись за содержимое мешка, и все предметы, заимствованные у танкистов, перекочевали бродягам в карманы. Они в упоении грызли сухари, нехай с ними, пускай зубы себе поломают. Они прогрызли консервные банки словно крысы, и жрали содержимое, пачкая козлиные бороды в пряном соусе. Пусть подавятся. Но они разломали компас, суки поганые. Хоть он и просил его, он ведь им без надобности.
  Проглотив в мгновение ока содержимое его мешка, он уставились на него.
  -Тхай! - гортанно выкрикнул один из них.
  -Балахон не отдам, я трусы забыл дома! - буркнул Рамзай.
  -Тхай-тхай! - выкрикнул отморозок.
  Они оказались совсем дикими, утратили разговорную речь, или придумали свою, проще. Боже, сколько длится война? Слишком долго.
  Один из бандитов приставил нож к его горлу. Рамзай развязал балахон, скинул, скомкал, протянул грабителям. Но их подарок не заинтересовал. Они с вожделением смотрели на его ляжки, бицепсы, мягкие ладони.
  "Студент Путин, если у меня будет приказ доставить секретный пакет, и мы вместе окажемся без еды, то я вас съем! А я не вкусный!"
  Людоед заметил агрегат на ремешке на его запястье.
  -Тхай! - требовательно произнес он.
  -Тхай два раза! - сказал Рамзай.
  В пистолете имелось два ствола с зарядами внутри. Первый он разрядил в лоб тому, кто поимел честь держать нож у его горла. Это он никому не прощал и никогда.
  Пуля чпокнула бандита в лоб, сзади влажно вывалилась оволостненная часть черепа. Людоед рухнул как подкошенный. Второй кинулся на него с ножом, тут уж не было выбора, выстрел в упор отбросил его за пару метров. Третьему он разве что мог засветить бесполезным стволом, если бы Рамзай стрелял, не снимая его с ремешка. Так что он мог только закрыться. Жить ему оставалось пару шагов, но тут до слуха донесся шелест потекшего грунта.
  -Барсик, фас! - крикнул он.
  В земле разверзся черный зев колодца, пестрый ком кинулся нападавшему под ноги. Он взмахнул ножом, а из-под него уже летели перекушенные ноги. Когда он с душераздирающим воплем встал на обрубки, то оказался одного роста с дифтом. Барсик положил ему лапы на плечи, откусил нижнюю челюсть и с аппетитным хрустом разжевал.
  Бандит некоторое время пытался уползти, и Барсик перестал его жрать, как только он умер.
  Некоторое время дифт посвятил ритуальному валянию в жидкой грязи.
  -Ну, ты и зверюга! - осуждающе проговорил Рамзай.
  Барсик поднял мордочку, и выражение у него получилось виноватое. Он не знал, за что его ругают. Ведь он все сделал, чтобы спасти хозяина. Потом виноватое выражение сменилось злобой. Дифт зарычал, показывая длинные залитые кровью клыки.
  -Нет, ты конечно, молодец, слов нет! - поторопился признать его заслуги Рамзай.
  Дифт, уловив примирительные нотки в него голосе, снова погрузился в грязевую нирвану.
  Рамзай подобрал компас, вставил обратно выпавшую стрелку. Она указала точно на север. Он потряс чудо-аппарат, теперь стрелка показывала в противоположную сторону. Или полюса поменялись в течение пару секунд или одно из двух.
  Рамзай уронил бесполезную железяку. Стрелка теперь показывала вбок. Рамзай посмотрел туда, куда стрелка успела указать, оказалось в три стороны. Тогда он выбрал четвертую!
  
  Недостроенные доты вскоре сошли на нет, хоть его едва не подстрелили на последнем рубеже. Если бы идиот оказался чуть менее идиотом, или Барсик оказался чуть менее расторопным.
  -Почему вы жрете только живых? - спросил Рамзай, дождавшись пока Барсик покончит с пулеметчиком, грязным полуголым типом.
  Дифт уставился на него, как всегда, когда ему что-то не нравилось, или он что-то не понимал, впрочем, эти две категории оказались для него взаимосвязаны. Глаза сделались желтыми от злобы, дифт легко терял приязнь к нему. А может, он и мать свою убил, подумал Рамзай, и эта мысль едва не сделалась для него фатальной. Приученный читать чужие мысли, а еще больше, их ненавидеть, дифт буквально взвыл. Когти драли грунт, земля послушно дрожала, исторгая из себя зависающие в антигравитации песчинки.
  -Я все понял, это у вас менталитет такой, - быстро проговорил Рамзай.
  Вряд ли дифт догадывался, что такое менталитет, но он уловил в тембре его голоса отсутствие упрека и успокоился. Земля перестала дрожать и зависать.
  Рамзай счел это за хороший знак. Если скотинка могла понимать его мысли, то стоило попробовать и обратный процесс. А что сели он сможет понять мысли дифта?
  Он опустился перед Барсиком, гладил его металлическую шерстку пока, дифт не свалился на бок от умиления. Тогда глядя в его тающие от удовольствия желтые глаза, он настойчиво спросил несколько раз:
  -Где находится Жатка? Что нужно Механику? Он хочет разрушить наш мир? Зачем?
  Вопросов было слишком много. Дифт забеспокоился. Рамзай почувствовал, словно у него в мозгу неумело орудуют чьи-то длинные осторожные пальцы. Казалось, вот и получит ответ. Но нет.
  Жатка? Механик? Это были слова людей, определяющих понятные лишь им вещи. Дифт в этом ничего не сек.
  Рамзай совсем отчаялся, но вспомнил те самые пальцы в голове, ведь он получил отклик. Надо только правильно спросить.
  -Какая ваша цель? - произнес он.
  БЛОУДАУН.
  -Что? - не веря себе, выдохнул он. - Не может быть! Это я сам все придумал.
  Дифт сидел точно жирный полосатый кот и с укоризной смотрел ему в глаза. Теперь он смотрел ему в глаза, а не наоборот. Рамзай не смог отвести взгляд, да и не хотел.
  -Повтори! - потребовал он. - Что это Блоудаун? Город? Ваша планета? Имя вождя?
  На этот раз у него в мозгу возникло ощущение длинного падения, срыва. Даже голова закружилась, и он едва не упал.
  Академик учил его, когда головокружение случилось с ним впервые.
  -Ты не торопись делать шаг в таком состоянии, упадешь и расшибешь башку, господин президент. Ты лучше сядь на том самом месте, где тебя застал эта неприятность. Это я называю контролируемое падение!
  -Наш мир должен провалиться в тартарары? - подсказал Рамзай.
  И на этот раз действительно получил ответ.
  НЕТ. БЛОУДАУН НЕ ДЛЯ ВАС. МЫ ЕГО СТРОИМ ДЛЯ СЕБЯ.
  
  Встреча с людоедами оказалась предвестником находки могильника. Почему людоеды паслись так близко от места массового захоронения? Думать в этом направлении и далее развивать тему не хотелось.
  Могильник представлял собой вырытую яму со сторонами примерно сто на сто метров. Яма была наполнена трупами. По самым скромным подсчетам их было несколько тысяч. Убиты они были одинаково, каждому разорвали горло. Больше походило на казнь.
  Рамзая трясло. Барсик сидел возле его ног с безмятежным видом.
  -Твои дифты поработали!- обвинил его Рамзай, хотя барсик лично был не при чем.
  Барсик не понимающе уставился на него. У него появилась дурацкая привычка смотреть прямо во взгляд. Оказалось, что он лезет вам в душу и понимает больше, чем вы думаете.
  Рамзай мысленно представил, как дифты сгоняют безоружных людей в котлован.
  ЭТО НЕ ЛЮДИ.
  Фраза взорвала ему мозг. Он даже всмотрелся в убитых. Нет, по внешним признакам явно люди. Да и кто бы это мог быть?
  ВЕЙЛАНСЫ.
  -Кто?- не понял Рамзай.
  Но осмысленный канал дифта уже захлопнулся и сделался непроницаем. В таком состоянии к нему бесполезно было обращаться.
  Рамзай прикинул, что дифт аппелирует к явно земным понятиям, которые не отображают полной мере происходящего, но хоть как-то близки по смыслу.
  Valens по-латыни означает "властный". То есть эти люди попали под чужую власть и перестали быть людьми? Их личности стерты?
  -Зачем вам вейлансы? - спросил Рамзай.
  ЧТОБЫ СТРОИТЬ БЛОУДАУН.
  Когда Рамзай хотел подойти ближе, дифт встал перед ним.
  ХОДИТЬ НЕТ. ОН МОГ ОСТАВИТЬ ДЕНАЙЕР.
  -Кто он? Механик?
  Дифт вопрос проигнорировал. Он мог не понять, о чем идет речь. Ведь Механики чисто человеческое понятие.
  -Чем опасен денайер?
  ПОТЕРЯЕШЬ СВОЙ ВЕЙЛАНС.
  Рамзай не стал просить его уточнить, сам же он представить не мог, если вейланс, это человек со стертой личностью, как он, Рамзай, может его потерять.
  -За что убили вейлансов?
  ЗА ВИСХОЛД.
  -Понятно, - протянул Рамзай, хотя было ни шиша не понятно.
  Самое странное, что дифт словно уразумел его трудности. Он пулей взлетел на пригорок и застыл, послав мысленный импульс.
  СЮДА.
  Рамзай последовал за ним, подобрав полы сутаны и помогая себе посохом. На вершине он замер пораженный.
  Во впадине лежала самая странная конструкция, которую ему когда-либо довелось наблюдать. А ведь он много чего повидал. Как до Волны, так и после. Насмотрелся диковинных технологий Механиков, остатки Жаток. Разбитые, но видел.
  На первый взгляд конструкция, которую он увидел, тоже была разбита.
  Поражало смешение эпох. Если до половины сверху конструкция напоминала решетчатую мачту спутниковой связи высотой метров 100 с ржавыми кронштейнами, грубыми перекрещивающимися фермами и массивным крепежом, то в нижней половине весь этот прошлый век укрывали "подушки" из массивных плит, высокотехнологичных агрегатов "облизанных" форм с множеством непонятного назначения приборов, порталов и лестниц для техобслуживания. В этой части она имела большее сходство с космическим кораблем даже не 21-го века, а скажем, такие ракеты могли появиться лет через 300. Башню опутывали километры кабеля и трубопроводов.
  Барсик рванулся к башне как к маме родной.
  -Током не екнет? - на всякий случай спросил Рамзай, уже зная, что нет, башня была мертва на 200 процентов.
  Барсик терся об основание упавшей башни, казалось, он сейчас задерет ногу.
  Стало ясно, что башня не разбита, а недостроена. На площадке возвышались штабеля нераспечатанных блоков, некоторые агрегаты валялись прямо на земле, и внутрь сложной начинки заметался мусор и пыль.
  -Что ж они вейлансов убили, строителей, раз башня еще не достроена? - размышлял Рамзай вслух, но дифт ответил.
  ВРЕМЯ.
  -Время поджимало! - понял Рамзай.- Кого же они так боялись?
  Барсик с уважением потерся о его ноги. Рамзай понял и содрогнулся.
  
  Рамзай прилег отдохнуть у основания рухнувшей башни, когда увидел четырех живых вейлансов, связанных веревкой и движущихся друг за другом. Все четверо несли рюкзаки, у переднего на плече дулом книзу висел автомат.
  Движения размерены, словно они шли под водой. Лица опущены. Никто не смотрит вперед. Их ВЕЛИ.
  Рамзай видел только рюкзаки. В них могут оказаться множество полезных вещей. Во-первых, еда и питье. Во-вторых, компас. Черт возьми, ему нужен был компас! И ему нужен был север!
  Рамзай призвал на помощь Барсика, но узрел вместо него лишь пятно рыхлой земли. Все приходится делать самому!
  Он поднялся на ноги, но вейлансы не обратили на него ни малейшего внимания. Окрыленный первым успехом Рамзай догнал последнего, пристроился за ним и расстегнул рюкзак. На пол упали предметы знакомых "зализанных" форм. Коснувшись друг друга, они металлически звякнули, и вся колонна встала.
  Для Рамзая это стало неожиданностью, он считал вейлансов механическими куклами и нисколько их не опасался. Зря.
  Передний вейланс приподнял автомат за рукоять и дал очередь на шум непосредственно через своих приятелей. Стоявшего вторым он, естественно, убил наповал. Третий прожил на полмагазина дольше. Последний умер лишь после того, как второй и третий превратились в дуршлаг.
  Рамзай рухнул в узкую канаву, тщетно стремясь втиснуться туда целиком. Раздался щелчок пустого магазина.
  Вейланс продолжал давить на спусковой крючок, а земля под ногами у него начинала бурлить. Лицо вейланса исказил ужас. Он пытался убежать, не обращая внимания на то, что был привязан к остальным и волочил за собой останки тел.
  Членистое тело дифта вынырнуло из земных недр и легко вскинуло вейланса на загривок. Лопнула веревка, вейланс тонко закричал, даже завизжал.
  Дифт понесся в сторону башни, все более разгоняясь. Вейланс попытался соскочить, куда там. Дифт поднырнул под башню, а сила инерции кинула вейланса головой на кронштейн. Раздался влажный треск, Рамзай поспешил отвернуться.
  Остальных троих убитых и след простыл. Лишь рваная линия на земле указывала направление, в котором их утащили.
  Теперь Рамзай знал, где север.
  
  Кабину он нашел в ста метрах от упавшей (недостроенной) башни.
  Странное дело, раньше Механики ничего грандиозного не строили, пользовали исключительно Жаткой, вызывали Волну, а после этого надолго исчезали, бросив полуразрушенный агрегат. Затем словно феникс из пепла возникали на новом месте и начинали новый цикл.
  Новый цикл! Нашел он верное определение. Механики перешли на новый уровень. Почему не перешли раньше? Чего-то у них не хватало. А чего? Чего у них не было раньше, что появилось теперь. Трудно об этом судить, имея понятие о технологиях механиков исключительно по обломкам Жаток. Агрегат надо сказать интереснейший. Народный академик не на одну Нобелевскую премию много чего наковырял. Если бы Стокгольм не скрылся под многометровым слоем грязи и если бы шведский король не утоп, можно было поиметь.
  А что если технологии Механиков здесь не при чем? Что если мы их расшевелили? Подумал Рамзай.
  Дубликатор Мамедова. Он сам в зоне, в непосредственной близости от Оазиса. Что если это и есть катализатор нового скачка технологий Механиков?
  Блин блинский, это что же получается, мы сами себе детонатор? И чем все это закончится для Земли? Учитывая, что все уничтожающая Волна, оказывается, всего лишь начальная фаза. Блоудаун, одним словом. Полный.
  Кабина стояла на ровной как танцпол площадке. Те же самые "зализанные" формы, приятный светлый метал. Кабина отдаленно напоминала телефонную будку, только перенесенную из далекого будущего.
  Рамзай опасливо посохом нажал на ручку. Мягко клацнув, дверка приоткрылась. Рамзай просунул посох в щель и распахнул дверь. Чисто, опрятно. Зеркальный пол, полированные стены. И главное, все в размер человека!
  Рамзай вытер выступивший пот. А что если это выход? На стенной панели располагался удобный пульт управления с выступающей кнопкой-грибком. Фиолетового цвета. Нажмешь и окажешься в нужной точке! Или в будущем. Или в прошлом. Там, где это все можно изменить.
  Он решительно шагнул внутрь. Дверка, клацнув, встала на место, отрезав от внешнего мира. Наступила умиротворяющая тишина. Кнопка манила взгляд. Рука сама тянулась вперед, как рука голого мужчины тянется к груди голой женщины.
  Рамзай дотронулся до гладкой шляпки, обхватил. Он подавил мучительное желание ее нажать.
  Отпустил фиолетовый грибок, нажал спиной на дверь, та раскрылась с сожалеющим вздохом, будто он был виновен в срыве грандиозного эксперимента и откровенно кого-то разочаровал.
  Встав у двери, он пытался нажать кнопку посохом, но Механики оказались умнее, чем он думал. Нажать кнопку можно было лишь рукой, посох соскальзывал с гладкой поверхности.
  Он услышал голоса. Кричала женщина. Кабина стояла на ровной площадке, но диаметр ее оказался невелик, сразу за ней змеилась канава и возвышались валуны. Едва Рамзай спрятался в канаве, как показался вейланс, тащивший женщину.
  Вейланс, эта живая кукла с выжженным мозгом, шел молча, но женщина, которую он тащил, проклинала его на все лады.
  -Эх, тебе и будет! Ты еще не знаешь, кто я! - кричала она.
  Она была вызывающе накрашена, и довольно богато одета. На шее бусы. На первый взгляд дорогие. Не простая крестьянка. О чем она и пыталась сообщить вейлансу, не догадываясь, что легче убедить в этом каменного сфинкса. При допущении, что его Волной не смыло вместе с остальным Египтом.
  Не слыша ее угроз, вейланс доволок ее до кабины, втолкнул внутрь и без колебаний нажал кнопку. Дальнейшее произошло мгновенно, но Рамзаю потребовалось время, чтобы переварить события и как-то осмыслить их в хронологическом порядке.
  Обоих, и женщину и вейланса, раздуло до размеров кабины, точно заработал гигантский насос. С громким хлопком оба лопнули, выбросив наружу кучу ошметков, тряпья, кровавых брызг. Рамзай не успел укрыться, и его оцарапало бусами.
  Площадка, на которой стояла кабина, забурлила точно вода в смываемом унитазе. Принцип действия оказался такой же. Когда все устаканилось, площадка оказалась девственно чистой.
  Хорошо, что посох соскользнул, подумал Рамзай.
  Снова раздался женский крик. Похоже, они решили всех женщин извести. Пора было убираться отсюда.
  Рамзай пополз спиной вперед.
  Из-за бугра показался очередной вейланс. Он тащил на веревке Елену.
  
  13.
  События 1973 года:
  -пассажирский самолет "Боинг-727" со 113 пассажирами из Ливии сбит ВВС Израиля,
  -появился в продаже новый сингл группы Слэйд, который сразу возглавил хит-парад!
  -в Москве подписан договор между СССР и ГДР( кто забыл, Германская Демократическая Республика).
  
  Новокуйбышевск.
  
  Макаров отвел Путина в сторонку и пробуравил тяжелым взглядом. Вид Путина являл собой невинность.
  Майор обернулся на дом с очерченным на стене меловым силуэтом безголового тела, около которого стояли накрытые простыней носилки и суетились эксперты во главе с Кудряшовым. Из дома доносились гундосые голоса. Следователь допрашивал свидетельницу.
  -Ну, - грубо спросил майор. - Я жду объяснений, Володя. Или мне вас по имени-отчеству как председателя Верховного Совета?
  -Зачем вы так, тащ майор?- укорил его Путин, на самом деле он еще не знал, как себя вести, вернее, что врать.
  Рапорт он уже написал. В нем не было ни слова лжи, но и правду он написал не всю. В рапорте дифт не упоминался вовсе, но Механика он живописал во всей красе. В том числе не утаил, что весил тот гораздо больше, чем казался. Вроде болезнь такая есть костей. Это когда кости становятся не полые внутри, а заполнены безо всяких промежутков и пустот.
  -Мне через год на пенсию, - признался Макаров. - Не хочется чувствовать себя дураком. Ты тоже будешь старым, Вова, тебе исполнится 70 и ты ведь не захочешь испытать это чувство. Чувство, что молодой делает тебя дураком!
  -Я все в рапорте написал, - осторожно намекнул Путин.
  Майор тяжело вздохнул.
  -Откуда ты только взялся на мою седую голову такой? Знаю, из Ленинграда. Очень рада, что вы из Ленинграда? Слышал такой анекдот?
  Путин слышал.
  Макаров приблизил к нему лицо и сказал:
  -Давай теперь так! Рассказывай как на духу, кто ты такой на самом деле и зачем тебя прислали или я тебя закрою! Повешу на тебя убийство, раскручу маховик следствия, составлю официальный протокол. Свидетель у меня есть! Она что хочет, подпишет! Кто бы то ни был, тебе вовек не отмыться. Другими словами, можешь, сколько хочешь из себя Джеймса Петровича Бонда корчить, но тебе конец. Из универа тебя вышибут, из органов тоже. Думаешь, нет? Ваши Ленинградские заступятся? Ошибаешься, у нас и за меньшее вылетали с треском! Так что у тебя есть единственный вариант. Этот вариант называется майор Макаров. Да, старый Макаров, всего лишь майор, да самой пенсии майор, но повторяю, это твоя единственная надежда. Мне только пальцами щелкнуть, и сейчас все бросятся на тебя бумаги строчить. Сам понимаешь, без бумажки ты какашка. Думаешь, не будут писать? Еще как будут. Ты не местный, тебя не жаль, а всю эту порнографию надо на кого-то повесить. Ты идеальный вариант!
  Макаров закурил и спросил:
  -Так ты будешь говорить? Скажешь, на кого работаешь?
  -Я сотрудник особого отдела! - проговорил Путин.
  -Я так и знал! - воскликнул Макаров.
  В это время напомнил о себе Кудряшев.
  -Ну что, мне оформлять? - крикнул он.
  -Оформляй, как договаривались! - крикнул в ответ Макаров, а Путину предложил прогуляться вместе с ним.
  -Значит, вы были уверены, что я заговорю? - уязвленно, но с ноткой уважения заметил Путин.
  -Куды ты бы делся, милок!- с подчеркнутым приблатненным акцентом сказал Макаров.
  
  Освободившись от Макарова, лейтенант поспешил к Сушинскому и нашел его в расстроенных чувствах. После его сбивчивого рассказа, из которого особенно малопонятной выглядела история с гражданином, у которого сначала подростки попросили закурить, а потом с ним подрались. Максим что-то недоговаривал.
  Путин сам был такой. Макарову он сказал, что главной целью особого отдела является вагон, который должен получить Механик. Что в нем, это секретная информация.
  Макаров, уточнив, что лично к нему претензий особый отдел не имеет, заметно повеселел и даже пообещал содействие по поискам злополучного вагона. У него были свои люди среди обслуживающего персонала Куйбышевской железной дороги.
  Но было отличие. Если Путин утаивал часть информации намеренно, то Сушинский делал это неосознанно. Почему? Потому что в голове подростка царил полный кавардак!
  Он носился со своими тетрадками в ядовитых желтых обложках и мнил себя великим писателем. Он читал и перечитывал старую книжку без обложки. Путин пытался ее читать, но без особого успеха. Очередная фантастика. Главный герой странный, не сверхчеловек как подразумевает сам жанр, а старый пердун в рясе с посохом и голым задом.
  Комплексы имелись у всех подростков, но Сушинский свои лелеял с особой тщательностью. Опрос, осторожно проведенный среди учащихся средней школы Љ5, позволял судить о Максиме как о человеке слабовольном и даже трусливом. Почему информатор среди сотен детей, среди которых были настоящие лидеры, наподобие его одноклассника Юрия Кириллова по прозвищу Кирилл, назвал именно Максима Сушинского?
  С большой вероятностью речь шла о другом Максиме. Когда Путин думал об этом, ему не хватало воздуху. Но имя редкое, более в школеЉ5 не встречаемое. Да и в поселке никто с таким именем кроме Сушинского прописан не был.
  Ложный след? Возможно? Но зачем информатору сливать им ложную информацию? Потому что ему самому такую слили? Кто? Механик!
  Но зачем было тогда убивать информатора? Чтобы они заглотили наживку целиком!
  Путин, в процессе размышлений, разговаривавший с Сушинским замолк на полуслове. Открытие его поразило.
  Единственной причиной, удержавшей его от паники, был рассказ Максима о странных происшествиях накануне вечером. Что-то тут не вязалось. Кому-то ведь понадобилось любым способом доставить Максима в Луга.
  Наскоро распрощавшись с Максимом, лейтенант поспешил к хлебному, где находился ближайший телефон-автомат и набрал 02.
  -Милиция! Дежурный по городу лейтенант Митрохин!
  -Лейтенант КГБ Путин! - представился Путин.- Тащ лейтенант, вчера вечером в районе 23 часов в Заводском поселке на улице Пушкина произошла драка с участием подростков и одного взрослого мужчины. Есть вероятность, что он обращался за медицинской помощью в поликлинику. И вообще, не попал ли он в суточную сводку? Лет ему 30-35.Одет в плащ и берет.
  Пообещав перезвонить, он повесил трубку, после чего почувствовал мучительную жажду. Зашел в магазин, купил бутылку "Буратино" и тут же ее осушил.
  -Нашелся твой буян! - обрадовал его дежурный.- В 23.45 в поликлинику обратился гражданин Плотников Н.И. 43 года рождения, прописан Новокуйбышевск, улица Киевская 18, квартира 5. Читаю диагноз. Перелом челюсти, ушибы кости и надкостницы. Асептического воспаление с последующим формированием гиперостоза. Воспалительная инфильтрация, обусловленная кровоизлиянием или гематомой мягких тканей. Переломы мыщелковых отростков с разрывом компактной пластинки и губчатого вещества с дальнейшим смещением фрагментов. Поднадкостничные переломы в боковом отделе нижней челюсти, скуловой кости со смещением отломков. Травматический остеолиз при отрыве головки нижней челюсти. Вывих и переломы зубов. Смещение фолликулы постоянных зубов. Дизокклюзия зубов. Двойной перелом нижней челюсти со смещением отломков. Нарушение внешнего дыхания, дислокационная асфиксия.
  -Ни хрена себе! - вырвалось у Путина.
  -Вот именно, - со значением проговорил дежурный. - Его точно подростки отмутузили? Имена, фамилии имеются? Похоже, он с самолетом столкнулся.
  -Пока разбираемся, - сдержано ответил Путин. - Где можно увидеть гражданина Плотникова?
  -В поликлинике же. Лежит в травматологическом отделении. Вся голова в гипсе. Куда ему с такими травмами.
  Путин поблагодарил дежурного за информацию и поспешил в больницу.
  
  Больничный корпус находился через дорогу от поселка, на окраине города. За ним начинался крутой склон и лес, в глубине которого днем и ночью шумела железная дорога. В приемном покое Путину выдали застиранный белый халат и рассказали, как найти Плотникова. Травмированный лежал на третьем этаже.
  Поднявшись, Путин нашел и расспросил медсестру. Оказалось, что смена уже другая, принимавшая больного сестра уже отработала. Ничего существенного Путин не узнал. Плотников вел себя тихо. Со сломанной в 9-ти местах челюстью вести себя по иному затруднительно.
  -Челюстно-лицевая система человека как мозаика. Достаточно сломать в одном месте, и ее трудно, а иногда и невозможно собрать как было, - пояснила медсестра.
  Закончив допрос медсестры, Путин направился в палату. Лежало в ней 6 человек. Плотникова, как и предупреждала медсестра, он узнал сразу. Остальные лежали с гипсом на конечностях, один он с забинтованной головой.
  Открытым оставался лишь рот со щербатыми зубами и быстрые черные глаза с чрезвычайно скользким взглядом. Плотников сам больше походил на виновника, чем пострадавшего, лишь гипс все портил.
  Путин пошел, подтянул табурет с инвентарным номером и присел.
  -Я из детской комнаты милиции. Расследую случаи подросткового хулиганства. Как вы себя чувствуете? Говорить можете?
  Плотников уставился на него немигающим взглядом.
  -Может, но не хочет! - сказал сосед. - Я к нему со всей душой, а он меня послал!
  Путин с сомнением глянул на перебинтованную голову пострадавшего.
  -Не верите?- с азартом переспросил сосед и тут же, перегнувшись, обратился непосредственно к Плотникову.- Чего скрываешь? Тут все свои! Все знают, что ты на Механика работаешь!
  -Пшол ты-ы! - выдохнула маска.
  -Опять послал! - с обидой произнес сосед.
  -Тащ, извините, нам надо поговорить,- обратился к нему Путин.
  Сосед хотел возмутиться, но Путин подарил ему фирменный взгляд, от которого даже хулиганы в Ленинграде съеживались, когда он с сокурсниками дежурил в ДНД.
  -Вы сможете узнать, кто на вас напал? - спросил Путин.
  Существовал ряд причин, по которым его не интересовал ответ. Первый, самый явный, он и сам его знал. Второй причиной была та, что его не интересовал ответ, потому что интересовала сама возможность Плотникова произносить слова. При такой травме действительно не разговаривают. Плотников на самом деле не разговаривал, как это подразумевается в обиходе. Рот его не раскрывался, зажатый гипсом, язык не шевелился. Никакой мимики, однако, слова доносились. Шли они из глубины тела, из шеи, или даже глубже. Путин слышал, как говорят чревовещатели на представлении в цирке, сейчас был похожий случай. Чем черт не шутит. Шел чревовещатель по улице Пушкина, никого не трогал, ему сломали челюсть в 9-ти местах, и чревовещание оказалось как нельзя кстати.
  -Товарищ Путин, вас к телефону срочно! Дежурный по городу! - сказала сестра, приоткрыв дверь.
  Показалось или нет, но Плотников вздрогнул.
  -Надо товалет! - внятно произнес он, опять таки не раскрывая рта.
  Путин сказал, что более его не задерживает, и посторонился.
  Голова не ноги, Плотников бодро перекатился в кровати и встал. Путину задерживаться не имело смысла, он направился к двери, но громкий шорох заставил его обернуться.
  Ничего особенного, человек шел писать, а паркет под его ногами трещал по всем швам. Что такого? Может, паркет не качественный, гнилой?
  Со своего места Путин увидел добротный деревянный ящик, стоящий под панцирной койкой больного. Сетка лежала на крышке ящика. Путин подумал, как же он лежит на ящике, больно должно быть?
  -Тащ Плотников! - громко обратился он.
  Голос его произвел фурор, который не производил ни один голос на свете. Плотников подскочил на месте, а когда опустился, из-под ног веером брызнули щепки. Никудышный оказался паркетик.
  Плотников побежал. Путин коротко дернул головой, по-борцовски разминая шею, но Плотников бежал не к нему. Метнувшись к окну, он вынес его вместе с рамой и рухнул вниз.
  -Убился! - крикнул кто-то.
  Путин подбежал к окну вместе с ломанными и загипсованными другими обитателями палаты, чтобы испытать радость и разочарование одновременно.
  Во-первых, он не стал причиной суицида. Именно это порадовало, даже если речь шла о фанатике. Внизу под руинами выпавшей рамы зияла воронка вывернутого асфальта, от которой на многие метры вокруг змеились длинные извилистые трещины. Плотников ушел не прощаясь, и это разочаровывало.
  Путин как во сне вышел в коридор, где его ждала снятая черная эбонитовая трубку телефона.
  -Плотников по указанному адресу не прописан! - торжествующе сообщил дежурный.- Паспорт фальшивый! Прошу принять меры к задержанию преступника, но при этом проявлять максимальную осторожность! Опергруппа уже выехала.
  -Спасибо! Я всегда осторожен! - кисло сказал Путин и повесил трубку.
  Никого ждать он не стал.
  
  2028.
  Вейланс(Valence) - это личность, дополненная массой банка или массой картинки умственного изображения кого-то другого. Вейланс это командное имитирование другого человека. Блоудаун. BLOWDOWN.Длинное падение, срыв. Висхолд. WITHHOLD. Утаивать, умалчивать. Висхолдом является необъявленное преступление против морального кодекса, с которым человек был связан. Денайер. DENYER. Тот, кто отрицает. Понятия, выдернутые из саентологии. Они давно среди нас, понял Рамзай. Сначала теорией забивают головы людям, например, Тому Крузу, подчиняют своей воле, готовят плацдарм, почву для наступления. Затем настает время голой практики. Приходят Механики, настраивают Жатки и запускают Волну. Человечество гибнет. Что остается? Что там в саентологии. Величие космического духа. На деле, пустая планета равномерно вращается вокруг равнодушно освещающего его светила. Косые лучи обрамляют безжизненные пейзажи. Вернисаж пустоты.
  Рамзай очнулся под звонкий требовательный стук падающих капель, сдавленный белыми стенами точно смирительной рубахой. Опять убили, сволочи, понял он.
  В памяти осталась Елена, которую здоровенный вейланс тащил в, понятное дело, денайер. Рамзай взял в руки крупный отломыщ засохшей грязи, еще подумал, эх, сейчас и врежу. Похоже, врезал.
  Он лежал голый на каталке напротив распахнутого зева дубликатора. Возникла мысль не идти проторенными путями, а залезть обратно, укрыться в норе, а там будь, что будет. Но из дыры нахлынула вдруг такая жуть, что кожа покрылась пупырышками. Его предупредили, не лезь. Из дубликатора только один путь, пойдешь обратно, перемелет невидимыми шестернями, располосует и нашинкует.
  Рамзай встал с каталки, привычным движением снял с вешалки балахон, намотал на ноги обмотки, взял посох. Все как обычно. Но стоило ему открыть дверь, как ее вырвало у него из рук, и она с дикой силой впечаталась в стену. По коридору гулял жуткий сквозняк. Хрустели битые стекла. Он выглянул в разбитое окно, обнаружив себя на высоте уже нескольких этажей. Дубликатор вылезал из скрывавшей его земли точно бегемот из болота. Теперь это было здание не менее 9-ти этажей.
  Чтобы выйти в дверь в торце, не шло и речи. Выйти можно было, но только один раз.
  Рамзай нашел несколько дверей, одна из которых вела на лестницу. Кривую, темную, с множеством тупиков. Она периодически выводила на новые этажи, и на каждом чувство опасности лишь усиливалось. Нечего было думать и соваться туда. Из одного из открывшихся коридоров донесся вдруг резко оборвавшийся крик, уже напрямую предупреждая, чтобы он убирался отсюда скорее.
  Под конец он уже бежал, задыхаясь и шумно дыша. Мысль, чтобы спрыгнуть со второго этажа он подавил в зародыше, спустившись до самого низу. Обнаружив следы крови в том самом месте, где он порезался в самый первый раз, он сделал неприятное открытие. Выходило, что каждый раз он появлялся из нового дубликатора, расположенного на другом этаже. Сам дубликатор пресдтавлял собой много зарядное утсройство, вылезающее из земли по мере использования.
  В таком случае выходилдо, что Рамзай представления не имеет более чем о половине своих воскрешений. Он не знал, радоваться ли этому или печалиться. С одной стороны, как ни крути, потеря информации, с другой, он уже давно в том возрасте, когда любая информация только грузит.
  Это как с днями рождения. В молодости ждешь и отмечаешь каждый с радостью. Потом настает такой момент, когда дней рождения становится чересчур много, они уже не радуют, а даже слегка напрягают. Тем более, не знаешь точно, что отмечаешь. Увеличивающееся расстояние от момента рождения? Приближению к другому уже малоприятному моменту?
  Прислонившись спиной к стене дубликатора, застыла человеческая фигура. Рамзай вздохнул, захотелось выругаться, но он сдержался, опустился рядом, чертил концом посоха узоры на земле.
  -Почему ты хочешь ее спасти? - спросила Елена, не глядя на него.
  Рамзай готов был поклясться, что женщина не посмотрела на него ни разу, но продолжает отчетливо "видеть" все его телодвижения. Возможно, и мысли читает. Как-то же она здесь взялась? Он ее спас? Она его спасла? Он ее спас и погиб?
  -Кого? - спросил он.
  -Людмилу? Она ведь твоя бывшая жена?
  -Бывших жен не бывает! - сказал он, подумав, хорошая фраза вылепилась, крылатая.
  Почему раньше не получалось? Старался, бился, авгиевы конюшни разгреб, но в пиаре проиграл все вчистую Мишке Ефремову. Что ни слово, все переврут и опошлят. Про Леню даже анекдоты все добрые.
  -Поможешь мне? - спросил он.
  Она покачала головой.
  -Не могу.
  -Ну, хотя бы мешать не будешь?
  -Не могу, - повторила она.
  Понимай, как хочешь.
  Тогда он плюнул на условности и спросил, в какой стороне Жатка. Когда она ответила, он не поверил.
  
