Даркина Алена : другие произведения.

3. Проклятье Всевышнего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дар или проклятье? Можно ли выбирать судьбу или она несет тебя по течению? Чем ближе война, тем больше сил ополчается против тебя. Но нужно идти до конца, а там будь что будет.

   Проклятье Всевышнего
   Роман

Можешь ли ты найти сердце без страха?

Страх живет во всем, что движется, а иногда и камни излучают его.

Он неподвластен сознанию и выползает из неведомых глубин,
для того чтобы превратить нас в рабов.

Мы слушаем страх, потому что он обещает дать жизнь.

И он не лжет --

страх был предназначен, чтобы спасти нас от зла,

а стал еще худшим злом.

Но хочешь знать тайну?

На берегу Вечности есть река Страха,

где иные чувства поглощаются одним Властелином.

И если ты сможешь переплыть ее,
то тайное знание будет доступно тебе:

страх станет твоим слугой,

и ты поймешь, что есть нечто более драгоценное, чем сама жизнь.

Нечто, ради чего стоит забыть о страхе.

Песня Чувств, Книга Вселенной (отрывок).

   Пролог
   26 сабтамбира, Юдала, тюрьма Жанхота
   Карета с заколоченными окнами прибыла в столицу ночью. По распоряжению Полада она направлялась прямо в Юдалу, туда, где содержались государственные преступники. О том, кого везли на этот раз, не знал никто.
   Майор Шрам подал стражнику пропуск, а затем уже коменданту -- заготовленную заранее бумагу. Оба они внимательно оглядели Етварта: Вьющиеся волосы, стальные глаза навыкате, благородные манеры, -- если бы он брил бороду, вполне походил бы на аристократа. Казалось, они искали какое-то несоответствие: очень уж необычными были сопроводительные документы. Только имя. Не значилось ни откуда доставили преступника, ни в чем он обвинялся. Лишь строжайшее предписание поместить заключенного в подвальное помещение без окон и не пускать туда ни одного человека без особого распоряжения телохранителя королевы.
   Комендант крепости был старый вояка, не из дворян, а из бывших капитанов, как и майор Шрам, сопровождавший заключенного. Пригладив остатки волос, походивших на лохматую подкову, комендант уточнил:
   -- Я так понимаю, поместить надо в самую дальнюю камеру? Чтобы никто не видел и не слышал?
   -- Да, именно так, -- подтвердил Етварт, машинально поглаживая шрам на щеке.
   -- Давно в подвальные камеры не заходили, вряд ли там можно долго держать людей. Сейчас отправлю кого-нибудь, чтобы прибрались.
   -- Порядок наводить некогда, -- остановил Шрам. -- Может, позже переведем, куда получше.
   -- Если грязная камера подойдет, я сам провожу. Охрану позвать?
   -- Нет, -- запретил майор. -- Чем меньше людей о нем знает, тем лучше. Сейчас его выведу, -- он полез обратно в карету.
   Послышался шум, короткий вскрик.
   -- Нужна помощь? -- поинтересовался комендант.
   -- Нет! -- майор ответил громко, чтобы было слышно через шум борьбы.
   Комендант недоуменно вскинул брови, глядя, как карета перестает раскачиваться и наконец внутри все утихает.
   -- Эй! -- крикнул он на всякий случай.
   -- Все в порядке, -- глухо откликнулся Етварт. -- Уже иду.
   На всякий случай комендант проверил меч, а то ведь из кареты мог выйти совсем другой человек. Но появился тот же майор, одернул кожаный солдатский жилет, на руке виднелась странная рана -- будто зубами орудовали.
   -- Перевяжете? -- майор подал платок.
   Комендант перетянул рану, повязка тут же намокла от крови.
   -- Промыть надо бы, -- небрежно заметил он.
   -- Позже, -- Етварт взглянул на "волка", служившего кучером. -- Помогай.
   Вскоре из кареты вынесли обмякшее тело с черным мешком, надетым на голову. В темноте блеснули серебряные цепи. Комендант вновь удивленно приподнял брови и пошел вперед, показывая дорогу.
   -- Он жив? -- спросил, не оборачиваясь. -- Не хочу объяснять Поладу, как у меня в камере оказался задушенный заключенный.
   -- Он спит, -- успокоил майор. -- Я дам вам сосуд, добавляйте несколько капель в еду. И напомню, что в камеру никто не должен заходить.
   -- Ну да, об этом написано в сопроводительных бумагах.
   -- На всякий случай повторяю. Не хочется лишних жертв.
   Они благополучно прошли по коридору, освещенному настенными факелами. Потом спустились в подвал. Комендант загремел ключами, открывая дверь, подхватил факел со стены.
   -- Осторожно, некоторые ступеньки разрушились, -- предупредил он, идя впереди.
   Они едва развернулись, в тесном проходе, чтобы не стукнуться о стены со своей ношей. Снова загремели ключи. Майор и второй солдат прошли вслед за комендантом, положили ношу на пол.
   -- Воняет, -- поморщился Шрам.
   -- Воняет, -- согласился комендант. -- А как проветришь? Другие же камеры не такие... секретные. А он что так и будет связанный?
   -- Пока да.
   -- И мешок с головы не снимете?
   -- Нет.
   "Волк", помогавший нести тело, сообщил выглядывая в коридор:
   -- За нами кто-то идет.
   -- Быть не может! -- комендант подошел к двери и тут же отшатнулся. -- Господин Полад... -- ошарашено пробормотал он, но больше сказать ничего не успел.
   Телохранитель королевы быстро воткнул факел, который нес, в крепление на стене и бросил:
   -- Выйдите.
   -- Господин Полад, я должен предупредить... -- начал Етварт, но его прервали.
   -- Пошли вон! -- сквозь зубы процедил Полад и, когда они заторопились к двери, приказал коменданту более сдержанно. -- Ключи оставьте, я сам запру. Идите наверх.
   -- Да-а-а... -- протянул комендант по пути обратно. -- С таким я еще не сталкивался.
   -- И лучше бы никогда с таким не сталкиваться, -- поддакнул Шрам.
   19-20 ухгустуса, Меара, родовой замок Лаксме
   Илкер подъезжала к родовому поместью Меара вместе с братом, тетей и дядей. Авдон Шовек отложил все дела, чтобы осмотреть новые владения. Понадобилось всего две кареты -- они не брали много вещей. В одной ехал граф Меара (ее брат) в сопровождении опекуна, а в другой она со слугами. Особыми слугами.
   Путь занял два дня. Пришлось останавливаться, обедать, отдыхать, ночевать в гостинице, а затем снова трястись по дороге. И все же Илкер показалось, что они добрались быстро. Из детства ей помнилось, что Меара гораздо дальше от столицы. Возможно, потому что та поездка была очень скорбная: они потеряли все.
   Перед отъездом она снова разговаривала с Поладом наедине.
   -- Итак, настало время подробнее обсудить мою просьбу, -- начал он после приветствия. Илкер исследовала узоры на стенах комнаты, чтобы не смотреть на Полада. Она почему-то ужасно волновалась. Ей было так страшно, что он попросит ее о чем-то, что она делать не хочет, и придется ему отказать. Так страшно, но нужно. -- Напомню, что речь идет о заговоре. Может быть, там не происходит ничего противозаконного, но именно это мне и надо знать. От вас не потребуется ничего особенного. Всего лишь взять слуг и отправиться в библиотеку монастыря Наемы, чтобы почитать книги. Вы ведь любите читать?
   -- Да, -- кивнула Илкер.
   -- Вот и отлично. Больше не нужно ничего. Только прийти в монастырскую библиотеку и почитать. Остальное сделают мои люди, которые поедут с вами в качестве слуг. Это понятно?
   -- Да, -- еще один кивок.
   -- Прекрасно, -- Полад расслабился. -- Итак, вот ваши новые слуги. Посмотрите их рекомендации.
   Он протянул несколько листков.
   Илкер растерянно взяла бумаги. Горничную Айну Цалмон и кучера Улма Чашвара рекомендовала графиня Езниг. Ей вместе с дочерью пришлось спешно покинуть столицу, слуг нужно было пристроить в другое место, поэтому она позаботилась о хороших рекомендациях для них. В первый разговор с телохранителем королевы Илкер спросила у него о судьбе фрейлины принцессы Дилары Езниг, единственной, кто отнесся к бывшей горничной с пониманием и сочувствием. Полад утверждал, что леди Езниг делала это небескорыстно. Всё может быть. Вряд ли она когда-нибудь узнает это точно, потому что больше не увидит Дилару. А если и увидит, скажет ли та правду? Телохранитель уверял, что отпустил ее к родителям с предписанием находиться в провинциальном замке, пока она не выйдет замуж. И что же получается? Слуги леди Езниг были людьми Полада? Так и был раскрыт заговор?
   Гувернеру Раддаю Зазе, который также мог выполнять обязанности секретаря, написал рекомендацию Тордой -- настоятель Черного монастыря в Сальмане. Он ручался, что молодой человек, с отличием окончивший монастырскую школу, но не захотевший принять постриг, достоин доверия. То есть и в монастыре есть люди Полада? Да уж, точно говорят, что всю страну паутиной опутал.
   -- Есть вопросы? -- поинтересовался телохранитель.
   -- Нет, -- покачала головой Илкер. -- Хотя есть один. Они будут следить за мной так же, как следили за леди Езниг?
   -- Они ни разу не встречались с леди Езниг, -- ухмыльнулся Полад.
   -- Но... как же... Вы же сами дали мне документы...
   -- Рекомендации Айне и Улму -- подлинные, графиня Езниг написала их по моей просьбе, хотя Айна и Улм, служившие у нее, совсем не те, что едут с тобой, но вряд ли кто-то в этом разберется. Рекомендацию Тордоя я, каюсь, подделал. Но эти документы нужны. Храните их, пожалуйста, там, где любой человек может легко их найти и посмотреть.
   -- Постойте, -- нахмурилась девушка, -- я не понимаю. Эти трое -- ваши агенты? Они никогда не были ни у леди Езниг, ни в монастыре Сальмана?
   -- Конечно, нет. Что вас так смутило? Вам зазорно брать слуг с поддельными рекомендациями?
   -- Вовсе нет, -- покачала головой Илкер. -- Скорее, даже наоборот, хорошо. Что еще от меня требуется?
   -- Как я и сказал, вести себя с ними так, будто они на самом деле ваши слуги. Держать на виду эти документы. Этими людьми, моя леди, могут заинтересоваться, но так, что вы об этом даже не узнаете. Помните об этом и не волнуйтесь. Вот разрешение на посещение монастырской библиотеки. В нем написано, что вы можете взять трех человек с собой. Секретарь вам нужен, чтобы записать интересные мысли, которые вы отыщете в книгах. Горничная сопровождает вас, пока вы не нашли компаньонку себе, а кучер одновременно ваш охранник. Он будет ждать снаружи или в библиотеке -- как вам захочется. Чашвар , -- Мардан сделал внушительную паузу, -- это мой голос. Что скажет он, то сказал я. Он старший среди них и по званию, и по возрасту... -- он внимательно посмотрел на Илкер. -- Вы с ними поладите. Я надеюсь. Всё понятно?
   -- Да.
   -- Хорошо, можете идти.
   -- Вы больше ничего не скажете? -- удивилась девушка.
   -- А что еще вы хотите услышать? Я, кажется, предупреждал, что моя просьба не будет обременительна для вас и не обеспокоит вашу совесть.
   Илкер задумалась. Она приведет в монастырь агентов Полада. Это предосудительно? Совесть молчала. Они ведь не собираются там никого убивать. Только узнать, нет ли там врагов. Это важно перед войной. Ладно, все-таки надо сказать.
   -- Если я увижу, что вы используете меня втемную, я оставляю за собой право, не подчиняться ни вам, ни вашим агентам.
   -- Кто бы сомневался! -- снова ухмыльнулся Полад. -- Будем считать, что договорились.
   Поездка с Айной и Раддаем вышла довольно странной. Новая горничная -- миловидная болтушка с огромными голубыми глазами и красивыми светлыми волосами -- то выглядывала в окно кареты, то разглядывала сидевших внутри, то есть Илкер и секретаря. Круглые щечки и пухленькие губки создавали обманчивое впечатление будто и вся девушка такая же пухленькая и мягкая, но быстрые точные движения полнились скрытой силой и выверенностью.
   Раддай Заза был ровесником горничной по документам и казался значительно моложе при сравнении. Рыжеватые волосы, усыпанное веснушками лицо, светло-серые глаза и бесцветные брови и ресницы, плюс большой рот и нос картошкой -- с одной стороны он имел очень примечательную внешность, с другой -- походил на обычного крестьянина северного Энгарна. Он отличался грамотной речью, иногда сбивающейся на церковный манер, -- верный признак незнатного юноши, недавно окончившего монастырскую школу. Он вечно не знал, куда деть руки, то молитвенно складывал их где-то у живота, то, словно опомнившись, начинал стряхивать с новенького камзола несуществующую пыль. Если бы Илкер не знала, что парнишка -- один из доверенных людей Полада, непременно бы обманулась и приняла Раддая за простолюдина, недавно выучившегося благородным манерам и усиленно напоминавшего себе, что и как он должен делать. Присматриваясь к нему с пристрастием, она постановила, что выдать его может разве что взгляд -- острый и внимательный.
   Эти двое всю дорогу будто искали повода для ссоры. Илкер не знала, как следует это воспринимать: как еще один розыгрыш для чужих ушей или же агенты действительно не сошлись характером. Как и просил Полад, она вела себя так, словно это на самом деле ее слуги. Поэтому периодически запрещала им обоим открывать рот, чтобы хоть немного побыть наедине со своими мыслями
   Улм Чашвар, трясущийся на козлах, по сравнению с ними выглядел стариком. Ему еще не исполнилось и пятидесяти, но темно-серебряные волосы прибавляли возраст, к тому же он двигался и говорил размеренно, точно в запасе у него еще одна жизнь и торопиться абсолютно ни к чему. Илкер почти не слышала его -- он сообщал что-то лишь по делу и очень короткими емкими фразами. Невысокого роста, он держался очень прямо. На впалых щеках постоянно виднелась серебристая щетина. А вот глаза казались даже не внимательными, а жадными -- будто он вбирал в себя все, что находилось вокруг. Другие тут же прозвали его "папаша Улм" и относились с таким уважением, словно с ними ехал какой-нибудь генерал.
   Точно издалека до нее донеслись слова Айны:
   -- ...Вся... тела ноет уже, когда же мы приедем?
   Девушка явно собиралась произнести "задница", но в присутствии выпускника монастырской школы сдержалась, однако Заза нашел к чему придраться.
   -- Следует говорить "всё тело", -- мягко заметил он, и Илкер поняла, что начинается очередная перепалка.
   -- А свои поучения можешь засунуть в задницу! -- немедленно откликнулась Айна. Только что проглоченное слово теперь пришлось как нельзя кстати.
   -- Сударыня, -- нахмурился Раддай, -- как вы выражаетесь в присутствии госпожи? Злоречие и сквернословие -- есть грех не меньший, чем волшебство.
   -- Как хочу, так и выражаюсь! Госпожа, ну чего он ко мне пристал? Я щас с кареты выпрыгну и пешком пойду.
   -- Следует говорить не "с кареты", а "из кареты", -- миролюбиво заявил Заза.
   "Нет чтобы помолчать! Сейчас же камни Зары полетят..."
   Вспышка ждать себя не заставила.
   -- Нет, я щас его вытолкну! -- зашипела девушка. -- Пусть пешком идет. Вот только еще рот откроет, как есть вытолкну!
   Раддай отодвинулся от девушки дальше, так что теперь он сидел напротив Илкер. Попыхтев немного, не выдержал и пробормотал куда-то в окно:
   -- "Как есть" -- это просторечие. Лучше использовать слова "точно" или "обязательно"...
   -- Госпожа, да что ж это такое?! -- возопила девушка.
   -- Тебе надо прислушиваться к его советам, Айна. Грамотная речь еще никому не повредила, -- успокоила она служанку. -- А вам, сударь, я позволяю делать не более трех замечаний за день. Вы учились наверняка около пяти лет, а хотите перевоспитать мою горничную за два дня пути.
   После того как она отчитала обоих, в карете воцарилось подобие перемирия, но обиделись оба. "Стоило, наверно, поддержать Айну, -- подумала Илкер, -- тогда было бы на одного счастливого человека больше..."
   Выглянув в окно, Илкер обратилась к горничной:
   -- Мы почти приехали, скоро сможем отдохнуть.
   -- Правда? -- обрадовалась та и, отдернув занавеску, выглянула в окно. Либо у нее быстро менялось настроение, либо обида была показной.
   Решетчатые ворота уже открыли. Улм, ловко управляя лошадьми, подъехал к замку и остановил карету прямо у входа. Девушка услышала бурные вопли брата. Он был слишком маленьким, когда они отсюда уезжали, а потому плохо помнил поместье. Но она помнила всё.
   Выйдя из кареты, девушка обвела взглядом знакомые стены. Сердце неровно забилось. Ей так часто снился этот дом, его темные, красноватые стены. В центре возвышалась башня Меа -- с нее замок начал свое существование. По легенде, построила ее Меа Лаксме, ушедшая из родительского дома вместе с влюбленным в нее нищим рыцарем отца. Кто-то из слуг тоже ушел, не вдвоем же они строили эту башню. Но самое интересное, что в легенде ни разу не упоминается имя этого самого нищего рыцаря, впоследствии ставшего то ли ее мужем, то ли любовником. Все знают только Меа Лаксме, отстроившую сначала башню, а потом замок, который впоследствии еще увеличил ее сын. Он же за особые заслуги перед королевой получил титул графа и герб: пара волков на фоне огромной ели. Род Илкер насчитывал уже более пятисот лет, а легенда о Меа ей особенно нравилась, так же как и герб.
   К круглой башне примыкала группа других башен, чуть меньшей высоты. Они строились в разное время, но удивительно гармонировали между собой. Около ста лет назад к ним пристроили еще два длинных двухэтажных крыла с окнами побольше и круглыми башенками, перекликавшимися с центральной и придававшими строению гармонию.
   Деревья и кустарники новые хозяева вырубили. Коротко постриженная трава, простиравшаяся вокруг замка, походила на зеленый ковер. К широкой дороге, ведущей от ворот, стекались более узкие тропинки. Итак, поместье было и старым, и новым одновременно. А что внутри?
   Обойдя комнаты замка и убедившись, что здесь осталось очень мало от того, что она помнила (даже слуги почти все сменились), девушка загрустила. Она так долго ждала этого возращения, но теперь поняла: прошлого не вернешь. Поместье принадлежит брату, и ей придется жить здесь постоянно, только если она, как и говорила тете, никогда не выйдет замуж. Не такая уж невероятная вещь, если честно. Так что надо привыкать к новому облику дома детства.
   Когда Яфий, толстенький пожилой дворецкий, заглянул, чтобы пригласить господ на обед, она поинтересовалась:
   -- Скажите, а книги графа Меара можно увидеть?
   -- К сожалению, нет, ваше высочество, -- опечалился дворецкий. -- В замке нет библиотеки. И, когда я стал служить здесь, ее уже не было. Но, если хотите, я узнаю что-нибудь об этом.
   -- Я была бы вам очень благодарна, -- промолвила Илкер, нисколько не надеясь на успех.
   На следующий день Илкер, не найдя себе занятия по душе, отправилась гулять по лесу. Лес был прежним. Конечно, какие-то деревья вырубили, где-то вырос малинник, но она испытывала волнение, когда узнавала тропинку, по которой гуляла еще с отцом, и иногда хотелось оглянуться -- казалось, он идет за ней, следя, найдет ли дочь дорогу правильно. Она находила.
   Побывала у источника, берущего начало у камня в человеческий рост. Здесь уже давно сделали скамью и поставили металлическую кружку для путников. Источник Меары считали лечебным. Когда отец вернулся из Лейна совершенно больным, Илкер мечтала напоить его отсюда. Но они с мамой так и не выбрались сюда. Сейчас не хотелось разрушать очарование сказки. Пусть лучше живет легенда о волшебном источнике.
   Вернувшись, у ворот замка встретила карету, позади которой привязали два огромных сундука. Как только она приблизилась, к ней подбежал Яфий:
   -- Ваше сиятельство! Как хорошо, что вы вернулись, ваше сиятельство! Это ведь к вам приехали.
   -- Добрый день, Яфий, -- доброжелательно откликнулась Илкер, снимая перчатки. -- Кто же посетил меня?
   Девушка уже заметила старичка, ужасно напоминавшего мастера Озния из королевской библиотеки Жанхота. Только седые волосы у него были не распущены, а собраны сзади в хвост, да очки он еще не носил. Он явно ожидал, когда его представят. Яфий отступил в сторону и провозгласил:
   -- Мастер Кирос, библиотекарь графа Еркера.
   Илкер припомнила, что чуть севернее, примерно в дне пути, находился замок Еркер. Старичок с достоинством поклонился и очень важно произнес:
   -- Ваше сиятельство, как только мне сообщили о том, что поместье возвращается законным владельцам, я обратился к моему господину с предложением вернуть вам книги когда-то бывшие в родовой библиотеке замка. Его сиятельство с радостью поддержал эту идею. Он считает, что это будет началом доброй дружбы между двумя влиятельными семьями. Поэтому, я сразу собрал книги и, как только узнал, что ваша семья поселилась в поместье, сразу привез их.
   -- Благодарю вас и господина графа за столь щедрое предложение дружбы. Надеюсь, мы сможем увидеть его сиятельство у нас в гостях, чтобы высказать благодарность лично, -- Илкер еще раз бросила взгляд на сундуки.
   Родовая библиотека Меары, как выразился мастер Кирос, была довольно большой, в этих двух сундуках, какими бы вместительными они ни были, не могло поместиться всё. Граф оставил что-то себе?
   Кажется, мастер Кирос понял ее без слов.
   -- Сударь Загфуран, временный владелец поместья, -- торопливо начал объяснять он, -- большую часть библиотеки пожертвовал монастырю Наемы. Его сиятельству досталась лишь малая часть. Но всё, что получили мы, я переписал и возвращаю все книги до одной. У меня с собой есть эти списки, если захотите, можете сверить.
   -- Еще раз благодарю вас, мастер Кирос. Пойдемте в дом, я угощу вас чаем. Мне не хочется отпускать вас сразу после такого долгого пути.
   Библиотекарь как будто обрадовался такому предложению. Но, когда они вошли в замок, предложил сначала посмотреть книги и списки, а потом уже перейти к чаю. Илкер улыбнулась такому рвению, и они отправились разбирать сундуки.
   Однако, едва они остались наедине, мастер Кирос снова обратился к ней.
   -- Я очень рад, что вы приехали, леди Лаксме, -- заговорил он негромко. -- Я передал свои опасения полковнику Руману и долгое время не знал, отнеслись ли к моим словам серьезно.
   Илкер замерла, а потом так же шепотом сообщила.
   -- Думаю, мне надо пригласить своих слуг, чтобы они присутствовали при нашем разговоре.
   Старичок оторопел. Какое-то время он рассматривал Илкер, не говоря ни слова. Потом осторожно предположил:
   -- Вероятно, я неправильно понял послание, которое получил два дня назад...
   -- Думаю, вы его поняли абсолютно правильно. Только не совсем поняли, кто здесь главный, а кто всего лишь прикрытие, -- пояснила она доброжелательно. -- Не волнуйтесь, вас услышали, -- она выглянула в коридор и крикнула: -- Айна, мне нужна помощь мастера Зазы, чтобы разобрать книги. И помощь Улма тоже не помешает. Позови их, пожалуйста!
   Какое-то время они молча доставали одну книгу за другой. А затем в комнату вошли сначала Раддай и Айна, а за ними и Улм. Он плотно закрыл дверь.
   -- Что у нас здесь? -- радостно потирая руки, направился к сундукам ее секретарь.
   -- У нас здесь мастер Кирос, который хочет сообщить что-то важное, -- остановила его Илкер.
   Увидела как быстро переглянулись все трое, а потом переместились так, что Айна посматривала в окно, Улм караулил у дверей, а Заза указал на стулья.
   -- Думаю, нам лучше сесть?
   -- Я могу присутствовать при этом разговоре? -- осторожно уточнила Илкер.
   -- Безусловно, ваше сиятельство, -- заметил Улм. -- Иначе это будет выглядеть довольно странно.
   -- Хорошо, -- она села рядом с мастером Киросом.
   -- Итак? -- Раддай вопросительно посмотрел на библиотекаря.
   -- Если честно, мне было очень неудобно беспокоить господина Полада, -- начал он сбивчиво, -- но потом я решил, что лучше ошибусь и окажусь старым дураком, чем если из-за моей медлительности погибнут люди.
   -- Вы все сделали правильно, -- заметил Раду.
   Ободренный Кирос заговорил уверенней.
   -- По долгу службы мне приходится часто бывать в монастыре Наемы. Я провожу... проводил небольшое исследование, и мне любезно предоставили возможность порыться в церковных архивах. Поначалу я ни на что не обращал внимания, только читал книги и свитки, сопоставлял их. Но однажды, когда поздно вечером уже направлялся в гостиницу при монастыре, я увидел барона Шовхала. Я был безмерно удивлен, столкнувшись с ним. Ведь барон, хоть ему уже и было за шестьдесят, никогда не отличался религиозностью. Хотя что-то доброе в нем, без сомнения, было. Например, он не женился, потому что, как однажды выразился, приходя домой, он хочет видеть шлюх, а не зареванное лицо жены, -- мастер Кирос осекся. -- Извините, ваше сиятельство, -- смущенно пробормотал он.
   -- Ничего, -- успокоила его Илкер. -- Я поняла вашу мысль. При всей грубости и развращенности, барон не хотел видеть чужие слезы. Вы это имели в виду?
   -- Да, ваше сиятельство. Спасибо. В общем, в тот вечер барон был страшно сердит. Увидев меня, он тоже удивился и спросил: "А вы что здесь, книжный червяк? Вас тоже вербовали?" Я не понял о чем он. Барон тут же это заметил и пробормотал: "Повезло вам, что не аристократ. Шерешевы монахи, не сидится им, лишь бы учудить что-нибудь". И после этого направился в конюшню. Я бы забыл об этом случае, если бы через два дня мой господин, его сиятельство граф Еркер, не сообщил за столом, что всех пригласили на похороны барона Шовхала. Он умер от сердечного приступа. Я с удивлением заметил, что еще недавно он был бодр и полон сил, даже покинул монастырь верхом. Мой господин задумчиво посмотрел на меня, а потом объявил, что сердечный приступ никого не предупреждает и приходит внезапно. Я с ним согласился. Но чуть позже мой господин пригласил меня в свой кабинет. У нас с ним очень доверительные отношения. Если бы его сиятельство не был настолько выше меня по положению, я бы назвал его своим другом. Он подробно расспросил меня о встрече с бароном в монастыре, а затем поинтересовался, не видел ли я еще кого-то там, когда работал в архивах.
   Я сообщил, что нет, больше никого не видел, однако пока работал в монастыре, успел заметить кареты нескольких влиятельных аристократов, живущих неподалеку. Не думайте, что я присочинил то, чего не было. У меня цепкая память, но, до того как мой господин спросил меня об этом, я не придавал значения этому факту. Когда я начал припоминать, чьи именно кареты видел, то оказалось, что еще один из этих аристократов умер: упал с лестницы и свернул шею. Оно, конечно, и это могло случайно произойти. Но мой господин очень разволновался и попросил меня написать обо всем письмо полковнику Руману, вдруг об этом надо знать господину Поладу. Я так и сделал, а когда в следующий раз поехал в монастырь, по дороге отвез письмо.
   -- Вы очень рисковали, -- обронил как-то в раз посерьезневший секретарь. -- Примите еще раз нашу благодарность, за то что не остались в стороне и сообщили о своих наблюдениях. Вы можете не переживать, мы узнаем, что происходит. И если опасения были напрасны, никто не пострадает.
   -- Я правильно понимаю, -- негромко заговорил Улм от двери, -- что ваш господин не просто так вернул книги из библиотеки графа Меара?
   -- Да, несколько дней назад я получил письмо от некоего господина Р. (имя было неразборчиво) из Наемы. Он просил меня прибыть в поместье Меару, чтобы я помог леди Лаксме в ее изысканиях: она якобы хотела прояснить некий вопрос, касающийся ее родословной, и хотела уточнить у меня, какие книги в монастыре Наемы могут ей помочь в этом. Когда я показал письмо своему господину, он уверенно сказал мне, что господин Р. -- не кто иной, как полковник Руман, и что таким хитрым способом меня приглашают, чтобы я еще раз рассказал обо всем, что знаю. Тут же его сиятельство предложил мне собрать все книги из Меары, которые оказались у нас. Сказал, что это будет дополнительный повод для поездки в поместье.
   -- Удивительно, что ваш господин настолько сознательный человек, -- в голосе Раддая сквозило недоверие.
   -- Ничего удивительного! -- одновременно воскликнули Илкер и мастер Кирос.
   -- Извините, ваше сиятельство, -- тут же смутился старик.
   Девушка поняла, что ей уступают право сказать первой.
   -- Вы считаете, что все аристократы только и думают, как устроить заговор? Что они не могут возмутиться, столкнувшись с убийствами?
   -- Извините. Я не это имел в виду.
   -- Его сиятельство граф Еркер всегда говорил: "Когда я увижу, что действия Полада несут вред стране, попробую с ним встретиться", -- подхватил библиотекарь. -- До сих пор он ни разу этого не увидел. Да хотя бы открытые суды, которые теперь стали уже обычными. Обвиняемый может защищаться, и люди могут услышать свидетельства против него, взвесить все факты. Когда такое было? Любой здравомыслящий человек признает, что жизнь стала намного спокойней при господине Поладе, -- мастер Кирос начал горячиться, а Илкер, наоборот, успокоилась.
   Ее отец считал так же, как граф Еркер. И Ял... принц Ллойд уверен, что Полад не злодей. Но почему-то вспомнился Тагир, который должен был умереть без суда, лишь потому, что перешел дорогу Поладу. Всё не так однозначно.
   -- Еще раз простите, что так взволновал вас своим бестактным замечанием, -- покаянно произнес Заза, а Илкер успела увидеть, как на него посмотрел Улм. Очень странно посмотрел. Ей даже трудно было расшифровать этот взгляд: то ли упрек, то ли предостережение.
   -- Что ж... Если мы всё выяснили, думаю, я уже могу угостить мастера Кироса ужином, -- девушка смотрела прямо на Улма, помня слова Полада: "Улм -- мой голос". Но кучер отвел глаза, словно эти слова не имел к нему никакого отношения.
   -- Ваше сиятельство... право, не стоит... -- библиотекарь тоже успокоился и вновь засмущался.
   -- Вы же не собираетесь спорить со мной? -- слегка приподняла брови Илкер.
   -- Я бы не осмелился, -- благоговейно утих старик.
   -- Тогда идемте.
   ... После ужина и легкой беседы за столом с Юмааной и Авдоном, мастер Кирос встал и с достоинством поклонился:
   -- Я еще нужен вам, ваше сиятельство? Нужна ли моя помощь с книгами?
   -- Нет-нет, мастер. Благодарю. Я дам вам знать, если вдруг не справлюсь. Но, думаю, вам не стоит на ночь глядя возвращаться домой. Переночуйте у нас.
   -- Благодарю за гостеприимство, -- библиотекарь как будто обрадовался этому предложению. -- В таком случае завтра на рассвете я покину вас. Доброй ночи, ваше сиятельство.
   -- Доброй ночи, мастер Кирос, -- отозвалась девушка.
   Когда Айна помогала ей раздеться, Илкер вдруг отчаянно заскучала по Пайлун. Сейчас так хотелось, чтобы рядом был кто-то, не связанный с Поладом, не являющийся его агентом. Она чувствовала себя так, будто тоже под подозрением и под постоянным присмотром. Очень неприятное ощущение.
   20 ухгустуса, дом Каракара
   После завтрака мужчины переглянулись и поднялись в кабинет Каракара, чтобы обсудить то, что не предназначалось для ушей женщин, гостей и слуг. Гостем был Щуа Крохаль -- уже неделю после похорон матери он жил у них. Авиела и его сыновей он проводил отчаянным взглядом: пребывание с женщинами, когда мужчины обсуждали что-то важное, причиняло ему почти физические страдания. Но поделать он ничего не мог: пока не взял имя, не можешь рассчитывать на то, что к тебе будут относиться, как к равному. Дом Щуа пока пустовал, парнишка не хотел туда возвращаться, и Авиел прекрасно его понимал: нет ничего страшнее пустого дома. Он когда-то пережил подобное.
   В кабинете Каракар сразу сел в кресло у камина. Ле занял стул у окна. Алет закрыл за собой дверь и постоял немного, прислушиваясь.
   -- Не доверяешь жене? -- осведомился Каракар.
   Сокол недовольно дернул плечом.
   -- Я начинаю привыкать к тому, что между тем, что она обещает, и тем, что делает, лежит гигантская пропасть.
   -- Ей трудно привыкнуть к нашим обычаям. Она слишком не похожа на нас. Но тебе следовало подумать об этом до того, как привел ее в наш дом... А теперь запасись терпением и учи, -- Авиел отбросил со лба волосы и вдруг осознал, что точно таким же движением их отбрасывает Ле -- его старший сын. От этого потеплело на душе. Но он вновь посерьезнел. -- Что ты узнал, Ал?
   Сын подвинул стул и сел напротив. Он ничем не напоминал отца -- все взял от матери. Вот Шела походил на него. При воспоминании о сгинувшем неизвестно где Ястребе сердце защемило сильнее. Отыщут ли они его когда-нибудь?
   Алет всматривался в отца, будто пытаясь угадать, о чем он думает. Каракар чуть приподнял брови, и он заговорил.
   -- Во-первых, теперь сомнений не осталось -- Сафер убил эйм. Загадка -- почему она посмотрела ему в глаза. Ведь знала же, что нельзя.
   -- Кто-то напугал ее? Пригрозил убить сына? -- предположил Удаган.
   -- Можно предупредить: пойдешь к Охотнику -- убьем сына. И она вернулась бы. Возможно, вернулась бы. Но посмотреть в глаза эйму для нее равносильно самоубийству. Я не знаю, как к такому можно принудить.
   -- Что говорят? По-прежнему нас обвиняют?
   -- Женщины сплетничали об этом в первый день, но сейчас им закрыли рот. Нас кто-то прикрывает, -- ответил Лев. -- Не знаю надолго ли, но пока прикрывают.
   -- Есть еще что-то?
   -- Отец, -- снова вступил Сокол, -- с Щуа беседовал Цовев Юнко, как ты и предположил с самого начала. Он промыл ему мозги так, что тот до сих пор бредит убийством Охотника. Нельзя его отпускать от нас.
   -- Между прочим, за Корсаком и Ежом тоже следил эйм Цовева, -- встрепенулся Удаган. -- И почему-то он не заметил, что Елиаду грозит опасность. А ведь его для этого специально посылали. Чтобы проследить, защитить, предупредить, если что...
   -- И маленькому воробью очень легко стать шпионом, его сразу не заметишь, даже в дом пробраться не проблема... -- подхватил Алет.
   -- Это догадки, -- вздохнул Авиел. -- Без веских улик никто нас слушать не будет. Но, если честно, и эти догадки мне очень не нравятся. Не хотел бы я стать врагом дома Воробья. И молчать, когда происходит такое, тоже нельзя.
   -- Отец, я помню... -- решился Лев. -- В первую встречу, когда мы беседовали с главами домов... Ты сказал, что Охотник не убивает эйманов, и посмотрел на Баал-Ханана. Ты что-то знаешь?
   -- Да, -- нахмурился Авиел. -- Но это не имеет значения.
   -- А если имеет?
   -- Нельзя выдвигать какие-то обвинения, не имея веских доказательств.
   -- А доказательств мы не найдем, -- подытожил Алет. -- Если только убийца не захочет признаться.
   -- Мы можем последить за Воробьем и Юнко. Может, что-то и узнаем.
   -- Нас вычислят очень быстро. И каракара, и сокол довольно заметны. Это тебе не юнко. Обидно, что никому нельзя довериться.
   -- А если Беркуту? -- предложил Алет.
   -- Беркут себя уже показал, -- покачал головой отец. -- Он будет всегда на стороне своей семьи и сдаст нас, если будет малейшая опасность для его детей и внуков.
   -- Значит, ничего нельзя сделать?
   -- Будем наблюдать пока. Спешить некуда. Охотник будет жить, по крайней мере, до следующего Обряда... Может, за это время убийца где-нибудь и проколется. И предатель тоже.
   -- К нам идет Талмон Чайка! -- вскочил Удаган -- его эйм караулил у ворот дома.
   -- Что ему нужно? -- Алет тоже встал.
   -- А ты не догадываешься? -- грустно усмехнулся Каракар. -- Встретим гостя.
   -- Отец, нельзя отдавать им Щуа. Они погубят мальчишку! -- твердил Алет, спускаясь вниз.
   -- Он выбрал свой путь, -- отрезал Каракар. -- С главой Дома мы спорить не будем!
   Стук в дверь раздался, едва они вышли в холл. Слуга открыл дверь.
   -- Можно к вам? -- широко улыбнулся Чайка. Худой старик с лицом, сморщенным, как печеное яблоко, излучал дружелюбие.
   -- Проходите, Талмон, -- пригласил Авиел. -- Чем обязаны визиту?
   -- Ну, как же! У вас мой сын загостился, -- эйман, не взявший имя, у которого погибла семья, и вправду считался сыном главы Дома. -- Щуа, что же ты?
   Парнишка подошел к взрослым. Женщины как по волшебству исчезли. Ранели наблюдала за происходящим из столовой.
   -- Добрый день, Талмон, -- почтительно поздоровался Щуа, но в движениях сквозила настороженность.
   -- Сынок, поблагодари Каракара за гостеприимство. Я рад, что его семья была рядом, чтобы поддержать тебя в трудную минуту. Но пора возвращаться в Дом. Скоро Обряд, ты должен подготовиться. Вещи у тебя есть какие-нибудь? Собирай и пойдем.
   -- Я не хочу, -- тихо возразил мальчишка. -- Мне здесь хорошо. Я здесь хочу, с Каракаром.
   -- Авиел? -- Чайка взглянул на хозяина дома.
   -- Это его решение, -- заверил он.
   -- А ты объяснил ему, что означает это решение? -- улыбка исчезла с лица Талмона. -- Что вошедший в семью изгоев становится изгоем. Ты это объяснил ему?
   -- Он не вошел в мою семью, -- возразил Каракар. -- Ему трудно сейчас, он гостит у меня. Позже он вернется в твой Дом.
   -- Или позже вернется к тебе, -- отрезал Чайка и снова повернулся к Щуа. -- Сынок, тебе надо переехать ко мне. Хотя бы до Обряда. Если ты этого не сделаешь -- создашь проблемы для людей, которые тебе помогли.
   Алет дернулся возразить, но отец сдержал его.
   -- Идем, -- настойчиво повторил Талмон. -- Ты хороший мальчик, вряд ли ты хочешь причинить неприятности своим друзьям.
   Щуа взглянул на Авиела.
   -- Я приду. После Обряда. Можно?
   -- Можно, -- твердо ответил Каракар.
   -- Спасибо. Я и до Обряда заходить буду. Можно?
   -- Конечно, -- подбодрил его Авиел.
   -- Спасибо. Спасибо за все, -- он крикнул это и в дом, невидимым женщинам, а потом вышел.
   Чайка тоже кивнул.
   -- Спасибо, Каракар.
   И его взгляд Авиелу очень не понравился.
   Дверь закрылась.
   -- Отец, он убьет его, -- простонал Алет.
   -- Зачем? -- отмахнулся Каракар.
   -- Щуа захочет убить Охотника и...
   -- За это не убивают. Меня же не убили. Вот если он что-то узнает об истинной причине смерти матери... Будем надеяться на лучшее...
   -- Если он умрет, это будет на нашей совести.
   -- Хватит уже, -- прервал Авиел. -- Совесть не безразмерная, чтобы вешать на нее все. Можешь проследить за ним, если так беспокоишься.
   -- Прослежу, -- обронил Сокол.
   -- Проследи, -- с тревожным сердцем Авиел направился к лестнице. На первой ступеньке обернулся. -- Займитесь чем-нибудь. Я хочу побыть один.
   Он не был уверен, что поступает правильно. Он в последнее время ни в чем не был уверен, и это мучило больше всего.
   В кабинете он подошел к окну и застыл: на подоконнике лежал пожелтевший носовой платок с монограммой А и К. Сердце билось как сумасшедшее: он очень хорошо знал этот платок...
   После убийства Фарея Охотника Авиел неделю не приходил в себя. Тана рассказывала, что в замок его принес Беркут с сыновьями и после этого ни разу не заглядывал к брату. Но, когда у Каракара прояснилось сознание, первое, что он увидел над собой, -- янтарные глаза сына, такие же как у матери, и боль в теле, страх неизвестности -- всё сразу ушло. Он быстро пошел на поправку.
   Уже через неделю Каракар поднялся. Раны болели, но лежать он не имел права. В Цартане на грани срыва несколько сделок. Репутацию надежного партнера потерять гораздо проще, чем вернуть обратно. Он покинул дом и вновь обретенного сына.
   ...Однажды, когда ночью возвращался после переговоров в свой особняк, его встретили. Как только ему перегородили дорогу, он понял, что домой не вернется: с пятерыми наемными убийцами не справишься, даже если полностью здоров. Но он всё же вытащил меч...
   А потом появился шестой. Над головой раздался насмешливый голос:
   -- Господа, я на крыше и у меня ядовитые дротики. Еще шаг, я начну стрелять.
   Наемники опешили и остановились.
   -- Тень? -- уточнил один из нападавших.
   -- Он самый, -- хмыкнули сверху.
   -- Тень никогда не отнимает работу у собратьев, -- возразил другой хмуро.
   -- Ты прав. Я не отниму у вас честный заработок. Сколько вам обещали за голову?
   Разбойники недолго посовещались, потом один сообщил:
   -- Золотой.
   С неба хохотнули:
   -- Вам заплатили один золотой на пятерых? Я плачу по золотому каждому, и он мой. Идет?
   Сумма была велика, сделку заключили без раздумий. Сверху упал кошель. Его содержимое тщательно проверили, попробовали на зуб. Но прежде чем убийцы скрылись, голос предупредил:
   -- Я надеюсь, вы понимаете, что такое "он мой"? Только я могу его убить. Если вы нарушите соглашение, я продам ваши трупы повару на жаркое, чтобы хоть немного вернуть потраченное. Другим тоже передайте. Если кому-то нужна эта голова, пусть обращаются к Тени.
   Как только убийцы скрылись, Авиел повернулся и посмотрел на крышу. Неужели его так интересно убивать, что кто-то готов заплатить пять золотых? В темноте он едва различил, как, проделав несколько головокружительных кульбитов, мужчина в черном мягко, как кошка, спрыгнул на мостовую в паре шагов от Каракара. Невысокий, стройный. Неудивительно, что он дротиками сражается. Для меча он слишком худой, быстро устанет. На лице маска.
   -- Добрый вечер, господин Каракар! -- в голосе слышалась насмешка. -- Уберите меч. Со мной он бесполезен. Да я и не собираюсь вас убивать. Пока. Не будете ли вы так добры, чтобы подарить мне ваш платок?
   -- Платок? -- удивился эйман. -- Зачем?
   -- Не думаете же вы, что вы понадобились именно Тени? Да еще и за пять золотых? -- объяснили ему снисходительно. -- Я лишь посредник. Мне поручили передать: эйманы оплатили ваше убийство. Но не всем это понравилось. Есть тот, кто решил купить вашу жизнь. Он нанял Тень. И ему нужен ваш платок, чтобы однажды напомнить о своем благодеянии. Так что? Вы дадите платок или мне взять его силой?
   Каракар молча вернул меч в ножны и полез в суму.
   Тень рассмотрел платок при свете луны, а потом хохотнул:
   -- Будьте здоровы, господин Каракар!
   И исчез, будто растворился в ночном городе.
   Справившись с собой, Авиел осторожно вынул раму, стараясь не столкнуть послание на землю. Но опасения были напрасны: в платок завернули небольшой камень, чтобы его случайно не сдуло ветром. И еще там лежала записка: "Цартан, мадам Жалма, 23 ухгустуса, шесть часов пополудни". О дорогом выкупе вспомнили.
   20 ухгустуса, постоялый двор неподалеку от Цартана
   -- Я хочу выпить! -- Тагир Свальд не поддавался ни на какие уговоры. Цеки всё так же плохо выбриты, большие серые глаза от алкоголя затуманились. -- Мне обещали заплатить за помощь! -- поэт и трезвый-то был очень вспыльчивый и ранимый, а уж когда ему казалось, что его хотят унизить, без скандала справиться с ним было вообще невозможно. -- Я требую, чтобы деньги отдали немедля. Я хочу выпить, и не смейте мне мешать!
   -- Бог с тобой! -- маркиз Нево, развалившийся на скамье напротив, источал брезгливость. -- Найдется ли тут чудовище, способное лишить великого поэта Энгарна единственной радости?
   Даже сейчас Герард был элегантен и неотразим: голубоглазый брюнет с породистыми чертами лица. Служанки, проходя мимо, замирали, глядя на него.
   С другой стороны от поэта сидел капитан Шрам, вернее, уже майор. Перед отъездом его повысили. Остальные "волки" сидели за другими столами. Искать союзников в назревающей войне с магом-иномирцем отправили маркиза, два десятка охраны во главе с майором и... "лесника". Чудо, что у поэта до сих пор не возникло вопросов по этому поводу. Свальд был проводником. Он знал, как найти эйманов -- таинственный народ, живший в непроходимых лесах на северо-востоке, потому что когда-то дружил с одним из них.
   -- Ты -- чудовище! -- тут же вскинулся пьяный Свальд в ответ на реплику маркиза. -- И ты мне не нравишься, -- заявил он. -- Орнер еще ничего, но почему он никогда не пьет? Это подозрительно! А я хочу выпить. Я хочу выпить за свою любимую. Илкер. За Илкер Лаксме. Она обещала, что будет моей, когда я вернусь. Вот увидите, я вернусь и ее украду.
   -- Я специально приеду посмотреть на это. Вот зрелище-то будет! Пьяный поэт Энгарна похищает фрейлину принцессы.
   -- Поаккуратней, ваше сиятельство! -- одернул его майор.
   -- Какая фрейлина? -- помотал головой Свальд. -- Фрейлин я не люблю. Они такие... -- он покрутил растопыренными пальцами, изображая пышные юбки.
   Сорот только лениво потянулся.
   Майор не уступал в росте маркизу, но носил небольшую русую бороду, словно специально хотел подчеркнуть, что не имеет никакого отношения к аристократам.
   Принц познакомился с ним полтора месяца назад, когда его чуть не сожгли охотники на оборотней. "Особый посланник королевы" сразу доложил Поладу: Шрам догадался, что он оборотень. Но, когда решался вопрос о том, кто будет сопровождать дипломатическую миссию, телохранитель королевы -- теневой правитель Энгарна -- решил, что майор -- самый надежный человек из всех, кого он знает.
   Сейчас Ялмари хмуро наблюдал, как Свальд наполняет вином очередную кружку. Почти каждый вечер повторялось одно и то же: поэт напивался и начинал ссориться с Герардом.
   -- Ты мне не нравишься! -- повторил Тагир, всматриваясь в маркиза. -- Вот Орнер -- он ничего, хоть и не пьет, -- он похлопал принца по плечу. -- Ты извини, что я к тебе так. Я твое имя не выговорю. Слушай, Орнер, зачем ты согласился ехать с этим хлыщом? Он хам и подлец. Ты знаешь об этом, Орнер?
   -- Ты груб. Тебе это не идет, -- Ялмари аккуратно снял руку поэта с плеча. -- Не думаю, что ты хорошо знаешь его сиятельство, чтобы так говорить, -- дипломатично завершил он. -- Тагир, я прошу тебя, хватит пить. Ты завтра не сможешь ехать.
   -- Когда это я не мог ехать? -- вскинулся Свальд. -- Я стихи в таком состоянии писать смогу, а ты говоришь, ехать не смогу! -- он с трудом помахал пальцем перед носом Ялмари. -- Вот хошь прямо щас сочиню. Хошь?
   -- Не надо. Я люблю слушать стихи, когда ты трезв.
   -- Ха! Трезвый и дурак напишет, а ты вот пьяный напиши! Вот что мне пришло...
   Оседает пыль восходящих звезд
   На линейки нот и спирали струн,
   Звук творит миры. Песня -- это мост
   Через нашу боль, через нашу грусть...
   А? Каково? Нравится? Ты хороший человек. Дарю тебе, -- величественно махнул он. -- Если когда-нибудь меня издадут, я этот стиш, когда я его допишу, посвящу тебе. Ям... Яр... Ял... Короче Орнеру. Ты тоже грустишь, я вижу. И у тебя отобрали любимую?
   -- Почти, -- подтвердил Ялмари. -- Мы не можем быть вместе.
   -- Почему не можете, -- хохотнул Герард. -- Фрейлина не хочет...?
   Он не договорил, потому что взгляд Ялмари потемнел.
   -- Тебя заткнуть? -- негромко процедил он.
   Сказано было так, что Сорот на мгновение замер. Потом сник и суетливо засобирался, стараясь сделать вид, будто ничего особенного не произошло:
   -- Ладно, я спать.
   Когда маркиз скрылся, Шрам уважительно кивнул:
   -- Железные нервы у тебя. Я бы врезал.
   В путешествии они перешли на ты, хотя майор был старше Ялмари почти в два раза, ему скоро исполнялось сорок.
   -- Учитель был хороший, -- сдержанно промолвил Ялмари. Он считал, что комплимента не заслуживает. Все равно прокололся: разыгрывает перед поэтом роль простолюдина, а сам угрожает маркизу. Даже майор с Соротом так не разговаривает.
   Но, кажется, Свальд был слишком пьян, чтобы проанализировать произошедший инцидент. Он смотрел на дно кружки, как ведьма в чашу для гаданья.
   -- Не можете быть вместе... -- пробормотал он задумчиво. -- Это самое страшное, -- вынес вердикт Тагир. -- Я вот всетки думаю, что она меня ждет. Я надеюсь. Я живу только этой надеждой.
   -- Слушай, Тагир... Ты, наверно, Орнеру надоел уже со своими излияниями, -- Шрам доверительно склонился к поэту. -- Давай отпустим Орнера, тем более он не пьет, а я с тобой посижу.
   -- Ты хороший человек, Шрам, -- объявил Свальд. -- Но ты "волк", мой надсмотрщик и не любишь стихов. Я не хочу с тобой сидеть. Уж лучше с Орнером, хоть он и не пьет.
   -- Да ну его, -- настаивал майор, с легкой улыбкой глядя на принца, чтобы тот не обиделся. -- Толку что он стихи понимает, если он не пьет? Ты вот забудь, что я "волк". Причем здесь "волк"? Я солдат! Солдат Энгарна. И я пью и могу послушать о твоей любимой, -- Ялмари заметил, что Шрам подыгрывает Свальду и притворяется, будто тоже пьян. Тагир этого не разглядел. -- А Орнер пусть убирается. Толку с него. Он не пьет, а потому не поймет твою боль. А я пойму.
   -- А ты поймешь, -- вдруг согласился Тагир. -- Потому что ты солдат и твоя любимая далеко, -- он всмотрелся в майора и скривился. -- Нииии! Ты мой надсмотрщик. Я это помню. Мне надо очень много выпить, чтобы я это забыл, -- он возвысил голос и почти закричал на весь зал, --
   Оборванные голоса
   Несостоявшихся миров
   Стирают обод колеса.
   Из содержимого голов
   Потоки света рвутся вспять,
   Свихнулись стрелки на часах,
   Обычных чувств всего лишь пять,
   И каждое питает страх,
   Некрополь духа, свалка форм,
   Жизнь насекомых-светляков --
   Так с высоты полета птиц
   Я вижу трупы городов.
   Холодный фосфорный узор --
   Слепого Бога письмена,
   Стекает гной из черных пор,
   Растет еще одна стена...
   Ялмари подумал, что у талантливого поэта и обличительные стихи талантливые. И пусть он орет их на весь город -- едва ли хоть каждый десятый поймет, о чем он кричит.
   -- Ладно, -- согласился Шрам. -- Я твой надсмотрщик. И "гной из пор" -- это про меня. Но Орнера все равно давай отпустим. Ну его. Он не пьет.
   -- Отпустим, -- сдался Свальд. -- Пусть идет. А я тебе стихи почитаю. Это месть моя. Ты ж никакого шереша не понимаешь, а никуда не денешься. Будешь сидеть, потому что ты -- мой надсмотрщик.
   -- Буду сидеть, -- покорно подтвердил Шрам. -- Потому что я твой надсмотрщик, -- и, улучив мгновение, когда Тагир на него не смотрел, подмигнул принцу совершенно трезвым взглядом.
   Ялмари поблагодарил кивком и встал.
   -- Не засиживайтесь тут, -- безнадежно попросил он.
   -- Не будем, -- заверил Тагир. -- Я ему щас только поэму прочту, и сразу спать.
   Принц поднялся в свою комнату. Такая же, как и предыдущие: в меру чистая, в меру скромная. Спасибо еще спать в ней одному, в прошлый раз пришлось делить спальню с Соротом. В поведении маркиза появилась какая-то дерзость. Откровенно они не разговаривали, но Ялмари чувствовал: Герарду донесли, что Полад не одобряет его ухаживания за принцессой и всячески пытается удалить поклонника из дворца. И нынешняя дипломатическая миссия тоже только предлог. Возможно, больше всего Сорота задело, что принц, с которым они практически выросли вместе, поддерживает в этом телохранителя королевы. Ялмари к любовным приключениям маркиза относился спокойно, но такого мужа сестре он бы не хотел.
   Напряжение между ними росло день ото дня. Это было настолько заметно, что в один из вечеров майор как бы невзначай обронил.
   -- А мне говорили, что принц и маркиз Нево -- друзья.
   -- У принца нет друзей, -- не задумываясь, отрезал Ялмари. Он понимал, что Шрам сейчас говорит не о приятельских отношениях, а о настоящей дружбе, когда можно быть откровенным, знать, что твою спину прикроют.
   -- Бедолага, -- искренно вздохнул майор.
   Ялмари растянулся на постели, положил руки за голову, уставился в потолок.
   Если не считать этих недоразумений, путешествие пока проходило спокойно. Но тревога не покидала. Он не знал, была ли эта интуиция оборотня или ложные страхи, но почему-то казалось, что они без проблем до эйманов не доберутся. Что-то случится. Вот только где и когда?
   Что без толку об этом думать? Нужно быть вожаком стаи или черным монахом, чтобы быстро получать ответы на свои вопросы. А если не знаешь, что делать, -- не делай ничего.
   Ялмари прикрыл веки и представил Илкер. Полумрак кареты. Как билось ее сердечко: он слышал это слишком хорошо. Как она облизнула губы... Правильно ли он сделал, что промолчал тогда? Может, стоило... Он тяжело вздохнул и перевернулся на бок. Стоило что? Поцеловать ее? А дальше что? Она бы потом, глядишь, сбежала из дворца, и он не мог бы видеть ее даже издали.
   Впрочем, и так не увидит. Она уже отправилась в родовой замок. Там можно запросто забыть о сумасшедшем принце. Он пытался представить, как она выходит из кареты, осматривает стены... Что она чувствует? Радость? Волнение? Боль? Хотелось бы, чтобы все-таки радость...
   А ему одно утешение -- видеть сны, где они вместе. Может, и сегодня что-то хорошее приснится.
   20 ухгустуса, окрестности Беерофа, Кашшафа
   Небо темно-фиолетового цвета заставило Таш-Темира задохнуться от восторга. Днем такое небо бывает только в одном месте: на Итту-Кацине, где маг родился. Удивительно: он считал, что забыл о родине и не испытывает никакого желания вернуться туда. Зачем? Что он видел, кроме страданий матери и побоев отчима? Что чувствовал кроме желания доказать миру, что он не дерьмо, а чего-то стоит? В конечном счете стоило поблагодарить Всевышнего за такое детство и юность. Где его земляки, выросшие в любви у папочки и мамочки? А он -- посвященный храма Света. Пока младшего ранга, но всё еще впереди. Таш-Темир не старался забыть прошлое, отрешиться от него, потому что оно сделало его тем, кто он есть. И сейчас, когда он буквально тонул в темно-фиолетовом небе, сердце защемило от сладкой тоски: он дома. Шелковая трава глубокого темно-зеленого цвета, приятно ласкала щеки и руки. Такая растительность бывает только здесь. В других мирах трава почему-то жесткая, а бывает даже острая. Посланник Света провел ладонью по густому ковру, будто созданному, чтобы человек на нем отдыхал. Жаль, что таких мест и на Итту-Кацине сохранилось немного: всё заполонили города.
   Словно ниоткуда выпрыгнула Сайхат. Оседлав грудь мага, она сдавила кадык большими пальцами. Таш-Темир резким ударом оттолкнул ее, вскочил и оскалился, показывая длинные клыки вампира.
   -- Какого рабсариса? -- неизвестно почему, он и ругаться стал как на Итту-Кацине. Темно-фиолетовое небо так подействовало.
   -- Ты обманул меня! -- женщина пылала от ярости. -- Ты обещал, что Мирела умрет, а ее оправдали!
   Они стояли друг напротив друга как два хищника, приготовившихся к битве на смерть. Сейчас всё происходило совсем не так, как в первую встречу. Ведьма словно обрела плоть. Наверняка она отравила его и собиралась убить, но в чем-то просчиталась: Таш-Темир мог сопротивляться.
   -- Я сделал всё, что мог, ты видела! -- объяснил он сухо, а в душе мелькнуло: будь она человеком, он бы не оправдывался, а высушил ее. -- Это Тештер всё испортил, влез не в свое дело через посла Лейна...
   -- А твои ставленники побоялись голосовать за казнь принцессы?
   -- Мои -- проголосовали! Но их пока только семеро. Может, лучше прекратим воевать и договоримся?
   Сайхат вроде бы успокоилась. Не торопясь, оправила платье.
   -- Странно, что я не могу тебя убить, -- она красиво повела бровью, -- К силе Эль-Элиона ты не прибегаешь... Что теперь ты можешь мне предложить, после того как принцессу оправдали?
   -- Мне нужно вернуть человеческий облик. Суд не единственный способ убить принцессу. Как только мы начнем войну с Энгарном...
   -- Ты всего лишь делаешь то, ради чего пришел, -- презрительно скривилась ведьма. -- Мне не нужен Энгарн. Мне нужно, чтобы моя дочь сидела на троне. Наш договор расторгнут!
   Сайхат растаяла в воздухе.
   ...Таш-Темир сел на кровати и жадно глотнул воздуха, будто только что тонул. Через мгновение ущипнул руку, чтобы скорее прийти в себя. Ему требовалось что-то, чтобы ощутить: он жив, он на Гоште, ничего страшного не произошло, ему всего лишь приснился кошмар. Наконец дыхание восстановилось, сердце стало биться спокойнее. Он припомнил детали ночного видения. "Нет, все-таки это не сон. Сайхат хотела меня отравить, но что-то -- может быть, кровь вампира? -- помешало ее планам. "Иметь во врагах умертвие -- что может быть хуже? -- иномирец скрежетнул зубами. -- Не надо было с ней договариваться! Нашел бы сам нужное заклинание, пусть ушло бы больше времени. Ничего, я найду на нее управу. Сегодня же прикажу взять ее дочь в заложницы. Посмотрим, кто кого..."
   Избранный посидел еще немного, чтобы прийти в себя, потом встал и прошелся по комнате. Горло пересохло от жажды, но не хотелось ни воды, ни вина. Хотелось крови. Он посмотрел на небо: до рассвета еще далеко, он успеет поохотиться и вернуться во дворец.
   Хотя ему надо не во дворец. Ему срочно надо в Энгарн. Там осталось несколько послушников Света. Если он хочет победить, принц должен быть мертв. Он вдруг стал играть очень важную роль в этом противостоянии. Его благословили монахи, с ним согласились оборотни, к нему прислушиваются вампиры. Как человек может обладать таким влиянием? А может, он и не человек вовсе? Кто тогда? Непонятно. Всё, что непонятно, -- вносит элемент случайности в точно рассчитанные планы. Таш-Темиру уже доложили о том, что принц направляется в Яхию и, возможно, в Ногалу. Ищет союзников. Логично. В договоре с эйманами и Ногалой маг опередил Энгарн. Но монахи Сальмана были уверены, что у принца всё получится. Благословили его на это. Значит, надо убрать его с доски чаккув. Думается, это будет не так сложно. Он перемещается по стране с целой толпой охраны. Предугадать, где остановится на ночевку, не так сложно. И на всякий случай дать оружие послушникам не только для человека.
   Таш-Темир самодовольно усмехнулся. Если даже Полад найдет принцу замену для осуществления своих планов, это займет некоторое время. Пока он будет выкручиваться, маг уже завершит свою миссию.
   В Кашшафе пока всё под контролем: Еглон коронован, маркиза Бернт и еще парочка заговорщиков казнены. Пора Нигмату поднимать на Совете вопрос о вторжении в Энгарн. Надо начать оккупацию хотя бы в конце уктубира!
   ...Таш-Темир отправился в конюшню и оседлал лошадь. Она сонно фыркнула, но подчинилась. Магия теперь копилась долго. Это очень раздражало. Если раньше единственной неприятностью был зуд по всему телу, то теперь, когда он стал вампиром, приходилось тщательно взвешивать, стоит ли тратить силу? И по возможности пользоваться тем же, чем обычные люди. Одна собака сонно тявкнула, когда он ехал по деревенской улочке, но тут же умолкла: то ли посчитала, что всадник не стоит ее внимания, то ли поняла, что он не чужак.
   После позорного возвращения из Энгарна он купил домик в деревне недалеко от Беерофа. Теперь Таш-Темир не мог перемещаться с помощью магии, а крылья вампира использовать в городе опасно -- могут разоблачить. Городские ворота по традиции запирали на ночь, так что если бы ему потребовалось выехать куда-нибудь, пришлось бы ждать утра. В деревне он более свободен.
   Заехав поглубже в лес, он привязал лошадь, снял плащ и рубашку -- они мешали крыльям -- и спрятал одежду на дереве. Вскоре он летел над полями, небольшими городами и деревнями, выискивая неосторожную жертву.
   ...Холодные потоки овевали обнаженный торс, восторг и чувство всемогущества переполняли его. Умение летать -- небольшая компенсация за те муки, которые он пережил, став проклятым. Жаль будет расставаться с этой способностью.
   Когда в темноте внизу уже невозможно было разобрать деталей, вампир плавно развернулся и спустился ниже. Вскоре он заметил огонь на поляне в лесу. Если повезет, это будет одинокий путник или изгой. Тогда прежде чем лететь в Энгарн, он насытится здесь.
   Спустившись ниже, Таш-Темир спрятался в ветвях деревьев, чтобы понаблюдать за происходящим на поляне. А происходило там что-то интересное.
   Молодая девушка с черными распущенными волосами что-то варила на костре. Посматривала на небо, снова кидала пучки трав, водила ладонью над кипящей водой, что-то шептала.
   "Ведьма?" -- предположил Таш-Темир, спускаясь ниже.
   Девушка снова взглянула в небо и испуганно вскрикнула. Она обхватила себя руками, будто внезапно замерзла, медленно повернулась вокруг себя, вглядываясь в темноту. Теперь он разглядел ее лучше. Глаза чуть раскосые. Курносый нос и губки якорьком придавали ей детскую беззащитность.
   -- Кто ты, дитя тьмы? -- спросила она с дрожью. -- Покажись! -- неуверенно потребовала она.
   "Почуяла?" -- удивился маг, но не издал ни звука. Девушка внезапно посмотрела прямо на него.
   -- Выходи! -- голос обрел силу. -- Я вижу тебя.
   Таш-Темир хмыкнул и остался на дереве. И тут она произнесла речитативом:
   -- Я пришла, потому что нуждалась,
   Ты пришел, потому что нуждался,
   Я помогу тебе,
   Ты поможешь мне.
   Я не причиню тебе зла,
   Ты не причинишь мне зла.
   Выходи из тьмы,
   Выходи на свет.
   Я буду говорить,
   Ты будешь говорить.
   Свет накормит тебя,
   Тьма укроет меня.
   Неизвестно, что нашло на мага, но он мягко спрыгнул с дерева, и, обратившись в человека, нимало не заботясь о том, что она увидит его внешность, шагнул к костру, повторяя вслед за женщиной:
   -- Я пришел, потому что нуждался,
   Ты пришла, потому что нуждалась.
   Я помогу тебе,
   Ты поможешь мне.
   Девушка улыбнулась, и было что-то плотоядное в этой улыбке, но он не испугался. Он знал, что они не причинят вреда друг другу.
   -- Я -- Люне, -- сообщила она. -- Иди ко мне.
   Вихрь и пламя. Пламенный вихрь. Таш-Темира закружило в нем, но он еще никогда не испытывал такого блаженства. Это не боль преображения в вампира. Это не обещанная огненная метла Эль-Элиона, что должна очистить Гошту. Это то пламя, что течет в жилах, будоражит кровь. То, что заставляет влюбленных совершать безумства, что не позволяет оборотням спать в полнолуние, что поднимает в последнюю атаку обессилевших солдат... Это пламя пьянило и заставляло смеяться, глядя на прохладные звезды. Это две магии -- одновременно схожих и полностью отличных. Таш-Темир никогда не испытывал ничего подобного. Он не хотел, чтобы это закончилось. Он мечтал, чтобы это когда-нибудь вернулось. Но пока, остывая под звездным небом, рассматривая черные ветви деревьев, он плыл в реке из слов. Тех, за которыми пришел. Тех, в которых нуждался.
   -- Сайхат была одна из нас, но пошла дальше нас. Мы довольствуемся тем, что дают нам крестьяне. Но Сайхат захотела стать королевой, за что и поплатилась. Когда ты не такой, как другие, надо вести себя тихо, чтобы не раздражать никого. Люди всегда не любили тех, кто отличается.
   Серебряная река из слов, несущая покой, залечивающая раны. Залечивающая душу. Таш-Темира качает на волнах, и впервые это не раздражает, не вызывает тошноту, но лишь желание плыть вечно, чтобы он мог насладиться покоем, чтобы сердце еще раз ощутило восторг от прикосновения этих волн...
   -- К сожалению, я не знаю заклинания умертвия. Но я знаю, где его найти. Сайхат могла получить заклинание либо от деда, либо от кого-то, с кем подсказал встретиться дед. Тебе надо найти его. Или пойти туда, откуда мы родом -- в Гучин. У ведьмаков там есть свиток Шаирия, а в свитке Шаирия точно есть заклинание умертвия.
   Полет. Нет, не полет вампира -- много лучше. Нечто похожее на свободное падение, но наоборот: выше и выше, дальше от смерти, от суеты, от боли, страданий и неотложных дел. Ты точно знаешь, что не разобьешься, что в любой момент можешь направить тело туда, куда нужно. Тебе ничего не угрожает, никто не справится с тобой. Ты будешь кружиться в огненном вихре, плыть по серебряной реке или падать вверх. Ты будешь делать то, что тебе нравится. И так будет всегда.
   20 ухгустуса, Фарала, Лейн
   ...Рекем жил в Лейне уже почти месяц. Авидан его не забывал, иногда звал к себе в гости. Но нищий маркиз, чужой в этой стране, стыдился быть нахлебником. Служить охранником у купцов -- с души воротило. В конечном итоге голод заставил смирить свою гордость и наняться учителем фехтования по рекомендации того же графа Щиллема. Но он ограничился лишь одним учеником, ровно столько, сколько было нужно, чтобы выжить и не опуститься окончательно. У него даже получалось откладывать пару монет в неделю. Рекем все еще надеялся, что ему удастся вернуться домой.
   Однажды в его каморку постучался солдат -- Тештер желал его видеть.
   Регент Лейна на этот раз надел колет зеленого бархата. Когда Ароди вошел, он кивком поприветствовал его и указал на стул.
   -- У меня плохие новости, маркиз, -- небрежно сообщил он. -- Но я не умею преподносить плохие новости. Всевышний обделил меня состраданием. Поэтому вот, -- он небрежно бросил перед ним какое-то письмо. -- Вчера с голубиной почтой пришло.
   Рекем сначала вопросительно уставился на Тештера, а потом, повинуясь его выразительному взгляду, взял листок в руки.
   Письмо было от посла Лейна в Кашшафе, графа Юцалии. Страшное было письмо.
   Рекем читал его абсолютно отстраненно, будто оно совсем его не касалось. Наверно, только это помогло сохранить лицо и даже движением бровей не выдать, что он чувствовал, когда читал послание.
   Ее высочество принцесса Мирела оправдана, ее жизни ничего не угрожает, король Еглон оказал ей расположение. Принцесса ходатайствовала о маркизе Бернт, но безрезультатно.
   Три дня назад его мать, пожилую женщину, публично казнили, признав виновной в заговоре против короны. Какой-то урод рубил ее на куски на глазах лордов-регентов, на глазах короля и принцессы Мирелы, на глазах Элдада, младшего брата, прицепившегося во дворце, как репей, и даже получившего должность гофмейстера -- небывалая удача в таком возрасте.
   Обманула ведьма. Если бы не она, ни за что Рекем не сбежал бы в Лейн. Остался бы там, чтобы умереть вместе с матерью. Вот она -- плата за то, что пошел к ведьме, искал у нее помощи. Бесчестие. Имя Ароди покрыто позором. Единственный, кто достоин был носить эту фамилию, его старший брат, убит. Остался только трус Рекем и трус Элдад.
   Правда, у Юцалии было другое мнение на этот счет. Он утверждал, что казнь графини сильно изменила младшего Ароди, что он стал чрезвычайно религиозен, полностью изменил образ жизни, перестал пьянствовать и проводить время с продажными женщинами. Судя по некоторым оговоркам, мечтает отомстить всем виновным в гибели матери.
   Но для Рекема это были всего лишь слова. Элдад не сможет искупить своей вины перед маркизой Бернт. И он не сможет. Они больше не достойны называть себя ее сыновьями. Рекем положил письмо на стол и замер в неподвижности, ожидая, когда регент выгонит его из кабинета, как при первой встрече. Но тот почему-то медлил.
   -- Что думаете, маркиз Бернт? -- Тештер вновь указал на письмо. -- Получится у вашего брата отомстить?
   -- Это неважно, -- холодно отозвался Рекем. -- Это ничего не изменит. Мы оба предали ее.
   -- Не берите лишнего на себя, маркиз, -- усмехнулся регент. -- Что изменила бы ваша смерть? -- Ароди остался неподвижен. Тештер покивал головой, будто говоря: "Я знал, что ты будешь вести себя именно так". Потом продолжил, убирая письмо. -- Граф Щиллем хорошо отзывался о вас. Сказал, что когда-то вы мечтали быть священником. Образование есть?
   -- Школа при храме, как у всех аристократов, -- отрешенно сообщил Рекем.
   -- В главном храме Фаралы есть место дьякона. Пойдете?
   Ароди ответил не сразу. Дьякон -- слишком маленький ранг в церкви Хранителей Гошты, особенно для дворянина. Обычно этот пост занимали черные монахи, выходцы из простых семей. С другой стороны -- кров и пища у него будет, а служение в церкви -- это возможность молиться об искуплении своих грехов и о справедливом суде для всех виновных в смерти маркизы. Рекем кивнул.
   -- Уважаю, -- оскалился Тештер. -- В таком случае сообщу, что служение дьяконом -- это ваше испытание, если отец Чашхур даст рекомендацию, получите церковь. Вы ведь в ордене Духовников хотели служить, я правильно осведомлен?
   -- Да, -- кратко подтвердил Ароди.
   -- Получите церковь, а дальше уже все будет зависеть от вас. Если все, что о вас сказали, правда, надеюсь, лет через десять будете среди Мудрых священников, -- Тештер так и не дождался никакой реакции, поэтому интонации вновь стали жесткими. -- Можете идти.
   Ароди пошел к двери. Но потом заставил себя чуть обернуться.
   -- Благодарю, -- сдержанно произнес он и вышел.
   Только потом сообразил, что Тештер обращался к нему исключительно на вы. Наверное, в этом проявилось его сострадание.
   21-22 ухгустуса, Цартан
   Тагир с утра был мрачнее тучи. Впрочем, как всегда. На следующее утро после пьянки он продолжал путь, сколько бы ни выпил накануне, но это не значило, что он был в хорошем настроении. Сначала он морщился при каждом шаге лошади, потом страдальческое выражение прочно приклеивалось к его физиономии. Он не поддерживал разговоров и не пытался завести их. Общительней становился только к обеду, а вечером опять требовал денег, вина, орал стихи и обличал мерзавцев, стоящих у власти. Подразумевался Полад, но на то, чтобы не называть имен, у поэта ума хватало.
   В Цартан они прибыли как раз к обеду.
   -- Сначала найдем друга Свальда, который тебе нужен? -- поинтересовался Шрам, едва они миновали городские ворота. -- Или все-таки пообедаем?
   -- Сначала дело, -- распорядился Ялмари. -- Тагиру будет приятней пообедать свободным человеком, -- он взглянул на поэта, ожидая подтверждения.
   -- Так я вам и поверил, что отпустите, -- Свальд сдвинул брови, пригладил вихры. Это мало спасло его прическу: волосы по-прежнему торчали в разные стороны. -- Помолчали бы уж, не травили душу.
   -- Тогда тем более сначала дело, -- усмехнулся принц. -- Чтобы Тагир убедился, что мы не лжем.
   Поэт оглядел дома, затем хмыкнул невесело:
   -- Ничего ведь не изменилось. Тут и отец с матерью...
   -- Заедешь? -- поинтересовался Етварт.
   -- Надо бы, -- с тяжелым вздохом откликнулся Свальд. -- Нам направо, -- он первый повернул лошадь.
   Шрам сделал знак, чтобы пара "волков" нагнала поэта -- он отвечал за преступника, пока тот не выполнит условия сделки, и не упускал его из вида ни на миг. Ялмари отправился следом.
   Мимо проплывали дома -- большие и чуть меньше, уродливые и без всяких украшений, потемневшие от времени и чисто выбеленные -- обычные улицы большого города. Таких и в Жанхоте немало. Маркиз после недавней стычки стал молчаливой тенью. Ялмари даже забывал иногда о нем.
   Вскоре Тагир придержал лошадь, поджидая принца, -- он обещал Илкер помочь именно Ялмари. То, что "лесник" нравился ему больше остальных, сильно облегчало дело.
   -- Вот в том доме они жили летом, -- он указал на большой особняк в десять окон: по пять на каждом этаже.
   Когда-то дом наверняка был богатым и красивым, но сейчас он выглядел унылым и нежилым.
   -- Весь дом их? -- поинтересовался принц, прикидывая, какой доход должна иметь семья, чтобы содержать подобный особняк.
   -- Весь, -- подтвердил Свальд. -- У Рэба отец купцом был. Только, кажется, никто уже не живет здесь.
   -- Пойду проверю, -- Шрам поехал вперед, дав знать своим, чтобы ожидали.
   -- А где жил ты? -- Ялмари наблюдал, как майор спускается с коня, поднимается на крыльцо, стучит в дверь.
   -- А тебе какое дело? -- зло прищурился Свальд. -- Моих стариков не трогай, понял? Они тут ни при чем!
   Ялмари закатил глаза:
   -- Нельзя быть таким подозрительным!
   -- Станешь тут... -- процедил поэт, глядя исподлобья.
   Дверь особняка отворилась, Шрам с кем-то поговорил -- войти в дом ему не предложили. Перебросившись парой фраз, он вскочил на лошадь и вернулся.
   -- Дома пожилая пара -- слуги, -- отчитался он. -- Хозяева в начале весны были -- муж с женой и их сын с женой. Где они теперь, слуги не знают. Записку написать можно, но она будет ждать неизвестно сколько, потому что старушка никуда ее не отправит -- не знает, куда отправлять. Как хозяин вернется -- так и передаст.
   -- Шереш! -- Ялмари потер лоб. -- Придется искать их дом в лесу, а это опять время.
   -- Тебе-то что? -- вскинулся Свальд. -- Это мне с "волками" еще неизвестно сколько таскаться. И к другу такую теплую компанию привести... А может, он не захочет вас видеть? Может, он вообще навсегда на меня обидится, если я вас приведу?
   -- Куда деваться? -- снисходительно урезонил его Етварт. -- У меня четкие указания: отпустить тебя, только если мы встретимся с теми, кто нам нужен.
   -- Да вы все гады! -- вспылил поэт. -- Вам всё равно, что человек чувствует... И я знаю: вы меня не отпустите! Я сразу знал, что обманете. Вы лжецы все!
   -- Замолчи, Тагир, -- в голосе Ялмари послышался металл. -- Энгарн на пороге войны, извини, что ранили твои нежные чувства, пытаясь найти союзников. Отпущу тебя, как только будет понятно, что ты сделал всё, что мог.
   Маркиз коротко хохотнул, и Свальд понял этот смешок по-своему.
   -- А ты кто такой, лесник, чтобы меня отпускать?
   Ялмари тяжело вздохнул, поняв, что в очередной раз прокололся.
   -- Майор Шрам, у меня есть полномочия отпустить Тагира Свальда?
   -- Да, ва... -- тон принца так изменился, что Етварт чуть не обратился к нему, используя титул. -- Да, есть, -- вовремя поправился он.
   -- Едем в гостиницу. Там на всякий случай напишем письмо и оставим в особняке. Завтра с утра -- в лес, -- и повернулся к поэту: -- Когда ты выполнишь свое обещание -- мы выполним свое.
   Часть "волков" поехала вперед. Тагир тронул бока лошади и отправился за ними. И тут же обернулся:
   -- А я ведь знал... чувствовал! Что ты не так прост, как кажешься, -- сообщил он Ялмари.
   ...Постоялый двор с громким названием "Королевская охота" открыли специально для аристократов: украшенный лепниной, сияющий чистотой даже снаружи -- канаву сточную и ту убрали -- он имел большую конюшню и просторный двор. Господа могли здесь отдохнуть в тени деревьев.
   К приезжим выбежало несколько слуг. Молодой русоволосый парень, с достоинством поклонившись, пригласил внутрь, другие взяли лошадей.
   Теперь Герард встал рядом с принцем, оттеснив майора.
   -- Господа желают комнату или только обед? -- уточнил слуга в холле.
   -- И то и другое, -- ответил маркиз. -- Три комнаты получше, -- распорядился он, -- и спальни для охраны.
   -- Обедать где будете?
   -- В трапезной, -- на этот раз принял решение Ялмари.
   -- Сколько господа будут ночевать? -- продолжал "допрос" слуга.
   -- Одну ночь, -- снова вступил Герард.
   -- Три комнаты для господ и спальни для охраны на одну ночь, обед, ужин и завтрак для всех, -- перечислил парень. -- Будете брать еду с собой?
   -- Да, -- подтвердил принц.
   -- С вас два золотых. Половину вперед.
   Так вот для чего он так долго расспрашивал: хотел убедиться, что гости готовы раскошелиться.
   -- Ничего себе! -- тут же возмутился Свальд. -- Да это грабеж!
   -- Поищите постоялый двор подешевле, -- невозмутимо заметил парень.
   -- Нас устраивает, -- Сорот бросил презрительный взгляд на поэта и передал золотой.
   -- Прошу, господа, -- слуга не осведомился, что именно они будут есть. Но в трактирах такого уровня на стол подавали всё, что было на кухне.
   Ялмари, маркиз, Шрам и Тагир прошли в трапезную, обставленную не хуже столовой дворца: имелась бронзовая люстра, свечи в ней горели даже днем. Большие столы накрыли белоснежными льняными скатертями с вышитыми королевскими гербами по краям. Вместо скамей -- неплохие стулья. Стены украсили шпалерами с изображениями сцен охоты и приготовленной дичи. Из трапезной наверх уходила широкая лестница, покрытая ковровой дорожкой. Перила поблескивали лаком. Они отдали шляпы и верхнюю одежду. Сопровождающих "волков" майор отпустил, и их как слуг пригласили в другую половину дома.
   В обеденной зале сидело еще человек пять дворян. Они с пренебрежением посмотрели на вновь прибывших: очень уж скромно вошедшие были одеты. Кто-то начал возмущаться, но его быстро успокоили. Видимо, в последнее время деньги были не только у аристократов и список посетителей расширился.
   Они сели за длинный стол. Служанки уже одна за другой подавали дымящуюся пищу, а слуги поднесли каждому небольшой тазик, чтобы гости могли помыть руки. Свальд сначала следил за происходящим с плохо скрываемым восторгом, но, когда и после десятого подноса поток блюд не прекратился, нахмурился:
   -- Мы же не съедим столько!
   -- Так положено, -- пожал плечами Ялмари.
   -- Положено деньгами разбрасываться? -- тут же подпрыгнул Тагир. -- Деньгами, которые, между прочим...
   -- Остынь, -- осадил его принц. -- Ты выбрал неудачное место для воззваний. Здесь вряд ли их оценят.
   Свальд зло выдохнул, демонстративно подвинул к себе курицу и, оторвав ногу, впился в нее зубами. Герард, севший рядом с принцем, презрительно фыркнул:
   -- Сто лет как изобрели ножи и вилки, а некоторые продолжают изображать дикарей, -- поморщился он. Потянул на себя поднос с учуркой и вооружился ножом, чтобы разрезать ее.
   -- Около пятидесяти лет назад, -- поправил его Ялмари. -- И учат ими пользоваться только аристократов, -- он с сомнением прицелился к дичи на очередном подносе. Ноздри его дрогнули.
   -- Выплюнь! -- заорал он Свальду и, почувствовав за спиной какое-то движение, упал на стол.
   Медный нож просвистел над ним. Ялмари тут же наклонился вправо, захватил кисть слуги и с силой саданул об столешницу.
   В следующий миг под ребра справа воткнули кинжал. Хотелось закричать, но не хватало воздуха. Пытаясь вдохнуть, он завалился на бок, и в глазах потемнело.
   ***
   ...Майор чуть-чуть не успел. Ударил слугу, напавшего на Ялмари гардой по голове через мгновение после того, как он ранил принца. В трапезную на его свист уже вбежали "волки". Шрам передал им обездвиженного слугу и подхватил Ялмари:
   -- Эй! Только давай без этого... Врача, быстро! -- крикнул слугам, а затем спокойней своим: -- Ребята, помогите...
   Солдаты уложили принца на пол, Шрам придерживал голову.
   -- Всех в доме допросить! Один к полковнику в городе быстро! -- распорядился он.
   "Вот же расслабился, -- злился он на себя. -- Почему не оставил в трапезной пару "волков"? Увидел, что все без охраны, и забыл о бдительности! Расхлебывай теперь!" -- он быстро разрезал жилет на принце.
   В трапезную вошел пузатый хозяин.
   -- Господа, что происходит? -- голос дрожит от волнения -- подобные происшествия репутацию постоялого двора не улучшают.
   -- Ваш слуга напал на принца Энгарна, -- сквозь зубы объяснил Шрам. --Теперь вы под следствием. Врача позвали?
   -- Конечно! -- горячо заверил в миг побелевший владелец заведения. -- Он сейчас! Мигом!
   В этой суматохе все как-то забыли о поэте, и он решил воспользоваться случаем. Но маркиз заметил, что Тагир в шаге от входной двери, стремительно подскочил к нему и, схватив, с силой швырнул на пол.
   -- Далеко собрался? -- спросил он зло.
   -- Гады! Все гады! -- орал поэт.
   -- Тайки, Элов! -- Шрам ткнул в поэта: -- Этого в комнату и охранять.
   Нащупал на шее Ялмари пульс -- сердце еле билось. Он на свой риск осторожно вынул кинжал, стараясь не сделать ни одного лишнего движения, чтобы не увеличить рану. Оружие сверкнуло серебром.
   -- Полотенца, быстро! -- распорядился Шрам.
   Ему подали, и майор с силой зажал бок.
   Наконец появился худой, суетливый врач. Рубаху по его просьбе тоже разрезали. Взглянув на кинжал, а затем бегло осмотрев рану, доктор покачал головой:
   -- Мне нужно время, чтобы всё подготовить, -- он отвернулся и стал раскладывать инструменты на столе, попутно объясняя: -- Наверняка задето легкое. Тут вся надежда на сильный, молодой организм. Сверху-то я подлатаю, а вот внутрь лезть...
   Етварт зло хмыкнул: нужно быть врачом, чтобы сообщить эти очевидные вещи? А в голове назойливо бились мысли...
   В одной руке у слуги был медный нож, а в другой -- серебряный кинжал. Как будто нападавший не знал, придется ему сражаться с вампиром или с оборотнем, но был уверен, что жертва -- не человек. Из всех присутствующих убийца безошибочно выбрал принца -- определенно знал, как он выглядит... Что означает крик "Выплюнь!" за мгновение до удара? Еда отравлена?
   -- Фанак! -- крикнул он. -- То, что ел Свальд, доставь местным "волкам", пусть проверят.
   И тут же другая мысль: как Ялмари догадался, что еда отравлена? Почуял?
   Словно яркая вспышка осветила все факты: волчьи следы, по которым шли охотники на оборотней, потом превратились в человечьи; необычайная живучесть Ялмари, быстро заживающие раны; оборотни, которые не очень любят общаться с людьми, но пустили к себе Ялмари и заключили через него союз с Энгарном...
   После первой встречи с особым посланником королевы Етварта вызвал к себе Полад. Объяснил всё произошедшее у западной границы особой защитой церкви, особыми амулетами. Майор -- тогда еще капитан -- не привык спорить с начальством. Понятно, что принца должны были защитить всеми возможными способами, хотя всё же странно, что в таком опасном путешествии его не сопровождал хотя бы десяток "волков" -- тогда, глядишь, и амулеты бы не понадобились.
   А теперь всё стало слишком очевидным, чтобы закрывать на это глаза. Оно, конечно, таким кинжалом и человека можно убить... Но если он догадался правильно, то, когда врач попытается наложить швы, столкнется с интересным феноменом: стальная иголка не может проткнуть кожу Ялмари... Тогда доктора ни в коем случае нельзя к принцу подпускать.
   Как убедиться, что он всё понял правильно? Майор, быстро оглянувшись, достал кинжал из-за пояса и незаметно кольнул руку принца. Следов не осталось...
   Врач повернулся к раненому с иглой, когда Етварт уже прятал оружие обратно в ножны.
   -- Кровь не останавливается, -- посетовал эскулап. -- Надо положить раненого на стол...
   -- Я вам не позволю его лечить! -- довольно грубо осадил его Шрам. -- Снаружи я и сам подлатать могу, много ума не надо. Вызовем другого врача. Можете идти.
   Видно было, что такое отношение мужчину задело, но спорить с майором "волков" он не стал. Лечить принца крови себе дороже. Если не выживет, будешь потом с Поладом объясняться. Однако, пока складывал всё обратно в саквояж, недовольно пыхтел.
   -- Ребята, -- позвал Шрам своих, -- надо принца в комнату перенести!
   Пока Ялмари положили на кровать, с тряпок уже капало.
   -- Продолжайте допрос, -- отдал последний приказ Етварт, чтобы остаться одному.
   Как только дверь за "волками" закрылась, он убрал полотенца, схватил со стола кувшин с водой для умывания и стал поливать рану.
   -- Как внутри-то промыть? -- бормотал он тихонько. -- Кинжалом разрезать?
   Ялмари застонал.
   -- Принц, принц... -- майор склонился над ним. -- Как помочь? Ты же не можешь сдохнуть от такой раны?
   Тот усмехнулся краешком губы.
   -- В сумке... -- на губах запузырилась кровь.
   Шрам бросился к двери:
   -- Сумку принца, быстро! -- и тут же вернулся обратно: -- Давай-ка на бочок и голову опусти!
   Вскоре он извлек из вещей Ялмари небольшую бутылку с настойкой, показал принцу:
   -- Это? -- и, после слабого кивка вместо ответа, уточнил: -- Куда?
   -- Везде, -- прохрипел раненый.
   Шрам запрокинул его голову и влил настойку. Затем полил рану, смочил ткань и приложил к ней. Кровь начала густеть.
   Но тут обнаружилось, что принц снова без сознания. Етварт нащупал пульс на шее: сердце билось очень медленно. Хорошо хоть билось. Больше он сделать ничего не мог, поэтому обложил раненого подушками, чтобы тот не заваливался на спину, сел в кресло и стал ждать.
   ...Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем принц со стоном вдохнул. Шрам тут же подскочил. Ялмари открыл глаза и посмотрел довольно осмысленно. А самое главное -- изо рта перестала капать кровь. Майор облегченно вытер пот со лба.
   -- Напугал ты меня, -- он потер рубец на щеке. Затем сел на стул рядом с принцем. -- Я правильно понимаю, что лучше не перевязывать? -- раненый кивнул. -- Ткань поменять с настойкой?
   -- Еще полей... -- Ялмари говорил с трудом, голос сипел и прерывался. -- И дай... глоток...
   Етварт тут же приложил к его губам склянку. Горло дернулось один раз, и принц снова потерял сознание.
   -- Шереш... -- пробормотал майор.
   Вновь полил рану, как было приказано. И опять стал ждать. Самое трудное.
   Сам не заметил, как задремал.
   Проснулся, потому что Ялмари снова застонал. Судя по солнцу за окном прошло часа два. Шрам тряхнул головой, вскочил.
   -- Ты как? Дать настойки? Воды?
   -- Воды, -- голос Ялмари окреп.
   Майор приложил к его губам чашку с водой.
   -- Хватит, -- мотнул головой Ялмари, сделав несколько глотков. -- Переверни на спину, а?
   Рана начала затягиваться, поэтому Етварт исполнил просьбу. Устроив раненого удобней, снова поинтересовался:
   -- Чем еще помочь?
   -- Можешь выдохнуть, -- отмахнулся принц.
   -- У тебя еще такая настойка есть? Эта бутылка почти закончилась, -- увидев, как Ялмари качает головой, спросил требовательно: -- Но где-то же ее можно достать? Поладу донесение отправить?
   -- Я же сказал: выдохни. После костра ты надо мной так не кудахтал.
   Услышав, что принц шутит, майор облегченно упал в кресло.
   -- Вспомнил тоже! -- подыграл он. -- Ты тогда был никто. Подумаешь -- особый посланник королевы. У меня не было приказа охранять тебя.
   -- Ах, так ты больше за себя переживаешь? -- ухмыльнулся Ялмари.  -- Что приказ не выполнил? -- затем предложил после паузы. -- Ни о чем не хочешь спросить?
   -- Если мне ничего не сообщили, значит, мне ничего лучше не знать, -- отрезал Шрам. Но, помолчав немного, продолжил, глядя в окно. -- Очевидно, что при нашей первой встрече, я правильно обо всем догадался. Я с... такими, как ты, сталкивался в молодости в Лейне. Поэтому, когда на западе стали болтать, что оборотни нападают, не поверил. Сразу понял: что-то здесь мутное.
   -- В Лейне? -- поразился принц. -- Как же ты попал в Энгарн?
   -- Долгая история, -- отмахнулся Шрам.
   Повисла тишина.
   -- Собираешься дежурить у меня? -- спросил принц.
   -- Ты считаешь, что не надо?
