Даркина Алена : другие произведения.

4. Судьба Всевышнего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье И в смертной схватке с целым морем бед Покончить с ними? Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? У. Шекспир (в переводе Б. Пастернака)

   Судьба Всевышнего
   Роман

Благословен океан Любви, губительно озеро Ненависти,
всепоглощающа река Страха,
но что сравнится с морем Боли?

Любовь, ненависть и страх ранят сердце,

и слезы - видимые и невидимые - сливаются вместе,

чтобы стать прозрачным хрусталем.

Хрустальное море вызывает не восторг, а еще большую скорбь,
потому что темны его глубины и невозможно уничтожить его твердь.

Но хочешь знать тайну?

Однажды основания земли поколеблются,

и океан Любви засияет светом, иссушающим

озеро Ненависти,

и река Страха исчезнет под его лучами.

Но море Боли отразит этот свет так, что слезы брызнут из глаз,

и никто не будет знать, что это -

слезы радости или слезы страдания.

И тогда каждый поймет свое предназначение

и поблагодарит за судьбу,

уготованную Всевышним.

Песня Чувств, Книга Вселенной (отрывок).

   Пролог
   Сколько же сегодня солнца! Это потому, что небеса встречают праведника, - так говорят в народе. Когда Зазу хоронили, тоже был хороший денек. Но тогда было лето - солнечными лучами не удивить. А тут - несколько недель тучи, дождь, и вдруг - будто в один миг пришла весна. Настоящее чудо.
   Сегодня всё какое-то волшебное. Трава неожиданно пробилась на поверхность и режет глаза зеленью. А ведь вроде бы рано ей еще зеленеть. Деревья словно в бледно-зеленом тумане - тоже вот-вот буйно покроются листьями, как кудрями. Впрочем, через неделю Новый год. Хороший праздник. Жизнеутверждающий. К нему природа и готовится. Всё ослепляет. Хочется ничего не видеть, только дышать. Потому что воздух сегодня тоже особенный: теплый, вкусный, как свежеиспеченный хлеб. Им можно наесться, не положив в рот ни крошки. Век бы простоять, вдыхая его.
   Цохару такого воздуха не достанется. Его заковали в кандалы и бросили в яму. Он священник, на него у генерала рука не поднимется. Настолько чтобы повесить. А вот чтобы сгноить в подвале замка - запросто...
   Старик считал, что подземелья Шереша слишком легкое наказание для таких, как генерал. Но вряд ли там лучше, чем в подземельях Ветонима. Так что Цохар на собственной шкуре узнает, достаточное это наказание или нет.
   И все-таки... если бы пожить еще в этом подземелье... Хоть один месяц еще... Генерал тоже не вечен. Кто знает, может быть... Но к чему об этом мечтать сейчас? Я-то для генерала, скорее, отступник, который заслуживает только повешения.
   Жаль, что рядом чужие. Хотя по-настоящему родных так мало. Но когда смотришь в эти насмешливые лица... и в фальшиво сочувствующие...
   Нет, закрыть глаза. Солнце так приятно греет. Кажется, просто уснул на солнышке, как в детстве. И когда проснешься...
   Да какого шереша ты толкаешься? Так хочется угодить генералу? Его раздражает, что я так спокоен? Я спокоен уже почти месяц. Нет сил о чем-то переживать. Силы человеческие не бесконечны, ты об этом знаешь? Так вот генералу тоже передай.
   Забавно. Так хочется сказать проповедь. Но, пожалуй, это будет не к месту. Сочтут за помешанного.
   А разве мы не сошли с ума? Я ведь двенадцать дней назад именно этому обстоятельству радовался: что все сошли с ума. Радовался, потому что сумасшедшему легче.
   О, генерал! Да вы поэт. Какое красивое дерево нашли. Но что-то не выглядите вы безмятежно счастливым. Вы выглядите больным. Неужели генерал тоже болеет? Ну, не о смерти же брата вы скорбите? Никогда в это не поверю. У такого, как вы нет земных привязанностей.
   Раму не написал. Почему не написал брату? Надо было попрощаться. И с мамой тоже. Отвез бы все письма разом. Почему-то тогда это казалось неважным. Тогда казалось - письмо ее высочеству, завещание - и всё. А теперь... Подумают, что бесчувственный чурбан. Отцу всё равно, а вот мама будет плакать. Жаль.
   Ну что ж... Еще одно мгновение, чтобы охватить взглядом этот яркий мир. Поверх человеческих голов - они вид портят. Глаза закрыть, еще раз этот пьянящий воздух глотнуть. Ты там не заснул? Помочь тебе? А то я могу. На счет три.
   Раз, два...
   Уктубир, Жанхот
   Дни тянулись медленно и однообразно. Ялмари заперли в холодной вонючей камере, поначалу даже без света. Потом пришел отец.
   Это было так неожиданно, что он даже поверить не мог, казалось, это какое-то наваждение, обман. Только что были лишь отвратительные скользкие твари, - и вдруг Полад, такой же, как обычно, в форме рядового волка, только взгляд тоскливый, измученный. Никогда принц не видел такого.
   Он выжидательно смотрел на Мардана: превратится он в чудовище или нет? Что он скажет? Если заговорит, то сразу станет понятно, сон это или явь. Сны по-прежнему снились невероятные, сказочные. Вот сейчас телохранитель королевы предложит ему... полетать, например. Значит, сон.
   - Ты меня узнал? - осторожно поинтересовался Полад.
   - Да, - так же неуверенно, почти вопросительно ответил Ялмари. И на всякий случай уточнил. - Телохранитель королевы?
   Взгляд отца сразу просветлел. Он усмехнулся:
   - Верно! А ты кто, тоже помнишь?
   - Никогда не забывал, - хмыкнул принц. - Единственный и любимый сын ее величества королевы Эолин.
   Мардан облегченно выдохнул и на мгновение прикрыл ладонью глаза.
   - Неужели прошло? - пробормотал он себе под нос. Потом пристально всмотрелся в сына. - Помнишь, что произошло?
   - Наверно, - задумчиво нахмурил брови Ялмари. - Если коротко, я побывал у эйманов, в Яхии, в Песчаном монастыре, а на обратном пути попал в плен... к каким-то чудовищам. А сейчас я где?
   - Ты не поверишь, - хохотнул телохранитель. - В подвале Юдалы. Почти подземелье Шереша.
   - Почему? - удивился принц.
   - Как только приходил в сознание, пытался убить любого, до кого мог дотянуться.
   - Почему? - повторил Ялмари.
   - Проклятие отхи. Ты сам-то помнишь, что дрался?
   Он вновь нахмурился. Потом уверенно заявил:
   - Я попал в плен к чудовищам и сражался с монстрами.
   - Не было никаких монстров, мой мальчик. Было проклятие отхи. Люди казались тебе чудовищами. Ты пытался убить Шрама, Герарда, меня... - Ялмари смотрел на отца с недоверием. Всё это казалось каким-то бредом. - Ладно, - завершил Мардан. - Хорошо, что всё закончилось. Давай сниму ошейник. Фалал, принеси инструменты! - крикнул он, обернувшись, а потом отошел, уступая место какому-то волку.
   А в следующее мгновение над ним склонилась тварь, разевая вонючую пасть...
   Его опять били, пока он не потерял сознание.
   Потом снова очнулся в камере. Он не мог понять, сколько прошло времени, пока заскрежетал ключ в замке, скрипнула дверь. Вошел отец, воткнул факел в стену. Кажется, он сильно похудел, под глазами темные круги. Или это тени так падают?
   Они снова беседовали. Ялмари ужасался тому, что творил. Но проходило совсем немного времени, и всё повторялось: приходили чудовища и он пытался их убить.
   В очередное просветление он увидел другое знакомое лицо: священник, с которым он познакомился в Биргере. Приятный старик. Такие интересные мысли у него... Они общались довольно долго, прежде чем снова его посетили монстры.
   В следующий раз, увидев отца, он в первую очередь спросил:
   - Я кого-нибудь убил?
   - Нет, - покачал головой телохранитель. - Но серьезно покалечил одного волка. Я теперь уже примерно знаю, чего ожидать, поэтому всегда наготове. Вот только не знаю, сколько это еще продлится. Монахиня обещала Шраму, что тебе будет легче с каждым днем. Я тоже это замечаю. Раньше ты и четверти часа не был в себе, а теперь с тобой уже полдня можно разговаривать. Но... что если ты никогда не будешь полностью безопасен? Что если периоды нормального состояния будут увеличиваться до суток, недели, месяца... Но потом снова придет безумие? Я ведь не смогу постоянно быть с тобой...
   Да, положение аховое. По всему выходило, что люди могут быть в безопасности, только если он сидит на цепи в подвале.
   А потом пришла какая-то старуха. Что-то шептала на воду, затем брызгала на него, снова шептала. В какой-то момент всё это стало злить. И тут появилась тварь, тянущая к нему свои лапы. Он мгновенно оскалился и бросился, чтобы разорвать ее. Вот только цепь душила и не давала дотянуться. А монстр продолжал хищно скалиться, стоя на безопасном расстоянии. Один из многочисленных глаз, открывавшихся на его теле, посмотрел на него, и принц услышал хриплое:
   - Ты чудовище!
   И в одно мгновение морок исчез. Перед ним стояла старуха и насмешливо его разглядывала. Ялмари тут же отодвинулся к стене, обхватил себя за волосы в ужасе.
   Снова проходил день за днем. Он спал, ел, разговаривал с отцом, ждал. Больше он ничего не мог сделать. Только вера в то, что он не останется здесь навсегда, давала силы жить, не впадать в отчаяние.
   И постепенно Ялмари понял, как запускалось проклятье. Как только в душе появлялось раздражение, гнев, глаза застилало красное марево, искажавшее всё вокруг. Постепенно он научился и замечать эту пелену, и замедлять ее действие, видеть, как люди, колеблясь, словно стали призраками, меняют свои очертания. Останавливать безумие.
   Это оказалось очень просто. Как только он начинал видеть монстров, в голове возникали слова старухи: Не они чудовища. Ты чудовище. Своими открытиями он поделился с отцом.
   - Мне кажется, я уже могу контролировать себя.
   - Если тебе только кажется, всё закончится очень печально.
   - Давай попробуем.
   Полад неожиданно вспылил:
   - Попробуем? Еще кого-нибудь убить попробуем? Я сам еле выжил после встречи с тобой. Один волк погиб! Еще раз попробовать хочешь?
   Ялмари задержал дыхание, услышав, что всё же опять стал убийцей, а потом твердо произнес:
   - Да.
   - Пошел ты...! - телохранитель всё больше злился. - Один ты всё понимаешь? Остальные дураки, да? Подумаешь: одной смертью меньше - одной больше! - он подошел так стремительно, что принц вздрогнул, замахнулся и дал пощечину.
   Ялмари только смотрел.
   - Я могу себя контролировать, - ответил он, потирая щеку.
   - Можешь? - процедил Полад. - Можешь? Ладно! - он решительно освободил принца от ошейника. - Ну так шагай отсюда! Любой исход лучше, чем это бесконечное ожидание. Пусть лучше прибьют тебя.
   Чем сильнее Мардан злился, тем спокойнее становился принц. Он вышел из подвала и в коридоре столкнулся со Шрамом.
   - Что? Выпустили блохастого? Не рано ли, господин Полад? Я бы лучше его еще на цепи подержал.
   - Он меня задолбал! - раздалось яростное за спиной. - Сколько можно с ним нянчиться? Пусть уже сдохнет. У тебя ведь с собой оружие?
   - Тут уже у всех оружие. Подыхать от его клыков неохота.
   Ялмари переводил взгляд с одного на другого. Потом догадался:
   - Вы хотите меня разозлить? Меня таким не проймешь. Надо было Герарда позвать. У него хорошо получается.
   - Герарду некогда. Он твою сестру трахает, - усмехнулся Етварт.
   Глаза начало закрывать пеленой. Принц прикрыл их и несколько раз повторил: Ты чудовище. Ты чудовище, а не Герард. Затем посмотрел на майора:
   - Эта попытка была удачней. Но я могу себя контролировать, - он посмотрел на телохранителя. - Он ведь неправду сказал?
   - Мне бы очень хотелось, чтобы это была неправда, - губы телохранителя кривились. - Но Эолин выбрала свой путь.
   Ялмари снова прикрыл веки.
   - Эолин выбрала свой путь. А я хочу продолжить свой. Я могу себя контролировать.
   И всё же его не выпустили сразу. Еще три дня он жил в благоустроенной камере в Юдале. К нему приходили самые разные люди. Кто-то издевался, кто-то беседовал, кто-то говорил мерзости об Илкер или его сестре. Но он действительно справился со своим проклятием. Чудовище, живущее в нем, больше не вырвалось наружу.
   30 уктубира, Жанхот
   Неприятный тип, - Гарое едва удержался, чтобы не скривиться, и демонстративно уставился поверх бритого затылка сидевшего напротив него человека.
   Дело было не в том, что собеседник не блистал красотой, что глубокие морщины уже пролегли возле губ, а щеки запали, так что нос торчал горой. И этот острый взгляд, будто изучающий содержимое его желудка, он бы простил. Но зачем же так показательно унижать того, кто к тебе приходит? Особенно если посетитель отчаянно в тебе нуждается. Если бы Полад хоть на геру был так хорош, как о нем рассказывал папаша Улм, он бы так себя не вел.
   Человек за столом напротив гадко ухмыльнулся.
   - Знаете, что мне о вас докладывали, господин Кеворк? Вы позволите называть вас так или предпочитаете церковное имя - отец Гарое?
   - Да, вы можете называть меня господином Кеворком, - четко, почти по-военному откликнулся Гарое, всё так же глядя поверх головы Полада. - Нет, я не знаю, что вам обо мне докладывали.
   Полад взял перо и покрутил в пальцах. Теперь его взгляд исследовал инструмент для письма так же ревностно, как мгновение назад рассматривал священника. Лишь изредка телохранитель королевы бросал взгляд на Гарое, словно из лука выстреливал. Наверняка пытался застать его врасплох. Чтобы не потерять самообладание, священник перечислял внутри себя детали интерьера: шесть больших окон, три на южную террасу и три на лестницу, по ней можно спуститься к фонтану; много золота и цветной эмали - слишком много даже в глазах рябит; стол тяжеловат для такой обстановки - сюда бы что-нибудь изящное...
   - Мне доложили, что вы загадочный человек. Не поймешь, чего от вас ожидать. По вашему мнению, на кого вы больше похожи: на отца, мать или старших братьев? - изучает перо, точно в нем есть какой-то секрет, как у шкатулки.
   - На отца Далфона, - Гарое вскинул подбородок.
   Полад на этот раз добродушно рассмеялся, откладывая перо в сторону.
   - Я надеялся, что вы это скажете, - заметил он. - Хотя этот священник тоже был загадкой, но одно несомненно: он был честен. А вы честны, господин Кеворк?
   - Достаточно честен, чтобы не шпионить ни для вас, ни для кого-нибудь другого, - вся эта прелюдия с игрой в гляделки, рассматриванием пера, была рассчитана именно на это: Гарое потеряет контроль и скажет то, что думает. Полад своего добился: священника прорвало, и остановиться он уже не мог.
   - Достойно. Хотя возникает вопрос: вы считаете, что ее сиятельство леди Илкер или сударь Улм, с которыми вы познакомились, недостаточно честны? - Гарое собрался оправдываться, но Полад прервал его. - Не надо отвечать. Я только замечу, что не всё так однозначно. Бывают моменты, когда то, что вы считаете бесчестным, необходимо для спасения многих людей или восстановления справедливости. Но вы не доверяете лично мне и не желаете мне служить. Я уважаю вашу откровенность. Кстати, я благодарен вам за то, что вы спасли ее сиятельство в монастыре. Поэтому очень хочу вам помочь, верите вы мне или нет. Каким вы видите свое будущее?
   - Я его не вижу, - все-таки скривился Гарое.
   - А что бы вы сделали, если бы я не пригласил вас в Жанхот?
   - Послал бы просьбу о переводе в другую церковь Верховному священнику, поехал бы к родителям и ждал там ответ.
   - Ждали бы, не веря, что ответ придет, терпели насмешки от старших братьев и отца, назойливую заботливость матери, необходимость выпрашивать средства на самое необходимое...
   - А вы хотите, чтобы я пошел землю копать?
   - В этом есть что-то предосудительное, по-вашему? - опять развеселился Полад. - Мне хочется узнать: кем бы вы стали, если бы не сдали экзамен на священника?
   Повисла долгая пауза. Гарое не знал, что сказать, а Полад терпеливо ожидал, когда он что-нибудь придумает.
   - У меня такое ощущение, что я на исповеди, - недовольно буркнул парень. - Я никогда не видел себя ни в чем более. Я выбрал этот путь по велению сердца, и он мне нравился... - он запнулся, сообразив, что невольно сообщил об этом в прошедшем времени, поэтому сразу поправился. - Нравится. Мне нравится быть младшим священником в деревенской церкви, и ничто другое мне неинтересно.
   - Да, - разочарованно протянул телохранитель королевы. - И об этом мне тоже сказали. Очень жаль. Но церковники вас больше не примут, надеюсь, это вы понимаете... - он побарабанил пальцами по столу. - Что ж, если вас так привлекает духовный сан, то, наверно, вам всё равно, где служить: в маленькой деревушке или большом городе. Или... - он сделал паузу, - в армии. Вы удивлены? Скоро начнется война. Нам нужны священники, которые будут рядом с солдатами.
   - Я не из тех, кто управляется с камнями Зары... Боюсь, я...
   - Духовная поддержка, знаете ли, тоже очень важна. Я прекрасно осведомлен о ваших способностях. Я знаю, что крестьяне вас любили за искренность, смирение, неприхотливость, готовность прийти на помощь и постоять за справедливость. Пехота нашей армии, а частично и кавалерия, - это тоже крестьяне или дети крестьян. Думаю, ничего особенно нового в вашем служении не будет. Разве только камни Зары будут-таки летать рядом. Так же как и стрелы, дротики и всякая убивающая дрянь.
   Полад умолк, хотя, по мнению Гарое, сейчас следовало сказать что-нибудь в духе: Если вы не боитесь за свою жизнь, то... и таким образом поймать собеседника в ловушку, потому что какой же благородный человек не побежит скорее в бой, только чтобы доказать, что он не трус? Он не был трусом, но и не желал кому-то что-то доказывать. Его беспокоило другое.
   - Кому я буду подчиняться и что от меня вообще ожидается?
   - Подчиняться вы, вероятно, будете тому священнику, который всё же швырнет огонь в противника и тоже будет находиться при армии. Мне, если честно, это абсолютно безразлично. Я ожидаю, что вы будете выполнять свои непосредственные обязанности: вдохновлять воинов на подвиг, утешать скорбящих, облегчать умирающим... умирание. Не в буквальном смысле, конечно, - он ухмыльнулся. - Чем там еще священники занимаются? Делать то, чего вы так желаете, только в более опасных условиях. Это, в общем-то, всё, что я могу вам предложить, если уж вы не желаете расстаться с рясой.
   - Если... - Гарое помедлил, - никаких дополнительных условий вы не выдвигаете... то я согласен.
   Он выжидающе смотрел на Полада. Тот явно еле сдерживал смех.
   - Вы у отца наслушались о моем коварстве или еще кто просветил? - беззлобно поинтересовался он. - Нет, никаких дополнительных условий я не выдвигаю. Правда, уехать вам придется довольно далеко от семьи. Я направляю вас на восток, в армию под командованием генерала Харвинда. Мы имеем точные сведения, что едва Кашшафа перейдет Рыжие горы, герцог Пагиил войдет с войсками из Лейна на востоке. Точные сведения тоже иногда оказываются неточны, тогда вы позже присоединитесь к войне на западе. Но пока вы будете служить в пехотном полку. Он уже стоит под Тофелом. Вот рекомендательные письма... - он подтолкнул к Гарое запечатанные конверты, лежащие на столе, и священник снова был в недоумении: заранее знал, что он согласится или на всякий случай приготовил? А Полад невозмутимо продолжал: - Я также даю вам подорожные, - он выложил на стол мешочек с деньгами. - О дальнейшей оплате договоритесь с Харвиндом. Он, кстати, хорошо знает вашего брата, полковника Кеворка. Вряд ли он заплатит вам меньше, чем вы получали в церкви. Вы можете отбыть в Тофел завтра же или отложить отъезд на неделю, сначала побывать дома, попрощаться с матерью.
   Гарое взял письма, мешочек с деньгами и поднялся.
   - Благодарю, - он направился к выходу.
   - Кстати, письма написаны не от моего имени, - бросил в спину Полад. - Так что никакого предубеждения по отношению к вам не будет. Разве только у старшего священника, который прибудет позже, будет длинный язык. Но, я думаю, что к тому времени вы сумеете зарекомендовать себя.
   Гарое кивнул и вышел. Он сжимал в руке письма и кошель, а мысли скакали, как куры при виде лисы, и никак не получалось успокоить их, чтобы хоть немного разобраться: рад он этому назначению или нет?
   С одной стороны, доверять такому человеку, как Полад, нельзя. Если он и обрисовал всё так радужно: и контролировать-то он Гарое не будет, и особых услуг не потребует, и не узнает никто, что телохранитель посодействовал его появлению в армии, - это не значит, что всё будет точно так. Ничто не мешает ему нарушить каждое из этих заверений.
   С другой стороны, он остался священником, чего и добивался. А репутация дело наживное. Даже если никто не будет ему доверять, людям он служить сможет - это хорошо.
   Но больше всего смущало другое. На его жизнь на самом деле сильно повлиял отец Далфон. Когда мать, молоденькая купеческая дочка с хорошим приданым, вышла замуж за графа Кеворка, тот уже был дважды вдовцом, и предыдущие жены родили ему троих сыновей. Еще дети ему были не нужны. Он и близнецам, родившимся за шесть лет до Гарое, не особенно внимания уделял. Мама, все-таки подарившая высокородному мужу еще одного сына, была всегда в хлопотах: присмотреть за детьми, чтобы не убились, за слугами, чтобы не ленились, за мужем, чтобы у него было хорошее настроение. На более близкое общение с сыном у нее не хватало времени, да и она старалась не выделять собственного ребенка в ущерб старшим сироткам - отцу бы это не понравилось. Как-то само собой подразумевалось, что особого гувернера сыну купеческой дочки не требуется - наследником-то ему не стать. Достаточно и местного священника. Поэтому лет с пяти Гарое пропадал у отца Далфона. Старик мальчишку привечал: и читать выучил, и вкус к хорошим книгам привил, и о других науках потом не забывал - благо был достаточно образован для этого. А за учебой не забывал и о воспитании: дурное в мальчике сдерживал, доброе взращивал... Когда пришлось делать выбор: в армию ему идти, как младшему из близнецов, или пойти к деду по матери в услужение, чтобы и самому когда-нибудь превратиться в зажиточного купца, Гарое выбрал путь священника.
   Отец злился и надеялся насмешками и криком добиться от него иного решения. Затем вроде бы смирился, но на самом деле злоба перешла в глухое, неизбывное раздражение. Особенно когда стало понятно, что нет в младшем сыне амбиций, дворянской гордости. Ведь и путь священника неплох, не в разбойники же он пошел. Но не мечтал Гарое стать старшим священником, а когда-нибудь и Высшим, а поставил цель служить людям в маленькой церквушке, как отец Далфон. Как тут не разозлиться?
   С отцом Гарое никогда не был близок, сначала привык к его равнодушию, теперь привык и к его раздражению. Насмешки при встречах ранили, но где-то глубоко-глубоко внутри, так что уже почти и не ощущал этой боли. Гораздо больнее было то, что Далфон тоже не одобрил его решение. Не похвалил, не обрадовался, что мальчишка его в пример взял. А сказал, покачав головой: Не твое это дело, сынок. В армию бы тебе, там твое место! И предложение Полада стать полковым священником, образовало неожиданное созвучие с теми давними словами наставника. Будто настало время исполниться пророчеству.
   Нет, домой он не поедет. Прав всемогущий телохранитель: кроме насмешек, ничего его там не ждет. Матери он письмо напишет. Она вся в заботах по-прежнему, так что ей этого вполне хватит. Раньше он приезжал в поместье Холон, чтобы встретиться с братом-полковником да отцом Далфоном. Но сейчас брат у Рыжих гор, а священник умер три года назад. Так что лучше прямиком в Тофел. Познакомиться с генералом Харвиндом, а потом с крестьянами, которых ему надо вдохновлять и облегчать им умирание, - он усмехнулся тому, что повторил слова Полада. Наверняка работы там непочатый край.
   Пока всё закончилось не так плохо, как он ожидал. Надо поблагодарить за это Эль-Элиона.
   1 нуфамбира, Жанхот
   Сегодня Ялмари впервые вернулся в королевский дворец. И впервые за... он даже не помнил сколько лет, королева, увидев его, не подставила величественно щеку, а крепко обняла и разрыдалась.
   Это было так неожиданно, что он даже не знал, как себя вести. Хорошо, что она быстро взяла себя в руки. Но, хотя мать и села в кресло, величественная и холодная, глаза по-прежнему смотрели на него с такой нежностью, что сердце сбивалось с ритма.
   - Всё хорошо, мама, - он прикоснулся к ее руке губами. - Всё хорошо.
   Она ласково провела ладонью по затылку.
   Сестренка, напротив, была более сдержанна в эмоциях, чем обычно. Неужели всё правда, и она сделала Герарда своим любовником? Очень хотелось надеяться, что Шрам и Полад просто искали его слабое место. А холодность лишь от того, что ей наговорил Герард, пока принц был под проклятием. Как странно, что самые близкие люди для нее вдруг стали врагами. Будто тоже под проклятие попала.
   Они ужинали вместе. Затем Ялмари остался наедине с отцом и еще раз подробно рассказал о путешествии. Полад уже давно всё знал, пусть и из других уст. Зачем было рассказывать? Но он говорил.
   Ему было страшно, что если возникнет пауза, то сорвется другой вопрос. На который он очень боялся услышать ответ. Но пауза всё же возникла. И Ялмари спросил, будто в воду с обрыва нырнул:
   - Где Илкер?
   - Здесь, - Полад сидел в кресле напротив. После напряженных дней, он очень устал: глаза и щеки ввалились.
   - Я не почувствовал ее присутствия.
   - Я попросил ее не выходить из комнаты. Между прочим, ты исцелен благодаря ей. Она посоветовала привести к тебе ведьму. Помнишь старуху, которая сказала тебе, что ты чудовище?
   - Еще бы! - он опустил голову.
   - Эта почтенная женщина сказала мне потом, что проклятие ослабевает, но очень медленно. Может исчезнуть через год, а может и через десять лет. Надо научиться с ним жить. И в этом она поможет. Мы стали тебе почаще говорить, что ты чудовище, монстр.
   - Я был уверен, что сам догадался.
   - Надеюсь, ты не разозлишься из-за того, что тебе помогла ведьма? - усмехнулся Полад. Затем всмотрелся в сына: - Что думаешь делать с леди Лаксме?
   - А что я могу с ней сделать? Постой, ты рассказал ей о том, что со мной произошло?
   - Рассказал. С ней невозможно хитрить, знаешь ли.
   - Так, может, и мне рискнуть и сказать ей всё?
   Мардан покачал головой.
   - Не сейчас. Нет. Ты ведь понимаешь, что мне придется сделать, если окажется, что мы ошиблись и она плохо воспримет новость о том, кто ты? Конечно, я ее не убью. Но придется отправить ее настолько далеко, чтобы она никак не могла повредить нашей семье. Ты готов сломать ей жизнь, разлучив с самыми близкими, а возможно, и с родной страной? - Ялмари с силой потер лицо руками и выдохнул сквозь зубы. - Ну-ну! - протянул Полад. - Осталось немного. После войны всё скажешь. Пока можешь общаться с ней.
   - Посмотрим, - пожал плечами Ялмари. - Ты как будто забыл, что, возможно, после войны у меня не будет времени. Хотя тогда тем более не стоит ничего начинать.
   3 нуфамбира, Западный Умар
   Вампиры всегда готовы к встрече неожиданных гостей. Казалось, каждый день они увеличивают сторожевые посты. Скоро уже не только сыновья и слуги Шонгкора будут сидеть в засадах на дереве, но и сам Шонгкор. Была бы его воля, он бы на каждом дереве посадил по вампиру. Эти попытки задержать вожака были бы смешны, если бы не их причина.
   Пробираться между деревьями Тевосу помогало не только острое обоняние - оно и у вампиров не хуже. Дар видения, которым вожак одаривался особым образом, предупреждал об опасности намного раньше, чем чутье волка, поэтому он легко обходил ловушки. Если бы Шонгкор владел магией, то у него еще был бы маленький шанс поймать Тевоса. Но очень маленький. Три месяца назад он попал в плен лишь потому, что нападавших было слишком много.
   Деревья редели. Чем ближе к замку, тем меньше сторожевых постов, но и его легче заметить. Тевос свернул в густые заросли малинника. Сразу за ними начинался сад, который был ему нужен. Здесь он затаится и подождет. Пробраться мимо вампиров не самое сложное.
   Рыжий волк вытянулся в струнку, весь устремляясь вперед, ожидая мгновения, когда можно будет скользнуть дальше, стараясь не наделать много шума. А это довольно сложно: волк-оборотень крупнее, чем обычные волки. Поэтому надо выверить каждый шаг, надо сдерживать себя, хотя знаешь, что времени очень мало. Он глазами прощупывает путь, знакомый запах волнует кровь, заставляя дрожать от нетерпения. Но к нему примешивается и другой - чужой, излучающий враждебность. Надо ждать, пока он исчезнет. Уже два раза Тевос пробирался к вампирам напрасно, даже увидеть ничего не смог, только вот так вдыхал ветер. Неужели и сегодня уйдет ни с чем? Главное, не спешить, он ни в коем случае не должен ошибиться.
   Чтобы отвлечься, Тевос вспомнил Ялмари - принца-оборотня, чья судьба все еще не определилась. В последнюю встречу вожак так ясно увидел его смерть. Сейчас он бы уже не был так категоричен. Люди верят, что судьба человека неизменна, она прописывается Эль-Элионом еще до рождения и изменить ее нельзя. Но он больше, чем кто-либо, знал, что всё может измениться в один миг и только Всевышний знает причину этого. Недаром в книге Оборотней написано, что удел живущих лишь доверять. Отдавать себя в руки Всемогущего и доверять, что Он выберет для тебя лучший путь. Но это и самый трудный жизненный урок. Как доверять Тому, Кого не знаешь?
   Оборотням легче давалось такое доверие, потому что сначала они доверяли слову вожака, даже если не понимали, почему нужно делать именно так. А потом встречались с Эль-Элионом в Его храме.
   Тевосу три месяца назад так ясно открылась его судьба, что он не мог пойти другим путем. Только поэтому прячется здесь, в малиннике.
   - Челеш, принеси мне воды, пожалуйста, - эти слова еле слышны, но сердце вновь забилось, как в лихорадке, а мышцы напряглись, готовясь к рывку.
   Чтобы не упустить момент, он прикрыл янтарные волчьи глаза. Увидел ее внутренним зрением: сидит на тканом покрывале - судя по багрово-красным тонам, ногальском. Рядом корзины с яблоками. Девушка перебирает фрукты: гладкие, крепкие, не испорченные червями - в одну корзину, с изъяном - в другую, сильно порченные отбрасывает.
   Рядом паренек, красивый, как дух Всевышнего, - густые светлые волосы до плеч, карие глаза, утонченные черты лица. Из-под добротного камзола выглядывает белая рубашка. Запросто сойдет в городе за обедневшего дворянина. Вернее, за сына обедневшего дворянина - ему больше восемнадцати не дашь, хотя на самом деле, ему... тридцать пять. Не так уж и много. И влюблен в дочь Шонгкора, хотя не всякий это заметит - Челеш всегда холодно-сдержан. Его чувства проявляются разве что в ненавязчивой заботе и ненависти ко всем, кто может причинить ей вред. Например, к нему, вожаку стаи. Но сейчас он не подозревает о близости главного врага. Поэтому торопится выполнить просьбу, не задумываясь: а почему, собственно, девушка не взяла с собой воды сразу? Ведь ясно же было, что собирается в сад надолго. Парень исчезает. Теперь быстро к ней.
   Ойрош услышала еле слышный шорох из зарослей и напряженно всмотрелась туда, стараясь заметить его приближение. Это уже Тевос видел по-настоящему. Когда он выбрался из кустов уже как человек, девушка едва не вскрикнула, но вовремя спохватилась: у вампиров слух очень острый, поэтому ни слова, ни звука. Лишь несколько быстрых шагов навстречу друг другу.
   Они уже недели две общаются только так: долгое-долгое ожидание, а потом молчаливые прикосновения. Робкие, нежные, едва ощутимые, а потом, будто испуганные близким расставанием, страстные. В несколько мгновений нужно вместить всё: запомнить ее чуть загоревшее лицо, от этого глаза сияют ярче, будто голубые эвклазы; выбеленные летним солнцем волосы. Запомнить ее запах: роза с нотками минеолы и яблоки, она ведь в яблоневом саду. Легкими поцелуями сказать то, что опасно произнести вслух: лоб - помню, глаза - тоскую, щеки - ты моя радость, губы - люблю, шея - ты моя. Это их тайный язык, поэтому Ойрош проделывает тот же путь. Когда целует шею, он вздрагивает и еле сдерживает стон. Тут же смеется, потому что реакция у него всегда одна и та же. Девушка об этом знает, поэтому любит помучить, целуя еще и еще. Так она говорит: никому тебя не отдам.
   Всё, пора. Ласковый поцелуй запястья - потерпи, осталось совсем немного. Ойрош бы поцеловать макушку, как обычно, - терплю, только приходи скорее, но на этот раз ее губы скользнули к уху - не лукавь. И он выпрямляется резко, с болью глядя ей в глаза. А они полны слез. Но дольше ждать нельзя, он скрывается в малиннике за миг до возвращения вампира с кувшином воды.
   Ойрош уже снова раскладывает яблоки на покрывале. Только теперь она походит на марионетку, у которой обрезали ниточки. Руки уже не порхают, а будто переносят тяжелые камни. В одну корзину, в другую. Парень, даже если бы не почуял чужой запах, такой перемены без внимания не оставил бы.
   - Он был здесь, да? - Челеш слишком уж сурово разговаривает с дочерью господина. Это неприятно задевает.
   - Кто? - Ойрош старается приободриться, придать голосу невинность, но уже поздно.
   - Я сообщу господину Шонгкору, - резко отвечает вампир и вновь улетает к замку.
   Девушка снова смотрит вслед Тевосу, а он уже стремглав несется прочь. Мимо вампиров, мирно трудящихся на небольшом поле, мимо стражей и расставленных ловушек. Время будто стало осязаемым. Мгновения превратились в песчинки, они слепились между собой, образуя камни, летящие мимо него вместе с деревьями и кустами. Стоит чуть помедлить, потерять бдительность и тебя убьет, размозжит булыжником голову. А он должен жить. Ради стаи и ради Ойрош. Шонгкор мечтает выдать ее замуж за вампира. Он считает, что так она будет в безопасности, а главное, останется в семье. Только Эль-Элион посмеялся над ними, сведя вожака стаи и дочь вампира, родившуюся человеком, в замке врага. Если бы Тевосу еще полгода назад кто-то сказал, что возможно такое, он бы тоже посмеялся.
   Уже на территории стаи Тевос замедлил бег. Время успокоилось. Он был в безопасности. Теперь можно вновь посмотреть на любимую. Она идет к замку. Величаво, не торопясь. Она ведь не сделала ничего дурного, поэтому не боится встречи с отцом. Но за ней как будто вьется темный шлейф. Снаружи она такая же, как всегда, но внутри, всё посерело, потому что надежда на благополучный исход умирает в конвульсиях. Скоро этот шлейф почернеет.
   На душе тревожно до тошноты. Даже если бы у них было чуть больше времени. Даже если бы они могли разговаривать как обычно, он бы все равно не утешил девушку. Все обговорено раньше: надо подождать. Чуть-чуть подождать...
   Но это действительно лукавство. Ойрош поняла это сегодня, а может, уже вчера. А могла бы догадаться в первый же день, когда он, оборвав очередной бессмысленный богословский спор, воскликнул:
   - Вы правы! Вы абсолютно правы...
   А она удивленно вскинула красивые тонкие брови, будто птица расправила крылья:
   - Вы так легко сдаетесь сегодня?
   - Да! - рассмеялся он. - Простите, но я не могу подыскивать аргументы, когда думаю лишь о том, дадите вы мне пощечину, если я вас поцелую или... - он оборвал сам себя, напряженно ожидая ответа.
   Девушка смутилась лишь на мгновение. Спрятала глаза, чтобы случайно не выдать себя.
   - Вожак стаи не знает своего будущего? - если ирония и слышалась в этом вопросе, то очень легкая, почти незаметная.
   - Я боюсь заглядывать в него, - ответил он еле слышно.
   Тогда она шагнула ближе, будто приближала таким образом это будущее к нему, чтобы он уже не мог отвернуться, не мог сделать вид, что не видит его. Она хотела лишить его остатков самообладания.
   И уже гораздо позже, замерев у него на груди, выдохнула:
   - Всё будет хорошо. Ведь в книге Вселенной... Ты сам говорил, что в книге Вселенной написано: если отдашь себя в руки Эль-Элиона, то Он для тебя передвинет горы и реки пустит по другому руслу. Ведь ты же отдал себя Ему, правда? И нам не нужно гор и рек, нам нужно быть вместе. Это такая малость для Него, правда? Поэтому всё будет хорошо. Надо только немного потерпеть.
   Тевос радовался этим словам и соглашался с ней, хотя уже тогда лукавил. Сколько продлится это немного? Хорошо, если всего лишь до конца войны. Хорошо, если война не растянется на десятилетия, - в истории Гошты бывало и такое. Хорошо, если за это время Шонгкор не увезет семью в безопасное место, - он поговаривал об этом. Хорошо, если стая не предъявит права на его личную жизнь, не потребует от него расстаться с Ойрош, потому что и без того хватает тревог, - к чему еще с вампирами ссориться?.. Хорошо, если...
   ...На пороге замка Ойрош вдруг оборачивается и будто смотрит ему в душу через расстояние, которое разделяло их. Всё будет хорошо, любимая, - успокаивает он девушку. - Сегодня всё будет хорошо.
   Сегодня они были вместе. В завтра он не заглядывал.
   3 нуфамбира, Беероф
   Стоя в глубине древнего храма, Таш-Темир рассматривал мозаику, изображавшую сотворение Гошты. Глядя на ладони Творца, из которых сыпался золотой песок звезд, он отметил, как похожи в разных мирах легенды о творении. Хотя на самом деле они вовсе не соответствуют истине. Но людям хочется верить, что Творец большой и мудрый. Они стараются не изображать его, а если уж дерзают, то это обязательно благородный старик с мудрым взглядом. Потому что молодость глупа и безрассудна. Не хочется зависеть от безголового юнца. С другой стороны, старость - это немощь. Вот и приходится искать золотую середину: пусть мозаика уже старая, растрескавшаяся, если присмотреться к рукам, всё равно заметно, что они молодые и сильные. Наверняка очень похожи на ладони Эрвина. Интересно, нравятся демиургу эти изображения?
   Гошта - один из немногих миров, где все поклоняются Эль-Элиону. На любом материке, в самом дальнем закутке, только Вседержителю. Но опять проявляется противоречие, свойственное людям. Они жаждут единения, но им нужен и враг. Иначе на ком они будут вымещать скопившееся в них зло? Поэтому существуют храмы церкви Хранителей Гошты - как громко звучит! - без окон, лишь с небольшим отверстием в куполе, освещающиеся редкими свечами. Они украшены мозаикой или, в более новых церквях, холстами. Существуют в Энгарне храмы Истинной церкви (тоже неплохое название придумали), - светлые, с огромными витражными окнами. А еще есть храмы оборотней (когда Умар уничтожат, маг обязательно туда сходит, чтобы узнать особенности их магии). Есть храмы Бакане - легкие, как весенние цветы. Храмы Ногалы - ажурные, как снежинки, хотя снега в стране не бывает. Храмы Сэлы - неприступные крепости, потому что каждый воин там - священник, а каждый священник - воин... И везде - везде! - кричат, что их церковь права, их храмы лучшие. Каждый считает, что он поклоняется Эль-Элиону правильно, а остальные заблуждаются. И почти каждый готов воевать за свою веру.
   Но, если Эль-Элион так велик, как о Нем рассказывают, Ему должны быть безразличны размер, форма и убранство храмов. Он должен ценить содержание. И наверняка так и есть. Поэтому Таш-Темир знал, где на самом деле находится истина.
   Мозаика натолкнула еще на одну идею. Когда маг услышал за спиной шаги, даже не обернулся: это появился Нигмат, которого он пригласил для беседы. Подождав, когда герцог встанет у него за спиной, служитель Храма Света поделился открытием:
   - Вон, в правом верхнем углу, мозаика обвалилась и теперь неясно, что там было изображено. Как вы считаете: это была птица?
   Магу удалось поставить в тупик Нигмата. После долой паузы он невнятно промямлил:
   - Да, похоже на птицу.
   - А вот и нет! Я посмотрел в рукописях. То, что сейчас напоминает птичье крыло, на самом деле изображало облако. Художник хотел показать: я изобразил только руки, потому что фигуру Творца скрывает облако. Очень интересное решение. Но это открывает одну истину: нельзя понять замысел, если не видишь картину целиком. Потеряешь несколько кусочков мозаики и впадешь в заблуждение. Как вам такая мысль?
   Герцог прочистил горло, а потом важно согласился:
   - Мудро.
   Таш-Темир быстро повернулся и вперился в него глазами. Нигмат первым понял, что посланник Света стал вампиром и был рядом всё это время, но сейчас всё равно отшатнулся.
   - А знаете, какую мозаику я сейчас складываю?
   - Какую? - герцог изо всех сил старался казаться непроницаемым, но ему это плохо удавалось.
   - Вы сделали всё, чтобы заседание регентского совета прошло так, как нужно мне?
   - Вы сомневаетесь? - очень искренно возмутился Нигмат. - После того как я потратил столько денег, чтобы собрать армию? Ни один дворянин в королевстве не привел столько полков!
   - Да-да, - смягчился иномирец. - Это достойно похвалы. Мне нравится ваше усердие. Что ж, если никаких непредвиденных случайностей больше не ожидается, я могу быть спокоен.
   - От всех неожиданностей, к сожалению, невозможно уберечься. Но, не думаю, что лорды изменят решение и не захотят начинать войну. Они уверены в успехе. Хотя всё же немного волнуются при мысли, что Полад перебросит к границе свои лучшие войска.
   - Напомните, что у нас много союзников, - наставил маг. - Я подготовил почву и внутри страны. Нас будут воспринимать как освободителей от тирании Полада, защитников от нечисти.
   - Хорошо.
   - Пусть сила Света будет с вами. Сегодня решающий день.
   Герцог склонил голову для благословения, потом развернулся и покинул храм. Таш-Темир присел на скамью, чтобы еще немного поразмышлять о том, что он уже сделал и что еще предстоит сделать.
   Дочь Сайхат Жааф еще под его опекой, и умертвие хоть и появлялось несколько раз во сне, но лишь для того, чтобы продемонстрировать покорность. Хорошо, что он нашел слабое место этого существа, иначе бы не справился.
   Потерпел фиаско с эйманами. Переоценил Охотника. Но это вряд ли пойдет на пользу Энгарну. Эйманы еще не поняли, что это за война, поэтому постараются держаться от нее подальше, получая выгоду, насколько это возможно.
   Яхия выступит на стороне Энгарна? Да на здоровье! Что там может эта кучка женщин, как бы хорошо они ни были тренированы. Пыль под ногами. Растопчут вместе с ее соседом, и даже дыхание не собьется.
   На стороне Энгарна выступит Лейн, зато на стороне Кашшафы - герцог Пагиил. И как будто у Таш-Темира более выгодное приобретение, поскольку войска Пагиила сражаются постоянно, в то время как королевские войска отвыкли от военных лишений.
   Отхи погибла, но некоторые существа, которые подчинялись ей, теперь принадлежат магу и выполняют поручения, которые для другого представляли бы сложность.
   Полад чувствует, что произошедшее в Наеме - лишь маленькая часть уготованного ему сюрприза. И пытается вычислить других служителей Света. Но вряд ли ему это удастся. Не успеет. Да, он раскрыл заговор в Наеме, но Таш-Темир не зря почти два месяца путешествовал по стране как странствующий проповедник. Теперь его люди повсюду. А ведь будет и еще полнолуние, когда те проклятые, которых не успели выловить, снова выйдут на охоту...
   А самое приятное... Он завербовал в столице такого помощника... Просто прелесть! Теперь будут поступать сведения непосредственно из дворца.
   Сам он так и остался вампиром, но уже не волновался об этом. Пусть всё идет так, как идет. Приходилось быть осторожным и летать на территорию Энгарна, чтобы охотиться. Он не перемещался мгновенно, как раньше, но были и некоторые преимущества от жизни монстром: всё то же умение летать на большие расстояния; физическая сила, превышающая силу даже самого тренированного воина. Учитывая, что Гошта взимала плату, за использование чужеродной магии, и после ее использования кожа Таш-Темира начинала нестерпимо зудеть, - это хороший бонус.
   Он пока не сообразил, что собирается предпринять Полад. Принц попытается договориться с драконами? Пусть попробует. Магу уже доложили о том, что оборотень узнал в Песчаном монастыре: найти драконов может только тот, в ком тоже кровь дракона. И как он собирается решить эту проблему? Неужели есть какой-то шанс? Жаль Халварда убили, он бы быстро узнал всё, что нужно. Теперь заставить эйманов шпионить на себя он уже не сможет. Придется обходиться своими средствами.
   Таш-Темир проведет армию Кашшафы через Пегларские горы. Придется задействовать орден магов, но дело того стоит. Чем быстрее они завоюют Энгарн и очистят его от нечисти, тем лучше. Потом примутся за эйманов, Лейн с его оборотнями. Дальше будет видно. Кто знает - может, если на Гоште останутся только люди, тогда и он вновь станет человеком. Потому что в этом мире останется только чистая магия.
   Маг поднялся, вновь подошел к мозаике. Постояв немного, он по обычаю кашшафцев поцеловал кончики пальцев и прикоснулся ими к картине: Благослови меня, Эль-Элион, - торжественно произнес он про себя, - потому что кого Ты благословишь, тот истинно благословен будет.
   4 нуфамбира, Беероф
   ...Венадад Ройне граф Дивон всегда так громко разговаривал, что Солта от неожиданности вздрагивал. Он был еще мал, чтобы разобрать, чем отец возмущен, и лишь плотнее прижимался к матери, к ее большому животу. Но мама тоже была измучена, она отталкивала сына, а потом звала:
   - Файзет! Цуца! Куда вы провалились? - обессилено падала в старое жесткое кресло, закрывала лицо, начинала причитать: - Кто-нибудь в этом доме заберет Солту? Неужели так трудно понять, что я больна?
   Солту забирали. В хорошую погоду его вели во двор, в плохую - на кухню. И это было гораздо приятнее, чем слушать раздраженный голос отца или болезненный матери, поэтому он иногда специально начинал приставать к маме, чтобы его увели. Крик - мама - сад... Вероятно, это продолжалось бы еще пару лет, но в один из дней отец закричал громче обычного. Солта ткнулся в заметно опавший мамин живот, а она не оттолкнула его, как всегда, а, наоборот, прижала к себе и так горько заплакала, что мальчик испугался. Так плакали только по покойникам - уж это-то он видел. И кто же умер? Или кто-то умирает прямо сейчас?
   Он недолго размышлял об этом. Отец стих. В комнату вошли два рыцаря. Один из них без лишних слов вырвал Солту из рук матери, подхватил под мышку и понес из замка. Поначалу он брыкался и кричал. Он бы укусил рыцаря, но никак не мог дотянуться до кисти, а кусать в другое место было глупо - о кожаные доспехи только зубы поломаешь. Убедившись, что спасать его никто не собирается, Солта и кричать перестал. Было забавно висеть в воздухе, болтая ногами. Только немного болел бок. И вскоре он предложил:
   - Отпусти! Я сам пойду...
   Рыцарь хохотнул и поставил его на пол.
   - Сбежит... - предостерег второй.
   - Сбежит - мы его родителей и братьев младших убьем, - сообщил тот, что нес, глядя прямо на Солту. - Сбежишь?
   - Не-а... - заверил мальчик и поковырял в носу. Младших братьев он ни разу не видел, только слышал, что они есть. Отец громко разговаривал, а вот маму было жаль. Немного.
   Рыцарь слегка шлепнул его по ладони:
   - Не сметь ковырять в носу! Будущий граф Дивон, даже если он нищий, должен следить за манерами. Графу Ветониму не понравится, что ты ковыряешь в носу, и он тебя высечет. Хочешь, чтобы тебя высекли?
   - Нет, - заверил Солта и на всякий случай прикрыл ладонями задницу.
   Рыцарь расхохотался оглушительно, так что мальчик невольно втянул голову в плечи.
   - Ладно, идем, - он положил огромную ладонь на плечо. - Ехать нам почти через всю страну.
   Солта плохо запомнил путешествие. Долгая тряска на коне перед рыцарем, почти таким же шумным, как отец, но почему-то нестрашным. Ночевки в трактирах: то грязных, то очень грязных. Он спал в седле, спал на полу, спал на земле, спал в кровати. Ел то, что ему давали, и почти всё время молчал. Кажется, они ехали целый год.
   В очередной бесконечный день Солта задремал, но конь внезапно остановился. Мальчик нехотя открыл глаза и огляделся. Поблизости не было ни городка, ни захудалой деревушки, ни одинокого домика, где они могли бы перекусить, поэтому задержка вызвала недоумение. Но тут рыцарь показал вдаль:
   - Вот он, Ветоним! - сообщил он. - За него действительно стоит воевать.
   Солта привстал в седле и посмотрел, куда указывал рыцарь. Он будто попал в сказку: небо необыкновенно синее, глубокое, высокие травы колышутся на ветру, будто омывая лошадей, неяркие полевые цветы пахнут до одури приятно, бабочки летают вокруг, отвоевывая место у шмелей. А на холме стоит темный замок - гордый и прекрасный. Замок, который принадлежит странствующему рыцарю.
   Солта лишь счастливо выдохнул, но его прекрасно поняли.
   - Ветоним всех покоряет с первого взгляда, - подтвердил его провожатый и пришпорил коня.
   Дальше опять всё смешалось, и в следующее мгновение Солта осознал, что находится в восхитительной комнате, блестящей золотом подсвечников, полной мягких ковров, ярких гобеленов. Всё вокруг искрилось, от восторга захватывало дух, он вертелся, стараясь всё рассмотреть, а желательно и потрогать.
   - Как он вел себя в пути? - Солта прислушался, сообразив, что говорят о нем.
   - Прекрасно, мой господин. Он терпелив и скромен. Он не доставит вам хлопот, - заверил рыцарь.
   - Он мал. Если он сдохнет, я буду отвечать за него?
   Седой человек с небольшой бородой сидел в кресле, напоминавшем сказочный трон.
   - Он не сдохнет, - возразили ему. - Он очень живуч.
   - Ну-ну, - нахмурился старик. - Он должен принести мне присягу?
   - Да, но будет лучше, если мы подождем годик-другой. Он немного подрастет и забудет родных. Через год принесет обет верности, а лет через пять станет вашим оруженосцем.
   - Хорошо. Доверяю его пока тебе. Когда посчитаешь нужным, покажешь, на что он способен.
   - Благодарю, мой господин.
   Солту крепко ухватили за предплечье и потащили прочь из прекрасной комнаты. Однако ему так понравилось здесь, что он стал сопротивляться. Но как справиться с этим гигантом? Мальчик позавидовал силе рыцаря, а затем пообещал себе две вещи: во-первых, он сделает всё, что нужно, чтобы снова попасть в эту комнату. А во-вторых, он никогда не забудет дом, откуда его забрали...
   ***
   Зал Совета отличался от парадного зала Ветонима, так поразившего в свое время Солту, пожалуй, лишь обилием света. В его замке окна маленькие: изначально он строился для обороны, и до сих пор вокруг было неспокойно, поэтому он освещался многочисленными свечами и по особым дням - факелами. Здесь же, в центре Беерофа, давно уже никого не опасались, поэтому солнечный свет щедро лился в большие окна, так что тонкие перекладины квадратных рам становились почти незаметными. Лучи играли на позолоте мрамора, делали более насыщенными краски на росписи потолка и дорогой парче, покрывавшей стол в центре. Но ни в одном зале дворца не было столько тайных ходов и слуховых окон, и эта яркость была притворством, призванная скрыть интриги и подлость. Зал Совета как нельзя лучше подходил для лордов-регентов.
   Денисолта Ройне сидел на регентском совете, рассматривал лордов, большинство из которых обогатились за счет тысяч костров, которые разожгли по стране, и не мог не испытывать отвращения. Обрюзгшие, наглые, чувствующие себя хозяевами. Интересно, что они придумают, когда король достигнет совершеннолетия? Они ведь не захотят отдавать власть. Ни за что не захотят. Но, если это будет в его силах, он не позволит им причинить вред Еглону. Король всего лишь ребенок, ставший фигуркой чаккув в руках лордов.
   Серые глаза Солты вперились в герцога Нигмата, занявшего кресло главы Совета. Если он и творит в Кашшафе всё, что хочет, то это ненадолго. Много было таких. И где они теперь? Граф Ветоним чуть вскинул подбородок.
   - Как поживает Ветоним? - сидящий рядом лорд полон скрытого яда.
   Ройне ненавидят, потому что он, как и принцесса Мирела, посмел бросить им вызов. И эта ненависть была взаимной. Только они были в заведомо неравном положении: их много, а он один. Но, пока у него есть целая армия, никто не посмеет тронуть его. Граф Ветоним нужен им на войне.
   Денисолта не повернулся к спрашивавшему, только процедил:
   - Прекрасно. Намного лучше, чем поместье Бернт. Улла Ири барон Шаод передавал вам привет.
   Шпилька не прошла даром. Лорд выругался вполголоса и отвернулся. Ройне был сравнительно молод - всего тридцать лет. За прямое оскорбление мог вызвать на поединок и, без сомнения, победил бы. Поэтому с ним предпочитали не враждовать открыто. Этот аристократ радовался, что захватил чужое поместье? Так Солта напомнил ему, как быстро все меняется в этом мире. Еще пятнадцать лет назад он жил заложником в Ветониме, а теперь поместье принадлежит ему, а сын предыдущего владельца стал уже заложником Солты. Лорд намек прекрасно понял.
   Мелодично зазвонил колокольчик. Герцог Нигмат встал, а остальные успокоились. Ройне по-прежнему смотрел перед собой.
   - Господа, вы знаете, почему мы собрались здесь. В течение недели наши войска должны перейти Пегларские горы...
   - Разве мы не собрались, чтобы обсудить этот вопрос? - тут же перебили его.
   На перебившего шикнули.
   - Кто-то хочет выступить против войны с Энгарном? - как-то очень уж вкрадчиво поинтересовался Нигмат, и в зале повисла тишина. - Как ни прискорбно с этим согласиться, в нашем нынешнем положении, нам поможет только война. Она отвлечет умы и тела бунтовщиков. Она пополнит наши ресурсы, которые сейчас находятся в плачевном состоянии. Да, - несколько лордов вновь протестующее загудели, - нам придется вложить деньги, чтобы собрать войско, но неужели кто-то сомневается, что эти вложения окупятся с лихвой?
   - Окупятся, если победим. А если...
   - Значит, должны победить, - припечатал Нигмат.
   - Совершенно ясно, что нас ожидает неудача, едва мы поведем армию через горы, - вступил герцог Зеран.
   Ройне заинтересовался. Все знали, что именно его Манчелу указал в последнем завещании в качестве регента. Правда, и его не подписал. И герцог ни единым словом, даже намеком не показал, что претендует на особую власть в стране. Можно сказать, что сегодня впервые он посмел возразить Нигмату. Это было неожиданно еще и потому, что сам он не собирался идти в Энгарн, он лишь внес крупную сумму для вербовки и экипировки солдат. То есть собственной жизнью на этой войне он не рисковал, а его наследник был слишком мал для боевых действий.
   Герцог прокашлялся и продолжил:
   - Есть только одно достаточно большое ущелье, чтобы провести через него армию. Это ущелье Белых скал. Но оно выведет нас в непроходимые леса на севере Энгарна, - Зеран говорил веско, будто все тщательно обдумал, и предостерегает не потому, что боится, а потому что считает неразумным терять столько людей в бессмысленной бойне. - Можно перейти горы через перевал Вааны. Но там нас наверняка встретит энгарнская армия. Построиться там для битвы очень сложно - перевал узок для этого. Мы потеряем половину людей, даже не вступив на территорию врага.
   - То есть через этот перевал идти бессмысленно? - Нигмат окинул взглядом присутствующих. - Кто еще так считает?
   Лорды один за другим поднимали руки. Многие из них должны идти вместе с войсками. Другие отправят сыновей и ближайших родственников. Рисковать никто не хотел.
   - Что в таком случае вы предлагаете? - вновь обратился к всем глава регентского совета, но, прежде чем герцогу ответили, Денисолта сообщил:
   - Я проведу свою армию через перевал Вааны. Но что я получу за это?
   Кто-то усмехнулся, кто-то возмутился, но настолько тихо, что он не смог угадать, кто.
   - Вы рискнете, граф Ветоним? - Нигмат будто зауважал его, но вышло очень уж фальшиво. - Если вы сделаете это, земли, которые вы завоюете, будут принадлежать вам, и вы наделите по своему усмотрению титулами ваших братьев. А вы сами, учитывая земли, которые будут принадлежать вам в Энгарне, получите титул герцога.
   - Благодарю, - кто-то опять хмыкнул. Конечно, смертнику можно пообещать сколь угодно много наград, всё равно он не получит их. - Итак, перейдя ущелье, я буду свободен в своих действиях и могу воевать так, как мне угодно, главное, чтобы я продвигался в глубь Энгарна, к столице? Я правильно понял наш договор?
   - Совершенно верно, - подтвердил герцог. - Я подготовлю документы, подтверждающие это.
   - Благодарю, - Ройне потерял интерес к происходящему.
   Он получил то, чего добивался. Братьям достанутся титулы графов и новые земли, он больше не будет их содержать. Они не были в тягость, но и Денисолте, и братьям станет легче, если они получат самостоятельность и богатство. К тому же на войне никто не будет отдавать ему идиотских приказов. И еще он станет герцогом. Владельцу Ветонима должны давать этот титул по определению. Мало земель в Кашшафе, которые могут сравниться по величине, красоте и доходности с этим поместьем. До сих пор король не желал исправить это упущение, но теперь всё изменится.
   Солта вновь прислушался к обсуждению, когда прозвучала другая фраза:
   - Остальные пройдут через ущелье, которое создаст орден магов. Они уже изучили этот вопрос и уверены, что всё получится.
   - То есть пока энгарнцы будут воевать со мной, вы спокойно пройдете в другом месте, там, где они не ожидают? - уточнил Ройне, и все опять притихли.
   - Мне жаль, что вы это так восприняли, - герцог на этот раз более удачно изобразил смущение, - но ведь я не...
   - Отлично, - перебил его граф, и глаза сверкнули холодной сталью. - Я пройду через это ущелье, даже если вся вражеская армия будет караулить меня.
   И почему ему кажется, что Нигмату не по себе? Не опасается же он всерьез какого-то графа? Впрочем, он знал, что подавляет людей. Даже тех, кто сильнее, знатнее и старше его. Всех почему-то пугает его взгляд. Но главе совета надо бояться не Денисолты Ройне, а того, кто этот Совет не посетил. Мудрейшего ордена Избранных, который подал Манчелу столь соблазнительную идею - казнить всех, кто не может назвать себя человеком. За услуги этого мага придется дорого заплатить. И, честное слово, он бы предпочел рискнуть своей жизнью, но не полагаться на него.
   Нигмат кивнул с таким пониманием, будто прочитал мысли Ройне.
   Пока регентский совет обсуждал второстепенные вопросы, Денисолта усиленно размышлял. Он знал, что через перевал пройти возможно. Надо только придумать, как это сделать.
   4 нуфамбира, Западный Умар
   Отец сидел у камина, пил вино и смотрел сквозь Ойрош. Это и выдавало его гнев. Но она никогда не боялась такого настроения. Девушка удобно устроилась напротив, стараясь каждым движением показать, что она пришла не ссориться, не воевать. Спрятала руки в голубой шали. Отцу хватало небольшого огня, но она часто мерзла в замке даже летом.
   - Зачем ты это делаешь? - наконец спросил Шонгкор.
   Ух ты! Начал спокойно. Это уже обнадеживало. Он частенько начинал кричать, едва она входила в дверь.
   - Что я делаю?
   Она не пыталась лукавить. Может быть, он хоть сегодня ее выслушает? Ойрош знала, что очень похожа на мать, - большими голубыми глазами, пухлыми губами. Вот только характер у нее отцовский. И это Шонгкора ужасно пугало. Там, где мама бы смирилась с его решением, пролепетав: Хорошо, любимый, дочь отчаянно сопротивлялась. Иногда это приводило к беде. Большой беде. Непоправимой. Иногда она очень жалела, что не повиновалась отцу. Но потом их противостояние начиналось снова.
   - Ты видишься с оборотнем, хотя я запретил тебе это.
   Ну вот, ненадолго хватило у него терпения. Еле сдерживаемая ярость слышится в голосе. Отблески огня скользят по багровым занавескам, поэтому кажется, что они колышутся от ветра. Интересно, почему вампиры так любят красные оттенки? Неужели всё дело в крови? Голубое пятно на ее плечах кажется чем-то инородным в этой комнате.
   - А я тебе сразу сказала, что не буду слушаться твоего запрета, - ответила она после паузы. - Я люблю его.
   Ни слова. Это наверняка мама постаралась. После прошлого скандала, которому свидетелем стал весь замок, потому что отец орал так, что хорошо, если до оборотней его вопли не долетали, она, наверно, долго-долго его увещевала. Ойрош этого не слышала, но точно знала, что было примерно так: Чего ты добился криком? Она тебя возненавидит и всё равно сделает по-своему. Покажи, что ты ее любишь. Как будто надо это показывать! Да ясно же, что его гнев именно из-за любви, потому что боится за нее, бережет. Девушка обводила пальцем золотые узоры на деревянном подлокотнике в ожидании его вердикта.
   - Хочешь, я расскажу, что тебя ждет? - на Кедера Шонгкора разом навалилась усталость. - Он будет приходить к тебе тайком, пока об этом не узнает стая. И тогда ему скажут: или ты не будешь вожаком, или брось отродье вампира. И знаешь, что он выберет? Знаешь?
   - Они иногда заключают браки с людьми, - робко возразила Ойрош, не отрываясь от своего занятия. Эти завитушки будто созданы, чтобы гладить их, отвлекая себя от грустных мыслей. По нескольким случайно оброненным словам, она еще до этого разговора поняла, что в стае у Тевоса не всё просто.
   - Да. Они иногда заключают браки с людьми, - подтвердил Шонгкор, отставляя бокал в сторону и чуть наклоняясь к ней. Не допил. Теперь вино красиво искрится, будто волшебная лампа. - Так же, как и мы. Но знаешь, в чем разница? Нам трудно найти человека, который бы смог полюбить чудовище. А им стая внушает, что не стоит иметь отношения с нечистыми людьми. Дочь же вампира для них вдвойне нечиста. И это еще не всё. Обычному оборотню они бы, может, и простили такой союз. Но не князю. И тем более не вожаку. Они никогда не допустят, чтобы он женился на ком-то вне стаи. Или он не будет вожаком.
   - Откуда ты знаешь? - голос внезапно исчез, золотые завитушки потеряли четкость, превратились в размытые полосы на коричневом фоне. Не хотелось в это верить, но что-то подсказывало: это абсолютная правда.
   - Я знал одного оборотня, я тебе рассказывал. Он сейчас, можно сказать, правит Энгарном.
   - Нет, откуда ты знаешь, что он выберет стаю, а не меня? Ты с ним даже не разговаривал ни разу.
   - Я знал оборотня, - раздельно повторил Шонгкор, вновь откидываясь в кресле и поднося бокал к губам. Но так и не сделал ни глотка. - Я довольно хорошо знаю их порядки, их сущность. Он бросит тебя не потому, что любит меньше, чем стаю. Он, может быть, на всю жизнь один останется. Но, когда перед ним встанет выбор: твое счастье или счастье стаи, - он выберет второе. Потому что ты одна, а стая большая. Там множество мужчин, стариков, женщин, детей. Он не рискнет их жизнями, чтобы осчастливить тебя или себя.
   Вот теперь он осушает вино залпом и, кажется, едва сдерживает себя, чтобы не швырнуть дорогой хрусталь об стену. Ойрош долго подбирает слова, глядя, как чуть подрагивают красивые аристократические пальцы, сжавшие тонкую ножку. Отец не лгал. Только что ей делать с этим?
   - Хорошо, - согласилась она. - Пусть будет так. Я буду с ним, пока он меня не бросит.
   - Что?! - мгновенно вскипел Шонгкор. Хрусталь жалобно звякнул, крошась в сильной ладони. Вампир даже внимания не обратил, стряхнул осколки на пол. Они не могут причинить ему вреда. - Никто не смеет бросать мою дочь!
   - Ах, вот в чем дело! - саркастически заметила она. Еле усидела на месте, чтобы не собрать мусор с пола. Это бы тоже отвлекло. А если бы порезалась, даже еще лучше было бы. - Тебя это уязвляет? Нельзя бросить дочь Шонгкора, наводящего страх на всю Гошту?
   - Перестань язвить! - он опять рявкнул.
   - Это моя жизнь, отец! - она вскинула голову.
   Отчаяния как ни бывало, она не породистая лошадь, чтобы распоряжаться ею по своему разумению.
   - Ты уже пробовала однажды...
   - Напоминать об этом низко!
   Оба тяжело дышали, гневно сверкая глазами. Затем она взяла себя в руки, укуталась в шаль, села глубже в кресло и повторила спокойнее:
   - Это моя жизнь. Он полюбил меня, зная обо мне всё, тогда как многие вампиры называют меня порченной...
   - Кто?! - взревел Шонгкор.
   - Я не буду называть имен и, пожалуйста, не кричи так. Позволь мне быть любимой. Пусть недолго. Позволь. Он не обидит меня, ты же знаешь.
   - Не обидит? То есть не оскорбит, не поднимет руку, ты это имеешь в виду? Мне этого мало, знаешь ли. Ты как будто в лапы вампиру попала, только он выпил не твою кровь, а твою душу. Когда я вижу, как ты тоскуешь...
   - Я тоскую, потому что не могу видеться с ним! - воскликнула девушка. - Ты виноват в моем горе. Ты, а не он!
   Шонгкор хотел что-то сказать, но лишь скрипнул зубами. В полной тишине они играли в гляделки, и отец сдался.
   - Пусть будет так, - выдавил он. Ему нелегко далось отступление, он даже побелел. - Я не буду приставлять к тебе охрану. И не буду выговаривать за общение с ним. Но, если я хоть раз увижу, как ты плачешь...
   - Я не заплачу.
   - Даже если плакать будет только твое сердце, я объявлю оборотням войну. Запомни.
   - Я запомню, - заверила Ойрош.
   - И еще приготовься, что останешься навсегда одна.
   - Я давно к этому приготовилась. Тевос первый, кто смог ко мне прикоснуться. До этого тошнота подступала, даже если мужчина чуть ближе подходил.
   По лицу отца скользнула судорога. После долгого молчания он всё же сказал:
   - Мне больно видеть, как ты снова калечишь свою жизнь. Но я пока не буду вмешиваться.
   - Спасибо, - Ойрош поднялась и, склонившись, поцеловала отца в щеку.
   Он лишь сильнее сжал губы.
   4 нуфамбира, Жанхота
   Ялмари перекатился на бок и, лаская девушку, наблюдал, как ее дыхание выравнивается, взгляд становится осмысленным. Вот сейчас она придет в себя и первое, о чем спросит...
   - Где простынь? - жалобно-просительно.
   Она ужасно смущается наготы. Вместо простыни он снова прижимает Илкер к себе, так чтобы она почувствовала себя одетой. Когда он вот так рядом, она стесняется меньше.
   - Ты моя. Дай мне почувствовать тебя, - шепчет он на ушко. - Я так долго тебя ждал...
   Ее руки обнимают за шею, скользят по спине.
   - Никак не могу привыкнуть, что я твоя, - вздыхает Илкер.
   - Привыкнешь...
   Сидя в музыкальном салоне Ялмари снова и снова вспоминал свой сон, даже глаза прикрыл от удовольствия. Горничные приводили всё в порядок после утреннего чаепития. Илкер на него не пришла. А он так надеялся.
   Сестренка теперь занялась тем, чтобы устраивать им случайные встречи. Как правило, они происходили при множестве свидетелей. Поэтому он только здоровался, Илкер приседала в реверансе, не поднимая даже взгляда. Но ему и этого было много. Пусть так. Зато были сны.
   После того как он выздоровел, сны снова стали прежними: горячими, страстными, нежными. Разными. Неизменным оставалось лишь одно: Илкер там принадлежала ему.
   ...Шелест платья, и его словно подбрасывает с пуфика:
   - Доброе утро, леди Лаксме.
   Еще мгновение, и она бы исчезла. Вон даже рука лежит на створке, хотела убежать, пока он не заметил. Вот что, оказывается, выдумала сестра: пригласила фрейлину позже, когда все уйдут.
   - Доброе утро, ваше высочество!
   Что дальше? Она как будто не знает, что предпринять: уйти из салона или остаться на несколько мгновений. Ялмари решил ей помочь:
   - Ее высочество уже ушла на прогулку. Может быть, задержитесь ненадолго?
   Понятливая горничная тут же снова поставила на стол две чашки и блюдо с печеньями, вышла за чайником. Илкер, не отрываясь, смотрела на столик, потом медленно прошла и села на диван. Он сейчас был уверен: девушка вспоминает, как почти полгода назад они сидели здесь за чашкой чая и она спросила: Ревнуешь? Кажется, это тоже было во сне.
   - Вы похудели, - сообщила она, делая глоток чая. - Слышала, путешествие было опасным.
   - Да, благодаря Поладу об этом только и говорят, - подтвердил он. - Самым трудным была Чарпад. Остальное не так уж сложно.
   - Тяжело перемещаться по пустыне?
   - Очень тяжело для тех, кто не привык. Кажется, солнце испечет тебя заживо. Но в пустыне и кроме солнца много опасностей.
   - Дикие племена?
   - Не такие уж они дикие. И у них есть своя магия. Каждый раз удивляюсь, сколько всего поместил на Гоште Эль-Элион.
   Они беседовали как в старые добрые времена. Илкер с удовольствием слушала его рассказ, задавала вопросы. Только вот почти не смотрела на него: или в чашку, или на свои руки. Всегда взгляд скромно потуплен. И наконец будто мимоходом роняет замечание:
   - Говорят, в Яхии вас хорошо приняли.
   Принц приподнял брови: ему кажется или она сейчас намекает на некоторые традиции воительниц, о которых не упоминают при девицах?
   - Там были небольшие, но вполне преодолимые сложности, - наконец сообщил он, следя за ее лицом.
   - Вам всё удается, - кивнула она, и щеки залил румянец.
   Так и есть. Герард... а скорее всего, Эолин, наслушавшись Герарда, рассказала обо всем фрейлинам. Или только одной фрейлине. Иначе Илкер не стала бы так краснеть. Ялмари тоже сделал глоток чая, чтобы собраться с мыслями. Наконец произнес:
   - Леди Лаксме, а что вообще происходит? Раньше нам не нужно было вести разговоры намеками. У вас даже было очень хорошее правило: если хочешь спросить о чем-то - спрашивай.
   - Извините, - Илкер на этот раз вспыхнула вся и вскочила с дивана.
   Он едва успел поймать ее за руку. Тут же отпустил.
   - Не убегайте. Я не хотел вас смущать. Простите меня. Я отвечу на ваш невысказанный вопрос. Возможно, я был единственным мужчиной в Яхии, который не стал соблюдать ее традиции. Я люблю одну девушку, и мне не нужна другая даже в качестве временного утешения. Даже на одну ночь.
   Девушка стояла, опустив голову низко. Ялмари не мог понять, что с ней происходит.
   - Я не должна спрашивать о таком, - пролепетала Илкер после долгого молчания. - Это вообще не должно меня волновать. И так ужасно, что все-таки волнует!
   - Илкер, - прошептал он.
   - Нет, - она вскинула подбородок. - Не смейте!
   - Я лишь хотел сказать, что, когда закончится война... - он вспомнил о пророчестве Тевоса и скрепя сердце добавил: - Если всё будет хорошо... между нами не будет тайн. Ты узнаешь всё. И тогда выбор будет только за тобой.
   Илкер будто почувствовала, что Ялмари чего-то недоговаривает. Покачала головой:
   - Война даже не началась! - и решительно покинула салон.
   ***
   Илкер стремительно шла по коридору и ругала себя: зачем она осталась? Зачем она начала этот разговор?
   А виной всему была одна догадка. Когда она вошла в Музыкальный салон и увидела Ялмари - теперь она могла называть его так, - он сидел, прислонившись затылком к стене, закрыв глаза и спокойно улыбаясь. И невероятная мысль, будто молния пронзила ее: он так похож на Полада!
   Она и раньше замечала одинаковые жесты, похожие ухмылки, пронзительный взгляд. Но теперь, когда принц похудел, сходство стало разительным. Лишь то, что Полад стригся почти на лысо, а у Ялмари была довольно густая шевелюра, мешало заметить очевидное.
   Это настолько ее поразило, что она хотела сразу сбежать из салона, как будто кто-то мог подслушать ее мысли и открыть тайну принца. Но Ялмари заметил ее и остановил. И вот это понимание, что она, единственная в Энгарне, кроме королевской семьи, знает его секрет, побудило остановиться. Она правильно догадалась с самого начала: он незаконнорожденный, а Полад - любовник королевы. Он был любовником королевы еще до того, как она вышла замуж за герцога Люпа! Они вместе уже больше двадцати лет. Вот почему Полад так заботится о безопасности королевской семьи. Вот почему он натаскивал (выражение принца), как вести себя, чтобы никто ни о чем не догадался. Ведь это подставит под удар всех.
   А в Энгарне выйти замуж за незаконнорожденного - значит, навлечь на себя бесчестье. И Ялмари - очевидно, что именно это имя дал ему настоящий отец - как честный человек, не хотел, чтобы какая-либо девушка попала в такую ловушку: вышла замуж за принца, а оказалась замужем за человеком второго сорта (по мнению энгарнцев, конечно). Поэтому Ялмари и принял такое решение: ни на ком не жениться. Поэтому и ведет себя совсем не как принц, из-за чего многие считают его сумасшедшим. Теперь всё стало понятно.
   И она осталась в салоне, чтобы выпить чай, побеседовать как друзья. На мгновение показалось, что всё как в их первые встречи: они сидели в этом же салоне за чашкой чая, и она, не зная, кто он, выспрашивала у Ялмари подробности о его семье, затем о принце...
   Только ничего не вышло из этой дружеской беседы. И в этом никто не виноват, кроме нее.
   Она стала спрашивать про Яхию. Принцесса зачем-то передала ей подробности путешествия брата и, искоса поглядывая, заикаясь и с трудом подбирая слова, рассказала о традиции воительниц: если к ним в страну приезжают в гости мужчины, они должны сутки провести с одной из женщин, чтобы та забеременела.
   Илкер вспыхнула, а Эолин с любопытством вглядывалась в нее.
   - Зачем вы мне это рассказываете, ваше высочество? - прямо спросила фрейлина.
   - Это же ничего, что они были там с женщинами? - тихо поинтересовалась принцесса. - Это же нормально, если мужчина не женат? Как ты думаешь?
   - Я не хочу об этом думать, - довольно резко ответила она. - Пожалуйста, не спрашивайте меня о таком.
   И вот с чего она вдруг стала это выяснять у самого принца? Позор! Какое ей дело до его личной жизни? Они пока даже не друзья. Даже не друзья! Она сама категорически отказалась от этой чести и была сто раз права.
   Войдя в свою комнату, Илкер зашла в туалетную комнату и поплескала в лицо водой из кувшина. Вода была прохладной, но, казалось, совсем не охладила ее. Было так мучительно стыдно, что жар не утихал. Боже, она больше не сможет ему в глаза смотреть. Так и будет красной, будто ее кипятком обварили, если встретится с ним еще раз.
   И вдруг вспомнилось: Я люблю одну девушку, и мне не нужна другая даже в качестве временного утешения. Она смочила в воде полотенце и прижала к пылающему лбу и щекам. Он любит одну девушку. Он расскажет после войны обо всех своих тайнах, и тогда выбор будет только за ней.
   Сердце постепенно утихало. Выбор будет за ней. И тогда что? Сбудутся все ее жаркие и стыдные сны?
   Нельзя об этом сейчас думать. Война даже не началась. Нельзя мечтать о несбыточном.
   8 нуфамбира, перевал Вааны
   - Спину! Руку! Плечо! Руку! Сильнее! Еще! - короткие выкрики перемежались звоном клинков, настоящих боевых мечей, а не деревянного оружия, как раньше. Авишур - рыцарь, который привез Солту, - показывал графу Ветониму успехи мальчика. Солта сражался так, будто от этого зависела его жизнь, не обращая внимания на стоящих рядом наблюдателей. Он следил не за мечом Авишура - за рукой, двигающей меч, а тот приговаривал: - Еще! Сильнее! Руку! А левая рука у тебя есть?! Вот так! Еще!.. - он умолк на мгновение, а затем поддался. Солта знал, что он поддался, но не мог не воспользоваться этим. Меч скользнул вдоль клинка, словно погладил его, и замер в пальце от груди рыцаря. - Молодец, - похвалил Авишур. - Отдыхай, - он повернулся к графу Ветониму, и оба точно забыли о том, что Солта находится здесь. - Вы видите, господин, - очень способный мальчик. Хладнокровный и упорный. Он станет хорошим воином.
   - Да, вижу, - согласился граф. - Я возьму его в оруженосцы. Подготовь его к обряду. Хотя ты ему все-таки поддался.
   Рыцарь стоял спиной, но Солта был уверен, что тот улыбается.
   - Девять из десяти его ровесников не заметили бы моей оплошности.
   - Да-да. Я тебе верю. Подготовь.
   Итак, ему предстоял обряд. Наставник приказал отдыхать, и он сел на скамью, поставив меч перед собой. Он не испытывал радости и волнения по этому поводу. Его мечта исполнилась - теперь он будет стоять за троном графа Ветонима в той красивой комнате - парадном зале. Он и раньше бывал там несколько раз. Теперь он будет там чаще. Но и с самим графом он будет чаще. Солта стал старше - в прошлом месяце ему исполнилось двенадцать. Авишур многое объяснил ему. По закону Ветоним принадлежит отцу Солты, именно он должен быть графом Ветонимом, ведь когда-то это поместье принадлежало деду Солты. Перед смертью герцог Семир разделил свои владения между двумя сыновьями. Ветоним достался младшему. Но король Манчелу распорядился иначе. Он подарил Ветоним Фалефу Ири, тому, кто верно служил короне. А чтобы граф Дивон увел войска с юга - он собрался воевать за наследство - старшего сына отдали в оруженосцы графу. На самом деле в заложники. Жизнь Солты зависит от того, как будет вести себя отец.
   Мальчик испытывал смешанные чувства к своему господину. Он должен был его ненавидеть - граф отнял у отца доходное поместье, а у него самого - семью. Но не было почти ни одного дня, чтобы Авишур - единственный, кто искренно заботился о мальчике, - не сказал ему: граф Ветоним не виноват. Каждый рыцарь бедный или знатный, должен повиноваться господину. Если бы граф Дивон повиновался королю, Ветоним принадлежал бы ему. Солта не должен совершить подобной ошибки. Если он будет верен господину - Бог его наградит.
   Всё действительно могло измениться очень скоро. Фалеф Ири был старше отца, но у него до сих пор не было наследника. Его жена родила ему семерых детей, но выжила только одна девочка - Солта иногда сталкивался с ней, когда няни выводили малышку гулять. Она была милым ребенком, но Ветоним ей не достанется - он перейдет только к сыну. Недавно Ири овдовел. К нему ходит какая-то служанка, но захочет ли она родить сына графу? Впрочем, он может и еще раз жениться. Но пока на самом деле Ветоним может возвратиться семье Ройне.
   - Солта, продолжим тренировку.
   Мальчик встал, учтиво поклонился сначала графу, который вышел, не взглянув на него, затем Авишуру. И выставил перед собой меч. Ему надо много тренироваться, потому что, когда он станет оруженосцем графа Ветонима, он будет ходить с ним на войну. А Ири часто бывает на войне - столь щедрый подарок от короля приходится отрабатывать.
   Духовник поднес генералу элий, и Денисолта благоговейно прижался к нему губами, затем отступил в сторону. Братья тоже получили благословение, а за ними другие полковники. С остальными офицерами были духовники меньшего ранга. В ожидании пока они закончат свою работу, братья встали рядом с генералом Ройне. Трое молодых мужчин. Немногие в тридцать, как Солта, становятся генералами. Идбаш, средний, - справа, у него карие глаза, как у матери. Алеан, младший, - слева, он больше похож на старшего брата, но исключительно внешностью. Если они были рядом на войне, Солта чувствовал себя сильнее. Под командованием Идбаша более пяти тысяч пехоты. Алеан лучше управляется с кавалерией. А еще с семьей Ройне лучники, копейщики и целая армия вспомогательного состава - механики, оружейники, коновалы, повара... Когда они покидали Ветоним, казалось, совершается великое переселение, ведь за ними следовало множество невоенных: от коробейников до проституток, рассчитывающих поживиться за счет солдат. Проституток Ройне не жаловал. Пока армия только собиралась, он еще терпел их, но за два дня до перехода в Энгарн велел выгнать всех. Одной, особо непонятливой, пришлось сломать руку и пообещать, что в следующий раз переломают ноги. Вроде бы это помогло. Они не могли рассчитывать на помощь свыше, если не будут повиноваться Богу. А помощь им будет нужна.
   То, как их армия преодолеет перевал Вааны, зависело только от Эль-Элиона. Разведчики Ройне несколько раз побывали на нем и составили такую подробную карту, что Солте казалось, он видел его собственными глазами. Энгарнская армия могла защититься только двумя способами: либо перегородить перевал и принять бой, либо устроить засаду на склонах в самом узком месте. Ройне нутром чуял, что они выберут именно это - очень уж удобно для нападения. Обезопасить себя войска Ветонима не могли. Только приготовиться к любым неожиданностям.
   Денисолта стоял на возвышении. Духовники собирали вещи: благословение получили все, от генерала до повара. Можно отправляться в путь. Он потрепал Мрака по холке и легко вскочил в седло. Конь, казалось, дрожал от нетерпения. Еще мгновение - и запели трубы, давая сигнал к выступлению. Генерал Ройне знал, что всё предусмотрел, каждый знает свои обязанности, но спросил у Алеана:
   - Разведчики выехали вперед?
   Они должны были отправиться вместе со специально обученными собаками. Ройне очень на них рассчитывал.
   - Да, мой генерал, - хохотнул брат. - Все приказания выполнены, я отбываю в полк, - он пришпорил Лихача.
   Солта залюбовался им. Алеан всем нравился и за легкий характер, и за бесшабашную смелость, но иногда становилось страшно: как бы не сломал себе шею. Идбаш - спокойный и обстоятельный - такой тревоги не вызывал. Он, как и старший брат, никогда не выходил из себя, четко выполняя приказы генерала. Он вообще старался не огорчать Солту. Когда собрался жениться, пришел и попросил выбрать для него достойную невесту. Младший балбес о женитьбе еще не думает, но вполне может притащить домой какую-нибудь девку, поставив семью перед фактом: Вот моя жена.
   Идбаш тоже ускакал к своему полку, а Ройне в окружении оруженосца, адъютантов и порученцев, влился в колонну.
   - Мы им покажем! - Улла Ири чуть вырвался вперед, чтобы ехать рядом с Денисолтой.
   Вот кто раздражал генерала, но приходилось его терпеть. Если следовать букве закона, мальчишка не имел никаких прав на Ветоним - поместье всегда принадлежало семье Ройне. И тем не менее находилось немало умников, кричавших, что Улла должен владеть графством. Пока мальчишка находился рядом с Солтой, служа у него в адъютантах, генералу было спокойней. Ему недавно исполнилось восемнадцать. Он обожал генерала и во всем ему угождал. Граф Ветоним наблюдал за этим с брезгливым недоумением: неужели он был таким же? Нет, он никогда не унижался так перед Фалефом. Он ходил с ним на войну, но помнил, что находится в плену. Поэтому Ройне проигнорировал возглас Уллы. Паскир, служивший оруженосцем уже почти пять лет, как всегда почувствовал настроение генерала и поспешил оттеснить Ири и занять место рядом.
   ...Солнце клонилось к закату, когда армия добралась до опасного места. До сих пор их никто не встретил, значит, здесь точно ждут.
   - Разведчики докладывают - дожди прошли на неделе, - зашептал рядом Паскир. - Это нам на руку, быстро они нас не атакуют.
   Небо и сейчас было темным, угрожая ливнем. Только вот ливень был опасней не для армии Солты. Что если именно так поможет им Эль-Элион?
   - Авангарду идти очень осторожно, приготовиться к нападению, - негромко пробормотал он: не любил без нужды напрягать голос.
   Его приказ тут же передали дальше, один из порученцев сорвался с места, догоняя передовые отряды. И, будто услышав эту команду, прогремел гром и хлынул дождь. Солта плотнее закутался в плащ. Тут же словно что-то кольнуло сердце, он бросился вслед за порученцем, туда, где в авангарде находился Алеан. Что-то должно было произойти.
   Он заметил энгарнцев, еще не найдя Алеана. Они собирались ударить во фланг. Будь земля посуше, а река помельче, как обычно, они бы смели кавалерийский полк за четверть часа, но сейчас его воины успевали подготовиться к атаке. Брат уже сориентировался и перестраивал ряды. С него станется, он будет воевать по-рыцарски, ожидая честного поединка.
   - Катапульты, арбалетчики! - выкрикивал генерал на ходу.
   Все зашевелились, разворачиваясь к противнику. Когда энгарнцы построились в боевой порядок, их встретили болты, стрелы, камни. Вражеские ряды сминались, не успевая выстроиться, кони вязли в рыхлом береге. Немногие счастливчики, сумевшие спуститься с горы, столкнулись с Алеаном, а тот с нетерпением ждал боя. Схватка вышла короткой и яростной. Не прошло и получаса, как кавалерия гнала энгарнцев вниз по перевалу. Подоспевшая пехота поднималась на холм.
   - Пленных не брать! - крикнул Ройне и помчался вслед за братом.
   Он любил битву. И, хотя сильнее он был не на поле и тем более не в горной войне, а в осаде, в тот момент, когда конь нес его к врагу, он испытывал такую бурю эмоций, которую никогда не испытаешь в мирное время. Восторг, ненависть, жажда победы, затмевали разум, и он врывался в ряды противника, как карающая длань Господа. Сегодня хорошего боя не получилось - что за радость рубить спины? Большинство энгарнцев не захотели повернуться к ним лицом. Но дух поднимало другое: он сказал, что перейдет этот перевал, и он его перешел. Осталось дело за малым: добыть графства для братьев и герцогство для себя.
   8 нуфамбира, Тофел
   Это что теперь, каждый раз будет повторяться? - Гарое сидел перед графом Харвиндом, который придирчиво исследовал его бумаги, указывая на что-то майору Уламу, ехидно ухмыляясь при этом. Молодой священник принял как можно более равнодушный вид. Вот только он не мог сказать, насколько ему это удалось. Хорошим актером он никогда не был. Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, как и в кабинете Полада, он рассматривал комнату. Граф Харвинд не баловал себя излишествами. То ли считал, что в походе они не уместны, то ли изображал неприхотливого воина. Обычная деревянная изба отличалась от солдатских разве что медвежьей шкурой на полу да более дорогим покрывалом на видневшейся в соседней комнате кровати. А вот посуда, сложенная стопкой в углу, такая же, как у крестьян: глиняная да деревянная.
   Вообще армия тут жила неплохо. На этих квартирах, в случае если война затянется, можно было и перезимовать. Плохо только, если солдаты поторопятся сюда вернуться. Тогда позиции у Маарафских холмов сдадут очень быстро, а, судя по тому, что он увидел, солдатам здесь очень нравится.
   - Понимаешь в чем дело, Шария, - Харвинд заметил, что презрение не попадает в цель, и перешел к словесной атаке. - Если верить вот этому письму, то сам маршал Сорот рекомендует нам этого достойного молодого человека, - граф со значением поднял палец вверх. - А мой друг, полковник Кеворк, недавно тоже письмо прислал. И там сообщил, что братец его младший имел наглость пойти в услужение к Поладу, чего от него никак не ожидали. Всегда был честен и искренен, а тут вдруг такое. Обещает, если только попадется ему брат, морду ему набить. И кому, как ты думаешь, мне верить?
   Рам вмешался, - отметил про себя священник. - Не разобрался и помчался "воевать". Ситуация несколько позабавила Гарое. Почему-то его гораздо больше огорчало предположение, что обманул Полад. Рам, полковник кавалерии, был горяч и не сдержан, и, если обещал набить морду, - это были не пустые угрозы. Правда, он точно так же горячо каялся, если узнавал, что поторопился. В незапамятные времена он Гарое даже нос сломал, - священник едва удержался, чтобы не потрогать переносицу. Раму померещилось, будто брат у него девушку отбивает и, пожалуйста, - память на всю жизнь.
   Граф рассуждал для самого себя. Майор Улам только подкрутил густые усы. Гарое сравнил Харвинда и его. Улам старше, но не намного, года на три-четыре. Значит, когда в последний раз Энгарн воевал с Кашшафой, им было по двадцать с небольшим. Войну видели, а Шария и участвовал - ветерана сразу отличишь. А вот бунты, с которыми пришлось справляться Поладу, не подавляли. Поэтому и нашли общий язык, хотя майор, вероятнее всего, как и он, Гарое, из младших детей какого-нибудь аристократа. К Харвинду священник относился с настороженностью, а вот Уламу симпатизировал. Если такой человек станет другом - то уж на всю жизнь. Не продаст. Рам тоже такой.
   - Вы, отец Гарое, ничего нам не хотите сообщить? - Харвинд не выдержал и обратился к священнику.
   Да уж, после "пытки" в кабинете Полада, твои потуги кажутся жалкими, - поддел он Харвинда, хотя и внутри себя.
   - Нет, - обронил он после паузы. - Разве только спросить.
   - Спрашивайте, - величественно позволил граф.
   - Где я могу разместить вещи и каков будет размер моего жалования?
   Харвинд на мгновение замер с открытым ртом. Такой наглости он явно не ожидал. Затем прищурился.
   - Жить, отец Гарое, будете в соседнем доме. Его вам уже освободили. Жалование... Учитывая некоторые, известные присутствующим, обстоятельства, я буду платить серебряный в неделю.
   Это было в три раза меньше, чем получал младший священник, но граф намекал, что настоящие деньги Гарое получит от Полада.
   - Благодарю, граф, - священник завершил разговор. - В таком случае я отдохну с дороги.
   Он вышел и немного постоял за дверью. О чем говорили в комнате, ему, конечно, слышно не было, но он легко мог представить эту беседу: Что ж вы его, господин граф, так близко к себе поселили? - За таким лучше присматривать...
   - Отец Гарое, - адъютант Харвинда смотрел с таким же лукавым прищуром, как и сам граф: мол, знаем мы тебя, священник, нас не проведешь. - Вас в дом проводить или тут стоять будете?
   - Проводи, - он тут же одернул себя - слишком уж резко получилось. Смиренней надо быть, смиренней, - ущипнул он себя, но вместо кротости из него лезло иное. Ужасно хотелось поставить молодого офицера на место.
   Адъютант толкнул дверь и собрался войти внутрь, но Гарое остановил его:
   - Ты можешь вернуться. Мне не нужна помощь.
   - Как скажете, отец Гарое, - он тут же отодвинулся и пропустил священника вперед, - и уже в закрывающуюся дверь добавил: - Сейчас я вам слугу пришлю, чтобы помог.
   - Позже, - отрезал Гарое.
   Только слуги ему не хватало. Приставят ведь кого-нибудь, чтобы шпионил. Скрывать ему нечего, но легче одному, чем чувствовать на себе хитрый, подозрительный взгляд и знать, что твои вещи просматривают, а письма - читают. Он взглянул на немногочисленные пожитки, стоявшие прямо на полу. Посидел немного на скамье, приходя в себя.
   Написать Раму, чтобы братишка сразу драться не полез? Объяснить всё? Это будет выглядеть жалко. Рам напишет Харвинду, что напрасно поверил сплетням, а граф убедится, что Гарое испуган и ищет защиты. Нет, письмо он напишет позже.
   А сейчас надо познакомиться с крестьянами, о душах которых нужно заботиться. Гарое посидел еще немного, настраиваясь, а затем решительно покинул дом.
   Он шел вдоль улицы, будто глядя в пустоту, а на самом деле подмечая всякие мелочи. Здесь драка. Ничего серьезного - обычная дружеская потасовка. Тут выпивают - хорошо солдатам платят. Из сарая доносятся громкие вздохи, еще двое караулят рядом - ждут своей очереди.
   Надо же, кто-то еще и тренируется. Арбалетчики... лучники... и рядовые пехотинцы тоже. Или у них очередность? Нет, скорее всего, это новобранцы. К ветеранам другие требования.
   Понаблюдав, как солдаты снова и снова отрабатывают удары копьем и команды при атаке кавалерии, Гарое пошел обратно. Неожиданно его нагнал шустрый паренек, стал виться вокруг, подобострастно заглядывая в глаза. Судя по раздававшимся из-за плетня смешкам, он решил подшутить над новым священником, а друзья наблюдали за этим издали.
   - Отец, а как вас зовут, отец? - выспрашивал он суетливо.
   - Отец Гарое, - спокойно представился он.
   - А вы, отец Гарое, теперь нас уму-разуму учить будете? Не блудить, не пить и умирать с песней?
   - Может, и буду, - он не взглянул на солдата.
   - А то у нас тут был уже один священник. Тоже все научить пытался. Да только сбежал быстро! Как мы к нему девок перестали пускать и вином хорошим снабжать, так и сбежал. А вдруг вы тоже сбежите? Как же мы тогда умирать-то без вас будем?
   - Не сбегу, - он посмотрел ему в глаза.
   Тот стушевался на мгновенье, а потом снова захихикал:
   - Ну, поглядим. Хотелось бы хоть одну проповедь вашу послушать.
   - Услышишь, - пообещал Гарое и отправился дальше.
   Он не был ханжой и к себе всегда относился требовательнее, чем к другим. Но эта прогулка сразу открыла, насколько сложным будет его служение. И от этого на душе стало как-то... весело. Всё лучше, чем бумажки в монастыре перебирать.
   9 нуфамбира, Жанхот
   Илкер быстро раскусила тактику принцессы и, чтобы больше случайно не сталкиваться с Ялмари, отправляла сначала Пайлун. Если горничная докладывала, что собрались все фрейлины, тогда приходила и она. Но всё же Ялмари был рядом слишком часто. И пришлось научиться не обращать на это внимания, не краснеть, не думать об их последнем разговоре.
   В их компании теперь частенько были и мужчины. В Жанхот перед началом войны собирались аристократы. Был даже назначен прощальный бал. Неженатые парни флиртовали с девушками. Но фрейлины были достаточно опытными, чтобы понимать: жениться они не собираются, развлекаются перед походом. Поэтому всё было довольно невинно: шутки, разгадывание шарад, игры. Илкер казалось, что только они с принцем выбиваются из общего веселого настроения. Она, потому что то и дело чувствовала его взгляд на себе. Взгляд, от которого хотелось спрятаться. Пусть он был и не такой отвратительный, как у маркиза Нево, но зато от него вспоминались все ее сны и к щекам приливал румянец. А у принца, потому что он явно присматривался к поведению сестры и маркиза Нево. Как будто хотел уличить их в чем-то. Но порой отвлекался и смотрел на Илкер.
   Как же всё это было мучительно! Девушка то ругала себя за напрасную надежду, то уговаривала, что потерпеть надо совсем немного. У Полада лучшая армия. Она в этом нисколько не сомневалась. Они быстро победят захватчиков и тогда...
   И тут же снова начинала себя ругать. Нельзя, нельзя об этом думать!
   Сегодня утром все готовились к балу. Илкер размышляла о том, придет ли туда принц. Будет ли он в своей обычной одежде простолюдина или всё же наденет колет? Будет ли он танцевать, а если будет, то...
   Тут снова начинались внутренние укоры и издевки.
   Она выбрала себе платье: бледно-желтое, чтобы не затмить принцессу в золотом наряде. Продумала прическу и украшения: дядя теперь присылал ей всё необходимое, чтобы ей не было стыдно перед другими фрейлинами и она не чувствовала, будто полностью зависит в этом от принцессы.
   Но всё оказалось ненужным. Горничная сообщила: прощального бала не будет. Войска Кашшафы перешли Пегларские горы и разгромили генеральство герцога Зимрана, герцог погиб. Кашшафцы через два дня будут у Чашны. Войска Энгарна сегодня отправляются на запад. Переход будет быстрым, чтобы по возможности спасти Чашну.
   Теперь Илкер испытала вину: она будто накликала эту беду, когда так ожесточенно повторяла: Война даже не началась.
   ***
   После завтрака Ялмари уединился с Поладом, чтобы еще раз обсудить дальнейшие действия.
   Телохранитель сидел, уткнувшись лбом в сцепленные пальцы.
   - Всё плохо? - поинтересовался Ялмари.
   - Хуже некуда! - подтвердил Мардан. - Меня ругали за то, что моя армия стала больше, чем армии влиятельных аристократов. И я всё старался аккуратно набирать новобранцев, чтобы никого не злить. Надо было набирать намного больше. Перевал Вааны можно было годами удерживать! А войска Зимрана разгромили за один день. Мало того что в армиях аристократов нет толком дисциплины, так еще и управляют ими идиоты! Мне даже не жаль погибшего, да простит мне Всевышний черствость, потому что глупец должен умереть. Но теперь все мои планы летят к Шерешу. Вместо того чтобы сдерживать врага на границе, надо срочно придумать что-то, чтобы защитить энгарнцев. И я ведь уверен, что этот сморчок, задумавший вычистить Гошту от не-людей, еще что-то придумал. Значит, еще в одном месте прорыв будет. А на востоке - Пагиил... И все мои действия напоминают судорожные метания на корабле, имеющем множество пробоин. Волков не хватит, чтобы залатать их. Надо было делать армию больше. А еще лучше вообще отобрать у аристократов право держать армию. Тогда, глядишь, и заговоров было бы меньше.
   - И что делать мне в таком случае? - принц сел напротив отца, тоже облокотился на стол.
   - То, что и должен был делать с самого начала, - Полад немного успокоился. - Тештер нашел Хор-Агидгад, о чем сообщает мне в этом письме, - телохранитель помахал листком, который только что лежал перед ним на столе. - Правда, получилось только посмотреть на город, но не войти в него.
   - И теперь мне тоже нужно идти туда, чтобы посмотреть? - уныло поинтересовался принц.
   - Да, надо. Вспомни, что вы нашли в Песчаном монастыре.
   - Что только драконы могут говорить с драконами?
   - Нет, не так. Нужна кровь дракона. Насколько я понял, у Тештера она откуда-то есть, поскольку его люди видели и Хор-Агидгад, и драконов, живущих в нем. А вот говорить они будут только с не-человеком, - со значением произнес Полад.
   - Хочешь сказать, что у них не получилось, потому что они все - люди?
   - Надеюсь, на это. Если Тордой сказал искать драконов, значит, их можно найти. Если он сказал это тебе, значит, у тебя может получиться.
   - Тогда отправляюсь искать, - кивнул принц.
   - Надеюсь, ты найдешь их до того, как Энгарн перестанет существовать, - мрачно завершил Полад.
   12 нуфамбира, недалеко от Чашны
   Фалеф Ири громко рассмеялся, открывая красные десна и зубы с черными пятнами. Он присел на корточки и потрепал охотничьего пса за уши. Тот не знал, как еще выразить любовь хозяину, запрыгивал на него лапами, облизывал с ног до головы. Граф Ветоним смеялся и отворачивался. Солта стоял рядом, ожидая, когда пройдет этот приступ нежности и они отправятся дальше.
   - Люблю собак, - заявил Ири, поднимаясь. Тон у него был виноватый. - По коням.
   Солта легко вскочил в седло и, как обычно, поехал чуть сзади, справа от графа. Слева находился Авишур. Рыцарь, когда-то забравший его от родителей, постарел, волосы седые. Солта вытянулся и раздался в плечах. Уже десять лет он жил в доме Ири и пять из них воевал бок о бок с графом. Ему казалось, что единственный, кто не изменился здесь, - это граф. Он по-прежнему холодно-сдержан и собран. Такие бурные эмоции проявляет лишь по отношению к охотничьим псам.
   Они приближались к замку. Очередному замку, который надо было усмирить: уничтожить мятежников, отдать захваченное добро королю и часть - очень небольшую - взять себе, чтобы возместить убытки, нанять новых солдат. Это была плата за Ветоним. Поместье давало столько денег, сколько на войне не награбишь, поэтому Ири не роптал.
   - Знаешь, Солта, почему я люблю собак? - повернулся к нему граф. Он будто оправдывался.
   - Нет, господин, - коротко обронил оруженосец.
   Ири обращался к нему по имени, а не в соответствии с титулом: виконт Нааран. Это не задевало - Авишур тоже до двенадцати лет звал его Солтой. Фалеф Ири обращался так не потому, что хотел оскорбить или унизить. Это знак расположения. Ройне часто казалось, что граф обращается к нему как к сыну, поэтому и прощал фамильярность. Но только ему. Никто другой, даже Авишур, не смел называть его иначе чем виконт Нааран уже два года.
   - Я люблю собак, - охотно пояснил Ири, - потому что они умеют хранить верность. Этого пса не подкупишь, - он с нежностью указал на любимца, весело семенящего перед лошадью и чутко поднимающего уши, будто тоже слушал беседу. - Он сдохнет, но будет воевать за тебя. Он не метнет кинжал в спину, ему всё равно, стал ты старым, больным или бедным. Он оплачет тебя после смерти так искренно, как никогда не оплачут люди. Понимаешь? - граф придержал коня, чтобы взглянуть в глаза оруженосцу.
   - Да, господин граф, - взгляд Солты безмятежно чист.
   - Ни хрена ты не понимаешь, - огорчился Ири. - Ты молод, силен и думаешь, что всегда будет так. Что женщины будут вешаться на тебя гроздьями... Э-эх...
   Он снова ударил шпорами, свистнул и, прижавшись к лошадиной гриве, помчался вслед за борзой. Она залаяла, словно взяла след, и исчезла в лесу. Солта и Авишур скакали следом. За ними остальные воины.
   Ири всегда брал собак на войну. Они были натасканы на поиск чужого. Несколько раз помогали счастливо избежать засады. Бывали и курьезы, когда пес ловил в лесу крестьян, собиравших хворост, но это случалось реже.
   Следуя за графом, Солта поймал тревожный взгляд Авишура. Все прекрасно знали, почему Ири еще сильнее полюбил собак. Любовница родила ему сына, в тот самый год, когда Солта стал оруженосцем. И граф на радостях женился на ней. А еще через два года отправил в монастырь: когда они вернулись из очередного похода, застали ее с конюхом. Теперь рыцари, окружавшие графа, наблюдали, как он борется с собой: старается любить наследника, но то и дело срывает на мальчишке обиду, которую затаил на его мать. А тот еще слишком мал, ужасно боится отца, а если его приводят к Ири, старается угодить. Однажды Авишур сказал Солте с горечью:
   - Мне кажется, граф жалеет, что его сын - не ты, - и помолчав добавил: - И я тоже.
   Солта запомнил эти слова.
   Впереди раздался жалобный визг, а потом злобный рык графа:
   - С... Сволочи... С собаками воюете? А с рыцарями не хотите?
   Оруженосца поражало это многословие. Он захлопнул забрало, чуть наклонил голову и ринулся в бой.
   Борзая вновь спасла им жизнь. Они лавиной хлынули на врагов и смяли их так быстро, что Солта успел лишь слегка размяться. Пара ударов копьем, короткий бой на мечах - и всё кончено. Он снимает шлем и перчатку, вытирает пот со лба. Оглядывается. Авишур одобрительно улыбается. Теперь Солту уже раздражает это. В тринадцать лет еще нужен был этот взгляд, но сейчас... Где граф?
   Он опять стоит на коленях, но на этот раз плачет. Борзая убита стрелой. Ири быстро поднимается.
   - Я надеюсь, кто-то еще остался в замке? - рычит он, вскакивая на коня.
   - Я тоже надеюсь, - заявляет Солта.
   Дальше всё как обычно: осада, град стрел, летящие болты, стрелы, камни Зары.
   - В подземельях шереша не так весело, а? - появляется из дыма Авишур.
   - И во дворцах Эль-Элиона тоже! - вторит Солта.
   Азарт охватывает его. Слетает степенность и серьезность. Он мальчишка, которому кажется, что жизнь длинна, и ее ничто не прервет. Даже если он спляшет сейчас на глазах у осажденных - не попадет в него ни одна стрела. Да он сейчас на стену, как на дерево, вскарабкается и голыми руками оттуда врагов побросает. А затем будет так же весело любить всех женщин, которых встретит. От пятнадцати до сорока лет. Нет, до сорока - это он загнул. До тридцати, пожалуй. А то Авишуру никто не достанется. Он смеется от этой мысли.
   - За мной! - весело кричит он, и солдаты поднимаются в атаку. Они любят своего командира...
   Взяли ворота, захватили замок. Когда последний мятежник сложил оружие, Солта первым делом захотел забраться на самую высокую башню: нравился вид оттуда. И еще очень нравилось смотреть на поле боя изнутри. Вот здесь вы прятались, веря, что никто вас отсюда не вытащит?
   Но тут тяжелая ладонь хватает за плечо, разворачивает к себе. Граф Ветоним пылает яростью.
   - Мальчишка! - шипит он. - Как ты посмел? Что с лицом? - Солта удивленно вскидывает брови и только сейчас чувствует, что щеку щиплет. - Если ты еще раз... - Ири не договаривает и стремительно уходит куда-то.
   - Нам сказали, что тебя тяжело ранили, - пояснил Авишур недоумевающему оруженосцу. - Вроде бы глаз тебе выбили, - Солта захохотал так заразительно, что военачальник графа тоже поддался этому веселью. - Смешно тебе, - притворно проворчал он. - А у старика чуть сердце не остановилось.
   - Девочки-то тут хорошенькие? - Солта толкнул Авишура локтем в бок.
   - А сам глянь, - он подмигнул служанке, разглядывающей молодого виконта.
   Слугам всё равно, кому еду подавать да постель греть. Едва замок был захвачен, они стали выполнять приказы новых хозяев. И выбирать себе покровителей.
   - Ничего, - одобрил парень, разом забыв о башне. - Я отлучусь ненадолго.
   Ненадолго у него обычно растягивалось до утра. Он пил, пел, любил, снова пил. В такие мгновения он бы не ответил с уверенностью, что больше захватывает: погоня, осада, штурм или вот такой праздник жизни после битвы. Всё хорошо в свое время. Может быть, уже завтра его посвятят в рыцари. Ири обещал сделать это после захвата замка...
   ...В дверь постучали довольно грубо, и тут же вошел военачальник.
   - Тебя требует граф, - произнес он хмуро.
   Но это не насторожило Солту. Оруженосец с сожалением шлепнул служанку по попке и оделся. Уходя, зачем-то предупредил:
   - Дождись меня! - и рассмеялся от мысли, что женщина может не дождаться.
   Граф был мрачнее тучи. Он сидел в пиршественном зале с открытым письмом, а рыцари вокруг почему-то прятали взгляд.
   Едва Солта встал перед Ири, старик вскочил, и оруженосец впервые осознал, что ему уже почти шестьдесят. Он на десять лет старше отца, графа Дивона, и на двадцать лет старше короля.
   - Твой отец дурак! - в гневе орет Ири.
   Солта прищуривается и вскидывает подбородок. Но, прежде чем он сделал что-то непоправимое, Авишур заворачивает руки за спину, так что оруженосец задыхается от боли.
   - В подвал его, под замок! - надрывается граф. - Ты жизнью за него отвечаешь. Сбежит - тебя на кусочки порежу!
   Руки выкручивают еще сильнее, так что приходится наклониться ниже, и в таком положении тащат в подвал. Там воняет сыростью и человеческими испражнениями. Авишур держит железной хваткой, пока какой-то солдат надевает кандалы, надежно приковывающие к стене.
   - Что случилось? - яростно бросает Солта в спину уходящему военачальнику.
   - Твой отец захватил Ветоним, - не оборачиваясь, поясняет Авишур. - Пока Ири не вернет его, ты будешь в цепях под моей охраной.
   ***
   Ройне присел и подержал ладонь на голове собаки. Это был своего рода ритуал. Не зря он надеялся на охотничьих псов. Они не подвели на перевале, не подведут и теперь.
   Денисолта испытывал скрытое злорадство, представляя герцога Нигмата, когда он получит донесение. Они рассчитывали уничтожить семью Ройне - это не удалось. По самым скромным подсчетам от генеральства, пытавшегося задержать их на перевале, хорошо если третья часть осталась в живых, убитыми было почти четыре тысячи человек. Кое-кто осуждал его за жестокий приказ - не брать пленных, но он не мог поступить иначе. Чем больше сделаешь в первой битве, тем легче будет дальнейший путь по Энгарну. Пока враги перебросят сюда хотя бы два полка, его армия пройдет далеко. Если повезет, дальше, чем полки под командованием герцога. Ведь Полад, будто почувствовав, что Таш-Темир разрежет горы, самое большое генеральство поставил как раз на пути Нигмата. Вероятно, и самое сильное. Но они справятся - с ними маги.
   Сегодня Ройне мечтал добраться до Чашны - довольно большого города в юго-западной части Энгарна. Здесь он займется тем, что больше всего любил - осадой. Но такой человек, как Полад, должен понимать, что захватчиков лучше задержать раньше. Особенно, если город не запасся едой.
   Поэтому впереди опять скакали разведчики с собаками, за ними кавалерийский полк Алеана. Пехота чуть отстала, но она сейчас и не нужна, ее время наступит позже. А сейчас, не торопясь, чтобы не нарваться на засаду энгарнцев, они шли вперед. Поначалу он запрещал солдатам грабить местных крестьян - они ведь отныне становились подданными среднего брата Идбаша Ройне. Но добровольно никто их содержать не собирался. Либо следовало снова тянуть деньги из Ветонима - а они и так уже сильно выложились - либо поступиться некоторыми правилами. В конце концов, они должны быть милостивы к тем, кто достоин милости, кто принимает их покровительство.
   Он услышал, как собаки зашлись лаем. Ройне напрягся, пальцы обхватили копье, а через несколько мгновений разведчик уже докладывал, захлебываясь от спешки:
   - Мой генерал, они за тем леском...
   - К бою! - Денисолта не дослушал его. - Алеан!
   - Да, мой генерал! - откликнулся брат.
   - Не дадим им перестроиться, немедленно атакуем.
   Запели трубы, и граф захлопнул забрало и пришпорил Мрака, даже не оглядываясь, следуют ли за ним оруженосец и порученцы.
   Тяжелая конница преодолела узкую полосу леса и смяла сначала лучников, а потом и арбалетчиков. Лишь немногие успели выстрелить. Вражеские драконы еще только строились к бою, а от их пехоты уже почти ничего не осталось. Ройне усмехнулся. Нерасторопные офицеры в Энгарне. Может, когда они столкнутся с волками будет интересней, но пока...
   Они влетели в строй рыцарей. Звон копий и мечей, крики, трубы, чье-то пение... Обычное месиво, когда с трудом отличаешь, где свой, где чужой. Жаль, что коротко. Еще не закончился бой, а Паскир кричит откуда-то сбоку:
   - Барсы отступают!
   - Вперед! - хрипло кричит Денисолта. - Пленных не брать!
   И снова погоня: лязг доспехов, вражеские знамена, втоптанные в землю, мольбы, прерываемые хрустом ломаемого позвоночника. Ройне остановился, когда Мрак устал. Слишком долгая погоня.
   Дышалось с трудом, Денисолта вскинул руку, оруженосец понял его без слов. Порученцы передавали приказ, трубы играли отступление.
   - В чем... дело? - Алеан тоже еле говорил. Доспехи забрызганы кровью, но, кажется, чужой.
   - Нельзя сильно отрываться от пехоты, - объяснил граф, снимая шлем. - Мы нагоним их если не завтра, то послезавтра. Волки так и не появились. Что если нас заманивают в засаду?
   - Не знаю, назвать подобную тактику глупой или чрезвычайно умной, - Идбаш вытер пот со лба. - Пожертвовать половиной пехоты и всей тяжелой конницей, чтобы заманить нас в ловушку? Мне кажется, ты переоцениваешь их генерала. До сих пор он будто специально нам подыгрывал.
   - В любом случае мы найдем, чем заняться, - Ройне успокаивающе похлопал коня по холке. - Пусть рыцари собирают лошадей и доспехи. У Чашны энгарнцы нас подождут. А если не подождут - тем проще будет взять город.
   - Господин генерал, там пленный, - доложил Паскир.
   - Пленный? - граф прищурился.
   - Он был без сознания, - поторопился объяснить оруженосец. - Думали, что мертв, но когда стали снимать доспехи...
   - Кто такой?
   - Вроде, виконт, но готов заплатить выкуп.
   - Прекрасно. Идбаш?
   - Я выкуплю его у рыцаря, который его нашел и отправлю в Ветоним.
   Денисолта удовлетворенно кивнул:
   - Разбиваем лагерь.
   13 нуфамбира, Маарафские горы
   Шрам разжег крошечный костерок. Они еще не перешли горы, отделяющие Энгарн от Лейна, но следовало проявлять осторожность. Их отряд, ночуя в сигнальных башнях, пересек Энгарн за четыре дня. После того как кашшафцы перешли перевал Вааны, времени оставалось очень мало.
   Сегодня утром они подъехали к подошве горы и продолжили путь на восток. Теперь только очень внимательный наблюдатель мог бы опознать в них волков. На первый взгляд они больше походили на небольшой отряд наемников, каких немало бродит по восточному Лейну, ища себе покровителя и, пока его не нашли, промышляя грабежом.
   Если всё будет хорошо, то уже послезавтра к вечеру, они переберутся через ущелье в Лейн и соединятся там с отрядом графа Щиллема. Хор-Агидгад находился на территории, которую контролировали, а вернее, грабили люди герцога Пагиила. По договоренности с Тештером Щиллем с небольшим отрядом поможет им обойти самые опасные места и приведет к нужному месту.
   К вечеру они остановились в небольшой пещерке. Етварт распорядился насчет ужина и ночной стражи. К тому времени как подстреленная дичь немного поджарилась, уже стемнело. Герард поворчал вполголоса по поводу скудного ужина и маленького костра, возле которого не согреешься, - здесь было непривычно прохладно. Но на него уже давно перестали обращать внимание, привыкнув к его жалобам. Ялмари никак не ожидал, что маркиз тоже захочет идти с ним. Однако, когда герцог Баит сообщил сыну, что берет его на запад, чтобы принять бой, когда кашшафцы перейдут горы, маркиз подал прошение с просьбой позволить ему сопровождать принца в опасном путешествии. Полад не отказал.
   Сорот, поняв, что сочувствия не дождется, умолк. Сел ближе к огню и стал внимательно смотреть в костер.
   - Ничего, - успокаивающе произнес один из волков, - по ту сторону гор будет теплее. В Лейне почти до самой зимы тепло.
   - Ты был в Лейне? - от чего-то насторожился Шрам.
   - Не был, - покачал головой солдат. - Но разве обязательно быть где-то, чтобы знать, какая там зима? Друг рассказывал, каково там.
   Солдат ушел в глубь пещеры.
   Как только всё стихло, Етварт пересел ближе к принцу, зашептал еле слышно:
   - Маркиз нам нужен как пятое колесо телеге.
   Ялмари пожал плечами:
   - Вроде не мешает. Поворчит и перестанет.
   - У меня ощущение, что он за тобой шпионит.
   - Успел продаться Кашшафе? - удивился Ялмари. - Думаю, ты преувеличиваешь.
   - Нет, - терпеливо пояснил майор, - я не о том, что он врагу какие-то сведения передаст. Я о другом. Когда тебя прокляли и ты кидался на людей, скаля зубы и сверкая глазами, маркиз что-то заподозрил. Ведь он один удивился таким переменам, все остальные восприняли как должное. А он не дурак. Он всё время к тебе присматривается, я это вижу.
   Принц посерьезнел.
   - Спасибо, что сказал. Буду осторожней.
   И тут же вскочил, выхватывая меч.
   - Ты чего? - удивился Шрам, вставая рядом. - Там же стража. Померещилось наверно.
   - Не думаю... - покачал он головой.
   А в следующее мгновение из темноты вышла воительница. Кинжал она держала у горла волка, стоявшего на страже.
   - Легкого пути, ваше высочество, - она ядовито скривила губы. - Стража у вас так себе! - затем швырнула солдата к ногам майора и продолжила. - Извините, если напугала. Интересно было, смогу ли подобраться к вам. Можно к вашему огню?
   Волк поднялся, потирая горло и сердито глядя то на женщину, то на Шрама. Майор недовольно цокнул и отправил солдата обратно сторожить. Ялмари внимательно всматривался в воительницу. Наконец осторожно предположил:
   - Бисера?
   - Узнал госпожу? - хмыкнула десятница. - Так можно к вашему огню?
   - Садись, конечно, - принц вложил меч в ножны и тоже сел. Девушка опустилась напротив. Узнать ее и вправду было нелегко: роскошные волосы были тщательно выбриты. - Ты как здесь очутилась? - удивился Ялмари.
   - Сотница отправила передать: дальше идти нельзя. Вас ждут в ущелье. Она попробует выманить лейнцев оттуда и задержать, сколько сможет. А вам лучше гору прямо здесь перейти.
   - Ты серьезно? - Шрам всё еще злился на то, что волк так бездарно опозорился, попав в плен к женщине.
   - Нет, шутить ночью пришла, - голос Бисеры вновь наполнился ядом.
   - Как тут гору можно перейти? - возмутился Етварт. - У нас даже снаряжения нужного нет. Обратно, что ли, возвращаться?
   - Не кипятись, майор, - усмехнулась десятница. - Снаряжение нужно, если дорогу не знаешь. А меня отправили к вам, потому что много раз тут ходила. Утром горе-вояку отправь обратно с лорсами, а я вас переведу.
   - Ваше высочество, мы действительно будем ее слушать? - Шрам повернулся к Ялмари.
   - Будем, - ответил принц после паузы. - Она не врет. Да и зачем ей врать? У нас договор с Яхией. Десятница здесь, потому что они этот договор соблюдают. Так, Бисера?
   Воительница подтвердила.
   - Ложимся спать, - предложила она. - Завтра будет трудный день.
   Затем достала из-за спины котомку, выудила оттуда плащ и, завернувшись в него, легла спиной к костру, положив другие вещи под голову.
   Мужчины полюбовались ее стриженым затылком. Потом Етварт развел руками и ушел спать в пещеру. Ялмари отправился следом.
   14 нуфамбира, у Маарафских гор
   Переход был трудным из-за внезапно навалившей жары. Но, если бы лил дождь и дул северный ветер, как положено осенью, было бы не легче, так что Гарое, как и солдаты, не жаловался. От щедрой руки графа, ему выдали старого коня для передвижения, но он решил, что сядет на него позже, когда, например, сотрет ноги в кровь. А пока, раз уж его назначили священником в пехотном полку, надо пройтись с солдатами. Пусть они сторонятся его, беря пример с командиров, но он хотя бы побывает в их шкуре. Поймет, почему они столько пьют и блудят на привалах...
   Под рясой у него штаны и рубашка, так что ему почти так же жарко, как солдатам в дублетах. Котомку закинул в телегу, чтобы сильно не выделываться. Тут и так все пальцем показывают, что он пешком идет и их похлебку хлебает. Многие шутили, что он жалование бережет, поэтому и поступает так. Гарое смеялся вместе с ними над этими шутками. Если он и должен заниматься вдохновением и утешением крестьян, то явно не сейчас.
   Он то и дело смахивает пот со лба и радуется, что при нем нет меча. Он лет пять уже не держал в руках оружие, и теперь казалось, что оно непременно будет мешать: бить по ногам, цепляться за рядом идущих.
   Рубашка уже промокла насквозь и наверняка воняла, а до вечера, когда можно будет ее постирать, еще очень далеко. Гарое отказался от слуги. Когда он принял церковку недалеко от Меары, тоже первое время обходился без слуг. Ничего, не умер. Слуга понадобится, если дел будет столько, что и постираться некогда. А пока...
   Хоть бы обеденного привала дождаться. Ног он давно не чувствует и, кажется, сбил их. Смешки солдат стихают, но он не обольщается: это не означает, что они смягчились по отношению к нему. Они тоже устали. Вот сейчас будет привал, и всё начнется сначала.
   Да будет ли когда-нибудь этот привал?!
   ...Когда десятники подали команду разбить лагерь, Гарое мельком огляделся и сел на ближайшее бревно. С наслаждением вытянул ноги. Хорошо, что я священник, - порадовался он за себя. - Был бы солдатом - сейчас бегал бы, как они, чтобы устроиться на ночь. А я могу сидеть, и мне похлебку поднесут, и палатку для ночлега поставят...
   Солдаты носились так, будто и не прошагали целый день. Сегодня они перекусывали на ходу. Гарое стал мнительным: ему показалось, что их так торопили лишь потому, что он шел пешком. Чтобы наказать за спесивость. Но потом расслышал беседу капитанов с десятниками. Им надо было успеть к Аину - небольшому городку у Маарафских холмов. Если занять Маарафские холмы, то долго можно обороняться, не пускать герцога Пагиила, с какими бы силами он ни пер в Энгарн.
   - Вот, отец Гарое, откушайте, - опять этот весельчак. Чем уж так ему священник приглянулся для шуток?
   Они уже познакомились, зовут его Киший, и у него чуть ли не штатная должность балагура. Очень солдаты его любили за остроумие и подкармливали за это. Вот и сейчас, едва он сел рядом со священником, вокруг собрались солдаты в ожидании очередного развлечения.
   Гарое принял у него тарелку, слегка помешал похлебку, словно ожидая какого-то подвоха, вроде земляной жабы, затем сам себя одернул: это было бы грубо. Киший такого не сделает. И вправду он задумал совсем другое.
   - Отец Гарое, - уплетая за обе щеки солдатскую пищу, он еще и разговаривал, - а что это вы такой святой, аж оторопь берет. Нам-то позволяете с девками гулять, а сами-то и не приголубите никого. Али вы кастрат, простите искренно?
   Солдаты заржали так, что Гарое удивился, как у них тарелки на землю не попадали.
   - Увы, - он еще раз поболтал ложкой в тарелке.
   - Не кастрат, нет? - изобразил удивление Киший. - А как же вы без девок-то? И не тяжело вам?
   - Ты хочешь, чтобы я тебе как в известном анекдоте про странствующего проповедника ответил? - устало поинтересовался Гарое.
   - В каком еще анекдоте? - не понял Киший.
   - Да вот у одного такой, как ты, спросил: Святой отец, не тяжело без женщины? А проповедник ему отвечает: Первое время тяжело... А потом рука привыкает.
   Солдаты грохнули еще громче, и парень несколько опешил: как это шутка священника удалась лучше, чем его? Он поерзал на бревне и подошел с другой стороны.
   - А что это вы не проповедуете? Обещали ведь проповедовать. Мы тут погибаем во грехе, а вы нас не спасаете...
   - Проповедь хочешь услышать? - ложка так и осталась в тарелке.
   - Да почему же только я? Вона нас тут сколько, - он обвел вокруг себя, - и все жаждут.
   - Ну ладно, - с видимой неохотой согласился Гарое. - Будет тебе проповедь. Только короткая, а то есть хочется, а еще постираться бы надо...
   - Ладно-ладно, мы на короткую согласны, - Киший подмигнул товарищам и влюбленными глазами уставился на Гарое.
   - Ты вот знаешь, как святого Лаца Печальника иначе называют? - он пытливо уставился на парня.
   - Ну как же - Лац Молчальник его еще называют, - с готовностью откликнулся Киший.
   - А почему?
   - Да кто его знает? Молчал, наверно, много!
   - Молчал, верно. Только не сразу. Вот слушай и на ус мотай. Как Лац стал Молчальником и Святым. Поначалу-то его звали не иначе как Лац Болтун. Потому что болтать он любил, примерно как... - Гарое будто подбирал сравнение, хотя на самом деле точно знал, что кто-нибудь сообразительный ему подыграет.
   - Как Киший! - выкрикнул кто-то, все снова засмеялись.
   - Не я это сказал, - многозначительно кивнул Гарое. - Так вот попадал он из-за своей болтовни впросак постоянно. А всё потому, что правду очень любил. Бывало, услышит, как девушки наряжаются да приговаривают: Синюю ли ленточку надеть? Или красную лучше? А он им в окно: Да какую ни наденьте - всё одно вам, коровам, красивей не стать! Они его, конечно, коромыслом отходят. В другой раз приедет от графа человек налоги собирать. Ну, в деревне часть запасов спрячут, чтобы до нитки не обобрали. Да и человеку тому жалятся: Тяжело жить, помилуй, батюшка. А он возьми и ляпни: Тяжело жить будет, коли все запасы по погребам попрятать. Деревню ограбили знатно, за то что обмануть пытались. Графский человек медяк Лацу подарил. А селяне чуть не всей деревней отходили его коромыслами. До смертоубийства только не дошли. А Лац оклемался да, обидевшись, ушел по свету бродить, больше по городам. Мол, не понимают эти презренные людишки его возвышенной души. Он же от греха их уберечь хотел. Ну а мир-то не больно от деревушки отличался. Так что болтовня Лаца мало кому нравилась. Он то свадьбу своими словами расстроит, то убыток причинит. Ну, его и привечали соответственно.
   - Били сильно? - предположил Киший.
   - Бывало и очень сильно, - согласился Гарое. - По-разному бывало. А потом досадил какому-то герцогу. Так тот его...
   - Тоже коромыслом? - хихикнул парнишка.
   - Дурак, что ль? - одернул его сосед. - Это ж герцог! Откуда у него коромысло?
   - И то верно, - согласился Гарое. - Герцог знакомцев попросил - они Лацу язык и подрезали. И стал он с тех пор Лацом Молчальником. А когда очень хотел правду сказать, да не мог, так прямо трястись и плакать начинал. Так его после и Печальником прозвали.
   - Ох, врете вы всё, - укорил его Киший. - В книге Человеческой совсем другое про Печальника написано.
   - Знаешь больше - так сам и проповедуй! - уколол его Гарое и все-таки съел ложку похлебки.
   А ничего... - он проглотил жидкость. - После дневного перехода, очень вкусно.
   - Не буду я проповедовать, - обиделся Киший. - Вам за то жалованье платят, чтобы вы проповедовали, вот и проповедуйте! - он пошевелил бровями и уточнил: - А к чему вы притчу-то рассказали? Что, значицца, не надо правду-то искать?
   - Правду всегда надо искать, - возразил священник. - Да не всё то добро, что правда, потому и написано, что добродетель без рассудительности - пустая трата времени. А впрочем, что это я? Сам думай! Проповедь она на то говорится, чтобы люди сами соображали.
   Солдаты притихли, а Киший, поерзав, все-таки снова не выдержал:
   - А про кого вы всё ж таки притчу рассказали? Я болтун, вы - молчальник. О ком же сказку сочинили?
   - Тебе проповедь понравилась? - ответил вопросом Гарое.
   - Складно врете, - похвалил парень.
   - Так я, значит, свое отработал. А дальше сам мозги используй, мне есть не мешай. Тебе голова на что дадена?
   - Чтобы есть! - заржал парень.
   Солдаты как по команде стали расходиться. Киший тоже ушел. Гарое доел похлебку и оглянулся. Шатер Харвинда стоял в десяти тростях - над ним болтался на ветру флаг. Рядом должна быть его палатка. Доползти бы до нее да поспать немного. А постираться и попозже можно...
   14 нуфамбира, Маарафские холмы
   Едва небо посерело, они отправили лорс обратно в сигнальную башню, взяли на плечи самые необходимые вещи и последовали по тропе за Бисерой. Да, особое снаряжение им не понадобилось. Но это не значит, что переход был легким. Ялмари размышлял, что девушка, идущая впереди сильно вдохновляла мужчин по той простой причине, что остальные боялись показаться слабее ее.
   Пару раз подъем был почти вертикальный, десятница карабкалась по едва заметным выступам как кошка. Сорот шептал под нос ругательства, но тоже лез. С появлением воительницы он стал на удивление молчалив.
   К полудню они оказались на гребне горы. Бисера немного спустилась и нырнула в неприметную щель.
   - Эй, ты куда? - поинтересовался Шрам, переводя дух.
   - Иди сюда, майор, - раздался веселый голос из глубины горы. - Здесь можно сделать привал.
   За узким входом, в который некоторым пришлось протискиваться, оказалась довольно просторная пещера, где запросто могла укрыться и сотня солдат. Там даже тек небольшой ручей и имелся запас дров.
   - Часто здесь ходите? - поинтересовался Ялмари у небольшого костерка.
   - Бывает, - пожала плечами девушка. - В ущелье часто люди герцога бродят. Зачем лишний раз с ними сталкиваться, если можно обойти?
   - А почему такая прическа? - поинтересовался Етварт, наблюдая за солдатом, помешивающим кашу в котелке.
   - Война, - как само собой разумеющееся произнесла Бисера. Но, увидев, что ее не поняли, снизошла до пояснений. - Мы всегда стрижем волосы, если идем на войну. Трудно мыть, трудно расчесывать, легко использовать против тебя в бою, если потеряешь шлем.
   - Разумно, - задумался майор, а волк рядом уважительно хмыкнул.
   За ужином Шрам будто случайно занял место рядом с Бисерой. И, когда убедился, что на них никто не смотрит, будто невзначай поинтересовался:
   - Скажи, Агда...
   - Агда погибла, - негромко, но сурово сообщила десятница.
   Майор шумно выдохнул. Посидел немного над чашкой, помешивая кашу, а потом продолжил трапезу.
   ...И снова бесконечно долгий день. Хотя идти стало немного легче. Спуск вниз был более пологий, не такой опасный. Когда спустились, Бисера повела их чуть дальше на запад, подальше от ущелья, и в густых сумерках, когда казалось, люди уже не смогут больше сделать ни шагу, привела их в еще одну пещеру, вход в которую закрывали кусты.
   Волки умудрились подстрелить горную козочку, пока добирались до места, так что ужин был шикарным.
   После ужина майор распределил стражу. Бисера тут же завернулась в плащ и опять легла спиной к костру.
   - ...О чем задумался? - Шрам помешал угли, давай дровам прогореть до конца.
   - Всё идет не так, как мы планировали, - нахмурился Ялмари.
   - Может, и к лучшему это? - попытался утешить его майор. - Если верить твоей карте, к цели мы ближе.
   - Судя по всему, если мы дойдем до цели самостоятельно, нам это ничем не поможет, - хмуро возразил принц. - С Щиллемом мы уже точно разминулись, а у него что-то есть, чтобы найти Хор-Агидгад.
   - Но ведь с лейнским графом небольшой отряд, правильно я понимаю? И, если десятница сказала правду и перевал занят войсками Пагиила, то Щиллем тоже вряд ли там будет околачиваться.
   - Вряд ли. И где его искать в таком случае?
   - По-моему, всё очень понятно. Идти по твоей карте. Щиллем со своими людьми тоже туда пойдет. Или по дороге встретимся или уже на месте.
   - Разумно, - согласился принц.
   - А она, - Етварт заговорил одними губами, - так и пойдет с нами?
   - Если захочет. А что?
   - Да непривычно. Ни разу еще с бабой в опасное путешествие не отправлялся. Не по себе как-то.
   - Сомневаюсь, что она доставит нам больше проблем, чем... - Ялмари посмотрел в сторону маркиза, - остальные.
   ***
   Принц проснулся еще до рассвета. По утрам у подножия гор становилось прохладно. Но ему не спалось не от холода. Просто почувствовал себя выспавшимся и не захотел лежать на жесткой земле, ожидая, когда встанут другие. Лучше уж пройтись.
   К его удивлению, страж даже головы не повернул к нему, хотя и не дремал - чутко вглядывался в темноту, чтобы не пропустить врага. Что ж, он решил не беспокоить принца. Мало ли за какой надобностью тот вскочил с утра пораньше.
   Принц побрел вверх, бесшумно ступая. Странное ощущение возникло внутри: будто кто-то вел его. Среди камней словно серебристый след вился. Вроде бы и не тропинка, но подниматься тут было удобнее. В душе всё протестовало: кто его ведет? Зачем? Но свернуть не мог, так и шел, не отрывая взгляд от серебряной ниточки... А ведь надо, надо смотреть по сторонам... Мало ли кто тут рядом может быть.
   Он поднялся на самую вершину и остолбенел. Необычная здесь была гора. Маарафские холмы - они ведь невысокие, не сравнить с Рыжими горами или Аваримскими. Но сейчас перед ним раскинулся Лейн до самой Халакской гряды на побережье Великого океана. Но зачем ему эта гряда? Ему нужен Хор-Агидгад.
   И по его желанию к нему приблизился город. Сначала огромные стены с драконами, спящими на них, будто огромные птицы. Потом улочки и здания, непохожие на всё, что он видел до сих пор. Улицы лучами расходились от центральной площади. Дома великолепно украшены как в центре, так и на окраине. Невероятная архитектура с волшебными, будто повисшими в воздухе галереями. И над всем этим опять парящие драконы. Их чешуя блестит на солнце, золотисто-зеленая, очень красивая.
   А потом город снова отдалился. У Хор-Агидгада было два кольца высоких стен, защищавших его, а затем еще плотный туман. Настолько плотный, что, казалось, в нем можно задохнуться. Он закрывал город полностью, так что стоит чуть отдалиться и кажется, что нет Хор-Агидгада, есть лишь пустошь с красной землей.
   ...Холодный ветер всколыхнул полы куртки, забрался под рубашку. Ялмари быстро застегнулся. Тогда ветер захотел сорвать шляпу, но и тут потерпел неудачу - принц быстро придержал ее. И ветер сдался, улетел куда-то дальше, а он вновь изучал простирающуюся перед ним долину. Теперь появились тонкие черные ниточки, ведущие в Хор-Агидгад. Дороги. Их много. Только ходить ими нельзя. Они черные, потому что каждая из них ведет к смерти, а вовсе не в город. В город нет дороги. Он проклят.
   Но он должен попасть в Хор-Агидгад! Иначе не только Энгарн погибнет. Вся Гошта погибнет...
   Что-то блеснуло в долине. Ялмари прищурился. Очень трудно понять, что это. То ли зеркальце в чьих-то руках, то ли доспех блестит на солнце, то ли...
   Прямо от его ног в долину вновь вела серебряная ниточка. Она скользнула к подножью холма, свернула в лес, снова появилась у какой-то деревеньки, затем пересекла речушку, долго петляла по пустоши. Превратилась в пунктир, а затем будто стрела пронзила туман Хор-Агидгада.
   Так значит, есть путь туда?
   Тысячи путей. Но только один не отнимет жизнь. Но и он иногда прерывается. Тут как повезет. Может, все пройдете. Может, ты один. Может, никто. Хотя тебе надо пройти. Непременно надо. Постарайся.
   Ялмари оглянулся. Он по-прежнему стоял один на вершине. Он еще раз проследил взглядом серебряную ниточку. Надо запомнить, куда она ведет. Запомнить. Хотя у него же карта есть. Жаль не взял ее с собой, нарисовал бы сейчас быстренько...
   Красные лучи солнца Гошты засияли так ярко, что принц прикрыл веки. А когда снова открыл их, встав спиной к солнцу, серебряного пути уже не было. Но он помнил его. Проследив этот путь еще раз по памяти, Ялмари со вздохом повернулся и спустился вниз. Надо было возвращаться, пока его не хватились. И попробовать зарисовать эту дорогу, чтобы точно знать, куда идти.
   Без указующей тропинки спускаться было сложно. Он ступил на один камень. Другой. А третий выскользнул из-под ноги, и принц, не удержав равновесия, кувырком полетел на камни, едва успев прикрыть голову.
   - ...Шереш, да что это с ним? - услышал он над собой и открыл глаза. Етварт, трясший его за плечо, смачно выругался, и облегченно выдохнув, сел рядом. - Ну ты, брат, даешь спать! - потрясенно промолвил он. - Мне чуть плохо не стало.
   Майор перебрался к вещам и, выхватив оттуда флягу, сделал большой глоток. Ялмари не сомневался, что это была граппа. Он сел и оглядел остальных. Бисера смотрит с любопытством. Герард с плохо скрываемой усмешкой. Волки занялись своими вещами.
   Успокоившись, Шрам сел к костру, положил в чашку порцию принца и передал ему. Пока все молча жевали, Ялмари вспоминал чудной сон. Рассказать о нем или не надо? Пожалуй, не стоит. Вряд ли их утешит, что он поведет их согласно сну, да еще и с присказкой, что на этом пути могут погибнуть все. Они не знают, что он оборотень, а тем более о способностях дарованных оборотням Всевышним. О том, что ему стали сниться пророческие сны. А то, что этот сон пророческий, - он был уверен.
   Нарисовать путь или не стоит? Кажется, рисовать бессмысленно. Это на карте легкий штрих, а на земле - речушки, ямы, овраги... Когда они отправятся дальше, придется полагаться на чутье и только.
   Он быстро бросил в рот горсть лущеных орехов и тоже собрал вещи. Когда Бисера направилась дальше на запад, принц остановил ее.
   - Мы пойдем туда, - заявил он, указывая на юг.
   - Почему? - удивился Герард.
   - Потому что я так сказал, - отрезал Ялмари и первым пошел по еле заметной тропинке. Теперь она не светилась серебром, но принц ее угадывал. Может, и дальше будет так же?
   14 нуфамбира, Рыжие горы
   Таш-Темир остановился в крошечном домишке в деревеньке рядом с Пегларскими горами. Нигмат занял шикарную избу по соседству, другие аристократы, командующие и маги тоже выбрали себе достойное жилье. Иномирца это не волновало. Здесь он жил один и мог без опаски сбросить плащ. Тем более изба была такая бедная, что даже стекла в окнах не вставили, только промасленную бумагу. Если бы кто-то захотел подсмотреть за посланником Света, у него ничего бы не вышло.
   Он лежал на кровати, не шевелясь. Ночью Таш-Темир поохотился на территории Энгарна, а после этого поспал часа два. Он испытывал состояние блаженства: сегодня наконец осуществится его план. За окном шумел просыпающийся лагерь. Сегодня один из самых лучших дней в жизни служителя Света. Они перейдут на ту сторону гор, и не так, как в первый раз, всего лишь с ротой солдат, тайком. Они войдут в Энгарн как победители.
   Не сегодня - завтра они получат известие о гибели Ройне, граф этого заслуживает. Было ошибкой вообще включать его в регентский совет. Но если уж это произошло, надо побыстрее от него избавиться. Послать его на верную гибель было очень тонким ходом. В любом случае энгарнскую армию тоже потреплет. Нигмат иногда очень хорошо соображает.
   Он, как и задумал, собрал еще особый отряд, вооруженный и обученный против нечисти. Мага для них тоже нашел. В меру способный и скромный, жаждущий служить Свету. Уже подружился с солдатами. В первую очередь их обучали против оборотней. Но на одной из вылазок наткнулись на кровососа и не сплоховали - тот растерзал лишь одного человека, затем его самого чуть не в паштет измельчили, а потом и сожгли для верности. Значит, еще несколько таких стычек и гнездо будет вычищено. Определенно началась полоса удачи.
   Иномирец еще раз глубоко вдохнул, счастливо прикрыв глаза, а затем откинул покрывало и поднялся с кровати. Плескаясь в тазу, заметил, что мурлычет под нос какой-то гимн и рассмеялся. Если бы кто-то увидел его сейчас - ни за что не поверил бы, что он может быть таким счастливым и беззаботным. Огладил балахон, накинул плащ на плечи.
   За мгновение до того как в дверь постучали, он надвинул капюшон на лицо. Затем повелительно произнес:
   - Входите.
   - Мудрый Избранный, герцог Нигмат просит вас...
   - Иду, - произнес он миролюбиво.
   Порученец отступил, пропуская мага, а затем тенью проследовал за ним до дома Нигмата. Заходить Таш-Темир не стал. Остановившись, он громко произнес не оборачиваясь.
   - Передайте герцогу, чтобы войска выступали через полчаса вслед за нами. Маги немедленно едут к горам.
   Таш-Темиру подвели коня. Он легко вскочил на него - невысокий рост этому не помеха - и ударил шпорами. Животное жалобно заржало и сорвалось с места. Услышал, что остальные маги тоже следуют за ним.
   Они домчались до горы примерно за четверть часа. Таш-Темир первый спрыгнул с лошади, прижал ладони к камню, задрал голову вверх, разглядывая вершину и сладко улыбаясь. Затем на мгновение обернулся к магам. Они обговорили всё уже много раз, поэтому двое из них положили руки ему на плечи. За ними уже стояли четверо. Маги выстроились клином у места, которое нашел Таш-Темир, оно лучше всего подходило для задуманного. Вскоре он почувствовал, как сила проходит через него. Иномирец всего лишь концентрировал ее и задавал направление. В камень, в гору. Руки ушли в пустоту, и он развел ладони: следовало расширить проход. Так он и стоял с четверть часа, то поднимая руки вверх, то разводя их, то вытягивая перед собой. А энергия лилась через него, уничтожая скалистую породу, которую не уничтожили ветер, дожди, люди и время.
   Вернее, он не уничтожал, а преобразовывал - это проще.
   Когда руки, лежавшие у него на плечах, бессильно скользнули вниз, он был по-прежнему бодр, тело не чесалось. Только в глазах потемнело, поэтому он переждал немного. Придя в себя, убедился, что образовал в горах проход, достаточный, чтобы в ряд прошло три повозки, не мешая друг другу.
   Уже показался авангард армии герцога. Таш-Темир лишь махнул рукой, солдаты подъехали, чтобы помочь еле живым магам забраться в телегу и доставить их обратно в деревню. Но иномирец останется с армией. Он хочет видеть, как начнет исполняться его мечта.
   15 нуфамбира, Жанхот
   Ялмари уехал пять дней назад. Конечно, Илкер не могла его проводить. Она ведь никто. Фрейлина принцессы. Он появился на мгновение в столовой, где они завтракали в тишине, раздавленные ужасной новостью, поцеловал сестру в щеку и посмотрел на Илкер так, что у нее мурашки побежали по телу. Будто он не Эолин поцеловал, а ее.
   И всё. Больше она принца не видела. Только на следующее утро Эолин сообщила, что брат уехал вместе с Соротом и десятком волков.
   Илкер переполняли противоречивые чувства: было грустно, тревожно, и в то же время будоражила кровь мысль, что, когда он вернется, возможно, всё изменится. Он ведь должен вернуться с победой Энгарна...
   Принцесса Эолин очень изменилась за последнее время. С начала войны она перестала мучить фрейлин и занимать их пустыми развлечениями. Во дворце воцарилась напряженная тишина. Но, казалось, теперь она отчаянно придумывает, чем полезным можно занять день.
   Сегодня она зашла в музыкальный салон и застала беседу двух фрейлин. Занда рыдала, а подруга пыталась ее утешить. Заметив ее высочество, она ткнула леди Эсли в бок. Та поднялась и промокнула глаза платочком.
   - Извините, ваше высочество.
   - Что у вас случилось? - тихо поинтересовалась Эолин.
   Фрейлина несколько мгновений поколебалась, а потом сообщила:
   - Мои поместья находились недалеко от Сальмана. Родителям пришлось спешно уезжать. У них отобрали всё. Отца убили, потому что он стал сопротивляться. Брат - ему четырнадцать - ранен. Мама тяжело заболела. Слуги привезли их сюда, но я не знаю, что делать. Мне некуда их поместить. У меня нет денег, - крупные слезы покатились по щеками, но девушка, кажется, этого не замечала. Стояла всё так же с неестественно прямой спиной и широко распахнутыми глазами.
   - Вы можете поместить их в моем замке! - тут же заявила принцесса.
   - Вы шутите? - потрясенно спросила Занда.
   - Разве с таким шутят? - удивилась принцесса. - Я приглашаю вас к себе. Едем сейчас же!
   Леди Эсли переглянулась с подругой, а потом произнесла с дрожью в голосе:
   - Если вы настаиваете...
   - Настаиваю.
   Буквально через четверть часа Илкер вместе с принцессой познакомилась с матерью леди Эсли. Графиня вряд ли была намного старше королевы, но испытания, которые внезапно на нее свалились, казалось, разом состарили ее лет на десять. Увидев принцессу, она стала еле слышно лепетать слова благодарности, но Эолин ее прервала:
   - Меня не за что благодарить. Я ничего особенного не делаю. В моем распоряжении огромный замок со множеством комнат. Это неправильно, что он стоит пустой. Мы едем туда вместе со всеми вашими слугами.
   Прибыв в свой замок, она развернула бурную деятельность, разместив всех беженцев. После этого пригласила дворецкого и поинтересовалась, сколько еще человек они могут принять. Пока они ехали туда, ей пришла в голову мысль, которой она тут же поделилась с Илкер:
   - Леди Лаксме, Мардан сказал, что у него проблемы с беженцами, сиротами, ранеными. Как вы думаете, мы можем чем-то помочь? Допустим, беженцев разместим у меня в замке. Можно еще использовать замок брата. Вряд ли он будет возражать. А что делать с ранеными? Врачей не так много. Что можно предпринять?
   Илкер задумалась.
   - Ваше высочество, когда мои родители были еще живы, они из-за нехватки средств обращались к цирюльнику. Они обычно умеют не только стричь и брить бороды, но и при случае соорудить шину или наложить швы. А уж порошки от простуды у них идут нарасхват.
   - Вот как! - вскинула брови Эолин. - Цирюльники? Хорошо. В городе, думаю, их немало. А у кого лечатся слуги?
   - Это должна знать экономка, - заметила Илкер.
   С экономкой они встретились сразу, как попали в замок. Эолин отдала распоряжения о размещении людей, приехавших с ней, а потом стала расспрашивать пожилую женщину о лечении.
   Скоро принцесса выяснила, что в доме жила старая Жакка, бывшая кухарка. С легким недомоганием обращались к ней. При серьезных болезнях, в зависимости от достатка, вызывали врача из города или того же цирюльника. А также говорили, что в деревне неподалеку есть лекарка. Некоторые слуги обращались к ней.
   С Жаккой Эолин поговорила сама. Попросила волков привезти в замок лекарку. Пообщавшись с женщинами, она разработала стратегию. Те будут обучать женщин составлению настоек и порошков, сбору трав. Желающих обучиться лекарскому делу Эолин тоже нашла довольно быстро как среди своих слуг, так и среди тех, кого приютила.
   - Я тоже хочу, ваше высочество! - тут же откликнулась Илкер.
   - Хочешь - значит, будешь. И я тоже. Но нам нужно сделать еще одно дело. Пока тебе нужно быть рядом со мной.
   Девушки вместе с охраной отправились в город.
   Тут всё было сложнее. Врачи и цирюльники давно уже были заняты, работая в монастыре, который превратили в военный госпиталь. Попав туда, принцесса закашлялась. Илкер торопливо подала ей платок, сама довольствовалась рукавом платья. В воздухе стояла непередаваемая смесь запаха пота, гноя, крови и испражнений. Трудно было вообразить, сколько здесь раненых. Они лежали так плотно, что в их широких юбках пройти между ними было совершенно невозможно. Когда десятник осторожно обратил внимание врача на то, что его ожидает принцесса, у того случилась истерика. Он орал, что ему не до высокопоставленных посетителей, пусть ее высочество пойдет помузицирует.
   - Пожалуйста! Я хочу помочь! - прервала его Эолин.
   - Тогда убирайтесь отсюда! - врач собрался уйти, но девушку было не так просто сбить с толку.
   - Пожалуйста! У вас не хватает места, не хватает помощников. Я хочу помочь. Давайте обсудим. Это не займет много времени.
   Седой мужчина набычился и всё же подошел к принцессе.
   Вскоре они договорились, что половину раненых перевезут в ее замок. Она наймет подводы. С ними поедет врач и пара цирюльников. Она же привезет туда женщин, которые хотели бы обучаться искусству врачевания и будет платить им жалование.
   ...Уже к вечеру великое переселение завершилось. Эолин попросила Илкер поговорить с горничными, сама занялась фрейлинами. Вместе со всеми, кто был готов помогать раненым, отправились в замок принцессы. Здесь Эолин позвала секретаря, чтобы написать несколько писем: управляющему поместьями ее и принца, Илкер сама написала дяде в Меару. Нужны были деньги, чтобы платить жалование, приобрести бинты и одежду, некоторые ингредиенты для лекарств. Настало время заняться благими делами.
   После этого ее высочеству пришла идея посетить модные салоны и обратиться к знатным дамам Жанхота с предложением внести пожертвования или тоже обучиться лекарскому делу. Может быть, кто-то тоже захочет предоставить свои поместья для госпиталей или приютов. Илкер была очень воодушевлена этими планами.
   ...Вечером, когда после бурного дня они возвращались во дворец, трясясь в карете, Эолин долго теребила занавеску на окне, а потом решительно повернулась к фрейлине:
   - Илкер, я хотела с тобой поговорить... Мне больше совсем не с кем поговорить.
   Такое начало напугало. Девушка молча смотрела на принцессу, потом осторожно кивнула.
   Эолин снова уставилась в окно, было видно, что ей нелегко начать:
   - Ты знаешь что-нибудь о том, что происходит между мужчиной и женщиной... после свадьбы?
   Илкер распахнула глаза в немом изумлении и покраснела.
   - Откуда мне знать, ваше высочество. Я ведь не замужем. Вы ведь не думаете...
   - Конечно, нет. Брат никогда бы ни с кем так не поступил. Но думала... Может быть, ты знаешь хоть что-то...
   - Только в общих чертах, - прошептала девушка. - Обычно подробности рассказывают в школе невест перед свадьбой.
   Эолин пожала плечами, потом спросила требовательно:
   - А ты можешь узнать? У кого-нибудь? Может, у горничных. Мне нельзя о таком расспрашивать.
   - А мне? - жалобно спросила Илкер.
   - Пожалуйста, сделай это для меня! - Эолин взяла ее руки в свои. - Мне только нужно знать, насколько это больно. Я имею в виду не в первый раз, а вообще...
   - Зачем? - воскликнула фрейлина. - Вы же не собираетесь...
   Раздался судорожный всхлип. И только теперь Илкер поняла причину этих вопросов.
   - Ваше высочество, вы...?
   За окнами слышались приглушенные голоса волков, они что-то обсуждали.
   В глазах принцессы была такая тоска, что другого подтверждения не требовалось. Илкер догадалась правильно: Сорот стал любовником принцессы.
   - О господи... - потрясенно прошептала девушка. - Маркиз... Это ведь маркиз? Он делает вам больно? Всё время?
   - Делал... - Лин закинула голову, чтобы не выкатились слезы. Проглотила ком в горле. - Не забывай, что Герард уехал вместе с братом.
   - О господи... Я очень мало об этом знаю, но уверена, что так не должно быть. Иначе женщины не подпускали бы к себе мужчин! - она крепче сжала ладонь принцессы.
   - Мне тоже так кажется, - согласилась Эолин.
   - Вам надо поговорить об этом с...
   - С матерью? Или сразу с Поладом? - перебила принцесса, усмехнувшись. - Представляешь, как это будет выглядеть? Я тут повела себя как уличная девка и назло вам, переспала с маркизом. А он оказался сволочью!
   - Но что-то же надо делать! Скажите брату.
   - Письмо написать и отправить с голубиной почтой? - Эолин тяжело дышала, еле сдерживая слезы, но сарказм плескался в ней, помогая не разрыдаться. - Ничего с этим уже не поделаешь. Пожалуйста, никому ничего не говори. Хорошо? - она понемногу успокаивалась. - Обещай! Я сказала тебе только потому, что убедилась: ты умеешь хранить секреты. Обещай немедленно! Если надо будет, я сама брату скажу.
   - Обещаю, - еле слышно выдохнула Илкер.
   Ей очень хотелось обнять принцессу, но она чувствовала, что та холодно отстранится. В ее семье искренние проявления чувств были не приняты.
   16 нуфамбира, Маарафские холмы
   Войска Харвинда совершили очень быстрый переход, так что завладели холмами до того, как туда подошли солдаты герцога Пагиила. Граф очень этим гордился. Теперь он и двое майоров удалились для совещания, а воины ожидали приказа: укрепляться здесь или готовиться к следующему переходу. Гарое посматривал на них: кто-то равнодушно проверял оружие, кто-то рассматривал мозоли на ногах, чем-то их присыпал... Они будто и не переживали о предстоящей битве. Какой-нибудь аристократ скажет, что это от глупости или природной грубости натуры. Они бы не поверили, скажи им священник, о чем на самом деле думали эти крестьяне.
   Гарое свалился в прошлый раз без чувств, едва добрел до палатки и снял с себя провонявшее белье. А утром обнаружил, что к нему кто-то заходил. Постирал одежду и, когда она просохла, аккуратно сложил обратно. Он не стал выяснять, кто это сделал, а, пристроившись к десятку, с которым шел вчера, громко произнес, словно разговаривая сам с собой:
   - Знать бы, кто обо мне позаботился, я бы его отблагодарил.
   Киший был тут как тут:
   - Нешто денежку бы дали? - обрадовался он.
   - Я ж деньги берегу, сам знаешь. А вот проповедь бы почитал ему. Чтобы отблагодарить, значит.
   Солдаты радостно заржали.
   - Так вы всем почитайте, - предложил Киший. - Уж кто одежку вашу постирал, непременно тут идет, вот и порадуется. Всё веселей идти будет. Врете-то вы складно, отец Гарое.
   - Почему нет? - пожал плечами молодой священник. - Расскажу. Когда еще сможем поговорить... А о чем бы ты услышать хотел?
   - А вот скажите, вот вроде как Эль-Элион любит нас, да?
   - Любит.
   - А чего ж так жить-то тяжко? То засуха, то наводнение, то война вот. Я вот так думаю, мои бы родители, если б они меня любили, на войну бы не отправили.
   - Балбес ты, Киший, - снова одернул его кто-то. - То ж не Бог войну устроил, а люди.
   - А чего люди балбесы такие? - не унимался парень. - У нас вона поговорка в деревне: каков отец, таков и сын. А мы вроде как дети Божии. Мы балбесы, а Бог тогда какой?
   - От дурак! - снова возмутился кто-то. - Нешто так можно про Бога?
   - А вы заткнитесь. Я вот послухать хочу, что отец Гарое скажет. Вас, балбесов, я уже слышал много. Что ж вы, отец Гарое? Или сказать нечего?
   - Отчего же нечего, - возразил священник. - Только ты много вопросов сразу задаешь: про засуху, про войну, про людей, про то, какой Бог на самом деле. Тебе на какой отвечать-то?
   - Про нас скажите. Отчего Бог нас послушными не сделал? Чтобы не воевали, не блудили, а благообразными, как вы, например, были. Вы всё знаете, так скажите.
   - Всё знает только служка в церкви, - парировал Гарое. - А я тебе лучше притчу скажу.
   - История из жизни святого, что ли? Истории мы любим.
   - Нет, это не о святом... В общем, слушайте. Эль-Элион творить любит. Не зря Его раньше Всетворящий называли. И каждый раз творит Он что-то особенное. Повторяться не любит. Сначала духов сотворил, которые ему служили и радовались в этом служении. А потом сотворил особый мир...
   - Гошту? - встрял Киший.
   - Нет, не Гошту, - покачал головой Гарое, а парня тут же остановили.
   - Ты закрыл бы рот! Просил проповедь - молчи.
   И Киший исчез, а Гарое стал рассказывать.
   В новом мире Эль-Элион создал особых существ. Они были не такие, как духи, у них была плоть, и она легко ранилась, тогда существа плакали и стенали. Когда они радовались - они плясали. Когда уставали, ложились спать. Духов забавляли эти странные создания. Они относились к хрупким снисходительно, понимая, что чудикам никогда не стать такими могущественными, как они. Но вскоре духи заметили нечто необычное. Во-первых, хрупкие творили. Раньше это делал только Эль-Элион. А теперь почти каждый из сотворенных во плоти делал что-то особенное - кто-то сочинял музыку, кто-то вырезал из дерева или камня, кто-то рисовал картины, кто-то выдумывал сказки. Духов это немного настораживало. Но они считали творимое таким же хрупким, как сами существа, и таким же бесполезным. А затем существа придумали нечто другое. Создали тележку, в которой можно было кататься вдвоем и даже вчетвером. Сообразили, как сделать дорогу достаточно прочной, чтобы она не портилась во время дождя. Утеплили дома, а одежду сделали нарядной. Не проходило дня, чтобы они не создавали что-то полезное или бесполезное. И духи возмутились: Как смеют они делать то, что доступно лишь Эль-Элиону? Если они не могут делать совершенное, то пусть вовсе не делают! Бог предложил: А вы запретите им. И духи спустились в новый мир. Они пытались объяснить существам, что те поступают неправильно, запретить и даже удержать силой. Но вот чудо: существа были слабы и хрупки, но они не желали повиноваться духам. И некоторые готовы были умереть, но не прекращали творить. И вернулись духи к Эль-Элиону, воскликнув: Зачем ты сотворил их, таких хрупких и таких упрямых? Они погибнут, споря с Тобой! И Бог сказал: Если и погибнут, то не в споре со Мной. Потому что они нужны Мне такие: слабые, мятущиеся и творящие.
   Гарое замолчал, а через мгновение чуть не споткнулся о кочку на дороге. Его тут же поддержала твердая рука. Пожилой солдат предупредил:
   - Аккуратней, отец Гарое, здесь дороги ровные еще не сделали.
   Кто-то хмыкнул. Священник тоже ухмыльнулся.
   - Не понял я вашу притчу, отец Гарое, - промолвил очень серьезно Киший. - Это получается, что Бог из нас балбесов сделал, потому что ему нужны были балбесы, что ли?
   Гарое рассмеялся и потрепал парня по волосам.
   - Нет. Но, когда Ему были нужны бессловесные животные, он создал их. И они легко слушаются человека, даже самых свирепых можно приручить. И Он мог бы создать нас такими же: чтобы подчинялись Ему сразу, чтобы всегда правильно поступали. А Он создал нас другими: насмешниками, сомневающимися, бунтующими. Свободными. И ждет, что вот такие, мы к Нему придем. Потому что любовь дикого зверя дороже любви пса.
   Гарое всмотрелся в лес, видневшийся за небольшой низиной. Разведчики донесли, что там на подходе рота драконов, две роты барсов и пехотный полк. У энгарнцев войск больше, главное, чтобы командиры не начудили...
   Он будто у пророка побывал: Улам появился красный и злой. Ус подергивался от еле сдерживаемого гнева.
   - Капитаны ко мне! - заорал он.
   А через четверть часа пронеслось по рядам:
   - Стройся! Выступаем.
   Гарое ушам своим не поверил: они покидают высоту? Ради чего?
   А потом десятник сообщил:
   - Улам-то наш с графом поссорился. Майор-то наш говорит, тут надо стоять, а граф уперся: надо наступать, чтобы не позволить им из леса выйти. Вот и выступаем, значит.
   Сердце Гарое заныло в недобром предчувствии. Харвинд не может быть до такой степени дураком. Скорее всего, Улам брякнул что-то не то, вот граф и полез доказывать, кто тут главный...
   - Вы бы остались, - предупредил десятник напоследок. - Мало ли что...
   Солдаты быстро перестроились и спустились с холма, выставив перед собой щиты и приготовив копья - никто не знал, чем ответит враг.
   Ну, уж нет, - подбодрил сам себя Гарое и тоже двинулся вперед. - Меча нет, - посетовал он, и тут же сам над собой посмеялся. - Какой меч? Воевать собрался, священник?
   В низине, куда они вскоре добрались, было топко, несмотря на жару. Если стоять на одном месте, ноги постепенно погружаются в грязь почти по щиколотку. А стоять пришлось, потому что в леске замелькала кавалерия, и Харвинд решил встретить ее здесь. Первые ряды выставили щиты, приготовили луки и арбалеты и стали ждать.
   Гарое был с копейщиками. Они неловко переминались с ноги на ногу. Кто-то не выдержал, заворчал позади:
   - Опять нас на мясо пустят. Случись что, барсы сюда и не подойдут.
   Кавалерия вместе с Харвиндом действительно осталась на холме. Тут ей делать было нечего - кони запросто переломают ноги. Но это и кавалерии Пагиила помешает.
   Они следили за единственным проемом в лесу, где могли пройти лошади. Но тут с флангов раздались крики. Гарое вертел головой, соображая, что случилось. Кроме воплей раненых ничего не слышал, но, взглянув на лес, растянувшийся перед ними по всему фронту, сообразил, что тот, кто командовал войсками лейнцев, сделал самое лучшее, что мог: отправил лучников и арбалетчиков на фланги, и теперь они безнаказанно обстреливали их из леса.
   Войска Харвинда не отвечали - враги надежно укрыты.
   Труба пропела отход. Недолго же они тут простояли. Но Улам принял верное решение. Надо вернуться на холм, только там можно дать бой и одержать победу.
   Но всё опять пошло не так, как они рассчитывали. Едва одна рота начала отступление, как стрелы и арбалетные болты полетели во фронт. И началось страшное. Улам что-то орал, капитаны наводили порядок. Солдаты в беспорядке бежали на холм. Гарое сбили с ног. Когда он поднялся, войско вокруг заметно поредело, раненые ползли. Но самое страшное - лейнская рота барсов вылетела из леса, и топь их нисколько не задержала. Видно, лошади у них были привычные к болоту. Еще немного - и весь пехотный полк будет втоптан в грязь, до вершины холма никто не доберется. Гарое поискал глазами Улама. Он валялся на земле. Проверять мертв он или только потерял сознание, было некогда.
   - А ну стой! - заорал Гарое неожиданно для себя. - Капитаны ко мне! Десятники стройсь. Где копейщики?
   Поначалу его не слушали. Кто-то замедлял бег, но большинство уже себя не помнили от ужаса. И тогда он снова гаркнул.
   - Стой, говорю! Вы х... собачьи или солдаты?! Копейщики, ...товсь! Всех перетопчут, придурки!
   Они услышали и начали выстраиваться. Гарое нашел знамя и сунул кому-то в руки, приказав строго:
   - Держи!
   Барсы налетели на них как волна. Ударили дротики.
   Гарое увидел летящее в него острие, но кто-то с боку успел прикрыть его щитом. А вот другим не повезло. Прямо под ноги священнику упал молодой парнишка, еще безусый. Видно, это был его первый бой. И последний. Рана какая мерзкая - в живот. Умирать будет долго и мучительно. С боков еще раздавались стоны. Кто-то пронзительно кричал. За спиной глухо ругались, поминая всех святых, не стесняясь священника.
   Барсы всё давили. Гарое вцепился в древко толстого копья, не давая ему упасть и открыть брешь в их обороне. Боец продолжал закрывать его щитом. За спиной ругались всё яростнее. По обе стороны от Гарое неустанно двигались два толстых копья, поражая то коня, то всадника. Наконец лейнцы повернули, не желая губить животных о выставленные копья. Первую атаку они выдержали.
   Священник устало выпустил копье, вместо него подобрал зачем-то меч.
   - Лучники, арбалетчики! - снова скомандовал Гарое. И они появились, он не оглядывался, но те, кто умел бегать быстрее, возвращались. Может, конечно, и Харвинд поспособствовал. И на том спасибо.
   Нужно было время, чтобы отступить. Чтобы не перестреляли в спину. Но этого времени не было. Если пехота примет бой здесь, они погибнут. Надо загнать их обратно в лес. А потом отступать будем.
   - Капитан! - позвал он. И объяснил подскочившему к нему бородачу: - Видите проход в лесу? Идут узко. Что-то им мешает. Если ворвемся туда клином, перебьем всех, во фронт они не выстроятся. Если выстроятся - все сдохнем.
   Десятники еще передавали приказ, а он уже шел вперед.
   Солдаты действовали быстро. И  рота наверняка исполнила бы задуманное, если бы лейнцы не испугались. Теперь у них затрубили трубы, и узкий проход быстро опустел, втягивая в себя, успевших пройти солдат.
   Гарое остановился. Солнце уже садилось. Лишнее геройство совершенно ни к чему, теперь можно спокойно отступить на более выгодные позиции.
   - Что будем делать, отец Гарое? - подбежал к нему капитан.
   - Отступаем, - заявил он и протянул меч, который сжимал в побелевших пальцах. - Возьмите.
   Капитан удивился, но меч взял.
   - У вас кровь, отец Гарое, - заметил он. - Перевязать?
   Священник потрогал щеку, только сейчас почувствовав боль.
   - Царапина, - объяснил он. - Даже не заметил.
   Протрубили сигнал отступления. Гарое отходил в последних рядах, впервые отметив, что ряса ужасно мешает при ходьбе.
   16 нуфамбира, Восточный Лейн
   Спутники приняли руководство принца, хотя и косились - он это замечал иногда. Неизвестно, стало ли легче идти другим, но у Ялмари дорога вызывала чудовищное напряжение. Одно дело рассматривать путь с вершины горы во сне, другое - пройти ногами. Но больше всего выматывало то, что приходилось постоянно сосредотачиваться, чтобы вести всех правильно. В результате, когда другие отдыхали, он оставался в напряжении. Через сутки заболела голова, отчего не мог уснуть, а находился в какой-то полудреме.
   За день сделали четыре небольших передышки и один большой привал для обеда, так что прошли расстояние, которое не каждая лошадь за день осилит. Правда, долго в таком темпе они идти не смогут.
   На ночевку устроились в небольшом леске. Вечером Шрам подсел поближе и сообщил будто невзначай:
   - Восточнее есть городок. Там постоянно толкутся наемники, купцы. Мы, собственно, могли бы купить еды в дорогу, не привлекая внимания. И по пути городок. Нам же всё равно на восток надо.
   - Мы пойдем на юг, - промямлил Ялмари.
   - Почему? Хотя я уже слышал. Потому что ты так сказал, да? - Ялмари только кивнул. - Но запасы почти кончились - это раз. Второе - на юге лес. Ты сможешь нас провести по незнакомому лесу? И третье - взгляни на карту, мы удаляемся от того места, куда стремимся попасть.
   - Етварт, - принц поморщился - голова раскалывалась, и хотя майор мог оскорбиться этой гримасой, было не до церемоний. - Я не могу ответить на твои вопросы. Я чувствую нужный путь, поэтому мы пойдем на юг. У тебя случайно снотворного не сохранилось, которым меня поили, когда я был... не в себе?
   - Нет.
   - Жаль.
   - И всё же как быть с едой?
   - За лесом будет деревушка, - заверил принц, кутаясь в плащ и на этот раз плотно закрывая глаза.
   Майор отстал, пробурчав под нос напоследок:
   - Деревушка... В деревне мы будем как породистые скакуны среди коров. Незаметно, собственно, не пройдешь. Хорошо, если в той деревне трактир будет. А если нет?
   - Он знает, что делает, - неожиданно заступилась за принца Бисера. - Мы идем по территории, где полно войск, и ни разу ни с кем не столкнулись. Думаешь, это удача?
   - Ладно, - скрепя сердце согласился майор. - Поверю на слово.
   Герард опять промолчал, но на скулах играли желваки. С каждым часом он становился мрачнее.
   Весь следующий день Ялмари вел их по лесу. Он каким-то образом находил тропинки, и Етварт успокоился. Создавалось ощущение, что принц здесь уже бывал и хорошо знает дорогу. Когда они собирались сделать привал, он нахмурился:
   - Нет! Надо идти дальше.
   И они шли. Через пять часов, ветви стали нагло цепляться за одежду и заплечные мешки, корни делать подножки. Но принцу казалось, что, если задержаться хоть на мгновение, взяться за ближайший ствол - он в тот же миг заснет, поэтому заставлял себя двигать ногами.
   - Сорот отстает, - сообщил Шрам, тяжело дыша. Даже ему приходилось нелегко.
   - На себе не понесем, - у принца остались силы только для сарказма, но на лице ничего не отразилось. - Захочет жить - нагонит.
   - Так, может, проще добить? А то еще на нас наведет? - прохрипела воительница.
   На это замечание Ялмари уже не отреагировал. Он был уверен: Герард не потеряется.
   Солнце клонилось к закату, и в лесу быстро темнело. Когда на дороге появилась очередная кочка, принц не смог переступить через нее и полетел вниз.
   Полет был долгим. Он летел и летел, пока не сообразил, что вообще-то лучше раскинуть руки, а не падать камнем вниз. Ветер ударил прохладными струями, расправляя кожистые перепончатые крылья, остужая тело. Рядом одобрительно рыкнули. Он оглянулся: старый дракон парил легко и свободно. Он мог бы умчаться вперед, но вместо этого остался рядом, будто взяв на себя обязанность опекать.
   Крылья занемели. Он с трудом взмахнул ими, а потом хотел спланировать вниз, но рядом снова взрыкнули, теперь предостерегающе. Только попробуй опуститься - башку снесу, - примерно так он расшифровал это рычание. И, хотя что-то внутри подсказывало, что старый дракон преувеличивает, желание садиться это предостережение отбило. Но долго еще лететь? Он посмотрел вперед - стены Хор-Агидгада были уже близко. Еще пара десятков взмахов крыльями, и они будут на месте...
   Он стоял на площади у синего храма и одновременно видел город сверху. Видел, как лавиной по одной из улиц несется разношерстный отряд - рыцари Пагиила.
   - Не стой! - крикнули ему. - Беги!
   Но тут рыцари ворвались на площадь. Окружили со всех сторон. Один бросил аркан, обхватывая его тело, скручивая кисти. Другой наклонился, схватил за шкирку.
   Ялмари рванулся, легко разорвал путы, сам схватил рыцаря и, выдернув из седла, швырнул на землю. Враг барахтался на земле, поминая шереша. Кто-то подозрительно знакомый... Обведя всех безумным взглядом, Ялмари уселся на земле.
   - Ни хрена себе сознание потерял! - ошарашено пробормотал маркиз. - Слушай, а ты уверен, что до конца исцелился после пустыни? Странно ты себя ведешь. И непонятно, то ли сны у тебя, то ли обмороки, то ли еще что.
   Позади Ялмари тяжело дышал Шрам - это его он швырнул на землю, не отличив сон от яви.
   - Надо идти дальше, - рванулся Ялмари и чуть снова не упал, сделав пару шагов.
   - Не скажешь, что творится?! - рявкнул Герард, сидевший на земле.
   - Хотите жить, надо идти дальше! - отрезал принц.
   Майор тяжело поднялся.
   - Ладно, идем, - согласился он. - Только уж давай я тебя поддержу немного.
   И снова они шли. В лесу стремительно темнело. Или он терял сознание. Ялмари закрыл глаза, и услышал голоса. Так, будто команда была его стаей.
   Мы все сдохнем, - это Шрам.
   Больше и шага не сделаю! - Герард.
   Неужели я не выдержу? - Бисера.
   Он остановился. Люди дышали так, словно еще немного - и они умрут. А он старался расслышать внутренний голос. Тот, что гнал вперед. Но ничего не нашел. Только звенящая пустота и покой.
   - Они ушли, - прошептал он. И свалился на землю там, где стоял.