  Он ей не поверил, когда Елена кивком головы указала на здание дубликатора, и оказался прав. Жатка не находилась в дубликаторе, но вернуться в здание пришлось.
  Сразу за входной дверью справа находился выход на лестницу, но Рамзай был уверен, что когда он по ней спустился, ниже пролетов не видел. Теперь же они появились.
  Снизу доносились ужасающие крики, из кого-то заживо тянули жилы.
  Лестница находилась в критическом состоянии. Составлявший ее бетон искрошился, арматура заржавела, все это шаталось и ходило ходуном. Спуститься по ней еще можно было, если осторожно, но возможность подняться обратно внушала серьезные сомнения.
  К счастью, она оказалась короткой и через пару пролетов привела в нижний коридор. Рамзай был настороже, он не любил коротких путей.
  От Елены исходило чувство опасности. Внешне она не изменилась, красивая женщина в свободном платье. Гладкие лодыжки и плечи.
  Она уверенно ориентировалась внутри дубликатора, сворачивала в нужные повороты и ни разу не ошиблась. По существу в ней сидел навигатор, а может еще кто. До поры до времени Елена ему помогала, а дальше кто знает, Рамзай не задумывался так далеко.
  Коридор, в который они спустились, оказался не совсем обычным. На вид он был точной копией верхнего и всех остальных. Выбитые окна, стеклянная крошка, мусор. Странность заключалась в том, что, выглянув в ближайшее окно, Рамзай обнаружил землю далеко внизу, хотя мозг упрямо твердил, что они должны находиться под землей, ведь они заходили в дубликатор с поверхности.
  По существу они находились внутри установки, которая вывела их в новую реальность. Сомнительно, чтобы все это создал народный академик, скорее всего, Мамедов лишь воспользовался очередным артефактом, подкинутым Механиками. Не мудрствуя лукаво, вмонтировал внутрь дубликатор.
  Рамзай понимал, что относиться к академику предвзято. Он и так успел недопустимо много за короткий промежуток времени. Мамедов лез в технологию Механиков и, даже не понимая ее, умудрился использовать в своих целях. Рамзай чувствовал, что академик неведомыми путями следит за ним и помогает в меру возможности. Но главная скрипка естественно принадлежит ему.
  Рамзай на себе почувствовал масштабность деятельности Механиков, а также то, что при таких масштабах они не могли учесть всех нюансов. По существу, он и есть тот самый нюанс, который может изменить все, повернуть все вспять. Иногда достаточно поменять местами пару крохотных шестеренок, чтобы гигантский маховик закрутился в обратную сторону.
  Елена без колебаний направилась к входной двери, он едва успел ее перехватить. Дверь отличалась от предыдущей наличием круглого забранного толстым грязным стеклом иллюминатора.
  В нем виднелась однообразная равнина, на фоне которой застыл кусок скалы метра 4 в высоту. Перед скалой стоял человек, казавшийся крохотным, и которого Рамзай не сразу заметил, а когда заметил, не стал скрывать своих чувств.
  -Ты!- выкрикнул он, распахнув скрипучую дверь.
  -Я! - кивнул Навальный.
  От былого Пончика не осталось и следа. Пончик постарел и сдулся. Откровенно говоря, и в молодые годы Навальный казался старообразным, гораздо старше своих лет. Глаза, живущие псевдожизнью в компьютере, постарели самыми первыми.
  Из-под цивильной рубашки и шорт торчали стариковские мосластые руки и ноги с неестественно огромными коленями.
  -Зачем ты здесь? - спросил Рамзай, хотя прекрасно понимал зачем.
  Навальный рассмеялся.
  -И это спрашивает человек, который по существу меня сделал! Ты же меня вербовал в Новокуйбышевске! Что, не нравится, что из меня слепил?
  -Ничего этого я из тебя не лепил! Ты сам согласился сотрудничать!
  -Сам не сам, какая теперь разница! Мы по жизни вместе. Когда было надо, ты выдергивал меня из колоды, когда становился не нужен, тасовал обратно. Я только не понял, на фига ты мне Кировлес повесил? Такого уговора не было!
  -Какой лес?
  -Не важно. Важно, что я всю жизнь хотел выбраться из-под твоей опеки и поколотить тебя вживую. Содрать твою рясу и мордой об коленку, мордой!
  Рамзай с большим сомнением оглядел его тощую стариковскую фигуру.
  -Это не удалось бы и в твои лучшие годы!
  -Ясен перец! - кивнул Поня. - Поэтому я и не буду пытаться. Я тебя убью!
  
  Посох застыл в руках Рамзая, когда он попробовал им погрозить незадачливому агенту. Скалоподобный отросток за спиной Пони ожил и пришел в движение.
  Не скала это оказалась, а огромный, несоразмерный мужик. Росту имел, как уже говорилось, метра 4. Руки в узлах мышц, ноги как бревна. Сходство с гранитной глыбой усиливала нанесенная на кожу засохшая синяя глина. Был он голый, но вооруженный. Гигант поднял и держал перед собой громадный топор, на вид не менее центнера.
  Это уже чересчур, подумал Рамзай.
  Навальный изящно указал на него пальчиком.
  -Громила, убей его!
  Машина убийства взревела и кинулась в атаку. Ноги громилы продавливали грунт, казалось, он тянет за собой плуг и вспахивает землю.
  -Лена, беги! - крикнул Рамзай.
  Сам он тоже побежал, но легче было убежать от "Формулы-1". Громила нагнал его и ударил. Рамзай отскочил, топор ухнул в грунт, грунт содрогнулся от небольшого землетрясения, и Рамзай покатился.
  Громила бил топорищем. Страшной силы удары оставляли после себя воронки сравни артиллерийским, но Рамзай ускользнул. Да так удачно, что оказался чуть сзади великана, чем сразу воспользовался, чтобы сунуть посох тому в колени и заплести ему ноги.
  Громила потерял равновесие и упал на колени, издав грохот рухнувшего со второго этажа рояля. В этом положении он оказался всего на метр выше Рамзая, показав ему свое уродливое лицо, обильно покрытое шишками и рытвинами словно неухоженное поле.
  Рамзай ткнул его посохом в глаз, и гигант окривел. Развить успех не удалось, громила вскочил на ноги и кинулся его ловить. Рамзай не стал дожидаться заранее известного финала и кинулся обратно в дубликатор. Здесь преимущества великана обернулись его недостатком, в дверь он не пролез. В коридор поместились только его голова и плечо. Он страстно шарил ручищей, но достать беглеца не мог.
  Рамзай засветил ему старым светильником в лоб, великан взревел так громко, что он пожалел о содеянном. Впрочем, громила поспешил выбраться, хотя Рамзай не стал бы больше задевать его, лишь бы не слышать его воплей.
  Едва великан освободил проем, стала видна Елена, простоявшая всю схватку без движения. Громила ее пальцем не тронул. Кто знает, возможно, он как древний ящер видел лишь движущие фигуры.
  Елена тоже его увидела и неспешно вернулась в коридор. Рамзай напряженно следил за каждым ее шагом. Ему так и виделся удар жуткой булавой, разваливающий жертву на две половины.
  -Как он тебя не тронул?- не поверил своим глазам Рамзай.
  Она не ответила, сказала лишь, что надо спуститься.
  Она на самом деле на время стала его навигатором. Похоже, гигантская система Механиков дала сбой, раз сама предоставляла ему подсказки. С другой стороны, это могла быть и хитроумная ловушка. Раптор для человека. Ведь в первый раз Елена прямиком вывела его на громилу.
  Подтверждением новой опасности явились настигшие их жуткие крики, полные боли. Кого мучили как раз там, куда они спускались.
  Как и в первый раз этажа они достигли без проблем. В иллюминаторе двери просматривался безжизненный пейзаж, безо всяких непрошенных гостей.
  -Идти туда! - проговорила Елена.
  Ее снова прервал дикий крик, полный мучительной тоски, донесшийся из глубины дубликатора.
  Рамзай рефлекторно шагнул ему навстречу.
  -Туда не идти! - снова, словно кукла проговорила Елена.
  Он вернулся, торопливо обыскал женщину, ничего не обнаружил, даже трусов. Обычная женщина, очень красивая, вынесшая обыск ос стоическим равнодушием в глазах.
  Снова этот крик. Кто-то нуждался в помощи.
  Он пошел по коридору, невзирая на ее предостерегающие крики. Коридор располагался на высоте. Если бы понадобилось кого убить, достаточно было скинуть его вниз.
  Вскоре он уже добрался до противоположного конца коридора. Открыл показавшуюся ему знакомой дверь. Увидел много раз виденную комнату, распахнутый зев дубликатора, выкаченную тележку.
  Донесшийся крик резанул по нервам. Его источник находился в соседней комнате. Рамзай взял посох, свое единственно оружие, наизготовку, держа как штык, но распахнуть дверь не успел.
  Та распахнулась сама. Внутри оказалось сумрачное освещение, не лампы, а скорее костер. И пахло оттуда, не дай боже. Затхлостью, кровью, потом, испражнениями пыточной комнаты, в которой с муками умертвляли людей.
  Появился и сам палач. Навальный стоял перед ним голый и потный, в одном кожаном переднике. Рожа раскрасневшаяся, умиротворенная от долго выполняемой и приятной во всех отношениях работы. Передник весь мокрый, но не от крови, а чего-то гораздо более физиологического, типа человеческого подкожного жира.
  Рамзай сразу все просек, и про пыточную, и про пытаемого, изо всех сил ударил Навального посохом снизу в шею. Заостренный конец пронзил нижнюю челюсть, небо и вошел в мозг. Когда Рамзай выдернул посох, единственная ниточка, соединяющая палача с действительностью, оборвалась, и он рухнул навзничь.
  Рамзай уходил от дубликатора, не оборачиваясь. Елена лишь единожды нарушила молчание, заметив, что у него на посохе человеческие мозги. Он лишь криво усмехнулся, ответив, что этого не может быть по определению.
  -Ты злой!- обозвала она его.
  -Зато мои враги все добрые! - возмутился он. - Ты что не поняла? Они нашли дубликатор и решили убить всех. Вынимали из камер по одному и мучили! Как ты хочешь, чтобы я к ним относился?
  Он с ожесточением уселся наземь и стал вытряхивать обмотки, в которых успевшие набиться мелкий мусор успел надоесть ему до чертиков. Он выбил их оттуда, точно это были враги, о которых он только что говорил.
  -Они смотрят, - проговорила Елена.
  Рамзай не оборачиваясь, спросил, где они.
  -У тебя за спиной.
  -Мы успеем убежать?
  -Зачем?
  Ее тупость доводила его до бешенства. Он незаметно подтянул к себе посох и медленно оглянулся. В нескольких шагах от него стояли дети. Двое. Мальчик и девочка. Одеты в лохмотья.
  -Вы чьи? - спросил Рамзай.
  Ему никто не удосужился ответить. Дети молча с равнодушием взирали на него.
  -С чего ты взял, что они чьи-то? - спросила Елена.
  Рамзаю не понравилось, как она задавала вопросы. С профессиональным равнодушием. Так спрашивал бы следователь с 20-ти летним стажем работы, заранее знающий все ответы подследственных. Все их отмазки и вранье, и от этого совершенно не интересующийся, что ему там несут. Но он все равно ответил.
  Дети были умыты. Чистые мордашки, руки. За ними явно кто-то следил.
  -Где взрослые? - спросил Рамзай.
  Дети явно его не понимали, но слушали внимательно. Он стал перечислять:
  -Мастер. Начальник. Бригадир. Авторитет.
  Безуспешно. В ожидании помощи посмотрел на женщину и не ошибся.
  -Где ваш учитель?- задала она вопрос.
  Дети оживились и показали себе за спину.
  -Проводите нас к нему!
  Дети переглянулись.
  -Мы не причиним вам зла! - пообещал Рамзай.
  Мальчику было лет 10-11. Девочка на пару лет старше. Впрочем, девочки взрослеют быстрее. Торопятся рожать и стареть.
  -Клянись книгой Механика!
  Рамзай с готовностью поклялся.
  -Если ты нарушишь клятву, Механик тебя в свою книжечку запишет, - предупредила девочка.
  -И что потом?
  -Потом у тебя не будет!
  -А ты видела Механика?
  -Конечно!
  Он внимательно посмотрел на безмятежное лицо ребенка.
  -С этого момента желательно со всеми подробностями. Где ты видела Механика?
  Она пожала плечами.
  -Там же где и все. В Оазисе.
  Рамзай озадаченно пожевал губами.
  -Значит, Оазис существует.
  -Естественно.
  Елена тихо рассмеялась, выведя его из себя.
  -Не понимаю, что здесь смешного? Что Оазис существует?
  Она перестала. Щелк, и смех выключили.
  -Извини. Ты нанял Мазохера, чтобы его люди провели тебя к Оазису, а сам не верил, что Оазис существует. Смешно.
  -Обхохочешься, - согласился он. - Я могу дальше поговорить с детьми?
  Получив разрешение, он продолжил выспрашивать про Оазис. Его интересовало все. Где расположен, размеры, содержание. А так же охрана, вооружение. Описание Механика и его вооружение. Можно ли справиться с ним одним посохом. Стоит ли Жатка в Оазисе до сих пор.
  Желая получить сразу все, он получил до обидного мало.
  Дети сказали, что Оазис близко. Его видно невооруженным взглядом. Большой ли он? Большой! Что там внутри? Там все такое красивое. Нет, внутри никто не живет.
  Жатка? А что это?
  Механик? Видели, конечно. Целых два раза. Он никого не записал и поэтому никто из них не умер. Какой он? Ну, Механик, что сказать.
  -Ну что ж, пора нам самим наведаться в Оазис, - решил Рамзай.
  Дети посмотрели на него как на неумного.
  -Скоро ночь, - объяснила девочка. - Ночью в Оазис нельзя. Никто туда не ходит ночью.
  -Марик пошел, - поправил мальчик.
  -Но он не вернулся. И больше его никто не видел.
  -Ночью в Оазисе живет смерть, - уважительно произнес мальчик.
  -Это не твои слова. Так сказал Учитель! - поправила его девочка.
  Рамзай опомнился и спросил. Как ее зовут. Она сказала, что ее зовут Сара. Он попросил проводить их к Учителю, уверенный, что получит отказ, и вновь ошибся. Да, мальчика звали Борис.
  
  Учитель с детьми жили в автомобильном вагончике без колес, но не настолько страшном, чтобы Елена потеряла сознание, едва его увидела. Рухнула как подкошенная. Повалилась навзничь. Если бы она упала не прямиком на Рамзая, он бы не успел ее подхватить.
  Он тряс ее, тер щеки, все бесполезно, она была как кукла.
  -Денайер сработал! - раздался торжествующий голос.
  В вагончик с земли вела короткая железная лесенка, на верху которой застыл Учитель.
  -Ты?! - вырвалось у Рамзая, самообладание впервые изменило ему.
  -Не ожидал увидеть?
  -Так ты ведь...это самое.
  Учитель прижал палец к губам.
  -Не упоминай здесь это слово, Механик может услышать. Если он нагрянет сюда, нам всем конец. Мы тебе конечно без разницы, но когда я говорю всем, то имею в виду и тебя.
  -Это так необычно. Ты и вдруг Учитель.
  -Хочешь сказать, что я недостоин этого высокого звания? Обидеть хочешь? Ты меня и при жизни обижал!
  -Я!? Ты при жизни на свободе лишнего переходил!
  -Вот-вот! Нет у тебя чувства такта даже при моем теперешнем положении.
  -Если ты меня хочешь обвинить в...случившемся, то я не имею к этому никакого отношения!
  -я сейчас не об этом. Ты ведь не веришь, что человек моего уровня может измениться? Дать честное слово, покаяться и измениться!
  -Откуда ты здесь взялся на мою голову? Это новое испытание?
  -Вообще-то ты свалился мне на голову. Я здесь жил, никого не трогал. С Механиком у меня нейтралитет. Ты ведь пришел, чтобы все это разрушить?
  -Нужен ты мне! Если бы я знал, что речь идет о тебе, я вообще бы сюда не пришел.
  Тут Елена застонала, и они оба обернулись.
  -ВВ, признайся, ты тоже о ней забыл? - поддел Учитель.
  Рамзай осторожно потер женщине щеки, и она открыла глаза.
  -Что со мной? Мне страшно.
  Рамзай глянул на Учителя.
  -Что с ней?
  -В округе полно вейлансов, вот я и поставил на них ловушку. Но она не вейланс.
  -Почему же ловушка сработала?
  Учитель пожал плечами.
  -Какой же ты учитель, если ни шиша не знаешь?
  -Не выражайся, тут дети!
   Из вагончика выглядывали еще мордашки. Кроме Сары и Бориса оказалось еще шестеро детей.
  -Учу их понемногу, чего сам помню! - пояснил Учитель.
  -Надеюсь, не всему, биография у тебя богатая!
  -Опять обижаешь! Я же говорю, я изменился. Того, кем я был раньше, больше нет. Есть Учитель, без биографии, без прошлого. Просто Учитель.
  Рамзай махнул рукой.
  -Ладно, Учитель, мы у тебя тут переночуем, а утром двинем дальше.
  -Дальше только Оазис.
  -Вот-вот, когда тебя спросят, куда мы дальше пошли, что ты скажешь?
  -Я скажу, что вы пошли в Оазис. Я дал себе слово никогда не врать.
  -Не корчь из себя святого.
  -Но зачем-то я же вернулся?
  -Ты вернулся, чтобы испортить мне настроение! - сказал Рамзай.
  
  Рамзай лег у стенки. Рядом, но, не касаясь его, спала Елена. Во сне ее лицо было безмятежно, словно у ребенка. Вагончик изнутри оказался захламлен. Дели спали на разбросанной на полу ветоши. Стола было два. Оба старые и страшные, кривоногие, грозящие развалиться.
  Железная печка с прожженными и грубо заваренными дырами. Дрова тут же. На столе остатки съестного, на полу мусор. Видно, тут давно не убирали.
  Как такому Учителю еще детей доверили, недоумевал Рамзай.
  Просыпаясь, он видел сутулую с небольшим горбиком фигуру у окна. Учитель не сомкнул глаз, он заранее предупредил, что не спит совсем. Так что Рамзай обязан был бдить за ним. Мало ли, что на уме у такого вот богом забытого Учителя.
   Так же Учитель признался, что не испытывает потребности в еде и питье, и следовательно, не ходит по нужде. Детей он кормил тем, что они находили днем в Оазисе.
  На вопрос, почему в Оазис нельзя ходить ночью, издевательски ответил, что "это реальность, данная нам в ощущении".
  -По нормальному объясни! - потребовал Рамзай.
  -Этого никто не знает! Табу! Скорее всего, и Оазиса по ночам никакого нет.
  -Это как? - не понял Рамзай.
  -Наступает полночь, опля, Оазис исчезает, а его место занимает.. никто не знает, что занимает его место!
  
  Оазис располагался в пустыне.
  Еще ночью Рамзай недоумевал, слушая назойливое шуршание за стеной. Понял причину лишь утром, когда, выглянув наружу, не увидел привычную глину. Сразу за вагончиком начиналась пустыня, имевшая резко белый цвет. Хоть солнца не было, отраженный свет резал глаз.
  Пустыня расстилалась насколько хватало глаз. Даже странно, что вчера они ее не заметили. Видно, не до этого было. Сначала он Учителя узнал, потом Елена в обморок упала.
  Рамзая отвлекло тактичное покашливание. Учитель, скромно потупившись, протягивал ему бинокль.
  -Подарок! - сказал он.
  Где он его взял? Вчера Рамзай не видел никакого бинокля. Ни у Учителя, ни в доме.
  У того, кем раньше был Учитель, он не только подарка бы не принял, но и руки не подал, но тот давно был мертв и погребен, так что он без колебаний воспользовался подарком.
  То, что раньше выглядело темной полосой на горизонте, оказалось чередой построек, сконцентрированных на узком участке.
  -Оазис это город?- Рамзай был потрясен.
  Еще бы. На всей земле не уцелело ни одного целого дома. Здесь же даже глина высохла и превратилась в труху. Песок, жара, барханы. Пустыня. И вдруг целый город.
  Рамзай жадно обозревал открывшееся зрелище. Ясно просматривались три крайних дома. Два двухэтажных, а один имел даже 5 этажей!
  -Что же ты не сказал, что Оазис это город? Еще Учитель называется! - незлобно попенял Рамзай. - Как туда попасть? Имеются ли денайеры? Проводи нас!
  Здесь он столкнулся с неожиданным сопротивлением.
  -Мы с вами не пойдем! - заявил Учитель.
  В его голосе появилась нетипичная прототипу твердость. Тот вечно юлил, даже находясь на вершине власти. Мягкий был как гавно.
  -Неизвестно, как к таким гостям отнесется Механик, - пояснил он свой отказ. - Я не могу рисковать учениками, брать их с собой. Оставить тоже не могу. Вейлансы шныряют повсюду. Утащат и с концами.
  -Мы не хотим, чтобы нас вейлансы утащили! - захныкали дети.
  Один Борис сказал:
  -Там продуктовый есть, каждый день продукты оттуда-то заново берутся. Пропадут ведь.
  -Замолчи! Голодным не оставлю! - оборвал его Учитель.
  -Ты нисколько не изменился, - заметил Рамзай. - Вечно слабыми и обездоленными прикрываешься.
  Прежний бы возмутился, но этот оказался гораздо хитрее.
  -Я детьми не прикрываюсь, наоборот, это они мной прикроются в случае чего, - возразил он. - Видишь, ВВ, я от тебя ничего не скрываю. Говорю, все как есть, но ведь все равно ты меня ненавидишь.
  -Ненависть слишком сильное чувство, его нужно заслужить, - ответил на это Рамзай. - А я тебя и таких, как ты презираю и всегда презирал.
  -Понимаю, - кротко согласился Учитель. - В любом случае желаю вам удачи! - и протянул руку.
  Рамзай повернулся и пошел прочь, все более ускоряя шаги.
  Учитель сделал за ним несколько шагов, не убирая руки, повторяя:
  -Я теперь другой, ведь ты можешь пожать мне руку!
  Рамзай не оглянулся.
  Своим врагам он не подавал руки даже мертвым, потому что помнил все, что они творили живыми.
  
  Оазис.
  
  Оазис имел название.
  Перед крайним домом стояла табличка, Рамзай постучал по ней посохом, сбивая пыль. "Березовка, 100 метров".
  Дом имел 5 этажей и рос в пустыню. Песок замел отмостки, доставая почти до окон. Что настораживало-целые окна. Не выбиты, не сворованы, все на месте. В этом доме можно было жить, если не напрягал песчаный пейзаж за окнами. Но никто там не жил. Окна грязные, в паутине, почти черные.
  Рядом с 5-ти этажкой стояли дома поменьше, двухэтажные, с двумя входами. "Дома с повышенным комфортом" - гласила новая табличка.
  Стену слева украшало пулевое отверстие.
  -Плохой стрелок. Второй Панков!- пренебрежительно бросила Елена и пошла между домами, более не обращая на них внимания, а Рамзай остался торчать столбом.
  Панкова она знать не могла, если конечно речь не шла о другом Панкове, мало того, однофамильце, так еще и по совпадению, плохом стрелке.
  -Он просверливал дырки в мишени расческой! - вспомнила Елена еще одну деталь, и число совпадений возросло до критических величин.
  Улиц в Оазисе не наблюдалось, дома стояли сами по себе, вразнобой. Крайние дома сыграли роль искусственной дамбы, остановив наступление пустыни. Песка внутри не наблюдалось, лишь малые наплывы украшали малодоступные места. Зато виднелась земля, на которой зеленела трава!
  -Настоящий Оазис!- вырвалось у него.
  Женщина осталась равнодушной к открывшемуся чуду, но по ее движениям выходило, что она что-то искала. Первый этаж одного из зданий занимал магазин "Продукты". Скорее всего, именно о нем упоминали дети. Сквозь витрину просматривались полки, на которых действительно лежали продукты.
  -Мы сорвали им... - начал Рамзай, отворачиваясь, но закончить мысль не удалось.
  На лице женщины появилось выражение неприкрытого ужаса. Она оцепенела, глядя ему за спину. Рамзай резко оглянулся, уже понимая, что опоздал. Лишь краем глаза он ухватил некое движение, словно огромная тень, под самый потолок, резко втянулась в пол.
  Со всеми предосторожностями они обошли магазин и углубились в Оазис. Он оказался больше, чем казался на первый взгляд. В ширину метров 100, а сколько в глубину, одному Механику ведомо.
  Сразу за продуктовым им попалось первое свидетельство его деятельности. Больше всего оно напоминало кабину лифта космической станции. Зализанные формы, толстый люк с овальным иллюминатором, забранным толстым стеклом. Целым у механизма оказался только фасад. Задняя часть кабины была то ли взорвана, то ли вырвана с корнем. Содержимое кабины выплеснулось назад на несколько десятков метров. Никаких следов огня, холодный взрыв. От более детального обыска Рамзай отказался, узрев среди обломков человеческую ногу, оторванную ниже колен, обутую в тщательно зашнурованный ботинок.
  Найденное Рамзая успокоило. Насколько он себя помнил, после дубликатора ему ни разу не доставалась хоть какая-нибудь обувка. Вот и сейчас он был в холщовых обмотках, перетянутых вервием.
  В этом была посконная правда. Он носил высшие регалии и маршальские звезды. Его официальный пиджак шили до сотни столичных портных. И вот когда настала пора решительных, даже окончательных действий, на нем рубище и обмотки, в руках старый посох. Только он и проблема. Один на один. Остальное все наносное. По существу он всегда к такому решению проблем и стремился.
  Но ему некогда было плутать среди домов, посему он без затей спросил у Елены:
  -Где Жатка?
  И не ошибся. Его вопрос не удивил женщину. Она махнула рукой вправо, но предупредила:
  -Сейчас еще рано. Вагон еще не пришел.
  -Какой вагон? - спросил Рамзай, и на лице женщины появилось выражение растерянности.
  Она вела себя так, словно знала бы все, но сразу забывала сказанное. Народный академик сказал бы, что информация сохранялась в ней только на момент подачи.
  -А если я пойду сейчас? - сделал еще одну попытку Рамзай.
  -Умрешь, - она пожала плечами. - Без помощи второго тебе не справиться.
  О каком втором идет речь, она естественно не знала.
  Когда он еще что-то хотел узнать, она оборвала его, заявив в большом волнении:
  -Нам надо срочно отсюда уйти!
  Ничего возразить он не успел. В глубине Оазиса раздался полумеханический-полуживотный рев, от которого кожа покрылась пупырышками, и захотелось убежать и забиться в щель.
  После этого грунт сотрясли мерные тяжелые удары, будто сваи забивали.
  -Он идет сюда! - крикнула Елена в ужасе.
  Похоже, она окончательно потеряла ориентацию. Рамзай схватил ее за руку и поволок прочь, по тому пути, по которому они пришли. Шаги приближались. Хуже того, они участились. Кто бы то ни был, он узнал об их существовании и бежал за ними.
  От тяжелых шагов сотрясались здания, из рам вылетали стекла. Создавалось ощущение, что единичные здания разделяют беглецов и их преследователя. Возможно, так и было.
  Оглянувшись, Рамзай увидел голову гиганта, мелькнувшую над крышами. Оказавшись у крайнего дома, они поняли, что путь назад отрезан окончательно и бесповоротно.
  В пустыне, начинавшейся сразу за домом, резвились дифты. Их были сотни. Они выпрыгивали из песка точно дельфины, чтобы, взорвав песчаный бархан на тысячу брызг, уйти обратно в глубину. Твари издавали неприятный ультразвуковой вой, и все это действие напоминало нечто бесовское.
  -Мы умрем! - запричитала Елена.
  Рамзай схватил ее за руку и затащил в крайний подъезд, прикрыв за собой хрупкую алюминиевую дверку. Сам осторожно приник к щели.
  Некоторое время ничего не происходило. Рамзай даже уверовал, что пронесло. Но следующее мгновение был погребен почти материальным запахом горячих шпал, машинного масла, резины, в общем, целого техномира.
  Крупная тень закрыла щель целиком. От тяжелых шагов содрогнулась земля. Нечто перло прямиком на хлипкую дверь.
  В подъезд вела лестница с обшарпанными ступенями, по которой они не успевали убежать, и которая должная была стать последним их прижизненным видением.
  Дверь натужно захрустела. Ее не ломали, комкали точно бумажную, скатывали в тугой узел.
  Рамзай отшатнулся, между ним и съеживающейся на глазах дверью лезло нечто горячее, гибкое, живое. Он едва не заорал от неожиданности, впрочем, это вряд ли добавило бы драматизма а картину.
  Между ним и уже практически исчезнувшей дверью втиснулась Елена. Гигант скатал дверь в тугой ком, дернул, и она тут же исчезла в невообразимой дали. В проеме мелькнула огромная черная ручища, медленно удаляющаяся.
  У Рамзая мелькнула шальная мысль, что гигант в подъезд никоим образом не поместиться, стало быть, у них снова появился шанс. Шанс испарился без следа, когда гигант, стоявший в нескольких десятках метров, стал приближаться, при каждом шаге уменьшаясь в размерах. Веса при этом он не терял. Грунт взрывался под его тяжелыми шагами.
  Явно прослушивалась работа сложных механизмов. Выли сервомоторы, стучали шестерни. Ноги гиганта постепенно утончаясь, скрывались в коленях, колени скрывались в ступнях. Нечто похожее происходило со всем телом великана. Он складывался сам в себя, не теряя пропорций, ведь уменьшений происходило по всем векторам одновременно.
   Гигантская голова комкалась, уродливо искривлялась, черты лица возникали и пропадали в самых неожиданных местах. На изменения выбрасывалась немыслимая энергия, воздух вокруг трансформера искажался, словно вокруг взлетающего реактивного самолета.
  Все закончилось неожиданно. Перед входом замер человек обычного роста, одетый в черную одежду, закрывающую запястье и шею, с множеством кожаных ремешков. Был он смугл, усат. От нормального человека его отличали выпуклые немигающие глаза.
  Рамзай впервые видел Механика воочию. Что его неприятно поразило, то, что механик находится гораздо ближе к механизмам, чем к живым существам. Самодвижущаяся тележка, движется без помощи человека, как говаривал герой со смешным прозвищем "6 на 9".
  Было больно осознавать, что Волну, уничтожившую человеческую цивилизацию, запустили эти шагающие роботы. С чисто практической стороны это могло создать дополнительные проблемы. Робота сложнее убить, вернее, уничтожить.
  У Рамзая крепло убеждение, что механика нельзя отнести к роботам вчистую. Это была помесь верблюда с носорогом. Он имел биологическую составляющую, усиленную многократно, в степени, механическими приспособами.
  Скорее всего, он был создан специально для узких задач, обслуживания Жатки, пуска Волны, сторожевых функций, ликвидации возникающих угроз. Задача неведомыми конструкторами была выполнена идеально. Робот-убийца удался. Уже не в первый раз Рамзай подумал "Что я здесь делаю?".
  С другой стороны Механики при всех их передовых средствах смертоубийства предпочитали не связываться с людьми и в прямые боестолкновения не вступали.
  Даже при малейшей угрозе вторжения, предпочитали отступить, уничтожив всю свою технику. Это и дало людям в свое время надежду, что Механика можно перехитрить, а Жатку захватить, если не использовать крупные войсковые соединения.
  -Это как черепаха! - воодушевленно вещал народный академик. - Снаружи твердый панцирь, но стоит проникнуть внутрь, там лишь нежное мясо!
  Сейчас, глядя на механика в упор, Рамзай испытал некоторое сомнение в словах Мамедова. Меньше всего Механик походил на роль мяса. Он стоял перед входом, а ноги его на глазах продавливали грунт, он был тяжел как танк. Чем его взять?
  Рамзай с большим сомнением глянул на посох. Механик это не Навальный, его палкой как таракана не прибьешь. Да и большое сомнение, что мозг его находится в голове.
  Механик решительно шагнул в подъезд. Несчастная плитка затрещала под тяжелыми шагами. Вместо того чтобы размазать людей по стенам, он прошел мимо них. Рамзай мог коснуться его рукой, но такого желания не возникло. Тело Механика издавало слабое гудение, точно находилось под напряжением. Возможно, так и было. Рамзай почувствовал кожей легкое покалывание.
  Механик дошел до лестницы, и здесь его постигло разочарование. Когда он наступил на ступеньку, с ходу перекосило весь пролет. Один край ступени скрылся в полу, другой взлетел до потолка. Бетон переломился, взметнулась цементная пыль.
  Из пыли на людей выдвинулась морда Механика. Теперь это трудно было назвать лицом. Челюсть переместилась в центр и выдвинулась. Глаза остались сзади, по бокам черепа.
  Картинка замерла. Люди затаили дыхание, Механик смотрел на них, но у Рамзая сложилось впечатление, что он их не видит. Механик повел телескопическими глазами. Казалось, что они ему не совсем подчиняются, и он этим недоволен.
  Рамзай не понимал, что происходит. Объяснение могло быть лишь одно. Между ним и Механиком была лишь одна преграда. Елена. Неизвестно, как она это сделала, но скрывала его точно шапкой-невидимкой.
  Мамедов выразился бы более научно "Экранирует сигнал".
  Ее цели были неизвестны. Что она хотела от него, тем более, никто не знал. Но сейчас все эти мелочи волновали его меньше всего.
  Как сказал Юрген, еще во времена Дрездена "Мне плевать, кто они, но сейчас они мне помогают".
  Морда Механика плавно трансформировалась в лицо, что Рамзай принял за добрый знак, и не ошибся.
  Хоть никаких эмоций на лице Механика не отображалось, гул внутри его тела выдал высокую трель, что можно было воспринимать как разочарование.
  Механик четко развернулся, только через правое плечо, и зашагал из подъезда. Взвыли сервомоторы, с рокотом покатились ролики и шестерни, накачивая в Механика рост. Выдвинулись телескопические ноги, руки, тулово. Гигант разбух на глазах.
  Печатая шаги как мамонт, он ушел прочь и скрылся за соседними домами. Шаги становились все тише, потом резко оборвались. Либо Механик встал на стационарный пост, либо исчез. На второе было рассчитывать глупо. Нет, Механик ждет свою жертву, а терпения ему не занимать.
  Ничего, мы тоже не пальцем деланы, подумал Рамзай, потом повернулся к Елене и спросил...
  