   -- Сильно можно не волноваться. Если сразу не сдох, значит... Ты же помнишь... в башне... Мне лучше с каждым часом... Надеюсь, никто больше ничего не ел?
   -- Я догадался, что ты не просто так заорал: "Выплюнь!" --снисходительно заметил Шрам.
   -- Как Свальд? Он-то явно попробовал.
   -- Шереш! -- вскинулся майор. -- Пойду узнаю.
   -- Если что, глоток настойки ему тоже не повредит, -- бросил принц вслед, и Шрам вернулся за пузырьком.
   Когда майор снова зашел в комнату, принц, казалось, задремал. Но услышав скрип двери, сразу открыл глаза.
   -- Как Тагир? -- тут же поинтересовался он.
   -- Полощет его. Мои ребята замучились. Может, твое лекарство поможет. Ну и вляпались!
   -- Расследование идет?
   -- Да, местные тоже уже здесь. По второму разу допрашивают всех в этой гостинице. Пока создается впечатление, что слуга один это затеял. Его переправят Поладу. Но как могли знать, что мы здесь остановимся? Еду ведь отравили!
   -- Не думаю, что в Цартане много постоялых дворов, которые могут принять первых лиц государства, -- пожал плечами принц. -- Яд явно подсыпали перед тем, как нам подать. Ладно, раз с поэтом сегодня поговорить нет возможности, давай спать. Голова кружится.
   -- Еще бы! Столько крови потерял. Может, принести поесть что-нибудь? Печенку?
   -- Позже, -- вяло ответил Ялмари, и уже через несколько мгновений дышал ровно и глубоко, как во сне.
   -- Ну-ну, принц Энгарна, -- задумчиво пробормотал Шрам, вглядываясь в его лицо. -- Я еще покумекаю...
   ...Ялмари еще никогда не испытывал такой ненависти и страха одновременно, злоба будто текла из него толчками, и ужас тоже постепенно переплавлялся в злость. Шерсть встала дыбом. Усилием воли он сдерживал рвущиеся наружу клыки и отступал. Враги не должны знать, что он готов к бою, что он будет рвать и убивать до тех пор, пока у него останутся силы. Он уперся в угол стены -- дальше отступать некуда. Тогда припал на передние лапы, готовый прыгнуть в любой момент.
   В темном подвале скрипнула дверь, и в комнату шагнул Полад. Его отец, которого он ни разу в жизни не назвал отцом. Он смотрел на волка. Глаза в глаза.
   -- Ялмари, -- голос спокойный. -- Ты ведь узнал меня? Ты не можешь меня не узнать!
   Он сделал шаг к нему.
   -- Ты узнал меня, -- он осторожно присел на корточки. -- Всё не может закончиться так, -- продолжил он. -- Ты не можешь забыть всё...
   Подбирается ближе. Воцарилась такая тишина, что он слышит биение сердца: у отца оно бьется с перебоями...
   -- Ялмари, -- Полад протянул руку. -- Ну же! Десять дней прошло. Заклятие должно потерять силу...
   Он стремительно прыгнул, целясь в горло. И не промахнулся. Полад не вскрикнул. Пытался стукнуть его, но он сильнее сжимал зубы, ощущая соленый вкус крови, который на этот раз нравился...
   Ялмари вынырнул из сна в серый рассвет, судорожно глотая ртом воздух. Шрам тут же подошел.
   -- Что? Болит?
   Принц тряхнул головой и прохрипел:
   -- Воды!
   Етварт подал кувшин. Ялмари с наслаждением выпил почти всю воду. Вернул сосуд, упал на подушки и прикрыл глаза ладонью. Сон казался страшным пророчеством. Но он ведь не сделает этого -- не убьет отца? Этого не может быть!
   -- Приснилось что-то? -- спросил Шрам.
   Ялмари молчал, прикрыв глаза.
   ...Холодный ветер бросил в лицо снег. Щеки будто укололо иголочками, и он зажмурился на мгновение. Открыв глаза, разглядел охотничий домик, весь украшенный снегом. В темных окнах виднеются занавески алого шелка. Там уже давно все вымыли, вычистили и поменяли: украсили шпалерами, ногальскими коврами, стегаными атласными покрывалами. Теперь там не только графу не зазорно остановиться, но даже и королеве. Вот только ни одной протоптанной тропинки к домику не ведет. Лишь ослепительно белый снег повсюду, куда ни взгляни. Колодец торчит снежным грибом на этой глади, так что не сразу и догадаешься, что это колодец.
   Принц оглянулся и передернул плечами -- так тихо, так пусто. Будто весь мир вымер. Спящие деревья излучали пустоту, которая вместе с зимним холодом пробиралась внутрь, заставляя сердце биться всё реже, усыпляя эмоции, желания, мысли... Надо бы уйти отсюда и никогда больше не возвращаться. Алые занавеси в окнах режут глаз. Были же другие -- бледно-голубые в синий цветочек. Простенькие, но приятные. Почему вдруг затеяли такие глобальные перемены? Он напрягал память, но пустота добралась и сюда. Он бездумно стоял перед домом, глядя то на окна, то на белоснежную поляну перед собой, то на заснеженный лес... Он чего-то ждал...
   И дождался. Из домика выскользнула тоненькая фигурка в ночной рубашке с распущенными волосами и, легко слетев по ступеням, направилась к нему.
   "С ума сошла? -- ужаснулся он. -- Босиком, без одежды!"
   Он помчался к ней, утопая в снегу. На ходу снял куртку, накинул на плечи девушке, хотел обнять, но ладони обхватили пустоту. Куртка упала на снег, распласталась уродливым черным пятном.
   Илкер стояла в шаге от него и словно светилась. Кожа такая белая, какой не бывает у людей. Она прикоснулась к его щеке. Снова кольнуло иголочками, словно пальцы были из снега. Девушка заговорила: ее губы двигались, менялось выражение лица. Она то улыбалась, то умоляла о чем-то, вроде бы кричала, надеясь, что он расслышит, но он не разбирал ни слова. Смотрел и думал, что сейчас она исчезнет. Навсегда. И как хорошо, что пустота спящего леса заморозила память и чувства, что он не помнит этой девушки -- внутри сохранилось лишь ее имя. Если бы он помнил всё, не пережил бы этой встречи.
   Он открыл глаза и глубоко вздохнул.
   -- Опять кошмар? -- невнятно поинтересовался Етварт, сидевший в кресле. -- Воды дать?
   -- Да, -- подтвердил он.
   Шрам прекрасно понял, что это ответ на оба вопроса. Подал кувшин. После предложил:
   -- Поешь что-нибудь?
   -- Нет. Пока нет... -- отказался принц. -- Который час?
   -- Недавно пробило семь часов пополуночи, -- Етварт вернулся в кресло. -- А кто-нибудь знает, кто ты?
   -- Только семья, -- сердце защемило.
   Что за кошмары ему снятся? Умереть должен он. Только он!
   Помолчав, перевел разговор на другую тему:
   -- Мы задержались.
   -- Что ж поделать? Дня два придется посидеть в этих хоромах.
   -- Два? -- удивился Ялмари. -- Ну, нет! Завтра отправимся.
   -- Рано, -- коротко возразил майор.
   -- Ты видел меня, ты видел таких, как я, в Лейне. Выходит, знаешь, что не рано. В самый раз.
   -- Таких ран я еще не видел.
   -- Тоже верно, -- легко согласился принц. -- Тогда проверим так: если проснется аппетит, значит, можно ехать.
   -- Пока у тебя проснулось лишь желание спать, -- заметил Етварт, наблюдая, как Ялмари подавил зевок. -- А это нехороший признак.
   -- Почему нехороший? -- вяло возразил принц и прикрыл веки. -- Во сне раны лучше заживают. А ты что, вообще не спишь?
   -- Сплю, -- заверил майор. -- Но, когда у тебя начинается кошмар, ты стонешь, а сон у меня чуткий. Тебя серьезно зацепили.
   -- Не знаю, -- посомневался принц. -- Может, дело вовсе не в ране.
   Майор хмыкнул. Но Ялмари знал, что чуть позже докажет, что действительно проголодался и выздоровел. А сейчас вот почему-то невыносимо клонит в сон. Словно он целые сутки носился по Гоште... Принц прикрыл воспаленные веки и провалился в темноту. Без сновидений.
   Проснулся, когда солнечный луч упал на лицо.
   -- Как Свальд? -- первым делом поинтересовался Ялмари, еще раз выпив воды.
   -- Вроде отошел. Даже проголодался. А ты?
   -- Я тоже, -- заверил он. -- Давай поедим, а потом схожу к нашему поэту, обсудим то, что произошло.
   -- Прыткий какой! Лежи уж. Я так думаю, день точно надо отлежаться. Слишком многие видели, как ты вчера дохлый валялся. Если сегодня вскочишь и побежишь, будет много вопросов.
   -- Думаешь, волшебное средство Полада не послужит оправданием? Вон, поэту тоже помогло, -- подмигнул принц.
   -- Ладно, я понял, что тебе хочется быстрее всё закончить. Давай, собственно, ты хотя бы к обеду сделаешь вид, что можешь ходить, но бок еще болит.
   На том они и порешили. После завтрака Шрам привел в комнату Тагира.
   -- Етварт, оставь нас наедине, -- попросил Ялмари.
   -- Ваше высочество, вы не справитесь с ним. Если он что-то задумает...
   -- Майор, -- нахмурился Ялмари. -- Мы до сих пор прекрасно обходились без титулов. Не понимаю, что сейчас изменилось.
   -- Но ведь... -- Шрам запнулся. -- Извини. Ты ранен, я останусь. Если не хочешь, чтобы я слышал вашу беседу, -- отойду подальше.
   -- Я говорю не с врагом, а с Тагиром. Я доверяю ему.
   -- А я нет!
   -- Етварт, давай не будем препираться!
   -- Ладно, -- сдался Шрам. -- Я буду рядом, -- и вышел за дверь.
   -- Садись, -- Ялмари кивнул на кресло.
   Тагир присел, настороженно глядя на раненого.
   -- Извини, -- сразу начал Ялмари.
   -- За обман? В этом нет абсолютно ничего удивительного. Вы все...
   -- Давай обойдемся без обобщений, -- прервал Ялмари. -- Мне порядком надоели эти "все", "всегда", "постоянно". Поговорим как мужчины. Какие у тебя претензии лично ко мне? Не как к сыну королевы, а лично ко мне?
   Тагир явно заинтересовался.
   -- Почему не остановишь Полада? Почему он творит всё, что хочет? -- с азартом бросился он в бой.
   -- Еще конкретнее. Что именно тебя возмущает в действиях Полада?
   -- Страна опутана паутиной доносительства, людей сажают ни за что!
   -- И кого именно ни за что посадили?
   -- Да тюрьмы забиты!
   Ялмари не выдержал и рассмеялся.
   -- Извини, -- тут же покаялся он. -- Я представил, как ты в тюрьме на одной кровати еще с четырьмя обвиняемыми спал. Откуда тебе еще знать, что тюрьмы забиты? В любом случае назови имена несправедливо осужденных, я лично с этим разберусь. Хоть одно имя назови.
   -- Это неважно! -- запротестовал Тагир. -- То, что я не знаю их лично, еще ни о чем не говорит.
   -- Что важно? Я слушаю. Когда у тебя будет еще возможность всё высказать принцу?
   -- Люди голодают... -- начал поэт.
   -- Где? -- потребовал Ялмари. -- Назови местность, я проверю, что там вытворяет аристократ, во владениях которого люди умирают от голода.
   Свальд снова замолчал на мгновение. Потом нахмурился:
   -- Тебе не удастся меня сбить! То, что происходит в стране, неправильно. Мы слышим только ложь. И ты -- живой тому пример.
   -- Опять то же! Нет не "мы слышим только ложь", а "принц Энгарна скрыл от меня, кто он на самом деле". Никакой другой лжи ты пока в пример не привел. И я могу объяснить, почему утаил правду я. Именно потому, что не хотел, чтобы ты судил меня как принца. А хотел, чтобы узнал меня, -- он пристально посмотрел на Тагира и ткнул себя в грудь. -- Меня, Ялмари Орнера. Я тебе не нравлюсь? Кроме обмана и того, что я не пью вино, есть еще что-то? -- он поставил поэта в тупик. Свальд морщил лоб, но так и не смог ни в чем упрекнуть принца. Ялмари воспользовался паузой. -- И я хочу, чтобы между нами тайн не было. Хочешь о чем-то спросить -- спрашивай. Я отвечу.
   -- И я должен поверить, что ты не соврешь? -- с издевкой поинтересовался Свальд. -- Должен поверить, что теперь ты будешь со мной искренен? По мне так солгавший однажды...
   -- Задавай вопросы. Уверен, тебя многое интересует. Верить или не верить мне -- решишь позже.
   -- Откуда ты узнал об Илкер Лаксме? Откуда она узнала о тебе и почему просила помочь? -- он пытливо всматривался в принца.
   -- Хочешь знать, как я с ней познакомился? -- уточнил Ялмари. -- Или как я узнал, что она твоя соседка?
   -- И то и другое.
   -- Мы случайно столкнулись в лесу почти три месяца назад. Она заблудилась, я помог найти ей дорогу. Она понятия не имела, что я принц.
   -- И?
   Тагир напрягся, стал злым и отрешенным -- он приготовился броситься на обидчика Илкер и убить его, что бы ни было после. Ялмари сразу догадался, что он себе вообразил: принц обманул бедную девушку, сделал ее своей любовницей.
   -- И ничего. Когда Полад узнал, что ее отец граф ми Меара, он поступил справедливо: сделал ее фрейлиной принцессы, -- он следил за Свальдом. -- И вернул ей поместье Меара. Сейчас, вероятно, она уже там.
   Эта новость сразила поэта. Несколько мгновений он сидел безмерно удивленный, а принц продолжил:
   -- Позже Полад выяснил, что вы были соседями, и я предположил, что Илкер ты послушаешь быстрее, чем любого другого. А она захотела спасти твою жизнь и дать тебе второй шанс.
   -- Ты ей не угрожал?
   -- Зачем? -- изумился Ялмари. -- Сомневаешься, что она хочет, чтобы ты жил?
   -- Сомневаюсь, что она могла поверить тебе!
   -- Во-первых, не мне, а Поладу, а во-вторых, ты покинул тюрьму, а значит, у тебя есть хоть небольшой шанс остаться в живых, даже если я планирую тебя обмануть.
   На этот раз поэт долго думал. Наконец выдал не очень уверенно.
   -- Раз ты меня обманул, я не обязан выполнять свое обещание.
   -- Ты, Тагир Савтех, обещал, что поможешь Энгарну, -- Ялмари начал терять терпение. -- Не королеве, не Поладу -- Энгарну. Теперь ты предпочитаешь умереть? Хорошо, думаю, можно найти здесь тюрьму, забитую невинно осужденными. В конце концов, это твое право, умереть до того, как из-за твоей дурости погибнет вся страна и Илкер вместе с ней! Позвать Шрама, чтобы передал тебя местному полковнику?
   Поэт обиженно пыхтел, глядя исподлобья, потом пробормотал спокойней:
   -- Я знаю, что ты врешь. Меня всё равно убьют. Но я помогу тебе, чтобы убедиться, что вы все мерзавцы. И я напишу Илкер, обязательно напишу, чтобы она тоже знала...
   -- Отлично, -- Ялмари успокоился и потрогал бок, он что-то опять заныл. -- А пока ты не убедился, заключим перемирие. Ты не будешь пытаться сбежать, а я не позволю кому бы то ни было оскорблять тебя.
   -- Я и сам не позволю себя оскорблять! -- с вызовом воскликнул Свальд.
   -- Значит, договорились. Напиши письмо своим знакомым из особняка о том, что мы ищем встречи с ними, и передай майору.
   23 ухгустуса, недалеко от Жанхота
   Как ни была строптива Эолин, как ни вольно на первый взгляд она обращалась к всемогущему телохранителю, нагнавшему страх на всю страну, по-настоящему возражать ему у нее мужества пока не хватало. Короткого разговора с ним хватило, чтобы к полудню она стояла рядом с королевой, в окружении членов Малого совета в импровизированном городке, спешно построенном для встречи Айдамиркана, короля Лейна, и господина Тештера, регента Лейна. Его сооружали в последние три дня, но мастера не подкачали, так же как и купцы, доставившие богато украшенные ткани.
   Из вельмож Малого совета Эолин знала троих. От герцога Баита, отца Герарда, стоявшего слева от девушки, веяло отеческой заботой -- он даже встал чуть ближе, чем положено. Справа от королевы Эолин белой горой возвышался отец Уний -- Верховный священник Энгарна. Старейшина Жанхота затерялся среди других фигур. Королевский кортеж в сопровождении бравой гвардии Лейна в красно-желтых мундирах приближался, и за спиной раздалось покашливание. Ее так и подмывало повернуться и спросить Полада, что его так рассмешило, но она не могла этого сделать: дала обещание вести себя так, чтобы даже самые злобные враги не могли ни к чему придраться. Да и не ответит Полад ничего -- на людях он всегда притворяется тенью королевы.
   Гвардейцы отсалютовали при виде ее величества. Кареты остановились. Кроме короля и Тештера прибыло еще несколько аристократов помельче. Слуга заученным движением распахнул дверцу кареты, и оттуда шагнул великан в темно-красной бархатной вестине. На животе поблескивал огромный рубин, чуть темнее, чем одежда гиганта. С высоты своего роста он окинул взглядом замершие фигуры, чуть склонил голову и остановился. До этого Эолин часто пыталась представить регента Лейна, о котором ходило не меньше слухов, чем о Поладе в Энгарне. Она гадала, что заставило его так легко пойти на союзнический договор с Энгарном. Но, видимо, Полад посчитал плату за этот договор приемлемой.
   Теперь, когда принцесса увидела легенду Лейна воочию, она испытала благоговение с примесью страха. От огромной фигуры, обшаривающей взглядом встречающую толпу, веяло властью, причем какой-то нечеловеческой. Ему бы быть королем -- от одного взгляда все бы упали на колени. Но королем по иронии Эль-Элиона стал белобрысый юноша в красно-золотом колете, с голубой далью в глазах и девичьей улыбкой на устах. Он подошел к регенту сзади -- хрупкий и маленький, как куколка из марципана в сравнении с катапультой. Тештер почувствовал его присутствие за спиной и двинулся вперед, точно галеон, не заботясь о том, поспевает ли за ним прогулочная шлюпка. Шлюпка поспевала, пытаясь сохранять достоинство. Невероятным усилием воли Эолин напрягла лицевые мышцы, чтобы подавить неуместный смех. А вот за спиной опять послышалось покашливание. Если она не произнесет ни одной шпильки в адрес его величества короля Айдамиркана, она проявит чудеса самообладания. После этого можно требовать у Полада еще один замок за такую доблесть. Или даже свадьбу с Герардом. Эолин тяжело вздохнула.
   Тештер прекратил движение в четырех шагах от королевы и склонился на одно колено, еле слышно прошелестел:
   -- Ваше величество, ваше высочество...
   Тут же поднялся и шагнул в сторону, позволив Айдамиркану поцеловать ладонь ее величества. Будто волкодав выпустил вперед болонку: пусть порезвится. Это могло не нравиться аристократам, но сомнений не возникло ни у кого: если Лейн и поддержал Энгарн, то это решение принял Тештер. Он заправляет всем. Он будет выдвигать условия. Всё определяет только он.
   -- Ваше величество, я рад познакомиться с вами лично, -- между тем тявкала болонка.
   -- Благодарю, ваше величество, -- снисходительно кивнула королева. -- Я тоже очень рада встрече.
   -- Ваше высочество, вы прекрасны, как майская роза, -- Айдамиркан поцеловал ей руку. Эолин так и предполагала, что без пошлого комплимента он не обойдется.
   -- Вы слишком снисходительны ко мне, -- пролепетала она, изображая смущение, и перевела взгляд на Тештера. Тот неотрывно смотрел за спину королевы -- на Полада. Он знал, к кому приехал, и не упустил случая продемонстрировать это.
   -- Ваше величество, -- голос королевы холоден, как лед, -- господин Тештер, господа, -- она взглянула в сторону аристократов, опустившихся на колени позади своих повелителей, -- прошу насладиться обеденной трапезой в шатре, после этого мы продолжим путь в Жанхот, где и обсудим деловые вопросы.
   Король Айдамиркан предложил руку ее величеству, но она вежливо отказалась:
   -- Будет лучше, если вы присоединитесь к принцессе, я слишком стара.
   "Еще надеется, что я обращу внимание на кого-нибудь, кроме Герарда, -- невольно вздохнула принцесса. -- Неужели не видит, насколько убого смотрится этот король по сравнению с моим маркизом?"
   Неожиданно с другой стороны оказался гигантский локоть Тештера. Она сразу успокоилась.
   "Его должно быть любят женщины, -- мелькнуло у Эолин в голове, и она бросила быстрый взгляд на великана. -- Рядом с ним чувствуешь покой и защищенность".
   Обед прошел чинно и благопристойно. Принцесса сегодня походила на духа Эль-Элиона. Она сдержала слово: сегодня ни у кого не повернулся бы язык сказать что-то дурное о ее манерах.
   После обеда все отправились во дворец, королева и члены совета обсуждали и подписывали договор. Лишь перед ужином девушка улучила время для беседы с Поладом.
   -- О чем вы хотели поговорить, ваше высочество? -- он распахнул перед ней дверь Большого кабинета.
   -- Я хорошо себя вела? -- спросила она, как только дверь за ними закрылась.
   -- Безупречно, -- заверил Полад.
   -- Ты гордишься мной?
   -- Я всегда тобой гордился, -- вздохнул мужчина.
   -- Вздох делает твои слова лживыми, -- потупилась принцесса. -- Я вижу, как ты смотришь на Ллойда. Вот кем ты гордишься на самом деле. Это потому что он...
   -- Не говори ерунды, -- прервал телохранитель резче, чем хотел бы. -- Вы оба мне очень дороги. И даже странно пытаться сравнить мои чувства к вам.
   -- Хорошо, я спрошу иначе. Ты доверяешь мне?
   Полад прикрыл глаза рукой и посидел так, прежде чем ответить.
   -- Ты ведь сейчас опять о Сороте будешь говорить?
   -- Почему ты не позволишь мне...
   -- Потому что, Эолин, ты маленькая девочка и вообще не разбираешься в мужчинах. У тебя не было возможности научиться разбираться в них. Да, я не доверяю твоему выбору.
   -- Тогда дай мне ошибиться!
   Полад помолчал, глядя в окно. Потом сообщил неслышно:
   -- Когда-нибудь у тебя тоже будут дети. И ты поймешь, как тяжело разрешить им ошибиться, если знаешь, что это приведет к большой боли, а возможно, вся их жизнь будет искалечена. Это невыносимо тяжело. И я сделаю всё, чтобы не допустить этого брака.
   ***
   Фрейлина принцессы сладко посапывала во сне. Тештер чуть отодвинулся от нее, а после и вовсе поднялся и неспешно оделся. Кажется, он погорячился, пригласив ее к себе в спальню. Посреди ночи не выгонишь, а сама она уходить не собиралась. А он любил спать один, как бы велика ни была постель. Придется поискать себе другое пристанище.
   Он открыл балкон и вышел наружу. С сомнением посмотрел на кресло: тут ему точно будет тесно. "Может, переночевать под деревом?" -- состояние после насыщенного дня было вялое. Мысли появлялись в сознании медленно и так же медленно угасали. Где-нибудь в лесу, под деревом, даже если у него не будет ничего, кроме плаща, ему, несомненно, будет лучше, чем в спальне рядом с этой крошкой. Главное, чтобы дождя не было. Но для этого нужно разбудить слуг, ехать куда-то... Слишком много суеты.
   Он прислонился к стене и постоял так. Можно подвести итоги.
   Первое -- кажется, он понял, почему у Полада получилось создать такую сильную армию. Ему нужна не армия Энгарна, а один человек, похожий на Полада, чтобы он сделал то же самое с армией Лейна. Но это можно обсудить после войны.
   Второе -- принцесса мила, но независима. Она не выйдет замуж за Айдамиркана, даже если альтернативой будет смерть. А ведь она станет неплохой королевой. Но не в Лейне. Для Айдамиркана придется добывать принцессу Кашшафы. "Может, у нее что-то опять изменится в худшую сторону и она все-таки попросит убежища в Лейне?" -- размечтался он.
   Третье -- договор, заключенный с Энгарном, выгоден во всех отношениях, так что не зря они сюда приехали, не зря. Он побеседовал с Поладом наедине и обсудил то, о чем королевский совет не подозревал.
   Четвертое...
   ...Порыв ветра бросил в лицо свежий воздух, пахнущий близким дождем. Тештер резко распахнул глаза, подался вперед, чуть не упав с малюсенького балкона. Заставил себя остановиться у низких перил, с трудом сохраняя равновесие. Тело мелко дрожало: будто кто-то рвался изнутри, желая прорвать тонкую оболочку -- он знал кто! Хотелось сделать этот последний шаг, чтобы хоть на краткий миг почувствовать свободное падение. Регент обвел взглядом парк у дворца. Он видел деревья, кусты, стражей и еще не уснувших слуг. Но видел всё иначе. Острее, ярче -- и всё сразу, как будто один он еще стоял на балконе, а другой уже взмыл вверх и обшаривает взглядом землю в поисках...
   -- Девир, что с тобой? -- испуганный женский голос за спиной вернул ему рассудок.
   "Что она могла заметить? Как он, словно пьяный, стоит у перил, едва не падая вниз? Это может напугать, но хуже, если она заметила... Хотя здесь темно..."
   -- Не обижайся, малышка, но мне надо побыть одному, -- глухо произнес он, не оборачиваясь.
   -- Да-да, конечно, -- она торопливо собирает одежду, и вскоре дверь за ней закрывается.
   Он облегченно возвращается в спальню и падает на кровать. Старается ни о чем не думать, прежде всего не думать о дожде, о полете... Получается плохо. Его начинает тошнить и корежить. Чтобы прийти в себя, он берет меч и аккуратно протыкает себе живот. Аккуратно -- чтобы не забрызгать постель кровью. Боль всегда приводит в чувство.
   На него так накатывало не в первый раз, но симптомы стали учащаться, а главное -- длились дольше. Пару раз в таком состоянии он выпадал из окна. Ничем это повредить не могло: меньше чем через четверть часа он поднимался и возвращался в спальню. Но иногда приходилось убивать свидетелей -- и так слишком много разговоров шло о регенте Лейна.
   От этого не было лекарства, и он уже убедился, что это не пройдет, так и будет преследовать его, так же как неуязвимость и бессмертие. Он даже знал, чем это закончится. Вот только не знал, когда именно...
   "Что же заметила эта малышка и от чего она проснулась? -- размышлял он. -- Излишняя бдительность не помешает".
   Убивать в Энгарне он не хотел. Но, если потребуется, он это сделает.
   23 ухгустуса, земля эйманов
   Как они и договорились с майором, вчера Ялмари изображал легко раненого, а утром заверил всех, что он еще не совсем оправился, но это не мешает им отправиться в путь.
   Они выехали из Цартана ближе к обеду. Тагир вел их на удивление уверенно.
   -- Ты часто бывал там? -- спросил принц Свальда в пути.
   -- Не очень. Один раз с Рэбом, с другом моим, пару раз без него... Но хочу предупредить, что я был только в доме в Цартане. Там, куда вас веду, ни разу не был. Не знаю, что там за дом.
   -- Но ты сказал, знаешь, как его найти, -- не понял Ялмари.
   --Знаю, как найти друга, а не его дом, -- насмешливо пояснил поэт. -- Он показал мне мост. Там небольшой овражек, на дне -- речушка. К вечеру доберемся... За этим мостом я шел к камню -- тоже приметный довольно-таки. Белый, на мрамор похож. Когда я к тому камню приходил, Рэб ко мне выбегал.
   -- Серьезно? -- Герард встрепенулся. -- А если он не выйдет, тогда что?
   -- Принц, ты ищешь обычных людей? -- Тагир принципиально не звал Ялмари по имени или фамилии как раньше, а только усеченным титулом и на "ты". Ему казалось, что так он сильнее унижает своего врага.
   -- Нет, -- усмехнулся Ялмари. -- Это вообще не люди. Предупреждаю: если вдруг заметите зверя или птицу, которые ведут себя необычно: не боятся вас, точно наблюдают за вами -- не смотрите им в глаза, -- предупредил он.
   -- Да, об этом Рэб тоже рассказывал, -- согласился поэт. -- Я не знаю, кто они, но теперь понимаю, что за тем мостом они нас видят и выходят встречать. А кто они, кстати?
   -- Я не так много о них знаю, -- вздохнул Ялмари. -- Но однажды чуть не умер, посмотрев в глаза соколу.
   -- Да... Хорошее задание нам дали, -- саркастически заметил Сорот. -- С каждым днем всё больше восхищаюсь.
   На это замечание никто не отреагировал.
   ...Они двигались по едва заметной тропе в смешанном лесу. Но постепенно лиственных деревьев становилось меньше, ели взмывали выше, темной стеной вырастая слева и справа. Судя по тропе, пользовались ею довольно редко -- и это настораживало. Если по ней ходили эйманы, то она должна быть лучше утоптана. Если семья Рэба куда-нибудь переехала, жаль будет потраченного напрасно времени...
   К мосту, о котором рассказывал Тагир, подъехали, когда солнце еще хорошо виднелось над горизонтом. Лес не добрался до овражка, и здесь было светло, а за мостом простиралась красивая полянка, усыпанная розовыми цветочками, в которых Ялмари узнал энгарнский бессмертник. Распускаясь, он не закрывался ни днем ни ночью и сохранял цвет даже после выпадения снега. У дальнего края поляны, там, где вновь начинался лес, виднелось белое пятно. Тагир указал на него:
   -- Там камень, о котором я говорил.
   Он тут же пришпорил коня, двое "волков" рванулись за ним. Затем Шрам, маркиз, Ялмари. Замыкали их кавалькаду остальные солдаты Полада.
   У белого камня никого не было.
   -- Что будем делать? -- поинтересовался майор.
   -- Поужинаем и попробуем отыскать жилье самостоятельно, -- распорядился Ялмари.
   Шрам взглянул на принца, тот еле заметно подмигнул, показывая, что надо побеседовать наедине.
   -- В таком случае разбиваем лагерь, -- скомандовал Етварт.
   Пока они расседлывали коней, майор подобрался ближе к принцу и еле слышно обронил:
   -- Что задумал?
   -- Пока все ужинают, пойду за камень. Я легко найду жилье по запаху.
   -- Дело, -- кивнул Шрам. -- Как легко всё удается особым посланникам королевы.
   -- Не то слово, -- в тон ему ответил Ялмари и уже громче сообщил. -- Ужинайте без меня. Посмотрю, кто тут в лесу обитает.
   Шагнув под сень еловых ветвей, прошел еще немного. Затем оглянулся, чтобы убедиться: никто не может его видеть. Через мгновение нос уткнулся в траву и розовые цветочки бессмертника. Даже среди одуряющего запаха полевых трав он различал еле слышный аромат нежных лепестков. Ялмари чуть поднял морду и неспешно потрусил глубже в лес.
   Еловый бор, в который он скользнул серой тенью, казался абсолютно не хоженным. Он замедлил бег, перепрыгивая через бурелом, ища хотя бы звериные тропинки. Потом прислушался. Шелест ветвей, потрескивание сухих стволов он различил, но других обитателей так и не услышал: ни пения птиц, ни шороха мыши или рычания рыси. Он пробежал еще немного и снова прислушался -- лес казался все более странным. Ялмари прекратил попытки найти звериные тропы, перешел на шаг, старательно вылавливая в воздухе запахи человеческого жилья. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем в слабом потоке ветра он уловил запах дыма и отправился в ту сторону. Запах усиливался, и он помчался быстрее.
   Лес закончился. Перед ним расстилался луг, похожий на тот, где они остановились на ужин: то же обилие трав, розовые лепестки бессмертника. Всмотревшись вдаль, он заметил фигурки людей, большинство из которых были в кожаных жилетах "волков"... Сомнений не было -- он вернулся к собственной стоянке.
   Это озадачило. Он оглянулся на лес, посмотрел на солнце. Он волк, он не мог так ошибиться: сделать круг и вернуться на то же место. Да еще за такое короткое время.
   Развернувшись, он на этот раз подобрался к белому камню. Напрасно он пренебрег этим указателем. Этот камень что-то значит, неслучайно эйманы встречают гостей именно там.
   Ялмари обогнул гладкий, словно отшлифованный вручную валун. Сразу за ним убегала в чащу широкая тропа. Ободрившись, он поспешил дальше, посматривая вверх, на солнце, чтобы не сбиться с пути, ловя носом ветер. Но вскоре тропа стала сужаться, потом превратилась в еле заметную полоску, скользящую между деревьев, а затем и вовсе исчезла. Он вновь стоял посреди бурелома. Солнце скрылось за ветвями елей, он медленно пробирался в сумерках, перепрыгивая через стволы упавших деревьев, проскальзывая под низкими ветвями. И вот ноздри вновь уловили запах дыма. Все повторялось, но теперь он не торопился. Оглянулся. Пошел назад. Легко отыскал собственный след и прежнюю тропинку. Вернулся на запах дыма. Потрусил вперед чуть быстрее. Лес редел... И тут перед ним показался луг. Белый камень...
   Итак, его первая ошибка точно не случайность. Здесь действует какая-то магия. Но он все же вернулся в лес еще раз. Тщательно обнюхивал деревья, следя за тем, с какой стороны они обросли мхом, чтобы не сбиться с пути, заметить, где все меняется. Но так и не смог этого определить: еще мгновение назад он шел примерно на северо-восток, и тут же потянуло дымом -- и он бежал в противоположном направлении, прямо к разбитому на поляне лагерю.
   Шерсть на загривке встала дыбом от ощущения, что они чужаки и скоро их отсюда выживут.
   Вернувшись, Ялмари отвел Етварта подальше и рассказал обо всем, что произошло. Рассказывал, не глядя на майора.
   -- Значит, напрасно приехали? -- погрустнел Шрам. -- И что теперь с поэтом будем делать?
   -- Отпустим, -- пожал плечами Ялмари. -- Он же не виноват.
   -- Но он сказал, что его здесь встречали.
   -- А теперь не встретили, и мы не знаем почему. Может, его друг давно мертв. А может, он не желает видеть нас, только его. Так что скажем спасибо, что таинственный лес нас не убил, и вернемся.
   -- Не люблю магию, -- Етварта передернуло. -- Прямо сейчас бы ушел.
   Они вернулись к костру. Ялмари заметил, что на них смотрели с ожиданием, но, не дождавшись пояснений, занялись своими делами. Солнце уже скрылось за деревьями, но еще часа два сумерки позволят ходить по поляне без факелов. Для Ялмари и маркиза поставили небольшой шатер. Сорот уже устроился там. Солдаты готовили нехитрую походную постель, расстилая плащи из прочной ткани. Ялмари сел на землю, наблюдая за ними. В этой поездке приходилось играть по правилам и пользоваться большим комфортом, чем остальные. И ему это не очень нравилось. Полад, если ему приходилось ехать куда-то, жил наравне с солдатами, поэтому они считали его своим. А здесь, получается, свой для Ялмари только Герард, которого хотелось видеть поменьше.
   -- Мошки нет -- красота, -- услышал он негромкий диалог.
   -- Вообще ничего нет, -- очень тихо и очень мрачно возразил другой "волк". -- Ты когда-нибудь видел лес без птиц, зверей и мошек? Я нет.
   -- Не нагоняй тоску, -- оборвал его первый.
   Майор отдал последние распоряжения перед сном. Двое солдат отправились к оврагу с котелками. Ялмари наблюдал за двумя темными фигурами. Лишь рукава холщовых рубах чуть белели в темноте.
   Вдруг они остановились, один из "волков" начал поминать шереша.
   -- Что-то случилось... -- Ялмари вскочил, всматриваясь в солдат.
   Они возвращались от реки.
   -- В чем дело? -- крикнул Шрам, когда они подошли ближе.
   -- Что б я сдох, -- пробормотал "волк". -- Мы не можем дойти до реки.
   -- То есть как? -- Ялмари взглянул на второго, лицо его было мрачнее тучи. Принц почувствовал, как человек борется с подступающим ужасом.
   -- Что б я сдох, -- повторил первый. -- Мы четырежды пытались дойти до реки, но каждый раз нас будто разворачивает обратно. Что б я сдох! -- он был так потрясен, что не находил других слов.
   После путешествия по лесу принц уже ничему не удивлялся. Гаденький страх закрался в сердце и ему. Он думал, что эйманы не пускают их к себе, что им придется вернуться. А с чего он взял, что их вообще выпустят живыми?
   -- Стойте, -- скомандовал он, до того как майор что-нибудь предпринял. -- Я попробую, -- и отправился к реке сам.
   Он шел, стараясь не пропустить место, где его поворачивают, так же как в лесу. Но ничего не вышло. Вот перед ним маячил неровный край оврага, на дне которого протекала речушка, за ним виднелся лес... А в следующее мгновение он уже стоял лицом к людям, расположившимся на поляне. Происходящее нравилось Ялмари все меньше. Он вернулся к лагерю.
   -- Вот! -- заорал "волк", оживая. -- Не получается, да?
   -- Не ори! -- процедил сквозь зубы второй. -- Нашел чему радоваться!
   -- Я не радуюсь, -- возразил первый. -- Я думал, что с ума схожу. А тут магия какая-то.
   -- Да ты понимаешь, что это значит?!
   -- Отставить! -- сурово одернул майор.
   И тут раздался тихий выдох:
   -- Капкан...
   -- Какой капкан? -- они повернулись к Свальду.
   -- Рэб называл это место... -- отозвался Тагир еле слышно. -- Он называл его Капкан.
   -- Хорошее название, -- заметил Шрам. -- Звучное. И отражает суть. Или ты что-то другое хочешь сказать?
   -- Капканы ставят не для того, чтобы животное там неделями болталось, -- заметил поэт.
   Остальные молчали. Но Ялмари почти физически ощущал, как ужас расползается по всем.
   -- Эйманы спустят с нас шкуру? -- Етварт продолжал шутить, но шутки тоже получались очень уж мрачные.
   Все разом стихли. Из палатки выглянул маркиз Нево, не торопясь всех оглядел.
   -- Вляпались?
   -- Отставить, -- очень спокойно произнес Шрам. -- Ложимся спать. Утром думается лучше.
   Ялмари, поколебавшись, отправился в шатер, но не прошел и десяти шагов, как боль обожгла сначала щиколотки, а потом запястья. Ялмари с трудом сдержал крик. Он не мог прикоснуться к себе, чтобы понять, в чем дело. Повернуться и пойти назад тоже не мог. Звуки смолкли, тишина давила на уши и, казалось, не давала вдохнуть. Такая тишина, будто вообще все его спутники умерли.
   Капкан захлопнулся. Пришел охотник.
   23 ухгустуса, салон мадам Жалма, Цартан
   Авиел выехал в Цартан накануне вечером, решив, что лучше поспит немного на месте. Он никому не сообщил, куда и зачем едет. Пока он не встретится с тем, кто передал записку, рассказывать не о чем. Объяснять, зачем он собирается посетить салон мадам Жалма, тоже не хотелось.
   Он пустил эйма вперед. Настоящей каракаре нелегко лететь по лесу, а уж в лесу, окружающем эйманов, любой птице придется трудно. Этот лес слушался только эймов и эйманов: перед первыми раздвигал ветви, чтобы не поранить, перед вторыми открывал тропинки.
   В Цартан он прибыл поздно вечером, остановился в собственном доме. Вполуха выслушав новости у слуг и забрав почту, отправился в постель, понимая, что ничего срочного сюда прислать не могли.
   Проснувшись около семи утра, сначала плотно позавтракал. Слуги -- пожилая супружеская пара, увидев, что хозяин серьезен и мрачен, его не беспокоили. Авиел с болью окинул взглядом столовую -- дом приходил в запустение, его следовало продать, пока не поздно. До того как пропал Шела, он надеялся хоть на какой-то успех. Если же Охотник будет жить, и сделка, заключенная с домом Орла и Воробья, отменится окончательно, придется от него избавиться. К зиме дома должны подорожать, хоть что-то он от этого выиграет.
   Авиел по очереди перечитал письма. Заинтересовало и несколько встревожило только одно. Он отложил его, затем снова придвинул к себе, пробегая глазами по строчкам. Каракар вновь отложил листок и вновь перечитал. Автора он смутно помнил, но не горел желанием с ним встретиться. Каракар решительно сжег листок вместе с другими. Сначала надо заняться главным, то есть встречей в салоне мадам Жалма. Он понятия не имел, кого там увидит, и именно это держало в напряжении. Авиел так долго хотел узнать, кому он должен, и вот теперь, когда этот момент близок, стало почему-то страшно.
   В салоне его приняли с распростертыми объятиями. На лестнице выстроились девушки разного возраста и форм, и он как дурак пялился на них, не зная, как объяснить, что пришел сюда не за этим. Спасла его мадам.
   -- Я вижу, вы еще не определились. Предлагаю отдохнуть в одиночестве, выпить хорошего вина. Когда появится настроение, девушки придут к вам и выбор дастся легче.
   -- Пожалуй, -- промямлил Авиел, чувствуя себя язвенником на приеме у гурмана.
   Мадам Жалма проводила его в небольшую комнату, обставленную в зелено-золотых тонах: тяжелые бархатные портьеры, за которыми легко может кто-то спрятаться, удобные кресла с резными ручками, тахта, канапе и диванчик. Мебели много, но расставлена так удачно, что не загромождает комнату. Авиел невольно задумался, зачем тут такое разнообразие и как его используют в салоне. На низеньком столике появился графин с вином и хрустальный бокал. Каракар забеспокоился, хватит ли у него денег, чтобы заплатить за отдых у мадам Жалма. Гости здесь "дорогие", поэтому и обслуживание недешевое.
   -- Всё оплачено, Авиел, -- раздалось из-за спины, и у Каракара сдали нервы -- он вздрогнул. Вздрогнул, потому что на этот раз узнал голос, который тут же попросил: -- Будь добр, пересядь ближе.
   Авиел повиновался. Переставил кресло так, чтобы видеть своего спасителя. Абсолютно лысый, очень крепкий старик с лохматыми бровями небрежно развалился на диване. Дорогую вестину снял, оставшись в колете темно-синего, почти черного бархата, украшенном по вороту и вырезам рукава тонкой серебристой вышивкой. Он медленно расстегнул ворот, открывая шелковую белую рубашку. Дернул за тесемки, открывая грудь, густо покрытую волосами. Движения нарочито медленные, дразнящие, будто он не разговаривать с Авиелом пришел, а использовать салон мадам Жалма по его прямому предназначению.
   -- Тут жарко, -- ухмыльнулся он, будто прочитав мысли Каракара. -- С другой стороны, мне везде жарко. -- Здравствуй, Авиел.
   На диван скользнула огромная крыса и, обследовав пространство, забралась на спинку и устроилась там, наблюдая за Каракаром не менее внимательно, чем эйман.
   -- Добрый вечер, Лаедан.
   Крыс никуда не ходил без эйма, ему это удавалось даже проще, чем эйманам из дома Воробья. Появление в доме птички вызовет удивление, крысы же вездесущи. А если учесть, что ни один кот не причинит вреда эйму... Авиел и вправду перебрал многих, кто был в состоянии положить ему на подоконник платок и записку с камнем, но вот Крыс почему-то в голову не пришел.
   Лаедан, глава дома Крыса, ничего не ответив на реплику Каракара, рассматривал Авиела, и это раздражало. Чтобы как-то отвлечь старика, разговор начал Каракар.
   -- А не опасно встречаться здесь? Вдруг Халвард придет? Он ведь не только для эйманов мадам Жалма купил, и сам сюда заглядывает.
   -- Заглядывает, -- согласился Лаедан, отводя взгляд от Авиела. -- Но я точно знаю, когда именно он приходит. Я же глава Дома, могу привлечь более ста эйманов, чтобы обеспечить себе безопасность. А если за тобой, Авиел, следят, то посещение мадам Жалма -- это самое невинное развлечение женатого мужчины, какое можно придумать для оправдания перед Охотником. Кстати, если захочешь здесь задержаться, девочки тоже оплачены.
   -- Я учту, -- кивнул Авиел.
   -- Не терпится обсудить главное? -- оскалился Лаедан.
   -- Долги надо отдавать. А этот долг он как-то...
   -- Не вовремя? -- подсказал Лаедан и отмахнулся. -- Ерунда! Я не потребую от тебя ничего нового. Нам не нужна победа Кашшафы. И еще меньше нам надо, чтобы в эту войну вмешивались эйманы. Поэтому Халварда надо убрать, но убрать как-то по-умному бы... Мне не нравится желание Воробья избавиться от Охотника совсем. Вот хотя бы Капкан, Ловушка, Западня, Мышеловка, Сети, Тенета -- кто держит шесть дорог, ведущих к нам, на замке? Ты уверен, что это не Охотник? Лично я -- нет. Я уж не говорю о том, что, как оказалось, умственно полноценные дети у нас могут родиться лишь с его благословения. Нет, нам нельзя полностью избавляться от Охотника. Но амулет должен получить кто-то из моего дома.
   -- Зив Рато-до-мато? -- предположил Авиел, вспомнив заговорщика из дома Крыса. Парнишка двадцати восьми лет, казавшийся значительно моложе из-за невысокого роста. Он, в отличие от Крыса, редко ходил с эймом, хотя рато-до-мато был симпатичней, потому что имел густую голубовато-серую шерсть.
   -- Зив? -- переспросил Лаедан. -- Нет, -- он как-то слишком брезгливо поморщился. -- Я позже сообщу кто. Он вовсе не обязательно должен быть семнадцатилетним мальчиком, но и Зив, он... глуп для такой миссии. Так что... твоя задача позаботиться о том, чтобы амулет не прошел мимо меня.
   -- Ты все-таки хочешь использовать Охотника на благо своего Дома? -- уточнил Авиел.
   -- Да, -- охотно согласился Лаедан. -- Жаль, что у нас нет рецепта Шишлы. Но что-то мне подсказывает, что он еще всплывет.
   -- Так ты хочешь действовать в обход Воробья и Орла?
   -- Хочу попытаться. Если они не одумаются. Но ты тоже сглупил, когда предложил избрать десять добровольцев, Авиел. Нет, я тебя, конечно, понимаю. Ты не хочешь снова брать вину на себя. Но чем больше человек задействовано, тем больше вероятности, что среди них будет предатель. Заговорщиков должно быть мало, самые надежные.
   -- Предлагаешь меня и кого-то из твоего Дома? Поумнее, чем Зив?
   -- Нет, -- Крыс нагло хохотнул. -- Предлагаю тебя и твоих сыновей, -- лицо Каракара стало холодным и отчужденным, и он торопливо добавил. -- Шучу. Подберу тебе еще несколько надежных человек.
   -- Не проще ли найти предателя? -- поинтересовался Авиел.
   -- Может, и проще, -- Лаедан провел по подбородку. Крыса за его спиной исчезла с другой стороны дивана. -- Только этим занимаюсь не я. Воробей близко никого к этому делу не подпускает, хотя погиб эйман из дома Пса. Иногда мне кажется, что Баал-Ханан очень уж ревниво относится к своему авторитету. Ты вот мне скажи лучше, легко войти в пространство поединка? Сможешь это сделать?
   -- Смогу. Это очень легко, если знаешь, где входить.
   -- А сможешь убить Халварда без напитка Шишлы?
   -- Не уверен, -- засомневался Каракар.
   -- Но в первый раз тебе это удалось, -- заметил Крыс.
   -- Чем дольше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что Фарей погиб, потому что хотел погибнуть.
   -- А такое возможно? -- ему удалось озадачить Лаедана.
   -- Кто знает, -- обронил Авиел. -- Но рассуди сам: выходит, что я бы не смог его победить, если бы он не снял амулет. А он снял его добровольно. Чтобы сражаться со мной как обычный человек. Разве не может быть, что он устал от жизни одиночки?
   -- От жизни, когда даже женщину не можешь любить, как другие? -- продолжил Крыс. -- От этого можно устать. Но, скорее всего, он хотел, чтобы решил Всевышний, кому жить, а кому умереть. И кем должен вырасти Алет. Судьба решила в твою пользу, Авиел.
   -- Но эйманы решили иначе, -- хмыкнул Каракар.
   -- Эйманы... -- расплылся в улыбке Лаедан. -- Иногда мне кажется, что наше проклятие в том, что мы так свободолюбивы. Мы остерегаемся людей, но в конечном итоге убьем себя сами... Надо что-то придумать, чтобы ты смог убить Халварда. Я придумаю.
   -- Лаедан, -- рискнул Каракар. -- Это действительно был ты? Ты нанял Тень?
   -- Не веришь? -- поднял брови Крыс, от чего лоб покрылся глубокими продольными морщинами.
   -- Верю, но... хотел задать один вопрос.
   -- Спрашивай, -- позволил Лаедан. -- И пойдем уже расслабимся.
   -- Почему ты сделал это? Деньги девать некуда было?
   Крыс расхохотался.
   -- Что ты! Я всегда найду, как потратить деньги. Но как купец я подсчитал убыток и прибыток, и понял, что ты -- выгодное приобретение.
   -- А если серьезно?
   -- Куда уж серьезнее. Авиел, ты из тех эйманов, которых выгодно держать в долгу. У тебя есть совесть.
   -- И всё? -- скептически поинтересовался Каракар.
   -- Нет, не всё, -- Лаедан впервые за этот вечер смотрел в сторону. -- Есть еще кое-что. Смутное подозрение, которому я не нашел как подтверждения, так и опровержения, -- Лаедан умолк, но Каракар не торопил. Либо Крыс выскажется до конца, либо нет. Глава Дома почесывал спинку вновь вернувшегося эйма. Крыс посмотрел в глаза Каракара, черные глазки эйма тоже уставились на него. -- Почему бы и нет? Ты имеешь право знать это. Я выкупил тебя, потому что... мне показалось, что главой Дома я стал благодаря тебе...
   ***
   ...Каракар не задержался в Цартане. Беспокойство заставило его спешить домой. Эйм-каракар летал рядом, и Авиел смотрел на лес его глазами. Нельзя забывать об осторожности: до моста люди, особенно если их много, могли ему повредить. После моста начиналась территория эйманов, на которой людям делать нечего. Если они не хотят умереть. Эти пути не зря назывались так: Капкан, Тенета... Если гостя ждали, эйман выходил к нему. Если же человек пришел незваным, он погибал здесь.
   Чем дольше Авиел размышлял над разговором с Крысом, тем больше его охватывала тревога. Он будто сам попал в капкан: сомневался в том, что эйманы поступают правильно, но каждый раз возникало новое препятствие, чтобы отказаться от этого пути.
   В густых сумерках, которые через час должны превратиться в чернильную ночь, Авиел вновь пересек мост и от неожиданности так потянул за поводья, что лошадь жалобно заржала. Пока он находился за мостом, видел мирную картину луга, смутно белеющий в темноте камень. Но стоило копытам лошади ступить на берег по ту сторону речушки, как открывалась иное: в Капкане творилось нечто невообразимое.
   Луга не было -- сразу за мостом начинался непроходимый лес. Авиел отправил вперед эйма. Каракаре приходилось лететь в трости от лошади, чтобы открыть тропу. Эйман не сразу сообразил, что произошло. Потом припомнил письмо, сожженное вместе с остальными. Видимо, настойчивый друг Шелы попытал счастья сам. Но на его памяти еще ни разу Капкан не захлопывался так быстро и так прочно. Что же произошло?
   Каракара быстро нашла людей. Больше двадцати человек! Теперь понятно. Он не разглядел лошадей, но, судя по жалобному ржанию, они еще были живы. Люди тоже, хотя и тяжело дышали. Эйм по очереди облетел всех.
   Один стоит чуть поодаль, дышит шумно, лицо искажено болью. Его Капкан ударил сильнее, чем других. Почему?
   Каракара села на ветку прямо перед смуглокожим парнем. Тот вздрогнул и с трудом открыл глаза. В темноте они сверкнули желтым. Оборотень! Так вот в чем дело. Капкан посчитал его более опасным и постарался убить как можно скорее.
   Авиел призвал эйма обратно и отправился прямиком к нему. Надо узнать, что привело сюда столько народу. Вдруг это родственник Ранели? Кто знает, как он нашел дорогу сюда. Подъехав к парню в широкополой шляпе и длинной кожаной куртке, Каракар положил руку ему на плечо и громко произнес:
   -- Я хочу говорить.
   Парень вдохнул сквозь стиснутые зубы, помотал головой. Боль отпустила, но руки и ноги по-прежнему не повиновались.
   -- Что вы здесь делаете? -- потребовал Авиел.
   -- Я п-принц Энгарна Ллойд Люп, -- речь давалась ему с трудом, голос был сиплым, будто его только что душили. -- Хотел г-говорить с эйманами от им-мени королевы.
   -- Кто ты? -- расхохотался Каракар. -- Оборотень -- принц Энгарна? -- глаза парня яростно сверкнули. -- Любопытно. Я догадываюсь, о чем ты хочешь просить. Но ты опоздал. Охотник уже заключил договор с вашим врагом. Мы повинуемся Охотнику. Кто вас привел сюда?
   -- Од-дин из моих спутников. Он з-знал вас в детстве.
   -- Любопытно, -- повторил Авиел. -- Я отпускаю.
   Лес исчез, мир наполнился звуками. Громкое ржание лошадей, стоны и хрипы людей, принц растер запястья, но тут же поднял голову, прошептав одними губами:
   -- Не рассказывайте им!
   Неужели парень на самом деле принц? Очень это все было интересно, но Авиел сдержал порыв поговорить с гостем подольше. Ему только тайн энгарнца не хватало.
   Не обращая внимания на "волков" Полада и обойдя отчаянно ругающегося красавчика, Каракар подошел к лохматому парню, которого он где-то видел раньше. Того заметно трясло, но, увидев Авиела, он замер.
   -- Здравствуйте, господин Каракар.
   Авиел всматривался в него. Наконец пробормотал:
   -- Ты дружил...
   -- С Рэбом!
   -- С Шелой, -- потрясенно подтвердил Каракар. -- Это же сколько лет назад было! И он показал тебе дорогу сюда? Вот паршивец! Если бы узнал раньше -- убил бы. Он что, не предупредил, что ты можешь погибнуть, если придешь сюда?
   -- Нет. Рэб меня здесь ждал.
   -- Что за дурацкое имя -- Рэб?
   -- Я всегда его так называл. Он сказал, что вырастет -- будет Ястреб, а пока только Рэб.
   -- Шереш... -- парень вынырнул из прошлого, остро напомнив о потере, но имя этого человека так и не всплыло в памяти. -- Вот что...
   -- Тагир меня зовут, господин Авиел, -- догадался представиться Свальд.
   -- Ну, конечно, -- оживился Каракар. -- Тагир Савтех, сын пекаря, -- паренек нахмурился и мельком глянул на "волков". Кажется, тут у всех есть тайны. -- Вот что, Тагир. Я выведу вас отсюда, а ты сам дорогу сюда забудь и друзьям своим скажи. Хорошо, я мимо ехал, а то ведь погибли бы. Капкан непрошеных гостей не любит.
   -- А Рэб, он... -- с замиранием сердца начал Тагир.
   -- Шела пропал. Я не знаю, где он и что с ним, -- как можно безразличней сообщил Авиел и скомандовал. -- Собирайте вещи и следуйте за мной, проведу вас через мост, -- и направился к лошади. Когда проходил мимо оборотня, тот спросил негромко.
   -- Шела Ястреб ваш сын?
   -- Тебе-то что? -- прищурился Авиел и вскочил на коня. Даже имя сына в чужих устах неприятно резануло по сердцу.
   -- Темноволосый и кареглазый как вы, обычно носит короткую куртку, как у охотника, стрижка короче, чем у вас...
   -- Откуда знаешь?! -- Авиел резко повернулся. Это могло быть совпадением, всего лишь совпадением.
   -- Я встретился с ним в Хадаше восьмого юльйо.
   -- Быть не может!
   Авиел соскочил с коня, подошел к оборотню, схватил его за куртку, всмотрелся в глаза, пытаясь понять: говорит правду или использует его беду для собственной выгоды? Губы дрожали, он боялся выговорить вопрос: "Что с ним?", вернее, боялся услышать ответ. Парень все понял без слов.
   -- Он жив, -- тихо промолвил принц. -- Только потерял память. Раз еще не появился, значит, не помнит вас. Но я могу объяснить, как его найти. Когда я покидал Хадашу, попросил доктора Декокта позаботиться о нем.
   Авиел быстро закрыл ладонью глаза. Дышалось тяжело, он судорожно глотал воздух. Люди замолкли, наблюдая за этой сценой. Наконец Каракар взял себя в руки. Прохрипел:
   -- Почти два месяца не знал, что с ним, -- он тряхнул головой. -- Вот что... Как там тебя звать? Ллойд! Едем ко мне домой. Людей в гости мы редко приглашаем, поэтому остальных отправь в Цартан. Едем, а там объяснишь.
   -- Я не оставлю его, -- категорически возразил Шрам. -- У меня приказ!
   -- А я, господин Каракар? -- жалобно попросил Тагир.
   -- Хорошо, -- скрепя сердце согласился Авиел. -- По большому счету это нам ничем не грозит. Но остальные -- в Цартан.
   Он снова вскочил на коня. Солдаты зажигали факелы и быстро собирали вещи. Маркиз Нево тоже ожидал на лошади. Животные уже успокоились и отдохнули. Буквально через четверть часа сборы закончили.
   -- Найдете дорогу в темноте? -- спросил Авиел.
   -- Найдут, не маленькие, -- ответил за них майор. -- В крайнем случае, на том берегу заночуют. Думаю, им там спокойней будет.
   Каракар проводил "волков" и маркиза Нево за мост. Вернувшись, строго предупредил спутников:
   -- Строго за мной, -- и направил коня в лес.
   Дорогу в темноте они уже не могли рассмотреть.
   Ялмари ехал следом за Авиелом, имя которого узнал только потому, что его помнил Тагир. Перед лошадью эймана летела красноклювая каракара, и лес будто расступался, открывая им путь, а потом смыкался позади. Ялмари специально оглянулся, чтобы убедиться в этом.
   Тагир тоже вертелся: в темноте мало что было видно, но он пытался. Етварт сохранял невозмутимость. Кажется, он ждал какого-то подвоха: слишком стремительно все переменилось.
   Авиел очень спешил. То и дело он переходил на галоп. Он торопился домой, чтобы сообщить известия о сыне. Два месяца ничего не знать о любимом человеке -- это очень страшно. Ялмари надеялся, что с Илкер все будет в порядке за это время. Спрашивать о ней Полада в донесениях было как-то странно.
   Лес поредел, а вскоре и вовсе закончился. Авиел еще раз свернул, Ялмари направил коня за ним, и тут же увидел большой дом. В темноте его трудно было разглядеть, лишь некоторые окна светились желтым. Ворота уже открывали.
   -- Здравствуй, отец! -- светловолосый парень с волосами, зачесанными назад, посветил факелом, скользнул взглядом по гостям и удивленно посмотрел на Авиела. Затем снова повернулся к Ялмари, и голос стал злым: -- А этот что здесь делает?
   Авиел уже спрыгнул на землю:
   -- Ты с ним знаком, Ал? -- спросил небрежно.
   -- Еще бы! -- горячо откликнулся он. -- Я не знаю, зачем ты привел их сюда, но этот в дом не войдет.
   -- Войдет, -- отец успокаивающе положил руку ему на плечо. -- Я все объясню позже. Остальные не спят? Позови всех
   -- Хорошо, -- сквозь зубы процедил парень. -- Меня не жди.
   Он развернулся и ушел в дом. Смутная догадка зародилась в Ялмари.
   -- Пойдемте, -- хмуро бросил Каракар.
   Принц спрыгнул с коня, его примеру последовали остальные. В холле их ждали обитатели дома. Етварт шагнул вперед, чтобы прикрыть Ялмари, но не успел. Смуглая девушка выскочила вперед и схватила Ялмари за руку:
   -- Онер! -- тут же отступила, рассматривая его. -- Боже мой, какая встреча!
   -- Ранели, -- безнадежно произнес Ялмари. Догадка оформилась в уверенность: сын Авиела -- это тот самый эйман, что чуть не убил его почти два месяца назад. Алет Сокол -- вот как называла его Ранели.
   Прежде чем они произнесли еще хоть слово, Авиел сурово одернул девушку:
   -- Ранели, отойди к женщинам! -- потом посмотрел на принца. -- Итак, вы друг друга знаете. Я полагаю, в моем доме вы будете вести себя подобающе с женой моего сына.
   -- Без сомнения, -- склонил голову Ялмари. -- С Ранели мы всегда были только друзьями.
   Нэл зашептала что-то на ухо женщинам, старшая передала это огромного роста парню с гривой льняных волос. Принц понял, что происходит: девушка предупредила, что людям ни к чему знать, о присутствии среди них оборотней.
   -- Итак, -- снова заговорил хозяин дома, -- я, Авиел Каракар, приглашаю вас в свой дом. Это, -- он указал на гиганта, и улыбка у того сверкнула обаятельно и хищно, -- мой старший сын Удаган Лев, -- Ялмари неверяще переводил взгляд с Каракара на Льва, но ничего не сказал. Авиел продолжил. -- Тот, что покинул нас -- Алет Сокол, мой средний сын. Тана, моя жена, -- перешел он к женщинам. -- Жена среднего сына Нэл Сокол. Жена младшего сына Трис Ястреб.
   Женщины присели, едва обозначив реверанс. Теперь настала очередь гостей.
   -- Ллойд Люп, принц Энгарна, -- произнес принц. -- С Ранели я познакомился как Ялмари Онер.
   Растерянность на лицах женщин, веселое недоверие у Льва. Принц представил спутников, после чего Каракар наконец сообщил семье, почему пригласил людей в гости.
   -- Ллойд... -- и замешкался, -- или Ялмари? -- продолжил, не ожидая пояснения принца, -- столкнулся с Шелой в Хадаше и знает, как его найти.
   Трис охнула и повисла на Тане. Раздался всхлип.
   -- Проходите в столовую, -- предложил Авиел.
   В ожидании позднего ужина Ялмари подробно рассказал о том, как нашел Шелу. Его мать и жена, накрывавшие на стол вместе с пожилой служанкой, внимательно прислушивались и то и дело вытирали слезы. Трис пару раз пошатнулась, казалось, она вот-вот упадет в обморок. Ранели внимала принцу с восторгом и гордостью. Посередине рассказа Авиел, взглянул на нее.
   -- Нэл, найди, пожалуйста, Алета, -- фраза походила на приказ, но Ранели, к удивлению Ялмари, нисколько не оскорбилась и тут же поднялась.
   -- Позвать его сюда? -- уточнила она.
   -- Если он захочет.
   Девушка вышла и больше не появилась.
   Когда принц умолк, Каракар обменялся взглядами с Удаганом. Тот тоже вышел.
   -- Прошу отужинать, -- обронил Авиел.
   Ялмари чувствовал напряжение и тревогу. Женщины будто спешили куда-то. Каракар размерено жевал, глядя в тарелку.
   Ужин проходил в тишине. Наконец принц не выдержал:
   -- Господин Авиел...
   -- Насчет помощи я уже все сказал, принц, -- бесцеремонно перебил хозяин дома. -- Я расскажу о вашей просьбе другим эйманам. Сегодня переночуете здесь. Завтра, думаю, вам дадут ответ.
   -- Благодарю, -- невесело откликнулся Ялмари.
   Больше трапезу никто не прерывал.
   ***
   Алет был в ярости. Как ни торопился он уйти, то как Ранели встретила оборотня, он заметил. И ничего не мог с собой поделать -- от ревности готов был разнести дом по камешку. С первого дня как он познакомился с Нэл, он видел, что она любит играть с мужчинами. Видел и то, что это напускное -- никто к ней даже пальцем не прикасался. Поэтому если иногда его и задевало, с какой легкостью она дарит другим улыбки, то лишь слегка. Но принц Энгарна заставлял его буквально лезть на стену. Почему? Потому что она слишком много с ним общалась? Потому что он тоже спас ей жизнь? Потому что он тоже оборотень, в отличие от всех остальных, и Нэл казалось, что он понимает ее лучше? Алет не знал точный ответ. Он знал одно: никого он еще не ненавидел так сильно, как его. Ни одного не хотел так сильно убить. То, что сейчас он не крушил все в комнате, а спокойно стоял у окна, скрестив руки на груди, усиливало ярость внутри. Если отец пригласил его в дом, значит, на то есть веская причина. Но Ранели какова! Не понимает, что ей не место рядом с этим волком? Все равно отец отправит ее сюда очень скоро.
   Сокол не ошибся: не прошло и четверти часа, как дверь отворилась. Ранели улыбалась, будто ничего не произошло.
   -- Почему ты ушел? Отец просил позвать тебя.
   "Сама невинность. И не подозревает, почему ее отослали".
   -- Да ты что? -- с едва сдерживаемой яростью спросил он. -- Велел позвать меня? А может, он хотел, чтобы ты вспомнила о приличиях?
   -- О каких приличиях?
   "Умеет же изображать дурочку. Что ж, поиграем по твоим правилам".
   -- О том, что замужняя женщина не сидит с гостями, если мужа нет рядом.
   -- Я не знала, что у вас такие порядки, -- пожала плечами Нэл. "Ни капли раскаяния, даже не покраснела!" -- Я больше не буду так делать. Хотя Трис прекрасно сидела с нами в отсутствии мужа...
   -- Мужа Трис вообще не было в замке! -- Алет не выдержал и повысил голос. -- А твой муж нашел нужным покинуть гостей. Почему осталась ты?
   -- Я обрадовалась Ялмари... Мне хотелось поговорить с ним.
   Она оправдывалась. Как такое возможно?
   -- Я заметил твою радость. Так обрадовалась, что на шею ему бросилась? Это у оборотней так принято: обниматься и целоваться с другими мужчинами? Или ты...
   -- Не говори того, о чем будешь жалеть! -- все-таки ему удалось вывести ее из себя, девушка вспыхнула от гнева. -- Я не вешалась ему на шею, -- Ранели тут же взяла себя в руки, заговорила тише и медленней. -- Почему ты разговариваешь со мной в таком тоне? Если ты не прекратишь...
   -- То что? Сбежишь с ним? Развлеклась со мной, теперь вернешься в стаю? Или посетишь Энгарн? Там поживешь немного?
   Она подскочила так быстро, что он не успел отреагировать.
   -- Дурак! -- Нэл отвесила пощечину. -- Ненавижу тебя! -- она снова размахнулась, но на этот раз он поймал ладонь. И притянул к себе. И поцеловал так, что в глазах потемнело...
   Она с остервенением вырывалась, а затем обняла, будто ребра сдавила стальным обручем. Только он не позволил перехватить инициативу. Расцепил ее руки, надеясь, что не сделает синяки на запястьях, -- оборотни крепче, чем люди. Подхватил на руки, не прекращая целовать, посадил на стол. Что ж поделать, если он не додумался подождать ее в спальне...
   Ранели выдернула рубашку из брюк, но Алет снова удержал ее, обхватил ладонями голову, чтобы она не отвернулась:
   -- Я люблю тебя, Нэл, -- прошептал так, словно хотел, чтобы эти слова отпечатались в ее сознании навеки, как гравировка на золотом кубке. -- Я люблю тебя, Нэл. И никому тебя не отдам. И никуда не отпущу. Поняла?
   Не дождавшись кивка, снова поцеловал, придерживая за шею. Другой рукой потянул за шнурок на груди.
   За этим занятием их и застал Ле. Он тут же закрыл дверь, смущенно пробормотав:
   -- Извините!
   Остановиться было нелегко. Но пришлось. Нэл уперлась кулачком ему в грудь. Когда он отстранился, тяжело дыша, девушка легко поцеловала щеку.
   -- Ты нужен Ле для чего-то. Потом, ладно? -- он только качнул головой. Она выскользнула из его объятий, стянула шнуровку. Обернулась, гордо вскинув подбородок. -- И никогда так со мной не разговаривай! Если не хочешь меня потерять, -- после чего надменно выплыла из комнаты.
   Порождение шереша, а не девчонка! Если бы не Ле, ожидавший в коридоре, он бы догнал ее, вернул и показал, кто здесь хозяин и кто диктует условия, а кто подчиняется. Но он лишь зло рявкнул уже брату:
   -- Заходи, нечего ухмыляться! Что там произошло?
   -- Никогда не видел тебя в таком бешенстве, -- Ле оскалился. -- Я и предположить не мог, что ты бываешь таким. Он что, ее бывший любовник?
   -- У нее не было любовников, кроме меня. Если бы были, я бы их уже убил.
   -- Но почему не ее? -- изумился брат, вскидывая красивые брови. -- Никогда не понимал этой несправедливости. Почему ревнивые мужья хотели убить прежде всего меня?
   -- Потому что бить женщину недостойно настоящего мужчины, -- злость постепенно уходила. -- Ладно, рассказывай.
   Он выслушал новости о Шеле.
   -- Ты ведь знаешь Хадашу, -- заметил Ле. -- Найдешь нужную улицу?
   -- Эйм уже в пути. Сокол будет там завтра. Я отправлюсь следом. Как только оборотень уберется из замка, -- он устало потер лоб. -- Шереш! Неужели мы найдем Шелу? Даже не верится.
   -- Сильно не обольщайся, -- возразил Ле. -- Яст ничего не помнит.
   -- Не страшно. Главное -- живой.
   Дверь в комнату снова отворилась, зашел отец.
   -- Все в сборе, -- удовлетворенно кивнул он. -- Извини, Ал. Если бы я знал, что этот парень так выведет тебя, я бы отвел его к Беркуту. Я не подозревал, что вы знакомы. Хотя следовало предположить, раз он тоже оборотень. В любом случае одного дня гостеприимства для них вполне достаточно. Завтра я их выпровожу. До завтра потерпишь?
   -- Потерплю, -- невесело усмехнулся Алет.
   -- Но тебе надо поговорить с женой.
   -- Я пытался, -- он избегал встречаться взглядом с отцом.
   -- Опять противится?
   -- Она, видите ли, не делала ничего особенного! -- в сердцах воскликнул он.
   -- Нелегко ей придется у нас, -- Авиел похлопал сына по плечу. -- Да и тебе тоже. Ты уверен, что выбрал правильно?
   -- Я не могу без нее, -- сник Алет.
   -- Да уж... Замкнутый круг.
   Они поужинали с Ранели отдельно от всех, Тана принесла им еду.
   -- Посуду мне тоже мыть нельзя? -- Ранели с укором смотрела на Сокола.
   Вместо ответа он поднялся, подхватил ее на руки и отнес в спальню...
   Пока девушка еще не пришла в себя после бурных ласк, быстро оделся и вышел. В коридоре столкнулся с Ле. Вид у него был очень задумчивый.
   -- В чем дело? -- поинтересовался Алет. -- Зачем этот вообще сюда пришел?
   -- Ищет союзников в войне с Кашшафой. Завтра ему дадут ответ.
   -- Надеюсь, ему скажут, чтобы он убирался к шерешу! А ты-то чего такой задумчивый? Скажешь, о чем замечтался? -- всмотрелся в него Алет.
   Удаган закусил губу, потом обронил:
   -- Они идут в Песчаный монастырь.
   -- Только не это! -- воскликнул Ал. -- Ты ведь больше не пойдешь туда? В конце концов, у нас своих дел полно, и надо еще проверить, не соврал ли он насчет Яста.
   -- Да-да... -- рассеянно пробормотал Удаган. -- Но в Песчаном монастыре я могу узнать, как уничтожить Охотника...
   -- Ты ведь понимаешь, что ищешь причину, чтобы идти? -- Сокол взял его за плечи, пытаясь заглянуть в глаза.
   -- Да, пожалуй, -- снова согласился Ле и расслабился, будто с души его упал камень.
   Отец высказался так же решительно, как брат, и Удаган не стал спорить. Но мысли снова и снова возвращались к Песчаному монастырю. С тех пор как он был там, прошло четыре года. Он уходил с твердым намерением никогда не возвращаться. Даже когда отец рассказывал о странных снах -- о светловолосой и черноглазой девушке в платье цвета песка -- он воспринял это как шутку Творца, не более... Но тут появился принц, и всё перевернул в душе. Острое желание еще раз побывать там накрыло с головой... Пусть ненадолго, может быть, в последний раз... Идея найти там что-то об Охотнике, о том как помочь эйманам, пришла позже, чтобы уговорить отца и брата. Они не поддались.
   Давно прошел ужин, и гости, и хозяева после недолгого общения в гостиной разошлись по спальням, а Удаган по-прежнему сидел здесь. Перед тем как уйти, Тана взглянула на него с тревогой. Он улыбнулся ей самой безмятежной улыбкой. Эта улыбка развеяла бы любое беспокойство, но мать всегда чувствовала больше, чем другие. Она села рядом и ласково спросила.
   -- Я могу чем-то помочь?
   -- Нет, мам, -- выдохнул Ле.
   -- Ганни, -- имя прозвучало так трогательно-нежно, что сердце заныло. Тана погладила его волосы. -- Мне не нравится то, что происходит сейчас.
   -- Уже ничего не происходит, мам. Все закончилось.
   -- Я в это не верю, -- вздохнула она. -- У Авиела свои тайны, у тебя свои. Что ты задумал?
   Он рассмеялся -- на этот раз искренно.
   -- Всё нормально, мам. Всё будет хорошо, не волнуйся.
   -- Я чувствую, что вы очень рискуете. И мне так страшно, что я не могу вас защитить...
   -- Мы сами себя защитим.
   -- Вот ваша самонадеянность мне и не нравится. Так ты ничего не расскажешь?
   -- Пока нет. Может быть, завтра. Ты не переживай за нас. Мы сильные. Справимся, -- утешал он женщину.
   -- Сильные... -- она опять тяжело вздохнула. -- Но не бережете себя!
   -- Я -- берегу, -- он ткнулся лбом в ее плечо, и Тана вновь потрепала его вихры. -- Знаешь, как я жить хочу? -- заверил он. -- Очень хочу. Поэтому берегу.
   -- Так я и поверила. Ты себя бережешь, пока другим ничего не угрожает. А если встанет выбор... И все вы такие.
   -- Так это же хорошо, мам! -- успокоил он. -- Каждый защищает другого. Все защищены.
   Тана еще немного поохала и поднялась.
   -- Ты кого-то ждешь?
   Лев решил не лгать.
   -- Да. Только не говори отцу.
   Она ушла, только платье еле слышно прошуршало.
   Когда отец и брат запретили ехать в Песчаный монастырь, Удаган внешне согласился с ними. Но отправил эйма к Беркуту с запиской. Теперь оставалось ждать ответа от глав Домов. Если и они посчитают поездку в Песчаный монастырь напрасной тратой времени, значит, так тому и быть.
   ...Свечи догорали, дрова в камине тоже заканчивались. Удаган встал и потянулся, разминая затекшие мышцы. Пора перебираться в спальню. Дольше ждать бессмысленно. Но в тот же момент услышал, как в стекло постучали. Выбежал в коридор, распахнул дверь. Лунь сел на плечо, давая возможность снять с лапки записку. Удаган удовлетворенно вдохнул полной грудью: его ждали у Беркута. Немедленно.
   ***
   ...Алет лежал на кровати, раскинув руки. Взгляд устремлен даже не в потолок -- в никуда. Ранели села рядом, поводила ладонью у него перед глазами. Он будто очнулся. Перевел взгляд на нее.
   -- О чем думаешь? -- проворковала девушка.
   -- Неважно.
   -- То есть не хочешь рассказывать?
   -- Нет.
   -- Жалеешь, что в прошлый раз разоткровенничался? -- расспрашивала она.
   -- Нет. Но это не значит, что я буду откровенен всегда.
   Вспышка ревности прошла, Алет стал спокойным и... чужим.
   -- Ну и ладно, -- ее глаза сверкнули в темноте. -- Храни свои секреты.
   Она склонилась над ним, длинные волосы упали с двух сторон, словно укрывая шатром. Губы легко коснулись лба, век, которые он невольно прикрыл.
   -- Завтра я уезжаю в Хадашу с Трис, -- сообщил Алет равнодушно.
   -- Да? -- Ранели тут же посерьезнела. -- Но сокол ведь еще не нашел Шелу? А что если вы проездите напрасно?
   -- Напрасно не будет. Мне бы очень хотелось, чтобы оборотень соврал, но следует признать, что вряд ли это так. Если Яст покинул дом, в котором этот его оставил, будем разыскивать дальше, -- ответил он. -- Если брат не вернулся, значит, все еще ничего не помнит. Раз ничего не помнит, дальше Хадаши не уйдет. В любом случае эйм всё не сделает, там нужны и мы. Мы найдем его.
   -- Это хорошо, -- Ранели намеренно не обращала внимания на пренебрежительное "оборотень", "этот". -- Все будут в сборе, Трис будет счастлива. Но плохо, что ты уезжаешь. Это надолго?
   -- Самое меньшее -- неделя. Это если Шелу быстро найдем. Тогда мы туда доедем, заберем его -- и сразу обратно. Если придется искать -- задержимся дольше.
   -- Неделя -- это очень долго, -- авторитетно заявила Ранели. -- Очень.
   -- Неужели? -- брови Алета дрогнули. -- Раньше мы не виделись и по месяцу.
   -- Так это раньше! -- она наклонилась и точно невзначай провела по его груди прядью волос.
   Он дернулся и чуть подвинулся.
   -- Ты меня щекочешь.
   -- Алет, а сколько женщин у тебя было до меня? -- он молчал. Ранели понимающе кивнула. -- Не сосчитать, да?
   -- Нэл, какая разница? -- он притянул ее голову к себе. -- С тех пор как увидел тебя, никого не было. С тех пор как увидел, не с тех пор как ты стала моей. Сколько мы друг друга знаем?
   -- Скоро пять лет.
   -- Скоро пять лет, как я только твой. Надеюсь, ты не ревнуешь к прошлому?
   Девушка не ответила, задумчиво водила пальцем по его груди.
   -- А потом, после Обряда, ты будешь уезжать надолго, да?
   -- Да.
   -- А я буду жить здесь?
   -- Да.
   -- Несколько месяцев?
   -- Не знаю. Может, и несколько месяцев. Но, скорее всего, тогда я заберу тебя с собой.
   -- Хоть одна хорошая новость! А если ты будешь жить без меня... ты будешь с другими женщинами встречаться?
   -- Не знаю, -- он ухмыльнулся. Явно сказал специально, чтобы посмотреть на ее реакцию.
   Ранели притворно разозлилась.
   -- Если я узнаю, что ты мне изменил, я... я такое тебе сделаю! Ты не представляешь. И нечего хихикать! Что смешного?
   -- Приятно, что не только я ревную.
   -- Ах так? Тебе приятно? Ну всё!
   Она стремительно запрыгнула на него и сначала пощекотала волосами, а затем поцеловала, оставляя влажную дорожку на груди, животе... Алет зарычал и перевернул ее на спину, деланное равнодушие исчезло без следа. Вот такого Сокола она и любила, не нравилось только одно...
   -- Нет, это невыносимо! -- воскликнула она, не выдержав. -- Ты даже в постели хочешь быть главным. Самым главным. Хоть иногда ты можешь довериться мне?
   -- Нет, -- он навис над ней. -- Так нас воспитали. Мужчина главный. Всегда. Тебе придется с этим смириться.
   -- Так вас воспитали? -- удивилась она. -- И Шела такой? Мне с трудом верится. Судя по тому, что рассказывала Трис и Тана... И по тому, что Авиел рассказывал, Шела совсем другой. Не такой громкий, как ты!
   -- Может быть, -- согласился Алет. -- Он младшенький, его все любили.
   -- Ле старший. Но он абсолютно на тебя не похож. Я не знаю, соберется ли он когда-нибудь жениться, но никогда не поверю, что он так шумит. И Авиел -- он суровый, но... не такой.
   -- И что ты хочешь этим сказать? -- Алет быстро сел. -- Что я похож на Охотника, поэтому такой... громкий, как ты выражаешься?
   -- Алет, я вовсе...
   -- Ты сказала то, что думаешь! -- он сел, начал натягивать брюки.
   -- Куда ты? -- испугалась она.
   -- Пойду проветрюсь.
   -- Алет, пожалуйста, не уходи. Я не хотела...
   Хлопнула дверь. Девушка обессилено упала на подушки. Это невыносимо! Они ссорились из-за любой ерунды и чем дальше, тем сильнее. А самое главное -- она даже не знала, что делала не так. Старалась изо всех сил, но становилось только хуже.
   24 ухгустуса, замок Каракара
   Ялмари не спалось. Судя по всему, дипломатическая миссия провалилась, только напрасно потратили время. С другой стороны, теперь понятно, что затишье в Энгарне временное. Маг делает всё, чтобы в следующий раз не проиграть. И союзников он находит не менее успешно, чем Ялмари. А возможно, и более успешно, только в Энгарне об этом не знают. Что ж, значит, нужно действовать дальше. Страна воительниц Яхия, затем Песчаный монастырь, затерянный где-то в пустыне. Главное, чтобы они в этой пустыне на месяц не застряли.
   От эйманов и Песчаного монастыря мысли утекли к Илкер. Днем некогда было думать о девушке. Но ночи были мучительны -- слишком хорошо он помнил сны, в которых она принадлежала ему.
   Вот и сейчас стоило закрыть глаза, как он представил Илкер в спальне, локоны разметались по подушке... А следом он почти физически ощутил прикосновения ее нежных рук. Стало не до сна. Он несколько раз повернулся с боку на бок. Если бы что-то подобное приснилось снова, он был бы рад, но сон не приходил...
   Промаявшись полночи, Ялмари поднялся в предрассветных сумерках и спустился в гостиную. Было пусто, но он чуял, что Удаган ушел отсюда не так давно. Знал бы, что он сидит здесь, спустился бы раньше.
   Принц подошел к камину, чтобы разжечь его сильнее, и тут же хлопнула дверь в прихожей. Прежде чем он сообразил, что это вернулся Лев с ночной прогулки, по лестнице дробью прозвучали торопливые шаги, еще раз хлопнула дверь наверху, и всё стихло. Ялмари снова упустил шанс.
   С коротким вздохом он продолжил колдовать над камином. Вскоре пламя вспыхнуло веселей. Ялмари отыскал подсвечники и зажег их тоже, после чего осмотрел скромную библиотеку хозяев. Ничего интересного для себя не нашел и опустился в кресло.
   Тагира надо будет отпустить. Он сделал все, что мог и даже больше того. Куда отправится опальный поэт? Ему запрещено оставаться в Энгарне, но принц нисколько не сомневался, что он тут же попробует встретиться с Илкер. Его право. Она имеет право выйти замуж и быть счастливой. В горле встал ком от этих мыслей.
   И снова раздались шаги -- на этот раз тихие и легкие. Ранели. Он почуял это раньше, чем она появилась в гостиной. Глаза сверкнули в темноте:
   -- Не спится? -- весело поинтересовалась девушка. Как же она устала без стаи, что так ему рада.
   -- Нет, -- уныло откликнулся он. -- Тебе тоже?
   -- Муж куда-то пропал, -- объяснила она. -- Вышла поискать, но нашла тебя. Ничего не изменилось? Спасаешь Энгарн?
   -- Такова моя судьба, -- усмехнулся принц.
   -- И как, помогут эйманы?
   -- Обещали к завтраку дать ответ.
   -- Ладно, пойду дальше искать мужа, -- она снова исчезла.
   ***
   Ранели, бесшумно ступая, шла мимо дверей, вдыхая едва уловимые запахи, чтобы определить, куда делся Алет. Он явно выходил на улицу, но потом вернулся и... куда пошел? В спальне он так и не объявился. Она направилась дальше и обнаружила его в ванной комнате. Дверь была чуть приоткрыта. Тонюсенький луч света падал на пол -- в ванной горели свечи. Купается? В холодной воде? Или нагрел себе?
   Девушка потянула ручку на себя. Алет, обнаженный по пояс, брился, вглядываясь в маленькое зеркало. Услышав, что кто-то вошел, обернулся. Половина щеки в мыле, вторая половина уже чистая.
   -- Проснулась? -- поинтересовался он миролюбиво. -- Я сейчас. Подожди чуть-чуть, ладно?
   -- Ладно, -- легко согласилась она. -- Я только хотела попросить у тебя прощения, -- подошла сзади, встала на цыпочки, ловя взгляд мужа в зеркало. Не удержала равновесия, упала на него. Алет быстро убрал бритву от щеки, чтобы не порезаться. Но таким натиском нисколько не возмутился. Убедившись, что теперь Ранели твердо стоит на ногах, продолжил бриться, а она нашла новое развлечение: лаская водила ладонью по его мускулам.
   -- Тебе не за что просить прощения, -- он продолжал скоблить щеку. -- Ты ни в чем не виновата.
   "Хорошо, что ты так считаешь", -- обрадовалась девушка и сменила тему.
   -- Ты такой потрясающий, когда бреешься, -- ласково шепнула она.
   -- Только когда бреюсь? -- довольно улыбнулся он.
   -- Когда бреешься особенно. Потому что на тебе нет рубашки. И смотришься ты... м-м-м... -- она помычала, вроде бы подбирая слова, но пальцы ее исследовали тело мужа.
   Рука Алета снова дрогнула.
   -- Шереш... Ранели, ты обещала подождать немножко...
   -- А я жду, -- мурлыкнула она. -- Я же тебе не мешаю? Нет? -- она снова приподнялась на носочки и слегка укусила его за плечо.
   Алет бросил бритву в тазик, одним движением вытер полотенцем пену с лица. Подхватил ее, прижал к стене. Левой рукой накинул крючок, закрывая дверь. Ранели торопливо целовала его везде, где могла дотянуться, но Алет взмолился:
   -- Подожди, подожди, Нэл!
   Издав разочарованный стон, девушка откинулась на стену. В ней явственно читалось: "Опять!" В глазах Алета плясали смешинки.
   -- Знаешь, -- выдохнул он, -- если бы ты сейчас не извинилась, то я бы пришел просить прощения сам. Но я очень благодарен за то, что первой пришла ты... -- он запинался, будто подбирал слова. Ранели с любопытством ожидала продолжения. -- Я много размышлял, -- теперь он говорил коротко, отрывисто. -- Ты права. Я вел себя... неправильно. И я готов позволить тебе иногда быть главной. В постели. Я не хочу тебя обижать, -- закончил он.
   Ранели ничего не ответила -- продолжила с того места, на котором остановилась, но Алет вновь перехватил инициативу и, когда встретился с недоуменным взглядом девушки, многозначительно повторил:
   -- В постели!
   -- Иногда! -- хохотнула Ранели.
   -- Вот именно, -- подтвердил он.
   ...Когда они немного отдышались, Ранели быстренько искупалась в чуть теплой воде. Алет закончил бриться. Прислонился к стене, сложив руки на груди, и наблюдал за девушкой.
   -- Ты куда сейчас? -- поинтересовалась она, вытираясь мягкой тканью, большой, как покрывало.
   -- Еще немного можно поспать, -- зевнул он. -- Мне сегодня уезжать, а я почти не отдыхал.
   -- Тогда мне не одеваться? -- предложила она. -- Завернусь в это огромное полотенце, и ты меня отнесешь.
   -- Как хочешь, -- он любовался женой.
   -- Не знаешь, что эйманы решили по поводу бедного принца? -- она старательно оборачивала себя полотенцем, поэтому не заметила, как изменился взгляд Алета. -- Он там, бедолага, всю ночь не спит, караулит... -- Ранели закрепила простынь и победно взглянула на мужа. -- Всё, идем. Почему ты на меня так смотришь?
   -- Ты провела ночь с оборотнем? -- он говорил медленно, еле сдерживая гнев.
   Девушка растерялась.
   -- Ты сейчас о чем? Я искала тебя, чтобы попросить прощения, наткнулась на Ялмари, потом нашла тебя. Что опять не так, Ал?
   -- Вот что... милая, -- последнее слово прозвучало страшнее оскорбления. -- Тебе пора бы привыкнуть к тому, что замужней женщине неприлично оставаться с другими мужчинами наедине.
   Ранели побледнела.
   -- Ты что, считаешь, что я... -- от волнения у нее перехватило дыхание, и она никак не могла выговорить трясущимися губами то, что хотела.
   -- А кто знает? -- ноздри его вздрагивали, грудь вздымалась. -- Кто вас видел?
   -- Алет, не надо разговаривать со мной как со шлюхой, -- Ранели еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.
   -- Тогда не веди себя, как шлюха, -- веско закончил он.
   -- Как ты смеешь... -- запнулась она. -- Как ты смеешь со мной так разговаривать?
   -- Только не надо угрожать тем, что уйдешь! -- насмешливо предупредил он. -- Такие угрозы произносят один раз, а на второй раз уже надо уходить.
   -- Ладно, -- она зажала ладонью сразу и нос, и рот, чтобы рыдания не вырвались наружу, чтобы продержаться еще немного. Загнав слезы внутрь, повторила. -- Ладно, -- отвернувшись, сняла простыню, трясущимися руками натянула нижнюю рубашку, потом платье...
   Звякнул крючок, дверь мягко стукнула. Алет ушел. Ранели укусила запястье, чтобы не завыть от боли и унижения. Рыдания все-таки вырвались наружу, но тут же ей померещились чьи-то шаги в коридоре, и она притихла. Торопливо затянула шнуровку на груди. Он не услышит ее слез. Не услышит. Здесь она плакать не будет.
   ***
   Дом постепенно пробуждался. Сначала слуги проскользнули на кухню, затем к ним присоединились Тана и Трис. Потом Ранели стрелой вылетела из дома, так что Ялмари не успел вымолвить и полслова. Он с тревогой посмотрел ей вслед. Тана, видимо, забеспокоилась, что принц хочет отправиться за ней, поэтому заторопилась:
   -- Я найду ее. Вы побудьте, пожалуйста, здесь.
   Не успел принц снова занять место у камина, как со второго этажа торопливо спустился хозяин дома. У спешки были причины -- колокольчик у двери зазвонил, когда Авиел уже потянул ручку на себя. Помедлив, отступил:
   -- Рад видеть главу Дома Тахаша Крота, -- радости в голосе Каракара слышалось не больше, чем если бы к нему зашла гигантская мокрица. -- Здравствуй, Цовев.
   -- Извини, что очень рано, -- в дом протиснулась тушка. Может, Тахаш Крот и не был слишком толстым, но производил впечатление обрюзгшего от частого сидения за пивом крестьянина. И лицо у него оказалось соответствующее: красное и оплывшее с маленькими глазками и фальшивой улыбкой. Ялмари тоже удостоился внимательного ощупывающего взгляда, после чего Тахаш обратился к Авиелу. -- Я боялся, что твои гости могут уехать, поэтому пришел до завтрака.
   -- Познакомьтесь. Тахаш Крот, -- Каракар представил гостей Ялмари. -- Цовев Юнко.
   -- Очень приятно, господин Крот, господин Юнко, -- принц подошел ближе.
   -- Рад познакомиться, ваше высочество, -- толстяк обнажил крупные белые зубы.
   -- Приглашаю всех позавтракать, -- вновь вступил Авиел. -- За столом познакомитесь поближе.
   Завтрак грозил растянуться до обеда. Стол накрыли еще богаче, и женщины, кажется, не покидали кухню, что-то стряпали там и подносили к столу. Вот только Ранели так и не появилась. Тахаш Крот вел неспешную беседу об экономике и политике, но не касался болезненных вопросов, лишь тех, которые не могут испортить аппетит. Ялмари представилась возможность поупражняться в ведении разговоров ни о чем. Но хотелось надеяться, что этот навык ему не пригодится.
   Когда блюда на столах сменились в третий раз, принц начал думать, что раньше ужина не узнает исход дела. Либо у них не принято решать вопросы с наскока, либо они еще чего-то ждут.
   Появился взъерошенный Тагир. Ялмари предположил, что это его особый стиль, чтобы не походить ни на аристократов, ни на горожан. Видно, что он умылся, но вот причесаться... нет, не забыл. Намеренно провел расческой по волосам так, чтобы образовалось гнездо. И легкая небритость, которой он щеголял с начала пути -- ее ведь надо поддерживать, иначе она превратится в бороду, а у него всегда лишь щетина. Поздоровавшись с присутствующими и не выказав никакого удивления по поводу гостей, поэт бодро принялся наверстывать упущенное, но Ялмари заметил, что он внимательно прислушивается.
   Глава Дома доверительно обратился к принцу.
   -- Ваше высочество, меня выбрали, чтобы я передал вам мнение большей части эйманов. От господина Каракара вы уже знаете, что Охотник не дал нам выбора. Он хочет, чтобы мы поддержали Кашшафу. И мы не можем ему противиться. Но нам не хотелось бы портить отношения с Энгарном. И, наоборот, хотелось бы укрепить их, насколько это возможно. Мы надеемся на Эль-Элиона, -- Крот многозначительно возвел глаза к потолку, -- что Он вмешается и остановит это безумие. А пока делаем, что можем. Вы еще куда-то собираетесь, когда покинете нас?