20 нуфамбира, Западный Энгарн

   Кавалерийский полк Кашшафы, к которому присоединился Таш-Темир, остановился на ночевку, когда солнце уже почти скрылось за Пегларскими горами. Для мага поставили шатер, и он с удовольствием растянулся на травяном матрасе и шкурах животных, которые теперь служили ему постелью. Следовало немного переждать, прежде чем отправляться на охоту. Сегодня он выместит накопившееся зло и раздражение на зазевавшемся крестьянине, а если повезет, то и солдате Энгарна.
   Это была необычная война. Совсем не такая, как представлял себе Таш-Темир. И это вселяло в сердце мага беспокойство, которое он то отгонял, то снова исследовал: вдруг ненароком упустил что-то важное?
   Всё шло хорошо, но не так, как он планировал. Он хоть и пережил триумф, но очень уж краткий. И затмил его не кто иной, как Ройне. Да, маги за четверть часа изменили облик гор, но на то они и маги, - так болтали солдаты. А вот пройти там, где никто не рискнул, да еще на голову разгромив войска герцога Зимрана... Почти четыре тысячи врагов зарезали воины Ройне. Это было очень смело, но эффективно - слухи о кашшафском южанине бродили не только среди своих, но, словно заразная болезнь, разносимая ветром, распространились по всему Энгарну.
   Победа, безусловно, очень выгодна Кашшафе. Энгарн достаточно велик, чтобы исполнить обещание и подарить семье Ройне новые поместья. Но, когда предположения Таш-Темира не сбывались, он настораживался: вдруг и что-то другое, более важное сорвется? К тому же самолюбие служителя Света было задето. Очень хотелось, чтобы граф Ветоним где-нибудь споткнулся, чтобы стало ясно, в ком настоящая сила, а кто всего лишь зарвавшийся выскочка.
   Второе, что шло не так: герцог Баит, маршал Энгарна, очень быстро сориентировался в обстановке. Его отступление не походило на паническое бегство. Он отводил войска, для того чтобы занять более выгодную позицию для битвы. Позицию, в которой у него был крохотный шанс победить. Уже несколько дней они безуспешно догоняли основные силы энгарнцев. Но мешали им не разобранные мосты и сожженные деревни - у них была возможность осуществить переправу, и не так далеко они ушли от Кашшафы, чтобы им не хватало провизии. Но точно злой овод, мучающий огромного быка, налетали на них отряды энгарнцев. Лишали провианта и оружия, а потом скрывались в лесу.
   Вроде бы эти налеты не причиняли особого вреда, задержать надолго не могли, но злили, потому что все чувствовали бессилие: сил много, а справиться не получается - быстрые эти отряды, и местность знают гораздо лучше пришельцев.
   Но и это еще не всё. Он следил за принцем благодаря проклятой. Когда-то она была в подчинении у отхи, а теперь перешла по наследству ему. Девушке, собственно, всё равно было, кому служить. Главное, чтобы ей давали средство, с помощью которого она может обращаться в гиену по своему желанию, а не под влиянием луны. Проклятая передавала сведения о перемещении принца Пагиилу, но заманить его отряд в ловушку никак не получалось. Оборотень нутром чуял, опасность и вел команду такими тропами, что с охотниками за его головой ни разу не столкнулся, хотя в восточной части Энгарна войск теперь было столько, что трудно не наткнуться на кого-нибудь. Он, конечно, еще кое-что придумал на этот случай, и всё же, так раздражало, что не сработал первый план!
   Одно хорошо - принц и с людьми Тештера тоже не объединился, а без них вряд ли у него что-то получится.
   Как ни был Таш-Темир погружен в мысли, острое ухо вампира расслышало, что за стенами шатра происходит что-то необычное. Лошади испуганно всхрапнули где-то в северной части лагеря. Он слышал, как солдаты, стоящие на страже, переговаривались, проверяя, что обеспокоило животных, но ничего не обнаружили. Инстинкты мага обострились. Казалось, это по его следу идет охотник. Но этот охотник представления не имел, с кем связался. Иномирец сидел на шкурах, дрожа от напряжения, и слышал малейшие звуки за пределами шатра. Потом выделил один - крадущиеся шаги. Такие тихие, что никто, кроме вампира, не расслышал бы. Очень уж тихие - человек так неслышно ходить не умеет...
   Когда в шатер скользнула серая тень, Таш-Темир откатился в сторону за мгновение до того, как в шею вонзились клыки. Волк тут же бросился снова, но на этот раз маг уже был готов. Длинные когти впились в бока зверя, разрывая шкуру и ломая ребра, а выдвинувшиеся зубы рвали шерсть, шкуру, горло оборотня. Кровь, хлынувшая в горло, оказалась на удивление вкусной, совсем не пахла псиной. Тело трепетало в объятиях. Раньше он всегда сначала убивал, а лишь потом пил кровь из неостывшего тела, но пить у живого существа оказалось намного приятнее. Теперь понятно, как люди становятся вампирами. Если он сейчас остановится и не убьет зверя... Кто знает, что будет с этим оборотнем? Интересный бы вышел эксперимент.
   Он ел, но продолжал чутко прислушиваться к звукам снаружи. Их драку услышали. Одни подбежали ко входу и топтались неподалеку, боясь потревожить мага. Короткий спор, затем робкий голос:
   - Господин маг, у вас всё в порядке?
   Таш-Темир еще не мог оторваться от добычи.
   Солдаты снова переругивались, наконец разбудили герцога. Вскоре раздался зычный окрик:
   - Какого хрена вы ждете?! Если с магом что-то случится, всем башку поотрываю!
   Когда понукаемые Нигматом солдаты откинули полог шатра и посветили внутрь факелом, оборотень был уже мертв, а Таш-Темир стоял рядом в плаще, накинув на голову капюшон. Шкуры были залиты кровью волка. Сначала глаза воинов округлились, а потом наполнились ужасом.
   - Как же это... - пробормотал один.
   В шатер заглянул герцог.
   - Что там у вас?
   - Да волк пробрался... - пояснил солдат. - Как же он пробрался?
   - Волк? - ядовито поинтересовался служитель Света. - Ничего себе волк. По нашему лагерю разгуливают оборотни, - и снова выдох ужаса. - Но, как видите, и их вполне можно убить, - Таш-Темир решил использовать это нападение для своей пользы. - Меры надо предпринять сейчас же. Герцог, отдайте приказ: пусть из особой роты, подготовленной нами, один отряд прибудет сюда.
   Нападение оборотня взбодрило и принесло облегчение. Теперь в сознании выстроилась четкая картина, как он должен действовать. Оборотни еще пожалеют о том, что ввязались в эту войну.
   Беспокойство кольнуло вновь, когда он расслышал, о чем разговаривали солдаты, выносившие труп волка.
   - Да что ты мне говоришь! - возмущенно шептал один из них недалеко от шатра. - А то я не знаю, какие раны кинжал наносит.
   - Тише ты! - шикнули на него.
   Маг тяжело вздохнул. Надо избавиться от свидетелей. Он взял кувшин с водой, полил себе на руки, вытер лицо. Он еще помнил, как втягивал кровь, наслаждаясь ее ароматом. А ведь он даже не просчитывал варианты, как удобнее справиться с врагом: серебряным кинжалом, магией... Не размышлял о последствиях, если он использует клыки и когти. О том, что его могут раскрыть. Что придется убить кого-то из своих, чтобы они ни о чем не догадались. Он вообще ни о чем не думал. Был обычным хищником, убивающим, чтобы насытится.

21 нуфамбира, Чашна

   - Отец, - Солта преклоняет колено в знак почтительности и впервые осознает, что абсолютно не помнит этого человека. Только громкий голос остался где-то на задворках памяти. Он и маму не помнил, но встретиться с ней уже не удастся - она умерла вскоре после того, как его взяли в заложники. Нет, не от горя. Она всегда была болезненной, а третьи роды вообще пережила тяжело. Зато у отца выжило сразу три сына - не такой уж частый случай. Поэтому он и не женился еще раз.
   - Вставай, вставай, - у отца руки будто стальные, он сдавливает Солту, обнимая. Смеется взахлеб, запрокидывая голову, и парень невольно отмечает, что зубы у него хорошо сохранились, в отличие от прежнего владельца Ветонима. - Ты мой сын. И отныне ты граф Дивон. Слава Богу, у Авишура хватило ума... - он не договорил и потащил его дальше по залу. - Твои братья - Идбаш и Алеан.
   Идбаш смотрит настороженно, пытливо. Выглядит старше своих лет, если бы не знал, что он младше, посчитал бы ровесником из-за этой серьезности во взгляде. Кто знает, на что он рассчитывал, пока не было Солты. Может, надеялся сам стать графом Дивоном. Алеан улыбается во весь рот. Наоборот, совсем мальчишка. Ему ведь еще четырнадцати нет.
   - Ну, садись, что ты как неродной? - тяжелая ладонь отца чуть не силой усаживает его на стул. - Как добрался? - но сказать ничего не дает. - Наслышан о твоих подвигах. Ты очень нужен мне здесь. Король не желает признавать, что Ветоним мой.
   Кто бы сомневался, - лицо Солты сохранило невозмутимость. - Силой захватить поместье и убить любимчика короля, когда тот захотел его вернуть...
   - Так что воевать нам придется много. А ты, я слышал, хорошим воином вырос.
   Спасибо Авишуру. И за то, что не убил, спасибо. Отправил к отцу, узнав о смерти Фалефа Ири. Вот бы кого в военачальники... Солта предложил рыцарю перейти на службу к новому графу Ветониму, но тот усмехнулся:
   - Когда с королем помиритесь, тогда и... будет видно. Нельзя спорить с сюзереном, это плохо заканчивается. Я говорил вам об этом.
   Говорил, конечно. Только что делать Солте? К королю, что ли, бежать, каяться, что он не знал о планах отца? Нет, так он никогда не поступит, потому что семья важнее сюзерена. И, если он хорошо служил Ири, отцу он будет служить в два раза лучше.
   - Ты что-то сам не свой... - подозрительно прищурился отец.
   - Я сделаю всё, что смогу, отец, - фраза не получилась пафосной. Она вообще суховатой получилась.
   Новый граф Ветоним вглядывался в наследника, потом нашел нужным объяснить:
   - Я не собираюсь воевать с королем. Но Ветоним не отдам. Если же Манчелу признает мои права на это поместье, готов служить королю так же, как служил Ири.
   Это было хорошей новостью. Только Манчелу признает поражение не раньше, чем убедится, что ничего не поделает с бунтовщиком. Да, Солта усмирял бунтовщиков, а теперь сам стал им. Но он будет с отцом и с братьями. До конца. А там - будь что будет.
   Точно с такими же мыслями - будь что будет - Ройне пришел и в Энгарн. И Эль-Элион был на их стороне. Остатки генеральства герцога Зимрана, которыми теперь командовал маркиз Чидимм еще пытались удержать Чашну. Полад элитные войска прислал - целый полк волков. Только благодаря им и продержались так долго. Хорошую армию подготовил телохранитель королевы. Будь здесь два полка - неизвестно, чем бы дело кончилось. А если бы три - пришлось бы армии Ройне уходить обратно за перевал. Но полк лишь один. И если они будут стоять насмерть, то самое большее через неделю, они уничтожат всех. Но, кажется, их полковник умнее, чем другие офицеры Чидимма. Сегодня он прислал парламентеров.
   Генерал Ройне разглядывал капитана роты лучников, которому поручили вести переговоры. Выбрали человека, готового умереть и потеря которого не принесет большого ущерба волкам, но в то же время генерал не будет унижен договором с ним. Капитан держался очень хорошо: и не скажешь, что он наравне с другими столько атак выдержал.
   - Мы сдадим Чашну. Если вы дадите нам сутки, чтобы отступить за реку.
   - Мы согласны, - Денисолта Ройне не размышлял и не советовался. - Даем вам сутки, начиная с полудня сегодняшнего дня.
   Как только капитан и сопровождавшие его солдаты удалились, Алеан осторожно спросил.
   - Почему ты пошел на сделку? Дня через три мы бы всё равно их уничтожили.
   - А сколько людей мы бы потеряли? - возразил Ройне. - Людей надо беречь. Это тебе не золото, которое можно добыть. Новобранцев еще обучать придется. А уничтожить никогда не поздно. Передай драконам, пусть к вечеру будут готовы атаковать. Но собираются без лишнего шума.
   - Ты хочешь... - Алеан всё понял правильно, но как будто не хотел верить.
   - Атакуем их, как только начнется переправа.
   - Как-то не по-рыцарски это... - засомневался брат.
   - А они и не рыцари, - заметил Идбаш. - Это же волки.
   Генерал одобрительно хмыкнул:
   - Тебе, Алеан, надо обязательно посетить восточный Лейн. Чтобы посмотреть, какие еще бывают рыцари и чем они отличаются от нас. Но, если хочешь, я сам поведу драконов в бой.
   - Нет, мой генерал, - брат стал прежним: беззаботно-веселым. - Позвольте мне сделать это.

22 нуфамбира, Западный Энгарн

   - Мы проиграем этот бой, - заявил Тевос, обращаясь к добровольцам. - Вы спросите: Зачем тогда вступать в него? Мы проиграем этот бой, но не эту войну. Мы помогаем людям, они не смогут противостоять кашшафской армии. И нас мало, чтобы удержать целую армию. Но каждый из нас спасет хотя бы десять человек.
   Он разделил всех на четыре отряда - почти сто человек в каждом, не так уж мало. Выбрал трех оборотней.
   - Вам будут повиноваться, как вожакам.
   Сам возглавил четвертый.
   - Мы будем в резерве. Когда войска Энгарна начнут отступать, биться будем мы.
   Вчера Тевос выдержал нелегкий разговор с герцогом Баитом на военном совете. Тот указывал вожаку, как следует действовать во время битвы. В любом другом случае он бы рассуждал абсолютно верно. Но спорить с тем, кто имеет дар предвидения, было большой глупостью. Чимин не желал признавать этот дар в нелюде. Он планировал бой, уповая на помощь Эль-Элиона, был уверен в победе и настраивал так подчиненных. Тевос знал, что бой будет не очень долгим. И разгромным для Энгарна... Вчера маршал впервые за несколько лет вышел из себя и кричал, что, если они не желают ничего делать для победы, пусть убираются к шерешу. Они не убрались. Всего лишь начали действовать под руководством вожака.
   - Лес, в котором вы будете скрываться, считается непроходимым, но будьте осторожны. Если кто-то поставит это под сомнение, вам придется вступить в бой раньше, чтобы прикрыть пехоту Энгарна с флангов.
   - Вожак, осторожным надо быть тебе: твой лес пройти легко, - заметил один из оборотней.
   - Я знаю, - заверил он. - Пусть Эль-Элион хранит вас.
   Небо еще не начало сереть, когда они приготовились к бою. Тевос огляделся, проверил меч... Они никогда не сражались в доспехах, редко попадались им люди, вооруженные против оборотней, а против обычного меча лучшая защита - шкура оборотня. Тевос уже хотел отдать приказ отдохнуть до утра, когда почувствовал что-то. Он сосредоточился и в тот же миг увидел опасность. Она была близко.
   - Приготовьтесь, - спокойно скомандовал он. - Они к западу в двадцати тростях от нас.
   В следующий миг в них полетели стрелы. Кто-то, охнув, упал на землю, большинство скрылись за деревьями. Одна воткнулась в ствол у самой головы Тевоса. Вырвав ее из дерева, он разглядел серебряный наконечник. Он недооценил мага: Таш-Темир не поскупился. Вожак забыл, что не только он может заглядывать в будущее. Быстро оценив ситуацию, он обратился в волка. Для других это послужило командой.
   Ждите здесь, - приказал он мысленно. После этой его ошибки, надо сначала проверить, насколько хорошо люди готовы к бою с оборотнями.
   Он двигался беззвучно, почти сливаясь с кустами. Но его заметили. Стрелы полетели густо, одна из них вонзилась в лапу. Итак, люди прекрасно видят в темноте - маг об этом позаботился. Что еще? Он перекусил стрелу и бросился вперед, уходя с линии обстрела.
   Воины Кашшафы прятались за щитами. Страх в них был, но не такой уж сильный. Они уже сталкивались с нелюдями, и это придавало уверенность. Но они не верили Таш-Темиру, не верили, что обостренное зрение и посеребренные стрелы помогут им победить оборотней. И были правы. Этого мало. Особенно, если с оборотнями вожак. Тевос легко перемахнул через щиты и оказался за спинами воинов. Они попробовали изменить диспозицию, встав в круг, но Тевос опередил их. Пехоту легко победить волку, это с рыцарями надо сражаться мечом. Впиваясь клыками в горло, разрывая легкие доспехи мощными лапами, он полностью расстроил их ряды. Кто-то ударил в спину. Он успел скользнуть вбок, поэтому серебряный меч лишь рассек кожу на лопатке, а не перерубил позвоночник. Развернувшись, отступил, создавая толчею, чтобы между ним и рыцарем с серебряным мечом было как можно больше людей.
   - С дороги! - орал рыцарь, прокладывая себе путь. - С дороги, дурачье!
   Теперь Тевосу всё стало ясно. Они мечтали то ли застать оборотней врасплох, то ли вообще пройти по пустому лесу. Серебряными стрелами запасли всех, меч только один или два - краем глаза он заметил еще одного рыцаря, спешащего на помощь. Огня не взяли - понадеялись на острое зрение и не хотели привлекать внимание.
   Вожак взрыкнул, призывая к себе братьев. Скоро они сметут этот отряд, а пока...
   Он отошел и обратился в человека. Следовало разобраться с рыцарями - их доспехи клыки не прокусят. Человек испытал облегчение, когда Тевос напал на него с мечом - для него это было привычней, чем сражаться волком. Он не учел одного: скорости, силы... Тевос легко отвел серебряный меч от груди и сделал выпад. Клинок вспорол стальные доспехи, правда, ушел в сторону от сердца. Надо добить. В последний момент он нагибается, а над его головой проносится другой серебряный меч. Второй рыцарь пришел на помощь, придется разобраться с ним.
   Тевос рывком выхватывает серебряный меч, из руки раненого - это быстрее, чем выдергивать свой из доспехов, да он и затупиться о железо мог. Второй действует хитрее. Не подпускает вожака близко, стараясь зацепить кисть. Левая рука и без того ранена. И спина при резких движениях отзывается болью. Вот когда пожалеешь, что доспехов не носишь. Может, с другим оборотнем он бы и справился, но не с вожаком. Подгадав удачное мгновение, Тевос нырнул под меч противника, чтобы перерезать врагу глотку. Успел.
   Рыцарь рухнул с грохотом, остальные уже справились с пехотой.
   - Заберите серебряные мечи, - распорядился Тевос, отирая кровь с лица. - Потери?
   - Убитых нет, двое тяжело ранены стрелами, - доложили ему.
   - Легкораненые пусть помогут с лечением, а мы... - он сосредоточился, чтобы услышать ответ, но на этот раз дар не понадобился. Оборотни слышали, что у людей кипит бой.
   Тут же подбежал, запыхавшись, разведчик:
   - Там настоящая бойня, - сообщил он. - Всё, как ты говорил, только раньше. - Один отряд держится, но их скоро сметут.
   - Значит, нам тоже придется вступить в бой раньше.
   - Вожак... - один из братьев указал на раненое плечо.
   - Ерунда, - отмахнулся он.
   И снова серая лавина мчится по лесу. Так быстрее и наверняка страшнее для людей. Не случайно они описывают оборотней как гигантских волков - от страха всё кажется намного больше.
   На поле творилось что-то страшное. Кашшафа наступала, чуть ли не втаптывая энгарнцев в землю. Обороняющихся охватила паника, некоторые бежали, даже не начав сражаться. Тевос вел отряд уже в тыл врагам, им приходилось перепрыгивать через обезображенные тела. Среди них был и священник - судя по одежде из ордена странников.
   Они подошли на расстояние полета стрелы, когда в ночной тиши раздалась отрывистая команда и ряды кашшафской армии перестроились. А еще через миг в них снова полетели серебряные стрелы. Хорошо подготовились. Тевос вильнул в сторону. Отдал мысленный приказ остановиться и отступить на время. Ему предстояло сделать то же, что и в лесу, чтобы уберечь воинов. Он мчался вперед, уклоняясь от стрел, но не всегда это удавалось. А когда он перепрыгнул через лучников, защищенных щитами, столкнулся с рыцарем в светлых доспехах. Он отдавал приказы и подъехал ближе, чтобы убить вожака. В волосе от Тевоса просвистело копье, воткнувшись в землю. Вожак не хотел сейчас драться с рыцарем, который явно был одним из главных в этом наступлении - вон сколько еще спешит к нему на помощь конников. Сейчас надо было расстроить ряды пехоты, чтобы его воины могли подойти ближе, он метался среди людей, раня и убивая их и в то же время уходя подальше от рыцарей, прикрываясь их же воинами. Копье с серебряным наконечником аристократу уже вернули, и он снова высматривал Тевоса, медленно наступая. Но другие оборотни уже здесь. Мечутся между пехотой, рвут ноги лошадям, чтобы спешить рыцарей.
   Вожак чувствовал холодный взгляд стальных глаз, следящих за ним в этой толчее. Рыцарь в светлых доспехах продолжал его преследовать. Еще немного и...
   Огонь полыхнул прямо перед ним, а следом еще и еще. Камни Зары врезались в землю, в оборотней, испепеляя и своих, и чужих. Впервые Тевос осознал, что он проигрывает магу в предвидении. Он-то был уверен, что оборотни покинут бой с небольшими потерями. Битву не выиграют, но помогут энгарнцам отступить под защиту городских стен, а сами уйдут. Но теперь... Он слышал волчий вой и боялся сосредоточиться, чтобы увидеть, сколько же его братьев погибло, а потом что-то с чудовищной силой ударило по затылку.

