Две птицы на снегу (fb2)

- Две птицы на снегу [litres] (Лепестки - 3) 2628K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дарья Андреевна Кузнецова

Дарья Кузнецова
Две птицы на снегу

© Д. Кузнецова, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Глава 1. Анамнез

Снег начал идти еще днем, к пяти вечера уже валил стеной, а к восьми превратился в такую метель, что уличные фонари сквозь нее едва виднелись. Врач-силовик Летана Горская наблюдала за буйством природы из гостиницы и радовалась, что уже вечер, что не надо никуда выходить, а можно поужинать в уютном ресторане на первом этаже и спокойно закопаться в записи. Хоть до Разлома она так и не добралась, и нужных замеров нет, но зато коллеги поделились интересной статистикой собственных наблюдений и за тварями, и за теми, кто с ними боролся. Пока было непонятно, к чему эту статистику прикрутить, но Летана по умолчанию считала полезной всю информацию, а разбираться во всем этом предстояло уже дома, в компании научного руководителя за чашкой чая с медом. В столице зима малоснежная и очень сырая, там без меда никуда.

Мечты оказались нарушены, когда она уже собиралась ложиться. Сплетенная из чистой магии весточка, имевшая вид мелкой белой пичуги, влетела сквозь оконное стекло, с размаху плюхнулась на стол и растеклась белым листом с черными печатными буквами. Просьба о помощи и вечерний привет от Разлома – очередной патруль попал в переплет, раненые прибыли в госпиталь экстренными порталами.

Подробностей весточка не содержала, но Летана в любом случае не собиралась отсиживаться в стороне, когда речь шла о человеческих жизнях. Быстро оделась, собрала непослушные мягкие волосы в косу, не тратя время на аккуратный привычный пучок, и помчалась в госпиталь, благо располагался он совсем недалеко, на этой же улице.

Здесь все находилось недалеко – городишко крошечный, вблизи Разлома больших не бывает. Однако даже это расстояние в жестокой метели показалось бесконечным.

– Уф, ну у вас тут и погодка! – посетовала Летана, одолев тугую входную дверь и ввалившись в приемный покой госпиталя. – Идти сто метров, но только зигзагами против ветра, от укрытия до укрытия! Если не сдует, то заметет… Думала, заблужусь. Доброй ночи!

– Здравствуйте, Летана! Ой, это только начало, – «утешила» молоденькая медсестра, тут же бросившись к ней. Помогла стащить и стряхнуть совершенно белую от снега шубу, и на светлом кафеле мигом образовалась стремительно тающая лужа. Большая, но чистая: снега навалило уже столько, что до грязи при всем желании не докопаться. А от календарной зимы не прошло и кварты!^[1] – Если так сыпануло, то это дня на три. Но это хорошо, в такую погоду спокойно, даже твари по норам сидят, так что патрули не ходят. Да что вы, ну не стоило!

Последнее замечание относилось к тому, что Горская машинально собрала за собой лужу и горячим воздухом просушила шубу, которую девушка продолжала держать, пока гостья выпутывалась из шарфа и вытряхивала еще и его.

– Ничего страшного. Спасибо, куда это?.. – спросила Летана, пытаясь забрать у добровольной помощницы одежду.

– Не волнуйтесь, я все уберу, давайте шарф. Вот, держите бахилы! Вам вон туда, в конце коридора дверь, там уже все готово, ждут.

– Спасибо! – не стала спорить Горская и поспешила в указанном направлении.

Этот небольшой госпиталь понравился ей с первого взгляда, еще декаду назад, когда она только приехала в Каменнопольск. Да, не чета учреждениям столичного размаха, но зато все очень чисто, аккуратно и строго. Взять хотя бы вот эту медсестру на входе: аккуратный голубой костюм, халат белый, как свежий снег за окнами – приятно посмотреть. Мебель в приемном покое не новая, со следами починки, но тоже чистая и в хорошем состоянии. И так во всем.

И люди хорошие, не случайные. Наверное, именно потому, что госпиталь маленький, а дело делает большое. Престижа никакого, работы много, но и работа вся – настоящая, а не как повезет. Летана три года после учебы стажировалась в похожем, на другом конце Разлома. Даже подумывала остаться, но учитель сманил перспективами интересной исследовательской работы. О чем она ни разу не пожалела, но в короткие моменты вот таких командировок испытывала приступы ностальгии.

Через короткий светлый коридор и белую дверь с алой надписью «Операционный блок № 1» Горская быстрым шагом влетела в предоперационную, где ее ждали.

– Доброй ночи! – еще одна медсестра, постарше и явно гораздо более опытная, тут же бросилась навстречу. – Спасибо, что согласились помочь. Наш Даровой…

– Не стоит, – перебила Летана, ныряя в кабинку для переодеваний. – Если он опасается не справиться сам и проблема по моему профилю, не могла же я отказать! Расскажите лучше, что там? Да, спасибо. – Она приняла стерильную рубашку.

Отказываться от помощи с одеждой и всем остальным Лета и не подумала – все равно не ориентировалась здесь и не знала, что и откуда можно брать. Теплые зимние штаны и сапоги сменились светло-зелеными операционными брюками и мягкими носками-тапками за считаные секунды – навык быстрого переодевания выработался еще в институтские годы, во время первой практики. Косу Горской убирали под шапочку в четыре руки. И несмотря на то что Летана не хирург и от операционного поля всегда держалась достаточно далеко, мылась она по всем правилам. Одно только отличие: перчатки силовику не только не нужны, но даже мешают.

– Поврежденный светоч, гаснет уже. Паслен еще держит, только это временно и ненадолго, сам не восстановит. Патруль нарвался на что-то серьезное, боевики справились, но много раненых. У нас все хирурги на ногах, там в основном по их профилю, рваные-резаные-укушенные, а этот вот… Его товарищ подобрал, вместе с ним и порталом дернуло. Все, готово!

По-хорошему, Летане вообще не следовало тут присутствовать, все же привлечение посторонних к операции – сомнительный поступок. Но местный главврач к формализму в таких вопросах явно не склонен, весточку послал именно он, а сама Лета тем более не видела причин для отказа.

В операционной было тихо, неподвижно и тревожно. Дежурный хирург, его молодой помощник, анестезиолог и операционная сестра молча стояли в стороне, а главный силовик госпиталя с очень сосредоточенным видом держал ладони на светоче, лежащем на краю операционного стола, и вливал в него собственную энергию, которая уходила словно в решето.

Судя по бледному, в цвет маски, лицу и хмурой глубокой складке между редких бровей, питал пострадавшего он из последних сил. Беглый взгляд Летаны на светоч только подтвердил первое впечатление: в сложном переплетении силовых нитей зияли заметные дыры, и справиться с ними самостоятельно феникс явно не мог. Вообще чудо, что он дожил не только до этого момента, но до попадания в руки Паслену.

Светоч – это то, что остается от феникса на краю гибели, нечто вроде цисты у простейших. В таком состоянии, замкнувшись в энергетическую скорлупу, он способен восстановить повреждения, которые для любого другого живого существа стали бы смертельными, потому этих огненных птиц и считают бессмертными. Теоретически у перевертышей подобного типа это должно работать так же, но у людей такой процесс протекает гораздо медленнее и более энергозатратно – им просто не хватает магии для самостоятельного восстановления. Плюс светоча в том, что феникс может достаточно долго существовать в такой форме и выжить, тогда как за это время другой уже умер бы от ран.

Но все имеет свой предел, вот как сейчас, и светоч феникса не спасал. И Даровой тоже не мог. И у Леты шансы невелики, но… Это не значит, что она не попытается.

– Не вливайте в него силу, пусть сам работает, – обратилась Летана к коллеге. – Вы отвлекаетесь на прокачку, и на остальное не хватает внимания. Изолировать, замкнуть и заставить воплотиться, иначе никак. Светоч вы не заклеите.

Паслен Даровой, опытный силовик лет пятидесяти с небольшим, одарил молодую женщину благодарным усталым взглядом и уступил место рядом со столом. Операционная бригада тоже смотрела с такой надеждой, что Летане стало неловко. Они за всех пациентов так переживают или просто именно этого хорошо знают? Впрочем, чему тут удивляться. Городок небольшой, госпиталь один на четыре ближайших заставы, наверняка все боевики – знакомые.

Светоч теплого янтарного цвета имел форму яйца, слабо светился и на ощупь был гладким и почти холодным. Лишнее подтверждение плачевности его состояния: фениксы горячие, он должен почти обжигать руки и гореть гораздо ярче.

Разобраться в той паутине, которая составляла светоч, Летана даже не пыталась – не с человеческими возможностями. Он сплетен настолько плотно, что даже отточенное постоянной работой с энергетическими структурами восприятие не поможет, как ни старайся. Шутка ли, упаковать взрослого человека в объем примерно головы! И даже если кажется, что ты отчетливо видишь нить и знаешь, как она должна тянуться, пытаться соединить бесполезно, потому что внутри, скорее всего, сложено несколько параллельных потоков; распространенная ошибка даже опытных силовиков.

Заставить поврежденный светоч развернуться тоже нетривиальная задача, но она хотя бы решаема. Отрезать от внешних источников, замкнуть в отдельный кокон, который надо успеть поставить за пару мгновений, да еще и достаточно плотный…

Летана почти успела. Все же опыт в этом деле великая вещь, а подобными коконами она заинтересовалась еще во время учебы и за десять с лишним лет довела схему до совершенства. Одного сейчас не учла: этот конкретный феникс оказался слишком силен и слишком яростно цеплялся за жизнь. Горская просто не успела оборвать нити, связывающие с ней воплощенное заклинание, а потом стало поздно – пациент присосался к ауре целителя клещом. Пришлось срочно изолировать уже саму себя, заключая в новый кокон обоих. От последовавшего за этим скачка потенциала на мгновение потемнело в глазах, Летана выругалась сквозь зубы, но – удержала. И его, и себя, а через мгновение светоч под ее ладонями потерял плотность.

Это было красиво. Чуть теплая гладкая поверхность большого янтарного яйца просела и подалась мягким воском, по операционному столу плеснуло жидкое пламя и стекло вниз, на несколько мгновений очертив птичий силуэт – хвост с парой особенно длинных перьев по бокам, поджатые черные лапы с острыми когтями, распростертые на всю операционную крылья. Обычно ярко-рыжее, а сейчас тускло-багровое – оперение мерцало, словно тлеющие угольки.

Еще мгновение, и покрытая мягкими, нежными на ощупь перьями птичья голова с хищным черным клювом сменилась человеческой, с колючей щетиной на щеках и выбритых висках.

Первым очнулся и шагнул к раненому анестезиолог, через мгновение опомнились остальные. Переместив правую ладонь на шею феникса, Летана отступила в сторону, чтобы не мешать коллегам. Отпускать пациента она не спешила, до конца работы было еще далеко. И пока хирург латал развороченную грудную клетку, собирая осколки ребер и легких, врачу-силовику предстояло заделать дыры в энергетической оболочке, которые никуда не делись. Непонятно, с чем пострадавший столкнулся – в прямом смысле, – но не будь он фениксом, уже умер бы. А так…

Он и сейчас пытался это сделать, но оказался везучей заразой. И живучей. И хорошо, что при переходе в состояние светоча почти все инородные предметы пропадают – не пришлось вынимать из тела обрывки одежды.

Операционная бригада колдовала над раненым без малого четыре часа. Часть силового каркаса пришлось вылепить заново, все выложились досуха, но зато теперь на беглый взгляд пациент казался вполне здоровым. О страшной ране говорил только странный вид татуировки на его торсе. Роскошный стилизованный феникс черного цвета, занимавший всю широкую грудь боевого мага, перекосился и обзавелся неровными проплешинами, на которых ярко розовела чистая молодая кожа. А вот энергетически… Впрочем, Летана не жалела. Все равно других вариантов не было, уж лучше так, чем труп.

За пациентом пришла та же самая медсестра, что встречала Горскую на пороге. Она оказалась способной на левитацию предметов, даже если предмет этот – боевой маг весом под сотню килограммов. Так что врачи с чистой совестью передоверили ей пациента и пошли в предоперационную переодеваться – зевающие, но довольные. Гостью пропустили вперед, а потом заманили в ординаторскую предложением выпить хорошего кофе. Да она и без кофе не отказалась бы, потому что бросать пациента пока не собиралась, и далеко отходить от него – тоже.

Ординаторская в госпитале была небольшой, но очень уютной, вполне в духе всего остального. Три рабочих стола у стены, два больших окна со шкафом между ними, мягкий диван в углу и кофейный столик перед ним.

– Как все прошло? – с беспокойством встретил их Даровой. Но разулыбался еще до того, как услышал ответ, прочитав все по умиротворенным лицам.

Он вообще часто улыбался, и его беспомощно-светлая улыбка вызывала странное смущение, заставляя Лету чувствовать себя набедокурившим ребенком, невольно обидевшим доброго и любимого учителя. Округлый, низкий, с залысинами, аккуратной каштановой бородкой без признаков седины, носом-картошкой и большими добрыми глазами… Такому бы с детьми работать, а не со взрослыми.

– Нормально, – ответил хирург. – Собрали. У нас живилка осталась?

– Была, – без особой уверенности отозвался анестезиолог и пошел к хранильнику проверять.

Летана мысленно взмолилась Творцу, чтобы чудодейственный эликсир действительно нашелся. Живилкой в быту называли эликсир с громким названием «живая вода». Конечно, совсем не такой могущественный, как сказочный прототип, но зато он помогал быстро и без побочных эффектов восстанавливать энергетический резерв, что сейчас пришлось бы очень кстати.

– Леточка, позвольте выказать восхищение! – Даровой проворно сцапал ладонь столичной гостьи и склонился для поцелуя. – Вы настоящая волшебница. Я немного понаблюдал сначала, честно признаться, – восхищен! Никогда не видел столь тонкой работы с энергией. Светан может вами гордиться! Я ему непременно напишу, это изумительно!

– Обширная практика, – улыбнулась та в ответ. – Только… Паслен, у меня к вам серьезный разговор. Признаться, я не знаю, к кому еще обратиться с этим. У того феникса есть постоянный лечащий врач?

– А что случилось? – полюбопытствовал хирург. Долговязый светловолосый мужчина лет тридцати без стерильной маски оказался довольно симпатичным, с подвижным лицом и хорошей улыбкой. Взгляд его искристых голубых глаз горел живым любопытством.

– Побочный эффект. – Летана не видела смысла скрывать. – Образовалась прочная сцепка ограничивающего типа со всеми сопутствующими.

– О! – мужчины переглянулись с одинаково озадаченными выражениями лиц, и Горская испытала легкое мелочное злорадство. Недостойное, но оттого не менее приятное. Не ей же одной ломать голову над этой… пикантной ситуацией!

Энергетических сцепок существует великое множество, они различаются по вектору, степени воздействия и продолжительности, некоторые считаются незаконными, других большинство неспециалистов и не замечает. По сути это просто энергетические связи, образование которых неизбежно для всех рас и даже для неразумных существ. Все создания Творца – равновесные, но частично открытые структуры, поглощающие и отдающие энергию, и открытые каналы их невольно смыкаются.

Ограничительные сцепки встречаются только в Зеленом лепестке, и встречаются нередко. Возможность оборота перевертыши обретают в возрасте от тринадцати до семнадцати лет и в это время полностью осваивают ее и получают контроль над магией. Кому-то это дается легче, кому-то тяжелее, но почти все, так или иначе, справляются. Порой самостоятельно, а порой благодаря такой вот ограничивающей сцепке, которая чаще всего возникает у подростков с сильным, выраженным стихийным даром и магическим оборотом – у огненных фениксов, воздушных ириев и водных алкестов. У остальных, универсалов без перекоса в какую-либо стихию, взросление обычно проходит легче, если только универсал не обладает слишком уж огромной силой. Нестабильная магия и нестабильный оборот делают подростков-стихийников опасными для окружающих и в первую очередь для себя, так что многие искренне благодарят Творца за такой полезный природный механизм.

Связь эта ни к чему не принуждает, но ограничивает подростка. В отдалении от своего старшего партнера он совсем неспособен оборачиваться и пользоваться магией, рядом же с ним – напротив, все эти действия проходят очень легко. Но при этом старший может пресечь любое действие подопечного, просто приказав, и подчинение происходит на инстинктивном уровне. Да, приказ краткосрочный и узкий, но именно здесь находится простор для злоупотреблений. Даже несмотря на то, что принудить к сцепке невозможно: для ее образования требуются доверие и полная открытость. Если, конечно, речь не о вопросе жизни и смерти, как в случае Летаны с фениксом.

Главным и очень большим плюсом такой сцепки является быстрая стабилизация дара. Если ограничителем становится кто-то из родителей, то есть тот, кто проводит с подростком много времени, дар успокаивается за декаду-полторы, а без ограничителя это может затянуться на несколько кварт.

И вот теперь к Летане подобными узами оказался привязан не подросток, что пару-тройку раз случалось раньше, а взрослый боевой маг. Разорвать сцепку можно, пусть это и неприятно, но она не стала спешить. Пока это ни на что не влияет, а дальше…

– Надо послать весточку Ведану, – вздохнул Паслен.

– А кто это?

– Полковник Ведан Золотов, его командир, – пояснил хирург. – Он и так при первой возможности явится проведать своих парней, всегда приходит, но о таких вещах лучше предупреждать заранее.

– А не тот ли это Золотов, который начальник местных пограничников? – внутренне подобралась Летана.

– Он, у нас другого нет. Вы знакомы? – удивился Паслен.

– Пересекались, когда я только приехала, – уклончиво ответила она и поспешила задушить преждевременную радость.

Целители еще немного посидели в ординаторской, обсуждая операцию, боевых магов и татуировки, на которые тема съехала по горячим следам только что восстановленного тела. Хирург оказался большим поклонником этого творчества, и когда гостья неосторожно высказалась, что не понимает такой страсти к разрисовыванию собственного тела, принялся объяснять. Под кофе и живилку разговор получился легким и необременительным. Хотя каждый в итоге остался при своем мнении, удалось обойтись без споров.

А после Летана узнала, куда именно определили феникса, и отправилась туда, спросив у хирурга разрешения найти каталку и вздремнуть на ней в палате. Все же, пока сцепка не разорвана, полезно провести побольше времени рядом с пациентом – пусть восстанавливается. Врач не возражал, даже вызвался помочь, а остальные тем временем засобирались домой – сейчас было не их дежурство, всех выдернули из дома в экстренном порядке.

Везучий пациент лежал один в трехместной палате. Летана не стала интересоваться, за какие заслуги ему такая роскошь, – ей это только на руку, не придется возиться с каталкой. Хирург, удостоверившись, что все в порядке, ушел, а Лета облюбовала себе пустующую койку. Без белья и без одеяла, но зато удобная, а это уже немало.

Феникс распластался на спине, накрытый простыней до груди. Рядом стояла сдвоенная капельница – к вене тянулась трубка с лекарством для кроветворения, а вокруг нее вилась тонкая цепочка, браслет на конце которой обхватывал предплечье и маленькими дозами вливал энергию.

Первым делом Горская еще раз осмотрела силовой каркас пациента и подправила пару мелочей, не замеченных на операции. Правда, дырки эти оказались более старыми и возникшими не в последней стычке. Ничего удивительного, жизнь боевого мага насыщена и разнообразна. Насыщена проблемами и разнообразна травмами.

Вспомнив недавний разговор, Лета с интересом осмотрела татуировки. Помимо дырявого феникса, которого симпатизирующий нательной живописи хирург, кажется, сознательно старался сохранить, на боевом маге имелась еще пара образцов нательной росписи: очень реалистичный череп какого-то зубастого существа на левом плече и странный рисунок на правом – словно там расползлась кожа, обнажая металлический скелет.

Рисунки сами по себе выглядели очень неплохо, их явно делал опытный и хороший художник, да и на мускулистом тренированном теле они смотрелись хорошо, но Летана все равно рассеянно покачала головой, мысленно продолжая недавний спор. Хорошо-то хорошо, но такое тело и без них вполне гармонично и красиво, зачем его раскрашивать?..

Но задавать вопрос хозяину всей этой росписи она бы в любом случае не стала: его личное дело. К тому же, если спрашивать про художества, пришлось бы упомянуть и некоторые другие детали. Например, необычную короткую стрижку с выбритыми висками и широким гребешком густых ярко-рыжих волос посередине. Или несколько дырок от сережек в левом ухе и в левой брови, кажется, тоже. И следовало признать, что весь целиком мужчина смотрится странно гармонично. Неправильно, непривычно, но так, что не возникает желания что-то поменять. Вот Летана с татуировками и серьгой в брови выглядела бы донельзя глупо и смешно, а феникс… Феникс он и есть, что с него взять!

На несколько мгновений Летана задержалась взглядом на лице пациента, которое показалось смутно знакомым. Мужественное, с тяжелым подбородком и носом с горбинкой – не то чтобы очень приметное, но подходящее ко всему остальному. Однако Лета так и не смогла вспомнить, где его видела. С другой стороны, чему удивляться: она уже декаду в городе, возможно, где-то встречала, например в этом же самом госпитале.

Официально Летана прибыла сюда для обмена опытом с коллегами. Ее учитель и научный руководитель Светан Светанович Сеннов являлся одним из самых известных ученых-силовиков Зеленого лепестка, под его началом постоянно разрабатывались методики восстановления энергетического каркаса человека при различных видах повреждений: от травм до сложных редких болезней. Даровой был его давним другом и учеником, который предпочел научной работе полевую, и именно из-за этой дружбы Летана оказалась в здешнем госпитале, а не в любом другом похожем. Сам старик боялся телепортов, сквозняков, сырости, холода и множества других вещей, поэтому почти не выходил из дома, всюду посылая любимую ученицу.

Для одной из работ, которую они не афишировали, требовались замеры и исследования возле самого Разлома, чем Сеннов, в силу возраста и слабого здоровья, в любом случае не смог бы заняться. Возможности действовать официально или по знакомству через высшее руководство не нашлось, поэтому оставалось изыскивать окольные пути. И еще несколько часов назад шансы договориться с местным начальством казались призрачными: некто Золотов строго-настрого запретил подобный риск, когда Сеннов обратился к нему с просьбой.

Но сейчас забрезжила надежда. Вряд ли полковник захочет терять одного из сильнейших боевиков на пару-тройку кварт, которые понадобятся тому на восстановление самоконтроля без помощи ограничителя, и новую сцепку вряд ли получится сделать: для этого нужны расслабленность и открытость, а Летана сомневалась, что феникс сумеет кому-либо настолько довериться. Со взрослыми такое случается исключительно редко.

Впрочем, возможно, у пострадавшего есть любящая жена, которая охотно сменит в этой роли случайного целителя? Конечно, странно, что она до сих пор не здесь, но мало ли, вдруг еще не знает!

Позволив себе осторожный оптимизм, преждевременно торжествовать Летана не стала. Все решит завтрашний разговор с командиром. Неплохо бы привлечь на свою сторону Дарового, но Лета не решилась проявлять инициативу. Она не знала, насколько Сеннов ему доверяет и о чем поставил в известность, и сама бы ни за что не пошла на риск.

Еще раз окинув спящего внимательным взглядом и не найдя к чему придраться, Летана позволила себе зевнуть и сладко потянуться. После живилки и кофе жизнь казалась прекрасной, декада до этого выдалась спокойной, так что одна бессонная ночь не должна сильно сказаться на самочувствии, но Горская не видела смысла геройствовать на пустом месте. Она уже нацелилась на присмотренную койку, дальнюю от пациента, когда взгляд зацепился за плотную обложку толстой тетради на тумбочке. Судя по всему, кто-то из персонала успел найти и принести медкарту боевика.

Любопытство пересилило усталость, поэтому в сторону выбранного спального места женщина направилась с занимательным чтивом на ближайшие полчаса. Она погасила верхний свет, зажгла небольшую настенную лампу над койкой и улеглась, стащив сапоги в бахилах.

Карта оказалась скучноватой и однообразной: сплошные травмы и ранения разной степени тяжести. Читать Летана начала по привычке с конца, где уже были подшиты заполненные чьим-то мелким неразборчивым почерком бланк поступления и операционный протокол. В госпиталь боевик стабильно попадал раз-другой в кварту, порой эта боевая летопись прерывалась вставками плановых осмотров, по результатам которых феникса считали неограниченно годным ко всему и сразу.

Феникс – он феникс и есть. Вторая ипостась не просто так пробуждается уже во вполне взрослом возрасте, она очень тесно связана с характером. Случаются разные исключения, когда прогноз не оправдывается, но в большинстве случаев можно достаточно точно предсказать, кто вылупится из подростка. Фениксы… Порывистые, горячие, отчаянные. Сильные огненные маги, почти всегда боевые. Самые сильные из боевых, самые бесстрашные, и с самой высокой смертностью по статистике, потому что самые рисковые и всегда лезут вперед. Полагают себя бессмертными и рвутся в самое пекло, рискуя попусту – очень уж любят острые ощущения и ходить по грани.

Летана покосилась на пациента, до которого не добивал свет лампы, еще раз оценила толщину карты и нашла дату первой записи – медосмотра восемь лет назад.

Точно. Типичный феникс, еще и очень везучий, если дожил до стольких лет… А, кстати, сколько ему вообще?

Она запоздало глянула личные данные и на мгновение замерла.

– Не может быть, – пробормотала озадаченно, опять непроизвольно бросила взгляд в сторону пациента и растерянно покачала головой.

Фениксу было тридцать три, но это мелочи. Оказывается, они учились вместе! А кроме того, весьма плотно общались в какой-то период учебы, и даже более чем.

Яроплет Вольнов, ну надо же! Как интересно порой поворачивается жизнь…

Лета была в него отчаянно влюблена. Недолго и давно, больше десяти лет назад. Она прозрела и остыла достаточно быстро, но… Сказал бы ей кто тогда, что при встрече она его попросту не узнает. А еще удивлялась, почему лицо кажется знакомым!

Впрочем, Вольнов здорово изменился с тех пор, и это служило достаточным оправданием собственной дырявой памяти. Симпатичный долговязый огненный маг с рыжими взъерошенными волосами, которого Лета помнила, состриг вихры, возмужал и, что называется, заматерел. Да у него даже лицо стало неуловимо другим! Но похожим, да, это точно он, а не какой-то другой Вольнов. Да и вряд ли существуют два рыжих феникса с таким именем, фамилией и датой рождения.

Поднявшись с койки, Летана на цыпочках прошла к тумбочке, чтобы положить карту обратно, и так же вернулась – обуваться ради нескольких шагов не хотелось, а кафельный пол неприятно холодил ноги. Погасив свет, она вытянулась на тонком жестком матрасе, подложив руки под голову, и вновь растерянно хмыкнула себе под нос, посмеиваясь.

Нет, ну надо же, а? Она умудрилась его не узнать!

Их роман вышел очень коротким. Собственно, романом это могла назвать только наивная влюбленная первокурсница из очень приличной семьи, а сейчас себя тогдашнюю Лета вспоминала с ироническим умилением – надо же, какой она была дурочкой!

Летана влюбилась с первого взгляда, со всей отчаянной искренностью первой настоящей любви. Рыжий боевик казался воплощением силы, мужества, обаяния, красоты… В общем, он выглядел идеалом в ее глазах – ну как тут устоять? Однако сам Вольнов пытался ухаживать за совсем другой девушкой. Лета так и не смогла сейчас вспомнить ее имени, хотя лицо – или, вернее, образ – помнила. Яркая брюнетка, очень красивая. Младшая дочь князя Белова.

Княжна тогда долго мурыжила феникса, потом вроде бы согласилась, но сразу бросила и подняла на смех. Ну а Лета жалостливо подобрала, за что вскоре и поплатилась, поскольку встречались они примерно декаду, в течение которой феникс заливал горе, а юная целительница пыталась его растормошить. Потом у нее это получилось, но вместо благодарности влюбленная первокурсница получила очень резкое требование оставить его в покое и не надоедать – благо ему хватило воспитания высказать все это Летане наедине, и уже ей пришлось склеивать разбитое сердце.

Целый семестр, аж до второго курса. Дальше драматическая первая любовь забылась за насыщенной учебой, на третьем курсе сменилась второй любовью, а после, уже в ординатуре, третьей… Ох и давно все это было!

Некоторое время Лета предавалась ностальгии и вспоминала учебные годы, довольно быстро переключившись с феникса на любимых преподавателей, дипломные переживания и друзей. Успела подумать, что неплохо хотя бы в этом году попасть на вечер встречи выпускников – а то, может, она и из них никого не узнает!

А затем ее сморил сон.

Глава 2. Локализация и иррадиация

Разбудил Летану утренний обход дежурного хирурга. Здоровяк в полтора раза шире немаленького пациента, с золотисто-русой аккуратной бородой и короткими волосами, скрытыми шапочкой, двигался в своих мягких тапочках бесшумно и дверью не хлопал, но при его появлении Лета все равно вскинулась – она всегда чутко спала.

– Доброе утро, – улыбнулся дежурный, склоняясь над пациентом, но глядя на трущую глаза гостью.

Он явно старался говорить потише, но рокочущий сильный бас так просто не сдавался. Впрочем, больного это не разбудило, и Лета поспешила ответить, обуваясь:

– Доброе утро! Вы извините, я…

– Я знаю, Паслен все объяснил, – отмахнулся доктор. – Ярику повезло, что вы приехали. Ну и от меня тоже спасибо!

– Не могла же я отказаться от такой интересной практики, – улыбнулась Летана. – Погодите, Ярику?..

– Мы с ним давно дружим, – понял ее затруднения бородач. – Я на той же заставе полевым врачом начинал, пока меня не ушли.

– Ушли?

– У нас тут все одним путем оказываются, – хмыкнул он. – Наши целители хороши, но новую ногу взамен откушенной сделать не могут, а на искусственной по горам далеко не упрыгаешь. Да вы не смущайтесь, меня эта тема не беспокоит, когда я по лестнице не поднимаюсь. Идите лучше умывайтесь и завтракайте спокойно, а то скоро Золотов примчится, тут-то нам всем и… Конец спокойной жизни.

Летана не стала спорить, тем более умыться и выпить кофе действительно хотелось. Только уже за дверью она сообразила, что так и не узнала имени нового знакомого, которого сегодня совершенно точно видела впервые в жизни. На ее лекции здоровяк не приходил ни разу, хотя коллеги его проявляли любопытство, да и просто так они в больнице не пересекались, такого бы Лета точно не пропустила.

После завтрака в местном кафетерии Горская потратила несколько минут на разговор с Пасленом, который сам нашел ее и избавил от вчерашних переживаний. Оказалось, Сеннов предупредил старого знакомца, что его ученице нужно попасть к Разлому, и Паслен пообещал содействие в меру своих скромных сил. А также охотно поделился бумагой, ручкой и парой нужных справочников.

Летане очень не хотелось попусту тратить время, но еще меньше хотелось идти за рабочими материалами в гостиницу, продираясь сквозь бушующую метель. День там, за окнами, выглядел вечерними сумерками, и вчерашний прогноз медсестры явно сбывался: мело, кажется, еще сильнее, чем вечером. Зато нашлось занятие прямо здесь, все в той же палате, где необходимый материал занимал отдельную койку.

Лета решила по горячим следам расписать повреждения подробнее, чем отражал операционный протокол, и собственные действия по их исправлению. Ее не отпускало навязчивое ощущение, что с дырой что-то не так. Дело не в ней самой, не в способе повреждения каналов и даже не в том, какая именно тварь нанесла рану – Летана с ходу могла бы вспомнить десяток подходящих. А вот в чем именно – непонятно. Может, и вовсе ни в чем, и ей это просто кажется, но разобраться с этим ощущением хотелось. Способ Лета знала всего один: постараться систематизировать воспоминания и выудить из них все что можно, благо плетения она запоминала отлично, пускай сейчас никаких следов и не осталось.

Лета, как часто с ней бывало, быстро увлеклась составлением схемы и почти отрешилась от действительности. В какой-то момент она уперлась в необходимость учесть массу тела объекта и еще несколько показателей и двинулась добывать сведения. В другой ситуации она сделала бы это на глаз, но зачем, если под рукой есть карта с недавним медосмотром и свеженькими анализами крови?

Вновь поленившись обуваться, Лета дошла до тумбочки, взяла карту, пролистала до нужной страницы и принялась выписывать цифры. Сосредоточенная и увлеченная, она не заметила пробуждения пациента.

Зато пациент ее заметил.

Очнувшись, Яроплет несколько секунд не двигался и прислушивался к ощущениям, оценивая собственную целостность. От неподвижности слегка затекла спина, ныла грудная клетка – он прекрасно помнил, что основной удар пришелся именно туда. Но это ощущение казалось почти приятным, поскольку боль в момент удара он тоже прекрасно помнил.

Больничный потолок Вольнов узнал, и это разом сняло многие сомнения. Или в кои-то веки повезло и успел сработать экстренный портал, или кто-то из своих прихватил, а там уже целители впряглись. Хирурги тут работают отличные, что Яроплет не раз испытывал на собственной шкуре, так что за здоровье свое можно не переживать, очнувшись в полном комплекте. Сильнее волновал вопрос, как остальной отряд, но это терпит. Какой прок махать кулаками после драки? Что мог – он сделал, а сумели они воспользоваться возможностью или нет – от него уже не зависит. Тем более сейчас, когда с боя прошло… сколько-то времени. Всяко не меньше нескольких часов, а может, и суток.

Ответ на вопрос о времени тоже занимал, но теперь внимание Вольнова привлекло другое: неожиданная соседка. Через койку от него сидела над какими-то толстыми книгами незнакомая миловидная девушка с длинной русо-рыжей косой, перекинутой через плечо. Свободный белый халат скрывал детали, но чутье подсказывало: фигура тоже хороша. То ли медсестричка новая что-то зубрит и учится параллельно с работой, то ли практикантку прислали.

Музыкально мурлыча под нос что-то до боли знакомое и не вынимая носа из своих записей, незнакомка подошла к его койке и взяла медкарту, продолжая игнорировать пациента.

Вообще-то ничего такого Яроплет не имел в виду. Просто рыжая так демонстративно и старательно его не замечала, что стало даже немного обидно. Ну как тут не пугнуть девчонку? Для визга и веселья.

И под халатом пощупать, тоже благая цель. Интересно же, насколько угадал.

– Привет! Новенькая? – уточнил он бодро, одновременно с этим сгребая студентку в охапку пониже спины.

Только реакция последовала совсем не та, на которую феникс рассчитывал, а его собственная реакция, как назло, подвела – от резкого движения закружилась голова. Незнакомка же молча и от души двинула ему локтем в нос.

– Ай! Твою!.. – Настроение веселиться сразу пропало, и Вольнов выпустил буйную студентку из рук, схватился за лицо и рухнул обратно на постель. – Что ж ты такая… нервная? – выцедил, шипя от боли, но все же сдержался в рамках приличий. – Ну, рыжая!..

Дальнейшее поведение незнакомки тоже не уложилось в ожидаемые шаблоны. Никакой суеты, никакого возмущения, обид, извинений и их требования, только сдержанная невозмутимость и легкая ирония в голосе.

– Я не рыжая, я русая, – спокойно возразила она. – Не распускал бы руки – не страдал лицом. Дай посмотрю.

Тонкие теплые пальцы уверенно ухватились за его запястье, отвели руку – Яроплет уступил, почти забыв уже про свой нос. Внимание уцепилось за голос незнакомки. Бархатистый, мягкий, достаточно низкий, он теплой щекоткой отзывался в затылке, и… Вольнов точно где-то его слышал!

Да и лицо тоже… Мелкие бледные веснушки на аккуратном точеном носе, и серо-зеленые глаза смотрели странно знакомо. Как будто знакомы не сами глаза, а мягкая укоризна в них. Запах, выражение лица, насмешливый изгиб губ… Мерещится или нет?

Яроплет вдруг понял, что она не студентка, старше. Выдавал взгляд. Отсюда и расхождение между ожидаемым и действительным поведением.

– Все же ты везучий, феникс. Не сломала, – женские пальцы ощупали лицо, легли на переносицу, унося боль приятной прохладой. Знакомое ощущение. Кем бы она ни была, но целительскими чарами владела.

Продолжить разговор, вновь попытаться обнять или хотя бы узнать имя знакомки-незнакомки Вольнов не успел, открылась дверь палаты и впустила новых людей, на этот раз хорошо известных каждому пограничнику.

Впереди шел Паслен Даровой, главный силовик госпиталя. Он всегда казался Яроплету ужасно нелепым из-за слишком высокого голоса, легкой картавости и манеры общения. Но с этим приходилось мириться, уважая опыт и профессионализм, и радоваться, что нет необходимости общаться с ним подолгу.

Ну и Золотов, начальник погранслужбы города Каменнопольска. Басовитый, с хриплыми рычащими интонациями, от которого, однако, никто и никогда не слышал крика. С другой стороны, и повышать голос ему не требовалось: тихий рык – и все бежали исполнять. Высокий плечистый мужчина, в свои семьдесят с небольшим слегка оплывший, но все равно крепкий, как старый кряжистый дуб. Да и в остальном сходство было сильно. В надежности, упрямстве, непримиримости и способности укрыть от непогоды тех, кто оказался под его кроной.

Полковника Золотова уважали все и по умолчанию. Он был свой в самом лучшем и высшем смысле этого слова. С двадцати лет на этой границе, и полевой полковничий мундир он не менял на другую одежду, кажется, никогда. Порой доставал парадный, но редко, и ругал его, говорил – звенит. А как ему не звенеть, если он в медалях от погон до портупеи? Но все, кто знал Ведана хорошо, прекрасно понимали: смущается. Гордится наградами, потому что за каждой из них – жизни, но выставлять на обозрение стесняется.

Помимо солидного полевого опыта, он имел недюжинный управленческий талант в той самой примитивной хозяйственной части, которая на большинство боевиков нагоняла страшную скуку. Хозяйственный, основательный, надежный и честный – светлый медведь, что с него взять!

Светлый не в смысле цвета, конечно. Каждой звериной форме присущи свои качества – как положительные, так и отрицательные, – и с очень давних времен повелось первые называть светлыми, вторые – темными. Тех же, кто болтался где-то посередине, называли, в пику единообразию, не серыми, а истинными.

– А, Леточка, вы здесь! – обрадованно проговорил Паслен Даровой. Он вообще всегда говорил очень воодушевленно и любил уменьшительные формы имен, что Вольнова особенно раздражало. – Вот и герой наш очнулся… Как ваше самочувствие, Яроплет?

Спасибо, «Ярушкой» не припечатал, с него бы сталось. Да и не пытался никогда, наверное его любовь к этим проклятым суффиксам имела какие-то границы.

– Нормально самочувствие, как положено, – отмахнулся феникс, но Даровой все равно принялся за диагностику. Пациент недовольно скривился, окатив силовика взглядом, однако работу осложнять не стал, послушно замер, прикрыв глаза. Но все же с иронией обратился к командиру: – Ну что, какой у нас счет? Сколько новеньких ждем?

– Вы сделали их всухую, – усмехнулся Золотов в ответ. – Так что обойдешься старенькими. Они потрепаны, но живы. Сейчас очнетесь, буду выдавать всем зуботычины. Ты первый на очереди.

– Как всегда, – отозвался феникс, окончательно расслабившись: ответа на этот свой вопрос он боялся сильнее всего.

– А это, значит, та самая? – полковник окинул женщину внимательным взглядом.

– Та самая, да, – поспешил заверить Даровой. – Любимая ученица моего хорошего друга и лучшего силовика нашей с вами современности. Помяните мое слово, Ведан, через десять-двадцать лет мы с вами будем гордиться, что довелось принимать у себя такой бриллиант!

– Несомненно, – едва заметно поморщился главный пограничник, окинув «бриллиант» полным сомнения взглядом.

Летана ответила ему таким же и похвалила себя за осторожность в проявлении оптимизма. С серо-бурыми седеющими волосами, в грязно-серой повседневной форме, с рубленым квадратным лицом и тонкими поджатыми губами, выглядел Золотов внушительно. Договориться с таким хмурым шкафом будет трудно, все его упрямство и отношение к субтильной столичной девице было написано на лбу крупными буквами. До сих пор, правда, Лета не считала себя субтильной, даже наоборот – фигуристой и крепкой, тренированной. Но когда напротив стоит этакий медведь больше двух метров ростом, приходится менять точку отсчета.

Наверное, он и правда медведь – предполагаемый оборот напрашивался сам собой, другие варианты даже не приходили в голову.

– Леточка, вы уже успели обсудить с пациентом проблему? – поспешил вмешаться Даровой.

– Пока нет, – ответила та. – Он только что очнулся.

– А что, у такой красавицы проблемы? – ухмыльнулся Вольнов, скользнув взглядом по ее фигуре. – Да вы присаживайтесь, что вы как неродные? Ради Леточки я готов подвинуться!

– Ну что вы, как я могу притеснять раненого героя? – с очень серьезным видом ответила та. – Тем более у меня-то как раз проблем нет, они все ваши.

Врач с «любимой ученицей» уселись на соседнюю койку, полковник пододвинул себе один из двух низких стульев на колесиках. Сам феникс тоже сел на постели, очень надеясь, что удалось удержать на лице насмешливую улыбку и не скривиться: от этого движения волной накатила дурнота, в груди что-то хрустнуло и отдалось тупой болью, а перед глазами заплясали мушки – верный признак истощения. Во всяком случае, он думал, что истощения, но в свете «проблем»…

– Да, одну я уже вижу. Обычно меня красотки в нос локтями не бьют, – он демонстративно ощупал пострадавшую часть лица.

– Бьют сразу в другие места? – Летана насмешливо приподняла брови.

– Нет, они обычно…

– Яр, заткнись уже, – устало оборвал его командир. – Ты сначала с койки встань, потом будешь девок огуливать!

«Любимая ученица» едва заметно поморщилась на этом выражении и слегка качнула головой, а улыбка Яроплета, это заметившего, стала только шире.

– Ты не хуже меня знаешь, – продолжил он, решив, что невозможно не дразнить девушку, если это получается, – что в этом деле койка не только не вредит, а, наоборот…

– Яр!

Немногословный Золотов обладал редким талантом смотреть матом, и когда к нему прибегал, это являлось нехорошим признаком. Так что Яроплет все же послушался начальства и заткнулся, а командир обратился к врачам:

– Что за проблема? Этот идиот все же добегался или его можно вернуть в строй?

– Не надо нервничать, Творца ради! С вашего позволения, я сам объясню, – поспешил заговорить Паслен, пока молодежь умолкла, и с выразительным укором глянул на Летану: ей следовало умасливать пограничников, а не ругаться! – Ничего ужасного или непоправимого. Господина капитана доставил его соратник в форме поврежденного и неспособного восстановиться светоча. К счастью, Леточка сумела справиться с травмой и исправила силовой каркас, так что полное восстановление – дело времени. Сейчас Яроплет неспособен к самостоятельным чарам и к перевороту, полагаю, тоже. На естественное восстановление уйдет две-три кварты.

Яр при этих словах недовольно поморщился, а Золотов бросил на подчиненного хмурый взгляд, явно обещая ему в мыслях страшные кары.

– Однако есть и приятная новость, – продолжал тем временем силовик. – Во время операции между Яроплетом и Летаной возникла сцепка ограничивающего типа, совершенно классическая, прямо как по учебнику. Леточка хотела разорвать, пока пациент не проснулся, все же вышло не вполне этично – капитан спал и не мог добровольно согласиться на подобное. Но я уговорил ее повременить до пробуждения.

– И с этой сцепкой восстановление ускорится, как стабилизация в подростковом возрасте? – уточнил полковник.

– Да, буквально декада-другая. Можно попытаться найти другого партнера, но я не уверен, что подходящий отыщется и образуется полноценная связь. Нужно доверие и открытость, а взрослые в этом смысле совсем не то, что подростки. Впрочем, если у вас есть на примете подходящий человек…

Взгляды сошлись на Яроплете, и тот усмехнулся:

– И где бы я его, интересно, взял?

– Если так, то решение за вами, сцепку можно оборвать хоть сейчас. Откат неприятный, но не опасный.

– Я даже не знаю, – дурачась, протянул Вольнов. – Пара декад в обществе строптивой красотки или три кварты неспешного отпуска с путешествием по лепестку, а то и куда-нибудь в Красный, к деморам и их теплому климату… Да я и правда везунчик, такие перспективы!

– Три кварты ему… Обойдешься. Никакого разрыва связи, двух декад безделья тебе вполне хватит! – строго глянул на него Золотов. – Я не собираюсь на всю зиму терять лучшего боевого мага, которому нипочем мороз и снег.

– Вы кое-что забыли, господа, – подала голос Летана, стараясь говорить спокойно и равнодушно, опять вспоминая всю вбитую с детства науку о том, как надлежит себя вести достойной дворянке. От светской жизни Лета всегда старалась держаться как можно дальше, да ей и не навязывали ничего подобного, но привитые с юности умения не раз пригождались. Вот как сейчас.

– А именно? – сощурился полковник, вперившись в нее тяжелым взглядом темных, глубоко посаженных глаз.

– Моя командировка заканчивается сегодня, – она позволила себе легкую улыбку.

– Продлите на две декады, ничего с вами не случится, – поморщился Золотов.

– И не подумаю. – Лета старательно проигнорировала его недовольство. – Моя работа окончена, и тратить две декады непонятно на что я не собираюсь.

Вот еще он будет на нее массой давить! Помимо веса и кулаков есть магия, а в этом она точно лучше медведя. Несмотря на то что боевая магия – совсем не ее специализация, а этот офицер всю жизнь провел у Разлома. Ничего он ей не сделает, даже если соберется. А он вряд ли соберется прямо сейчас посреди больницы. Хотелось в это верить.

В любом случае нельзя показывать страх, а мысли о магии немного успокаивали.

– Передумаете. Кто там у вас руководитель, Сеннов? Я ему отпишу.

– Полагаю, он не оценит вашей непоследовательности и откажется. Хотя бы даже из принципа и упрямства, и уговаривать его я не стану. Вы уже сорвали план работ, пришлось искать обходные пути, а они, как вы понимаете, всегда более длинные. Это не вопрос спасения чьей-то жизни, так что повода задерживаться нет. Нянчиться же с вашим подчиненным просто так я не собираюсь.

– Сколько? – Взгляд еще больше потяжелел.

– Две декады, вы же сами слышали, – слегка растерялась Летана, не поняв вопроса.

– Я говорю, сколько вам заплатить, чтобы вы остались? – поморщился Золотов.

– Вы… вы кем меня считаете? – искренне изумилась Лета, а после зло, уже не играя, выцедила: – Знаете что, неуважаемый господин полковник, это переходит всякие границы. Мало того что вы позволяете себе…

– Леточка, пожалуйста, не сердитесь! – Паслен поймал ее за локоть и потянул назад. Только сейчас она сообразила, что в какой-то момент успела встать с койки. – Ведан ни в коем случае не хотел вас обидеть! Правда ведь?

– Не хотел, извини, – поморщился тот, кажется действительно искренне досадуя на себя за это предложение. – Тогда что? Если бы ты не хотела, чтобы тебя уговорили, разорвала бы сцепку сразу. Значит, шансы есть. Что? Этот, если что, и натурой расплатиться может, – хмыкнул он.

– С таким кредитором – с удовольствием! – Яроплет многозначительно поиграл бровями, окинув женщину выразительным взглядом. Правда, ответный взгляд его слегка осадил – не злой, не холодный, а снисходительно-насмешливый. Смутить столичную гостью оказалось не так-то просто.

Но это не значило, что Яр намерен сдаться и оставить попытки. Если у них впереди полторы-две декады близкого общения, то он совсем не против сделать его возможно более тесным. Во всяком случае, попробовать. Нащупанное под халатом Вольнову понравилось, теперь хотелось оценить уже без халата.

– Оставьте его натуру себе, не интересует, – отмахнулась Лета. – Но кое-что действительно есть. Сеннов присылал запрос, но вы его отклонили. Если одобрите, все замеры займут полторы декады максимум, но вполне возможно растянуть их до окончательного выздоровления господина Вольнова. До Длинной ночи не управлюсь, как мы надеялись изначально, но это ладно. Если помните, кварту назад…

– На память не жалуюсь, – оборвал Золотов. Помолчал в задумчивости, оценивающе посмотрел на подчиненного, решая, стоит ли он такой жертвы. – Ладно, демоны с тобой. Подпишу. А ты подпишешь отказ от претензий. И если будешь мешаться патрулям, если тебя придется ждать и из-за тебя кто-нибудь погибнет – лучше сама прыгай в Разлом, – предостерег он.

– Я не доставлю проблем, – заверила Летана.

Пусть такой уверенности, какую показывала, она не испытывала, но и слабину давать не собиралась: не с тем она разговаривала человеком, чтобы озвучивать ему свои сомнения. Ей нужен Разлом, ей нужны эти данные. Да, она не обученный боевой маг, но неплохо подготовлена физически и может ударить хотя бы даже сырой силой, которой у нее много. Конечно, лучше бы до этого не дошло и удалось спрятаться за широкими спинами пограничников, все же она в герои не рвется. Но…

– Я свяжусь с командиром семнадцатой заставы. Отправитесь, когда метель пойдет на спад, а то сейчас даже порталы сбоят, не хватало вас потом по сугробам искать. Начальник заставы мужик опытный, не первый теоретик на его веку.

– Погоди, я тебя правильно понял? – очнулся Яроплет. – Ты хочешь эту крошку к нам на заставу послать? Да я ее с радостью к себе домой приглашу! Она же там убьется, обидно будет…

– А вот чтобы она не убилась, у нас есть ты, Вольнов, – оборвал его командир. – Будешь сопровождать и беречь, это в твоих же интересах.

– Так я же без магии, – растерялся тот.

– А тебе и не надо. – Улыбка у Золотова вышла мерзкой и паскудной. – Ты больной, поэтому из патрулей тебя исключат. Будешь ходить тенью за ней, если надо – на шее таскать и ловить за хвост, чтобы в Разлом не свалилась. Обоим понятно?

Вольнов кивнул с задумчивым прищуром и улыбкой в уголках губ, смерив женщину оценивающим взглядом – прикидывал, как именно будет удобнее ее носить. Летана открыла было рот, чтобы возразить, что такая опека излишня, но сразу его закрыла и тоже кивнула. Пограничники удовлетворенно переглянулись, а Яроплет преисполнился оптимизма. Точно, далеко не худший вариант.

– Как тебя, Летана… Горская, верно? – продолжил полковник, удовлетворившись ответом. – Пропуск оформлю, остальные данные потом сами впишете.

– Горская? – переспросил Яроплет и уставился на рыжую с подозрением. – Погоди, а не ты ли…

– Я, – насмешливо улыбнулась она уголками губ, легко и прямо встречая его взгляд.

Несколько мгновений Вольнов внимательно ее рассматривал, пытаясь выудить из памяти что-то существенное. Образ был смазанным и безликим, ассоциации – унылыми и стыдными, но…

– И правда, – задумчиво подтвердил он.

Голос. Вот голос он точно вспомнил. И эту манеру мурлыкать легкий мотив. И песню узнал, непонятно только, как сразу не сообразил: он же ее прекрасно знает.

– Вы о чем? Вы знакомы? – с любопытством уточнил Паслен, переводя взгляд с коллеги на боевого мага и обратно.

– Учились вместе, – безмятежно ответила Летана.

– Ага. Очень недолго, – хмыкнул Яроплет.

Выражения ее лица он не понял, но вроде бы жаждой праведной мести Горская не пылала. Да и не верилось, что больше десяти лет она спала и видела, как бы с ним расквитаться. Обиженные и брошенные женщины на всякое способны, но…

Спокойная, уверенная в себе, она поглядывала на него с легкой улыбкой – совсем непохожая на несчастную мстительницу. Да и от той юной целительницы, которую Вольнов пытался вспомнить, она сильно отличалась. И дело даже не в том, что прежний образ в памяти заслонялся первым и самым серьезным любовным разочарованием, прелестной стервой княжной Беловой, и выглядел смутным и расплывчатым. Просто… внешность внешностью, но вот эта особа вряд ли стала бы вешаться на откровенно равнодушного к ней парня, слушать его пьяный треп и терпеть сравнения с другой.

И такая новая Горская ему нравилась и вызывала интерес. Он вообще любил сильных и ярких женщин, несмотря на то, как обжегся в юности с Беловой. Да, по-прежнему с настороженностью относился к дворянкам, но уже без того яростного отвращения, которое оставила на память княжна. Но тут-то какая разница, кто она? Интересное развлечение на две декады, особенно удачное тем, что человек она посторонний, не с заставы, общение их будет недолгим и не возникнет никакой взаимной неловкости после расставания. Получится затащить в постель и провести время к общему удовольствию – прекрасно, нет – да и ладно.

Помимо любопытства, подзуживал еще и азарт. Насмешливо-снисходительный взгляд, усмешка, этот острый локоть… Сложная задача. Очень сложная, если прибавить к тому их единственный совместный опыт близости, который сам Вольнов помнил очень смутно, и у юной целительницы он наверняка не оставил никаких приятных воспоминаний. Но тем интереснее: сложные задачи Яр любил и уже предвкушал процесс. Как можно не ввязаться в игру, если в случае проигрыша совсем ничего не теряешь? Да и загладить прошлое впечатление было бы неплохо, уж лучше остаться в ее памяти командировочным приятным приключением, чем разочарованием юности.

Таскать ее с собой с патрулями вдоль Разлома – сомнительное удовольствие. Но Ведан прав, не впервой, и лучше эта милашка, которую будет приятно в случае необходимости взять на руки или на загривок и которая способна вовремя промолчать и, вероятно, подчиняться приказам, чем толстый засранец-проверяющий в чине майора, которого пару лет назад приносило на их заставу. Сам чуть не убился, чудом не угробил патруль и на прощание еще от души подгадил, так что еле отмылись от всей той чуши, которую он написал.

– Скажи, ты знаешь, что именно тебя ударило? – нарушила повисшую тишину Летана. Разрешение приблизиться к Разлому – это отлично, но до него еще несколько дней, которые надо чем-то занять. И почему бы не попытаться по горячим следам разобраться со своими сомнениями?

– Хлыстонога сложно с кем-то перепутать, – улыбнулся Яроплет.

– Как вы умудрились не заметить его издалека? – растерялась Лета. – Он как-то замаскировался?.. – предположила неуверенно.

Она не знала, как может спрятаться гигантский, но довольно медлительный пучок щупалец, похожий на неряшливую скатку из обрывков веревки, но, может, тут и кроется вся странность? Обычно таких уничтожают издалека, поэтому хоть хлыстоног и представляет собой опасность, но не в той степени, чтобы всерьез навредить целому патрулю.

Если только он сам…

– Ага. Идем по полю, а тут вдруг он как выскочит из-за угла, ка-ак прыгнет! – рассмеялся Вольнов. – Да какая маскировка, просто подставился я неудачно, вперед сунулся. Очень хотелось шкуру целой сохранить.

– Феникс, – с усталой понимающей усмешкой покачала головой Лета, найдя подтверждение своему недооформившемуся предположению.

Ну кто бы сомневался, что вляпаться этот мог исключительно по горячности. Еще и весь остальной патруль за собой потянул, судя по тому, что много раненых. Непонятно только, почему командир его настолько ценит? Наверное, пользу он все же приносит чаще, чем неприятности.

– В полный рост! – приосанился Вольнов, насколько это удалось в его нынешней позе, хотя во взгляде целительницы не было даже намека на восхищение или уважение.

Золотов озадаченно нахмурился, глянув на подчиненного, но она этого не заметила, делая пометки в своих бумагах. И их обмена взглядами с Яроплетом, который выразительно дернул щекой, отмахиваясь от интереса командира, тоже.

– Меня когда отпустят-то? Долго тут лежать?