   -- Да, -- слава Всевышнему, его мрачные прогнозы не сбылись, представление закончилось еще до обеда, и сейчас он узнает, чем именно помогут эйманы. -- Энгарну нужен союзнический договор с Яхией. Затем мы идем в Песчаный монастырь, нужно найти сведения о драконах.
   -- Песчаный монастырь! -- Тахаш многозначительно покивал. -- Много слышал о нем. А разве Удаган не был там года четыре назад?
   Ялмари увидел, как дернулся Авиел, будто подавился. Удивленно перевел взгляд на Льва. Тот абсолютно спокойно что-то жевал, даже не глядя на Крота.
   -- К чему об этом вспомнили? -- Каракар заговорил глухо. -- Это была не самая приятная поездка. И мне не хотелось бы...
   -- О! Просто вспомнилось... -- Крот поднял руки, словно хотел остановить обвинения Авиела. -- Это ведь необычное место. Да, Удаган? Говорят, там можно найти ответ на любой вопрос.
   -- Можно, -- с готовностью кивнул Лев.
   Авиел отложил вилку и нож, демонстративно сложил руки на груди, нахмурился.
   -- Было бы здорово, если бы мы нашли ответы на вопросы, интересующие эйманов... -- мечтательно произнес глава Дома.
   -- Твоя работа, Ле? -- Каракар сердито повернулся к сыну.
   Удаган тяжело вздохнул.
   -- Отец...
   -- Знаешь, если ты так мечтаешь снова попасть в монастырь, необязательно проворачивать столь сложные многоходовые комбинации! Достаточно сказать мне.
   -- Я говорил, -- невинно распахнул глаза Удаган.
   Каракар фыркнул и встал так стремительно, что стул чудом не упал.
   -- Спасибо за откровенность. Всем! -- он гневно посмотрел на Крота, на Юнко, на сына и вышел.
   За столом повисла неловкая пауза. Лев чуть помедлил, потом тоже пробормотал извинения и поднялся по лестнице.
   -- Н-да... -- Тахаш снова покивал головой. -- Неудобно получилось. Извините, -- он посмотрел на принца. -- Хотели как лучше.
   -- Чтобы Лев нас проводил в монастырь?
   -- Да. Чарпад новичков не любит. Ле чуть не погиб, когда туда отправился. С проводником всё гораздо проще. И вам хорошо, и эйманам. Значит, хозяева не сказали вам о том, что Удаган знает дорогу?
   Ялмари покачал головой.
   -- Ну что ж... Разрешите откланяться...
   Как только глава Дома и сопровождавший его мужчина вышли, в столовую спустился Удаган.
   -- Всё в порядке. Я еду с вами.
   -- Мы не причинили вам неудобств? -- нашел нужным уточнить принц.
   -- Мне -- нет, -- обаятельно улыбнулся Лев. -- В любом случае, что сделано, то сделано. Отец переживает за меня. Но мы доберемся. Не скажу, что будет легко... Давайте так: вы идете в Яхию, как планировали, а 29 ухгустуса встретимся возле ущелья Девичьи слезы. Я пока вещи соберу. Ну, и пару нотаций от старика выслушаю -- куда ж без этого?
   Ялмари повернулся к Тагиру. Тот медленно жевал, время от времени делая глоток вина. На принца демонстративно не смотрел.
   -- Ты сдержал слово, -- Свальд поднял настороженные серые глаза на принца, но жевать не прекратил. -- Я выполняю свою часть договора, -- сообщил Ялмари. -- Можешь остаться здесь, если тебе позволят. Поехать в другую страну. В общем, я не собираюсь контролировать твои перемещения, но если вернешься в Энгарн -- будь осторожен. Могут схватить снова, -- он отстегнул от пояса кошелек с деньгами и положил перед Тагиром. -- Это плата за помощь и риск, -- так и не дождавшись никакой реакции, он поднялся. Надо было собираться в обратный путь.
   ***
   Эйманы проводили гостей, день клонился к вечеру, а Ранели все еще не появлялась. Тана делала обычные дела по дому и украдкой всхлипывала. Алет сидел в гостиной мрачнее тучи и ни с кем не разговаривал. Удаган о чем-то перешептывался с отцом.
   Дверь тихонько скрипнула.
   -- Ранели! -- видимо, мама очень волновалась, если назвала невестку полным именем.
   -- Я к себе... -- голос слабый, еле слышный. -- Я не могу сейчас...
   -- Да, конечно, девочка моя. Тебе принести что-нибудь поесть?
   -- Нет, спасибо.
   Сокол даже не услышал ее шагов по лестнице. Будто дух Эль-Элиона пролетел. Другие поднимались наверх более шумно.
   Наконец Алету показалось, что его оставили одного. Но в следующее мгновение отец поставил перед ним стул и тяжело опустился на него.
   Помолчал немного, глядя в пол, потом сдавленно произнес:
   -- Прости меня, Ал... Я виноват в том, что сейчас происходит.
   -- Ты здесь ни при чем, -- процедил Сокол -- губы словно судорогой свело.
   -- Только я и при чем, -- Алет ухмыльнулся, но отец остановил возражения. -- Подожди, не перебивай. Тана мне напомнила сегодня кое о чем, что я так хотел бы забыть... Ты сейчас делаешь то же самое, что и я когда-то. Ты убиваешь свою жену. А я виноват в том, что поддерживаю тебя в этом, -- он наконец поднял глаза и смог посмотреть на Сокола. -- Послушай меня, сынок. Для меня это нелегкий разговор. Но я должен рассказать еще раз то, что ты и так знаешь. Когда-то я точно так же ранил Тану. Был уверен, что ничего с ней не сделается. Поплачет и успокоится. Считал, что женские слезы, что вода. Считал, что вправе так поступать с ней. Я же не тянул ее замуж, это была ее идея. И когда она исчезла... Вот тогда я понял, что натворил. Только было уже поздно. Я потерял ее на долгих пять лет. Изнывал от ужаса, думая, что довел ее до самоубийства... Из-за моей жестокости к молодой жене ты родился в доме Охотника. Я не знал тебя долгие годы... И сейчас ты шаг за шагом совершаешь ту же ошибку. Только последствия могут быть намного страшнее... -- отец замолчал, вглядываясь в его лицо, но в полумраке вряд ли он мог разобрать, что сейчас чувствует Сокол.
   Алет же слушал отца, а перед глазами вставали картины сначала из прошлого: как пять лет отец мучился виной в этом доме, как лишь Удаган давал ему силы жить дальше. Потом вспоминал, как он сам жил, пока не мог уговорить Ранели выйти за него замуж. Тоска душила, безысходность лишала сил. И если она сейчас уйдет... Неужели он скажет: "О! Здорово, пойду искать другую жену?" Ведь всё начнется сначала, и неясно, сможет ли он когда-нибудь исцелиться от любви к ней. Ведь не ушло никуда это чувство, а корежит его, потому что он хочет убедиться: Нэл любит его так же сильно, как он. Хочет убедиться, а на самом деле -- как сказал отец? -- убивает свою жену. Или ее любовь, ее доверие убивает. Целый день ее нет, а он даже не попытался ее найти. Даже через эйма не попытался. А что если бы она ушла, как мама когда-то? Ушла, как обещала, потому что он сказал: надо уходить.
   Все его поступки теперь выглядели совсем в ином свете. Он мечтал быть похожим на отца. И стал. Только в чем?
   Не дождавшись ответа, отец снова заговорил с болью:
   -- Я больше не буду вмешиваться в твою семью... Мне сразу не надо было. Не хотел слушать Тану. Только теперь дошло, что она пыталась мне сказать: Нэл не человек, она выросла в другом кругу. В ее народе жены иначе ведут себя с мужьями. И ты ведь знал, что она другая. Ведь ты полюбил ее за то, что она непохожа на жен эйманов. Неужели сейчас разлюбил? Глаза открылись наконец? Не поздновато ли? Ты знаешь, что она беременна?
   Соколу показалось, что ему в грудь воткнули нож по самую рукоять.
   -- Не может быть! -- почти беззвучно, на выдохе.
   -- Может! Может, к сожалению. Мы недавно об этом узнали. Не обратил внимания, что она перестала завтракать с нами? Сынок...
   Алет стремительно поднялся и помчался в спальню.
   Однако Ранели там не было. Куда она спряталась?
   Помедлив, он отправился в комнату Еиль Лисички, туда, где девушка жила, когда они еще надеялись, что Охотник их обвенчает.
   Она лежала на кровати, даже не раздевшись, свернувшись клубочком. Глаза открыты, смотрят в пустоту. Сокол осторожно сел рядом, коснулся ее волос.
   -- Почему ты здесь? -- осторожно спросил он.
   -- Мне надо побыть одной, -- прошелестела она, не глядя на мужа.
   -- Можно я тоже здесь побуду? -- попросил Алет.
   -- Это твой дом, -- услышал в ответ безжизненное.
   -- Нэл, прости меня, -- умоляюще прошептал он. -- Я вел себя...
   Она перебила дрогнувшим голосом:
   -- Ал, я сегодня потеряла ребенка. Кровь застирывала, поэтому поздно пришла. Я хочу побыть одна. Пожалуйста.
   25 ухгустуса, Меара
   После разговора со старым библиотекарем жизнь в замке потекла своим чередом. Раддай полдня, а иногда и дольше занимался с Ашбелом. Илкер сначала относилась к этим занятиям настороженно, но потом убедилась, что они в любом случае пойдут на пользу. Мастер Заза оказался вовсе не таким занудой, каким проявил себя во время первой поездки. Он чутко улавливал состояние ученика и корпение над учебниками и упражнениями умело чередовал с прогулками по лесу и занятиями с деревянным мечом (гувернер авторитетно заявил братишке, что, пока он не будет посвящен в рыцари, настоящее оружие ему не положено, после чего Ашбел частенько рассуждал о том, кого из аристократов попросит себя посвятить). Илкер с удовольствием заметила, что брат совершенно счастлив. Но, если он вдруг начинал жаловаться, что мастер Заза слишком строгий, она никогда не давала слабину. Помня свой диалог с тетей, со спокойной твердостью уверяла, что учеба еще никому не повредила, а вот чрезмерная избалованность -- очень многим.
   Юмаана с азартом принялась наводить порядок в поместье по своему разумению, сумела поладить с экономкой и начала планировать изменения в поместье. По крайней мере на той половине, где обосновалась она с мужем. Сударь Шовек, оставив дело в Жанхоте на подчиненного, которому доверял, взялся за проверку отчетов управляющего. От результатов этой проверки зависело, останется ли управляющий прежним или дядя будет искать другого. Кажется, пока никаких недочетов он не выявил.
   Илкер оставалось только наблюдать за этой бурной жизнью и читать книги. В какой-то момент ей захотелось найти подробности семейной легенды о Меаре. В этом ей с удовольствием помогал Раддай, когда завершал занятия с Ашбелом. Молодой мужчина служил так добросовестно, что Илкер даже забывала, как и почему он оказался в поместье. Так же было и с горничной Айной. Девушка вела себя очень скромно. Старательно выполняла обязанности, и часто Илкер даже голоса ее за весь день не слышала. Однажды только, проснувшись посередине ночи, обнаружила, что ее нет. Но не придала этому особого значения.
   -- Мне кажется, нам нужно поискать подробности о вашей семье в церковных архивах, -- заметил однажды мастер Заза, и Илкер словно выдернули из страны грез в суровую реальность. Она смотрела на Раддая, потеряв дар речи. Он вскинул рыжие брови: -- Вы не находите? Там непременно сохранилось что-нибудь интересное.
   Девушка молчала. Она почему-то очень разволновалась, даже сердце стало биться с перебоями.
   -- Давайте сегодня отправим слугу с письмом графу Еркеру. Попросим, чтобы он любезно разрешил мастеру Киросу сопровождать вас, -- не дождавшись ответа, предложил секретарь. -- Можем отправиться в Наему послезавтра. Или даже завтра, если повезет. Что скажете, госпожа?
   -- Отличная идея! -- Илкер не понравилось, что голос дрогнул, и она взяла себя в руки. Сглотнула, заговорила спокойнее. -- Ашбел, думаю, будет счастлив сделать перерыв в занятиях. Напишите не только графу, но и мастеру Киросу. Не хочу, чтобы он подумал, будто его желание не учитывается. А потом попросите сударя Яфия, найти расторопного слугу, чтобы он съездил в поместье Еркер.
   ...Яфий нашел чрезвычайно расторопного слугу. На следующий день утром, едва они закончили завтракать, дворецкий, поклонившись, провозгласил:
   -- Леди Лаксме, Ишма принес письмо от графа Еркера. Передать вам или пусть прочтет мастер Заза?
   Илкер догадалась, что это своего рода проверка: кому передавать почту и насколько госпожа доверяет секретарю.
   -- Передайте сударю Зазе, -- ответила девушка. -- Только одно письмо? От графа? -- уточнила она, с опозданием удивившись, что нет ответа от мастера Кироса.
   -- Да, только одно, -- еще раз подтвердил Яфий. -- От его сиятельства.
   -- Хорошо, -- кивнула Илкер и пригубила чашку с ароматным чаем.
   После трапезы она прошла в кабинет, открыла одну из исторических хроник, любезно переписанных специально для семьи Лаксме, но ее уединение скоро нарушили. В комнату сначала скользнула горничная и пристроилась у окна. Потом, не успела Илкер вымолвить ни слова, шагнул кучер Улм.
   -- Вы хотели меня видеть, госпожа? -- поинтересовался он спокойно, выразительно глядя на нее. И, пока Илкер соображала, что ответить, он подсказал: -- Мне Айна передала, что вы меня искали.
   -- Ах, да, -- молодая графиня растерянно кивнула.
   Затем вошел Раддай и осторожно прикрыл дверь.
   -- Нам не помешают, -- заявил он, подходя к Илкер и подавая ей письмо.
   Девушка взяла его, всё еще ничего не понимая. Секретарь тут же уселся на стул рядом.
   Илкер, торопливо пропустив положенные изъявления вежливости, прочла: "К сожалению, вскоре после поездки в Меару, мастер Кирос сильно заболел. Аптекарь, приглашенный к нему, засвидетельствовал тяжелую форму пневмонии. Из-за преклонного возраста мастер Кирос не справился с болезнью и умер три дня назад".
   Илкер проглотила ком в горле и медленно подняла глаза. Она скользнула взглядом по книжным полкам. Здесь стоят несколько книг из тех, что привез мастер... -- мысли ее запнулись на имени пожилого библиотекаря.
   -- Госпожа, вам плохо? -- папаша Улм явно желал заглянуть в мысли графини -- так внимательно он смотрел.
   -- Нет, мне не плохо, -- скрепилась Илкер. -- Мне страшно. Вы ведь все пришли сюда, потому что уверены, что его смерть неслучайна? И мне тоже так кажется. Я ведь с ним разговаривала, он был здоров. Абсолютно здоров. Если бы у него начиналось воспаление легких, это ведь было бы заметно! Но за что его убили? И как можно подделать воспаление легких?
   -- Это не так трудно, как кажется, -- объяснил Улм
   -- Можно подделать, госпожа, и воспаление легких, и сердечный приступ, и даже апоплексический удар, -- подтвердил Раддай. -- Действие некоторых ядов имеет именно такие последствия. Яды я специально изучал, хотя и не в монастыре. Но в любом случае нужны улики.
   -- За что его убили -- тоже понятно, -- подхватил Улм. -- Кто-то узнал о подозрениях доброго библиотекаря. И решил принять меры. На всякий случай. Ведь они понимают, чем грозит расследование.
   -- То есть вы уверены, что есть заговор?
   -- До этого могли быть какие-то сомнения. Теперь -- нет, -- веско обронил кучер.
   -- Так, подождите, -- Илкер все еще не понимала. -- Когда он написал письмо? Если не ошибаюсь, Поладу доложили об этом больше месяца назад. Почему заволновались только сейчас?
   -- Думаю, потому что вы вернулись в поместье, -- невесело усмехнулся Заза. -- Они не могут утверждать точно, что вы как-то связаны с Поладом. Но это легко предположить. Вы неожиданно из горничной стали фрейлиной принцессы. Сразу после этого арестовали другую фрейлину. После этого вам возвращают поместье... Согласитесь, всё это могло произойти, потому что вы оказали какую-то серьезную услугу короне. Вы могли узнать что-то важное будучи горничной.
   -- Почему вы думаете, что все знают о том, что со мной произошло? -- изумилась Илкер.
   -- О, поверьте, слухи о таких событиях быстро по всей стране разносятся, -- заверил Раддай. -- Нечасто горничная становится графиней.
   Девушка помолчала, потом уточнила:
   -- Значит, теперь все в опасности? Все, кто со мной общается?
   -- Вовсе нет! -- возразил Улм. -- Во-первых, мы здесь. Во-вторых, смерть пожилого библиотекаря и смерть кого-то близкого короне -- это не одно и то же. Вряд ли они рискнут что-то предпринять, пока вы в замке.
   -- А если я покину поместье? Мы ведь собирались в библиотеку? -- она посмотрела в глаза рыжему, в котором не осталось ни капли от мальчика --выпускника церковной школы. Теперь он выглядел значительно старше.
   -- А если покинете, надо будет соблюдать предельную осторожность, -- ответил он веско. -- Мы, конечно, сделаем всё, чтобы защитить вас. Но, если игра пойдет по-крупному, всякое может случиться. Впрочем, можно что-нибудь придумать, чтобы обойтись без вашей поездки в монастырь. Если мастер Кирос ездил туда один, думаю, и я...
   -- Ну уж нет! -- категорически возразила Илкер. -- Теперь я тоже хочу разоблачить этих негодяев.
   Раддай пожал плечами. Все умолкли на какое-то время, потом Айна поинтересовалась:
   -- И что будем делать, папаша Улм?
   Горничная тоже очень переменилась сейчас, стала уверенней, собранней.
   -- Как и сказал Заза, нужно искать улики.
   -- Но какие улики можно найти? -- вспыхнула Илкер. -- Не будут же они хранить пометку в блокноте: "Не забыть отравить мастера Кироса", --Айна не удержалась и хмыкнула, но тут же вновь посерьезнела. -- Как можно доказать, что было преступление?
   -- По-разному, -- пожал плечами кучер. -- Можно найти свидетелей. Можно обнаружить яд. Можно услышать беседу, которая не предназначается для чужих ушей.
   -- Другими словами, нам непременно надо быть в монастыре и разворошить это осиное гнездо, -- подвела итог Илкер. -- Когда? Завтра?
   -- Можно и завтра, -- согласился Улм. -- Только вот что... Раду, на первый раз ты с нами не поедешь. Встретишься с графом Еркером. Во-первых, посоветуешь ему хорошего библиотекаря на место мастера Кироса. Думаю, что у господина Полада найдется кто-нибудь толковый. А на первое время предложишь свои услуги. Выяснишь, что было в тот день, когда мастер Кирос заболел. Чем и когда его могли отравить, если это было отравление, -- Заза закатил глаза, и Илкер расшифровала это как намек: не стоит объяснять очевидные вещи. -- А мы поедем в монастырскую библиотеку. Посмотрим, какие сокровища охраняют осы и так ли уж они опасны. И еще. Ваше сиятельство, присутствие у вас в кабинете горничной и секретаря никого не удивит, но если к вам каждый раз будет наведываться еще и кучер... Я буду приходить в крайнем случае.
   -- Я что-нибудь придумаю, чтобы оправдать мой каприз, -- пробормотала Илкер.
   26 ухгустуса, Яхия, страна воительниц
   Яхия была малюсеньким государством на востоке Энгарна и состояла, по сути, из столицы и нескольких окрестных поселений. Появилась она сравнительно недавно, около трехсот лет назад. Энгарн тогда не подобрался близко к ее границам, а когда они по-настоящему стали соседями, то поначалу воительницы делали вылазки, воруя мужчин-крестьян и скот в Энгарне. Обиженные феодалы делали ответный визит, сжигая пару деревень. Но в целом страны друг другу не сильно досаждали. Королевы Яхии были достаточно мудры, чтобы понимать: лучше не злить медведя, а то можно не успеть убежать. В первое время, после того как Энгарн освободился от захватчиков, они продолжали делать набеги на близлежащие села. Но, как только Полад создал регулярную армию, с Яхией заключили договор: воительницы не грабят в Энгарне, а их не беспокоят "волки". Договор соблюдался неукоснительно. Теперь уже всем стало очевидно: Яхия существует лишь потому, что Энгарн это позволяет.
   Правила здесь королева, но власть не передавалась по наследству. Королеву выбирали из тысячниц общим голосованием. Она правила до тех пор, пока могла сидеть в седле, но, если бы ей вздумалось исполнять собственные прихоти, ее бы тут же потеснили и заменили на ту, что слушает своих подданных. Все женщины здесь -- воины. Все мужчины -- рабы. Любая могла поселиться в Яхии, если была готова к изнурительным тренировкам, чтобы стать солдатом армии. Прибывшей давали дом на окраине, если свободного не было -- строили новый в деревне. Десятницы жили ближе к центру, сотницы и тысячницы -- рядом с королевским дворцом, который стоял в сердце города.
   Иногда женщины в Яхию приходили из Энгарна и Лейна, иногда и из более дальних стран. Гораздо чаще воительницами рождались. Если же рождался мальчик, то мать либо пристраивала его в семью в соседних странах, либо давала выбор в день совершеннолетия: остаться рабом в Яхии или уйти, куда глаза глядят.
   Сейчас страной правила Зелфа, но больше ничего об этой женщине Ялмари не знал: ни сколько ей лет, ни как она выглядит. Ей передали официальное прошение о встрече. Ответ был получен очень быстро: принц в сопровождении маркиза и охраны может встретиться с королевой, если все мужчины сдадут оружие.
   Такое требование поставило в затруднительное положение. Принять его, значило признать, что условия диктует Яхия, хотя до сих пор это делал Энгарн. Королеве вежливо ответили, что, поскольку надеются заключить союзнический договор, не видят необходимости в столь суровых мерах. Однако они готовы сдать оружие перед встречей с ее величеством, находясь непосредственно во дворце.
   На этот раз ответа пришлось ждать дольше. Но он тоже вызывал вопросы. Энгарнцам можно иметь при себе оружие на территории страны, но, если кто-то обнажит меч или кинжал, будет казнен. Также от мужчин требуется строгое соблюдение традиций Яхии.
   Почему такая странная формулировка "обнажить"? Имелось в виду, что они не должны ни на кого нападать, или следовало читать, как написано: даже доставать из ножен запрещено? Соблюдение каких традиций от них ожидалось?
   Принцу очень хотелось посоветоваться с Поладом, но решение пришлось принимать самому. Он рискнул и согласился на эти условия. В конце концов, они живут рядом. Вряд ли в Яхии есть традиция съедать гостей за обедом.
   Ялмари переоделся в колет. Не хотелось, чтобы воительницы, увидев его в одежде простолюдина, подумали, что ими пренебрегают. Сорот, как обычно, оделся богато и со вкусом. Принц подумал, что Герард, без сомнения, выглядел более выигрышно, поэтому, возможно, именно его примут за сына королевы Эолин.
   Два десятка "волков" во главе с майором Шрамом переодеваться не стали. По мнению Ялмари, они и без того шикарно выглядели в рубашках с пышными рукавами и кожаных жилетах.
   За Цартаном начинались поля окрестных деревень, затем небольшая полоса лугов для выпаса, а потом березовая роща -- она уже находилась на территории Яхии.
   Им навстречу выехало три десятка встречающих. Одеты они были почти так же, как "волки": длинные брюки, заправленные в сапоги, чтобы было удобно ездить на лошади по-мужски. Льняные рубахи -- рукава, правда, не такие широкие. Кожаные жилеты со шнуровкой на боку. Десятницы отличались металлическими вставками на жилете. На сотнице блестел стальной нагрудник. Все женщины были с распущенными волосами, лоб пересекал кожаный шнурок, чтобы они не лезли в лицо. Было заметно, что форма эта парадная, для боевых действий она не подходила, так же как и одежда "волков".
   Сотница выехала вперед. Ей было около сорока. Русые волосы, широкие скулы, глаза прищурены, так что не разберешь, какого цвета. Она внимательно посмотрела на маркиза Нево, перевела взгляд на Ялмари и безошибочно приветствовала его:
   -- Добро пожаловать, принц Энгарна Ллойд Люп. Королева Зелфа ждет вас, -- перевела взгляд на Сорота. -- Добрый день, маркиз Нево. Да поможет Всевышний в вашем деле. Я сотница Агда. Мне поручено проводить вас в дом для гостей. Там вы сможете оставить вещи и оружие, прежде чем прийти не пир к ее величеству Зелфе.
   Принц понял, что недооценил воительниц. Видимо, они хорошо подготовились к встрече, даже расспросили, кто как выглядит.
   -- Добрый день, сотница Агда, -- поздоровался Ялмари. -- Да подарит Всевышний процветание вашей стране и вашей королеве.
   Легкая улыбка тронула губы женщины: ей понравилось пожелание.
   -- Следуйте за мной, ваше высочество.
   По роще они передвигались цепочкой, иначе не уместились бы на дороге, но, как только выехали в поле, воительницы перестроились, так что мужчины оказались в кольце.
   Примерно через час показались первые селения Яхии. Принц с интересом рассматривал строения из выбеленного солнцем камня. Материал для строительства тут явно брали в Аваримских горах, отделяющих Яхию от пустыни, и обмазывали камни белой глиной. Получалось очень красиво и прочно.
   В полях и огородах работали мужчины. Завидев процессию, они либо не отрывались от работы, либо рассматривали прибывших буквально одно мгновение, а потом продолжали трудиться. Ялмари обратил внимание, что их никто не охранял. Видимо, воительницы не боялись, что кто-то убежит.
   Еще через час поля и деревенские домики закончились и показалась Раввифа. Крепостная стена довольно невысокая. Сделанная из того же светлого камня и глины, она, вероятно, служила и стеной домов, находившихся на окраине. Жилища становились все выше к центру, так что город напоминал многоярусный торт. Подъезжая к Раввифе, можно увидеть даже дворец королевы в сердце столицы. Казалось, до него рукой подать. Ворот нет, просто в одном месте стена расступалась, открывая дорогу, шириной в две трости.
   Воительницы снова перестроились: шестеро из них поехало вперед, остальные замкнули кавалькаду. Вскоре копыта зацокали по мостовой Раввифы, и Ялмари вновь огляделся. Создавалось впечатление, что дома в городе расположены на нескольких круговых улицах: справа и слева открывались неширокие проходы, в которых можно было проехать только одному всаднику. Улочки манили приятной тенью, видимо, во дворах росли деревья. Центральная улица пересекала город стрелой, никуда не сворачивая.
   В тишине, прерываемой лишь легким шелестом ветра, цокотом копыт и фырканьем лошадей, они ехали по городу. Столица будто погрузилась в полуденный сон. Но примерно через час стал слышен неясный шелест, будто шум прибоя. Вскоре стало понятно, что это гул голосов. Он всё нарастал, Ялмари уже мог различить фигуры людей впереди. Судя по высоте домов, они подъезжали к центральной площади. Но прежде чем попасть туда, воительницы свернули в просторный двор с большими воротами.
   -- Здесь оставим лошадей, -- объяснила Агда. -- Дальше пешком.
   В королевской конюшне они оставили лорс. Женщины тоже спешились. Три десятка воительниц окружили энгарнцев, соблюдая дистанцию между собой и мужчинами примерно в трость.
   И вот наконец они вышли на площадь...
   Собираясь в Яхию, принц ожидал, что женщины здесь одеваются более откровенно, чем в любой другой стране. Воительницы в форме приятно поразили его. Но теперь он увидел жительниц Яхии без прикрас. Едва ли где-то еще можно было встретить такое разнообразие в одежде: одни в крестьянских платья до колен; другие в легких туниках, едва прикрывающих тело; третьи в льняных рубахах в пол, которые в Энгарне считались нижним бельем; четвертые в цветастых сарафанах; пятые в брюках до колен с заправленной в них мужской рубахой. Заметно было, что каждая выбирала то, что ей нравилось и было удобно. Женщины в основном носили косы, но были и коротко остриженные, а некоторые с распущенными волосами, как и у почетного эскорта, сопровождавшего их. Объединяло всех одно: они были с оружием. Воительница могла быть полуголая, но на поясе обязательно болтался хотя бы кинжал.
   При виде процессии женщины остановились, умолкли ненадолго, рассматривая гостей. А затем началось:
   -- Ах, какой красавчик!
   -- Я бы его взяла на ночь!
   -- Мне больше нравится бородатый!
   -- Спорим, он достанется мне?
   Это были самые невинные реплики. Обсуждалось всё: рост, вес, телосложение, вплоть до самых интимных подробностей. Ялмари понял, что начинает краснеть. К подобному его не готовили. Что чувствовали "волки", он даже предположить не мог. Становилось понятно: он не представлял, насколько сильно жизнь здесь отличается от Энгарна. И тут же подумалось, что, вероятно, такое же слышат красивые женщины, приходя, например, на ярмарку.
   Всё изменилось мгновенно. Ялмари даже не успел понять, что произошло. Одна из воительниц бросилась на "волка" с кинжалом, проскользнув между сопровождающими так стремительно, что задержать ее не успели:
   -- Убью, с...!
   Солдат отразил удар, защищаясь мечом, а в следующее мгновение все "волки" стояли плечом к плечу, ощетинившись оружием, а напротив них точно так же стояли сначала сопровождающий отряд воительниц, а за ними и все остальные.
   -- Мерзавец! -- верещала напавшая уже из-за спин почетного эскорта. -- Как ты смеешь смотреть на меня так? Пустите! Я сотру твою грязную ухмылку, сволочь! Кровью умоешься.
   -- Заткнись, Вуокк, -- побелевшими губами бросила Агда, не оборачиваясь. -- Они все умрут. Мужчина, обнаживший меч в Яхии, будет казнен.
   Повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием противников. За меч не схватился только Ялмари, удержавший руку в последний момент, и Герард, все еще не сообразивший, что происходит.
   Принц осторожно отодвинул "волков" и вышел вперед. Он посмотрел в глаза сотнице, а потом нарочито медленно достал меч из ножен и выставил перед собой. В толпе воительниц раздался вздох, кажется, более возмущенный, чем взволнованный. Они могли надеяться, что убьют охрану принца, но оставят в живых его самого. Ялмари сейчас намеренно обострил конфликт до предела. Теперь умереть должны были все, кроме Герарда, а это могло означать только войну с Энгарном.
   -- Давайте все успокоимся, -- внушительно произнес принц. -- Если речь идет именно о казни, а не о самосуде, то сейчас мы вполне можем пройти в гостевой дом и там ожидать решения суда.
   -- Хорошо, -- слова давались сотнице с трудом. Агда понимала: за то, что произошло, придется ответить и ей. Не справилась с поручением. Не смогла довести гостей без проблем. -- Но вы должны сдать оружие.
   -- Нет, -- спокойно возразил Ялмари. -- Мы вложим оружие в ножны и пройдем в гостевой дом. Мы отдадим оружие не раньше, чем будет оглашен приговор.
   Какое-то время они сверлили друг друга взглядами. Затем сотница коротко кивнула и крикнула, полуобернувшись:
   -- Оружие в ножны!
   "Волки" убрали мечи одновременно с воительницами. Ялмари чувствовал, как их бьет нервная дрожь. Они провалили миссию. И пока не все понимали, что и зачем сделал принц.
   Энгарнцы и их охрана продолжили путь, только теперь уже никто не подшучивал, не издевался. В воздухе повисло напряжение, будто и та и другая сторона ожидали повода, чтобы сразиться.
   Так их подвели к гостевому дому. Он представлял собой двухэтажный особняк из того же белого камня. Воительницы распахнули двустворчатые двери.
   -- Прошу! -- Агда говорила всё так же глухо.
   Когда они вошли внутрь, воительницы остались снаружи. Двери за мужчинами захлопнулись, лязгнули засовы. А на улице поднялся страшный гвалт, через который слышны были выкрики сотницы и десятниц.
   Энгарнцы постояли в полумраке, прислушиваясь. Затем принц постарался разрядить обстановку.
   -- Давайте осмотрим апартаменты. Приговоренных вряд ли будут кормить, так что будем довольствоваться скудным солдатским пайком. Надеюсь, что-то еще осталось.
   Он пошел по коридору первым.
   -- Потрясающее путешествие, -- негромко пробормотал Сорот за его спиной.
   На первом этаже находилось две больших комнаты: столовая и гостиная. Потолки здесь были невысокими. Несколько окон-проемов без рам и стекол находились на разных уровнях, видимо, для того, чтобы солнце могло проникнуть сюда в разное время дня. В столовой находился простой дощатый стол и скамьи. Вообще с мебелью здесь было негусто. В гостиной, например, был лишь незажженный камин да ковер с длинным ворсом на полу и множеством подушек всех размеров. "Волки" решили ночевать вместе в гостиной на первом. Если, конечно, их не побеспокоят раньше.
   Ялмари припомнил всё, что успел заметить перед входом в дом, и попросил оставить его ненадолго одного. Он продолжил изучать дом. На втором этаже обнаружил четыре спальни. Они мало отличались от гостиной: потолки были пониже, окон поменьше, на полу кроме подушек и ковра лежал матрас, набитый пухом, и легкое покрывало. На стенах -- пара шпалер очень простого геометрического рисунка.
   Вскоре он спустился и с довольным видом сообщил, что выбрал себе спальню.
   На лице маркиза Нево читался мучительный выбор. Где безопаснее: рядом с "волками" или одному на втором этаже. Наконец он определился: раз он единственный здесь не притрагивался к оружию, лучше быть подальше и от "волков", и от принца. Он поднялся на второй этаж и больше не спускался.
   Пока солдаты молча доставали из дорожных сумок хлеб, вяленое мясо, Шрам подсел к Ялмари, расположившемуся чуть в стороне на скамье.
   -- Расскажешь, какого хрена творишь? -- спросил почти беззвучно.
   -- Спасаю наши шкуры, -- в тон ему ответил принц.
   -- Обнажив меч? Это мы провалились, мы и отвечать должны.
   -- А мне надо было узнать чуть больше про традиции Яхии, а не спешить сломя голову. И вообще, как ты себе представляешь? Воительницы убьют два десятка волков во главе с майором, а Полад утрется? Скажет: "Ерунда, у меня другие есть"? -- майор едва заметно пожал плечами: он считал такой расклад абсолютно справедливым. -- Что-нибудь придумаем! -- завершил Ялмари свою речь.
   Шрам только покачал головой. Он был далеко не так оптимистичен.
   -- А что там вообще произошло? -- поинтересовался принц.
   Его вопрос услышал "виновник" -- кареглазый мужчина лет тридцати.
   -- Клянусь, я просто на нее посмотрел! -- угрюмо сообщил он. -- Подумал: "Красивая баба! Что она здесь делает?"
   Ялмари легко вообразил всё остальное: о чем подумал солдат, что отразилось на его лице. Возмущение амазонки очень даже понятно. Женщины здесь не привыкли, чтобы на них так смотрели.
   ...Весь день их никто не беспокоил. Вечером Ялмари поднялся на второй этаж. Оказалось, Сорот занял спальню с окнами на площадь, через две комнаты от его. Это принца очень устраивало. Он сразу сообразил, что гостевой дом вплотную примыкает к дворцу и что такое расположение неслучайно. Обследовав спальни, он быстро нашел за шпалерой в одной из них потайной ход. Здесь-то и обосновался.
   Ялмари слышал, как Сорот загородил чем-то входную дверь. Как Шрам отдавал последние приказы перед сном. Сам лег на постель, не раздеваясь. Теперь оставалось только ждать.
   ...Когда за окном на черном небе высыпали звезды, потайная дверь бесшумно отворилась. За шпалерой появилось пятно света.
   Принц мгновенно поднялся, оправил колет, пригладил волосы. Сначала, отодвинув тканый ковер, в комнату вошла Агда, встала справа. Затем десятница с лампой в руке. Она была в числе сопровождающих от границы. Ялмари запомнил ее по красивым каштановым волосам. Она встала слева. Наконец в комнату шагнула королева Зелфа. На ней была длинная льняная туника без рукавов, перетянутая кожаным ремнем с двумя ножнами: справа -- меч, слева -- кинжал. На светлых волосах, рассыпавшихся по плечам, лежит ободок, поблескивающий золотом. Лицо длинное, черты лица крупные, а глаза, наоборот, -- маленькие щелочки. Очень высокая, широкоплечая. На обнаженных руках рельефно выделяются мышцы.
   Ялмари заранее продумал эту встречу, поэтому сейчас опустился на колено, приложив руку к груди и склонив голову. Но лишь на одно мгновение.
   Поднявшись, опустил глаза, чтобы не встретиться взглядом с ее величеством. Но почувствовал, что женщина расслабилась. Она опасалась, что принц будет вести себя дерзко.
   -- Вижу, вы знали, что я приду? -- спросила она, пропустив приветствие.
   -- Скорее надеялся, ваше величество, -- поправил принц.
   -- Хорошо, -- она опустилась на пол, скрестив ноги. Воительницы последовали ее примеру.
   Ялмари сел на пятки. Так делали воины Бакане. Долго не просидеть, если не тренировался с детства, но он надеялся, что разговор не затянется.
   -- Вы нарушили главное правило, которое было оговорено заранее, -- начала Зелфа. -- Я ведь предупреждала, что лучше отдать оружие.
   -- Если бы мы отдали оружие, дело бы сегодня закончилось большой резней, -- возразил Ялмари. -- Со мной лучшие воины. Они умеют убивать не только мечом. Если бы воительница напала на безоружного, никто не стал бы смотреть на это, -- Ялмари помолчал немного. -- Но мы действительно нарушили закон. И тут больше моя вина. Мне следовало лучше узнать традиции Яхии, прежде чем идти сюда. Мы ведь так и не поняли, чем спровоцировали нападение.
   -- Он смотрел на Вуокк дерзко, как смотрят мужчины у вас в стране на продажных женщин, -- голос королевы звучал ровно.
   -- Да, -- вздохнул принц, -- что-то такое я и предполагал. Если бы я узнал об этом раньше, приказал бы смотреть под ноги всю дорогу.
   Он и сам сейчас изучал ковер. Поскольку его любимая широкополая шляпа была несовместима с колетом, теперь нужно было проявить чудеса изворотливости, чтобы воительницы не заметили, как светятся его глаза в темноте. Он еще только учился себя контролировать, но даже Поладу не всегда это удавалось.
   -- Хорошо, -- Зелфа восприняла его смиренную позу в свою пользу. -- Думаю, мы сможем найти разумный компромисс, -- продолжила она. -- Виновный будет казнен. Остальные помилованы, поскольку действовали быстрее, чем успели осмыслить последствия своего поступка. А вы, в свою очередь, всего лишь показали, что готовы защищать своих людей.
   -- Ваше величество... -- Ялмари подбирал слова, которые не обидели бы королеву, но при этом дали ясно понять, что он не допустит такого исхода. -- Не думаю, что это то решение, которое поможет нашим странам остаться друзьями. Сегодня никто не погиб и даже не ранен. Уверен, мы смогли бы что-нибудь придумать, чтобы так все и осталось.
   Кажется, Зелфу всё же задели его рассуждения. Она выпрямилась, заговорила жестче.
   -- Я не могу сделать вид, что ничего не произошло. Вы были предупреждены, что мужчина, обнаживший меч, будет казнен. Одна жизнь вместо двадцати двух -- это хорошая сделка!
   -- Возможно, -- кротко согласился принц. -- Но это обострит отношения, -- он поймал себя на мысли, что разговаривает воркующими интонациями Полада. -- Вы уверены, что именно этого хотите добиться?
   Королева снова дернулась. Теперь маски были сброшены. Она и в мягких словах услышала скрытую угрозу и теперь была в гневе: как смеет этот парень диктовать условия?
   -- То есть вы хотите, чтобы я сама нарушила традиции? -- она шипела от ярости.
   -- Вовсе нет! -- искренно воскликнул принц. -- Я всего лишь надеюсь, что вы, с присущей вам мудростью, вспомните о еще каких-то обычаях, которые помогут всем остаться в живых и сохранят мир между нашими странами.
   Повисла тишина, наконец Зелфа произнесла:
   -- Хорошо. Я сделаю, что смогу.
   -- Благодарю вас, -- Ялмари облегченно выдохнул. -- Я очень надеялся, что мы достигнем взаимопонимания.
   Королева хмыкнула. Воительницы поднялись почти одновременно.
   -- Есть еще какие-то традиции, о которых нам надо знать? -- поинтересовался принц, прежде чем они покинули спальню.
   -- Мужчины нечасто приходят в Яхию в качестве гостей, -- Зелфа задумчиво изучала сидящего Ялмари. -- Но приходят они с одной целью -- подарить воительнице радость материнства. Все, кто завтра останется жив, проведут ночь с теми из моих подданных, которые их выберут.
   Час от часу не легче!
   -- Ваше величество... У вас десятки тысяч подданных, а со мной лишь двадцать человек!
   -- О, не волнуйтесь об этом, -- усмехнулась королева. -- Не все хотят беременеть именно сейчас. Желающие просто устроят торги. Мужчину получит та, которая больше заплатит. А казна Яхии пополнится золотыми.
   -- Можно каким-то образом избежать этой чести? -- безнадежно поинтересовался принц
   -- Только если мужчину никто не выберет, -- насмешливо отрезала Зелфа и вышла из комнаты.
   Когда дверь закрылась, Ялмари поднялся, размял затекшие ноги, сбросил колет и рубашку и снова растянулся на постели.
   Можно считать, что переговоры прошли успешно. Правда, это только половина дела. После того как всех помилуют, надо будет еще обсудить вопрос участия Яхии в предполагаемой войне с Кашшафой.
   Ну что ж... Завтра в первую очередь ему придется решать вопрос с интимной жизнью воительниц. Но тут он сильно не переживал. Безвыходных положений не бывает.
   26 ухгустуса, Меара
   Сразу после вчерашнего разговора Илкер написала рекомендательное письмо Раддаю для графа Еркера, и секретарь отбыл в соседнее поместье.
   В монастырь они собрались сразу после завтрака.
   -- Вы едете в город? -- оживилась Юмаана. -- Возьмите меня с собой! Мне надо кое-что посмотреть в лавках.
   -- С удовольствием, тетушка, -- со спокойной улыбкой откликнулась Илкер, -- но учти, что я могу задержаться в библиотеке на весь день. Как ты тогда вернешься в Меару? Мне кажется, будет лучше, если ты поедешь в своей карете.
   -- Ты стала такой независимой, с тех пор как нам вернули поместье! -- Юмаана недовольно поджала губы.
   -- Я всегда была такой, тетушка, -- мягко заверила Илкер. -- Иначе я бы сейчас была замужем за мясником.
   Ашбел хихикнул, услышав эту перепалку. Он был на стороне сестры, когда она отказалась выйти замуж за ремесленника, хотя ему и очень не нравилось то, что ей пришлось служить горничной. Но в конечном итоге все закончилось благополучно.
   -- Меня возьми, Илкер, -- радостно воскликнул он в отместку тете. "Тебя не возьмут, а меня возьмут!" -- читалось в его глазах. -- Я очень хочу в церковную библиотеку. Очень-очень. Я не буду мешать!
   -- Сожалею, Ашбел, -- очень официально произнесла Илкер, ласково потрепав брата за волосы, чтобы он не обиделся на отказ. -- В разрешении королевы нет ни слова о молодых графах. Библиотеку можно посещать только мне и трем моим слугам.
   -- Я согласен притвориться слугой! -- заныл брат. -- Все равно мастер Заза уехал, заниматься со мной сегодня не будет.
   -- Уверена, -- возразила Илкер, -- он оставил тебе задание, -- Ашбел опечалился, и сестра добавила. -- Не обижайся. Лучше напиши, что тебе нужно для охоты. Съездим как-нибудь в лес вместе.
   Это предложение братишку вдохновило, и он тут же выскочил из столовой.
   ...Трясясь в карете, они с Айной не промолвили ни слова до самой Наемы.
   У городских ворот задержались ненадолго. Папаша Улм заплатил подать, и карета уже более ровно загрохотала по мостовой.
   Монастырь Наемы был настоящим городом внутри города. Наема начиналась именно с него, а позже к стенам прилепились другие дома. Шло время, дерево сменялось камнем, дома перестраивались, а монастырь оставался прежним, храня неприступное величие за двумя оградами. За первую заходят все желающие, и в день отдыха многие собираются сюда на проповедь. Но дальше храма никому из мирян проходить не разрешалось. Здесь находились и конюшня для тех, кто прибыл сюда верхом, и мастерские, где работали черные монахи, и скотный двор, и гостиница для паломников, не имеющих сана. За второй стеной царствовали священнослужители: там построили не только дом Высокому Вецаю, но и ризницу, библиотеку, школу для монахов, принявших постриг, и белых священников, готовящихся принять церковь. Отделили там место и для захоронения именитых священников. Илкер должна была попасть именно туда, и это желание граничило с наглостью, несмотря на разрешение королевы. Так что в первую очередь им предстояло выяснить, насколько здесь боятся Полада.
   Карета остановилась, Улм распахнул дверцу и откинул подножку, помогая госпоже спуститься. Илкер ступила на мостовую и замерла: такого необычного храма она еще не видела. Фасад церкви обильно украсили: барельефы, скульптуры, мозаика, картины, вычурные решетки -- казалось, безумный архитектор соединил все, что придумали люди для убранства здания. Но удивительно -- это не казалось бессмысленным нагромождением. Напротив, всё гармонично сплеталось, дополняя и подчеркивая друг друга, заставляя с восхищением поднимать голову вверх -- от цветной мозаики, изображавшей сотворение Гошты, к строгим, прекрасным и величественным фигурам святых, смотрящих сверху на прихожан. Бледно-зеленый камень сочетался с белым мрамором, придавая зданию одновременно холодность и торжественность. Илкер пыталась сообразить, почему она не помнит ничего подобного из детства, ведь они должны были бывать тут хотя бы по большим праздникам.
   На помощь пришла Айна.
   -- Ух, красотища какая! -- она снова превратилась в недалекую девушку, открыто выражавшую свои чувства. -- Это ведь Высокий Вецай позаботился. А раньше-то мрачная церковь была. Серые стены и всё. Помните, госпожа, как оно раньше-то было?
   Илкер вообразила, каким был бы храм без украшений, и сразу узнала его. Раньше он был очень простой -- никаких башенок и витражей, как принято в больших городах. Нынешнее великолепие было внешним, как косметика на лице уличной женщины. Почему-то это разочаровало.
   Она оглянулась и заметила, что кучер исчез.
   -- Папаша Улм карету уехал ставить, госпожа, -- объяснила Айна. -- Поставит карету в стороне, чтобы она не мешала, да и вернется. Подождать его надоть.
   -- Подождем, -- согласилась Илкер. -- Тем более мне надо привыкнуть.
   Она оглянулась и заметила, что появилось еще одно новшество -- возле широких врат высились башенки привратников. Монахи, сидевшие там днем, собирали пожертвования от входящих и раз в неделю раздавали милостыню нищим. Сзади неслышно подошел Улм.
   -- Можем идти, ваша светлость, -- и, обогнув их, направился прямо в церковь. Если они хотели попасть в библиотеку, то миновать ее никак не могли.
   Илкер и "горничная" пошли за ним, но не успели сделать и шагу, как дверь отворилась, и на пороге вытянулся монах в черном балахоне, подпоясанном веревкой. Невысокого росточка, со сморщенным лицом, он напоминал короткое бревно.
   -- Что госпоже угодно? -- спросило бревно без намека на смирение в голосе, которое вроде бы прилагалось к его сану.
   Вперед выступил Улм.
   -- Ее сиятельство Илкер Лаксме графиня Меара хочет видеть Высокого Вецая. Мы предупреждали о приезде.
   -- Добро пожаловать, ваше сиятельство, -- поклонился монах. -- Мы не ожидали, что вы приедете без охраны.
   -- Моя охрана со мной, -- возразила Илкер, едва кивнув в сторону кучера.
   На лице монаха промелькнуло презрение, а потом он продолжил небрежно:
   -- Следуйте за мной, я провожу вас к отцу Вецаю.
   Илкер с достоинством вскинула голову. За монахом пошел Улм. Айна отступила, и теперь будто прикрывала спину. Они ее так охраняют или это случайность?
   Монах не повел их через большой зал церкви, а свернул в темный коридор. Они поднялись по ступенькам, прошли в еще одну дверь и, судя по всему, перешли в другое здание, находящееся за второй оградой. Слева и справа в темно-серых, неоштукатуренных стенах темнели проемы. Освещались коридоры редкими факелами. Толкнув одну из дверей, ничем не отличающуюся от других, монах склонил голову:
   -- Прошу, ваше сиятельство.
   Илкер вслед за Улмом шагнула внутрь. Папаша отступил в сторону, открывая ей дорогу и занимая место у двери. Айна встала с другой стороны, а Илкер прошла еще немного вперед. Высокий Вецай заполнял собой огромное кресло, напоминающее трон. Его балахон мышиного цвета почти сливался со стенами комнаты, в которой тоже не предусмотрели ни одного окна и даже на факелах сэкономили. Илкер с трудом различила густую смоляную бороду, явно скрывавшую двойной подбородок, мясистые губы и маленькие глаза, в полумраке казавшиеся черными. Амулет, висевший на груди святого, размером был больше, чем глаза, но и его цвет девушка не могла определить точно. Хотя Высокий священник, носивший серые одежды мог быть лишь почитателем Лаца Печальника, а в таком случае камень в амулете -- серый опал.
   Когда принцесса вошла, Вецай не пошевелился, лишь подал толстую руку с пальцами-сосисками для поцелуя. Илкер замешкалась на мгновение, а потом склонилась и чмокнула воздух.
   -- Добрый день, Высокий Вецай, -- прошептала она со всей искренностью, на которую была способна.
   -- Да благословит вас Эль-Элион, леди Лаксме, -- густым басом поздоровался Вецай.
   Еще до того как попала сюда, Илкер обдумала, как должна вести себя. Ей не нравилось притворство, но здесь было скорее лицедейство, игра. Если мастера Кироса убили, потому что заподозрили в ней агента Полада, надо развеять эти подозрения. Сыграть роль интриганки, которая попала во дворец, чтобы вернуть себе поместье и занять высокое положение. Как такая девица будет себя вести?
   Илкер умильно хлопнула ресницами и расплылась в глупой улыбке:
   -- Я так благодарна, что вы меня приняли. Вы ведь так заняты, я понимаю. Но я не буду вас беспокоить. У меня к вам одна маленькая просьба...
   -- Ты хочешь исповедаться, дочь моя? -- прогундел Вецай, осматривая ее с ног до головы.
   Вот это действительно задело. Даже будучи горничной, она ненавидела подобный взгляд, но это оскорбление и подавно следовало проглотить.
   -- Благодарю, Высокий Вецай, -- снова произнесла она, опуская глаза, чтобы священник не заметил гнев, -- но я уже исповедалась и пока... не согрешила. Моя просьба несколько иного рода. Дело в том, что, пока я исполняла обязанности фрейлины принцессы, мне приходилось бывать в королевской библиотеке при церковной школе, -- она заранее придумала, какой предлог будет достаточно убедительным, чтобы посещать церковную библиотеку. -- Отправляя меня в Меару, ее высочество поручила мне посмотреть некоторые книги здесь. Мне нужно просмотреть несколько книг по истории Энгарна. Ее высочество устраивает настоящий экзамен для своих фрейлин. И тем, кто не выучил урок, не позавидуешь! Ее величество королева Эолин дала мне разрешение посещать библиотеку при монастыре в Наеме, -- девушка, не глядя, отвела руку назад, и Улм немедленно вложил необходимый документ, а Илкер подала его Вецаю.
   Священник долго рассматривал то, что ему подали, чуть двигая губами, будто читал вслух. Илкер не могла отделаться от ощущения, что смысл до него не доходит, и он перечитывает разрешение уже в третий раз. Наконец священник вернул бумагу Илкер.
   -- Вам не будут препятствовать, леди Лаксме, -- заявил он. -- Но слугам трогать церковные книги категорически запрещается. Только вы можете их читать.
   -- О, не волнуйтесь, я понимаю, -- заверила девушка. -- Но я надеюсь, этот запрет не распространяется на моего секретаря. Сегодня он не смог сопровождать меня, но в следующий раз мы приедем вместе. Ему придется заглядывать в книги, если я захочу что-нибудь записать.
   -- Хорошо, -- Вецай произнес это слово так, чтобы выскочка-графиня почувствовала, насколько ему это не нравится. -- Когда вы начнете?
   -- Я бы хотела прямо сейчас. В другие дни буду приезжать после завтрака и оставаться в библиотеке, сколько выдержу. И, если возможно, мне хотелось бы еще посмотреть все записи, которые касаются рода графов Меара.
   -- Брат Пилха поможет вам найти всё, о чем вы попросите. Эй! -- гаркнул он так, что Илкер вздрогнула. В комнату заглянуло то самое полено, что встретило их на пороге церкви. -- Проводи леди Лаксме в библиотеку и помоги ей там.
   Монах поклонился.
   -- Благодарю вас, Высокий Вецай! -- девушка направилась к двери вполоборота, чтобы не оскорбить священника, вставая к нему спиной, и не унижаться, пятясь. -- До свидания.
   Улм выскользнул в коридор чуть раньше, Айна опять прикрывала спину.
   Они вновь шли темными коридорами. В одном месте, улучив мгновение, Улм ободряюще улыбнулся ей, Айна прикоснулась к ладони. Это значило, что она все сделала правильно.
   И снова коридоры, редкие факелы, редкие двери... Они спускались по лестнице, опять куда-то шли и через четверть часа Илкер начало казаться, что их ведут в подземелье, чтобы там оставить, пока они не умрут от голода. Но тут Пилха толкнул очередную дверь, и они оказались среди едва видневшихся в полумраке полок, забитых книгами. Илкер чуть не ткнулась носом в одну из них и очень натурально вскрикнула. Тут же почувствовала, как Улм поддерживает ее локоть.
   -- Здесь темно, -- откуда-то из-за книг объявил Пилха.
   -- Хорошо, что вы сообщили! -- язвительно заметила девушка, вновь входя в образ интриганки.
   -- А чего это у вас темно? -- выступила вперед молчавшая до сих пор Айна. -- А как ее сиятельство читать будет? Или вы хотите, чтобы она ослепла?
   -- Тут есть камин, можно рядом читать, -- буркнул Пилха.
   -- Камин -- это хорошо, -- заявила Илкер. -- Но и свечи не помешают. А стол есть?
   -- Нет, ваше сиятельство, -- так же недружелюбно откликнулся монах. -- Здесь берут книги, а читают в других комнатах.
   -- А я желаю читать тут. Мне ее величество позволила, -- капризно заявила графиня. -- Сейчас же принесите сюда стол, стулья для моих слуг и подсвечники, -- потребовала она. -- И поторопитесь!
   Пилха немного помедлил, а потом вышел, оставив гостей в темноте.
   --Улм, -- позвала Илкер, как только дверь за монахом закрылась.
   -- Иду, ваше сиятельство, -- откуда-то издалека откликнулся он.
   Айна тихо дышала рядом. Илкер нащупала ее руку и чуть успокоилась. Кучер вернулся, топая громче, чем обычно, чтобы не напугать дам неожиданным появлением.
   -- Я разжег камин, -- сообщил он.
   Девушки, обрадованные этим известием, отправились за ним. Пламя в каменном очаге лишь начало разгораться, но с каждым мгновением становилось светлее. Оторвав взгляд от красно-желтых язычков, девушка посмотрела сначала на Айну, потом на Улма. Тот погладил небритую щеку.
   -- Всё хорошо, ваше сиятельство, -- заверил он. -- Всё хорошо.
   26 ухгустуса, дом Каракара
   Алет все-таки не ушел из спальни в ту ночь, когда рухнул с небес на землю: сначала узнал, что станет отцом, а затем потерял сына. Он просидел на полу, схватив себя за волосы, не замечая текущих слез.
   День Ранели ни с кем не разговаривала, ничего не ела. Лежала в своей комнате, не шевелясь. Ему хотелось быть рядом, хотя и понимал, что уже поздно. Уже ничего не исправить. Сокол видел, что, если взгляд девушки случайно падал на него, по лицу пробегала тень. Она бы предпочла его не видеть. И ее можно понять.
   На второй день Ранели поднялась, искупалась, переоделась. Снова вернулась в комнату. На этот раз с удивлением посмотрела на Алета, будто только сейчас заметила, что он здесь.
   Сокол поднялся, спросил, сглотнув комок в горле:
   -- Ты меня не простишь?
   -- При чем здесь ты? -- она, наверное, выплакала все слезы в лесу. Теперь разговаривала еле слышно, без эмоций. Опустилась на кровать и замерла. -- Самой думать надо было. Слишком долго бежала. А я опомнилась, только когда кровь хлестать начала.
   Он не мог себе представить, что Ранели чувствовала там, в лесу, одна, пока он дулся, сидя в гостиной.
   -- Уйдешь? -- с трудом выговорил он.
   -- Выгонишь -- уйду, -- она смотрела в окно, чтобы не встречаться с ним взглядом. -- Мне некуда идти, Ал. И ты об этом прекрасно знаешь. Я шлюха Сокола. Полностью зависима от тебя. Буду покорна. Сделаю всё, что скажешь. Я выбрала свою судьбу, став твоей любовницей. Теперь нужно отвечать за последствия своего выбора. Я заслужила такое отношение.
   Да, ему надо было это услышать. Он ведь об этом мечтал. Чтобы слушалась. Не спорила. Покорилась. Хлебай теперь ее покорность полной ложкой. Кушай, не обляпайся.
   Теперь всё, что он делал, выглядело еще более омерзительно. Он ведь никогда не вел себя так, пока уговаривал Ранели выйти замуж. А вот когда она вошла в дом, потому что стая ее выгнала...
   -- Больше не любишь меня? -- он задавал один мучивший его вопрос за другим. Ее горькие, но справедливые слова ранили, но так было легче, чем когда он сам себя бичевал. Тогда хотелось петлю на шее затянуть.
   -- Мне кажется, и не любила никогда, -- говорит всё так же ровно, холодно, бесстрастно. Как обреченная на смерть, которую ничего в этом мире уже не страшит. -- Я любила Сокола, который заботился обо мне, искал, чем порадовать, как сделать меня счастливой. А кто ты? Можно ли любить тебя? -- губы дернулись, будто она хотела заплакать. О, как бы он хотел, чтобы она заплакала. Тогда можно было бы обнять, утешить. А сейчас перед ним сидела абсолютно чужая женщина. Будто и не знали друг друга никогда. Она не заплакала. Закончила искривленными губами: -- Я не знаю, кто ты. Мне кажется, это какая-то чудовищная ошибка. Ни ты меня любить не можешь, ни я тебя. Но выбор сделан. Ничего уже не исправишь.
   За эти дни он столько натворил, что лишь такие выводы и можно было сделать. Сейчас все его поступки казались каким-то наваждением. Верно отец сказал: приложил все силы, чтобы сломать Ранели и... убить своего ребенка. И что теперь? Она никогда его не простит. Такое невозможно простить. Как долго он уговаривал ее выйти за него замуж. А получается, что все ее сомнения были оправданы. Правильно она делала, что сбегала. Нельзя ему доверять. Он мерзавец, от которого надо держаться подальше. Добрый лишь с той, кого еще не завоевал.
   Но она не виновата в том, что доверилась тому, кому не должна была доверять. Она имеет право на счастье. Ранели не должна жить с ним, только потому, что нет выбора, потому что зависит от него полностью.
   Решение пришло мгновенно.
   Он встал перед ней на колени. Девушка вспыхнула, попыталась вскочить, но он удержал ее, и она снова упала на кровать.
   -- Выслушай меня в последний раз, -- голос осип от душевной боли. -- В последний раз, -- повторил он. -- Я больше никогда тебя не побеспокою, -- он смотрел в пол. -- Я урод. То, что я сделал, нельзя простить. Я проклят Всевышним. Для меня это знак. Я не могу быть ни мужем, ни отцом. Он подарил мне шанс. Он и забрал, -- Алет поднял взгляд на девушку. Ранели безразлично изучала свои ногти. -- Скажи, где бы ты хотела жить? Я куплю тебе дом. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я буду присылать деньги каждый месяц. Пока не выйдешь замуж, за хорошего человека, -- она подняла голову, пристально посмотрела на него. -- Ты никогда меня не увидишь больше. Ни меня, ни сокола. Клянусь. Только скажи, где бы ты хотела жить... Или... -- теперь они не сводили глаз друг с друга. Он с трудом заставлял голос повиноваться, -- дай мне последний шанс. Я буду заботиться о тебе здесь. Я буду рядом. Буду ждать, когда ты снова доверишься мне. Я сделаю всё, что ты захочешь, как обещал когда-то. Только дай мне еще один шанс...
   Она вглядывалась в него так, будто хотела разглядеть душу. Наконец спросила тихо:
   -- Всё-всё сделаешь?
   -- Да, -- подтвердил он. -- Всё, что ты скажешь. Клянусь.
   -- Тогда... -- она всё еще всматривалась в него. Он чувствовал себя приговоренным к казни. Вот сейчас свистнет воздух, рассекаемый мечом, и жизнь закончится. -- Тогда уходи!
   Алет помедлил всего мгновение. Он ведь знал, что так будет. Он бы никогда не простил. Такое не прощают. Опустил голову, зажмурился. Потом тяжело поднялся и медленно направился к двери. Каждый шаг давался с трудом. Он проклят. Но, главное, что у нее всё будет хорошо...
   -- Уходи и возвращайся через месяц, -- услышал он глухой голос в спину. Будто и не Ранели говорила. А сердце с болью, надсадно начало биться в груди. А она продолжила так же глухо: -- Возвращайся, как будто ничего не было. Как будто ты только что соблазнил меня и уговариваешь стать твоей женой...
   Он с силой надавил на глаза ладонями. Плечи дрожали. Потом кивнул сам себе и ей. Меч просвистел, рассек кожу на шее, но не убил. Он помилован. Ему дали последний шанс.
   27 ухгустуса, Раввифа, Яфия
   Утром Ялмари и Герард спустились вниз, к "волкам". Принц рассказал обо всем, что произошло ночью, и о том, что их ждет. Солдаты недоуменно переглядывались между собой, словно не могли поверить услышанному: воительницы будут платить, чтобы провести с ними ночь? Это какая-то шутка?
   -- Мы что, шлюхи? Или племенной скот? -- возмутился один. -- Как можно устраивать такой аукцион?
   -- Не переживай, -- саркастически заметил другой. -- Мы точно не будем шлюхами, потому что нам бабы ничего не заплатят.
   -- Я привык сам выбирать женщин! -- продолжал спорить солдат.
   -- Ну, а теперь тебя выберут. Чай не переломишься, -- хихикнули в ответ.
   -- Слышь, ты!
   -- Отставить, -- довольно равнодушно осадил их Шрам. -- Считайте, что это ответственное задание господина Полада. Несложное задание, если честно, а платой будет возможность вернуться домой живыми и заключить союзнический договор. Бывало и потруднее.
   В это время лязгнул засов. Они услышали строевой шаг воительниц, а затем два десятка вошли в гостиную, встали с двух сторон вдоль стен. На этот раз в боевой экипировке: в шлемах, наручах, доспехах. Так что даже сразу и не поймешь, что это женщины. Казалось, они приготовились к сражению, если вдруг энгарнцы будут сопротивляться. Вперед вышла сотница, в которой они, присмотревшись, узнали Агду. То ли она готовится в преемницы королевы, то ли отрабатывает за вчерашний провал.
   -- Совет Яхии рассмотрел дело о нарушении законов Яхии его высочеством принцем Энгарна Ллойдом Люпом и его воинами. Принято решение: виновного в нарушении законов Яхии казнить. Его высочество принца Ллойда и остальных воинов Энгарна помиловать. Приговор привести в исполнение сегодня в десять часов пополуночи.
   Мужчины настолько не ожидали подобного, что в комнате повисла звенящая тишина. Первым зашевелился приговоренный.
   -- Ладно, -- хрипло проговорил он и потянулся к ремню, чтобы отстегнуть ножны.
   Но Ялмари его опередил.
   -- Ладно, -- повторил он и сделал шаг вперед. -- Пусть будет так. Я подставил своих солдат, не рассказав о том, что их ждет. Только я виновен в том, что произошло. Значит, мне и отвечать.
   Сотница смотрела на него молча. В глазах плескалось неверие.
   Пожалуй, только Шрам понял, что принц не шутит, что он сделает то, что задумал. Поэтому тоже бросился вперед:
   -- Ну уж нет! Это мои солдаты, значит, и отвечать мне.
   Ялмари остановил его, слегка толкнув в грудь, и сказал таким тоном, что майор оторопел:
   -- Ты останешься здесь.
   Он смотрел в глаза принцу, потом промолвил почти просительно:
   -- Мы хотим присутствовать на казни.
   -- Ты останешься здесь, -- повторил принц, прищурившись.
   -- Ваше высочество... -- Етварт явно хотел сказать, что Ялмари недооценивает опасность, но принц сделал предостерегающий жест.
   -- Ты. Останешься. Здесь, -- спокойно, но твердо отрезал он. -- Все до одного останутся здесь. Это приказ.
   -- Нет, ваше высочество... -- попыталась вмешаться Агда.
   -- Вы будете со мной спорить, сотница? -- принц повернулся и вперил взгляд в нее. -- Вы приняли решение. Я тоже принял решение. Мой солдат не умрет здесь из-за меня. Он не покинет этой комнаты до тех пор, пока не отправится в безопасности домой. Исполняйте поручение, если не хотите еще больших проблем.
   Агда явно была в растерянности. Сегодня это был не тот парень, что ночью смотрел в пол, пытаясь подобрать слова, которые никого не обидят. Всё, что он не произнес вслух, она легко прочитала по его взгляду. Если они попытаются взять того, кто виновен по мнению воительниц, "волки" буду сражаться. Начнется резня, которой они так хотели избежать.
   Зло выдохнув, она пригласила принца следовать за ней.
   В окружении двадцати воительниц Ялмари вышел на площадь под палящее летнее солнце. Зажмурился, подставляя лучам лицо. Здесь было шумно. В ожидании казни собрались, кажется, все жительницы Раввифы. На площади стояли лишь десятницы, сотницы и тысячницы, остальные выглядывали из окон, смотрели с крыш.
   Из-за спин стражи, разглядеть принца было сложно, воительницы видели только, что кого-то ведут, свист и крики усилились. Наконец женщины в стальных доспехах расступились. Ялмари оказался в двадцати шагах от королевы, сидевшей на позолоченном стуле. Увидев его, Зелфа вскочила. Гневно посмотрела на Агду.
   -- В чем дело?!
   -- Я виновен в том, что мой солдат нарушил закон, -- голос Ялмари гулко разнесся по площади. -- Я понесу за него наказание.
   Шум начал стихать. Постепенно до всех начало доходить, что происходит. Какое-то время королева и принц смотрели друг на друга. Потом Зелфа произнесла сквозь зубы:
   -- Да будет так! -- и тяжело опустилась на стул.
   Никто не подхватил ее возглас.
   -- На колени! -- скомандовала она чуть хрипло. -- Вуокк!
   Перед тем как опуститься на колени, Ялмари рассмотрел ту, из-за которой все началось. На ней была легкая полупрозрачная туника, ничуть не скрывавшая изгибов ее тренированного тела. Лет двадцать, не больше. Волосы светлые, пухлые щечки. Вряд ли вчера "волк" заметил что-нибудь, кроме ее округлостей. При виде принца задора в девушке поубавилось. Она уткнула длинный меч в мостовую.
   -- Ваше величество, мне не по чину казнить принца. Думаю, только вы достойны этой чести, -- говорит уверенно, смотрит в глаза королеве.
   Ах, в какое неловкое положение поставила себя Зелфа, не прислушавшись к совету Ялмари. От нее демонстративно отрекались. Если бы казнила Вуокк, воительницы чувствовали бы общую вину, когда Энгарн стер бы их с лица земли. Но, если это сделает королева, эти же подданные казнят ее саму за то, что допустила смерть принца крови и поставила безопасность страны под угрозу. Что она предпримет теперь?
   Зелфа, заметно побледнев, поднялась и обнажила меч.
   -- Да будет так! -- повторила она тише и решительно шагнула к Ялмари.
   Он стоял на коленях, глядя перед собой. Кажется, он сильно переоценил мудрость правительницы Яхии. К чему это упрямство? Ведь понимает, что загнала в угол саму себя, но не хочет смириться и поискать другой выход.
   Королева встала рядом с ним. Принц почувствовал на шее холодное лезвие. Оно чуть дрожало. Ялмари был абсолютно спокоен. Сила у нее большая, может шею сломать без всякого серебряного оружия. Но почему-то он был уверен, что умрет не здесь.
   Зелфа отвела меч, замахиваясь для удара.
   -- Право выкупа! -- раздалось звонкое в тишине.
   Перед Ялмари бухнулся кошель, в нем звякнули монеты.
   -- Что? -- голос королевы дрогнул.
   -- Любого приговоренного можно выкупить. Я хочу, чтобы он стал моим рабом, -- вперед шагнула десятница, что сопровождала Зелфу ночью.
   Ялмари снова посмотрел на нее. Теперь обратил внимание не только на каштановые волосы, рассыпанные по плечам, но и на то, что черты лица у нее удивительно правильные: большие, синие глаза, пухлые губки, изящный прямой носик. Очень хорошенькая.
   Он услышал, как королева перевела дух и вложила меч в ножны. И будто вся площадь тоже выдохнула, оживилась.
   -- Забирай, -- безразлично махнула рукой Зелфа.
   На шею Ялмари тут же надели ошейник.
   -- Поднимайся! -- скомандовала хозяйка.
   Принц встал, а воительницы тут же забыли о нем, заволновались, зашумели:
   -- Где гости? Мы хотим выбрать себе гостей!
   Но ему не дали посмотреть, как воительницы выбирали себе мужчин. Десятница чуть дернула за веревку и, когда он оглянулся, насмешливо указала, по какой улице им идти.
   Они выбрались из толпы. Девушка была всё в той же парадной форме: длинные брюки, заправленные в сапоги, кожаный жилет с металлическими вставками поверх льняной рубашки.
   За спиной послышался неистовый крики: "волки" пришли на площадь. Но десятница вела его всё дальше между домов и постепенно голоса слышались глуше.
   -- Меня зовут Бисера, -- сообщила девушка, не оборачиваясь. -- Ты можешь называть меня по имени, "хозяйка" или "госпожа". Как тебе удобнее. Как мне тебя называть?
   -- Ялмари, -- представился принц. Она будто споткнулась, но всё же пошла дальше. -- Это Зелфа придумала? -- спросил он после паузы.
   -- Выкупить тебя? -- хмыкнула десятница. -- Нет. Это я вспомнила древний обычай. У нас его лет сто никто не применял. Не было повода. В последний момент вспомнила, когда поняла, что Зелфа тебя убьет, а мы лишимся родины, а скорее всего, и жизни.
   -- Будешь королевой, -- одобрительно предсказал принц.
   -- Если захочу! -- она небрежно повела плечом.
   Вскоре девушка толкнула одну из дверей в стене, и они оказались в уютном дворике. Сверху ветви винограда создавали тень. У стены дома стояла скамья. Перед ней небольшой то ли прудик, то ли ванная с водой.
   Бисера повернулась к "рабу":
   -- Если обещаешь хорошо себя вести, я сниму ошейник, -- смотрит с легкой усмешкой.
   -- Если я нарушу какие-то обычаи Яхии, можешь мне сказать об этом, и я исправлюсь, -- заверил принц.
   Она, сильнее ухмыльнувшись, сняла аркан и пошла в дом. Ялмари последовал за ней.
   Внутри оказалось всего две комнаты: кухня и спальня. В кухне -- печь, стол и скамья, а в спальне -- ковер, всё та же постель на полу. В углу -- сундук. Девушка опустилась на пол, скрестила ноги и, прищурив глаза, потребовала:
   -- Ну, давай, рассказывай, почему ты не самое бесполезное мое приобретение?
   Принц тоже сел на ковер, прислонившись к стене.
   -- Ты купила мир для своей страны. По-моему, это бесценное приобретение.
   -- Ах, ну да! Ты же принц. Если бы тебя убили, Энгарн бы взбесился, -- в словах слышался сарказм.
   -- Не веришь?
   -- Во-первых, ты сам говоришь, что тебя зовут Ялмари. Я это и в дороге слышала, майор тебя иногда так называл. Во-вторых, принц никогда не будет рисковать собой из-за какого-то солдата. Вот тот красавчик, что едет с вами, он -- принц. А ты его прикрываешь.
   -- Забавно, -- хмыкнул Ялмари. -- Думаешь, королева не выяснила всё, прежде чем принять нас?
   -- Да ее обвели вокруг пальца!
   Он пожал плечами.
   -- Принца многие знают в Энгарне, так что подменить меня не так легко.
   -- И всё? Это все твои доказательства? -- с издевкой поинтересовалась Бисера.
   -- А ты что думала, я тебе как в сказках, покажу родинку в форме короны? Не веришь -- не надо. Главное, не проверяй, пытаясь завтра удержать меня в Яхии. Я здесь не останусь. А если не отпустишь, результат будет тот же, что и в случае моей казни.
   Было видно, что девушка засомневалась в своих выводах. Потом спросила с вызовом:
   -- А почему тебя зовут Ялмари, а не Ллойд?
   -- Все в Энгарне знают, что принц чокнутый, -- усмехнулся он. -- Представляется другим именем. Носит одежду простолюдина. Можешь в этот список добавить еще одну причуду: так и просит, чтобы его казнили... -- он помолчал. -- На самом деле у меня есть официальное и неофициальное имя. И второе мне нравится больше.
   -- Ладно, -- сдалась десятница. -- Будем считать, что убедил. Помоги мне раздеться.
   Ялмари тяжело вздохнул:
   -- Извини, но нет.
   -- Это еще почему? -- возмутилась Бисера.
   -- Я люблю другую девушку.
   -- И что? -- голос полон изумления.
   -- И всё. Извини, но я волк, а не кобель. Я не могу быть с той, которую не люблю.
   Десятница вспыхнула от гнева:
   -- Слушай, хочешь сказать, среди твоих солдат все свободны? Да я уверена, там даже женатые есть! И ничего, все сейчас соблюдают законы Яхии, трахая воительниц... Ой, какие мы нежные! -- расхохоталась она, заметив, как принц отвернулся. -- Грубое слово сказали! Лучше честно признайся, что брезгуешь, -- она презрительно скривила губы. -- Королеву бы трахнул, а десятницу -- не по чину, как сказала Вуокк.
   -- Бисера, я люблю другую. Это единственная причина. Если честно, ничего не знаю о личной жизни моих солдат. Мне всё равно. Они отвечают за себя. А я за себя.
   -- Ты точно чокнутый, -- вынесла вердикт Бисера после долгой паузы.
   -- Какой есть.
   -- Евий, накрой на стол! -- крикнула она куда-то в пустоту. -- Пойдем хоть поедим, -- предложила она принцу разочарованно.
   За обедом девушка молча наблюдала за Ялмари, потом спросила:
   -- И кто она? Принцесса?
   -- Нет, -- он тяжело вздохнул. А десятница всматривалась в него, стараясь поймать на лукавстве. -- Мы случайно встретились в лесу. Она там заблудилась.
   -- Погоди, что это за вздох? Ты хочешь сказать, даже не трахнул ее?
   Он только покачал головой: знал, что воительница не поймет.
   -- А у тебя точно стоит? -- придвинулась к нему девушка. -- Может, у тебя просто проблемы с этим? Так у меня травки есть.
   Ялмари смотрел на нее, не мигая, пока она не отодвинулась, а затем продолжил есть. Но она не отстала, положила ладонь ему на колено:
   -- Давай посмотрим, что у тебя там.
   -- Руки убери, -- он был в таком бешенстве, что почти зарычал, едва сдерживал растущие клыки.
   Бисера, видимо, почувствовала это, бросила ложку и выскочила из дома.
   ...Принц так и просидел в кухне до сумерек. Выходить из дома он не рискнул, а больше заняться было абсолютно нечем. Раб Бисеры, сухонький крестьянин лет пятидесяти, убрал со стола, расставил по местам чистую посуду, потом снова стал кашеварить. Ялмари молча наблюдал за ним, потом поинтересовался:
   -- Ты из Энгарна?
   -- Нет, господин, из Лейна, -- ответил он.
   -- Давно живешь?
   -- Лет десять.
   -- И как?
   -- Да здесь-то получше, господин. Работы мало. Жена вот с детишками тама осталась. Да чего уж. Знать такое проклятье Всевышнего у меня, у них: без семьи жить.
   Больше говорить было не о чем.
   Когда стемнело, Ялмари лег прямо на скамье в кухне, но вскоре появилась Бисера. Принц тут же поднялся. Она была в одной тунике, чуть влажной: видимо, надела сразу после купания.
   -- Ты чего в кухне? Спальня большая. Обещаю на тебя не запрыгивать.
   -- Я лучше здесь, -- возразил он.
   -- Боишься, не устоишь? -- она чуть выпячивает красивую грудь.
   -- Нет, -- спокойно отвечает Ялмари. -- Просто останусь здесь.
   Она делает шаг ближе, протягивает руку, но принц говорит жестче:
   -- Не трогай. Это бесполезно.
   -- И что ты сделаешь? -- голос низкий, волнующий, приближается еще на ладонь.
   -- Лучше не проверяй, -- сказано так внушительно, что девушка опять разворачивается и стремительно убегает.
   27 ухгустуса, Меара
   -- Мне нужно срочно посоветоваться по поводу покупки новых лошадей! -- Илкер выразительно посмотрела на папашу Улма.
   Он считал, что его присутствие в кабинете госпожи выглядит подозрительно и, конечно, был сто раз прав. Но она боялась, что известия, которые принес Раддай о последних днях Кироса, обсудят без нее. А ей теперь казалось, что это ее личное дело, потому что она успела проникнуться симпатией к старому библиотекарю. И девушка придумала безупречный повод, чтобы собрать людей Полада у себя и вместе обсудить произошедшее.
   -- Как скажете, госпожа, -- Улм только взглянул на Айну, и девушка вышла в коридор, не закрыв дверь. -- Она проследит, чтобы нам никто не помешал, -- пояснил Улм. Илкер же оценила приоткрытую створку: горничная не оставила ее наедине с мужчинами и может слышать, о чем они говорят. -- Кстати, покупка лошадей -- очень хороший повод для общения, -- похвалил кучер. -- И секретарь тут пригодится. Так что еще на три-четыре встречи этой отговорки вполне хватит, -- папаша опустился на стул. -- Рассказывай, Раддай.
   Как и в прошлый раз, Илкер устроилась у стола. Она старалась не вмешиваться в беседу, только внимательно слушать.
   -- Начну, наверно, с болезни... -- Раддай помолчал, собираясь с мыслями, а затем доложил ясно и четко. -- Симптомы очень походили на воспаление легких. Очень. Я разговаривал с несколькими женщинами, две из них неплохо разбираются в этом, лечат травами. Сомневаться в их искренности не приходится. И все же это убийство.
   -- Почему ты так думаешь? -- Улм чуть подался вперед.
   -- Во-первых, время. Мастер Кирос умер очень быстро. Слишком быстро для крепкого человека, каким он был. Это тоже подтверждают в один голос. Он даже не чихал никогда. В его возрасте не жаловался ни на ноющие кости, ни на сердце, ни на желудок. Не просто не жаловался -- действительно не болел. А когда какая-то зараза свалила всех обитателей замка, он помогал врачу и священнику. Те в конечном итоге тоже почувствовали себя плохо, но мастер Кирос не заболел. На удивление крепкий старик... Был.
   -- Но, возможно, он исчерпал запас прочности? -- Улм задавал именно те вопросы, что вертелись на языке Илкер. -- Со стариками такое бывает. Не болеет, а потом внезапно умирает.
   -- От сердечного приступа, инсульта, но не от воспаления легких! -- возразил Раддай авторитетно. -- С его здоровьем он должен был сопротивляться болезни хотя бы неделю... Но есть и еще одно обстоятельство. В обед того дня, когда он заболел, он получил угощение. Слуга принес ему пирог с ежевикой.
   -- Ты считаешь, что его отравили пирогом? -- Улм нахмурился. -- Но это же несколько ненадежно, ты не находишь? А если бы Кирос угостил кого-то? Несколько смертей в доме...
   -- Выглядело бы ничуть не подозрительней, чем одна. Болезнь оказалась заразной, только и всего, -- возразил Заза. -- Но, мне кажется, "даритель" очень хорошо знал нашего библиотекаря и просчитал всё до мелочей. Дело в том, что Кирос очень любил пироги с ежевикой. И, поскольку ему передали несколько пирогов с разными начинками, он с чистым сердцем отдал остальные на кухню, а этот взял себе.
   -- То есть пирог остался в его комнате? -- заинтересовался Улм. -- Ты смог взять хоть кусочек?
   -- Что бы обо мне подумали, если бы я попросил кусочек пирога из комнаты покойного? -- засмеялся Раддай.
   -- Уверен, ты смог бы достать его и без спроса, -- тоже рассмеялся Улм.
   -- Смог бы, -- легко согласился Заза. -- Но комнату уже убрали, вещи библиотекаря раздали слугам, остатки пирога выбросили, -- Илкер недоуменно смотрела на них: они говорили о смерти и... смеялись. Она никогда так не сможет. -- Но разве вас не интересует, от кого было угощение?
   -- От кого? -- не выдержала девушка.
   -- От вас, госпожа.
   -- Что?
   -- Да-да. Оказалось, вы хотели попросить мастера Кироса о помощи с книгами и отправили пироги, чтобы расположить его к себе еще до знакомства. Вы поручили одному из слуг передать этот небольшой дар для него, заранее узнав о его пристрастиях.
   -- Но я ведь... -- оторопело начала Илкер, но Раддай перебил:
   -- Конечно, вы не отправляли пироги. Но обратите внимание: убийца не знал, что вы уже виделись с мастером Киросом. Еще раз процитирую, что сказал слуга, якобы прибывший из вашего поместья: "Леди Лаксме графиня Меара нуждается в вашей помощи, мастер Кирос. Вы еще незнакомы, но она очень хочет, чтобы вы не отказали в ее просьбе, поэтому передала вам это угощение". И растроганный старик-библиотекарь заметил на это: "Да, мы еще хорошо незнакомы. Передайте ее сиятельству, что я буду рад служить ей". Примерно такой диалог припомнила кухарка, дворецкий и камердинер его сиятельства. Граф Еркер, кстати, крайне расстроен случившимся. Ходит мрачнее тучи, с тех пор как мастер Кирос заболел, и ругает себя за то, что позволил ему отправиться к вам. Он умный человек. О своих подозрениях ничего не говорит, но мне понадобилось немалое красноречие, чтобы убедить его: вы, леди Лаксме, не имеете никакого отношения к этому подарку.
   -- И как выглядел слуга, принесший гостинец? -- папаша Улм не сомневался, что гувернер узнал всё, что нужно.
   -- Мужчина среднего роста и средних лет, с лохматой рыжей бородой, -- начал рассказывать Заза. -- Сильно сутулился, даже походил на горбатого. На лбу -- прыщ.
   -- Сильно сутулился... -- повторил кучер. -- То есть, вероятно, рост вовсе не средний, а выше.
   -- Борода, скорее всего, ненастоящая, -- поддержал Раддай. -- Рыжая, топорщится... Такое запомнится лучше, чем цвет глаз, форма носа или лица.
   -- Но вот прыщ...
   -- Да, прыщ подделать сложно, но он, к сожалению, излечивается. Желательно найти этого человека в течение недели. И, чтобы поставить точку в этом вопросе, в Меаре нет таких слуг. С одной стороны, если бы враг был в поместье, то знал бы, что уже опоздал. Тогда бы библиотекарь остался жив. Но на всякий случай я еще раз бегло осмотрел всех высоких мужчин. У нас нет никого похожего и никогда не было.
   -- И все же приезд леди Лаксме в Меару и смерть библиотекаря связаны, -- вздохнул Улм. -- Кто-то очень хотел, чтобы самые подозрительные, такие как граф Еркер, плохо думали именно о вас, ваше сиятельство.
   -- А еще я понял, почему заговорщики так заволновались, узнав о приезде леди Лаксме, -- кивнул Заза. Улм только вопросительно поднял брови. -- Сразу после встречи с ее сиятельством наш дорогой библиотекарь побывал в местной церкви. Довольно долго общался с отцом Гарое. Они вообще очень дружат... Дружили. Два умных человека, сами понимаете. И, в отличие от графа Еркера, младшего священника, да еще такого молодого, мастер Кирос вполне мог считать ровней себе, а значит, общаться свободнее...
   Девушка судорожно вдохнула. Сцепила пальцы так, что они побелели. Потом проговорила, едва разжимая губы.
   -- Это ужасно, что служители церкви творят такие дела. Хуже быть не может!
   -- Неправильно обвинять человека, не имея доказательств! -- мягко остановил ее Заза. -- Надо поближе познакомиться с отцом Гарое. О нем рассказывают много... любопытного.
   -- Негодяй? -- предположила девушка.
   -- Ну что вы! Разве мастер Кирос стал бы дружить с негодяем? Напротив -- святой. И это настораживает еще сильнее, -- Раддай постарался улыбкой смягчить иронию. -- Я ведь в школе священников учился. Много там повидал... И со святыми тоже сталкивался. Обычный человек, который борется со своими слабостями, более искренен, что ли. А под маской святого чаще всего скрываются чудовищные пороки, которые человек всего-навсего научился мастерски прятать. В общем, давайте вернемся к отцу Гарое. Он младший сын графа Оцем. Если интересно -- четвертый. Семья у него очень необычная. Старший из четверых -- наследник титула, ведет себя соответственно: во всем поддерживает отца и, как это у аристократов модно... у многих аристократов, -- тут же поправился он, быстро взглянув на Илкер, -- не поддерживает господина Полада. Но замечен лишь в чересчур вольных высказываниях. Второй брат -- эдакая смесь образованного балбеса, почтительного сына и законопослушного гражданина. То есть никогда не знаешь, что от него ожидать. Зато третий сын -- дослужился до полковника кавалерии. Служит у Чимина Сорота герцога Баита. И вот, четвертый -- наш святой. Если честно, я в тупике. Судя по собранной информации -- Гарое может оказаться как негодяем, так и порядочным человеком. Так что теперь я отправлюсь к нему. Попробую его пощупать и побеседовать с теми, кто знает его лучше всего -- со слугами.
   -- Знаете что? -- заявила Илкер. -- Я сама с ним познакомлюсь. Мой визит к отцу Гарое будет выглядеть более естественно, чем визит секретаря!
   -- Госпожа... -- попытался возразить Заза, но Улм заговорил первым.
   -- Вы правы, ваше сиятельство. Только во время этого посещения не проводите расследование. Это сделаем мы, а вы нанесите визит вежливости в деревенскую церковь, чтобы узнать о нуждах прихода.
   -- Конечно, -- легко согласилась Илкер. -- Я знаю, что не стоит соваться в то, чего не понимаешь. Вы делаете свое дело, а я свое.
   -- Вот и чудесно, -- одобрил Улм.
   -- Едем прямо сейчас! -- решительно предложила графиня.
   -- Хорошо, ваше сиятельство, -- тон кучера стал чуточку снисходительным. -- Но, я надеюсь, в дороге вы немного успокоитесь и у нашего святого будете так же мудры, как в монастыре. Обычно мы не пускаем в дело новичков, у которых такая решимость горит в глазах. Наша работа требует внутреннего покоя, взвешенных слов и поступков, иначе можно наломать дров.
   Девушка глубоко вздохнула и покорно кивнула:
   -- Я буду стараться.
   В дороге Илкер рассказали еще некоторые подробности о том, с кем предстоит встретиться. Священник Гарое принадлежал к многочисленному отряду младших священников, прозябающих в деревенских церквях, но пользовался большой популярностью, поскольку не только проповедовал о любви к ближнему, но и на деле являл ее, открыв школу для детей крестьян, а также приют для детей-сирот и одиноких стариков. Он почти никогда не сидел без дела. После обеда его трудно было застать дома: он посещал свою паству, утешал, вдохновлял, помогал. Жил очень скромно в небольшом домике рядом с церковью, довольствуясь малым. Имел лишь одного слугу и кухарку -- супружескую пару.
   -- Но раньше священник жил в большом доме в деревне, -- удивилась Илкер.
   -- Там теперь приют, -- объяснил Заза. -- Отец Гарое переедет обратно не раньше, чем будет закончено большое здание для сирот и стариков. Крестьяне жертвуют, но до завершения еще далеко. И, -- подвел итог Раддай, -- повторяю, госпожа, -- священник довольно молод.
   Илкер действительно пропустила мимо ушей слова Раддая о том, что Гарое моложе библиотекаря, и даже тот факт, что он младший сын, не открыл ей глаза. Почему-то на месте "святого" гораздо легче было представить сухонького старичка, похожего на мастера Кироса. В крайнем случае мужчину лет сорока.
   -- Насколько молод? -- уточнила она.
   -- Моложе меня, -- расцвел Раддай.
   -- А тебе сколько? -- оторопела Илкер, неожиданно переходя на ты.
   -- Тридцать два, -- Заза не выдержал и рассмеялся.
   -- Никогда бы не подумала! -- воскликнула девушка. -- Я считала, что тебе лет двадцать пять -- не больше.
   Напряжение спало, теперь и она засмеялась, хотя недавно ей казалось это невозможным. Что ж, если Гарое моложе секретаря, то он зрелый тридцатилетний мужчина, а вовсе не "очень молод", как заявил Раду.
   Карета остановилась. Улм торопливо спрыгнул с козел и, распахнув дверцу, помог госпоже выйти. Заза помог сойти горничной. Девица фыркнула и ткнула локтем парня в бок. Он охнул и отступил. Тут же приняв надменный и независимый вид, подошел к госпоже.