23 нуфамбира, Лейн

   - Боже мой! Неужели кто-то еще считает, что он вменяем?! - это возмущается Герард.
   Ялмари притворился спящим.
   - Знаешь что? Скажу тебе то же самое: мы живы, и это лучшее свидетельство того, что он ведет нас верно, - тихо, но яростно выговаривает ему Етварт.
   - Еще один такой переход, и мы сдохнем! - не сдается Сорот. - Скажешь, нет? Нельзя этого психа слушаться.
   - Еще раз назовешь его психом, сверну челюсть, - злобно шипит майор.
   - Рискни!
   - Не понимаю, вы что не могли в Энгарне друг друга убить? - лениво интересуется Бисера. - Обязательно надо было в другую страну переться?
   - Ты, шлюха подзаборная... - Герард тут же переключается на воительницу.
   Напрасно. Через мгновение слышен болезненный вскрик. И всё тот же спокойно-надменный голос десятницы:
   - Я не майор, предупреждать не буду. И за свои слова заставлю отвечать.
   - Ах ты дрянь! - раздался шелест мечей, доставаемых из ножен.
   Ялмари поднялся. Герард и Бисера стояли друг напротив друга с обнаженным оружием. Челюсть у маркиз покраснела и распухла. Принц даже удивился: почему-то он думал, что воительница стукнет в другое место.
   - Хочешь подраться на мечах? - десятница по-прежнему была насмешливо спокойна, в отличие от Сорота. - Как ты думаешь, если я тебя зарежу, меня отправят обратно в Яхию или просто наградят?
   - Убрали оружие, - приказал Ялмари. Маркиз угрюмо посмотрел на всех и повиновался. После этого меч убрала и Бисера. - Герард, - он встал перед Соротом, - ты оскорбил женщину, за что получил соответствующее наказание. Проливать кровь не нужно. Это ясно? - дождался угрюмого кивка. - Отлично. У тебя есть какие-то вопросы ко мне? - он пытался поймать взгляд маркиза, но тот смотрел в землю, только щека дергалась. Видно было, что он бешенстве. - Если есть, задавай. Я тебя не звал в наш отряд и здесь не держу. Знаешь дорогу - можешь вернуться в Энгарн.
   Герард всё же поднял глаза, недобро усмехнулся:
   - Ах, какой ты добрый и благородный. Спасибо, но самоубийство церковью осуждается. Подожду, пока ты меня убьешь. Глядишь великомучеником стану.
   - Отлично, - принц нисколько не отдохнул, язык еле ворочался. - Тогда, будь добр, не говори обо мне за спиной гадости. Будь мужчиной. Есть претензии - скажи лично, - он повернулся к Шраму. - Вода есть?
   - Есть, - майор кинул ему флягу. - Ручей тут недалеко нашел.
   Ялмари жадно припал к горлышку, вернул пустой сосуд Етварту, потер виски. Затем спросил в пустоту:
   - Я действительно выгляжу сумасшедшим?
   - Есть немного! - с готовностью хохотнула Бисера. - Если бы я не столкнулась с тобой раньше, поверила бы слухам, что принц душевнобольной. Нам было бы проще, если бы ты чуть больше с нами разговаривал.
   - Не знаю, что сказать, - он принял от майора кусок жареного мяса и кивнул. - Спасибо. С недавних пор у меня появился дар. Я не могу объяснить, что я чувствую и почему веду вас так. Но я точно знаю, что от этого зависит наша жизнь.
   - Очень даже понятно объяснил, - пожала плечами Бисера.
   - Если всё понятно, давайте еще отдохнем, - он дожевал мясо, вновь лег на землю и тут же задремал.
   Но сон снова прервали. Раздался шум. Ялмари вскочил, выхватывая меч. Волки и Шрам что-то обсуждали вполголоса. Герард на них даже не смотрел.
   - Что происходит? - шагнул принц в сторону круга солдат, убирая оружие, и увидел, что на земле, сжавшись в комок, сидит девчушка. Одежда ее превратилась в лохмотья. Тело кровоточило, будто ее рвали собаки.
   - Это еще что такое? - изумленно поинтересовался он.
   - Я за водой пошел, - заговорил один молодой воин. - Слышу в вымоине у берега кто-то вошкается. А там же любят животные прятаться. Думаю, мало ли. Может, еще что съедобное принесу, а там вот.
   - Спасатель хренов, - Етварт злился.
   - Нешто ее надо было там бросить? - обиженно засопел солдат. - Надо - так прикажите, я обратно отнесу.
   Ялмари повернулся к Бисере:
   - Осмотри ее раны, пожалуйста.
   Сам отвел в сторону майора.
   - Что тебя беспокоит? - спросил почти беззвучно.
   - Видал ее раны? - охотно пояснил Шрам. - Либо ведьма, либо приняли за ведьму, поэтому травили собаками. Думаешь, ее не будут искать? Непременно будут и не успокоятся, пока не найдут.
   - Давай ее послушаем.
   Он оглянулся и увидел, что воительница споро обрабатывает и перевязывает раны. Даже по ее спине было видно, что она в ярости. Обиделась, что попросил помочь?
   Десятница провозилась с девушкой больше четверти часа, потом крикнула солдатам:
   - Вояки, штанов лишних ни у кого нет?
   Через мгновение ей кинули сверток. Из своей сумки достала рубашку и жилет. Когда спасенная оделась, Ялмари подошел ближе.
   Она не была ребенком, как казалось вначале. Лет двадцать, ей уже точно исполнилось, а то и больше. Но маленький рост, а главное, чуть припухшие веки, вздернутый носик и губки якорьком, придавали лицу детскость. Вызывали желание защитить. Она всё еще сидела на земле, обхватив руками колени. Из-под рукавов рубашки видны бинты. Темные волосы она уже заплела в косу и, заметив, что принц ее рассматривает, медленным движением переложила ее на грудь. Взгляд машинально скользнул по девичьим округлостям, выступавшим даже в мужской одежде.
   - Как тебя зовут? - возвышаясь над ней, он вгляделся в зеленые кошачьи глаза.
   - Люне, господин, - кротко ответила девушка.
   Ему мерещится или она его соблазняет?
   - И что с тобой приключилось?
   Спасенная потупилась и пробормотала:
   - Я травница. Однажды ко мне граф приехал. Рана у него не заживала. А когда я его вылечила, он захотел... - она умолкла, будто стеснялась произнести вслух, чего хотел граф, и Ялмари с сарказмом предположил:
   - А ты ему, конечно, отказала?
   Люне отшатнулась. Зато вспылила десятница:
   - Это что-то меняет, принц? Если отказала, то хорошая, а если не отказала, то пусть подыхает? Собаками можно травить?
   Так вот отчего она в ярости. Оттого, что кто-то считает нормальным так обращаться с женщинами. Он пристально посмотрел воительнице в глаза:
   - Решается ее судьба. Отойди и не мешай вести допрос.
   Бисера набрала воздух в легкие, чтобы что-то возразить, но потом лишь надменно вскинула подбородок и отошла, искоса наблюдая за Ялмари.
   Тот присел, чтобы быть ближе к спасенной и заговорил тихо и вкрадчиво.
   - Расскажи мне свою историю, Люне. Только хорошо подумай, прежде чем рассказывать, потому что я знаю, что ты уже мне солгала. Так что, говоришь, с тобой приключилось?
   Девушка несколько мгновений смотрела на него, потом съежилась, заговорила глухо, так чтобы слышал только принц.
   - Я ведьма. Жила в Кашшафе. Но ты знаешь, что там делают с такими как я и... ты, - быстро взглянула в глаза - не разозлила ли? Ялмари сохранил невозмутимость, и она продолжила: - Пошла в Лейн. Искала, где пожить. Приглянулась графу. И я бы не против. Только он запер меня в замке, сказал, отпустит, когда я надоем ему. А мне нельзя в замке, ты знаешь. Мне нужен лес. И я сбежала. Напоила всех сонным чаем и сбежала. А он охотничьих собак по следу пустил... - она умолкла.
   - И? - подтолкнул ее принц.
   - Я спала, когда они на меня нашли. Пока смогла их взять под контроль, они меня порвали.
   - Значит, тебя ищут...
   - Не думаю. Герцог всех на войну призвал. Не до меня им сейчас...
   - Ладно, - вздохнул Ялмари и вернулся к майору.
   Рядом тут же появилась Бисера. За ней подошел и маркиз. Принц оглядел всех, но потом решил, что будет справедливо, если судьбу девушки они решат вместе.
   - Она ведьма. По ее словам, ее не ищут, потому что графа и его воинов призвали на войну.
   - По ее словам! - иронично заметил Шрам.
   - Могу проводить ее в Яхию, если она захочет, - тут же угрюмо предложила воительница.
   - Идеальное решение! - обрадовался Етварт.
   - А нам самим ведьма разве не пригодится? - поинтересовался Сорот. - Я небольшой знаток, но, говорят, они многое могут. Например, воду искать. Мы ведь в пустошь идем.
   - Если за ней охотятся, до пустоши мы не дойдем! - возразил майор.
   - Если бы за ней охотились, она бы не сидела в вымоине на берегу, - отрезала Бисера. - Давно бы уже нашли. С собаками-то она встретилась.
   - Тоже логично, - сдался Шрам.
   - А что говорит твой дар, принц? - поинтересовалась десятница.
   - Я не чувствую, что она опасна. Но и не уверен, что стоит брать с собой того, кто может замедлить путешествие. Она женщина...
   - То есть не сможет совершать длительные изнурительные переходы? - к Бисере вернулась спокойная насмешливость. Она подождала, когда до всех дойдет, на что она намекает: Герард в пути создавал гораздо больше проблем, чем воительница. - Она ведьма. Вряд ли она доставит нам проблемы. Соглашусь с маркизом. Скорее, она будет нам полезна.
   - То есть двое считают, что ее надо взять с собой, и один, что ее брать не стоит. Правильно? Переговорю с ней.
   Он вернулся к ведьме, тревожно всматривающейся в них.
   - Значит так, Люне. Воительница может проводить тебя в Яхию. Там тебе точно ничего не угрожает. Либо, если ты можешь быть нам полезна, я найму тебя для помощи в нашем путешествии. Правда, оно будет гораздо опаснее, чем путь в Яхию: нам надо пробраться в Бефкаремскую пустошь, и за нами охотятся.
   - А зачем вам туда? - удивилась ведьма, но, наткнувшись на непроницаемый взгляд Ялмари, тут же потупилась. - Извините. Конечно, это не мое дело, - она помолчала. - Знаете, я не уверена, что путешествие вдвоем там, где начинается война, безопаснее пустоши. Я бы предпочла пойти с вами. Если вы не против.
   - Чем ты можешь быть полезна нам? Сможешь найти воду?
   - Смогу, если будет хоть веточка дерева рядом. Еще могу лечить раны, готовить настои, придающие силу, готовить еду, которой быстро насыщаешься...
   - Отлично, - прервал Ялмари. - Оплата такая же, как солдату Энгарна. Если будешь полезна, получишь дополнительную благодарность от королевы и гарантию неприкосновенности в нашей стране. При условии, что ты не будешь нарушать законы. Устраивает?
   - Да! - девушка явно обрадовалась.
   - Сейчас сама идти сможешь?
   - К вечеру раны уже заживут. Так что смогу, - охотно подтвердила она.
   - И еще, - принц выдержал паузу, чтобы Люне поняла всю серьезность того, что он скажет. - Я знаю природу ведьм. Ты и на мне пробовала свои чары. Если из-за тебя солдаты начнут ссориться или, спаси и сохрани, драться...
   - Я понимаю, господин. Этого не будет, господин, - залепетала девушка, а потом понизила голос. - Но могу ли я оказать расположение мужчине, если он меня выберет? - щеки ее порозовели от смущения.
   Ялмари снова помолчал, сверля ее взглядом.
   - Я ведь понятно объяснил, чего не потерплю ни одного дня? - она осторожно кивнула. - Если возникнут еще какие-то дополнения к нашему договору - сообщу.
   - Хорошо, господин... А они знают, что вы...
   - Кто? - принц смотрел на нее, не мигая.
   - Извините, господин, - она вновь смутилась и опустила глаза.
   - Можешь называть меня Ялмари, - завершил он.

24 нуфамбира, Аин

   - Как хорошо вы ориентируетесь в бою! - Харвинд улыбнулся, и эта улыбка показалась Гарое плотоядной.
   Граф разительно переменился после боя у Маарафских холмов. Вероятно, боялся, что Гарое доложит Поладу о том, что произошло. Еще никогда в жизни у священника не было такого зуда в пальцах: хотелось сделать именно это. До того как граф раструбит о бездарности Улама, чуть не погубившего роту пехоты, написать всем, в том числе Поладу, о том, как было на самом деле.
   - Там трудно было не сориентироваться, - сухо заметил Гарое. - Любой, прочитавший хоть один учебник по военной тактике, сориентировался бы.
   Он очень надеялся, что Харвинд не проглотит эту шпильку. Но он проглотил. И вида не подал, будто почувствовал намек.
   Уже четыре дня они стояли под Аином. Разведчики докладывали, что войска герцога Пагиила хоть и не так быстро, но движутся сюда. По мнению Гарое, если они и медлили, то лишь потому, что ожидали от Энгарна подвоха. И совершенно напрасно. За эти дни они не только не устроили лейнцам ни одной ловушки, но и город по-настоящему не укрепили. Чего ожидал Харвинд - что укрепления построятся сами или что напуганные его необычной тактикой лейнцы повернут обратно - Гарое так и не понял. Но, видимо, сегодня его удостоили беседы, для того чтобы разъяснить загадочные намерения графа.
   - Сегодня я получил донесение, - перешел к делу Харвинд. - К нам движется сборный полк волков. Когда они прибудут, мы, несомненно, разобьем лейнцев, потому что будем иметь не только численное превосходство, но и лучше обученную армию. Сегодня же мы выдвигаемся им навстречу.
   Последняя фраза настолько выбила Гарое из колеи, что он какое-то время изумленно взирал на генерала, прежде чем задать один из самых глупых вопросов в жизни:
   - Кому навстречу?
   - Навстречу волкам, - граф тоже старался выставить его идиотом.
   Навстречу "волкам", - повторил священник про себя. - Кто бы сомневался! А вслух все-таки имел наглость выяснить:
   - Вы оставляете Аин, ваша светлость?
   - Как иначе? Стратегически он не так уж важен. Да и людей здесь немного. Другое дело - Тофел. Его мы не отдадим.
   - Граф, - Гарое не выдержал, поднялся, навис над ним. - А вы знаете, что сделают лейнцы с этим городом?
   Харвинд тоже встал.
   - Пусть уходят с нами, - надменно предложил он. - Мы никому не запрещаем.
   - Вы что, намеренно это делаете? - прямо спросил священник.
   - Что делаю, отец Гарое? - оскалился генерал.
   - Намеренно отвратительно ведете войну, чтобы люди возненавидели королеву, которая не защищает их. Неужели вам неясно, что вы совершили безумный поступок, отправляя пехоту в топкую низину? Что никто не похвалит нас за защиту Тофела, если мы сдадим без боя Аин? Что вы подрываете дух солдат таким поведением?
   - Вы забываетесь, Гарое, - граф скрипнул зубами.
   - Нет, это вы забываетесь, Харвинд, - священник был бледен, но спокоен. - Если бы Аин был расположен неудобно... Но тут такая позиция - его сотней солдат можно оборонять!
   - Так обороняйте! Вы же у нас такой умный и смелый. Обороняйте! Что ж вы рясу-то носите? Берите командование сотней и обороняйте!
   Упрек был более чем несправедлив. Гарое никогда не прикрывался рясой. И еще всё очень походило на повторение беседы с Поладом, когда, задевая его честь, пытались поймать в ловушку. Только вот телохранитель королевы не пошел на эту низкую уловку, а Харвинд пошел. Гарое теперь понимал, что весь разговор был затеян только с этой целью: либо выставить его трусом, либо оставить здесь с надеждой, что зарвавшийся священник погибнет. И тот и другой исход был на руку опростоволосившемуся генералу. Это была ловушка, но Гарое не мог остаться в стороне.
   - Вы дадите мне сотню? - холодно осведомился он.
   - Дам! - выкрикнул граф. - И еще сотня волков в этом городе в вашем распоряжении.
   Священник отчетливо представил, как всё было в тот день, когда погиб Улам. Майор сказал: Этот холм самая удобная позиция, нам нельзя ее покидать, - и граф тут же заорал и затопал ногами, демонстрируя власть. И Улам пошел под арбалетные болты. А теперь под них пойдет Гарое.
   - Я хочу взять сотню Вилгая, - бросил он и, не прощаясь, вышел из дома.
   Прошел к себе и встал на колени. Молиться он не мог, в голове стояла звенящая пустота. Но Эль-Элион видит его состояние и понимает, что он не может поступить иначе. Не может!
   Примерно через четверть часа он снял рясу и аккуратно свернул ее. Потом сел за стол и написал два письма. Одно - Верховному священнику Энгарна Унию, с просьбой освободить от служения в церкви. Он не сомневался, что эту просьбу удовлетворят с радостью. Второе - Раму. Кратко объяснил, как попал в армейские священники, и извинился за то, что не рассказал обо всем раньше. Больше ничего писать не стал, чтобы не показаться смешным или глупым. Если выживет, расскажет о Харвинде при личной встрече. Если умрет, то словам его не будет никакой веры.
   Он запечатывал письмо, когда в дверь постучали.
   - Войдите, - разрешил он.
   Вошел капитан, командовавшей сотней, в которой служил Киший, и Гарое тут же почувствовал вину. Какое он имел право распоряжаться чужими судьбами? Своей ладно, но чужой... Лучше бы Харвинд сам определил, кого с ним оставить.
   - Отец Гарое, - растерянно начал Вилгай. Он хоть и бравый, но уже старик, а ведь ему едва исполнилось пятьдесят. Вспомнив отца, Гарое подумал, что, если бы не испытания, которые выпали на долю солдата, он выглядел бы моложе. - Отец... - солдат будто проглотил имя. - Вы нас покидаете?
   Он походил на потерявшегося ребенка.
   - Ни в коем случае, - Гарое одернул рубаху. - Я назначен графом Харвиндом командовать обороной Аина. Вы и ваша сотня поступаете в мое распоряжение.
   - Да это мы зараз! - заверил капитан. - Только...
   Гарое наконец догадался, что его смущает.
   - Вы же знаете, что священники не могут убивать иначе, как силой Эль-Элиона. Поскольку камни Зары мне не повинуются, я сложил с себя обязанности священника.
   - Так вы бы и не убивали... - начал было капитан.
   - У нас слишком мало людей, чтобы я мог только наблюдать, как вы сражаетесь. Надо приступать к постройке оборонительных сооружений. Горожане помогут, я переговорю со старейшинами.
   - Вы, конечно, переговорите, да я тут осмотрелся... Строить-то не из чего. Совсем мало леса, возить далеко. Дома разбирать нам не позволят. Не из навоза же строить?
   - Если ничего не будет - будем строить из навоза, - отрезал Гарое.
   Он уже собрался выйти из дома, когда в дверь сунулся Киший. Он тоже недоуменно уставился на священника без рясы, но сообразил быстрее капитана и тут же засуетился:
   - Вам теперь доспехи нужны, мало ли что...
   - Откуда ты доспехи возьмешь? - усмехнулся Гарое. - Хоть бы дублет найти.
   - А хоть бы и дублет, - легко согласился парень. - Дублет - это мы запросто найдем.
   Он исчез и, когда Гарое в сопровождении капитана и двух десятников подходил к зданию городской ратуши, уже примчался снова, неся с собой добротную одежду подходящего размера.
   - Вот, значит, господин Кеворк, - он помог Гарое одеться. Не успел тот глазом моргнуть, как на нем уже затягивали ремень. - Одежка хорошая, металлическими планками укреплена, стрелы выдюжит, а под арбалетные болты вы уж не подставляйтесь.
   Гарое хотел продолжить путь, когда Киший вновь остановил его.
   - А мы тут балакаем, что вы-то у нас майором, раз капитан Вилгай у вас в подчинении.
   - Какой майор? - рассмеялся Гарое. - У нас всего сотня!
   - Так вы вроде сказали, горожан набирать будем. Где сотня там и две, где две, там и три. Вы не сомневайтесь! Будет у вас войско. Только вот майору, стало быть, оруженосец нужен. Возьмите меня в оруженосцы, а?
   Гарое безнадежно махнул рукой - чем бы дитя ни тешилось. Обрадованный Киший деловито пристроился рядом, когда они входили в здание ратуши.
   ...Войска Харвинда еще недалеко ушли от города, когда закипела работа. Солдаты и горожане готовились к обороне. Самым слабым местом оказались восточные ворота. Если в другом месте город стоял на возвышенности, то здесь к ним не вело никакого подъема и никаких дополнительных сооружений не было, которые бы хоть немного прикрывали их. Только дома в пригороде, но они надолго вражеские войска не задержат. Гарое распорядился построить укрепление перед основной крепостной оградой, чтобы хоть как-то защитить их. Тут-то и сбылось пророчество Вилгая: поскольку ничего другого не нашли, использовали для этого навоз, лежащий неподалеку.
   Гарое обходил укрепления, десятники обучали горожан командам. Киший не ошибся: ополчение увеличило их войска раз в восемь. Гарое даже небольшой кавалерийский отряд создал, правда, из тех, кто уже бывал в бою. Он не обольщался: ремесленники могут убежать со стен при первом же выстреле. Если уж солдаты не всегда выдерживали... Но дышать стало несколько легче.
   Он выслал разведчиков, и к вечеру они доложили, что лейнцы, несомненно, движутся к Аину и, если не к утру, то к полудню, точно будут тут. У них было время, чтобы закончить укрепления и отдохнуть.
   К полуночи Гарое приказал выставить посты, а остальным ложиться спать. Укладываясь в кровать, он неожиданно расхохотался - сказался напряженный день. Киший, пристроившийся на полу рядом с его кроватью, недоуменно взирал на военачальника, а потом робко предложил, так и не дождавшись, когда майор Кеворк успокоится:
   - Вам вина, может? Или воды?
   - Нет, Киший, - Гарое вытер слезы. - Просто вспомнилось. Мне ведь священник Далфон, который меня воспитал, постоянно твердил: Не иди в священники! Тебе военным надо быть. А я упрямился. И гляди, как всё повернулось!
   Киший тоже захихикал.
   - А вот Богом клянусь: я вас как первый раз увидал, сразу сказал: Не похож он на священника. Ни капли не похож.
   Гарое погасил лампу, и они затихли. Киший, однако, долго ворочался на полу, будто не мог найти себе места. Мужчина не выдержал:
   - У тебя там шило, что ли? Вытащи и спи! Сколько можно?
   - Да я спросить собирался, господин майор, - парень обрадовался, что к нему обратились. - А какой у вас святой покровителем был?
   Гарое потрогал оранжевый опал с зелеными вкраплениями, висевший на шее. Рясу-то снял, а амулет забыл, - поддел он себя.
   - Святой Бен-Гевер, - откликнулся Гарое.
   - Кто бы сомневался, - хохотнул Киший и на этот раз затих.

25 нуфамбира, Западный Умар

   Тевос очнулся от чудовищной головной боли и невольно застонал.
   - Ну-ну, тише.
   Он с трудом открыл глаза. Лицо Ойрош над ним расплывалось и двоилось. Откуда тут Ойрош? Или ему это снится?
   - Выпей настой.
   Слова вызвали новый приступ мучительной боли. Захотелось оттолкнуть: Оставь меня в покое, - но мир вокруг снова померк.
   Следующее пробуждение было значительно лучше. Он с удовольствием убедился, что лежит у себя дома. В окно светило ласковое осеннее солнце. У Тевоса было ощущение, что он несколько лет провел в темнице, и ничто его сейчас так не радовало, как солнечные лучи. Еще бы попить дали...
   Он оторвал голову от подушки и тут же лег обратно. Не от боли. На стуле рядом сидела мама и что-то вышивала. Он так давно не видел ее, что теперь эта мирная картина совершенно выбила из колеи. Будто не было ничего за этот последний год: принц Энгарна не приходил к ним, и в плен к людям Тевос не попадал, и не знает, что у вампира есть дочь по имени Ойрош.
   - Очнулся? - мама отложила вышивку и наклонилась к нему. - Выпей воды, - она поднесла к губам чашу.
   Вода была прохладная и приятно сладкая.
   - Кто такая Ойрош? - спросила мама, как только он напился и снова откинулся на подушку.
   Тевос не торопился отвечать, размышляя, откуда она могла узнать. Тут только один ответ, и мама тут же озвучила его:
   - Ты в бреду меня так называл.
   - Девушка, - отозвался вожак.
   - Да уж поняла, что не старушка, - рассмеялась мама. - Но я не знаю в стае девушек с таким странным именем, - она пытливо взглянула на сына.
   Тевос только вздохнул. Он не желал ничего объяснять. Поэтому мама снова заговорила:
   - Надеюсь, ты осознаешь, что подставишь нас под удар, если она не из стаи, а еще хуже, если...
   - Как я здесь очутился? - перебил он.
   - Это очень загадочная история. Князья ее до сих пор обсуждают. В бою твой отряд оказался на самом опасном участке. Вас бы перебили всех до одного если бы... - она снова пристально посмотрела в глаза сыну, - молодой вампир не оглушил тебя и не похитил с поля боя. Он даже опалился немного. Оборотни, увидев такой произвол, бросились за ним спасать вожака. А вампир оставил тебя в лесу и улетел.
   - И что обсуждают князья?
   - Главным образом, хотел он тебя убить или спасти.
   - Полагаю, если бы хотел убить, то я был бы мертв.
   - Согласна. Но тогда они задают другой вопрос: почему он спас тебя? И выводы, к которым они приходят, им не нравятся. Ты ничего мне не скажешь?
   - Что я должен сказать, мама?
   Слова были бессмысленны. О природе оборотней она и так знала. О долге вожака прекрасно знал он. Тевос поднялся.
   - Куда собрался? - поинтересовалась мама.
   - Чем раньше поговорю с князьями, тем лучше, - объяснил он.
   - Да, наверно. Но давай пригласим их сюда.
   - Нет. Мареши дома?
   Он лет сто не видел младшего братишку. Хотя нет, всего неделю назад они спорили. Брат как-то очень быстро вырос за последние несколько месяцев, и казалось, ему уже шестнадцать, а не четырнадцать. И еще он решил, что должен поддержать Тевоса и тоже стать добровольцем. Пришлось объяснять, что поддержка нужна не в том, чтобы воевать, а в том, чтобы подчиняться указаниям вожака, признавая его авторитет. Этого Тевосу сейчас очень не хватало.
   - Мареши дома. Его отпустили помогать мне, пока ты болен.
   - Хорошо. Тогда пусть позовет князей. Они ведь почти все в городе, да? Ждут моей смерти, моего выздоровления, моего смещения...
   - Зачем ты так? - укорила мать.
   - Я не прав?
   - Ты должен понять... - мягко начала женщина, но он снова перебил.
   - Я понимаю. Поэтому и тороплюсь.
   ***
   Через час он с невинным любопытством рассматривал входивших в гостиную князей. Почти все хмурились и прятали взгляд. Их раздражало то, что вожак вел себя как ни в чем не бывало. Как только они расселись, он обратился сразу ко всем.
   - Я готов выслушать вас.
   - Ты погубил шестьдесят три оборотня, - тут же начал Дагмар.
   - Из четырехсот? - закончил за него Тевос.
   - Из ста! - воскликнул князь. - Ты не почувствовал ловушки. Ты теряешь дар видения или уже потерял.
   Тевос побарабанил пальцами по столу:
   - Из четырех отрядов в засаду попал только один. Тот, где был я. Зато из трех других никто даже легко не ранен. Это вас не настораживает? Маг сражается со мной лично, он не дает мне видеть свои планы. Кто-то из вас их видит?
   - Дело не только в этом, - возразил Висар. - Ты можешь поклясться, что не имеешь никаких отношений с вампирами?
   - Могу, - уверенно заявил Тевос, не позволяя себя прервать. - Я несколько раз встречался с дочерью Шонгкора, которая родилась человеком и спасла меня в замке Иецер, но с вампирами я никаких отношений не поддерживал. В любом случае, если вы считаете, что я потерял дар, я согласен устроить испытание прямо сейчас. Вы уже призвали достойных. Так давайте начнем, - он быстро повернулся к Зихри. - Ты размышляешь, кто мне мог сообщить о ваших планах. Никто. Я их знаю, так же как и то, чем окончится испытание. Но не будем тратить времени. Созывайте народ и достойных. Надо как можно скорее с этим разобраться. Стаю не может вести вожак, которому не доверяют.
   Прошло еще около получаса, прежде чем всё было готово к испытанию. Когда оборотни собрались, а князья и достойные встали вокруг плоского возвышения, Тевос обратился к стае.
   - Братья, сегодня князья собрали вас, потому что не уверены в том, что меня ведет Эль-Элион. Они считают, что я утратил дар. Я же утверждаю, что слышу Его. Мы проведем еще одно испытание, чтобы точно знать, кто должен быть вожаком стаи. Пусть достойные подойдут.
   На возвышение поднялись еще пять человек, среди них было и два князя - Зихри и Ефер.
   - Кто желает послужить стае?
   Согласились Висар и старик-оборотень, с которым Тевос не общался раньше, но уже знал, что его зовут Угатар, и ему недавно исполнилось восемьдесят три.
   - Что мы должны увидеть в твоем прошлом, Висар? - обратился он к князю, понимая, что старик был более трудным испытанием.
   - Первый человек, которого я убил, - предложил тот.
   Несложный вопрос, - оценил Тевос. - Тут и дара особого иметь не надо, можно подумать хорошенько. Мы уже много лет не воевали. Висару сорок два, значит, нынешняя заварушка первая в его жизни. Наверняка убил, когда меня освобождал. Тевос нарочно не заглядывал в прошлое Висара, желая сначала послушать, что скажут другие достойные. Все, кто почувствовал призыв стать вожаком, знали, что, несмотря на краткость вопроса, они должны сказать как можно больше. И не повторяя друг друга.
   - Это произошло ночью, - начал Зихри. Он колебался. Князь пришел к тем же выводам, что и Тевос: Висар убил первого человека в замке Иецер, но он не мог этого увидеть с помощью дара, а поэтому не торопился что-то конкретизировать. Что если он ошибется? Мало ли ночей было в жизни князя? И жизнь у него долгая. Что ж, Зихри поступает разумно. Лучше промолчать, чем ошибиться. - Это был... мужчина... воин... - вокруг стояла тишина. Обычные лесные звуки, конечно, никуда не исчезли, но от того, с каким напряжением следили за претендентами оборотни, они больше ничего не слышали. - Он был... - сделал еще одну попытку Зихри и сдался. - Нет, не вижу.
   - Это было летом. Летней ночью, - подхватил другой мужчина. Тевос оскалился: достойных подобрали старше него. Князья явно хотят более зрелого вожака. Тяжело подчиняться тому, кто даже семью не создал. - Он был... молод и очень напуган... Хотя и держал серебряный меч... - этот тоже отступил.
   - Это был энгарнец, - вступил третий, но Висар перебил его.
   - Нет, - возразил он коротко.
   Один ошибся и тут же покинул возвышение.
   - Он был в одежде энгарнского волка, но он был... кашшафец, - Ефер не знает точно, он угадал, потому что впервые они столкнулись с переодеванием в форму волка в замке Иецер. Он не зря рискнул. Висар одобрительно кивнул. - И он был темноволосым... - Ефер тоже отступил.
   - Это было сразу за воротами замка... - сообщил последнюю деталь пятый оборотень. Больше добавить ничего не смог, хотя старался.
   Настала очередь вожака. Потребовалось очень маленькое усилие, чтобы увидеть этот эпизод из жизни Висара.
   - Это было в ту ночь, когда вы освобождали меня из замка Иецер, - он пристально смотрел на князя. - Ты не был уверен, что вы поступаете правильно и что жизнь многих оборотней стоит моей жизни...
   - Ты говоришь не о том, - перебил Висар.
   - Ну да, - улыбнулся Тевос. - Я описываю твои чувства, когда ты убил впервые. Ты же неслучайно попросил рассказать об этом. Это было значительным событием в твоей жизни. Так вот в ту ночь постоянно всё менялось: то удача, то разочарование... Когда ты вместе с другими ворвался в замок и на тебя бросился мальчишка с серебряным мечом, ты поначалу внутренне рассмеялся: он так молод и так напуган. Ему хоть два меча дай. Хоть сделай его в два раза выше и мощнее, одень его в серебряные доспехи с ног до головы, всё равно он проиграет. И это вызвало жалость на одно мгновение. Но потом ты напомнил себе, что перед тобой враг, может, один из тех, кто захватил меня в плен. Ты ударил лапой, разорвав запястье и чуть ли не оторвав руку, но мальчик не закричал, потому что ты тут же перегрыз ему горло... Что-нибудь еще?
   - Не надо, - пробурчал Висар и отвернулся. Он уже знал, что они проиграют. Вожак по-прежнему очень хорошо видит прошлое, настоящее и будущее. Но, раз уж начали это представление, надо закончить.
   Вперед выступил Угатар. Один из достойных уже выбыл, теперь испытание проходили пятеро: вожак и четверо других оборотней.
   - Чем я больше всего гордился в жизни? - спросил Угатар.
   Достойные и раньше отвечали без особого энтузиазма, а после того как Тевос так подробно описал событие из прошлого Висара, они приуныли. Короткими фразами они озвучивали для всех, как Угатар гордился сыном, который стал лучшим среди ровесников во владении мечом. Когда наступила очередь вожака, он сам обратился с вопросом к старику.
   - Ты хочешь, чтобы все услышали, как ты гордился сыном, потому что он погиб полмесяца назад. Надо ли мне тоже рассказать об этом или о том, чем ты действительно гордился больше всего в жизни?
   Старик с прищуром рассматривал вожака, затем обронил.
   - О сыне уже было. А ты поведай о том, что ты видишь.
   - Когда тебе было двадцать три, в твоем городе не было девушки красивей, чем Церуа. Многие на нее посматривали, но всем она отказывала. Ты же долго не решался подойти к ней, потому что считал, что на тебя она и подавно внимания не обратит... Но на помолвке твоего лучшего друга она скучала в одиночестве, и ты пригласил ее на танец. Она согласилась. Даже когда объявляли о вашей помолвке с Церуа, ты не испытывал такой гордости, как в тот момент, когда вел ее по кругу...
   - Да, - коротко подтвердил Угатар, быстро отвернувшись, чтобы никто не заметил, как заблестели его глаза.
   Испытание продолжалось. На смену Висару и старику пришли два других оборотня. Первый предложил, чтобы достойные и вожак поведали о его планах на ближайший месяц. Второй захотел услышать о том, что его беспокоит. В результате отсеялся еще один достойный.
   Когда настала очередь предсказывать будущее, на Тевоса нахлынуло. Он взглянул на оборотней, застывших в ожидании. Тень смерти летала над каждым. Над всей стаей. И он прервал испытание, обратившись к ним.
   - Братья, если бы кто-то из вас обладал тем же даром, что и я, вы бы увидели сейчас, что я вовсе не жажду быть вашим вожаком. Я мечтаю отойти от дел, жениться и жить обычной жизнью. Я бы с радостью повиновался новому вожаку, потому что повиноваться всегда легче, чем вершить чьи-то судьбы. Но я знаю, что, если уйду, вы погибнете. Решайте: доверите ли вы мне свою судьбу или выберете кого-то другого из достойных.
   - Доверим, - первым ударил кулаком по плечу Висар.
   И оборотни повторили этот жест, соглашаясь, но Тевос не успокоился:
   - Вы можете выбрать еще одного вожака, мы вместе войдем в храм Эль-Элиона, чтобы Он показал, кто достоин этого звания. Мы можем войти в храм вчетвером - все, кто остался на возвышении.
   - Нет, - Висар вновь вскинул кулак, и вновь другие сделали то же.
   - Сегодня вы должны еще раз признать, что Эль-Элион дал мне дар, чтобы вести стаю. Либо признать, что мой дар не от Него, но от злого духа и избрать вожака иначе, чтобы не ошибиться.
   - Твой дар от Бога, - на этот раз первым был Угатар, всё еще стоявший недалеко. Он тоже стукнул сомкнутыми пальцами по плечу.
   Как только кулаки других оборотней опустились, вступил Дагмар.
   - Скажи, почему князья не доверяют тебе, - предложил он.
   - Князья не доверяют мне, потому что я не испытываю той ненависти к вампирам, которую испытывают они. Но мой дар говорит, что, если нам удастся объединиться с ними, шансов выжить у стаи будет больше. И да, - он с усмешкой взглянул на Дагмара, который собрался что-то добавить, - я люблю дочь Шонгкора. Когда война окончится... Но до этого еще далеко. Так вы доверите мне жизнь?
   - Доверим, - откликнулось сразу несколько голосов. Почти вся стая ударила кулаком по плечу.
   Зихри подал ему знак власти. Тевос надел его, а затем снова посмотрел на свой народ.
   - Благодарю. Я приглашаю князей на совет.
   Тевосу казалось, что он не прилагал никаких усилий в этом испытании, ведь он заранее знал исход этого действа, а видения приходили к нему сами, иногда помимо его воли. Но, когда он спускался с возвышения, будто тяжесть всего неба обрушилась на плечи. Он, конечно, устоял и даже не пошатнулся, но на сердце стало очень тяжело.

25-26 нуфамбира, Бефкаремская пустошь

   Ощущение, что меч занесен над головой и надо бежать как можно быстрее, у Ялмари пропало. Наоборот, появилась уверенность, что нужна пауза. Еще сутки они отдыхали, восстанавливали силы. Ведьма отыскала в лесу съедобные грибы, ягоды, коренья. Зверья и птиц было на удивление мало, но иногда удавалось добыть в пищу немного мяса. Единственное, в чем не ощущалось недостатка, - в воде: Люне быстро отыскивала ручьи, которые так же быстро исчезали.
   Через два дня, они отправились дальше. Довольно быстро лес закончился, перед ними простиралась степь и только далеко на юге, словно в дымке виднелись серо-зеленые холмы. Они подошли к Бефкаремской пустоши - здесь не было даже самых маленьких поселений. Зато можно было не бояться наткнуться на врагов.
   На ведьме раны затянулись - на теле виднелись белые ниточки шрамов, но они не уродовали, даже наоборот, казались какими-то замысловатыми узорами.
   Они запаслись едой и водой, насколько это было возможно, - им предстояло пойти в сердце Бефкаремской пустоши.
   Первые несколько часов они шли довольно быстро, но вскоре, как и предупреждала Люне, трава поредела, превратилась в редкие островки, а ступни почти полностью погрузились в красноватую пыль.
   - Шереш, - пробормотал Сорот откуда-то сзади, - да тут как по снегу идти. Что это за дрянь?
   - Она безопасна, - подбодрила его Люне. Удивительно, что даже в мужской одежде она выглядела удивительно женственной, в отличие от воительницы. - Вернее, она опасна только в дождь. Надеюсь, эта беда нас минует.
   - На небе ни облачка, - хмуро сообщил принц.
   - Погода здесь очень быстро меняется, - Шрам, как обычно, ожидал самого худшего.
   - А тут идти удобнее, - вступила Бисера.
   Она шла поодаль, там, где росли редкие кустики травы. Земля у нее под ногами была тверже и светлее.
   Теперь они выбирали дорогу так, чтобы она шла по траве. Но большая часть пути проходила по ржавой пыли. Идти по ней было тяжело.
   ...Вчерашний день отнял много сил. Когда они делали краткие привалы для отдыха на островках травы, Ялмари охватывало отчаяние: казалось, ничего не меняется: на всю ширь лишь выжженная пустыня, а на самом горизонте - холмы. Они шли даже в сумерках, пока не стемнело. Только тогда остановились на ночевку. Вокруг стояла непривычная тишина - лес, с шумом деревьев и пением птиц, был далеко. За весь день принц не заметил даже птиц в небе. Ветер налетал порывами, но он тоже молчал.
   Костер им развести было нечем, они улеглись довольно близко друг к другу на голой земле, чтобы уместиться на пяточке без рыжей пыли.
   Ялмари уснул, будто сознание потерял.
   Он вошел в домик лесника. Услышал, что Илкер возится на кухне и сразу направился туда. Девушка обернулась на звук шагов, вскрикнула от радости, бросилась на шею, стала целовать его, а ручки быстро-быстро освобождали от куртки, вытащили рубашку из-за ремня, потянули вверх, чтобы снять. Когда она схватилась за пряжку ремня, он засмеялся и потянул ее в спальню. Но она неожиданно воспротивилась:
   - Нет, здесь... - и не отпуская сцепленных на шее пальцев, отступила к столу, потянув его за собой.
   Присела на стол и снова жарко поцеловала, а затем поторопила:
   - Ну же... Давай!
   И это отчего-то насторожило Ялмари. Когда они оставались наедине, Илкер доверяла ему, отдавалась ласкам пламенно, любила гладить его. Возможно, когда-нибудь, она бы стала такой же раскрепощенной, но сейчас это было как-то слишком неожиданно. Он чуть отстранился и взял девушку за подбородок.
   - Что с тобой? - лукаво стрельнули черные глаза.
   Черные?
   Ялмари оттолкнул ее и шагнул назад.
   - Ты кто такая? - глаза его гневно блеснули.
   - Я Илкер! Ты забыл меня? - девушка чуть не заплакала, потом тряхнула темными кудрями. - Иди ко мне! Я соскучилась. Ты вспомнишь когда... - она попыталась снова его обнять, но Ялмари еще отступил, уворачиваясь от ее рук.
   - Ты кто такая, шереш тебя раздери? - зло повторил он вопрос и, подобрав с пола рубашку, быстро снова ее натянул.
   Хотел натянуть, но она отчего-то затянулась на шее и стала душить. В глазах потемнело.
   Он вынырнул в ночную тьму. С хрипом вдохнул, будто его и в самом деле только что душили. Сердце колотилось и... отчаянно хотелось Илкер. Он сел и пошарил в суме в поисках фляги с водой. Сделал пару глотков. Много пить нельзя. Вряд ли Люне сможет и здесь найти ручей. Расстегнул ворот, чтобы стало легче дышать, но ничего не помогало. Было жарко, внизу живота ныло.
   Ялмари осторожно поднялся и, переступая через спящих, пошел подальше в степь. Тьма нисколько ему не мешала, он легко отыскивал островки травы, чтобы не тонуть в красной пыли. Сейчас он шел, не разбирая дороги, хотелось немного успокоиться. Когда он перестал слышать дыхание спящих, то, как они ворочались во сне, как шелестели их плащи, которые они постелили на землю, Ялмари остановился и уставился в темное небо, на котором на этот раз вообще не было луны. Только редкие звезды сияли.
   И тут же жаркие руки обняли его сзади.
   - Не бойтесь, господин. Я помогу, господин. Вижу же, как вам тяжело. Не бойтесь, господин, это не измена...
   Он быстро схватил запястья Люне, с силой разжал их, так что она даже вскрикнула. Наверно, завтра проявятся синяки.
   - Еще раз до меня дотронешься, рискуешь остаться без рук, - с тихой яростью сообщил он.
   В лицо словно ветер ударил, только он залепил нос и рот. Дышать стало нечем. Ялмари выпустил ведьму и отчаянно рванулся, пытаясь убрать пелену с лица.
   Рванулся и... сел на солдатской постели. Вокруг степь, над ним темное безлунное небо с редкими искорками звезд. Рядом лежал Шрам, он приоткрыл глаза:
   - Приснилось что? - сонно пробормотал он и, не дожидаясь ответа, перевернулся на другой бок.
   Принц несколько раз глубоко вдохнул, восстанавливая дыхание. Затем оглянулся. На самом краю их лагеря заметил маленькую фигурку. Люне тоже сидела на земле не шевелясь и смотрела на него, не отводя глаз.
   - Еще один такой фокус, - охрипшим от удушья голосом сообщил ей Ялмари. - И ты отправишься куда глаза глядят. Одна. Это понятно?
   - Простите, господин, - Люне упала на землю.
   Судя по голосу, она была очень напугана. Но принц сильно не обольщался.
   Когда время близилось к рассвету, Ялмари снова проснулся. С удивлением заметил, что на небе появились тучи. Майор оказался прав - погода менялась быстро. На сердце стало муторно.
   Ветер стих. Через час небо нисколько не посветлело - наоборот, сильнее сгустились тучи. И почти сразу в лицо ударили капли дождя. Небо стало черным. Их ждала не легкая зимняя морось...
   Солдаты быстро поднимались, собирая вещи в заплечные сумки. Всех охватила тревога.
   В следующее мгновение с неба хлынула водная лавина. Это нельзя было назвать ливнем, только лавиной. Такой, что заливает глаза и ноздри, не давая ни смотреть, ни вдохнуть. Они не успели сделать ни шага, уже через несколько мгновений ноги погрузились в жидкую грязь.
   Вот о чем говорила Люне! Даже пока красная почва была сухой, по ней нелегко было идти, но сейчас она быстро превращалась в густую красную сметану. Стопы утопали все глубже, и единственное спасение было в том, чтобы идти вперед.
   - Бегом! - они выкрикнули это почти одновременно с майором.
   - Вперед, быстро! - повторил принц. Люди, с трудом вытаскивая ноги из грязи, помчались на восток, туда, где они должны были где-то встретиться с отрядом Щиллема.
   При таком ливне пустошь очень скоро превратится в грязевую топь. Ялмари заметался в поисках тропки, которая могла бы выдержать вес людей. Должна же быть хоть какая-то дорога...
   Чутье бросило его к очередному кустику травы, когда дождь чуть поредел. Он не ошибся: тут земля была тверже, но это ненадолго. Еще с полчаса дождя - и эту тропинку тоже размоет, очень уж тоненько она вилась среди пустоши. Но они должны попытаться.
   Он чувствовал страх людей, который сменялся надеждой при виде его уверенности. Но это настолько призрачная надежда... Он побежал еще быстрее по становящейся зыбкой тропе. Люди спешили за ним - он слышал тяжелое дыхание.
   Но они не успевали. Ноги всё глубже погружались в грязь. Теперь и он шел с трудом. С каждым шагом земля затягивала его. А за спиной раздавались ругательства и проклятия.
   Ялмари уже не мог сдвинуться с места: красноватая жижа надежно обхватила колени, прочнее, чем серебряные кандалы.
   Дождь стал реже. Он вот-вот прекратится. Может быть, они выживут...
   За спиной раздался отчаянный вопль:
   - Дерево! Кто-нибудь, дайте мне кусок деревяшки! - это Люне. Сошла с ума? - Да шереш вас раздери, - заорала девушка, - неужели ничего нет? Если мы утонем, вам это не пригодится.
   - Держи топор, - прохрипел Етварт.
   Схватившись за древко, Люне зашептала какую-то тарабарщину. А потом тонкая полоска грязи загустела, кое-где покрылась корочкой.
   - Быстрее! - крикнула Люне. - Это ненадолго.
   Ялмари рванулся, освобождая ноги из грязи. Встав на чуть затвердевшую землю, помог остальным, и они снова побежали.
   Как только земля под ногами становилась мягкой настолько, что затягивала ступни, Люне вновь наклонялась к ней и что-то бормотала. С каждым разом она слабела, а когда произнесла последнее заклинание, свалилась без чувств. Ялмари забросил ее на плечо как мешок. Благо дождь закончился, а впереди показалась обычная степь, покрытая сухой травой.
   Когда они добрались до нее, упали вповалку. Мокрые, заляпанные грязью с ног до головы, они с хрипом втягивали воздух, а майор зарычал. Это было так неожиданно, что стало страшно.
   - Етварт! - одернул его Ялмари, не выдержав.
   Шрам тут же умолк и еле слышно просипел:
   - Я не верил, что мы выберемся. Ей богу, не верил.

27 нуфамбира, Жанхот

   Прошло почти две недели с того дня, как Эолин решила помочь раненым и беженцам. За это время она успела сделать очень много: всё больше женщин присоединилось к ее инициативе. Одни жертвовали деньги, другие предоставляли свои дома и поместья для тех, кто остался без жилья. Третьи, как и Илкер, проходили обучение у врачей. Полад, увидев, что задумала принцесса, многозначительно хмыкнул, а через какое-то время в Жанхот приехали девушки и женщины - смуглые, черноволосые, с большими глазами. Они тоже обучали врачеванию.
   Приезжие носили синие платья, свободные от груди, такие, что не требовали много ткани, не стесняли движения, не мешали при ходьбе. Было решено для всех женщин, которые ухаживали за ранеными, пошить такую одежду. И синюю же повязку на голову, чтобы не мешали волосы.
   Почти все дни Илкер либо лечила, либо училась лечить. Она узнала о себе много нового. Оказывается, она умела не обращать внимания на самые отвратительные вещи и запахи. Отрешаться от этого и мыть, вытирать, перевязывать. Если бы кто-то сказал ей еще год назад, что она сможет так ухаживать за посторонними людьми, она бы не поверила. Но девушка понимала, что этому способствовали некоторые чрезвычайные обстоятельства. Во-первых, она нашла дело, которое занимало ее полностью, не давая возможности грустить. Во-вторых, где-то в глубине души была корыстная мысль, что так она может откупиться от несчастий. Принести в жертву свое время и силы, чтобы тот ужас, который начал твориться в стране, наконец прекратился и ее близких зло не коснулось. И принца тоже не коснулось. Илкер всё еще запрещала себе думать о нем и мечтать о том, что будет после войны, но молилась о нем. От него зависит судьба Энгарна. За него все должны молиться.
   Принцесса Эолин, с такой решимостью начавшая это благое дело, в госпитале появлялась редко. Ее тошнило от запахов. По этой же причине ее высочеству не удалось заняться составлением порошков и мазей. Но она мужественно ехала каждый день в госпиталь, расположившийся в ее замке, находя себе какое-нибудь занятие по организации и распределению обязанностей, записывая нужды. Илкер чувствовала, что ей тоже нужно какое-то дело, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
   Как только девушка видела свою госпожу, в душе поднималась волна сочувствия, хотя принцесса после откровенного разговора отстранилась. Больше ничего не спрашивала и ничего не рассказывала. Но именно поэтому, как только в работе возникала небольшая пауза, мысли Илкер снова возвращались к Эолин. Она думала о том, что пережила ее высочество и как ей помочь. Но не могла ничего придумать.
   Сегодня, когда они ехали в замок, принцесса поинтересовалась:
   - Ты ведь никогда раньше не делала этого, правда? - увидев непонимающий взгляд фрейлины, пояснила: - Никогда не ухаживала за лежачими больными, не помогала на операции.
   - Нет, - покачала головой Илкер, - За отцом ухаживала только мама, никого больше не подпускала. А сама она умерла очень быстро, совсем не лежала. Просто уснула и не проснулась.
   Эолин сочувственно кивнула.
   - Я так и думала. Просто поражаюсь тебе. Кажется, что ты всю жизнь этим занималась. Я никак не могу себя пересилить.
   Принцесса очень осунулась за эти дни. Похудела, лицо приобрело мертвенный оттенок.
   - Вы хорошо спите, ваше высочество? - участливо поинтересовалась девушка.
   - Да, - довольно резко ответила Эолин, а потом смягчилась. - Сплю хорошо, а вот есть совсем не могу. Видимо, от переживания. Столько горя и боли увидела за эти дни. Тошнит всё время.
   - Не можете есть? - голос Илкер внезапно сел от ужаса. - То есть вас не от запахов тошнит, а всё время тошнит?
   - Да, - принцесса передернула плечами. - Уже устала от этого. Вроде бы голодная, а есть не могу. А что?
   - Как давно? - одними губами произнесла фрейлина.
   - Да почти сразу как Ллойд и Герард уеха... - она не договорила и тоже замерла, глядя на девушку. - Почему ты спрашиваешь? - голос ее стал тонким от страха. Илкер смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. И принцесса требовательно повторила: - Что? Говори!
   Фрейлина с дрожью вдохнула и ответила шепотом:
   - Тетя говорила, что так бывает при беременности...
   Ее высочество замерла. Потом закрыла глаза. Из-под ресниц выкатилась крупная слеза. Она быстро достала платок, вытерла ее и прерывающимся голосом заявила:
   - Этого не может быть! Бог этого не допустит, - и тут же закрыла лицо руками и тихонько заплакала.
   Илкер быстро пересела на сиденье рядом с Лин, ласково прикоснулась к плечу.
   - Ваше высочество... пожалуйста... Может быть, вы действительно заболели. Когда у вас были... женские дни?
   Принцесса еще сильнее зарыдала, так что ответ стал ясен без слов.
   - Это так и должно быть, - горячо шептала принцесса сквозь слезы. -Я наказана. За то, что не слушала... Не доверяла. Но, боже мой, разве я недостаточно наказана?! - отчаяние охватило ее безраздельно.
   А потом она повернулась к Илкер, обняла ее и стала на ухо взахлеб рассказывать.
   Девушка молчала, понимая, что Эолин надо выговориться. Но от таких откровений, ее саму подташнивало. Ей казалось, она присутствует там, в укромном уголке дворца, куда даже слуги заглядывают очень редко. Там, где маркиз Нево сначала с нежностью раздевает принцессу, целуя ее, а потом грубо берет, а когда она начинает плакать, кричать, умолять его, чтобы он прекратил, зажимает ей рот ладонью... Потом она заплаканная, дрожащая, униженная сидит на какой-то тряпке на полу. Кажется, будто ее разорвали пополам: и тело, и душу. А Сорот теперь снова нежен. Он успокаивает, гладит. Уговаривает. Ничего страшного не произошло. Так всегда бывает в первый раз. Она же сама хотела сделать это, чтобы уже никто не мог помешать им пожениться. А Эолин не очень хорошо соображает: хотела ли она? Или всё же это была идея Герарда? Но постепенно ласковые объятия и успокаивающий шепот делают свое дело. Она затихает. Он помогает одеться.
   На следующий день, когда они едут на прогулку вместе с фрейлинами, маркиз отрывается от всех, берет ее коня под уздцы и ведет в какую-то глушь. А там снова: сначала ласки, поцелуи, а потом боль, мольба, крики. Эолин пытается вырваться, но Сорот выше, сильнее. Она не может справиться. И снова горячая ладонь затыкает ей рот. На этот раз она даже пытается укусить, но ничего не получается. Сорот умеет справляться со строптивыми. И снова ласковые уговоры: он не хотел причинить боль. Он очень ее любит. Такое бывает, что женщине больно. Но что делать? Надо потерпеть, чтобы привыкнуть. Что делать? Такова женская доля. Они ведь хотят быть вместе...
   Эолин уже ничего не хотела. Она готова была на всю жизнь остаться одной, только чтобы не переживать такую боль и унижение. Но Герард плачет и просит прощения. Целует ей руки, ноги. Валяется на коленях, уговаривает, убеждает. Обещает, что будет сдержан, больше не ранит ее.
   А потом снова... Упрекает, что она заигрывает с ним, возбуждает. Теперь нельзя отказывать, это жестоко. Теперь надо уступить. Убеждает: Я люблю тебя. Я хочу быть верным тебе. Но я не могу без женщины. Обвиняет: Ты сама виновата. Если бы ты так не посмотрела... Возмущается: Это не может быть настолько больно! Ты притворяешься. Все женщины терпят. Потом снова валяется в ногах и просит прощения. Целует ласково, гладит нежно.
   Она совсем потерялась. Она боялась выйти из спальни. Боялась, что кто-нибудь заметит ее состояние и избегала всех. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы маркиз не уехал вместе с Ялмари. Но, когда он уехал, воспоминания и сомнения никуда не делись. Если всё так страшно, как женщины столько лет живут со своими мужьями?
   - И после всего... после всего я еще и беременна? - плакала Лин. - Я теперь должна выйти за него замуж? И терпеть это, пока кто-нибудь из нас не умрет? Это жестоко! Я и так наказана. Так наказана!
   Илкер обняла ее.
   - Ваше высочество... Нет другого выхода. Надо сказать ее величеству. Может быть, она что-нибудь придумает, - дрожащим голосом уговаривала она.
   - Что? Что тут можно придумать? - принцесса сотрясалась от рыданий. - Я убью себя. Я не выйду за него замуж. Это слишком жестоко! Я и так наказана.
   - Не надо, не надо так, ваше высочество! - Илкер еще крепче обняла ее и сама заплакала. - Жизнь долгая, разная... Когда умер - уже ничего не изменишь. А всё остальное можно исправить. Надо сказать Поладу... Королеве. Надо сказать. Что-то можно придумать!
   Рыдания постепенно стихали, Илкер держала руку принцессы и нежно ее гладила. Как страшно... - думала она.

28 нуфамбира, Аин

   Лейнская пехота шла плотно, плечом к плечу. Но особого напряжения в них заметно не было: они наверняка считали, что город уже принадлежит им. Если их разведка донесла о защите ворот полумесяцем, то наверняка там кто-нибудь умер от смеха. Всерьез такую оборону они воспринимать не могли. Волки защищали другие подступы к городу, а его сотне надо было задержать врага здесь, на самом опасном участке. В данном случае дело лишь в том, чтобы дорого отдать им каждую трость земли за городом. Тогда есть шанс, что лейнцам надоест осаждать этот крошечный городок и они пойдут дальше. А потом... потом что угодно может произойти. Так далеко Гарое не загадывал.
   Он еще раз проследил взглядом за лучниками и арбалетчиками, сидевшими в засаде в домах и за изгородями пригорода. Они перегородили улицы, накидав телег, камней и кое-какой мебели. Но, конечно, это надолго пехоту не задержит. Если лучники не постараются. А для этого надо подольше прятаться. Не все тут отличные стрелки, значит, надо подпустить их ближе. Они ожидали его команды.
   Пора. Слишком близко тоже нельзя, иначе у стрелы не хватит силы. Он подает знак, Киший передает сигнал тем, кто не видит Гарое. Арбалетчики стреляют по задним рядам, лучники поражают тех, кто идет впереди. И щиты не спасают, потому что они сидят высоко.
   Среди лейнцев возникает сумятица, они пробуют перестроиться и ответить, но им не очень хорошо это удается. Всё повторилось как тогда, на равнине, только теперь энгарнцы были хорошо укрыты, а лейнцы как на ладони. Ого! Какой-то рыцарь летит с седла, пронзенный арбалетным болтом! Кто же это такой меткий? Дать бы ему орден...
   Лучники из волков Полада, выпускают больше десяти стрел в минуту, а стреляют точно в глаз рыцарям. Жаль, что их нет в его распоряжении, тогда бы совсем по-другому дело обстояло... Сам Гарое не стреляет. Никогда не умел и даже не пробовал. Вчера вот с Кишием размялся, снова меч взял. Пусть всё и не было отлично, но хорошо точно было: тело еще помнило нужные движения, руки так же сильны. С каким-нибудь дворянином, тренирующимся ежедневно, он вряд ли справится, а вот с пехотинцем-мечником, может, и совладает.
   Пехота наконец выстраивается и довольно прилично отступает. Зря им о лейнцах байки рассказывали, будто они только грабить умеют. Они хорошо обучены, и командиры у них толковые.
   В пригороде раздались крики ликования. Город их подхватил, это было слышно даже отсюда.
   - А чего это вы, господин Кеворк, словно не рады? - тут же заинтересовался Киший, который умолк ровно настолько, насколько это было необходимо.
   - Рано радоваться, Киший, - мрачно заметил Гарое. - Ты не представляешь, что сейчас начнется...
   И он оказался прав. Лейнская пехота недолго собиралась с силами. Они поперли, укрытые щитами, как дракон чешуей. Арбалет бы их, может, и пробил, но его так быстро не перезарядишь. Стрелы для них были бесполезны. Кто-то стрелял, скорее, от отчаяния, но Гарое подал сигнал остановиться. Долго они так передвигаться не смогут, вот тогда и попробуем, что-нибудь сделать.
   Но у лейнцев было одно неоспоримое преимущество: они уже не раз грабили города и сражались в предместьях и на улицах. А вот некоторые энгарнцы обороняются впервые.
   Лейнцы действовали четко: при виде препятствия, открывались с одной стороны и разбирали его, а потом рвались в пролом.
   В одном месте атаку отбили, а в другом, где больше было ополченцев, прорвали. Теперь попробуют обойти их, чтобы ударить с фланга и преодолеть их заграждение. Гарое только взглянул на Кишия, тот сразу откликнулся:
   - Понял! - и умчался, перестраивая солдат, чтобы они были готовы к удару с фланга.
   А потом на них навалились так, что уже некогда было анализировать, только поворачивайся. На Гарое выскочил пехотинец с мечом, и недавний священник в первые мгновения замешкался. Киший убил врага, подмигнув:
   - Аккуратней, господин майор.
   Это он нарочно, чтобы вспомнил, что уже не священник и убивать должен. Обязан убивать. Выбросить бы все мысли, - горевал Гарое. И мысли исчезли, как по команде. Тело действовало быстро, разбирая только: свой - чужой. Он рубил наотмашь, блокировал удары, подобрал чей-то небольшой щит, обитый железом - полезная вещь. Отмечал, что с крыш еще стреляют и арбалетные болты вгрызаются в плоть лейнцев. Хотя враги тоже стреляют, поддерживают своих.
   Гарое был весь в крови, но, кажется, в чужой. Когда повар мясо на колбасу рубил, очень похожее зрелище было. Майор то и дело вытирал лицо, чтобы видеть... А когда, казалось, уже не осталось сил и меч готов был вывалиться из рук, напор ослаб и лейнцы отошли.
   - Вперед! - последний рывок, чтобы отбросить врага за преграду. Это удалось.
   Выжившие лучники еще стреляли вслед врагам, поэтому отходить лейнцам пришлось поспешно.
   Киший, тоже весь в крови, светился от радости.
   - Мы выдержали! Победили! - хохотал он, и улыбка на измазанном кровью лице сверкала ослепительно.
   - Скажи, чтобы трубили отступление, - устало скомандовал Гарое.
   - То есть как отступление? - замер его оруженосец.
   - Мы сделали всё, что могли. Дольше нам не выдержать. Теперь будем держать полумесяц.
   - Это навоз, что ли?
   - Навоз, - усмехнулся Гарое. И объяснил, хотя не должен был ничего объяснять, а только приказывать, раз уж его произвели в майоры: - Сколько наших тут полегло? - он оглянулся. - Почти пятьдесят? Их с полтысячи будет, а то и больше. Это очень хороший расклад. Но, если нам придется бежать, мы погибнем все, а сейчас есть время отступить без спешки, занять новую позицию, перевязать раненых и приготовиться к новой атаке. Так что...
   Киший куда-то убежал.
   Майор смотрел на светлеющие через боль лица солдат, отступающих к городу. Вот эта первая победа - очень важна. Но не преуменьшил ли он потери? Теперь ему казалось, что убито сто человек, а еще сто ранены и вряд ли смогут сражаться.
   Еще один сюрприз ожидал его, когда они подошли к импровизированной защите: часть ополчения его покинула, заявив, что эта преграда ненадежна.
   - Мы поддержим вас стрельбой со стен.
   И на том спасибо. Гарое ужасно хотелось вновь назвать их придурками и грубым словом, которое он использовал в той битве на равнине. Если сдать это укрепление - город падет. В других местах тоже шел бой, то затихая, то возобновляясь - отсюда было слышно, но за другие подступы он не переживал. Если бы и здесь были такие же ворота, они бы год продержались. Или пока бы лейнцы мага не добыли. Но восточные ворота ужасны, и их надо держать во что бы то ни стало. Даже если с ним останется сто человек...
   А ведь как хорошо, что у них нет мага, - подбодрил он себя, занимая новый наблюдательный пункт. - Если бы был, мы бы и дня не продержались.
   Солнце медленно ползло к закату. Очень уж медленно, не так, как было нужно Гарое. Ночью обязательно будет передышка, а пока...
   И снова полезла пехота. Горожане, не имея командира, поначалу стреляли без толку. Но потом вроде бы сориентировались, и дело пошло лучше. Пока лейнцы добрались до их укрепления, ряды значительно поредели.
   А может, и выйдет что! - с каким-то азартом подумал Гарое и бросился в бой. Пляска смерти повторилась: он дрался, лишь отмечая иногда, что Киший рядом...
   До заката они отразили три атаки. Майор почти физически ощущал разочарование и недоумение врагов. Никак они не ожидали, что столь хлипкую преграду можно так долго защищать. Чего и следовало ожидать. Если уж горожане не ожидали...
   Он обессилено присел на землю, разжал пальцы, сжимавшие меч.
   Киший вернулся с вином. Подал кувшин и стал докладывать.
   - На других участках тоже неплохо. Мага у них нет, отбились шутя. Потери небольшие. Восемнадцать убитых, одиннадцать раненых. А если наших считать, а не ополченцев, так вообще один только погиб.
   - В таком случае надо к нам людей перебросить. У нас сколько погибло?
   - Сто двадцать три, - четко доложил Киший. - Двадцать шесть тяжело ранены, так что не повоют, остальные в строю. А если, опять же, только наших считать, - нашими он называл пехоту Энгарна, - то двенадцать погибло, один тяжело ранен. Считайте, легко обделались.
   Гарое рассмеялся:
   - Обделались - это они. А мы отделались.
   Киший легко подхватил этот смех, закончил перевязку и сказал:
   - А я ведь нарочно ошибся, чтобы вас рассмешить. Очень мне нравится, когда вы смеетесь.
   Гарое посмотрел на него с благодарностью.
   - Слушай, - заинтересовался он. - Ты вот мой оруженосец, а я тебя по имени. Как фамилия-то твоя?
   - Да на что вам моя фамилия? Я с отцом как-то не очень, - подмигнул солдат. - Уж лучше Кишием зовите.

28 нуфамбира, Западный Умар

   Тевос все-таки встретился с Ойрош. Не мог не встретиться. Улучил часок, чтобы объяснить, что не может пока приходить сюда, но девушка всё поняла иначе. Она решила, что он покидает ее ради стаи...
   Вожак закрывал глаза и видел, как она держится изо всех сил, очень тонко играет роль беззаботной счастливой дочери, потому что отец предупредил, что, если ее обидят, он начнет войну с оборотнями... Но в одиночестве силы ее покидали. Она не плакала, потому что отец или братья могли заметить слезы. Но сердце ее разрывалось на части. Ей казалось, что они расстаются навсегда. Несмотря на его заверения, этот страх был ей неподвластен. А тут еще вампира убили на границе. С каждым днем семья теряла своих.
   Тевос разрывался на части, пока не осознал, что не сможет вернуться в Энгарн и воевать, если не успокоит ее в последний раз. Война предстояла тяжелая, настоящий карнавал смерти. Пока принц не найдет драконов, они будут проигрывать каждую битву. Ялмари может и не успеть.
   За последние дни у Тевоса была только одна радость, хотя и ее трудно было назвать радостью. После того как его вновь признали вожаком, к нему присоединилось еще около двухсот добровольцев. Не так много, но для их небольшой страны это огромный отряд. Если погибнет даже половина - это нанесет огромный урон, ведь многие из них не успели создать семьи, оставить после себя сыновей.
   Он благополучно миновал вампиров-стражей. Шонгкор, к счастью, уже три дня как отсутствовал. Он вернется завтра рано утром, так что Тевос успеет проститься с Ойрош. В прошлый раз ее отец снова вышел из себя и орал на дочь, когда почуял запах вожака. Лишь когда она заверила, что между ними ничего не было, он немного успокоился, хотя и не вполне доверял ее словам. Тевос видел эту сцену так ярко, будто лично присутствовал при разговоре. Голова начинала болеть от яркости видений...
   Усадьба Шонгкора очень красива. Вожак удивлялся, как вампиру удалось так быстро привести ее в порядок. Это не замок, осады она не выдержит, но жить в ней наверняка очень удобно. Чтобы пробраться в комнату Ойрош, он заходит с левого крыла - оно пустует вечерами, днем здесь слуги стирают и гладят белье господам. С террасы на подоконник, затем аккуратно по водосточной трубе на крышу, с нее перейти на балкончик центрального крыла. Тут надо быть очень осторожным - иногда вампиры допоздна сидят в столовой. Отсюда уже рукой подать до балкона ее спальни.
   Тевос вошел в комнату и чуть не задохнулся. Ойрош не было, и всё же ее было много: повсюду ее запах, нежный девичий аромат. Иногда он пытался представить, как воспринимает дочь и жену сам Шонгкор. Не испытывает ли он порой желание попробовать их крови? Но влезть в шкуру вампира для него было сложно.
   Он, как и в прошлый раз, устроился в кресле, приготовившись ждать. Ойрош не было очень долго. Поскольку заняться было нечем, он сосредоточился, чтобы увидеть, где она задержалась.
   - Устала? - Уна утешает дочь, прижимая к своему плечу. Жена Кедера хоть и человек, но словно тоже не стареет рядом с ним. Наверно, так бывает со всеми счастливыми женщинами.
   - У меня иногда такое чувство, что я нахожусь в плену.
   - Ну зачем ты так? - укорила Унайзат.
   - Мама! - воскликнула девушка. - Все, кроме тебя, следят за мной! Они ждут, что я заплачу или как-то иначе выдам себя, чтобы начать войну с оборотнями. Но, если мне плохо, это ведь не значит, что он в чем-то виноват.
   - Конечно, не значит, - успокаивала ее мать. - И не думай, что отец этого не понимает. Тебе бы уже пора привыкнуть, что он больше угрожает, чем делает. А по поводу остальных... - она помолчала. - Мы ведь недаром зовемся семьей. А тут какой-то чужой, - Уна посмеялась, - забрал нашу девочку, лишил ее сна... Как они должны реагировать? Они ревнуют. Ты же знаешь, что ревность страшнее ненависти.
   - Никогда об этом не слышала. Почему?
   - Ах да, ты же не читала книгу Вселенной. Там есть Песня чувств. Автор не объясняет почему, он утверждает, что по силе ревность сильнее и ненависти, и любви. Не дай Бог тебе узнать ее.
   - Я не узнаю. Он же оборотень.
   - Ревновать можно не только к женщине... - она всмотрелась в дочь, - но и ко всему, что отнимает его у тебя.
   - К стае? - Ойрош отодвинулась от матери.
   - Да. Но ты должна помнить, что мужчина не вещь, которую можно приобрести в вечное пользование. Он может любить только тебя, но никогда не будет принадлежать только тебе. Да и ты не будешь принадлежать только ему. Ты будешь дарить любовь детям, родным, если повезет, подругам. Он главный, но есть и другие. И это неправильно заставлять его ради любви отказаться от своего долга, родных или дела...
   - Я не заставляю, - она все-таки прослезилась. - Я же не заставляю, мама. Мне только надо, чтобы он чуточку был мой, самую капельку. А сейчас мне кажется, что его совсем у меня отняли.
   Тевос вернулся в комнату. Это ненадолго, любимая, - промолвил он внутри себя. - Это только до конца войны. И вновь защемило сердце, будто он обманывал. Уверенность, что всё будет так, как он видел еще до знакомства с Ойрош, испарилась. По правде говоря, и его жизнь сейчас зависела от принца. Если он не справится, Тевос погибнет вместе со стаей и обманет Ойрош...
   Она вошла в темную спальню, подошла к камину, зажгла от тлеющих углей лучину. Поднесла ее к свече. Пламя разгорелось неохотно, словно чувствовало, что скоро опять угаснет.
   Ойрош потянула за шнуровку на груди, когда раздалось негромкое покашливание. Девушка уже привыкла сдерживать испуг, поэтому только обернулась к креслу, оставшемуся в тени.
   - Здравствуй, милая, - Тевос шагнул оттуда в круг света.
   Она словно потеряла сознание. Сердце билось так часто, что было больно, она задыхалась от счастья, он ласково целовал ее лоб, щеки, веки, губы...
   Она не помнила, как оказалась в кресле, Тевос сел у ее ног, глаза мягко светились желтым в темноте. Оборотень.
   - Как ты попал сюда? Если отец узнает...
   - Он не узнает. Вернее, узнает не раньше завтрашнего утра. Сейчас его нет в доме. А завтра... он, несомненно, почует мой запах.
   - Ты всё предвидел?
   - Да, - он положил голову ей на колени, Ойрош запустила пальцы в коротко стриженые волосы. На ощупь они тоже походили на шкуру волка. - Не знаю, когда я смогу прийти еще раз.
   Счастье разом прошло, уступив место тянущей тоске. И Тевос не торопился утешать ее.
   - Вожак стаи на самом деле может жениться только на одной из стаи? - негромко спросила она.
   Тевос попросил хрипло:
   - Ты не могла бы затянуть шнуровку? Ужасно отвлекает.
   Вместо этого она прикоснулась пальцами к его щеке, уже покрытой щетиной, скользнула на шею, под рубашку.
   - Ответь на мой вопрос, - попросила она.
   Он поймал ее руку, поцеловал ладонь, точно попросил прощения.
   - Да, - выдохнул он. - Отец не обманул бы тебя. Конечно, это повеление нигде не записано. Но оборотни считают, что настоящий волк даже не посмотрит на девушку, если она не из стаи. Ни вожаку, ни князю они не простят такого брака.
   - Значит, ты должен или оставить стаю, или...
   - Да, - он произнес это прежде, чем она произнесла самое страшное.
   - И как ты поступишь?
   - А как ты думаешь? - он снова поцеловал ее ладонь.
   - Ты не сделаешь мне больно, - уверенно заявила Ойрош.
   Он счастливо прикрыл глаза.
   - Давно хотел тебе сказать... - губы коснулись запястья. - Даже твоя любовь не приносит столько радости, сколько твое доверие, - он поцеловал сгиб локтя, и Ойрош вздрогнула. - Стая не верит мне так, как ты... - со вздохом разочарования он выпустил ее. - Ты опасная женщина, знаешь об этом?
   - Знаю, - она так и не завязала шнуровку. - Но ты умело уходишь от ответа.
   - Я покину стаю, - сообщил он. - Когда окончится война.
   Сердце остановилось.
   - А до этого? - она заранее знала, что услышит.
   - Я не смогу к тебе приходить.
   - Ты пришел попрощаться? - голос девушки стал сухим и напряженным.
   - Я... нет. Я хотел поблагодарить за то, что твой брат спас меня.
   Ойрош смотрела на него внимательно и строго.
   - Ты можешь пообещать, что вернешься?
   - Да, - быстро заверил он.
   Поторопился. Даже она, человек, не обладающий никаким особенным даром, догадалась, что он лукавит.
   - Ты врешь, - уверенно заявила она и, прежде чем Тевос возразил, продолжила: - Нет, ты не хочешь меня обмануть. Ты хочешь успокоить. Но на самом деле ты не уверен, что вернешься, так? Потому что маг, пришедший из другого мира, - опасный и сильный противник. В первой битве он тебя переиграл. И, кто знает, может, он переиграет всех. Тогда...
   - Всё будет хорошо, - настаивал Тевос.
   Ойрош не стала спорить, сползла с кресла к нему в объятия и поцеловала шею, затем спустилась к ключице.
   - Что ты делаешь, опасная женщина?.. - хрипло поинтересовался вожак.
   Она не отвечала, потому что была очень занята, Тевос отстранил ее от себя, хотя она отчаянно сопротивлялась.
   - Ойрош... - позвал он, ловя ее взгляд.
   - Ты не знаешь, чем это закончится, - горячо зашептала она. - Ты можешь уйти и не вернуться, а у меня будет лишь память о мерзавце, который унизил меня и причинил боль, и о тебе, которого я так и не узнала. Я не хочу. Будь моим сегодня, а потом можешь идти, куда хочешь... - она снова поцеловала его.
   - Ойрош, я... - и понял, что, если он сейчас не ответит на ее порыв, она не поймет. Подумает, что ничего не значит в его жизни. А она значит очень много, но судьбы всех сейчас очень тесно переплетены. Книга Оборотней учила быть вместе только после свадьбы. Если он нарушит эту заповедь - потеряет дар. И тогда погибнет не только стая, Ойрош тоже погибнет. Он лихорадочно искал выход, а девушка все-таки дотянулась до него. И, не найдя отклика, заледенела:
   - Ты не хочешь меня, да? - и рванулась из его объятий.
   Он не отпустил. Снова подыскивал слова, чтобы объяснить всё, и неожиданно решение пришло. Простое и красивое.
   - Выходи за меня замуж.
   - После войны? - горько усмехнулась она.
   - Нет. Сегодня, сейчас.
   Теперь она умолкла, осмысливая услышанное.
   - Как это?
   - Гостей на нашей свадьбе, конечно, не будет. Родственников и друзей мы не предупредим. Но мы пойдем в храм Эль-Элиона. И ты станешь моей женой.
   - Да, - легко согласилась она и нервно рассмеялась.
   - Ты можешь незаметно выйти из дома?
   - Смогу. Все уже или спят, или ушли на... охоту. Только стражи в лесу...
   - Стражи - моя забота. Я буду ждать тебя в саду. Приходи туда, - он легко поцеловал ее и выскользнул на балкон.
   ...Ойрош пришла очень быстро, будто боялась, что он не дождется и уйдет. Даже запыхалась. Он вел ее через лес, поддерживая в темноте, чтобы она не упала. Впервые он задумался, каково людям жить среди вампиров или оборотней, насколько беспомощными они себя ощущают. От этого и страх, который рождает ненависть.
   Сначала они миновали стражу вампиров, затем стражу оборотней. Пришлось поплутать, но девушка словно горела изнутри, поэтому не устала. Он вывел ее на поляну. Здесь было светлей: розовая луна лишь чуть-чуть убыла и несколько затмевала звезды своим светом. Тевос повел девушку к скале, темнеющей на фоне густо-фиолетового неба.
   - Это? - не поверила Ойрош.
   - Я же тебе рассказывал, - шепнул Тевос ей в ухо.
   - Я всё равно ожидала немного другого...
   - Ничего, - они подошли к узкому входу в пещеру. - Храм еще удивит тебя, - девушка была немного испуганна, поэтому он предложил: - Я войду первым. Не отпускай мою руку.
   Первые шаги они проделали в полной темноте. Но Ойрош не боялась. Этот мрак не пугал, а... сближал. Казалось, что в целом мире остались они вдвоем. Им ничего не угрожает. Ни сейчас, ни в будущем. Есть только теплая кожа любимого, только его дыхание...
   Потом на стенах зажглись огоньки, трепещущие точно пламя свечи. С каждым мигом становилось светлее. Они стояли в круглой комнате, полностью отделанной малахитом. Изумрудные узоры под ногами, изумрудные узоры на стенах. Они складываются в целые картины, так что никакого дополнительного украшения не требуется. Среди этих изображений, дрожит пламя свечей.
   - Очень красиво... - Ойрош еле сдерживает волнение.
   - Да, - Тевос не выпускает ее. - Интересно, есть ли на Гоште где-то такая комната?
   - То есть мы сейчас не в храме оборотней?
   - В храме. И в то же время в другом месте. Здесь всё очень изменчиво, но, где бы ты ни оказался, место принесет покой в сердце. Ты хочешь стать моей женой? - улыбнулся он.
   - Да. Что я должна делать?
   - Ты почувствуешь, - он встал напротив нее, взял обе ее ладони в свои. - Что ты готова отдать любимому, Ойрош?
   - Всю себя, - откликнулась она, будто уже видела этот обряд, и тут же спросила: - Ты готов принять этот дар, Тевос?
   - Да, - заверил он.
   - Что ты готов отдать любимой, Тевос? - девушка почти не дышала.
   - Всего себя. Ты готова принять этот дар, Ойрош?
   Сердце у нее забилось чаще.
   - Да.
   - Тогда прими мой эльтайон, - он отпустил ее, чтобы снять с шеи золотой кругляш. С легким щелчком он разломил медальон над сложенными ладонями девушки. Края половинок причудливо изгибались. Затем разделил сплетенные цепочки так, чтобы получилось два украшения. - Это твоя половинка, Ойрош, - протянул Тевос одну часть ей. - Отдай ее любимому.
   Ойрош вновь надела цепочку ему на шею. Взяла другую половинку, но лишь на мгновение:
   - Это твоя половинка, Тевос, отдай ее любимой.
   Вожак опустил цепочку ей на шею, поцеловал очень нежно, затем потянулся к ее уху. Последние слова обряда.
   - Нет другой части, которая подошла бы к этому эльтайону. Только вместе мы целое, только рядом друг с другом мы счастливы. Сегодня мы вошли в храм, чтобы получить благословение Эль-Элиона... - часть фразы пришлось опустить, потому что свидетелей этого торжества не было. - С сегодняшнего дня - свадебная неделя... - он сделал паузу. - Хотя у нас будет только одна ночь...
   Всё переменилось. Ойрош оторопела: они стояли на пороге большой спальни. Стены декорированы гобеленами с морскими пейзажами, занавеси легкие, почти прозрачные, они не скрывают красного заходящего солнца. Посреди комнаты огромная кровать, застеленная голубыми шелковыми простынями. Балдахин тоже бледно-голубой, украшенный крошечными золотыми звездочками. Ойрош подошла к окну: до самого горизонта простиралось зеленое море лесов. Тевос обнял ее сзади, поцеловал плечи. Она быстро обернулась.
   - Я твоя жена?
   - Да.
   Он распустил шнуровку на ее платье, оно с мягким шелестом упало на пол. Осталась только тонкая нижняя рубашка. Тевос подхватил ее на руки. Куда делась ее смелость? Она дрожала. И вдруг вспышкой озарения, он увидел мудрость Эль-Элиона в том, что они встретились. Только вожак мог помочь забыть ей ту боль, что причинил сынок герцога. Он чувствовал состояние девушки, знал ее мысли. Знал, когда надо остановиться, чтобы она пришла в себя. Знал, чего она ожидает... Никто другой не смог бы сделать ее счастливой. А он... он нуждался именно в ней. В девушке, которая доверяет ему больше, чем самой себе.
   ***
   Тевос и Ойрош покинули храм, когда небо начало сереть. Но они будто провели вместе целую неделю, как и положено жениху и невесте после обряда. Эль-Элион подарил им очень много, больше, чем она могла просить. Тевос вновь проводил ее мимо стражи оборотней. Он с тревогой смотрел на небо.
   - Дальше я сама, - девушка удержала его. - Спасибо тебе. И... возвращайся. Я буду ждать тебя.
   Они еще немного постояли обнявшись. Но если в храме время текло медленно, то сейчас оно как будто наверстывало упущенное. Тевос отпустил ее, дохнув в ухо напоследок:
   - Нас заметили, сейчас здесь будет Челеш. Я люблю тебя. И вернусь.
   Он ушел. Ойрош еще провожала его взглядом, когда с дерева мягко спрыгнул вампир. Белокурые волосы, стройное юношеское тело. Кто подумает, что ему уже тридцать пять? И злые слова так не соответствуют его невинной внешности.
   - Где ты была? Зачем приходил этот оборотень?
   - Неважно, - покачала головой Ойрош. - Проводи меня домой.
   - Провожу. Но сначала...
   Девушка знала, что Челеш любит ее и относилась к нему мягко. Но это не всегда удавалось.
   - Ты не мой отец. Проводи меня домой. Ты сделаешь то, что прикажет мой отец, - осадила она вампира.
   Тот еле сдерживал гнев, но все-таки смирился.
   - Хорошо, - он снова исчез в ветвях деревьев. Это означало, что он предпочитает провожать ее, неслышно следуя за ней по воздуху.
   Суету в доме Ойрош заметила издалека. Уже взошло солнце, и ее отсутствие заметили, но она переживала за Тевоса: главное, не повредить ему. Когда она в сопровождении стража вышла из леса, слуги замерли, словно их заколдовали. А потом из дома вылетел отец. Нет, он в отличие от Челеша шел по земле и, как всегда, был элегантен, как герцог, но в каждом движении прорывалась ярость.
   - Где ты была? - потребовал он резко.
   - Я хочу поговорить с тобой наедине, - как можно спокойнее попросила она.
   - Нет, моя дорогая, - гневно произнес Шонгкор. - Беседы наедине закончились. Скажи всем, где ты была. Пусть вся семья узнает.
   - Как скажешь, - смирилась она и повернулась к окружавшим ее вампирам и людям. Кажется, собрались все. Не хватало только мамы и нескольких стражей. - Сегодня ночью я вышла замуж за Тевоса, - в подтверждение она показала половинку эльтайона на цепочке.
   Воцарилась невероятная тишина. Она порадовалась, что стоит спиной и не видит лица отца.
   - Что ты сделала? - прошипел Шонгкор.
   Пришлось взглянуть на него.
   - Я вышла замуж за Тевоса, - как можно тверже повторила она.
   - Позволь спросить, где в таком случае твой муж? Если ты вышла замуж, он должен или забрать тебя к себе, или примкнуть к нам, - мурашки бежали по коже Ойрош, потому что после этого шипения наверняка будет взрыв.
   - Мы будем жить вместе после окончания войны, - она отвела взгляд.
   - Ах вот как? - голос отца набирал силу. - Но в права мужа он уже вступил, не так ли?
   - Так хотела я.
   - О! А он отчаянно сопротивлялся этому, да?
   - Отец... - умоляюще попросила она.
   - Ты дура. Молоденькая влюбленная дура, которая верит всему, что врет мужчина, если он делает это ласково. Никто не знает, вернется ли он с этой войны, но твою жизнь он уже испортил.
   - Так хотела я, - повторила девушка.
   - В таком случае поступлю так, как хочу я. Челеш, проводи ее в спальню. Если будет сопротивляться - свяжи и запри, - он тут же отвернулся, точно разом забыв о существовании дочери, - Хархас, Щамма, соберите всех, пусть останется несколько стражей и люди. Остальные идут со мной.
   - Отец! - воскликнула она.
   - Челеш, почему она еще здесь? - крикнул Шонгкор.
   Вампир твердо взял ее под локоть и повел в дом, а когда она стала сопротивляться, подхватил на руки. Она кричала и вырывалась, но всё было бесполезно - Челеш был слишком силен. И вдруг накатил ужас: так ярко вспомнился день, когда с ней был другой мужчина, тоже очень сильный. Грубые руки, срывающие с нее одежду, бесстыдно ее щупающие. Наглый смех в ответ на ее отчаянные мольбы. Удары по лицу из-за того, что она начала кусаться и царапаться. Но всё бессмысленно, бесполезно. Он слишком силен, она не справится. И никто не услышит, не защитит... Хотелось кричать, но горло сжал спазм. Ойрош начала задыхаться, в глазах пошли круги.
   Челеш почувствовал неладное и тут же поставил ее на пол.
   - Что? - обеспокоился он. - Воды?
   Она мотала головой и только жадно хватала ртом воздух, но у нее никак не получалось вдохнуть, и сознание померкло.
   Очнулась от того, что в нос ударил едкий запах. Распахнула глаза и часто-часто задышала ртом.
   - Ну, вот и всё, - мама прижала ее к себе. - Всё будет хорошо. Не пугай меня так.
   - Где... папа? - она заикалась.
   - Во дворе, - мама была в отчаянии. - Еще не все собрались.
   - Я пойду...
   - Бесполезно. Он в такой ярости, что... Не надо тебе было...
   - Мама! - отчаянно воскликнула она.
   Бросилась к окну. Как раз в этот момент с неба опустился Хархас.
   - Господин... - он тоже задыхался - очень торопился исполнить поручение хозяина. Но дальше он произнес не то, что ожидала Ойрош. - С запада приближается отряд кашшафской армии. Они идут к нам. С ними маг. Щамма убит, остальные сдерживают их. Но они хорошо защищены.
   Во время последней фразы отец уже сбрасывал камзол. В следующий миг вампиры поднялись в воздух и направились на запад. Ойрош еще постояла у окна, глядя им вслед, а потом пошатнулась и снова упала в обморок.