  14.
  События 1973 года:
  -на экраны выходит фильм "Тихоня" Михаила Израилева( что за фильм не помню, но название на слуху).
  -Стиви Уандер попал в ДТП и впал в 4-х дневную кому,
  -в СССР премьера сериала "17 мгновений весны", впервые на экране Штирлиц!
  
  Новокуйбышевск forever.
  
  Не знаю другого места на земле, где мне было бы так хорошо.
  В день Большого Пожара я проснулся от косых солнечных лучей, с трудом пробившихся сквозь заросли вишневого сада. Летний ветерок играл с занавеской на окне.
  По обыкновению я спал в трусах и фланелевой рубашке. Я уже решил, что буду так спать, даже когда вырасту. Я надел трико, кеды и вышел на улицу. Пока шел в туалет, наелся по пути спелой малины, для чего не пришлось даже сбавлять шаг.
  Я помню, как папа возводил новый туалет. Вообще то я в него, мы оба ничего не умеем делать руками. Я разве что рассказы писать.
  Я приучен каждый день спать днем. В тот день, когда пап взялся возводить туалет, мне долго не удавалось уснуть из-за стука. Яму вырыл брат, доски были напилены в размер, и папа решил за наш сончас все и закончить.
  То, что получилось, надо было видеть. "Скворечник" был сколочен, но ось жесткости имел только в одном месте, в самом нижу. В нем не были предусмотрены ни столбы по углам, ни какие бы то ни было подпорки.
  Брат, подойдя, шутя, подергал все это сооружение, и оно, потеряв всю свою монументальность, зашаталось направо-налево. Можно было безо всяких усилий наклонить его практически до земли, оно потом само выпрямлялось. Ежу стало понятно, что у сидящего внутри и использующего сооружение по прямому назначению человека могли возникнуть трудности, если он не сможет продемонстрировать те же чудеса гибкости. Туалет пришлось разобрать.
  Тарзан загремел цепью, но из конуры не вышел. Он не любил дергаться по пустякам. Шустрик ползал по огороду и ел укроп. Все как обычно.
  Расслабившись, я не сразу заметил Петьку у забора. Как я уже говорил, он был альбинос, но в этот раз меня поразило сходство с седым как лунь стариком. Что такое лунь я не знал, сравнение вычитал в книжке, и он запало в память.
  -Ко мне Механик приходил, - сообщил он как о само собой разумеющемся и улыбнулся своей наивной улыбкой.
  -Рассказывай! Все это сказки!
  -Он сказал, что сегодня я умру.
  -Да ну! - вопреки отрицанию существования Механика, я заинтересовался.
  На самом деле, конечно, в Механика я верил. Я ведь тоже видел его.
  -По-твоему всякий, кто увидит Механика, должен умереть? - уязвлено заметил я.
  Как всегда в моменты, когда кто-либо из пацанов упоминал смерть, мучительно, до дрожи в коленях хотелось жить. В памяти снова поплыли гробы мимо школы, тоскливые прощальные звонки. Я вздрогнул.
  -Меня убьешь ты! - сказал он.
  У него было такое безмятежное выражение лица, точно он говорил, какая вкусная сегодня малина.
  -Чего ты болтаешь, Петька? - прошептал я.
  Он продолжал застенчиво улыбаться, глядя куда-то вниз, под ноги. Как всегда в такие моменты меня охватило раздражение, хотелось крушить и ломать не важно что, лишь бы занять руки.
  Я бы, наверное, как всегда, побил Петьку, и напряжение меня отпустило, но тут случилось нечто, что отбило у меня охоту. Неожиданно раздался громкий лязг, который случается на железной дороге, когда один вагон догоняет другой, стоящий на перегоне.
  Говорил я или нет, но такие вагоны катятся медленно. У нас с Гавриком была забава, мы догоняли его, подныривали вниз и ложились пузом на колесную ось. Ноги волочились по шпалам, и ими можно было делать гигантские шаги.
  Гаврик сказал, что это безопасно. Главное, вовремя спрыгнуть, пока вагон не разогнался по настоящему. И остальным ВВС просил об этом не говорить.
  -А то скажут, что мы мудаки! - резонно заметил он.
  Сейчас этот металлический лязг догнал меня, заставив подпрыгнуть от неожиданности. Я всегда с невольным трепетом относился ко всему, что связано с железной дорогой. Там все такое большое, массивное. Железные блины колес, монолитные корпуса тепловозов. Сплошная тяжесть, несокрушимая мощь. Я думал, на фига все такое тяжелое, громоздкое. Потом понял. Паровоз, нет, тепловоз, конечно, идет по таким тонким рельсам. Если бы он был легкий, то подскочил бы на кочке и слетел с путей как падающий лист. Его неимоверная тяжесть есть залог того, что его не свернуть с путей ни за какие коврижки. За это я тепловозы уважаю, но и боюсь за это тоже. Ведь такую махину ни за что не остановить, тем более не свернуть, куда с путей денешься. Если на его пути окажется человек, то он обречен. Я видел у сеструхи атлас патологической анатомии, там был снимок женщины, которой тепловоз проехал по рту. Голова по рот стояла отдельно от измочаленного тела.
  Я представил вместо женщины Петьку, и мне захотелось что-то для него сделать.
  Вот он стоит здесь, мученика из себя строит. Набить бы ему морду! Подумалось вдруг. Потрясти за ворот, сунуть кулак под ребра. Я так разохотился, что испытал разочарование, когда Петьку позвала Полинка, и он побежал как собачка.
  Тоже мне Полинка, целку из себя строит. Я залихватски сплюнул, но так как плевать не научился, то попал себе на трико.
  -Максик! - раздалось от калитки, и я узрел Гаврика.
  Он позвал меня гулять, но едва мы вышли к трубам, то сказал, что сильно захотел в туалет по-большому, и надо идти для этого в пруд.
  -Зачем? Вон же туалет твой! - резонно заметил я.
  -В туалет любой дурак может сходить! - возразил Гаврик, и мы пошли в туалет в пруд.
  Плавать я не умел, так что бултыхался у берега. Голова Гаврика некоторое время сурово торчала над водой. Брови сдвинуты, будто человек решает сложную задачу в уме. Минут через пять на него нашло просветление, будто человек добился искомого результата. Голова Гаврика споро двинулась к берегу.
  -Давай быстрей, сейчас всплывет! - предупредил он.
  Мы выбрались на берег. Полежали на взгорке на молодой зеленой травке, откуда Гаврик с отеческим видом посматривал на купающихся. Внизу возникла небольшая сутолока, донеслись возмущенные крики, и Гаврик заторопился домой, вспомнив о неотложном деле.
  Мы пошли домой, по пути Гаврик напевал "Хоп-хеоп! Хоп-хеоп!", больше он слов не знал. Когда он скрылся за калиткой, я присел на лавочку, и на меня обрушилась жуткая тишина, нарушаемая лишь трелями кузнечика.
  Какое скучное место, размышлял я. Слинять бы отсюда навсегда.
  Недавно я ездил к родственникам в Тольятти, ну, это недавно построенный город, где машины "Жигули" делают. Мне он не понравился. Ни одного деревца. Дома стоят посреди грязи. Единственный ништяк, это в автобусах размен лежит открыто. Ты кладешь белую монетку и набираешь желтых для кассы. Все на честности. Я люблю занять место у водительской кабины и разменивать всем деньги.
  -Себе натырил?- поинтересовался Гаврик, когда я ему рассказал об этом, а когда я признал, что нет, у меня и в мыслях этого не было, я просто радовался, какие там честные люди живут, Гаврик стал орать. - Эха-и - не дурак! Ему деньги в открытую предлагают, а он отказывается!
   Я бы не хотел жить в Тольятти, хоть там впервые попробовал кайфовую обезжиренную колбасу. Мало ли на свете кайфовых мест, чтобы слинять из Новокуйбышевска. Я знаю бабушек в деревне, которые по 100 лет живут на одном месте. Я бы так не хотел. Хочется чего-то нового.
  Просыпаясь, я вижу одну и ту же картину. Ветви вишен в окнах, слышу шум кустов малины. Запах сирени, аромат клубники, далеко на стадионе, на грани слышимости музыка играет, ее крутит мой брат, работающий в радиорубке. Кажется, что все это будет вечно, но мне сейчас уже все надоело до чертиков.
  В сочинении "Кто кем хочет стать?" я написал, что хочу стать летчиком, потому что люблю смотреть на небо и облака сверху. Соврал, конечно. На самом деле я боюсь высоты, но об этом я уже упоминал. К тому же я ношу очки. Недавно ездил в Самару и мне там выписали "-1"!
  Меня вдруг посетила мысль, кем хотел стать Перечкин? Неужели человек ничего не чувствует, что не будет у него возможности кем-то стать? Я снова представил прощальный школьный звонок для умерших детей, и у меня кожа покрылась пупырышками. Вот до чего довел меня своими глупыми предсказаниями Петька. Надо же такое придумать, что я его убью!
  Я встал с лавки и бесцельно побрел в сторону Добролюбова. Я страстно желал, чтобы хоть кто-нибудь попался знакомый, и мои желания сбылись.
  Когда я свернул на Добролюбова, то увидел сидящую на лавочке фигуру, и сердце радостно всколыхнулось. Передо мной услужливо распахнулась картинка, что это естественно Аллочка. В мыслях она предстала в белой блузке и черной мини-юбке, не скрывающей, а наоборот, заставляющей сверкать голые ноги.
  Но что судьбе дела до моей мечты. У меня был случай. Сидели на лавочке с Танькой Кузнецовой, она уже была с отросшими волосами, красивая, романтическая, и пела она мне песню под стать, что-то про "ты не только меня обижаешь, ты сейчас обижаешь любовь". Я и не знал, что она поет народные песни.
  Мы оба так увлеклись, что для меня полной неожиданностью стало, когда, подняв голову, я увидел дурачка Володю, с бессмысленным выражением лица, с текущими слюнями. Я указал на него Тане, но вышло только хуже. Продолжая петь, с мечтательными глазами, она повернула голову и внезапно увидела всю эту немую мычащую плоть, издевательство над человеческой сущностью. Таньку словно в поддых ударили. Она и дернулась как от удара.
  Сейчас нечто подобное случилось со мной. Ошибочно приняв за Аллочку другого человека, я с радостной улыбкой ускорил шаги - и тут увидел, что на лавочке сидит совсем не Аллочка, а совсем даже наоборот, Поня.
  Жирный сидел, развалившись, пуговки на пузе расстегнуты. Глаза на отъетой морде с прищуром взирают на бренный мир. Не глядят, а именно взирают.
  Самое главное, деться мне некуда. Я с такой радостью кинулся навстречу Аллочке, которой не было, что отступать уже некуда. И вида, что не заметил, уже не сделаешь, какой бы я не был артист. У пони с такими артистами разговор короткий, намотает на руку ворот куртки, да мордой об предусмотрительно подставленную коленку. Предусмотрительный гад!
  Я опасливо приблизился и поздоровался с безопасной дистанции. Интересно, разные гады ползучие догадываются, как мы их ненавидим, когда здороваемся?
  Поня на приветствие не ответил, такое он практиковал частенько, и спросил:
  -Гуляем?
  Я хотел сказать, что нет, танцуем качучу, как у Стругацких, но конечно не сказал, а признал факт самого гуляния. За это меня бить не должны.
  Я подумал, а какого собственно Поня тут околачивается? В поселке он не жил, а совсем даже наоборот, в бараке. Мало того, он сидел на чужой лавке! Конечно, не смертельно, но это не принято. Мало ли, выйдет хозяин, да и навтыкает, если у него плохое настроение. Пендаля наддаст.
  -Гуляем, говорю? - повысил голос Поня.
  Господи, неужели я ему не ответил?
  -Гуляем, - говорю. - Погода...
  -Ну и козел! - не дослушивает он меня. - Ты гуляешь, а Путин твою девушку окучивает!
  -Какую девушку? - сделал я роковую ошибку.
  Надо было под дурачка косить, и спросить про какого Путина он говорит. Ведь никто не знал, что мы знакомы.
  Мне повезло, что Поня не заметил мою оговорку. Не заметил, или сделал вид, что не заметил. Иногда я диву даюсь, насколько они хитрые эти пацаны.
  Один раз на новый год мы хулиганили возле елки, тут появилась уборщица, и всех как ветром сдуло, всех, кроме меня. Мне она меж лопаток врезала. До сих пор обидно. Вот и выходит, что хитрости у меня не хватает, элементарной хитрости.
  -Ты ее для меня пожалел. Для своего кореша пожалел!- продолжал Поня. - Я же тебя как друга просил, познакомь. А ты меня голый вассер! А я б ее неспешно пое...вал, качественно. Теперь она Путину досталась нетронутой!
  Он неумело делал вид, что обижен. Пацаны такого склада как Навальный не умеют обижаться. Они злятся и стараются ударить побольнее. Обида слишком человечное чувство для них.
  -О чем это ты?- я до сих пор не врубался, о чем это базарит мой кореш, и не бросал попыток узнать это.
  -Об Аллочке! - Поня показал зубы, это он так улыбался. - Хорошая шмара. Только не добрая. Вернее, к кому добрая, а к кому нет. Как в побасенке "Кому че, кому ниче, кому ...через плечо!". Сейчас сидит у дуба рядом с прудом, с Путиным обжимается.
  -Врешь! - вырвалось у меня.
  У самого в висках только одна мысль. Путин ведь милиционер, как он мог? Я был уверен, что мильтоны этим не занимаются. Во всяком случае, не должны заниматься во время работы. На вверенном им участке.
  -Ты за базаром следи! Ты че, блатной! - процедил Поня, взгляд ее заледенел, теперь он приобрел неприятное сходство с приготовившейся напасть змеей.
  Но он тут же расслабился, вновь откинувшись на забор, стоявший впритык к лавке.
  -Мне то что, за тебя обидно. Можешь пойти, позырить, как они там мацают друг дружку. А мне это не интересно. У меня дел полно. Пойду, к Поляку схожу.
  Он встал, тщательно отряхнул штаны и неспешно двинулся в сторону улицы Пушкина. Мне было не до него. Я со всех ног припустил в сторону пруда.
  Между дубом и поселком, как я уже упоминал, располагались гаражи, так что проблема подкрасться незаметно передо мной не стояла. Я даже мог не слишком стараться. Гаражи образовывали запутанный лабиринт, между ними оставались щели, словно специально созданные для подглядывания. В одну из таких я и углядел голубков. Не врал Поня, сукин кот!
  Путин с Аллочкой действительно находились у дуба. Только не обжимались. Аллочка сидела на берегу у пруда. Я подозреваю, на пиджаке Путина. На ней на самом деле была белая блузка и короткая черная юбка. Я видел ее со спины. Под блузкой проступали всякие механизмы бюстгальтера, также я видел часть бедра.
  Обзор херовый, как сказал бы Гаврик. Чтобы делать кайф, надо было с противоположного берега наблюдать, со стороны стадиона. Но я не собирался делать кайф. И не потому, что не умел. На душе сделалось так смурно, точно на похоронах Перечкина, и точно сейчас должен был зазвучать прощальный звонок для умерших детей. В душе на самом деле что-то умерло, какая-то важная часть. Точь в точь как тогда, когда девчонки меня кинули.
  Наверное, так и бывает. От каждой потери внутри отмирает часть души, а когда уже ничего не остается, человек умирает целиком. Тогда выходит, что человек умирает глубоко несчастным.
  Путин распинался, что-то оживленно рассказывал, а Аллочка внимала ему с открытым ртом. Со своего места я этого видеть не мог, но воображение услужливо рисовало картину. Сидит голубушка, рот розочкой, губки распахнуты, ну прям, вставить ей чего-нибудь туда.
  Путин наклоняется, ласково кладет ей руку на плечо, гладит кожу сквозь тонкую ткань и говорит:
  -Ты очень мне нравишься, Аллочка. Я хочу заниматься с тобой сексом и даже порнографией.
  Она:
  -Конечно, Вовочка. Об чем речь? Пошли к нам в огород, там нам никто не помешает. Мы подстелим свежие лопухи, нам будет мягко лежать. Я вся твоя!
  Губы шепчут ругательства. Я ругаться не люблю и не особо умею. Гаврик в этом деле виртуоз. Но тут вырвалось. Все бабы б...
  Путин наклоняется и нежно касается губами женской шеи. Я отворачиваюсь, прижимаюсь спиной к стене гаража и от отчаяния бьюсь об нее затылком. Словно хочу вырваться. Но куда? Стена же сзади.
  Не везет мне с женским полом. Или ему со мной?
  
  Путин наклоняется и нежно касается губами женской шеи.
  -Ну, это уже перебор, лейтенант! - говорит Аллочка.
  -Я играю свою роль, а вы мне подыгрывайте.
  -Я буду вам подыгрывать, а вдруг вы еще чего захотите. Так сказать, углубить роль. Потребуете от меня невыполнимого.
  Путин поцеловал женскую шею и выпрямился, загадочно улыбаясь.
  -Аллочка, вас за что из техникума отчислили?
  Она недовольно скривилась.
  -Вредная у вас привычка, людям настроение портить. Я только начала об этом забывать.
  -У меня специальность вообще вредная. Сейчас она требует, чтобы вы ответили на вопрос. Так, за что?
  -Будто вы не знаете. За аморалку. Курила в женском туалете.
  -Курить в вашем возрасте, да еще женщине, это конечно прискорбно. Но в вашем личном деле написано другое, там упоминается, что вы, цитирую, находясь в туристическом походе с группой трудных подростков, вступили, пардон, в половую связь с пятерыми из них.
  -Они так быстро кончали,- притворно горестно вздохнула она.
  -Пожалуйста, без подробностей.
  -Но вы же знаете, что все это неправда. Меня подставили!
  -Возможно. При предварительном разговоре мы даже договорились считать так, если вы мне поможете. Вам и не делать ничего не надо, только слушать меня.
  -Все вы мужики так горите. А потом "сунул, вынул и бежать, наше дело не рожать".
  Путин поморщился.
  -Вы мне надоели. Я, пожалуй, вас в спецшколу отправлю.
  -Не надо в спецшколу! - выкрикнула она.
  -Будете меня слушать?
  -Буду!
  Путин сказал:
  -Тогда улыбайтесь, Аллочка. Улыбайтесь. Он на нас смотрит.
  Она осклабилась и спросила:
  -Откуда вы знаете, что он не ушел? Это не совсем обычный мальчик. Без ложной скромности скажу, что все салаги в поселке на меня заглядываются. Ведра молофьи наспускали, только не этот.
  -Я знаю, что это необычный мальчик, - процедил Путин. - Поэтому и предупреждаю вас, чтобы все шло по плану.
  -Мне ваш план не нравится!
  -Вы хотите вернуться в техникум или нет? С чистым личным делом!
  -С чистым хочу.
  -Тогда что вы сделаете, когда Максик придет к вам?
  -Свое дело я знаю, только придет ли он ко мне?
  -Обязательно придет. Сейчас я еще разок приложусь к вашей щечке, вы только не морщитесь, сделайте вид, что вам приятно. Вот так, моя милая. Теперь он не только придет, но устроит разбирательство, ле скандаль, вы уж постарайтесь, голубушка, договоритесь с товарищем. Ну, вы меня понимаете? Не только же вам гэпэтэушников ублажать.
  Она внимательно посмотрела на него.
  -Владимир, а вам не говорили, что вы страшный человек? Вы манипулируете людьми! Заставляете делать их такие вещи, которые они бы и не подумали бы делать без вашего вмешательства! Только знайте, это чревато последствиями. Если вы манипулируете кем-то, то обязательно найдется тот, кто будет манипулировать вами!
  -Все, можно больше не притворяться, он ушел! - сказал Путин.
  
  Я решил подловить Аллочку при выходе из гаражей. Уселся на трубу и стал терпеливо ждать. Один раз я так ждал одну девчонку часа два возле ее дома, а она вышла не одна, а с подружкой, я застеснялся и не подошел.
  Теперь же о стеснении не шло и речи. Я выскажу ей все. Дрянь, тварь, сучка! Как она могла? С Мильтоном! Это же западло!
  В запале я старался не думать, что сам в какой-то мере замазан. Но я другое дело, я никого не продавал! Исключая Витальку, но это не считается. Но девчонке крутить с мильтоном западло вдвойне.
  У меня было время составить план возмездия. Сначала я наору на нее. Буду орать обидные злые вещи. Она потупится, слезки по щекам. Смотреть на меня, сучка! Я затопаю ногами, сделаю зверское лицо, это я умею.
  Я доведу ее до истерики, попа у нее сделает жим-жим, по ногам потечет. Может, вдарить ей раза? Не сразу конечно, а когда дойдет до нужной кондиции. И не кулаком естественно, а ладонью. Пощечину. Только как уловить момент, когда можно будет ударить.
  Она должна почувствовать всю глубину своего падения. С презренным Мильтоном. В нашем поселке. Она опозорила весь наш...
  Я задумался. Коллектив не подходит, больно по школьному. Народ? Слишком общо. Какой Навальный народ?
  В этот важный лингвинистический момент произошло то, чего я так ждал, но к чему оказался полностью не готов. Из проема между гаражами показалась Аллочка.
  Все планы разом вылетели у меня из головы, ноги сделались ватными, но когда я спрыгнул с труб, то какая-то сила буквально заставила меня подпрыгнуть. Я подскочил к замершей от неожиданности Аллочке и с ходу засветил ей пощечину!
  По-моему мы с Аллочкой охренели оба. Не успел звонкий звук удара затихнуть, а ее щека уже сделалась пунцовой. Она стояла и смотрела на меня. Молча.
  Потом покатились слезы. У меня. Никогда я еще так не плакал. Молча, беззвучно, только слезы кап-кап.
  -Ты чего, Максик! - она подняла руку и потрепала меня за ухом.
  При этом она так напомнила мою маму, что я прямо зашелся. Тогда чтобы остановить потоп, она взяла мою башку обеими руками и прижала к грудям. Мне в уши словно ватные тампоны вставили. Беруши называются.
  Некоторое время я словно не существовал. Голова каталась меж мягких полушарий, как на перине. Одуряюще пахло молоком и духами. Чтобы окончательно не потерять равновесие, я поднял руку и несмело приобнял ее за талию. Руки попали на резинку от трусов. Когда я это поднял, член поднялся как пожарный кран и, заставив штаны затрещать, уперся в ширинку.
  Продолжая что-то нашептывать, она опустила руку и стала расстегивать пуговки на ширинке. Я слабо отбивался, бормоча, что это нельзя, нехорошо, не принято. Ее рука казалась отлитой из ртути. Пролезала везде, даже у меня между пальцев.
  Член рвался ей навстречу, словно принадлежал больше ей, чем мне. Был ее собственностью, которую мне доверили лишь на время.
  По твердости он приблизился к стали, одновременно, напряжение в нем усилилось до критических величин и требовало разрядки. Сейчас бы кайф сделать, подумал я, забыв, что я делать его так и не научился.
  Расстегнутые штаны безвольно свалились в пыль. Аллочка взялась за низ трусов и сдернула вниз. Ткань проскользила по головке, и это явилось детонатором целого взрыва эмоций. Секунду или две я не существовал вовсе. Из горла вырвался хрип.
  Очнулся от тихого смеха Аллочки.
  -Ничего, в первый раз это часто случается, - прошептала она, отряхивая руку.
  Капли молофьи бриллиантами сверкали на пальчиках.
  -Что в первый раз? - спросил я, стуча зубами.
  -Ну, это! - пояснила она.
  И тут я понял. Со мною было ЭТО! Я ж теперь пацанам смогу рассказать. Надо скорее их найти. Бегом. Пока новость не устарела.
  Аллочка с непонятным ожиданием смотрела на меня. Странно, раньше она казалась мне одного роста со мной, но на деле оказалась почти на полголовы ниже.
  Чего она ждет? Мне стало страшно и стыдно. Стыдно в первую голову. Что я натворил? Я сделал ЭТО. А ведь я школьник, комсомолец, отличник.
  -Мне надо уйти! - забормотал я. - Срочно рассказать...Э, не рассказать, конечно, ты не подумай, я никому не скажу, если ты дашь слово, что тоже никому. Дело у меня срочное. Огород надо полить. Вернее, он уже поливается. Шланг надо переставить.
  -А поцеловать? - напомнила она.
  -как можно? - вырвалось у меня. - Извини. Я стесняюсь, как это можно сразу?
  Она усмехнулась:
  -И это говорит человек со спущенными штанами.
  Я посмотрел вниз. Действительно. Как это я забыл? Был уверен, что штаны наденутся сами собой и застегнутся. Но нет, чуда не произошло. Валяются в пыли, да я еще и наступил на них, прямо на трусы пыльными сандалиями. А член, как ни в чем не бывало, стоит как стальной.
  Бормоча извинения, я наклонился и, ухватив штаны с трусами, теперь их физически нельзя было отделить друг от друга, потянул вверх. Они не поддались, ведь я стоял на них.
  -Не спеши! - прошептала Аллочка. - никуда не денется твой шланг? - она обняла ладошкой член и вытерла мокрую головку. - Какой хороший! Чему ж добру пропадать?
  Продолжая массировать член одной ручкой, другой она подняла юбку. Под ней были надеты белые трусики. Она взяла их за край и потянула вниз. Открылась полоска загара, доселе скрытая одеждой. Мне очень стыдно, но в этот момент я стал мычать, разом утратив способность говорить.
  Когда я увидел треугольник волос между ног, глаза мои едва не вылезли из орбит. Она взяла член двумя пальчиками и потянула к себе. Мы прильнули друг к другу телами, но я лишь чувствовал, как головка попала сначала на волосы, затем ее цепко охватил тесный кругляшок.
  Я остро почувствовал этот самый пресловутый кругляшок, который пополз от головки к основанию, затем опять к головке. Мозг отказывался верить происходящему, а тем более называть этот самый желанный всеми мужчинами мира кругляшок своим именем.
  Весь мир, все его грубые слова остались далеко. Вблизи оставались только Аллочка, и мой член живущий своей самостоятельной жизнью. Я не знаю, сколько это продолжалось. Мне показалось, я дернулся всего пару раз, и в голове у меня взорвалась граната. Я снова замычал. Изо рта текли слюни, глаза выпучены. Гаврик сказал бы, что выгляжу "непрезентабельно". Он любил козырнуть словечками, смысла которых никто не знал.
  Я понял, что память возвращается ко мне, я понемногу становлюсь самим собой. Руки, ноги дрожали. Я поднял мешанину из штанов и трусов, по которым успел вволю натоптаться, и которые были все в пыли, и надел самой пыльной частью прямиком на влажный член. Впрочем, его сейчас трудно было обнаружить.
  Аллочка бодро щелкнула резинкой, подмыкивая трусы.
  Я подтер слюни и спросил фальцетом, пустив петуха:
  -Как я тебе как мужчина?
  -Такого у меня еще не было! - призналась она.
  Если бы она ответила иначе, я б ее...
  
  Через станцию Куйбышев ежедневно проходили сотни поездов, а счет грузовых вагонов, цистерн, платформ, насыпных контейнеров переваливал за тысячу. Но только непосвященному могло показаться, что в этом хаосе мог затеряться груз, которым заинтересовалось КГБ.
  Путин передал Макарову весьма поверхностные данные о характере груза для Механика и времени его прохождения. Майор испытал сильные сомнения, что со столь общими характеристиками можно что-либо найти. Интересные вещи стали происходить потом.
  Он стал получать данные. Отрывочные, разношерстные, они приходили со всей территории Советского Союза, и даже по ним можно было судить о масштабах проводимой розыскной работы.
  Данные систематизировались, ненужные либо ложные отбрасывались, нужные состыковывались друг к другу, из отрывочных сведений постепенно складывалась целостная картина.
  По этой картине выходило, что груз пер в Куйбышев дуром. Первые упоминания о нем возникли за Уралом, он словно возник ниоткуда. Конечно, это ерунда, более ранний путь не успели проследить из-за цейтнота. Но после идентификации, когда определили, что речь идет именно об этом грузе, и именно его банда Механика с нетерпением ожидает на узловой Липяги, вагон тотчас попал с тесную разработку. Далее его не выпускали из вида ни на минуту.
  На вид стандартный вагон. Цельнометаллический универсальный крытый, грузоподъёмность 68 тонн, производство Алтайского вагоностроительного завода. Боковые и торцевые стены выполнены из вертикальных стоек с верхними и нижними обвязками и металлической обшивкой из профилированных листов толщиной 2-3 миллиметра. Имеет люки и двери с задвижными створками. Предназначен для перевозки тарно-упаковочных, штучных, сыпучих грузов. Благодаря специальным приспособлениям может использоваться для перевозки людей - в случае такого переоборудования называется "теплушкой".
  Невидимые глаза следили за ним на перегонах. Неприметные граждане в форме рядовых путейцев внимательно изучали на остановках. За ним ехали на автомобилях, летели на вертолетах и самолетах. "Космос-1672" ради него изменил орбиту и топорщил усы передающих антенн над средней Волгой.
  Содержимое груза пытались изучать, не вскрывая вагон. Его простукивали акустики, обнюхивали розыскные собаки, с него брали соскобы. Некоторое время рядом простояла машина с эмблемой городской флюорографии, из которой была сделана попытка просветить вагон в рентгеновском диапазоне. Неслыханный эксперимент с треском провалился.
  8 случайных свидетелей получили смертельную дозу, были срочно госпитализированы и в дальнейшем умерли от разнообразных, не имеющих отношения к радиации, болезней. Жертвы себя не оправдали. На всех снимках вагон выглядел сплошной темной кляксой. Было сделано предположение, что под личиной обычной "теплушки" скрывается непроницаемый свинцовый контейнер. Это было единственным открытием. Что в контейнере так и осталось загадкой.
  Майор Макаров шел вдоль путей. Диспетчер громко вещал о прибытии электропоезда "Куйбышев-Сызрань" на третий путь. Макаров двигался по четвертому. По пути он принял доклад от гражданина в штатском.
  Вагон стоял в тупике. На двери пломба. На скобах амбарный замок, изготовителя определить не удалось, как и подобрать дубликат ключа.
  Майор Макаров смотрел на недобро застывшую громаду странного вагона и недоумевал. Приученный действовать просто и надежно, он видел единственный выход из ситуации. Загнать вагон в отдаленный тупик за тройное оцепление, вскрыть как консервную банку и доставить содержимое на военную базу "Красная звезда" для дальнейшего изучения. Все остальное от лукавого.
  Проверив охранение, он вернулся на станцию и из комнаты милиции позвонил генералу Сидорчуку, предварительно выгнав всех. После чего высказал свои соображения. У него возникла иллюзия, что его слушают. Даже если так, что дослушан он не был.
  Ему сказали, куда он может засунуть свои соображения. После чего уточнили его статус, используя местные идиоматические выражения.
  Его пугали. Поинтересовались, не жмут ли ему майорские погоны.
  Ему давили на совесть, взывали к его ветеранскому опыту, упомянув даже дело 68 года, о котором он успел забыть.
  Трубка раскалилась от эмоционального взрыва начальства, ухо покраснело. Макаров дал себе слово, больше никогда самому не звонить никому старше майора.
  В этот раз от генерала он услышал много нового и полезного. Если коротко, ему было приказано доставить груз по назначению, и не дай Бог, майор, если...
  
  В день Большого Пожара я пил чай из самовара. Был еще кофе с цикорием, но я его не любил. В основном, из-за названия. Цикорий колючее слово.
  Мама работала санитаркой в роддоме, мамаши угощали персонал шоколадными конфетами, и мама несла все домой, в основном мне. Я оставался дома дольше всех.
  Я ел бублик вприкуску с ассорти и смотрел в окно. Из окна на меня с укоризной пялился Шустрик, но пускать его было лень. Надо было вставать, открывать форточку. Шустрик бил лапой в окно и смотрел с укоризной.
  -Чего ты дома потерял? Лето на дворе! Вот и гуляй! - уязвлено сказал я, в такие моменты мне стыдно даже перед кошкой.
   Произошедшее с Аллой казалось сном. Как ни странно мне не хотелось ни перед кем хвастать. Я думаю, я понял, что то, что мы рассказываем перед пацанами про ЭТО, и то, что есть на самом деле, вообще никак не соотносится.
  Теперь я мог довольно скептически вспоминать рассказы пацанов. И про Луга, и про парня и дупло. Я сомневаюсь, что смог бы заволочь Аллочку в дупло после случившегося. Во-первых, у меня так сильно дрожали ноги, что я и до дома еле дошел. Во-вторых: она бы еще восьмерых таких как я выдюжила. Во всяком случае, чувствовала она себя бодрячком. Шла, размахивала сорванным цветочком, пока я за ней ковылял как инвалид.
  С меня она взяла слово, что я никому не скажу. Слово я дал и собирался его держать. Я не Гаврик, который однажды меня встретил у калитки со словами:
  -Мне такое сейчас рассказали, взяли слово, что я никому не скажу, но я тебя еле дождался!
  У меня не было силенок чего-то кому-то рассказывать. Я добрел до кухни, свалился на стоящую на веранде тахту и отрубился, провалившись то ли в сон, то ли в полудрему, где я один тащил нечто неподъемное, и все удивлялись.
  Во сне присутствовал и Петька. Он улыбался своей наивной улыбкой и молчал. Потом я увидел, что рубашка на нем горит, хотел потушить, но проснулся.
  Я заметил, сразу после просыпания я становлюсь словно чужой. Раздражительный, срываюсь на крик без причины. Мне надо минимум полчаса, чтобы стать обычным Максиком.
  Эти полчаса я потратил на чай, почувствовал, как чужая воля вышла из меня, растворилась в воздухе, и я стал прежним. Тогда я смог встать и пустил Шустрика. Тот, урча, терся об мою ногу. Худой, одного уха нет, его отгрыз пес (не Тарзан, у наших животных существовал пакт о ненападении). Мне стало его так жалко, что его полчаса заставил стучать лапой об форточку. И я стал себе так противен, это тоже у меня часто бывает и не всегда после сна.
  Что-то угнетало меня, и тут я вспомнил свой сон про Петьку и его утренние слова. Сильное беспокойство овладело мной. Мысли угнетали. Полное ощущение, что произошло нечто непоправимое, а я мог этому помешать, но не стал.
  На дворе было 15 июня 1973 года. Именно в этот день все и произошло.
  
  15 июня 1973 года.
  