   Илкер перевела взгляд на церковь, и сердце зашлось от сладкой боли: всё осталось таким же, как в детстве: беленькая церковка, похожая на снежный замок, на ярко-зеленой, коротко постриженной траве, устремляла к небу многогранные шпили. На самом большом из них расправил крылья голубь -- будто живой. Илкер нравилось, что символом Истинной церкви был только голубь, без всякого меча, как у Хранителей Гошты.
   Двери храма -- такие же белые -- были закрыты.
   -- Нам сюда, -- Раддай указал на домик привратника.
   Айна подошла и встала чуть позади госпожи, смиренно потупившись.
   Привратницкая открылась, и по ступенькам спустился парень в темно-серой рясе. Высокий и широкоплечий он двигался без лишней суеты. Внешние уголки карих глаз были чуть опущены, придавая лицу жалостливое выражение. А может быть, это вовсе не глаза имели такое строение, а набрякшие веки под низкими тонкими бровями отбрасывали тени. Тонкий нос с красиво, как у породистой лошади, вырезанными ноздрями, то ли когда-то сломали, то ли от природы чуть горбился на переносице, но в любом случае составлял контраст с печальными глазами. На губах блуждала странная улыбка, сильно походившая на усмешку. Густые каштановые волосы, пожалуй, слишком отросли, челка грозила вот-вот закрыть половину лица, и у Илкер руки зачесались от желания взять ножницы и подравнять ее.
   Молодой человек подошел ближе, и Илкер уткнулась взглядом в объемистую шею, затянутую в воротник-стойку.
   -- Рад видеть вас, ваше сиятельство, -- произнес он бархатным голосом.
   Девушка подняла взгляд от его шеи к печальным глазам. Пришлось чуть запрокинуть голову.
   -- Добрый день.... Отец Гарое? -- произнесла Илкер изумленно.
   Тот кивнул чуть снисходительно. Она отступила немного, потому что рядом с этим монументальным священником, больше походившим на переодетого рыцаря, чувствовала себя неуверенно. Казалось, он видит ее насквозь и посмеивается над наивной горничной, приехавшей его разоблачить. Когда парень не нависал над ней, проще было вести себя естественно.
   -- Откуда вы знаете, кто я? -- она вскинула подбородок. Это всегда помогало чувствовать себя уверенно.
   Гарое не сделал попытки протянуть руку для поцелуя, и это очень порадовало.
   -- Среди моей паствы лишь одна богатая дама похожа по описанию на вас.
   -- И кто же меня описывал? -- страх совсем ушел. Теперь она тоже смотрела на священника пристально, будто хотела прочесть его мысли.
   -- Мастер Кирос, -- пояснил Гарое и отвел глаза.
   Возникла неловкая пауза, потому что это имя разом напомнило обо всем, что произошло, о том, для чего она приехала сюда.
   -- Чудесный был старик, -- девушка подавила вздох и взяла себя в руки. -- Он мне ничего о вас не рассказывал. Зато другие рассказали, -- она прищурилась.
   -- Что именно? -- губы Гарое изогнулись чуть сильнее.
   -- Что вы живете в доме привратника и не женитесь, потому что свой большой дом отдали сиротам, -- Илкер раскрыла веер и пару раз взмахнула им.
   Она сумела озадачить священника. Мельком взглянула на Улма -- тот спокойно изучал ближайшие кусты. Оставалось надеяться, что она всё делает правильно.
   -- Я пока не собирался жениться, дом здесь абсолютно ни при чем...
   -- Так сколько вам нужно денег? -- деловито поинтересовалась девушка, наконец полностью обретая почву под ногами.
   Гарое чуть склонил голову на бок, посмотрел на нее изучающе.
   -- Нужно нам много, ваше сиятельство. Но давайте обсудим это в доме.
   -- Хорошо. Только позвольте сначала представить моих спутников. Это, -- она указала на Раддая, -- мой секретарь мастер Заза, -- и добавила, небрежно ткнув в другую сторону. -- Моя горничная. Приходится ездить с ней. Хочу взять компаньонку, но еще не нашла подходящую. А какая-то девушка со мной должна быть. Не хочу, чтобы пошли слухи...
   -- Понимаю... -- Гарое помолчал. Что он такое понял, Илкер не смогла догадаться. -- Но, думаю, при нашей беседе горничная вполне может и не присутствовать. Пусть пообщается с моей кухаркой. Пойдемте, ваше сиятельство, -- священник направился в дом.
   Они устроились в маленькой комнатке, служившей отцу Гарое и спальней, и кабинетом. В дальнем углу стоял топчан, застеленный простым покрывалом. Стены беленые, без всяких украшений. Илкер быстро окинула взглядом старенький комод и такой же старенький письменный стол, каминную полку с глиняной вазой и цветами бессмертника в ней, плетеный соломенный коврик на полу... Или Гарое на самом деле святой, или очень уж умело притворяется. Более скромной обстановки она еще не встречала.
   Священник опустился в потрепанное кресло, другое стояло напротив, и Илкер села в него. Раддай занял место у двери на стуле. Послушная Айна исчезла. Хорошо, что ее отправили к кухарке, -- узнает от нее что-нибудь.
   -- Я слышала, -- она перевела взгляд на священника, -- вы начали много добрых дел. Что, по-вашему, самое важное?
   Отец Гарое изучал ее с тем же выражением лица, с каким и тогда, когда она в первый раз заикнулась о деньгах: как будто он не доверяет этим вопросам и пытается найти в них двойное дно.
   -- Я слышал, ваше сиятельство, вы посещали монастырскую библиотеку? -- спросил он ни с того ни с сего. -- Хотите разыскать достоверные сведения, а также предания и легенды о своей семье.
   Теперь священнику удалось сбить ее с толку. Илкер пожала плечами.
   -- Почему вы об этом спрашиваете? -- разговор походил на поединок. Удар -- шаг в сторону. Еще удар. -- Да... Возникла такая идея, когда мастер Кирос вернул книги из семейной библиотеки, -- голос ее дрогнул. Перед глазами возник образ старика, с такой гордостью подавшего ей список возвращенных фолиантов.
   -- Очень жаль его... -- глухо проговорил Гарое. -- Так неожиданно... Да будет ему уютно во дворах Эль-Элиона,  -- слова прозвучали очень искренно, священник даже проморгнул, будто на глаза набежали слезы. -- Я спрашиваю, -- объяснил он после паузы, -- потому что у меня тоже есть книга, которая может вас заинтересовать, -- он крикнул куда-то в проем двери. -- Дарда, пойди сюда, пожалуйста! -- слугу Илкер так и не увидела, он остался стоять в коридоре, потому что в этой каморке не уместился бы. -- Ваше сиятельство, вы не возражаете, если ваш секретарь принесет эту книгу из церкви? -- обратился Гарое к графине.
   -- Нет, конечно, -- заверила Илкер.
   -- Дарда, -- снова обратился священник к невидимому слуге, -- проводи мастера Зазу в церковь, покажи нашу библиотеку. Вы возьмите любые книги, которые вам приглянутся, -- заговорил он уже с Раддаем, -- но прежде всего найдите Книгу местных преданий. Там очень много интересного, и далеко не всё описанное -- сказки.
   Заза поклонился и вышел, не сказав ни слова. На какое-то время Гарое умолк, но, услышав хлопок двери, вновь обратился к Илкер.
   -- У нас есть немного времени, -- заявил он. -- Мастера Зазу и горничную к вам приставили, чтобы следить за вами. Да?
   Илкер так опешила, что не сразу сообразила, что ответить.
   -- С чего вы взяли? -- спросила она недоуменно, наконец придя в себя.
   -- Мне нравится ваш добрый порыв, желание что-то пожертвовать для нуждающихся, -- спокойно сообщил он. -- Но я не могу поверить, будто вы приехали ко мне только для того, чтобы отдать деньги, которые не так давно у вас появились. Давайте поговорим откровенно. Что вас беспокоит?
   Илкер снова растерялась. Кажется, это сражение выиграет Гарое, он гораздо успешнее приводил ее в смущение, заставлял забывать о взятом тоне. Но она не сдастся. Ему нужен настоящий, не фальшивый повод для посещения священника? У нее он есть. Девушка очень вовремя вспомнила о карете, которую сначала видела во сне, а потом наяву. Вот же возможность расспросить об этом знающего человека.
   -- Извините, отец Гарое, -- произнесла она с раскаянием. -- Я редко общаюсь с людьми, которые готовы ответить на мою нужду, прежде чем я покажу, что чем-то полезна. У меня есть вопрос, который очень беспокоит, но я не могла обсудить его со священником в Жанхоте. Они там обычно сильно заняты... -- она немного помолчала. -- Скажите, что в священных книгах сказано о снах?
   -- О снах? -- ну вот теперь и ей удалось обескуражить Гарое. Ничья. Однако он тоже быстро овладел собой. -- О снах вообще или о каких-то конкретных? -- уточнил сухо.
   -- Расскажите вообще о снах. Потом я расскажу, почему для меня это важно.
   -- Что ж... Не такой редкий вопрос на самом деле, -- молодой мужчина продолжил, отвернувшись и разглядывая что-то в окне. -- В книге Вселенной посвящена этому целая глава. Там сказано, что Эль-Элион часто общается с людьми во сне. Не напрямую. То есть это не значит, что люди видят во сне Всевышнего. Но им снятся сны, которые предупреждают о беде, предостерегают от неверных поступков. Подобное происходит со всеми народами, обитающими на Гоште, с людьми и не-людьми. Говорят, оборотни лучше слышат Эль-Элиона и пророческие сны к ним приходят чаще. Но вообще всё довольно сложно, потому что в той же главе сказано, что сны бывают и от тревог, усталости. Поэтому довольно трудно понять, какой сон от Всевышнего, а какой ничего не значит. К сожалению, чаще всего люди понимают, что их предупреждали во сне, лишь когда видение исполняется и уже ничего нельзя изменить. Что снилось вам? -- он так неожиданно повернулся к ней и посмотрел в глаза, что Илкер опять замешкалась.
   Потом решила, что в этом может не лгать. Ответила запинаясь:
   -- На первый взгляд какая-то ерунда... Я ехала в карете вместе с ее величеством, принцессой и маркизом. Но все мы были одеты в платья простолюдинов. Я снова в платье горничной... Не буду рассказывать подробно, вряд ли вам интересно. Сон был страшным... И с небольшими изменениями он мне снился трижды, пока я болела. Но я всё равно не придавала ему большого значения. Мало ли что приснится, когда у тебя жар. Но однажды я по-настоящему испугалась... В этом сне я очень хорошо рассмотрела карету внутри и снаружи. И примерно через месяц мне пришлось ехать в точно такой же карете, как я видела во сне... Как вы думаете, это значит, что сон был послан Эль-Элионом?
   Священник смотрел на нее так, будто не верил ни одному ее слову, потом обронил.
   -- Думаю, да. Если вы не видели эту карету раньше. Может быть, вы просто забыли?
   -- Нет, определенно я сначала увидела сон, а потом столкнулась с его деталями наяву.
   -- Сон во время болезни, да еще повторенный трижды, да еще и нашедший подтверждение в настоящей жизни. Это определенно весть от Господа. Больше ничего не снилось?
   Илкер вспыхнула. Она так стыдилась своих снов о принце, что постоянно казалось, будто другие тоже о них знают. Приходилось снова и снова напоминать себе, что это невозможно.
   -- Снилось, -- она постаралась придать своему голосу уверенность. -- Но другие сны меня не беспокоят. Я уверена, что они ничего не значат.
   -- Хорошо, я ответил на ваш вопрос. Еще что-то? -- теперь он говорил очень холодно, будто не знал, как избавиться от назойливой посетительницы.
   -- Отец Гарое, я рассказала о своих тревогах. Теперь ваша очередь. Я хотела помочь...
   -- Хорошо, -- отец Гарое поднялся и подошел к письменному столу. Девушка тоже торопливо встала. -- Вот, ваше сиятельство, -- он подал ей два листка, -- точные расчеты, сколько и на что мне нужно денег. Если вы или... ваш дядя сочтете нужным покрыть часть расходов или все расходы, буду очень благодарен. Но от общения с вами я вынужден пока воздержаться. По крайней мере до тех пор, пока вы не посчитаете возможным быть со мной откровенной. Прошу меня простить, -- он склонил голову и вышел из комнаты.
   Илкер ничего не оставалось, как выйти за ним следом, неловко теребя поданные ей листки.
   27 ухгустуса, Фарала, Лейн
   Больше всего Рекему нравилось чистить подсвечники. Нудная, кропотливая работа на весь день. Никогда не заканчивается. Руки заняты, голова свободна: молись -- не хочу. И никто не пристанет, что он сидит без дела.
   Уже неделю он служил дьяконом в храме Фаралы. Черное одеяние с красной полосой. Волосы, собранные позади. Борода стала еще длиннее. Жить хотелось все меньше. Только он понимал, что это малодушие. Да, тошно. Но надо жить. Подсвечники вот очистить.
   Иногда заглядывал отец Чашхур -- старший священник, но ничего не говорил, только внимательно смотрел на Рекема. Тештер сказал, Чашхур должен дать ему рекомендацию. Но вдруг стало абсолютно всё равно, дадут ему звание в церкви, соответствующее его происхождению, или он навсегда останется дьяконом. Главное, чтобы не трогали.
   Но так редко получалось. Ему всегда находили какое-то занятие: свечи сделать, дров принести, полы вымыть. Он выполнял всё безропотно, быстро и хорошо. Чтобы отстали и можно было вернуться к подсвечникам.
   Сейчас он тоже натирал их до блеска, когда позади раздался голос:
   -- Брат Рекем, Высокий Агатон зовет тебя к себе.
   Здесь всё по-простому. Никто с дьяконом не расшаркивается и не выясняет, кем он там был в Кашшафе -- маркизом или наследным принцем. Все на ты.
   Рекем молча оставил подсвечник и направился в комнату Высокого.
   Тот сидел у себя в покоях в алом одеянии с белыми вставками, показывающими его ранг. Кресло стояло у окна, в которое лился солнечный свет. Агатон держал в руках какое-то письмо.
   Ароди -- маркизом Бернтом Рекем не называл себя даже в мыслях -- склонился в поясном поклоне, ожидая: протянет Высокий ему руку для поцелуя или нет. Тот не торопился.
   -- Садись, брат Рекем, -- небрежно указал на низкую деревянную скамеечку у входа. -- Господин Тештер хочет тебя видеть, -- он выдержал многозначительную паузу, ожидая, что дьякон каким-то образом пояснит этот странный факт. Но он молча смотрел на Агатона. Высокий не выдержал первым. -- Что ему от тебя нужно?
   -- Не знаю, -- спокойно отозвался Ароди.
   -- Он дал тебе какое-то задание?
   -- Он дал мне должность дьякона, -- пояснил Рекем.
   -- Это не задание! -- Агатон начал раздражаться. -- Ты должен что-то сделать для него в церкви? Он что-то пообещал тебе? Есть что-то, что я должен знать?
   -- Нет, -- ответил дьякон на всё сразу.
   Высокий всмотрелся в него, пытаясь уловить лукавство, но, видимо, сдался.
   -- Как тебе служится в нашей церкви? -- он попытался зайти с другой стороны. -- Нравится?
   -- Да, -- Ароди не знал, что еще ответить на эти странные вопросы.
   -- Это же ты ответишь Тештеру? -- уточнил Высокий.
   -- Да, -- подтвердил Рекем. -- Не понимаю, почему регента должно это интересовать, -- удивился он.
   -- Я уже давно перестал что-либо понимать, -- вздохнул священник. -- Хорошо. Можешь идти к Тештеру. Когда вернешься, расскажешь, зачем он звал тебя. Тебя ждет солдат на улице. Иди.
   Ароди снова поклонился и вышел из покоев. Во дворе нашел солдата и отправился вместе с ним к регенту.
   Посетителей у бессмертного Тештера всегда было много. Дьякону велели ожидать. Он сидел на стуле, не двигаясь, сложив руки на коленях, даже не пытаясь угадать, что от него понадобилось. В мыслях билось только одно: десять дней, как казнили маркизу Бернт. Десять дней.
   Городские часы пробили два часа пополудни. Тештер должен был ехать на обед, но его секретарь выкрикнул на весь коридор, как и в первую встречу, только на этот раз его новое звание:
   -- Брат Рекем!
   Ароди тут же поднялся и прошел в кабинет. Замер у входа.
   Тештер в темно-коричневом одеянии, внимательно оглядел его с головы до ног.
   -- Тебя что там, не кормят? -- пробурчал он. -- Худой, как жердь.
   -- Мне все нравится, -- ровно сообщил Рекем.
   -- Поняяятно! -- саркастически протянул регент. -- Ладно, садись, -- когда Ароди опустился на стул и уставился в стену, помолчал еще немного, потом сообщил как бы между прочим. -- Вчера вернулся из Энгарна. Хотел тебя с собой пригласить, но потом передумал. Ты у нас очень уж трепетно ко всяким условностям относишься. Вряд ли бы согласился ехать в страну, с которой Кашшафа вот-вот начнет войну. Верно? -- Рекем молча исследовал стену. Тештер хмыкнул и продолжил: -- А у них там интересные дела творятся. Драконов ищут. Не слыхал, где их можно найти?
   -- Нет, -- спокойно ответил Рекем, не глядя на регента.
   -- Мало кто слышал, -- подтвердил Тештер. -- А ведь можно. Говорят, если с драконами подружиться, они могут исполниться любое твое желание. Даже мертвых воскресить.
   Вот теперь ему удалось пробить брешь. Ароди медленно встретился с ним взглядом. Но ненадолго.
   -- Не веришь! -- упрекнул регент. -- А зря. В древних свитках ерунды не напишут, -- снова дьякон смотрит на правителя страны, пытаясь понять, к чему он ведет. -- Хочешь почитать свитки? -- Тештер так и не дождался ответа, поэтому нахмурился. -- Да что я с тобой тут расшаркиваюсь? Мое задание тебе. Отправишься в монастырь Одоллам, поищешь сведения о драконах, о том, как их можно найти. Через неделю вернешься и отчитаешься. Вот приказ братьям помогать тебе во всем, -- он протянул бумагу Рекему.
   Тот молча взял, потом взглянул в глаза Тештеру:
   -- Можно идти?
   -- Пешком пойдешь? -- ядовито усмехнулся регент, кинул на стол кошель с деньгами. -- Подорожные для тебя и сопровождающих. Граф Щиллем с отрядом гвардии отправится с тобой. Деньги, стало быть, на всех. Приедешь -- отчитаешься. Все ясно?
   -- Да, -- подтвердил Ароди.
   -- Повтори, -- потребовал Тештер.
   -- Вместе с отрядом графа Щиллема отправиться в монастырь Одоллам, найти там сведения о драконах в свитках, которые мне дадут монахи, через неделю вернуться, представить вам денежный отчет и передать, что я узнал.
   -- Хм, -- регент уважительно кивнул. -- Отлично. Значит, не трать время зря. Собирайся и отправляйтесь сегодня же. Щиллем уже готов.
   Рекем уточнил после паузы:
   -- Высокий Агатон просил сообщить ему, для чего вы меня приглашали. Что мне сказать ему?
   -- Хм, -- еще более многозначительно хмыкнул Тештер. -- Скажи, что уезжаешь минимум на неделю читать древние свитки согласно моему списку. Список можешь показать. Он есть в сопроводительных письмах. Скажешь?
   -- Да, -- заверил дьякон. -- Потому что это не ложь.
   -- Я так и думал, -- ухмыльнулся регент. -- Тогда удачи, брат Рекем.
   ...Когда дверь за дьяконом закрылась, Тештер в задумчивости ущипнул себя за бороду. С секретом этот маркиз-дьякон, ох с секретом. Выглядит так, будто окончательно разум покинул. А на самом деле всё слышит, всё понимает, прекрасно соображает. Значит, есть шанс, что задуманное удастся.
   На самом деле регенту не было никакой нужды в древних свитках. Он знал о драконах больше, чем кто-либо из живущих на Гоште. Вот только сказать никому не мог о том, что знал. Поэтому и приходилось такие многоходовые комбинации придумывать. Рекем удобная фигура во всех смыслах. Полад намекнул: есть очень большая вероятность, что принц Энгарна погибнет, пытаясь справиться со сморчком, что к нему приходил. Да только не выгодно это ни Энгарну, ни Лейну. А вот если бы замену найти... Кого-то, кто тоже захочет спасти весь мир. Ароди в этом смысле идеальная фигура: боль утраты, помноженная на чувство вины, полное безразличие к жизни. Чуть-чуть его подтолкнуть -- и всем будет хорошо: и Гоште, и Лейну, и Тештеру.
   Главное, чтобы никто удачу не спугнул.
   28 ухгустуса, Раввифа, Яхия
   Ялмари решил переночевать на скамье во дворе. Десятница явно была целеустремленная, не хотелось завершать его пребывание в Яхии скандалом, если девушка ночью еще раз попробует испытать свои чары.
   Небо едва начало сереть, когда он в полудреме услышал шаги на улице. Тут же вскочил, быстро умылся в прудике, пригладил волосы.
   Когда дверь во двор открылась и появилась Агда, он ни капли не удивился. Вид у сотницы был утомленный.
   -- Не спишь? -- она зевнула. -- А Бисера где?
   -- В доме.
   -- Раб! -- гаркнула сотница. Резкий окрик в утренней тишине неприятно резанул по ушам. Появился заспанный Евий. -- Скажи госпоже, что королева ждет.
   Десятница появилась довольно быстро. Снова в форме. Умылась так же, как Ялмари, и хмуро взглянула на сотницу. Та плотоядно ухмыльнулась.
   ...Они беседовали с Зелфой в тронном зале. Он отличался лишь размерами и тем, что у дальней стены в центре стояло позолоченное кресло. А в остальном те же низкие потолки, маленькие окна, подушки вдоль стен. Здесь уже было довольно светло.
   Им предложили сесть на подушки. Получалось, что они сидят у ног королевы. Зелфа пристально оглядела сначала Бисеру, потом Ялмари и сделала свои выводы:
   -- Боишься оставить бастарда? Об этом бы никто не узнал.
   Принц оставил это замечание без ответа.
   -- Что ж, все вышло так, как ты хотел. Все живы, -- продолжила королева. -- Чего еще хочет Энгарн?
   -- В ближайшее время Кашшафа начнет войну. Нам нужно знать, с кем будет Яхия.
   -- Было бы неразумно рыси вмешиваться в битву двух тигров, -- заметила королева.
   -- Но крайне разумно рыси объединиться со львом, чтобы уничтожить бешеного тигра, пока он не разорвал всех поодиночке.
   Зелфа покачала головой.
   -- Еще раз убеждаюсь, что не всем слухам стоит верить. Энгарн ждет великое будущее с таким принцем крови. Надеюсь, ты не затаишь обиду на меня за инцидент на площади?
   -- Все живы, -- повторил принц ее слова. -- Можно не смотреть в прошлое, а планировать будущее.
   -- Как обычно, я не могу обещать, что мы поддержим Энгарн, -- поспешила объяснить Зелфа. -- Я королева, пока прислушиваюсь к мнению подданных. Мы обсудим предложение Энгарна сегодня, перед тем как проводить вас. Что лев может предложить рыси?
   -- Территории для выпаса, что сейчас считаются ничейными, будут принадлежать Яхии. В течение трех лет после окончания войны, поставки дерева для отопления Раввифы с декабря по февраль.
   -- Заманчиво! -- в голосе Зелфы слышалось удовлетворение. -- Что еще ты хотел бы сказать воительницам через меня?
   -- Эта война больше, чем война Кашшафы и Энгарна. Падет Энгарн -- погибнет и Гошта. Не Кашшафа хочет войны, вмешались силы более могущественные. Если бы это касалось только Энгарна, меня бы здесь не было. Но мне было сказано, что одолеть противника, равного по силе демиургу, можно только объединив все силы, всю магию. У нас уже есть союзники, но нам нужны все. Яхия -- маленькая страна, но от нее зависит жизнь Гошты.
   Королева хранила молчание, но дыхание ее стало глубоким.
   -- Я передам твои слова, -- произнесла она наконец. -- Для нас было бы большой честью воспитывать твою дочь. Очень жаль, что ты не счел нас достойными.
   -- Моих детей буду воспитывать только я. Но, если бы я погиб, вряд ли бы нашелся кто-то более достойный, чем воительницы, чтобы позаботиться о них.
   Королева оценила, что каждое свое возражение принц непременно подкрепляет комплиментом.
   -- Подожди ответа Яхии в гостевом доме. Не позже полудня мы дадим его.
   -- Благодарю!
   Шрам уже спал в гостевом доме, когда Ялмари пришел туда. Следом за принцем стали приходить остальные. Некоторые были молчаливыми и задумчивыми. Другие тут же стали что-то бурно обсуждать между собой.
   Воительницы принесли еду. И опять кто-то, как маркиз Нево, ел с аппетитом, много. Другие же, как принц, вяло жевали, будто вовсе не проголодались. Шрам вообще сонно отмахнулся и перевернулся на другой бок.
   Ялмари прислушивался к звукам на площади. Там то всё стихало, то раздавались ликующие крики, то опять становилось тихо. К нему подсел Герард.
   -- Как тебе ночка? -- спросил он негромко. -- Тебе хорошенькая девочка досталась!
   Ялмари только смерил его взглядом и отвернулся.
   Сорот как-то сник, а потом спросил тише:
   -- Что тебе рассказал Полад обо мне, что ты так меня возненавидел? Ты тоже считаешь, что я недостоин твоей сестры?
   -- Герард... тебе, конечно, удобно считать, что во всем виноват Полад. Но у меня тоже есть глаза. Не думаю, что Лин будет счастлива с человеком, который привык, чтобы женщины в его постели постоянно менялись.
   -- Мне это нужно, -- горячо возразил маркиз. -- Это любому здоровому мужчине нужно! Даже ты... -- он явно хотел сказать что-то об этой ночи, но наткнулся на взгляд Ялмари и умолк.
   -- Давай не будем об этом, -- завершил принц.
   -- Перестань пытаться поссорить меня с Лин, -- угрюмо пробормотал маркиз, -- и я не скажу твоей горничной, как ты провел время в Яхии.
   Ялмари медленно встал. "Волки" замолчали, почувствовав напряжение. Даже майор сел на полу, протирая глаза.
   -- Что ты сказал? -- принц рывком дернул за шиворот сидевшего Герарда.
   -- Ваше высочество... -- Сорот по-настоящему испугался. Он еще не видел Ялмари в такой ярости. Заикаясь, он завершил: -- Я не хотел...
   -- Мое терпение небесконечно, маркиз Нево, -- Ялмари не дослушал его лепет. -- Еще одна шутка, фраза, неуважительное высказывание о моей сестре или леди Лаксме -- и будет дуэль. Ты меня понял? -- он слегка тряхнул Герарда.
   -- Да.
   -- Надеюсь, -- он швырнул Сорота обратно на стул и вышел в коридор.
   Несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Никогда он не думал, что человек приведет его в такое бешенство.
   Входные двери распахнулись. Во главе десятка воительниц вошла Бисера.
   -- Ваше высочество, -- она приложила кулак к груди, -- я дарую вам свободу. Вы больше не мой раб.
   -- Благодарю, -- чуть склонил голову принц.
   -- Вы приглашаетесь на совет Яхии, чтобы заключить договор.
   -- Благодарю, -- вновь кивнул Ялмари и оглянулся. "Волки" уже были готовы. Шрам стоял первым, будто не он только что проснулся.
   Они пришли на площадь вместе.
   Впереди -- принц и Сорот, за ними майор и два десятка солдат.
   Были оглашены условия договора, а затем принесли ритуальную золотую чашу с вином -- огромную, вмещающую целый кувшин, украшенную серебряным плетением. Королева сделала небольшой надрез на большом пальце левой руки и уронила в вино каплю крови. Ялмари достал свой кинжал и проделал то же самое. После этого пригубил вино. Затем глоток сделала королева. Передала ее Сороту... Чаша пошла по кругу: каждая из тысячниц и тридцати сотниц выпили немного, потом чашу принял майор, передал "волкам". Оставшееся вино вылили на мостовую под ликующие крики воительниц. Когда всё утихло, королева провозгласила:
   -- Да скрепит эта кровь наш союз. Да победит Энгарн и Яхия врагов своих, врагов Гошты. Да будет Всевышний наблюдать за нами и хранить нас на пути правды.
   -- Да будет так! -- откликнулся Ялмари.
   И вдруг ясно увидел, что влажное пятно на мостовой -- это вовсе не только что вылитое вино, а кровь всех воительниц, что погибнут на этой войне. Сердце заныло.
   29 ухгустуса, Наема
   Илкер ездила в монастырь каждый день. Их должны были запомнить здесь, привыкнуть к ним и перестать так уж сильно следить. Вроде бы это удавалось. По крайней мере в последнее посещение Раддай смог "прогуляться" по монастырю и вернуться обратно незамеченным. Сегодня он хотел попробовать еще раз.
   Кучер тоже каждый раз находил себе какое-нибудь дело, чтобы побродить по территории монастыря, посетить службу, присмотреться к монахам. Чтобы не вызывать подозрений, он отлучался от госпожи не больше чем на час, а затем снова сидел на табуретке у двери библиотеки в ожидании, когда принцесса закончит читать.
   Пока карета тряслась по мостовой Наемы, девушка размышляла об этом и встрече с отцом Гарое. Знакомство с ним принесло пользу. Священник почувствовал ее неискренность -- и это стало предупреждением на будущее. Она не очень хорошая актриса и обмануть ей удастся лишь тех, кто уже обманул себя сам, вынеся о ней суждение по слухам. Поэтому не стоит пытаться ввести в заблуждение проницательных людей. Почему-то вспомнилось, как легко почувствовала фальшь королева. Вот где был первый звоночек!
   А еще, пока Илкер беседовала со "святым" Гарое, Айна пообщалась с его служанкой и узнала кое-что интересное. В тот же день, когда мастер Кирос получил пироги, к отцу Гарое приходил монах. Высокий, молодой и... с прыщом на лбу...
   ...Карета замедлила ход, и Заза нашел нужным еще раз объяснить.
   -- Когда войдем в библиотеку, Айна попросит доброго Пилху исповедать ее. Насколько я изучил нашего друга, он не откажет. Пока они уединятся в уголке библиотеки, вы будете читать, а я незаметно выйду. У меня будет около четверти часа, но это больше, чем ничего. Я хочу изучить как можно больше коридоров, пока мы приступим к самому главному.
   Наконец они въехали на территорию монастыря. Девушка нацепила беззаботную улыбку и выскользнула наружу, даже не взглянув на Улма. У двери их уже ожидал Пилха, он хмурил лохматые брови -- сегодня они намеренно задержались на полчаса.
   Илкер подошла к нему.
   -- Мой добрый брат Пилха, -- она невольно назвала монаха так же, как Раддай, -- простите, что заставила вас ждать! Непредвиденные обстоятельства задержали меня в Меаре. Надеюсь, я несильно вас затруднила? -- она склонила голову, заглядывая в глаза монаха.
   Когда она произносила последнюю фразу, тон заледенел, как у влиятельной дамы, которая нисколько не сомневается: никакое прощение ей не нужно, она лишь проявляет великодушие, произнося эти слова.
   -- Добрый день, леди Лаксме, -- недружелюбно буркнул Пилха, отшатнувшись, и шагнул внутрь.
   Но девушка была уверена: он заметил ее презрительно скривившиеся губы. Графиня непременно бы так сделала в ответ на столь явное пренебрежение.
   Илкер давно заметила, что когда Пилха на нее дулся, -- называл "леди Лаксме", а когда она, по его мнению, заслуживала одобрения, то превращалась в "ваше сиятельство".
   -- Сегодня такой чудесный день, -- Илкер будто сама с собой разговаривала, но слова произносились специально для сердитого монаха. -- Как жаль, что некоторые не умеют замечать дары Эль-Элиона и повсюду видят только Его проклятия.
   Монах проигнорировал и это замечание. Но фразу подхватила Айна:
   -- Да уж, госпожа, день сегодня если и хороший, то не для меня. Я уж точно проклята. Сердце так ноет, что и жить не хочется.
   Серые стены, сложенные из цельных камней, стремительно проносились мимо. Пилха чуть ли не бежал.
   -- Что там у тебя с сердцем? -- насмешливо осведомился Раддай, вступая в игру. -- Опять до утра плясала с садовником?
   -- И! Скажете! Плясала... -- обиделась Айна. -- Да это разве грех -- плясать? Почему от этого сердце должно болеть?
   -- От переутомления!
   -- От пе-ре-му-то... -- по слогам попыталась повторить Айна. Заза хихикнул, и она обиделась еще сильнее. -- Вы грубый и злой! У меня сердце болит от этой... от скорби! Вот! Вам не понять.
   -- Да уж куда мне, -- с сарказмом заметил Раддай.
   -- Госпожа, скажите этому... Чего он меня обижает?
   -- Правильно говорить: "Зачем обижает", -- тут же поправил Заза.
   -- Госпожа, ну чего он? -- захныкала горничная.
   -- Он прав, -- отрезала Илкер. -- Правильно говорить "зачем".
   -- Опять он! Всегда он прав!
   Они добрались до библиотеки. Улм остался у двери, остальные прошли дальше.
   Было всё так же темно, но чуть теплее, чем в первый раз, -- камин по настоянию Илкер зажигали заранее.
   -- Какая книга вас интересует сегодня, леди Лаксме? -- поджав губы, поинтересовался Пилха.
   -- Я еще не закончила изучать летопись Гергана, -- высокомерно пояснила Илкер.
   -- Всё еще надеетесь отыскать там что-то? -- ехидно поинтересовался монах.
   -- Непременно найду. Если вы мне мешать не будете.
   Девушка тут же села и с нетерпение постукивала по столу веером, пока Пилах разыскивал для нее книгу. Затем стала раздраженно ее листать, бормоча вполголоса:
   -- Неужели так сложно оставить мою закладку?
   Остальные расположились вокруг. Заза очень вежливо попросил какой-то богословский трактат. К нему отнеслись с гораздо большим расположением, чем к графине. Горничная облокотилась на край стола и пригорюнилась. На короткое время воцарилась тишина. Монах тоже достал молитвенник и углубился в чтение. Губы его шевелились.
   Айна неловко ерзала на стуле и умоляюще на него смотрела. Но, поскольку цели не достигла, заскулила:
   -- Брат Пилха, а вы не посоветуете мне? Я даже не знаю к кому обратиться... Может быть, вы знаете... -- произнесла она почти беззвучно, -- хорошего монаха, чтобы он мог исповедать. Если честно, я так давно не была на исповеди. И некогда было, -- она покосилась на госпожу, -- и, если честно...
   -- Айна, -- одернула ее Илкер. -- Не мешай брату Пилхе молиться. Еще не хватало, чтобы он с тобой возился.
   Она рассчитала верно. Желая ей насолить, монах поспешно повернулся к горничной:
   -- Я с удовольствием вас выслушаю, сестра. Что вы хотели?
   -- Дело в том, что... -- Айна чуть придвинулась к Пилхе и горячо зашептала. -- У меня такая беда случилась, такая беда.
   -- Айна, ты мне мешаешь! -- возмутилась Илкер.
   Горничная горестно вздохнула и умолкла. Снова поерзала на стуле. Но монах не выдержал первым.
   -- Там дальше есть стулья. Пойдем туда, сестра. Чтобы дело спасения не мешало леди Лаксме искать в книге еще один повод для высокомерия. Там ты расскажешь, что тебя беспокоит, и исповедуешься, если захочешь.
   -- Что вы только что сказали, брат Пилха? -- прищурилась Илкер.
   -- Я лишь смиренно прошу разрешить вашей горничной покинуть вас ненадолго, чтобы она могла исповедаться, -- поджал губы монах, опустив глаза в пол.
   -- Рада, что вы еще помните, что смирение -- главная добродетель монаха, -- величественно похвалила его девушка. -- Иди, Айна. Может быть, будешь меньше докучать мне дома.
   -- Спасибо, госпожа! -- радостно подскочила Айна, а затем с таким же восторгом поблагодарила Пилху. -- Спасибо, брат Пилха!
   Илкер сердито выдохнула. Айна и Пилха ушли за книжные полки. Девушка откинулась на спинку стула, расслабляясь. Раддай показал скрещенные пальцы: она все сделала отлично, и бесшумно отправился к двери.
   Она продолжила читать, но сосредоточиться не могла. Каждый раз думала лишь о том, что случится, если ее секретаря обнаружат блуждающим в монастырских коридорах. Очень не хотелось, чтобы кто-то еще умер. Заза никогда не рассказывал, что предпринимал для таких путешествий, а она считала, что не имеет права спрашивать. И так слишком сильно погрузилась в это расследование. Агенты Полада, которых она даже брать не хотела и очень опасалась, неожиданно стали чуть ли не ее семьей. А ведь Полад говорил: "Вы с ними поладите". Он специально подбирал таких, которые смогут втереться в доверие к ней? Или это действительно люди, которым можно доверять? Вряд ли она когда-нибудь найдет ответ на этот вопрос.
   Мысли убежали к Ял... к Ллойду. Илкер настойчиво, снова и снова учила себя думать о нем только как о принце, называть его только Ллойдом. Хотя в ее снах, горячих и страстных, он всегда был Ялмари. Кровь прилила к щекам, когда вспомнилось, что снилось сегодня. Она тряхнула головой, отгоняя эти видения. Восстановила в памяти последнюю встречу. "Сама не знаю, почему я так верю вам". Может, она очень доверчивая?
   Надо читать! Это хоть как-то отвлекает. Она еще раз тряхнула головой, и погрузилась в чтение.
   Илкер так увлеклась, что, когда Айна закашлялась, вздрогнула. Это какой-то знак. Исповедь закончилась, а Раддая нет? И что делать?
   -- Улм, дайте ей воды! -- распорядилась она. -- Невозможно слушать.
   Кучер подскочил, схватил кружку и бросился за полки. Конечно же, столкнулся с монахом, возникла какая-то суета. Илкер неотрывно смотрела на дверь. Та приоткрылась буквально за мгновение до того, как вся компания наконец показалась из-за полок. Заза уже сидел за столом, водя пальцем по книгам. Девушка едва заметно перевела дух.
   Пилха снова опустился на стул. Илкер, не обращая на него внимания, деловито перелистывала страницы. Наконец, посчитала, что на сегодня достаточно.
   -- Вот важный эпизод, -- она подтолкнула книгу секретарю. -- Перепишите его и хватит на сегодня.
   -- И что же вы обнаружили? -- Пилха было подскочил, чтобы заглянуть в книгу, но Илкер насмешливо перебила его:
   -- Неужели вы не знаете, какие сведения есть в летописи Гергана? Не мешайте мастеру Зазе, пожалуйста. Меня сегодня еще ждет одна высокопоставленная дама в гости.
   Пилха проворчал что-то еле слышно и уселся обратно.
   Она немного понаблюдала, как Раддай каллиграфическим почерком, но довольно быстро переписывает указанный абзац на листок. Вскоре он вернул перо в чернильницу, присыпал страницу песком, затем сдул его и удовлетворенно заметил:
   -- Всё сделано, госпожа. Можем ехать, -- он решительно захлопнул книгу.
   -- Вы волшебник, мастер Заза, -- произнесла девушка очень искренно, а Пилха сморщился.
   -- Ваш секретарь не положил закладку, а виноватыми завтра окажемся мы. Или вы больше не будете летопись читать?
   -- Буду, -- снисходительно заявила Илкер, но тут же покачала головой. -- А может, не буду. Не знаю. Оставьте ее на столе. Я приму решение завтра.
   На обратном пути Улм свернул в рощицу -- здесь они могли побеседовать, не боясь быть услышанными. Светлая и спокойная березовая роща Илкер понравилась, но и в ней следовало немного навести порядок: срубить высохшие деревья, убрать валежник. Кажется, дядюшке придется нанять лесника. От одного этого слова заныло в груди.
   На поваленный ствол бросили подстилку, и Илкер села, чтобы выслушать рассказ Раддая.
   -- Тайн у этих монахов много, -- сообщил он. -- Но секретность соблюдают большую. Не удивлюсь, что большинство не знает о том, что здесь происходит. Несколько кругов посвященных. Они знают, чем им грозит разоблачение, поэтому очень стараются, чтобы все ненадежные были либо удалены из монастыря, либо умерли. Кстати, нашего отца Гарое как раз отправили отсюда. Говорят, Высокий Вецай долго к нему присматривался, а потом вместо ожидаемой церкви в Наеме дал ему приход в глуши. За последний месяц в монастыре произошло два несчастных случая и три серьезных болезни, все со смертельным исходом. Это то, что рассказали монахи. И еще сегодня я успел найти один тайный ход, даже почти понял, как он открывается.
   -- Почему монахи с вами так откровенно разговаривают? -- удивилась Илкер.
   -- Вероятно, потому что я похож на монаха, -- широко улыбнулся Заза.
   -- Он переодевается, когда бродит там, -- пояснил Улм. -- И представляется послушником монастыря в Сальмане, который приехал, с особым поручением от настоятеля Тордоя.
   Илкер удивленно приподняла брови. Переодевается! А где же он хранит одежду? И ведь борода нужна. Да уж, ее секретарь на самом деле волшебник.
   -- Ну а я столкнулся с монахом, очень похожим на того, что приходил к отцу Гарое, -- папаша Улм потер заросшую щеку. -- Следить за ним сложно. Он тут имеет большой вес, чаще возле Высокого Вецая отирается... Думаю, наше время стремительно уходит. Сколько еще нас будут терпеть? Сегодня Пилха вел себя крайне вызывающе. Не думаю, что он делал это по собственной инициативе. Если так пойдет дальше, монахи придумают предлог, чтобы не пускать нас в монастырь. Это ведь не так трудно: общий пост, опасная болезнь. А мы так и не узнали ничего существенного. Надо их опередить. Завтра попробуем сделать большую вылазку.
   -- Вы хотите обыскать монастырь? -- удивилась Илкер. -- А как же брат Пилха?
   -- Сразу и обыскать! -- посмеялся Улм. -- За один день обыскать нельзя. Но хотя бы послушать... В общем, надо попытаться. А с братом Пилхой я ожидаю помощи от Зазы.
   Раддай понимающе кивнул...
   30 ухгустуса, Хадаша
   Отправляясь в Хадашу, Алет рассчитывал сильно не спешить. Они могли путешествовать только верхом, а для молодой женщины тяжело долго быть в седле.
   Однако Катрис разрушила его планы. Она не признавалась в усталости и требовала, чтобы они ехали как можно быстрее. За небольшую плату они оставили лошадей на первой же станции, созданной предприимчивыми горожанами рядом с трактами Полада, и взяли свежих. Так можно было передвигаться и дальше, если хотелось не останавливаться для отдыха.
   В пути они почти не разговаривали. Вернее, в самом начале Трис попыталась поговорить с Алетом. Но о чем еще могла спросить девушка, кроме как о семейной жизни Сокола? Все, кто был в доме, переживали об одном.
   -- Вы не помирились с Ранели? -- рыжая внимательно всмотрелась в его лицо, а он не посмел встретиться с ней взглядом. То, что его жену все стали называть полным именем, было знаком. Они как будто отделяли ее. Своя -- Нэл. Чужая -- Ранели. Это неосознанно делалось. Он надеялся, что неосознанно. Но служило маячком: никто не верит, что девушка останется в доме, после того что он сделал. А ведь они еще не знают про выкидыш...
   Он покачал головой, отвечая на вопрос. Последние слова, безусловно, давали надежду, но примирением это назвать было сложно. Вернуться и вести себя так, будто ничего не было, будто он только хочет ее завоевать... Хочет -- не значит может.
   -- Я тоже была такой, Ал, -- продолжила жена Шелы. -- Я выросла в достатке, я привыкла, чтобы меня слушались...
   -- Трис, -- со вздохом заговорил Сокол, -- ты выросла среди людей, а у них мужчина все-таки главный. Разве не твой отец распоряжался судьбами женщин? Не он ли растратил все деньги, а потом решил выдать твою младшую сестру замуж за старика, чтобы поправить состояние? И что вы бы изменили, не вмешайся Шела? -- он мельком взглянул на девушку. Она опустила голову, признавая справедливость сказанного. -- У оборотней мужчина и женщина -- равны. У них такого никогда бы не произошло. А я, вместо того чтобы построить новое, попытался сломать ее, подчинить нашим обычаям, подмять Нэл, -- голос его дрогнул. Он тоже чуть не назвал ее Ранели, но он еще не сдался. -- Я всё понял слишком поздно, -- продолжил он после паузы. -- И я не уверен, что можно что-то исправить, -- снова помолчал. -- Но я попробую.
   Трис радостно взглянула на него, но, увидев в лице Сокола только тоску, снова опустила голову и больше эту тему не поднимала.
   Пока Алет и Катрис добирались до Хадаши, эйм-сокол продолжал обыскивать город-порт, пытаясь найти нужный дом по тем приметам, что сообщил принц. Это было непросто. Сокол с таким размахом крыльев сильно привлекает внимание. Но все же на одной из улиц в приморской части города он заметил человека, похожего на Шелу. Парень в одежде слуги нес какой-то мешок на плечах. Алет боялся поверить, но сердце наполнилось надеждой. Это было первое хорошее известие за последние дни. Сокол кружил рядом, сидел недалеко, чтобы присмотреться к этому дому, парню. Потом Алет рассказывал невестке, что видел глазами сокола. Она смеялась и плакала одновременно и еще сильнее спешила попасть в город.
   Как только радость немного утихла и путь снова стал монотонным -- пустынные дороги, небольшие селения, краткий отдых, снова дорога, -- его мысли вернулись к дому. Ранели сказала, что ей некуда идти. Но почему некуда? Есть принц, который всяко не выгонит девушку. Есть Лейн, где тоже живут оборотни, и они понятия не имеют, что с ней произошло в Умаре... Что если она не будет ожидать его возвращения? Что если уже ушла? Он приложил серьезные усилия, чтобы успокоиться, не отправлять эйма обратно домой посмотреть на Нэл.
   На исходе вторых суток они въехали в Хадашу. Заплатили за въезд в город, и Катрис разом сникла. Она уже не торопила лошадь, снова будто угасла.
   -- Что случилось? -- мягко поинтересовался он.
   -- Шела не узнал твоего сокола, да?
   -- Может быть, не заметил?
   -- Разве раньше было такое? -- нахмурилась она. -- Он всегда видел тебя. Посылал ястреба навстречу. Я знаю!
   -- Что ты хочешь сказать?
   -- Он ничего не помнит. Только поэтому до сих пор работает там слугой.
   -- Ну и что? Заберем его домой, Охотник что-нибудь сделает. Чем-то же должен он помочь.
   -- Алет, я хочу попросить тебя, -- она придержала лошадь. -- Позволь мне не ездить с тобой к Шеле. Я подожду тебя в какой-нибудь гостинице. Боюсь встретиться с ним сейчас.
   -- Не говори глупости, Трис!
   -- Пожалуйста, Алет!
   Они ехали по мостовой города вдоль сточной канавы. Сокол размышлял. Почему бы и не уважить просьбу девушки? Какая разница увидит Шела жену сразу или час спустя после брата? Заметив вывеску трактира "Веселый рыбак", изображающую толстого румяного мужика с рыбиной в одной руке и кружкой пива в другой, он повернул коня во двор. Трактир оказался приличным.
   Устроив невестку, Алет отправился дальше пешком. Через эйма он уже выучил каждый поворот и, кажется, даже каждый дом на пути к месту, где жил Шела. Возле нужной двери он постоял, набираясь духу, и тут она распахнулась. Шела -- теперь не оставалось сомнений, что это брат, -- вышел наружу. Он на мгновение задержал взгляд на Алете, а потом двинулся дальше.
   -- Яст? -- окликнул его Сокол.
   Брат не остановился.
   -- Шела! -- позвал он громче.
   Тот будто споткнулся, медленно повернулся, всмотрелся в Алета, но на лице ничего не дрогнуло, опустил глаза в мостовую.
   -- Что угодно, господин? -- ровно поинтересовался он.
   -- Ты не помнишь меня? -- жгучее разочарование наполнило сердце. Казалось, парень, стоявший рядом, -- это не его брат, а кто-то, укравший его внешность. Разве у Шелы был такой взгляд? Настороженный и жалкий, взгляд слуги, а не эймана. А где его улыбка? У Шелы в глазах плясали огни Зары, как и у отца.
   -- Нет, господин, -- равнодушно откликнулся незнакомец с лицом брата и переступил с ноги на ногу. -- Я ничего не помню. Мы знакомы?
   -- Да, -- Алет решился. -- Ты мой брат, и я приехал забрать тебя.
   Новость нисколько Шелу-слугу не обрадовала. Он оглядел Алета с ног до головы, опять переступил с ноги на ногу.
   -- Если угодно... Мне надо еще мешок принести из лавки... А потом выслушаю вас, господин. Подождите в доме. Хозяин добрый, он примет. Тем более что вы не первый.
   -- То есть как не первый? -- опешил Алет.
   -- Да пару раз уже какие-то знакомцы приходили.
   -- Тоже говорили, что братья? -- удивился Сокол.
   -- Нет, господин. Братом никто не назывался. Да вы зайдите. Я мигом. Оглянуться не успеете, как я вернусь, -- он впустил Алета во двор, затем заглянул в дом с заднего хода и крикнул туда. -- Хозяин! Тут человек пришел. Говорит, знает меня. Пусть подождет?
   -- Да, конечно! -- прозвучало откуда-то из глубины.
   -- Подождите, стало быть, -- Шела быстро выскользнул.
   Вскоре во дворе появился хозяин. Крепкий мужчина лет пятидесяти прищурился, поглаживая красную лысину.
   -- Здравствуйте, сударь. Знаете Шелу?
   -- Он мой брат, -- Алету не понравился ни человек, ни его тон, ни то, что Шела ему служит. -- Простите, с кем имею честь разговаривать?
   -- Я доктор Декокт. А вы?
   -- Алет... Ястреб, -- он сообразил, что если они считают, что Ястреб -- это фамилия Шелы, то объяснить "Сокола" будет трудно.
   -- Вы как будто запнулись, прежде чем назвать фамилию, -- с деланным добродушием посмеялся мужчина. -- Вы можете доказать, что Шела ваш брат?
   -- Почему я должен доказывать это? -- удивился Сокол.
   -- Да потому, что о Шеле уже весь город болтает. То и дело кто-то говорит, что хорошо его знает. Шела уже так к этому привык, что никому не верит. Хотите, чтобы он ушел с вами, -- придется доказать. И поймите меня правильно. Я не против, чтобы Шела нашел родственников. Но он не хочет уходить неизвестно с кем. Ему пришлось по душе работать на меня. Выгонять его я не намерен. Так что...
   Скрипнула дверь -- как и обещал, Шела вернулся очень быстро.
   -- Я мигом, -- повторил он, бросив взгляд на Сокола, и скрылся в доме.
   Вернулся уже без мешка. Выжидающе посмотрел на хозяина. Алету это очень не понравилось.
   -- Так что, сударь Ястреб, вы нам скажете?
   -- У Шелы на груди татуировка ястреба, -- уверенно ответил Алет.
   -- Да? Любопытно... -- доктор Декокт повернулся к слуге. -- У тебя есть татуировка?
   -- Нет, -- покачал он головой.
   -- Быть не может! -- вспыхнул Алет.
   Шела вновь посмотрел на доктора, затем задрал рубаху. Сокол даже шагнул вперед, чтобы убедиться: он не ошибся -- грудь Ястреба или того, кто им притворялся, была чиста.
   -- Вот видите! -- укорил доктор. -- Кажется, вы ошиблись, -- взгляд стал жестким. -- Или намеренно нас обманываете.
   -- Зачем мне это нужно? -- поразился Алет. -- Ничего не понимаю, -- он потер лоб.
   -- В любом случае тут только два варианта, не так ли? Либо вы лжете, либо ошибаетесь.
   -- Зачем мне лгать?! -- на этот раз возмутился Сокол.
   -- Кто знает... Может, вам нужен бесплатный работник?
   -- А вам он бесплатно служит? -- с издевкой уточнил Алет. Декокт, кажется, смутился. -- Хорошо, -- Сокол успокоился и отступил. -- Извините меня. Мне надо обдумать то, что произошло. Извините.
   Он вышел на улицу и беспомощно посмотрел в небо, где по-прежнему летал сокол. Как хорошо, что Трис не пошла с ним!
   31 ухгустуса, Чарпад, пустыня восточнее Энгарна
   -- Долго еще? -- Етварт задал вопрос, мучавший всех. -- Лошади устали, -- он провел ладонью по морде.
   Ялмари тоже проверил ноздри лорсы -- рука осталась чистой. Пока еще беспокоиться было не о чем, но, если им придется путешествовать еще несколько часов, лошади не дойдут. Сразу за Аваримскими горами растительность сильно менялась. Кусты акации, редкие пальмы и выжженный солнцем сухостой, -- вот всё, что они встречали. Второй день они блуждали между черных глыб, громоздившихся повсюду. Ехали почти весь день. Солнце палило, грозя выжечь глаза.
   Лорса Сорота жалобно заржала и сильно захромала. Маркиз выругался и соскочил на землю. Он размотал импровизированную обувь на ногах лошади и выдернул длинную колючку акации.
   -- На кой шереш эта обувь, если от колючек она не защищает? -- горячился Герард, смазывая рану мазью, которую еще в начале пути выдал всем Удаган.
   -- Если бы не она, -- хмыкнул Лев, -- ты бы шел пешком. Лошадь изранила бы ноги об острые камни.
   Воспользовавшись паузой, все тоже спустились на землю, давая лорсам отдых.
   -- Откуда вообще колючки? -- возмутился маркиз Нево. -- Не вижу поблизости кустов акации.
   -- Да ты и дорогу не видишь, -- пожал широкими плечами Удаган.
   -- Не вижу! -- с готовностью согласился Сорот. -- А ты видишь?
   -- Честно? -- Лев осматривал копыта лошади, по очереди разматывая кожаные мешки. -- Тоже не вижу.
   Люди переглянулись.
   -- Куда мы идем в таком случае? -- осторожно поинтересовался майор. -- У тебя есть карта?
   -- Карта? -- ласково откликнулся Лев. -- Посмотри на эти камни. Думаешь, они стоят тут вечно? Это перекаты. Думаешь, песок, как королевский дворец, ждет, когда мы придем? Это Чарпад. Всё меняется даже не каждый месяц -- каждую неделю. Если не живешь здесь постоянно, никакой дороги ты тут не найдешь, а карты будут врать. Думаешь, отец просто так злился, когда узнал, что я снова сюда отправляюсь?
   -- Ничего себе откровения! -- снова вспылил Герард. -- И куда ты нас ведешь?
   Удаган не спеша взял кожаный мех с водой, кадык дернулся дважды. Но, несмотря на жажду, Ялмари не торопился последовать примеру эймана. Он знал: горячая вода давно застоялась и пахнет старой кожей. Дня через два он наверняка будет рад и такому напитку, но пока этого не произошло. Повесив мешок обратно на лошадь, Лев подмигнул:
   -- Вы вроде собирались в Песчаный монастырь? -- он снова вскочил на лошадь. -- Туда и попробуем добраться. Если не сдохнем от жары, не попадем на обед к каким-нибудь недоброжелательным обитателям пустыни, не задохнемся в буре и не утонем в зыбучих песках -- обязательно доберемся, -- принц хмыкнул, другие шутки явно не поняли. Посмотрев на каждого, Лев закончил. -- Если серьезно -- есть нечто неизменное и в Чарпад. Тут протекает река, на берегу которой живут маленькие племена земледельцев и скотоводов, которые не подмяла под себя Ногала. Доберемся до реки -- найдем их. Найдем их -- сменим лошадей на верблюдов и, если повезет, наймем проводника. Я надеюсь, что нам это удастся если не сегодня, то завтра к вечеру. Если позже -- придется хуже. Вода закончится.
   Те же воительницы, что встречали дипломатическую миссию, проводили их к Аваримским горам до места встречи. Ялмари никого ни о чем не спрашивал, но лукавые взгляды Агды, которые она бросала на майора, говорили о многом. Шрам, напротив, был невозмутим. Но, когда пришла прощаться, Агда со значением попрощалась с ним лично:
   -- Легкой дороги, майор!
   -- Легкой охоты, сотница, -- голос его наполнился теплотой на мгновение. "Волки", моментально услышавшие это, тут же начали шутить между собой. Но Шраму достаточно было бросить на них взгляд, чтобы они утихли. Надо отдать должное Етварту: когда воительницы уезжали, он даже не оглянулся им вслед.
   Через какое-то время, убедившись, что их никто не слышит, майор спросил Ялмари:
   -- Я с тобой поседею, честное слово. Если не на нож тебя насадят, так сам под топор полезешь. Можешь мне объяснить, какого шереша ты так на казнь напрашивался? Ты красивые слова говорил, мол, отвечаешь за всех, ты виноват. Но знаешь, без одного солдата мы бы могли обойтись, а без тебя -- вряд ли.
   -- Да я вроде объяснил, -- Ялмари едва сдерживал улыбку. Может, Шрам и хотел его задеть, обращаясь так пренебрежительно, но принцу очень нравилось, что тот разговаривает с ним на равных, забывая о его статусе. -- Етварт, я понимаю, что в твоих глазах еще юнец сопливый, а потому тебе кажется, что плохо соображаю, но на самом деле, меня давно научили выверять каждый шаг. Если бы хоть одного из солдат убили в Яхии, это показало бы лишь слабость Энгарна. Поверь, этот договор заключен в том числе и потому, что я показал: мы не бросаем своих людей в беде.
   -- В дипломатии я несилен, -- согласился майор. -- Но если бы тебе эта лошадь, королева их, сломала шею мечом, то мы бы всем свою силу показали, -- добавил он с сарказмом.
   -- Вот тут ничего внятного объяснить не могу, -- пожал плечами Ялмари. -- Было внутреннее убеждение, что умру я не в Яхии.
   -- Да уж... Получил я задание на свою голову. Если бы ты знал, какой геморрой -- отвечать за твою безопасность! И звания майорского не надо. Верните меня капитаном в сигнальную башню! -- перестав театрально стенать, он помолчал немного, потом поинтересовался: -- Как ты фокус с кинжалом провернул? Почему он твою кожу порезал? Я же видел, он обычный, такой же как у меня, а не... -- он остановился, не договорив слово "серебряный".
   Принц молча достал оружие и передал его Шраму.
   Рассмотрев кинжал, Етварт со значением хмыкнул. На самом острие блестела серебряная капля.
   -- Специально запасся? -- поинтересовался майор.
   -- Конечно. Очень многие используют кровь для скрепления союза.
   ...К ущелью Девичьи слезы они прибыли, когда красное солнце чуть склонилось к горизонту. Такое имя это место получило, потому что на светлой скале причудливо извивались темные вкрапления, создавая силуэт скорбно склонившейся девушки. Там их уже ждал еще один десяток "волков" с необходимым снаряжением. Часа через два появился эйман Лев верхом на лошади, ведя еще одну лошадь с грузом в поводу. Каково же было изумление принца, когда в еще одном всаднике он узнал поэта.
   -- А этот что здесь делает? -- возмутился майор.
   Свальд отвернулся, не удостоив ответом. Удаган пояснил:
   -- Тагир хочет увидеть Песчаный монастырь. Я взял его с собой.
   -- Это невозможно! -- вспылил Шрам. -- Я ему не доверяю. Ехать с ненадежным человеком в пустыню, это, знаете ли...
   -- Я тебе тоже не доверяю! -- разозлился поэт.
   Но Лев остановил его движением руки.
   -- Я его пригласил, -- веско заявил Удаган, -- он едет со мной. Если вам что-то не нравится, можете попробовать добраться сами.
   -- Ха! -- Свальд довольно осклабился.
   Етварт уже собрался сказать еще что-то едкое, но его опередил принц.
   -- Думаю, мы пообещаем, что не причиним вреда друг другу. Лично я убедился, что Тагир умеет держать слово.
   Поэт прищурился и с вызовом взглянул сначала на Ялмари, а потом на Шрама.
   -- Если я захочу кого-нибудь убить, я не буду действовать исподтишка и нападать со спины. Я не крыса!
   Майор только фыркнул.
   -- Мне этого достаточно, -- заверил принц.
   И вот идут вторые сутки их путешествия, а кажется, будто они здесь уже целый месяц. Время тянулось так медленно, будто солнце вообще не собиралось заходить. Издевательски красное, оно не сдвинулось ни на палец. Хорошо хоть светило в затылок. Принц наконец вновь натянул свою старомодную шляпу. Удаган намотал на голову длинное полотно, закрыв и лицо, и шею. Не сразу, но его примеру последовали и все остальные, кроме принца, -- благо тканью запаслись на всех. Лев вообще почти не отдавал никаких указаний в дороге, показывал все на личном примере. Но, когда Ялмари собрался побриться, он был категоричен:
   -- Вода нужна для нас и лошадей. Красоту будешь наводить у реки или в Песчаном монастыре.
   Принц подчинился. Всё очень просто: не хватит воды -- погибнет лошадь. Погибнет лошадь -- погибнет и он. Теперь он зарос бородой так, что напоминал скорее разбойника, чем принца. Герард и с щетиной выглядел элегантно. Ялмари очень бы не помешало такое качество -- но что не дано, то не дано.
   Иногда они слышали далекий или близкий рык -- эйм Удагана следовал рядом, но на глаза показался лишь однажды.
   Вдоль дороги встречались скелеты животных -- коров, мелких и крупных хищников. Солнце выбелило кости, и путники не могли определить, как давно они погибли. Но Льва очень беспокоили эти скелеты. Так бывает после длительной засухи, а в это время пересыхают и самые полноводные реки, и племена уходят дальше на юг. Но у них не было другого выхода, кроме как идти на восток к реке.
   Когда жара немного спала, а тени удлинились, Ялмари не заметил, как задремал в седле мерно покачивающейся лошади.
   ...Илкер, его жена, собирает какую-то траву на лугу. Он быстро оглядывается, чтобы убедиться: рядом никого нет, потом подходит к ней сзади, по-хозяйски кладет руку на грудь, прижимает к себе. Она смеется, откидывает голову ему на плечо, подставляя губы. А щеки алые от смущения:
   -- Кто-нибудь увидит, -- шепчет между поцелуями.
   -- Обижаешь, -- хмыкает он. Другой рукой осторожно гладит округлившийся животик.
   Он чувствует: будет мальчик, волчонок. Уже третий. Помнится, после свадьбы Илкер пригрозила, что родит ему пятерых волчат. Неужели сбудется? Ялмари нежно прикусывает ей ушко и отступает, потому что слышит: из леса бегут сыновья.
   -- Мама, мы нашли!..
   -- Стой! Погоди!
   Ялмари вздрогнул -- так резко ворвался крик в его сон. Проморгался и заметил смутную тень, мелькающую среди кустов высохшей акации -- вот откуда ветер разнес всюду колючки. Быстро надвинул шляпу и только после этого поинтересовался:
   -- Кто там?
   -- Не разглядел, -- откликнулся Удаган, -- но кто-то за нами точно следил. И это очень хорошо! Значит, племя рядом.
   -- Уйдет? -- голос Етварта усталый и почти безнадежный.
   -- Если доберется до верблюда... -- Удаган замер, прищурившись. Свальд открыл было рот, но Шрам резко взмахнул рукой, призывая к молчанию. Лев улыбнулся. -- Не добрался!
   Он всматривался в кусты, и вскоре оттуда появился высокий смуглый старик в грязно-коричневой набедренной повязке. За ним по пятам следовал лев. Как только старик встал перед Удаганом, эйм скрылся среди кустов акации.
   -- Белый лев хотел видеть меня? -- спросил старик, безошибочно выбрав эймана.
   Тот спрыгнул с лошади и выставил открытую ладонь перед собой. Они оказались почти одинакового роста со стариком, только житель пустыни походил на оглоблю. Он помедлил, а потом повторил жест, едва дотронувшись кончиками пальцев ладони Льва. Дальнейшая беседа походила то на цоканье и щелканье, то на урчание голодного желудка. Лица эймана Ялмари видеть не мог, а вот старик то хмурился, то мотал головой, то разводил руками. Удаган перевел:
   -- Его племя в дне езды на верблюде. Но он отказывается отвести нас туда. Говорит, должно разрешить племя. Просит, чтобы мы подождали его возвращения в убежище.
   -- То есть, -- тут же вступил Герард, -- через день он может вернуться и сказать, что племя отказалось помочь нам? Или не вернуться вообще?
   -- Да, это так, -- подтвердил эйман. -- Но на этот случай у нас есть одно средство.
   Он снова защелкал и заурчал, несколько раз ткнул в небо, потом себе в грудь, затем в старика и сплюнул. Старик, кажется, задумался. Тоже сплюнул и пронзительно свистнул. Вскоре из быстро сгущающихся сумерек к ним выехал белый верблюд. Старик снял с него накидку из верблюжьей шерсти и накинул себе на плечи, после чего ловко взобрался в седло и поехал вперед.
   -- Я объяснил ему, что племени будет выгодно пустить нас. Мы хорошо заплатим за верблюдов, лошадей отдадим бесплатно. Но, чтобы старик точно вернулся, я заключу с ним договор. Сейчас он ведет нас в убежище.
   -- Лорс бесплатно?! -- возмутился Шрам.
   -- Лошади не ценятся здесь, -- объяснил Удаган. -- Даже самые лучшие. Хотя можешь отправить один десяток солдат обратно, чтобы они доставили этих великолепных животных в сигнальную башню.
   Майор только зло выдохнул.
   ...Они блуждали среди черных глыб и низких кустов до заката. Когда впереди замаячили ветвистые пальмы, лишь краешек солнца виднелся над горизонтом. Ялмари насчитал семь деревьев, будто посаженных вокруг поляны. Старик уверено въехал внутрь этого круга, после чего спрыгнул на землю, мягко, как кошка, приземлившись на ноги и руки, и стукнул верблюда по крупу, прогоняя его.
   Не успели люди спешиться и расседлать коней, как посреди полянки пылал огонь. Старик суетился возле костра, делая вид, что не замечает чужеземцев. Почти одновременно угасли солнечные лучи. Теперь за пределами пальм стояла непроглядная тьма.
   Раздалось испуганное ржание, и на поляну ступил эйм-лев. Огромная кошка, лишь на локоть меньше, чем их лошади, степенно прошла мимо замерших людей и положила к ногам Удагана тушу антилопы. Затем эйм облизнул окровавленную пасть и беззвучно скрылся в темноте.
   -- Никогда не слышал, что львы охотятся, -- Ялмари первым пришел в себя.
   -- Львы не охотятся, потому что у них есть прайд. Львицы принесут добычу главе семьи, -- пояснил Удаган. -- У эйма нет пары, нет семьи, так что приходится охотиться.
   -- И для тебя тоже. Очень удобно, -- заметил Етварт, предварительно приказав "волкам" заняться дичью.
   -- Всё, что он делает -- делает для меня, -- посмеялся эйман. -- Это и есть я!
   Старик что-то пощелкал Льву, и тот перевел:
   -- Он говорит, мы можем спокойно спать. Это убежище, внутрь не войдет ничего, что нам повредит. И еще: желающие могут спать в гнезде, -- он показал на пальму. Говорит, там удобно, просторно.
   Старик полез на дерево и вскоре положил к костру три небольших круглых сосуда и связку длинных красных плодов.
   Лев повернулся к нему и протестующе защелкал, грозно хмурясь, а затем несколько раз рубанул воздух. Старик пытался спорить, но вскоре сдался, обреченно кивнул и сел на землю, сложив ноги перед собой. В его руках откуда ни возьмись оказался нож. Удаган сел напротив и достал меч. Он первым сделал надрез на запястье, алая струйка змейкой скользнула вниз. Затем то же самое сделал старик. После этого Удаган макнул меч в кровь старика, а тот опустил кинжал в кровь Льва. Эйман опять засвистел и защелкал, указывая на меч. Старик морщился, прятал взгляд, вздыхал. Удаган поднялся и спрятал оружие.
   -- И что это было? -- подал голос Тагир.
   После ссоры возле ущелья он присмирел, за всю дорогу его почти не слышали.
   -- Старик принес еду. Но, прежде чем мы съели ее, я потребовал, чтобы мы принесли клятву: если мы навредим друг другу, жестокая кара постигнет изменника.
   -- На самом деле постигнет? -- уточнил Тагир.
   -- А что думаешь, я шутить буду? -- выразительно вытаращил глаза эйман. -- Зря кровь свою проливать? Кстати, в этих штуках, -- Удаган указал на сосуды, -- молоко антилопы. Не представляю, как ему удалось их подоить. А сок этих плодов добавляют в воду. Она становится вкуснее, -- Лев подмигнул Ялмари.
   Попировать им не дали. Лошади жалобно заржали, и на этот раз Удаган вскочил.
   -- Лошадей к огню, быстро!
   Едва они выполнили его приказ, как тьма за кругом пальм наполнилась светом желтых глаз и противным человеческим смехом.
   -- Ч-что это? -- чуть заикаясь, поинтересовался Герард, оглядываясь, -- их явно взяли в кольцо.
   -- Всего лишь гиены, -- невозмутимо ответил Шрам. -- Чем быстрее мы бросим им кости, тем лучше.
   -- Вряд ли им хватит костей, -- возразил Удаган. -- Выглядят они очень голодными. В любом случае на нас не нападут, -- успокоил он напоследок. -- А вот помешать выспаться -- могут.
   Ужин прошел под аккомпанемент воя и хохота, звучавших из тьмы. Гиены устроили драку, когда Лев швырнул им остатки пищи, но и после этого не ушли, наблюдая за людьми.
   -- Ладно, отбой, -- скомандовал Шрам. Он отошел к "волкам", отдавая распоряжения по поводу ночной стражи.
   -- Меня разбудите перед рассветом, -- попросил его Удаган, устраиваясь у костра и накидывая на голову одеяло.
   Старик опять исчез на пальме. Чуть помедлив, за ним подался и Тагир. Люди укладывались. Ялмари собирался лечь на земле, но что-то не давало покоя. Сев спиной к костру, он снова и снова вглядывался за деревья, туда, где бесновалась стая гиен. Его не покидало чувство, что кто-то следит за ним оттуда. Следит не за людьми и эйманами или всеми сразу, а именно за ним. Но, как он ни старался, так и не смог никого различить.
   Подождав немного, он постелил плащ. Прежде чем улечься, вновь посмотрел во тьму и сердце стало биться быстрее: среди желтых глаз гиен он увидел пару алых точек.
   31 ухгустуса, церковь Наемы
   Сегодня в карете стояла тишина. Илкер вспоминала, как ночью долго не могла уснуть, ворочалась в кровати. Наконец упала в сон, как в омут.
   ...Ялмари нес ее на руках. Или нет, она сидела у него на руках, прижимаясь щекой к его груди. И они.... Летели? По крайней мере она, открывая глаза, видела только небо, облака. Ветер бил в лицо, трепал ее платье. А принц то и дело наклонялся, прикасался губами к ее шее и замирал. Потом шептал:
   -- Пожалуйста, пожалуйста, Илкер!
   По его лицу текли слезы.
   Она умирала! Руки и ноги похолодели и уже не двигались.
   Вдруг вспомнилось всё. Большой и сильный мужчина с арбалетом. Руки в красивых перчатках. Почему она на него бросилась? Как глупо. Разве был шанс с ним справиться? Но в тот момент почему-то даже не думала об этом. Хотела остановить. А потом резкая боль в животе.
   Куда они летят? Это бесполезно. Он не успеет. И все сны останутся только снами.
   Как глупо! Так долго любить друг друга и быть вместе только в мечтах. Надеяться на будущее, которого нет. У них было только настоящее, но они погребли его под своими страхами, предрассудками, мнением людей.
   У нее есть только настоящее. Один миг, чтобы любить его наяву.
   Илкер выгнулась ему навстречу и прикоснулась к губам Ялмари. Только вот сказать ничего не успела...
   Очнувшись, девушка жадно глотнула воздух. Ее бил озноб.
   Она села на кровати: за окном наливались светом серые сумерки. Айна сладко спала на кровати в нише. Сегодня. Почему она так волнуется? Это ведь не ей рисковать жизнью. Но она умудрилась так сродниться с агентами Полада, что даже кошмары снятся, когда им угрожает опасность. Хотя они, кажется, вообще ни о чем не переживают.
   ...Весь путь Илкер была так погружена в себя, что, когда карета остановилась, Айне пришлось дотронуться до нее.
   -- Мы приехали, госпожа, -- сообщила горничная. -- Всё в порядке?
   -- Да, конечно, -- вымученно пролепетала Илкер. -- Я немного нервничаю...
   -- Не переживайте, мы делаем это не в первый раз, -- бодро произнес Заза. Взлохматил рыжие волосы и снова их пригладил. -- Ну, как говорит папаша Улм: девочки, вперед!
   -- Сам ты девочка, -- Айна вновь растрепала ему прическу.
   -- И зачем ты это сделала? Я только расчесался, -- деланно возмутился он. -- На кого я теперь буду похож?
   Илкер рассмеялась. Это переругивание рассеяло напряжение. Она вдруг поймала себя на мысли, что жаль будет расставаться с ними. Еще немного -- и она сама станет агентом Полада. И тут же снова рассмеялась внутри себя: уже стала!
   Папаша Улм распахнул дверцу кареты и подмигнул. Все тут же сосредоточились.
   Дальше всё шло как в тумане. Илкер беседовала с Пилхой о древних манускриптах то снисходительно, то заинтересованно. Одергивала горничную и отдавала распоряжения секретарю. Мельком заметила, как Заза что-то бросил в кувшин с водой. На короткое время воцарилась тишина -- она изо всех сил старалась сосредоточиться на книге, чтобы не волноваться, не ждать, когда Айна заговорит Пилху так, что он выпьет воды. Выпьет ли он достаточно, чтобы уснуть быстро?..
   Она судорожно сглотнула, когда услышала, как Пилха наливает себе воды.
   -- Айна, подай мне пить, -- приказала она.
   Перед ней поставили кружку, Илкер снова принялась читать, не обращая на нее внимание. Когда Пилха уснет, воду выльют обратно. Вскоре раздался шорох.
   -- Ух ты, -- негромко удивился Раддай. -- Быстро он спекся. Наверное, не завтракал.
   Девушка тут же встала из-за стола. Заза осторожно усаживал монаха так, чтобы он не свалился со стула во сне.
   -- А если упадет, то проснется? -- поинтересовалась она.
   -- Я ведь ему не яд дал, -- пожал плечами секретарь.
   В комнату вошел папаша Улм, держа сверток.
   -- Одевайся, -- Улм подал Зазе балахон монаха и парик.
   Вскоре перед Илкер предстал монах с лохматой черной шевелюрой, кустистыми бровями и торчащей бородой. Если бы она не стала свидетельницей, как Раддай переодевался, ни за что бы его не узнала.
   -- Всё помнишь? -- спокойно поинтересовался кучер. Заза серьезно кивнул. -- Ваше сиятельство... -- Улм перевел взгляд на нее.
   -- Я присмотрю за Пилхой, чтобы он не упал со стула и не проснулся, --заверила она.
   -- Тогда с богом.
   Один за другим они вышли в коридор, а Илкер осталось только снова сесть за стол и взволнованно прислушиваться к бою часов. Чтобы каждая минута не казалась вечностью, пыталась читать книжку, но буквы плясали перед глазами. Пилха безмятежно посапывал на стуле, положив голову на стол поверх сложенных рук.
   ...За окном пробили городские часы -- прошло около часа. Илкер переходила от состояния апатии к панике. Никто не появлялся, хотя было уже пора. А что если они вообще не вернутся? Что она будет делать? Куда бежать?
   Она сжала руки в замок так, что пальцы побелели. Нельзя думать о плохом. Надо ждать. Затем не выдержала и выглянула в коридор -- там было пусто. Она села на стул, где раньше сидела Айна, и вновь открыла книгу. Прочла одно предложение пять раз, но так и не уловила, о чем оно. С безнадежным вздохом вернула книгу на стол.
   И тут дверь распахнулась.
   -- Буди! -- промолвил Улм одними губами и тут же закрыл дверь.
   Будить? Но как же... Ведь ни Зазы, ни Айны нет, и Пилха сразу это заметит. Тут же одернула себя: Улм старший, приказы Полада не обсуждаются. Будить -- значит будить. Илкер быстро нырнула за книжные полки и оттуда крикнула громко:
   -- Брат Пилха! Вы мне не поможете?
   Скрип стула, торопливые шаги -- получилось! "Понял он, что спал или нет? Спросит, где Айна. Отлучилась ненадолго. Выпила слишком много воды. А вы разве не видели, как она вышла? Она же у вас спрашивала... Не выйдет! Он же не дурак, поймет, что я лгу. Отец Гарое понял, и он поймет. Хотя, с другой стороны, отец Гарое всё же более проницателен, чем добрый брат Пилха..."
   -- Что вы хотели, леди Лаксме?
   "Как много можно передумать, пока монах преодолевает две трости от двери до книжных полок..."
   -- Не могу достать ту книгу, -- Илкер показала на верхнюю полку.
   -- Зачем она вам? -- недовольно скривился монах и потер шею. "Заметил, что спал или нет?" -- Там нет того, что вам нужно.
   -- Нельзя даже посмотреть? -- со вздохом поинтересовалась Илкер.
   Пилха не успел ответить -- двери распахнулись. Два дюжих монаха ввели в библиотеку ее горничную.
   -- Ну наконец-то! -- тут же воскликнула госпожа. -- Куда ты запропастилась? Что-то случилось? -- обратилась она уже к сопровождавшим.
   -- Леди Лаксме, -- в тоне монаха не было и намека на вежливость, в нем сквозило подозрение и неприязнь, -- почему ваша горничная бродит по монастырю?
   -- Я просто заблудилася! -- Айна обижено отпихнула монаха и рванулась к Илкер. -- А эти пристали. "Чего я хожу!" Да у вас тут сам шереш потеряется! Все коридоры одинаковые.
   -- Не ругайся! -- одернула ее Илкер и принялась отчитывать. -- Глупая! Я же спросила тебя, знаешь ты, куда идти или нет? -- она снова посмотрела на монахов. -- Простите ее, братья. Она напилась воды и захотела... Я не могла не отпустить ее... Больше я ее не возьму с собой.
   -- Где ваш секретарь? -- монах прищурился.
   Да он в бешенстве! За его спиной маячил Улм, подавая какие-то знаки. Но некогда было приглядываться, она фантазировала на свой страх и риск.
   -- Мой секретарь отпросился. У него родственники в городе, и он уехал раньше, чтобы навестить их, пока я читаю книги. Он присоединится к нам на обратном пути.
   -- Леди Лаксме, -- с тихой яростью заговорил монах. -- Боюсь, вам придется покинуть библиотеку. Чтобы продолжить чтение книг, вам испросите разрешение отца Вецая.
   Неизвестно, чего он ожидал, но Илкер отреагировала тут же:
   -- Почему вы так разговариваете со мной? -- говорит спокойно, но твердо. -- Не думайте, что вы всесильны. Десятка "волков" вполне достаточно, чтобы научить вас элементарной вежливости. То, что я разговариваю с вами уважительно, не значит, что вы имеете право мне угрожать. Я графиня! Отныне разговор пойдет по-другому.
   Она двинулась вперед так решительно, что монахи невольно расступились, за ней вприпрыжку помчались Айна и Улм.
   Девушка буквально вылетела из монастыря, недолго постояла то сжимая, то разжимая кулаки. Дождавшись кареты, поднялась в нее почти без помощи Улма и там вцепилась в сиденье. Ее всё еще потряхивало от гнева, такое с ней было всего пару раз в жизни.
   Улм хлестнул лошадей, и они выехали за пределы монастыря.
   Как только стало возможно говорить без опаски, горничная накрыла ее руку ладонью:
   -- Вы молодец! Вы такая молодец, я даже не ожидала. Очень убедительно всё объяснили. И так смело им угрожали...
   -- Айна, что с Раддаем? -- устало прервала ее Илкер.
   -- Я не знаю! -- горничная судорожно вдохнула и после долгой паузы продолжила сдавленно. -- Не знаю. Меня поймали в одном из коридоров, но о Раддае не было ни слова. Может, Улм знает больше. Но, кажется, монахи тоже не знают, где он. Значит, он спрятался. Или сбежал... Я надеюсь!
   ...В замке они собрались в кабинете, только один стул на этот раз пустовал -- и это было мучительно. Улм тоже похвалил девушку:
   -- Вы всё сделали хорошо, ваше сиятельство. Всё. Я восхищался вами: обо всем догадались и сыграли безукоризненно.
   -- А как же Раду? -- ее голос дрогнул, Айна сжалась.
   -- Он выберется. Не в первый раз. Я никакого шума не слышал, а тихо они Раду взять никак не могли. Сегодня же ночью и придет.
   Улм говорил внушительно и убежденно, но не покидало ощущение, что он всего лишь их успокаивает.
   Кучер ушел, а они с Айной так и сидели, глядя в пустоту перед собой. Когда стемнело, Айна постелила постель Илкер и себе, но они так и не легли. Сели рядышком и опять ждали. Утешать было страшно, плакать -- еще страшнее. Она словно проглотила кусок льда, который заморозил всё внутри, не позволяя вырваться наружу ни страху, ни боли...
   ***
   Улм подслушивает разговоры в трапезной. Айна его прикроет. И они оба прикроют меня. Она умная и смелая девочка. С ней ничего не случится. Нельзя об этом думать сейчас. Почему Улм не сказал о нас? Это запрещено. Считается, что мешает делу. И ведь действительно мешает. Может, он не ожидал, что будет что-то серьезное? Вернусь, спрошу об этом. Идут. На лестницу. Если повезет -- свернут раньше. Если не повезет -- сделаю вид, что спускался сверху...
   Свернули раньше. Так. Налево. И вот в эту дверь. Кажется, тут никого нет. Чудесно. Здесь тайный ход в дом Вецая. Вот в этой стене. Ну-ка, ну-ка... Стучать, так и быть, не буду. А то еще откроют. Рычаги, подсвечники, выступающие камни... Опаньки. Хорошо, что тут занавески длинные да плотные. Глупо, конечно, с их стороны, но для меня хорошо. Иначе бы взяли меня тепленького. А как ты похож на того, кто гостинец передал нашему славному библиотекарю. Как же ты похож! Ты, видно, не последний человек здесь, раз Вецай тебе такие вещи доверяет. И чем вам помешал мастер Кирос? Дураки вы. Если бы он жив остался, вряд ли бы графиня нам так помогала... А теперь камень покатился с горы -- жди обвала.
   Если я разглядел правильно, то вот этот камешек... Странно. А если так? Тоже нет? А если... Опаньки! Заработало. Дверцу прикроем, чем дольше вы ни о чем не догадаетесь, тем лучше. Шереш! Хоть бы факелы тут зажгли, что ли. Так же и лоб разбить недолго.
   Тупичок. Ничего себе... От кого ж вы так прячетесь? От своих, что ли? Опять поиграем в "Найди колечко". Как же хорошо было в детстве. Найдешь колечко -- молодец и герой. Не найдешь колечко -- ничего страшного. Никто тебя за это не убьет. Так где же ты, волшебный камешек? И опять ведь рычагов нигде нет. Так, а что это у нас в камешке? И вправду колечко. Как интересно. А если тебя дернуть? А если повернуть?
   Ага! Вот она, заветная дверца. Как бы не попасть в объятия Вецая. Я очень не хочу к нему в объятия... Объятия Айны намного приятнее... Ладно, была не была. Ух ты, как красиво! Теперь бочком-бочком, и вон туда. До кабинета Вецая надо добраться и посмотреть, что там... Шереш. Мне подозрительно везет. Мысленно посвистим, подзывая удачу. Удача мне очень понадобится, потому что этот кабинет обыскать -- надо или на неделю тут задержаться, или сразу с десятком "волков" прийти. И вообще надеяться, что Вецай глуп и смел, и тут можно что-то найти, чтобы его казнить. Ладно, начнем со стола. Что у нас тут за писульки?
   Так... Свист не помог. Придется еще одной шторкой воспользоваться... Вецай... И опять старый знакомец. Как же его... Ну да, я уже и сам вспомнил. Брат Щомер, чтоб у тебя живот прихватило.
   Ой, ребята, вы попали... Дайте мне только выбраться отсюда...
   ...Нога затекла. Нет, всё тело затекло, а ногу свело судорогой. Терпи, милая, не будет же он ночевать здесь. Уйдет когда-нибудь в спальню. Главное, не дышать. И сердцу лучше не биться. Вон как тихо стало, когда все ушли. Еще чего доброго услышит. Хотя не могу же я дышать громче Вецая.
   Как там они выкрутились? Илкер -- умничка, она справится, да и Улм не дурак. Они будут ждать в замке. А мне до замка еще ждать, стоять и ехать. А может, еще бежать и драться. Кинжал -- это хорошо, но мало, мало...
   ...Неужели?! Оказывается, и Высокий Вецай спит. Я уж предположил, что ты, как Эль-Элион, всегда бодрствуешь. Теперь еще выждать немного, когда и слуги улягутся, чтобы наверняка. Но можно хоть с ноги на ногу переступить. Ёпаньки! Да что это вас так крутит? Ну, постояли почти двенадцать часов, что с того?
   Ладненько, посмотрим, что у нас тут в тайнике лежит... Шереш! Как же ты своими толстыми пальцами сюда лазишь и не ранишься? Вот-вот, эти бумажечки мы спрячем за пазуху, они нам очень пригодятся. И продвигаемся к выходу.
   А ты тут что делаешь? Извини, парень, так надо. Посиди тут у стеночки, может, тебя не скоро хватятся... Мне ведь всего четверть часа надо... Даже меньше.
   Ой, что-то вы зашумели, зашумели. Что ты будешь делать... И по лестнице уже кто-то идет. В библиотеку! И бумажки на всякий случай спрятать среди книг. Если повезет, сам заберу, если не очень повезет -- авось Илкер найдет. Если совсем не повезет -- тут уж ничего не поделаешь.
   Так, а теперь сделаем умное лицо. В чем дело, братья? Я тут сижу, читаю, никого не трогаю. Я из соседнего монастыря гость. Пришел вот книжки почитать, зачитался. Да вот у меня и рекомендательное письмо с собой. Никуда я не пойду. Как вы со мной обращаетесь? Идите сначала спросите у начальства. А я никуда не пойду, это произвол. Я жаловаться буду! Вот так-то лучше. Да-да, ведите начальство прямо сюда.
   Да все нормально, брат. С кем не бывает. Пробрался, говоришь, кто-то? Страшные времена пришли... Опаньки! Ты меня тоже извини, не могу ждать. Уж раз вы такие доверчивые попались, как этим не воспользоваться?
   Ну, что у вас там? Шереш! Да что это вы не спите? Так, а в соседней комнате у вас что? Непонятно что, зато окно есть. Им и воспользуемся. А бумажечки пусть полежат, тут бы самому выбраться...
   Второй этаж... А думать некогда. Кустов вроде нет, только бы на камень какой не напороться...
   31 ухгустуса - 1 сабтамбира, Чарпад
   Кто-то легко прикоснулся к нему, но открывать глаза Ялмари не торопился -- эта привычка выработалось с детства: сначала спрятать блеск глаз, а потом уже открывать. Если еще темно, об этом особенно надо беспокоиться. Он сел на земле, потянулся.
   -- Не спится, Удаган? -- спросил, потирая глаза.
   -- Не то чтобы не спится... -- хмыкнул эйман. -- Но когда еще поговорим без свидетелей?
   Они сели рядом и уставились в темноту. Принц молчал. Если Лев хотел поговорить, пусть начинает. Ялмари любовался звездами, и эйман рядом не мешал этому. Он сравнивал Льва и Сорота. Два бабника, только один блондин, другой -- брюнет. Но Удаган не вызывал неприязни. Неужели дело только в том, что один ухаживает за сестрой, а другой нет? Чем еще они отличаются? Герард чаще всего надменен. Он только с равными чуть усмиряет спесь. Удаган вроде бы проще, но Ялмари знал его чуть больше недели. Неизвестно, как он обращается с теми, кто от него зависит. Вот старик-туземец почему-то его испугался. Забыв о том, что хотел подождать, Ялмари повернулся к эйману:
   -- Почему старик убегал от тебя?
   -- От меня? -- Удаган удивленно повернулся к принцу. -- Он убегал не от меня, а от нас. Не хотел встречаться с чужаками. Не хотел вести нас в свое племя. У них сейчас вроде война с соседями. Они всех подозревают в сговоре.
   -- Но вы ведь знакомы. Он назвал тебя Белым львом.
   Удаган хмыкнул.
   -- Нет, мы не знакомы. Но, кажется, за четыре года Чарпад обо мне не забыла и легенды о Белом льве передаются из уст в уста. Ты не поверишь, но фраза "Белый лев хотел видеть меня?" -- единственная, которую он знает на энгарнском диалекте. Постой, -- он замер, всматриваясь в темноту, -- смотри туда, -- еле заметным движением он указал в просвет между пальмами справа. -- Видишь?
   Ялмари взглянул в указанном направлении. Прямо на них смотрели светящиеся глаза. Гиена -- Ялмари различил это даже отсюда. Тревога, такая же, как раньше, до того как он уснул, наполнила его: за ним следили. Так, как не может следить неразумное животное... И глаза очень необычные, чуть отличающиеся от других гиен. Не желтые -- красные...
   -- Она ждет тебя, -- Ялмари вздрогнул -- голос Удагана, понизившийся до шепота, показался чужим. -- Так сказал старик. Она следовала за нами раньше, чем пришли остальные гиены.
   Люди и эйманы в убежище спали. Он слышал дыхание каждого -- размеренное, какое бывает только во сне. Лишь Лев следил за происходящим.
   -- Хотелось бы сказать, что это странно, -- задумчиво произнес Ялмари. -- Но, конечно, если помнить о маге, который так жаждет развязать войну с Энгарном, понимаешь, что ничего странного в этом нет. За мной следят.
   -- Да уж... -- хмыкнул Удаган и продолжил после паузы. -- До рассвета я попробую самостоятельно найти дорогу к племени нашего старичка.
   -- Не веришь ему?
   -- Не уверен, что сумел напугать его, -- поправил Лев. -- Да и время не ждет. Или я ошибаюсь?
   -- Нет, не ошибаешься. Но как ты собираешься найти дорогу?
   -- По его следам. У эйма хорошее обоняние. Он найдет его. Я пойду следом.
   -- Постой, ты хочешь сказать, что он уже ушел?
   -- Ну да. Слез с дерева, заклял меня не ходить за ним, иначе нас постигнет ужасная беда, кликнул верблюда и растворился в ночи.
   -- И ты не боишься его предупреждения?
   -- Не очень. Мне кажется, он отплатил мне той же монетой. Ты не смотри, что они кочуют по пустыне и не строят домов. Это очень хитрый народ. И лучше с ними не ссориться.
   -- Но ты не боишься и поссориться, -- заметил Ялмари. -- Ты вообще ничего не боишься, да?
   Удаган уже встал, собираясь идти спать, но, услышав вопрос, плюхнулся обратно.
   -- Ничего не боятся только дураки, -- заметил он. -- Знаешь обычаи прайда? -- внимательно посмотрел на Ялмари. -- Вряд ли. Откуда тебе их знать? Я видел прайд, когда эйм был среди львов. У них жестокий обычай: если им не хватает еды, они съедают львят. Собственных сыновей и дочерей. Поэтому мама должна быть всегда рядом. Однажды я наблюдал, как львица спасала детей. Едва заметив приближение льва, она позвала львят за собой, чтобы спрятать в убежище, туда, где она сможет защитить их. Все поспешили за ней, а один остался. Знаешь почему? Он не боялся льва. Он скалил на него зубы и рычал. Я не знаю, почему он не боялся. Может, он думал, что достаточно грозен, а может, верил, что мать придет на помощь. Но она посчитала, что глупость должна быть наказана. Когда я наблюдал, как лев разрывал смельчака, я пообещал себе, что никогда не буду похож на этого львенка. Страх необходим. В разумных пределах. Страх -- это предупреждение об опасности.
   -- А сейчас предупреждение молчит?
   Удаган заразительно рассмеялся.