– Вечером, наверное. К вам чуть позже снова придет лечащий врач, и капельница еще одна в назначениях, для укрепления и восстановления, – пояснил Паслен.

– А лечащий у меня?..

– Бочкин, как обычно, вы же за ним закреплены.

– Что, уже сбежал на работу? – развеселился Яроплет.

– Вы к нему несправедливы, Ладушка на него нарадоваться не может, он ей очень помогает с малышами, – укоризненно-умилительным тоном возразил Паслен. – Но он же Ладушку уже две декады как из родильного забрал, пора и на работу, да и матушка к ней приехала…

Лета в начале этой тирады обвела ищущим взглядом палату, пытаясь подобрать предлог уйти от разговора, при котором считала себя совершенно лишней. Предлога не нашла, но наткнулась на тоскливо-обреченный взгляд Золотова и с иронией ощутила мгновенный прилив симпатии к этому хмурому мужчине, которого разговор о чужих детях тоже совсем не вдохновлял.

Однако спасение пришло к ним само: появилась одна из нянечек и вкатила сервировочный стол, на котором громоздились тарелки с обедом для пациентов.

Тут засобирались на выход все. Полковник решил вернуться к делам, Паслен вдруг вспомнил о бумагах, а сама Лета отправилась в уже знакомую ей больничную столовую. Стоило бы определиться, как им с Вольновым сосуществовать дальше, потому что номер в гостинице однокомнатный, а находиться им лучше поблизости, однако это вполне терпело час-другой.

– Ведан, погоди! – пациент окликнул командира на пороге. – На пару слов.

Тот не стал возражать, дождался, пока нянечка с гремящей посудой уйдет, и вернулся на свое место.

– Чего тебе? Я же говорю, с остальными все более-менее, мне уже отчитались и всех показали, – заговорил он. – Я только не понял, девчонке-то зачем соврал? Это же не тайна.

– Тайна не тайна, а в любом случае не ее дело, – отмахнулся Яроплет. – Никто из наших ничего странного не заметил? Тебе не говорили?

– О чем? – нахмурился полковник. – Ну, что хлыстоноги стаями не собираются, а тут вдруг трое вылезли, я в курсе, но демоны знают, что их к этому подтолкнуло. Вон теоретики пусть разбираются, – он выразительно кивнул на дверь, за которой скрылись оба врача-силовика. – Что в трещину забились – так это с ними часто перед непогодой. А вроде больше ничего.

Феникс ответил на это недовольной гримасой.

– Теоретики эти… Я о другом. Они слишком слаженно действовали втроем. Слишком четко.

– Хочешь сказать, они умнеют? – с сомнением предположил Ведан. – С чего бы? Такие странности в поведении разных тварей изредка фиксируются чуть ли не с образования Разлома. Вам просто не повезло.

– Вообще, я бы предположил, что ими кто-то управлял.

– Я не спрашиваю как. Мне больше интересно – зачем? – скривился полковник. – Яр, этим сказкам про армию чудовищ, во главе которой великий злодей пойдет на столицу, лет как Разлому. Ты не хуже меня понимаешь, что это глупость. Армию сначала надо где-то собрать, кормить, обеспечивать порядок… Да от скопища тварей так будет фонить, что никаких маскирующих чар не хватит. Отдельных тварей всегда пытались ловить и приручать, только кончалось это неизменно плохо для дрессировщика. А уж хлыстонога…

– Я все это понимаю, – нехотя признал Яроплет. – Но там что-то было, понимаешь? Я верю своему чутью.

– И что именно? – вздохнул Ведан, который чутью боевика тоже верил, но тому, что он говорил после ранения, не очень.

Нечто подобное мерещилось многим, бывало такое и с самим полковником во время полевой службы, но еще ни разу на его памяти эти рассуждения не несли под собой прочного основания. Просто людям свойственно искать систему в том, что отродясь ее не имело.

– Не помню, – сознался Яроплет. – То ли звук какой-то, то ли чужие чары, то ли на снегу… Я на пацана отвлекся.

– А я тем более не знаю! – Полковник развел руками. – Яр, не буду утверждать, что тебе почудилось, вообще спорить не стану. Но предпринимать меры на основе того, что кому-то одному невесть что привиделось, сам понимаешь…

– Понимаю, – поморщился феникс. – Это и вправду звучит бредово. Но…

– Если вспомнишь что-то существенное – сообщай. Только с расспросами не усердствуй, панику не поднимай, пока никакой конкретики нет.

– Постараюсь.

– Вольнов! – голос командира посуровел, взгляд потяжелел.

– Сказал же – постараюсь. Но спрашивать буду.

– Разжаловать бы тебя за неподчинение приказам, – произнес Ведан мечтательно.

– Вперед, я с радостью! – заявил Яроплет. – Дальше Разлома не пошлешь, ниже рядового не разжалуешь. А желторотиков сам натаскивать станешь, тряхнешь стариной! Да ладно, не ворчи, мы оба знаем, что это не приказ, а рекомендация.

– Не успокоишься? – вздохнул Золотов. Феникс в ответ только выразительно развел руками, и полковник поднялся. – Демоны с тобой. Надеюсь, эта столичная силовичка достанет тебя хотя бы вполовину так, как достал меня ты.

– Это вряд ли, – легко рассмеялся Вольнов и наконец остался наедине с обедом.

Готовили в госпитале неплохо, но диетически. Овощной суп на легком курином бульоне, паровые куриные котлеты… Яроплет съел все до последней крошки и не поморщился, разве что тарелку не вылизал, но желание оказаться дома усилилось кратно. Готовить он умел очень ограниченный набор блюд и без всяких изысков, этакий холостяцкий набор, но для жизни хватало. Сейчас бы свежего мяса, парного, нежного, несколько кусков: молотком отбить, солью-перцем посыпать да на сковородочку…

Прикончив обед и разогнав мечты до лучших времен, феникс решил, пока его оставили в покое, внимательнее оценить собственное состояние. Будучи опытным пациентом хирургического отделения, он прекрасно знал, что такие вещи лучше делать наедине с собой, чтобы не позориться перед случайными медсестрами, врачами и посетителями.

Первым делом он медленно сел на койке, свесил ноги. Переждав приступ дурноты и не грохнувшись обратно на постель, огляделся. Обуви ему никакой не оставили, даже одноразовых больничных носков-тапок, и это минус. Но есть и плюс: он одет в пижамные больничные штаны – свободные, совершенно дурацкой расцветки, светло-серые в мелкую бледно-розовую клетку, но зато не голый. Вольнов не постеснялся бы и без одежды дойти туда, куда надо, но здраво оценивал возможную реакцию окружающих.

Сидя, он передернул плечами, покрутил головой. На глубоких вдохах в груди что-то поскрипывало и рассыпались мелкие колючки боли, но не такой сильной, чтобы всерьез обращать на это внимание. Внутри зияла непривычная пустота, будто он забыл что-то большое и важное, и вскоре Яр сообразил: проблема в магии, которой он не чувствовал. Ему уже доводилось выгорать, слишком сильно выложившись, но сейчас казалось, что тогда ощущения были слабее. Кажется, в этот раз его и правда спасло только чудо.

Но зацикливаться на этом Яроплет не собирался. Внимательно оглядев татуировку на груди, он не сдержался от брезгливой гримасы и пробормотал себе под нос:

– Да чтоб его демоны сожрали, этого хлыстонога. Опять Лорку ловить… И где ее искать перед Длинной ночью?

Милорада, художница, которая набивала ему татуировки, каждый раз грязно ругалась, в очередной раз восстанавливая повреждения, но пока не отказывалась. А феникс упорствовал. Серьги и кольца он перед каждым патрулем благоразумно снимал, а татуировки, в отличие от них, переживали стадию светоча, воспринимаясь как часть тела. Если бы еще восстанавливались вместе с ним…

Именно это он отвечал Лоре всякий раз, когда просил залатать дыры в рисунке: если она придумает татуировку, которая будет восстанавливаться вместе с кожей, он наконец оставит ее в покое. Милорада посылала феникса куда подальше и бралась за работу.

Связаться бы с ней и успеть все исправить до отправки на место, как раз пара дней есть, да только как? Птичку без магии не отправишь, а зеркало дома лежит. Популярная и очень удобная зеркальная линия, изобретение соседей из Белого лепестка, в Зеленом развивалась стремительно, но с ограничениями. Справедливо подозревая подвох, а его всегда подозревали в том, к чему приложили руку менталисты, зеркала начальство разрешало применять только для личного общения и подальше от всех более-менее стратегически важных объектов. Так что иметь зеркало Яроплету никто не запрещал, а вот пользоваться им доводилось нечасто: застава входила в длинный список ограничений.

Оставалось или ждать вечера и выписки, то есть терять полдня, или попрошайничать. Он не помнил, есть ли зеркало у Хладана Бочкина, его врача и друга, но надеялся на положительный ответ.

А пока тот не пришел, неплохо бы немного размяться.

С этой мыслью Яроплет поднялся на ноги. Слабые, нетвердые, да и в глазах тут же потемнело, но – нет, нормально, удержался. Постоял, привыкая и пошатываясь, опять двинул плечами. На пробу сделал несколько шагов, успешных. Устойчивость и реакция оставляли желать лучшего, но на медленный круг по палате хватило. И на то, чтобы дойти до двери, тоже.

Феникс задумчиво посмотрел на собственные босые ступни, пошевелил пальцами и прислушался к желаниям тела. Идти до туалета по коридору босиком не хотелось, но не уткой же пользоваться, которая лежит под кроватью! Ничего, разомнется, бывало хуже.

Путь по коридору и обратно изрядно вымотал, как выматывает не всякий патруль. До палаты Яроплет буквально дополз, обливаясь потом и радуясь, что никому до него нет дела. А добравшись, рухнул на койку, вытянулся поверх одеяла и с минуту лежал, приходя в чувство. Думалось ему, что возвращение домой точно подождет несколько часов, и вообще: где там его укрепляющая капельница? Вслух бы он не признался в своей слабости, но если его и так не отпускают до вечера…

Немного отдышавшись, он устроился поудобнее и позволил себе задремать – все равно пока больше заняться нечем.

Глава 3. Общее состояние

Долго проспать не удалось. Ввалившаяся вскоре парочка очень старалась двигаться тихо, но, несмотря на квалификацию, это не получалось: обоих душил смех, с которым они успели шумно потолкаться на пороге, так что не заметить их у Вольнова не оставалось никаких шансов.

Гармония противоположностей: громогласный, большой и лохмато-белобрысый Белогор Лебедев и тихий, сдержанный, молчаливый Всеслав Мысик – весь целиком узкий и длинный, с коротким ежиком каштановых волос.

– Ага, это мне, что ли, больше всех повезло? – вместо приветствия спросил Яроплет, с интересом разглядывая Белогора, который ходил в тот патруль с ним вместе. Боевой товарищ выглядел бодрым и свежим, как хорошо выспавшийся и здоровый человек.

– Привет, Плетка! – хором отозвались оба, и продолжил уже один Белогор: – Ты точно в лидерах. Еще Лопатина долго собирали и этого, молодого, которого ты из-под хлыстонога выдернул. Я все никак фамилию не запомню… Зюзя?

– Жужа, – с укором поправил его Всеслав.

– Неважно. Везучая зараза он. Почти как ты, но ты больше. Я уж подумал, ты в этот раз все, допрыгался, светоч еле теплый был. Все-таки хороши наши костоправы, ничего не скажешь. И портал отлично сработал.

– Погоди, давай по порядку, – оборвал его Яроплет. – Что случилось после того, как я отшвырнул Жужу и схлопотал прямой удар?

– А, ну слушай…

И Белогор охотно, в красках, живописал батальное полотно, как патрульные расправлялись с оставшимся хлыстоногом. Впрочем, честно уточнив, что рассказывает он со слов товарищей, поскольку сам Лебедев в это время добрался до светоча, который остался от феникса, и прыгнул вместе с ним порталом в госпиталь.

– Спасибо, – коротко кивнул Яр.

– Да не за что, там все равно все интересное уже кончилось, – улыбнулся Белогор. – Тем более неизвестно еще, кто кого спас и справились бы мы без твоего сольного выхода или нет. Одним ударом сжечь хлыстонога целиком – это, знаешь ли, дорогого стоит. Да и второго ты здорово покалечил откатом, когда он тебя приложил, так что нам, считай, один остался.

– Да ерунда, это же хлыстоноги. Если бы мы сразу поняли, что их трое, вообще обошлось бы малой кровью. Кто ж знал, что они способны на такие хитрости!

– Яр, прости меня, – вдруг подал голос Всеслав. – Я себе до сих пор простить не могу, что так тебя подставил… Хорошо хоть без жертв обошлось!

Мысик отпросился в город по уважительной семейной причине: его сестра позавчера выходила замуж. Начальство к таким вещам относилось снисходительно и шло навстречу дисциплинированным и надежным бойцам, к каковым Всеслав относился без оговорок. Имелось только одно непреложное условие: о подмене в патрулях договариваться самостоятельно.

Яроплет вызвался охотно и сам. Все равно у него еще не истекла воспитательная кварта без увольнительных, которой подчиненного за неоправданный риск приголубил начальник заставы, а других развлечений возле Разлома и не бывает. Командир почти сразу понял, что сгоряча выбрал далеко не самое подходящее фениксу наказание, но на попятную не пошел, так что оба делали вид, что все нормально и никакого логического противоречия в этом наказании нет.

Против замены начальник тоже не возражал: патруль был «учебный», по простому маршруту, куда обычно отправляли новичков для первой обкатки. Там очень редко попадались серьезные твари, и кто же мог угадать, как все обернется!

– Не пори горячку, – поморщился Яр. – Отделались легким испугом. А мне вообще стыдно жаловаться: когда еще выбьешь из Золотова внеплановый отпуск? Увеселительные прогулки, красотка под боком – да я должен сказать тебе спасибо!

– Вообще, тебе все мы должны сказать спасибо за эту подмену, – поддержал Белогор. – Еще неизвестно, чем бы все кончилось, если бы с нами не было Плетки с его запредельной мощью. Хотя известно: ничем хорошим…. А ты о какой красотке?

– Завидуешь? – ухмыльнулся Яроплет. – Правильно, завидуй. Меня при лечении привязало щенячьим поводком к столичной гостье. Будем развлекаться. Я ей – обзорную экскурсию и роскошные виды Разлома, она мне – стабилизацию дара и быстрое восстановление. И еще что-нибудь, по обстоятельствам.

– Знаем мы твои обстоятельства. – Пограничники обменялись выразительными взглядами. – Как это получилось вообще? Со сцепкой.

– Да Творец знает, почему меня заклеивал не Паслен, а она! Может, у них там какой-то обмен опытом, кто их целительские штучки поймет. Но я не внакладе, лучше она, чем Даровой.

– Жаль, в операционную посторонних не пускают, – вздохнул Лебедев. – Я бы посмотрел. Силовики с потоками работают так, что позавидуешь, не чета нам.

– И что бы ты там понял? – удивился Яроплет. – В тонких-то чарах.

– Что-нибудь бы да понял, а что не понял… Чтобы любоваться картиной, не обязательно понимать, как она написана!

– Да ты поэт, – улыбнулся Всеслав и обратился к раненому: – Столичная правда красотка или после кварты без увольнительных?

– Где-то между, – после секундного раздумья хохотнул Яроплет. – Мордашка милая, фигура вроде ничего, но объективно – не высший балл. Зато характер!

– Ты когда про характер-то успел узнать? – с иронией спросил Белогор. – Ты же только недавно, говорят, очнулся? Неужели?..

– Когда она мне с разворота локтем в нос двинула, – с удовольствием сознался Яр.

– Это однозначно успех! – весело переглянулись гости.

– Главное, не скучно, – пожал плечами пострадавший. – Тем более сама же и залатала. Еще вопрос: ни у кого при себе нет связного зеркала?

– Не догадался прихватить, – ответил Всеслав, а второй товарищ только выразительно развел руками. – А что?

– Хотел татуху поправить, пока мы в городе, – выразительно поморщился Яроплет. – Нет так нет. Белка, а ты когда меня вытаскивал, ничего необычного не заметил?

– Откуда я знаю, что ты считаешь необычным? – растерялся тот. – Что три хлыстонога одним прикинулись, это обычно или нет? Или что ты так по ним жахнул, что нам осталось только собрать останки?

– Менее масштабного, – отозвался Яр. – Мне показалось, там что-то было…

– Да там вообще много чего было, – хохотнул Белогор.

– Я имею в виду что-то, чего не должно там быть. Пытаюсь вспомнить, но плохо получается. Не могу поручиться, что я не выдумываю, а действительно вспоминаю. Но по-моему, там присутствовали какие-то чужие чары. Не то на пацане, не то рядом. Или на снегу. Следы, вещь… да говорю же, не помню!

– Не обратил внимания, – после короткого раздумья неуверенно качнул головой боевой товарищ. – Я больше на тебя и хлыстонога смотрел, а не на окрестности, извини.

– Да я не в убытке, – с улыбкой признал Яр. – И на Жуже сейчас поди уже не осталось следов после того, как его здесь подлатали…

– А почему тебя это так заинтересовало? – озадачился Белогор. – Даже если и было, мало ли? Думаешь, какой-нибудь очередной новичок к Разлому пробрался? Так и Разлом ему прахом!

– Тебе не показалось странным, как вели себя твари? – поколебавшись, все же ответил Яроплет. Золотов просил помалкивать и не запугивать окружающих, но вдруг Белка, если ему все объяснить, сумеет вспомнить? – Не только то, что они слаженно действовали втроем, а вообще. Несвойственно туповатым хлыстоногам.

– К чему ты ведешь? – Гости опять переглянулись, теперь настороженно.

– Это очень похоже на организованную ловушку. Я бы даже предположил, что тварями кто-то управлял. Понятия не имею, какую цель преследовал, но если кто-то подобному научился – у нас проблемы.

– Ты Золотову говорил? – нахмурился Белогор.

– Конечно. Только он не принял всерьез. Выслушал, даже идиотом не назвал, но справедливо указал на отсутствие фактов. Мол, каким бы я ни был чудесным, со всех сторон замечательным и талантливым парнем, для расследования нужно что-то существеннее смутных подозрений. Он прав, чутье к отчету не подошьешь, а я даже внятно вспомнить не могу. – Яроплет недовольно поморщился. – Но ты подумай, вдруг всплывет? А я постараюсь в ближайшем будущем добраться до места стычки. После метели там вряд ли останется что-то полезное, но, может, на местности вспомню.

– А ты не на ровном месте поднимаешь панику? – Всеслав задумчиво качнул головой. – Как-то сомнительно все это выглядит.

– Я лучше перестрахуюсь, – не стал настаивать на собственной правоте Яр.

– Ты головой не ударялся? – рассмеялся Белогор. – Откуда такая предусмотрительность?

– Добрин каждый раз просит меня думать наперед, – весело отозвался феникс. – Решил попробовать.

– Да, самое главное! – опомнился Всеслав. – Мы же к тебе не просто так! Где?..

– Точно! – поддержал его товарищ и стащил с плеч рюкзак, про который успел забыть.

– Неужели вы принесли выпить? – заинтересовался Яроплет.

– Лучше! Мы принесли способ до этого всего добраться, – возразил Белогор, выкладывая на край постели одежду. – Мы зашли к тебе домой, соседка любезно открыла и зорко проследила, чтобы лишнего не прихватили.

– Вот это здорово, вот это от души! Спасибо!

Правда, воспользоваться принесенными благами Яр не успел: явилась пожилая строгая медсестра с капельницей и выставила гостей. Пациент для порядка поворчал, что чувствует себя вполне неплохо, но от процедуры не отказался. Тем более, следом за медсестрой явился еще один посетитель, и Яроплет порадовался своей покладистости: лечащий врач насчет его самоуправства не смолчал бы, а на активное противостояние с ним сейчас не хватило бы сил.

– Тебя точно Творец поцеловал при рождении, – вместо приветствия прогудел Хладан – низко и солидно, словно большой старый паровоз, с которым друг ассоциировался у Яра с самого первого знакомства.

– Сначала, видимо, уронил, а потом извинился, – рассмеялся в ответ Вольнов и протянул для рукопожатия левую руку. – Извини, не встаю.

– Это правильно, не мешай нам ставить тебя на ноги, раз уж выжил.

На несколько секунд возникла пауза, пока врач разговаривал с медсестрой, а потом Хладан подтянул стул поближе, и тот жалобно скрипнул, принимая на себя немалый вес целителя. Жизнь у этого стула сегодня не задалась: сначала Золотов, потом Лебедев, теперь этот – один другого тяжелее.

– Как тебе выздоравливается?

– Медленно, – честно ответил Яр.

– Ну ты нахал! Вчера чуть к Творцу на суд не отправился, сегодня уже сам ходит – и еще чем-то недоволен! – проворчал целитель, с интересом просматривая последние записи в карточке больного.

– Да по вашей части никаких претензий, меня больше магическая ограниченность беспокоит. И я не понял, где бродит мой стабилизатор? Как утром ушла, так до сих пор и не вернулась.

– У Дарового в кабинете, кажется, что-то с ее начальником обсуждают. Оно и к лучшему, тебе бы сначала каркас и физические силы восстановить, прежде чем накачиваться силой и восстанавливать контроль. Так что лежи и наслаждайся отдыхом.

– Это не отдых, это трата времени. А вот как заберу свой стабилизатор и ограничитель домой, так сразу и начнется! Надо не забыть сказать спасибо Даровому, что он отвернулся и меня сцепило с этой рыжей кошечкой. Его общество на протяжении двух декад я бы точно не выдержал, так что очень мило с его стороны уступить место девушке.

– Ты лучше госпожу Горскую благодари, что она не успела вернуться домой. – Хладан не поддержал его дурашливый тон и нахмурился. – Паслен не сумел тебя вытянуть.

– О чем ты? – озадачился Яр.

– Я читал протокол операции и говорил с Даровым. Он не смог залатать поврежденный светоч, а Горская – сделала. Она действительно мастер, силовик исключительного таланта. Со сцепкой только непонятно, я понятия не имею, почему она возникла. Чтобы ты настолько открылся…

– Так почуял же! – разулыбался Яр. – Там и фигура, и…

– Избавь меня от этого, – поморщился Хладан. – И болтовню свою для молодежи оставь, я тебя слишком хорошо знаю. В душу лезть не буду, знаю, ты не любишь, но прошу: не увлекайся!

– Обижаешь, – поморщился Яроплет. – Когда это мной женщины оставались недовольны?

О том, что как раз Горская наверняка осталась, он умолчал. Одно дело за глаза восхищаться фигурой и прочими прелестями некой прекрасной особы, и совсем другое – без разрешения озвучивать такие подробности ее прошлого. Этот вопрос он как-нибудь решит с ней наедине.

– Лучше вот что скажи, – феникс предпочел перевести тему. – Парнишка-первогодок, Жужа фамилия. Он здесь или уже выписали?

– Которого ты из-под хлыстонога вытащил? – уточнил Хладан. – Здесь. Не терпится устроить головомойку?

– Сам до душа дойдет, – фыркнул Яроплет. – Вопрос у меня к нему, по делу. Далеко он?

– В соседней палате, – после короткой паузы все-таки ответил целитель. – После капельницы можешь дойти. То есть стоило бы пару часов полежать, но ты же все равно потащишься, так?

– Уж до соседней палаты доползу, – отмахнулся Яр. – Тогда последний вопрос. У тебя есть переговорное зеркало?

Целитель поворчал, но зеркало дал. Яроплет по такому случаю даже не стал язвить о причинах подобной предусмотрительности: ясно же, о жене и новорожденных близнецах волнуется и готов в любой момент сорваться с места. Счастливая семейная жизнь – она такая, требует пристального внимания.

По счастью, Лора оказалась в городе и на праздники никуда не умчалась. Яроплету она не очень обрадовалась, громко ругала его безалаберность, но, когда он заверил, что пострадал только феникс, смягчилась: стилизованный узор проще поправить, чем художества на плечах. Даже согласилась заняться им сегодня, сразу после выписки. Хладан, слушавший переговоры, только укоризненно качнул головой в ответ на такие планы друга, но спорить не стал.

Какое-то время после ухода целителя Яр воспитывал в себе терпение и выдержку, и хватило их ровно на полчаса: через столько закончилась капельница. Еще минут пять он боролся с искушением самому выдрать иголку и пойти заниматься делами, а потом вернулась медсестра, забрала все лишнее и велела больному отдыхать. Тот угукнул и, когда женщина вышла, полез в тумбочку, куда припрятал принесенную друзьями одежду.

От резких движений вело, в груди продолжало неприятно хлюпать и похрустывать, а когда очередь дошла до шнурков на ботинках, оказалось, что и руки плохо слушаются: пальцы заплетались и подрагивали. Но со шнурками Яроплет управился, сложнее оказалось дрожащими пальцами и без зеркала распихать по нужным дыркам серьги, коробочку с которыми Белогор – вот же добрый человек, спасибо за предусмотрительность! – тоже прихватил. Запасной комплект, их было несколько на всякий случай. Но Яр справился, не поддался искушению повалиться на койку и немного отдышаться под предлогом целительских рекомендаций. Еще чего не хватало!

Нелепую фамилию Жужа носил совсем молодой мальчишка, едва ли двадцати лет. Неуверенный ломкий голос его дрожал и срывался, а на своего спасителя парень смотрел с таким нездоровым восхищением, что Яроплету захотелось взять его за шкирку и хорошенько встряхнуть. Его можно было понять, страху натерпелся, первый раз смерти в глаза заглянул, но Яру-то требовалось совсем не это!

Проговорили они с полчаса, очень сложные полчаса, но оно того стоило. Делиться подозрениями феникс не стал, это не проверенные опытные товарищи: Жужа так трепетал, что скорее начал бы не вспоминать, а выдумывать. Помнил он не так уж много. Щупальца, резкий кислый запах, который до этого сбивал ветер, шипы, их скрежет по камню, леденящий душу свист…

Вот тут Яр подобрался. Хлыстоноги трещали шипами, иначе шумели при передвижении, но не имели органов даже для самого примитивного подобия вербальной коммуникации и не издавали целенаправленно никаких звуков, доступных человеческому восприятию, в том числе и восприятию перевертышей в звериной форме. А свист слышал и Яроплет, и вспомнил это сейчас, после слов мальчишки. Переливчатый, слишком долгий и повторяющийся без изменений.

Кто-то из своих пытался отвлечь тварь или привлечь внимание товарищей? Надо уточнить у Белогора и остальных, кто видел картину целиком и мог слышать. Хотя звуки в горах обманчивы, сложно судить, откуда принесло тот или иной, да и эхо порой шалит, но Яр мысленно согласился с мальчишкой: свист доносился не от оставшихся позади пограничников. От хлыстоногов? Или просто с их стороны?

Короткая простая мелодия на четыре ноты. С равной вероятностью подобную мог издать человек, случайная птица или несмазанные дверные петли. Яроплет негромко повторил, и Жужа аж подпрыгнул от неожиданности, сразу подтвердив, что слышал именно такой звук.

Больше он ничего не вспомнил и самого Яра ни на какие мысли не натолкнул, так что феникс оставил пострадавшего отдыхать и набираться сил, а сам вернулся в пустую палату, насвистывая ту короткую мелодию. Несмотря на то что звук был простым, списать его на случайность и какой-то неудачно застрявший в щели между камнями шип хлыстонога не получалось. То есть Яроплет не сомневался, что если рассказать об этом командиру, тот именно так и поступит, и будет по-своему прав. Но что делать с собственным чутьем, которое в голос вопит, что это важно?

В палате Яр завалился на койку, не раздеваясь и не разуваясь, закинув ноги в ботинках на спинку кровати в изножье. Он только представил, что их сейчас надо будет расшнуровать, а потом – надевать обратно, и сразу понял, что лучше немного побыть некультурным, чем так мучиться. Заложил руки за голову, прикрыл глаза и опять сосредоточился на недавних событиях.

Скалы и их обломки вокруг, присыпанные снегом. Широкое ущелье. Ветер гудит и швыряет в лицо мелкие колючие льдинки – там в это время всегда так, пока ветер не переменится. Жесткий наст, заструги кое-где в рост человека, – на нем никаких следов, да и не может их остаться.

Впрочем, нет, следы есть. Кое-где заструги слизаны против ветра. Мелкие осколки слежавшегося снега уже давно унесло, да и более крупные раскатило – ночью ветер был особенно сильным, они перед выходом обсуждали защиту. Значит, что бы ни случилось, произошло это раньше, еще вчера. Что именно? Прочитать следы не удавалось, а смотреть магические обрывки вблизи Разлома бесполезно, слишком сильный фон, все мелкие остатки быстро тают.

Яроплет с командиром отряда едва не обнюхали заструг. Командир так и буквально – он волк, на чутье не жалуется, – но уловить ничего не получалось. И предположить, что здесь произошло, тоже.

Белогор, замком, что-то увлеченно объяснял еще одному мальчишке. Они замыкали отряд и остановились в отдалении, но на виду – все по правилам. Последний офицер, Слепов, с внимательностью наседки зорко следил за остальными тремя мальчишками. Жужа и еще один по инструкции прошли немного вперед, оглядеться. Все правильно: впереди боец в зверином обороте, маг на десяток шагов позади, прикрывает.

А вот после…

Хруст наста, этот проклятый свист, вскрик прикрывающего молодого мага – все одновременно, и непонятно, что сперва, – и вот уже все ущелье заполнили копошащиеся плети хлыстонога. Много, очень много, текут вдоль стен ущелья, и не сразу стало ясно, что это не одна тварь.

Потом… Повторился свист или ему кажется? Прикрывающий маг замер, парализованный страхом – можно понять, не каждый раз у тебя перед носом практически из воздуха возникает такое. Не из воздуха, конечно, из широкой трещины в скале, куда тварь забилась, и там ее занесло снегом, но тогда было не до объяснений.

Яроплет метнулся вперед на инстинктах. Нестабильный щит, все же поставленный молодым магом над боевым товарищем, смел сам: такие вещи против хлыстонога бесполезны, но попытка стоила уважения.

Жужу задело шипами на излете. Потом уже Яр добежал, за шкирку отшвырнул щенка назад – на чистом адреналине и магии, весил молодой волк изрядно, вряд ли в спокойном состоянии феникс смог бы это повторить, – и ударил…

Сейчас казалось, что важное было там, между броском, ревом собственного пламени и плетью второго хлыстонога, протаранившей грудь. Что-то. Не свист. Свист раньше, точно раньше, и пусть повторялся, и пусть непонятно, откуда взялся вообще, но не только он. А память зацепилась за звук и отказывалась выдавать что-то еще. Ощущение? След? Магия? Запах?.. Нет, запах вряд ли. Если волк чуял только вонь хлыстонога, то где уж Яру заметить!

Было или нет?

И кто или что свистело? Сначала – почти в момент нападения твари. Потом – когда феникс уже оказался рядом с волком. И еще раз, перед ударом плети по груди.

И почему не получается поверить, что это просто ветер гулял между камнями? В той щели, откуда выпали хлыстоноги. Мнительность? Или все же что-то еще?..

– Я так понимаю, тебя уже выписывают? – Яроплет дернулся от неожиданности, услышав женский голос, но от недовольной гримасы и ругательства сумел сдержаться. Да, рыжая сбила с мысли, но вряд ли он додумался бы до чего-нибудь прямо сейчас. И вообще, может, в данный момент отвлечься – самое правильное, а там что-нибудь путное в голову придет.

– Я готов хоть сию минуту, но ты же знаешь этих целителей. – Яр невозмутимо уронил ноги со спинки в сторону и по инерции сел. В глазах на несколько мгновений опять потемнело, но своего состояния Яроплет не выдал, и Горская ничего не заметила.

Она стояла в метре, ближе к закрытой двери. Теплые зимние сапоги до колен, прямая юбка на ладонь выше, поверх – медицинский халат. Великоватый, явно не ее, а он поначалу не обратил внимания. Руки в карманах халата, взгляд насмешливо-неодобрительный.

– Надо поймать Хладана, – решил Вольнов. – Он поворчит, но отпустит. Зайдем в гостиницу за твоими вещами, потом ко мне. Квартира маленькая, но все нужное есть.

– Ладно, – после короткой паузы ответила Летана и пошла к соседней койке, собирать свои записи.

– Ладно? – уточнил приятно удивленный феникс. – И все?

– А чего еще ты ждешь? – Горская глянула через плечо. – Благодарить вроде не за что, возмущаться тоже. Это хороший вариант. Лучше, чем брать новый номер в гостинице.

– Хм. Как объяснили знающие люди, благодарить все-таки нужно, но мне тебя, а не наоборот. – Яроплет поднялся с постели, заложил большие пальцы за ремень брюк и не спеша приблизился к женщине. – А вот отсутствие возмущения, негодования и требований вести себя прилично озадачивает. Даже немного разочаровывает.

Лета обернулась, обняв небольшую стопку листов и скрестив на ней руки, смерила феникса взглядом с ног до головы. Неопределенно пожала плечами.

– А зачем? Причин бояться у меня нет, а даже если бы были, сцепка не позволит лишнего.

– Даже если я скажу, что кровать у меня всего одна, хотя и широкая? И откажусь обещать к тебе не приставать? – с улыбкой спросил Яр, глядя на Горскую сверху вниз с большим интересом и тщетно пытаясь вспомнить еще какие-нибудь детали их прежнего общения. Но образ отказывался становиться менее мутным.

Зато новый складывался интересный. Летана смотрела прямо в лицо, не смущалась и не отводила глаза, но старалась еще больше выпрямиться: она явно чувствовала себя неуютно рядом с рослым боевым магом, хотя держалась очень неплохо. И от этого Яроплету нравилось дразнить ее еще больше.

И голос. Ему нравился ее голос. Не слишком высокий, глубокий, бархатистый. Она неплохо пела; это единственное, что он вспомнил совершенно отчетливо.

– Ты можешь пообещать что угодно, но лучше сразу смирись, что отношения будут сугубо деловыми.

– Я не в твоем вкусе? – еще шире улыбнулся Яр.

– Да, – попыталась закончить глупый разговор Летана, но никакого впечатления на феникса это не произвело.

– Это здорово, так даже интереснее, – заявил он.

Пару секунд Лета еще пыталась его переглядеть, а потом сообразила, что вот так бодаться лоб в лоб – не лучшая тактика, и попыталась ее сменить. Обошла Вольнова, старательно делая вид, что это не вызывает у нее внутреннего напряжения. Она уговаривала себя, что он не станет ее хватать, а даже если станет, сцепка позволит остановить в любой момент, но все же рядом с малознакомым и подавляюще крупным мужчиной, столь откровенно демонстрирующим интерес, было не по себе. Мало ли что взбредет ему в голову!

Однако перегибать феникс не стал и руки распускать – тоже, позволил Лете прошмыгнуть мимо и с независимым видом занять многострадальный стул.

– Тебе лучше полежать, пока не выписали. После такого серьезного истощения надо поберечься, – проговорила она и спросила, не позволив высказаться на эту тему: – Заберем вещи и?.. Ты думаешь, метель к завтрашнему дню кончится?

– Да Творец знает, – отмахнулся от вопроса Яр, прошел к постели и плюхнулся на нее, опять закинув ботинки на спинку, а руки – за голову. – Надеюсь. Еще сходим вечером в гости к одной прелестной женщине, я уже договорился, а дальше на всю ночь я твой. И дальше, до Длинной ночи, тоже полностью в твоем распоряжении, а потом и после нее, если потребуется.

– Что за женщина? – спросила Лета нейтрально, сумев сдержать первую реакцию.

Каким бы он ни был бабником и… фениксом, вряд ли действительно первым делом, едва очнувшись, помчится к любовнице, да еще в компании прицепленной к нему посторонней женщины. Сбрасывать со счетов эту версию Летана не спешила, но и рассматривать как единственную не собиралась. Скорее уж Вольнов продолжает ее дразнить и речь идет о чем-то безобидном.

– Увидишь, – усмехнулся Яроплет и прикрыл глаза.

Повисла неловкая, давящая тишина. Давящая на Летану; феникса такие вещи, кажется, не трогали вовсе. А целительницу возрастающее чувство неловкости раздражало.

Несколько часов назад, когда Вольнов только очнулся, все шло нормально. Ну попытался облапить, получил в нос, все в порядке, тем более заслуженный удар он встретил достойно, без возмущения и нытья. Да и потом, когда узнал ее и не повел бровью, она тоже чувствовала себя спокойно. Даже порадовалась, что проблем и претензий с его стороны не будет и что бывшему возлюбленному хватило воспитания не вдаваться в подробности их прежних отношений.

Потом обед, потом всякие мелкие дела, и разговоры, и научный руководитель, и Даровой – опытный силовик, с которым очень легко находились общие темы для общения. А потом Лету, когда она допивала третью чашку чая в кабинете болтающего о достижениях современной науки и магии Паслена, накрыло осознанием: она поняла, что невольно оттягивает момент, когда придет в палату и останется наедине с Вольновым, и не сразу сумела объяснить себе почему.

Летана не ждала от феникса серьезных гадостей; разве что, возможно, неприличных намеков и скользких шуточек, но эти мелочи не сумели бы всерьез вывести ее из равновесия. И смущением назвать это чувство не получалось, да и чего смущаться? Да, она была в него влюблена, но столько воды с тех пор утекло! И ведь не единственный возлюбленный, с которым жизнь развела, а потом столкнула, но в других случаях это происходило легче.

И ничего дурного она не сделала, чего стыдиться? Скорее, ему должно быть стыдно за тогдашнее поведение, но и то… Она на самом деле не сердилась на него за ту историю. Творец, все это случилось больше десяти лет назад! Они оба были тогда юнцами с ветром в голове, какой ответственности можно требовать от мальчишки, влюбленного в другую и обиженного на нее?!

Нет, это не стыд, не обида и уж тем более не жажда мести. Лучше всего подходили слова «неловкость» и «растерянность». Столько лет прошло, они оба уже совсем не те. Чужие, ненужные друг другу люди, которых связал невзрачный кусочек прошлого и случайная сцепка – может, возникшая именно потому, что где-то в подсознании остались глубоко запрятанные воспоминания.

Неспешно двигаясь от кабинета главного силовика в палату хирургического отделения, Лета пришла к выводу, что эта неловкость тоже из прошлого. Потому что тот общий кусочек, который их связал, по совести не получалось назвать не то что романом, но даже более расплывчатым словом «отношения». Нечто маленькое и жалкое. Декада пьяных жалоб обиженного парня, ее собственные никчемные сочувствие и навязчивость, неуклюжий и неприятный первый и единственный секс. Не ужас, не катастрофа, но…

Неловко. И Лета понятия не имела, как со всем этим бороться, но надеялась, что общение с нынешним Вольновым сгладит это ощущение и заменит на что-то иное. Не обязательно хорошее, но сейчас казалось: что угодно будет лучше привета из прошлого.

К ее приходу феникс успел одеться; он развалился на койке вольготно и расслабленно, закинув длинные ноги в высоких подбитых металлом ботинках на спинку кровати. Ботинки были чистыми, но Лета все равно машинально качнула головой с немым укором.

Выше ботинок красовались черные штаны с большими карманами на бедрах и темно-серыми вставками какого-то другого материала на коленях, которые прекрасно подходили к остальной наружности и держались на плоском животе ремнем с массивной – кажется, серебряной – пряжкой. Кроме них на Вольнове из одежды была только расстегнутая черная жилетка с высоким воротником. И серебряные серьги, да. Гвоздик и два колечка в брови, еще три, шире и тяжелее, в ухе. Кажется, их покрывала какая-то вязь, но разглядывать Лета посчитала неприличным. А вот рубашки фениксу не досталось, но он явно не испытывал по этому поводу беспокойства.

Зато испытала Горская. Она не привыкла к обществу полуголых мужчин, если мужчины эти – не пациенты и не участники экспериментов. Это было странно и неприлично, и попытавшаяся вернуться к своим записям Летана постоянно ловила себя на том, что взгляд непроизвольно цеплялся за непривычную и неуместную деталь чужой внешности. И злилась на себя, потому что приходилось постоянно следить за лицом и контролировать взгляд.

Немного облегчало ситуацию то, что феникс хорошо сложен и безупречно развит физически, и вид этот не внушал отвращения, но попросить его прикрыться все же хотелось. Правда, Лета даже пытаться не собиралась: кроме насмешки, никакой реакции с его стороны не последует. Ее неудобства Вольнова явно не трогали, так что оставалось привыкать: вряд ли он злоупотребляет домашней одеждой, а Летане предстояло провести с ним рядом как минимум полторы декады.

Пытаясь отвлечь себя от тишины, она положила исписанные листы на колени, пробежала один взглядом…

– Скажи, а ты хорошо помнишь последние мгновения перед ударом, сам удар и, может быть, хоть мгновение после? – спросила она, подняв взгляд на феникса.

– А что? – лениво отозвался тот, демонстративно открыл только один глаз и скосил его на собеседницу, не переменив позы. Но наличие хоть какой-то реакции немного приободрило, и Летана поспешно уцепилась за эту замечательную возможность наладить диалог.

– Хлыстоног амагичен, и это объясняет ровные разрывы силового контура, соприкосновение с его шкурой разрывает малонасыщенные каналы, поэтому складывается впечатление, что их буквально срезали ножом…

– А то я не видел, как он на пассивные чары действует! – разочарованно хмыкнул Яр и опять прикрыл глаз, чтобы на следующей фразе распахнуть оба.

– Я говорю, что это объясняет характер повреждения, но совсем не объясняет, откуда на тебе взялись обрывки чьей-то еще чужеродной силы. Как раз на месте удара.

– Фон от боевых заклинаний? – Яроплет по-прежнему остался лежать, но на собеседницу посмотрел с внимательным интересом.

– Нет, – уверенно отмахнулась Лета. – Боевые каркасы насыщаются так сильно, что после срабатывания не остается никаких мелких фрагментов. Обрывки чего-то гораздо более тонкого. И не твоего, потому что это стихийная смесь, а не чистый огонь.

– Смесь чего? – Феникс сел, скинув ноги на пол, положил ладони на бедра и уставился испытующе, пристально.

– Точно не скажу. Не щит и не атака, что-то тонкое. Почему тебя это так заинтересовало? – озадачилась Лета.

– А тебя? – усмехнулся он.

– Мне просто стало любопытно. – Летана пожала плечами. – Хотелось чем-то занять время, я решила восстановить повреждения по памяти, споткнулась об это плетение.

– Ты сможешь определить, что это такое?

– Конечно нет, – вздохнула она. – Там же совсем ошметки. Но, возможно, узнаю, если попадется схема чар или их автор. Ты можешь объяснить, почему это тебя так зацепило?

– Да так, любопытно, – уклончиво отозвался Вольнов.

– Если хочешь от меня подробностей – сам делись подробностями, – нахмурилась Лета, потому что сосредоточенное выражение его лица опять сменилось легкой усмешкой в уголках губ и лукавым блеском мужского интереса в глазах.

– Да нет никаких подробностей. – Яроплет пожал плечами. – Мне показалось, что там было что-то непривычное и неправильное, любопытно понять, так ли это на самом деле и что именно. Ну свист какой-то на четыре ноты – возможно, ветер; магия вот эта… Скорее всего, охотники поставили сигналку, а я вляпался. В любом случае после хлыстонога там уже никаких следов не осталось.

– Охотники? – озадачилась Лета.

– На тварей. От них тоже часто бывают неприятности.

Мир в последние века выглядел как цветок, состоящий из Сердцевины – обители Творца – и пяти лепестков, отличающихся типами магии. В Красном жили огненные деморы, в Синем – воздушные венги, в Черном – водные амфиры. Белый населяли люди – магически нейтральные создатели артефактов, менталисты и некроманты. А в Зеленом обитали перевертыши – маги-универсалы.

Зеленый соприкасался с Белым, и эта линия соприкосновения все время своего существования служила территорией войн. До тех пор, пока чуть больше века назад очередная война не закончилась появлением Разлома – бездонного ущелья, на вид заполненного туманом. В Белый лепесток хлынули агрессивные духи, сюда, в Зеленый, – невообразимые смертоносные твари.

Первое время, когда это только началось, царила почти паника, а потом ничего, привыкли. Человек ко всему привыкает и все учится использовать себе на благо. Да, люди гибли, но пограничники держали кордон, потихоньку с новыми «соседями» научились бороться наиболее эффективно, выработали общую стратегию, и за пару десятков лет все окончательно устаканилось. А в процессе еще выяснилось, что твари могут приносить пользу.

Некоторые из них имели магическую природу, и в момент гибели их физическое тело исчезало, превращаясь в чистую магию, которая прекрасно пополняла накопители. Да, уловить удавалось малую часть, но только в сравнении с мощностью тварей, а на деле ее хватало на многое. А те твари, тела которых не состояли из чистой энергии, ценились еще выше: их туши шли в дело до последней капли крови. Из них готовились сложные и ценные зелья – та же «живилка» имеет несколько компонентов родом из Разлома. Шкуры шли на защитные костюмы, кости и всяческие роговые наросты – на накопители или, наоборот, на средства противомагической защиты. Поэтому пограничники, даже с учетом немалых расходов на свое содержание, приносили лепестку большой доход.

При такой явной, пусть и опасной, возможности нажиться, Разлом и его детища не могли не привлечь авантюристов всех мастей. Кто-то честно покупал лицензию и охотился официально, кто-то занимался браконьерством и сбывал добычу нелегально.

Из сотни охотников первый год переживали от силы человек пять, но поток желающих не ослабевал, подкрепляясь в числе прочих и уроженцами других лепестков. Иногда они собирались в группы и тогда действовали гораздо успешнее, отдельные команды даже приобретали известность. С армейскими они держали вооруженный нейтралитет. Пограничники без особого воодушевления гоняли браконьеров и насмешливо поглядывали на легальных охотников; у тех между собой случались серьезные стычки и крепла взаимная неприязнь, а армейских они единодушно звали «башмаками», слегка презирали за «несвободу» и одновременно завидовали упорядоченности их жизни.

Сейчас Яроплет вспомнил охотников только для того, чтобы отвлечь собеседницу. Охотники и браконьеры действительно используют ловушки, но – без магии. Слишком мало толку, потому что больше половины тварей отлично чувствует спящие чары, а еще треть вроде тех же хлыстоногов их разрушает. Совсем неуязвимы для магии всего несколько видов, на остальных чары действуют, но в ловушку не вольешь столько силы, сколько в прямой удар.

Для того чтобы размышлять дальше, Горской информации хватит, а озвучивать детали собственных подозрений… Зачем? Вполне возможно, у него обострилась паранойя, и на самом деле там отметился какой-нибудь молодой и безалаберный охотник. А если нет… Да он и сам толком не знает, почему так уцепился за это происшествие. Нельзя же всерьез думать, что кто-то научился управлять тварями? Или что хлыстоноги так поумнели, что начали собираться в стаи и ставить ловушки на людей?

Прислушавшись к себе, Яр понял, что можно. И не такое еще можно, но одно дело – думать, а другое – высказывать вслух бредовые предположения, не подкрепленные фактами. Нет уж. Начальство предупредил, с товарищами поделился, а там либо найдется что-то посущественнее, либо он выкинет все это из головы.

– А что тебе у Разлома-то понадобилось? – предпочел сменить тему Вольнов.

Собеседница в ответ неопределенно повела плечами, глянула странно и ответила расплывчато:

– Сделать кое-какие замеры, чтобы проверить нашу с профессором теорию.

– Теорию чего?

– Природы Разлома, – все же пояснила она и неожиданно откровенно призналась: – Я не оригинальна и, как большинство исследователей, мечтаю найти способ его закрыть.

– Похвально, – кивнул Яр. – А зачем?

– То есть как «зачем»? – опешила от такого вопроса Летана и продолжила едко и холодно: – Я понимаю, что лично тебе без него будет скучно, но ты действительно уверен, что твои развлечения стоят жизней тех, кто здесь… гибнет? – запнулась она под странным, насмешливо-сочувственным взглядом феникса и нахмурилась: – Почему ты так на меня смотришь?

– Умиляюсь. Такая очаровательная наивность юности! Ты с института совсем не изменилась, – довольно сообщил Яроплет. – То есть мне поначалу показалось, но нет, узнаю Лету Горскую, старосту и отличницу, направление тонких структур, специальность – человековедение.

– Можно подумать, ты меня помнил, – хмуро сказала Лета совсем не то, что собиралась, и тут же рассердилась на себя. Выглядело так, будто она на него обижена, а она…

Если бы она сама понимала, что именно! Недовольна? Сердита? Возмущена?

– Поначалу не вспомнил, – честно признался Яр. – А теперь вот уже проясняется, даже проклевывается ностальгия по бесшабашной студенческой юности.

– Что наивного ты находишь в моем желании уничтожить Разлом? – Лета предпочла вернуть его к действительности, так как обсуждать прошлое не хотелось.

– Ничего. А вот в твоей уверенности, что после этого мир вдруг станет лучше и добрее – все. Ты же отличница, рыжая, историю-то небось тоже учила! Пограничники всегда были пограничниками и никогда не скучали, сечешь? – подмигнул он. – С тварями оно веселее, чем с некросами, но я в любом случае не останусь без работы и веселья. А ты… Да ничего ты не успеешь сделать, даже если придумаешь. Как поймут, что действительно можешь прикрыть Разлом, так и прихлопнут. То ли торгаши, то ли браконьеры, то ли чиновники. Экстренные порталы больших денег стоят, думаешь, нам такую роскошь выдают из человеколюбия? Просто на нас делают очень большие деньги, рыжая. Так-то! – усмехнулся Яр, легко щелкнул ее по носу согнутым пальцем и вновь вытянулся на постели.

Летана мрачно проследила за фениксом и ничего не ответила, не видя смысла спорить. Ни с тем, что он говорил про Разлом, ни с ее воображаемой рыжиной. Только подумала, что эти две декады будут долгими.

Глава 4. Перкуссия и пальпация

Яроплет почти заставил себя задремать, чтобы как-то убить время, сквозь полусон обдумывая известные детали и пытаясь припомнить то, что ускользало от сознания. Давалось это с трудом, растущее напряжение клокотало внутри, словно в паровом котле: оно давило и подзуживало прямо сейчас бежать на место стычки с хлыстоногами. Или хоть куда-нибудь еще, главное – бежать, а не бессмысленно валяться здесь. Если бы не липкая тяжелая слабость, долго бы он в постели не продержался.

Он вообще не любил вынужденного бездействия и не умел сидеть в засаде, а сейчас состояние отягощалось не самой приятной компанией. Строго-надутая Горская давила на нервы, и от ее общества было душно. Особенно остро – острее, чем обычно в таких ситуациях, – хотелось выйти на открытое пространство и расправить крылья. Собственная идея обаять давнюю знакомую уже не казалась отличной и такой заманчивой, а спешное расставание в далеком прошлом выглядело отличным решением.

Холодная, занудная, правильная до тошноты… Как и положено аристократке, она не позволяла себе ничего лишнего. Не поддавалась на провокации, не отвечала на шутки, не реагировала на попытки сближения.

То есть нет, реагировала. Выразительно смотрела и слегка поджимала губы. Это не выглядело так уж неприятно, но с языка настойчиво рвалась гадость. Хотелось сказать, что скоро от таких гримас красиво очерченные губы превратятся в ту самую куриную гузку, которую изображают некоторые чопорные старухи. Но пока Вольнов сдерживался. Зато очень быстро вспомнил, почему он не любит аристократок. В здешнюю глушь их почти не заносит, он привык к совсем другим людям – проще, легче. А эта…

Нет, профессионализм бывшей сокурсницы не вызывал сомнений, Яр верил Бочкину на слово. И действительно хотелось искренне поблагодарить ее за спасение, и он понимал, что обязан ей жизнью, но… Стоило поймать строгий взгляд, и сразу отпадало всякое желание ей улыбаться.

Разглядеть ее потенциал и направление дара вот так, в спокойном состоянии, не получалось, а строить предположения… Силовику не нужно много сил, ему нужна аккуратность и точность, тот же Даровой в сравнении с самим Яром был редкостным слабаком, зато – талантливым. И Яроплет не пытался гадать, какой у Горской оборот, но почему-то не сомневался: что-то копытное. Лань, например. А возможно, и медведица, они тоже бывают такими упертыми занудами.

Одно не укладывалось в голове: как между ними умудрилась образоваться сцепка? Какое уж тут родство душ, привязанность, доверие и симпатия, о которых пишут во всех учебниках! Наверное, дело в том, что он стоял на краю смерти и схватился, как утопающий за соломинку, за ближайшее живое существо.

На краю сознания билась мысль, что, возможно, проблема его нынешнего отношения не в личности Горской – неужто Яр зануд раньше не встречал? Просто наложилось: она, нехорошие подозрения, вынужденное бездействие, стены госпиталя, вызывающие исключительно неприятные воспоминания…

К счастью, Бочкин отлично знал своего беспокойного пациента, поэтому долго задерживать его здесь не стал. Не прошло и получаса вязкой, скучной тишины, когда хирург возник на пороге. Правда, сначала немного растерялся, заметив дремлющего Вольнова – похоже, тот старательно игнорировал сидящую неподалеку женщину. Еще сильнее стало его удивление, когда оказалось, что Яр не спит. Сразу почувствовав появление нового лица, он вскинулся и уставился на Бочкина полным надежды взглядом:

– Ты пришел подарить мне свободу?

– И никакой благодарности за спасенную жизнь! – насмешливо качнул головой врач, взглядом пытаясь спросить у феникса, отчего тот столь неожиданно потерял интерес к привлекательной даме, на которую буквально пару часов назад только положил глаз. Однако тот сделал вид, что любопытства товарища не понимает.

– Я благодарен! Ты не представляешь, как сильно благодарен! А уж как буду благодарен, когда окажусь дома, словами не передать. Я буду самым благодарным…

– Да уймись уже и проваливай, мой самый невыносимый пациент!

Прощание и выписка много времени не заняли. Бочкин даже любезно проводил друга вместе со столичной гостьей к раздевалке для работников, где в целости и сохранности нашлись шуба, пушистый шарф и шапка Горской. Хирург помог женщине одеться, пожал Яру руку и распрощался.

– А где твоя куртка? – не выдержала Лета, когда феникс без усилия толкнул тяжеленную дверь, выходя первым, и придержал, выпуская спутницу.

Ветер успел перемениться, и здесь, на крыльце, стало тише, но обманываться не приходилось: вокруг продолжало свистеть и завывать, небо мрачно хмурилось и сеяло мелкий колючий снег. Да и мороз окреп, дохнул в лицо, попытался пролезть под капюшон и полы длинной шубы.

Причем интересовала его только Лета, Яроплет зимы словно не замечал, разве что жилетку застегнул, но вряд ли это могло помочь от холода.

– Я не мерзну, – пожал он плечами и уверенно двинулся в нужном направлении.

Летана на несколько мгновений замешкалась, недоверчиво разглядывая шагнувшего в буран феникса. Овитый искристо-белым вихрем, он выглядел живым факелом: черное древко и трепещущее слабое рыжее пламя, которое яростно пытался сорвать ветер.

Она слышала, что сильным огневикам не страшен холод, их греет собственная магия, но видеть такое воочию было странно. И тем более понимать, что нечто продолжает согревать Вольнова даже в нынешнем истощенном состоянии. Интересно, дело в сцепке и том, что они сейчас рядом, или эффект сохранится, даже если они окажутся слишком далеко?

Опомнившись, Лета поспешила догнать мужчину. Тому была нипочем не только пурга, но и снег под ногами, шагал феникс легко и уверенно, и это стало куда более значительным поводом для зависти: от метели шуба защищала, а вот оскальзываться на снежной каше ничто не мешало. Летана едва поспевала за Вольновым, который шел не оглядываясь и явно не собирался ждать спутницу, и это не добавило хорошего настроения.