  Майор Макаров проснулся в то утро с неприятным ощущением, что на него в упор кто-то смотрит. Конечно же, никого в квартире не было, кроме майора, но неприятное ощущение осталось. Майор, как коммунист, не верил ни в бога, ни в черта, а тем более, в предсказания и предчувствия. Он гнал от себя предрассудки, а память услужливо напоминал ему случаи, где его плохие предчувствия сбывались.
  Точно так же проснулся он в роковое утро осенью 68-года. Его сослуживец капитан Козлов купил тогда подержанную "Волгу" и позвал обмывать. Обмывали на турбазе, нарезались до состояния риз. Обратно решили поставить рекорд скорости и поставили. На скорости в 160 километров в час (под горку) "Волга" потеряла всякое представление о сцеплении с дорогой и взмыла в воздух аки птица (невысоко, всего лишь на метр). С большой долей вероятности тут бы для набившихся в салон пьяных в зюзю оперов все и закончилось.
  За дорогой начинался многолетний лес, осины стояли стеной. Как профессионалы, видевшие десятки подобных аварий, опера могли утверждать, что для лобового удара нет ничего лучше осины диаметром в 40 сантиметров.
  До летального исхода не долетели чуть-чуть. Не хватило самой малости, чтобы в Новокуйбышевске прошли шумные служебные похороны. На полпути к славе из земли торчал мощный старый ржавый пень. Развитая корневая система не подвела. Когда "Волга" на всей дури под вопли ничего не понимающих пьяных оперов влетела на него, старый пень проткнул ей днище, как консервный нож протыкает крышку консервной банки с надоевшей килькой.
  После этого "волга" проехала не более пары метров, и все это время старый пень вскрывал ей днище по длине. Под конец машина застыла, нанизанная как шашлык. От внезапной остановки внутри поломалась куча народа, даже Макаров, который никогда и нигде не получал никаких травм, умудрился получить тупую травму живота, неделю не ходил в туалет, доктора надеялись, что помрет, и прекратит их мучения, но он как всегда выкрутился, стал фекалировать как утка. В управлении отложили заготовленные некрологи и стали катать докладные в управление собственной безопасности.
  Мурыжили участников аварии долго. С кого-то сняли погоны, кто-то ушел по состоянию резко ухудшившегося здоровья. Макарову зачли ветеранский стаж и оставили дослуживать. Ему удалось доказать, что за рулем был не он. А хрен его знает, кто там был за рулем. В кабине после аварии мешанина, всех вытаскивали через пассажирскую дверцу. Полное ощущение, что за рулем вообще никого не было, забыли посадить.
  Но бумажка с того дела осталась. Сидорчук время от времени напоминал о ней, любил, чтобы подчиненные были в тонусе.
  И день тогда в 68-м выдался ясный, солнечный, болдинская осень. Но Макаров помнит, как грызла его изнутри непонятная тревога, особо усиливающаяся при виде проезжавших машин. Точно внутренний голос предупреждал его "Сегодня на машину не садись. Не твой день".
  Кстати, анекдот про внутренний голос. Ковбой удирает от индейцев. Тех много, целое племя, рожи перекошены, догоняют. Все, кобздец, говорит ковбой. Внутренний голос не соглашается. Нет, не кобздец. Застрели вождя! Ковбой стреляет, убивает вождя наповал последним патроном. Индейцы вообще озверели, кидаются со всех сторон, мелькают томагавки. И тогда внутренний голос удовлетворенно говорит "Ну вот теперь точно кобздец!".
  Сегодня в Липяги прибывал литерный вагон. Готовя завтрак, Макаров обдумывал план, как сделать всю операцию по максимум безопасной. Операцию курировал лично Сидорчук, но Макаров знал по своему гигантскому опыту, что генералы сильно преувеличивают свои возможности, уверенные, что решают все они.
  На самом деле различными вариациями можно было провернуть операцию в нужном направлении, а то и вовсе запороть. Запороть нежелательно. Макаров знал, что еще одну ошибку ему не простят, выгонят на пенсию. С другой стороны, лучше на пенсию, чем в гроб.
  Ему сильно не нравилась вся эта затея с идеей взять Механика на живца. На нем слишком много крови, чтобы он захотел сдаться. Нет, когда его припрут к стенке, он будет грызть всех зубами.
  И тут его взяла тоска. Он глянул на свою холостяцкую квартирку, о которой он знал все, даже, где лежат использованные спички для чистки зубов. Ни одной женщине не разрешалось здесь ничего трогать под страхом смерти.
  Макарову показалось, что он видит квартиру в последний раз. Потом он глянул на служебное удостоверение, при этом с ним приключилась еще более странная штука. Его собственная фамилия отдалилась, сделалась чужой и недоступной, он точно читал ее в газете, или на доске объявлений. Было еще одно нехорошее место, где ее могли прочитать, но тут Макаров взял себя в руки.
  ПМ в наплечной кобуре внушал уверенность, которую усилила лишняя запасная обойма. Макарову приходилось применять табельное оружие крайне редко, но то же самой чутье подсказывало ему взять патронов побольше.
  Майор Макаров был коммунистом, он не верил в дурные предчувствия, но патроны все же взял. На всякий случай, а не из-за предрассудков, сказал он себе.
  Как же он благодарил свою практичность, лежа в перевернутом "уазике", и снаряжая обойму разбитыми в кровь руками. Как же благодарил.
  
  Оперативный состав КГБ перемещался по городу в служебных "Волгах" бежевого цвета. Однажды молодой сотрудник спросил, какого цвета у них машина "Бежевый это какой?" Макаров подумал и ответил "Грязно-белый!".
  В день прибытия поезда для соблюдения секретности решили передвигаться на автомобилях "УАЗ", машины стандартные, зеленая раскраска, на них ездила вся городская милиция. На водителей надели милицейскую форму.
  Макарову не повезло второй раз, когда ему назвали водителя. Звали его Владимир Самохин, и из всего штата городского управления Макаров хотел бы доверить ему свою безопасность в последнюю очередь. Самохин был мужик вредный и невезучий.
  Давно женатый, он не мог иметь детей, и был вынужден взять ребенка из интерната. А кто у нас в интернатах? Дети алкашей и пьяных же воскресений. С ребенком откровенно не повезло. Макаров видел его. 8 лет, ярко выраженное лицо Дауна, ассиметричное, глаза в разные стороны, капризный, в случае, если ему не потакать ревет басом. Пока приемные родители отвлекались, ел огрызки из мусорных баков, и вообще, мог подобрать с дороги и съесть все.
  Самохин хотел определить его обратно, но ему дали понять, что в органах такие проявления слабости неуместны. Без пенсии в отставку вылетали и за меньшее.
  После этого характер Самохина резко испортился, хоть и до этого был не сахар. Он не говорил, бурчал. Чужие радости, особенно семейные, выводили его из себя. Зато чужое горе он воспринимал как праздник. Надо ли говорить, что в коллективе его терпеть не могли. Машину подсовывали старую, обслуживали спустя рукава, бензин в последнюю очередь, отпуск зимой.
  Самохин платил той же монетой. Ездил демонстративно грубо, пробивал колеса и гнул бампер. За машиной не следил. Вечно грязная, прошлогодние листья на лобовом стекле.
  Самое худшее, что могли придумать, это дать его Макарову водителем в день серьезнейшей операции, где он играл не последнюю скрипку. Вышло как специально. Как говорится, могло быть хуже, да некуда.
  Старший оперативный состав, участвовавший в операции, получившей условное наименование "Груз", Сидорчук собрал в своем кабинете. Держал он людей недолго. Оглядев людей, генерал сказал:
  - В операции задействованы более ста сотрудников милиции. Осечки не допускаю. Механика будем брать при получении груза. Деваться ему некуда. Некоторые тут преувеличивают опасность этого бандита, - при этих словах он посмотрел на Макарова. - Повторяю, брать его живым и не давать ему трепыхаться. Если есть сомневающиеся в успехе, прошу высказаться.
  Дураков не нашлось.
  -Вот и прекрасно,- подытожил Сидорчук.- Пойдем и проведем операцию как часы. Я уверен, сегодня все пройдет без сучка и задоринки. Через пару часов Механик будет сидеть в КПЗ, а мы будем пить чай с баранками, все живые и здоровые.
  Ну не дурак ли, подумал Макаров. Лицо его оставалось бесстрастным, как и положено на совещании у непосредственного начальства. Качество, выработанное годами. Временами Макарову казалось, что подобных "качеств" за годы службы он выработал гораздо больше, нежели навыков оперативной работы.
  Макаров узрел у начальства пару моментов, которые он лично оговорил бы более подробно. Во-первых, наряду с сотрудниками КГБ привлекались рядовые сотрудники линейного отдела милиции, имевших самое общее представление о серьезности преступной банды. Во-вторых, не предусматривался мобильный резерв, готовый вступить в схватку на решающем участке.
  Было еще и в третьих и четвертых. Все это указывало на то, что операция сырая и кишит непроработанными деталями. Вкупе это сулило крупные неприятности. У Макарова снова засвербело внутри. Предчувствие еще не опасности, но очень чего-то нехорошего, неприятного.
  Участок прибытия груза был поделен на короткие отрезки. Макаров и еще шестеро сотрудников выделялись для наблюдения за неприметным тупичком, местом возможного отхода банды, если что-то пойдет не так.
  Пошло не так с самого начла. Поехали на двух машинах. Если в первую набилось пятеро, то к Самохину сел только Макаров. Когда майор хотел договориться о перераспределении пассажиров, Самохин буркнул:
  -Меньше народу, больше кислороду! - и никого ждать не стал.
  Водителя первой машины это задело, и очень скоро он их нагнал. Теперь они шли по Коммунистической бампер в бампер. Проезжая часть была узкой, машины едва не посшибали друг другу боковые зеркала.
  -Чего творишь? Тормози! - крикнул Макаров.
  Самохин окатил его ледяным взглядом, давая понять, что его легче застрелить, чем остановить. "УАЗ" скрипел всеми фибрами, майор подпрыгивал на жестком сиденье, рискуя прикусить язык, и чтобы не вылететь в готовую распахнуться дверку, вцепился обеими руками в скобу на передней панели. И панель и скоба были железными, но скоба в свое время уже отваливалась и была неряшливо приварена, так что не давала никакой гарантии, что будет удерживать скачущего оперативника и дальше.
  Не так пресдтавлял себе начало столь важной операции майор Макаров.
  Бешеным стрекозлиным галопом они пересекли улицу Кутузова, и, несмотря на всю непредсказуемость ситуации, в глаза бросился автобус ПАЗ, припаркованный на перекрестке. Все окна занавешены непроницаемыми пологами. Даже на лобовухе накинуто что-то вроде кошмы. Похороны у них что ли?
  Но тут "уазики" одновременно въехали в крупную кочку и громыхнули, точно должны были рассыпаться на куски. Грохот выдался знатный, и сидящие в странном автобусе одновременно отодвинули занавески. В глаза бросились одинаковые черные комбинезоны и вязаные шапочки.
  Да там полно людей, понял Макаров. Перекресток улетел назад, не позволив рассмотреть детали. Увиденное казалось нереальным. Мало ли что привидится. Но Макаров слишком доверял своим глазам и способности ухватывать детали. Например, он был уверен, что те люди в автобусе вооружены.
  Впрочем, все увиденное вылетело у него из головы. Когда гонщики достигли улицы Победы, где надо было сворачивать налево, оба радостных придурка разом оказались перед дилеммой.
  Молодая мамаша катила перед собой коляску с грудничком. Рука вытянута, тянется к коляске, находящейся где-то в радиусе километра. Эта пара показалась водителям необъятной и очень близкой. Макаров лишь понял, что мамаша перекрывает коляской большую долю проезжей части и объехать ее нет никакой возможности.
   Левый водила оказался мудрее, выкрутил руль и ушел на встречку еще до разделительного газона. Новокуйбышевск это тебе не Куйбышев, машин мало, так что возможность "поцеловаться" со встречкой приближалась к нулю из-за полного отсутствия последних.
  Попав в экстремальную ситуацию, грубиян Самохин проявил себя во всей красе. Он растерялся. Он растранжирил последние секунды до того момента, когда еще можно было обойтись без аварии.
  Зато когда он начал действовать, то его действиям позавидовал бы иной самоубийца. Он повел себя так, словно на самом деле жизнь ему надоела, и он только мечтал свести с ней счеты, ожидая удачного момента, представшего сегодня в виде женщины с коляской.
  Судя по его действиям, он просто обязан был убить всех. И себя с Макаровым и женщину с дитем. Правый бордюр в этом месте был неоправданно высоким. Нечего было и думать перескочить через него и объехать женщину по тротуару.
  Судя по действиям неадекватного водителя, он так и собирался поступить. При этом с настойчивостью маньяка он осуществлял действия, не совместимые с жизнью.
  Перед тем как выкрутить руль, он нажал на тормоз. В результате чего, "уазик" дал "козла", то есть скакнул на передние колеса. Вся нагрузка неадекватным водителем была перенесена на переднюю ось, задние же колеса повисли в воздухе.
  Самохин вывернул руль, и на полном ходу машина влепилась перегруженной передней осью в бордюр и с треском ее выбила. Макаров получил зубодробительный удар, от которого едва не вылетела челюсть целиком, въехав в лобовуху левой стороны головы и левым плечом. При ударе он почувствовал, как стекло поддалось, легко выскальзывая из пазов.
  Майор пришел в движение, устремляясь вслед за выдавленным стеклом наружу, чтобы быть выброшенным под колеса. На пару секунд он постиг гармонию. Тело ничего не весило, как в вакууме. Вместе с ним двигалось большое количество мелких предметов, среди которых можно было узреть запасную пару ботинок Самохина.
  Ничего не хотелось предпринимать, подчиниться общему порыву и быть выброшенному наружу. Макаров вцепился в поручень. Возвращение в реальность вышло болезненным. Поручень едва не оторвало вместе с плечом. Макарова мотнуло так, что он увидел свои ноги на капоте.
  Капот морщился, как горячее молоко, когда на него дуешь. Пустого пространства не было, везде был асфальт. Перед капотом, перед лобовым, и даже в боковых окнах. Он надвинулся массово, затмевая окружающий мир.
  Уазик кувыркнулся на крышу и с раздирающим душу скрипом заскользил по тротуару. Макаров держал ноги на весу, чтобы их не затащило под машину. В ухо ему надсадно на одной ноте выл Самохин. У Макарова окрепло лишь одно желание, чтобы того убило, наконец, и он перестал орать.
  Со всего маху перевернутый уазик задел крышку канализационного люка, приобретя вращательное движение. Мир потерял асфальтовую монументальность. Периодически в окнах мелькали дома и выдранный с мясом и улетающий в бесконечность чугунный люк.
  Самохин одновременно с воплями умудрился блевать. Макаров понял, что так и помрет в этом вертепе, но тут уазик достиг продуктового магазина, который располагался в бывшей часовне, и, снеся двери, торжественно въехал внутрь.
  Некоторое время с разбитой витрины с хрустальным звоном лилось стекло, затем наступила тишина, нарушаемая осторожными шагами, которые были бы бесшумными, если бы не образовавшееся крошево.
  Внутрь магазина через образованный проем осторожно двинули тени в черном. Диковинные вязаные шапки оставляли открытыми лишь глаза, настороженно зыркающие по сторонам. В руках незнакомцев угрожающе выглядывали автоматы с коротким дулом.
  Превратности судьбы заключались в том, что пока летел в перевернутой машине, ноги Макарова торчали снаружи. Стоило полету прерваться в витрине продуктового, майора словно всосало обратно в кабину, где он насмерть застрял в кронштейнах сорванного с места кресла. Он повис вниз головой, не ожидая от незваных гостей ничего хорошего.
   Неприятности продолжились, когда майор потянул ПМ, и из него вывалился магазин. Люди в черном дернулись, дула автоматов рыскали вокруг, ища источник шума.
  Пачкая кровью из многочисленных порезов, Макаров нашарил запасной магазин, вталкивая в безотказный ПМ. Он стрелял и раскачивался, раскачивался и стрелял. Стреляные гильзы обжигали ему лицо. Незнакомцы прыснули в разные стороны. Один запрыгал на ноге, выстрел оказался удачным.
  В кузов уазика точно ударили кувалдой, с каждым ударом в нем появлялась новая дыра. Креслу не на чем стало держаться, и оно вместе с Макаровым свалилось на потолок машины, который теперь был полом.
  Майор заряжал уже последний магазин, лежал весь в стреляных гильзах. Руки кровоточили, верный ПМ был весь в крови. Макарова взяла тоска.
  Его спасла сирена, донесшаяся пока издалека. Черные продемонстрировали друг другу непонятные и короткие, словно рубленые, жесты, и растворились среди битой мебели.
  Даже когда приехали сотрудники РОВД, Макаров был уверен, что они все еще там.
  
  -Эх, и не хрена себе! - вырвалось у заглянувшего в дверь сержанта. - Уцелевшие есть?
  -Частично! - ответил Макаров.
  Он выбрался из перевернутой машины легко и свободно, дверца отсутствовала напрочь, вырванная с корнем.
  -Мне надо связаться с руководством! - сказал Макаров, предъявляя удостоверение. - У вас должна быть рация в машине.
  -Мы пеший патруль.
  -Найдите телефон, сержант, это срочно!
  По идее сержант должен был метнуться выполнять команду, все-таки она исходила от сотрудника Комитета. В таком случае лучше подсуетиться, если не доработать, можно шишек нагрести, а то и из органов полететь. Однако сержант вопреки ожиданиям не проникся серьезностью момента. Вместо того чтобы козырнуть и испариться выполнять команду, он стоял и с мрачной серьезностью изучал физиономию майора.
  -В чем дело? - Макаров едва сдерживался, чтобы не наорать на тупорылого, но чувствовалось, до этого недалеко осталось. - Вам что-то не ясно? Почему вы не выполняете команду?
  -Команду? Какую команду? - сержант откровенно играл тупого.
  У майора наличествовал слишком большой опыт, чтобы купиться. Бывало, подследственные у него на допросе срали в штаны для убедительности, так он и это воспринимал с абсолютной невозмутимостью, предупреждал лишь, что для бумагой, чтобы подтереться надо идти в уборную.
  -Найди телефон, сержант! - повторил он медленно.
  И это не возымело искомого эффекта.
  -У вас пистолет в руке!- предупредил сержант, будто невзначай придвигая свою кобуру.
  У Макарова едва не вырвалось, что он разряжен полностью. У него то он разряжен, а у сержанта полный магазин. Можно сослаться, что незнакомец в гражданке выскочил, угрожал оружием, никакого удостоверения не предъявлял, одет в штатское, кто же знал, что он коллега. Теперь уже и не спросишь, вон он с тремя дырками в голове отдыхает.
  -Что за бред, сержант? - Макаров потер лоб. - Вы вообще кому-нибудь подчиняетесь?
  -Конечно, подчиняюсь, своему начальнику отделения лейтенанту Егорову, - спокойно проговорил сержант.
  Надо сказать, что вел он себя чрезвычайно выдержанно для такого рода обстановки. Майор оглядел разрушенную стену, лежащий на крыше уазик. Передняя ось отсутствовала априори. Вместо нее на буксировочном крюке висело чугунное кольцо, вырванное из канализационного колодца.
  -Позвоните, пожалуйста, лейтенанту Егорову. Скажите, что майор Макаров просит связаться с дежурным по городу!
  -Как же я свяжусь? У меня же нет рации!0сказал сержант почти весело.
  Макаров подметил еще одну нехорошую деталь, на которую должен был обратить внимание в самом начале, если бы его канализационным люком по голове не стукнуло.
  Староват был парень для сержантских лычек. Сколько ему должно было стукнуть? Пришел парень после армии. Ну, 20 лет, 21. Этому же было хорошо под тридцать. На холеном лице читалось высшая школа милиции, а то и институт МВД. И был он скорее совсем немного ниже Макарова по чину. Возможно, капитан.
  -Можно ваше удостоверение? - потребовал Макаров, протягивая руку.
  -Зачем? - нагло поинтересовался лжесержант.
  -Благодарность хочу написать!
  Макаров знал, что никакого удостоверения никто ему показывать не собирается, а руку протянул, чтобы сократить дистанцию. Одну ошибку этот умный сержант все же допустил. Он не вынул оружие из кобуры.
  Что же ты так опрометчиво поступил, стрельба в магазине, бандиты возможно, а ты даже ПМ не расчехлил?
  Сержант был не так прост, да и кто бы ожидал, слегка увел плечо назад, увеличивая дистанцию ровно настолько, чтобы можно было без затей насадить противника на удар. Парниша был крепкий, такой и с одного удара положить может.
  -Не дури парень, - уже на полном серьезе предупредил майор. - Не рискуй здоровьем. Если что, наши тебя на куски разорвут, кто бы ты ни был. Ты один, нас много.
  -А я не один! - мигнул парень задорно одним глазом.
  Сзади как нарочно что-то задели и с грохотом уронили. Майор отпрыгнул в сторону, ожидая выстрела в упор. Вот всю жизнь ждал заподлянки, а когда пришла, оказался совсем не готов.
  Спросите, кто бы мог предположить, что сержант придет не один, а напарник зайдет с тыла? Надо было предположить!
  Никто в майора не выстрелил, так что зря он падал на пол и пачкал брюки. Хотя куда уж больше. Теперь они походили на спецодежду маляра.
  Напарника сержанта не обнаружилось. Вместо него, чихая и отряхиваясь, или наоборот, отряхиваясь и чихая от тучи пыли, из-за витрины появился Самохин.
  Макаров от души выругался.
  -Где ты пропадаешь?
  -Дежурному отзвонился, все по инструкции. Там в подсобке телефон.
  -Сообщи ему насчет...
  Макаров обернулся и прикусил язык. Как говорится, от сержанта остался только запах тройного одеколона.
  -Насчет чего? - захлопал глазами водитель.
  -Идиот! Насчет перестрелки сообщи! На нас напали!
  -Кто напал? я ничего не видел! Сразу побежал звонить!
  -И не слышал?
  -Я башкой стукнулся, плохо слышу. Но это скоро пройдет.
  -Лучше бы тебя совсем прибило!
  -Ничего не слышу.
  Ну, тут Макаров и сказанул.
  -Зачем вы так тащ майор. Совсем необязательно ругаться матными словами.
  -Я бы тебе не только словами!
  Самохин проигнорировал его слова, может, действительно не слышал. Их хорошо бортануло. Как говорится, были бы мозги, сотрясение было бы.
  -Тащ майор, нам приказано срочно явиться на указанный железнодорожный тупик для продолжения операции!
  -Являются духи!- пробормотал майор.
  Оглядев побоище, он прикинул, в каком виде попадет происшествие в сводку дежурного по городу. В прошлый раз, когда пропивший мозги на почве ревности прапорщик из РОВД застрелил свою жену, из областного управления приезжали на разбор.
  Чем черт не шутит, на такое могут и из самой Москвы прислать.
  Макаров припомнил лицо "сержанта", и оно показалось ему чересчур нездешним, и даже не областным. Кто его знает, может они уже здесь, подумал майор.
  
  15.
  -Кто шагает дружно в ряд?
  Пионерский наш отряд!
  Смелые умелые!
  Жопы загорелые!
  
  (Пионерская речёвка в авторской обработке Сергея Лавренникова).
  
  Оазис.
  
  Учитель предупреждал их, что ночь в Оазисе может быть небезопасна, и оказался не прав. Ночью в Оазисе происходили жуткие вещи.
  Отрезанные от внешнего мира Рамзай и Елена вынуждено остались на ночевку. Они решили не выходить их дома, куда загнал их Механик, и лишь подыскать место для ночлега. Как оказалось, за них уже все решили.
  Рамзай и не понял, как и когда уснул. Словно кто-то щелкнул выключателем, и сознание пропало. Он даже не успел испугаться, когда тот же неведомый хозяин щелкнул переключателем в обратную сторону.
  За окном было светло. Именно за окном, ибо кто-то перенес его из подъезда в квартиру на втором этаже. Аккуратно смотанные обмотки висели на батарее, что было непонятно, батареи не работали. Проветривали их что ли?
  Балахон был на месте, но был надет не так, как его обычно носил Рамзай. И спал он в довольно странной позе, головой на косяке, а тяжелая дубовая дверь была готова захлопнуться и смять ему мозги всмятку. Рамзай опасливо переместился целиком в комнату.
  Бинокль оставался на месте, но сильно изменился. Корпус стал картонным, в него были вставлены цветные стекляшки. Если в него подуть, он издавал смешной гудок.
  Елена спала у стены. Она была обнажена, а вся ее одежда лежала ворохом на подоконнике. Обычно девушка спала, сворачиваясь калачиком, но не в этот раз. Она была вытянута как струна, руги вдоль туловища. Груди вызывающе торчали вверх и вбок, точно предлагая себя рассмотреть. Между гладких ног традиционный треугольник волос. Женщина словно предлагала себя рассмотреть, а может и не только рассмотреть.
  Рамзай запоздало сунул руку под балахон. В паху было мокро и липко. Он начал догадываться, что с ним делали ночью. Душу гложила обида, такая женщина, а он ничего не помнит. У него возникло чувство, что кто-то торжествует, видя его смятение. Ему почудился едва сдерживаемый смех.
  Это все же лучше ножа в бок. Ведь их запросто могли перерезать ночью как сурков. А вместо этого его не только обеспечили женщиной, но даже проветрили носки.
  Полный решимости замести следы, стараясь не разбудить Елену, Рамзай прошел в ванную, но зайти не успел. Когда он распахнул дверь, ему оставался всего лишь шаг, чтобы расплескать старые мозги по асфальту тремя этажами ниже.
  Не было никакой ванной комнаты. Дверь открылась на ровной стене, на которой она была единственным украшением. Остальная часть дома бесследно исчезла. Не имелось следов разрушения. Дом оказался специально спланирован, чтобы он сверзился с него насмерть. Когда этого не случилось, раздалось разочарованное уханье.
  Понадобилось немного времени, чтобы убедиться, что и лестница пропала тоже. По существу они находились на вершине трехэтажного бетонного столба, не имея никакой возможности слезть.
  В их распоряжении имелась пустая комната, картонный бинокль и посох, который неведомым шутникам на фиг не понадобился.
  Все остальное время Рамзай вдумчиво рвал балахон на полосья и связывал между собой. Балахона не хватило. Спущенный для пробы канат не хватал до земли нескольких метров.
  Тогда он забрал у женщины ее платье. Она захныкала, словно ребенок, протянула руку:
  -Дай!
  Рамзай обещал купить ей новое.
  Он лез первым. Естественно, дамское платье не выдержало и в месте крепления с балахоном разорвалось. Естественно Рамзай с воплем полетел вниз и разбился бы наверняка, если бы там был асфальт. Но там был песок, который показался все же чересчур жестким, но позволил его мозгам находиться на месте.
  Потом он долго уговаривал Елену слезть. Говорил, что поймает. Что ей нечего бояться. Что здесь мягко.
  Он старался придать голосу воркующие нотки. На самом деле, он испытывал непреодолимое желание ее убить.
  Ему сделалось стыдно, но он слишком хорошо понимал, что без Елены не обойтись. Раз за разом она помогала ему. Она была навигатором. Она была палочкой выручалочкой. И она едва не угробила его, когда все же полезла и все же свалилась. Он бы ее не поймал, но отскочить не успел, и она сверзилась на него.
  У него за жизнь накопилось бесчисленное множество травм, и он мог вспомнить их, пока приходил в себя. Обеспокоенное лицо Елены оказалось первым, что он увидел, придя в себя.
  -Подставляешься, Китаец! - неожиданно грубо сказала Елена.
  -Откуда...ты знаешь?
  Китайцем его называл Ганс. Никогда в переписке, только в приватных беседах. Но он погиб тогда в Дрездене!
  -Идти сможешь? - также грубо спросила она.
  -Если не смогу, поползу! - пригрозил Рамзай неведомо кому.
  На самом деле сложились неплохие предпосылки явиться к Жатке окончательным калекой.
  Он собрал все старые болячки в кучу. Затем собрался сам. Душа его пела, когда он понял, что может идти, всего лишь опираясь на посох.
  Елена шла рядом, голая и красивая. Рамзаю хотелось плакать, когда он понял, насколько он вызывает диаметрально противоположные чувства.
  -Здесь есть магазин, надо переодеться! - заявил он.
  -Брось, Китаец! Осталось всего пару кварталов! - возразила она, временами ему казалось, что Ганс, растерзанный толпой гражданских, ожил, в такие моменты он чувствовал себя как нельзя более близким к сумасшествию.
  Рамзай остался непреклонен, и они вернулись в магазин.
  Лавочка оказалась из разряда современных. В ней продавалось все, от солидола до макарон. С одеждой вышла небольшая накладка. Имелись лишь официальные костюмы для приемов.
  Рамзай выбрал себе белоснежную сорочку и фрак. Елена вечернее платье с блестками, которое довольно небрежно укоротила выше колен. Рамзай упаковал зад в брюки, чувствуя некоторую неуверенность. Он привык, что тот постоянно подвергается вентиляции. А так словно в бомбоубежище забрался.
  Елена протянул ему бабочку.
  -ВВ прикроет? - спросила она, и тон ее был озадаченный.
  Баранки можно было есть, а колу пить. Так они и сделали. Елена ела механистически, копируя его движения.
  -Если не хочешь, можешь не есть, - разрешил Рамзай.
  -Хочешь спороть мою пайку, Китаец? - хитро улыбнулась она.
  -Я скучал по тебе, Ганс! - признался Рамзай. - Когда тебя убили, мы хотели выкупить тело, но ничего не нашли.
  -Это не важно, Китаец. Всегда остается что-то кроме тела!
  Господи, как это было похоже на него. Ганс любил афоризмы. Начитанный, интеллигентный, быстрый на острые суждения, знаток 3-х языков. Растерзан толпой, разорван дикой силой, погружен в хаос. Именно тогда с Рамзаем стало что-то происходить. Вернее не так. Он понял, что может все изменить.
  -А сейчас, Китаец, ты тоже веришь, что все можно изменить? - хитро посмотрела она на него.
  Они вышли из магазина, обошли дом и попали во двор, со всех сторон отгороженный пятиэтажными домами.
  Довольно странный, если это слово применимо к Оазису, где странным являлось все.
  Во-первых, не пустой. В нем застыли машины, легковые и грузовики. На ярко разукрашенной детской площадке ветер трепал платья кукол в человеческий рост. Во-вторых, от машин и кукол тянулись металлические тросы, множество тросов, делающих двор похожим на ловушку гигантского паука.
  Имелась еще одна особенность. Все детали окружающего пейзажа относились к стилю ретро. Прошлый век. Если точнее, его вторая половина.
  Ближайшая машина являлась раритетом. Москвич-412. Колес нет, к переднему и заднему бамперу прикреплены троса, закрепленные где-то в расположенных вокруг домах.
  Чуть далее стояла бетономешалка жутковатого вида, заляпанная застывшим бетоном, и ЗИЛ "сто тридцатый". Номера старые, белые цифры на черном фоне.
  Манекены детей, сидящих в песочнице были одеты по старинке соответственно. Шорты с помочами, цветастые сарафаны. У неживых вызывающе торчали косички.
  На выходе из двора стоял женский манекен в полный рост. Пестрая юбка-клеш, болоньевый плащ и прозрачный зонтик.
  Двор оставлял впечатление незаконченной декорации. Готовили спектакль, наряжали кукол, растаскивали машины, а потом вдруг бросили все на полдороге, как будто надоело. Или они не успели.
  -Стой! - показалось Рамзаю, или он на самом деле успел что-то каркнуть?
  Пока он со всей осторожностью изучал обстановку, Елена успел проникнуть внутрь и со словами "Красивая юбочка!" тронула манекен женщины.
  -Назад! - крикнул Рамзай в отчаянии.
  Ничего не произошло. Елена естественно их чисто женского упрямства ему не подчинилась, а манекен не огрызнулся, не накинулся на бедную женщины. Потому что манекен.
  Рамзаю ничего не оставалось, как поторопиться оказаться рядом с ней. Лицо манекена было разукрашено как у клоуна. Красный нос и огромные губы. Глаза навыкате. Судя по всему, потрудился сумасшедший художник.
  -Жил был художник один! - проговорил Рамзай, тронув манекен посохом.
  Ни до, ни после он так и не смог оценить свой поступок.
  Трос тянулся от манекена в сторону крыши, именно там с подвизгиванием взвыл мотор. Манекен дернулся, вверх взмыли куски вывернутого дерна. Стал виден обратный трос, который не давал кукле упасть. Манекен повис как жук на проволоке. С протяжным скрипом трос пришел в движение. Мотаясь из стороны в сторону, кукла "пошла".
  Они провожали одинокую спутницу до выхода из двора, где она нажала что-то еще.
  -О боже! - вырвалось у Рамзая.
  Сначала его едва не задело вырванным из грунта тросом. Затем на него судорожными рывками двинулся "москвич". Бесколесный корпус пластал землю как плугом. Рамзай с Еленой бросились бежать, но у них создалось впечатление, что сумасшедшая машина каждый раз едет туда, куда они бегут.
  Это было невозможно, ведь трос тянул груз только в одном направлении. Словно в издевку над их мыслями, трос съехал по крыше в сторону, едва не подрубив им ноги. Машина послушно рыскнула носом как свинья по желудям и настигла их.
  Рамзай оттолкнул женщину, сам запрыгнул на капот. Неплохо для пенсионера. Дальше стало хуже. Трос с силой дернулся и машину выдернули из-под него.
  Рамзай кубарем покатился вниз. Тут бы ему и конец настал, но преследователя погубил азарт. Он с такой силой манипулировал тросами, что при очередной резкой смене направления, "москвич" перевернулся. Его пытались тащить в таком положении, но трос, не выдержав издевательств, со звоном порванной струны лопнул.
  Люди не успели перевести дыхание, как земля вокруг встала дыбом. Поначалу Рамзай решил, что вернулись дифты. На самом деле землю рвали вставшие на дыбы троса. Все вокруг звенело. Оставшиеся целые машины пришли в движение. С разных сторон они устремились в одну точку, в которой оказались люди.
  Когда они бросились бежать, под ноги им с упорством камикадзе кидались манекены детей. Ад разверзся. Рамзай действовал на полном автоматизме. Как учил его Рахлин, первый тренер по дзюдо:
  -Доверься телу, Вова. Рефлекс великая штука!
  Он трескал его по башке и говорил:
  -Видишь, ты же не думаешь. Рука сама поднимается! Я тебя чемпионом сделаю!
  -Я уже чемпион! - недовольно бубнил он, уже тогда не любил, когда ему делали замечание.
  -Это ты по самбо чемпион Ленинграда! А я тебя в следующем 74-м чемпионом по дзюдо сделаю!
  И ведь сделал. Стал и чемпионом и пояс черный заимел.
  Тренер умер в далеком 13-году. Тогда Рамзай захотел остаться один и вдруг неожиданно для себя заплакал. А ведь тогда он был уже верховным. Вот Братка когда стал верховным, никогда не плакал. Вместо этого столько народу погубил. Мамедова повесил. Никогда ему этого не прощу, подумал он.
  И вот вспомнила он далекие года, а тело само двигалось, выпрыгивало, лавировало. Дети с завидным упрямством лезли под ноги, грохотали машины, от которых уже поотлетали дверцы и бампера.
  Их должны были по верному задавить пару раз, но им каждый раз везло. Ибо Рамзай Елену, либо она его вытаскивали из-под самых колес.
  Бетономешалка по собственной тяжестью расхвалилась первой. Зато "зилок" преследовал их до последнего, до самого выхода из двора. И уже там словно вперся в невидимую стену, застыл. Из разбитого радиатора текли струйки песка, грузовик словно вздохнул.
  -Ты зачем? - взорвалась Елена, он закрыл ей рот.
  -Ничего не говори!
  