   -- Сейчас оно вопит! Вопит о том, что старика упускать нельзя, иначе наше путешествие закончится трагично. Так что я пойду за ним.
   Противная тяжесть легла на сердце. Слишком много всего происходило, и самое страшное -- не было никакой возможности взять это под контроль. Его словно подхватил горный поток, появляющийся после ливня в горах, и понес в неизвестном направлении. То ли на следующем повороте его швырнет о скалы так, что вышибет дух, то ли он утонет в омуте. А дома Илкер, которая любит, но уже не ждет и ни на что не надеется, как и он. Наверно, хорошо, что они вовремя остановились. Наверно, так будет легче.
   Кому легче? Тут же разозлился он. Когда они в последний раз виделись в Жанхоте меньше всего она походила на ту, которой стало легче. Скорее, наоборот, на тяжело раненного человека она походила, которому предстоит долгое восстановление, и неизвестно, будет ли оно полным. А ему сны снятся, как Илкер ему детей рожает. Зачем? Проклятье Всевышнего? Подразнить? Показать то, чего никогда не случится?..
   Небо стремительно посветлело: рассвет в Чарпад наступал быстро. Розовая полоска на горизонте превратилась в пламенный пожар, а не более чем через четверть часа над пустыней поднялся огромный красный шар. Ялмари уже видел это потрясающее зрелище.
   На лоб упала крупная капля. Подул ветер. Сначала легкий, а затем резко усилившийся порыв воздуха, чуть не загасил костер. Принц подбросил в огонь еще ветку, но это не помогло. В следующее мгновение с неба обрушился водопад. Он помчался к пальме, чтобы укрыться под ее ветвями. Прижался к стволу и едва успел схватиться крепче, как подул ураганный ветер.
   Не было никакого перехода от легкого ветерка к более сильному. На него обрушился воздушный поток такой силы, что он не мог вдохнуть. Казалось, наступил конец света: обещанная метла Эль-Элиона начала свою работу. Правда, не огненная, а обычная. Стало пасмурно, будто вернулись сумерки. В воздухе носились песок и камни, впивались в лицо, норовили попасть в глаза, залепить нос и уши. Сквозь душераздирающий вой ветра, Ялмари слышал вопли и стоны, отчаянное ржание лошадей, но, как ни старался, не мог никого разглядеть. Наверняка тех, кто был на дереве, смело оттуда. Надо проверить, возможно, они ранены. Если их унесет ветром за пределы круга... А это сейчас легче легкого.
   Ялмари, перебирая руками по стволу пальмы, нагнулся почти до земли. Изо всех сил цепляясь за ствол дерева, принц пытался найти остальных. Он различил людей, спасающихся от урагана так же, как он. Но их явно было гораздо меньше, чем вчера вечером.
   Он обессилено закрыл глаза, прижавшись лбом к коре дерева. Сколько еще будет продолжаться этот кошмар? И почему он начался так внезапно? Неужели...
   Он услышал слабый рык. Буря носила вокруг воду и песок -- они превратились в туманную завесу, через которую ничего не разглядишь, лишь неясные тени. Потом вновь раздался рык только чуть громче...
   Непогода закончилась так же неожиданно, как началась. Камни, пыль, капли дождя, вдруг рухнули на землю. Наступившая тишина давила на уши. Солнце сияло ослепительно и безмятежно, уже став привычным красным шаром на сером небе. Ялмари тряхнул головой, расцепил руки, судорожно сжатые вокруг ствола. На самом краю убежища почти бездыханный лежал эйм-лев. Казалось, он дополз сюда из последних сил. А где же эйман?
   Грязь облепила всюду: покрыла коркой и одежду, и лицо. Постепенно люди поднимались, слышались стоны. Возле одной пальмы увидел Шрама -- его швырнуло об ствол, но он спал на земле, поэтому сильно не пострадал. Герард тоже был в порядке, хотя немного позеленел. Тяжелее всех пришлось Свальду. При падении он повредил руку. Корка грязи начала темнеть. Рана! А воды так мало. Ялмари подошел к нему, молясь про себя, чтобы рука не была сломана, -- только этого им не хватало в Чарпад, где неоткуда ждать помощи, а раны заживают очень плохо.
   Поэт стонал сквозь сцепленные зубы. Шрам считал своих, тихо поминая шереша.
   -- Майор? -- окликнул его Ялмари.
   -- Одного солдата не хватает! И двух лошадей. И эймана нет. Пойдем поищем.
   В круг пальм, приволакивая ногу вошел Удаган. Грязи на нем было меньше, зато все лицо иссечено мелкими царапинами. Угрюмо оглядел всех и рухнул на землю.
   -- Кто-нибудь может глянуть, что у меня с ногой? -- бросил в пустоту.
   Ялмари переглянулся со Шрамом.
   -- Давай я посмотрю Свальда, а ты Льва, -- предложил принц.
   Всё оказалось не так страшно. Поэт поранился веткой, перелома не было. Он омыл рану, затем смазали лекарством. Лев вывихнул ногу. Когда раненым помогли, майор снова собрался на поиски пропавшего солдата.
   -- Бессмысленно, -- возразил Лев и, увидев возмущение на лице Шрама, невесело объяснил свои слова: -- Если он жив, придет сам, как и я.
   -- Может не быть сил, чтобы прийти! -- отрезал майор.
   Он повернулся к Ялмари, ожидая его решения. Тот кивнул. Шрам отдал приказ и с несколькими "волками" вышел за пределы убежища.
   Принц подсел к эйману, заговорил еле слышно:
   -- Это из-за старика? Из-за того, что ты пошел за ним?
   -- Не знаю. Но проверять неохота. В пустыне бывает такое. Всегда начинается и заканчивается внезапно. Но тут такое совпадение -- едва эйм зашел в убежище, всё прекратилось. Странно. Нет?
   Ялмари вернулся к остальным. Сорот всего лишь расцарапал кожу. Большинство "волков" отделалось ушибами. Солдаты уже осматривали лорс. Лошади еще нервно вздрагивали, две были поранены, одна запуталась в веревке и чуть не задушилась.
   -- И что теперь делать? -- спросил принц, вернувшись к эйману.
   -- Подождем до обеда, -- пояснил Лев. -- Придем в себя немного. Старик обещал к этому времени вернуться. Если не вернется -- тогда отправимся дальше, -- он вытирал лицо чуть смоченным платком. -- Спасибо куст был рядом, когда ураган начался, -- пояснил он. -- Иначе хрен знает, куда бы меня унесло. А так только поцарапался, да об землю швырнуло так, что ногу повредил.
   До обеда Етварт вернулся, солдаты принесли товарища. Лошадей не нашли.
   Эйм отыскал и принес еще одну антилопу, "волки" приготовили завтрак, но ели все вяло. Гиены на этот раз их не беспокоили, но утешало это мало. Воды почти не осталось, и одно это многократно усиливало жажду. Дождевую воду песок впитал мгновенно, и уже через час ничего не напоминало о ливне. Солнце будто решило взять свое и палило неимоверно. К полудню все разбрелись под деревья, ища хоть какого-то укрытия от палящих лучей. Лошади тяжело дышали, поводя боками.
   Ялмари отыскал слетевшую с головы шляпу. Ветром ее забросило на пальму и пригвоздило к ветке. Теперь она уже выглядела не старомодно, а нищенски. Но пусть хоть такая будет на всякий случай.
   Когда лагерь затих, принц, прислонившись к стволу пальмы, уставился в Чарпад, чтобы не пропустить темную точку -- приближающегося проводника. Воздух дрожал от жары, в глазах все плыло. В этом мареве перед ним вдруг возникла женщина -- стройное смуглое тело едва прикрывала голубая прозрачная ткань с золотой вышивкой. Длинные черные волосы лежали на груди, но, заметив его взгляд, она откинула их за спину и засмеялась. Красивая и дерзкая, она походила бы на соблазнительницу, если бы смех не был таким злым. Неизвестно откуда в руках у нее оказалась палка, и она с силой стукнула ею по плечу принца.
   Он вздрогнул и проснулся. В вышине, заслоняя солнце, над ним замер высокий всадник на верблюде. Именно он огрел принца длинным посохом. Чуть поодаль хмурился еще один. Первый что-то щелкал и высвистывал, и, хотя Ялмари не разобрал ни слова, было ясно, что он разгневан. Принц встал и оглянулся, к нему уже спешил Удаган. Остальные тоже поднимались. Лев о чем-то переговорил с всадником, а потом перевел:
   -- Говорит, что если мы хотели их видеть, то надо ждать, а не спать как стельная корова. Им некогда, и, если мы немедленно не поедем за ними, они ждать не будут.
   -- Лошади не выдержат пути. Нам нечем их напоить. А пешком не выдержим мы, -- возразил Ялмари.
   Удаган объяснил задержку, и второй всадник, спрыгнув на землю, куда-то ушел.
   -- Куда он? -- удивился принц.
   -- Воду искать, -- для Льва это было само собой разумеющимся. -- Я объяснял: они находят воду везде.
   Не прошло и четверти часа, как проводник заголосил. Люди подскочили к нему. Палкой он быстро расширял устье слабо текущего ручейка. Заметив Льва, он застрекотал, размахивая руками.
   -- Говорит, чтобы мы не медлили. Воды мало, скоро иссякнет.
   Люди поспешили за бурдюками. Воды хватило, чтобы выпить всем несколько глотков и чуть напоить лошадей.
   Вскоре они продолжили путешествие по пустыне. Животные приободрились, но от верблюдов безнадежно отставали. Ждать пришельцев проводники не собирались.
   -- Ничего, -- успокоил Удаган, заметив встревоженный взгляд принца. -- Теперь, когда нам разрешили идти, эйм их найдет.
   -- Как ты управляешь им? -- не сдержал любопытства Ялмари.
   -- Как ты управляешь своей рукой? -- хмыкнул Лев.
   -- Рукой? -- поразился принц.
   -- Да, рукой, не лошадью. Ты же не задумываешься об этом?
   -- У тебя так с эймом?
   -- Точно так. Ведь это тоже я, -- Удаган подмигнул, поправил ткань, сползшую на лоб, и пришпорил коня.
   Они добрались до племени, когда солнце вновь клонилось к закату. Хижины, покрытые огромными пальмовыми листьями, образовали широкую улицу, в конце которой стоял знакомый старик. На пришельцев никто не обращал внимания. Женщины занимались делами: кто-то поправлял крышу, заменяя высохшие листья, другие жарили что-то в небольшом каменном очаге у входа, были те, что кормили ребенка, напевая монотонную песню. Ялмари невольно отводил взгляд от их обнаженных тел. Никакого вожделения они вызвать не могли даже у Герарда -- тела часто морщинистые, а грудь растянулась чуть ли не до пояса. Вскоре он заметил странность: кроме грудных младенцев, которых матери держали на руках, они не встретили других детей. Не было молодых девушек. И ни одного мужчины: ни проводников, приезжавших к убежищу, ни стариков, кроме того, кто ожидал их, стоя на дороге.
   Когда они подъехали ближе, старик что-то грубо потребовал. Удаган возразил. Препирательство длилось какое-то время, наконец старик сник и ушел куда-то. За его спиной находился колодец с водой. Етварт тут же со соскочил и, вытащив оттуда кожаное ведро, подал коню. Лошадь пила жадно, шумно фыркая. Другие тоже потянулись к колодцу, пришлось их придержать.
   -- Что случилось? -- поинтересовался Ялмари у Льва, ожидая своей очереди.
   -- Требовал, чтобы я отдал нож с его кровью. Говорит, выполнил свою часть обета. Здорово я его напугал.
   -- Почему не отдал?
   -- Не знаю, что он задумал. Странно он себя ведет. Нож -- единственная наша защита. Пока нас боятся, нас не тронут. Напоим лошадей и идем к костру. Если нам захотят что-то сказать -- скажут там.
   Они на всякий случай наполнили сосуды водой и поехали дальше по улице.
   -- Ты заметил странность? -- обратился Удаган к принцу по дороге. Он был обеспокоен.
   -- Нет мужчин и детей?
   -- А самое главное -- нет коров и верблюдов. Посмотри на этих женщин -- их губы никто не надрезал.
   -- И что это значит? -- выпытывал Ялмари.
   -- Ничего хорошего! -- Лев поехал вперед.
   1 сабтамбира, Меара
   Несколько часов прошло в каком-то тумане. Илкер не помнила, в какой момент она легла на кровать, не раздеваясь, а Айна ушла на свою постель. Очнулась от всхлипов. Спросонья в предрассветных сумерках девушка не сразу сообразила, что происходит. А потом радостно вскрикнула:
   -- Раду!
   Айна неистово целовала секретаря, захлебываясь от слез. Он, смеясь, уворачивался:
   -- Ну-ну. Всё со мной в порядке. Было. Пока тебя не встретил. Ты мне сейчас сломаешь что-нибудь. Ну же. Смотрят ведь, -- он виновато косился на Илкер.
   -- Это ничего, -- заверила девушка тихо. -- Я уйду сейчас.
   Айна затихла, спрятав лицо у него на груди.
   -- Нет, не надо, -- остановил он с улыбкой. -- Это мы сейчас уйдем, потому что она вряд ли меня выпустит из своих цепких пальчиков. Теперь уж придется жениться на тебе, да? -- шутливо спросил он.
   -- Жениться? -- зашипела девушка с яростью. -- Я тебя убью, рыжий шереш! Сначала женишься на мне, а потом я тебя убью!
   -- Ну-ну, -- снова рассмеялся он. В дверь поскреблись. -- Это Улм, -- объяснил Заза. -- Может, лучше мы в кабинет пройдем? Расскажу быстренько, что там случилось.
   -- Если быстренько, давай уже здесь, -- Илкер впустила Улма.
   Айна, несмотря на угрозу, действительно вцепилась в Раддая и отпускать не собиралась. Парню пришлось усадить ее на колени. Девушка прижималась к нему, пряча глаза.
   -- Моя прогулка прошла более чем успешно, -- объявил он, поглаживая вздрагивающие плечи Айны. -- Улики мне вынести не удалось, но я их спрятал в библиотеке, а уж оттуда мы сможем их забрать хоть завтра. Полка с летописями, которой мы чаще всего пользовались. Надеюсь, монахи не откажут нам в еще одном дне чтения. Доказательств, что леди Лаксме причастна к ночному шуму, у них нет. Скорее, обвинят черный монастырь в Сальмане -- оттуда же "монах" прибыл, -- ухмыльнулся Раддай. -- Я рекомендации несколько раз показывал. Да и, думаю, они уверены, что бумаги из монастыря вынесли. Я-то их спрятал, потому что не знал: смогу выбраться или нет. Хотелось, чтобы не зря... -- он умолк, не договорив.
   -- Думаю, всё получится, -- согласился Улм. -- Даже наоборот, появление графини Меары завтра в монастыре подтвердит ее невиновность. "Преступники" постарались бы больше на глаза не показываться. Ну, а если вдруг откажут, -- хмыкнул он, -- вы, ваше сиятельство, еще раз их припугнете. Если бы ты видел, Раду, какой грозной бывает наша госпожа, -- он одобрительно улыбнулся.
   Илкер смутилась.
   -- В общем, наше расследование окончено, -- продолжил секретарь. -- Я бегло посмотрел документы -- господину Поладу будет, где размахнуться, честное слово.
   -- Это хорошо, -- одобрил Улм. -- Расскажи, как ты выбрался. Мы здорово за тебя волновались.
   -- Без приключений не обошлось, -- замялся Раддай. -- В дом Вецая довольно быстро пробрался. Только начал кабинет обыскивать -- хозяин заявился с этим верзилой, братом Щомером. Не зря ты его подозревал. Долго пришлось за шторкой простоять, но не зря. И разговоры очень интересные послушал, и узнал, где тайник у Вецая. Вскрыл легко, поранился только маленько. Когда выбирался, нашумел маленько. Монастырь через окно покинул, а там уже довольно легко выскользнул. Через кухню перебрался на постоялый двор для паломников, там скинул монашье одеяние и почти без проблем выбрался в город. Лошадь у своих взял, -- Заза посмотрел на Улма -- они понимали друг друга без слов. Раддай, баюкая Айну, добавил. -- Двоих точно убил.
   -- Ладно, давайте спать, -- скомандовал Улм. -- Утром еще за уликами ехать. Темные круги под глазами вызовут подозрение. Нам это не нужно. Женщины еще припудриться могут, а нам что делать? -- пошутил он.
   Заза потер щеку, потом осторожно спросил:
   -- Можно?
   -- Конечно, -- воскликнула Илкер, разрешая уйти, и тут же вспыхнула, увидев, что Раду ждет ответа вовсе не от нее, а от Улма.
   Папаша усмехнулся:
   -- Что ж с вами делать? Раньше мне надо было думать...
   Раддай тут же с Айной на руках вышел из спальни, пожелав спокойной ночи напоследок.
   Улм тоже попрощался и вышел вслед за ним, прикрыв дверь.
   Илкер быстро разделась и упала в прохладную постель. Не выдержав, заплакала от счастья: всё обошлось. Все живы...
   ...Очнулась она от душераздирающего крика. Вскочив с постели, испуганно заметалась, не соображая, что делать. За окном уже рассвело, наверняка слуги проснулись... Илкер заметалась по комнате, нашла домашнее платье. На ходу запахивая его, выбежала в коридор босиком. Заметила спину Яфия, спешащего в соседнее крыло, и помчалась за ним. У двери в спальню Зазы стояла Юмаана. Оттуда слышались истерические рыдания, срывающиеся на хрипы. Тетя сурово сдвинула брови:
   -- Илкер, ты в таком виде...
   Но девушка, не слушая ее, бросилась к двери -- она была закрыта. Рыдания там уже утихали.
   -- Туда почему-то зашел твой кучер и закрыл дверь, -- бурчала Юмаана. -- Я не понимаю, в чем дело! Ты можешь мне объяснить?
   -- Улм, откройте, пожалуйста, -- громко произнесла Илкер, не удостаивая тетю ответом.
   Открылась маленькая щелочка, девушка быстро протиснулась туда, и папаша тут же закрыл дверь снова. На кровати подвывала Айна. Рядом спал Раду, как-то неестественно выпрямившись и запрокинув голову.
   Улм подошел и крепко прижал горничную к себе, она затряслась.
   -- Что... что случилось? -- Илкер ничего не могла понять. Вернее, боялась понять.
   -- Я его убила... -- осипшим голосом произнесла Айна, и закусила куртку Улма, чтобы сдержать крик.
   -- Не говори глупостей! -- резко оборвал ее Улм.
   -- Что? -- оторопела Илкер.
   -- Я убила его! -- крикнула горничная. -- Ему надо было отдохнуть. Он устал. Мне не надо было... -- она захрипела, слез уже не было.
   -- Эй! -- Улм встряхнул ее за плечи. -- Снова начинаем?
   Она не отреагировала, и мужчина хлестнул ее по щеке, потом еще раз, посильнее, так что щека покраснела.
   -- Слышишь меня? Слышишь? -- он дождался, чтобы она посмотрела ему в глаза. -- Он не мог умереть от того, что провел ночь с тобой. Слышишь? Его отравили. Так можно умереть только от яда.
   -- Как его могли отравить? -- безжизненно спросила Айна.
   -- Если ты уже пришла в себя, я его осмотрю.
   -- Я пришла в себя...
   Улм подошел к Зазе и тщательно обследовал тело. Илкер, так и стоявшая столбом у двери, не могла поверить в происходящее. Это казалось дурным сном. Она сейчас проснется. Сейчас... Смотреть, как Улм осматривает шею, грудь, затем руки человека еще несколько часов назад заразительно смеявшегося и успокаивающего любимую женщину, она не могла.
   Айна раскачивалась из стороны в сторону. Взгляд устремила в пустоту перед собой.
   -- Вот... -- Улм устало сел на кровать. Он держал правую руку Раддая. Указательный палец покраснел, будто нарывал. -- Он ведь говорил: поранился, когда открывал тайник. Я еще обрадовался, что всё обошлось, случайно поранился... Тут случайно не поранишься... Дурак, -- он стукнул кулаком по кровати. -- Столько книжек прочитал... Лучше бы тайники вскрывать поучился...
   -- А вчера? -- вскинулась Айна. -- Вчера его можно было спасти? Если бы вчера...
   -- Нет, милая, -- прервал ее Улм. -- Нет. Мы бы не успели. Надо было узнать, что за яд, найти противоядие... Нет. Он с тобой попрощался, -- тело девушки странно дернулось. -- Держи себя в руках! -- крикнул он, но опоздал -- Айна снова закричала, отчаянно и страшно.
   1 сабтамбира, Чарпад
   Большой костер уже полыхал, но возле него никого не было, кроме них. Удаган спешился и расседлал лошадь. Его примеру последовали остальные, все были обеспокоены, но вида старались не показывать. Пока они готовили место для ночлега, взошла луна -- необычно большая и не розовая, а какая-то малиновая, почти красная. Рассаживаясь у костра, готовя ужин, "волки" то и дело бросали взгляд на небо и хмурились. Эйм-лев лежал рядом, неподвижно глядя в огонь. Хвост его нервно колотил по земле: спокойствие зверя было обманчиво. Впрочем, может быть, таково было состояние Удагана -- они же одно. Люди уже привыкли к присутствию среди них огромного животного, хотя некоторые старались сесть подальше.
   -- Лев, -- позвал Ялмари. -- Причем здесь губы этих женщин? -- спросил он о загадочной фразе эйманов.
   -- Это племя скотоводов, -- будто нехотя пояснил Удаган, продолжая колдовать над мясом. -- Хотя я не был среди них раньше, но я говорю на их языке, и они меня понимают. Тогда обычаи тоже должны быть похожи. Мужчины у скотоводов берут себе несколько жен, но настоящей считается только одна -- та, у которой в приданое много коров. В знак отличия ей прорезают губу и вставляют туда металлическую пластину. Ей обещана защита. Остальным -- только еда и кров. Вообще в племени больше всего ценятся коровы и верблюды. Потом по убывающей -- мужчины, дети, достигшие пяти лет, молодые девушки и настоящие жены.
   -- И никого из них нет! -- Тагир подался вперед.
   -- Никого, -- угрюмо кивнул Удаган.
   -- И что это значит? -- повторил принц недавний вопрос.
   -- Что племя объявило войну. И хотелось бы надеяться, что не нам.
   -- Всё будет зависеть от вас, Белый лев, -- старик появился у костра внезапно, словно соткался из воздуха. Появился и под взглядами остолбеневших людей опустился возле костра напротив Удагана, нисколько не боясь лежащего рядом эйма. -- Всё будет зависеть от вас, Белый лев, -- повторил он, смешно скривив лицо. -- Отдай мне нож с моей кровью.
   -- Ты знаешь герельский? -- осведомился эйман, уходя от ответа.
   -- Дух, защищающий меня и мое племя, сделал так, чтобы ты и все, кто с тобой, понимали меня. Отдай нож с моей кровью, Белый лев.
   -- Я уже говорил тебе. Нет, -- Удаган старательно подбирал слова. -- Я не верю тебе. Я дам тебе нож, только если мы благополучно доедем туда, куда хотим доехать.
   -- Вы не доедете, -- покачал головой старик. -- И в этом не будет нашей вины. Мы не должны отвечать за это. Отдай мне нож.
   -- Почему мы не доедем? -- Лев не обратил внимания на очередное требование.
   -- Злой дух, что следит за вами, не даст доехать. Это не наша вина, что злой дух с вами. Отдай нож.
   Лев долго вглядывался в старика. Принц видел, что последние слова поколебали его уверенность.
   -- Мне надо подумать, -- произнес он.
   -- Думай быстро, -- заявил старик. -- Потому что, если ты не отдашь нам нож, мы возьмем его силой.
   А в следующую минуту обнаженные воины с неестественно красными, словно вылепленными из глины, телами шагнули из темноты и острие копья неприятно ткнулось в спину.
   Надо отдать должное -- спутники Ялмари вели себя достойно: ни один не вскрикнул и не дернулся. Они во все глаза следили за Удаганом: исход зависел от него. Он тоже сохранял хладнокровие. Взглядом он будто хотел подчинить старика.
   -- Ты угрожаешь нам? -- спросил он невозмутимо. -- Прикажи воинам сложить оружие. Иначе ты умрешь, -- внушал он. -- Я уже говорил тебе. Ты погибнешь, если причинишь нам вред. Вольно или невольно. Этого никто не отменит.
   -- Добрый дух защитит меня, -- Ялмари чувствовал, что старик блефует. Он боится, поэтому и требует кинжал. Копье неприятно царапало спину. -- Добрый дух, защищающий меня и мое племя, не позволит причинить мне зло. Он знает, что я делаю это вынужденно.
   -- Ну да, дух должен знать, что ты убил нас, когда мы даже не пытались причинить зло тебе.
   Повисла тяжелая пауза. Сейчас решалось всё.
   -- Злой дух, который идет за вами, погубит и нас, если вы задержитесь. Добрый дух, защищающий нас, знает, что мы не можем поступить иначе.
   Это была угроза, но в то же время и предложение. Удаган это почувствовал.
   -- Мы уйдем, как только вы продадите нам верблюдов. И отдадим нож, если ты поклянешься не причинять нам зла. Вольно или невольно.
   -- Да будет так! -- старик сделал знак. Воины опустили копья и сели вокруг костра, отрезая пришельцам путь к побегу. Они не издавали ни звука и не шевелились, напоминая глиняных кукол. Но теперь Ялмари мог разглядеть, что их тела всего лишь натерты какой-то сыпучей краской.
   Старик ушел в темноту, Удаган последовал за ним. Через четверть часа они вернулись. Лев заметно повеселел. Старик что-то прощелкал воинам, и те расслабились, загудели, на темных лицах заблестели улыбки. Удаган взял поджарившееся мясо и передал воинам по кругу. Старейшина в свою очередь передал гостям круглую флягу, выдолбленную из тыквы. Первым из нее пригубил Сорот. Брови его подпрыгнули от удивления. Затем он передал сосуд Етварту.
   Удаган подсел ближе к Ялмари и объяснил.
   -- Старик так и не назвал своего имени, но он разрешил переночевать. Он немного успокоился, когда я поклялся, что злой дух, который сопровождает нас, причинит вред только нам, но не им.
   -- Они о тех алых глазах, что мы видели?
   -- А о чем еще? Больше вроде бы ничего необычного не было.
   -- Если от этого зависит наша жизнь, надо бы как-то от преследователя избавиться, -- Ялмари наблюдал, как Тагир одобрительно цокает языком и снова прикладывается к фляге.
   -- И как? -- произнес со смешком Удаган. -- Ты знаешь, как уничтожить проклятого? -- фляга дошла до него. Он сделал большой глоток, хмыкнул и передал Ялмари. -- Доводилось их убивать?
   Принц поднес ко рту бутыль. Запах был странным. Он с некоторой опаской сделал небольшой глоток. И едва удержался, чтобы не выплюнуть обратно. Поймал осуждающий взгляд старика. Ну вот, теперь будут считать, что из-за него злой дух прицепился. Он с трудом проглотил жидкость, которая хотя и не имела запаха граппы, по вкусу ее напоминала, и отдал флягу.
   -- Кокосовое вино, -- рассмеялся Удаган. -- Поверь, не самый худший напиток, которым могут угостить в Чарпад.
   Теперь воины племени пустили сосуд по кругу, а людям досталось по кусочку мяса. Торопливо зажевывая неприятный вкус, Ялмари поинтересовался:
   -- Почему у одних воинов накидки красные, а у других -- черные?
   -- Те, что в черных, еще не нашли себе подруг. Как найдут -- сменят. Может, завтра и сменят. Из-за нас девушки ночуют в воинском лагере -- какой повод для знакомства!
   -- Они всегда так заплетены? -- принц рассматривал сложную систему косичек у ближайшего соседа.
   -- Нет, только когда на войну идут, -- пояснил Лев. -- Это у них залог победы. Сделал плохо прическу -- удачи не будет. Поэтому парикмахеры у них больше врачей ценятся.
   -- Они продали нам верблюдов?
   -- Продали. Даже дешевле, чем я ожидал. Наверно, очень хотят, чтобы мы быстрее убрались.
   -- Ясно. У нас есть хоть какой-нибудь шанс, Удаган?
   -- Шансов было мало, еще когда вы гостили у меня в доме, -- глаза Льва смеялись. -- Но в ваших священных книгах написано, что пока человек жив, у него жива надежда. Ты с этим согласен?
   -- Согласен.
   Ялмари вновь взглянул на своих спутников. Парень, вылетевший за пределы убежища во время урагана, был очень плох. Вряд ли он выживет...
   -- Если ты вздыхаешь о словах старика, то, я думаю, он не прав, -- язычки пламени, плясавшие в зрачках Удагана, придавали ему самому схожесть с духом. -- Случайностей не бывает. Тебя отправили спасти моего брата. Для чего? Для того чтобы моя семья не смогла отказать тебе в помощи. Чтобы я согласился пойти с тобой. Если все неслучайно, то мы доберемся до цели. Может, ты и погибнешь на этой войне, но не в Чарпад. Где-нибудь в другом месте.
   -- Авиел не хотел отпускать тебя, даже несмотря на то что я спас твоего брата, -- заметил Ялмари.
   -- И всё же я здесь и веду тебя, -- Лев немного помолчал. -- Когда я в первый раз отправился в Чарпад, отец думал, что потерял меня навсегда. Прости ему, что он не хотел переживать это снова. Я был уверен, что больше никогда не попаду в Песчаный монастырь. Смирился с этим. Но когда появился ты... Я в этом тоже увидел руку провидения. Это был мой шанс, и я его не упустил. Связался с главами Домов и объяснил, какую выгоду они получат, отправив меня в Песчаный монастырь. До утра они все обдумали и согласились поговорить с отцом.
   -- А если бы не согласились?
   -- Я бы не пошел. Ведь случайностей не бывает. Всё это звенья одной цепи. Не знаю, куда эта цепь тебя приведет. Но хочется верить, что это будет победа Энгарна.
   -- Победа Гошты, -- поправил принц.
   Люди и эйманы снова пили из фляжки. Смеялись, потом пели. Смешались с "краснокожими" воинами, пытались о чем-то беседовать с ними. Ялмари невольно улыбнулся, глядя на эту картину. Может, именно об этом говорил Тордой: разные народы станут союзниками, больше не будут воевать друг с другом... Может, сегодняшняя ночь -- предвестник того, что когда-нибудь будет на Гоште?
   Расхотелось ожидать худшего. Сегодня ночью у них все хорошо: есть вода и верблюды. А еще у него есть Илкер. Они живы, а значит, у них есть надежда.
   1 сабтамбира, Беероф
   Покушение на принца Энгарна не удалось. Его ранили серебряным кинжалом. И это вроде бы ни о чем не говорит, потому что человека тоже могли убить этим оружием. Но вот то, что было после... Майор не подпустил врача, заперся с принцем в комнате... И -- вот чудеса-то -- всего через день его высочество снова был на ногах и сел на лошадь. Хотя доктор был уверен, что вообще вряд ли выживет -- кинжал ему по самую рукоять засадили. Так что теперь сомнений нет. Принцу удалось заключить договор с оборотнями, потому что он сам оборотень. Вот и вся причина, почему Энгарн так сопротивляется очищению, которое начали в Кашшафе. Но ничего. Тайна раскрыта, теперь можно что-то предпринять, чтобы или убрать принца, или раскрыть его тайну. Тогда королеве будет сложно удержаться на троне: она путалась с оборотнями и даже родила сына от одного из них. Это надо использовать.
   Но Полад умеет выбирать хороших подчиненных. Майор быстро соображает, хранит тайну, знает, как избежать последствий. Что ж... это не значит, что Таш-Темир сдастся. Следить можно по-разному. Тем более в Чарпад теперь есть союзник. Он связался с отхи, а та в свою очередь придумала, как не выпускать принца из виду. Пустыня большая, еще будет шанс избавиться от него.
   Чем дольше маг действовал на Гоште, тем более усложнялись его задачи. Сейчас нужно было держать в руках, в голове столько ниточек, что иногда казалось, он попал в паутину. И, самое главное, мучило ощущение, что, если он упустит хоть что-то, всё полетит к шерешу.
   Итак, на сегодня у него такие задачи.
   1. Контролировать Сайхат, чтобы она не убила молодого короля. Эту задачу он решил просто: приказал Нигмату отвезти дочь ведьмы и короля Манчелу в свой особняк в столице. Если королю станет плохо, он сделает всё, чтобы и рыжей малышке стало плохо. Посмотрим, кто кого переупрямит. По всему выходило, что для Сайхат дочь очень дорога.
   2. Убрать принца. С этим справится отхи. Осталось стойкое ощущение, что пока его высочество участвует в большой игре, все планы Таш-Темира под угрозой.
   3. Склонить совет лордов к войне с Энгарном. Тут нужно терпение. Еще немного, и всё будет так, как он задумал. Сейчас его люди обрабатывают аристократов одного за другим.
   4. Вернуть себе человеческий облик.
   Или всё же именно последний пункт должен стать первым? Он попросил Охотника найти рецепт, который посоветовала ему Люне. Из ведьминского свитка Шаирия. Халвард исполнил просьбу.
   Уже два дня Таш-Темир его изучал и собирал нужные ингредиенты.
   Первой в списке стояла "королевская кровь". Не такая уж редкая вещь на Гоште. Сайхат пыталась взять ее у Мирелы. А в распоряжении мага кроме упрямой принцессы еще король Еглон и... Яхса -- ведьмина дочь. Сегодня он планировал с ней повидаться.
   Особняк, с недавних пор принадлежащий герцогу Нигмату, походил на тюрьму: потемневшие от времени камни, узкие окна. Однако пятилетняя Яхса так не считала. Ребенок нашел себе развлечения и здесь, а приход загадочного мага, никогда не снимавшего капюшон, был одним из них. Она не обращала внимания на холодность гостя и с начинающим просыпаться женским обаянием всячески старалась его очаровать.
   Теперь он посмотрел на девочку другими глазами: интересно унаследовала ли она природу матери или родилась человеком? Он узнал о ведьмах много интересного.
   Отличить ведьму или ведьмака (странно, что люди боялись лишь женщин) можно было разве что по неявным признакам. Они не любили железо и любили дерево. Сайхат, например, вычислили абсолютно случайно. То, что ее отец был ведьмаком, знали только другие ведьмы. Магия этого народа вызывала у обычных людей сильное возбуждение. У мужчин, которые имели близость с ведьмой появлялись силы, улучшалось здоровье (так же как и у женщин, ставших любовницами ведьмака). Даже Таш-Темир испытал на себе это: он чувствовал себя намного лучше после ночи с Люне. Это, конечно, привлекало людей. Так что если девица невзрачная, а мужчины к ней в очередь выстраиваются, то в девяти случаях из десяти она ведьма. Сайхат красотой не была обижена. Но, став королевой, вела себя очень скромно. И всё же по ней сходили с ума многие придворные.
   Магия ведьм сильно отличалась от магии других существ. Например, маги церкви Хранителей Гошты перенаправляли потоки силы планеты так, как им нужно. Их могущество зависело от способностей и знаний. Ведьмы могли пользоваться только силой леса. Это умение приходило само, вместе с умением говорить и ходить. В отличие от человека-мага ведьмы передавали свою силу другому -- сыну или дочери, ученику. Поэтому, чем дальше в глубь веков уходит родословная ведьмака, тем он сильнее. И пока ведьмак не передаст силу, он не умрет. А если рядом не будет никого из его расы, он может сбросить силу и на человека. Только человек не выдержит того, что передаст ведьмак, -- сойдет с ума. Поэтому сошел с ума палач, казнивший Сайхат.
   Проанализировав всю информацию, которую собрал, Таш-Темир понял, что это за существа. Они встречались и в других мирах и были созданы чистильщиками: убирать грязь в лесу. Странные -- не люди и не животные. Но они изменили свою природу. Вместо чистки леса предпочли питаться людской грязью. Так проще и интереснее. Они любят быть там, где есть ложь, предательство, разврат, убийство. Но после них действительно становится чище. Если только ведьма не сошла с ума и сама не стала творить грязь. Такое тоже иногда случалось.
   ...Всё, что требовалось для изготовления напитка исцеления, посланник Света принес с собой в особняк, поэтому сразу прошел в кабинет и занялся составлением смеси. Как и везде, где он бывал часто, Таш-Темир устроил комнату так, чтобы в ней можно было отдохнуть, принять гостей, почитать, написать письмо и составить необходимый напиток, если придется. Здесь не было ничего лишнего: шпалеры на стены и те не повесили. Серые каменные стены дышали холодом, но сейчас он этого не замечал. Наоборот, казалось, камин пылает, как кузнечный горн. Кровь вампира бурлила, давала больше энергии, чем кровь человека.
   Почти час он колдовал над различными настойками, корешками и листиками. Закончив, взболтал мутно-коричневую жидкость. Пахла она отвратительно: приторно-чесночный запах. Может быть, что-то изменится после добавления крови? Она хоть и стояла в списке первой, но капать ее следовало в последнюю очередь.
   Таш-Темир позвонил колокольчик и в ожидании слуги прибрал на столе. В других случаях уборку он бы тоже поручил им, но сегодня они могли что-то перепутать или испортить. Когда дверь приоткрылась, он потребовал:
   -- Приведи Яхсу.
   Он пришел к выводу, что лучше усыпить девочку, прежде чем брать у нее кровь. Так будет меньше шума и суеты. Причем усыпить магией -- настойка подействует не сразу.
   На этот раз девочка, увидев Таш-Темира, странно притихла, а когда слуга выходил за дверь, бросилась к нему:
   -- Я хочу обратно! Забери меня! -- закричала она.
   Но слуга не задержался ни на мгновение. Быстро закрыл за собой дверь. Малышка заплакала, стала стучаться.
   Избранный поднял руку, и девочка мягко, будто соломенное чучело, упала на пол. Хорошо, что заклинание простенькое, почти не расходует магию. Таш-Темир быстро почесался -- как уже замучил этот зуд, даже вампирская кровь ему ни по чем -- и, взяв Яхсу на руки, отнес на кровать.
   Если верить рецепту, не имело значения, откуда бралась кровь: из пальца или из вены. Но он на всякий случай разделил приготовленный настой на две части и в один из них добавил несколько капель из пальца. После этого нашел на тоненькой руке девочки венку, аккуратно проколол ее и собрал кровь в другую чашу. Таш-Темир смочил тряпицу в горячем вине и приложил к ранке -- он вовсе не хотел, чтобы девочка заболела, а тем более умерла. Она пока нужна, чтобы держать ее мать в узде.
   Он подержал первую чашу. Еще раз перемешал всё, убедился, что запах такой же мерзкий.
   Вспомнил слова, записанные в манускрипте: "Чтобы вернуть человеческий облик..." Сайхат утверждала, что это зелье ему поможет. В свитке сказано, что оно помогает проклятым оборотням, умертвию и некоторым другим сущностям. Про вампиров ни слова. Но хотелось надеяться на лучшее.
   Маг опрокинул в себя одну чашку, а следом и другую. Зажмурившись до слез, зажав нос и рот ладонью, переждал позыв тошноты. Жаль, что он не выпил это на балкончике, чтобы хоть ветерок овевал. Согнувшись в три погибели, перебрался к узкому окну, надеясь глотнуть там хоть каплю свежего воздуха.
   То ли это помогло, то ли настой немного улегся в желудке, но вскоре ему стало легче. Таш-Темир сел на стул и замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
   Вскоре по телу пробежал озноб, и его охватила радость. Он подошел ближе к огню, протянул руки, чтобы ощутить тепло... Но не ощутил. Наоборот, он покрылся мурашками, его затрясло. Сведенными будто от лютого мороза пальцами, Таш-Темир растер себя. Понемногу к рукам возвращалась чувствительность, откуда-то изнутри разгорался огонек, от которого шли волны тепла. Сначала согрелась грудь, затем плечи и бедра. Когда Таш-Темир почувствовал согревшиеся пальцы, он улыбнулся...
   Но облегчение наступило ненадолго, потому что тут же его будто окунули в кипяток. Он задыхался -- и только поэтому не мог кричать. Но затем закончилось и это -- тело начало остывать...
   ...Посланник Света метался по комнате, то срывая с себя одежду, то вновь надевая ее. Сквозь туман, заволакивающий сознание, он заметил, как девочка очнулась от сна и с воплем выбежала из комнаты. Он упал на дверь, закрывая ее, и последним усилием задвинул засов. Очень вовремя, потому что после этого пришла боль.
   2 сабтамбира, Меара
   Похороны Раддая прошли тихо и скромно. Могилу устроили недалеко от часовни в Меаре, где покоились предки Илкер. Только родителей похоронили на кладбище в Жанхоте.
   Плиту для Зазы сделать не успели, поэтому просто опустили гроб в землю. Над ним не произнесли прощальных слов, священника тоже не позвали.
   Солнце в осенний день сияло ослепительно. На небе до самого горизонта ни облачка, только глубокая синь... Говорят, когда во время похорон идет дождь, это Эль-Элион плачет о том, что умерший никогда не попадет в Его дворец, а обречен страдать в подземельях Шереша. Но, когда сияет солнце, -- на небесах радуются, встречая праведника. Это справедливо, что сегодня такой прекрасный день. Может, Раду и не святой, но и страдать больше не должен. Да и никто не должен... Сегодня как никогда раньше Илкер мечтала, чтобы смерть, боль прекратились однажды и навсегда.
   Айна вроде бы успокоилась. Она стояла у могилы бледная, осунувшаяся. Почти мертвая.
   Именно поэтому Илкер не соглашалась с решением Улма.
   -- Никто не поедет в монастырь Наемы, -- категорически заявил он.
   -- Мы должны забрать из библиотеки документы, которые выкрал Раду, -- возразила Илкер. -- Если мы их не заберем, их найдут и уничтожат. Неужели он зря погиб?
   -- Никто туда не пойдет, -- раздельно повторил Улм. -- Больше никто не должен погибнуть. Вы вообще не должны были в этом участвовать. Нам были даны четкие инструкции -- вы читаете книги, мы делаем остальное. За то, что я вас в это впутал, мне еще придется ответить перед Поладом. О том, что ваш секретарь умер, в монастыре узнают быстро. И так же быстро сложат два и два. Теперь посещение библиотеки просто-напросто опасно. Я отправил донесение. Это вопрос нескольких дней, "волки" разнесут это змеиное гнездо к шерешу. Мы подождем и посмотрим.
   Всё казалось таким правильным, таким логичным, мудрым... Но что если из-за их промедления уничтожат что-то важное и преступникам удастся ускользнуть от ответственности?
   Позади раздались шаги, и Илкер оглянулась. Молодой священник остановился в трости от них. Отец Гарое смиренно опустил голову и сложил руки у груди, будто молился. На девушку накатила острая неприязнь. Захотелось ударить его, прогнать немедленно. Как он смеет? Его не приглашали сюда. Пусть он не убивал Раду, но он из той же шайки, значит, тоже виновен.
   Илкер лихорадочно подбирала слова, чтобы холодно, но твердо поставить на место одного из лицемеров, прикрывающихся именем Бога.
   Священник почувствовал ее взгляд.
   -- Простите меня, -- попросил он.
   -- За что? -- требовательно поинтересовалась Илкер.
   -- За то, что явился незваным. Вы не хотели никого видеть, но я... не мог не прийти. Кто-то должен напутствовать его молитвой.
   -- Вы уверены? -- девушка наполнилась решимостью, как в монастыре.
   -- Уверен, -- Гарое не отводил глаз. -- Такое напутствие никому еще не помешало. Для чего-то Эль-Элион создал церковь.
   -- Да Он ли создал? -- Илкер переполняли эмоции. -- Ему ли нужно, чтобы грешные, злобные людишки надевали сутану и вещали от Его имени?
   -- Он хотел, чтобы всё было иначе, -- мягко возразил священник. -- Не Его вина, что люди опять все извратили. Я понимаю ваш гнев. Но, поверьте, не все такие.
   -- Не все? А кто другой? Может, вы?
   -- Может быть... -- криво усмехнулся священник. -- По крайней мере, я пытаюсь быть другим.
   -- Тогда перестаньте корчить из себя святого. Сделайте себе нормальный дом, женитесь... А то тошнит от вашей святости!
   Гарое удивился.
   -- Никогда об этом не думал. Но, если вам интересно, ваше сиятельство, я никогда не собирался быть монахом. Просто пока не встретил девушку, которая поняла бы, что я делаю, и захотела помочь.
   -- Долго искать будете, -- мрачно предсказала Илкер, остывая. -- Вы что-то еще хотели?
   -- Я бы с удовольствием побеседовал с вами, когда вы немного успокоитесь, -- заметил священник. -- Мне кажется, я могу чем-нибудь помочь вам.
   -- Вряд ли, -- девушка отвела взгляд. -- Если вы не умеете воскрешать мертвых, то вряд ли.
   -- К сожалению, нет, -- Гарое помолчал, глядя в небо. -- Но, если понадобится моя помощь, обращайтесь. До свидания, -- он чуть помедлил, ожидая ответа, а затем развернулся и ушел.
   Он вел себя так, будто испытывал вину, но не за собственное преступление, а за то, что носит ту же одежду, что и убийцы. Илкер тут же пожалела, что разговаривала так грубо. Ее всегда учили, что сан надо уважать. Она так и не научилась уважать тех, кто совершает дурные поступки, но ведь о Гарое она ничего плохого не знала, всего лишь Улм и Заза ему не доверяли, как и другим церковникам...
   Глядя в удаляющуюся темно-серую спину, она подумала, что, может быть, все они стали жертвой предрассудков. Раду говорил, что нельзя судить человека, пока нет доказательства его вины. И ведь Гарое действительно может помочь.
   Илкер решила завтра же посетить священника. Хотя бы для того, чтобы извиниться.
   3 сабтамбира, Фарала, Лейн
   И снова Рекема пригласили на прием к Тештеру. Теперь он точно знал, что регент ведет какую-то игру с ним. Например, это ожидание в коридоре вместе с остальными просителями. Оно не потому, что правитель страны так уж занят, а потому что он хочет показать ему, брату Рекему, что его дело не так уж важно. Не важнее, чем у всех остальных. Вот только, кажется, напрасно для своих планов он выбрал именно Ароди. Можно было кого-нибудь и поглупее найти.
   Почти час он просидел в коридоре на стуле. Но такие мелочи уже не могли его задеть. Надо будет -- и до завтрашнего дня просидит. Какая разница, где сидеть? Хотя, конечно, подсвечники он чистил бы с большим удовольствием. Ну так не всегда судьба к нему расположена. Иногда приходится и всякую ерунду делать. Например, в горный монастырь ездить.
   Наконец секретарь назвал его имя. Он, как и раньше, прошел в кабинет, остановился у двери, сухо поздоровался. Ему не ответили. Тештер увлеченно исследовал какие-то бумаги на столе, будто не замечая вошедшего. Опять игра. Да он не гордый, постоит. Гордость давно уже из него Всевышний выжал до капли.
   Наконец регент поднял голову и фальшиво удивился:
   -- Брат Рекем! Какой ты тихоня, -- Ароди спокойно смотрел ему в глаза, ожидая продолжения. -- Садись, докладывай. Успешно прошла поездка? Нашел что-нибудь о том, как найти драконов?
   Рекем опустился на стул, не сводя глаз с Тештера.
   -- Нет, -- коротко ответил он.
   -- Как нет? -- тщеславие шевельнулось в душе дьякона, когда он увидел, что, в отличие от него, регент не смог сдержать эмоций. Тештер ведь ожидал совсем другого ответа. -- Этого не может быть! -- горячо возмутился правитель Лейна. -- Совсем ничего не нашел? -- он попытался взять себя в руки, но изумление не проходило.
   -- Очень мало. О драконах много легенд, но исторические хроники не сохранились. Кое-где упоминается Хор-Агидгад, якобы это место, где драконы поселились, после того как захватили. Но невозможно понять, где этот город находится. Трудно даже определить, на каком материке. И, даже если мы поймем, на каком материке, шанс, что Хор-Агидгад всё еще существует, очень мал. Я бы сказал -- ничтожен.
   Он говорил ровно, без эмоций.
   -- Подожди... -- нахмурился регент. -- Ты прочитал все свитки, которые я указал в сопроводительном письме?
   -- Безусловно, -- кивнул Рекем. -- Я очень точно выполнил ваши инструкции.
   -- И там ничего не было? -- не поверил Тештер.
   -- Было несколько полезных записей, -- Ароди чуть усмехнулся. -- Только свитки, в которых сказано хоть что-то дельное, -- фальшивые. Доверять им нельзя, -- он снова смотрел на регента глаза в глаза. -- Такое ощущение, что они написаны одновременно с сопроводительным письмом и даже теми же чернилами, тем же почерком. Бумагу только старую взяли.
   Регент откинулся на спинку стула, пощипал себя за бороду.
   -- Умник, да?
   -- Какой есть.
   Тештер побарабанил по столу толстыми пальцами, унизанными перстнями. С грохотом встал, подошел к Рекему, навис над ним. Тот даже не шевельнулся. Затем отошел к окну, уставился в него. Руки сцепил за спиной. Перебирает пальцами, так и кажется, что сейчас сломает их. Нервничает регент. А почему? Что тут такого страшного, что его разоблачили? В тюрьму его, что ли, посадят за подлог?
   -- Всё это вовсе не значит, что свиткам нельзя доверять, -- глухо начал Тештер.
   -- Неужели? -- тут уже и эмоции Рекема проснулись. В голосе явно слышался сарказм.
   -- Представь себе, -- регент повернулся, взгляд его стал тяжелым. -- Икеша! -- гаркнул он так неожиданно, что Ароди вздрогнул. В кабинете появился секретарь. -- Скажи, что сегодня я никого больше не принимаю. Чтобы через четверть часа в доме никого не было, в том числе тебя. Стража пусть останется только у входа.
   Пока они ждали выполнения приказа, могучая тушка снова горой опустилась за стол. Теперь руки спокойно сцеплены: решение принято. Вдруг Рекем понял, что может не выйти отсюда живым. От этого стало... весело. Заметив это, регент заговорил:
   -- Я сильно тебе не нравлюсь?
   -- Не больше, чем любой другой купец, оказавшийся не на своем месте, -- пожал плечами Ароди. Церемонии были отброшены.
   -- А если бы ты узнал, что я тоже аристократ? Рыцарь. И из династии, что гораздо старше твоей. Старше вообще всех, кого ты знаешь. Твое бы отношение изменилось?
   Кривая ухмылка тронула губы Рекема:
   -- А как это можно доказать? Еще один свиток?
   -- Какая разница? Если бы я доказал, твое отношение изменилось бы?
   Ароди задумался:
   -- Может быть, -- произнес, ожидая какой-то ловушки.
   -- Вот в этом вы все. Думаете, что кровь что-то решает! -- злорадно засмеялся регент.
   -- Вовсе нет! -- вспыхнул дьякон, вспомнив младшенького Элдада.
   -- Ну-ну... -- он замер, прислушиваясь к звукам на улице. Потом перевел взгляд на духовника. -- Ты умеешь хранить тайны?
   Рекем ответил не сразу. Тщательно всё обдумал, потом посмотрел в глаза Тештеру.
   -- Никто не может упрекнуть меня в том, что я выдал чей-то секрет. Но я не хочу стать соучастником преступления.
   -- О! В этом я не сомневаюсь. Речь не о преступлении. Я хочу доказать тебе, что свиткам, которые я подделал, можно доверять. Для этого мне нужно рассказать тебе кое-что обо мне. И это должно остаться здесь. Ты можешь дать такую клятву?
   Ароди снова надолго умолк, погрузившись в себя.
   Что могло побудить нарушить клятву? Только если захочется убить регента по какой-то причине и тайна, которую он хранит, сможет в этом помочь. Может такое случиться? Очень даже. Но Тештер готов рискнуть. Почему? Вероятно, потому что на самом деле никакого риска для него нет. Рекем проверил свои предположения:
   -- Что случится, если я нарушу клятву?
   -- Я тебя убью.
   -- Это понятно, -- отмахнулся Ароди. -- Чем это грозит вам?
   -- Возможно, мне придется покинуть Лейн. Возможно. Но, может быть, я смогу устранить последствия твоей несдержанности и вместе с тобой погибнет еще несколько человек.
   -- Тогда не понимаю, зачем вам моя клятва.
   -- Скажем, так. Мне будет спокойнее. Я знаю, что для тебя это серьезно. Чтобы ты нарушил клятву, нужны очень веские причины. Я постараюсь, чтобы у тебя их не было.
   -- Хорошо. Я клянусь, что сохраню вашу тайну до тех пор, пока вы не дадите мне очень веский повод нарушить ее. Такая клятва вас устроит?
   На этот раз Тештер расхохотался от всего сердца. Ароди терпеливо ждал, пока он просмеется. Наконец регент утер слезы с глаз и от души заверил:
   -- Да, устроит. Хорошо. Раз мы друг друга поняли... С чего начать? -- он оглянулся вокруг себя, взгляд остановился на большом чайнике с кипятком, который ему принесли к обеду. Он подошел к нему, бормоча:
   -- Горячая, но ладно... -- а потом открыл краник и подставил руку под струю, от которой шел пар.
   Рекем опять вздрогнул, увидев, как кожа на руке Тештера покрывается пузырями, лопается. Но вот он закрыл кран, раны начали затягиваться. А затем там, где вода задержалась на коже и остыла, появилась зеленая чешуя.
   Дьякон привстал от изумления, а потом снова упал на стул.
   -- Видишь, как интересно? -- вздохнул регент. -- И это еще не всё, -- он достал из ножен кинжал и с размаху ударил им по чешуе. Но кинжал отскочил, даже не поцарапав золотисто-зеленые пластины.
   -- Что это? -- как Ароди ни пытался справиться с собой, голос прозвучал хрипло.
   -- Это, маркиз Бернт, шкура дракона, -- как само собой разумеющееся сообщил Тештер.
   -- Что вы этим хотите сказать? -- опешил Ароди.
   -- О нет, брат Рекем, -- добродушно засмеялся регент, -- я не дракон. Но я родился еще в те времена, когда встретить дракона было так же просто, как сейчас кабана. Не то чтобы на каждом шагу попадались, но поохотиться было можно.
   Он взял кинжал и яростно соскреб чешую с руки вместе с кожей и, кажется, даже с мышцами. Во все стороны брызнула кровь. Рекем зажмурился от отвращения. А Тештер невозмутимо вернулся к столу с документами, опустился в кресло. Дьякон наблюдал, как ужасная рана на руке затягивается прямо на его глазах, а через несколько вдохов уже ничто не напоминает о кровавом зрелище.
   -- Это, так сказать, чтобы не быть голословным. Вместо уверений и поддельных свитков, -- заметил регент. -- А теперь к делу. Мой народ назывался оммофы. Ты, наверно, про такой и не слышал. Я был рыцарем короля. Какое-то время мы были союзниками с драконами. Но однажды король узнал, что с помощью крови дракона он может стать великим магом, таким, что даже время будет ему подвластно. Поэтому он поручил рыцарям убить дракона и принести ему кровь. Много было обещано тому, кто сделает это. И я тоже попытал удачу. Но, пока я охотился, один умник нашептал мне, что кровь дракона нужна королю вовсе не для того, чтобы стать магом. Весь фокус в том, что тот, кто искупается в крови дракона, обретает неуязвимость дракона и его долголетие. А если это так, почему бы не попробовать самому? И я попробовал. Всё оказалось правдой. Меня нельзя убить. Я не старею. Путешествую по Гоште уже несколько столетий. Сейчас я в Лейне, потому что мне это интересно. Надоест -- уйду.
   -- Всё это не объясняет чешую дракона, -- Рекем уже взял себя в руки. Потому что поверил.
   -- Понимаешь, каждое столетие со мной происходят какие-то изменения. В последнее время вот такие -- если на меня попадает вода, покрываюсь чешуей. Даже купаться не могу, только обтираться влажной тканью. Пить чай приходится с осторожностью. Предпочитаю вино -- на него кожа так не реагирует. Мне не у кого спросить, что происходит. Но меня озарила одна догадка. Неуязвимость дракона не может быть присуща человеку. Вероятно, я превращаюсь в дракона. Медленно, но верно. Это очень логично. Убил дракона -- стань драконом.
   Они помолчали. Потом Рекем заговорил.
   -- Хорошо. Я вам верю и сохраню эту тайну. Зачем вы подделали свитки? Чего вы от меня хотите?
   -- Я хочу, чтобы ты помог мне найти Хор-Агидгад. Много лет назад я стал свидетелем, как драконы захватили этот город. Думаю, им порядком надоели людишки, которые изобретали тысячи способов, чтобы убить их, притворяясь друзьями. Предполагаю, что драконы живут в Хор-Агидгаде до сих пор, но надежно спрятали его от всех. Предполагаю, что попасть в этот город можно только с помощью крови дракона. Я надеялся, что ты почитаешь свитки и отправишься искать Хор-Агидгад. Я тебе довольно точные указания там оставил.
   -- Более древние свитки говорят об одном: не лезьте в Хор-Агидгад, ничего хорошего из этого не выйдет.
   -- Да понятно, что они еще могут сказать? -- осклабился Тештер. -- Будь кротким, работящим, честным и тебе воздастся. Не бунтуй, не спорь, покорись.
   -- Вы с этим не согласны? -- Рекем прищурился.
   -- Нет, -- ответил, как припечатал. -- Поэтому я некоронованный правитель Лейна. А кроткие и честные мне служат. Но не будем начинать богословские дискуссии. У нас тут особый случай. На Гоште появилась сила, которая грозит разнести все к шерешу. И, судя по информации, которую раздобыл Полад, спасти нас могут только драконы. Поэтому надо их найти. И попробовать договориться.
   -- Полад -- еще один из тех, кто считает смирение грехом? -- ядовито поинтересовался Ароди.
   -- Вот опять ты начинаешь! -- с обидой произнес Тештер. -- Да, Полад не аристократ, в отличие от тебя и меня. Но он не о своем кармане печется, хоть ты вряд ли этому поверишь. Как и я не ради барыша возле нашего несовершеннолетнего короля вытанцовываю. Хор-Агидгад нужен, чтобы Гошту спасти. Найди драконов. Может, они и тебе помогут.
   -- Королем Кашшафы меня сделают? -- дьякон всё никак не мог избавиться от сарказма.
   -- Ехидничаешь, -- заметил Тештер, -- а был бы хорошим королем, между прочим. Гораздо лучшим, чем... некоторые.
   Рекем задумался, машинально растирая пальцы. Потом решительно кивнул.
   -- Я попробую найти Хор-Агидгад. Мне забрать обратно свитки из монастыря или вы мне новые инструкции напишете?
   -- Напишу, чего уж там, -- махнул рукой регент. -- С графом Щиллемом сошлись характером? Или другого сопровождающего дать?
   -- Если граф согласится поехать со мной, я буду очень рад.
   -- А куда он денется? -- опять хохотнул Тештер. -- Он все добродетели практикует, как и ты, так что с приказом спорить не станет. Только аккуратно вам надо будет, Хор-Агидгад в восточной части Лейна находится. Там, где сейчас герцог Пагиил хозяйничает. Там всякое может случиться.
   5 сабтамбира, Чарпад
   -- Нам точно хватит воды? -- спросил вполголоса Ялмари, пока они устраивались на дневку.
   -- Если ты сможешь приструнить своего маркиза, и он не будет пить без разрешения, то хватит, -- также неслышно ответил Удаган.
   Воду в колодце, у которого они остановились вчера, пить было невозможно. Поначалу они в это не поверили, с недоумением наблюдали, как Удаган выливает ее на землю. Герард попытался умыться, но с отвращением оттолкнул ведро, унюхав то, что Ялмари чувствовал и на расстоянии:
   -- Ну и вонь! Да тут не колодец, а выгребная яма.
   -- Да, не все колодцы так хороши, как нам бы хотелось, -- с грустью констатировал Лев. -- Вода у нас есть, будем ее беречь. До монастыря должно хватить. Тут осталось всего дня три.
   -- Всего дня три! -- сокрушался маркиз. -- Я начинаю жалеть, что не родился верблюдом.
   -- Тогда бы ты только и делал, что ходил туда-сюда по пустыне без воды, -- беззлобно поддел его Ялмари.
   -- Шереш! -- Герард окончательно пал духом. -- В монастыре хотя бы воды достаточно? -- повернулся он к Удагану.
   -- Песчаный монастырь -- это оазис. Там воды всегда вдосталь. Даже для того чтобы принять ванну.
   -- Ванна... -- Герард мечтательно прикрыл веки. Затем занялся вычислениями. -- А ведь нам еще и обратно возвращаться...
   Сегодня, как только солнце вскарабкалось на небо, Удаган придержал верблюда.
   -- Нам лучше сейчас лечь спать, -- объяснил он, -- и встать, когда солнце будет садиться.
   Пока они готовили лагерь, Сорот несколько раз прикладывался к меху с водой. Наконец принц не выдержал:
   -- Герард, что ты будешь пить, когда твоя вода закончится? -- поинтересовался он, стараясь сохранять спокойствие.
   -- Попрошу у тебя, -- оскалился маркиз Нево.
   -- Боюсь, буду вынужден отказать тебе, -- категорично возразил Ялмари. -- Подумай об этом.
   И завернулся в плащ, прикрывая лицо от палящего солнца. Сорот недовольно сопел рядом.
   Он уснул почти сразу. От недостатка влаги напала сонливость.
   -- ...Я убил человека... нескольких, когда мне было четырнадцать, -- заговорил он быстро, как будто могло не хватить времени. -- Мы с Герардом... Маркизом Нево... отправились на прогулку, играли в прятки. Я забрел в деревню, пока искал его, и вдруг увидел, как убивают мальчишку. Ему лет десять было. Не знаю уж, в чем провинился. Может, украл что-нибудь... -- у Ялмари перехватывало горло, но он говорил все горячее. -- Его так страшно били палками... И я закричал, чтобы прекратили. По наивности думал, что меня все знают, что сейчас же прекратят. А меня стали тоже бить. Мы не в дворянской одежде бегали. И в какой-то момент мне показалось, что убьют. Голову разобьют и всё. И я перекинулся. Очнулся уже среди трупов, разодранных в клочья. Просто как про проклятых рассказывают: горло, лицо изгрызено, кишки валяются.
   Ялмари перевел дух, он не осознавал, что глаза у него сейчас полыхают. Видел только, что Илкер выпрямилась, подняла голову от изумления, смотрит на него, не мигая, не дыша. Ловит каждое слово, будто боится упустить что-то.
   -- Полад потом со всем разобрался. Он умеет с таким разбираться. Никто не узнал, куда эти крестьяне пропали. Будто и не было их. Даже слухов не пошло. Мне он сказал, что мальчишку я не тронул, что его раньше убили. Но, если честно, я не знаю, правду ли сказал. Я мог убить, потому что ничего не помню... А Полад меня стал натаскивать. Чтобы никогда. Никто. Ни одна живая душа... Потому что, если я ошибусь -- всех под удар поставлю. Мать, сестру. Они не виноваты в том, что я не человек. Что я -- ошибка Всевышнего. Только я еще несколько раз срывался. Никак не мог убить человека, пока ощущаю себя тоже человеком. Мне пятнадцать, шестнадцать... Я читать люблю... А надо проткнуть кого-то... Насквозь. Насмерть. И я неумело тычу мечом, сдерживая удар на полпути. Только злю противника... Лишь когда понимаю, что всё, мне конец... когда понимаю -- перекидываюсь и уже ничего не соображаю. Прихожу в себя -- и вою от ужаса, что опять наворотил... Опять надо подчищать за мной... И Полад рядом был изо дня в день. Снова и снова натаскивал, учил убивать, не задумываясь. Мечом, подушкой, веревкой, голыми руками... Чем угодно. Но не перекидываться. Нельзя. Даже когда один -- нельзя. Кто-нибудь увидит. Полад учил просчитывать каждый шаг, каждое слово, каждое движение, чтобы не ошибиться. Никогда. Ни разу.
   Ялмари хотел еще рассказать, как Илкер изменила его жизнь. Как он забывал о своих тайнах, встречаясь с ней. А потом появлялся Полад -- и как холодной водой окатывало: "Что творишь, что творишь?!" А потом снова говорил себе: "Не страшно. Еще не поздно остановиться". Заигрался. А потом понял: какая помолвка, если никто не должен знать? Ни одна живая душа...
   Хотел сказать, что он не пришел бы сегодня, если бы Полад разрешил. "Потому что алмазным резцом в каменной башке высечено, ты же помнишь..."
   Хотел сказать, но не успел. Илкер всхлипнула:
   -- Боже мой! -- и обняла его за шею так крепко, как могла, прижавшись всем телом.
   -- Шереш, шереш, шереш!
   Ялмари спросонья потряс головой. Кто-то что-то громко объяснял, кто-то ругался...
   -- Уже закат? -- он недоуменно взглянул на солнце, едва перевалившее зенит. -- Что происходит?
   -- До заката далеко, -- мрачно объяснил Лев. -- Но ехать надо. Спать будем в седле.
   -- Да что случилось? -- Ялмари встал, увидев, что он не шутит.
   -- Посмотри свой бурдюк с водой.
   Ялмари потянулся к спине верблюда и выругался -- шерсть животного и поклажа были мокрыми. Песок рядом -- тоже чуть влажный.
   -- Какого шереша? -- изумился он.
   -- Кто-то продырявил мехи с водой, -- мрачно объяснил Тагир. -- Все до единого, -- закончил он веско.
   -- Кто был на страже? -- принц вскочил на ноги.
   -- Это моя вина, -- Шрам с усилием потер щеку, как делал всегда, если нервничал.
   -- Не верю, -- скрипнул зубами Ялмари.
   -- Ваше высочество, -- тон его заледенел, -- я тоже умею отвечать за своих людей. В том, что случилось, стража не виновата, -- отрезал Етварт. -- А что, собственно, произошло, выясняет Лев. Подождем.
   Удаган осматривал песок. Наконец подал знак.
   -- Едем.
   -- Так кто это сделал?
   -- Если я не сошел с ума, -- ответил Лев уже с высоты, -- это был варан. Пустынная ящерица. Никаких других следов я не нашел. Старик был прав: кто-то очень хочет, чтобы ты не добрался до монастыря, принц. Надо ехать, -- подвел он итог.
   -- Куда?! -- воскликнул Сорот. -- Куда мы поедем? Воды нет, до монастыря еще три дня.
   -- До Энгарна дольше! -- возразил эйман. -- Нас могут заметить издали, пошлют помощь. На обратном пути шансов выжить у нас вообще нет.
   6 сабтамбира, монастырь Наемы
   Кажется, всё было так, как много раз до этого: трясется по мостовой карета, Илкер держится за скамью, чтобы не подпрыгивать сильно. Она повторяет то, что должна сказать в монастыре... Но на самом деле всё было иначе. И чувствовала она себя вовсе не так уверено, как прежде. Вся решимость куда-то исчезла, хотелось выпрыгнуть из кареты и вернуться в замок пешком. Не стоило обманывать Улма и Айну и сбегать от них...
   Гарое неотрывно смотрел на ее профиль. Затем уточнил:
   -- Вы передумали? Еще есть время вернуться.
   -- Вы уверены, что в монастыре не знают о смерти Раду? -- спросила она вместо ответа. -- Если знают, то наша поездка бесполезна.
   -- Если слуги из замка в монастырь не ходили, то там ничего не знают. Я должен сообщать обо всем, что происходит в Меаре, но я не докладывал. И не буду, пока вы не будете в безопасности. Но если вы хотите знать мое мнение...
   -- Вы его уже высказали. Мне не надо появляться в монастыре. Все так считают. Но если не я, то кто? Раду погиб напрасно?
   Она так и не взглянула в эти умные карие глаза. Произнесла всю тираду, всё так же глядя в окно. Взгляд священника смущал. Он смотрел не так, как Ялмари или Свальд, но... как-то уж слишком пристально.
   -- Если бы я был уверен, что в случае моего отказа вы успокоитесь и вернетесь к чтению книг в поместье, я бы ни за что не потакал вам. А так... Одну вас туда точно пускать нельзя.
   -- Послушайте, -- Илкер всё же не выдержала и, закрыв занавеску, повернулась к Гарое. -- Ведь вы тоже предполагали, что в монастыре творится что-то дурное. Почему вы молчали? Вы же становитесь соучастником этих преступлений!
   -- У меня не было ничего, кроме подозрений. Когда я еще готовился к сану и жил в монастыре, мне показалось, что Вецай хотел приблизить и меня. Но потом отчего-то сослал в деревенскую церковь и ограничился подробными расспросами раз в неделю о том, как себя ведет моя обеспеченная паства, -- Гарое рассказывал спокойно, будто и не оправдывался вовсе. Поэтому его словам легко было поверить. -- Кстати, если бы я точно узнал о том, что происходит в монастыре, то, скорее всего, был бы мертв. Вы же знаете, они делят всех на опасных и неопасных, а не на людей церкви и мирян. Если меня не приблизили, как собирались, значит, сочли опасным. Так что я старался делать то, что могу, и не влезать в эти дрязги.
   -- То есть берегли свою жизнь?
   -- И это тоже. Вы меня осуждаете? Я не шпион, не солдат. Я священник. И всегда хотел быть только священником. Кто выиграл бы от того, что меня бы убили? Когда меня просили о помощи, я не оставался в стороне. Но самому начинать расследование, выводить на чистую воду преступников... Зачем? Для этого есть специальные люди. Я забочусь о благополучии крестьян и некоторых горожан. Я отвечаю за Меару. Но не за Наему, нет. О врагах Энгарна должен думать Полад, и я рад убедиться, что он думает.
   -- Наверно, вы правы! -- с горечью согласилась девушка. -- Это я вечно лезу, куда не надо.
   -- У вас всё иначе, -- мягко успокоил ее священник. -- Вы почему-то решили, что косвенно виноваты в смерти мастера Кироса. Или я ошибаюсь?
   Он не ошибался. Он был чудовищно проницательным, этот Гарое. И это вселяло необъяснимое беспокойство.
   Карета священника въехала во внутренний двор. Дальше идти пешком. Дарда, выполнявший обязанности кучера, распахнул дверцу и помог ей выйти наружу. Как и в первое посещение, никто не торопился ее встречать. В сопровождении Гарое она подошла к двери, где ее обычно ждал Пилха. Пришлось недолго подождать. Молодой священник сохранял обычную серьезность. Она пришла к нему утром и рассказала всё. Почти всё. Тогда ей казалось, что он достоин доверия, но сейчас она сомневалась во всем и лишь уговаривала себя: "Он не подлец. Нет. Он почти святой. Его все любят. Он сделал столько добра..."
   Двери распахнулись. Пилха подозрительно оглядел пришедших.
   -- Добрый день, леди Лаксме. Мы не ожидали, что вы еще появитесь.
   -- Добрый день, дорогой брат Пилха, -- в ее тоне не было ни капли любезности. -- Странно, что не ожидали. Кажется, в последний раз я ясно дала понять, что вы не сможете мне воспрепятствовать.
   -- Вы сегодня без горничной? -- расспрашивал Пилха.
   -- Вы по какой-то причине злитесь на нее. Я хотела, чтобы мы поладили. Отец Гарое согласился проводить меня.
   Монах будто только что увидел отца Гарое и почтительно склонил голову:
   -- Отец Гарое, добрый день. Я провожу леди Лаксме в библиотеку, а вас ожидает Высокий Вецай.
   Илкер с трудом сдержала эмоции. Так хотелось воскликнуть: "Нет, я Гарое никуда не отпущу!" Вместо этого она сдержанно улыбнулась и пошла за Пилхой. Но ее планы уже разрушили. Как она найдет документы, которые похитил Раду, если с ней постоянно будет монах и некому будет его отвлечь?
   Она шла по коридору, лихорадочно придумывая, как ей остаться одной, но ничего умного в голову не приходило. Пилха пропустил ее в библиотеку. Кажется, с того дня как она была здесь в последний раз, ничего не изменилось. Хотя Раду рассказывал, что убил тут одного монаха...
   Девушка взяла себя в руки. Она должна быть такой, как всегда. Не торопясь уселась за стол, расправила платье. Монах спросил строго:
   -- Книги нужны те же?
   -- Да, конечно, -- небрежно бросила Илкер. И тут же вспомнила, что именно среди летописей Раду спрятал украденные бумаги. Что если Пилха их найдет? -- Хотя нет. Сегодня я, пожалуй, почитаю то, что мне рекомендовала ее высочество принцесса Эолин. Принесите "Поучения для молодых леди".
   Вскоре перед ней опустился внушительный том. Монах сел напротив. Под его осуждающим взглядом Илкер добросовестно изображала чтение, а в сознании билось: "Неужели ничего не получится? Неужели всё зря?"
   Кажется, прошла вечность, прежде чем дверь библиотеки тихонько скрипнула.
   -- Брат Пилха, -- услышала она Гарое и чуть не подпрыгнула на стуле от радости. -- Вы здесь?
   -- Да, отец Гарое, -- монах выглянул из-за книжных полок, -- я не могу покинуть библиотеку, пока здесь находится леди Лаксме. Вы что-то хотели?
   -- Если вы не нужны леди, то помогите мне, -- распорядился священник. -- Мы отлучимся не больше, чем на четверть часа.
   Монах с сомнением оглянулся на Илкер, потом уточнил:
   -- А Высокий Вецай разрешил оставлять ее одну?
   -- Это его распоряжение. Но лишь на четверть часа. Пойдемте, нам надо кое-что найти.
   Пилха, помедлив еще мгновение, последовал за Гарое.
   Только четверть часа! Илкер вскочила со стула едва ли не раньше, чем закрылась дверь. Она бросилась к знакомой полке с летописями и хрониками. Девушка рассматривала ряды книг. Вроде бы всё как обычно... Стоп! В одном месте фолианты стояли чуть-чуть неровно. Меньше, чем на палец, но выдавались вперед. Может быть, что-то мешает им стоять как обычно? Илкер потянула томики на себя и пошарила за ними. Точно, там что-то лежит. Заза не сообразил, что у нее рост меньше и доставать документы ей будет неудобно. Она выдернула тонкую стопку бумаг, чуть не уронив книги. Наконец поставила всё на место, быстро пролистала находку. Да, это то, о чем говорил Раду. Бумаги нужно передать Поладу. Вот только как их вынести? Судя по всему, спрятать их можно только в одном месте...
   Она развернулась, чтобы отойти подальше за полки, но ткнулась носом в грудь монаха. Испуганно ойкнула и отступила на шаг.
   Мужчина огромного роста, тот самый, которого Улм подозревал в убийстве библиотекаря, стоял прямо перед ней и недобро скалился. Как он подобрался к ней настолько бесшумно? Ведь даже дверь не скрипнула, а всегда скрипит. Девушка невольно отступила еще на шаг, прижимая к груди находку, хотя осознавала, что это ничем не поможет. Бежать некуда, звать некого. Всё было подстроено. Какая же она дурочка! И Пилху специально увели, чтобы она нашла то, что им нужно.
   Илкер с ужасом следила, как монах медленно приближается к ней, а потом зажмурила глаза. "Только бы быстро. Только чтобы боли не было..." -- бормотала она про себя. Горячая рука сжала шею. Инстинктивно она забилась, выронив бумаги, пытаясь оторвать от себя ладонь, не дающую дышать.
   -- Что случилось?
   Гарое!
   Монах не смутился, услышав священника, но она получила краткую возможность глотнуть воздуха.
   -- Вам лучше уйти, отец, -- пробасил монах, не оборачиваясь.
   -- Я не уйду, -- твердо возразил Гарое. -- Отпустите девушку.
   -- А если нет? -- громадина чуть обернулась, навстречу священнику.
   Больше она ничего не увидела -- в глазах пошли круги.
   Очнулась от того, что ее били по щекам.
   -- Илкер, я не смогу тебя нести. Ход очень узкий. Приди в себя, Илкер.
   Она приоткрыла веки. Священник над ней двоился и троился, она силилась сфокусировать взгляд.
   -- Нам надо уходить очень быстро. Илкер, пожалуйста...
   Девушка сделала усилие и села. Услышала облегченный выдох. Хотела оглянуться, но священник схватил ее за подбородок, поймал взгляд и внушительно произнес:
   -- Не оглядывайся, а то опять станет плохо. Поднимайся, -- подставил ей локоть.
   Ноги держали плохо, и Гарое тут же прислонил ее к себе, подхватил за талию, все-таки почти понес куда-то: Илкер едва передвигала ногами. Она двигалась машинально, но ясно было одно: священник вовсе не ведет ее из библиотеки, наоборот, тащит куда-то вглубь. Но она уже не могла волноваться по этому поводу. Свет снова померк.
   И снова ее били по щекам так, что было больно.
   -- Господи, сохрани ей жизнь... -- услышала она над собой, но ничего не различила.
   -- Гарое? -- прохрипела она.
   -- Слава Богу, -- выдохнул он.
   -- Где мы?
   -- В тайном ходе. Но его знаю не только я. Нам надо очень спешить, иначе всё будет напрасно.
   Илкер с трудом встала, снова повисла на священнике.
   -- Я... не могу...
   -- Ничего, хоть так, -- утешил он. -- Идем.
   -- Документы...
   -- Я всё взял, не волнуйся. Идем...
   И она пошла.
   7 сабтамбира, Хадаша
   Сокол парил в небе, но даже с высоты Алет мог видеть, как Трис заходит в калитку, как доктор Декокт оглядывает ее с головы до ног. Вроде бы ничего особенного, ведь служанку берет, имеет право посмотреть. Но к горлу Алета сначала подкатывает тошнота от этого взгляда, а потом гнев. Хочется мчаться туда, набить морду этому врачу, забрать Трис, Шелу. Забрать брата даже насильно, если не захочет... Только вот это ничего не исправит. Ничего.
   -- Ал, позволь мне пойти служанкой в тот дом...
   Когда Трис впервые озвучила эту идею, он даже вспылил. Жена эймана -- служанка у людей? Никогда такого не было и не будет. Он старался не обидеть невестку. События в доме многому его научили. Сначала категорично сказал: "Нет", а потом постарался объяснить, почему это плохая идея.
   -- Ты представляешь, что такое быть служанкой? У тебя у самой всегда были служанки, вспомни, как твой отец с ними поступал. Даже если доктор Декокт не такой. Это тяжелый труд. К нему привыкают с раннего детства.
   -- Я не белоручка, Ал.
   -- Я не говорил этого, Трис. Мне сама мысль, что кто-то будет тобой помыкать отвратительна. Не думаю, что брат поймет меня, если я тебе разрешу такое.
   Девушка печально кивнула и вышла из столовой. Алу нужно было пробыть в Хадаше месяц до того срока, что установила ему Ранели. Поэтому он арендовал несколько комнат в большом доме: две спальни, столовая, кабинет. Еду им приносила хозяйка.
   Он надеялся что-нибудь еще придумать, чтобы пробудить память Шелы, но пока ничего хорошего в голову не приходило. Вот только такая бредовая идея Трис. Он был уверен, что нашел убедительные аргументы, чтобы больше не возвращаться к этой теме. Но на следующий день за завтраком снова услышал:
   -- Позволь мне пойти служанкой к доктору Декокту...
   И снова по кругу.
   -- Он не вспомнит тебя, Трис.
   -- А вдруг? И даже если не вспомнит... Может, заново влюбится. Я хочу быть рядом с ним.
   -- Это не тот эйман, за которого ты выходила замуж. Ты разочаруешься. Ни улыбки, ни огня. Размазня какая-то.
   -- Он болен, Ал. Неужели ты думаешь, я могу разлюбить его, потому что он болен, потерял память? Я хочу быть рядом.
   -- Трис...
   И снова аргументы. Убедительные, яркие, неопровержимые.
   А на следующий день:
   -- Ал, позволь мне пойти служанкой в тот дом...
   Надо отдать должное невестке. Она отступала, чтобы на следующий день снова убеждать. И однажды он сказал:
   -- Ну как ты себе это представляешь? Мне прийти и сказать: "Возьмите Катрис к себе?" Если бы ему нужна была служанка, он бы уже давно ее взял. Меня он запомнил, и теперь не поверит в мои добрые намерения. Осуществить твой план невозможно!
   Глаза Трис вспыхнули от радости.
   -- Ал, -- она склонила голову набок, заглядывая ему в лицо. -- Не верю, что ты не справишься с этой проблемой. Ты и не с таким справлялся. Придумай что-нибудь.
   В этот момент почему-то вспомнилась Ранели. Как будто не Трис ожидала от него чудес, а она. Девушка, которая никогда не отступала перед трудностями и пыталась найти свой путь, не такой, как у других.
   "Ты же справишься, Ал?" -- она смотрит на него лукаво.
   Он ничего не отвечает. Не любит пустых обещаний. Но в этот же день начинает разрабатывать многоходовую комбинацию: убрать уже имеющуюся служанку из дома Декокта. Найти эймана, который смог бы сделать фальшивые, но убедительные рекомендации для Трис. Найти того, кто является авторитетом для доктора, кого он послушает при найме новой служанки.
   Труднее всего было с первым пунктом плана. Слуги не любят менять хозяев, привыкают к их нраву, к их порядкам. Становятся практически членами семьи. Это он и по слугам эйманов знал. Никакими деньгами не переманишь. Исключения очень редки, а виноваты в том, что слуги уходят, как правило, сами хозяева.
   Ал сообразил, что ему и не надо убирать навсегда служанку, женщину лет пятидесяти, которая и на кухне помогала, и дом убирала, и белье стирала. Всего лишь на два-три месяца ее удалить. Не останется же Трис и брат там навсегда.
   Но даже и для этого пришлось применить немало усилий: найти сына старушки, использовать деньги и влияние, чтобы он попросил мать пожить у него хотя бы месяц... Удачно получилось, что у него жена недавно родила третьего. С остальным было уже проще.
   Трис вошла в дом. Через эйма он уже следить за ней не мог. Ему самому там показываться тоже нельзя, к сожалению. Они договорились, что девушка будет присылать ему хотя бы небольшие весточки о том, как ей живется в доме. Но Ал не особенно на это рассчитывал. Разве она признается, что ей тяжело? Он ведь тогда сразу ее заберет, а Трис это не нужно. Но Сокол уже сообразил, как узнать более точную информацию: не только Декокт слуг держит. Через соседние дома можно будет аккуратно выяснить, что там происходит.
   Ал не верил, что у Трис получится пробудить память брата. Но он уважал ее желание быть рядом с мужем. Посмотрим, что из этого выйдет.
   7 сабтамбира, Кашшафа-Энгарн
   Когда Таш-Темира укусил вампир и его тело менялось под действием вируса, он не испытывал такой боли, как сейчас, выпив исцеляющий напиток. Несколько раз он терял сознание, но слуги были вышколены, поэтому никто не взломал дверь, чтобы выяснить, почему маг то душераздирающе кричит, то затихает. Когда Таш-Темир приходил в себя, гадал: сколько они будут ждать, если он совсем замолчит. День? Два? Неделю?
   Почти сутки он мучился от боли. Следующие сутки его рвало так, что казалось, желудок вылезет наружу. Еще два дня он лежал, не в силах пошевелиться. Лишь на третий день окончательно пришел в себя. Испытал омерзение, оглядев заблеванную комнату. Придется пустить сюда слуг, чтобы они привели всё в порядок. А ему сейчас нужно...
   Столкнувшись с первым же человеком в коридоре замка, он чудовищным усилием воли сдержал себя, чтобы не перегрызть ему горло. Но он напился крови рядом с первой же деревней, убил крестьянина, собиравшего грибы. Затем долго лежал возле трупа, сознавая, что столько дней поисков, физических мучений, -- всё было напрасно. Он не исцелился. Да и есть ли вообще исцеление?
   Таш-Темира охватило такое отчаяние, что он бы бросился со скалы, не раскрывая крыльев, если бы рядом была скала. Но, когда он добрался до гор, желание умереть прошло. Он убил еще одного человека, а затем с мрачной обреченностью решил идти до конца. Долгое время он последовательно шел к цели: уничтожить не-людей на Гоште, если повезет, уничтожить и демиурга Эрвина, стать не послушником, а священнослужителем в храме Света... Теперь последнего он не добьется никогда, но ничто не мешает ему стать правителем этого мира и обратить его к Свету, даже если Храм никогда об этом не узнает...
   Приведя в порядок мысли и эмоции, Таш-Темир встретился с завербованными в Кашшафе.
   Что произошло, пока он отсутствовал?
   Солдат для грядущей войны с Энгарном вербуют, они обучаются. Хотя время поджимает, непобедимую армию они сделать не успеют. Костры пылают реже: те из оборотней, кого не успели сжечь, нашли убежище в Энгарне. Ведьмы тоже либо ушли, либо очень хорошо спрятались. Эйманов пока трогать не нужно, но, кажется, они тоже из Кашшафы исчезли -- у них Обряд скоро, собираются в своих замках. Мирела и ее сторонники ведут себя тихо.
   После этого маг пообщался с посвященными в Энгарне.
   Здесь всё было гораздо печальней. В Наеме остался один трясущийся монах. Остальные были арестованы по приказу Полада. Грандиозная деятельность по подготовке восстания в этом городе завершилась ничем. Хорошо, что Наема -- не единственный город, где он завербовал послушников Света. Плохо, что, возможно, это еще не конец. Ведь точно так же могут и других арестовать. Что за чудище этот Полад? Как он может всё контролировать?
   Разочарованный, он слетал еще и к Охотнику. Слава Всевышнему, хотя бы Халвард оказался в порядке. Правда, он обеспокоен готовящимся заговором, но среди бунтовщиков нашелся один разумный эйман, который передает каждый их шаг. Так что здесь неожиданностей не будет.
   Отхи лишила принца и его спутников воды -- это всё, что она могла сделать на расстоянии. Если принц умрет, то маг опередит Полада на несколько шагов. Если же Ялмари спасется, значит, демиург присматривает за ним. Тогда принца можно использовать как приманку. Отхи пленит принца на обратном пути. У нее уже есть идея, как это сделать. Если вмешается демиург... Только об этом Таш-Темир и мечтал!
   Маг еще раз поохотился на территории Энгарна. Нескольких человек убил, даже не попробовав их крови. Лишь для того, чтобы вновь посеять панику и убедить народ, что всемогущий телохранитель контролирует далеко не всё. Тогда они будут сговорчивей, когда появятся люди, обещающие защиту в обмен на голову Полада.
   ...Подлетев к Пегларским горам, Таш-Темир остановился передохнуть на небольшом плоском выступе. Обнаженный по пояс, он стоял на небольшой горной площадке. Острое зрение вампира различало копошащиеся фигурки крестьян по обе стороны горной гряды: и в Кашшафе, и в Энгарне. В Энгарне их почти не видно -- люди старались держаться подальше от гор. Еще недавно здесь зверствовали проклятые. Жаль он обратил не так много, а Полад быстро нашел священников и монахов, которые снимали проклятие. Стоя здесь и осматривая окрестности с высоты, он походил на властелина мира. Но как же иллюзорно было это ощущение...
   Постояв еще немного, маг подошел к самому краю площадки и камнем упал вниз, не торопясь расправить крылья, которые рвались наружу, огнем обжигая спину.
   7 сабтамбира, Чарпад
   Короткий отдых в тени верблюда. Если бы животные могли идти без отдыха, Удаган без сомнения погнал бы их дальше. Но они устали. Им не объяснишь, что люди скоро умрут рядом с ними.
   Двигаться не хочется. Ялмари укрывается с головой, чтобы не видеть дрожащего перед глазами воздуха, песка, солнца... ничего не видеть. Он более вынослив, потому что оборотень. Людям еще хуже. Неизвестно, как держится Удаган.
   Кто-то дергает за одежду. Слабо, но он приподнимается. Шрам протягивает флягу. Он сохранил воду? Ну да, варан не смог бы прогрызть металл. Ялмари слабо отказывается, но майор из последних сил швыряет сосуд. Фляга шлепается прямо перед ним. "Он хочет, чтобы я взял на себя ответственность. Ладно".
   Третьи сутки без воды. Выдержат они еще или нет? Сколько выдержат? И надо ли ехать, если доехать они не успеют?
   Надо!
   Удаган переползает на верблюда. Он тоже сможет. А вот люди -- вряд ли. Слабее всех -- Свальд. Но это был его выбор. За него Ялмари не отвечает.
   Раненый вчера умер. Его оставили на песке, даже не прикопав. Живые берегли силы. Кому тогда достанутся эти крохи влаги, что дал ему майор? Что они решат? Дать кому-то одному -- как определить, кого спасать? Пустить по кругу -- этот глоток покажется насмешкой. Ялмари молча кидает флягу обратно Шраму. Затем, пошатываясь, поднимается. Помогает сесть людям на верблюдов. Тем, кто сам уже не может этого сделать. Привязывает их ремнями, чтобы не свалились. Майор злой, но, видимо, эта злость помогает ему двигаться: он тоже присоединяется к сборам.
   Сейчас главное -- ехать дальше. Столько, сколько выдержат верблюды. Вечером они пойдут резвее. А если почуют оазис -- еще быстрее. Они ведь тоже хотят пить.
   Герард закреплен. Как там отец сказал? "Может, путешествие будет достаточно опасным, чтобы он погиб". Легко так шутить во дворце. А когда ты рядом с умирающим, то совести не хватает оставить без помощи.
   Осталось самому забраться. И привязаться бы неплохо. Только сил не хватит. Да и неудобно это -- самому себя привязывать. Очень неудобно. Надо обнять шею верблюда, вцепиться в повод. Намотать на руку. И вперед, вперед.
   Вовсе не противно пахнет эта шкура. Она мягкая, почти шелковая. И движется он мягко, словно качается в лодке. Это усыпляет. После бессонной ночи здорово усыпляет.
   Ялмари прикрывает веки, но всё равно видит пляшущие огни. Сначала кажется, что это солнечные блики на песке, но вскоре он догадывается, что это свечи.
   Они горят в подсвечниках на стене, рояле, подоконнике. Но не дают света, комната слишком велика. Нужны факелы или тысячи свечей в люстрах, чтобы осветить ее ночью. Поэтому отец, когда заходит в зал Славы, опускает веки, чтобы случайно не выдать себя блеском глаз. Король Ллойд не должен знать его тайну.
   Тот уже пришел в себя, вскочил, идет навстречу с другим мечом, но близко не подходит -- осознал, на что способен телохранитель королевы, даже если у него нет оружия.
   -- Ваше величество, -- голос отца звучит глухо. -- Я... не хотел оскорбить вас. Я уеду и никогда не появлюсь в Энгарне, если только вы пообещаете, что не будете обижать Эолин... королеву.
   Да, лучше бы он назвал ее королевой, или "ее величеством", может, тогда бы Ллойд не взбесился. Но имя вырвалось, и сказанного не вернешь.
   -- Конечно, ты не появишься, -- король делает стремительный выпад.
   Нательная рубашка порвана, хотя Мардан шагнул назад.
   -- Я прошу, ваше величество... -- он всё же взглянул на соперника быстро. Этого было достаточно.
   Ллойд, озадаченный тем, что разрезал ткань, но не ранил врага, запинается на мгновение, заметив, как блеснула радужка Мардана Полада.
   -- Ты не человек, -- констатирует он, догадавшись наконец. -- Так вот в чем секрет! -- он уже усмехается -- быстро пришел в себя.