Наверное, стоило бы его окликнуть, но упрямство и гордость не позволяли. И отстать – тоже. Потому что она обещала, что не доставит патрулям проблем, и самое время это доказать. Плевать, что одета она сейчас для города и совсем не готовилась к такому марш-броску; для пограничников это не станет оправданием, как и ее привычка к совсем другому обхождению.

Через десяток шагов Летана сдалась и даже плюнула на свой принцип не тратить силу попусту: резерв у нее был очень большой, но зачастую все это уходило на одного пациента, поскольку простые случаи попадали к ней очень редко, так что Лета привыкла экономить. Сейчас же она не ограничилась простым щитом, и ветер, послушный ее воле, перестал бить в лицо, залепляя его снегом, а принялся ласково и осторожно подталкивать в спину. С такой поддержкой Летана буквально добежала до гостиницы, взмокла и запыхалась, но зато от феникса не отстала ни на шаг.

Яроплету прогулка давалась тяжелее, чем он пытался показать. Его пошатывало от слабости, но упрямства ему было не занимать, так что феникс решительно пер вперед, заставляя себя продышаться назло неприятному скрежету в груди и месить снег в привычном темпе быстрой ходьбы, игнорируя подрагивающие и норовящие подогнуться колени.

О том, что он не один, Яр вспомнил только на входе в гостиницу и даже догадался придержать для спутницы дверь. К этому моменту у него уже и стоять получалось с трудом, но зато разжалась тугая пружина раздражения, клокотавшего внутри в госпитале, и он испытал громадное облегчение: дело было вовсе не в Горской, а в больничных стенах. Хорошо. Потому что затащит он Лету в постель или нет – это дело десятое, а вот существование на одной территории с человеком, от которого хочется сбежать или придушить его по-тихому, стало бы серьезным испытанием.

– Подожди меня внизу, – попросила Летана. Феникс лишь кивнул и принялся озираться в небольшом фойе, выбирая между низким мягким диваном под деревцем в кадке и миловидной блондинкой за стойкой.

Лета подошла к девушке за ключом от номера, и Яр после мгновения колебаний последовал за ней. У блондинки был легкий и звонкий голос, а еще теплая улыбка – не заученная, живая. И в рослого феникса она стрельнула взглядом с искренним интересом, который не помешал улыбаться постоялице и беседовать с ней любезно и вежливо, притом не через силу. Это говорило о неплохом характере и том, что девушка действительно милая, а не просто хорошо выполняет свою работу, и на стойку Яр облокотился с самыми серьезным намерениями, настроенный с удовольствием провести ближайшие полчаса, или сколько там понадобится Горской на сборы.

А Лета только философски вздохнула, услышав за спиной негромкое банальное воркование феникса. Из серьезного упрямого студента за десять с лишним лет вырос первостатейный бабник. Вчера едва не умер, а сегодня уже ко всем встречным девушкам липнет! Оставалось надеяться, что его совести хватит не тащить развлечения домой, когда там будет гостить Летана.

Сборы много времени не заняли, и она спустилась вниз с чемоданом на колесиках. Феникса Лета нашла там же, где оставила, и в той же компании. Отвлеклась от чемодана, чтобы вернуть управляющей ключи и расписаться в пухлой тетради с сероватыми листами, а когда обернулась, Яр уже держал ее багаж на весу. Помощи не предлагал, разрешения не спрашивал, и Лета ощутила мимолетную досаду от подобной бесцеремонности. Но промолчала, потому что колесики были слишком малы для толстого снежного ковра, и по совести стоило поблагодарить феникса за помощь.

Правда, сразу это к слову не пришлось, на улице тоже, а потом… По настоянию Яроплета они зашли в пару магазинов по дороге, чтобы купить продуктов, и благодарность опять сменилась устойчивым раздражением от манеры общения феникса с окружающими. Он флиртовал и шутил едва ли не со всеми встречными особами женского пола. В булочной встретил трех соседок и знакомую продавщицу, в мясной лавке перекинуться с ним парой слов и предложить самый лучший кусок спустилась хозяйка, зеленщица лично отобрала все самое лучшее, вдохновенно сетуя на то, какой он бледненький и как давно не показывался.

Углядеть во всем этом что-то пошлое не выходило при всем желании, ибо Вольнов одинаково расточал улыбки и хорошенькой рыжей булочнице, и немолодым соседкам, и совсем старенькой зеленщице, и весьма обильной формами и давно не юной жене мясника. Просто он – вот такой, и ничего с этим не сделаешь. Летане не было бы никакого дела до его манеры общения, если бы не приходилось торчать в это время рядом и испытывать острое чувство неловкости от собственной неуместности. Она словно стояла над душой у Вольнова и мешала ему нормально жить.

Усугубляли ощущение и любопытные взгляды всех этих незнакомых женщин, которым Яр и не думал представлять спутницу. Только на прямой вопрос зеленщицы расплывчато ответил – гостья. Лета и сама не видела смысла представляться соседкам и продавщицам, которых видела первый и последний раз в жизни, да и не вдруг объяснишь, кто она такая и как здесь оказалась. Но…

Глупые ощущения, глупая ситуация, и особенно глупо, что общался он так со всеми, кроме нее. И вроде бы радоваться должна, сама этого добивалась, но избавиться от глупого ощущения подобные рассуждения не помогали.

Когда после зеленной лавки Яроплет сообщил, что теперь можно и домой, Лета вздохнула с облегчением и всю оставшуюся дорогу мучилась вопросом: надо ли объясниться с фениксом и о чем-то его попросить или нет, а если да, то какими словами и, главное, о чем? Но так и не пришла ни к какому итогу, а там они уже добрались до места.

Квартира у Вольнова оказалась небольшой, но для одного человека – вполне просторной. Две комнаты, спальня и «вторая», как ее назвал хозяин, проводя экскурсию, а кроме того – компактная, но все-таки не тесная кухня, уборная и маленькая ванная, куда собственно ванна не влезла, только умывальник и душевая кабина. Квартира выглядела явно жилой, не пустующей, но, похоже, бывал здесь хозяин нечасто. Оно и понятно, основная часть его жизни проходит на заставе. И все равно Летана осматривалась с интересом: по жилью вполне можно составить представление о его хозяине.

Представление, правда, складывалось довольно странное. Все обставлено без изысков и оглядки на моду – светлые обои с ненавязчивым рисунком, основательная добротная мебель. Много книг, но никаких статуэток, портретов и прочих безделушек, если не считать нескольких вышитых картин на стенах, очень неожиданных рядом с этим человеком. Вообще вся обстановка не очень-то сочеталась с фениксом: здесь было просто, надежно и пустовато, при чем тут Вольнов? То ли Лета чего-то не понимала, то ли жилье это обставлял кто-то другой, а нынешний хозяин лишь поддерживал порядок, и вышитые картины на стенах подталкивали к последнему варианту и наводили на мысли о какой-то женщине. Наверное, мать позаботилась о сыне, потому что жены у него явно нет.

Неожиданно Яроплет оказался решительно не настроен на флирт. Лета, морально готовая к неизбежным шуточкам с предложением разделить достаточно широкую постель, без лишних слов получила в распоряжение диван, подушку и одеяло. Потом феникс принес из комода в спальне постельное белье и даже как гостеприимный хозяин собрался помочь с устройством ночлега.

Но когда Яр наклонился, его резко повело вперед и вбок, так что он едва не протаранил лбом стену, однако все-таки извернулся и с грохотом упал на диван, выругался и тут же, цепляясь за мягкую спинку и воздух, попытался подняться. Лета на мгновение растерянно замерла над расстегнутым чемоданом, откуда доставала в этот момент пижаму, а потом вдруг осознала: «бледненьким» феникс был не только в воображении знакомой зеленщицы, его лицо в прямом смысле отливает синевой.

– Сиди! – Летана сорвалась с места.

То ли от неожиданности, то ли она невольно задействовала сцепку, но Вольнов оставил свои неуклюжие попытки подняться, осел расслабленно, запрокинул голову. Шмыгнул носом, из которого пошла кровь.

– Тошнит? – спросила Лета, оперлась коленом о диван, ладонью – о его спинку. Второй рукой мягко обхватила горло мужчины, одновременно находя кончиками пальцев пульс под челюстью и оценивая состояние пациента диагностическими чарами.

– Да нормально со мной все, – поморщился Яроплет. Вибрация голоса под ладонью сбила со счета, но Лете и без пульса все стало ясно.

– Тебя в детстве не учили, что врать нехорошо? – мрачно спросила она и полезла в чемодан за аптечкой.

– Так то в детстве! – хмыкнул Вольнов, приоткрывая глаза, опять шмыгнул носом и, недовольно поморщившись, достал из кармана серый застиранный платок. Судя по виду, стирали его вместе со штанами.

Но с места феникс все-таки не тронулся. Его интересовало, что предпримет гостья. А еще сидя не кружилась голова, и провести так пару минут, оправдываясь перед собой любопытством, было приятно. Хотя про тошноту она зря сказала: до сих пор он об этом не задумывался, а стоило спросить, и сразу стало понятно, что головокружение и мерзкая слабость – это еще не все.

Тем временем Лета вернулась на диван с небольшим плотным чемоданчиком. Когда она его открыла, комнату заполнил характерный лекарственный запах – резкий, горьковатый, сейчас он казался неожиданно приятным.

– Зачем мы пошли по магазинам, если тебе плохо? – мрачно спросила Лета, перебирая пузырьки.

– Мне хорошо, – упрямо возразил феникс.

– То есть падать в обмороки для тебя нормально? – вздохнула она, доставая нужный эликсир и многоразовый шприц в футляре – очищающем артефакте.

– А я не упал, я присел отдохнуть.

– Как ты при таком наплевательском отношении к собственному здоровью сумел столько прожить? – Летана опять укоризненно покачала головой, а феникс опять отмахнулся:

– Сам удивляюсь. Повезло, наверное!

Жгута Лета с собой не возила, поэтому перетягивать крепкий бицепс пришлось воздушной петлей. Капризный пациент наблюдал за действиями гостьи невозмутимо и без вопросов и кулаком заработал сразу, без просьб и напоминаний, выдавая немалый опыт общения с целителями. От болезненного укола не поморщился и вновь продемонстрировал безоговорочное доверие, даже не поинтересовавшись, что именно ему колют, чем заслужил от Летаны испытующий задумчивый взгляд.

А Яроплет просто не видел смысла демонстрировать любопытство. Тем более укрепляющее зелье, показанное при кровопотере и энергетическом истощении, он и так узнал еще в шприце, по характерному насыщенно-красному цвету, а потом – по не менее характерному жжению. Родившись в месте укола, оно прокатилось от локтя к груди, пощекотало когтями сердце и ударило в голову, выступив на лбу испариной.

Зато в голове от этого удара прояснилось, растаял липкий туман, заполнявший ее почти всю дорогу. Признавать правоту Горской не хотелось, но все же он здорово переоценил свои силы, и этот день тоже стоило бы провести в больнице. Или хотя бы двинуться напрямую домой, и плевать, что в хранильнике крысокан с голоду сдохнет. Он не крысокан, и можно было бы чего-нибудь по зеркалу заказать, да и наверняка в запасах что-то есть, он давно не открывал морозилку, но…

Да чтоб ему питаться этими самыми крысоканами до конца жизни, если он об этом скажет! Ничего, дошел же как-то, сейчас немного посидит, пока кончится отходняк от зелья, и пойдет готовить еду. Вот только сперва…

– Да посиди ты хоть пару минут! – Лета надавила на его плечо, не позволяя встать. – Что случилось?

– Надо встречу перенести, – нехотя пояснил он, ленясь бороться.

Тем более от движения опять неприятно полыхнуло жаром по всему телу и бросило в пот. Для феникса, который в своей жизни ни разу не обжигался и почти никогда не температурил, это ощущение было непривычным и оттого особенно неприятным.

– Давай зеркало принесу, – через мгновение сжалилась гостья. – Где оно?

– Вон там, на полке. Спасибо.

Летана нашла разговорное зеркало на книгах, отдала хозяину, а сама вернулась к чемодану, чтобы уложить туда аптечку. Подумала, что, наверное, стоило бы выйти в другую комнату и позволить Яру провести разговор без свидетелей, но додумать и тем более воплотить в жизнь не успела, на том конце уже ответили.

– Чего еще тебе от меня надо? – страдальчески поинтересовался очень странный женский голос – звонкий и хрипловатый.

– От тебя мне надо тебя! – улыбнулся Вольнов. – Я понимаю, что ты это ненавидишь, но… Ты случайно не планируешь пробегать сегодня мимо?

– Ну и наглая же ты морда! – с восхищенным возмущением ответили из зеркала, и Лета поспешила спрятать улыбку. Но из комнаты не вышла: стыдно признаться, ей стало любопытно, чем закончится разговор и чего Яроплет вообще хочет от собеседницы.

– На том и стоим! – ничуть не смутился он. – Да я бы на завтра перенес, но если метель закончится, то сразу придется на заставу прыгать. А там Творец знает, когда еще я в город выберусь. Проси чего хочешь!

– Что, так паршиво? – неожиданно сочувственно и понимающе уточнили из зеркала. – Ладно, защитничек, приду. Кого я пытаюсь обмануть! Не могу отказаться от удовольствия лишний раз полапать твои мускулы. И кофе с тебя!

– Да хоть всю банку! Настоящего, деморского, – добавил он искушающим тоном.

– Банку оставь себе, я все равно нормально не сварю, – не соблазнилась собеседница. – Если только тебя в кофейное рабство брать и заставлять готовить. Но из тебя слишком паршивый раб.

– Это еще почему? – обиделся феникс.

– Жрешь много, – припечатали на том конце. – Часа через два приду, до встречи.

И собеседница прервала связь. Вольнов негромко щелкнул крышкой зеркальца. Лета еще пару мгновений поизображала возню с вещами, стараясь придать себе невозмутимый вид: манера общения этой парочки обескураживала, и она даже представить не могла, кого и зачем звал к себе феникс. Не любовницу же, в самом деле! Обернувшись, Горская уткнулась взглядом в широкую спину выходящего Яроплета.

– Куда ты? – растерянно спросила Лета.

– Еда, – лаконично бросил феникс через плечо и скрылся из виду.

Оставалось только вспомнить добрым словом и пониманием незнакомку из зеркала, которая, кажется, очень неплохо знает Вольнова.

Первым делом Лета закончила то, что начал хозяин дома, – постелила себе на диване. Белье оказалось чистым, свежим и безупречно выглаженным, что опять натолкнуло на мысль о заботе какой-то очень хозяйственной женщины или, в крайнем случае, неплохой прачечной. После этого Лета быстро переоделась в удобные спортивные штаны и свободную рубашку без пуговиц – свою домашнюю одежду, которую предпочитала всем халатам.

Хозяин дома ходил босиком и никакой обуви для гостей не держал, так что Летане пришлось довольствоваться теплыми толстыми носками – тапочки в чемодан уже не влезли. У такой «обуви» было единственное преимущество – беззвучный шаг, и, если бы не оно, вряд ли Лета сумела бы застать Вольнова врасплох.

Он положил руки на бортик раковины и согнулся пополам, уткнувшись в них лбом. Феникс явно все еще чувствовал себя очень плохо.

Лета несколько мгновений постояла, разглядывая его. Дома Яр снял жилетку и обувь, оставшись в одних штанах, так что сейчас открывался прекрасный вид на его спину. Полюбовавшись четко очерченными дельтовидными и роскошными широчайшими мышцами, хоть первокурсникам анатомию на нем показывай, Лета велела, подходя ближе:

– Сядь.

Яроплет вздрогнул от неожиданности, распрямился и упрямо отмахнулся:

– Издеваешься? Да я сейчас уже и на сырое согласен, после больничной кормежки, и у тебя есть все шансы стать закуской!

– Сядь, – не впечатлившись угрозой, Лета ухватила его за локоть и потянула, оттесняя от крана, лежащих в раковине овощей и завернутого в вощеную бумагу куска мяса. – Я тут все помою, а ты нарежешь салат. И мясо я уж как-нибудь пожарю.

– Вот только «как-нибудь» и не хватало! – проворчал Яр, но уступил. То ли зелье еще не подействовало, то ли одно оно не в состоянии разом поставить феникса на ноги, но облегчение оказалось мнимым и скоротечным. – Но только помой! Ни за что не доверю женщине приготовление мяса. Какой смысл покупать что-то приличное, чтобы получить подметку?! – продолжая недовольно бурчать, хозяин все-таки уселся у стола.

– Буду готовить под твоим руководством, – не стала она спорить о таком пустяке и включила воду.

Кухонную возню Летана не любила и не была талантливым кулинаром, предпочитая питаться в институтской столовой, но при необходимости вполне могла не обходиться сухомяткой. Она искренне не понимала, как можно испытывать серьезные трудности с готовкой при наличии поваренной книги, в которой все написано. Ладно там какие-то затейливые блюда с полусотней специй или капризная выпечка, но сварить простейший суп или потушить мясо – много ума не надо. А уж порезать овощи и поджарить отбивные – это и вовсе самое простое.

Во всяком случае, Лета так думала, пока не приступила к готовке. Сначала оказалось, что она неправильно режет мясо, потом неправильно отбивает, потом неправильно солит, потом никак не может подобрать правильный накал плиты…

Впрочем, надо отдать фениксу должное: он хоть и следил очень дотошно, и цеплялся за каждую несущественную мелочь, но больше на женщин и мясо не ругался, проявляя завидную выдержку. И салат настрогал сам, довольно крупно, но очень ловко.

Обстановка в кухне была скромной и такой же основательной, как везде: шкафы и полки из светлого дерева, хранильник, квадратный стол и два стула в углу. И участие женщины тут тоже ощущалось отчетливо – вряд ли феникс выбрал бы вот эти белые занавески в рыжий цветочек и сшил бы из той же ткани прихватки, так что заботливую мать точно стоило включить в биографию этого человека.

С другой стороны, и полностью переложить на эту женщину ответственность за чистоту и порядок не получалось. Слишком хорошо Яр знал, где у него что лежит и как всем этим пользоваться. Пусть посуды здесь нашлось немного и большинство полок пустовали, но у каждой вещи имелось строго определенное место. Пара сковородок, пара кастрюль, десяток разнокалиберных тарелок и всего два ножа – здоровенный, за который даже браться страшновато, и Лета уступила его хозяину, и поменьше.

Но самое главное, ножи эти были острыми. Не просто острыми, а очень острыми, и поначалу это завораживало – то, как легко, без усилия, блестящее лезвие рассекает мышечные волокна и тонкие белые прожилки.

В родительском доме Лета имела мало отношения к кухне, потому что там работала прислуга. В подростковом возрасте она проявляла любопытство, и ни мачеха, ни кухарка не осуждали этого интереса, позволяли наблюдать и даже иногда немного помогать, но тогда о подобных мелочах задумываться не приходилось. А вот после, когда началась самостоятельная жизнь, обнаружилась проблема: острые ножи в ее доме быстро заканчивались.

Она покупала всякие, завела несколько разных точилок, относила домашнее холодное оружие мастеру на все руки, который занимал каморку под лестницей в соседнем доме и выполнял любые мелкие хозяйственные дела вплоть до ремонта обуви. Но все равно казалось, что такими острыми ножи у нее не бывали никогда.

Несмотря на совместную готовку, которая вроде бы должна сближать, чувство неловкости не проходило и постоянно ощущалось – непередаваемо неприятно, словно тесная одежда или неудобная обувь, которая вроде бы не трет, но и забыть о ней не получается. Разговор, не считая команд Вольнова, не клеился.

Лета утешала себя тем, что неловкость рано или поздно иссякнет, и вполне возможно, грядущие две декады пройдут неплохо: Яроплет, несмотря на все недостатки, похоже, не настолько безалаберный, как показалось поначалу.

Хозяину же временно было не до гостьи и прочих мелочей: после укола голод, притупленный мутными предобморочными ощущениями, начал ощущаться слишком пронзительно, чтобы думать о чем-то еще. На мясо с кровью он накинулся так, словно несколько дней голодал. У Леты вид пациента вызывал смешанные чувства умиления и недовольства: не то его поведением, не то недокормленностью.

Сама она ела не спеша, хотя и приходилось бороться с легким беспокойством и даже смущением: столовых ножей не нашлось, а постоянно орудовать большим разделочным оказалось неудобно, поэтому пришлось предварительно порезать отбивную на маленькие кусочки. Неправильно, но все же лучше, чем голодным хищником вгрызаться в кусок, как Яроплет. Будто волк, а не феникс…

– И какая же у вас теория? – спросил Яр. Умяв две внушительные отбивных, он положил себе еще две и приступил к ним уже без спешки. Даже про нож вспомнил и принялся проворно разделывать мясо.

– О чем ты?

– Разлом. Какой теории придерживаетесь вы с руководителем?

– Ты для чего интересуешься? – уточнила Летана, все силы приложив к тому, чтобы это прозвучало спокойно, а не выглядело так, будто она ощетинилась иголками.

– То есть как? – Левая темно-рыжая бровь с сережками вопросительно выгнулась. – А есть варианты?

– Полно. Для поддержания разговора, для налаживания контакта, для того, чтобы еще раз меня поддеть… Продолжать?

– Как у тебя все сложно, – улыбнулся Яроплет. – Просто спросил. Я слышал с десяток разных версий, и интересно, какую именно нам предстоит проверять.

– Вариант одной из самых популярных, – после короткой паузы ответила Лета. – О том, что наш мир конечен во всех направлениях, просто по краю его очерчивают непроницаемые Границы, а там, где их нет, начинается Ничто.

– И почему, согласно вашей теории, из этого Ничто лезет всякое нечто? – с любопытством и без издевки спросил Яр.

– Круговорот. Все, что уходит наружу, преобразуется и возвращается обратно. Поток силы пронизывает наш мир мировыми линиями, а потом зацикливается через это самое Ничто, также обстоит дело и с живыми существами. Естественным путем это происходит через смерть и рождение, но Разлом нарушает обычный ход вещей. Можно сказать, выдергивает сущности на середине их перерождения. В Белый лепесток они приходят душами, а у нас души не могут существовать свободно и обретают плоть.

– И откуда они ее берут?

– Из мира, – пожала плечами Летана. – Не так уж много в них плоти.

– Хорошая версия, логичная, – спокойно заметил Вольнов, и Лета немного расслабилась и даже приободрилась: все же феникс умел быть серьезным, и это давало надежду на то, что совместное существование не превратится в кошмар. – А что именно ты хочешь измерить у Разлома? И ты говорила про вариант этой теории, какой именно?

– Ты слышал что-нибудь о «Мокрой рукописи»? «Черский дневник» иначе, – после короткой паузы все-таки решила пояснить она.

– Еще бы, – озадаченно хмыкнул Вольнов. – Дневник какого-то психа, который якобы пересек море в Белом лепестке и добрался до его края. Очень занимательный ужастик, в детстве мы его с выражением читали ночью, страшно было так, что… Кхм. Ладно. Хочешь сказать, ты подозреваешь, что он подлинный?

– Ты немного неверно ставишь вопрос, – возразила Лета. – Подлинность рукописи доказана, ее неоднократно проверяли. Дневник действительно написан примерно в то время, на которое претендует, и автор его реально существовал, и именно он все написал. Споры вызывает содержание.

– Какая ты все-таки зануда, – усмехнулся Яроплет. Сейчас, в хорошем настроении и при хорошей еде, эта черта женщины уже не раздражала, а скорее забавляла. – Я об этом и говорю. Считаешь, оно подлинное? Что это не бред свихнувшегося от жажды и одиночества бедолаги, а документальные свидетельства очевидца?

– Если подумать, этот бред слишком хорошо согласуется с разрозненными легендами лепестков. Почти никто из исследователей не сомневается, что все народы когда-то давно взаимодействовали, а потом одновременно оказались изолированы каждый в своем лепестке. Да, наверняка поначалу еще имелись полукровки, но в лепестке всегда преобладают наследственные признаки местной расы, так что вскоре следы чужаков затерялись. Изоляция продолжалась больше десяти веков, до того как мы вновь начали сталкиваться. Тебя никогда не смущал этот момент? Проходы в стенах есть, многие из них во вполне доступных местах, но долгое время обходилось без каких-либо контактов?

– Честно? – искренне улыбнулся Яроплет. – У меня по мироведению и истории всегда были плохие оценки. Очень плохие и очень заслуженные. Так что ты как-нибудь покороче и попроще, для тупых.

– Если совсем коротко, наш мир когда-то был совсем другим. Потом случилась катастрофа, в прямом смысле расколовшая его на части, и только воля и сила Творца не позволили погибнуть всем. Сначала эти куски разлетелись в разные стороны, но он удержал их, не позволил погибнуть, после – притянул ближе, так что они сомкнулись и позволили нам опять общаться. Поэтому он так рассердился на нас за появление Разлома: своей глупостью мы пустили прахом его труд, – подытожила Лета. – И потому слова «Мокрой рукописи» выглядят очень правдиво. «И позади меня сияло синью и золотом, а впереди разверзлась бездна. И иней, и пар, и пламя, и пепел, и камни, и прах, и ветер, и штиль порой проступают там из Ничто, словно медузы поднимаются к поверхности моря. И узрел я начало и конец всего, и глядел в бездну, не в силах отвести взгляда, сделать вдоха, двинуть рукой, пока бездна не уставилась на меня и не протянула ко мне руки…»

– Ты это наизусть помнишь? – Во взгляде Яроплета появилось не столько восхищение, сколько опаска, и Лету это позабавило.

– Только фрагменты, – заверила она. – Сложно не запомнить, когда разбираешь все это на детали и проводишь десятки проверок.

– И как же вернулся обратно этот бедолага? По вашей теории.

– Мне кажется, ему просто повезло попасть в обратное течение. Если все так, если наша теория верна, то прямо сейчас Творец пытается собрать мир в единое целое и, вероятно, притягивает к себе из Ничто обломки. Вероятно, и твари, которые вылезают из Разлома, откликаются на этот зов. Если разобраться, то нет ни единого действительно весомого аргумента, который позволял бы сомневаться в «Мокрой рукописи». Тот способ, с помощью которого автор «Мокрой рукописи» достиг края мира, рабочий, его пробовали и другие. Все сгинули, но даже по теории вероятности кому-то одному могло повезти. Совместить воздушный шар и лодку – это вполне логичное решение, позволяющее не улететь слишком высоко в небо и не провалиться в океан в отдалении от берега, что обычно происходит с кораблями. Мы хотим измерить кое-какие параметры возле Разлома и внутри него. Нужно сравнить с результатами, полученными с высоты и из моря коллегами из Белого и Черного лепестков. Определенные частоты и модуляции силовых потоков, они… Ну это тебе явно не интересно, – оборвала себя Лета и, поморщившись, поднялась, чтобы отнести тарелку в мойку. Вольнов слушал ее и жевал с таким отсутствующим видом, что она почувствовала себя дурой.

И ведь сам спросил! Но то ли Летана слишком увлеклась, то ли он ожидал чего-то другого…

– Основное я услышал, – ничуть не смутился Яр. – А эти все мелочи скучные и ни на что не влияют.

– Что значит – не влияют? – нахмурилась Лета.

– У тебя-то, может, и влияют, а мне… – Яроплет неопределенно взмахнул вилкой. – И так понятно, что будет весело. – Вилка воткнулась в очередной кусок мяса.

– Весело?..

– Весело, – подтвердил Яр. – Но не сразу. Добрин будет категорически против того, чтобы тащить тебя к самому Разлому, – пояснил он с явным удовольствием. – Сначала он станет отговаривать, потом грозиться, потом ворчать, потом смирится и будет долго клевать мне голову на тему ответственности, долга офицера и мужчины и так далее. Но тебе все равно туда надо, да еще и не в одно место, так? Причем я сейчас пуст, как голова прилипалы, а ты ни разу твари живьем не видела. Поэтому – да, будет очень весело!

– Прилипалы?… – спросила Лета, чтобы не спросить что-то менее нейтральное.

– Я не помню, как они по-умному. Такие чешуйчатые мячики с зубами.

– Пилозубы? – немного севшим голосом уточнила Летана.

– Ага, вроде они.

Продолжать разговор она не стала. Забрала у Вольнова опустевшую тарелку и молча отправилась мыть посуду. Мыть посуду – хорошо мыть посуду – отлично мыть посуду – великолепная альтернатива скандалу с претензиями!

Легкомысленное отношение феникса выбивало из колеи и раздражало еще сильнее, потому что Лета убедилась: он умеет вести себя иначе! Но не хочет и даже не пытается. При этом она прекрасно понимала, что любые претензии неуместны. Перевоспитывать взрослого мужчину? Нет ничего более глупого. Если он с такой насмешкой относится к своему командиру, а опасных прожорливых тварей называет «мячиками с зубами», то ее вместе с ее опасениями и вовсе поднимет на смех.

Оставалось надеяться, что дурачиться он все же предпочитает на словах. Или что отмеренного Творцом для этого феникса везения хватит и на нее, иначе с таким защитником никакие твари не нужны, он ее сам угробит. Уронит в Разлом и скажет, что сама прыгнула.

– Первый раз в жизни получаю удовольствие от болезни, – со смешком заметил Яроплет через некоторое время. – Всегда ненавидел мыть посуду, вот за это – огромное спасибо. Может, ты еще и массаж умеешь делать?

– Даже если умею, тебе его не назначали, – пожала плечами Летана, не оборачиваясь. – И даже наоборот, лучше не стоит сразу после восстановления.

– Жаль, – демонстративно вздохнул феникс. – И, наверное, бесполезно предлагать тебе плюнуть на диван и все-таки перебраться ко мне в спальню на достаточно широкую для двоих кровать?

– Жаль, – эхом откликнулась Лета. – Я уже было решила, что ты сумеешь удержаться от этой пошлости. Но нет, переоценила. Видимо, окончательно отлегло. – Она закончила с посудой, выключила воду и, не найдя поблизости чистого полотенца, слабым потоком силы смахнула воду с рук в мойку.

– Отлегло?

– Полегчало, – пояснила она, обернувшись, прислонилась к тумбочке и сложила руки на груди. – Нет, Яр. Не трать на меня, пожалуйста, свое обаяние. Мне хватило одного раза, и нет ни малейшего желания повторять печальный опыт. Нет, я ни в чем тебя не обвиняю и не держу никакой обиды, сама виновата, но… не надо, пожалуйста!

– Жестокая женщина! – с укором отозвался феникс, который после еды и отдыха ощутимо повеселел. Голос его звучал обиженно, но глаза при этом смеялись. – Как не стыдно попрекать человека прошлой неопытностью? Честное слово, в этот раз тебе понравится!

– Верю! – Лета выразительно выставила ладони перед собой. – Охотно верю, что отказываюсь от лучшего постельного приключения собственной жизни, но… я не люблю приключения. Давай договоримся, что ты будешь относиться ко мне… скажем, как к товарищу-мужчине.

– Боюсь, этот вариант понравится тебе еще меньше, – еще больше развеселился Яр. – Ты же не согласишься завтрашний день провести в компании вина и девочек, а?

– Считай меня очень старым и занудным мужчиной.

– Плохо ты знаешь старых занудных мужиков! – рассмеялся феникс. – При таком раскладе девочек не избежать, и это в лучшем случае. А то у чопорных стариков порой бывают такие вкусы…

– Ты невыносим! – Лета со вздохом закатила глаза, но продолжить этот бессмысленный диалог они не успели: мелодично тренькнул дверной звонок.

– Лора, что ли? – растерянно хмыкнул себе под нос Яр и дернулся встать, но был прерван недовольной гостьей:

– Сиди, не хватало тебе завалиться в прихожей.

Пришелица производила впечатление. Такое, что Летана чуть не забыла поздороваться и едва успела убраться с дороги: несмотря на то что новая гостья была на полголовы ниже Горской и очень тоненькой, что позволяла рассмотреть расстегнутая куртка, вперед она перла с неотвратимостью хлыстонога.

Маленького роста и мальчишеского сложения, с выкрашенными в невообразимую мешанину цветов волосами по плечи, с россыпью веснушек на лице, чуть менее ярких, нежели у Вольнова, с большими светлыми глазами в обрамлении ярко-рыжих ресниц…

Кто она такая, Лета так и не сумела представить, но явно не продажная женщина. Во-первых, одета она была в длинную мешковатую юбку безумного кроя и болотно-зеленого цвета и ярко-оранжевую блузу – совсем не то, чем можно соблазнять мужчину; а во-вторых, приглядевшись, Лета вдруг поняла, что гостья не в том возрасте, чтобы зарабатывать подобным на жизнь. Она относилась к тому типу людей, про которых говорят «маленькая собачка – до старости щенок», и хотя была еще не стара, явно разменяла шестой, а то и седьмой десяток. Возраст выдавали морщинки в уголках глаз, губ и на шее.

– Так, и где этот засранец?! Я за ним, значит, бегаю, а он тут с девицами развлекается? – возмутилась пришелица, стаскивая сапоги один о другой. – Ладно хоть девица симпатичная! – решила она, окинув Летану выразительным взглядом. – И подозрительно приличная, надо же…

– Добрый вечер, – все-таки сумела вежливо вставить Лета, проглотив вопросы и замечания и удержав спокойную мину на лице.

– Ты даже не представляешь, насколько приличная! – Яр, конечно, не усидел в кухне. Он возник в проходе, привалился к дверному косяку и поспешил наябедничать: – Она меня только ругает, воспитывает и не соглашается ни на что приятное.

– Тебе полезно, – непримиримо фыркнула Лора. Стянула большую бесформенную куртку с бездонным капюшоном, сунула в руки растерявшейся от такой бесцеремонности Летане, смерила Горскую взглядом и добавила с сочувствием: – Хотя он упертый, тут проще сразу отдаться, чем объяснить, что ему ничего не светит.

– Благодарю за совет, но не обещаю им воспользоваться, – сдержаться от замечания Лета не смогла, но зато безукоризненно выдержала тон «холодная вежливость» и даже сумела с невозмутимым видом пристроить верхнюю одежду гостьи на вешалке.

Если бы мачеха сейчас ее видела, она бы очень гордилась падчерицей, у которой в детстве и юности были большие проблемы с выдержкой.

– А, то есть тоже упертая? Ну-ну, – с непонятным выражением хмыкнула Лора и подхватила солидный и, кажется, довольно увесистый саквояж, которого Лета поначалу не заметила. Шагнув к фениксу, выразительно поцокала языком, ощупала его грудь, а после звонко шлепнула по ней ладонью и заявила: – Не обманул, гляди-ка! Вперед!

Они двинулись на кухню, и Лета сама не поняла, как оказалась там же. Она даже подумала, что не стоит навязываться и правильнее было бы уйти в комнату, заняться своими записями и переложить вещи в чемодане, но через несколько секунд уже стояла в проходе и с интересом наблюдала, как странная гостья деловито выкладывает из своего саквояжа непонятный инструментарий – нечто среднее между артефакторским, ювелирным и хирургическим.

– А почему я до сих пор не чую плату за выездную работу? – строго глянула Лора на Яроплета.

– Сейчас все будет! – заверил феникс и захлопал дверцами тумбочек и шкафов. Он бодрился, но стоял явно с трудом: постоянно норовил опереться или прислониться к чему-то.

– Ему бы нежелательно вставать, – неодобрительно заметила Горская.

– Не балуй его, на шею сядет, – предостерегла пестрая гостья. – Если он не лежит пластом и способен встать, то кофе мне тем более сварит. Я Милорада, лучше Лора.

– Лета. Что вы собираетесь делать?

– Наводить порядок. Яр, закрой ушки! – бросила Лора через плечо и, не обратив внимания на усмешку не послушавшего ее приказа феникса, доверительным тоном обратилась к Летане: – Если честно, это я с ним кокетничаю и цену набиваю. Между нами, с таким телом работать – одно удовольствие. Я бы его всего разукрасила, но жаль потраченного времени, и так слишком часто приходится латать. Вот если изобрету способ самовосстановления, тогда можно будет развлекаться.

– Вы художница? – сообразила наконец Лета. – Специалист по татуировкам?

– Ага. Специалист, – отозвалась та с непонятной интонацией. – Тебе не предлагаю, не волнуйся. У тебя совсем не тот тип и характер, а вот Яр… ну скажи – хорош же! – с гордостью скульптора или родителя заявила она.

– Понимаю. Он выглядит… целостно, – аккуратно подобрала нужное слово Летана. – Не буду вам мешать, – подытожила вежливо и все-таки вышла.

Она не заметила, каким взглядом проводила ее художница, и не обратила внимания на то, как поспешно и тихо Милорада закрыла за ней кухонную дверь и только после этого проявила любопытство:

– Ты где такую вообще откопал? Что это за возвышенное создание? Разнообразия захотелось?

– Силовик она, прибыла исследовать Разлом, а меня пристроили к ней нянькой, – отмахнулся Яр. Углубляться в тонкости их прошлых взаимоотношений он не собирался. – Я не против разнообразия, но по своей воле в это дело не полез бы.

– Ну да, расскажи мне, как ты отказался бы от общества смазливой девицы с ногами от ушей и высокой грудью! – рассмеялась художница.

– По своей воле я нашел бы кого попроще, а сейчас просто пытаюсь получить удовольствие от навязанной компании, – возразил он, поставил перед художницей чашку кофе и тяжело упал на стул. – Рисуй, я весь твой!

– Спаси Творец от такого счастья! Весь ты мне ни даром, ни с доплатой не нужен. Может, отложим на декаду? – предложила Лора, но принялась отточенными движениями протирать рабочее пространство поочередно несколькими составами.

– Почему? Ты все равно уже здесь.

– С таким довеском на закорках ты или опять к хирургам попадешь, или канешь в Разлом. В обоих случаях моя нынешняя работа будет бессмысленной.

– Спасибо за веру в мои силы! – рассмеялся Вольнов.

– Не трясись! – шикнула Лора, ткнув его острым кулаком в живот, и феникс послушно замер.

За работой Лора предпочитала молчать, он это давно усвоил. Да и самому Яру час-другой молчания тоже сейчас пришелся кстати.

Он не всегда мог говорить кратко. В бою – да, на докладе у командира по делу – тоже да, а вот в расслабленной обстановке, да еще с женщинами, Яроплета быстро начинало нести. Он прекрасно знал за собой эту особенность и чаще всего даже радовался ей, потому что на женщин отлично подвешенный язык обаятельного пограничника действовал магнетически. Но сейчас был тот редкий случай, когда многолетняя привычка мешала: тратить силы на болтовню слишком расточительно, а не тратить – не получалось, так что молчаливая Лора с ее пыточными приспособлениями подвернулась как нельзя вовремя.

Впрочем, пыточными он их называл исключительно для красного словца. Приятными ощущения было не назвать, но и мучительными – тоже. На инструментах и материалах Милорада никогда не экономила, и они неплохо обезболивали. Не настолько неплохо, чтобы задремать, а жаль. Стоило умолкнуть и прикрыть глаза, и усталость навалилась на плечи.

Нет, все. Спать. Вот сейчас Лора закончит, и никаких больше разговоров с Горской, никаких размышлений и планов, все завтра. И попозже завтра, как можно позже!

Глава 5. Отягощенная наследственность

Утром снег ослаб, к полудню – перестал, а заспанный Яроплет выполз из постели, когда недлинный зимний день уже склонялся к вечеру. Лета к этому времени успела посетить пару ближайших магазинов, потому что вчера феникс озаботился пропитанием только на ужин. Позавтракала она самым простым блюдом – отварными яйцами, потом пожарила покупные котлеты, оказавшиеся очень неплохими. Сама обошлась бы бутербродами, но чувство ответственности не позволило. Может, Вольнов и тяжелый человек, но, даже если он неприятен лично Лете, его болезни это не отменяло, и раз уж она взялась за ним приглядывать, то и за нормальным питанием надо проследить.

Горская устроилась за столом на кухне: удобно, достаточно светло, и сначала можно было не отрываться от готовки, а потом уже и не захотелось куда-то перебираться. Яроплет возник в проходе, одетый в свободные мешковатые штаны, неровно обрезанные чуть ниже колен, помятый, зевающий и обросший темно-рыжей щетиной, которая придавала ему диковатый вид. Восстановленное во всей красе изображение феникса чернело на его груди контрастными, четкими линиями и невольно привлекало внимание.

– Что у нас на завтрак? – зевнул Яр, прикрыв рот кулаком.

– Завтрак ты проспал, уже ужин скоро, – с улыбкой отозвалась Лета. Вольнов в таком виде был забавен и раздражал гораздо меньше, чем в своей лучшей форме. – Котлеты. Иди умывайся, я разогрею.

– Да, милая! – расплылся он в ответной кошачьей улыбке. – А где мой приветственный поцелуй? – спросил мягко, с искушающе-мурлычущей интонацией, в сочетании с утренней хрипотцой – особенно чувственной. Однако Лета уже демонстративно отвернулась и занялась едой, не ответив на вопрос. – Ладно, значит, сначала бриться, что это я, – легко передумал он, вышел, но почти сразу крикнул из ванной: – Дорогая, я быстро, ты не успеешь заскучать!

– Сохрани Творец от такого, – проворчала Лета себе под нос.

К тому моменту, как Яроплет умылся и побрился, она успела собрать бумаги и подготовленный для записей журнал наблюдений, оставив несколько нужных листков и схематичную, но узнаваемую карту ближайших окрестностей Разлома с пометками.

– Мне нужно, чтобы ты посмотрел на это, – с ходу насела она на феникса, когда тот снова появился на пороге, уже вполне проснувшийся. – В группы объединены равнозначные места, требуется попасть хотя бы в одно из каждой группы.

– Угу, – отозвался он, не глянув на протянутую карту. – Да не суетись, спешить некуда. Сегодня мы уже точно ни в какой патруль не попадем, а это все надо сверять с расписанием. И в любом случае начнем с простого маршрута. Должен же я оценить твои способности и понять, какую часть пути придется нести тебя на себе.

– Никакую, – недовольно нахмурилась Горская. – Я сама прекрасно справлюсь! А «простой маршрут» это не тот ли, где ты подставился под хлыстонога?

– Тот. Правда, отличная идея? – улыбнулся он.

– Замечательная, – вздохнула Лета в ответ. – Как ты себя чувствуешь?

– Как дома на пятом году супружеской жизни, – легко отозвался Яр. – Совместный завтрак и ворчание жены… Что ты будешь делать, если я привыкну?

– Уеду к маме, – устало вздохнула Летана. Феникс, не ожидавший такого ответа, на мгновение замешкался, а она, пользуясь этим, продолжила: – Я имею в виду твое здоровье. Голова кружится? Слабость?

– Как заново родился! – отчитался он. – Хоть сейчас в патруль.

– А стихия?

– Какая стихия? Говорю же, заново родился! Новорожденным не положено, так что в этом смысле я совершенно пуст.

– Силовые линии ощущаешь? Воспринимаешь? Ощущение пустоты внутри?

Лета засыпала его вопросами, так что Яр не успевал отшучиваться – все-таки коротко и четко ответить на поставленный вопрос проще и быстрее. Что силовых линий пока не воспринимает, и ощущение это странное, беспокойное, словно не можешь вспомнить что-то очень важное и нужное. Но нет, ему не холодно, и огонь не обжигает, и хватит уже ерундой страдать…

Допрос ему быстро надоел, но феникс все же послушно протянул руки ладонями вверх. Лета поместила свои руки над его и сосредоточенно нахмурилась:

– Что-нибудь чувствуешь?

– Чувствую себя идиотом, – поморщился он.

– А что-нибудь необычное, новое? – уточнила Лета, подняв на феникса взгляд, и тут же пожалела о собственной несдержанности.

В ответ на эту шпильку голубые глаза сверкнули удовольствием, а в уголках губ появилась едва заметная лукавая улыбка. Вызванная реакция Вольнову явно понравилась, и вряд ли он теперь отвяжется, так что на нормальное сотрудничество уже можно не надеяться.

– Воодушевление, – подтвердил ее подозрения Яр. – Оказывается, ты можешь не быть занудой!

– А в руках?

– В руках у меня сейчас ничего нет. А хотелось бы…

– Вольнов, ты можешь две минуты побыть серьезным?! – взмолилась она.

– Две? – переспросил он с сомнением. – Не знаю, но могу попробовать. Ты словами-то скажи, что я должен ощущать? А то я, может, не на том сосредоточен.

– Даже не сомневаюсь, – проворчала Лета. – Я стимулирую твой силовой контур легкими воздействиями. Отклик пока очень слабый, насколько я представляю твои возможности, но зато стабильный и однородный, значит, контур цел и полностью исправен. Но силу ты почти не тянешь, только какие-то крохи попадают самотеком. Так что восстанавливаться еще долго. Но ты должен чувствовать что-то! Тем местом, в котором есть ощущение утраты чего-то важного.

– Шуба его знает! – Яр неопределенно двинул плечами. – Вроде нет ничего.

– Шуба? – растерялась Лета, гадая, какую из тварей Разлома, которыми часто ругались и пограничники, и все исследователи, и даже простые люди, он помянул. Тварей было много, вариантов их названий – еще больше.

– А, – отмахнулся мужчина, но потом все-таки пояснил, хотя понятнее не стало: – Замком.

– Каким замком?

– Не «каким», а «какой», – хмыкнул он. – Шуба – это заместитель командира заставы по хозяйственной части. Жутко занудный и дотошный мужик, тебе, наверное, понравится.

– Ладно, попробуй зажечь огонь на ладонях. Что чувствуешь?

– Что у нас сейчас вода выкипит, – решительно пресек ее эксперименты Вольнов, аккуратно взял за плечи и отодвинул с дороги, чтобы самому добраться до подпрыгивающего и шипящего чайника.

– Все восстановится, – мягко проговорила Лета ему в спину. – Сейчас только второй день, и для второго дня прогресс заметный.

– То есть ты все-таки сговорилась с Золотовым? – уточнил Яр. – Тоже очень не хочешь, чтобы у меня был отпуск?

– Да отдыхай сколько угодно, – отмахнулась она. – Я говорю о том, что ощущение бессилия и беспомощности ложное, это как временная слепота. Конечно, поначалу…

– А ты зачем мне это все рассказываешь-то? – он бросил взгляд через плечо.

– Я не знаю, как принято у вас, – заговорила она, силясь справиться с раздражением и негодованием в голосе, – а в моем окружении нормально поддерживать знакомых, оказавшихся в тяжелой ситуации. И если…

– Ты меня утешаешь, что ли? – сообразил Яр и насмешливо фыркнул. – Извини, сразу не дошло. Ты думаешь, я первый раз, что ли? Ну то есть так сильно выгорел впервые, да, но вообще пару раз в год – это нормально, так что не волнуйся за меня. Но за попытку спасибо, я оценил, – он глянул через плечо, подмигнул и спокойно вернулся к кофе.

А Лета опустилась на ближайший стул и в растерянности уставилась на широкую спину феникса, пытаясь понять, как реагировать на все сказанное.

– Но я-то ладно, – заговорил тем временем Вольнов, сбив ее с так и не оформившейся мысли. – А как ты умудрилась выгореть?

– Один раз, сразу после учебы, переоценила свои силы, – ответила Летана. Запоздало сообразила, что феникс её подловил, потому что про собственное выгорание она не упоминала, но заострять внимание не стала.

– А, да, с целителями такое сплошь и рядом, я слышал. От переизбытка желания спасти всех. Чуть ли не каждый второй надрывается на первом трупе, если никого старшего рядом не оказывается, чтобы дать по башке, – понимающе заметил он, за что удостоился еще более растерянного взгляда Леты.

Сочетание искреннего сочувствия с равнодушным «трупы» неприятно царапнуло. И хотя напомнило очень многих коллег, и по уму именно такое отношение правильное, подобные мысли всегда портили настроение. Потому Сеннов и хмурился каждый раз, когда ее вызывали в госпиталь: знал, что любимая ученица так и не переступила это свое болезненное восприятие. Будет отрицать до последнего, скрывать, но все равно выложится гораздо сильнее, чем может себе позволить, причем в большинстве случаев – бессмысленно.

Но научный руководитель молчал и никогда не пытался с ней спорить. Потому что порой рискованная самоотдача Летаны спасала жизни, и он просто не знал, с какими глазами и какими словами можно заговаривать с ней об осмотрительности. Оставалось только молиться Творцу, и мольбы эти, кажется, доходили по адресу, потому что, постоянно балансируя на грани, до травматического выгорания она действительно дошла всего однажды.

– Но ты так это сказала, – продолжил тем временем феникс, – будто однажды переоценила свои силы, но был и второй раз.

– Тебе показалось, – отмахнулась Лета.

Яр усмехнулся, бросив на нее короткий взгляд, но уличать во лжи не стал, хотя такой ответ заинтриговал еще больше. Вариантов вообще-то виделось немного: выгореть можно от перерасхода сил, как он сейчас или как случилось с его гостьей в тот «один раз», а еще магия могла уйти из-за сильного морального потрясения. Интересно, что же такое случилось в жизни рыжей, что она перегорела?

Прямо сейчас спрашивать он не собирался: вдруг виной всему первая несчастная любовь в его лице, неловко получится. Обидится, а он только обрадовался, что занудная гостья с утра начала походить на нормального человека!

– Сахар? Сливок, к сожалению, нет, если только сухие. Но вообще советую попробовать сначала так, с пряностями, – перевел он тему, выставляя на стол специальную подставку и большую медную конгру, конической формы сосуд для приготовления кофе, – настоящую, деморскую, привезенную из туристической поездки по Красному лепестку.

Начальство как могло берегло своих людей, поэтому пострадавших боевых магов нередко отправляли восстанавливаться в стихийные лепестки по соответствию силы. Бесшабашные деморы, которые имели вкус к жизни и, как никто, умели веселиться, фениксу всегда нравились, так что бывать там он любил.

Ранний ужин под пряный кофе прошел в неожиданно мирной обстановке. Лета все ждала очередных подначек, но Вольнов, успевая жевать, рассказывал о порядках на заставе, об условиях проживания и примечательных личностях, то есть действительно важные и интересные вещи, и совсем не дурачился. И вчерашняя неловкость заметно съежилась, почти перестав доставлять неудобства. Такая тенденция радовала.

Лета старалась запомнить тех, кого называл Яроплет, но пока получалось плохо, несмотря на короткие и довольно емкие характеристики. А открытие, что пограничники живут в довольно комфортных условиях и офицерам полагаются пусть небольшие, но квартиры, тем более порадовало. Она смутно представляла себе, как смогла бы держаться рядом с Вольновым без вреда для собственного душевного равновесия, если бы пришлось жить в казарме.

После еды сборы не заняли много времени. Феникс помыл посуду и навел порядок в кухне, а на остальные сборы у него ушло не больше минуты – что там тех сборов, только одеться! Дольше всего провозился он со шнурками, потому что в пальцах еще сохранялись остатки вчерашней слабости, но зато Лета успела собрать свои записи, вещи и постельное белье с дивана, сложив его в аккуратную стопку. Закончили они почти одновременно.

– Ты все больше мне нравишься, – не смог смолчать Яр. – Невероятная женщина, способная собраться за несколько минут! Ты точно аристократка? А как же идеальный легкий макияж на полтора часа, которого не видно, но он есть?

– Откуда такие познания в косметических тонкостях? – Лета предпочла пропустить мимо ушей сомнительный комплимент.

– А я вообще разносторонний, – загадочно улыбнулся он.

– Чрезвычайно, – без малейшей иронии подтвердила она. – Идем?

На улице почти стемнело, чистое небо налилось чернильной синью. Безветренный прозрачный воздух дышал морозом, и Лета неодобрительно закопалась носом в пушистый шарф. Пока еще было не слишком холодно, но чувствовалось, что это ненадолго, и морозило скорее предчувствие скорого похолодания, чем действительность.

Маги из городской службы уже убрали снег с тротуаров и дорог, зажглись многочисленные фонари, на улицы выкатились автомобили. Здесь их встречалось куда меньше, чем в столице, но все равно прилично, даже имелось несколько автобусных маршрутов. Но зато здесь, в отличие от столицы, еще пользовались лошадьми, и видеть это было странно, Лета очень от них отвыкла. Родители жили недалеко от почти такого же по размеру городка, но шахтерского, и тамошние жители гораздо охотнее принимали перемены и технику, так что подобное множество лошадей сразу доводилось видеть нечасто.

И порой пробегавшие мимо крупные звери – перевертыши во второй форме – успели примелькаться за минувшие дни и перестали удивлять. В крупных городах это не принято, считается неприличным за пределами парков, поэтому в столице встретить перевертыша в зверином облике сложно, а здесь, в глуши, к такому относились гораздо спокойнее. Да и погода располагала: в звериной шубе на морозе явно теплее.

Можно было бы вызвать наемный автомобиль, но Яр предложил прогуляться, потому что до портальной станции рукой подать, и Лета не стала спорить. Все равно чемодан опять нес он, а пройтись налегке по чистым дорожкам – совсем не то же самое, что продираться сквозь метель, увязая в сугробах.

Летом, наверное, Каменнопольск очень зеленый, а сейчас был ослепительно-белым. Построенный из камня и на каменном основании, он славился чистотой: колеса и ноги не разносили неистребимую серо-бурую грязь, как в столице, и город напоминал праздничную открытку, особенно теперь, после метели и в преддверии Длинной ночи.

Тут и там через улицы тянулись нити бахромы из ярко-голубых ленточек, на концах которых светились мелкие огоньки и пели россыпи бубенцов – с каждым порывом ветра в льдистом воздухе раздавался хрустально-разноголосый звон. В оконных и дверных проемах висели похожего вида занавески из отдельных лент, только алых, тоже украшенных огоньками. Все это символизировало чистое небо, домашний очаг и детский смех – то, что, по поверью, заставляет ночь отступить.

Бантами и расписными глиняными фигурками были украшены многочисленные птичьи кормушки: в здешние многоснежные и жестокие зимы люди охотно поддерживали своих пернатых соседей. Это тоже считалось доброй приметой, птичий гвалт считался одним из благих знамений праздника, так что нередко возникало соперничество между хозяевами кормушек – к кому охотнее слетаются птицы. Некоторые даже мошенничали, но если соседи уличали их в нечестной игре, все заканчивалось скандалом и бойкотом.

В темные времена, наступившие, как предполагало большинство историков, после некой мировой катастрофы, до неузнаваемости изменившей привычный мир, зима и темнота будили в людях суеверные страхи. Они боялись, что, если недостаточно громко прославлять Творца, ночь не уйдет, а останется навечно. Тогда все эти праздники сопровождались религиозными обрядами и таинствами, которые сейчас канули в прошлое.

В старину гулянья Длинной ночи продолжались целую кварту и включали в себя много обрядов. Теперь Длинную ночь праздновали не так широко, из сакрального зловещего периода она превратилась просто в момент смены года, время строить планы и подводить итоги, но все же оставалась любимым праздником Зеленого лепестка. В эти дни раньше устраивались ярмарки и свадьбы, люди ходили в гости и звали гостей, тем же занимались и сейчас, и пусть празднование сократилось до нескольких дней, но готовились к нему заранее – украшали и отмывали дома, делали и покупали подарки. А в сам праздник столь же охотно, как и в давние времена, играли в традиционные игры, порой даже под открытым небом, пели песни, медовец лился рекой. Этот алкогольный напиток любила и Лета, единственный из всех – пряный, медвяный, с легкой мятной свежестью.

Мимо неспешно идущей пары с гиканьем, визгом и мелодичным пением глиняных свистулек промчалась ватага детей лет десяти. Вот уж кто с нетерпением ждал Длинной ночи! В школах начались зимние каникулы, а дома позволялось шуметь, засиживаться допоздна и даже немного хулиганить.