  В перегородившем дорогу бетонном заборе имелась калитка из широких досок с мутным глазком посредине. Елена чего-то испугавшись, предложила лезть через забор.
  Рамзай сомневался. Забор был высокий, а возраст критический. Даже в молодые годы он вряд ли бы рискнул. Однажды в Дрездене он забрался в галерею, но тогда на подстраховке стоял верный Ганс.
  Тогда Елена предложила постучать. Сложив пальчики уголком, осторожно щелкнула пару раз по деревяшке. Рамзай внес свою лепту, пару раз двинул ногой и был услышан.
  -Кого черт несет? - раздался скрипучий голос с той стороны, более уместный для захудалой деревни, а не в середине странного образования под названием Оазис.
  -Полиция! Открывай дядя! - сказала Рамзай.
  -Покажи свой значок в глазок! - потребовал невидимый сторож.
  Рамзай торопливо отпихнул Елену, кинувшуюся на глазок как матросов на амбразуру. Встав сбоку, сунул кончик посоха напротив глазка. Раздался довольный утробный рык, затем выстрел, отстреливший кончик посоха, как будто того и не было.
  Снова раздалось довольное реготанье, впрочем, оборвавшееся, когда Рамзай сунул в получившееся вместо глазка отверстие расщепленный конец посоха. За дверью раздавался вопль, сопровождаемый стуком упавшего тела.
  Рамзай сунул руку в новоявленное отверстие и умудрился дотянуться до щеколды. Дверь распахнулась и они вошли.
  За забором случилось продолжение Оазиса. Стоял дом в два этажа, не имевший ни одного целого окна. На крыльце дома сидел, поскуливая, человек в кургузом пиджаке и галифе. Босые ноги в распахнутых ботинках, шнурки в которых отсутствовали.
  - Етит твою мать, профессор! - вырвалось у Рамзая. - Алексей, Алешенька, сынок!
  - Грешно смеяться над больными людьми! - укоризненно сказал Поня. - За что ты мне ворованный лес повесил? Шесть лет на Колыме! Без нормальной еды и девайса! Хочешь увидеть цингу в действии, верховный?
  Грязными пальцами он оттопырил губу как у коня. Содержание рта оказалось насквозь черным, зубы в нем не предусматривались по факту.
  -Поня, а я ведь тебя предупреждал! Пойдешь по кривой дорожке!
  -Кто бы говорил! - возмутился Поня. - я столько лет тебе верой и правдой, а ты меня на нары!
  -Не верой и правдой, а за деньги! - поправил Рамзай.- Не говори, что я тебе не платил! Бабло одно бабло. А воровать я тебе не велел, сам решил хапнуть!
  -Я думал, ты меня прикроешь!
  - С какой стати? - удивился Рамзай.- Ты выполнял мои задания и за это получал деньги. Вот и все. А если бы ты человека убил? Тебе должны были путевку в санаторий выдать?
  -Столько лет нашей дружбы коту под хвост! - напирал Пончик.- Мы ведь рука об руку. Общее дело делали! Созидали, можно сказать. Люди верили мне как себе. Как ты мог нас всех кинуть, верховный?
  Рамзай поднял палец кверху.
  -У меня такое чувство, что поп Гапон проснулся. Ты ведь сам просил не говорить, какой ты герой, и я свое слово сдержал. Иначе ты бы не нары отправился, а прямиком на кладбище. Да и сдается мне, ты и сел специально, чтобы слинять по-тихому от крутой каши, которую сам же и заварил.
  Глаза Пони зло сощурились.
  -Я знал, что у нас разговора не получится, верховный, поэтому кое-что захватил для тебя.
  Он наставил на Рамзая пистолет. У того возникло неприятное чувство, когда он оценил дистанцию до противника, и та оказалась больше расчетной. О том, чтобы прыгнуть и выбить оружие, можно было не мечтать. Он решил блефовать.
  -Я ждал чего-то подобного,- беспечно заметил он. - Где твой здоровяк? Не очухался еще.
  Он сделал маленький шажок, который не остался не замеченным.
  -Еще шаг и ты покойник, верховный! - пригрозил Поня.
  В следующую секунду произошло сразу несколько событий. Рамзай сделал шаг вперед и тут же вбок. Раздался выстрел, и Рамзая не убило.
  Поня скулил и баюкал простреленную руку. В раскрытых воротах в живописной позе застыл шахид, одной рукой опираясь ан калитку, в другой дымился обрез.
  -Султан, ты как здесь оказался? - спросил Рамзай, уже зная ответ, и он ответил естественно "Стреляли!"
  Пока они обменивались любезностями, Поня скрылся в доме.
  -Не стрелять! - предупредил Рамзай вскинувшего оружие шахида.
  С лица того еще не успело сойти выражение недоумения, как им в уши ворвался рев смертельно раненого ишака.
  -Врассыпную! - только успел крикнуть Рамзай, возможно, и этого не успел, а крикнул только "А!".
  Он отпрыгнул вправо, шахид с Еленой налево. Козырек на крыльце поехал вперед. Из-под него лезло круглое блестящее мурло, которое поначалу люди приняли за большого дифта. Но тут сбоку прорисовались блямбы спаренных железных колес. Ударила струя горячего пара.
  Колеса от чрезмерного рвения прокрутились на рельсах. Откуда здесь рельсы?
  Рамзай посмотрел под ноги и волосы зашевелились у него на голове, когда он понял, что стоит на шпалах, в центре железнодорожного пути, по которому всего в нескольких метрах от него собирался стартануть паровоз.
  Он оступился, упал на корточки и пополз вдоль шпалы. Паровоз вновь издал вопль разъяренного осла и пошел прямиком на ползущего человека. Рамзай прополз не менее километра, а шпала все не думала кончаться. Паровоз ожег паром ему спину, Рамзай рефлекторно дернулся, споткнулся об рельс и благополучно покатился с насыпи.
  Некоторое время он отлеживался, потому что Поня стрелял в него с места машиниста. Когда паровоз отъехал достаточно далеко, Рамзай поднялся на насыпь, попинал рельс. Выглядело все реалистично.
  Он еще подумал:
  -Откуда здесь...
  
  1973.
  
  События года:
  -на военной кафедре института брат обозвал командира взвода свиньей, интеллигентный мой братишка, я бы послал такого "командира" (он был из студентов) на хер и всего делов, брат из-за конфликта потом бросит институт и уйдет в армию с 4(!) курса,
  - папа приехал из Средней Азии и привез экзотическую острую корейскую закуску "чим-чи", родители были такие счастливые, они были моложе, чем я сейчас, хорошо, что мы не знаем о таких вещах, ведь жить им оставалось чуть более 10-ти лет, я потеряю и маму, и папу в один страшный год,
  - я пошел в 5-й класс, круглый отличник, сильно переживал за французский язык, новый предмет, но он получился у меня неожиданно легким, Раиса Сергеевна поставила мне произношение, которым я восхищал преподавателя уже в институте,
  -осталось ровно 5 лет, когда я навсегда уеду из Новокуйбышевска, а по пути, на окраине Куйбышева, у самолета, сбежит зашуганный путешествием в грузовике несчастный Шустрик, последняя ниточка, соединявшая меня с детством.
  
  Макаров.
  
  Майор Макаров прибыл на точку, обозначенную на оперативной карте как Т-320 с опозданием на полчаса. Без машины, оставшейся лежать кверху колесами в продуктовой лавке, в сопровождении идиота. Вовки Самохина.
  На месте их должна была ждать мобильная группа капитана Кудрявцева, но на месте их не оказалось. Их могли перебросить на новое место дислокации, но уточнить это Макаров не мог, стационарная радиостанция осталась в перевернутой машине, к тому же эбонитовая трубка раскололась, и аппарат оказался полностью бесполезен.
  Тупик представлял собой кучу гравия, в которую упирались рельсы. Перед кучей стоял шлагбаум, хотя вряд ли кто бы рискнул ехать через кучу. За тупиком начинался молодой осинник.
  Самохин закурил, прислонившись к шлагбауму.
  -Чего такой смурной, тащ майор? - с ленцой спросил он.
  Майор не ответил, долгими годами службы приученный не обсуждать приказы начальства. Так или иначе, такие вещи всегда доходили до ушей тех, кому они не были предназначены.
  -Переживаете, что не будете участвовать в захвате Механика? - истолковал по-своему его молчание водитель. - А по мне, так это лучшее место на сегодняшний день в нашем положении. Тишь да гладь, мухи не кусают.
  В этот момент его цапнул слепень, и Самохин выругался, перед этим наградив себя могучим ударом и едва не поставив фингал.
  -Вот что, любитель мух, дуй на станцию, найди телефон и доложись, что мы на месте. Заодно прозондируй почву, куда Кудрявцева перебросили.
  -Нам оно надо? Лучше пусть о нас и не вспоминают! - заканючил водитель.
  Но Макаров знал волшебное слово:
  -Бегом!
  Самохин только глянул на него и кинулся исполнять приказ. Некоторое время майор видел водителя, идущего то по шпалам, а когда надоедало, то по рельсу, балансируя себе руками. В метрах ста колея делал поворот, когда Самохин скрылся, наступила тишина, нарушаемая треском кузнечиков.
  Макарову дико захотелось курить, но он себя сдерживал. Запах табака в лесу чуется за версту. Хоть майор и находился на "запасном аэродроме", более для подстраховки, но расслабиться себе не позволял. Он выполнял множество заданий, и с ним случалось всякое. Ионой раз задание, не сулящее больших трудностей, выливалось вдруг в такую жопу, что хоть святых выноси. В таких случаях включалось профессиональное чутье на опасность. Вот и сейчас оно, не переставая, сигнализировало ему, чтобы он был начеку.
  Он помнил и о странном сержанте, и о людях в автобусе. Все эти факты говорили о том, что операции придается особое значение, и что в ней задействованы люди из Центрального управления. Обычно о таких перемещениях личному составу доводили, но ведь и дело необычное. Секретное дело. Ведь ловят они не конкретного человека, а некий фантом без примет, возраста, места, где он скрывается. Единственная зацепка, это вагон, за которым Механик дожжен прийти.
  В этот момент легкое дрожание рельса указало на то, что по пути что-то движется.
  
  Максик.
  
  Я был один в доме, когда меня с головой накрыл сильный мерзкий запах, будто в дом внесли покойника.
  -Макс! - позвали от калитки.
  Голос не похожий на молодые голоса ВВС. Я выглянул из окна, и меня охватила жуть. У калитки стоял мужчина, которого я видел, когда отравился никотином, и которого назвал механиком в разговоре с ВВС.
  -Максик, не бойся меня! - сказал механик.
  От его слов мне стало еще страшнее, когда я вспомнил, что ждет детей, к которым приходил механик. Опустевшая школа, молчаливые шеренги, тоскливые звонки для умерших детей.
  -Ты же не веришь во все эти сказки! - напирал механик, он точно шел вслед моим мыслям.
  -Чего надо? - крикнул я в окно. - Вы кто?
  -Я твой друг. Желаю тебе только хорошего.
  -Честное слово? Поклянитесь!
  -Честное слово взрослого! Клянусь! Выйди, мне надо сказать тебе важное.
  Ну, думаю, поклялся, все-таки взрослый человек. Когда вышел, обратило на себя внимание странное поведение Тарзана. Я недоумевал, чего это пес не лает. Промелькнула грешная мысль, что он в очередной раз порвал цепь и пошел виснуть на рукаве бабы Гани. Тарзан был тут. Точнее в будке. Из глубины донеслось виноватое повизгивание. Мол, прости, все что могу. Обычно он выскакивал с радостным лаем. А уж чужаков на дух не переносил. Так кидался навстречу, что будка волоклась сзади, вспахивая огород точно плугом.
  Все мои подозрения вылетели из головы, когда я увидел мотоцикл за спиной механика. Такого я не видел никогда. По существу его трудно было назвать мотоциклом. Во-первых, размеры. Он был громадный точно машина. Во-вторых, у него было 4 колеса. 3спереди и одно сзади, так что моцик стоял ровно и не кренился. Бока хромированные, серебром на солнце отсвечивают.
  Колеса разные. Те, что по бокам, маленькие как игрушечные. Зато центральные широкие как лопата. Другого сравнения не нашлось, ей богу.
  -Хочешь прокатиться? - спросил механик.
  -Спрашиваете! - сказал я.
  Все предупреждения Путина разом вылетели у меня из головы. Поставьте себя на мое место. Ведь если бы я отказался, то такого случая у меня больше не будет в жизни.
  Подходя к калитке, я заметил, как механик постоянно переминается с ноги на ногу. Уже потом понял, что ноги его тонут в земле, и чтобы не увязнуть окончательно, он все время вынужден их оттуда выдергивать.
  Я остановился, но механик перегнулся через калитку и схватил меня за руку. Меня точно льдом обожгло, я взвизгнул. Механик без усилий с безмятежным лицом поднял меня точно краном, перенес через калитку и поставил.
  Едва он ослабил железную хватку, я вырвался и рванулся к первому попавшемуся взрослому. Им оказался сумасшедший Володя, но мне было все равно.
  Сумасшедший был бос. На нем было трико с сильно растянутыми коленями и майка, с которой постоянно сваливались помочи, и он их поправлял.
  -Ты кто? Пошел отсюда! - угрожающе произнес механик.
  Лицо дурака оставалось глубоко вдумчивым. Оно у него никогда не менялось. Что меня в нем всегда удивляло, это наличие идеального пробора в любое время суток. Володя мог выйти на улицу голым, и такое случалось, но волосы его всегда лежали в строгом порядке.
  Даже когда механик тычком отправил дурака наземь, и он опрокинулся, показав стопы с крупными желтыми пальцами, а потом поднялся, волосы его продолжали оставаться в проборе.
  -Тебе что мало? - поинтересовался механик.
  Володя был немногословен, ни слова ни говоря и не удивляясь ничему, хватил механика водопроводной трубой.
  Откуда он их брал, неизвестно, но он всегда таскал парочку собой. Возможно, ощущал себя в душе водопроводчиком.
  Сила в дураке таилась огромная, труба переломилась о голову как спичка. Если бы на месте противника был обычный человек, башка его бы раскололась как грецкий орех, а механик только головой потряс, как будто воду из уха вытряхивал.
  На лицо Володи выползла идиотская улыбка.
  -Фулиган! - выпалил он.
  -Ну, с этим все ясно. Поехали, Максик! - сказал механик.
  В книгах бы написали, что он сделал хорошую мину при плохой игре. Но самую промашку допустил я. Ведь пока механик сцепился с Володей, можно было удрать сто раз! Вместо этого я продолжал стоять столбом и даже позволил усадить себя на сиденье. Сиденье было божественным, кожаным, хрустящим.
  Сам механик сесть в кресло водителя передо мной не успел. На лице его возникло удивленное как у ребенка выражение. Руки и часть корпуса оказался опутаны крупноячеистой сетью. Над ним точно рыбаки подшутили. Но сетью у нас не рыбачили, а если и рыбачили, то уж ни когда не выставили бы ее напоказ.
  Конец сети тянулся к соседней улице Добролюбова, откуда вдруг вывернул автобус с наглухо застегнутыми занавесками. Сеть дернулась и рыбка попалась. Механик опрокинулся и заволочился следом.
  Сильное желание убежать от всех этих странных творящихся вещей заставило меня пересесть вперед и повернуть ключ зажигания. Я не умел водить мотоцикл, весь мой опыт ограничивался Сережкиным мопедом, но тут техника сама мне помогла.
  На могучей рулевой колонке прятался небольшой телевизор. Когда я повернул ключ, на нем зажглись несколько надписей. "Луга 2,5". "Куйбышев 66". "Тольятти 140".
  Не знаю зачем, я дотронулся до надписи "Луга", должно быть знакомое название встретил. Надпись сразу сменилась на "Навигатор включен". Мотоцикл взревел и поехал. Сам!
  И мне осталось только не упасть. Но знаете, иногда это самое трудное, не упасть.
  
  Макаров.
  
  Как водится, первым пришел звук. Мерное постукивание на стыках, лязг рессор. Звуки отчетливо выделились на естественном фоне. Шум гнущихся от ветра молодых осин и стрекот кузнечиков отошли на второй план.
  Майор понял, что что-то пошло не так, ведь никто о прохождении поезда ему не сообщал, достал и снял пистолет с предохранителя. На память пришли строки сводки, где сообщалось о многочисленных жертвах механика, здоровых и сильных мужиках, изрезанных, исколотых, изрубленных. Даже верный ПМ против банды кровожадных преступников смотрелся несколько легкомысленно.
  Макаров спрыгнул с насыпи и затаился в кустах и вовремя, из-за поворота величественно вывернул транспорт. Не поезд, не те6пловоз, а единственный вагон, шедший накатом без какого либо внешнего воздействия. Людей также не наблюдалось.
  Майор слегка расслабься, когда разглядел вместо грузового вагона, фигуранта оперативной разработки цистерну общего назначения. Такие служат для перевозки нефтепродуктов. При подготовке к операции Макаров перечитал много специальной литературы и знал, что подобные цистерны выпускаются Камбарским машиностроительным заводом, расположенным в городе Камбарка, Удмуртская АССР.
  Цистерны бывают 4-х осные и 8-ми осными, от 60-ти тонн и больше. Эта цистерна была огромной,125 тонн! Конструкция безрамная, несущий котел сварной, цистерна оборудована специальным нижним сливным двусторонним прибором, который открывается и закрывается при помощи механического привода, со штурвалом, расположенным сверху внутри колпака. Для доступа к колпаку имеется лестница и верхняя площадка. Цистерна оборудована автоматическим пневматическим тормозом и типовым для узкой колеи ударно-тяговым прибором.
  Поняв, что тревога оказалась ложной, Макаров не скрываясь более, поднялся из кустов и встал, пропуская медленно катящуюся цистерну мимо себя. Мерно постукивающие колеса вызывали умиротворение. Майор спрятал ПМ в поясную кобуру.
  Его внимание привлек посторонний предмет на задней площадке. Ботинок. Он проехал буквально в метре от лица наблюдателя, так что он смог его без труда идентифицировать как "Ботинок рабочий артикул 338 бис". Откуда такая точность? Дело в том, что точно такой же фасон болтался в настоящий момент на его собственных ногах. А вся эта номенклатура находилась в ведении МВД и не далее, как накануне, вчера вечером, была выдана всем без исключения сотрудникам, участвовавшим в операции под кодовым названием "Груз"!
  Еще майор подумал об ушедшем Самохине. Ведь тот не имел возможности разминуться с цистерной, в таком случае он был обязан вернуться и доложить о помехе. Он конечно придурь страшная, но не идиот же, должностные инструкции вбивались на мозговую подкорку, и даже он не смог бы их нарушить.
  Где же Самохин?
  Майор посмотрел в сторону Липягов, откуда прикатила странная цистерна, потом что-то заставило его посмотреть вслед медленно катящейся и мерно постукивающей на стыках цистерне. Он подумал, а куда это она направляется. Понятно, если в тупик, за которым они должны были наблюдать, хотя тоже странно, получить груз, о котором никто не предупреждал, да и похоже и не знал.
  Однако цистерна с ходу пролетела стрелку и покатила себе дальше, в сторону магистрали. Это уже могло быть опасно, и было запрещено всеми возможными инструкциями.
  Уже устремляясь вслед за убегающей цистерной, Макаров развернул карту, на которой собственной рукой сделал пометы о ближайших проходящих поездах. Скорый "Куйбышев-Сочи" должен бы проследовать всего через 19 минут!
  Следующая стрелка обозначалась на карте в полукилометре от первой. Если ее вовремя повернуть, цистерна уходила на запасную ветку. Сложность заключалась в том, что сам процесс перевода стрелок майор наблюдал только в кино. Он себя успокаивал тем, что процесс не сложный.
  Сложности подступили оттуда, откуда не ждали. Некоторое время майор следовал за цистерной, не имея возможности сократить дистанцию. Ноги вязли в насыпи, а когда он взобрался на пути, должен был аккуратно смотреть под ноги, чтобы не переломать их о шпалы.
  В очередной раз, подняв голову, он контактировал факт, что дистанция увеличилась. Вагон набирал ход! Должно быть, в этом месте уклон становился круче. Догнать цистерну до стрелки становилось проблематично.
  Сама стрелка уже просматривалась между кустами мать - и мачехи. Бог услышал мольбы майора, рядом возвышалась фигура стрелочника. Майор закричал, привлекая внимание, но разогнавшаяся цистерна издавала столько шума, что даже он сам себя не услышал.
  Тогда майор достал ПМ и выстрелил в воздух. Он сделал три выстрела подряд, но стрелочник даже не пошевелился. Поза его выглядела нелепой, он словно висел на рычаге стрелки. Голова опущена, руки болтаются. И формы на нем нет железнодорожника.
  После стрелки пути разделялись, налево - на магистраль, направо - в молодой осиновик, на запасную ветку. Бог снова услышал мольбы майора, цистерна покатилась направо.
  Майор перевел дыхание и уже спокойно доковылял до странного стрелочника. Он уже знал, что тот мертв. Не может живой висеть в такой безвольной позе, пропуская железнодорожную цистерну более ста тонн на расстоянии тридцати сантиметров.
  Покойника выдал и тяжелый запах. У мертвых даже дерьмо пахнет по-другому, тяжело и страшно.
  Приблизившись и не трогая тело, майор совершил внешний осмотр. Стопа покойника стояла на рельсе, и цистерна прошла по ней. Две половины стопы лежали по обе стороны от рельса, аккуратно обрезанные.
  Труп на самом деле поддерживался рукоятью стрелки. Спина находилась под неестественным углом к бедрам. Туловище в несимметричных буграх. Его точно выпотрошили, а затем набили посторонними твердыми предметами.
  Сам труп выглядел так, словно лежал где-то неделю. Одежда затаскана до полной неузнаваемости.
  Присев, майор заглянул в лицо покойнику. Это был оперативник из группы Кудрявцева. Открытие явилось столь неожиданным, что майор резко поднялся на ноги, потерял равновесие и уцепился за стрелку. Та дернулась, и единственная преграда, не позволявшая трупу упасть, исчезла. Однако тело не просто упало. Оно развалилось на комья, начиная с головы, которая упала первой, и до самых ног.
  -Вот оно значит как! - зло и растеряно проговорил майор. - Вот ты какая, жатка!
  Перехватив ПМ удобнее, Макаров двинулся вслед странной цистерне. Именно в этот момент он впервые засомневался, а нужный ли они вагон вели все это время?
  
  Путин.
  
  Лавочек на перроне не предусматривалось, так что присесть было некуда. Сам перрон также отсутствовал. Между путями был насыпан гравий, вот и все удобства.
  Согласно полученному заданию лейтенант должен был гулять по "перрону", изображая ждущего электричку пассажира. Перед самой операцией Путин был переведен из напарников майора Макарова в оперативную группу, которой руководил подполковник Вихарев. Причин перестановки никто не объяснил, а лишних вопросов Путин никогда не задавал.
  В группе Вихарева было 8 человек, и ей было приказано на станции не светиться. Выбор на Путина пал из-за его молодости. Цветастая рубашка на выпуск, расклешенные брюки с заклепками, волосы, лезущие на уши, ему ничего не надо было изображать. Типичный парень из поселка.
  Гулять по "перрону" Путину скоро надоело. Да и странно это выглядело. Парень истязает себя, поминутно вытягивая провалившиеся в гравий ноги.
  Кроме него, электричку ждали девушка-студентка, из сумки которой торчали конспекты, и железнодорожник со свернутым флажком в руке. Кто такой Путин на самом деле ему не сказали, но начальник станции намекнул, чтобы он лишних вопросов не задавал.
  У Путина имелся принцип, на улице с девушками не знакомиться, но обстоятельства требовали не выделяться, и он стал неуклюже клеиться. Дело оказалось легким. Путин парень видный, спортивный. Фигура конечно не как у здоровяка, фото которого висело в строительном вагончике Кабана (фамилия артиста Шварцер вроде), но когда Путин раздевался на пляже, девчонки восхищенно цокали язычками.
  Оказалось, девчонка учится в медицинском институт в Самаре, и имя у нее было запоминающееся - Венера. Когда она смеялась, глаза становились как две щелочки, густые волосы свободно спадали на плечи.
  Если бы я здесь остался, то мог бы на ней жениться, вдруг подумал Путин. До этого мысли о женитьбе в его голову не приходили. На первом месте учеба и успешная карьера. Он всегда себя лучше чувствовал на людях, в институте, в спортзале, в компании верных друзей, чем дома. Это называется публичный человек.
  В разгар разговора вдруг громко зашипела рация, Венера даже воскликнула от удивления:
  -Что это у вас?
  Извинившись, Путин тащил из кармана выданную ему рацию.
  -Фиалка, ответьте Ромашке! - прорвался сквозь могучие помехи голос подполковника Вихарева.
  Путин нажал кнопку и сказал:
  -Ромашка, я Фиалка! Как слышите?
  В рации громыхнул раскат грома, после чего вновь прорвался голос подполковника:
  -Фиалка, иди на запасной путь. К другу не подходи, только внешний осмотр, потом вернешься, доложишь.
  "Другом" оперативники договорились считать вагон Механика. Тот прибыл час назад и был отогнан на запасной путь, ожидая хозяина. За ним наблюдала другая группа под командованием капитана Мукина.
  Путин видел его мельком на совещании. Настоящий волкодав, под 2 метра ростом, гора мышц, лицо без эмоций, перечеркнутое кривым шрамом. Такие обладают мертвой хваткой, другим и не поручили бы непосредственный контакт с объектом. Путина немного задело, что брать Механика будут другие.
  Теперь ему предстояла частичная реабилитация. Он так понял, начальство решило подстраховаться, посмотреть на место операции "незамыленным" взглядом. Возможно, и за самим Путиным будет кто-то наблюдать, тогда подстраховка станет не только двойной, а тройной, а вполне вероятно и счетверенной. В Конторе умели работать.
  -У вас передатчик! Вы милиционер! - выпалила Венера и застыла, ожидая его реакции.
  -Я не милиционер, а контролер! Билеты проверяю. Кстати, на вашем месте, Венерочка, я бы купил билетик. Сегодня у нас рейд!
  -За кого вы меня принимаете! У меня абонемент! - возмутилась та, и Путин улыбнулся.
  Он снова извинился и отошел. Станция была небольшой, всего один запасной пункт, да пара тупичков. На запасном пути стола сцепка из трех вагонов. "Друг" стоял отдельно. Возвышался мрачной стеной в сотне метров.
  Путин подлез под сцепку и оказался перед садовыми участками. Фанерные домишки скрывались за покосившимися заборами. Между дачами и железной дорогой пролегла проселочная дорога. Именно в этом садовом товариществе все и началось 1 мая. Жуткие трупы в неприметном домике, первые следы Жатки.
  Именно здесь все и закончится, зло подумал лейтенант.
  Невдалеке находилась водная колонка. За время командировки Путин убедился, вода в Новокуйбышевске обалденная. Артезианская, без привкуса хлорки, ледяная даже в самый жаркий день.
  Некий помятый гражданин жадно пил из колонки. Гражданина шатало, по жадности, с которой он припал к хлестающей струе, находился он в состоянии похмелья средней тяжести.
  Путин подошел и попросил:
  -Разреши, дядя, другим попить!
  На что "дядя" отшил его совершенно трезвым голосом:
  -Вали отсюда, паря, это не твоя точка!
  И совсем это был не дядя, а вовсе даже капитан Мукин. Неизвестно каким образом тот влез в кургузый пиджачок, но тот умудрился скрыть его выдающиеся габариты. По всему выходило капитан феноменальный оперативник, если даже Путин не узнал его с двух шагов.
  Пришлось уйти, не солоно хлебавши. Вернее, не испив чудесной водицы.
  Путин прошелся по проселку, по пути сорвал яблоко, а это оказалось не яблоко, а ранетка, которая вместо ожидаемой свежести, наоборот, высушила горло.
  -Фиалку вызывает Ромашка! - захрипела рация, чудо техники.
  Путин отвернулся к забору, чтобы никто не видел это чудо и ответил:
  -Фиалка на связи!
  -Почему молчишь? Тебе что было приказано? - взорвалась рация криками.
  -Посмотреть и доложить,- повторил Путин, еще не понимая, чего от него хотят, ведь он действовал строго по инструкции.
  -Почему не докладываешь тогда?
  -Хотел сначала на станцию вернуться.
  -На станцию он хотел, - примиряюще пробубнила рация голосом Вихарева. - Можешь не торопиться, уехала твоя Венера.
  Путин покраснел. Выходит, он сам все время находился под наблюдением.
  -Докладывай, чего там Мукин.
  Путин доложил, все как было.
  -Пьянчуга, говоришь, - хмыкнул подполковник. - Это Мукин умеет. Учись, студент. Ты где сейчас?
  -Рядом с дачами.
  -Людей видишь?
  Путин огляделся. В соседних домах движения не наблюдалось.
  -нет.
  -Странно, уже должны были проснуться.
  -Тут люди на ночь боятся оставаться.
  -Враки. Не каждому охота потом из города снова тащиться.
  -Какие будут указания?
  -Продолжать наблюдение!
  Путин попросил уточнить возвращаться ли ему на станцию
  -Возвращайся, только медленно, и держи глаза открытыми!
  В доме, рядом с которым находился Путин, раздались громкие голоса. По взвинченным интонациям можно было судить, что кто-то ссорился.
  -Я не могу работать в таких условиях! - кричал кто-то. - У меня командировка сегодня заканчивается!
  Дверь распахнулась точно от пинка, выпуская мужичка, узкоплечего, в плохо сидящем костюме, шляпе и очках. Мужичок держал портфель, но не в руках, а сжав под мышкой.
  -Плохо вы работаете, товарищ! - крикнул очкастый и припустил к калитке.
  Путин отвернулся, но не тут то было. Очкастый его окликнул:
  -Товарищ! Вы не станцию идете? Пойдемте вместе, а то тут собаки!
  Путину категорически было запрещено с кем-либо разговаривать, но он не представлял, как отделаться от нежелательного попутчика. Мужчине на вид было лет 40, грубоватым лицом он неуловимо напоминал артиста Смирнова из "Операции Ы". И он все время болтал.
  Спросил, прошла ли электричка. Путин сказал, что да. (Раз Венера уехала).
  -Груз жду для НПЗ. Не видели, цистерны были?
  -Где? На электричке?
  -Зачем? Сначала должна была электричка из Кинеля пройти. Потом, когда перегон освободится, цистерну должны были накатом пустить.
  -Нет, не видел.
  Мужик вызывал раздражение. В нем было много слишком. Слишком назойливый, слишком болтливый. И если Путин не хотел получить люлей от Вихарева, необходимо было любыми путями избавиться от...
  -Вас как зовут? - спросил Путин.
  На секунду показалось, что вопрос вызвал некоторое затруднение у незнакомца, словно он не сразу рискнул назвать свое имя. Потом он сказал, что фамилия его Москитов, а имя Артур. Они пожали друг другу руки. Ладонь Москитова на ощупь оказалась неприятной. Путин будто змеи коснулся. Такая же рука была у Навального.
  -Почему вы не в гостинице живете? - спросил Путин.
  -Тут ближе! Я бы на самой станции жил, если бы можно было ускорить процесс. Сегодня последний день срока.
  Москитова неожиданно разбил сильный кашель. Кашлял он чрезвычайно болезненно, утробно вдыхая воздух.
  -Вам бы к врачу обратиться, - посоветовал Путин, когда приступ прошел.
  -А смысл? Я же говорю, сегодня последний день.
  -Не говорите "последний", лучше крайний, примета плохая.
  -Вы верите в приметы, Путин? - ухмыльнулся Москитов.
  Ухмылка получилась, словно с другого лица, приблатненная и наглая.
  Внезапно Путина осенило подозрение, ему было необходимо срочно ее проверить, ведь если он не сделает это в ближайшие минуты, то уже не проверит никогда, не успеет. У ученых это называется чистота эксперимента.
  Путин остановился и сказал:
  -Извините, Артур, мне надо...
  
  Рамзай.
  