28 нуфамбира, Лейн

   Когда Ялмари и его спутники выбрались из Бефкаремской пустоши, на юго-востоке манил к себе лес, а слева, сразу за небольшим островком почерневшей зимней степи, до самого горизонта простиралась красная земля. Возвращаться туда не хотелось, но встреча была назначена именно там.
   - По степи теперь нескоро можно будет идти, - Етварт заметил взгляд принца. - Еще с неделю тут будет грязевое болото.
   Люне была очень слаба. Она лежала на земле, раскинув руки, и только переводила взгляд с Ялмари на Шрама. Принц подошел ближе и сел рядом.
   - Очень хочется верить, что дождь подстроила не ты, - заметил он, всё так же глядя в пустошь.
   - Я подстроила? - прошелестела девушка. - Чтобы умереть вместе с вами?
   - Нет, чтобы снова втереться в доверие, после того что произошло ночью.
   - Принц, мне нравятся такие мужчины, как ты. Но даже ради тебя я не хочу умирать.
   - В таком случае благодарю за спасение. Как тебе помочь? - спросил он Люне.
   - Мне... надо... в лес, - она едва выговорила эти слова, а затем веки прикрылись и дыхание пропало. Кажется, она потеряла сознание.
   Ялмари опять положил ее себе на плечо.
   Путь до леса занял почти целый день. Дождь прекратился, но солнце так и не вышло. Грязь на одежде засохла на ветру и теперь растирала кожу. У них не было сил идти так быстро, как раньше.
   Лишь на закате они наконец ступили под сень деревьев, и Люне сразу пришла в себя. Лес принес прохладу и облегчение. Ялмари положил ее на землю. Девушка тут же подползла к ближайшему дереву и обняла его, блаженно улыбаясь. Принц, пошатываясь, отправился на поиски воды.
   Нашел целую речку. Весной она была глубже раза в четыре, теперь же показался оголенный берег с торчащими корнями деревьев. Лес на разных берегах сильно отличался. За полоской воды кедры уносились ветвями в такую высь, что у Ялмари едва шляпа с головы не свалилась, когда он проследил за ними. У корней деревья словно обернули бархатной изумрудной тканью - там рос тоненький слой мха. На стороне, где находился их небольшой отряд, поодаль друг от друга росли дубы. По сравнению с противоположным берегом они казались невысокими, а ветви создавали настоящий шатер, почти полностью скрывая солнце.
   Вернувшись с водой, принц заметил, что Люне поднялась, щеки зарумянились, будто она отдыхала целую неделю. Девушка тут же занялась делом: стала собирать травы, вырыла какой-то корень.
   Герард следил за каждым ее шагом, движением, будто ведьма навела на него морок.
   - Всё в порядке? - поинтересовался Ялмари, чтобы рассеять наваждение.
   Маркиз посмотрел с вызовом.
   - Прекрасно. А что?
   Ялмари отвернулся, подал сосуд Шраму.
   ***
   После того как все напились, солдаты один за другим потянулись к реке, чтобы смыть грязь. Шрам задержался, отыскивая на дне сумы кусок мыла. И в этот момент его шеи коснулись прохладные пальцы.
   - Ну что? Искупаемся, майор? - Бисера прошла мимо, куда-то в глубь леса, видимо, желая отыскать место подальше от мужчин.
   Шрам проводил ее жадным взглядом. Вот зачем она это сделала? Точно ли он правильно ее понял? Не получит ли по... морде, как маркиз?
   Он продолжил искать мыло, но всё больше нервничал. Наконец, ругнулся, закинул сумку на плечо и отправился вслед за десятницей. По морде, так по морде.
   Бисера выбрала место, где речушка делала изгиб. Высокий берег закрывал ее от ненужных зрителей. Погода стояла тихая, безветренная, совсем не зимняя. В Энгарне сейчас бы не обошлись без теплой одежды, а здесь только трава пожухла. В небольшом углублении, наполненном водой, прижатая камнем отмокала ее одежда. А сама она, абсолютно обнаженная, стояла в воде спиной к берегу и намыливала себя. Очень медленно и волнующе.
   Майор понаблюдал немного из-за кустов, а потом спустился вниз. Не торопясь, подошел к кромке воды. Девушка оглянулась:
   - Неужели? Я уж думала, придется еще раз тебя позвать.
   Шрам усмехнулся и стал раздеваться.
   ***
   Они лежали на теплом песке, на плаще, который предусмотрительно захватила Бисера. На кустах сушилась одежда. Ее постирали, когда немного отдышались.
   - Я сомневался, что правильно тебя понял, - ежик отраставших волос девушки щекотал кожу. - Не могу понять, почему ты выбрала меня. Я вроде староват для такой, как ты.
   - Ой, ну не прибедняйся, майор, - рассмеялась воительница. - Из кого тут выбирать-то?
   - Ну как же... Принц, маркиз...
   - Принц как мужчина бессилен. Он же один день был моим рабом, так что я знаю, о чем говорю. А о маркизе очень плохие отзывы.
   - В каком смысле? - не понял Етварт.
   - Что ты придуряешься! - Бисера слегка толкнула его в бок. - Вы провели сутки в Яхии. Теперь каждая воительница знает, кто чего стоит. О тебе оооочень хорошие отзывы. Вернусь - подтвержу, что всё правда, - Шрам закатил глаза. Бисера сложила ладони у него на груди и положила на них подбородок. - А у тебя что, после Агды никого не было, что ли?
   - Нет.
   - А что так?
   - Война эта, будь она неладна. Закрутилось всё так, что не до баб. Да и вообще... После вас... воительниц... другие как-то не очень. Надо соскучиться сильно по бабам.
   - А какие мы? Что ты смеешься? - возмутилась девушка.
   - Не обижайся, - он легко поцеловал ее в лоб. - Вот вы такие смелые, воинственные, мужики вам не нужны... А тоже хотите, чтобы приятное вам сказали.
   - Ой, можно подумать, мужики не ждут, чтобы им приятное сказали. Ты весь из себя суровый, одинокий тигр. Конечно, не хочешь услышать, что у тебя красивое тело, сильные руки, большой... лоб, - она хохотнула, потому что смотрела вовсе не на лоб.
   Етварт тоже рассмеялся и перевернул ее на спину.
   - Ладно, уделала. Что ж, слушай. Ты смелая. Точно знаешь, чего хочешь и не стесняешься об этом говорить. Тебе нравится получать удовольствие. Но при этом ты благодарная: сама тоже готова подарить наслаждение. Не лежишь колодой, считая, что облагодетельствовала мужчину уже тем, что позволила до себя дотронуться. У тебя упругая кожа, сильные ноги. Грудь... ммм... невероятная грудь. Ты вся невероятная. У меня никогда не было такой женщины...
   Он говорил всё это, лаская ее. Глаза Бисеры затуманились, дыхание сбилось. А Етварт всё шептал ей на ушко, расписывая ее прелести. Вскоре она прервала хрипло:
   - Всё! Хватит болтать.
   А потом они снова лежали на солнышке. Десятница уснула. Етварт боролся с собой - очень уж хотелось прояснить один вопрос. Когда она пошевелилась, майор всё же рискнул:
   - Скажи... Когда Агда...
   Девушка тут же встала и направилась к одежде. Натягивая брюки, поинтересовалась ровным голосом, но не глядя на Шрама:
   - Запал на сотницу?
   - Нет, - спокойно ответил Етварт. - Ты красивее. Хотя бы потому, что моложе. Грудь у тебя больше. Но она обещала, что, если родит сына, отдаст его мне.
   Бисера обернулась и внимательно посмотрела на мужчину.
   - Хочешь, чтобы я тоже это пообещала? - он молча кивнул. - Ладушки. Как война закончится - приходи. Придумаем что-нибудь, - она подмигнула.
   - После войны?
   - Я же не идиотка, чтобы во время войны беременеть. Мы волосы бреем, чтобы не мешались. Какие уж тут дети.
   - Ну да. Понятно, - он тоже стал одеваться.
   ***
   Они вернулись уже в темноте. В лагере горел костер. Прежде чем выйти к своим спутникам, Шрам придержал десятницу.
   - Мы что, так и придем вместе?
   - А что? - изумилась Бисера. - Тебя что-то смущает?
   - Ну...
   - Майор, - снисходительно пояснила воительница, - в лесу звуки разносятся далеко. Сейчас маркиз и пара мальчиков-волков гадают, почему я так орала. А остальные мечтают у тебя поучиться. Так что заходить в лагерь по одному и с разных сторон вообще не вижу смысла. Перестань ты переживать из-за всякой ерунды.
   Когда они подошли к костру, никто даже не глянул на них. А когда Шрам увидел, как Герард тискает Люне, понял, что действительно зря переживал. Некоторые даже решили не уединяться. Ведьма лишь хихикала и не очень настойчиво увещевала маркиза.
   - Я так понял, стражу можно не ставить? - Етварт задал этот вопрос в пустоту, но Люне тут же откликнулась.
   - Можно не ставить, - она на мгновение отодвинулась от Сорота. - Сегодня мы в безопасности.
   Майор еще немного помолчал, изучающе глядя то на ведьму, то на Ялмари, который равнодушно смотрел в небо.
   - Пойдем поговорим, - подозвал он Люне.
   Она легко выскользнула из объятий Сорота и подошла к Шраму:
   - Наедине поговорим?
   Етварт только выразительно посмотрел и направился обратно в лес. Когда, по его мнению, они отошли достаточно, он остановился.
   - Что вы хотите знать, господин майор? - девушка смело смотрела ему в глаза.
   - Всё. Ты очень хотела присоединиться к нам, так?
   Люне прищурилась:
   - Да.
   - И тебя никто не травил собаками. Просто надо было, чтобы мы тебя пожалели.
   - Нет! - со смешком воскликнула она. - За кого вы меня принимаете? Я что на себе шрамы от собачьих зубов вырезала? Это был кошмар. Всё было так, как я рассказала. Я искала вас, а столкнулась с графом Хавилой. Провела с ним ночь, а ему этого было мало... Я сказала правду.
   - Это ты наслала на нас дождь?
   - Нет! - так же решительно отказалась она. - Я уже принцу всё объяснила. Для моей магии нужно дерево. Если бы случайно у нас не оказалось топора, все бы погибли. Зачем бы я так рисковала? Я тоже хочу жить.
   - Ты служишь кашшафскому магу?
   - Какому еще магу? - вопрос прозвучал искренно. - Ведьмы никому не служат. Один вампир просил проследить за вами, но, если честно, я согласилась на это только потому, что мне самой интересно это путешествие.
   - Вампир? - удивился Шрам. - Как зовут? Можешь описать? Принц знаком с некоторыми.
   - Я не знаю его имени. Невысокий, лет тридцати с хвостиком. Русые волосы, голубые глаза.
   - Расскажу его высочеству, - заявил Шрам. - А почему тебе интересно наше путешествие?
   - Потому что вы собираетесь в Хор-Агидгад, город, который исчез сотни лет назад. Город, где живут драконы, которые могут многое...
   - Не понял, зачем тебе драконы, но ладно. Вот еще что...
   - Вам не нравятся мои отношения с маркизом? - ласково улыбаясь, прервала его Люне.
   - Мне плевать. Но он вроде как сватается к принцессе. Не думаю, что Ялмари приятно на вас смотреть...
   - Принц разрешил мне ответить на ухаживания мужчины.
   - Так и я не запрещаю. Но не при всем же народе...
   - Ты ведь знаешь ведьм, - девушка чуть вскинула подбородок, но очень уж не сочеталась ее детская внешность и эта гордость. - Чем больше в человеке тьмы, тем больше его тянет к таким, как я. В маркизе тьмы много. Так много, что мне тяжело его удерживать. Но я постараюсь.
   - Ладно, - вздохнул Етварт. - Знаешь, если бы ты расстроила его свадьбу с принцессой, думаю, тебя бы даже наградили.
   - Деньгами, как принц предложил? - опять посмеялась Люне. - Ладно, подумаю над этим.
   - Вот и славно!
   Они тоже вернулись вместе. Бисера уже спала, как и все остальные в лагере.

3 дисамбира, граница с Лейном

   Регент Лейна Девир Тештер застегнул перчатку на запястье, тут же снова расстегнул и, сняв обе, бросил на стол. Ему предстоит еще две встречи, так что полностью одеваться пока рано. Он откинулся на спинку кресла. Сегодня последний день, когда он наслаждается комфортом. Завтра начнется военный поход, обычный поход, каких было много за сотни прожитых лет. Однако раньше это нравилось, теперь же он выполнял нудную, но необходимую повинность. Такую же, как присматривать за нежелающим взрослеть юнцом, которому судьба подарила трон Лейна. Может, он стареет? Девир посмеялся над собственной шуткой. Хотя, можно это назвать старостью или нет, с каждым десятилетием он чувствует себя иначе. И совершенно точно не хорошо. Приступы, которые раньше бывали не каждый год, теперь повторяются раз в месяц. А дальше что будет? Раньше он иногда мог принять ванну без опасности быть разоблаченным. Теперь даже от морского воздуха на открытых участках кожи начинала появляться чешуя. Да не какая-нибудь мелкая, чтобы можно было спутать с рыбьей, случайно прилипшей. Зеленая, жесткая, которую приходилось соскабливать ножом до крови... Если в походе пойдет дождь, он замуруется в первом попавшемся замке, пока непогода не прекратится. Вместе с королем замуруется. А войска пусть справляются без них. Он и так максимально облегчил для них эту войну.
   Девир знал цену королевской гвардии. Дело не в том, что на их верность нельзя было положиться, некоторые были очень даже ничего, как тот же Щиллем. Они не умели воевать. И у него не хватало ума научить их. И воображения не хватало для того, чтобы исправить это положение. До сих пор у них едва хватало сил, чтобы не пускать войска Пагиила в западный Лейн. И если Тештер так поздно стал выполнять обязательства перед Энгарном, то лишь потому, что должен был убедиться: в его отсутствие никто не захватит столицу.
   Щиллем вернулся два дня назад. Вернулся без потерь, но принца так и не нашел. Тештер не знал, что и думать. С одной стороны, Авидан его утешал: он пробыл на вражеской территории довольно долго, заметил много. То, что граф Хавила, ближайший помощник Пагиила, кого-то ловил, тоже заметил. Но подлец никого не поймал, так что, может, и сумел принц с командой проскочить между огнем и болотом. С другой стороны, Тештер очень не любил действовать вслепую. И, если бы кто-то ему сказал, что принц Энгарна попался Пагиилу, он бы точно с места не сдвинулся, потому что поддерживать заведомо проигравшего - это не для него, ему надо свою страну вытянуть. Но, пока всё говорило о том, что Энгарн под особым покровительством небесных сил, так что, может, еще и выберутся из этой ямы. Значит, ему отрывать задницу от кресла и тащить ее в Кашшафу.
   Тештер поможет Энгарну на вражеской территории. Раз воевать им нельзя, можно пограбить: и птицу поймать, и рыбу не упустить. Кашшафа не беззащитна, но лучшие войска сейчас в Энгарне, пока кто-то из них вернется, чтобы спасти богатые поместья, лейнская гвардия, пожалуй, еще и обратно сбежит.
   Регент отправил несколько кораблей к кашшафскому порту Даврафу. Корабли Лейна тоже уступали Кашшафе, поэтому был приказ особо не геройствовать, а немножко потрепать и уйти, чтобы отвлечь врага. Как мог, он себя обезопасил.
   С Айдамирканом он тоже более или менее справился. Правильно он догадался: его величество любовница науськивала. Вот ведь слабые женщины. Могут быть очень сильными, когда сильные мужчины к ним слабость питают. Неужели придется теперь и об этом переживать? Подыскивать юноше порядочную любовницу?
   Дверь бесшумно приоткрылась.
   - К вам графиня Юцалия, - сообщил дворецкий. - Пригласить?
   - Конечно, - улыбнулся Тештер, зная, что дворецкому очень не нравится, когда он улыбается. Но это он просто так, потому что совпали его мысли с этим визитом. Ведь подобрал жену графу и ничего. Очень удачно всё сложилось. А о короле, видите ли, не хочет беспокоиться.
   Он подошел к двери, чтобы приветствовать графиню у входа. Женщинам он всегда оказывал уважение, ибо кто еще доставит мужчине такое наслаждение? А уж эта леди - она вдвойне достойна преклонения. Она на пятнадцать лет младше мужа, но нисколько не уступает ему в уме.
   Дверь отворилась.
   - Моя дорогая графиня, - он склонился и поцеловал тыльную сторону ладони вошедшей. - Как же я рад снова встретиться с вами.
   Он отошел, пропуская ее в комнату, и залюбовался. Она еще молода, ей тридцать один, но многие женщины в этом возрасте, особенно после рождения детей, теряли привлекательность, а Леела будто только хорошела день ото дня.
   Она опустилась на стул: спина прямая, шея стройная, так и хочется поцеловать родинку на ней. Подождала, пока регент займет кресло, и по-прежнему не произнесла ни слова, выжидательно смотрела на Тештера.
   - Вы хотели меня видеть, графиня? - проворковал он. - Но отказались прийти ко мне домой...
   - Ты хочешь меня соблазнить, Девир, или это такая игра? - голос у нее мелодичный, девичий.
   - Безусловно, хочу соблазнить, - очень искренно заверил он. - Покажи мне мужчину, который не хочет тебя соблазнить, и я докажу, что он не мужчина. А уж мне есть что вспомнить...
   - Забудь, Девир. Я предупреждала, что буду верной женой.
   - Я думал, ты шутишь, - деланно всплеснул руками регент.
   - Зря.
   - Ты стала такой скучной, когда вышла замуж. Что возникает искушение вернуть тебе свободу.
   - Не надо, Девир, - она вроде бы и не угрожала, но тон ее изменился. - Мой муж хорошо служит тебе. И зачем нам становиться врагами?
   Она могла бы добавить: Ты же знаешь, что я умею враждовать. Но не добавила. Восемь лет назад молодая вдова пришла к нему, потому что мечтала отомстить убийцам мужа. Когда Тештер отправлял ее в восточный Лейн, он не верил, что у нее что-нибудь получится - ведь она всего лишь девчонка, хотя смелая и обозленная на графа Хавила. Но у нее получилось. Мало того, что она притащила к королю с покаянием Юцалию, перессорив его с родственниками, среди которых и тот же Хавила, она еще и родственников между собой перессорила. Убийцу мужа зарезал Юцалия. И всё было обстряпано так хитро, что посол Лейна до сих пор не подозревает, какую роль сыграла в этом его вторая жена. Он считает Леелу воплощением невинности - несчастная, но чистая душой девушка. Пусть и дальше так считает. Он очень полезен пока.
   - Так ты пришла...
   - Чтобы узнать, что с моим мужем. Ты обещал предупредить его, чтобы он обезопасил себя, до того как Лейн вступит в войну.
   - Я исполнил обещание.
   - И где мой муж?
   - Вероятно, скитается где-то по Кашшафе, обманывая посланных на его поимку людей. Пробирается в Лейн. Может, где-то мы с ним и столкнемся, когда начнется война. Из Беерофа он точно сбежал, об этом меня уведомили. Больше я никаких сообщений не получал и вряд ли получу.
   - Девир...
   - Моя дорогая графиня... - тон Тештера тоже изменился. - Надеюсь, вы понимаете, как опасно быть моим врагом. Поэтому не стоит мне угрожать. Я не буду нянчить Юцалию. А сейчас и не могу этого сделать. Если он благополучно доберется до Лейна, я вам об этом сообщу.
   Женщина встала, вздернула подбородок и молча направилась к выходу. У двери остановилась и спросила, не оборачиваясь.
   - А если я окажу тебе благосклонность... ты позволишь моему мужу остаться в Лейне? Прекратишь его шантажировать?
   Тештер тяжело вздохнул, подошел к ней и, чуть притянув к себе, все-таки поцеловал родинку на шее. Ее спина напряглась, будто превратилась в камень. Потом он склонился к ее ушку и прошептал, ощущая мурашки на ее обнаженной коже.
   - Ты очень хороша. Одна из тех женщин, которых помнишь долго. Но мной никогда не управляли женщины. Твой муж будет в Кашшафе до тех пор, пока он полезен Лейну там, - она дернулась, чтобы уйти, но Тештер легко удержал ее. - Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы он вернулся к тебе невредимым. Но многого я сделать не могу. А шантажирую я его, чтобы он работал лучше. Страх за тебя и сына помогает ему выкладываться в полную силу.
   - Отпусти, - горло перехватило, еще немного - и Леела расплачется.
   - Не грусти. Всё обойдется. Иначе он не был бы графом Юцалией.
   - Отпусти, - повторила она спокойнее. И, как только Тештер перестал ее удерживать, выскользнула за дверь.
   Регент вернулся в кресло. Затем нетерпеливо крикнул:
   - Габбай!
   Дворецкий тут же снова появился в открытых дверях.
   - Дьякон здесь?
   - Да, господин Тештер.
   - Зови.
   Ароди вошел сдержанный, с аккуратно постриженной бородой, черный балахон делал лицо бледнее. Красный кант по подолу показывал, что он мечтает стать священником ордена духовников.
   Чуть склонил голову, здороваясь, и опустился на стул, глядя в глаза Тештеру.
   - Мы отправляемся в Кашшафу, - начал Тештер. - Вам же придется вместе с отрядом гвардейцев вернуться в Бефкаремскую пустошь и подождать там отряд из Энгарна. Покажете его высочеству, что вы нашли. Может, у него еще что получится.
   Рекем медленно встал.
   - Вы идете в Кашшафу? - в словах столько ярости, что, казалось, он сейчас без оружия на Тештера бросится.
   - Сядьте! - презрительно осадил тот дьякона. - Вас что-то смущает?
   - Вы идете грабить мою страну? - Ароди и не подумал садиться.
   - Идет война, знаете ли...
   - Как вы смеете сообщать об этом мне... так?
   - Да я, знаете ли, по-другому сообщать не умею. Всё в лоб леплю. Не обучен, вишь ты, вашим куртуазностям, - он развел руками. - Груб, не отесан. Не то что вы, потомственные дворяне, - голос наполнился ядом. - Зато всегда делаю то, что считаю нужным. Не принимаю свою судьбу в смирении. И, если вы, брат Рекем, все-таки согласитесь, что нет никакой добродетели в смирении, то пойдете в Хор-Агидгад, поможете энгарнскому принцу встретиться с драконами и измените свою судьбу, - он снова смерил взглядом пылающего от гнева дьякона. - Идите, брат, идите, - грубо добавил он. - Смотрите лоб не расшибите о пол в церкви, когда молиться будете.
   Рекема распирало от бешенства, но он сдержался. Повернулся и вышел, как ему и приказали. Наверно, будет гордиться сдержанностью. Тештер покинул кабинет вслед за ним.

7 дисамбира, Западный Энгарн

   - Эй, Ястреб, опять твой дружок здесь! - солдаты дружно рассмеялись.
   Шела поднял голову. И вправду опять рядом кружил ястреб. Дня три всего и не показывался. Он снова занялся рубахой - надо ее подштопать, пока есть время. Потом опять будет переход, или бой, или и то и другое. Хотя у них в отряде не все так следили за одежкой. Откуда у него это? Тоже из прошлой жизни? Хоть бы что-нибудь вспомнить из этой прошлой жизни.
   - Смотри, Ле! - он расправляет руки как крылья и прыгает с обрыва в воду, в последнее мгновение переносит их вперед, чтобы войти без всплеска - это особое умение.
   Под водой открывает глаза - ему нравится наблюдать за солнечными лучами, пронзающими чистую воду. У самого дна легко разворачивается и устремляется вверх, чтобы глотнуть воздуха, но, до того как он всплыл на поверхность, сильные пальцы хватают его за плечо и выдергивают из реки, едва не устроив вывих.
   - Эй, больно же! - с обидой вскрикивает он.
   - Сдурел?! Мелко же совсем, а если бы шею сломал?!
   Брат старше, у него на груди, возле сердца, татуировка льва. Очень красивая. Он говорит, что через четыре года у Шелы будет там же татуировка ястреба и смотреться будет не хуже. Скорей бы! Может, тогда над ним не будут так трястись.
   - А то я первый раз прыгаю! - бурчит он.
   - Одевайся и марш домой! - командует Ле, волоча его на берег.
   - Ле! - восклицает он. - Ну только пришли... что такое?!
   - А то, что я не желаю за тобой присматривать!
   - Ну и не присматривай! Я уже большой.
   - Большой будешь, когда имя получишь, а пока...
   - Ле, ну пожалуйста, - канючит он.
   - Да я чуть не умер, когда ты прыгнул!
   - Сам же следом нырнул.
   - Мне можно.
   - Потому что имя получил? Когда я получу, уйду от вас и буду прыгать в воду до посинения!
   Брат останавливается на берегу и начинает хохотать как сумасшедший, до слез.
   - И чего смешного? - недовольно спрашивает Шела. Ему невесело, ведь брат смеется над ним.
   - Ничего, - Ле ласково треплет его волосы. - Я надеюсь, когда ты получишь имя, у тебя будут более интересные занятия, чем прыгать с обрыва в воду. Ладно уж, иди купайся, но на обрыв - ни ногой. Очень мне нужно, чтобы отец башку оторвал за тебя.
   Шела с радостным визгом падает в воду. Заплывает далеко, оборачивается: будет ругать брат или нет? Тот доброжелательно следит за ним. Становится скучно, и он возвращается.
   - Давай наперегонки, - предлагает он с мелководья.
   - Неохота, - отмахивается Ле.
   - Нудный ты, - заявляет Шела и, быстро достав со дна водоросль, метко швыряет ее в брата.
   - Ах ты...! - вскочил он.
   И они плавали наперегонки, хотя брат, конечно, легко догонял его. А потом валялись на песке, подставив спины солнцу.
   - Опять дома ночевать не будешь? - Шела зажмурился от солнца.
   - Что за интерес дома ночевать? - хохотнул Ле. - Ох, братишка, попомни мои слова. Женщины тебя любить будут...
   - И что?
   - Да ничего. Тоже ночевать не будешь, - он перевернулся на спину и сладко потянулся.
   Эти видения налетали на него внезапно. Иногда во сне, иногда, как сейчас, среди бела дня. Однажды в бою - ему чуть не снесли голову тогда. Но, казалось, будто это из чьей-то другой жизни, не из его. Люди, которые появлялись в видениях - отец, братья, жена - были чужие и не находили никакого отклика в сердце.
   Пять месяцев назад он не знал, как жить дальше. Кто-то хотел убить его, но не успел. Зато этот неведомый враг сделал еще хуже: он украл его жизнь. Если бы не добрый человек, подобравший его на улице, он бы сейчас бродяжничал. Но его пристроили в доме доктора Декокта и, помучавшись немного, он привык. По крайней мере всё было понятно здесь: есть работа, укрытие от холода, постель, еда. Хозяин относился к нему благосклонно, Юн - дочка хозяина - приходила поболтать после обеда. Наследников, кроме нее, у хозяина не было, так что, глядишь, вскоре и он мог стать наследником. Если бы женился на ней. А она смешливая и хорошенькая: волосы с рыжинкой. Почему бы и не жениться? Она бы точно не дала ему грустить...
   И, когда всё успокоилось, появился этот странный человек, назвавшийся братом и твердивший о татуировке на груди. А потом она.
   При одном воспоминании об этой рыжеволосой красавице Шелу бросало в жар. Запретил ведь себе о ней думать, а думается. И там было также. Новая служанка очень понравилась доктору, но она видела только Шелу. И не просто видела - прохода не давала. Сердце тянулось к Юн, а тело к Катрис. Да и он ведь молодой парень, тяжело ему без женщины. Только хозяин этих объяснений слушать не стал. В результате оба оказались на улице. Катрис умоляла его пойти с ней домой. Убеждала, что она его жена, что его ждет мать, отец... Но ее дом не был его домом, и он отправился в армию Энгарна.
   Правильно ли он поступил? Многие скажут: Дурак! Жить в богатом доме, пусть и с чужими людьми, лучше, чем себя под стрелы подставлять. Но Шелу на изнанку выворачивало от одной мысли об этом. Вспомнить бы хоть что-то... И не головой - сердцем. Тогда всё было бы иначе.
   А ястреб так и летает. Шела оставил иголку и долгим взглядом уставился в небо. Катрис убеждала, что это его вторая половина. Красивая сказка. Вот бы сейчас в небе парить, крыльями ловить ветер, глазами дичь высматривать. Только это невозможно.
   Он заметил, что солдаты в лагере зашевелились. Они всматривались в кавалькаду, приближавшуюся по западному тракту, - если не отряд волков, так половина отряда точно.
   - Кто-то важный скачет, - заметили рядом. - Кабы не сам Полад.
   - Оченно он вовремя, - саркастически заметил другой. - Под камни Зары себя бы подставил вместе с нами, засранец.
   - Тише ты, - осадили его. - Жить надоело? Ему всё так же доносят!
   Солдаты утихли. Шела тоже отложил рубаху с незашитой дырой. На кого-кого, а на Полада очень интересно посмотреть. Уж столько о нем говорят...
   ***
   Полад устроился возле камина и всячески делал вид, что забрел на военный совет случайно. Даже книгу взял - вроде бы читает и никакого отношения к происходящему не имеет. Герцога Баита почему-то это нервировало. Почему бы? Уж он-то сталкивался с телохранителем королевы не в первый раз. Прекрасно знал, что без причины тот никого в тюрьму не бросает и не вешает. И, как бы ни были суровы меры, которые он принимает, - все они в конечном итоге служат благу страны. Положа руку на сердце, ни у него самого, ни тем более у покойного короля Ллойда - пусть дворцы Эль-Элиона подарят ему радость - не получилось бы вытащить страну из того болота, в котором она оказалась после изгнания захватчиков. Так чего же теперь он нервничает? Ведь знает, что он сделал всё, что мог в том бою. И Сальман он не мог отстоять, даже если бы они погибли там, потому что было предательство. Не хотели его горожане защищать. После смертей от проклятых, считали, что кашшафцы - это чуть ли не спасители. Солдат Полада сожгли в казарме, старейшину голым по улицам города за лошадью протащили. Монахов отравили. Как им это вообще удалось? Всё это Полад знает, но... От этого не легче. Хотя кто этот телохранитель такой, чтобы выносить суждения о действиях герцога? Он дворянское звание так и не получил, хотя королева предлагала... А если бы и получил...
   К шерешу всё, надо начинать.
   Маршал прокашлялся.
   - Господа... - он поднялся, чтобы его лучше видели, а затем обернулся к Поладу и не предложил - приказал. - Господин Полад, сядьте к столу. Раз уж вы присутствуете на совете, то должны...
   Но так и не придумал, что должен ему Полад, и умолк.
   К счастью, телохранитель не сопротивлялся. С обычной легкой усмешкой передвинул кресло к столу.
   - Как прикажете, герцог.
   И сказал-то почти без иронии. Почти.
   - Мы собрались, чтобы обсудить дальнейшие действия, - продолжил маршал. - Мы потерпели поражение, но армия еще цела. Генеральство маркиза Чидимма пострадало гораздо сильнее, - поймал себя на том, что произносит эти очевидные вещи для Полада, и разозлился на себя. Поэтому сердито закончил: - Какие будут предложения?
   - От Сальмана по западному тракту до Жанхота рукой подать.
   Это полковник Кеворк виконт Фалмор. Хоть и не старший сын в семье, наследует лишь крошечную деревеньку, но все-таки аристократ. Беззаветно служит Энгарну и недолюбливает телохранителя. Сейчас специально об этом тракте упомянул.
   - Поэтому я считаю, что нам надо увести войска под командованием герцога Нигмата на север, - быстро перехватил инициативу маршал Сорот. - Попытаться увести. Пока наше генеральство не разбито, даже если он займет Жанхот, о победе говорить рано. Если мы будем отступать к Иазеру...
   - Жанхот ведь может захватить и генерал Ройне, - вступил полковник волков. - Он уже на подступах к Биргеру. Если город падет, до Жанхота он доберется самое большее за неделю... А защищать его некому.
   Маршал знает, почему так глухо звучит голос полковника, - граф Ветоним уничтожил целый полк волков и не в честном бою, а ударив в спину, так что они и защищаться не могли. Ни один не ушел, а ведь это лучшие войска. Теперь уже можно прямо заявить, что от генеральства маркиза Чидимма ничего не осталось.
   Все выжидающе замолчали. И эта фраза для Полада. Ободрит он их чем-нибудь? Есть у него еще резервы?
   Телохранитель не стал юлить, тут же поднялся. Герцог Баит сел, с радостью уступая ему место.
   - Мне нечем вас утешить, господа, - начал он. - Резервов почти нет. На востоке тоже идет война, но, самое печальное, что начались волнения среди крестьян и ремесленников. В такой обстановке оголять восток нельзя. Но это не значит, что у нас нет шансов. Герцог Баит, прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, как вы действовали до сих пор - мудро и решительно. Избранная вами тактика - самая лучшая в данной ситуации.
   - Благодарю, - маршал расслабился.
   - Но хочу обратить ваше внимание на то, что в сложившейся ситуации, мы не можем строить планы генерального сражения. Мы проиграем его, в этом нет никаких сомнений.
   - Тогда почему бы не сдаться? - ох уж этот Кеворк, нисколько себя не сдерживает. Герцог посмотрел на него с упреком.
   - Чашна и Сальман доказали, что кашшафцы не будут добрыми хозяевами, - оскалился Полад. - Или кто-то в этом еще сомневается? Сомневающихся нам придется убедить. Всеми доступными способами, - Рам дерзко вскинул голову: он нисколько не боится. Но телохранитель будто потерял к нему интерес. - Итак, мы не можем дать сражение и не можем сдаться. Поэтому следуем тактике, избранной герцогом: отступаем, по возможности нападая и уничтожая отдельные отряды кашшафцев. Нам надо тянуть время, пока у нас не появятся резервы или могущественные союзники.
   - А они появятся? - Кеворк никак не успокоится, но Полад игнорирует его замечание.
   - Теперь мы должны действовать еще жестче. Чем дальше в Энгарн заходят вражеские войска, тем труднее им доставлять провиант. А на нашей земле они не должны найти ни зернышка. Мои люди займутся этим, но и вы, со своей стороны, обязаны делать то же. Покупайте у крестьян всё. Подчеркну - покупайте, они должны увидеть разницу между нашими войсками и войсками Нигмата. После этого мирные жители должны покинуть дома, уйти на восток. И то, что они не смогут унести с собой, - надо сжечь.
   - Господин Полад... - опешил маршал.
   - Сжечь без сожаления. У преследующей нас армии не должно быть ни одного дома, в котором они могут безопасно провести зиму. Пусть у нас не так холодно, но и дождь в шатре - удовольствие небольшое.
   - А замки, сигнальные башни? - полковник волков спрашивает, словно уточняет приказ.
   - Мы должны уничтожить всё, что можем уничтожить. Иначе нам не выстоять.
   - И города? - это уже Рам. Прямо квартет какой-то. Только четыре человека что-то обсуждают, причем виконт, кажется, не заткнется, пока его не разжалуют.
   - А вот за города будем биться. Только это не ваша забота. В каждом городе есть отряд волков, а в некоторых - рота. Плюс ополчение.
   - Городское ополчение? О чем вы говорите, господин Полад? - это уже не выдерживает сам герцог.
   - Да-да, - телохранитель мягко усмехается. - Они еще удивят вас, эти горожане. Милостью Эль-Элиона, может, и Биргер отстоим. Еще что-то неясно?
   - На какие деньги мы будем покупать у крестьян еду? - надо же, половник пехоты тоже поучаствовал в совете.
   - Очень хороший вопрос, - из хищника Полад превратился в хитрого ворюгу-кота. Умел он так мурлыкать. - Я привез золото. Пока этого хватит, потом достану еще. Воровать не советую.

10 дисамбира, Аин

   Хорошая ночь выдалась, безлунная. Киший не дышал, но Гарое знал, что он совсем рядом, и это, как всегда, успокаивало. За последние две недели он привык к присутствию оруженосца. И к тому, что у него вообще есть оруженосец, привык. Иногда представлялось: а что будет дальше? Майор он только для этой сотни, от которой уже осталось хорошо, если человек пятьдесят. А вдруг его прошение не примут, по каким-то там соображениям или с легкой руки Полада?
   Гарое обрывал подобные мысли. К чему загадывать так далеко? В Аине надо жить только сегодняшним днем. Они продержались до заката - и это хорошо. Правда, если бы их война не заканчивалась после заката, вряд ли бы они выстояли.
   После того первого дня, когда, по самым общим подсчетам Гарое, лейнцы потеряли почти две тысячи человек, штурмуя Аин, враги стали осторожнее. Например, к восточным воротам и импровизированной преграде, которую они построили, они рыли траншеи. Тогда-то Гарое и понял, что отсидеться за полумесяцем не удастся. Спасибо городское ополчение тоже поверило ему и пришло на помощь. Вместе они дважды совершали вылазки во вражеский лагерь. Рушили траншею, которую так старательно рыли лейнцы, а заодно сжигали неприятельский лагерь.
   Сегодня ночью они сделали очередную вылазку. Капитан слева убрал часового. Но лейнцы кое-чему научились за прошлые две ночи: не успели они и глазом моргнуть, как капитан Вилгай свалился с болтом в горле. Это послужило сигналом. Если сейчас не ворваться в лагерь, всё будет бесполезно. Они побежали вперед, прикрываясь щитами, хотя защита была иллюзорна. Киший разливал повсюду горючую смесь, Гарое его прикрывал. Другие солдаты делали то же. Майор с горечью наблюдал, как один за другим они падают на землю. Один, второй, третий... Всё, пора отступать. Они пришли сюда не для того, чтобы умереть.
   - Давай! - крикнул Гарое, разрубая бросившегося к нему лейнца.
   Киший склонился к земле - главное, точно высечь искру. Упадет туда, где зажигательной смеси нет, - ничего не вспыхнет и второй попытки может не быть. Оруженосец что-то слишком уж долго возился, а лейнцы наступают. Гарое приходилось кружить, чтобы защитить Кишия и в то же время не подставиться самому - налетят сразу трое или четверо, он не справится. Наконец за спиной полыхнуло, и врагам стало не до них. Пламя быстро распространялось по земле, рвалось к палаткам, людям. Кто-то схватился за лопату - уже знали, что водой такой огонь не погасишь.
   Гарое быстро отступал. Когда они снова оказались за укреплениями, он резко потребовал:
   - Потери?
   - Семеро, - ответил Киший.
   - Десять, - тут же поправил его какой-то горожанин.
   Так неудачно они ни разу еще не ходили. Капитан мертв. Капитана волков убили два дня назад. Но тем не менее задание они выполнили. Вражеский лагерь полыхал. Они могли это видеть даже отсюда.
   Долго любоваться на это зрелище Гарое им не позволил.
   - Кто на страже? - выяснил он.
   - Я, - откликнулся бородатый ремесленник. - И вон, Жорун.
   Гарое тяжело вздохнул. Если ополченцы могли хоть немного отдыхать, то его солдаты давно не высыпались. Они продержались почти две недели, больше чем он ожидал, но силы были на исходе.
   - Страже выйти за укрепление, остальным спать, - скомандовал он. - Наверняка с утра пораньше полезут.
   Уже несколько раз лейнцы старались застать их врасплох в утренние часы. Ранние пташки, чтоб их разорвало. Сколько же у них хватит терпения осаждать Аин? И сколько его солдаты смогут еще продержаться. За эти дни настроение у осажденных сменилось дважды. Сначала от безнадежности к радости и гордости за свои силы, а потом к безмерной усталости, которая грозила смениться отчаянием. Долго они так продолжаться не может. Вот если бы Харвинд с войсками остался... Но что об этом мечтать?
   Гарое улегся на землю, завернувшись в плащ. Последнюю неделю он не уходил отсюда почти ни на мгновение, чем завоевал сердца и волков. Еще до смерти их капитана, они тоже признали в нем майора - большое достижение без всякой иронии. Иначе много бы они навоевали, разбираясь, кто должен отдавать приказы. На ополченцев он имел магическое влияние. Они верили в победу и свои силы, пока он был рядом, и готовы были бежать со всех ног, едва он покидал укрепление. Что ж, раз он так важен для них, он будет здесь.
   Киший улегся рядом и, кажется, сразу уснул. А вот Гарое не спалось. Он то вспоминал, как один из горожан принес зажигательную смесь. Пусть у них нет мага, но они всё равно смогли поджечь лагерь. Это было радостью. А еще большей радостью, что смесь легко изготавливалась. Если придется отойти за ворота, можно поливать огнем лейнцев со стен.
   Потому он радовался, что враги так и не раздобыли мага - это было несказанной удачей, иначе бы давно уже стены города превратились в груду камней, не только укрепления.
   Потом майор представлял, как себя чувствуют вражеские командиры. Нет, они уже не уйдут, это точно. Этот город у них как соринка в глазу. Они злые, хотят лично зарубить каждого.
   И ведь как хорошо, что ни разу не прислали парламентеров и не предложили сдаться. Тогда бы он за городской совет не поручился. Горожане запросто могли бы заключить какое-нибудь выгодное соглашение и повесить своих защитников на стенах в знак примирения с лейнцами. В истории не раз такое бывало. Будь враги чуть хитрее, они бы непременно начали переговоры, а затем бы всё равно вырезали весь город, чтобы никто не узнал, что они обманули...
   От врагов мысли перенеслись к друзьям. Где там теперь Харвинд? Объединился с волками? Куда они пошли потом? Гарое втайне отправил гонца в ближайшую сигнальную башню. Кто знает, что скажет о них граф. Волки должны знать: они еще держатся. И большая часть армии Лейна застряла здесь. Вдруг захотят помочь?
   Надежда была очень уж наивна. Он не знал, что случилось с гонцом: добрался до места или был убит по дороге? Его ведь и свои могут убить: Харвинд, чтобы никто не узнал правды, волки, спутав со шпионом или дезертиром... Они могут решить, как и граф, что город не стоит того, чтобы его защищали...
   - Идут! - прогремело над ухом.
   Гарое потряс головой. Он как будто и не спал. Сначала взял в руку меч, только после протер глаза.
   - Аккуратней! - Киший толкнул его, и стрела пролетела мимо. - Вы словно не проснулись, что ли? - упрекнул он.
   - Как будто, - нахмурился майор, разглядывая броненосца, вновь ползущего к ним. - Где арбалетчики?
   - На месте. Сейчас увидите.
   Лейнцы и вправду напали рано утром. Это хорошо: не так жарко сражаться. В этом году что-то странное творилось: скоро середина зимы, а дождь ни разу не полил. Хотя в Лейне всегда так, а они очень близко к Лейну.
   Запели болты, потом, когда лейнцы немного открылись, полетели стрелы... Всё было как каждый день до этого. Только ему казалось, что он уже не участник, а зритель. Точно спектакль смотрит, заранее зная, чем он закончится. Вот сейчас они подойдут ближе и тогда...
   Он сегодня явно был медлителен. Киший что-то кричал, прикрывая его щитом, нападал на лезущую пехоту, но Гарое должен был убить еще одного, еще одного, еще одного. Чтобы выстоять, выстоять, выстоять. Как десять дней назад, неделю, вчера. Они должны...
   Когда над ним появилось небо, он не сразу понял, что произошло. Затем появилось лицо Кишия, заслоняя солнце, оруженосец снова что-то кричал. Чего парню надрываться? Всё равно ничего не понимаю. Лучше уж я скажу.
   И Гарое его прервал:
   - Мы должны... - твердо произнес он. А на последнее слово времени не хватило.

10 дисамбира, Западный Умар

   Шонгкор спешил на запад: лес впереди горел. Горел, потому что жгли кого-то из его семьи. Он взлетел выше, чтобы преодолеть полосу огня.
   Люди очень хорошо подготовились. Маг швырял во все стороны камни Зары, не позволяя вампирам подойти ближе, а отряд воинов в медных доспехах неумолимо шел вперед, прикрывая его стрелами и стальными мечами, покрытыми медью. Погиб уже не только Щамма. Почти все, кто сдерживал людей, погибли. Если он сейчас же...
   Он летел к магу, уворачиваясь от огненных камней. Единственный шанс - действовать быстро. За одну трость от цели он отшвырнул воина с мечом, разрывая ему горло острыми когтями, но в это мгновение ударил мечом другой, а маг швырнул камнем Зары. Огонь ударил в грудь и радостно пробежал по телу - какое-то новое заклинание. Нестерпимая боль туманила сознание, но он должен был успеть. Последним рывком он дотянулся до мага, обнял его, прижал к себе, как любовник, истосковавшийся по женщине. Если у мага есть защита от огня - это спасет Шонгкора, если защиты нет, то огонь повредит магу, даже если вампир не убьет его. Рывком откинув шею человека, он жадно припал к ней, разрывая ему горло. А огонь жег и жег, его рубили мечами, но он уже знал, что победил. Без мага они бессильны. Никакие доспехи и мечи их не спасут. Только бы скорее закончился этот жар. Это невыносимо!
   Он не выдержал и отпустил мага, чтобы на этот раз ударить когтями себя, снять собственную кожу, убить, только бы унять эту боль...
   - Тише, тише! Нальбий, Челеш, помогите! - отчаянный крик вернул сознание.
   Кедер очнулся. Двое из его семьи держали его за руки, напрягая силы. Он был старше и сильнее их обоих. Уна отошла дальше, едва сдерживала слезы. Он разом успокоился. Не любил, когда она видела его таким: монстра, внушающего ужас и отвращение. Хотя он никогда не внушал ей отвращение - и это было чудо. Единственная милость, за которую он благодарил Небо...
   Граф закрыл веки, кожа его бледнела, становилась мраморно-белой. Острые когти втягивались обратно, так же как и клыки. Еще немного, и он вновь станет человеком. Только вот глаза будут светиться красным, потому что ужасно хочется есть...
   - Мама, не подходи, - окрик Нальбия. Он еще боится, что Кедер себя не контролирует. Потом к губам подносят чашу. - Вот, выпей.
   Кровь в чашке лишь чуть остыла, но уже имеет не тот вкус, что они получают, прокусывая артерию на шее. У нее и запах другой, она не насыщает так хорошо. Всё равно что человека вместо нормальной еды кормить куриным бульоном. Но сейчас и она хороша. Вот только где они ее взяли?
   Шонгкор посмотрел на сына. Нальбий отвел взгляд, и Кедер сразу понял: это Уна его спасает. Другого он и не ожидал, но она не должна этого делать. Тот, кто в его семье еще остался человеком, не должен терять силы и болеть из-за того, что живет с монстрами. Лучше уж убить кого-нибудь в Энгарне или поймать оборотня. Отступить один раз от правил.
   Он допил кровь и сел на кровати. Его не удерживали. А следом в комнату ворвался старый слуга Хархас. Похожий на крестьянина-пьянчугу он легче входил в доверие и узнавал о мерзавцах, живших в городе или деревне. Никто не мог заподозрить в нем безжалостного убийцу.
   - Господин, к нам гости, - он не запыхался, хотя бежал по лестнице. Человеческая оболочка обманчива - после гибели Щаммы он один из самых сильных вампиров в замке. - Считают, что вы непременно встретитесь с ними.
   - Оборотни? - Кедер, кажется, чувствовал врагов за день пути.
   - Да, но как вы дога...? - Хархас осекся. - Так чего с ними делать?
   Шонгкор быстро поднялся, подхватил со стула одежду.
   - Я полагаю, они знают, что я болен и что некоторых из нас убили, поэтому не боятся. Поэтому подошли близко. Так?
   - Да, господин, - подтвердил Хархас.
   - Кедер, - прошептала Уна.
   Он стремительно вышел из комнаты, как только Челеш помог застегнуть камзол. Вот кто всегда на его стороне, хотя и не бескорыстно. Нальбий тоже следовал за ним и тоже какую-то речь приготовил.
   - Отец... - начал он, но Кедер точно так же проигнорировал его, быстро спустился по ступенькам.
   Свежий воздух ударил в лицо тысячей запахов, из которых самый сильный - запах человеческой крови, только нельзя ему поддаваться, это запах детей, которые родились людьми у вампиров. Такое бывает почти так же часто, как и рождение монстром. Он покачнулся. Нальбий тут же подставил плечо:
   - Отец...
   - Ты охотился в Кашшафе недавно? - грубо прервал его Шонгкор.
   - Да, - негромко подтвердил сын.
   - Заткнись и следуй за мной, - распорядился граф.
   Оборотни стояли в лесу, на его территории, и небрежно о чем-то беседовали. Вожак и четверо князей. Почуяв вампиров, Тевос повернулся к нему, чуть напрягся. Как же Кедер ненавидел его! И ведь не красавец, что Ойрош в нем нашла? Он бы бросился на мерзавца и разорвал ему горло, но силы вновь изменили, и пришлось опереться на плечо Нальбия.
   - Приветствуем вас, граф, - поганец учтиво склонил голову, а он никак не мог уверенно встать на ноги. Если бы он был голоден, это бы не стало помехой, только придало силы, но он еще не исцелил раны. А вожак продолжал как ни в чем не бывало. - Мы пришли, чтобы предложить вам союз.
   Бешенство придало ему силы. Он оттолкнул сына и шагнул ближе к Тевосу.
   - Как ты смеешь приходить сюда после того, что сделал? А покормить нас не хотите?
   - Вы сейчас не в состоянии сражаться, - ровно заявил князь. - И не все из вашей семьи справятся с оборотнем. Зачем вам еще и эта война? Если вы хотите сохранить семью, нам надо объединиться.
   - Ты натравил на нас людей, а теперь предлагаешь помощь? - зашипел Кедер. - Вы не знаете, с кем связались, - он посмотрел на князей. - И понятия не имеете, куда он вас заведет. Да, я слаб, но когда я стану сильней... - он умолк - не любил угрожать, это выглядело глупо. - Убирайтесь. Ваш вожак знал, когда прийти. А я хочу, чтобы знали вы: пока он ведет вас - я ваш враг, и мы убьем каждого, кто приблизится к моему замку.
   - Отец... - вновь вступил Нальбий.
   - Заткнись! - рявкнул Кедер. - Если бы ты не послушал его и не полетел охотиться в Кашшафу, все были бы живы.
   - Не были бы, - возразил Тевос. - Таш-Темир помнит, кто заразил его и лишил замка в Энгарне. То, что сделал Нальбий, ничего не изменило.
   Шонгкор развернулся и, опираясь на Хархаса, пошел назад. Он не желал разговаривать с оборотнями. И, когда он станет сильнее, он тоже не будет с ними разговаривать. С жертвой не говорят.
   - Этот союз нужен вам, а не нам, - все-таки сказал в спину Тевос. - Стая выживет в любом случае.
   Кедер не обернулся. Но долго он идти не мог. Вскоре в глазах потемнело, и он свалился на землю, услышав только женский вскрик напоследок.

10 дисамбира, Лейн

   Теперь они решили подойти к месту встречи с юга, чтобы, насколько это возможно, пройти по лесу и лишь совсем немного по Бефкаремской пустоши. Заодно в ней подсохнет всё.
   По сравнению с путешествием по степи или горам идти было легко. Земля, укрытая толстым слоем прелых листьев, мягко пружинила под ногами. Иногда останавливались, собирали грибы, которые потом тщательно пересматривала Люне, чтобы не отравиться. Их излишки сушили, нанизывая на стебли травы и развешивая поверх заплечных сумок. Из того, что мог предложить лес, грибы им пришлись по вкусу больше всего. Не считая мяса, конечно. Но, когда им придется вновь идти по степи, грибы, хотя бы на первое время, будут незаменимы.
   Красное солнце Гошты светило в спину. Холодно всё еще не было, хотя солнце редко баловало их светом. Спасибо, и дождя не было.
   Едва день перевалил за полдень, стало сумеречно, а из леса выполз туман. Поначалу Ялмари не обратил на это внимания. Белые клочки, будто пролитое молоко на коричнево-зеленой скатерти, стелились по земле, облизывая сапоги. Но уже через четверть часа туман окутал тропу полностью и стал гуще - через пять-шесть шагов лес скрывался за пеленой. Степь, маячившая справа, тоже пропала. Они прошли еще немного, и Етварт окликнул принца.
   К ним собрались остальные.
   - Мне не нравится этот туман, - заявил майор.
   Ялмари впервые почувствовал за спиной заплечный мешок: туда точно наложили камней. Но это из-за тревоги.
   - И что делать? - пожал он плечами. - Вернемся в степь?
   - Не вернемся, - покачала головой Люне. - Из этого тумана не выберешься, если он нас не отпустит.
   Они продолжили путь. В течение часа почти ничего не менялось - тот же лес, тот же туман. Ялмари постепенно успокаивался. А еще через несколько шагов земля ушла из-под ног, и он по пояс погрузился в воду. Даже охнуть не успел.
   Шрам рванулся на помощь, но предостережение Люне остановило всех:
   - Болото! Стойте на месте, пока все не утонули.
   Етварт не рисковал. Сломав молоденькое деревце, росшее неподалеку, лег на землю и подал его Ялмари. Тот сначала бросил майору суму, а потом изо всей силы ухватился за деревце.
   Принцу показалось, что его не вытянут. К ногам будто прицепили огромные гири, которые тянули на дно. К Етварту присоединился еще один солдат. Общими усилиями, они вытянули Ялмари на твердую землю. Он был очень благодарен за то, что всё это проделали в полной тишине. Он посмотрел на себя, затем на стоящую рядом ведьму. Девушка виновато развела руками.
   - Ну что? - поинтересовался майор, отдышавшись. - Будем просить туман отпустить нас?
   - Да-да, твоя ирония очень уместна. Люне, можешь провести нас по болоту?
   Шрам повернулся к солдатам и еще раз отдал приказ стоять на месте, желательно, ближе к деревьям.
   - Могу, - кивнула девушка. - Давайте веточками запасемся... Куда надо привести?
   - А ты куда угодно можешь? - удивился принц. - Веди в Хор-Агидгад.
   Ведьма взглянула на него лукаво:
   - Уверен? Ладно.
   - Я пошутил, - отмахнулся Ялмари.
   - А я нет. Так что, идем?
   Они переглянулись со Шрамом.
   - Ты можешь привести нас в исчезнувший город?
   На этот раз Люне задумалась, потом сообщила:
   - Я не вижу в этом чего-то сложного. Но я не понимаю, зачем вам туда. Он разрушен и давно пуст. Драконов там нет.
   - Так и самого города нет.
   - Есть, но он спрятан.
   Принц колебался недолго.
   - Веди! - решительно потребовал он.
   - Веток наломайте.
   Пока Шрам обламывал ветви деревьев, негромко сказал, так что услышать мог только Ялмари.
   - Помнишь, мы читали в Песчаном монастыре? Хор-Агидгад окружен болотами.
   - И густыми туманами... - принц принял у майора охапку ветвей. - Только вот мне казалось, что Хор-Агидгад должен быть севернее, прямо в Бефкаремской пустоши.
   - И мне казалось, что лес начинается значительно южнее, - подтвердил Етварт. - Сначала холмы с порослью, а потом уже лес... Главное, чтобы ведьма действительно оказалась просто ведьмой, - майор внимательно посмотрел на Ялмари.
   - Я всё еще не чувствую, что она лжет, - пожал тот плечами.
   - Думаешь, ведьма не может обмануть об... - он быстро оборвал себя, - таких, как ты?
   - Никогда об этом не слышал.
   Наконец они передали ведьме букет из отломанных веток. Остальные уместили в заплечной суме.
   Люне взяла одну ветку, положила ее на землю, а сверху поднесла ладони. Посидела так. Затем переложила в другое место. Лишь с пятой попытки ведьма указала направление.
   - Идите точно за мной, - предупредила она.
   Теперь их путь замедлился. То и дело они ожидали: Люне искала, куда повернуть. Качала головой, вздыхала. Ей было очень тяжело. Туман еще сгустился, им приходилось дышать друг другу в затылок, чтобы не потеряться. Будто призраки из белой пелены возникали высокие деревья и тут же снова пропадали. Зато появилась мошкара.
   Ялмари ей обрадовался: хоть что-то живое обитало в этом месте. Но вскоре она залепила нос и глаза. Он отмахивался. Взял одну ветку и ужаснулся, взглянув на Бисеру, - ее лицо опухло от укусов. Это ему мошкара только дышать и видеть мешает, а людей она ест...
   За спиной раздался крик, а потом всплеск. Герард неловко отмахнулся от мошкары и толкнул воительницу. Хорошо, что Етварт поймал ее за руку и рывком дернул на себя. Трясина тут была глубже и затягивала быстрее. Еще чуть-чуть - и девушку бы не спасли.
   Шрам рыкнул на маркиза, тот в ответ огрызнулся, мол, всякие простолюдины рот разевают.
   И тут же впереди вскрикнула Люне. Ялмари невольно дернулся вперед.
   - Всё пропало... - потеряно шептала она.
   - В чем дело? - уточнил принц.
   - Здесь стена, мы не пройдем.
   - Невидимая? - уточнил он.
   Из-за спины Люне они видели лишь ее руки, погруженные в туман.
   - Очень даже видимая, - уныло сообщила ведьма. - Подойдешь ближе - сам узнаешь.
   - Пойдем вдоль стены, - предложил он.
   - Некуда идти! - ведьма вновь говорила с надрывом, как почти две недели назад, когда требовала хотя бы кусочек дерева посреди моря грязи. - Шагнешь влево или вправо - утонешь. А прямо - стена.
   - Стена Хор-Агидгада? - уточнил принц.
   - Не знаю. Вела вас туда. А куда пришли...
   - Давай-ка аккуратно поменяемся с тобой местами, - предложил Ялмари.
   Люне осторожно отступила, а он прошел вперед. Сквозь молочно-белый туман проглядывали огромные, плотно пригнанные друг к другу камни. Они потемнели от времени, кое-где раскрошились. Первым делом он ощупал их, проверил на прочность, исследовал щели. Задрав голову, попытался разглядеть, где заканчивается стена, но уже через трость всё терялось в белом мареве.
   - Дайте мне веревку, - потребовал принц. Перебросив моток через плечо, он выдохнул. - Я постараюсь быстро...
   И полез вверх. Услышал, как испуганно выдохнула Люне и пробормотала:
   - Ни разу не слышала, чтобы в исчезнувший город так пробирались.
   Потом Ялмари окружил белый туман, который поглощал и звуки. Он видел только стену перед собой, слышал только свое дыхание и стук сердца. Впервые ему приходилось лезть на стену так. Но у него должно получиться, иначе...
   Он старательно выискивал щели, куда можно поставить ногу, зацепиться пальцами. Один раз камень под ногой раскрошился, и он на мгновение потерял равновесие. Хорошо, что пальцы сильные. Вряд ли бы он разбился, но на тропинку бы не попал, значит, мог бы утонуть. Или бы попал и зашиб кого-нибудь. Восстановив дыхание, полез выше.
   А ведь веревки может не хватить, - с опозданием забеспокоился он.
   Опасения не оправдались. Сейчас в стене, по его подсчетам, осталось пять с небольшим тростей. Конечно, и это немало, но могло быть хуже. В летописи они прочли, что стены Хор-Агидгада в два-три раза выше.
   Он подтянулся и перекинул себя через неровный ряд камней. Немного отдохнул и огляделся. Им повезло еще и в том, что стены в городе были около трости шириной - им будет, где передохнуть, прежде чем спускаться. Пусть тут нагромождение камней, но они же не бегать собрались. Зато не придется ютиться, как там, внизу на тропинке. Что творится с другой стороны за стеной, не разглядишь - белый туман и тут скрывал всё. Создавалось впечатление, что он сидит на облаке.
   Ялмари поискал, где закрепить веревку. Привязал ее к огромному камню, когда-то, вероятно, выломанному сокрушительной силой драконов. С силой подергал, чтобы убедиться, что закрепил прочно, на другом конце сделал петлю и сбросил веревку вниз. Она выпрямилась под грузом, и принц потянул ее обратно.
   Солдат, выплывший из тумана, был необыкновенно бледен. Ему дали еще одну веревку.
   - Тропа быстро уходит, - доложил он. - Надо вытаскивать сразу двоих и быстро, иначе не успеем.
   Следующей отправили Люне. Девушка тут же отошла, чтобы не мешать. Взяла еще одну ветку и стала что-то нашептывать.
   Одного за другим они вытягивали людей. Шрам появился последним, ноги были по колено в грязи.
   - Думал, не успеете, - он сел на камни.
   Бисера передала две фляги по кругу - одну с вином, а другую с водой. Люне подлечила искусанных людей. Хорошо, что мошкары не стало.
   - Ну что? Вниз? - Шрам добрался до противоположного края стены и заглянул в город. Ничего не рассмотрел.
   Ялмари перекинул веревку по другую сторону.
   - Давай теперь я первый, - предложил Етварт, но принц упрямо мотнул головой.
   Обвязав веревку вокруг пояса на случай, если внизу тоже будет болото, он скользнул вниз.
   Ноги коснулись земли быстрее, чем он ожидал, - вероятно, раньше с внешней стороны стены был ров. К счастью, под ногами была земля, хоть и такая же, как в степи: рыхлая, рыжевато-коричневая. Он знал, что там, наверху, людям ничего не угрожает, поэтому, взявшись за конец веревки, отошел немного, чтобы понять, где очутился, и нет ли какой-нибудь опасности. Тут же споткнулся о камень. Следы разрушения были повсюду, часть городской стены обрушилась внутрь.
   Ничего другого на расстоянии веревки он не заметил и подергал за нее, предлагая спуститься остальным. И на этот раз последним был Етварт.
   - Эту веревку придется бросить, - с сожалением сказал он. - Вторую я прихватил. Такой туман, что нам надо связаться, чтобы не потерять друг друга. Давайте через ремни веревку перекинем, - предложил он.
   - Знать бы еще, куда идти, - заметил Ялмари, когда приготовления были закончены.
   - Всё равно куда, - заметила Люне. - В древности такие города, как Хор-Агидгад, имели две линии стен. Так что, судя по всему, надо преодолеть еще одну. Ты можешь попробовать залезть и на нее. Или поищем ворота.
   - Залезем на стену - потеряем еще одну веревку, - скривился майор. - Потеря невелика, но, кто знает, как мы будем уходить отсюда. Я предлагаю поискать ворота. Ты не можешь помочь? - повернулся Шрам к Люне.
   - Нет, - покачала она головой. - Я нашла исчезнувший город. Искать ворота придется вам.
   - Ждите. Если подергаю веревку, идите по ней, - Ялмари вновь исчез в тумане.
   Его не покидало ощущение, что это место проклято. Под ногами была земля, покрытая большими и маленькими обломками камней, но нигде они не встретили не только кустов и травы, которые, обычно проникали всюду, но даже мха. Всё будто умерло.
   Сначала Ялмари решил отыскать противоположную стену. Меньше чем через четверть часа, обломков под ногами стало меньше, потом земля полностью очистилась. Когда из тумана вынырнула вторая стена, принц понял, что не забрался бы по ней, даже если бы захотел, - она сохранилась значительно лучше. Время не оставило на ней следов, казалось, ее никто не разрушал. Камни так плотно прилегали друг к другу, что и нож не воткнешь, не то что пальцами уцепиться.
   Он постоял немного, ожидая подсказки, где лучше искать ворота. Ничего не дождался и повернул направо.
   Вдруг подумалось, что он попал на маскарад смерти. Сталкивается с людьми, идет через лес, степь, горы, болота... И везде скрывается смерть. Не знаешь, когда она сбросит маску и попытается выхватить кого-то. Лишь бы не Илкер.
   Путь в тумане, в полной тишине, казался бесконечным. Когда веревка закончилась, он положил ее на землю, а сам пошел дальше. Ялмари придерживался каменной кладки, чтобы не заблудиться и утешал себя одним: стена не может быть бесконечной. В ней непременно должны быть ворота. Вероятнее всего, они заперты, но с этой проблемой можно разобраться потом, сначала найти их.
   Когда руку обожгло холодом металла, он не поверил себе. Остановился, чтобы убедиться. Точно: каменная кладка закончилась. Они нашли то, что искали. Правда, ворота намного добротнее, чем он предполагал. В такой сырости, вылитые из меди, они не позеленели, по-прежнему надежно хранили город. Хор Агидгад был очень богат, если мог позволить себе такие ворота. Он быстро вернулся, отыскал веревку и подергал за нее. Как только она ослабла, пошел дальше. Вскоре расслышал за спиной радостные возгласы. Всего пара часов - и они нашли вход. Как тут не радоваться?
   Ялмари задрал голову вверх. Всё сложнее, чем он предполагал. Кладка и тут хорошо сохранилась, без лестницы или специальных приспособлений не заберешься. Он вгляделся вверх, и туман побледнел, открывая каменные зубцы над воротами.
   - Попробуем метнуть аркан? - за спиной возник Шрам, он тоже вглядывался вверх.
   Они освободили веревку и подали ее принцу. Сделав петлю, он метнул ее вверх. В первый раз не добросил до зубцов, затем туман так же внезапно вновь закрыл верхушку стены. Лишь с третьей попытки, Ялмари удалось задуманное.
   В полной тишине он забрался наверх. Еще два раза воспользовался арканом, чтобы добраться до башни, в которой находился механизм, поднимавший ворота. Нигде не было следов разрушения. Не было пыли, а дерево, использовавшееся для рычагов, сохранило твердость. Казалось, город покинули только что и перед уходом тщательно обновили.
   Но и это не было последней диковиной. Когда он повернул рычаг, поначалу показалось, что механизм не работает, потому что не раздалось ни звука. Но потом он всмотрелся вниз и убедился, что ворота открылись и все вошли внутрь.
   Пряча изумление, подавляя тревогу, он спустился по лесенке и присоединился к остальным. Внутри города тумана не было. Его спутники недвижимо стояли почти у самого входа, будто их зачаровали. Ялмари не сразу сообразил, что произвело на них такое впечатление. Здания Хор-Агидгада отличались от всех известных ему стран. Галереи поддерживались изящными столбами, соединявшимися арками. Этажи переходили друг в друга, переплетались, словно ленты в волосах, взмывали к самому небу, неожиданно пересекались плавными лестницами. Над этим высилось каменное кружево куполов, широких, почти плоских, увенчанных крошечными белыми башенками...
   Справа и слева от широкой дороги, ведущей к центру города, били причудливые фонтаны, одни стекали, точно серо-белое полотно, другие распускались цветками, третьи выгибались дугой, повторяя изгибы арок...
   Но вода в фонтанах была будто мертвая. Она не искрилась и не издавала ни звука, так же как ворота и рычаги в городе.
   - Злое место, - еле слышный голос Люне неуместным скрежетом прозвучал в мертвой тишине исчезнувшего города. Но девушка договорила с трудом. - Напомни, зачем ты хотел сюда попасть?
   Они сбились в кучку в центре улицы, трости четыре шириной и пошли вперед.

13 дисамбира, Тофел

   Они терпели поражение. Вражеская кавалерия неслась на них, держа огромные серпы. Рыцари Лейна умудрялись наклоняться до земли и скашивать защитников Аина, как пшеницу, перерубая им ноги. Кровь брызгала фонтаном, заливая низину, будто разлив полноводной реки, а следом за кавалерией шла пехота, вязала обезноженных рыцарей в снопы и уносила куда-то.
   Гарое стоял посреди поля и орал так, что в конце концов сорвал горло. Тогда он шепотом стал объяснять, что бежать нельзя, что надо дать бой, копейщики обязаны выйти вперед и построиться, мать их растак. Он хватал кого-то, чтобы остановить и призвать их к порядку, к долгу, к желанию выжить. Кто-то с отрубленными ногами, хватал его за сапоги и тянул, чтобы он тоже лег на землю, а Гарое вырывался, потому знал: захлебнется в крови, если уступит. Эта бессмысленная борьба утомляла до безумия.
   Он выдохся, лег в кровавую реку и неожиданно... поплыл. Он плыл в крови.
   Было почему-то очень уютно, шум и крики стихли. Над головой только бездонное небо, под ним - теплая вода. Именно вода. С чего он взял, что это кровь? Наверно, потому что закат воду раскрасил...
   Гарое пошевелился и с удивлением обнаружил, что это не вода, а мягкая постель, в которой он почти утонул.
   Над ним колыхался разноцветный полог. Кто додумался повесить такую пестроту? Аж в глазах рябит. Захотелось его сдернуть, он шевельнул рукой и тут же застонал. Боль в правом плече пронзила от головы до пяток, так что Гарое едва не потерял сознание, а тело скрутило судорогой.
   К нему тут же подскочил Киший.
   - Ой-ой-ой, - запричитал он. - Глазки открыли. А мы уж и не чаяли, - он улыбался во весь рот. - И как очнулись, сразу ручонками задергали. Что теперь-то не так?
   - Полог, - честно сообщил Гарое.
   - Ах, теперь полог вам не угодил? А я уж думал, опять нас материть будете и отправлять с копьями наперевес вперед. Уж сколько мы тут понаслушались, - он хихикнул. - Будь вы священником, вам должно бы стыдно быть.
   - А то ты не знаешь, как в деревнях разговаривают, - Гарое чуть не махнул рукой - вовремя опомнился и сдержал себя. - Я между прочим деревенским священником был.
   - А все-таки хорошо, что вы не священник, - заключил Киший. - А то где бы мы сейчас были?
   - А где мы сейчас? - осторожно уточнил он.
   - В Тофеле мы. Немного вы не побереглись. Прям вот вас болтом арбалетным пришпилило, и через час-другой волки подошли с бабами этими - воительницами, всех потоптали. Так что, считай, лейнской армии нет. Волки там полк один оставили на всякий случай, а остальные теперь на запад пойдут, - он оглянулся и словно опомнился. - Шереш! Вот я обрадовался, что вы в себя пришли, заболтался. А кто вам лекарство давать будет? - он поднес бокал с вином, которое имело странный запах. - Пейте-пейте. Не бойтесь, - ободрил Киший. - Это на травах вино. Доктор прописал. Очень уж вы много крови потеряли. И там, в Аине, и потом, когда болт из вас вытаскивали. Хороший доктор у волков, только очень уж резкий. Уж как он на вас с ножом, я даже смотреть не мог, вышел, - Киший дождался, когда Гарое допьет вино. - А кушать не хотите? - майор отрицательно мотнул головой. - А вам тут письма пришли. Прочитать?
   - А ты еще и читать умеешь? - засомневался Гарое.
   - Я не умею. Да позову кого-нибудь. Доктора или там полковника. Очень он с вами поговорить хотел.
   - Какой еще полковник?
   - Да волчий же. Вы его вряд ли знаете. Полковник Иммер.
   - Лучше открой письма и дай в левую руку, - Гарое мог свободно шевелить ею.
   Оруженосец подал листки и вышел, чтобы не мешать.
   Письма были важные. Одно из церкви с сообщением, что его просьба удовлетворена и отныне он не священник и амулет, как и рясу, носить не имеет права. Его с радостью и, вероятно, с облегчением отпустили. Опять вспомнился разговор с Поладом - Гарое тогда доказывал, что ни в чем другом себя не видит...
   Он приблизил к лицу другое письмо. Это Рам. Как он и предполагал, прислал ответ с тысячей извинений, пожеланиями скорейшего выздоровления и надеждой, что они скоро встретятся. Сколько же он без сознания провалялся, что Рам и о ранении узнал? Или это письмо переслали через гонцов Полада? У них всё быстро. Надо попросить, чтобы кто-нибудь грамотный пришел, написал под диктовку, потому что правая рука, судя по всему, не скоро будет в порядке.
   Киший о чем-то спорил за дверью, затем она открылась, и оруженосец хмуро поинтересовался:
   - Ну как вы? Спать хотите?
   - Я надолго не задержу, - немолодой, но очень красивый мужчина, вырос за его спиной. Гарое прямо залюбовался им: правильные черты лица, смуглая гладкая кожа, только белые волосы и выдают возраст. - Выйди-ка, - скомандовал он Кишию, и тот, хоть и с ворчанием, но подчинился, - воин подвинул стул и сел рядом. В руках он крутил еще одно письмо. - Переживает парень за вас, - гость старался завязать беседу. - Не пускал никого. Говорит: Вы его не знаете, а я вас. Кто знает, как ухаживать будете? Даже с врачом пытался спорить. Но потом вроде поверил. Где вы его нашли?
   - Это он меня нашел, - Гарое посетовал, что тон получился очень сухим. Но изменить его не смог: - С кем имею честь?
   - Полковник Иммер, - представился седой, и бывший священник подумал, что это очевидно. Такой мог быть только волком. Он с неприязнью вспомнил о Харвинде.
   Иммер воспринял его гримасу иначе.
   - Не любите волков? - он прищурился, и взгляд стал холоднее.
   - Я слишком долго был священником, чтобы не любить кого-то. Меня вон даже лейнцев учили любить.
   Полковник расхохотался.
   - Вы напомнили мне одного монаха. Он говорил так: Я вас люблю. Но как врага.
   - Нет, - Гарое уже было стыдно за себя. - Теперь всё иначе. Врагов я не люблю. С волками я вместе в подземелье Шереша спустился, а затем они еще и вытащили меня оттуда. А тех, кого я привык считать друзьями, чуть не убили. У вас что-то есть для меня?
   - Во-первых, Полад поручил мне узнать о ваших планах. Действительно ли вы просили освободить вас от сана и насколько осознанно было это решение?
   - Он считает, что я мог это сделать в припадке?
   Иммер ухмыльнулся.
   - Он предположил, что вы пожалели жителей Аина и ради этого готовы были пойти на что угодно. Вам пришло письмо от Верховного священника. Господин Полад просил заверить, что, если вы захотите, он позаботится, чтобы вы остались священником.
   После долгой паузы Гарое промолвил:
   - Такие вещи делают однажды. Я сам себе буду смешон, если буду то принимать, то обратно отдавать сан. Нет, священником я не буду.
   Полковник, кажется, обрадовался.
   - В таком случае от имени господина Полада я имею честь сообщить, что вы утверждены в звании майора и примете роту пехоты. Займете место погибшего Улама. Полад предпочел оставить вас в пехоте. Но если вы желаете...
   - Меня устраивает это место, - заверил Гарое, перебивая полковника, о чем тут же пожалел. Надо привыкать к субординации.
   - Отлично, - Иммер совсем повеселел. - Тогда последний приказ, - он развернул письмо, которое держал. - Майор Кеворк удостаивается ордена святого Рефаила. Для вручения ему надлежит явиться в Жанхот на королевский прием, устроенный по случаю победы в Восточном Энгарне, который состоится девятнадцатого дисамбира.
   Гарое не выразил ни радости, ни удивления. Как-то в голове у него не укладывалось происходящее. Он будет в Жанхоте. Увидит королеву, принца и... графиню Меара. Получит орден, которого даже Рам не имел, хотя дослужился до полковника. Да что Рам - во всем Энгарне человека три имели подобную награду... Не к месту подумалось, что выздороветь он не успеет, будет перевязанный, как настоящий герой. Это почему-то рассмешило.
   - Надеюсь, настроение улучшилось из-за ордена, - теперь Иммер насторожился.
   - Не обращайте внимания, - Гарое опять чуть не махнул рукой. Спасибо, боль в плече о себе напомнила. - В последнее время столько всего случилось, что я часто смеюсь невпопад. Киший заподозрил, что я свихнулся.
   - Ясно. В таком случае не буду вас беспокоить. Вам еще нужно подлечиться, чтобы прибыть в Жанхот на своих ногах, - полковник направился к выходу.
   - А Кишия я могу оставить при себе? - спросил вслед Гарое.
   - Безусловно, виконт Эшкол, - одобрил Иммер. - Берите в оруженосцы кого угодно. Выздоравливайте.
   Ага, и титул вернули. Только у отца не было деревеньки Эшкол. Кажется, ему еще и поместье какое-то подарили. Тоже неплохо.

14 дисамбира, Восточная Кашшафа

   - Мы уничтожили пять вампиров! - Даут вскочил.
   Теперь он возвышался над присутствующими не хуже старой сосны среди подлеска. Длинный, худой, с огромным носом, он вызывал бы смех, если бы не обладал удивительной способностью выбираться из самых безвыходных ситуаций, используя для этого каждого, кто находился рядом, подчас уничтожая их. Обычно граф хранил хладнокровие. За шестьдесят пять лет можно было припомнить лишь с десяток случаев, когда его вывели из себя. Это удавалось опальной принцессе Миреле и магу Таш-Темиру.
   В небольшой комнате приграничного трактира, выделенной специально для трапезы знатных господ, воцарилась тишина. Капитан Тахан крякнул, подкрутил седые усы и уставился в пол. Там точно не было ничего, кроме деревянных досок, выскобленных почти добела, - маги не любили грязь, но он не хотел оскорбить кого-нибудь пристальным вниманием. Среди рядовых воинов, даже в бою с вампирами, он чувствовал себя уютнее.
   - Сядьте, граф, - Таш-Темир не повысил голос, но тем не менее Даут повиновался. Небывалый для него случай. - Вы убили пять вампиров. Это хорошо. Вы почти не потеряли воинов - это тоже неплохо. Вы даже оружие сохранили - отлично, ничего не скажешь. Но погиб маг - и это перечеркивает всё, что вы сделали, чем бы вы ни оправдывались. И, я надеюсь, что этот промах будет последним. В следующий раз вам лучше самому не вернуться из вылазки, чем вернуться без мага. Это понятно?
   - Тогда убейте меня сейчас, - сухо пробормотал Даут, не глядя на невысокую фигуру, скрывающую лицо под капюшоном. Кроме Таш-Темира здесь находился брат Жамбера. Один из тех, кто помогал вычищать Кашшафу от нечисти. Видимо, он тоже не оправдал доверия, раз теперь его отправляют в особый отряд магом. Не услышав возражений на свое замечание, граф осмелел и промолвил громче. - Вы требуете от нас чудес.
   - Граф, - так же веско продолжил Таш-Темир. - Я вынужден повторить, и это в последний раз. Ищите оборотней и вампиров, убивайте их. Но не рискуйте магом. В Кашшафе не так много сильных магов, мы не можем жертвовать ни одним из них. Как только почувствуете опасность - уходите, прячьтесь. Умрите все, шереш вас раздери! - Таш-Темир стукнул кулаком по столу и все-таки заорал. - Но чтобы маг вернулся живым и невредимым. Иначе... - он умолк. Не любил повторять угроз, - быстро повернулся к капитану. - Вам ясен приказ, Тахан? Весь ваш отряд, все сто человек, охраняют не десятников, не вас и не Даута. Вы охраняете мага. Убивайте тварей по одному и возвращайтесь с магом обратно. Правда, - голос его наполнился иронией, и у присутствующих вновь мурашки побежали по коже, - мне нужны доказательства, что вы на самом деле кого-то убили. Не хочу, чтобы ваши вылазки превратились в прогулки по энгарнскому лесу или опустевшим деревням.
   - Я принес головы вампиров, - тут же оживился Тахан. - Господин граф на меня орал, но вот не зря, оказалось.
   - Не зря, - одобрил маг. Он разом потерял интерес к Дауту и весь нацелился на Тахана. - Капитан, что еще вам нужно для успеха?
   Гордый таким вниманием, мужчина выпрямился и снова подкрутил усы.
   - Если позволите... Поискать бы еще таких, что сталкивались с этими тварями и не боятся. Я никого обижать не хочу. Хороших солдат подобрали. Да только не все хороши. Знаете ли, когда надо рубить дезертиров вместо того чтобы защищать мага, особо не повоюешь. А и они не виноваты. Воевать-то хотели, да это ж страх какой! Не всякий и опытный выдержит. Да и лишних людей у нас не будет, вы же знаете, господин Таш-Темир.
   - Мы постоянно ищем таких людей. Может, у тебя есть кто на примете?
   - Есть, - с готовностью откликнулся Тахан. - Они, может, и не солдаты, особо нигде повоевать не пришлось, да зато с тварями сталкивались, и я знаю, что прикроют и мою спину, и магову.
   - Отлично! Набирайте их и отвечайте за них сами. А дезертиров рубите, не смущайтесь, - невидимая под капюшоном улыбка мага, снова посеяла холодок в сердце. - Что-то еще?
   - Вы вот говорите, что и с оборотнями, и с вампирами воюем. И оружие нам выдали. Да грозитесь, что за потерю оружия казните... Оно, конечно, оружие-то непростое нужно. У нас в отряде все могут обеими руками сражаться, специально вы таких набирали, да только зря. Потому как щит он тоже в бою не лишний. А ежели эти твари объединятся?.. Общим, я тут обмозговал. Заказал себе особые мечи, действовать ими удобнее, - он достал из ножен два меча и положил их на стол. Таш-Темир сразу притянул их к себе, а потом передал Жамбере. После магов их рассмотрели и другие присутствующие.
   - Стальной меч, у которого одна сторона покрыта медью, а другая - серебром, - промолвил Нигмат. - Умно...
   - Не так сложно их сделать, и выходит гораздо дешевле, так что не так страшно потерять. А то в бою солдаты больше о мече, чем о жизни маговой думают.
   - Отлично, Тахан, - похвалил маг. - Граф, - повернулся он к Дауту, - распорядитесь, чтобы оружие сделали по этому образцу. Капитан, подскажешь, если в чем не разберутся. Набирай людей, которых считаешь надежными. Но за результат теперь отвечаешь ты. В ближайшие дни нападения на оборотней и вампиров должны возобновиться. Не давайте им передыха, чтобы им некогда чихнуть было, не то что Энгарну помогать. Поддерживать вас теперь будет брат Жамбера, который присутствует здесь. Если он тоже погибнет, - Таш-Темир сделал паузу, - я загоню вас к вампирам вообще без мага. Будете сражаться с одними мечами. Надеюсь, всем ясно, что я не шучу.
   Присутствующие сникли.

14 дисамбира, Лейн

   Они потеряли счет времени. Солнце стояло в зените, словно намертво приколоченное к небесному своду. И только усталость говорила о том, что они блуждают давно. Несколько раз они делали привал прямо посередине улицы. Костер не разожжешь - нигде не росло ни одного дерева, а портить двери домов они не рискнули. Они шли, пока хватало сил. Спали, постелив на каменную мостовую плащи. Снова шли. Тревога сменялась настороженностью, на смену ей приходило безразличие, после которого охватывал страх: закончится ли когда-нибудь этот город? И можно ли отсюда выбраться?
   Вычурные дома вокруг сменялись простыми, а затем снова расступались, открывая площади с летящими галереями и мертвыми фонтанами. Никаких драконов здесь не было, как и говорила Люне.
   Нигде они не заметили следов разрушения, всё очень хорошо сохранилось. Тут никто и никогда не будет жить. Хор-Агидгад считался исчезнувшим, но на языке крутилось другое - проклятым.
   Но вот они свернули в очередную улочку. Дома на ней окрасили в приятный светло-малиновый цвет. Будь он краснее - напоминал бы кровь. Чуть светлее - получился бы приторно-розовый. Но цвет заката смотрелся захватывающе.
   - Эль-Элион Всетворящий! - изумленно выдохнула Бисера.
   После серо-коричневого цвета окраин и голубого камня фонтанов Закатная улица производила необыкновенное впечатление. Не только цветом, но самой отделкой. Лепнина на стенах причудливо выделялась, так что не сразу замечались черные провалы окон домов, в которых давно никто не жил.
   Герард не выдержал, шагнул к стене и провел ладонью по изображению дерева. Пальцы скользнули по изгибу ствола и ветвей, дотронулись до листьев и цветов...
   Ялмари пошел дальше, и все двинулись за ним. На другом доме лепнина изображала море. Внизу, на уровне их глаз, вылепили подводный мир. Выше - корабли и маяк. Еще выше - скалы и морских птиц. Быстро не пойдешь - хочется остановиться и долго рассматривать эти картины.
   Но вскоре удивительная отделка примелькалась. Теперь в глаза не бросалось ничего, кроме черных окон, которые будто изливали проклятие и зло на тех, кто посмел нарушить покой мертвого города.
   Они вышли на площадь так неожиданно, словно их выбросило волной. Ялмари резко остановился.
   - Шереш... - пробормотал он.
   - Что случилось, принц? - Люне вышла вперед и отпрянула в испуге, тоже выругавшись.
   На синей площади неподвижной статуей лежал каменный дракон. Его крылья заняли почти всё пространство. Огромная голова запрокинута вверх в болезненном крике. Чудовищные лапы вцепились в мостовую, выворачивая камни. Сначала и не сообразишь, что это статуя, настолько реалистично выделаны все чешуйки, ногти, зубы, глаза. Лишь его неподвижность, да серая кожа говорили о том, что перед ними непонятный памятник. Или всё же не памятник? Зачем было сооружать такое на площади? И ведь это единственное место, где есть разрушения: мостовая повреждена.
   - Нашли... - голос Ялмари был хриплым.
   - Тебе нужен каменный дракон? - удивилась ведьма.
   - Нет, - возразил принц. - Но ты говорила, что их здесь вообще нет. Кажется, эта встреча для тебя неожиданность.
   На площадь постепенно выходили остальные спутники, солдаты. Многие вполголоса ругались, когда видели дракона, а потом все умолкли в немом изумлении.
   Ялмари пошел вперед. Площадь выложили темно-синим, гладким, почти как зеркало, камнем. Чем ближе он подходил к дракону, тем реже билось сердце. Эта громадина не могла не вызывать благоговейного ужаса.
   - Его сделали или он окаменел здесь? - прошелестел рядом Шрам.
   - Дракон не мертв, - неожиданно сообщил принц. - Не совсем мертв.
   Он сам не знал, почему сказал так. Легко коснулся серого камня. Тот был холоден и никак не отозвался. И всё же принц чувствовал, что-то бьется там внутри. Не сердце, нет. Жизнь или... надежда на жизнь. Что-то, застывшее тысячелетия назад. Жаждущее вырваться и не имеющее такой возможности.
   Ялмари прошел мимо огромных лап, запрокинул голову, рассматривая изогнутую шею. Затем пошел еще дальше.
   Почти у основания шеи что-то сверкнуло алым. Принц шагнул ближе, всматриваясь. Темно-красный рубин казался то ли застывшей каплей крови, то ли брошью на драконе. Но когда он подошел еще ближе, то понял, что это было украшение на рукояти меча. Огромная гарда двуручного меча. Для могучего воина.
   Принц осторожно прикоснулся к ней. Обвел пальцами место, где она утонула в каменной шее. А затем взялся двумя руками.
   - Не вытаскивай! - вдруг вскрикнула Люне.
   Она тяжело дышала, сложив руки у груди. Принц окинул ее взглядом. В мужской одежде, сидевшей на ней мешком, с расширенными от ужаса глазами, она казалась потерявшимся ребенком.
   - Почему? - спокойно поинтересовался Ялмари.
   - Нельзя этого делать! От Эль-Элиона драконам уготована судьба: исчезнуть с Гошты. Остаться легендой. Нельзя спорить с Всетворящим!
   - То есть, если я достану меч, драконы вернутся? - так же равнодушно поинтересовался принц, продолжая гладить то гарду, то камень, в котором утопал меч.
   - Не знаю, - ведьма задохнулась, ей словно не хватало дыхания. - Я только знаю, что нельзя доставать меч.
   - А что если у драконов другая судьба? - поинтересовался принц. Он чувствовал себя так, будто всё происходило во сне. - Что если мы попали сюда, потому что Эль-Элион предусмотрел о них нечто иное?
   - Пожалуйста! - Люне тихонько заплакала.
   Но Ялмари уже взялся за гарду обеими руками и изо всех сил потянул на себя.

19 дисамбира, Жанхот

   Свет нескольких тысяч свечей и факелов; переливающаяся золотом и янтарем отделка стен и дверей; мраморные, натертые до блеска полы, по которым так легко скользить в танце; дорогие наряды, шуршащие юбки, нежный звон украшений, громкие разговоры, тихий шепот, щечки - то ли к ним прилила кровь от смущения, то ли их нарумянили - соблазняющие улыбки, лукавые взгляды... И Гарое посреди этого великолепия с миниатюрным мечом на груди. Как пень посреди леса.
   У него слегка кружилась голова. Конечно, не от того, что он попал во дворец и получил орден. Все-таки не в лесу же он родился и не настолько тщеславен был. Но вот столько женщин разом... Да еще таких милых, очаровательных, с тонким ароматом духов... Как не закружиться голове?
   В первую беседу с Кишием и солдатами он рассмешил всех, когда объяснил, как странствующие проповедники без женщин обходятся. На самом деле, с тех пор как он стал священником, он загружал себя делами так, чтобы уставать до бесчувствия, чтобы никаких дурных мыслей не появлялось. Но иногда жизнь сталкивала его с женщинами близко, как недавно в Меаре с леди Лаксме или на этом балу. И тогда уже одно билось в голове: Жениться! Срочно жениться!
   Гарое снова всмотрелся в толпы придворных. Ее сиятельство леди Илкер Лаксме мило улыбнулась ему и даже сказала несколько теплых слов, поздравляя, но больше попыток побеседовать не предпринимала. Это и понятно: она любит принца и надеется на что-то.
   Странного принца - то ли сумасшедшего, то ли героя - ему увидеть не удалось, хотя очень хотелось. Прямо зудело внутри: вот он перебросится с ним парой фраз и сразу поймет, что Илкер обманули, запутали, а он обыкновенный королевский сынок, который женится лишь на заморских принцессах. А ведь могло и по-другому случиться: побеседовал бы с ним и тоже бы, как леди Лаксме, убедился в его искренности, - саркастически подумал Гарое.
   Взгляд скользил по фигурам аристократов и остановился на другой фрейлине принцессы. Милая девушка в который раз пыталась привлечь его внимание. Гарое направился к ней. Почему бы и нет? В конце концов, он не священник и вообще скоро уезжает на войну.
   - Наконец-то я добралась до вас, господин Кеворк...
   Принцесса Эолин так неожиданно оказалась у него на пути, что он чуть не споткнулся и не сразу подобрал подходящую светскую фразу. Несколько мгновений он очень невежливо всматривался в девушку. Бледно-зеленый цвет лица довольно удачно загримировали белилами и румянами, так же как темные круги под глазами. Величественная улыбка чуть дрожит. Она хорошо держится эта девочка, но такое ощущение, что еще немного - и рухнет под грузом свалившегося на нее горя. Что же такое у нее стряслось? В Гарое проснулся священник, и он тяжело вздохнул.
   - Ваше высочество... - он слегка поклонился, подходящие к случаю слова так в голову и не пришли. Комплимент покажется пошлым и неискренним. Но надо же сказать хоть что-то. - У вас, наверно, много переживаний в последнее время? - наконец выдавил Гарое.
   Принцесса деланно рассмеялась:
   - Это так заметно? Я огорчена. Вероятно, все славословия, воспетые мне сегодня, были ложью.
   - Что вы, - запротестовал майор. - Вы не так меня поняли. Вы прекрасны, но...
   - Но в завершение комплимента обычно портит всё дело, - принцесса стала снисходительной. - Остановитесь, пока не поздно.
   - Простите, - Гарое смутился и умолк. Кто он такой, чтобы пытаться выведать тайны принцессы?
   - Я вас обидела? - тут же уточнила она. - Я теперь всех обижаю. Ничего не могу с собой поделать.
   - Нет, - возразил он. - Вовсе нет. Я действительно вел себя бестактно.
   - Что вы!.. - воскликнула Эолин и засмеялась на этот раз искренней. - Теперь мы будем соревноваться в извинениях? Лучше использовать это время для доброго совета. Дайте мне добрый совет, господин Кеворк. Я вам разрешаю сделать это и даже повелеваю.
   - Не знаю, имею ли я право, - засомневался он. - Я уже не священник.
   - А вы забудьте, что вы не священник, и дайте мне совет.
   Беседа была какой-то очень уж чудной. Гарое не торопился, и принцесса тут же предложила.
   - Мы так долго с вами беседуем, что вы обязаны пригласить меня на танец. Берите меня за руку и ведите по залу. Но при этом считайте себя священником, потому что я всё еще жду от вас совета.
   Гарое исполнил это повеление. Быстрая мелодия сменилась плавной, нежной. Он, едва дотрагиваясь, держал ладонь принцессы. Они скользили по залу, а все остальные будто следили за ними. Кружились, когда кружили они, расходились, когда расходились они. Майор, не отрываясь, следил за Эолин и ни на мгновение не забывал, что он - священник. Она ждет от него чего-то. Чего?
   - Замужество или брат? - спросил он, когда они в очередной раз встретились, и девушка вздрогнула.
   - Вы дерзки, - она надменно вскинула подбородок.
   - Значит, замужество, - подвел он итог. - Я так и думал. Что вас пугает?
   Танец развел их по разным концам зала, принцесса мило кивнула кавалеру, бросила пару слов третьему. Неужели никто не замечает, что она еле сдерживается, чтобы не разрыдаться.
   Когда они снова сошлись, она только повторила:
   - Вы дерзки, - но уже как-то безнадежно, словно хотела сказать этим: Догадайся, я не могу объяснить!
   - Что бы вас ни пугало, не спешите! Вы еще не помолвлены...
   Музыка смолкла. Он вновь поклонился девушке, она величественно кивнула. Вокруг зашумели. Гарое, осторожно поддерживая ее под локоть, поспешил увести в сторону. Они не должны расставаться так. Ее высочество просила совета.
   - Это ваш совет? Не спешить? - она была измучена. - А если уже ничего не исправить?
   - На свете очень мало непоправимых вещей. Пожалуйста, поверьте мне. Почти всё можно исправить. Мертвого нельзя воскресить, а остальное...
   - Вы не понимаете! - воскликнула она, не сдержавшись, и на них оглянулись. - Вы не понимаете, - повторила она тише.
   - Я слишком хорошо всё понимаю, ваше высочество. Не спешите. Всё можно исправить. Доверьтесь Поладу...
   - Благодарю вас, - она резко отвернулась и ушла.
   Гарое потер лоб. Что делать с этими глупыми девочками? Как им объяснить? Разочарованный, он отвернулся и вновь наткнулся взглядом на фрейлину, но уже потерял к ней интерес. Голова была занята тем, как поговорить с телохранителем королевы...

19 дисамбира, Западный Умар

   - Отец, отец, пожалуйста... - когда Шонгкор выныривает из жаркой мглы, видит склонившуюся над ним Ойрош. Она будто и не отходит от него, хотя Кедер знает, что это не так. За ним ухаживают все: Уна, Нальбий, Кильдияр, Челеш... Но почему-то, когда он приходит в себя, с ним сидит Ойрош.
   Вот и сейчас лицо дочери двоится и расплывается, как будто глаза его полны слез. Как же долго он выздоравливает. Если бы он смог пойти на охоту...
   - Сколько? - хрипло выдыхает он.
   Ойрош прекрасно понимает его.
   - Только два дня, отец. Ты поправишься. Надо только немного полежать... - вот она точно сейчас расплачется. И его сердце переполняется нежностью. Он знал, что дочь любит его, несмотря на то что он бывает резок. Но то, что сейчас она так переживает за него, как-то особенно тронуло.
   - Оборотень...? - он опять не договорил.
   - Тевос не приходил, - тут же откликнулась она.
   Назвала его по имени, желая подчеркнуть, что ничего не изменилось. Она любит отца, она любит оборотня. Где взять силы? Он бы объяснил ей еще раз, почему так злится. Но он ослаб за эти дни. Если бы... Об охоте он уже думал. Бесполезно.
   В дверь осторожно постучали. Кедер прикрыл веки, тяжело было держать их открытыми.
   - Ойрош, тебя мама зовет, - это Кильдияр. И с ним что-то происходит, даже дочь это замечает, а уж он, вампир, и подавно.
   - Что-то случилось? - она не торопится уходить, словно ожидает какого-то подвоха.
   Но чего она боится? Не убьет же его собственный сын...
   - Пойди к леди Шонгкор, она тебе все объяснит. А я пока посижу с отцом.
   - Иди! - выдыхает Кедер.
   Девушка послушно встает. Она всегда ему повинуется. Только вот с этим оборотнем...
   Едва Ойрош скрылась за дверью, Кильдияр сел на ее место, а потом склонился над ним.
   - Отодвинься! - взмолился Шонгкор.
   Воображение услужливо нарисовало, как из порванной вены на шее сына фонтанчиком льется кровь. В такт пульсу. Он с трудом сдерживал себя. Так было всегда: чем вампир слабее, тем труднее себя сдерживать. А затем он и вовсе превратится в зверя. Может, он и придет в себя после первого глотка, но будет уже поздно - сын тоже станет монстром. Не родится таким, как Нальбий. Родиться, как выяснилось, намного проще. Тебя не корежит так сильно, и ты можешь за всю жизнь не убить ни одного человека. Нальбию это не удалось. Кедер скрежетнул зубами. Кильдияр был близко, и Шонгкор оттолкнул его, но теперь он был слабее людей. Сын легко сломил его сопротивление, убрал руки.
   - Сделай это, отец, - попросил он негромко. - Это наш единственный выход.
   - Нет! - больше всего на свете он сопротивлялся этому. Когда-то Ойрош вернулась домой избитая, в порванном платье. Она не плакала. С сухими блестящими глазами она требовала: Сделай меня такой, как ты, отец. Чтобы никто, никогда... Он сам отомстил за нее. Но эта месть до сих пор аукается в их семье. Кажется, Герел проклят. Более или менее спокойно им жилось в Лейне, но им пора перебираться в Гучин. Вот где будут рады богатым жителям, мерзавцев там достаточно, чтобы ими питаться, а исчезновение человека не будет так быстро замечено.
   - Иначе никак, - настаивал Кильдияр. - Восемь из семьи уже мертвы. Даже если они будут убивать нас раз в неделю, скоро некому будет защищать женщин. Я знаю, ты хочешь уехать, но к отъезду надо приготовиться, а ты болен. Нам нужен ты, живой и здоровый. И я, не нуждающийся в защите, а и сам способный защитить. Уна знает, зачем я пришел. Она согласна с моим решением. Сделай это...
   Теперь его шея была у самых губ. И он припал к ней, заранее себя ненавидя. Клыки легко прокололи кожу. Кильдияр лишь чуть дернулся, но не отстранился. Если бы он сделал это, Кедер прекратил бы питаться от него и, может быть, яд не успел бы в него проникнуть. Но он знал, зачем пришел, и его не пугали огненные пытки, в которые он погрузится через несколько часов.
   Кедер оторвался от сына и легко отдвинул его, показывая, что ему достаточно. Быстро оделся, не глядя на Кильдияра. Не мог он смотреть на него сейчас. Собрался покинуть комнату, но пересилил себя. Подошел к сыну, сел рядом, обнял его за плечи. Кильдияр был бледен, но это от потери крови. Шонгкор чувствовал его решимость.
   - Я буду проклинать этот день, - сказал он негромко. - И буду восхищаться тем, что ты сделал ради меня. Тебе лучше пойти в спальню. Дня два-три ты будешь беспомощен. На первую охоту я пойду с тобой.
   Кильдияр успокоил:
   - Всё не так страшно...
   Кедер быстро отвернулся и вышел из комнаты. Сын понятия не имеет, как это страшно. Он уже больше тридцати лет вампир, но так и не смог примириться с этим. Родиться таким проще, - опять подумал он. - Но ненамного.
   Он шел по коридору замка, разыскивая Челеша. Всё, что он должен сделать сейчас, возникло у него в голове в одно мгновение, как только он встал на ноги. Осталось дело за малым: выполнить. Жену он пока тоже видеть не хотел. Он надеялся, что Кильдияр солгал: Уна не знает, о его решении. Потому что иначе он бы разочаровался в ней. Кильдияр родился, когда он не знал, что на свете существует женщина, которая способна любить его и жить с ним. Он пришел в семью уже взрослым и никогда особо не сближался с женой отца. Но Уна не могла позволить Кильдияру стать монстром. Не могла.
   Обоняние и зрение обострилось. Челеша он нашел очень скоро. Тот изумленно уставился на Шонгкора, а потом лицо его засияло, но, не увидев ответного отклика, он тут же сник.
   - Кильдияр теперь такой же, как мы, - объяснил Кедер, твердо глядя в глаза Челеша. Тот пожал плечами: мол, что в этом особенного? - Челеш, нам надо переехать в Гучин. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Но мы не справимся, если нас не будет прикрывать маг. Мы тут пока запутаем тех, кто на нас нападает, уведем от замка. Ты слетай на Гучин. На южной окраине Хаббона найдешь трактир Жирный гусак, - Челеш чуть усмехнулся. Он знал воровской жаргон. Для какого-нибудь ремесленника название трактира напомнит лишь о блюде, которое он ест пару раз в год, но для разбойников жирный гусак - это богатый купец, которого легко ограбить. - Там почти каждый день пьет Вааса. Он тоже вампир и поможет тебе с этой проблемой. Заплати ему хорошо, но деньги сразу не давай - обманет. В общем, с ним сложно, но, я верю, ты справишься. И возвращайся побыстрее.
   - Да, господин Шонгкор.
   Без лишних слов Челеш вышел. За это он и нравился Кедеру. В меру почтительный, исполнительный, надежный. С ним бы Ойрош была счастлива, если бы была умнее. Теперь надо собрать остальных и отвлечь людей хоть ненадолго, чтобы приготовиться к отъезду. С женой и дочерью он поговорит после охоты.