   Кинжал, который он выхватывает, в свете свечей блестит серебром.
   -- Не надо! -- в голосе Мардана угрожающий рык, но Ллойд не замечает этого.
   Король всегда был отличным фехтовальщиком. Шаг за шагом он движется вперед, меч в его руках вращается быстро, но он лишь отвлекает, пытается выбить оружие из руки противника. Мардан отступает. У него еще не полностью восстановилась левая рука. Он предпочитает отбросить королевский меч и сражаться лишь своим. В полумраке слышно лишь звон мечей и тяжелое дыхание врагов.
   Неожиданно Полад запинается за банкетку и летит на пол. Одним прыжком Ллойд оказывается над ним.
   -- Сначала тебя, -- говорит он негромко. -- Потом твоих ублюдков.
   Напрасно он это сказал. В одно мгновение телохранитель выворачивает ему кисть с кинжалом, а в следующее им же пронзает королю горло. Глаза Ллойда быстро стекленеют. Ненависть сменяется недоумением.
   Мардан аккуратно кладет его на пол, не вынимая кинжала, чтобы ничего не залить кровью.
   Молча стоит над трупом, успокаивая дыхание. Потом поднимает голову и решительно выходит в галерею.
   Ялмари тряхнуло, он сильнее вцепился в шерсть верблюда. Что это с ним? Нет, он не был там и не видел, как убили короля Ллойда. Но почему-то казалось, что так всё и было. Отец бы не убил, если бы сыну и еще не родившейся дочери не угрожала опасность. Он и сейчас руководствуется только одним: безопасностью своей семьи.
   Принц снова впадает в полудрему...
   Он сидит на земле по-бакански, на коленях. А прямо перед ним на траве спит Илкер. Она так прекрасна, что перехватывает дыхание. На губах легкая улыбка, лицо дышит покоем. Ветерок играет кудряшками.
   Но у него в душе нарастает сосущая пустота.
   Она не спит. На животе расплылось кровавое пятно. Лицо бледно.
   Он очень торопился, но не успел. Не успел сказать о любви. Не успел жениться. Не успел укрыть ее от всех бед. Не успел построить дом.
   Всё, что он может теперь, -- это сидеть рядом с ней и любоваться. Ей ведь хорошо в Твоих дворцах, Эль-Элион? Она ведь счастлива, да? Она заслуживает счастья. Очисти ее память, чтобы она забыла о чокнутом принце. Чтобы ничто не смутило ее дух. Чтобы вот эта легкая мирная улыбка всегда была на ее лице.
   Это ему провести здесь бесконечные годы в одиночестве. Ему вспоминать каждое мгновение, когда она была рядом. Копить сны, в которых она жива, рожает ему сыновей, целует его.
   Илкер говорила, надо не бояться жить. Но он не послушал ее.
   Он думал, что успеет всё исправить. Но не успел.
   И снова он приходит в себя и сквозь сжатые зубы втягивает воздух. Это кошмар. Ему плохо из-за недостатка воды, поэтому его преследуют кошмары. Надо выпить воды. Вспомнить бы только, где фляга.
   Забыв, что вернул ее Шраму, он шарит в суме. Металл неожиданно обжигает пальцы холодом. Ледяная вода -- что может быть лучше в пустыне? Он смеется, открывает флягу, и в рот льется искрящаяся на солнце струя воды. Холодная, чистая, со сладковатым привкусом. Он глотает ее жадно. На миг становится страшно, что вода закончится прежде, чем он напьется, но фляга будто бездонная, вода льется и льется, он пьет, но так и не может утолить жажду. Но он когда-нибудь всё равно напьется, ведь вода больше не закончится...
   8 сабтамбира, Меара
   -- Ваше здоровье, леди Лаксме! -- папаша Улм залпом осушил бокал вина.
   Илкер благодарно улыбнулась. Они праздновали маленькую победу. Теперь у Айны и Улма другой приказ: охранять неугомонную фрейлину принцессы, пока она не вернется к своим обязанностям.
   Они решили отметить завершение совместного расследования в домике отца Гарое. Священник был так любезен, что пригласил их к себе на прощальный ужин. Тетушке она не смогла бы объяснить, почему сидела за столом со слугами, а раскрывать истинное положение Улма и Айны было нельзя.
   Илкер почти оправилась от потрясения. Об смертельно опасном происшествии напоминали лишь ужасные синяки на шее, поэтому приходилось носить платья с высоким воротником, либо драпировать платками.
   Прямо на траву рядом с крохотным домиком священника вынесли несколько стульев, небольшой столик. Айна, сидя на плетеном стуле, смотрела в бокал -- опять погрузилась в себя. Последние дни она будто впала в спячку. Отец Гарое следил за легкими облаками в небе, почти не притрагиваясь к вину. Илкер тоже едва пригубила его. Из головы не выходил Раду, которого отчаянно здесь не хватало. Празднование вышло грустным, хотя они сделали больше, чем могли.
   Позавчера они чудом ускользнули из монастыря. На выходе из подземного хода их ожидала карета -- Гарое предполагал, что не всё пойдет гладко, приказал кучеру ждать их там. Он узнал о ходе из библиотеки в начале своего пребывания в монастыре.
   Они благополучно добрались до Меары, бумаги отправились к Поладу. Вчера произошло несколько шумных арестов. Многих священников и аристократов Наемы и даже некоторых других городов ожидал суд: бумаги неопровержимо доказывали их виновность в заговоре против короны. И, хотя это наверняка снова всколыхнет страну -- до сих пор церковь была неприкосновенна, -- пока можно было перевести дух. У них получилось предотвратить одну беду.
   Илкер снова взглянула на горничную.
   -- А помните нашу первую встречу? --прервал молчание Гарое. -- Мастер Кирос рассказал мне, какое необыкновенное впечатление на него произвела графиня Меара: умная, спокойная, с добрым сердцем... И вдруг приезжает какая-то вздорная девица, рассуждая о деньгах, которые мечтает мне подарить, -- священник рассмеялся. -- "Ну, -- думаю, -- мастер Кирос не мог так ошибиться. Что-то тут не так. Наверно, она при своих слугах притворяется". Отправляю слуг, остаюсь с вами наедине... А вы меня начинаете расспрашивать о... снах!
   Тут уже невольно все рассмеялись.
   -- Вы подумали, что я какая-то странная? -- Илкер склонила голову к плечу.
   -- Я не знал, что думать! Даже предположил, что, пересказывая свои сны, вы завуалированно поведаете о том, что вас беспокоит. Но снова ошибся. Тогда понял, что вы мне не доверяете. Но как вам в голову пришло спрашивать об этом? Так сильно испугались разоблачения, что ничего другого не придумали?
   Девушка зарумянилась:
   -- Вы удивитесь, но я давно искала священника, с которым можно об этом поговорить. Я ничего не выдумала.
   -- Да? -- изумился отец Гарое и посмотрел на нее с сомнением.
   -- Да, -- подтвердила Илкер. -- А вы мне рассказали всё, что знаете о снах?
   -- Безусловно. Я не привык лукавить в таких вещах.
   -- Значит, действительно вещие сны часто людям снятся?
   -- Всем жителям Гошты, -- поправил священник. -- Главное, не впасть в другую крайность и не считать, что каждый сон несет в себе какое-то предостережение.
   Илкер согласно кивнула. Снова повисла пауза. Только сейчас девушка подумала, что за весь их диалог, Айна даже глаз не подняла. Будто вообще ничего не слышала...
   -- Вы еще задержитесь в Меаре? -- Гарое тоже посерьезнел.
   -- Я бы задержалась, -- вздохнула она. -- Здесь мой дом. Но я вчера получила письмо, в котором мне намекнули, что было бы лучше вернуться к своим обязанностям фрейлины. Ее высочество хочет меня видеть. Я постараюсь оттянуть отъезд, но надолго здесь не останусь. Хотя иногда так хочется, чтобы во дворце обо мне забыли. Там я не чувствую себя свободно.
   -- Свобода... -- понимающе протянул он. -- Волки на вашем гербе, тоже появились как символ свободы? Вы успели что-нибудь найти в хрониках?
   -- Конечно. Только волки -- символ верности. Графы Меара всегда были преданы королеве. Она и предложила такой герб.
   -- Так просто? -- удивился он.
   -- А вы думаете, здесь кроется какая-то тайна? -- приподняла она брови. -- Семейные хроники, которые есть в моем распоряжении, убедительно прослеживают родословную по мужской линии до седьмого колена. Раньше только легенды, найденные сведения очень противоречивы. В монастыре я пыталась найти что-то более весомое, но там было очень трудно сосредоточиться, -- Илкер нервно хмыкнула.
   -- Да уж, -- согласился Улм. -- А что, отец Гарое, вы думаете, что псы лучше символизируют верность?
   -- Дело даже не в этом. Есть одна древняя легенда... О том, что супруг Меары, первой хозяйки поместья, не был человеком.
   -- А был оборотнем? -- подхватила Илкер.
   -- Так вы знаете об этом? -- разочаровался Гарое.
   -- Как же! Любимое предание моего отца. Только, думаю, подтверждения ему мы не найдем. Только если косвенное. Тот факт, что сведения противоречивы, может свидетельствовать о том, что мои предки очень хотели скрыть то, что не все из них люди.
   -- Но если это правда, -- заметил Улм, -- то королева никакого отношения к волкам на гербе не имеет.
   -- Думаете, это леди Меара придумала? -- задумалась девушка.
   -- Или ее сын, -- пожал могучими плечами Гарое. -- Он ведь был первым графом.
   -- А волки -- они ведь только своей семье верны, -- подтвердил Улм.
   -- Волк не станет плясать на задних лапках, чтобы заслужить у людей кусок мяса, -- согласился священник. -- И будет беспощаден к тем, кто угрожает его стае.
   "Полад!" -- мысль была такой внезапной, что Илкер вздрогнула.
   Айна словно очнулась и подала шаль, думая, что госпожа замерзла от ветра.
   Девушка тут же укуталась в нее. Пусть лучше все думают, что ее знобит. Почему ей вдруг вспомнился Полад при словах священника?
   -- Отец Гарое, что дальше думаете делать? -- поинтересовался Улм после паузы.
   -- Не представляю! -- с горечью ответил тот, снова глядя в небо. -- Я убил монаха. В каком бы городе я теперь ни служил, меня посчитают предателем... Всё, что я делал до сих пор, надо бросить неоконченным.
   -- Вовсе не обязательно! -- успокоила Илкер. -- Как я и говорила, дядя готов пожертвовать на нужды вашего прихода. Граф Еркер тоже хочет поучаствовать. Главное, найти честного человека, который доведет всё до конца.
   -- Думаю, я знаю одного... -- в голосе священника не слышалось особой радости.
   -- Не вздыхайте! Полад умеет решать такие проблемы, -- попытался утешить Улм. -- Если надо, он даст вам новое имя...
   -- Лучше бы он дал мне новую память, -- возразил Гарое. -- Да и разве он будет помогать мне, не требуя ничего взамен? Извините, что я так откровенно, но здесь все свои. Я уже никогда не буду тем, кем хотел. Мне придется служить Поладу, а не людям, как раньше.
   -- Не думаю, что это слишком сильно отличается, -- с мягким укором произнес Улм.
   Во взгляде молодого священника читалось сомнение.
   -- Вы жалеете о том, что спасли меня? -- с грустью уточнила девушка.
   -- Я жалею о другом... Но неважно! -- отмахнулся Гарое. -- Давайте выпьем за мертвых. Пусть им будет уютно во дворцах Эль-Элиона. И за то, чтобы у нас сбылось то, о чем мы мечтали. Ваше здоровье, леди Лаксме!
   8 сабтамбира, Чарпад
   Солнце передумало заходить за горизонт. Оно стояло над ними уже четвертые сутки, и душило, запекало в одеждах, чтобы затем и сожрать самому, ни с кем не поделиться добычей. Оно испепеляло одежду, поджаривало кожу, обугливая ее до костей, превращая в пепел.
   Лев вздрогнул и очнулся. Попытался открыть глаза. Тело не слушалось. В голове шумело, невыносимо тошнило. Он уже не мог держать повод -- руки дрожали. Он начал медленно, с каждым шагом верблюда заваливаться на бок. Но душу охватило безразличие. Уже не имеет никакого значения, упадет он на песок или удержится на верблюде. Это тело тоже принадлежит человеку, чудо, что он продержался так долго. Может, оборотень выживет.
   Полет с верблюда превратился в долгое свободное падение. Он наслаждался им, купаясь в прохладных струях воздуха. Куда-то делась одежда. Неужели ее можно снять?
   А потом в небесной выси появилось лицо, о котором он мечтал так долго. Черные глаза, золотистые локоны. Так он ее и представлял себе: с ласковой улыбкой, растрепанную... Очень домашнюю. Не ту Хозяйку монастыря, что он встретил четыре года назад -- величавую и холодную, а вот эту милую девушку. Изредка она снилась ему, как сейчас. И во сне он мог сделать то, чего не имел права сделать в жизни. Удаган приподнялся на локте, обхватил ее за шею и прижался к губам.
   Девушка фыркнула и легко опрокинула его на кровать.
   -- Как был бабником, так и остался!
   Удаган нахмурился, огляделся. Стены из светло-коричневого камня, скудная обстановка: стол, табурет да деревянный штырь в стене для одежды...
   -- Так ты мне не снишься, Эвилел? -- поразился он.
   -- Нет, -- улыбнулась девушка.
   Кажется, она совсем не сердилась за этот поцелуй, и это давало надежду.
   -- То есть ты опять меня спасла?
   -- Да, опять, -- она встала и, отвернувшись, быстро заплела волосы в косу. -- Выпей воды, -- бросила не оборачиваясь. -- Тебе сейчас надо много пить.
   -- Я не понимаю. Верблюд привез меня к стенам монастыря? Но в этот раз мы даже на горизонте не различали его...
   -- Как вы могли различить? -- Эвилел опустилась на табуретку, но уже стала прежней: холодной и отстраненной. И разговаривать с ним начала как мама с нашалившим сыном. -- Вы были в дне пути от нас. То есть неизбежно умерли бы в пустыне. Поэтому мы поехали навстречу.
   -- Но как ты узнала? -- поразился эйман.
   -- В книге прочитала, -- отрезала девушка. -- Расскажи лучше, как вы оказались в пустыне без воды.
   -- Кто-то продырявил мехи с водой, -- пожал могучими плечами Удаган. -- Остальные живы?
   -- Одного солдата не успели спасти. Остальные живы. Думаю, завтра уже будут на ногах. Ты тоже сегодня отдыхай, -- она решительно вышла из кельи, откинув светлую ткань, служившую в монастыре дверью.
   -- Ну да, ну да. Опять от меня бегаешь? -- пробормотал себе под нос Лев. На штыре висела песочного цвета одежда как раз его размера. Возможно, она хранилась еще с тех времен, когда он впервые гостил здесь -- с монахами такого телосложения, как у него, он не сталкивался. -- Посмотрим, -- рассуждал Удаган, натягивая брюки. -- В книге она прочитала и помчалась спасать. Чего бы тебе меня не бросить в пустыне? Посмотрим еще, -- он вышел в коридор следом за девушкой.
   ***
   -- Я всё знаю, -- Илкер в темно-синем платье, очень похожем на платье оборотней, выглядела бледнее обычного.
   -- Что? -- не понял принц.
   -- Всё! -- очень серьезно снова сказала она. -- Я догадалась. Ты же говорил, что я умнее всех фрейлин вместе взятых. Я догадалась.
   И смотрит выжидающе.
   Ялмари не знал, что делать. Она не говорит о своих догадках, а он не может спросить: "Ты знаешь, что я оборотень? Что я незаконнорожденный?" Поэтому они молча стоят друг напротив друга. Оба ждут чего-то. А потом Илкер подходит ближе, и целует его прямо в губы. Невинно, по-сестрински.
   Но он поражается, как холодны ее губы. Девушка тут же отстраняется, отворачивается, собираясь уходить.
   -- Постой! -- Ялмари ловит ее за руку, но пальцы сжимаются в пустоте.
   Илкер стоит на пороге, смотрит на него внимательно и серьезно. Ветер треплет ее кудряшки. И он понимает, что она уходит навсегда. Хочет броситься к ней, но спотыкается о сестру. Оказывается, Эолин сидит на полу, обнимая его колени. А Илкер покачала головой: "Нет!" и скрылась за дверями.
   Он не отпустит ее так. Именно сейчас, когда она сказала, что обо всем догадалась, ни за что не отпустит. Ялмари пытается отцепить от себя принцессу, но ничего не выходит, слишком крепко, до боли Эолин его держит...
   -- Тише, тише, -- сильные руки попытались уложить его обратно, но ничего не вышло, и мужчина, сидевший рядом, сдался. -- Вы в Песчаном монастыре, -- пояснил он, видя, как принц осматривает комнату.
   Светло-бежевые стены, будто вытесанные из цельного камня, хоть и походили на песок, но неприятных ощущений не вызывали. Комната маленькая, в ней только кровать да столик с письменными принадлежностями и свитком. На деревянном штыре, вбитом в стену, -- одежда. Напротив кровати -- большое окно, разбитое на маленькие каменные круги, но без стекол.
   Монах, сидевший рядом, носил свободные брюки и рубаху такого же песочного цвета. Принц не смог определить его возраст: он выглядел моложаво -- темные волосы без седины, лицо без морщин, карие глаза блестят. Но что-то было в облике, что мешало назвать его молодым. Ялмари не определил: то ли он мудр не по годам, то ли отлично сохранился для своего возраста.
   -- Давно мы здесь? -- прохрипел Ялмари. Горло саднило.
   Мужчина сразу подал чашу с водой.
   -- Выпейте. Чем больше будете пить, тем быстрее восстановитесь, хотя вы и так чувствуете себя лучше ваших спутников, -- принц припал к чаше, а монах продолжил: -- Меня зовут Жаге. Мы наткнулись на вас вчера в полдень. Сегодня к утру вернулись в монастырь.
   -- Все живы? -- напрягся Ялмари.
   -- Кроме одного солдата. Люди очень плохи, но мы их выходим. Это ведь необычный монастырь, -- Жаге ласково предложил: -- А теперь выпейте еще воды и отдохните.
   Принц покорно выполнил это указание, но, прежде чем закрыть глаза, уточнил:
   -- Сколько вам лет, Жаге?
   -- Много, Ллойд, -- расплылся в улыбке монах. -- Так много, что я их не считаю. У нас ведь необычный монастырь, -- повторил он.
   -- Ясно, -- доброжелательно ответил принц. -- Но, пожалуйста, называйте меня Ялмари.
   -- Эвилел так и предупредила, -- ухмыльнулся Жаге. -- "Принц, который не хочет быть принцем". Отдыхайте, Ялмари.
   Принц честно попытался уснуть. Монах неслышно вышел из комнаты, а он лежал, вспоминая пройденный путь. Они в очередной раз обманули смерть. Неужели обратный путь будет такой же?
   Поворочавшись немного, Ялмари поднялся. Силы как будто полностью к нему вернулись: он выносливее людей и выздоравливает быстрее. Нельзя тратить время понапрасну.
   Кроме подштанников на нем не оставили ничего, но, вероятно, можно воспользоваться тем, что висит на гвозде. Он надел брюки и рубаху. Выпил еще воды. Подошел к окну, но ничего не увидел. Такие окна в Энгарне не делали: свет в комнату проникал через небольшие длинные отверстия, разве что апельсин проскользнет. Странно, что через это окно проникали солнечные лучи, но, кажется, благодаря такой сложной конструкции внутри стояла прохлада.
   Ялмари подошел к легкой, но непрозрачной ткани, что служила дверью в келью и, откинув ее, вышел в коридор. Он освещался свечами в каменных нишах в стене. В сознании тут же вспыхнула картинка: он в нерукотворном храме Эль-Элиона у оборотней. Когда он вошел туда, сначала тоже почудилось, что множество свечей мерцают в стене, это потом начались чудеса. Но здесь свечи были самые настоящие. Разве что не чадили так, как в Энгарне. А может, дым куда-то уходит? Он заглянул в нишу, но ничего не рассмотрел. "Ладно, -- сдался он, не пытаясь больше разгадать эту тайну. -- Есть более важные дела". Слева и справа открывались входы в кельи, большинство из них не закрывались даже тканью. В некоторых он заметил мужчин, сидящих за книгами. Наверно, в его комнату вход "закрыли", чтобы его не беспокоили. Возле одной из занавешенных дверей, он почуял знакомый запах -- здесь явно лежал Шрам. Заходить не стал, отправился дальше.
   Перед путешествием он прочитал о Песчаном монастыре записки Чарда -- одного из ученых, побывавших здесь. С каждым шагом его охватывало удивление: Чард побывал так давно, что его записи стали легендой в западной части Герела, но, кажется, абсолютно ничего здесь не изменилось: та же одежда, те же порядки. Для Чарда язык монахов был чужд, но ученый прибыл с другого материка, значит, говорил на гучинском или галдайском языке, а здесь, похоже, по-прежнему используют один из диалектов герельского.
   Он вышел на лестницу -- она тоже освещалась необычными окнами и спиралью спускалась вниз. Как и Чард, он постоял в ожидании того, кто ему поможет. Вскоре он заметил молодую женщину в облегающем фигуру платье песочного цвета. Она лишь мельком взглянула на принца и хотела спуститься вниз, но он остановил ее.
   -- Простите... сестра. Не подскажете, как мне найти Хозяйку монастыря?
   По мимолетному замечанию Жаге, он догадался, что управляет этим огромным монастырем Эвилел, но решил, что вряд ли ему позволено называть ее по имени, как Жаге.
   -- Вы один из тех людей, кого привезли сегодня утром? -- поинтересовалась девушка с легким акцентом.
   -- Ялмари, -- терпеливо представился он.
   -- Вы быстро поправились. Поднимитесь вверх на три уровня, -- она помолчала и нашла нужным пояснить. -- По пути наверх будут такие же двери в коридоры, -- она ткнула ему за спину, -- две пропустите, а в третью заходите. Она должна быть в рабочей келье -- пройдете по коридору до конца и попадете прямо к ней.
   -- Благодарю, -- поклонился он.
   -- Рада помочь, -- она, не оглядываясь, продолжила спуск.
   Ялмари исполнил всё в точности, заодно поразившись, насколько высок монастырь. По его подсчетам здесь было не менее десяти уровней. Он свернул в нужный коридор. Всё так же, как и на его этаже: свечи в нишах, открытые комнаты... Но та, что находилась в конце коридора, была занавешена тканью.
   Он подошел и в задумчивости окинул взглядом проем, ища, куда же можно постучать, но тут ткань откинулась, и над ним с высоты своего роста склонился Удаган.
   -- Какой же ты прыткий, -- рассмеялся он. -- Но я рад видеть тебя в добром здравии. Проходи, -- он ступил в сторону.
   Рабочая келья отличалась от спальни лишь тем, что здесь было больше табуреток, а кровати не было вовсе. И солнечный свет заливал комнату через настоящее окно, закрытое стеклом.
   -- Рада познакомиться с вами, Ялмари, -- Хозяйка монастыря встала, встречая его.
   -- Добрый день, -- он вежливо склонил голову и замолчал.
   Почему-то ему представлялось, что Эвилел должна быть если и не зрелой женщиной, то хотя бы такой, как Жаге: чтобы в ней чувствовался возраст. Но девушка была молода, может, чуть постарше его. И ослепительно красива. Редко встретишь настолько гармоничные лица: красиво очерченные губы, тонкий нос, разлетающиеся будто крылья птицы черные брови, молочно-белая кожа с легким румянцем и светлые волосы, уложенные в высокую, замысловатую прическу. Но ее совершенство не делало девушку похожей на куклу или статую. Она была живая. И величавая, как королева.
   Тишину нарушило покашливание Льва.
   -- Я пойду?
   -- Да, конечно, -- снисходительно кивнула Эвилел. -- Тебе еще много надо отдыхать, -- проводив взглядом эймана, который оставил занавесь открытой, повернулась к принцу. -- Добро пожаловать в Песчаный монастырь, Ялмари. Что заставило вас проделать такой опасный путь? -- ни в лице, ни в голосе не было заметно ни капли любопытства, как будто она уже знала ответ.
   Ялмари честно сообщил ей об этом:
   -- Мне кажется, вы уже обо всем знаете. Мы надеемся найти что-то о драконах. Кажется, Песчаный монастырь -- это единственное место, где можно узнать о них.
   -- Вы правы, -- Эвилел указала ему на табуретку. Сама опустилась на стул. -- Песчаный монастырь -- единственное место, где можно узнать всё, что нужно, и при этом быть в безопасности. Ни один злой дух сюда не проникнет. Здесь никто не будет следить за вами.
   Ялмари вскинул подбородок.
   -- Это очень хорошая новость! -- вдохновенно произнес он. -- Вы меня обрадовали.
   -- Но, возможно, другая новость не будет столь радостной, -- спокойно разъяснила девушка. -- Всё, что вы хотите узнать, вам придется найти самим.
   -- Что вы имеете в виду? -- насторожился принц.
   -- У нас большая библиотека. Самая большая на Гоште. В ней можно найти ответ на любой вопрос, который вас интересует. Но искать вы должны сами.
   -- Это немыслимо, -- опешил Ялмари. -- Скажите, что-нибудь утешительное, вроде: пока мы будем искать, в Энгарне пройдет только три дня, -- пошутил он.
   -- Время в Песчаном монастыре идет как обычно, -- монахиня сохранила серьезность. -- Но, может быть, кто-то из монахов согласится помочь вам.
   Ялмари помолчал, совершенно убитый этим заявлением. Пока они отыщут нужную книгу, вся Гошта погибнет, не только Энгарн.
   -- Не стоит отчаиваться, еще до того как начали поиск, -- вновь заговорила Эвилел. -- Никогда не знаешь, что случится. А упорство вознаграждается.
   -- Ясно, -- он криво усмехнулся и встал. -- Тогда подскажите, как мне попасть в библиотеку.
   -- Она на верхнем уровне. Но может быть, вы сначала пообедаете?
   Тут же проснулся аппетит -- в последние три дня, когда они остались без воды, есть совсем не хотелось.
   -- Да, благодарю.
   -- Трапезная на нижнем уровне, -- Эвилел поднялась, завершая беседу. -- И не ходите один. В Песчаном монастыре, как и в Яхии, есть правила, которые лучше не нарушать.
   9 сабтамбира, Цартан и дом Воробья
   Девочки мадам Жалма принимали не только эйманов. Список состоятельных клиентов постоянно пополнялся. Но настоящего хозяина мадам всегда помнила и старалась во всем ему угодить. Даже обои и занавеси в доме меняли в соответствии с требованиями Халварда.
   Едва Охотник переступил порог дома, как все пришло в движение. Полная, густо нарумяненная женщина кудахтала то слева, то справа, заглядывая в глаза и угадывая его желания. Из этого воркования он услышал одно:
   -- Вы неважно выглядите. Нельзя так много работать. Надо и отдыхать, почаще к нам заходить.
   Халвард слабо улыбнулся.
   -- Тут отдохнуть тоже не получается. Но я благодарю тебя за беспокойство, -- он словно хотел раздеться, снять кафтан, но лишь коснулся груди возле сердца.
   Рана уже затянулась, но еще ныла то и дело. А жест стал привычным. Таш-Темир тоже это заметил. Надо бы отвыкать.
   -- Нальмес уже ждет вас, -- вновь засуетилась мадам Жалма, -- но, может быть, вы оцените новеньких? Среди них есть очень талантливые. Очень.
   Он повел плечом, что можно было расценить и как отказ, и как согласие, мадам предпочла увидеть последнее. Она громко хлопнула в ладоши, тут же покосилась на покровителя -- не помешала ли ему? Но ее уже услышали, и девушки выстроились на лестнице. Большинство похожи друг на друга как две капли воды: эдакие размалеванные фарфоровые куклы с вызывающе глубокими декольте, облегающими юбками или с разрезами на платьях, в которых белели стройные ножки. Другие старались сохранить некоторую индивидуальность: создали образ неприступной красавицы, молоденькой служанки или купеческой дочки...
   -- Обратите внимание на Урмат, -- щебетала негромко хозяйка салона, -- ей всего семнадцать, а она уже имеет покровителя, но для вас все девушки свободны. Или Эрте, вон там, наверху лестницы...
   Охотник послушно рассматривал девиц, но кого рекомендовала мадам Жалма, так и не уловил. Наверное, каждая из них выигрывала во внешности перед Нальмес. У той возраст уже довольно большой для салона -- двадцать семь лет. Если бы Халвард к ней не ходил, наверняка бы ее здесь не держали. Но Нальмес умела то, чему другую придется обучать несколько месяцев, -- заставить Охотника забыть, что он Охотник. Он приходил сюда, чтобы хоть немного отдохнуть, а тратить время на объяснения. А мадам Жалма сама вряд ли поймет, что ему нужно. Нальмес могла бы обучить кого-то, если бы захотела, но, кажется, ее устраивало место, которое она имела.
   -- Спасибо, но... мне больше нравится Нальмес, -- сообщил он.
   Еще один громкий хлопок и девушки разошлись по комнатам, хотя некоторые посматривали на него с явным интересом.
   -- Что-нибудь принести в вашу комнату?
   -- Чуть позже, -- отмахнулся Охотник.
   Халвард знал, что в комнате его уже ждет вино, запеченное мясо и фрукты -- то, что он любил. Их отнесли туда, как только он вошел в дом. Еще он любил баловать Нальмес. Она всегда заказывала что-то особенное. Но сначала надо узнать, чего она желает сегодня.
   Он взбежал по лестнице, только на верхней ступеньке осознав, что усталость исчезла. Обернулся и, поймав удивленный взгляд мадам, подмигнул ей. Она изумляется так, будто паралитик пустился в пляс. Но ему тридцать семь, а не восемьдесят, он умеет бегать, умеет драться. А это сонное состояние из-за последних напряженных дней. После Обряда можно будет отдохнуть. Эйманы тогда разъедутся по делам, а значит, угомонятся ...
   ***
   ...Дафан Еж провел ладонью по длинным темным волосам. Затем шнурком быстро завязал их в хвост. Он оделся довольно легко: кожаная безрукавка поверх холщовой рубашки, но в доме Беркута, где они вновь собрались, становилось жарко. Хотя вряд ли хозяин начал топить. Это сказывалось напряжение, буквально витавшее в воздухе.
   Еж окинул взглядом присутствующих. Баал-Ханан Воробей привычно крутит большие пальцы рук вокруг друг друга. Он скучающе уткнул взгляд в колени, обтянутые коричневым атласом -- глава Дома всегда в балахоне. Почему эта старомодная одежда ему так нравится? У Тахаша Крота вид недовольный, даже раздраженный. Ему явно хочется отказаться от заговора, но обратного пути нет -- Воробей об этом позаботился. Крот теребит вязанный жилет, того и гляди порвет. Цовев Юнко в колете из недорогой, но прочной коричневой шерсти, откинул голову, рассматривает потолок. Другую руку положил на соседний стул. Выглядит расслабленным, но заметно, насколько это напускное. Странно, что опаздывают остальные. Сегодня объявили общий сбор. Может, от этого так нервничают присутствующие?
   Дверь отворилась, и вошли еще двое. Лысый Лаедан Крыс -- век бы его не видеть -- и Киттим Каскавела. Последнего Дафан встречал только в Ритуальном круге, по делам они не пересекались. Маленькие черные глаза, тяжелая челюсть и ежик темных волос на затылке -- он производил впечатление недалекого и хитрого дельца. Возможно, так оно и было на самом деле. В заговоре такие люди неоценимы. Правда, до тех пор пока заговорщики побеждают. Если же возникнет какая-то опасность -- такие, как Киттим, переметнутся первыми. Дафан невольно погладил идану.
   Ифреам Беркут вошел последним, закрыл занавеси и сел у выхода рядом с Каскавелой. Закрыл лицо, облокотившись на колени. Беркут здесь недобровольно. Еж знал, что на него очень давили...
   -- Ну что ж, начнем, -- Воробей оторвался от созерцания сцепленных рук.
   -- Но ведь еще не все собрались, -- Цовев потер шею. -- Сказали -- общий сбор.
   -- Мы обманули, -- наигранно смутился Баал-Ханан. -- Есть причины, по которым всем здесь находиться необязательно, -- он обвел взглядом присутствующих, блеснув стеклами очков. -- Надо найти виновного в смерти Елиада Корсака. И наказать предателя по справедливости. Согласны ли с этим присутствующие?
   -- Да, -- первым откликнулся Киттим.
   -- Да, -- подтвердил Крыс, погладив лысину.
   Другие многозначительно кивнули, Цовев с недоумением оглядел всех.
   -- Сейчас состоится суд? -- уточнил он.
   -- Суд, казнь, -- подтвердил Воробей. -- Но сначала я проведу расследование. Итак, на Гучине было три эймана: Корсак, Еж и Юнко. Двое присутствовали там как купцы, Цовев посылал эйма. Так?
   -- Так, -- подтвердил Дафан.
   Цовев хмыкнул.
   -- Вы должны были найти Шишлу Чижа, чтобы узнать у него рецепт, благодаря которому эйман становится невидимым для Охотника, но управляет эймом. Так? -- на этот раз все промолчали. -- Дело, так успешно начатое, неожиданно провалилось. Корсака убили неизвестные, записи пропали. По крайней мере, именно те, что были нам нужны. Значит, кто-то из этих троих, вернее, уже двоих, -- предатель. Так?
   -- Отчего же? -- заметил после паузы Тахаш. Лицо его покраснело еще сильнее. -- Предатель мог присутствовать в этом доме и рассказать обо всем Охотнику, который и принял меры.
   -- Поначалу и я так считал, -- согласился Баал-Ханан. -- Поэтому мне потребовалось время для исследования. Нам следует признать, что Халварду ничего не стоило призвать всех обратно. Или убить, если он того захочет. Так? Но он использовал для убийства людей. Их кто-то нанял. И это мог быть только эйман, поскольку Халвард никуда не отлучался. Но тогда предатель должен был находиться на том же корабле, что и Корсак, и Еж. Иначе бы он не добрался так быстро до Гучина -- в ту неделю только один корабль отплывал на соседний материк -- корабль наших посланцев. Остается еще один вариант: эйм. Охотник отправил кого-то через океан с вестью. Это тоже потребовало долгих розысков и расследования. Но я с уверенностью могу заявить: кроме юнко, ни один эйм на Гучине в то время не был. Поверьте, я был очень добросовестным, ведь речь идет о чьей-то жизни. Не может быть никаких сомнений: у нас лишь два подозреваемых. Предатель либо Дафан, либо Цовев, -- Юнко сцепил пальцы в замок, нервно потер ладонями друг о друга, затем вновь откинулся на спинку, притворяясь спокойным. -- И кто предал, -- заключил Воробей, -- нам предстоит выяснить сейчас. Дафан, -- он даже не повернулся к эйману, -- когда ты попал в комнату на втором этаже, ты не заметил ничего необычного?
   Еж сдвинул тонкие черные брови к переносице.
   -- Нет, -- твердо ответил он. -- Рама в соседней комнате, рядом со спальней, была выставлена. Видимо, Елиад читал записи там, а когда возникла опасность, выбрался в окно. Больше ничего необычного.
   -- Насколько добротные там окна, Дафан? -- расспрашивал Баал-Ханан. -- Можно бесшумно вытащить окно? Если внизу стоят разбойники, которые хотят тебя поймать, можно вытащить раму так, чтобы они ничего не услышали?
   Дафан помял губы, вспоминая.
   -- Вряд ли, -- засомневался он. -- Это бы непременно произвело шум.
   -- Следовательно, Корсак открыл окно раньше? Зачем он мог его открыть? -- Воробей обвел всех взглядом, будто призывая эйманов думать. -- Заметьте, окно на втором этаже. На Гучине холодно. Зачем?
   -- Эйм? -- внезапно осипшим голосом предположил Тахаш.
   Баал-Ханан всем телом повернулся к Цовеву:
   -- Ты посылал эйма к Корсаку, когда он был в том доме?
   Юнко сложил руки на груди. Исподлобья посмотрел на Воробья.
   -- Посылал.
   -- То есть ты общался с Корсаком, когда он еще был жив?
   -- Общался, -- тем же тоном согласился Цовев.
   -- А, может быть, он что-то тебе передал? Говори правду!
   -- Правду? -- Юнко усмехнулся. -- Да. Он записал на листке рецепт и привязал к ноге эйма.
   -- Куда ты дел рецепт, гнида, -- кинулся на Цовева Беркут, но тот отскочил к стене. Стул с грохотом упал на пол.
   -- Спокойно, Беркут! -- воскликнул он, выставив перед собой меч. -- Я все объясню.
   -- Что ты объяснишь? -- крикнул Тахаш. -- Объяснишь, почему погиб Корсак? Почему ты предал, объяснишь?
   -- Эй! -- окликнул всех Лаедан. -- Спокойно. Лично мне неясно одно. Корсак написал новый рецепт, и привязал его к лапке эйма. Но в тетради вырвана страница. Кто ее вырвал?
   -- Да какая разница, кто? -- бушевал Беркут. -- Важно что...
   -- Важно узнать, кто предатель, -- веско прервал его Баал-Ханан. -- Дафан, зачем ты пришел ночью к вдове Шишлы?
   Брови Ежа недоуменно дрогнули.
   -- Зачем? Я волновался...
   -- Корсак сообщил тебе, куда идет?
   -- Да.
   -- А в прошлый раз, сказал, что нет, -- рассмеялся у стены Юнко.
   -- Я ничего не понимаю... -- растерялся Беркут.
   -- А по-моему, все понятно, -- заявил Крыс, доставая оружие. -- Зачем ты пришел в тот дом, Еж? Я наблюдал за тобой. Когда Воробей обвинил Цовева, ты облегченно выдохнул. Ты можешь объяснить, зачем ты туда пришел? Даже если Елиад сказал тебе, что идет к вдове, зачем мешать другу, когда он с женщиной?
   Дафан рассмеялся.
   -- Да затем, что...
   В один миг он взлетел над столом и прыгнул к Баал-Ханану. Прижав к его шее идану, подхватил тушу за шиворот и подтащил к окну.
   -- Ладно, вы меня обыграли, -- с кривой усмешкой заявил он. -- Сейчас вы можете казнить меня. Попытаться хотя бы. Но я убью всех, кого успею. Здесь не самые сильные бойцы. Или вы позволите мне уйти. Понятно, что теперь я не смогу передавать ничего Охотнику. И рецепт у вас есть. Ты ведь его Воробью передал, да, Цовев? А Воробей его где-то припрятал. Если я его сейчас убью, кто знает, когда вы его отыщете? Так что лучше отпустите меня...
   ***
   ...Нальмес убрала у Халварда с лица прядь волос, рассмеялась лукаво.
   -- Ты ходишь ко мне почти двенадцать лет. Никого больше ко мне не пускаешь. Тебе не кажется, что пора на мне жениться?
   -- Жениться? -- он хмыкнул, намотал на палец коричнево-рыжую прядь, потянул к себе, чтобы вдохнуть аромат -- ему нравились духи женщины. -- Никогда об этом не думал, -- очень серьезно рассуждал он. -- Но почему бы и нет... Ты будешь жить в лесу, в моем доме, одна-одинешенька. Я буду возвращаться домой, ты будешь кормить меня жареным мясом, поить отваром из трав, а потом делать то, что у тебя получается лучше всего, -- он пробежал пальцами по ее талии.
   -- Что именно? -- задыхаясь от щекотки, уточнила женщина.
   -- Развлекать меня разговорами, конечно. Давай, расскажи мне что-нибудь, -- Халвард притянул ее к себе, поцеловал шею, скользнул губами к плечу.
   -- Вчера к нам приходил старейшина, представляешь? -- лепетала Нальмес сквозь смех. -- Старый пень, а туда же, -- смех перешел в стон. -- Не завидую Эрте. Она такая красивая и заслуживает большего, -- теперь она задыхалась, но говорила.
   За это он ее и любил -- она не замолчит ни на мгновение...
   ***
   -- ...Ты полагаешь, мы такие дураки, Дафан? -- Лаедан сохранял спокойствие. -- Воробей рассказал нам о своих подозрениях, но доказательств у нас не было. Теперь они есть. Мы тщательно подготовились к этой встрече. Надеюсь, ты заметил среди нас Каскавелу. Тебе не интересно узнать, где сейчас его эйм?
   Цовев тоже был безмятежен. Да и Баал-Ханан вел себя как-то слишком умиротворенно, будто не с его шеи стекала струйка крови. Дафан судорожно сглотнул, неверяще глядя на Крыса.
   -- Твоя жена, кажется, беременна, Еж? -- спросил Цовев.
   -- Не смейте ее трогать, -- процедил Дафан.
   -- Не тронем, -- заверил Лаедан, -- если ты отпустишь Баал-Ханана и отдашь себя на наш суд. Я обещаю, что мы позаботимся о твоей вдове. Твой сын никогда не узнает, почему ты погиб, на нем не будет пятна сына предателя. Если же не согласишься, ты убьешь многих, но вряд ли выберешься сам. Уренчи умрет раньше, чем любой из нас. Это я тебе обещаю.
   Раз -- мешком оседает на пол Воробей с перерезанным горлом. Уренчи на кухне, она руководит служанками, готовящими обед. Два -- он прыгает на стол и достает Лаедана. Каскавела выползает из-под стола и приближается к ногам женщины. Три -- еще один прыжок, и он в шаге от Киттима. Очень близко, но его защищает Цовев. Зачем ты здесь, брат? Каскавела разевает мерзкую пасть, прицеливаясь. С Цовевом сложнее, он умеет драться, он не старик. Четыре -- он убит, ударом в сердце, от которого мог бы защититься разве что баканец. Пять -- удар в Киттима, в голову, сердце, куда угодно... Он тоже мертв. Но за миг до этого зубы каскавелы впиваются в тонкую белую щиколотку. И Рена падает, бьется в конвульсиях, а затем замирает. А потом удар в спину. У него не будет сына. Ни от Рены, ни от другой женщины. Никогда.
   И даже если сразу броситься к Киттиму, шансов нет. Его неслучайно оставили так далеко, его прикрывает Цовев и Лаедан. И нож в спину он получит гораздо раньше -- Крыс хорошо швыряет кинжалы, только поэтому он хотел убрать его первым...
   Дафан швыряет Воробья на пол и встает у окна один, выставив идану перед собой.
   -- Будь по-вашему, -- выдавил из себя. -- Со мной делайте что хотите, Рену не трогайте. Но прежде чем... Я хочу, чтобы вы знали. Все знали. Я не хотел убивать Корсака. Эль-Элион видит, я не хотел. Это вышло случайно.
   -- Теперь это не имеет значения, -- резко возразил Лаедан.-- Положи оружие, Дафан.
   Цовев, обойдя стол, заботливо усаживает Баал-Ханана, прикладывает салфетку к ране на шее.
   -- Я положу, -- согласился он. -- Но сначала хочу сказать. Не тебе -- вон Цовеву, Тахашу, Ифреаму. Ты спрашивал, Беркут, зачем я это сделал? Так я скажу вам. Я сделал это, потому что не могу больше смотреть, как эйманами управляют, будто куклами-марионетками, -- он говорил горячо, быстро, с надрывом. -- Вы рискуете жизнью. Ради кого? Вы знаете, что будет, если убить Охотника? Они вон знают, -- он кивнул на Крыса и Воробья. -- И наверняка как-то себя защитили. Втайне друг от друга. Они выживут, а сколько эйманов погибнет? -- он шагнул ближе к столу, все вновь колыхнулись: Юнко прикрыл Воробья, Лаедан отступил. Только Крот не шелохнулся. Он побагровел, глаза изучали стену за спиной Ежа. -- Тахаш, -- позвал Дафан. -- Ты не хочешь смотреть на предателя из твоего Дома? -- Крот будто не слышал. -- Я знаю, ты хороший человек, Тахаш, -- продолжил Еж. -- Ты сидел в Ритуальном круге, когда убили Фарея Охотника. Когда погиб мой отец. Ведь он был главой Дома двадцать лет назад. Расскажи, как это случилось, -- Крот сидел так же недвижимо. -- Ладно, не рассказывай, -- согласился Дафан. -- Но подумай об этом. Подумай о том, ради чего затевался этот заговор. Они не хотят войны? Не смешите меня! Они расчищают себе место, чтобы править. Подумай об этом.
   -- Хватит, Еж, -- прервал его Крыс. -- Ты виновен в смерти Корсака. Людей, которые охраняли вас, нанял ты, не так ли? И они убили Елиада. Так?
   По лицу Дафана прошла судорога.
   -- Они не должны были никого убивать, -- прохрипел он, идана безвольно опустилась к полу. -- Они должны были только обыскать дом и забрать записи. Чтобы вы отказались от этой затеи, от заговора... Лид не предупредил, куда идет. Он раздавал столько улыбок... Я не знал, куда он пошел. Если бы знал...
   -- Ты отдал приказ охранникам посетить вдову. Но они отсутствовали слишком долго, и ты забеспокоился, да?
   -- Да. И пошел проверить, почему они задерживаются, -- Еж опустился на стул, будто ноги его не держали. -- Но я опоздал. Это справедливо, -- пробормотал он. -- Я виновен в его смерти. Я тоже должен умереть. Только моего сына не трогайте.
   -- Отдай оружие, -- повторил Крыс.
   -- Я отдам. Отдам Тахашу. Я хочу, чтобы он казнил меня, -- побелевшими губами прошептал Дафан.
   -- Нет! -- выкрикнул Крот.
   Еж всмотрелся в него, но так и не смог поймать взгляд главы своего Дома.
   -- Рад это слышать, -- усмехнулся он. -- Может, еще не всё потеряно. Ты позаботишься об Уренчи? -- на этот раз ответа он не дождался. -- Ладно, -- сник он. -- Это, в конце концов, смешно. Вы обещали при свидетелях, что с ней всё будет хорошо. Не ты, так Ифреам позаботится. Да, Беркут?
   -- Отдай оружие, Дафан, -- Крыс шагнул ближе к столу.
   -- Так хочешь мою идану? -- Еж погладил лезвие. Оружие украсилось скользящими по ее поверхности рубинами -- слишком сильно он сжал лезвие. -- Пока я жив, не делюсь ни мечом, ни женщинами, -- заявил он и сжал гарду. -- Не думал, что придется делать такое.
   Дафан недобро взглянул на Крыса. Почуяв неладное, Цовев шагнул к нему, но не успел: Еж быстро вонзил меч себе в живот, распарывая его сверху вниз.
   ***
   -- Так ты женишься на мне? -- требовательно поинтересовалась Нальмес.
   Халвард глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Взгляд его снова стал пустым и тусклым.
   -- Нет, не женюсь, -- произнес он как можно грубее. -- Ты хочешь замуж? Выбирай мужа себе по вкусу. Но сначала подготовь замену. Если подготовишь хорошо, я тебя отпущу. И дам приданное в тысячу золотых.
   Нальмес притворно фыркнула.
   -- Нашел чем удивить: деньги, муж. Я хотела, чтобы ты на мне женился.
   -- Не выйдет ничего, -- устало объяснил он. -- Ты не представляешь, что тебя ждет. У меня в голове тысячи голосов: дети, старики, молодые парни... Я не могу их заглушить. И, когда я возвращаюсь вечером домой, мне не хочется никого видеть. Я не свихнулся только потому, что у меня есть амулет. Но ты -- точно свихнешься. Жить в моем доме, ни с кем не общаться, даже не говорить. Жены эйманов тебя не примут. Я в лучшем случае буду молчать целыми днями. В лучшем случае. Более вероятно, что я буду орать, потому что ты будешь меня раздражать. Сомневаюсь, что у тебя будут дети. Как-то не слышал никогда, чтобы от Охотников рожали. Тебе это нужно? Мне -- точно нет. Охотники -- одиночки. Ни тебе, ни мне этого не изменить.
   -- Ну, -- рассмеялась женщина, -- я бы попробовала. Я тебя знаю, ты любишь преувеличивать, -- она ласково провела ладонью по его груди, задержав пальцы на татуировке: синий круг, словно идеально ровное родимое пятно необычного цвета. Она уже хотела поцеловать это место, когда Халвард вскрикнул от боли и сел на кровати, прижимая руку к груди.
   -- Что? -- испугалась Нальмес и закричала, увидев, что пальцы у нее в крови, а из татуировки, которой она только что касалась, лилась кровь.
   Халвард зажимал рану, стискивал зубы, чтобы не кричать, но стон всё равно вырвался.
   -- Что? -- плакала женщина. -- Это я? Я? Да? Что делать, Халвард?
   -- Бинт... тряпку... что-нибудь...
   Рыдая, она скомкала простынь, он прижал ее к груди. Нальмес вскочила и бросилась к тазу с водой, затем подбежала к шкафу, взяла другую простынь, разорвала ее. Обмакнула в воду.
   -- Это я? Да? -- она плакала и омывала рану. -- Я сделала что-то не так?
   -- Шереш! -- заорал Халвард, едва кровь утихла. -- Они его убили. Шереш! Перевязывай скорее, мне надо уезжать. Шереш бы их всех побрал! -- он даже рычал от злости.
   Нальмес стянула повязку узлом, и он тут же принялся натягивать рубашку. Получалось плохо.
   -- Да помоги же, шереш тебя раздери! Не видишь, не могу шевелить рукой?
   Женщина, так же всхлипывая, помогла одеться, заправила рубашку в брюки.
   -- И не реви, дура, -- оборвал Халвард, когда она застегивала ему кафтан. -- Ты тут ни при чем. Эйман погиб. У меня всегда так. Только одна рана зажила -- теперь новая. Шереш бы их всех побрал, -- повторил он, но уже спокойнее. -- Всё. Приду через месяц. Видишь, как со мной весело? И так каждый день орать буду на тебя. Замуж она за меня захотела. Попробовать. Дура ты. Обучи кого-нибудь и уходи отсюда.
   Как только последняя пуговица была застегнута, он выскочил из спальни. Нальмес, вытирая слезы, принялась собирать окровавленное покрывало, подушки, простыни...
   -- Конечно, дура, -- согласилась он, вытирая слезы, не замечая, что пачкает лицо кровью. -- Была бы не дура, вообще бы сюда не попала.
   9 сабтамбира, Песчаный монастырь
   Монастырские правила оказались очень просты: мужчинам запрещалось заходить на уровни, где жили женщины, и наоборот. В трапезной они тоже сидели за разными столами. Совместные разговоры не запрещались, но и не поощрялись. То есть, если мужчина нуждался в помощи, предпочтительнее было обратиться к мужчине. Для Ялмари несложно было соблюдать это
   Удагана они иногда видели в столовой, но не очень часто. Прибыв в монастырь, он занялся своими делами, посчитав договор выполненным.
   Сорот быстро оправился после тяжелого перехода, снова стал смешливым и дерзким. Он деланно возмутился:
   -- Что за прелесть создавать общий монастырь, если нельзя воспользоваться его преимуществами? И вообще, ты веришь, что они соблюдают эти правила?
   -- Верю, -- усмехнулся принц. -- Жаге объяснил, что это не простой монастырь. Сюда приходит тот, кто осознанно избрал этот путь. Здесь никого не держат насильно и никаких проклятий за то, что ты ушел отсюда и создал семью, на тебя не посыплется. Так что, если тебе не нужна сила и знания, которыми наделяет монастырь, -- можешь уходить. Но лучше закончить обучение, а только потом уходить. Это возможность после хорошо устроиться в какой-нибудь стране.
   -- Нет, я не верю, что мужчины к женщинам не подходят, -- Герарда смущало только это обстоятельство. -- Сколько они тут обучаются? Три года? Четыре? Шесть лет? И что за это время никто и ни с кем?
   -- Да ты посмотри, какие тут двери, -- Тагир казался лишь бледной тенью того шумного человека, что они взяли с собой из Жанхота. Ялмари так и не понял, что его изменило. -- И, между прочим, эту ткань можно закрывать, только когда совершаешь омовение, то есть на четверть часа утром и четверть часа вечером.
   -- Да это мелочи... -- начал было маркиз.
   -- Хватит, -- прервал Ялмари. -- Если за нарушение правил монастыря тебя выбросят за его стены умирать от жажды, я вступаться не буду.
   -- Это я давно понял, -- многозначительно промолвил Герард.
   -- Давайте к делу. Что от нас требуется, собственно? -- вступил Шрам.
   -- От нас? -- принц грустно улыбнулся. -- Жаге согласился помочь. Под его руководством мы должны отыскать в огромной библиотеке книгу, где сказано, как можно найти драконов.
   -- А что, библиотека действительно огромна? -- выпытывал Свальд.
   -- Я там был. Скажу честно: зрелище устрашающее. Если Жаге не врет, он уже сто двадцать лет проводит там не меньше шести часов в день. Но он не прочел и десятой части всех книг и свитков.
   -- Собственно... -- после долгой паузы вступил Шрам, -- стоит ли начинать? У нас в запасе столько времени нет.
   -- Я надеюсь на помощь Жаге и на слова Хозяйки Песчаного монастыря: "упорство вознаграждается". Беда в том, что из всех присутствующих, лишь я часами сидел за книгами. Сколько выдержите вы -- неизвестно. А Свальда я даже заставлять не могу, только просить.
   -- Не надо меня просить, -- Тагир на мгновение закусил губу. -- Я помогу. К тому же я был студентом, тоже за книгами сидел.
   -- На том и порешили, -- хлопнул по колену Етварт. -- Подключим "волков". Узнаю, кто читать умеет. Будем сидеть за книгами, пока задница не отвалится. Собственно, изображать упорство будем. Но как долго?
   -- На несколько дней нам в любом случае нужно задержаться, восстановить силы. Так что неделька у нас есть. Кстати, тех, кто не умеет читать, предлагаю определить в школу, чтобы зря времени не теряли.
   -- Отличная идея. Что ж, неделя -- это не так много, -- оптимистично заметил майор. -- Начнем, пожалуй.
   -- Скорее продолжим, -- уточнил Ялмари. -- Я вчера уже посмотрел кое-что. Жаге нас ждет в библиотеке.
   Поднимаясь по витой лестнице на верхний уровень, Свальд старался держаться ближе к принцу.
   -- Они что тут, только книги читают? -- поинтересовался он, выбрав момент.
   -- Нет. Во-первых, у них есть сады и огороды, где они работают -- есть им надо что-то. Кстати, мяса здесь не увидишь, хотя кормят вкусно. Что еще?.. Стирка, приготовление пищи, уборка -- у каждого свои обязанности. Еще они ткут и отбеливают ткань, столярничают, портняжат... Есть плавильный цех и кузнечная мастерская. Они сами изготавливают чернила и бумагу. Могут напечатать книгу. Монахи почти ничего не покупают, кроме материалов, свои изделия продают ногальцам или жителям Жен-Геди. Иногда и пустынники сюда добираются, но редко. Всех мужчин и некоторых женщин, кто желает, обучают сражаться на мечах, стрелять из лука. Хотя уже лет пятьдесят никто монастырь не беспокоил, но они считают, что не надо терять бдительность. Вдруг найдутся желающие захватить эту крепость. Еще... -- Ялмари припоминал то, что узнал вчера. -- Общие лекции для новичков. Есть некий обязательный курс, который ты должен пройти. Если старшие монахи не сочтут тебя пригодным, могут отправить домой.
   Свальд подвинулся еще ближе.
   -- А я не понял, где тут сады? Вроде камень и камень...
   -- Можешь как-нибудь выйти, посмотреть. Здесь огромная каменная стена с вратами, через которую мы вошли. Дальше пространство примерно в полчаса пешего пути шириной -- там они тренируются по утрам, некоторые хозяйственные постройки стоят. Затем здание, где мы находимся, оно выстроено полукольцом и упирается в горы. Внутри образовавшегося круга -- сады. А дальше, в горах, еще помещения. И не только кузни, но и укрытие на случай, если захватят внешнее кольцо. Здорово всё продумано. Неудивительно, что этот монастырь ни разу не захватили. Но, кстати, еще одно правило, -- он повысил голос и обвел взглядом всех спутников, -- гостям нельзя входить во внутреннее кольцо без особого разрешения и сопровождения.
   -- И наказание за это -- смерть в пустыне, -- равнодушно заметил Сорот.
   -- Кто знает, -- равнодушно откликнулся Шрам. -- Собственно, могут и в холодной пещере оставить. Будешь долго умирать от голода в кромешной темноте.
   Вход в библиотеку ничем не отличался от входов в коридоры, где жили монахи, поэтому Ялмари заранее предвкушал впечатление, которое произведет на них это помещение.
   Люди шагнули за порог и остолбенели. Он вчера стоял точно так же, и вряд ли хоть один, попавший сюда впервые, мог остаться невозмутимым. Потолка в обычном смысле этого слова, здесь не было. Сверху, сквозь множество небольших отверстий, лился солнечный свет. Но это импровизированное окно было так высоко, что внизу лучи не разделялись, поэтому сначала казалось, что они находятся под открытым небом. В круглом зале самые большие книжные шкафы стояли вдоль стен. До самого потолка возвышались ярусы полок со свитками, томиками, листами, табличками... При виде такого количества книг, охватывало благоговение, потом ужас, потом недоумение: как же они добираются до того, что лежит на самом верху?
   В центре зала, в порядке, известном разве что архитектору, тоже стояли книжные полки, казавшиеся крошечными по сравнению с теми, что прикреплялись к стене: всего лишь трость в высоту и две трости в длину. Возле них находились длинные столы и скамьи. Некоторые пустовали, на других сидели монахи, листавшие книги, что-то старательно выписывавшие на листок. Как и везде, мужчины подальше от женщин.
   Ялмари оглянулся: его спутники еще разглядывали книги, находившиеся под потолком.
   -- Нас ведь не заставят туда лезть? -- очень серьезно поинтересовался Свальд.
   -- Нет. Наши книги значительно ниже, -- успокоил Ялмари. -- Идите за мной.
   Он не запомнил, где в лабиринтах полок и столов находится то, что им нужно, но Жаге был здесь -- Ялмари чувствовал его запах. На него и шел.
   За столом, кроме Жаге, никого не было. Он тоже что-то записывал. Заметив гостей, поднялся.
   -- Доброе утро.
   Улыбка на лице монаха напоминала застывшую маску, будто ее когда-то давно приклеили, и больше она с лица не сходила, и никаких других эмоций он не знал.
   -- Доброе утро, -- откликнулся принц. -- Мы готовы.
   -- Что ж... Полку, где находятся интересующие вас сведения, я показал вчера, -- монах ткнул за спину. -- Конечно, есть и другие книги о драконах, но только эти переведены на герельский. Можем продолжить исследование.
   -- Давайте продолжим.
   Ялмари обошел стол и, наклонившись, взял стопку книг и положил ее на стол. Затем повернулся к спутникам:
   -- Просмотрите эти или возьмите другие.
   -- То есть, если мы пересмотрим все книги на этой полке, то узнаем то, что нам нужно? -- воспрял духом Сорот.
   Принц только скептически хмыкнул. Когда увидишь, как много в библиотеке книг, то эта громадина в трость вышиной кажется очень маленькой. Надеешься, что справишься с ней быстро... Но за вчерашний день он посмотрел десять книг. А, по его скромным подсчетам, им надо было проверить около двух тысяч. Даже если они будут читать круглые сутки, за неделю им не управиться. Приходилось полагаться на удачу.
   -- Ты начинай, -- предложил он. -- К вечеру поймешь, что не всё так прекрасно.
   Его спутники тоже взяли себе книги и разместились за столом в отдалении друг от друга. Свальд сел напротив Жаге. Сначала он открыл книгу и перелистал несколько страниц, но не выдержал.
   -- Скажите, а вам правда сто двадцать лет? -- наклонился он к монаху.
   -- Нет, -- откликнулся Жаге с той же мертвой улыбкой, и Тагир облегченно выдохнул. -- Более ста двадцати лет я нахожусь в этом монастыре, -- объяснил Жаге. -- То есть мне... больше, -- и снова уткнулся в книгу.
   -- А почему тогда не вы монастырем управляете, а какая-то девчонка? -- поразился Свальд. -- Ей ведь лет двадцать всего.
   -- Хозяйке двадцать восемь, -- поправил Жаге. -- Хозяином может быть лишь тот, в ком истинная кровь. Пока нет Хозяина -- Песчаным монастырем управляет Наставник. Скоро Эвилел выйдет замуж, и я стану Наставником. Потом она приведет сюда сына или дочь на воспитание. И лишь когда ему исполнится шестнадцать лет, он станет Хозяином монастыря... До тех пор я буду управлять этим местом. Если Эль-Элион даст жизни.
   -- Эвилел выходит замуж? -- выпрямился Ялмари. Если он что-то и уяснил, пока находился здесь, так это то, что Удаган согласился помочь им только из-за этой девушки.
   -- Она помолвлена, -- подтвердил Жаге. -- На первой неделе убывающей луны, состоится ее свадьба с князем Норсоном. Он должен скоро прибыть сюда, чтобы уточнить дату.
   -- Н-да, -- только и смог произнести Ялмари. -- Ладно, работаем. Разговаривать будем в трапезной.
   ***
   ...Хозяйка монастыря редко появлялась в трапезной. Ей приносили поднос в кабинет. Только она имела преимущество заниматься тем, что ей нравилось, а не участвовать в труде общины. Даже Наставник не имел таких привилегий. Удаган не мог использовать эйма, как Воробей или Крыс, чтобы найти девушку, но он и так знал, где она.
   Какое-то время он стоял в проеме двери и любовался ею. Эвилел делала вид, что ничего не замечает, но потом подняла взгляд:
   -- Мне можно хотя бы пообедать в одиночестве?
   -- Я тебе мешаю?
   -- Да. От того, как ты смотришь, можно подавиться.
   -- Я могу пока смотреть в сторону, -- Лев демонстративно прислонился спиной к косяку.
   -- Мне это не подходит. Ты должен уйти. И вообще, ты становишься навязчивым.
   -- Но ведь тебе нравится моя навязчивость, -- обаятельно улыбнулся эйман.
   -- А это уже дерзость! -- девушка выпрямилась, глаза ее гневно блеснули.
   -- И моя дерзость тебе тоже нравится.
   -- Нет, ты нахал! -- она швырнула вилку на стол.
   -- И наглость моя тоже нравится, -- Удаган прошел в комнату, переставил табуретку к столу и сел точно напротив, внимательно глядя на нее. -- Ты женщина. Этот монастырь не изменит твоей природы. Женщинам нравится, когда их любят. Когда мужчина проявляет настойчивость. В пределах разумного.
   Видимо, гнев Эвилел был напускным -- он иссяк так же быстро, как появился. Теперь она изучала его с интересом, как монахи вновь обретенный свиток.
   -- Хорошо. Давай поговорим откровенно, -- предложила она. -- Примерно через три недели я выхожу замуж. На следующей неделе приедет мой жених -- князь Корд Норсон. Возможно, ты его застанешь.
   Удагану следовало отдать должное: он не дрогнул, когда услышал это, хотя и далось ему это нелегко. То, что ее слова попали в цель, можно было почувствовать только по затянувшейся паузе.
   -- Ты помолвлена -- это не шутки, -- заговорил он медленно. -- Это обязательство и всё такое. Но ты еще не замужем, и у меня есть шанс.
   -- Нет шанса, Ле, -- возразила девушка, но с таким теплом, что сердце эймана заныло. -- И никогда не было. Я выйду замуж за князя. Тебе не следовало возвращаться.
   -- У меня есть шанс. Князь этот богат, владеет каким-то там клочком земли -- Жен-Геди, если не ошибаюсь. У него есть армия, он красив, умен, да? Но ты видела его сколько? Два раза в жизни?
   -- Скоро увижу третий. И это будет больше, чем я видела тебя.
   -- Нет, не больше. Он не знает тебя. И никогда не узнает. Знаешь почему? Потому что ему дела нет до того, кто ты. Ему нужна Хозяйка монастыря, женщина с истинной кровью. И была бы ты горбатая или косая, он бы всё равно на тебе женился.
   Эвилел расхохоталась, хотя в смехе слышалась горечь.
   -- Вот вся разница, Ле. Он бы всё равно на мне женился, а ты бы в мою сторону не посмотрел, не говоря о том, чтобы так настойчиво меня преследовать. Хорошо, что у меня есть хоть что-то ценное. Истинная кровь, например, -- она взяла себя в руки. -- Ты меня тоже не знаешь, Ле. Никто меня не знает. И вряд ли когда-нибудь узнают. Мужчины любят лишь внешность. Особенно такие, как ты и... Корд.
   -- Я знаю тебя, Лела, -- Удаган заговорил тише. -- Ты любишь читать перед сном и засыпаешь, только если под головой книга. Ты тайком читаешь рыцарские романы, а, чтобы этого не заметили монахи, надеваешь сверху обложку другой книги. Тебе нравится чай с мятой, а вот горячий шоколад ты терпеть не можешь. Ты любишь смотреть на звезды и рассвет. И, чтобы увидеть и то и другое, тебе приходится иногда спать днем. В монастыре ты будто взаперти, поэтому используешь любую возможность, чтобы совершить прогулку за пределы его стен, даже если это прогулка на верблюдах по палящей пустыне. Это очень беспокоит наставника, он боится, что однажды тебя похитят. Тебе нравится сила, которая дана тебе от рождения, сила истинной крови. Но иногда ты жалеешь, что не родилась самой обычной девочкой, например, в Энгарне. Ты хорошо владеешь луком, с двухсот шагов можешь попасть в вишню, но вряд ли бы смогла убить человека. Поэтому в случае опасности слушаешься наставника и уходишь за спины монахов. Тебе не нравятся громкие звуки, от вида крови тебе становится плохо, но ты очень стойко переносишь боль. Я мог бы продолжать до бесконечности. Тех дней, что я провел с тобой четыре года назад, хватило, чтобы узнать это. Князь не узнает столько и за всю жизнь. Ему это не нужно. И знаешь, что еще? Ты стараешься выглядеть величественной, как королева, но в душе ты маленькая испуганная девочка. Ты хочешь выйти в мир и боишься этого мира. Поэтому строишь себе стены новой тюрьмы. Защищаешь себя от душевной боли, которую ты переносишь гораздо хуже телесной.
   Эвилел сидела, опустив глаза, пальцы сжала так, что они побелели, но он заметил, как чуть дрожат ее руки. Она не сразу нашла в себе силы ответить.
   -- А ты можешь пообещать, что никогда не причинишь мне душевной боли, Ле? -- выдавила она. -- Ты можешь мне поклясться, что этого не произойдет?
   -- Что бы я сейчас ни сказал, страх помешает тебе поверить.
   -- Ты бабник, Ле. Ты им был и останешься. Ты любишь меня потому, что я не поддалась твоему обаянию.
   -- Это не так.
   -- Беда в том, что мы не узнаем, кто прав, пока я не рискну. Но мое душевное спокойствие слишком дорого мне, чтобы убеждаться в своей правоте таким образом. Ничего не выйдет, Ле. Я прогнала тебя тогда, потому что знала, что ничего не выйдет. Зря ты снова приехал.
   Она поднялась и вышла из комнаты, оставив нетронутым завтрак. Удаган посидел еще немного, положив подбородок на сцепленные пальцы.
   -- Опять от меня бегает, -- констатировал он. -- Но до свадьбы еще три недели.
   9 сабтамбира, восточный Лейн
   -- Ты хотел бы изменить свою судьбу?
   Вопрос прозвучал неожиданно. Граф Щиллем недоуменно посмотрел на дьякона, не торопясь отвечать. Рекем в очередной раз доставал какие-то склянки, что-то смешивал, смотрел на солнце, бормотал себе под нос нечто очень похожее на проклятия, потом снова куда-то брел, заглядывая в карты. Путешествие было еще более тягостным, чем предыдущее, когда Авидану пришлось сопровождать брата Рекема в монастырь.
   С тех пор как пришли известия о казни маркизы Бернт, Ароди как будто подменили. От веселого молодого человека, с которым граф развлекался на корабле, не осталось и следа. Дьякона передергивало, если Щиллем вспоминал его титул. Откликался только на церковное имя: брат Рекем. Почти ничего не ел, никогда не улыбался. Если выдавалась свободная минута, тут же утыкал нос в какой-нибудь свиток.
   Иногда Авидан пытался вообразить, как бы он себя вел, если бы его мать казнил король. Наверное, схватил бы меч и рубил бы этих мерзавцев, пока жив. А Рекем вот ударился в религию. Казалось, он винит себя в том, что произошло. Хотя в чем он виноват-то?
   Они посреди Бефкаремской пустоши: на несколько дней пути ни речки, ни лесочка, ни, соответственно, и поселения. Только холмистая степь, выжженная сейчас летним солнцем. Трудно поверить, что когда-то здесь были города. Сейчас здесь жить невозможно.
   С другой стороны, герцога Пагиила можно тоже не бояться. Что его люди здесь потеряют?
   Ароди стоит на коленях лицом на юг, до этого проковырял палкой среди высохшей травы какие-то борозды, капнул в них жидкостью из склянки... За сегодняшний день он проделывает эти манипуляции в третий раз. Щиллем устало опускается на землю. Поспать, что ли, пока брат Рекем чудит?
   Но внезапно после стольких дней молчания звучит этот вопрос.
   Хотел бы граф изменить свою судьбу?
   -- Мне кажется, я меняю свою судьбу каждый день, -- Щиллем сорвал травинку, задумчиво пожевал ее.
   -- Тештер так не считает, -- огорошил его дьякон. Он все еще смотрит куда-то вдаль, сидя на земле по-бакански -- на пятках. -- Он считает, что все люди делятся на тех, кто бросает вызов судьбе и становится королем, и тех, кто развивает в себе добродетели и служит королям.
   Затем дьякон поднимается с колен и смотрит в упор. Авидан чувствует себя так, будто попал на посмертный суд Всевышнего. Тоже встает с земли.
   -- Тештер, как мне кажется, вообще презирает всех, кто получил титул по наследству, а не завоевал его, -- натужно посмеялся граф. -- Если бы я покорился судьбе, сейчас в столице не жил бы. А с чего ты вдруг заговорил об этом?
   -- Ты знаешь, кого мы ищем? -- вновь Щиллем поразился произошедшим переменам. Теперь перед ним будто и не ровесник, а умудренный жизнью старец. Еще борода эта...
   -- Не знаю, -- он старается скрыть неловкость. Как вести себя с этим новым Ароди? -- Мой приказ -- сопровождать тебя и охранять.
   Брат Рекем всё так же испытующе сверлит его взглядом:
   -- Про Хор-Агидгад слышал?
   -- Тештер на последней попойке рассказывал. Город, захваченный драконами?
   Дьякон кивнул, потом ухмыльнулся:
   -- Хочешь посмотреть?
   Авидан искал намек на шутку в лице Рекема, но тот лишь сделал приглашающий жест к тому месту, где только что сидел на коленях.
   Щиллем подошел к примятой траве. Перед глазами расстилалась всё та же бескрайняя пустошь, кое-где бугрившаяся холмами. Кажется, что-то с головой у дьякона. От жары. Ароди выглянул из-за его спины, затем взял за плечи и подвинул на полшажка.
   ...Прямо на Авидана с неба падала громадина. Зеленовато-золотистая чешуя, огромная пасть, глотка, похожая на бездну. Гигантские крылья обдали его потоком горячего ветра. Граф заорал и упал на землю.
   Ничего. Степь, холмы. Солдаты смотрят удивленно. Брат Рекем возвышается рядом черным столбом. Щиллем не сразу справился с трясущимися губами.
   -- Какого шереша? -- он смотрел на дьякона, ожидая объяснений.
   -- Невероятная мощь и красота, да?
   -- Да пошел бы ты в баню, с этой красотой! -- разозлился Авидан. -- Что это на хрен такое?
   Ужас сменился гневом.
   -- Я нашел Хор-Агидгад, -- пояснил Рекем. -- Осталось понять, как туда попасть.
   -- Ты в своем уме? Зачем туда попадать? Это чудище дохнет -- и от тебя даже подошвы сапог не останется. А если они к нам?!
   -- Нет, они к нам не хотят. Им и там неплохо. Только для этого Хор-Агидгад и захватили.
   Граф наконец поднялся, стряхнул с себя пыль и травинки.
   -- А ты, значит, хочешь изменить судьбу?
   -- Пока не знаю, -- покачал головой дьякон, -- но город бы посмотрел.
   -- Ты чокнутый! -- заявил Щиллем.
   Ароди только хмыкнул.
   10 сабтамбира, Песчаный монастырь
   -- А странный все-таки монастырь, -- заметил Герард, лениво пролистывая книгу. -- Я ни разу не видел, чтобы здесь молились.
   -- Ни один человек не имеет права вмешиваться в веру другого, -- объяснил Жаге. -- Монахи молятся, но тогда и столько, сколько сочтут нужным.
   -- А храма нет? -- уточнил маркиз.
   -- Есть место, где могут собраться все обитатели монастыря, но мы не совершаем совместных поклонений. Зачем выставлять на обозрение то, что принадлежит только тебе?
   -- У нас учат другому, -- нахмурился Сорот. -- Совместное поклонение -- очень важная часть жизни. Загонять туда, может, никого и не надо, но предоставить возможность...
   -- Я не заметил, чтобы в Энгарне это кому-то помогло стать более благочестивым, -- заметил Ялмари. -- К сожалению, церковь часто дает человеку ложное чувство покоя. За неделю нагрешил, затем в день отдыха посетил богослужение, покаялся и можно грешить дальше.
   -- Ну почему же, -- Герард прищурился. -- И в Энгарне есть святые, которые никогда не грешат, соответственно, и церковь не посещают, ведь каяться им ни к чему.
   -- Это ты о ком? -- прямо спросил принц.
   -- Ни о ком, -- маркиз отвел глаза. -- Размышляю вслух.
   -- Для того чтобы покаяться, тоже не нужны общественные богослужения или публичное исповедание, -- вмешался Жаге и смягчил свою категоричность. -- По крайней мере этому учит устав нашего монастыря. Ты можешь обратиться к Эль-Элиону сам, но истинное покаяние подразумевает изменение жизни.
   -- А если человек хочет поступать правильно, но у него ничего не выходит? -- неожиданно вступил Свальд. -- Не получается. Что тогда?
   -- Главное, чтобы от тебя не страдали другие люди, -- объяснил Жаге. -- Со своей жизнью ты волен поступать, как тебе заблагорассудится.
   -- То есть можно уйти в монастырь, например. В глушь какую-нибудь. Да? Чтобы люди-то другие не страдали, -- усмехнулся маркиз Нево. -- Умно.
   -- Давайте уже вернемся к книгам, -- предложил Ялмари.
   Сорот пожал плечами.
   -- Я больше не могу, отправляюсь спать. У меня в глазах буквы пляшут, не могу сосредоточиться, -- он, не оглядываясь, отправился к выходу из библиотеки.
   -- Нам тоже надо ложиться, -- согласился Жаге. -- Скоро стемнеет, и мы не сможем ничего прочитать. Свечи сюда приносить запрещено.
   -- Мы не продвинулись ни на шаг, -- Ялмари с сожалением захлопнул фолиант. -- Во всех книгах есть истории о драконах, но ни в одной не написано, как их найти. Такая книга вообще существует?
   -- Безусловно, -- подтвердил Жаге. -- В монастыре можно найти ответ на любой вопрос. Так определил демиург Эрвин.
   -- Тот, кто создал Гошту, создал и Песчаный монастырь, придумал его устав? -- заинтересовался Свальд. -- Это очень давно было?
   -- Это было раньше, чем появились драконы. Хотя некоторые утверждают, будто монастырь и драконы появились одновременно. Но расцвета монастырь достиг, когда сюда пришел Хозяин с истинной кровью.
   -- Вы так часто это произносите, -- заметил принц. -- Но что это значит -- истинная кровь?
   -- Боюсь, это только легенда, мы не знаем, насколько она правдива, -- Жаге прятал взгляд.
   -- И что за легенда? -- настаивал Свальд.
   Ялмари, Шрам и пятеро "волков" складывали книги, прочитанные за сегодняшний день, обратно на полку. Тагир ожидал ответа от наставника.
   -- Говорят, было время, когда демиург Эрвин жил на земле как человек... -- начал Жаге, и Свальд сообразил на лету:
   -- Он любил женщин, и они рождали от него детей, да? Истинная кровь есть в потомках Эрвина? А вы не боитесь ошибиться?
   -- Ошибиться невозможно, -- мягко улыбнулся Жаге. -- Монахи обладают силой. Кто-то больше, кто-то меньше, насколько у них хватает способностей. Но эта сила с ними до тех пор, пока они соблюдают обет безбрачия. Те, в ком истинная кровь, обладают силой независимо ни от чего.
   -- Маги тоже обладают силой. И, говорят, некоторые священники обладают, -- скептически скривился Тагир. -- Они что, все потомки Эрвина?
   -- Конечно, нет, -- рассмеялся Жаге. -- Природа их силы иная. Долго объяснять, для того чтобы разобраться во всем, тебе придется здесь поучиться. Но вот что совершенно точно отличает людей с истинной кровью от всех остальных, обладающих магией: только тот, в ком истинная кровь, может прочесть Книгу Сущего.
   -- А что это за книга? -- заинтересовался Свальд.
   -- Ты самый любопытный из гостей монастыря в этом году, -- на этот раз Жаге расхохотался. -- Тебе надо стать монахом, чтобы получить ответы на все вопросы.
   -- А что я должен сделать для этого?
   Шрам поставил на полку последний том и повернулся к поэту.
   -- Ты ведь спрашиваешь только из любопытства? -- осадил он поэта. -- Ты же не собираешься...
   -- Не знаю. Смотря, что для этого требуется, -- отмахнулся Свальд.
   -- Ты должен пройти испытание, которое определит Хозяйка монастыря, -- серьезно ответил Жаге. -- Только она скажет, будешь ты монахом или нет.
   -- То есть надо обратиться к ней? -- продолжал расспросы Тагир.
   -- Не шути этим, Свальд, -- предостерег Ялмари.
   -- Я не понимаю, какое вам-то дело до меня? -- разозлился Тагир. -- Я вообще разговариваю не с вами, -- он снова обратился к Жаге. -- Так я должен обратиться к Эвилел?
   -- Я передам ей твою просьбу, -- промолвил наставник. -- А пока пойдемте в трапезную.
   ***
   Ялмари обдумывал, что он узнал. Почти три дня он провел в библиотеке, делая лишь краткие перерывы. Найденные сведения были неутешительными. Большая часть записей утверждала, что драконы навсегда покинули Гошту. А в некоторых записях упоминался Хор-Агидгад -- проклятый город, захваченный драконами. Якобы они там всё еще жили, но попасть туда невозможно. Однако отступать было некуда. Только вот он начал сомневаться, что им нужно всего лишь просмотреть книги на полке. Может, поискать другой путь?
   -- Жаге, простите... -- он догнал наставника. -- А вы эти книги читали уже? О драконах?
   Жаге замялся.
   -- Читал, -- признался он. -- Не все, но... В жизни почти каждого человека бывает момент, когда ему хочется совершить что-то невероятное. Например, найти драконов.
   -- Так, может быть...
   -- Хотите, чтобы я просто достал нужную книгу? К сожалению, я не знаю ее. Пока я читал книги, мои интересы поменялись, и я занялся другими исследованиями. Поэтому я не знаю, ни где находится Хор-Агидгад, ни где записано то, что вы ищете.
   -- Чудесно, -- мрачно порадовался принц. -- В таком случае не могли бы вы хотя бы отложить в сторону книги, которые уже читали? Там точно нет необходимой информации -- это сузит круг поисков.
   За ужином Ялмари размышлял. С Жаге он ошибся. Что еще можно попробовать? Можно просматривать не все книги подряд, а по определенной теме. Например, попросить книги, переведенные с оммофского. Что если там написано и местоположение Хор-Агидгада? По крайней мере, при таком чтении шансы у них повысятся.
   ***
   -- Прекрати меня преследовать, -- одернула Эвилел Удагана. -- Я ведь могу позвать монахов, чтобы меня охраняли. И вообще выгнать тебя из монастыря...
   Лев по-хозяйски переставил стул поближе к креслу девушки и уселся напротив, пристально глядя на нее. Предупреждение нисколько его не смутило, наоборот, он явно едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться.
   -- Видела бы ты себя со стороны, -- он все же не выдержал и прыснул. -- Столько удовольствия скрыто за строгими словами... Настоящая женщина.
   -- Послушай! -- она вспыхнула от гнева.
   -- Я весь внимание, -- заверил он, и гнев девушки утих, будто его не было.
   -- Не могу на тебя сердиться, -- улыбнулась она. -- Но у меня есть предложение. Ты ведь приехал сюда не для того, чтобы встретиться со мной...
   -- Для этого, -- возразил он.
   -- Нет. Вернее, Баал-Ханан, Крот, твой отец считают, что отправили тебя, чтобы узнать еще что-то об Охотнике и эйманах. Разве нет?
   -- Хм, -- усмехнулся эйман. -- Я сказал, что эта поездка может помочь...
   -- Ну так и займись делом! -- потребовала Эвилел.
   -- Ты отправляешь меня в библиотеку?
   -- Ты мог бы посидеть там хоть немного. Иначе что ты скажешь эйманам, когда вернешься?
   -- А если я не вернусь? -- спросил он. -- Ведь твоя магия защитит меня от силы Охотника?
   -- Ты не можешь остаться, -- девушка спрятала глаза. -- Ко мне скоро приезжает жених, а ты не бросишь близких в это трудное время.
   -- Да, -- сник Лев. -- Не брошу.
   -- Тогда прочти вот это, -- она подтолкнула к нему книгу, лежащую на столе. -- Тебе понравится.
   -- Прямо здесь можно читать? -- хитро прищурился он.
   -- Почему нет? -- развела руками Эвилел. -- Читай. А я пока займусь делами.
   Удаган не успел даже встать, как она вышла из кабинета.
   -- Всё как обычно... -- пробормотал он, вертя фолиант. -- Ну да ладно. Вернешься сюда, куда ты денешься.
   Он наугад открыл страницы и замер, не дыша, выхватив знакомое слово.
   -- Шереш, -- прошептал он. -- Не может быть... Почему ты раньше мне этого не показывала?
   Лев перелистнул, чтобы прочесть название. Книга эйманов. Сердце колотилось как сумасшедшее. Когда он начал читать, взгляд невольно перескакивал с одной строчки на другую: он спешил узнать самое важное, будто книгу могли отобрать. Перелистывал несколько страниц, затем возвращался. Написана она была несколько устаревшим языком. Читать тяжеловато, но радовало уже то, что отдельного словаря не требовалось...
   Так эйманы все-таки прибыли с Гучина? Несмотря на сухость повествования, у Льва оборвалось сердце, когда он узнал, как же получилось, что эйманы покинули свой дом. Эту историю он прочел внимательно.
   "Вот Дома эйманов, которые жили на Гучине, каждый с родственниками своими: дом Дракона, дом Хамелеона, дом Удава, дом Тигра, дом Барибала, дом Буйвола, дом Тарпана, дом Орикса, дом Койота, дом Соболя, дом Землекопа, дом Агути, дом Ехидны, дом Русака, дом Шерстокрыла, дом Коршуна, дом Филина, дом Страуса, дом Аиста, дом Цапли, дом Стрижа, дом Буревестника, дом Водореза, дом Казуара, дом Песочника, дом Голубя, дом Жаворонка. Всех же душ эйманов, с детьми малыми, не принявшими имена, было семь тысяч четыреста восемьдесят семь" -- Удаган присвистнул: мало того, что "потерянных" Домов оказалось не два, а семь, так еще и эйманов когда-то было намного больше.
   "И Лесничий водил их, и охранял их от чужаков, и благословлял потомство их, и предостерегал их, и хранил от смерти. И они весьма и весьма размножились".
   "Этого следовало ожидать. С добрым Лесничим можно размножиться", -- недовольно подумал Удаган.
   "Но однажды увидел Лесничий, что большая беда грозит эйманам, и придет она от людей. И призвал он глав Домов, всего 27 человек, и сказал он им: "Настало время покинуть Гучин, и переселиться в Герел, ибо земля там плодородна, и воды напояют ее, солнце там щедро, а люди неразумны и с радостью будут служить эйманам".
   Но главы Домов не захотели покинуть дома свои, ибо сказали: "Пусть сначала построят нам замки в Гереле, а потом мы пойдем жить туда".
   И отправились корабли с сильными и храбрыми, чтобы построить укрепленные дома в Гереле. И были среди них эйманы из дома Дракона и дома Тигра, дома Страуса и дома Буревестника. И отплыли они, и не было слышно о них десять месяцев.
   В тот год большая война пришла в Гучин и принесла великое опустошение. Эйманы же жили в безопасности в замках своих, ибо никто не мог проникнуть к ним из людей, каким бы оружием ни обладал, ибо заперты были Лесничим дороги к ним.
   И вновь собрал Лесничий глав Домов и сказал он им: "Время прошло, а посланные не возвратились. Настало время покинуть Гучин, и переселиться в Герел, ибо земля там плодородна, и воды напояют ее, солнце там щедро, а люди неразумны и с радостью будут служить эйманам".
   Но главы Домов не захотели покинуть дома свои, ибо сказали: "Пусть сначала узнают, почему не вернулись посланные. Пусть другие построят нам дома в Гереле, а потом мы пойдем жить туда".
   И отправились корабли с сильными и храбрыми, чтобы построить укрепленные дома в Гереле. И были среди них эйманы из дома Удава и дома Тарпана, дома Коршуна и дома Жаворонка. И отплыли они, и не было слышно о них три года.
   И пришел голод в Гучин и свирепствовал три года, и принес он великое опустошение. Эйманы же жили в безопасности в замках своих, ибо хранили запасы на долгие годы, и могли привезти еще на кораблях своих.
   И вновь собрал Лесничий глав Домов и сказал он им: "Время прошло, а посланные не возвратились. Настало время покинуть Гучин и переселиться в Герел, ибо земля там плодородна, и воды напояют ее, солнце там щедро, а люди неразумны и с радостью будут служить эйманам".
   Но главы Домов не захотели покинуть дома свои, ибо сказали: "Посланные не вернулись, а здесь у нас есть дома и запасы, и хорошо нам здесь. Не пойдем в Герел, ибо хорошо нам здесь".
   И вернулись посланные, и узнал Лесничий, что не строили они домов в Гереле, но по слову глав Домов своих, торговали всё это время, ожидая, когда им позволят вернуться домой.
   И миновал голод, и земля вновь произрастила плод свой, и возрадовались люди, что выжили они и вновь могут плодиться и размножаться. Но радость их недолгой была, ибо великий мор пришел в Гучин.
   Вечером отходили ко сну жители города и не знали, встанут ли утром, ибо среди ночи налетал восточный ветер и приносил с собой смерть, которая не щадила ни малых, ни больших, ни слабых, ни сильных.
   И призвал Лесничий главу дома Аиста, и беседовал с ним долго, и говорил, что видел он с самого начала, что придет мор в Гучин. И смогут эйманы противостоять войне и голоду, но бессильны будут против смерти, разносимой восточным ветром. И вымрут они. Но и сейчас есть еще время, чтобы покинуть Гучин, ибо корабли рядом. Пусть убедит он других эйманов покинуть укрепленные замки свои.
   И пошел глава дома Аиста, и встретился он с эйманами из разных Домов, и убедил многих, что надо покинуть замки, иначе погибнут все эйманы от великого мора, и не останется никого.
   Но главы других Домов, увидев, что уже не слушают их и многие снаряжают корабли, заманили к себе главу дома Аиста, а часть их отправилась в гости к его сыновьям. И умертвили они подлым образом главу дома Аиста, когда не ожидал он, и семью его зарубили мечом. Потом собрали они эйманов и провозгласили: "Так будет с каждым, кто будет строить ковы, за спиной глав Домов и подговаривать эйманов восстать против глав своих". А Лесничий лежал в это время в болезни, ибо убийство эймана -- рана в сердце Лесничего.
   И прослышав, что Лесничий лежит в болезни, собрались убийцы на совещание и постановили: убить и Лесничего, который хочет отнять у них замки укрепленные со всяким добром и отправить их в Герел, где заново надо строить замки и заново создавать убранство их.
   И собрались они, и пошли. А Лесничий лежал на постели, и дыхание его было слабым.
   И вошли они, и остановились. И спросил их Лесничий: "С миром ли?" И вышел вперед глава дома Дракона, и сказал: "Какой мир, когда ты смущаешь эйманов, и строишь ковы, и поднимаешь их против нас? Нет больше мира. Сегодня же смертию ты умрешь".
   И достал он меч свой, и поднял его. И Лесничий поднял руку, и показалось всем, что хочет он защититься, но тут крикнул глава дома Дракона и выронил меч, и упал на землю. И дыхание его ослабело.
   И сказал Лесничий: "Ни один из вас не причинит мне вред. Ступайте прочь".
   И вышли они в страхе и трепете. Семь дней и семь ночей скрывались они в домах своих и не смели показаться на глаза другим. А на восьмой день Лесничий встал с постели и созвал всех.
   И вызвал он глав Домов, подло убивших Аиста и семью его, и поставил их в круг. И сказал он: "За то, что вы совершили это подлое убийство, прокляты вы. Вы сеяли смерть, вы ее и пожнете". И повелел он отрубить им правую руку и правую ногу. И никто не хотел исполнять этот страшный приказ, но не могли они противиться Лесничему, и по велению руки его, взяли сыновья мечи и отрубили отцам своим правую руку и правую ногу.
   И выбрал Лесничий новых глав Домов, а калек велел перевязать и залечить их раны, чтобы они долго еще жили и были свидетелями суда его. А новым главам Домов, сказал Лесничий: "Суд свершился. Помните участь их и будьте справедливы".
   И провозгласил Лесничий: "Собирайте всё, что можете унести на себе и садитесь на корабли, ибо время вышло и смерть идет за нами".
   И не согласились некоторые, и возроптали, но не могли противиться Лесничему, ибо падали на землю со стоном и криками и лежали так в корчах, пока не повиновались ему.
   И погрузились они на корабли, оставив полные дома добра, и плакали они, когда отплывали от Гучина, и роптали. Пятнадцать кораблей отправилось из Гучина. Но на второй же день подул восточный ветер и началась моровая язва. И умирали эйманы каждый день, и не хватало сил у здоровых выбрасывать их трупы в океан.
   И не выбирала смерть, и убивала виновных и невиновных вместе, и дом Дракона и дом Тарпана вымерли полностью, а у остальных осталось мало людей.
   Пять дней и пять ночей свирепствовал мор, а на шестой день, прибыли они в Герел, и всё прекратилось. Только три корабля добрались до места, остальные бросить пришлось, потому что некому было управлять ими.
   И вывел Лесничий эйманов на берег, и велел им сосчитать живых. И оказалось, что пятьсот семьдесят три эймана выжили из всех и триста двадцать девять сыновей их, не взявших имя. Женщин же не считали.
   И плач стоял, и вопль весьма громкий, потому и даже до сего дня называют герельцы место то -- Плач пришельцев.
   И поднял Лесничий руку, и умолк плач, ибо не могли эйманы противиться ему, и приказал он строить дома. А сил не хватало, но принудил он их рукою крепкою, и трудились они как рабы, чего никогда не было со времен сотворения Гошты. И, если кто падал без сил, того клали в сторону, пока женщины ухаживали за ним, а как только мог он встать, снова шел на работу.
   И стенали они, и плакали, и вспоминали жизнь в Гучине, и вопрошали: "Что стало с тобой, Лесничий? Почему ты так жесток с нами?"
   И отвечал он, и сказал им: "Не Лесничий я более, но зовите меня Охотником. Ибо не желали вы повиноваться мне добром, будете повиноваться по принуждению, ибо нельзя с вами иначе"".