  Они шли на странный звук как по пеленгу.
  Это не был шум мотора. Что-то рубило воздух, и тот шелестел, обтекая возмутителя спокойствия. Мерные вспарывающие воздух удары. Звук менялся плавно, словно то удалась, то приближаясь.
  -Что за хреновина? - спросил Рамзай, и был схвачен за руку Еленой.
  -Не ходи туда, там механик!
  Они переглянулись с Султаном, тот перехватил обрез. В глазах мелькнул азарт.
  -Будем поглядеть! - сказал Рамзай.
  Дома в Оазисе строил сумасшедший архитектор. Стоило обойти один дом, путь преграждал следующий. Они не позволяли осмотреться, что сильно раздражало Рамзая. Сам бывший разведчик, он не мог действовать вслепую.
  Пока они шли, шум стих. Не сговариваясь, они побежали почти наскочили на мужчину, ремонтировавшего механизм, стоящий на платформе. Снова скрывшись за углом дома, вопросительно посмотрели друг на друга. Заметил или нет? В оазисе следовало опасаться любого, даже того, кто роется в моторе. Таких следовало опасаться более всего.
  Мужчина продолжал спокойно копаться в механизме, даже не оглянулся. Механизм явно имел сельскохозяйственное применение. Приставка для захвата растений, сбоку ременно-планчатый транспортер, механизм привода.
  Рамзай не поверил бы в удачу, если бы не углядел надпись сбоку платформы. CHAMPION 4500.
  -Не может быть все так просто! - прошептал он одними губами.
  Глаза уже нашли скрывающиеся внутри платформы роторные и дисковые ножи. Их было такое множество, что они составляли единую смертоносную массу.
  Собственный вес доставлял массу хлопот суетящемуся у платформы механику. Он вынужден был переступать ногами, чтобы окончательно не завязнуть. Когда наступил на край бетонной плиты, та раскололась, взметнув тучу серой пыли.
  Как с таким справиться?
  -Будем брать! - решил Рамзай.
  В глазах шахида разгорелись угольки. Умереть в схватке с сатаной, это значит сразу попасть в рай. Счастливый человек. Сам Рамзай верил лишь в то, что все конечно. В таком случае, у него оставалось возможность поставить жирную точку.
  План выглядел простым до безобразия. По существу не было никакого плана.
  -Выскакиваем и варим механика! - пояснил Рамзай.- Будем стараться не насмерть, а там, как пойдет.
  У механика что-то не ладилось. Засунув голову в нутро жатки, он ругался вполголоса, спина напряжена, ноги наполовину ушли в грунт.
  -Салям алейкум, гурнбахор! - громко поздоровался Султан.
  -Пошел на хер! - глухо буркнул механик, не оборачиваясь.
  Шахид приставил обрез к широкой спине и спустил курок. По ушам ударил выстрел, отлетел клок от телогрейки, но механик даже не пошатнулся. Он медленно обернулся. Создалось ощущение, что те жухлые кустики, по которым мельком пробежал его взгляд, засыхали на корню.
  -Убью гада! - слова в устах механик прозвучали не как угроза, а как сухая констатация факта.
  Воздух вокруг заклубился, искажая реальность. Механик готовился вырасти в размерах, и это было чревато. По существу все пропало.
  Помог, как водится слепой случай.
  С самого начала было понятно, что с жаткой что-то не то. Механик тщетно пытался ее запустить, кругом был разбросан инструмент и лишние запчасти.
  Обернувшись, механик оставил руки внутри и видно что-то там задел. Раздался знакомый шелест, который они уже слышали, когда шли сюда. Видно, периодически механик запускал жатку, но до конца исправить так и не смог.
  Внутри платформы крутанулись широкополосные ножи, разгоняя застоявшийся воздух. Жатка дернулась и боднула механика краем. Механик нелепо взмахнул руками, выронив некий инструмент, похожий на газовый ключ. Ключ на вид казался обычным, но когда он коснулся земли, то с ходу зарылся на метр в глубину.
  Механик падал красиво. Навзничь, как убитый выстрелом в лицо комиссара. Он упал, заставив землю содрогнуться. Из окон первого этаж посыпались выбитые стекла.
  -Не дай ему подняться! - крикнул Рамзай.
  Механик болтал в воздухе руками и ногами, словно перевернутая черепаха. Рамзай сунул ему посох в ноги, и некоторое время у него получалось удержать противника на земле.
  Что-то здесь было не так. Ведь механик, реальные размеры которого намного превосходили человеческие, весящий как стадо слонов, должен был давно сломать деревяшку, но обычные законы здесь не действовали, или, скорее всего, в момент "роста" механик оказался не столь силен.
  Вся несокрушимая мощь проявилась в тот момент, когда Султан выстрелил ему в лицо. Механик лишь дернул головой, изо лба которой брызнули искры.
  Шахид, матерясь по-русски, что являлось для него высшей степенью презрения, бросился на него с кинжалом.
  -Султан назад! - крикнул Рамзай, но опоздал с предупреждением.
  Механик отмахнулся, и Султан отлетел метров на 20, сославшись лежать неподвижной сломанной куклой.
  -Ну, тогда ладно! - пригрозил Рамзай, что в его положении было бы смешным, если бы не было таким грустным.
  Он обежал механика, намереваясь забраться в кабину жатки, но змея обвилась вокруг ноги и не пустила. Только это оказалась не змея, а непомерно вытянувшаяся рука механика.
  Он рос непропорционально, сначала рука, потом начало вытягиваться тулово. Рамзай не имея возможности двинуться с места, дотянулся посохом до лежащего механика и подправил в нужном направлении. Снова ему удалось, видно, сработал тот же эффект, и он смог толкнуть голову механика в сторону жатки.
  Тот не сразу понял, к чему он клонит, и голова угодила на транспортер. Видно сработал датчик, и транспортер пришел в движение, вытягивая механика из грунта. Вес оказался неподъемный, жатку перекосило, корма платформы задралась, но механик оказался на ленте целиком, и она потащила его внутрь.
  Рука, схватившая Рамзая, разжала мертвую хватку и стремительно уменьшилась. Механику было не до него.
  Далее сработали датчики, запускающие измельчительные роторные ножи, напоминающие утыканные битым стеклом крутящиеся бревна. Десяток ножей одномоментно опустились на механика и стали его мельчить.
  Механик, угодивший в ловушку, засучил ногами, от него полетели ошметки, из щелей платформы полилась тягучая темная кровь. В накопительный бункер со стуком посыпались зловещие комья, быстро наполнившие его.
  "Объект" исчез. Едва это произошло, роторные ножи перестали вращаться. Лента транспортера прокрутилась на полтора оборота, показав ярко алое пятно, и также остановилась.
  Жатка ждала следующую жертву.
  -Не дождетесь! - громко сказал Рамзай.
  Мимо прошла Елена, встала ногами на транспортер и пыталась дотянуться до наполненного останками бункера.
  -С ума сошла! - в отчаянии вскричал Рамзай.
  -Его надо похоронить!
  Он уже был не так скор, как в молодости, но все же мог гордиться собой. Когда стаскивал женщину с транспортера, он только начинал вращаться.
  Он в сердцах дал ей пощечину. Он мог бить ее сколько угодно, но она все равно осталась бы такой же дурой.
  От звука звонкой пощечины пришел в себя Султан.
  -Верховный, а ты во сне себя молодым видишь или старым? - спросил он, кряхтя неловко садясь, и Рамзай понял, что тот еще не пришел в себя, раз спрашивает такую глупость.
  -Старым! - сказал он. - А что?
  -Интересно. Мы шахиды умираем молодыми, так мне все интересно про старость.
  Рамзаю замечание не понравилось. Также ему не понравилось, как Елена посмотрела на Султана. Вернее, ему не понравилась разница взглядов, которые женщина дарила старому и молодому.
  -Как сам? - спросил Рамзай.
  Султан улыбнулся особенной улыбкой, от которой кожа пошел мурашками.
  -Подвел я тебя верховный, идти не смогу. У меня ноги сломаны.
  Рамзай оглянулся и заметил:
  -Идти больше не придется, потому что...
  
  16.
  Путин.
  
  Он позвал хозяев от калитки, а когда никто не откликнулся, прошел на садовый участок. Дача было одно название. Собрана из фанерных листов разных размеров и расцветок. В местах подмоченных дождями обильная плесень.
  Дверь не закрывалась. Путин толкнул ее, выпустив на свободу вонь непроходящей сырости. Внутри из мебели колченогий стол. На полу те же фанерные листы, доморощенный строитель не стал заморачиваться выбором материала.
  Фанера вздулась. Местами стояли лужи, местами пыль в ладонь толщиной. Лишь у самой двери натоптаны свежие следы. Видно, что на этой даче никого не было с прошлого года. Об этом говорил и запущенный участок. Сорняки по грудь, мусор, гнилые яблоки повсюду.
  Путин выскочил как ошпаренный и торопливо включил рацию:
  -Ромашка! Ответьте! Вызываю ромашку!
  В книжке б написали, ответом ему была тишина, но в реальности эфир наполнил треск и шипение. Скорее всего, сигнал экранировала железнодорожная насыпь.
  Путин выскочил на улицу. В стороне станции мелькнула фигура, торопящаяся скрыться за насыпью.
  -Москитов, стойте! - крикнул Путин.
  Одним махом он взлетел на насыпь, успев увидеть Москитова, укрывающегося за сцепкой из двух или трех вагонов, перегнанных на запасной путь.
  Путин предпринял еще одну попытку связаться с подполковником Вихаревым. Безрезультатно. А так как он продолжил преследование преступника, то скоро зацепился ногой за шпалу и едва не расшиб колено о рельс. Надо было делать что-то одно, или пытаться болтать или преследовать.
  Рацию можно было выкидывать. Ромашка не отвечала. Сплошные помехи, возможно наведенные надвигающейся грозой, которая пока что группировалась в районе Лугов.
  Путин, окончательно разуверившись в чуде техники, сунул рацию в задний карман клешей, и устремился за Москитовым, кляня себя последними словами, ведь он даже не удосужился проверить у преступника документы.
  Посадка у вагонов низкая, с днища свисают тормозные шланги, и лейтенант, как ни старался, посадил пятно на спину. На другой стороне никого не оказалось. Лейтенант вызвал по рации капитана Мукина, позывной у него был Кактус.
  Мог бы не мучиться. Надвигающийся грозовой фронт исправно делал свое дело, отрубил связь напрочь. Что-то здесь было неправильно. А как же в бою? Ждать у моря погоды? Или у них все-таки другие рации? Путин больше рассчитывал на второе.
  Куда же делся Мукин? Куда же делись все?
  Еще один факт он узрел сразу, но осознал позже. Вагон механика исчез! В таком случае становилось понятно исчезновение группы Мукина, оперативники последовали за объектом.
  Догадку подтвердил проходивший мимо путейский рабочий, который ответил, что вагон загнали в тупик Т-320. На вопрос где это, махнул рукой в сторону осинника.
  Путин оглянулся на сцепку из трех вагонов, недоумевая, какой леший понес его лезть под поезд, если существовала возможность без спешки его обойти. Следующая мысль была более суматошной. В зоне операции исключалось присутствие посторонних, куда включались и путейские рабочие тоже.
  -Товарищ! Я вам говорю! Остановитесь! - крикнул Путин спокойно удалявшемуся путейцу.
  На этот раз он решил поступить, как учили, проверить документы, при необходимости обыскать. А то вся эта остановка начинала действовать на нервы. Никого не найти. Связи нет. Уже под вагон полез.
  Путеец был недоволен, и свое недовольство выразил словами:
  -У меня работа срочная, а вы меня задерживаете.
  На вид ему было лет 40, и он напоминал артиста из фильма "Укрощение огня", не Лаврова, а который играл его друга. Одутловатый с обиженными глазами и жирным сытым таким голосом. Горбачев вроде его фамилия.
  Требованию предъявить документы путеец подчинился беспрекословно. Самое занятное, что фамилия его действительно оказалась Горбачев.
  Путин сразу проникся к нему симпатией. Рабочий человек, а он тут со своими претензиями. Он бы давно отпустил путейца, если бы не удостоверение, которое он не решался выпустить из рук. А не решался потому, что что-то было в нем странное.
  Путин крутил его в руках, не имея возможности определить, сколько в нем дополнительных листов, и что в них написано. Виновата была гроза. Освещение сделалось такое мрачное, что уже и букв не разобрать.
  -Придется пройти на станцию, - кляня себя за чрезмерную исполнительность, предложил Путин.
  -Зачем сразу на станцию, лейтенант? - скривился Горбачев.
  Путин насторожился. На окраине сознания тренькнул тревожный звонок. Слабо, на грани слышимости.
  -Откуда вы знаете мое звание? Я вам удостоверение не показывал!
  -Да, ладно. Лейтенант, ваши с утра всю станцию взбаламутили, а выше летехи ты никак не тянешь.
  Все вроде бы складно, но опять что-то не в тему. Путину 21, откровенно говоря, он и на офицера не тянет, разве что на сержантские лычки.
  Путеец тем временем развернулся и спокойно себе пошел.
  -Куда? Стой! - не выдержал такой наглости Путин.
  -Мне работать надо. А что? Стрелять будешь? - продолжал наглеть путеец. - А как же конспирация?
  Путин представил, как плетется за дядей по гравию насыпи и канючит:
  -Остановись, ну остановись, пожалуйста.
  Картинка была дикой. Сложилось впечатление, что она навязана ему извне всей глупой непонятной обстановкой. Никого нет, вагона нет, связи нет, опять же гроза приближается. Плюнуть на все и идти на станцию, позвонить от дежурного в управление, а вот тогда уже начать действовать, как учили и как положено.
  Путин не был бы Путиным, если бы не задавил сомнения железной рукой.
  -Стоять!- крикнул он путейцу. - А как насчет пули под колено? Всю жизнь с костылем догуливать будешь!
  Достал ПМ и прицелился.
  Подействовало. Путеец сразу остановился. Хотя с точки зрения сохранения чужих жизней было бы лучше, если бы он сбежал.
  -Зачем же вы так, тащ Путин? - укоризненно покачал головой Горбачев. - Сразу пулей под коленку! Я же не вооружен. Я уже не говорю о вашей карьере, которой после этого кердык настанет. В конторе и за меньшие огрехи в багажник засовывают. Вы же сами себе не простите, что стреляли в безоружного.
  -Я предпочитаю действовать, а потом переживать, чем переживать по поводу бездействия!
  -Хотите, чтобы я это записал, верховный? - криво усмехнулся Горбачев.
  -Нет, я хочу, чтобы вы заложили руки за спину, и пошли, наконец, на станцию. Там вас и проверят, и ваши странные документы я смогу рассмотреть в спокойной обстановке.
  -В спокойной?- усмехнулся Горбачев. - Ну-ну.
  Надо сказать, что вел задержанный себя спокойно, не буянил, голоса не повышал, команды выполнял. И от этого становился особо опасным субчиком.
  Путину приходилось иметь дело с криминальной средой, но все это дол недавнего времени ограничивалось шпаной с Лиговки. Тех сразу можно было распознать по уголовному надрыву. При любом случае они закатывали истерику.
  Этот же был другой. Матерый, подобрал нужное слово Путин. Так матерый хищник не суетится, не впадает в панику при виде людей. И взгляд у них особый. Метит, куда бы зубами вцепиться.
  Они двинулись по насыпи. Горбачев поскользнулся на мелком гравии и попросился руки за спиной не держать.
  -А то приложусь лицом об рельсу, потому скажу, что ты мне побои нанес. И все, хана твоей карьере, летеха! - пригрозил он.
  -Ты сильно о моей карьере не переживай. Мне за тебя может, наградят!
  -За меня? Ты думаешь, я кто?
  -Ты вредный нашему общему делу элемент!
  -Какое это ваше общее дело? Что может быть общего у вас у всех? Ты знаешь, что скоро все изменится?
  -Знаю, - веско произнес Путин.
  Горбачев посмотрел на него внимательным цепким взглядом.
  -Откуда?
  Точно также Путин посмотрел на него.
  -Кто ты? Чего тебе здесь надо? Ты ведь не рядовой грабитель!
  -Молодец, летеха. Делаешь успехи. Уже тепло.
  -Татуировок нет. По фене не ботаешь. Ты и в тюрьме никогда не сидел!
  -Горячо.
  -Сколько тебе лет? Под сороковник, ты и выглядишь на столько. Морщин нет, зубы целые. Когда идешь, шаг печатаешь, как на плацу. Ты военный!
  Горбачев встал как вкопанный, плечи напряглись.
  -И не просто военный! Разведка! Какое у тебя звание?
  Горбачев медленно выдохнул.
  -Насчет военного ты маху дал, летеха. А разведка? Нехай будет разведка по-вашему.
  -По-нашему? Ты к нашим себя не относишь? Значит, ты не наш, чужой!
  Горбачев хмыкнул, а потом поинтересовался:
  -Чего замолчал? О чем сейчас подумал?
  Путину действительно пришла в голову странная мысль. Предыдущий преступник был похож на Смирнова, этот на Горбачева. Бандитов словно под макеты маскировали. Не стали заморачиваться. Артисты сойдут. Типаж.
  -Типаж! - проговорил Путин.
  -Допер! - не то зло, не то с одобрением произнес Горбачев. - Отпусти меня, летеха. Ничего не изменить. Погибнут люди. Я сейчас поверну и сойду с насыпи, а ты иди себе на станцию, как будто ничего и не было. Веди себя как обычный человек. Звезд с неба не хватай, странных людей на свою голову не задерживай.
  -Уже не могу! - серьезно сказал Путин. - Вы свою жатку сейчас заправите и запустите. Пойдете людей калечить и убивать. Спрашивается, зачем тогда я здесь? Зачем меня из Ленинграда отзывали? На хера?
  -Ну, тогда извини! Мое дело тебя предупредить.
  Станция размещалась в одноэтажном дощатом здании, уцелевшем еще с революционных времен. Просмоленное насквозь, оно даже внутри пахло мазутом.
  Путину повезло, внутри дежурил наряд из двух милиционеров в темных повседневных кителях, пистолеты в кобурах. Они уставились на вошедших, и Путин полез в карман за удостоверением.
  Это стало еще одной ошибкой в целой череде ошибок. Входя, он недопустимо сократил дистанцию да задержанного. Заглядывая в карман, потерял Горбачева визуально. Дал маху, чего говорить.
  Горбачев подскочил, вскинул ему руку с пистолетом в сторону потолка и одним тяжелым ударом пригвоздил к стене. Боль ожгла как кипятком. В запястье торчал нож с обмотанной синей изолентой рукоятью.
  Пистолеты милиционеров находились в кобурах, они кинулись их доставать, лица вытянулись, больше удивленные, чем решительные. Не будучи сотрудниками комитета госбезопасности, они не были посвящены в нюансы операции, считали ее рутинной проверкой, за что и поплатились.
  Горбачев прихватил одного милиционера за шею, приставил нож, закричал громко, с эхом:
  -Брось нож, скотина! Зарежу напарника!
  Второй колебался. Горбачев слегка нажал на лезвие, на пол брызнула пока еще тонкая струйка. Заложник вскрикнул в ужасе. Это подействовало на первого. Он опустил ПМ на пол.
  -Ногой ко мне!- приказал Горбачев, и милиционер снова подчинился.
  Горбачев ногой остановил оружие, сказавши "Вот и славно!", убрал оружие от горла захваченного, создавая ощущение, что он его отпускает. Сам, приговаривая "Тихо! Тихо!", словно коня уговаривая, раз 5-6 целиком погрузил лезвие жертве в район почек.
  Отпустив убитого, он сбил второго с ног. Некоторое время прибитый как бабочка булавкой в коллекции Путин наблюдал, как они борются, скрытые парой деревянных сидушек, установленных в зале. Потом снова раздался страшный в своей обыденности голос:
  -Тихо! Тихо, дорогой!
  Над сидушками возникла фигура Горбачева, он раз 5 дернул рукой, брезгливо уклоняясь от брызг, что-то зажурчало, ноги новой жертвы шоркали по полу.
  -Вот и славно!- констатировал убийца.
  Он ртом закрыл складной нож и одобрительно похлопал ладонью убитого по щеке.
  Когда встал, то оказался прямиком перед Путиным.
  -Как ты освободился? - вырвалось у него от неожиданности.
  Путин выстрели Горбачеву в лоб в упор.
  
  Тесное помещение быстро набилось разношерстным служивым народом. Тут были милиционеры из железнодорожной милиции, выполнявшие роль оцепления. Станционный фельдшер, представившийся смешной фамилией Буратинов. Приехала группа из прокуратуры во главе со следователем Золотаревским, который предъявил Путину удостоверение, эксперта Лужина. Был еще парень, назвавшийся капитаном Бутылкиным, скорее всего, дежурный опер. Никого из них Путину ранее встречать не приходилось. Вокруг закипела обычная в таких случаях рутина. Силуэты покойников очертили мелом, после чего трупы накрыли брезентом, который откуда-то принесли железнодорожники, и который, как и все на дороге сильно пропах мазутом.
  Буратинов, сильно удивленный, что Путин может сгибать и разгибать пальце на раненной руке, плотно забинтовал пострадавшее запястье.
  Бутылкин обыскал Горбачева. Сразу начались странности, паспорта при нем не оказалось. Карманы были пусты, ни мелочи, ни ключей.
  -Странное дело, чтобы человек ходил вообще без денег. Не пацан ведь, - заметил капитан.
  -Причина и время смерти? - спросил следователь.
  Ответил опер:
  -Мозги ему вышибли вот и вся причина.
  -Вы стреляли?- поинтересовался Золотаревский у Путина.
  Тот отпираться не стал.
  -Оружие придется сдать. Вещдок!
  ПМ забрал все тот же Бутылкин, небрежно сунув в карман.
  -Что здесь произошло?
  Путин понял, что если рассказывать все, то придется заходить издалека. Удостоверение у него реквизировали в самом начале, он лишь попросил связаться с подполковником Вихаревым.
  -Конечно, свяжемся, но только после выполнения надлежащих следственных процедур! - пообещал Золотаревский.
  Путин, немного пришедший в себя, смог спокойно рассмотреть следака. Было в нем что-то грубое, мужицкое. Когда он повернулся спиной, то открыл квадратный затылок, настоящий пень, с вызывающе торчащими по бокам ушами-локаторами.
  Человек с такими ушами должен любить фразы типа:
  -Будет по-моему и все!
  Следак спросил у Лужина, который осматривал убитых милиционеров, о причинах смерти.
  -У одного почка почти вырезана. Второму сердце крест на крест рассечено.
  Следак повернулся к Путину.
  -Вам придется проехать с нами.
  -Никуда я с вами не поеду! - решительно заявил тот.- Я нахожусь здесь по долгу службы и уйду только по приказу начальства! Звоните, как я уже сказал, подполковнику Вихареву, а если его нет, напрямую генералу Сидорчуку!
  Его эскапада вызвала неожиданную реакцию. Работники прокуратуры...рассмеялись.
  -Чего здесь смешного?- возмутился Путин
  Служивые продолжали смеяться, Золотаревский вытер выступившие слезы.
  -Понимаешь, летеха, как-то не с руки нам рядовым сотрудникам прокуратуры генералам от КГБ звонить.
   -Наберите номер дежурного КГБ, он у вас в справочнике должен быть! - теряя терпение, выпалил Путин.
  -Не волнуйтесь так, видите, у вас кровь на повязке выступила!- заботливым тоном проговорил фельдшер.
  Он как бы невзначай взял обе руки Путина в свои. Хватка у него оказалась рабоче-крестьянская, что в руки попало, не вырвешь. Не руки, грабли.
  -Что вы делаете, тащ фельшер? - поинтересовался Путин. - Вы в курсе, что я нахожусь при исполнении.
  -У больного шок! - убежденно заявил Буратинов. - Да и проверить бы его надо. У нас на станции отродясь убийств не было.
  Путин напрягся, но фельдшер удержал его руки.
  -Но-но, не дергайся! - ухмыльнулся он.
  Этого Путин стерпеть не мог, рванул руки к себе изо всех сил, а налетевшему Буратинову подставил, напрягшись, грудь. Грудные мышцы в дзюдо первейшее дело, Рашевский всегда обращал на их тренировки особое внимание.
  Фельдшер как на бульдозер налетел и сел попой на бетонный пол.
  -Держите его, тащ следоваетель! Это он!- закричал он.
  -Ша всем!- прикрикнул Золотаревский. - Я здесь ничего не решаю! Надо начальству звонить и этому, как его, Сидорчуку тоже! Бутылкин, останься с лейтенантом! Мы скоро!
  Отдав распоряжение капитану, Золотаревский поторопился покинуть помещение с тремя покойниками. Следом устремились все остальные, даже обиженный Путиным фельдшер.
  -Закуришь? - миролюбиво предложил капитан. - Что, на Ивана Ивановича обиделся. Зря. У нашего ведомства с вашей конторой отношения как бы что сказать натянутые. Так что ты не гоношись, летеха. Это местная специфика. Придется, конечно, тебе отписываться. Жмур, как ни крути. Но я думаю, все будет ништяк. Характеристику тебе дадут хорошую, и полетишь в родной Ленинград каникулы догуливать.
  Путина как огнем обожгло. Про Ленинград он оперу не говорил.
  Поискал глазами оружие, кругом ничего, бетонный пол и ряд из двух фанерных стульев.
  -Откуда вы знаете про Ленинград? - спросил он как можно более нейтральным тоном.
  Сделав шаг назад, уперся спиной в дверь.
  -Чудак человек, опять непонятки! - усмехнулся капитан. - Ты же мне сам ксиву показывал, а там черным по белому ленинградское управление.
  Путин расслабился, пока не понял, что в дверь, в которую он упирается спиной, и не думает отрываться, потому что приперта чем-то снаружи. Непонятки, как точно выразился капитан, и не думали заканчиваться. Они и начались гораздо раньше появления группы из прокуратуры.
  Он не смог сдержать возгласа удивления, когда один из накрытых брезентом трупов дернулся. Когда при тебе оживает покойник, начинают действовать инстинкты. Путин шарахнулся от спасительной двери в сторону.
  Покойник сел, одним махом сдернув с лица саван. Это был Горбачев. Лицо в копоти близкого выстрела, брови опалены. Он поймал изумленный взгляд Путина и дурашливо гавкнул.
  -Что, не ожидал, летеха? У вас в Ленинграде покойники не оживают?
  -Как же так? - вырвалось у Путина.
  Бутылкин посмотрел на него посерьезневшим взглядом.
  -Проверка это, товарищ лейтенант.
  -Какая проверка?- проговорил Путин, еще не веря.
  Память услужливо подсовывала ему все несуразности сегодняшнего утра. Да и Горбачев как специально на него прямо вышел. Ведь мог затаиться в доме на 5 минут, никто бы и не узнал.
  Специально! Вот отгадка всему происходящему. Черт возьми, ведь он слышал от других стажеров про такого рода проверки. То пол под ними проваливается, то девушка шикарная вдруг тебя в койку прыгает.
  -В пистолете патроны все холостые! - выпалил он.
  -А как же иначе? - ухмыльнулся Горбачев. - Иначе бы мне все мозги выбил!
  -А как же?- Путин указал на два других тела.
  -Это зэки, приговорены к высшей мере. Согласились сугубо на добровольных началах. Они за это перед смертью поимели день в раю.
  Оперативники подошли, похлопали по плечам.
  -Молодец, летеха!
  Потом они заторопились.
  -Ладно, мы за тобой пришлем. Побудь пока с этими! - сказал Бутылкин.
  -О чем вопрос!- Путин посторонился.
  Оперативники подошли и ткнулись в запертую дверь.
  -Что вас тоже не выпускают? - участливо спросил Путин. - Наверное, это ваша проверка началась!
  В руке у него появился ПМ.
  -У зэков ваших одолжил! - пояснил Путин. - Вы же их даже не обезоружили!
  -Так там тоже патроны холостые! - осклабился Горбачев.
  -Давайте проверим!- Путин с ходу засадил Бутылкину в ногу.
  Тот с воплем зажал рану.
  -Ты что идиот? - крикнул он Горбачеву. - Лучше бы он тебе падле ногу прострелил!
  Горби, изъявившему желание двинуться, преградил пистолет, направленный вновь в лицо.
  -Второй раз я не промахнусь! - предупредил Путин.
  -Надо было тебя там, на рельсах кончить! - проскрипел зубами Горбачев.
  -Не скрипи зубами, эмаль сотрешь! А теперь оба в угол!
  Те вроде сначала подчинились, но затем, взявшись за плечи, дружно выпрыгнули в окно. Путин не смог сразу последовать за ними, мешали рваные края выбитых окон, пока он зачистил их ударами пистолета, преступников и след простыл.
  За окном возвышался барак, у двери стояла бабка в платке, надетом по-деревенски.
  -Вы местная? - Спросил Путин, та кивнула. - У вас тут фельдшер есть по фамилии Буратинов?
  Бабушка ощерила рот, зубы в котором присутствовали наполовину.
  -Ну, ты вообще вольтанутый, дядя, нашел фамилию! Буратино! Это ж сказка!
  -Еще какая! - кивнул головой Путин.
  
  Максик.
  
  Диковинный мотоцикл, никем не управляемый, миновал поселок, не задавив даже собаки. Руль дергался как живой, уводя от мелких препятствий. На телевизоре мелькали цифры, указывающие быстро уменьшающееся расстояние до некоего объекта Т-320.
  Мне оставалось только удержаться в седле. Не в седле конечно, а на роскошном мягком пружинистом широком как диван сиденье. Я решил дотерпеть до того момента, как чудо-машина довезет меня на место, вернее, когда она притормозит, дать деру, а там только меня и видели. Я в своем 7-А на первом месте по бегу.
  Но на крутом склоне, где я думал, моцик притормозит, а он, даже не сбросив скорости, устремился с ускорением вниз, самообладание покинуло меня, и я обрушил весь свой страх на телевизор, который нив чем не был виноват.
  Экран покрылся трещинами, сквозь которые с трудом пробилась надпись "Сброс программы". Я так испугался, что меня сейчас из-под огромного пузатого бензобака появятся железные щупальца и скинут меня на полном ходу, что вцепился в руль, и откуда сила только взялась, вывернул его.
  Мотоцикл съехал с тропы, пробил кусты, которые хорошо сбили ему ход, и въехал в толстую осину. При этом он встал мертво, сила инерции выдернула меня с сиденья, намереваясь бросить на осину, где я, наверное, раскололся бы пополам. Но тут из руля, откуда ни возьмись, выдулся огромный сизый пузырь, и я окончательно в нем завяз.
  Вокруг оглушительная тишина, а в голове только одна фраза из "Незнайки":
  -Летели мы на воздушном пизуре!
  Пузырь оказался некачественный, почти сразу лопнул, я еще долго отплевывал холодную склизкую резину.
  Внимание мое привлекли голоса, глухо доносившиеся из осинника. Я еще удивился, авария, можно сказать, произошла, грохоту на весь лес, а эти болтуны никакого внимания не обратили.
  Я слез с мотоцикла, представлявшее печальное зрелище, из 3-х колес впереди два маленьких колеса оторвались при ударе и укатились вниз по склону, а центральное, самое большое, выбило из рулевой колонки, и оно боком лежало под тяжело накренившееся тушей мотоцикла.
  Голоса слышались отчетливо, и, стараясь не шуметь, я углубился в осинник. Впрочем, я уже догадывался, где сидят эти болтуны. Это было то самое место, которое я показывал Вовану, там еще следы от старых кострищ. Мы с ВВС часто здесь зависаем, когда устаем носиться по склону.
  Я прокрался к самой поляне, осторожно выглянул и тут же спрятался.
  На полянке находились трое, мне хватило беглого взгляда, чтобы узнать всех троих. Петька и Герман сидели, нахохлившись, отчаянно робея, чуть ли не тряслись. Мне они показались даже меньше, чем были. Салаги.
  Поня стоял и шумно ссал на кусты. Громко пернул и стал застегиваться. Ремень у него был солдатский, с блестящей бляхой. Он им еще салаг стегал, сучонок.
  -Подготовили? Вяжите крепче, чтоб не оторвалось, а то ничего не получится! - учил Поня.
  Петька с Геркой послушно что-то связывали то ли веревкой, то ли леской.
  -Может, не будем? Нам ничего не будет за это? - спросил Герка плаксивым голосом.
  Петька его даже локтем толкнул, явно не одобряя его слабости. Мне Петька понравился, хоть и робел сильно, но послабления себе не канючил, сопли не распускал. Сидел молча. Только лицо не его, застывшее, бледное больше обычного. Вот я это сказанул. Про альбиноса, что у него лицо бледное. Но у него лицо на самом деле было как из гипса.
  -Не сыте, пацаны, мы ничего такого не делаем! - успокоил Поня таким тоном, что ему не поверил бы даже зеленый милиционер.
  Он взял в руки то, что сделали для него Петька с Геркой. Ничего особенного. Кусок ваты был связан леской.
  Поня подергал леской, ватка запрыгала на конце, будто рыбку ловил.
  -Вот так мы и ее и опустим! - довольный сказал он.- Найдем цистерну, а там этих цистерн до хера, залезем наверх, откроем люк. Потом опустим в люк и макнем в бензин. Вытащим и подожжем! Видели, как горит бензин? Это будет как маленький салют!
  Тут ватка у них отвалилась. Поня ругнулся, сказав, что они потом сами подвяжут, уже на месте. Я отметил, что он сказал "Вы сами подвяжете", вместо "Мы подвяжем". Похоже, его нисколько не привлекала мысль самому лезть на цистерну.
  -А остальной бензин не загориться? - плаксиво спросил Герка.
  -Ты че, совсем вольтанутый? Я же сказал, маленький салют! Никто даже не заметит.
  Я обиделся на Поню. Такое дело задумал, салют, а меня не позвал. Я бы тоже хотел ватку в бензин макнуть, а потом поджечь, чтоб салют посмотреть.
  Не буду с тобой дружить, мстительно подумал я. Да я, я...Больше ничего из мести на ум не приходило. Кто я и кто Поня. Он мою обиду даже не заметит, а если заметит, еще надсмехаться начнет.
  Помню, у старшеклассников есть пацан, не знаю, как его настоящее имя, потому что все называют Хрюндель. Носяра у него вывернут ноздрями кверху, как у свиньи, так что кликуха у него точно в тему, хотя я думаю, ему от этого не легче. Не хотел бы я носить прозвище Хрюндель. Но сейчас не об этом.
  Видел я, как пацаны потешались над ним, Хрюндель, да Хрюндель, хрюкали как целое стадо. Впереди и громче всех конечно Поня. А Хрюндель не нашел ничего лучшего, как обиженно сказать:
  -А я тебя еще считал своим другом.
  -Тоже мне друг нашелся? Хрю-хрю с пятачком!- произнес тот специальным обидным говорком.
  Ну, тут все покатились.
  Так что обижаться смысла не было. А вот проследить за ними и стать втихаря свидетелем салюта в этом был резон!
  