19 дисамбира, Лейн

   Ялмари пришлось напрячься, чтобы вынуть меч из шеи дракона. Оружие действительно было мощное: не просто двуручный меч, а двуручный меч для гиганта. Когда принц поставил его рядом с собой, он достал до груди. Сталь хорошо сохранилась, даже царапин не осталось. Ялмари обернулся к Шраму:
   - Есть во что завернуть?
   - Если только плащ, - пожал плечами Етварт и кинул ему сверток. - Но ночью придется разворачивать.
   Принц старательно укутывал клинок, когда раздался странный шорох. Первый звук, кроме их голосов, в мертвом городе. Он быстро поднял голову и вдруг закричал:
   - Все назад, быстро!
   Они мчались с площади, слыша за спиной нарастающий шум. С оглушительным грохотом у каменного дракона сначала отвалилась голова, за ней - шея. Огромные камни катились по площади, грозя догнать и раздавить. За спиной раздался болезненный крик. Один, второй. Некогда оглянуться, чтобы понять, кто не успел...
   Они выбежали на другую улицу. Дома здесь были темно-зеленые. Следом за ними вылетело облако пыли, которая забила легкие. Каждый, кто вдохнул ее, закашлялся до рвоты.
   Когда наконец пыль осела, Ялмари снова подошел туда, где начиналась площадь. Но ничего не было видно: всё окутал зеленовато-белый туман. Едва он лизнул сапоги принца, тот снова закричал:
   - Бежим!
   Они бежали около четверти часа и снова остановились.
   - Что происходит? - поинтересовалась Бисера, задыхаясь.
   - Туман ядовит. Если надышимся, все останемся здесь.
   - Я правильно понимаю, - с плохо скрываемым ядом в голосе поинтересовалась Люне, - что мы не можем вернуться к воротам, которыми вошли?
   - Наверно, можем, - хмуро возразил принц. - Надо найти ту, малиновую, улицу.
   - Искать будем? - так же ядовито продолжила ведьма. - А я ведь говорила: Не трогай меч!
   - Двое солдат погибли, - мрачно поддакнул Шрам.
   - Будем стоять и болтать - еще кто-нибудь погибнет, - прервала перепалку Бисера. - Посмотрите на солнце.
   А светило, мертво стоявшее над головами несколько суток, наконец покинуло зенит. Очень медленно, но вполне различимо взглядом оно ползло к горизонту.
   - Что-то мне подсказывает, что на ночь в этом городе лучше не оставаться, - продолжила десятница. - А, ведьма? А то ведь ночь тоже может быть бесконечной.
   Люне достала из сумы веточку дерева, прижала ее к груди и стала что-то шептать. Ялмари достал запасной ремень и перехватил меч завернутый в плащ в двух местах, соорудив ножны. Закинул его за спину.
   Ведьма быстро пошла по улице, бросив на ходу:
   - Не отставайте!
   А еще через четверть часа побежала. Они не сразу поняли, что происходит. Сначала припустили за ней. А потом увидели то, что Люне чувствовала: когда солнце коснулось крыш домов, город начал меняться.
   Вместе с вечерними тенями стены домов покрывались трещинами. Штукатурка на них трескалась и обваливалась, окна и двери раскалывались, обугливались, проваливались внутрь, превращались в труху. Мостовая вставала дыбом, бросая под ноги вывороченные камни и обломки кирпичей, ловя в капканы провалов... Они мчались, превозмогая усталость, перепрыгивая через разломы и нагромождения камней на дороге, подстегиваемые ужасными переменами. Что будет твориться, когда солнце сядет?
   Очередная улица с домами, когда-то покрытыми желтой штукатуркой, внезапно закончилась. Они опять остановились на несколько мгновений, с хрипом втягивая воздух.
   Перед ними несла воды широкая река. Течение было слишком быстрым, даже сильные пловцы не справились бы с ним. И такое же бесшумное, как всё в этом городе.
   - Ну... конечно, - просипела Люне. - А я еще... думала: фонтаны... есть, а реки - нет.
   - А я думал, почему на древних картах город пересекает река, а мы ее так и не встретили? - Шрам тяжело уперся ладонями в колени.
   Принц тяжело обвел улицу взглядом и тут же скомандовал:
   - Быстро, быстро!
   Теперь они бежали вдоль берега реки. Вскоре они различили мост. Он не был заметен издалека, потому что был удивительно тонок и его светлый камень почти сливался с мутными водами, беззвучно текшими слева от их отряда. Поддерживаемый высокими опорами, он вился над рекой серой нитью, так что поначалу казалось, и одному человеку там не протиснуться. Но, подойдя ближе, они убедились, что тут проехал бы и всадник, хотя и дотрагиваясь коленями ажурных перил. И всё же возникало ощущение, что им предстоит вброд перейти глубокий, бурный поток.
   - Нам на ту сторону?! - ужаснулся за всех Сорот. Очень уж ненадежным казался мост.
   Ялмари первый ступил на каменный виадук.
   Чем дальше они продвигались, держась за изящные перила и наблюдая за бурной, но молчаливой рекой, тем сильнее темнело небо. Они то и дело поглядывали вверх, будто ожидая нападения. Но небо пока было чистым. Еще есть немного времени, но очень немного. За рекой снова проклятый город, а они будут в безопасности, лишь когда покинут его.
   Когда мост вывел их на другой берег, Сорот упал на колени - ноги больше не держали. Но нужно было бежать дальше. Кто-то подхватил его под руки. Ведьма чуть прикоснулась к его ладони, и маркиз снова помчался вперед.
   Ялмари опять бросил взгляд на небо, и сердце ухнуло в пятки: они опоздали. Небо приобрело темно-серый, давящий оттенок. Еще около четверти часа, и город погрузится во тьму.
   Улочки на другой стороне были иными: дома ниже, пространство между ними теснее, приходилось часто сворачивать. А небо всё сгущало темноту, и вскоре над ними пронеслась стремительная тень. Это ощутили все: будто их сначала коснулся жар огромной туши, а потом холод близкой смерти. Людей буквально распластало по мостовой, разбросав в разные стороны. Тело предало уже не от усталости, от безысходности. Хотелось лечь на землю, закрыв голову руками. Раз всё равно не убежать, хотя бы не видеть того, что убьет тебя. Даже Шрам лежал, хотя изо всех сил пытался подняться. Устоял лишь Ялмари.
   - К стене! - закричал он.
   И сам скользнул к ней и распластался, словно обнимая. Люди, карабкаясь через разрушенную дорогу, сдирая в кровь руки, подползли к домам, вжались в разрушенную кладку. Что-то пролетело низко над домами. Казалось, еще немного и оно заденет крыши, завалит их камнями, но невидимый в ночи враг исчез так же быстро, как появился.
   - Хорошо, что здесь улицы узкие, - голос Шрама изменился до неузнаваемости, превратившись в карканье.
   И снова бег в кромешной тьме. В этом странном городе, не сориентируешься в темноте по слуху. Как никто еще не переломал ноги - просто чудо.
   Остановка. Принц до боли в глазах всматривается в темноту. Тяжелое дыхание вокруг показывает, что остальные рядом.
   - Тут площадь перед воротами, - заговорил Ялмари. - Она меньше, чем перед главными воротами, но всё равно бежать придется быстро. Я подам команду. Приготовьтесь.
   Он отогнал ненужные мысли. В древности, когда войны прекращались и мужчинам становилось скучно, они соревновались в беге, борьбе, метании копий. Вот и им сейчас предстоит такое соревнование.
   - Вперед! - принц крикнул так резко, что Люне вскрикнула.
   Он вел их куда-то сквозь тьму, но они опаздывали. Смерть нагоняла их. Люди ведь не могли бегать так быстро, как летают драконы. Он останавливается на мгновение и освобождает меч из-за спины. Обычный короткий меч здесь не поможет. Позади раздается женский крик. Принц изворачивается, бьет в темноту. Вскакивает, откидывает Бисеру к городской стене, так что она ударяется плечом и снова вскрикивает. Сам ныряет в темноту. Снова крик, потом стон. И что-то давит на уши, кажется, голова разлетится на куски.
   Ялмари подскакивает к небольшой дверце в огромных воротах и отодвигает бесшумные засовы.
   - Выходим! Я открыл ворота, - принц везде успевает и в который раз спасает им жизнь.
   Жаль, что никто не видит спасительный проем, и сил идти уже нет. Давящее ощущение расплющивает людей. Люне сползает по стене, но сильные руки вновь подхватывают ее и бросают в темноту.
   А потом раздается металлический лязг.

20 дисамбира, Западный Энгарн

   - А ну стой!
   Вроде бы Шела и ожидал окрика, а всё равно вздрогнул. Но так даже убедительней.
   - Встань!
   Он поднялся из травы. Голова втянута в плечи. Он очень боится. На крестьянский кафтан из прочного сукна налипли травинки. Но он чистый, не рваный, а по вороту рубахи, торчавшей из-под него, вышивка есть. Они должны это заметить издалека.
   - Руки в стороны, ладони разжать, - командовали из леса.
   Он выполнил указания, всё так же сутулясь и чуть ли не зажмурившись.
   - Ты один?
   - Один, господин хороший... - униженно сообщил Шела.
   Только тогда кашшафцы вышли из укрытия. Враги, чтоб у них понос начался. Четверо. Судя по манерам, рядовые. Ну, может, один десятник. Но так, мелкая сошка. Хотя с голодухи и червяк за карасика сойдет.
   Такая война Шеле нравилась. Это тебе не месиво, когда боишься по своему рубануть - так плывет в глазах от пота, крови и усталости. Тут гораздо интереснее. Как игра в охотника и лисицу. И эти наемники еще не знают, кто здесь лисица.
   Шела терпеливо ждал, когда они подойдут ближе. Окружили, рассматривают.
   - И что ты делаешь, мужик? - спрашивают вкрадчиво. Обычно после такого бьют. Он быстро прикрыл живот.
   - А чего я? - лепетал он. - Я ничего. Я тут... хворост собираю.
   - И где ж твой хворост? - быстрым движением самый молодой хватает его за шкирку, поднимает вверх, так что рубаха трещит и душит. - Врешь, скотина. Зерно прятал?
   - Что вы, господин хороший, какое зерно? - испуганно и хрипло из-за сдавленного горла, оправдывался он. - Да ведь всё забрали. До зернышка забрали. Дом и тот спалили...
   - Врешь, падла! - его со всего маха бьют в живот.
   Шела быстро подгибает ноги, солдат, от неожиданности выпускает его, и крестьянин падает в траву. Она мокрая и холодная зараза. А над ним уже поют стрелы. Почти одновременно. И четыре тела падают рядом, он еле увернулся, чтобы не придавили. Четко. Даже шереша помянуть не успели. Выждав еще немного, поднимается с земли. Его товарищи тоже выходят из леса.
   - Получилось ведь, - десятник будто еще не верит, что получилось. - А все-таки рискуешь ты, паря. Ну, раз сработало, ну, два. А дальше-то что? Однажды ведь сразу выстрелят - и хана.
   - Не выстрелят, - Шела быстро обыскивал солдат. Деньги у них вряд ли с собой, а вот оружие пригодится. - Главное, чтобы никто не ушел, да не сказал о нашей выдумке. А им же зерно найти надо, так что стрелять сразу не будут.
   - Сапоги эвон какие хорошие, - десятник стянул их. Труп шевельнулся и застонал. Быстрый удар кинжалом, и он затих. - Вишь ты, - поразился солдат. - Живучий какой.
   Шела выпрямился, закинул за спину добытый лук и меч. И тут его снова накрыло.
   Он летел над лесом. Очень низко, почти задевая ветви деревьев. А внизу, торопясь и ругаясь, бежали кашшафцы. У них тут кони недалеко. Вот сейчас добегут и...
   - ... ястреб опять летает. Словно шпионит. Эй, паря, ты чего?
   Шела рванул к спрятанным неподалеку лошадям, выкрикнув на ходу:
   - Их было больше. Если донесут...
   Если донесут, их отряду несладко придется. Кто его знает, сколько здесь кашшафцев. Может, целая рота.
   Его товарищи не очень хорошо поняли, что происходит, но за последние дни они привыкли доверять его чутью. Они тоже вскочили в седло, но отстали, следуя за Шелой. А он скакал, прижимаясь к хребту лошадки и шепча, как молитву:
   - Давай, родная, аккуратненько давай...
   А внутри видел иное: враги почти добрались до лошадей. Еще две трости... одна. Он смотрел на них сверху, с ветки дерева. У одного из кашшафцев какая-то заминка с подпругой. Он снова соскакивает на землю, поправляет. Остальные ждут. Они не знают, что их преследуют...
   Тут же настораживаются, прислушиваются... Ну да, когда по лесу скачут кони - это издалека слышно. Волнение. Ударяют шпорами по бокам. Только с места в карьер не получится. А значит, есть еще чуть-чуть времени.
   Лес расступается. Уходить поздно. Они разворачивают лошадей навстречу. Но энгарнцы налетают вихрем. Пленных они не берут - этим волки занимаются. Поэтому всё заканчивается быстро. Один дает деру, но десятник не сплоховал: знакомый кинжал блеснул в свете пасмурного дня, и человек свалился, запутавшись ногами в стременах. Спасибо это барсы были, панцирь дракона кинжал бы не пробил. Шела хватает вражескую лошадь под уздцы, переводит дух.
   - Обыщем? - десятник ожидает команду Шелы, хотя тот рядовой. Все с почтением относятся к его дару. Не в первый раз он вот так им помогает.
   У Шелы раскалывается голова. Он поднимает взгляд к ветке, на которой сидит ястреб.
   - Опять эта птица, - Зефан передергивает плечами. - Признайся уж, что это твой дружок.
   Если бы он признался, им бы стало легче. Но он ничего, решительно ничего не помнит. Одно он может заявить с уверенностью:
   - Он нам не враг.
   И люди облегченно переводят дух. Люди? А он сам-то кто?
   - Обыскивать некогда, - медленно сообщает он. - Берем лошадей и возвращаемся к отряду, - тут же понимает, что как-то уж он слишком раскомандовался, поэтому извиняющимся тоном добавляет: - Так, десятник?
   - Так, - соглашается тот.
   Обратный путь они проделали быстро. И Шела размышлял: как такое получается? Видеть сразу и глазами человека, и глазами птицы. И что это вообще за помешательство такое? Или все-таки магия?
   ...Группами по пять-десять человек они каждый день рассеивались по лесам. В основном разведывали, где находятся кашшафцы. Если находили отряд или роту, сообщали выше. Сами нападали только вот на такие небольшие группки. Шела еще придумал, как их выманивать. Прослышал, что они крестьян, которые не ушли, по лесам разыскивают, и сам в крестьянина переоделся. Так и ловили их на живца. Пока успешно. И не потому, что везло, вовсе не потому. На него всё чаще накатывало, а с поддержкой с неба намного легче воевать. И интереснее. Знать бы только, что вообще творится...
   Шела быстро переоделся. Хорошо, что у них не так холодно, как в Гучине. Снег не идет. Но всё равно воевать прохладно и, что еще хуже, сыро. Одежда почти не высыхает. Вот и сейчас натянул всё полусырое и поплелся к костру, только там тоже немало желающих погреться.
   - Давай свой разожжем, - предложил десятник. Шела покорно поплелся за сырыми дровами. Как напророчил ведь. Хворост он в лесу собирал.
   Уже сидя возле чадящего и с трудом разгорающегося костра, он уснул.
   - Вам не жарко возле огня? Может, вина? - подавая бокал, Катрис наклоняется так низко, что он чувствует тонкий аромат яблочной воды, которой она умывалась. Какой запах! Так и хочется слегка куснуть.
   Он прочищает горло и берет из ее руки бокал.
   - Благодарю.
   Она близко. Он рассматривает нижнюю шелковую рубашку, отделанную золотой нитью, и заглядывает в более открытое, чем обычно, декольте. Там тоже яблочки. Что она вообще сегодня делает? Шела за ней с первой встречи ухаживал и всегда натыкался на холодный отпор. После очередной попытки ему было сказано: Мне не нравятся такие мужчины, как вы и Могу предложить только дружбу.
   Он отодвигается. Не очень хорошо получается, сидя в кресле. А если он встанет, то придется оттолкнуть девушку.
   - Что там наши отцы? - Шела делает большой глоток вина, быстро проглатывает. Сосредоточенно рассматривает дальний угол комнаты.
   - Беседуют, - Катрис пожимает плечами. Платье, будто плохо стянутое шнуровкой, сползает с плеча.
   Он не отрываясь, следит за этим. Да что такое? С трудом переводит взгляд на ее лицо. И повторяет вопрос вслух.
   Девушка зарделась, смущенно спрятала взгляд.
   - Я... хотела развлечь вас. Мне показалось, вы скучаете...
   Шела все-таки сбегает к окну, чуть касаясь девушки, когда встает из кресла. Там, справившись с чувствами, снова настойчиво спрашивает:
   - Катрис, что происходит?
   Теперь она побледнела, поджала губы. Потом быстро пролепетала:
   - Простите, - и рванулась вон, но он преградил ей дорогу.
   - Мы ведь друзья, Катрис. Расскажите... - он запнулся на полуслове, потому что догадался. - Ваш отец не может оплатить вексель? И продает вас? - тон его стал жестким.
   - Как ты смеешь?! - теперь она пылала гневом, и он узнавал ту девушку, с которой общался уже почти два года: красивую, но строгую.
   Конечно, ей нужен более серьезный мужчина. И более аристократичный. Ее отец - виконт, хотя и без поместья. А теперь выясняется, что и без денег.
   - Извините, - тут же покаялся он. - Расскажите, что случилось. Не нужно использовать... уловки!
   - А что я должна сказать? - она начала громко, но затем осеклась и перешла на горячий шепот. - Что я должна сказать? Что если ваш отец не будет снисходителен, то мою сестру выдадут замуж за семидесятилетнего старика?
   - Ей всего четырнадцать! - ужаснулся Шела.
   - А меня этот жених считает старой, - она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. - И вы меня осуждаете?
   - Вас - нет, - твердо ответил он. - Но вы уверены, что если выйдете за меня замуж, ваша сестра будет в безопасности? Даже если мы простим этот долг, кто даст гарантию, что эта история не повторится? Что ваш отец снова не подпишет какой-нибудь вексель и не расплатится дочерью?
   Девушка словно не слышала.
   - Замуж? - тихо переспросила она.
   - Катрис, давайте сделаем так. Я поговорю с отцом. И вы подумайте, что тут можно сделать. Я напишу вам или приду сам.
   Он говорил, а сам будто смотрел в окно кабинета, где Авиел беседовал с виконтом ми Невай. Собеседники заметили его.
   - Надо же... сокол в городе, - удивился виконт.
   - Ястреб, - поправил отец. - Знаете что, я приду через два дня. Обдумаю всё, и дам вам знать...
   Отец понял его сигнал. Это хорошо.
   - Так и сделаем, - повторил Шела. - Не волнуйтесь, всё будет хорошо, - заверил он Катрис.
   Девушка взирала на него как на энгарнского святого, который одним движением руки угасил лесной пожар. Но Шела не был святым, поэтому наклонился и поцеловал ее. Жадно и требовательно. Кто его знает, что будет дальше. Ее щедрым предложением он не воспользовался, так урвать хоть поцелуй. Он отпустил Катрис и поспешил выйти, не обращая внимания на тоску, которой вновь наполнились ее глаза.
   Дурак! - ругал он себя, выходя из дома с отцом. - Не надо было торопиться, не надо. Не торопился бы, может, и полюбила бы меня, как спасителя. А теперь решит, что я все-таки воспользовался ее беспомощным положением... Урвать он захотел, придурок...
   - Эй, паря, - его потрепали по плечу, и он сбросил дрему. - Устал, что ль? Так прилег бы, пока время есть.
   В сырой палатке, продуваемой ветрами? Нет уж, спасибо.
   - Я здесь посижу, - возразил он десятнику.
   - Чаю дать?
   - Ага, - он принял кружку с ароматным напитком. Сейчас бы вина, но у них тоже с продуктами негусто. Одна радость - у кашшафцев хуже. Это очень настроение поднимало.
   - Страшно становится, когда ты вот так с открытыми глазами сидишь, а как будто спишь, - десятник подсел ближе и забормотал в ухо, чтобы другие не слышали. - Ты не болен?
   - Нет, - заверил Шела.
   - Тогда бы хоть к священнику, что ль, сходил...
   - Надо бы, - кивнул он.
   - Ребята, живем! - к ним подсел Зефан. - Глядите, чего получил, - он швырнул десятнику бутыль, Шеле мешочек, в котором на ощупь были сухари, а сам держал краюху хлеба. - Еще сыру круг дали, - заявил он.
   - Это кто ж дал? - десятник уже распечатал бутыль и, прежде чем глотнуть из нее, поднес к носу. - Еха! Граппа. Эт мы будем беречь. Для сугреву. Щас по глоточку и всё. А с чего это так расщедрились?
   - Так там волнения какие-то были на востоке. Потому подкреплений не было. А теперь вроде как замирились, всех простили, так вот и празднуют. И с войсками Лейна вроде как покончили. Так что скоро полегче нам станет.
   - Куды там полегче, - скривился десятник. - Так и будем всю зиму скакать по лесам. Легче было бы, если бы раздолбали их да обратно погнали. А мы вона жжем да рушим. Эт сколько строить-то!
   - Так вот, может, подкрепление подойдет, да и раздолбаем. Волки ведь придут.
   - Жди!
   Десятник хоть и спорил, а в душе явно надеялся на это же: чтобы скорее война закончилась и всё вошло в обычное русло. А вот Шела совсем этого не хотел. Опять всё было так, как в Иазере: понятно, где враг, где друг. Понятно, чем себя занять. А закончится война и куда он денется? Вот только бы с видениями этими разобраться. Что если он и вправду с ума сходит?
   А Катрис в этом воспоминании совсем другая была. Вернее, сначала такая же - жаркая, соблазнительная, а потом скромная. И сдержанная, но готовая на любую жертву ради сестры, - она настоящая. Если бы она себя так вела, когда служила в доме Декокта, он бы тоже в нее влюбился. Но эта развратная женщина, приходившая к нему ночью и ловившая днем... Он потер виски - голова снова начала болеть. Уснуть бы без сновидений, чтобы отдохнуть по-настоящему.

21 дисамбира, Бефкаремская пустошь

   Ялмари очнулся, потому что его обдало горячим ветром. Прошло два дня, с тех пор как они покинули Хор-Агидгад, но город точно выпил силы из них. Даже у тех, кто не был ранен. И они настолько привыкли к его тишине, что вздрагивали, услышав даже свист ветра. Пересвист саджи казался таким же резким, как голос феникса, пробуждающий от смерти.
   В день, когда они покинули Хор-Агидгад, его пробудило пение.
   Они лежали возле ворот Проклятого города, но с внешней стороны. Здесь было не так темно. Ялмари оглянулся в поисках неведомой птицы, но она будто исчезла, испугавшись собственной наглости. Рядом вповалку лежали его спутники. Сколько они лежат так? Тут нельзя задерживаться, надо идти дальше.
   Принц склонился над Люне. Различил ее слабое дыхание. Жива. Осторожно разбудил ее. Она неожиданно всхлипнула.
   - Надо идти дальше, - шепнул он. - Возьми веточки. Другим тоже надо помочь.
   Направился к Бисере. Она ранена. Не успела увернуться от проклятия Хор-Агидгада. Но сейчас не осмотришь рану. Хорошо, что жива. Может, еще поправится. Он наклоняется над девушкой. Воительница уже пришла в себя, закусила губу, чтобы не кричать.
   - Я помогу ей, - Люне прикасается к десятнице, давая ей силу, помогает встать на ноги. Ялмари расталкивает остальных.
   - Надо идти дальше, - объясняет он каждому.
   У людей глаза пустые. Кажется, никто не понял, чего от них хотят. Поэтому Люне приходится подходить к каждому, подталкивать в спину, как овец. Драконы не перелетят через стену, они навеки привязаны к городу, но вот их крик может донестись и сюда, и тогда кто-нибудь еще умрет. Теперь каждый шаг дается с трудом.
   Они нашли выход за второй круг стен всего за час.
   - Тут камни, - предупредил Ялмари впереди.
   Тут же помянул шереша Герард, чудом не вывихнувший ногу.
   А вот Етварт упал, долго шипел в темноте, сквозь зубы. Здесь стена разрушилась до основания. Идти среди обломков было нелегко, но ползти после всего по веревке они бы вообще не смогли.
   Но ведь дальше, если верить легендам, опять непроходимое болото. Хватит ли у Люне сил, чтобы вывести их отсюда?
   Когда воздух наполнился гудением комаров, люди еще ни разу в жизни не были так рады их слышать. Назойливая мошкара показывала, что проклятие города ослабевает. Им надо пройти совсем немного...
   Потом в ночи снова наступила тишина. Без мошкары, без топкой земли под ногами. Они недоуменно оглядывались. Затем Шрам раздобыл факел и осветил всё вокруг. Они вновь очутились в степи. Под ногами красная пыль и редкие кустики травы. Кто-то из их солдат не выдержал и начал то ли смеяться, то ли плакать взахлеб - разобрать было трудно. Но Ялмари ожидал подобной реакции. Они спаслись. Но, кажется, всё, что происходило с ними до сих пор, было каким-то мороком. Точно будет понятно утром, сейчас факел освещал лишь небольшой участок земли. Ноги разом ослабели, кто-то упал на землю. Шрам крикнул хрипло:
   - Мы выбрались. Привал.
   И люди упали на землю там, где стояли. Очень немногие имели силы расстелить хотя бы плащ. Люне достала веточку, затем на карачках перебралась к Бисере. Что-то пошептала над ней и упала рядом.
   Принц еще нашел в себе силы снять куртку и лечь на нее, прежде чем отключиться.
   Утром подозрения Ялмари оправдались: они вновь были посреди Бефкаремской пустоши. до самого горизонта лишь степь, степь и степь, больше похожая на пустыню. Каждый день они шли часа три-четыре на север. Шрам считал, что встреча с отрядом Щиллема должна состояться где-то там. Затем вновь делали привал, восстанавливая силы. Солнце редко появлялось из-за облаков, но усталость не давала возможности волноваться по этому поводу. Воздух потеплел, а иногда с юга долетали и порывы горячего ветра. Трава высохла и посерела, но после камней проклятого города, казалась почти периной. Они мало разговаривали, почти не ели, хотя должны были сильно проголодаться. Иногда возникало ощущение, что они потерялись в каком-то неведомом мире и будут блуждать так до конца жизни. Впрочем, недолго. Запасы воды заканчивались, так же как и запасы веточек для Люне.

22 дисамбира, Хаббон, Гучин

   Челеш любил Гучин. Вампиру легче там, где прохладней, - кровь и так будто кипит в венах. В Галдае они задыхались. В Гереле, особенно на севере, было чуть легче - тут он носил самый тонкий плащ и то, чтобы не привлекать внимания. Была бы его воля, ограничился бы камзолом.
   Добравшись до Хаббона, он не стал расспрашивать о нужном ему трактире, и сам легко его найдет. Он был немногословен, как отец. При воспоминании о крепком, уверенном в себе мужчине с короткой темной бородой и густыми, едва начавшими седеть волосами, в душе не появилось боли или грусти. Может, потому что отец, сам того не зная, подготовил его к любым поворотам в жизни?
   Когда ему исполнилось двенадцать, у соседей произошла трагедия: единственный сын упал со стропил при строительстве новой церкви и повредил спину. Какое-то время родители еще мечтали, что он поднимется, но вскоре стало ясно, что позвоночник поврежден необратимо. Пролежав в кровати месяц, мальчишка перерезал себе горло столовым ножом, пока мать вышла из комнаты за вином. Его хоронили на проклятом кладбище, и почти никто не пришел проводить самоубийцу. Но отец пришел и привел Челеша. Они стояли поодаль, за спиной несчастной женщины, рыдающей на могиле сына. И ему негромко объясняли:
   - Знаешь, от чего он умер? Не от того, что перерезал горло. И не от того, что повредил спину. И не от отчаяния. Он умер от жалости к себе. От того, что не умел смотреть вперед, а только оглядывался назад. Многие скажут, что лучше такая смерть, чем жизнь в постели. А я скажу, что есть люди, которые не ходят с рождения. И они не были никому в тягость. Даже сидя на одном месте, можно многое сделать руками, а руки у него были здоровы. Можно многое преодолеть и быть счастливым, если научиться смотреть вперед, а не назад...
   Эти слова и вспомнились, когда Челеша обратили в вампира. Отец был главой кузнечного цеха. Он готовил сына к тому, чтобы тот принял на себя часть обязанностей. А пока решил его женить. Выбрал для него хорошую девушку: красивую, добрую и с богатым приданным. По случаю помолвки отец отпустил Челеша погулять в трактире. Впервые в жизни он напился до бесчувствия. Проснулся в вонючей подворотне, почувствовал такую слабость, что не мог встать на ноги, а на шее болели раны. Сутки он провалялся там, а когда пришел в себя, понял, что домой не вернется, потому что он не человек. Отказался от крови, несколько дней боролся с собой изо всех сил, а в результате убил ребенка, потеряв разум от голода. Еще около трех лет скитался в лесах, пытаясь совладать с новой природой, но вместо этого убивал снова и снова...
   Челеш не оглядывался назад. Он смотрел вперед и опять боролся с собой. Еще до того как он влился в семью Шонгкора, Челеш выработал тот же кодекс: раз он не может не убивать вообще, надо убивать мерзавцев. Поэтому ходил из города в город, из деревни в деревню, прислушивался к разговорам, присматривался к людям. Выносил приговор. Вот только в родной город он никогда не приходил. Челеш был уверен: то, что с ним произошло, не случайно. Кто-то хотел, чтобы у отца не осталось наследника. Но вот кто нанял вампира: двоюродный брат отца, желавший получить богатый куш после смерти отца, или тайный поклонник его невесты, - этого он так и не узнал.
   Ему было страшно оглянуться. Страшно увидеть, как его семья живет без него. Страшно увидеть, что у них всё плохо, и страшно увидеть, что они счастливы. Надо смотреть вперед, представив: всё, что было до обращения, - это всего лишь приятный сон...
   Челеш довольно быстро нашел Жирного гусака. Нужно всего лишь быть внимательным к людям, к их повадкам. Вот этот квартал вполне добропорядочный, а в следующем такими только притворяются. И пьяная молодежь, устроившая потасовку на улице, на самом деле готовит ловушку. Вон как глаза сверкают, следят за каждым его шагом.
   Он ловко перехватил ладонь, срезающую у него кошель. Пусть он и был почти пуст - для вида висел, но и его придержим. Парень завыл - Челеш слишком сильно сжал кисть, возможно, сломал. Драка мгновенно прекратилась, и белокурого паренька, казавшегося такой легкой добычей, окружили. Забавно было следить за их наглыми рожами и при этом обостренным чутьем видеть каждое движение за спиной.
   - Ой, рука-рука-рука... - причитал семнадцатилетний воришка.
   Челеш казался им ровесником, а значит, совершенно безопасным. Резкий удар локтем назад - еще кто-то завыл, а потом упал и затих. После этого он выхватывает меч, и быстро ударяет по запястью с тянувшимся к нему кинжалом. Пронзительный крик вновь пронесся над улицей, а вот первый вор, с поврежденной рукой, умолкает, изумленно глядя на прохожего. Челеш обводит мечом вокруг себя, заставляя остальных расступиться. Тот, кого он ударил локтем, так и лежал, скрючившись на земле. Неужели убил, не рассчитав силу удара? Хотя здесь он бы многих убил, жаль нельзя задержаться на неделю. И жаль, что этот труп пропадет бесполезно. Он втянул запах крови. Это напугало малолеток, они отступили дальше. Поразительно, что никто до сих пор не произнес ни слова, лишь раненый всё еще кричал. Но обычно, когда Челеш давал отпор, начинались вопросы, например: Кто ты?
   - Запомните, ребятки, - он дождался, когда раненый перейдет с крика на скулеж. - Не каждый, кто выглядит простаком, на самом деле простак. Жирный гусак далеко?
   - Нет, - мотнул головой один из парней, и взгляд у него был волчий.
   Сейчас не кинется, умен, но постарается выследить и, собрав дружков покрепче, отомстить. Значит, встретимся еще.
   - Благодарю за помощь, - Челеш еще раз повел мечом вокруг себя, расчищая дорогу.
   Он легко уклонился от пущенного ему вслед кинжала, только полы плаща взметнулись в воздухе, и невозмутимо продолжил путь. Он мог бы убить их всех. Но сейчас много свидетелей. Не убивать же половину города из-за этого маленького инцидента. Что если им придется поселиться в Хаббоне?
   В трактире царил полумрак. В ноздри ударил запах немытых тел и перегара. Оборотень бы тут умер, едва вдохнув. Вампир же через эти запахи прежде всего чувствовал кровь с примесью дешевого пива и граппы. Не отходя от двери, Челеш окинул взглядом присутствовавших. Шонгкор сказал, что Вааса всегда тут. Прямо у стойки, за которой стоял хозяин заведения, сидел, скорчившись, пьяненький старичок и что-то втолковывал толстяку. Челеш хмыкнул и направился прямо к нему, но дорогу преградила грудастая женщина, бросившись ему на шею.
   - Кааакой красивый мальчик... - пропела она.
   Он привык к тому, что привлекает в основном зрелых женщин. Девушки считали его недостаточно опытным. Если бы Шонгкор позволил ему задержаться, он, пожалуй, провел бы с ней одну ночь, а пока вновь перехватил ладонь, тянущуюся к кошельку. На этот раз осторожно, чтобы не повредить.
   - Сударыня, - гримаса, которая появилась у него на лице, способна заменить улыбку для такого общества, - если вам нужны деньги, скажите. Я делюсь ими только по собственной воле.
   - Надо же какой? - за спиной встал громила. - Изъясняется-то как! Ты случаем не заблудился, птенчик?
   Опять драться? Не очень удачное начало. Челеш заметил, что и старик за стойкой, и хозяин смотрят на него.
   - Хозяин, - крикнул он, - я могу убить пару человек и еще пару покалечить, после чего уйду. Или мне все-таки дадут обед, и мой кошелек будет принадлежать вам.
   Великан с волосатыми руками и не очень чистым передником внимательно его изучил, а потом махнул, и Челеша пропустили.
   Он сел рядом со стариком и заказал, кинув кошель на стойку:
   - Любого мяса и кувшин граппы, - после чего отвернулся. - Вааса, - позвал он старика, но тот не шевельнулся, цедя пиво из большой кружки. - Вааса! - Челеш повысил голос.
   Старик смешно подпрыгнул, разлив пиво.
   - А? Что? - озирался он. - Это вы мне, господин? Да вы обознались, красивый мой.
   - Вряд ли, - Челеш собрался подсесть ближе к старику, чтобы сообщить, от кого он прибыл, но тут перед ним с грохотом упал поднос, на котором лежал зажаренный поросенок. Следом на стол опустился кувшин.
   - Мясо и граппа, - провозгласил хозяин таким тоном, будто предлагал Челешу на выбор: отрубить ему голову или сжечь на костре.
   - Благодарю, - в тон ему ответил вампир, а обернувшись, увидел, что старика за стойкой уже нет. Куда он мог деться так быстро?
   Челеш вскочил, оглядываясь. Будь он человеком, запросто мог бы упустить его, но вампир заметил движение под столами и помчался за стариком. Хотел помчаться. Тяжелая ладонь хозяина опустилась на плечо.
   - Куда так быстро? Неужели, птенчик, не отведаешь моего угощения?
   Теперь разговаривать было точно некогда. Челеш отшвырнул хозяина так, что он упал на собственную посуду и бутылки. Не обращая внимания на грохот, молнией метнулся к выходу. Однако старик выскользнул на улицу. У двери на него снова напали: Челеш наотмашь ударил по лицу, явно свернул мужику челюсть и выскочил наружу.
   Там быстро сориентировался и побежал за Ваасой. Жаль, нельзя обратиться, он бы догнал его в два счета. Надо было прийти в трактир ближе к ночи...
   Старик был проворен, но Челеш бегал быстрее. Догнав, схватил за шиворот и рывком швырнул на стену. Ему-то точно ничего не сделается.
   - Я не виноват, не виноват, - залепетал Вааса, втягивая голову в плечи. - Меня заставили...
   - Я от Шонгкора, - прошипел Челеш, и старик замер. - Нам нужен маг.
   - От Шонгкора? - пролепетал он робко и тут же ощерился. - От господина Шонгкора! Ну как же! Что ж вы сразу не сказали? Да я для господина Шонгкора... Отпустите меня, в конце концов!
   Челеш отпустил, но следил за каждым движением старика. Вряд ли его обратили в старости, скорее, прикидывался. Вааса отряхнулся и поправил одежду. Потом смело взглянул на молодого вампира.
   - Повторите, что вам нужно?
   - Маг.
   - Вы с ума сошли? Может, вам еще и луну в голубой цвет перекрасить? Или Галдай утопить? Может, вам еще и Шакалью гору людьми заселить?
   - Мы хорошо заплатим, - процедил Челеш.
   - Заплатят они. Да сколько вы заплатите, чтобы маг согласился иметь дело с вампирами? - последнее слово он произнес полушепотом.
   - Я не знаю, сколько надо будет заплатить магу. Я знаю, сколько заплачу вам, если поможете, - он снова взял старика за шкирку и, приблизив губы к его уху, произнес цену. Вааса возмущенно дернулся, но Челеш добавил. - Это сразу. И еще столько же, когда маг отправится со мной.
   - Хм, - заинтересованно пробурчал старик. - Добавьте еще столько же, и я соглашусь вам услужить.
   - Об этом мы поговорим не раньше чем я увижу мага, - отрезал Челеш.
   - Ох, какой хваткий. Весь в... Шонгкора, - Вааса будто хотел назвать другое имя, но вовремя спохватился. - Ладно, я подумаю...
   - Думать некогда. Завтра я должен отправиться обратно.
   - Ох, прыткий. Да я что, по-вашему, магов в подвале держу на случай, если они господину графу понадобятся?
   - Я готов доплатить за скорость. Или причинить боль за промедление, - предложил Челеш.
   Старик стушевался. Затем ворчливо уточнил:
   - Маг хоть какой нужен? Надеюсь, такой, чтобы огонь Зары тушил?
   - Именно.
   - Мага не могу. Могу ведьмака найти. Пойдет?
   - Если он умеет гасить огонь Зары.
   - Вам еще и показать его способности?
   - Именно.
   - Ладно, - кряхтя, он начал снимать рубаху. - Сейчас сгоняю быстренько. Надеюсь, он на месте.
   В последний миг, перед тем как Вааса обратился в вампира и взлетел, Челеш поймал его за ногу.
   - Ты ведь не хочешь от меня удрать?
   - Дурак, я у тебя даже задатка еще не взял! - возмутился старик, который теперь стариком не казался. - За рубахой присмотри, - отдал он последнее распоряжение и исчез в ночном небе.
   Челеш подобрал его рубаху и отправился искать себе пристанище на ночь. Вааса найдет его в любом месте города, если захочет получить обратно рубаху и задаток. А если утром не появится, значит, ему вновь придется искать прохвоста.
   Он легко отыскал гостиницу - недорогую, не очень плохую - и, приказав, чтобы его не беспокоили, упал на постель. Можно поспать часа два-три, а потом на охоту.
   Уже в полудреме ему вспомнились первые слова старика: Я не виноват, меня заставили... Надо бы узнать, за кого Вааса его сначала принял.

22 дисамбира, Лейн

   Они остановились на ночной привал. Сегодня шли почти целый день. Как только немного вернулись силы, жажда и голод погнали вперед. К вечеру их ждал настоящий праздник: в небольшом овражке обнаружилась речушка. Смогли и запасы пополнить, и напиться вдоволь и даже ополоснуться немного. А где вода - там и растительность, и живность. Поймали несколько садж и устроили настоящий пир. Сделали два костерка, наломав толстых веток из растущих здесь низких кустов. После ужина сидели рядом с догорающими угольями. Пусть было и не холодно, но костер создавал особое ощущение дома. Солдаты расслабились, начали рассказывать байки, тихонько посмеиваясь. Майор занялся оружием. Скорее, для того чтобы занять себя хоть чем-то. Затупиться мечи еще не успели. Они теряли людей не в бою, и это очень злило Шрама.
   Маркиз куда-то исчез с Люне. Ялмари, сидя у кострища напротив Етварта, размышлял о том, что с ними произошло. Он не испытывал вины за то, что вытащил меч. Это было такое же наваждение, как в начале их пути: тогда его изнутри что-то гнало вперед, а вместе с ним и остальных людей. В исчезнувшем городе эта же сила заставила схватиться за меч. Вместе с таким состоянием приходила и уверенность в том, что он делал. А когда наваждение исчезало, как сейчас, поселялась тревога за завтрашний день. А вместе с ней смятение.
   Вела их Люне. Куда? Кто знает. Смогут ли они встретиться с графом Щиллемом и его людьми? Кого еще придется потерять?
   Бисера тоже сидела у костра, задумчиво жевала травинку. Люне быстро подлечила ей ожог на спине. Сегодня сняла последние повязки. Остались шрамы, но десятница об этом совершенно не переживала. По крайней мере вида не показывала. Настолько уверена в себе? Или настолько не нуждается в мужчинах? Или она всего лишь притворяется?
   Неожиданно Бисера поинтересовалась:
   - Майор, а почему ты не женился?
   Ялмари едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Может, воительницы и иначе относятся к мужчинам, но всё равно о них думают и в них нуждаются. Об изуродованной спине она вроде бы не волнуется, а вот Шрам из головы не идет. Почему такой мужчина до сих пор не женился? По мнению женщин, это явно указывает на какой-то большой, хотя и не бросающийся сразу в глаза недостаток.
   Етварт, услышав вопрос, на миг замер, а затем продолжил точить меч, но чуть медленнее, словно решал для себя: стоит говорить правду или нет? Потом пробормотал негромко:
   - А с чего ты взяла, что я не женат?
   Повисла неловкая пауза, прерываемая лишь равномерным чирканьем стали. Ялмари и воительница переглянулись.
   - У тебя есть жена? - изумленно переспросила десятница. - И где она живет?
   Майор поднял на нее глаза:
   - Настал вечер удивительных историй? Хорошо, - он убрал оружие и снова посмотрел на девушку. - Я расскажу. Но в обмен на твою историю.
   - Какую? - не поняла Бисера.
   - Как попала в Яхию?
   - А с чего ты взял, что я попала? - хмыкнула она, снова срывая травинку и закусывая зубами.
   - Я же майор, а не хрен собачий, - снисходительно пояснил он. - Вот Агда, да будет ей тепло во дворцах Эль-Элиона, была местной. Это и по внешности, и по манерам видно было. Ты родилась не в Яхии.
   - Да ну? - не сдавалась десятница. - Может, тогда угадаешь, где именно?
   - Если тебе так хочется... - он всмотрелся в девушку, по губам скользила ироничная улыбка. - Темные густые волосы, черные глаза, белая кожа, тонкий нос и пухлые губки. Узкая талия и большая грудь... Ногала. Ты дочь какого-нибудь щивеата.
   - Иди в баню, майор, - шутливо ругнулась Бисера. - Тебе кто-нибудь рассказал!
   - И кто же? Думаешь, нам с Агдой заняться нечем было, только тебя обсуждать?
   Девушка несколько мгновений пристально смотрела в глаза Етварта, потом махнула рукой.
   - Ладно, угадал. Молодец! И в награду я расскажу тебе свою историю. Только она неинтересная. Мой отец был простым щивеатом, и у него родилось пятеро дочерей и всего два сына. Мне было четырнадцать, когда отец продал меня в жены тысячнику, своему начальнику. Тому было уже лет шестьдесят, если не больше. Перед свадьбой женщин в Ногале обучают, как доставить мужу удовольствие. Ну, как обучают... Рассказывают. Картинки всякие показывают. А применяем, уже когда замуж выходим. В общем, я старалась быть хорошей женой. Но у него то ли от старости, то ли от ран тяжело подымалось. И года через два он новую жену себе купил. Ей, кажется, лет двенадцать было. Да неважно... Меня отправили в дом, где другие жены жили. На этом мои отношения с мужчинами должны были закончиться. Но однажды, когда я собирала яблоки во дворе, заметила, что за мной подсматривает молодой щивеат. В общем, долго не буду рассусоливать. Скоро я узнала, как оно бывает, когда не только женщина старается, а и мужчина тоже. Мой любовник еще не накопил денег, чтобы купить себе хорошую жену. Хотя, наверно, и влюбился в меня тоже, если так рисковал, встречаясь со мной. Мог бы ведь и в дом утех пойти, чтобы потрахаться. Гораздо безопаснее... В общем, старшая жена нас увидела, да мужу моему и доложила. Нас взяли, когда мы тискались. Венчальные браслеты мне срезали, отвезли нас в пустыню. На моих глазах с любовника содрали кожу. Искусно содрали, чтобы не умер, а еще долго мучился. И бросили нас умирать в Чарпад. А он мне своими окровавленными губами говорит: Раз ты не его жена, значит, моя теперь. И я как муж тебе приказываю: иди на запад, может, дойдешь до Аваримских гор, тогда выживешь. Только сначала найди камень побольше и брось мне на голову. А потом для верности еще песком засыпь. Так я и сделала. А потом три дня шла на запад. Только я не дошла бы. Эль-Элион сохранил. В тот год воительницы решили посмотреть, может, в Ногале тоже удастся пограбить, рабами разжиться. И на меня наткнулись. Это десять лет назад было. С тех пор ни разу в Чарпад не ходили. Я же говорю: Эль-Элион спас.
   И вновь повисла тишина, прерываемая лишь смешками солдат, травивших анекдоты у другого костра. Бисера говорила обо всем ровно, без эмоций, и от этого становилось еще более жутко.
   Наконец Шрам крякнул:
   - Да уж... Скучная история. Неинтересная.
   Десятница пожала плечами:
   - Интересного в ней лишь то, что я выжила. Я до сих пор не слышала ни об одной неверной жене из Ногалы, которая выжила бы... Теперь твоя очередь.
   - Ну... - вздохнул Шрам, - моя история точно скучная.
   - Погоди, - прервал его Ялмари. - Можно я тоже попробую угадать?
   - Попробуй, - благосклонно кивнул Етварт.
   - Ты лейнский дворянин. Служил в королевской гвардии.
   Шрам помрачнел:
   - Полад собрал информацию обо мне?
   - Может, и собрал, - усмехнулся принц. - Только мне не показывал. То, что ты дворянин, очевидно любому, - пояснил он. - Это не так-то легко из привычек вытравить, хоть ты и пытаешься иногда в речь вставлять словечко собственно к месту и не к месту. А когда голова занята чем-то важным - забываешь. Изъясняешься куртуазно, ведешь себя так, что сразу видно: такой же простолюдин, как маркиз, например.
   Майор удивленно взглянул на воительницу. Та поддакнула:
   - Точно! Майор, простые мужики говорят сиськи, а не грудь. И вместо невероятная говорят охренительная, - она рассмеялась.
   - Запомню, - ухмыльнулся Етварт.
   Ялмари продолжил:
   - У тебя русые кудрявые волосы. Двадцать лет назад король Лейна был одержим идеей собрать гвардию, солдаты которой были бы похожи как братья: рослые, светловолосые и кудрявые. Их искали по всей стране. Даже если бы ты не был дворянином, тебя всё равно взяли бы в гвардию. Ну, а уж твоя фамилия... От нее за сто шагов несет выдумкой. Так ты граф?
   - Всего лишь барон, - покачал головой Етварт. - Да еще из разорившихся. Фамилию говорить не буду. Шрам - и точка. Мне двадцать было, когда я в королевскую гвардию попал. В двадцать два женился. Она красивая была и очень опытная. Умела голову задурить. И я ведь всё знал о ней. Только по наивности думал, что это в прошлом. Она же перед Богом обещала быть мне верной... А она, видно, себя обезопасила на будущее. Красота ведь не вечна. Кому хочется под забором на старости лет оказаться? В общем, мне говорили, конечно, что, как я за порог, она с кем-нибудь трахается. Но я не верил. Думал: завидуют, что я такую бабу отхватил, вот и хотят ее оговорить. Доверял ей, пока прямо на ней другого мужика не застал. И убил его, он даже портки надеть не успел. А она с постели вскочила голая и орет: Придурок! Это же королевский любимчик. Как я ему могла отказать? А теперь тебе тоже башку отрубят. Но я не стал ждать, когда отрубят. Отправился в Энгарн.
   Они снова помолчали. Потом Бисера уточнила:
   - Так ты думаешь, она еще жива?
   - А чего ей сделается? Она старше меня была года на три. Так что сейчас уже зрелая дама. Но, думаю, до сих пор в Фарале живет и здравствует. И наверняка побогаче, чем я. Такая не пропадет, - Шрам всмотрелся в темноту. - Маркиз с ведьмой возвращаются, так что историю о том, почему принц у нас не Ллойд Люп, а Ялмари Орнер, послушаем в другой раз, - он подмигнул. - А сейчас спать давайте.
   - Он пусть спит, - десятница показала на принца и хохотнула. - А мы пойдем потрахаемся. Кто его знает, когда в следующий раз чистенькими будем?
   Она отправилась в темноту. Шрам, расстилавший плащ, остановился, проводил ее взглядом. Снова тяжело вздохнул. Потом покачал головой и решительно поднялся.
   - Ладно, - сказал он будто сам себе и пошел вслед за Бисерой.
   На Ялмари он старался не смотреть.

23 дисамбира, Хаббон

   На этот раз напали на Челеша. Один навалился на живот всем телом, крепко держа и руки, а второй слегка придушил одной рукой, а другой держал нож у горла. Хорошо еще, что Челеш не разделся перед сном. Вот было бы зрелище: голый, с ножом у горла. Он наконец разглядел, что прирезать его хочет не кто иной, как Вааса.
   - Ты, придурок... - шипел старик, и длинные зубы вампира находились почти у самого лица. - Ты у себя дома тоже гадишь?
   Он еще не принял человеческий облик, поэтому выглядел эдакой коричневатой тварью с алыми глазами, на коже которой только-только начали появляться морщины, а в волосах блестело лишь несколько седых волос. Зачем ему потребовался нож? Мог бы и когтями горло разорвать. Или клыками.
   Челеш перевел взгляд на того, кто держал кисти. Еще один вампир, хитро ухмыляющийся. Вааса между тем требовательно тряхнул пленника.
   - Ну?! - он приложил Челеша затылком об стену.
   Он и рад был бы объясниться, да только горло ему передавили. Напарник Ваасы догадался об этом.
   - Как же он тебе ответит? Ты ж его придушил! - хихикнул он.
   Вааса ослабил хватку.
   - Ты такой умный, да? Благородный вроде? - захлебывался старик яростью. - Пошел на воров и убийц поохотился, да? Ты, придурок, улетишь, а мне жить здесь. Тебе Шонгкор разрешает возле дома охотиться?
   - Нет. Прости...
   Его тут же опять придушили.
   - Ах, прости? А башкой хорошенькой подумать не досуг было? Или если деньги при тебе, всё можно, что ли? - Вааса вновь тряхнул его.
   - Ладно уж, - усовестил его второй. - Считай, что отомстил.
   - Не буду я так считать! - злобно ощерился Вааса.
   - Как знаешь, - хмыкнул вампир. - Я его отпускаю.
   И, не дав Ваасе приготовиться, освободил пленника. Старик тут же улетел в другой угол комнаты. Челеш мог бы одним прыжком достать его и точно так же приставить медный кинжал к горлу, но посчитал, что в чем-то старик прав и наказан тем, что барахтается на полу.
   Челеш поправил одежду, затем церемонно склонил голову.
   - Еще раз приношу извинения. Я был уверен, что вы и сами частенько там питаетесь. Сколько вам лет? Вы, наверно, только с пьяными справляетесь, не парой же вы, в самом деле, охотитесь...
   Он знал, что сила вампира до определенного момента нарастает, а потом начинает убывать. Ваасу наверняка обратили, когда он уже был в зрелом возрасте, но, если бы ему было хотя бы лет двести, он легко бы справился с Челешем. Значит, он старше. Намного старше.
   - Силен, - снова осклабился незнакомец. - Всё точно подметил.
   - Не твое дело, сопляк, - Вааса потер ушибленную спину. - Это моя территория! И там охочусь я. И не потому, что слаб, а потому, что вино, растворенное в крови, мне нравится намного больше, чем выпитое из кружки. И не тебе меня упрекать. Я хотя бы не убиваю.
   - Да, - охотно подтвердил второй, которого так и не представили, - он редко убивает, чаще надкусывает. Как меня, например. Добряк, понимаешь... - Челеш изумленно уставился на незнакомца. И после такого он еще и в товарищах у Ваасы? - Что так смотришь? - догадался о причине его удивления вампир. - А чего мне теперь? Вены грызть, что ли? Не убил и ладненько. Он ведь всех по-разному надкусывает. На некоторых уже и яда не хватает, так что они всё равно быстренько помирают. А мне, вишь ты, повезло. Так тебе ведьмак нужен, способный огонь Зары гасить?
   - Мне нужен маг. Но если его не найду, то согласен на ведьмака. Главное, чтобы не обманул.
   - Ну, вот он я. Ведьмак. Зовут Орив. Сколько заплатите за работу?
   - Вообще-то мы договаривались... - начал Челеш, но умолк. - О плате я буду говорить, когда Вааса нас покинет.
   - Стеснительный какой, - опять заворчал старик. - Со мной расплатись, и я вас покину, мешать не буду.
   - С тобой я расплачусь, когда увижу, что ты меня не обманул.
   - Так вот же он я, - Орив обратился в человека, но вновь продемонстрировал чуть удлиненные клыки. - Ты сколько времени вампиром? Лет семнадцать? - Челеш поразился - он почти угадал. - Ну, а я всего восемь. Захочу удрать - догонишь и свернешь шею. Справишься, не сомневайся. А уж его и подавно отыщешь. Он уже лет пятьдесят здесь ошивается. Его хозяин иногда для своих дел использует. Некуда ему идти.
   - Ладно, - скрепя сердце, согласился Челеш. Конечно, не хотелось гоняться за двумя проходимцами по Гучину, но следовало как-то сдвинуть это дело с мертвой точки. Он подошел к суме, порылся там и швырнул кошель Ваасе.
   - Что, прямо так, в суме и носил? - поинтересовался старик, трясущимися пальцами развязывая тесемку.
   - Думаешь, кто-нибудь смог бы у меня украсть?
   - И то верно, - Вааса высыпал монеты на ладонь и разочарованно заскулил. - Да ты в два раза больше обещал!
   - Зато я не обещал платить магу отдельно, - отрезал Челеш. - Да и за приятное пробуждение стоит вычесть, - добавил он.
   - Жмот ты, - старик надул губы. - Где моя рубашка?
   Челеш кивнул на стул. Вааса подхватил ее и запрыгнул на окно. После чего, не попрощавшись, взмыл в небо, благо еще не рассвело, и никто не мог заметить его перемещений.
   - Ну так а мне что причитается?
   - Плату тебе назначит Шонгкор. Поверь, у него деньги есть. Если хорошо отработаешь...
   - А если сдохну? Вы там, по всему видать, с магами воюете. А вдруг?
   - Умеешь гасить огонь Зары - не сдохнешь. Шонгкор не дает в обиду тех, кто ему служит.
   Ведьмак поскреб подбородок.
   - Была не была! - махнул он рукой. - Не всё же тут топтаться, надо и другой материк посмотреть. Мы прямо сейчас отчаливаем?
   - Улетаем, - Челеш собрал вещи, положил на стол плату за комнату, и, сняв рубашку, выпустил крылья.
   - Хорош, - восхитился Орив. Челеш злобно зыркнул на него и тот поспешил оправдаться. - Не! Я только с женщинами. Но иногда горюю: раз уж мне суждено было стать вампиром, то почему не в двадцать лет, как тебе? Ладно, полетели.
   ...Уже над океаном Челеша осенило. Вааса выполняет грязные делишки за деньги. Он слаб и не может справиться с человеком, поэтому подкарауливает их у трактиров. Он даже убить человека не может, только надкусывает их, как выразился Орив. А если вспомнить, как шустро Вааса побежал, столкнувшись с ним, его первые слова...
   - Шереш! - прошипел он. - Это ведь Вааса меня обратил!
   - Только сейчас озарило? - заржал Орив. - Он очень постарался, чтобы ты не сразу это понял. Даже вон денег требовать не стал. Другой бы от него хрен отвязался. Кстати, ты не случайная жертва, как я. Ему за тебя хорошо заплатили. Чтобы выполнить заказ, он океан пересек, чего уже лет сто не делал. Вишь, как заплатили?
   - Ничего, я еще в Гучин вернусь, - пообещал Челеш.
   Орив только сочувственно хмыкнул. Сочувствовал он Ваасе.

26 дисамбира, у Биргера

   Чашна пала, не продержавшись трех недель. Генеральство маркиза Чидимма было почти уничтожено. Его жалкие остатки отошли к Биргеру вместе с пехотой. Волков при отступлении перебили всех. Чидимма срочно отозвали в Жанхот. Будут его там судить или еще что - для Гарое это было уже неважно. Его отправили сюда командовать ротой пехоты. Над ним только полковник Орземес, которому подчиняется рота Гарое и рота волков. Так что Биргер они должны удержать одним полком. Да и то волков Орземес оставил в городе, а в поле вывел лишь одну роту. Чашну и целое генеральство не удержало.
   Падение Чашны в какой-то степени сослужило им добрую службу. Захватчики так жестоко обошлись с его жителями, что вряд ли у кого-то в Энгарне возникнет мысль сдаться врагу.
   Они пытались ободрить себя тем, что Биргер прислал ополчение. Три тысячи человек - хорошая подмога. Но пусть эти люди готовы умереть за свой город - многого в битве они не сделают. Если только священник Цохар не придаст им какую-то особую силу. Слава о нем разнеслась уже по всему Энгарну. В ополчение срочно назначили еще трех майоров, но настоящим вождем горожан остался священник. Старик, наравне с солдатами не покидавший военный лагерь ни на час, сейчас поступал так же, как священник Далфон, чего Гарое никак не ожидал. Почему-то казалось, что высокое положение делает равнодушным к нуждам простых людей. Только поэтому он всегда хотел служить людям в деревне. Судьба распорядилась иначе: он майор Кеворк по особому распоряжению Полада.
   Перед отъездом Гарое встретился с телохранителем еще раз. Уже собирался написать письмо и передать с каким-нибудь волком - они его обожают, вряд ли письмо пропадет. Мысленно подбирал слова, которые бы прояснили ситуацию и никого не оскорбили. И тут Полад вызвал его к себе, будто почувствовал что-то.
   ...При виде Гарое телохранитель поднялся и коротко поприветствовал.
   - Надеюсь, я не сильно помешал вашим сборам? Я не отниму много времени. Садитесь.
   - Я рад, что вы меня пригласили, - Гарое опустился в кресло.
   Полад вышел из-за стола и сел в кресло напротив. На этот раз он будет разыгрывать дружескую беседу, а не допрос? Интересно.
   - Как ваше плечо? - участливо поинтересовался телохранитель, полностью подтверждая предположения Гарое. - Вы готовы отбыть в Биргер или дать вам еще недельки две отпуска?
   - Я отправлюсь в Биргер, - майор осознанно не принял дружеский тон. Когда он сам запросто беседовал с Кишием - это было честно. А то, что сейчас делал Полад, походило на лицемерие.
   - Прекрасно. В таком случае хочу передать вам мои особые пожелания, о которых осведомлены некоторые надежные люди в армии. У вас очень хорошо получилось отстоять Аин. Надеюсь, вы сохраните для нас еще несколько городов. И привлечете для этого городское ополчение. В этом я вижу ваше предназначение. Дело в том, что горожане - справедливо или нет, не важно - не любят волков, а армия, набранная аристократами, не любит горожан. У вас же получается находить общий язык и с теми и с другими. Займитесь этим. Соответствующий приказ вы получите. Или вы бы предпочли служить в полку вашего брата?
   - Я буду служить там, где я нужен, - заверил Гарое.
   - Прекрасно, - повторил Полад. - Тогда желаю удачи.
   Завершение было неожиданным. После такого только попрощаться и уйти. Майор недоумевал. Телохранитель пригласил его лишь затем, чтобы спросить, не против ли он помочь с городским ополчением? Странно. В любом случае надо бы поговорить с ним о ее высочестве, но теперь непонятно, как перейти к этому разговору. Гарое сидел, лихорадочно подыскивая подходящую фразу. Надо было попрощаться, поблагодарить за честь, например. Но телохранитель заговорил первым.
   - Не забывайте о нас, пишите, - предложил он после короткой паузы. - Ее высочество принцесса Эолин была бы рада получить от вас известия.
   Майор, забыв о приличиях, вытаращился от изумления. Он ожидал услышать что угодно, но только не это. Наконец справился с собой.
   - Вижу, вы не шутите, господин Полад, - заметил он. - Если вы считаете это необходимым, я напишу ее высочеству, потому что ей нужна поддержка. Я заметил это, когда беседовал с ней на балу, но...
   - Но что? - взгляд Полада, как и его тон, внезапно стал острым, как клинок.
   - Но ее высочеству не письма нужны. Вы должны предотвратить помолвку с маркизом Нево. Принцесса напугана, даже в отчаянии. Она не знает, что делать. И вы лучше, чем кто-либо осознаете, что она должна выйти замуж за достойного человека. Потому что когда-нибудь...
   Полад прервал его вдохновенную речь.
   - У вас есть кто-то на примете? - усмехнулся он. - Сосватать хотите?
   Гарое смутился и тут же встал.
   - Извините. Я влез не в свое дело. Я напишу ее высочеству, если вы этого хотите. Могу я идти?
   - Да, - жестко разрешил Полад.
   Кеворк взялся за ручку двери, но потом не выдержал и вернулся:
   - Простите. Я знаю, что чрезвычайно бестактен и совершенно точно опять лезу не в свое дело, но я должен спросить. Вы знаете, что принцесса беременна?
   Ему показалось, что глаза телохранителя сверкнули по-волчьи, прежде чем он быстро опустил голову.
   - Знаю, - глухо заверил он.
   - Хорошо, - Гарое без промедления покинул кабинет.
   Прибыв в Биргер, он получил роту пехотинцев. С ополчением особо возиться не пришлось - эту работу за него сделал знаменитый священник. С помощью горожан построили укрепленный лагерь на возвышенности недалеко от замка, окружили его рвом и стали ждать кашшафцев. Около пятисот рыцарей прикрывали подступы. Многого они не сделают. У кашшафцев кавалерийский полк почти не пострадал, они сомнут эту горстку и не заметят. Основной удар придется выдержать ополчению.
   Эх, Рама бы сюда вместе с его орлами. Но он севернее пытается увести другую кашшафскую армию от столицы. Не только он, конечно, но о его подвигах даже здесь рассказывали. Бесстрашен и неутомим. Он всегда был такой, выкладывался до конца, что бы ему ни поручали. И солдаты его любили, несмотря на вспыльчивость, потому что на заведомо слабого он никогда руку не поднимал. Гарое потрогал переносицу и хмыкнул.
   Остатком драконов командовал маркиз Увангур. Он был на три года старше Гарое, но дослужился только до капитана. И тем не менее он винил себя в гибели полка. Прежде всего винил за то, что не погиб под Чашной.
   - Господин майор, - к нему, запыхавшись, подбежал порученец полковника. - Они в трех часах от нас. Разведчики доложили.
   - Отлично, - повернулся к Кишию. - Передать капитанам, - оруженосец умчался.
   И опять он радовался, что не придется сражаться с магами. Так что у них есть шанс выстоять. Есть. А там, как в Аине: где день, там и второй. Глядишь, и принц появится с драконами... Надо надеяться.
   Гарое направился в палатку. Надеяться - это хорошо, но и подготовиться надо. А подготовиться - это значит отдать долги. У него долгов особых нет. Кроме того, что ее высочеству он так и не написал. Если не написать сейчас, к вечеру может быть уже поздно. Три часа должно хватить, чтобы сочинить что-нибудь стоящее.
   Он сел за стол. Перо и бумага лежали тут с самого утра. Открыл чернильницу. Обмакнув в жидкость перо, тщательно стряхнул лишние капли. А затем быстро написал:
   Госпожа! Простите мою дерзость. Не обращаюсь к Вам по имени и титулу, чтобы не скомпрометировать Вас.
   Вы наверняка помните бестактного майора, танцевавшего с Вами две недели назад. Как Вы сами упомянули, недавно я был священником. Но, может быть, Вы не знаете, что я служил в небольшой деревенской церкви, поэтому по долгу службы мне приходилось много общаться с крестьянами. Уже через два года служения я научился определять некоторые женские "болезни" лишь по внешнему виду. Пишу Вам об этом только для того, чтобы Вы поняли: я знаю о Вашей беде. И сейчас я пишу Вам не как мужчина или майор, но как священник. Не бойтесь бросить вызов судьбе. Не идите у нее на поводу. Мы все оступаемся, но Бог прощает нас. Вы не должны отдавать себя в жертву. Поверьте, у Эль-Элиона есть тысячи выходов там, где мы видим только один. Доверьтесь людям, которые любят Вас, они помогут. Помните, Вы не одиноки и Вам всё по плечу. С глубоким почтением к Вам и с надеждой на то, что хоть чем-то Вам помог, Гарое Кеворк.
   Он не перечитывал. Прошелся по палатке. Затем присыпал письмо песком, стряхнул и решительно свернул трубочкой. Почтовые голуби ждали в клетке. Полад прислал их позже. Судя по их количеству, он надеется по крайней мере на три письма.
   Вытащив одну из птиц, Гарое привязал к ее ножке записку и, выйдя наружу, выпустил ее в небо. Всё надо делать быстро, - он следил за исчезающей в небе точкой, - иначе не сделаешь никогда. Не забыть сказать Кишию, чтобы выпустил птиц, если будем терпеть поражение...
   Сигнал тревоги прозвучал так обыденно, что Гарое даже не прибавил шаг, когда шел на наблюдательный пункт. Первый бой не их. Сначала кавалерия.
   С холма было очень хорошо видно, как на них несется тяжелая конница. Тысяча... нет, не меньше полутора тысяч рыцарей. Они еще далеко, арбалеты не достанут. Да и опасно - можно попасть по своим. Что сейчас командует маркиз? Конница Энгарна стремительно перестраивалась и вскоре неслась навстречу врагу.
   Решили ударить в правый фланг? В этом есть смысл. Так хоть кто-нибудь сумеет уйти в замок Хецрон.
   Смотреть на это было страшно. Рыцари ворвались во вражеские ряды, сбивая кавалеристов с лошадей, втаптывая упавших в землю. Конские копыта разбивали чьи-то головы, ломали грудные клетки. А следом снова кто-то падает, пронзенный мечом или копьем. Вражеская атака захлебнулась, они не успели перестроиться, чтобы встретить энгарнцев. Да наверняка и не воспринимали их всерьез - мало их было. Но теперь, когда они умудрились почти добраться до центра, им пришлось остановиться. Вражеские драконы развернулись очень красиво, не мешая друг другу, и стали напирать на горстку рыцарей. Теперь на землю полетели и свои.
   Гарое услышал, как взводятся арбалеты.
   - Бей, - отдал он приказ, который эхом пронесся над солдатами. Запела смерть. Она некрасиво поет и уродливо пляшет. Но что поделать, если это единственный бал, на котором они желанные гости? Хорошо хоть не надо думать, где свои, а где чужие. Здесь всё понятно.
   Арбалетчики метили в коней и не промахнулись. Лошади ржали от боли, становились на дыбы, не всем удалось с ними справиться, и они тоже оказывались под копытами. Некоторые животные были сразу убиты.
   Арбалеты снова взводятся. Но теперь он отдает немного иной приказ. Надо ударить в центр. Иначе никто из кавалеристов не уйдет.
   Еще один залп. Гарое вытягивает шею. Да, они успевают. Немного, около ста из всех, но они найдут спасение в замке. Теперь настал их черед.
   - Лучники! - раздается резкий крик.
   - Потанцуем? - бормочет он себе под нос.
   ***
   Отец так и не признал его по-настоящему. Младшие сыновья всегда были рядом, а Солта вырос без него. И от этого старшему Ройне казалось, что воспитали его не так, испортили. И еще он постоянно подозревал, что Денисолта хочет предать его, переметнуться к королю, а то и убить отца, чтобы самому стать правителем Ветонима. Солта делал всё, что отец ожидал от него, но так и не угодил ему. Четыре года превратились в череду войн с войсками короля и ссорами с отцом. Не тот характер был у молодого графа Дивона, чтобы терпеть оскорбления. Несколько раз он уезжал в свое поместье, но, как только семье грозила опасность, возвращался, и всё начиналось сначала. Последняя ссора произошла, когда отец, заплатив кучу денег королю Манчелу, все-таки добился от него признания своих прав и стал полноправным графом Ветонимом. Солта, помня об Авишуре, предложил пригласить рыцаря на службу и услышал гневную отповедь:
   - Где он был, когда у нас каждый воин был на счету? Мне не нужны трусы. Воевал без него и сейчас без него обойдусь, - а когда Солта собрался возразить, заорал. - Не смей спорить со мной, иначе отправишься к нему!
   Солта и без того отправился. Вновь вернулся в Дивон и нашел Авишура. Тот на предложение службы усмехнулся:
   - К батюшке вашему не пошел бы. А к вам пойду.
   Граф Дивон знал, что его поместье никогда не приносило большие доходы, поэтому, если он хочет иметь деньги, ему нужна сильная армия. И Авишур в этом лучший помощник. Но всё изменилось до того, как его честолюбивые планы осуществились. Его призвали в Ветоним: отец умирал.
   ...Солта стоял у его постели и не мог произнести ни слова. Старший Ройне был ужасно изуродован: вместо носа красовались вывороченные ноздри, нижняя губа вместе с челюстью выдвинулась, так что зубы торчали наружу, а язык вываливался. Кожа вокруг одного глаза тоже слезла, открывая глазное яблоко, а на другом наоборот напухла, и зрачок закрылся бельмом. Говорили, что он весь в язвах, но этого Солта не видел - отца укрыли покрывалом по шею. Сказать Венадад ничего не мог, так что вовсе и не собирался он благословить сына, а просто спешно призвали того, кто защитит Ветоним, если король опять вздумает отобрать поместье. Братья для этого еще молоды, да и большого военного опыта нет.
   В спальне было темно, душно и невыносимо смердело. Отец гнил заживо. Духовник старался прекратить сплетни, угрожая и во всеуслышание заявляя, что граф умер от неизвестной заразы, которую на него наслала деревенская ведьма. Но служанки всё равно шептались. Мол, ведьма та девка или нет, - это еще посмотреть надо, а вот то, что у нее срамная болезнь была, - это точно. И господин по всем признакам от этого умер. Отгулялся господин.
   Часы, проведенные Солтой у постели умирающего отца, превратились в вечность. Граф Ветоним так и не пришел в себя и не смог произнести ни слова, только хрипел и громко стонал. Когда отец затих, Солта покинул его спальню и едва не упал - от свежего воздуха закружилась голова. Братья ждали его в кабинете, смакуя лейнское вино и вполголоса рассказывая друг другу пошлые истории. Но Солта не улыбнулся.
   - Отец умер, - сообщил он сухо. - Отныне я - граф Ветоним, а вы подчиняетесь мне.
   Подождал возражений, но не услышал. Затем Алеан поинтересовался:
   - Ты урежешь нам содержание?
   - Если Ветоним останется у нас и будет приносить прежний доход - нет.
   ...Всё произошедшее полностью изменило Солту. Мир стал иным: жизнь обрела цель, но, чтобы ее добиться, мало было уметь воевать.
   Первую неделю в замке еще сохраняли видимость скорби, но затем братья захотели устроить пирушку. И натолкнулись на железную волю графа Ветонима.
   - Хотите пьянствовать - пьянствуйте, - сурово одернул он, - но не здесь. Здесь еще траур.
   - И сколько ты собираешься соблюдать его? - с подозрением спросил Алеан.
   - Как положено - полгода.
   - Полгода! - ахнул Идбаш. - Да столько жены по мужьям скорбят! Ты чего, брат? Ну, перед другими ладно, но тут все свои.
   - Пьянствовать будете в другом месте и на свои деньги, - отрезал Солта. - Я на это не дам и медяка.
   И прямиком отправился в церковь. Последнее время это стало его правилом - в утренние часы слушать проповедь духовника. Вскоре и братья присоединились к нему - поняли, что иначе денег от него не дождутся. Они отчаянно скучали, но подчинились его правилам. Пусть только внешне - неважно. Если бы отец соблюдал церковные установления, с ним бы такого ужаса не случилось. И, если братья сами не придут в себя, он им поможет. Деньги - великая сила, они могут изменить и самых упрямых.
   Однажды за обедом молоденькая служанка пролила на него вино.
   - Ой, простите, господин граф, - она бросилась вытирать его камзол. Знал он эти трюки, в трактирах частенько девушки так делали, чтобы обратить на себя внимание. Тело отреагировало мгновенно: он долго был без женщины. Но, вместо того чтобы усадить ее на колени, как делал обычно, Солта ударил ее наотмашь тыльной стороной руки, так что перстень рассек щеку.
   - Еще раз тронешь меня, - прошипел он, не обращая внимания на ее слезы, - сверну шею.
   Братья, которые, как потом выяснилось, заплатили девушке, чтобы она помогла ему расслабиться, потрясенно смотрели на эту сцену, но так и не выговорили ни слова.
   Это не было показной жестокостью. Солта ничего не мог с собой поделать: он боялся женщин так же сильно, как раньше любил. Едва к нему начинали проявлять внимание, перед ним возникало изуродованное лицо отца.
   Какое-то время братья еще ожидали, что его монашество и набожность пройдут, когда закончатся дни траура. Но этого не случилось. Второй неожиданностью стало то, что очень быстро он превратился в мудрого правителя Ветонима. Он отстоял землю перед королем и добился, чтобы их семья процветала...
   Энгарнских рыцарей было мало, они не могли противостоять кавалерии Ройне. Осталась жалкая кучка ополчения, ее они сметут еще быстрее. Надо только как-то защититься от луков и арбалетов. Денисолта быстро отдавал приказы, хотя на душе было муторно: ему нравились осады. Если бы здесь был хотя бы полк пехоты или кавалерия волков, он бы, пожалуй, не вступил в бой, тщательно не продумав тактику. Но горожане...
   С легкой насмешкой он вместе с Алеаном рассматривал холм, на котором укрепились ремесленники. Небольшой ров для лошади не помеха, да и людей задержит не сильно, потом строй солдат, укрытых щитами, а за ними телеги, на которых укрепили знамена. На них то и дело забирается какой-то священник, что-то кричит.
   Алеан не выдержал.
   - А можно я не буду их убивать, - он принял умоляющий вид, но сам явно еле сдерживал смех. - Ну, это же, как с овцами сражаться, засмеют ведь. Я их так, попугаю немного, и всё. Ладно?
   Солта тоже бы посмеялся, если бы не разучился давным-давно. Поэтому он ответил сурово:
   - Овцы после спрячутся за городские стены и будут гадить на тебя сверху. Лучше убей.
   - Хорошо, - брат поник, будто его обрекли на казнь. Он больше любил поединки, чем битвы с пехотой.
   - Надо бы окружить их с флангов, - Улла с собачьей преданностью заглядывал в глаза Денисолте. - Сейчас мы на них поедем, напугаются, и лови их по всему полю, чтобы убить.
   Он хочет хорошо выполнить задание хозяина. Молчал бы уж. Как же раздражало это желание выслужиться. Ведь и боец никакой, если и убил кого, то только случайно. Хотя, может, с этими овцами у него что-нибудь и получится.
   - Пехота впереди, - отдал приказ молодой генерал Ройне, - пусть прикроются мантелетами.
   Идбаш ускакал.
   Конь под Алеаном приплясывал от нетерпения. Они выбрали лошадей по собственному характеру: у младшего - нетерпеливый, горячий, порывистый; у Денисолты - хладнокровный, но неустрашимый.
   - Когда наша пехота подойдет достаточно близко, - продолжил он, - так что уже не будут страшны луки и арбалеты, они дадут нам дорогу, и мы атакуем. Дело одного часа.
   Они шли четко и слаженно, играли трубы, раздавались команды. В лагере горожан слышался только голос священника. Командиров то ли не было, то ли они не считали нужным как-то себя проявлять.
   Лучники ополченцев словно заснули. Пехота Ройне не выдержала первой: в двухстах шагах от лагеря они выстрелили. Щиты не дрогнули и не откликнулись. Пехота двинулась дальше и только тогда над энгарнцами разнеслось:
   - Бей!
   Они выстрелили на удивление неплохо, и его воины замедлили ход. Но не остановились. Ройне выждал небольшую паузу, когда горожане устанут стрелять, когда у них закончатся стрелы. Он всё рассчитал точно. Взмах руки, запели трубы. Кавалерийский полк помчался вперед. Алеан, как всегда, в авангарде. Солта невольно залюбовался братом - в такие мгновения он не мог смотреть на него без восхищения.
   Конники неслись на сомкнутые ряды энгарнцев, а те по-прежнему стояли недвижимо. На что они надеются? На защиту рва? Глупая смерть - погибнуть под копытами лошадей, хоть для рыцаря, хоть для простолюдина. Самое главное, что стоят они бесполезно. Всё равно Ройне пройдет дальше к городу. Да и не выдержит человек, если на него понесется закованная в сталь гора...
   И они не выдержали. До строя пехоты оставалось около двух тростей, когда они по команде ощетинились копьями. Свернуть рыцари не успевали, да и некуда было - плотным строем шли. Солта стиснул поводья, глядя, как насаживаются на копья первые ряды, как летят в ров всадники, а по ним скачут следующие. Брат тоже пропал из вида. Генерал Ройне привстал в стременах, чтобы отыскать его взглядом, но, конечно, ничего не разглядел, только крепче стиснул поводья. Когда Алеан вновь появился в седле, ладонь чуть расслабилась. Не мог брат пропасть так.
   Алеан что-то кричал, наводил порядок, и это ему на краткий миг удалось, но тут снова энгарнцы выстрелили - видимо, лучники перестроились. Что произошло - стрела точно попала в цель или арбалетный болт, - но брата снова не было.
   - Резерв! - скомандовал Ройне и пришпорил коня.
   Мрак сразу взял хороший темп. Он не был таким быстрым, как Лихач Алеана, но ничто не могло заставить его свернуть с дороги. Ройне мчался в строю резервного полка на помощь брату. Идбаш тоже сумел перестроить солдат. Теперь немного нажать - и ополчения не будет. Пусть не так быстро, пусть с большими потерями, но лагерь они возьмут.
   Отряд, вылетевший из леса в левый фланг, они заметили поздно. Драконов было мало, может, около трехсот, но на их стороне была неожиданность и решимость. Еще немного, и эта горстка полностью уничтожит его кавалерийский полк. Ройне повернул туда.
   С каким наслаждением он ворвался в ряды противника, рубил и колол. Атака энгарнцев захлебнулась.
   - Полковник Ройне жив! - крикнул кто-то, но он не оглянулся, только сердце запело.
   Братья живы, они победят сегодня, чего бы это ни стоило. Только убив третьего конника, он понял, с кем ему пришлось сражаться: волки Полада, те, что охраняли замок, пришли на помощь. Но ничего, они и не с такими справлялись.
   Впервые в Энгарне они столкнулись с таким ожесточенным сопротивлением. И там, где они не ждали. На мгновение вспыхнула в памяти жаркая битва у Мигдола. Но лишь на мгновение. Потом азарт боя захватил полностью. Он слился с мечом. Он и сам был мечом, карающим тех, кто посмел встать у него на пути.
   И снова крик:
   - Наши бегут!
   Ройне с такой силой ударил соперника, что тот вылетел из седла.
   - Прикрой! - крикнул он оруженосцу и повернул Мрака, чтобы увидеть, что происходит и остановить солдат.
   На поле творился хаос. Городское ополчение, мертво стоявшее, когда на них неслась конница, теперь перешло в контратаку, поддерживая кавалерию. Его солдаты не отступали, а позорно бежали: пехота побросала щиты, рыцари топтали своих же... Ройне попытался хоть как-то спасти положение. Он приказал сигналить сбор: рыцари должны собраться к нему.
   Звук многих отрезвил, беспорядочное бегство прекратилось. Он уже открыл рот, чтобы скомандовать построение, когда за спиной раздался слабый вскрик. Уже разворачивая Мрака, он догадался, что убили Паскира, и еле успел прикрыться щитом от прямо удара копьем. Люди, кони, небо - всё кувыркнулось перед глазами, и наступила ночь.
   26 дисамбира, восточный Лейн
   Бисера как в воду глядела: после того откровенного разговора в овражке они опять кружили по пустоши, задыхаясь от пыли, экономя каждый глоток воды и каждый сухарик, с опаской посматривая на облачка - не превратятся ли они в грозовые тучи. Опять во всем обозримом пространстве не было ни деревца, ни кустика. Разве только зеленая дымка на горизонте напоминала о том, что где-то в этом мире растут леса.
   Вчера вечером, укладываясь спать, Ялмари вдруг вновь почувствовал присутствие проклятого. Он долго всматривался в степь, но так ничего и не увидел, даже красных точек, как в Чарпад. Однако тревога не уходила. Шрам, заметив его состояние, тихонько поинтересовался:
   - Кто-то следит за нами, да?
   - Ты тоже это чувствуешь? - удивился принц.
   - Нет, я за ведьмой наблюдаю. Тебе не кажется, что последние дня три она водит нас кругами? Словно ведет нас туда, куда нужно ей самой. Я заметил. У нее взгляд другой становится, когда она ворожит. Вот я и подумал: куда она хочет нас завести? Если врагам сдать, то надо было в другую сторону идти. Да хоть вдоль той речушки идти, что мы в овраге нашли. Глядишь, на какое-то жилье вышли бы. А она будто ждет кого-то. И, кажется, дождалась. Сегодня ведьма такая спокойная, довольная. Я решил проследить за ней, гляжу, а ты тоже крутишься. Значит, тоже что-то почуял.
   - Где она?
   - Да всё там же: маркизу бок греет.
   Ялмари всмотрелся туда, где спал Сорот, и хмыкнул:
   - Ты уверен?
   Етварт быстро поднялся и подошел к тому месту, где, по его предположению, спала Люне, а потом ругнулся:
   - Обдурила, с... - вернулся к Ялмари. - И что делать будем? Я предупреждал: мутная она, не надо ее брать.
   - Она странная, да. Всё еще думаешь, что она лгала, а я не почувствовал? Мы дважды выжили только потому, что она была с нами.
   - Но ведь, возможно, если бы ее не было с нами, мы бы вообще в эти неприятности не вляпались. Чего стоит хотя бы тот лес с болотами. Вечером вышли, а утром исчез, будто его и не было. Где мы были вообще?
   - Идет, - принц предостерегающе коснулся руки Шрама.
   Когда фигурка ведьмы в ночи стала лучше различима, он негромко позвал девушку:
   - Люне! Пойди сюда.
   Через несколько мгновений она села на землю рядом с мужчинами. Лукаво поинтересовалась:
   - Не спится?
   - Где ты была? - вкрадчиво заговорил принц.
   - Женщине надо иногда уединиться, - пожала плечами Люне. - Что вы за воительницей не следите?
   И тут Ялмари понял, как она обманывает его. Она говорит правду. Только не всю правду. Потому что они задают неправильные вопросы.
   - С кем ты встречалась, Люне? - мурлыкнул он совсем как Полад.
   Ведьма открыла рот... и тут же закрыла. Даже по глазам принца поняла, что солгать не удастся. Поэтому пробурчала, потупив взгляд.
   - Здесь бродит проклятая. Я хотела, чтобы она помогла найти лейнцев.
   - Лжешь, - девушка вскинула голову, и он добавил: - Самую малость, но лжешь. Ты ведь три дня искала проклятую. Разве нет? Каких лейнцев ты хочешь найти?
   Ведьма снова помолчала, потом заявила:
   - Что значит каких? Нам надо выбраться из пустоши невредимыми. Вы хотите попасть в Хор-Агидгад  - встреча с лейнцами назначена возле этого города. А мы там чуть не погибли. Вот я и пыталась придумать, куда идти. Если бы сказали, что хотите в болото вернуться, мигом вас бы вывела.
   Шрам молча наблюдал за допросом, пристально следя за ведьмой.
   - Не заговаривай мне зубы, Люне, - Ялмари посуровел. - Кто эта проклятая и зачем ты с ней встречалась?
   - Это лучше вы, ваше высочество, скажите, кто она. Проклятая очень уж вами интересуется. Боится потерять. Почему бы это?
   - Не чуди. Не я хожу по пустоши в поисках проклятой. Ты искала ее. Зачем?
   Девушка тяжело вздохнула. Поискала что-то в складках платья.
   - Ничего от вас не скроешь. Вот смотрите, - она наклонилась к раскрытой ладони, словно рассматривая что-то. Принц невольно тоже нагнулся к ее руке.
   - Осторожней! - крикнул майор.
   Но за мгновение до этого Люне дунула на ладонь, с нее взлетел мелкий порошок. Ялмари вдохнул его, и словно тысячи иголок пронзили мозг. Он потерял сознание.
   Утром очнулся, потому что кто-то вылил на лицо воду. Принц дернулся и застонал. Голова по-прежнему раскалывалась.
   - Живой! - провозгласил чей-то незнакомый голос с небес. - Значит, это не ведьмин порошок. От него люди не выживают. Может, и не хотела она убивать его высочество.
   Ялмари проморгался и сел. Голова болела невыносимо. Под носом запеклась кровь. Шрам обеспокоенно следил за ним.
   - Ты как?
   - Паршиво, - честно ответил он. - А это кто? - кивнул на двоих незнакомых воинов, ходивших по лагерю.
   - А это разведчики Щиллема. Как ведьма исчезла, так они сразу нас и нашли. Идти сможешь?
   - Не уверен! У них есть вода?
   - Есть немного, - тот же, кто вылил воду ему на лицо, подошел ближе и протянул флягу. - Лейтенант Бехер к вашим услугам. Выпейте. Если идти не сможете, садитесь на мою лошадь. К обеду доберемся к графу Щиллему.
   Ялмари очень бы хотелось отказаться, но, когда он попытался встать, понял, что ноги не держат. Главное, чтобы с лошади не упасть!

26 дисамбира, Западный Умар

   - Они будут здесь завтра утром, - Тевос был необычно бледен.
   Князья ожидали продолжения, но вожак не спешил, и один из них спросил негромко:
   - Нам надо напасть сегодня вечером?
   Вожак как будто не слышал - взгляд его остановился. Князья с тревогой переглянулись. После того как Эль-Элион вновь подтвердил, что стаю должен вести Тевос, они не оспаривали его решения, хотя внутри часто не соглашались с ним - вожак это видел. Но после долгих дней напряжения Тевос испытывал легкую пустоту внутри - словно разом исчез чудовищный груз: и хорошо, что исчез, и в то же время непривычно. Слова вампира во многих посеяли недоумение - он видел их мысли, но они отложили вопросы на потом. Когда закончится война, они снова захотят убедиться, что он должен остаться вожаком, но это и к лучшему. После войны он не придет участвовать в этих состязаниях. Пусть вожаком станет тот, кто им по душе. А он уедет с Ойрош...
   Тевос чуть тряхнул головой. Он был так бледен не от того, что чувствовал большую угрозу для стаи. Наоборот, он знал, что справится с кашшафским отрядом. Но вот вампиры... Он не солгал Шонгкору: этот союз был нужен семье графа больше, чем оборотням. Намного больше. Хотя бы потому, что вампиров не так много, а дара предвидения никто из них не имеет. С каждым днем его видения относительно судьбы Ойрош были всё мрачнее, и он ничего не мог с этим поделать. Он хотел ее защитить, но не мог. Попробовать еще раз поговорить наедине с Шонгкором? Или с Нальбием? Тот вроде соображает, что к чему, и у него нет таких предрассудков...
   Шереш! - он снова тряхнул головой. - Они сидят и ждут, когда я скажу, как нам защитить стаю... Хорошо, что никто из них не умеет читать мысли...
   - Нет, мы нападем завтра утром, только раньше, чем рассчитывают они. Ночью они будут готовы. Они боятся ночи. Рано утром их опасения развеются. Со мной пойдут лишь десять воинов.
   - Вожак... - обеспокоился Балор.
   - Больше мне не надо. Если Таш-Темир вновь меня переиграет - десять оборотней не такая уж большая потеря для стаи. И вы выберете вожака по сердцу своему, - он криво усмехнулся, процитировав Книгу Вселенной. Многие князья прятали взгляд, устыдившись того, что он знает их желание. - Со мной пойдут десять человек. Те, что обладают даром предвидения. Все, кто хотел стать вожаком, и еще несколько человек подберите. Пусть приходят сейчас же. Вы пока свободны.
   Тевос не смотрел, как выходят князья. Не смотрел на тех, кто задержался в комнате. Он вновь загрустил. Защитит ли он Ойрош? Сможет ли? Шансов мало, но он примет этот бой, чем бы он ни закончился.
   ***
   Восходящее солнце медленно поднимается над землей. В лесу неяркий свет еле пробивается сквозь листья и хвою. Кроны деревьев такие густые, что солнечные лучи никогда не коснутся земли, покрытой густым слоем палой листвы и хвои. Стволы деревьев имеют зеленоватый оттенок из-за нежного мха на них.
   Серые тени, чуть темнее, чем предрассветные сумерки, скользят почти бесшумно. Человеческое ухо не расслышит их скольжение, разве что пугливые птицы встрепенутся на мгновение.
   Сначала они бежали веером, постепенно расходясь по лесу, теперь сближались, охватывая людей полукругом. Но в нужный момент надо остановиться. Замереть, внимая не тому, что снаружи, а тому, что внутри. Тевос закрывает глаза, чтобы чувствовать лучше. Нет, Таш-Темира здесь нет. В таком случае можно идти вперед.
   Все слышат его команду. Скользят так же неслышно и стремительно. Человеком теперь действовать удобнее. Страж притаился за кустом. Его скоро должны сменить, он уже устал и не так остро вслушивается в лес. Но, если бы и вслушивался, вряд ли бы различил, как к нему подкрадывается вожак. Одно движение - человек не понимает, что случилось, только инстинктивно тянется к горлу, но, не дотянувшись, оседает на землю, захлебывается кровью. Тевос поддерживает его, чтобы он упал бесшумно. Вожаку не нравится наблюдать, как толчками льется кровь из перерезанной шеи, как она заливает одежду, а потом землю. Прелая листва жадно впитывает ее, будто это дождь. Так всегда бывает. Земля словно прожорливое чудовище, ей всё равно, что вбирать. Хотя в книге Вселенной написано, что кровь делает землю проклятой. Энгарн долго будет проклят.
   Тевос смотрит на остальных. Они тоже справились. Все стражи мертвы, двое из них караулили на дереве, их пришлось убить из лука. Он вновь дает команду, и они идут дальше. Вот и страж, идущий сменить товарища. Он зовет друга и настораживается, не слыша отклика, но раньше, чем он подает сигнал, кинжал вонзается в горло. Легкое изумление быстро сменяется равнодушием. Вот только подхватить его вожак не успевает, а он слишком близко к лагерю, то, как он падает, слышат другие. Все хватают оружие. Ничего. Надо добраться до мага.
   Он уже открыто идет вперед, парирует одни удары, поблескивающих серебром мечей, уворачивается от других. Это неважно, что кто-то остался за спиной. Добраться до мага до того, как он использует огонь... Он прорубает себе дорогу, но не успевает. Эти люди готовы завалить его трупами, но дать время... Жамбере. Так зовут мага.
   Сердце кольнуло - Зихри сегодня не вернется домой. На миг перед глазами возникает картина: серебряный меч в руках гиганта в дорогих доспехах разрубает князя пополам. Это видение не мешает идти вперед, он ускоряет шаг и движения. Лезвие рассекает предплечье. Нестрашно. Даже хорошо. Прошло вскользь, но из-за крови люди будут думать, что он не так опасен из-за раны.
   И снова боль внутри. Еще один брат падает без сил. Его ранили сильнее. Двое прикрывают его отступление. Маг поднимает в воздух камень Зары...
   Они опоздали. Тевос перекидывается в волка и, раскидывая людей лапами, толкая грудью, несется к раненому. Его надо спасти. Надо.
   Все отступают. Камень Зары поджигает лес, не задевая ни одного оборотня. Прекрасно. Теперь под покровом огня и дыма легче будет отступить.
   Они скрываются среди деревьев. Но люди их не преследуют. Они испуганны, говорят о десятках, сотнях волков. Они рады, что выжили, в отличие от более тридцати других солдат. Они нескоро вновь будут охотиться на оборотней.
   Внезапно видение будущего пронзило Тевоса, словно стрела. Он остановился. Его братья не сразу замечают это, но тоже останавливаются. Нет-нет, вперед, только вперед. Иначе еще один погибнет.
   Он задержался, потому что увидел, что сделает Кашшафа. Герцог Нигмат бросит все силы на вампиров. А оборотнями займется на поле боя или после войны.
   Пламя вздымается к небу. Не меньше, чем на две сотни локтей вздымается. Дьявольская ловушка. Вампиры не могут преодолеть эту стену огня. И оборотни не могут. Люди торжествуют: их замысел удался. Им всё равно, что вместе с вампирами горит молодая девушка, едва успевшая выйти замуж...