   Лев шумно захлопнул книгу и, откинувшись на спинку стула, вытер со лба пот. Всё, что он прочел, очень походило на правду. Но откуда взялась эта книга? Надо непременно расспросить об этом.
   Казалось, она только что сошла с печатного станка. Удаган бы не удивился, если бы узнал, что он первый ее листает. Отправиться на поиски Эвилел или подождать? Лучше подождать. Если бы эйм был здесь, он бы нашел ее в два счета, но льва пришлось увести юго-восточнее, он сейчас бродил рядом с прайдом. Дважды он уводил охотников. Наверняка теперь там пойдут легенды о льве, которого невозможно убить стрелой или мечом, но который убивает взглядом.
   Он снова открыл книгу и прочитал еще несколько отрывков, которые ужаснули не меньше. Потом невидяще уставился в окно, размышляя о том, что узнал.
   Итак, Лесничий, о котором они с такой тоской мечтали, не вернется никогда. Если верить этой книге, Лесничий и Охотник -- одно и то же лицо.
   Но, главное, он нашел ответ, почему Охотник говорил эйманам, что они не могут иметь детей без его благословения. Истина оказалась простой и страшной. Ребенок, родившийся от эймана, ощущает не только эйма отца, но и множество других. Благословение Охотника ограничивает ребенка, он соединен только с одним эймом и принадлежит Дому отца: у Орла рождается Гриф или Сокол, но не Полоз, например. Что касается детей, родившихся без благословения... Большинство из них сходят с ума, чувствуя в себе столько животных разом. Но один из... тысячи? десяти тысяч? -- может справиться с сонмом, живущим в нем. И он становится Охотником.
   -- Шереш... -- снова выругался Лев.
   Мама сказала, что Ранели беременна. И что теперь будет? Неужели ее ребенок будет сумасшедшим, даже если сейчас их обвенчают? И судьба Охотника тоже ненамного лучше...
   Сердце наполнила тревога.
   12 сабтамбира, Песчаный монастырь
   Пока остальные просматривали книги по порядку, Ялмари занялся систематическим поиском. Вчера он пролистал книги, переведенные с оммофского. Иногда казалось, что он вот-вот найдет то, что ему нужно, но легенды, записи и хроники будто дразнили его, обрываясь, так и не указав место, или ограничиваясь условной фразой: "За тремя океанами, тремя горами и тремя реками..."
   Ночью он долго не мог уснуть, размышляя, где еще могут быть необходимые сведения.
   Утром он еле сдерживал себя, чтобы не начать расспросы прямо в трапезной. Дождавшись, когда Жаге поднимется из-за стола, принц подошел к нему.
   -- В книгах оммофов я ничего не нашел. А есть хроники других народов? Тех, что жили рядом или воевали с оммофами?
   Наставник усмехнулся.
   -- Конечно, есть. Я покажу вам полку, на которой вы их найдете. Но, может быть, стоит читать по порядку?
   Ялмари вдруг озарило:
   -- Я правильно понял? Вы считаете, что нам не стоит искать драконов? Именно поэтому вы не хотите помогать?
   -- Найти драконов -- это изменить судьбу Гошты, судьбу существ, которые захотели спрятаться, исчезнуть. Я не уверен, что это путь, который приведет к чему-то хорошему...
   Чувствуя, что сейчас услышит очередную лекцию, Ялмари прервал Жаге:
   -- У нас нет другого пути, понимаете? Нам ясно дали понять, что на данный момент -- это единственное, что принесет победу. Мы можем не искать драконов, если вы предложите что-то другое. Вы предложите? Или опять посоветуете задержаться на годик, чтобы прочесть сотню-другую книжек?
   -- Мы не вмешиваемся... -- начал Жаге.
   -- О! И это я тоже уже слышал. Поэтому мы продолжим искать драконов. Покажите мне хроники, может быть, я найду там то, что нужно.
   Герард отнесся к предложению равнодушно: ему было всё равно, какие книги просматривать. Свальд демонстративно взял книгу с другой полки. Ялмари не сделал ему замечание: Тагир вовсе не обязан им помогать. Жаге тоже не просматривал хроники, и это почему-то укрепило принца во мнении, что он на верном пути.
   К обеду они с "волками", майором и Соротом просмотрели около десяти книг. Но так ничего и не нашли.
   Пока они спускались вниз на обед, Свальд нарочито громко обратился к наставнику.
   -- Я все-таки нашел, что это за Книга Сущего. Неужели правда такая есть? Книга, в которой сказано обо всех людях, живших когда-то и живущих сейчас? И что, там и про нас написано? Про меня, например? И сказано, могу я в монастыре остаться или нет? Хозяйка монастыря там узнает, какое мне испытание нужно?
   Воспользовавшись паузой, Жаге заметил:
   -- Книга Сущего действительно рассказывает обо всех живших и живущих. Хозяйка может прочесть в ней о любом человеке, о котором захочет узнать. Но попадешь ты в монастырь или нет, Книга не скажет. Твоя жизнь, как и жизнь всех живущих, еще пишется. Всё меняется. Постоянно меняется. Я разговаривал о тебе с Эвилел. Она приглашает тебя для личной беседы. Если ты твердо решил стать монахом.
   ***
   -- Где ты это взяла?
   Удаган подошел близко, слишком близко, как не разрешалось по этикету, особенно к женщине, которая считалась невестой князя. Но Эвилел не торопилась отодвигаться. Она мельком взглянула на книгу в руках эймана.
   -- Это то, что вы потеряли. Попросила напечатать специально для тебя. Тебе что-то не понравилось?
   -- Этому можно доверять? -- только сегодня он встретился с девушкой, чтобы расспросить о том, что его беспокоило.
   -- В Песчаном монастыре можно доверять всем книгам. Других мы не держим.
   -- Я никогда не слышал о Книге эйманов, -- недоверчиво покачал головой Лев.
   -- Может быть, ты слышал о Книге ведьм? У нас есть то, о чем все забыли. Я хотела тебе помочь...
   -- Или хотела, чтобы я скорее уехал?
   -- А ты теперь уедешь? -- деланно обрадовалась она.
   -- Нет, -- хмыкнул он. -- У меня еще есть время до Обряда.
   -- Жаль, -- так же демонстративно огорчилась она. -- Но ты узнал, что хотел?
   -- Не уверен, что эта книга помогла, но... всё равно спасибо.
   -- Я думала, ты понял, что без Охотника вы не выживете. Нельзя его убивать.
   -- Из чего это вытекает? Из того, что он и Лесничий -- одно и то же?
   -- Хотя бы из этого, -- девушка отодвинулась от эймана, уставилась в окно, выходившее во двор: там монахи тренировали боевое искусство. Лев чувствовал: Эвилел колебалась. Она одновременно хотела, чтобы он уехал и чтобы он задержался. Если бы не это, он бы давно покинул монастырь. После паузы она спросила, не оборачиваясь: -- Так ты пока не уезжаешь?
   -- Пока нет. Ты рада? -- он постарался спрятать улыбку.
   -- Рада. Познакомишься с Норсоном. Интересно узнать твое мнение.
   Имя соперника кольнуло. Только понимание того, что она сделала это намеренно, несколько облегчало боль.
   -- Я познакомлюсь с ним, скажу, что он придурок, и ты выйдешь замуж за меня, -- он вновь подошел ближе, встал за ее спиной почти прикасаясь к одежде. Почти.
   Эвилел горько рассмеялась и повернулась к нему. Одно движение -- и она окажется в его объятиях. Девушка легко коснулась монашеской рубахи.
   -- Прекрати мечтать. Я не выйду за тебя замуж никогда. Как бы сильно этого ни хотела. Этого не будет. Понимаешь?
   -- Нет, -- он наклонился, чтобы поцеловать ее, Эвилел увернулась и поспешила выйти. Но на пороге остановилась.
   -- Прекрати мечтать! -- насмешливо повторила она. -- Лучше бы помог своим друзьям найти нужную книгу.
   -- Уверен, они справятся без меня, -- Удаган сложил руки на груди и негромко добавил. -- Иногда я жалею, что узнал тебя.
   -- Я тоже, -- пожала она плечами. -- Но сделанного не вернешь.
   ***
   -- Посмотри-ка, что я нашел, -- Шрам подвинул Ялмари открытую книгу. В глаза бросилась карта, нарисованная на левой странице.
   Принц всмотрелся в нее, затем прочитал надписи рядом.
   -- Шереш! -- воскликнул он, затем перечитал всё внимательней.
   -- То, что нужно? -- осторожно поинтересовался Герард. -- Можно уже отдохнуть?
   -- Кажется, да. Сейчас скажу точно.
   Тагир ушел куда-то.
   Ялмари перелистал несколько страниц. Затем углубился в чтение.
   "В первое посещение Хор-Агидгада, о котором я говорил выше, ишви Щарецер взял лишь половину армии, потому что надеялся, что легко справится с оммофами и убьет хотя бы одного дракона. И вот идет время, и Щарецер решается еще раз добиться желаемого. На этот раз он снаряжает многочисленные войска. Из Жаалбима и Овофа, Погбеги и Сарида, Тивхавы и Цананнима -- со всей Рамаф-Лехи стекаются войска.
   Сам Щарецер, будучи деятельным, воинственным человеком, вместе со всем войском идет на Хор-Агидгад, чтобы убить дракона и получить неуязвимость и вечную жизнь.
   Оммофы, услышав, что огромное войско идет на них, нисколько не испугались, потому что знали: город надежно защищен от подобных посягательств: там, где может пройти небольшое посольство, не пройдет вооруженный отряд. А те, кто смогут преодолеть все препятствия, встретят драконов.
   Но Щарецер с войском неуклонно шел вперед, разоряя попутно встречающиеся ему города и селения.
   И всё же, чем дальше он шел, тем меньше становилось его войско. Иные погибли в болотах, иные были умерщвлены дикими зверями, неизвестными в Рамаф-Лехе, иные же умерли от странных болезней. Не проходило дня, чтобы не погибало сотни или две щивеатов. Казалось, сама земля поглощает войско. Щивеаты тонули в воде и грязи, задыхались от испарений, травились едой, попадали в смертельные ловушки.
   Когда вдали показались стены Хор-Агидгада, от армии, отправившейся из Рамаф-Лехи, осталась едва ли пятая часть, и страх напал на воинов, и они готовы были поднять мятеж, только чтобы не идти дальше.
   Но Щарецер повесил несколько сотников вверх ногами, а к остальным обратился с речью..." -- речь Ялмари пропустил и скользнул глазами ниже.
   "Он вдохновил войско и единодушно они двинулись дальше, ибо путь их близок был к завершению. Но ночью ужас обрушился на них. Свист, и шум, и пламя. В панике вскакивали воины и убивали друг друга, пока Щарецер и тысячники его, оставшиеся в живых, не успокоили всех. И тогда встают они и видят: Хор-Агидгад горит, а уничтожают его драконы, дышащие пламенем. Всю ночь они летали над городом, и крики оттуда доносились до лагеря щивеатов. Никто уже и не думал спать, но так и стояли до утра, ожидая, чем же закончится это. На рассвете увидели они развалины Хор-Агидгада. Войско вошло в город, но ничего они не нашли там, кроме трупов людей. Драконы же исчезли, будто их никогда не было.
   Три дня простоял здесь Щарецер со своим войском, отправляя гонцов на все стороны света. Но все они возвращались ни с чем: никто не видел драконов и не знал, куда они делись.
   На исходе четвертого дня возвращается к Щарецеру последний отряд и приводит с собой волка. На шее у него был серебряный ошейник и кровь сочилась из раны, к которой прикасался ошейник.
   -- Он знает, где драконы и как найти их, -- доложил сотник, преклонив колени перед ишви.
   -- Говори, -- приказал Щарецер, но волк лишь усмехнулся ему в глаза.
   Тогда ударили его под колени, так что упал он перед ишви.
   -- Не знаешь ли, что жизнь твоя в моих руках? -- вновь обратился к нему Щарецер.
   -- Моя жизнь в руках Всевышнего, -- ответил волк. -- Но я отвечу тебе, раз ты так хочешь встретить свою судьбу. Хор-Агидгад погиб, потому что предал драконов. Тебя ли они пощадят?
   -- Не твое дело, волк! -- ответил ишви. -- Говори.
   -- Драконы больше не хотят видеть людей. Теперь только дракон может прийти к ним. И только не-человек может с ними говорить. Ибо спрятались они в Хор-Агидгаде.
   -- Ты врешь, недостойный! -- крикнул ишви. -- В Хор-Агидгаде никого нет!
   Волк смело ответил:
   -- Я говорю, что знаю. Я не виноват, что ты мне не веришь.
   Три дня и три ночи допрашивали волка, но узнали лишь то, что он сказал сразу: оммофы, видя что Щарецер разоряет их страну, хотели договориться с ишви и выдать ему одного дракона. Тогда сказали драконы: "Люди злы и жадны. Им нельзя доверять. Отныне только с не-людьми мы будем говорить". Они предупредили волка, и он ушел из города, прежде чем драконы наказали людей за жадность и спрятались от всех.
   -- Значит, ты можешь говорить с драконами? -- спросил ишви.
   -- Могу, высочайший, -- ответил волк окровавленными губами. -- Не могу только найти их, ибо нет во мне крови дракона.
   Не поверил ему Щарецер. Еще три дня бродили щивеаты по развалинам Хор-Агидгада, мучили волка, заставляя его кричать. Они думали, что так заставят драконов прийти и помочь ему.
   На исходе четвертого дня спросили у волка, почему драконы не приходят спасти его.
   -- Люди злы и жадны, -- ответил волк окровавленными губами. -- Драконы больше не хотят видеть их. Их увидит лишь тот, в ком кровь дракона.
   Тогда Щарецер отдает приказ убить волка и возвращаться в Рамаф-Леху. Он еще пытался найти кровь дракона, чтобы попасть в Хор-Агидгад, но ничего у него не вышло. А путь войска в Хор-Агидгад и обратно в Рамаф-Леху, я изобразил ниже, также и опасные места, где особенно много погибло людей".
   Дочитав, принц подозвал Сорота и Шрама и коротко пересказал им всё, добавив:
   -- Даже не знаю, нужно ли нам еще что-то искать...
   -- Там написано, что драконы отзываются только драконам? -- уточнил Шрам.
   -- Если точно -- тем, в ком кровь дракона.
   -- Одно другого не легче. А найти их можно только в Хор-Агидгаде. Правильно?
   -- Да.
   Сорот слушал их безучастно, даже не пытаясь изобразить интерес.
   -- И где этот город? Я, конечно, понимаю: нам, что дракона, что кровь дракона найти -- все едино. Но всё же...
   -- Совершенно точно город находится в Гереле, потому что Жаалбим, Тивхава -- это древние города Ногалы. Да и вряд ли где-то еще есть щивеаты. Тут нарисована карта, но довольно маленькая. Взгляните. Где это может быть?
   Шрам рассматривал страницу недолго.
   -- Если ты уверен, что это Герел...
   -- Уверен, -- с готовностью подтвердил принц.
   -- Собственно, в Гереле мало мест, которые похожи на то, что нарисовано. Горы... леса... -- бормотал он себе под нос. -- Очень похоже на Юго-восточную часть Лейна. С одной лишь разницей. Реки, особенно такой большой, там нет.
   -- Меня это тоже смутило, -- согласился Ялмари. -- Если река -- это Нефтоах, то горы должны быть здесь и здесь, -- он ткнул пальцем в карту.
   -- На Нефтоах поселения живые до сих пор. Там, собственно, город в любом случае бы заметили. Нет, это именно юго-восток, там никто не селится... Может, река пересохла...
   -- Если бы знать точно... -- принц листал книгу, пока не наткнулся на другую карту. -- Что у нас тут?
   Вдвоем с майором они исследовали ее. Маркиз со скучающим видом изучал книжные полки. Заметив внимательный взгляд одного из "волков", ядовито поинтересовался:
   -- В чем дело, солдат? Не отвлекайся от своей книги, а то что-нибудь пропустишь.
   Воин хмыкнул и перелистнул страницу.
   -- Собственно, вот это место тебе ничего не напоминает? -- майор показал на разрыв между грядой гор, затем переместился правее. -- Пустыня, города...
   -- Чарпад, Ногала, -- подхватил принц.
   -- Теперь да. Раньше они назывались иначе. А значит здесь...
   -- Юго-восток Лейна, -- Ялмари удовлетворенно кивнул. -- Давай листок, я перечерчу карту, -- он начал рисовать изогнутые линии гор и рек, а потом вздохнул. -- Будет хоть что-то. Может, Полад кровь дракона раздобудет...
   -- Дальше будем читать? -- поинтересовался Етварт.
   -- Да. Попробую попросить сегодня еще об одной аудиенции у Хозяйки монастыря. Может, она скажет хотя бы, всё мы нашли или есть еще что-то.
   ***
   Эвилел опять была в рабочем кабинете вместе с эйманом. Только занавесь на этот раз была не задернута.
   Выслушав принца, она внимательно на него посмотрела.
   -- Вы очень настойчивы. Настойчивость вознаграждается.
   -- Это значит... -- начал Ялмари.
   -- Вы нашли то, что вам нужно, и непременно найдете драконов. Маховик судьбы запущен. Вы можете возвращаться домой. Я дам вам проводника. Так что обратно доберетесь быстрее и проблем с водой не будет.
   Ялмари перевел взгляд на Удагана. Эйман улыбнулся.
   -- Я рад, что у тебя всё получилось так быстро. Мне придется задержаться.
   -- Жаль расставаться, -- принц склонил голову. -- Спасибо за помощь.
   ***
   Они собирали вещи, когда в комнату зашел Свальд.
   -- Я остаюсь, -- пряча взгляд, заявил он. -- Сейчас разговаривал с Хозяйкой монастыря. Я могу погостить здесь, а позже она сообщит, могу ли я стать монахом.
   -- Ты хорошо подумал? -- посерьезнел Ялмари.
   -- Да, -- быстро ответил поэт. -- Боюсь, другого места, где меня примут, не существует, -- Тагир повернулся и вышел.
   12 сабтамбира, Бефкаремская пустошь
   Теперь Рекем и отряд, который должен был его охранять, оставались на одном месте. До этого почти неделю он пытался найти, где располагался Хор-Агидгад тысячу лет назад. Тештер дал примерные инструкции, но это не очень помогло. Ароди даже показалось, что всё происходящее -- насмешка регента. Он по какой-то причине хотел удалить из столицы его и Щиллема. Хотелось бросить бессмысленное скитание по степи, вернуться в столицу и послать регента с его идеями к шерешу.
   Но однажды его манипуляции с кровью дракона принесли успех.
   Вообще это тоже была идея Тештера: если драконы скрыли город от посторонних глаз и поселились в нем, значит, чтобы попасть туда, нужна кровь дракона. Очевидно, что единственная доступная им кровь -- это кровь регента. Правда, пришлось обратиться к ордену магов, чтобы они подсказали, что сделать, чтобы кровь не сворачивалась. Кроме этого, пришлось поискать в книгах в этом же ордене, как чертить специальные знаки, так называемые врата, которые помогали при перемещении. Рекем предложил взять с собой и мага, но Тештер взял паузу, видимо, тоже наводил справки. Потом вынес вердикт: во-первых, никому из ордена магов он не доверяет настолько, чтобы посвящать в свои дела; во-вторых, чтобы открыть врата, обладать магическими способностями не нужно. Надо уметь рисовать знаки и иметь специальный состав, чтобы эти знаки полить. Он уверенно заявил, что Ароди не такой дурак, чтобы не суметь начертить знаки, а склянок он ему достанет самых разных.
   И вот, начались мытарства: жара, суховей, бережное отношение к каждой капле воды и сон на голой земле -- постеленный плащ особенно комфорта не добавлял. Рекем бы потерпел всё, если бы был уверен, что не бродит напрасно. Но каждую ночь, пытаясь устроиться на жесткой траве, он чувствовал себя наивным дурачком, над которым зло подшутили...
   И вдруг, начертив очередные врата, дьякон посмотрел за них и увидел не степь. Ему открылась цветущая долина, речка, небольшой сад. Это было так неожиданно, что поначалу Ароди подумал, что ему мерещится от перегрева. Отступил в сторону -- выжженная солнцем пустошь. Встал к вратам -- зеленая трава со множеством цветов. У него получилось! Это не Хор-Агидгад, но хоть что-то.
   Теперь появился азарт. Он начал искать, с какого места можно увидеть Хор-Агидгад. Отправлял сообщения Тештеру с голубями, описывая видения. Получал ответ, корректировал маршрут, снова пытался. Иногда приходилось в течение дня несколько раз переходить с одного места на другое, мечась, как бешеный суслик, чтобы отыскать нужный ракурс...
   И ему вновь удалось. Внезапно посреди долины он увидел неприступные стены города, сложенные из огромных камней. А над ними кружили... нет, не птицы. Драконы! Величественные и прекрасные. Один из них заметил Рекема и тут же направился прямо к дьякону. Спикировал с неба прямо на него. Всё происходило так быстро, что не возникло страха, лишь недоумение. А когда понял, что через мгновение исчезнет в пасти легендарного чудовища, дракон вдруг растворился в воздухе. Ароди смог открыть "окошко" в проклятый город, а вовсе не врата. Посмотреть можно, а вот попасть туда -- нет. И драконы не могли никому причинить вреда.
   После того как Рекем продемонстрировал находку Авидану, он отправил отчет о своих успехах Тештеру. В ожидании ответа начал очередной виток поисков и экспериментов.
   Всё, что он пока смог найти, -- это самые разные виды Хор-Агидгада: с запада, востока, юга. Найдя ракурс, с которого открывалась широкая мощеная дорога, ведущая к подъемному мосту и центральным воротам города, он остановился. Искать дальше бесполезно. Нужно найти способ преодолеть последний барьер.
   Но врата не открывались по-настоящему. Весь день Ароди бился над этой задачей, а ночью, ложась спать, вспоминал, что еще может ему помочь. Перепробовав всё, стал искать причины неудачи. Остановился на двух наиболее вероятных версиях: либо всё же врата может открыть только маг, либо кровь Тештера пока еще не совсем кровь дракона.
   Наконец сдался.
   В ходе своих поисков он пару раз снова показывал Щиллему то, что с удовольствием наблюдал сам. Граф уже научился, не поведя бровью, наблюдать и за брачными полетами драконов, и за их драками, и за их охотой. Даже когда дракон направлял в него струю пламени, он не трогался с места. Но потом неизменно сообщал дьякону:
   -- Ты чокнутый! И Тештер тоже чокнутый. Эти врата нельзя открывать!
   Однажды он поинтересовался, что за секретный ингредиент Рекем капает на землю.
   -- Внимательный, -- похвалил Ароди. -- Если я скажу, что это, нас обоих убьют.
   -- О! -- Авидан моментально утратил интерес. -- Считай, что я ничего не спрашивал.
   Рекем кивнул. А граф после этого перестал наблюдать за его действиями.
   Наконец запасы вина и пищи подошли к концу. Они возвращались в Фаралу. Были в шаге от цели, но сделать этот шаг так и не смогли.
   13 сабтамбира, лес эйманов
   -- Еще раз!
   Дом Беркута по-прежнему считался самым безопасным местом для встречи заговорщиков. Сегодня кроме Орла и Баал-Ханана пригласили Цовева, Калонга из дома Нетопыря и Зориллу из дома Куницы.
   За последние три дня произошло несколько событий.
   Сначала к Авиелу в дом ввалился Охотник и, сверкая зелеными глазищами, схватил его за шиворот:
   -- Где Дафан? Как ты допустил? -- Каракар недоуменно взирал на Охотника. -- Не знаешь, да? -- Охотник отступил. -- Придурки! -- цедил он сквозь зубы. -- Вы все придурки. Вы понятия не имеете, что делаете, а самое страшное, даже не хотите этого понимать. Ладно, продолжайте. Может, кто-то из выживших скажет вам спасибо.
   Халвард вышел, хлопнув дверью, а спустя несколько часов, к нему зашел Цовев. Каждый раз, когда Авиел сталкивался с эйманом, в сердце закрадывался неприятный холодок. Он от имени Воробья заявил, что предателя они нашли, как и рецепт, позволяющий управлять эймом, но становиться невидимым для Охотника. Теперь можно готовиться к Обряду, для чего они и собирались у Беркута.
   План не изменился. Они должны войти в Ритуальный круг вратами Охотника. Дальше у них несколько мгновений, чтобы лишить Халварда амулета -- тогда никто не увидит, что происходит в Ритуальном круге. И после этого убить Охотника.
   Второй день они пытались снять "амулет" с Ифреама, пока Баал-Ханан досчитает до трех. Выходило из рук вон плохо. Беркут навертел на себя кучу ткани, чтобы нападавшие эймы не поранили его. Зорилла должен был занять руки Халварда, ему помогал в этом другой эйм -- як. Калонг должен был снять амулет с шеи. Но каждый раз присутствующие слышали одно и то же:
   -- Еще раз!
   Они не укладывались по времени.
   -- У нас ничего не выйдет, -- махнул Орел после очередной неудачи.
   -- Да, -- согласился Авиел. -- Амулет за что-то цепляется, и снять его быстро не удается. Надо попробовать снять амулет двумя эймами. Например, каракара и калонг...
   -- Нет, -- быстро возразил Баал-Ханан. -- Юнко и калонг. Ты нужен нам для другого.
   -- Интересно для чего, -- удивился Каракар. -- Если сражаться с Халвардом на мечах, то Цовев для этой цели больше подходит.
   -- Давай не будем спорить, а попробуем юнко. Где твой эйм? -- спросил он у Цовева.
   Серенькая птичка влетела в столовую. Они сделали еще одну попытку, такую же неудачную, как и предыдущие.
   -- Пусть юнко схватит цепь не сзади, а сбоку, -- посоветовал Авиел.
   Они снова не уложились, но Орел выпрямился и расправил плечи.
   -- Может получиться. Очень даже может. Сейчас намного лучше вышло. Потренируемся еще. Можно еще и Беркута привлечь. Трое крылатых снимут шерешев амулет.
   Воробей хмыкнул, а после паузы предложил:
   -- Давайте закончим на сегодня. Не будем злить Халварда.
   -- Он всегда слышит всех эйманов, -- заметил Каракар. -- Но не мешает нам. Он по какой-то причине не считает нас опасными, несмотря на... исчезновение предателя?
   -- Слышать всех -- не очень хорошо, -- ответил Омри. -- Попробуй различить в хоре из двух тысяч голосов того, кто тебе нужен. Хотя, вероятно, он знает, чем мы занимаемся и без... предателя. И умирает со смеху, думая, что всё бесполезно. Ты хочешь выйти из игры, как Крот?
   Авиел чуть не подпрыгнул.
   -- Крот отказался от этой идеи?
   -- Да, отказался, -- Баал-Ханан произнес это так, что спрашивать подробности не хотелось.
   -- А что с предателем? -- поинтересовался Каракар. -- Это ведь был Дафан? Где он?
   -- Уехал куда-то, -- невинно объяснил Воробей. -- Возможно, мы увидим его на Обряде. А может быть, он уже не появится здесь. У него ведь тоже есть рецепт, он знает, как стать невидимым для Охотника.
   -- И бросит Рену? -- засомневался Авиел.
   -- Он красивый молодой мужчина. Найдет другую жену, как и Шишла. А об Уренчи позаботится Крот.
   Каракар чувствовал, что старик врет, но возразить не мог. Халвард вряд ли бы был в таком бешенстве, если бы Еж жил, но, видимо, Воробей считал, что всем не надо знать правду. Так же как и о том, что случилось с матерью Крохаля. Авиел сто раз пожалел, что ввязался в это, но отступить не мог. Он попал под давильный пресс, и оставалось надеяться, что дети не пострадают.
   -- Другие не узнают, что Дафан доносил на нас? -- задал он последний вопрос.
   -- Нет, -- подтвердил Воробей. -- Так будет лучше для всех.
   Тайны еще никогда не доводили до добра, Каракар это знал, поэтому всячески их избегал. Но в случае с Ежом он решил не вмешиваться.
   14 сабтамбира, Чарпад
   Обратный путь показался Ялмари легким. Может, потому что он уже привык к пустыне и жаре. Может, потому что присутствие проводника вселяло уверенность. Ахалия вел их никому неизвестными тропами и легко находил хоть немного воды там, где ее, кажется, быть не могло.
   -- Когда мы будем в Энгарне? -- спросил Ялмари у монаха, когда они устраивались на дневной сон.
   Тот чуть ослабил покрывало, закрывающее лицо от палящего солнца. Оно тоже было бежевого цвета. Монах отличался от любого другого путешественника. С другой стороны, притвориться монахом тоже было легко. Если владел силой.
   -- Через пять дней покажутся горы, -- объяснил Ахалия. На вид ему было около двадцати пяти, но Ялмари уже знал, что по внешности монахов Песчаного монастыря нельзя было судить о возрасте. Он был смугл и черноволос как большинство жителей Ногалы, но прибыл из Жен-Геди -- из княжества, откуда был родом жених Хозяйки монастыря. -- Как только покажутся горы, я поверну обратно, -- объяснил он. -- Дальше вы доберетесь сами.
   -- Мы доберемся на пять дней быстрее, -- Шрам сел в тени верблюда. -- Почему никто не ходит этой дорогой? Почему Лев нас не повел по ней?
   -- Потому что никакой дороги нет, -- объяснил Ахалия. -- Караванные пути проходят от колодца к колодцу. Их знают почти все. Но там надо идти с хорошей охраной -- иначе племена сочтут вас даром Божьим, посланным для их пропитания. Можно идти вдоль реки, когда она не пересохла, договариваясь с племенами, как вел вас Лев. Но это тоже неблизкий путь. Монахи идут напрямик, ведь нам не нужны колодцы. Но эта дорога постоянно меняется, потому что воды тут мало, и снова она появится не скоро. Кроме нас, никто здесь не пройдет. До Песчаного монастыря добраться не так-то просто, если ты не житель пустыни. Если бы четыре года назад Хозяйка не спасла эймана, вы бы нас не нашли. А если бы среди вас был маг, он бы не смог подойти к монастырю близко. Невидимый барьер отбросил бы его обратно.
   ...Ялмари слушал, как Шрам распределял стражу среди "волков". Хорошо, что больше они никого не потеряли. Он старался не думать об Илкер. Но в такие минуты, как сейчас, когда разум нечем было занять, а времени оставалось много, он невольно вспоминал ее и тут же охватывало неясное беспокойство. Но что могло ей угрожать? Утешало одно: пока девушка в Энгарне, она в безопасности.
   Он услышал мягкие шаги по песку.
   -- Не спится, Ахалия? -- поинтересовался Ялмари, прежде чем проводник опустился рядом.
   -- Что-то не так, -- голос монаха наполнен тревогой. -- Я еще не владею силой как должно, но я чувствую: что-то не так.
   -- А что может произойти?
   -- Не знаю. Племена далеко. Ногала близко, но мы не заходим на ее территорию, а они давно уже не грабят на дорогах...
   -- Ясно, -- заключил принц. -- Нам что-то угрожает, но неизвестно что. В таком случае я пока схожу, осмотрюсь.
   -- Опасность там, -- предупредил Ахалия, показывая на северо-запад. -- Будьте осторожны.
   Ялмари прошел мимо стража, беззвучно его поприветствовав, знаками показал: проверю, что вокруг, -- и сделал предостерегающий жест, когда тот поднялся, чтобы пойти с ним. Отойдя на достаточное расстояние, где уже не был заметен лагерь, спустился в небольшую ложбину. Сердце ухнуло в груди, когда тело охватила знакомая дрожь преображения. Горячий воздух пустыни обжег ноздри. И всё же он испытывал почти счастье от возможности стать волком.
   Он стоял на месте, приходя в себя, привыкая к крепкому телу зверя, к мышцам, чуть подрагивающим от переполнявшей их силы, к множеству запахов, хлынувших в легкие, сознание. Его переполняла жажда боя -- только там в полной мере можно ощутить себя. Раньше с ним такое бывало лишь в полнолуние, но сейчас сказывалось то, что он давно не обращался, а также растительная пища монастыря. Но нельзя выпускать зверя, живущего в тебе. Он не человек, но и не волк. Он оборотень.
   Немного успокоившись, он повел носом, чтобы распознать запах, которого быть не должно. Например, запах... лошадей. Медленно, сдерживая себя, потрусил в ту сторону. Купцы путешествовали на верблюдах, бинеи -- крестьяне Ногалы -- если возникала нужда, передвигались на ослах. Лошади могли быть только у щивеатов и аристократов Ногалы, которых они сопровождали. Поэтому подбираться к ним следовало очень осторожно. Ходили слухи, что воины Ногалы непобедимы...
   Ялмари заметил их в четверти часа ходьбы от стоянки. Пять мужчин в коричневых кожаных доспехах, развели небольшой костер, скрывшись за барханом. Они почти не разговаривали, до чуткого уха Ялмари доносились отрывистые реплики, но он разбирал их смысл не всегда: ногальский диалект сильно отличался от энгарнского. Пройдет еще немного времени, и две страны будут говорить на разных языках.
   Но сейчас понять беседу щивеатов было необходимо. Охотились они за их небольшим отрядом? Опять ловушка мага-иномирца, узнавшего, где и когда они будут идти? Или же Ахалия беспокоился напрасно и воины им не угрожали?
   Прижимаясь к рыхлой земле с торчащими кое-где высохшими клочками травы, он пополз ближе и затаился: воины как по команде повернули головы в его сторону. Блеснули желтым глаза. Ялмари оторопел: они... оборотни?
   Заминка продолжалась недолго. Трое, схватив оружие, бросились к нему, двое перекинулись в волков. Бежать? Но куда? Люди бессильны против оборотней, серебряного оружия ни у кого нет. Увести щивеатов дальше? Хватит ли сил? Принять бой? Слишком уж он не равный!
   Он помчался прочь, на запад, туда, где далеко за горизонтом раскинулась Аваримская гряда, которая наверняка с этой стороны зовется как-то иначе. Туда, где горы будто расступились, открывая дорогу между двумя странами. Этим путем когда-то прошли щивеаты, чтобы найти драконов.
   Ялмари мчался так быстро, как мог, хотя не испытывал иллюзий: он не успеет, если только щивеаты не отстанут. Но они не отставали -- большой коричневый волк уже скалил зубы справа, слева и чуть позади тоже слышалось тяжелое дыхание. Надо остановиться. Он не быстрее их, и наверняка не сильнее, но, может быть, удача на его стороне?
   Резко вильнув влево, он развернулся, вцепился в плечо преследователя, тут же отпустил, повернулся к другому -- не подставлять горло. Уйти до того, как догнали другие.
   Оборотень против оборотня -- так он еще не дрался. Силы неравны, но лишь потому, что врагов много. Один на один он бы справился с любым.
   Зубы рвут плоть, шерсть забивает рот на мгновение, кровь стекает по морде -- и это нравится! Так же, как и азарт боя. Не этого ли он жаждал? Осторожность уходит, о смерти не помнишь, раны не ощущаешь, есть только одно желание: драться до конца, ранить и калечить врага, и если придется умереть, то умереть в битве...
   ...Одна лапа перебита. Он не чувствует боли, но нет уже и азарта. Только холодное безразличие и расчет: убьет еще одного, прежде чем умрет или нет?
   Не успеет. И не умрет. Они щадят его, загоняют, ранят. Ждут, когда он потеряет много крови и ослабеет. Больше не нападают, бродят вокруг, зализывают раны. В глазах все плывет и двоится, но он замечает, как один из оборотней вновь перекинулся в человека, достал из сумы что-то очень похожее на магический ошейник. Вот как? Плен? Ничего. Это всего лишь значит, что у него есть шанс вернуться домой.
   15 сабтамбира, Песчаный монастырь
   О том, что сегодня в монастырь прибывает князь Норсон, жених Хозяйки, Льву намекнул Наставник. По некоторым оговоркам эйман понял, что девушка не хотела видеть Удагана на этом мероприятии, надеялась что-то придумать, чтобы удалить его из монастыря. Почему Жаге раскрыл секрет Хозяйки, он не вникал. Возможно, Наставнику не нравились интриги, а возможно, он рассчитывал, что Лев проникнется и исчезнет сам, не дожидаясь просьбы Эвилел. Жаге всегда казался ему загадкой. И сообщил-то монах обо всем мимоходом: вроде бы случайно, вроде бы ничего и не сказал, а если и сказал, то не эйману. У Льва хватило мудрости не выяснять отношения с девушкой и не выдавать Наставника. Однако уезжать он не собирался. Накануне девушка попросила Удагана проводить монахов с товарами к племенам. Эйман согласился. Но не поехал.
   Когда затрубили трубы, предупреждая о прибытии важных гостей, когда монастырь зашевелился, будто сонный зверь, разбуженный неосторожным охотником, Лев постарался держаться вдали, хотя заметил ее рассеянный взгляд, скользящий по головам подданных. Эвилел искала его: ей уже сообщили, что эйман всё еще здесь. Но он тоже умеет удивлять.
   Хозяйка стояла у самых дверей монастыря, в том же бежевом платье -- даже по случаю прибытия жениха не переоделась. Впрочем, от этого она была еще прекрасней: ничто не затмевало ее необычной, утонченной красоты. Он любовался ею, стоя у стены, и скрывался за небольшим выступом, как только она поворачивалась, ощущая его взгляд. Справа и слева от нее до ворот стены выстроились монахи в один ряд. За их спинами другие, аккуратными прямоугольниками, чередуя женские и мужские группы. Впервые Удаган видел всех: монастырь вмещал около десяти тысяч человек -- большое хозяйство. Одна бы Эвилел не управилась. Может, поэтому за ее плечами справа и слева почтительно застыли наставник и наставница.
   Вновь затрубили трубы, но уже иначе -- торжественно приветствуя гостей. Поднялись вверх ворота, и внутрь въехал отряд из двадцати человек. Князь Норсон не любил верблюдов, так же как ишви Ногалы. И любил красоту и изящество, как Сорот, прибывший с принцем из Энгарна. Он ехал в центре, но чуть впереди, на белом скакуне, покрытом золотистой попоной. Белый кафтан Норсона сливался бы с мастью лошади, если бы не отделка золотом. Прямо сияющий дух Эль-Элион. Жаль волосы подкачали -- черные, волнистые они выделялись темным пятном. Его сопровождали воины -- все как один на рыжих жеребцах с желтыми попонами. И одежда на них цвета ржавчины с золотом. Лошади демонстрировали хорошую выездку: тихой рысью приближались к Хозяйке монастыря, вынося переднюю ногу.
   Лев понемногу наливался ненавистью к показной красоте Норсона. Это сколько же он лошадей и людей дрессировал, чтобы так красиво подъехать к невесте? Ради одного нескольких мгновений фанфаронства... И где он принял ванну и сменил одежду? Путешествуя по пустыне, таким чистым не останешься. Наверно, позади обоз идет с вещами, благовониями и наложницами...
   Кони замерли в ста шагах от Эвилел. Гости одновременно спешились, воины сомкнули ряды за спиной князя. Теперь Удаган мог разглядеть соперника лучше: смуглый красавец с благородной внешностью. Не воин, а разряженная красавица: кафтан расстегнут, белая рубашка чуть распахнута у шеи, открывая волосатую грудь и толстую золотую цепь. В Энгарне это бы посчитали верхом неприличия.
   Скользящим шагом, точно не шел, а танцевал, Норсон направился к Эвилел, сияя белозубой улыбкой. Нет, он определенно напоминал Удагану того, кто служил утехой для других мужчин. Разве это воин?
   Его охрана ступала неслышно и слаженно. Вместе они остановились у ступеней.
   Когда Норсон приблизился к девушке на двенадцать шагов, Лев тоже вышел из укрытия. К Хозяйке они подошли вместе: князь стоял лицом к лицу с ней. Удаган встал за ее спиной, оттеснив Жаге. Как он и предполагал, наставник не возмутился, а Эвилел так всматривалась в князя, что перемещения за спиной не заметила. Зато не мог не заметить Норсон:
   -- Приветствую вас, прекраснейшая из женщин, -- он склонился к руке невесты, но за миг до этого стрельнул глазами в Удагана -- словно клинок метнул.
   -- Мы рады видеть вас, князь, -- только Лев мог различить в этой доброжелательной фразе фальшь.
   Князь не различил, он так же улыбался, демонстрируя зубы до самого горла, а взгляд вперился в Льва. Эвилел тут же заинтересовалась, куда смотрит жених, и слегка повернула голову. Надо отдать ей должное, она сохранила полное самообладание, сообразив, что за спиной у нее эйман. И почти пропела:
   -- Позвольте представить вам нашего гостя, князь. Удаган Лев, глава дома Льва.
   -- Много слышал об эйманах, -- заверил Норсон, и улыбка его теперь походила на угрожающий оскал. Удаган усмехнулся и чуть кивнул, показывая, что они друг друга прекрасно поняли. Князь был ниже его примерно на полголовы и значительно уже в плечах -- это давало приятное чувство превосходства. Маленькую ложь Эвилел он простил: она хотела возвысить его перед князем -- вполне невинное желание.
   -- Разрешите пригласить вас и дланников в трапезную. Вы устали с дороги. О делах поговорим позже.
   -- Благодарю, госпожа, -- князь церемонно поклонился и подал руку, на которую Эвилел должна была опереться, но Лев видел -- она всего лишь положила свою сверху, робко, почти со страхом. Девушка вовсе не была уверена, что поступает правильно, отдавая себя во власть Норсона. К сожалению, Лев не мог предложить ей руку сейчас, но он мог быть рядом. Поэтому на пиру, где присутствовали те монахи, что пробыли в монастыре более десяти лет, он занял место слева от девушки.
   Обед превратился в пытку. Князь ухаживал за Эвилел, всячески стараясь подчеркнуть, что она принадлежит ему, хотя формально это было не так. Девушка смущалась и старалась отстраниться. Удаган молился, чтобы у него хватило выдержки не устроить драку.
   Терпение закончилось у Эвилел.
   -- Если вы насытились, князь, я хочу предложить вам отдых с дороги. В ваших покоях вы найдете ванну с водой и чистую постель.
   -- Что вы, госпожа, -- возразил угодливый князь. -- Рядом с вами проходит любая усталость. Смею заверить, мне не нужен дневной отдых.
   -- Тогда я вынуждена попросить у вас прощения. Но мне дневной отдых необходим. Иначе в день свадьбы я не буду выглядеть, как полагается невесте князя, -- церемонно произнесла она. -- Вы позволите мне покинуть вас?
   -- Как я могу удерживать солнце? -- Норсон приложил руку к груди. -- Я не посмею. Это было бы святотатством, -- он снова поцеловал ее ладонь.
   -- Благодарю, князь, -- Эвилел поднялась.
   Удаган проводил ее взглядом.
   Как только Эвилел скрылась из вида, улыбка с лица Норсона исчезла.
   -- Вы приглашены на свадьбу? -- он смаковал вино и даже не взглянул на собеседника.
   -- Нет, -- Удаган с хрустом сжал кулак и добавил: -- Пока нет. Хотите пригласить?
   Вот теперь князь не выдержал и развернулся к нему всем телом, щека у него подрагивала. Будь они не в монастыре, он бы схватился за меч. Льва же подобное бешенство смешило: ах, как он не уверен в своих силах! Но готов сражаться за невесту, потому что она ему нужна. Нужна! Не как женщина. Женщин он себе много разных найдет. Нужна для чего-то иного. Его воины, которых Эвилел назвала дланниками, заметив состояние господина, прекратили есть и смотрели на возвышение, ожидая движения бровей, чтобы броситься на хама. Но князь расслабился.
   -- Знаешь, почему ты так дерзок? -- вкрадчиво поинтересовался он. -- Потому что она тебе не достанется. Ты как дворовая собака: лаять много можешь, да укусить -- цепь коротка. И когда прикажут -- уйдешь в будку.
   Удагану снова пришлось собрать волю в кулак, чтобы не ударить в эту ухмыляющуюся рожу, вбить эти белоснежные зубы ему в глотку, чтобы кровь брызнула...
   Неизвестно, чем бы закончился их диалог, если бы в зал не примчалась Эвилел.
   -- Удаган, принца пленили! -- выкрикнула она и осеклась, заговорила торопливо и взволнованно. -- Простите, князь. Около недели назад Лев привел сюда энгарнского принца, ему были нужны некоторые книги. Недавно он отправился обратно, однако... он не доехал до дома. Его пленили. Но этого не должно было произойти! Он должен попасть домой, это очень важно. Мне нужна ваша помощь!
   Мужчины встали: каждый посчитал, что призыв обращен именно к нему.
   -- Я исполню любую вашу просьбу, госпожа, -- почтительно склонился Норсон. -- Дланники к вашим услугам.
   -- Благодарю, князь, -- Эвилел успокоилась. -- Но, боюсь, без помощи Льва мы не сможем найти его. Я хочу попросить, -- обратилась она к Удагану, -- чтобы ты тоже поехал с нами.
   -- Конечно, -- с готовностью откликнулся он.
   -- Благодарю, -- повторила девушка уже для него. -- Нам надо выехать прямо сейчас. Простите, князь, что лишила вас отдыха.
   -- Я воин, -- многозначительно возразил он. -- Я могу не отдыхать очень долго. К тому же вы едете с нами, а вы несете покой и отдохновение.
   Льву ужасно хотелось придушить Норсона, чтобы он перестал говорить эти душистые глупости, но приходилось держать себя в руках. И еще долго придется держаться.
   -- В таком случае мы выезжаем через четверть часа, -- завершила разговор девушка и выбежала из зала.
   -- Какое многообещающее путешествие, -- Норсон потер руки друг о друга.
   Удаган предпочел покинуть трапезную, опасаясь, что не сможет долго изображать благородство. Поездка и впрямь предстоит захватывающая.
   15 сабтамбира, южная окраина Ногалы
   Наконец Таш-Темира ждала и приятная новость: принц захвачен в плен и надежно спрятан в холмах, отделявших Ногалу от Чарпад.
   Есита ожидала посланника Света рядом с клеткой: такая же ослепительно красивая и почти обнаженная. Нельзя же в самом деле назвать одеждой почти прозрачную ткань и обильные жемчужные ожерелья. В Ногале жемчуг ценится едва ли не дороже бриллиантов -- выход к океану страна получила, но жемчуг почти весь находили у побережья княжества Жен-Геди, -- небольшого, но очень зубастого. А нынешний ишви предпочитал договариваться, а не воевать.
   -- Где он? -- подскочил к девушке Таш-Темир.
   -- Добрый день, Избранный, -- лишь по чуть скривившимся губам можно было заметить, что отхи недовольна. -- Я сделала то, о чем ты просил.
   -- Да, благодарю. Добрый день, -- холодно ответил он. -- Что-то не так?
   -- Ты должен решить его участь скорее. Я не могу долго задерживаться здесь. Если ишви узнает, что я действовала без его ведома... Если он отречется от меня -- я умру. Отхи не живут без ишви.
   -- Разве не живут? -- удивился Таш-Темир. -- Вы же не так долго с ним. Отхи рядом, только пока молоды...
   -- Ишви должен отпустить, а не отречься. Одна приходит -- одна уходит. Так всегда. Если отречется -- я умру.
   -- Ты уверена? -- усмехнулся маг. -- Думаю, вас просто запугивают. Не волнуйся. Я обещал помочь, и я помогу.
   -- Есть еще одно... Полотно меняется каждый день. Трудно уследить за утком. Хозяйка выходит замуж. Князь приезжает к ишви. Принц закрыт, защищен. Решай его участь быстрей, потом будет поздно.
   -- Пожалуйста, говори яснее, -- с натянутой улыбкой попросил Таш-Темир. -- Мне непонятны твои притчи. То, что принц защищен, я уже понял. Мне надо вычислить, кто и как его защищает. Подождем дней пять. За пять дня ничего не случится?
   Отхи наморщила лоб, будто рассматривала то, что недоступно простому взору.
   -- Князь будет у ишви через восемь дней. Пять дней у тебя есть, Избранный. Но если меня позовут к ишви, я уйду.
   -- Договорились. Так где он?
   Отхи показала на клетку, и только теперь посланник Света заметил, что там лежит окровавленное тело.
   -- Что это? -- нахмурился он. -- Что ты с ним сделала?
   -- Он оборотень. Он сражался. Убил двух щивеатов. Но он не умрет быстро, если ты не скажешь убить его.
   "Все-таки оборотень! В Энгарне еще помнят о каком-то оборотне, который сопровождал королеву из Лейна. Потом его поймали и сожгли крестьяне недалеко от столицы. Вроде бы королева над ним рыдала..." -- пронеслось в голове мага.
   -- Почему у него нет охраны? Эти твари живучие -- придет в себя и сбежит.
   -- Щивеаты не могут сторожить его, -- пояснила отхи. -- Двоих убили. Если не вернутся пятеро -- забеспокоятся. Я наложила заклинание. Заклинание будет охранять его. И клетка. Ее привезли специально. Я приказала.
   -- Заклинание может помешать мне, -- насторожился иномирец. -- Что за заклинание?
   -- Оно не помешает, -- успокоила отхи. -- Оно не снаружи -- внутри. Если сбежит -- его убьют.
   -- Очень любопытно, -- Таш-Темир провел рукой рядом с клеткой. Ничего не почувствовал. Кажется, отхи права: заметить заклинание снаружи было невозможно. -- Хорошо, договоримся так: я попробую найти того, кто защищает его, пока он медленно умирает. Но, если тебе придется срочно вернуться к ишви, убей его. Если его захотят освободить, тоже убей.
   -- Его бесполезно освобождать, -- чуть раздраженно повторила отхи. -- На нем заклятие. Даже если его освободят, он умрет.
   -- И тем не менее не оставляй его в живых. Поняла? Лучше убей. Что не так?
   Брови отхи сдвинулись к переносице.
   -- Мне нетрудно убить. Мне не нравится, как ты разговариваешь со мной, маг. Я не твоя служанка.
   Таш-Темир набрал воздуха, чтобы поставить ее на место, но закрыл глаза и досчитал до пяти.
   -- Я вовсе не хотел оскорбить тебя, -- тон его смягчился, хотя Всевышний видел, каких усилий ему это стоило. -- Таким тоном я разговариваю всегда. С матерью или женой, я бы говорил так же. Не огорчайся, я всего лишь не люблю лишних расшаркиваний. Но, если они нужны тебе, я буду говорить так, как ты привыкла.
   -- Так лучше, Избранный, -- девушка качнула бедрами, блеснул тонкий жемчужный пояс. -- Я отправляюсь в ближайший город, вернусь, как только наполнюсь силой.
   -- Да, госпожа, -- посланник Света спрятал усмешку. -- А я пока сплету свое заклинание. Моя магия может поранить тебя.
   Как только отхи скрылась из вида, Таш-Темир закрыл глаза и стал захватывать невидимые нити. Хорошо, что он долго копил силу, да еще вдоволь поохотился.
   Он много размышлял, как вычислить Эрвина. Идеальное решение -- невидимая сеть. Если кто-то попытается спасти или освободить принца с помощью магии -- сеть не затянет его, но негромко "зазвенит" давая знать об этом Таш-Темиру. А главное, оставит на Эрвине или любом другом неснимаемый след, по которому можно будет найти демиурга, даже если он скроется в других мирах.
   Плетение сети -- занятие не из легких. С мелкими ячейками он не управится и за неделю, да и накопленной силы не хватит. Если же они будут велики -- умелый маг сумеет скользнуть сквозь них. А еще надо сделать сеть невидимой для прощупывания, иначе клетку с принцем обойдут десятой дорогой...
   Когда работа была закончена, с Таш-Темира лил пот. Тело страшно чесалось, и снова хотелось крови. Он немного полюбовался на созданное им творение. Люди могут преодолеть сеть беспрепятственно. Если Ялмари задумает уйти -- она его не удержит. Зато его убьет заклинание отхи. Так что надежда у несчастного -- Избранный скривился -- только на Эрвина.
   Что ж, можно снова поохотиться. Сеть подаст знак, как бы далеко он ни находился.
   ...Отхи вернулась совсем иной: красивая, гордая, пышущая молодостью и здоровьем подошла она к магу. Таш-Темир хотел уточнить, помнит ли она наставления, но девушка его опередила.
   -- Я сделаю то, о чем ты просишь. Подожду пять дней и убью, если он не умрет сам. Если возникнет опасность, убью его раньше, несмотря на заклятие.
   -- Благодарю, -- вряд ли отхи уловила иронию. -- Как только Кашшафа одержит победу над Энгарном, я выполню обещание, данное тебе.
   Он, не оглядываясь, пошел от нее в пустыню. Как только отхи скрылась из глаз, сбросил плащ, обернул его вокруг пояса и, подняв лицо к солнцу выпустил из спины стрелы крыльев, лишь чуть скрипнув зубами. Ко всему постепенно привыкаешь. Даже к боли.
   ***
   ...Горячее солнце, казалось, выжигало сознание. Даже сквозь прикрытые веки оно светило слишком ярко. Он бы закрыл лицо, перевернулся на спину. Если бы мог.
   Его облили водой, и раны чуть затянулись. Но поить его никто не собирался. Потому что на самом деле они не хотели его спасать, они чуть отсрочили его смерть. Он как наживка, маленький червячок, для того чтобы поймать огромную рыбину -- Эрвина. Он слышал беседу -- Таш-Темир стоял близко к клетке, да он и не старался говорить тихо. Зачем? Всё равно оборотень скоро умрет. Интересно, получится у иномирца поймать демиурга?
   Не надо бы, чтобы получилось. Он умрет, но еще есть Илкер, родители, сестра... Будь у него чуть больше сил, он бы волновался по этому поводу. Но сейчас охватило вязкое безразличие. Только бы скорее угас этот сумасшедший свет, чтобы было не так жарко, чтобы... умереть.
   Это малодушно. Неправильно. Он должен бороться и еще чего-то должен. Но он ничего не мог с собой поделать. Ялмари впервые жалел, что не родился человеком. Человек давно бы умер, а не поджаривался на солнце несколько дней к ряду.
   Да еще странное заклинание -- если он сбежит, то умрет. Принц не помнил, когда Есита наложила его. Наверное, был без сознания. Но он считал это явно излишней мерой предосторожности. Зачем тратить волшебную силу, когда есть раны, солнце, мухи...?
   Неизвестно, интересен ли он Эрвину, нужен ли для чего-то, но совершенно точно он понравился мухам. К ослепительному свету, режущему глаза, добавилось назойливое жужжание. Хорошо, что он не чувствовал их, но теперь он мечтал потерять сознание и получить покой.
   Но это желание, исполнившись, обмануло, как и остальные. Он терял сознание, но при этом не получал ни покоя, ни отдыха. Казалось, на мгновение гасло солнце, а затем все начиналось сначала: жара, жажда, свет, мухи...
   Затем в сознании всё спуталось. Ялмари четко осознавал: всё, что он видит вокруг -- нереально. Но при этом умудрялся разговаривать со своими видениями.
   Мухи выросли, стали похожими на упитанных лесных кабанчиков, они садились на грудь, так что становилось трудно дышать, и объясняли ему, что сопротивляться бесполезно, дня через два его убьют. Ялмари заявлял, что таких огромных мух не бывает, а если и бывают, то они не умеют говорить. И вообще если уж он бредит, то желает видеть что-то более приличное, чем гигантские мухи.
   Его требование немедля исполнялось. Он висел на крючке посреди жидкого огня. Из вздымающихся к небу языков пламени выплывал гигантский карась, и заявлял, что он не кто иной, как Эрвин и приплыл сюда, чтобы сожрать принца. Ялмари сначала объяснял, что готов быть съеденным, лишь бы не было так жарко, но лучше бы демиург этого не делал, потому что где-то там, на берегу, притаился Таш-Темир с гарпуном и непременно убьет карася-Эрвина еще до того, как принц переварится у него в желудке. Но тут же убеждал рыбу, что демиург вовсе не карась, а у него, Ялмари, бред, что Эрвин совсем другой, поэтому карась может убираться к шерешу, и даст ему немного покоя, пусть и на крючке посреди пламени...
   Видения сменялись одно другим, каждое все причудливей, но при этом непременно переплетающееся с реальностью.
   А потом пришла Илкер. Серьезная и печальная, она склонилась над ним и поцеловала в запекшиеся губы. Ялмари будто дотронулся до льда, а не до девичьих губ, но сейчас это было приятно. Он хотел попросить лечь с ним рядом: он горит, она мерзнет, вместе им будет хорошо -- но передумал.
   -- Уходи, -- попросил он, с трудом справившись с распухшим языком. -- Уходи, пожалуйста. Ты погибнешь из-за меня.
   -- Не тебе решать, когда мне умереть, -- возразила девушка и снова его поцеловала.
   17 сабтамбира, Чарпад
   По пустыне Эвилел путешествовала в мужской одежде. Вернее, в одежде, похожей на мужскую, -- такие штаны, разлетающиеся веером как юбка, ни один монах-мужчина не носил. Она сидела на верблюде очень прямо, голову закутала в песочного цвета бурнус, так что не видно было светлых волос, лишь черные глаза сверкали, когда она оборачивалась. Но Удаган старался на нее не смотреть. Каждое ее движение сводило с ума, бросало в жар. Одна посадка на верблюде по-мужски, чего стоила.
   Хозяйка монастыря словно специально старалась держаться между князем и эйманом. Причем с князем она мило беседовала, а к Удагану обращалась коротко, по делу. Но он действительно знал ее. Глаза Эвилел говорили гораздо больше ее слов. Поэтому и подыгрывал ей.
   Князь по случаю похода переоделся. Лев признал разумность этого: белая одежда для путешествия не годилась, а вот та, в какую были одеты дланники -- ржавого цвета -- очень даже. Но то, что Норсон в пути вел себя значительно скромнее, чем на приеме в монастыре, не требовал особых преимуществ по сравнению с дланниками, страшно раздражало. Раздражало, потому что так приятно было думать, что соперник -- всего лишь разряженный павлин. И так не хотелось признавать его достоинства. Впрочем, у него, как и у Эвилел, еще была возможность разочароваться. Но пока что князь вел себя безупречно: галантно по отношению к невесте, безразлично по отношению к эйману, по-дружески с воинами, почтительно с монахами.
   Они двигались довольно быстро. Верблюды в монастыре были выносливые, а может, их подпитывала магия. Лев прислушивался к беседе.
   -- Чем так важен этот принц, что вы поспешили его спасать? -- бархатный голос князя создан, чтобы обольщать женщин. Он говорит так, точно воркует с любовницей, а не обсуждает что-то важное. Только Эвилел на это обаяние не поддается, отвечает ровно и холодно.
   -- Простите меня, князь, но я... не знаю. Я не знаю, что произойдет, если он погибнет. Но это будет что-то страшное. Он не должен погибнуть. Вернее, не должен погибнуть сейчас, в пустыне. Я не могу этого объяснить.
   -- Не надо ничего объяснять, -- остановил ее Норсон. -- Я доверяю Хозяйке монастыря, в жилах которой течет истинная кровь. Но у меня есть одна просьба...
   -- Да, князь, -- без излишнего рвения отозвалась Эвилел.
   -- Называйте меня по имени. Я не могу рассчитывать на то же позволение с вашей стороны, по крайней мере до свадьбы. Но прошу сделать мне такой подарок: обращаться на ты и по имени.
   -- Хорошо... Корд, -- имя прозвучало отстраненно. Когда Эвилел обращалась к Удагану, ее тон был совсем иным. Но князь этого не знал.
   -- Благодарю, госпожа, -- просиял он.
   Дланники тоже сменили лошадей на верблюдов -- иначе бы они всех задерживали. То и дело кто-то из них уезжал вперед, а потом возвращался и докладывал об увиденном Норсону на быстром певучем языке. До сих пор Удаган был уверен, что в Жен-Геди тоже говорят на одном из диалектов герельского. Он лишь в племенах Чарпад да на других материках слышал другие языки.
   Эвилел будто прочитала его мысли -- она всегда слышала его, даже если он не произносил вслух ни слова. И он ее тоже.
   -- Жители Жен-Геди не всегда жили в Гереле?
   -- Нет, госпожа, -- охотно откликнулся князь. -- Вам непонятен наш язык? В Гереле на нем говорят только в Жен-Геди. Но вроде бы он близок языку Бакане.
   -- Вы не похожи на баканцев, -- не удержался Удаган.
   Князь тут же словно закаменел, подбородок чуть вскинул.
   -- Я и не утверждал, что мы похожи на баканцев. Но легенда гласит, что мы покинули Бакане тысячу лет назад.
   --Я читала эту легенду, -- Эвилел пыталась смягчить их диалог, чтобы он не перешел в ссору, но больше ни разу не назвала князя по имени. -- Мне странно, что за столько времени вы не переняли ни язык, ни обычаи у ближайших соседей.
   -- Трудно перенять обычаи и язык тех, с кем постоянно воюешь, -- тут же смягчился Норсон. -- Лишь Овед-Едом, последний ишви Ногалы, не покушается на Жен-Геди. А до тех пор я не встречал ни одной летописи, где не рассказывалось бы о нападении и попытке уничтожить нас.
   -- Но ведь и вы тоже воевали? -- лукаво поинтересовалась девушка. -- Я имею в виду, не только на Жен-Геди нападали, но и наоборот...
   -- Вы абсолютно правы, -- легко согласился князь. -- Но теперь уже трудно понять, кто виноват в этом. Ишви утверждали, что хотели вернуть исконные территории, наши князья утверждали, что Жен-Геди занимало всё побережье и восточную часть Ногалы, и что они воюют за свои земли...
   -- Заблуждаются и ишви, и князья, -- кротко заметила Эвилел. -- Но не будем сейчас об этом. Кажется, ваши... твои дланники, что-то нашли? -- она всмотрелась во всадника, вновь торопившего верблюда к господину.
   Они коротко переговорили. На этот раз Удаган уловил знакомые имена в речи.
   -- Они нашли монаха Ахалию, майора Шрама, маркиза Нево и сопровождающих их солдат Полада, -- перевел Норсон. -- Принца нет. О том, что случилось, Ахалия расскажет только вам.
   -- Тогда едем скорее, -- Эвилел устремилась вперед.
   Когда они подъехали ближе, Ахалия бросился к госпоже, Шрам сдержанно кивнул эйману -- он будто обвинял Удагана в исчезновении принца. Сорот сделал вид, что знакомых не увидел. Льва это позабавило. Он подумал, что, если вот так же столкнется где-нибудь с князем, тот, пожалуй, тоже равнодушно отведет глаза: аристократ эйману не ровня...
   Дланники споро ставили шатер. Эвилел благосклонно обратилась князю:
   -- Корд... -- имя явно далось ей с трудом. -- Ахалия хочет побеседовать со мной наедине, но у меня нет секретов от... тебя, -- и опять запнулась. Бедная ты бедная, куда же ты лезешь? Девушка чуть помедлила и повернулась к Удагану. -- Ты тоже послушай, пожалуйста.
   И вот теперь он догадался, почему князь попросил называть его по имени: хотел сравнять шансы. Пусть попробует.
   Он прошел мимо двух воинов, замерших на страже у входа в шатер, склонившись, откинул полог. В царившем полумраке Эвилел сидела на шкурах, поджав ноги под себя, и ему потребовалось время, чтобы перевести дух. Любые мелочи будоражили воображение. Как обычно, он занял место слева от нее, Ахалия сел напротив.
   -- Рассказывай, -- велела Эвилел.
   -- Трое суток назад, -- монах обращался только к Хозяйке, -- я почувствовал опасность и сообщил об этом принцу. Он отправился разведать. Просил, чтобы за ним никто не ходил. Но, когда он не вернулся через час, Шрам вызвался поискать его, заявил, что охраняет принца, что должен идти за ним. Маркиз присматривал за верблюдами, мы пошли пешком. То, что мы обнаружили... было странным. С определенного места следы человека обрывались и появлялись волчьи, -- Ахалия выжидающе подождал.
   -- Я знаю, что такое возможно, -- заверила Эвилел. -- Мы все знаем.
   Монах облегченно продолжил.
   -- Майор тоже не удивился. Мы шли по волчьим следам до стоянки. Я без труда опознал стоянку щивеатов -- только они такие делают. Конечно же, их следы тоже скоро стали волчьими. Они преследовали принца, мы нашли место битвы. Видимо, принц убил двоих, но их тела щивеаты забрали. Мы шли дальше по их следам -- они снова стали человеческими. Следы вернулись к стоянке, там щивеаты оседлали лошадей и поехали в сторону Ногалы. Но примерно через двести шагов их след пропал, будто дальше они скакали по воздуху.
   -- Магия отхи, -- объяснила Эвилел. -- Благодарю тебя, Ахалия. Можешь идти.
   Монах вышел. Они посидели в тишине, затем князь нарушил молчание.
   -- Итак, мы спасаем принца-оборотня, который чем-то помешал Ногале.
   -- Что если ишви ни при чем? -- сдвинула брови девушка. -- Но мы не узнаем об этом, пока не побываем там... -- она собиралась с духом, затем повернулась к Норсону. -- Корд, теперь у меня есть просьба, но гораздо более обременительная, чем твоя.
   -- Я слушаю вас, госпожа, -- почтительно склонился он.
   -- Я прошу тебя встретиться с ишви и узнать, что происходит. Если Овед-Едом пленил принца намеренно, то убеди его, что смерть Ллойда губительна и для его страны, и для всей Гошты. В конце концов, пусть возьмет с него клятву вернуться, когда он сделает то, что должен сделать. Попросит выкуп. Что-нибудь можно придумать, правда? Если же кто-то действует за спиной ишви, пусть он накажет наглецов. Но принца необходимо спасти. Ты можешь сделать это для меня, Корд?
   Князь взглянул на нее, затем на эймана. Злая усмешка скользнула по лицу, но он тут же прикрыл ее ладонью, делая вид, что потирает щеку в раздумье.
   -- У меня назначена встреча с Овед-Едомом, но она должна была состояться через неделю. И, как вы понимаете, госпожа, должна была состояться несколько иначе: не на верблюдах и не в походной одежде. Даже дары не взял, -- он вновь посмотрел на Удагана и Эвилел.
   -- Корд, я понимаю, что не имею права просить тебя...
   -- Ты имеешь право... просить, -- прервал Норсон, неожиданно переходя на ты. Выждал, не возникнет ли возражений, и, убедившись, что их не последует, завершил. -- Ты можешь просить и о большем. И я сделаю всё, о чем ты попросишь, моя невеста. Мой долг -- исполнять твои желания, -- он взял ее ладонь и поцеловал с показной нежностью. -- Но как я могу оставить тебя без защиты? Что если опять нападут щивеаты?
   -- Со мной монахи, -- успокоила его девушка. -- Нам не страшны воины Ногалы и отхи, если она одна.
   -- В таком случае я спокоен, -- легкая горечь слышалась в его словах. -- Я поеду к ишви.
   -- Благодарю тебя, -- с теплом ответила Эвилел.
   -- Скажу своим собираться, -- Норсон покинул шатер.
   Эвилел и Удаган вышли вслед за ним. Девушка держалась ближе к князю, пока он наблюдал за действиями дланников. Лев, наоборот, отошел в сторону, будто происходящее его вовсе не касалось. Но слова девушки, сказанные князю на прощание, он услышал.
   -- Береги себя, Корд, -- ладонь легко коснулась рукава князя. -- Пока ты не стал моим законным супругом, моя магия не защитит тебя. И я не знаю, что тебя ждет, угрожает ли что-то.
   -- Не волнуйся, -- улыбка князя была чуть скептической. -- Я вернусь к тебе. Свадьба состоится в назначенный срок, -- он забрался на верблюда. -- До свидания, Эвилел, -- и, уже не оглядываясь, поехал во главе отряда.
   Вскоре, кроме висевшей в воздухе пыли, ничего не напоминало о том, что кто-то покинул их.
   Эвилел взглянула на эймана, но тот демонстративно отвернулся.
   -- Эйм может найти принца? -- спросила она с досадой.
   -- Безусловно, -- заверил он. -- Пусть монахи готовятся к дальнейшему пути, мы поедем следом, иначе опоздаем, и вся Гошта отправится к шерешу, -- закончил он с сарказмом.
   -- Мне непонятен твой тон, -- сдержанно остановила его девушка. -- Не веришь, что Гошта может погибнуть?
   -- Верю. Я верю каждому вашему слову, госпожа. Не будем тратить времени.
   Уже через четверть часа они тоже отправились в путь. Вел всех эйман, он был холоден и отстранен. Люди держались в конце небольшого каравана, но Удаган окончательно потерял к ним интерес. Со своими бы проблемами разобраться.
   Они отправились на закате. Когда наступила ночь, Эвилел не выдержала и подъехала ближе ко Льву.
   -- Ты не разговариваешь со мной? -- поинтересовалась она как можно безразличней.
   -- Почему же... разговариваю, -- небрежно повел он плечом.
   -- Тебя что-то задело? Я специально отправила князя...
   -- Зачем ты вообще его брала? Он нужен был, как льву пучок сена.
   -- То есть я должна была бросить жениха и отправиться в путь с тобой? Так я должна была поступить?
   Удаган вспылил:
   -- Господи, Эвилел, ты вообще соображаешь, что ты делаешь? Как ты можешь выходить замуж, за этого... Ты не любишь его. Он тебя не любит! Подумаешь, сделал одолжение -- перенес визит к ишви на неделю и обошелся без демонстрации выездки своих жеребцов. Но ведь выставил это как величайшее благодеяние! Как ты можешь...?
   -- Очень просто, -- с вызовом ответила девушка. -- Очень легко и просто, Ле. Так ведь намного спокойней, когда нет любви. Я не люблю его, он не любит меня. Всё, что он для меня делает, -- очень много. Всё, что я для него, -- еще больше. Мы не ожидаем друг от друга многого и довольны малым. Это... не больно. Это то, чего я хочу.
   -- Боишься любви, потому что она причиняет боль? -- подвел итог эйман. -- Как ты можешь знать, что больно, а что нет? Ты ведь не пробовала поверить мне. Ты считаешь, быть со мной -- больно. А плакать всю жизнь в подушку, сетуя: почему рядом этот мужик, который, может, не самый плохой, но не тот! Это не больно? Это легкий путь, по-твоему?
   -- Хватит об этом, -- завершила разговор девушка. -- Слишком много причин, почему у нас с тобой ничего не получится. И не могло получиться. Никогда. Свадьба состоится в назначенный срок. Но я хочу провести эти дни так, словно ее вовсе не будет, понимаешь? Я отправила Корда, чтобы мы с тобой могли общаться как прежде, без оглядки на его придирчивый взгляд. И будь любезен, не порть мне настроение.
   -- Ты быстро привыкла называть его по имени. Поначалу тебе это с трудом давалось, -- не удержавшись, поддел Удаган.
   -- К этому действительно быстро привыкаешь, -- устало заметила Эвилел. -- Ты даже не представляешь, как быстро.
   19 сабтамбира, Римнон-Фарец, Ногала
   Улицы города дышали не только чистотой, от них веяло древностью. Корд Норсон не в первый раз был здесь, и столица Ногалы всегда походила на пожилую королеву. Она уже не молода, но полна сил, и готова показать зарвавшимся выскочкам свою власть. А зарвавшиеся выскочки -- это они, посольство Жен-Геди. Княжество историю имеет куда меньшую, по крайней мере, в Гереле. До сих пор Жен-Геди не могло себе позволить так роскошно украсить столицу. Не потому, что не хватало денег, а потому, что их замки, как и монастырь, строились прежде всего для обороны. И старые, если перестраивались, то чтобы укрепить, а не украсить. Хорошо, что Ногала успокоилась, будто сытый барс. Но, кроме нее, есть еще "акулы" с другого материка, тоже хорошо знающие океан. Земли им не нужны, а вот золото, жемчуг, которыми богато княжество, очень даже. Если бы им удалось расширить владения, отступить вглубь материка, не опасаясь удара в спину, пожалуй, всё было бы иначе. Завели бы больше коз, разбили бы сады и виноградники... Но плодородных земель почти нет. И одна надежда: свадьба с Хозяйкой монастыря даст ему силу, можно будет разговаривать с Овед-Едомом другим тоном.
   Ишви воевать не хочет, да и Норсон не очень к этому стремится, но если властитель Ногалы окажется непреклонным, то воевать Жен-Геди будет. Это раньше не было шансов справиться с щивеатами: как бы сильны ни были его воины, щивеаты были равны им, но превосходили числом, потому и побеждали почти всегда. Но, когда он женится, его воинов будет защищать магия монахов монастыря и истинной крови, как ишви и щивеатов защищает магия отхи. Вот тогда и посмотрим, кто сильнее.
   Верблюды мягко ступали вслед за пятеркой щивеатов, сопровождавших их к Фаанаф-Силому, не дворцу, а целому городу в центре столицы Ногалы. Иногда князь завидовал ишви: он мог без опаски принимать почти любого, отхи предупредят и защитят. Он же лишен настоящей защиты. Если Овед-Едом задумает нарушить данное слово и убить его, ничто ему не помешает. Они, конечно, уничтожат кого-то из щивеатов, но выбраться всё равно не смогут. Поэтому хотелось въехать в Римнон-Фарец на лучших лошадях и в лучшей одежде. Кому-то казалась смешной его гордость, но без внешней пышности, он становился нищим, пришедшим выпрашивать милости с господского стола. Но он унизил себя. Ради нее.
   Нежная белая кожа, светлые, искрящие на солнце волосы, брови-птицы и глаза омуты... Она вставала перед ним как наяву, едва он вспоминал имя -- Эвилел. Эви... Прекрасная и гордая невеста князя Норсона.
   Некоторые поговаривали, что он женился бы и на горбатой старухе, лишь бы в ее жилах текла истинная кровь, но это была ложь. Когда Жаге впервые явился с необычным предложением, он отнесся к нему с настороженностью, несмотря на выгоды, которые сулил этот союз. И портрет невесты, показанный ему, не очень-то вдохновил: знал он этих живописцев -- что ни принцесса, то божественное совершенство, словно к королевской крови обязательно прилагались гармоничная фигура и правильные черты лица. На самом же деле, рисуя портрет, художник помнил о палаче и предпочитал польстить.
   Но, когда он впервые прибыл в монастырь и увидел ее на возвышении, так же как в этот раз, он убедился, что Эль-Элион сделал ему несказанный подарок. Вот эта красавица, умеющая быть кроткой и властной, скрывающая за холодностью страсть, хочет быть его женой? Если бы он встретил ее раньше, добивался бы во что бы то ни стало. Истинная кровь и монастырь были, разумеется, приятными дополнениями, повышавшими "стоимость" девушки запредельно. Но, если бы этого не было, всё равно обладание такой женщиной само по себе награда...
   Он скрывал свои чувства. К чему показывать, что очень заинтересован? Об этом говорит уже то, что он не отложил свадьбу надолго. Если женщина сознает свою власть над мужчиной, она порой злоупотребляет ею. То, как Эвилел помыкает эйманом, -- наглядное доказательство. Ведь ясно: как бы дорог ни был ей этот великан, замуж за него она не выйдет. Но при этом Эви не прогоняет его, держит при себе как... пса. Именно как пса, он это сразу понял.
   Мысль о том, что эйман делит с ней ложе, выводила из себя. Успокаивало одно: это ненадолго. Ненадолго. После свадьбы он увезет ее в Жен-Геди, и убьет каждого, кто захочет с ней сблизиться больше положенного. Эви будет принадлежать ему, и он позаботится о том, чтобы девушка забыла обо всех мужчинах, бывших прежде, сколько бы их ни было.
   Норсон глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Он бы убил эймана в первый же день, если бы не знал, что этим потеряет Эви навсегда. Мертвые почему-то помнятся дольше, чем живые...
   Тут же усмехнулся: кто-то посчитает, что, отправляясь в Ногалу, он и сам пляшет под флейту вертлявой девицы. Но он поехал потому, что сам так решил. Невеста хотела побыть наедине с эйманом? Пусть будет так. Может, этот верзила настолько же глуп, насколько громаден. За эти два дня он чуть не прожег дырку в платье девушки ревнивым взглядом. Теперь он начнет выяснять отношения, а это вряд ли прибавит ему расположения. В этом случае терпение и свобода выбора едва ли не лучшие союзники: чем крепче держишь, тем сильнее птичка хочет улететь. Да и в любом случае... пусть потешится последние деньки. Это отравит ему всю оставшуюся жизнь.
   Перед белоснежными ступенями они спешились. Поднимались вверх, ступая вместе. Говорят, ишви и отхи составляют одно целое друг с другом. Говорят, щивеаты повинуются отхи, будто девушки -- голова, а они -- тело. У него с дланниками было похожее единство, но без всякой магии. Таков закон Жен-Геди: будущий князь растет вместе с дланниками, тренируется вместе с дланниками, пиршествует вместе с дланниками, советуется с дланниками... Пожалуй, только женщин они не делят. За долгие годы они становятся одним: он -- голова, они -- тело. Но по собственному желанию. Князь и дланники не обидят друг друга и отдадут жизнь, если потребуется. Даже женится князь последним, чтобы дланники взяли себе невесту по душе и князь ни у кого не встал на пути... А потом в их семьях родятся мальчики, и вновь буду расти вместе с наследником. Воином Жен-Геди мог стать любой, владеющий мечом, но быть так близко к князю могли лишь избранные. За страшное преступление могли изгнать дланника и лишить звания. За особые заслуги могли на его место взять кого-то другого. Но уже сотни лет не было подобного в Жен-Геди. Потому что князь -- голова, дланники -- тело. Потому что князь и дланники не обидят друг друга и отдадут жизнь, если потребуется...
   Резные двери распахиваются, они идут вереницей пустых комнат. Когда начинает казаться, что они попали в нескончаемый лабиринт, вновь открываются двери, и они видят ишви, возлежащего на тахте в окружении полуодетых девиц. Князь кивает в знак приветствия, воины опускаются на колено на мгновение. Он смотрит на Овед-Едома. С усмешкой отмечает недовольство на лицах отхи: если они получают силу от мужского вожделения, то сейчас им досталось немного. В Жен-Геди любят женщин, но не шлюх, выставляющих себя на обозрение. В княжестве женятся один раз, но только по любви, которой нет препятствий: если двое любят друг друга, никто не помешает им, пусть он рыбак, а она -- дочь князя. До свадьбы нет никаких ограничений -- каждый развлекается, как хочет, и девушки, и юноши. Но выбрав супруга, хранят верность даже в мыслях. Нет, они вовсе не были святы, всякое случалось и в их княжестве, но реже, чем, например, в Энгарне или Бакане.
   Овед-Едом величаво встал с тахты и тоже кивнул -- так он приветствовал того, кого признавал равным. После этого сделал приглашающий жест, и на тахте освободилось место: девицы потеснились.
   -- Займи место рядом со мной, князь Норсон. И расскажи, что привело тебя на пять дней раньше назначенного срока.
   -- Беда, ишви Овед-Едом, -- сообщил Корд, опускаясь на тахту. -- Я собирался прибыть сюда, чтобы сообщить дату моей свадьбы и пригласить тебя на праздник, но вместо этого меня привели печальные известия.
   -- Говори, князь, -- ишви теперь не вел долгую беседу, изобилующую притчами.
   Норсон коротко рассказал, с чем приехал. Ишви нахмурился. Он был очень красив этот властитель, несмотря на возраст. И явно мудр. Это поможет принцу, но вряд ли поможет Корду захватить часть земель, даже с помощью дипломатии и уступок. Князь тоже нахмурился, вспомнив о делах.
   -- Я не отдавал приказа захватить принца Энгарна, -- ответил Овед-Едом. -- Это сделано без моего ведома и сделать это могла только одна отхи. Та, что отпросилась у меня на несколько дней, чтобы побыть с матерью. Щивеаты уже отправлены на ее поиски, если ее не найдут, значит, твои слова правдивы, и в этом злодеянии виновна она. Если же она в городе...
   Князь заметил слабую надежду в глазах правителя. Кажется, он был неравнодушен к этой отхи.
   -- Еситы нет в городе, -- пропели позади ишви. Это одна из отхи передала то, что нашли щивеаты в доме матери девушки.
   Лицо Овед-Едома тотчас ожесточилось.
   -- Я отрекусь от нее, когда она появится. Это смерть для нее, -- твердо произнес он. -- Отхи не имеют права брать власть и совершать что-то, не советуясь со своим господином. Но я ничем не могу помочь принцу. Отхи чувствуют друг друга, только если находятся в пределах Фаанаф-Силома. Если Есита замыслила убить принца, никто не остановит ее. Мне придется принести извинения королеве Эолин и заплатить сумму, которую она назначит, в качестве возмещения ущерба.
   "Как у них все просто, -- негодовал Корд. -- Жен много, сыновей много. Одного убили? Не беда, можно заплатить. На все воля Эль-Элиона. Им невдомек, что не от всего можно откупиться".
   -- Боюсь, если принц погибнет, золото или драгоценности уже не понадобятся. Хозяйка монастыря, моя невеста, -- не преминул напомнить Норсон, -- сказала, что если принц погибнет, беда ожидает всю Гошту. Беда, от которой не откупишься.
   Ишви сжал и разжал пальцы, потер ладони друг о друга. Он нервничал. Наконец предложил.
   -- Я могу дать вам одну отхи. Она поедет с вашими воинами и десятком щивеатов к южной границе. Может быть, она найдет Еситу и принца. Будем молиться, чтобы не было слишком поздно.
   -- Благодарю, ишви Овед-Едом, -- предложение было более чем прекрасное. Кто знает, может, он спасет принца и этим заслужит благосклонность Эвилел? -- Если позволите, мы отправимся сегодня же.
   -- Вы обидите меня, если не отобедаете в моем дворце, -- возразил ишви.
   -- Мы не обидим повелителя Ногалы, -- успокоил Корд. -- Мы отправимся сразу после обеда.
   -- Я дам все необходимое в дорогу, -- заверил Овед-Едом. -- Но, после того как этот вопрос разрешится, я снова ожидаю вас в Фаанаф-Силоме. Чтобы наша встреча состоялась как положено.
   -- Да, ишви, -- Корд на ходу соображал, где же взять подарки для властителя. Плохо, но придется на обратном пути посетить рынки Ногалы. Другого выхода нет. И задержаться придется не меньше чем на неделю...
   Аудиенция закончилась. То, что ишви пригласил их на обед, вовсе не означало, что он лично будет на этом обеде присутствовать. Дланники расступились, давая дорогу князю, а затем сомкнули ряды за его спиной. Впереди уже шел мальчик-слуга, провожая в обеденный зал.
   19 сабтамбира, монастырь Одоллам в Халакских горах
   В тот раз аудиенция у регента закончилась довольно быстро. Рекем отправил ему несколько сообщений, так что теперь мог разве что уточнить некоторые детали да поделиться своим видением этого вопроса.
   Гипотезу о том, что Ароди не удалось попасть в Хор-Агидгад, потому что он не маг, Тештер сразу отмел.
   -- Что может сделать маг, чего не сделал ты?
   -- Призвать силу Эль-Элиона.
   -- Хочешь сказать, ты не молился, когда пытался открыть врата?
   -- Я имел в виду силу менять мир, которую получают маги.
   -- Не используют они эту силу, когда открывают врата!
   -- Но это же необычные врата. Они действительно меняют мир, ведь на известной нам Гоште нет Хор-Агидгада.
   -- Или есть, но спрятанный от наших глаз. Ладно, не будем спорить. Мне больше нравится идея, что моя кровь не подходит, но она совсем безнадежная. Если это так, мы никогда не сможем туда попасть. Но, учитывая сопутствующие обстоятельства, это кажется маловероятным. Раз мы должны изменить судьбу Гошты, значит, есть способ попасть в Хор-Агидгад.
   -- А без драконов Гошту не спасти?
   -- Нам указали только такой путь. Эх, нам бы в Песчаный монастырь! Там бы точно все ответы нашли. Если бы годик за книгами посидели. Но столько времени у нас нет. Будем надеяться, что принц Энгарна сможет узнать больше.
   -- Давайте хоть в Одолламе поищу, -- предложил Рекем.
   -- Ты же сам сказал, что там нет ничего стоящего.
   -- Я искал сведения о Хор-Агидгаде. А может, надо было искать сведения о драконах?
   Регент усмехнулся.
   -- Ну-ну, поищи. Кто знает...
   Ароди направился к выходу, когда Тештер бросил ему в спину:
   -- Как меня убить, ты там не узнаешь.
   Рекем понадеялся, что сохранил самообладание при этих словах. Медленно повернулся к Тештеру, вопросительно поднял бровь.
   -- Езжай, езжай, -- отмахнулся регент. -- Может, и найдешь что-нибудь. Вряд ли ты хочешь меня убить, чтобы тоже стать неуязвимым. Скорее, тебя беспокоит тот факт, что страной правит какое-то чудище. Но, с другой стороны, что тебе за дело до Лейна? Это же не твоя страна.
   Рекем так и не вымолвил ни слова. Он не знал, как на это реагировать.
   А Тештер невозмутимо завершил:
   -- Нет, я не умею читать мысли, но я примерно представляю, как работают мозги у таких, как ты. Так что езжай. Вернешься -- поговорим.
   И вот дьякон корпит над древними свитками, а Авидан уничтожает монастырское вино в трапезной монастыря.
   Да, Тештер всё верно угадал. Пока Рекем пытался открыть врата в Хор-Агидгад, в мозгу начала зудеть одна мысль. Тештер убил дракона. Убил. Значит, это не так уж невозможно. Если он не врет, конечно. Почему же тогда Тештера нельзя убить? Неужели нет никакого способа? Не то чтобы очень сильно хотелось это сделать, скорее это было любопытство ученого, обнаружившего необычный феномен.
   Но, если честно, это не самое главное, что его интересовало. Чем больше он наблюдал за драконами в открывшийся портал, тем больше влюблялся в них. Были ли эти существа разумны? Какова была их магия? Почему они захватили Хор-Агидгад?
   Как открыть врата к ним?
   Драконы теперь интересовали его гораздо больше.
   Он исследовал свитки один за другим. Все, в которых упоминались драконы: сказки, легенды, мемуары, хроники, песни... Он пытался сложить мозаику из кусочков, чтобы получить цельную картину.
   И она постепенно вырисовывалась в его сознании. Драконы без сомнения были разумны. Драконы общались с людьми, если хотели. С оммофами они даже стали чем-то вроде союзников. Магия драконов делала неуязвимыми их почти всегда. Почти. Несколько дней в году они становились беззащитными, и тогда толпы рыцарей устремлялись к ним в надежде искупаться в их крови и получить их неуязвимость. Вот только почему-то все источники сходились в одном: вместе с неуязвимостью рыцарь получал и проклятие дракона. Только никто не упоминал, в чем же заключалось это проклятие.
   Чем больше Рекем читал, тем больше росла в нем мечта побывать в Песчаном монастыре. Вот где он узнал бы всё, что хотел. Он бы с удовольствием там пожил годик-другой. Жаль, что этот путь закрыт.
   Но он предпочитал не печалиться о несбыточном, а пользоваться тем, что есть. Еще не все книги прочитаны. Может, и найдет что-нибудь о том, что его волнует. Главное, не отступать.
   20 сабтамбира, Чарпад, южная окраина Ногалы
   -- Что? -- встревожилась Эвилел, как только Удаган открыл глаза.
   -- А почему ты не поищешь его магией? -- в ответ поинтересовался он.
   -- Я не могу. Не знаю почему. Что-то предупреждает внутри, что не надо. Нельзя.
   -- Особое магическое чувство, присущее только женщинам, -- с удовольствием кивнул Лев.
   -- Ты тоже не можешь его найти? -- расспрашивала она, не обращая внимания на иронию. -- Время истекает. Нам нужно найти его сегодня...
   -- Ты даже такие подробности знаешь? -- поддел ее Удаган.
   -- Ты не веришь мне? -- возмутилась девушка.
   -- Что ты! -- деланно запротестовал эйман. -- Если уж жених твой, князь этот драный верит тебе, мне и подавно...
   -- Не смей его оскорблять! -- Эвилел мгновенно заледенела.
   -- Я не посмею, госпожа, -- Удаган дернул удила, направив верблюда на юг.
   -- Куда ты? -- так же холодно поинтересовалась она.
   -- Эйм нашел его. Он в двух часах езды. До вечера доберемся, -- сообщил Удаган, не оборачиваясь.
   Местность постепенно менялась: они покидали Чарпад и приближались к Ногале. То и дело попадались каменистые холмы, похожие издали на разрушенные замки, но человек к ним никакого отношения не имел.
   -- Он рядом с одним из таких холмов, -- объяснил Лев. -- Я не подпускаю эйма близко. Люди не могут ему повредить, но вот магия... Я для нее уязвим, -- девушка промолчала. -- Дуешься? -- поинтересовался он, искоса взглянув на нее. -- А все-таки князь бы его не нашел.
   -- Ты ревнуешь, -- сделала вывод Эвилел. -- Ты ревнуешь, поэтому стараешься разозлить меня и унизить моего будущего мужа.
   -- Это не ревность, -- возразил эйман. -- Я прощаюсь с тобой. Как будто хороню. Было бы к кому ревновать. Вот если бы ты любила его... -- он запнулся, затем заговорил тише. -- Они ближе, чем я думал. Может, нам стоит пойти вдвоем? Боюсь, если она заметит наш караван, принц умрет.
   Девушка размышляла недолго.
   -- Ахалия! -- крикнула она звонко. -- Разбейте лагерь. Дальше мы идем вдвоем.
   -- Но, госпожа... -- попытался возразить монах.
   -- Если потребуется помощь, я призову вас. Это недалеко. Вы меня услышите и придете на помощь. Но надеюсь, этого не потребуется, -- она повернулась ко Льву. -- Там есть щивеаты?
   -- Нет, только отхи, -- сообщил Удаган. -- Но она выглядит слишком уж... красивой.
   -- Как был бабником... -- фыркнула Эвилел, но мужчина прервал ее.
   -- Не начинай, Эвилел. Ты же знаешь, что я имею в виду.
   -- Знаю, -- она повернулась к Ахалии. -- Там только отхи. С ней я справлюсь. Ждите. Нам надо спешиться?
   -- Еще немного проедем. Хэй-хоп! -- Лев пустил верблюда вскачь.
   -- Хэй-хоп! -- крикнула девушка, догоняя его.
   Примерно через четверть часа, Удаган спрыгнул на землю, чуть ли не на скаку, повернулся к девушке, чтобы помочь ей сойти, но она чуть раньше перевела верблюда на шаг и легко соскользнула вниз, не дожидаясь его помощи. Сделала вид, что не заметила сожалеющего взгляда.
   -- Куда теперь? -- уточнила она.
   -- Туда, -- показал он на один из холмов. -- Оттуда мы увидим и клетку, в которой держат принца, и шатер отхи. И ты подскажешь, как нам спасти принца.
   -- Хорошо.