  Подготовив все для салюта, они ломанулись через лес как стадо слонов. Треск, шум, пыль. Я же двигался неслышной тенью, представляясь себе индейцем по прозвищу Чингачгук Большой Змей. Это из фильмов киностудии ДЕФА. Там еще был герой по кличке Верная рука, но у нас это звучало двусмысленно, потому что все сразу думали о кайфе.
  Я двигался так осторожно и неспешно, что, в конце концов, их едва не упустил. Тогда я прекратил на время изображать Чингачгука и как побежал. Бежать вниз по склону легко, каждый шаг 5 метров. Только останавливаться тяжело.
  Так что, когда впереди неожиданно возник мужчина, максимум, что я мог сделать, это увернуться от него. При этом я слегка задел часть его колом стоящей одежды и укололся обо что-то твердое и острое.
  Я смог остановиться только десятью шагами ниже. Мужчина стоял в прогале между осинами и смотрел на меня. Одетый как рыбак, брезентовые штаны и куртка, на спине рюкзак.
  Не знаю, но если бы пацан пролетел мимо меня, да еще и слегка задел, я бы покрыл его трехэтажным, а этот смотрел молча, и лицо у него оказалось не злое, а озадаченное.
  -Пацан, в какой стороне железка? - спросил он.
  -Рельсы? - переспросил я.
  По-дурацки вышло, я хотел уточнить про железную дорогу, а вышло про рельсы.
  -Ага! Рельсы и шпалы! - ухмыльнулся мужик.
  Ухмылка по-блатному широкая, не рот, а пасть, зубы желтые, почти черные и пахнет оттуда, но чем я сразу не понял. Но не тем, чем должно пахнуть изо рта.
  Тут я заметил, что ан спине незнакомца не рюкзак, а чехол, в прорезь которого свисает бензопила "Дружба" в опасной близости зубьями от штанин товарища.
  -Зря вы так пилу носите! - сказал я. - Можно ноги поранить.
  Мужик снова ухмыльнулся.
  -Это ты хорошо сказанул-ноги!
  Злые огоньки проскользнули в его глазах, и я сразу почувствовал себя неуютно. Мы стоим в лесу, кругом никого, у мужика пила.
  -Серега! Лавренников!- крикнул я в лицо мужику, тот аж подпрыгнул.
  -Чего разорался? - зло ощерился он.
  -Друга зову! Он недавно из тюрьмы вышел, боксер, между прочим,- пояснил я.
  -Сколько же корешу твоему годков, если он уже успел ходку сделать? На малолетку что ли? - сощурился мужик.
  Что означает ходка и малолетка, я не знал, но почувствовал, что мужик в тюремных вопросах осведомлен гораздо лучше меня.
  -Как тебя кличут? - спросил мужик, я с готовностью ответил.
  -Сеня. Я из 72-го квартала. Многих блатных знаю. Холеру, например.
  -Занятное погоняло,- усмехнулся мужик. - Какой он масти?
  -Разной, - признался я.
  -Спец широкого профиля, значит.
  -Его в поселке все знают, если понты кидать.
  -О-как! - удивился мужик.
  -А вы кто? Лесоруб?
  Он усмехнулся.
  -Можно сказать и так.
  -Нехорошо отвечать вопросом на вопрос! - нагло заявил я.
  Что-то подсказывало мне, что скоро так или иначе придется давать деру, и я осмелел. В лесу меня не смог бы догнать даже заяц. Чемпион 7-А класса перед вами!
  -А сам то ответил хоть на один вопрос? - усмехнулся мужик. - Чего ты мне горбатого лепишь?
  -Чего? - не понял я, но незаметно отшагнул.
  -Горбатого не знаешь! - констатировал мужик. - Откуда тебе! Какой сейчас год?
  -73-й, папаша! - вновь осмелел я, решив, что имею дело со спившимся алкашем, который потерялся в запое и путается в годах, от такого убежать, как 2 пальца об асфальт.
  -Перестройка началась иль нет? Впрочем, без разницы, все равно вас всех в гавне утопим!
  -Смотри, сам не утони!- сплюнул я, и удачно, на собственные брюки не попал.
  -Не груби, Сеня! - погрозил мужик пальчиком. - Или не Сеня? Чего ты тут болтаешься, а? Чего вынюхиваешь?
  -Я не вынюхиваю, а работаю на комитет государственной безопасности! - со значением произнес я.
  -О-как! - мужику стало весело.
  -Я бы не веселился на вашем месте. Я тимуровец и добровольный помощник КГБ. Вы знаете, что вырубка леса здесь запрещена, товарищ?
  -Кто сказал про вырубку? - делано удивился он. - Я не лесоруб. Я помощник механика, сучонок и тимуровец в одном лице!
  Я хотел уже обозвать его как-нибудь, например гнилью обезьяньей, да и дать деру, но тут произошел ряд событий, от которых мне враз расхотелось шутить.
  Подувший ветерок вместо свежести принес от мужика целый сонм довольно неприятных отталкивающих и даже мерзких запахов. Пахло от него, не как от живого. Чем угодно, только не простым алкашом. Все запахи были нечеловеческие, даже если бы от него пахло мочой, это было понятно. Но тут солидол, мазут, все это давно протухшее. Точно при вас карбюратор столетний разобрали.
  Когда я все это вдохнул, то уже был подготовлен и к остальному. Ветерок принес не только запахи, но и звуки.
  Длинный тоскливый звонок, звеневший в позабытой на лето школе. Я содрогнулся.
  -Что, кто-то умер? - прошептал.
  -Ну, за этим дело не станет! - на плечо опустилась тяжелая длань.
  Бляха-муха, пока я с этим базарил, второй со спины подкрался, ну не пентюх ли я после этого?
  Хоть подкравшегося мужика я видел всего раз в жизни, но сразу узнал, несмотря на забинтованную физиономию. А может быть, именно поэтому.
  Нельзя сказать, что того странного прохожего, который вышел ночью и напал (по-другому не скажешь) на ВВС, я не вспоминал. В тот вечер я долго думал о нем, прежде чем провалиться в тяжелый сон.
  Я дернулся, куда там, не рука у него оказалась, а клешня.
  -Не хорошо врать взрослым, Максик! - сказал забинтованный. - Зря ты КГБ приплел. Это серьезная контора, там не любят, когда в нее гавном кидают. За это и статья есть соответствующая. Ты же не хочешь испортить себе биографию, дорогой? Ты отличник, книжки пишешь, у тебя впереди отличное будущее. Институт, жена, квартира.
  -Что вам от меня надо? - крикнул я в отчаянии.
  Сам я в такие моменты думаю, что хорошо бы на моем месте оказался кто-либо другой. Ушков, например. Сильный деревенский пацан. Он мог и взрослому в зубы дать.
  -Понимаешь, мой мальчик, ты не такой как все,- проникновенным голосом начал забинтованный.-Только не пойми это как комплимент. Ты идиот, по которому дурка плачет. Вместо того чтобы быть обычным мальчиком, гонять в футбол и делать кайф на Аллу, ты взял привычку путаться у нас под ногами. У меня нет слов, но какого хрена ты связался с ВВ. Он кто тебе? Отец родной? Своими совместными действиями вы разрушаете устоявшиеся планы, вы бесконтрольны оба и несете хаос людям. Ты знаешь, что несет ВВ людям?
  -Хаос!- с готовностью подтвердил я, я копил силы, потому что у меня появился план.
  -Кончай трепаться! - сказал первый "лесоруб".
  -Мы не можем его оставить, - сказал помощник механика, я весь похолодел. - Он снова влезет в самый неподходящий момент. Скоро вагон должен пройти.
  -Скорее бы уж. А после вагона точно угроз не будет?
  Помощник посмотрел на него с укоризной.
  -Болтаешь много.
  Если бы на моем месте оказался конь, то ему проще было бы извернув шею укусить себя за плечо. Или что там у коней.
  Я наклонился насколько смог и цапнул помощника за ладонь. В этот момент я соображал только одно, надо кусать изо всех сил.
  Случилось странное. Зубы не встретили никакого сопротивления, ладонь поддалась точно пластилиновая. После чего я так клацнул челюстями, что если бы были пломбы, то вылетели бы. Однако, Узбекистан, откуда я приехал, имел богатую фтором воду, так что до самой молодости я не лечил ни одного(!) зуба.
  Протез у него что ли? Но как он им тогда удерживал мое плечо?
  Подняв голову, я увидел лесоруба, застывшего в прыжке. Он перекидывал бензопилу наперед, да так и застыл в полупозиции. В уши вдавилась тишина. Перехожу на сверхзвук, с холодящим сердце восторгом подумал я.
  Глаза перевязанного едва не вылезли из орбит. Плечо сделалось горячим и сырым, из прокушенной насквозь руки червями вылавливались темные струи. Не повезло перевязанному второй раз, что говорить.
  Я высвободил плечо и кинулся вниз по склону, но тугой невероятно плотный воздух почти остановил движение. Я напрягся-и время вновь включилось. Выл перевязанный, помощник механика швырнул мне вслед бензопилу, и убил бы, если бы попал.
  Но в тот момент, когда время рвануло вскачь обезумевшей лошадью, от неожиданной смены темпа я споткнулся и едва не убился сам о здоровенный горелый пень. Включенная ревущая пила вместе с рюкзаком пращой пролетела у меня над макушкой, и это оказалось не самым приятным впечатлением в моей жизни, и вонзилась в осину на уровне шеи. Зубья провернули на пол-оборота и увязли, заставив пилу заглохнуть.
  Что и говорить, меткий он был, гадский папа!
  Но догнать им меня было не суждено. Почему? Потому что я чемпион!
  
  Макаров.
  
  Цистерна спокойно стояла в тупике, известном по картам путейцев как Т-320 и входящем в зону ответственности майора Кудрявцева. Макаров обошел застывшую глыбу. Никого. Импотентно свисают тормозные шланги и сцепки. На выгнутом боку надпись "Взрывоопасно!". М-да.
  Тишина, нарушаемая лишь ветерком, треплющим молодые осины, да трелями надоедливых воробьев. Чем тише на границе, тем громче наступают китайцы, подумал майор. Вот тебе и продуманная до мелочей операция. Задействованы десятки людей, техника, связь. Где все это?
  Он оказался рядом с грузом совершенно один. Без связи, с неполной обоймой. Сейчас что-то случится, подумал он.
  Словно услышав его мысль, в осиннике всполошено взревел запускаемый мотор. Нечто с хрустом вгрызлось в древесину, вверх взметнулась стая птиц.
  Заготовки здесь не велись, ни до операции, ни после, это Макаров знал точно. Майор вынул ПМ и пошел на шум. Идти далеко не пришлось. Из-за кустов вышло четверо.
  Вот и все, отбегался, подумал Макаров. Мелькнула дурацкая мысль, всю жизнь берегся, везло, можно сказать, желудок берег, боялся рака, не ел в пельменной на базаре, и вот, пожалуй, везение кончилось. Еще подумал. Какой вкус у тех пельменей? Так и не попробовал, а еще коренной новокуйбышевец!
  Незнакомцев вышло трое. Своим колоритом в глаза бросился тот, кто впереди, и видно главный. Здоровяк, что поставь, что положь, в широченных штанах и тельняшке. Шея такая здоровая, что ворот тельника надорван. Такому всю обойму всади, не свалишь, а обойма и так не полная. Остаются еще двое других. Не такие здоровые, но крепкие мужики, за тридцать, ушлые и прожженные жизнью. Смотрят молча чисто волки.
  -Милиция! - Макаров поискал удостоверение, но не нашел.
  Халатность вопиющая, выронил где-то, может, когда мертвяка осматривал, но сейчас все это было не важно.
  -Сюда не ходи! - предупредил здоровяк голосом как из бочки, ему бы в хоре петь, в церковном. - Идет валка леса. Запросто может осиной прибить.
  -Кто вы такие? Разрешение у вас есть?
  Макаров сделал шаг в сторону, увеличивая сектор обстрела. Бесполезно. Здоровяк перекрывал все, и он мог достать остальных двоих лишь скользом. Походу они тоже знали, что такое сектор обстрела.
  -Разрешение у бригадира!
  После этого произошло странное. Здоровяк уставился на цистерну и разом потерял всю свою уверенность.
  -Откуда здесь это? - сипло спросил он.
  Макаров тоже оглянулся, чтобы удостовериться, что на цистерну не уселся верхом черт с рогами. Должно же было что-то вывести самоуверенного самодостаточного здоровяка из себя. При одном взгляде на него испытываешь чувство собственной неполноценности.
  Цистерна как цистерна.120 тонн гавна, готового взлететь на воздух при неблагоприятных условиях, но никто не утверждал, что взрыв случится прямо сейчас. А здоровяк именно так себя и вел. Он побледнел. Он засуетился. И он осип.
  -Беги, доложи бригадиру!- велел он подручному.
  Один кинулся бегом исполнять приказ. Цель минус один.
  -Однако дисциплина у вас! - уважительно заметил Макаров.
  -Иначе нельзя! - ответил здоровяк. - Курите?
  Макаров думал, что у него просят закурить, и полез за "Примой". Но здоровяк уже протягивал пачку сигарет. "Winston".
  Имеют выход на спекулянтов, понял Макаров.
  -Вы пистолет спрячьте, он вам прикурить мешает! - подсказал здоровяк.
  Макаров чертыхнулся и убрал ПМ в поясную кобуру.
  -Ваша цистерна? - спросил Макаров безразличным тоном.
  Двое оставшихся молча переглянулись, потом здоровяк нехотя произнес:
  -Цистерны не должны в тупиках стоять. Не положено.
  Он уже успокоился и страстных взглядов на вагон не бросал. Цистерна явно его напрягала. Может, он и не имеет отношения к банде Механика? Макаров не позволял себе расслабиться, хотя явная угроза, исходящая от незнакомцев и исчезла. Причем это произошло в момент, когда здоровяк увидел цистерну. Все равно здесь было что-то не чисто.
  -Чем вы тут занимаетесь? - спросил майор.
  -Делаем санитарную обработку.
  -Санитары леса?
  Ответить здоровяк не успел. Работы в лесной чаще стихли, вместо них затрещали кусты на краю поляны, выпуская из осинника молчаливых крепких мужчин, одетых в темные комбинезоны с помочами. Их оказалось неожиданно много. Человек 30.Ну, да, бригада. Макаров позволил себе расслабиться. Банда бандой, но не целая же бригада.
  -Настя? - спросил бригадир, он даже не подошел, кричал из-за кустов, только голова торчала, в мотоциклетных очках.
  Голос зычный, неприятный, уши режет.
  -Муни! - здоровяк указал на цистерну.
  -Алдэк! - велел бригадир.
  Бригада с готовностью ринулась на цистерну.
  -Стойте! - крикнул Макаров.
  Бригадир только сейчас обратил на него внимание.
  -Кель смен? - спросил он.
  -Милициядан! - ответил здоровяк.
  -Гуд! Толкать итегез!
  Бригада облепила цистерну, Макаров вновь их остановил.
  -Что вы делаете? - опешил он. - Вы не имеете права.
  -Вытолкнем на станцию, на запасной путь, - сказал здоровяк. - Здесь ей находиться нельзя.
  -С чего вы так решили? Надо сообщить на станцию, пусть железнодорожники принимают решение.
  Он почувствовал дискомфорт, когда двое зашли ему за спину.
  -Вы что меня окружаете?-спросил он.
  -Ярамы! Барэ! - махнул рукой бригадир.
  Здоровяк перевел:
  -Мы пока дотолкаем, вы можете обратиться к начальнику станции.
  Майор не заставил повторять, припустил вдоль путей. Он был уверен, что людям, пусть даже целой бригаде, сдвинуть вагон не под силу, придется локомотив искать, так что время у него есть.
  И это очень хорошо, если и вагон, который они вели с самого начала, и странная цистерна окажутся в одном месте. Так легче их контролировать.
  Боже, как он ошибался!
  
  Генерал М.И.Сидорчук.
  
  Генерал Сидорчук прибыл на станцию Липяги после 12-ти. Вместе с ним на служебной "Волге" приехал начальник особого отдела полковник Великанов, невысокий невзрачный мужчина, которого терпеть не могли в управлении, и секретарь Сидорчука капитан Абашкин.
  Вагон к тому времени уже приняла группа Мукина. Имелись двое подозрительных задержанных, пытавшихся пробиться к оцепленному вагону. Выездной штаб устроили в кабинете рядом с диспетчерской, в которой находилась девушка, делавшая объявления по громкой связи и бросавшая на оперативников любопытные взгляды.
  Группа Кудрявцева на связь так и не вышла. Но рация у них была дрянь, собиралась гроза, и связь терялась с ними и до этого с завидной периодичностью. Учитывая, что группа следила за тупиком и выполняла чисто страховочные функции, на это решили внимания не обращать.
  Подполковник Вихарев, группа которого осуществляла надзор над станцией, присутствовал лично и оказался под рукой, чтобы стать идеальной кандидатурой для показательной порки.
  -В операции задействованы сотни сотрудников! Груз уже два часа на станции болтается! Где результаты, я спрашиваю!
  Опытный Вихарев чувствовал, что на станции что-то происходит, но чувства к протоколу не пришьешь. Ему отчаянно не нравилось, что они взяли под тщательную разработку саму станцию, оставив неприкрытыми окрестности. В первый раз Механик засветился в дачном кооперативе.
  -Предлагаю провести прочесывание ближайших к станции дачных кооперативов! - предложил он.
  Генерал изучал его взглядом из-под пышных бровей.
  -Вы гарантируете результат?
  Гарантировать Вихарев благоразумно ничего не стал.
  Генерал взорвался новой порцией обвинений. Он обвинил подполковника в нагнетании и распространении. Нагнетании обстановки и распространении панических слухов.
  Начальник особого отдела полковник Великанов исправно конспектировал обвинения в блокнот мелким почерком. На спине Вихарева выступил холодный пот. В управлении Великанов слыл известным под кличкой Гад. Ходили слухи о погонах, которые он лично снимал с провинившихся. Он не имел атавизма в виде дурацкой привычки прощать. У него был такой взгляд, словно все были заранее виноваты.
  От окончательного разноса Вихарева спас его подчиненный, капитан Киреев. Испросив разрешение обратиться к подполковнику, он доложил, что прибыл лейтенант Путин.
  -Чего вы там устраиваете тайны мадридского двора! - недовольно гаркнул Сидорчук. - Пусть зайдет и доложит, как положено, чем он там у вас занимался полдня, а мы послухаем!
  -Дело в том, что он не один! - замялся Киреев. - С ним свидетель! Мальчик!
  -Только несовершеннолетних нам не хватало! - пробурчал генерал. - Давайте сюда обоих! Если беспокоите меня по ерунде, мало не покажется! Лично на вас срыв операции повешу!
  Если бы в КГБ каким-то чудом служили верующие, то его подчиненные бы помолились.
  Вошли Путин с мальчиком лет12-13. Мальчик смотрел спокойно, взрослый же стажер наоборот выглядел обеспокоенным.
  -Как тебя зовут мальчик? - спросил Сидорчук. - Что можешь сообщить? Говори скорее, мне некогда!
  Заговорил Путин:
  -Его зовут Максим Сушинский, он ученик 7-А класса средней школы Љ5 города Новокуйбышевска. Живет вместе с родителями в поселке Заводской на улице Октябрьской дом 86/1.
  -Я у свидетеля спрашиваю, если вы заметили, тащ лейтенант! - выразил недовольство Сидорчук.
  Путин запнулся, не зная, как вести себя дальше, но получил неожиданную поддержку со стороны Великанова. Казалось, тот до поры до времени не вмешивается в окружающую обстановку, только аккуратно все конспектирует, чтобы потом в спокойной обстановке нанести внезапный удар. Тут вы ошиблись, тут были неправы, здесь поторопились, и вообще вы профнепригодны, сдайте погоны в каптерку, пусть их поносит кто-то другой, более достойный.
  -Михал Иваныч, мы вообще не имеем права допрашивать несовершеннолетних без присутствия родителей, - напомнил он. - Видите, он вообще стушевался. Не будет ничего страшного, если ему стажер поможет. По возрасту он сам далеко от него не ушел.
  Сами того не зная, все стали свидетелями, как генерала впервые за неделю кто-то назвал по имени-отчеству. Все стали ждать взрыва, но Сидорчук наоборот успокоился, и далее допрос продолжился уже в спокойном русле, подростку дали выговориться.
  -О чем ты нам хотел рассказать, Максим?
  -Ни о чем.
  Оперативники захмыкали, но генерал остановил их одним движением ладони.
  -Говори!
  -Я к вам и не пришел бы совсем, если бы не встретил по пути одного человека. Он не русский, но по-русски говорит без акцента.
  -Откуда же ты узнал, что он иностранец?
  -Он не иностранец, а из Средней Азии вроде. Нос такой большой. На семерых рос, одному достался. Сказал, что его фамилия Мамедов! Он сказал, чтобы я шел к вам и кое- что передал.
  -И ты поселковский пацан так сразу и пошел к нам в милицию, чтобы все рассказать? - не поверил Сидорчук. - Это же как у вас называется? Западло!
  Впервые за время допроса Максим кисло улыбнулся.
  -Он предупредил, что вы именно так и скажете-западло!
  Генерал недоверчиво хмыкнул.
  -Что еще он сказал?
  -Он велел передать, что на вагоне, вы знаете, каком, есть такая хитрая штучка, ее вам надо нажать.
  Генерал осуждающе оглядел присутствующих.
  -И это называется секретность! Даже малые дети знают про вагон!
  Великанов судорожно застрочил в блокнот. Все словно воочию услышали звон звездочек, падающих с погон отвечающих за секретность операции.
  -Продолжай, мальчик!
  -Он назвал эту штучку...Он назвал ее...Я забыл!
  Генерал негодовал.
  -По словам этого гражданина, не русского, с большим носом, мы должны нажать некую хитрую штучку, искать которую ты не знаешь где, и даже название которой ты забыл. А теперь признайся, Максим, - генерал доверительно понизил голос. - Ты ведь все придумал. Я слово офицера даю, что тебе ничего не будет. Ты хотел стать значимым в глазах взрослых. Так ведь?
  Максим заколебался. В комнате установилось незримое давление, и он чувствовал, что начинает поддаваться. Этот дядя, начальник, говорил с ним как с равным. Просил по-товарищески.
  Идиллию нарушил одинокий голос.
  -Я тоже видел этого нерусского, тащ генерал!
  -Кто это сказал? - вскинулся Сидорчук.
  -Я! - шагнул вперед Путин.- Когда я встретил Максима Сушинского, за оцеплением стояли люди. Среди них находился человек восточной наружности. Только он не со средней Азии. Скорее с Кавказа.
  И невидимые путы чужого мнения перестали давить на Максима, и он добавил:
  -А еще он сказал, что если этого не сделать, много людей погибнет понапрасну!
  
  Вагон и цистерна.
  
  Пока вызывали специалистов из криминалистической лаборатории и сами добрались до вагона, стоящего в тупике прошло не менее четверти часа. К этому времени разразилась сухая гроза. Не вовремя и не к месту. Всполохи с треском разрезали небо. Лица высвечивались как на негативе, словно черепа. Путин с Максимом успели перекинуться парой слов.
  -Ты как здесь оказался? Я же предупреждал, в луга не соваться! - попенял Путин, но больше для проформы.
  -Липяги-это еще не луга! А ты где Мамедова видел? Никакого оцепления я не заметил, а мы встретились перед самой станцией!
  -А я его не видел!
  Вот так.
  У вагона их встретили Мукин с оперативниками. Чекисты уже не таились. Сначала вагон исследовали железнодорожники и вынесли вердикт, что замок можно перекусить кусачками. Получили приказ "Действуйте!"
  Самый здоровый путеец достал из чемодана с инструментом ножницы по железу с длинными ручками. Захватив между резцами дужку замка, нажал изо всех сил. Покраснел, глаза вылезли из орбит. И железо поддалось! Из середины ножниц вылезла крепежная заклепка, и ножницы благополучно развалились. На дужке не осталось ни царапины.
  В это время прибежал взмыленный Макаров. Забрав у Мукина рацию, отошел и о чем-то доложил. Он был сильно возбужден и доклад в прямом смысле проорал.
  -Вы о какой цистерне упомянули? - спросил путеец.- Сейчас одну цистерну на запасной пригнали.
  -Это не та! - отмахнулся майор. - Не подслушивайте служебный разговор!
  -Может та, а может, и нет, - легко согласился путеец.-120 тонн живого веса. У нас такие не каждый день проходят. А эту притащили бросили. Ни документов, ни сопровождающих!
  Макаров выглядел озадаченным.
  -Как же им удалось? Вручную?
  -Почему вручную? - пожал плечами путеец, за излишне спокойную манеру говорить о чрезвычайно важных вещах, майор был готов его прибить. - Они мотодрезину подцепили.
  -Какую мотодрезину? Откуда они ее взяли?
  -Мотодрезина наша. Числится за нашим участком дороги. Она у Пантелеича, нашего стрелочника стояла.
  -Телефон! Телефон у твоего Пантелеича есть? - закричал Макаров.
  -Конечно. Служебный.
  -Иди и немедленно свяжись с ним. Кто брал, как представился, какие документы представил? Бегом!
  Пришли криминалисты с собакой.
  -Собака то зачем? - скривился Мукин.
  Однако именно она заметалась по левую сторону от замка. Кинолог едва ее оттащил.
  -Что это может быть? - спросил Макаров.
  -Кто его знает. Вулкан натренирован на наркотики и другие сильные для его чуткого носа запахи.
  -Взрывчатка может быть?
  -Может.
  При этих словах все непроизвольно попятились.
  -Саперов надо вызывать.
  -Некогда.
  Макаров оглянулся на остальных.
  -Вы бы отошли, товарищи.
  Чекисты отшагнули, кто присел, словно пропуская над собой будущие осколки. Один Путин остался стоять.
  -И детей уберите!
  Путин оглянулся, ища Максима, но хорош бы я был, если бы ждал милостей от природы.
  С безопасного расстояния я крикнул:
  -Я вспомнил, как это называется. Ипликатор. Мамедов сказал, что это безопасно.
  -Вот пострел! - Макаров запрыгнул на подножку и водил рукой слева от замка.
  Он сразу уловил между тем, что видит и тем, что ощущает. На вид поверхность казалась ровной. Взгляд словно тонул в глубокой синей краске. На самом деле ладонь попала в щель. Сторонним наблюдателям казалось, что поверхность по-прежнему осталась ровной и цельной, а ладонь майора исчезла наполовину.
  Он задел пальцем рычажок, со щелчком отскочила панель, открывая небольшую нишу с экранчиком и рядом кнопок.
  -Телевизор что ли? - недоумевал майор.
  Экран неожиданно засветился. На нем появилась надпись. "Год рождения".
  -Чей? - не понял Макаров.
  -1961!-крикнул Максим издали.
  Майор погрозил ему пальцем.
  -Нажимаю! Всем укрыться! - крикнул он, успел подумать "Прощай пенсия!" и набрал число.
  Пронзительно резко завыли сервомоторы. Макаров спрыгнул с подножки и, увлекая за собой Путина, повалился на насыпь.
  
  Атака.
  Последовавший за этими событиями сильный шум заставил всех оглянуться. У кого-то вырвалось:
  -Какого? Кто сюда комбайн пустил?
  Впоследствии не смогли определить, кто это сказал. Возможно, сам сказавший не скрывал этот факт, он бесследно выветрился у него из головы.
  Поперек путей к цистерне приближалась жатка. Рельсы не мешали ей двигаться, даже не замедляли ход. Освещенная частыми сполохами сухой грозы, жатка казалась живой. В ней все двигалось и крутилось и даже меняло конфигурацию.
  Она имела размеры грузовика, смонтированная на платформе, включающей в себя режущий аппарат, мотовило и ременно-планчатый транспортер. Платформа стояла на колесах, расположенных не парно, а по принципу лунохода, что позволяло ей переваливать через рельсы и небольшие насыпи, не замедляя хода.
  Очередной сполох высветил надпись CHAMPION 4500 на лаково блестящем боку. Ничто не напоминало о том, что жатка простояла где-то, брошенная садистами-белогвардейцами, 60 лет. Она сверкала, как новенькая свежей краской. Смазанные детали не издавали шума, распарывая воздух, словно крылья невесомой стрекозы.
  -В укрытие! - рявкнул Мукин.
  В какое укрытие? Куда?
  Все бросились врассыпную, но один оперативник по фамилии Бессонов оказался не столь расторопен, либо ему просто не повезло, не его был день. Жатка ударила его мотовилом, роняя себе на транспортер. Втягивающие барабаны пришли в движение и затянули жертву между двух наклонных барабанов, где он застрял намертво.
  Оперативники кинулись на помощь и попытались вытянуть парня обратно. Им хватило бы пары минут, чтобы его спасти, но жатка не дала им и одной.
  Сверху плавно опустился дисковый нож из вольфрама с карбидным напылением. Он позиционировался вдоль тела жертвы. Диск с зубьями, напоминающими зубья пилы только большего размера, более устрашающие, уткнулся в спину мужчины. Тот успел только вздрогнуть, когда один из зубьев, проткнув пиджак и сорочку, уколол его в спину.
  -Мужики, механизм надо чем-то заклинить! - крикнул Макаров.
  В тот же момент диск крутанулся, мгновенно набирая скорость вращения в 1000 оборотов в минуту. Бок жертвы, мешающий продвижению, был отброшен в сторону как ненужный рудимент.
   Валы механического привода втянули тело в измельчительную камеру, где в дело включились роторные ножи Герингхофф Mais Star (MS). Накопительный бункер возбужденно затрясло, когда он принимал в себя страшные куски.
  Один из путейцев сошел с ума от пережитого, усевшись на рельс, он захохотал, перекрывая шум сухой грозы. Картина была апокалептическая.
  Справедливости надо заметить, что чекисты подтвердили репутацию железных парней. Все они прошли отличную подготовку, в том числе специальную, на психологическую устойчивость. Никто не дрогнул, не запаниковал, не кинулся наутек. Они стали драться. Они всаживали в жатку магазины пистолетов, перезаряжали и снова стреляли. При этом они все время двигались, уходя из-под ударов вспарывающих воздух высокоскоростных режущих роторов.
  Жатка все более напоминало живое существо. Про меняющие конфигурацию колеса я уже напоминал. Платформа становилась то шире, то уже, то поднималась на пару метров, то опускалась до самой земли. Многочисленные механизмы издавали шипение, визг, вой. Жатка металась по станции, словно гигантский оживший паук.
  И она разозлилась. Чекисты ловко использовали для естественного укрытия громаду вагона. Они укрывались то за ним, то под ним.
  Лишь сошедший с ума путеец продолжал столбом сидеть на рельсе, и жатка, походя, махнула смертоносным серпом.
  Сам я наблюдал картину издали, и мне даже показалось, что она промахнулась, потому что путеец продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, только кричать перестал. Лишь спустя время его голова сползла по спине, оставляя густой след, и с влажным шлепком упала на рельсы.
  Картина получилась завораживающей. Именно тогда я понял, что человека можно убить по-разному. Вот Перечкина печка убила, так его всей школой оплакивали, давали звонок для умерших детей.
  А если человеку голову отрезали, то возникает отторжение. Невозможно нормально относиться к покойнику без головы. Постыдное ощущение.
  Жатка кругами ездила за чекистами вокруг вагона, а те палили в нее. Никто не мог взять верх. Макаров с Путиным залезли на крышу и открыли огонь сверху. Это жатку особенно взбесило.
  Я же говорю, она вела себя как живое существо. Зверь. Видно пули, пущенные под углом сверху, задели важное сочленение, но жатка буквально озверела. Кинулась на вагон и ударила как тараном. Путин едва не слетел, но Макаров удержал.
  Вагон громко треснул, я думал, он пополам расколется. И вдруг жатка встала.
  -Прекратить огонь! - крикнул кто-то.
  Чекисты стрелять перестали.
  Жатка тронулась с места, но очень медленно. Так же медленно от нее отступали ощетинившиеся стволами чекисты. Жатка не нападала, чекисты не стреляли. Затишье перед бурей. Я понял, что сейчас что-то будет.
  Жатка объехала вокруг вагона. Чекисты что-то подспудно готовили, сеть вроде или цепи на колеса, но жатка это почуяла и врубила сирену.
  Она была такой громкой, что даже у меня, наблюдавшего картину с некоторого отдаления, встали волосы дыбом, и некоторое время наблюдалась потеря ориентации. Что касается чекистов, то они попадали, кто, где стоял. Как Путин с Макаровым не убились, до сих пор непонятно.
  Жатка стала складываться. Я не знаю, как точно называется этот процесс. Если до этого момента жатка напоминала расфуфыренную снежную бабу, из которой во се стороны торчали многочисленные фрезы, диски и пилы. То сейчас все это стало убираться, прятаться в футляры, скрываться в глубине платформы.
  Процесс шел лавинообразно, точно так же падают костяшки домино, друг на дружку, строго по очереди и очень быстро. Меньше чем через минуту жатка стала компактной и монолитной, как броневик. Сходство усилило то, что она стала на рельсы, колеса снова подстроились под колею, и укатила в сторону, противоположную от Куйбышева.
  Чекисты сгрудились у вагона. Я, оскальзываясь, побежал к ним, забегая по большой дуге, чтобы не оказаться рядом с продолжавшим сидеть безголовым телом.
  Оказалось, что жатка своим тараном способствовала тому, чтобы вагон открылся. Теперь чекисты изучали содержимое таинственного вагона, за которым так все охотились. Еще секунда и я узнаю эту великую тайну.
  Я подбежал и действительно ее узнал!
  
  17.
  Рамзай.
  
  Путин ехал на жатке.
  В прошлой жизни ему довелось ездить на комбайне, но те ощущения не шли ни в какое сравнение с новыми. Кабина поражала своей эргономичностью, напоминая кабину космического корабля. Пульт управления с цветным монитором. Вместо штурвала джойстик. Вынесенная клавиатура. Светлая облицовка панели. Кожаные кресла с изменяющейся геометрией. Скорее, даже не кресла, а ложементы пилота. Иллюминаторы вместо окон.
  А какой у жатки был ход. Плавный, без толчков и рывков, она словно парила над землей. Рамзай даже выглянул на ходу, чтобы удостовериться, что колеса по-прежнему на грунте.
  Количество ложементов в кабине варьировалось в зависимости от количества пилотов. Очередной датчик посчитал поднявшихся по лестнице, и в кабине возникло три кресла.
  В одно уложили Султана. Шахид крепился, но было видно, что ему очень худо. Бледный, в лице ни кровинки, он держался ан одном фанатизме.
  В другое опустилась Елена, знакомым до боли таким домашним движением поправившая платье.
  Рамзай сел в среднее кресло, кресло водителя. Управлять неземной техникой учился методом тыка. Движение усвоил относительно быстро. Наклоны джойстика указывали направление. Вертикальное положение-стоп.
  Жатка без помех катила по Оазису, легко преодолевая бордюры, газоны, переезжая даже через небольшие легковые автомобили. Подвеска вела себя изумительно.
  В одном месте Оазис пересекала железнодорожная ветка. Когда жатка взобралась на насыпь, сбоку надвинулась громада тепловоза. Казалось, катастрофа неминуема, но, повинуясь наитию, Рамзай потянул ручку вертикально вверх. Повинуясь команде, жатка поднялась мощно и плавно.
  Пары колес остались по разные сторону рельсов, сама конструкция поднялась на вытянувшихся рессорах, пропуская под собой грохочущий состав. Высунувшийся из кабины тепловоза Навальный пару раз выстрелил в брюхо жатки, впрочем, без особого для нее вреда.
  Удаляясь, Поня выдал обиженный гудок. Рамзай поискал глазами аналогичное утсройство, увидел свисающий шнурок и дернул. От последовавшей сирены даже у находившихся в кабине заныли пломбы в зубах.
  -Больше так не делай, амир!- попросил Султан. - И без этого хреново!
  -Как ты? Дотерпишь?
  -Дотерплю! - серьезно ответил шахид.
  До чего дотерпит, Рамзай уточнять зарекся. Он и так видел, что они парня теряют.
  Сам он чувствовал себя странно. Неизвестно с чего это началось, но с какого-то момента он стал видеть глюки.
  Улицы Оазиса полнились людей. Это не были европейцы, скорее, восточные люди. Бабаи в халатах и тюбетейках, женщины в чадре, полуголые и голые дети. Все они стояли и молча смотрели на Рамзая с улиц и окон.
  В одном месте он даже узрел Ганса. Направился к нему, но тот предупреждающе помотал головой. Когда Рамзай отвернул, на месте Ганса образовался огромный зыбун, поглотивший в песчаной воронке целый дом.
  Настал такой момент, когда люди стали попадаться только мертвые.
  То ли солдаты, то ли просто вооруженные люди лежали кучками, разбросав руги и ноги, там, где их застала смерть. Непонятно что они штурмовали и с кем воевали. Кругом те же пятиэтажки, дворики, детские площадки.
  Окружающая безмятежность и горы убитых образовывали яркий как блеск дуговой сварки контраст.
  Здесь могут водиться тигры, подумал Рамзай, вспомнив название старого рассказа Рея Бредбери.
  Общий ритм движения оказывал успокаивающее и даже убаюкивающее воздействие. Глаза закрывались. Возможно, жатка что-то задумала, почуяв в кабине чужих.
  Рамзай заставлял себя быть в тонусе, бдить, но что-то не срослось, когда выскочивший из-за угла тепловоз стремительно надвинулся сбоку. Рамзай был готов дать голову на отсечение, что на земле нет никаких рельсов, а тепловоз вопреки всем законам физики движется прямиком по тротуару и газону.
  Веером взлетела земля вперемешку с травой и асфальтом. Визжала женщина, на что-то безуспешно пытался обратить внимание шахид. Неотвратимо и страшно локомотив ударил в бочину жатки.
  Вес оказался несоизмерим. Мир в окнах жатки накренился, а потом закувыркался. Окна покрылись живыми трещинами. В кабине заполоскался песок.
  Раздался жуткий скрежет. Локомотив волок жатку по земле. Из-под колес поезда и из-под кабины опрокинувшейся на бок жатки били фонтаны дерна.
  Лобовые стекла обеих машин оказались напротив друг друга. Находившийся в кабине локомотива Навальный от избытка переполнявших его чувств, пальнул через стекло, которое разом побелело и ослепло.
  -Идиот!- вскричал Рамзай.
  Он сунул посох, оба стекла на кабинах рассыпались в прах, и Рамзай полез вперед. Прыгать не пришлось, движение к тому времени прекратилось.
  -Он его убьет! - в ужасе крикнула женщина.
  Шахид на одних руках выбирался из кабины, ног он уже не чувствовал, и естественно, опоздал.
  Рамзай с Навальным сидели у локомотива, только один из них мертвый.
  -Зря ты это сделал! - покачал головой шахид.
  -Ты должен был убить меня раньше? - Спокойно спросил Рамзай. - С самого начала было решено меня убить? С кем? С Рамазановым?
  -Мир должен погибнуть, так решено Всевышним! - сказал шахид, доставая пистолет и целя в Рамзая. - Прости, амир. Убить тебя большая честь для меня.
  Женщина смотрела на них обоих с ужасом в глазах. Рамзай не двинулся с места, да он бы и не успел, но счел за лучшее успокоить женщину:
  -Он никого не убьет.
  Шахид смотрел на него через прицел.
  -Хочешь сказать, что у меня за спиной кто-то есть, чтобы я отвернулся, а ты выбил у меня пистолет? Не выйдет!
  -Они не за спиной, они прямо над тобой! - сообщил Рамзай.
  