30 дисамбира, Лейн

   Четыре дня назад Ялмари наконец познакомился с неуловимым графом Щиллемом. Казалось, маг бросил все силы на то, чтобы эта встреча не состоялась. Но проиграл. Можно сказать, они еще не сильно пострадали. Принц был уверен, что всё же испытал на себе действие ведьминого порошка. Его частицы, если их вдохнуть, разрывают внутри всё. Человек умирает быстро. Он выжил лишь благодаря необыкновенной способности оборотня к быстрому заживлению ран, если они нанесены не серебром. Но еще сутки ему было тяжко.
   Пострадал и Шрам. Он попытался задержать Люне, и ведьма обожгла ему руки. Пока он орал, другие солдаты примчались на помощь, но Люне уже и след простыл. Они, конечно, попытались нагнать ее в темноте, но наткнулись на гиену, сверкавшую алыми глазами. Когда майор, баюкая раненые руки, рассказывал ему о том, как солдаты отбивались от твари, Ялмари вспомнил их приключение в Чарпад: там тоже была гиена. Значит, у мага всё тот же наблюдатель. Принц хмыкнул:
   - Опять ведь не соврала. С проклятой встречалась.
   - Да ну тебя на хрен! - вспылил Етварт. - Слушать надо, когда предупреждают тебя. С ведьмами связываются только выжившие из ума!
   - А с оборотнями? - спокойно поинтересовался принц.
   - Что ты сравниваешь!
   - Я не сравниваю. Меня из проклятья отхи, между прочим, ведьма вытащила. Тордой сказал, что нам надо собрать всех. Уверен, среди ведьм тоже найдутся те, что выступят на нашей стороне. Нельзя по одной судить обо всех. Так делает враг. А он, как ты знаешь, уничтожит Гошту, если не остановится.
   - Я уже понял, что ты не признаешь свою ошибку, - зло бросил Шрам и ушел. Но потом вернулся: - А Тордой, кстати, мертв. И всех его монахов отравили. И мы тоже выжили каким-то чудом. Так что давай, продолжай в том же духе. Увидимся с Тордоем! - он снова ушел.
   - Откуда знаешь про монастырь? - крикнул ему вслед Ялмари.
   - Письмо от Полада получил! - не оборачиваясь, бросил Етварт. - Для тебя тоже есть.
   Принц тяжело вздохнул. Неужели всё дело лишь в том, что он не умеет признавать ошибки? Ладно, жизнь покажет. Он прочитал зашифрованное письмо Полада и на всякий случай сжег его.
   Теперь следовало присмотреться к новым спутникам.
   Формально отрядом из Лейна руководил граф, молодой зубоскал. Но принц видел, что он не особенно тут что-то решает. А вот мрачный дьякон в черном одеянии с красной полосой по низу, что сидел в стороне и не желал ни с кем разговаривать, напротив, казался главной фигурой.
   За вечерним ужином Авидан Щиллем поведал им:
   - Мы за вами уже почти месяц гоняемся. Следы ваши видим, а найти не можем. Чудеса какие-то. А примерно две недели назад и следы исчезли. Будто вы сквозь землю провалились. Потом раз - снова выпрыгнули словно из ниоткуда. Ну, то есть снова видно стало: ночевали здесь, пошли туда. Вы где были-то?
   - Полагаю, в Хор-Агидгаде, - усмехнулся Ялмари.
   - Как в Хор-Агидгаде? - удивился граф. - Вон брат Рекем туда попасть не может, а вы попали?
   - Нас ведьма туда привела. Но... это было очень странное место. Пустой, мертвый город, в котором несколько дней не заходило солнце. А потом начало быстро темнеть и появились призраки драконов, которые очень даже по-настоящему извергали огонь, - он заметил, что дьякон внимательно прислушивается к беседе.
   - Расскажи, что солнце начало заходить, когда ты вытащил меч из каменного дракона, - буркнул майор, который всё еще злился. Видимо, из-за того, что теперь, когда ведьма не лечила раны своими наговорами, руки заживали очень медленно и он чувствовал себя беспомощным.
   - Да, - подтвердил принц. - Я вынес оттуда меч.
   - Покажи, - брат Рекем тут же шагнул к нему. Потом сжал губы. - Извините, ваше высочество. Не могли бы вы показать мне меч?
   Он долго рассматривал гарду и лезвие. Но по лицу было непонятно, догадался о чем-то или нет. А вслух он так ничего и не произнес, молча вернул оружие.
   На следующий день Щиллем о чем-то переговорил с дьяконом и приказал сниматься с лагеря.
   Бисера сделала Етварту перевязку, приговаривая:
   - Я не ведьма, за два дня раны залечить не могу. Но травки кое-какие знаю, чтобы не так тяжко было.
   Майор хранил такое же величественное молчание, как дьякон. Лишь бесстрастно бросил:
   - Благодарю.
   Зато принц заметил, что он несколько раз беседовал с Бехером. Лейтенант и по возрасту, и по внешности очень походил на Шрама. наверняка когда-то служили вместе. И хотя не подали вида, что знакомы, всё было слишком очевидно после рассказа Етварта о своем прошлом.
   Три дня они блуждали по Бефкаремской пустоши. У принца уже было ощущение, будто всё повторяется: только если раньше их водила ведьма, теперь за это взялся дьякон. Каждый день начинался одинаково: Щиллем о чем-то беседовал с Рекемом, а потом они долго шли по степи, делая небольшие привалы. К вечеру останавливались на ночевку. На третий день, не выдержав, Ялмари подобрался поближе, чтобы услышать хоть что-то из их беседы. Благо слух у оборотня острее. Говорят они негромко, так что не догадаются, что принц, изучающий содержимое сумки, на самом деле внимательно слушает. Часть слов ветер относил, но уловить смысл труда не составило.
   - ...будешь нас водить? - интересуется Щиллем.
   - Не выдумывай! - отмахивается дьякон.
   - Чего тут... Я помню... Хор-Агидгад... уже трижды мимо...
   Брат Рекем на этот раз угрюмо молчит.
   - Не хочешь... - продолжает Авидан, - скажи... Что мы тут паримся?
   - А что бы ты сделал на моем месте? - яростным шепотом спрашивает у него дьякон.
   Ялмари услышал достаточно. Улучив момент, переговорил с майором.
   - Можешь узнать у Бехера, что это за дьякон такой? Он нас тоже кругами по пустоши водит.
   - Я заметил, - хмуро сообщил Етварт. - Нам с лейтенантом не с руки показывать, что мы знакомы. Попробую подловить его где-нибудь.
   Вечером, когда укладывались спать, Шрам сообщил обо всем, что узнал.
   - Брат Рекем из Кашшафы. Титул маркиза вроде имеет. Чудом ускользнул от короля Манчелу, а мать его казнили. Поскольку Энгарн и Кашшафа воюют, он считает, что, помогая нам, предает свою родину.
   ***
   Утром, когда граф снова беседовал с дьяконом, принц направился прямиком к ним. Мужчины замолчали, всматриваясь в чужака.
   - Извините, что вмешиваюсь в вашу беседу. Могу я поговорить с братом Рекемом наедине?
   Граф и дьякон переглянулись, потом Рекем кивнул, и Авидан отошел в сторону.
   - Вы третий день водите нас по пустоши, - прямо заявил Ялмари. - Зачем?
   Дьякон хмыкнул и пригладил бороду.
   - Вы спрашиваете так, будто уже знаете ответ.
   - Да, - прямо ответил принц.
   - И как бы вы поступили на моем месте? - он смотрел спокойно, с легкой ухмылкой.
   - Не знаю, - с таким человеком, как этот бывший маркиз, Ялмари не стал лукавить. - Но скажите, вы уверены, что эта война нужна Кашшафе? - дьякон молчал. - Вы ведь догадываетесь, кто развязал эту войну и кому она выгодна. Принцесса Мирела одобрила бы ее?
   - Не стоит упоминать ее имя всуе! - резко произнес Рекем. Ялмари даже удивился такой горячности.
   - Я только хотел сказать, что вряд ли на вашей родине все поддерживают эту оккупацию. А у меня нет цели уничтожить всех, кто пришел в мою страну. Я всего лишь хочу остановить смерть. И если мы можем это сделать, то почему должны медлить?
   - Если вы договоритесь с драконами, что будете делать дальше? - брат Рекем смотрел так, словно пытался просверлить череп принца и пробраться внутрь него, чтобы узнать правду.
   - Я отправлюсь к месту сражения, продемонстрирую мощь моих союзников и потребую переговоров о прекращении военных действий, - тут же откликнулся Ялмари.
   - Хотите сказать, что драконы не будут никого убивать?
   - Я не знаю, - вновь честно ответил принц. - Но я бы не хотел, чтобы они кого-то убивали. Смерть надо остановить, а не преумножить.
   - Что ж... - заявил дьякон после паузы, - слово принца... - по губам его вновь скользила странная улыбка: то ли удовлетворение, то ли насмешка. - Идемте.
   Он оглянулся, затем выбрал место и стал рисовать знаки на земле. К Ялмари подошел Шрам и несколько волков, все внимательно наблюдали за служителем. Солдаты Щиллема уже не раз были свидетелями подобного ритуала, поэтому внимания не проявляли.
   Наконец Рекем выпрямился, вновь подошел к принцу, доставая какую-то склянку из складок одежды.
   - Хор-Агидгад когда-то стоял прямо здесь. Теперь драконы спрятали его от всех. Я могу показать город. Но преодолеть барьер и попасть внутрь мне ни разу не удалось. Не знаю, куда привела вас ведьма. Точно ли это был Хор-Агидгад? Но это неважно. Я открою врата. Полад почему-то уверен, что вы попадете в этот город. Не хотите что-то взять с собой, прежде чем отправитесь туда? - теперь это точно сарказм. Дьякон не разделяет веры телохранителя королевы. Он уверен, что ничего не выйдет. Но если так уверен, то почему три дня водил их, не желая открывать врата?
   Ялмари закинул за спину суму и меч, вынесенный из проклятого города. Поправил шляпу.
   - Я готов, - спокойно сообщил он.
   Рекем вернулся к бороздкам в красной пыли, открыл склянку и стал поливать из нее знаки какой-то жидкостью. Несколько мгновений постоял, рассматривая пустую степь. Потом повернулся к принцу.
   - Идите!
   Поначалу Ялмари думал, что тот издевается. Но, приближаясь к дьякону, он заметил, что воздух над красной землей пустоши начинает дрожать, а затем, словно по волшебству, в степи возникают огромные стены, ворота... Такие знакомые! Первое кольцо Хор-Агидгада. А над стенами...
   - Ни хрена ж себе! - услышал он за плечом ошарашенный голос Шрама, рассматривающего огромных драконов, носившихся в воздухе.
   - Дай посмотреть, майор, - это Бисера тоже неслышно подошла ближе. - Ого! - голос ее дрогнул.
   Ялмари немного постоял, а потом решительно отправился вперед. Воздух на мгновение будто уплотнился. Казалось, он идет против сильного ветра, а потом это ощущение исчезло. Вместо красной сухой пыли под ногами была широкая дорога, не уступающая по прочности трактам Полада.
   Его заметили. Один из драконов полетел прямо к нему. И прежде чем он успел сообразить, что происходит, открыл пасть и извергнул струю пламени.

3 янайира, Биргер

   Это была победа. Прошла неделя, а Биргер и его защитники всё еще ликовали. Первая победа, не считая Аина, в которую никто не верил, даже свои. Но они выстояли. Будь у них больше людей, они бы полностью уничтожили войско графа Ветонима. Они чуть самого генерала Ройне не захватили - его выбросили из седла. После битвы они осматривали рыцарей, чтобы найти его тело, но он ускользнул, как и полковник кавалерии Алеан Ройне, - его ранили, но не убили. Погиб лишь средний брат, тот, кто вел в бой пехоту, но и это было большой удачей - так считали солдаты.
   Гарое был не так оптимистичен. Судя по тому, что ему рассказали об этой троице, старшему из которых едва исполнилось тридцать, граф Ветоним должен теперь озвереть. А ведь кашшафцы ввязались в этот бой только потому, что были уверены в победе. Биргер воевал с авангардом, но скоро подойдут другие войска. Принять еще один бой в поле энгарнцы уже не могут - людей слишком мало. Теперь надо выдержать осаду.
   Но город, вдохновленный победой, не боялся уже ничего. И, по мнению майора, совершенно напрасно. Когда человек ничего не боится, его легче заманить в ловушку.
   Были потери и с их стороны. Полковник Орземес погиб, и это привнесло новые изменения в жизнь Гарое. Теперь он стал полковником Кеворком, старшим по званию в городе, хотя он этим положением не злоупотреблял. Если майор волков Щехем и не отличился в этой битве, то потому, что прикрывал город. Сложись всё иначе - и главным был бы он, а Гарое так бы и командовал ротой. Но вести в атаку пехоту выпало ему, поэтому он и священник Цохар, ободрявший воинов, превратились в любимцев толпы.
   Священника, впрочем, и раньше любили. Старик остался прежним: насмешливым и простым. Однажды он бросил фразу, что занозой засела в Гарое:
   - Любовь народа как ветер. Сегодня он приближает твой корабль к цели, а завтра бросает его на рифы.
   Внутри полковника всё сопротивлялось этому утверждению, но он не спорил с умудренным жизнью священником. Время покажет, прав он или нет.
   Киший спорить с Цохаром не боялся. За недели восстановления от ран Гарое обучил оруженосца грамоте: парень схватывал всё на лету. Теперь Киший прочел пару книжек и считал себя чуть ли не ученым. Из-за чего частенько попадал впросак - Цохар с радостью пользовался случаем поставить наглеца на место. Его оруженосец дулся, потом выискивал в библиотеке книгу потоньше, читал ее за одну ночь и отправлялся опять что-то доказывать священнику. Гарое был уверен: эти дискуссии затевались с одной целью, - показать, насколько он, Киший, приближен к великим людям. Гарое предупредил Цохара, чтобы тот не подогревал тщеславие у парня, но старик не согласился:
   - Долго ли ему еще тешиться?
   - Он скоро погибнет? - Гарое внутренне сжался.
   - Бог с тобой, сынок, - упрекнул его старик. - Откуда я могу знать, кто и когда погибнет. Или ты меня тоже за волшебника, как неграмотные ремесленники, принимаешь? Иногда Эль-Элион дает мне дар проницательности, но судьбы людей я не вижу.
   - Тогда о чем вы? - от сердца отлегло.
   - Да о том, что сейчас всё быстро меняется, и никто не знает, что будет завтра. Может, завтра ты станешь королем, а может, тебя вздернут на виселице. Может, Киший станет генералом, а может, подастся в разбойники. Сейчас для него самое большое счастье - почесать со мной язык. Ну и пусть его. Кто знает, что завтра будет? Знаешь, как говорят? Мудрому достаточно слова, чтобы научиться, а глупому и побои не помогут. Так что, если твой оруженосец глуп, мои упреки его не спасут, а если умен, то и мои шутки ему на пользу.
   Неизвестно, поумнел Киший или поглупел, но огорошить он полковника сумел. Как-то парня окликнули на улице по имени и Гарое упрекнул его:
   - Ты уже оруженосец полковника, а тебя всё по имени. Неужели не простишь отца?
   - Не-а, - Киший так замотал головой, что Гарое испугался, как бы он шею не свернул. - Пусть зовут по имени, я не гордый. А по фамилии меня назовете, когда усыновите.
   - Чего? - опешил Гарое.
   - Нет, ну если не хотите, так я не настаиваю, - засмеялся оруженосец. - А вообще красиво было бы: полковник - Кеворк и оруженосец у него - Кеворк. А сыновей у вас всё равно нет, чего бы меня и не усыновить?
   - Балбес ты, Киший, - засмеялся он.
   - Как есть балбес, - легко согласился парень.
   Гарое пробовал узнать, что у него там с отцом произошло, но сослуживцы ничего об этом не знали, а с просьбой усыновить, он к Гарое не к первому обращался, а к каждому, кто допытывался о его происхождении, даже если это был его ровесник.
   В один из дней, пока город готовился к осаде, к полковнику Кеворку зашел неприметный ремесленник. Гарое услышал его пререкания с Кишием в коридоре.
   - Дело у меня, - невнятно, но настойчиво бормотал кто-то.
   - Так доложи, какое дело, иначе не пущу.
   - Нет, я полковнику должен сообщить... - голос показался странно знакомым.
   Гарое вышел из кабинета, несколько мгновений всматривался в незваного гостя, а потом остолбенел.
   - Добрый день, господин полковник, - папаша Улм рассматривал пол и неловко теребил шляпу. - Мне бы с вами потолковать... Так пару слов... Но чтоб без лишних ушей, - он покосился на оруженосца.
   Невысокого роста, еще нестарый - явно нет и пятидесяти, но полностью седой, хотя и не белой, а темно-серебряной сединой, гость жался в углу, бросая исподлобья взгляды загнанного зверя и нервно сминая потрепанную шляпу, грозя разорвать ее в клочья. Куда делись рубленые фразы, как у отставного солдата, прямая осанка, которую священник видел в Меаре? Словно кто-то чужой захватил тело этого человека. Теперь перед ним был не кучер богатой дамы, а хитрый торговец, жалкий и опасный одновременно, как голодный шакал. Если бы Улм не снял шляпу, Гарое ни за что бы его не узнал.
   - Как же можно, господин полковник! - возмутился Киший. - Я вас с ним наедине не оставлю, как хотите.
   - Мне ничего не грозит, - заметил Гарое и сдвинул брови.
   Парень насупился и, достав из ножен меч, демонстративно уселся у двери.
   - Добрый день, папаша Улм, - поприветствовал он гостя, закрывая за собой дверь. - Или вы теперь не Улм?
   - Нет, - знакомый прищур - это, пожалуй, единственное, что сохранилось в агенте Полада. Всё тот же жадный взгляд, будто вбирающий в себя то, что находилось вокруг. - Теперь меня знают как Чашвара, - объяснил он. - Настоящее имя мы с вами знаем, а больше никто, так что разницы особой нет. Но в Биргере я бываю под этим именем, и лучше, чтобы другое не всплывало.
   - Да уж, - улыбнулся Гарое, а перед глазами встали похороны рыжего секретаря леди Люп. - Как ваша жена?
   - Айна? - папаша Улм словно посчитал, что жена прозвучало неуместно. - Хорошо. Приходит в себя понемногу, ждет ребенка. Я ее в свою родную деревню отправил, ближе к Хадаше. Если остановим кашшафцев, то ей ничего не грозит.
   Если остановим... Гарое вздохнул, а потом перешел к делу.
   - Вы в гости пришли?
   - Нет, хотя увидеть вас очень хотелось. Конечно, вы и в Меаре мне понравились, но всё равно трудно было поверить, будто под рясой скрывался такой талантливый военный. Теперь убедился, что это вы.
   - А не еще один агент Полада? - уколол он папашу.
   - Так одно другому не мешает, - нисколько не обидевшись, подмигнул Улм.
   Но Гарое сразу подобрался:
   - Я не служу Поладу, - отчеканил он.
   - Вы служите Энгарну, - примирительно кивнул Чашвар. - И служите неплохо. Но я принес письмо от Полада.
   - Да? - Гарое принял запечатанный в простую бумагу конверт, который Чашвар извлек из грязной тряпицы. Подошел к окну и открыл. Красивый, даже вычурный подчерк.
   - Полад? - он стоял спиной к гостю.
   - А что? - насторожился папаша.
   Гарое принужденно рассмеялся.
   - Глупый вопрос. Не могли же письмо подменить, - Улм не знал, от кого письмо, и наверняка королевская семья хочет, чтобы никто этого не знал. Но тот же Киший обязательно поинтересуется, что это за таинственный ремесленник. Кеворк свернул письмо и положил себе в рукав. Прочтет позже, когда останется один.
   Чашвар угадал его переживания.
   - Это не последнее письмо, которое я принес вам, - сообщил он. - Поэтому вы должны запомнить легенду. Я торговец, который знает тайные пути в город. Скоро начнется осада, и в Биргере будут проблемы с едой. Я хожу к знатным людям и договариваюсь о поставках продуктов. За большую цену, ведь я рискую, а вы голодаете.
   - И вы действительно будете доставлять еду в осажденный город?
   - Да, - подтвердил Улм. - И не только еду. Я осведомлен, что ответа не будет, поэтому позвольте откланяться.
   Только теперь Гарое спохватился, что ничем не угостил старого знакомца, но папаша снова опередил его:
   - Пить будем в другом месте и в другое время. Сейчас это было бы странно, ведь я собираюсь выйти очень обиженным. Не тот вы человек, чтобы тайком есть изысканные лакомства, даже если у вас есть деньги для этого. Так что крикните что-нибудь оскорбительное вслед. Мне вот про х... собачьи рассказали. Очень хорошо сказано.
   - Это было тоже в другом месте и при других обстоятельствах, - Гарое смутился. - Сейчас я так не смогу.
   - Ну, как сможете, - прищурился Улм.
   Гарое распахнул дверь и гаркнул как можно громче:
   - Убирайтесь, сударь. Я не нуждаюсь в ваших услугах и попрошу впредь обходить мой дом стороной.
   - Как скажете, господин полковник, как скажете, - Улм, кланяясь, пятился к выходу. - А, однако, кто знает, может, еще и зайду. Вдруг вы переменитесь?
   - Ты что не слышал? - грозно вскинулся Киший.
   - Уже ухожу! - папаша хорьком юркнул в дверь.
   - Чего этому проходимцу надо? - оруженосец еще пылал обидой и гневом - ведь даже стукнуть назойливого гостя не удалось. - Я вам сразу говорил...
   - Да, говорил. Но мне надо было с ним побеседовать. Он собирается дорогое вино богачам поставлять.
   - Убил бы... - прошипел парень. - А вообще, господин полковник, проследить за ним надо!
   Гарое с удивлением заметил, что ненависть у Кишия очень настоящая.
   - Ну-ну, - успокоил он оруженосца. - В осаде он нам может пригодиться.
   - Ага, - сверкнул глазами парень. - Если врагам нас не продаст с потрохами, то пригодится.
   - Он не опустится до такого.
   - Плохо вы людей знаете, господин Кеворк. Очень уж доверяете всем.
   - Может, и так, Киший. Но в любом случае я прошу тебя без моего ведома ничего не предпринимать. Я могу на это рассчитывать?
   - Можете, - слишком развязно прозвучало это слово, чтобы обещание вызвало доверие.
   - Если ты не будешь выполнять мои указания, ты не будешь моим оруженосцем, - сухо завершил Гарое.
   Киший сразу вытянулся в струнку.
   - Сделаю, как вы скажете, - он был печален и строг.
   - Это я и хотел услышать. А теперь позаботься, чтобы меня с полчаса никто не беспокоил.
   - Так точно, господин полковник, - Киший чуть расслабился.
   Гарое вернулся в кабинет.
   Он несколько раз прошелся от двери к окну и обратно, прежде чем снова остановился у окна и развернул письмо. И чего он, собственно, так волнуется? Как мальчишка, честное слово. Ну и пусть письмо от принцессы. Она-то видит в нем только священника.
   Он смотрел на коротенькую записку и поначалу не вчитывался в смысл. Только разглядывал завитушки. Не лень ей было их вырисовывать? И почему-то представилось, как она сидела в спальне с дощечкой на коленях и старательно выводила буковку за буковкой, потому что обдумывала каждое слово, чтобы не вышло очень откровенно, или очень холодно, или очень переполнено отчаянием. От запаха чернил тошнило и хотелось разрыдаться, но вот эти завитушки отвлекали от дурных мыслей и от жизни, которая страшила, тоже отвлекали... Маленькая, запутавшаяся девочка. Сколько ей лет? Восемнадцать? Не так мало. Если бы она родилась в семье крестьянина, уже нянчила бы троих детей. Но она родилась наследной принцессой, и много лет мать потакала ее капризам, а последний каприз грозил разрушить ее жизнь.
   Он глубоко вдохнул и вчитался в строки.
   Господин Кеворк! Я очень благодарна Вам за это письмо. Вы вовсе не были дерзки, и забудьте то, что я говорила Вам на балу. Мне нужно было услышать именно это: что еще не всё потеряно и я могу поспорить с судьбой и исправить то, что натворила. Но Ваших слов утешения не хватило надолго. Потому что я не вижу другого выхода, кроме как стать женой маркиза Нево. Вы знаете другой путь? Я либо должна обмануть хорошего человека и обманывать его всю жизнь, храня свою тайну, либо нужно выйти замуж за бесчестного человека. Разве порядочный человек, такой как Вы например, сможет быть снисходительным ко мне, зная о моем легкомыслии? Женится ли такой человек на мне и даст ли имя моему ребенку, чтобы потом не упрекать за мои ошибки? Я не уверена, что это возможно, а обманывать никого не хочу. Я всё еще пишу Вам как священнику. Скажите яснее, какой выход видите Вы?

Э.

   Вы побуждаете меня довериться близким, но мне некого просить о помощи. Близкие предупреждали меня, что я могу попасть в беду, но я не верила им. Теперь они скажут, что я должна испытать последствия своей ошибки. Но это так страшно!
   Маленькая, запутавшаяся девочка, - повторил он про себя. - И очень одинокая...

5 янайира, у замка Хецрона

   - Здесь пойдем пешком, - Авишур спрыгнул с лошади и взял ее в повод.
   Солта тоже спрыгнул. Земля мягко пружинила под ногами. Он любил такой лес - светлый, солнечный, очень тихий. Главное, сейчас не нарваться на стражу. Военачальник ведет их нехожеными тропками, для того чтобы обойти их.
   Короткий путь между стволами деревьев - и они спускаются к речушке. Чья-то лошадь беспокойно заржала, Авишур только хмуро обернулся. Звездочка Солты еле слышно фыркала, ей тоже не нравилась дорога, на которой можно сломать ногу. Он успокаивающе положил ладонь на морду. Надо немного потерпеть.
   Вода мирно плещется, солнечные лучи играют в чистом ручье так, что слепят глаза.
   - Это еще что? - слова военачальника еле слышны.
   Солта смотрит в том же направлении, что и рыцарь. Там покачиваются на волнах чудные предметы - квадратные, плетеные из прутьев и обтянутые кожей.
   - Рыбацкие лодки? - предположил кто-то из солдат за спиной Солты.
   Он хотел было уже поспорить, что не бывает таких лодок, они из дерева должны быть и формы другой, но Авишур процедил сквозь зубы:
   - А рыбаки-то где? Найти быстро!
   Сразу четверо бросились обыскивать берег. Солта вместе с капитаном и остальными воинами переходили вброд реку. Вскоре из леса раздались вопли.
   - Тихо подошли, называется, - военачальник злился, и за этим раздражением на самом деле скрывался страх. - По коням! - скомандовал рыцарь. - И быстро, быстро...
   Быстро не получилось. Хорошей тропинки не было и на том берегу. Приходилось беречь лошадей. В какой-то момент военачальник остановился. И Солта нутром почуял, что будет дальше, поэтому быстро объехал его и скомандовал:
   - За мной!
   И все приняли его руководство. Чем ближе был замок, тем реже становился лес, и они скакали быстрее, а когда выскочили на луг перед замком, к нему с воплями бежал какой-то крестьянин, а стражи замка, сообразив, что к чему, стали поднимать мост. У них было очень мало времени.
   - Выручай! - шепнул он на ухо Звездочке и пришпорил ее.
   Она заржала от боли и метнулась вперед. Мост поднимался медленно. Доскакать до него - а там он уже сделает что-нибудь, чтобы оставить ворота открытыми. Ветер свистел в ушах и не давал вдохнуть полной грудью. А затем со стены полетели стрелы. Одна прошла совсем близко, оцарапав щеку. Но он скакал дальше - вот же он, мост, - рукой подать.
   - Стойте, граф! Стой, Солта!!! - кричал Авишур позади, его конь мчался след вслед, но неожиданно отстал, жалобно заржав.
   Но Солте надо добраться до Мигдола...
   Каменное ядро упало под ноги лошади, она полетела на землю, всхрапнула и тут же умолкла, свернув себе шею. Так вот, что случилось с Авишуром. Военачальник лежал на земле с огромной вмятиной на груди - камень расплющил его. Почему Солту не постигла та же участь? Он списал это на божественное вмешательство. Успел освободить ноги из стремян и, кувыркнувшись вместе со Звездочкой, даже не сломал ничего. Только в глазах всё вертелось с бешеной скоростью. Он сидел на земле и тряс головой, чтобы прийти в себя, а каменные ядра сыпались в трости от него слева и справа, будто в замке решили, что если убьют его, то будут спасены. Или остальные далеко? Солта еще раз оглянулся, а в следующий миг земля вздыбилась у его ног.
   - Шереш! - ему бы отскочить, вернуться к своим, но ноги налились тяжестью, он не мог ими пошевелить, словно их связали, да притом давно, потому что он их и не чувствовал.
   Он сделал усилие, чтобы пошевелить ступней и вместо этого упал.
   - Генерал! Генерал Ройне!!! - новый оруженосец явно паниковал.
   Но почему не зажечь факел? Солта попробовал встать, но ноги чем-то прижало, шатер болтался в локте над ним. Он легко достал его.
   - Свет! - потребовал он.
   - Нет света, - в голосе послышалось облегчение. - Ядро попало в палатку. Надо выбираться.
   - Ну, так выбирайся, - недовольно буркнул Ройне.
   Нащупав в темноте меч, он вспорол над собой полог и глотнул воздуха. Ему тут же помогли подняться. Небо едва посерело, а замок Хецрон уже плевался ядрами.
   - Вояки! - Солта давно так не злился. Как они посмели? Или считают, что если выиграли одну битву, то теперь им ничего не страшно? Но он возьмет этот замок, а затем и город, как брал до этого десяток других. И первым делом повесит засранца, который посмел швырять ядра в него.
   Вчера они попытались переправиться на тот берег - захватить замок можно только оттуда. Но вброд через реку не переберешься, а энгарнцы утопили лодки на день пути в округе. Генерал Ройне отдал приказ - и солдаты стали нырять в воду, чтобы достать лодки. Но ничего не вышло: река был довольно глубока. Воины не могли добраться до дна, а у того, кто добирался, не хватало времени на поиски. Ройне злился, Алеан хихикал, баюкая раненую руку.
   Он бы обошел этот замок стороной, оставил его Нигмату и магам. Но, если он хотел захватить Биргер, этот замок очень важен. Он защищал реку, снабжая осажденный город продуктами. Сколько Ройне знал, запасов еды в самом городе не сделали. Захвати он эту крепость на реке - и самое большее через месяц город будет взят. У него хватит ресурсов, чтобы продержать Биргер в осаде такое время.
   Этот замок как заноза в заднице. Вчера Господь напомнил ему о рыбацких лодках, виденных под Мигдолом. Капитаны нашли умельцев - и работа закипела. Теперь, раз уж его разбудили так грубо, следует проверить, как идет работа.
   Он повернулся к оруженосцу:
   - Бецая ко мне!
   Раньше Бецая к нему прибежал Алеан. Он был необычно бледен.
   - Тебе плохо? - отстраненно поинтересовался Денисолта.
   - Мне? - поразился брат. - Нет. Мне доложили, что ядро попало в твой шатер и тебя убило на месте.
   - Они пошутили, - отмахнулся Ройне.
   - Рад в этом убедиться.
   Замок затих. То ли закончились ядра, то ли устали палить бесцельно. Бецай подскочил и, вытянувшись, доложил:
   - Генерал Ройне, лодки готовы. Помните те островки посередине реки? Мы понтонные мосты из шестов и кож соорудили, так что расстояние вдвое сократилось. Можно переправляться. На островки, а оттуда на лодки пересесть.
   - Я пойду, - тут же откликнулся Алеан.
   Ройне оценивающе окинул его взглядом. Кавалерия на том берегу пока не нужна, но Алеан справится и с пехотой. Солта кивнул:
   - Возьми семьдесят мечников и пятьдесят лучников. Переправляешься, укрепляешь лагерь и отбиваешься, пока не наведем нормальный мост, - отчеканил он.
   - Это по мне! - брат помчался обратно, по пути отдавая приказания. Солта с легкой усмешкой посмотрел ему вслед. Неугомонный. И смерть его не берет. Это хорошо. У него получится.
   Сердце кольнуло, когда он вспомнил Идбаша. Как он мог пропасть так? Поначалу они надеялись, что он в плену, но надежда быстро угасла. Самое паршивое - жена Идбаша даже тела мужа не получит. Но ничего, энгарнцы заплатят за эту смерть...
   В сердце закралась тревога. Генерал, не отрываясь, следил за перемещениями своих воинов, но прежде всего за Алеаном. Половину реки они преодолели благополучно. Замок будто уснул после выплеснутой утром злобы. Но, как только легкие лодочки отправились дальше, Хецрон ожил, ядра полетели в воду. Хорошо, что не так густо, как утром, значит, запасы заканчиваются. Ройне отмечал про себя: Мимо. Очень близко, сильная волна, но ничего, удержались. А теперь попали. Но там уже мелко, не утонут. Лучники держали берег под плотным обстрелом. Защитники замка сделали вылазку, но она оказалась бесполезной. К берегу энгарнцы так и не подошли. Когда Алеан с рыцарями ступил на берег, с ними не рискнули сразиться, предпочли укрыться в замке.
   Брат победно вскинул к небу меч и захохотал. Ройне еще раз кивнул. Завтра. Не позже чем завтра, они возьмут Хецрон. И тогда наступит его звездный час. Когда он возьмет Биргер - подарит город и его окрестности брату. Он будет графом Хецроном.

6 янайира, Умар

   Несколько дней прошли у Тевоса словно в бреду. После видения, где Ойрош погибала в пожаре, а он ничего не мог с этим поделать, вожак несколько раз пробовал встретиться с ней или хотя бы передать весточку, но ничего не получалось. Едва он приближался к владениям Шонгкора, везде видел свою смерть. Он не мог обойти расставленные ловушки. Кедер побеспокоился об этом, то ли защищаясь от людей, то ли мечтая убить оборотней.
   Тевос не жалел о том, что сделал. С тех пор как на Гоште появился иномирец, всё стало зыбко. Трудно определить, какой твой поступок приведет к катастрофе, а какой, наоборот, спасет. Чаще всего любые действия только ухудшали создавшееся положение. Вот и с Ойрош так же. Не женился бы он на ней, девушка бы грустила и плакала, и Шонгкор всё равно захотел бы убить вожака и отказался бы объединиться с оборотнями. А так он хоть Ойрош не обидел.
   Однако эти мысли утешали его недолго. Неожиданно он перестал чувствовать свою жену. Совсем. Раньше, стоило закрыть глаза, Тевос видел, как она беседует с матерью, читает книгу или гуляет недалеко от дома. Он не мог слышать Ойрош так далеко, но хотя бы знал, что с ней всё в порядке.
   А сегодня утром он проснулся и не увидел ничего, кроме пустоты. Серого тумана, мерзкого, липкого на ощупь. Сначала его прошиб холодный пот от ужаса. Неужели она мертва? Но, когда посмотрел на Нальбия, это легко удалось, и опечаленным он не выглядел. Если бы с сестрой что-то случилось, он бы не был таким оживленным. Значит, Тевос не видит ее по другой причине. По какой?
   Он немного успокоился и решил попробовать пробиться через этот липкий туман позже. Пока надо беспокоиться о другом. Главная проблема сейчас и для Умара, и для Шонгкора - это отряд, созданный Таш-Темиром. Очень сильную команду он подобрал, что ни говори. Мало того, что большинство из них не трусы, так еще и предпочитают умереть, но не дать прикоснуться к магу. Без мага они, конечно, сразу станут гораздо слабее. Поэтому главная цель - маг. Но как до него добраться?
   Второй раз нападение, которое они сделали в конце дисамбира, не удастся. Таш-Темир или Жамбера придумают новую защиту, чтобы заранее знать о приближении оборотней. С каждой битвой они становятся опытнее и сильнее. Но оборотням надо уничтожить весь этот отряд.
   Можно напасть всей стаей. Тевос прикрыл веки и тут же с ужасом распахнул их. Почти половина мужчин погибнет. Столько вдов, сирот... Стая долго не оправится, а ведь война еще далека от завершения. Нет, так прямолинейно действовать нельзя. Тогда что предпринять? Что?!
   Хоть головой об стену бейся. В такие мгновения он жалел, что получил дар, что стал вожаком. Он знал, что дар с ним, и всё же предвидение будто предавало его, потому что вместо четкой картинки будущего, он натыкался на тот же отвратительно-липкий туман. Не всё так просто. Нельзя увидеть лучшее решение. Надо самому разработать план, а дар лишь подскажет, сработает ли он.
   Это хорошо. И плохо.
   Он вновь лихорадочно отыскивал пути, чтобы справиться с созданным против них отрядом.
   Решение пришло. Следовало срочно собрать князей, чтобы обсудить этот план и найти тех, кто осуществит его.
   Но сначала Тевос снова направился к владениям Шонгкора. Еще одна идея озарила его. Если он не видит Ойрош, возможно, ее тоже нет рядом.
   Он долго кружил на расстоянии от стражи вампиров. Ему нужен был Нальбий, только он... Вскоре Тевос различил его на дереве внутренним зрением. Он только что сменил Челеша.
   Тогда Тевос обратился в человека и крикнул:
   - Нальбий! Одно слово.
   Тот упал с неба, будто коршун. Вожак еле успел отойти.
   - Не только ты умеешь нападать внезапно, - осклабился вампир.
   Тевос не возражал. Пусть считает, что застал его врасплох. Мальчишка - для него это важно.
   - Где Ойрош? - спросил вожак.
   - Ее нет здесь, - подтвердил вампир его выводы. - Отец отправил ее в Гучин. Мы поедем позже, когда соберем вещи.
   - Это хорошо, что она уехала, - облегченно выдохнул Тевос.
   - Ах, вот как?! - возмутился Нальбий.
   - Я найду ее после войны. Обязательно найду, - ухмыльнулся вожак. - Вам не спрятать от меня жену. Но ей и вправду грозила большая опасность. Как и всем вам. Просто за остальных я так не переживаю.
   - Убирайся в стаю! - насупился Нальбий. - Это последний раз, когда я разговаривал с тобой.
   - Как знать, - пожал плечами Тевос и исчез в лесу.

7 янайира, Бефкаремская пустошь

   Неделя для Шрама прошла в кошмаре.
   Когда Рекем открыл врата в Хор-Агидгад, Ялмари шагнул в них. Дьякон не ожидал, что он пройдет. Майор увидел это по оторопевшему лицу и вытаращенным глазам. Кашшафец попробовал шагнуть следом, но ничего не вышло. И Етварт попробовал, но с тем же результатом. Почему у Ялмари получилось? Потому что у него был меч? Потому что он не был человеком? Кто знает... Но все они только наблюдали, как он идет по мощеной дороге к вратам Хор-Агидгада. Теперь Шрам был уверен, что ведьма привела их именно в этот город. И в то же время не в этот. Потому что здесь над городом летали очень даже видимые драконы. И один из них полетел прямо к Ялмари.
   Когда с неба ударила струя огня, майор заорал так, будто спалили его. А через мгновение всё исчезло: снова перед ними была пустошь: до самого горизонта ни деревца, ни кустика, ни человеческого жилья. Шокированный он бросился к брату Рекему и схватил его за грудки. Тот стоял черным столпом, глядя на беснующегося майора со спокойной усмешкой.
   Вмешался Щиллем. Он заговорил холодно и резко, а потом оттеснил Етварта от дьякона.
   - Пусть откроет портал! - орал Шрам.
   - Это невозможно, - невозмутимо возразил Рекем. - У меня больше нет необходимых ингредиентов.
   - Где их достать? Ты должен что-то сделать!
   - Что я мог, то сделал.
   - Я убью тебя!
   - Никто никого не убьет, - остудил граф. - Думаю, мы подождем, когда нужную жидкость нам достанут. - Да, брат Рекем?
   - Безусловно. Месяца через два мы ее точно получим.
   - Какие два месяца?! - бесновался майор.
   - От того, что вы так орете, вряд ли что-то изменится, - сообщил Авидан. - Мы сделаем всё, что можем. Пока надо только ждать.
   Етварт наконец взял себя в руки.
   Еще три дня они оставались здесь, в надежде что принц вернется. Но ничего не происходило.
   На четвертый день граф Щиллем со своими воинами и дьяконом отправились пополнить запасы воды и пищи. Волки и Бисера остались на месте. Шрам лишь передал с графом донесение Поладу.
   Лейнцы вернулись через сутки, а еще через два дня гонец принес ответ от телохранителя королевы.
   Майор получил приказ: если через неделю ничего не изменится, он вместе с солдатами должен вернуться в Энгарн.
   Сегодня истекал отпущенный срок. Шрам и сам понимал, что оставаться дольше - бессмысленно. Если бы Ялмари был жив, он бы уже дал о себе знать. Етварт смирился с тем, что не выполнил возложенной на него задачи, не справился с охраной принца. Что дальше? В душе поселилось безразличие. Пусть хоть казнят. Вряд ли это будет больнее, чем самобичевание. Бисера все эти дни наблюдала за ним издалека, стараясь не подходить близко. Вряд ли она предполагала, что всегда сдержанный майор может закатить такую истерику. Но ему было на это абсолютно наплевать. Она-то уж точно ему никто.
   Едва взошло солнце, они собрали вещи. Щиллем дал им лошадей. Майору очень хотелось задержаться хотя бы до обеда, но он понимал, что это всего лишь попытка оттянуть неизбежное. Вряд ли что-то изменится. Поэтому сразу после небольшого перекуса, они сели на коней.
   Перед тем как он дал команду отправляться, к нему подъехала десятница.
   - Я еду к своим. Легкого пути, майор!
   - Пожелай мне лучше легкой смерти, - буркнул он, глядя в степь.
   - Еще что сделать? - внезапно оскалилась девушка. - Камешком тюкнуть и песком присыпать? Я и прирезать могу. Смотреть тошно на твои сопли! - она развернулась и пришпорила лошадь.
   Только теперь, глядя в удаляющуюся спину, Шрам подумал, что путь ей предстоит опасный: в одиночку перейти горы, а рядом с Маарафскими горами, судя по письму Полада, злые люди Пагиила, которым не удалось поживиться в Энгарне. И он даже не предложил ехать вместе, думал только о себе. Но теперь уже не исправить. И вправду развел сопли.
   Однако всё равно ее слова неприятно задели. Да, воительница сто раз права. Вот только хотелось, чтобы она сказала что-то вроде: Не куксись, ты ни в чем не виноват. Не мог же ты принца связать и не пускать в Хор-Агидгад? А он бы всё равно попытался, даже если бы знал, что погибнет там...
   Но их совместное путешествие закончилось вот так: он провалился, разочаровал Бисеру, разочаровался в ней.
   К шерешу! Теперь ничто не имеет значения. Теперь даже непонятно, уцелеет ли Гошта.

8 янайира, Восточная Кашшафа

   План был простой и дерзкий. Что стоит оборотням переодеться в воинов Кашшафы и пробраться в воинский лагерь тогда, когда отряд еще на своей территории, а значит, не ожидает нападения? Конечно, долго они бродить среди людей не смогут, кто-то заметит чужаков, но подобраться к магу времени вполне хватит. Князья одобрили это решение. Порывались идти сами, но Тевос не позволил.
   Следовало быть готовым ко всему. И к тому, что мага они убьют, но вернуться не смогут. Пойти должны обычные воины и он.
   - В таком случае и тебе нельзя рисковать, - тут же завелся Балор. - Ты хочешь оставить стаю без вожака?
   - Эль-Элион даст другого вожака, - возразил Тевос. - Но без меня у них вообще нет шансов.
   Князьям пришлось смириться. Как всегда. Добровольцы нашлись быстро. Молодежь любила рисковать жизнью рядом с вожаком. Но Тевос взял не всех. С каждым он долго беседовал. Если замечал хоть малейшую тень над ним - не брал.
   В конце концов он выбрал семерых. Самый старший - его ровесник. Остальные моложе на три-четыре года. Разве только Сафарбию едва исполнилось двадцать три. Он, как и некоторые другие, даже семью не создал. У эйманов таких никуда бы не выпустили, хотя у них мужчин больше, чем оборотней в Умаре. Это если по всей Гоште поселения считать, то получится, что гибель одной стаи особого ущерба не принесет...
   Они выступили утром, чтобы к вечеру быть в Кашшафе, а ночью попытаться убить мага. Пробирались тайными тропами, которые людям неизвестны, а вампирам и подавно - те по воздуху перемещаются. Тут можно было идти без опаски, и, хотя дорога была длиннее, время они в конечном итоге сберегли: не приходилось прятаться и выискивать безопасный путь.
   Но и здесь Тевос не терял бдительности. Когда он давал отдых братьям, всегда смотрел вперед. Нельзя забывать, что Таш-Темир силен, а самое главное, хитер. Кто знает, где он устроит ловушку.
   Вскоре они повернули на юг, чтобы попасть к ущелью Белых скал. Лес заметно редел с каждым шагом: люди много деревьев вырубили, а с тех пор как недалеко прошла армия Кашшафы, лес отступил от гор еще почти на тысячу шагов. Деревень тут никогда не было. Кашшафские войска оттеснили энгарнцев и ушли в глубь страны, но всё равно следовало соблюдать осторожность: на завоеванной территории вполне могли бродить дезертиры обеих армий.
   Ущелье было свободно. Они благополучно миновали его, не встретив ни души. Скалы были не белыми, как можно было предположить, а обычными, серыми. Но на фоне соседних рыжих гор они сильно выделялись, поэтому и получили такое название.
   В сумерках оборотни выскользнули из ущелья и тут же рассеялись. Дальше они должны были пробираться на расстоянии друг от друга, чтобы не привлекать внимания.
   Отряд, созданный Таш-Темиром, квартировался в ближайшей деревушке, чтобы быстро можно было добраться до лесов Умара. Восемь волков окружили деревню полукругом. Они ждали команды вожака.
   Тевос вновь посмотрел вперед. Стража на месте, но на этот раз людям ничего не угрожало. Оборотни должны незаметно пробраться в деревню, обратиться в людей и притвориться воинами. Тоже непросто: в основном солдаты уже спят. Дальше Тевос должен найти дом, где ночует маг, а потом...
   Он подал сигнал, и они по одному миновали стражей. Тевос шел последним. Когда он серой тенью перемахнул через плетень, сердце кольнула неясная тревога. Он чуть вернулся и принюхался к стражу. Так и есть: это магическая ловушка, человека здесь нет. Зато наверняка маг уже знает о том, что в деревне оборотни.
   И тут же воздух полыхнул. Камни Зары сыпались, кажется, со всех сторон, но Тевос метался между огненными взрывами, ища братьев. Один мертв - он пылает ярким факелом и уже не шевелится. Другой ранен - его рубанул выскочивший будто из-под земли воин. Тевос бросился на врага, отрывая зубами кисть с мечом, чтобы дать отступить Сафарбию. А следом еще один удар камнем Зары, он еле успевает ускользнуть, подставляя неудачника с оторванной рукой. Пламя слегка опалило спину, он быстро сбивает его, кувыркнувшись по земле, а затем снова вскакивает.
   Срочно собрать всех и отступать. Он разговаривает с ними, мысленно подталкивая, потому что в этом огненном озере так легко потерять ориентацию. Да, им теперь только как зайцам - влево-вправо, прыжок вверх, только бы сбить с толку мага, надо делать это неожиданно, тогда они смогут уйти, выживут...
   Еще один огненный взрыв. Пирум взвыл и покатился огненным клубком. Тевос чуть остановился, но тут же понял, что ему не поможешь, надо спасать других. Вперед. На самом краю деревни еще одна засада. Волки смели ее, не обращая внимания на раны от серебряных мечей, благо они были скользящими. Только Сафарбию не повезло. Раненое плечо подвело, не подпрыгнул достаточно высоко. Серебряный меч снес ему голову. Единственное, что мог сделать Тевос, это точно так же убить человека, разрывая горло до самого позвоночника.
   Рассеяться! - он приказал это четырем выжившим, едва они покинули деревню. За ними наверняка будут следить, знают, что ранены многие. Если не сейчас, то как только начнет светать, обязательно попробуют добить. Не стоит облегчать им задачу. Надо убраться отсюда как можно дальше.
   Он опять бежал позади, подбадривая раненых: перевязка потом. Сейчас только вперед, желательно на территорию Умара...
   Таш-Темир снова переиграл нас, - с горечью думал Тевос. - Предупредил своих о нашем появлении, чтобы они приготовились к нападению. Но это еще не конец войны. Не конец.

12 янайира, Биргер

   Ветер взлохматил волосы, бросив челку на лицо, закрывая картину, открывающуюся со стены. Гарое так и не научился носить шляпу: ни ту, которая полагалась дворянам, ни ту, что носили волки. Киший брал с него пример. В Энгарне холодало с каждым днем, часто срывался дождь. В такую погоду они надевали плащи. Но не шляпы.
   Он слышал краем уха, что его оруженосец целую теорию из этого развил. Вроде как Гарое теперь священный полковник. Потому что хоть и воюет, но головной убор не носит, как священник. И поэтому Эль-Элион поможет им победить. И тому подобное.
   Гарое парня не сдерживал. Без выдумки парнишке было скучно, а возможно, и страшно, хотя он этого не показывал.
   Кеворк обходил стену, как делал это ежедневно. Для того чтобы чем-то себя занять, потому что другие дела находились довольно редко. Солдаты, стоящие на посту, привычно замирали при виде полковника. Гарое заметил, что его появление будто успокаивает их. Солнце сегодня не взошло, оно скрыто за тучами, но зато полковник Кеворк по-прежнему на месте. Это значит, прожит еще один день осады.
   На расположения противника Гарое не смотрел. Там уже неделю ничего не менялось. Он только шел по дозорному пути, выслушивал доклады десятников и капитанов и шагал дальше, слыша за спиной сопение Кишия.
   Если бы полковнику сообщили, что генерал Ройне не человек, а злой дух, поднявшийся из подземелий, чтобы уничтожить Энгарн, он бы поверил. Как-то чудовищно просто всё удавалось этому молодому человеку. Замок Хецрон пусть был не самым надежным, но всё же хорошо укрепленным, чтобы задержать врага хотя бы на месяц. Там были не только метательные машины и отряд волков. Там даже священник был, которому повиновались камни Зары.
   Но он пал за один день.
   Спастись удалось только священнику - он скрылся из осажденного замка. Солдаты были повешены. Те, что стреляли из катапульт, были повешены вверх ногами, чтобы дольше мучились. Графа Хецрона отпустили, хотя это было насмешкой: его ограбили, сняв даже камзол и отдав взамен истертую солдатскую рубашку. А если учесть, что его единственная дочь, которой едва исполнилось шестнадцать, осталась в руках полковника Ройне, брата генерала, то становилось понятно, почему граф не добрался ни до Биргера, ни до другого энгарнского города, а повесился на первом же дереве. Почему он заранее не отправил дочь в безопасное место? Самонадеянность? Он дорого за нее поплатился.
   После падения замка началось самое страшное. Генерал Ройне не рисковал. Он устроил вокруг Биргера шесть укрепленных лагерей, соединил их траншеями, а кое-где и глубокие рвы выкопал. Реку перегородили: вбили в нее сваи, навесили на них цепи и соорудили мост. Теперь город не мог получить провиант ни по реке, ни по суше. Ройне ждал.
   Он ждал не напрасно. Запасов еды в Биргере почти не было, нехватка уже чувствовалась. А еще недели через три они начнут голодать. Гарое делал вылазки с солдатами, но они были далеко не так успешны, как в Аине. Здесь чаще всего они несли потери - вражеский лагерь охраняли сторожевые псы, незаметно подобраться было почти невозможно. Некоторым энгарнцам не везло, и они попадали в плен. Теперь между траншеями врага и стенами города появилось еще одно украшение - виселицы с защитниками города. Видя их во время утреннего похода по стенам Биргера, Гарое уже не испытывал ни гнева, ни боли. Может, от голода, а может, от того, что человек привыкает абсолютно ко всему. Душа будто зачерствела, превратилась в кусок гранита. Виселицы превратились в элемент пейзажа, такой же, как редкие кусты и деревья.
   Подобное испытывал не только он. Люди в городе постепенно превращались в бледные тени. Сдадутся они или будут воевать - их ожидает унижение и смерть.
   Гарое искал контрабандиста Чашвара в Биргере, но он больше не появлялся. И это могло означать, что он не может пробраться сюда - город окружен слишком плотным кольцом.
   Дозорный путь закончился. Теперь к майору волков. Он командовал городской милицией и был бы бесценным подчиненным, если бы вообще признал, что подчиняется Гарое. В конфликт с Кеворком он не вступал, чаще всего повиновался приказам, но иногда действовал и по собственному усмотрению. Беседа с ним интриговала. Если остальные события за день он знал назубок, то тут его всегда ожидал сюрприз.
   - Доброе утро, господин полковник, - Щехем встретил его на пороге. - Всё проверяете?
   - Обхожу свои владения, - хмуро пошутил Гарое.
   - Так уж и ваши? - подхватил шутку Щехем. - Вона Алеан Ройне уже графом Хецроном зовется, потому что, говорит, две недели позже - две недели раньше, а город всё равно сдастся.
   - Пусть не хвастается охотник, до того как подстрелил зайца, - устало изрек Гарое и отругал себя: если дальше так пойдет, он вообще отучится нормально разговаривать, будет либо приказывать, либо изрекать сентенции или священные книги цитировать. Так и превратится по-настоящему в священного полковника. - У вас есть хорошие известия? - он изменил тон.
   - А как же! - усмехнулся в усы Щехем. - Мы еще день продержались - вот тебе и известия. А там, глядишь, кто и на выручку придет. Вы пройти не хотите? - он кивнул на казарму, в которой у него была комнатка.
   - Пройду, - майор просто так звать не будет. Наверно, опять хочет поставить в известность о своих планах. - Киший, подожди здесь, - приказал он оруженосцу.
   Гарое не ошибся. Едва дверь за ними закрылась, Щехем подошел к столу, налил вина в кружку и, подавая Гарое, сообщил:
   - Сегодня ночью сделаем еще одну вылазку.
   Полковник покачал головой. Он ожидал чего-то подобного.
   - Только, бога ради, не попадайтесь в плен, - попросил он и мысленно ущипнул себя: К виселицам привык? Всё врешь!
   - Это мы еще посмотрим, кто в плен попадется, - хохотнул Щехем. - Есть у меня задумка.
   - Я хочу с вами, - произнес Гарое.
   Щехем вмиг посерьезнел.
   - Нет, господин полковник, не возьму.
   - Боитесь, захочу командовать? - прямо спросил Кеворк и успокоил волка: - Не буду. Могу вообще как рядовой пойти. Рта не раскрою.
   - Не в этом дело, - возразил Щехем. - Вы же вылазки делали, я к вам не напрашивался? - он сделал большой глоток из кружки.
   Гарое так и держал ее в руках. Он знал, что вино было сильно разбавленным и от того противным на вкус, но сейчас и оно редкость. Солдатам еще осталось немного. Богачи вроде бы пили что-то похожее на вино, но большинство людей в городе довольствовались не очень чистой водой. Тут и до мора недалеко.
   - Тогда почему? - Кеворк поболтал жидкость, будто от этого она могла превратиться во что-то более приятное.
   - Да потому что нельзя нам вдвоем, - волк вытер усы. - А ну-как что случится? И кто тогда город держать будет? Киший ваш, что ли?
   - Он справится! - деланно заверил Гарое. - Ладно, будь по-вашему. Как скажете. У вас наверняка есть указания от Полада, - зачем-то добавил он.
   - А у вас нет? - в голосе майора послышалось искреннее любопытство.
   Знает он о Чашваре или нет? Вроде бы волки друг другу доверяют.
   - Нет, - заверил Гарое.
   Кто бы знал, что Чашвар принес не тайное послание от Полада, а письмо принцессы!
   - Интересный поворот, - Щехем снова развеселился. - Так я тут один связь со столицей держу? Ну так знайте, что мы большое дело сегодня задумали. Три отряда со мной пойдут. А вы... помолитесь, что ли, - капитан подмигнул.
   - Иронизируете? - скривился Гарое. - Так и быть, помолюсь.
   Он, опять поболтав жидкость, залпом выпил содержимое кружки, а потом вышел, не прощаясь.
   Словно специально напомнил майор о том, что ее высочеству он так и не ответил. А надо. Обещал ведь.
   Киший не произнес ни слова, молча следовал за ним. Он теперь завел себе привычку разговаривать с полковником только наедине. В свободное время много читал. Гарое это нравилось.
   Они вошли в дом, и оруженосец будто проснулся:
   - Опять вылазка? - он помог полковнику снять плащ.
   - Да, - Гарое был краток, и Киший сразу сообразил, что мысли начальника чем-то заняты.
   - Никого не пускать? - уточнил он.
   - Да, - подтвердил полковник.
   - А я пока почитаю?
   - Да, - Гарое прошел в комнату.
   Решительно сел к столу, подвинул к себе лист бумаги, взял перо.
   И стал его рассматривать, как Полад в ту первую встречу. Что же тебе написать, бедная девочка? Чего ты ждешь?
   Он выдохнул и написал правду.
   Госпожа!
   Вы спрашивали, женился бы такой человек, как я, на девушке, которая попала в беду, как Вы. Говорю, нисколько не сомневаясь: да, женился бы. Предупреждая Ваши вопросы, подчеркну: женился бы, даже если бы девушка или кто-то из ее семьи рассказали мне о том, что произошло. И, поверьте, я никогда бы не упрекал ее за эту ошибку. Я не хочу сказать, что готов спасать любую. Но, если бы она хоть немного была похожа на Вас, я бы дал ей шанс начать новую жизнь. Я разбираюсь в людях и вижу, что Вы не порочны по природе, но доверчивы и наивны, возможно, даже слишком. Я знаю, что Вы будете преданны мужу, и не опорочите его имя недостойным поведением. Надеюсь, мои слова утешат Вас, и Вы всё же позволите Вашим близким, найти Вам достойного человека в мужья. Такого, которой бы сделал счастливой Вас и мог впоследствии хорошо управлять Вашими владениями. Ваш покорный слуга, полковник и немного священник, Кеворк.
   Как и в прошлый раз, он быстро высушил чернила, свернул письмо трубочкой и вышел из комнаты.
   Оруженосец сидел у окна и, сдвинув брови к переносице, чуть шевелил губами, что-то сосредоточенно читая.
   - Киший, - отвлек он паренька. - Принеси-ка мне голубя быстро. Ты их вроде недалеко где-то оставил? Обоих принеси, пусть лучше у нас в комнате будут, а то еще съедят ненароком.
   - Слушаюсь, господин полковник, - Киший тут же выбежал из дома.
   Гарое понадеялся, что он не задержится. Надо было отправить письмо как можно скорее. А то он еще перечитает эту дичь и передумает отправлять.
   14 янайира, Жанхот
   ...Они подъехали к дому тети в Жанхоте. Ялмари соскочил с коня, помог спуститься Илкер. Совсем не так, как он это делал наедине: подолгу держа на руках, прижимая к себе. На людях он очень осторожен, почти не касается. Подождал, пока слуга уведет лошадь девушки в конюшню, своей лорсе только цыкнул, она послушно прижалась к ограде, чтобы никому не мешать. Они поднялись по ступенькам, но, прежде чем позвонить в колокольчик, Ялмари еще раз быстро обвел взглядом сад возле дома, потом, убедившись, что их никто не видит, притянул Илкер к себе, прижал к стене, жарко поцеловал.
   Девушка тут же обняла его за шею. Они провели полдня в домике лесника, празднуя друг друга. И ей так нравилось, что он всё еще полон страсти.
   Принц чуть отстранился, скользнул по ней взглядом.
   - Юмаана обо всем догадается, - вздохнул он.
   - Почему? - удивленно спросила Илкер. - Что-то не так с одеждой?
   Она быстро осмотрела себя.
   - Нет, - покачал он головой с улыбкой. - Глаза шальные.
   Девушка рассмеялась.
   - Подумаешь! У тебя у самого взгляд сытого кота.
   Ялмари хохотнул.
   - Тогда разоблачение неизбежно! Готовься, - он дернул дверь за шнурок, и как только та приоткрылась, обнял девушку за плечи и чуть подтолкнул в дом...
   От этого толчка Илкер проснулась, испуганно открыла глаза. Одна из женщин, прибывших в Энгарн, чтобы научить людей врачеванию, склонилась над ней, обняв за плечи. Адрине было около сорока пяти, она помогала Илкер освоить сложную науку лекаря чаще всего.
   - Устала, деточка? Пойди поспи немного.
   - Нет-нет, - покачала головой девушка. - Сама не знаю, как уснула. Я еще поработаю.
   Она продолжила сматывать ленты бинтов в толстенькие трубочки. Перевязочного материала не хватало. Некоторые аристократки жертвовали даже свои простыни для этого. Их аккуратно резали на полосы. Но часто приходилось снимать бинты не только с выздоровевших, но даже с трупов. Отправлять в стирку, а потом снова использовать. Разбирая гору выстиранных бинтов, Илкер отдыхала. Пальцы работали, а в голове крутился сон. Почему-то совсем не было стыдно за него. Она всё еще не привыкла к подобным сновидениям. Но казалось, что в этом сне они уже были женаты, правда, другие об этом не знали... Интересно, рискнул бы Ялмари жениться втайне от Полада, чтобы тот не мог помешать?
   Нельзя об этом сейчас думать. Главное, чтобы он вообще вернулся...
   Война шла всего два месяца, а уже принесла столько горя! Ухаживая за ранеными, Илкер насмотрелась на изувеченные тела, лица, разбитые сердца, отчаяние и ненависть. Она с непоколебимой уверенностью пыталась вдохнуть в людей надежду, утешить, ободрить. Но иногда и она сдавалась. Когда люди отчаивались, потому что потеряли самых дорогих - супругов, детей - она закрывала свои уста. Женщин обнимала и плакала вместе с ними, а за мужчин молилась. Она знала: если бы подобное случилось с ней, ее бы ничто не утешило. Да, в священных книгах написано, что умершие теперь во дворцах Эль-Элиона. Ждут того дня, когда снова соединятся земное и небесное. Это очень утешительная мысль. Это значит, что разлука не навсегда. Но для человеческой жизни это всё равно, что навсегда. Ведь здесь, под этим красным солнцем, они уже не встретятся. И как жить дальше, если это так? Смотреть только в будущее? Думать о грядущей встрече? А как же настоящее? Получается, оно омрачено печалью, пока ты дышишь. И зачем такая жизнь?
   Чем больше она встречала горя, тем горячее молилась за Ялмари. Эль-Элион, я слабая, - говорила она. - Если с ним что-то случится, я могу отвернуться на Тебя, обидеться. Ты ведь не допустишь этого, правда? Сохрани его. Будь милостив!
   И чем дольше она служила в госпитале, тем больше ненавидела войну. Кому она нужна? Зачем? Только Шерешу может это нравится. Тому, кто любит причинять страдания. Тому, кто питается кровью. Но разве дети Божьи могут это поддерживать? Как кашшафцы могут утверждать, что служат Всевышнему, если творят такое?
   Сегодня Адрина показывала Илкер, как отличить гнойные раны от болезней бедняков, которые появляются там, где редко моют руки и стирают одежду.
   Фрейлина училась не только присматриваться к коже, замечать алые ободки и особенности гнойных пузырей, но и тому, как обращаться с больным.
   - Здравствуй, дорогой, - Адрина осторожно взяла за руку старика с высохшим лицом. - Как настроение сегодня?
   - Такая красавица меня за руку взяла! - проскрипел тот. - Какое у меня может быть настроение? Отличное настроение!
   - О! Если говорите комплименты, значит, пошли на поправку, - женщина доброжелательно улыбнулась без малейшего намека на кокетство. - Очень рада за вас. Такими темпами еще и жениться успеете.
   - Да кому я нужен, старый гниющий пень! - с притворной скорбью заворчал старик. - Ко мне и подходить-то брезгуют.
   - Для этого мы и пришли: чтобы вас вылечить, - беседуя с пациентом, Адрина легко проводит пальцами над раной, обращая внимание Илкер на главные признаки болезни. Теорию она рассказала раньше, теперь уже вслух почти ничего не произносится, только быстрые взгляды: заметила ли Илкер то, что нужно? Запомнила ли? Нашла отличия? Увидев в глазах девушки понимание, женщина смачивает мягкую ткань в настойке и предупреждает:
   - Сейчас будет немножко больно, гной надо убрать. Но вы же старый солдат! И не такое выдерживали, правда? - осторожно протирает руку.
   Старик морщится и шипит, но мужественно сдерживает ругательства. Приезжие, так сильно отличающиеся от светловолосых энгарнцев, категорически пресекали нецензурную брань: где шуткой, где строгостью, где категоричным отказом лечить. Люди приняли их условия.
   Адрина накладывает мазь на рану и предлагает Илкер забинтовать, чтобы потренироваться. Девушка уже очень хорошо это умеет. Поэтому получает еще один одобрительный взгляд.
   Мазь убирает боль и старик вновь смотрит на своего врача. Фрейлина его не интересует. Она молода, а значит, ветрена. А вот черноглазая красавица кажется ему вполне подходящей. Венчальных браслетов нет. Почему бы не попробовать. Хотя, по мнению Илкер, он был старше целительницы лет на двадцать.
   - А ты, красавица, ведь неместная, правда? - спрашивает он у женщины.
   - Правда, - кивает Адрина, наблюдая, как Илкер обрабатывает раны на другой руке.
   - А откуда же ты?
   - Из Умара, - говорит та открыто.
   Илкер недоуменно смотрит на нее. Та вскидывает брови вопросительно: Что тебя смутило, девочка?
   Но ведь Умар - это... страна оборотней. Да, с ними заключен союзнический договор, и всё же... Как она не боится? Ведь всегда могут найтись те, кому плевать на договор. Давнюю вражду за два месяца не исправишь. Если здесь кого-то убьют - это сильно осложнит отношения между двумя странами.
   Конечно, большинство людей не знают, как называется страна оборотней. Но вряд ли Илкер единственная, кто знает.
   Однако старик удивленно пожимает плечами:
   - Ни разу о такой не слышал.
   - Она северней, - опять откровенно поясняет женщина. - Энгарнцы туда не заходят.
   Они продолжают беседовать, а в голове Илкер вдруг начинается мельтешение: кусочки мозаики вспыхивают один за другим, а потом складываются в четкую и логичную картинку.
   Ялмари черноволосый и смуглокожий, с темными глазами, как и эти женщины. Он находил ее во дворце очень быстро. Илкер еще спрашивала, как ему это удается, но он ничего определенного не ответил. Ялмари очень много знает об оборотнях. Буквально с первой встречи упомянул, как несправедливо, что их казнят без суда. Его отправили в Умар, чтобы заключить договор с оборотнями. Когда его прокляли и он кидался на людей, клыки становились длинными, глаза сияли желтым - так рассказывал Герард. Ялмари всегда носит старомодную шляпу, которую в темноте надвигает на глаза. А еще Полад требует, чтобы во дворце всегда было светло, много свечей. Даже в карете придумал, как закрепить светильники...
   ...Ялмари не просто незаконнорожденный. Он оборотень! Как и Полад. Ведь все знают, что королеву из Лейна провожал оборотень. Правда, говорят, крестьяне сожгли его, когда он покинул столицу. Но, возможно, это было специально подстроено. Мардана Орнера сожгли, а вместо него возле ее величества появился верный телохранитель, который... как волк предан королевской семье и беспощаден к тем, кто на нее покушается. А что если король Ллойд погиб...
   Тут она остановила себя. Это неважно. Всё неважно! Теперь она знает тайну Ялмари. Никаких сомнений, она догадалась правильно. Господи, хоть бы он только вернулся живым...
   Неожиданно в госпитале начинается какое-то шевеление. Илкер недоуменно оглядывается: еще раненых привезли? Вроде бы в другое поместье должны, у них свободных мест очень мало. Но потом замечает знакомую фигуру, наблюдающую за тем, что происходит в зале. Полад!
   К нему подходит принцесса, и они вместе скрываются за дверями.
   Илкер продолжает работать, но ее охватывает нервная дрожь, всё валится из рук.
   -Что с тобой, милая? - пристально смотрит Адрина.
   - Мне нужно идти, - шепчет Илкер.
   Женщина понимающе кивает и сама продолжает лечить старика, поддерживая непринужденную беседу. А фрейлина устремляется в поисках Эолин. Принцесса в кабинете, совсем одна. Плачет, сидя за столом. Увидев Илкер, выпрямляется на стуле.
   - Что случилось, ваше высочество? - она бросается к своей госпоже, садится рядом, заглядывает в глаза. - Вы признались королеве...?
   - Да... - Эолин пытается промокнуть слезы, но они льются неудержимо, - но дело не в этом...
   - Что? - тревожно спрашивает Илкер, уже догадываясь и холодея внутренне.
   Сердце от ужаса бьется где-то в горле, но она уговаривает себя: Нет, нет. Этого не может быть. Они проиграли битву и ждут нового наплыва раненых. Полад для этого пришел...
   Но принцесса начинает рассказывать, захлебываясь плачем. Столб огня. Закрытый портал. Ллойда больше нет. В стране объявлен траур. Белое платье.
   В одно мгновение у Илкер всё тело будто скрутило судорогой, пальцы сжались в кулак, она закусила губу. Сидит неподвижно.
   - Леди Лаксме? - кажется, принцесса напугана, даже слезы льются не так обильно.
   Илкер расцепляет губы и тихо, но твердо произносит:
   - Я пойду, ваше высочество. Хорошо? Там много людей, которым нужна моя помощь, - она поднимается со стула и тут же снова садится: - Те, кто были с ним. Волки, маркиз Нево, они видели тело принца? Хоронили?
   - Нет, я же объяснила... Портал закрылся.
   - Значит, его высочество жив, - твердо прервала девушка. - Он жив. Он вернется. Не надо траура.
   Эолин смотрит на нее потрясенно:
   - Илкер...
   Но фрейлина решительно поднимается:
   - Извините, ваше высочество, меня ждут.
   Она возвращается к больным и раненым. Там уже всё знают. Умолкают смешки. Девушке кажется, что она чувствует ужас и тоску, охватившие людей. Теперь у них нет шанса. Они обречены. И ей хочется встряхнуть всех: Прекратите! Он жив! Но Илкер сдерживает себя и сосредотачивается на повседневных обязанностях.
   Когда на госпиталь опускается ночь, Эолин подходит к фрейлине:
   - Поедем во дворец?
   - Вы хотите переночевать во дворце, ваше высочество? - удивленно спрашивает девушка.
   Много дней они ночевали в том же замке, где находился госпиталь, чтобы не тратить время на дорогу. Принцесса уже успокоилась, только покрасневшие глаза и нос говорят о том, сколько слез она пролила.
   - Я не смогу здесь. Мы в этих комнатах играли в детстве. Всё напоминает о нем! - она вновь сотрясается от рыданий: - Это несправедливо! Почему брат погиб, а Герард жив? Почему погибают лучшие?
   - Молчите! - Илкер сама от себя не ожидала такой вспышки гнева. Голос всё же срывается. Ей нужно несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. А потом она завершает ровным, уверенным голосом: - Он жив, ваше высочество. Я провожу вас во дворец.
   Эолин только слабо кивает, но Илкер отмечает про себя, что смотрит она так, будто видит помешанную. Пусть так. Пусть говорят и думают, что хотят. Она ни на мгновение не должна допустить мысль, что Ялмари погиб. Иначе на самом деле сойдет с ума.
   26 янайира, Биргер
   - Ты уже уходишь?
   Невена привстала на постели.
   Солта, не глядя на нее, натягивал брюки. Он был немногословен с женой. Он вообще стал немногословен, после того как умер отец и на него легло бремя защиты Ветонима. В этот раз он тоже не удостоил Невену даже кивком. К чему эти глупые вопросы, на которые надо давать глупые ответы? Он уходит, потому что не любит спать в одной постели с кем бы то ни было. Никогда не любил.
   - Побудь со мной немного...
   А вот это уже раздражало. К чему быть такой навязчивой? Настоящая леди должна быть сдержанна и скромна. Он вышел из спальни, так и не взглянув на жену.
   Скромности Невене не занимать. Он и выбрал-то ее только за это качество. Лицо отца, вероятно умершего от срамной болезни, запечатлелось в памяти. Солта так и не преодолел брезгливость и страх, не мог относиться к женщинам как раньше. Но и без женщины не мог - молодость брала свое. Значит, надо было жениться. Едва он задумал это, сразу вспомнил дочь Фалефа Ири. Ее взгляд загорался при виде Солты. После того как поместье вернулось к Ройне, ее упрятали в монастырь, но это не страшно. Достать ее оттуда так же легко, как и отправить. К тому же такая женитьба укрепит его права на поместье...
   Солта посетил монастырь и утвердился в своем выборе: Невена была худа, но мила, очень благочестива и всё еще любила молодого графа. Лучшей жены он не найдет. Через год после смерти отца он ввел девушку в замок.
   Поначалу она расцвела, стала прекрасной хозяйкой дома и, когда в дни передышки от войны он бывал в замке, не знала, как ему угодить, окружая любовью и заботой. Он снисходительно принимал ее ухаживания. Со временем Невена обвыклась, потребовала внимания к себе, но словно на каменную стену наткнулась на холодно-равнодушный характер мужа. Поплакала и... смирилась. Лишь иногда робко пыталась изменить что-то. Солта оставался непреклонен. Женщина должна знать свое место, а ее место - следить за порядком в замке, рожать детей и обеспечивать отдых мужчине, когда он этого пожелает.
   Он никогда не бил Невену и считал, что у них замечательная семья. Он никогда не жаловался на жену, так же как никогда ее не хвалил. Второе излишне. Первое - смешно. Жаловаться на женщину - всё равно, что жаловаться на самого себя, признавать, что ты никудышный муж, раз не можешь научить ее хорошему поведению. Если бы ему досталась неверная жена или плохая хозяйка, он бы без сомнения с ней справился. Кнут и голод исправляют самых упрямых.
   Размышляя об этом, Солта шел по длинному мрачному коридору. За толстыми стенами кто-то кричал и бился, ища выход. Он не собирался освобождать этого несчастного, потому что прекрасно знал, кого там замуровали. Это неверная жена графа Фирама. Она не ушла в монастырь, когда ее грех открылся. И граф не настаивал. Он велел заложить камнями окна и дверь в ее комнате. Пусть теперь бьется и кричит, сколько ей угодно...
   Ройне торопился найти выход, потому что у него было важное дело. Очень важное... Почему же этот коридор такой нескончаемый?
   - Генерал Ройне! - кричала замурованная женщина.
   А он ускорял шаг, чтобы скрыться от нее.
   - Генерал Ройне! - настойчиво взывала она.
   Внезапно стены коридора прогнулись и костлявая ладонь схватила его за плечо. Солта крепко взялся за синие пальцы, отцепил их от себя и оттолкнул. Кажется, он не рассчитал силы - оторвал руку назойливой шлюхе, потому что кисть повисла в воздухе недалеко от него, будто гигантский паук медленно шевеля пальцами.
   - Генерал Ройне... - как-то очень жалобно заскулила ладонь...
   Денисолта открыл глаза. В полумраке шатра его новый оруженосец - как бишь его? - растирал запястье.
   - Что случилось?
   Денисолта сел на постели, попутно отмечая, что не спал нормально уже целый месяц. Оттого и снятся всякие кошмары. Хотя иногда во сне появлялась и жена. Когда он уезжал, Невена была на сносях. Но теперь-то она наверняка родила, надо написать ей, пусть приезжает сюда. Война затянулась. Так долго без женщины ему тяжело.
   - Генерал Ройне, - морщась, доложил оруженосец, - вы просили разбудить вас, если доберутся до городского водопровода.
   - Добрались? Отлично.
   Он нашарил в полумраке флягу и выпил вина с небольшим количеством заваана. Граф Ветоним прекрасно знал об опасностях снадобья, но на войне без него никак - от недосыпания совершенно ничего не соображаешь.
   Быстро одевшись, он вышел из шатра вслед за оруженосцем. Лагерь постепенно просыпался. Солдаты и офицеры при виде генерала вытягивались в струнку, Солта не обращал на них внимание. Для него важно дело. Если они на самом деле нашли водопровод - это победа. Кнут и голод смиряют всех. Жажда сделает это еще быстрее. И так они задержались у этого города. А Таш-Темир и Нигмат обязательно используют эту заминку, чтобы ткнуть ему: ты ничего не можешь без нас. А Ройне может.
   Идти пришлось недолго. Он заметил солдат, копошащихся в траншее, подошел ближе. Оттуда тут же вылез капитан - кажется, именно он командует инженерными работами.
   - Докладывайте, - приказал генерал.
   - Нашли мы их акведук, - без предисловий начал капитан. - Если он и не единственный, то, судя по размерам, - главный.
   - Как можно отвести воду из него?
   - Если даже это возможно, - нахмурился старый вояка, - то очень сложно. Тут такая толщина...
   - Капитан, - резко оборвал его Денисолта. - Я не спросил вас сложно ли это, возможно ли это. Я спросил, как мы можем это сделать?
   Воин сразу собрался.
   - Если роты две солдат...
   - Берите в свое распоряжение две роты, и чтобы через три дня город был лишен воды. За всем необходимым обращайтесь к полковнику Алеану Ройне. Где он? - генерал чуть повернулся к оруженосцу.
   - Полковник Ройне, - бодро начал парень и замялся. - Он... он...
   - Ясно. Как только выйдет из шатра - сразу ко мне.
   Солта прекрасно понимал замешательство оруженосца. Уже несколько дней Алеан развлекался с графской дочкой, захваченной в замке Хецрон. Генерал Ройне ему не мешал. Если уж ему тяжело без женщины, что говорить о брате? По крайней мере она была девственницей, а значит, брат ничем не заразится. А у полковника Ройне обходительные манеры, так что девчонке еще радоваться надо, что она к нему в руки попала. Солта с женой так хорошо не обращался, как брат со своими шлюхами.
   Он пошел обратно в шатер.
   Три дня, - сказал он себе. Через три дня город останется без воды. После этого сколько он продержится? Одного из защитников города он уже убил - майор волков попался во время очередной вылазки. Заманивал в ловушку генерала, да самому не повезло. Собаки и тут сыграли добрую службу. Пленные, прежде чем их повесили, сообщили, что теперь защитниками города будет руководить некий Кеворк, вроде бы бывший священник. Его не должны убить случайно, как майора. Потому что Ройне очень хотелось казнить его публично. Пусть все знают: кто покоряется генералу - будет щедро вознагражден, кто сопротивляется ему - будет жестоко наказан. А сопротивление Биргера уже раздражало. Ройне не любил, когда его планы нарушались.

1 фибрайира, Умар

   Шонгкор всё подготовил к отъезду. Пока часть вампиров вместе с Оривом оборонялась от людей, другие паковали вещи, грузили их на телеги, провожали в порт. Там их уже ждал корабль. Детей, женщин, немногочисленных людей отправили сразу. Граф собирался с первой же подводой отправить и жену с дочерью, но обе категорически отказались. Уна пожелала до конца остаться с мужем, какая бы участь ее ни ждала, а Ойрош надеялась на что-то. Только вот на что? Что вожак явится и заберет ее в стаю? Бред. Да и Кедер не позволит. Он так усилил дозоры, что и перемещения мыши замечались. Шонгкор, чтобы дочь не имела известия от Тевоса, попросил Орива прикрыть ее. Хорошо, что это не потребовало много усилий, ведьмак и без того мало отдыхал.
   Орив отлично справился - вожак имел наглость явиться к границе и потребовать Нальбия. Сын графа, как и положено, объявил, что девушки нет, а вожак сказал: Ну и хорошо. Кедер передал это Ойрош, но нужной реакции не добился.
   - Он переживает обо мне, - заявила она.
   Как будто остальные не переживают! Вот что раздражало Шонгкора. Она ведет себя так, будто оборотень любит ее и заботится о ней больше, чем кто-нибудь. Но это ведь не так, совсем не так! Однако она видит только то, что снаружи, и не желает видеть то, что внутри...
   ***
   - Фух, неужели уезжаем? - Орив подошел к Челешу, загружающему очередную телегу, и вытер пот со лба. - Этот рабский труд никакие деньги не оплатят!
   В человеческом обличье он казался забавным и совершенно безопасным. Невысокого росточка, с наметившимся животиком, большими залысинами спереди и густой бородой. Нос картофелиной, характерный для жителей Гучина, выдавался между пухлыми румяными щеками. Если он не занимался тем, для чего его наняли, то набивал себе цену. Как сейчас, например.
   - Уже три дня отдыхаешь, а все жалуешься на что-то, - небрежно заметил Челеш, туже затягивая ремень на подводе. Потом крикнул вознице. - Давай! - и отправился к следующей телеге.
   В первые дни Ориву и вправду было тяжелее, чем сейчас. Если другие вампиры сменялись, то он постоянно был на страже. Хорошо, что силу он получал от леса. Ведьмак так успешно гасил огонь Зары, что с тех пор как он появился в доме графа, ни один вампир не погиб. Люди же, защищая мага, тут же отступали. Кедер приказал их не преследовать. Главное, получить время для сборов.
   Отчаявшись пробить оборону Орива, кашшафцы затихли. Шонгкор приказал проследить за ними. Разведчики донесли, что отряд ушел за перевал. Теперь можно покинуть Герел. Когда люди придут снова, они будут сражаться только с оборотнями.
   Орив снова вытер пот со лба и пробурчал:
   - Чего это жалуюсь? Еще скажи, что я напрасно жалуюсь! Условия какие? Никаких условий. Я бы в Гучине за небольшую плату отработал. А тут? Мало того что пламя, так еще и жара. Сейчас же середина зимы, а что творится? - он снова вытер пот со лба.
   Тут Челешу трудно было с ним не согласиться, поэтому он примирительно поинтересовался:
   - Договорился с графом об оплате?
   - Договорился, - уныло махнул рукой Орив и сел на свободное место в телеге, наблюдая за споро работающим Челешем.
   - Что, мало заплатил? - недоверчиво поинтересовался красавчик.
   - Нормально заплатил, только...
   - Только всегда кажется, что продешевил, - поддел его молодой вампир.
   - Вот именно, - согласился Орив и тут же вскинулся. - Чего это продешевил? Но обидно, когда не ценят. Если бы меня по-настоящему ценили...
   Из дома стремительно вышел Шонгкор, и Орив умолк, смиренно рассматривая землю.
   - Всё готово? - граф не обратил внимания на ведьмака.
   - Последняя телега, господин, - отчитался Челеш.
   - Хархас, карета? - тут же отвернулся Кедер.
   - Готово, господин граф, - откликнулся пожилой слуга.
   - Через четверть часа выезжаем. Хархас, ты с подводами, Челеш с другими на страже. И Орива прихвати с собой, мало ли... - он снова исчез в доме.
   - А Орива тут вроде как нет, - снова забубнил ведьмак. - Ориву нельзя сказать: Брат, по дружбе, сделай еще одно одолжение...
   - У Шонгкора нет друзей, - сообщил ему Челеш, легко ставя на телегу еще один ящик. - У него есть враги и семья. Всё.
   - Это значит я враг ему, что ли? - вскинулся ведьмак.
   - Ты полезный наемник, - успокоил его вампир.
   - Я, может, тоже хочу в семью, но когда с тобой так обращаются...
   - А как с тобой обращаться надо? Или ты у нас тоже граф? Ладно, хватит дуться. Знаю же, что притворяешься.
   Ведьмак тут же лукаво прищурился, уставившись на женщин, выходивших из дома. Понурив голову, ни на кого не глядя, Ойрош села в карету. Следом, опершись на Кедера, села Уна. Последним занял место граф. Карета тронулась.
   - А хорошая девочка у него получилась, - мечтательно произнес вслед Орив. - И готов поставить крыло на кон, что отдаст он ее тебе.
   - Хватит болтать, - Челеш уже снял рубашку и приготовился к обращению. - Никому он ее не отдаст, если она не захочет. Раздевайся лучше.
   Орив покорно стянул с себя рубашку и небрежно бросил на телегу.
   - А вот я все-таки готов крыло отдать за то, что она твоя будет, - сообщил он и скрипнул зубами, расправляя крылья.
   ***
   Карета, трясясь на ухабах, ехала на север. Отец держал за руку Уну. Быстро же мама простила его. Уна так кричала, когда увидела Кедера на ногах!
   - Где Кильдияр? Что ты сделал с ним? Что ты сделал?!
   Отец с облегчением выдохнул. А потом строго выговорил маме:
   - Успокойся. У меня не было выбора.
   У него всегда нет выбора. Но у нее-то он есть! Был бы, если бы отец не решил, что она полностью принадлежит ему и он вправе распоряжаться ее жизнью. Если бы не это, она осталась бы в Энгарне. Неважно где, лишь бы не так далеко от Тевоса. В конце концов, он ее муж, отец не имеет права увозить ее так далеко...
   - Не надувай губки, они у тебя и так большие, - отец отдернул занавеску и выглянул в окно.
   Ойрош отвернулась. Их снова тряхнуло. Честное слово, по воздуху добраться было бы намного проще, но они с мамой не умеют летать, а отец хочет разделить с ними тяготы пути. Если бы он был с другими, она могла бы поплакать.
   Караван через лес направлялся к океану. Еще часа два-три, и они будут на корабле...
   Ойрош сжала занавеску в кулак:
   - Отец! - обернулась она.
   В занавеску воткнулась стрела с медным наконечником. А следом посыпался град стрел. Снаружи раздались стоны. Ржание лошадей. Карету тряхнуло, она чуть не завалилась на бок, но тут же выровнялась.
   - Ложитесь! - Кедер уже раздевался. Выждав, когда дождь из стрел несколько утихнет, выскользнул наружу.
   Стало очень тихо. Ойрош осторожно отодвинула занавеску, утыканную стрелами, будто ёж. Увидела некоторых из семьи: они помогали вытащить стрелы из тел друг друга. Пролетел отец и быстро скрылся из поля зрения. Они остановились на большой поляне. Лес стеной темнел в пятидесяти шагах от кареты. Там прятался враг. Они вытравили вампиров из леса и теперь чего-то ждали. Чего?
   Земля у самого леса взлетела в воздух, а следом полыхнула. Девушка не выдержала и открыла карету, высунулась по пояс.
   - Ойрош! - предостерегающе крикнула мама, но она и сама тут же вернулась обратно. Молча сжала кулаки на коленях. - Что? - тревожно спросила Уна, но там было слишком страшно, чтобы об этом рассказывать.
   Их взяли в огненное кольцо. Земля взорвалась, заключая вампиров, телеги и карету в огненный круг. Пламя вздымалось всё выше, перекинулось на деревья. Кто-то попробовал прорваться через огонь и не смог: словно на него накинули аркан и прямиком швырнули в пламя. На этот раз магическую ловушку подготовили очень тщательно. Им не спастись. Но, оказалось, и это еще не всё. Раздались новые взрывы. Девушка снова мельком глянула в окно: пламя, стелясь по земле, сужало круг. Когда оно достигнет кареты? Через четверть часа или меньше? Девушка сильнее сжала кулаки.
   Мама поняла ее, хотя так и не выглянула в окно. Она накрыла ладонью вмиг похолодевшие пальцы дочери и сказала только:
   - Жаль, я не взяла с собой яд. В огне - это страшно.
   Они обе застыли.
   Кто-то упал рядом с каретой, а затем она услышала знакомый голос:
   - К карете все, придурки! Я вас каждого по отдельности защищать не намерен!
   Орив. Еще живой. Но надолго ли его хватит? Точно отвечая на ее мысли, он крикнул снова:
   - Дерево! Мне нужно дерево, шереш вас раздери. С телег тащите что-нибудь!
   Послышался шум, надсадные хрипы. Ойрош снова откинула занавеску.
   - Что? - мама так и не решалась взглянуть в окно.
   Это ведьмак хрипит. Он не может погасить огонь, только задержать немного. Много огня, мало дерева.
   Уна кивнула. Девушка заметила, как волна боли прошла по ее лицу.
   - Ты молишься? - удивилась Ойрош.
   - Что еще я могу? - девушка почти не видела зрачков матери - настолько маленькими они стали от ужаса.
   - Жаль, что ты не взяла яд, - наверно, ее глаза сейчас такие же. Губы будто свело судорогой, она с трудом ими шевелила. И пальцы не расправишь.
   Хрипит от натуги Орив. Его кожа стала почти черной от напряжения. Пламя приближалось к ним.
   ***
   Тевос медленно, чтобы не побеспокоить обожженную спину, сел за стол. Он уже дня два не делал перевязки и не носил рубашку дома: на воздухе раны затянутся быстрее. Знак власти и половинку эльтайона тоже пришлось снять.
   Без повязок и одежды сразу стало легче. Он даже забывал об ожогах, но стоило шевельнуться, - и они сразу напоминали о себе. Вот и сейчас - потянулся за вилкой и скривился - рана на плече тут же полоснула, словно заново открылась.
   Хорошо, что после вылазки в Кашшафу, люди точно притихли. Стражи ни с кем не сталкивались, хотя порой забирались далеко, почти к Белым скалам.
   Переждав боль, Тевос взял вилку в левую руку. Казалось бы, какая разница? Он отлично владеет левой рукой, хорошо ею сражается, но вот сейчас, когда приходится есть, кажется, что пища стала невкусной. Вернее, она вообще без вкуса.
   Может, он не проголодался? Вожак швырнул вилку на стол и откинулся на спинку стула. Тут же взвыл и вскочил. Да что сегодня такое? Он походил немного по комнате, чтобы хоть немного остудить ожог. Потом остановился возле окна.
   Следовало признать, что ему так паршиво не из-за ран. Мешало гадкое ощущение, будто должно произойти что-то очень плохое. Но не со стаей, нет. Вампиров должны убить? Но они сами отказались объединиться. Что тут поделаешь? Хорошо, что Ойрош уже в безопасности. Он подошел к книжной полке, долго пересматривал корешки книг. Что бы такое почитать, чтобы не загружать голову мрачными предчувствиями? Может, вот эта...
   Он не успел взять книгу. В дверь постучали, и она тут же распахнулась.
   - Вожак, - на пороге стоял Уршат. Кажется, сто лет прошло со дня его свадьбы, на которой присутствовал и принц Энгарна. - Там... тебя хотят видеть.
   Он странно заикался. Настолько странно, что Тевос, не задавая вопросов и не одеваясь, в одних штанах вышел на улицу. Его ждали за городом. Несколько оборотней с обнаженными мечами стояли плечом к плечу, словно готовились защищаться. Тевос обошел их, и сердце забилось с перебоями. На земле, точно поломанная кукла, лежал Нальбий. Утыканный стрелами, с обожженным крылом. Как он добрался сюда в таком состоянии?
   Тевос не произнес ни слова, а Нальбий прохрипел:
   - Я обманул тебя. Ойрош сейчас с обозом.
   И вожак понял, что он не лжет. Всё так и есть. Так, как ему открылось в видении: девушка, горящая в огне. Но он не может собрать стаю. Они не обязаны защищать вампиров. И не обязаны защищать его жену, кем бы она ни была. Он постоял немного, пытаясь справиться с эмоциями, а затем повернулся к братьям и так же негромко, как Нальбий, спросил:
   - Кто со мной?
   - Я соберу всех, - ответил Уршат.
   Дагмар задержал его.
   - Я соберу тех, кто рядом, а ты выбери десять человек, пусть созовут остальные города, - Уршат повиновался. - Оденешься? - уточнил князь-великан.
   - Нет, - отказался Тевос. - Будет только хуже. Мечи возьму и всё.
   - Ладно, тогда собираемся здесь, - заключил могучий Дагмар. - Я этого горемыку домой оттащу, и вместе с воинами сюда приду.
   - Не прикасайся ко мне! - прошипел Нальбий и взмыл в воздух.
   Он летел тяжело, заваливался на одну сторону, но летел.
   - Вот тебе и горемыка, - хмыкнул Балор. - Впрочем, я бы сделал так же.
   ***
   Тевос не ждал, когда соберутся все. Он не имел права ждать. Потому что он не заставляет никого идти. Это их выбор. Он мчался по лесу за Нальбием. Это было нетрудно: тот летел медленней и медленней, и вскоре настал момент, когда пришлось его обогнать. Вожак слышал за спиной дыхание братьев, но не оглядывался, чтобы не видеть сколько их.
   Запах гари разносился издалека, и они снова рассыпались веером по лесу. Вампиров окружили кольцом. Они должны обхватить это кольцо. Тевосу надо достать мага. Пока маг жив, они никого не спасут. Только зря погубят стаю. Только вот где маг? Он хорошо прикрылся.
   Вожак снова и снова всматривался в людей, стараясь различить среди них нечто необычное. Вот оно! Словно колыхание воздуха над одним из воинов. Теперь можно нападать. Всем сразу.
   Люди сориентировались очень быстро. Вампиры были им уже не страшны, они сгорят через несколько мгновений. С криком они повернулись к волкам, встретили их стрелами, мечами, огнем...
   Всё повторялось, Тевос мчался вперед, снова и снова ускользая от огненных камней, летящих так быстро, что превращались в огненный поток. Шерсть на лапах, брюхе горела, но он сделал еще один отчаянный прыжок. Ударом лапы отбросил солдата, прокусил плечо другому и добрался до Жамберы раньше, чем третий проткнул бок мечом. Всего лишь миг они смотрели друг на друга: волк и человек, оборотень и маг, а потом Тевос разорвал ему шею.
   Вопли людей теперь стали слышны громче. Смерть мага точно лишила их сил. Тевос, пошатываясь, следил за огнем. Маг убит, но огонь Зары не гаснет со смертью мага. И сквозь эту стену не прорвешься...
   Воздух прорезал отчаянный рев, и будто ураганный ветер пронесся от поляны, гася пламя, разбрасывая сразу и людей, и волков. Когда всё стихло, вожак с трудом поднялся на ноги. Поляна была черной, кругом валялись обугленные трупы и головешки. Лошади мертвы. Карета слегка обуглилась. Возле нее кто-то шевелился. Тевос обратился в человека и, с трудом передвигая ноги, побрел туда. Из кареты выскочил Челеш, спина алая, на ней вздулись волдыри, некоторые уже лопнули. Прикрывал собой Ойрош, - сразу догадался вожак. Не глядя на Тевоса, вампир склонился к телу возле кареты.
   - Бл... - выругался лежавший на земле. - Даже деньги потратить не успел... - и затих.
   Дверца снова открылась, и показалась Ойрош. Она хотела выйти, но не могла - колени подгибались. Челеш еле успел ее подхватить. И вожак был ему благодарен - у него самого не хватило бы сил удержать девушку.
   Она отстранилась от вампира, подошла к мужу. Ойрош ничего не говорила, только беззвучно катились слезы. Он осторожно прикоснулся к ее щеке, вытер слезинку, оставляя грязный след на нежной коже и вымученно улыбнулся.
   - Нальбий! - женский голос прорезал тишину. Уна обнимала израненного сына. Кедер, обнаженный по пояс, занес его в карету. Челеш уже тащил к ней лошадей, которых нашел у кашшафцев.
   - Ойрош, зайди в карету, - резкий окрик отца заставил девушку вздрогнуть.
   Тевос не посмотрел на него. Он знал, что благодарности не услышит. По мнению вампира, они пришли поздно. И в чем-то он был прав.
   - Ты ранен... - наконец справилась с собой девушка.
   - Ерунда, - он бы махнул рукой, если бы не знал, что тут же свалится на землю. - Всё заживет, не волнуйся.
   - Ойрош!
   Если она не подчинится, ее поволокут в карету силой.
   - Здесь опасно, - прошептал он. - Тебе надо уехать. Я тебя найду, когда всё закончится.
   Выражение, похожее на упрек, промелькнуло в ее глазах, а потом она быстро повернулась и побежала к карете. И только перед тем как сесть в нее, обернулась и крикнула:
   - Я буду ждать!
   Но Тевос впервые в жизни не поверил ей.