   Они поднимались вверх, и Эвилел упорно игнорировала протянутую руку. Она была достаточно сильной, чтобы взойти самостоятельно и на более высокую гору. Развевающиеся брюки нисколько не мешали. Удаган, несмотря на высокий рост, ступал бесшумно и, хотя она не обращала на это внимания, был рядом, чтобы вовремя поддержать. Забравшись на вершину холма, они легли прямо на камни. Эвилел поморщилась, когда в живот впилось что-то острое. Лев тут же обеспокоился:
   -- Что?
   Девушка передвинулась и сварливо отчитала:
   -- Всё нормально. Перестань меня опекать, будто я беспомощный младенец, -- всмотрелась вниз. -- Клетку с принцем вижу, -- заявила она. -- Очень удобное место выбрала. Смотри, они, как на дне чаши, прикрыты холмами почти со всех сторон. Но я не могла использовать магию не поэтому. Я... по-прежнему не знаю, почему... Но это опасно. Так что освободить его сможешь только ты. Я беру на себя отхи, а ты -- принца. Вот только где она?
   Полуобнаженная отхи внезапно появилась из-за холма с кинжалом в руках и помчалась к клетке. Если ее не остановить, принц будет мертв. Эвилел встала во весь рост, но прежде чем она сделала хоть что-то, отхи выбросила вперед пустую ладонь. Удаган не различил ни огненного шара, ни молний, но Эвилел швырнуло на землю так, что она скатилась бы вниз, если бы эйман не поймал ее. Хозяйка монастыря в его объятиях пыталась встать на ноги, но тело точно стало тряпичным, из носа потекла кровь. Отхи шла к клетке, раскрытой ладонью словно бросая что-то в сторону Эвилел, не давая ей опомниться, чтобы применить магию.
   Удаган спрятал девушку за своей спиной, но ей это не помогло: магия, безвредная для него, убивала Эвилел. Хоть бы один миг передышки -- истинная кровь дала бы силу девушке противостоять отхи.
   Есита уже подскочила к клетке, когда эйм-лев, бесшумно подкравшийся сзади, прыгнул ей на спину. Отхи извернулась как кошка, почувствовав опасность, и встретила его таким же магическим ударом. Огромный зверь с жалобным рыком, отлетел на скалы, перекувыркнулся несколько раз, и остался неподвижно лежать на камнях, неловко вывернув шею. Руки Удагана разжались, он беззвучно осел на землю.
   Но краткой передышки и вправду хватило Эвилел, чтобы прийти в себя. Отхи хотела нанести последний удар, но Эвилел тоже выбросила вперед открытую ладонь. Будто маленький ураган понесся с горы в сторону отхи. Ее швырнуло на землю и буквально расплющило: грудная клетка вогнулась, хлынула кровь. Есита не издала ни звука, лишь открыла шире глаза, которые тут же подернулись дымчатой пленкой. Ураган утих.
   Эвилел так быстро, как могла, поспешила вниз. На середине спуска подвернула ногу и дальше полетела уже кубарем, прикрывая от ударов голову. Не обращая внимания на ссадины, внизу захромала к эйму. Она исцелялась с каждым шагом, и вскоре уже бежала к телу льва. Опустилась перед ним на колени, с трудом подняла косматую морду.
   -- Ну что же ты? -- она едва сдерживала слезы. -- Ты ведь не такой уж хрупкий. Она не могла тебя убить. Не могла.
   Знакомые слова сменились неразборчивым шепотом. Девушка водила ладонями над телом эйма, а древние слова сплетались в ажурное полотно, укутывавшее льва. Только она могла видеть, как светящиеся зеленые кружева парили в воздухе, а затем опустились на эйма, закутав его в плотный кокон. Еще немного, и они словно впитались в короткую желтую шерсть, растворились в нем. Теперь он должен встать. Обязан.
   Время превратилось в густой мед, оно окутало девушку, залепляя рот, нос. Эвилел задыхалась и тонула в медленно текущих мгновениях, стараясь продлить их хоть немного, чтобы дать последнюю возможность льву исцелиться. Если он хотя бы шевельнется, Удаган тоже встанет. Но вот "мед" потек быстрее, превращаясь в полноводную реку, удержать которую не хватило бы сил и у самого могущественного мага, а лев так же неподвижно лежал у ее ног.
   Древний язык вновь сменился шелестом, еле различимым из-за рыданий.
   -- Ну что же ты... что же ты... Ты ведь не можешь...
   -- Лела?..
   Она сначала подумала, что ей почудилось. Быстро повернулась. Удаган сидел на корточках в двух тростях от нее и тревожно всматривался в девушку.
   Эйм-лев легко поднялся и исчез за холмами. В один миг она вскочила, бросилась к эйману. Он едва успел встать, чтобы поймать Эвилел.
   В кольце его рук она то ли била, то ли гладила его грудь.
   -- Дурак! -- девушка всё еще плакала. -- Как ты мог? А если бы она убила тебя? Тебе же нельзя к ней, магия для эйма смер... -- она не договорила, с рыданием спрятав лицо у него на груди.
   -- Тише, тише, солнышко, -- он ласково гладил ее по спине. -- Всё обошлось... Ты меня спасла.
   -- Дурак! -- она успокаивалась, губы скользнули по могучей шее, скуле. Эвилел привстала на цыпочки, поцеловала его веки. -- Ты дурак, слышишь?
   -- Слышу, слышу, солнышко. Уже всё прошло, -- он чуть отстранил девушку, но та вцепилась в него с новой силой и целовала везде, куда только доставала. -- Господи, да пожалей же меня! -- взмолился он. -- Я же мужчина... -- Эвилел отодвинулась, так же крепко цепляясь за рубашку, посмотрела в глаза. Только посмотрела, но он, как всегда, понял ее без слов. -- Лела?.. -- прохрипел он, а потом склонился и очень нежно поцеловал.
   Поцелуй быстро бы перешел во что-то большее, но она, обняв его за шею, выдохнула в самое ухо.
   -- Не сейчас, Ле. Там принц. Он умирает. Я позову монахов. Не сейчас, ладно?
   Удаган с усилием кивнул и разомкнул объятия. Девушка подошла к клетке, осмотрела замок, по-прежнему не касаясь его руками.
   -- Помоги, -- попросила она эймана.
   Он пожал могучими плечами, оглядел землю, словно ища подходящий камень, чтобы сбить замок, и... отправился обыскивать отхи. Ключ нашелся довольно быстро. Он вытащил Ялмари из клетки. Эвилел встала на колени и точно так же, как только что над эймом, водила ладонями, оживляя бесчувственное тело.
   -- Он дышит, -- с облегчением сообщила она. -- Всё будет хорошо. Он выживет. Только надо дать ему воды. Столько дней на солнце, -- она удивленно уставилась на эймана -- Удаган подал ей бурдюк.
   -- Я сходил, пока ты колдовала, -- объяснил он с усмешкой. -- Даже не сильно нагрелась в шатре отхи. Магия, наверно.
   -- Подержи ему голову, -- попросила Эвилел. Удаган приподнял Ялмари, а девушка влила воду в рот. Принц дрогнул и застонал. -- Перенеси его в тень, -- попросила она. -- Сейчас принесу что-нибудь из шатра.
   -- Может, лучше его прямо туда отнести?
   -- Нет, не хочу. Там могут быть следы враждебной магии. Мне будет тяжело. Да и ему не легче. Она до последнего надеялась убить его.
   Вскоре девушка устроила ложе в тени холма, Удаган бережно, будто ребенка, переложил туда Ялмари.
   -- Это ведь ненадолго, -- опять объяснила Эвилел. -- Они уже за холмом. Положим его на носилки и отнесем в монастырь.
   -- Лучше сразу в Энгарн, -- возразил эйман. -- Он быстро оклемается. Оборотень ведь.
   -- Да, -- согласилась она. -- Так будет лучше. Монахи проводят их до Аваримских гор. Подлечат принца, если что. И защитят. А мы вернемся в монастырь, -- словно невзначай уточнила она. -- Но отсюда надо уходить. Ногала слишком близко. Кто знает, что они собираются делать.
   "И где сейчас Норсон", -- угадал Лев то, что она не договорила.
   -- Хорошо, -- согласился он.
   Из-за холма появились верблюды. Монахи замедлили ход, и один всадник опередил их. Шрам сполз с верблюда и подбежал к Ялмари.
   -- Что с ним? -- потребовал у Эвилел.
   -- Он жив, -- успокоила она, вновь превращаясь в Хозяйку монастыря. -- Завтра, а может, и к вечеру, он будет в порядке. Ахалия, -- тут же отдала распоряжение, -- нам нельзя задерживаться. Отправляемся прямо сейчас, приготовьте носилки. Доставите принца к Аваримским горам. Оттуда вы доберетесь? -- вновь обратилась она к майору.
   -- Конечно! -- недовольно бросил он, хотя за такую щедрость должен был бы благодарить.
   "Злится, что сразу не дали монахов, -- догадался Удаган. -- Но кто мог знать..."
   Всё зашумело, закружилось. Одни солдаты делали носилки, которые можно было бы закрепить на верблюде, другие готовил могилу для отхи, Ахалия раздевал принца, омывал и смазывал его раны под строгим взглядом майора. Эвилел о чем-то спрашивала у тех монахов, что приехали с ней, отдавала приказания, маркиз Нево присел в тени рядом с принцем, вид у него был измученный и безразличный. Удаган почти неотрывно следил за девушкой. Она делала вид, что не замечает этого взгляда. Но что-то было между ними. Что-то, позволяющее чувствовать, что она с ним, хотя не смотрит и не разговаривает. Единственный недостаток -- он стал глух ко всему остальному. От созерцания Эвилел его отвлек только болезненный вскрик.
   Там, где только что лежал принц, копошилась куча-мала: кто-то хрипел, кто-то стонал, кто-то звал на помощь. На карачках отползал в сторону Сорот и поднялся только на безопасном расстоянии, опираясь о клетку. Трясущимися губами произнес:
   -- Ш-ш-шереш. Я-а т-такого не в-видел...
   Удаган слышал это уже за спиной, разобрав, что у подножия холма дерутся. Глаза Ялмари сверкали по-волчьи, и он сражался, душил, рвал зубами каждого, до кого мог дотянуться. Хорошо еще в волка не обратился, а то бы собирали они сейчас монахов по кускам. Недолго думая, Лев улучил момент и с размаху ударил его кулаком в висок. Глаза принца закатились, он обмяк и осел на землю. Удаган помог встать майору, к ним спешили другие монахи.
   -- Что произошло? -- Эвилел подошла ближе.
   Шрам стиснул зубы -- рука у него была перебита.
   -- Он пришел в себя и кинулся на нас, -- сквозь стон сообщил еще один пострадавший. -- Стал одного душить. Мы удерживали его, но он слишком силен даже для здорового.
   -- Да он вообще не человек, -- осмелел Герард. -- Вы видели, как у него глаза сверкали? А клыки? Нам подсунули кого-то вместо принца.
   Эвилел склонилась над телом.
   -- Осторожно, -- предупредил Удаган, но девушка не обернулась. Она вновь водила руками над принцем, закусив губу. Заметив еле заметное шевеление, Удаган грубо оттолкнул ее и поймал принца в объятия: едва Ялмари пришел в себя, снова захотел убить тех, кто находился рядом. Удаган был силен, а Ялмари ранен, но принц рвался так, будто от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь близких ему людей, в то время как Лев боялся убить оборотня. Он начал терять силы, вскрикнул, когда зубы впились ему в плечо.
   -- Поверни его ко мне! -- крикнула Эвилел.
   Эйман дернулся всем телом, разворачивая принца, девушка выбросила вперед раскрытую ладонь, и парень снова обмяк.
   -- Он будет спать, -- сообщила она прежде всего Шраму, который забыл о боли. -- Полчаса у нас точно есть.
   -- Он сошел с ума, -- майор словно оправдывал Ялмари.
   -- С ума сошел?! -- возмутился маркиз. -- Я видел сумасшедших. У них таких клыков не бывает!
   -- Нет, -- задумчиво произнесла Эвилел, -- это не душевная болезнь. Это может быть только заклятие. Он явно не узнает нас. Принимает за врагов. К сожалению, я не могу снять заклинание отхи. Но оно должно исчезнуть само, ведь отхи мертва. Надо отвезти его в Энгарн. Чем дальше он будет от Ногалы, тем быстрее будет исчезать заклятие. Или можно оставить его в монастыре...
   -- Надо отвезти его в монастырь, -- с готовностью ухватился за предложение Сорот.
   -- Нет, -- решительно возразил Шрам, -- принц должен вернуться домой. Полад... Он что-нибудь придумает.
   -- Он придумает, как нам обоим голову отрубить! -- заорал Герард. -- За то, что не углядели за королевским дитятком. Я не поеду с ним! Не хочу, чтобы во сне он мне горло перегрыз.
   -- Он поедет домой, -- набычился майор.
   Удаган быстро встал между людьми.
   -- Будет так, как скажет Хозяйка монастыря, -- заверил он.
   -- Он может ехать домой, -- вынесла вердикт Эвилел. -- Шрам отвечает за жизнь принца. Я тоже считаю, что дома он исцелится быстрее. Пусть так и будет. Если я что-то еще узнаю, то сообщу. Ахалия, подай мою сумку, -- она достала оттуда небольшой глиняный сосуд и подала Шраму. -- Вот, добавляйте несколько капель в воду, и он будет спать. И его обязательно надо связать, чтобы он не напал внезапно. Ле, свяжи его прямо сейчас.
   -- Сорот пусть свяжет, -- отмахнулся он. -- Я его щадить буду, а он, опасаясь за свою жизнь, свяжет крепко.
   -- Я к нему не притронусь! -- угрюмо огрызнулся маркиз.
   -- Придется тебе, Ле, -- попросила девушка. -- И не щади его.
   Эйман закрутил принца в веревки, как в кокон. После этого в рот Ялмари влили первую порцию снотворного.
   -- Ты можешь добавлять капли и в еду, -- напутствовала Эвилел майора напоследок, пока Ялмари укладывали на верблюде и прочно закрепляли носилки.
   Как только солдаты и монахи оседлали верблюдов, девушка благословила их путь.
   -- До Аваримских гор, -- напомнила она своим подданным. -- Я жду вас обратно.
   Лев и Хозяйка монастыря еще немного подождали, глядя вслед каравану. Как только последний верблюд скрылся за горизонтом, девушка достала ткань для перевязки.
   -- Сними рубашку, -- потребовала спокойно, затем поцеловала его плечо возле раны и стала бинтовать. -- Ты дважды чуть не умер, спасая меня. Дурак!
   20 сабтамбира, Чарпад
   Бред сменялся явью на краткий миг, и вскоре он перестал отличать, что происходит на самом деле, а что только мерещится. Ялмари видел то ослепительное солнце, то Еситу в вызывающе прозрачных одеждах -- шлюхи в Энгарне и те одевались скромнее. Она приезжала на огромной ящерице, рассматривала его, смеялась, ковырялась в его ранах, что-то клала внутрь, отчего тело болело еще сильнее. Потом приходил маг в сером балахоне. Сверкая из-под капюшона алыми глазами, он невнятно бормотал над Ялмари, доставал что-то из его ран, грубо запихивал обратно, затем разрезал череп, так что кровь заливала лицо, и ковырялся внутри. Он хотел одного, чтобы уже быстрее маг сделал то, что ему нужно и убрался.
   Приятных снов, где к нему приходила Илкер, больше не снилось, только дурные. Но оказалось, что может быть еще хуже.
   В один из дней раны вспыхнули голубым пламенем, которое обычно сопровождало магию, а затем клетка, в которой его держали на солнце, растворилась в воздухе. На песке недалеко он различил труп девицы. Теперь она не выглядела красавицей, ее будто переехала карета: колесо вмяло грудную клетку внутрь, разорвало плоть, перемололо кости.
   А он почувствовал прилив сил. Его кто-то освободил. Теперь можно бежать, найти своих, вернуться домой...
   Мерзость появилась внезапно, словно привлеченная его мечтами о доме. Он не мог назвать это другим словом. Кроваво-красные пупырчатые твари, размером с большого медведя бродили вокруг. Пузыри на их коже надувались и лопались, из них сочилась слизь, заливая многочисленные зрачки, которые то прорезались по всему телу, то закрывались, как раковины моллюсков. И если глаз было много, то пасть, усеянная длинными и короткими острыми зубами, только одна. Такая пасть клацала прямо перед ним, заставляя морщиться от тошнотного запаха.
   И эти мерзости еще и разговаривали. Они поворачивались друг к другу, разевали зубастые рты, открывали глазки, и слышалось какое-то бульканье, вперемешку с утробным рычанием. Качались всем телом, точно соглашались, или вертелись на месте, выражая недовольство.
   Потом будто щелкнуло что-то в сознании, и он разобрал их речь. Они собираются напасть на Энгарн, помочь Таш-Темиру. А его возьмут в заложники. Если бы он не был принцем, они бы сожрали его. И всех, кого они встретят на пути, сожрут.
   Вот тогда он и бросился на них. Преодолевая отвращение, грыз, ломал, душил каждого, до кого дотягивался. Потерял сознание, когда когтистая лапа саданула в висок, сдирая кожу с половины лица. Но, как только пришел в себя, снова дрался и почти одолел одно чудище, если бы ему на помощь не пришли другие. Ему будто выдавили глаза -- стало темно и пусто. Но, даже бродя в этой темноте, он знал, что, едва найдет выход, снова нападет и будет убивать. Они могут связать его, опоить, стукнуть по голове, чтобы он потерял сознание. Но, если они ослабят бдительность, он нападет.
   Он не оставит попыток никогда, потому что самое страшное, что может случиться, -- это мерзость-людоед, завоевывающая Энгарн.
   24 сабтамбира, Песчаный монастырь
   День был полон забот. Эвилел была величественна и холодна, как настоящая Хозяйка монастыря. Кого-то выслушивала, о чем-то выспрашивала, что-то планировала и никогда даже взгляд не бросала в сторону эймана, ходившего за ней словно тень. Но ему это и не требовалось. Главное, что она была рядом.
   Как только они вернулись, девушка уединилась в Одинокой башне, потом встретилась с Тагиром Свальдом, долго беседовала с ним, после чего поэт будто почернел и сидел в библиотеке, не спускаясь и на обед.
   День был полон забот. Монастырь большой. Есть наставники, но они не все вопросы могут решить. Ведь одно дело поговорить о чем-то с человеком, хоть и владеющим магией, а совсем другое -- с той, в ком течет истинная кровь, кто знает то, чего больше никто на Гоште не знает. Например, что смерть принца погубит всех...
   День был полон забот. Но ночь принадлежала только им.
   Одинокая башня -- единственное место в монастыре, куда не заходил никто из монахов. В самой верхней ее комнате лежала Книга Сущего, ожидая, когда ей зададут очередной вопрос. А чуть ниже находились покои Хозяйки монастыря. Под пологом песочного цвета они умещались вдвоем, потому что кровать здесь стояла чуть шире, чем в остальных комнатах...
   Эвилел удобно устроилась на широкой груди и водила пальчиком по буграм и впадинам, рисункам и родинкам. Удаган блаженно улыбался.
   -- Теперь я понимаю, почему тебя так любят женщины, -- мурлыкнула она.
   -- Лела, ну можно хотя бы сейчас не... -- возмутился эйман.
   -- Обиделся! Дурачок, -- она ласково засмеялась. Никогда раньше он не слышал ее смех. -- Это был комплимент, между прочим.
   Лев смущенно улыбнулся и замолчал. Он тоже тихонько гладил нежную кожу девушки, вдыхал ее запах...
   -- Странный у нас медовый месяц, -- заметил он, убирая ее шелковистые волосы, чтобы увидеть глаза.
   -- А у нас медовый месяц? -- черные брови взлетели вверх. Вполне невинно, но на сердце стало муторно.
   -- Выходи за меня замуж, -- попросил он очень серьезно. Девушка перевернулась на спину и снова засмеялась, но на этот раз грустно. -- Почему ты смеешься?
   -- У эйманов есть такой обычай? -- поинтересовалась она. -- Сначала соблазнять девушку, а потом предлагать ей выйти замуж?
   -- С чего ты взяла? -- недоумевал Удаган.
   -- Недавно читала об одном эймане... Он полюбил волчицу... Ну... девушку-оборотня. Долго за ней ухаживал и все-таки ее добился. И сразу после этого предложил ей стать его женой.
   -- Не понимаю, -- поразился Лев. -- Этого не может быть. Ты читала о моем брате? Что это за книга такая?
   -- Да вот такая... -- мурчала Эвилел, елозя волосами по его груди, но уже ничто не могло его отвлечь.
   -- Лела, ты читаешь Книгу Сущего? -- не поверил он.
   -- Конечно, читаю! -- она перевернулась на бок, устроилась у него подмышкой, и голос теперь звучал невнятно и глухо. -- Как же не читать? Во мне ведь течет истинная кровь. И как, по-твоему, я узнала, что вы умираете в пустыне без воды? Откуда я узнала, что принца пленили, и что если его убьют, то...
   -- Там так и было написано? -- Удаган задумчиво перебирал ее волосы. -- Что если принц погибнет, то погибнет Гошта?
   -- Там ничего не было написано, это-то и пугало. Как правило, читаешь о человеке, а перелистнешь, можно узнать, что будет через сто лет после его смерти, через двести. Обычно ничего не меняется, всё остается по-прежнему, но тут... Сначала война, в этом году, сразу после его смерти, а дальше книга не открывалась вообще, будто страницы склеились, а когда я попробовала разлепить их, испачкалась в крови. Я очень испугалась. Никогда раньше не видела подобного. Когда мы вернулись, я первым делом посмотрела, изменилось ли что-то, ведь принц в таком состоянии... В общем, он умрет не сейчас. Чуть позже. В самом конце войны. Но Гошта будет жить. А Свальд станет монахом, если тебе интересно. А еще...
   Она прятала лицо у него на груди и говорила, говорила, словно боялась, что, если замолчит, он задаст вопрос, на который отвечать не хотелось. Но Лев все-таки задал его, перебив девушку.
   -- А что там сказано о нас, Лела? Ты ведь читала это тоже, правда? Ты станешь моей женой?
   Он попытался поднять ее голову, но она оттолкнула его, только перебралась на грудь, снова начала выводить узоры на нем.
   -- Мы не можем жить вместе, Ле, -- возразила она. -- Я должна выйти замуж за князя.
   -- Но почему?! -- вскинулся Удаган, привстал на локте, но девушка скользнула на простыню лицом вниз, так и не поднимая взгляд на эймана. -- Скажи, а вот о том, что мы будем вместе, что ты станешь моей, ты тоже в Книге Сущего прочитала?
   -- Нет, -- голова мотнулась, но так и не поднялась. -- Это я сама... захотела, чтобы было так.
   -- Вот видишь! -- воскликнул он. -- Не обо всем там написано. И не всё предопределено, мы сами меняем судьбу.
   -- Иногда да, -- согласилась Эвилел. -- Но не сейчас. Я не могу поехать с тобой, потому что эйманы живут слишком далеко, а я отвечаю за монастырь, до тех пор пока мой сын или дочь не достигнут шестнадцати лет.
   -- Я могу остаться, -- заверил эйман. -- Здесь магия Охотника не действует на меня, я не слышу его.
   -- Ты не можешь остаться, Ле, -- так же неслышно, но настойчиво объясняла она, точно уговаривала непослушного ребенка. -- Глава дома Льва не покинет эйманов в трудную минуту.
   -- Лела, ну что за ерунда? -- рассмеялся он. -- Никакого дома Льва не существует. Есть дом Гепарда, но даже если Гепард внезапно умрет, я всё равно никогда в тот Дом не вольюсь и тем более не стану главой. Я принадлежу семье Каракара. Ты забыла?
   -- Это ненадолго так, -- устало сообщила она. -- Скоро Обряд. Эйманы убьют Охотника. Одни из них не знают, что произойдет после этого, другие догадываются, но хотят использовать это в свою пользу. Они убьют Охотника и будут бороться, чтобы захватить амулет. И в это безвременье, пока нет Охотника, эйманы будут умирать, начиная со старших. Пока всё успокоится, пока появится другой Охотник... Очень мало эйманов выживет. Может быть, в десять раз меньше, чем сейчас. Ты будешь старшим в доме Гепарда. И станешь главой дома Льва.
   У него перехватило дыхание.
   -- Отец? -- еле выдохнул он.
   -- И твой брат... тот, что Сокол. Он же пойдет Охотника убивать и за спинами отсиживаться не будет. Они погибнут.
   -- Господи, почему ты не предупредила? -- он наконец обрел дар речи, перевернул ее на спину, заглянул ей в глаза, но девушка зажмурила их. -- Лела, -- умоляюще прошептал он. -- Почему ты не предупредила, Лела?
   -- Потому что ничего не изменишь! -- выкрикнула Эвилел так, что он сел. И она тоже села. -- Ничего не изменишь, понимаешь? Я там всё пересмотрела. Охотник погибнет. И еще многие погибнут. А если ты попытаешься их остановить, тоже погибнешь. Понимаешь? Вы там больные совсем. Охотнику не верите, верите главам Домов. Они убивают, кого хотят: эйманов, их жен, иногда детей. Убивают и лгут, что виноват Охотник или люди, а вы верите. Такие доверчивые, с ума сойти можно. Ты же не умеешь плести интриги. Ты вот и сейчас, услышав всё от меня, всё равно пойдешь и вылепишь всё в лоб Воробью или Орлу. Потому что не унизишь себя подлостью. А вот они унизят. И я рада, что они умрут, а ты будешь жить.
   -- А как же мой отец, Лела? Я должен позволить им съесть его? Брата должен бросить? Отсидеться тут? Это не подлость, по-твоему?
   Эвилел опустила голову, волосы закрыли лицо.
   -- Обещай, что будешь хитрым, -- попросила она. -- Обещай, что не будешь верить им на слово.
   -- Не буду, -- откликнулся он. -- Теперь не буду.
   -- Я дам тебе своего верблюда, -- она положила руку ему на плечо. -- У нас верблюды лучше обычных, но этот особенный. Если не будешь останавливаться, будешь ехать и днем и ночью, -- а он так сможет -- ты успеешь как раз на Обряд. Может, не к самому началу, но успеешь. И спасешь Охотника. И тогда всё будет как прежде. Своего отца и брата спасешь. Самых старых не спасешь. Не успеешь.
   -- Так написано в Книге Сущего? -- уточнил он.
   -- Нет! -- резко ответила девушка. -- Я считать умею. Обряд 30 сабтамбира? Я знаю, что за шестеро суток ты доберешься на моем верблюде до эйманов. И, если ты будешь осторожным и хитрым, ты всё предотвратишь.
   -- Мне надо ехать прямо сейчас, -- он вскочил, начал натягивать монашескую одежду, но Эвилел удержала его.
   -- Там, в углу, твоя одежда. Которую ты обычно носишь. Верблюд у врат. На нем собрано всё, что тебе нужно в дорогу. Ворота тебе откроют.
   Он сел на кровать.
   -- Ты всё продумала, Лела? Ты знала, что я сегодня уеду?
   Она обняла его за шею, поцеловала плечо, как тогда, когда он чуть не погиб, защищая ее.
   -- Я знала, что ты покинешь меня, если узнаешь. И возненавидишь меня, если я не предупрежу. Я сделала всё, чтобы увеличить твои шансы выжить. Потому что мне надо знать, что ты жив. Надо знать, понимаешь?
   -- Лела, солнышко мое, всё будет хорошо, слышишь? Я туда и обратно. От самого страшного удержу и сразу вернусь, слышишь? Через неделю... Ну, через две, я вернусь. Слышишь? Я тебя люблю, слышишь? Я обязательно вернусь, -- он собирал губами ее слезы.
   Она долго держалась, но все-таки не выстояла до конца. Хотя и сейчас стискивала зубы, потому что хотелось кричать, а приходилось только тихонько плакать и делать вид, что веришь уговорам.
   -- Ты мне веришь? -- спрашивал он нежно.
   -- Да, -- кивала она, а слезы всё лились. -- Я тоже тебя люблю.
   -- Ты подождешь? Две недели подождешь, пока я приеду?
   -- Подожду, -- она улыбнулась. Зрелище было жалкое, но это всё, что она могла выдавить из себя. -- Я и дольше подожду, ты только приезжай.
   -- Я приеду, -- еще раз заверил он.
   Надо было уходить, а он не мог, потому что девушка плакала. Пришлось взять себя в руки. Эвилел вытерла слезы, улыбнулась ярче, искренней.
   -- Ты не обращай внимания, -- попросила она. -- Но мы так мало были вместе. Тебе пора идти. Пусть Эль-Элион благословит тебя, -- она приложила ладонь к его лбу, потом к плечам. -- Иди.
   Удаган быстро оделся.
   -- Я люблю тебя, -- он снова поцеловал ее и вышел. Только сапоги по витой лестнице застучали.
   Девушка еще посидела немного прислушиваясь. Будто надеялась, что он вернется. Но за дверью стояла тишина. Тогда она натянула обычное песочное платье, кожаная обувка обняла ногу, согревая.
   Даже если бы кто-то находился рядом, он бы не услышал ее шагов. Свет ей был не нужен, она скользила по лестнице вверх, почти сливаясь со стенами.
   В самой верхней комнате из окна в хорошую погоду с одной стороны можно было разглядеть Аваримские горы, а с другой -- Великий океан. Здесь не поставили ничего, кроме круглого стола, на котором лежала огромная книга. Эвилел подошла к столу, ноги не держали, и она, вопреки неписанному правилу не использовать силу там, где можно обойтись без магии, перенесла сюда стул из спальни. Тяжело опустилась на него, дрожащими руками раскрыла книгу.
   У любого другого человека ее пожелтевшие от времени страницы остались бы пусты. Но от ее прикосновения листы засияли голубоватым светом, так что не нужна была свеча, и девушка различила черные буквы.
   Снова хлынули слезы, и, чтобы сосредоточиться, она водила пальцем по строкам и читала вполголоса:
   -- "Я тоже тебя люблю, -- ответила невеста князя", -- тут голос ее сорвался, и она подождала немного, чтобы успокоиться, а затем продолжила чтение. -- "Ты подождешь? Две недели подождешь, пока я приеду? -- спросил..."
   Следующее слово она так и не смогла произнести. С шумом захлопнула книгу и обессилено упала на нее:
   -- Господи, что же я наделала... Что же я наделала...
   -- Ты ведь помогла ему, -- мужской голос раздался откуда-то от двери.
   Эвилел не могла увидеть говорящего, даже используя магию, но она и так знала, кто это. Тот, чья кровь течет в ней. Демиург. Эрвин.
   -- Это помощь? -- поинтересовалась она вкрадчиво. -- Ты считаешь это помощью?
   -- Ты хотела, чтобы он жил. Он будет жить. Долго.
   -- Но несчастливо, да? Почему всегда одно и то же, ты можешь мне объяснить? Почему или -- или. Почему нельзя дать человеку, эйману, оборотню, немного обычного счастья, без всяких условий? -- вскипела она.
   -- Я не знаю, -- устало отозвались от двери. -- Может, дело во мне.
   -- Потому что ты несчастлив? -- поразилась Эвилел.
   -- Счастье -- это что-то такое... То, что оно у тебя было, узнаешь, когда его теряешь. А в настоящем найти его трудно. Но так везде. Не только у меня. Люди встречаются, теряют друг друга. Обретают что-то иное. Но иногда бывает, они сами создают себе проблемы. Как ты, например.
   -- Я? -- поразилась Эвилел. -- Я?!
   -- Ты, -- насмешливо повторил он. -- Я понимаю, что ты из тех, кому нравится страдать. Но зачем же делать еще хуже? Жизнь и так, знаешь ли, не мед.
   -- Ты о моей свадьбе речь ведешь? -- спросила она прямо.
   -- О ней, -- согласился он. -- Это твое решение. Это не предопределено.
   -- То есть, по-твоему, я должна похоронить себя в монастыре?
   -- Ты не знаешь, что тебя ждет.
   -- Я? Знаю, -- заверила девушка с яростью. -- Я выйду замуж за князя и верну королевство, которое когда-то принадлежало твоему сыну. И, если я не могу иметь счастье, я буду иметь власть и богатство.
   -- Да-да, -- хмыкнул он. -- Только не забудь, что так решила ты. Ты, а не кто-то другой.
   Он исчез, но Эвилел выкрикнула вслед, надеясь, что он услышит:
   -- А ты помни, что твоя доброта -- ложь. И то, что ты предлагаешь, -- выбор из двух зол -- это ложный выбор! Нет у нас никакого выбора!
   Что-то теплое и ласковое скользнуло по лицу, будто мама погладила, утешая. Эвилел вздрогнула и... проснулась. Из окна на нее падал солнечный луч: за ее спиной, словно всплывая из глубины океана, всходило солнце. На щеке отпечатались золотые узоры, украшавшие обложку Книги Сущего. Девушка потерла лицо, потом поднялась. Был этот ночной разговор сном или явью? Неясно. Но, уходя, она еще раз оглянулась на книгу, которую больше не желала открывать, чтобы узнать что-то о себе, и негромко пробормотала:
   -- Нет у нас никакого выбора. Ни у кого.
   27 сабтамбира, дом Каракара
   Чем ближе был дом, тем страшнее становилось Алету. "Возвращайся, как будто ничего не было", -- сказала Ранели. А как стереть себе память? Как простить себя? Как не ждать потухший взгляд, равнодушные слова: "Никогда не любила..."
   Недалеко от дома заметил каракару. Отец хотел знать, где он. Остановил лошадь и постоял немного. Кто бы мог подумать, что он с таким страхом будет возвращаться домой.
   Тропинка наконец вывела на поляну. Его встречали. Отец с матерью и Нэл. Он боялся взглянуть на девушку, хотя заметил, что круги под глазами исчезли.
   Соскочил с коня, обнял отца и мать, потом встал напротив Ранели. Краем глаза заметил, что родители исчезли. Поднял тревожный взгляд на любимую.
   -- Здравствуй, Ранели, -- негромко произнес он.
   Она чуть откинула назад голову, взгляд с поволокой, на губах чувственная улыбка.
   -- Здравствуй, мой сокол, -- голос низкий, волнующий.
   Он вдруг вспомнил их таверну... Там, где была такая страстная ночь. Там, где они расстались навсегда, как ему казалось. Всё ведь началось именно так. Они стояли друг напротив друга. Нэл смотрела на него точно так же...
   И Алет так же, как в тот день, стремительно шагнул ближе, прижал к себе, стал целовать губы, шею, плечи. Она прижимала к себе его голову, наслаждаясь этой страстью. Сокол быстро подхватил ее на руки и понес в спальню. Так же, как тогда...
   ...Ее голова лежит на плече, а губы целуют татуировку с летящим соколом, как во все предыдущие дни и ночи, после бурных ласк. Он гладит ее спину. У них есть шанс? Она на самом деле дала ему шанс, как будто ничего страшного, непоправимого не произошло между ними?
   -- Как там Шела и Трис? -- интересуется она. -- Слышала от отца, что он так ничего и не вспомнил.
   -- Ничего, -- подтвердил Алет со вздохом. -- Но Трис надеется. Ей нелегко приходится у доктора, но она старается. Еще на месяц она может там задержаться, а потом старая служанка вернется, у нее не так много времени.
   -- Она молодец, -- одобрила девушка. -- А вы молодцы, что позволили ей бороться за мужа. Я бы тоже боролась. Надо всегда надеяться на лучшее.
   Эти слова вдохновили его. Алет перевернулся на бок, чтобы заглянуть в глаза девушки. Ей пришлось переложить голову на его руку. Он осторожно прикоснулся к ее щеке.
   -- Ты выйдешь за меня замуж? -- всматривается в нее, но Ранели отводит взгляд. Сердце замирает, потом начинает биться болезненно, с перебоями, ожидая ответа.
   -- Не торопись, Ал, -- просит она тихо, почти беззвучно.
   -- Почему? -- с тревогой спрашивает он.
   -- Прежде чем ты сделаешь мне предложение, ты должен знать... -- она больше не прячет взгляд, смотрит пристально, чуть устало. -- У меня может никогда не быть детей. Так бывает иногда. После выкидыша...
   Он молчит недолго.
   -- Это неважно, Нэл...
   Но она решительно прерывает его, закрывает пальчиком рот.
   -- Не торопись, Ал! Выслушай. Ты хотел, чтобы мы попробовали еще раз. Мы попробуем. Но предложение выйти замуж я выслушаю не раньше, чем через месяц. Ты сейчас можешь сделать мне очень больно, если женишься, потому что виноват, потому что считаешь, что заслуживаешь умереть бездетным... -- он снова попытался возразить, но теперь она прикрыла его рот ладошкой. -- Ал, я еще не закончила! Я прошу тебя... Дай сказать всё. Шела так и не вспомнил ни тебя, ни Трис, верно? И что дальше, Ал? Твой род погибнет? Что бы ты ни сказал сейчас, я не поверю твоим словам. Будет только хуже. Я хочу, чтобы ты всё взвесил и обдумал за этот месяц. Я хочу быть уверенной, что это решение принято не в порыве самобичевания. Я хочу через месяц услышать веские доводы, почему ты хочешь на мне жениться, даже если я никогда не смогу подарить тебе сына. Для меня это важно. Хорошо?
   Он кивнул, понимая, что, как бы красиво это ни звучало: "Вернуться так, как будто ничего не произошло", -- в реальности так не получится. Он так и предполагал, что не получится. Потому что они потеряли ребенка. Этого не отменить, не забыть. Это может иметь последствия на всю оставшуюся жизнь. И нельзя притвориться, что этого не было. Будет только хуже от этого притворства.
   Но можно не повторять ошибок. Он нежно поцеловал ее ладонь. Ранели вздрогнула и убрала руку.
   -- Всё будет так, как ты хочешь, -- прошептал он. -- Я так люблю тебя...
   И снова притянул девушку к себе. А она прикрыла глаза, отдаваясь его ласкам. Но так болезненно кольнула тишина... Раньше она отвечала эхом: "Я люблю тебя, мой сокол". А теперь лишь улыбается, выгибается навстречу ему, но молчит. А он бы полжизни отдал, чтобы услышать эти слова...
   27-28 сабтамбира, Меара
   Позавчера пришло письмо от принцессы Эолин. Теперь уже без всяких намеков стало понятно: Илкер пора обратно во дворец. Улм и Айна получали другое задание. Пришло время расставаться.
   В Меаре поднялась суета: собирали вещи в дорогу, устраивался прощальный ужин, на которой пригласили отца Гарое, чтобы дать ему средства для завершения его добрых дел. А после ужина Улм улучил минуту, чтобы поговорить с Илкер наедине.
   -- Мы попросили отца Гарое обвенчать нас завтра, -- сообщил он без предисловий. -- Он сказал, что вы должны быть свидетелем на нашей свадьбе.
   Девушка непонимающе смотрела на него. Потом уточнила:
   -- Обвенчать кого?
   -- Меня и Айну, -- спокойно пояснил Улм как нечто само собой разумеющееся. -- Должно быть два свидетеля. Но в силу некоторых обстоятельств мы не можем пригласить двоих. Однако отец Гарое сказал, что если на свадьбе присутствует кто-то из владельцев земли, на которой происходит венчание, то можно обойтись одним свидетелем. Поэтому мы просим вас, ваше сиятельство, присутствовать на нашем венчании.
   Он с терпением ожидал, пока Илкер осмыслит его слова, а до нее всё еще не доходило. Айна любила рыжего секретаря. Причем здесь Улм?
   Девушка долго смотрела на своего кучера, пока не поняла, что никаких объяснений не будет. Нужно дать ответ.
   -- Да, конечно, -- негромко сказала она.
   -- Завтра в десять утра, -- уточнил Чашвар. -- Благодарю вас.
   ...Утром они сели в карету: Илкер в дорожном платье и Айна в платье горничной. Она по-прежнему была бледна и молчалива. Прошел почти месяц со дня похорон Зазы, а Илкер услышала от нее едва ли с десяток слов. И вот теперь эта странная свадьба. Улм, как обычно, занял место на козлах. Уже когда они подъезжали к церкви, графиня подумала, что это, наверно, какая-то шутка. Она чего-то не поняла. Они сейчас попрощаются с отцом Гарое, отметят расставание в его маленькой комнате, как в тот день, когда удалось добыть документы, из-за которых погиб Раду.
   Но вот карета остановилась. Кучер помог выйти сначала Айне, потом госпоже. Отец Гарое встречал их в парадном одеянии младшего священника -- оно было из светло-серого атласа. Тут же пригласил их войти в церковь. Кроме них, никого здесь не было. Он о чем-то переговорил с Улмом, потом подошел к графине.
   -- Я венчаю их на свой страх и риск, -- сообщил он. -- Не было оглашения, не было помолвки. Я не знаю, нет ли препятствий для этой свадьбы. Вам придется сказать сейчас, что вы ручаетесь: венчание может состояться. Хотя я уверен, что вы тоже не знаете подробности их жизни. Думаю, вы даже настоящих имен ваших слуг не знаете.
   -- Не знаю, -- согласилась Илкер. -- Но я скажу, что нужно. Если вы объясните, зачем они это делают.
   Отец Гарое посмотрел на нее как-то странно, будто надеялся, что она шутит. Потом мягко уточнил:
   -- Вы действительно не догадываетесь? -- Илкер растерянно пожала плечами. Гарое по-доброму усмехнулся. -- Да уж... -- помолчал, подбирая слова. -- Они не хотят, чтобы ребенок Зазы родился незаконнорожденным. Таким детям очень нелегко в Энгарне, в отличие от Кашшафы.
   -- О! -- только и смогла выговорить Илкер. -- Простите... Я такая глупая!
   -- Скорее чистая, -- попытался утешить ее священник. -- Что ж... идемте.
   Всё было совсем не так, как на традиционной свадьбе. Венчальные браслеты и ожерелье пришлось подать ей, хотя обычно их подносит другой служитель церкви. Дары были очень скромными: лишь небольшая позолота сверху и самые простые самоцветы. Оказалось, что настоящая фамилия Айны -- Баркев. А Улм и вовсе -- Дертад Крикор. Так что Айна теперь становилась Айной Крикор.
   В положенном месте Илкер подтвердила, что препятствий для венчания нет. После того как отец Гарое завершил венчальную формулу, а муж поцеловал запястья, шею и лоб своей жены, Дертад проводил Айну в карету, а Илкер прошла за отцом Гарое, чтобы заверить своей подписью запись в церковной книге.
   Пока он каллиграфическим почерком выводил всё, что нужно, Илкер, пригорюнившись, сидела на стуле.
   -- Как всё страшно... -- прошептала она.
   -- Бывает и страшнее, -- тут же откликнулся Гарое.
   -- Я про свадьбу, -- заметила Илкер. -- Что может быть страшнее, чем выйти замуж за нелюбимого человека?
   -- Я тоже про свадьбу, -- согласился священник. -- Страшнее, например, выйти замуж за того, кого и не сможешь никогда полюбить.
   Илкер задумалась, рассматривая затылок отца Гарое, -- он по-прежнему выводил буквы, то и дело обмакивая перо в чернильницу.
   -- Вы считаете, Айна может полюбить своего мужа?
   -- Почему нет? Дертад прекрасный человек и не так уж стар. Не такой яркий, как Раддай, зато и... не такой бабник. Если она не похоронит себя в прошлом, вполне может быть счастлива. Вот вы любили когда-нибудь? -- он вдруг повернулся к ней и пристально всмотрелся в ее лицо.
   Девушка замешкалась.
   -- Вы спрашиваете, потому что до вас дошли слухи? -- наконец уточнила она спокойно.
   -- Слухи идут впереди вас, леди Лаксме.
   Она помолчала немного, собираясь с мыслями, а потом ответила, как привыкла: только правду.
   -- Я люблю, -- мягко сообщила она. -- Долгое время я не знала, что общаюсь с принцем. Мы проводили вместе время как равные, -- голос ее постепенно обретал силу, речь становилась вдохновенной. -- Делились воспоминаниями из детства, страхами, переживаниями. Обсуждали книги. Мне было с ним интересно и... спокойно. Я имею в виду, что чувствовала себя в безопасности рядом с ним. И сама не заметила, как влюбилась, -- Илкер задумчиво смотрела на пламя свечи, а перед глазами проносились видения: их первая встреча, их разговоры, шутки... Она вновь встретилась взглядом с Гарое, который был необычайно серьезен. И тут же отвела глаза и добавила: -- Он был честен со мной, насколько это возможно. Ясно и определенно сказал, что жениться не может. Ни на мне, ни ком-либо еще. И предложил расстаться. Хотя я уверена, ему так же больно, как и мне от этого решения. И -- нет, я не стала его любовницей. Мы расстались. А то, что меня сделали фрейлиной и вернули Меару брату, -- это решение господина Полада. Он обещал позаботиться о том, чтобы мое имя осталось незапятнанным. Но я понимаю, что в это трудно поверить, -- она смело взглянула на священника.
   -- Я верю... -- успокоил Гарое. -- Хотя о принце ходит столько слухов, что мне всё еще непонятно, как в него можно влюбиться.
   -- Вы больше чем кто-либо должны понимать, что слухи слишком часто лживы.
   -- Мне всё же кажется, вы слишком добры к нему. Что за такое непреодолимое препятствие для женитьбы? Он болен? Проклят? Всё выглядит довольно надуманным.
   -- Согласна. Но, учитывая, что до меня он ни с кем так близко не общался, и после меня продолжает жить довольно уединенно, я склонна ему верить. Время покажет.
   -- Переживаю, чтобы вы тоже не похоронили себя в прошлом, -- пояснил священник.
   -- Не переживайте. Я довольно рассудительная девушка, -- тон Илкер стал слегка снисходительным.
   -- Извините, -- тут же искренно раскаялся Гарое. -- Даже священнику непозволительно лезть не в свое дело. Подойдите сюда, -- он шагнул в сторону, чтобы дать ей место возле стола. -- Прочтите, пожалуйста. Если всё верно, поставьте подпись.
   Девушка склонилась над толстой церковной книгой, изучая изящный почерк молодого служителя церкви, но даже на расстоянии чувствовала его взгляд, и от этого было неуютно. Она быстро подписалась и поспешила выйти на улицу.
   Улм -- нужно было по-прежнему называть кучера этим именем -- помог ей сесть в карету. К ним вышел из церкви Гарое.
   -- Документ, подтверждающий, что вы теперь муж и жена, будет готов только завтра, -- обратился он к "молодожену". -- Придется подождать, -- тот кивнул. -- А вы, ваше сиятельство, уезжаете сегодня?
   -- Да, сразу после обеда, -- подтвердила девушка.
   -- Мне тоже приказано быть в столице на этой неделе, -- зачем-то сообщил он.
   -- Может быть, еще увидимся? -- неуверенно предположила Илкер.
   -- Это вряд ли, -- покачал головой священник. -- Счастливого пути, ваше сиятельство.
   30 сабтамбира, Ритуальный круг
   Места определены давно и редко меняются.
   Дом Воробья занимает весь верхний ряд амфитеатра. Самому большому дому -- самый большой ряд. Глава дома Баал-Ханан Воробей -- почти лысый старик с густыми черными бровями -- сидит в центре. Пухлые пальцы, унизанные перстнями, переплетены на животе, обтянутом белым атласом. Баал-Ханану в прошлом году исполнилось семьдесят, и он давно не следит за модой. Носит длинные балахоны самых разных расцветок, перетянутые по располневшей талии ремнем, расшитым золотом и украшенным рубинами. Рубин вообще его любимый камень, хотя старик богат так, что мог бы усыпаться бриллиантами с головы до ног. Маленькие глазки смотрят остро из-за круглых очков. Сегодня жарко, поэтому плащ он не надел. Справа и слева от него -- сыновья по старшинству. Эти в основном в бархатных вестинах, как и положено зажиточным купцам. Еще дальше по кругу -- внуки, правнуки, племянники, двоюродные братья -- всех родственников не перечислишь. Баал-Ханан -- глава Дома по праву старшинства и мудрости, так же и в других Домах эйманов. За спинами каждого присутствующего -- эймы: серые, желтые, синие, белые, пестрые птицы сидят неподвижно и смотрят туда же, куда человек, -- на круглую арену внизу.
   Скамью чуть ниже занимает дом Гепарда -- не самый большой дом, но один из самых сильных. Дикие кошки за спинами эйманов -- от камышового кота до тигра -- сидят смирно, не вылизываются, не шипят и не бьют себя хвостом по ребрам, в присутствии такого количество людей и птиц. В Ритуальном круге все ведут себя пристойно.
   Еще ниже дом Чайки. Около ста лет назад было два дома -- дом Чайки и дом Альбатроса, теперь он слился в один. И это еще не самое худшее. Дома Коня и Дракона погибли совсем, а дом Медведя вот-вот исчезнет: у семерых взрослых мужчин всего трое детей и в ближайшие десять лет ни один из них не будет брать имя, а значит, не женится, чтобы продолжить род. Заффу Медведь, сорокапятилетний мужчина, с братьями, сыновьями и племянниками сидит в самом низу, у арены, вместе...
   Если кто-то и заметил отсутствие семьи Каракара, то виду не подали. Они изгои и однажды должны были погибнуть, потому что подняли руку на Охотника.
   Халвард сегодня бледнее обычного. И злее. Когда он вошел в Ритуальный круг через врата Охотника, эйманы от самого молодого, что взял имя прошлой весной, до самого старого, считающего последние дни, выпрямились. Казалось, кто-то сжал их сердце, хотя мужчина с мутно-зелеными глазами даже не взглянул на них.
   Охотник раскинул руки будто хотел обнять того, кто должен был войти, и провозгласил:
   -- Делайя из дома Орла!
   Охотник всегда сам определял, кого из семнадцатилетних мальчишек вызвать в круг. Сегодня первым стал внук Беркута.
   Халвард опустил руки. Медальон черной радугой блеснул на груди.
   Мальчишка входит стремительно, за небрежностью скрывая волнение. Стоит набычившись. Пальцы то сжимают меч крепче, то чуть ослабляют хватку.
   -- Делайя из дома Орла, -- голос Охотника звучит всё глуше, он словно погружается в сон. -- Ты готов взять имя?
   -- Да, -- парня чуть трясет, но от напряжения, а не страха.
   -- Где твой эйм, Делайя?
   -- Он здесь.
   Сокол-лунь с голубовато-пепельными перьями и несколькими смоляными "прядями" в хвосте, казалось, упал прямо из ослепительно сияющего солнца, стоящего над Ритуальным кругом, замедлил падение почти у самой головы Делайи, сделал круг над ним и Охотником, затем сел на землю, встопорщил перья.
   -- Возьми имя, Делайя, -- с последним словом Халвард прикрывает веки и точно каменеет. Он произнес имя так тихо, что эйманам показалось, это далекое эхо того дня, когда они сами брали имя, прозвучало в сознании.
   Большие и малые Дома смотрят и ждут. Все знают, что будет дальше, но всё равно это происходит каждый раз неожиданно. Ифреам сжал кулак так, что побелели суставы. Сын рядом с ним не выдержал и зажмурился. Хорошо, что там, в Ритуальном круге, Делайя не видит их, это бы ужасно отвлекало.
   ***
   Делайя весь обратился в слух, хотя отец учил, что важнее не слух, а какое-то внутреннее чувство, предупреждающее об опасности. Но оно никак не желало просыпаться, и это выводило из равновесия. Отец и дед сказали -- если это ощущение не появится, он отсюда не выберется. Но лучше не думать об этом, а слушать, слушать... Хотя бы слушать...
   За мгновение до того как нападавший чуть не снес ему голову, он услышал тоненький свист. Присел и, развернувшись, полоснул мечом. Различил только толстенные ноги, затянутые в темную кожу. Они на удивление проворно отскочили от его меча, показавшегося игрушечным, и тут же сверху обрушился еще один удар. Делайя перекатился, а потом еще и еще раз. Противник не давал ему встать. Отчаянным рывком мальчишка выхватил кинжал из-за голенища и быстрым движением швырнул наугад туда, где должен был находиться противник. Промахнулся, но получил передышку, чтобы вскочить с земли, отдышаться, разглядеть, как громила, вытирает огромной лапищей кровь с щеки нежно-оливкового цвета и злобно ухмыляется. Голова у него непропорционально маленькая для тела длиной в трость и половину трости в плечах. У этого чудища кулаки такого же размера, как голова. Зато глаза в пол-лица, огромные, зеленые, с вертикальным зрачком, но без белков. Впрочем, с зрачками он поторопился -- они то суживались в точку, то заполняли всю радужку, вытягивались в линию по вертикали или горизонтали, а то и вращались не хуже флюгера при порывистом ветре. Создавалось впечатление, что это уродище видит даже то, что находится за спиной. Рот у него был под стать глазам, чуть ли не от уха до уха.
   Громила тоже восстанавливал дыхание. Мышцы перекатывались буграми на обнаженной груди. Странно как-то перекатывались: будто у него под кожей змея ползает. Он оскалился, выставляя на обозрение мелкие острые зубы. Меч у него больше и тяжелее, чем меч Делайи, и вращается с такой скоростью, что почти превратился в сверкающий круг. Делайя не справится с ним. Ни за что не справится. Противник выше, сильнее, лучше владеет оружием... Когда чудище сделало выпад, парень не выставил меч для защиты, а отскочил, иначе бы тут же расстался с оружием. Его предупреждали, что будет трудно, но почему же так безнадежно? Жаль, что никто и никогда не знает заранее, с кем придется драться. Поэтому нельзя подготовиться, разработать тактику, поделиться опытом. Эйманы остаются один на один со смертью, когда берут имя. Человек погиб бы здесь в одно мгновение.
   Но они не люди. Они эйманы. Лунь протаранил противника, когда тот был в полутрости от Делайи. Острый клюв проткнул зрачок, и чудовище взвыло так, что заложило уши. Меч остановился, свободной ладонью, размером с лопату, чудище смахнуло птицу, как крошки со стола. Хорошо, что эйму нельзя этим повредить. Он уже спикировал за спину монстру, подхватил валяющийся в пыли кинжал.
   Вскоре парень снова стоял с мечом и кинжалом, и внутри поднималась злая уверенность: он победит. Потому что он не человек. Он эйман Делайя Лунь из дома Орла. Он не один. Их всегда двое -- он и эйм. Он смотрит в этот мир двумя парами глаз. Он ощущает запахи в тысячи раз острее. Он летает и твердо стоит на земле. Он нанесет последний удар, в то время как эйм...
   "Справа!" -- он ушел в сторону, так что меч гиганта лишь царапнул по предплечью. Недоуменно оглянулся и едва успел снова уклониться от меча. И с одним глазом противник хорошо ориентировался и не потерял силы. Разве только стал злее и осторожнее. Делайя, не торопясь, отступал по кругу, лунь кружил над ними, выискивая слабое место, но вторым глазом громила жертвовать не собирался. А тут еще этот голос... Ведь никто не мог его предупредить. Никто. Или...?
   "Берегись!" Не только у него был кинжал. Узкое лезвие сверкнуло на солнце и пролетело в пальце от виска. Следом выпад, и, если бы не эйм, бросившийся на врага, он бы не уклонился от лезвия. Сокола вновь отшвырнули,
   Но что же это за голос внутри? Неужели то самое чувство, о котором говорил отец? Неужели именно оно должно было проснуться? Делайя следил за гигантом, обходящим его по кругу. Тот словно искал брешь в невидимой стене. И одновременно Делайя внутри себя отправился на поиски голоса, что дважды спас ему жизнь. Его будто заперли в темной комнате, а невидимый противник ходил рядом, так близко, что чужое дыхание обжигало кожу. И если он прямо сейчас не откроет окно, чтобы впустить солнечный свет...
   Будто яркий луч пронзил сознание... Он стоял напротив врага, который, с трудом преодолевая сопротивление словно бы ставшего густым воздуха, шел навстречу ему, размахивая мечом. Только клинок теперь вращался неторопливо. Делайя стоял не шевелясь и спокойно смотрел в лицо врагу. Он видел его глазами человека и эйма, глазами тысяч эймов. Видел со всех сторон. Знал слабые стороны, знал, куда сейчас ударит громила и как отвести этот удар и пронзить его в самое сердце. Он отклонил меч от себя, выбрасывая руку вперед и вонзая кинжал не в сердце -- в глаз. Так надежней. Острый клинок, кажется, вышел с другой стороны черепа.
   Всё стало прежним. Громила в последний раз неловко взмахнул мечом, и с грохотом рухнул на землю, взметнув клубы пыли.
   Делайя не слышал торжествующих криков... Или слышал? Нет не ушами, где-то внутри себя, так же как в бою, ощущая единение со своим народом и с... Парень оглянулся.
   Халвард странно улыбался, глядя на него. Не насмешка. Не торжество. Не ободрение... Что-то не объяснимое.
   Охотник подходит ближе и рывком разрывает рубашку на груди Делайи. Кладет открытую ладонь на грудь, возле сердца. Что-то щекочет кожу и болезненно покалывает, жжет огнем и тут же приятно охлаждает. Охотник убирает руку, а на груди Делайи остается синяя татуировка: нахохлившийся сокол, сидящий на земле. Но вот эйм расправляет крылья и взмывает в небо. Татуировка на груди медленно колеблется и меняется, превращаясь в парящего сокола.
   -- Теперь ты эйман Делайя Лунь из дома Орла, -- Халвард опять тих, даже вкрадчив, но он знает, что его слышат все эйманы, больше полутора тысяч человек. -- Лети, сокол.
   Делайя замечает темные круги под глазами Охотника, невидимые издалека морщины, изможденное лицо. Только сейчас он осознает, что взять имя -- это не только стать одним целым с эймом, слиться с ним навсегда. Это еще и...
   Да что же с ним такое? Почему он никак не выговорит это? И ведь Халвард знает, что не выговорит, поэтому и улыбается так...
   Уже не юноша, но полноправный эйман, он поворачивается и идет к вратам, чтобы уступить место следующему парнишке, которого вызовет Охотник. Но, прежде чем покинуть Ритуальный круг, Делайя Лунь оглядывается еще раз. Халвард сверлил его взглядом, будто только и ждал, что он обернется. И он, пусть внутри себя, но все-таки сказал то, что собирался. Чувство опасности, говорите? Да никакое это не чувство. Это Охотник, который, если пожелает, видит каждого эймана. Это он направлял его во время Обряда. И выжить можно, только слившись с ним, поверив ему. Делайя доверился и обошелся царапиной на плече и вывихнутой кистью. "Спасибо", -- благодарит он мысленно.
   Халвард усмехается нагло, дерзко. Вскидывает к небу свои невозможно зеленые глаза, раскидывает руки в стороны, словно обнимая весь мир, и провозглашает громко:
   -- Щуа из дома Чайки!
   ***
   Ифреам ушел чуть раньше, чем Делайя покинул Круг. Вряд ли кому-то могло показаться это подозрительным -- он ушел поздравить внука, только и всего. Авиел с сыном уже ждали его у врат эйманов. Лунь тоже мялся рядом. Ифреам обнял его, слов для поздравления не находилось, он был очень рад, что всё обошлось, что Делайю вызвали первым, до того как они...
   -- Па, что вы собираетесь делать?
   У эйманов не в чести слово "дед". Старший эйман отец всем.
   -- Ничего, -- он отпустил внука. -- Ты иди.
   -- Па, нельзя его убивать, -- возразил парнишка.
   -- Всё будет хорошо, -- Ифреам чуть нахмурился. -- Иди к отцу.
   Повиновение старшим воспитывается с детства. Мальчишка переполнен болью, горечью, недовольством, но он покорно скрывается во вратах эйманов, чтобы занять место на скамье своего Дома.
   -- Хорошо, что всё обошлось, -- вымолвил Авиел, как только Делайя ушел.
   -- Да, хорошо, -- Беркут следил за эйманами, подходящими к ним. Одиннадцать человек -- вполне достаточно, чтобы убить любого. Правда, Охотник -- не любой.
   -- Поздравляю, -- кивнул Цовев небрежно.
   Ифреам тоже кивнул в ответ и повернулся к брату:
   -- Так где врата Охотника?
   -- Вы же помните, -- объяснил Каракар. -- напротив врат эйманов.
   -- Там ничего нет, -- возразил Рохга Як. К сорока годам он сильно напоминал своего эйма: плечистый, с почти исчезнувшей шеей.
   -- Есть, -- заверил Авиел. -- Но мы их не видим.
   Они обошли стены амфитеатра. Никакого другого входа, кроме врат эйманов, так и не обнаружили. Но Авиел остановился рядом с каракарой, которая на этот раз сидела на земле. Другие эймы тоже приближались, выходя из леса с разных сторон.
   -- Врата Охотника скрыты от нас, -- повторил Авиел, подходя к стене там, где сидела каракара. -- Но эймы ощущают, где можно войти, -- он едва-едва прикоснулся к стене, и ладонь ушла внутрь. Каракар тут же отдернул руку. -- Пора принять напиток.
   Юнко достал небольшой стеклянный сосуд и сделал из него два глотка, передал Яку, тот, глотнув, передал Беркуту, Ифреам в свою очередь Наве Калонгу -- эйману с узким лицом, впалыми щеками и большими глазами на выкате.
   -- Шереш, -- пробормотал Рохга. -- Ничего себе... Это что-то... -- глаза у него заблестели, дыхание участилось. Он еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. -- Почему вы не попробуете такое? -- обратился он к Авиелу. -- Тогда бы мы быстро с ним справились.
   -- Потому что никто не знает, как действует этот напиток, -- Юнко смеяться совсем не хотелось. И, хотя веки у него чуть покраснели, как у всех, кто выпил из бутылочки, казалось, эйфории он не испытывал. Скорее горечь и гнев. -- Кто-то должен оставаться с ясным умом, -- добавил он. -- Заходим.
   -- Як, твой эйм -- первый, -- в последний раз напомнил Авиел. -- И действуйте быстро. Если мы не справимся за несколько мгновений, не справимся вообще.
   Рохга со смешком повернулся к невидимым вратам.
   -- Понеслось! -- победно выкрикнул он.
   Огромный эйм с длинной почти черной шерстью и развесистыми рогами, будто в атаку бросился в стену и пропал за ней. Показав красивую бурую шерстку на груди, растворился в стене калонг вместе с серым пятнышком юнко. Беркут, словно преследуя их, скрылся из вида чуть позже. Эйманы перехватили мечи и вошли вслед за ними.
   ***
   Многорукий монстр, похожий на осьминога, нарядившегося в жилетку, испарился в воздухе, точно его и не было. Щуа растерянно оглянулся. Во врата Охотника влетел, раздувая ноздри, як. Метнулся к Халварду, но тот скользнул в сторону, только кафтан взметнулся. Бык тут же бросился на него снова -- он отвлекал внимание. Пока Охотник уворачивался от рогов, беркут стрелой метнулся к груди Халварда и схватил в лапы медальон. Калонг и юнко подхватили цепь с боков и сняли с шеи. Халвард подпрыгнул, пытаясь достать талисман, но як сбил его с ног, так что он покатился по земле. Тут же вскочил, будто был большой кошкой, которая всегда приземляется на ноги. Выставил перед собой меч, расхохотался зло.
   -- Вы действительно верите, что без медальона я бессилен? Какие же вы дураки! Нас всего лишь не видят другие.
   -- И врата эйманов закрыты, -- согласился Авиел, а потом обратился к Щуа. -- Отойди, мальчик.
   Парнишка безропотно ушел на скамью. Но так и не сел: вытянувшись в струнку, наблюдал за тем, что творилось на арене.
   Охотник поднимает руку и эйманы, замирают, хватаются за грудь. Кажется, будто в сердце им вбили невидимый кол. Но не все. Четверо по-прежнему окружают Халварда. Они справятся. Не могут не справиться...
   Цовев атакует стремительно, Щуа невольно любуется им. Хотел бы он стать таким: красивым, спокойным, смелым. Надежным. Халвард отбивает его удар и еле успевает повернуться, чтобы встретить меч Яка, а вот удар Ифреама не отбивает, меч рассекает тонкую ткань кафтана, из плеча брызжет кровь. Но Охотник не кричит, стискивает зубы, перехватывает меч в левую руку, чтобы блокировать меч Калонга, но Нава вдруг вскрикивает и роняет меч. Мучительный стон проносится над ареной. Юнко, Беркут -- все, на кого почему-то до сих пор не действовала магия Охотника, хватаются за голову, словно оторвать ее хотят.
   Халвард смеется горько.
   -- Не всё так просто с напитком, да? -- интересуется он.
   Щуа вскрикнул. Эймов: яка, беркута, калонга и юнко, -- разорвало в клочья почти одновременно. Кровавые ошметки разлетелись по арене, испачкав присутствующих, но больше всех досталось Охотнику, он буквально искупался в крови яка. Эйманы, выпившие настой, замертво рухнули на песок. Охотник постоял над ними, прижав руку к сердцу, а затем, поковылял к валявшемуся на земле медальону.
   Но тут Алет дернулся и тоже пошел к нему. Ноги его подкашивались, из носа хлынула кровь, но он шел, преодолевая чудовищную боль.
   -- Не смей! -- прохрипел Халвард. -- Я убью тебя раньше. Тебе мало смертей?
   Сокол лишь оскалился: он бы предпочел умереть, но не повиноваться. Он был в трости от цели, когда боль свалила его, но и лежа, он полз, чтобы дотянуться до медальона. И тогда Охотник поднял меч.
   Волчица появилась внезапно и, серой молнией метнувшись между эйманами, кинулась на Халварда. Он скользнул в сторону, уклоняясь от острых зубов, но теперь он стал дальше от медальона и Алета. Волчица нападала снова и снова, вертелась вокруг Охотника, клацая зубами, но он отбивался мечом, нанося удары плашмя. Он не мог ранить ее, но вот оглушить...
   Ранели отвлекла его, и он отпустил оставшихся на арене эйманов.
   -- Спасибо, девочка, -- прохрипел Авиел, оживая. -- Уноси его отсюда.
   Волчица повиновалась, давая дорогу эйманам. Обратившись в человека, она потащила Сокола к выходу, поэтому не могла видеть, как добивали Охотника.
   Эйманы напали вместе. Сначала Халвард пытался взять контроль над нападавшими, то один, то другой замирал, не успев нанести удар, но чем дольше он был без медальона, тем меньше оставалось у него сил. Он тряхнул головой, словно отгоняя ненужное, и в него как злой дух вселился. Откуда ни возьмись на арену прыгнул черный барс. Кафтан у Охотника тоже почернел от крови, и теперь две тени, бешено сверкая глазами, быстро двигались от одного эймана к другому, нанося удары, отбиваясь, не замечая ран. Упал с разорванным горлом Каскавела, не отразил удар в сердце Толай. Зорилла серьезно ранен и истекает кровью.
   Но еще трое эйманов могут сражаться, а Халвард получил слишком много ран. Удары становится слабее, и наносит он их вслепую. В следующий миг меч выпадает из ослабевшей руки. Охотник падает на одно колено. Старается сохранить равновесие.
   -- Какие же вы дураки, -- шепчет он, зная, что на этот раз остальные эйманы его не слышат, а потом падает в песок.
   Авиел тоже ранен -- руку прокусил барс, потерявший силы вместе с Охотником. Но он подходит ближе, чтобы добить врага. Если эйма не разорвало, значит, и в Халварде теплится жизнь.
   -- Стой!
   Авиел замер и недоуменно оглянулся. Тяжело дыша, к нему спешил Удаган.
   -- Его надо добить, -- пояснил Каракар и снова занес меч.
   -- Нельзя! -- Лев мягко, но настойчиво отодвинул отца от Охотника. Его эйм, вбежавший через врата Охотника следом за Удаганом, предостерегающе рыча защищал окровавленное тело от двоих других. -- Нельзя его убивать. Отец, я всё узнал в монастыре. Он держит наши жизни в своей руке. Если он умрет, почти все старше двадцати умрут.
   -- Шереш! -- Кулик -- самый молодой из нападавших -- вытер со лба пот. -- Ты точно это знаешь? Откуда ты можешь это знать?
   -- Мне сказала та, что читает Книгу Сущего. Я верю, -- горячо и убедительно говорил Удаган. -- Но вы сами вспомните. Отец, Зорилла, -- он повернулся к раненому, прислонившемуся к ограждению арены, -- вы должны помнить. Ведь в прошлый раз, когда убили Фарея, умер кто-то? -- Авиел в один миг вспомнил слова Крыса: "Я стал главой Дома благодаря тебе". Почему он так сказал? -- Когда ты убил Охотника двадцать лет назад, кто-то из эйманов умер? -- потребовал Лев.
   -- Еж умер, Валлаби, -- промолвил Авиел. -- Еще кто-то из стариков. Это не может быть связано!
   -- Ты уверен?
   -- Его нельзя оставлять в живых, -- возразил Рато-до-мато. -- Он отомстит. Жестоко. Мы ведь для этого приготовили Щуа. Он должен стать Охотником.
   -- Нет! -- выкрикнул мальчишка. -- Я не хочу, -- его трясло.
   -- Ты обещал! -- резко выкрикнул Зив, но Удаган быстро повернул его к себе.
   -- Может, ты хочешь, Рато-до-мато? -- предложил он.
   -- Нет, -- нахмурился парень.
   -- Тогда почему твоя крыска стащила медальон? -- поинтересовался он жестче.
   -- Как стащила? -- вскинулся Кулик.
   -- А что? Ты хотел стать Охотником? -- уточнил Ле.
   -- Нет, -- сник и он.
   -- Отец, ты видишь, во что нас втянули? Им поручили взять медальон и отдать главе Дома. Они всего лишь борются за власть, -- он снова повернулся к оставшимся в живых. -- Если среди присутствующих нет желающих стать Охотником, я верну медальон Халварду. И буду драться с каждым, кто захочет мне помешать. Зив, отдай медальон.
   Эйм-рато-до-мато, пушистая крыса с красивой светло-серой шерстью, вернулся к ногам Удагана, неся медальон. Тяжелая цепь волочилась за ним.
   Лев опустился на землю, перевернул Халварда на спину, осторожно поддерживая за плечи. Охотник с хрипом вдохнул, чуть приоткрыл веки.
   -- Ты прав, -- обратился к нему Удаган. -- Мы дураки. Наивные, легко управляемые дураки. Прости, если сможешь, -- он вложил медальон ему в ладонь и сцепил пальцы своей огромной рукой.
   Халвард, тяжело дыша, с усилием открыл веки шире. Ощутив медальон, поднес к глазам, будто рассматривал. Изо рта вытекла струйка крови.
   -- Сейчас я тебя перевяжу, -- заторопился Лев, но Охотник удержал его, легко коснувшись.
   -- Подожди, -- звук вышел булькающим. Дрожащей рукой он вложил медальон обратно в ладонь Льва и накрыл своей рукой, а затем слабо усмехнулся. -- Стань другим... если сможешь.
   Сердце Удагана остановилось от ужаса.
   -- Нет! -- выкрикнул он. -- Только не я. Я должен вернуться. Она меня ждет. Халвард, пожалуйста...
   Эйм-барс за его спиной взорвался, в очередной раз забрызгав присутствующих кровью. "Не отмыться", -- подумал Лев. В глазах потемнело. Медальон жег ладонь, будто его раскалили в горне, но он так и не мог разжать пальцы. Эта боль помогала прийти в чувство. Он бережно положил тело Халварда на песок и выпрямился во весь рост.
   В сознании шумело. Он тряхнул головой, чтобы прогнать шум, но стало только хуже. Тысячи голосов: вопли, стоны, возмущенные крики, плач, нервный смех разрывали его на части. Но самое страшное -- его будто опутали тысячей нитей, и каждая ниточка была чьей-то жизнью. Одни толстые, сверкающие, другие тусклые и тонкие. И вот тонкие начали рваться, уходить в пустоту. Если не сделать немедленно что-нибудь, всё будет напрасно, эйманы погибнут. Почти все. Но что он должен сделать? Что?
   Машинально он надел медальон на шею, чтобы не мешал, -- освободил руки. Надо было поймать, удержать эти нити, не дать им порваться. Потому что одна из них его отец и брат. Он не знал, какая именно, -- теперь эйманы стали для него одинаковыми.
   Но жизни одна за другой истончались... Тогда он закрыл глаза, раскинул руки. Тело стало очень чувствительным. Когда невидимые нити касались его, то обжигали. Но он догадался, что надо делать. Он вдохнул глубже, готовясь вытерпеть боль, и вобрал в себя каждую нить, каждый голос, каждую жизнь...
   Они рвали на части его разум и тело, но он терпел, ожидая, когда всё успокоится, уляжется. Кто-то из стариков уже умер, но остальных надо спасти. Словно тысячи игл пронзали его насквозь, ткали сквозь него полотно, закрепляя узлы в сердце. Он кусал губы, чтобы сдержать крик. И понимал, что не успевает, надо быстрее, быстрее...
   Он все-таки застонал, когда последняя судорога, скрутила сразу всё тело. Удаган пошатнулся. Нелепо взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Затем растер себя, чтобы немного унять боль. В голове творился ад, и к этому надо было привыкать. Привыкать слушать этот шум, вылавливать нужные голоса, призывать эймов... Но сейчас хотелось одного: забыться во сне хоть немного. Даже если для этого потребуется бочка граппы. Мутным взглядом он обвел Ритуальный круг, обильно политый кровью. Распахнул рубашку -- там, где раньше была татуировка льва, теперь виднелся темно-синий круг. Он точно в бреду дотронулся до него.
   Три эймана застыли столбами, не зная, чего от него ждать. Но Удаган не мог сосредоточиться на их лицах.
   -- Приберитесь тут. Обряд отложим на полгода, -- пробормотал он, еле ворочая языком, и побрел к вратам Охотника.
   Эпилог
   13 уктубира, Фарала, Лейн
   На этот раз Тештер снизошел до того, чтобы пригласить Рекема на обед к себе домой, а не заставлять ждать в приемной вместе с остальными просителями. Но Ароди не обольщался. Он прекрасно понимал: регент знает, что поездка в Одолламский монастырь не была бесполезной. Ему теперь интересно, насколько осведомлен дьякон и насколько можно ему доверять. А в доме Тештера гораздо легче и убить неугодного, и скрыть следы убийства.
   Но вопросы собственной жизни Рекема не волновали. Мать он не спас. Быть рядом с любимой женщиной не мог. Он встал на путь служения Богу. Теперь только Эль-Элион решает, когда ему умереть, а вовсе не регент, что бы он там себе ни возомнил.
   Тештер однако никак не показывал свой интерес: пригласил к столу, тактично поинтересовался, не связан ли брат Рекем каким-то обетом, связанным с пищей. Может, ему принести что-то особенное?
   Постаравшись скрыть усмешку, Ароди сообщил, что беспокоиться не стоит.
   Обед прошел непринужденно. Регент не говорил о делах, а старался развлечь гостя легкой беседой о литературе. Поначалу Рекему казалось, что Тештер специально заглянул в книжки, чтобы подготовиться к этой беседе, но вскоре понял, что ошибся: тот действительно довольно хорошо знал тех авторов, что должен был знать любой аристократ, из которого хотели сделать политика. Впрочем, чему тут удивляться? У регента было время, чтобы натренировать не только мускулы.
   Когда обед завершился, Тештер пригласил дьякона переместиться в кресла к камину.
   В черном одеянии Рекем чувствовал себя неловко, сидя в удобном кресле и с бокалом вина в руках. Ему больше по душе был аскетизм, но, поскольку пока никаких обетов не давал, решил не возражать.
   -- Насколько успешной оказалась твоя поездка? -- несмотря на то что регент сменил тон, обращался он исключительно на ты, но это уже не задевало.
   -- Я нашел то, что искал, -- сообщил Рекем. -- Но не нашел того, что нужно вам, -- он помолчал, но, поскольку Тештер лишь смотрел выжидательно, не задавая вопросов, вскоре продолжил: -- Несмотря на ваши намеки, я не планировал ваше убийство. Мне было любопытно, почему дракона можно убить, а вас нет.
   Хозяин дома по-доброму усмехнулся и перевел взгляд на огонь, пригубив вино.
   -- И что ты нашел? -- спросил он, выдержав должную паузу.
   -- Что вы правы: искупавшийся в крови дракона станет драконом. Есть такой любопытный манускрипт, который многие считают мифом, но, зная определенные обстоятельства, понимаешь, что это не выдумки. Там даже написано, что, если на убийце дракона нет ран, то кровь дракона не сможет подействовать. Так что, если бы вы принесли кровь вашему королю, ему бы это не помогло. Магия драконов начинает действовать, проникая внутрь человека. Начинается перерождение. И, пока это перерождение идет, человек неуязвим. Но, как только он станет драконом, его можно будет убить, -- Рекем с интересом всматривался в огромную фигуру, с улыбкой любующуюся пламенем. К его удивлению, Тештер отреагировал так, будто уже знал об этом. Он тут же подтвердил его предположение.
   -- Я прочел об этом в Песчаном монастыре, в книге, которая заслуживает гораздо большего доверия, чем какой-то миф. В книге Драконов.
   Ароди на мгновение открыл рот от удивления. Потом на всякий случай уточнил:
   -- Вы сейчас хотите сказать, что кроме священных книг, которые мы знаем: книги Вселенной, книги Людей, есть еще и книга Драконов?
   -- Я думаю, само название -- "Книга Людей" -- уже должно тебе подсказать, что существуют и другие книги, -- регент смотрел ему в глаза. -- Для каждого народа своя книга. Поскольку драконы обладали разумом, для них тоже оставили книгу. Я не знаю, как она выглядела изначально. В Песчаном монастыре только список. Перевод, если хочешь. Ведь, как мы с тобой поняли, драконы -- не оборотни. Не могут стать человеком. Лишь человек может стать драконом.
   -- Значит, вы знаете, сколько еще будет идти перерождение?
   -- Конечно. Еще лет двести, не меньше. Не знаю, в чем причина, но мое изменение очень сильно замедлилось. В любом случае мне еще долго никто не страшен, -- он снова сделал глоток вина, полюбовался его цветом на фоне огня и заметил: -- А знаешь, я даже рад, что рассказал тебе обо всем. Как-то весело жить стало. Будоражит кровь тот факт, что я всё еще не уверен до конца, что тебе можно доверять. Я как будто стал чуточку уязвим, а значит, чуточку больше человек, чем чудовище. Хотя это всё иллюзия.
   -- Драконы не чудовища, -- возразил Рекем. -- Они прекрасны. Даже если мы не попадем в Хор-Агидгад, я благодарен вам за то, что прикоснулся к этой тайне.
   Тештер бросил на него лукавый взгляд, отставил бокал и с хрустом потянулся.
   -- Стало быть, о том, как попасть в город драконов, ты ничего не нашел? -- спросил он равнодушно.
   -- Нет, -- дьякон покачал головой.
   -- Не грусти. Я думаю, энгарнский принц не вернется из Песчаного монастыря, пока не узнает то, что ему нужно. Так что у тебя еще будет возможность воспользоваться моей кровью. И изменить свою судьбу... -- если бы Рекем не следил за Тештером во все глаза, мог бы и не заметить быстрый внимательный взгляд, брошенный из-под ресниц.
   Он не развеял надежд регента. Однако за время своих изысканий в Одолламе, он принял твердое решение: бежать от своей судьбы не будет. Примет ее и дальше такой, какая она есть. Он хочет попасть в Хор-Агидгад. Хочет увидеть драконов. Но вот менять что-либо -- нет. Пусть ищут кого-нибудь другого.
   13 уктубира, Жанхот
   Что-то странное происходило во дворце. Полада было не видно и не слышно. Он как будто исчез. О принце сообщали, что он задержался в Песчаном монастыре, куда ходил, чтобы выяснить, как можно найти драконов. О его подвигах во время этого путешествия тоже много судачили, но еще упорнее обсуждали другое. Удивлялись, что все, кто ходил с принцем, вернулись, и лишь его высочество задерживается. Принцесса Эолин ходила с заплаканными глазами, что не скрывали даже белила. Маркиз Нево разгуливал по дворцу как хозяин: он чуть похудел, но это не повредило его внешности, выглядел более мужественным, взгляд решительный. Горничные что-то бурно обсуждали, пока Илкер не было в комнате, и затихали, как только она появлялась. Пайлун смотрела на госпожу такими глазами, будто жаждала, чтобы у нее о чем-то спросили. Но Илкер не любила такие игры.
   На третий день возвращения девушки из Меары, Пайлун не выдержала:
   -- Госпожа, а знаете, что говорят? -- заговорщицким шепотом поинтересовалась она, расчесывая волосы Илкер.
   -- Нет, -- спокойно сообщила леди Лаксме. -- Не люблю слухи. Чаще всего они лживы.
   -- Чаще всего, может, и лживы, -- охотно согласилась служанка. -- Но тут как и не поверить? Господина Полада-то пятый день как нет во дворце.
   Илкер никак не отреагировала на это замечание. Пайлун собирала волосы в прическу и пыхтела то ли от обиды, что госпожа не выразила заинтересованности, то ли от желания рассказывать дальше. Наконец она не выдержала:
   -- Госпожа... А принц-то, говорят, в столице, только его держат в Юдале!
   -- Глупости, -- отмахнулась Илкер.
   -- Нет, вы дослушайте! -- воскликнула Пайлун и выпалила скороговоркой, боясь, что ее перебьют: -- Говорят, его высочество окончательно сошел с ума, на всех кидается, чтобы убить. И господина Полада нет, потому что он его ранил тяжело, тоже чуть не убил!
   Горничная умолкла, затаив дыхание.
   -- Необычные слухи, -- заметила Илкер, выделив последнее слово. -- Подождем, когда узнаем что-то большее, чем слухи.
   Как только Пайлун закончила, девушка покинула комнату, из галереи вышла на лестницу, начала подниматься по ступеням. Эолин еще с вечера сообщила, что утром она и Илкер должны встретиться в читальном зале. На душе было муторно.
   Правдивы слова горничной или нет? Слухи не появляются на пустом месте, это уж она знала. Но бывает, что люди неправильно интерпретируют то, что видят. Вот как с ней: горничную сделали фрейлиной и подарили поместье? Значит, любовница или принца, или самого Полада.
   Что могли видеть люди? Как принц прибыл в Жанхот и вел себя необычно. Настолько необычно, что его поместили в Юдалу, чтобы никто не видел, в каком он состоянии. Кто мог об этом рассказать? Солдаты Полада будут молчать, других телохранитель не держит. Значит... Маркиз Нево? Он был с Ял... с Ллойдом и всё видел. Может ли так случиться, что принц чуть не убил Полада? Если с ним действительно что-то произошло в этом путешествии, то всё возможно. Но, может, Полад отсутствует именно потому, что пытается спасти его высочество, а не потому, что тяжело ранен, а люди сделали неправильные выводы. Телохранитель непременно поможет Ял... Ллойду. Он ведь говорил, что для Полада самое важное -- безопасность королевской семьи.
   Такие размышления немного успокоили. Она толкнула двери читального зала и застыла. Маркиз Нево прижимал к себе принцессу и целовал ее шею. От внезапного вторжения принцесса вскрикнула, рванулась из объятий и выбежала из комнаты. Илкер едва успела посторониться, чтобы ее не сбили с ног. А Сорот окинул фрейлину с ног до головы тем мерзким, ощупывающим взглядом, который она всегда ненавидела.
   -- Не получилось лечь под принца так теперь шпионим для Полада? -- неожиданно оскалился маркиз и подмигнул. -- Ничего, крошка. Может, оно и к лучшему, что не легла. Если бы ты знала, во что он сейчас превратился... И, если честно, я всё чаще задумываюсь: а не был ли он такой всегда?
   Илкер наконец вышла из ступора и почти бегом бросилась обратно в свою комнату. Больше всего ей хотелось искупаться после этого взгляда, после этих омерзительных слов. Но в галерее ее встретила незнакомая девушка.
   -- Господин Полад хочет говорить с вами, леди Лаксме, -- сообщила она очень тихо, очень вежливо, но почему-то Илкер показалось, что она такая же "горничная", как Айна. -- Я вас провожу.
   ...Когда они подошли к Большому кабинету, незнакомка распахнула дверь перед Илкер, а затем вошла следом. Увидев фрейлину, телохранитель поднялся, но девушке показалось, что далось ему это не очень легко.
   -- Добрый день, леди Лаксме, -- он тут же снова опустился на стул. -- Вы ведь не боитесь остаться со мной наедине?
   -- Добрый день, господин Полад, -- эхом откликнулась Илкер. -- Нет, не боюсь.
   Мужчина только взглянул на горничную, и она исчезла. Вот только вышла не через обычную дверь, а отодвинув одну из шпалер. Нужно ведь, чтобы все остальные думали, будто она в этой комнате.
   -- Садитесь, пожалуйста, ваше сиятельство, -- указал он на уже знакомый стул. -- Я плохо себя чувствую, и стоять мне пока тяжело. Не ставьте меня в неудобное положение.
   Илкер с готовностью села и выжидательно посмотрела на телохранителя.
   -- Хотел поблагодарить вас, за то что с риском для жизни добыли бумаги в монастыре. Без них было бы гораздо сложнее. Даже не знаю, как отплатить за эту услугу.
   -- Господин Полад, вы вернули поместье брату. Думаю, это мне придется еще долго благодарить вас.
   -- Мне бы не хотелось, чтобы вы воспринимали Меару как мое право требовать от вас каких-то услуг, -- чуть помолчав, продолжил мужчина.
   Илкер заметила, что сидит он как-то странно, будто ищет положение, в котором будет не так больно. И левой рукой вообще не двигает.
   -- Мне бы тоже не хотелось, чтобы за мое доброе участие вы платили мне чем-то, -- продолжила она диалог, всё больше напоминающий игру чаккув. --Вы так обесцениваете мою помощь. Заставляете чувствовать, что я одна из ваших агентов.
   -- А вам это неприятно? -- деланно удивился он.
   -- Скажем так: мне нравится думать, что я делаю то, что хочу, то, что считаю правильным.
   Он кивнул.
   -- Что вы думаете об отце Гарое? -- поинтересовался он после паузы. -- Можно ему доверять, по вашему мнению?
   -- Я думаю, он хороший человек. Он очень хочет сделать что-то доброе для этого мира. Он очень проницателен и легко разоблачает обман. И вера для него не пустой звук, -- Илкер тщательно подбирала слова. -- Но он не очень доверяет тем, кто стоит у власти, и предпочел бы ни в чем от них не зависеть. Другими словами, он мечтает, чтобы его оставили в покое и позволили выполнять работу священника, как он ее понимает.
   Полад снова покивал.
   -- Улм сказал мне примерно то же. Но два свидетеля лучше, чем один. Что ж, я услышал то, что хотел. Благодарю вас, леди Лаксме. Не буду вас задерживать.
   Он потянулся куда-то левой рукой и тут же замер и судорожно вдохнул. Илкер воспользовалась заминкой.
   -- А что с его высочеством?
   Отдышавшись, телохранитель тем же ровным голосом ответил:
   -- Он немного задерживается. Ждем недели через две.
   Девушка вздохнула.
   -- Наверно, у вас есть причины не доверять мне. Выздоравливайте, господин Полад, -- она поднялась со стула.
   -- Сядьте, -- он не повысил голоса, но Илкер немедленно повиновалась. Как он умеет так говорить? -- Есть легенда, что оборотни обладают даром чувствовать ложь, поэтому обмануть их невозможно. Думаю, предания о том, что у вас в роду есть оборотни -- правдивы.
   -- Я не заслуживаю ваших комплиментов, -- отказалась Илкер, -- ведь я не заметила, что его высочество меня обманывает.
   -- Может быть, потому что он не обманывал? -- усмехнулся телохранитель и добавил, прежде чем девушка возразила. -- Лишь умолчал о некоторых подробностях своей жизни, зная, что потеряет вас, если будет полностью откровенен, -- он опять немного помолчал и продолжил задумчиво: -- Хотел бы я, чтобы принцесса могла так же легко распознавать ложь и фальшь.
   Илкер изучала свои руки, а потом решилась. Робко взглянув на Полада, заговорила:
   -- Думаю, у нее очень мало шансов. У меня нет никакого дара, я выросла в семье, где никогда не лгали. Когда знаешь, как выглядит правда, легко отличишь лукавство.
   -- Вы не оставляете ее высочеству никаких шансов, -- с горечью обронил телохранитель.
   -- Вовсе нет! -- Илкер испугалась, что буквально вынесла приговор молодой девушке. -- Но ей придется обжечься. Будет очень больно, но потом она поймет, кому можно доверять.
   -- От таких ожогов иногда шрамы на всю жизнь остаются, -- скривился мужчина. -- Но будем надеяться на лучшее... Я всё больше понимаю, почему Ялмари так... привязался к вам. Это непередаваемое чувство, когда можно говорить то, что думаешь, и не искать двойного смысла в словах собеседника. Вы спросили о принце. Вам что-то сообщили о нем, не так ли?
   -- Да, -- сникла Илкер. -- Сегодня, причем сразу два человека: горничная и маркиз Нево. Сказали, что принц в Юдале, потому что то ли сошел с ума, то ли превратился в какого-то монстра. На всех нападает и хочет убить.
   -- Это проклятье, -- пояснил Полад. -- Нас заверили, что оно постепенно исчезнет, поскольку мертва та, что его наложила. Проклятье на самом деле постепенно ослабевает. Иногда Ялмари кажется полностью выздоровевшим, с ним можно поговорить. Но потом... -- он умолк ненадолго. -- Я приглашал к нему хорошего священника, который даже людей с проклятьем оборотня возвращал к нормальной жизни, но всё бесполезно.
   -- Это он вас ранил? -- почему-то шепотом поинтересовалась Илкер. Полад только в очередной раз кивнул. -- Может, обратиться к ведьме? -- предложила она.
   -- Его прокляла не ведьма, -- возразил телохранитель.
   -- Ну и что? Вы пригласили священника -- не помогло. Почему не попробовать помощь ведьмы? Они гораздо чаще имеют дело с проклятиями, чем священники. Думаю, горничные вам назовут нескольких опытных ведуний, живущих в окрестностях Жанхота.
   В глазах мужчины засветилась надежда.
   -- Последую вашему совету, -- улыбнулся он. -- Что ж, вам пора приступать к обязанностям фрейлины, а мне пока легче работать лежа. Будьте добры, дерните этот шнурок. Сделали его возле левой руки, а мне даже пальцем шевелить больно. Илкер подскочила и обнаружила под письменным столом небольшую веревку, за которую и дернула. Через несколько мгновений появилась та же девушка. Вместе они направились к двери. Илкер уже была на пороге, когда услышала необыкновенно теплое:
   -- Спасибо вам, леди Лаксме.
   Она тут же обернулась, присела в реверансе.
   -- Пусть у вас всё получится, господин Полад.
   Полное имя: Герард Сорот маркиз Нево. Титул дается по главному поместью, которое ему принадлежит.
   Здесь и далее -- стихотворения Генриха Фауста http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=6749
   Игра, напоминающая шахматы.
   Чарпад -- пустыня на востоке Энгарна.
   Лац Печальник -- святой Истинной церкви, горько оплакивавший грешников, так что они при виде его скорби оставляли грехи и возвращались к Богу. Отличался аскетической жизнью, самопожертвованием.
   Алет -- порода сокола. Верх аспидно-серый без рисунка. Грудь и брюхо охристо-беловатые с многочисленными тёмными продольными пестринами. Большая часть головы тёмная, за исключением контрастных белых щёк и горла. От угла клюва к горлу опускаются чёрные "усы". Размах крыльев до одного метра.
   Виноградная водка.
   Палец -- мера длины примерно равная двум сантиметрам.
   Тонкий длинный меч из Бакане.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"