Вольнов, раньше сообразив, что происходит, поймал Лету под локоть и оттащил к краю дороги, уступая путь главным героям праздника. Улыбался он в этот момент весело и легко, и Летана тоже не удержалась от улыбки. Удивительно просто ей получилось представить феникса рыжим вихрастым мальчишкой в толпе таких же сорванцов. Сама-то она так не бегала…

А потом, пока Лета считала птиц и фантазировала, ее спутник опять продемонстрировал отличную реакцию: дернул за тот же локоть ближе к себе и прикрыл собой. Возмутиться она не успела, потому что объяснение прилетело само: только Летана вскинула возмущенный взгляд на феникса, как его голова слегка дрогнула от попадания рыхлого снежка.

– Вот же засранцы малолетние, – беззлобно ухмыльнулся Яр под радостный хохот ребятни, выпустил локоть спутницы и тряхнул воротник жилетки, высыпая из-под него снег. В спину ему за это время прилетело еще несколько снежков, но феникс даже не поморщился. – Не вовремя они, эх…

Такое равнодушие мишени быстро остудило детвору, и она помчалась дальше.

– Что значит не вовремя? – уточнила Лета, когда они тоже продолжили путь.

– Хочется на ужин успеть, – весело отозвался Яроплет. – До него два часа, а если бы я ввязался в перестрелку, вряд ли это закончилось бы быстро.

– В перестрелку? – Лета озадаченно покосилась на него. – Я понимаю, почему ты на них не сердишься, но… Играть в снежки с детьми? Серьезно? Сколько тебе лет?

– Похоже, раза в два меньше, чем тебе, – рассмеялся Яр, ничуть не задетый ее иронией. – Ты что, вообще не умеешь веселиться?

– У нас разное понимание веселья, – отозвалась она.

– И как же веселишься ты? – полюбопытствовал феникс.

– Общаюсь с друзьями, хожу в театр. – Лета пожала плечами, сумев удержать невозмутимое лицо и не выдать, насколько неожиданным оказался для нее этот простой вопрос и как тоскливо стало внутри.

– Театр – это ужасно весело, – хмыкнул Яр, но, к облегчению спутницы, развивать тему не стал.

В театре она последний раз была года три назад, и то случайно. А друзья…

Нет у нее друзей. Есть коллеги, учитель, семья, и этим круг общения исчерпывается. Все подруги, которые появились во время учебы, за минувшие годы растерялись, занятые своими семьями и жизнями, новых не нашлось – как-то не до того было, работа отнимала все время и не оставляла сил на что-то еще.

Вскоре они дошли до портальной станции, и вопросы там тоже решал Вольнов. Подтвердил свою личность с помощью специального артефакта, в котором хранились сведения обо всех пограничниках, затем настала очередь Леты предъявлять документы. Кольнуло волнение, но о ней действительно предупредили и разрешение на переход имелось.

Застава оказалась достаточно большой и, пожалуй, живописной. Они вышли из портала на круглом возвышении посреди небольшой площади, образованной слиянием трех улочек. Впереди, на стрелке двух из них, возвышалось старое здание в четыре немалых этажа, с сумрачными темными стенами и узкими окнами-бойницами. Вероятно, оно когда-то служило крепостью или ее частью, во всяком случае, ни на какие городские постройки не походило. В первом этаже окна отсутствовали совсем, а единственная узкая дверь даже издалека казалась очень тяжелой. Рядом с ней на стене зеленела табличка с золотой надписью: «Командование заставы № 17», которая выглядела на суровом сером фоне вопиюще инородной.

Остальные дома, отгороженные улицами, словно сторонились угрюмого соседа. Они выглядели не в пример более привычно: в основном двухэтажные, совершенно обычные, на первых этажах некоторых из них имелись лавки. И люди тут ходили самые обычные. Очень многие в форме, но хватало и по-городскому одетых женщин, и даже детей. Многие пробегали мимо и в обороте, их встречалось гораздо больше, чем даже в Каменнопольске. Освещения на улицах тоже хватало, так что жизнь кипела как в городе.

– Сколько же здесь живет народу? – с удивлением спросила Лета, когда Вольнов решительно двинулся в сторону угрюмого серого здания, выглядящего сейчас даже зловещим.

– Полторы тысячи человек, – отозвался феникс и предупредил: – Сначала завернем к начальству, чтобы круги не наворачивать, потом уже пойдем вселяться.

– А это не опасно? – продолжала Летана, гораздо сильнее заинтересованная не планами на ближайшее будущее, а местом, в котором оказалась. – Я имею в виду, жить вот так вблизи Разлома? С нашей стороны он не так влияет на психику, как в Белом лепестке, но все равно тревожно. Они что, всегда тут живут?

– А что им, приезжать только на выходные? – хмыкнул Яр. – Нет, ну некоторые семейные живут и порознь, но, по-моему, это полный бред. Порталом не напрыгаешься, с этим достаточно строго: каждое перемещение отслеживается, и даже кто сам может построить дальний портал, этого не делают. А какой смысл заводить семью, если видеть ее раз в декаду?

– Наверное, – осторожно согласилась Лета. – Я об этом не подумала. И что, здесь даже школа есть?

– Есть, и вроде бы неплохая. Говорю же, нас берегут, – отозвался Вольнов, потянул на себя входную дверь, до которой они дошли за разговором, и пропустил спутницу вперед. – И школа, и целители, и магазины со всяким необходимым, и разделочный цех.

– Какой цех? – опешила Лета.

– Разделочный. Сюда тварей гораздо проще и ближе перекидывать, чем в тот же Каменнопольск, на месте и разбирают на части.

– Логично… – пробормотала обескураженная Горская. Она раньше не задумывалась, каким образом убитые твари превращаются в набор ценных компонентов, и почему-то не ожидала такого прагматизма. Надо же, «разделочный цех»…

За дверью обнаружился небольшой двусветный квадратный холл с галереей поверху, откуда нельзя было спуститься вниз. Сбоку стоял письменный стол, за которым скучал немолодой мужчина в форме, вдоль другой стены выстроился ряд простых деревянных стульев – наверное, для ожидания. Лете стало очень не по себе в этом пустом гулком пространстве, и через пару секунд она сообразила отчего: защита. Весь холл оплетали силовые линии чутко дремлющих могущественных чар. Лета плохо разбиралась в боевых и защитных плетениях, поэтому не пыталась гадать, что делают именно эти, но чутье опытного силовика подсказывало: защита надежна и опасна для тех, кто явится сюда с недобрыми намерениями.

– Какие люди!

Веселый голос привратника из-за странной акустики грянул будто со всех сторон сразу, и Лета вздрогнула от неожиданности. На мгновение подумалось даже, что акустика такая не сама по себе, что пространство искажено чарами, но она поспешила отогнать от себя эту мысль. Защитные чары с такими побочными эффектами – совсем не то, с чем хочется сталкиваться.

– Привет. Начальство у себя? – Вольнов, конечно, не растерялся.

– Не уходило точно. Ты как? И что это с тобой за красавица? – разулыбался привратник, когда Лета сняла капюшон и принялась выпутываться из шарфа. Вскочил из-за своего стола. – Позвольте помочь, прелестная барышня…

– Вот же павлин старый! – рассмеялся Яр. – По делу красавица. Не распускай хвост, мы не в ее вкусе.

– Молодой ты еще, Вольнов, – философски отозвался он. – Вот доживешь до моего возраста – поймешь, что общение с красивой девушкой – само по себе удовольствие!

– Не переживай, не доживу, – легко отмахнулся феникс. – Я тут у тебя чемодан оставлю, чтобы не таскать? Документы достань, – велел он Лете.

Та ответила пожилому мужчине улыбкой, поблагодарила за помощь с верхней одеждой и только после этого полезла в небольшую, но вместительную сумку, которая висела на ее плече. Привратник тем временем открыл неприметный шкаф, встроенный в стену, убрал туда шубу и показал Яру, куда поставить чемодан.

– Да, Вольнов, тебя начуч искал, – припомнил привратник, внимательно изучая документы гостьи. Симпатии симпатиями, а к обязанностям своим он относился ответственно. – Очень просил, как будет время, к нему зайти.

– Скажи, что ты меня не видел, – скривился Яроплет. – Никогда!

Страж рассмеялся, но никак сказанное не прокомментировал, а через пару минут Вольнов повел гостью дальше.

– Кто такой начуч и за что ты его так не любишь? – не удержалась Лета.

– Начальник учебной части, – расшифровал Яр. – Да не, он хороший мужик, веселый. Просто искал он меня явно не для того, чтобы бутылку поставить, а даже наоборот, припахать. Небось в курсе уже, что я временно не в строю, и очень хочет на моем горбу прокатиться. А хрен там!

Лета покосилась на него озадаченно, но не стала спрашивать, что полезного может сделать Вольнов для учебной части, тем более они как раз в этот момент дошли до кабинета начальника заставы, который располагался на первом этаже совсем недалеко от входа.

Комната секретаря пустовала – если ее кто-то и занимал, сейчас на своем месте отсутствовал. Яр прошел ее насквозь, коротко постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, шагнул внутрь.

– Привет.

– Надо же, сам ходит, сам говорит! – весело поприветствовал его начальник и под недоверчивым взглядом Леты даже поднялся из-за стола, чтобы пожать подчиненному руку.

Потом заметил гостью и улыбнулся еще более светло и радостно. Лицо у него было одухотворенное, подходящее скорее ученому или писателю, чем военному, и – запоминающееся. Правильные черты, аккуратно уложенные светлые волосы, тщательно подстриженные усы, внимательный взгляд выразительных серых глаз, опушенных густыми ресницами. И Летана сообразила, что с этим человеком она знакома.

– Я был прав, вы действительно та самая, – проговорил начальник, выходя из-за стола: тоже явно узнал гостью. – Здравствуйте, Летана, очень рад вас видеть!

Он галантно поцеловал ей руку, сам выдвинул стул.

– Красан Долетович, а я и не подумала, что вы здесь всем заправляете, – с удовольствием улыбнулась Летана.

– Что вы меня так по имени-отчеству, как старика какого-то? – шуточно обиделся тот. – Просто Красан! Как поживает ваш отец?

Они разговорились охотно, вспоминая каких-то общих знакомых, Лета улыбалась, да и сдержанный обычно майор Добрин разулыбался и щедро рассыпался в комплиментах. Вольнов их не перебивал, наблюдал за диалогом с интересом. Во-первых, запасался на будущее подколками для командира, потому что в таком амплуа никогда его не видел: тот распускал хвост очень пышно и старательно, и даже голос изменился, Красан едва не мурлыкал, и все это вместе смотрелось очень забавно. А во-вторых, оказалось интересно понаблюдать за рыжей. Такая теплая искренняя улыбка очень ей подходила, превращая из просто симпатичной в почти красавицу, да и ее умение легко флиртовать для Вольнова стало сюрпризом.

Но больше феникса занимали не эти двое, а собственные непривычные эмоции: досада и даже некоторая ревность. То есть вот на такое обращение, значит, падка его надсмотрщица? Выходит, с Добриным она любезничать готова, а с ним – нет?

Собственная реакция веселила, как и проснувшееся в ответ на нее упрямство. Теперь добиться расположения рыжей хотелось еще больше. Он даже прикинул, не взять ли на вооружение метод Красана, но быстро отмел прочь эту идею: еще чего не хватало! Не настолько он ее хочет, чтобы ради этого лезть из кожи вон.

– Я вам не мешаю? – наконец со смешком прервал он обмен любезностями. – А то там ужин скоро, может, я пойду уже?

Оба слегка растерялись, будто про Вольнова забыли вовсе, чем еще больше его развеселили, но опомнились и наконец перешли к деловым вопросам.

После такого приветствия отговаривать гостью от запланированных полевых выходов Красану явно было неловко, поэтому он в этом не усердствовал, да и на подчиненного наседать не стал – то ли при женщине не хотел включать строгого командира, то ли слишком расслабился и отвлекся разговором, так что не вспомнил об этой мелочи. В любом случае это оказалось Яроплету на руку, он без проблем и возражений получил согласованный список патрулей на ближайшие две декады и отмахнулся от пояснений. Он уважал Добрина, хорошего человека и неплохого офицера, но – сугубо тыловика. Застава в его руках работала как единый тщательно отлаженный механизм, а вот что касается действий у Разлома – тут Яр предпочитал полагаться на себя и еще нескольких старших офицеров, но точно не на начальника.

– Как мне не хочется отпускать вас с патрулями, – хмурясь, покачал головой Красан. – Там же на самом деле очень опасно! Может, отдадите свое оборудование нашим ребятам, они сами все сделают?

– Так не получится, – возразила Лета. – Там не такие приборы, чтобы просто нажимать на кнопки, требуется участие мага, а я не уверена, что у вас есть люди с нужной квалификацией.

– Обижаете, Лета, у нас отличные маги!

– Я не сомневаюсь, – мягко возразила она. – Только у них совсем другая специализация, и такие тонкие специфические воздействия им недоступны. Даже если взять кого-то из целителей, а не боевиков, то все равно я очень долго провожусь, обучая его, да и потом не смогу быть уверена, что он сделает все как надо. Нужна практика. Я ни в коем случае не хочу обидеть…

– Все я понимаю, – вздохнул Красан. – Яр, ты уж побереги ее, хорошо?

– Не сомневайся! Ты ж меня знаешь, – оскалился тот.

– Знаю и потому предупреждаю, – снова вздохнул начальник заставы. – Но, Лета, вы не смотрите на его видимую безалаберность, вам достался лучший боевой маг современности, который и без магии может очень…

– Ага, могу, – перебил его Вольнов. – С голода ноги протянуть, пока вы тут любезничаете! Вот мой лечащий врач не даст соврать: питаться во время восстановления надо хорошо! И регулярно. Правда? – с надеждой посмотрел он на Лету.

Физиономия получилась настолько умильной, что Горская не выдержала и рассмеялась.

– Действительно. Мы пойдем и не будем вас отвлекать.

– Какое там, Лета, что вы говорите! Обязательно заходите еще, вам я всегда рад!

Прощались они тоже достаточно долго, Яру это даже стало всерьез надоедать, но в итоге все же расстались.

– Извини, – смущенно заговорила Летана. – Красан – давний друг моего отца, он у папы писал диссертацию. Мы познакомились на юбилее три года назад. Я не знала, что он служит здесь. Да и вообще не задумывалась, что он военный! Хотя, конечно, должна была…

– Добрин писал диссертацию? – изумился Яр.

– Насколько знаю, да, но не закончил, – пожала плечами Лета. – Почему тебя это так удивляет? Он очень хороший специалист по долговременным защитным сооружениям. Отец хвалил, а он в этом разбирается.

– А отец у тебя?..

– Полковник Горский. Но ты вряд ли о нем слышал, он специализируется на тех же защитах.

– Не слышал, – подтвердил Яроплет. – А что ж ты не попросила отца помочь, когда тебя завернул наш Золотов?

– А почему я должна при малейших трудностях бежать за помощью к родителям? – Она бросила на Вольнова колючий взгляд.

– Гордая, значит? – Яр задумчиво улыбнулся: его не проняло. – Хорошо, это мне нравится.

– Зачем мне эта информация? – еще более раздраженно уточнила Лета.

– А зачем мне информация о рождении сына у какого-то Зорина и окончании учебы дочки… – Яр наморщил лоб, вспоминая разговор спутницы с начальником. – Тьфу, забыл фамилию.

Лета хотела продолжить спор, тем более что аргументы имелись, но вместо этого глубоко вздохнула – пусть его, и спросила о другом:

– У вас странные взаимоотношения с Добриным. Ты – капитан, он – майор, но при этом вы общаетесь так, будто старший – ты. Как так получилось?

– Да он просто очень добрый и спокойный, а я пользуюсь, – насмешливо фыркнул Вольнов. – Опять же, силы во мне немерено, могу приносить родной заставе пользу, за что и ценят. Накопители там подзаряжать…

Лета опять посмотрела на него задумчиво. Вольнов говорил странные и нелепые вещи, и она совершенно не понимала зачем. Каким бы спокойным ни был Красан, одной его доброты совсем недостаточно для такого отношения. Она-то думала, что эти двое просто дружат, и спросила без всякой задней мысли, однако о дружбе Яроплет почему-то не заговорил.

И вот эта фраза про подзарядку накопителей звучала сущей глупостью. Летана прекрасно слышала, как Добрин назвал феникса «лучшим боевым магом современности», да и без этого заявления, по остальным замечаниям и разговорам, она не сомневалась, что Вольнов действительно очень хороший боевик. Да, с горячей головой, слишком рисковый, безалаберный, но хороший сильный маг.

Глупая шутка? Довольно странная…

С этими мыслями она успела вернуться к проходной и получить назад свою шубу, Яр подхватил чемодан и выпустил спутницу наружу.

В тех небольших симпатичных домах, которые Лета с самого начала сравнивала со зданием командования, жили, как объяснил Яроплет, семейные пограничники и гражданский персонал заставы. Чтобы попасть к местам проживания основного холостого состава, пришлось обойти здание командования. Там обнаружилась большая и пустая площадь, слегка припорошенная наметенным снегом, которую с трех оставшихся сторон подпирали совершенно одинаковые трехэтажные продолговатые строения.

– По бокам общежития рядовых, а вон там – офицеры, – Вольнов кивнул вперед. – На первом этаже столовая и офицерское собрание, центр разгула и разврата. Готовят хорошо, что очень удобно.

– В центре разгула? – насмешливо уточнила Летана.

– И там тоже, – легко нашелся Яр. – Но я про столовую.

– А где тут… ай! – она несолидно взвизгнула: каблук резко уехал в сторону по льду, скрытому под предательским снежком.

И познакомиться бы ей с ровной брусчаткой ближе, но у феникса оказалась отличная реакция.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Лета, когда Яр ловко подхватил ее под локоть и удержал. Правда, чуть не вывихнул плечо, но по этому поводу она промолчала.

– Пожалуйста, – хмыкнул тот и локоть ее не выпустил.

Летана сделала так несколько шагов, потом Задергала рукой, выражая недовольство. Вольнов усмехнулся и разжал пальцы, но высказаться по этому поводу не успел: спутница благоразумно ухватилась за его локоть сама. Гордость гордостью, но падать ей совсем не хотелось. Даже несмотря на то, что ощущения смущали.

На беду, она не надела перчатки – недалеко же идти, а ладони можно спрятать в рукава! Плюсом было то, что горячий феникс прекрасно грел руку, и она не мерзла, минусом же, не то чтобы действительно серьезным – пальцы ощущали горячую кожу феникса и твердые мышцы под ней, и отвлечься от этого ощущения никак не получалось.

Не привыкла она ходить под руку с полуодетыми мужчинами. Тем более – такими. Глупо отрицать очевидное, Вольнов привлекателен, и как бы Лета ни пыталась с этим бороться, оставаться совсем равнодушной к его обаянию не получалось. Его бесцеремонность раздражает, но у него потрясающе заразительная улыбка и красивое тело. Да и бесцеремонность тоже ему идет…

Она отметила это еще тогда, когда рассматривала его серьги и татуировки, и теперь все больше укреплялась в прежнем мнении: Яроплет со всеми этими восхитительными и раздражающими чертами очень яркая и цельная натура, и это не может не привлекать. Нахальство, татуировки, улыбка, веснушки, черная жилетка на голое тело среди зимы, выбритые виски и рыжее пламя на макушке, серьги – ничего из этого не получится убрать, при этом не испортив всю картину.

И Лета ни за что не призналась бы в этом самому Яру или кому-то еще, но себя старалась не обманывать: ей уже начали нравиться их пикировки. И нет-нет да и закрадывалась в голову предательская мысль: а каково это – быть с таким мужчиной? Несмотря на неприятные воспоминания от первого их знакомства, она легко верила, что сейчас с ним все прошло бы иначе, и ей бы наверняка понравилось.

Пока они шагали через площадь, на высокое крыльцо офицерского корпуса вышли двое молодых мужчин в длинных куртках на меху – один высокий и почти лысый, с коротким темным ежиком волос, второй – блондин с хорошей стрижкой. Они курили, что-то оживленно обсуждали и наблюдали за приближающейся парой, и Лете отчаянно захотелось сбежать. Она не сомневалась: обсуждают их.

– Ты женился, что ли? – спросил брюнет насмешливо, когда Яр вместе с Летой поднимался по ступенькам.

– Сплюнь! – Вольнов возмущенно фыркнул, поставил чемодан, пожал протянутые крепкие ладони. К этому моменту оба успели докурить. – Это серьезный ученый, между прочим, приехала Разлом изучать, а вы скалитесь!

И вот вроде бы он сказал комплимент, и без ехидной ухмылки, как будто всерьез, но Лета поймала себя на недостойном желании стукнуть феникса чем-нибудь тяжелым.

– Серьезный ученый – это аргумент, – ехидно заметил блондин, переглянувшись с товарищем. – Серьезный ученый тебя, придурка, долго не выдержит. Девушка, бросайте его сразу, оставайтесь с нами!

– Не обращай внимания, – велел Яр спутнице, – это они от зависти. Потому что им патрули и твари, а мне – прогулки на свежем воздухе с красивой девушкой. Знакомься, это Остан, – им оказался блондин, – а это Влад. Летана Горская.

– Очень приятно, – вежливо кивнула Лета.

– Взаимно! Хотя и несправедливо, почему это девушка – и Яру? Я тоже хочу девушку, прогулки и отпуск, – продолжил Остан с усмешкой. – Давай поменяемся, а? Будь человеком!

Этот тип не понравился Летане с первого взгляда и очень сильно – настолько, что ей даже стало неловко перед совершенно незнакомым человеком. Но она ничего не могла с собой поделать, слишком этот Остан напоминал одного старого знакомого, которого Горская предпочла бы забыть как страшный сон. Тип лица, прическа, улыбка – не совсем те же самые, не спутаешь, но очень хотелось отгородиться от него Вольновым. И она не могла понять, дело в этом сходстве и именно из-за него она предвзята, или в его улыбке, во взгляде и манере общения действительно ощущается какая-то гнильца. Особенно это цепляло на контрасте с Вольновым. Вроде бы Остан нес ту же самую чушь, что и феникс, но… Яр слегка раздражал, а под взглядом этого блондина хотелось помыться.

– Пойдешь? – вдруг насмешливо уточнил Яроплет, кивнув на товарища.

– Коней на переправе не меняют, – удачно вспомнила она старую поговорку и едва поборола желание вцепиться в локоть капитана и второй рукой.

Мужчины грянули хохотом.

– Да уж, такого жеребца попробуй замени! – с ухмылкой заметил блондин.

Желание помыться еще больше усилилось, и Лета сама не заметила, как все же вцепилась в локоть Яра крепче. Зато заметил он.

– Кто сегодня дежурный? Шарин? – перескочил Яроплет на другую тему.

– Ну да, а что?

– Встретите – передайте, что Вольнов обещал вставить ему метлу… куда-нибудь, – закончил он с выразительной паузой, явно намекая на конкретное место, но проявляя вежливость и не поминая его при женщине. – Лед на квадрате. К вечеру не исправит – я правда для него метлу найду.

– Эх, Вольнов! Ты с такой девушкой, а такой злой! Лучше бы на что другое силы тратил, а не на людей ругался, – опять ухмыльнулся блондин, поджигая новую папиросу.

– Бросай молоть языком и курить, все это вредно, – назидательно сообщил Вольнов, ловко выхватил у него папиросу прямо изо рта и раздавил в кулаке, не ощутив никакого беспокойства от соприкосновения с огнем. Блондин ответил злым взглядом, но промолчал. – Идем, – сказал Лете.

Та с облегчением кивнула и быстро шмыгнула за открытую для нее спутником дверь. Даже попрощаться забыла и не видела, как Яроплет за ее спиной продемонстрировал блондину кулак, сопроводив это действие значительным взглядом.

– Что это за тип? – спросила все-таки Летана, когда они прошли через пустой холл и начали подъем по лестнице.

– Который из?

– Белобрысый.

– Остан Крылов, наша местная знаменитость. А что, понравился? – со смешком уточнил феникс, хотя прекрасно видел, что скорее наоборот. Но было интересно, что ответит Горская.

– Нет. – Лета тряхнула головой и даже поежилась. – Чего от него можно ждать?

– Не волнуйся, ничего серьезнее болтовни, – отмахнулся Яр. – Он нормальный боевой маг, сильный и надежный, да и в остальном… У нас особо неприятные личности не задерживаются. Тесный коллектив, все недостатки на виду.

– А можно как-нибудь устроить так, чтобы не попадать в патрули с ним? – после короткой паузы несмело проговорила Лета. Претензий к Крылову у нее не было и быть не могло, но она прекрасно понимала, что не сможет довериться ему даже в мелочах, не говоря уже о доверии собственной жизни.

– Чем он так тебя впечатлил? – удивился Вольнов и смерил спутницу задумчивым взглядом.

Показалось или правда в этой задумчивости мелькнуло уважение?

– Нехорошо обсуждать человека за глаза, – отозвалась она нехотя.

– А мы не его, мы твои впечатления, – легко рассмеялся Яр. – Просто это странно. Он пользуется популярностью у женщин. Говорю же, наша местная знаменитость, первый бабник на заставе.

– Что, даже первее тебя? – не поверила Лета.

Вольнов еще больше развеселился.

– Конечно. У нас подход разный, я предпочитаю качество, а он – количество. Проходи, здесь мы будем жить. – Он открыл одну из дверей в ряду таких же одинаковых, включил свет.

Квартира оказалась крошечной, меньше городской, но вполне уютной. Прихожая с большим шкафом, куда Яр повесил шубу, освободив из нее хозяйку, просторная ванная комната с большой чугунной ванной, небольшая уборная. На кухне тоже относительно много места, имелся удобный мягкий уголок и все необходимое для жизни, но здесь кухня выглядела менее обжитой – кажется, на ней почти не готовили, что вполне объяснимо при наличии в шаговой доступности хорошей столовой.

Комната была всего одна. В углу широкая кровать, под окном – рабочий стол с парой стульев возле него. Пара кресел и низкий журнальный столик, несколько шкафчиков и книжных полок на стенах, а на одной – гитара. Лета уже хотела удивиться этому обстоятельству, но вспомнила: он же и раньше играл. На музыканта совсем не тянул, но кое-что умел, и для веселой компании студентов этого более чем хватало. Сейчас его тогдашний репертуар и умения вызвали бы разве что улыбку, а тогда – восхищали.

– И где тут спать? – растерянно проговорила Лета. – Только, пожалуйста, давай без вот этого: «кровать широкая, уместимся!»

– Ты скучная, – усмехнулся Яр. – И жестокая. Вместо того чтобы обнимать красивую женщину в собственной удобной постели, придется спать на полу. Пойдем поужинаем, потом будем дальше обживаться. Так чем тебя настолько расстроил наш Остан, что ты шарахаешься от него даже сильнее, чем от меня? – вернулся он к прерванному разговору.

– Я от тебя не шарахаюсь, – едва заметно поморщилась Лета. Немного помолчала, раздумывая, как ответить на этот вопрос и ненароком не оскорбить совершенно незнакомого человека. – Ты порой раздражаешь, но дурачишься от души, потому что вот такой балбес и есть, без всякой задней мысли.

– Я тебе сейчас страшную вещь скажу, но про отсутствие задних мыслей ты не угадала, – весело ответил феникс. – Поверь мне, их много.

– Значит, ты достаточно талантлив, чтобы этого не демонстрировать или хотя бы не обижать этим интересом. Ты кажешься искренним, – пожала плечами Горская, не придав признанию значения. Запнулась на мгновение, нахмурилась. – Я совсем не знаю твоего друга и не уверена, что могу так говорить, но мне кажется…

– А с чего ты взяла, что он мой друг? – со смешком перебил ее Яр.

– А что, нет?

– Если честно, мы с ним терпеть друг друга не можем. Он считает меня хамлом и выскочкой, я его – дрянью и приспособленцем. И это не за глаза, не косись так укоризненно, мы регулярно обмениваемся мнениями прямо в лицо, – со смешком добавил он. – Пару раз поначалу «в лицо» было даже буквально, кулаком, но потом ничего, притерлись.

– И кто побеждал? – невольно вырвалось у Летаны.

– На равных, – со смешком ответил Яроплет, не став приписывать себе лишнего. – Взаимной приязни это тоже не добавило.

В этот момент они дошли до столовой, и разговор опять прервался.

Столовая была самая обыкновенная, с подносами, но с совершенно смешными ценами и весьма солидными порциями, так что вопрос неиспользования Вольновым кухни окончательно отпал.

Здесь феникс повел себя неожиданно. Лета привыкла к подобным столовым, в университете была похожая, поэтому взяла поднос – и растерялась, когда Яр невозмутимо ее от него оттеснил. Болтая при этом с каким-то мужчиной, который оказался в очереди за ними, он невозмутимо отбирал у Леты тарелки и пристраивал их вместе со своими, благо на большом подносе все это прекрасно помещалось, а потом отодвинул женщину от кассы, оплатил все сам и понес к столику.

Летана не представляла, как на это реагировать. С одной стороны, Яроплет проявил вежливость, причем так естественно и просто, что была видна привычность этого действия, а с другой – сделал это со своей обычной бесцеремонностью, и очень хотелось выказать неодобрение. Но в конце концов Горская решила, что спорить – себе дороже, и смолчала.

Народу в столовой было немного, основной поток то ли уже схлынул, то ли еще не начался, но чуть ли не каждый из присутствующих находил нужным подойти, переброситься с фениксом парой фраз, поинтересоваться новым лицом и здоровьем раненого. По дороге к стойке, в очереди на раздаче, задерживая ее, но не вызывая никакого возмущения у окружающих, потом на пути к столику… И Лета, наблюдая за этим, отметила, что Вольнова тут не только любят, но и уважают. Любовь была понятна: он веселый и энергичный, явная душа компании, такие сразу вызывают либо отторжение, либо – искреннюю симпатию. Даже сама Летана, уж насколько ей был чужд такой тип людей, все сильнее склонялась во вторую сторону, поэтому совсем не удивляло всеобщее искреннее беспокойство за него.

А вот уважение – это совсем другое, особенно для тех, кто ежедневно рискует жизнью в компании этого оболтуса. Это означало и доверие, а значит – возможность положиться на Яра в экстремальной ситуации. Последнее, чего можно ожидать от горячего, порывистого и рискового феникса, и что никак не сочеталось с той картиной, которую она видела.

Или – которую он показывал?.. Она ведь уже ловила его на несоответствии, и командиры ценили Вольнова явно не потому, что он веселый обаятельный парень.

– Так что? – сбил ее с мысли Яроплет, когда они вдвоем уселись за одним из многочисленных столиков.

– О чем ты? – не поняла она вопроса.

– Остан. Ты до чего-то додумалась, и мне интересно. Давай уж договаривай.

– А, он… Ерунда. Он просто напоминает мне одного очень неприятного знакомого, и это заставляет подозревать его во всяких гадостях.

– Например? Ты же понимаешь, что я не отстану! Так нечестно, заинтриговала – и замолчала. Честное слово, я никому не скажу, что ты плохо о нем отозвалась. Заодно сможешь проверить свое чутье, – продолжил наседать любопытный феникс.

Лета смерила его взглядом и тяжело вздохнула, сетуя на себя за излишнюю разговорчивость. Вот почему она не смолчала и продемонстрировала свое отношение к Остану?

– Мне в нем мерещится какая-то расчетливость, – все же сдалась она и неуверенно продолжила: – Очень заметно, если сравнивать с тобой. Ты, например, явно не против затащить меня в постель, чего совершенно не скрываешь, и это раздражает, но – не обижает. Наверное, в твоем интересе не чувствуется пренебрежения. Любопытство, возможно азарт, но ничего более подлого… Как-то так.

– Пожалуй, да, так, – с улыбкой подтвердил феникс. – А Остан?

– Ну… Ты сказал про количество, и очень легко поверить, что ему не конкретная женщина интересна, а возможность пополнить список. Коллекция.

– Что у него в голове – не знаю, но список точно есть, он как-то по пьяни хвастался, что третью сотню разменял. Хотя мог и сбрехать, – поделился Яроплет, глядя на собеседницу с новым, усилившимся интересом. В вопросе чувств и отношений она, как и следовало ожидать, тоже оказалась немного занудной и дотошной, но – проницательной, этого не отнять.

– Как-то это мерзко, – задумчиво проговорила Лета. – А больше непонятно – зачем ему все это?

– Да Творец знает, я таким никогда не промышлял, – пожал плечами Яр и добавил со смешком: – А ты меня не ценишь и обижаешь!

– Это чем же тебя могла обидеть такая очаровательная девушка? – поинтересовались сбоку, и к их столу бесцеремонно подсел белобрысый здоровяк с очень приметной прической: достаточно коротко подстриженные вихры умудрялись торчать настолько прихотливо, что у Горской буквально зачесались руки укоротить их еще.

– Привет. – Этому знакомцу Яроплет улыбнулся очень тепло и искренне, явно радуясь встрече, хлопнул по протянутой ладони, пожал ее. – Как – чем? Строгая, неласковая. Представляешь, она выгоняет меня спать на пол!

– Правильно, нечего тебя баловать, – рассмеялся тот. – А вы, как я понимаю, та самая Летана Горская, которую мы должны благодарить за радость и дальше лицезреть эту физиономию в наших рядах? – обратился он к Лете и протянул руку. Горская протянула свою в ответ с опасением, потому что лапа была что ковш, но пожал мужчина очень осторожно и даже бережно. – Белогор Лебедев. Если он начнет совсем уж паршиво себя вести, вы жалуйтесь, мы ему быстро оборвем всю паршивость.

– Да я и сама справляюсь, – рассеянно ответила Летана, пытаясь вспомнить, где слышала это имя. – А не вы ли, случайно, спасли его светоч?

– Именно что случайно, – рассмеялся Лебедев. – Рефлекс сработал.

– Белогор, а вы тоже маг? – насторожилась Лета.

– Не так крут, как Плетка, – он кивнул на Вольнова, – но да, маг. А вам зачем?

– Скажите, вы не заметили ничего необычного там, откуда его забрали? – Она так заинтересовалась, что даже подалась вперед и не успела подумать, что проявлять такой навязчивый интерес на первой же минуте знакомства – невежливо.

– Вы сговорились, что ли? – Белогор растерянно покосился на феникса. – Ты ее тоже обратил в свою веру?

– Какую веру? – не поняла Лета.

– Да он, как в себя пришел, все твердил, что там, на месте стычки, было нечто непонятное и странное. Хлыстоноги странно себя вели – будто в засаде ждали, да еще втроем сплелись в одно, – но я не думаю, что это на самом деле была засада.

– Втроем? – нахмурилась Летана и задумчиво покосилась на Яроплета.

– Белка, хватит языком молоть, расскажи лучше… – начал тот, но Горская перебила:

– Да нет, отчего же? Мне очень интересно, что случилось с фениксом и как он дошел до такого состояния.

– Ну как у нас с этим фениксом бывает? Как обычно, – ухмыльнулся Лебедев.

– Белогор! – с нажимом повторил Яр, чем-то сильно недовольный.

– Он у нас скромный, не обращайте внимания, – не впечатлился его недовольством друг. – Яр обычно лезет вперед всех из-за молодежи, жалеет их и опекает изо всех сил. И в этот раз тоже полез доставать из-под хлыстонога совсем зеленого мальчишку. Спас! И отряду всему здорово помог, потому что спалил двух хлыстоногов, причем первого – одним ударом.

– В прошлый раз ты рассказывал только об одном, – поморщился Яроплет, с недовольным видом занявшийся едой.

– Полтора. Я округлил, – безмятежно отозвался Белогор. – Спросите кого хотите, кто на такое способен из ныне живущих, вам вдоль Разлома любой сразу скажет: только Вольнов с семнашки. Он у нас тут вообще кумир всех новичков, вот и опекает своих поклонников. Это не отменяет того, что он дурак и в пекло лезет с удовольствием, но…

– Белка, хватит уже! – тихо рявкнул на него Яроплет. – Ты есть пришел? Вот и ешь!

Тот с ухмылкой поднял ладони в жесте капитуляции, демонстративно подмигнул Летане, кивнув на феникса, и действительно занялся едой. За столом повисла тишина.

Летана поглядывала на Вольнова задумчиво. Вот она услышала еще одно мнение об этом человеке, которое шло вразрез с той картиной, которая успела сложиться в голове. И с одной стороны, друг вполне мог польстить другу и намеренно расхвалить его перед девушкой, но с другой – то, что он говорил, слишком хорошо сочеталось с тем, как к Вольнову относились на заставе.

Оглядываясь назад, Лета с некоторым смущением сознавала, что собственное мнение об этом человеке составила по большей части на основе стереотипов о фениксах и его внешнего вида. И, кажется, сделала это не слишком-то удачно.

Глава 6. Плановый осмотр

Ужин закончили в молчании, в молчании же поднялись обратно в квартиру. Яроплет выделил гостье место для вещей на полках и несколько вешалок, сам же достал откуда-то из глубин шкафа в прихожей большой спальный мешок и еще одну подушку, а после – ушел в душ.

Лета, глядя на приготовления хозяина дома, старательно боролась с собственной совестью, которую все-таки разбередили слова Вольнова. И пусть он дурачился, пусть не выглядел всерьез расстроенным временными неудобствами, пусть Лета не видела других вариантов, но все равно выгонять мужчину спать на пол было совестно. Но самой туда перебираться хотелось еще меньше, тем более Лета не сомневалась: за такое предложение Яр поднимет ее на смех. Но не соглашаться же делить с ним постель!

Пока Яроплет принимал водные процедуры, гостья переоделась в домашнее, разобрала вещи и в задумчивости села к столу с записями, но к тем не лежала душа: слишком сильно занимал ее мысли хозяин квартиры.

Это вызывало досаду. Когда она соглашалась провести две декады с этим человеком, она готовилась совсем к другому! Думала, что некоторое время подержит оборону от его подначек, намеков и шуточек, потом ему надоест, и они перейдут к исключительно рабочему стилю общения.

Но с Вольновым так не получалось. Вызванное воспоминаниями чувство неловкости прошло, но его место не спешило занимать спокойное деловое партнерство. Яроплет оказался гораздо глубже и интереснее, чем она думала поначалу, и это невольно цепляло внимание, побуждало узнать его лучше, от интереса же прямая дорога к симпатии, а там и Творец знает куда.

Она не собиралась поддаваться его обаянию – она всегда была против курортных романов, а с ним вряд ли вышло бы что-то другое. Горская вообще не искала любви, а напротив, избегала сильных чувств после последнего романа шесть лет назад, приведшего к выгоранию, с тем самым типом, которого напоминал Остан Крылов. Лета предпочла бы выйти замуж за достойного, спокойного мужчину, лучше всего – коллегу, чтобы отношения строились на взаимопонимании, общих интересах и дружеской симпатии. Она иногда ходила на свидания, пытаясь найти этого самого «достойного». Правда, очень редко за первой встречей следовала вторая, а дальше в последние годы и вовсе не заходило, но Лета продолжала надеяться на лучшее.

А тут вдруг – Яроплет. И это они общаются всего пару дней, а она уже почти им восхищается. Что же будет к концу декады?..

– Так, давай мы с тобой посмотрим схемы патрулей. – Вольнов вернулся из душа в гораздо более приподнятом настроении, чем уходил, одетый в обрезанные чуть выше колена штаны – почти такие же, как в городе. – Оставь свои бумажки, иди сюда. – Он бросил на журнальный столик какие-то листы, плюхнулся в одно из кресел и выразительно похлопал себя по колену.

Дразнил, это было видно по взгляду. Летана никак не прокомментировала, спокойно подошла и заняла второе кресло. Но на мужчину старалась не смотреть, как раз потому, что очень хотелось. И феникса на груди получше рассмотреть, и вообще полюбоваться красивым мужским торсом. Как только выяснилось, что Вольнов и внутри – совсем не бессмысленная пустышка, не обращать внимания на его внешние достоинства стало гораздо труднее.

Яроплет расстелил подробную карту окрестностей и сделанный Летой набросок, выложил совершенно неинформативный для постороннего список патрулей: из понятного он содержал только фамилии командиров, а маршрут представлялся местным шифром. Почти без участия Горской феникс набросал схему основную, схему резервную и еще несколько запасных вариантов, каждый из которых был рассчитан на четыре-пять точек до Длинной ночи, а еще четыре или три оставались на время после нее.

– Можно, наверное, и побольше успеть, – с сомнением заметила Лета. В плане Яра между патрулями зияли пробелы в два-три дня, и это ей не понравилось.

– Не-а, – лениво отозвался Яроплет и откинулся на спинку кресла. – Предельно допустимая частота выходов к Разлому – раз в три дня, если не брать в расчет экстренные ситуации, но они на то и экстренные. Так что пораньше сбежать от меня не получится, – удовлетворенно улыбнулся он.

– Я в любом случае обещала дождаться твоего восстановления, – возразила Лета. – А допустимая частота – это же для патрулей, там отдых полагается…

– Давай я сначала представлю тебя местным тварям, а их – тебе, и уже потом будешь рассуждать о том, насколько часто ты жаждешь с ними видеться, – легко отмахнулся Вольнов и выудил из-под карт какую-то книгу. – Если продолжишь рваться в бой с таким же энтузиазмом, ничто не мешает пересмотреть план.

– Ты читаешь детективы? – растерянно пробормотала Лета, разглядев на обложке название.

– Ты, видимо, тоже, раз узнала? – насмешливо уточнил он.

– «Дело о пустом саквояже». Серьезно, чем еще это может быть?!

– Действительно, – засмеялся Яр. – А что именно тебя смущает? Мое умение читать или выбор жанра? Если что, читаю я нормально, даже не по слогам, – добавил он весело.

– Не сомневаюсь, – вздохнула Лета. Пару секунд поколебалась, глядя на него с сомнением, но все же решила спросить: – Яр, почему ты пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле?

– Это когда такое было? – ответил он изумленным взглядом. – Вот тоже придумала! Я замечательный, во многом даже самый лучший и почти идеальный. Понятия не имею, кто подвергает это сомнению и почему, но точно не я.

– Не хуже, ладно. Проще и безалабернее, – со вздохом исправилась она.

– Ага. А почему ты решила, что это плохо? – хмыкнул Вольнов. – По мне, лучше так, чем пытаться казаться серьезнее и солидней, чем есть.

– Это ты на меня намекаешь? – слегка нахмурилась Лета.

– Нет, это я в общем, для примера. – Он неопределенно взмахнул рукой. – А что, ты пытаешься?

Столько ехидного сочувствия было в его голосе, что Летана едва сдержала вспышку раздражения и пожалела, что вообще затеяла этот разговор.

– Нет, – коротко уронила она.

– Вот и прекрасно, – безмятежно улыбнулся Яроплет.

Сказать в ответ какую-то гадость захотелось еще сильнее, но Летана опять сдержалась и вернулась к столу, где лежали ее рабочие материалы. Предстояло подготовиться к завтрашнему дню, и это было куда важнее пустых перепалок с Вольновым.

– Лета, удовлетвори мое любопытство. Кто ты во второй ипостаси? – через некоторое время нарушил тишину Яр, и женщина даже вздрогнула от неожиданности – так погрузилась в записи.

– Что?.. Какое это имеет значение? – Она бросила озадаченный взгляд через плечо.

– Интересно. Мне кажется, лань или что-то вроде. Или, в крайнем случае, медведица. Угадал?

– Нет, – вздохнула она и развернулась целиком. – Не угадал. Яр, даже не пытайся, все равно не выйдет.

– А ты знаешь, как заинтриговать мужчину! – улыбнулся он. – Значит, ты непохожа на своего зверя, если думаешь, что нельзя угадать? Интересная загадка. Я подумаю.

Летана смерила его взглядом – и отвернулась обратно к записям.

Она и сама не смогла бы сказать, почему не ответила на такой простой вопрос. Сначала растерялась от неожиданности, а потом… Упрямство какое-то взыграло, что ли? Ведь не могла же она в самом деле его дразнить и кокетничать, правда!

Спать легли рано, потому что патруль выходил с рассветом, а надо было еще поесть перед этим и собраться, но Лета долго маялась без сна, прислушиваясь к ночной тишине в чужой квартире. Она слишком хорошо выспалась прошлой ночью, а сейчас еще догнали впечатления дня. В основном, связанные с Яроплетом. Она пыталась переключиться на предстоящие замеры, но получалось плохо: если не считать необычного места, это была из рутин рутина, привычная и отработанная до автоматизма. То ли дело феникс!

Поэтому утром она, конечно, проснулась, но встала с трудом. И отметила в очередной раз, что меру в своих дурачествах Вольнов знает прекрасно и, больше того, умеет быть по-настоящему обходительным и заботливым. Он успел сходить за завтраком в столовую, такое тут тоже практиковали, сварил кофе, после чего разбудил Летану, негромко позвав по имени и слегка тронув за плечо.

Когда Горская, пряча зевки в ладонь, вышла из ванной, умытая и слегка проснувшаяся, тарелки уже стояли на столе, а запах кофе плыл по квартире и помогал держать глаза открытыми.

– Я начинаю понимать, что в тебе находят женщины, – пробормотала Лета, усаживаясь к столу. Правда, тут же пожалела о вырвавшемся признании, но Яр неожиданно не стал хвататься за такой прекрасный повод поддразнить ее. Нашел другой:

– Мне интересно, чем ты всю ночь занималась, если сейчас такая вареная.

– Не спалось, – призналась Лета, нехотя ковыряясь в омлете. Он был пышным, потрясающе пах жареной ветчиной, но спросонья есть совсем не хотелось, хотя она понимала: надо. – Не устала вчера, всю ночь планировала сегодняшний день.

– Мне казалось, целители легче переносят рваный ритм и умеют, как военные, спать в любое свободное время, разве нет?

– Не знаю, я же не настоящий целитель, – она пожала плечами. – Я больше ученый. Меня вызывают на какие-либо сложные или непонятные случаи.

– И успевают?

– Разумеется. Я же силовик, если проблема по моему профилю – какое-то время можно продержать пациента на накопителях и сырой силе специалистов. А если поражение такое, что не удержать, то обычно и в больницу доставить не успевают.

– Это как со мной было? – полюбопытствовал он.

– Да. Почему ты соврал о том, как именно получил повреждение?

– Э-э, нет! – феникс, ухмыляясь, погрозил пальцем. – Я ни словом не соврал. А что ты не так поняла – так это уже к тебе вопросы.

– Что ты имеешь в виду?

– А что я сказал, помнишь?

– А ты?

– Я-то помню прекрасно, мне интересна твоя версия.

– Что ты выскочил на хлыстонога сам и подставился, захотел погеройствовать…

– Нет, – с удовольствием возразил он. – Я сказал, что вылез вперед и неудачно подставился, потому что хотел сохранить шкуру. Пацану тому, который под тварь попал.

Несколько секунд они мерились взглядами – насмешливый Яроплета против растерянного Летаны, – и женщина сдалась первой. Опустила глаза, нахмурилась.

– Извини. Ты прав. Я сама придумала, что ты безответственный и рисковый. Только потому, что ты феникс и выглядишь… своеобразно.

– Какая ты с утра скучная, ужас просто! – неожиданно рассмеялся он. – Даже скучнее, чем в остальное время. Ешь давай, уже скоро выходить. Положим, риск я действительно люблю, это бодрит, так что в чем-то ты права. Просто если офицер неоправданно рискует жизнями подчиненных – за это трибунал, а я не настолько псих. А вот если рискуешь, их спасая, то начальство матерится, но иногда даже чем-то награждает. Так что сплошные плюсы. Ешь, ешь, не отвлекайся. Обед будет с собой, но до него еще дойти надо.

Омлет Лета запихивала в себя почти силком, несмотря на то, что он был очень вкусным. Пока она доедала и допивала уже достаточно остывший кофе, Вольнов оделся. Потом ушел относить тарелки обратно в столовую, а Лета пошла собираться, радуясь, что защитный контейнер со всеми нужными приборами так и лежит целиком в чемодане, достаточно сунуть его в небольшой рюкзак, который путешествовал там же в сложенном виде.

Когда Яроплет вернулся, она уже шнуровала ботинки.

– Я впечатлен! – восхищенно присвистнул он, обводя взглядом Летану, одетую в яркий лыжный комбинезон и высокие, зачарованные на тепло ботинки на меху. Толстая вязаная шапка и рукавицы лежали рядом.

– Чем?

– Твоим внешним видом. Я ожидал шубы. Тебе, кстати, очень идут штаны. Так, это что? – Он поднял и взвесил в руке рюкзак.

– Оборудование. Погоди, я…

– Хорошо, – кивнул Яр, ослабляя лямки. – Рюкзак не самый лучший, но должен выдержать.

– Я и сама могу понести, – пробормотала Лета, наблюдая, как феникс прилаживает ее вещи себе на спину.

– Не сомневаюсь, но так мне будет удобнее нести тебя, – жизнерадостно улыбнулся он и пару раз невысоко подпрыгнул, проверяя, как держится рюкзак.

– Ты по-прежнему думаешь, что я не дойду сама? – нахмурилась она недовольно.

– Почему – думаю? Я на это надеюсь! Идем, патруль ждать не будет.

Встречались возле портальной площадки. Патруль состоял из восьми человек, и командовал им уже знакомый Лете мужчина, Белогор Лебедев. Все были одеты в комбинезоны, похожие на ее, но ярко-желтого цвета. Вольнов на их фоне смотрелся одинокой вороной, но любимому цвету не изменил. Единственное, что добавилось и на что Лета поначалу не обратила внимания, это узкие длинные чехлы на боках, ножны для какого-то холодного оружия. Феникс поздоровался со всеми, представил Лету, хотя все уже и так знали, кто она такая и зачем пришла.

– Вот, держи, на двоих, – долговязый худой мужчина, которого Лета запомнила из-за забавной фамилии – Мысик, – протянул Яроплету несколько очень широких толстых браслетов и небольшой мешочек.

– О, отлично! Спасибо большое. Я знал, что на тебя можно положиться.

– Я же знал, что ты забудешь, – усмехнулся Мысик.

– Что, Плетка, тяжело без магии, а? – подначил его Белогор.

– Да ничего, нормально, у меня приятная альтернатива, – невозмутимо отозвался тот, кивнув на стоящую рядом Летану.

Кто-то отпустил шутку про баб и Вольнова, но негромко, и Лета, к счастью, подробностей не разобрала. А потом Лебедев скомандовал отбытие, Мысик открыл портал, и все один за другим, начиная с Лебедева, шагнули туда.

Пейзаж изменился разительно. Светлеющее небо накрывало живописную скалистую равнину, по которой гулял ветер, а выход из портала оказался на тихом пятачке между камней, закрытом почти со всех сторон. Закуток этот выглядел обжитым, тут даже имелась пара грубо сколоченных лавок, на одну из которых Вольнов кивнул своей спутнице.

– Садись.

– Зачем? – растерялась она, но послушалась, напомнив себе о данном обещании не доставлять проблем.

– Ты умеешь ходить по снегу, не проваливаясь? Долго и не сосредотачиваясь на этих чарах.

– Нет, – признала Лета.

– Тогда будем пользоваться снегоступами. – Феникс опустился перед ней на корточки. – Ноги-то вытяни, куда ты их под лавку спрятала? – насмешливо глянул он снизу вверх.

– Я бы и сама справилась.

– Наверное, но у меня выйдет быстрее, – пожал плечами Яр, прилаживая ей на лодыжки те самые браслеты, которые дал Мысик. – Ты вряд ли такими пользовалась. На-ка вот, надень. Экстренный портал, на шею под одежду, должен соприкасаться с кожей, – он вытряхнул ей на руку небольшой, с горошину, голубовато-стеклянный шарик на толстой цепочке.

Лета молча приняла портал и принялась выполнять инструкции, наблюдая, как мужчина затягивает и переключает что-то в артефактах. Один, второй – много времени это не заняло, после Яр проворно обулся сам, в процессе пренебрегая лавкой, так и сидел на корточках.

– Готовы? – обратился к ним командир отряда, когда феникс выпрямился. – Тогда двинулись!

– Яр, – спросила Лета у своего спутника, когда группа тронулась длинной цепью, поставив гражданское лицо вместе с его сопровождением в середину. – А почему комбинезоны такие яркие? Мне казалось, военные, наоборот, используют маскировку.

– Искать проще в случае чего, – пояснил Вольнов без насмешек. – Мы же не с людьми сражаемся, а из тварей единицы ориентируются на зрение, и от таких маскировочная расцветка не спасет.

– А почему желтый? – полюбопытствовала она, понимая, что вряд ли это сделано из соображений красоты.

– Хорошо видно. И его, и кровь на нем. Поэтому не стали брать красный, на нем хуже.

– А ты почему в черном?

– Потому что меня отстранили, и еще не хватало в свободное от службы время форму таскать! – фыркнул он.

Снег был рыхлым, и его было много, так что дорогу выбирали осторожно. Кое-где находили нечеловеческие следы, и часть группы выдвигалась по ним. Несколько раз на отряд сами выскакивали твари, но пограничники справлялись уверенно.

После первой такой встречи, когда на людей попытался поохотиться щетинник – тварь, похожая на многоножку, но размером с теленка, – Лета едва удержалась от испуганного вскрика и невольно подалась к фениксу. Тут же опомнилась, бросила на него смущенный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не видел, продолжив внимательно наблюдать, как одна из боевых двоек слаженно расправляется с нападающим. Остальные в этот момент прикрывали и смотрели по сторонам: тварь считалась не слишком опасной, но случалось, что щетинники жили гнездами по три-четыре штуки, и могли выскочить новые.

Повезло, обошлось. Двое патрульных деловито отправили тушу порталом домой, не пропадать же добру, и группа невозмутимо двинулась дальше. Только Лета, хотя и пыталась держать себя в руках, после этого случая не отходила от феникса ни на шаг. Понимала, что без магии он совсем не так грозен, но все равно рядом с ним чувствовала себя спокойнее.

Вольнов заметил эту перемену, но подтрунивать над женщиной по такому поводу посчитал совсем уж грубым, тем более он ожидал чего-то подобного. Вернее, ожидал чего-то гораздо худшего и готовился ловить Горскую за шиворот, когда та попытается спастись бегством, но нет, рефлексы у спутницы оказались гораздо менее губительными.

Да и по дороге она держалась очень неплохо. Долгий и безостановочный путь по горам, даже несмотря на облегчающие жизнь снегоступы, требовал хорошей выносливости и вообще неплохой подготовки, потому что ради них никто не собирался отступать от плана и маршрута, и темп взяли хороший, привычный. А Лета не просто не жаловалась, она держала этот темп вполне достойно. Да, налегке, тогда как мужчины несли небольшие увесистые рюкзаки со всем необходимым на крайний случай, но все равно Яр не ожидал от нее подобного и был сейчас приятно удивлен.

Посмотрел он и на то, как Лета выполняет измерения – один раз группа проходила как раз мимо нужной точки возле самого Разлома. Ничего, правда, не понял, но порадовался, что времени это занимает немного.

Лета выложила на ровном участке круг из металлических пластин, испещренных какими-то узорами, достала нечто вроде складной удочки с тонкой проволокой вместо лески, на которой висел небольшой металлический же грузик с узорами, и закинула его в Разлом. В этот момент пограничники подобрались, ожидая, что вылетит в ответ, но на той стороне ее действия остались незамеченными.

Лета воткнула «удилище» в снег посреди круга и, придерживая его, некоторое время что-то колдовала. Плетения были слабыми и очень тонкими, не то что разобрать не получалось, но даже и заметить толком. А после аккуратно сложила свои «приборы» и удовлетворенно сообщила, что готова двигаться дальше.

Пограничники единогласно решили, что Горская – самый беспроблемный гражданский у Разлома на их памяти, и двинулись дальше. Такая оценка ей явно польстила, да и успешное начало работы подняло настроение.

– А замеры-то где? – полюбопытствовал Вольнов.