10 фибрайира, Биргер

   Господин Гарое! Я плакала и смеялась, когда читала Ваше послание. Порядочные мужчины бывают необыкновенно толстокожи. Там, где любой другой всё прочитает между строк, порядочный мужчина ничего не поймет. Поэтому я вынуждена написать еще более откровенное письмо, чтобы без намеков, открыто предложить Вам жениться на мне. Именно это я имела в виду, когда спрашивала: женился бы такой человек, как Вы, на такой, как я? Вы ответили утвердительно, но мне почему-то кажется, что Вы меня не поняли, поэтому я и пишу еще раз. Вы считаете, что я не испорченна. Я благодарна за Ваше мнение. Уверяю, что, если Вы позволите мне носить Ваше имя и дать Ваше имя моему ребенку, Вы никогда не раскаетесь в своем решении. Знаю, что титул и богатство мало для Вас значат, поэтому не буду упоминать о тех благах, которые Вы обретете, став моим мужем. Могу лишь обещать, что отплачу Вам искренней любовью, преданностью и благодарностью, если Вы избавите меня от другого замужества, так пугающего меня. Вы единственный человек, которому я могу без опаски доверить свою жизнь. Пожалуйста, ответьте мне прямо, женитесь ли Вы на мне? Пока мне кажется, будто я на тоненькой ниточке вишу над пропастью. Только от Вас зависит, что со мной будет дальше.
   С глубоким почтением к Вам, Э.
   Я пойму, если Вы откажетесь! Правда!
   Я предполагаю, у Вас сейчас волосы на голове поднялись от ужаса и Вы размышляете, знает ли Полад, что за письма он передает по своим каналам. Так вот, уверяю Вас: Полад знает всё. Он полностью согласен с моим мнением: так же как я, считает, что Вы будете не только прекрасным мужем, но и хорошо управитесь с моими, как вы выразились, владениями.
   Поймет она, если он откажется, как же!
   Но по поводу волос она угадала: он несколько раз бросал читать письмо и то приглаживал волосы на голове, то снова лохматил их. Да, он был слишком толстокож, чтобы в предыдущем письме разглядеть предложение энгарнского трона, хотя всё равно счел ту записку смелой. Но это письмо вообще выходило за рамки приличия. И его мучил один вопрос: Полад в своем уме?
   Прошла неделя, после того как он получил это послание. И, как и раньше, не знал, что ответить. Иногда на Гарое находила неуместная веселость: они тут подыхают от голода и жажды в осажденном городе, а принцесса предлагает ему стать королем Энгарна. Как тут не рассмеяться?
   Письмо передал Чашвар, неизвестно как проникший в Биргер. Утешительных вестей он не принес. Весь город жил одной надеждой: войска Энгарна одержат победу на северо-западе и придут на помощь к ним. Но посланник Полада сообщил, что дела там идут из рук вон плохо, и если Кашшафа до сих пор не добралась до Жанхота, то потому, что у врагов не было достаточно сообразительных военачальников, которые придумали бы, как противостоять тактике энгарнцев. Войска маршала Сорота мучили кашшафцев и заставляли их голодать. Но сколько это могло продолжаться? Всю страну не выжжешь. Биргеру следовало радоваться, что с ним не воюют маги. Гарое радовался этому с самого начала осады.
   Но, с тех пор как Ройне обнаружил главный акведук и лишил город воды, радоваться становилось всё труднее. Чашвар ушел из города таким же таинственным образом, как и появился. А в Биргере, где отчаянно не хватало чистой воды, вскоре начались болезни. Цохар наедине заверил, что это чума. Но вслух об этом говорить не решались, потому что это означало, что город обречен.
   Три дня назад священник произнес вдохновенную речь со стены. Кажется, сам Эль-Элион придал силы старику, и голос его разносился далеко как в городе, так и за его пределами. Он проклял генерала Ройне и его потомство. Он проклял его так проникновенно, что у Гарое мороз пошел по коже. Священник поставил в известность генерала, что его планы не сбудутся. Более того, его род прервется, его дети умрут, его ближайшие родственники погибнут, и поместье, которым он владеет, перейдет в руки его врага.
   Эти слова поколебали холодную решимость генерала. В этот день катапульты били по стенам особенно яростно. Хотя бесполезно - Ройне не рисковал и близко к городу не подходил. Заодно герольд сообщил волю генерала относительно Цохара и полковника Кеворка, подталкивающего город к неповиновению. Священник умрет в подземелье Ветонима, а Гарое будет повешен на дубе. Заманчивая перспектива. И не такая уж невероятная.
   Сегодня его пригласили на городской совет. Он не знал для чего, но шагая по улицам, на которых лежали мертвецы с гнойными нарывами и почерневшими пальцами, - урожай нынешней ночи - он не мог испытывать по этому поводу беспокойства, так же как не мог волноваться о собственной участи или судьбе принцессы. Он даже смерть майора Щехема пережил без особых эмоций. Вчера они вместе пили разбавленное вино, а сегодня его нет, и труп его Биргеру не достался. Когда смерти так много, то одним больше, одним меньше...
   Он отчетливо расслышал за спиной пыхтение Кишия. Вот смерть оруженосца его бы огорчила. Хотя и ненадолго. Надолго сил не хватит.
   Иногда мелькала шальная идея: написать принцессе, что он готов на ней жениться. Что если тогда Полад пришлет сюда войска, чтобы вырвать город из осады? Но Гарое одергивал себя: нехорошо так шутить с чувствами девушки. Да и Полад, скорее всего, пришлет Чашвара, который выведет полковника Кеворка тайными тропами, оставив город на съедение Ройне.
   И что же в таком случае он должен сообщить принцессе? Что? И зачем она свалилась на его голову со своими проблемами сейчас?..
   Городской совет уменьшился не только численно. С некоторым сарказмом Гарое отметил, что, пожалуй, сейчас эти важные люди стали весить вдвое меньше против того, что было до осады. Несколько семей выкосила чума, еще некоторые больны. Остальные еще трепыхаются, как и он. Интересно, каков он сам со стороны?
   - Благодарим, что почтили нас своим присутствием.
   Гарое устало кивнул, рассматривая старейшину Елеу, и опустился на стул. Не хотелось тратить силы на пустые слова.
   - Мы приняли решение выпустить из города беременных и женщин с детьми. Хотим узнать ваше мнение.
   Я считаю, что вы идиоты, - полковник долго подбирал вежливые слова. Так что старейшина смутился и принялся сбивчиво объяснять.
   - Их все равно ожидает смерть здесь. В городе почти нет еды и воды, да еще свирепствует болезнь. Надо выпустить их. Если Ройне их не накормит, то отпустит. Они смогут найти пристанище где-нибудь в другом месте. А у защитников города будет больше еды. Мы продержимся еще месяц до подхода энгарнской армии.
   Они еще верят, что кто-то придет на помощь, - Гарое почти испытывал жалость к ним. Почти.
   Он задал всего один вопрос:
   - Отпустит?
   Старейшина догадался, что он имеет в виду.
   - А что же он с ними сделает? - горячо доказывал Елеу. - Не убьет же! Генерал Ройне не воюет с женщинами и детьми. Конечно, они могут подвергнуться насилию... - Еще бы! Толпа женщин и сытые солдаты, которым уже скучно воевать. - Но они будут живы. Это лучше, чем умереть голодной смертью, пережив смерть детей...
   Спорно, - Гарое почти ничего не произнес вслух, но всё достаточно ясно читалось по его лицу.
   - Вы ведь уже всё решили, да? - полковник встал. - Я скажу одно: вы не знаете Ройне. Он еще вас удивит.
   Гарое вышел из городской ратуши, а за его спиной так же топал Киший, выражая пыхтением полное неодобрение городскому совету и такое же полное согласие с полковником Кеворком.
   Усыновить его, что ли? - вяло пошутил Гарое внутри себя. - Вроде как сын после меня останется... Что же тебе написать, принцесса? - без перехода подумал он. - Что же тебе ответить, чтобы ты поняла: из пропасти придется выбираться самой...
   Он чуть не споткнулся об очередной труп и, отмахнувшись от надоевших мыслей, дальше уже шел, размышляя только об обороне города.
   13 фибрайира, северный Энгарн
   Пышнотелая крестьянка очень торопилась домой. С одной стороны дороги открывалось поле, с другой темнел лес. Солнце скрылось за деревьями и зимние сумерки наливались фиолетовой темнотой. Женщина ускорила шаг, иногда даже срывалась на бег. Таш-Темир следил за ней с легкой усмешкой. Здесь, в северном Энгарне, люди еще не знали, что такое лишения. Да, Полад очень умело сеет нужные слухи и настроения. Пытается объединить страну против захватчиков. Вот только захватчиков люди не видят, а смерти от оборотней и вампиров - вот они. Почему эта женщина так спешит, посматривая на небо? Потому что прекрасно знает, что может не вернуться. Нет, не так. Знает, что не вернется.
   Маг бесшумно срывается с дерева, падает на женщину. Она кричит страшно и пытается бежать. Он позволяет ей пробежать еще немного. Это в последнее время вызывает особое чувство удовлетворения: насладиться отчаянием, безысходностью, ужасом жертвы. Почувствовать себя властелином, от карающей руки которого не уйдет никто. Поиграть, как кошка с мышью, дать надежду на спасение, а затем разрушить ее...
   Женщина запуталась в юбках и рухнула на землю во весь рост. Но Таш-Темир не торопился ее настигать, с улыбкой наблюдал, как она лежит на земле, сжавшись в комочек: ждет нападения. Потом удивленно поднимает голову, оглядывается. Затем встает, делает несколько медленных шагов и снова переходит на бег.
   Вот теперь встать прямо перед ней. И, когда ее парализует от ужаса, нежно, ласково прикоснуться к ее подбородку, чтобы поднять его.
   И впиться в шею. Не ломать позвонки. Пусть она хрипит, дергается, пытается кричать. Пусть. Так даже лучше. Аппетитней...
   Однажды маг подумал, что мог бы создать армию вампиров. Пусть не он один резвится в той части страны, куда война не докатилась.
   Но потом не рискнул. Полад слишком часто умело перенаправляет его усилия в свою пользу. Что ему стоит переманить обращенных на свою сторону, чтобы они терзали кашшафскую армию?
   В какой-то момент у Полада получилось даже навязать Кашшафе нужный ему ход войны. Он терзал противника пчелиными укусами. Дразнил. Нападал и отступал, используя маленькие отряды. Заставляя гоняться за ним по лесам, по выжженным пустошам, где так трудно найти место для ночлега и еду. Уводя врага от крупных городов, заставляя довольствоваться разве что холодными и пустыми замками.
   Но больше Таш-Темир не будет идти на поводу у какого-то телохранителя. Его армия двинется прямо на Жанхот. Пусть попробует остановить!
   Возвращаясь обратно в свой шатер, маг имел возможность понаблюдать за энгарнцами. Он переиграл их. Переиграл самого Полада. Принц догадался, что Люне вовсе не помогает им. Ну и что? Как будто только ведьма служила Таш-Темиру. Даже смешно. Проклятая по-прежнему рядом. Нужные сведения маг получал. И в определенный момент Сам Всевышний помог посланцу храма Света. Рекем Ароди маркиз Бернт сделал всё, чтобы принц Энгарна бесследно исчез в городе драконов. Идите ищите его теперь.
   Таш-Темиру донесли, что кое-кто утверждает, будто принц жив. Но кто этому верит, если уж даже принцесса надела траур (королева его и не снимала)? Телохранитель королевы и этот факт пытается использовать в свою пользу: его агенты старательно всюду рассказывают, что принцесса делает это лишь для вида, чтобы усыпить бдительность врага, что принц на самом деле не погиб, он выполняет важное задание и в нужный момент обязательно появится с секретными союзниками...
   Но все эти потуги побежденного противника выглядят так жалко!
   Маг по запаху нашел дупло в лесу, где спрятал свою одежду, обратился в человека и накинул плащ. Натянув его поглубже на голову, не спеша отправился в свой шатер. Теперь можно хорошенько выспаться. Он потерял еще одного мага, но это нестрашно. Завтра из Кашшафы приедет еще около сотни человек. Вампиры покинули Герел, оборотни не будут ничего предпринимать, пока вожак не восстановит силы. А кашшафцы пока захватят столицу. Энгарну нечего противопоставить ордену магов. Самое позднее - в середине марта, они захватят Жанхот. Будет ли королева жива к тому времени - не имеет значения. Пусть Полад даже и сбежит с ней куда-нибудь. Главное, чтобы не мешал очищать Энгарн от тварей.
   Таш-Темир шел по лагерю и с удовольствием наблюдал, как почтительно замирают солдаты, пропуская его, провожая долгим взглядом. Да, ему нравится их благоговение. Хотелось бы еще и восхищение, но, видимо, это будет чуть позже. А пока...
   Он уже откинул полог шатра, когда по лагерю словно стон разнеслось на все лады:
   - Король Еглон умер!
   Шереш бы побрал Сайхат! Как она добралась до короля? Почему именно сейчас?
   Впрочем, неважно. Уже ничто не может испортить триумф. Не повернет же армия назад лишь потому, что умер король. Совет регентов всего лишь должен быстренько подобрать замену. Надо бы написать письмо доверенным людям. Пусть поищут хорошенько. Не может быть, чтобы у короля был лишь один бастард. Надо лишь хорошенько поискать.

17 фибрайира, лагерь Ройне

   Дети и мужчина встали на колени, перегородив дорогу. Ройне смотрел на них с презрением: кажется, они специально надели рванье, чтобы разжалобить его, но неужели они рассчитывают добиться своего столь дешевыми трюками? Женщина между тем подобралась поближе и уцепилась за седло, отчаянно всхлипывая:
   - Господин граф, умоляем вас! Господин граф!
   Она была худа и, вероятно, чем-то больна - щеки алели, а глаза лихорадочно блестели. Может, она и за седло ухватилась, чтобы не упасть. Хорошо, если это не заразно. Ройне крепче ухватил кнут.
   - Пожалуйста, не надо!
   Обычно Невена знала свое место и никогда не спорила с ним на людях, но сейчас жена явно забылась. Солта знал, что она помогает бедным, раз в неделю обязательно жертвует им что-то из своих сбережений. Он не осуждал ее за это и ни разу не упрекнул. Он, как глава дома, должен заботиться, чтобы поместье приносило доход. Она, как хозяйка Ветонима, должна жертвовать и молиться за благополучие своего господина. Если это не чрезмерно, то не стоит и упоминания. Но сейчас они устроили охоту. Они должны проехать через это поле, и они проедут через него, что бы там ни лепетали эти нищие комедианты. Они умрут, если мы вытопчем это поле? На всё воля Божия. Благочестивых и трудолюбивых Он благословляет, поэтому Ройне вернули себе доходное поместье, как ни сопротивлялся король. Поэтому сейчас они проедут прямо, не обращая внимания на это представление.
   Ройне быстро взглянул на жену, а затем замахнулся кнутом. Идбаш одобрительно хмыкнул, Алеан вполголоса пробормотал что-то, а потом швырнул монету, да так точно, что попал в лицо мужику. Крестьянин вскрикнул, но женщина тут же отцепилась от седла, упала на четвереньки, подбирая золотой, и поползла в сторону, призывая за собой детей. Этого хватит, чтобы безбедно прожить целый год, даже если урожай погибнет.
   Господа поскакали дальше. Копыта лошадей сминали спелую пшеницу, но настроение было безнадежно испорчено. Солта остановил лошадь и повернулся к Алеану.
   - Не смей разбрасываться моим золотом! - резко отчитал он брата.
   - Я лишь не хотел портить этот прекрасный день кровавыми разборками, - Алеан всё так же обаятельно улыбался. - Тебя ведь хлебом не корми - дай кого-нибудь кнутом избить, а нам смотреть на это. Вымести зло на вепре!
   - Не смей со мной спорить! - прервал его Денисолта.
   - Если тебе жалко золотого, вычти из моего содержания десяток золотых, - предложил Алеан.
   - Что ты мелешь?! Неужели ты думаешь, что сделал доброе дело? Ты приучил их к тому, что можно весь год пролежать на печи, а потом придет кто-то добрый, заплатит за них налоги и накормит их. Они созданы, чтобы трудиться и ни к чему поощрять их лень!
   - Боже мой! - брат воздел руку к небу. - Я не настолько благочестив, как ты или твоя жена, чтобы кому-то что-то жертвовать или о ком-то заботиться. Я хотел поохотиться и желательно без скуления и рассеченных щек. Они мне, знаешь ли, настроение портят.
   - Зато теперь у всех настроение прекрасное! - зло воскликнул Ройне и вновь пришпорил коня. Идбаш позади отчитывал младшенького, тот шутливо огрызался.
   Они загнали вепря, но быстро, так что Солта не успокоился. К тому же он не забыл, что Невена посмела перечить ему.
   Вечером, еще до того как принять ванну, он зашел к ней в спальню. Но не для того, чтобы провести время в ее постели. В руках его был кнут. Служанки исчезли, не промолвив ни слова. Невена, бледная и напряженная, сидела на кровати, глядя на него расширившимися от ужаса глазами. Он так и остался стоять у двери.
   - Никогда, - произнес он почти по слогам, - не смей перечить мне на людях. Никогда. Это понятно?
   - Да, мой господин, - произнесла она, дрожа.
   - Обещай, что этого не повторится.
   - Никогда, мой господин, - по лицу потекли слезы. - Пусть Эль-Элион накажет меня вечной немотой!
   - Я надеюсь, ты выполнишь это обещание, потому что иначе вечной немотой накажу тебя я.
   - Да, мой господин, - Невена часто-часто закивала.
   - Если бы я всегда делал то, чего от меня хотят люди, я бы просил подаяния, как твой брат. Но я владею Ветонимом, потому что беру то, что хочу взять, и никто не смеет мне перечить.
   Он повернулся и вышел из комнаты. Такая покорность его устраивала. Он напугал ее. Это послужит уроком. Если же не поможет, тогда и вправду придется применить кнут. Ну, а уж на третий раз, он исполнит угрозу. Она замолчит. Возможно, навсегда...
   Я возьму этот город, - повторил Солта про себя, - потому что я беру то, что хочу взять.
   Сегодня был день святого Чишмерая, и он тоже должен что-то сделать для бедных. Солдатам платят хорошо, значит, надо позаботиться о пленницах.
   Когда из Биргера вышло около тысячи женщин, беременных и с цеплявшимися за их подолы детьми, он недолго размышлял о том, что с ними делать. Биргер надеется, что он проявит милосердие? Он будет милосерден. Солта не дал солдатам позабавиться с женщинами - вряд ли бы это понравилось Господу. Но почему он должен их отпустить? Опустошенный акведук пришелся как нельзя кстати. Он приказал загнать всех туда. Там было глубоко, так что никто не мог сбежать, правда, первым пришлось скрыться под землей, потому что не всем хватило места под открытым небом. Но теперь уже трудно было сказать, кому повезло больше, кому меньше. Одни стояли без солнца в вонючем тоннеле, другие должны были день и ночь стоять под дождем и ветрами. Но все были без воды и еды.
   В акведуке уже неделю стоял неумолчный плач и стон. Ройне, чуть скривив губы в усмешке, смотрел на Биргер. Они видят, что творится в лагере врага. И он надеялся, что они слышат, как страдают их женщины. Как быстро они теперь сломаются?
   Алеан был у акведука лишь однажды, после там не показывался. Солта его прекрасно понимал: графская дочка намного красивей, чем эти изможденные женщины, многие из которых вынуждены были рожать прямо там, на дне каменного мешка. Об этих новорожденных он и хотел позаботиться сегодня. Он послал оруженосца за духовником. В ожидании генерал отдал и другие короткие приказы:
   - Веревки, корзины.
   Солдаты суетились, готовя необходимое. Ройне уже начал злиться от того, что духовник так неповоротлив, когда появился Алеан. Брат снова его встревожил: глаза как-то лихорадочно блестят. Не злоупотребляет ли он завааном или еще чем похуже?
   Алеан остановил лошадь у самого края развороченного акведука, комья земли посыпались вниз. Вопли на мгновение стали громче, а потом снова зазвучали обычным фоном.
   - Ты выпустишь их? - потребовал брат, не обращая внимания на женщин, протягивающих к нему детей. Малыши отчаянно просили хлебушка. У некоторых был перепачкан рот - матери кормили их кровью. Порыв ветра донес смрад, идущий снизу, Мрак жалобно заржал, и Солта отвел его дальше. Кажется, женщины уже стоят на трупах. Скоро, начнут их есть. Жаль, что этого не увидят из города.
   - Ты выпустишь их?! - отчаянно повторил Алеан. - Ты для этого сказал принести веревки?
   - Они останутся здесь до тех пор, пока Биргер не сдастся, - отчеканил генерал. - А ты, пожалуйста, приди в себя. Ведешь себя, как баба.
   - Я? - возмутился Алеан. - Я?! А как тогда ты себя ведешь? Я начинаю ненавидеть Бога, который не препятствует тебе творить такие вещи.
   - Заткнись! - рявкнул Ройне. - И не смей богохульствовать. Я знаю, что делаю!
   - Мы воины. Рыцари. Мы должны воевать с мужчинами. То, что ты делаешь, бесчестно!
   - Полковник Ройне! - Солта взял себя в руки и заговорил холодно и веско. - Если вы еще раз позволите себе...
   - То что? - вспыхнул брат. - Повесишь меня на дубе рядом с защитниками Биргера? С тебя станется!
   - Убирайся! - приказал Ройне, окончательно успокаиваясь. - Поговорим с тобой, когда проспишься, - он догадался, что Алеан никогда бы с ним так не разговаривал, если бы не был пьян. - Убирайся, иначе я прикажу солдатам связать тебя.
   Брат скрипнул зубами и, рванув уздечку так, что Лихач жалобно заржал, умчался в поле. Дальше от Биргера - это к лучшему. Не наделает глупостей по пьяни. Надо будет посетить его, когда протрезвеет. Солта привык к тому, что младший огрызается и спорит. Он уже не обижался на него. Как обижаться на этого улыбчивого парня? Но он должен знать меру. И прекратить пьянствовать, в конце концов. Если они так долго держат осаду, это еще не значит, что можно творить всё, что вздумается.
   Рядом с ним неловко кашлянули. Духовник появился!
   - Новорожденные, - коротко объяснил Солта, для чего его позвали. - Надо совершить над ними обряд, чтобы они не достались Шерешу, если умрут, - после этого кивнул солдатам. - Пусть складывают новорожденных в корзины.
   Солдаты работали споро: спускали корзины, поднимали наверх. Некоторые матери клали туда годовалых детей, их сбрасывали обратно - солдаты знали, что приказы генерала надо выполнять точно. Некоторые младенцы тоненько пищали, другие заторможено крутили головой, кто-то спал так, что, кажется, уже не дышал. Корзины выстраивали перед духовником, и он ходил между ними, благословляя новорожденных и шепча какие-то слова из книги Вселенной. Солту всегда поражало, что знакомый язык на богослужениях превращался в баканскую трескотню: вроде бы все слова знакомы и в то же время, абсолютно непонятны. Корзины прибавлялись. Одни младенцы были завернуты в тряпье, другие - голенькие, не обтертые от крови. В акведуке нет воды, чтобы обтереть их. Не полить ли водой пленниц в честь праздника? Но тут Ройне заметил тучи на небе: Господь сделает это за него. Так тому и быть.
   Когда духовник закончил обряд, он был уже довольно далеко от генерала, но изо всех сил побежал обратно. Уже трости за две он крикнул:
   - Может быть...?
   Солта не слушал, что он собрался предложить. Это и так очевидно. На то он и духовник, чтобы заботиться обо всех. Хотя он должен заботиться о вечном спасении, а не о бренном теле. Это он уже сделал. Младенцы умрут, принадлежа церкви Хранителей Гошты.
   - Верните их матерям, - отдал он последний приказ и поскакал обратно.
   Всё, что он мог сделать для этих людей, он сделал.

19 фибрайира, Западный Энгарн

   - Ну? - десятник требовательно смотрел на Шелу. Он тут чем-то вроде оракула стал. И, хотя ему ужасно не нравились изменения в себе, видения шли на пользу его десятку.
   Сидя в кустарнике, Шела будто рассматривал кашшафцев сквозь ветви. На самом деле он опять летел над лесом. Это было нелегко. Не только потому, что приходилось сосредотачиваться до головной боли, до потери сознания, но и потому, что ястребу не очень-то просто летать по лесу. Над деревьями много не разглядишь, а ветви мешают расправить крылья, пользоваться ими в полную силу.
   - Ну? - повторил десятник.
   - Кажется, один отряд. Не вижу хорошо, погоди, - раздраженно прервал его Шела. А затем яростно рванул дублет на груди. - Шереш, да что же это такое?
   Последнее время грудь чудовищно чесалась возле сердца. Он поначалу решил, что виной этому клопы, но потом убедился, что причина в другом. Зуд появлялся, только когда он будто вселялся в ястреба. Сейчас же по сердцу полоснуло. Казалось, под дублетом всё будет в крови. Но, к его удивлению, он не обнаружил под рубашкой даже покраснения.
   - Что с тобой? - настороженно поинтересовался десятник.
   - Да шереш его знает, что со мной, - он осторожно прикоснулся пальцами к невыносимо болевшей коже.
   И взлетел. К шерешу лес, там не место ястребу. Выше, к небу, чтобы ветер шумел в крыльях. Нырнуть в прохладное облако. Ненадолго, чтобы почувствовать себя от клюва до кончика хвоста. Что он жив, летит. Свободен...
   Внезапно его словно разрубили мечом. Ястреб камнем падал на землю и никак не мог выровнять полет. Едва он расправлял крылья, как боль била кнутом. Словно кто-то отрезал его... лапы? руки? Всё смешалось: перья, кожа, ястреб, человек, земля, небо, костер... И поверх этого боль. Шела заорал, вскакивая с земли.
   - Держите, держите, шереш вас раздери!
   Шела опять рванулся... Он сидел у костра, рядом какой-то незнакомый мужик с ножом. Кто-то держит его за плечи, из сгиба локтя течет кровь. Он рванулся, но на плечи навалилось уже трое.
   - Тише-тише, паря. Куда заспешил?
   Десятник...
   - Какого шереша? - прохрипел Шела. - Отпусти.
   Товарищи немного подождали и ослабили хватку.
   - Сами перевяжете? - спросил мужик с ножом. Он явно боялся подойти ближе.
   - Перевяжем, перевяжем... - успокоил десятник. - Премного благодарны.
   Мужик фыркнул, быстро вытер нож и исчез.
   - Это кто? - Шела наблюдал, как Зефан быстро перетягивает рану.
   - Доктор, - хохотнул он.
   - Зачем?
   - Так ты в обморок грохнулся прямо в разведке. А нас заметили. Боялись, не утащим тебя. Еще бы чуть-чуть - и нас бы всех порешили. Ну а сюда пришли  - сердце бьется, а в себя не приходишь. Мы доктора позвали, чтобы он разобрался. Ну, а он кровь пустил. И помогло ведь!
   Рука еще болела. Кожа на груди тоже. В душе поднималась злоба: ведь он недавно был у священника, после этого как будто только хуже стало.
   С каким подозрением отнесся к нему полковой священник! Потребовал, чтобы Шела разделся, совсем как тот, что назвался его братом. Долго рассматривал грудь, пожал плечами. Сказал: Подумаю. Интересно, он еще думает или уже надумал что? Он же может в обморок грохнуться, прямо во время боя, и тогда точно никто не будет его ни тащить, ни защищать. Шела сердито взлохматил волосы. Как же ему это надоело!
   - А ястреб опять тут, - на этот раз без смеха сообщил десятник.
   Шела тоже заметил его - птица сидела на ветке, косясь на них черными глазами-пуговками.
   - Не смотри на него, - предупредил Шела и швырнул в птицу подвернувшимся под руку полешком. Ястреб улетел.
   - А еще полковника Кеворка разжаловали, - продолжил невпопад Зефан. - Помнишь виконта Фалмора? Кавалеристами командовал. У него брат тоже полковник, только в пехоте, Биргер держит. А этого разжаловали, значит. В десятники.
   Шела плохо помнил этого полковника. Он столкнулся с ним раз жизни, в битве у Сальмана, но много слышал о нем. Вроде как бесстрашен в бою, солдаты его обожают. И Поладу хамил, не боялся, в отличие от прочих.
   - И за что разжаловали? - он был благодарен Зефану за то, что тот перевел беседу с его персоны на что-то другое.
   - Да за что, за что! - вскинулся товарищ. - За то, что кашшафцев бил, за что еще? Знаешь же, маршал приказал... Ну, а на самом деле не маршал, а сами знаете кто... Приказал нападать и сразу отступать. А Кеворк ослушался. Взял и не отступил. Побил отряд кавалерии. Ну и сам половину отряда потерял. Сейчас весь кавалерийский полк гудит, и к нам то гудение доносится. Этот... ну сами знаете кто... Приезжал и... ну не орал. В общем, нет у нас теперь полковника Кеворка, а есть десятник Кеворк. Да и то легко отделался. Мог бы и без головы остаться. Остальных этот так и предупредил. Мол, другому не так сильно повезет. Если еще кто нарушит приказ...
   - А мы мечтали: подкрепление придет, сразу кашшафцев погоним...
   - Погонишь их, - крякнул десятник, подавая Шеле граппу. - Тут бы к столице их не пустить. Обоз опять ихний хотели перехватить, так хрен получилось.
   - На что он надеется, интересно... - Шела поискал вокруг, нашел свой плащ, завернувшись в него, улегся рядом с костром.
   - Кто? - Зефан откуда-то добыл гриб и теперь поджаривал его, нацепив на палочку.
   - Сами знаете кто! - ответил Ястреб в том же духе.
   - Так... принц же чего-то притащить должен.
   - Который от рождения полудурок? - хмыкнул Шела.
   - Ну... этот... сами знаете кто... он просто так ничего делать не будет. Выходит, есть задумка, как нас вытащить.
   - Интересные пляски, - Шела прикрыл глаза.
   Злость и раздражение ушли без следа. Чего он, собственно, так испереживался? Ну, упадет в обморок не вовремя, ну прирежут его. И чем это будет хуже его нынешнего положения? Да ничем. Уж лучше сдохнуть, чем дождаться окончания войны, в чью бы пользу она ни окончилась.

28 фибрайира, Биргер

   Есть испытания, после которых здравый рассудок не сохранишь. Невозможно их выдержать.
   Гарое смотрел со стены на развороченный акведук. Плач, стоящий там, доносился даже сюда. Кто его дернул за язык пророчествовать о генерале Ройне? Когда он предупреждал городской совет, он и предположить не мог, что этот человек - человек ли? - способен на такое. Он поразил не только старейшин, но и полковника Кеворка.
   Он поседел за осаду. Когда Киший в первый раз заметил у него белесые волосы, Гарое еще вяло удивился. Когда их стало много, он посчитал, что ему повезло. У многих от голода волосы выпадали вовсе. Вместе с зубами. А он еще держится. И с ума еще не сошел, хотя, когда он часами стоит на стене, глядя на акведук, многие в этом сомневаются. Он и сам сомневается.
   Порой он спрашивал себя: Я еще в своем уме? Я еще защищаю этот город? Я еще хожу, ем, дышу?
   Он мог только ждать. Ждать, когда городской совет потеряет надежду и придет к нему сообщить, что невыносимо слушать эти крики, что у них нет еды и воды, что чума начала косить солдат, - теперь название болезни не скроешь. Город сдастся, даже если генерал Ройне потребует, чтобы каждого мужчину в городе оскопили, как делали в древности. Он ждал, что старейшина придет через неделю, после того как женщин загнали в акведук под холодный дождь и зимние ветра Энгарна. Но совет продержался целых восемнадцать дней.
   - Полковник Кеворк, - Киший теперь тоже не выглядел молодым парнем. Казалось, ему лет тридцать. - Вас хочет видеть старейшина.
   - Надо же! - равнодушно откликнулся Гарое. - И где он?
   - Да вот тут, прямо за вашей спиной, - сообщил оруженосец.
   Тогда полковник отвернулся от акведука. И, прежде чем мужчина, за месяц превратившийся в дряхлого старика, промолвил хоть слово, сказал ему сам:
   - Вы отправляете послов к генералу Ройне, чтобы договориться о сдаче города. Я согласен с этим решением. Нам не удержать Биргер. Может, хоть кого-то спасем.
   - Мы будем просить... - залепетал старейшина, сраженный такой проницательностью.
   - Вы не будете просить, - прервал его Гарое. - Вы согласитесь на любые условия. Любые. Мне трудно предположить, что он попросит за свою милость, но я уверен, что он попросит что-то особенное. Соглашайтесь, не раздумывая. И поспешите.
   Старик кивнул. Он бы заплакал, если бы остались слезы. Когда он ушел, Гарое предложил Кишию.
   - Пойдем к Цохару. Давно мы не были в церкви.
   Они шли улицами, на которых по-прежнему жгли трупы. Костров становилось больше и больше - чума держала осаду вместе с ними и выйдет отсюда не раньше, чем город сдадут.
   Оруженосец следовал за ним. Он не пыхтел, как раньше. Он стал строгим и сдержанным. Эта война всех изменила. Надо его усыновить, - в мысли не было и доли шутки.
   - Вы теперь не будете стоять на стене? - спросил Киший. Он шел не позади, как раньше, а рядом, потому что пару раз Гарое чуть не свалился от слабости, и оруженосец его поддержал. Бывало и наоборот. Так что рядом ходить оказалось сподручнее.
   - Нет, - заверил полковник.
   Церковь встретила их полумраком. На улице не было солнца, а свечи Цохар не зажигал. Тусклый свет с трудом пробивался сквозь цветные витражи. Как красиво тут было в солнечные дни. На душе становилось радостно от красоты и величия храма. Казалось, это было сто лет назад.
   Он с трудом разглядел священника, примостившегося на возвышении у витража. Он что-то читал, согнувшись над книгой так низко, что почти водил по ней носом. Вокруг в беспорядке лежали еще десятки книг и свитков.
   - Что вы там ищете? - Гарое опустился на пол слева от священника, прислонился к стене. Киший, помявшись, тоже сел рядом. Он уже не спорил с Цохаром, предпочитал держаться от священника подальше.
   - Она принесла мне сухарь, - голос Цохара очень слаб.
   Не один Гарое сошел с ума. Этот великий священник, вероятно, тоже. Это грустно. Но это еще раз говорит о том, что держаться дальше бессмысленно. Полковник прикрыл веки, а мерный басок Цохара, будто рокот волн, проносился над ним:
   - Она была так слаба, что не могла идти, если не опиралась на стену или скамьи. Ей не больше четырнадцати, но она никогда не выйдет замуж, никогда не родит ребенка. Потому что она умрет завтра утром. Я знаю это не потому, что я пророк, это написано на ее лице. Она умирает. Но она могла бы прожить еще один день, если бы съела сухарь сама. А она принесла его мне. Она сказала: Вам надо есть. Пока вы живы, отец, у нас есть надежда. Вы что-то бледны, полковник. Хотите сухарь? Я не смог его съесть, мне кажется, он из золота, я не смогу его разжевать, и он застрянет в горле. И я умру сегодня же. А я должен жить. Потому что, пока я жив, у них есть надежда. В  книгах я ищу ответ на вопрос, - заявил он без перехода, и Гарое открыл глаза. - Почему одни люди готовы отдать последний сухарь ради какой-то надежды. А другие готовы загубить тысячи надежд ради сухаря. Я просмотрел уже кучу свитков, но так и не нашел ответа на этот вопрос. Тогда я снова пересмотрел их, чтобы найти обещание, что она будет счастлива после смерти, а Ройне испытает всё, что пережили его жертвы. Подземелье Шереша слишком легкое наказание для таких, как он. Вы не находите?
   - Я каждый день стоял на стене и ждал, что вот сейчас с неба ударит молния и покарает его. Потому что, если Эль-Элион есть...
   - Не надо, - прервал священник. - Он есть. Он что-нибудь сделает, вот увидите.
   - Сделал городской совет. Они отправляют послов, чтобы сдать город Ройне. Я сказал старейшине, чтобы они соглашались на любые условия.
   Цохар с шумом захлопнул книгу и, облокотившись на нее, посидел не шевелясь.
   - Я рад, что она умрет завтра утром, - промолвил он так, словно открыл великую истину. - Ей бы не понравилось то, что они собираются сделать.
   - А те, кто умирает в акведуке? - встрепенулся Гарое. - Они поймут, почему мы ждали почти три недели?
   - Ну-ну, успокойтесь, - ласково увещевал старик, как хороший врач утешает умирающего больного. - У нас так мало времени, чтобы тратить его на возмущение и ропот. Вы всё сделали в этой жизни, что должны были сделать?
   - Нет, - загрустил полковник.
   - Это плохо, - опечалился и священник. - Давайте немного помолчим. Я хочу молиться. Пусть Эль-Элион примет нас, хотя мы и не сделали всего, чего Он ожидал. Пусть Он не даст нам того счастья, которого заслужила она, но немного покоя все-таки даст. А большего нам и не надо. Давайте помолчим.
   Они сидели в мертвой церкви. Голову наполняла звенящая пустота. Мы спятили, - мысли ворочались в голове медленно и устало. - Мы все спятили. И это к лучшему.

29 фибрайира, лагерь Ройне

   Он победил! Пусть не так скоро, как рассчитывал, но городской совет Биргера пришел к нему с поклоном. И, Эль-Элион видит, граф Ветоним был милостив к строптивцам. Для сдачи города он выставил очень щадящие условия: поскольку, осаждая, он не понес больших потерь, то мог проявить доброту. Пусть эти заморенные голодом старики выторговали себе еще две недели для того, чтобы приготовить город, Ройне не сомневался, что они придут раньше. Ведь их женщины и дети еще стоят в акведуке, вместе с трупами, под открытым небом, холодным зимним дождем. В знак милосердия и примирения он приказал спустить им несколько корзин с едой, но поднимутся на поверхность они не раньше, чем город сдастся.
   Ройне оттолкнул от себя жареную утку и сделал большой глоток вина. Из войск Нигмата тоже поступили хорошие известия: они получили еду и оружие. Обоз из Кашшафы шел долго, но он добрался, а до этого два обоза захватили враги, не оставив им ничего. Его армии повезло - неумелый генерал, который, по слухам, теперь коротал дни в Юдале, не додумался до той тактики, что Полад применил севернее. Солдаты Ройне вполне обходились грабежом окрестных деревень. Правда, с каждым разом приходилось забирать южнее, но они сталкивались лишь со слабым сопротивлением крестьян, вооруженных вилами, это особо не беспокоило. И всё же радовало, что до Нефтоах еще далеко, впереди еще несколько крупных городов и множество маленьких, впереди столица Энгарна - ее Ройне захватить не дадут, а жаль. За рекой еще множество земель... Пожалуй, можно переехать сюда. Он станет герцогом в Энгарне...
   Из Кашшафы ему привозили только особые деликатесы, которые здесь было не достать, например лейнское вино... Хотя вместе с этим вином были и нехорошие вести: королевская гвардия Лейна приближалась к Ветониму. Их было не так много, и бои, в которые они вступали, трудно было назвать успешными, но... они приближались. Самое паршивое, что сейчас могло произойти - это необходимость вернуться, чтобы защитить Ветоним. Эль-Элион не сыграет такую шутку с ним. Войска задержат врага и без его помощи - он ведь не оставил поместье без защиты. А лейнцы - отвратительные вояки, посмотреть хотя бы, как они воевали в Восточном Энгарне.
   Генерал скривился. В последнее время его беспокоили боли в желудке и спине. Вроде бы он молод для таких болезней. Солту постоянно мучил голод, но стоило съесть хоть немного - и о спокойном дне можно было забыть. От постоянных болей и ощущения голода, он стал еще более раздражительным. Чуть успокаивали только мысли о сдаче города. Он продумал церемонию. Всё должно пройти просто и торжественно. Хотя, если церемониймейстер сделает что-то особенное, Ройне его наградит. Это особенный день для всех: для солдат, офицеров. Для генерала и, конечно, для Алеана. Теперь он станет графом Хецроном по-настоящему.
   Ройне сделал еще глоток вина и на этот раз подержал его во рту, согревая, распознавая оттенки вкуса. Превосходное вино. Надо заказать еще такого.
   После ссоры Солта несколько раз пробовал встретиться с братом, но безуспешно. Алеан избегал его. Приказы явиться к генералу игнорировал. Лишь однажды передал через оруженосца, что появится, только когда начнется настоящая война. Денисолта сам искал полковника, но безуспешно. Это так бесило, что он готов был пойти на крайние меры, но тут появились послы из города.
   ...Он слушал вдохновенную проповедь армейского духовника, как всегда не понимая ни слова, а сам представлял, как послы стоят под дождем, - мокрые, старые, исхудавшие, ожидая его аудиенции и теряя надежду. Все три часа богослужения это доставляло ему удовольствие, и, когда они предстали перед Ройне, такие, как он ожидал, он заговорил с ними грубо и резко, пока старики униженно просили у него снисхождения...
   Даже сейчас при воспоминании о том дне в душе разливалось приятное тепло. Вот ради чего он шел на войну. Ему нравилось воевать, но еще больше нравилось одерживать победы. И вот так принимать покоренных...
   Солта быстро допил вино.
   - Эй! - кликнул он оруженосца.
   Тот появился мгновенно и замер у входа в шатер. Генерал так и не запомнил его имени, но что толку? Возможно, в следующем бою он погибнет. Скорбеть о нем Ройне не будет. Он любил почтение и благоговение по отношению к себе, но этому парню он, кажется, внушал ужас. Не глядя на это трясущееся недоразумение, генерал отдал приказ.
   - Полковника Ройне ко мне.
   Еще одна безнадежная попытка достучаться до брата, но, может быть, узнав, что город сдан, он немного пришел в себя. Ведь это подтверждает, что Денисолта был абсолютно прав, когда шел на такие меры.
   Оруженосец замялся, заблеял что-то невнятное:
   - Господин генерал, но ведь... господин полковник, он же... Он же...
   - Доложите, наконец, четко, что случилось, - взбесился граф.
   Окрик помог. Парень перестал бледнеть и краснеть:
   - Полковник Ройне сейчас на венчании. То есть у него сейчас венчание.
   - Что?! - Солта вскочил, роняя сразу и стул, и легкий столик вместе с недоеденной уткой. - Какое на хрен венчание, ты о чем?
   - Он женится. Наш духовник его венчает.
   - На ком?!
   Оруженосец снова потерял дар речи.
   - Ну, так... Дочь графа, который... Ну, с которой он...
   Не тратя слов понапрасну, Ройне выскочил из палатки, оттолкнув с дороги оруженосца, но снаружи остановился.
   - Где? Веди! - коротко приказал он.
   И парень вприпрыжку помчался впереди.
   Алеан особенно не изощрялся по поводу свадьбы - новобрачные стояли рядом с шатром полковника, благо сегодня дождя не было, хотя день был пасмурный. Вокруг понурые солдаты, будто присутствовали не на свадьбе, а на похоронах: понимали, чем это представление закончится. Духовник тоже был бледен, а уж когда заметил мчащегося к ним генерала и вовсе стушевался. Но, кажется, обряд он уже завершил, потому что брат взял в руки лицо девчушки и от души поцеловал. На шее невесты блеснуло обручальное ожерелье. Духовник что-то забормотал, склонившись к нему. Ройне уловил обрывки слов.
   - ...господин генерал... вам следует...
   Но Алеан не обернулся. Повернулся спиной к Солте и громко провозгласил:
   - Отец, будьте любезны, проводите мою супругу в ее замок, пока я переговорю с генералом по поводу медового месяца.
   Дважды предлагать не пришлось. Духовник чуть ли не волоком потащил невесту, она поспевала за ним, как могла, придерживая длинное платье, чтобы не споткнуться. Бежала без оглядки. Солдаты тоже разошлись, чтобы не мешать начальству выяснять отношения. Алеан же, превратившись в памятник, так и стоял спиной к брату, наблюдая за ними. Первым не выдержал Солта. Он дернул брата за плечо, разворачивая к себе:
   - Что, шереш тебя раздери, ты вытворяешь? Что это за бред? Ты что, всерьез полагаешь, я позволю тебе жениться на этой голодранке?
   - Как ты можешь мне запретить, братишка? - оскалился Алеан. - Я уже женат. Ты можешь ее убить, с тебя станется, но я постараюсь ее защитить. А голодранкой она стала благодаря нам, - полковник сбросил с себя ладонь брата, развернулся и быстрым шагом пошел куда-то.
   Но Солта так этого не оставил.
   - Стой! - генерал быстро нагонял его. - Не смей уходить, мы еще не договорили. Что ты хочешь этим доказать? Чего ты вообще добиваешься?
   Алеан быстро развернулся и пошел спиной вперед, объясняя.
   - Я ничего не добиваюсь! И ничего не доказываю. Я совершил очередной бесчестный поступок. Такой ответ тебя устроит?
   Он снова отвернулся.
   - Да какого шереша? Уже и жениться для тебя бесчестный поступок?
   - Представляешь? Да! - они так и неслись по лагерю: впереди Алеан, всё с теми же странно блестящими глазами - он слишком злоупотребляет завааном! - следом генерал. Со стороны наверняка смотрелось глупо.
   Ройне сделал отчаянный рывок и удержал его на месте, поставил перед собой.
   - Да объясни, что творится! Ты опять пьян. Всё время пьян!
   - Объяснить? - последнее замечание Алеан проигнорировал. - Я тебе объясню, брат. Бывают моменты, когда, что бы ты ни делал, ты совершаешь бесчестный поступок. Ну женился я на ней. И что? Всё равно подумают, что я, как и ты, лишь закрепил права на графство. И не женился бы - я всё равно был бы мерзавцем, который отобрал у девочки замок, а ее обесчестил. Всё бесчестно! Но она хотела стать моей женой, и я сделал ей этот подарок. Надеюсь, у духовника хватит ума спрятать ее, чтобы ты до нее не добрался, я так вряд ли ее увижу еще раз.
   - Куда собрался? - грубо потребовал Солта.
   - На войну! - радостно хохотнул Алеан. - Я собрался на войну. Останусь здесь исполнять клятву королю Еглону, буду бесчестен, потому что то, что ты делаешь - мерзко. Уйду от тебя - буду бесчестен, потому что нарушу клятву. У меня один выход: найти достойного противника и сдохнуть в бою. Тогда, может, люди забудут, что я твой брат и что я тоже держал осаду под Биргером.
   - Что ты мелешь?! Ты пьян!
   Ройне замахнулся, чтобы дать ему пощечину, но Алеан быстро отскочил.
   - Да пошел ты! - отошел на две трости и снова повернулся: - Мои разведчики доложили, что сюда движется вражеский кавалерийский отряд. Я выйду им навстречу. Надеюсь, Эль-Элион будет милостив ко мне, и тебя я тоже никогда не увижу!
   Алеан, не оглядываясь, ушел к всадникам, ожидавшим его на опушке. Вероятно, взял только добровольцев, остальные из его полка не пошли на смерть. Что ж, глупость должна быть наказана. И наглость тоже. Хочет сдохнуть - пусть подыхает. Ройне направился в шатер. Его ожидал оруженосец, еще не оправившийся от ужаса.
   - Генерал Ройне... - начал было он, но Солта его прервал:
   - Офицеров кавалерийского полка ко мне. И разведчиков тоже, - распорядился он.
   Следовало немедленно выяснить, что за врага они заметили. И назначить нового полковника.
   ***
   Ветер навстречу, руки касаются теплой лошадиной кожи. Мерное покачивание - вверх-вниз, вверх-вниз. Когда в седле много дней, это надоедает, болят ноги, спина, задница - всё болит. Но сейчас он испытывал такое же наслаждение, как проводя ночь с женщиной после долгого воздержания. Лихач такой же покорный, как любовница, так же отзывчив на его ласку. Ни с одним конем не было такого взаимопонимания.
   Он сейчас чувствует настроение хозяина, всхрапывает вопросительно: Может, быстрее? Может, тогда тебе станет легче? Не станет, родной, не станет. Есть неисцелимые раны. Мучение от них прекратит только смерть.
   А ведь как глупо! Он солгал: ему не быть героем в любом случае. Его сочтут сумасшедшим, пьяным, но никак не героем. Уж Солта постарается, чтобы так было... Впрочем, он ведь так дорожит семейной репутацией. Иметь брата, геройски погибшего на войне, ему выгоднее, чем брата-пьяницу. Так что всё может быть...
   Жаль, что никто не узнает, как было на самом деле. Хорошо, что никто не узнает, как было на самом деле. Это война. Ему с детства внушали, что война похожа на торжественный парад на городской площади. В крайнем случае на рыцарский турнир. А она оказалась грязной уродливой старухой с язвами на коже. И ему надо было ее любить. Жениться на ней, как Солта, и радоваться, когда она испытывала удовлетворение!
   Нет уж, пусть брат тешит ее. А он еще раз побудет на рыцарском турнире. В последний раз в жизни.
   Вот они, родимые! Вот они. Кирасы поверх стеганых дублетов, легкие шлемы. Да это барсы! Куда же вы? Не торопитесь так. Давай, Лихач, нагони их. Еще немного.
   Копье проносится мимо врага - тот в последний момент вильнул в сторону. Тем лучше. Мы же рыцари, хотя наверняка в твоей фамилии есть частица ми, потому что у тебя нет даже крошечного поместья. Но ты смел, хотя не так силен, как волки. Мы должны драться лицом к лицу. У тебя нет копья? И я его отброшу. Всё будет честно.
   Да, я отлично владею мечом, мой отец и брат воевали всю жизнь. И меч у меня дороже, чем у тебя. Столкнись ты с теми, кто скакал за мной, ты бы победил. Но всё по-честному. По-рыцарски, ведь так? Один на один. Но тебе чуть-чуть не повезло, и ты умер героем. Не горюй, я догоню. Вон твои товарищи подоспели. Десять, двадцать... Да все равно! В бой. Это уже не поединок, но всё равно отлично!
   Зачем ты меня прикрываешь, друг? К шерешу! Давай я тебя. Вот так! Мы столько прошли вместе, и сейчас ты остался со мной. Главное, не попасть в плен. Это совершенно ни к чему.
   К шерешу! Всё к шерешу. Есть только эта битва. Есть я, Лихач и меч. В бой!
   Звон, крики, раны, боль, боль, боль. Это хорошо. Это не так страшно, как то, что болит внутри. Это по-честному.
   Небо, деревья, земля. Какая же ты жесткая. Меч взвился надо мной, а мое оружие далеко, на ладонь от кисти - не дотянуться, чтобы защититься.
   Мама, какая ты бледная... Ты заболела? Мой первый конь, у тебя такая теплая кожа, хочется спать в конюшне, рядом с тобой. Жаль, отец не разрешает. Первая женщина... Бель, вот как ее звали. Смешливая и смелая. С ней было хорошо... Отец, ни к чему так злиться на Солту, он любит тебя. Солта, ты бываешь смешон в гневе и заносчивости. И с женой надо нежнее, нежнее. Если бы Невена не принадлежала тебе, я бы показал, как надо... Как тебя зовут? Неважно. Не бойся меня, я ласковый. Никто еще не жаловался...
   Меч врывается в грудь и боль, что пряталась внутри, распускается алым, ослепительно красивым цветком. Это хорошо. Это по-честному...

4 мариса, Биргер

   Цохар каждый раз заверял, что он не пророк, но его слова сбывались так, что Гарое столбенел. Взять хотя бы его фразу: Может быть, вы станете королем, а может быть, вас вздернут на виселице... Гарое продирал нервный смех, когда на ум приходили эти слова. Особенно теперь, когда ему сообщили условия, на которых генерал Ройне готов простить бунтарский город. Они приняли эти условия. Гарое замер на мгновение, когда ему их передали, а потом поблагодарил старейшину за выпрошенные две недели. Священник только хмыкнул и еще раз напомнил о несделанных делах.
   Полковник Кеворк не мог думать о делах. Он вообще не мог ни о чем думать. Даже о том, как отреагирует на эти условия Киший. Хорошо, что почти никто не знает о требовании генерала Ройне.
   Целыми днями Гарое лежал на кровати, не раздеваясь, и смотрел в потолок. Иногда искал в себе сожаление или гнев. Бесполезно. Только гнетущая пустота. Да еще желание, чтобы день длился бесконечно. Чтобы можно было лежать и ни о чем не думать.
   Его никто не посещал - то ли из чувства вины, то ли от того, что не знали, как с ним общаться. Он был благодарен за это. И за то, что Киший превратился в тень, стараясь не шуметь, чтобы обеспечить ему покой, он тоже был благодарен. Лишь дважды в день парень приносил еду и неслышно ставил на стол: какую-нибудь горячую похлебку из муки или чай с сухарем. Иногда полковник ел, иногда нет. Тогда Киший так же неслышно уносил поднос.
   Однажды он поскребся в дверь и недовольно пробормотал:
   - К вам этот... контрабандист... Пустить? - и почти сразу в сторону: - Не принимает он никого, сказал же!
   Но Гарое одним прыжком добрался до входа и рванул ручку - сам не ожидал от себя такой прыти:
   - Чашвар? Проходите.
   Мужчина стянул шляпу и бочком прошел внутрь, косясь на пыхтевшего Кишия. В который раз Гарое удивился: как Улм умеет так преображаться? Полад что, нанимает себе в шпионов бродячих артистов?
   Как только дверь за Чашваром закрылась, Гарое пригласил его сесть к столу, устроившись напротив него на другой табуретке.
   - Что-то случилось? - поинтересовался он вполголоса.
   - От вас долго не было писем, и господин Полад забеспокоился, не съели ли вашего голубя. Поэтому отправил меня забрать вашу почту.
   - Голубь жив, - заверил полковник. - Я не знал, что написать. А он, значит, ждет ответа?
   - Да. И еще мне приказано в случае необходимости вывести вас из города.
   - Так это возможно? Вывести кого-нибудь из города?
   - Одного человека можно, - кивнул Чашвар.
   - Других писем нет?
   - Нет.
   Гарое побарабанил пальцами по столу:
   - Наверно, пришло время заканчивать недоделанные дела. Вы подождете, пока я напишу письмо?
   - Конечно, - легко согласился Чашвар и, не дожидаясь просьбы, поставил табурет у двери, чтобы не мешать полковнику.
   Он нисколько не мешал. Письмо принцессе в один миг сложилось в голове. Подвинув листок, Гарое быстро набросал:
   Госпожа! Вы красивая, умная и чуткая женщина. Как Вы могли подумать, что я откажусь жениться на Вас? И, как Вы правильно угадали, дело вовсе не в титулах и прочих благах. Но, милая, как можно надеяться на человека? Вы поверили мне, и я благодарен Вам за это доверие. Но я всего лишь человек. Не ищите опору ни во мне, ни в ком другом. Она внутри Вас. Что бы ни случилось, не сдавайтесь, боритесь. Вы сильная, Вы победите. Тем более у вас есть такая поддержка! Вы не одна. Слышите? Вы не одна, и это делает Вас еще сильнее. Я верю, что Вы выберетесь из этой пропасти, даже если меня не окажется рядом, потому что нет на свете такой силы, которая могла бы сломать Вас.

Любящий Вас, Гарое.

   Он не любил ее, хотя наверняка мог бы полюбить, сложись всё иначе. И она не любила его, а искала спасения, видела в нем единственный выход. Но это письмо надо было написать так и никак иначе. Чтобы она не сомневалась в себе, а поверила в свою неотразимость как женщины, не как принцессы.
   Он немного посидел над письмом, ожидая, пока высохнут чернила. Перевел взгляд на Чашвара.
   - Я прошу вас вывести из города моего оруженосца и проводить его к господину Поладу со всеми документами, которые я ему дам.
   - Вы не доверяете мне? - недоумевал мужчина.
   - Доверяю полностью, но мне очень нужно, чтобы Киший попал к Поладу. Надеюсь, и вы мне доверяете и не думаете, будто я посылаю к нему убийцу?
   - Вовсе нет, - скривился Чашвар, - но у господина Полада...
   - Много дел... Знаю. Уверяю, он не будет сердиться на вас. В любом случае сейчас вопрос в другом. Вы выведете Кишия? Полад сам захочет встретиться с ним, если узнает, что у моего оруженосца есть документы для него.
   - Мне отдали приказ относительно вас... - начал Чашвар медленно и решительно закончил. - Но вряд ли меня накажут за исполнение вашей просьбы. Да, я выведу из Биргера вашего оруженосца.
   - Благодарю. В таком случае я напишу еще один документ, а вы, если возникнет необходимость, подтвердите его подлинность. Если появятся люди, которые захотят его оспорить, - он быстро написал несколько строк на листке, а затем передал его Чашвару для ознакомления.
   Тот прочитал и нахмурился.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Ничего, - Гарое беззаботно рассмеялся. - Отдаться во власть Эль-Элиона, - он быстро запечатал оба послания. - Побудьте, пожалуйста, в гостиной, мне надо переговорить с Кишием наедине.
   Когда оруженосец вошел в комнату, Гарое уже перевязал письма принцессы и два последних письма шнурком. Затем подошел к парню и протянул ему.
   - Ты пойдешь с Чашваром. Он проведет тебя к Поладу. Передашь ему эти письма.
   Киший посмотрел на связку, затем поднял взгляд на Гарое:
   - Да пошли вы к шерешу! Никуда я не пойду, - и собрался выйти.
   Гарое быстро схватил его за плечо и швырнул на стену:
   - Ты как со мной разговариваешь, щенок!
   - Как хочу, так и разговариваю! - огрызнулся парень. - Никуда не пойду, понятно? Хоть сейчас меня прирежьте.
   - Послушай, я вовсе не служу Поладу, - полковник чуть ослабил хватку и сменил тон. - Мне нужно...
   - Да знаю я, кому вы служите, а кому нет. И знаю, что вам нужно. Думаете, я как был дураком, так и остался, да? Думаете, я ничего не вижу и не слышу? Думаете, мне узнать негде, почему вы неделю лежите на этой кровати и молчите в потолок? Думаете, я не знаю, что Ройне только тогда Биргер помилует, если лично вас на дереве повесит? - он подождал возражений, но Гарое отвел взгляд. - Я всё знаю, - горько закончил Киший. - А теперь вы меня из города вывести хотите? С бумажками вашими? Нет уж! Я оруженосец ваш. Я на соседнем дереве висеть буду. Или стрелу в грудь получу рядом с вами, или зарежут меня, как барана. Но рядом с вами. До вас или сразу после. И никак иначе. И нечего мне тут письмами вашими тыкать, - он обиженно шмыгнул носом.
   Какой же он ребенок еще, - посетовал Гарое. - Что за книжки он там читал? Надо было самому их для него выбирать.
   Он отпустил парня и прислонился к стене рядом с ним.
   - Ну, если уж ты всё знаешь, то знаешь, какой срок мне отпущен.
   - Да кто ж этого не знает? Две недели гад этот дал.
   - А сколько до Жанхота ехать?
   - Да неделю считай.
   - Дурак ты, Киший. А сигнальные башни на что? Если бы гонцы ехали неделю, нас бы уже давно завоевали. Кашшафцы до столицы бы дошли, пока там узнали, что война началась. Если ехать весь день, меняя лошадей в сигнальных башнях, то за полтора суток можно добраться, а если очень торопиться, то и за сутки. Сутки туда - сутки обратно, через два дня вернешься и еще два дня чай мне будешь заваривать. И я с удовольствием буду висеть на дереве рядом с тобой. Но мне нельзя оставить эти письма здесь. Я же тебя не к отцу с матерью посылаю, а к Поладу. Этому контрабандисту я не доверяю. Мне очень важно, чтобы ни одна живая душа до этих писем не дотронулась, кроме Полада. Кого мне еще послать? Я никому не доверяю, кроме тебя. Я знаю, что тебя не подкупишь, что ты сдохнешь, но никому их не отдашь. Пожалуйста, сделай это для меня...
   - Не врете? - Киший все-таки всхлипнул.
   - Зачем мне врать? Да и сейчас ли мне врать?
   - То-то же! - он снова шмыгнул носом, потом вытер слезу со щеки. - Нельзя вам сейчас врать, Бог вас не простит, если врать будете. А я для вас завсегда... Что хотите, сделаю. Одна нога тут - другая там. Глазом не моргнете, как я обернусь.
   - Спасибо, - он сунул ему в руки связку писем и на мгновение прижал его голову к своему плечу. - Всё, иди. И возвращайся скорее.
   - Я быстро! - он выскочил за дверь.
   Вскоре оттуда донеслись понукания: Киший подгонял контрабандиста. Потом всё стихло.
   Все дела закончил, - успокоился Гарое, - но все-таки солгал перед смертью. Но тут уж одно дело никак нельзя было окончить, не солгав... И ведь до Нового года несколько дней... Он подошел к окну, посмотрел на пустую улицу, а затем снова лег на кровать.