  Цистерна.
  
  Таранный удар жатки снял последнюю блокировку с двери грузового вагона, и теперь чекисты молча смотрели туда, куда не могли проникнуть долгие недели. Я тоже подобрался и заглянул. Вагон был пуст.
  -Пустой вагон!- проговорил кто-то, словно не веря и пробуя слова на вкус.
  Макаров хлопнул себя по лбу:
  -Цистерна!- а потом позвал. - Макс!
  Я сидел на рельсе сзади, никем не замеченный, а когда ко мне повернулось сразу столько лиц, то почувствовал себя неуютно. Гроза к этому времени утихла, но небо светилось, освещая не хуже фонаря. Так что я видел каждую черточку повернутых ко мне лиц. Все чего-то ждали от меня. Я почувствовал ужас, что не оправдаю их надежд, ведь я не знаю ничего существенного.
  -Что тот с пилой говорил насчет последней угрозы? Только не перепутай! Точно повтори!
  Тишина наступила такая, что было слышно, как в пустом вагоне завывает сквозняк.
  -Он сказал, что после цистерны угроз больше не будет.
  Макаров торжествующе повернулся к Путину:
  -Слышал, Владимирыч? Он назвал цистерну угрозой! Механик до смерти боится ее, а почему? Потому что там смерть его! Мы ошибочно решили, что вагон принадлежит Механику, на самом деле...
  -Вагон послан его врагом! - досказал Путин.
  Макаров вычленил из толпы путейца, взял его за грудки:
  -Где цистерна? Куда вы отогнали цистерну?
  Он что-то лепетал, но я не расслышал.
  Макаров повернулся к Мукину:
  -Там есть охрана?
  И тогда тот сказал:
  -Всю охрану мы перебросили сюда, когда вагон стали открывать. Там не осталось ни одного нашего человека!
  
  Чем ближе Петька с Германом подходили к цистерне, тем более страшной она им казалась. Крутые бока с надписью "Взрывоопасно" возвышались неприступной стеной. От нее сильно пахло мазутом, смолой, железом.
  -Мы не залезем! Ни за что не залезем! - хныкал Герка.
  У него на шее как хомут висела намотка лески. Вата и спички лежали у Петьки в кармане.
  -Не ной! Хочешь от Пони получить на орехи? - напирал на него Петька. - Помнишь, что он сказал? Если мы не подожжем и не покажем ему салют, он нас самих подожжет!
  -Он не сможет! - продолжал канючить Герка.
  -Еще как сможет! Помнишь, он кота при нас поджег!
  -То кот, а то мы! Его за нас в тюрьму посадят!
  -Тебе от этого легче станет? Ты будешь мертвый в гробу лежать, и в школе тебе дадут звонок для мертвых детей.
  -Не пугай, и так страшно! - возмутился Герка. - А у нас точно, только маленький салют будет?
  -Конечно, маленький! Поня сказал, что если ватку макнуть не глубоко, а только чуть-чуть, то оно и будет все маленькое!
  Переговариваясь, они дошли до железной лестницы, приваренной с краю цистерны.
  -Ты первый лезь, я после тебя,- сказал Герка, пряча глаза. - А то сорвусь и тебя вместе с собой снесу!
  -А ведь ты врешь! Ты вторым хочешь лезть, потому что второму сбежать легче! Давай вперед, а я уж как-нибудь после!
  Ругаясь и переговариваясь, они стали подниматься. Почти сразу Герка стал ныть, что они не долезут, сорвутся. Петька вынужден был подталкивать его руками и плечами.
  Так они поднялись на половину цистерны. Дальше пошло легче, потому что с каждой ступенькой оставалось меньше, чем они прошли. От высоты замирало в груди. Было так тихо, что стук ботинок о ступени колоколом отзывался в ушах.
  -Может, Поня ушел? - с надеждой спросил Герка.
  Петька оглянулся. Поня стоял не у самой насыпи, а чуть дальше. Толстяк поторопил:
  -Чего вы телитесь? Быстрей шевели батонами!
  Лестница на верху цистерны изгибалась и шла горизонтально до самого наливного клапана. Герка так и шел на четвереньках, не смея разогнуться. Петька же встал в полный рост. Ветер разметал волосы альбиноса, который в этот момент показался красивым как никогда.
  -Давай быстрей! - крикнул снизу Поня.
  На этот раз он стоял гораздо дальше, почти у склона, заросшего осинником. Еще пара шагов, и он бы скрылся в лесу.
  Люк с застарелыми проливами топлива, широкий и толстый, выглядел неподъемным. Пацаны вцепились в него вдвоем своими тонкими ручками.
  -Давай, Герка, не то он нас тут и утопит! - прошептал Петька непослушными губами.
  Люк со скрежетом поддался, повис на детских ручках всем весом.
  -Навались! - прокряхтел Петька.
  Люк поднялся еще, достиг точки невозврата и устремился вперед и вниз. По чистой случайности дети не встали с другой стороны. Люк смел бы из как цыплят.
  Ограничитель не дал люку укатиться с крыши, люк треснулся в него с грохотом, который должен был перебудить всю округу, и замер.
  Люк смотрел на детей черной дырой, в которую утекало пространство и время.
  -Там кто-то дышит!- Герка был в ужасе.
  Действительно, внутри в темноте, раздался тяжелый вздох.
  -Сейчас поглядим!
  Петька достал коробок спичек, вынул спичку, чиркнул. Спичка погасла. То же самое произошло со второй и третьей.
  -Бог не дает! Он не хочет нашей смерти! - выпалил Герка. - Давай уйдем!
  И в этот момент спичка загорелась.
  Петька загородил слабое пламя от ветра, опустился на колени и в таком положении опустил обе руки в колодец.
  Сначала он ничего не увидел. Темнота даже сделалась гуще.
  В неверном свете спички выступили маслянисто блестящие черные стены и зеркальная поверхность жирной на вид жидкости, занимающей две трети цистерны. Над жидкостью клубились сизые испарения, но это мог быть обман зрения.
  -Сколь здесь? Тысяча тонн! - вырвалось у Герки. - Ты ничего не видел? Он в нефть нырнул! Смотри-волны!
  По зеркальной поверхности действительно прокатилась волна.
  -Дурак, это мы с тобой цистерну раскачали! - усмехнулся Петька. - Давай, скорее покончим с этим делом! Где леска? Накрути ее на ватку, ватку подожжем и опустим. Потом сразу домой. Не ссы, глубоко опускать не будем. Чуть-чуть, только для салюта!
  -Ну, если только чуть-чуть, - успокоился Герка.
  Он смотрел на кореша своими голубыми глазами, такими светлыми, что они временами казались прозрачными, и не знал, что видит мир таким, каким он есть, последние минуты в своей жизни. Скоро мир потеряет для него все краски, погрузится в вечную безмолвную ночь.
  
  Ливень.
  
  Когда чекисты бросились к цистерне, как по команде хлынул ливень.
  Вода стояла стеной. Все бежали, оскальзываясь на шпалах и боясь потерять друг друга из виду, потому что в таком случае найти цистерну самостоятельно не представлялось возможным.
  Путин всех обогнал, но тут в руку ему вцепился путеец. Мужчина, на взгляд Путина, был очень стар. Ему было лет 50. Он не мог сразу говорить, и пока восстанавливал дыхание, их все обогнали.
  Теперь они остались одни. Только они и дождь. Путин поймал себя на мысли, что этого человека он совсем не знает. Если он сейчас вынет припрятанную в рукаве финку...
  В Ленинграде был такой случай. Правда, под Новый 1973-й год. Сокурсник Путина с братом шли по Невскому, настроение благодушное, тут пьяный лежит. Сокурсник бросился его поднимать.
  -Поднимайся, брат!
  Брат оказался с Лиговки, пырнул его ножиком в живот. Хоть и пьяный, а удар получился знатный. Сокурсник потом шов показывал. 10 сантиметров!
  Кстати, сокурсник тоже стоял на просмотре в КГБ, но после того случая его безжалостно вычеркнули. Даже не по состоянию здоровья, а потому что удар прошляпил.
  Путин увеличил дистанцию до той, что позволяла провести тати-вадза.
  -Цистерну отогнали на крайний путь. Туда бечь надо! - сказал отдышавшийся путеец.
  Он не выглядел ни жуликом, ни вруном, обычный дядька, и у Путина засвербело в груди. Он не мог связаться с Макаровым, чтобы сообщить неожиданно открывшуюся новость. Но бежать в нужном направлении он мог.
  -Куда бечь?- Путин встряхнул путейца, то с готовностью указал.
  Направление оказалось противоположным тому, куда все убежали. Путин отчего то чувствовал, что так оно и будет. Именно противоположным. И то, что придется все делать самому, он тоже почувствовал.
  Он вынул пистолет и потребовал:
  -Веди!
  Тут случились некоторые трудности. Мужчина уселся на скользкий рельс и сказал, что идти не может. Сердце прихватило. Ну да, старый человек.
  -Тут недалеко. Метров 100!-успокоил путеец. - Только с пути не сбейся!
  Путин, решив, что если идти вдоль путей, этого не случится, оказался не прав. Вскоре рельсы уперлись в тупик. Поперек рельсов лежало толстое просмоленное бревно. Сразу за ним возвышалась земляная насыпь.
  Увязая в грязи, Путин обошел насыпь. Дальше торчали только кусты.
  Путин почувствовал отчаяние. Закричал.
  И ему ответили.
  В стене ливня проступили две расплывчатые фигуры. Путин пригляделся. Женщина, перекинув руку через плечо, тащила на себе мужчину.
  Путин бросился на помощь. Ему бросилась в глаза божественная красота женщины. Мокрое платье облепило фигуру, делая ее еще более рельефной.
  Мужчина же оказался очень стар. На этот раз, действительно стар. Морщинистый, практически лысый. Он был одет в изгвазданный костюм, в одной руке палка.
  Путин отбросил палку, чтобы подхватить старика с другой стороны. Но тот неожиданно вскинулся.
  -Зачем выкинул посох! Верни на место!
  -Он без него не пойдет! - подтвердила женщина, голос у нее оказался под стать фигуре, грудной, нежный, истинно женский.
  Путин был вынужден подобрать посох и вернуть старику. Протягивая его, он столкнулся с внимательным взглядом.
  -Мы с вами нигде не встречались? - спросил Путин. - Лицо у вас знакомое. Мы не родственники?
  Старик довольно хмыкнул.
  -Посох оставь себе, это тебе! - сказал он.
  -Зачем? Я и без него обойдусь!
  -Э, нет, без этого ты точно не обойдешься!
  Путин так и не понял, что он имел в виду, потому что женщина озвучила странную фразу:
  -Они уже подожгли ватку!
  Путин встал и сказал:
  -Я дальше не пойду, пока вы не скажете, кто вы и куда идете?
  -Ее зовут Елена, - прокряхтел дед, указывая глазами на женщину. - Можно просто, Елена Прекрасная!
  -Рамзай шутит! - поспешила она откреститься.
  -Рамзай!- Путин недоуменно покосился на соседа, это было сложно, тот всем весом, хоть и не большим, висел у него на плече. - Такое имя было в том доме!
  Снова ему показалось, что в лице, изборожденном морщинами, усталом и грязном, мелькнуло что-то донельзя знакомое, даже родное.
  -Скорее! Погибнут люди! - крикнула женщина в отчаянии.
  Путин автоматически подчинился, столько было неподдельного в голосе Елены, они снова пошли, но шли не долго.
  В той стороне, где шла женщина, последовал мощный рывок, и они, потеряв равновесие, упали.
  -Елена! - Рамзай, стоя на коленях, протягивал руки в черноту, озаряемую всполохами и прорезаемая косыми струями дождя, который не прекращался ни на минуту.
  Кажется, он плакал. Худые стариковские плечи содрогались в рыданиях.
  -Мы найдем ее, старик! - крикнул Путин. - Она не могла далеко уйти!
  -Ты ничего не понял! Ее забрали! - Рамзай оттолкнул его руки.
  Путин хотел спросить кто, но не успел.
  Из стены дождя выдавились мрачные фигуры. Одна, вторая, третья. В руках ножи, обрезки железных труб, велосипедные цепи намотаны на мощные кулаки.
  Банда замерла напротив. Всего она насчитывала человек 30. В центре стоял Механик. Гора мышц, на лице мотоциклетные очки.
  -Все, Верховный, игра окончена! - сказал Механик. - Волну не остановить!
  Путин вынул пистолет.
  -Желающие умереть есть? - спросил он.
  -Есть! - сказал Механик.
  По его приказу из толпы вышли 8 человек.
  -У меня рука не дрогнет! - серьезно предупредил Путин.
  -Кто бы сомневался!
  Через минуту на насыпь легло 8 покойников. Затвор замер в крайнем заднем положении. Путин перехватил его, чтобы использовать как кастет.
  -Похвально, что молодой Верховный не сдается! - усмехнулся Механик. - Но что скажет старый Верховный?
  Путин схватил Рамзая за плечо.
  -Подожди! Что он сказал?
  Тот с неожиданной силой вцепился в него словно утопающий за соломинку.
  -Ложись! Они лежачего не достанут!
  -Да кто они? - не понял Путин, путаясь отцепить судорожно вцепившиеся пальцы.
  -СТАЯ!
  Услышав последнее, банда Механика кинулась врассыпную.
  Создалось ощущение, что от неба отрывают по куску и швыряют на них. Огромные тени стремительно обрушивались на бандитов. Некоторых рассекали до самых ног, других уносили в небо.
  Небо полнилось криками ужаса людей и клекотом дифтов, которые пожирали жертв даже в полете. Сверху сыпались останки. Дождь окрасился в зловещий алый цвет.
  Если бы Путин не упал, подчиняясь Рамзаю, то его бы тоже унесли. Когтистые лапы щелкнули впустую над самой головой.
  Остатки банды скрылись в темноте, дифты кинулись за ними.
  -Бежим! - сказал Рамзай. - У нас осталась минута, чтобы завершить начатое! Жатка и цистерна должны найти друг друга!
  
  Огонь.
  
  Чрезвычайно трудно накрутить леску на ватку. Особенно, когда дрожат руки. И когда не хочется, чтобы леска накрутилась.
  Ватка слушается и выскальзывает из узла как живая.
  -Дай сюда!- Петька отбирает спутанный комок у дружка.
  Герку трясет, он что-то пытается говорить, но с ужасом понимает, что разучился говорить.
  -Ничего, сейчас зажгем салют и уйдем!
  Герка глянул на лениво колышущуюся массу внутри цистерны и спросил:
  -А оно ничего не рванет?
  -Мы не глубоко, это не считово! - уговаривал Петька.
  Он закрепил леску и вдруг понял, что подставился. Ведь если бы леску держал Герка, то ему и опускать. А теперь что же?
  -Ну, все, Герка. С Богом! - сказал он.
  Поджечь одной рукой ватку оказалось трудно. Крохотное пламя все время гасло. Обугленные спички летели вниз на землю, и в цистерну. Герка напряженно следил за ними взглядом.
  -А оно ничего, что внутрь падают?
  -Они же загасшие! Давай ты поджигай, я держать буду!
  Петька передал спички Герке.
  -Хорошо, что дождь утих, а то фиг ты...
  И в это время ватка занялась. Герка поджег ее с первой спички, хотя в душе молил бога, чтобы она не загоралась совсем.
  -Опускаю?- с сомнением в голосе произнес Петька.
  Герку охватил азарт, когда он понял, что скоро все закончится, можно будет пойти домой, есть мамины щи, ругаться с пьяным отчимом. Ну и пусть. Зато завтра будет новый день. Целое лето впереди. Злые учителя, которые вечно ругают его за двойки и за поведение, появятся в его жизни только в сентябре.
  Когда на деревьях пожелтеет листва, значит, все, пора в школу.
  -Давай! - крикнул он.
  Поднялся ветер, воздух пах дождем, который должен был вновь хлынуть с секунды на секунду. Чтобы слабый фитилек не загас, Герка торопливо сунул его под защиту люка, вниз.
  -Повезло! Успели! - сказал он.
  Веса ватки не хватило, чтобы леска выпрямилась, она торчала под небольшим углом. Тлеющая ватка раскачивалась над жадно затихшей гладью цвета сапожной ваксы. Жаль, темно, плохо будет видно, подумал Герка.
  С самого начала ему казалось, что цистерна наполнена сильнее, чем видится. Сейчас он понял, что над гладью нефти клубится невесомый газ, похожий на дым от сигарет. Стоило тлеющей ватки коснуться его, как возникло неясное свечение.
  Оно становилось сильнее, освещая самые дальние стенки цистерны. Стали видны даже незначительные дефекты в виде неровностей и наплывов. Тишину прорезал громкий глубокий вздох. Нечто, находящееся внутри цистерны, с силой втянуло в себя воздух. Глянцевая черная поверхность нефти одномоментно сделалась режуще белого цвета.
  Герка отпрянул от люка, хотел крикнуть, но не успел.
  Родственники.
  
  Путин ударился о каплю, сбил дыхание, потерял равновесие и упал, едва не расшибив голову о пути.
  -Что здесь творится? - крикнул он.
  В воздухе черной кляксой висела капля размером с вишню. Он встал и опасливо помял ее. Ладонь сделалась влажной.
  -Это академик! - махнул рукой Рамзай.- Он не сможет удерживать время долго. Нам надо торопиться.
  Путин не успел удивиться, какие могучие бывают академики, а Рамзай даже не остановился, похромал дальше.
  Путин поспешил за ним, но неожиданно для себя быстро сбил дыхание. Рашевский был бы недоволен.
  -Что с воздухом? Дышать тяжело! - спросил он, догнав Рамзая.
  -Дальше будет еще хуже, - предупредил тот.
  Когда он остановился, Путин врезался в него.
  Впереди возвышалась громада цистерны.
  -Как же мы ее сдвинем?
  -Механик ее на мотодрезине приволок! Ищи дрезину, она должна быть неподалеку!
  -Может, с другой стороны?
  Они обошли цистерну. Путин тронул ее бок и отдернул руку, он обжегся.
  -Что-то с ней не так!
  -Значит, мы вовремя!
  Дрезина действительно оказалась с другой стороны.
  -Заводи, ты такую водил! - крикнул Рамзай.
  Путин завел мотор, который исправно затарахтел. Колеса заелозили по рельсам, но тяжелая цистерна не поддалась.
  -Надбавь, здесь под уклон, сама пойдет! - крикнул Рамзай.
  В небе словно подвесили светящийся лом. Путин с немым удивлением лицезрел застывшую во всем великолепии молнию и вдруг увидел на крыше две застывшие фигуры, освещенные дьявольским огнем изнутри цистерны.
  -Там дети! - крикнул он.
  Когда его рука тронула тормоз, сверху опустилась неожиданно тяжелая для старика длань.
  -Все уже произошло, их не спасти! Дави на газ, лейтенант!
  Колеса дрезины захватили рельс, в стороне цистерны громыхнули сцепка, и они медленно покатились. 5 метров, 10.
  С цистерной продолжали происходить метаморфозы. Она визуально сделалась больше. Поверхность выглядела неровной. Из люка наверху лился тяжелый сноп света, заставляя тлеть одежду и волосы детей.
  -Она сейчас взорвется! - крикнул Путин.
  Рамзай повернул к нему возбужденное лицо.
  -Слушай сюда, лейтенант! Сейчас будет стрелка, надо повернуть ее в тупик. Жатка сейчас там.
  Стрелка находилась в метрах 50-ти, достаточная дистанция, чтобы спрыгнуть, обогнать медленно катящуюся цистерну и перекинуть стрелку. Казалось бы несложная задача для чемпиона Ленинграда.
  Однако когда Путин спрыгнул с дрезины, то уже так не думал. Он с ходу угодил в совершенно другую среду. Воздух сделался материально непроходимым. Путин увяз в нем, как муха в смоле. Пытался разгрести руками, но сделал только хуже и увяз еще сильнее.
  Мимо прокатила дрезина, и промелькнувшее лицо Рамзая было растерянным. Следом прогромыхала цистерна. Вся в страшных буграх, в отслоившейся краске, свет лился не только сверху, но и из многочисленных щелей. Цистерна походила на жутковатую елочную игрушку.
  В этот момент Путин увидел выглядывавшего с низу насыпи Макса Сушинского. Его озарила догадка. Он ПОНЯЛ.
  -Ты можешь нормально двигаться? Переведи стрелку! - крикнул он.
  Макс кивнул, довольный тем, что может помочь, и быстро побежал вперед. У Путина отлегло от сердца, когда он увидел, что мальчик двигается безо всякого дополнительного сопротивления.
  Макс домчался до стрелки, опередив цистерну всего шагов на пять. Для тех, кто никогда не переводил стрелки, ничего сложного в этом нет. Стрелка может двигаться лишь в одной плоскости. Макс поднял тяжелую ручку и толкнул вперед. Дело сделано!
  Цистерна лихо полетела в тупик.
  Сдерживающие Путина путы исчезли, и он устремился за ней. Ему удалось догнать ее и даже ухватиться за короткие перильца на краях дрезины.
  -Э, нет, сначала проживи все то, что я прожил!- Рамзай толкнул его в грудь посохом.
  Путин ухватился за посох, Рамзай только этого и ждал, отпустил, и Путин вместе с посохом полетел вниз.
  Расползающаяся как квашня уже практически потерявшая целостность цистерна освещала окружающее точно прожектором. Стоящая в тупике жатка, увидев надвигающуюся опасность слишком поздно, растопырила все свои ротора, серпы и другие жала.
  -Волны не будет!- проговорил Рамзай и закрыл глаза.
  Дрезина врезалась в жатку и остановилась, цистерна пролетела через нее и обрушилась на жатку.
  Земля содрогнулась с такой силой, что мы вместе с Путиным попадали с ног. Ударная волна сминала осины, вырывая молодые деревца. Ярчайшая вспышка озарила окрестности. Было видно все до мельчайших подробностей, но только все было черно-белое, контрастное, как шахматы. Мир сразу потерял все краски.
  На некоторое время я выпал из реальности. Да что там, так и можно написать, не жил минут 5.
  Когда пришел в себя, Путин тряс меня за плечи.
  -Живой, Максик? Я спас писателя для советской литературы! - он был несказанно рад.
  В стороне рухнувшей платформы гудело пламя как в печи, и суетились люди.
  -Слышал, один пацан живой остался, только ему глаза взрывом выбило, - пояснил он.
  -А Петька? - спросил я, мог бы и не спрашивать.
  Путин, подняв с земли посох, задумчиво крутил его в руках.
  -Чего он все время мне посох совал?
  Посох на вид был как посох. Палка, с намотанной на ручку тряпкой.
  Путин тряпку размотал.
  Под ней к палке проволокой была прикручена книжечка.
  -Это же моя! - недоумевал Путин.
  Я тоже ее узнал. Когда-то красная, с золотым тиснением "Делегату съезда ВЛКСМ". Теперь она вся выцвела, золото осыпалось. Да и толще она стала.
  Путин пролистал густо исписанные мелким бисерным почерком страницы.
  -Сентябрь 2013 года-начало войны США с Сирией! Разрыв дипломатических отношений! - прочел он. - Что это? Все про будущее?!
  Он листал блокнот, на скорую руку читал, выхватывая отдельные сообщения.
  -Ты знаешь, как можно все по-умному устроить, Максик? Мы ведь теперь все знаем! - кричал он.
  К нам приближались по насыпи. Я думал, врачи, но понял, что ошибся, потому что врачей в черном не бывает. Люди в черных комбинезонах, в масках с прорезями для глаз. Вооруженные автоматами. Лишь у одного оружия не было, видно, он был старшим.
  Путин пытался незаметно спрятать блокнот в карман.
  Старший покачал головой и протянул руку.
  Путин отрицательно качнул головой. Тогда старший подал знак. Один из людей в маске перекинул автомат за спину, вынул пистолет и приставил к голове Путина. Тому ничего не оставалось, как отдать книжечку.
  Боец передал блокнот хозяину. Тот пролистал, удовлетворенно хмыкнул и спрятал в нагрудный карман. Я заметил, у него было много таких карманов.
  Потом он покрутил рукой в воздухе и люди так же молча двинулись за ним, скрываясь во мраке. Ошибочно мнение, что там, где бушует огонь, становится светло. На самом деле окружающая темнота бывает практически непроглядной.
  
  Вот собственно и вся история.
  Цистерна горела 3 дня. Мы с ВВС спустя 10 дней проезжали мимо на великах и видели обгорелый покореженный остов, все, что осталось. Историю про пацанов, которые опустили в цистерну с нефтью подожженную ватку, вы до сих пор можете услышать у старожилов.
   Володька уехал. В школу в Охте его все же взяли, и в Германии он поработал, в Дрездене. Так что сбылась его мечта.
  Я тоже уехал, только в Тольятти, где живу до сих пор. ВВС я больше не видел.
  Очень долго меня занимала судьба академика Мамедова. Следы этого незаурядного человека должны были остаться в любом случае. И спустя многие годы я их обнаружил! Как водится, не обошлось без доли везения, да и открытие Интернета подоспело как нельзя вовремя.
  Из рукописи, давно утерянной, я всю жизнь помнил две вещи. Первая, это то, что академик неоднократно упоминал, что знает подробности своей смерти. Вторая, это то, что люди, пытавшиеся убить его в Новокуйбышевске, кричали "Отцы". Об этом меня еще спрашивал лейтенант Путин, на предмет, не знаю ли я кого с такой кличкой в поселке.
  Недавно при просмотре кабельного канала "Наука" я узнал о странной находке человеческих останков в Альпах. Когда диктор назвал имя "Отци", меня словно током пронзило. Я кинулся к Интернету и вот оно! Тайна народного академика раскрыта!
  Предоставляю вам эту статью.
  
  "В нынешнем 2011 году исполняется 20 лет одной из самых шокирующих находок ХХ века - мумии "Ледяного человека". И столько же - первой смерти в череде трагических происшествий, связанных с ней. Естественно, вспоминают и то, и другое. И гадают: в самом ли деле существует некое проклятие. Или так только кажется?
  Хорошо сохранившиеся останки нашли немецкие альпинисты, которые оказались еще и археологами. 1 сентября 1991 года на тело, почти целиком вмерзшее в лед в Альпах, буквально набрели супруги Эрика и Гельмут Симон. И поначалу подумали, что обнаружили современного погибшего альпиниста - такие находки не редкость в горах. Лишь потом - в лаборатории - выяснилось, что альпинист не из нашего времени. Его мумия древнее египетских. И ей - 5300 лет. "Альпиниста" назвали "Ледяным человеком". Дали имя Отци. И начали изучать.
  Гельмут Симон погиб в октябре 2004 года. Пошел в горы, на ледники - примерно в то же место, где нашел Отци - в надежде отыскать его соплеменников. И исчез. Как потом выяснилось, он сорвался в расселину.
  Заледенелое тело Гельмута нашли спустя две недели. Оно лежал в той же позе, что и мумия. И ничто не мешало ему провести так следующие 5 тысяч лет.
  После несчастья с археологом и заговорили о мистике - о проклятии "древнего альпиниста", который тянет на тот свет всех, кто с ним контактирует. Ведь Симон стал пятым, кого "прибрал" Отци.
  Первые жертвы.
  Череда странных смертей началась уже в год находки Отци - почти сразу после того, как его тело доставили в лабораторию австрийского города Инсбрука. Там мумию препарировал Райнер Хенн, судмедэксперт. Вскоре он погиб в автокатастрофе - по пути на научную конференцию, посвященную вскрытию "ледяного человека".
  Спустя несколько дней лавина засыпала Курта Фрица. Погиб он один из всей группы альпинистов, находившихся тогда на склоне. Курт был тем исследователем, который вертолетом доставил мумию Отци в Инсбрук.
  Летом 2004 года в самом расцвете сил от скоротечного рака мозга скончался Райнер Хольц, который снимал фильм про Отци и дружил с Гельмутом Симоном.
  Гельмут не на шутку перепугался и после похорон друга повторял: "Дух Отци следующим выбрал меня". Как в воду глядел. На похоронах Симона присутствовал профессор Конрад Шпиндлер, который в Инсбрукском университете возглавлял группу исследователей, изучавших Отци.
  - Я человек науки, - объяснял ученый журналистам, приставшим тогда с вопросом, верит ли он в проклятие мумии. - Мне не пристало поддаваться суевериям. Но поневоле начинаешь думать: "Кто же следующий?"
  Профессор шутил. Но следующим стал именно он. Умер от инсульта в апреле 2005 года.
  К жертвам мумии относят и Дитера Вернике - члена экспедиции по эвакуации Отци, умершего от инфаркта сразу после похорон Симона.
  В начале ноября 2005 при загадочных обстоятельствах скончался доктор Том Лой - известный археолог и биолог из университета Квинсленда (Австралия), который исследовал вещи "ледяного человека" и его ДНК. В квартире нашли труп без видимых следов насильственной смерти. Но причину ее так и не установили.
  Нечто вроде предупреждения от "древнего альпиниста" получил Вальтер Лейтер - еще один профессор из Инсбрука, который исследовал внутренние органы мумии. Он повел американских коллег показывать место, где нашли Отци. Группа попала в снежный буран. Лейтер сильно обморозился и чудом выжил.
  Итого, семь человек сгинули точно. Как тут было не заговорить о проклятии вроде того, от которого якобы умирали люди, потревожившие 80 лет назад гробницу Тутанхамона?
  Мистики, поверившие в проклятие, естественно, выдвигали мистические гипотезы. Первая: Отци был колдуном. Об этом, мол, свидетельствуют странные татуировки на его теле. Их насчитали аж 57 штук.
  Они находятся в точках акупунктуры. И удивительным образом напоминают гексаграммы из древней китайской "Книги перемен", с помощью которых до сих пор гадают.
  Но вот загадки: знания о биологически активных точках равно, как и гексаграммы появились в Китае не меньше, чем через тысячу лет после смерти Отци в Альпах. А если верить некоторым исследователям, то и вещи, найденные при "ледяном человеке", тоже из разного времени. Якобы стрелам - 7000 лет, топору - 2000, а шкура, в которую была закутана мумия, содрана с козы, обитавшей 5000 лет назад лишь в... Китае.
  Сам Отци не похож на китайца, но анализ его ДНК свидетельствует: он не является и родственником нынешних обитателей Европы. Так откуда взялся "древний альпинист"?
  Разъяснить подобные недоразумения и ответить на все вопросы пока не получается. Есть всего одна более-менее здравая гипотеза, согласно которой татуировки наносили древние целители - специально "украшали" ими точки акупунктуры в лечебных целях. Но как-то с трудом верится, что люди, жившие 5300 лет назад в Альпах, владели столь продвинутыми знаниями в медицине.
  В результате самые полоумные мистики намекают, что Отци обладал сверхъестественной возможностью путешествовать во времени. Благодаря особому заклинанию, которое несет страшную кару тем, кто потревожит покой тела в будущем.
  По более умеренной гипотезе, "Ледяной человек" мстит прямым потомкам своих убийц. Ведь одно время считалось, что он пал в неравном бою с врагами, которых было как раз 7 человек".
  
   Мне стало грустно по двум причинам. Первая, это то, что многолетняя тайна, будоражившая мое воображение, раскрыта. Второе, что банда Механика все-таки достала академика. Единственное, что утешает, это то, что академик исполнил свою мечту, занялся чистой наукой, не ограниченной ничем, даже временем.
  Что касается меня, то прожил я жизнь обыденную, ничем не примечательную. И так бы все и кончилось, обыденно и как у всех, если б не непреодолимое желание написать обо всем, что с нами произошло. И теперь я сделал это. Я знаю, что мне никто не поверит, а тем более, никогда не напечатает эту странную историю. И с Интернета роман тоже скорее всего будет удален безвозвратно. Мне это уже не важно. Свою миссию я выполнил, и пока этого не случилось, я чувствовал чувство вины, будто обманул всех, с кем рос, дружил, дрался и целовался тогда в Новокуйбышевске.
  Прошу простить меня, если что напутал. Давно это было, в далеком теперь 1973-м. Наверняка я многое упустил, но о главном все-таки старался написать. Я чудесно понимаю, что у каждого человека своя правда, и каждый считает главным тоже разное. Я старался меньше писать о смерти, но жизнь и смерть неразделимы и всегда идут рука об руку. Только видимость, что жизнь незыблема, родители будут жить вечно, и ты сам тоже никогда не умрешь. На самом деле все висит на тонкой ниточке, которая может оборваться в любой момент. Если бы этого не было, жизнь бы текла вяло и малоинтересно. В том то и весь кайф, как сказал бы мой кореш Серега Лавренников, что жизнь юлой крутится меж смертельных жерновов, посекундно уворачиваясь от нелепых случайностей, несущих тотальное разрушение и мгновенную смерть. Поневоле приходится вертеться, когда холкой чувствуешь опасность, когда свистит у виска безжалостная коса. И многое позволяешь себе только потому, что жизнь хоть и довольно разнообразная штука, конец у всех одинаков, как под копирку.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"