– Записаны внутри артефакта, – с удовольствием пояснила Лета. – Переписывать и расшифровывать буду уже в спокойной обстановке, в тепле.

– Замерзла? – настороженно уточнил Яр.

– Руки немного, – нехотя призналась она. – Все остальное с магической начинкой, а рукавицы нельзя, можно оборудование повредить.

– А вторую пару взять?

– Я не думала, что будет так холодно, я обычно не мерзну, – произнесла она со смущением.

– К следующему разу найдем, – невозмутимо пообещал феникс. К облегчению Леты, никаких упреков и недовольства не последовало, она боялась гораздо более резкой реакции.

Привал на обед устроили в небольшой пещере, одной из множества здесь, предварительно проверив, не облюбовал ли ее кто-то еще. С собой патруль нес горячий сладкий чай и множество бутербродов, причем с расчетом на два дополнительных рта.

– Яр, а почему мы не несем ничего общественного? – тихо спросила Лета у феникса, когда все опять выдвинулись дальше по маршруту.

– Потому что ты гражданское лицо, а я – ответственный за тебя. Говорю же, в случае чего я должен буду нести тебя, какой уж тут дополнительный груз.

– Сам всю дорогу? – с сомнением уточнила Лета. – Это же тяжело.

– Спорим? – весело сверкнул он глазами.

– Лучше не будем проверять, – предсказуемо отказалась она.

Широкое ущелье, в котором в прошлый раз пострадал феникс, располагалось ближе к концу маршрута. Яроплет думал, что его в метель совсем занесло, однако место битвы лишь слегка припорошило, и сквозь тонкий налет снега чернела оставшаяся на камнях гарь, кое-где угадывались обугленные останки хлыстонога. Все пригодное к использованию забрали сразу, а на оставшееся не позарились даже всеядные местные падальщики.

Пока группа шла по дну ущелья, напряженно осматриваясь и невольно ожидая подвоха – как и всегда в местах, где недавно внезапно случалось что-то плохое, – Вольнов вглядывался в склон, восстанавливая в памяти картину боя и прикидывая, где именно все это происходило.

Если следы магии нашлись на нем в том месте, куда пришелся удар хлыстонога, значит, подцепил он их уже после удара – там, куда упал. Крепили чары наверняка на камни, и повыше, поскольку снег может нарушить плетение. Все же вода, пусть и не жидкая.

– Говоришь, ты помнишь чары, которые на мне были? – спросил Яроплет. Он не верил всерьез, что на камнях сохранятся какие-то следы, но и не проверить глупо, вероятность все равно существовала.

– В общем да, – отозвалась Летана. – А что?

– Пойдем, посмотришь одно место. Вдруг там что-то осталось? Вряд ли, но проверить стоит. Белка! – окликнул он командира и махнул на гору: – Мы отклонимся немного в сторону.

– Хочется пройтись по местам боевой славы? – усмехнулся тот. – Оно тебе надо?

– Надо, – невозмутимо кивнул феникс.

Стычка произошла на каменном выступе, слегка выдающемся из белого заснеженного склона на достаточно небольшой высоте, так что имелась возможность отклониться в сторону, не задерживая при этом патруль. В горку пришлось немного поднажать, но зато потом предстоял спуск. Надолго задерживаться Вольнов не собирался и потому рассчитывал, что ждать их не придется.

– Смотри, – обратился Яроплет к спутнице, когда они добрались до нужного места. – Вот оттуда они вылезли, вот там он меня хлестнул, примерно куда-то сюда я отлетел. Не на камни и, наверное, недалеко, иначе поломался бы весь, а не только ребра. Но и чары не могли находиться на снегу, они бы долго не продержались. Наверное, имеет смысл искать где-то вот тут? – Он широко повел рукой, показывая на достаточно ровный каменистый участок.

Лета задумчиво нахмурилась, озираясь по сторонам, кивнула и пустила расходящимся кругом очень тонкие и легкие поисковые чары, как раз рассчитанные на обнаружение слабых магических проявлений. Такие воздействия давались Лете легко, сказывалась богатая практика, хотя обычно маги ее уровня не жаловали малонасыщенные плетения.

– А знаешь, что-то и правда есть! – с удивлением призналась она. Отошла немного в сторону, туда, где поиск зацепил следы чар, и опустилась на корточки.

– И что там? – спросил Яр, досадуя на себя, что сам ничего увидеть не может.

– Сложно сказать. Давай я сделаю замеры, а потом дома посмотрю, – оживилась она и выпрямилась. – У приборов чувствительность всяко…

Она осеклась, потому что в этот момент что-то тускло сверкнуло, и по склону прокатился низкий, негромкий не то треск, не то стон. А потом склон поехал вниз. Кажется, весь целиком, и Лета растерянно замерла, не зная, что предпринять. Инстинктивно потянулась к силе, чтобы расправить крылья, но не успела, потому что ее в охапку подхватил Яр, сбив настрой. И прыгнул.

Сердце подскочило к горлу, дух выбило от удара о снег, а потом были только гул, рокот и темнота.

Лета не теряла сознания, просто оно не успевало фиксировать происходящее. Не сразу она поняла, что больше никуда не падает, что рокот почти стих, а она лежит на спине, придавленная сверху непонятной тяжестью, но при этом есть чем дышать и все части тела вроде бы на месте.

Тяжесть дернулась, завозилась, стало немного просторнее, но по-прежнему – абсолютно темно. И холодно, особенно голове и шее под воротником, потому что шапка пропала, и снег забился всюду, куда мог. Лета попыталась пошевелиться, но не сдержала вскрика.

– Что? – голос феникса прозвучал совсем рядом, дыхание пощекотало щеку. – Где?

– Рука… – жалобно проговорила она. – Запястье, правое. Я на ней лежу.

Рука оказалась неудачно подвернута под спину. Яр приподнял женщину за талию, сильнее вжимая в собственное тело.

– Попробуй вынуть.

Закусив губу, Лета послушалась. Из-за тесноты это удалось с трудом. Освобожденное запястье продолжало пульсировать болью, но стало полегче, зато догнало новое осознание.

– Что случилось? Где мы?

– Лавиной накрыло, – спокойно пояснил феникс.

– Что?! Какой… Мы что, под снегом? Надо выбираться! Яр! – Она забилась в его руках, задергалась.

– Не паникуй! – коротко рявкнул он. – Кислород экономь.

– Кислород?! Я…

Дышать сразу стало тяжело, паника вцепилась когтями в горло, и женщина принялась лихорадочно хватать воздух ртом. Она в ужасе попыталась призвать магию – но не успела. Феникс прижал ее теснее и заткнул поцелуем.

Не просто коснулся губ губами – это был именно поцелуй. Язык прошелся по нижней губе, скользнул в судорожно распахнутый рот…

Паника отступила, кажется, от неожиданности и возмущения. Он что, в самом деле ее целует?! Вот так? А она что, в самом деле отвечает?..

Но прежде чем Лета все осознала и воспротивилась, Вольнов прервал поцелуй и спросил насмешливо:

– Успокоилась?

– Ты что делаешь?!

– Не дергайся. Нас сейчас спасут. Слышишь голоса? Там маги. Несколько минут, и нас отсюда вынут.

– Надо их позвать, как они…

– Они ничего не услышат. Совсем. Дыши спокойнее, – он говорил негромко и медленно, ровно, так что само звучание голоса возле виска успокаивало, почти гипнотизируя. – Я освободил нам пространство, воздуха до спасения хватит. Не дергайся. Так больше расходуется кислород. Да и мне сдержаться трудно, – добавил с задумчивой иронией.

– Сдержаться? – растерянно уточнила Лета. Сердце продолжало торопливо колотиться, но паника, по крайней мере, больше не застилала разум.

Хорошо, что она оказалась тут с фениксом. Одна бы, наверное, уже свихнулась от страха…

– Я лежу на женщине, которую хочу, и мне понравилось, как ты целуешься. Дальше продолжать? – с иронией поинтересовался он.

Лета задохнулась от возмущения, однако внезапно взглянула на их положение с новой стороны: Вольнов скорее сбоку, чем сверху, но их ноги сплетены и придавлены снегом, бедра тесно прижаты к бедрам, а ее ладонь, с которой сорвало рукавицу, чувствует жар кожи на груди феникса. Не говоря уже о том, что лицо его тоже близко, и нос почти утыкается в ее висок.

Она поспешила отогнать мысль, что ее вдруг взволновала и эта близость, и эта его полурасстегнутая жилетка… Феникса хотелось потрогать, и бороться с этим искушением почти невозможно, когда он лежит вплотную. И целовался он так, что волей-неволей закрадывались мысли о повторении и продолжении – неуместные, отдающие безумием в их ситуации, но, кажется, ей вместе с поцелуем передалась часть бесшабашности этого мужчины. И сразу стало совсем не холодно и почти совсем не страшно…

– Псих, – пробормотала она, радуясь, что в темноте невозможно заметить ее смущение. – Мы вот-вот задохнемся, а он о бабах думает!

– Не о бабах, а об одной и вполне определенной привлекательной женщине, – возразил Яр. – А если мы начнем задыхаться… Лета, у тебя на шее портал, настроенный на жизненные показатели. При их критическом падении он выдернет нас в больницу. Из-под снега тоже. Что ты такое пыталась наколдовать перед лавиной? Я только дымку голубую увидел.

– Крылья раскрыть, – призналась она нехотя. После напоминания о портале Летана и без того чувствовала себя истеричной дурой, а уж вспоминая об этом порыве… – Инстинктивно, прикрыться. Глупо, хорошо, что не успела. Поломалась бы только…

– Крылья? – заинтересовался Яр. – Но не огненные. Ты что, ирия? – предположил он.

– Да, – со вздохом созналась она.

Но высказываться по этому поводу Яроплет не стал, только растерянно хмыкнул.

Она совсем не походила на ирию, он бы ни за что не подумал о таком варианте, как она и сказала вчера. Птицы счастья из Синего лепестка были очень легкими, живыми, общительными и энергичными существами. В своей светлой грани они несли праздник окружающим, обожали смешить и радовать, в темной отличались взбалмошностью, эгоизмом, истеричностью и поверхностностью. И тут вдруг – Летана. Серьезная, даже слишком. Сдержанная, упертая, чересчур правильная, холодная. Ничего так контраст.

Впрочем, насчет холодности… Это он прежде мог подобное подозревать, до поцелуя, на который женщина ответила без раздумий и который теперь очень хотелось повторить.

Целовалась Лета жарко, сладко, отзывчиво. Яроплет прекрасно видел, как поначалу она инстинктивно вспыхнула ответным возбуждением, быстро и ярко, а уж потом вмешался разум и все испортил. И говоря о своих желаниях, он ни капли не лукавил и не преувеличивал для большего эффекта. Если прежде он подумывал затащить ее в постель больше из любопытства, как это будет, то теперь не сомневался: будет хорошо. Женщина, которую он хотел, приобретала все больше личных, определенных черт, которые как минимум интриговали и побуждали лучше в ней разобраться и познакомиться поближе, отчего желание только крепло. Настолько, что за воплощение его он уже настроен был побороться.

Хотя феникс и расширил для них жизненное пространство, примяв вокруг снег, в крошечной норе быстро стало очень влажно и душно от дыхания двух человек. Лета верила ему на слово, что воздуха хватит, напоминала себе об одноразовом портале и старательно сдерживалась от того, чтобы активировать его принудительно. Пока это получалось.

Летана в очередной раз подумала, насколько ей повезло оказаться в этой ситуации вместе с Вольновым. Стоило представить, что в темноте она совсем одна, без малейшего понимания, что происходит, как сразу же пробирало страхом, и голоса вверху, которые было прекрасно слышно, совсем не успокаивали. Кажется, люди ходили мимо.

– Когда нас уже вытащат? – с тоской пробормотала она. Не потому, что надеялась на ответ, а потому, что разговор успокаивал. Она помнила просьбу экономить воздух, но лежать в тишине было слишком страшно.

– Скоро, – спокойно ответил феникс. – Наверное, не только нас накрыло. Ты успела что-нибудь разобрать в тех чарах?

– Не знаю. Не могу так, – пробормотала она. – Надо успокоиться и записать, а я сейчас, когда замолкаю, могу думать только о том, насколько еще хватит воздуха. Извини. Я обещала не доставлять неприятностей. Не думала, что такая трусиха, и…

– Ты молодец, – возразил феникс. – Всю дорогу держалась отлично. Я думал, быстро устанешь и просто не сможешь идти в нужном темпе, а ты тренированная, оказывается.

– Я бегаю и плаваю, – призналась Лета. – Хорошо помогает отвлечься и очистить голову…. Что это такое? Мне кажется или правда стало светлее? – осеклась она, вдруг сообразив, что начала различать очертания и феникса, и низкого «потолка» их тюрьмы.

– Откапывают, – подтвердил он.

– Хвала Творцу! – облегченно выдохнула Лета.

Несколько следующих минут прошли в тревожном предвкушении. Ждать сейчас, когда свобода так близко, оказалось еще более невыносимо. Летана с трудом сдерживалась, чтобы не пытаться откопаться самостоятельно и не кричать, привлекая внимание.

Стремительно светлело. Голоса становились все громче и отчетливей, они перебрасывались короткими, деловитыми и малопонятными без контекста фразами: «Держи вот тут! – Сейчас я его… – Погоди, вон там убери…» А когда в нору хлынули воздух и яркий свет, Лета первым делом закашлялась от неожиданности.

– Целы? – деловито спросили сверху.

– Почти, – ответил феникс. – Никто не потерялся?

Его заверили, что у всех все нормально. Засыпало еще двоих, как назло – новичков, но их уже успели достать и почти привели в чувство. Страху парни натерпелись, один слегка поломался, но этим их проблемы и ограничились.

– Ладно, не отвлекайтесь там, копайте быстрее!

– Точно? – насмешливо поинтересовались сверху. – А мы думали, вам хорошо и вас лучше не беспокоить, даже хотели перекусить сперва. Вольнов с дамой и такое уединение – ну как тут можно вмешиваться?

– Я, конечно, горяч, но валять женщину по снегу мне воспитание не позволяет, – насмешливо отмахнулся феникс.

Дальше посыпались новые шуточки в том же духе, а Лета ловила себя на том, что они ее даже не возмущают: было так хорошо просто дышать и видеть небо над головой, что болтовня мужчин терялась на этом фоне.

Только радость оказалась недолгой. Когда ее под мышки вынули из глубокой ямы и объятий феникса и усадили прямо на снег, Лету начало сильно знобить. Во влажную и распаренную под снегом кожу яростно впился мороз, да и воздух, который она так жадно глотала, запершил в груди, пытаясь встать колом.

Кто-то сунул ей в руки жестяную кружку с горячим чаем, и стало даже хуже, чем до того: руки мерзли, их хотелось погреть о доступный источник тепла, но он был слишком горячим и обжигал.

Через несколько секунд рядом опустился на колени феникс. Бесцеремонно перехватил пострадавшее запястье, спихнул рукав повыше и принялся ощупывать, оценивая повреждение. А Лета поймала себя на том, что ей уже плевать на боль, и на все плевать, только хочется сунуть этому мужчине еще и вторую руку, потому что у него потрясающе приятные пальцы – горячие, но не обжигающие, как кружка. А лучше не только руку, но прижаться к нему целиком, засунув голову под полу жилетки, и пусть думает что хочет.

– Так больно? А так?

– Ай! – дернулась она, когда он немного повернул запястье, и признала, что боль еще рано списывать со счетов.

– Так?

– Больно… Ай!

– Перелома, скорее всего, нет. Сейчас… Листан! – окликнул он кого-то, кого Лета при знакомстве с группой не запомнила. – Подойди потом! – Высокий русоволосый мужчина, возившийся в стороне с ногой одного из пострадавших парней, кивнул, а феникс нахмурился, глянув опять на Горскую: – Замерзла? Иди сюда, – он расстегнул жилетку до конца, сел ближе и потянул Лету за локоть, не дожидаясь, пока в ней разберутся между собой приличия и желание согреться за счет огненного мага.

– Не знаю, – запоздало пробормотала Лета, прижимаясь щекой к его плечу. – Вроде бы нет, но колотит.

– От контраста, – со знанием дела сообщил феникс. – Бывает. Слишком резкий и слишком сильный перепад окружающей температуры.

– Откуда ты знаешь? Ты же не мерзнешь. – Это прозвучало с отчетливой завистью, но Лете сейчас было не до подобных мелочей.

– С людьми-то я общаюсь, – усмехнулся он.

– Что тут у вас? – подошел Листан, опустился рядом на корточки. Насчет их объятий насмешничать не стал, и Лета по этому поводу испытала к незнакомому мужчине прилив благодарности.

– Посмотри, с запястьем что-то. Вроде не перелом, но…

– Вы целитель? – уточнила Летана, понятливо протягивая травмированную руку Листану.

– Немного, – улыбнулся тот. – Ты прав, Яр – не перелом, связки. Обезболю, до заставы дотянете, а там уже штатный целитель подлатает. Могу еще повязку наложить, но лучше не надо, слишком холодно, достаточно просто поберечь и не нагружать. Проконтролируй, – обратился он к фениксу, потом смерил пару взглядом и, смущенно кашлянув, добавил: – Только это… Сегодня в лазарете Бочка дежурит.

– Паршиво, – поморщился Вольнов, а Лета рядом облегченно вздохнула, потому что именно в этот момент подействовали чары целителя и запястье перестало противно ныть.

– Думайте, в общем, – сообщил Листан и ушел.

– Как ты, дойдешь еще немного? – спросил Яроплет. – До портальной зоны. Тут правда недалеко, час, не больше.

– А отсюда нельзя переместиться? Вы же и добычу отправляете оттуда, где попадается, и экстренные порталы…

– Трупы мы пересылаем другими чарами, там специфический предметный портал, он создает меньше возмущений, а экстренные – на то и экстренные. Но вообще порталы в поле нежелательны: они и наблюдательные чары сбивают, и энергетическое поле искажают, и тварей приманивают.

– Про тварей я никогда не слышала, – растерянно пробормотала Лета. – Серьезно?

– Это не научная теория, а личные наблюдения пограничников. Но очень многие замечали, – пояснил Вольнов. – Глянем еще, что Лебедев решит.

– То есть?

– Парень вон ногу повредил. Я бы всех дальше погнал, чтобы не расслаблялись, но командир – он.

– Не расслаблялись? – Лета подняла на него растерянный взгляд.

– Отработка перемещения с раненым лишней не бывает, – хмыкнул Яроплет. – Так веселее.

– Что в этом веселого?!

– Ты просто никогда не пробовала! – отмахнулся феникс. – Ага, кажется, все-таки выдвигаемся, – явно обрадовался он, когда целитель достал из своего рюкзака небольшую яркую скатку. – Подъем. Или попросим портал?

Подначки или насмешки в его голосе не прозвучало, взгляд тоже был спокойным и серьезным, и Лета решила ответить честно:

– Дойти смогу, но холодно, а у меня и рукавицы, и шапка где-то там, под лавиной. Чудо еще, что оборудование не сгинуло!

– Да, только наставило мне пару синяков, – усмехнулся он. – Сейчас что-нибудь придумаем, сиди тут и никуда не уходи.

Феникс завозился, скинул рюкзак и поставил его на снег рядом с Летой, а потом под озадаченным взглядом женщины стащил и жилетку. Та оказалась непростой, в высоком воротнике прятался сложенный капюшон. Ничего не спрашивая и не слушая возражений, Яр накинул жилетку подопечной на плечи, надвинул капюшон.

– На, она от ветра хорошо защищает. Сейчас вернусь.

Лета проводила его взглядом и так и не сумела отвлечься на что-то еще, зачарованно следя за перемещениями феникса. Полуобнаженный мужчина на фоне сугробов и заметенных снегом скал выглядел сюрреалистично, а татуировки, россыпь ярких веснушек по всему телу и стриженое пламя на голове, которое трепал ветер, добавляли красок и контраста.

Она помнила птицу на хирургическом столе, но сейчас остро захотелось увидеть Вольнова в обороте и полном сознании. Взглянуть на широкие пламенеющие крылья, на длинный хвост, проследить за полетом. Огненная птица на фоне снега должна смотреться еще более впечатляюще, чем феникс в человеческом облике. Или нет?.. Потому что птица – это просто красиво, а вот так сложенный мужчина волнует совершенно иначе.

Лета тяжело вздохнула и спрятала нос в воротник жилетки, от которой пахло терпко и пряно – ее хозяином.

Все шло не так. Совсем не так. Они не должны были попадать в лавину, он не должен был ее целовать, отогревать своим теплом, заботиться вот так спокойно и деловито, как будто для него это – нечто само собой разумеющееся. Она, наконец, не должна была рассмотреть в нем привлекательного мужчину!

Творец… Есть ли вообще что-то более глупое, чем опять увлечься мужчиной, который когда-то давно уже разочаровал?

Нет, наверняка таких вещей в жизни полно, но сейчас Лете ничего не вспоминалось. А Вольнов – вот он, мозолит глаза, настырно пробирается в личное пространство, а ей уже даже и возражать против этого не хочется, потому что он сильный и теплый, и прижиматься к нему очень приятно.

Кто бы мог подумать в годы учебы, что долговязый и тощий лохматый парень вырастет вот в такого мужчину!..

Мелькнула мысль: возможно, стоит уступить его притязаниям, расслабиться и разнообразить командировку пошлым курортным романом? Она ведь находит его физически привлекательным, будет новый опыт…

Лета даже головой тряхнула, отгоняя предательские мысли. Нет уж. Никаких интрижек. Только серьезные, ответственные отношения с мужчиной, который настроен так же. А то она не знает собственной привязчивости! Сейчас поддастся, а потом опять латать разбитое сердце? Вольнов-то своих легкомысленных намерений не скрывает, он в этом честен, и надо быть полной дурой, чтобы согласиться на предложенное, а потом страдать, что не получила больше.

Да и, в конце концов, надо ли ей это «больше» от него?

К счастью, в этот момент вернулся феникс и отвлек от глупых переживаний более простыми и приземленными вещами. Кто-то из пограничников поделился огромными рукавицами, в каждую из которых Лета могла бы без усилий засунуть обе руки, кто-то – длинным вязаным шарфом, потертым и заношенным, явно любимым, и почему-то желто-розовым, в полоску.

– Смешной какой, – улыбнулась Лета, когда Яр помогал ей намотать этот шарф на голову вместо шапки. Она бы и сама справилась, если бы не рука: обезболивание работало, но кисть слушалась плохо.

– Чадову младшая дочка связала лет пять назад, – со смешком ответил Вольнов. – Он так сиял и гордился, что над ним даже глумиться было совестно за такую расцветку. Татке, опять же, только-только восемь тогда исполнилось, какой с нее спрос. Так что цени, вещь уникальная.

– Спасибо…

– Куда, оставь жилетку! От ветра шарф не поможет. – Он опять надвинул ей на голову капюшон.

– Спасибо. А ты?..

– А у меня это вопрос приличий и удобства, а не тепла, – отмахнулся феникс.

И дальше спорить Лета не стала. Не приводить же единственный оставшийся аргумент, что ее смущает его внешний вид!

Глава 7. Предварительный диагноз

Ничего веселого в перемещении с раненым Горская как не видела изначально, так и не нашла потом, когда пострадавшего парня попеременно тащили на тканевых носилках остальные патрульные. Вольнов запрягался наравне со всеми и тащил дольше, логично мотивируя это тем, что больше все равно ни на что не годен. Наверное, прежде Лета и внимания на это не обратила бы, только покачала головой в ответ на неумолчную болтовню феникса, а теперь воспринимать его настолько легкомысленным уже не получалось.

Она видела, как веселел и успокаивался раненый от такой поддержки старшего товарища. Парнишку тяготил и собственный пережитый страх, и то обстоятельство, что он стал обузой для всего патруля, а феникс неплохо отвлекал его от этих переживаний. Лета прекрасно понимала юношу и, глядя на него, радовалась, что может идти сама. Если поначалу план Вольнова нести ее всю дорогу казался обидным и оскорбительным, то теперь вызывал смущение и неловкость. Именно потому, что ей бы тоже никто не поставил этого в вину.

А особенно стало не смешно, когда отряд столкнулся со стаей из десятка камнешкуров – тварей с крупную собаку ростом и с очень прочной кожей, которых не брала магия. Зато с ними неплохо справлялись волчьи и медвежьи клыки, укрепленные магией: камнешкурам не хватало проворства, чтобы тягаться с опытными бойцами.

Все это, правда, Лета поняла уже после, когда свои победили без потерь. А поначалу, когда она вместе с раненым оказалась за спинами нескольких бойцов, включая Яроплета, доставших длинные ножи для ближнего боя, перетрусила едва ли не сильнее, чем в лавине. Драка, когда во все стороны летела шерсть и кровь, выглядела откровенно жутко. А мужчины еще посмеивались потом, бурно обсуждая и подначивая друг друга, их эта стычка лишь воодушевила. Всех, не только феникса.

Логично было предположить, что твари не настолько опасны, как выглядят, но принять это оказалось очень трудно. В отличие от пограничников Лета не могла постоять за себя без применения магии даже в теории, и возможность подобного поворота пугала.

– Яр, а женщин у вас тут совсем нет? – задумчиво спросила она, когда феникс передал ношу другому бойцу, а сам опять зашагал рядом с Летой налегке.

– А что, хочется у нас служить? – улыбнулся он.

– Вот уж нет. – Она даже поежилась. – Просто интересно.

– Есть немного. Тут же от магов не только магия требуется, но и сила, и боевая подготовка. Тебе это точно не подойдет, так что хорошо, что у тебя нет таких планов.

– Я знаю, почему это не подойдет мне на самом деле. А почему это не подойдет мне с твоей точки зрения? – Горская не удержалась от проявления любопытства.

– Как тебе сказать… – протянул Яроплет с сомнением, окинув ее задумчиво-насмешливым взглядом. Под таким сразу захотелось просто назло пойти в пограничники, и Лете пришлось волевым усилием бороться с проснувшимся духом противоречия.

– Да говори как есть, тактичный наш, – со смешком вставил шагавший следом Лебедев. – Просто они больше пограничники, чем женщины, а вы слишком симпатичная, чтобы вас портить.

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Лета, бросив взгляд через плечо.

– Ну ты представь себе женщину, которая могла бы переть на себе коня вроде Белогора по пересеченной местности, притом без ущерба для собственного здоровья! – пояснил Яроплет.

– А ты что, многим легче, что ли? – возмутился тот.

– Или коня вроде меня, – легко согласился Вольнов. – Главное, она должна быть немногим меньше. Нет, если прижмет, то и ты бы, наверное, дотащила, но с какими последствиями для себя? Ты же целитель, можешь, наверное, прикинуть.

– Пожалуй, – согласилась Лета, покосившись на феникса. Она занималась спортом и находилась в хорошей форме, но… случай действительно должен быть исключительным, и это точно будет очень и очень сложно.

– Я же говорю, у нас есть несколько дам, могу даже познакомить. Они отличные бойцы и офицеры, тут никаких претензий, но… Нет. Ты слишком хороша такая, какая есть.

– Как-то это уничижительно звучит, – задумчиво пробормотала Лета, впрочем, без обиды в голосе. – Как будто весь смысл существования женщины в ее привлекательности для мужчин.

– А с чего ты взяла, что я про привлекательность? – рассмеялся Яроплет, покосившись на нее. – Нет, ну и про нее тоже, но моя шкура всем своим видом как бы говорит, что врач-силовик из тебя первоклассный, а вот боец, скорее всего, вышел бы паршивый.

– Хотя всякие общественные деятели порой пытаются что-нибудь этакое отчудить, – поддержал еще один пограничник. – Наши, к счастью, пока отбрыкиваются. Отчасти и благодаря тем немногим женщинам-офицерам. Помнишь, как Ягира ту истеричку отшила?

Тут Лете с удовольствием пересказали историю, как сюда несколько лет назад приезжала журналистка из столицы с целью осветить, как злые мужчины обижают и зажимают женщин. То-то удивилась, когда эта самая Ягира оказалась резко против любых изменений!

– Познакомь их, кстати, – обратился Белогор к фениксу. – Ягира очень рада, что твою за… тебя и на этот раз опять спасли, и с удовольствием поблагодарит лично.

– Может, и познакомятся, застава маленькая, – философски пожал плечами Вольнов.

Некоторое время они шли молча. Лета, примерив на себя роль пограничницы, окончательно отогнала эту нелепую идею и полностью согласилась с фениксом: лучше быть мастером в том, что умеешь, чем из принципа влезть в какое-то чуждое дело и плестись там в хвосте.

С этих мыслей она незаметно для себя вернулась к лавине, а вернее, к тому, что ей предшествовало. К следам магии на камнях от какого-то старого заклинания и яркой вспышке за мгновение до схода снега.

Определить назначение чар по таким кускам невозможно, тем более Летана и рассмотреть их толком не сумела. Поняла лишь, что плетение тонкое и сложное, но не более того. Да, она не стала бы присягать в этом на суде, но не сомневалась, что именно в него влетел Вольнов после удара хлыстонога. Сейчас казалось даже, что на камнях виднелись следы крови, но тут уже не было никакой уверенности, Лета вполне могла додумать эту деталь или принять за кровь что-то другое.

Какое-то время чары держались там до встречи с фениксом и сохранились несколько дней после, даже такие вот обрывки – и то не рассеялись, продолжали держаться. Очень долговечные чары, на редкость долговечные и стойкие, при этом – тонкие и маломощные. И Летана не могла понять их предназначения.

Привязка портала? По сложности подходит, но слишком тонкая структура и слишком мало магии.

Для всего, что приходило в голову, там слишком мало магии. Любая ловушка, любой щит, что угодно – гораздо мощнее. Иллюзия? Возможно, но иллюзия чего?!

– Яр, а как получилось, что вы не заметили хлыстоногов? – задумчиво пробормотала Лета. – Я вижу, как внимательно вы вглядываетесь в склоны, вряд ли пропустили бы в той расселине такое, тем более она совсем мелкая.

– А их снегом припорошило, – не стал уходить от ответа феникс. – Они по морозу и к перемене погоды часто вялые и любят забираться в такие дыры. Мы бы их заметили, но та щель – не обратила внимания? – очень плохо просматривается. Ее видно, только когда окажешься напротив. А что?

– Я пытаюсь понять, что могли делать те чары. Надежные, давние, но слишком слабые для чего-то серьезного. Может, маскировка? Но чего? Не тварей же прятали, тем более если они и так хорошо умеют скрываться!

– Нет, там вряд ли было что-то такое. Белка не видел, а он меня оттуда вытаскивал.

– А сигналки, о которых ты говорил? Они сложные?

– Нет, зачем? Несколько ниток силы.

– Тогда это не они, – рассеянно отозвалась Лета. – Там на редкость сложное.

– Что, вы правда нашли какую-то странность? – обернулся Всеслав Мысик, который шел впереди. – Плетке не привиделось?

– Не то чтобы странность, просто какие-то чары. А еще я сейчас вспомнила… – оживилась она. Но тут мелькнула неожиданная, но очень здравая мысль, Горская запнулась на полуслове и пробормотала: – А впрочем, нет, ерунда.

Феникс покосился на нее задумчиво, а потом вдруг резко сменил тему:

– Лета, я хотел спросить, а до завтра твоя рука потерпит? Утром дежурный целитель сменится.

– А что такое? – растерялась она.

– Просто там Бочка, – он страдальчески скривился.

– Это плохо? – неуверенно предположила она, вспомнив, что отрядный целитель называл эту фамилию и как-то странно себя при этом вел. – Плохой специалист?

– Да нет, почему, нормальный…

– Очень она нашего Яра любит, – со смешком ответил вместо него еще один мужчина, шагавший следом за парой. – Так любит, что вам с ним и правда лучше к ней не попадать. Помочь-то поможет, но наверняка какую-нибудь гадость подстроит.

– Почему? – еще сильнее растерялась Летана. – Она за что-то обижена на Яроплета?

– Нравлюсь я ей, – честно признался Вольнов. – Но фениксы в неволе не размножаются, поэтому я предпочитаю спасаться бегством. А учитывая, что она еще жутко ревнива… В общем, я не хочу подвергать тебя такому риску.

– Коварный, – укоризненно качнула головой Лета. – Обнадежил женщину, а теперь?

– Не было ничего! – возмущенно уставился на нее феникс, а пограничники, которые шли рядом, дружно заржали. Сразу посыпались шутки разной степени похабности – историю взаимоотношений феникса с загадочной целительницей явно знали и любили все. – Творцом клянусь – не было! Я ей даже почти не улыбался! Ну так, не больше, чем обычно… Но кроме этого – ничего! Хорошая женщина, почему нельзя ей улыбнуться? То есть сейчас-то я уже научен горьким опытом и понимаю почему, но…

– Смотри, Плетка, поймает она тебя когда-нибудь! Жениться придется.

– Да я лучше в Разлом прыгну, чем на Бочке женюсь! – кажется, вполне искренне передернулся Яр.

– Чем она такая страшная? – продолжила недоумевать Лета.

– Не страшная, симпатичная даже… – вставил кто-то из молодых, но на него сквозь смех суеверно зашикали.

– Доктор Бочка – женщина строгая и властная, – наконец внятно пояснил Мысик, который до этого шуточек не отпускал, а только молча посмеивался. – Почти как Золотов, только в юбке и званием пониже.

– Так, а ну кончайте базар! – прикрикнул на всех Лебедев. – Расслабились… Как Вольнов в отряде – сразу начинается.

– Вольнов вообще молчал! – хмыкнул тот себе под нос.

– Я все слышал!

На этом разговор на самом деле закончился, и Лета не стала его возобновлять. Такие вопросы действительно стоит обсуждать наедине. Не про загадочную доктора Бочку, конечно, волновало другое.

Полбеды – чары на месте происшествия, природы и назначения которых она так и не поняла: не хватало данных. Но главное, теперь Летана, вспомнив белую вспышку, очень сомневалась в случайности лавины, поскольку ни для чего иного простейшее заклинание, даже скорее шар сырой силы, использоваться не могло, а готовому сойти снегу такого толчка вполне достаточно. Лета заметила чары только потому, что именно в этот момент рассматривала силовые линии и еще не успела перестроить зрение.

Кто-то спустил на них и на место сражения лавину, и этот кто-то точно из отряда. Вряд ли он пытался их убить, слишком ненадежный способ при наличии экстренных порталов, а вот не позволить считать следы и разобраться в затейливом, слишком стойком плетении…

Эта мысль чем дальше, тем сильнее тревожила, и Лете приходилось прилагать усилия, чтобы не коситься настороженно по сторонам и не поглядывать на мужчин с подозрением.

Остаток пути прошел достаточно мирно. Пару раз пограничники проверяли следы, но на группу больше никто не нападал. Перед отправкой возникла небольшая заминка – командир что-то колдовал над артефактом на краю портальной зоны, остальные отряхивали снег и вообще потихоньку готовились к возвращению. Вольнов снял с Леты снегоступы и отошел вернуть их Мысику и переброситься с ним парой слов.

– Что-то вы помрачнели, – обратился к Летане целитель. – Как ваша рука?

– Спасибо, обезболивание еще действует, – натянуто улыбнулась она. – Просто немного устала с непривычки.

– Ничего, вот сейчас как придем, как поедим! – возник рядом Яроплет. – Ужасно хочу мяса. Много мяса. С кровью!

– Фениксы – не хищные птицы, – насмешливо укорил Листан.

– Тем хуже для них, – отмахнулся Яр. – Идем, портал открывают. Что ты решила? Рискнешь с Бочкой познакомиться?

– Потерплю до завтра, – не стала настаивать Лета. В конце концов, это меньшее, что она могла сделать для него в благодарность за проявленную заботу.

– Балуете вы его, – рассмеялся целитель и нырнул в портал, а там подошла очередь Леты.

В городе Вольнов в своем нынешнем виде смотрелся еще более странно, чем в горах. Или, может, в горах Летана к нему успела немного привыкнуть, а вот в городском пейзаже вернулось смятение. Она несколько секунд колебалась, стоит ли вернуть ему жилетку, но сдержалась: наверняка ведь не примет и только посмеется над ее смущением. С подобным положением вещей Летану примирило то, что идти было недалеко, хотя народу навстречу за это время попалось множество, и все любопытно косились, и все прекрасно знали феникса и здоровались с ним. Но, к ее облегчению, обошлось без неловких сцен, добрались быстро и благополучно.

В крошечную квартиру Яроплета Горская возвратилась с таким странным ощущением, будто приехала домой из дальнего похода. Ушла она отсюда всего лишь утром, но за это время столько всего случилось, что об этом приходилось вспоминать. С облегчением сбросила ботинки и стянула комбинезон, уже не стесняясь хозяина – в конце концов, помимо нижнего белья, на ней хоть и облегающие, но плотные штаны и тонкая кофта. Слишком хотелось избавиться от верхней одежды – пусть и удобной, и не стесняющей движений, но все равно успевшей надоесть.

– Нет, определенно, ты зря без штанов! – не удержался от замечания Вольнов, обласкав взглядом ее ноги, обтянутые темной тканью.

– В штанах, как видишь, – возразила Лета, стараясь сохранять невозмутимость.

Она прекрасно знала, что штаны эти отлично подчеркивают хорошую фигуру, способную привлечь внимание и интерес почти любого мужчины, и ни за что не призналась бы, что внимание феникса не оставляет ее настолько равнодушной, как хочется показать.

– Давай я в душ первый, мне быстрее, а потом схожу за ужином. Или спустимся вниз?

– Наверное, лучше поесть здесь. Я хотела кое-что у тебя спросить, не хочется, чтобы кто-то это слышал.

– Так, я уже по уши заинтригован! Погоди, я быстро, – сообщил он и, подхватив свои домашние штаны, скрылся в ванной.

Лета же решила посвятить время ожидания своей очереди тому, чтобы разобрать волосы, и обнаружила в процессе проблему, о которой успела забыть.

Рука не просто не слушалась, но снова начала побаливать. Если ее не беспокоить, ощущение было неприятным, но терпимым, а вот держать расческу уже не получалось. И если расчесаться она сумела и одной рукой, благо волосы в завернутой в пучок косе несильно запутались и их не пришлось разбирать, и душ как-нибудь смогла бы принять, то вот помыть голову не стоило и пытаться. А время уже подошло. Еще вчера стоило бы, но вчера она поленилась, и вот результат. Можно и до завтра подождать, но…

– Душ свободен! – сообщил феникс, выходя в комнату через несколько минут. – А ты чего такая унылая? Честное слово, я вылил не всю горячую воду!

– Хотела волосы промыть, но с одной рукой точно не справлюсь, – вздохнула она.

– Так давай помогу. – Яр невозмутимо пожал плечами. – У меня-то обе целы, – он выразительно покрутил руками в воздухе, – как-нибудь справимся.

– Не думаю, что это хорошая идея, – с сомнением проговорила Лета.

– Да ладно, если ты боишься, что я начну приставать к тебе в ванной – то зря, приставать я могу в любом месте, и непонятно, чем ванная страшнее прочих, – развеселился он. – Если тебе станет легче, могу пообещать не распускать руки дальше головы.

– Пойдем, – устало отмахнулась она и взялась за пуговицы кофты. – Хочу чистую голову.

– Доставай свои полсотни пузырьков с жутко ценными снадобьями, – насмешливо напомнил феникс.

– Почему полсотни? – не сдержала возмущения Лета, и только после этого сообразила, что именно на такую реакцию он рассчитывал. Но все равно продолжила: – Их всего два! Ладно, три, – добавила справедливости ради.

И почему-то ответный смех Яроплета не расстроил и не задел, а только заставил в очередной раз подумать о том, какая у него заразительная теплая улыбка.

Он ушел обратно в ванную, а Лета стянула кофту и осталась в нижней плотной маечке на узких лямках. Было немного неловко в таком виде являться привлекательному и неравнодушному к ней мужчине, но, с другой стороны, все, что надо, она прикрывала. К тому же доверять слову Яра после сегодняшнего похода было удивительно легко.

Вообще, если вспомнить, то за время их знакомства феникс не сделал ничего такого, что заставило бы подумать о нем дурно. Болтал без умолку, но даже в этом, поддразнивая, никогда не переходил к оскорблениям и рук не распускал, если не считать того раза, когда он только очнулся после операции, но какой с него тогда был спрос! И кроме того, довольно глупо ждать чего-то дурного именно сейчас, когда она живет в его доме и преспокойно остается с ним наедине и днем и ночью.

– Почему мне кажется, что эта технология у тебя отработана? – растерянно спросила Лета, обнаружив перед ванной очень низкую скамеечку. Если на нее сесть, плечи приходились как раз на край ванны и можно было, запрокинув голову, спокойно ее мыть, не намочив все остальное.

– Просто я подготовился, – отозвался феникс. Опять окинул гостью довольным взглядом, но на этот раз промолчал, сразу переключившись на два небольших флакона, которые отдала ему Лета. – А третий?

– Обойдусь, – отмахнулась она.

– Как знаешь. Садись, – кивнул он на скамеечку и опять уткнулся во флаконы. Усмехнулся чему-то, но ничего не сказал.

Почему-то Лета готовилась терпеть неприятные ощущения. Она не любила, когда ее трогают за голову, потому что обычно это болезненно. Волосы за все цепляются, за них невольно дергают, а чувствительная кожа умножает неприятные ощущения. Но вскоре стало понятно, что боялась она опять совсем не того, чего стоило.

У феникса оказались изумительно чуткие и осторожные пальцы. Он умудрялся не только мягко массировать кожу, вспенивая шампунь, но еще и придерживал затылок, отчего держать голову в запрокинутом положении получалось гораздо проще, чем она ожидала.

Лета собиралась воспользоваться случаем и заговорить о своих подозрениях, но не сумела: она разомлела почти мгновенно, мысли разбежались, и выстроить какую-либо стройную цепочку стало невозможно. Чуткие пальцы осторожно ласкали кожу, по шее сбегали мелкие приятные мурашки, а в голове появилась легкая звенящая пустота. Вяло думалось только о том, как же хорошо, что феникс пообещал не распускать руки, потому что ее собственная воля к сопротивлению осталась где-то там, за порогом ванной комнаты, и прояви он чуточку настойчивости, она бы точно не удержалась. Слишком хорошо было сейчас и слишком очевидно, что все остальное тоже будет прекрасно.

Попытка открыть глаза и немного отвлечься от ощущений сделала только хуже, потому что Яр и не подумал надеть что-то, кроме своих обрезанных штанов. Несколько мгновений Лета разглядывала плечо и торс склонившегося над ней мужчины, отчаянно борясь с желанием дотронуться и провести пальцами по гладкой коже, повторяя черный контрастный узор на ней. От этого желания даже заныли подушечки пальцев: ощущение, несомненно, должно быть потрясающим.

Преодолев эту минутную слабость, Лета предпочла опять закрыть глаза. Лучше уж растекаться растаявшим мороженым в руках мужчины, чем начать приставать к нему под влиянием момента. Приятно-теплая вода, бережные прикосновения, травянистый запах шампуня… Пожалуй, ради такого можно и с больной рукой походить. Подольше.

– Ты там не спишь еще? – со смешком уточнил Яроплет, аккуратно отжимая ее волосы.

– Близка, – с трудом разомкнула она губы. – А ты умеешь сделать женщине приятно…

Замечание вырвалось непроизвольно, но Лета даже не пожалела об этом – пусть думает о ней что хочет, но это действительно приятно. И это, и то, как аккуратно он оборачивал ей голову свежим полотенцем.

– Представь только, что еще я умею! – легко рассмеялся феникс. – И всегда к твоим услугам, напоминаю. Могу и спинку потереть, и еще чего-нибудь.

– Потереть? – лениво уточнила она, пытаясь стряхнуть сладкое сонное оцепенение.

– Все, что захочешь, – с готовностью отозвался феникс и протянул ей руку. – Вставай. Чего тебе на ужин принести?

– Рыбу, если есть. И салат. И десерт. А как же спинка? – спросила Лета и уцепилась за протянутую ладонь.

Оцепенение прошло, а вот взять себя в руки пока не получилось, иначе объяснить собственный флирт с этим мужчиной она не могла.

– А ты согласна? – насмешливо вскинул он брови. Не выпуская ее руки, второй уверенно приобнял за талию. На пару мгновений прижал к себе, разворачиваясь вместе с ней в тесной ванной. – Не скучай, дорогая, я скоро вернусь!

И вышел, великодушно оставив Лету собираться с мыслями в одиночестве. Но даже так это оказалось очень трудно, потому что думать о чем-то, кроме феникса, не получалось.

Если это какая-то хитрая стратегия по увлечению и соблазнению гостьи, то Лете приходилось с прискорбием признать: она работает. И работает быстро. Например, когда Яр ее обнял, внутри не шевельнулось ни малейшего протеста – наоборот, всколыхнулись вполне определенные желания, и Лета вновь усомнилась в своей моральной стойкости. Пожелай он, и она позволила бы ему зайти дальше настолько, насколько ему вообще может прийти в голову.

Хорошо, в общем, что он хотя и дразнится, но слово свое держит.

Что у нее есть еще и поводок связи, она вообще вспомнила только теперь, когда даже теоретическая надобность в нем отпала.

После контрастного душа Летана сумела взбодриться и все же вернуть самообладание вместе со способностью не пасть к ногам отвратительно обаятельного феникса по первому его требованию. Из влажного тепла ванной комнаты она буквально выпала в густой, крепкий запах кофе, который сработал как оплеуха, окончательно выгнав остатки сонливости. Кофе Горская не очень любила и обычно вечером не пила, но тут потянулась на запах как привязанная.

– Рыбу обещали завтра, я взял для тебя птицу, – через плечо бросил феникс, возившийся с конгрой у плиты. – Не знаю, как ты относишься к тушеной в сливках, но я подумал – порезанную с одной рукой проще есть.

– Прекрасно отношусь, я вообще всеядная, – заверила Лета и плюхнулась за стол. Окинула задумчивым взглядом мужскую спину, прикидывая, поднять щекотливую тему сейчас или подождать до конца обеда.

Ее даже не смущало понимание того, что она малодушно оттягивает неизбежное: вряд ли Вольнов порадуется таким новостям и еще, может, не поверит, а доказательств у нее нет.

– Так что такое секретное ты хотела обсудить? – Яр непринужденно избавил гостью от терзаний. – Ты поняла, что это за чары?

– Нет. Единственное, я вспомнила еще один тип, к которому они могут относиться. Сложные слабые чары могут работать в импульсном режиме, выдавая очень короткий, но достаточно мощный всплеск энергии. Маяк, какая-то специфическая ловушка или что-то еще в том же духе. Вряд ли атакующее, но и эту версию нельзя сбрасывать со счетов. Честно говоря, я сейчас почти не сомневаюсь, что там было нечто импульсное, это объясняет сложность плетения. Но что?..

– А их срабатывание могло сопровождаться звуком?

– Могло, и не только, – пожала плечами Лета. – Но я не про это хотела сказать. Только, прошу, выслушай до конца, я ни в коем случае не хочу никого голословно обвинять, но… – и она немного сбивчиво принялась пересказывать свои подозрения относительно лавины.

Феникс слушал молча и сосредоточенно жевал, слегка хмурился и смотрел в тарелку, а не на собеседницу, и от этого Лета терялась еще больше: не понимала, как на него такого реагировать.

– Я понимаю, что в это сложно поверить, но…

– Что бы это ни было за заклинание, оставил его кто-то из своих, – оборвал ее неуверенные оправдания Вольнов. – Хотя бы потому, что посторонний зачистил бы следы раньше. Да и контрабандисты с охотниками промышляют в других местах. Нет смысла надеяться на случайность и скакать за тварями по тамошним ущельям, если есть места вроде Черной глотки или Холодного лба.

– А что это такое? – спросила Лета.

– Пара самых злачных мест у нашего участка Разлома. Первое – это глубокая трещина, отходящая от Разлома под прямым углом, второе – ползущий в него ледник. Тут их называют иначе, но у нас на карте отмечено именно так, – усмехнулся он, и Лета не стала уточнять, как именно обозвал их местный народ. Было бы что-то приличное – Вольнов бы сказал. – Там тварям будто медом намазано, там постоянные посты и патруль два раза в день проходит, но на всяких черных добытчиков смотрят сквозь пальцы. Везде так смотрят, но там особенно, потому что какая-никакая – а польза.

– Какой ужас, – поежилась Лета.

– А что ужас? Ты туда с экскурсией собралась, так что готовься, – напомнил он. – Не сразу, но где-нибудь после Длинной ночи доберемся. Надеюсь, к тому времени моя магия хоть частично восстановится.

– Да, кстати! Давай проверим, вытяни руки…

– И какой от этого прок? – усмехнулся феникс, но послушно протянул ладони над столом.

– Интересно, как быстро ты восстанавливаешься в сравнении с естественным ходом вещей, – пояснила Лета, сосредоточенно хмурясь. – Мне кажется, прогресс неплохой, я уже ощущаю отклик.

– А мы все еще про магию? – улыбка у него стала плутовской и многозначительной.

– Да, – не поддалась она на провокацию.

Убрала руки, вернулась к собственному ужину, и некоторое время на крошечной кухне висела тишина, нарушаемая лишь слабыми позвякиванием столовых приборов о тарелки.

– Я не думала, что ты так легко мне поверишь, – задумчиво проговорила Лета, когда перешли к кофе. – Ведь их ты знаешь гораздо лучше и дольше, чем меня…

– Во-первых, лавина прекрасно вписывается в картину, – пожал плечами Вольнов. – Тот, кто ее спустил, видел, что мы что-то нашли, и окончательно похоронить оставшиеся улики под снегом – самое логичное и простое решение. А во-вторых, непонятно, какие цели он преследует. Нас с тобой не пытались убить, это слишком сомнительный и ненадежный способ, тем более снега на склоне было не так уж много. Куда разумнее воспользоваться другой возможностью, их всегда полно. Да и непонятно, что там за импульсные чары. Может, он, наоборот, пытался отпугивать тварей, но что-то пошло не так, а следы скрыл потому, что в его благие намерения никто бы не поверил. Да и вообще не факт, что чары связаны с тварями. Золотов правильно сказал: с самого появления Разлома ходят всякие легенды о слишком умных тварях, и они действительно порой выкидывают что-нибудь этакое, поэтому их странное поведение вполне может быть естественным отклонением, а я вляпался, например, в следы шпионажа в пользу Белого лепестка. Непонятно, что там можно нашпионить, но мало ли!

– И у тебя есть идеи, что делать дальше? Или нам лучше в это не соваться?

– Шутишь? – насмешливо глянул он. – Как можно пропустить такое веселье? Тем более у нас всего несколько подозреваемых.

– Восемь человек? – вздохнула Летана.

– Трое, – возразил Яр. – Всю зелень можно сбросить со счетов, я их знаю. Они действительно недавно из учебки, не шпионы какие-нибудь и настолько оборзеть не успели. Чадов только что вернулся из отпуска, буквально вчера, со всем семейством уезжал на три декады в Красный лепесток, так что просто не мог что-то где-то организовать. Остаются Всеслав Мысик, Белогор Лебедев и Листан Слепов. Они все из одного отряда, но их командира потрепало вместе со мной, он сейчас восстанавливается, поэтому командует Белогор, как его зам, а Чадова дали для комплекта, он опытный, – принялся перебирать феникс. – Пока самый подозрительный Всеслав: в прошлый раз я подменял именно его, и у него точно не было возможности зачистить следы. Белогор… Тоже мог спешить или не подумать о заметании следов, когда вытаскивал меня из-под хлыстонога. Больше всего времени было у Листана, он оставался последним действующим опытным магом на месте драки и вполне мог прибрать за собой.

– И что ты предлагаешь?

– Для начала понаблюдать и подождать, пока я хоть что-то смогу им противопоставить, – ответил Вольнов. – Потому что насчет выведения их на чистую воду у меня есть только одна версия: подойти и сказать, что я все знаю, и посмотреть на реакцию.

– Ты так спокоен, – растерянно качнула головой Летана. – А если кто-то из них задумал что-то плохое, как тогда быть? Они же твои друзья…

– Вот тогда и посмотрим, – пожал плечами Яр.

Остаток вечера прошел спокойно. Лета собиралась посвятить его расшифровке записей и бумажной работе, однако запястье подвело и тут, держать ручку тоже было больно. Пришлось просить у хозяина что-то из художественной литературы, но очень быстро Летана начала клевать носом – сказался долгий день на ногах и на свежем воздухе – и ушла в постель. Яроплет, привычный к таким броскам, проводил ее понимающим взглядом, ответил на пожелание хороших снов и ушел с книгой на кухню.

Только спала Лета все равно тревожно. После насыщенного приключениями дня никак не получалось толком успокоиться – терзали сумбурные мысли и страшные сны, а еще в ночи разнылось запястье. Феникс уже лег, и Летана некоторое время уговаривала себя потерпеть, чтобы не разбудить его ненароком, но в конце концов все же не выдержала и отправилась на ощупь искать аптечку.

Конечно, ее возня не осталась незамеченной, и пришлось объяснять хозяину свое поведение. Но от предложенной помощи она отказалась, тем более как раз к этому моменту уже нашла свою сумку быстрого реагирования. И то ли сработал побочный эффект лекарства, то ли просто она вымоталась окончательно, но после приема зелья Лета наконец сумела крепко уснуть.

Утром гостья не услышала, как вставал и переодевался хозяин дома, как уходил – тоже, но зато отреагировала на звук закрывшейся двери, когда Яр уже вернулся.

– Доброе утро, – улыбнулся он. – Какая ты милая спросонья, пушистая. Я тебя разбудил?

Феникс глянул на севшую в постели гостью и прошел к шкафу, чтобы достать оттуда очередные мешковатые домашние брюки. Сейчас он был одет непривычно – узкие штаны из тонкого трикотажа, черная водолазка, эффектно обтянувшая широкие плечи. Непонятно, почему Яроплет так любит черный цвет, но он ему определенно идет. Может, поэтому и любит.

– Ты откуда такой… одетый? – подобрала Лета нужное слово, выпутываясь из-под одеяла.

– Бегал, – не стал он дурачиться и просто ответил на вопрос. – Надеюсь, ты не станешь ворчать, что мне еще нельзя?

– Судя по твоему бодрому и цветущему виду – можно, – отмахнулась Лета. – И мне тоже надо было с тобой…

– Поверь мне, не надо, – со смешком возразил феникс.

– Я понимаю, что твои нагрузки… – начала она с легкой обидой.

– Да при чем тут нагрузки? – перебил он. – Холодно там. Я не скажу, насколько мороз сильнее вчерашнего, но судя по снегу и воздуху – заметно.

– На этот случай есть магия, – проворчала Летана. – Но ты прав, сначала надо с рукой разобраться.

– Болит? – спросил он участливо. – Ничего, сейчас поедим и пойдем тебя лечить.

На завтрак в этот раз спустились в столовую. Яроплет хотел принести оттуда поднос с едой, он так делал почти всегда – предпочитал завтракать с кофе собственного приготовления, но Лете было уже неловко пользоваться его заботой, даже если заботится он о себе в том числе.

Про погоду на улице Яроплет не то что не соврал – приуменьшил из-за собственных особых отношений с холодом. Лета от души порадовалась, что кроме сгинувших в лавине рукавиц и шапки у нее есть другие – красивые, на меху, подходящие к шубе, потому что без них она рисковала отморозить уши даже за те несчастные пару сотен метров, которые они прошли по улице от офицерского корпуса к зданию командования, в котором находился целительский пункт. Вход туда был отдельный, с торца, и Лета с облегчением вдохнула теплый, знакомо пахнущий больницей воздух тесного закутка с вешалкой и тремя стульями, предназначенного для ожидающих.

– Погода точно издевается, – вздохнула она, кивком поблагодарив спутника за помощь с шубой. – Не представляешь, как я завидую твоей морозоустойчивости!