8 мариса, Жанхот

   Лин бежала к Поладу со всех ног. В последний раз она так бегала, когда дурачилась с Соротом, кажется, это было сто лет назад. И какая же она глупая была тогда. И какой старой она кажется себе сейчас...
   Стены галереи проносились мимо, а ей всё казалось, что она еле движется. Словно от того, как быстро она получит письмо, зависит всё. Только когда показалась дверь Большого кабинета, она перешла на шаг: Полад может понять ее поспешность неправильно. Она не сформулировала про себя, как именно неправильно, но теперь сдерживала порыв. Хорошо еще, что Мардан слуг рядом не терпит, поэтому никто не видел, как она мчалась. Возле двери она замерла. Восстановила дыхание, поправила платье. Она придумала новый фасон - никого это не удивило, она постоянно что-то выдумывала - теперь растущий живот не заметят, даже если свадьба задержится на полгода.
   Наконец робко толкнула дверь.
   - Неужели вы решились, ваше высочество? - тут же раздался голос телохранителя.
   Лин вспыхнула: опять глупо получилось. Конечно, он услышал, как она пыхтит и мнется за порогом.
   Она села в кресло и, сложив руки на коленях, умоляюще посмотрела на Полада, так и не вымолвив ни слова. Как ни странно, на его лице не было и тени улыбки. Шла война, они терпели поражение, в стране это вызвало еще одну волну возмущения королевой и ее телохранителем, но все-таки он никогда не был таким усталым и тоже... старым. Что-то случилось? Она не выдержала:
   - Я слышала, к тебе приходил оруженосец Гарое и передал письмо.
   - Приходил, - подтвердил Полад. - Передал.
   Он бросил на стол развернутое письмо.
   Лин хотела было возмутиться - еще никогда он так не демонстрировал осведомленность, но потом быстро схватила листок и пробежала глазами по строчкам. Вспыхнула, рассмеялась, всхлипнула. Быстро сморгнула слезы и дочитывала уже радостно. Положила записку на колени и посидела немного. Перечитать бы еще несколько раз, но она сделает это позже, когда останется одна.
   - Он милый, правда? - спросила она. - Я напишу ему еще? Когда он приедет сюда?
   Вместо ответа Полад кинул на стол еще несколько писем.
   - Что это? - она наклонилась вперед и тут же угадала свой подчерк. - Мои письма? Откуда они у тебя? Что это значит? - Полад сцепил пальцы в замок и уткнулся в них, не глядя на дочь. - Ты что, забрал мои письма? - она сыпала вопросами, всё более волнуясь. - Что это значит? Ты уже не хочешь, чтобы он был моим мужем? Чтобы он был королем? Ты что-то узнал о нем? Пожалуйста, расскажи всё! Я верю тебе, скажи, что ты узнал, я не буду спорить с твоим решением, - она дрожала от ужаса.
   - Наверно, лучше было бы соврать, что он мерзавец, соблазнил несколько невинных крестьянок и всё такое, - тяжело заговорил Полад, - но ты всё равно узнаешь правду... - он собирался с духом, а Лин поняла, что он скажет, еще до того, как он продолжил: - Биргер сдан. Генерал Кашшафы пощадил горожан. В обмен на жизнь Гарое. Полковник Кеворк повешен пятого мариса.
   Принцесса не отрываясь следила за Поладом. Всё в душе исчезло в один миг: ожидание, страх, волнение. Только холодная пустота и решимость.
   - Все письма принес оруженосец? - сухо поинтересовалась она.
   Телохранитель с подозрением наблюдал за ней, не понимая, с чем связана такая резкая перемена. Но девушка только вскинула подбородок, плотнее сжала губы.
   - Да, - Полад говорил об этом так же неохотно. - Паренек лет восемнадцати. Перед смертью полковник написал, что усыновляет его, передает ему орден Рефаила, поместье Эшкол и прочее немногочисленное имущество, в том числе положенные ему выплаты за ранения и гибель на службе. Подчеркивает, что всё это должен получить Киший, а не его родные. Еще он просит, чтобы, как виконта, Кишия определили в церковную школу и, как сироте, назначили небольшое пособие.
   - А обо мне ни слова, да? - она разжала судорожно сжатые пальцы и положила раскрытые ладони на колени, как дети кладут на уроках, когда не заняты чистописанием. - Он знал, что не вернется сюда и не женится на мне, поэтому и написал так. Утешал меня, - сама того не замечая, она покачивалась взад-вперед. - А ведь это хорошо сказано: ничто меня не сломает. Он был бы хорошим священником. Умел красиво врать, чтобы вдохновить людей.
   - Перед смертью он думал только о тебе и об этом пареньке...
   - А его он тоже обманул?
   Полад невольно хмыкнул.
   - Тоже. Пообещал подождать, когда тот вернется. Оруженосец рвался обратно в Биргер, а Гарое был мертв, когда Киший еще шел сюда. Старейшины отправили мне последнего голубя с этим сообщением, он прилетел намного раньше. Мальчишка чуть с ума не сошел от горя и обиды. Орденом швырялся, на меня кидался с кулаками, за то что я войска туда не прислал.
   - Кстати, почему ты не прислал войска? - деловито уточнила принцесса.
   - Потому что нет у меня столько войск! - на мгновение вспылил Полад. - Они еле держат войска Нигмата. Тештер захватил Ветоним. Если бы старейшины не выпустили женщин и детей... Если бы город продержался еще хотя бы неделю... Если бы Ялмари...
   - Вот и нашли истинного виновника, - Эолин встала. - Ладно, я пойду. Когда прибудет Сорот? Надеюсь, он жив? Ему передали, что он срочно должен быть в столице?
   - Что ты решила? - телохранитель прикрыл глаза рукой.
   - Что этот бывший священник прав. Нет такой силы, которая может меня сломать. Я буду бороться. Я достаточно сильна для этого. Особенно с твоей могущественной поддержкой.
   - Лин... - впервые в жизни он назвал дочь по имени.
   - Что? У тебя ведь нет в запасе еще одного такого священника? Нет? Значит, я выхожу замуж за отца своего ребенка. Ты же знаешь поговорку: не так страшны подземелья шереша, как о том священник рассказывает.
   10 мариса, Валмеонское поле
   Стратегия, разработанная Поладом, потерпела крах. Кашшафцы перестали гоняться за армией Энгарна, а двинулись на столицу. Так что пришлось всё же встать у них на пути. Через три дня бой, от которого многое зависит. Но, вероятнее всего, они проиграют. Маги противника - вот в чем секрет их непобедимости. Если бы не оборотни, сражавшиеся против них с начала войны, Энгарн проиграл бы давным-давно. Но сейчас магов охраняют очень хорошо, иногда погибает несколько десятков оборотней, чтобы добраться до одного мага. У людей же нет шансов. Оборотни и в этой битве сделают, что могут, но...
   Шрам получил второе повышение за этот год. Теперь он имел звание полковника и командовал, соответственно, полком. Несмотря на полный провал его миссии в Лейне, Полад всё еще ему доверял. Командиры погибали часто. Так что карьеру можно было сделать быстро. Правда, иногда на один день. Вон, майор, который занял его место, уже в могиле. Етварт не чувствовал по этому поводу ни тоски, ни страха. Эмоции притуплялись. Есть дело, его надо выполнить. И будь что будет.
   Маркиз Нево тоже, можно сказать, получил повышение. Говорят буквально вчера на тихой семейной церемонии его обвенчали с принцессой, он когда-нибудь станет королем Энгарна. Больше нет принца, чтобы остановить его. Шрам с тоской думал, что однажды придется служить Сороту так, как сейчас служит королеве Эолин. Эта мразь ведь все стычки припомнит и позаботится о том, чтобы небо с овчинку показалось. Значит, опять надо будет ехать в другую страну и начинать третью жизнь. Паршиво. Впрочем, зачем думать о том, что будет после войны? Надо еще пережить генеральное сражение.
   Етварт вернулся к настоящему. В их распоряжении - четыре роты оборотней, полк воительниц, два полка легкой и тяжелой кавалерии Энгарна и его пехотный полк. У Кашшафы, судя по донесениям, столько же. Но у них на каждую роту маг с камнями Зарры, а у энгарнцев священников, которые могут уничтожать врага огнем лишь двенадцать человек.
   Вечером состоится военный совет, а пока солдаты завершают строительство редутов. Оборонительные сооружения хоть немного задержат вражескую армию и укроют воинов от пылающих камней.
   Полковник переговорил с майорами, находящимися у него в подчинении, узнал, как настроение в отрядах. Он ожидал прибытия подвод с еще одним секретным трюком Полада. Тогда надо будет вернуться к редутам. А пока Шрам понаблюдал за развертыванием госпиталя: шатры поставили на расстоянии арбалетного выстрела от резервных отрядов. Довольно близко к грядущему сражению, но больше шансов спасти раненых. Готовы подводы, чтобы отвозить, кого успеют, в Жанхот. Девушки и женщины в синих свободных платьях с синими повязками на головах, готовили операционные столы, складывали аккуратными рядами бинты, склянки... Молодец принцесса. Какое дело начала! Если бы не она, половина раненых не выжила бы. Они не дождались бы врача. Говорят, она сомневается, что Ялмари погиб. Полад тоже распространяет слухи, что принц вернется. Шрам относился к этому скептически. Он уже смирился с мыслью, что иногда люди уходят внезапно и абсолютно бездарно, не выполнив своей миссии.
   Етварт глянул и на отряды союзников. Оборотни сидели группками по пять-десять человек и о чем-то беседовали. Кто из них вожак, он так и не понял. У воительниц шла обыденная жизнь: кто-то штопал, кто-то точил мечи, кто-то проверял луки, кто-то тренировался. Если не приглядываться, можно и не понять, что в этой армии только женщины. С бритыми головами, в мужской одежде, они были почти неотличимы от мужчин. Разве только лица чистые, без бороды и даже щетины.
   Одна из женщин отдавала резкие отрывистые команды, и Шрам, присмотревшись, узнал в ней... Агду!
   Она скользнула взглядом по полковнику, сухо кивнула в ответ на его приветствие и тут же отвернулась. Надо же! Оказывается, вовсе не погибла, а, кажется, тоже повышение получила.
   Шрам вернулся в небольшой домик, в котором ночевал в последнюю неделю. Ну как ночевал... В прошлую ночь вот и глаз сомкнуть не удалось. Надо бы хотя бы сейчас на пару часов прилечь до военного совета.
   Он пригнулся, заходя в избушку: потолки тут невысокие, но разогнуться можно. А вот двери совсем не для его роста. Но ничего. Недолго ему еще здесь. Денщик, дремавший на лавке, тут же подскочил:
   - Господин полковник... - начал он докладывать заплетающимся языком.
   - Остынь, - отмахнулся Етварт. Денщик не спал вместе с ним сегодня, поэтому какой с него спрос? - Я прилягу ненадолго. Разбуди, если что.
   - Хорошо, господин полковник, - согласно кивнул тот.
   - А лучше и сам поспи, - продолжил Шрам. - Понадоблюсь - разбудят.
   Он ушел в свою комнатку, где умещалась только кровать да сундук с личными вещами. А что ему еще надо? Снял дублет, сапоги и упал на покрывало, не раздеваясь.
   ...Ему показалось, что он только закрыл глаза и тут же услышал в соседней комнате недовольное бурчание. Прислушался. С кем там денщик разговаривает? Потом раздался звонкий голос:
   - Эй, Шрам!
   И сон как рукой сняло. Етварт вскочил и распахнул дверь. Так и есть: бритый затылок, пухлые губки, тонкая талия - он оторопело рассматривал Бисеру. Та отвечала ему ироничной ухмылкой.
   - Вот, господин полковник... Пришла эта... Ничего слушать не хочет. Говорю же: отдыхает он! Иди уже отсюдова!
   - Лябиб, погуляй немного, - попросил полковник чуть осипшим голосом.
   - Что значит немного? - удивился денщик.
   - До ужина, - Етварт, не отрываясь, смотрел на воительницу.
   Лябиб понимающе вздохнул. Скрипнула дверь.
   Бисера подошла ближе, обняла за шею.
   - Уже полковник? Ну а я - сотница.
   ***
   Странно устроена жизнь. Такие фортеля выкидывает - не знаешь, чего ожидать. Когда два месяца назад десятница его послала, он был уверен, что никогда больше с ней не встретится. А вот как повернулось.
   Девушка почти лежала на нем, как обычно, положив подбородок на сцепленные руки и вглядывалась в его лицо.
   - Всё продолжаешь шрамы зарабатывать? Оправдываешь прозвище?
   - Это не прозвище, а фамилия, - у него мысли двигались вяло. После близости снова хотелось спать.
   - Ага, - хмыкнула Бисера.
   - Ага, - подтвердил полковник. - Всё, что я рассказал тебе в Лейне, было давно. И вообще не было. Того человека больше нет в живых.
   - Только ты почему-то считаешь себя женатым.
   - Не заставляй меня жалеть о том, что я тебя рассказал. Я, кстати, сегодня видел призрак погибшей сотницы.
   - Агду, что ли? - хохотнула Бисера. - Она уже тысячница. Обиделся, что обманула?
   - Похоже, что я обиделся? - удивился Шрам. - Но не понимаю, зачем ты соврала.
   - Да ты весь такой благообразный. Боялась, что ты от меня шарахаться будешь, если подумаешь, что она жива.
   - Да мы вроде клятву верности друг другу не давали. С чего бы это?
   - Мало ли! Агда тебя как встретила?
   - Довольно прохладно.
   - Вот! Она же с рабом живет. Когда он в нее влюбился, ему шестнадцать было, а Агде - двадцать пять. И вот ему исполнилось двадцать один, он из Яхии не ушел, а попросился к ней в рабы. Агда от него троих детей родила. И тут ты, весь такой из себя майор, появляешься. Так этот блаженный в петлю полез. Я, говорит, думал, что я для тебя что-то значу, что я для тебя особенный. Какой ты на хрен особенный? Ты раб!.. Да будь ты хоть король. Что у тебя особенного может быть? Член с ушами? Короче, еле помирилась Агда с ним. Поклялась в верности. От смеха сдохнуть можно!
   - Грустная история вообще-то, - Шрам снова проснулся. - Он ее любит.
   - О как заговорил! - Бисера села на постели, красивая грудь колыхнулась. - Вот скажи, если я завтра еще с кем-нибудь трахнусь. Ну или сдохну. Ты что будешь делать?
   - Даже не знаю, что ты хочешь услышать, - ухмыльнулся он. Его взгляд скользил по изгибам тренированного тела.
   - Полковник, давай без этих твоих что женщина хочет услышать, - она толкнула его в грудь. - Ты вообще ничего не знаешь о женщинах, кроме точек, на которые надо правильно нажимать. Говори, как есть.
   - Ну... ты красивая женщина. И, если бы тебя убили, мне, конечно, было бы грустно. Но это не значит, что я бы перестал замечать других женщин.
   - Вот! - обрадованно кивнула воительница. - Вот это я и хотела услышать. Это мне понятно. Ну, нравишься. Ну, перепихнулись. И всё. Что это за бред: я для тебя особенный! А если не особенный, повешусь в чуланчике.
   - Ты, наверно, никогда не любила, - развеселился Етварт.
   - Да что это за хрень такая - любовь? Это из-за чего вешаются? Тогда я счастлива, что меня эта штука не коснулась. Надеюсь, она не заразная, а то я каждый день с Агдой общаюсь. Я вот поначалу боялась, что ты тоже такой. С винегретом в голове. Потому что у тебя ж опять бабы два месяца не было.
   - Что ты ко мне пристала? - засмеялся полковник и уложил ее на постель под себя. - Сейчас война. А мне надо для отчета перед тобой бабу искать? Можно подумать, что у тебя кто-то был за это время.
   - Не, ну мужикам-то это нужнее.
   - Да неужели? - Етварт всё больше веселился. - Думаю, ты вообще ничего не знаешь о мужчинах, кроме точек, на которые надо правильно нажимать. Если есть важное дело, нам вообще не до баб. Пока какая-нибудь, как ты, не запрыгнет... - он с удовольствием скользил пальцами по ее упругой коже, а сам смотрел в глаза, наблюдая, как они подергиваются поволокой.
   - Вот я и говорю... Любовь - это бред какой-то, - ее голос стал низким, прерывистым. - Надеюсь... тебя эта хрень тоже не коснется.
   - Я свое отлюбил, - сообщил он спокойно. - Больше вряд ли кому-то поверю. Но так даже лучше.
   - И я так думаю... - она впилась в него губами, а потом сообщила, хитро прищурившись: - Умеешь ты языком работать!
   ***
   Они уже одевались, когда денщик приоткрыл дверь и громко сообщил, что был порученец маршала Сорота, через четверть часа начинается совет.
   - Странно... Вроде планировали после ужина, - задумчиво произнес Шрам, затягивая ремень и надевая дублет. - Случилось что-то?
   - Не каркай! - нахмурилась Бисера, завязывая шнуровку на легких доспехах.
   ...Они постояли возле домика, глядя друг на друга и не зная, что сказать напоследок. Наконец сотница хохотнула:
   - Ну что? Легкой смерти?
   - Иди в баню, - шутливо рассердился Шрам. - Ты мне обещала сына родить.
   - Ничего я тебе не обещала! - ухмыльнулась воительница. - Я сказала: война закончится, тогда поговорим. Но, если хочешь, могу пообещать, - она шагнула ближе, заглядывая в глаза. Етварт уже привык, что она нисколько не стесняется волков, исподволь глазеющих на их прощание. - Если ты не сдохнешь на этой войне, обещаю трахаться с тобой, пока не рожу сына.
   Шрам рассмеялся и покачал головой. Он всё никак не мог привыкнуть к ее бесстыдству.
   - Заманчивое предложение, - наконец сообщил он. - Тогда легкой победы, сотница!
   - Легкой победы, полковник! - подмигнула она и, не оборачиваясь, ушла к своим.
   Он проводил взглядом ее стройную фигуру. Но тут кто-то пробормотал пошлую шутку, остальные заржали как кони. Етварт окинул их холодным взглядом:
   - Нечем заняться? Где капитан? - солдаты тут же посерьезнели, вытянулись. - Найти и передать приказ: всем на строительство редута.
   Волки поскучнели и стали собираться. Сейчас была их очередь отдыхать. Но, раз не спят, пусть займутся делом.
   Он отправился к самому большому дому в деревне, где остановился маршал.
   Там уже собрались почти все: полковники кавалерии Энгарна, Полад, незнакомый светловолосый парень - он опознал в нем оборотня только по куртке. Потом появился герцог Баит. Последней зашла королева Зелфа. Она тоже побрила волосы и стала еще более мужеподобной.
   Полад был мрачен. Как только закрылась дверь за Зелфой, он произнес:
   - Вынужден был начать совет раньше. Если кто-то еще не знаком, - он кивнул на оборотня, - вожак стаи Тевос. Он принес дурную весть. Один из майоров тяжелой кавалерии перебежал на сторону врага.
   Все заволновались:
   - Что?
   - Быть не может!
   - Откуда известно?
   - Это проверили?
   Полад терпеливо переждал все восклицания, потом ответил всем сразу:
   - Проверили. Всё подтвердилось. И он знал достаточно, для того чтобы лишить нас преимущества, которое и так было довольно иллюзорно. Поэтому наш единственный шанс - начать сражение завтра же.
   - Передовой редут не готов! - мрачно сообщил Етварт.
   - Надо закончить сегодня ночью, сколько сможем. Один эскадрон тяжелой кавалерии и два эскадрона легкой должны выступить навстречу противнику и дать бой, постаравшись либо задержать их, либо увести за собой, дав возможность закончить редут. Там будет сражаться полковник Шрам. Он на острие атаки. Кавалерийские полки прикрывают с флангов, чтобы не позволить обойти. Несколько рот оставить в резерве. Завтра к обеду подойдет еще городское ополчение...
   Полад быстро командовал, отвечал на вопросы. Затем, мрачные и решительные, они вернулись к своим войскам. Некоторым предстоял ночной переход, чтобы отвлечь противника. Другим - еще одна бессонная ночь на редуте. Етварт отправлялся туда. Остальные готовились утром дать бой.
   Да уж... легкая победа.
   10 мариса, Валмеонское поле
   Шела напрасно волновался. С того дня, когда он упал в обморок прямо в разведке, ничего подобного не повторялось. Ни видений, ни переселения в ястреба. Птица по-прежнему летала рядом, но он вновь стал совершенно нормальным человеком. И от этого стало мирно и как-то... пусто.
   Теперь он следил за ястребом с сожалением. Словно еще недавно у него был шанс вернуть себе прошлую жизнь. Пусть не полностью, но хоть кусочками, осколками воспоминаний, а теперь этот шанс упущен. И что будет в таком случае после войны? Дай Бог, чтобы она продлилась подольше, - с ожесточением размышлял он. Тут же одернул себя. Всегда есть выход. После войны он попробует стать волком. Да и жалование им платили. После такой разрухи сильные руки будут нужны везде: и в деревне, и в городе. Так что... Всегда можно в очередной раз начать новую жизнь.
   В эти последние два дня солдат охватило возбуждение, которое все тщательно скрывали. Они строили хитрые укрепления. Там сбрасывали напряжение. Помашешь лопатой весь день, потом дрыхнешь - ничем не разбудишь.
   Небо уже было по-весеннему безоблачным. Днем грело солнце, трава уже зеленела повсюду, и деревья готовились вот-вот выпустить листья. А вчера Зефан в восторге рассказывал, что расцвела вишня. Это был какой-то очень добрый знак. Они не могут проиграть.
   Ночью Шела долго любовался звездным небом, отыскивая знакомые созвездия. Он понятия не имел, откуда знал их, но легко угадывал и Графиню, и Охотника. Больше всего ему нравился Орел. Наверно, потому, что он был похож на ястреба. Где сейчас его спутник?
   Рядом раздалось хлопанье крыльев. Шела всмотрелся в растущие неподалеку деревья. Смутно различил птичий силуэт на одной из нижних веток. Неужели есть между ними какая-то связь? Ведь как будто мысли его услышал и подлетел ближе.
   Шела еще немного полежал, а потом пошел к ястребу. Тот не сделал попытки улететь, хотя других солдат чурался. Они стояли в темноте, освещаемой слабым светом костра, друг напротив друга, птица и человек.
   Ему нельзя смотреть в глаза, - напомнил Шела себе. - Верная смерть. Для человека...
   И глянул прямо в черные бусинки.
   ...Он падал в бездну, так что ветер свистел в ушах. Темно-синие скалы проносились мимо так быстро, что почти превратились в мутные полосы. Это падение убило бы человека. Он бы разбился о землю. Но эйману оно повредить не могло. Он расправил крылья, поймал поток воздуха и стал парить. А в голове кружился калейдоскоп картинок. Всё, что с ним произошло за всю жизнь: птичью и человечью. Эти воспоминания окрашивались в разные цвета: красный, желтый, черный, зеленый... В зависимости от того, что он чувствовал тогда. Шела наполнялся этими воспоминаниями, как бочонок вином. Они теснили грудь, заставляя то смеяться, то плакать...
   Когда он снова смог видеть, всё изменилось. Он воспринимал этот мир глазами птицы и человека. Глаза птицы были более зоркими. Он засмеялся, тут же всхлипнул. Грудь горела огнем, и он быстро вернулся к костру, чтобы убедиться, что точно знает причину этого.
   В бликах огня разглядел темно-синие линии на коже: ястреб сидит на ветке дерева. И тут же татуировка изменилась: птица расправила крылья и устремилась в небо. Шела быстро натянул рубаху снова. Люди не должны этого заметить.
   Он снова сел к костру. И что теперь делать? Повернуться и уйти домой? За день до битвы? Бросить солдат, которые уже столько раз спасали ему жизнь, вытаскивая из-под носа у врагов? Нет, он останется. До конца войны он будет здесь. Но это не повод мучить родителей и братьев. И Трис. Вот уж кто наверняка страдает больше всех, особенно после того, как она стала служанкой, чтобы вернуть ему память, но так ничего и не добилась. Как бы он хотел увидеть ее сейчас! И он увидит. Пусть через ястреба, но увидит.
   Где взять бумагу и перо? Кажется, проще всего отыскать это у священника. Не полковника же будить с таким вопросом.
   Через полчаса он привязывал к ножке ястреба письмо жене. Трис расскажет обо всем остальным, но сейчас важно утешить ее, попросить прощения. Пусть она снова улыбнется. Хотя она и плакать будет обязательно. Но это неважно, это от счастья.
   Ястреб взмыл в посеревшее перед рассветом небо, и тут же всё вокруг зашевелилось, запели трубы, капитан отдавал приказы.
   Шела разбудил Зефана:
   - Вставай, проспишь нашу победу! - засмеялся он.
   - А ты, неугомонный, и не ложился, поди, - буркнул десятник.
   - Не ложился, - покаялся он. - Но это неважно. Всё будет хорошо. Отлично всё будет! - заверил он.
   - Что-то ты за одну ночь переменился, - подозрительно заявил Зефан, протирая глаза. - И какая победа? Вроде через три дня битва.
   - Сегодня, друг, сегодня! - заверил Шела. - И мы обязательно победим! Обязательно!
   11 мариса, Валмеонское поле
   - Господин полковник! - в дыму, окутавшем всё поле, чумазый порученец майора казался порождением Шереша. Етварт знал, что и сам выглядит не лучше. - Майор Паин погиб, командование принял капитан Сирток. Нам необходимо подкрепление. В живых осталась одна рота.
   - Трубите отступление, - распорядился Шрам. Порученец покачнулся. - Вы ранены?
   Парень мотнул головой, а в следующее мгновение рухнул. Етварт склонился над ним раньше, чем кто-то другой, а над головой что-то просвистело. Судя по всему, арбалетный болт. Что-то слишком много ему везения сегодня. Он нащупал на шее у парнишки артерию - сердце билось.
   Оглянулся на денщика:
   - Тащи в госпиталь!
   - А вы как же?
   Полковнику отчего-то стало смешно. Как он? Да нормально. В этом подземелье Шереша всем нормально. Могло быть и хуже. Как например, в передовом редуте, из которого сейчас отходила последняя сотня солдат. Последняя из пяти.
   Энгарнцы и их союзники сделали, что могли. Утром кавалерия напала на авангард вражеской армии и знатно их потрепала. Они дали Шраму и его солдатам целых пять часов, чтобы закончить строительные работы. Всё равно, конечно, не успели, но сделали хоть что-то. Оборотни сосредоточились исключительно на магах. Пожалуй, это было самое сложное поручение. Никого так не охраняли, как магов. Выживет ли из этих воинов хоть кто-нибудь сегодня? Впрочем, у них защита, не хуже чем у магов: вожак с даром предвидения. Говорили, он и раньше был лучше многих, но теперь его дар еще усилился.
   Кашшафцы полезли только к полудню, а должны были появиться на рассвете. Первый редут держался три часа. Если бы кашшафцы бросили все силы на редут, он бы не выстоял и четверти часа, солдаты сгорели бы заживо. Теперь очередь следующих.
   Как только прозвучал условный звук, оповещающий, что все живые добрались до второго редута, он кивнул трубачу:
   - Огонь!
   Труба запела иначе. Какое-то время он ожидал с тревогой: получится или нет? Почему так долго? А потом земля под ногами будто дрогнула, за первым редутом в воздух взлетели бревна укреплений, какие-то обломки и... да, люди и их куски, а затем встала стена пламени, раздались вопли.
   Смотреть на это было жутко. Но это были враги. Их сюда не звали. План Полада сработал идеально. Не зря всю ночь не спали...
   У них было около получаса передышки, пока угаснет пламя, пока враг снова соберется с силами. Это всего лишь четыре часа и первый редут.
   ...И снова подземелье Шереша. Правда, там, говорят, холодно, а тут очень уж жарко. Копейщики с хаканьем нанизывают врагов, отбрасывают их обратно. Звон мечей, вопли - камень Зарры все-таки попадает в редут. Раненых не выносят - некогда и некому. Если повезет и кашшафцы отступят, тогда будем разбираться, кто жив.
   Ему докладывают, что остатки кавалерии Энгарна успешно держат врага на левом фланге. Воительницы тоже справляются - потери большие, но прорыва не допускают. Еще есть резервы. Полад пока придерживает их. Что с оборотнями - непонятно. И только по тому, что камни Зарры сыплются на энгарнцев не дождем, а лишь отдельными каплями, можно предположить, что они действуют успешно.
   Следующее отступление пришлось трубить уже через два часа. Последняя выжившая сотня отступила на следующую линию обороны.
   Трубач смотрел на Шрама, не отрываясь, ожидая сигнала. Но полковник тоже ждал. Кашшафцы уже знают о сюрпризе. Сразу не полезут. Значит, надо выждать. Оглянувшись, он посмотрел на солдата, принесшего весть о том, что в живых осталось чуть больше роты.
   - Как тебя зовут?
   - Зефан, господин полковник.
   - Нельзя сейчас нам поджигать. Надо дождаться, когда они пойдут в атаку. И тогда. Чтобы не зря. Понимаешь?
   - Понимаю, господин полковник, - без всякого энтузиазма сообщил солдат и с тоской посмотрел на Етварта, ожидая, когда начальник перестанет разговаривать и отдаст приказ.
   Но тут подскочил другой:
   - Господин полковник, можно я? Я шустрый, у меня лучше получится! Как увижу, что эти с... туда полезли, так и взорву всё. И сигнала не надо. Они сигнал знают, могут обратно убежать.
   Черные глаза, белые зубы сияют на чумазом лице.
   - Имя?
   - Шела Ястреб, господин полковник.
   - Сколько тебе лет?
   - Да сколько бы ни было, все мои! - рассмеялся тот. - Разрешите, господин полковник?
   - Давай.
   Смельчака провожали со смешанным чувством восхищения и недоумения. Выполнять приказы все привыкли, тут уж работа такая, никуда не денешься. А вот самому на верную гибель напрашиваться... Это от молодости, что ли?
   - Он везучий, - шепнул Зефан. - Всегда выбирается. Может, и сейчас свезет.
   И снова томительное ожидание. Так хотелось самому посмотреть, почему нет взрыва. Убили? Или действительно еще не время? А вдруг он тоже перебежал? Что делать? Еще одного отправить? Шрам нервно переступил с ноги на ногу. Самому гораздо проще пойти и сделать, чем вот так ждать. Но надо остаться здесь. Его час еще наступит. Непременно наступит.
   На этот раз земля дрогнула так, что Етварт не устоял на ногах, до него долетели даже комья земли, горячий ветер ударил в лицо, обжигая, как в бане. Второй редут был гораздо ближе. Полковник находился в третьем. Пошла потеха!
   - Лучники!
   Трубач играет сигнал. Но никто не стреляет. Они ждут. И только когда фигуры врагов становятся различимы в дыму, раздается залп. Отряды врагов обстреливаются снова и снова из всех шести редутов. Первая атака захлебывается.
   Вторая более успешная - сразу в два редута попадают камни Зарры. Но, пока одни гасят пламя и оттаскиваю трупы, чтобы на их место могли встать другие воины, из других редутов продолжают непрерывный обстрел.
   Шрам поворачивается к адъютанту:
   - Пора вводить резервы!
   Тот исчезает в дыму.
   И тут же земля снова вздрагивает, встает дыбом прямо перед ним. Взлетают и тут же загораются бревна, и он успевает только увидеть, как одно из них летит прямо на него...
   ***
   В таком месиве Бисера еще ни разу не была. Тренировалась, участвовала в более или менее кровопролитных стычках, но чтобы такое... Кашшафцы, узнавшие, что правый фланг прикрывают воительницы, сначала пытались прорвать оборону именно здесь. Атаки следовали одна за другой несколько часов подряд. И только когда они отразили четвертую, враги наконец поняли, что женщины - вовсе не легкая добыча и не слабое войско, которое легко сломить.
   Ближе к закату, ей ранили левую руку. Агда отправляла ее в госпиталь, но сотница вместо этого попросила забинтовать рану потуже и привязать копье к правой руке.
   Заходящее солнце заливало небо фиолетово-алым, а они всё еще ждали: придут еще раз или нет.
   А потом прозвучал звук отступления. Враги ушли. По крайней мере на ночь. Бисере показалось, что она сейчас упадет с седла. Но сильные руки подруги подхватили, отвязали копье, помогли спуститься.
   - Пойдем в госпиталь, - Агда подставила плечо.
   - Я сама, - отодвинула ее сотница. - Есть кому хуже.
   Например те, кому ноги перебили. У нее, слава Всевышнему, только рука ранена. А трясется от усталости, так это ерунда. Вот доберется до госпиталя и там поспит.
   В госпитальных шатрах творилось что-то страшное: стоны, крики, вопли, духота. Раненых было столько, что женщины в синих - когда-то синих, сейчас они были заляпаны кровью - платьях, не успевали. Слишком мало было тех, кто мог выносить трупы, - не всем можно было помочь, не все успевали дождаться помощи. Воительница нашла свободный стул, упала на него и тут же уснула.
   Проснулась оттого, что кто-то кричал:
   - Быстрее! Полад!
   Она проморгалась. Это было интересно.
   Двое шли с носилками. Одна женщина командовала:
   - Сюда. Быстрее! С дороги! Срочно на стол!
   Человека, лежащего на носилках, сотница не разглядела. Ей показалось, там вообще куча кровавого обгорелого тряпья лежала. Кажется, под камень Зарры попал. Неужели живой? Интересно, что смогут сделать.
   Бисера снова задремала. Второй раз очнулась, потому что с нее сдирали бинты и присохший от запекшейся крови рукав. Предплечье, которое до этого словно онемело, теперь обожгло такой болью, что Бисера грязно выругалась.
   И тут же получила хлесткую пощечину. От изумления сотница выпучила глаза, а смуглокожая женщина, стоящая над ней, жестко выговорила:
   - Закрой рот, пока не вымыла его тебе щелочью! У нас даже мужчины так не ругаются.
   Последнее подействовало на воительницу лучше всяких пощечин. Если уж мужики выдерживают, она и подавно сможет.
   Пока ей быстро, без лишних движений и уговоров обрабатывали рану, она только таращила глаза, часто дышала и шипела. Наконец ее отпустили с присказкой:
   - Завтра на перевязку. Свободна.
   Бисера почувствовала себя отдохнувшей. Даже ноги дрожать перестали. Выбравшись из шатра, она посмотрела на уже сгустившиеся сумерки и повернула к своим. Там уже горели костры. Но потом остановилась. Интересно, как там полковник? Говорят, против него тоже почти вся пехота Кашшафы перла.
   Она поискала глазами редуты и отправилась туда.
   Поймав какого-то солдата, спросила коротко:
   - Полковник Шрам?
   - Убит, - выдохнул тот. - Камень Зарры...
   Девушка тут же отпустила пехотинца и несколько мгновений постояла, глядя на редуты. Потом зло прошептала:
   - Вот ублюдок!
   И решительно отправилась в лагерь. Надо выспаться. Завтра снова может начаться.
   12 мариса, Валмеонское поле
   Два дня назад всё начиналось так хорошо: один из завербованных Таш-Темиром за три дня до сражения перебежал к ним, сообщил, что задумал Полад, чтобы иметь хоть маленький шанс на победу. Задумка с несколькими редутами, в каждом из которых умещалось до пяти рот пехотинцев, была, конечно, очень интересной. Как ему это в голову пришло? Из-за этого армии Кашшафы было очень тяжело построиться для атаки. Одна надежда была - маги забросают укрепления камнями Зарры.
   Но тут опять напакостили оборотни. Вместо того чтобы помогать атакующим, нужно было сражаться с ними, чтобы не позволить уничтожить всех магов. Таш-Темир впервые чувствовал себя таким никчемным. Его собственная магия иссякала всё быстрее, а копилась всё дольше. Он не мог использовать ее, чтобы противостоять оборотням, подготовиться к их нападению. Очень хотелось взлететь и посмотреть на боевые действия с воздуха, чтобы суметь подсказать, что лучше предпринять. Но при таком скоплении народа это стало бы слишком заметно, его тайну тут же раскрыли бы. Вот и приходилось быть среди генералов, слушать, что-то советовать. Но его советы не очень-то помогали.
   Именно он предложил часть войска бросить на левый фланг, туда, где оборону держали женщины.
   А чем всё закончилось? Тех, кого он вообще в расчет не принимал, даже не посчитал нужным заключать с ними союз, знатно потрепали конницу Кашшафы и пришлось прекратить бесплодные попытки. Воительницы одинаково успешно справлялись и с драгунами, и с легкой конницей, умело сражались на мечах, предпочитали умереть, но не попасть в плен.
   С взятием редутов тоже вышла промашка. Оказывается, не все свои секреты Полад раскрывал. Придумал для противника еще одну ловушку. Как он умудрился взорвать их пехотинцев? Что он использовал в мире, где еще не изобрели порох? Кажется, этот оборотень мог совершить прорыв в военном искусстве не только при создании регулярной армии. Впрочем, кто знает, кому люди обязаны изобретением смертоносного оружия. Может быть, тоже кто-то из не-людей постарался.
   В любом случае Полада они смогли достать камнем Зарры. Если даже не убили, то на несколько дней из военных действий выключили. А этого достаточно, для того чтобы одержать победу. Вряд ли у энгарнцев есть еще один гениальный полководец в запасе. По крайней мере их маршал ничем особенным себя не проявил.
   Что ж, итоги были неутешительны. Они потеряли очень много людей. Почти две трети магов. И не продвинулись ни на шаг.
   Но энгарнцы потеряли не меньше. При этом были задействованы все резервы. Сколько людей еще они смогут собрать и как хорошо новобранцы будут обучены?
   Кашшафа тоже ожидала подкрепление. Армия Ройне придет завтра. Биргер взят. День уйдет на то, чтобы оглядеться, составить новый план сражения, а через два дня они сметут и энгарнцев, и их союзников и, если не по их трупам, то на их плечах, ворвутся в столицу. До Жанхота осталось какой-то день пути.
   Нет, Валмеонскую битву нельзя назвать поражением. Это всего лишь первый шаг к победе. Измотать противника, лишить его сил и ресурсов, чтобы потом одержать сокрушительную победу. А пока можно поохотиться где-нибудь в глубине Энгарна, чтобы продолжать сеять там страх и ненависть...
   ...Когда Таш-Темир вернулся в лагерь после охоты, заметил странное волнение. Он быстро нашел Нигмата. Тот был несколько бледен. На столе перед ним лежало письмо.
   - Что происходит? - негромко, но внушительно поинтересовался маг.
   - Сами почитайте, - глаза герцога странно бегали.
   Таш-Темир взял письмо со стола и, прочитав всего пару строк, опустился на стул. Такого он никак не мог предположить.
   Всего лишь месяц лихорадило Кашшафу после смерти короля-подростка. И вот случилось неслыханное. Совет регентов разогнали. Впервые за всю историю страны на престол возвели женщину. Дочь короля Манчелу, которая так и не признала себя незаконнорожденной. Теперь они должны повиноваться королеве Миреле.
   Какое-то время Таш-Темир осмысливал известия. Хрупкая девушка, которую он не казнил по чистой случайности, теперь стала ключевой фигурой в стране. А ведь он затеял авантюру с судом над ней лишь для того, чтобы иметь умертвие Сайхат в союзниках. Где теперь эта полумертвая ведьма? Короля она убила. С королевой справится?
   Маг тряхнул головой. Ерунда. Это всё ерунда! Мирела всего лишь глупая девчонка. Чем она может ему помешать? Можно подумать! Королева. Войну она не остановит. Когда они захватят Энгарн, всё остальное уже не будет иметь значения. Поэтому не думать. Не отвлекаться. Через три дня их ожидает триумф. С Ройне они сотрут в порошок всех, кто не желает повиноваться Свету.
   15 мариса, Валмеонское поле
   Наступило прекрасное весеннее утро нового года. Впервые праздник проходил довольно тихо. Но это у людей. Природа же праздновала изо всех сил. Солнце заливало лучами холмистое поле, среди которого кое-где зияли воронки от камней Зарры. Но весна так бурно брала свое, что и они уже начали покрываться зеленой травой. Если бы прошла неделя, то уже никто бы и не догадался, что здесь столько крови пролили. Два дня обе стороны разгребали и хоронили трупы.
   Вчера энгарнцы слышали, как ликовали во вражеском стане: точно в канун нового года к ним пришел генерал Ройне со своими войсками.
   В их стане было тихо. Подкрепление пришло и к ним, только вот это не опытные солдаты, как у Кашшафы, а новобранцы, которые едва научились держать меч в руках. Полад еще болтается между жизнью и смертью. Смуглокожие женщины в синих платьях, которые оказались оборотнями, но предпочитали этого не афишировать, давали хорошие прогнозы. Но, даже если он оклемается дней через пять, будет уже поздно. Потому что битва сегодня. И в ней они могут полагаться только на Эль-Элиона, потому что на герцога Баита надежда невелика.
   Солдаты занимались обычными делами: готовили оружие, обновляли редуты. Но всё это было как-то сдержанно. Как у обреченных на смерть. Бисера чувствовала: никто из них не верит, что им удастся продержаться еще один день. Они словно не редуты готовили, а могилы себе. Даже злого азарта не было, который помогает продать свою жизнь подороже.
   Сотница смотрела на них с презрением. Она регулярно ходила на перевязки и выполняла все рекомендации сестер. Ей нужно было выздороветь к битве.
   Она тоже не верила в то, что они устоят. Но она знала, что воительниц твари запомнят надолго. И ее запомнят.
   Трубы пропели, около девяти часов утра. Сегодня никто не торопился. Бисера очень живо представила, как во вражеском стане солдаты поели, а может, и выпили для храбрости. Затем построились поротно, над ними прочли молитву благословения. Потом полковники сказали вдохновенное слово. Запели трубы, барабаны выбивали ритм. Солдаты шли вперед, никуда не торопясь, прикрываясь щитами. Они уже победили.
   У них тоже раздавались отрывистые приказы. Лучники, арбалетчики готовились дать залп. Но, казалось, их ничтожная горстка по сравнению с наступающими кашшафцами.
   Тысяча воительниц - треть от войска, покинувшего Яхию, - ждала, когда появится конница. Кавалерия не задержалась. Их лошади скакали легкой рысью, но скоро обогнали пехоту. Сотница сильнее сжала копье.
   Труба запела и у них. Это пехота может ждать врага в редутах, а им нужно скакать навстречу. Сейчас...
   Небо вдруг потемнело.
   Они подняли головы. Сердце Бисеры ухнуло в желудок. Огромная, золотисто-зеленая туша заполонила, казалось, всю синеву, простирая крылья над ними. Девушка невольно вжала голову в плечи, но, к собственной радости, не завизжала от ужаса и вообще не издала ни звука. Возможно, ей помогло то, что она видела этих чудищ в Бефкаремской пустоши, хоть и издалека.
   Дракон тоже летел не спеша. От взмахов огромных крыльев, людей на земле обдавал ветер, взметая прошлогодний мусор и пыль. Кони жалобно ржали. Некоторые солдаты не выдерживали и вжимались в землю.
   Вражеская армия остановилась. Всё смолкло. А дракон, сделав круг над полем, вдруг изрыгнул столб пламени на землю. Будто провел черту между энгарнцами и кашшафцами. К чести захватчиков, они дрогнули, но не побежали в беспорядке, стали медленно отступать назад.
   А дракон между тем опустился на свободное от людей место мордой к атакующим и с него на землю скользнула крохотная фигурка. Над полем раздался уверенный голос.
   Бисера больше догадывалась, чем слышала, о чем он говорил. Но это было примерно так:
   - Я принц Энгарна Ллойд Люп. Один облет дракона - и от вас останутся головешки. Но я не хочу, чтобы еще кто-то погиб. Предлагаю начать переговоры.
   Кашшафцы думали недолго. Вскоре взметнулись белые флаги. Они останавливали боевые действия.
   И вот тогда у Бисеры случилась истерика. Поняв, что никто сегодня не умрет, что война окончилась, она яростно взвизгнула и воткнула копье в землю. Затем спрыгнула и заорала, не замечая текущих по лицу слез:
   - Ублюдок! Ублюдок! Ублюдок! Шереш бы тебя побрал, полковник! Как ты мог сдохнуть? Три дня! Надо было подождать всего три дня! Ты что не мог выжить в одной битве? Ненавижу! Ненавижу тебя! Если бы ты выжил, я бы тебя еще раз убила! Как ты мог?
   Агда подошла и молча протянула ей флягу с граппой, но сотница зло оттолкнула ее и крикнула:
   - Нельзя мне граппу! Я три дня не пью, потому что если выпью, то буду рыдать часа два! Просто врежь мне. Врежь со всего маху!
   Тысячница молча размахнулась и влепила такую оплеуху, что Бисера упала на землю. Потом села, тряхнула головой, вытерла кровь с губы. И все-таки пробормотала еще раз:
   - Ненавижу тебя! Как ты мог?
   16 мариса, Жанхот
   Четыре дня назад произошла самая кровавая битва за всю войну. Раненых везли непрерывно. Вскоре замок превратился в такое же ужасное место, каким был госпиталь при монастыре, куда Илкер наведалась четыре месяца назад. Раненые лежали повсюду. Обученные девушки делали всё, что могли, но их усилий не хватало и от этого накатывало отчаяние. Слишком много раненых. Слишком тяжелые раны. Слишком мало врачей...
   Многие мужчины день и ночь работали над тем, чтобы хоронить умерших. Уже не беспокоились о том, чтобы у каждого была своя могила. Хоронили в одной яме, ведь часто даже не могли узнать имен умерших. Священник читал молитву сразу над всеми, отдавая погибших в руки Божии, ведь Бог помнит каждого и воскресит в день, когда положит конец злу.
   Поначалу Илкер близко к сердцу воспринимала смерть каждого человека, за которым ухаживала. Потом чувства притупились. Она не знала почему. Может, потому что мало спала. На эмоции сил уже не осталось. Может, потому что понимала: не выдержит столько горя, если будет оплакивать каждого. Лучше потратить энергию на живых, на тех, кого еще можно спасти.
   А потом привезли Полада. Он был без сознания, в бинтах чуть ли не с головы до ног. Ему выделили отдельную комнату. За ним ухаживала принцесса. Иногда приезжала королева, переодевшись в такое же синее платье, как у всех девушек в госпитале. Илкер заглянула к телохранителю лишь однажды. Он редко приходил в себя, большую часть времени был без сознания. Однако его соплеменницы были уверены, что он выживет. Нужно лишь время, чтобы раны затянулись.
   А есть ли у них время? Илкер старалась об этом не думать. За Поладом есть кому ухаживать. А на остальных бедолаг рук не хватало, поэтому она изо всех сил служила им. Стараясь жить только одним мгновением: сейчас надо омыть рану, сейчас надо наложить повязку, сейчас надо распорядиться, чтобы раненого покормили бульоном, сейчас надо перевернуть старика, сейчас надо вынести ночной горшок. Сейчас... Что будет потом - не имеет значения. Может быть, они все погибнут. Может быть, случится чудо. Это неважно...
   Она помогала врачу на операции, когда услышала в зале какое-то волнение. Но по привычке отрешилась от всего. Неважно. Раненый спит - ему дали сонный чай. Нужно действовать быстро. Подать иголку и шелковую нить. Сжать края раны. Обработать настойкой. Только то, что сейчас. Не отвлекаться.
   Когда операция была закончена, она собралась идти к следующему, но врач бесцеремонно толкнул ее локтем в бок и указал куда-то в зал со множеством лежащих на полу раненых. Там стоял кто-то важный, потому что вокруг суетилось много людей. Кто-то...
   Ялмари смотрел так, будто не узнавал ее. Или боялся, что она его не узнает. Или узнает, но предпочтет продолжить свое дело...
   Илкер будто онемела. Неужели это не сон, не морок, который сейчас развеется? Вглядывается в его глаза так, будто хочет утонуть в них. Ее начинает бить дрожь.
   Потом принцу что-то сказали на ухо, и он, в последний раз бросив взгляд на девушку, куда-то ушел.
   Она наконец вдыхает полной грудью, на мгновение прикрывая веки. Потом встряхивает головой. Еще ничего не сказано, не решено. Война еще не окончилась. И где он был так долго? Но это неважно. Неважно! Он жив, как она и убеждала принцессу. Жив. Он не мог погибнуть.
   На мгновение на глаза навернулись слезы, но девушка смахнула их. Поймала ласковый взгляд Адрины и склонилась над очередным раненым.
   Но, кажется, всем телом слушала. Он же появится еще раз здесь? Появится? Он должен выйти тем же путем, каким зашел. Значит, она еще раз его увидит.
   Когда Ялмари снова заходит в зал, она выпрямляется и смотрит так же: не отводя взгляда, ловя каждое движение. Принц снова встречается с ней глазами. Колеблется мгновение, а потом решительно направляется к Илкер. Они стоят друг напротив друга. И все, кто может видеть, понимают, какие прочные нити между ними натянуты. Они в трости друг от друга, а кажется, что стоят обнявшись, такое тепло все ощущают. Ялмари сдавлено произносит:
   - Добрый день, леди Лаксме!
   - Добрый день, ваше высочество! - она приседает в реверансе, не сводя с него глаз. - Я знала, что у вас всё получится. Что вы вернетесь. Я молилась о вас, - говорит она с тихой улыбкой.
   - Спасибо! - с теплом благодарит он. И добавляет после паузы: - Война почти окончена... - явно хочет напомнить о своем обещании.
   - Почти окончена, - согласно кивает Илкер. - Вы успели. Вы спасли нас.
   - Не всех, - легкая тень пробегает по лицу.
   - Вы же не Эль-Элион! - возражает она. - Но мы победили благодаря вам.
   - Благодаря Грасиану, - поправляет он. - Это дракон. И мне, к сожалению, нужно к нему вернуться.
   - Да, конечно, - понимающе кивает она.
   - До встречи, леди Лаксме...
   - До встречи, ваше высочество.
   Он медлит, будто ищет в себе силы, чтобы уйти. Потом всё же разворачивается, и тогда Илкер бросает ему в спину:
   - Я всё знаю!
   Он замирает, снова смотрит на нее неверяще, удивленно:
   - Что знаете?
   - Всё! - заверяет она. - Я догадалась.
   Несколько мгновений сомнение на его лице борется с надеждой. Он словно боится поверить услышанному, а потом стремительно берет за руку и ведет за собой.
   Теперь вдруг вспоминаются все правила приличия. Что будут рассказывать о ней все эти люди?
   - Ваше высочество! - вскрикивает она испуганно, а он лишь бросает сестре на ходу:
   - Эолин, идем с нами!
   Они втроем заходят в кабинет. Принцесса остается у двери и замирает не дыша.
   - О чем ты догадалась? - требовательно спрашивает Ялмари, отбрасывая условности.
   И она забывает о них, сознавая, что маски сброшены.
   - Ты оборотень, - Илкер смотрит на него с такой нежностью, что перехватывает дыхание. - Ты не сын короля Ллойда. Ты сын Полада. Поэтому у тебя два имени. И ты оборотень.
   - О Господи! - он поднимает взгляд к потолку, задыхается от нахлынувших чувств, прижимает ее за талию одной рукой к себе, а другой осторожно поднимает подбородок: - Как?
   - Ты же сам сказал, что я умнее всех фрейлин вместе взятых, - она не противится, забывая даже о принцессе. Так хочется высказать наконец всё. - Я догадалась. И это не имеет значения для меня. Ничто неважно. Я... - в последний момент она прикусила язык. Еще не хватало объясняться в любви первой!
   Но Ялмари будто понял. Прижал ее голову к своей груди, прикоснулся щекой к ее волосам, лбу, шепча горячо:
   - Любимая. Прости, что я так. Я помню, что нельзя целовать тебя до помолвки. Я просто... - он вдыхает ее запах, осторожно касается ладонью волос, щек, шеи, плеч. Потом отстраняется: - Хотя нет, ни мгновения больше. Помолвка будет сейчас. Эолин будет свидетелем.
   Он выпускает ее ненадолго, расстегивает ворот рубашки, снимает с шеи витую цепочку с круглым золотым медальоном, разламывает его и кладет в ладонь девушки. Илкер недоуменно смотрит на этот дар.
   - Так делают у оборотней? - уточняет она.
   Ялмари кивает и спрашивает чуть хрипло:
   - Что ты готова отдать любимому, Илкер?
   - Себя, - выдыхает она, не задумываясь. Принц счастливо смеется, когда она, привстав на цыпочки, надевает ему на шею цепочку с кулоном. И смотрит с ожиданием.
   - Что ты готов отдать любимой, Ялмари? - тут же озаряет ее.
   Он снова негромко смеется:
   - Всего себя. Нет другой части, которая подошла бы к эльтайону, - завершает он обряд. - Только вместе мы целое, только рядом друг с другом мы счастливы.
   И вглядывается, будто спрашивает: можно? Илкер сама целует его: неумело, по-девичьи прикасается губами к губам. Ялмари закрывает глаза и прижимает ее к себе. Его губы скользят от виска к краешку губы, потом к ушку, шее. Она алеет от смущения. Шепчет умоляюще:
   - Ялмари...
   - Прости, - он прижимается лбом к ее лбу. - Я так долго тебя ждал...
   ***
   Он не знал, откуда взял силы, чтобы оставить свою невесту и вернуться к Грасиану. Перебирая волосы девушки, прижимая ее к себе, он размышлял о том, что между ними наконец нет тайн. Она будет принадлежать ему. Энгарн победил. Пусть еще не заключены официальные договоры - это всего лишь вопрос времени. Не позже чем через месяц они сыграют свадьбу. А может, и раньше, если Илкер согласится обвенчаться в Умаре. Она догадалась. Она любит. Весь этот кошмар закончился. Полад был неправ.
   Грасиан остался там, на Валмеонском поле, пообещав, что проследит за врагами и не даст им шалить - в сознании Ялмари прозвучало именно это слово, но трудно сказать, что имел в виду дракон. Все-таки общение напрямую, минуя слово, очень сильно отличается. Иногда принцу казалось, что сознания Грасиана и его сливались. Трудно было отделить себя от нового друга. Ему даже показалось, что дракон разорвал какую-то связь, чтобы позволить Ялмари увидеться с отцом. Семейные связи для этих крылатых красавцев были не менее святы, чем для оборотней. Собственно, только поэтому Ялмари и смог выполнить свою миссию.
   Дьякон открыл портал, и Ялмари шагнул в него, даже не предполагая, что это получится только у него. Он смотрел на высокие стены Хор-Агидгада, на врата, открытые нараспашку, - да, он ведь поднялся по стене и сам открыл их, воспользовавшись механизмом. Правда, в том городе, где он сделал это, не было драконов.
   Или были? Кто-то же ранил Бисеру.
   Он шел к городу, не отрывая взгляд от этих величественных существ, наполнявших небо, и ему даже в голову не пришло оглянуться, чтобы посмотреть, идет ли за ним кто-то.
   Когда дракон над ним спикировал вниз с явным намерением спалить, Ялмари сразу понял, что не успеет увернуться, спрятаться, отпрыгнуть. Но было странное ощущение, что он не один в пламени. И боль ожога, которая охватила его, была чудовищной, но краткой, как удар кинжалом под дых. А потом наступила тьма, в которой Ялмари тоже не был один.
   Нет, драконы общались совсем не так, как оборотни в обличье волка. Оборотни слышали друг друга и вели диалог, но, вместо того чтобы произнести фразу вслух, говорили ее мысленно.
   Здесь же было погружение в другое сознание. Нет, сознаниЯ. У него вряд ли бы получилось объяснить, как общаются драконы. Создавалось ощущение, что это было одно существо в нескольких телах. И, очнувшись, после того как струя пламени накрыла его, Ялмари оказался внутри этого существа. Дракон поглотил его целиком и решал его судьбу: переварить или выплюнуть невредимым.
   Ялмари переживал заново события своей жизни. Каждое из них рассматривалось и обсуждалось. Нет, не словами. Но создавалось ощущение, что его исследуют, как букашку под увеличительным стеклом. И после того как он убивал в юности, теряя контроль, желая выжить, Ялмари чувствовал неприязнь, брезгливость этих судей. А после его слез, отчаяния - мягкое одобрение, доброжелательность.
   Больше всего им понравилось переживать его отношения с Илкер. В них возвращались снова и снова. Ялмари потерял счет времени. Будто снова оказывался в лесу, помогал выбраться на дорогу, пил чай в Музыкальном салоне, сидел с библиотеке, целовал и признавался в любви. Но это еще не всё. Его сны об Илкер словно тоже были частью его жизни. Уже сбывшейся частью. Драконы любовались их свадьбой, их первой брачной ночью, округлившимся животиком Илкер и их первенцем. Они подбрасывали малышей к потолку его руками и слушали счастливый захлебывающийся лепет. Они снова и снова ласкали Илкер его руками в каждое его возвращение домой. Каждый вздох, каждый взгляд, каждое прикосновение, игру света в ее кудрях, улыбку, тревогу... Он проживал всё бесконечное число раз. Не сказать, что это ему не нравилось. Напротив, он бы с удовольствием остался здесь навсегда.
   Потом драконы исследовали другую часть его мыслей. Всё, что связано с магом. Им очень не понравилось то, чему они стали свидетелями. Слова Тордоя вызвали волнение, больше даже похожее на гнев. Путешествие по проклятому городу заинтересовало. Особенно тот момент, когда их команда увидела каменного дракона с мечом в груди.
   Ялмари снова был на площади. Прямо перед ним находилась статуя дракона, он протянул руку к гарде, и его будто парализовало. Он не мог двинуться, не мог дышать, но и умереть тоже не мог. Потом неожиданно увидел себя со стороны: застывшего, с рукой, касающейся гарды. А рядом Люне - руки ее сложены на груди, в глазах слезы, губы застыли, но он помнил, она шептала:
   - Пожалуйста...
   Она считала, что нельзя доставать меч. А Ялмари был уверен, что надо освободить того, кто был заперт здесь на тысячелетия.
   А потом он вдруг увидел брачный танец драконов. Их полет, кружение, прикосновения крыльев. Их нежность, восторг.
   Поначалу ему казалось, ему показывают это, потому что они видели отношения с Илкер. А потом пришло понимание: дракон - тот, кого он спас, вытащив меч. Драконица - его супруга. Ялмари объясняют, что он сделал для них. Драконы снова вместе, потому что он никого не послушал и достал меч.
   В тот день, когда эти величественные существа захватили Хор-Агидгад, чтобы навеки укрыться в нем, Грасиан стал последним драконом, который погиб от руки людей. И именно поэтому он не умер до конца, а лишь окаменел на главной площади. Магический меч не успел убить и не давал жить. Тяжелее всего было драконице, которая каждый день могла видеть супруга, пока он болтался где-то между жизнью и смертью...
   Когда Ялмари наконец выплюнули, он увидел, что лежит на той же дороге к Хор-Агидгаду, абсолютно голый, покрытый нежно-розовой, недавно обновившейся кожей. Сколько же прошло времени, с тех пор как его спалили? Выяснить довольно сложно. В городе, укрытом от всех людей, время течет иначе. Драконам его особенно и считать было не нужно.
   Ялмари сел на земле, а в следующее мгновение рядом опустился Грасиан. Ювелирно опустился, так чтобы не раздавить, даже не задеть эту маленькую букашечку - оборотня, только что вернувшегося к жизни после жестоких ожогов.
   И началось их новое знакомство. Грасиан хотел помочь Ялмари. Справедливости ради стоит заметить, что дракона не звали так. У них вообще всё было иначе. Поскольку они никогда не общались в привычном смысле этого слова ни в мыслях, ни вслух, то и имена им были не нужны. Дракон даже не понимал, что значит позвать. Потом смирился и предложил Ялмари самому услышать имя. И всплыло это - Грасиан. Дракону понравилось. Надо сказать, что в это мысленное поле драконов могли попасть исключительно существа, обладающие какой-то магией. Собственно, так и он сам попал туда, когда его спалили. Его могли и в пепел превратить. Он выжил только потому, что удар пламенем был кратковременным. Грасиан разглядел знакомую гарду за спиной принца и остановил своего брата.
   Если бы вместо него был человек, он бы никогда не услышал драконов. Именно поэтому долгое время они считали людей забавными зверушками, которые иногда становились опасными. Но и только. Поэтому, поедая людей, драконы испытывали примерно такие же муки совести, как люди, запекая кур. Но постепенно драконам пришлось смириться с тем фактом, что мысли и чувства есть и у людей тоже. Они даже заключили договор с оммофами и долгое время жили бок о бок, чрезвычайно довольные друг другом. Пока их не предали. Это вызвало такой гнев, что драконы навсегда закрылись от людей. Больше не общались с ними, чтобы не испытывать боль. И спрятались в Хор-Агидгаде, чтобы никогда ни с кем не встречаться. Они надежно укрыли город в некоем безвременье. Это оказалось очень удобно. Драконы могли попасть в любое место в прошлом, где они еще жили. Взять там еду. И вернуться в Хор-Агидгад, где никто о них не знал и не мог до них добраться. Где они жили вечно. Правда, здесь у них не появлялось детей. Но драконы очень быстро с этим смирились. И, если на одной чаше весов лежала их жизнь, а на другой - возможность вырастить детеныша, они без колебаний выбирали жизнь. Ведь если с ними что-то случится, детеныш тоже погибнет.
   Итак, лишь Грасиан решился покинуть безопасный город. Но, чтобы куда-то лететь вместе, нужно было стать одним целым. Так, чтобы дракон был продолжением принца, а принц был частью дракона. Оказалось не так-то просто удерживать эту связь, не пытаться управлять, не раствориться в древнем разуме. Они учились этому много дней. И обучаться приходилось без одежды - не очень приятное ощущение, но Грасиан считал, что это настолько второстепенно, что вообще не стоит внимания.
   Однако, когда дракон признал, что они могут вернуться в мир Ялмари, вопрос об одежде снова встал ребром.
   Ткань в Хор-Агидгаде давно истлела. Остались латы рыцарей, но надевать их на голое тело - удовольствие небольшое. И Грасиану было непонятно как то, почему надо обязательно прикрыть себя чем-то, так и то, почему нельзя себя прикрыть металлическими пластинами. В конечном итоге доспехи пришлось всё же надеть, но лишь для того, чтобы добраться до ближайшей деревни и раздобыть одежду там... Встретившись с людьми, Ялмари с ужасом осознал, что отсутствовал два месяца. Грасиан его ужаса так и не понял. Он даже не понял, сколько это - два месяца. Когда они летели в Энгарн, принц молил Всевышнего, чтобы не было слишком поздно. Грасиан только недоуменно вздыхал внутренне. Что такое поздно? Ялмари вообразил множество мертвых людей. Кажется дракон немного проникся его тревогой...
   Когда появился дракон, оборотни подошли к Грасиану, чтобы выразить почтение и благодарность. Ялмари обменялся с Тевосом крепким рукопожатием. На этот раз вожака ранили легко, всего лишь ожог на левой ладони. Но, увидев сколько с ним братьев, принц сразу догадался: почти половина волков осталась здесь.
   - Ты сделал это, - улыбка Тевоса была одновременно и ободряющей, и грустной.
   Ялмари шагнул ближе, надеясь, что другие не услышат:
   - Ничего не скажешь о моей смерти.
   Вожак медленно покачал головой:
   - Нет, уже нет.
   - Отлично, - облегченно рассмеялся принц. - Сейчас это было бы слишком.
   Но Тевос почему-то не разделил его радости, посмотрел очень серьезно.
   - Мы возвращаемся в Умар сегодня. Больше наша помощь не требуется.
   - Спасибо, брат. Не знаю, как мы сможем отблагодарить.
   И снова этот внимательный взгляд.
   - Мы сражались плечом к плечу с людьми. За такое не благодарят. Увидимся.
   Он выбрался к отцу только на один день. Неожиданное объяснение с Илкер задержало его, но теперь казалось, будто дракон знал, что ждет принца в госпитале. Однако надо возвращаться к Грасиану. Ему там очень тяжело. Оборотни ушли. Они могли хоть немного слышать его. Больше никто его не понимает. Он чувствует только ужас и отвращение. Может быть, восхищение, но тоже с примесью ужаса. Надо возвращаться.
   ...Ялмари нашел Грасиана погруженным в глубокую печаль. Казалось, он готов был снова окаменеть. Когда принц приблизился к дракону, тот лишь печально открыл глаза, и принц готов был поклясться: они наполнились слезами. Лишь когда он во всех подробностях показал встречу с отцом и объяснение с Илкер, тот немного успокоился. И предложил полетать. Ялмари не мог ему отказать. Он лишь мягко направлял друга к войскам Кашшафы.
   Грасиан сделал красивый круг над войском, спикировал вниз, так что, казалось, сейчас сомнет вражеские шатры, но лишь обдал их ветром. Они вместе почувствовали весь ужас людей, которые хотели буквально провалиться сквозь землю, только чтобы не видеть над собой эту летающую громадину, явившуюся сюда из древних мифов. И тогда Грасиан снова взмыл вверх. Страх ему не нравился.
   Он резвился в воздухе, совершая пируэты, пока у Ялмари не затекли руки. Грасиан тут же это почувствовал и вновь опустился на поле. И снова стал тасовать самые приятные воспоминания в памяти принца, время от времени показывая и свои приятные воспоминания. В эти мгновения Ялмари действительно ощущал себя драконом. И это было потрясающе. Такие захватывало, что трудно было вновь прийти в себя.
   Но пришлось: к ним приближалась делегация. Принц скользнул с дракона и легко прикоснулся к его морде. Им надо было расстаться на короткое время. Иначе вести переговоры будет сложно.
   Подъехав на расстояние полета стрелы, рыцари Кашшафы спешились.
   - Ваше высочество, - крикнул один из них, - мы просим вас подойти ближе, чтобы мы могли обсудить дальнейшие действия.
   Ялмари сделал всего пару шагов, когда Грасиан шумно выдохнул. С земли поднялась пыль, сухая трава, примятые цветы. А мимо лица принца пролетел арбалетный болт.
   Вот как?
   - Вижу, вы еще не готовы к переговорам, - крикнул и он, остановившись. - Боюсь, вы не понимаете, что происходит. Если вы убьете меня, Грасиан сожжет ваши войска. Ему понадобится не очень много времени для этого.
   Среди посольства началась какая-то возня, а потом на пустое пространство между Ялмари и кашшафцами бросили солдата с перерезанным горлом.
   - Приносим извинения, ваше высочество. Он действовал по собственной инициативе.
   Грасиан снова фыркнул. Он даже отсюда чувствовал, что это ложь. Поэтому чуть приподнял голову и дохнул огнем. Дохнул так, что пламя пролетело над головами, обдав врагов жаром и заставив их закрыть лицо руками, но никому не причинило вреда. Это было предупреждение.
   - Ваше высочество... - голос говорившего чуть прерывался. - Мы просим пока не предпринимать ничего. Кашшафа останавливает военные действия. Сегодня мы получили послание от ее величества королевы Мирелы. Она прибудет сюда 30 мариса, чтобы встретиться с его величеством королевой Эолин и обговорить заключение мирного договора.
   - Отлично! - голос Ялмари, кажется, пролетел над всем полем. Он бы не удивился, если бы узнал, что это Грасиан поспособствовал. - В таком случае начнем приготовления к этому событию.
   Кашшафцы поклонились и сделали несколько шагов назад. Потом вскочили на коней и помчались обратно. Оставалось надеяться, что это не еще одна попытка устроить ловушку.
   ***
   Денисолта Ройне был в бешенстве. Он прибыл на помощь основным войскам Кашшафы. Вместе они должны были смести энгарнцев, захватить столицу, заставить королеву Эолин капитулировать. Ее верный телохранитель был при смерти. Вряд ли кто-то способен подхватить управление страной вместо него. Энгарн проиграл. Кашшафа могла лишь милостиво позволить королеве покинуть страну и укрыться где-нибудь в Гучине, например. Могла позволить, но делать этого не стоило. Пока жива прежняя династия, всегда найдутся сумасшедшие, готовые сражаться, чтобы вернуть ей власть. Нет, ее вместе с детьми надо было уничтожить окончательно и бесповоротно, а не так, как в прошлый раз. Генерал готов был взять на себя эту миссию, если остальные не решатся.
   Но тут появился дракон. Всё, что он сделал - это спалил траву между войсками Энгарна и Кашшафы, а все перетрусили так, что побежали менять штаны. На военном совете, собранном по этому поводу, большинство военачальников высказывались однозначно: нужно доложить обо всем королеве Миреле, а пока приостановить военные действия. Возражал лишь герцог Нигмат, но не очень уверенно, видно было, что он делает это лишь потому, что маг, который ни разу не показал свое лицо, подталкивает его.
   Денисолта же был категоричен:
   - Вы идиоты? Что мешает дракону уничтожить нас всех позже? С этими тварями надо сражаться, а не договариваться! Раз однажды их уничтожили на Гоште, значит, это можно сделать еще раз. Нужно искать способ их убить!
   Он хотел добавить, что его войска не будут сдаваться ни при каких обстоятельствах, что все могут разбегаться, кто куда, а он отправится вперед и попробует свои копьем, так ли страшна эта тварь, как им пытаются внушить, но в это время острая боль пронзила с головы до пят. Он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и чудом сумел справиться с собой, чтобы не закричать.
   Все чуть отступили от него. Считалось, что жить ему осталось недолго. Соратники знали, что он держит в плену энгарнского священника, который проклял его со стены города. Какое-то время Ройне посмеивался над ними, но с каждым днем, непонятная болезнь, с которой не мог справиться ни один врач, подступала всё сильнее. Среди них хоть и были неплохие целители, но всё же они лучше разбирались в том, как вырезать стрелу из живота не убив пациента, а что за недуг постиг генерала, так и не распознали. Некоторые заикались о возвращении домой, но Ройне велел им заткнуться. Еще чего не хватало - вернуться из-за какой-то болячки! Не в первый раз он заболевал в военном походе. Были тяжелые раны, однажды он лежал при смерти и врач уже хотел ампутировать ему кисть. Иногда он сильно простывал и больше недели лежал в горячке, бредил. Была дизентерия - до сих пор он считал, что это самый мучительный недуг... Всё пережил. И это тоже переживет.
   Но приступы боли накатывали всё чаще. Если так пойдет дальше...
   Он обратился за помощью к магам. Если это проклятие, они смогут избавить от него. Те провозились несколько часов, но ушли, пожимая плечами. Никакого магического следа на генерале не обнаружили.
   Что ж, тогда осталось еще одно средство. Раз врачи и маги не помогают...
   - Господин генерал... - оруженосец мялся у входа в спальню, явно подумывая уйти, чтобы не беспокоить графа.
   - Привели? - уточнил Ройне.
   - Так точно. Но может быть...
   - Пригласи через четверть часа.
   - Да, мой генерал, - дверь закрылась.
   На этот раз Денисолта отсрочил визит не для того, чтобы унизить собеседника. Ему было плохо как никогда. Казалось, действия магов только ухудшили состояние. Но слабость перед подчиненными, а тем более перед пленными он показывать не должен. Так что за эти четверть часа ему предстояло сделать подвиг: пересесть в кресло и найти какое-то положение, чтобы не так мучила боль.
   Ройне рывком перевернулся на бок. Полежал немного, пережидая потемнение в глазах. С утра он еще немного двигался, но к обеду начинался кошмар. Он чувствовал каждую косточку в теле, они словно дружно ломались и крошились. Затем наступало временное затишье, точно раны заживлялись, а затем всё начиналось сначала. Граф почти не ел, только изредка цедил вино. Кусок застревал в горле, когда его начинало ломать. Лекарства, прописанные одним из врачей, обезболивали лишь на короткое время.
   Следующим рывком он заставил себя сесть и тут же, не отдыхая, сделал несколько нетвердых шагов до кресла, а потом свалился туда. Боль скрутила так, что он несколько мгновений не мог вдохнуть, только краснел от натуги. Когда бешеное сердцебиение успокоилось, он с хрипом глотнул воздух, схватил со стола заранее приготовленный кубок и залпом осушил его. Вот теперь жить можно. Еще чуть-чуть подождать, пока отвратительное пойло, когда-то бывшее хорошим лейнским вином, разбежится по жилам и загонит боль глубже. Тогда кости будут только ныть, как зуб от ледяной воды. Порошочки и травы сделают отвратительным даже самый приятный напиток. Но они помогают, и придется терпеть это зло.
   Когда дверь снова отворилась, Ройне уже вполне владел лицом, взгляд снова походил на стальной клинок.
   Оруженосец ввел старого священника. Кандалы на запястьях и щиколотках позвякивают в такт его размеренным движениям. Темно-синие одеяния делают его нездорово-бледным, будто старик уже мертв, но Денисолта уже убедился, насколько обманчиво это впечатление. Они были чем-то похожи: плоть не поспевала за духом. Внутри горит неугасимый огонь, который словно сжигает тело изнутри, чтобы однажды вырваться на свободу.
   Генерал небрежно махнул рукой, приказывая оруженосцу выйти. Затем обратился к священнику.
   - Здравствуйте... отец Цохар. Мое вероисповедание не позволяет называть вас духовным отцом, но я пока буду обращаться к вам так, - священник точно заснул, разглядывал пол с застывшей снисходительной улыбкой, словно видел что-то, недоступное Ройне. - Садитесь, - не предложил - приказал Денисолта. Ему не нравилось, что Цохар нависает над ним.
   - Благодарю, сын... мой, - голос у священника красивый и сильный. Может, поэтому он имел такую власть над паствой? - Мое вероисповедание повелевает называть вас сыном, хотя внутри всё противится этому. Я ценю вашу заботу, но я... постою, - только на последнем слове Цохар взглянул в глаза Денисолте - точно пригвоздил к креслу. Он стоял не из почтения к генералу, а чтобы быть карающим судьей, чтобы еще раз произнести приговор.
   Будь у графа чуть больше сил, он бы поставил старика на место, а так пришлось делать вид, что ему это безразлично.
   - Как знаете, - он вскинул подбородок. - Я много слышал о вас еще до того, как захватил Биргер. Слава о вас распространилась далеко за пределы города и даже Энгарна... - он запнулся, потому что на губах Цохара блуждала та же ироничная усмешка. Этот священник будто всё делал для того, чтобы разозлить генерала, и ему это удавалось. Денисолта и здоровым был не очень-то терпеливым, а сейчас и подавно. - Чему вы улыбаетесь? - грубо поинтересовался он.
   - Если сын... мой, вы хотите о чем-то спросить или... попросить - говорите прямо. Оставьте лесть для тщеславных глупцов.
   - Снимите с меня проклятие! - мрачно потребовал Ройне.
   - А оно действует? - священник оживился. - Тогда Эль-Элион услышал мою молитву.
   - Вы молитесь о том, чтобы я умер? Этого не будет. Я выкарабкаюсь, как и сотни раз до этого, - генерал все-таки поднялся - ярость придала ему сил.
   - Бог с вами, генерал, - этот порыв не произвел на Цохара никакого впечатления. - Вы настоящее чудо. Ваше существование заставляет людей искать Бога, задавать Ему вопросы и искренно молиться. И кем бы вы ни были - человеком или духом шереша, - я, как слуга Эль-Элиона, не имею права требовать смерти для вас. Вы умрете тогда, когда будет угодно Богу. А я молился, чтобы увидеть исполнение моего пророчества.
   - Вы называете это пророчеством? - презрительно скривился Ройне. И налил себе еще настоя в кубок. Рука предательски дрогнула, вино кровавой лужицей расплескалось по столу. Стараясь не показать, как сильно ранит его собственная беспомощность, он выпил еще приправленного вина. - Неважно. Почему вы не хотите отменить его? Вас задевает моя жестокость? Но разве вы не замечаете, что и мои... пророчества сбываются? Я обещал, что возьму Биргер, повешу Кеворка, а вы умрете в подземелье Ветонима. Почти всё сбылось. Так почему нам не заключить сделку? Я даю вам свободу, а вы исцеляете меня...
   - Генерал, - Цохар открыто усмехнулся, - я не маг церкви Хранителей Гошты. Я не могу наслать болезнь, а потом поколдовать и снова исцелить вас. Это не проклятие, а пророчество. Я произносил не свои слова, но те, что Эль-Элион вкладывал в меня. Вы можете вернуться во вчерашний день и отказаться от захвата города? И я не могу отменить Божье решение, если Он не вложит в мои уста нечто иное. Так что... Вы же верите в Бога? Молите Его о прощении.
   Ройне не поверил ни одному его слову, но на душе почему-то стало легче. Он тоже ухмыльнулся и снова сел в кресло.
   - За что мне просить прощения? Энгарнцы глупы и упрямы, - заявил Солта. - Вы отправитесь в Ветоним. Посидите в подземелье, посмотрим, как тогда заговорите. А я пока завоюю Жанхот.
   - Полковнику Кеворку нравилась поговорка: пусть не хвастается охотник, прежде чем подстрелил зайца. Сейчас у Энгарна есть могущественный союзник - дракон. Кто знает, может, мы вместе в Ветоним поедем.
   - Молчать! - Денисолта все-таки потерял контроль над собой. - Пошел вон!
   - Будьте здоровы, генерал, - оскалился Цохар и с достоинством покинул комнату.
   Ройне упал в кресло и постарался расслабиться. В душе всё бурлило, но он знал, что это ненадолго и потому берег силы. Замер, будто боль была водой, наполнявшей его до краев, и если не шевелиться, то можно не расплескать ее. Тогда она затаится внутри, дав ему драгоценные мгновения отдыха. Но его старания вновь нарушил оруженосец.
   - Господин генерал, - он явно был очень обеспокоен. - К вам гонец с посланием из Ветонима. Впустить?
   - Возьми письмо и прочти, - теперь он почти шептал.
   - Слушаюсь, мой генерал, - он вернулся быстро, долго разглядывал листок, присматривался в Ройне: может, генерал уснул?
   - Ну что там? - разозлился Денисолта.
   - Господин граф. Лейнская армия захватила Ветоним. Ваша жена и дети... в плену. Если вы немедленно...
   Он не закончил, потому что генерал заорал.
   28 мариса, Жанхот
   Перед королевским дворцом было шумно. Вокруг десяти карет суетились слуги, завершались последние приготовления. Аристократы уже усаживались внутрь в ожидании. Кони беспокойно переступали с ноги на ногу, изредка всхрапывая. Слышались крики возничих. Наконец к центральной карете прошествовала королева Эолин. Лицо ее было закрыто плотной вуалью, но движения, походка - ни с кем не спутаешь. Она поднялась в карету, почти не опираясь на руку слуги. Еще раз доказав, что не так уж и стара, полна сил, хоть и притворяется безжизненной, сидя на троне. Ей еще долго править. Вряд ли в ближайшие двадцать лет трон займет ее дочь.
   Дверца кареты захлопнулась. Над всеми прозвучала труба и торжественный кортеж тронулся. Завтра они будут на Валмеонском поле. Там уже построили шатры, где королева и ее подданные смогут отдохнуть. В одном из них ее величество встретится с королевой Кашшафы. Мирный договор будет заключен, в этом не могло быть сомнений. Вопрос только в сумме компенсаций, которые захватчики готовы будут заплатить.
   Принцесса Эолин наблюдала, как последняя карета выезжает за изящные кованые ворота, как их закрывают. На ней было самое простое платье из холщовой ткани какого-то унылого серо-коричневого цвета. Свободное от груди оно почти скрывало беременность.
   - Когда поедем мы? - поинтересовалась она, не оглядываясь.
   Илкер сидела на пуфике в платье горничной и тоже старалась ни на кого не смотреть. Присутствие маркиза Нево вызывало желание куда-нибудь убежать и спрятаться, хотя теперь он всегда был подчеркнуто вежлив и даже мягок, а Эолин уверяла, что он вернулся из путешествия совсем другим.
   - Полад распорядился, чтобы мы выехали завтра утром, - Герард печально смотрел на жену, будто стараясь поймать ее взгляд.
   Телохранитель королевы еще не поправился. С возрастом заживление шло медленнее, как и у людей. Он всё еще лежал в замке принцессы. Вероятнее всего, сможет встать на ноги недели через три.
   - Тогда зачем этот маскарад сегодня? - буркнула ее высочество.
   Герард Сорот тоже был одет до крайности просто: дублет из сукна, широкие штаны из грубой ткани и сапоги из толстой кожи. Так мог одеваться разорившийся дворянин.
   - Слуги тоже должны думать, что королева уехала, - пояснил Герард. - Иначе меры предосторожности, которые принял Полад, не помогут.
   - Я не хочу никуда ехать, - неожиданно закапризничала принцесса. - Я останусь здесь.
   - Хорошо, - покорно кивнул маркиз. - Я ведь тоже говорил тебе, что напрасно ты затеваешь эту поездку. Останемся во дворце.
   - Нет! - вспыхнула Эолин. - Я останусь, а ты езжай.
   - Как скажешь, дорогая, - опустил глаза Сорот. - Я сделаю всё, как ты скажешь.
   - Вот и отлично! - ее высочество резко развернулась и покинула комнату.
   Маркиз постоял немного, затем тяжело вздохнул и последовал за ней.
   Это было вчера. А сегодня в предрассветных сумерках три служанки и непонятный господин покинули дворец и устроились в одной из старых королевских карет, теперь использовавшихся исключительно для нужд дворецкого. Пожалуй, единственное, что могло вызвать странность - это то, что сопровождали карету два десятка волков. Но, впрочем, мало ли куда ехали эти служанки? Может, их в Юдалу сопровождали...
   Илкер по-прежнему чувствовала себя очень неуютно, находясь в одной карете с королевой и маркизом. Она и с принцессой еще не слишком подружилась. Вообще, ее никто не ждал на заключении мирного договора с Кашшафой. И принцессе с маркизом можно было не ехать. Но Эолин вдруг захотела увидеть дракона. А потом передумала. А потом снова захотела. Девушка наблюдала за госпожой с недоумением. Выйдя замуж она снова превратилась во взбалмошную аристократку. Казалось, она делает всё, чтобы разозлить своего мужа. Однако тот проявлял удивительное терпение, ни словом, ни жестом, ни взглядом не выражая недовольство или раздражение. Только бесконечное понимание, сочувствие покорность...
   И всё же Илкер ему не верила. Она ни на мгновение не допускала мысли, что Эолин преувеличила его жестокость. А если он так обращался с невестой, то вряд ли мог измениться за несколько месяцев. Но принцесса хотела попробовать начать всё заново. Однако новое начало выглядело довольно странно и абсолютно неестественно.
   Итак, Полад перестраховался и отправил две делегации: явную и тайную. Наверняка ему было бы спокойнее, если бы он сам мог сопровождать королеву, но, раз уж это было невозможно, он постарался защитить ее иначе. Пока одна из агентов Полада изображала королеву и ехала на место встречи с большим кортежем, королева Эолин в платье служанки отправилась вместе с двумя десятками охраны. Ее дочь решила тоже присутствовать на столь торжественном мероприятии. С ней отправился муж. А Илкер оказалась той фрейлиной, которую принцесса взяла с собой. Хотя и ее мать, и Полад, знали о том, что произошло между нею и принцем, внешне это пока никак не проявлялось. Ее величество лишь тонко намекнула, что до официальной помолвки в церкви Энгарна лучше ни о чем не распространяться. Илкер не возражала. Она верила Ялмари, пожалуй, больше, чем себе. Он вернется и сделает всё так, как нужно. А пока она фрейлина. Но ее взяли на переговоры. Это большая честь.
   В карете все устроились поудобнее и задремали. Мягкие подушки помогали почти не ощущать тряски. Мерный ход лошадок убаюкивал...
   ***
   Все планы Таш-Темира разрушились как карточный домик. Он наблюдал это великое крушение как-то отстраненно, будто это никак его не касалось. Маг испытывал скорее удивление, чем гнев или досаду. Он изумлялся, как в одно мгновение все выверенные шаги могут привести в никуда, достижения обернутся ничем, его отбросят на ту же точку, с которой он начал, а возможно, и дальше.
   Войска Кашшафы почти захватили Жанхот. Заверши они Валмеонское сражение на следующий день, столица Энгарна была бы захвачена и всё, что произошло позже, не имело бы смысла.
   Но они не завершили. Они отложили следующую попытку на несколько дней, ожидая войска генерала Ройне. Получили огромное подкрепление, с которым смели бы энгарнцев и их союзников.
   Стерли бы в порошок. Если бы не появился принц на драконе. А ведь Люне уверяла, что с ним покончено! И он поверил. Поверил, как дурак. В первый и последний раз в жизни.
   Таш-Темир отлучился из Беерофа, а там мало того что не уследили за королем и отравили, как и отца, так еще и разогнали совет лордов, впервые в истории страны возвели на трон женщину. Неслыханно!
   И эта бледная немочь, гнившая в замке почти десять лет внезапно взяла власть в свои руки так решительно, словно только и ждала удобного случая. А что если так и было? Все были усыплены ее покорными речами, а на самом деле заговор существовал? Теперь это уже неважно. Теперь надо заново разгребать это дерьмо. Расставлять людей на нужные посты, плести интриги...
   Но принц! Явился с драконом и стал диктовать какие-то условия. И ведь действительно все напугались. Один Ройне сохранил здравомыслие и был готов сражаться. Маг понял, что сильно недооценил молодого генерала. Вот кого надо было вербовать! Тогда бы точно они добились успеха.
   Вот только повоевать у графа Ветонима не получилось. Проклятый регент Лейна захватил его замок, и генерал срочно вернулся назад. К тому же, по слухам, его скрутила странная болезнь.
   И вот в одно мгновение Таш-Темир слетел с вершины успеха и оказался там же, где начинал: могущественный Энгарн, покровительствующий нелюдям, и он, не только не приблизившийся к своей цели очищения Гошты, но еще и сам ставший проклятым...
   Однако сдаваться он не привык. У него достаточно людей на территории Энгарна, чтобы начать всё заново. Ему отступать некуда. Династию ведь можно сменить и без победы в войне. Полада уберем позже, после гибели королевской семьи, думается, это будет намного проще. Особенно, если показать людям, кто на самом деле правил ими все эти годы. Все поклонники телохранителя королевы и его ублюдка, которого называют принцем, сразу испарятся. Все их заслуги будут забыты. Да, оборотни могут помогать людям время от времени. Но не править людьми!
   А встреча двух королев - очень удачный момент, чтобы осуществить задуманное.
   Полад отправил две делегации, тайную и явную? Ничего. Уж с этим-то маг в два счета разберется.
   ***
   Когда карета резко остановилась, Илкер спросонья даже не поняла, что происходит. А затем раздались резки выкрики. Сердце испуганно затрепетало. Что происходит? Она вцепилась в сиденье.
   Королева была невероятно спокойна. Она, выпрямившись, пристально смотрела на Сорота, сидевшего напротив. Тот изучал руки, сложенные на коленях. Не шевелился и не поднимал глаза. Принцесса пыталась что-нибудь рассмотреть в окошко.
   - Что случилось, мама? Что происходит? - губы ее прыгали.
   Крики становились громче. Солдаты с кем-то сражались, но невозможно было понять с кем. Внезапно карета вздрогнула, будто сверху упало что-то тяжелое. Эолин вскрикнула. Герард не спеша посмотрел на потолок, а затем тоже приоткрыл шторку.
   - Мама! - по щекам принцессы потекли слезы.
   - Не реви, - одернула она дочь. - Очевидно, что нас предали.
   - Как неожиданно... - процедил сквозь зубы Герард.
   Смутное воспоминание кольнуло Илкер. Карета, в которой она ехала с королевской семьей, почему-то одетой в одежду простолюдинов... Нас предали - Как неожиданно...
   Да это же ее давний сон в бреду, когда она сильно заболела, после того как попала под дождь!
   Девушка сжалась от ужаса, но потом заставила себя тоже отодвинуть шторку и выглянуть на улицу. Она тут же отшатнулась. Всё было, как во сне: мертвый волк с разорванным горлом.
   Илкер закрыла лицо руками.
   - Что там? - прошептала принцесса.
   Но девушка только замотала головой. Она не могла выговорить ни слова. Только пыталась вспомнить: что было дальше?
   Дальше она вышла из кареты. Чуть не упала, потому что никто не выдвинул подножку. И тогда...
   Она ни за что, ни за что не выйдет! Как это могло прийти ей в голову? Она останется здесь, вместе со всеми.
   И снова глухой удар сотряс карету. Девушки вскрикнули. Королева и маркиз сохранили невозмутимость, по-прежнему сверля друг друга взглядами. В лесу всё стихло. Больше никто не кричал, не сражался. Мертвая тишина, казалось, забиралась в карету через щели, чтобы задушить и их: избавиться от всхлипов, шумного дыхания, сердцебиения. Эта тишина убьет их через пару мгновений. Потому что ничто не должно нарушать ее.
   Что-то так громко щелкнуло в карете, что Илкер вздрогнула. В руках Герарда оказался арбалет, он, не торопясь, заряжал его медным болтом.
   - Медь? - холодно поинтересовалась ее величество.
   - Если бы вы выглянули в окно и посмотрели на наших мертвых охранников, вы бы не задавали этот вопрос, - так же спокойно и веско заявил маркиз.
   Впервые Илкер подумала, что принцесса права: он изменился. От беззаботного длинноногого красавчика, игравшего с Лин в догонялки в галерее не осталось и следа. Спокоен, собран и... мертв. Живет будто по привычке, но на самом деле безмерно устал и не ждет ничего хорошего. Но выхода нет - надо жить. И он тянет лямку среди людей, которые ненавидят и презирают его.
   Эти мысли пронеслись в голове девушки в одно мгновение. А в следующий миг они расслышали, как кто-то спрыгнул на землю рядом с каретой. С той стороны, где сидела Илкер и принцесса. Они снова замерли, слушая тишину и боясь нарушить ее.
   И тут дверцу кареты дернули...
   ***
   Ялмари снова мучили кошмары.
   Он шел по вечернему лесу. Торопился в домик лесника. Где он задержался? Почему? Трудно сказать. Главное, что там ждала его Илкер. И, пока он шел, странная тревога подгоняла его. Будто он может опоздать, вот-вот что-то случится. Надо успеть. Он переходит на бег, но почему-то не перекидывается в волка, а бежит сквозь тьму, хорошо различая тропинку перед собой, но едва успевая уворачиваться от ветвей, которые, как нарочно, закрывают путь, цепляются за одежду, мешают...
   Наконец последний поворот, и он выбежал на поляну перед домиком. Тут уже бежать расхотелось. Наоборот, он, оглядев окна и убедившись, что свет внутри не горит, начал красться. Успокоил дыхание, а потом бесшумно поднялся на крыльцо.
   Дверь не скрипнула. Половицы не выдали. Он пробирался по знакомым комнатам не дыша, лишь втягивая носом воздух. Илкер была здесь. В спальне.
   Осторожно, чтобы не издать даже малейшего шороха, он ступал по лестнице, одновременно стараясь держать в поле зрения весь дом.
   В спальне светло. Кажется, луна светит прямо на кровать. Его жена спит, лежа на спине, сложив руки на груди. Волосы облаком разметались по подушке. Лицо дышит покоем и безмятежностью, на губах легкая улыбка. В лунном свете она сияет какой-то неземной красотой, даже страшно прикоснуться. Будто это святотатство - лечь в постель рядом с ней, приласкать, пробуждая страсть. Но он всё же подходит ближе и склоняется, чтобы поцеловать эту заколдованную принцессу.
   Осторожно он дотрагивается до ее губ и в ужасе отшатывается - они ледяные. Таких не может быть у живого человека. Руки оказываются в чем-то липком. Ялмари вдруг понимает, что пахнет кровью. И волосы, разметавшиеся по подушке, вовсе не волосы, а растекающаяся кровь. Потому что... горло Илкер разорвано...
   Ялмари выныривал в предрассветные сумерки, вытирал пот со лба. Почему снится это? Горло разорвано. Какой-то волк убьет Илкер? Проклятый убьет? Он сам? Нет, этого не может быть! Или может?
   Скоро год, как они сражаются с неведомым врагом, который хочет оставить на Гоште только людей, не зная, что этим уничтожит их мир. Но Энгарн победил. Будет заключен мирный договор.
   Однако почему он сбросил этого мага со счетов? Почему решил, что он успокоится и сдастся, не попытается что-нибудь предпринять, для того чтобы чаша весов снова качнулась в его сторону.
   Завтра вместе с королевой и принцессой приедет Илкер. Полад, надеясь обезопасить их, отправил две делегации. Первая доехала благополучно вчера вечером. Никто так и не узнал, что королевы там нет. Он беседовал с матерью наедине...
   Зачем они взяли с собой Илкер? Так долго они не смели даже думать, что могут быть вместе. Могли бы и еще немного подождать, когда уже точно будет безопасно.
   В этих беспорядочных мыслях Ялмари снова заснул. И снова повторился тот же кошмар, но с небольшими изменениями.
   Илкер лежала на земле в платье горничной. Руки сложены на груди, ветер треплет кудряшки. На губах легкая улыбка. Только вот она слишком бледная, а на животе бурое пятно, будто она пролила на себя вишневый сок. Или...
   До того как птицы разорвали тишину громкими песнями, Ялмари успел увидеть кошмар еще раз. Поднялся с головной болью и тянущей тоской в груди. Не хотелось в таком состоянии идти к Грасиану, но выхода не было. Дракону было безмерно тяжко здесь. Если и Ялмари не перестанет общаться с ним, неизвестно, чем это закончится.
   Принц прислонился к горячему боку дракона, когда военный лагерь Энгарна уже проснулся. Сел рядом, будто его не держали ноги. Сознания слились. И тоска стала еще более жуткой. Словно дракон погрузился в пучину тоски и безысходности еще глубже.
   Они будто искали друг друга в потемках, но не могли найти. Ялмари искал Грасиана, пытаясь понять, что случилось. Может, его кошмары - всего лишь отражение настроения дракона, который соскучился по своей драконице? Или он хочет предупредить о чем-то?
   Но Грасиан уклонялся от контакта. Ничего не показывал. Но тосковал. Затем неожиданно перед глазами Ялмари снова пронеслось каждое мгновение, которое он провел с Илкер. Пронеслось и исчезло, оставив лишь горький дым. Точно всё было сожжено пламенем дракона. И опять тоска и безысходность.
   Что происходит?
   Принц будто задавал этот вопрос Грасиану, пока искал прежнего слияния, гармонии. Дракон неожиданно ярко вернул ему картинку из сна: мертвая Илкер на кровати в лунном свете.
   Я убью ее?
   Другое видение, где Ялмари обнимает девушку, закрывает ее собой.
   Мне нужно ее защитить?
   Дракон успокаивается, увидев это. Снова Ялмари в своем сне. Заходит в спальню. Направляется прямиком к постели, решительно открывает горло девушки, чтобы посмотреть...
   И тут же отшатывается, но Грасиан словно подзатыльник ему дает: смотри! Принц наклоняется ближе, разглядывает раны.
   А потом вскакивает на ноги, всматривается в огромные золотистые глаза Грасиана. Сердце колотится как сумасшедшее, и он начинает говорить вслух, забыв о том, что с драконом это излишне:
   - Ее убьет вампир? Ты хочешь сказать, угроза не здесь? Она в опасности сейчас, и я могу ее защитить?
   Дракон тяжело вздыхает, выпуская из пасти дым с отчетливым запахом серы.
   Ялмари стремительно забирается в седло. Они снова одно целое. Они рассматривают карту Энгарна, путь, которой должна проделать карета с настоящей королевой в сопровождении охранников. Они летят над Энгарном. Они ищут...
   Только сейчас он понял, что произошло. Ему пришло очередное видение будущего, вот только он неправильно его понял. Подумал, что опасность здесь, и ничего не предпринимал, пока настоящая делегация не прибудет. А дракон, который легко увидел то же самое, подумал, что он не хочет спасать любимую. И не мог понять, что же происходит. Хорошо, что Грасиан достучался до неразумного принца. Еще раз показал сон, чтобы Ялмари мог рассмотреть, что шея девушки вовсе не волчьими клыками была порвана.
   Сначала они заметили лошадей, скакавших по дороге. За некоторыми волочились съехавшие набок седла. Затем трупы волков и только потом карету. Здесь мертвецов было больше. Сердце Ялмари ухнуло, но Грасиан показал, что это волки.
   ...Рядом с каретой какой-то человек с обнаженным торсом. Дракон стал снижаться. Тут он ничем помочь не мог: дохнет огнем - случайно заденет не только врага. А если не заденет, совершенно точно запалит лес. Когда горит лес, трудно выжить, особенно если ты в центре пожара. Это битва принца.
   Ялмари высвободил ноги из ремней, отпустил повод и над самыми макушками деревьев скользнул вниз по крылу, еще в воздухе перекидываясь в волка.
   Он упал в полете стрелы от мага. Тот с обнаженным торсом стоял перед каретой, потянулся к дверце. Ялмари ни разу не видел этого пришельца из других миров, но сейчас вспомнилось описание странствующего проповедника, после которого в деревнях и городах появлялись проклятые, разрывающие людей в клочья во время полнолуния. Типичный энгарнец невысокого роста с голубыми глазами, с аккуратной густой бородой, лет тридцати...
   Образ возник в голове, хотя сам он рычащим зверем мчался к врагу. Рука мага замерла на ручке кареты, а в следующее мгновение он превратился в коричневую тварь и взмыл в воздух.
   Хотел взмыть, но не успел. В стремительном прыжке Ялмари вцепился в кожаное крыло. Прокусить не смог, но изо всех сил выкрутил, с радостью услышав хруст сломанных костей. Тварь взвыла и рухнула на землю. Огромная рука с острыми когтями замахнулась, чтобы вцепиться в бок, но волк снова увернулся. И только теперь понял: он все-таки не один в этом бою. Грасиан где-то рядом. Полного слияния нет, но он чувствует, как друг направляет, показывает слабые места, помогает уклоняться от ударов...
   Однако это продолжалось недолго. Вскоре они с вампиром превратились в рычащий клубок. Они ранили друг друга, но не смертельно. Вопрос был лишь в том, кто вперед доберется до горла...
   ***
   От каких мелочей подчас зависит судьба государства. Он рос рядом с принцем, прямо в королевском дворце, лишь потому, что его отец дружил с королем Ллойдом. Рос рядом, но так и не стал другом. Он никогда не питал иллюзий на этот счет. Слишком они были разные. Принц притворялся простолюдином, бродил где-то в одиночестве. Ему же с детства внушали, что быть маркизом - это не значит развлекаться в свое удовольствие и купаться в роскоши. Это труд. Ты должен быть образцом в одежде, внешности, манерах. Должен быть рядом с королевой и принцессой, чтобы они всегда знали, на кого можно положиться. Не имеет значения, нравится тебе это или нет, какое у тебя настроение, насколько ты устал. Ты опора престола, должен быть весел и элегантен.
   А еще он должен был жениться на принцессе, чтобы потом стать королем. Эту мысль отец в шутку обронил за столом, когда ему было еще десять лет. Но он запомнил. Он рос с этой мыслью. Он заигрывал с принцессой, мечтая об этом. Готовясь к этому, он дружил с принцем, скрывая презрение.
   И надо же такому случиться, что после исполнения обязанностей во дворце он не уползал в свое поместье спать, а искал с кем расслабиться. Все аристократы так делали. И не только аристократы. Отец ему ясно внушил, в чем состоят его обязанности при дворе и там не было ни слова про то, что он должен стать монахом.
   Он предпочитал невинных девушек, но лишь потому, что это давало уверенность, что они не заразят его срамной болезнью. При его внешности и деньгах ему не приходилось воровать девушек из дома, они сами к нему прибегали. Хоть и знали, что через месяц наскучат. Так он же платил и за невинность и за все ночи. Щедро платил. Никто не жаловался.
   И надо же было, что именно за это телохранитель взъелся на него, да еще и принца настроил против. Он был не дурак, прекрасно понимал, чем это закончится. Семья много значит. Ему никогда не быть королем. Из-за чего? Из-за того, что в нем много мужской силы в отличие от этих двоих?
   Он не мог этого допустить. Лин, пожалуй, была единственная женщина, с которой он был груб. Но он вымещал на ней унижения, которые приходилось терпеть от ее брата и Полада. Она заплатила за всё. И так смешно было, что она, как глупая овечка, снова и снова шла за ним, ложилась под него, кричала от боли, рыдала. чтобы потом снова поверить его обещаниям и простить. Ему надо было, чтобы она забеременела, тогда уже свадьбу ничто не отменит. И Эль-Элион был на его стороне. Принцесса не только забеременела, но и всякие попытки пристроить заблудившую девицу кому-нибудь не слишком разборчивому потерпели крах. Пусть скромно, но венчание все-таки отпраздновали. И почему-то посчитали, что он добился, чего хотел, и теперь можно его не опасаться, рассказать о делегации, которая отправится к месту встречи для отвода глаз и о настоящей.
   Только вот он знал, что не добился ничего.
   К моменту свадьбы он не особенно и жаждал жениться. Последнее путешествие на многое открыло глаза. Он и раньше присматривался к принцу, но после встречи с Люне сомнений уже не осталось: тот не человек, а одна из тех тварей, что рвет людей по ночам. Он теперь хорошо понял эту семейку. Если что-то не понравится - открутят голову и не поморщатся.
   И дочка явно в мамашу пошла: блудит, как и королева до свадьбы. А ведь ее величество и после свадьбы блудила, потому и король погиб.
   Зачем ему такая жена? И, если это откроется, тогда династию надо будет сменить. Зачем людям правительница, трахающаяся со всякой нечистью?
   Что тогда будет с ним? Вместе с женой отправится в захолустный дворец, чтобы жить там долго и счастливо? И это ведь в лучшем случае. Могут и прирезать за компанию, побоявшись, что он тоже заразился.
   Он взял себе очередную любовницу для утешения, пока находился в столице. А она оказалась с секретом. Устроила встречу с магом. Он сразу понял, что это тот самый таинственный враг. Но выслушал его молча и со всем согласился. Он уже привык молчать и для вида повиноваться.
   Однако в голове тут же созрел другой план. Маг предложил убить королеву, Полада, принца, возвести на престол Эолин и сделать его правителем вместе с ней. Неплохо. Но можно и еще подкорректировать. Убить всех и начать новую династию с маршала Сорота. Пусть он, будучи сыном, не сразу станет королем, зато настоящим королем, а не мужем королевы.
   Он сообщил магу о тайной делегации, а с собой взял арбалет с тремя видами болтов: металлическими, медными, серебряными. Кто знает, как всё повернется, нужно быть готовым ко всему.
   Когда карета остановилась и стало очевидно, что какой-то вампир убивает солдат, он приготовил медный болт. Договор он с магом заключил, но ведь тот может и обмануть.
   А потом что-то пошло не так. Дверца лишь чуть-чуть приоткрылась, а затем за окном снова послышался шум борьбы. Что происходит? Полад и тут остерегся, но никому не сообщил об этом? Немного помедлив, он открыл дверцу кареты и спрыгнул на землю. Драка шла с другой стороны. Тем лучше. Надо посмотреть, что происходит.
   Он осторожно выглянул из-за кареты. Огромный волчара дрался с коричневой тварью и явно побеждал. Вот оно что! Принц решил сам проводить свою шлюшку и обнаружил такое непотребство: кто-то хочет ее сожрать. Что ж, тем лучше. Он снова встал за карету и заменил медный болт на серебряный. Женщин можно и кинжалом потом добить.
   Услышал, как еле слышно скрипнула дверца и кто-то охнул, выпрыгивая наружу.
   - Илкер! - приглушенный вскрик принцессы.
   И резкий приказ королевы:
   - Сиди!
   Шлюшке не сидится. Ничего, не помешает. Он вышел из-за кареты. Девушка, не отрываясь, смотрела на битву оборотня и вампира. Коричневая тварь еще делала какие-то судорожные движения, но зубы волка вцепились в шею и не выпускали ее, прижимая жертву к земле. Вовремя он. Еще бы чуть-чуть - и опоздал.
   Он поднял арбалет и прицелился.
   И вдруг девушка обернулась, посмотрела на оружие в его руках, на него и спросила испуганно:
   - Что вы делаете?
   - Спасаю наши шкуры, - процедил он. - С дороги!
   - Нет! - крикнула она и схватилась за арбалет, пытаясь вырвать его.
   Слабая попытка. Но от толчка пружина сработала и серебряный болт пробил ей живот. Она охнула и рухнула на землю.
   Шереш бы ее побрал! Он полез за новым болтом, но время уже было упущено. Из кареты выпрыгнула королева, с другой стороны к ним мчался Ялмари, уже обратившийся в человека.
   Он ругнулся и рванул в лес, понимая, что в рукопашной с оборотнем не справится. Ему нужно время, чтобы перезарядить оружие.
   Перепрыгивая через поваленные деревья и корни, наступая на листья, он бежал, соображая, где здесь есть жилье. Когда бежать сил уже не стало, остановился, прислонившись к стволу дуба и прислушался. Всё было тихо. Кажется, ему повезло. Все занялись спасением шлюшки. Он отдышался, на всякий случай взвел арбалет с серебряным болтом и, наконец сориентировавшись, отправился в сторону ближайшей деревни. Надо было придумать новый план.
   ***
   Ялмари все-таки добрался до горла мага первым и сжал челюсти, слыша, как хрустят позвонки. Он стискивал зубы, даже когда тварь под ним перестала трепыхаться. Нужно было убедиться, что враг действительно мертв, что он больше не опасен. А потом за спиной послышалось:
   - С дороги! - Герард в ярости.
   И отчаянный крик любимой:
   - Нет!
   Он даже не глянул на маркиза, бросившегося в лес, он видел только Илкер. На животе у нее расплывалось кровавое пятно. Мама склонилась над ней, касаясь шеи, а потом закричала:
   - Она жива, жива! Сердце еще бьется! - а потом распорядилась: - Разворачивай карету. До Жанхота недалеко, ей помогут!
   - Нет, - мотнул головой Ялмари, с трудом разжимая губы. - К оборотням! В поле Грасиан...
   У матери хватило ума не спорить.
   - Бери ее и садись в карету, - приказала она. Принц непонимающе посмотрел на нее, и женщина пояснила: - Я умею управлять каретой. Быстрее!
   Ялмари поднял девушку на руки и запрыгнул внутрь...
   Поездка показалась вечностью. Он прижимал Илкер к себе, то и дело нащупывая губами пульс на шее.
   - У тебя есть кинжал? - спросила принцесса сквозь слезы.
   - За голенищем! - губы всё еще были сведены судорогой.
   Сестра наклонилась, достала кинжал и отрезала большой кусок нижней юбки, свернула и подала ему. Он приложил его к животу девушки, но чувствовал, как быстро намокает ткань от крови.
   Однажды Илкер открыла глаза, шевельнула губами, но ничего не сказала, только улыбнулась с непередаваемой нежностью. А потом прижалась щекой к его груди.
   Сердце ухнуло, он снова поцеловал ее шею. Пульс бился.
   Как только они выехали из леса, увидели роскошного Грасиана, лежащего на земле. Королева стала править к нему. Карета затряслась, но быстро остановилась.
   Ялмари с драгоценной ношей выскочил, а потом по крылу взлетел в седло.
   Предстоял долгий путь в Умар. Даже по воздуху не менее двух часов. Но им непременно нужно туда. Рана слишком серьезная, понадобится феникс.
   ...Всю дорогу Ялмари наблюдал, как по каплям утекает жизнь из любимой. Вот перестала течь кровь, вот смертельная бледность покрыла щеки. Вот пульс стал биться очень медленно, еле слышно. Но всё еще бился. Быстрее! - молил он, не замечая, как текут слезы.
   А потом девушка снова открыла глаза и посмотрела на него каким-то нездешним, потусторонним взглядом. Будто постигла всю мудрость мира и знает все тайны.
   - Пожалуйста, девочка моя! - взмолился он. - Пожалуйста!
   Он так и не произнес, о чем просил. Она выгнулась ему навстречу, словно в порыве страсти в его снах, и он поймал губами ее последний выдох.
   Прощаясь с жизнью, выдыхает человек и остается в памяти Божьей. В тот день исчезают все его помышления. Но Эль-Элион воскресит его в последний день.
   Ялмари тряхнул головой, отгоняя эти слова из книги Вселенной. Еще есть надежда. Есть феникс.
   Грасиан сделал небольшой круг над Умаром. Он искал вожака. Только теперь Ялмари в полной мере осознал, как было бы тяжело, если бы их сознания не слились. Дракону не нужно было ничего объяснять, они были одно. Принц знал, что будет дальше.
   Грасиан полетел так низко, как это было возможно над городом оборотней. Затем наклонился, и Ялмари скользнул по его крылу как с горки, пролетел в воздухе не больше трости и спружинил ногами, коснувшись земли.
   Вожак уже ждал. В руках он бережно держал птицу, но в глазах только тоска.
   И снова не нужно было ничего объяснять: его дар нашептал, что принц будет сегодня здесь. Что он летит сюда за чудом. И что этого чуда не случится - отсюда тоска.
   И всё же Ялмари укладывает любимую на землю. Наблюдает, как вожак расправляет крылья феникса на ее груди. Будто случайно касается щеки девушки и осторожно произносит:
   - Часа два как ушла...
   Вместо: Слишком поздно.
   - Полчаса! - кричит принц в отчаянии.
   Руки дрожат. Он сидит на земле рядом любимой. Всматривается в птицу до боли: если оживет, взлетит, значит, и Илкер жива.
   ...Он потерял ощущение времени. Не понял, сколько прошло: четверть часа или час, прежде чем вожак, ничего не сказав, снова забрал птицу.
   Ялмари всё так же сидел рядом. Потом осторожно убрал прядку с лица девушки. Казалось, она мешает.
   А ведь ему снилось это.
   Прими ее, Всевышний. Пусть ей будет хорошо в Твоих дворцах. Главное, чтобы ей было хорошо.
   Рядом опустился Тевос. Сидел рядом и молчал. Ялмари был ему очень благодарен за это.
   Он не знал, сколько оставался так, вглядываясь в лицо любимой. Но неожиданно небо потемнело. На лицо упала холодная капля.
   Это нечестно. Когда умирает праведник, должно сиять солнце... Ей здесь холодно и мокро.
   Он бережно взял девушку на руки. Теперь его ноша казалась такой тяжелой! Что происходит с человеком, когда он возвращается к Эль-Элиону? Будто вся тяжесть его жизни, все боли, страдания, болезни, которые он переживал стойко, нес с легкой улыбкой, теперь наваливаются на тело, радуясь, что нет больше того, кто их сдерживал.
   Ялмари отправился в храм под накрапывающим дождем. Тевос и другие оборотни молча смотрели ему вслед. И он еще раз мысленно поблагодарил их за тишину, в которой они позволили ему попрощаться.
   Он еле протиснулся в пещеру. Пришлось очень крепко прижать к себе девушку. Но, как и в первый раз, дальше его встретил простор летней степи. Одуряющий запах трав, их зеленые стебли, опутывающие ноги, и звездное небо, бесконечное и прекрасное.
   Ялмари не пошел далеко. Аккуратно положил Илкер на землю, выпрямил ей ноги, расправил складки платья, сложил руки на груди. Убрал непослушную прядку со щеки. Снова сел рядом.
   Вот и всё. Он не успел. Не поверил своим снам, не сказал вовремя... Остался послушным сыном. Может быть, лучшим сыном на Гоште, потому что ради семьи медлил так долго. Он не сделал ее счастливой раньше. И другого шанса не будет.
   Он вглядывался в любимую - зрение оборотня помогало видеть очень хорошо даже в полумраке. Её лицо, кудряшки, которые шевелит ветер, платье с огромным бурым пятном на животе, нежную улыбку.
   Вот так всё и будет. Он запомнит ее такой: спокойной, умиротворенной. А ему предстоят долгие годы одиночества. Создавать в Лейне армию по подобию армии Энгарна, сражаться с врагами, раскрывать заговоры, присутствовать на торжественных приемах, держать на руках племянников, писать письма родителям, дурачиться с детьми Шрама, сидеть во главе стола на свадьбах подчиненных.... И всё это, ощущая зияющую пустоту рядом с собой. Он будет жить, не ропща и не проклиная, не жалуясь. В конце концов у него было больше, чем у многих других на Гоште. У него была та, что понимала без слов, верила больше, чем себе. Та, что приняла его со всеми его тайнами и любила, даже когда совсем не было надежды.
   Он будет жить с половиной сердца в груди, ожидая, когда же закончится еще один бесконечный день.
   А ночью он придумает себе другую жизнь. Он припомнит каждое мгновение, день, когда она была рядом, и не упустит ни одного шанса. Будет говорить о своей любви, о том, сколько она значит в его жизни. Он будет снова и снова делать ей предложение, а она тысячу раз скажет: Да! В этой выдуманной реальности он успеет в Умар вовремя, и феникс ее спасет. Они обвенчаются прямо здесь, на земле оборотней, и только через неделю после этого поедут в Жанхот, где состоится еще одно торжественное венчание. Он проведет с ней горячий медовый месяц, где одежда понадобится только в самом крайнем случае, если вдруг королева с Поладом не вовремя в гости заглянут. Они будут купаться вместе с большой бочке, и он будет намыливать ее, наблюдая, как туманится ее взгляд и становится прерывистым дыхание.
   Потом он увезет любимую в Лейн, и их первенец, волчонок, как и он сам, родится там. Только в Лейне ему не надо будет прятаться, там люди прекрасно уживаются вместе с оборотнями. А потом она родит ему еще трех сыновей и двух дочерей. Он будет носить их на руках ночами, когда будут резаться зубы. Потом протянет к ним руки, видя их первые неловкие шаги. Он научит сыновей стрелять из лука и арбалета, сражаться мечом. Они вырастут веселыми и зубастыми, совсем непохожими на него, потому что в их жизни не будет никаких тайн. Он будет с тревогой следить, как его дочери превращаются в прекрасных женщин и влюбляются. Поймет, как страшно отдавать их в чужие руки, не зная, всё ли хорошо у них сложится.
   Они сыграют свадьбу старшего волчонка и старшей дочери Шрама. Они будут нянчить внуков.
   Он будет возвращаться к Илкер с такой же жаждой, как в первый брачный месяц. Их ласки будут такими горячими, что придется уходить куда-нибудь из дома, чтобы не разбудить детей. С годами его жена станет всё более чувственной, открытой. Но, если вдруг он поцелует ее при свидетелях, всё так же зальется румянцем.
   Иногда ему удастся похитить ее у всех, оставив детей с няней или многочисленным семейством Шрама. Они уедут куда-нибудь на южный берег океана, чтобы повторить медовый месяц. Наслаждаться друг другом каждый миг дня и ночи, не тратя время на одевание...
   Каждую ночь своей одинокой жизни он будет проживать еще одну жизнь с ней. Так жили драконы в своем вечном настоящем, не делая различия между реальностью и снами. И это единственное, что даст ему силы совершать что-то наяву.
   Он поднял голову к звездному небу.
   Пусть так, Эль-Элион. Пусть так. Значит, так надо...
   Прохладная ладонь накрыла его руку, и он вздрогнул. Илкер смотрела на него с любовью и нежностью, лежа в густой зеленой траве.
   - Ялмари, - прошептала она, будто боялась разбудить кого-то, - в первый раз вижу, как у тебя глаза светятся. Так красиво! Хотя мне однажды это снилось.
   Он молчал, боясь пошевелиться.
   - Где мы? - она приподнялась, чтобы оглядеться, но тут же охнула, схватившись за живот, и закусила губу, виновато улыбаясь. - Очень больно! Что случилось?
   - Тебя ранили, - неслышно объяснил он, чувствуя себя так, будто попал в сон.
   Илкер нахмурилась на мгновение, а потом кивнула:
   - Я помню. Маркиз. Он хотел убить тебя. Мне это снилось.
   - Мне это снилось, - эхом повторил принц. - Но я всё равно не успел.
   - Успел, раз я жива, - возразила девушка. - Где мы? - повторила она свой вопрос.
   - В храме оборотней, - пояснил он медленно.
   - Это совсем непохоже на храм, - засмеялась негромко она. - Мы как будто в степи.
   - Когда входишь в храм оборотней, никогда не знаешь, что он тебе покажет, - пояснил Ялмари. - Но это то, что нужно, чтобы подарить тебе утешение.
   - Я больше лес люблю! - в шутку закапризничала девушка.
   - Он рядом, - Ялмари осторожно подставил ей руку под спину, приподнимая. - Вон там, видишь?
   - Плохо, - она прижалась щекой к его груди. - Я же не оборотень, у меня нет такого острого зрения.
   - Хочешь, отнесу тебя туда? - он прикоснулся губами к ее виску.
   - Нет, - покачала она головой. - В лесу лучше днем гулять, а не ночью. А мы здесь надолго?
   - Не знаю, - пожал он плечами. - Ты хочешь наружу?
   - Больно, - жалобно повторила она. - Если мы в Умаре, может быть, у оборотней есть какое-нибудь волшебное лекарство, чтобы не было больно.
   - Наверняка, - согласился он, но остался сидеть.
   - Ялмари... - девушка в темноте всматривалась в его лицо, пытаясь понять. - Ты не хочешь выходить?
   - Я боюсь, - признался он. И, увидев, что любимая не поняла, добавил: - Боюсь, что это сон.
   - Если бы это был сон, - она хитро прищурилась, - я была бы здоровая!
   - Да, конечно, - согласился Ялмари.
   А про себя подумал: Вовсе нет! Именно так бы и приснилось: все думали, что умерла, а она выжила...
   - Тогда пойдем? - снова смотрит просительно.
   - Да, - он проглотил ком в горле, встал на одно колено, легко поднял ее с земли, выпрямился, прижал к себе. Илкер доверчиво положила голову ему на плечо, обняла за шею, уткнулась носиком в ключицу.
   Ялмари отыскал глазами щель, через которую пробивались лучи солнца, и направился туда.
   Оказавшись у стен пещеры, снова остановился, жарко поцеловал девушку. Потом прижался губами к ее лбу и постоял так.
   - Что? - снова спросила она. - Всё еще боишься?
   В лучах солнца, пробивавшихся через узкий вход, она не выглядела бледной, на щеках был румянец - стесняется его поцелуя. Он вглядывался в нее, стараясь запомнить каждую черточку.
   - Боюсь, - с трудом выговорил он. - Боюсь проснуться.
   А потом прижал ее к себе крепче и шагнул в свет.
   Вместо эпилога
   Иногда мне кажется, что этому роману столько же лет, сколько мне. Замысел множился и ширился, герои появлялись и исчезали, расставались и снова мирились, их бросало от бесконечного благородства к бесконечной подлости, они духовно менялись вместе со мной. И больше всего я боялась, что это превратится в любовный роман. Но, кажется, этой участи я всё же не избежала. Получается, что это - попытка поразмышлять над отношениями, семьей, страхами, травмами. Не знаю, насколько это удалось, но мне понравилось. Надеюсь, что не мне одной.
   Поскольку в рамках этой серии судьба большинства героев осталась за кадром и в ритм последнего романа никак не вписывалась, а продолжение пока даже не планируется, потому что я не знаю, о чем писать, кроме Санта-Барбары, то для самых ранимых читателей я пишу, что придумалось мне. Впрочем, вы можете придумать и свой вариант развития событий. У меня в голове их тоже было несколько здесь излагаю только последний. Итак.
   Гибель посланника отбросила Храм Света на прежние позиции. На какое-то время Гошту оставили в покое, значительных катаклизмов в ближайшие сто лет не было.
   Грасиан вернулся в Хор-Агидгад, и еще несколько столетий никто не беспокоил драконов.
   Королева Эолин через несколько лет после войны отреклась от престола в пользу дочери и уехала с телохранителем в один из своих замков, недалеко от Жанхота, сыграв с ним предварительно еще одну скромную свадьбу исключительно для народа, чтобы никто не думал, что она живет во грехе. Мардан Онер, которого все знают, как Мардана Полада - телохранителя королевы, остался теневым правителем Энгарна, но перестал мозолить людям глаза во дворце, и это положительно сказалось на настроениях в народе. Тем более Мардан больше никогда не забывал о силе слухов и искусства и умело пользовался этими инструментами, поддерживая порядок в Энгарне.
   Принцесса Эолин надела траур, объявив себя вдовой после героической гибели своего мужа, защищавшего ее от вампира. Замуж так никогда больше и не вышла. Через семь месяцев после смерти маркиза Нево она родила девочку. Вскоре после того как Эолин взошла на престол, при дворе появилась новая должность - королевский духовник. Эта роль была поручена отцу Гарое. Нет, он не воскрес и не выжил случайно, после того как сдался генералу Ройне. Киший, окончивший церковную школу, решил пойти по стопам названого отца и взял его имя. Молодую королеву Эолин подозревали в связи с королевским духовником. Говорили, что она даже родила ему сына, но доказать никто ничего не мог.
   Маркиза Нево начали искать, только когда Полад оправился от ожогов, но так и не нашли. След Сорота затерялся где-то на границе Энгарна и Кашшафы. Вероятно, он покинул страну.
   Денисолта Ройне умер в страшных мучениях от неизвестной болезни по дороге домой. Вдове привезли лишь его кости, вываренные в котле предварительно. Род Ройне прекратил свое существование. За суетой заключения мирного договора между Кашшафой и Энгарном все забыли об отце Цохаре. Священник умер от старости, находясь в плену в Ветониме. С ним хорошо обращались, и он оказал большое влияние на сына Уллы Ири, нового графа Ветонима.
   Королева Мирела вышла замуж за короля Айдамиркана и постаралась стать хорошей женой. Но он предпочел жить в Лейне, подальше от нее, посещая жену не чаще чем раз в год на один месяц. Рекем стал главой церкви Хранителей Гошты и главным помощником королевы. Он каждый день встречался с любимой женщиной, но не только не сказал ни слова, но даже никогда не намекнул на свои чувства. Мирела не имела детей, единственная беременность закончилась мертворожденным ребенком из-за проклятия ведьмы. Вместе с Рекемом они развернули самую масштабную охоту на ведьм. На одном из костров сожгли Люне. Под раздачу попали и все аристократы, которые когда-то гнобили опальную принцессу. Когда Мирела умерла, отравленная умертвием, скорбел только Рекем.
   Шрама все считали мертвым. Но, когда стали хоронить погибших, оказалось, что жизнь в нем теплится, оборотни поставили его на ноги, хотя ожогов на его теле знатно прибавилось. Ему присвоили звание генерала. Через какое-то время после окончания войны он прибыл в Яхию с делегацией, где Бисера с огромной радостью вновь захватила его себе. Она родила ему двух дочерей с разницей в три года. Когда все-таки родился сын, она отказалась отдавать его отцу. Вместо этого предложила жить вместе. Шрам пережил трудный развод с первой женой, живущей в Фарале. После этого молодожены поселились в Лейне и жили довольно счастливо, воспитывая четырех детей. Бисера никогда не носила платье и служила в армии Лейна наравне с мужчинами.
   Тевос расстался с Ойрош на долгих пять лет, но в конечном итоге они всё же встретились и видение Вожака сбылось: близнецы - мальчик и девочка.
   Шела выжил в Валмеонском сражении, вернулся домой. Его жена была уже на шестом месяце беременности после их общения в доме доктора Декокта. Они тоже прожили долгую счастливую жизнь.
   Хозяйка монастыря Эвилел вняла предостережению Эрвина и не вышла замуж за князя. Она иногда приезжала к Удагану Охотнику, родила ему двух сыновей. Старший стал Хозяином монастыря.
   У Алета и Ранели отношения складывались непросто, но они всё же нашли путь к пониманию и прощению. У них родилось двое сыновей и девочка-оборотень - впервые за всю историю этого народа ребенок женского пола. Старший сын в 17 лет взял имя Охотника, отпустив, наконец, дядю к любимой женщине. Пожалуй, он больше всего походил на Лесника из древних легенд.
   Ялмари сразу после войны уехал в Лейн и жил там исключительно под именем, которое дал ему отец, никогда не вспоминая, что в Энгарне его считают принцем, и не скрывая того, что он оборотень. Он создал там такую же сильную армию, как его отец в Энгарне. С его помощью Тештер усмирил всех бунтовщиков, и Лейн стал третьим большим государством Герела, равным по силе Энгарну и Кашшафе.
   О его личной жизни ничего писать не буду. Мне хочется, чтобы осталась некая недосказанность и каждый мог выбрать тот финал, который ему больше нравится. Хотя внимательный читатель, конечно, обо всем догадается.
   Гера - мера веса, примерно равная трем граммам.
   Камни Зары - особые камни, которые священники могут поджигать, швыряя в противника. Названы в честь святого Зары, который первый их применил.
   Эвклаз -
   Минеола - цитрусовый плод, напоминающий мандарин с легким привкусом горечи. Шкурка имеет стойкий приятный запах, поэтому используется для приготовления воды для умывания, духов и ароматных кремов.
   Чаккув - игра схожая с шахматами, представляющая собой аллегорию придворных интриг. Королю и его фаворитам, среди которых выделялся маг, противостоял герцог, графы и другой маг. Фигурки противников из золота и серебра почти не отличаются друг от друга: на определенных клетках можно сделать врага союзником, если перевернешь фигурку. Герцог стремится стать королем, король должен убить герцога. Сложные перестановки сил на доске с квадратными, круглыми, овальными и треугольными ячейками не всегда поддаются логике, потому что иногда вмешивается Судьба - фигурка, отлитая полностью из золота.
   Ваана - святой, помогающий в торговле. Перевал назван так, потому что пользовались им в основном купцы.
   В Кашшафе если нет законного наследника мужского пола, отцу наследует старший бастард.
   Элий - символ церкви Хранителей Гошты: меч с широким лезвием, лежащий на металлическом круге, гарда меча напоминает голубя с распахнутыми крыльями - хвост голубя лежит на лезвии, а голова устремляется в небо, крылья обнимают круг.
   Странствующие проповедники дают обет безбрачия.
   Примерно в двадцати метрах.
   Граппа - крепкий спиртной напиток.
   Служка - низший ранг служителей церкви. Обычно занимаются уборкой помещений и двора. Священники с иронией относятся к тому, что служки часто с удовольствием разговаривают с прихожанами, готовы ответить на любой вопрос и имеют собственное мнение по самым сложным богословским вопросам.
   Рота драконов - тяжеловооруженные рыцари в любой армии Гошты.
   Рота барсов - всадники, которые сражаются и пешими, и конными, вооружены легко, почти без доспехов (в любой армии Гошты).
   Чимин Сорот герцог Баит, отец Герарда Сорота маркиза Нево, маршал Энгарна.
   Примерно 40 метров.
   Бен-Гевер - защитник невиновных на суде, ему молятся, чтобы восстановить справедливость.
   Отряд - воинское подразделение из ста человек, возглавляемое капитаном.
   Около двух метров.
   Рефаил - святой, считающийся защитником на войне, его орден - высшая награда в Энгарне. Он представляет собой миниатюрный золотой меч, лезвие которого украшено бриллиантами и рубинами (символ пролитой крови), а рукоять - изумрудами - символ победившей жизни.
   Герел - самый большой материк Гошты, на котором происходят события.
   Гучин - северный материк Гошты.
   Частица ми говорит о том, что у аристократа нет поместья, только титул.
   Саджа - птица степей и полупустынь.
   Феникс на Гоште - маленькая серая птичка. Становится мертвой, если прикоснуться, но может лежать в таком состоянии столетиями без признаков гниения. Если положить ее на грудь человеку, который умер несколько мгновений назад, феникс может вернуть его к жизни. После этого птица тоже оживает и улетает.
   Щивеаты - каста воинов в Ногале.
   На Гоште почти во всех странах в знак заключения брака женщине надевают венчальные браслеты. В Ногале только на руки, в Энгарне, Кашшафе и Лейне на руки, ноги и еще ожерелье на шею. Для расторжения брака в Ногале достаточно срезать браслеты мечом. В других странах развод - это длительный процесс, который чаще всего заканчивается ничем: супруги остаются вместе. Но в случае развода, если виновна в нем была женщина, она возвращает браслеты мужу. Если же виновник - мужчина, браслеты остаются жене в качестве небольшой компенсации. Их можно было продать и какое-то время жить на эти деньги.
   Фарала - столица Лейна.
    Хадаша - порт на севере Энгарна.
   В Энгарне цвет траура - белый.
    Заваан - порошок, оказывающий бодрящее действие, проясняющий сознание. При частом употреблении истощает организм, при передозировке вызывает инсульт.
   Чишмерай - святой церкви Хранителей Гошты, прославившийся благотворительностью.
   Река, пересекающая Энгарн примерно посередине с севера на юг.
   В большинстве стран на Гоште Новый год отмечается 15 мариса, в день когда зима уходит бесповоротно и после которого идут только теплые дожди.
   Примерно 40 километров.
   Около двухсот метров.
   Юдала - тюрьма, где содержались до вынесения приговора некоторые государственные преступники.
   У оборотней есть маленькие серые птички фениксы. Если человек или оборотень умер недавно, то птица, положенная на грудь, может вернуть его к жизни. Подробнее см. первый роман Ошибка Всевышнего.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

98

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"