– А как же магия? – насмешливо поддел Яроплет.

Но ответить она не успела: раздался слаженный, на два голоса, детский вопль:

– Дядя Яр пришел! – и из-за прикрытой двери в медпункт выкатилась пара мальчишек лет семи.

Лета едва успела отскочить с дороги и вжаться в стену, когда эти двое промчались мимо и повисли на фениксе. Тот с довольной улыбкой подхватил обоих на плечи, вызвав восторженный визг.

– Вот что это такое, а? – раздался устало-насмешливый женский голос, и следом за мальчишками вышла, видимо, их мать – невысокая, плотного сложения шатенка с аккуратно убранными под шапочку волосами и в медицинском халате. – Хлет, Стан, что за поведение? Яр, ну и ты тоже хорош! – проворчала она, когда феникс ловко перевернул одного из мальчишек вверх ногами, а стоящую рядом Лету чудом не контузил громкий радостно-возмущенный вопль.

– Да, я хорош и этого не отрицаю! – отозвался феникс с удовольствием. – Эй, банда, на горку пойдем? – Слаженное звонкое «да!» заставило поморщиться даже мать мальчишек. – Тогда бегом одеваться, там холодно. Тепло одеваться, а то один уйду кататься. Я сегодня без магии.

– Не уйдешь, ты взрослый, взрослые поодиночке с горки не катаются! – возразил замешкавшийся мальчишка, когда его брат уже умчался мимо матери в недра целительского пункта.

– Будешь утешать себя этим, когда я тебя оставлю, – рассмеялся феникс. – Давай живо!

– Яр, ну не стоило, – смущенно проговорила женщина, когда взрослые остались втроем.

– Не выдумывай, пусть пацаны как следует выбесятся, – отмахнулся он. – Я тебе вот работу привел, руку подлечить. Лета, это – Мола, она хороший целитель. Сами разберетесь, а мы пойдем погуляем… Так, или не пойдем? А чего не по уставу, я не понял? – строго нахмурился феникс при виде растрепанных мальчишек в длинных куртках нараспашку и шапках набекрень. Пришлось им останавливаться и нехотя все застегивать, завязывать шарфы, поправлять шапки, и только после этого добровольный нянь выпустил братьев наружу и сам вышел следом.

– Идемте, – улыбнулась Мола. – Что у вас с рукой?

– Приятно познакомиться, – сумела наконец Летана проявить вежливость. После ухода шумной троицы в целительском пункте повисла звенящая тишина, и от неожиданности стало немного не по себе. – Упала, сказали – связки.

Мола ей понравилась – спокойная, сдержанная и тактичная женщина, хороший профессионал и, судя по всему, приятный человек. Мягкая манера общения не обманывала, в ней ощущался характер.

– Хотите чаю? – предложила она через некоторое время, закончив с рукой, и с легкой улыбкой пояснила: – Раз уж Яр забрал мальчишек, глупо не воспользоваться этим и не посидеть немного в тишине.

– Не откажусь, – согласилась Лета. – Он очень… тепло к ним относится. Вы родственники?

– Нет, что вы, – улыбнулась Мола. – Но застава вообще одна большая семья, здесь все друг друга знают и поддерживают. А в Яроплете вся детвора души не чает, и он с ними возится с удовольствием, когда время есть, иногда даже соглашается посидеть, если не с кем оставить. Какой-то у него особенный талант к ним. Надо было ему школьным учителем стать, наверное.

– Затрудняюсь представить его в роли школьного учителя, – задумчиво призналась Лета.

– Я тоже, но тем не менее, – засмеялась в ответ Мола. – Других версий, куда применить этот талант, у меня нет. А вы та самая исследовательница из столицы, да?

– Наверное, – неуверенно пожала плечами Лета.

– Спасибо, что вытащили Яра, – с мягкой улыбкой, но очень серьезно проговорила целительница. – Без него тут стало бы гораздо… темнее. А что вы планируете исследовать? – полюбопытствовала она, не дав пациентке времени найти ответ на прошлые слова.

Под чай разговор о Разломе пошел легко и бойко. Лета не собиралась откровенничать, но Мола оказалась отличной собеседницей, да и вопросом интересовалась не только из вежливости. Она и теории знала, и об учителе Летаны была наслышана, так что вскоре женщины перешли на «ты» и болтали уже по-приятельски – о Разломе, работе и магии. До тех пор, пока Мола не вспомнила о времени.

– Пожалуй, пора разгонять мальчишек по домам, – весело сообщила она. – Яр сам не сообразит, и мои дурни тоже сейчас холодного воздуха нахлебаются.

– А ты с ним… – неуверенно начала Летана, но смущенно осеклась, не зная, чем можно прилично продолжить этот вопрос, и укоряя себя за длинный язык.

– Нет, что ты, – легко поняла ее затруднения Мола. – Он просто помогает по мере возможности, как и остальные. Говорю же, у нас тут большая и достаточно дружная семья.

– Я не уверена, что правильно тебя поняла, – растерянно призналась Лета. Они к этому моменту оделись, вышли из целительского пункта и двинулись куда-то в сторону офицерского корпуса.

– А, прости, я привыкла, что тут все всё обо всех знают, – улыбнулась Мола. – Мой муж служил здесь же, погиб год назад. Они с Яром дружили.

– Прости, – совсем смутилась Летана. – Я не хотела…

– Все в порядке, – отмахнулась она. – Я уже смирилась, с мальчишками не пострадаешь особо, некогда, да и здесь все поддерживают, говорю же. Они замечательные, правда. Я вообще не уверена, что где-нибудь в глубине лепестка можно найти таких мужчин, как здесь. Но я не в состоянии повторно через это все пройти. Точно не сейчас, и уж точно – не с Вольновым.

– Понимаю, – улыбнулась Лета. – От такого бабника стоит держаться подальше.

– Нет, не в этом дело, – возразила Мола. – Во-первых, с чего ты вообще взяла, что он бабник? Он просто болтун. Есть у нас такой – Крылов, вот там пробу ставить негде. А Плетка скорее от женщин бегает, чем за ними волочится, – усмехнулась она. – То есть не бегает, это я погорячилась, но вниманием он не обделен. Только не очень-то этим пользуется.

– Звучит фантастически, – задумчиво хмыкнула Летана.

– Просто ты его плохо знаешь.

– Наверное. – Горская дипломатично ушла от скользкой темы. – А во-вторых?

– Во-вторых, он рискует. Они все всегда рискуют, и я просто не смогу опять нырнуть в это постоянное ожидание катастрофы, как было с Мратом. Но Вольнов рискует особенно, и с ним из-за этого можно сойти с ума, несмотря на то, что он удивительно везучий тип. Нет, Яр замечательный, я очень ему благодарна за очень многое, уже за одно то, что простилась с мужем, я перед ним в неоплатном долгу, но… нет, это выше моих сил. Благо и он меня опекает, а не симпатизирует как женщине.

– Простилась? – неуверенно переспросила Лета. Расспрашивать было неловко, несмотря на заверения новой знакомой о том, что прошлое ее не тяготит, но и не спросить не получилось, уж очень странно прозвучала фраза.

– Там… Плохо все вышло. Патруль вытаскивал группу охотников, которые сунулись куда не следовало. Мрат погиб на месте, так что даже портал не сработал. Его портал и свой Яр отдал, чтобы выдернуть охотников, сам остался разбираться с тварями, а потом еще дотащил тело моего мужа до своих, которые выдвинулись на выручку от ближайшей портальной зоны. Хотя имел право и даже должен был бросить его там, а не рисковать лишний раз, притом ради того, кому уже ничто не поможет. Но в этом весь Яр, – вздохнула она. – Они с Мратом очень дружили, с учебы еще вместе… Нет, ну ты посмотри на это! И зачем мне, спрашивается, третий такой же, но побольше? – улыбнулась она.

За разговором женщины дошагали до горки. Позади офицерского корпуса, через улицу, протекала небольшая речка, которая сейчас совсем замерзла и почти везде спряталась под снегом. Городок стоял на высоком берегу, и к речке шел достаточно длинный спуск, начинавшийся крутым участком, а на середине переходящий в пологий выкат – идеальное место для катания. И здешние жители явно давно это распробовали, горка выглядела накатанной, кое-где блестел лед. По такому морозу он скользил плохо, но с учетом наклона хватало. Наверное, из-за сильного холода катающихся было совсем немного, и найти Вольнова не составило труда: куча-мала из него и сыновей Молы обнаружилась внизу горки в сугробе, в котором все они валялись с явным удовольствием. С другой стороны, феникса и в толпе трудно потерять, с его-то расцветкой и внешним видом…

– Эй! А ну ко мне оба! – зычно окликнула женщина. – Стан, Хлет! Подошли быстро!

Оказалось, она тоже умеет быть громкой и убедительной, или мальчишек на том конце подбодрил Вольнов, но вся компания дружной рысцой двинулась по тропинке вдоль горки наверх. Все в снегу, взъерошенные, растрепанные, и совершенно непонятно, для чего Яроплет заставил их перед выходом поправить одежду. Ему-то чего – встряхнул жилетку, смахнул снег с уже мокрых и на кончиках слипшихся сосульками волос – и готово, а мальчишки выглядели как пара снеговиков. Но снеговиков счастливых.

Как только сыновья добежали, Мола тут же отвлеклась на них, с ворчанием ощупывая шеи, уши, носы, вытряхивая отовсюду снег и поправляя шарфы.

– Не хочешь? – с улыбкой предложил Лете феникс, кивнув на горку.

– Вот уж нет, спасибо, – качнула она головой, насмешливо улыбаясь. – Я вышла из этого возраста.

– Да? Сейчас проверим, – широко ухмыльнулся он и сгреб Горскую в охапку.

– Ай! Что ты делаешь?! Поставь меня! Вольнов! Нет! Ты!..

Она забилась в его руках, но где там! Мужчина легко удерживал ее одной рукой поперек талии, прижав к себе спиной. Невзирая на возмущенные возгласы, Яр в два шага преодолел расстояние до начала горки, плюхнулся вместе со своей ношей на кусок картона и под улюлюканье немногочисленных свидетелей помчался вниз.

От визга Леты у него едва не заложило ухо, а у той сердце подпрыгнуло к горлу от страха, неожиданности и… восторга? От короткого стремительного полета захватило дух, в конце горки сердце плюхнулось куда-то вниз, по инерции. Внизу закрутило, Лета опять вскрикнула от неожиданности, но тише, а потом они оба упали в рыхлый, легкий, колючий от мороза снег.

Только про мороз Горская в этот момент не помнила. Отфыркиваясь от снега, она перевернулась и, совершенно не обращая внимания на то, что вообще-то лежит сверху на фениксе, а тот продолжает обнимать ее обеими руками, заговорила возмущенно:

– Вольнов, ты!.. Ты невыносим! Что в этом смешного?! Что ты устроил?!

– А мне понравилось, – признался он с удовольствием, сияя радостной хулиганской улыбкой. – Давай еще разок?

– Какой «еще разок»? Ты меня вообще не слушаешь?! – Лета возмущенно ткнула его пальцем, то есть рукавицей, в грудь.

– Не-а, – невозмутимо признался он. – А зачем?

– Что значит зачем?! Ты….

– У тебя глаза горят от восторга, – все так же широко улыбаясь, припечатал феникс в ответ. – И про поводок ты даже не вспомнила. Так что, поехали?

Лета шумно выдохнула и молча уперлась обеими руками в плечи мужчины, пытаясь встать. Тот вздохнул, но удерживать ее не стал, позволил подняться. И тоже молча зашагал за ней к тропинке. И когда они взобрались наверх, не попытался повторить свой хулиганский поступок. Да у него бы и не получилось, потому что Летана вспомнила и про магию, и про поводок, и точно пустила бы эти знания в ход.

Вот только на душе у Горской вдруг стало так тоскливо, что в глазах появилась предательская резь, и хорошо, что холодный ветер редкими порывами хлестал по лицу.

Потому что Яр прав, ей действительно понравилось. Это ужасно неприлично, и неправильно, и недостойно, и вообще не положено, она взрослая женщина и серьезный специалист, и… ну какое катание с горки, о чем он вообще?! Это все его дурацкое влияние. И переизбыток энергии от недостатка работы. Интересно, а поводок не может влиять в обе стороны? Хотя бы вот даже такое эмоциональное состояние передавать?

Впрочем, Лета прекрасно понимала, что это самообман, и поводок точно ни при чем. Просто… все пошло совсем не так, как она надеялась и рассчитывала. Совсем, совсем не так! Отмотать бы время назад – и она вообще отказалась бы сюда ехать. Насколько было спокойнее дома! Размеренная работа, размеренная жизнь, и…

Вот только этого феникса тогда никто бы не спас. Поэтому хорошо, что никакой власти над временем у нее нет и не придется ничего выбирать.

Глава 8. Результаты анализов

Было странно это сознавать, но глупый и безобидный порыв Яроплета на горке будто что-то сломал внутри Леты. Или в нем самом. Или в их взаимоотношениях.

Проводив гостью до дома, Яр ушел в учебку, заниматься с молодежью, и Горская не стала напрашиваться с ним. До вечера она старалась загружать себя работой, благо теперь пальцы слушались и уверенно держали ручку: до следующего выхода следовало расшифровать данные и сделать первые рабочие записи. По одному замеру никаких выводов не сделать, но требовалось расчертить таблицы и построить схемы, в которые по мере дальнейшей работы будут вписываться нужные цифры.

Ужинали они отдельно.

На следующий день Вольнов ушел в учебку с утра. И Лета даже не сразу поняла, что постоянно поглядывает на часы и… скучает. Всего за пару дней она успела не только привыкнуть к его постоянной болтовне, к его улыбке, к его вниманию, но начала получать от всего этого удовольствие, и сейчас, поберите ее демоны, всего этого вдруг стало не хватать!

Некоторое время понадобилось на то, чтобы это осознать. Потом Горская злилась и ругала себя, пыталась сосредоточиться хотя на чем-то, но это не удавалось. Он ей не нянька, он не обязан ее развлекать! Она сама требовала от него ровных деловых отношений, у него служба, в конце концов, а гостья – просто досадная неприятность. Он не просил, чтобы его привязывало поводком к нежданному привету из прошлого, так зачем ему возиться с ней теперь? Она ругала его за постоянный флирт на грани приличий, за намеки и все остальное, и вот, пожалуйста, он оставил ее в покое и занялся своими делами. Что ей опять не так?!

Но убедить себя не удалось, вернуться к работе – тоже. Отчаявшись, Лета немного прогулялась по городу, но мороз очень быстро загнал ее обратно, а тратить магию для защиты от него не хотелось. На следующий день им предстоял новый полевой выход, судя по всему, более серьезный, чем предыдущий, и лучше бы подойти к нему в отличной форме.

Потом Летана, не найдя другого занятия, заглянула в оставленную фениксом книжку и неожиданно для себя зачиталась. Отлично написанный детектив оказался очень увлекательным, и ей хотелось узнать, чем кончится дело. Но, услышав, как открывается входная дверь, Лета поспешила вернуть книгу на место, положив так, как оставил хозяин, а сама вернулась к столу и записям.

Вольнов вручил ей две пары рукавиц и новую шапку взамен утраченной: купить здесь что-то подобное было затруднительно, но зато имелись свои мастерицы, и одна как раз вязала всякую мелочовку на продажу, у нее и нашлись нужные образцы.

Лета искренне поблагодарила, потом они вместе сходили поужинать, но….

Все опять шло не так. То есть точно так, как она видела себе их общение поначалу, еще до знакомства с фениксом, но совсем не так, как в первые дни. Он был вежлив, сдержан, обходителен, поддерживал разговор о какой-то светской ерунде, а у нее сердце сжималось от тоски и желания опять увидеть шальную насмешливую улыбку.

Увидела. Только улыбался он не ей. Отозвали в сторону какие-то друзья, они что-то шумно обсуждали пару минут, а Лете кусок в горло не лез в этот момент.

И полевой выход тоже прошел… не так. Феникс старательно оберегал ее, помогал преодолеть какие-то сложные участки, заботился о том, чтобы она не замерзла и не пострадала, но болтал опять не с ней, а со своими боевыми товарищами. Не отмалчивался, если она что-то спрашивала, только теперь и делать этого не хотелось.

И вроде, опять же, самое время радоваться, потому что полевой выход протекал по-деловому и достаточно спокойно, и пусть стычки с тварями случались часто, но все закончились без потерь и серьезных неожиданностей. Но Лета уже ловила себя на предательской мысли, что лучше бы произошло нечто из ряда вон выходящее, лишь бы феникс оставил эту свою сдержанную вежливость. Она даже подумывала самостоятельно устроить что-нибудь этакое, но здравый смысл взял верх над эмоциями, и Лета не стала подвергать ненужной опасности себя и отряд.

Потом Вольнов опять ушел в учебку, оставив Летану одну. И снова. Затем очередной полевой выход, и новые дни безделья…

Горская хотела спросить Яра, удалось ли что-то выяснить про чары и лавину, разговаривал ли он об этом с подозреваемыми, потому что сама бы она ни за что не осмелилась лезть в эти дела, но так и не смогла. Она понятия не имела, как можно обсуждать что-то подобное с этим новым Яроплетом. Ненастоящим. Чужим.

Глупая мысль! Как будто он когда-то вообще был «своим».

Она бы не заметила приближения Длинной ночи, но вежливый феникс сообщил, что в офицерском собрании будут праздновать, пригласил ее туда, и Лета не стала отказываться. Она не видела смысла на один день мчаться к родным, да в последние годы и не встречала этот праздник с ними, а в праздничную ночь сидеть в одиночестве над книгами… Она боялась, что на этот раз привычный способ встречать Длинную ночь может оказаться последней каплей и сподвигнуть ее на что-то нехорошее.

Почему-то именно сейчас, сидя в чужой крошечной квартирке, она пронзительно остро осознала себя мучительно, чрезвычайно одинокой. Казалось бы, в чем разница? В столице она тоже жила одна, иногда днями не выходила из дома, разве что на пробежку, в институт по работе или в госпиталь. Но тогда это не настолько тяготило, тогда было больше работы, срочные вызовы – некогда задумываться о смысле жизни. А здесь безделье окончательно добило ее настроение.

Она неоднократно задумывалась о том, чтобы обсудить все это с Вольновым, но не представляла, что и с какими глазами ему скажет. «Я передумала, становись обратно безалаберным фениксом»? А главное, не понимала причин этой резкой перемены в нем. Не мог же Яроплет обидеться просто из-за того, что она отказалась кататься с ним с горки! Ну в самом деле, он взрослый мужчина, несмотря на видимую бесшабашность, совсем не глупый и весьма проницательный, да и она не сделала ничего ужасного. Почему?!

Восстанавливался он стремительно, уже через пару дней мог позволить себе простейшие чары, на которых и тренировался, нарабатывая форму и возвращая контроль над собственным даром. Против проверок не возражал, но больше не подшучивал, и вдруг это стало совсем не так интересно. Просто и обыденно. Снова – не то.

Длинная ночь подошла незаметно. Вечерних нарядов у Леты с собой не было, а настроения искать способ выбраться в город и прикупить что-то – тем более, пришлось выбирать из небольшого набора вещей, уместившихся в чемодан, то есть выбор, можно сказать, отсутствовал вовсе – всего пара юбок, которые она взяла для проведения лекций. Лучше подошла прямая черная, достаточно короткая, чтобы сойти за более-менее неповседневный наряд, а к ней – белая приталенная шелковая блузка с пышными рукавами, почти романтическая, если не надевать сверху жакет.

Она как раз рассматривала отражение в зеркале, обнаруженном на внутренней стороне дверцы шкафа, и с тоской признавалась себе, что выглядит до отвращения скучно и серо, и не спасают даже непривычно распущенные волосы, когда в спину толкнулось сильное магическое возмущение. Лета встревоженно обернулась – ровно для того, чтобы успеть поймать буквально выпавшего на нее из портала хозяина квартиры.

– Что случилось?! – испуганно ахнула она.

В первый момент показалось, что мужчина без сознания, но нет, он все же стоял на ногах, пусть и нетвердо, а в руке его была внушительного размера сумка, явно тяжелая и чем-то подозрительно звякнувшая, когда ее плюхнули на пол.

– А что случилось? – хрипло спросил бледно-зеленый феникс. – Все замечательно. Я что-то пропустил? Вроде не должен, специально порталом пошел…

– Ты что, открывал портал?! – задохнулась от возмущения Лета, которая как раз помогала ему сделать пару шагов и упасть в кресло. – Куда тебя понесло?!

– Как – куда? Праздник же! Вот, медовец. Отличный, домашний! – усмехаясь, он кивнул на сумку.

– Ты… Ты вообще идиот?! – вспылила Лета, потроша на столе аптечку, благо укрепляющего зелья взяла с запасом. – Чем ты думал?! Из-за какого-то медовца… Нельзя было попросить кого-то другого? Демоны тебя сожрите, ты хоть иногда головой думаешь?!

– Где уж мне до тебя! – хмыкнул он, без вопросов подставляя руку для укола. – Это у тебя все продумано и распланировано, а мы – существа спонтанные.

– Ну пойди и прыгни сразу в Разлом, раз ты такой спонтанный! – огрызнулась Лета, делая укол. – Чтобы не тратить время целителей и не трепать нервы тем, кто за тебя волнуется!

Руки действовали сами собой, твердо и уверенно, несмотря на то, что ее потряхивало от возмущения и желания как минимум отвесить подзатыльник этому сумасшедшему, который готов угробить себя ради нескольких бутылок. Надо же додуматься – устроить такое после полного выгорания!

– Так не трать время, я вроде бы тебя не заставляю, – неожиданно ощетинился феникс, совсем не похоже на себя обычного.

Лета на мгновение замерла и подозрительно сощурилась:

– Ты что, пьян? Мало того что портал полез открывать, так еще на пьяную голову?!

– Когда открывал – был трезвым, – проворчал Вольнов, морщась. – Меня с двух бокалов и в учебке не выносило, не то что…

– Ты себе повторное истощение устроил, открывая портал! – устало вздохнув, Летана качнула головой и принялась разбирать шприц. – Да еще и с нестабильной силой, по едва восстановившимся каналам. Конечно, на тебя алкоголь подействовал мгновенно, и гораздо сильнее… Вставай, помогу добраться до кровати, тебе надо спать.

– И пропустить все веселье? Да ни за что! – усмехнулся он и, проигнорировав ее руку, поднялся сам, опираясь на подлокотники.

– Нет, я слышала, что фениксы все с придурью, но чтобы настолько… Это уже на вторую сущность не спишешь, это собственное! Я еще могу понять, когда ты ради кого-то рискуешь, но ради пьянки?!

– У тебя же занудство собственное, – усмехнулся феникс, глядя на нее сверху вниз. – Хотя, казалось бы, ирия – должна быть интересной, но нет.

– Интересной – это легкомысленной, необязательной и не способной на чем-то сосредоточиться? Вот уж спасибо, не надо. Вторая ипостась, к счастью, не приговор.

– А знаешь, почему ты так сейчас злишься? Шипишь, выговариваешь мне, какой я придурок, пытаешься воспитывать с самого начала.

– Удиви меня! – нахмурилась Лета.

Ее насторожили не его слова – взгляд. Злой, колючий. Она отчетливо поняла, что услышит сейчас какую-то гадость или даже подлость, и тогда….

– Потому что сама так не умеешь.

– Что? – растерялась Горская, которая ждала совсем не такого ответа.

– Нельзя громко смеяться, нельзя выражать сильные эмоции, нельзя якшаться со всяческим отребьем. А натура просит. Ты когда вообще последний раз искренне смеялась? А веселилась? Ах да, прости, у тебя театр – веселье, я забыл. Ты вообще когда последний раз чувствовала себя счастливой?!

Наверное, во всем был виноват алкоголь, но феникса Лета сейчас не узнавала. И вообще предпочла бы не видеть его таким. Да, она подозревала, что его безалаберная веселость – всего лишь маска, и подозревала, что под ней может быть что-то другое, но… почему именно это? Он словно намеренно пытался сказать что-то возможно более неприятное, проявив при этом фантазию и проницательность. И к концу насмешливо-злой тирады Летана поняла, что тоже не сумеет сдержаться: последняя капля все же сорвалась и переполнила чашу терпения и выдержки.

– Зато ты большой специалист в счастье! – гневно прошипела она в ответ. – Псих-одиночка, живущий без цели сегодняшним днем, у которого вся жизнь – развлечение, даже если это развлечение может ее закончить. Ты сам-то счастлив? Только имей в виду, веселье и счастье – это разные вещи!

– Я хотя бы честен, – усмехнулся он. – А ты врешь всем, начиная с себя. Все вы, аристократки…

Его оборвала звонкая пощечина.

Вольнов задумчиво двинул челюстью, потер щеку, хмыкнул:

– Слабовато.

Лета в ответ обожгла его взглядом – и ушла. Прямо так, как была, хорошо хоть не босиком, в туфлях. Яроплет слышал, как хлопнула дверь. Тихо, мягко, хотя видно было – женщина вне себя. Он на ее месте, наверное, шваркнул бы так, что посыпалась штукатурка.

В кресло Яр после этого не опустился – рухнул. Тряхнул головой, потер ладонями лицо, сам себе отвесил пару увесистых оплеух, пытаясь добиться прояснения в голове.

Он правда пьян, следует это признать. Да, с двух небольших бокалов. Да так, как его давно уже не развозило. Лета права, шарахнуло по ослабленному организму, он как-то об этом и не подумал… И не поверил поначалу – тоже. Пока по морде не получил.

Был бы трезвым – промолчал бы, несмотря на то, что надумал он все это не сию минуту и по-прежнему, даже после оплеухи, считал справедливым. И оплеуху тоже считал справедливой, что уж там. Следить надо за языком, и если взялся вываливать на собеседника правду, то совершенно не обязательно делать это в такой форме.

Что-то подобное он начал подозревать, еще когда узнал о ее обороте. Даже раньше, уж больно интересное проглядывало порой из-под строгой маски. Характер определяет второй облик, а не наоборот, не бывает такого, чтобы они не соответствовали друг другу вовсе; и маска, привычки, попытки переделать себя в угоду какой-то цели, осознанной или нет, прекрасно объясняли такое несоответствие. Ему стало интересно встряхнуть ее, докопаться до того, что спрятано под приличиями и видимой сдержанностью. В тот момент казалось – это всего лишь любопытство.

Что все не так просто и его интерес несколько глубже, он осознал после того спонтанного спуска с горки. Когда она сначала восторженно визжала – восторженно, он мог поклясться! – а потом лежала на нем сверху и отчитывала. Раскрасневшаяся, в сбитой шапке, с ярко горящими глазами.

Он очень отчетливо увидел тогда перемену в ней, когда ее лицо вновь спряталось за маской. Вот перед ним одна Лета, а стоило сказать про магию и поводок – оп! – и совсем другая. Но не это сбило его с толку, а собственная досада и недовольство такой метаморфозой. И другие неуместные эмоции.

В какой-то момент его с ней флирт перестал быть шуткой и развлечением. Она ему всерьез понравилась – вот та, которая порой выглядывала из-под маски. Забавно, что случилось это всего за несколько дней, но…

Проблемой это стало потому, что он не собирался заводить серьезные отношения. Лета только что довольно метко плюнула в него ядом по этому поводу, просто не успела допустить, что такое решение он принял осознанно. Он искренне считал, что в его случае так правильнее. А с Летаной вряд ли получилось бы что-то легкое и необременительное.

Поэтому он постарался дистанцироваться от нее и больше не провоцировать. Проще не видеть ту, что под маской. Правда, это стоило ему всей накопленной за годы жизни выдержки, но ладно.

Только справки о ней зачем-то навел. Это оказалось несложно, как-то само собой получилось… и объясняло абсолютно все.

Лета была дочерью своего отца от первого брака. Тогда разразился жуткий скандал, потому что женой достойного сына старого рода стала какая-то не то певичка, не то актриса – типичная ирия, судя по всему, с заметным перевесом темной стороны, потому что светлая не смогла бы бросить своего ребенка. Второй скандал разразился, когда дочери исполнилось семь лет: ирия сбежала с каким-то нищим музыкантом, потом давала несколько интервью, в которых жаловалась на скуку, на то, что муж ее никогда не любил и во всем ограничивал. Горский развелся через суд и повторно женился еще через пару лет, уже респектабельно, без скандала, на приличной женщине, которая родила ему двух сыновей.

Такая вот не то чтобы трагическая, но грязная история. И Яр легко мог представить, каким ударом это стало для брошенного ребенка. Да даже особенно напрягаться не приходилось: его собственный отец сбежал от матери, когда Яру стукнуло девять. Только в его случае свалить все это на ипостась не выходило, других фениксов в роду в обозримом прошлом не мелькало.

В общем, все понятно, просто, объяснимо. И они бы, наверное, спокойно распрощались навсегда, когда Лета закончит свои замеры, если бы не этот проклятый портальщик, который плюнул на договоренности и начал праздновать задолго до начала Длинной ночи. И не решение Яроплета воспользоваться собственными возможностями и перенестись сразу в квартиру, благо разрешение такое у него на крайний случай имелось. И не пара бокалов, не к месту развязавших язык.

Впрочем, не такая уж большая разница, просто теперь они расстанутся неспокойно, только и всего. Неприятно оставлять у Летаны о себе такое впечатление, но раз так вышло – оно, может, и к лучшему.

С этой мыслью Яроплет как мог решительно поднялся. Гостинцы сами себя не отнесут, развлекательная программа сама себя не изобразит, так что нечего раскисать. На ногах он держался нетвердо, но что ему на тех ногах – спуститься на пару этажей и пройти один коридор. А там можно сесть, и добрые люди не дадут умереть с голоду и от жажды. Поэтому Яр подхватил звякнувшую сумку, закинул на плечо гитару и направился в офицерское собрание.

А Лета и сама не знала, куда рванула, торопясь убежать от безобразного скандала с нетрезвым фениксом. Наверное, могла бы наломать дров, но на лестнице столкнулась с Белогором Лебедевым, который жил этажом ниже и в этот момент выходил из коридора.

– О, добрый вечер, Летана! – улыбнулся он. – Прекрасно выглядите. А где носит нашего феникса, пока его дама тут одна и такая несчастная?

– Я не его дама, – голос прозвучал на удивление ровно, и Лета мысленно похвалила себя. Про феникса сейчас не хотелось ни говорить, ни слышать.

– Значит, мне чрезвычайно повезло! Позволите составить вам компанию на сегодняшний вечер?

– Почему бы и нет, – после мгновения колебаний согласилась Лета.

Если честно, ей вообще хотелось одного: забиться в какой-нибудь темный угол и разрыдаться – от обиды, от жалости к себе, от общего отвратительного настроения и проклятого одиночества, в которое так больно ткнул сейчас Яроплет. Но неистребимое упрямство выручило и теперь, и Летана держалась. Пока что. А там…

Белогор ей попался очень кстати. Ей же надо куда-то пойти, успокоиться и отвлечься, а что для этого лучше шумной малознакомой компании? Ее никто не знает, от нее ничего не ждут, и можно просто сидеть в стороне, наблюдать за людьми и ни о чем не думать. Хотя бы попытаться.

Обстановкой офицерское собрание напоминало уютный ресторан: небольшие низкие столики с диванчиками вокруг, в дальнем углу стойка и несколько столов с едой. Никакой прислуги, люди подходили и сами брали закуски и наполняли бокалы. В другом углу устроились несколько музыкантов, рядом было свободное пространство для танцев.

Уютно и красиво. Темное дерево, медь и хрусталь, приятные глазу оттенки синего и коричневого – глубокие, сдержанные, благородные.

В зале оказалось не слишком многолюдно: как раз достаточно народа, чтобы создать шум и движение, но недостаточно, чтобы ощущать тесноту.

Случайный спутник усадил Лету за один из столиков, познакомил с уже сидевшими там людьми и отправился за закусками к буфету. Люди были частично знакомые, но пока только заочно: командир Белогора с женой, о котором Летана уже слышала и который пострадал в стычке с хлыстоногами вместе с Яроплетом, и еще одна пара – худощавый невысокий мужчина и женщина, о которой Лета тоже неоднократно слышала – капитан Ягира Темнова.

– Вот мы наконец и познакомились, – улыбнулась та.

– Очень приятно, – отозвалась Лета, стараясь не слишком сильно глазеть на новую знакомую.

Одну из немногих боевых магов-женщин она после слов пограничников представляла себе иначе, но Ягира оказалась как минимум интересной и достаточно яркой. Рослой, статной, не массивной, но – крупной, особенно в сравнении со своим мужем. Коротко подстриженные темные волосы, приятные и правильные черты лица, большие выразительные глаза. Женщина была в изумрудно-зеленом платье с драпировкой, прекрасно компенсирующей некоторые недостатки фигуры, и выглядела в нем весьма эффектно.

Но с другой стороны, Лета в очередной раз согласилась с Вольновым и остальными: из нее самой ничего подобного не получится.

А еще Летана с удивлением поняла, что новая знакомая немолода и, наверное, разменяла уже шестой десяток. Выглядела она неплохо, но некоторые мелочи выдавали.

– Спасибо вам за нашего феникса, – продолжила Ягира сочным, низким голосом, которым наверняка отлично умела отдавать приказы. – Ярик балбес, но славный. К тому же с молодежью нянчится, а если бы его не было – уверена, свалили бы на меня.

– Почему именно на вас?

– Добрин считает, что у меня талант, а я терпеть этого не могу. – Ягира пожала плечами. – Мне больше в поле по душе.

– Я представляла вас иначе, – вырвалось у Летаны.

– Что, мальчишки наговорили опять всякого? – рассмеялась она.

– Нет, это скорее я сама… – смущенно пояснила Лета, но собеседница перебила:

– Да не выгораживай ты их, я не думаю, что они наговорили совсем плохого. У нас хороший состав и хорошие офицеры, и «настоящий мужик» в мой адрес – это дежурный комплимент, – она снова засмеялась при виде вытянувшегося от изумления лица собеседницы.

– Но вы…

– Ты меня в форме не видела, – пренебрежительно отмахнулась Ягира. – А во всех этих глупостях нет злости. Ну вот Крылов, например, бабник, и над ним по этому поводу дежурно шутят все. Вольнов – редкостное трепло, с чем он и не спорит. Савин – дрищ, просто потому, что он вот такой худющий. Это слова. А факт то, что любой из наших, случись серьезная проблема, за меня всех порвет, а я – за них. Мне кажется, это гораздо важнее, чем вежливые слова и улыбочки, нет?

– Наверное, к этому надо привыкнуть, – дипломатично проговорила Лета, опять пытаясь примерить такие отношения на себя и в очередной раз терпя поражение.

– Ягодка моя, принести тебе чего-нибудь? – обратился к Ягире доселе молчавший супруг, заметив возвращение Белогора с бокалами и закусками.

– Спасибо, милый, я не хочу, – улыбнулась она.

В этот момент Лебедев отвлек Летану от разговора, и пара увлеклась друг другом. Ягира выглядела спокойной, довольной и благодушной, в их отношениях с мужем явно царила гармония, это было видно по мелочам – жестам, взглядам, – и, кажется, капитан вполне искренне не обижалась на чужое мнение. Лета даже на какое-то мгновение позавидовала ей: сама она так не умела.

От бокала вина Горская не отказалась, поблагодарила за тарелку с маленькими бутербродиками и песочными корзинками с разной начинкой. А потом в зал вошел феникс, и Лета очень понадеялась, что никто не обратил внимания, как она вцепилась в свой бокал. Яр, впрочем, в ее сторону не глянул. Прошел, отмахиваясь и отшучиваясь от радостных возгласов: «О, Вольнов с гитарой!», «Сыграй!» и прочего в том же духе.

– Та-ак, а с напитками я поспешил, – вздохнул Лебедев, заглянув в свой бокал.

– Что вы имеете в виду?

– Да вон Яр с гостинцами. Семью навещал, праздник же. Надо спросить потом, как они поживают…

– Семью? – осторожно уточнила Лета. Вряд ли имелась в виду жена, иначе к его похождениям не относились бы так спокойно, но…

– Мать и сестру. Его матушка делает просто изумительный медовец, никакие столичные изыски в подметки не годятся! – уверенно сообщил Белогор.

А Лета подумала, что отвлекаться от Вольнова было очень плохой идеей, и лучше бы она ушла бродить в одиночестве по улицам. Потому что ко всем прежним неприятным ощущениям добавился очередной всплеск стыда. Опять она подумала о нем хуже, чем он есть. Он-то своих родных поздравил, несмотря ни на что, а Лета… Она даже не предупредила, куда уехала. Даже весточку не отправила! И о ней никто не волновался и не пытался разыскать, иначе нашли бы уже. Хороши семейные отношения…

Решив исправиться хоть немного, Лета сосредоточилась, создавая сообщение с поздравлением. Оно вышло скучным и формальным, но вполне приличным – и по форме, и по содержанию, и по длине.

– А где ваши родные? – спросила Горская соседа, отправив маленькую волшебную пичугу в полет. Путь ей предстоял далекий, но весточки перемещались быстро.

– Куда Творец послал, – вздохнул тот. – Я сирота.

– Простите, я не знала, – смутилась Лета, расстроенная тем, что снова попала впросак с на первый взгляд простым и безобидным вопросом.

– Да ничего страшного, это давно случилось. Я из Серогорки, а тогда гостил у родни, поэтому выжил. Слышали про нее, наверное?

– Да, конечно. Еще раз простите, я не хотела…

– Не надо извиняться, – улыбнулся он. – Пока мы помним близких – они живы, так ведь? Родители, сестра… Я из-за того случая и в пограничники пошел.

– И как вам служба?..

История эта была не уникальна, случилась чуть больше десяти лет назад и кончилась обычно. Порой Разлом выплескивал в Зеленый лепесток целый вал тварей, явление это называлось «Прорывом» и обычно заканчивалось большими человеческими жертвами. Вот и тут порождения Разлома смели заставу и, пока их всех перебили, уничтожили несколько небольших городков дальше нее.

На новую тему Белогор перескочил легко и принялся травить байки, к нему присоединился и командир, порой замечания вставляла и Ягира. Не то чтобы кто-то из них оказался ярким, запоминающимся рассказчиком или вспомнил какие-то уникальные истории, многие из них Лета слышала раньше с небольшими изменениями – и в госпитале, и раньше. Но все равно лучше было слушать и участвовать в разговоре: некогда думать.

Потом Лебедев начал осторожно расспрашивать Лету о ее работе и, к удивлению женщины, проявил похвальную осведомленность – и труды ее наставника знал, и вообще представлял работу силовиков лучше, чем подавляющее большинство ее знакомых. Расспросил и о повреждениях Вольнова, и о других интересных случаях.

И все шло неплохо, пока Яроплет не поднялся со своего места, и его не встретили восторженными подбадриваниями на пути к сцене. Он нашел где-то сбоку, за сценой, обыкновенный стул со спинкой и поставил перед музыкантами, поздоровался с ними и перекинулся парой шуток, потом не спеша устроился на стуле с гитарой.

Уже по реакции на него остальных Лета заподозрила, что вновь отнеслась к Вольнову несправедливо и оценила его ниже, чем стоило: он явно обычно исполнял что-то хорошее и делал это неплохо, раз ему так радовались в зале.

И лучше бы он пел простые, любимые тут песни. Военные, народные, да любые, только не…

Феникс играл хорошо. Феникс играл романсы, которые Лета обожала с юности. И пел. У него был совершенно изумительный, наработанный баритон – не профессиональный, но какие-то уроки он явно брал.

Летана с тоской задумалась о том, есть ли вообще что-то в этом мире, чего не умеет этот человек?

Она знала эти романсы до последней ноты, нежно любила их и до кома в горле хотела подпеть. На два голоса получилось бы, наверное, очень пронзительно, но…

Демон его побери, этого феникса!

Дождавшись паузы, когда Яроплет отложил гитару и под смех пошел за бокалом, Лета извинилась перед соседями и шмыгнула из зала прочь. Потому что это было невыносимо.

Летана запрещала себе об этом думать, но чем дольше она за ним наблюдала, тем отчетливей вспоминала, почему влюбилась тогда, в годы учебы. И гитара с мягким баритоном стала последней каплей. Тот мальчишка у нынешней Леты вызвал бы разве что ироничную усмешку, но проблема в том, что Яроплет больше не был тем мальчишкой. Он тоже повзрослел, стал интереснее, еще ярче. И чудесно пел романсы. А она… Она будто опять превратилась в ту тихую и скромную девочку, которую буквально завораживало чужое пламя. И, кажется, опять умудрилась влюбиться совсем не в того, в кого стоило бы.

Крепкий мороз обхватил выскочившую на крыльцо женщину, сквозь тонкие подошвы туфель ноги ощутили все неровности слежавшегося снега и моментально замерзли. Стылый воздух хлынул в легкие и ободрал их, словно нес с собой ледяную крошку. Лета закашлялась, но зато ей сразу же стало не до душевных переживаний: пришлось спешно сосредотачиваться на защитном коконе и подниматься на сантиметр-другой над землей. Не левитация в полном смысле, но что толку от этого кокона, если ноги стоят на снегу!

А стоять приходилось, потому что возвращаться совсем не хотелось. Да и как ей вернуться? Куда? Зачем? И как общаться с фениксом дальше, после всего? Творец с ней, с пощечиной, куда девать последнее осознание? Ему-то эта ее влюбленность и даром не нужна…

Лета усмехнулась – а еще говорят, в одну реку дважды не войдешь, и вообще очень много всякого умного говорят… Только вот у нее история повторяется в точности. Осталось только с ним переспать для полноты картины.

– Что же вы так выскочили? Не замерзнете? – участливо спросил мужской голос, и Лете на плечи лег хранящий чужое тепло китель, пахнущий табаком и одеколоном.

Хорошим, дорогим. Но Летана едва сдержалась сначала от недовольной гримасы, а потом – от нервного смешка над самой собой. Потому что запах был не тот. Но скидывать предложенную одежду не стала, в конце концов это просто формальная вежливость.

– Я чарами греюсь, – отозвалась Лета, все же оборачиваясь к мужчине, которого успела узнать. Вот только видеть совсем не хотела, но не убегать же.

– Курите? – предложил он.

– Нет. И вам не советую, – не удержалась она. – Я вышла проветриться и подышать свежим воздухом, в зале душновато.

– Пожалуй, – усмехнулся Остан Крылов одними губами – и убрал чуть мятую пачку обратно в карман.

Возле крыльца горели фонари, так что все было прекрасно видно – и мужчину, и искрящийся вокруг снег, и пустую квадратную площадь, тоже обрамленную фонарями. Лета с удовольствием осталась бы с последней наедине, но где уж теперь.

– Не желаете покататься? – вдруг предложил он.

– Покататься? – озадачилась Лета.

– Полетать. Я алкест. С удовольствием покатал бы такую очаровательную молодую женщину.

Вроде бы простое предложение прозвучало до крайности двусмысленно – то ли из-за гримасы, то ли из-за тона, то ли вообще из-за его тихого вкрадчивого голоса. Но Лета едва сдержалась от желчной усмешки: теперь понятно, отчего они с Вольновым друг друга не выносят. Огонь и вода, где уж тут подружиться!

– Нет, благодарю, – ровным тоном отказалась она. – Я не настроена на полеты.

– Напрасно. Вид на город просто изумительный, особенно ночью! Неужели Вольнов вам не показывал? Ах да, он же без магии, – усмехнулся Остан, а Лете вдруг стало обидно за феникса.

– Да. Ценой которой спас несколько жизней, – ответила она. По-прежнему ровно.

– Как обычно. Это же Вольнов, – снова хмыкнул мужчина. – Легенда Разлома, куда деваться! А по мне – так просто везучий псих.

– Не вам его судить, – возразила Лета, опять ощущая жгучий стыд, что недавно бросалась в феникса теми же самыми словами.

Ощущать собственное сходство с нынешним собеседником было противно. Более того, внутри крепла и ширилась злость. В конце концов, как эти два заклятых товарища друг друга ругают – это их личное дело, а оскорблять соперника, за его счет пытаясь самоутвердиться перед женщиной – низко.

– Ну да, само совершенство, – брезгливо фыркнул Остан. – Однако вас он почему-то бросил.

– А у вас это любимое развлечение, да, – подбирать за ним?

– Ты… – нахмурился он недовольно, качнувшись вперед в раздражении…

И явно не ожидал, что женщина шагнет навстречу.

– Ну давай! Ударить хочешь? Не стесняйся!

– Ты с ума сошла? – растерянно отозвался Крылов и потянулся к ней: кажется, собираясь схватить за плечи. – Горская, ты…

– Не смей меня трогать! – Она всплеснула руками, не дослушав, и одновременно с этим отшвырнула его воздушной волной.

Но реакция у пограничника оказалась отличной – он не упал, просто отскочил, глядя на женщину с напряжением и беспокойством.

Непонятно, чем кончилась бы эта перепалка, но плечи Леты сжали другие руки, которые не вызвали протеста.

– Выдохни. Медленно, – проговорил Яр и сам выдохнул, показывая как. – Молодец. Теперь вдох, тоже медленно. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох… Легче? – Шумное дыхание несколько раз пощекотало ухо, и странная вспышка злости прошла так же быстро, как возникла, оставив Лету в полном недоумении и с непонятным распирающим чувством в груди.

– Что это… – пробормотала она растерянно.

– Вот говоришь, что я придурок, а сама? Ты когда последний раз силы тратила? От тебя только что искры не летят.

Лета, пока он говорил, растерянно таращилась на Крылова, который стоял перед ней напружиненный и готовый прыгнуть, – а потом до нее наконец дошло, и она нервно расхохоталась, закрыв ладонями лицо.

– Творец… Я дура! Доэкономилась… Простите, Остан, я…

– Да ладно, – отмахнулся тот, подобрал свой китель, отброшенный в сторону той же волной, встряхнул. – Присмотришь? – кивнул он на Лету.

– Присмотрю, – спокойно согласился феникс, и они остались вдвоем. – Как ты? – спросил он, развернул Лету к себе, продолжая придерживать за плечи.

– Странно. Со мной такое впервые в жизни…

Магия накапливается в живых существах до какого-то определенного предела. С ней как с воздухом – нельзя делать вдох бесконечно, иногда нужно и выдыхать. Лета, привычная к тому, что всегда при госпитале и всегда нужна, привыкла экономить силу, но здесь ее услуги силовика никому не требовались, она даже порталов сама не строила. И невольно перебрала. Заметно перебрала. А отточенный самоконтроль не позволял излишкам силы вырваться спонтанно, как это случалось у подростков, вот и…

– Сейчас сбросим остатки, – улыбнулся Яр. – Как насчет полетать?

– Что? – изумленно выдохнула она: уж слишком это походило на слова того, с кем она разговаривала здесь же минуту назад. По одной инструкции они подкатывают, что ли?..

– Лета, очнись! – усмехнулся Вольнов. – Тебе надо куда-то стравить изрядные излишки магии, никого не покалечив. Ты сейчас явно не в себе, это похоже на опьянение. Самый простой способ – перекинуться, выбраться подальше от города и там уже скинуть чистую силу.

– Да, наверное. А ты? – пробормотала Летана. В голове здорово плыло, это действительно напоминало действие алкоголя.

– Вместе полетим. – Он пожал плечами.

– Но погоди, ты же и так вымотан, куда тебе летать?! Это вредно с пустым резервом, ты же…

– Скинь часть мне, – насмешливо предложил он. – Хоть какую-то пользу принесу!

– Не выдумывай, ты приносишь много пользы! – жарко возразила она.

– Да, я слышал, как самоотверженно ты меня защищала, – весело подтвердил феникс.

– Так ты что, подслушивал, когда я…

– Не заводись! – оборвал ее Яр. – Сначала сбросить силу, потом – убивать меня. Не наоборот.

– Но конфликт стихий…

– Лета, у меня огонь, если ты не забыла. Так что?

– Да, ты прав, – постаралась собраться она, тряхнула головой, положила ладони ему на плечи и постаралась сосредоточиться.

Сила билась в пальцах, выплескивалась через край, но почему-то отказывалась течь туда, куда велено.

– Нет, так у нас ничего не получится. Попробуем мой способ, – хмыкнул феникс и, не дожидаясь согласия и ничего не объясняя, начал действовать: обхватил ладонями лицо Леты и уверенно поцеловал ее в губы.

Она вздрогнула всем телом, исключительно от неожиданности, но ни единой мысли оттолкнуть мужчину не возникло. Наоборот, крепче вцепилась в его плечи, отвечая на поцелуй. Яр пил ее дыхание, целовал уверенно и нежно, не так, как под лавиной, и сила потекла вместе с дыханием – так же легко и естественно.

Вскоре феникс прервал поцелуй и перехватил запястья Леты:

– Все, все, не увлекайся, а то не хватало еще тебя восстанавливать после истощения, – мягко укорил он.

– Да, ты прав, – вздохнула она и тряхнула головой.

В голове немного прояснилось – вполне достаточно для того, чтобы вспомнить вопросы и начать испытывать чувства. Поскольку самым сильным из последних сейчас был стыд, Лета предпочла заговорить:

– Не понимаю. Почему у меня сперва не получилось тебе ничего передать, а потом…

– Потому что ты была слишком напряжена и сосредоточена на том, чтобы удержать силу и никому не навредить. Еще немного сосредоточенности просто не влезло, – улыбнулся феникс. – А я заставил тебя расслабиться, так что лишнее просто ушло само собой. Лета, кто из нас вообще гениальный целитель-силовик?!

– Да, точно. – Она вновь тряхнула головой. – Вата какая-то вместо мыслей. Теперь понятно, почему это состояние иногда называют «силовым опьянением»…

– Полетели?

Несмотря на растерянность и легкую заторможенность, вызванную сначала переизбытком силы, а затем ее быстрым сбросом, Лета достаточно пришла в себя, чтобы понимать: необходимость в этом уже отпала, она вполне контролирует себя и может израсходовать магию прямо сейчас на что-то полезное или хотя бы – безвредное. Однако прежде, чем это предложить, она неуверенно кивнула, и Яроплет за локоть потянул ее подальше от здания.

Горская не оборачивалась уже очень давно. Никакой необходимости в этом не было, а желание… Оно порой посещало, но она постоянно отговаривалась делами и неуместностью. Но сейчас вдруг подумалось: почему бы и нет? Никто не увидит. Ей ведь хотелось взглянуть на феникса в небе, вот и возможность.

А о чувствах можно подумать потом. Утром, когда она проснется.

Сначала Лета испугалась, что вообще забыла, как оборачиваться, но с этим проблем не возникло: тело прекрасно помнило естественное для него действие, и даже преобразовать одежду удалось легко, без проблем, какие иногда преследуют подростков. Потом подумала, что не сможет взлететь: сколько она не поднималась в воздух? Но и с этим трудностей не возникло. Взмах, другой… упругие потоки воздуха под крыльями, и площадка уже далеко внизу, и голова вновь начинает пьяно кружиться, но на сей раз – от восторга и забытого ощущения свободы.

Полностью сосредоточенная на своих ощущениях, она не заметила, когда рядом с ней в небе расплескалась пара огненных крыльев. В отличие от неуверенной Леты, которая заново открывала для себя полет и собственные крылья, феникс чувствовал себя в небе прекрасно. Кружил рядом с ней, то камнем падал вниз, то кувыркался в воздухе так, что сердце у Летаны каждый раз подскакивало к горлу.

А потом повел себя возмутительно: подкрался сзади и дернул ее клювом за хвост. Ни одного пера, кажется, не вырвал, но это было больно и обидно, и из горла вырвался возмущенный клекот. Феникс крикнул что-то в ответ – непонятное, но явно ехидное, кувыркнулся вокруг нее, мазнув по спине кончиками перьев, и…

Лета сама не поняла, как все получилось и как она повелась на провокацию. Уж слишком заманчиво мелькнули совсем рядом пламенеющие перья, и через минуту то, что начиналось как размеренный полет – просто вспомнить как это делается, – превратилось в какую-то воздушную чехарду.

Летану захватил непривычный азарт. Феникс держался в воздухе в разы уверенней и дразнил, порой поддаваясь, чтобы ей не было совсем уж обидно. Но от этого становилось еще обиднее, и Лета едва из перьев не выскакивала от усилий, пытаясь достать огненную птицу, когда та не ожидает.

И один раз даже удалось. Вспомнив, что помимо клюва у нее есть еще и лапы, гораздо более длинные, чем у противника, она, усыпляя бдительность, несколько раз пролетела слишком высоко над ним, чтобы он мог достать клювом, а потом просто цапнула за хохолок лапой. И хотя сама от этого провалилась в воздушную яму, оно того стоило.

Увлеченная воздушным боем, Летана совершенно не смотрела вниз и потому не замечала, что ее надежды на отсутствие свидетелей не оправдались: зрители у этого полета нашлись. Потому что в ночном небе пара сияющих птиц – ярко-рыжая и голубовато-белая – слишком приметна. Поскольку феникс на заставе числился всего один, его узнавали без труда, а кто составляет ему компанию – додумывали в меру собственной фантазии. Многие угадали.

Но Лета всего этого не знала, поэтому воздушная чехарда продолжалась. Потом феникс опустился на одну из крыш, выбрав самую удобную – с дополнительным изломом, достаточно пологую, чтобы без страха стоять; но участок этот был небольшим, так что снега там скопилось совсем немного, и его без труда удалось смахнуть простыми чарами.

Сделав пару кругов, Лета неуверенно опустилась рядом, вцепилась когтями и почувствовала себя спокойнее: сидеть на черепице оказалось гораздо удобнее, чем представлялось сначала.

Птицей – удобнее, да. Почему-то она совершено не задумалась, что когтей у нее в человеческом облике нет, зато есть туфли, пусть на невысоком каблуке, но скользкие. Ноги поехали в сторону, Лета испуганно вскрикнула, взмахнула руками – и оказалась в объятиях феникса, в которого тут же отчаянно вцепилась.

– Все в порядке, держу, – заверил он. – Стой. Стоишь? Отлично, теперь вынь из меня когти, дай я сяду.

Летана пристыженно охнула, но плечи его выпустила и с облегчением ухватилась за предложенные ладони – твердые, надежные, сильные, они одним прикосновением прогнали страх падения. Может, и не до конца, но подскочившее к горлу сердце застучало там, где полагалось, и даже не очень заполошно. Когда феникс потянул ее к себе на колени, о том, что соглашаться на подобное не стоит, Лета подумала лишь после того, как уже устроилась и выдираться стало поздно. Да и не хотелось. Лучше сидеть на теплом фениксе, чем на холодной крыше.

О том, что она может сидеть прямо на воздухе, Лета вспомнила еще позже.

– Зачем обязательно было усаживаться здесь?

– Только не говори мне, что боишься высоты, ты же птица! – со смешком отозвался он. – Что может быть естественнее птицы, сидящей на крыше?

– Человек, сидящий в кресле, – проворчала Летана в знак протеста. – Мы сейчас не птицы, если ты не заметил.

Глубоко вздохнула и выдохнула, отпуская пережитый страх. Она действительно испугалась, что упадет, когда поскользнулась. Это сейчас уже понимала, что инстинкты и магия не позволили бы, а в тот момент…

– Птицей разговаривать неудобно, – спокойно пояснил Яроплет.

– Зато человеком сидеть неудобно. На крыше.

Еще очень хотелось указать на совершенно неправильную позу, потому что полбеды – крыша, но сидеть на коленях у мужчины ей не приходилось уже очень давно. Однако Лета малодушно промолчала, потому что это было приятно. Гораздо теплее и надежнее, чем на черепице. Тем более все самое страшное уже случилось, и какая теперь разница…

– Не бурчи, по-моему, очень неплохо, – отмахнулся Яр, покрепче ее обнимая. – Я хотел извиниться за…

– Нет, это я должна извиниться! – перебила она и встрепенулась, заглядывая фениксу в глаза. Но ночная темнота мешала рассмотреть не только его черты, все лицо виделось смутным светлым пятном. – Ты был прав. Во всем. И я не должна была… Да еще и портал этот, обвинила тебя демоны знают в чем! А ты…

– По морде я получил за дело, не стоило хамить, – усмехнулся он. – Да и портал… Кто ж знал, что местный портальщик перепьется! А там глушь, другого сильного мага и не найдешь. Еще и медовец этот, – он поморщился. – Не ожидал я такого эффекта, а то бы промолчал.

– Может, оно и к лучшему, – вздохнула Лета. – Полезно иногда услышать о себе правду, от которой обычно старательно прячешься… Про честность с собой ты тоже хорошо выразился, хотя вряд ли это что-то изменит.

– Не скажи, – возразил он. – Не думаю, что кварту назад ты могла подумать, что будешь играть в воздушные салочки и сидеть потом на крыше, а?

– Какой ты тактичный, явно трезвеешь, – вздохнула она. – «На крыше»… Только это твое влияние. Я уеду домой, и все вернется в привычную колею.

– Портить хороших девочек – ужасно увлекательное занятие, и тут я к твоим услугам, – со смешком заверил Яр, – но вообще смысл в другом. Для того чтобы что-то изменить, надо просто этого захотеть. Есть всякие драматические истории, когда изменить обстоятельства не в человеческих силах, но что-то мне подсказывает, это не тот случай. Так что главный вопрос – хочешь ли ты менять и если да, то что именно. Если ты смогла перековать характер ирии в типичную медведицу, то уж с упрямством и силой воли у тебя все в порядке.

– Тактичный, мудрый… У тебя вообще есть недостатки?

– Конечно нет! – рассмеялся он. – Но напоминаю, что час назад для тебя я был психом-одиночкой без цели в жизни, и с тех пор ничего не изменилось.

– А это правда так?

– А то! Вряд ли ты примешь за достойную цель жизни получение от нее удовольствия, а?

– Наверное, – рассеянно отозвалась Летана.

Опять наступать на те же грабли и делать скоропалительные выводы она не собиралась. И так уже несколько раз ошиблась в этом человеке, сколько можно! А еще она, кажется, начала привыкать к его манере играть словами и научилась отличать эту игру от действительно искренних высказываний. Вот сейчас впечатление от сказанного оставалось совершенно определенное, но в словах мог скрываться и наверняка скрывался иной подтекст. А может, не один.

Но стоит ли заострять на этом внимание и ловить феникса на двусмысленности? Лета решила, что нет. Не хочет говорить прямо – его право. Ей и самой не очень-то хотелось сейчас выворачивать душу и жаловаться на жизнь. Или наоборот, слишком хотелось, чтобы позволить себе эту слабость?..

– Надо будет и перед Останом извиниться, – не дав себе времени обдумать то, что по-настоящему беспокоило, заговорила Летана. – Мне он неприятен, но все равно ничем не заслужил такого отношения.

– Он неприятен, а я, значит, приятен?

– Ты напрашиваешься на комплимент, – укорила она. – А сам как думаешь?

– Ну-у… Хм. Есть способ проверить.

Летана хотела спросить, чем его не устраивает в качестве проверки нынешний разговор, но не успела: Яроплет мягко обхватил ладонью ее лицо и поймал губами губы. Несколько быстрых и легких, дразнящих прикосновений – действительно, проверка. Ответит? Оттолкнет? Ускользнет?

Лета ответила без колебаний. Вечер сегодня был такой, располагающий к безумствам. После скандала и сумасшедших догонялок в воздухе, сидя на крыше вот так и в такой компании, можно позволить себе еще одну приятную глупость. Интересно же понять, как феникс целуется не по делу, а ради удовольствия…

Целовал он мягко, уверенно, неспешно и ласково. Одной рукой продолжал обнимать за талию, придерживая и прижимая к себе, а пальцами второй осторожно зарылся в волосы – и Лета окончательно отбросила сомнения. Одна ее рука была зажата между их телами, зато вторая – абсолютно свободна, и женщина наконец сумела сделать то, о чем уже не раз задумывалась. Ее ладонь скользнула в вырез полурасстегнутой жилетки и двинулась по твердой груди мужчины вверх. Медленно, наслаждаясь прикосновением к горячей гладкой коже. К ключице, вдоль нее на плечо, по шее вверх на бархатисто-колючий стриженый затылок…

А потом Лета вздрогнула – и вдруг поняла, что ей опять жутко холодно, и жмется она к фениксу не из одного лишь вожделения. По всему телу волной прошла крупная зябкая дрожь – сверху вниз и обратно.

– Ты чего? – не мог не заметить этого Яроплет.

– Заклинание сорвалось, – смущенно призналась она, повторно выплетая защитный купол.

Было ужасно стыдно, от этого горели даже уши, и сейчас Лета радовалась темноте. Мало того что с ней подобных осечек не случалось лет десять и с более сложными чарами, что уж говорить о такой простенькой защите, которой балуются школьники. Так еще и причина этого наверняка все прекрасно поняла и лукаво – а может, и самодовольно! – ухмылялась. Спасибо, что промолчал и дразнить не начал!

– Будем считать, это судьба. Полетели?

– Куда? – озадачилась Лета.

– Как – куда? Ночь только начинается, праздник в разгаре! Нет, если тебе хочется продолжить, или полетать еще, или вообще пойти домой – то я открыт для интересных идей, – вкрадчиво проговорил он, а ладонь легла женщине на колено и медленно двинулась вверх по ноге.

– Праздник так праздник, – согласилась Лета, звучно прихлопнув шаловливую руку, – несмотря на то, что в крови еще блуждал хмель поцелуя и подзуживал позволить фениксу все и сразу, ведь все равно этим закончится.

Пусть заканчивается, Творец с ними, с сомнениями, но не здесь же!

Цепляясь за ладони мужчины, она поднялась на ноги, осторожно утвердилась на скользких каблуках, расставила руки для равновесия и сменила ипостась уже вполне уверенно, без страха, как в прошлый раз. Птичьи когти гораздо увереннее цеплялись за крышу, так что она спокойно отошла немного в сторону, чтобы не задеть феникса при взлете, и поднялась в воздух.

Яроплет проводил ее взглядом – и в два прыжка разбежался, оттолкнулся от крыши. Лета, испуганно вскрикнув, инстинктивно кинулась к нему, чтобы в следующее мгновение едва увернуться от столкновения с огненной птицей. А потом не сдержалась и, через пару мгновений нагнав феникса, возмущенно клюнула его в макушку. Тот шарахнулся, издал несколько странных булькающе-чирикающих звуков, которые Лета не поняла, но гоняться за ней не стал – направился прямо к площади, с которой они взлетали, благо в этом небольшом городке для достижения цели хватало буквально нескольких взмахов.

Обратно сменил ипостась он над самой землей, мягко приземлился на ноги – и дал волю смеху, потирая ладонью затылок.

– Лета, я все понимаю, но выражение «клевать мозг» мне казалось иносказательным даже не на первом году семейной жизни! – радостно сообщил он женщине, которая приземлилась и только после этого сменила облик.

– Дурак! Знаешь, как ты меня напугал?! – подошедшая Летана возмущенно ткнула его кулаком в живот.

– Теперь знаю, – весело фыркнул он и поймал ее в охапку обеими руками. – Ладно, извини, пугать тебя я точно не собирался, только если немного распустить хвост. – То ли в качестве извинений, то ли из хулиганских соображений он звонко чмокнул ее в нос, поймал за руку и потянул к ступеням. – Идем, а то замерзнешь. И там без нас съедят все вкусное.

Глава 9. Клинический диагноз

Прогуляться из зала никто не вышел – слишком крепкий мороз не располагал к играм на свежем воздухе, и на крыльце никто не топтался, так что Летана облегченно вздохнула: свидетелей их возвращения нет, а значит, поводов для смущения – тоже. Вот только своевременно отобрать у феникса руку она не догадалась, а потом стало поздно, потому что несколько человек внутри поприветствовали их протяжно-многозначительным «О-о-о!». Остальные были увлечены собственным весельем и на вернувшуюся пару внимания не обратили. Многие уже танцевали, другие – разговаривали, спорили и смеялись, ели и пили.

Возвращать Лету сослуживцу Вольнов не стал, и товарищи, делившие с ним столик, не смогли этого не прокомментировать.

– Ага, Плетка добыл себе женщину. И почему я не сомневался, что ты именно за этим и уходил? – весело подначил один из них, совершенно незнакомый.

– Завидуй молча, – отмахнулся Яр. И отодвинул стул Лете: – Садись, располагайся поудобнее, я сейчас вернусь.

– Властомир, очень рад познакомиться с вами, Летана, – продолжил тот же самый мужчина, обаятельный блондин средних лет, когда Лета уселась, а феникс ушел в сторону еды. – Не успел я вчера утром вернуться, как мне уже все уши прожужжали новостью о том, что у нас гости.

– Мне кажется, я ничего такого не успела натворить, чтобы стать главной новостью, – растерялась Горская.

– Вы приехали, этого более чем достаточно, – заверил Властомир. – Новое лицо на заставе – всегда интересно. Кроме того, вы ходите с патрулями и не доставляете им проблем, а еще спасли Яра. Уверяю, вас еще не скоро тут забудут!

Вернулся Яроплет с бокалами и едой, сел рядом с Летой. Она внутренне подобралась и насторожилась, но перегибать и демонстративно обнимать ее феникс не стал. Более того, быстро отвлек от нее внимание, переключив троих мужчин сначала на обсуждение недавней свары у Черной глотки – Лета уже слышала о ней краем уха и радовалась, что в этот момент находилась не там, – где пограничники попали в переплет и доставили хлопот целителям Каменнопольска. Обошлось без погибших, но двое потеряли ноги.

Потом мужчины опомнились и сообразили, что сегодня праздник и вообще не стоит при даме обсуждать всякое мрачное, и переключились на более легкую тему. Все на те же байки, куда же без них.

Но Лета все равно слушала с интересом. А больше – наблюдала, в первую очередь за Яроплетом. Как он смеется, как шутит, как спорит и ехидничает… И с легкой самоиронией признавала, что против его обаяния у нее с самого начала не было шансов, и это она еще молодец, долго продержалась.

Хороших девочек тянет к плохим парням. Заезженная, пошлая мысль, которую Лета отчаянно ненавидела, но почему-то неизменно оправдывала, раз за разом влюбляясь совсем не в тех, в кого следует.

И вообще, если обернуться назад и сравнить, феникс из них всех самый приличный. Причем даже если не брать в расчет его «начинку», а ограничиться видимым образом. Обаятельный шалопай, дворовый хулиган, колобродящий не от злости или жажды наживы, а просто потому, что некуда деть уйму бурлящей энергии и свободного времени.

С кем-то везло и она расставалась легко, даже вполне дружески. С кем-то… Все рекорды побил прошлый партнер, который оказался редчайшей мразью. Из отношений с ним Лета выдралась буквально чудом и кровью, как зверь из капкана, отгрызший себе лапу. Хитрый, хороший психолог, жестокий и хладнокровный домашний тиран, он никогда не распускал рук, но словом мог ударить так, что не сразу оправишься. Красивый высокий блондин с обаятельной улыбкой. Именно его ей внешне напоминал Остан.

Лету спасла любовь к работе. Что-то он неправильно просчитал, что-то недооценил, но, когда начал давить, чтобы она оставила работу – Лета оставила его. Из какого кошмара вырвалась, она поняла уже гораздо позже, когда слегка отошла от потрясения и оправилась от выгорания, почти кварту прожив в Синем лепестке среди венгов. Ей нравилась культура этих крылатых созданий воздуха, а они, в свою очередь, с большим пиететом относились к гостье, второй ипостасью которой была ирия – местная птица счастья.

И Яр, наверное, сам до конца не понимал, насколько точно высказался на ее счет, говоря о лжи и радости в ее жизни. Летана действительно врала, про семью – тоже. Нет, она поддерживала с родственниками спокойные, ровные отношения, с братьями даже не лишенные теплоты, и в светских кругах второй брак и вторую семью Горского считали идеальной. Никаких скандалов, порядочные родители, достойные дети…

На банальную драматическую историю детства, не считая предательства родной матери, Летана пожаловаться не могла. Мачеха оказалась неплохой женщиной, никогда не обижала и не упрекала Летану, относилась к ней с искренним сочувствием и участием. «Бедная девочка, которой каждый день приходится бороться с такой ужасной наследственностью», – как-то так мачеха формулировала свое отношение. Не в попытке уколоть, Лета прекрасно это знала, потому что сердилась та скорее на собственного мужа, который не смог подобрать для девочки нормальную мать, а пал жертвой пустого обаяния ирии.

Проблема в том, что мачеха по природе своей была очень спокойной, сдержанной и эмоционально холодной особой, которая просто не умела делиться душевным теплом. Просто не понимала, как это делается, кому и зачем это надо. В рамках этикета она чувствовала себя легко и уверенно, словно рыба в воде. Как и отец. Лета гадала, как отец умудрился связаться с ее матерью, но не спрашивала его даже в детстве: не простила матери предательства.

Так что отношения в семье были хорошими, ровными, но – пустыми. Лета, например, не жаловалась им на неудачный роман и болезненное расставание, которые довели до выгорания: ее драмы не поняли бы. Не со зла, просто – такие люди.

Из унылой задумчивости Лету вырвал феникс, который вдруг взял ее за локоть и куда-то потянул:

– Идем!

– Куда? – растерялась Лета.

– Доброе утро! – рассмеялся он. – Так и понял, что ты спишь с открытыми глазами. Ты куда? Нет, не на выход, на сцену, люди ждут.

– Что?! Какую… Ты что… Ты с ума… – Лета уперлась, когда они встали, и попыталась освободить руку из цепких пальцев. Вокруг негромко гудели голоса, и на них поглядывали, но вроде бы не все и не таращились. Это мало спасало, потому что – пока.

– Петь, Лета, петь.

– Но я…

– Я довольно плохо запоминаю людей, но очень хорошо запоминаю звуки и голоса. И я прекрасно помню, что ты хорошо поешь. Идем. Будешь упорствовать, я сейчас всем скажу, что без тебя петь не буду. Хочешь, чтобы тебя всем составом уговаривали? Давай-давай, шустрее…

– Та-ак, происходит что-то загадочное, – чей-то насмешливый голос перекрыл разговоры, когда Яр буквально подтащил свою спутницу к сцене, второй рукой держа гитару за гриф. – Никак ты себе даму сердца нашел?

– О-о, вот это номер!

– Вольнов, ты жениться собрался?

– Точно, предложение делать!

Феникс тем временем подвинул уже знакомый стул и едва ли не силой усадил на него бледную и перепуганную Летану, щеки которой отчаянно пламенели румянцем, а пальцы дрожали.

– Яр, я тебя убью, – выдохнула она.

– Не убьешь, я сильнее и быстрее, – отмахнулся он.

– Я не буду…

– Сейчас поцелую, – весело пригрозил Яроплет, пристроил ногу на краешек стула позади напряженно сжавшейся Горской, а гитару – на свое бедро. И принялся перебирать струны, подстраивая инструмент – или, скорее, делая вид. – Ты любишь петь. И умеешь, я уверен, всяко не хуже меня. А я тебе потом кое-что забавное расскажу.

– Яр! Творец, я же никогда… Тут ведь люди…

– Да плюнь на них, что они тебе? На меня смотри.

– Лучше не надо, – проворчала Лета, сверля взглядом колено мужчины: оно было близко, молчало и не смотрело в ответ – прекрасный объект для концентрации.

– Почему?

– Могу не сдержаться. Мне слишком хочется тебя убить!

– Потом я к твоим услугам. Но все-таки – лучше вот так, – он мягко подцепил кончиками пальцев ее подбородок, вынуждая поднять голову и ловя взгляд. – Мне спой. Пожалуйста.

Лета на несколько секунд замерла в растерянности, потому что смотрел он совсем не так, как она ожидала. Тепло. Немного лукаво, будто подтрунивал над ней – легко и удивительно мягко. Поддразнивал и спрашивал – а сможешь? Или струсишь?

А потом он запел, и это подействовало сродни гипнозу, потому что она просто не сумела не подхватить мелодию любимой песни. Сначала робко и неуверенно, потом – спокойнее, уже без дрожи, а после уже и забыла, что на них кто-то смотрит.

Яроплет краем сознания отчетливо понимал, что его несет. С совместного полета. Или, наверное, еще раньше, с поцелуя. Или поцелуй тут ни при чем и его так повело от чужой силы? Не зря же вот такое прямое, без сложных контролирующих и поддерживающих плетений, переливание используют только в крайнем случае – эффективность низкая, последствия странные. В нем, видимо, вон как полыхнуло. Неудивительно, наверное, – воздуха-то к огню добавить. Была бы Лета в себе, она бы его только отругала за такие предложения и отказалась, а так…

И он даже этим самым краем сознания понимал, что ведет себя плохо и неправильно. Не надо было спускаться на ту крышу и сажать Лету к себе на колени, а затем тащить сюда и так откровенно демонстрировать всем окружающим, что она – с ним. И на сцену ее вытаскивать совсем, совершенно не стоило, как бы ни хотелось, потому что это грубо и даже немного подло. И прямо сейчас подло, потому что она явно не в восторге от происходящего, и потом – тоже будет подло, потому что через декаду она уедет, а он останется тут.

Но его обуял отчаянный, бесшабашный азарт. Лету хотелось растормошить, вытряхнуть из ее скорлупы, и если для этого требовались такие вот спорные методы – ну что ж, судьба, не повезло ей.

А дальше он и вовсе отбросил сомнения, потому что она запела в ответ. И этот голос, и этот взгляд в самую душу… Да демоны с ними, с правилами! Оно того определенно стоит.

Непрофессиональный, но искренний дуэт приняли с удовольствием. Все-таки это было не какое-то серьезное торжественное мероприятие, а праздник в кругу друзей, на котором вряд ли осудили бы и менее удачное выступление. А феникс со столичной гостьей и смотрелись, и звучали вместе очень хорошо. Романтично. Уместно. И за несколько песен те, кто пришли сюда парами, невольно и незаметно подались друг к другу. Кто-то взялся за руки, вот там жена склонила голову на плечо мужу, там – муж приобнял жену…

Без дежурных шпилек после окончания выступления не обошлось, тем более поведение Яроплета оказалось неожиданностью для всех, но от них феникс отшучивался легко и привычно. Пару раз, когда подвыпившие товарищи перешли грань, ответил едко и зло. Но Лета, к своему счастью, почти не слушала и не вникала в слова – она и без того сгорала от стыда и с облегчением позволила Вольнову утянуть себя обратно к столику, когда Яр сжалился над быстро уставшей неподготовленной партнершей.

Только устроившись на удобном диванчике, она вдруг осознала, что ничего плохого с ней не случилось, никто не обругал и не смеялся, даже наоборот, искренне хвалили и хлопали, и ей это понравилось. Все понравилось. И петь с фениксом, и даже – стыд-то какой! – вот эти аплодисменты.

А потом гитару перехватил смутно знакомый Лете мужчина, которого присутствующие называли Лесником, и Летана окончательно смогла выдохнуть и успокоиться, когда внимание переключилось на новое лицо. Правда, запеть он не успел, к нему подошла знакомая женщина, и они стали что-то оживленно обсуждать.

– Вольнов, ты ужасен, – все же проговорила Лета со вздохом, сделав пару глотков из предложенного бокала. – Зачем?..

– Да ладно, хорошо же получилось, – весело подмигнул Яр. – Влас не даст соврать, а?

– Весьма, – улыбнулся Властомир. – Но странно, что не случилось закономерного итога.

– Какого именно? – насторожилась Лета.

– Ну как же? Предложения руки и сердца! – насмешливо покосился тот на жующего что-то феникса. – Все явно к этому шло.

– От тухлого крысокана тебе хвост, а не театр моей личной жизни! – фыркнул Вольнов, сделав большой глоток из бокала. – Сегодня праздник, время веселиться, а ты видел, с каким кислым лицом она сидела? Так утро никогда не наступит.

– Сейчас, конечно, госпожа Горская повеселела, – с иронией заметил Всеслав Мысик, который тоже сидел за их столом. – Яр совсем вас утомил? – участливо спросил он Лету.

– Что? Нет, просто день выдался… насыщенным, – вежливо улыбнулась та.

Летана сидела, откинувшись на спинку дивана, баюкала в ладонях бокал и пыталась разобраться в себе, и на общение была не настроена. К ее радости, в этот момент тот мужчина, который вышел на сцену, все же запел, и разговор прекратился. У него репертуар оказался иным – тем самым, которого Лета ждала от феникса, – поэтому всем окончательно стало не до гостьи. Хорошие песни, любимые, многие в зале подпевали, тогда как феникса с романсами слушали молча.

Лета чувствовала себя опустошенной и совершенно вымотанной, но почему-то это было приятно. Ощущение походило на то, которое она испытывала после удачной операции. Удовольствие и гордость от хорошо сделанного дела, облегчение, тихая радость и умиротворение.

Она потянулась за корзиночкой с паштетом – кто бы ни готовил для этого вечера, делал он это хорошо. И медовец действительно замечательный, наверное, самый вкусный, какой Лете доводилось пробовать. И люди вокруг – хорошие. Даже Мысик, которого вообще-то подозревали в дурном…

Зацепившись за эту мысль, она опять вспомнила, что за минувшие дни так и не заговорила с Яроплетом о расследовании, но и сейчас для этого явно неподходящее время и место. Вот о чем стоило говорить на крыше! А не…

Вспомнив поцелуй, Лета вздохнула. Мысль плюнуть на все свои принципы и позволить мужчине все – уже не просто не возмущала, а казалась весьма соблазнительной.

Она устало уронила голову на твердое плечо феникса. Да, пожалуй, она готова ему отдаться, но – не сегодня. Сегодня хочется спать, и только.

– Устала? – участливо спросил Яроплет.

– Да, ужасно, – вздохнула она. – Вроде бы ничего не делала весь день, но… Не думала, что перебор силы так сказывается и дает такие последствия.

– Сейчас пойдем спать, – пообещал он.

Лета невнятно угукнула и приготовилась ждать, не сомневаясь, что это «сейчас» растянется на час-другой. Да она и не настаивала, хотела бы уйти прямо сейчас – ушла бы. Но здесь хорошо, уютно и совсем не так тяжело, чтобы лишать мужчину праздника.

Однако Яр озадачил. Дождался, пока закончится песня, поднялся и потянул Лету за локоть.

– Идем.

– Что, опять? – ужаснулась она.

– Ты же спать хочешь. – Он пожал плечами, на прощание махнул рукой соседям по столу. – Вот и пойдем, не надо себя ограничивать в таких вопросах.

– Но ты же хотел продолжить праздник, – напомнила она, чувствуя себя неловко. – Я не настолько устала, чтобы…

– Идем, идем, праздник и праздник, – отмахнулся он. – И вообще, не мешай мне за твой счет решать собственные проблемы.

– Какие проблемы? – опешила она.

– Если я сам сбегу в такое детское время, меня засмеют. А тут прекрасный повод: моя спутница устала, не подкопаешься. Не могу же я тебя не проводить! А там потеряюсь, и про меня все забудут.

– Представляю, что о нас подумают, – вздохнула Лета, но спорить не стала.

– А то о нас все это до сих пор никто не подумал! – рассмеялся феникс. – Мы с тобой вообще-то живем в одной квартире, и все об этом прекрасно знают.

В ответ оставалось только вздохнуть и принять сказанное как данность, потому что мужчина опять был прав.

– А ты, кстати, обещал рассказать мне что-то забавное! – припомнила Летана.

– Когда?.. А! Я же романсами увлекся с твоей подачи. Запомнил эту твою любимую песню, послушал целиком – понравилось. Пришлось и игру подтянуть, и вокал тоже.

– У тебя очень хорошо получается, – задумчиво похвалила она.

На этом разговор опять прервался, потому что они дошли до квартиры. На душ силы воли Леты не хватило. Она умылась, переоделась в домашнее и направилась к постели с одной только мыслью: спать!

– Лета, а Лета, а можно я не буду спать на полу? – вкрадчиво обратился к ней Вольнов, задумчиво разглядывая свернутый спальник. – Честно говоря, надоело.

– Да спи где хочешь, – рассеянно отмахнулась она. – Спокойной ночи.

Феникс задумчиво пронаблюдал, как женщина закапывается в одеяло, и решительно двинулся в ванную. Бриться. Не то чтобы он всерьез что-то этакое планировал, но – на всякий случай. Потому что, даже понимая, что разговаривала с ним Летана в полусне, ее разрешением он собирался воспользоваться.

Утро для Леты началось в какое-то совершенно непонятное время суток и в очень непонятном состоянии. Было тихо и сумрачно, местами жарко, местами тяжело и вообще тесно. Спросонья потребовалось некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя и сообразить, что в постели она не одна. Феникс обнимал ее сзади, придавив тяжелой рукой. Тесно не прижимался, но их тела все равно соприкасались, да и места крупный мужчина занимал немало, поэтому стена оказалась непривычно близко.

Некоторое время Лета лежала, думая, что предпринять. То ли попытаться опять заснуть, то ли уже вставать, то ли возмутиться произволом. Последнее было самым правильным и разумным, но – наименее желанным. Она же одета, мужчина к ней не пристает, просто спит.

В конце концов Лета решила, что она скорее выспалась, чем нет, и завозилась, пытаясь осторожно выпутаться из одеяла и мужских объятий, но Яр проснулся. Прижал ее крепче, шумно зевнул, уткнувшись носом в затылок, расфыркался, пытаясь избавиться от попавших в лицо волос.

– Доброе утро, – проговорил невнятно, не торопясь отпускать добычу. И Лета тоже перестала возиться – сбежать незаметно не получилось, так какой смысл? Хорошо лежат. Удобно. – Как спалось?

– Замечательно. Мне кажется, я заснула еще на лестнице, нет? – отозвалась она.

– Нет, ты самостоятельно дошла до постели. Хотя, кажется, была уже не в себе, – сказал феникс. Не утерпел и легко поцеловал ее в шею, готовый спасаться бегством в случае слишком активного протеста и возмущения – а Лета отвела плечо, чтобы ему было удобнее.

Мгновение феникс поколебался – а вдруг почудилось? Но опять коснулся губами нежной кожи. Сдвинулся выше, все еще настороженный – происходило нечто неожиданное. Но Лета как будто не возражала, поэтому, не прекращая ласкать шею, он неспешно провел ладонью по ее телу, накрыл грудь через мягкую ткань рубашки, прижал к себе теснее. И опять – никаких возражений.

– Ты все еще спишь? – со смешком тихо уточнил он.

– Не знаю, пока не уверена, – откликнулась Лета.

Проявлять крайнюю щепетильность Яр не стал. Он хотел эту женщину, особенно сейчас, вот такую теплую, сонную, разнеженную, податливую в его руках. А она, в конце концов, не юная наивная девочка, так что уж наверняка понимает, к чему все идет. В крайнем случае опять съездит ему по физиономии, тоже не трагедия! Удар у нее никакой, переживет как-нибудь.

Его рука нырнула под подол рубашки, скользнула по коже. Пальцы пощекотали вздрогнувший от прикосновения живот, огладили ребра, медленно, изучая и смакуя. Ладонь накрыла грудь, и ответом на это стал глубокий прерывистый вздох, который сложно толковать двояко.

А Лета и правда решила просто расслабиться и позволить событиям течь так, как им вздумается. Самое страшное уже случилось, она все равно, вернувшись домой, будет тосковать по этому мужчине, так пусть хоть это будет по делу!

Яр стащил с нее рубашку, чтобы не мешала, отшвырнул куда-то в сторону. Потянул женщину назад, укладывая на спину, добрался до ее губ. Лета в ответ охотно прильнула к сильному телу, наслаждаясь ощущениями.

– Что, и меня даже не будут бить? – усмехнулся феникс ей в губы. Голубые глаза искрились весельем и лукавством, и Летана улыбнулась в ответ.

– А это уже от тебя зависит. Если будет как в прошлый раз – могут и побить.

– Не будет, я много тренировался, – еще больше развеселился он, но сам же оборвал разговор поцелуем.

Не соврал, и Лета ни на секунду не пожалела о принятом решении. Яр в постели был чутким и ласковым и в этот раз никуда не спешил. Знакомился с ней, давал познакомиться с собой. Не давил и не требовал, но – мягко и настойчиво вел, не позволяя сомневаться, и вскоре Летана в его руках окончательно расслабилась и отдалась желаниям. Ей нравились не только его поцелуи, но нравилось целовать самой, и если поначалу она немного робела, то вскоре сомнениям не осталось места.

Утро получилось томным, долгим и сладким. Особенного удовольствия добавляло то, что никуда не надо спешить и можно не только со вкусом предаваться удовольствиям, но и после – лежать, не спеша выбираться из постели.

– Я реабилитирован? – со смешком спросил Яроплет у женщины, которая прижималась к его боку, пристроив голову на плече.

– Вполне, – искренне заверила Летана. – Еще немного, и будешь окончательно прощен.

– Я постараюсь, – засмеялся он, потом добавил уже не так весело: – А если серьезно, то и правда – извини меня за ту историю. Глупо все получилось… Надеюсь, то выгорание, о котором ты упоминала, случилось не из-за меня?

– Нет, что ты! Ты даже тогда был слишком милым для таких трагических последствий. Это несколько лет назад… Погоди, а когда я тебе говорила о выгорании? – опомнилась она.

– Сейчас, например, – невозмутимо отозвался он.

– Ну и кто ты после этого? – вздохнула Лета, сообразив, что попалась на простейшую уловку и ее просто подловили на слове. – Не хочу об этом говорить. К счастью, с тем человеком мы расстались, а пересказывать сейчас – пустые жалобы. А с тобой… Скорее уж мне стыдно вспомнить, как себя вела я. Даже хорошо, что все тогда закончилось так быстро, а то могло быть хуже. Ты мог, например, жениться на мне назло той девушке, и вряд ли бы из этого вышло что-то путное.

– Ты ужасно скучная с утра, я говорил? – опять развеселился он. – Идем в душ, а потом – завтракать! Я голодный как крысокан, а это опасно! – Феникс перекатился по постели, подминая Лету под себя, и с нарочито свирепым рычанием «впился» ей в плечо.

Шуточная возня вскоре перешла в поцелуи, но плану своему Яр не изменил, подхватил вяло протестующую женщину на руки и действительно понес в душ. Другое дело, что из душа они выбрались весьма не скоро, не ограничившись одним только мытьем. Точнее, выбралась Летана – подальше от соблазна, наскоро почистив зубы и оставив Яроплета продолжать утренний туалет в одиночестве. Потому что вид измазанного пеной мужчины с опасной бритвой в руках будил совершенно неуместное и даже опасное в такой ситуации желание подразнить. Прижаться со спины, скользнуть ладонями по груди…

Лета в очередной раз с иронией признала, что феникс влияет на нее очень дурно, потому что прежде никто таких хулиганских побуждений не вызывал. В голове, словно наяву, прозвучал мягкий голос мачехи: «Лета, дорогая, где твое воспитание?» Но Летана только фыркнула в ответ собственным мыслям и отправилась одеваться. Воспитание осталось дома, они еще успеют с ним воссоединиться.

Решив не ждать закопавшегося феникса, Лета сама сходила в столовую за завтраком. И только там наконец удосужилась посмотреть, сколько времени. Оказалось, они проснулись очень рано, и даже несмотря на продолжительное утро, Летана пришла в числе первых – многие пользовались выходным и отсыпались после праздника. Конечно, кроме тех, кто ушел в патрули, потому что твари выходных не берут.

Вернулась Горская в густой кофейный аромат и на кухню прошла с улыбкой.

– Ты очень вовремя, чтобы спасти меня от голодной смерти! М-м, чую запах жареных колбасок, это прекрасно.

– Я взяла тебе побольше. Оказывается, еще так рано, там почти никого нет. А я думала, что заспалась…

– Пасмурно сегодня, так что время сложно понять, – пожал плечами феникс. – Но зато выходной, что не может не радовать. По странному стечению обстоятельств работать наглядным пособием для зелени я сегодня совершенно не настроен.

– То есть ты часто пропадаешь в учебке, когда не в патруле? – сообразила Летана.

– Ага. А что?

– Честно говоря, мне казалось, что ты прятался там от меня, – призналась она со смущением.

Мужчина неопределенно хмыкнул и обернулся с двумя чашками кофе в руках, выставил их на стол и ответил честностью на честность:

– Одно другому не мешает.

– Но зачем?..

Он неопределенно пожал плечами, ловко разделывая одну из колбасок. Макнул кусок в жидкий желток глазуньи, прожевал.

– А зачем было продолжать тебя дергать? Я окончательно убедился, что ты носишь маску, но сдирать ее силой – не самое удачное решение. Вчера как-то спонтанно все получилось, – усмехнулся он. – Но хорошо, да…

– Кстати о вчерашнем! Дай я хоть проверю, как на тебе сказались эти приключения. Вытяни руки перед собой. Не смотри на меня как голодный котенок, ничего с тобой за минуту не случится!

Яроплет вздохнул, сунул в рот сразу пару кусков колбасы и послушно протянул ладони.

К удивлению Летаны, вчерашние стрессы на фениксе почти не сказались. Сила не пошла вразнос, что вполне могло случиться: все же построение портала в его состоянии – это далеко за пределами допустимого. Был бы перед ней кто-то другой, она бы еще спросила, как он вообще отважился шагнуть в собственный портал, который наверняка получился нестабильным и шатким. Проблема выгорания не в том, чтобы восстановить каналы и напитаться силой, а в том, чтобы заставить эту силу слушаться, потому что каждый раз что-то в ней неуловимо меняется и практически заново приходится взрослеть. Да, заново проще, чем в детстве, но не настолько, чтобы от простейших чар сразу переходить к сложнейшим, не восстановившись до конца.

Но это феникс.

– Все же ты очень везучий, – вздохнула Лета. – Все нормально, даже чужая сила ничего не нарушила.

– Усвоилась, – усмехнулся он, вновь возвращаясь к завтраку.

– Ладно, если ты перестал от меня бегать, расскажи, есть какие-нибудь подвижки?

Яроплет с набитым ртом бросил на нее укоризненный взгляд. Летана прыснула со смеху и махнула рукой:

– Ладно, ладно, ешь, потом расскажешь.

А рассказывать толком было нечего. Обвинять никого Яр не стал, но с каждым поговорил с одним и тем же заходом: мол, он уже догадывается, кто и что пытался провернуть, осталось кое-что проверить, и не хочет ли собеседник что-либо рассказать по этому поводу. Но ни один из них на такой простой прием не поддался, отреагировали все естественно, не возбудив подозрений: озадаченность, недоверие, подтрунивание над паранойей феникса и вопросы о том, кто же этот коварный злодей. Лебедев прошелся по популярной конспирологической теории про секту «Свидетелей Разлома», Мысик с иронией поинтересовался планами Темного Властелина на феникса.

Единственное, что удалось – так это вычеркнуть третьего подозреваемого. Слепов уходил последним, много позже остальных, когда осмотрели окрестности и собрали трофеи, и имел более чем достаточно времени и возможностей, чтобы проверить чары и зачистить их остатки. Тем более куски хлыстонога, которые Слепов собирал, валялись совсем недалеко от неопознанных чар, вряд ли он не проверил бы свое творение.

– И что ты предполагаешь? Это не они? Или тот, кто это сделал, слишком хорошо владеет собой?

– Честно говоря, понятия не имею, – вздохнул феникс. – Совершенно дурацкая ситуация, и я уже думаю махнуть на это рукой. Ну было что-то и было, никто ведь не пострадал всерьез, может, чистая случайность. Я же совсем не следователь, демоны знают, как правильно это дознание вести. А к профессионалам идти не с чем.

– А если кто-то из них все-таки виновен и попытается от тебя избавиться?

– Завтра и узнаем, – жизнерадостно заявил Вольнов. – Мы как раз идем с их отрядом, это прекрасная возможность для того, кто задумал убийство.

– Ладно, за себя ты не боишься, а остальной патруль? Их ты не хочешь предупредить?

– Предупрежу, но не прямо. Их командир – довольно суеверный мужик, скажу, что у меня плохое предчувствие по поводу этих двоих, он приглядит.

– И он тебе поверит?

– Ага. Я же везучий, – усмехнулся Яр.

– А ты не боишься, что твое везение когда-нибудь закончится? – вздохнула Лета. Взывать к его осторожности представлялось бессмысленным.

– Нет. Если оно закончится, мне будет уже все равно, – ответил он со смешком. – Ладно, какие у нас планы на сегодня?

Лета решила, что раз уж она окончательно перешла все границы и терять больше нечего, то надо получить от этой командировки максимум удовольствия, и попросила Яроплета поиграть для нее. Тот удивился такому выбору, но не имел ничего против, поэтому следующие полчаса потратил на поиски гитары, предусмотрительно оставив Летану дома с ее записями.

Он прекрасно знал, что сослуживцы не сумеют удержать язык за зубами, и пусть лучше они донимают одного Яра, чем все их шуточки услышит Лета. Он и так до сих пор не мог поверить, что удалось расковырять ее скорлупу и женщина позволила себе расслабиться – не хватало еще, чтобы эти болтуны загнали ее обратно!

А «Вольнов и его женщина» стало основной темой для разговоров на заставе. Большинство новостей здесь не отличались веселостью, поскольку обычно касались тварей и стычек с ними, поэтому каждое такое жизнерадостное происшествие неизменно привлекало всеобщее внимание. Яроплету припомнили и «птичьи брачные игры в воздухе» (вот уж какого впечатления от вчерашних полетов он совсем не ожидал!), и пение для дамы, и влюбленные взгляды, и поспешный совместный уход с праздника.

Вердикт вынесли однозначный: феникс крепко влюбился и настроен серьезно. Яр прекрасно понимал, что переубеждать кого-то бесполезно, отшучивался и посмеивался и просил только об одном: к женщине с этими поздравлениями и вопросами не лезть, чтобы не спугнуть. И его клятвенно заверяли, что все понимают, и желали удачи…

Но домой Вольнов вернулся в задумчивости. Никаких серьезных планов насчет Горской он не строил и мнения своего по этому поводу не изменил, но… С Летаной легко и хорошо. Непривычно спокойно, словно они знакомы уже много лет. Не формально, потому что познакомились они действительно много лет назад, а по-настоящему, будто годы эти провели где-то рядом.

Ему нравилось ее дразнить. Нравилось, как она отвечает на его подначки. И на поцелуи – тоже нравилось. Она серьезна, и, несомненно, серьезность эта в ней не только часть маски, но часть ее натуры, и это не вызывало удивления: все же целительница, ей очень подходит эта черта. Но серьезность Леты не раздражала, раздражала холодная чопорность, а когда ее не стало…

И матери она бы точно понравилась. Да что там понравилась – привела бы в восторг!

Яр тряхнул головой, отгоняя странные мысли, и толкнул входную дверь. Впереди ждут приятные день и вечер, и нечего портить их всякими глупостями.

А вот следующее утро для Леты сопровождалось нешуточным волнением. Сегодня им предстоял сложный маршрут, который к тому же пролегал через легендарную Черную глотку, мрачных историй о которой женщина успела наслушаться. Добрая треть всех трагических происшествий происходила именно там, а если прибавить подозрения в адрес пары патрульных, то будущий маршрут тревожил вдвойне.

Немного успокаивало только наличие рядом феникса и то обстоятельство, что он стремительно восстанавливал контроль над силой. Вчера легко и непринужденно обернулся, да и портал хоть и с трудом, но осилил. Это непоследовательно и нехорошо – сначала ругать за неоправданный риск, а потом рассчитывать на его магию, – но рассчитывать на себя в этой ситуации Лета тем более не могла. Она человеку-то способна дать отпор только в теории и никогда не делала этого на практике, а уж твари!..

Но деваться некуда, идти – надо, и Летана надеялась, что этот полевой выход пройдет не хуже предыдущих, даже несмотря на то, что за прошлые разы она сумела оценить «детскость» самого первого маршрута.

Началось все как обычно, с небольшой портальной площадки, укрытой среди гор. Лета уже знала, что выбираются такие места очень тщательно и еще более тщательно опутываются чарами, сигнальными и маскировочными в том числе. А еще рядом с ними на случай, если что-то пойдет не так, всегда есть укрытия, обеспеченные всем необходимым – запасом воды и продовольствия, лекарствами и средствами экстренной связи.

Средствами местного производства – никто не использовал бы здесь артефакты из Белого лепестка. Отличие было простым: если многоразовые артефакты соседей нуждались в регулярной подзарядке, то в Зеленом лепестке давно уже научились делать свернутые чары одноразового применения, вроде тех же экстренных порталов. И если порталы из-за своей сложности стоили дорого, то мелочь вроде оповещений использовалась повсеместно: чары простые и малозатратные.

В Зеленом лепестке, как и в остальных, умели накладывать чары на предметы и изготавливать артефакты, но совсем простенькие. Взять те же снегоступы, которые тоже никто не закупал за Разломом и которые по сложности не шли ни в какое сравнение со связным зеркалом. Насколько знала Летана, попытки сделать многоразовый надежный артефакт связи продолжались, но ни одна из них до сих пор не увенчалась успехом настолько, чтобы наладить даже небольшое производство.

Снегоступы Лета быстро освоила и уже уверенно настраивала и включала сама – было бы с чем разбираться, так что она уже привычно получила их перед выходом, а после переноса надела вместе с одноразовым порталом. Такие вещи в активном состоянии не стоило проносить через портал, могли возникнуть помехи и неполадки в артефактах.

И в остальном все шло как обычно. Горы, скалы, снег и – твари. Лета уже начала привыкать к тому, что пограничники – почти все, не только феникс, – относятся к ним с изрядной долей азарта. Вдохновенно мерились, кто и кого завалил, на чьем счету больше тех или иных существ, спорили о наиболее эффективных тактиках. Этому способствовала и материальная заинтересованность: за более-менее целую и ценную добычу всему отряду полагалось дополнительное вознаграждение, так что работал народ охотно.

До Черной глотки, находившейся во второй половине пути, отряд добрался в полном составе и почти целым, хотя и слегка потрепанным. Кого-то задело магией, кого-то – шипами и когтями, но раны были мелкими и с ними прекрасно справился отрядный целитель. А поврежденную верхнюю одежду пограничники наскоро латали сами: на живую нитку, через край, до красоты ли в таких условиях! Не сниматься же с маршрута из-за порванного рукава, а ходить с дырой – и неудобно, и холодно.

Разлом здесь мало отличался от Разлома на остальном протяжении. Лету и поначалу этот вид не слишком впечатлил, а сейчас вовсе примелькался и казался скучным. Просто широкое ущелье с клубами густого тумана внизу. Противоположный край его порой скрывался за тем же туманом, вздымающимся волнами, порой проступал сквозь дымку – такие же горы, что и здесь. Пару раз Лета даже видела на той стороне людей – наверное, тоже пограничников, только из числа некромантов.

Обманчивая близость. Когда Разлом только появился и более-менее наладился мир между соседними лепестками, предпринимались попытки перекинуть через ущелье мост, только ничем хорошим ни одна из них не закончилась. Все проглатывал туман. Иногда быстро, вздымаясь волнами. Иногда успевали начать строительство, иногда даже завершить – например, канатную дорогу. Инженеры надеялись, что если протянуть ее достаточно высоко, это поможет избежать последствий, и поначалу все шло нормально. Поставили опоры, натянули тросы, запустили пробные кабинки, которые дошли до противоположного конца. Но туман сожрал первую же кабинку, в которую сели люди. Вспучился, вздыбился стеной – и кабинка просто исчезла вместе с куском троса. На этом эксперименты свернули. Бывали везунчики, которые умудрялись переправиться по веревкам, даже ловили таких контрабандистов, но везение это длилось недолго.

С порталами тоже не получалось ничего хорошего. Перенос в пределах прямой видимости был самой простой из задач перемещения, посильной многим, но не здесь. Человек просто входил в портал – и не выходил из него. Над Разломом не летали даже птицы.

Впрочем, возможно, они боялись не тумана, а того, что он порождал, потому что летучих тварей тоже хватало. И это прекрасно объясняло, почему разведкой с воздуха при наличии того же феникса пограничники не пользовались: слишком рискованно. В воздухе он здорово уступал зубастым и когтистым тварям, привычным к ведению воздушного боя и гораздо лучше к нему приспособленным.

К Черной глотке некоторое время шли по достаточно узкому, около полусотни метров, неровному скалистому балкону между Разломом слева и почти отвесной стеной основного хребта справа. Ветер сильно бил в спину, обнажая камни и наметая позади них кучи колючего, мелкого снега. Еще и небо затянуло низкими хмурыми облаками, которые начали сеять редкие снежинки, и это добавляло и без того унылому пейзажу новых мрачных красок. Мороз ослаб, но это совсем не радовало и почти не ощущалось из-за ледяных порывов.

Вдоль Разлома шли осторожно, а пост заметили издалека: на этом берегу Черной глотки, в углу между ней и Разломом, возвышался сравнительно невысокий, метров пятнадцати, не то скалистый выступ, не то упавший откуда-то сверху обломок, и пограничники удобно устроились на его макушке. Командир отряда и заметивший их дежурный махнули друг другу руками, подавая сигнал о том, что у обоих отрядов все в порядке.

Тропа шла между стеной и этим обломком, и в узкой щели, в которой едва могли разойтись рядом два человека, Лету едва не снесло порывом – тут ветер в прямом смысле сбивал с ног. К счастью, Яроплет оказался настороже и успел подхватить спутницу за талию.

– Здесь всегда так? – сквозь свист и вой спросила Летана.

– При таком направлении ветра – да, – отозвался феникс.

Они вышли к Глотке почти у самого конца этой глубокой, но не очень длинной трещины, и прямого пути дальше не было: тропа ныряла вправо, в узкое ущелье между стенами хребта, и некоторое время шла параллельно трещине, которая отделяла ближний, пригодный для перемещений, берег от противоположного, где скала поднималась отвесно вверх, оставляя у подножия лишь небольшой пятачок. Над ним виднелся прикрытый козырьком балкон, кажущийся с такого расстояния совсем крошечным, где тоже дежурили люди.

Как они туда попадали – Лета так и не поняла. Наверное, по веревке или с помощью магии, какие еще могли быть варианты. На краю Разлома топорщились высокие каменные шипы, похожие на сталактиты. Один из таких, повалившись, образовал естественный мост, связав берега провала.

Черная глотка выглядела более зловещей, чем Разлом. Свет озарял только самые края трещины, со стороны устья в нее затекал туман, но тоже проваливался в черноту и исчезал в ней, словно таящаяся внутри тьма была более сильной и более хищной.

Дорога наверх, на основной пост, тоже начиналась здесь, между скальным обломком и Глоткой. Если можно назвать дорогой эту козью тропу с натянутым вдоль нее тросом, изображающим перила. Трос крепился к вбитым в камень крючьям и выглядел ненадежно.

– А когда появляются твари, как оттуда бойцы спускаются? Быстро же опасно, – пробормотала Лета, наблюдая за тем, как пара человек из их отряда поднимается наверх. Лебедев и командир, если точнее, а Мысик остался с остальными внизу. Здесь, под прикрытием скалы, ветер ощущался гораздо слабее.

– Когда лезут твари, оттуда не спускаются. Зачем? Там удобная позиция, лучше издалека бить. Отсюда не видно, но там еще оборудовано удобное укрытие, со спины и сверху не напасть, так что и с воздуха неплохая защита. Хотя там, в гнезде, гораздо удобнее, – Яроплет махнул рукой на противоположный берег, увлекая женщину дальше, к устью Глотки. – Там небольшая пещера, одно удовольствие держать оборону.

– Мы куда?

– Тебе же надо замеры сделать? Вот там удобное место, – он вновь указал на дальний берег. – Тут-то не подобраться.

Оглядывая тесно вставшие, словно зубы, каменные шипы, Лета вынужденно согласилась. Да и насколько она помнила карту энергетических потоков местности, противоположный берег Глотки лучше подходил для ее целей. Но идти по природному мосту без ограждений совсем не хотелось.

– Яр, а перелететь нельзя? – жалобно спросила она, когда Вольнов легко запрыгнул на камень и протянул спутнице руки, чтобы помочь взобраться.

– Да тут вообще лучше не летать. А что?

– Боюсь упасть, – честно созналась она, оказавшись наверху в надежных и будто бы случайных объятиях феникса. – Нет перил, и, кажется, скользко…

– Нет ничего проще, – со смешком отмахнулся Яр. – Цепляйся. Только не дергайся, а то и правда упадем.

– Только и ты не дурачься, – попросила Лета, совсем не возражая против того, чтобы на другой берег ее перенесли.

– Странная ты птица, – поддел Яроплет. – Первый раз вижу птицу, которая боится высоты!

– Я не боюсь, я разумно опасаюсь, – возразила она, на всякий случай уткнувшись лицом в шею мужчины и зажмурившись, чтобы точно не посмотреть куда не надо. – Если бы тут было за что держаться, я бы не волновалась.

– Это аргумент, – усмехнулся он. – Все, приехали. А насчет льда не волнуйся, снегоступы и поскользнуться не дают, побочный эффект.

– Ты меня утешил, – вздохнула Летана и постаралась спрятать разочарование от того, что пришлось разомкнуть объятия. – Яр, а ущелье глубокое?

– Нет, не очень, – удивил ее феникс. – На этом конце метров пятнадцать. Глотка скучная, несмотря на внешний вид, там просто камни на дне, осыпь. С того конца можно спокойно спуститься вниз и так же спокойно подняться. А вот этот мост, кстати, официально называется Кость.

– Остроумно, – признала Лета.

Выход к Разлому здесь действительно был удобным. Небольшой ровный участок, прикрытый с одной стороны скалой, с другой – несколькими каменными зубами. Проем между ними составлял едва ли больше метра шириной, для целей Леты – вполне достаточно. А главное, все это выглядело достаточно надежно и не очень страшно, зубы и скала создавали иллюзию безопасного укрытия, поэтому она, успокоившись, принялась за рутинную процедуру.

Глава 10. План лечения

Все прошло по плану. Разложить оборудование, снять показания, собрать все обратно в рюкзак – десять-пятнадцать минут, не больше. Феникс скучал в метре позади и смотрел куда-то вдаль.

Лета хотела его окликнуть и вернуть рюкзак, но ее внимание привлек Разлом. Туман вдруг уплотнился, вспучился – и качнулся в ее сторону.

От неожиданности женщина отшатнулась, запнулась о рюкзак и упала на камни, едва успев подставить ладони. Руки отбила до вскрика, но это спасло спину. А само падение – жизнь, потому что туман выплюнул на камни какую-то некрупную тварь, не больше человека. Серо-зеленая шкура, длинные суставчатые конечности, какие-то шипы, кажется, пасть с огромными зубами и хвост или щупальца… Разглядеть подробнее Лета не успела – тварь с пронзительным визгом улетела обратно в туман, сбитая ударом огненного хлыста.

В следующее мгновение тихое скалистое ущелье буквально взорвалось. Крики, визг, стремительное движение. Клочья тумана и цветные вспышки боевых чар, шкуры тварей – мельтешащие серые, бурые, коричневые, зеленые пятна.

Вольнов за плечо вздернул Лету на ноги, толкнул к каменной стене и закрыл своей спиной. В левой руке собралось багрово-красное яблоко плотного, густого пламени, в правой – свилась кольцами огненная плеть. Вторая, первая после удара сорвалась, но Яр не придал этому значения – не первый раз он после выгорания, обычное дело.

В крови взбурлил азарт, и феникс готов был кинуться на другой берег, туда, куда из Глотки один за другим выскакивали хлыстуны – подвижные четырехлапые твари с очень длинным шипастым хвостом, который они использовали как оружие и за который получили свое название. Один из любимых противников феникса: нападают всегда стаей, быстрые и верткие, но – уязвимые для магии, как обыкновенные животные. С ними разбираться интересно и весело, и в другой ситуации Яроплет не упустил бы шанса, но…

Феникс прекрасно помнил, что за его спиной к камню прижимается насмерть перепуганная женщина, и, как бы ни хотелось ввязаться в драку от души, именно это первостепенно. Поэтому он не двинулся с места, когда на тесный каменный пятачок выскочила с разных сторон – из Разлома и с Кости – пара хлыстунов. Один поймал пастью сгусток пламени, второго располовинил удар плети. Которая вновь сорвалась и погасла, заставив Яра выругаться под нос: он мог обойтись без нее, но с любимым оружием сподручнее.

Остальные пограничники справлялись хорошо. Посты прикрывали тех, кто находился внизу, оставшаяся часть отряда – прижалась к скале и заняла круговую оборону.

Еще пару раз Вольнов вызывал плеть, но после одного удара чары срывались, и пришлось окончательно плюнуть на сложные плетения, благо и простых хватало.

На хлыстунов хватало. Но за ними пришло кое-что похуже.

Над головой взметнулось длинное щупальце, покрытое коническими костяными наростами и увенчанное внушительным крюком. Крюк ударился о камень, со скрежетом проехался по нему – и по тому месту, где мгновение назад стояли Яр с Летой. Феникс успел отскочить и отдернуть в сторону подопечную, ругнулся и принялся вновь сосредоточенно строить плеть.

Крючный червь, а по-простому – крючник, тоже уязвим к магии, но не ко всей, а только к сопряженной с физическим воздействием. И плеть в арсенале Вольнова была самой простой из чар такого типа.

После нескольких попыток крючник сумел ухватиться за камни, и из Разлома на Кость стало выбираться белесое кольчатое тело. Зубастая круглая пасть с венчиком щупалец вокруг, четыре трехпалых лапы – гротескное подобие человеческих рук. С балкона над головой прилетело несколько плетений, шкура расцветилась порезами. Пара ударов вышли особенно удачными: перебило опорные щупальца на этом берегу Глотки.

Крючник истошно-пронзительно завизжал, качнулся вбок, но удержался: с противоположной стороны удара не последовало. Точнее, били, но группа, оставшаяся внизу, с очень ограниченным сектором удара, и они могли только рвать твари шкуру, еще больше зля ее. На скале же… Отсюда было плохо видно, но наверху происходила какая-то непонятная и необъяснимая в такой момент возня.

Ближний караул продолжал сыпать чарами, а вскоре присоединились наконец и бойцы на другом берегу, но момент оказался упущен: крючник взобрался на Кость и уцепился за нее.

Щупальца и лапы тянулись в разные стороны, пытаясь схватить добычу. Пограничники яростно огрызались… А у Вольнова опять сорвалась плеть.

Пара длинных ножей была плохой заменой магии, но другого оружия он не имел. Оставалась одна надежда: что товарищи управятся с тварью быстрее.

– Лета, портал! – рявкнул Яр, не отвлекаясь от крючника.

Удачный взмах клинка – и отрубленная кисть твари отлетела в Разлом. А за новым пронзительным визгом последовал ответный удар – парой щупалец наотмашь и на ощупь. Одно проходило мимо, Яр это видел, а вот второе… Он не знал, с чем возится Лета, но чувствовал, что она еще здесь. А значит, выбора не было: только попытаться сбить траекторию щупальца ножом, совершенно не предназначенным для такого, принять удар на себя и отвести от женщины, давая ей еще немного времени.

Он еще успел почувствовать боль до того, как сознание померкло, но – ничего больше.

А Лета просто не помнила, как можно активировать свернутые чары, не держа их в руках, и судорожно расстегивала воротник, и шарф, и… зачем она, демон побери, надела столько одежды?!

Она вскрикнула, когда толстое щупальце обрушилось на плечо феникса, опрокидывая его на камни. Попыталось схватить – но светоч выскользнул и покатился к краю Разлома.

Лета чудом успела упасть на камни и подхватить его. Не на самом краю, но по спине пробрало холодом от мысли, что еще немного, и…

Бережно прижимая к себе горячий и скользкий светоч, Лета лихорадочно боролась с одеждой. Цепочка, как назло, уворачивалась от пальцев, и от страха и обиды хотелось рвануть ее со злостью, но – приходилось сдерживаться. Порвется цепочка, и они лишатся единственного шанса на спасение.

Наконец камешек свернутого портала попал под руку, но за мгновение до того, как его активировать, Лета заметила в метре от себя рюкзак. И подхватила его на плечо.

Щупальце падало сверху странно медленно, лениво. Летана сжала бусину и – зажмурилась. Словно это могло помочь остановить падающую сверху смерть.

Когда в лицо дохнуло теплом, она не сразу поняла, что все страшное уже закончилось. Очнулась, только когда ее окликнул знакомый голос:

– Летана? Вы?! Что случилось?

Сжавшись и заслоняя светоч собой, она сидела на коленях посреди пустой комнаты, где не было ничего, кроме белого каменного круга на полу и нескольких каталок вдоль стен. На одной из них устроился с книгой уже виденный ею доктор Хладан Бочкин, на другой – дремала, накрытая халатом, молодая женщина – медсестра.

– Я… – пробормотала Лета, растерянно оглядываясь. С плеча на локоть съехал рюкзак, дернул за руку, едва не заставив выронить ценную ношу. – Вот! – опомнилась она, протягивая светоч хирургу. – Его ударило сильно. Плечо, и…

– Откачаю и сам убью, – вздохнул в ответ хирург. Спрыгнул с койки, в один шаг подошел, коснулся запястьем светоча – и лицо его заметно разгладилось. – Белика! – подошел он к медсестре, потряс за плечо. – Беля! Я пошел готовиться, зови дежурную бригаду в первую операционную. И сама тут бди, мало ли кого еще принесет.

Медсестра осоловело моргнула пару раз, затем кивнула, встряхнулась и тоже спрыгнула с койки.

А через пару мгновений Лету захватила суета. Светоч у нее забрали и унесли, и пришлось приложить волевое усилие, чтобы этому не сопротивляться. Какой-то незнакомый худощавый мужчина принялся дотошно расспрашивать, какова вероятность новых раненых, с кем столкнулся патруль?

Лета же могла только что-то неуверенно бормотать в ответ. Тварь она опознала, но проанализировать ход боя… Что она там вообще видела, за спиной феникса?! Да и не смотрела – было слишком страшно. Она вообще пробовала зажмуриться, но так стало еще страшнее. Умом Горская понимала, что прошло от силы несколько минут, но сейчас этот бой виделся бесконечным.

Потом на мужчину рявкнула какая-то строгая немолодая женщина и потребовала оставить пострадавшую в покое. Лета не сразу поняла, что «пострадавшая в шоке» – это она. Пока эти двое препирались, прибежал Паслен Даровой и, отмахнувшись от всех, увел Горскую к себе в кабинет.

К этому моменту нервное напряжение начало понемногу отпускать, но скатиться в истерику Лета не успела: ей выдали успокоительное зелье и горячий сладкий чай с печеньями, а еще дали возможность стянуть слишком теплый для прогретого помещения комбинезон, поделились легкими больничными тапочками и халатом. От этого неожиданно стало легче и спокойнее.

Паслен хотел отправить Лету в свободную палату отдыхать, но та воспротивилась. Уж точно не раньше, чем выяснится, что с Вольновым.

Летана была благодарна Даровому за то, что он не стал высказывать свои предположения по поводу ее волнения за феникса, и вдвойне благодарна за предложенную нейтральную тему для разговора: он принялся расспрашивать, как успехи с измерениями. Эти вопросы тоже вызывали неприятные ассоциации, потому что в опасной ситуации они с Яром оказались именно из-за ее исследований, но все равно рассуждать на привычную тему было спокойней, чем молча нервничать в одиночестве.

Бочкин, по ее ощущениям, явился слишком быстро. Лета не видела, насколько сильно пострадал феникс, но испуганно подскочила с места:

– Он…

– Все нормально, успокойтесь, – улыбнулся хирург и уселся на диван. Паслен засуетился и принялся наливать для него чай. – Собрали мы феникса. В прошлый раз ему гораздо сильнее досталось, а сейчас обычная ситуация. Правую руку придется декаду поберечь, так что от полевых выходов я его отстраню в любом качестве. Но это я и Золотову, и Добрину скажу, чтобы не вздумали его куда-то отпускать, а то точно добегается. Надоел он мне, хочется хотя бы кварту пожить, не видя его в госпитале.

– Но почему у него опять не сработал портал? – хмуро уточнила Лета, усаживаясь обратно.

– Да у него он почти никогда не срабатывает, если повреждение сильное и не может сам активировать, – вздохнул Хладан. – Общая проблема фениксов, собственный защитный механизм срабатывает быстрее. Их всегда кто-то из сослуживцев вытаскивает.

– Мне можно к нему? – неуверенно попросила Лета.

Мужчины задумчиво переглянулись, и хирург пожал плечами.

– Отчего же нет. Связь ваша, как понимаю, пока не пропала, так что ему будет на пользу. Идемте.

Он с явным сожалением отставил кружку.

Феникс лежал один в двухместной просторной палате, на ближней койке, до нижних ребер укрытый простыней. На этот раз татуировку на груди почти не задело, но зацепило череп на плече. По пятнам восстановленной розовой кожи можно было примерно оценить повреждения: плечо, наверняка сломана ключица, может, и лопатка, вероятно, пострадало легкое. Рука до локтя выглядела пегой; похоже, на нее пришелся основной удар, и предплечье хирургам пришлось собирать по частям.

Хорошо, что современные целители, если взяться сразу, могут справиться с самыми серьезными травмами. Физические повреждения вообще поддаются лечению проще всего, гораздо лучше, чем болезни. Но даже целители не всесильны.

В груди у Леты больно сжалось от тревоги и жалости. Она уже видела Яра таким совсем недавно, но сейчас впечатления были гораздо ярче. Отчасти потому, что в прошлый раз он чуть не погиб всего декаду назад.

Тактичный Бочкин только глянул на ее лицо и невнятно буркнул что-то про «вернусь обратно», не уточнив, куда именно: на пост или к Паслену.

Лета кивнула ему, а когда мужчина вышел, переставила стул из угла к постели раненого, осторожно взяла в руки его неповрежденную ладонь. Машинально пробежалась диагностическими чарами, отмечая, как хорошо поработали коллеги и как Яру вновь повезло – энергетически он совсем не пострадал.

Было до кома в горле и рези в глазах больно видеть этого сильного, веселого, яркого человека таким… беспомощным. И понимать, что он опять, в очередной раз прошел по грани. И ходит по ней постоянно, потому что иначе – не может. Не потому, что безалаберный и рисковый, какими часто бывают фениксы, а потому, что не может не опекать тех, кто рядом, прикрывая широким крылом. Молодые пограничники, боевые товарищи, дети, женщины… В этот раз – она сама.

Летана не сомневалась: будь он один, с легкостью ушел бы из-под удара. А он – защищал, как привык. До последнего.

Лета всхлипнула и раздраженно утерла запястьем выступившие слезы, злясь на себя за эти мысли. Он живой, и надо радоваться, а не убиваться как по покойнику. Да, опять чудом, опять ему повезло, но… хотелось верить, что Творец за ним приглядывает. Людей много, и за всеми не уследишь, но разве можно пропустить этого феникса, потерять на фоне остальных? Пусть, пока он так самоотвержен и искренен, Творец будет его беречь…

Без какой-либо нужды Летана поправила простыню, укрывавшую Яроплета. Она понимала, что ей нечего здесь делать: удостоверилась, что с фениксом все в порядке, в ближайшие часы он вряд ли проснется и удерживать его на месте не требуется, так что можно и даже нужно уйти, не давить на него своим присутствием. Но отпустить его руку и уйти Лета не могла. Было страшно. Иррационально страшно. Вдруг она отвернется – и его не станет. Окажется, что она не успела подхватить светоч, что целители не справились, что… да мало ли катастроф можно придумать, обладая фантазией?!

Успокоительное помогло взять себя в руки, но испытывать собственные нервы Летана была не готова, поэтому просто сидела, поглаживая горячую шершавую ладонь мужчины, наблюдала за его медленным размеренным дыханием и любовалась.

А еще думала о том, что, пожалуй, в него стоило влюбиться, несмотря ни на что. В кои-то веки – в кого-то по-настоящему хорошего. В кого-то настоящего. И пусть это ненадолго, и через несколько дней она вернется домой, а он – выбросит ее из головы, Лета ни о чем не жалела.

Наверное, сыграло свою роль нервное напряжение и выданное Пасленом лекарство, но она так и задремала на стуле, уронив голову на грудь.

Очнулась от звука открываемой двери и недовольного знакомого голоса:

– Вольнов, какого демона ты опять устроил?!

Лета вздрогнула, вскинулась, растерянно моргая и пытаясь понять, где она вообще находится и почему так болит шея, а Яр тем временем насмешливо отозвался:

– Я-то смирно лежу, оцени, даже не шевелюсь, хотя уже проснулся! Это ты орешь, девушке вот отдохнуть не дал.

– Со своими… девушками сам разберешься, – поморщился полковник и подставил ближе еще один стул, мрачно косясь на Горскую.

Та смутилась – и оттого, что заснула тут, и оттого, что продолжала держать ладонь феникса, и вообще вид у нее наверняка очень непрезентабельный… Она попыталась украдкой исправить хотя бы одно, переложить руку Яра со своих колен на покрывало, но тот сам перехватил ее пальцы и вскользь одарил насмешливым, но не обидным, а очень теплым, искристым взглядом, от которого неожиданно стало спокойнее. Быстро подмигнул и тут же вернулся к разговору с начальником:

– Ну ладно, мне не даешь поболеть спокойно. А Бочкин, между прочим…

– Да в… В Разлом твоего Бочкина! Что опять в патруле случилось? Добрин такую чушь отписал, я ни демона ни понял. Что значит – Лебедев пытался тебя убить?!

– Понятия не имею, – честно признался феникс. – Убить меня пытался крючник, а Лебедев, насколько я помню, по второй ипостаси лось. Хотя… Да нет, я же его недавно видел!

– Что ты мне голову морочишь? Что ты опять натворил?!

– Вот сейчас обидно, – ухмыльнулся Яроплет. – Я аккуратно выполнял твой же приказ: сопровождал гражданское лицо и никуда не лез.

– Правда? – полковник подозрительно уставился на Лету, явно не доверяя честным глазам подчиненного.

– Когда появились твари, мы вдвоем находились на каменистом пятачке у самого Разлома, на дальней стороне Черной глотки, – подтвердила она, к этому моменту уже справившись со смущением. – И Яр только оборонялся, не сходя с места.

– Странно, – пробормотал Золотов. – Случилась какая-то дичь, Вольнов опять в госпитале, но – ни при чем. Ладно, подожду более внятного сообщения…

– Как остальные? – уточнил Яр у поднявшегося со стула начальства. – Раненые, погибшие?

– Больше никого порталом не дергало, отряд на маршруте. Лечись, Бочкин предупредил, чтобы тебя с заставы не выпускали декаду.

Феникс поморщился, но спорить не стал, и полковник, точно так же не прощаясь, вышел.

– Как ты? – спросила Лета, с тревогой взглянув на феникса, как только захлопнулась дверь.

– Живой, как видишь, – широко улыбнулся тот и потянул ее за руку к себе. – Но мне одному скучно, и раз ты уже проснулась…

– Ну ты чего? Яр, войдет кто-нибудь!

– А я тебя и не раздеваю, а хотелось бы, – с удовольствием парировал он. – Вообще, я раненый, со мной нельзя спорить!

Лета бы точно решила, что он дурачится, если бы феникс не берег травмированную руку. А судя по тому, что и с командиром насчет ограничений не стал спорить…

– Болит? – участливо спросила она, все же сдавшись и пересев на постель. Яр тут же обхватил ее за талию, пристроив ладонь на бедре, и Лета не стала возражать, даже накрыла его руку своей, придерживая.

– Что? – вполне убедительно изобразил он удивление на довольной физиономии.

– Рука. Яр, только честно! Я сейчас как целитель спрашиваю!

– Терпимо, – поморщившись, нехотя сознался феникс. – Но от проверенной лечебной процедуры не откажусь!

– Это какой? – озадачилась она.

– Мама в детстве говорила: «Поцелую, и все пройдет!» Между прочим, работало!

– Обалдуй, – тихо засмеялась Лета, осторожно погладила пострадавшее плечо. – Я ужасно за тебя испугалась…

– А за себя, значит, нет? – насмешливо уточнил Вольнов.

– За себя не успела, – честно призналась Летана. И поежилась, когда перед глазами опять предстал светоч, катящийся к Разлому. – Но сейчас я очень рада, что забыла, как можно дистанционно активировать свернутые чары. Я бы тогда послушалась тебя не задумавшись и не успела бы… – Она осеклась, чувствуя, как глаза опять печет от подступивших слез, и часто заморгала, пытаясь от них избавиться. Все закончилось хорошо, она не хотела плакать, но ничего не могла с этим поделать.

– Да я тоже хорош, – самокритично признал феникс, не акцентируя внимания на ее слабости, за что Лета испытывала искреннюю благодарность.

Но на несколько мгновений мужчина крепче прижал ее к своему боку. Конечно, все он заметил…

– О чем ты?

– Надо было сразу отправить тебя в портал, как крючник вылез, да и самому тоже прыгать. Толку от меня против него после выгорания! – Он поморщился и тут же переменил тему: – Интересно, почему Золотов прибежал? Что там стряслось?

– Ты думаешь, это связано с нашими подозрениями?

– Почти уверен, – поколебавшись, ответил он. – Парни с первого поста опоздали с ударом, а они не первогодки, должны были сообразить. Там что-то происходило. Я не видел толком, но похоже на драку.

– И там как раз находился Лебедев, – за него закончила Лета. – Который пытался тебя убить, как сказал сейчас полковник Золотов…

– Не может такого быть, – качнул головой Яр.

– Но мы же обсуждали вероятность как раз чего-то подобного, – осторожно возразила Летана. – Ты его провоцировал, задавал вопросы…

– Я знаю, но… Демоны! Я десять лет его знаю! Одно дело строить чисто умозрительные теории, но чтобы Гор, всерьез, вот так, на ровном месте… Наверняка кто-то что-то недопонял, и через третьи руки дошла ерунда, как всегда. Если патруль не снялся с маршрута, значит, ничего серьезного не случилось.

Он хмурился и выглядел непривычно серьезным – сказанное полковником явно задело за живое. Конечно, звучало это странно, и, пусть Лета мало понимала в тактике боя и поведении тварей и мало что видела вчера, одно несомненно: никто никакими чарами в Вольнова не кидался. Да и твари наседали не на него одного, если допустить, что Лебедев каким-то образом научился их натравливать. Но с другой стороны, Яр видел какую-то возню, да и их собственные недавние подозрения…

– Вы посмотрите на него! Не успел очнуться, а уже к женщинам пристает, – со смешком проговорил Бочкин, почти беззвучно войдя в палату.

– А мне так легче болеется, – ухмыльнулся феникс. – Вот лежу и чувствую, как здоровею с каждой минутой!

– Сейчас посмотрим, как ты здоровеешь, – проворчал хирург и уселся на оставленный полковником стул. – Летана, вы не могли бы?.. Мне надо его осмотреть.

– Я пойду кофе выпью, – легко сообразила она.

Стесняться Вольнов не станет, а вот в том, что при дополнительном свидетеле начнет слишком бравировать, Лета почти не сомневалась.

– Пришел и все испортил, – вздохнул Яр, нехотя выпуская Горскую из охапки. Та ответила легкой улыбкой и вышла.

– А теперь давай серьезно, – проговорил Бочкин. – Дай руку. Сожми изо всех сил… М-да, – подытожил он, глядя на то, как пациент пытается не морщиться от боли. Достал из кармана прихваченный специально для этого молоточек, проверил рефлексы – диагностические чары отличное подспорье, но и они не всесильны и не идеальны. – Хорошая новость – собрали тебя правильно, так что рука полностью восстановится. Но придется потерпеть. Очень больно? Яр, только кокетничать со мной не надо, я же вижу, как тебя перекашивает!

– Больно, – со вздохом сознался тот. – Если не шевелить – терпимо, если напрягать… Тоже терпимо, но лучше не надо. Я, кажется, и проснулся оттого, что лекарство перестало действовать. Меня что, покалечило сильнее, чем в прошлый раз?

– Как сказать… Для жизни в прошлый раз было гораздо опаснее, но сейчас тебе предплечье почти раздробило, – пояснил Хладан. – По осколкам собирали. В общем, либо так, либо потеря чувствительности ладони. Я подумал, что ты лучше потерпишь пару дней. Обезболивающее дам, но если пообещаешь до завтра дисциплинированно лежать здесь и никуда не дергаться.

– А ты сегодня сменяешься?

– Надеешься удрать? Нет уж, я…

– Да я о другом, – отмахнулся он. – Проводи Лету ко мне, пусть там отдыхает, что ей в больнице торчать? А тебя моя соседка знает, ключ отдаст.

– Только уговаривать ее сам будешь, – предупредил Хладан. – Очень она за тебя волнуется, может не согласиться.

– Согласится, – отмахнулся феникс.

– У вас с ней все серьезно? – после секундного колебания все-таки спросил Бочкин.

– О чем ты? Где я, а где – серьезно, – Яр в ответ глянул на него с укоризной.

– Ну-ну, – хмыкнул Хладан, но спорить не стал.

Он знал этого феникса как облупленного и давно уже не обманывался его видимым легкомыслием. По личному мнению Бочкина, побольше бы таких «безответственных» к Разлому, глядишь, у них бы работы поубавилось. На семнашке-то неплохой состав подобрался, и командир заставы – надежный мужик, но не везде все так благостно.

Да и ответ на свой вопрос Хладан знал без феникса. Может, даже лучше него самого, потому что и прошлых женщин давнего друга видел, и отличий в поведении и его, и женщины не заметить не мог. Но лезть в душу не стал: сами разберутся, не маленькие.

К его удивлению, Горская действительно не стала настаивать на том, чтобы остаться в больнице. Пока провожал ее через город, Хладан разговорился с коллегой, но на рабочие темы и немного – о Разломе. Покусывало любопытство задать и ей тот же вопрос, который задавал фениксу, но он сдержался: одно дело, спрашивать о таком старого друга, а другое – лезть к постороннему человеку.

А Летана предложение Яра отдохнуть в квартире приняла не то что спокойно – с облегчением. Ей именно это и требовалось: побыть одной. Окончательно успокоиться, возможно, немного поплакать, но так, чтобы никто этого не видел. А если никто не видит – то и ей в укор поставить не сможет, а с собой она уж как-нибудь договорится.

Лете не приходилось терять близких. Просто потому, что не было в ее жизни людей, достаточно близких для того, чтобы это могло сильно эмоционально задеть. Только научный руководитель, любимый наставник, но он, к счастью, жив, а все остальные… Кто-то из приятелей по учебе погиб, умер коллега, и она их искренне жалела, но больше жалела тех, кто по-настоящему их любил. Да и терять пациентов было тяжелее, чем этих малознакомых людей.

А вот сейчас, с Яроплетом, она оказалась опасно близка к этому и совершенно к подобному не готова. Ни к тому, насколько этот человек успел стать дорог, ни к тому, как больно сходить с ума в неведении, что с ним и как он.

Она прекрасно понимала, что это нормально, естественно, в этом нет ничего странного или невыносимого, но… Просто это надо пережить.

Феникса вернули домой к вечеру следующего дня уже слегка посвежевшим и взбодрившимся: рука болела заметно меньше. Гораздо сильнее его беспокоило неведение относительно происходящего на заставе, потому что Золотов больше не появлялся. Было заманчиво самому сходить на разведку, тем более в это время полковник вполне мог находиться на службе, но с другой стороны, мог и уйти, не дергать же его дома! В общем, Яр решил потерпеть и не рисковать и заодно выполнить данное Бочкину обещание: из больницы сразу домой.

Да и Лету, что бы он там себе ни думал, хотелось увидеть.

О принятом решении он не пожалел. Наверное, не пожалел бы, даже если бы просто дотащился до постели и с облегчением в нее упал, потому что на большее у него могло не хватить не только сил, но даже упрямства. Но реальность оказалась гораздо приятнее.

Сменной одежды при себе у Летаны не было, а Яроплет не держал халатов, поэтому пришлось выкручиваться. К счастью, в шкафу нашлось несколько рубашек, даже не все черные, и она смогла выбрать одну, показавшуюся самой потертой, с короткими рукавами. Вышла пусть и непривычно короткая, но вполне пригодная замена халату. Да и кое-какие запасы продуктов оставались: и замороженное мясо, и крупы, и несколько яиц из тех, которые она сама же в прошлый раз купила. Так что минувшие сутки Летана пережила с комфортом.

И с некоторой пользой, потому что рюкзак с оборудованием уцелел, ей отдали его в больнице перед уходом. Некоторое время она занималась расшифровкой показаний, потом почитала что-то из достаточно обширной библиотеки хозяина, а потом опомнилась и пошла готовить: вспомнилось, о чем грезил феникс в прошлую выписку.

За этим занятием, приготовлением мясного рагу, Яр ее и застал. И в первый момент даже слегка растерялся, когда Лета в носках и рубашке открыла ему дверь, быстро чмокнула в губы и упорхнула обратно на кухню.

Разувшись, он прошел следом, привалился плечом к дверному косяку и несколько секунд молча наблюдал за тем, как женщина одновременно что-то читает и колдует над плитой. И наверное, впервые в жизни не мог придумать, что пошутить на эту тему.

Казалось бы, картина банальная – дальше некуда, самое то насмешничать. Про «что-то в этом есть», про «дорогая, я дома», и еще кучу похожих фраз. Но во всех этих шаблонных фразах сейчас было пугающе мало шутки.

Это оказалось демонски приятно. Бессовестно и эгоистично, но очень приятно. Очнувшись в госпитале, найти ее сидящей рядом. Возвращаться домой, где ждут, где ему рады, где вкусно пахнет, где любимая женщина негромко мурлычет себе под нос любимую песню. Подойти, обнять со спины, сказать, что соскучился…

Он бы, может, с радостью завел пресловутые «серьезные отношения», отсутствием которых дразнили окружающие, если бы не служба. Яр считал подлым по отношению к той гипотетической женщине заставлять ее постоянно волноваться о нем, мучиться неизвестностью и переживать, а потом вовсе оставить вдовой, еще не дай Творец – с детьми, как Мола с мальчишками и другие ей подобные.

Только женщина как-то незаметно из гипотетической превратилась во вполне определенную, и напоминать себе все эти соображения стало гораздо сложнее. Закрадывались всякие оптимистичные «а вдруг?», и отмахиваться от них приходилось постоянно.

Тряхнув головой, феникс выпрямился и так же бесшумно ушел принимать душ и переодеваться. Если не видеть объект искушения, противостоять ему проще.

На заставу они вернулись следующим утром и первым делом направились к Добрину за ответами. Повезло, тот оказался на месте и на разговор согласился, пусть и нехотя.

– Доброе утро, Яр, Летана, – поднялся поприветствовать их майор, поцеловал даме руку.

И феникс уже не удивился опять всколыхнувшейся внутри ревности и даже немного пошел у нее на поводу, выдвинув для спутницы стул подальше от хозяина кабинета, а сам сел поближе. Все равно никто не обратит внимания, а ему так спокойнее.

– Мне уже сообщили про тебя из госпиталя. – Добрин выглядел очень сосредоточенным, ему явно было совсем не до визитеров. И уж точно не до флирта со столичной гостьей. – Как твое самочувствие?

– Несколько дней выходных, совсем курорт, – отмахнулся феникс. – Красан, что там вообще случилось, у Глотки? Чем я Лебедеву не угодил?!

– Лебедев… – он вздохнул. – Упустили мы его.

– То есть? Он сбежал? – растерянно уточнила Летана.

– Не в этом смысле…

Разлом, пролегший между Белым и Зеленым лепестками, по-разному сказывался на соседях. В Белом лепестке он очень давил ментально, люди в прямом смысле сходили с ума, если слишком долго находились рядом с ним, поэтому некромантов, несущих службу со своей стороны границы, регулярно проверяли на психическую стабильность.

Здесь, в Зеленом лепестке, споры велись с самого появления Разлома, но большинство ученых сходились во мнениях, что по эту сторону Разлом не оказывает на психику особенного влияния. Лета тоже разделяла это мнение и, вслед за своим руководителем и многими другими исследователями, склонялась к мысли, что причина этого в магических особенностях двух лепестков.

Но глупо отрицать, что даже без магического воздействия такое соседство сказывается негативно. Служба пограничников неизменно сопряжена со смертельной опасностью, и в таких условиях нередко находились те, кто не выдерживал постоянного напряжения.

Однако никакие менталисты пограничников не проверяли. Да, регулярно проводились медицинские осмотры, и общение с психиатром являлось их неотъемлемой частью, но проверка эта всегда устраивалась формально. Отсутствие жалоб, каких-то ярко выраженных симптомов – и на этом все, в особенности для тех, кто служит достаточно долго. Это за молодняком следят более пристально, но и то – в большей степени опытные офицеры, которые могут оценить действия парней «в поле».

И подобное положение вещей было оправданно. Приглашать менталистов, то есть потенциальных врагов, к которым в Зеленом лепестке всегда относились с большой настороженностью, для проверки пограничников никто бы не стал: слишком велика опасность, что менталисты эти нанесут какой-то вред. А местная, классическая психиатрия… Искать иголку в стоге сена и то проще, чем пытаться выявить среди множества боевых магов единичные случаи отклонений.

Поэтому проблему Лебедева не заметили. К тому же после смерти сестры и родителей он и так прошел лечение, но то ли специалист попался плохой, то ли вообще не стоило Белогора с его психикой после такого потрясения допускать к Разлому.

У него появилась навязчивая идея, что тварями можно управлять, – не он первый, не он последний. Цель даже благая: заставить тварей уничтожать друг друга безо всякого участия пограничников. Вот только вместо того, чтобы начать с исследования тварей и их поведения, которым занимаются некоторые маги в столице и для которого Лебедеву не хватало ни специфических знаний, ни времени, ни возможностей, Белогор сразу начал с экспериментов, свято уверенный в том, что уже нашел решение, просто нужно немного довести его до ума.

Проблема в том, что чары его работали и даже влияли на тварей, но – как приманка. И принципиально нового в них ничего не содержалось, подобные манки, только послабее, попроще и менее эффективные, порой использовали охотники. Нередко это сильно аукалось им, когда на зов вылезало нечто, к чему они оказывались не готовы. Тут же была использована оригинальная схема, действительно – импульсная, из всех побочных эффектов – только тот негромкий свист, который слышал Яроплет и из-за которого действия Лебедева у Черной глотки заметили остальные пограничники. Реагировали чары на движение, в остальное время – спали. Правда, как они заманили целых трех хлыстоногов, никто так и не сумел разобраться, включая создателя: он каждый раз что-то в них менял, но не всегда мог вспомнить, что именно. Однако Лебедев, при всех странностях и недостатках, явно был не лишен определенного таланта теоретика, здешние маги уже успели оценить изящество схемы и отдельные очень оригинальные решения.

– Он не собирался никого убивать, – подытожил свой короткий рассказ Добрин. – Парни, когда его вязали, не так поняли. Наоборот, хотел защитить, уверенный, что уж теперь-то схема сработает как надо. Как и в прошлые разы…

– Что с ним теперь будет? – спросила Лета.

– Спишут по здоровью, отправят лечиться. По поводу лавины ни целый, ни поломанный жалобу подавать не стали, а вы, если хотите…

– Нет, я верю и вам, и Яроплету, что Лебедев не хотел никого убивать, – заверила Летана. – Вряд ли тюрьма пойдет ему на пользу, тем более он не вполне отвечал за свои поступки. Лучше пусть вылечится. Я плохо его знаю, но он показался мне хорошим человеком.

– Спасибо, – с облегчением улыбнулся ей Добрин. – А что касается ваших дальнейших исследований… Вы же еще не закончили, верно? Выделим кого-нибудь в сопровождение, об этом не волнуйтесь. И нет, Вольнов, молчи! Про тебя инструкции однозначные, давай уж вылечивайся до конца.

Остаток командировки прошел у Леты плодотворно. На заставе к ней и так уже относились неплохо, а после происшествия у Черной глотки она окончательно стала своей, пройдя проверку делом. Никто не требовал от нее слишком многого, прекрасно понимая, что Горская – не боевой маг, но то обстоятельство, что она не сбежала и не бросила спутника, стало аргументом в ее пользу, несмотря на то, что формально она нарушила инструкции и как гражданскому лицу ей следовало эвакуироваться сразу.

Феникс, хотя и ворчал по этому поводу, «в поле» прорваться не пытался. Не то чтобы в нем вдруг проснулась крайняя сознательность, просто Яр прекрасно понимал: все осведомлены о требовании доктора и распоряжении майора, и никто его самодеятельность покрывать не станет. Но Лету в каждый из трех оставшихся патрулей провожал сам. На боевых товарищей со всяческими странными требованиями не наседал; как обычно, шутил и поддразнивал того, кому выпадало в этот раз сопровождать Горскую, но пограничники поглядывали на него с пониманием.

И хотя большинство помалкивало, а кто-то вовсе не обращал внимания, но избежать осторожных расспросов Лете не удалось. Только ответить ей было нечего, кроме того, что командировка ее заканчивается через несколько дней.

Зато о фениксе она наслушалась за это время столько, что не могла определить: ее это больше раздражает или забавляет. Очень многие считали своим долгом рассказать, какой он надежный командир, ответственный, и вообще, «вы не смотрите на то, как он себя ведет». За него переживали и искренне желали ему счастья, не понимая при этом, что убеждать надо не Летану.

Хотя, если бы она сама этого не понимала, все складывалось бы куда проще.

Рядом с Яроплетом было хорошо. Так хорошо, как, кажется, не было никогда и ни с кем прежде. Всегда и во всем. В постели, за разговорами, даже просто молчать и спокойно заниматься своими делами, сидя в одной комнате. Завтракать вместе, прощаться у портала, весь день ждать встречи – и знать, что вечером он будет дожидаться ее на том же месте. При этом Яр проявлял удивительную тактичность. Они ни разу не обсуждали это, но он словно чувствовал, что ее будут смущать поцелуи при посторонних, поэтому не позволял себе ничего лишнего. Хотя Лета по глазам видела – хотелось, и внутри нее все отзывалось на это желание ответным восторгом, смущая еще сильнее.

А еще полеты, вкус к которым Лета обрела с подачи феникса. Поначалу он выманивал ее под предлогом, что ему надо разрабатывать руку, и почему бы не так. А на третий раз Летана призналась самой себе, что ей нравится это, что ей не хватало этого с юности – упругих потоков ветра под крыльями, самих этих крыльев, которые никто не пытался отнять, но которые она по собственной глупости потеряла.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается, закончилась и эта командировка. Данные замеров были аккуратно подбиты, оборудование упаковано, все вещи – тоже. Со всеми, с кем успела познакомиться, она попрощалась еще вечером, а наутро феникс собирался проводить ее сначала в Каменнопольск, а там до дальнего портала, на который у нее был заказан билет.

Последняя ночь получилась… странной. Долгой, пронзительной, очень яркой. Лете казалось, что Яр не меньше нее не хотел завтрашнего расставания и пытался то ли забыться в ощущениях, то ли напиться их общей страстью впрок, и потому не выпускал ее из рук до самого рассвета.

Но заговорить об этом она так и не отважилась, и недосказанность все утро висела в воздухе, мешая нормально дышать и думать – хоть как-то. Яроплет привычно балагурил и поддразнивал, Лета что-то ему отвечала и, кажется, улыбалась в ответ, но все было как в тумане. Заснеженная застава, хмурый дежурный портальщик, кажущийся на этом фоне бойким и ярким Каменнопольск, куда Вольнов перенесся вслед за ней, продолжая нести чемодан.

Когда прощались у зала дальних перемещений, Летане до последнего казалось, что феникс хочет что-то сказать. Не дежурные шутки на тему предстоящего привыкания к столичному шуму или не менее дежурное приглашение обращаться на семнадцатую заставу, если вдруг опять понадобится что-то у Разлома, а что-то другое. Он смотрел будто немного иначе, чем раньше, и улыбался тоже, но…

Наверное, воображение просто сыграло с ней шутку, и Лета принимала желаемое за действительное, потому что в конце концов Яр легко, едва уловимо поцеловал ее в губы и пожелал прямого пути.

Ну что ж. Курортный роман закончился, теперь Летане предстояло вернуться к обычной жизни и постараться выкинуть приключения у Разлома из головы. Оставалось надеяться, что работа в этом поможет.

– …Я пока еще не закончила расчеты, но по предварительным итогам – мы с вами молодцы, Светан Светанович, пока все укладывается в теорию, – бодро подытожила разговор с руководителем Лета.

Они сидели у старика в кабинете, наставник в последнее время редко выходил из дома, особенно зимой. В остальных комнатах сейчас властвовала Калида, приходящая домработница, а здесь, в святая святых, как всегда царила мягкая, уютная тишина, пахло старыми книгами, чернилами и крепким чаем с медом.

Сеннов расположился за массивным низким столом и листал предварительные выкладки, сделанные любимой ученицей. Тонкие желтоватые пальцы перебирали белые листы, исписанные аккуратным округлым почерком, очки привычно сидели на сухом длинном носу. Невысокий, худой, совсем лысый, Сеннов был уже очень стар, но для своего возраста держался бодро. Гостью принимал пусть и без галстука, но в тщательно выглаженных отлично сидящих брюках и франтоватой бледно-розовой рубашке – по молодости, поговаривали, он был знатным ловеласом.

С возвращения из Каменнопольска прошло пять дней, и, в общем-то, переживать эту историю оказалось проще, чем она боялась. Помогала любимая работа, неожиданно – помогали новые вещи, и ожидаемо – полеты, которые Лета совмещала с пробежкой в парке, расположенном недалеко от дома. Вот только в небе ей отчаянно не хватало компании, и она ловила себя на том, что ищет взглядом яркую пламенную птицу, но упрямо боролась с воспоминаниями и собственной слабостью.

Особенно тоскливо, почти невыносимо становилось вечерами, в одиночестве пустой квартиры. Оно теперь давило особенно сильно, и Лета подумывала завести хотя бы кошку: все веселее.

Но лучше бы бросить все, уехать обратно в Каменнопольск, и там…

Только эти мысли Лета безжалостно пресекала. Ее туда никто не звал, и, несмотря на то, что виделось в поведении феникса, ей с самого начала не обещали ничего, кроме легкого курортного романа. А навязываться мужчине и бросать на него издалека томные взгляды… Вот уж нет, спасибо. Чувство собственного достоинства у нее все еще оставалось, и терять его она не намерена.

– Прекрасно, прекрасно, – рассеянно похвалил Сеннов, заставляя ученицу вынырнуть из невеселых мыслей. Снял очки, прикрыл глаза и немного помассировал их, а потом откинулся на высокую спинку стула, вертя очки в руках. – Леточка, вы проделали огромную работу. Я, честно сказать, восхищен вашей самоотверженностью. Мне кажется, я бы даже в юности не отважился лезть к самому Разлому.

– Да я же рассказывала, мне там почти ничего не грозило, – улыбнулась она. – Меня берегли как хрустальную вазу.

– Рассказывали, да, – вздохнул старик, задумчиво глядя на нее. – Только мне отчего-то кажется, что самое важное-то умолчали.

– О чем вы? – искренне озадачилась она.

– Мы знакомы… Дай Творец памяти! Двенадцать… Нет, все же тринадцать лет, я у вашего курса тогда, помнится, читал лекции по тонким плетениям. За годы работы с молодыми людьми, знаете ли, глаз становится наметанным. Всякие исключения бывают, но чаще сразу ясно, кто на что способен и где у кого потолок. А таланты после нескольких практических работ видно, так что я вас еще тогда приметил, а уж когда вы выбрали специализацию силовика – ну тут уж я не мог пройти мимо, сами понимаете! – улыбнулся он.

– Только я не понимаю, к чему вы клоните, – растерянно улыбнулась в ответ Лета, которая тоже все это прекрасно помнила.

– Да, простите старика, – отозвался он с легким смущением. – Я, видите ли, давно вас знаю и, смею надеяться, достаточно неплохо. Обычно не в моих правилах вмешиваться в дела взрослых людей, тем более таких разумных, как вы. С вами вот единожды не сдержался, уж простите старика, постарался открыть глаза на того… Соболева, так?

– Погодите, а когда вы там успели вмешаться? – изумилась Лета, которая прекрасно помнила фамилию человека, из-за которого несколько лет назад выгорела, но не помнила, когда успела познакомить с ним учителя.

– Немного подтолкнул этого… господина к опрометчивым шагам. Не мог же я позволить, чтобы он вас загубил окончательно! Но то дело былое, вы уж простите старика, что я вообще все это вспомнил, тема вам наверняка неприятна…

– Да нет, почему же, даже интересно узнать подробности, – растерянно призналась Летана.

Ей за все это время и в голову не приходило, что научный руководитель в курсе того романа. Наивно, наверное, он всегда отличался редкой проницательностью. И тем неожиданнее, что решил о подобном заговорить именно сейчас, буквально на ровном месте!

– Нечего там рассказывать, потом, если захотите. – Сеннов задумчиво посмотрел на ходики на стене, задумчиво пожевал губами, что-то прикидывая. – Признаться, сейчас меня куда больше интересует, что с вами случилось в этой командировке. Я, знаете ли, старик, и красивыми молодыми женщинами нынче способен наслаждаться только эстетически. Но, однако, все еще способен! – Он многозначительно воздел кверху указательный палец. – И не мог не заметить, как вы переменились после поездки. Уж простите мою навязчивость, но когда женщина столь внезапно и сильно меняет стиль одежды, обычно это связано с мужчиной.

– Отчасти вы правы, но… – нахмурилась Летана.

– Простите, Творца ради, вы, кажется, неверно меня поняли! – поспешно перебил ее наставник. – Я ни в коем случае не собираюсь выпытывать подробности, это ваше личное дело. Просто… Я надеюсь, он ничем вас не обидел? Несмотря на эти ваши платья, которые, уж простите старика, куда больше подходят молодой красивой женщине вроде вас, чем те, что вы носили прежде, вы порой кажетесь очень печальной. И если я чем-то мог бы вам помочь…

– Все в порядке. – Лета расслабленно улыбнулась. – Не о чем беспокоиться. Он очень хороший, просто… – она запнулась. – Его жизнь там, моя – здесь, только и всего. Соболева вы напрасно вспомнили, у них нет ничего общего, Яр совсем другой.

– Хм. – Наставник опять посмотрел на часы, снова недовольно пожевал губами. – В любом случае знайте, что можете рассчитывать на мою помощь и поддержку. В любом случае.

– Спасибо, – искренне отозвалась Летана.

– Ладно. Давайте тогда вернемся к нашим цифрам и дальнейшим планам, – со вздохом решил Сеннов и нацепил очки.

И Лета с готовностью втянулась обратно в работу, хотя поведение наставника озадачивало. Он зачем-то явно тянул время и почему-то то и дело недовольно поглядывал на часы. Лета уже собралась спросить его, не мешает ли она каким-то делам, когда разговор прервался мелодичной трелью дверного звонка и недовольным «ну наконец-то!» руководителя. А через несколько мгновений в дверь постучали, и заглянувшая Калида с очень растерянным видом сообщила о посетителе.

– Зовите, конечно, заждались уже, – отозвался Сеннов. А еще через мгновение…

– Яр?! – Лета в изумлении уставилась на возникшего на пороге кабинета феникса.

Непривычно одетого феникса. Свои обычные мешковатые штаны и жилетку он сменил на классические брюки и зеленую рубашку с длинным рукавом. С его прической и серьгами это сочеталось… странно. И Лета вот так с ходу не могла понять, что ее шокирует сильнее – само явление феникса или его явление в таком виде.

– Привет! – широко улыбнулся Яроплет и обратился к Сеннову: – Извиняюсь за опоздание, я уже лет десять в столице не был, еле нашел сначала все нужное, а потом еще и адрес.

– Ничего, главное, нашли, – облегченно улыбнулся ему хозяин кабинета.

– Погодите, – растерянно пробормотала Лета, переводя взгляд с одного мужчины на другого и обратно. – А когда вы успели познакомиться? И что тут вообще происходит?!

– Кхм. С вашего позволения, оставлю-ка вас наедине, – слегка смутился старик, тяжело поднимаясь из-за стола. – Пойду я, а то лекарство пить пора…

– Яр? – с недоумением уставилась на феникса Летана, когда учитель исчез за дверью и аккуратно прикрыл ее за собой. – Может, объяснишься?

– Да я, собственно, как раз за этим и пришел. – Яроплет смущенно потер пальцем бровь под серьгами, подошел ближе и протянул женщине ладонь. Та ухватилась за предложенную руку машинально, а через мгновение оказалась в его осторожных, мягких объятиях. – Хотя, конечно, в первую очередь – за тобой, – улыбнулся он уголками губ, приподнял ее подбородок, обвел костяшками пальцев овал лица.

– Я по-прежнему не понимаю… – пробормотала Лета, ощущая, как бешено колотится сердце и горят щеки, поскольку кое-что все-таки понимала, но боялась в это поверить.

– Я люблю тебя, – ответил феникс со все той же легкой ласковой улыбкой. – Я придурок, но умею учиться на собственных ошибках. Один раз я уже тебя не разглядел и упустил, решил не повторять собственную глупость.

– И когда ты это решил? – спросила она, не замечая, что судорожно вцепилась в рубашку на его груди.

– Если честно, сразу после того, как ты исчезла в портале. Чуть не бросился следом, но решил в кои-то веки сделать все как надо и со всеми договориться.

– С Сенновым тоже? – Лета не удержалась от насмешливой улыбки, качнула головой в сторону выхода.

– Я же знаю, как ты любишь свою работу, не хотелось ставить тебя перед выбором. – Он пожал плечами. – Паслен Даровой дал мне его контакты. Забавный старикан, очень о тебе печется, но согласен продолжать с тобой сотрудничать в случае твоего переезда. И Даровой от перспективы заполучить тебя в штат в восторге. Добрин обещал личное разрешение на круглосуточный портал, чтобы ты могла в госпитале работать, ну и переезд помог организовать заранее, не приводить же тебя в ту холостяцкую берлогу…

– А ты подготовился, – растерянно пробормотала Лета.

На феникса это было непохоже, даже без учета его легкомысленного образа. И от этого в груди становилось жарко и трудно дышать: он думал о ней, заботился о ней, скучал, и…

Творец, он только что признался ей в любви!

– Постарался все предусмотреть, – отозвался феникс и добавил со смешком: – Хотя надо мной вся застава ржет – что зима не сезон для гнездования, а мне приспичило.

– А на случай, если я не соглашусь, ты что предусмотрел?

– Вот об этом я не подумал, – рассмеялся Яроплет. – Видимо, придется уговаривать до полного согласия… А, погоди, на что согласия-то? – опомнился он, выпустил женщину из объятий и вернулся к брошенной у порога сумке, присел на корточки и через пару мгновений выпрямился с небольшой черной лакированной коробочкой в руках. – Вот. Зря я, что ли, из-за него опоздал? – Поставив коробочку на стол, он бережно достал оттуда изящный браслет тонкой работы – ажурное переплетение серебряных лоз. Поднес на открытой ладони, второй осторожно взял женщину за руку. – Мне показалось, тебе такой понравится. Лета, ты… выйдешь за меня?

Летана до боли закусила губу, пытаясь отвлечь себя от рези в глазах и комка в горле, нервно прикрыла пальцами рот, боясь сказать какую-то глупость. Перевела взгляд с браслета на лицо мужчины, поймала взгляд – непривычно серьезный, напряженный. Он волновался.

Он пришел за ней. Все предусмотрел, решил все возможные проблемы и все сомнения, какие у нее могли возникнуть, еще до того, как она сама о них подумала.

Да к демонам! Он пришел. На самом деле. Не во сне и не в мечтах…

По прежнему не веря, что все это происходит в действительности и отчаянно труся, Лета только и сумела, что пару раз отрывисто кивнуть.

Прохладный металл скользнул по коже, и через пару мгновений браслет слегка сжался, садясь аккуратно по руке. И только после этого феникс, который, кажется, был напряжен не меньше нее, шумно выдохнул, выпустил ее руку, отвел вторую от лица и, обхватив его ладонями, поцеловал Лету в губы – жадно, сладко, пьяняще, и если в голове у нее до сих пор еще крутились какие-то мелкие сомнения, то теперь они вылетели прочь вместе со всеми остальными мыслями.

Туман в голове слегка рассеялся от стука в дверь и немного насмешливого голоса хозяина квартиры:

– Молодые люди, я могу войти? Вы, смею надеяться, закончили?

– Мы еще и не начинали, – хмыкнул себе под нос феникс, а вслух ответил, опередив Лету: – Да, мы уже решили все вопросы.

– Яр, ну ты что? – успела недовольно прошипеть раскрасневшаяся и слегка взъерошенная от поцелуя Летана и попыталась выскользнуть из его рук и подняться с его колен, на которых очень удобно сидела последнюю пару минут.

– Лучше не дергайся, – отозвался феникс насмешливо, не выпуская добычу.

Лета хотела спросить, чем лучше, но Сеннов уже вошел в кабинет, а еще через мгновение женщина и сама осознала – вернее, ощутила, – проблему и замерла, едва не сгорая со стыда. Только почему-то сейчас это ощущение было приятным. Да, стыдно, но… Творец, как же хорошо!

– Как я вижу, Леточка ответила согласием? – с улыбкой предположил старый ученый, тяжело, с опорой на подлокотники, усаживаясь в любимое кресло. – Очень рад за вас обоих.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Лета, по-прежнему не поднимая на руководителя взгляда.

Она понимала, что они с Яром ведут себя очень неприлично, но об этом зудела лишь одинокая мысль где-то на краю сознания. Во всем остальном было слишком много радости, восторга и облегчения оттого, что ее чувства взаимны, и пока всерьез думать о чем-то еще не получалось.

– Вы уж берегите ее, Яроплет. Вы прямо сейчас отбываете обратно?

– Это у Леты надо спрашивать, сколько ей надо времени, чтобы собраться. Я, если что, взял несколько выходных и готов подождать.

– И тебя отпустили? – с иронией уточнила она, вспомнив ворчания полковника Золотова по поводу потери ценной боевой единицы на целую кварту.

– Я не просто так, а по делу. Жениться. Мне еще и ускорения придали, – рассмеялся Яр в ответ.

– Вопрос с госпиталем я сам решу, оформим как перевод, – предложил Сеннов. – А научную работу я с тебя не снимаю.

– Об этом не беспокойтесь, – улыбнулась она.

– Ладно, молодежь, идите, не заставляйте старика совсем уж сильно завидовать, – улыбнулся Светан Светанович.

Жила Лета недалеко, через три дома. От научного руководителя они с Яром вышли, держась за руки, и в этом чувствовалось какое-то совершенно особенное удовольствие. Зима в столице отличалась мягкостью и сыростью, особенно от той, что морозила окрестности Разлома, но Летана все равно ходила в шубе – от холодного сырого ветра она тоже прекрасно защищала. Носила и шапку, и перчатки, но их сейчас надевать не стала: горячая ладонь феникса грела гораздо лучше.

– Я не думала, что ты за мной приедешь, – заговорила Лета. – Хотела, но… ты же сразу дал понять, что не настроен на серьезные отношения.

– Когда давал понять – тогда действительно не был настроен, – со смешком отозвался он. – Хотя я с самого начала подумывал, что с тобой не выйдет легкой интрижки, но подобного точно не ожидал.

– Не пожалеешь? – спросила она. Хотела беззаботно, но все равно, кажется, выдала собственное напряжение.

– Главное, чтобы ты не пожалела, но я буду стараться, – отмахнулся феникс. – Надеюсь, твои родители не могут запретить тебе связываться с кем попало?

– Им все равно, – отмахнулась Лета. – Сейчас не те времена, и у нас не те отношения. Давай не будем о них…

– Давай, – легко согласился он, не задавая лишних вопросов. – Как твои результаты замеров? Пригодились?

Говорить о работе и исследованиях Летана могла долго и с удовольствием, так что на этот раз феникс выбрал удачную тему. Под ее рассказ они и добрались до нужного дома, поднялись на второй этаж. Лета открыла дверь, прошла внутрь. Яр помог ей снять шубу, дождался, пока разуется и наденет домашние туфли, разулся тем временем сам…

А потом стало не до разговоров. Феникс прижал женщину к стене в прихожей, жадно целуя и комкая в пальцах подол платья, торопясь добраться до кожи. Подхватил под бедра, приподнял и выдохнул в ее губы:

– Показывай, как дойти до спальни. Пока я на это еще способен.

Лета счастливо рассмеялась в ответ, обхватив его ногами за талию и руками уцепившись за плечи, и махнула по коридору:

– Туда.

Одежду друг с друга они не снимали – срывали, торопясь, мешая друг другу, посмеиваясь и тихо ругаясь. Не требовалось говорить, как соскучились и сколько всего успели передумать за эти несколько дней – поцелуи и прикосновения были красноречивей.

Только некоторое время спустя, лежа на груди мужчины и прислушиваясь к его дыханию, Лета негромко сказала единственное, что стоило озвучить:

– Я тоже тебя люблю.

И он, конечно, услышал.

Эпилог. Эпикриз

– В Разломе я видал всю эту… писанину, – проворчал Яроплет, в раздражении бросив ручку на стол. – Какого демона я вообще на это согласился, напомни?

– Тебя не спрашивали, – насмешливо отозвалась Лета, обняла мужа со спины через спинку стула и прижалась виском к его щеке. – Привыкнешь. Пойдем полетаем? Бумажки не кончатся никогда, а рабочий день – уже час как.

– А ты умеешь уговаривать, – усмехнулся он. Но вместо того чтобы встать и уйти из кабинета, отодвинулся вместе со стулом и потянул Лету к себе на колени. Та не возражала и на поцелуй ответила с большой охотой.

– Твоя мама совершенно разбалует Светика, – проговорила Лета некоторое время спустя, когда они уже просто сидели обнявшись.

– Да ладно, я-то у нее вроде нормально получился, – рассмеялся Яроплет. – И его совсем уж не испортит.

– Ты сын, к тому же – старший. А он – внук. Колоссальная разница.

– Роди ей младшую внучку, будет баловать ее!

– «Роди»! – насмешливо фыркнула Лета. – А ты в этом участвовать не собираешься?

– То есть летим мы сразу домой, я правильно понимаю? Работать над внучкой? – ехидно уточнил феникс. – Раз Светан у бабушки.

– Нет, не сразу, хочется все-таки немного размять крылья, – после недолгого колебания решила Летана. Завтра у них обоих выходной, спешить некуда. – Так что не ленись, майор, а то совсем заплывешь на кабинетной работе. Толстый феникс – это некрасиво.

– Говорят, делать детей – тоже очень полезно для физической формы, – возразил пока еще вполне подтянутый феникс. – Но летать так летать. Я не против.

Вольнову дали новое звание вместе с повышением в должности всего пару месяцев назад. Добрина тоже повысили и перевели, а кандидатуру феникса ему на замену выбрал сам Золотов, не особо считаясь с мнением подчиненного. И тот, конечно, ворчал, потому что полевая служба нравилась ему гораздо больше, но спорить с полковником было себе дороже.

Больше всего этому изменению радовалась Летана, хотя из уважения к мужу старалась не слишком явно это демонстрировать. Все же куда спокойнее, когда любимый человек решает организационные вопросы, сидя в кабинете, мотаясь по совещаниям и заставе и лишь изредка выбираясь к границе, чем постоянно рискует жизнью у Разлома.

Правда, пока он нес полевую службу, Лета тоже старалась держать свои тревоги при себе. Она прекрасно знала, за кого выходила замуж, и понимала, что иначе не будет. Он сильный боевой маг, он феникс, наконец, и полюбила его она именно таким, а пытаться перековать его под собственные нужды – подло и мерзко.

Вольнов, впрочем, старался работать над собой. По заверениям Бочкина, попадать в госпиталь после женитьбы он стал заметно реже и хотя все так же лез опекать и прикрывать молодняк, но и о собственной безопасности вспоминал несколько чаще, чем прежде. А требовать от него большего бессмысленно, только зря ругаться. Оставалось лишь молиться Творцу и благодарить за то, что он бережет феникса.

Да и стыдно Лете было пенять мужу, когда и сама она порой заставляла его понервничать. Хотя бы тогда, когда буквально за полкварты до родов помчалась помогать Даровому с каким-то особо сложным пациентом и сама чуть не выгорела, не рассчитав силы, часть которых оттягивал на себя ребенок.

Насчет реакции своей семьи на подобное замужество Лета оказалась права, Вольнова восприняли спокойно и философски. Отец даже, можно сказать, одобрил как толкового офицера. Правда, сам этот «толковый офицер» был шокирован отношениями в семье Горских и высказался тогда, что теперь-то он окончательно понял, кто так дурно влиял на его жену до него, и что в сравнении с ними тогдашняя Летана являла собой верх живости и искренности.

А вот у Леты с матерью и сестрой феникса отношения сложились не в пример более теплые. Да и Светан эту бабушку ожидаемо любил гораздо больше: она его баловала, называла «рыжим солнышком» и радовалась его появлению едва ли не сильнее самих родителей. Она уже почти не надеялась, что непутевый сын когда-нибудь заведет семью, и счастлива была так ошибиться.

Непутевым мать его, впрочем, называла с большой нежностью. Она искренне любила своих детей, гордилась сыном, несмотря на все беспокойство, а он платил ей взаимностью. С родными Яр всегда был заботлив, и Лета легко поняла, на ком он в этом практиковался до встречи с ней. Во всех смыслах. Не зря она тогда подумала, что Яр моет кому-то голову не в первый раз: оказалось, на матери и натренировался, когда та восстанавливалась после серьезной болезни.

Летана первое время с трудом боролась с завистью, наблюдая за теплом в отношениях Яра и его мамы. До тех пор, пока ее не приняли в семью, и она сумела в это поверить: что ей действительно рады и что ей есть место в этом тепле, что ее тоже считают родной. На то, чтобы к этому привыкнуть, ушло долгих полгода, и теперь Лета охотно называла мамой мать своего мужа.

Теория Горской и ее научного руководителя, умершего пару лет назад, нашла подтверждение и приобретала все больше сторонников. Пока, правда, было непонятно, как она могла помочь избавиться от Разлома, но Летана не теряла надежды и связи с другими учениками Сеннова, по мере возможности помогая им в исследованиях. У нее-то здесь, на заставе, имелся почти свободный доступ к Разлому, чем остальные коллеги похвастаться не могли.

На семнадцатой заставе же за эти годы ничего всерьез не изменилось. Разве что паре сияющих птиц в небе – красно-рыжей и голубовато-белой – никто уже не удивлялся. Но некоторые выглядывали полюбоваться, когда замечали. Особенно охотно почему-то – влюбленные парочки.

Примечания

1

Кварта – мера времени, состоит из четырех декад, в каждой декаде – десять дней.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Анамнез

Глава 2. Локализация и иррадиация

Глава 3. Общее состояние

Глава 4. Перкуссия и пальпация

Глава 5. Отягощенная наследственность

Глава 6. Плановый осмотр

Глава 7. Предварительный диагноз

Глава 8. Результаты анализов

Глава 9. Клинический диагноз

Глава 10. План лечения

Эпилог. Эпикриз